Джо Аберкромби Полмира

Но все равно Бренд слышал множество молитв. Он бы и сам помолился, но никогда не умел выбирать правильных богов.

Скифр вопила по меньшей мере на трех разных языках, ни один из которых он не понимал.

— Вы молитесь Единому Богу или нескольким? — спросил он.

— Всем сразу. И рыбному богу баньев, и духам деревьев шендов, и великому восьмирукому Топалу, который, как думают в Альюксе, пожрет весь мир в конце времен. Друзей никогда не бывает слишком много, а, мальчик?

— Ну... наверное?

Досдувой печально смотрел на ливень.

— Я обратился в веру в Единого Бога, когда его священники сказали, что он принесет мне удачу.

— И как, сработало? — спросил Колл.

— Пока что не очень, — сказал здоровяк. — Но это возможно оттого, что я недостаточно предаюсь поклонению ему.

Одда сплюнул.

— На вкус Единого Бога ты кланяешься всегда недостаточно низко.

— В этом он и Праматерь Вексен очень похожи, — прошептал Ярви.

— А ты кому молишься? — пробормотал Бренд Колючке. Ее губы безмолвно шевелились, а сама она сжимала что-то на ремешке вокруг ее шеи.

Он увидел, как блеснули ее глаза, и она снова нахмурилась.

— Я не молюсь.

— Почему?

На секунду она умолкла.

— Я молилась за своего отца. Каждое утро и каждую ночь, каждому богу, чье имя могла выучить. Дюжинам этих сволочей. Он все равно умер. — Она повернулась к нему спиной и отодвинулась, оставляя лишь темноту между ними.

Буря продолжалась.

Будь готова или умри

— Боги, — прошептал Бренд.

Эльфийские руины теснились на обоих берегах реки, виднелись башни, блоки и кубы, разбитое эльфийское стекло мерцало, словно поймав бледное солнце.

Священная здесь разлилась так широко, что казалась почти озером, сломанные зубы из камня и мертвые металлические пальцы выступали на отмелях. Все было обвито вьющимися растениями, всюду виднелись побеги деревьев и древние заросли ежевики. Птицы не кричали, и даже насекомые не жужжали над водой, которая была гладкой, как черное стекло, и лишь легчайшая рябь шла там, где плавно опускались лопасти весел. И все же кожа Колючки чесалась от ощущения, что за ней наблюдают из каждого пустого окна.

Всю жизнь ее предостерегали против эльфийских руин. Это был единственный вопрос, в котором сходились ее мать с отцом. Люди каждый день рисковали кораблекрушением, прижимаясь как можно ближе к побережью Гетланда, чтобы быть как можно дальше от пугающего острова Строком, куда Министерство запретило ступать любому человеку. Там скрывалась болезнь, и смерть, и вещи похуже смерти, поскольку эльфы обладали магией, силы которой было достаточно, чтобы разбить Бога и уничтожить мир.

И вот они плыли, сорок маленьких людишек в полой веточке, и гребли сквозь туман посреди величайших эльфийских руин, из тех что Колючка когда-либо видела.

— Боги, — снова выдохнул Бренд, глядя через плечо.

Впереди был мост, если только можно было назвать мостом штуку такой величины. Должно быть когда-то он пересекал реку одним головокружительным пролетом, тонкая дорога тянулась между двумя мощными башнями, рядом с каждой из которых самая высокая башня цитадели Торлби казалась карликом. Но мост обрушился много веков назад, и обломки камня, большие, как дома, висели на спутанных металлических тросах. Один качающийся обломок тихо поскрипывал, когда они проплывали под ним.

Ральф сжал рулевое весло, и широко раскрыл рот, глядя на одну из наклонившихся башен, съежился, словно ожидал, что она свалится и погребет под собой крошечный корабль и отправит похожих на муравьев людей в небытие.

— Если когда-нибудь понадобится напоминание, насколько ты мал, — пробормотал он, — вот хороший вариант.

— Это целый город, — прошептала Колючка.

