Выбор на рассвете

А вокруг меня много народа. Весьма такое приличное количество. Хм, поразительно мне сие. Неожиданно и вдруг столь много выжило народу при крушении бронь-поезда. А я тут пред ними в неглиже сверкаю своими достойными достоинствами.

Вон там парочка дам в возрасте, на пологом пригорке в компании с гувернанткой и поджарым слугой или скорее охранником — взгляд у него пса сторожевого, горестно сгорбившись сидит на остовах чемоданов. Тихо плачут. Раньше рыдали, а сейчас силы закончились, и они просто плачут. Много далее шестеро, а может и семеро, перемещаются они постоянно, беспорядочно и хаотично мелькая, мужчин. Точное, восемь их — один из этой компании сидит сильно скособочившись и пригорюнившись.

Господа эти, осанистые и очень упитанные, что-то бурно и яростно обсуждают, руками как крыльями машут друг на друга и просто вокруг себя. И постоянно кричат друг на друга. Наверное, решают, ну как обычно — кто виноват и что им делать.

Не слышу я их четко и ясно, очень далеко они, да и в груде металла, что ранее был вагоном первого класса, что-то засвистело громко и прерывисто, шумно забулькало паром. Явно контуженные гремлины буянят.

Перевожу взгляд еще чуть дальше. А дальше и далее еще, и еще, и еще люди.

Взрослые — мужчины и женщины. Подростки. Девушки напуганной стайкой. Пятеро детей. Нет, девять детей — трое стоят, четверо сидят. Двое детей лежат накрытые одеялами, плащами и шубой. Ну да, летом в поездке, шуба самая необходимая и нужная вещь. Стоит на своих двоих и колоритный обер-проводник из моего вагона. Правда, без цепи, но с бакенбардами и в мундире, почти целом, лишь рукав надорван. Тоже выжил. Правильно говорят — такое не тонет. Рядом с ним коротконогая толстая тетка проводница в темно-синих цветах форме и черной беретке — не видел тут ранее таких. Парень с фиолетовыми волосами, в очках-велосипедах и оранжевом худи, с видом диком и растерянным, крутит смартфоном над головой — связь ищет. Два железнодорожных мента в полном обвесе. Молодые. Нет, не молодые, за тридцатник лет — это точно.

Побитые, легко раненные, но перевязанные уже. И не простынями и тряпками как интеллигентный дон Кихот и блондинка, а марлевыми бинтами. Зло оглядываются вокруг себя, раздраженно теребя тангеты бесполезных раций. А взгляды у них все хуже и хуже, взгляды уже жадные, ищущие такие, оценивающие взгляды. Знаю я такие взгляды, всегда они кровью заканчиваются. Особенно плохой взгляд у сержанта — тертый, циничный, облизывающий женские фигуры. Взгляд, наливающийся пока еще смутным ощущением вседозволенности и осознанием своей неограниченной власти. Очень похоже, что бывал он в похожих ситуациях, гнул прессом закона сильных, ломал слабых. Быстро отошли от шока, черти.

Что-о?!?!?

Фиолетовые волосы, оранжевое худи, смартфон, железнодорожная полиция, рации?! Ах ты мать, мать, твою же мать! Сердце резануло предчувствием гадостного и неправильного. Ну а как еще-то? Что еще от них ожидать-то?! От когда-то земляков моих? Сам то я какой? Белый и пушистый? Нет конечно, та я еще тварь хищная. Ну тогда, что стоим, кого ждем? Работаем!

Мелькнул белобинтовым пятном сбоку сухопутный шкипер-интеллегент, что открывал широко рот, видимо насобирал наконец слов на ответ мне. Промелькнули осанистые господа, обер-проводник, проводница. Вскрикнули напугано лежащие и стоящие дети, даже те, что под шубой. Ну я бы тоже бы с испугу пересрался, когда мимо тебя нечто мчится со стволом в руке и взглядом бешенным.

Взвизгнула заполошно какая-то мадам, ей в унисон залилась ультразвуком толстая проводница. А 'Ярило' уже ярился в моей ладони, снятый с предохранителя и видя перед собой цель.

