— Как вы правильно указали, Нэттэйдж, бездумная инициатива на местах для нас крайне опасна. Я тут подумал и решил, что для контроля убежищ нам нужен независимый наблюдатель.

Темные с иронией переглянулись, явственно сомневаясь, есть ли среди них хоть кто-то независимый.

Двери вагона распахнулись. Попытавшийся наехать на вышедшего человека погрузчик клюнул носом и зарылся в песок. Не успевший сманеврировать второй погрузчик влепился в первый, и человек, гордо вздернув подбородок, прошествовал дальше, не обращая внимания на дружную ругань водителей и механиков. В иных обстоятельствах он бы обязательно добавил что-нибудь вслух, но необходимость передавать данные через табличку смазывала эффект.

Высокомерный взгляд споткнулся об меня, и темный передернулся всем телом, ускорив шаг. Тому, что он работает на светлых, Джиллиан удивлялся каждый раз как в первый. Я его вполне понимал; вряд ли приятно, когда высшие перекидывают тебя друг другу как мячик.

За его спиной в два погрузчика влетел третий.

Нэттэйдж глотал воздух как выброшенная на берег рыба. Гвендолин с щелчком распахнула веер, прикрывая улыбку.

— Назначение подписали Лорд Норман, высший маг Гвендолин, — развел руками я, — и сам Шеннейр.

Мои самовольные действия без его санкции Нэттэйдж воспринимал как личное оскорбление. Это было весьма мило. Я принимал решения через голову темного магистра — неужели Нэттэйдж думал, что я не решусь обойти его?

— Шеннейр поддержит самые самонадеянные ваши планы!

— А мне казалось, мои планы весьма неплохи, — с тщательно отмеренной обидой возразил я.

Миль поперхнулся. Нэттэйдж проглотил готовые вырваться слова и отвернулся, поправляя манжеты на рукавах:

— Для Джиллиана вы, светлые, — не люди, а мишени. Если ему вдруг покажется, что кого-то надо освежевать живьем, он это сделает. Как бы потом не плакать. Ваша воля, светлый магистр...

Машины одна за другой тронулись с места. За ними по иссохшей земле волочились клубы пыли, и я смотрел вслед, пока от солнца не заболели глаза.

— "Стань великим магом", теперь по-светлому? — внезапно отмер Миль. — Магистры, как вы выбираете своих жертв? Почему именно Джиллиан?!

Чем же плох Джиллиан? Он попался мне под горячую руку. Он поставил пользу выше личных мотивов, и он не пропустит ни единого просчета подопечных Нэттэйджа. А когда Джиллиан мне надоест, я отдам его Нэттэйджу, и со всей накопленной ненавистью глава внутренней службы его растерзает и скажет мне спасибо. Я расправил плечи и с чистой светлой уверенностью ответил:

— Я чую в нем потенциал.

У себя в комнате я разложил по столу план завтрашней встречи и посмотрел на него с радостной улыбкой — план требовалось изучить, а еще лучше выучить наизусть. Северная коалиция назначила дату.

Переговоры. Завтра. Завтра я, светлый магистр, наконец совершу то, что достойно светлого магистра. Я защищу свою страну. Даже если придется лгать так, как никогда до этого.

Я не чувствую печаль; отчего мне печалиться? Все знают, что хандра и неправильные мысли — от скуки и свободного времени. Надо больше работать, чтобы все прошло. Работать больше, больше, чтобы ничего лишнего не приходило в голову. Труд делает человека счастливым. Жизнь делает человека счастливым, и если ты не чувствуешь счастье — это только твоя вина...

Я отдернул руку, поняв, что слишком крепко вцепился в держатель на папке, пропоров ладонь до крови. Ложь, сплошная ложь.

От двери послышались легкие торопливые шаги, и я мысленно заскрипел зубами, растягивая губы в улыбке и поднимая ментальные щиты. Я не закрывал двери в свои покои, чтобы каждый мог прийти в любое время, но это не значило, что кому-то в самом деле стоило приходить.