— Эльфийский город Смолод. — Скифр развалилась на рулевой платформе, глядя на свои ногти, словно колоссальные эльфийские руины не стоили и упоминания. — Во времена до Разбиения Бога здесь жили тысячи. Тысячи тысяч. Он светился светом их магии, и воздух был полон песнями их машин и дымом их могучих печей. — Она тяжело вздохнула. Все пропало. Все прошло. Но так со всем. Великий или мелкий, Последняя Дверь — единственная определенность в жизни.

Изогнутый лист металла торчал из реки на ржавых сваях, по нему тянулись стрелы отслаивающейся краски, четкие слова, написанные непонятными эльфийскими буквами. Они выглядели тревожно, как предупреждение, но Колючка не могла понять, о чем.

Ральф бросил за борт веточку, понаблюдал, как она уплывает, чтобы оценить ее скорость и недовольно кивнул. В кои-то веки ему не нужно было кричать никаких команд — то есть оскорблений — чтобы заставить Южный Ветер двигаться довольно быстро. Уже казалось, что сам корабль шептал молитвы, клятвы и заклинания своей команды на дюжине языков. Но Скифр, у которой по каждому поводу было что-то для каждого бога, на этот раз оставила небеса в покое.

— Приберегите свои молитвы на потом, — сказала она. — Здесь опасности нет.

— Нет опасности? — заговорил Досдувой, теребя священный амулет на груди и задевая своим веслом весло человека впереди.

— Я довольно много времени провела в эльфийских руинах. Их исследование было одним из моих многочисленных ремесел.

— Некоторые назвали бы это ересью, — сказал Отец Ярви, глядя исподлобья.

Скифр улыбнулась.

— Ересь и прогресс часто выглядят весьма похоже. На юге нет Министерства, которое бы интересовалось подобными вещами. Богатые люди там хорошо заплатят за реликвию-другую. У самой императрицы Теофоры немаленькая коллекция. Но руины юга часто обчищали. Те, что вокруг Расшатанного моря, сулят намного больше. Некоторые из них нетронуты с самого Разбиения Бога. То, что там можно найти...

Он перевела взгляд на окованный железом сундук у основания мачты, обвязанный цепями, и Колючка подумала о коробке и о свете внутри нее. Было ли оно выкопано из запретных недр места, подобного этому? Была ли там магия, способная разбить мир? Ее передернуло от одной мысли.

Но Скифр лишь шире улыбнулась.

— Если пойти в город эльфов правильно подготовленным, то опасности будет меньше, чем в городах людей.

— Говорят, вы ведьма. — Колл сдул стружку с последнего участка резьбы и поднял глаза.

— Говорят? — Скифр так расширила глаза, что белки стали видны целиком. — В хитросплетениях того, что говорят, трудно отделить правду от лжи.

— Вы говорили, что знаете магию.

— Так и есть. Достаточно, чтобы нанести большой урон, но недостаточно, чтобы сделать много хорошего. Так всегда с магией.

— Можете показать ее мне?

Скифр фыркнула.

— Ты молод и тороплив, и не знаешь, о чем просишь, мальчик. — Они гребли в тени громадной стены, низ которой скрывался в реке, а верх был разломан и там виднелась путаница искореженного металла. Ряд за рядом зияли пустые громадные окна. — Силы, которые возвели этот город, также обратили его в руины. Ужасные риски, ужасная цена. Всегда есть своя цена. Имена скольких богов ты знаешь?

— Всех, — сказал Колл.

— Тогда молись им всем, чтобы ты никогда не увидел магию. — Скифр хмуро посмотрела на Колючку. — Снимай сапоги.

Колючка удивленно моргнула.

— Зачем?

— Так ты сможешь получить заслуженный перерыв в гребле.

Колючка посмотрела на Бренда, и он в ответ пожал плечами. Они вместе подняли весла, и она стащила сапоги. Скифр скинула накидку, свернула и повесила на рулевое весло. Затем вытащила меч. Колючка никогда не видела его без ножен. Он был длинным, тонким, слегка изогнутым, и Мать Солнце отблескивала с убийственного острия.