Тычок стволом в низ живота, в пах, сержанта полиции — бронник у человека государева на теле, с долгой протяжкой, словно я его проткнуть хотел. Согнулся он пополам с хрипом затяжным, болезный, качнулся в коленях ослабнув. Но на ногах устоял. Резкий удар кулаком по шее, в точку чуть ниже уха. Сержант пыльным кулем свалился мне под ноги. Я присел, левая, свободная рука, щелкнула застежкой клапана, извлекая из кобуры на боку табельный ствол. Тьфу, дрянь какая! ПМ вшивый! Не отпуская все это время взглядом второго полицейского, ефрейтора, негромко скомандовал ему:

-Медленно, двумя пальцами достал свой ствол и положил на землю! Или на счет три всажу пулю в колено. С большим моим удовольствием. Итак, раз...

Чуть слева и сзади ефрейтора кто-то из двуногих нехорошо шевельнулся, то ли камень с земли пытаясь поднять, то ли стойку стартовую принимая. Я, не отводя взгляд от полицая, кинул скупо в сторону затеявшего нехорошее:

-А тебя, если дернешься, без предупреждения завалю. Ефрейтор! Не спи, а то навсегда уснешь.

Секунда, еще одна и дрогнул господин полицейский прочувствовавший мой взгляд. Метнулся глазами по сторонам, поймал стену отчуждения, потянулся перепугано к кобуре. Я его подбодрил, даванул Голосом:

-Давай, ефрейтор, доставай его нежно. Потом сам мне спасибо скажешь.

И качнул стволом 'Ярилы' вверх, направляя его ему в лицо, для ускорения процесса. И улыбнулся, линию своих губ сломав зверским оскалом. Тут совсем ефрейтора проняло. В одно мгновение лег воронёный детеныш российского Военпрома на желтую траву.

-Спецсредства, наручники, бронники и дубинаторы тоже снял и сложил на землю. И у сержанта своего тоже все забери.

Не оглядываясь, не отводя от него взгляда, крикнул в пустоту:

-Обер-проводник! Ко мне! Бегом! — и добавил зачем-то — Галопом, шайзе!

Нервное, наверно.

Уловив через некоторое время шум движения и хрип отдышки за спиной, скомандовал обер-проводнику:

-Собрать все это в мешок. Отойти на пять шагов. Вызвать сюда, офицеров оружейных ярусов и нижних чинов!

-Слушаемся, ваша светлость! Как есть сей момент все исполним! — прошмыгнул толстой мышью обер-проводник слева от меня, быстро сгреб все выложенное на землю в здоровенный мешок — где только взял? Хекнул, поднимая плотно набитую тару и отшагал на полусогнутых на указанное расстояние. И уже оттуда доложился мне в спину, тоном, преисполненным почтения и голосом волнительно дрожащим:

-Ваше светлость, а нету господ офицеров. Мертвые они все, сгибли при крушении. А нижних чинов только трое в живых. Двое тяжко пораненные, не транспортальные они, как господин доктор сказал. И один легко раненый. Однорукий он, левая ладонь у него железом насквозь проткнута.

-Херово сие, мой любезный обер-проводник — я задумчиво почесал висок стволом 'Ярилы', мозгуя, что мне делать с этими хомо эмвдэшными, вон как злобно на меня они зыркают — сержант мутным взглядом с земли, ефрейтор со своих двоих, на меня сверху вниз взирая. Здоровый лось, упитанный и тренированный. Оба они здоровые. Нет, так их сейчас оставлять нельзя, под 'караул' обязательно брать надо. Невозможно с ними по-другому — адекватные мысли у них пока заменены пунктами и параграфами, действовать они будут исходя из своих шаблонов. А шаблоны у них гадские, людоедские. Ну а ждать, когда они осознают произошедшее и в разум придут у меня возможности нет.

Предсказываю — первым делом попытаются всех обезоружить, меня так самого первого, подгрести под себя все и всех застроить ради собственного спокойствия. Стадо покорное организовать. В общем, натворят дел поганых, я разбираться устану, а их самих занулить придется, как фактор негативный и дестабилизирующий. Лишняя и бессмысленная трата людских ресурсов. А мне они пригодятся — передовой дозор там, часовые, охрана временных стоянок во время привалов, так как надо уходить с места крушения. В путь-дорогу крайне потребно отправляться. Да и всем нам надо уходить — внутреннее чувство четко, ясно и однозначно подсказывает, что отделяться мне от выживших не надо.

