Жена Болотного царя

ГЛАВА I. На границе Сумеречных топей

Уже добрых полчаса на болоте кричала какая-то бешеная птица. Надрывалась, старалась, нагнетала атмосферу... зараза. Будто не меня, а ее к дереву привязали, в сторонке от разбитого лагеря, да собирались в жертву Болотному царю принести.

От костра, разведенного по случаю позднего вечера и скорого ужина, раздался тихий трусливый смех. Убивцам моим было весело, но боязно — Сумеречные топи слыли местом гиблым, никто в здравом уме не рискнул бы привлекать к себе внимание местных обитателей.

Особенно дикие племена, живущие, или, правильнее было бы сказать — выживающие, на границе болот, до сих пор приносили жертвы этим топям, по старой памяти, так и не изжив глупых суеверий. И все бы ничего, меня бы это даже не особо беспокоило, не случись мне стать этой самой жертвой.

Беспомощной, бесправной, без пяти минут утопленницей. До полуночи осталось не больше получаса, а после — камень на шею да глубокая черная река как новый дом родной...

У убийцы и узурпатора, захватившего трон моего отца, было извращенное чувство юмора — обставить мою смерть он повелел в лучших традициях закоренелого тирана.

Последней кровинке правящего рода суждено было сгинуть в древнем ритуале. Аратан Пламенеющий — новый правитель Зорцесвета, самопровозглашенный, вырвавший это звание с сердцем законного короля, — повелел отдать меня в жены Болотному царю. Раз уж выйти за него, Аратана, и тем самым узаконить его власть над землями моего отца я не пожелала.

А без моей доброй воли корону из рук каменного Хранителя высвободить Аратану было не суждено... Кровь светлых королей не текла в его жилах, ему нечем было пробудить древнюю магию.

Тихо хрустнула ветка, предательски выдав чье-то приближение.

Я подобралась. Путь до топей был неблизким, за это время я успела вдоволь налюбоваться на своих пленителей и ни от одного из них ничего хорошего не ждала.

Ожидая самого худшего, я оказалась совершенно не готова к действительности.

— Здравствуй, красавица, — раздался из темноты незнакомый мужской голос. Укрытая ночью, фигура говорившего была мне совершенно не видна: ни лица, ни одежды, ни хотя бы зыбких очертаний — все поглотила чернота. Лишь глаза мужчины отчетливо и жутко сверкали, пылая красноватыми всполохами и выдавая в нем мага.

Что ж, могло быть и хуже... наверное.

Последний раз нормально умывавшаяся почти три недели назад, в мятой одежде с чужого плеча, растрепанная, с дурацкой нитью красных бус на шее и десятком таких же бусин в волосах, я тихо хохотнула. Красавица, как же... Да меня сейчас кикиморы как родную сестру встретят и подмены не почуют.

— Вы кто такой?

— Разве так встречают своего спасителя? — упрекнул меня незнакомец.

Я промолчала, отказываясь признавать в нем спасителя.

Мужчина растерянно кашлянул. Не на такую встречу он рассчитывал.

— Попробуем еще раз, — решил этот странный тип после недолгих раздумий. — Скоро ты умрешь.

Я тихо хмыкнула — хорошее начало разговора, ничего не скажешь.

— Будем откровенны: если бы не страх этих недоумков перед новым королем, — как ни в чем не бывало продолжал мужчина, глянув в сторону виднеющихся сквозь ветки отблесков костра, — и полностью обоснованный и суеверный ужас перед Болотным царем, смерть свою, мучительную и отталкивающую, ты встретила бы куда раньше, на первом же постоялом дворе, где вы останавливались на ночлег. Но тебе повезло, ты достигла топей целой и невредимой. Сейчас тебе может повезти еще раз.

Он замолчал. И я бы могла проигнорировать его слова, не подать виду, не показать, как они меня заинтересовали... Возможно, маг попытался бы до меня достучаться, предпринял еще одну попытку вызвать на разговор, а может, просто плюнул бы и ушел, решив вычеркнуть меня из своего списка дел на эту ночь.

Птица перестала кричать, будто почувствовав важность момента, но тишина не наступила. Я слышала позвякивание ложек о стенки походного котелка, негромкие разговоры у костра и свое сиплое дыхание.

Выбор у меня был невелик.

— И все же, кто вы такой?

— Разве это так важно, если я предлагаю спасение? — удивился он. — Я делаю тебе большое одолжение, не думаешь, что стоит быть благодарной?

— И не такой подозрительной? — усмехнулась я.

Веревки натирали запястья, я хотела пить и есть: меня не посчитали нужным кормить сегодня, справедливо решив, что переводить продукты на почти утопленницу — бессмысленное дело. Мне было холодно и страшно, и я готова была согласиться, что имя его не имеет никакого значения. Уж точно не сейчас... но не могла. Не было во мне столько отчаяния, чтобы хвататься за первую протянутую руку. В другой руке моего нежданного спасителя вполне мог таиться нож.

На свете существовали смерти страшнее ритуального утопления.

— Хорошо, — сдался он. — Не понимаю, что тебе это даст, но... меня зовут Арис. Я маг из Акатана.

Последнее мужчина произнес с особой важностью, словно ожидая, что, услышав это, я тут же изменю свое мнение и стану верить ему безоговорочно.

Как будто его принадлежность к Ордену Последней Звезды могла оказаться для меня неожиданностью... после всех этих фокусов с ночным зрением. Глаза в темноте так страшно сверкали лишь у оборотней, получивших эту свою особенность от зверей, и у магов.

Вот только у оборотней глаза светились зеленоватыми всполохами, напоминая о лесе и свободе, — я знала это не понаслышке, командором дворцовой стражи моего отца был оборотень... пока новый король не разжаловал его, лишив не только звания, но и головы.

Глаза же магов сияли красным.

— И вы предлагаете свою помощь потому, что?.. — заговорила я, когда стало ясно, что продолжать маг Арис из Акатана не планирует.

— Думаешь, я не могу делать это бескорыстно? — спросил мужчина, и в голосе его слышалась улыбка.

— Нет.

Время уходило, я буквально чувствовала, как моя жизнь с каждым вздохом становится короче, — до полуночи оставалось совсем немного...

— Ты права, — наконец неохотно заговорил маг. — Взамен мне нужна будет одна услуга. Но, поверь, все это в твоих интересах.

— Действительно?

Арис вздохнул. Кажется, я его раздражала, но просто отвернуться и уйти он не спешил, уверяя меня в подозрении, что цена за спасение мне совсем не понравится.

— Даже если я сейчас разорву веревки и позволю тебе сбежать... Даже если помогу выбраться из топей, это ничего не решит, — начал он издалека. — Идти тебе некуда, беглую принцессу найдут везде. Мало кто осмелится пойти против нового короля и помочь тебе, рискуя стать пищей для костров Аратана...

— Я уже поняла, участь моя незавидна, — угрюмо перебила его я. — От меня вам что нужно?

— Но это все поправимо, — как ни в чем не бывало продолжил Арис. — Именно в это время, всего в четырех милях на юго-запад от этого лагеря, дочь Болотного царя идет прямо к очагу наболотника.

— Наболотника?

— Хищная болотная трава, — терпеливо пояснил маг. — Смерть в ее объятиях долга и мучительна. Наболотник любит свежее мясо и предпочитает оставлять свою пищу живой.

Я содрогнулась.

— И я должна ей посочувствовать? Утешиться тем, что меня всего лишь утопят, а ее съедят заживо?

— Нет. Ты должна ее спасти.

— Что?! — вскинулась я, но тут же опомнилась и плотно сжала губы, с ужасом прислушиваясь к мирным звукам ночи. Маг сокрушенно поцокал языком, опечаленный моей глупой импульсивностью.

На этот раз обошлось. Надсмотрщики мои то ли ничего не услышали, то ли просто поленились проверять, что у меня случилось...

Прошло не меньше минуты, прежде чем Арис заговорил вновь.

— Только так ты сможешь попасть к болотникам. Спасешь их царевну и выведешь ее к отцу, что должен был уже лично отправиться на поиски. Попытайся расположить ее к себе, девочка доверчивая, трудностей с этим возникнуть не должно. — Маг с заминкой добавил: — Когда вас найдут, расскажешь, кто ты и откуда. Скажешь, что тебе чудом удалось сбежать из лагеря, когда на него напала голодная нечисть. Что тебя хотели принести в жертву Болотному царю — он не любит, когда во имя его убивают, вероятно, пожалеет тебя. Еще скажешь, что идти тебе некуда...

Это был самый натуральный инструктаж. У Ариса даже голос изменился, когда он начал раздавать мне приказания, — сделался властным, сухим и совершенно неприятным.

— И ни слова не скажешь обо мне, поняла?

— Отчего же?

— У меня... сложные отношения с местными жителями. Если они узнают, кто тебе помог, убьют на месте.

— Ха...

О том, что мне нужно любым способом попасть в дом Болотного царя, втереться к нему в доверие и выкрасть некий кристалл, благоговейно названный магом Сердцем Топи, я слушала очень внимательно, не перебивая.

— Если тебе удастся, — закончил свой монолог Арис щедрым обещанием, — и ты достанешь для меня Сердце, я помогу тебе вернуть трон и наказать убийцу твоей семьи.

— Поможете? — усмехнулась я. — Орден отказал нам в помощи, ваши старейшины не пожелали идти против Пламенеющего ублюдка...

— Разве принцессе подобает так выражаться? — с укором спросил Арис и был мною проигнорирован.

— Они отказались помогать и наложили запрет на магов... — попыталась продолжить я, но была прервана резким:

— Не стоит думать, будто я не в курсе. Я знаю.

— Тогда вы должны знать, что ждет ослушавшегося. Не говоря уже о том, что одного мага, каким бы сильным он ни был, недостаточно для того, чтобы победить Аратана и его ведовок.

— Знаю, — спокойно отозвался маг. — Но если у меня будет Сердце, ничто не станет мне помехой. Я возведу тебя на трон.

Никогда я не желала править. Корону должен был принять брат, ему надлежало сменить отца, это было его бремя... Но сейчас, услышав обещание мага, кровь моя закипела.

Я хотела мести больше всего на свете. Даже если после корону из рук Хранителя мне придется принять самой.

С трудом подавив рвущиеся с губ слова согласия — согласия на все что угодно, лишь бы голова Пламенеющего оказалась у моих ног, — я медленно спросила:

— И я должна поверить вам на слово? — Если я чему-то и научилась за свою короткую жизнь, так это быть осторожной... по крайней мере, мне так казалось.

— Клятва тебя устроит? — деловито спросил маг.

— Я ни в чем клясться не буду, — предупредила его на всякий случай и очень удивилась, когда Арис рассмеялся.

— О, я не запуганная семнадцатилетняя девчонка. Я доверчив, мне будет достаточно лишь твоего слова... Твоему слову ведь можно верить?

Вместо ответа я мрачно сообщила:

— Мне восемнадцать.

Уже три дня как восемнадцать.

Он не уделил этому факту никакого внимания.

Легко произнес слова клятвы... слишком легко, на одно мгновение я даже усомнилась в их силе. Хотя особого выбора у меня все равно не было, как и времени все обдумать.

Веревки, сдерживавшие меня, лопнули, даря свободу. И ровно в то самое мгновение от костра послышался душераздирающий крик.

— Что... — выдохнула я, опасливо вглядываясь в неспокойные отсветы костра. Подняться на ноги удалось с трудом.

— Нападение нечисти, чтобы твоя легенда была правдоподобной, — ответил на незаданный вопрос маг. — Ты же не думаешь, что твоим словам безоговорочно поверят, не утрудив себя их проверить?

Я хотела честно признаться, что еще ни о чем не думала, что все мои силы уходили на сдерживание эмоций.

Долгие дни я укрывалась от мира равнодушием, но лишь сейчас поняла, как тяжело мне это давалось, сколько энергии уходило на то, чтобы прятаться в этой холодной безучастности от своего горя и всех своих страхов. Безнадежность моего положения скрепляла стенки спасительного кокона, но надежда на спасение... надежда на отмщение сделала их уязвимыми.

Стена трещала, казалось, я слышу, как она хрустит, не в силах сдержать мои чувства.

Я оживала, но как же не вовремя.

— Беги, — поторопил меня Арис.

— Подождите, но как мне с вами связаться? — Медленно и трусливо пятясь назад, подальше от страшного пиршества, звуки которого холодной волной проходились по телу, я беспомощно дрожала в темноте. Непроглядная, эта ночь хорошо подходила для смерти, но никак не для чудесного спасения.

— Я сам с тобой свяжусь, — пообещал маг. — Поспеши. Если девочка умрет, наш план провалится.

Я почувствовала как что-то невидимое толкнуло меня в плечо, поторапливая и направляя.

* * *

Я бежала... а что еще мне оставалось делать?

Бежала, утопая по щиколотку в холодной воде, раня ноги осокой и стараясь не думать о том, что где-то здесь, возможно всего в шаге от меня, мелководье обрывается в бездонную пропасть Черноводной реки — главной, самой широкой, самой глубокой и самой непредсказуемой реки топей.

Если верить сплетням, Черноводная, исток которой находился где-то среди далеких высоких гор, каким-то чудом проходила по территориям Болотного царя, не потерявшись в топях, бережно выносила свои воды людям и тянулась до самого восточного моря, за неспокойный нрав и частые шторма зовущегося Диким.

Бежала, не видя ничего вокруг, боясь споткнуться и упасть или налететь на дерево... или на что-нибудь похуже. Что-то живое, хотя бы условно, и голодное.

Боялась, что давно сбилась с курса, что не смогу найти ни наболотник, ни царевну... но все равно бежала.

Оскальзываясь, свалившись пару раз в холодную воду, разодрав рукав платья, а вместе с ним и руку какой-то корягой, спрятанной в воде: поднявшейся и затопившей все окрестности по случаю весны, да так до сих пор не вернувшейся в свои границы... Я позабыла про боль, не чувствовала холода, почти не ощущала своего тела.

Безумная гонка оборвалась неожиданно.

Момент, когда деревья расплели свои ветви над моей головой, а ветер прогнал тучи, укрывавшие луну и звезды, я пропустила. Просто в один миг оказалась перед залитой лунным светом поляной, выскочив из каких-то кустов, чьи колючие ветки оставили на моем лице и руках тонкие красные полосы.

Вода, потревоженная моими нервными движениями, пошла волнами, смяв отражение необычно большой, полнобокой луны. По землям некогда моего королевства и сопредельных государств ходило странное поверье, будто на территории Сумеречных топей небо находится ниже. Оттого и звезды здесь больше, и луна раздается в размерах...

Над головой зашуршала листва, и я отпрянула в сторону. Налетела на дерево, судорожно вздохнула, в последний момент подавив рвущийся с губ вскрик, и замерла. В небо, с ветки, под которой я только что стояла, слетела странная птица... или не птица.

Мне мало что было известно о болотах, о животных и нечисти, что жила здесь. Я не знала названия странного крылатого существа — помеси летучей мыши и утки, что, легко облетев по кругу поляну, рухнуло в воду ближе к западной границе. Раскинув широкие кожистые крылья по воде, оно несколько секунд лежало так недвижно, после тяжело поднялось в воздух, подняв тучу брызг и держа в пасти извивающуюся длинную тварь, хвост которой оканчивался крючком.

От увиденного мне сделалось не по себе.

Прижавшись спиной к дереву, я захныкала, поджимая поочередно то одну, то вторую ногу. Пока бежала по лесу, не думала о том, что в воде может обитать что-то страшнее пугливой рыбы. Сейчас задумалась.

На несколько минут я просто оцепенела от страха. Боялась сделать шаг, боялась пошевелиться, да даже дышала через раз и все ждала, что в ногу мою вот-вот вопьются чьи-то зубы. Или костяной, хищно загнутый коготь...

Время шло, а на меня так никто и не напал.

Я немного успокоилась.

Загнав поглубже сомнения и страхи, с трудом заставила себя сделать первый шаг. Не на поляну, настолько отчаянно смелой я не была даже в детстве.

Перебираясь от дерева к дереву, я приняла трусливое решение миновать это жуткое место кружным путем. Казалось почему-то, что рядом с деревьями безопаснее.

Выбор мой был верным, и в скором времени я не только миновала поляну, но и выбралась на сушу.

Хотелось плакать от облегчения.

И я бы непременно поплакала, не нарушь мои планы близкий шум. Кто-то продирался сквозь кусты с основательностью медведя и истеричностью голодной белки.

Какое-то время я прислушивалась к звукам, все отчетливее осознавая, что прокладываемый кем-то путь ведет в мою сторону. Выбор у меня был небольшой: либо встретить создание, чем бы оно ни было, распростертыми объятиями, либо отступить обратно в воду и попробовать найти другой путь — от отвращения и страха меня всю передернуло... Либо скрыться в высоких зарослях какой-то тонкой сероватой травы по правую руку от меня. Слева были лишь голые деревца, чахлые и ненадежные.

Я нерешительно приблизилась к траве. Было в ней что-то тревожащее, что не позволяло мне опрометчиво броситься в серую гущу, укрываясь с головой. Подступив чуть ближе, почти касаясь первых травинок пальцами ног, я все сомневалась. Шум нарастал, создание упорно ломилось в мою сторону, хрустя иссохшими ветками кустов, а я не могла понять, что меня смущает.

В основном, смущало меня, конечно, то, что, кроме этой травы, чувствовавшей себя вроде бы очень хорошо на безжизненной больной земле, никаких других растений не было. Только едва живые деревья слева и иссохшие кусты впереди...

Травинки качнулись ко мне будто под порывом легкого ветра, но правда была в том, что ветра здесь не было.

Ноги, где их коснулись тонкие стебли, обожгло болью. Ойкнув, я отступила, задирая подол платья, — на посиневшей от холода коже набухали кровью тонкие порезы.

Я попятилась.

— Наболотник, да? — спросила тихо. Никто ожидаемо не ответил, но это было уже неважно. Прятаться мне было негде, а вернуться обратно в воду я бы не заставила себя и под страхом смерти.

Доковыляв до ближайшего дерева, я тяжело опустилась на землю, прислонившись спиной к тонкому стволу. Влажное платье неприятно липло к телу.

Трава гневно шуршала, то ли ругаясь на себя за поспешность, то ли на меня за нежелание стать пищей.

Мне было все равно. Прикрыв глаза, я слушала, как кусты трещат совсем близко, а сквозь треск уже слышатся тоненькие жалобные подвывания и судорожные всхлипы, и просто надеялась, что это именно тот наболотник, о котором говорил Арис. И это сейчас ко мне спешит царская дочка, а не какая-нибудь местная нечисть, готовая заморочить меня, заманить в свое логово и съесть.

Луна, казалось, спустилась еще ниже, когда из плена цепких веток вырвалась заплаканная и запуганная девушка... девочка. Света стало больше, и я смогла разглядеть то, чего увидеть и не надеялась.

На вид ей было не больше двенадцати лет, быть может тринадцать. Худая, нескладная, как утенок, утративший детский пушок, но не обретший еще взрослой солидности. Глаза ее едва заметно светились в темноте изумрудной зеленью, почему-то будя во мне воспоминания о маме. Ее любимые серьги горели тем же чарующим зеленым светом, ловя солнечные лучи. Я помнила, как забавлялась, глядя на мамины старания подобрать платье под цвет ее любимых искрящихся изумрудов.

По повелению Аратана маму похоронили в них — единственная моя просьба, которую он выполнил. Тогда еще Пламенеющий надеялся, что я сделаю его королем...

Девчонка замерла, трусливо глядя на меня.

— Привет, — прохрипела я. Она отпрянула.

Откашлявшись и смочив пересохшее горло слюной, я попыталась исправить положение:

— Не бойся, я тебя не обижу.

— Ты кто? — громко спросила она, воинственно задирая острый подбородок. Голос ее дрожал.

— Рагда, — просто ответила я. Никаких титулов, никаких званий. Просто Рагда.

Только имя-то у меня и осталось.

— Кто? — растерялась девочка, хмуря густые русые брови, неожиданно отчетливо видные на бледном лице.

— Рагда.

Еще несколько мгновений она недоверчиво смотрела на меня, силясь что-то припомнить, потом призналась:

— Я не знаю такой нечисти.

И я рассмеялась. Не очень вежливо, наверное, но сдержаться не смогла.

Оборвала себя, лишь когда поняла, что смех мой обогатился новыми, истеричными нотками.

— Я человек, — пояснила болотнице, давя последние отголоски нервного смеха.

— Правда? — Она с сомнением посмотрела на меня. — А что ты здесь делаешь?

Я наморщила лоб, пытаясь понять, какой ответ будет наименее глупым. Выбрать не удалось.

— Сижу, — наконец призналась неуверенно. — А ты что здесь делаешь?

Девочка потупилась.

— Потерялась.

Я помолчала недолго, разглядывая ее, решая, что делать дальше. Арис велел ее найти и оградить от возможной гибели в наболотнике. Он не сказал, что делать дальше, а сама я не могла ничего придумать.

Мне довелось увидеть живого болотника, я была ошеломлена и смущена. В основном потому, что они оказались так похожи на людей. Возможно, при свете солнца я бы и нашла некоторые отличия, но едва ли они были бы достаточными, чтобы усмирить мои чувства.

— Отдохнешь? — спросила я, похлопав по земле рядом с собой.

Одернув безрукавку, девочка сделала неуверенный шаг вперед, подходя чуть ближе и позволяя мне разглядеть искусную вышивку на ее одежде, кожаные нашивки на брюках, начинавшиеся от колен и скрывающиеся за отворотами шнурованных сапожек, щедро измазанных грязью. И растрепанные волосы, убранные от лица и собранные в косицы на висках. И странные тонкие линии нежного, едва различимого зеленоватого цвета, скрытые под кожей, прерывающиеся тонкими полосами царапин и видные благодаря тому, что рукава ее серой рубашки были закатаны до локтей.

— А ты точно не нечисть? — с сомнением спросила она.

Я подумывала оскорбиться, но решила просто ответить:

— Нет.

После недолгого молчания девчонка сдалась. Проявлять осторожность и сомневаться явно было не в ее характере.

— Меня Агнэ зовут, — сказала болотница. Нерешительно приблизившись, она осторожно опустилась рядом, искоса поглядывая на меня.

— Будем знакомы.

Первое время мы просто сидели, бездумно глядя вперед. Мы были слишком измучены и обессилены для разговоров.

Вскоре я задремала, ничуть не смущенная близостью плотоядной травы. Со временем чуткая полудрема переросла в полноценный здоровый и крепкий сон. Мне не приходилось опасаться, что на нас может кто-то напасть, я не знала, кто здесь обитает, и все равно никак не могла от них защититься... Охоты и сил об этом беспокоиться тоже не было.

Агнэ же вовсе, казалось, не осознавала опасности; утром, по крайней мере, разбуженная неясной тревогой, ее я застала сладко спящей на моих коленях.

На смену ночи пришло блеклое сырое утро, просветы между деревьями больше не были заполнены темнотой, сейчас их затопил туман.

Беспокойство не утихало, лишь становилось крепче. Что-то было не так, но я не могла понять что.

Растолкав болотницу, я с трудом поднялась на затекшие ноги, морщась от покалываний, и за шкирку подняла Агнэ. Она зевала и терла глаза. Я нервничала и разминала шею. Плечи затекли, каждая мышца в теле болела, мне хотелось лечь, свернуться клубком и немного поплакать, а вместо этого приходилось всматриваться в серую тревожную завесу.

— Что такое? — сонно спросила Ангэ. Девочка оказалась всего на полголовы ниже меня.

— Не знаю, — пробормотала я, беспомощно оглядывая темную гладь воды, из которой вчера выбралась. — Но нам нужно отсюда уходить.

— Куда?

Я посмотрела на нее, давя раздражение.

— Ты мне скажи, это же твой дом.

— Я заблудилась, — обиженно напомнила Агнэ.

— Прости.

Растерев лицо руками, я еще раз осмотрелась: наболотник, кусты, деревья, волны на воде...

— Вот же...

— Ох, болотная руда, — сдавленно прошептала Агнэ, проследив за моим взглядом. В воде, среди деревьев, полускрытая туманом, стояла фигура... хотя нет, не стояла. Она двигалась, но так плавно и размеренно, что выдавала ее лишь рябь, расходящаяся по воде.

Тень приближалась, становились видны ветхие тряпки, укутывающие сутулую худую фигуру, глубокий капюшон на склоненной голове, прохудившийся в нескольких местах, но все так же исправно выполняющий возложенную владельцем на него миссию — скрывать лицо.

— Рагда, — прошептала Агнэ, хватая меня за рукав платья. — Надо бежать. Быстрее. Сейчас же.

— Побежим, обязательно побежим, — пообещала я. — Но сейчас не делай резких движений. Осторожно отходим.

Подталкивая ее к кустарнику, я и сама отступала следом, не сводя взгляда с жутковатой тени. И всеми богами могла поклясться, что видела, как она пропала. Дернулась, будто разрубленная пополам, верхняя часть чуть съехала в сторону, а потом вся фигура исчезла, чтобы объявиться гораздо ближе.

Агнэ глухо взвизгнула в ладонь, я с трудом смогла подавить вопль, прикусив губу.

Фигура исчезала еще несколько раз, покрыв приличное расстояние за пару мгновений. Мы были совсем рядом с зарослями, когда тень растворилась в тумане окончательно. Сначала исчезла она, оставив после себя лишь неспокойное волнение воды, потом на нет сошло и оно.

— Да гори оно все, — выдохнула я, схватила Агнэ за руку и, уже не осторожничая, бросилась бежать. Грудью врезалась в упругие ветки, прикрывая глаза свободной рукой, успела даже прорваться немного вперед, когда ладонь болотницы выскользнула из моих пальцев.

Девочка завизжала.

Я, не раздумывая, бросилась обратно, запрещая себе бояться, но не имея никакого представления, что буду делать дальше.

Вырвавшись из плена веток, первым, что я увидела, была макушка Агнэ. Густые длинные волосы, русые с явным зеленоватым отливом, чуть подрагивали, лицо укрывал капюшон склонившегося над ней существа.

Вот это точно была нечисть.

Я могла сбежать, у меня было время, пока оно занималось Агнэ. Могла бы хоть попытаться спасти свою шкуру.

Прикусив указательный палец — смешной ритуал предков: в далекие времена так призывали удачу перед сражением (а удача мне бы сейчас очень не помешала), — надеясь, что еще не слишком поздно, я бросилась к дереву. Ветка отломилась неожиданно легко, удобно легла в ладонь и выглядела вроде как достаточно крепкой, чтобы я не опасалась, что она рассыплется в щепки от первого же удара.

Она и не рассыпалась.

Нечисть, оторвавшись от Агнэ, обернулась ко мне — болотница осела на землю изломанной куклой. Я слышала, как она хрипло и тяжело дышит.

Следующий удар заставил нечисть отступить, ей едва ли было больно, она просто растерялась. Или, быть может, выжидала. Или что-то еще — это было неважно. Главное, она отступала, позволяя себя теснить в нужном мне направлении, прямо в опасные объятия хищной травы.

Когда нечисть подступила достаточно близко к наболотнику, я воспряла духом, почти поверила в победу.

Когда она оказалась по колено в траве, я позволила себе победный вопль, быстро сорвавшийся в стон, полный ужаса. Наболотник расступался, не желая не то что питаться, но даже касаться одежд этого существа.