— Ты готова, моя голубка?

Перерыв в гребле уже не казался таким многообещающим.

— Готова к чему? — спросила Колючка голосом, который внезапно стал очень тихим.

Каким-то осколком инстинкта Колючка успела дернуть весло, и клинок меча Скифр вонзился прямо между ее ладонями.

— Ты спятила! — завопила она, отпрянув назад.

— Едва ли ты первая, кто говорит такое. — Скифр ударила слева, справа, заставив Колючку перескочить через опущенную мачту. — Принимаю это как комплимент. — Она ухмыльнулась и со свистом рассекла воздух мечом, гребцы в страхе отдергивались с ее пути. — Воспринимай все как комплимент, и тебя невозможно будет оскорбить.

Она снова бросилась вперед, заставив Колючку скользнуть под мачтой. Она закашлялась, услышав, что меч Скифр ударил по мачте, раз, другой.

— Моя резьба! — закричал Кол.

— Вырежешь снова! — огрызнулась Скифр.

Колючка вскочила на цепи, которые держали окованный железом сундук, свалилась в ноги Одде, вырвала его щит с подставки, и блокировала удар, держа щит обеими руками, прежде чем Скифр вырвала его и пнула ее по спине.

Колючка вцепилась в моток веревки и бросила его в лицо старухе, потянулась за мечом Фрора, но он шлепнул ее по руке:

— Бери свой!

— Он в сундуке! — завопила она, перекатываясь через весло Досдувоя, схватив гиганта сзади и глядя через его огромное плечо.

— Спаси меня боже! — выдохнул он, когда клинок Скифр шмыгнул мимо его ребер с одной стороны, потом с другой, прорезая дыру в его рубахе. Колючка отчаянно уворачивалась, у нее кончалось место по мере того, как немилосердно приближались покрытый резьбой нос корабля и Отец Ярви, который улыбался, наблюдая за представлением.

— Стой! — крикнула Колючка, поднимая дрожащую руку. — Пожалуйста! Дай мне шанс!

— Разве берсерки Нижеземья останавливаются ради своих врагов? Разве Светлый Иллинг остановится, если ты попросишь? Разве Гром-гил-Горм дает шанс?

Скифр снова ударила, и Колючка прыгнула мимо Ярви, покачалась наверху пояса обшивки, сделала еще один отчаянный шаг и прыгнула с корабля на древко переднего весла. Она почувствовала, как оно изогнулось под ее тяжестью, гребец напрягся, чтобы удержать его прямо. Широко расставив руки для равновесия, она прыгнула на следующее, босая нога отчаянно цеплялась за скользкое дерево. Внизу мерцала вода, весла скрипели и стукали в уключинах и крики команды звенели в ее ушах.

Она пронзительно крикнула в абсолютно безрассудном возбуждении от этого, в ее открытый рот дунул ветер. Бег по веслам был знатным подвигом, часто воспеваемым в песнях, но редко кто проделывал его на практике. Ощущение триумфа длилось недолго. У Южного Ветра было лишь шестнадцать весел по борту, и они быстро кончались. Последнее быстро приближалось к ней, Бренд тянулся через перила, пальцы напрягались. Она отчаянно попыталась схватить его протянутую руку, он поймал ее рукав...

Весло жестко ударило ее в бок, рукав порвался и она свалилась головой вниз в реку, погрузившись под воду в потоке пузырьков.

— Похвальная попытка! — крикнула Скифр, стоя на рулевой платформе, положив руку на плечи Ральфу. — И плавание даже лучшее упражнение, чем гребля! Мы разобьем лагерь в нескольких милях впереди и подождем тебя!

Колючка яростно хлопнула рукой по воде.

— Милях?

Ее гнев не замедлил Южный Ветер. Скорее наоборот, ускорил. Бренд стоял на корме с этим своим беспомощным видом. Его рука все еще свешивалась за борт, и он пожал плечами.

Над водой разносился голос Скифр.

— Я присмотрю за твоими сапогами!

