Кадет

— Милый пойдем наверх, там у нас спальни, кровать у меня огромадная, и перина..., мя-я-я-г-кая — мягкая, ляжешь и утонешь, впечатление как будто тебя похоронили. Из-за этого всегда боялась темноты, страшно одной там находиться. А с тобой ничего не побоюсь.

— Все-таки растащило девочку. Кровь пролитая, еще и самогонка — видимо заводит её не по делу. Особенно кровь, ну и смерть естественно. Так и думал, что потянет опять на себя. С чем это связано? Сложно понять, не психолог я.

Попытка повиснуть на мне ей не удалась, я отвел руки, тянувшиеся к моей шее. Честно говоря, испугался, вот так, в порыве любви к своему герою, возьмет и задушит. Брр-р, представив такую сцену, поспешил отойти на безопасное расстояние, керосиновая лампа, подвешенная на цепочке, скудно освещала комнату и лишь дневной свет в маленьком окне, выходящим во двор, помогал рассмотреть неприхотливую обстановку большой, но заставленной непонятно чем комнаты. Основную часть занимала русская печка, одна стена кухни полностью отдана полкам с кастрюлями, чашками и тарелками. На крючьях висели вязанки лука, чеснока, засушенные стручки красного перца и еще какие-то травы. Кроме стола и стульев вдоль противоположной стены увидел длинную скамью, на ней расположились ведра с водой и стеклянная бутыль, заполненная такой же мутной жидкостью, как и та, на столе. Двери в соседнее помещение не было, лишь занавеска из цветастой ткани закрывала "апартаменты" от моих глаз. Лишней и совершенно чуждой вещью выделялся в комнате резной, с замысловатыми фигурками зверей, вырезанных из дерева, шкаф.

— Как будто из другого мира пришелец — подумалось мне.

Мария неожиданно быстро подскочила к лежавшим на полу трупам и сорвала с них бинты, затем переместилась на один из стоящих стульев, руки легли на стол, следом и голова опустилась. Плечи затряслись, послышались всхлипы, а затем без перехода раздался вой. Не рыдания и не плач, а именно вой. Так кричат по покойникам бабы на похоронах, мне приходилось, и слышать, и видеть, как хоронили и оплакивали украинских солдат погибших в боях с сепаратистами.

— На кого же вы меня покинули, родненькие мои, как же я теперь одна буду жить. — У-у-у, сволочи, бандиты проклятые..., осиротили бедную женщину, убили.... Погубили на моих глазах. У-у-у-у, кто же теперь заступится за горемыку, кто приласкает и утешит. Некому, некому теперь хлебушек домой принести.

Я охренел. С удивлением прислушался к ее причитаниям. Мое удивление вмиг пропало, когда увидел стоящих в проеме двери двух женщин. Вот оно! Ради них она тут ломает комедию. Однако! Когда успела заметить их? И как быстро среагировала. Я поспешил поправить парабеллум, убеждаясь в его скрытности от внимательных глаз, застывших на пороге в удивлении женщин. Мне было крайне неуютно, я не знал, в каком качестве Мария представит меня, пришедшим неожиданно работницам по дому. А это были именно они, догадаться нетрудно. Калитку мы так и оставили не закрытой, и то, что увидела их Мария, и так оригинально пытается свалить свой грех на неведомых бандитов просто поразительно. Игра профессионала на сцене меньше меня бы впечатлила, чем ее премьера.

Как бы вспомнив нечто важное, она подняла голову и посмотрела в мою сторону. Затем продолжила речитативом: Слава богу, ни тебя братик, ни меня не убили. Синяки пройдут, заживут, а вот наши кормильцы уже не встанут. У-у-у — вновь завыла Мария. Она делала вид, что не видит стоящих на пороге служанок. А те отошли от ступора и ринулись обнимать и успокаивать воющую хозяйку.

— Мария, Мария что произошло, что случилось? — И, как будто только-только увидев валяющихся на полу мужчин, заголосили в тон хозяйке. Разобрать, кто и что каждая из рыдающих женщин говорит, было просто невозможно. А когда Мария подняла голову якобы рассмотреть, кто же ей так усердно помогает изливать свое горе, и тем самым продемонстрировав разбитое лицо, то уже никто не смог бы переубедить испуганных женщин в правдивости слов Марии. И ведь они наверняка знали непростую жизнь молодой хозяйки в этом доме, но ни одна из них даже на минуту не засомневались в предложенной версии о нападении бандитов на мирную семью.

