Нижние уровни ада

http://samlib.ru/k/klimkow_o_g/

Перевод Климков Олег Григорьевич

manuelle@vtomske.ru

Редактура и корректура PiterL

Хью Миллс

Нижние уровни ада

— Посвящение

Эта книга посвящается памяти офицеров, сержантов и рядовых, погибших на поле боя в составе "Темных лошадок" в 1969 году. Пусть они покоятся с миром.

Уоррент-офицер 1-го класса Джеймс К. Амей, пилот-наблюдатель, 24 июня.

Рядовой 1-го класса Уильям Дж. Браун, стрелок аэромобильного стрелкового взвода, 17 ноября.

Сержант Аллен Х. Колдуэлл, стрелок аэромобильного стрелкового взвода, 17 ноября.

Специалист 5-го класса Джеймс Л. Даунинг, борттехник, 6 ноября.

Специалист 4-го класса Август Ф. Гамильтон, стрелок аэромобильного стрелкового взвода ,28 июля.

Специалист 4-го класса Эрик Т. Харшберг, борттехник воздушно-транспортного взвода, 1 ноября.

Рядовой 1-го класса Майкл Х. Лаухон, стрелок аэромобильного стрелкового взвода, 11 августа.

Старший сержант Джеймс Р. Поттер, борттехник, 11 сентября.

Старший лейтенант Брюс С. Гибсон, пилот-наблюдатель, 11 сентября.

Специалист 4-го класса Джеймс А. Слейтер, борттехник, 24 июня.

Уоррент-офицер 1 класса Генри Дж. Вад, пилот-наблюдатель, 6 ноября.

Сержант Джеймс Р. Вудс, стрелок аэромобильного стрелкового взвода, 11 августа.

— Словарь

ACAV — armored cavalry assault vehicle — т.н. "бронекавалерийская", т.е. версия гусеничного БТР М113, модифицированная под задачи частей разведки бронетанковых соединений. Отличалась установкой дополнительных пулеметных турелей, обеспечивающих круговой обстрел и дополнительной бронезащиты днища и стрелков.

AK-47 — Russian 7.62-caliber assault rifle — советский автомат системы Калашникова обр. 1947 года, калибра 7,62х39.

APC — armored personnel carrier M113 — Гусеничный бронетранспортер М113 (в данной книге. Вообще термин APC используется применительно к любым бронетранспортерам).

Arc Light — B-52 bomb strike — "Дуговой свет", кодовое название для операций по нанесению бомбовых ударов стратегическими бомбардировщиков B-52.

ARP — aerorifle platoon — аэромобильный стрелковый взвод, АМСВ. Наземное боевое подразделение в составе "кавалерийской" воздушно-штурмовой роты, высаживаемое с вертолетов.

ARVN — Army of the Republic of Vietnam — АРВН, армия Южного Вьетнама.

BDA — bomb damage assessment — ОБУ, оценка боевого ущерба.

C and C — command and control — связь и управление.

CAR-15 — -carbine version of M-16 automatic rifle — карабин на базе автоматической винтовки М16А1, использовался частями специального назначения и разведчиками.

Charlie Echo — aircrew chief — "Чарли Эхо", английское обозначение борттехника, переданное фонетическим радиокодом.

chicken plate — ballistic armor chest plate worn by aerial crew members — "цыплячья бронеплита", пуленепробиваемая бронеплита в защитном нагруднике для летного состава.

CHICOM — Chinese Communist — Коммунистический Китай, также обозначение для оружия и снаряжения, в нем произведенного (например ЧИКОМ чест-риг, характерный нагрудник для переноски боеприпасов).

Claymore — antipersonnel mine, directional in nature — противопехотная мина направленного действия.

Cobra (snake) — Bell AH-IG helicopter gunship with two crew members — "Кобра" или "змея", ударный вертолет Bell AH-1G, один из первых специализированных ударных вертолетов. Экипаж два человека.

CS grenade — riot control agent similar to tear gas — граната со слезоточивым газом CS, обычно применяемым при полицейских акциях.

DEROS — date estimated to return from overseas — ДОЗК, дата окончания заграничной командировки.

didi — Vietnamese slang for get out of here — "диди", удирать на вьетнамском сленге.

Dustoff — callsign of medical evacuation helicopters — "Дастофф", позывной медицинского вертолета, медэвак.

FAC — forward air controller, prop aircraft for tac air direction — ПАН, передовой авианаводчик.

fast mover — jet fighter or bomber — реактивный истребитель или бомбардировщик.

Firefly — UH-IH mounted with spotlights, night observation devices, miniguns, and a .50-caliber machine gun — "Светлячок", вертолет UH-1H, оборудованный прожектором, прибором ночного видения, миниганом и крупнокалиберным пулеметом.

fox mike — FM radio frequency — Фокс Майк, фонетический радиокод для обозначания радиодиапазона, на котором используется частотная модуляция (FM).

frag order — fragmentary order (change in mission) — Частный боевой приказ. Сокращенная форма боевого приказа, обычно отдается при изменении тактической (оперативной) обстановки, когда на процедуру составления боевого приказа нет времени, либо нехватка информации по текущей обстановке затрудняет точную постановку задачи. В нашей армии чаще всего используется термин "боевое распоряжение" (Еще раз, спасибо Лису).

FSB — fire support base, home to ground and artillery units — БОП, база огневой поддержки, где размещались наземные и артиллерийские подразделения.

Guard — emergency frequency, 243.0 UHF and 121.5 VHF — аварийные частоты разных диапазонов.

gun — Cobra or snake AH-IG gunship — "Кобра" или "змея", ударный вертолет AH-1G.

hootch — Vietnamese dwelling or American tropical hut — хижина, вьетнамское жилище или американский тропический барак.

Huey — Bell UH-IH troop carrier with two pilots and two door gunners — "Хьюи", многоцелевой вертолет Bell UH-1H, с экипажем из двух пилотов и двух бортстрелков.

hunter-killer team — one AH-IG and one OH-6A — группа поиска и уничтожения, команда из одного ударного вертолета AH-1G и одного вертолета-разведчика OH-6A.

ICU — intensive care unit — отделение интенсивной терапии.

KBA — killed by air — убитый в результате воздушного удара.

KIA — killed in action — убитый в бою.

Kit Carson scout — former VC or NVA who has defected to the ARVN and scouted for U.S. troops — скауты Кита Карсона, бывшие бойцы Вьетконга или АСВ, перешедшие на сторону АРВН и занимавшиеся разведкой для американских подразделений.

klick — military slang for kilometer — "клик", километр на военном сленге.

Loach — Hughes OH-6A light observation helicopter (LOH) with one pilot and one or two gunner-observers LZ — landing zone — "Вьюн", легкий разведывательный вертолет Bell OH-6A, с экипажем из пилота и одного или двух бортстрелков-наблюдателей.

M16 — Colt 5.56-caliber rifle, standard U.S. government issue — автоматическая винтовка Colt M16, стандартный образец личного оружия для вооруженных сил США.

M48 — M48A3 main battle tank with 90mm main gun — средний танк М48А3 "Паттон III", вооруженный 90-мм пушкой.

M113 — U.S. armored personnel carrier, basis for ACAV — гусеничный БТР М113, служил базой для многочисленных импровизированных переделок и машин. Аналог советского МТЛБ.

M551 — Sheridan armored airborne reconnaissance vehicle with 152mm main gun — танк М551 "Шеридан", легкий аэротранспортабельный танк, применявшийся в разведывательных и воздушно-десантных частях армии США, вооружен 152-мм орудием-пусковой установкой ПТУР "Шилела".

minigun — General Electric 7.62-caliber electric Gatling gun, 2,000 to 4,000 rounds per minute — миниган, многоствольный пулемет калибра 7,62 с внешним электроприводом, разработанный и выпускающийся компанией "Дженерал Электрик". Широко применялся как авиационное и турельное вооружение, а также монтировался на катерах и технике. Скорострельность от 2 до 4 тысяч выстрелов в минуту.

NDP — night defensive position for armored, mechanized units — ночная оборонительная позиция для бронетанковых и механизированных подразделений.

Old Man — military slang for commander — "Старик", командир подразделения (как правило, роты или батальона) на армейском сленге.

OV-10 — North American Bronco FAC aircraft with one or two crew members — самолет North American OV-10 Bronco, легкомоторный многоцелевой самолет (легкий штурмовик), применявшийся передовыми авианаводчиками.

PBR — patrol boat, riverine with two .50-caliber guns, one .30-caliber machine gun, and one 40mm grenade launcher — ПРК, патрульный речной катер, вооруженный двумя крупнокалиберными пулеметами, одним пулеметом .30 калибра и одним 40-мм автоматическим гранатометом. Известен также как "пейбер".

Pipe Smoke — UH-ls and CM-47s that recover downed aircraft — "Трубкокуры", 539-я рота 520-го транспортного батальона, занимавшаяся эвакуацией сбитой авиационной техники. Использовали вертолеты UH-1H или CH-47S "Чинук", позывной получили из-за курительных пристрастий командира роты. Большое спасибо Лису за данное дополнение.

PSP — perforated steel plank construction material — ПСП, перфорированная стальная плита, материал используемый для создания взлетно-посадочных полос и площадок в полевых условиях.

push — frequency — частота передатчика.

R and R — rest and recuperation — отдых и восстановление. Отпуск.

red team — two AH-1G Cobra gunships — "Красная" команда из двух ударных вертолетов AH-1G "Кобра".

RESCAP — rescue combat air patrol — спасательный боевой воздушный патруль.

rocks — rockets — рок-н-ролл, ракеты.

Rome plow — heavy bulldozer for clearing jungle — "Римский плуг", бульдозер для расчистки джунглей.

RPD — Chinese copy of Russian PK crew-served 8mm machine gun — РПД, ручной пулемет Дегтярева, под промежуточный патрон калибра 7,62х39 с ленточным питанием. Хотя в тексте приводится указание на то, что это китайская версия пулемета ПК, тут явно какая-то ошибка. Насколько мне известно, в 1969-м году ПК в АСВ не поставлялись и в Китае не производились.

RPG — rocket-propelled grenade — реактивный противотанковый гранатомет (или снаряд выпущенный из него).

RTO — radio telephone operator — связист.

satchel charge — explosives charge — взрывной заряд.

SGM — Russian .30-caliber crew-served medium machine gun — СГМ, советский станковый пулемет системы Горюнова, калибра 7.62х54R.

sitrep — situation report — доклад о обстановке.

slick — UH-1H, same as Huey — слик, транспортная версия многоцелевого вертолета Bell UH-1H, он же "Хьюи".

snake and nape — retarded speed bombs and napalm — "змеи и пальмы" — бомбы фугасного и зажигательного действия, снабженные воздушным тормозом для сброса с низких высот.

Spooky/Spectre/Shadow — USAF fixed-wing gunships — AC-47, AC-130, and AC-119 — "Спуки", "Спектр" и "Шедоу" ("Призрак", "Привидение", "Тень") — американские ударные самолеты — ганшипы, самолеты с вооружением установленным по борту, предназначенным для обстрела наземных целей на базе транспортных самолетов C-47, C-130 и C-119.

squadron — unit containing four troops — эскадрон, подразделение из четырех рот в бронекавалерийских частях армии США, аналогичное батальону в пехотных. В армиях британского Содружества — подразделение уровня роты.

tac air — tactical air, same as fast movers — тактическая реактивная авиация, то же самое что "быстрый воздух".

TAOR — tactical area of operational responsibility — зона оперативной ответственности (соединения или подразделения)

TOT — turbine outlet temperature — температура на выходе турбины.

troop — armor or aviation unit, two hundred men, forty vehicles — рота, механизированное или авиационное подразделение, две сотни человек и сорок машин.

Uniform — UHF radio frequency — армейский сленг, обозначает UHF частоты УКВ диапазона.

USARV — U.S. Army Republic of Vietnam — Контингет армии США в республике Вьетнам.

VC — Viet Cong — Вьетконг, они же "Виски Чарли", они же "Чарли".

Victor — VHF radio — Фонетический код для VHF области частот УКВ диапазона.

VNAF — Vietnamese Air Force — ВВС Южного Вьетнама.

VR — visual reconnaissance — ВР, визуальная разведка.

white team — two OH-6A scouts — "Белая команда", команда из двух разведывательных вертолетов OH-6A.

Willie Pete — white phosphorous — "Вилли Пит", боеприпасы снаряженные белым фосфором.

Zippo — flamethrower mounted on M-113 vehicle — "Зиппо". огнемет, смонтированный на базе БТР М113.

— Предисловие

С тех пор, как люди создали вооруженные силы, роль военного разведчика была чрезвычайно опасной. Действуя вне линии дружественных войск, он постоянно сталкивался с противником — как правило, вступая с ним в контакт в условиях вражеского численного превосходства и уступая ему в вооружении.

Во время заселения нашей страны разведчики фронтира ежедневно рисковали жизнью. Они сыграли большую роль в нашем развитии и являются настоящими героями нашего времени.

С появлением воздушного шара в середине прошлого века, зародилась разведка с воздуха. Разведчики во время Гражданской войны наблюдали за действиями противника с этих высоких насестов. Затем появился пилотируемый самолет, а затем и беспилотный дрон.

Когда в середине двадцатого века в арсенале военных появился вертолет, была разработана техника воздушной разведки. В полную силу она проявила себя во время Вьетнамской войны. Не совершая подвигов, подобно прославившимся на заре развития нашей страны мужественным людям вроде Дейви Крокетта, Кита Карсона, Джима Боуи, воздушные разведчики достигли эффективности, значительно превосходивших своих предшественников. Кроме того, их воздействие на врага было многократно увеличено. Долгие часы под сильным огнем с земли, часто в отвратительную погоду и над коварной местностью, служили испытанием для храбрости этих людей.

Эта книга представляет собой записи опыта Вьетнамкой войны одного из людей, служивших пилотом-наблюдателем. Хью Миллс вполне способен написать такую историю. Он служил два тура во Вьетнаме как пилот-наблюдатель и сыграл важную роль в разработке тактики и методов, применявшихся воздушными разведчиками, а также улучшения некоторых оригинальных концепций. За это время он был сбит 16 раз, трижды ранен и получил многочисленные награды за доблесть, включая три Серебряные звезды, четыре Летных Креста за отличие и три Бронзовых звезды со знаком "V" ("За доблесть", Valour — знак того, что награда получена за боевые заслуги. Прим. перев.). Он знает, о чем говорит.

Во время моего второго тура во Вьетнаме, мне посчастливилось быть командиром 1-й Пехотной дивизии, "Большой Красной единицы". В самом начале воздушные разведчики привлекли мое внимание. Из этого небольшого подразделения поступало невероятное количество информации о врагах. Естественно, я был настроен несколько скептически. В сравнении с объемом и деталями, предоставляемыми другими органами разведки, казалось, что воздушные разведчики были слишком одарены богатым воображением. Соответственно, я задался целью определить, что и кто делает. Я часто летал над аэродромами и следил за переговорами из своего командного вертолета. Быстро стало очевидно, что эти крепкие души были надежными, опытными и прежде всего, очень храбрыми. Они предоставляли львиную долю разведывательной информации, потому что у них были знания, воля и мужество, чтобы пойти и получить ее.

Во время сезона муссонов они летали в то время, когда даже местные утки сидели на земле. Когда они подозревали присутствие противника, но не могли наблюдать никаких явных признаков, они намеренно и регулярно вызывали вражеский огонь на себя, ныряя через "дыры" в пологе джунглей, зависая на уровне земли и высматривая под деревьями. Они приглашали кого-нибудь пострелять в них. Любой, кто слышал жужжание пуль, пролетающих над его головой, или испытал разрушительный звук вражеского огня по фюзеляжу его вертолета, может оценить мужество, которое требуется, что пойти на такое дело.

Дело в том, что хотя эта книга может показаться романом с историческим фоном, это не так. Это также не себялюбивая попытка стороны Хью Миллса стать героем. Это фактический отчет группы необычайно отважных молодых мужчин, которые воевали как воздушные разведчики во Вьетнаме. Все, кто его читает, должны быть им чрезвычайно благодарны.

А. Е. Миллой, генерал-майор Армии США, в отставке.

— Глава 1. Дорога Грома

Южный Вьетнам, июль 1969

— — Башня Фу Лой, это Темная Лошадка Один Шесть. У меня команда поиска и уничтожения на кавалерийской площадке. Северное направление в Лай Кхе.

— Принял, Темная Лошадка Один Шесть, звено из двух. Взлет разрешен.

Пилот "Кобры" Дин Синор (Один Три) и я направлялись к Дороге Грома, чтобы обеспечить воздушное прикрытие тяжелого конвоя снабжения в северном направлении.

Разведчик и прикрытие выдвигались над головой конвоя, выходящего из Лай Кхе, чтобы провести наблюдение с бреющего полета по всей дороге до Ан Лок. Хотя спешившиеся саперы и пехота вычищали шоссе от мин каждое утро на рассвете, этот участок дороги оказался очень уязвим для нападений из засады.

Я вел своего "Вьюна" (Хьюз OH-6 "Кайюс", легкий американский разведывательный и связной вертолет — прим. перев.) низко и медленно под прикрытием Синора, чтобы засечь что-то подозрительное на дороге или около нее. Противник мог пробраться к шоссе после зачистки саперами и установить мины перед проходом конвоя. С раннего утра, после того, как по шоссе проходили саперы, на Дороге Грома кишмя кишело движение гражданских — мотоциклы, мопеды, тележки, мотороллеры с прицепом, маленькие автобусы и небольшие грузовики.

Но никогда прежде армия США не зачищала дорогу от фугасов. Это было слишком опасно.

Работая примерно в миле впереди конвоя, я направился прямо на шоссе, уваливаясь на восток, затем прошел на юг, чтобы проверить зачищенную область на правом фланге колонны.

Я срезал на запад над последней машиной и ушел на север, замкнуть "коробочку" поисковой зоны, проверив левую сторону конвоя,

Во время моего первого прохода по восточной стороне дороги я увидел следы от недавнего плотного движения пешком. Для меня этого было достаточно, чтобы ощутить сильное беспокойство. Я не видел никаких врагов, поэтому обрезал хвост конвоя, чтобы вернуться на север через западный фланг.

Когда я пролетел около шестисот ярдов (прим. 550 м) дальше конвоя, то снова засек следы плотного пешего движения. Не было никакой веской причины для движения по расчищенной бульдозерами обочине при наличии шоссе, так что я решил пойти по одной из тропинок — посмотреть, куда она меня приведет. Она привела меня к дренажной канаве, которая тянулась почти на милю — прямо вдоль края шоссе! Но, опять, ни единого человека не было на виду.

Продолжая кружиться над районом, я вызвал по интеркому своего борттехника.

— Паркер, ты видишь что-нибудь? Что-то чертовски странное тут. Что ты об этом думаешь.

— Не вижу ничего, кроме следов, лейтенант. Ни души, сэр!

В этот момент я сделал резкий поворот над густыми зарослями высокой травы на западной стороне дороге у дренажной канавы, примерно в десяти футах (прим. 3 м) от обочины шоссе. Не более чем в четырех-пяти футах (1-1,5 м) ниже я заметил легкое движение и что-то темное, лежащее на земле.

— Сукины дети, Джим! Ты это видел? — я орал в интерком.

Я крутанулся на "Вьюне" , чтобы зависнуть над этим местом. Мы с Паркером увидели два темно-карих глаза, глядящих на нас из ямы, вырытой в земле под отвалами, оставшихся после бульдозеров.

Не сказав мне ни слова Джим Паркер открыл огонь. Я поморщился от грохота М-60 прямо за моей головой. Вражеский солдат яростно дернулся и упал в свою нору.

Я связался по рации с Синором.

— Три Один Шесть. Мы нашли динка. Стрелок застрелил его в траве под отвалами бульдозеров, не более чем в десяти футах (2-3 м) с западной стороны от шоссе. Я думаю они повсюду — вблизи, а не в джунглях! Они вырыли паучьи норы прямо под дорогой!

Голова конвоя была в нескольких секундах хода от этого места, направляясь прямо в засаду. Синор немедленно вызвал командира конвоя по защищенной частоте.

Я знал, что в тот момент, когда командир конвоя услышит о врагах возле себя, он прикажет открыть огонь изо всех стволов на обе стороны шоссе и горе пилоту "Вьюна", который там будет, когда весь этот арсенал будет использован.

Три Один тоже это знал.

— Вали оттуда на хрен, Один Шесть — завопил он — Набирай высоту, сейчас же!

Но куда мне было идти? Я думал. Не было времени набрать высоту. И я не могу идти параллельно конвою, или я сделаюсь мишенью для флангового обстрела из каждого ствола — и нашего, и противника. Поэтому я сделал очень крутой поворот вправо, на 180 градусов и снова направился на юг — прямо к голове двигающегося на север конвоя. Я подумал, что самое безопасное место для "Вьюна" в тот момент будет в пяти футах (прим. 1,5 м) от верха тех грузовиков, на которые будет направлен огонь с двух сторон.

Я едва добрался до конвоя, когда разверзся ад. Враг, уже предупрежденный стрельбой Паркера в солдата из паучьей норы, выскочил из засады. Они отодвинули прикрывающую их маскировку и поднялись из своих нор, сверкая оружием. Они в упор открыли огонь по конвою из всего, что у них было: АК-47, РПГ, гранаты, СГМ. В тот же миг колонна ответила из своих пулеметов, 90-мм пушек, стрелявших картечными выстрелами и остального оружия, которое имелось на машинах конвоя.

Это выглядело как один гигантский, постоянный взрыв. Пули летели повсюду. Раздался оглушительный грохот. Дым и летящий обломки окутали весь конвой. И там, посреди этого внезапно начавшегося ада, мы с Паркером летели на уровне антенн, прямо позади конвоя, стараясь изо всех сил держаться подальше от вражеского и дружественного огня.

Конвой прорывался на север, а мы летели на юг, разгоняясь до скорости более ста узлов, Паркер работал с его М60 с правой стороны вертолета. Его трассеры летели в паучьи норы , когда мы проходили мимо, его цели были не более чем в десяти-двадцати ярдах (1 ярд=0,91 м) от его дула. Мы были так низко, что если бы кто-то поднял руку из грузовика или танковой башни, они, вероятно, могли бы нас поймать за полозья.

Внезапно, не более чем в ста ярдах (прим. 90 м) от меня, цистерна-бензовоз на пять тысяч галлонов (прим. 19000 л) получила прямое попадание РПГ. Дизельное топливо, которое она везла, взорвалось, как ядерная бомба. Языки пламени, части тягача, дым и пыль взлетели, на мгновение ослепив меня. Маленький OH-6 дернулся от удара взрывной волны, как будто гигантский невидимый кулак обрушился сокрушительным ударом на нос вертолета.

Я дернул хвост так сильно, как мог, ручкой циклического шага и рванул на себя рычаг шаг-газа. В результате перегрузка едва не отправила мою задницу сквозь бронепанель внизу кресла. Я не знаю, как Паркер смог удержаться.

Так как быстро реагирующий "Вьюн" перескочил извержение, я тихо сказал:

— Боже благослови этот вертолет!

Затем завопил Синору на канале UHF:

— Три Один, Один Шесть. Я ухожу на высоту. Мы в порядке, но это было близко! У вас есть допуск. Я ухожу с дороги. Ударьте по линии деревьев к западу от конвоя.

Битва между "Чарли" и конвоем продолжала бушевать. Вскоре, после взрыва автоцистерны, пятитонный автопоезд недалеко от центра колонны, был подбит. Он был нагружен боеприпасами — достаточно, чтобы смести все вокруг с дороги. Затем подорвался танк, его башня взлетела в воздух на пятнадцать — двадцать футов (прим. 5-6 м), сделала кувырок и рухнула вниз.

Конвой пытался прорваться на север как можно быстрее и ему это удалось. Если машина была подбита, водитель делал все возможное, чтобы убрать ее с дороги своим ходом. Если она была слишком сильно повреждена, чтобы уйти с трассы, водитель сзади таранил ее и сталкивал. Ключевым моментом было вырваться из-под обстрела и проскочить зону засады, одновременно обрушивая всю огневую мощь на засаду, чтобы получить превосходство.

Вражеские РПГ наносили наибольший урон. Как только машина была обездвижена огнем ракет, подключалось автоматическое оружие. "Чарли" хорошо подготовились, они вели сильный огонь с превосходящей позиции.

Когда враг терял элемент неожиданности и обороняющиеся начинали получать преимущество в огневой мощи, вражеские войска обычно пытались разорвать контакт и исчезнуть в джунглях прежде, чем можно было начать организованное преследование. Имея это ввиду, я подключил Синора, когда он выпустил свои ракеты и прошелся миниганом вдоль западной обочины.

— Три Один, давай отрежем путь для отступления. Подключите артиллерию и дайте две зоны артиллерийского огня по обе стороны дороги, идущей на север и юг. Мы прижмем их к шоссе без запасного выхода.

Мгновением позже артиллерия начала бить внизу, блокируя любые попытки врага отойти от шоссе и удрать в джунгли. В дополнение к уже имеющимся проблемам противника, была вызвана поддержка ВВС США с воздуха, чтобы сбросить бомбы и напалм вдоль линии деревьев по обеим сторонам шоссе. Затем БТР, которые оставались позади конвоя, были готовы прочесать отвалы от бульдозеров и зачистить оставшихся в живых из засады.

Мы с Паркером должны были вернуться в Лай Кхе — перезарядиться и заправиться. Пока мы были на земле, стало ясно, что все там — бронетехника, артиллерия, ближняя поддержка с воздуха, "Кобра" — удерживают ситуацию под контролем. Работая с ближней воздушной поддержкой на флангах, они практически подавили сопротивление. Враг понес тяжелые потери и выжившие пытались вернуться в свои базовые лагеря.

Несколько часов спустя попавший в засаду конвой добрался до Куан Лой. В короткой ожесточенной схватке мы потеряли уничтоженными шесть или восемь машин и еще больше было повреждено.

Когда конвой ушел и стрельба стихла, наши местные силы безопасности, расположенные недалеко от места засады, готовились прочесать район, чтобы осмотреть вражеских покойников. Им было нужно, чтобы я вернулся на точку, для проведения разведки перед БРДМ и обеспечения прикрытия. Вернувшись в зону боестолкновения, я связался с Синором, который еще кружил над местом засады и сообщил, что снижаюсь для прохода над коридором из бульдозерных отвалов на западной обочине Дороги Грома. Затем я прошел к линии деревьев — посмотреть, не добрался ли кто-то из врагов до джунглей.

Я сделал свой первый проход с юга на север, опустившись на десять или пятнадцать ярдов (прим. 9-13 м) над поверхностью шоссе. После завершения прохода, я вызвал Синора с докладом.

— ОК, Тридцать Один, это Один Шесть. Я не знаю, насколько сильно потрепали конвой, но мы действительно надрали им здесь задницу. Я вижу от сорока до пятидесяти тел, разбросанных вокруг, многочисленные части тел, много кровавых следов и следов волочения. Похоже, остатки вражеского отряда отошли за линию деревьев на запад, утащив с собой как можно больше убитых и раненых. Но они оставили кучу трупов и снаряжения.

После нескольких проходов взад и вперед вдоль района бульдозерных отвалов я переместился к деревьям и начал высматривать тропинки врага, отступающего в джунгли. Я был примерно в трехстах ярдах (прим. 270 м) вглубь линии деревьев, прямо в районе, где находился наш базовый лагерь "Гром II", когда услышал то, что прозвучало как резкий быстрый взрыв. Внезапно мой вертолет стал почти неуправляемым. Вибрация была настолько сильной, что я не мог направить машину вверх или вниз. Я знал, что в меня попали, без сомнения, в систему винтов.

Я боролся за управление "Вьюном", который, казалось, был на грани падения с небес. Я пытался набрать скорость и обнаружил, что машину все труднее контролировать. Поэтому сбросил скорость и сразу же стал искать место, куда посадить птичку.

К северу от "Грома II" была линия мангровых пальм, и я мог разглядеть, что за ней. С моими дергающимися от сильной вибрации вертолета глазами, я едва сумел рассмотреть довольно чистое рисовое поле — размером с небольшое поле для гольфа, едва видное из-за линии крон пальм.