Рыча проклятия, Колючка поплыла, оставляя позади молчаливые руины.

Зуд

Бренд жестко упал, тренировочный меч выпал из его руки, он с хрипом скатился по склону и со стоном шлепнулся на спину. Насмешки команды эхом отдавались у него в ушах.

Лежа там, уставившись в темнеющее небо, весь покрытый множеством пульсирующих синяков и с разорванным в клочья достоинством, он понял, что она, должно быть, зацепила его лодыжку. Но он не видел и намека на то, что это случится.

Колючка воткнула свой меч в бугристый дерн, где они разметили тренировочную площадку, и протянула ему руку.

— Это третий раз подряд или четвертый?

— Пятый, — проворчал он, — как тебе отлично известно. — Он позволил ей поднять его. Он никогда не мог позволить себе слишком много гордости, и тренировка с ней забирала немалую часть из того, что у него было. — Боги, ты стала быстрой. — Он поморщился, выгибая спину, которая все еще болела от удара ее сапога. — Как змея, только без жалости.

Колючка в ответ на это ухмыльнулась еще шире и вытерла полоску крови из-под носа. Единственную отметину, что ему удалось оставить ей за пять раундов. Он не собирался говорить это как комплимент, но она определенно восприняла это так, да и Скифр тоже.

— Думаю, Бренду довольно наказаний для одного дня, — крикнула старуха команде. — Наверняка среди вас есть увешанный кольцами герой, который не побоится испытать себя с моей ученицей?

Не так давно они на такое предложение разразились бы громовым хохотом. Мужчины, которые совершали набеги на каждый суровый берег Расшатанного моря. Мужчины, которые жили клинком и враждой, и которые называли щит стеной своего дома. Мужчины, которые вместе пролили столько крови, что по ней смог бы проплыть длинный корабль. И им сражаться с острой на язык девчонкой?

Теперь никто не засмеялся.

Неделями они наблюдали, как она сражается, словно дьявол, в любую непогоду. Они наблюдали, как она падала и вставала, снова и снова, пока им не становилось плохо только от этого вида. Уже месяц они засыпали под колыбельную лязга ее оружия, и просыпались от ее боевых кличей вместо петушиных криков. День за днем они видели, как она становилась быстрее, сильнее и опытнее. Ужасающе опытной. С топором в одной руке и мечом в другой, и она начинала осваивать ту пьяную походку, как у Скифр, так что трудно было предсказать, где она или ее оружие будут в следующий миг.

— Не рекомендую, — сказал Бренд, опускаясь перед костром и морщась, мягко касаясь свежей ссадины на голове.

Колючка покрутила вокруг пальцев свой топор так легко, словно это была зубочистка.

— Неужели у вас у всех кишка тонка?

— Черт возьми, это ж девчонка! — Одда вскочил от костра. — Я покажу, на что способен настоящий мужик!

Одда показал ей, как вопит настоящий мужик, когда деревянный меч врезается ему прямо в промежность; потом показал лучшую из всех, что Бренд когда-либо видел, попытку настоящего мужика сгрызть свой собственный щит; и наконец показал ей грязный зад, пролетев через заросли ежевики и растянувшись в луже.

Он поднялся на локтях, покрытый грязью с головы до пят, и выдул из носа воду.

— Кто еще хочет?

— Я хочу. — Досдувой медленно наклонился, чтобы поднять упавший меч Одды и выпрямился во весь свой рост. Его огромная грудь вздымалась. Деревянный меч в его огромной руке выглядел маленьким.

Колючка выпятила челюсть, сердито поглядев на него.

— Большие деревья падают громче всех. — Может она и была занозой в заднице мира, но Бренд понял, что улыбается. Она никогда не отступала, какими бы ни были ее шансы.

— Это дерево может ударить в ответ, — сказал Досдувой, когда она встала в боевую стойку, и широко расставил ноги в больших сапогах.

Одда присел, массируя ушибленную руку.

— С острыми клинками была бы совсем другая история, точно говорю!

— Ага, — сказал Бренд, — короткая, и с твоим трупом в финале.