В тему смотрелся и я, со своим разбитым лицом. Мне ошеломленному происходящим было не по себе. И это еще мягко сказано. Вроде бы требовалось и от меня хоть какое-то участие в спектакле поставленным Марией, но я не представлял, каким образом могу подыграть "великой артистке" в лице молоденькой девушки. Поэтому так и оставался стоять столбом, участником мизансцены без слов.

Мария играла бесподобно. Она уже рыдала на груди одной из женщин, благо, что та у нее была весьма впечатляющих размеров. Сквозь плач подруга вполне внятно посвящала в произошедшее по ее версии нападение бандитов.

— Мы сидели за столом, отмечали приезд братика. И вдруг врываются вооруженные люди, наставляют оружие на нас и требуют деньги. Но вы же знаете у мужа все деньги в деле, было немного припрятано, так он сразу же и отдал. А им мало показалось, чтобы заставить мужа с деверем раскошелиться стали всех избивать и меня с братиком то-о-о-же. Вон смотрите, у него лицо разбито, так же, как и мое, и не только лицо, все тело в синяках. Хотели изнасиловать на глазах родных, а муж не выдержал и кинулся защищать. Они их просто убили-и-и-и....

Тут уже все три женщины хором завыли и запричитали.

— А как же вас не убили? Почему-свидетелей-то оставили?

Я поспешил помочь подруге и вмешался со своей версией.

— Кто-то со двора закричал, что идет патруль, они испугались и дали деру.

Наивно конечно. Но мне простительно, все-таки я, по сути, пацан еще. Но, тем не менее, версию приняли и поверили.

— Настя — обратилась Мария к одной из женщин. — Сходи на конюшню, может Степан уже там, пусть придет, надо же в полицию сообщить, да и помощников найти следует. Не могу я сама заниматься похоронами, не осилю.

— Не беспокойся хозяйка, все сделаем. — Настя, стоя уже на пороге обвела взглядом комнату, как бы сканируя пространство, и добавила: — Степана я сейчас позову, он вместе с нами шел, повернул к выездным воротам. Запрягать лошадь в хлебную повозку торопился, брат хозяина обычно в это время выезжает на хлебопекарню.

Меня не на шутку развезло от выпитой самогонки, да и усталость брала свое. Как в тумане все что происходит, видится. Хотелось спать, казалось, стоит только прислонить голову к чему-нибудь, и я тут же засну.

— Мария, мне плохо, может, я пойду, прилягу? — Сам незаметно для оставшейся женщины показал пистолет. Мол, спрятать надо.

— Да, да Петруша, иди, полежи. Бедненький мой братик, только приехал, а тут вот беда. Не верится все еще, что мы живыми остались и не лежим рядом с мужем и деверем. Пойдем милый, я покажу, где можно отдохнуть, ты ведь даже не успел посмотреть, как мы тут живем. Фершала надо будет позвать, чтобы осмотрел раны наши.

Обращаясь уже к женщине, она попросила: — Сходи-ка ты Марфуша к доктору, позови его, пусть придет, полечит нас с братиком.

Поднявшись на второй этаж Мария, шепотом стала посвящать в свой план, но я уже понял, что к чему и лишь попросил рассказать, кто я такой в ее игре, и что за братик появился вдруг ни откуда.

— Никто даже представления не имеет, какие у меня имеются братья. Есть родственники, как же без них, а кто и где проживают, соседи и обслуга не знают. Поэтому говори, если спросят, — ты двоюродный брат, из Сокольских, родственник короче. Понял. Ложись на эту кровать, а я пойду вниз. Народу сейчас бу-у-у-дет..., любят у нас люди на чужое горе смотреть.

— Да уж, спектакль ты знатный устроила. Я не ожидал, что ты так легко выкрутишься.

Мария прижавшись ко мне, шепнула: — Разберусь с делами, и мы с тобой такой театер закатим... Ух..., какой! Да на моей перине.... Все, побежала, а то не сдержусь, завалю тебя прямо сейчас.