Я завопил на UHF:

— Один Шесть, подбит, мы подбиты. Мы идем на посадку!

Я направил нос на рисовое поле и приготовился к авторотации, как только мы пройдем деревья. Двигатель звучал настолько ужасно, что я думал о том, что чертова штука либо взорвется, либо развалится, прежде чем я смогу провести машину над линией деревьев.

Видя, как наша птичка переваливается в воздухе, и услышав мой крик по радио, оператор-наводчик на "Кобре" Синора вышел на VHF:

— На двенадцать часов... Двенадцать часов... открытое поле... рисовое поле. Иди туда... Иди туда, Один Шесть!

Он, очевидно, тоже заметил этот просвет в джунглях.

Имея всего сорок футов ( прим. 12 м) высоты, я решил авторотировать, так как не был уверен, что двигатель будет работать. Будет очень не вовремя, если он решит заклинить и остановить привод винта. Я хотел иметь возможность управлять вертолетом, когда я попаду в воду на затопленном рисовом поле.

Джим Паркер не сказал за это время ни слова. Я быстро взглянул через правое плечо и увидел, как он наполовину высунулся из вертолета, глядя вперед, как будто пытаясь найти мне место для посадки. Мне не нужно было ему говорить, что у нас проблемы, но, каким бы лишним это не было, мне удалось нажать на кнопку интеркома и сказать:

— Держись, Джимбо, мы сильно ударимся!

Авторотация работала. Я сбросил газ, убавил рычаг шаг-газа до минимальной настройки шага винта и вышел с разворотом на хвост. Результатом стало торможение с носом вверх и наращивание оборотов массой вертолета и поступательным движением в системе несущего винта. Это позволило мне лучше контролировать вертолет, когда он приземлился на рисовом поле. Полозья прорезали воду и опустились на илистую поверхность поля, а днище фюзеляжа врезалось в воду, как тонна кирпичей. Брызги и грязь разлетелись повсюду.

Я быстро выполнил аварийные процедуры — вытянул аварийный выключатель подачи топлива и вырубил главный выключатель аккумуляторной батареи. Это отключило топливную и электрическую систему на случай пожара после аварии. Потом я хотел как можно скорее выбраться из кабины. Я попытался повернуться вправо, чтобы спрыгнуть из вертолета в воду. Но не смог пошевелиться.

— Тупица! — пробормотал я, проклиная свою забывчивость.

Я все еще был привязан к сиденью, поэтому наклонился и ударил по ручке, отстегивая привязные ремни.

Вода на рисовом поле была почти до дверей, так что все, что мне было нужно, это убрать левую ногу за ручку циклического шага. Быстрая инвентаризация сказала мне, что у меня все еще есть все части тела и, похоже, ничего не болит. Паркер все еще боролся со своими привязными ремнями, пытаясь выбраться из вертолета, поэтому я привстал дать ему руку.

Оказавшись в воде, Паркер кинулся назад в вертолет — выдернуть свой пулемет М60 и семифутовую (прим. 2 м) патронную ленту. Как только он перебросил её через плечо, то посмотрел на меня и спросил:

— Что, черт возьми, случилось, лейтенант?

— Я не знаю, но что бы это ни было, оно точно отправило к чертям систему несущего винта.

Мы оба посмотрели на лопасти несущего винта, которые как раз замедлялись до остановки. Одна из лопастей остановилась прямо над нашими головами.

— Господи — прошептал я.

Пуля из пулемета .50 калибра прошла прямо через передний край, примерно в четырех футах (прим. 1,2 м) от законцовки лопасти, разбив лонжерон. Единственное, что удерживало лопасть целой, была внутренняя сотоподобная структура передней кромки лопасти.

— Боже мой — повторил я. — Эта лопасть, вообще-то, должна была оторваться в четырех футах от законцовки. И если бы это произошло, вертолет развалился бы в воздухе.

Потом я заметил подбородок Паркера. Он был окровавлен и выглядел так, будто вскрыт до кости. Он погладил мушку своего 60-го. Когда "Вьюн" врезался в рисовое поле, удар бросил голову Паркера вперед, на пулемет. Паркер был из тех людей, кто не скажет об этом ни слова.

Я вернулся в вертолет за аварийной рацией PRC-10, чтобы доложить Синору. Ударный вертолет кружил на высоте на востоке.

— Три Один, это Один Шесть. Мы на рисовом поле. Мы в порядке, только Паркеру чуть не отрезало подбородок, когда в нас попали. Прибавь скорость, Дино, это .50-й к западу от "Грома II".

— Понял, Один Шесть. Я видел трассеры. Подтверждаю .50-й калибр.

— Эй, Тридцать Первый, почему бы тебе не связаться с эвакуаторами, чтобы они пришли и забрали нас? Дай "Трубкокуров", чтобы выдернуть птичку, заодно ты сможешь заполучить несколько пушек на позиции, чтобы после этого идти на пятидесятый.

— ОК, Шесть Один — подтвердил Синор. — Эвакуаторы в пути. Предупредили диспетчера "Темной Лошадки", что у нас тут "Вьюн". Что у вас насчет Виктора Чарли?

— Никаких признаков врага — ответил я. — Что я собираюсь сейчас сделать, так это подняться и вытащить штифты шарниров лопастей винта, чтобы "Трубкокур" мог закрепить обвязку вокруг головы винта и восстановить эту пташку.

Я залез на фюзеляж, чтобы добраться до шарнирных штифтов. Это была простая процедура, просто потянуть вверх четыре стопорных штифта, в виде перевернутой "U" и опустить лопасти. Паркер стоял рядом со мной, пытаясь понять, насколько глубоко порезан его подбородок.

Внезапно, тишина вокруг нас была нарушена легко узнаваемыми резкими очередями АК-47. К АК тут же присоединилось другое вражеское оружие — вероятно пулемет .30 калибра — стреляющее гораздо быстрее. Пули шлепали по воде повсюду вокруг машины, и я слышал пули, рвущие вертолет. Враг все еще присутствовал в этом районе, и они, очевидно, точно знали где мы находимся.

Я инстинктивно пригнул голову, а затем отскочил назад от фюзеляжа на рисовое поле. Я приземлился на ноги в двенадцати дюймах (30 см) воды, но сразу же упал на спину — Паркер, вероятно, посмеялся бы надо мной, если не был сам занят уклонением.

Когда вражеский огонь на секунду ослаб, Паркер обежал вокруг хвоста вертолета и залег, а его М-60 и патронная лента легли на верхнюю часть насыпи рисовой чеки неподалеку. Выкарабкавшись из воды, я вернулся в кабину и схватил свой CAR-15 и бандольеру с магазинами, затем покатился по кормовой части вертолета и упал на землю рядом с Паркером. Вокруг нас били пули. Без сомнения, враг видел, как мы покинули вертолет и был полон решимости нас прижать.

Я приподнял голову, достаточно для того, чтобы попробовать разглядеть, откуда ведется огонь. Затем я вернулся к PRC-10 и довольно четко заорал Синору:

— Три Один, у нас большие проблемы! У нас плохие парни на западе, плохие парни на западе. Мы под плотным огнем с земли, с линии деревьев два ноль семь градусов к западу от нашего расположения, на дистанции около трехсот ярдов (прим. 270 м).

— Принял, я в игре — ответил Синор, заложил "Кобру" в вираж и начал заход прямо над линией деревьев. Я услышал грохот, когда он выпустил несколько пар ракет. Первая пара легла немного ближе; вторая и третья, по видимому, легли достаточно близко к тому месту, откуда, как я думал, велся огонь.

Когда Синор прервался, чтобы повторить заход, я сказал:

— Вторая и третья пары выглядят как хорошее попадание. Задай им жару!

На его следующем заходе, все что я слышал, был огонь минигана. Саймон вернулся на радиоканал.

— Я не получил ничего в ответ с того времени. Я возвращаюсь. Я выпущу ракеты, так что не высовывайтесь.

Синор зашел в вираж со скоростью 140-160 узлов, выровнял нос и прошел по всей линии деревьев, не выпустив ни одной ракеты.

Что за черт? Я задумался, так как Синор умчался на север. Тогда Синор вышел на связь с новостями.

— Я пустой. Основная часть боезапаса ушла во время засады на конвой, а я не перезаряжался. Эвакуаторы уже в пути. Я продолжу делать заходы над Чарли, чтобы они не высовывались. Стойте спокойно.

Вот это мы влипли. В рисовом поле, враг в трехстах ярдах и у нас "Кобра" без яда. Синор продолжал делать заходы, с ужасающим огнем со стороны врага. Но после трех заходов вхолостую Чарли перестали стрелять по "Кобре".

Две вещи стали очевидными для Паркера и меня, когда мы лежали там, на дамбе, высунувшись наполовину из грязной воды рисового поля: враг догадался о том, что у ударного вертолета закончились боеприпасы, и ему не нужен был ударный вертолет. Эти ублюдки искали экипаж "Вьюна" — они искали нас!

Именно тогда Паркер завопил:

— Лейтенант!

И указал на линию деревьев.

Я сразу же увидел двух мужчин, стоящих на краю джунглей, не более чем в 175 ярдах (прим. 160 м) справа от меня. Один человек был одет в синюю рубашку, другой в темно-зеленую. Ни один из них не имел головного убора, но оба несли АК-47. Они, по видимому, не видели меня и Паркера на дамбе и, вероятно, думали, что мы все еще находимся в вертолете или позади него.

Один из вьетконговцев указал на птичку, а другой выпустил очередь из АК. Когда он выстрелил, еще больше АК открыли огонь от линии деревьев — стреляя как в аду по рисовому полю, где, как они думали, были мы.

Вдобавок к подавляющему огню, который вели АК-47, снаряд из РПГ-7 внезапно взорвался не более в чем пятнадцати — двадцати ярдах (13-18 м) от нас, осыпая грязью и дурно пахнущей водой.

— Эти сукины дети не шутят — крикнул я Паркеру в ухо — Они придут за нами!

Паркер открыл огонь из пулемета, а я дал короткую очередь из своего CAR-15. Два солдата приняли на себя всю мощь нашего совместного огня и были отброшены назад, в траву у края линии деревьев.

Паркер не остановился. Он продолжал поливать джунгли и вопил, перекрикивая грохот своего М-60:

— Ублюдки не поймают меня... ублюдки не поймают меня!

Вскоре он вчистую расстрелял ленту, и в этот момент его оружие заклинило. Я работал с пулеметом, пытаясь привести его в порядок, пока Паркер полз к машине, чтобы добыть еще одну пулемётную ленту.

С новой шестифутовой ( прим. 1,8 м) лентой, Паркер начал опять. Я выпустил более трех магазинов из CAR-15 в джунгли, где мы уронили двух плохих парней. Между очередями мне удалось сказать Паркеру:

— Если они начнут наступать на нас, мы бросаем этот хлам и бежим от них, понял? Мы побежим на восток, к Дороге Грома.

Он кивнул и продолжал прокачивать патроны через М-60.

Одно из наших подразделений механиков на Дороге Грома, вероятно, пыталось пересечь поток, чтобы помочь нам. Гораздо разумнее было направиться к ним, а не пытаться удержать группу вражеских солдат, если они решат наброситься на нас.

Именно тогда, как будто судьба посмотрела на нас и улыбнулась. "Хьюи" появился из ниоткуда в крутой нисходящей спирали и завис прямо над углом рисового поля, не далее, чем в двадцати футах (6 м) от нас. Я схватил Паркера за шею.

— Давай, Джимбо, давай убираться отсюда к черту!

Подхватив свое оружие, мы срезали угол поля и двинулись к зависшему UH-1 так быстро, как только могли, в воде глубиной до бедер. Бортстрелок "Хьюи" палил как сумасшедший над нашими головами, когда я вылез из рисового поля и нырнул в открытую дверь. Паркер был сразу за мной. Я забрал его М-60, когда он пытался подняться на борт. "Хьюи" начал взлетать вместе с нами, когда я тащил Паркера за руку и половина тела еще болталась снаружи вертолета.

Наконец мы оба сидели на полу кабины "Хьюи", глядя друг на друга и пытаясь улыбнуться. Машина набрала высоту и направилась обратно в Фу Лой. Мы узнали, что находимся в вертолете управления, принадлежавшем командиру 3-й бригады 1-й пехотной дивизии. Он был в общей зоне и услышал, как Синор пытался нас прикрыть. Поняв, что экипаж вертолета был на земле, командир приказал своему вертолету управления подобрать нас и вытащить оттуда. Он и его экипаж спасли шкуры пары мокрых напуганных воздушных разведчиков в этот день.

Вернувшись в Фу Лой, я узнал через оперативный отдел, что после того, как я и Паркер убрались оттуда, Синор вызвал ближнюю авиационную поддержку по лесному району, где был враг. Целый сектор от опушки до бульдозерных отвалов в квадратную милю был обработан и упакован реактивной авиацией. Порез Паркера на подбородке, хотя и серьезный, был не так страшен, как выглядел накануне. Он пошел к медику, когда мы вернулись на базу и тот зашил его.

На следующее утро мы должны были вернуться и помочь подразделениям по зачистке. Команда ударного вертолета-разведчика была необходима, чтобы помочь искать кровавые следы и вражеские войска, которые обстреляли конвой вдоль Дороги Грома.

Понимая, что я собираюсь на задание, Паркер пришел ко мне тем утром и попросил взять с собой.

— Послушайте, лейтенант, я в порядке. Я хочу вернуться туда, потому что мне нужно свести счеты с ублюдками.

Я понимал его чувства, но знал правила:

— Я не могу позволить тебе лететь, это незаконно. Ты знаешь, так же хорошо, как и я, что швы — это условие отстранения от полетов.

— Да ладно, сэр, я хочу лететь — умолял он.

Мне нравилось его мужество и я, наконец, сдался.

— Садись в вертолет, но если Старик узнает об этом, это будет на моей заднице.

Он улыбнулся мне настолько, насколько позволял его зашитый подбородок и направился к взлетной полосе, держа М-60 под мышкой.

Мы летели прямо к месту засады. Добравшись до бульдозерных отвалов между деревьями, мы увидели, что некоторые из наших танков все еще там. Мы могли видеть следы, по которым прошли 113-е (американский гусеничный БТР М113 — прим. перев.), разыскивая вражеские тела и выглядывая любое индивидуальное снаряжение или документы, которые могли помочь разведке дивизии.

Чтобы снова сориентироваться, мы сначала сделали заход с севера на юг, вдоль западной стороны шоссе, идя примерно на шестидесяти узлах и тридцати-сорока футах (10-12 м) от земли. Когда я развернулся на крайней северной точке, чтобы сделать обратных заход, то увидел тело вьетконговца, лежащее на земле. Это было позади большой кучи земли, которая, очевидно, осталась после расчистки района бульдозерами. Я провел "Вьюна" вокруг и вызвал Паркера через интерком.

— Посмотри туда, они пропустили тело. Я думал, союзники подобрали всех этих парней и похоронили.

Описывая небольшой круг над телом в десяти футах (прим. 3 м), я взглянул поближе. Убитый был в длинных синих штанах, длинной зеленой рубашке и сандалиях Хо Ши Мина. Потом я заметил что-то возле его тела. Присмотревшись получше, я понял, что это планшет.

Я поднялся выше, чтобы сообщить Синору, который был моим прикрытием в тот день.

— Три Один, Один Шесть. У меня тут мертвый парень с планшетом. "Ворчуны" его пропустили. Я собираюсь спуститься туда и приземлиться — это не проблема. Я спущусь вниз и найду этот планшет.

— ОК, Один Шесть, вас понял. Но будьте осторожны, он может быть заминирован.

Я проинструктировал Паркера.

— Когда я приземлюсь, хочу чтобы ты нашел и вытащил этот планшет. Доставай "кошку". Я опущусь за этой кучей земли с телом. Ты закинешь на него "кошку" и останешься за насыпью, когда будешь вытягивать тело.

Паркер спрыгнул с "кошкой" через плечо и своим .45-м в руке.

— Эй, погоди минутку, — закричал я ему, сквозь звук двигателя на холостом ходу — Возьми это с собой.

Я протянул Паркеру карабин CAR-15. Он убрал свой .45 и скрылся за выступом кучи грязи, держа карабин под мышкой.

Как только я потерял из виду Паркера, то услышал, как CAR-15 выпустил очередь на все тридцать патронов. Паркер примчался из-за кургана во весь дух и нырнул головой вперед в отсек бортстрелка.

— Валим отсюда, сэр, СЕЙЧАС ЖЕ! Он не мертв!

Я нажал на газ и утопил спуск пулемета, выпускающего четыре тысячи пуль в минуту. OH-6 вздрогнул, выбрасывая трассеры и набирая высоту. Огненный язык пронесся по телу солдата, и разнес пыль и обломки по моему фонарю.

— Что, черт возьми, там произошло?

Паркер задыхался.

— Этот ублюдок держал в руке гранату от РПГ, когда я зашел за угол. Его глаза были закрыты, ублюдок выглядел для меня мертвым, но когда я подошел ближе, он открыл глаза. Его левая рука была оторвана, но граната от РПГ была у него в правой руке. И когда я подошел к нему поближе, он поднял гранату и ударил ей о землю, поднял ее и сделал это снова. Сукин сын пытался меня взорвать!

Наземные войска из сил безопасности прибыли, будучи теперь настороже из-за открытого нами огня. Они обошли свой БТР, держа оружие наготове. Прежде чем подойти слишком близко к телу, один из пехотинцев сделал пару контрольных выстрелов, чтобы убедиться, что вьетконговец мертв и не попытается взорвать гранату от РПГ, все еще стиснутую его рукой.

Паркер и я наблюдали, с ближайшей орбиты, как "ворчуны" осторожно сняли планшет и отнесли его обратно в М113. Затем офицер в БТР вызвал нас на FM.

— Джекпот, Один Шесть. Чарли был чем-то вроде офицера. У нас есть карты и оперативные пометки. Похоже, хороший материал для второго отдела. Спасибо, что нашел этого чувака. Твой старший стрелок ОК?

— ОК, спасибо — ответил я. — Старший стрелок ОК, кроме того что я сделаю с ним за то, что он выпустил из моего CAR-15 все патроны в Виктор Чарли. Вы доставите содержимое планшета в бригаду?

— Это действительно хорошие разведданные, Один Шесть. Из беглого взгляда на эти пометки, похоже, что динки, устроившие засаду на конвой, возвращаются в свои убежища в Рыболовном Крючке. Что касается содержимого планшета, то мы здесь ненадолго. Сможете забросить его в Танго Один (огневая позиция "Гром I")? Тогда они доставят его дальше в дивизию.

— Понял вас, мы доставим его в Танго Один — ответил я.

Тут Паркер вмешался через интерком.

— Конское дерьмо, лейтенант — сказал он мне в шутку — Не хочу проявить неуважение, сэр, но мне все равно, что Вы скажете, и я не вылезу из этого проклятого вертолета еще раз, за тем же самым динковским планшетом!

— Остынь, Джимбо — усмехнулся я. — Не беспокойся о плохом парне, он мертв.

— Ну без обид, лейтенант, но пусть один из этих "ворчунов" разбирается с планшетом, я останусь в вертолете.

Улыбаясь про себя, я поставил машину рядом с М113 и один из пехотинцев принес мне планшет. Мне даже не пришлось просить Паркера взять его.

Этот день, 21 июля 1969 года, закончился довольно коротким полетным днем для меня и Паркера. Мы доставили планшет с картой на "Гром I", передали его разведофицеру штаба бригады и вернулись назад, в Фу Лой. Когда я неторопливо возвращался на базу, то снова подумал, было ли хорошим мое решение восемнадцать месяцев назад.

— Глава 2. Серебряные крылья

Форт Нокс, Кентукки, 1967 год

Я протолкался к доске объявлений роты "Эхо", чтобы посмотреть на то, что все читали. Пришпиленное объявление гласило, что армия объявляет дополнительный набор пилотов-вертолетчиков и что заинтересовавшиеся кандидаты в офицеры, которые пройдут отбор, смогут перевестись в армейское летное училище после завершения школы кандидатов в офицеры.

Меня заинтересовала последняя часть. Она гласила, что любой кандидат, желающий продолжить обучение в качестве пилота, получит пробный полет на армейском вертолете на летном поле Форт-Нокс, дату назначат позже. Я никогда не собирался быть пилотом, но полет на армейском вертолете звучал неплохо.

Единственная проблема была в том, чтобы найти на это свободное время. Мы были примерно на середине курса обучения в школе кандидатов в офицеры бронетанковых войск, и наши расписания были суматошными. Но я подписался на это между полевыми выходами, проверками, получением замечаний и устранением замечаний.

Я никогда не летал на вертолете. Я даже не часто видел их в районе Хот-Спрингс, Арканзас, где вырос. До прихода в армию, я состоял в спортивном парашютном клубе. Мы прыгали, конечно, с маленьких винтовых самолетов, так что концепция взлета и полета не была для меня такой уж новой.

Но летать на вертолете? Эта перспектива никогда не приходила мне в голову. Тем не менее, стать кандидатом в офицеры бронетанковых войск в Форт-Нокс, тоже не входило в мои планы.

Я пошел в армию 1 февраля 1967 года после одного семестра в колледже, с конкретной целью стать десантником. Во время базовой подготовки в Форт-Полк, Луизиана, я решил пройти школу кандидатов в офицеры. Я все еще хотел пойти по направлению пехоты, но вместо этого получил место по моему второму выбору — бронетанковые войска.

Когда наступил день, на который был назначен полет на вертолете, я и еще один кандидат, проявивший интерес, получили соответствующие разрешения. Мы отправились на летное поле Форт-Нокс. После доклада на взлетной полосе нас встретил молодой армейский капитан. Он назвался пилотом, который должен был возить нас в пробном вылете, а затем указал через плечо на маленький вертолет, стоящий на рампе.

— Это, джентльмены — сказал он — армейский вертолет "Кайюс", модели OH-6A, вертолет-разведчик. Он выпущен корпорацией "Хьюз Тул Компани", авиастроительным отделением, и это в основном цельнометаллический, однодвигательный летательный аппарат с вращающимся крылом.

Вертолет выглядел совершенно новеньким. Его свежая, темно-оливковая окраска блестела на солнце и была подчеркнута желтым номером, нанесенным в верхней части фюзеляжа, и большой надписью "US ARMY" на хвостовой балке. Но больше всего мое внимание привлекла отличительная форма маленького фюзеляжа. Он выглядел как капля, с кабиной пилотов, расположенной в широкой части, и задней кабиной, в части, сужающейся к хвосту вертолета.

— Эта модель вертолета — продолжал капитан — только что поступила в армию. Вот этот, на самом деле, только что с завода. И если вы пойдете со мной, мы пристегнемся и немного покатаемся.

Когда мы подошли к вертолету, капитан продолжил свое восторженное, но практически по учебнику, описание OH-6A.

— Свою мощь он получает от газотурбинного двигателя "Аллисон Т63-А-5А" — сказал он — Двигатель вращает как четырехлопастный несущий винт, так и хвостовой рулевой винт.

— Для чего армия использует вертолеты, подобные этому? — спросил второй кандидат.

Капитан, похоже, обрадовался этому вопросу.

— OH-6A — это прежде всего вертолет-разведчик, это то, что означает "ОН" (Obserbvation helicopter — прим. перев.). Он, в основном, предназначен для проведения разведки на очень низких высотах.

Когда мы добрались до машины, капитан открыл кабину пилотов и двери кормовой кабины, чтобы мы могли заглянуть внутрь.

— Пилот сидит на правом переднем сиденье — пояснил он — А второй пилот, или наблюдатель, в зависимости от обстоятельств, сидит на левом сиденье. Это немного отличается от большинства самолетов, с которыми вы могли быть знакомы, и хотя я не был во Вьетнаме, но понимаю, что причина этого связана с тем, как пилоты-разведчики летают в своих разведывательных вылетах в бою.

Капитан указал на моего спутника-кандидата.

— ОК, почему бы тебе не сесть со мной в кресле второго пилота...

Затем посмотрел на меня:

— И, кандидат Миллс, вы можете сидеть здесь, на месте борттехника в первом вылете, а затем пересядете вперед, когда мы вернемся обратно.

Мы с нетерпением залезли в вертолет, пока капитан объяснял, как пристегнуться, как парень на переднем сиденье должен надеть летный шлем и подключить гарнитуру к радиостанции вертолета. У меня сзади не было шлема, но я его получу в свой черед.

После того, как я пристегнулся к сиденью, я огляделся внутри машины и был удивлен тем, насколько там было тесно. Капитан сказал, что я сижу там, где в бою будет сидеть борттехник. Если кто-то из этих парней будет шести футов (1,83 м) росту, как я, он проведет чертовски много времени сзади, зажатый как в сэндвиче, с пулеметом М-60!

Я следил за тем, что происходит впереди, наблюдая через маленькое окно в переборке, которая отделяла меня от кабины пилотов. Я не мог видеть большую часть колдунства, которое совершал капитан, чтобы запустить двигатель, но звук турбины вскоре подсказал мне, что мы готовимся взлететь.

Мягкий скулеж усилился и через стеклянную панель над моей головой я увидел, что четыре лопасти винта начали вращаться — сначала медленно, а потом ускоряясь до размытого круга. Звук крутящихся винтов вскоре почти заглушил скулящий над ухом двигатель. Затем как будто кто-то пнул нас по сиденью под штанами, и мы взлетели.

Черт возьми, подумал я, это здорово!

Мы летали от пятнадцати до двадцати минут. В передней части капитан объяснял по интеркому, что он делает и что происходит.

Казалось, мы едва взлетели, как снова приземлились на небольшом травянистом поле в сельской местности. После того, как капитан заглушил двигатель, мы отстегнулись и подошли к небольшому зданию аэропорта, где выпили по чашке кофе и поговорили. Я с удовольствием задавал вопросы и слушал капитана, но я не мог дождаться, чтобы вернуться в OH-6 для полета обратно в Нокс, на этот раз на переднем сиденье.

Я нетерпеливо залез на переднее сиденье, пристегнулся привязными ремнями и скользнул в шлем. Я чувствовал огромное возбуждение и восхищался машиной. Я задумался, но голос капитана зазвучал в моих наушниках, встряхнув меня. Он показал копку на ручке циклического шага, которую я мог нажать, чтобы говорить с ним, а затем кратко объяснил свой предполетный контрольный лист и процедуру запуска двигателя.

Мы снова взлетели и направились обратно в Форт-Нокс. Капитан демонстрировал основы управления вертолета: ручка шаг-газа, которая поднимала машину вверх и вниз; ручка циклического шага, которая контролировала продольный наклон вертолета; и педали, которые заставляли вертолет поворачивать вправо и влево. Затем он объяснил мне назначение всех кнопок на верхней части ручки циклического шага: интерком, выравнивание автомата перекоса, подъем и опускание пушки, двухпозиционный переключатель вооружения и два или три других, про запас.

После набора высоты около трех тысяч футов (прим. 900 м), капитан вызвал меня через интерком.

— ОК, Миллс, возьми управление на себя и посмотри, каково это.

Немного поколебавшись, я поставил ноги на педали и взял рукой пистолетную рукоять ручки циклического шага. Я был в восторге. Я летел на армейском вертолете!

— Теперь посмотри на черный шар — сказал он, указывая на прибор в верхней части панели управления. — То, что тебе нужно делать, это удерживать черный шар в середине. Когда он сдвинется влево, нажми слегка левую педаль, пока он не вернется в середину. То же самое, если сдвинется вправо. Просто держи шар и продолжай лететь по горизонту.

Это работало именно так, как он сказал, но я очень быстро узнал, что не должен вести себя как обезьяна с управлением. Чем меньше я делал, тем меньше смещался вертолет.

Мы вернулись на аэродром Форт-Нокса очень быстро. Хотя я и не думал, что летел совсем уж плохо, моего товарища кандидата в задней кабине сильно укачало.

Но не меня. Я чувствовал себя прекрасно и был очень взволнован. Я решил прямо там, что хочу пойти в летную школу после школы кандидатов в офицеры и научиться летать на армейском вертолете OH-6.

Мой энтузиазм был должным образом отмечен капитаном, но быстро забыт мной. Оставалось около трех месяцев школы кандидатов в офицеры, и плотный график занятий не оставил мне времени на мечты о вертолетах. Тем более я не мог знать, одобрена ли моя заявка.