Странен сей вывод — один я более мобилен и у меня намного больше шансов на выживание, чем с такой обузой на плечах. Но уходить нужно всем вместе. Не сейчас и не через день и не через два уходить — время еще есть, много времени, но это обязательно. Очень плохо тут будет через неопределенный период времени. Внедрений кем-то в меня провидец, а может просто собственная, чрезвычайно обострившиеся интуиция, подтверждающее угумкает где-то в районе солнечного сплетения. Хм, спасибо, что ли, подсказка из зала.

-Эй, вы чего творите, молодой человек, а?! На власти представителей пистолетом машете! Вы смотрите на него! Натянул какую-то форму и совсем уже! Я кого...

-Заткните даму, обер-проводник.

Глухой звук удара и что-то мягко, с малым шумом падает на землю.

Я чуть сместился вправо, крем глаза контролируя обезоруженных полицейских, мазнул взглядом потирающего правый кулак обер-проводника и кучу тряпья, что у валяется у его ног. Черная беретка слетела с головы крикливой фемины и сиротливо лежала возле вздыбленной вверх рельсы зацепившись за вырванный из шпалы железнодорожный костыль. Ну, как бы тоже себе вариант реализации моего приказа.

-Ты, пид*р, ответишь, за это! За нападение на полицейского... Кха-а! За все, за все, сука, ответишь! В камере вонючей, дырка гнойная, сдохнешь! Парни мои, тебя, выблядка ебанного, на раз отпидарас*т!

О, побитый мной сержант, очнулся. В себя пришел, силы и внутренние резервы возмутиться и угрожать мне нашел!

Я досадливо поморщился, качнул головой влево-вправо, хрустнув шеей. Придурок. Тупой придурок. Глупо, глупо, глупо. Несвоевременно и не к моменту. Ну а что делать? Выбор у меня совсем небогат. Не оставил этот утырок мне выбора.

'Ярила' раскатисто бахнул, плеснув коротким, еле различимым язычком пламени на срезе ствола. Голова сержанта брызнула-кроваво серым, стоящий рядом с трупом ефрейтор вздрогнул и машинально стер с лица мутные щедрые брызги. Всмотрелся в ладонь и согнулся пополам в рвотном спазме. Я подшагнул к нему, поднял нагретым металлом дула с едким запахом пороха его подбородок вверх, поймал потерянный взгляд:

-Ты тоже что-то хочешь мне пообещать? Мне, прим-лейтенанту, гвардии корнету бронесамоходных войск Его Императорского Величества? Светлейшему князю Эмилия Сайн-Витгенштейн-Берлебур?! Желаешь будущее мне мое предсказать? Или уже не желаешь?

Облеванный подбородок ефрейтора судорожно заелозил по ствольной коробке в отрицательном жесте.

-Верное решение, очень правильное, господин бывший полицейский.

-А почему я... Почему я бывший полицейский, товарищ лейтенант?

-Прим-лейтенант! Или старший лейтенант, по-вашему. А почему бывший...

Я цепко ухватил за шею ефрейтора и развернул его к лесу с черным елями, чуть приподнимая его голову к небу с двумя лунами:

-Потому, что нет тут твоей России. Нет ни твоего родного отделения с дураком-начальником, нет твоего царя-президента. Нет интернета и сотовой связи. И Америки вместе с Евросоюзом тут тоже нет. И квартиры твоей ипотечной с теплым унитазом тоже нет. Ни хера тут нет. Ты понял меня?

Не дожидаясь ответа, я обтер замаранное оружие о ткань его формы, сунул в кобуру. Всего одиннадцать патронов осталось и запасной обоймы у меня нет. Ну что же, ПМы буду использовать.

Глава пятая.

Все так же неизвестно где. Все так же неизвестно, когда.

Тело сержанта полиции закопали на кромке леса. Неглубоко, где-то всего на метр. Я вовремя спохватился и прекратил дурную инициативу — у меня почти полсотни непогребенных трупов в логу, а тут люди ради какого-то утырка мучаются.

