Когда я подошел к дальнему концу зоны высадки, позиция командира роты оказалась подо мной. Он, со своим связистом рядом, был примерно в пятидесяти метрах от линии деревьев в середине зоны высадки. Он указал в северо-восточном направлении на расположение своего головного дозора.

Я обошел линию деревьев, но ничего не увидел. Я вернулся и кружил над желтым дымом. Но все еще ничего не видел и по мне не открывали огонь.

Район, где я вертелся, был примерно в акр размером, с трехуровневыми джунглями. Деревья были от 100 до 150 футов (30-45м) в высоту и на скорости, с которой я шел, я не мог видеть, что под ними. Я не смог найти никаких признаков дружественного головного дозора или вражеского бункера. Я замедлился и сузил круги, которые делал. Я все замедлялся и замедлялся... все еще без огня с земли. Все равно ничего не видно.

OH-6 начал говорить со мной. Когда я приблизился к зависанию, мне пришлось использовать давление на левую педаль, чтобы удержать вертолет ровно. И я знал, что я идеальная цель для вражеского огня с земли.

Но к черту это. Я клал OH-6 почти на правый борт, чтобы иметь возможность смотреть прямо вниз, под деревья. Пока я искал проблеск взводного головного дозора, то спросил по интеркому у Фаррара, видел ли он что-нибудь. Эл высунул свою голову из двери так далеко, как только мог это сделать. Я слышал шум воздушного потока, когда он ответил:

— Нет, сэр, у меня ничего нет... пока ничего.

Так как я сделал круг уже трижды, то запросил командира пехоты на земле.

— У вас есть радиосвязь с вашими людьми впереди?

— Нет, Темная Лошадка, мы не смогли поговорить с ними, и каждый раз, как мы пытаемся двигаться вперед, нас обстреливают из АК и пулеметов СГМ. Нас не обстреливали последние несколько минут, но каждый раз, как мы двигаемся, они принимаются за нас. Мы думаем, наши люди в пятнадцати — двадцати метрах впереди. Они наша передовая группа.

На третьем проходе я заметил головной дозор пехотной роты, частично прикрытый лесом. Как раз у линии деревьев один из пойнтменов лежал на спине, он махал мне, указывая рукой перед собой.

Мне нужно было знать, кто этот солдат.

— Сходня, я нашел ваш головной дозор. Человек машет мне и указывает перед собой. Можете его идентифицировать?

— Принял, Темная Лошадка. Это Три шесть, Сходня Три Шесть. Он командир нашего самого северного отряда и люди из его команды теперь отрезаны.

— ОК, Сходня. — ответил я — Теперь, когда у меня есть ваш головной дозор, позвольте мне поработать.

Я немедленно перевел машину на более узкий круг — почти в висение — затем прошел над солдатами дозора, на позицию, где я мог смотреть вниз на деревья, прямо перед нашими дружественными силами. Я все еще не видел никаких признаков головного дозора.

И вдруг Фаррар завопил в мой наушник.

— Подождите... подождите, сэр, я вижу ногу... Вы видите ногу?

К тому времени, как Эл заорал, я уже прошел мимо его ориентира. Я резко развернулся на один восемьдесят и завис, так как Фаррар опять завопил:

— Вот сэр, прямо под нами. Смотрите, смотрите прямо под нами. Вы видите ногу этого парня?

Конечно же! Когда я сосредоточился, чтобы что-то разглядеть на земле под деревьями, я увидел ногу солдата, лежащего замертво в зарослях. Я узнал тропический камуфляж — американского типа — с американским тропическим ботинком на правой ноге. Но это было все, что я мог увидеть — правую человеческую ногу и ступню.

Я нажал тангенту.

— ОК, Сходня, я нашел ваших людей. Они перед вами, в сорока метрах и я собираюсь — Черт! Я под обстрелом... под обстрелом!