— Иди, иди — испуганно посоветовал я, и, показав на кровать, спросил: Это чья? Деверя?

— Его, накинь сверху накидку и спи.

Уговаривать меня не пришлось. Несмотря на создавшуюся ситуацию, я уснул моментально, стоило лишь спрятать пистолет под подушку и прислониться к ней гудящей от напряжения головой. Раздеваться сил уже не было.

Глава 7

Разбудил меня грубый толчок в спину, и не менее грубый мужской голос:

— Вставай паря, разлегся тут. Вставай, господин сотник хочет с тобой поговорить.

Возле кровати стоял, вернее, возвышалась горилла подобная личность. Сам по себе здоровенный мужик, так еще весь заросший волосами. Где борода, где усы, а где грива не разобрать — сплошная растительность и нос с волосатыми огромными ноздрями. Все большое и только глазки из-под нависших бровей смотрелись маленькими буравчиками, которыми он в настоящий момент пытался меня пронзить. Разглядывал весьма профессионально, я имею в виду как человек, состоящий на службе у государства в качестве стража порядка, и уверенного в своей значимости в этой жизни.

Я, подыгрывая Марии, в ее придуманной на скорую руку версии, скорчил страдальческую рожу и болезненным голосом с протяжкой произнес:

— Ну, зачем вы так сильно толкаетесь? У меня все тело болит от побоев, и вы еще добавляете.

Здоровяк в воинской форме, не обращая внимания на мои попытки изобразить страждущего больного человека, уверенно ухватился за мой воротник и попытался стащить с кровати.

— Мамке будешь жаловаться. Вымахал детинушка под притолоку, а ведешь себя как барышня. Откуда у тебя китель кадета? С кого снял? Отвечай разбойник, когда тебя начальник стражи спрашивает.

Опа-на. Так это страшилище и есть начальник уголовки, он по всему как раз и вызван по поводу нападения бандитов. Блин, как же я не догадался спрятать свои документы вместе с кителем. Не сходится с версией Марии. Думай голова, думай.... Купец Рыжов, то есть по факту мой отец — мертв. Я, приехав домой попал на разбойников и, убежав от тех, поспешил к знакомым отца, которых и я знал неплохо. Прокатит такой вариант или нет? Может так и сказать...?

Не успел ничего ни объяснить, ни придумать толком. Заскочившая в комнату Мария затараторила как тот пулемет:

— Господин капитан, это мой двоюродный братик, Петр. Бедненький, он хотел вмешаться в разборки и его избили. Видите, какое лицо у мальчика.

При этих словах тот скептически хмыкнул, мол, я увидел, но кроме этого вижу немаленького и нехилого детинушку, которого ребенком назвать..., очень надо постараться.

— Вы не смотрите что Петя такой большой, он еще ребенок, — Мария, прям, как чувствует, о чем громиле нужно говорить — ему только недавно исполнилось шестнадцать лет. Избивали его, как и меня, обоим досталось. Вы гляньте, какие у меня синяки на теле. Не раздумывая, она вытащила, как и в прошлый раз, свои два белых лебедя, схватила огромную лапищу капитана и, притянув ее к бесстыже оголенной груди заставила потрогать и вроде как дать почувствовать тому насколько сильно повреждено ее тело.

Начальника стражи затрясло. Ему тут же захотелось остаться наедине с девушкой и лично убедиться в наличии синяков не только на этих белых лебедях, что так откровенно были предоставлены ему, но и все остальное осмотреть более внимательно.

— Иди хлопец, посмотри внизу, что там... — слов, как и причины, спровадить меня с глаз долой, у него не находилось, — иди, иди, нам тут с твоей сестричкой кое-что необходимо проверить.

Меня тоже, как и эту гориллу затрясло не на шутку. Что произойдет сейчас с моей Машенькой, стоит только мне уйти, я представил чуть ли не в картинках. Злость плохой советчик, в любом деле, но ведь она приходит всегда неожиданно, и остановить порой не удается вовремя. Мария по моему выражению лица догадалась: — я, не задумываясь о последствиях, могу применить оружие, правда она не знала, что перезарядить парабеллум не успел. Но движение моей руки под подушку в отличие от увлеченно тискавшего груди молодой женщины военного, заметила. Рука нырнула под подушку зря, нащупав пистолет, вспомнил — застрелить этого мужлана в форме, то ли капитана, то ли, как он сказал сотника, непонятных войск, не смогу, не заряжен мой Люгер. Вновь выручила незаурядная смекалка Марии.

