Подземка

— Не­мно­го, — вздох­нул я.

— При­зна­юсь, что я жи­ву до сих пор толь­ко из-за де­тей, ина­че дав­но бы на­ло­жи­ла на се­бя ру­ки, — с тос­кой в гла­зах ска­за­ла жен­щи­на.

— Чем вы их кор­ми­те? — спро­сил я, что­бы сме­нить те­му.

Вос­пи­та­тель­ни­ца гру­ст­но вздох­ну­ла. По­нят­но, ни­кто не ду­ма­ет о бу­ду­щем, всех ин­те­ре­су­ет толь­ко те­ку­щий мо­мент. По­жа­луй, оно и вер­но. Ина­че под зем­лей свих­нешь­ся. Я сколь­ко раз ло­вил се­бя на мыс­ли, что как толь­ко нач­ну раз­мыш­лять о вся­ко­го ро­да пер­спек­ти­вах, так по­том хо­жу сам не свой, спа­са­юсь лишь са­мо­гон­кой, а так и спить­ся не­дол­го. Нет, ны­неш­нее су­ще­ст­во­ва­ние к фи­ло­со­фии рас­по­ла­га­ет ма­ло.

Вос­пи­та­тель­ни­ца от­ве­ла ме­ня на кух­ню, при­от­кры­ла ка­ст­рюль­ки:

— Ско­ро бу­дет обед. Сей­час по­ка­жу.

Жи­день­кий суп, на вто­рое пю­ре из не пой­ми че­го.

Я снял с плеч вещ­ме­шок, раз­вя­зал узел. Не­за­дол­го до ви­зи­та к док­то­ру за­гля­нул на склад, по­лу­чил при­чи­таю­щий па­ек и сух­пай в до­ро­гу. Пе­ре­счи­тал бан­ки с ту­шен­кой, вы­нул ров­но по­ло­ви­ну и от­дал Ка­ба­ни­хе.

— Это вам. Вер­нее, де­тям. Здесь, ко­неч­но, не­мно­го. Ес­ли вер­нусь, что-ни­будь при­ду­ма­ем. Вы уж по­за­боть­тесь о ней, по­жа­луй­ста.

Жен­щи­на де­ло­ви­то сгреб­ла бан­ки в кар­тон­ную ко­роб­ку, сдер­жан­но кив­ну­ла:

— Не бес­по­кой­тесь. Все, что от ме­ня за­ви­сит, я сде­лаю. Иди­те, Са­ша. Я пра­виль­но ска­за­ла: вас ведь Са­шей зо­вут?

— Да, — я сглот­нул пре­да­тель­ский ко­мок.

— Спа­си­бо, Са­ша. Ни о чем пло­хом не ду­май­те.

— Я по­ста­ра­юсь.

На пер­ро­не я столк­нул­ся с от­цом Вар­фо­ло­ме­ем. Свя­щен­ник ря­сы не но­сил, на нем был чер­ный мор­ской буш­лат, ват­ные брю­ки и ка­ра­ку­ле­вая шап­ка-ушан­ка. Рань­ше он слу­жил на фло­те. По слу­хам — мор­пе­хом, вое­вал. Слу­чи­лось в его био­гра­фии не­что, за­ста­вив­шее креп­ко­го силь­но­го муж­чи­ну от­да­лить­ся от мир­ских дел и при­нять сан.

— Здрав­ст­вуй, Алек­сандр, — про­гу­дел отец Вар­фо­ло­мей.

— Здрав­ст­вуй­те, ба­тюш­ка.

Свя­щен­ник ви­дел, от­ку­да я вы­шел, и до­га­дал­ся обо всем. Он пе­чаль­но вздох­нул и спро­сил:

— Как она?

— На­та­ша? По­ка нор­маль­но.

— Это хо­ро­шо. Я хо­тел не­мно­го по­бе­се­до­вать с ней, ус­по­ко­ить.