Я мгновенно послал нос OH-6 вперед ручкой циклического шага и вытянул рычаг шаг газа до подмышек. Это подбросило нас вверх — подальше от АК47, который открыл огонь прямо под нами. Это определенно был АК47 — который издавал хорошо узнаваемое, если ты достаточно долго летал разведчиком, громкое, резкое, отрывистое стаккато. Каждый помнил это оружие. Этот звук ты никогда не забудешь.

Ни Фаррар, ни я не видели, откуда шли пули. Я мог сказать только, что Чарли были близко под нами, вероятно, не более чем в двадцати-тридцати метрах с любой стороны.

Я также догадался, что враг внизу был из АСВ, а не из ВК. Было хорошо известно, что вьетконговцы, обнаруженные с воздуха, хуже себя контролировали и быстрее открывали огонь по цели. Регулярные войска Северного Вьетнама были более дисциплинированы. Они позволили бы цели подойти прямо к ним, прежде чем раскрыть себя огнем.

Пилот "Кобры" Фостер, вероятно, не нуждался в моем "Под огнем" по рации, чтобы понять, что я, очевидно, столкнулся с кучей неприятностей. Когда он увидел мой опустившийся нос и задранный хвост, он понял, что я пытаюсь в спешке унести свою задницу.

Маневр вывел меня вперед, дав некоторую скорость и дистанцию между мной и АК47. Когда я выжал из OH-6 все, что мог, то включил микрофон для разговора с Фостером.

— Три Два, Один Семь под огнем АК снизу. Я захожу назад вправо.

Я знал, что пилот ударного вертолета ничего не сможет сделать. Он не мог стрелять, потому что дружественные силы были прямо подо мной. Разогнавшись до шестидесяти узлов, я сделал правый поворот и снова был над зоной высадки. За те несколько секунд, что это заняло, мой разум закружился. Я все спрашивал себя, что могу сделать, черт побери? Я не мог стрелять, ударный вертолет не мог стрелять. Я не знаю, где залегли свои. Враг может стрелять в меня, но мы не можем отстреливаться потому, что у нас нет определенной цели. Что я могу сделать?

Пока я пытался это выяснить, я переключился на FM и доложил Сходне.

— Я оказался под сильным огнем из АК47 прямо подо мной, возможно из траншеи. Джунгли слишком густые, чтобы я мог разглядеть того, кто стрелял. Я видел одного из ваших людей... по крайней мере, одну ногу, это все, что смог увидеть. Не могу сказать, жив он или мертв.

Сходня подтвердил прием, а я пытался понять, что сделать. Мы должны были что-то придумать. Чем дольше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что единственный способ сделать что-то доброе, это определить, что находится на земле.

— Сходня — передал я по рации — я пойду обратно в зону последнего контакта по курсу ноль четыре ноль, затем увеличу круг, чтобы посмотреть, смогу ли я вызвать огонь на себя. Когда я это сделаю, вы с Три Шесть ползите вперед, на ноль четыре ноль, чтобы посмотреть, сможет ли он пробраться и вытащить своих людей оттуда к черту.

Затем я переключил интерком на Фаррара.

— Слушай сюда, Эл. Единственное, что я могу сделать чтобы найти плохих парней внизу, это пойти туда низко и медленно, позволив нас обстрелять. В надежде, что пехота на земле сможет увидеть, откуда ведется вражеский огонь и попытаться подавить его. Достаточно надолго, чтобы продвинуться вперед и вытащить своих людей. Как ты к этому относишься?

В его голосе не было признаков нежелания или колебаний.

— Как скажете, сэр. Давайте сделаем это сейчас!

Я пошел прямо на верхушки деревьев, со скоростью тридцать-сорок узлов. Я знал, что меня снова обстреляют, поэтому вжался в броню своего кресла и ждал, когда пойдут пули.

Памятуя о том, что у бортстрелков OH-6 не было тыловой или бортовой брони на их сидушках, я бросил еще один быстрый взгляд через плечо, чтобы посмотреть, как дела у Фаррара. Он даже не сидел на своей банке! Он прижался левой ягодицей к переднему краю маленького сиденья, уперся правой стопой в край двери и высунулся всей верхней частью тела за борт вертолета. Он держал свой М60 наперевес, положив палец на спусковой крючок, чтобы иметь возможность отстреливаться сразу, как нас обстреляют.