Колени ослабли от страха. Я не знала, что еще можно сделать...

Нечисть, будто только этого и дожидаясь, качнулась ко мне, протягивая длинные тонкие руки, так похожие на ветви местных иссушенных деревьев. Я отпрянула, но черный коготь успел подцепить бусы на моей шее. Нить лопнула, и по земле рассыпались красные бусины, несколько упали в наболотник, ничуть его не заинтересовав.

— Оххх...

Стрела, пролетевшая над моей головой и угодившая в тень под капюшоном, оказалась приятной неожиданностью.

Нечисть заверещала, звук походил на визг закипевшего чайника.

Я поежилась, не совсем понимая, из-за чего по спине прошелся холодок: из-за стрелы, просвистевшей в дюйме от моей макушки, или из-за воя нечисти.

Завороженная, я смотрела, как дергается древко стрелы и шуршит оперение, а тощие руки с длинными птичьими когтями скребут лицо под капюшоном, боясь коснуться заговоренного дерева, щедро украшенного резами. Те тускло светились золотом, активные и полные силы.

На плечо мне легла тяжелая ладонь, отодвигая в сторону, мелькнуло лезвие меча, и вой оборвался. В тут же зашуршавшую траву свалилась голова в капюшоне, а вслед за ней опало и тело.

Я боялась оборачиваться и смотреть на того, кто все еще держал меня, и потому смотрела на наболотник. Там, где упало тело нечисти, трава чернела и ссыхалась.

— Па-а-апа, — слабо прохныкала сзади Агнэ, и рука с моего плеча исчезла.

Через несколько секунд я осмелилась повернуться и посмотреть на наших спасителей.

Их было пятеро. Все в одинаковых легких доспехах приглушенного зеленого цвета, с мечами или топорами.

Четверо с длинными причудливо заплетенными косами, украшенными бусинами из посиневшего вивианита.

Пятый, на груди которого сейчас рыдала Агнэ, убрал волосы от лица, заплетя косы лишь на висках. Он был похож на болотницу, но еще больше на пришедших с ним товарищей. Высокие, гибкие, бледные, с зелеными глазами и сосредоточенно-равнодушными выражениями лиц, они были просто неприлично похожи между собой.

Но мужчина, утешавший сейчас Агнэ, был похож на нее как-то по-особенному. Пусть болотница оказалась обладательницей круглого личика, аккуратного носика и бровей вразлет, а у этого мрачного типа, не отрывавшего от меня тяжелого взгляда, имелись скулы, даже намека на которые у его дочери не было, впалые бледные щеки, прямой нос чуть длиннее необходимого и густые брови с хищным изломом... несмотря на все это, они были похожи.

Агнэ постепенно затихала, успокаиваясь в кольце родных рук. Мне же, напротив, становилось все тревожнее.

— Кто ты такая? — спросил... судя по всему, царь.

Из-за того ли, что я была на нервах, или просто являлась особой впечатлительной, от его голоса меня пробрало до мурашек.

В первое, особенно самоубийственное мгновение я всерьез рассматривала возможность солгать. Придумать какую-нибудь трогательную историю о деревенской девице, что болела хроническим невезением, из-за чего и попала туда, где, собственно, сейчас находилась, но что-то меня останавливало. Было странное чувство, не подкрепленное ничем, кроме моей паранойи, что врать ему не стоит.

И я призналась:

— Не знаю.

— Поясни.

— Ну... — Я кашлянула и несколько раз сглотнула, желая избавиться от горечи, затопившей рот. — Какой-то месяц назад я была принцессой. Второй наследницей на престол Зорцесвета. Благословенной самой богиней. А теперь я беглянка.

Один из болотников, обладатель странного топора с длинным топорищем, овитым тонкой, вдавленной в дерево стальной лозой, подошел ко мне.

Я удобнее перехватила ветку — свое верное оружие.

Кто-то насмешливо хмыкнул заметив это.

Мужчина улыбнулся... Наверное, улыбку его можно было считать дружелюбной, но мне едва удалось удержать себя на месте — если бы не наболотник за спиной, я бы непременно попятилась.

Склонившись, он поднял с земли одну из бусин, лежавшую у моих ног, — я затаила дыхание и не дышала, пока этот странный тип не выпрямился.

— И жена Болотного царя, — весело отметил он, катая между пальцами бусину. — Поздравляю, брат, хотя бы одна добралась до тебя живой.

Чувствуя на себе заинтересованные взгляды болотников, я успела сто раз пожалеть, что не выбросила эти бусы еще вчера и не выплела из волос красные бусины, на которые сейчас все смотрели.

— Не совсем так, — сдержанно проговорила я, стараясь смотреть в лицо смутившему меня мужчине, но взгляд то и дело опускался к земле, — ритуал не был завершен... Собственно, потому я еще жива.

— Что же случилось?

Он начинал меня раздражать.

— На лагерь напали какие-то хищники. Меня к костру не пригласили, что спасло мою жизнь. Пока остальных ели, я успела сбежать, — проговорила сухо, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее, растревоженное воспоминаниями. Уронив ветку на землю и поддернув дрожащими пальцами рукава платья, я продемонстрировала всем желающим запястья, на которых все еще болтались обрывки веревок.

— Мы же не бросим ее здесь? — с надеждой спросила Агнэ. — Ее нельзя бросать, она же пропадет.

— Сгинет еще до полудня, — со знанием дела подтвердил стоявший передо мной болотник, отчего неприязнь моя к нему лишь возросла. Он же не просто так это сказал, вон как насмешливо смотрит, запугать пытается, не иначе... сын кикиморы! Как будто я недостаточно напуганная сейчас перед ними стою.

Да если бы мне хоть вполовину не было так страшно, я бы сейчас прямо тут самозабвенно рыдала, выплакивая все, что накопилось. А накопилось много.

— Заберем с собой, — решил неразговорчивый отец Агнэ, кивнув этому невыносимому типу.

Я не успела среагировать, когда шеи коснулись теплые пальцы, забирая у меня это тяжелое утро и меняя его на столь же тяжелую темноту.

* * *

В себя я пришла резко, вынырнула из забытья, как из холодной реки, хватая ртом воздух и задыхаясь. Сердце колотилось как бешеное, на глаза навернулись слезы, пересохшее горло разъедало едким дымом, а передо мной на корточках сидел недавний знакомец, широко улыбаясь и держа в руках тлеющий и щедро дымящий пучок каких-то трав.

— Сильна же ты спать. — Глаза его в наплывающих сумерках начинали опасно светиться, придавая лицу хищный вид.

— Вы... — прохрипела я сдавленно, звонко чихнула и наконец смогла глубоко вдохнуть. — Вы что со мной сделали?

— Избавил от необходимости терпеть небезопасный, долгий пеший переход, — сообщил он. — Ужин готов, поднимайся.

Желудок скрутило голодным спазмом от его слов.

Этот день и правда был безжалостно выкраден из моей жизни — солнце уже покинуло небо, будто его и не было, лишь над вершинами деревьев виднелись розоватые разводы дотлевающего заката. Разбудили меня относительно ранним вечером, на какой-то прогалине, со всех сторон окруженной пушистыми елями. Под лапами одной из колючих красавиц был разведен скромный огонь. Едва видный и почти не дымный, нужный болотникам лишь для того, чтобы приготовить еду.

Я не ела двое суток, но больше пищи мне сейчас нужна была вода. Облизав пересохшие губы, я огляделась.

— Что такое?

— Пить хочу, — неохотно призналась излишне внимательному болотнику.

Он понимающе кивнул.

— Прошу к костру, сейчас все устроим.

Не обманул.

Меня и напоили, и полную плошку какой-то странной каши преподнесли, и даже куртку на плечи набросили, спасая мой измученный организм от наползающего с темнотой промозглого холода.

Снаряжены болотники были на славу, и пять больших походных сумок я не увидела при первой нашей встрече лишь потому, что их бросили, услышав крик Агнэ. К счастью для всех нас, в этих болотах не водилось живности, которую могли бы заинтересовать оставленные без присмотра вещи.

Пока остальные члены нашего неожиданного отряда с аппетитом уплетали ужин, я подозрительно разглядывала содержимое плошки, несмотря на весь свой голод не спеша есть.

— Это вкусно, — сказала Агнэ, незаметно оказавшись рядом. — А Сэн туда еще и специальные травки добавляет, чтобы спалось лучше.

— Травки, — задумчиво повторила я, теряя аппетит.

— Сэн в этом деле мастер, — горячо заверила меня болотница и подсела ближе, почти касаясь моего плеча своим. — Он у Ллэт в учениках ходил, а она лучшая знахарка на всю Зыбь.

— Зыбь? — переспросила я рассеянно, с еще большим недоверием рассматривая свой ужин.

— Вы зовете эти земли Сумеречными топями, мы Зыбью, — раздалось справа от меня.

Болотный царь сидел у затухающего костра, равнодушно ковыряясь в своей порции сомнительной каши, сдобренной чудодейственными травками...

Я испытывала странную неловкость, просто глядя на этого мужчину, ничем не похожего на царя.

Быть может, Арис что-то напутал? Вдруг на обед к наболотнику чуть не угодила вовсе не дочь местного правителя, а дочь кого-нибудь из его солдат? Капитана, например. Угрюмый и немногословный, отец Агнэ вполне сошел бы за командира этого отряда.

— Ага, — пробормотала я беспомощно. — А кто такой Сэн?

— Сэнар к вашим услугам, — бодро отозвался печально знакомый мне болотник. Есть расхотелось совсем.

Если уж он меня одним прикосновением сумел вырубить, то что же его травки со мной сотворят? Да лучше голодать...

— Ешь, — сухо велел отец Агнэ.

— Ксэнар, — хохотнул Сэн, с упреком глядя на того, кого утром так просто звал братом... Меня кольнул легкий интерес, заставивший все же посмотреть на этого хмурого болотника: а правда ли они родственники или это просто особенности местной культуры? Внешнее сходство ничего не значило, они тут все были неуловимо похожи. — Ты можешь быть хоть немного дружелюбнее?

Ксэнар дернул плечом, будто отмахиваясь от вопроса.

— Я не уверена, что мне стоит есть вашу еду, — призналась я.

Агнэ мои слова удивили.

— Почему?

— Ну... — я замялась, не зная, как объяснить свои опасения.

— Мы не так уж сильно отличаемся от людей. Нашей едой ты не отравишься. — Сэнар призадумался и честно уточнил: — Не должна. Таких случаев на моей памяти не было. Ни один человек не умер от нашей пищи. В основном они гибнут по каким-то своим причинам, никак не связанным с нами.

— И часто у вас люди гостят? — спросила я, ухватившись за его слова.

— Чаще, чем ты думаешь. Один, к примеру, уже пятьдесят лет гостит, — со странной улыбкой сообщил болотник. — Беглый каторжник.

— Вы укрываете преступников? — поразилась я.

— Укрываем. — Улыбка Сэнара стала просто запредельной. — На твое счастье...

ГЛАВА II. Поселение

К поселению мы вышли на исходе следующего дня... очень длинного и полного неожиданных открытий.

Сэн, который, казалось, готов был говорить сутки напролет, рассказал, что зовутся жители Сумеречных топей на самом деле вовсе не болотники, а эва, и земли их простираются до самых гор Поднебесья, чьи белые от снега вершины купаются в облаках.

По древней легенде, горы эти проткнули небо и омылись его кровью, соединив собой мир земной и мир небесный. Но настанет конец всего, когда земля содрогнется, горы Поднебесья будут уничтожены и раненое небо падет на нас.

А пока этого не произошло, эва добывали из горных недр железо, минералы, драгоценные камни и "кое-что еще, крайне полезное в быту" — как туманно сообщил Сэнар.

Укрытые от всего мира кольцом болот, эва процветали — земли их были плодородны, территории обширны и хорошо защищены от жадных взглядов людских завоевателей.

Пока мы шли сквозь душные топи, отбиваясь от голодной мошкары, налетевшей внезапно и так же внезапно исчезнувшей, продирались сквозь спутанную злую траву, ранившую ноги (меня, как бессмысленный трофей, на своей спине тащил Сэнар, но пяткам моим все равно досталось от острых травинок), и балансировали на кочках, рискуя свалиться в трясину, хвастливым словам эва я верила мало.

Постепенно земля становилась все надежнее, воды — все меньше, а воздух делался суше... вроде даже прохладнее. Болота оставались позади, природа неуловимо менялась, и уже к обеду вместо угрожающих шорохов в кустах слышалось безобидное копошение любопытных лисиц, в листве деревьев шуршали непуганые белки и пели птицы.

Зыбь открывалась мне с другой стороны, заставляя поверить всему, что рассказал Сэнар.

Из странных и опасных мест, где, избежав встречи с нечистью, легко можно было найти свой конец в безжалостной топи, я будто попала в другой мир.

Ели неохотно уступали место менее влаголюбивым деревьям, мох сменяла сочная трава, а вместо клюквы под ногами краснели сочные ягоды земляники.

Слова Сэнара больше не казались мне пустой похвальбой, наверное потому, увидев высокие каменные стены, за которыми находились аккуратные домики, одноэтажные и двухэтажные, я не сильно удивилась.

Здесь можно было увидеть и каменные, и деревянные строения; какие-то из них, что постарше и помнили еще времена затоплений, стояли на сваях и неизменно имели два этажа.

Единственным исключением был трехэтажный дом Ксэнара — отца Агнэ и все ж таки действительно Болотного царя. Дом этот возвышался над всеми остальными не только за счет лишнего этажа, но и благодаря мощным сваям, удерживающим его над землей.

Эва, отправившиеся в топи с царем на поиски сумасбродной царевны, отваливались от нашего неказистого отряда по мере продвижения к царским хоромам.

По высокой лестнице к широкому крыльцу, с которого, должно быть, очень удобно держать речь, мы подходили уже вчетвером.

— Ну что ж, принцесса, добро пожаловать, — весело сказал Сэнар, поднимаясь по ступеням вслед за хмурым царем и подавленной Агнэ: пока меня развлекали чуть хвастливыми рассказами о болотном царстве, царевну ругали... не ругали даже, просто негромко и сухо перечисляли все возможные последствия ее необдуманного поступка, что было куда как хуже.

Я попыталась сползти на землю, Сэн придержал меня, одарив недовольным взглядом из-за плеча:

— Куда?

— Теперь-то я точно сама могу идти. Даже босая...

— Мне выпала честь позаботиться о тебе, так что будь добра, не мешай выполнять царское повеление, — воодушевленно заметил эва, будто бы я не слышала, как он сам вызвался возиться со мной и с каким безразличием ему это было дозволено.

Но я-то слышала, хотя спорить и уличать Сэнара во лжи не рискнула, позволив внести меня в просторный зал на первом этаже, заполненный лишь тишиной и приятной прохладой. На каменных стенах, кроме странных пузатых сосудов с непонятными спиралями внутри, не было ничего. Ни картин, ни гобеленов... даже шкур и голов убитых на охоте животных (последнее меня порадовало). Помимо лестницы, ведущей на второй этаж, здесь были лишь камень, стекло и закрытая деревянная дверь с двумя параллельными стальными полосами.

— Как... пусто.

— Считаешь? — хмыкнул Сэн. — Во времена предков первый этаж никогда не был жилым. Несмотря на всю нашу предусмотрительность, вода часто поднималась куда выше свай. Раньше все дома были такими, сейчас, во времена перемен, традициям следует только Ксэнар, как царь и хранитель прошлого.

Мы направились к лестнице.

— Наводнений больше не случается?

— На моей памяти не было ни одного.

Миновали второй этаж и поднялись на третий.

— Разместим тебя... — протянул Сэнар, рассматривая вереницу однотипных дверей — деревянных и мощных. Надежных.

Недолгие размышления погнали его вглубь коридора, к предпоследней двери.

Распахнулась она легко и тихо, давая мне оценить простой уют комнаты. Здесь не было парчи или шелка, не было дорогого дерева и богато расшитых ковров. Низкую кровать у стены укрывала пушистая шкура, под окном стоял необычный стол из ели, где в трещинах дерева интригующе блестела янтарем застывшая смола... или что-то очень на нее похожее. Массивный стул, комод, легкое кресло на кривых ножках в углу...

Стены вместо привычных мне шелковых обоев были отделаны деревянными панелями, скрывавшими холод камня и являвшимися завершающим штрихом приятной атмосферы.

Сэнар спустил меня на пол, позволяя самой войти в спальню.

— Этой комнатой давно не пользовались, я пришлю кого-нибудь перестелить постель, а ты пока осмотрись, — предложил он, закрывая дверь.

У меня не было сил осматриваться.

Желания тоже не было.

Подойдя к кровати, я медленно на нее опустилась, погладила мягкую шерсть шкуры и облегченно упала на подушку, свесив грязные, израненные ноги на пол.

Я уже и не помнила, когда в последний раз мне случалось спать на такой мягкой и чистой постели. Казалось, это было в прошлой жизни... впрочем, именно в прошлой жизни это и было. В жизни любимой всеми принцессы, а не грязной и измотанной беглянки.

Я уснула, не проверив вместительность комода — вещей у меня все равно не было, не посмотрев даже, какой вид открывается из незашторенного окна, закрыла глаза и провалилась в сон.

Кажется, кто-то заходил, опасливо окликал меня, осторожно тряс за плечо, а не добудившись, оставил в покое... я не могла бы утверждать, что мне это не приснилось. Потому что проснулась я уже в темноте оттого, что меня как раз за плечо и трясли, не желая отставать.

— Рагда. Ну Рагда же...

— Агнэ, ты что здесь делаешь? — просипела я, с трудом открывая глаза.

— Проведать пришла, — созналась она. — Тебя никак разбудить не могли. И на ужин ты не спустилась. А утром, как вернутся совы, еще до завтрака тебе перед отцом ответ держать придется. И для этого нужно будет много сил...

В темноте я видела лишь ее светящиеся глаза, потому сунутый в мою вялую руку бутерброд оказался настоящей неожиданностью. Агнэ не потрудилась зажечь свет, когда пробиралась ко мне... а быть может, просто опасалась, что кто-нибудь увидит огонек в окне и придет проверить, все ли в порядке.

— Что...

— Ешь, — велела она радостно.

— Спасибо.

Я откусила, прожевала первый кусок и ненадолго задумалась.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Агнэ.

— Откуда у вас хлеб?

Она засмеялась.

— Выращиваем пшеницу, перемалываем ее в муку и выпекаем хлеб. Или у вас это как-то по-другому делается?

Медленно покачав головой, я еще раз откусила от бутерброда. Между мягких ломтей хлеба, политый пряным соусом, лежал щедрый кусок мяса. Он был просто изумительно хорош, и я решила не спрашивать, от чьей тушки его отрезали... не хотелось рисковать. Вдруг ответ мне не понравится и испортит аппетит?

Агнэ легко поднялась с постели, отошла ненадолго к столу и вернулась ко мне с высокой деревянной кружкой, хотя... скорее бамбуковой. В последнем трактире, где я столовалась, еще будучи пленницей, посуда была из бамбука.

Как говорили местные, он хорошо рос во влажном климате, а в тех местах влажности было с избытком.

В этих тоже.

— Чай, — пояснила Агнэ, когда я приняла кружку.

— Ты сказала "когда вернутся совы", что это значит?

— То и значит. Отец велел отправить сов, чтобы они нашли лагерь, о котором ты говорила. И когда утром совы вернутся, пастух сможет подтвердить твои слова.

Я хмыкнула.

Агнэ не допускала даже мысли, что я могла солгать. Это было... странно. Мы познакомились всего два дня назад, но она вела себя так, будто мы росли вместе.

— Пастух сов?

— Да.

Когда я доела бутерброд и допила чай, она забрала кружку, поднялась и предупредительно сообщила:

— Моя спальня находится слева от твоей, следующая же дверь. Ванная — в конце коридора, дверь с латунной ручкой, в нее такой зеленый светящийся камень вделан, ты ее сразу заметишь. Еще я принесла тебе тапочки, они у кровати. Если бы знала твой размер, принесла бы сапожки, их у меня полно.

— Спасибо.

Сейчас царевна была такой взрослой, не видя в темноте ее подростковой угловатости, я не могла отделаться от мысли, что ребенок здесь я.

— Агнэ? — позвала ее негромко, когда она открыла дверь, готовая уходить.

— Да?

— А что ты делала в топях? Зачем ты сбежала из дома?

— Хотела посмотреть, как живут люди.

* * *

Агнэ оказалась права. Утром меня вызвали к царю, едва я успела отыскать уборную и умыться, сделав для себя невероятное открытие: жизнь эва облегчали водгрей, о котором еще не в каждом городе нашего королевства знали, и канализация.

Перехватив меня в дверях ванной, смущенная девушка в вышитом переднике поверх серого платья, то и дело заправляя за ухо выбившуюся из косы прядь, пробормотала что-то и попросила следовать за ней.

Я подчинилась.

Мы спустились на второй этаж, миновали уютный холл с камином, креслами и шкурой какого-то странного животного на полу, прошли по небольшому коридору и оказались перед двустворчатыми дверями, за которыми скрывалась библиотека.

Стеллажи с книгами не казались нескончаемыми, но выглядели многообещающе заполненными.

У окна, за столом, в свете ленивого рассветного солнца сидел царь. Ксэнар сменил доспех на рубаху и волосы собрал в небрежный хвост, не озаботившись придать себе грозный вид.

Домашний повелитель топей внешне не соответствовал своему жуткому статусу, и это несоответствие будило неясную тревогу. Еще со времен домашнего обучения, мужественно отвоевав себе право пройти хотя бы общий курс зоологии, я поняла одну простую вещь: порой то, что на первый взгляд выглядит безобидным, вполне может оказаться смертельно опасным.

Позади Ксэнара, за высокой спинкой второго пустого стула, стоял эва, совершенно не впечатляющий на фоне жутковато-мирного царя. А рядом с ним, на деревянном подоконнике, сидели две болотные совы. Взъерошенные, сонные и чем-то недовольные, они смотрели на меня полуприкрытыми рыжими глазами. Такими же рыжими, как и глаза незнакомого эва.

— Садись, — велел Ксэнар, кивнув на два стула напротив него.

Стол был обычным для читальных залов — длинным, широким, на четыре места, на краю даже уместилась неровная стопка из нескольких книг.

Я подчинилась. Приблизилась, опустилась на краешек стула и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать.

— Лагерь полностью уничтожен. Уцелевших нет, — сообщил Ксэнар, пока мы с совами играли в гляделки. Смотреть на них было куда легче и безопаснее, чем на царя.

Новость эту я восприняла спокойно, даже с неким злорадным удовлетворением. Эти люди пришли к границе топей, чтобы убить меня, но вот она я, живая и отдохнувшая, а где они?..

Дальше должен был последовать допрос, я ждала его, была уверена, что меня заставят рассказать о себе все. В какой-то степени я была к этому готова.

Но вот к чему я совсем готова не была, так это к тому, что царь сам расскажет историю моей жизни... последних ее месяцев.

Расскажет о войне, об осаде столицы, о ее захвате, казни правящего рода, моем упрямстве и наказании за него.

Начал он свой рассказ с неопасной на первый взгляд фразы:

— Как мне известно...

Известно ему было все.

Как я ни держалась, желая достойно выслушать сухие сводки событий последних недель, ничем не выдать своего страха, своей злости или разъедающего горя, долго хранить покой мне не удалось. Я заерзала, сгорбилась, не в силах терпеть прямой взгляд царя и простые слова, больно бьющие по мне.

— Впечатляет, — пробормотала я, переплетя подрагивающие пальцы и глядя только на них. — Могу я поинтересоваться, откуда у вас эта информация?

Голос мой дрожал, но этого тактично не заметили.

— Мы не желаем зла людям, — заговорил незнакомый мне эва, — и хотим быть уверены, что они также не желают зла нам.

— Вы за нами следите?

— Мы слышим не больше того, что слышат люди, и видим не дальше, чем видят люди... — раздражающе туманно ответил он.

— Есть разница между тем, что слышит простой рабочий на центральной площади и, к примеру, советник короля. — В горле встал горький ком, говорить было тяжело, я с трудом могла сглотнуть вязкую слюну, в отчаянии ощущая, как трещит стена моей отстраненности, моего спасительного безразличия. Первые трещинки появились в ней из-за Ариса, из-за Ксэнара она рисковала пасть.

Не хотелось бы мне, чтобы эти двое стали свидетелями моей истерики... Подозреваю, им бы тоже этого не хотелось.

— Несомненно, — покладисто согласился пастух сов, скупо улыбаясь. — Нам ничуть не интересно, что слышит рабочий.

— Нэшар, — ровный голос царя не выражал ровным счетом никаких эмоций, но рыжеглазый Нэшар опустил голову и замолчал.

— Как вам это удается? — спросила я, желая отвлечься, удержать стену от падения, чтобы позже, в тишине, залатать трещины. — Видеть и слышать?

— Вы равнодушны к себе подобным простолюдинам, а наши полукровки внешне очень похожи на людей, — не поднимая головы, негромко бросил Нэшар.

Я похолодела, припомнив, как долгое время в детстве удивлялась, почему во дворце у прислуги так часто встречаются невероятно зеленые, удивительно красивые глаза.

Некоторое время я даже всерьез переживала из-за невыразительной серости своих глаз, ничуть не похожих на так восхитившую меня изумрудную зелень.

Первые детские комплексы, оказывается, во мне взрастили полукровки эва.

Мало кто замечал слуг, и совсем уж единицы остерегались обсуждать дела в их присутствии.

Такая самоубийственная беззаботность...

— Значит, вы знаете больше меня.

— Очевидно, — согласился Ксэнар и замолчал.

Тишина была тревожной, но недолгой и завершилась совершенно невероятным признанием.

— Ко мне приходила Агнэ, — сказал царь. — Не знаю, чем ты очаровала мою дочь, но она просила за тебя.

— Правда?

— Я хотел вывести тебя к людям, — заметив, как я встревоженно подалась вперед, желая сказать, что это будет равносильно убийству, Ксэнар жестом велел мне молчать. — Люди живут не только по эту сторону гор. Мы торгуем с некоторыми северными племенами, с посредниками из Серебряного города... Они приходят к нам из земель, что лежат за Поднебесными великанами. Там есть целый мир, частью которого ты можешь стать.

— Но? — несмело спросила я. Возможно, это было его решением еще вчера, и даже ночью Болотный царь был уверен, что в скором времени избавится от проблемной принцессы, передав заботу о ней людям. Уничтожив тем самым все планы Ариса.

А потом на поклон к нему пришла любимая дочь и все переменилось.

— Если пожелаешь, я все еще могу отправить тебя в Серебряный город. Через восемь дней прибудут купцы с товаром на обмен и продажу. Или можешь остаться в моем доме, под моей защитой. Единственное, что от тебя требуется — ограждать Агнэ от необдуманных поступков. Ты ей нравишься, возможно, хотя бы у тебя это получится.

— Хотите сделать меня здравым смыслом своей дочери? — недоверчиво уточнила я.

— Пока у нее не появится свой.

— И вы готовы доверить Агнэ незнакомому человеку? — Я замолчала, пытаясь понять, что именно смущает меня больше всего. Когда поняла, не смогла удержаться от удивленного восклицания: — Согласны доверить ее человеку?!

