Жена Болотного царя

Метила в шею, но птицеголовый услышал мой всхлип.

Оставалось только смириться с осознанием, что эти страшные мгновения останутся со мной навсегда, и помочь Ислэ.

Косо воткнув в ближайшую кочку меч, я попыталась вытащить вновь ушедшего под воду эва.

Вытащить и поднять его удалось лишь с помощью Агнэ.

Ислэ стоять мог, лишь когда его поддерживали, и едва передвигал ноги, повиснув на наших плечах.

— Меч, — простонал он, пытаясь повернуть отяжелевшую голову.

— В пекло меч, — грубо ответила я, задыхаясь под тяжестью эва. Мы едва шли, а что-то большое, сильное и древнее нагоняло нас. Волны стали выше, с легкими порывами ветра до нас долетал запах застоявшейся воды и чего-то еще... Так, наверное, могло пахнуть что-то пролежавшее на дне долгие годы, если не десятилетия.

Я стремилась в поселение, чтобы отдать Ислэ на попечение Ллэт и ее особенных умений и рассказать царю о Моховике, идущем по нашим следам. Чтобы это уже не было моей проблемой. Чтобы всё разрешили те, кто мог. Кто должен был это сделать.

Но когда мы вышли к поселению, все мои надежды рухнули. Ворота были открыты. Я отчетливо видела тела стражников, что стояли на посту. Жизни в них не осталось и на вдох.

На одном из эва сидело странное создание, будто сплетенное из веток и жил; оно увлеченно копошилось в развороченной грудной клетке.

— Мы не пройдем. — Я потянула Ислэ в сторону, желая отойти с тропы и хотя бы спрятаться в зарослях, чтобы переждать... что именно переждать, я не знала и не хотела даже гадать. Просто переждать. Чтобы все наладилось и мы смогли войти в поселение.

Главное, чтобы Ислэ смог дотянуть до этой минуты.

Неправильно поняв мое желание, эва трудно мотнул головой:

— До следующих ворот слишком далеко. Я не дойду.

— Я и не прошу. Нам всего-то нужно уйти с дороги Моховика.

Мы шли так долго, как Ислэ только мог, и остановились, лишь когда он окончательно обессилел.

Только тогда, привалив его к стволу дерева, мы помогли ему сесть. Я не знала, сколько крови в нем еще осталось, и не представляла, как можно ему помочь. Единственное, что я могла сделать, — хотя бы попробовать остановить кровь.

Несколько мгновений я бездумно разглядывала свою мокрую рубаху, отупело не понимая, что делать дальше.

Потом вспомнила о царевне.

— Агнэ, иди-ка сюда.

Ее рубаха была сухой, и она, не раздумывая, оторвала от нее щедрый кусок.

— Ты потерпи, ладно? — жалобно попросила я у Ислэ, прижимая ткань к его ране.

Он слабо улыбнулся и вроде бы кивнул — голова его дернулась и безвольно упала на грудь. Агнэ судорожно вздохнула, но сдержалась. Не заплакала.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она.

— Ждать.

* * *

Нашли нас уже в сумерках. Прошло ли несколько часов и наступил вечер, или же тучи украли остатки солнечного света, я не знала.

Я совсем замерзла в мокрой одежде и не ощущала собственного тела, Ислэ почти не дышал, а Агнэ, пришедшая на смену обессиленной мне, с отчаянной старательностью прижимала к страшной ране насквозь пропитавшуюся кровью ткань.

К тому времени мы все были измазаны в крови и нельзя было понять, ранен ли из нас кто-то, кроме Ислэ.

Отсветы факелов среди деревьев и голоса растревожили нас. Узнав в одном из голосов отцовский, Агнэ позвала его ломко и надрывно. И наконец заплакала.

Лицо Ксэнара, увидевшего в отсветах факелов свою дочь, всю залитую красным, было страшным.

— Теперь ваша очередь, — сообщила я и обессиленно привалилась к дереву, почти касаясь плечом поникшего плеча Ислэ. Я отказывалась и дальше нести ответственность за чужие жизни... да и за свою тоже.