— Толь­ко не удив­ляй­тесь, ба­тюш­ка, но ус­по­каи­вать де­воч­ку вам не при­дет­ся, уте­шать то­же. Она не­пло­хо справ­ля­ет­ся с этим са­мо­стоя­тель­но.

Отец Вар­фо­ло­мей кив­нул:

— Де­ти не­вин­ны, их ду­ши от­кры­ты Гос­по­ду. Они чис­ты по­мыс­ла­ми, им лег­че по­нять и при­нять.

— Что при­нять? — не­ожи­дан­но взвил­ся я. — Смерть ро­ди­те­лей, эту веч­ную тьму во­круг? За что они стра­да­ют, от­че? Ведь де­ти ни в чем не ви­но­ва­ты ... Лад­но, мы взрос­лые, но де­ти ... По­че­му они рас­пла­чи­ва­ют­ся за гре­хи от­цов?

Свя­щен­ник по­смот­рел мне в гла­за.

— Ты хо­чешь уз­нать ис­ти­ну, сын мой? Не хо­чу те­бя рас­страи­вать, но я и сам ее не знаю. Воз­мож­но, тот, чьи по­мыс­лы все­гда на­прав­ле­ны на нас, ре­шил, что мы долж­ны прой­ти че­рез тя­же­лые ис­пы­та­ния. Нам ос­та­ет­ся толь­ко ве­рить, что все это во бла­го ро­да че­ло­ве­че­ско­го.

— Толь­ко ве­рить? — вздрог­нув, спро­сил я.

— Ве­ра, на­де­ж­да, лю­бовь. За эти­ми тре­мя сло­ва­ми мно­гое сто­ит. Ко­гда-то мы за­бы­ли о них и жес­то­ко по­пла­ти­лись. Я не хо­чу по­вто­ре­ния про­шлых оши­бок.

— Про­сти­те, но вы ме­ня не убе­ди­ли.

— Ко­неч­но, — гру­ст­но про­из­нес свя­щен­ник. — Я и не пы­тал­ся те­бя в чем-то убе­ж­дать. Ты сам все пой­мешь. Не сра­зу, по­сте­пен­но. Ве­ра, на­де­ж­да и лю­бовь зай­мут свое ме­сто в тво­ей ду­ше.

Я кри­во ус­мех­нул­ся:

— Сей­час я ве­рю толь­ко в се­бя, да и то не на все сто про­цен­тов. Что ка­са­ет­ся ос­таль­но­го, не взы­щи­те: лю­бить мне не­ко­го, а на­де­ять­ся не на что. Про­сти­те ме­ня, ба­тюш­ка.

И ушел спать. Впе­ре­ди тя­же­лая не­де­ля.Гла­ва 6

Бот­вин­ник зая­вил­ся ут­ром, сра­зу по­сле се­ми. Я уже про­снул­ся и зав­тра­кал: да­вясь, дое­дал бу­тер­брод, за­пи­вая его сла­бень­ким ча­ем. Плот­но по­есть не хо­те­лось. Же­лу­док с ут­ра от­вер­гал да­же мысль о пи­ще, и этот не­сча­ст­ный бу­тер­брод при­хо­ди­лось за­пи­хи­вать в рот чуть ли не це­ной ог­ром­ных во­ле­вых уси­лий и дол­гих уго­во­ров са­мо­го се­бя.

На­до, Са­ня, на­до. Ко­гда еще по­ша­мать до­ве­дет­ся?

Вот по­че­му я да­вил­ся, но ел.

На­строе­ние бы­ло сред­ней пар­ши­во­сти. Да ни­ка­кое оно бы­ло, ес­ли ска­зать по-че­ст­но­му. Вче­раш­ний день ос­та­вил тя­же­лый оса­док в ду­ше. Тос­ка до ду­ри, до же­ла­ния за­ка­тить ис­те­ри­ку, вво­лю по­орать, на­жрать­ся до свин­ско­го со­стоя­ния, на­бить ко­му-ни­будь ро­жу или за­стре­лить­ся. По­след­няя идея по­ка­за­лась мне не ли­шен­ной при­вле­ка­тель­но­сти. Вло­жить ствол "пэ­эма" в рот, спус­тить крю­чок. И ти­ши­на ... По­кой на ве­ка веч­ные. Ни­что те­бя не ко­лы­шет, ни­кто не тро­га­ет. Ле­по­та.

