Синица

— А что ты хочешь Марк? Ведь там тебя нет, чтоб показать им на что способен настоящий муж. И вообще, это же варвары, которые только и могут, что нападать стаей на одиночку, особенно если тот не может, или банально не желает бороться за свою жизнь.

— Во-о-от и я говорю — дикари они. Варвары и есть ...

Что там ещё говорили эти охранники? Неизвестно. Синичка больше не прислушивалась к их словам, она, сориентировавшись по направлению их взглядов, обратила внимание на небольшую "стайку" отроков — человек пять. Те, подбадривая друг дружку азартными выкриками, били палками своего сверстника, если судить по его внешнему виду. Жертва уже лежала на земле и из последних сил пыталась закрыться от сыплющихся на неё "града" ударов. Вот только сделать последнее у неё не получалось. Было видно, как рука избиваемого, точнее предплечье, при взмахах неестественно изгибалось, в месте перелома обеих его костей. Но, всё это закончилось после одного из особо сильных ударов по голове. Предположительно чужеродный подросток мгновенно сник, и далее, его тело содрогалось только от непрекращающихся ударов увесистыми палками. Синица, не имея возможности хоть как-то на это повлиять, отвернулась, так как смотреть на это безобразие было выше её сил. Девушка, на самом деле не понимала, как можно было оскотиниться до такой степени.

"Всякое можно понять, — сморщив брезгливую миму, думала девушка, подметив с каким чванливым высокомерием окружающие её римляне посматривали в том направлении, где происходила эта мерзкая экзекуция, — но, только не такое.... Где свойственное всем людям понятия о родовой чести? Где ...? Если тот несчастный умысливший что-то злое чужак, то... Всё равно непонятно, почему, за какую вину, ему учинили такую расправу? Что сейчас происходит, всё равно не похоже на честный суд. Здесь что, больше не соблюдают законы гостеприимства? Даже если допустить, он в что-то нарушил. Тогда его наказание должно происходить на виду у всего рода, а уважаемые старцы и жрецы, просто обязаны смотреть за тем, чтоб при этом, небыли нарушены заветы предков. Неужели, на землях, захваченных Римом, настолько пали нравы? А эти, так сказать хозяева жизни, мнят себя высшими богами? Вон с каким превосходством они наблюдают за тем, как низко пали те, чьи земли они завоевали" ...

Весь дальнейший путь, до остановки лагерем на ночлег, от ею увиденного бесчестия, Синица прибывала в состоянии глубокой прострации. Нет, и в её племени, увлёкшись игрой, отроки иногда погибали, но, это происходило по детской неразумности, неосторожности, случайно. Именно так, "набивая собственные шишки", малыши познают те опасности, кои их подстерегают в жизни. И учатся с их преодолевать, или по возможности избегать. А не так как здесь. Такое впечатление, что местные племена не заботятся о добром имени своего рода. Они забыли, что запятнать своё доброе имя легко — отбелить его, невозможно. И как они не боятся того, что придёт время и уходя за кромку, они не смогут пройти по Калинову мосту? ...

Может быть именно по этой причине, в скором времени, домики появившегося селения, воспринималось девушкой как нагромождение аляповато-убогих хибар. А суетящиеся возле этих построек аборигены, виделись как мерзкие уродцы. Впрочем, Синица особо их и не разглядывала, так, прервала пару раз свои раздумья, мазнула по открывшемуся её обзору пейзажу, и вновь "погрузилась" в свои не радостные думы. Ради справедливости стоит обратить внимание на то, что это депрессивное состояние долго не продлилось. Не прошло и получасу как были покинуты окрестности недружелюбного села, как воительница мило улыбаясь, о чём-то говорила со своей подругой. Точнее сказать, они что-то увлечённо обсуждали, и настолько увлеклись этим увлекательным занятием, что весьма энергично жестикулировали, временами, их речь становилась слишком громкой, но после лениво сделанного кем-либо из стражников замечания, они вновь переходили на шёпот. Правда не на долго, до следующего раза, когда дружеский спор, вновь распалял подруг.

В двух словах, всё что происходило на дороге можно было описать так: воины, привычно игнорируя усталость шагали; волы, временами хлеща по своим бокам хвостами, упорно тащили телеги, которые, в свою очередь, наматывали расстояние на поскрипывающие колёса. И так, шаг за шагом, римская миля за милей (mille passus — тысяча шагов) ..., затем, подступила ночь, и караван стал походным лагерем ... В общем, всё было как всегда, скучно, тоскливо, монотонно. Так что, когда в намеченное время гладиаторы были доставлены к месту проведения игр, рабам, которым предстояло впервые принять участие в играх и всё ими увиденное для них было в диковинку, оставалось только заворожённо смотреть по сторонам. Можно было сказать так: "Хоть кому-то сегодня повезло и от былой дорожной скуки не осталось и следа".