— Если это поможет усмирить Агнэ, — кивнул Ксэнар. И, не дав мне толком все обдумать, нетерпеливо спросил: — Твой ответ?

Я даже с мыслями собраться не успела, а он уже требовал, чтобы я решила свое будущее. Вот так просто...

Если бы не договоренность с Арисом, я бы сейчас пребывала в ужасе.

Но договоренность существовала, а это значит, выбора, столь щедро предоставленного Болотным царем, у меня по сути и не было. Маг обещал мне месть, и, чтобы это свершилось, я должна была остаться здесь. В Зыби.

Но дать свой ответ я не успела.

Одна из дверных створок распахнулась, заставив меня вздрогнуть, а Ксэнара поморщиться.

— Почему собрались без меня? — весело спросил стоявший на пороге Сэн.

— Мне казалось, тебя не интересуют дела поселения, — сухо заметил царь. — Несколько дней назад ты покинул зал советов, последовав за моим отрядом и бросив все на Ллэт. Не скажу, что она была этим довольна.

— Правда? — опасливо уточнил Сэн, растратив бóльшую часть своего энтузиазма.

— Ты ее еще не видел? — с каким-то издевательским равнодушием поинтересовался Ксэнар у своего вмиг погрустневшего брата.

— У меня целы все кости, — огрызнулся тот, — как ты думаешь?

— Хм-м-м...

Долго переживать из-за того, что может случиться, этот странный эва не умел. Уже через несколько мгновений, смирившись со всем, что его ждет, Сэнар с беспечным видом рухнул на соседний с моим стул, отчего деревянные ножки со скрипом проехались по полу.

— И что вы здесь обсуждаете?

— Мое будущее. — Унылый тон ответа заинтриговал эва.

— И что же, мой негостеприимный брат желает поскорее от тебя избавиться? — спросил он. Сэн хорошо знал Ксэнара и даже не сомневался в правильности своего предположения, а потому, не дав мне сказать и слова, радостно сообщил: — Но если у тебя сейчас нет сил для путешествий и новых знакомств, я с удовольствием возьму на себя заботу о благополучии такой прекрасной гостьи.

— Правда? — с сомнением спросила я. — С чего бы это?

Царь в серьезности слов Сэнара не сомневался и просто утомленно прикрыл глаза рукой.

— Ты же принцесса! — с укором напомнил эва. — А принцессы у нас еще не гостили. Все больше каторжники да люди, ищущие лучшей доли... или смерти. Или девицы из соседних людских деревень, что от замужества бежали. Но это все не то...

— И все же, на вопрос вы не ответили. Чем я обязана такой чести? — спросила хмуро. Рядом с этим эва я чувствовала себя своей нянюшкой. Вечно недовольной, строгой, подозревающей подвох в каждом слове.

Впрочем, думаю, рядом с Сэнаром любой бы чувствовал себя серьезным сухарем, никогда не знавшим, что такое веселье.

— Ну как же ты не понимаешь? — сокрушенно вздохнул он. — Я, как исключительный ценитель твоей дивной красоты и интересной неоднозначности нового статуса, просто не мог остаться равнодушным к твоей беде.

Я подозрительно смотрела на эва, повернувшись к нему всем корпусом. Дивной красоты, как же — видела я сегодня свое отражение... придумал бы что-нибудь более правдоподобное.

Сэн улыбался.

— Ну так что скажешь, прекрасная принцесса? — спросил он легко и весело.

И от этого, казалось, совершенно простого вопроса защемило сердце и перехватило дыхание. Перед глазами все поплыло.

Глупее причины для слез невозможно было и придумать. Я же так долго держалась, мне почти удалось. Но веселье в голосе эва и этот вопрос, который я так часто слышала от брата, всколыхнули слишком много воспоминаний за раз.

И о том, как мы в детстве воровали яблоки... Радан был на два года старше меня и на пару дюймов ниже — конечно, со временем он вытянулся, стал на голову выше меня, раздался в плечах...

И о том, как он втайне ото всех учил меня стрелять из лука и ездить в мужском седле.

И о том, как об этом узнала мама.

И о том, как мало ценила я все, что у меня было...

Не сразу я поняла, что не так, почему Сэн перестал улыбаться, а царь подался вперед, с недоверием вглядываясь в мое лицо. Заволновались совы, и Нэшар зашептал им что-то успокаивающее.

По щекам текли теплые слезы, щекоча кожу. Осторожно коснувшись лица, я стерла влажный след и затаила дыхание, с ужасом разглядывая пальцы.

Лет в тринадцать, тайком пробравшись в оружейную, я хорошенько распорола ладонь одним из мечей, неудачно схватившись за лезвие. Тогда на руку, красную от крови, я смотрела с таким же ощущением непоправимой, уже свершившейся беды: несколько мгновений просто стояла в оцепенении, наблюдая за тем, как собранная в горсть ладонь быстро наполнилась кровью, а на пол щедро капало. Тогда я измазала подол платья, будто в насмешку белого и очень маркого, и хорошенько пропитала собственной кровью широкий манжет, окрасив мелкий жемчуг вышивки розоватыми разводами. Лишь спустя некоторое время, окончательно осознав, что сама по себе кровь не остановится, почти теряя сознание от ужаса, я бросилась искать помощи. У брата.

А совсем недавно видела, как его голову отделили от тела широким лезвием секиры...

Сдерживаться дальше уже просто не было сил.

Я разрыдалась.

Совы всполошились, встревоженно заворчали, вытягивая шеи и хлопая на меня рыжими глазами. Сэн потерянно молчал, чем занимался царь, я не видела, спрятала лицо в ладонях, с отчаянием понимая, что не могу успокоиться.

Стакан мутного стекла, до краев полный водой, мне в руку вложил Ксэнар, силой отняв ее от моего зареванного лица.

— Что не так? — тихо, даже ласково, спросил он. Будто с напуганной лошадью разговаривал или с собакой. — Сэн, конечно, дурак, каких поискать, но обидеть тебя ему было нечем. Так почему ты плачешь?

Сжав мои пальцы на стакане, Ксэнар не отпустил сразу, уверенный, что сама я его не удержу. И был прав.

Я сейчас мало что понимала, почти не чувствовала прохладной гладкости стекла и тепла широкой ладони, и когда от очередного судорожного всхлипа рука моя дернулась, а вода расплескалась — этого даже не заметила.

— Я не специально, — пробормотала сипло, продираясь сквозь сдавивший горло спазм. — Простите.

— Пусть выплачется, — посоветовал издалека пастух. — Видно же, давно копилось.

— Когда ты стал знатоком людских душ? — резко спросил Сэн, не знавший, что делать, и, кажется, чувствовавший себя виноватым.

— Я всегда был внимательнее тебя, — беззлобно отозвался Нэшар.

Меня будто штормило, приступы судорожных рыданий накатывали приливной волной, топили меня, но неизменно отступали раньше, чем горе успевало полностью поглотить сознание. В попытке попить я расплескала воду по груди, коленям и Ксэнару и разрыдалась сильнее.

— Понятно, плохая идея, прости, — пробормотал он, убирая стакан.

Поставив его на пол, где-то рядом с ножкой стула, Ксэнар осторожно отнял и вторую руку от моего лица, которую сама я почему-то убрать не додумалась.

— Может, Ллэт позвать? — храбро предложил Сэн. — Она женщина, должна знать, что происходит.

— Сама успокоюсь! — истерично рявкнула я.

И не успокоилась.

Все полчаса моих неукротимых рыданий Ксэнар просидел на полу, держа мои руки в своих. Успокаивало это не очень сильно, но я была ему благодарна.

Под конец, затихая, я утомленно сгорбилась на стуле, отупело слушая, как ухают совы, все это время переживавшие вместе со мной.

Внутри впервые за последнее время было пусто. Непосильная тяжесть спала с моих плеч, оставив после себя лишь холод и горькое ощущение одиночества.

Пусть горе мое останется со мной навсегда, но самое страшное я пережила... на глазах у эва.

Как ни странно, стыдно мне не было.

— Если вы еще не передумали, я бы хотела остаться, — проговорила сипло, вытирая дрожащими руками покрасневшие мокрые щеки. В этот момент я не помнила о мести, об обещании, данном магу, и нашем уговоре, я просто чувствовала, что здесь мне будет лучше, чем в любом другом месте. Раз уж эва сумели пережить мои слезы, то и все остальное переживут. — С Агнэ мы поладим.

ГЛАВА III. Прекрасный принц

Несмотря на мое самоуверенное заявление, реакции Агнэ я боялась. Не была уверена, что мы правда поладим, и за завтраком, где все должно было открыться царевне, чувствовала себя потерянной и в чем-то виноватой...

Девочка меня удивила, прогнав все тревоги.

Такой искренней и горячей радости на признание, что теперь являюсь ее нянькой, я просто не ожидала.

Агнэ взвизгнула, подскочила, хлопая в ладоши, и на несколько секунд сжала меня в крепких объятиях, чуть не столкнув со стула, на котором я сидела.

— Это же чудесно!

— Чудесно... — повторила я заторможенно, беспомощно косясь на Сэнара.

Тот сидел напротив меня за накрытым столом и даже не пытался скрыть широкую, совсем не сочувственную улыбку.

Ксэнар восторгов Агнэ не понимал, но дочь свою к порядку призывать не спешил, позволив ей вдоволь меня потискать.

Кажется, мне удалось выполнить наказ Ариса и в кратчайшие сроки расположить к себе местную царевну. Хотя заслуги моей в том не было, я ничего не сделала, чтобы Агнэ, как сказал Ксэнар, мною очаровалась.

Мы и знакомы-то были всего несколько дней.

Ей хватило.

Царевна разжала объятия неохотно, медленно, села на свое место и судорожно вздохнула, топя меня в своем восторге. Я предпочла сделать вид, что не замечаю странного сияния ее глаз, как не замечаю хмурого выражения лица Ксэнара. Не ожидавший такого восторга со стороны своей дочери, царь был несколько озадачен, сбит с толку и обеспокоен.

В просторной столовой воцарилась недолгая неоднозначная тишина, в которой смешались радость и тревога, и нарушил ее подрагивающий от счастья голос Агнэ.

— Что мы будем делать? — спросила она. — Сначала нам, наверное, нужно на торговую площадь, у тебя же совсем вещей нет. А потом я покажу тебе свои любимые места! И...

— Агнэ, — позвала я, желая хоть немного усмирить ее энтузиазм. Пусть она права и вещей у меня действительно нет, это же не повод бежать за ними прямо сейчас...

Агнэ считала, что повод.

— Отец! — она была полна взрывоопасного восторга. — Можно мы...

— После завтрака, — прервал ее горение Ксэнар.

Девочка приуныла, но быстро осознала, что завтрак — это ненадолго, зато потом я буду вся в ее власти, приободрилась и заработала ложкой с удвоенным энтузиазмом.

Я радости царевны не разделяла, на знакомую еду, вроде вареных яиц или подтаявшего в тепле сливочного масла, смотрела с удивлением, на незнакомую — с подозрением. И ела медленно, неохотно, тщетно стараясь пробудить аппетит.

Бусины из волос я выплела еще утром, но все равно то и дело, забывшись, нервным жестом проводила ладонью по спутанным прядям, желая удостовериться, что в них ничего больше нет.

* * *

Как бы я ни желала отсрочить неизбежное, завтрак закончился и меня потянули прочь из безопасного царского жилища.

Сэнар увязался следом, объяснив это заботой о племяннице.

Я не возражала, даже радовалась его присутствию: несмотря на туфельки Агнэ, которые мне почти не жали, и ее легкую накидку, скрывавшую мое грязное платье, я чувствовала себя неловкой и жалкой, и лишь присутствие жизнерадостного эва позволяло держаться достойно.

Я шла рядом с ним по широкой улице мимо местных жителей, домов и лавок и старалась совсем уж не горбиться под тяжестью своей судьбы.

Каменные здания с переменным успехом боролись с легким налетом плесени — где-то ее было меньше, где-то больше, на постройках, о которых хозяева заботились с особым усердием, не было вообще. Деревянные дома даже не пытались как-то противостоять этакой напасти, задорно зеленея под усталым солнцем. Кое-где плесень теснил пушистый, жизнерадостный мох, и это противостояние рисовало причудливые и очень красивые узоры на бревенчатых стенах.

Небо хмурилось, тонкая пелена скорой непогоды лениво наплывала на светило. Со стороны гор на нас надвигались тяжелые низкие тучи, полные нерастраченной воды.

Погода обещала пролить на эти земли дождь... будто так влаги здесь было недостаточно.

Агнэ шагала чуть впереди, важно указывая путь, я же шла рядом с Сэнаром и просто гордилась, что смогла удержаться и не ухватиться трусливо за рукав его рубахи.

Казалось, что все прохожие смотрят только на меня, на неопрятную и наспех умытую выданную топями головную боль их царя. На самом деле, конечно же, это было не так. Я не вызывала у местных особого интереса, поселение было немаленьким, и люди, судя по всему, здесь редкостью не считались: на своем коротком пути от дома Ксэнара до торговой площади мне повстречались три человеческие девушки — две смешливые блондинки и невозможно рыжая особа, спешившая куда-то по делам.

Вероятно, мои неоправданные и смешные переживания со стороны выглядели как-то совсем уж безрадостно. Сэнару быстро надоело мое сосредоточенное лицо и затравленный взгляд.

— Никто не знает, что в наши края занесло принцессу человеческого королевства, — ответил он на не заданный мною вопрос. — Брат запретил о тебе говорить, пока твоя судьба не будет решена. Сегодня вечером, конечно, ты станешь главной темой... но пока можешь чувствовать себя комфортно.

Если он считал, что это меня приободрит... просчитался. Я почувствовала себя совершенно несчастной и нахмурилась.

Сэнара совсем уж помрачневший вид его спутницы не устраивал.

— Прекрати!

— Что? — растерянно спросила я.

— Хмуриться прекрати. Улыбнись! Я понимаю, что ты многое пережила, но это же не повод отказывать себе в маленьких радостях. — Сэнар улыбнулся, показывая, как это делается. — Давай, оглянись. Почувствуй этот день.

Я лишь сильнее нахмурилась, не понимая, чего он от меня хочет, — разве я не этим сейчас занималась? Не крутила безостановочно головой, опасливо осматриваясь и боясь встретиться с кем-нибудь взглядом?

— Ну? — настойчиво поторопил он. Я решила не спорить, послушно попыталась поймать мгновение и насладиться им. Возможно, у меня бы что-нибудь даже вышло, не испорти все нетерпеливый эва.

— И улыбнись наконец. Напоминаешь моего брата.

И весь мой возможный оптимистичный настрой улетел в пекло.

— Что?

— Ксэнар точно с таким лицом все время ходит. Словно веселиться — это сложная наука, которой он не обучен... а ведь когда-то его даже рассмешить можно было. И куда все девалось? — Сэнар сокрушенно покачал головой.

— С ним что-то случилось? — полюбопытствовала я, ожидая услышать какую-нибудь душераздирающую историю о том, как развеселившегося царя чуть не съело какое-нибудь болотное чудовище. Как самому Ксэнару удалось сбежать, а вот его чувство юмора спастись не смогло.

— Случилось, — кивнул Сэн. — Жена умерла.

— О... — Я сбилась с шага. Стало стыдно за свои глупые мысли.

Что в таких случаях принято говорить, я не помнила. Чужое горе для меня всегда было худшим наказанием.

Я не имела представления, как со своим справиться, что уж о чужом говорить...

Эва не ждал от меня никаких банальных слов сочувствия.

— Я расскажу. Об этом все знают, и ты должна. — Чуть придержав меня за локоть, позволяя своей энергичной племяннице вырваться вперед еще на несколько шагов, он тихо заговорил: — Нэна умерла родами, когда Агнэ было четыре. Брат ждал сына, наследника. Не дождался. Ребенок родился мертвым.

— Он ее очень любил? — неловко спросила я. Мертворожденные дети, выкидыши и прочие трагические завершения беременности во дворце случались нередко. Утонченные аристократки, затянутые в корсеты, казалось, даже ночью, с трудом могли разродиться. И ни один лекарь не был в состоянии побороть природу... Вероятно, лекари эва также не были достаточно сильны.

— Нет. Они женились по велению рода1. Такое случается редко, но, если повеление было озвучено, его уже не оспорить.

— Даже царю? — недоверчиво уточнила я.

— Даже царю. Предкам не перечат, — подтвердил эва. И цинично добавил: — Повеление предков оказалось для всех нас большой удачей.

— Это в каком смысле?

Сэнар странно покосился на меня, словно раздумывая, стоит ли со мной совсем уж откровенничать. После недолгих размышлений пришел к выводу, что все же стоит.

— Пожалуй, тебе будет полезно узнать... Человеческие девушки бывают излишне легкомысленными, из-за этого случаются большие проблемы, — сказал он. Слова его мне не очень понравились, но продолжил Сэнар раньше, чем я успела возмутиться. — Мы сильно привязываемся. Со временем связь в паре становится лишь крепче... Ксэнара спасло то, что Нэн он не любил, иначе, лишившись царицы, в скором времени мы могли потерять и царя.

— Все так серьезно? — пораженно пробормотала я.

— Не думаю, что ты сможешь представить насколько. — Сэн внимательно посмотрел на меня. — Но прошу, будь осторожной в общении с эва. В отличие от людей в чувства мы не играем.

Об особенностях местных жителей, в частности об их болезненной привязанности, я слушала с ужасом. И то, что Сэн не считал все это чем-то плохим, поражало меня больше всего. Для эва нездоровая привязанность, даже зависимость от партнера, была нормой, они умудрялись как-то с этим жить...

И не просто жить, но даже создавать семьи с залетными представителями человеческого рода.

— Хотя с людьми сложно, — признался Сэнар. — Время очень часто убивает вашу любовь.

— Случается, — вздохнула я. — А можно вопрос?

— Задавай.

— Если у вас такая... особенность, то зачем вы рискуете и связываетесь с людьми? Не безопаснее ли было бы держаться от нас подальше?

Сэнар пожал плечами.

— Это полезно. Дети от межвидовых союзов сильнее и выносливее. И не так подвержены нашим неприятным слабостям.

— Не так привязчивы?

— И это тоже. — Он улыбнулся. — Тебя ведь что-то еще беспокоит?

Я не нашла причин таить свои переживания. Раз уж он такой дружелюбный, общительный и готовый все мне объяснить... что ж, пусть объясняет.

— Я не понимаю, как ваш царь мог так просто доверить мне Агнэ. В смысле, раньше, конечно, я была очень располагающей, люди меня любили, но... но как можно так просто вверить свою дочь в руки незнакомой девицы?

— Думаешь, нельзя?

— Нет, — решительно рубанула я. — Особенно после того, что вы мне рассказали.

— Ты пыталась спасти Агнэ от насыти. Да, поступок в высшей степени глупый и бессмысленный, вас бы обеих съели. Но ты рискнула, хотя могла сбежать.

— Насыть это которую обезглавили?

Сэнар кивнул.

Я неопределенно пожала плечами. Могла сбежать и даже хотела... вот только с чувством самосохранения у меня были явные серьезные проблемы. И только бешеное везение все еще не позволило мне распрощаться с жизнью...

— Агнэ всегда была энергичной. Излишне любопытной, неоправданно безрассудной... — Эва вздохнул. — Вся в отца.

— Непохоже, чтобы царь позволял себе необдуманные поступки, — осторожно заметила я.

— Статус обязывает. Знала бы ты его в детстве. — Сэнар рассеянно улыбнулся, но долго вспоминать прошлое себе не позволил. — Впрочем, речь не о нем. Ни одна... как вы их зовете... гувернантка? Ни одна гувернантка не продержалась рядом с Агнэ дольше полугода. Она сбегает из-под их присмотра, досаждает мелкими проказами, не слушается.

— Она не похожа на избалованного ребенка, — пробормотала я, подозревая, что эва пытается меня запугать.

Оказалось, Сэнар так своеобразно предупреждает.

— О нет. Это не про Агнэ. Просто каждая ее... гувернантка подбиралась Ксэнаром для будущей царицы. Для той, кем была его жена и кем, по мнению моего невнимательного брата, надлежало стать его дочери. Ксэнар не хочет видеть, как много девочка взяла от него, и совершает множество ошибок.

— Ну так открыли бы ему глаза на правду.

Эва становилось все больше, Сэн неотрывно следил за плывущей среди живого потока племянницей и не находил возможности посмотреть на меня. Потому его театральный вздох, не подкрепленный страдальческим взглядом, почти не произвел на меня впечатления.

— Знала бы ты, сколько раз мы ссорились из-за этого. Ксэнар не желает видеть очевидного.

Болотный царь не выглядел как тот, кто умеет ссориться, он даже не очень походил на эва, способного повысить голос... зачем такие сложности, если можно просто жутко глянуть, не тратя силы на ругань? Но его брат утверждал, что в Ксэнаре много эмоций и чувств, которые он порой даже демонстрирует. Говорил об этом Сэн с такой уверенностью, что сомневаться в правдивости его слов было почти невозможно.

— И чем я могу помочь? — За рукав рубахи Сэнара я все же ухватилась, чтобы меня не отнесло в сторону от эва и не закружило в суетливом потоке.

— Просто оставайся собой, принимай восхищение Агнэ и постарайся смирять ее опрометчивые желания.

— Как, например, идея выбраться из топей... Зыби и посмотреть, как живут люди?

Сэн улыбнулся, кивнул, ни на миг не выпуская Агнэ из поля зрения, и легко отцепил от своего рукава мою руку, крепко сжав вялую ладошку теплыми пальцами.

— А ты схватываешь на лету.

— Но если моего авторитета будет недостаточно?

Он фыркнул.

— Недостаточно? Не слышала ты, с каким восторгом Агнэ рассказывала о тебе и о вашей встрече, иначе бы в себе не сомневалась.

— И все же...

— Забудь про неуверенность! — отрубил он. — А теперь прекрати хмуриться и сделай воодушевленное лицо, к нам идут.

Сэнар был прав, Агнэ, которой надоело одиночество, спешила вернуться.

— Ну и медленные же вы, — возмутилась она, зацепившись за свободную руку своего дяди. — Пойдемте скорее, у нас впереди столько дел!

— Столько дел, — эхом отозвался Сэнар голосом, лишенным всякого энтузиазма, так отчетливо звеневшего в словах его племянницы.

Толпа схлынула неожиданно, вдруг, позволив мне на одно короткое мгновение увидеть, как широкая улица упирается в ту самую торговую площадь. Полную товаров, смеха и громких разговоров.

Этот день позволил мне сделать сразу несколько открытий.

Во-первых, покупать готовые наряды куда интереснее, пусть и сложнее, чем заказывать личный гардероб у модистки.

Во-вторых, Сэнар может быть терпеливым и смирным, если поблизости находится его полная восторга племянница.

В-третьих, племянница эта может быть страшнее стаи модисток, которых я недолюбливала и боялась с самого детства.

Наряды эва пришлись мне неожиданно по вкусу. Отсутствие корсетов и пышных юбок делало их одежду невероятно удобной и приятной, а уж наличие женских брюк, предназначенных не только для верховой езды... Я еще очень многого не знала об эва, но они мне уже нравились. Не мог быть плохим народ, придумавший такую замечательную и удобную одежду.

* * *

Когда Сэнар говорил, что я стану главной темой вечера, вероятно, мне стоило не игнорировать это предупреждение и как-то подготовиться к тому, что ждало меня впереди... чтобы не удивляться, когда посреди ночи мне на живот свалится огромная и тяжелая жаба.

Проснулась я от сильного удара под дых, заполошно взмахнула руками, взбрыкнула, путаясь в одеяле, и замерла, встретившись взглядом с хорошо видной на светлой ткани жабой.

Дождь, который я ждала весь день, обрушился на нас только ночью, и, готовясь ко сну, я открыла окно, чтобы слушать, как лениво шуршит на улице непогода.

Так и уснула с открытым окном.

Дождь кончился, тучи освободили небо и позволили луне любопытно заглянуть в мое окно.

В комнате было прохладно и тянуло сыростью, но важным сейчас было не это...

Сначала я не поверила своим глазам. Потом жаба открыла широкую пасть и хрипло спросила, переползая мне на грудь:

— Ты, что ли, принцесса?

Разговаривающая жаба... Пожалуй, это был уже перебор.

Я взвизгнула, подскочила на постели, скинув тяжесть с груди на колени, и замолотила ногами, желая сбросить ее на пол.

— Успокойся! — рявкнула жаба, лишь чудом удержавшись на одеяле. Я покорно замерла, пораженная властными интонациями, проскользнувшими в жабьем голосе. Несколько мгновений она копошилась, стараясь перевернуться со спины. Прикасаться к ней я опасалась, потому осталась преступно безучастна и помогать не стала.

Справилась жаба сама.

Я беззастенчиво таращилась на бурую невидаль, дыша через раз.

Доводилось мне слышать о землях на южной границе нашего королевства, где магический фон был так высок, что люди и животные, обитавшие в тех краях, претерпели невероятные изменения. Все исследователи, отправлявшиеся туда для изучения столь необычных воздействий магии на живой организм, так ничего выяснить не смогли, но после возвращения прожили недолго. Угасли за считаные годы.

Ходили слухи, что повинны в высоком магическом фоне тех земель были маги. Официальная же версия утверждала, что всему виной какие-то глубинные магические потоки, которые были высвобождены из-за череды землетрясений.

Конечно, отец знал настоящую причину, возможно, ее знал даже брат, как наследник и будущий король, мне же открывать правду не посчитали нужным.

И вот сидела я в комнате, которую готовилась с полным правом считать своей, и разговаривала с существом, на которое явно было произведено магическое воздействие... И не знала, как на это реагировать!

— Успокоилась? — деловито спросила жаба.

— Вы разговариваете, — сипло озвучила я очевидный, но очень тревожащий меня факт.

— Поразительная наблюдательность, — едко отозвалась жаба и раздраженно раздула щеки. Что бы это ни значило у обычных жаб, у этой явно свидетельствовало о недовольстве. — Хотя умной ты быть и не должна.

— Чего?!

— Целуй меня! — вместо объяснений потребовала жаба, поспешно сдувая щеки. Желала, видимо, принять благообразный вид. Зря старалась.

— Чего? — повторила я растерянно.

— Ты прекрасная принцесса, я неотразимый принц, проклятый злой колдуньей, и лишь твой поцелуй способен снять с меня это проклятие. — "Неотразимый принц", переполненный эмоциями, длинно квакнул. — Ты не представляешь, сколько я ждал тебя!

— Ждал меня, — протянула я задумчиво. Что ж, самка оказалась самцом. Стукнутым на всю голову, свихнувшимся от переизбытка магии, наглым самцом. — И зачем? У вас же тут прямо под боком настоящая царевна живет. Ее бы и по...

— Ты сказки, что ли, не читала никогда? — возмутился жаб. — Нужна принцесса, и все тут!

— Все зависит от перевода, — не согласилась я. — Вот подарили мне как-то послы из Сиветага переведенную с их наречия специально для наших земель книгу, так в ней титул правителя перевели как "король", хотя на их наречии он звучит как "кесарь".

— Выпендриться решила? — мрачно спросил жаб.

— Я всего лишь хочу сказать, что нельзя исключать возможность...

— Пробовали мы! — прервал меня он. — Не получилось ничего. Не расколдовался я. Значит, нужна принцесса.