Каким-то образом все сложилось. В течении последней недели занятий в школе кандидатов в офицеры, я узнал, что меня приняли на армейский курс летной подготовки. Волнение смешалось с глубоким удовлетворением, которое я чувствовал, закончив школу кандидатов в офицеры.

15 декабря 1967 года, курсанты класса кандидатов в офицеры бронетанковых войск 1-68 прошли через сцену Будино Холла, чтобы получить офицерские патенты.

Это был момент гордости.

Хотя я получил "добро" в летное училище, приказы не были подготовлены. Упущение позволило мне взять пару недель отпуска. Это были Рождественские каникул — прекрасное время побыть дома с семьей, перед отправкой в Форт Уолтерс для начальной подготовки.

Пришедший приказ был самым необычным из всех, что я видел. В нескольких коротких абзацах он охватывал все, что я должен был сделать в армии в течении следующего года — от Форт-Нокса, штат Кентукки, до начальной подготовки в летной школе Армии США в Форт-Уолтерс, Техас; затем расширенный курс летной подготовки в Форт-Райкере, Алабама; затем домой, для отпуска и наконец, назначение в республику Вьетнам.

С совершенно новенькими "шпалами" второго лейтенанта на плечах, я отправился в вертолетное училище, где быстро понял, что летать на армейском вертолете — это больше, чем следить за маленьким черным шаром.

Я не терял времени и получил крылья армейского пилота на церемонии вручения дипломов в Райкере. Мое снаряжение уже было упаковано в багажник "Мустанга" 390 GT. Я непременно вернусь в Арканзас на сорок пять дней моего отпуска. Мои приказы на путешествие во Вьетнам будут отправлены на этот адрес.

Дома был период тихой тревоги. Тихой, потому что я мало что делал. Общался с друзьями, катался на водных лыжах. Тревоги, потому что я был готов отправиться во Вьетнам. Это означало возможность проверить мои вновь приобретенные навыки в боевых условиях, и это было для меня удобно. Я верил в свою технику, в людей, которые меня учили, и в калибр людей, с которыми я буду летать. Я был готов к следующей главе своей жизни.

Пока я был дома, ни мама, ни папа не поднимали тему Вьетнама. Они знали, что это то место, куда меня отправит приказ, и больше ничего нельзя было сказать. Они прекрасно понимали, что такое война во Вьетнаме. Это было неизбежно. Они смотрели новости по телевидению в течении нескольких лет.

Мать однако, спросила меня как то раз:

— Хью, как тебе удается не высовывать свою голову из вертолета?

Я, помнится, ответил:

— С большим трудом!

Такая легкомысленная реакция была довольно типичной для меня. Думаю, это удовлетворило маму, потому что она больше не спрашивала об этом.

Мои приказы о Вьетнаме, наконец, пришли, назначив мне прибыть в Сан-Франциско 30 декабря 1968 года для отправки в штаб Армии США в республике Вьетнам.

На Новый, 1969-й год, я вышел из автобуса перед штабом 90-го Резервного батальона в Сайгоне. Именно здесь мы, попав в страну, должны были получить назначение в наши тактические подразделения. Впервые я почувствовал укол страха. Я знал, куда я хочу получить назначение: 1-я дивизия Воздушной Кавалерии, которую я так часто видел в учебных фильмах в школе. Я воспринимал 1-ю кавалерийскую как основную часть, делающую боевую историю во Вьетнаме и задающую темп в авиационной тактике и технике. Моим вторым выбором был 11-й бронетанковый кавалерийский полк, известный как полк "Вороных". Это была старая часть регулярной армии, история которой восходила к действиям времен восстания на Филиппинах, Мексиканской экспедиции Першинга и Второй мировой войны. Он был во Вьетнаме с 1966 года и собрал много заголовков прессы в 1968-м году, когда им командовал полковник Джордж Паттон IV.

Но после трех дней обработки в 90-м, когда мое назначение было наконец получено, я был горько разочарован, прочитав "1-я пехотная дивизия". Моя первая мысль была: Боже мой, за какие грехи посылаешь офицера-танкиста в пехотную дивизию? Я был в откровенной панике. Я отчаянно хотел летать на разведчиках и не знал, как я могу справиться с назначением на "слики" (доставляющих десантников на задания) ... в пехотной дивизии!

Моя оценка ситуации в этот день в целом ухудшилась. Мой друг, Джон Филд, который тоже был назначен в "Большую красную единицу" вместе со мной, был в зоне погрузки личного состава в 14.00 для отправки в нашу часть. Сидя там и ожидая, что нас заберет водитель на джипе, мы почти задохнулись от облака пыли, поднятого пятитонным армейским грузовиком. Когда пыль осела, мы увидели, что эти пять тонн были загружены по самый верх грязной, вонючей армейской одеждой. Черт возьми, это был грузовик в прачечную!

Затем солдат в кузове закричал:

— Вы офицеры, которые отправляются в 1-ю дивизию?

Мое "да" больше звучало как вопрос, чем как утверждение.

— Ну, запрыгивайте — завопил солдат. — Мы вас подвезем, как только сбросим это грязное барахло в прачечную.

Мы, наконец, выбрались из Сайгона и направились на северо-восток по шоссе QL к штабу 1-й дивизии в Ди Ане (произносится как Зии-Он).

— Это, конечно, не то, что я ожидал — пробормотал я себе, когда Филд и я спрыгнули с прачечного грузовика в Ди Ан. Я, будучи назначенным в пехотную дивизию, все еще страдал по свежеиспеченному кавалерийскому офицеру, дышащему огнем и жаждущему попасть на войну летчиком-наблюдателем. Кроме того, это место не было похоже на штаб-квартиру на передовой. Я не видел ничего, кроме тылового района с личным составом, сражающимся с бумажной работой.

Но были и некоторые обнадеживающие признаки. В Ди Ан размещалась база для подразделения воздушной кавалерии — 3-го эскадрона 17-го кавалерийского, 1-ой Авиационной бригады. Там же была и штабная эскадрилья 1-го эскадрона 4-го кавалерийского, 1-го авиационного батальона. Это означало, что там, в эскадрилье воздушной кавалерии, были летчики-наблюдатели!

Я должен признаться, что когда сидел, разговаривая с офицером по назначениям в бараке штаб-квартиры в Ди Ан, мое внимание было разделено. Когда он говорил со мной, я кивал головой, но на самом деле смотрел на информационный стенд позади него. На нем была организационная схема, с указанными воздушными подразделениями, сведенными в 1-й авиационный батальон в Фу Лой, базу, на которую мы с Филдом были направлены. На диаграмме была Дельта Кав. — рота "Д", 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка. Это означало, что взводу воздушной разведки пришлось работать из Фу Лой. Дела шли на лад. Может быть, в 1-й пехотной дивизии будет не так уж плохо.

Когда я посмотрел на диаграмму, то понял, что слышал о 4-м кавалерийском. В школе кандидатов в офицеры кое-что из его опыта во Вьетнаме преподавали в качестве учебных примеров. Я вспомнил, что они были во Вьетнаме с 1965 года и имели довольно впечатляющие боевые показатели. Это было одно из первых подразделений, доказавших эффективность бронетанковых частей в тактической зоне II-го корпуса во Вьетнаме. Несомненно, 4-й кавалерийский активно показывал всю свою смелость, стремительность и агрессивность, которые отмечали каждое поколение кавалеристов, с 1855 года, когда этот полк появился на свет.

Возвращая свое внимание к офицеру по назначениям, я спросил, есть ли у него какая-либо информация о 4-м кавалерийском в Фу Лой.

— Это подразделение "Темных лошадок". Они воздушная кавалерия для 1-й дивизии — ответил он.

— Как насчет их воздушных разведчиков? — спросил я в ответ.

— Их разведвзвод называют Изгоями. Они летают на "Вьюнах". У роты есть также новые ударные вертолеты "Кобра" и взвод на "Хьюи".

Я слышал только то, что он говорил о "Вьюнах" — легких вертолетах-разведчиках, OH-6A. Может быть, просто может быть, я еще жив для воздушной разведки, в конце концов.

На следующее утро мы с Джоном забросили наше снаряжение в багажник джипа, который был направлен из Фу Лой, чтобы забрать нас. Мы двинулись на север от Ди Ан, к шоссе 13. Это шоссе — на самом деле, не более чем двухполосная грунтовая дорога — была всем хорошо известной артерией Север-Юг, которую я позже узнал как Дорогу Грома. Она проходила на север через сердце оперативной зоны 1-й дивизии.

Мы проехали много вьетнамских деревень, это были маленькие скопления полуразрушенных лачуг — хижин, как скоро я их назову. Они торчали как спичечные коробки вдоль дороги. Дети, коровы, куры бродили рядом с жилищами. Одежда большинства из них включала один или два так или иначе скомпонованных предмета из гардероба Джи-Ай — панамы, ботинки для джунглей, или, может быть, футболку хаки. Примерно через полчаса мы въехали в главные ворота Фу Лой. Военный полицейский с винтовкой М-16 поднял глаза от длинного ряда вьетнамских гражданских, которых он проверял. Он кивнул нашему водителю и помахал нам.

Филд и я посмотрели друг на друга, озадаченные тем, что делал военный полицейский. Наш водитель объяснил:

— Проверка удостоверений личности. Это горничные в хижинах и другие гражданские, которые тут работают. Они прибывают утром и уходят в 16.00. Можно подумать, они в профсоюзе или что-то вроде того, как они уматывают ровно в четыре часа.

Джип взвизгнул тормозами на стоянке перед зданием штаба 1-го авиационного батальона, и водитель проводил нас к дежурному офицеру.

— Два новых пилота к Вам, сэр — сказал водитель.

Потом он сел в свой джип и умчался.

— Присаживайтесь — сказал дежурный офицер — Старик сейчас занят, но встретится с вами через минуту.

Четверо или пятеро клерков сидели и колотили по пишущим машинкам, и где-то в другом конце комнаты мы услышали радио, играющее рок-музыку. Мы были поражены — это, конечно, не выглядело так, будто мы посреди войны.

Очевидно забавляющийся над "только-что-в-стране" выглядящими новичками в наших лицах один из клерков, наконец вызвался добровольцем.

— Это радио Вооруженных Сил Республики Вьетнам, под Сайгоном. Довольно неплохая подборка, ага?

Прежде чем кто-либо из нас смог пробормотать подтверждение, дежурный офицер появился у двери кабинета командира батальона и помахал нам.

Оказавшись внутри, мы вытянулись по струнке, отдали честь, в своей лучшей военной манере, и сказали

— Сэр, лейтенанты Миллс и Филд докладывают о прибытии для несения службы.

Подполковник отдал нам честь и обошел свой стол, чтобы пожать нам руки, и предложить сесть.

— От имени 1-й дивизии, — сказал он — Добро пожаловать во Вьетнам.

— Спасибо, сэр — ответили мы почти в унисон.

Он сел за свой стол, взял наши личные дела и бросил на них быстрый взгляд.

— Вы, парни, прибыли куда нужно. Вы оба летаете на "Хьюи", как я вижу.

Мы оба кивнули, но я все еще надеялся, что он ответит на мой предыдущий запрос об авиаразведке и OH-6.

Он задал нам несколько общих вопросов и быстро что-то записал в своем блокноте.

— Лейтенант Филд, Вы офицер-пехотинец, так что я Вас направлю в 1-й авиационный батальон. Вы отправитесь в роту "А" и будете летать с нашим эвакуационным подразделением, "Бульдогами". Они поддерживают всю дивизию.

Я мог сказать, что Джон был доволен своим назначением.

— Лейтенант Миллс — сказал он через мгновение — так как вы офицер-танкист, я собираюсь отправить Вас через взлетно-посадочную полосу, в роту "D", 1-го эскадрона 4-го кавалерийского.

Я не мог скрыть улыбку, которая расплылась на моем лице, когда он продолжил.

— Рота "D" действует в составе дивизионного эскадрона кавалерии, но фактически она отделена от эскадрона и прикреплена к 1-му авиационному батальону здесь для снабжения и в административном плане.

— Будучи офицером-танкистом — продолжал он — Вы действительно принадлежите к отряду воздушной разведки подразделения воздушной кавалерии... и я так понимаю, у них есть несколько вакансий пилотов, на которых Вы сможете сразу применить свою квалификацию.

Черт возьми, как я и думал. Все встало на свои места! Я выплыл из кабинета батальонного командира вполне счастливым, думая, что победил. Перевод в 1-ю пехотную дивизию закончился хорошо в конце — концов!

Мы с Джоном попрощались и разошлись, каждый в свою сторону. Джип из четвертого кавалерийского подобрал меня, и водитель дал мне немного сведений о взлетной полосе, пока мы ехали в роту.

— Эта основная взлетно-посадочная полоса, с севера на юг, была на самом деле построена японцами. Они использовали ее для истребителей во время Второй мировой войны. Разве это не нечто, сэр? — он усмехнулся — Путь обратно, во Вторую мировую войну.

Как только мы оказались на стороне воздушной кавалерии, по другую сторону взлетно-посадочной полосы, я заметил большие изменения в том, как все выглядело. По крайней мере, изменился цвет краски. На стороне батальона цифра "1" была большой и красной; она представляла собой эмблему на шевроне дивизии. Здесь все было выкрашено в красно-белые цвета, флага кавалерии США. Я имею в виду все — знаки, хижины, даже камни на земле, которыми были выложены дорожки. Я сказал себе, вот старая кавалерийская гордость и дух; мне действительно понравится это место!

Перед зданием полетного оперативного центра большой бетонный знак сообщал о роте "D" (воздушной) 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка — "Темных лошадок". Мне нравилось наименование "Темные лошадки". Это было стильно и говорило о вкусе и боевом духе роты.

На взлетно-посадочной полосе я увидел линейку "сликов", новых AH-1G "Кобр" и разведчиков OH-6A. Это были первые "Кобры", которых я увидел вблизи, но я знал, что вооружение, которое они несли, было потрясающим. У них была огневая мощь, способная испортить день любому на той стороне. Их 7,62 мм пулеметы могли выплюнуть четыре тысячи выстрелов в минуту. Ещё имелись 40 мм гранатомет и арсенал ракет калибром 2,75 дюйма под обоими маленькими крыльями. Этот вертолет был летающим танком!

Первый сержант роты, Мартин Лоран, встретил меня у дверей канцелярии и освободил от вещевого мешка. Командир роты — майор Каммингс — тоже пожал мне руку и представился, а затем указал на свой кабинет. Предложив мне присесть, он устроился за своим столом. Изучив меня, он нарушил молчание.

— Откуда Вы, Миллс?

— Арканзас, сэр... Хот-Спрингс.

Он кивнул и поднял мою папку, которую первый сержант Лоран положил на стол.

— Я вижу, Вы офицер-танкист и прямо из летной школы. У Вас есть какие-либо специальные навыки, о которых мы должны знать? — спросил он, откинувшись на спинку стула.

— Нет — ответил я — Я в основном квалифицировался на служебных вертолетах с подготовкой пилота ударного вертолета. Я не получил квалификацию для полетов на "Кобре", но я определенно хотел бы летать на разведчиках. Я хотел быть пилотом-разведчиком с тех пор, как впервые увидел OH-6A.

Майор откинулся еще дальше на спинку стула, пару раз погладил подбородок, а затем сцепил руки. Я мог сказать, что это было не то, что он хотел услышать.

— Я ценю то, что узнал о ваших чувствах, лейтенант — нахмурился он — но сейчас у меня нет вакансий в разведчиках. Мне нужен лейтенант на взвод "сликов".

Проклятье, я так и думал.

— Однако — продолжал он — Командиром взвода разведчиков является лейтенант Херчерт, и он, возможно, в скором времени пойдет на повышение в летный оперативный отдел. Если это случится, я позабочусь о том, чтобы ты первый получил разведчиков.

После небольшого разговора, майор подвел итог.

— Миллс, я назначаю тебя в наш транспортный взвод. Их задача — переброска нашего взвода воздушных стрелков, используя "Хьюи". Есть вопросы?

— Нет, сэр — сказал я — думаю, я новичок и мне лучше узнать, что делается с транспортным подразделением.

Затем, сквозь зубы, я добавил:

— Да, сэр, транспортный взвод самое то.

Все, что я мог сделать, это надеяться, что майор заметил мое разочарование и вспомнит мою просьбу о разведчиках, как только появится вакансия.

Когда я вышел из кабинета Старика, рядом со мной появился еще один лейтенант, который стоял в канцелярии. Он повернулся ко мне.

— Привет, ты новенький?

— Да, меня зовут Миллс и я направляюсь в транспортное подразделение.

— Отлично — сказал он — Я Уэйн Макаду, помощник командира взвода "сликов". Нас зовут "Клоуны" или "Воздушный цирк". Пойдем, я провожу тебя в хижину и помогу найти койку.

Макаду повел меня через небольшую сточную канаву к хижинам офицеров. Когда я вошел, то заметил, что соседнее строение сообщалось с нашим через большой крытый бункер, без внешних входов. Мешки с песком покрывали все от верха до уровня земли. Мне сказали, что в случае ракетного или артиллерийского обстрела мы можем укрыться в бункере, не выходя за пределы хижины. Входной люк был расположен прямо у моей койки.

Макаду помог разместить мою одежду в стенном шкафчике, а потом предложил познакомиться с остальными парнями. Напротив меня располагался уоррент-офицер, одетый только в рваные шорты цвета хаки и пару сандалий для душа. Он удобно лежал на койке, слушая рок-музыку, которая заливала комнату из стереопроигрывателя. Уоррент Боб Дэвис из Барбертона, штат Огайо был пилотом-разведчиком. Он пробыл во Вьетнаме всего две-три недели. Чем дольше я смотрел на него, тем больше убеждался, что я его видел где-то раньше. Как оказалось, Дэвид учился в летной школе в Форт-Райкере, в тоже самое время, что и я.

Каждый в хижине был дружелюбен, но никто не спешил приветствовать меня. Они просто одобрительно кивнули и неизменно задавали один и тот же вопрос: "На что тебя назначили... слики, ударные или разведчики?". Продолжая обходить хижину с Макаду, следующим я встретил Барни Стивенса, пилота "слика" и уоррент-офицера первого класса. Затем были 1-й лейтенант Дин Синор, чиф-уоррент второго класса Бенни Паркер и, наконец, капитан Дон Трент. Синор, Паркер и Трент были пилотами "Кобр" в ударном взводе.

Стало очевидным, что пилоты не жили вместе в соответствующих взводных хижинах. Каждая хижина имела в своем составе смесь из пилотов ударных вертолетов, разведчиков и пилотов "сликов". Это не была кастовая система, каждый человек имел одинаковое основное жилое пространство, включавшее в себя армейскую стандартную раскладушку с матрасом толщиной в книгу, покрытый тем, что выглядело как подстежка к камуфлированному нейлоновому пончо. У каждого был рундучок в ногах у раскладушки и индивидуальный шкафчик на стене. И у всех — у каждого — был переносной напольный вентилятор. В каждой из хижин был небольшой бар с плитой, холодильником, небольшая кладовка и вдобавок телевизор и стереосистема с кассетной декой. Неплохой набор для центра зоны боевых действий.

Следующим, с кем я встретился, был Боб Харрис, командир взвода воздушных стрелков. Он рассказал мне о работе своего взвода и о том, как его двадцать восемь человек отборных пехотинцев вписываются в общие действия роты.

Следующей остановкой был склад, где первое, что мне дали, был летный шлем APH-5.

— Предполагается, что он пуленепробиваемый — сказал мне сержант-снабженец.

Затем я отправился в оружейную комнату для получения личного оружия. Оружейник выдал мне стандартное оружие пилота, револьвер "Смит энд Вессон", десятой модели, калибра .38. В то время, когда он толкал мне .38-й через стойку, я изучал стеллаж позади него, заполненный пистолетами М1911 .45 калибра, винтовками М-16 и карабинами CAR-15. Особенно меня заинтриговал CAR-15; это была укороченная версия М-16, которая была разработана для использования коммандос.

Я толкнул .38-й обратно через стойку.

— Я в самом деле хочу не револьвер. Как насчет одного из этих .45-х?

Он выглядел слегка удивленным.

— Но сэр, никто из пилотов не носит с собой .45-й.

Я улыбнулся ему.

— Ну я не просто один из пилотов, и я бы предпочел иметь .45-й.

— Лейтенант, Вы можете взять любое оружие, какое захотите.

И он потянулся за .45-м и парой магазинов к нему.

— И я также хотел бы один из этих CAR-15.

— Извините, сэр, CAR-15-е зарезервированы для пилотов "Кобр" и разведчиков.

— Ладно, как насчет М-16?

Я знал, что оружейник начал задаваться вопросом, с каким это первым лейтенантом он столкнулся. Но он потянулся и достал М-16, записав на меня вместе с .45-м. Большинство пилотов, впервые приехавших во Вьетнам, наверное, не имеют настоящих предпочтений и берут то оружие, которые им выдают. Но я был с оружием всю жизнь — мой дядя Билли познакомил меня с оружием, как только я стал достаточно взрослым, чтобы его удержать. Я просто чувствовал себя в большей безопасности с мощным .45-м в кобуре.

Остальное снаряжение включало в себя летный комбинезон, тропические ботинки, бронежилет для летного состава и ракетницу. А еще стробоскоп, набор для выживания, летные перчатки, москитную сетку, одеяла... плюс предмет, который я раньше никогда не видел — талон на жизнь — большой прямоугольник шелка с флагом США на нем и несколькими надписями на разных языках. Когда сержант-снабженец передал его мне, то сказал:

— Если Вас собьют и Вам нужно обратиться за помощью к вьетнамцу, он сможет прочитать один из этих диалектов и узнать, что Вы американский пилот, нуждающийся в помощи союзников.

О, конечно, подумал я.

Остаток моего первого дня был свободен и я использовал его, чтобы осмотреться на поле. К счастью, я встретил одного из пилотов, который собирался лететь на OH-6A до военторга в Сайгоне. Он спросил, не хочу ли я проехаться с ним. Я не мог бы быстрее запрыгнуть для первого полета в стране, и, тем более, в разведывательном вертолете. Я пристегнулся на левом сиденье и сразу начал осматривать приборную панель. Она была намного проще, чем у "Хьюи", который нес все виды навигационной авионики.

Я заметил, что пилот и я сидели в бронированных сиденьях, что напомнило мне о том факте, что я сейчас в зоне боевых действий. Под сиденьями и в спинках сидений были пластины из карбида вольфрама (еще одно недоразумение в тексте, т. к. карбид вольфрама не используется для бронепластин — прим. перев.). Еще имелись выдвигающиеся щиты, которые обеспечивали частичную броневую защиту правой стороны пилота и левой стороны второго пилота. Для защиты от пуль, выпущенных по вертолету спереди, пристегивались броневые нагрудники. Конечно, все это оставляло в качестве возможных целей вашу голову, руки и ноги, но это было намного лучше, чем ничего. Помимо брони, защищающей пилота и наблюдателя, этот снаряженный для боевых действий OH-6A имел бронирование деталей двигателя, такие как систему подачи топлива и компрессорную установку.

Я был удивлен коротким промежутком времени, которое потребовалось пилоту, чтобы поднять маленький OH-6 в воздух. Руки пилота проносились через предполетные проверки и процедуры запуска двигателя. Мы запустились, доложили на башню о взлете и были в воздухе прежде, чем я успел бы положить палец на кнопку стартера.

Это был всего лишь 20-ти минутный полет до Бьенхоа, большой авиабазы ВВС в Сайгоне, расположенной рядом с аэропортом Таншоннят, через который я прибыл в страну всего шесть дней назад. База Бьенхоа была огромной. Вы могли бы, наверное, увидеть там одновременно все типы самолетов, которые США использовали в то время во Вьетнаме.

Мы приземлились в месте под названием "Отель Альфа", открытой большой зоне с забором из сетки вокруг нее. Наш заход был на большую площадку с черным покрытием внутри забора, а затем коротким зависанием над одним из доступных посадочных мест.

Мы сдали наше оружие охране у ворот и пошли через дорогу к военторгу (Post Exchange в оригинале — прим. перев. ). Позже, в поездках в военторг в Сайгоне, мы избегали сдачи оружия, пряча его под одеждой и сообщая охраннику у ворот, что мы его не несем. Или сдавали его охране, но "запаска" была надежно спрятана. Командование считало Сайгон безопасным и не хотело, чтобы солдаты бродили с оружием и без присмотра взрослых, но мы всегда чувствовали себя более комфортно, имея при себе личное оружие.

Мы вернулись в роту примерно в 18.30, и я зарегистрировал свой первый полет в стране. Один балл за три часа налета вторым пилотом. Не то, что бы переброска десанта в горячей посадочной зоне на "слике", но вполне приятная поездка на разведывательной птичке OH-6!

Мой первый завтрак в роте "Дельта" закончился тем, что не было никакого завтрака вообще. Вместо этого, когда я зашел в столовую, начался настоящий ад. В тишине того раннего утра раздался грохот взрыва в районе хижины старших стрелков аэромобильного стрелкового взвода. Я застыл.

Было еще очень темно, 5.30 утра, первое утро после моего назначения в подразделение. Хотя офицеры ужинали в клубе, все шли в столовую роты на завтрак и обед. Я только что подошел к ротному помещению со стороны своей хижины и был рядом с канцелярией.

Это прозвучало, как если бы взрыв был не далее сорока или пятидесяти футов (прим. 12-15 м). Затем я услышал вопли и крики боли, красноречиво сообщающие даже совсем свежему новичку в стране, что кто-то серьезно пострадал. Моим первым инстинктивным действием было пригнувшись заскочить в канцелярию, вытащить свой .45-й и дослать патрон в патронник.

Мгновение спустя мужчина забежал за угол здания и внезапно появился в темноте прямо передо мной. Он выглядел вьетнамцем — возможно, вражеским сапером, который проник на базу и бросил гранату, которую я только что слышал.

Мой .45-й был наведен на него. Стреляй, сказал я себе и мой палец выбрал спуск. Но в этот миг, я заметил, что он был одет в потрепанные американские камуфлированные штаны и ботинки — лоснящиеся ботинки. Никаких черных пижам и сандалий!

Я отпустил спуск и мужчина, проковыляв ко мне, упал прямо мне на руки. Он был обнажен по пояс и небольшие, кровоточащие отметки были по всей верхней части тела, где он, очевидно, был поражен осколками. Он не был мертв, но глаза его были закрыты и он был явно в шоке, и испытывал сильную боль. Он был вьетнамцем, точно, теперь я мог разглядеть его лицо вблизи. Но почему на нем были наши штаны и ботинки?

Когда я пытался затащить его в канцелярию и прислонить к стене, Боб Харрис подбежал из своей хижины, сразу за углом, его CAR-15 был наготове.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил он.

— Я не знаю, но там только что прогремел взрыв — я указал в сторону района хижин АМСВ.

Харрис наклонился ближе к лицу мужчины

— Ты в порядке, Той? Что случилось?

— Черт возьми! Так это наш парень?

— Да, это один из моих скаутов Кита Карсона.

— Слава Богу! — простонал я — Я сейчас почти влепил ему пулю из .45 между глаз. Что ты хочешь, что бы я сейчас сделал?

— Оставайся здесь, а я пройдусь и посмотрю, что случилось — рявкнул Харрис, исчезая за углом.

Несколько минут спустя, я узнал, что шесть наших людей пострадали от того, что считалось шальным снарядом, который враг закинул в окрестности хижины старших стрелков аэромобильного стрелкового взвода. Он попал между хижинами, где люди утром брились и умывались. Той был одним из них, а когда в него попал осколок вражеского снаряда, он убежал. Прямо в мои объятья.

Едва начался один-единственный день в Фу Лой, а я уже видел свидетельства моего первого вражеского огня и едва не застрелил одного из ценных скаутов Кита Карсона, командира взвода АМС, — бывших вьетконговцев, которые стали незаменимыми членами наших боевых подразделений и были всегда в дефиците.

В течении следующих четырех дней Уэйн Макаду служил моим наставником, показывая мне вещи, которым летная школа не учила — например, как приземлиться с выключенным хвостовым винтом, боевые заходы на авторотацию, трюки полетов в условиях страны — методы, которых еще не были в руководствах.