— Опанас Дмитриевич, вы же понимаете, как сейчас не вовремя будет проводить осмотр моего избитого тела. Вы же видели, внизу лежат убитые муж и деверь, люди пришли собрать их в последний путь. Да и доктор желает не меньше вашего осмотреть наши раны. Я не могу оставить все без надзора. Давайте перенесем осмотр моего тела на потом. Вначале надо схоронить погибших, поминки устроить, людей успокоить. Вы поможете мне? Не оставите меня в моем горе одну? Вы поймаете этих бандитов? Пройдемте вниз, там вы увидите и поймете, каким образом злодейское нападение было совершено.

Выскользнув из рук великана, она тут же спрятала "вещественные доказательства" под платье, быстренько выскочила из комнаты, приостановилась, чтобы придержать дверь, тем самым как бы предлагая следовать за ней.

— Артистка! — Лучшей похвалы не придумать. Я повторял и повторял про себя это слово. — Артистка! Великое дарование пропадает в этой дивчине.

Еще не знал, но интуитивно понимал — подобный талант имеется не у всех женщин.

Что-то она еще говорила, увлекая нас за собой, слова и особенно интонация заставляли и меня, и сотника повиноваться беспрекословно. Казалось бы, ее разбитое лицо должно вызывать, если не отвращение, то хотя бы неудобство доставлять каждому кто смотрит на нее. Но это не происходит. А уж обо мне и говорить не стоило, все ее болячки воспринимал, как свою личную боль и готов был принять на себя все ее беды, развеять любые неприятности. И вот этот большой человек, идущий за ней, тоже готов выполнять любую просьбу, выходит, и он подпал под ее обаяние. Оно флюидами расползалось, вбирая всех находящихся рядом. Даже улыбкой она доставляла удовольствие и это при ее-то разбитом лице. Невероятно! Как так у нее получается? По моим понятиям ее бесстыдство в поведении должно отталкивать от себя, но нет. Наоборот. Притягивало и еще как.

Эта девушка, вернее уже женщина явно не тянула на ту Соколовскую, которую в моем времени преподносили как ярую патриотку Украины. Девушка, которую я сейчас вижу, другая. Не может быть, чтобы такая хитрая и расчетливая, сексуально озабоченная дивчина была украинской Жанной Д"Арк, светлый образ которой благодаря книге остался в памяти людей как патриотки своей Родины, за которой шли народные массы. Хотя..., кто её знает, сто лет пройдет, прежде чем увековечат ее имя. Кто может с точностью рассказать, какие такие слова или действия, предводительницы взбунтовавшихся крестьян, могли всколыхнуть сердца и заставить их воевать. Как-то не хочется думать, что тут преобладали всего лишь меркантильные интересы, но и патриотизма во всей чехарде происходящей в Украине в годы лихолетья особо не видно. Захватить землю, пограбить соседа, убить всех, кто не согласен с твоими интересами и желаниями.... Сплошь и рядом такие действия происходили во времена гражданской войны. Хоть на Украине, или в Сибири, да в той же Москве, везде были свои Робин Гуды, свои герои, и бандиты тоже присутствовали. Интересы перемешались настолько, что порой и сами не понимали, кто за что воюет, ради чего убивают друг друга, и какое государство на этой кровавой земле мечтают создать. Я знал, и даже видел, никакого рая здесь не будет. Будут все также грабить, убивать, насиловать и наживаться. Не станут дети и внуки жить в мире и благополучии. И вот эта дивчина.... Она не знает, что ее ждет в будущем. Возможно, как и Соколовская, вскоре станет атаманшей, задатки имеются. Хотя вероятней другое. Может и станет атаманшей, но не повстанческого отряда, а городской банды наводящей ужас на обывателей. Как тот же Филин вместе с моим крестником Галимом.