Я с сомнением посмотрела на "принца". С одной стороны, Агнэ была похожа на ту, что не побрезгует поцеловать жабу, даже столь необычного красного цвета, с другой — едва ли она стала бы терпеть такое хамство от земноводного.

И либо с ней жаб был кротким паинькой, либо кто-то здесь безбожно врал...

— Целуй меня, женщина! — властно квакнул возможный обед. Брат мне рассказывал, как в некоторых западных государствах жаб едят. Вроде как традиционное блюдо...

И сейчас одно такое блюдо пыталось мне приказывать...

Зря он так.

— Знаете, кажется, я понимаю, за что вас в жабу превратили, — призналась я, осторожно подхватив его под лапками. Пусть свой статус и прилагающуюся к нему власть я и потеряла, но все еще очень не любила, когда на меня смотрели со снисхождением и пытались командовать.

Он не сопротивлялся, он был уверен, что на руки я его взяла с единственной целью — чтобы поцеловать.

Когда я выбралась из постели, с трудом удерживая огромную тушу на вытянутых руках, жаб все еще ничего не заподозрил. Доверчиво свесив задние лапки и с предвкушением глядя на меня.

Осознал заколдованный хам всю жестокость реальности, лишь когда оказался на полу коридора перед закрытой дверью.

Отерев руки о новенькую сорочку, все еще ощущая на ладонях непривычное тепло сухой жабьей кожи, я с чувством выполненного долга вернулась в постель.

В коридоре некоторое время гневно квакали. Негромко, опасаясь разбудить кого-нибудь из эва, живущих на этаже. А как я знала, кроме меня и Агнэ тут также обитал Ксэнар со своим общительным братом. И периодически ночевала Ллэт, которую, на счастье Сэнара, в первый же день его возвращения вызвали в соседнее поселение. Кого-то из эва серьезно ранили на охоте, и лекарь, закрепленный за теми территориями, не справлялся.

Так я и узнала, что помимо этого поселения, которое, не покривив душой, можно было бы и городом звать, есть еще с десяток (это не считая рабочих деревень, раскиданных по всей Зыби) и что в болотах опасность подстерегает не только людей и маленьких девочек, но и охотников. После того как я видела, насколько легко Ксэнар справился с насытью, мне почему-то казалось, им тут вообще ничто не страшно.

Как выяснилось, страшного в Сумеречных топях хватит с лихвой на всех.

Жаб возмущался недолго и в скором времени ускакал, оскорбленный, но не побежденный.

* * *

Утром я не смогла подняться с кровати.

Болело все. Ноги, спина, голова и даже горло. Легкая температура изматывала своей неопределенностью: с одной стороны, она была недостаточно высокой, чтобы о ней беспокоиться, с другой — нормальной она тоже не была.

— Ну как же ты так умудрилась? — сокрушался Сэнар после осмотра.

Его на помощь позвала Агнэ, когда утром зашла за мной, чтобы вместе спуститься к завтраку, обнаружила, что я даже из кровати выбраться не в состоянии, и тут же бросилась к своему дяде.

А тот, уверенный, что знаний ему хватит, вызвался лично меня лечить, игнорируя вялые протесты своей неожиданно обретенной пациентки.

— Мне это радости не приносит, — просипела я подавленно. — Ненавижу болеть.

— Сегодня я хотел показать тебе Утопленницу, — не слушая меня, продолжил жаловаться Сэн. — Восхитительное зрелище.

— Не надо мне утопленниц показывать! — всполошилась я. Закашлялась и сдавленно, сквозь кашель, призналась: — Я боюсь мертвецов.

— Утопленница, принцесса, это река, — проворчал эва, помогая мне сесть. Погладил по спине, каким-то неведомым образом смиряя кашель. — И она крайне... живописна.

— Название...

— Полностью отражает суть. Здесь недалеко есть заводь, каждый год мы находим в ней какого-нибудь человека. Чаще уже утонувшего, но бывают и приятные сюрпризы.

— Знаете, мне не очень хочется на нее смотреть. — Моя богатая фантазия уже подкинула мне незабываемую картину, не пожалев на нее красок: я стою на берегу реки, светит солнышко, в листве деревьев звонко перекликаются птицы, а ленивый речной поток гонит мимо меня раздувшееся тело очередного утопленника...

— Напрасно, — сказал Сэнар. Больше он к этой теме не возвращался. Только нудным голосом велел мне соблюдать постельный режим (будто я могла бы сама подняться и куда-то пойти), отдыхать, не думать о плохом и пить все, что мне принесут.

Я его слушала, кивала и грустно размышляла о том, что до уборной в случае надобности я смогу добраться только ползком.

— Завтрак тебе принесут, — под конец пообещал он. — Я распоряжусь.

И ушел.

Минут через пятнадцать улыбчивая девушка принесла поднос с едой. Больной мне предстояло съесть какую-то странную кашу не внушающего доверие зеленоватого цвета, заботливо порезанные фрукты... по большей части знакомые, и выпить огромный стакан чего-то желтого и пахнущего лугом. Отвар на вкус оказался весьма неплох. Кто-то расщедрился и от души сдобрил его медом.

Еще через полчаса в комнату ворвалась хмурая Агнэ.

Я как раз успела размазать кашу по тарелке ровным слоем и не знала, чем еще себя занять.

— Что-то случилось?

— Я хотела позавтракать с тобой, но отец запретил, — пожаловалась она.

— Со мной? Зачем?

— Ну как же? Тебе же одиноко! — В голосе ее было столько наивной веры в то, что последние сорок минут я буквально изнывала от одиночества и скуки... я просто не смогла ей признаться, что совсем неплохо провела время.

Полежала в мягкой постели, наслаждаясь тишиной и покоем, буквально купаясь в ленивом умиротворении, — очень давно я не могла отдохнуть, побыть наедине с собой, просто не думать ни о чем, не переживать и не бояться.

— Можно задать тебе вопрос? — поинтересовалась я, забыв ответить на ее улыбку.

Агнэ посмотрела на меня с подозрением, но кивнула. Села в изножье кровати и приготовилась... судя по всему, оправдываться.

Подавить смешок удалось с трудом — часто, видимо, она тут правила нарушает, раз любой намек на серьезный разговор заставляет ее приготовиться к бою.

— Почему ты так хорошо ко мне относишься? — спросила прямо, не имея сил и терпения на долгие подводы к важной теме. — Я же ничего для тебя не сделала.

Ксэнара удивило то, как легко я добилась расположения царевны, значит, бросаться с объятиями на первого встречного было не в ее характере. И чем я могла заслужить ее расположение, было непонятно.

Агнэ расслабилась, но вздохнула тяжело, будто ее уже заставляли отвечать на этот вопрос.

И кто знает, может, и заставляли. Едва ли царь так легко принял новость о том, что его дочь столь быстро мною очаровалась.

— Сделала, — сказала она. — Там, в лесу, когда я совсем заблудилась, на моем пути появилась ты.

— И все? — удивилась я.

Она фыркнула.

— И все сразу наладилось.

На одно короткое мгновение я почувствовала себя талисманом. Посеребренным треугольником на кожаном шнурке, какие обычно заговаривали на удачу...

Неужели все так просто? Открытый взгляд царевны не позволял сомнениям зародиться.

Может, и так. Много ли нужно ребенку?

Она смотрела на меня, терпеливо ожидая следующий вопрос, которого у меня не было.

— А твой дядя грозился отвести меня смотреть на Утопленницу, когда выздоровею, — невпопад сообщила я, чтобы как-то заполнить тишину.

Агнэ мгновенно оживилась. Глаза ее засветились уже знакомым азартом.

Когда в прошлый раз я видела ее такой воодушевленной, мне пришлось исходить всю торговую площадь, заглянуть в каждую лавку и извести себя примерками... и себя, и Сэнара, который успел сто раз пожалеть, что увязался за нами.

— Устроим там пикник!

Мои самые страшные опасения подтвердились — девочка загорелась новой идеей.

Род1 — совет, состоящий из предков. Всего предков 9 эва.

ГЛАВА IV. Утопленница

Болезнь держалась за меня три дня, и все это время мне было... сложно. Побыть в тишине, наедине с собой, я могла только ночью, во время приемов пищи или в уборной, куда меня исправно таскал Сэнар, с энтузиазмом исполнявший роль моего лекаря.

Остальное время рядом была Агнэ. По моей просьбе она принесла из библиотеки несколько книг, которые, на ее притязательный взгляд, могли бы мне понравиться, но читать их не давала.

Девочке не хватало общения, она бежала от одиночества, о котором я так мечтала...

И мне не оставалось ничего другого, кроме как защищать ее от тишины. Я же вроде как взрослая, я должна.

Агнэ была полна энергии, которую ее отец, ослепленный традициями, пытался сдержать. И чем дольше я с ней общалась, чем больше узнавала, тем отчетливее понимала, что в скором времени нас с царем ожидает серьезный разговор.

Вот только я наберусь сил и смелости... или просто сойду с ума, подкараулю Ксэнара в каком-нибудь тихом месте и с удовольствием выскажу ему все, что думаю о его способах воспитания. Потому что меня воспитывали совсем как Агнэ и ничего хорошего из этого не вышло...

Потом, конечно, придется собирать вещи, мириться с мыслью, что я провалила задание, данное мне магом, и привыкать к тому, что до скончания своих дней я буду жить среди незнакомых людей, на чужой земле по ту сторону гор. Не было во мне уверенности в том, что царь стерпит мою дерзость и не изгонит из своих владений.

Мысль эта пугала, но сияющий взгляд царевны, когда она говорила о нашей скорой вылазке к Утопленнице, не позволял отказаться от затеи.

Я хотела сделать для нее хоть что-то. Хотя бы попытаться открыть Ксэнару глаза на правду.

Иначе вина за то, что я обманываю маленькую доверчивую девочку, сожрет меня, в этом не приходилось сомневаться.

На третий день, ближе к вечеру, когда Агнэ, изнемогая от безделья, просто слонялась по моей комнате, я уже чувствовала себя почти здоровой и восхитительно бодрой и все же осмелилась проявить любопытство:

— Что-нибудь интересное за стенами этого дома сейчас происходит?

Она застыла на несколько мгновений у стола, задумчиво водя пальцем по теплому дереву. Кивнула.

И охотно, как, казалось, делала все на свете, поделилась последними новостями.

— На улицах ходили слухи, что ты не болеешь, а просто прячешься от всех. Вроде как ждешь, когда о тебе забудут. Но тебя никто не осуждает, — поспешно добавила царевна, заметив мое удивление. — Многие жалеют. Говорят, бедная девочка, потеряла все... ну и прочую глупость.

— Ходили слухи? — переспросила я. — Больше не ходят?

— Ну... Сэну надоело, и он потребовал справедливости. Вроде как если его обвиняют во лжи, то пусть скажут это ему в лицо. Никто, конечно, не стал этого делать, так ведь можно и на вызов нарваться.

— На вызов? — Я совсем ничего не понимала, и мое непонимание забавляло всезнающую Агнэ. — Погоди, а Сэнар тут вообще при чем?

— Как же? Он ведь тебя лечит, и он подтверждает слова о твоей болезни, а раз все думают, что это неправда, значит, дядя лжец.

— И если кто-нибудь осмелился бы сказать это ему прямо в лицо, Сэнар смог бы бросить тому эва вызов. — Я нахмурилась. — В смысле, вызов на дуэль?

— Не знаю, что такое дуэль, — мотнула головой Агнэ. — Охота.

— Так они должны кого-то поймать?

— Не они охотятся. На них.

Девочка улыбалась, глядя, как я беспомощно пытаюсь понять смысл ее слов. Ничего не понималось — я слишком мало знала об этом народе, чтобы их традиции были мне понятны.

В конце концов Агнэ сжалилась надо мной и заученными, явно не своими, словами проговорила:

— Разделившие спор уходят в болото на последнюю охоту. На три дня и три ночи они вверяют свою жизнь воле болотной руды, открываясь ей до дна. На четвертый день к воротам выходит только один. Тот, чья правда была подтверждена. Второй навсегда остается в болотах.

Я нервно сглотнула.

Подумать только, такие развитые на первый взгляд создания, а разногласия решают по примеру древних племен.

И где там справедливость? Где честный суд?

Кто сильнее и проворнее... в крайнем случае, хитрее, тот, выходит, и прав.

А жизнь уже не раз мне доказывала, что самый сильный — не всегда правый. В большинстве случаев все как раз наоборот.

— Не бледней так. — По наивности своей Агнэ решила, что я переживаю о Сэнаре. — Дядя же не лгал, так что, даже если бы ему пришлось уходить в болото, он бы вернулся. Но это уже и неважно. Болтать про тебя все равно перестали.

— Это успокаивает, — пробормотала я, кривя душой.

* * *

На следующий день у меня просто не осталось причин, чтобы и дальше зваться больной.

После завтрака, который мне еще принесли в комнату, Сэнар во всеуслышание объявил о моем чудесном выздоровленье.

Мол, стрессы, постоянное физическое и эмоциональное перенапряжение меня подкосили, но он виртуозно усмирил все мои недомогания и проблемы...

— А если бы ты позволила сделать массаж, я бы поставил тебя на ноги на два дня раньше, — самоуверенно заявил он, когда мы остались наедине.

Я сидела на своей постели, осторожно касалась пятками прохладного пола и задумчиво шевелила пальцами ног. Сэнар устроился на подоконнике распахнутого настежь окна, и легкий ветерок чуть заметно трепал его собранные в хвост волосы.

— И без массажа неплохо вышло, — рассеянно отозвалась я.

— И все же... — попытался возмутиться Сэнар.

Я его перебила:

— Не обижайтесь, но я морально не готова доверить вашим рукам свою спину и свои ноги.

— Не можешь доверить моим — доверила бы Ксэнару, — проворчал недооцененный лекарь. Поймал мой ошалелый взгляд и усмехнулся. — Что так смотришь? Брат умеет, его Ллэт обучала, чтобы он Нэн во время беременности разминал.

— Я и без массажа себя неплохо чувствую.

— Ты просто не знаешь, как бы чувствовала себя после массажа. Но это уже не важно... — отозвался он, спрыгнув с подоконника. — Собирайся, через два часа выдвигаемся.

— Куда это? — опешила я. С самого пробуждения я точно знала, что никаких дел на сегодня у меня не запланировано.

— К Утопленнице. Агнэ очень хочет на пикник, а у меня кончились отговорки.

— Но... прямо сейчас?

— Почему нет? — удивился он. — Прогулка пойдет тебе на пользу. Подбери удобную одежду, об остальном позабочусь я.

Сэнар ушел, а я еще некоторое время просидела на постели, беспомощно глядя на дверь.

Потом попыталась взять себя в руки.

— Ладно, пикник это же совсем не страшно... наверное.

Те пикники, на которых довелось побывать мне, были мучительно скучными и больше походили на отбывание повинности, чем на приятное времяпрепровождение.

Хотелось верить, что у эва все иначе.

С тяжелым вздохом я поднялась с постели, грустно разглядывая угол, заваленный свертками с неразобранной одеждой.

— Ну не в сорочке же мне идти, в самом деле, — пробормотала я, пытаясь решить с какой стороны лучше подойти к внушительной горке обновок, из-за моей внезапной болезни так и пролежавших в углу комнаты все эти дни, — домашние работницы, как их называла Агнэ, предлагали разобрать покупки за меня, но я отказалась. Хотела хоть что-то сделать сама.

Дома мне все интересное запрещалось, мама цепко следила за моим поведением, исключительно в благих целях пытаясь искоренить всю мою самостоятельность. Потому что благородным дамам, особенно принцессам, не подобает что-то делать самим. Все свои силы они должны бросать на то, чтобы держать спину прямо и не падать в обморок из-за слишком тугих корсетов и до смешного маленьких порций еды. Подозреваю, если бы я не знала дорогу на кухню, долго бы не протянула. Но я знала, мне повезло.

Мне вообще очень часто везло. Мама говорила, что я обласкана богиней, не уточняя, правда, которой из трех...

Двух часов мне не хватило. Сэнар заглянул как раз в тот момент, когда я рылась в одном из свертков, пытаясь подобрать подходящую рубаху, сочетавшуюся с уже выбранными штанами.

Сначала я бросилась перебирать платья, блузы и юбки... потратила на это почти час. Потом поняла, что мне теперь не обязательно наряжаться так, как это принято в Зорцесвете, немного поплакала из-за воспоминаний, которые никак не хотели подавляться, и принялась разбирать свертки с неподобающей одеждой: с простыми рубахами, туниками и штанами.

— Еще не готова? — ужаснулся Сэнар, увидев меня посреди разодранных свертков, разбросанной одежды, с безумным видом сравнивавшую две совершенно одинаковые на его взгляд рубахи.

— Почти, — отозвалась я. Протянула к нему руки с зажатой в них проблемой и спросила: — Какую?

Он не думал, даже толком не пригляделся к предложенным вариантам.

— Правую.

Я смело откинула выбранный им вариант в сторону.

— Спасибо.

— И что это было?

— Знаете присказку "Послушай женщину и сделай наоборот"?

Он кивнул.

— Так вот, в обратную сторону она тоже работает. Выйдите, пожалуйста, мне нужно переодеться.

Сэнар послушно, а главное молча, вышел и осторожно закрыл за собой дверь, я еще успела услышать нетерпеливый вопрос подоспевшей Агнэ: "Ну что там?", ответ — уже нет.

* * *

Я чувствовала себя странно и некомфортно в непривычной одежде. За время, что мы шли по улицам, мимо эва, старавшихся не подавать виду, но все равно с любопытством рассматривавших этакую диковинку — человеческую принцессу, я успела сто раз пожалеть, что не надела платье.

Сорок минут мучительной неловкости закончились у западных ворот, что выводили к лесу. В лес этот вела неширокая дорога, на которой с трудом смогли бы разминуться две лошади.

— А что там?

Сэнар проследил за моим взглядом. Пожал плечами:

— То же, что и здесь. Эти территории, — он кивнул на дорогу, — малопригодны для жизни, но несколько поселений в тех краях все равно образовалось. Говорят, оттуда пошел наш род, там эва и построили свои первые дома, но мне кажется это сомнительным. Земля ненадежная, по сей день в особенно дождливые времена случаются потопы. Хищники, опять же...

Пока я вдумчиво изучала дорогу, слушая Сэнара, Агнэ успела заскучать и самостоятельно отправиться к Утопленнице.

— Не отставайте, — звонко велела она и припустилась по совсем уж незаметной в траве тропинке.

— Куда?! — всполошился Сэнар. — Агнэ! Вернись немедленно! Я кому сказал!

Эва бросился догонять свою сумасбродную племянницу, и мне пришлось поспешить следом, чтобы не потерять их из виду и не потеряться самой.

Воздух звенел от жужжания насекомых, непуганые птицы в горячке охоты проносились совсем рядом, почти задевая упругим крылом плечо или щеку. Высокая трава волновалась под легкими порывами теплого ветра, шуршала и шевелилась, словно живая. Слева от нас, маня тенью, возвышался густой смешанный лес. Справа простиралось зеленое, живое и будто дышащее поле.

Сэнар крепко держал за руку недовольную Агнэ, которой готов был уступить ее самостоятельность на знакомых улицах поселения, но никак не в лесу. Шли они чуть впереди и выглядели премило. Немного отстав, едва сдерживая улыбку, я любовалась семейной идиллией: дядя ворчал, племянница сопела... Солнце припекало.

Хорошо.

Осознала я, что выбор одежды был верным, почти сразу, как мы нырнули в шуршащее зеленое море, где трава легко доставала мне до пояса, и окончательно в том утвердилась, когда мы выбрались в редкий пролесок, чтобы без промедлений нырнуть в густой кустарник.

Чудесное это чувство, когда просто идешь и не думаешь о том, что можешь порвать подол платья, зацепившись за ветку, или чулкам может прийти конец, или сама пострадаешь, запутавшись в подъюбниках...

Счастье мое длилось не больше получаса, потом я начала уставать и отставать. Первое время еще крепилась, уговаривая себя не раскисать, уговоры не помогали.

Агнэ несла большую корзину, будто созданную дли пикников, плечо Сэнара оттягивала дорожная сумка, раздувшаяся от богатства своего нутра, мне приходилось нести только себя саму, но как же сложно это оказалось.

В очередной раз обернувшись, чтобы удостовериться, что я не потерялась, Сэнар имел возможность лицезреть мое покрасневшее, перекошенное лицо, неподобающе закатанные рукава, оголяющие руки до локтей, и совсем уж непристойно расшнурованный ворот рубахи.

Я бы и сапожки сняла, и штаны с удовольствием до колен подкатала, благо наказать за подобное было некому, да только поселившийся во мне страх не позволял этого сделать. Слишком яркой была память о ночи моего побега и неведомой твари, живущей в разлившейся по лесу воде. Мало ли что у них тут еще водится...

Эва мой вид не шокировал, сам он выглядел не пристойнее, разве только не такой красный был и силы имел на издевательские улыбки.

— Держись, принцесса, совсем немного осталось.

— Мы в гору идем, — прохрипела я.

— Ты очень наблюдательна.

— Я больше не могу.

Агнэ с Сэнаром переглянулись, и последний постановил:

— Можешь.

Очень так уверенно он это сказал, что ослушаться просто не получилось.

Пришлось оправдывать веру в меня и ползти на самую вершину, туда, где небольшая поляна уходила в резкий обрыв...

— Смотри. — Скинув сумку в траву, Сэнар лениво разминал плечи, пока я пыталась выровнять дыхание и разогнать черные точки перед глазами, не веря, что мы на месте.

Увидела я то, что хотел показать мне эва, лишь спустя несколько минут, когда отдышалась, а сердце мое немного успокоилось, не стремясь больше вырваться из груди. И не смогла сдержать восхищенного вздоха.

Мы стояли на обрыве, под нами ревела и пенилась неистовая, порожистая река, а за ней глухой стеной восставал еловый лес, и тянулся он до самого горизонта.

— Красиво? — Не вопрос даже, утверждение, со снисходительной ноткой, позволяющей мне согласиться со словами Сэнара.

— Очень, — выдохнула я.

— А теперь посмотри туда. — Меня развернули налево, указывая на место, где бурный поток сливался с неспешным течением. Они не смешивались во что-то невообразимое, а мирно несли воды каждый в своем направлении. — Здесь две реки расходятся. Я знаю, люди любят думать, что топят своих дев во славу нашего царя в Черноводной, но в действительности все тела в наши земли приносит Утопленница. Черноводная предпочитает топить по-другому.

— Как же? — затаив дыхание, спросила я. Ждала какой-нибудь страшной истории, получила удивленный взгляд и простое:

— Разливается. Выходит из берегов.

— Здесь красиво, потому что мелководье и все видно, — со знанием дела сообщила Агнэ. Она стала рядом со мной, уперев руки в бока и деловито глядя вниз. — А если дальше смотреть, там глубоко, скорость течения так на глаз не определить. Ллэт говорит, потому и гибнет так много людей. Вы на Черноводной помешанные, про Утопленницу ничего не знаете, а она коварная.

— Но откуда... откуда-то же Утопленница начинается. Так почему мы о ней не знаем?

— Потому что ее исток находится в Черноводной. Где-то в топях в реке меняется течение, — признался Сэнар. — У Утопленницы есть конец, но нет начала.

— Это удивительно, — пробормотала я.

— Скажи! — Агнэ была довольна эффектом, что произвело на меня их маленькое чудо.

Мы не находились на вершине мира, я не видела отсюда границы топей или хотя бы поселения эва или пшеничные поля, по словам Сэнара, раскинувшиеся невдалеке от Поднебесных гор, там, где климат был куда суше, чем здесь, но вполне могла все это представить...

— Ладно, идея с пикником была не такой уж плохой, — призналась я на свою беду, помогая Агнэ расстилать плед.

Искренность моя была встречена довольной улыбкой, победным: "Я же говорила!" — и ужасающим обещанием:

— В следующий раз на болота пойдем. Жаб ловить.

— Как жаль, что я не смогу составить вам компанию, — быстро сориентировался Сэнар.

— Мы же еще не определились с датой, — заметила я, отчаянно не желая отправляться на болота без него.

Пускай Сэнар не вызывал особого доверия и часто вел себя несерьезно, но рядом с ним совершенно невообразимым образом было спокойно. Куда спокойнее, чем одной, что, наверное, и не удивительно: он эва, он местный, он эти леса и болота прекрасно знает. На него можно положиться, хоть и с осторожностью...

— С завтрашнего дня я буду очень занят.

— Это потому, что сегодня Ллэт возвращается? — простодушно поинтересовалась Агнэ. — Хочешь, я ее попрошу, и она тебя не очень сильно побьет?

— Я сам разберусь со своими проблемами, — сухо отозвался эва.

Больше к этой теме мы не возвращались, но озабоченное выражение так и не исчезло с лица Сэнара.

После этого пикник продлился недолго, грустно и закончился быстро. Но я успела съесть что-то странное и мне незнакомой, почти не беспокоясь что отравлюсь, еще немного полюбоваться Утопленницей, собирая последние силы на обратную дорогу и опасаясь, что их все же не хватит.

Напрасно переживала. Дорога вниз по склону оказалась куда легче, быстрее и веселее. Тропинка в прямом смысле несла меня вперед, равняя нас с Агнэ в скорости.

Сэнар плелся позади, мрачный и молчаливый. Он даже на племянницу свою не ругался, требуя идти рядом...

— А что же, Ллэт действительно ему что-нибудь сломает? — тихо спросила я царевну, когда мы отдалились от эва на достаточное для безопасного разговора расстояние.

— Вряд ли, но побьет точно.

Тропинка постепенно выровнялась и вывела нас к развилке, где две тропки — та, по которой шли мы, и вторая, интригующе уводящая вправо, — сходились в одну и тянулись к воротам поселения. Там-то, в низине, укрытая тенью кустов, недалеко от одинокой, но пушистой и вроде как довольной жизнью ели какая-то громкая лягушка привлекла внимание Агнэ своим протяжным кваканьем.

— Надо проверить, — решила она, бросив корзинку в траву. — Я сейчас!

— Куда?! — встрепенулась я, собираясь бежать следом. Остановил меня Сэнар.

— Пусть идет. Ей надо.

— Что надо?

— Убедиться, что это не прекрасный принц, нуждающийся в спасении.

— Еще один прекрасный принц? — ужаснулась я, вызвав понимающую улыбку у эва.

— Уже познакомилась с Бьено?

Я сразу поняла, о ком речь, едва ли в окрестностях обитает много сумасшедших жаб. И недоверчиво спросила:

— Его правда так зовут?

— Он утверждает, что да. — Сэнар стоял лицом ко мне, беспечно повернувшись спиной к развилке тропинок. — Поцеловала его?

— Не в моих правилах целовать лягушек, которых я вижу впервые в жизни.

— Агнэ поцеловала. Сколько потом слез было. Ксэнар несколько дней не мог ее убедить, что она действительно его дочь и настоящая царевна. А говорящая жаба — не заколдованный принц, просто несуразное чудо природы... Думаю, брат бы Бьено тогда просто убил, если бы нашел.

История была в высшей мере занимательной, но куда интереснее мне сейчас было не слушать о семейных сложностях Болотного царя, а узнать:

— Кто это там идет?