Я налетал более семи часов на командном месте пилота Уэйновского UH-1D, пока он не подготовил меня для контрольного полета в стране. Я не был слишком ржавым, но прошло еще около двух месяцев до тех пор, когда я действительно был допущен к управлению "Хьюи".

Вскоре после этого меня проверили и объявили готовым к немедленному исполнению обязанностей в транспортном взводе. Когда это случилось, однако, там еще не было для меня места. Ни через неделю, ни через десять дней, пока парочка парней не вернулась домой. Без постоянной работы в качестве пилота "слика" я мог получить только задание на вертолет управления. Обычной целью этих полетов было транспортировать командира эскадрона и командира роты по базовым лагерям, огневым позициям, ночным оборонительным позициям для совещаний с наземными командирами. Я выполнил, может быть, четыре боевые задачи в вертолете управления, прежде чем появилась для меня возможность летать с АМСВ.

Как бы я ни восхищался работой, проделываемой этими ребятами в аэромобильном стрелковом взводе, мне никогда не нравилось быть для них пилотом "слика". Каждый день, пока я был занят этим, я видел, как рано утром команды поиска и уничтожения и визуальной разведки взлетают, чтобы найти врага и вступить с ним в бой. Я отчаянно хотел отправиться с ними.

Участью пилота "слика" было ожидание на земле. Ждать, пока разведчик не обнаружит какую-нибудь вражескую активность, которая гарантирует, что "Кобра" передаст, задыхаясь, вызов на базу: "Высылайте АМСВ!". Иногда мы брали АМСВ непосредственно на зону высадки, но иногда приказ состоял в том, чтобы просто перебросить аэромобильный стрелковый взвод из Фу Лой на другую базу, ближе к месту действия. После доставки их на новое место мы просто глушили вертолет и ждали, что возможно следующим вызовом их придется переместить в зону действия.

Так что мы опять ждем. Мы читаем, спим, может быть — забираемся позагорать на крышу кабины "Хьюи". И ждем.

— Глава 3. Разведчик

К середине марта 1969 года все выглядело так, что я буду водить "слики" пожизненно. Не проходило и дня, чтобы я не удивлялся, что майор Каммингс забыл перевести меня в разведчики. Но пока я летал на "сликах" и мечтал о разведчиках, я учился. Я получал опыт в стране, который слегка подсушил молоко у меня на губах.

Я знакомился с тактической зоной оперативной ответственности 1-й дивизии (ТЗОО). География Вьетнама в отношении III корпуса (зоны боевых действий C и D) были мне очень знакомы: город Сайгон, Собачья Кость и Остров Вьетконг на юге, до, примерно, Фуок Винь на востоке, камбоджийский Попугайный клюв и Рыболовный крючок на западе, камбоджийская граница на севере.

И я выучил заходы на "горячие" посадочные зоны под пулями вражеских АК, рвущими фюзеляж, оставаясь в кильватере, в то время, как ад разверзся вокруг вас. Хотя я отчаянно хотел вырваться с "Хьюи" на OH-6-е, я знал, что никогда не заявлю, будто пилотам "сликов" не хватает упрямой решимости или отчаянной смелости. "Слики" не были ударными вертолетами. Они не имели огневой мощи, чтобы иметь дело с врагом, пытающемся сбить их в небе. Задача заключалась в том, чтобы прорваться через вражеский огонь, остаться в строю, приземлиться в этой посадочной зоне достаточно надолго для высадки АМСВ из вертолета (обычно не более трех секунд), а затем убраться оттуда к черту.

На пятнадцати сотнях футов (прим. 450 м), или выше, где огонь с земли был не опасен, большинство пилотов "Хьюи" поднимали свои сиденья достаточно высоко для хорошего обзора. Но по мере того, как их машины входили в посадочную зону, пилоты нажимали вертикальную регулировку, так что сиденье проваливалось за броневые панели. Когда сиденье опускалось вниз, верх броневых панелей был примерно на уровне глаз — уровень зрачка, так мы его называли. Когда вражеские пули пробивали вертолет, только ваши ноги, частично ваши руки и верх вашей головы был снаружи броневого прикрытия. Спереди ваше тело было защищено броневым нагрудником и кобурой .45-го, аккуратно уложенной между ног, оберегая ваше мужчинство.

Вдобавок, я узнал, как планировать и вызывать артиллерийские удары по вражеским целям, прежде чем лететь на "Хьюи" в посадочную зону. А на земле я прославился как величайший крысобой хижины N28, из-за некоторых преувеличенных легенд с участием очень большого вьетнамского грызуна.

Но было еще кое-что, чему я так и не научился, пока летал на "сликах". Тому, насколько надо быть терпеливым, когда видишь группы поиска и уничтожения, взлетающих, чтобы разведать и нанести урон врагу. Я хотел не просто реагировать на врага. Я хотел быть там, найти врага и всадить в него штык.

В те дни, когда я летал на "Хьюи", Джон Херчерт время от времени заходил и выходил из моей хижины. Херчерт был командиром взвода разведчиков, "Изгоев".

Однажды Херчерт остановился у моей раскладушки, чтобы сказать мне о ранении одного из его пилотов и о том, что во взводе появилась вакансия.

— Мне нужен командир звена — сказал он мне. — Если ты еще хочешь летать разведчиком, то у меня есть для тебя работа.

Мой перевод со "сликов" в разведвзвод состоялся 23 марта 1969 года. Я наконец стал "Изгоем"!

Пилот-инструктор на OH-6, чиф-уоррент 2 класса Билл Хейс, убыл на несколько дней в увольнительную, когда меня перевели, поэтому я начал свою переподготовку на OH-6 с пилотами-разведчиками Биллом Джонсом (Один Восемь) и Джимом Моррисоном (Один Четыре). Мне нужно было многому научиться.

OH-6 имел свой норов. Он был легким, проворным и чрезвычайно отзывчивым на каждое управляющее воздействие. В то время как "Хьюи" был устойчивым и надежным, подобно верному семейному седану, эта машина, OH-6, была подобна новенькому родстеру от "Моррисон гараж". Она была секси!

Машина была необычно тихой в полете, давая ей дополнительное преимущество, оказаться буквально над потенциальным противником раньше, чем кто-нибудь на земле даже поймет, что вертолет рядом.

По своему дизайну OH-6 был маленьким и тесным. Его максимальный взлетный вес был чуть больше 2160 фунтов (прим. 980 кг). С удлиненным несущим винтом, она была всего 30 футов и 3 3/4 дюйма в длину (прим. 9 м), а кабина пилотов была лишь 4,5 фута (1,37 м) в ширину. Не так много места, для двух сидений пилотов бок о бок, с приборной панелью между ними.

Внутри было место только для трех человек — борттехника на правом сиденье в задней кабине, пилота на правом переднем сиденье и второго пилота-наблюдателя на левом переднем сиденье.

В боевом варианте банка борттехника в задней части была размещена так, что стрелок сидел боком, лицом к отрытой задней двери кабины. Его М60 висел перед ним на резиновом тросе. Не имея как такового привязного ремня, борттехник имел страховочную стропу, которая крепила его к вертолету, но позволяла ему передвигаться по кабине.

Будучи уязвимым для огня снизу и с обоих бортов вертолета, борттехник сидел на брезентовой банке, которая снизу была снабжена бронеплитой. Он также носил бронежилет с двумя бронеплитами, одна из которых защищала его грудь, а другая спину. Бронежилет для летного состава был из изогнутых стекловолоконных оболочек с керамическим наполнителем, и вставляющимися внутрь броневыми панелями. Эта баллистическая защита позволяла противостоять пулям калибра 7,62 из стрелкового оружия (например, вражеским пулям из АК), но ничему серьезному, подобно пулям .50 калибра.

По системе Херчерта в полете экипаж разведчика состоял из трех человек, каждый член экипажа имел свою зону ответственности. Пилот, в основном, вел вертолет. Борттехник, на заднем сиденье прямо за пилотом, был в основном стрелком из бортового пулемета и членом экипажа, отвечающим за швыряние из люка гранат. Различные типы гранат были подвешены на проволоке сзади бронеспинки пилота. Они обычно включали в себя дымовые (нескольких цветов), "Вилли Пит" (белый фосфор), различные фугасные и осколочные гранаты. Помимо М60-го, борттехник имел в своем арсенале уложенные вокруг и под его сиденьем, к примеру, гранатомет М79, дробовик и винтовку М-16. Опытный борттехник также помогал с ведением разведывательной работы по правому борту вертолета пилоту, который должен был делить свою разведывательную задачу между наблюдением по курсу и правому борту, одновременно управляя вертолетом.

Наблюдатель нес ответственность за визуальное наблюдение с левого борта вертолета, между двенадцатью часами по курсу и восьми или половиной восьмого сзади. Привязанный к сиденью, он не имел хорошего обзора через левое плечо в задней части машины, но имел отличный вид непосредственно влево и влево-вперед. Разведчики летали без дверей, поэтому было сплошное поле обзора.

Наблюдатель нес оружие, из которого он мог вести огонь по левому борту. Это заменяло миниганы, которые не были установлены на OH-6-х Херчерта. Некоторые "леваки" брали стандартные М60, но это оружие было менее чем удовлетворительным, из-за своего веса и того факта, что оно легко клинило. Все из-за стрельбы с выбросом гильз, направленным против воздушного потока. Поэтому большинство наблюдателей использовали М-16 или CAR-15. CAR-15 был короче и легче в обращении. И М-16, и CAR-15 успешно противостояли клинам, поскольку имели магазинное питание, магазины вставлялись снизу и не подвергались воздействию воздушного потока.

Наблюдатель мог также бросать дымовые, газовые и зажигательные гранаты, нанизанные на проволоку по всей передней части кабины. Проволока была натянута в любом месте, где только это было возможно, по бортам машины, и тянулась к приборной панели. Это позволяло разместить дополнительные гранаты на их чеках в различных местах вертолета. Иногда их даже вставляли в гнезда приборов, если приборы вынимались для ремонта.

Вес трех членов экипажа не позволял установить миниган с боеприпасами. Политика разведчиков, установленная майором Каммингсом и Джоном Херчетом, была в том, что разведчик должен только вести разведку — и больше ничего. Разведчик в паре "Вьюн" — "Кобра" должен был найти врага, и, если по нему открыли огонь, бросить дым и навести на него "Кобру", которая обстреляет это место. Разведчик обычно даже не возвращался в район для разведки после того, как ударный вертолет делал свои заходы.

Я знал, что вероятно, девять или десять комплектов миниганов XM27E1 для OH-6 лежали на складе запасных частей для вертолетов. Они так и не были установлены на машинах. Это аргументировалось тем, что с миниганом на вертолете пилот "Вьюна" будет концентрироваться на стрельбе, а не фокусироваться на выполнении задач разведки. Это была не работа разведчиков, по словам Херчерта, пытаться убивать врага — просто найдите его для "Кобр".

Мне всегда казалось, что враг, в соответствии с этими правилами, имел больше контроля над ситуацией, чем мы. Все, что Чарли должен был сделать, когда "Вьюн" подходил слишком близко, это дать одну-две очереди в направлении разведчика, и OH-6 уходил, возможно, навсегда.

Мой первый разведывательный вылет был с Биллом Джонсоном, "Темная лошадка" Один Восемь. В тот первый полет я летел в качестве наблюдателя на левом переднем сиденье. Я должен был стать третьей парой глаз в задаче, моей первой операцией ВР-1 (команда визуальной разведки 1). Дата была 24 марта 1969 года и мы должны были вылететь в 05.30.

Мы взлетели в компании наших "змей" (ударных вертолетов "Кобра") и направились на разведку каучуковой плантации компании "Мишлен", расположенной примерно в сорока пять километрах к северо-западу от нашей базы в Пху Лой. Один разведчик и одна "Кобра" обычно составляли команду поиска и уничтожения, а ВР-1 всегда был первым регулярно запланированным полетом вертолета, который начинался рано утром для нормальной разведки вражеской активности.

Плантация Мишлен была известна как место высокой концентрации вражеских войск — идеальное место для меня, чтобы начать учится разведке.

До рассвета было еще пятнадцать минут, когда Джонс и я забрались в OH-6 и пристегнулись. Борттехник всегда был последним, кто залезал в машину. Его делом было снять огнетушитель, который был уложен у правой ноги пилота и стоять наготове в качестве пожарного позади вертолета, пока пилот запускался. Он следил за двигательным отсеком и, в случае возникновения пожара при запуске, предупреждал экипаж и давал им возможность выйти из вертолета, применив огнетушитель.

Пока Один Восемь запускал двигатель, он попросил меня выйти по рации и проверить артиллерию. Наш полет проходил от Фу Лой до окрестностей Дау Тянг, оттуда уже над плантацией Мишлен. Смысл проверки активности артиллерии заключался в том, что, как тонко выразился Джонс "Весь мой день пойдет насмарку, если мы влетим по пути туда в наши собственные артиллерийские снаряды".

Когда Джонс вывел вертолет на полные обороты, то вызвал башню диспетчера Фу Лой для получения разрешения. Борттехник закрепил огнетушитель и поднялся на борт, чтобы пристегнуться к сиденью и обвязке страховочного пояса.

Когда мы взлетели и прошли периметр ограждения, борттехник зарядил свой М60. Он оттянул затвор назад, зафиксировал его на месте, затем поднял крышку лентопротяжного механизма, включил предохранитель и вставил ленту с патронами. Лента уходила в ящик, где лежало от полутора до трех тысяч патронов. Теперь он был готов открыть огонь, только щелкнув предохранителем.

В пути Джонс пристроился под обычным углом в 45 градусов от левого крыла его "Кобры" и держал высоту в пятнадцать сотен футов (прим. 450 м). Эта высота обеспечивала нам безопасность от огня с земли из стрелкового оружия.

Я внимательно следил за Один Восемь и за всем, что он делал. На самом деле, наблюдателю больше нечем было заняться, пока не добрались до района боевой задачи. Я также заметил координацию команды между пилотом-разведчиком, стрелком-разведчиком и наблюдателем. Было очевидно, что пилот-разведчик был цементом, который удерживал команду вместе.

Мы приближались к Дау Тянг. Примерно на два часа я увидел высокие прямые, плотно переплетенные кронами, каучуковые деревья плантации Мишлен. Они выглядели пышными и красивыми.

Один Восемь сказал мне, что район под нами кишел вражескими солдатами, чувствовавшими себя там в безопасности по нескольким причинам. Во-первых, густая листва делала практически невозможным обнаружение движения или военной активности. Во-вторых, плохие парни знали, что США неохотно идут на международные инциденты и не пойдут за ними на плантацию с риском расстрелять бесценные каучуковые деревья!

Джон сейчас вел радиопереговоры со своим ударным вертолетом, запрашивая насчет правил открытия огня на этой боевой задаче. Это всегда делалось до того, как вертолет-разведчик снижался в районе для работы. В некоторых районах боевых задач "Кобра" давала указание разведчику "придержать оружие", что означало, что разведчик может открывать огонь только в целях самообороны. В других районах разведчик имел разрешение на "свободное применение оружия" — он мог стрелять во все, что считал враждебным. На этот день приказом было свободное применение оружия. Однако Один Восемь быстро сказал мне, что есть специфика применения оружия "Темными лошадками" в обоих случаях. По законам роты никто не стрелял в нонкомбатантов, женщин или детей, если они не стреляли в вас.

Джонс спикировал с высоты и опустился до верхушек деревьев, где мы начали разведку. До тех пор, пока я на самом деле не испытал, что такое падение вертолета с пятнадцати сотен футов (прим. 450 м) до уровня верхушек деревьев, я понятия не имел, насколько драматичным и жестоким, волнующим и ужасающим был этот маневр. Вы комфортно двигаетесь в вертолете в горизонтальной плоскости. Внезапно машину бросают в почти вертикальный спуск и ваш желудок чувствует себя так, будто сейчас окажется у вас же во рту.

Затем, так же внезапно, это движение переходит обратно в горизонтальный полет для входа в район поиска. Следующее, что вы замечаете — это как близко вы были к деревьям — как они мелькали под вашими ногами, на том, что казалось скоростью несколько сотен миль в час, хотя вы летели где-то на шестидесяти узлах. Но для молодого пилота-разведчика это казалось слишком быстрым!

Все, что я смог увидеть, было море зелени — размытый поток листвы под пузырем кабины машины, который был совершенно неразличим. От этого ощущения меня укачивало. Единственный способ хоть ненадолго избавиться от чувства тошноты, было сконцентрироваться на чем-то в кабине, что не двигалось.

Мне было интересно, как, черт возьми, пилот-разведчик должен был что-то разглядеть на земле при таком полете. Раньше я летал на бреющем, но всегда концентрировался на пилотировании, а не на том, что пролетало подо мной.

— Всегда — сказал мне Джонс, после того как мы снизились — Заходи с высоты разными способами.

В своей собственной, тихой, почти философской манере, Джонс продолжал меня инструктировать через интерком.

— Помнишь, как в Райкере вас учили спускаться по спирали, нисходящими кругами, которые были так же предсказуемы, как спуск по винтовой лестнице? Никогда так не делай, когда ведешь разведку. Это не так уж трудно для врага, определить схему спуска и угол. Он определит, где ты собираешься выйти над землей, направит свое оружие в эту конкретную область и положит свои пули прямо тебе в кишечник.

Для меня это имело смысл.

— Что тебе надо сделать — продолжал он — это быстро сбросить высоту. Спускайся на приличном расстоянии от области, где ты собираешься работать, затем скользи низко и быстро, чтобы у плохих парней было меньше шансов достать тебя. Затем, как только ты спустишься и начнешь зачищать район, начинай искать все, что выскакивает на тебя, все, что отличается от всего остального.

Джонс передал по радио, что он снижается на низкий уровень и начинает поиск. Его ударный вертолет ответил:

— Вас понял, Один Восемь... и почему бы тебе не взглянуть на просвет справа от вашего носа? Выглядит как бункер в линии деревьев.

Джонс вышел из снижения на уровне верхушек деревьев в миле или около того, от района поиска. Теперь он направился к поляне, на которую указал ему пилот ударного вертолета.

Через несколько секунд, проходя вдоль линии деревьев, Один Восемь рявкнул мне по интеркому:

— Ты это видел?

— Видел что? — провопил я в ответ, так как сканировал землю.

— Я пройдусь снова и когда я скажу "сейчас", ты смотришь внимательно прямо на три часа вправо над забралом моего шлема и говоришь мне, что ты видишь.

Я до сих пор не видел ничего, кроме поляны в джунглях; абсолютно ничего на ней не привлекло моего внимания.

Наконец, в отчаянии, Джонс сказал:

— Посмотри, куда я указываю. Видишь квадратную штуку на земле, сразу за линией деревьев? Это вражеский бункер, десять на десять. Входы — темные дыры с обеих сторон.

Он продолжал в манере школьного учителя:

— Причина, по которой бункер привлекает внимание разведчика — это квадратная форма, среди бесформенной кучки деревьев. Это не на своем месте. Это не принадлежит этому месту.

Облетев местность вокруг, Джонс продолжил свои наблюдения.

— Ты также можешь видеть, что бункер в последнее время не использовался — нет свежих следов в траве вокруг него, а цвет маскировочной зелени на верхушке бункера более коричневый, более мертвый, чем окружающая природа.

Джонс повернулся ко мне.

— Если ты собираешься стать разведчиком, ты просто обязан быть начеку

В этот момент Один Восемь резко прервал свои поучения. Я увидел впереди верхушку мертвого дерева, маячившую перед машиной. Джонс рванул на себя ручку циклического шага и почти выдернул рычаг шаг-газа из пола. Проворный маленький OH-6 буквально перепрыгнул через верхушку дерева. Мы услышали, как ветви задели плексигласовый фонарь и нижнюю часть фюзеляжа, когда мы пролетели мимо.

— Черт возьми! — ахнул я.

Джонс спокойно продолжил разговор.

— Ты должен быть внимателен ко всему, что попадается тебе, включая верхушки старых мертвых деревьев.

Стало очевидным, что обучение разведке на вертолете будет непрерывным процессом обучения на рабочем месте. Не было никаких армейских руководств для консультаций, не было никаких специальных армейских курсов для подготовки. Фактически, в армии не было никаких источников информации о вертолетной разведке, за исключением опытных пилотов — воздушных наблюдателей, которые летали каждый день. Только они могли сказать и показать вам, какие знаки искать и как их читать, сообщать о них и реагировать, если вы обнаружили эти знаки в поле.

Работа воздушного разведчика, как я усвоил, делилась на четыре основные типа выполняемых задач (хотя все четыре могут выполняться в ходе одной разведывательной боевой задачи):

— Проведение визуальной разведки. Разведка вражеских базовых лагерей, боевых позиций, тайников снабжения, троп и любых других признаков перемещения или активности противника.

— Оценка ущерба от бомбардировок. Разведка районов, пораженных ударами наших B-52, оценка ущерба от их бомб на местности, вражеских структурах и личном составе. Обычно это делалось сразу после удара.

— Оценка посадочных зон. Разведка потенциальных посадочных площадок для транспортного взвода "Хьюи". Делать тщательную воздушную проверку физических характеристик посадочной зоны, задавая себе вопрос, если бы я летел на "слике", хотел бы я приземлиться в этом районе?

— Воздушное прикрытие наземных частей (к примеру, аэромобильного стрелкового взвода). Облет со всех сторон дружественного подразделения на земле, в качестве глаз в воздухе, помогая им достичь своей цели, сообщить информацию, помочь выбрать более выгодную позицию, и держать подразделение в курсе о местности и ситуации по их фронту и флангам.

С 24 по 29 марта я продолжал летать как второй пилот-наблюдатель с пилотами-разведчиками Биллом Джонсом и Джимом Моррисоном. С моим новым позывным разведчика, "Темная лошадка" Один Семь, я записал себе 14,4 часа боевых полетов. В основном в трапециевидном районе, включавшем в себя "Железный треугольник" и каучуковую плантацию Мишлен.

И Джонс, и Моррисон были отличными разведчиками и хорошими учителями. Они провели во Вьетнаме примерно одно время и летали вместе, обучая своим методам разведки друг друга. Их основные методы были очень похожи, но Моррисон подчеркивал скорость полета.

— Не опускайся ниже шестидесяти узлов. Если это сделаешь, вас собьют — говорил он.

После многих часов налета, я согласен, что Моррисон статистически был прав. Чем чаще разведчик летал медленнее шестидесяти узлов, тем чаще он получал попадания — без вопросов. Вьетнамские стрелки на земле имели привычку стрелять прямо в вас, не используя упреждение. Двигаясь относительно земли со скоростью шестьдесят — семьдесят узлов, вы оставляли их пули в трех — четырех футах (0,9 — 1,2 м) позади машины.

С Биллом Джонсом разведка означала уделять внимание каждой детали, в то же время не упуская целого. Концентрируясь на формах, цветах и оттенках, Джонс сделал разведку искусством. Он понял и познакомил меня с пятью основными принципами разведки с вертолета: пристальное внимание к контрасту, цвету, блеску, углам и движению.

Со временем я смог придать этим основам свою степень восприятия. Я открывал для себя снова и снова, насколько фундаментальными были эти понятия в поиске, блокировании и уничтожении противника — особенно противника, который был так хитер в маскировке своей деятельности и который был у себя дома, в своей привычной среде.

Возвращаясь на базу с тех первых разведывательных полетов, я был физически вымотан, но эмоционально на высоте — в восторге, ожидая возвращения в воздух и возможности сделать все лучше в следующий раз. В ходе самооценки я осознал свою проблему: я пытался увидеть все, что только можно увидеть на земле. Поэтому я видел только сплошную массу размытой местности. Я сделал то, что делал каждый начинающий пилот-разведчик — сфокусировался на макро, а не на микро. Это затопило мои чувство, перегрузило мои сенсорные возможности.

К 31 марта Билл Хейс вернулся из отпуска. Это означало для меня возможность начать переподготовку на OH-6, с Хейсом в качестве пилота-инструктора и мною, как первым пилотом.

Билл Хейс был сильным, добродушным чернокожим, весящим должно быть более 220 фунтов (>100 кг), ростом не менее шести футов и двух дюймов (188 см) и имел руки, огромные как теннисные ракетки. Разведывательная пташка была маленьким вертолетом и Билл Хейс не просто садился в OH-6 — он надевал его. Каждый, кто знал Билла достаточно хорошо, чтобы ему это сошло с рук, звали его Бафф, что расшифровывалось как большой уродливый толстый ублюдок! (BUFF — big, ugly, fat fucker. — прим. перев.)

В первый раз, когда я поднялся на борт OH-6 с Хейсом, я не мог не заметить, как эта пташка-разведчик просела к земле под его весом. Посадочные полозья OH-6 имели амортизаторы на стойках, которые поддерживали вертолет, для обеспечения гидравлической подушки полозьям при взлете и посадке. По мере того, как каждый член экипажа занимал свое место в вертолете, вы могли видеть, как расходятся и проседают полозья. Когда одним из этих людей был Бафф Хейс, вы почти слышали их стон.

Я изучил руководство по эксплуатации N10, а, также, по техническому обслуживанию N20 и N30 и был на "Вьюне" множество раз, как в качестве второго пилота, так и бортстрелком. И я провел буквально часы в выключенном вертолете, в кресле пилота с закрытыми глазами, мысленно запоминая где находятся все переключатели и приборы кабины.

Во время нашего первого полета Хейс поручил мне "привести машину сюда и зависнуть". Это было первое, что делал пилот вертолета при переходе на новый тип — зависал на машине примерно в трех футах (прим. 0,9 м) от земли, затем рулил вперед и назад, влево и вправо. Упражнение очень быстро рассказывало вам об особенностях конкретного вертолета.

Выполняя этот базовый маневр на OH-6, я сразу узнал кое-что насчет этой машины — о давлении на левую педаль. На OH-6 был настолько сильный крутящий момент на рулевом винте, что на левую педаль шло постоянное усилие. Вы могли почувствовать это давление своими ногами.

В "Хьюи" я привык к тому, что педали были несколько вялыми, почти как каша. Если вы убирали ноги с педалей, неизвестно, какая из них могла двинутся вперед другой. В OH-6 вы знали, что произойдет. Когда вы снимали ноги с педалей, левая прыгала прямо к вам, неизменно заставляя нос вращаться вправо. Для поворота "Вьюна" влево я нажимал левую педаль. Для поворота вправо все, что мне было нужно, это отпустить левую педаль.

После того, как я привык характеристикам управления над землей, Хейс велел мне взять управление OH-6 в пробном полете, где я мог почувствовать, как пташка отвечает на прикосновение к управлению, и как эта машина летит и реагирует. К тому времени, я уже начал любить этот вертолет. Я старался не показывать Хейсу свое волнение. Он просто сидел на левом сиденье, очень расслабленный, наблюдая за моими движениями.

Хейс был известен в роте как один из парней, обладающих великолепной техникой пилотирования. У стариков, возглавлявших взводы, были свои методы оценки пилотов. Они бы сказали: "Он хорош с ручкой", или "Он хорош с ручкой и рулежкой" или, возможно, хуже: "Он механик... он отстает от вертолета". Но у Хейса было общее изящество пилотирования, соперничать в подразделении с которым могли немногие. Он хоть и выглядел, как защитник в профессиональном американском футболе, но летал на "Вьюне", как будто это был танец Михаила Барышникова. Мне повезло, что именно он обучал меня летать на OH-6.

Я уведомил башню, затем взлетел и поднялся прямо с взлетно-посадочной полосы, набрав примерно восемьсот футов (прим. 240 м), затем повернул прямо под боковой ветер, набирая высоту, пока не забрался на пятнадцать сотен футов(прим. 450 м). Хейс иногда говорил мне что-то о системах, или процедуре, но в целом он был тихим, тщательно наблюдая, как я реагирую на вертолет.

Хороший пилот-инструктор, такой как Хейс, обычно держал руки на управлении, слегка следуя рычагу шаг-газа и ручке циклического шага, когда курсант летел на вертолете. Умный переобучающийся пилот, которым, я надеюсь, был, всегда пытался следить за левой рукой пилота-инструктора на шаг-газе. Одним быстрым движением руки Хейс мог внезапно сбросить шаг-газ и выключить двигатель, переведя меня в режим авторотации. Затем я должен был благополучно посадить вертолет на землю без помощи двигателя.