Да и грунт тут каменистый, тяжелый, вязкие корни кустарника повсюду, подрубать их постоянно приходилось. И копать толком нечем — всего три лопаты с пожарных щитов вагонов еле отыскали в груде искорёженного металла. Одна лопата, сплющена в блин, другая с надломом в середине, от третьей осталась только сама лопасть. Обе без черенков, так, одни огрызки остались, даже меньшей длиной чем у саперных.

Вместе с лопатами в останках оружейных ярусов бронь-вагонов отыскали еще семь карабинов стат-военинженера Лестовицкого в приличном состоянии в штурмовом варианте и сто десять планочных обойм к ним по двенадцать патронов в каждой. И один ручной пулемет все того же стат-военинженера Лестовицкого калибра 7,92х57 на 4 левосторонних нареза. Магазин на 30 патронов, вес более десяти килограмм. Бандура здоровенная, неподъемная, но мощная и дальнобойная.

Пулемету заменили затворную раму, сошки поставили от разбитого 'донора' и стал он 'моей прелестью'. Патронов к нему, как и к карабинам, отыскали немерено — боекомплект оружейных ярусов хранился по правилам — в массивных металлических ящиках с двойными стенками асбестом между ними и без последствий перенес воздействие высоких температур и бесчисленные сотрясения.

Эх, мне бы еще пятерку опытных бойцов, и я был бы почти счастлив. Но... Но в моем подчинении был только солдатик родом с Полесья. Тот самый, что с оружейного яруса моего вагона. Именно он был легкораненым с проколотой штырем левой ладонью. Ну а вторым моим подчиненным был обер-проводник вагона первого класса, в девичестве фельдфебель первой роты орудийной поддержки Пятого Драгунского полка. Вот и вся моя 'Дикая дивизия' из двух человек.

Защитные артефакты, выковырянные мной из разбитых вагонов и снятые со стенок оружейных ярусов, мертво серели фокусирующими линзами и пустыми кристаллами-накопителями. И принимать в себя заряд категорически не желали — осыпались песком или шли кривыми трещинами. Причина? А бог весть, что этому причина. Может электроны с протонами тут другого размера или не то положение планет в апогее. В итоге остались мы без магоартефактной поддержки и без накопителей. Хорошо хоть все мое искусство некротическое и все мои колдунские умения остались при мне. Проверил их недавно — все на ять с плюсом работает. И даже как бы существенно сильнее я стал, Силы во мне резко и много прибавилось. Место тут что ли, благоприятное? Воздух полезный?

-Господин прим-лейтенант, разрешите обратиться?

-Обращайтесь, Феофил Силович — я задвинул пээмовскую обойму до щелка, поставил пистолет на предохранитель, повернул голову в сторону ранее обер-проводника, а ныне самовольно призванного мной в строй фельдфебеля. Правая кобура неприятно и мешающее уперлась в бедро. Нет, надо мне из натасканных портупей и ремней сооружать 'подвес' под оружие. Не дело это две кобуры на одном подвесе — одна на немецкий манер слева на животе, вторая справа на боку и немного сзади. Чертовски сильный разновес, все сильно перекашивает. И крайне неудобно для быстрого выхватывания 'ствола'. Хоть 'snap caps' ищи по обломкам для тренировки.

-Все исполнили, господин прим-лейтенант. Вот.

В руки мне вручились три мятых листа, исписанные с обоих сторон аккуратным убористым почерком. Женским.

-Это опись всего, что целого с разбитых вагонов достали.

-С кем еще доставали, фельдфебель, помимо господ Селезнева, Кричевского, Людвига и Шлейнца? И кто составлял сию опись?

-С господином коллежским асессором Критте и купцом второй гильдии Медного пояса Парамоном Онертием Вязовым. Так же с гимназистами Ветровым Андреем, Павловым Платоном. И Семеном Осиным, что смотритель колесных пар. А опись сию писала мадмуазель Тучкова Анна Георгиевна, племянница генеральская. Земля ему пухом, его высокопревосходительству. Достойнейший и благороднейший был человек.