Я невежливо ткнула пальцем в сторону спешащей к нам немолодой женщины. Одета она была, как и Агнэ, в рубаху, жилет и штаны с кожаными нашивками. Дорожная сумка, переброшенная через плечо, била ее по бедру, но никак не могла отвлечь от растерянно обернувшегося Сэнара.

С выражением агрессивной решительности на худом скуластом лице женщина неслась прямо на эва. Тот содрогнулся, попятился, тесня меня в траву, уронил сумку и тихо пробормотал:

— До ворот осталось меньше мили, прямо по тропе. Вы не заблудитесь. Следи за Агнэ.

— Что? А вы?

— А мне пора нести свои кости подальше отсюда.

— Что?

— Даже не думай сбегать! — прогремел сильный голос незнакомки. — Прими свое наказание достойно, мальчишка!

— Дурак я, что ли? — вопросил Сэнар, ни к кому не обращаясь.

И побежал. Прочь с тропы, в сторону зарослей дикой яблони. Поднырнул под низкие ветви и скрылся из виду.

Не теряя времени, сменив быстрый шаг на бег, с места сорвалась и женщина. Пронеслась мимо меня, одарив мимолетным цепким взглядом, и нырнула в колючие объятия деревьев.

Несколько мгновений я смотрела на растревоженные ветви и думала, можно ли назвать это знакомством с Ллэт, или считается, только когда представляешься официально? Как принято у эва?

Покачав головой, я обернулась туда, где совсем недавно выискивала лягушку Агнэ, чтобы узнать ее мнение касательно здоровья Сэнара. Насколько оно ухудшится, если Ллэт его все же догонит. И сильно ли страшнее станет его будущее, если не догонит.

Девочки на месте не было.

— Агнэ! — позвала я.

Деревья безучастно шелестели листвой, глухие к моим воззваниям.

— Агнэ! — повторила я. — Агнэ, это не смешно. Выходи!

Царевна не откликалась.

Самое страшное, что только могло произойти, случилось — я потеряла ребенка.

В низину я спустилась в считаные секунды — просто поскользнулась на траве и скатилась вниз, оказавшись в каких-то колючих кустах. Ноги спасли штаны, гордость — отсутствие зрителей. С трудом высвободившись и поднявшись, я рассеянно отряхнулась, вглядываясь в мирную тень между деревьев.

— Агнэ?!

Гася несправедливую злость на Сэнара, бросившего меня здесь одну со страшной проблемой, я поспешила в единственно верном направлении — прямо в лес.

— Агнэ! — звала я, мечтая найти царевну, надрать ей уши и больше никогда никуда с ней не ходить.

Опасности я не почувствовала и странной тени, мелькнувшей на краю зрения, значения не придала. Я боялась не найти Агнэ, на другие страхи места не осталось.

Эта безмозглая беспечность стоила мне несколько зверски убитых нервов.

— Долго же мне пришлось тебя ждать, — раздался над ухом вкрадчивый знакомый голос. Шершавая ладонь зажала рот раньше, чем я успела взвизгнуть. — Тише, успокойся.

— М-м-м-м! — возмутилась я.

Мне нужно было, чтобы маг меня отпустил. И раз он все равно здесь, чтобы помог найти царевну, пока ее кто-нибудь не съел. И я выкручивалась из его рук, толкалась локтями, мстительно желая заехать ему под дых. Он специально меня напугал, а я специально сделаю ему больно — это честно.

Арис держал крепко, ощутимо сдавливая ребра, и на тычки мои внимания особого не обращал.

А это уже было совсем не честно.

— Рагда, я тебя сейчас отпущу, — пообещал он, быстро сообразив, что мне не хватит благоразумия успокоиться самой. — А ты пообещаешь вести себя разумно, да?

Мое короткое неопределенное мычание при должном уровне наивности или оптимизма можно было принять за согласие.

Арис меня отпустил.

Не медля, я отшатнулась, резко крутанулась на месте и с чувством пнула его в голень. Удар пришелся вскользь и оказался почти безболезненным. Маг лишь слегка поморщился.

— Я же просил вести себя разумно, — осуждающе покачал головой он.

Я резко вскинулась, подняв на Ариса взгляд, и на несколько мгновений потеряла дар речи, с ужасом глядя в худое лицо. Его вполне можно было бы назвать изможденным, можно было бы даже решить, что маг болен. Если бы не черные глаза, черные волосы и страшный знак на виске. Незаконченный круг с тремя пересекающими его линиями разной длины.

Чернокнижник.

Такие не болеют.

Зловещий образ довершал дорогой костюм из черной ткани: черная сорочка, черный жилет, черный камзол и узкие по новой моде брюки. И щегольские сапоги, тоже черные.

Первым моим порывом было броситься бежать куда глаза глядят, но воспоминание о том, что я по глупости умудрилась заключить сделку с этим магом, ударом под дых удержало на месте.

— Вы меня напугали! — огрызнулась я, нервным жестом одернула рубаху, собираясь возобновить поиски. Сбежать от него очень хотелось.

— Куда-то спешишь?

— Нужно найти Агнэ.

— Не нужно, — сказал маг.

Его уверенный тон меня насторожил.

— Вы что-то с ней сделали? — холодея, спросила я. Арис неопределенно улыбнулся. — Что вы с ней сделали?!

Я качнулась к нему, в стремлении схватить за отвороты камзола и немного потрясти, но отшатнулась, так и не коснувшись его. Маг рассмеялся.

— Тебе не о чем волноваться. Девочка в полной безопасности. Дай ей немного времени, позволь поймать желанную добычу. Обещаю, далеко ее это не заведет.

— Вы же что-то сделали, да?

Арис пожал плечами.

— Ей ничего не угрожает, так стоит ли переживать?

Стоит ли переживать, спросил меня чернокнижник... он издевается?

— К тому же нам с тобой нужно обсудить одну незначительную проблему, — продолжил маг, виртуозно не замечая мой подозрительный взгляд.

— И какую же?

— Мне нужна твоя кровь.

Не веря своим ушам, я переспросила:

— Что?

— Я не учел одну деталь, — неохотно пояснил он. — Без маяка ступить на заговоренную землю я не могу. Царь отнял у меня эту возможность. Но капля твоей крови приведет меня к тебе, где бы ты ни находилась, и ничто не будет мне преградой.

Я отступила. Выражение моего лица, подозреваю, было красноречивее любых слов и предлагало магу точный маршрут путешествия в невероятное и увлекательное место, о котором мне, как принцессе... пусть и бывшей, знать было не положено и куда Арису стоило бы идти.

И пусть ему там будут рады.

Маг нахмурился.

— Это в твоих же интересах.

— В моих интересах не вручать добровольно часть себя в руки чернокнижника, — мрачно ответила ему.

— Я не причиню тебе вреда.

— Конечно, не причините, потому что крови моей не получите.

— Из-за глупых предрассудков ты готова поставить под угрозу весь наш план?

— Ваш план, — нервно напомнила я. Даже если маг действительно не желал мне зла сейчас, никто не мог поручиться, что когда-нибудь потом его планы и желания не поменяются. А держать кровь "живой" такие, как он, способны долго.

— Послушай...

— Никакой крови вы от меня не получите, — упрямо сказала я. — Уж точно не добровольно.

Он глубоко вдохнул, задержал на несколько секунд дыхание, борясь с раздражением, и длинно выдохнул.

— Что же ты такая недоверчивая, — проворчал Арис.

— Уж какая есть.

— Хорошо! — выдохнул маг. — Я решу эту проблему. Через три дня в полдень жду тебя здесь же. Постарайся не опаздывать.

— Как я выберусь из поселения? — В этот раз, конечно, ворота мне открыли без вопросов, но со мной были Сэнар и Агнэ. А выпустят ли меня без них?

— Придумай что-нибудь, — с мстительным удовольствием проговорил Арис. Одно слово — чернокнижник. Небось, радуется сейчас, что озадаченным после нашей встречи не только он остался.

Маг отвернулся от меня и уже собирался уходить.

— Подождите!

— Что еще? — не оборачиваясь, ворчливо спросил он.

— Где Агнэ?

Маг неопределенно махнул рукой влево. И исчез, будто сквозь землю провалился. Сбежал, спасаясь от моих уточняющих вопросов.

Суеверно потерев мочку уха — отгоняя неудачи и возможное насланное злым глазом проклятие, я резво бросилась в указанном направлении.

И чуть не сбила с ног Агнэ, как раз показавшуюся из кустов, в которые я сама хотела нырнуть.

— Рагда, а ты что здесь?.. — Растрепанная, с красными полосами царапин на щеках — в погоне за жабой по сторонам она не смотрела, неслась напролом и наполучала от веток множество приветов. Оставалось только надеяться, что быстрая жаба Ариса была не ядовитой...

Плечо Агнэ украшали длинные нити паутины.

— Ты где была? — набросилась я на нее. Маг меня растревожил, а последствия пожинать приходилось царевне. — Почему я должна искать тебя по всему лесу?

Агнэ растерялась.

— Жаб не поддавался, я его ловила. А ты за меня волновалась? — Она робко улыбнулась. — Так а зачем? Не надо было, мы же совсем рядом с домом. В такой близости от жилища нечисть или хищника какого можно только зимой встретить. Сейчас тут совсем безопасно. У Сэна можешь спросить!

Безопасно, как же... не знает она, какого хищника я только что вот прямо здесь видела.

— Да и не сбегу я от тебя, правда. Пусть дядя в это и не верит еще, но меня сейчас в топи не тянет. — Она огляделась и озадаченно спросила: — А где Сэн?

Я кашлянула.

— Ну... сбежал.

— Как? — ахнула Агнэ.

— Быстро. Пока ты за жабой охотилась, мы с Ллэт встретились. — Я припомнила ее хмурое лицо. — Ох и зла же она была.

Агнэ фыркнула, выбирая из волос запутавшийся в прядях листок.

— Еще бы нет. Ллэт терпеть не может собрания, а из-за дяди ей его еще и проводить пришлось.

Глава V. Воспитание

Найти корзинку, в азарте погони брошенную где-то царевной, нам не удалось. Привести в приличный вид ни царевну, ни меня, окончательно растрепавшуюся за время бесплодных поисков, тоже не вышло.

В поселение мы возвращались с одной сумкой, забытой Сэнаром на краю тропинки, и следами весело проведенного времени на лице Агнэ. И по закону подлости, конечно же, столкнулись в воротах со встревоженным царем, уже побитым Сэном и тройкой до одури исполнительных воинов.

— Ой... — сказала я, встретившись с Ксэнаром взглядом.

— Ага, — безрадостно поддакнула Агнэ.

— Как это понимать? — зловеще вопросил ответственный родитель, лично бросившийся на поиски любимой дочери. Тревога его с похвальной скоростью переплавлялась в гнев.

В первое мгновение я даже обрадовалась, что этот мрачный эва не мой отец. Потом осознала, что все равно схлопочу за компанию, и загрустила.

— Мы вот с пикника возвращаемся, — отозвалась надеявшаяся на чудо Агнэ. Она просто себя со стороны не видела, иначе не улыбалась бы так. Красные полосы на ее лице сойти не успели, рождая много интересных вопросов.

Царь выбрал самый скучный.

— Вы подрались?

Мы с Агнэ переглянулись, и я поспешно призналась, желая избежать еще каких-нибудь неинтересных и странных предположений с его стороны:

— Неудачная охота.

— Удачная! — возмутилась царевна.

Мне оставалось лишь пожать плечом. Правым.

Левое онемело и обещало отвалиться — раньше я еще никогда не таскала таких тяжестей. А сумка Сэнара весила несколько килограммов... и как только он умудрялся носить ее с такой легкостью?

Поправив впившуюся в плечо шлейку, я зачем-то добавила:

— Никто не пострадал.

— Пока, — весомо отозвался из-за спины брата Сэнар, напрочь убивая хоть какое-то желание выполнять последовавшие за этим приказы царя.

Нет, первое я выполнила охотно: с облегчением передала свою тяжелую ношу, стоило Ксэнару только протянуть руку и сухо потребовать:

— Сумку.

Дальше все было уже не так радужно.

Получив требуемое, он резко развернулся, жестом отпустил толпившихся рядом эва, собранных для поисков сумасбродной царевны, и отдал сумку Сэнару, сильно толкнув ею брата в грудь.

Сэн поморщился, но промолчал. Сам-то он уже пострадать успел, самые жуткие мгновения своей жизни пережил, и ничего страшнее пары резких слов его теперь не ждало.

Ллэт Сэнара все же настигла, но выглядел он странно довольным. Вроде как радовался, что попал в руки наставницы, а не царя, узнавшего, что его беспечный брат оставил Агнэ в лесу больше получаса назад.

Путь до дома был долгим и изматывающим, полным тревог и опасений. Ксэнар шагал чуть впереди, ни разу не обернувшись даже, чтобы увериться, что мы идем следом. Да и куда бы мы могли деться? Шли.

Сэнар, чуть прихрамывая, пристроился рядом с Агнэ.

— Вы где были? — негромко спросил он.

— Корзинку искали, — так же тихо ответила я.

— И где корзинка? — тут же последовал закономерный вопрос.

Агнэ грустно вздохнула и опустила голову ниже.

— Не нашли, — сказала я. — А вам сильно досталось, да?

— Мне? — Сэнар осмотрел себя и невесело хмыкнул. — Если это ты так ненавязчиво пытаешься узнать, поймала ли меня Ллэт, то нет, не поймала... почти.

— Почти?

— Я с дерева упал, — неохотно признался он. — Пытался на другое перепрыгнуть, еще зачем-то специально повыше забрался, дурак... После того как Ллэт мне помогла из кустов выбраться, смысла меня бить уже не было. Я сам с этим неплохо справился.

Сэн помолчал немного и значимо, с едва заметными обвинительными нотками в голосе, добавил:

— И все же в поселение раньше вас вернулся.

Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее я нервничала. Мы же не просто так задержались, не только потому, что Агнэ за жабой гонялась. Я была уверена, что охота на жабу была виной Ариса. А значит, во всем виновата я. И... а что, если это откроется?

Всем станет известно, что я вожу знакомство с магом, заработавшим здесь какую-то дурную славу. И ведь даже не узнаешь, что именно он сделал. Арис не говорит, а у эва спрашивать — самоубийственная затея.

Я нервничала, а рядом, покусывая губу и беспомощно морща нос, переживала царевна. И тревога ее была куда сильнее моей.

— Агнэ, что-то не так?

— Скоро с торговыми обозами из Серебряного города прибудет мой учитель и снова начнет меня учить. — уныло сказала она. — И что-то мне кажется, оставшееся время до начала занятий я проведу под домашним арестом.

— Но за что?

— За то, что не соответствую.

— Чему не соответствуешь? — не успокаивалась я.

Агнэ сейчас меньше всего хотелось мне что-то объяснять, но она все равно ответила:

— Образу царевны.

Дальше мы шли уже в тишине. Царевна готовилась провести последние свободные дни в четырех стенах, отбывая наказание которого даже не заслужила, а я искала в себе силы для разговора с царем.

Пришло время ему пересмотреть взгляды на воспитание своей дочери. И если мой страшный секрет не был раскрыт, я готова была ему в этом помочь...

Когда мы в зловещей тишине поднялись на второй этаж и Ксэнар велел заходить в библиотеку мне, дочери подождать за дверью, а брату исчезнуть с глаз долой, меня уже потряхивало от напряжения.

Паранойя нежно обняла, обещая большие неприятности и уверяя меня, что совы Нэшара следили за нами даже днем и видели, как я разговариваю с магом. Здравомыслие пыталось достучаться до запуганного сознания и напомнить, что болотные совы работают только ночью, но не могло.

И когда вместо того, чтобы раскрыть мой подлый секрет, Ксэнар взялся меня отчитывать, сначала я растерялась.

— Я просил ограждать мою дочь от необдуманных поступков, а не потворствовать ей, — начал он сразу, как закрыл за нами дверь. Рукой указал на знакомый стол у окна, с аккуратно задвинутыми стульями. Стопка книг с его края исчезла.

— Мы не делали ничего дурного, Агнэ просто хотела поймать жабу, — пробормотала я, чувствуя, как Болотный царь идет прямо за мной и сверлит спину осуждающим взглядом.

— Поймать жабу, — устало повторил он. — Моя дочь царевна. Я смирился с тем, что этого не может понять она, но почему про это забыла ты?

— Я не забыла. — Ухватившись за высокую спинку, ощущая под пальцами прохладу гладкого дерева, я потащила тяжелый стул на себя.

Несмотря на злость и свой статус, Ксэнар помог мне справиться с этим монстром и отошел к окну.

— Мне казалось, приставить к Агнэ принцессу — хорошая идея. Я начал верить, что все налаживается, когда дочь предпочла добровольное заточение, найдя свое место рядом с больной... — он устало потер переносицу. — Теперь мне придется искать в топях вас обеих?

Ксэнар сам начал этот разговор, мне оставалось его лишь поддержать.

— Вовсе нет. Агнэ обещала не сбегать. — Я запнулась и осторожно спросила: — Вот вы знаете, зачем она вообще отправилась тогда в топи?

— В последний раз? — уточнил он, заставляя меня напрячься.

Сколько же раз она сбегала на поиски приключений?

— В последний.

— Желала увидеть, как живут люди. Несколько месяцев назад Утопленница принесла нам очередное тело. Лесоруба. Он выжил, пожелал остаться в Зыби, но при каждом случае не забывал отметить, что у людей все лучше. Агнэ по какой-то причине ему верила. — Ксэнар помрачнел. — Хотела, чтобы я разрешил ей увидеть, как вы живете.

Я представила, как встретили бы ее, такую непохожую на людей, и тихо охнула:

— Сумасшедшая.

— Мне нужно, чтобы Агнэ была в порядке. — Ксэнар устало опустил плечи. Тяжело ему было одному ребенка растить. К тому же дочь. Да еще и такую непосредственную.

— Понятное желание родителя, — согласилась я. — Но для того, чтобы она была в порядке, не обязательно ей все запрещать. Агнэ нужна свобода...

— Я лучше знаю, что нужно моей дочери, — одернул меня Ксэнар.

Это... злило. Потому что ничего он на самом деле не знал. Мне взрослые тоже часто говорили, что знают, как для меня лучше, да только от их решений мне никогда не хорошело.

— Правда? Вы были двенадцатилетней девочкой и можете понять ее чувства? — спросила я раздраженно, не думая о том, что мне за это будет. — А я была. Не очень давно, к слову. И могу вас заверить, что Агнэ умнее, сообразительнее и серьезнее многих двенадцатилетних девочек. Да, порой она совершает ошибки, но кто из нас всегда все делает правильно? Вот в вашей жизни разве не было ошибок?

— Была. Одна, — сухо отозвался царь. — Я совершил большую ошибку, решив, что ты сможешь усмирить мою дочь.

— Агнэ заслуживает доверия! — повысила голос я, но тут же опомнилась и успокоилась. — Послушайте, я понимаю, вы любите ее. Это сложно не заметить, если учесть, что вы лично отправились за ней в топи и сами бросились за дочерью сегодня в лес. Мой отец никогда бы не отвлекся от государственных дел из-за такой мелочи.

Ксэнар фыркнул, совсем не согласный с тем, что побег дочери — это мелочь, но перебивать не стал, позволив мне закончить.

— Но если вы дадите Агнэ немного свободы, это всем пойдет только на пользу. Вам не придется разыскивать ее по болотам, а она не будет задыхаться в клетке из ваших правил.

— Вы с Сэнаром сговорились? — проворчал он с недовольством.

— Я была принцессой. Меня воспитывали так же, как вы пытаетесь воспитать свою дочь. Не переставали напоминать о моем месте, о моем статусе и об обязанностях, что возложило на меня мое рождение. И знаете что? Если бы я была прилежной ученицей, то сейчас была бы уже мертва. Или готовилась к свадьбе с Пламенеющим, что еще хуже. Потому что настоящей леди, принцессе, царевне, нельзя быть сильной. Их этому не учат.

— Но ты жива, — сухо напомнил Ксэнар, не особо впечатленный моим признанием.

— Благодаря брату. — Горло сжалось, и последние слова удалось выговорить с трудом. Сиплым, жалким голосом. — Несмотря на запреты отца и недовольство матери, я училась многому. Радан помогал. Он спас мне жизнь.

Ксэнар помолчал, о чем-то раздумывая. Появилась слабая надежда, что он все же услышал меня и понял.

— Ты предлагаешь мне забыть о традициях?

Хотелось ругаться и кричать. Почему со взрослыми всегда так сложно?

— Я просто прошу дать Агнэ немного свободы. И для начала не ругать ее из-за сегодняшней неприятности. Это вышло совершенно случайно, и она совсем ни в чем не виновата.

Во всем был виноват маг и немножко я, но никак не царевна... вот только признаться в этом мне было нельзя.

Думал он недолго, но за это время я успела вся известись.

— Она не станет больше сбегать с занятий и будет слушаться учителя. — выдвинул условия Ксэнар.

— Поняла.

— И никаких подшучиваний над домашними работницами.

Я неуверенно кивнула.

— Это значит, вы согласны с моим предложением?

Ксэнар ничего мне не ответил, но Агнэ в библиотеку не позвал. Просто выпустил меня к взволнованной девочке и сам вышел следом.

Закрыл дверь, посмотрел на свою дочь, потом на меня и поступил правильно.

— Свободны, — сказал он, после секундной заминки, и просто ушел, оставив нас одних.

Агнэ растерянно проводила отца взглядом, убедилась, что ей не послышалось, и облегченно выдохнула.

— Поверить не могу... — потом спохватилась и с сочувствием посмотрела на меня. — Сильно ругал?

— Не сказала бы, — ответила я, не понимая, как это все так легко прошло. Ко мне еще ни разу в жизни никто не прислушивался, я и не думала, что так можно вообще. — Пойдем, тебе царапины нужно обработать.

Агнэ спохватилась, будто только вспомнила о них, потрогала щеку и жалобно сморщилась.

— Жжется.

— И хорошо, — вредно сказала я. — Больше не будешь по кустам лазать.

В ответ получила широкую улыбку и беспечное:

— Буду!

* * *

Ллэт мы нашли на втором этаже. На кухне. Она сидела за широким основательным столом и мелкими глотками пила чай. На большом блюде перед ней лежал нарезанный пирог. Тесто внутри пропиталось ягодным соком и порозовело.

Рядом с пирогом на круглой деревянной подставке стоял большой железный чайник.

Вкусно пахло чаем. Душистым, с кусочками сушеных ягод и листиками мяты. Эва умели вкусно есть, это я успела усвоить.

— Уже отпустил? — удивилась Ллэт, увидев нас на пороге.

— И даже не ругал, — с гордостью сказала Агнэ.

— Чудеса, — протянула женщина и сделала еще один маленький глоток. — Ну что встали? Проходите, садитесь. Голодные? Дэла мне зачем-то целый пирог притащила. Я столько не съем.

— Это она от счастья, — со знанием дела пояснила Агнэ, воспользовавшись приглашением и тут же пристроившись на широкой лавке за столом, прямо напротив Ллэт. — Столько дней тебя не было.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать ее примеру.

На кухне никого, кроме нас, не было. Ни поварихи, ни кухонных девок. Только лениво булькало на плите какое-то варево, постепенно наполняя воздух густым, пряным ароматом, свидетельствуя о том, что совсем недавно здесь кто-то все таки был.

Ллэт легко поднялась, порылась в одном из шкафчиков, умостившихся под широким окном, вытащила тарелки и две чашки, ничуть не похожие между собой.

Эва не пользовались сервизами, предпочитая скучной однотипности повторяющихся линий веселое разнообразие. Едва ли во всем поселении можно было отыскать хотя бы две чашки с одинаковым рисунком.

Чай разливала Агнэ, пирог по тарелкам раскладывала Ллэт. Я сидела, смущенно теребя подол рубахи, и не мешала.

— Так ты, значит, новая жертва, — сказала женщина, пододвигая одну из тарелок ко мне.

— Жертва? — напряглась я. Жертвой я уже была, не так чтобы давно, мне не понравилось. Не понравилось так сильно, что я все еще ощущала порой едва заметную тяжесть длинных обрядовых бус на шее.

— И ничего она не жертва, — обиделась девочка. — Она за мной присматривает, а я ее слушаюсь. И все у нас хорошо!

— Послушная, значит? — хмыкнула Ллэт. — А по лицу так и не скажешь.

— Вот, кстати, об этом. — Агнэ состроила несчастную мордашку, осторожно, пальчиком потрогала розовые полосы на щеке и трогательно попросила: — Помоги, пожалуйста, а? Жжется.

Ллэт забавно сморщила нос, будто раздумывая, а стоит ли выполнять просьбу... Улыбнулась и привстала со своего места, перегибаясь через стол. Агнэ охотно потянулась к ней и радостно зажмурилась, когда женщина легко подула ей в лицо.

На этом лечение было закончено. Довольная царевна рухнула на свое место, а Ллэт наконец обратила внимание на пирог. Отщипнула кусочек пальцами и с удовольствием его съела.

— И что? — не поняла я. — И все?

— Больше ничего и не надо, — улыбнулась Ллэт.

Больше и правда ничего не понадобилось, следы недавнего безрассудства исчезли с лица Агнэ раньше, чем она потянулась за вторым куском пирога.

Глава VI. Неправильные решения

Обоз из Серебряного города прибыл со стороны Поднебесных гор после полудня. Как ему и полагалось.

Конные в простой и удобной одежде, груженные мешками подводы, заполненные так щедро, что некоторые из них натужно скрипели при каждом движении колес, будто жалуясь на свою непростую судьбу. Из крытых телег по улице разносился вкусный запах чего-то сладкого и свежего, налившегося спелостью за время пути.

Толпившиеся в этот час на главной улице эва, почуяв этот легкий аромат, напитавший воздух, удовлетворенно переглядывались.

Единственной, кто не улыбался сейчас, пожалуй, была только царевна.

— Приехали, — уныло пробормотала Агнэ, покачиваясь рядом со мной на носочках. Ей приходилось вытягиваться изо всех сил, чтобы хоть что-то разглядеть поверх голов других эва, собравшихся для встречи купцов. Людей, пришедших из-за гор.

Настоящих, всамделишных людей, белокожих, светловолосых и светлоглазых. Их цветами были синий и серебряный, их знаком была летящая птица, заключенная в слишком тесный для нее круг.

— И твой учитель? — спросила я негромко, толкаясь локтями с девицей, стоявшей рядом. Ей было плохо видно, и она пыталась отвоевать место получше, безжалостно тесня меня в сторону.

Чем дольше я здесь жила, тем крепче эва уверялись в том, что в человеческой принцессе нет совсем ничего интересного. На меня все реже оборачивались на улице, я переставала быть главной темой всех разговоров.

Меня признали обычной и не заслуживающей особого внимания. Просто еще одна жизнь, не забранная Зыбью. Не слишком-то и редкое явление...

— Вон тот, — Агнэ кивнула головой на трех всадников, устроившихся за обозом с тканями, — что в очках.

Мужчина в очках ничем не отличался от своих спутников, такой же светловолосый и белокожий. Со стороны, чисто человек. Разве что одет он был вместо дорожной куртки в причудливый камзол с нашитым на спине гербом — синеву обрамленного серебряным кольцом круга перечеркивал темный птичий силуэт, чьи раскинутые в стороны крылья в двух местах прерывали линию серебра.