Если вы летели на высоте пятнадцати сотен футов, у вас было время выполнить стандартную процедуру авторотации. Но если вы шли на девяносто узлах и всего в двадцати-тридцати футах (6-10м) от земли, вам нужно было задействовать низкоуровневую высокоскоростную процедуру авторотации, предназначенную для того, чтобы набрать еще немного высоту, прежде чем вернутся к бездвигательной посадке. Так или иначе, быстрая реакция пилота была необходима, чтобы добраться до земли в целости и сохранности. Вниз шаг-газ, немедленно убрать шаг лопастей несущего винта и уменьшить сопротивление воздуха лопастями, иначе вы рухнете как камень. В то же время, ты тянешь ручку циклического шага на себя, едва не упирая ее себе в кишечник. Это действие отклоняло назад голову винта, удерживая нос птички, хотя то, что она действительно хотела сделать, было уткнуться в землю.

Хейс, однако, предупредил меня о неосторожном движении ручкой циклического шага при низкоуровневом высокоскоростном варианте. Такое движение могло ненормально изогнуть лопасти несущего винта OH-6 и отсечь хвостовую балку вертолета.

Чем больше я летал на "Вьюне", и чем чаще Хейс меня проверял, тем больше я любил OH-6. Все шло прекрасно. Он был живым, легким, отзывчивым на прикосновения и маневренным, как любой горячий спорткар. Я записал себе 12,6 часа, пройдя большую часть этого времени с Хейсом на левом сиденье, остальные со мной одним в машине.

Перед тем, как Хейс подписал мой летный лист, полностью квалифицировав меня на OH-6 как первого пилота, он взял меня в еще один полет к реке Сайгон пострелять на "Вьюне" из "минигана". Обычно наши вертолеты-разведчики не были вооружены миниганами, но у Хейса была система XM27E1, специально установленная на одном из OH-6, только для переподготовки пилотов. Он хотел, чтобы я пострелял из минигана, прочувствовал прицеливание и посмотрел, каково это — нажать спуск до первого щелчка и выпустить две тысячи пуль в минуту, а, затем, до второго, позволяя четырем тысячам пуль в минуту устремиться к цели.

Система вооружения состояла из нескольких компонентов, но в основе имела 7,62 мм шестиствольную пулеметную установку, электропривод управления, механизм подачи боеприпасов и экстракции, а, также, коллиматорный прицел. Прицел, как я узнал, никогда не использовался и даже не устанавливался. Он был не слишком точен и что еще хуже, мешал пилоту в кабине.

Вылетев и вернувшись с полигона, я улучил момент и переговорил с Хейсом о том, что вертолеты-разведчики должны быть вооружены миниганами. Я все еще был твердо уверен, что воздушные разведчики должны иметь возможность стрелять в противника.

Хейс не согласился с этим. Он, как и Джон Херчерт, Джим Моррисон и Билл Джонс, считал, что вооружение, смонтированное на OH-6 может вызвать у разведчиков проблемы. Это может заставить сосредоточиться на стрельбе, так что они забудут, что их настоящая задача — это разведка.

Я закончил переподготовку с Хейсом 3-го апреля, и в течении нескольких следующих дней вернулся вторым пилотом-наблюдателем к Биллу Джонсону. Он был мастером определять все, что контрастирует с окружающей средой. Он мог уловить незначительно отличающийся цвет растительности, может быть, какой-то блеск. Или, возможно, его внимание привлекло движение или что-то угловатой формы, которая выглядела неуместно в обычно бесформенных джунглях.

Билл продолжил давать мне подсказки. Он посоветовал мне фокусировать зрение подальше от вертолета, что замедлит движение относительно местности и даст мне возможность увидеть детали, а не размытое нечто. Он также подсказал мне "проникать" своим взглядом через верхний слой джунглей, когда машина шла низко и медленно, и сосредоточиться на том, чтобы смотреть прямо на землю.

Однажды Джонс летел очень низко.

— Ты видел там вьетконговца? — спросил он меня по интеркому.

Все что я видел, это верхушки деревьев. Он снова развернул машину, замедлился и велел мне смотреть вниз. Сфокусировав свои глаза ниже верхушек деревьев, я посмотрел сквозь листву и — вот они! Пять сердитых загорелых мордашек вьетконговцев смотрят на нас с земли. Может быть, я только начал к этому привыкать.

Кроме того, что пилот-разведчик мог видеть вещи на земле, он должен был знать, как координировать свои действия с "Коброй", кружащейся над ним. Находясь очень низко большую часть времени, разведчик имел пределы своих возможностей. Пилотируя вертолет и почти постоянно фокусируя взгляд на земле, разведчик редко успевал посмотреть на приборную панель, не говоря уже о том, чтобы следить за картой или вести радиопереговоры. Поэтому команда "Кобры" делала это за него. Ударный вертолет кружился на приличном расстоянии, наблюдая за каждым движением разведчика. Второй пилот — наводчик в "Кобре" читал карту, обозначал координаты и передавал сообщения по радио. Он также наводил и вел огонь с турели, когда разведчик сбрасывал дым и вызывал огонь по наземной цели. Пилот в заднем кресле в этом тандеме экипажа AH-1 вел вертолет, постоянно кружа на противоходе движению OH-6, так что "Вьюн" всегда находился внутри орбиты ударного вертолета. Пилот постоянно следил за разведчиком, так что он всегда знал, не попал ли его младший брат в неприятности.

Это была концепция команды поиска и уничтожения. Координация между этими двумя элементами выросла до такой степени, что "Кобра" и разведчик действительно предугадывали действия друг друга. Просто интонация голоса по рации могли точно сказать, что сейчас происходит или вот-вот произойдет.

Разведчику приходилось учиться разговаривать по радио, чтобы держать свой ударный вертолет в курсе. Все радиосообщения разведчика "Кобре" шли на частотах UHF. Все сообщения "Кобры" разведчику передавались через VHF. Использование разных диапазонов частот — UHF и VHF гарантировало, что радиообмен между "Коброй" и разведчиком шел без искажений, в отличии от того, когда обмен шел на одной частоте. Разведчик обычно говорил все время, когда он работал на низких высотах, в разговоре сообщая, что он видел на земле, когда вертолет летел по выбранной схеме поиска. Экипаж "Кобры" обычно был тихим, нарушая тишину время от времени двумя быстрыми щелчками по кнопке передачи. Этот кликающий звук говорил разведчику, что "Кобра" его слышит и понимает. Голосовой радиообмен шел только если пилот ударного вертолета хотел чтобы разведчик что-то сделал.

Летая с Джонсом в качестве пилота-наблюдателя, я внимательно слушал его непрекращающиеся радиопереговоры с "Коброй", когда он работал по своей схеме, а я следил за тем, что он видел на земле. Когда Билл расширял круги поиска дальше по району, он изучал землю под собой, отслеживая перемещения и докладывая об этом "Кобре". Пешие перемещения можно было отследить, пройдя над тропой или болотистой местностью, где передвигался враг, оставляя следы — согнутую слоновью траву или какие-нибудь другие признаки. По внешнему виду тропы Джонс мог оценить как давно ей пользовались и примерную численность противника.

Следы, которые можно было четко разглядеть, отчетливо сигнализировали — всего несколько человек. Если тропа была нечеткой и вообще, запутанной, вы знали, что по ней шло интенсивное движение, наслаивая следы друг на друга.

Билл продолжал учить меня, что направление движения можно было определить путем изучения следов. Многие вьетконговцы носили так называемые сандалии Хо Ши Мина — не более чем пару плоских кусков резины, привязанных к ноге владельца. Носок и пятка имели одинаковую форму, но при ходьбе на пятке был сосредоточен больший вес, что приводило к более глубокому отпечатку. Кроме того, носок выдвигал вверх небольшой валик грязи. Тщательно проверяя отпечатки пяток и пальцев ног, оставленных на пыльной земле, вы могли сказать, в какую сторону прошли люди по тропе.

Внезапно наткнувшись на признак пешеходного движения внизу, Джонс передавал ударному вертолету: "У меня есть след". Позывные между разведчиком и ударным вертолетом обычно опускались, когда в этом районе действовала только одна команда вертолетов. "Он идет на северо-восток, курс ноль три ноль градусов. Признаки небольшого движения — два или три человека за последние двенадцать часов на северо-восток. Я собираюсь пойти по следу и проверить его". Наши гарнитуры в ответ шипели: "Чшш-ш-ш-еш... Чшш-ш-еш", показывая, что экипаж "Кобры" нас понял.

Билл начинал перемещать OH-6 на северо-восток, используя тропу как указатель, и расширяя свои круги немного дальше с каждым заходом, все время изучал следы и любые другие знаки на своем пути, чтобы убедиться, не оставила ли вражеская сторона след.

— ОК, у меня есть место справа от тропы. Похоже, они ужинали здесь прошлой ночью. У меня есть остатки небольшого костра. Они не тлеют... они погасли.

Следы снова вели на северо-восток и Джонс повел "Вьюна" по следу.

— Есть бункер... примерно в пятидесяти футах (прим. 15 м) слева от тропы. Выглядит примерно двенадцать на двенадцать... (3,6х3,6 м) Может быть, складской бункер... полтора, может быть три фута (0,5-1 м) верхнего перекрытия, хорошо сделанный, недавно замаскированный.

— Как правило — сказал мне Джонс — Мы находим бункеры довольно стандартных размеров: пять на семь, восемь на десять, двенадцать на двенадцать. Пятнадцать на десять (4х3 м), двадцать на сорок (6х12 м) — это самые крупные. Когда сообщаешь о бункере ударному вертолету, дай ему общие внешние размеры и примерную толщину верхнего перекрытия. Он запишет всю эту информацию на своих картах для 2-го отдела на базе.

Разведчик определял бункер по его форме, состоянию маскировки поверх него и входным отверстиям, либо углам, плоским боковинам. Эти входы на земле выглядели как темные пятна и, обычно, были вырыты в форме буквы "L", чтобы Чарли мог обстрелять вас из ямы и вернуться в укрытие. Такая форма защищала вход от ответного огня. Более мелкие бункеры должны были, как правило, обеспечивать укрытие для вьетконговцев, движущихся по тропе. Более крупные из них обычно служили складскими бункерами, для хранения припасов, используемых для поддержки Чарли, пока они проходили или сражались в этом районе. Некоторые из них служили в качестве командных пунктов.

Те дополнительные дни, когда я летал в качестве второго пилота наблюдателя с Биллом Джонсом, были бесценны. Я цеплялся за каждое его слово. Джонс, казалось, предчувствовал проблемы заранее. Он заранее знал, что может быть обстрелян невидимым врагом. Я наделся, что у меня тоже разовьется этот предупреждающий инстинкт.

— Глава 4. Темная лошадка Один Семь

Это было 8-е апреля 1969 года, мой двадцать первый день рождения.

Теперь, думал я улыбнувшись про себя, я могу легально выпить. Я, так же, могу голосовать. Я даже могу, может быть, получить небольшую скидку на автостраховку, если вернусь домой. Во Вьетнаме все это звучало довольно глупо.

Первые лучи рассвета появлялись над взлетно-посадочной полосой Фу Лой, и тот факт, что это был мой день рождения, был наименее значительной вещью в моем сознании, когда я вышел из оперативного отдела к линии стоянки, со стоящими на ней OH-6A.

Сегодня я впервые буду сам по себе. Я полечу на своей собственной машине, как разведчик — половина команды поиска и уничтожения VR-1. Оперативный только что проинформировал нас, что пилот ударного вертолета Фил Каррис (Три Восемь) и я (Один Семь) проведут визуальную разведку берегов рек Тхи-Тин и Сайгон. Мы начнем недалеко от Фу Куонг, направляясь на север вдоль реки Сайгон к пересечению Большой Синей (Сонг Сайгон) и Маленькой Синей (Сонг Тхи Тин). Затем мы отправимся на север вдоль Сайгон, свернем вдоль западной стороны железной дороги и посмотрим, что может делать Чарли вдоль рек.

На моей первой самостоятельной разведывательной задаче, я полечу на совершенном новом OH-6, бортовой номер 249, принадлежащей борттехнику Джо Крокетту. Я говорю "принадлежащем Джо Кроккету" потому, что у меня не было конкретного вертолета, назначенного для меня. Сержант взвода Тим "Мультяшный Папочка" МакДивитт, был взводным сержантом роты "D", 1-го эскадрона, 4-го кавалерийского полка. Он говорил пилотам, на каком вертолете они будут летать в определенный день, но борттехник, назначенный на борт, автоматически летал с этой машиной.

Я посмотрел на стоянку 249-го, которая была напротив хижины оперативного отдела, где Джо Крокетт ждал меня. Я встречал его раньше в роте, когда летал наблюдателем с Джонсом и Моррисоном.

Крокетт был небольшим парнишкой, около пяти футов и шести дюймов (168см), и приблизительно, от 135 до 140 фунтов (61-64кг). У него были светлые волосы и он был хорошо загоревшим. Я помнил, как он говорил, что родом откуда-то из Калифорнии, так что возможно он уже был загорелым.

Крокетт был одним из самых старых борттехников — наблюдателей в роте. Он действительно знал, что делает, когда дело касалось разведки и руководства зелеными пилотами воздушной разведки. Это, конечно, и послужило причиной, почему МакДивитт назначил меня на борт Крокетта. Было традицией ставить новенького пилота-разведчика с опытным борттехником. Так у обоих парней было больше шансов остаться в живых.

Все борттехники были рядовыми. Пилоты были либо уоррентами, либо офицерами. Но в OH-6-м на разведывательном задании мы были командой. Наша жизнь в буквальном смысле зависела от того, насколько хорошо каждый из нас выполнял свою работу.

Крокетт и я начали обход вокруг машины, проводя предполетный внешний осмотр. Даже не заглянув в бортжурнал вертолета, я увидел, что 249-й был прямо с завода в Штатах. Темно-оливковая краска была свежей и блестящей. Кавалерийский квадрат, красно-белая эмблема, практически рвалась с фюзеляжа. Черная лошадь и синяя попона, которые были эмблемой "Темных лошадок", мерцали на дверце капота двигателя. Крокетт был горд, как наседка, новой цыпочкой.

Пока мы с Крокеттом работали вокруг машины, я остановился на правой стороне фюзеляжа и засунул палец в заливную горловину топливного бака. Это был мой любимый способ проверки уровня JP4 (топливная керосино-бензиновая смесь для турбореактивных двигателей — прим. перев.). По какой-то причине, я никогда полностью не доверял топливным датчикам.

Было еще кое-что новенькое у номера 249. По моей просьбе на левом борту вертолета была смонтирована новенькая система вооружения XM27E1. Это был шестиствольный пулемет с вращающимся блоком стволов калибра 7,62 мм, который при медленном темпе огня выдавал две тысячи выстрелов в минуту и четыре тысячи в максимальном.

Несмотря на слабую поддержку у опытных пилотов-разведчиков взвода, я хотел иметь миниган на своем борту. Я стрелял несколько раз, летая с Джонсом и Моррисоном, и решил, что хочу иметь возможность ответить, когда этого потребует ситуация. Несмотря на то, что политикой Хершерта пилотам-разведчикам не разрешалось летать с миниганами, он не стал слишком упираться, когда я попросил его. Конечно, я не был уверен, что он знал, что на самом деле я уже его установил.

Закончив наш наружный предполетный осмотр, я забрался на борт и пристегнулся. Крокетт схватил огнетушитель с правой стороны моего кресла и встал в качестве пожарного. Я нащупал переключатель стартера указательным пальцем правой руки и начал проворачивать турбину.

Чуть больше чем через минуту машина уже была запущена и готова покинуть стоянку. Крокетт закрепил огнетушитель, быстро обошел машину с левой стороны, снял чехлы со стволов минигана и скользнул на свое место позади меня.

Когда Крокетт пристегнулся, я поднял шаг-газ достаточно, чтобы вертолет приподнялся на своих полозьях. Затем провел свой тест индикации и приборов, убедился, что мощность двигателя изменяется, как должно, и что я готов к полету. Я щелкнул микрофоном интеркома:

— ОК, Крокетт, сзади все чисто?

Крокетт наклонился вперед на своем сиденье и выглянул из двери.

— ОК, сэр, все чисто... сверху и снизу.

Он быстро добавил:

— Ваш хвост справа чист — давая знать, что я могу зайти в левый поворот с места стоянки, не влетев ни во что хвостом 249-го.

Я снова щелкнул микрофоном:

— Фу Лой, это Темная лошадка Один Семь. Я с командой поиска и уничтожения на кавалерийской площадке... северный проход Фу Куонг вдоль Сайгон... Ла Кхе.

— Принял, Темная Лошадка Один Семь, полет парой, вы можете рулить и держаться у полосы три три. Ветер три пять ноль и восемь узлов, порывы до двенадцати узлов. Высотометр настроен на три ноль ноль шесть. Вы следующий на взлет после Бобра на разбеге.

Я ответил башне, отрепетовав настройку высотомера, пока подстраивал свой прибор. Всегда было необходимо откалибровать высотомер для текущего барометрического давления.

Вырулив к взлетно-посадочной полосе три три, я ждал "Кобру". Им требовалось больше времени на запуск двигателя и систем, так как они были сложнее, чем у OH-6. Как только вертолет оказался рядом со мной, я посмотрел на Кэрриса, поднял большой палец и нажал тангенту, перейдя на VHF:

— Три Восемь, это Один Семь. Вы готовы?

Кэррис дважды щелкнул тангентой, сообщая, что готов к взлету.

Мы оба приподнялись и перешли на полосу три-три, где Кэррис возглавил взлет. "Кобра" всегда вела при взлете, разведчик осторожно держался за ним сбоку.

При взлете двух машин одной из важнейших вещей было следить за нисходящим потоком от несущего винта "Кобры". "Кобра" была гораздо более мощным вертолетом, чем OH-6, и оба вертолета имели максимальный взлетный вес из-за полной загрузки топливом и боеприпасами. Если бы OH-6 подтянулся чуть ниже и следовал за "Коброй", он мог попасть прямо в поток от винта ударного вертолета. Разведчик мог легко потерять свою подъемную силу и несколько раз отскочить от взлетно-посадочной полосы, прежде чем выйдет из возмущенного "Коброй" воздуха.

Оба вертолета покинули пределы защитного периметра, и я увидел, как двигается турель минигана "Кобры", так как наводчик-оператор Кэрриса начал проверять оружейные системы. На нашем борту Крокетт делал то же самое. Пересечение защитного периметра было для него сигналом положить М-60 себе на колени, оттянуть затвор, зарядить и снова поставить на предохранитель.

Это было сигналом и для меня. Я просунул левое колено под рычаг шаг-газа, чтобы поддерживать набор высоты и потянулся к выключателю на консоли, подающему питание на систему бортового вооружения. Затем свободной левой рукой перешел к приборной панели, чтобы повернуть главный переключатель вооружения и поставить его флажок в положение "Огонь норм.".

С этого момента все вооружение команды было заряжено и готово к любой ситуации, с которой мы могли столкнуться. В любом районе за пределами базы могли быть враги, способные открыть огонь по нашим вертолетам. Поэтому, как только мы пересекали заграждения, мы должны были быть начеку.

На высоте полторы тысячи футов (прим. 450 м), вне зоны обстрела из стрелкового оружия, я поднял машину на уровень крыла "Кобры". В строю уступом влево мы направились в полет к Фу Куонг. "Кобра" шла на скорости от девяноста до ста узлов, чтобы разведчик мог держаться рядом.

Кроккет и я отработали несколько сигналов по интеркому, чтобы точно знать, как отреагирует другой, когда мы опустимся ниже. Потом мы расслабились и выкурили по сигарете. На пути вниз к Фу Куонг мы немного разговаривали о погоде и местности под нами, и просто шутили, чтобы слегка расслабиться, прежде чем достигнем района поиска и зоны возможного контакта с врагом.

Возвращая меня к реальности Кэррис вышел по VHF:

— Один Семь, вы видите слияние Тхи-Тинь и Сайгон прямо у вас по носу?

— Да, вижу их.

— К востоку от слияния примерно в трехстах ярдах (прим. 270 м), есть большое зеленое открытое пространство. Давайте вы спуститесь в этот район и начнем работать оттуда.

— Вас понял.

Я чувствовал, как растет мое возбуждение. Я, наконец, управлял собственной машиной-разведчиком. Я был не на пробном или переобучающем полете с кем-то, кто сидел в кабине, проверяя меня. Тут были только я и борттехник. Крокетт полностью полагался на меня в деле управления вертолетом.

Я начал визуальный поиск в травянистом районе внизу. Одна из многих вещей, которые я узнал от Джонса и Моррисона, это то, что вы не просто спускаетесь с высоты в район поиска. Сначала вы просматриваете его с высоты, чтобы прикинуть, где вас может ждать враг. Я искал людей, какие-то следы пеших переходов или все, что угодно, что выглядело необычным.

С чувством разочарования, что район выглядел нормально, Кэррис вызвал меня по VHF:

— ОК, Один Семь, мы направляемся для ВР вверх по реке Сайгон. Мы получили зону свободного огня в пятистах метрах по обе стороны Большой Синей. Речное движение разрешено только после 08 утра, так что все, кого вы увидите в такую рань — враги. Когда спуститесь, ложитесь на курс три три ноль градусов, пока не выйдете к реке и тогда я дам вам новый курс.

Я прижал правую педаль, двинул ручку циклического шага вперед-вправо и убрал шаг-газ. Это был маневр, которому меня научил Джонс: вертолет вышел из крена на правый борт и быстро вошел в правый нисходящий разворот. Я быстро потерял высоту и был над поверхностью в считанные секунды. Кэррис вывел "Кобру" на левостороннюю циркуляцию, чтобы держать меня в поле зрения.

Когда земля приблизилась, я выровнял машину, двинув ручку циклического шага влево-вперед и подняв шаг-газ. Это выкатило меня прямо вперед с прямолинейным движением, которое я немедленно изменил. Идти прямым курсом прямо в область поиска может оказаться фатальным, если вокруг на земле окажутся вражеские войска.

Я закончил выход из виража и развернулся. И снова развернулся. Затем снова. Наконец сделал пару кругов вокруг травянистой области, чтобы убедиться, что я в порядке. Я ничего не видел и в меня никто не стрелял.

Я сообщил Кэррису:

— ОК, Три Восемь, у нас все хорошо. Как насчет направления?

— Принял, Один Семь. Поверните направо, направление три три ноль градуса к Малой Синей.

Кэррис был еще на полутора тысячах футах (прим. 450 м) и держал меня все время в поле зрения. На высоте у него макросъемка. Прямо над поверхностью, где я находился, у меня была микро.

Увидев, что я лег на курс три три ноль, Кэррис продолжил:

— ОК, поехали. Река, уходящая на норд-норд-ост, Тхи Тинь. Большая Синяя — это Сайгон, на норд-весте. Следуй вдоль Сайгон.

Подтвердив прием, я перешел на левый берег Сайгон и начал работать. Для лучшего осмотра местности я выбрал левый берег реки, а затем начал длинный маневр по замкнутой вытянутой орбите, при котором кружил вверх и вниз по реке. С места пилота на правой стороне вертолета положение над западным берегом позволяло мне видеть все справа снизу на нем и при этом на развороте видеть все на восточном берегу.

Я начал свой поиск с полета на север вверх по реке примерно на сто ярдов (прим. 90 м), пересекая воду справа от меня, вернувшись вниз по правому берегу примерно на те же сто ярдов, а затем, завершив круг, вернувшись налево через реку в серии широких, пересекающихся кругов. Передние рабочие круги дали мне четкий обзор на пятьдесят ярдов (прим. 45 м) или около того, по каждому берегу реки, а, так же, возможность смотреть вниз на воду.

На одной из этих циркуляций, на одном из нескольких небольших притоков впадающих в Сайгон, я засек неактивный бункер, пять на пять футов (1,5х1,5м) на западном берегу и ряд рыболовных ловушек.

Я продолжал непрерывную передачу информации на UHF, о том, что видел и знал. Наводчик-оператор Кэрриса на переднем сиденье отметит все на своей карте. После полета он будет использовать карту с пометками при разборе со 2-м и 3-м отделами дивизии.

Примерно через пятнадцать минут в режиме поиска, я возвращался к левому берегу, когда что-то вроде черной карандашной черты в небе привлекло мое внимание. Примерно в трех или четырех километрах от меня на горизонте справа поднимался бледно-серый дым.

Я прижал тангенту и перебил Кэрриса:

— Эй, Три Восемь, у меня дым! На три четыре ноль градусов, может быть в трех километрах от меня кто-то готовит на огне. Ты видишь? Это на реке?

— Неа, я не могу этого видеть. Почему бы тебе не направиться в ту сторону и посмотреть, что там у нас.

Я скомандовал Крокетту "Наизготовку", быстро повернул направо и полетел прямо на дым.

Когда я оставил реку слева и пересекал большое открытое рисовое поле, Кэррис вышел по радио.

— Ты направляешься к изгибу реки. Это, наверное, огонь очага. Сделай первый проход, но держи скорость, не рискуй. Не замедляйся внизу.

Согласно отчетам разведки, которые мы получили, я должен был считать любого в этой лесной глуши, кто готовит себе еду на огне в этот утренний час, врагом. Но они могут быть и гражданскими. Как я могу это узнать, прежде чем пройду над ними на шестидесяти или семидесяти узлах?

В те несколько секунд, когда я отходил от реки, я вдруг вспомнил, чему дядя Билли учил меня в горах Арканзаса. Белка на стволе дерева всегда будет оставаться на противоположной стороне от того, что она считает угрозой. Она будет огибать дерево, убегая от шума, удерживая ствол между собой и любой возможной опасностью. Дядя Билли посоветовал бросить камень на другую сторону дерева. Когда белка обогнет ствол, у тебя будет возможность сделать хороший выстрел. Заглянуть сзади на этот огонек стало казаться хорошей идеей.

Я резко свернул вправо, примерно в клике от дыма и сделал широкую дугу. Я подумал, что смогу сделать круг прямо над очагом на уровне два два ноль, опустившись очень низко и петляя на своем пути ниже уровня верхушек деревьев, где это возможно. Если бы они услышали нас, то мы могли, по крайней мере, их запутать. Зайти в тыл с севера, вместо того, чтобы делать очевидное и появиться у них по фронту с юга.

Набрав около пятидесяти узлов, я внезапно влетел в прогалину над небольшим притоком. Дым от огня свернулся колечком прямо перед моим фонарем. Среагировав быстрее, чем успел подумать, я сбросил шаг-газ, резко дал правую педаль и рванул вправо-назад ручку циклического шага, чтобы резко войти в правый замедляющий вираж. Я смотрел вниз, с пятнадцати-двадцати футов (4,5-6 м) над уровнем воды, в лица шести человек, сидящих на корточках у костра, .

Я видел лежащее рядом оружие, в основном АК47. На бревне, поперек рюкзака, лежал один полуавтоматический СКС. Люди были в шортах, некоторые в синих, некоторые в зеленых, остальные в черных. Никто не носил рубашек. На одном мужчине был жилет с магазинами к АК47. Все они были в сандалиях Хо Ши Мина, но никто не носил головных уборов. Очевидно, они не слышали, как я подходил. Я не знал, был ли включен у меня микрофон. Все что я помню, это мысли: "Вот черт! Что мне теперь делать?"

Так как солдаты кинулись врассыпную в поисках укрытия, Крокетт прервал мою нерешительность. Не сказав мне ни слова, он высунулся из задней части кабины со своим М60. Я делал на OH-6 правый вираж над зоной, с каждым кругом беря все круче и круче. Крокетт полыхнул из М60.

Когда один из людей вскочил и побежал укрыться к кустам, Крокетт выстрелил в него. Его пули вспороли перед беглецом грязь, а затем прошли вниз по спине.

Та-та-та-та-тах.... Та-та-та-та-тах. Крокетт прошил еще двух человек, когда те сорвались с места и попытались бежать. Находясь в сужающемся правом вираже, я оказался почти загипнотизированным, наблюдая туннельным зрением за тем, что происходило прямо под машиной.