По­том по­мо­тал баш­кой, от­го­няя дур­ные мыс­ли, но они, сво­ло­чи, ни­ку­да не раз­бе­жа­лись. Ос­та­лись здесь, со мной.

Я сде­лал гло­ток и с гру­стью по­ду­мал, что не пить мне ни­ко­гда чи­фи­ря, за­ва­рен­но­го Ан­то­ном. Пусть горь­ко­го, про­тив­но­го, но на­ве­ден­но­го его ру­ка­ми.

Эх, ес­ли бы все мож­но бы­ло пе­ре­иг­рать, на­пле­вать на при­каз Ге­не­ра­ла, по­ехать по ста­ро­му мар­шру­ту, взять там ха­бар и спо­кой­но вер­нуть­ся жи­вы­ми и здо­ро­вы­ми. И сам се­бя одер­нул: меч­ты, меч­ты. Ка­кой в них толк, ес­ли они аб­со­лют­но не­ре­аль­ны и ни­ко­гда не смо­гут во­пло­тить­ся.

— При­ят­но­го ап­пе­ти­та, — ска­зал гость.

Я хму­ро по­смот­рел на не­го, смах­нул ру­кой крош­ки со сто­леш­ни­цы.

— Чай бу­дешь?

— Спа­си­бо, не хо­чу.

— То­гда са­дись, толь­ко в рот не смот­ри.

— Бо­ишь­ся, что ап­пе­тит ис­пор­чу?

— Ага. Бо­юсь.

Бот­вин­ник усел­ся на­про­тив, как раз на ме­сто Иг­на­то­ва. Оно все еще пус­то­ва­ло. Я вздох­нул.

Ни­че­го не мо­гу с со­бой по­де­лать, не­при­выч­но ви­деть его опус­тев­шим. Ко­неч­но, ско­ро сю­да под­се­лят ко­го-ни­будь из оби­та­те­лей Два­дцат­ки, но не­ко­то­рое вре­мя при­дет­ся жить од­но­му. По­след­нее, с уче­том всех об­стоя­тельств, луч­ше. Мы с Ан­то­хой не один пуд со­ли вме­сте съе­ли. Мне его жут­ко не хва­та­ет. Ни­кто не смо­жет за­ме­нить дру­га, да­же та­кой от­лич­ный па­рень, как Бот­вин­ник.

Дим­ка по­чув­ст­во­вал мое на­строе­ние, за­гля­нул мне в гла­за:

— Ты как, Лось?

— В смыс­ле?

— В мо­раль­ном ас­пек­те. Го­тов?

Я скри­вил­ся:

— А ка­кая раз­ни­ца? Ска­за­но: дев­ку дос­та­вить на Цен­траль­ную, зна­чит, дос­тав­лю. Сплав­лю с рук на ру­ки и сра­зу об­рат­но.

По­след­нюю фра­зу я по­ста­рал­ся про­из­не­сти как мож­но рав­но­душ­ней. Ти­па жи­вет та­кой кру­той па­рень Са­ня Ло­сев, ко­то­ро­му все по ба­ра­ба­ну. Ка­жет­ся, Дим­ку убе­дить мне уда­лось. Или он слиш­ком хо­ро­шо ме­ня знал, по­это­му про­сто сде­лал вид, что по­ве­рил мо­им ак­тер­ским по­ту­гам.