В числе этих счастливчиков была и Синица, она вполне искренне удивлялась тому, что постройки города, в который их привезли, были не двухэтажными, как в её школе, а трёх, или даже четырёх уровневыми. А когда девушка увидела высоченное здание арены, и оказалась рядом с ним, она даже потеряла дар речи. Что было не удивительно, ведь до этого, славянка никогда, ничего подобного и величественного не видела. Так что, оробевшую амазонку, зачарованно смотревшую на огромное каменное здание, которое, как ей казалось, только своим видом могло её раздавить, пришлось пару раз болезненно ткнуть стимулом в область поясницы. И сделано это было не из-за природной вредности её надсмотрщиков, а для того, чтоб та поскорее прошла в специально открытую для прохода участников игр калитку, а далее, следуя по коридору, в одно из помещений, где гладиаторы должны были ожидать начало боёв, как и своей очереди выхода на арену. Оцепенение, вызванное футуристическим шоком, прошло только после того, как Синица прошла половину пути по уже ставшими привычными тёмным коридорам. И пусть всё здесь было более или менее привычным, — каменные лежанки и решётки на дверях, но, эмоции, полученные ею от впервые увиденного великолепия имперского городка, были настолько сильны, что даже с наступлением ночи, Пятая, не смотря на сильную усталость, долго ворочалась, заново переживая прошедший день и поэтому не могла уснуть.

Утро следующего дня, наступило неожиданно быстро, казалось, только девушка успела смежить веки, как Синицу разбудили. Ничего не поделаешь, пришло время для занятий, то есть разминки и учебных боёв. Заодно, таким нехитрым способом, новеньким гладиаторам предоставлялась возможность ознакомиться с местом, где в скором времени им предстояло сражаться. И это того стояло. Огромная арена, была окружена рядами каменных трибун, возвышающимися над местом предстоящего побоища как гигантские скалы над водной гладью. И всё это великолепие было построено таким образом, что любой из зрителей мог видеть всё, что будет происходить на этой большой площадке. А охрана, как та её часть, что постоянно присматривала за рабами в школе, так и местные смотрители, дали немного времени, чтоб рабы смогли немного оглядеться, после чего, ловко орудуя стимулами, заставили невольников начать разогреваться. А именно, бегать, приседать и изнурять себя прочими упражнениями. Затем, рабы взяли учебное оружие и преступили к основной тренировке — отработке основных навыков. Правда, в отличии от уже ставшего привычным занятия, сегодня учёба прошла по сокращённому варианту, для самоуспокоения устроителей шоу, чтоб бойцы, от вынужденного безделья не потеряли форму и не более того. А после обеда, Спартация, вместе с Мамбой, без какого-либо объяснения были уведены в неизвестном направлении. Нет, за ними не пришли угрюмые, молчаливые люди, всё было наоборот. К большой камере, где сидели амазонки, в сопровождении пятерых, никому из рабов неизвестных граждан Рима — судя по внешнему виду, уважаемых мужей, неспешно, горделиво вышагивая, подошли Аврелий и владелец школы гладиаторов Мамерк. Они остановились возле запертой решетчатой двери и рассматривая вставших с лежанок и тут же затихших рабынь, начали тихо о чём-то переговариваться. А тем временем, сопровождавший их местный надзиратель, угодливо улыбаясь, суетливо возился с замком, спеша отпереть решётку как можно быстрее. Но, когда лысый громила справился с засовом и открыл дверь, никто из посетителей, входить к амазонкам не пожелал. Только ланиста, скучным тоном, услышав который можно было подумать, что говорящий вот-вот зевнёт, пробурчал: "Мамба, Спартация, на выход, пойдёте с нами". — После чего, не дожидаясь реакции названных им женщин, он повернутся и величаво ступая, направился к выходу. За ним, с некоторой заминкой, последовала вся компания, с которой он сюда пришёл. Видимо подобная ситуация, названным амазонкам была уже известна поэтому они, ни слова не говоря, а только хитро улыбнувшись, последовали вслед за группой высокопоставленных римлян. С чего было определено их высокое положение в иерархии римского общества? Так простых граждан сюда не пустят, тем более, Мамерк не будет их сопровождать.

Да. Стоит упомянуть и о том, что молодые амазонки не могли знать по определению. Вчера, как только их укрыли от взора горожан в стенах арены. Успевшие получить хоть малую толку славы гладиаторы-мужчины, вошли в город отдельно и передвигались по узким улочкам пусть и без оружия, но относительно свободно и в своей полной экипировке. Они шли гордо приосанившись, ловя на себе восторженно завистливые взгляды подростков, и не только их одних. Ничего тут не поделать. Граждане Рима должны видеть героев предстоящих игрищ и заблаговременно разогревать свой интерес к предстоящему зрелищу. То есть, решить, когда будут заключаться пари, на кого им делать свои главные ставки, если это позволяет их финансовое положение. ...