Внезапно я услышал голос Фила Кэрриса, который твердо скомандовал:

— Вали оттуда, Один Семь и дай мне стрелять. Вали оттуда нахрен, Миллс!

Прервав свою сосредоточенность, я добавил мощности и направился вверх и прочь из зоны поражения. Увидев, как я выкатываюсь на юго-восток, Кэррис сказал более спокойно:

— Открываю огонь!

Я набирал высоту и "Кобра" вошла в вираж прямо за мной. Кэррис со своим наводчиком-оператором заняли то место, которое мы только что освободили. Я услышал "Ву-у-у-ух... вуу-ух.. ву-ууух", когда пары 2,75 дюймовых ракет покидали свои трубы.

Он вышел из захода для повторного с миниганом. "В-р-р-р-р... Вр-р-р-р-р" выплюнула его "Кобра". Наводчик-оператор навел турель М28 с сокрушающим огнем 7,62 пулемета на ту же точку, что и ракеты. Дым и обломки взлетели над зоной цели. Когда я смотрел с позиции своей циркуляции на юго-востоке, я не мог не думать о словах на плакате, висящем на стене комнаты оперативного отдела:

И ВОТ Я УВИДЕЛ

ВСАДНИКА БЛЕДНОГО ВЕРХОМ

НА ТЕМНОЙ ЛОШАДИ, И

ИМЯ ВСАДНИКА БЫЛО

СМЕРТЬ.

Кэррис вышел на меня на VHF.

— Один Семь, я собираюсь сделать еще один заход. Ты в порядке?

— Я ОК, Три Восемь, и остаюсь здесь, на юго-востоке.

Кэррис набрал высоту до один восемьдесят, развернулся обратно на цель с юга на север и выдал еще больше "хорошего рока" прямо в район кострища. Зрелище опустошения было ужасающим и отрезвляющим.

Набрав высоту, Кэррис спросил меня, не хочу ли я провести разведку района цели. Я добавил мощности и начал движение обратно, на этот раз с юго-запада на северо-восток. Костер, хотя я этого раньше и не заметил, был на южном берегу этого небольшого притока Сайгон.

Ракеты ударного вертолета снесли большую часть растительности и нависающих кустов. Там были воронки от ракет, и весь этот район выглядел так, как будто по нему распылили мелкую пыль, грязь и мусор. Несмотря на весь выпущенный по этой маленькой поляне арсенал, вражеский рюкзак еще находился на своем месте на бревне, а СКС лежал поперек него.

Я сделал пару кругов, просматривая местность. Крокетт, очевидно, очень взволнованный, вышел по интеркому.

— У меня три мертвых ВК... три мертвых ВК... я их вижу, сэр. Вы видите их... Вы видите их?

Мое зрение было сконцентрировано прямо на область под машиной, где лежали три тела. На третьем круге, мне наконец пришла в голову мысль посмотреть на воду.

— Черт возьми! — я практически вопил.

Прямо у меня по носу были два сампана, борт о борт, параллельно берегу. Моя неопытность как разведчика была очевидна. Я все еще фокусировался на отдельных вещах — рюкзаке, телах, разрушениях. Я не смог охватить весь район цели, чтобы увидеть, что еще может быть вокруг.

Один из сампанов был загружен военным снаряжением. В другом был вьетконговец, лежащий на дне лицом вверх, с АК47 направленным прямо на меня. Я дернул головой через правое плечо и закричал Крокетту:

— Видишь парня... Ты видишь парня?

Я не додумался сказать Крокетту, что это был парень в сампане.

Крокетт ответил:

— Нет, я его не вижу. Где он?

Мой миниган! Я использую миниган, так как Крокетт его не видит. Но, опять же, моя неопытность сыграла злую шутку. Я подошел слишком быстро и близко, чтобы стрелять из пулемета. В тот момент мне как-то удалось опустить нос и добавить мощности. Я вдруг встал почти на нос, глядя на землю прямо сквозь фонарь кабины, а хвост машины торчал в воздухе почти перпендикулярно земле.

Я дернул спуск минигана и в волнении проскочил первый спуск, прямо на полную четырехтысячную очередь. У меня была ручка циклического шага до упора впереди, хвост вверху и я терял все больше скорости полета каждую секунду.

Сражаясь за возврат управления вертолетом, я рванул назад ручку циклического шага, вытянул до подмышек шаг-газ и чуть не врезался в верхушку мангровой пальмы. Я слышал как Крокет орет в интерком:

— Сукин сын... СУКИН СЫН, сэр! Вы разрезали сукина сына напополам!

Пройдя еще раз, мы смогли увидеть результат огня минигана на полную, четырехтысячную скорострельность: сампан и ВК были буквально разрезаны пополам и погружались в грязную речную воду.

Крокетт развернулся назад со своим М60 , стреляя короткими очередями. Когда он положил несколько пуль во второй сампан, то спросил:

— Хотите, я расстреляю рюкзак?

— Нет. Мы вызовем АМСВ, чтобы они прочесали местность.... Не стреляй в рюкзак. Сколько всего человек здесь?

— Есть один в воде, три на берегу... это четыре... и еще нескольких я не вижу. Не знаю насчет них, сэр.

Пытаясь контролировать свое волнение, я щелкнул тангентой, вызывая пилота ударного вертолета.

— Эй, Три Восемь, у нас тут куча добычи внизу. Четыре мертвых плохих парня, два сампана... у нас есть рюкзак... куча оружия. Нам нужен сюда АМСВ.

— ОК, Один Семь, почему бы тебе не отправиться на юго-восток, набрать немного скорости и высоты. Давай будем держать вас на высоте, пока мы не заполучим сюда АМСВ, тогда разведаем для них посадочную зону.

Я подтвердил прием, а потом следил за переговорами Кэрриса на FM с Темной лошадкой Три (оперативный офицер) в роте.

— ОК, Темная Лошадка, у нас есть горячая цель с несколькими телами. Давайте сюда АМСВ и пустим их на землю.... Координаты Икс-Рэй Танго 677263. Возможно вы захотите поднять "Схватку 1". Скажите ему — у нас около двадцати пяти минут на позиции... и начинайте поднимать другую команду.

"Хьюи" — сидевшим на "горячей линии" — нужно было только слово для запуска. АМСВ Хэрриса с их снаряжением всегда были в боевой готовности. Все они кинутся со всех ног к "Хьюи" и взлетят с земли меньше чем через три минуты.

Я должен быстро разведать зону высадки. Им была нужна поляна близко, но не прямо в зоне цели. Я нашел подходящее место на соседнем сухом рисовом поле и сообщил его расположение пилоту ударного вертолета для передачи сликам. Я не стал бросать дым на этом месте, опасаясь, что его увидит враг. Не было причин сообщать ВК, где будут садится наши люди. Дым будет прямо перед тем, как слики зайдут на посадку, чтобы дать им направление ветра и точное местоположение посадочной зоны.

Вскоре после доклада о нашем состоянии с топливом другая команда поиска и уничтожения подошла на позицию, чтобы сменить нас. Мой кореш по хижине, Боб Дэвис, был разведчиком на замену мне. Как только он присоединился, мы опустились примерно на пятьсот футов (прим. 150 м) над районом с сампанами и я начал вводить Дэвиса в курс дела.

— ОК, Один Три, видишь, где ракеты работали вверх по этому маленькому притоку от Синей? Ракеты попали на южный берег и вправо от меня — заметь, у нас тут три тела, рюкзак с СКС поперек него, несколько АК-47-х. Прямо у кромки воды два сампана — один разрезан пополам... парень был в нем... он затонул. И за ним стоит еще один. И после первых проходов огня не было. Следуй за мной в предполагаемую посадочную зону.

С Дэвисом на хвосте, я прошел к юго-западу от сампана и снова вызвал Один Три.

— Прямо подо мной — заметь, сухое рисовое поле, рекомендуемое как посадочная зона для АМСВ. У меня мало топлива... ты все получил?

Дэвис выдал мне два щелчка своим передатчиком и я вернулся на высоту, чтобы присоединиться к "Кобрам". Получив наш доклад, Один Три и его пилот ударного вертолета теперь контролировали наш район и ждали, пока появятся слики с АМСВ. Я пристроился к крылу Кэрриса и мы вернулись в Фу Лой, чтобы заправиться и перевооружиться. На обратном пути на базу мы промчались мимо "Хьюи", несущих аэромобильный стрелковый взвод. Они помахали нам руками и показали большие пальцы. Не беспокоя Крокетта некоторое время, я нажал переключатель интеркома и спросил, все ли в порядке сзади.

— Ага, — сказал он — Я готовлю дым.

Оглянувшись назад через свое правое плечо, я увидел, как он прикрутил красную дымовую гранату к надульнику своего М60. Я знал, что по традиции, красный дым обычно давался группой ПиУ при возврате на базу после того, как они записали на свой счет убийство. Это был видимый символ для всех. Вроде того, как подводники времен Второй мировой поднимали над мостиком метлу, означая чистую победу.

Выставленный из подветренной двери М60 Крокетта оставлял красный дым, видимый каждому во всем мире. Я возвращался со своей первой разведывательной задачи командуя собственным вертолетом и шел с красным дымом, отмечавшим наши убийства, включая мое первое с воздуха.

Это было волнение, смешанное с ужасом. У меня дрожали руки и не было слов. В них не было необходимости. Я сражался с врагом лицом к лицу. Я совершал ошибки, но выполнил задачу и выжил. И я взял свою первую кровь.

С двадцать первым днем рождения.

— Глава 5. Вручение награды

В течении марта и апреля 1969 года 1-я пехотная дивизия провела три наступления в полную силу, чтобы спугнуть Чарли и попытаться заставить его сражаться в открытую в масштабе подразделений.

Первая операция, "Клин атланта" (с 18 марта по 2 апреля), была организована для удара по частям 7-й дивизии АСВ, с охватом каучуковой плантации Мишлен. Второй была "Мощь атланта" (с 10 апреля по 15 апреля), рассчитанная на то, чтобы вернуться в Мишлен после 7-й дивизии АСВ.

Отчеты разведки выявили склонность противника к повторной оккупации территории после вывода американских подразделений. По инициативе второго отдела, войска, задействованные в "Клине Атланта", были выведены из района плантации Мишлен, чтобы посмотреть, не проникнет ли враг обратно. Они так и сделали. Потом сделали мы — ударили по ним "Мощью Атланта".

"Плэйнсфилд уорриор" была начата 18 апреля против основных сил ВК-АСВ в Трапеции.

Зажатый между вылетами на прикрытие в ходе операций "Клин Атланта" и "Плэйнсфилд уорриор", я летал на постоянной утренней задаче визуальной разведки, помогая продвижению механизированного подразделения к северо-востоку от "Мошонки" (прозвище двух характерных изгибов реки Сонг Би в этом месте). Броневая колонна, с танками М48А3 "Паттон" во главе, крушила джунгли, прокладывая путь бронетранспортерам М113. Колонна двигалась к базовому вражескому лагерю, обнаруженному на вершине одного из холмов. Мы должны были вести разведку перед колонной, чтобы держать их на наиболее выгодном курсе к лагерю и предупреждать о любых неприятностях, которые могли обнаружить перед ними или на флангах.

Пилотом моего ударного вертолета был Пэт Ронан (Три Три). Все разведчики любили летать с Пэтом. Он был агрессивным и вспыльчивым пилотом "Кобры", да. Но за пределами кабины он был тихим и сдержанным. У него были самые впечатляющие и характерные усы во всей роте — блондинистые, пушистые, как у Йоземита Сэма (бандита из мультфильмов про кролика Багза Банни — прим. перев.).

Мы с Пэтом вышли из Фу Лой на рассвете и направились на ноль три пять. Нам не потребовалось много времени, чтобы добраться до района цели и найти колонну, которая уже была на пути к базовому лагерю АСВ.

Пэт отправил меня на бреющем впереди колонны, проверить район и заглянуть разок-другой в базовый лагерь, чтобы посмотреть, смогу ли я вызвать на себя огонь. Мы до сих пор не знали, занят ли лагерь.

Позывным для командира механизированной части был "Страйдер Один". Работая по его фронту и флангам, я не увидел ничего, что вызвало бы у меня какое-либо беспокойство за колонну, поэтому я сказал ему продолжать движение к назначенным координатам.

Пролетев над базовым лагерем, я не вызвал на себя никакого огня, хотя были доказательства недавнего пешего движения вокруг некоторых бункеров. Но я отметил, что здесь и там появилась свежая маскировка.

На следующем проходе над лагерем, мой борттехник, Эл Фаррар, внезапно включился по интеркому:

— Сэр, я чувствую запах динков. Они здесь, я знаю. Я чувствую их запах. Не замедляйтесь, лейтенант. Они спрятались, я чувствую запах ублюдков!

Еще недавно Эл Фаррар был симпатичным девятнадцатилетним парнем с Род-Айленда. Я летал с Фарраром раньше и знал, что могу доверять его интуиции. Вы в самом деле могли чувствовать запах собравшегося в одном месте противника с воздуха. Я не знаю, было ли это отсутствием элементарной личной гигиены, или их, в основном, рыбной диеты, или мрачной комбинацией обоих факторов. Но вы могли уловить очень характерный запах, когда приличное количество вьетконговцев находилось в одном месте — резкий запах гниения, тяжелый и мускусный.

Я переключил свою рацию на FM.

— Страйдер Один, это Темная Лошадка Один Семь. Мой старший унюхал плохих парней. Продолжайте двигаться по направлению ноль три пять, прямо в район базы.

Командир колонны ответил:

— Темная Лошадка Один Семь, Страйдер Один. Вас понял. Двигаемся на ноль три пять.

Отойдя от базового лагеря, я вернулся к бронеколонне. Я проверил фланги Страйдера, а затем начал медленно кружить над колонной, наблюдая за ее работой.

Даже будучи офицером-танкистом, я не видел ничего подобного. Два основных танка впереди буквально сносили деревья и прорывались через джунгли, прокладывая путь для более уязвимых бронетранспортеров М113.

Затем я вернулся, чтобы еще раз взглянуть на фронт колонны и базовый лагерь прямо перед ней. Черт! В базовым лагере на крыше одного из бункеров стоял вражеский солдат — огромный, как жизнь. Я ясно видел его лицо. Без сомнения, он был также удивлен, как и я.

В ту долю секунды, которая мне потребовалась, чтобы пройти мимо него, я увидел, что он одет в камуфлированную "тигровыми полосами" форму и держит ручной пулемет РПД. Оружие было с деревянным прикладом, пистолетной рукояткой, барабанным магазином и сошками на конце ствола — еще не нацеленное на меня!

Как только я завис над солдатом, он спрыгнул вниз в бункер и я услышал крик Фаррара:

— У меня Гомер!

Борттехник даже не успел нажать кнопку микрофона. Он испустил вопль, который я смог услышать даже через шлем, сквозь шум турбины и лопастей.

Фаррар нажал гашетку своего М60 и послал град свинца в ВК, когда тот нырнул во вход бункера. Я жестко и быстро заложил вправо, замедляясь, чтобы дать Фаррару лучший угол стрельбы, а затем вышел на Ронана:

— Эй, Три Три, мы нашли врага на земле и ведем по нему огонь.

Наблюдая, подобно наседке, за тем, что происходило внизу, Ронан мгновенно ответил:

— ОК, Один Семь, уходи оттуда и дай мне обработать район ракетами.

В прошлый раз я получил выволочку, за то, что слишком долго возился с сампанами, поэтому я выкатился оттуда и вышел на FM на командира механизированной части.

— Страйдер Один, это Темная Лошадка Один Семь. Мы нашли людей в бункерах перед вами. Я собираюсь уйти отсюда и набрать высоту... Ударный вертолет немного поработает. Продолжайте ваше движение и я вернусь к вам, как только они выпустят по земле ракеты.

Страйдер ответил:

— Хорошо, Темная Лошадка, подтверждаю. Мы поняли, что будет небольшой огонь по фронту и мы будем видеть "Кобру".

Ронан сделал заход на район, стреляя ракетами. Как только он начал выводить из захода, зеленые трассеры хлестнули из базового лагеря прямо по "Кобре". Ронан орал в эфир:

— Три Три, под обстрелом... ПОД ОБСТРЕЛОМ!

Мои глаза были прикованы к "Кобре". Когда Ронан прервал свой заход и увалился влево, я видел, как турель вертится под вертолетом, поливая район огнем 7,62 минигана.

Услышав крики Ронана и увидев зеленые трассеры, тянущиеся к его машине, я сорвался. Не задумываясь, я заложил вираж, практически перевернув маленький OH-6 на спину, и нацелил машину назад в комплекс бункеров, зажав спуск своего минигана.

— Один Семь, я веду огонь! — успел я прокричать.

Мне никогда не приходило в голову, что до этого момента ни один пилот-разведчик не шел на цель, пытаясь защитить ударный вертолет. Я стрелял из пулемета в нисходящем заходе прямо на бункер. Оторвавшись от оружия, я поднялся на некоторое расстояние над деревьями, а затем еще выше.

К этому моменту Ронан набрал высоту и был снова готов к заходу. Развернувшись влево, он спросил:

— Ты ушел оттуда, Один Семь?

— Да, — ответил я — Я ухожу вправо.

— Три Три, захожу на боевой с севера.

С этими словами, "Кобра" со стрельбой пошла на повторный, и снова я увидел, как ракеты парами покидают трубы и с дымным следом несутся к бункерам базового лагеря внизу. И снова зеленые трассеры полетели в ответ.

— Три Три, под огнем... снова под огнем.

Внимательно наблюдая за базовым лагерем в поисках огневой точки, я вызвал Ронана.

— Один Семь, захожу на боевой с юга. Три Три, уходи влево, чтобы я не подстрелил тебя.

Я зашел с огнем "минигана", перемалывая местность, с которой хлестали зеленые трассеры. От огня "минигана" и ракетного обстрела ВК, должно быть, понесли ужасающие потери, или зарылись глубоко в комплексе туннелей под бункерами. Мы устроили настоящий ад наверху.

Мы сделали еще один или два боевых захода, после чего Ронан пару раз прошел вхолостую, посмотреть, не вызовет ли огонь. Стрельбы не было, так что я сделал быстрый разведывательный заход, чтобы подтвердить гибель Чарли.

Пока я делал быстрый заход на бреющем, проверяя ущерб от ракет Ронана, то краем глаза увидел другого вражеского солдата. Этот был одет в темно-синюю одежду и сидел на корточках в траншее, соединявшей два бункера.

Я мгновенно положил OH-6 в замедляющийся правый поворот и посмотрел солдату прямо в лицо. Он, вероятно, думал, что заставил меня застыть — что, собственно, и сделал. Вьетконговец поднял свой АК47, его оружие было нацелено мне прямо между глаз. Я вздрогнул, когда мой борттехник выпустил очередь из своего М60. Солдат откинулся назад, практически разрубленный пополам пулеметным огнем.

Черт возьми, подумал я. ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Капли пота выступили на моем лбу, когда я осознал ситуацию, из которой нас только что вытащил — меня — нас — Фаррар.

Именно тогда Ронан сообщил по рации, что другая команда поиска и уничтожения прибыла на позицию, чтобы сменить нас. Пилотом-разведчиком, который занял мое место был Джим Амейч (Один Пять), один из моих соседей по хижине. Я проинформировал его о ситуации, проведя над районом базового лагеря и обратно, до Страйдер Один Один. А затем присоединился к Ронану для полета обратно в Фу Лой. На обратном пути я не слишком много думал о бое. Казалось, ничего особенного. Но я забыл об оперативном офицере, капитане Джоне Херчерте.

Он был в ярости! Я зашел в хижину оперативного отдела сразу за Ронаном, и Херчерт меня уже поджидал. Он сунул свое лицо прямо к моему и посмотрел мне в глаза. Затем, словно расставляя знаки препинания, он тыкал мне пальцем в грудь, в то время, как поджаривал на угольях.

— Ты не на ударном вертолете. Я не учил тебя быть ударным вертолетом и тебе нечего делать на боевых заходах. Пушка на вертолете — разведчике это прямой путь к твоему убийству.

Я не собирался нарушать субординации, но в моем голосе появился гнев, когда я взорвался в ответ:

— Что, во имя ада, вы ожидали от меня? Что я ничего не стану делать? Ничего не делать, пока в Ронана стреляют?

К счастью для нас обоих, Ронан вмешался в этот момент.

— Знаешь, Джон, если бы Миллс не открыл огонь, чтобы прикрыть меня, они могли бы меня поджарить.

Херчерт развернулся к Ронану, как будто спрашивая, какого дьявола он вмешивается в разговор, но Пэт закончил свой комментарий:

— Я не думаю, что то, что он сделал, было плохой идеей. Он стрелял с высоты на нисходящем заходе, и, если честно, я не думаю, что это была плохая тактика, вообще-то.

У Херчерта отвисла челюсть. Ронан повернулся, вышел из комнаты и направился к своей хижине. Как и я. Херчерт никогда больше не возвращался со мной к этой теме. Пэт Ронан об этом случае, однако, не забыл. Мне было об этом неизвестно в то время, но он представил меня к Кресту за выдающиеся летные заслуги.

Это было не тем, что я сознательно пытался сделать, но я заработал репутацию — особенно среди пилотов ударных вертолетов и пилотов сликов — как "лихач". (В оригинале — hot dog, в данном случае, как я понимаю, жаргонное выражение для отличного спортсмена. Прим. перев.)

Я летал на разведчиках единственным известным мне способом. Мне нужна была огневая мощь минигана на моей машине. Я хотел оставаться там и драться с врагом так долго, как только возможно, а не просто уносить задницу и укрываться каждый раз, когда в мой вертолет-разведчик стреляют с земли. Я был твердо убежден, что принятая у разведчиков тактика вступить с врагом в контакт и затем перепасовывать огонь ударным вертолетам, была полным фуфлом.

Чарли не были дураками. Они знали, что несколько выстрелов из АК47, сделанных по разведчику, были верным способом снять его со своего хвоста. Это определенно шло на пользу противнику, стрелять по вертолету-разведчику, каждый раз, когда предоставлялся шанс. Но, когда разведчик оставался и бил в ответ, правила игры менялись в пользу разведчика.

У врага, как только он был обнаружен, был выбор: я собираюсь сделать несколько выстрелов в разведчика, чтобы попытаться заставить его отступить, или я всерьез попытаюсь сбить разведчика? Если я решу сбить разведчика, смогу ли я? Если я его собью, что, во имя ада, со мной сделает "Кобра"?

Именно так я хотел играть с разумом Чарли. Но я имел определенные ограничения на задержку и игру с врагом. Я знал, когда нужно срочно покинуть воздушное пространство Чарли. Когда я видел, что теряю огневое превосходство и возможность влиять на бой, становилось безрассудным продолжать стрелять по врагу. Но до этого момента в перестрелке я не видел причин для разведчика сваливать.

Если я был в самом деле "лихачом" в роте, молодые, более агрессивные пилоты-разведчики, казалось, поддержали бы меня. Однако мой хороший друг и наставник, Билл Джонес, недвусмысленно сказал мне, что он считает меня сумасшедшим.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — сказал он мне однажды — твою задницу начинят свинцом. Ты просто планируешь собственное убийство!

На протяжении всей операции "Плайнсфилд уорриор" мы летали по четыре, пять, шесть или более часов в день. Я узнавал больше об OH-6 с каждым полетом. С добавлением опыта в каждой миссии, я становился лучшим пилотом-разведчиком. Я начал понимать, что суть разведки действительно не изменилась за эти годы. От разведчика-кавалериста индейских войн до пилота-разведчика во Вьетнаме, необходимые качества хорошего разведчика остались прежними: умение читать знаки.

Я обнаружил, что у меня развивается что-то вроде инстинкта — маленького предупредительного звонка, который срабатывает, когда опасность близка. Это было чувство в моем кишечнике в сочетании с покалыванием в затылке, почти как от электричества. Когда у меня появилась эта способность, мои охранные чувства автоматически дублировались. Я мог доверять своим ощущениям. Когда у меня срабатывала внутренняя сигнализация, я знал, что точно нашел неприятности.

26 апреля 1969 года оставалось всего четыре дня до завершения моего первого месяца летчика-разведчика. В этот день я был назначен с пилотом "Кобры" Брюсом Фостером (Три Два), выполнить еще одну обычную разведывательную миссию к северу от Железного Треугольника в западной области Трапеции.

Тем утром, около восьми часов, мы покинули Фу Лой как ВР-2 и направились на север реки Тхи Тинь. Второй отдел поручил нам поиск признаков передвижения врага по тропам, базовых лагерей ВК, новых построек, признаков оккупации — все, что может подсказать нам местоположение или маршруты движения вражеских войск. Чарли были довольно редки в эти дни.

Мы прибыли на позицию в Трапеции, примерно на линии восток-запад, идущей от базы огневой поддержки (БОП) Эль Пасо до БОП "Лоррайн".

Фостер дал мне снизиться в районе, который мы называли Пасхальным яйцом, и я начал работать вдоль деревьев. Я вертелся и крутился, пытаясь посмотреть вниз через джунгли. Мы не стреляли, не видя врага.

Внезапно Фостер вышел по VHF:

— Один Семь, поверните влево, на курс один восемь ноль, на юг. Я дам тебе корректировки курса. У нас пехотные части внизу вошли в контакт с врагом на юге. Я только что получил приказ переместиться туда, осмотреть окрестности.

Я подтвердил прием и вошел в крутой левый разворот, выходя на обратный курс один восемь ноль.

Приказ о перемещении не был для нас сюрпризом. Мы слышали, как Сайдвиндер выходил на частоту общего вызова минутой или двумя ранее, запрашивая любой самолет в непосредственной близости от координат Икс Рэй Танго 677367 для оказания помощи наземному подразделению под вражеским огнем. Общая вызывная частота была универсальной частотой бедствия. Сайдвиндер был радиопозывным для передовых авианаводчиков (ПАН) ВВС, действующих в районе поддержки 1-й пехотной дивизии. ПАНы имели основную задачу — наводить артиллерию, истребители — бомбардировщики и спасать. Они летали на двухмоторном разведывательном самолете ВВС США OV-10 "Бронко".

Сайдвиндер был также уникален тем, что на нем летал ряд пилотов по обмену из австралийских ВВС. В этот день акцент, вышедший на общей вызывной частоте, сразу подсказал нам что такой пилот "Бронко" был внизу:

— Это Сайдвиндер Два. Пехота только что была высажена на землю и даже не вышла из зоны высадки. Они попали под удар... их колонну разрезали... войска потерялись и роту чертовски хорошо прижали.

Даже еще не услышав координаты, я знал, что точка контакта не может быть далеко от того места, где я работал в Трапеции. Я знал, потому что Фостер оставил меня, когда дал мне курс один восемьдесят. Если бы бой шел далеко, он бы велел набрать высоту и держаться у его крыла уступом.

Я остался на бреющем, направляясь на юг вдоль небольшого высохшего притока. Через некоторое время он привел в начало долины Тхи Тинь и к основному руслу реки Тхи Тинь. На самом деле, Тхи Тинь — это не более чем ручей.

Я почти ни черта не видел, настолько низко я шел. Но Фостер вел меня с высоты и сообщал о тактической ситуации:

— Один Семь, следуй вдоль Тхи Тинь на юг. Там, где приток поворачивает на северо-запад, зона высадки. Мы перебросили туда роту "Альфа" из 2 батальона 16-го пехотного... они двинулись на северо-восток в лес. Головной дозор вошел в район базового лагеря ВК и был отрезан от сил на тропе. Их от четырех до шести человек и они отрезаны от основной группы. Не могу установить контакт, чтобы найти пропавших или дать им информацию, что перед ними.

Сайдвиндер дал нам позывные и частоту FM для пехотного подразделения на земле в зоне высадки "Тост". Я перешел на Фокс Майк 46.45 и вызвал командира подразделения на земле.

— Сходня Шесть, это Темная Лошадка Один Семь. Мы команда поиска и уничтожения, подлетающая с севера. Будем на месте примерно через тридцать секунд. Что у тебя?