Целительные печати у Иллики получились как надо.

Иллика молча держала меня за ладонь, не поднимая глаз. Свернуть ей шею сейчас было бы проще простого.

Волшебница замерла и подняла тревожные глаза:

— На кого вы злитесь?

— На врагов отечества, — с тяжелым вздохом ответил я. — Разумеется, на врагов отечества.

Темный магистр Шеннейр приехал не только меня поддержать, но даже вознамерился сопроводить до самой границы с Ньен — но только до нее. Появление темного магистра на мирных переговорах общество не поймет. С темными мирные переговоры не ведут. Мне представлялось, что Шеннейр для Ньен выступал как чистый концентрат зла, и этим его образ от образа в Аринди не особо отличался.

Высшие собрались узким кругом, демонстрируя, что мне стоит пока погулять где-нибудь. От осознания предстоящего внутренности продирала тошнотворная дрожь, но уж если я покажу, что волнуюсь, то каково будет остальным.

Миль даже не появился, и не отвечал на вызов по переговорному браслету, и на пятый раз я решил не доводить его раньше времени. Даже если предчувствия Миля говорили о беде, это уже ничего не изменит. Нэттэйдж тоже нервничал и накинулся сходу, требуя ответить, почему я в перчатках, перчатки протоколом встречи не предусмотрены, но я молча показал залепленную пластырем ладонь.

— Ваши документы поранили магистра! — в первый момент Иллику хотелось просто заткнуть, но я быстро осознал, что после таких объяснений переспрашивать точно никто не будет. Под всеобщим вниманием волшебница разом растеряла уверенность, но все же упрямо прошептала: — А еще он... работает по ночам... все время.

Темные посмотрели на нее как на заговоривший цветочный куст и даже подождали немного, потворствуя столь неординарному событию, и вернулись к беседе. Я ненавязчиво оттеснил Иллику в сторону, шепотом попросив проверить, как идут дела у городской администрации. Тот миг, когда темные высшие увидят в ней не говорящий предмет, а человека, будет последним в ее нормальной человеческой жизни.

Светлых на переговоры я тоже решил не брать. С одной стороны, светлым там быть само мироздание велело; с другой — светлые у меня заметно порченые. И неизвестно, что за светлые будут с той стороны. Возможно, Северные натравят на нас таких чудовищных манипуляторов над разумом, что те моментально возьмут всех в оборот, вытягивая информацию почище палаческих дел мастеров. Выболтает та же Иллика про все кошмары Аринди, даже если не захочет этого делать? Легко. И все они выболтают.

И даже если мне не хотелось об этом думать. Если дело обернется плохо, то я успею исчезнуть, но вытащу не всех.

Шеннейр закончил общаться с высшими и явно устал меня ждать — полминуты уже прошло, к нему так и не бросились за указаниями сбиваясь с ног, и если робкие подчиненные боялись идти к темному магистру, темный магистр не чинясь шел к ним. Я неохотно двинулся навстречу.

— Подойди-ка, — вместо меня поманил темный заарна и, стоило тому сделать несколько шагов, врезал в живот. Матиас отлетел обратно и грянулся наземь, даже не попытавшись закрыться; на его лице вместо злости или обиды читалось глубокое изумление. Шеннейр лениво отряхнул руку и осведомился: — Где ты пропадаешь, пока твой магистр завален работой?

Продолжение "ничтожная заарнская тварь" так и читалось из контекста. Возможно, к пропадающим во время работы подчиненным у бывшего магистра были свои претензии; но то, что он не только услышал Иллику, но и принял к сведению, удивляло. Хотя это дело магистра — ничего не упускать. Если сценку кто-то и видел, то спешно отвернулся. Шеннейр, вроде бы, не применял магию, но рука у него сама по себе была тяжелой.