— Дерьмо — пробормотал я про себя. Я вжимался в защищенное кресло пилота, а рядом с вертолетом висел Фаррар!

Не имеет никакого значения, ждете вы этого или нет; в тот момент, когда по вам открывают огонь, это огромный шок для всего вашего тела.

У-М-Р-Р-Р-Р-Р-Р-И! Внезапно очереди АК47 снова метнулись к нам от поверхности джунглей.

— Я под огнем... Под огнем! — снова заорал я по рации. Мой голос поднялся на несколько октав.

— Засекайте. Засекайте! Прямо под нами. АК... АК... снова!

Я резко скользнул вправо, затем резко влево, чтобы уйти с линии огня. Все что могла сказать "Кобра":

— Принял... Принял... Мы засекли.

Фостер все еще был в незавидном положении, будучи в состоянии только отмечать на своей карте, где все это происходило, вместо того, что сделать заход со всем своим арсеналом.

Проходя с разных направлений, я несколько раз выполнял роль приманки, в течении следующих тридцати минут, каждый раз отмечая точки, с которых, как мы думали, велся огонь.

Поскольку я был занят, пытаясь увернуться от огня и осматривая нижние этажи джунглей, я не смотрел на свои летные приборы, пока Фостер, наконец, не спросил:

— Как у вас дела с топливом?

Взглянув на датчик, я ответил:

— Вау! Мне кажется, пора собираться, Три Два. Мне нужно заправиться. Как у тебя дела?

Фостер ответил.

— Я в порядке, у меня пока хватает. Думаешь, нам лучше направить сюда другую группу поиска и уничтожения?

Я задумался об этом на секунду.

— Хорошо, Три Два, принял. Но лучше разведчик пусть отправится в Лай Кхе и там останется. Нет смысла отправлять сюда еще одного разведчика и заставлять его делать то же самое, что и я. Но мы, вероятно, должны держать ударный вертолет постоянно над зоной боя, на всякий случай.

Фостер согласился и я переключился обратно на FM.

— Сходня, это Темная Лошадка Один Семь. Мне нужно будет смотаться отсюда за горючим. Еще два ударных вертолета направляются сюда. Если вам нужны боеприпасы на цели, свяжитесь с Темной Лошадкой Три Два на этой частоте. Мы не будем отправлять сюда нового разведчика гулять по минному полю. Как только заправлюсь, сразу же вернусь. Держись там, Сходня.

— ОК, понял.

У Сходни был спокойный, но настойчивый тон в голосе.

— Мы ценим то, что ты делаешь, Темная Лошадка. Мы добились некоторого прогресса, но Чарли на линии бункера и наши люди, которые прижаты, находятся на дальней стороне их линии траншей. Так что у нас есть гуки между нами и нашими головными дозорными, и они держат нас под перекрестным огнем. Так что возвращайся к нам как только сможешь, Один Семь, хорошо?

Подтвердив прием, я вывел машину, чтобы направится на юго-запад вниз по зоне высадки, и смог набрать немного скорости для набора высоты. Разогнавшись до 100 — 105 узлов, я резко опустил хвост ручкой циклического шага и установил набор высоты примерно на восемьсот футов (250м), затем выровнялся на тысяче футов (300м) и взял прямой курс на Лай Кхе.

Теперь, когда мы набрали высоту и вышли из зоны боя, я еще раз взглянул на Фаррара.

— Ты как там сзади?

Он вернулся на свою банку.

— Я отлично. У вас все ОК, сэр?

— Я бы себя чертовски лучше чувствовал, Эл, если бы ты прикурил мне сигарету.

— Даже не знаю, смогу ли я это сделать — засмеялся он — мои руки так сильно дрожат!

Я улыбнулся, глядя на него.

— Я конечно рад слышать, что ты первый это сказал, потому что мои руки дрожали с тех пор, как сделал первый заход.

Затем мы оба начали смеяться, что сняло напряжение последнего часа.