Как нас доставляли в дом царя, я помнила смутно. Только чьи-то руки, не очень аккуратно вздернувшие меня в воздух, носилки с Ислэ и страшные слова:

— Повезло, что эва. Был бы человеком, несли бы труп, — говорил мужчина. Приземистый, с курчавой смоляной бородой и темными усталыми глазами. Человек.

Еще помнила, как на улицах поселения лежали тела... не эва и не людей. Неправильные и будто ненастоящие. Были раненые, которых перевязывали прямо там, рядом с телами менее удачливых врагов. Где-то в отдалении кто-то плакал. Так плакал, что отдавалось в сердце.

Были убитые. Но их уже убрали с улиц, разнесли по домам для прощания.

Запоздало вспомнив про Моховика, я все порывалась окликнуть Ксэнара и все ему рассказать.

Окликнула. Начала объяснять, быстро и путано, была почти сразу прервана спокойным:

— Знаем.

И все.

Дальше уже ничего не помнила.

Замерзла.

ГЛАВА VIII. Забытая тайна

Очнулась я в своей кровати, в своей комнате. В темноте.

Отмытая, переодетая в чистое, спасенная от возможных осложнений после переохлаждения. От волос, еще влажных, пахло травами, а от рук, жирных после лекарственных мазей Ллэт, пахло чем-то приятным и успокаивающим.

Я полежала еще немного, наслаждаясь чувством покоя и защищенности, но уснуть уже не смогла. Хотелось пить.

Еще хотелось выйти во двор, пройтись по улице и увидеть то, что случилось. Но я сомневалась, что мне хватит на это смелости.

На ходу отирая руки о сорочку, я неуверенно вышла в коридор. Темнота была густой и тихой, сторонящейся зажженных у лестницы светильников.

Я спустилась на второй этаж, глядя исключительно себе под ноги — яркий свет резал глаза. Почти сразу, как сошла с лестницы, как только почувствовала на себе внимательные взгляды и подняла голову, поняла, что это все было ошибкой. Нужно было оставаться в комнате. Потому что на втором этаже, в круглой зале, в креслах у камина сидели две живые души.

Ксэнар встретил меня равнодушным взглядом и почти сразу отвернулся к огню. Он устал и был опустошен. Я не могла представить, что он почувствовал, когда узнал, что на них движется Моховик. Движется с той самой стороны, в которую ушли мы. И малодушно радовалась, что не знаю, как страшно ему было раньше нас найти Моховика.

Мне вполне хватало своего страха, чтобы понимать чужой.

— Очнулась, — констатировал очевидное Сэн, улыбаясь мне вымученно, но искренне.

— Как Агнэ? — спросила я, не видя смысла подтверждать то, что все и так знали.

— Спит, — лаконично ответил Ксэнар.

— Ллэт напоила ее успокаивающим отваром, — пояснил его более живой брат.

— Ислэ?

— Был зашит, перебинтован и торжественно отдан родственникам, — ответил он же и усмехнулся. — Полагаю, ближайшие несколько дней будут лучшими днями в его жизни.

— С чего бы? — спросила я. Мне казалось, ближайшие дни его пройдут в мутном бульоне слабости и боли. Сэну казалось иначе.

— Видел его невесту. Как она смотрела... едва ли кому-то удастся отогнать ее от его постели. И свадьбу, вероятно, совсем скоро сыграют.

Я вопросительно приподняла брови. На большее сил просто не было.

— Он же теперь герой. Спас царевну, рискуя своей жизнью.

— Он и правда спас, — задетая несерьезным тоном Сэнара, ответила я резче, чем собиралась. — И чуть не умер из-за этого.

— Ллэт обещала, что он будет жить. И сможет вернуться на службу, — признавая за мной право на глупые эмоции, эва примирительно улыбнулся.

Прищурился, когда я не ответила на улыбку, поднялся из кресла и решительно направился ко мне.

— Держи, — Сэн протянул мне свой бокал. — Иди, посиди у огня, погрейся. Может, оттаешь.

— Вы из него пили, — заметила я, сопротивляясь его попыткам подтолкнуть меня в сторону камина, кресел и Ксэнара.