На фоне спорадических очередей стрелкового оружия, слышимых на заднем плане, командир наземного подразделения резко ответил на FM:

— Принял, Темная Лошадка, это Сходня Шесть. У нас взвод в лесу к северо-востоку от моей позиции. Как только они очистили зону высадки, нас обстреляли плотным огнем из стрелкового оружия. У меня один взвод прижат... они пытаются сманеврировать против бункеров. Есть пять или шесть человек из основной группы, которые отрезаны. Мы должны найти вражескую позицию и выяснить, что случилось с нашими людьми.

— Вас понял, — ответил я — Сейчас буду там. Можете дать мне дым, чтобы отметить вашу передовую группу?

— Даю дым.

Возникнув на севере, зона высадки стремительно проявилась прямо передо мной.

Наблюдая за мной, как ястреб, и отслеживая все радиопереговоры, Фостер спросил меня, что я думаю насчет начала поиска.

— Готов! — ответил я.

Фостер немедленно переключился на Сходню.

— ОК, я собираюсь привлечь разведчика. Прекратите огонь. Повторяю, прекратите огонь, чтобы вы не подстрелили его, когда он будет делать свой заход, пытаясь получить представление о том, где вы находитесь.

Затем, уже мне, Фостер дал инструкции:

— Хорошо, Один Семь, пройди достаточно на юг до точки контакта, которую Чарли не может идентифицировать. Сделай первый заход по-быстрому с юго-запада на северо-восток. Я подведу тебя к зоне высадки.

Глядя через правое плечо на моего борттехника, я включил интерком.

— Фаррар, ты готов?

Я видел его мальчишескую ухмылку.

— Готов, сэр. Давайте уже начнем!

Мгновенно реагируя на мои движения, маленький OH-6 повернул вправо и развернулся прямо над деревьями. Фостер быстро сказал:

— Десять градусов вправо, пять влево.

Я прорвался через джунгли в южный конец зоны высадки, так как заметил желтый дым подразделения на земле, вздымающийся вверх — прямо на линии деревьев в дальнем конце посадочной зоны.

Чтобы командир на земле знал, что и пилот ударного вертолета, и разведчик обнаружили месторасположение головной группы, Фостер передал:

— Сходня, пилот ударного вертолета заметил ваш дым и идентифицировал вас.

Я с ревом прошел на бреющем со скоростью восемьдесят-девяносто узлов прямо над головами наших войск в зоне высадки. Я мог видеть их позиции, для упреждения любых попыток ВК обойти их с флангов, по обоим флангам зоны высадки.

Когда я подошел к дальнему концу зоны высадки, позиция командира роты оказалась подо мной. Он, со своим связистом рядом, был примерно в пятидесяти метрах от линии деревьев в середине зоны высадки. Он указал в северо-восточном направлении на расположение своего головного дозора.

Я обошел линию деревьев, но ничего не увидел. Я вернулся и кружил над желтым дымом. Но все еще ничего не видел и по мне не открывали огонь.

Район, где я вертелся, был примерно в акр размером, с трехуровневыми джунглями. Деревья были от 100 до 150 футов (30-45м) в высоту и на скорости, с которой я шел, я не мог видеть, что под ними. Я не смог найти никаких признаков дружественного головного дозора или вражеского бункера. Я замедлился и сузил круги, которые делал. Я все замедлялся и замедлялся... все еще без огня с земли. Все равно ничего не видно.

OH-6 начал говорить со мной. Когда я приблизился к зависанию, мне пришлось использовать давление на левую педаль, чтобы удержать вертолет ровно. И я знал, что я идеальная цель для вражеского огня с земли.

Но к черту это. Я клал OH-6 почти на правый борт, чтобы иметь возможность смотреть прямо вниз, под деревья. Пока я искал проблеск взводного головного дозора, то спросил по интеркому у Фаррара, видел ли он что-нибудь. Эл высунул свою голову из двери так далеко, как только мог это сделать. Я слышал шум воздушного потока, когда он ответил:

— Нет, сэр, у меня ничего нет... пока ничего.

Так как я сделал круг уже трижды, то запросил командира пехоты на земле.

— У вас есть радиосвязь с вашими людьми впереди?

— Нет, Темная Лошадка, мы не смогли поговорить с ними, и каждый раз, как мы пытаемся двигаться вперед, нас обстреливают из АК и пулеметов СГМ. Нас не обстреливали последние несколько минут, но каждый раз, как мы двигаемся, они принимаются за нас. Мы думаем, наши люди в пятнадцати — двадцати метрах впереди. Они наша передовая группа.

На третьем проходе я заметил головной дозор пехотной роты, частично прикрытый лесом. Как раз у линии деревьев один из пойнтменов лежал на спине, он махал мне, указывая рукой перед собой.

Мне нужно было знать, кто этот солдат.

— Сходня, я нашел ваш головной дозор. Человек машет мне и указывает перед собой. Можете его идентифицировать?

— Принял, Темная Лошадка. Это Три шесть, Сходня Три Шесть. Он командир нашего самого северного отряда и люди из его команды теперь отрезаны.

— ОК, Сходня. — ответил я — Теперь, когда у меня есть ваш головной дозор, позвольте мне поработать.

Я немедленно перевел машину на более узкий круг — почти в висение — затем прошел над солдатами дозора, на позицию, где я мог смотреть вниз на деревья, прямо перед нашими дружественными силами. Я все еще не видел никаких признаков головного дозора.

И вдруг Фаррар завопил в мой наушник.

— Подождите... подождите, сэр, я вижу ногу... Вы видите ногу?

К тому времени, как Эл заорал, я уже прошел мимо его ориентира. Я резко развернулся на один восемьдесят и завис, так как Фаррар опять завопил:

— Вот сэр, прямо под нами. Смотрите, смотрите прямо под нами. Вы видите ногу этого парня?

Конечно же! Когда я сосредоточился, чтобы что-то разглядеть на земле под деревьями, я увидел ногу солдата, лежащего замертво в зарослях. Я узнал тропический камуфляж — американского типа — с американским тропическим ботинком на правой ноге. Но это было все, что я мог увидеть — правую человеческую ногу и ступню.

Я нажал тангенту.

— ОК, Сходня, я нашел ваших людей. Они перед вами, в сорока метрах и я собираюсь — Черт! Я под обстрелом... под обстрелом!

Я мгновенно послал нос OH-6 вперед ручкой циклического шага и вытянул рычаг шаг газа до подмышек. Это подбросило нас вверх — подальше от АК47, который открыл огонь прямо под нами. Это определенно был АК47 — который издавал хорошо узнаваемое, если ты достаточно долго летал разведчиком, громкое, резкое, отрывистое стаккато. Каждый помнил это оружие. Этот звук ты никогда не забудешь.

Ни Фаррар, ни я не видели, откуда шли пули. Я мог сказать только, что Чарли были близко под нами, вероятно, не более чем в двадцати-тридцати метрах с любой стороны.

Я также догадался, что враг внизу был из АСВ, а не из ВК. Было хорошо известно, что вьетконговцы, обнаруженные с воздуха, хуже себя контролировали и быстрее открывали огонь по цели. Регулярные войска Северного Вьетнама были более дисциплинированы. Они позволили бы цели подойти прямо к ним, прежде чем раскрыть себя огнем.

Пилот "Кобры" Фостер, вероятно, не нуждался в моем "Под огнем" по рации, чтобы понять, что я, очевидно, столкнулся с кучей неприятностей. Когда он увидел мой опустившийся нос и задранный хвост, он понял, что я пытаюсь в спешке унести свою задницу.

Маневр вывел меня вперед, дав некоторую скорость и дистанцию между мной и АК47. Когда я выжал из OH-6 все, что мог, то включил микрофон для разговора с Фостером.

— Три Два, Один Семь под огнем АК снизу. Я захожу назад вправо.

Я знал, что пилот ударного вертолета ничего не сможет сделать. Он не мог стрелять, потому что дружественные силы были прямо подо мной. Разогнавшись до шестидесяти узлов, я сделал правый поворот и снова был над зоной высадки. За те несколько секунд, что это заняло, мой разум закружился. Я все спрашивал себя, что могу сделать, черт побери? Я не мог стрелять, ударный вертолет не мог стрелять. Я не знаю, где залегли свои. Враг может стрелять в меня, но мы не можем отстреливаться потому, что у нас нет определенной цели. Что я могу сделать?

Пока я пытался это выяснить, я переключился на FM и доложил Сходне.

— Я оказался под сильным огнем из АК47 прямо подо мной, возможно из траншеи. Джунгли слишком густые, чтобы я мог разглядеть того, кто стрелял. Я видел одного из ваших людей... по крайней мере, одну ногу, это все, что смог увидеть. Не могу сказать, жив он или мертв.

Сходня подтвердил прием, а я пытался понять, что сделать. Мы должны были что-то придумать. Чем дольше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что единственный способ сделать что-то доброе, это определить, что находится на земле.

— Сходня — передал я по рации — я пойду обратно в зону последнего контакта по курсу ноль четыре ноль, затем увеличу круг, чтобы посмотреть, смогу ли я вызвать огонь на себя. Когда я это сделаю, вы с Три Шесть ползите вперед, на ноль четыре ноль, чтобы посмотреть, сможет ли он пробраться и вытащить своих людей оттуда к черту.

Затем я переключил интерком на Фаррара.

— Слушай сюда, Эл. Единственное, что я могу сделать чтобы найти плохих парней внизу, это пойти туда низко и медленно, позволив нас обстрелять. В надежде, что пехота на земле сможет увидеть, откуда ведется вражеский огонь и попытаться подавить его. Достаточно надолго, чтобы продвинуться вперед и вытащить своих людей. Как ты к этому относишься?

В его голосе не было признаков нежелания или колебаний.

— Как скажете, сэр. Давайте сделаем это сейчас!

Я пошел прямо на верхушки деревьев, со скоростью тридцать-сорок узлов. Я знал, что меня снова обстреляют, поэтому вжался в броню своего кресла и ждал, когда пойдут пули.

Памятуя о том, что у бортстрелков OH-6 не было тыловой или бортовой брони на их сидушках, я бросил еще один быстрый взгляд через плечо, чтобы посмотреть, как дела у Фаррара. Он даже не сидел на своей банке! Он прижался левой ягодицей к переднему краю маленького сиденья, уперся правой стопой в край двери и высунулся всей верхней частью тела за борт вертолета. Он держал свой М60 наперевес, положив палец на спусковой крючок, чтобы иметь возможность отстреливаться сразу, как нас обстреляют.

— Дерьмо — пробормотал я про себя. Я вжимался в защищенное кресло пилота, а рядом с вертолетом висел Фаррар!

Не имеет никакого значения, ждете вы этого или нет; в тот момент, когда по вам открывают огонь, это огромный шок для всего вашего тела.

У-М-Р-Р-Р-Р-Р-Р-И! Внезапно очереди АК47 снова метнулись к нам от поверхности джунглей.

— Я под огнем... Под огнем! — снова заорал я по рации. Мой голос поднялся на несколько октав.

— Засекайте. Засекайте! Прямо под нами. АК... АК... снова!

Я резко скользнул вправо, затем резко влево, чтобы уйти с линии огня. Все что могла сказать "Кобра":

— Принял... Принял... Мы засекли.

Фостер все еще был в незавидном положении, будучи в состоянии только отмечать на своей карте, где все это происходило, вместо того, что сделать заход со всем своим арсеналом.

Проходя с разных направлений, я несколько раз выполнял роль приманки, в течении следующих тридцати минут, каждый раз отмечая точки, с которых, как мы думали, велся огонь.

Поскольку я был занят, пытаясь увернуться от огня и осматривая нижние этажи джунглей, я не смотрел на свои летные приборы, пока Фостер, наконец, не спросил:

— Как у вас дела с топливом?

Взглянув на датчик, я ответил:

— Вау! Мне кажется, пора собираться, Три Два. Мне нужно заправиться. Как у тебя дела?

Фостер ответил.

— Я в порядке, у меня пока хватает. Думаешь, нам лучше направить сюда другую группу поиска и уничтожения?

Я задумался об этом на секунду.

— Хорошо, Три Два, принял. Но лучше разведчик пусть отправится в Лай Кхе и там останется. Нет смысла отправлять сюда еще одного разведчика и заставлять его делать то же самое, что и я. Но мы, вероятно, должны держать ударный вертолет постоянно над зоной боя, на всякий случай.

Фостер согласился и я переключился обратно на FM.

— Сходня, это Темная Лошадка Один Семь. Мне нужно будет смотаться отсюда за горючим. Еще два ударных вертолета направляются сюда. Если вам нужны боеприпасы на цели, свяжитесь с Темной Лошадкой Три Два на этой частоте. Мы не будем отправлять сюда нового разведчика гулять по минному полю. Как только заправлюсь, сразу же вернусь. Держись там, Сходня.

— ОК, понял.

У Сходни был спокойный, но настойчивый тон в голосе.

— Мы ценим то, что ты делаешь, Темная Лошадка. Мы добились некоторого прогресса, но Чарли на линии бункера и наши люди, которые прижаты, находятся на дальней стороне их линии траншей. Так что у нас есть гуки между нами и нашими головными дозорными, и они держат нас под перекрестным огнем. Так что возвращайся к нам как только сможешь, Один Семь, хорошо?

Подтвердив прием, я вывел машину, чтобы направится на юго-запад вниз по зоне высадки, и смог набрать немного скорости для набора высоты. Разогнавшись до 100 — 105 узлов, я резко опустил хвост ручкой циклического шага и установил набор высоты примерно на восемьсот футов (250м), затем выровнялся на тысяче футов (300м) и взял прямой курс на Лай Кхе.

Теперь, когда мы набрали высоту и вышли из зоны боя, я еще раз взглянул на Фаррара.

— Ты как там сзади?

Он вернулся на свою банку.

— Я отлично. У вас все ОК, сэр?

— Я бы себя чертовски лучше чувствовал, Эл, если бы ты прикурил мне сигарету.

— Даже не знаю, смогу ли я это сделать — засмеялся он — мои руки так сильно дрожат!

Я улыбнулся, глядя на него.

— Я конечно рад слышать, что ты первый это сказал, потому что мои руки дрожали с тех пор, как сделал первый заход.

Затем мы оба начали смеяться, что сняло напряжение последнего часа.

Я переключил рацию для связи с артиллерией Лай Кхе и предупредил их, что одиночный OH-6 в пути к их заправочной площадке, взять немного топлива и боеприпасов. Артиллерия не работала из Лай Кхе в это время, так что они дали мне прямой заход.

Заправочная площадка была не более чем слегка утрамбованной штурмовой площадкой с линиями подачи топлива, проложенными по краям с обеих сторон и штуцерами через каждые сорок футов (прим. 12 м). Там не было обслуживающего персонала, чтобы помочь. Ожидалось, что экипаж вертолета, нуждающегося в топливе, сделает это сам.

Я завис над площадкой и сел рядом со штуцером, который был с правого борта вертолета. Заправочная горловина на OH-6 была чуть ниже и немного сзади бортстрелка.

Заправлялись мы на горячую, не выключая двигатель вертолета, поэтому Фаррар вышел из машины, опустил забрало на шлем (мера предосторожности при заправке), взял в руки заправочный пистолет и начал качать топливо. Я остался в вертолете (у меня хороший, крепкий, четырехчасовой мочевой пузырь) и держал OH-6 на холостых оборотах.

Когда Фаррар закончил заправляться, он прыгнул обратно в машину. Я поднялся и переместился примерно на сотню ярдов (прим. 90 м) вниз по полосе до пункта перевооружения.

До сих пор мы не использовали ни одного патрона, но Фаррар хотел докинуть несколько лент про запас на всякий случай. Когда он загрузил свежие боеприпасы, то подключился к интеркому.

— Подождите минутку, лейтенант, и дайте мне осмотреть машину.

Отключившись, Фаррар начал обход вертолета, глядя на лопасти, нос, днище, полозья и рулевой винт. Он вернулся в кабину, качая головой и с улыбкой на лице.

— Лейтенант, вы знаете, где вентиляционное отверстие у батареи?

— Да и что?

На днище вертолета было одно вентиляционное отверстие. Во время работы двигателя вы могли видеть, как из него периодически валил дым от аккумулятора.

— Ну, сэр, теперь у нас их три — одно сделанное заводом, в качестве оригинального и два в качестве модификации, которая была произведена в последнем вылете.

Две пули из АК47 попали в днище вертолета, прошли через самозатягивающуюся секцию топливного бака и вышли из верхней части машины, проделав отверстия в капоте трансмиссии в области кабины.

Беспокоясь, что какие-нибудь важные части двигателя были повреждены, Фаррар попросил меня проверить приборы. Я тщательно проверил приборы, контролирующие работу двигателя. Температура газа в турбине была в норме, и все остальное тоже было в нормальных пределах.

— Все выглядит неплохо — сообщил я Фаррару — Насколько большие эти отверстия?

— Довольно большие, сэр. .30-й калибр. Подождите минуту, я еще посмотрю.

Он заполз назад и открыл капот двигателя.

— Кажется, ничего не повреждено. Выглядит ОК, как по мне. Что Вы на этот счет думаете, сэр?

— Если бы ты не сказал мне, Эл, я бы даже и не знал, что у нас теперь три вентиляционных отверстия. Давай на взлет.

В течении более десяти изнурительных часов мы продолжали вести этот бой, вызывая огонь, выходя из под огня, заправляясь и возвращаясь опять назад. Ни разу за это время мы не видели противника, который стрелял в нас. И мы не смогли увидеть внизу в этом месте больше чем ногу и ступню человека.

Вдобавок ко всему продвижение головного дозора вперед, чтобы вытащить своих людей, практически равнялось нулю. Несмотря на наши неоднократные проходы, Чарли все еще могли держать нашу пехоту прижатой к земле в джунглях под свирепым перекрестным огнем.

Чтобы добавить нам разочарования, сейчас было около 20.00 часов и начало темнеть. Фаррар и я летали с восьми утра и мы все еще не были уверены, что можем чем-то помочь роте "Альфа".

Я связался с наземной частью на FM:

— ОК, Сходня, становится темно и мне довольно скоро придется покинуть позицию, потому что я ничего не увижу. Что вы собираетесь делать?

Я не сказал ему, что OH-6 не имеет средств ночной навигации и что я должен уйти обратно в Фу Лой до темноты.

— Я слышу тебя, Темная Лошадка, — ответил Сходня — Но мы должны вытащить наших людей до темноты. Если нам станет совсем темно, я не знаю, сможем ли мы вернуть их когда-нибудь.

Это сообщение заставило меня крепко задуматься.

— Хорошо, Сходня, вот что мы попробуем сделать. Мы довольно неплохо представляем себе, где твой головной дозор и головной дозор Три Шестого. Между ними, вероятно, не более сорока метров.

— Принял — ответил он.

— Отлично, тогда мы откроем огонь... Я повторяю... Мы откроем огонь, так точно, как сможем. Не могу гарантировать, что мы не устроим дружественного огня. Но если наш огонь сможет прижать Чарли, твои ребята смогут подняться и вывести ваших людей, при условии, что они все в одном месте. Как поняли?

— Я понял. ОК, Темная Лошадка, давай попробуем. Три Шесть выйдет из зоны вашего огня.

Еще раз оглянувшись, я сказал Фаррару:

— Я собираюсь пойти туда снова, Эл, и я пойду медленно. Я знаю, ты наверное, чувствуешь, что лучше бы держались подальше, но они видят нас не лучше, чем мы их.

Фаррар кивнул мне в знак согласия и я продолжил.

— Они будут стрелять в нас на звук — они могут слышать вертолет, но не могут нас хорошо видеть. Если ты увидишь любой огонь на подходе, стреляй в ответ по их огневым точкам. Не поливай широкую область, стреляй точно по их дульным вспышкам.

Мы сделали еще три захода, и каждый раз нас встречали выстрелы из АК и ручных пулеметов. Фаррар, стараясь избегать удара по нашим наземным войскам, стрелял в ответ короткими прицельными очередями. Он наполовину высунулся из вертолета, отвечая на вражеские трассеры, которые летели в нас.

Сходня вышел на связь.

— Хорошо, Один Семь, вы стреляете примерно в шестидесяти метрах по прямой от Три Шесть. Вы понял? Шестьдесят метров прямо по фронту от Три Шесть.

— ОК — ответил я — Я думаю, что ваш головной дозор сейчас позади меня... Они прямо за мной... Я захожу снова.

На этот раз я разогнал OH-6 до пятидесяти узлов и зашел с другого направления. Я услышал как М60 Фаррара плюется такими же короткими прицельными очередями, так как снизу открыл огонь Чарли.

Внезапно, когда я смотрел вправо и вниз от вертолета, я поймал размытое пятно краем моего левого глаза. Я дернул головой как раз вовремя, чтобы увидеть верхушку большого мертвого дерева, надвигающуюся прямо на меня. Искривленные, почерневшие ветви были похожи на гигантские когти, готовые поймать маленький OH-6 прямо в небе.

— Вот черт! — завопил я и выжал всю мощность, которая была у пташки. Мгновенно отреагировав на управление, хвост взлетел вверх, автоматически опуская вниз нос, ровно настолько, чтобы зацепить верхушки этих растопыренных ветвей. С ужасным стуком и скрежетом ветви дерева прошлись по передней части машины, окружив ее вспухшим грязным облаком, моментально заслонившим собой переднюю часть OH-6.

Моя гарнитура тут же затрещала, так как пилот ударного вертолета надо мной рявкнул:

— Что ты там творишь, Один Семь? Что за взрыв?

Понимая, что в "Кобре", должно быть, внезапно увидели взрыв пыли и грязи вокруг моего носа, я ответил:

— Черт, это не был взрыв. Я только что врезался в дерево!

Ужасные порывы сквозняка в кабине, сделали очевидным, что вся передняя часть фонаря OH-6 выбита. Оба плексигласовых блистера были разбиты вдребезги и ветер свистел, как будто я сидел в открытой кабине.

Удивительно, но вертолет все еще нормально летел. Винт, по-видимому, не был задет и машина все еще реагировала на мои движения.

После того, как я рассказал Фаррару, что случилось, я вызвал Сходню.

— Я задел верхушку дерева, но мы в порядке. Собираюсь снова зависнуть. Как близко Три Шесть?

Потратив несколько минут на проверку, прежде, чем мне ответить, Сходня снова вышел на связь:

— Три Шесть думает, что он знает, где ребята. Он слышит, как один из них стонет. Ты можешь сделать еще одну последнюю попытку?

— Хорошо, еще один заход. Только на этот раз, я собираюсь попасть прямо в середину того места, где, как я думаю, находится базовый вражеский лагерь, зависнуть и разнести все это дерьмо всем, что у меня есть. Теперь, когда бортстрелок начнет со своим М60-м, веди своих людей и попытайся вытащить передовых оттуда. Это лучший шанс, который у нас есть и последний шанс, который у нас есть. Как понял?

После подтверждения Сходни, я направился с севера к точке, которая, по моему мнению, была неактивным центром вражеского базового лагеря. Как и в предыдущие разы, Чарли открыли огонь — АК с моего правого борта, более мощный ручной пулемет спереди и два АК позади меня. Поскольку я был в висении, то мог слышать и чувствовать попадания. Они рвали машину со всех сторон.

Фаррар полностью высунулся из OH-6 и стрелял под хвост по двум АК позади нас. Прямо посередине одной из его длинных очередей, я увидел, как Эл выпал из вертолета. Боже мой, подумал я. Его подстрелили!

Оглянувшись назад, я увидел, что нога Эла зацепилась за полоз и остановила его падение. Страховочная стропа удержала его, а резиновый трос не дал выпасть М-60. Я наклонил машину влево, чтобы ему было легче вскарабкаться обратно в кабину.

— Куда в тебя попали, Эл? — кричал я.

Я почти расслышал смешок в его голосе.

— Вот дерьмо лейтенант, я просто поскользнулся. Я в порядке.

Затем он выпустил еще одну длинную очередь из М60.

Как только я собрался сказать Фаррару, чтобы он остыл, что мы больше не можем находиться под огнем и собираемся убраться к черту и вернуться домой, Сходня ворвался в эфир.

— ОК, Темная Лошадка, вали оттуда... ВАЛИ ОТТУДА! МЫ ВЫТАЩИЛИ ИХ! МЫ ВЫТАЩИЛИ ИХ!

Я добавил мощности и вошел в правый поворот, когда Сходня добавил:

— Мы вытащили всех, Один Семь. Все живы. Повторяю, все вышли и живы. Один из парней сильно ранен — прострелены обе ноги. Но они сделали это.

На это радостное сообщение Брюс Фостер в "Кобре" ответил на UHF:

— ОК, Один Семь. У Сайндвиндера на эшелонах истребители, висящие над головой и ожидающие, пока на земле вытащат своих, чтобы они могли уложить спать Чарли. Уматывай оттуда и отправляйся в зону высадки. Когда вы сообщите, что все дружественные войска выведены, мы отправим истребители в район базового лагеря.

Так как пехота выходила за линию деревьев и возвращалась в зону высадки, я сообщил об этом Сходне.

— Уводите свою деревенщину и дайте дорогу. У нас есть ПАН с истребителями и тяжелым вооружением, чтобы нейтрализовать район базового лагеря.

Затем я вызвал Фаррара:

— Достань Вилли Пита (WP — граната с белым фосфором, прим. перев.) и красный дым, по одной в каждую руку и приготовься отметить цель.

Пока я шел к району базового лагеря, Эл приготовил гранаты и держал за бортом, готовый сбросить по моему приказу. Я попросил Фостера передать ПАНу следить за Вилли Питом и красным дымом.

Когда мы прошли прямо над тем местом, где я предполагал расположение базового лагеря, я закричал "Сейчас!" и Фаррар бросил обе гранаты вниз. На поверхности джунглей появилась большая белая вспышка, из нее тянулись во все стороны щупальца кипящего белого фосфора. Я знал, что был прав насчет места, потому что огонь из АК возобновился.

Как только я собрался дать газу, "Кобра" вышла на связь:

— ОК, Один Семь, ПАН засек твой дым. Уматывай оттуда. Уматывай оттуда сейчас же и набирай высоту.

Когда я закладывал вираж, Фаррар привлек мое внимание.

— Лейтенант, взгляните на это.

Справа, из-за нижнего края облаков, появились два "Норт Амэрикен" F-100 "Супер Сейбр". Один за другим они пикировали прямо на белый дым, все еще вздымающийся в базовом лагере противника.

Невероятно быстро первый из них сбросил две канистры с напалмом, которые приземлились прямо поверх белого дыма и вспыхнули шарами пламени. Когда первый F-100 отвернул от цели, второй зашел прямо позади него и добавил еще две канистры напалма. Длинная ось базового лагеря была полностью окутана стеной яростного огня. Реактивные самолеты сбросили еще по две канистры, а затем сделали еще один заход.

"Кобра" сообщила:

— Всё в порядке, все на месте.

Сейбры поочередно прошлись очередями 20-мм пушек, вперед и назад, по длинной оси базового лагеря. Когда я наблюдал за маневрами, то подумал про себя, что ни одно живое существо не смогло бы выжить под арсеналом, который сбросили туда эти F-100.

ПАН передал:

— Сейбры — "Винчестер".

Это означало, что они израсходовали все свои боеприпасы к пушкам и напалм.

Я в последний раз связался по рации со Сходней.

— Сходня, это Темная Лошадка Один Семь. Я иду домой. Ударный вертолет еще остается с вами, на некоторое время, если понадобится. У нас на подходе "Дастофф", чтобы забрать раненных. Встретьте его.

— Эй, парень — ответил он — мы действительно благодарны за это. Темные лошадки точно спасли наши задницы!

Когда мы с Фарраром приземлились в Фу Лой, я с трудом смог выбраться из вертолета. После тринадцати часов на сиденье этого OH-6, мои ноги онемели, мои ягодицы онемели, даже нижняя часть моих бедер онемела. Все мое тело было настолько вымотано, что у меня даже были проблемы с педалями, чтобы посадить вертолет точно на полосу.

Брюс Фостер заглушил свою "Кобру" одновременно с нами и мы вместе ушли с посадочной полосы. Он обнял меня за плечи.

— Один Семь, ты просто чокнутый сукин сын!

Я улыбнулся ему в ответ.

— Парень, я не завидовал вам ни единый проклятый миг, потому что вы висели целый день на циркуляции и не могли за весь день ничего сделать, чтобы мне помочь.