Я переключил рацию для связи с артиллерией Лай Кхе и предупредил их, что одиночный OH-6 в пути к их заправочной площадке, взять немного топлива и боеприпасов. Артиллерия не работала из Лай Кхе в это время, так что они дали мне прямой заход.

Заправочная площадка была не более чем слегка утрамбованной штурмовой площадкой с линиями подачи топлива, проложенными по краям с обеих сторон и штуцерами через каждые сорок футов (прим. 12 м). Там не было обслуживающего персонала, чтобы помочь. Ожидалось, что экипаж вертолета, нуждающегося в топливе, сделает это сам.

Я завис над площадкой и сел рядом со штуцером, который был с правого борта вертолета. Заправочная горловина на OH-6 была чуть ниже и немного сзади бортстрелка.

Заправлялись мы на горячую, не выключая двигатель вертолета, поэтому Фаррар вышел из машины, опустил забрало на шлем (мера предосторожности при заправке), взял в руки заправочный пистолет и начал качать топливо. Я остался в вертолете (у меня хороший, крепкий, четырехчасовой мочевой пузырь) и держал OH-6 на холостых оборотах.

Когда Фаррар закончил заправляться, он прыгнул обратно в машину. Я поднялся и переместился примерно на сотню ярдов (прим. 90 м) вниз по полосе до пункта перевооружения.

До сих пор мы не использовали ни одного патрона, но Фаррар хотел докинуть несколько лент про запас на всякий случай. Когда он загрузил свежие боеприпасы, то подключился к интеркому.

— Подождите минутку, лейтенант, и дайте мне осмотреть машину.

Отключившись, Фаррар начал обход вертолета, глядя на лопасти, нос, днище, полозья и рулевой винт. Он вернулся в кабину, качая головой и с улыбкой на лице.

— Лейтенант, вы знаете, где вентиляционное отверстие у батареи?

— Да и что?

На днище вертолета было одно вентиляционное отверстие. Во время работы двигателя вы могли видеть, как из него периодически валил дым от аккумулятора.

— Ну, сэр, теперь у нас их три — одно сделанное заводом, в качестве оригинального и два в качестве модификации, которая была произведена в последнем вылете.

Две пули из АК47 попали в днище вертолета, прошли через самозатягивающуюся секцию топливного бака и вышли из верхней части машины, проделав отверстия в капоте трансмиссии в области кабины.

Беспокоясь, что какие-нибудь важные части двигателя были повреждены, Фаррар попросил меня проверить приборы. Я тщательно проверил приборы, контролирующие работу двигателя. Температура газа в турбине была в норме, и все остальное тоже было в нормальных пределах.

— Все выглядит неплохо — сообщил я Фаррару — Насколько большие эти отверстия?

— Довольно большие, сэр. .30-й калибр. Подождите минуту, я еще посмотрю.

Он заполз назад и открыл капот двигателя.

— Кажется, ничего не повреждено. Выглядит ОК, как по мне. Что Вы на этот счет думаете, сэр?

— Если бы ты не сказал мне, Эл, я бы даже и не знал, что у нас теперь три вентиляционных отверстия. Давай на взлет.

В течении более десяти изнурительных часов мы продолжали вести этот бой, вызывая огонь, выходя из под огня, заправляясь и возвращаясь опять назад. Ни разу за это время мы не видели противника, который стрелял в нас. И мы не смогли увидеть внизу в этом месте больше чем ногу и ступню человека.

Вдобавок ко всему продвижение головного дозора вперед, чтобы вытащить своих людей, практически равнялось нулю. Несмотря на наши неоднократные проходы, Чарли все еще могли держать нашу пехоту прижатой к земле в джунглях под свирепым перекрестным огнем.

Чтобы добавить нам разочарования, сейчас было около 20.00 часов и начало темнеть. Фаррар и я летали с восьми утра и мы все еще не были уверены, что можем чем-то помочь роте "Альфа".

Я связался с наземной частью на FM:

— ОК, Сходня, становится темно и мне довольно скоро придется покинуть позицию, потому что я ничего не увижу. Что вы собираетесь делать?