Что ещё можно рассказать относительно подготовки к празднованию победы над "армией вторжения" варваров? Да почти ничего. Ведь громогласно объявленная Виктория, если разобраться, настолько грандиозной не являлась. Подобные схватки, в пограничных землях, происходили с завидной регулярностью, так как не только неразумные соседи с завистью смотрели на сопредельные земли, но и римские торговцы, и прочие, весьма шустрые людишки, не упускали возможности пограбить селения своих торговых компаньонов и соседей, — если им "подворачивалась" такая возможность. И этот конфликт мог остаться незамеченным, если не одно, но, префект что на подвластной ему территории, в среде граждан, назревает социальное напряжение. С этим нужно было что-то делать, не дожидаясь грозившего стать неприятной реальностью бунта, вот он и воспользовался моментом, подарив "низам" внеочередное кровавое зрелище, "прилепив "к этому мероприятию ярлык "величайшей победы римского оружия", главное, всё это грамотно преподнести. Тем более, в это время, под "шумок", без вести пропали несколько выявленных смутьянов, в своих корыстных целях, решивших сыграть на нарастающем недовольстве голытьбы. Этим объяснялась как поспешность, так и не полная готовность администрации к проведению подобного торжества. Только об этом, знал весьма ограниченный круг доверенных лиц.

Далее, касаемо двух лучших воительниц местной школы амазонок, Мамбы и Спартации, так они вернулись на следующее утро, немного потрёпанными, усталыми и благоухая запахом перегаром и благовониями. Их компаньонки, в этот момент уже позавтракали и тренировались на арене, вот только эту парочку не стали кормить, или гнать на песок будущего ристалища, им милостиво дозволили улечься спать. Вот только, более или менее долгого пребывания в объятьях Морфея не получилось, именно так показалось усталым воительницам. По их ощущениям, они только что смежили веки, как почти тут же их разбудили голоса вернувшихся с занятий товарок. Поэтому воительницы выглядели, злыми, угрюмыми, обе, насупившись, и с раздражением посматривая на окружающих их амазонок, которые сыпали на заспанную парочку нескончаемый поток вопросов.

А что им собственно говоря было рассказывать? То, как их привели в дом знатного римлянина? Так об этом и без того можно было догадаться. Амазонкам не хотелось рассказывать про то, как они стояли перед пирующей знатью, как породистые лошади на продаже. Как их и ещё четырёх гладиаторов-мужчин рассматривали и оценивали, самым подробным образом, для чего в нужный момент, заставили скинуть одежду. Затем, пока хозяева пировали их подготавливали к более близкому общению с заинтересовавшимися воительницами патрициями. Правда в этом, пока что, не было ничего унизительного. Рабынь помыли в терме, да передали в руки массажистов, которые размяв тела, умаслили их благовониями. И только после этого..., в общем, случись у амазонок нежданная беременность, старый грек-лекарь знает множество способов для избавления воительниц от ненужного бремени. Поэтому этой ночью, префект, который, выбрал себе для ночных утех Спартацию, не в чём себя не сдерживал. Не избежала подобной участи и Мамба, правда ей пришлось делить ложе с тремя слегка обрюзгшими от праздного образа жизни мужами — поочерёдно. Не удивительно, что рассказывать о таких приключениях, воительницам не сильно то и хотелось.

Снова потянулись однообразные будни: тренировки; поедание чечевичной похлёбки, с неизменным присутствием в оной костной золы и ..., постепенное обострение всеобщей раздражительности. Это проявлялось во многом. Например, за день до начала игр, Спартация, "отблагодарила" прислуживавшую ей молодую служанку ударом в грудь, от чего последняя, не устояв растянулась на каменном полу, звучно ударившись о него затылком.

— Ты что вторишь? Дрянь! — гневно выпучив глаза, заорала старшая амазонка.

— Т-т-то, что т-т-ты приказала, м-м-массирую твою травмированную руку.

— Что ты там лепечешь? Говори громче, не слышу! И не смей смотреть мне в глаза, иначе выколю их! И встань с пола, не смей валяться, когда я с тобою разговариваю! Вот так.

— К-к-клянусь Асклепием, я как следует размяла твой травмированный сустав, госпожа. А затем, работала с рукою, чтоб разработать его! Делала только то, что ты от меня п-п-потребовала.

— У-у-у, мать твоя продажная волчица. Видят боги что я долго терпела. Молчала, когда ты, вместо нормальной проработки, давила своими пальцами, причиняя мне лишнюю боль. Но, когда без должной проработки стала выламывать руку.... Давай, становись на колени и массируй всё заново.

За происходящим "наблюдало множество глаз", причём, во многих взглядах присутствовало некое злорадство, с примесью любопытства. Но, не дождавшись динамичного продолжения, в виде избиения невиновной, выразив жестами и мимикой огромное разочарование, женщины вернулись к прерванным делам. Кто-то из них продолжил дремать, некоторые сплетничать, а кое-кто просто сидел с отрешённым взглядом, копаясь или в воспоминаниях, или мечтах. Так что, когда Спартация недовольно пробурчала: "Хватит бестолковых нежных поглаживаний, мни сильнее". — Никто не обратил на это внимание. Осталась без внимания и злорадная улыбка Мамбы, как и её задумчивый взгляд, устремлённый на руку старшей амазонки, которая, судя по всему, сильно страдала от застарелой травмы.