И лишь при личном знакомстве в доме царя, в библиотеке, я узнала, что учитель Агнэ на самом деле полукровка.

Знакомство наше можно было назвать неловким и странным. Я три раза переспрашивала его имя, он оказался не очень доволен тем, что няня царевны в очередной раз сменилась.

В конце концов, холодно мне посочувствовав, учитель просто выставил меня за дверь, вызвав к себе женщину, что присматривала за Агнэ до моего появления. Я не то что не обиделась, я была счастлива.

Мне не пришлось врать и придумывать предлог покинуть их на долгий срок, желая выполнить поставленное чернокнижником условие.

— Ни́рай Иви, — повторила я задумчиво, не до конца уверенная, что правильно запомнила его имя.

Я еще некоторое время постояла в коридоре в ожидании... не знаю чего. Мне казалось, что с минуты на минуту оттуда вылетит Агнэ с требованием ее спасать.

Этого, разумеется, не произошло.

В библиотеку, странно на меня посмотрев, чуть приоткрыв дверь, проскользнула женщина в строгом сером платье с собранными в пучок волосами — предыдущая няня выглядела очень представительно, рождая в моей душе крепкое подозрение, что у всех нянек и гувернанток есть какой-то негласный свод законов. Первым и главным в этом своде, несомненно, шел пункт всегда выглядеть серо и недовольно.

По крайней мере, это могло бы объяснить, почему, глядя на эту совершенно незнакомую женщину, я вспоминала свою няню.

Невольно поежившись, я как можно быстрее покинула небезопасную территорию, бросив Агнэ в компании двух безэмоциональных чудищ разбираться, что царевна должна была изучить за прошедший с последних занятий срок и что изучила...

Утешая себя мыслью о том, что помочь девочке я никак не могла, быстро добралась до ворот, вяло удивляясь, как раньше жила без брюк.

На языке уже крутилось объяснение моего желания покинуть город, и, когда один из эва открыл рот, чтобы что-то спросить, я нервно выпалила, не в силах и дальше держать слова в себе:

— Мне нужно в лес! За корзинкой!

— За чем? — опешил эва.

— За корзинкой, — повторила послушно. — Мы не так давно в лесу корзинку забыли, надо бы вернуть.

Готовая к расспросам, я уже придумала, что валить все буду на учителя, который вернулся и взял на себя присмотр за Агнэ, подарив мне несколько свободных часов.

Не потребовалось. Допытываться эва не стал, просто пожал плечами и легко выпустил меня за ворота.

— Не заблудись только, — напутствовал он меня. Нахмурился, казалось, только сообразив, что я и правда могу заплутать. — Может, тебе кого в провожатые дать? Сейчас я...

— Не нужно! — отказалась я резко, торопливо сглаживая свой отказ улыбкой. — Спасибо. Тут недалеко, я сама. Не заблужусь, правда.

* * *

Полагаю, я не смогла бы заблудиться, даже если бы захотела. Арис вышел навстречу из-за ближайшего же дерева, стоило мне только оказаться в лесу. Маг избавил меня от необходимости искать то самое место, где мы встретились в прошлый раз, за что я была ему благодарна.

— Ты пришла. — Он скупо улыбнулся. — Приятно удивлен.

Я никак не отреагировала на его слова, зачарованная тусклым блеском символа, приколотого к камзолу. О магах мне известно было совсем немного. Ничто, хоть отдаленно связанное с магами, не входило в мою учебную программу, а я не интересовалась магией достаточно сильно, чтобы изучать ее самостоятельно.

Но вот что я точно знала о магах — знаки, подобные тому, что сейчас красовался на груди Ариса, говорили о высоком статусе мага, носившего их.

— Второй круг, значит, — проговорила я, не понимая, какие именно эмоции будит во мне новое знание. — Приближенный к совету.

Арис прищурился.

— Надеюсь, сейчас ты не станешь обвинять меня в бездействии? Или в том, что я мог изменить решение совета не вмешиваться в вашу войну?

— Хочу, — призналась я, — но не буду.

— Потому что ты взрослая и здравомыслящая? — ехидно и чуточку недовольно уточнил он, пытаясь скрыть свое замешательство. Маг ждал обвинений, в какой-то мере он был к ним готов. Наверное, даже знал, как меня можно будет осадить.

А я все испортила.

— Потому что вы чернокнижник, а я еще жить хочу, — ответила просто, окончательно испортив Арису настроение.

— Не мы выбираем, кем быть, — хмуро ответил маг. — Магия все решает сама.

— Но за какие-то заслуги темное наследие вас отметило.

— Я был молод и зол. — Арис поморщился. — Не понимаю, почему я должен перед тобой оправдываться.

Я неопределенно пожала плечами. Он не должен был, и я не настаивала. Сам так решил.

— Ну хотите, мы вернемся к вопросу о том, почему вы не изменили решение совета?

— Это, — Арис стукнул ногтем по золотой поверхности знака, и она стала темнеть и распадаться, превращаясь в пыль. Через несколько мгновений он уже небрежно стряхивал последние крупинки с черной ткани, — всего лишь формальность. Совет никому не позволит влиять на их решения. И не допустит до обсуждений любого, чьи взгляды хоть сколько-то расходятся с их. Совет не менялся уже больше трехсот лет. В нем нет новой крови, лишь память о временах магического рассвета. И память о том, кому маги обязаны своим величием. Благодаря предку Аратана маги из гонимых изгоев стали настоящей силой. Думаешь, совет отказал вам из страха? Они никогда не пойдут против того, в ком течет кровь их спасителя.

— Ну что ж, благодаря им кровь Зарийских правителей выродится, — огрызнулась я.

— Не говори глупостей, ты все еще жива.

— Будто это уже что-то значит, — пробормотала я и, чтобы хоть как-то уйти от неприятной темы, протянула вперед раскрытую ладонь. — Ну что, давайте свой амулет, и я пойду. Мне еще корзинку искать.

— Какую корзинку? Зачем?

— Чтобы в случае чего вечером врать не пришлось, — терпеливо, но, судя по взгляду мага, совершенно непонятно объяснила я. И напомнила, не имея никакого желания жаловаться на излишне дотошного царя, практикующего порой допросы: — Амулет.

— Амулет... — Он порылся в карманах и вытащил круг, в медную основу которого был вделан прозрачный камень, на треть заполненный чем-то темным. Арис протянул его мне, но, вспомнив что-то, отдернул руку раньше, чем я успела даже коснуться тонкой цепочки.

— Что не так?

— Внутри, — он покачал амулет, от чего темная жидкость заволновалась, — моя кровь. Она не только поможет мне найти тебя везде, где бы ты ни находилась, но и охранит от всего, что в скором времени начнется.

Я напряглась.

— А что в скором времени начнется?

Арис нетерпеливо дернул плечом, отказываясь посвящать меня в свои планы.

— Сейчас это неважно. Смотри. — Маг нажал на подвесное ушко амулета, и с другой стороны из медной основы легко выскользнула иголка. Она была длиной с ноготь и вызывала у меня нехорошие подозрения, которые быстро оправдались. — Если тебе понадобится со мной связаться, просто нажмешь сюда, уколешь палец, напоишь медь каплей крови и позовешь меня. Иголка убирается просто.

Арис надавил на иглу сбоку, и она вернулась в исходное положение, выдавая свое существование лишь едва различимыми полосами на гладкой поверхности.

— Я же говорила, что не собираюсь делиться с вами кровью.

— Я об этом и не прошу. Но только живая кровь донесет до меня твой зов. Держи.

Амулет я принимала без всякой охоты и надевала его медленно, под раздраженным взглядом мага, опасаясь невзначай вызвать иглу. Я планировала вернуться в дом царя, снять эту странную вещицу и надежно ее спрятать, чтобы никто ее не нашел и случайно не поранился.

Словно прочитав мои мысли, Арис предупредил:

— Ни в коем случае не снимай его. Это твоя единственная защита. Мне бы не хотелось, чтобы ты погибла из-за такой мелочи.

— Что вы задумали?

Он улыбнулся.

— Разве это имеет значение, если мы добьемся поставленной цели? Ты вернешься в Зорцесвет, я заполучу Сердце.

— Имеет.

Арис меня не слушал. Он, кажется, успел забыть, как больно порой может грызть совесть.

— Единственное, что ты должна знать: амулет защитит тебя от кучи неприятностей. Не снимай его.

— Но...

— Ты, кажется, собиралась искать корзинку, — напомнил Арис, не дав мне возразить. — Что ж, не буду тебе мешать. Удачных поисков.

Он сбежал. Сбежал от необходимости мне все объяснять и возможной ссоры, вызванной его объяснениями. Несмотря на всю его темномагическую суть и мой страх перед этой сутью, я готова была спорить с ним.

Но не пришлось. Растворившийся прямо в воздухе маг лишил меня такой возможности.

Корзинку я ожидаемо не нашла. Это была затея, заведомо обреченная на провал. И я это понимала.

Как понимала и то, что методы, которыми Арис планировал заполучить желаемое, мне совсем не понравятся.

Осознавать это было особенно мучительно потому, что рассказать о грядущих неприятностях я не могла. Малодушный страх заглушал все доводы. Я представляла, что со мной сделает Ксэнар, когда узнает обо всем, и... лучше пусть меня грызет совесть, чем какие-нибудь болотные монстры.

* * *

В поселение я вернулась спустя несколько часов. Если бы во время поисков корзинки не потерялась сама, после длительных скитаний лишь чудом набредя на знакомую тропинку, выведшую меня к воротам, в доме царя я бы оказалась раньше.

И обеспокоенной царевне не пришлось бы поджидать меня на ступенях дома.

Увидев меня, она сорвалась с места и в считаные секунды оказалась рядом.

— Что-то случилось? — спросила я растерянно, неловко отвечая на ее крепкие объятия.

— Я тебя нигде найти не могла!

— Прости. Я корзинку искала.

— Корзинку?

Агнэ отстранилась, чтобы посмотреть на меня. И под ее недоверчивым взглядом я смущенно улыбнулась.

— Ну да. Которую мы в лесу забыли.

— Но зачем?

Я пожала плечами.

— Нехорошо ее там оставлять.

Недолго помолчав, Агнэ что-то для себя решила и кивнула:

— Пойдем.

— Куда? — Мне с трудом удалось притормозить царевну, уже собравшуюся тащить меня навстречу приключениям.

— В лес. Искать корзинку. Я бы сама сходила, но без тебя меня точно не выпустят.

— Агнэ...

— Мы найдем ее во что бы то ни стало! — решила она твердо, перепуганная моей пропажей до полного отключения здравого смысла.

— Что найдете? — раздалось от крыльца.

Нэшар как раз вышел из дома и стоял на последней ступени. Болотная сова сонно щурила на нас свои огромные рыжие глаза, удобно устроившись на его плече.

— Корзинку! — выпалила Агнэ.

— Разве твои занятия не начинаются с завтрашнего дня? — спросил он, глядя почему-то на меня.

— Ну... — девочка погрустнела, — да.

— Значит, тебе нужно подготовиться.

— Но Нэш!

— Не обсуждается, — отрубил он. — Если эта корзинка так важна для тебя, я с удовольствием помогу Рагде в ее поисках. А ты иди.

Агнэ посмотрела на меня, потом на Нэшара. Потом снова на меня, в надежде, что я отвоюю ее свободу.

Я не спешила этого делать.

Я была плохой нянькой, преследующей свои интересы.

Если только об этом узнает Ксэнар... Отогнав страшные картины возможного будущего, я мягко улыбнулась.

— Прости, но он прав. Завтра сложный день. Надо подготовиться. — На самом деле я не знала, что ждет завтра царевну, — не успела даже расспросить ее, как прошла встреча с учителем и прежней нянькой. И не представляла, что должна буду делать я.

Рано или поздно кто-нибудь из нас точно пожалеет о том, что я стала няней царевны. Или я. Или Ксэнар... Но чего я боялась, пожалуй, больше всего — что об этом пожалеет Агнэ.

— Ладно. — Страдальческий вздох, призванный растопить наши сердца и сжалиться над ней, ничего не изменил. — Нужно найти тетради. Этим и займусь.

Когда она скрылась в доме, а я почти придумала предлог, чтобы оборвать неловкое молчание и сбежать вслед за Агнэ, пастух спросил:

— Что же, отправимся на поиски корзинки?

Он улыбался и выглядел искренним, очень дружелюбным и отзывчивым. И даже сова на его плече щурилась на меня с ленивой благосклонностью.

А вместо благодарности я испытывала неясную неприязнь и опасения. Нэшар ничем этого не заслужил, он не сделал мне ничего плохого, никак не обидел... да я с ним и знакома-то почти не была, мне не за что было его недолюбливать. На первый взгляд.

Но он был пастухом сов, и его совы могли легко раскрыть ему мой отвратительный секрет, который с каждым днем казался мне все страшнее и непоправимее.

Сейчас, после разговора с чернокнижником, в предчувствии грядущих бед, я склонна была видеть все в темных тонах...

— Не стоит. — Я неловко улыбнулась. — Не хочу отнимать у вас время. И, думаю, мне стоит присмотреть за Агнэ, чтобы поиски тетрадей не переросли во что-нибудь опасное.

Нэшар кивнул с заминкой. Приметивший мое плохо скрытое нежелание с ним общаться, он всерьез задумался, чем мог вызвать подобную реакцию.

Пока он думал, я проскользнула мимо него — сова глухо ухнула мне вслед, — и скрылась в доме.

Агнэ удивилась, когда вместо поиска корзинки я пришла разыскивать ее тетради, но вопросов не задавала.

А утром следующего дня под дверью моей комнаты стояла пропитавшаяся сыростью частых дождей, кое-где уже начавшая покрываться мхом, потерянная Агнэ корзинка.

Сомнений в том, кто нашел пропажу, просто не могло быть.

Несмотря на то что корзинка была всего лишь предлогом и никакой особой ценности в ней для меня не было, на душе потеплело.

— Извинюсь, — решила я, опасливо ткнув в плетеный бок носком простой тканевой туфельки. И пусть Нэшар не знал, что он мне неприятен, я все равно планировала извиниться за эту свою несправедливую неприязнь. Я была так тронута, что готова была бежать и искать его прямо сейчас. — И поблагодарю.

Ни того ни другого я, конечно, не сделала. Эмоциональный порыв смирила выглянувшая из своей комнаты Агнэ.

А после завтрака мне было уже совсем не до этого. Появились дела поважнее.

У всех нас появились...

ГЛАВА VII. Вязко

От солнца, еще вчера согревавшего нас, не осталось и следа. С самого утра затянутое тучами небо щедро одаривало Топи дождем.

Агнэ дождь более чем устраивал. Как она отметила за обедом, такая погода полностью соответствовала этому дню.

— Тебя ждут уроки, а не пытки, — Сэн за столом в это хмурое утро был единственным, кто радовался жизни. — Я тоже в твоем возрасте учился, но, как видишь, выжил.

— Не думаю, что ты можешь служить достойным примером, — ровно ответил Ксэнар. Ни по лицу его, ни по спокойному голосу невозможно было понять, пытается ли он так пошутить или говорит серьезно.

Девочка громко вздохнула и, подперев щеку ладошкой, продолжила размазывать кашу по тарелке. По составленному учителем расписанию сегодня ее ждали урок этикета, после — рукоделие, преподавала его какая-то девушка — дочь одного из предков. Агнэ была уверена, что девушку приставили к ней не просто так, подозревала ту в желании выйти замуж за ее отца и очень недолюбливала...

Мне не верилось, что кто-то добровольно мог бы захотеть связать свою жизнь с таким мрачным типом, как Ксэнар, потому в словах царевны я сомневалась. Куда больше верилось, что Агнэ просто не любила вышивать, а вместе с вышивкой начала недолюбливать и ту, которая заставляла ее мучиться с иглой и пяльцами в течение долгих часов.

После рукоделия по расписанию шел обед.

Потом занятие с Иви словесностью и историей.

Мне, как новой няньке царевны, также предстояло присутствовать на всех занятиях, что настроение совсем не улучшало. Я должна была вернуться в страшные времена ученичества. И пусть учить теперь будут не меня...

Зябко поведя плечами, я покосилась на окно, за которым властвовала непогода.

И все же Агнэ права: дождь полностью подходил по настроению этому дню.

* * *

Этикет вела немолодая скучная женщина, каких, по моему мнению, не могло быть в Зыби. Но она была и, демонстрируя пренебрежение к моей должности, попыталась даже пристроить к обучению за компанию с царевной.

Отбиться удалось с трудом и не без помощи Иви, лично присутствовавшего на всех занятиях.

Даже на рукоделии.

Пока симпатичная и улыбчивая девушка пытала Агнэ вышивкой, он сидел у окна и читал.

Я сидела рядом и завидовала. Коря себя за то, что не догадалась взять книгу.

За неимением других развлечений я следила за тем, как легко мелькает игла в умелых руках одной эва и как отчаянно стремится выпасть из рук второй.

Дождь, ленивый и холодный, прошел вместе с нами все занятия, неизменно пробираясь в помещения сырым и зябким воздухом. И сошел на нет аккурат к завершению последнего урока.

Царевна отыскала в этом некий тайный знак, понятный лишь ей одной, и азартно предложила:

— Пошли на болота!

— Какие тебе сейчас болота? — возмутилась я. — Ты себя видела?

Агнэ с серьезным видом пощипала себя за щеки, желая вернуть им пропавший румянец, и быстро заморгала, прогоняя из глаз усталость.

Ничего у нее не получилось, но старания я оценила.

Как и требовательный взгляд.

— Ладно. И зачем нам на болота?

— Лягушек ловить. Ты обещала, — напомнила она. — Нам недалеко, правда. А сейчас, после дождя, лягушки лучше ловятся. Вдруг я кого-нибудь интересного найду, а?

Я с сомнением глядела на нее.

— А вдруг ты найдешь? Пожалуйста!

Агнэ с надеждой смотрела на меня. О том, что впечатлительный ребенок при каждом удобном случае пытается найти еще одну разговаривающую жабу, чтобы Бьено не было скучно, мне стало известно благодаря Сэнару. Делала она это всегда старательно и очень долго. Как утверждал беспокойный эва, уж лучше на совете сидеть с Ксэнаром, чем на болоте с его дочкой. На совете хотя бы нет кусачей мошкары.

Мне тоже не хотелось отправляться на болота, даже несмотря на то, что мошкару успешно распугал дождь. Я бы могла отказать Агнэ, даже без объяснения причин, а вместо этого сказала:

— Сначала нужно получить разрешение у твоего отца.

Царевна удивилась:

— Зачем? Я знаю, как выбраться из поселения, не проходя ни одни из ворот.

— Уж ты-то знаешь, — ехидно согласилась я, прекрасно понимая, что наша встреча в Топи случилась именно благодаря этому ее знанию, — но мы пойдем к царю.

Агнэ смотрела на меня с жалостью и сочувствием, как на больную, но спорить не стала, очень по-взрослому решив позволить мне разочек пораниться о сложный характер ее отца. Уж кому, как не ей, было знать, что ничего непоправимого со мной не случится, зато я наконец-то усвою, что у Ксэнара есть свои представления о том, как должна выглядеть и что должна делать царевна, и менять их в угоду кому-то он не станет.

А я надеялась, что наш разговор в библиотеке даром не прошел. Это был мой шанс проверить, действительно ли царь ко мне прислушался и сможет ли оценить, что мы пришли просить разрешения на то, что раньше царевна делала втайне от него.

Ксэнар нашелся на конюшне, почти в другом конце поселения, среди отдыхающих после долгой дороги коней. Аромат сена и дерева новых перегородок мешался с вполне ожидаемым духом лошадиной жизни.

Рядом с царем полукругом стояли еще три человека в синем — пришельцы из Серебряного города — и Нэшар, с улыбкой поглаживавший нос особо любопытной лошади, тянувшей к нему голову из своего стойла.

Глаза у пастуха сов в полумраке тускло светились, выделяя его среди прочих. Ксэнар стоял ко мне спиной, внимательно слушая человеческого купца, явно нахваливавшего дремавшего в стойле скакуна.

Агнэ осталась у входа в конюшню, отказавшись идти со мной. И сейчас, стоя шагах в десяти от обсуждающих что-то мужчин, я замешкалась.

Возникло непреодолимое желание развернуться и уйти, пока меня не заметили.

— Рагда, — рыжие глаза пастуха нашли меня раньше, чем я успела поддаться слабости, — что-то случилось?

Все тут же замолчали и обернулись ко мне.

— Да... тут такое дело... — я замялась. Сообщать во всеуслышание, что мы на болота собрались, было как-то странно. А попросить Ксэнара отойти со мной на минуточку, чтобы поговорить о важном, я никак не могла себя заставить.

— Что произошло? — спросил царь особым тоном. Будто он уже и так знает, что что-то случилось, но милостиво позволяет мне смягчить дурную новость.

А я не знала, как сообщить Ксэнару, что он глубоко ошибается и напрасно считает, будто я пришла рассказать ему о проступках его дочери. Вероятно, у него были причины ждать проблем от Агнэ, но точно не в этот раз.

Гости из Серебряного города смотрели на меня и улыбались. Вроде бы даже дружелюбно.

— Рагда! — раздалось веселое позади, и на мое плечо легла теплая рука. После моей истерики в библиотеке Сэн опасался звать меня принцессой, хоть ему этого очень хотелось. В некоторых вопросах он был крайне осторожным и предпочитал не рисковать своими нервами. — А я-то думаю, что Агнэ у конюшни забыла, оказывается, тебя ждет.

— Агнэ здесь? — нахмурился царь. Он уже составил список неприятностей, что могла приманить его энергичная дочь, окончательно уверился, что я вестник плохих новостей, и забеспокоился всерьез.

Поспешно откланявшись, он вырвал меня из рук своего брата и, крепко сжав мою кисть, потащил за собой туда, где, втаптывая в землю сухие травинки рассыпанного сена, меня ждала царевна.

— Что вы натворили? — требовательно спросил Ксэнар, когда выстроил нас перед собой.

Стояли мы с Агнэ плечом к плечу, скрытые от посторонних глаз углом конюшни, и уже начинали ощущать за собой какую-то несуществующую вину.

— Ничего мы не делали, — пробормотала девочка, незаметно и больно ткнув меня локтем в бок. Она злилась за то, что согласилась на мое глупое требование и теперь, ни в чем не виноватая, вынуждена была оправдываться.

— Ничего, — повторила я увереннее. — Просто... занятия кончились, Агнэ на болота хочет сходить. За лягушками. Пришли вас предупредить...

— И речи быть не может! — отрезал Ксэнар, не дав мне закончить.

Он не желал выпускать дочь за пределы поселения в такую ненадежную погоду, и позволять ей развлекаться совершенно не царским образом тоже не желал.

И вряд ли мне удалось бы его переупрямить, не приди на помощь Сэнар.

— Да брось ты делать вид, словно сам в детстве в тех болотах свои царские одежды не пачкал, — потребовал он, выходя из-за угла. Подслушивал ли Сэн, или просто мы так громко спорили, было не понять. Но его явление оказалось очень кстати.

— Это другое, — устало огрызнулся Ксэнар.

— А по-моему, одно и то же.

— Одно и то же, — поспешно поддакнула я. Заработала обвинительный взгляд ответственного и никем не понятого родителя, но не сдалась. Расхрабрилась, почувствовав поддержку, и выпалила: — И что, что она девочка? Вы оранжерейный цветок растите или будущую царицу?

Агнэ стояла рядом, смотрела в землю и кусала губы, сдерживая нервный смешок. Сэнар охотно встал на мою сторону... хотя было у меня странное ощущение, что это я встала на сторону Сэна в длительной борьбе этих двоих за счастье ребенка.

Загнанный в угол собственным братом и лично принятой на работу нянькой, Ксэнар неохотно сдался. Не потому, что мы его убедили, просто ссориться с нами он не хотел, а не поссорившись, отстоять свою точку зрения у него не получалось. Мы были упрямые, наглые, и нас было двое.

И мы победили.

Единственным условием Ксэнара был приставленный к нам стражник, должный охранять царевну от возможных опасностей.

* * *

Защитой нам стал молодой, наивный и еще полный энтузиазма парень, впервые примеривший легкий доспех стражника чуть больше полугода назад. Он страшно не соответствовал образу стражника и совсем не подходил казенному мечу, болтающемуся сбоку. Казалось, первым, кто поранится этим мечом, окажись тому освободиться от ножен, будет его же хозяин.

По какому принципу Ксэнар выбирал нам провожатого, я не поняла. Высокий, тощий и болтливый, выбранный царем эва совсем не был похож на стоящего воина.

За не такой уж долгий путь к болоту мы успели узнать о нашем охранителе многое.

Начиная с того, что зовут его Ислэ, и заканчивая тем, что сейчас он копит деньги на выкуп невесты, так как дева, что ему полюбилась, была человеком и свататься ему предстояло по человеческим обычаям. Еще мы узнали, что в семье он единственный кормилец, что мать не одобряет его выбор и не жалует невестку. Что у него есть две сестры. И что одна из них чуть было не сбежала в Серебряный город с каким-то заезжим купцом.

Потом земля под ногами стала ненадежной, и делиться своей жизнью эва перестал.

— Тут не сильно глубоко. По пояс, не больше, — бодро сообщил он, перехватив мой озабоченный взгляд. — Не утопнуть.

Я скептически оглядела Ислэ, с трудом удержав при себе замечание о страшной разнице в нашем росте.

Несмотря на первое впечатление, эва оказался наивным, но наблюдательным. И взгляд мой он заметил и даже правильно его понял.

— Я эти лужи в последний раз в детстве мерял, — с улыбкой сказал он, — когда в два раза меньше был.

— Безопасно тут, — поддакнула Агнэ, уже куда-то стремящаяся и что-то высматривающая.

— Ты-то откуда знаешь? — безнадежно спросила я, подозревая, какой будет ответ.

— Я тут уже три раза проваливалась, — просто ответила она. — Первый раз чуть не обделалась со страху.

— Агнэ! — одернула ее я, сама себе напоминая свою няньку. Отвратительное ощущение. — Воспитанной девушке не пристало так выражаться.

Выразительно закатив глаза, она позволила мне самой осознать, как смешно это звучит. Воспитанной девушке многое из того, что нравилось Агнэ, не пристало делать. Но царевну это не останавливало.

Не удовлетворившись сомнительным болотом, Агнэ повела нас дальше, к застоявшемуся небольшому озеру. Чем ближе мы подходили, тем меньше мне нравилась эта затея.

Откуда-то появилась черная вода, почти не прикрытая тиной. Тропа, широкая и вроде как надежная, резко оборвалась, будто в насмешку оставив нам сомнительного вида кочки. Соскользнув с одной такой, я по колено ушла под воду, сопроводив свое падение запоздалым визгом.

— Это не топь, всего лишь моховые болота, они неопасны. Правда. — Успокаивающе улыбаясь, Ислэ помог мне взобраться на неверную кочку.

— Моховое болото? — хрипло переспросила я.

— Это все озеро, — пояснила Агнэ, — оно в болото превращается... Сэн говорит, уже лет двадцать как превращается. Там нечисть завелась.

Прогулка вышла недолгой, но изматывающей, и, когда мы уже вышли наконец к болоту, я хотела лишь одного — вернуться обратно в поселение. В дом царя, в свою комнату, снять мокрые сапоги и забраться с головой под одеяло. И проспать пару лет. После целого дня занятий и сложного разговора с Ксэнаром я чувствовала себя уставшей и старой. Непонятно когда потерявшей интерес к приключениям.