Темные удивительно просто относились к физическому насилию. Мне говорили, что дело в эмпатии — точнее, в моральной атрофии и эмоциональной тупости, а еще в испытаниях, которые проходят неофиты, истязаниях, которые заставляют темных поневоле становиться более стойкими и жесткими. Обычные наказания на темных почти не действуют: точнее, не причиняют достаточный дискомфорт и уж тем более не принуждают раскаяться и исправиться. Обычного темного грубое слово не обидит, да и кулак в лицо, если уж на то пошло, тоже. Я знал, что в темной гильдии в ходу довольно изуверские пытки.

— Темный магистр Шеннейр, а это правда, что у вас даже для своих принято в качестве наказания выжигать глаза, восстанавливать и снова выжигать? — я наблюдал, как Матиас не сразу, но все же поднимается на ноги, не ожидая ответ. Но до меня снизошли.

— Столь много слов, светлый магистр Кэрэа, спрашивайте проще. Ну куда вам глаза. Глаза инструмент сложный, и по нашим временам затратный. Начните с зубов. Зубов у человека много, их можно вышибать или выдергивать клещами, бурить или прижигать нервы, зубы растут быстро, а реагируют люди на выпавшие зубы, и на физические увечья, и на некоторые другие вещи, достаточно... забавно.

— Да ладно. Неужели, — вяло поддержал я, подал Матиасу руку, не дожидаясь полного списка, и попросил: — Пожалуйста, Шеннейр, не надо мне помогать.

Он только усмехнулся в ответ. Темный магистр был уверен, что знает, как работает этот мир.

— Держите, — в руках Шеннейра покачивалась подвеска с прозрачной сферой. — Защитный амулет.

Внутри сферы виднелось нечто красное, и только присмотревшись, я разобрал, что это похоже на сигил темного магистра.

— Амулет взорвется, если у вас его заберут. Или вы его выкинете, — добавил тот. — Надевайте.

Я буду надеяться, что он не планирует помешать мирным переговорам, которые, в силу своей мирности, всем темным поперек горла. Шеннейр не ушел, пока не убедился, что я нацепил амулет на шею, спрятав под одеждой; отказаться от даров темного магистра было невозможно. Магическая вещица фонила самой мерзейшей тьмой — но над экранирующей сферой тоже постарались. Будем считать, что это не неконвенционное заклинание, которое разнесет меня в пыль вместе с посольством и всей границей Ньен.

Конечно же, это будет красивый финал.

В этот раз южный берег тянулся совершенно непозволительно долго. На этой дороге не должно быть столько поворотов. На Побережье цвели даже голые камни — природа ловила короткий миг перед тем, как солнце сожжет все в бурую пыль.

Темные буквально вчера спохватились, что в городах слишком много черного, и перекрасили все, включая асфальт. Еще многие темные вчера впервые узнали, что море, оказывается, вовсе не черное, и ничего думать по его поводу не надо. Иной раз, когда мы проезжали мимо поселений, я малодушно закрывал глаза. Спасибо, что растяжки с моим изображением убрали.

Джезгелен была первой серьезной гильдией — иной гильдией — которую я встречу на своем пути. Нэртэс со своей плавучей лоханью на первый взгляд казались просто сбродом. О Загорье промолчим.

Иметь домашнюю магическую гильдию для страны престижно. Домашняя магическая гильдия сразу придает вес на политической арене, опять же, от соседей ей отмахиваться сподручнее. Но любая сильная система стоит очень дорого. Не только замки, заводы, мастерские и лаборатории; не только артефакты, заклинания и ритуалы и не только люди; собственная традиция. Традиции — наша основа, без них мир нас не слышит.

Темные гильдии престижны более чем: но дикий зверь в доме с одинаковым успехом сожрет и соседей, и хозяев, и потому большинство стран от темных гильдий скрепя сердце отказалось. Темные маги есть везде — а куда же они денутся? — но обычно в немагических структурах. Светлые в целом гораздо безопасней и адекватнее. Но светлые плохо умеют убивать.