— Предположим. — Сэнар поджал губы, пытаясь изобразить оскорбленность. Вышло так себе. — Но если бы ты подала мне вино, которое пила, я бы не побрезговал.

Я выразительно молчала, и эва решил бить наверняка.

— Ох, ну представь, что это у нас такая традиция и ты меня очень оскорбишь отказом.

Ксэнар молчал и, кажется, даже не слушал нас. Я сомневалась.

— Ты хочешь меня обидеть, да? — подозрительно спросил Сэн, едва сдерживая улыбку и чем-то неуловимо сейчас напоминая Агнэ. Вот уж точно родственники.

— Ладно. — Я осторожно пригубила содержимое бокала. Распробовать не удалось, лишь отголоском чего-то пряного и терпкого кольнуло язык. И под требовательным взглядом Сэна я вновь потянула что-то красное и вязкое, ничем не напоминающее человеческое вино. Ни цветом, ни запахом.

Глотнуть не успела, услышала полный торжества голос Сэнара:

— А теперь представь, что я туда плюнул.

Я закашлялась, окропила брызгами неумного шутника, залила грудь своей сорочки и кое-что вернула обратно в бокал.

— Вы ненормальный? — спросила сдавленно, покашливая и вытирая подбородок.

— Прости. — Он попытался помочь мне, но я оттолкнула его руку.

— Дурацкие у вас шутки.

— Какие уж есть. Это все нервы. Прости.

— Держите. — Я вручила ему его же бокал и уже собиралась уйти.

Сэн придержал меня за плечо.

— И зачем он мне? Ты-то в него точно плюнула.

— Сейчас она тебя ударит, — заметил Ксэнар, выдавая себя. Значит, все-таки слушал. И даже смотрел, раз сумел приметить зверское выражение моего лица.

— Да хоть так, лишь бы на привидение похожа больше не была. — Сэн за руку подтащил меня ближе к царю, вытолкнул из безопасного полумрака в круг света и велел Ксэнару: — Ты посмотри на нее. Вся белая, и глаза больные. Увидишь такую, решишь, что за тобой Болотная плакальщица пришла.

— Я не плакальщица, — сказала зачем-то, лишь развеселив этим эва.

— Конечно нет, — покладисто согласился он. — Но ты зачем встала?

— За водой. Пить хочу...

Сэнар поморщился.

— Зачем вода, когда можно выпить... — Он бросил взгляд на бутылку, притаившуюся у пустого кресла, но Ксэнар, заметивший этот взгляд, высказался раньше.

— Чаю.

— Ну да, — погрустнел Сэн. — Чаю.

— Чаю я бы выпила, — согласилась после недолгой заминки я. Почему-то казалось, что отказаться будет не очень вежливо.

— Чаю так чаю, — покорно согласился эва. — Пойдем, поможешь.

И, крепко взяв меня за руку, повел в полумрак коридора. На кухню.

Я не сопротивлялась. Если бы он сам не потащил меня за собой, я бы все равно увязалась следом. Оставаться рядом с задумчивым царем, совсем недавно чуть не потерявшим дочь, было боязно.

Помогать в нелегком деле заварки чая мне категорически запретили.

Усадив меня за стол, под единственный зажженный на всю кухню светильник, Сэнар все взял в свои руки.

— С Агнэ точно все в порядке? — спросила я после нескольких минут тишины, за которые эва успел отыскать большой чайник, наполнить его водой и поставить на разогрев.

— Более чем, — подтвердил он, не отвлекаясь от рассматривания коробочек с чаем. Пока он выбирал лучший сбор для этого непростого вечера, я молчала.

После дотошно уточнила:

— И Ислэ тоже в полном порядке?

— Потрепало его знатно, но самое страшное позади. — Сэнар посмотрел на меня. — Ллэт свое дело знает, не переживай. И раз уж ты сама решила об этом поговорить, позволь задать вопрос...

Я напряглась, потревоженная серьезностью его тона.

— Об этом тебя должен был бы спросить Ксэнар, но у брата выдался тяжелый вечер, потому спрашиваю я: какую награду ты желала бы получить за спасение царской крови?

— Царской крови? — переспросила я, не доверяя своим ушам. — Но Агнэ спас Ислэ. Он нас обеих спас.