И пока Агнэ пугала живность среди тонкой редкой травы, казалось, с трудом пробивавшейся сквозь мох, я сидела на поваленном дереве, не думая о том, что на штанах обязательно останутся зеленые разводы. Ислэ стоял за моим плечом, вежливо отказавшись от предложения присесть.

Создавалось впечатление, что лишь на меня давили эти низкие тучи, затянувшие небо до самого горизонта... Впрочем, может, так оно и было.

Царевна самоотверженно ловила местных лягушек, внешне напоминавших прыгающий лишайник с глазками, и приносила мне на суд. Мы исправно искали Бьено друга среди его молчаливых, казалось, раздувшихся от влаги собратьев.

Ни одна пойманная Агнэ морда не желала признаваться, что умеет говорить, но девочка не сдавалась. Ее не смог остановить ни легкий дождь, истративший себя буквально за несколько минут, ни налетавший порывами злой ветер, ни даже два десятка неудач и мокрые ноги.

Забыла о своей охоте она, лишь когда над озером раздался дребезжащий странный звук.

— Лягушки запели! — радостно и громко сказала Агнэ, повернувшись ко мне. Потом прислушалась, нахмурилась и добавила: — Странно они как-то поют.

— Они не поют, — хрипло ответил Ислэ, понявший все первым. — Они кричат.

Не успел он договорить, как на другом краю озера, в одно мгновение выступив из-за деревьев, показалось несколько изломанных тощих фигур. Непропорционально длинные худые руки почти доставали до мха, безобразные головы с большими вороньими клювами лениво крутились, будто разыскивая что-то.

Потом нашли. Нас.

Необъяснимая и дикая жуть дыхнула на меня в тот момент, мороз прошелся по коже и проник под нее, скрепляя льдом жилы. Казалось, даже в день, когда вражеская армия вошла в мою столицу, я не чувствовала такого животного страха.

Тот страх остался в прошлом, этот держал меня прямо сейчас, колол сердце и воровал дыхание.

— Кажется, нам нужно уходить, — прошептала я, медленно поднимаясь на ноги. — Агнэ, иди ко мне.

Девочка отступила в нашу сторону, с опасливым любопытством разглядывая показавшуюся на глаза нечисть.

Озеро в самом своем центре заволновалось, сначала пошло рябью, а потом и мелкими волнами. И мы, и существа по ту сторону озера застыли в ожидании, жадно вглядываясь в ту самую точку, с которой началось беспокойство воды.

Когда над подернутой рябью водной поверхностью показался большой глаз на тонкой гибкой ножке, Агнэ издала странный сдавленный взвизг, полный непонятного мне восхищения.

Ислэ отреагировал иначе. Он весь побелел и нервно сказал непослушными губами:

— Нужно бежать.

Раньше, чем побежали мы, с места сорвались те, с птичьими головами, и их быстрота и та легкость, с которой они бросились в воду, наводили жуть. Они поплыли, казалось, не замечая яростно крутящегося глаза и тех волн, что породило огромное грузное тело, поднимающееся из глубин озера.

— Моховик проснулся, — охнула Агнэ и бросилась прочь.

Эва бежали легко и быстро, будто и не по кочкам вовсе среди сырого и мрачного леса, но по хорошо утоптанному удобному тракту. Я постоянно оскальзывалась и все больше отставала. Не успевшие просохнуть сапоги начали натирать, казалось, на первой же кочке.

Я держалась сколько могла, подгоняемая страхом, потом поскользнулась и упала. Подняла кучу брызг, нахваталась воды пополам с тиной и была вздернута в воздух твердой рукой. Как Ислэ сумел забросить меня на кочку, я так и не поняла. Насквозь мокрая и жалкая, подгоняемая эва, бегущим позади, я неслась вперед, пока дорогу нам не преградило черное существо.

Оно неслышно передвигалось прямо по деревьям, не утруждая себя необходимостью балансировать на скользких кочках, и рухнуло в воду прямо у ног Агнэ, преграждая нам путь.

Девочка вскрикнула и отшатнулась назад.

Я успела схватить ее прежде, чем Ислэ оттолкнул нас обеих в сторону, подальше от нечисти. Хватило одного взмаха мечом, чтобы круглая голова легко отделилась от узких плеч. Тощее тело упало в воду.

Но раньше, чем я успела перевести дух, на Ислэ свалился другой птицеголовый. Эва едва успел увернуться, удачно отмахнулся мечом, и нападающий рухнул в воду. Барахтался там, силился встать, но не мог. Вода вокруг него сделалась совсем темной.

Третий напал раньше, чем Ислэ утвердился на ногах, и повалил его на спину, слегка притопив.

Меч отлетел в сторону, а нечисть вонзила приоткрытый клюв в вынырнувшего на мгновение эва. Угодила в основание шеи и ушла под воду вместе со своей добычей. На поверхности вздувались и лопались пузыри, Ислэ вырывался, но не мог выбраться, отчаянное его сопротивление слабело с каждым мгновением.

Птицеголовый вынырнул и, удерживая эва за край доспеха, поднял его из воды. Острый выпирающий кадык на черной тонкой шее дергался, будто существо быстро сглатывало.

Агнэ дрожала в моих руках, меня и саму трясло; оцепеневшая от ужаса, я дернулась, когда нечисть мотнула головой и кровь с клюва брызнула веером, задев и дерево, к которому мы жались, и нас самих.

У Ислэ не осталось сил, чтобы вырываться, недоутопленный, он мог только судорожно хватать ртом воздух.

Реальность разбилась, глаза больше не могли видеть картину целиком, выхватывая острые осколки. Потухший взгляд, красная от крови тина, слипшиеся черные перья на локтях и плечах нечисти. И черная же кожа, будто вся в мурашках. Чем-то знакомая.

Я видела что-то похожее... очень похожее. Несколько дней назад, когда каким-то чудом забрела на задний двор и наткнулась на одну из кухонных девок. Она сидела на ступенях, под дверью, ведущей на кухню, и ощипывала курицу. Мокрые черные перья, черная кожа...

Это был первый раз, когда я отказалась есть вроде бы привычное блюдо. Потому что обычная курица была мне хорошо знакома, а черная имела в себе что-то отталкивающее и опасное.

Легкие волны пришли со стороны озера, вырывая меня из ступора.

— Моховик идет, — проскулила Агнэ, плотнее прижимаясь ко мне.

Трусить и дальше просто не было возможности.

— Будь здесь, — хрипло велела я, с трудом оторвав от себя руки царевны. — Просто будь здесь.

— Ты куда?

— Надо.

Надо было найти меч, который упрямо не могли нащупать мои дрожащие руки, хотя я точно видела, куда он упал, надо было его поднять, несмотря на то, что сведенные судорогой пальцы не хотели гнуться, и надо было рубить молча... но я не смогла. Лезвие меча вошло точно в приоткрытый клюв и легко срезало верхнюю часть круглой головы. Не почувствовав ни капли сопротивления, словно вместо костей в нечисти был кисель.

Метила в шею, но птицеголовый услышал мой всхлип.

Оставалось только смириться с осознанием, что эти страшные мгновения останутся со мной навсегда, и помочь Ислэ.

Косо воткнув в ближайшую кочку меч, я попыталась вытащить вновь ушедшего под воду эва.

Вытащить и поднять его удалось лишь с помощью Агнэ.

Ислэ стоять мог, лишь когда его поддерживали, и едва передвигал ноги, повиснув на наших плечах.

— Меч, — простонал он, пытаясь повернуть отяжелевшую голову.

— В пекло меч, — грубо ответила я, задыхаясь под тяжестью эва. Мы едва шли, а что-то большое, сильное и древнее нагоняло нас. Волны стали выше, с легкими порывами ветра до нас долетал запах застоявшейся воды и чего-то еще... Так, наверное, могло пахнуть что-то пролежавшее на дне долгие годы, если не десятилетия.

Я стремилась в поселение, чтобы отдать Ислэ на попечение Ллэт и ее особенных умений и рассказать царю о Моховике, идущем по нашим следам. Чтобы это уже не было моей проблемой. Чтобы всё разрешили те, кто мог. Кто должен был это сделать.

Но когда мы вышли к поселению, все мои надежды рухнули. Ворота были открыты. Я отчетливо видела тела стражников, что стояли на посту. Жизни в них не осталось и на вдох.

На одном из эва сидело странное создание, будто сплетенное из веток и жил; оно увлеченно копошилось в развороченной грудной клетке.

— Мы не пройдем. — Я потянула Ислэ в сторону, желая отойти с тропы и хотя бы спрятаться в зарослях, чтобы переждать... что именно переждать, я не знала и не хотела даже гадать. Просто переждать. Чтобы все наладилось и мы смогли войти в поселение.

Главное, чтобы Ислэ смог дотянуть до этой минуты.

Неправильно поняв мое желание, эва трудно мотнул головой:

— До следующих ворот слишком далеко. Я не дойду.

— Я и не прошу. Нам всего-то нужно уйти с дороги Моховика.

Мы шли так долго, как Ислэ только мог, и остановились, лишь когда он окончательно обессилел.

Только тогда, привалив его к стволу дерева, мы помогли ему сесть. Я не знала, сколько крови в нем еще осталось, и не представляла, как можно ему помочь. Единственное, что я могла сделать, — хотя бы попробовать остановить кровь.

Несколько мгновений я бездумно разглядывала свою мокрую рубаху, отупело не понимая, что делать дальше.

Потом вспомнила о царевне.

— Агнэ, иди-ка сюда.

Ее рубаха была сухой, и она, не раздумывая, оторвала от нее щедрый кусок.

— Ты потерпи, ладно? — жалобно попросила я у Ислэ, прижимая ткань к его ране.

Он слабо улыбнулся и вроде бы кивнул — голова его дернулась и безвольно упала на грудь. Агнэ судорожно вздохнула, но сдержалась. Не заплакала.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она.

— Ждать.

* * *

Нашли нас уже в сумерках. Прошло ли несколько часов и наступил вечер, или же тучи украли остатки солнечного света, я не знала.

Я совсем замерзла в мокрой одежде и не ощущала собственного тела, Ислэ почти не дышал, а Агнэ, пришедшая на смену обессиленной мне, с отчаянной старательностью прижимала к страшной ране насквозь пропитавшуюся кровью ткань.

К тому времени мы все были измазаны в крови и нельзя было понять, ранен ли из нас кто-то, кроме Ислэ.

Отсветы факелов среди деревьев и голоса растревожили нас. Узнав в одном из голосов отцовский, Агнэ позвала его ломко и надрывно. И наконец заплакала.

Лицо Ксэнара, увидевшего в отсветах факелов свою дочь, всю залитую красным, было страшным.

— Теперь ваша очередь, — сообщила я и обессиленно привалилась к дереву, почти касаясь плечом поникшего плеча Ислэ. Я отказывалась и дальше нести ответственность за чужие жизни... да и за свою тоже.

Как нас доставляли в дом царя, я помнила смутно. Только чьи-то руки, не очень аккуратно вздернувшие меня в воздух, носилки с Ислэ и страшные слова:

— Повезло, что эва. Был бы человеком, несли бы труп, — говорил мужчина. Приземистый, с курчавой смоляной бородой и темными усталыми глазами. Человек.

Еще помнила, как на улицах поселения лежали тела... не эва и не людей. Неправильные и будто ненастоящие. Были раненые, которых перевязывали прямо там, рядом с телами менее удачливых врагов. Где-то в отдалении кто-то плакал. Так плакал, что отдавалось в сердце.

Были убитые. Но их уже убрали с улиц, разнесли по домам для прощания.

Запоздало вспомнив про Моховика, я все порывалась окликнуть Ксэнара и все ему рассказать.

Окликнула. Начала объяснять, быстро и путано, была почти сразу прервана спокойным:

— Знаем.

И все.

Дальше уже ничего не помнила.

Замерзла.

ГЛАВА VIII. Забытая тайна

Очнулась я в своей кровати, в своей комнате. В темноте.

Отмытая, переодетая в чистое, спасенная от возможных осложнений после переохлаждения. От волос, еще влажных, пахло травами, а от рук, жирных после лекарственных мазей Ллэт, пахло чем-то приятным и успокаивающим.

Я полежала еще немного, наслаждаясь чувством покоя и защищенности, но уснуть уже не смогла. Хотелось пить.

Еще хотелось выйти во двор, пройтись по улице и увидеть то, что случилось. Но я сомневалась, что мне хватит на это смелости.

На ходу отирая руки о сорочку, я неуверенно вышла в коридор. Темнота была густой и тихой, сторонящейся зажженных у лестницы светильников.

Я спустилась на второй этаж, глядя исключительно себе под ноги — яркий свет резал глаза. Почти сразу, как сошла с лестницы, как только почувствовала на себе внимательные взгляды и подняла голову, поняла, что это все было ошибкой. Нужно было оставаться в комнате. Потому что на втором этаже, в круглой зале, в креслах у камина сидели две живые души.

Ксэнар встретил меня равнодушным взглядом и почти сразу отвернулся к огню. Он устал и был опустошен. Я не могла представить, что он почувствовал, когда узнал, что на них движется Моховик. Движется с той самой стороны, в которую ушли мы. И малодушно радовалась, что не знаю, как страшно ему было раньше нас найти Моховика.

Мне вполне хватало своего страха, чтобы понимать чужой.

— Очнулась, — констатировал очевидное Сэн, улыбаясь мне вымученно, но искренне.

— Как Агнэ? — спросила я, не видя смысла подтверждать то, что все и так знали.

— Спит, — лаконично ответил Ксэнар.

— Ллэт напоила ее успокаивающим отваром, — пояснил его более живой брат.

— Ислэ?

— Был зашит, перебинтован и торжественно отдан родственникам, — ответил он же и усмехнулся. — Полагаю, ближайшие несколько дней будут лучшими днями в его жизни.

— С чего бы? — спросила я. Мне казалось, ближайшие дни его пройдут в мутном бульоне слабости и боли. Сэну казалось иначе.

— Видел его невесту. Как она смотрела... едва ли кому-то удастся отогнать ее от его постели. И свадьбу, вероятно, совсем скоро сыграют.

Я вопросительно приподняла брови. На большее сил просто не было.

— Он же теперь герой. Спас царевну, рискуя своей жизнью.

— Он и правда спас, — задетая несерьезным тоном Сэнара, ответила я резче, чем собиралась. — И чуть не умер из-за этого.

— Ллэт обещала, что он будет жить. И сможет вернуться на службу, — признавая за мной право на глупые эмоции, эва примирительно улыбнулся.

Прищурился, когда я не ответила на улыбку, поднялся из кресла и решительно направился ко мне.

— Держи, — Сэн протянул мне свой бокал. — Иди, посиди у огня, погрейся. Может, оттаешь.

— Вы из него пили, — заметила я, сопротивляясь его попыткам подтолкнуть меня в сторону камина, кресел и Ксэнара.

— Предположим. — Сэнар поджал губы, пытаясь изобразить оскорбленность. Вышло так себе. — Но если бы ты подала мне вино, которое пила, я бы не побрезговал.

Я выразительно молчала, и эва решил бить наверняка.

— Ох, ну представь, что это у нас такая традиция и ты меня очень оскорбишь отказом.

Ксэнар молчал и, кажется, даже не слушал нас. Я сомневалась.

— Ты хочешь меня обидеть, да? — подозрительно спросил Сэн, едва сдерживая улыбку и чем-то неуловимо сейчас напоминая Агнэ. Вот уж точно родственники.

— Ладно. — Я осторожно пригубила содержимое бокала. Распробовать не удалось, лишь отголоском чего-то пряного и терпкого кольнуло язык. И под требовательным взглядом Сэна я вновь потянула что-то красное и вязкое, ничем не напоминающее человеческое вино. Ни цветом, ни запахом.

Глотнуть не успела, услышала полный торжества голос Сэнара:

— А теперь представь, что я туда плюнул.

Я закашлялась, окропила брызгами неумного шутника, залила грудь своей сорочки и кое-что вернула обратно в бокал.

— Вы ненормальный? — спросила сдавленно, покашливая и вытирая подбородок.

— Прости. — Он попытался помочь мне, но я оттолкнула его руку.

— Дурацкие у вас шутки.

— Какие уж есть. Это все нервы. Прости.

— Держите. — Я вручила ему его же бокал и уже собиралась уйти.

Сэн придержал меня за плечо.

— И зачем он мне? Ты-то в него точно плюнула.

— Сейчас она тебя ударит, — заметил Ксэнар, выдавая себя. Значит, все-таки слушал. И даже смотрел, раз сумел приметить зверское выражение моего лица.

— Да хоть так, лишь бы на привидение похожа больше не была. — Сэн за руку подтащил меня ближе к царю, вытолкнул из безопасного полумрака в круг света и велел Ксэнару: — Ты посмотри на нее. Вся белая, и глаза больные. Увидишь такую, решишь, что за тобой Болотная плакальщица пришла.

— Я не плакальщица, — сказала зачем-то, лишь развеселив этим эва.

— Конечно нет, — покладисто согласился он. — Но ты зачем встала?

— За водой. Пить хочу...

Сэнар поморщился.

— Зачем вода, когда можно выпить... — Он бросил взгляд на бутылку, притаившуюся у пустого кресла, но Ксэнар, заметивший этот взгляд, высказался раньше.

— Чаю.

— Ну да, — погрустнел Сэн. — Чаю.

— Чаю я бы выпила, — согласилась после недолгой заминки я. Почему-то казалось, что отказаться будет не очень вежливо.

— Чаю так чаю, — покорно согласился эва. — Пойдем, поможешь.

И, крепко взяв меня за руку, повел в полумрак коридора. На кухню.

Я не сопротивлялась. Если бы он сам не потащил меня за собой, я бы все равно увязалась следом. Оставаться рядом с задумчивым царем, совсем недавно чуть не потерявшим дочь, было боязно.

Помогать в нелегком деле заварки чая мне категорически запретили.

Усадив меня за стол, под единственный зажженный на всю кухню светильник, Сэнар все взял в свои руки.

— С Агнэ точно все в порядке? — спросила я после нескольких минут тишины, за которые эва успел отыскать большой чайник, наполнить его водой и поставить на разогрев.

— Более чем, — подтвердил он, не отвлекаясь от рассматривания коробочек с чаем. Пока он выбирал лучший сбор для этого непростого вечера, я молчала.

После дотошно уточнила:

— И Ислэ тоже в полном порядке?

— Потрепало его знатно, но самое страшное позади. — Сэнар посмотрел на меня. — Ллэт свое дело знает, не переживай. И раз уж ты сама решила об этом поговорить, позволь задать вопрос...

Я напряглась, потревоженная серьезностью его тона.

— Об этом тебя должен был бы спросить Ксэнар, но у брата выдался тяжелый вечер, потому спрашиваю я: какую награду ты желала бы получить за спасение царской крови?

— Царской крови? — переспросила я, не доверяя своим ушам. — Но Агнэ спас Ислэ. Он нас обеих спас.

— А ты спасла его. — Сэнар улыбнулся. — Агнэ рассказала нам, как мужественно ты снесла елице голову.

Я неопределенно пожала плечами. Единственное, что мне действительно было нужно, — Сердце Топи. Но что-то подсказывало, что просто так мне его не отдадут.

— Ислэ царскую благодарность уже получил, — продолжал между тем эва. — Ее хватит и на выкуп невесты, и на свадьбу.

— Мне и просить-то нечего, у меня же все есть.

— Плохой ответ, — покачал головой Сэнар. — Ну же, давай. Подумай хорошенечко, чего бы тебе хотелось? Только больше прогулок на болота не проси. Ксэнар вас от себя уже не отпустит. Не раньше, чем мы узнаем, почему болотная нечисть решила напасть на нас. Ну так что, каков твой ответ?

— Такого раньше не случалось?

— На моей памяти нет. — Заметив, как потемнело мое лицо, Сэн велел: — Но ты себе голову этим не забивай. Лучше подумай, что будешь у царя просить.

Я не хотела спорить.

— Я подумаю, а завтра вам скажу, — предложила ему. Мне не сложно было узнать, что бы такого хотела Агнэ, а потом попросить это в качестве "царской благодарности". Я чувствовала себя перед ней виноватой и хотела купить свое спокойствие таким простым способом.

Чаепитие прошло... уныло. Несмотря на все старания Сэнара, наши с царем печальные лица все портили. На все вопросы я отвечала невпопад и не сразу, увлеченная не разговором, а своими мыслями, пытаясь понять, что же в словах Сэнара там, на кухне, меня так растревожило. Ксэнар на вопросы брата не отвечал вовсе...

В конце концов я просто сбежала, сославшись на слабость и сонливость. И вернувшись в комнату, быстро уснула...

Чтобы в самый темный час проснуться с колотящимся сердцем и осознанием всей необратимости случившегося. Все мое осознание на самом деле являлось всего лишь подозрениями и домыслами, но разрешить их прямо сейчас я не могла.

В темноте найти амулет чернокнижника не представлялось возможным, слишком хорошо я его спрятала среди вещей, а включать свет было опасно. Вдруг кто-то из домашних еще не спит? Или уже не спит?

Вдруг он заметит свет в моем окне и придет поинтересоваться, все ли в порядке.

И что я отвечу? Ведь ничего не в порядке.

Уговаривая себя так, я с трудом дождалась рассвета. Уснуть я, конечно же, уже не смогла.

А утром, стоило только первым робким лучам солнца заглянуть в мое окно, едва осветив комнату, я тут же слетела с кровати и бросилась к комоду.

Дар мага лежал в отделении с нижним бельем. Там, где я очень надеялась, никто и ни при каких обстоятельствах не станет рыться.

Решительно нажав на ушко амулета, я несколько минут разглядывала выскочившую иглу. Она казалась мне зловещим символом всех моих бед. Олицетворением всего плохого, что я уже сделала и, вероятно, еще сделаю.

Мне не хотелось делиться кровью с творением чернокнижника, но других возможностей его вызвать я не имела. А связаться с ним было необходимо.

Затаив дыхание и зажмурившись, с трудом пересилив себя, я кольнула палец, дождалась, пока капля упадет на основание амулета, и мысленно позвала мага.

Ничего не произошло. Я длинно выдохнула, покрутила амулет, еще пару раз позвала Ариса. В последний раз даже вслух. Ничего.

Тени в комнате сгустились и повеяло могильным холодом лишь спустя несколько минут, когда я на полном серьезе раздумывала стереть чем-нибудь свою кровь с амулета и попробовать еще раз.

Темнота из углов потянулась к центру комнаты, и из нее выступил Арис. Уставший, без камзола или мантии мага, в мятой рубахе с закатанными до локтей рукавами и в расстегнутом жилете. На черных брюках и левом ботинке красовались подсохшие брызги чего-то зеленого и светящегося в полумраке.

— Ну что тебе? — спросил он устало. — Только говори быстро, я спешу.

— Вы что, не ложились спать? — спросила я глупое вместо важного.

Арис странно посмотрел на меня, потом бросил быстрый взгляд на мой наряд и растрепанные волосы — привести себя в порядок, прежде чем вызывать его, я не подумала, — потом за окно, где только просыпалось солнце, и поморщился.

— В Акатане еще вечер. Так что ты хотела?

— Вчера на поселение напали, — проговорила я четко, старательно выговаривая каждое слово. — Вы об этом что-нибудь знаете?

— Предположим, — сухо ответил маг. — Что-то еще?

— Это вы сделали? — спросила его, разделяя каждое слово, излишне выделяя и подчеркивая, отчего, наверное, казалась очень смешной. — Вы заставили нечисть напасть? Такой был ваш план?

— Я не вижу причин, почему мне стоит отвечать...

— Мы же союзники, — напомнила я и поморщилась от того, как последнее слово обожгло язык. — Подельники, если хотите.

Арис недолго молчал, не испытывая особой охоты со мной откровенничать. Но в итоге все же признался:

— Да. Это сделал я.

— Ну что ж, поздравляю, из-за вашей скрытности наш... кхе... союз вчера чуть было не распался. — Меня начинало мелко потряхивать. От холода ли, от злости или просто от нервного перенапряжения, крутившего меня последние несколько часов, я не знала. По полу тянуло сырым промозглым воздухом, и я решительно во всем винила его. Так было легче.

— Почему же?

— Потому что меня чуть не убили! — сдавленно рявкнула я. И меня, и Агнэ, и Ислэ... но нам повезло, и мы остались живы, а ведь кто-то действительно погиб.

— Какие глупости. Да, признаю, вчера я слегка перестарался, но тебе совершенно ничего не угрожало. Мой амулет... — он осекся, посмотрел на зажатую в моих пальцах подвеску со все еще опасно топорщащейся иглой и безнадежно выдохнул. — Ты не носила его.

— А вы не предупреждали, что собираетесь уничтожить целое поселение.

Арис потер переносицу, утомленный долгим днем и моей несвоевременной упертостью.

— Насколько я могу судить, поселение все еще стоит, а болотники живы.

— Эва. — Я быстро поднялась на ноги и сквозь темные точки, роящиеся перед глазами, зло проговорила: — Не болотники — эва. Они живые! И не должны...

— Моя мать тоже была живой! — темнея лицом, перебил меня маг. — И она тоже не должна была умереть... так. Но когда какая-то болотная тварь утащила ее, трусливый царь болотников посчитал лишним искать ее.

— Ксэнар так бы не поступил, — несмело возмутилась я.

— Разве про него я говорю? Его отец отказал моей матери в спасении.

Арис не краснел от гнева, как это на моей памяти бывало с людьми, он бледнел. Белел и будто выцветал. И это было жутко.

— Десять лет она верно служила царю, и он принимал ее силу, звал другом, но, когда случилась беда, легко выбрал нового пастуха сов.

— Ваша мать была... — я осеклась. Нахмурилась. — Вы не похожи на эва.

— Правда? — Маг потеребил прядь абсолютно черных волос. — Ты будто не знаешь, как легко можно сменить цвет волос, если есть желание.

— А глаза?

— Потемнели после инициации. Как говорят старейшины, моими глазами смотрит сила. — Он не успокоился. Все еще бледный и натянутый как струна, вот-вот готовый взорваться новым приступом злости, Арис не отводил взгляда от меня.

И я признавала правоту старейшин. Человек не мог так смотреть.

— Ты, вероятно, уже знаешь об одной неудобной особенности болотников, — заговорил он после недолгой паузы. — Они бывают неразумно привязчивы. Чаще всего от этого страдают дети. Конечно, связь матери с ребенком, как правило, оказывается достаточно сильной и оберегает женщину от угасания в случае гибели мужа. С мужчинами все сложнее. Они не так сильно привязаны к своим детям. Отцы ненадежные родители... Мой был таким. Не прошло и года, как он умер. Родственники хотели забрать меня. У эва же чужих детей не бывает... но я сбежал. Чудом сумел выбраться к людям. Дар вывел.

— И вы, обиженный на... отца Ксэнара, полагаю, решили оставить сиротами ни в чем не повинных детей?

— Сопутствующие потери, — повел плечами Арис, разминая затекшие мышцы.

— Я все расскажу Ксэнару, — сказала очень просто и спокойно. И лишь когда слова прозвучали, я осознала, что вслух их лучше было не произносить.