Боль­шим же­ла­ни­ем то­пать за три­де­вять зе­мель я не го­рел, но при­ка­зы не об­су­ж­да­ют­ся. Ес­ли уж Пол­ков­ни­ку взду­ма­лось по­кви­тать­ся со мной, он пе­ре­про­бу­ет все спо­со­бы. Пу­те­ше­ст­вие до Цен­траль­ной впол­не мож­но от­не­сти к их чис­лу. Не­мно­гим уда­лось пе­шоч­ком про­то­пать по это­му мар­шру­ту ту­да и об­рат­но. Нет, си­дя на мо­то­дре­зи­не в ком­па­нии де­сят­ка ав­то­мат­чи­ков — еще ни­че­го. Поч­ти уве­се­ли­тель­ная про­гул­ка. Но дре­зи­ну пре­дос­тав­лять мне Пол­ков­ник не со­би­ра­ет­ся, а шле­пать пеш­ком — рис­ко­вое за­ня­тие.

Мо­же­те на­зы­вать ме­ня па­ра­нои­ком, но бра­ва­да пе­ред Бот­вин­ни­ком бы­ла по­каз­ной. На са­мом де­ле я по­баи­вал­ся.

— Не хо­чешь там ос­тать­ся? — спро­сил Дим­ка и ус­та­вил­ся на ме­ня, про­ве­ряя ре­ак­цию.

Ну что я мог на это от­ве­тить?

По­жал пле­ча­ми и ска­зал:

— На Цен­траль­ной? Ко­му я там ну­жен! Здесь моя де­рев­ня, здесь мой дом род­ной.

Про­дол­жать ло­ги­че­скую це­поч­ку, до­ка­зы­вать, что для на­ча­ла на­до хо­тя бы ту­да до­б­рать­ся, а уже по­том стро­ить пла­ны на бу­ду­щее, не хо­те­лось.

Дим­ка по­ни­маю­ще хмык­нул:

— Так ты у нас этот са­мый... пат­ри­от... ло­каль­но­го мас­шта­ба.

— Вро­де то­го, — кив­нул я. — Са­мый что ни на есть квас­ной пат­ри­от ме­ст­но­го раз­ли­ва.

— Смот­ри, не за­бро­ди, "квас­ной пат­ри­от", — за­улы­бал­ся Бот­вин­ник.

Я ни­че­го смеш­но­го в его шут­ке не на­шел. Улыб­ка стар­ши­ны по­ка­за­лась мне че­рес­чур ис­кус­ст­вен­ной. Как буд­то он ра­бо­тал на пуб­ли­ку, но зри­те­лей, кро­ме ме­ня, тут не име­лось. До­га­ды­ва­юсь, от­ку­да взя­лась эта ма­не­ра. Ве­се­лит то­ва­ри­ща.

— На се­го­дня у ме­ня дру­гие пла­ны, — с тру­дом вы­да­вил я.

Я на­чи­нал ис­пы­ты­вать раз­дра­же­ние. При­ят­но, ко­гда те­бя ок­ру­жа­ют за­бо­той, но я не раз­маз­ня и уж как-ни­будь смо­гу спра­вить­ся с дур­ным на­строе­ни­ем са­мо­стоя­тель­но.

— Ну а дев­чон­ки не бо­ишь­ся? Вдруг она фор­тель ка­кой-ни­будь вы­ки­нет.

— То­гда это бу­дет по­след­ний фор­тель в ее жиз­ни, — по­обе­щал я.

Дим­ка хлоп­нул ме­ня по пле­чу:

— Мо­ло­ток! Про­дол­жай в том же ду­хе. Зна­ешь, что эта фи­фа с Коз­ло­вым но­чью со­тво­ри­ла?

Я до­пил чай, про­же­вал по­след­ний ку­сок бу­тер­бро­да и от­ве­тил:

— Да от­ку­да ж мне знать-то? Рас­ска­жи. Вре­мя есть.

Бот­вин­ник хо­хот­нул (это он сно­ва для ме­ня ста­рал­ся, под­ни­мал на­строе­ние, как мог):

— Ис­то­рия бу­дет кро­ва­вой и дра­ма­тич­ной.

— Этим ме­ня не уди­вишь. Я вся­ко­го на­смот­рел­ся и на­слу­шал­ся. Сам по­ни­ма­ешь...