Разделение гильдий Дженеро и Джезгелен меня весьма занимало. Они не выступали как части объединенной гильдии, ни даже как тесно связанные союзные гильдии. С момента сообщения о разделении все информационные передачи вела Джезгелен и говорила только за себя и от себя. Разделение — это всегда потери, потери людей, которые бы служили тебе, имущества, которое должно было принадлежать тебе, сфер влияния. Я уж не говорю о том, что две гильдии обходятся дороже, чем одна. Разделение происходит, когда маги уже не могут идти вместе.

Розовая мечта любой страны — чтобы ее маги были светлые, добрые, сильные, послушные, знали назубок все боевые заклинания и убивали врагов без жалости, а враги те, на кого мы укажем, и не сметь возражать. Образ был гениальным. Всегда меня смешил. Очень интересно, по какой схеме создавали Джезгелен.

Военная база Флокс-34 накрылась маскировочным полотном, притворяясь голой скалой. С последнего посещения двойная граница поднялась еще выше и прочнее, став совсем непрозрачной. Я поправил венец Та-Рэнэри и одним махом опустошил флакон со стимулятором, пережидая миг, когда на обратной стороне век отпечатывается берег, покрытый множеством искр человеческих жизней. Прекрасно. Я не могу проиграть.

На свои земли Ньен даже не пропустила, организовав между двумя заградительными полосами защищенный карман. Нас встречали ровные ряды людей в форме за широкими печатями-щитами, вызывая неисправимый привкус казенщины и строевой подготовки. Со стороны маги-джезгелен выглядели разочаровывающе. То ли дело, загорцы и нэртэс. Одни в ведрах, другие крашеные, сразу видно, маги. Я ожидал, что раз уж Аринди такая страшная и опасная страна, то к нам вышлют элиту элит, монстров под сотню лет, но гелленцы выглядели даже слишком молодо. Точнее, не молодо; неопытно? Возраст для магов не столь важен, монстр под сотню лет внешне мог бы не отличаться от вчерашнего ученика, но восприятие не обманешь. Магический отклик будет звучать иначе — иная укорененность искры, груз прожитых лет. Несмотря на то, что среди северян были и зрелые воины, и юнцы, их магия ощущалась так, как будто инициация прошла лишь несколько лет назад.

Да и каким образом Северные могли выслать столетних великих темных против страны, которую обвиняли в излишнем употреблении темной магии? И со мной тоже не послали никого действительно сильного.

Возможно, для быстрого расширения коалиции потребовалось много новых солдат. Набрали, выявили тех, у кого искра горит ярче, быстро обучили и выпнули на фронт. По нашим меркам они даже не считались бы магами — север держался на артефактах и гражданской ритуалистике. Но традиция Аринди отличается от остальных. Только у нас есть магистры. И все то, что мы недоговариваем.

Этап недружелюбного обмена взглядами затянулся на большее время, чем требовала формальная вежливость; я излучал спокойствие и умиротворение, положившись на судьбу, прекрасный венец Та-Рэнэри и отечественные нейропрепараты, и от товарищей наконец отделился хмурый северянин, на грубоватом диалектном лаэртоне представившись как Керридан с крайне мутной должностью "представитель инспекции от гильдии Севера Джезгелен". Без упоминания, темной или светлой; гильдия Джезгелен была слишком юной и пока не заслужила того или иного. Насколько я понял, по факту Керридан был охранником и надсмотрщиком для светлого посольства.

Они даже поздоровались. Меня не оставляло ощущение, что я оказался среди оцивилизовавшихся загорцев, одетых не по погоде. От загорцев северян отличало разве что то, что темноволосых сероглазых людей среди них было большинство. Храбрые воины Ньен прятались за широкими спинами союзников и давали добрые советы "хватит болтать — стреляйте уже!".