— А ты спасла его. — Сэнар улыбнулся. — Агнэ рассказала нам, как мужественно ты снесла елице голову.

Я неопределенно пожала плечами. Единственное, что мне действительно было нужно, — Сердце Топи. Но что-то подсказывало, что просто так мне его не отдадут.

— Ислэ царскую благодарность уже получил, — продолжал между тем эва. — Ее хватит и на выкуп невесты, и на свадьбу.

— Мне и просить-то нечего, у меня же все есть.

— Плохой ответ, — покачал головой Сэнар. — Ну же, давай. Подумай хорошенечко, чего бы тебе хотелось? Только больше прогулок на болота не проси. Ксэнар вас от себя уже не отпустит. Не раньше, чем мы узнаем, почему болотная нечисть решила напасть на нас. Ну так что, каков твой ответ?

— Такого раньше не случалось?

— На моей памяти нет. — Заметив, как потемнело мое лицо, Сэн велел: — Но ты себе голову этим не забивай. Лучше подумай, что будешь у царя просить.

Я не хотела спорить.

— Я подумаю, а завтра вам скажу, — предложила ему. Мне не сложно было узнать, что бы такого хотела Агнэ, а потом попросить это в качестве "царской благодарности". Я чувствовала себя перед ней виноватой и хотела купить свое спокойствие таким простым способом.

Чаепитие прошло... уныло. Несмотря на все старания Сэнара, наши с царем печальные лица все портили. На все вопросы я отвечала невпопад и не сразу, увлеченная не разговором, а своими мыслями, пытаясь понять, что же в словах Сэнара там, на кухне, меня так растревожило. Ксэнар на вопросы брата не отвечал вовсе...

В конце концов я просто сбежала, сославшись на слабость и сонливость. И вернувшись в комнату, быстро уснула...

Чтобы в самый темный час проснуться с колотящимся сердцем и осознанием всей необратимости случившегося. Все мое осознание на самом деле являлось всего лишь подозрениями и домыслами, но разрешить их прямо сейчас я не могла.

В темноте найти амулет чернокнижника не представлялось возможным, слишком хорошо я его спрятала среди вещей, а включать свет было опасно. Вдруг кто-то из домашних еще не спит? Или уже не спит?

Вдруг он заметит свет в моем окне и придет поинтересоваться, все ли в порядке.

И что я отвечу? Ведь ничего не в порядке.

Уговаривая себя так, я с трудом дождалась рассвета. Уснуть я, конечно же, уже не смогла.

А утром, стоило только первым робким лучам солнца заглянуть в мое окно, едва осветив комнату, я тут же слетела с кровати и бросилась к комоду.

Дар мага лежал в отделении с нижним бельем. Там, где я очень надеялась, никто и ни при каких обстоятельствах не станет рыться.

Решительно нажав на ушко амулета, я несколько минут разглядывала выскочившую иглу. Она казалась мне зловещим символом всех моих бед. Олицетворением всего плохого, что я уже сделала и, вероятно, еще сделаю.

Мне не хотелось делиться кровью с творением чернокнижника, но других возможностей его вызвать я не имела. А связаться с ним было необходимо.

Затаив дыхание и зажмурившись, с трудом пересилив себя, я кольнула палец, дождалась, пока капля упадет на основание амулета, и мысленно позвала мага.

Ничего не произошло. Я длинно выдохнула, покрутила амулет, еще пару раз позвала Ариса. В последний раз даже вслух. Ничего.

Тени в комнате сгустились и повеяло могильным холодом лишь спустя несколько минут, когда я на полном серьезе раздумывала стереть чем-нибудь свою кровь с амулета и попробовать еще раз.

Темнота из углов потянулась к центру комнаты, и из нее выступил Арис. Уставший, без камзола или мантии мага, в мятой рубахе с закатанными до локтей рукавами и в расстегнутом жилете. На черных брюках и левом ботинке красовались подсохшие брызги чего-то зеленого и светящегося в полумраке.

— Ну что тебе? — спросил он устало. — Только говори быстро, я спешу.

— Вы что, не ложились спать? — спросила я глупое вместо важного.