Маг нахмурился.

— Рагда, не глупи.

— Я не соглашалась участвовать в убийствах, — раздельно проговорила я, жалея лишь о том, что не могу прямо сейчас бежать к царю... Дорогу к двери мне преграждал чернокнижник. — Вы... вы же нечисть на них натравили.

— У нас договор.

— Я ни в чем не клялась.

Сначала он собирался угрожать. Это было написано на его лице.

Я была не первой, кто сегодня злил мага своей глупостью, и достаточно бесполезной, чтобы на мне сорваться.

Арис сдержался.

— Сядь, — велел он сухо, кивнув на стул. Дождался, пока я выполню его приказ, и спросил: — Считаешь, я сам не рискую?

Ответить мне маг не дал, хотя я собиралась, продолжил говорить.

— Дар пастуха велик, и каждый, наделенный этим даром, способен подчинить себе любое животное и любую нечисть. Особенно талантливые пастухи способны влиять даже на людей... Такая сила находится в их руках, но используют ее они лишь на совах. Тебе не кажется это странным?

Я пожала плечами.

— Совы податливы, их сознание мягко и согласно принять волю другого существа. Работать с ними просто и безопасно.

— Мне нужно вам посочувствовать? Связались с нечистью, рискуете своей жизнью...

— Я осознаю последствия своих действий и не прошу жалости, — спокойно ответил он. — Я лишь хочу, чтобы ты знала: моя жизнь защищена не больше, чем жизнь каждого из жителей поселения. И я надеюсь, ты поймешь, у меня есть такое же право на месть, как и у тебя.

Я молчала, желая, чтобы наш разговор поскорее закончился и я смогла бы бежать к Ксэнару и все ему рассказать. О том, что он со мной сделает, после того как узнает правду, не думала. Страшно было об этом думать, но и скрывать этот жуткий секрет я уже просто не могла. Не могла рисковать чужими жизнями...

Словно почувствовав мое намерение, а может, разгадав мой нетерпеливый брошенный на дверь взгляд, Арис спросил, прищурившись:

— Ты должна понимать: это будет ошибкой. Мне никто не сможет помешать, но тебя накажут. Предательства болотники тебе не простят.

— В таком случае мне лучше молчать. Я же не хочу умереть какой-нибудь страшной смертью.

Вышло наигранно и неправдоподобно, маг мне не поверил.

Ксэнар успел создать о себе впечатление спокойного и во многом (за исключением воспитания своей дочери, пожалуй) здравомыслящего царя. Не возникало сомнений — он даст мне все объяснить... Потому угроза Ариса меня не очень напугала.

И он это понял.

Вздохнул тяжело. Огорченно покачал головой и в одно мгновение оказался рядом со мной:

— Тогда ты не будешь возражать, если я помогу тебе в этом, — проговорил он, нависая надо мной. В утреннем теплом полумраке зрачки его глаз угрожающе затлели, наливаясь магией, голос приобрел особую силу. Он заговорил, и во мне больше не осталось упрямства, чтобы противиться его словам. — Ты никому и никогда не расскажешь о нашем сговоре. Что бы я ни делал и что бы ни велел делать тебе, все это правильно и справедливо.

Я сидела неподвижная и горько жалела о том, что не попыталась сбежать, когда была возможность.

— Этот разговор ты забудешь.

Мне не нужна была эта сомнительная радость — знать, как чувствуют себя совы при общении с пастухом. Знать, что Арис способен повелевать не только нечистью, но и людьми, мне тоже не было нужды.

— И амулет, — я почувствовала, как маг осторожно заправил прядь мне за ухо, — никогда не снимай его. Надень.

Я не хотела, но сопротивляться его приказу просто не представлялось возможным.

— Спи...

Утро мое началось ближе к обеду, с больной головы и странного беспокойного чувства, быстро списанного мною на кошмар прошедшего дня.

ГЛАВА IX. Ночное чаепитие

— Рагда-а-а-а, — жутковато подвывая и тряся за плечо, Агнэ разбудила меня в непозволительно ранний час. — Встава-а-а-ай.

С трудом разлепив веки, мутными со сна глазами я глянула на темное окно и хрипло спросила, натягивая одеяло на голову:

— Если солнце еще не встало, почему я должна?

— Потому что, — веско ответила царевна и стащила с меня одеяло. — У тебя десять минут на то, чтобы одеться и умыться. Мы идем на дело!

— Никаких дел, — среагировал мой здравый смысл, полностью поддержанный ленью. — Если попадемся твоему отцу, нам не жить. А мы точно попадемся... Что за дело вообще?

Единственное, чего удалось добиться от Агнэ, — обещания, что дело ее не опасное и находится буквально в двух шагах от дома, а не за пределами поселения. А значит, убивать нас в случае чего точно не будут, максимум помучают немножко.

— Я это для тебя делаю, — с негодованием добавила она, скрестив руки на груди. — Ты после нападения все время какая-то странная ходишь. Бормочешь что-то себе под нос... От помощи Ллэт отказалась.

— Мне не нужна помощь, — отмахнулась я. Села в кровати, чувствуя, как сон окончательно и бесповоротно покидает меня, и добавила: — Я в порядке.

— Ну да, ну да. Одевайся.

Собиралась я быстро, решив для себя, что чем быстрее я узнаю, чего хочет Агнэ, тем быстрее скажу, что это плохая идея, и мы не будем этого делать.

Возможно, мы даже не опоздаем на завтрак...

Я думала, что была готова к любой неожиданности, но, когда царевна привела меня в курятник, растерялась. Куры дремали на протянутых вдоль стен широких жердях, расслабленно ожидая, когда новый день наступит и для них.

Девочка, тихо ступая по поскрипывающим кое-где доскам пола, уверенно направилась в дальний конец курятника, осторожно проходя мимо многоярусных куриных насестов.

— Агнэ, — позвала я шепотом, опасаясь напугать нервных птиц. Не хотелось бы оказаться в верещащем водовороте перьев и когтей. Видела я уже, как легко пугаются местные куры, — веселое и нелепое зрелище, но только на свежем воздухе и на безопасном расстоянии. Клювы и когти у этих птиц все же были впечатляющими...

— Иди сюда, — негромко отозвалась она, выискивая что-то в сене.

Шурша соломой, разбросанной по деревянному полу курятника, я неохотно приблизилась. Раньше я никогда не бывала в таких местах и не представляла даже, что куры могут так сильно пахнуть.

— Что ты делаешь? — нависнув над царевной, требовательно спросила я, уже немного утомленная всей этой таинственностью.

— На. — Агнэ выпрямилась и вложила мне в руку яйцо, еще теплое, с трогательно прилипшим к боку серым пушистым перышком. Потом потянула за рукав рубахи вниз. — Садись, только осторожно. Тут везде яйца.

Я послушно поворошила сначала сено пальцами, убедилась, что там ничего не лежит, и села на пол.

— Зачем оно мне?

— А ты как думаешь? — весело спросила Агнэ, удивляясь моей недогадливости.

— Но они же из-под курицы, — обеспокоенно заметила я, с запозданием поняв, что она собирается делать. — Сырые!

— Ну да. — Царевна посмотрела на меня с сочувствием. — Ты что, никогда их вот такие просто не пила?

— Нет...

— Сейчас мы это исправим, — весело заверила меня Агнэ и бережно тюкнула яйцом о край выступавшей из стены деревяшки. Скорлупа послушно хрустнула и проломилась. Девочка чуть расширила получившуюся дырочку и протянула яйцо мне. — Держи.

Я приняла. И пока Агнэ выбирала яйцо для себя, отчищала от сена и сдувала прилипшее к скорлупе перышко, я собиралась с силами. Сомнений не возникало — сейчас меня заставят это пить.

Сначала я хотела отказаться, но предвкушающий вид царевны растревожил мое любопытство.

Первой яйцо попробовала Агнэ, и уже после нее, убедившись, что она не шутит, попробовала и я.

Царевна ждала моей реакции с неподдельным интересом.

— Ну как?

— Похоже на сопли, — сдавленно прошептала я, силясь сглотнуть. Хотелось выплюнуть скользкую гадость, выбраться отсюда и хорошенечко прополоскать рот.

Агнэ рассмеялась.

— Это ты просто еще желток не попробовала. Вот что самое вкусное.

К счастью, пробовать его мне и не пришлось. Одна из работниц спасла меня, так вовремя явившись в курятник за свежими яйцами.

В уютном полумраке, не разглядев нас толком, она испугалась и подняла визг.

И через несколько минут мы уже стояли перед Ксэнаром, все в соломе и куриных перьях. Зато познавать все грани удивительного вкуса сырого яйца мне не пришлось...

Агнэ оказалась права: страшной бури наше глупое приключение не вызвало. Но Ксэнар все равно провел нас в библиотеку, выстроил посреди помещения и ровным, уставшим голосом отчитал.

* * *

После утреннего приключения в курятнике я надеялась, что Агнэ истратила весь запас энергии на глупости. Я ошибалась. Предложение ее, озвученное после занятий, было правильным, разумным и глупым одновременно.

Потому что предложила она навестить Ислэ. Я сама очень этого хотела, но не была уверена, что эва не сочтут мое желание проведать раненого чем-то оскорбительным, стеснялась спросить и очень из-за этого мучилась. И когда Агнэ сама это предложила, я очень обрадовалась. Ровно до следующих ее слов...

— Отпроси нас у отца, — выпалила она, просительно сложив перед собой руки и доверчиво заглядывая мне в глаза.

— Почему я? Ты его дочь.

— Ну на болота же ты нас отпросить смогла...

— И вспомни, что случилось, — недовольно велела я, перебив Агнэ на полуслове. — К тому же в прошлый раз нам помог Сэн.

— Пошли за дядей, — мгновенно сориентировалась она.

Наверное, я смогла бы отказаться... все же я была старше и вроде как являлась ее нянькой, но молча пошла за дядей, которого не пришлось даже уговаривать. Сэнар не мог упустить возможность немного потиранить брата.

— Он сейчас в библиотеке.

Как уверяла девочка, нам нужно было просто предупредить царя, что мы желаем навестить своего спасителя и сделаем это вот прямо сейчас. Сэнар обещал поддержку, Агнэ обещала, что ничего страшного не случится. И если она не истратила утром весь запас дури на этот день, то у Ксэнара точно больше не осталось слов для нравоучений.

Но никто из них не мог меня предупредить, что, получив разрешение на поход к Ислэ, я буду озадачена непонятным требованием.

— Рагда, — окликнул меня Ксэнар, когда мы уже готовы были бежать на кухню за чем-нибудь таким, что сошло бы за гостинец. Агнэ вылетела в коридор, Сэн придерживал дверь, пропуская меня вперед, и так же, как и я, с удивлением посмотрел на царя. — Когда вернетесь, зайди ко мне.

— Хорошо, — ответила я, переглянулась с Сэнаром и вышла из библиотеки.

Только на кухне, дожидаясь, пока улыбчивая и разговорчивая повариха соберет достойное Ислэ подношение, осмелилась спросить у Сэнара:

— Я что-то не так сделала?

— Если бы это было так, ты узнала бы об этом сразу, — эва улыбнулся. — Брат не любит откладывать неприятные разговоры на потом.

На какое-то время меня успокоили его слова и та уверенность, с которой они были произнесены.

Жил Ислэ через четыре улицы от царского дома, в одноэтажном, построенном по новой моде, то есть без свай, аккуратном домике с чудесным видом на небольшой парк.

Раненый не скучал, окруженный заботой двух бойких сестриц, таких же высоких и жилистых, как он сам, и своей невысокой и полнокровной невесты.

Наш приход Ислэ удивил, обрадовал и смутил одновременно. Не допускавший даже мысли, что царевна может вспомнить о нем и решить проведать, он растерялся, увидев ее в своей маленькой комнате. А уж когда следом вошел пожелавший составить нам компанию Сэн...

Появление брата царя совсем выбило эва из колеи. Ислэ попытался встать, у него это не вышло, что только сильнее его смутило. В конце концов, смирившись со своим положением, он неловко предложил нам сесть и замолчал. Удивленный и растерянный.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, желая оборвать неловкую тишину.

— Хорошо, — рассеянно ответил Ислэ, продолжая недоверчиво смотреть на Сэнара, — хорошо.

— Ничего не беспокоит?

— Нет.

— Может, что-нибудь нужно? — поддержал допрос Сэн, не хуже меня понимавший, из-за чего эва смешался.

— Нет-нет, все в полном порядке. Через пару недель буду как новенький, — поспешно отказался сразу от всего Ислэ.

— Зачем так торопиться? — удивился Сэнар. Тактичность его заблудилась в топях и сгинула где-то вместе с чувством юмора Ксэнара. — Свадьба назначена на последний месяц осени.

Ислэ потупился и промолчал.

— Уж вы бы не спешили, — с осуждением сказала я, испытывая непонятную потребность оградить раненого от столь бесцеремонной напористости.

Сэнар с недоумением покосился на меня, не понимая причины недовольства. Но долго его внимание на мне не задержалось, взгляд эва сместился чуть вправо, за мое плечо.

— Интересный рисунок.

Ислэ улыбнулся, с благодарностью приняв новую тему разговора.

— Это сестра вышивала. Она любит.

Заинтересованная, я обернулась посмотреть, что так впечатлило Сэнара. Оказалось, шторы. На белой ткани отчетливо виднелась причудливая вышивка невообразимой красоты.

Агнэ первой решилась подойти поближе и посмотреть. Я не смогла устоять и последовала ее примеру. Только Сэн остался сидеть на месте.

— Как ей удалось сделать такой цвет? — восхищенно спросила Агнэ, гладя пальцем вышивку в том месте, где нить из синей очень плавно и естественно выцветала в зеленый. — Это же просто удивительно.

— Нэсши сама красит нити, — пояснил гордый мастерством своей сестры старший брат. — Она любит экспериментировать. Результаты бывают очень интересными.

Я не могла сдержать улыбки. Вышивка, конечно, было просто прекрасной, но больше нее меня поразил тот искренний интерес, который Агнэ проявила к так ненавистному ей рукоделию.

Когда тема исключительных талантов Нэсши изжила себя, а Ислэ притомился нахваливать сестру, мы снова погрузились в неловкую тишину, нарушаемую редкими натужными вопросами.

Разговор, глупый и нескладный, в скором времени затух совсем, и нам пришлось откланяться, чтобы не доводить неловкость ситуации до абсурда.

Из комнаты больного я выходила с чувством теплого, умиротворяющего спокойствия. Будто все прошло хорошо, никто из нас не чувствовал себя скованным и в комнате периодически не повисала неловкая тишина. Я совсем не ожидала, что невеста Ислэ, имени которой я так и не удосужилась узнать, поймает меня у дверей и решительно оттащит в сторонку, чтобы, крепко пожав мою ладонь, тихо выдохнуть:

— Спасибо.

— Так ведь... я же ничего и не делала.

Девушка улыбнулась.

— Ислэ мне все рассказал о том, как вы его спасли.

Наврал много, отчетливо поняла я, смущенная ее горящим взглядом. И самое поразительное заключалось в том, что врал Ислэ не о своих заслугах. О моих.

— Она что-то плохое сказала? — спросила Агнэ, когда я вышла из дома к дожидавшимся меня у крыльца эва.

— Нет. Просто... — Я не знала, как объяснить, что мне были неприятны искренняя благодарность девушки и наивная уверенность Ислэ, что я его спасла. Это заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Будто я лгунья. Я пыталась себя убедить, что никого не обманывала, они сами все себе придумали... это не помогало. — Ничего. Пойдемте, меня еще разговор с твоим отцом ждет.

Дорога обратно вышла почему-то короче... Или это я так вперед рвалась, чтобы поскорее узнать, что за дело ко мне у Ксэнара, или показалось.

По лестнице на второй этаж я поднималась чуть запыхавшись, оставив где-то позади отставших спутников.

Ксэнар не ждал меня так скоро, мирно читал какие-то бумаги и был очень удивлен моим столь быстрым возвращением. Но предложил сесть, дал время отдышаться и начал с безопасного:

— Как Ислэ?

— Лучше, чем я думала, — призналась честно и зачем-то добавила совсем уж лишнее: — Окружен вниманием и заботой.

— Хорошо. — Он помолчал еще немного. Спросил: — Ты уже решила, что хочешь?

— Что?

— Сэнар говорил, что все тебе объяснил, ты взяла время подумать.

Понятнее мне не стало.

— О чем я должна была подумать?

Ксэнар ответил после недолгой заминки, в которую уместилось все его недоверие и непонимание:

— В ночь после нападения. Ты помнишь разговор с Сэнаром?

Я медленно покачала головой. Для меня после стычки с нечистью сразу наступило утро следующего дня. Тревожное и странное, полное смутного беспокойства. Я чувствовала, что ночью что-то произошло, но не знала что. Теперь знала.

Я пила чай с царем и забыла об этом... есть из-за чего беспокоиться.

Этот неудобный провал в памяти решено было списать на нервное перенапряжение и настойки Ллэт, которыми она поила меня в полубессознательном состоянии. А Ксэнару пришлось объяснять мне все заново. Самому.

Про положенную мне за героизм награду я слушала, постепенно закипая.

— Нас спас Ислэ. Я ничего не сделала, — ответила я резче, чем следовало бы. — Почему меня пытаются одарить, хотя я не заслужила? Если бы я не уступила Агнэ, мы бы не пошли на болота и Ислэ не ранили бы!

— Ты не виновата в том, что случилось, — качнул головой Ксэнар.

Но я чувствовала себя виноватой, чувство это было очень настоящим. А вдобавок к тому меня терзала изматывающая неясность моего положения. Мне нужно было понять, что именно происходит и что я делаю не так, и в тоже время я не хотела, чтобы все прояснялось. Было страшно.

— Рагда.

— Просто... можно мне подумать?

Ксэнар кивнул.

— Я могу идти? — спросила его, вставая со стула, но вместо ожидаемого разрешения идти услышала серьезное и вроде бы даже заботливое... хотя последнее совсем не вязалось с тем образом царя, который успело составить мое воображение:

— Что с тобой происходит?

— Да ничего. Что со мной может происходить? — растерялась я, не зная, стоит ли продолжить стоять, или нужно сесть обратно.

Ксэнар разрешил мою проблему просто — он сам встал и отошел к окну.

— Что бы ни случилось в будущем, мне хватит сил, чтобы защитить вас, — говорил царь уверенно, но на меня даже не глянул, найдя что-то занимательное в пейзаже за окном. Создавалось впечатление, что убедить он пытается в первую очередь себя.

Теперь я забеспокоилась всерьез. Значит, не так просто им далась победа, как мне показалось сначала...

Я подошла, почти подкралась, к царю, желая видеть его лицо, когда задам вопрос:

— У нас большие проблемы, да?

— Проблемы? — переспросил он, словно не понимая, что я имею в виду.

— Сэн сказал, что раньше нечисть на поселения не нападала. И Моховик... ну ведь вряд ли для него является обычным делом просыпаться посреди своего заболочивания, так ведь? Я теперь знаю, он должен был умереть в том озере и превратить его в болото. Разве нормально для такой большой нечисти пробуждаться и куда-то брести во время уже начавшегося разложения?

Ксэнар посмотрел на меня. Непроницаемый спокойный взгляд и общая скупость его эмоций злили. Я не знала, как стоит себя вести с царем. Было непонятно, раздражают его мои расспросы или нет. Признает ли он за мной право беспокоиться и переживать? Задавать вопрос.

— Мне никто не хочет говорить, сколько эва погибло. Про раненых я знаю. Двадцать семь, если считать Ислэ. А убитых?

— Шестеро. Двое разведчиков, три стражника и купец из Серебряного города.

— А Моховик?

— Мне хватило сил отогнать его от стен поселения. Моховик вернулся в озеро.

Я топталась рядом с царем, переминалась с ноги на ногу и хотела что-то сказать, но не знала что.

Ксэнар почему-то решил, что я боюсь. Взял зачем-то мою руку в свои и пожал, согревая прохладные пальцы в теплых ладонях. Считал, наверное, что это придаст особый вес его словам.

— Что бы ни происходило, я со всем разберусь. Ни тебе, ни Агнэ не о чем волноваться. А теперь иди. И постарайся скорее решить, что ты хочешь получить в качестве награды.

Руке стало холодно и пусто без чужого тепла. Сжав пальцы, я пошла к двери.

Уже на пороге меня окликнул царь.

— Рагда?

Я обернулась.

— Просто попытайся в меня поверить, — попросил он. Кивнул. — Иди.

Выйдя из библиотеки, я аккуратно притворила за собой дверь и длинно выдохнула.

Странный он все-таки, этот Болотный царь...

* * *

Ночью, чтобы я не расслаблялась даже во сне, пришел принц. С цветами.

Две помятые ромашки лежали на моей груди, когда я проснулась. Крайне довольный собой жаб устроился на подушке, рядом с моей головой.

Ночи становились холоднее, но я все равно упрямо оставляла окно в комнате открытым — так легче дышалось и крепче спалось.

За эту свою любовь к прохладе я и поплатилась. Уже в который раз.

— Теперь ты готова меня целовать? — деловито спросил он, когда убедился, что я заметила его подношение.

— Дурной знак.

— Что?

— Два цветка — к беде. — Я сняла с себя жабий дар. — Их обычно врагам отправляют как пожелание всего плохого.

Жаб помолчал, что-то для себя решая, потом разрешил милостиво:

— Ладно, один можешь выкинуть.

Я поступила ровно так, как он предложил. Выкинула за дверь одного наглого жаба. А цветки решила поставить в воду... нужно было только дождаться, пока принц отправится на поиски других жертв, и сходить на кухню.

Я же не суеверная, в самом деле.

И невнимательная, как выяснилось.

Иначе точно заметила бы, что на этот раз долгих возмущений из коридора не слышалось.

Жаб ускакал тихо и быстро.

Причину такой его покладистости я узнала чуть позже, когда спустилась на второй этаж, держа путь на кухню. С зажатыми в кулачке цветами, я замерла на последней ступеньке, чувствуя себя странно. Будто бы совсем недавно я вот так же стояла, а эва вот так же сидели в креслах.

Сэнар улыбался.

— А на этот раз зачем спустилась?

— На этот раз?

— Ах да, — он забавно сморщил нос, — ты же не помнишь. Пить хочешь?

— Нет. Я за водой для... вот, — я показала два цветка.

— Но чай с нами попьешь? — вопрос прозвучал так, что мне просто не осталось возможности отказаться. Хотя я, конечно, все равно попыталась:

— Поздно уже. Вставать рано, да и день будет сложный.

— Сложный? — удивился Ксэнар. — Почему?

— Ну так завтра же рукоделие. Кто-нибудь обязательно пострадает, — ответила я простодушно.

В то время как царь отвлек вопросом, его брат подкрался и очень аккуратно, не давая мне возможности опомниться и начать сопротивляться, потянул к креслам.

— Не пугай моего брата, — дрогнувшим от сдерживаемого веселья голосом попросил Сэнар, — иначе завтра он лично будет присутствовать на занятиях. А это лишнее.

— Ничего такого, — поспешила заверить я Ксэнара. Я была вся занята разговором и никак не могла найти достаточно мгновений, чтобы сообразить, что происходит, и вывернуться из рук эва. — В опасности только мои нервы и пальцы Агнэ. Она не очень жалует вышивку и... ну, нетерпеливая. Колется часто.

Сэнар хохотнул, уронил меня в кресло, которое совсем недавно занимал сам, и вырвал из моей вялой ладошки цветы.

— Сиди здесь, никуда не уходи. Я все сделаю.

— Но...

— Общайтесь, — велел он и ушел.

А я осталась. И царь остался.

Огонь уютно потрескивал в камине, на круглом столике, установленном между креслами, стоял поднос с внушительных размеров чайником, двумя чашками и небольшим блюдцем. Когда-то на этом блюдце было печенье, теперь лежали только крошки.

Кресло оказалось неожиданно удобным. Сколько раз я ходила мимо этого островка покоя в столовую, или в библиотеку, или просто на кухню, ни разу у меня не возникало желания присесть в одно из кресел. А сейчас я сидела, и мне нравилось.

Сцедив зевок в кулак, я покосилась на Ксэнара. Ему, наверное, тоже нравилось. Вот так вот просто сидеть, смотреть на огонь... ни о чем не думать.

Забравшись поглубже в кресло, я приготовилась ждать возвращения Сэна. Не потому, что он велел, просто выбора не было. Чтобы уйти, нужно было встать, пройти мимо царя и что-то непременно сказать на прощание...

Легче было дождаться беспокойного эва.

Уверенная, что время до возвращения Сэнара мы проведем в тягостном молчании, я совсем не ожидала, что Ксэнар со мной заговорит.

— Так, значит, он уже дарит тебе цветы?

— Кто?

— Бьено.

Из его уст имя жаба звучало до того забавно, что я не смогла сдержать смешок.

Ксэнар вопросительно приподнял бровь.

— Простите, но... его правда так зовут?

— Он считает это имя своим, значит, так оно и есть.

— Угум.

В живом свете огня Ксэнар казался старым, уставшим и потерянным. И вопрос вырвался как-то сам, хотя я его очень пыталась прогнать:

— С вами все в порядке?

Он удивился.

— Разве со мной что-то должно быть не так?

— Ну... вы себя хорошо чувствуете? — попыталась исправиться я. Судя по взгляду Ксэнара, не получилось. И, не боясь уже ничего испортить, я нетактично призналась: — Выглядите ужасно.

— Просто устал, — неохотно ответил он и, чтобы не рисковать больше нарваться на еще какой-нибудь неудобный вопрос с моей стороны, предложил: — Быть может, ты расскажешь об успехах Агнэ?

— О, это запросто.

Я оживилась, поджала под себя ноги и развернулась всем телом к царю, готовая в красках рассказать ему, какая у него замечательная дочь.

К тому моменту, как Сэнар вернулся с самодельной вазой для цветов и лишней чашкой чая для меня, виртуозно удерживая одной рукой и полный стакан с ромашками, и блюдце с новой порцией домашнего печенья, я успела нахвалить Агнэ на несколько недель вперед.

Оставив кресло за мной, Сэн занял собой всю шкуру на полу у камина.

Постепенно неловкость стерлась, залитая горячим чаем. Печенье было свежим и вкусным, кресло удобным, и огонь очень умиротворяюще потрескивал дровами, а Сэн виртуозно поддерживал диалог уже совсем без нашей помощи. Говоря обо всем и за всех...

Как после чаепития я добралась до своей кровати, не помнила, но были веские основания полагать, что добралась я не сама. Потому что себя я любила и ни за что не стала бы заматываться в такой тугой кокон из одеяла и пледа. И окно не стала бы закрывать...

Даже несмотря на то, что утром мне пришлось несколько минут выпутываться из одеяла, а после мучиться с задвижкой окна, вдавленной сильнее обычного, просто чтобы глотнуть свежего воздуха, ночные посиделки меня манили.

И на следующую ночь я спустилась на второй этаж просто так, без предлога, не зная, как оправдаю свое вторжение в их семейную тишину.

Объяснять ничего не пришлось.

Третья чашка стояла на подносе нетронутая, ждала меня.

— Захватил на всякий случай, — пояснил Сэнар, уступая мне кресло.

В глазах его, как и в глазах его брата, обратившего в этот раз на меня внимание, искрились отблески огня.

— Спасибо.