Я поел в офицерском клубе и нашел в себе достаточно сил, чтобы вернуться на взлетную полосу к маленькому OH-6, на котором я летал весь день. К тому времени, как я подошел к машине, там был Фаррар и сержант разведывательного взвода Тим МакДивитт.

Сержант МакДивитт отправил людей из техников, чтобы оценить повреждения вертолета. Все борттехники звали МакДивитта "Мультяшный папа", коротко "Взводный папа", он был патриархом подразделения.

Подойдя к машине, я спросил:

— Как дела у 249-го, Мультяшный Папа?

Он посмотрел на меня и я процитирую:

— Лейтенант...

Он акцентировал особым способом первый слог, так что у него вышло "Ли-и-и-й-тинант".

— Вы угробили один вертолет Армии США... по максимуму!

Он недоверчиво покачал головой.

— Мало того, что весь чертов носовой фонарь выдран из этой машины, вдобавок Вы заполучили тридцать-сорок дырок в ней, идущих от винта до днища и хвостовой балки. Можете быть уверены, что потребуется серьезная операция, чтобы вернуть ее обратно в форму!

Фактом, над которым мы оба ломали голову, было то, что этот OH-6 прошел через тринадцать часов избиения, не получив опасных для жизни попаданий и оставшись полностью в состоянии лететь. Какой вертолет!

Когда Мультяшный Папочка заканчивал свою лекцию для меня, я заметил что Фаррар все еще ходил вокруг машины, изучая повреждения. (Как я уже говорил, борттехник считает вертолет своим). Он специально обратил внимание на два отверстия от АК в кабине, где он должен был сидеть. Я знал, что он задавался вопросом, как, черт возьми, после всего, что нам досталось, вертолет и мы вернулись в Фу Лой одним куском.

Внезапно сообразив, что завтра планирую лететь на ВР-1, я попросил Эла помочь мне перенести свое личное снаряжение из 249 в птичку, намеченную на ВР-1. Мы вместе подошли к нашим хижинам, сели на минутку рядом с канцелярией и закурили по сигарете. Так как мы устали, это был хороший момент для "декомпрессии" за перекуром и воспоминаний, что мы оба пережили за этот день.

Фаррар посмотрел на меня и с шумом выпустил струю дыма.

— Черт возьми, сэр... Черт возьми!

Я улыбнулся ему в ответ.

— Знаешь, Эл, мы сегодня налетали тринадцать часов. Ты бы поверил, что мы можем так долго находится в седле на одной операции?

— Все, что я знаю, сэр, это то, что моя задница онемела. Нет, не онемела... Моя задница умерла!

— Моя тоже — пробормотал я — Но я хочу, чтобы ты знал, что сегодня ты сделал чертовски хорошую работу для янки.

Приехав из Камберленда, Рок-Айленд, Эл привык к шуточкам насчет янки.

С этими словами, я пошел в свою хижину и ударился о притолоку. Я ни с кем ни разговаривал... никого не видел... даже не снял ботинки и свой летный комбинезон. Я просто вытянулся, положив ноги поверх металлической планки на краю раскладушки. И заснул в мгновении ока.

Через час меня разбудил звук тапочек для душа, прошаркавших по хижине мимо меня. Это был Боб Дэвис. Он тряс меня за плечо, пока я наконец не зарычал:

— Ух, что такое?

— Эй, Хуби... ты спишь?

— Я уверен, черт побери, что не сейчас — простонал я, мои глаза все еще были как будто склеены.

— Ты знаешь, что завтра назначен на первый ВР? — прошептал он — Хочешь, я возьму его на себя?

Я ответил как сквозь туман:

— Нет, все в порядке. Я его возьму.

— Хорошо — сказал он — тебе лучше поспать. Тебе нужно поспать, потому что выглядишь дерьмово.

— Большое спасибо — прорычал я и снова заснул.

Казалось, прошло не более пяти минут, как я снова почувствовал, что меня трясут за плечо. На этот раз, это был помощник оперативного по назначениям.

— Лейтенант, четыре часа. У Вас вылет первым... Время вставать.

Я попытался принять на краю раскладушки положение сидя. Это было почти как в пьяном отупении. Придерживая голову руками, я посмотрел вниз и увидел, что все еще одет в тот же летный комбинезон, что накануне и в те же ботинки, которые носил вчера.

Мои ноги были как две ледяные глыбы. Я не мог ими пошевелить и их покалывало. Я вспомнил, что заснул, когда ноги свисали с койки. Мои конечности ниже колен были мертвы. Я даже ходить не мог!

Когда к моим ногам, наконец, вернулась чувствительность, я взял свой CAR-15 и броневой нагрудник и побрел к взлетной полосе. Я начал было запускать вертолет, но решил подождать, пока буду готов к взлету. Может быть, к тому времени я буду более бодрым и бдительным.

Я пошел к оперативникам и переговорил с экипажем ударного вертолета, чтобы узнать о планах на этот день. Задача была поставлена провести визуальную разведку в районе Куан Лой, в поисках базовых лагерей и следов активности.

Мы взлетели около 5 утра. Это было холодное бодрящее утро, которое делало все, чтобы вернуть меня к действительности. Наши инструкции предписывали нам лететь до шоссе N13 до Ан Лок, приземлиться и получить задачи от бригады, прежде чем направиться к Куан Лой, чтобы вести разведку для 11-го бронекавалерийского полка.

Мы находились в Ан Лок уже более двадцати минут, когда другой OH-6, с хвостовым номером Боба Дэвиса, зарычал на юге. Он сел и подбежал к моей машине.

— Эй, Хуби — он задыхался — Ты должен тащить свою задницу в расположение роты. Очевидно, ты кому-то серьезно потоптался по мозолям, и они хотят видеть тебя в дивизии. Это имеет отношение к вчерашнему делу. Это все, что я знаю!

— ОК, но что, черт возьми, я сделал?

— Я сказал тебе все, что знаю — ответил Дэвис — Но тебе лучше двигаться.

Я быстро проинструктировал Боба, затем прыгнул обратно в вертолет со борттехником Джимом Слейтером и направился обратно в Фу Лой.

Это не было необычным, когда на небоевой задаче борттехник сидел впереди на левом сиденье. Туда и запрыгнул Слейтер и, как только мы взлетели, направляясь к Фу Лой, я сказал ему:

— Эй, Джимбо, ты поведешь. Я покойник, парень.

Он схватил управление:

— Да, сэр! Я хочу летать, лейтенант.

Я вытянул ноги и попытался расслабиться, но мышцы ног все еще сводило судорогой каждый раз, когда я ими двигал. Я закурил сигарету и подумал, что не протяну долго на этой проклятой войне, если вчерашние дни будут повторяться. Я задавался вопросом, что я натворил, чтобы меня сняли с задания и вызвали в дивизию.

По возвращении в Фу Лой, помощник оперативного офицера по назначениям сообщил мне, что я должен отправиться в штаб дивизии в Лай Кхе и явиться к начальнику разведотдела.

— Вы должны сообщить разведке, о том, что видели вчера — сказал он — и мистер Амей поедет с вами.

Амей был моим соседом по хижине. Он был пилотом-разведчиком и, заодно, историком роты. Но зачем ему было ехать со мной в дивизию? Вот сейчас я уже начал серьезно волноваться.

Амей залез в левое кресло с фотоаппаратом в руках.

— Зачем ты взял с собой камеру, Джим? — спросил я его.

— Никогда не знаешь, когда поймаешь удачный кадр, старина.

Комментарий прошел мимо моих ушей. Но, так или иначе, мы прилетели в штаб дивизии, где нас встретил майор, выполнявший обязанности координатора штаба командира дивизии. Он посмотрел на мое имя и нашивку Темных Лошадок на моем летном комбинезоне.

— Лейтенант Миллс, людей, которых вам действительно нужно увидеть, здесь нет. Я отправляю вас на базу огневой поддержки "Лоррейн". Там несколько человек хотят с Вами поговорить.

Мы с Амеем вернулись в OH-6. Я начал беспокоится насчет того, что, возможно, сбросил дым на дружественные войска во время последнего захода на вражеский базовый лагерь. База огневой поддержки "Лоррейн" была местом расположения роты "Альфа", 2-го батальона 16-го пехотного полка — той самой части, которую прижали вчера в зоне высадки "Тост". В моем мозгу мелькали всевозможные проблемы, которые я мог заполучить.

Когда я сделал короткий заход над "Лоррейн", то заметил, что все войска на базе были в строю возле вертолетной площадки. Никто не обращал внимания ни на Амея, ни на меня, пока потрепаный капитан не подошел и не протянул мне руку.

— Ты Темная Лошадка Один Семь... лейтенант Хью Миллс? — спросил он.

— Да, сэр — ответил я.

Он усмехнулся.

— Я Сходня Шесть, парень на земле, с которым ты проболтал большую часть вчерашнего дня.

— Эй... как твои дела?

Мы глянули друг на друга. Я рассмеялся и сказал:

— Сэр, Вы дерьмово выглядите!

— Ты и сам выглядишь не лучше, черт бы тебя побрал, Один Семь!

Он сказал мне, что он и его солдаты были в зоне боя всю ночь. Их перебросили на базу только час назад.

Я тихо спросил его:

— Что я здесь делаю? Я попал по своим на последних заходах в сумерках?

— Нет. Погоди-ка, кое-кто прибывает на базу огневой поддержки, чтобы с тобой потолковать.

В это же время рядом с моим OH-6 приземлился "Хьюи", из которого вылез офицер в генеральском звании, лейтенант, который был очевидно адъютантом генерала и полковник в солнцезащитных очках. Он выглядел как типичный голливудский агент по связям с прессой.

Лейтенант подошел ко мне и объявил:

— Лейтенант Миллс, бригадный генерал Герберт Смит прибыл вместе с офицером отдела по связям с общественностью, который сделает официальные фотографии, чтобы вручить вам награду. Если вы будете любезны встать перед построенными частями, начнется церемония.

Я был ошарашен. Увидев, как у меня отвисла челюсть от удивления, лейтенант продолжил терпеливым тоном.

— Просто встаньте там, лейтенант Миллс. Все правильно, все что Вы должны сделать, это встать там. Генерал позаботится об остальном.

Я встал перед строем на указанное место. Бригадный генерал шагнул вперед и говоря в микрофон небольшой системы оповещения, начал читать с синей карточки три-на-пять:

— 26 апреля 1969 года, старший лейтенант Хью Миллс, управлявший вертолетом-разведчиком в составе команды поиска и уничтожения роты "Дельта" 1 эскадрона 4-го кавалерийского полка, вылетел на поддержку роты "Альфа", 2-го батальона 16-го пехотного полка. Когда часть роты "Альфа" атаковала комплекс бункеров, два бойца были ранены на позиции, не позволявшей другим бойцам оказать раненым помощь. Лейтенант Миллс кружил вокруг зоны боя более десяти часов, направляя остальную часть роты к зоне боя. Хотя он оказывался под вражеским огнем при каждом заходе, он продолжал возвращаться к подразделению в бою. Он не покинул этот район до тех пор, пока рота "Альфа" не собралась и не вывела своих раненых. Героические действия старшего лейтенанта Миллса и незаурядное летное мастерство позволили роте зачистить сильно укрепленные позиции противника, в результате чего были убиты в бою одиннадцать вьетконговцев. Действия лейтенанта Миллса соответствуют лучшим традициям военной службы и подтвердил высокую оценку его самого и Армии Соединенных Штатов Америки.

С этими словами адъютант командира дивизии со своим помощником вышли вперед. Лейтенант достал из футляра медаль "Крест за выдающиеся летные заслуги" и вручил ее генералу, который, в свою очередь, приколол ее мне на грудь с левой стороны летного комбинезона.

Я был смущен за гранью возможного. К счастью, мне хватило ума отдать честь.

Генерал отдал мне честь и пожал руку.

— Лейтенант, Вы должны знать, что это очень необычная ситуация, когда мы вручаем боевую награду — и награждаем немедленно после боя, в котором отличились.

Он продолжил, все еще держа меня за руку.

— Вчера вечером в десять часов я узнал, что и командир роты, и командир батальона этой части хотят, чтобы я нашел пилота-разведчика, который вчера летал для них. Они хотели, чтобы я вручил Вам медаль, что само по себе весьма впечатляюще. Но что меня действительно впечатляет, так это единогласное решение людей из этой роты, что Вы должны быть награждены медалью за то, что Вы сделали для них. И что Вы должны прийти сюда, на их базу огневой поддержки, чтобы получить ее!

— Лейтенант Миллс, я сейчас сделаю шаг назад и дам каждому человеку в этой части сделать шаг вперед и пожать Вам руку.

— Глава 6. БОП "Джела"

К 1 мая в нашей роте открылась вакансия на отпуск в Бангкоке. У меня не было отпуска с момента прибытия во Вьетнам, поэтому я воспользовался возможностью немного отдохнуть и посмотреть столицу Тайланда.

У меня был недельный отпуск, но в итоге он занял всего четыре дня, потому что мне в самом деле не понравилось в Бангкоке. Мне нравилось смотреть на императорские храмы и покупать сувениры на рынке, но я болел все время пока там был. Моя пищеварительная система не одобряла сильно приправленную тайскую еду. Поэтому я сократил свой отпуск, вернувшись в роту на пятый день, и был назначен на вылет "Боевой 1" на следующее утро.

Команды визуальной разведки были отправлены на обычные разведывательные задачи. Боевые команды, номера 1 и 2, обычно оставались в Фу Лой, пока они не требовались для поддержки в конкретной тактической ситуации или контакта с врагом, произошедшем во время обычной задачи ВР. Это был главный приоритет на базе — выпустить боевую команду в тот же момент, как был получен вызов. Диспетчера даже останавливали все обычные перемещения по полосам, пока не взлетали команды схваток.

Утром шестого дня, когда я занимался обычными утренними делами, вдруг зашипел громкоговоритель, сообщая роте, о возможном поступлении тревожного сообщения. Я внимательно слушал.

— Внимание. Команда поиска и уничтожения в горячей зоне. Боевая на север.

Я схватил свой броневой нагрудник и жилет выживания и кинулся прочь из двери хижины, бросившись к своему стоящему на взлетной полосе OH-6. Когда я побежал к машине, мой нож выживания, висевший на жилете, выпал от тряски. Я всегда носил нож на жилете рукояткой вниз, так, чтобы если меня сбили, у меня был к нему легкий доступ, прорезать или прорубить себе выход из кабины. Когда я тряхнул жилет, мой внизрукояточный нож выпал из ножен и полетел на землю. Только он упал вниз не рукояткой.

Каким-то образом перевернувшись в падении острием вниз он приземлился прямо в мою правую ступню. Он проткнул мой ботинок и вошел в мясо прямо за пальцами ног. Я все равно полетел на боевую задачу, но с кровоточащим правым ботинком. Моя нога болела так чертовски сильно, что я едва мог работать правой педалью.

Мало того, что этот случай научил меня никогда не носить нож рукояткой вниз, он отстранил меня от полетов на несколько дней. Если бы моя нога не болела так сильно, я бы пнул себя за такую глупость.

Однако, 8 мая мир стал лучше. Меня вызвали к майору Каммингсу, командиру роты. Его новость заключалась в том, что у командира разведывательного взвода, капитана Джона Херчерта подходил к концу срок пребывания в стране и он до конца командировки переходил в оперативный отдел. Я должен был стать новым Один Шесть.

Мое назначение было не таким уж большим сюрпризом. Все давно уже знали, что Херчерт добивает последние дни и так как его дата возвращения из загранкомандировки была уже рядом, его естественной реакцией было попытаться вернуть себя домой одним куском. Кроме того, я был единственным офицером в этой группе. Все остальные пилоты-разведчики были уоррентами. Так что майор Каммингс не испытывал особых затруднений в принятии решения, кому достанутся тапки Херчерта. Но это не убавило мое волнение по поводу новой работы.

Одной из первых вещей, которой я сделал, это созвал пилотов-разведчиков в своей хижине. Вокруг моей раскладушки столпились Боб Дэвис (Один Три), Джим Амей (Один Пять), Джо Вад (Девятка), Эд Эхебои (Один Девять), Джим Моррисон (Один Четыре), Билл Джонс (Один Восемь) и Майк Мело (Один Один). Темная Лошадка Пять (заместитель командира роты) Джо Перкинс тоже пришел, чтобы послушать, что скажет новый Один Шесть своим пилотам-разведчикам.

Я не планировал большой духоподъемной речи. Эти ребята знали меня, летали со мной, а некоторые даже жили со мной в той же самой хижине. Я чувствовал себя одним из них. Но я не мог удержаться и не сказать кое-что о духе кавалерии.

— Важно помнить — сказал я им — Что наша воздушная кавалерия сегодня является потомком старой конной кавалерии, открывшей наш фронтир нации — и что агрессивность, гибкость, экономия сил и ударные действия — все это принципы кавалерии. И как у пилотов-разведчиков, у нас есть это наследство, дожившее до наших дней.

Они все знали, что я имел ввиду. За последний месяц каждый из них слышал мое мнение, что пилоты-разведчики должны быть более агрессивны при выполнении своих задач. Я не хотел, чтобы кто-то шел на глупый риск, но я призывал разведчиков оставаться над целью, сражаться с врагом и не уходить, пока не будет потеряно преимущество в огневой мощи. Как только ситуация менялась и разведчик не мог дальше оказывать воздействие на ход боя, и только тогда, он должен был отойти и передать инициативу пилотам ударного вертолета. Я хотел, чтобы пилот-разведчик вернулся в зону после того, как цель обработана "Кобрами", и проверил ситуацию с врагом. Если зона оставалась слишком горячей, пусть ее обработают еще раз, но продолжайте возвращаться!

Из этих соображений, я сказал пилотам, что вооружу все машины — разведчики миниганами. Теперь мы будем сражаться с врагом и при каждом случае, давать ему попробовать "холодной стали".

Всегда помня, что воздушные разведчики были исключительно добровольческим подразделением, я отпустил людей с мыслью, что они могут "раздоброволиться" в любой момент. Любой из пилотов-разведчиков, который не хотел дальше летать и сражаться, мог перейти на "слики" и никогда не будет сказано ни слова о его решении.

— Но в то же время — заключил я, хлопнув рукой по раскладушке — Задача этого подразделения летать и сражаться, и никогда не забывайте об этом!

Вскоре в оперативной хижине появился плакат с этими словами. Джо Перкинс, должно быть, почувствовал, что им найдется применение вне маленького сообщества пилотов-разведчиков.

Все машины-разведчики были немедленно оснащены миниганами, и пилоты научились ими пользоваться по руководствам, обучась по ходу дела. Мы попробовали штатный прицел минигана, монтируемый в кабине, но отказались от него. Прицел представлял собой стержень с овальным стеклом, который торчал перед вами в кабине и мешался. Кроме того, он мог быть смертельно опасен при аварии. В ходе экспериментов мы разработали свой способ наведения оружия. Немного постреляв, даже не взлетая, и потратив не очень много патронов, мы открыли секрет попадания по цели.

Оружие поднималось и опускалось по нажатию кнопки на ручке циклического шага. Когда оружие было поднято до уровня, на котором пилот на правом кресле, смотревший вбок, видел концы стволов минигана, торчащих чуть выше левого кресла, оружие стреляло на ширину одной руки от перекрестья рамы переднего фонаря.

Выяснив это, мы вылетели на рисовое поле, где сделали несколько очередей и засекли, куда попали пули. Мы открыли огонь примерно на двухстах ярдах (прим. 180 м), а затем использовали жировой карандаш и нарисовали большой "Х" на фонаре, где были замечены попадания. Нарисованный от руки, "Х" на плексигласовом фонаре использовался как прицел.

Новые воздушные разведчики, те, что с огнем в глазах и меньшим налетом боевых часов, приветствовали появление миниганов на их "Вьюнах". Кроме того, у них, похоже, не было никаких проблем с моим приказом пилотам-разведчикам оставались над целью, пока они могли контролировать ситуацию.

Однако опытные разведчики, такие как Хейс, Джонс и Моррисон, предостерегали насчет новой тактики. Я уважал их мнение, что риски затмевают преимущества. Естественно, их опыт в дни "наступления Тет" в 1968-м показал им, что даже с вооруженным наблюдателем на борту воздушная разведка была чертовски рискованной.

Даже пилоты "Кобр" не пожалели слов, о том, что разведчикам лучше держаться подальше, когда они начинают смешивать с грунтом врагов. "Для этого есть змеи" — утверждали они. Они считали, что разведчик был чокнутый, если пытался сделать больше, чем найти цель для ударного вертолета.

Как новый Один Шесть, я быстро узнал, что есть многое, чем придется заниматься, помимо обычных визуальных разведок и смен на схватки. Была административная сторона управления разведывательным взводом. Дело не в том, что я не справлялся с бумажной работой, я просто не любил бумажную работу.

К счастью, у меня было два чрезвычайно способных сержанта, которые так хорошо выполняли свою работу, что я мог продолжать летать в свою очередь, уверенный, что о вещах на земле умело позаботятся. Первый сержант Мартин Л. Лоран вел обычные административные дела взвода как хорошо смазанную машину. Взводный сержант Тим ("Мультяшный Папочка") МакДивитт, среди множества других вещей следил за обслуживанием вертолетов и нашими борттехниками.

Борттехники были моей особой заботой. Они были второй половиной команды разведчика и, на мой взгляд, были одними из лучших солдат, когда-либо попадавших во Вьетнам (в оригинале — down the chute. Прим. перев.). Когда "Вьюн" взлетал, жизнь борттехника была в руках пилота-разведчика. И наоборот. Острые глаза борттехника и меткий М60 спасали задницу пилота "Вьюна" гораздо чаще, чем любой из нас знал об этом. Поэтому я сделал важной частью своих административных дел, следить за хорошим состоянии бараков борттехников. Чтобы у них была хорошая жратва и никакое дерьмо к ним не липло.

В те первые несколько месяцев противник в зоне III-го корпуса избегал, когда мог, каких-либо масштабных военных действий. Наступление "Тет" в 1968 году стоило АСВ так много человеческих жертв и материальных потерь, что они вытащили оставшуюся живую силу за камбоджийскую границу, чтобы зализать свои раны. Чарли использовали, в основном, атаки саперов, небольшие засады и обстрелы ракетами и минометами, чтобы сорвать операции союзников.

При использовании таких методов для сбережения живой силы и техники, было трудно найти противника в одном месте в любом количестве. Поэтому большинство наших задач визуальной разведки проводились воздушными разведчиками в тактической зоне оперативной ответственности 1-й дивизии, в попытках найти, обездвижить и захватить эти небольшие вражеские элементы ввиду их разведывательной ценности.

Поскольку я привык находить противника только в одиночку или в очень небольших группах, я был шокирован тем, что увидел, пролетая над базой огневой поддержки "Джела" ранним утром 13-го мая 1969 года.

Я спал, когда дежурный офицер зашел в хижину и разбудил группу "Светлячок" ("Хьюи", оснащенный прожекторами и ночными осветительными ракетами) и два экипажа ударных вертолетов "Кобра". Я проснулся и посмотрел на часы. Было 02.30. Я услышал, как дежурный сказал пилотам:

— "Джела" атакована... нужно поднять боевую группу на север.

Я был назначен как разведчик на Боевой 1 с рассветом, но, не имея полного набора навигационных инструментов, OH-6-е не летали ночью. Когда в темные часы поступал вызов для боевой группы, Красная команда (две "Кобры") отвечала на него вместе с "Хьюи" для подсветки.

Я не мог заснуть, после того как экипажи "Кобры" взлетели, и в конце концов, просто встал, оделся и пошел в оперативный отдел роты. Я хотел выяснить, что происходит. Тем более, до рассвета оставалось совсем немного. После нескольких минут прослушивания радио и проверки оперативных карт и стендов состояния я начал получать представление о том, что произошло.

1-й батальон 28-го пехотного полка находился в "Джеле", базе огневой поддержки, расположенной к югу от плантации Мишлен и к востоку от района, который мы называли Луковица. В 01.43, вражеские силы неизвестной численности накрыли "Джелу" плотным огнем 82-мм минометов, после чего последовала сильная наземная атака, которая прорвалась через колючку периметра.

На место была вызвана команда из "Светлячка" и ударных вертолетов, а в оперативной комнате рация разрывалось от напряженных переговоров между командиром пехоты на земле и пилотами ударных вертолетов, кружащих над его головой.

С первыми лучами рассвета над Фу Лой прикрывающая меня "Кобра" (Дэн Синор, Три Один) и я взлетели в качестве Боевой 1 и направились к "Джеле". Было 6.00.

Прибыв на позицию, мы сменили Майка Вудса — Три Пять и Брюса Фостера — Три Два, Красную команду из ударных вертолетов, которые были в бою с 02.30.

Вудс и Фостер дали нам отчет об обстановке, когда мы кружили и смотрели вниз на все еще тлеющую огневую базу.

— ОК. Атака началась в 01.43 и продолжалась всю ночь. Вначале они открыли огонь из линии деревьев в семидесяти пяти ярдах (прим. 70 м) от юго-восточной стороны комплекса. Огонь был подавлен. Но сильная вражеская атака началась с северо-запада одновременно с отвлекающей атакой из линии деревьев на северо-востоке. Враг прорвался до проволоки. В проволоке — тела, множество мертвых снаружи проволоки. Они не смогли прорвать периметр. Они вели снайперский огонь... большая часть огня подавлена. Артиллерия базы сейчас молчит.

— Мы открыли огонь по тяжелому пулемету и двум безоткаткам к северу от комплекса на семидесяти пяти ярдах и еще одному тяжелому пулемету к юго-востоку от комплекса на ста пятидесяти ярдах (прим 140 м). Все известные позиции тяжелого вооружения были поражены либо нашим огнем с воздуха, либо "Спуки" (самолет АС-47 вооруженный миниганом и осветительными ракетами), некоторые тактической авиацией. Земля хочет, чтобы разведчик снизился над базой и прошел концентрическими кругами для оценки боевого ущерба и подсчета тел. Попытайтесь найти вражеские орудия и убедитесь, что где то не скрывается куча людей, которые все еще пытаются воевать между джунглями и огневой базой.

Я подтвердил, что принял все, а затем запросил правила открытия огня для меня.

— ОК, Один Шесть, все наши дружественные силы внутри проволоки. У нас нет своих снаружи проволоки. Я повторяю, никаких своих снаружи проволоки. У вас полностью свободная для огня зона снаружи проволоки.

Прежде, чем я направился вниз, Синор вызвал на FM командира пехоты на земле.

— Четыре Шесть, это Темная Лошадка Три Один. Я бы хотел, чтобы вы прекратили огонь. Я собираюсь отправить разведчика над базой, и позволить ему поработать снаружи, выполнить оценку от боевого урона от бомбежек, а, так же, попытаться найти выживших, раненых и направление отступления противника.

Я следил за ответом Четыре Шесть.

— Темная лошадка, принял. Мы видим разведчика на позиции. Мы прекращаем огонь. Последний огонь по периметру велся с направления три два ноль градусов с двух сотен ярдов (прим. 180 м) — из стрелкового автоматического оружия. Не было пятидесятых или безоткаток по позиции в течении последних трех минут. У нас на подходе "Дастофф" (медэвакуатор — прим. перев), и пока огонь прекращен для разведчика, будет хорошо, если вы его прикроете.

— Принял Четыре Шесть, я отправляю разведчика вниз. Я прикрою "Дастофф". Вы сможете связаться с разведчиком Темная Лошадка Один Шесть на этой частоте.

Потом Синор связался со мной.

— ОК, Один Шесть, ты готов идти вниз? У тебя есть разрешение на открытие огня, но будь осторожен, чтобы не попасть под огонь своих. Вопросы?

— Нет, я все понял.

С пятнадцати сотен футов (прим. 450 м) "Джела" выглядела как пятиконечная звезда помощника шерифа, лежащая на земле, окруженная тройной концертиной из колючей проволоки. Снизившись над базой, я мог видеть, что каждая точка звезды защищена огневой точкой, которые охватывали — с широким полем перекрестного огня — все, что было на открытом месте и за проволокой.

Адреналин всегда зашкаливал, когда я резко снижался над целью. Ты никогда не знал, что или кто там был. Я сделал свои первые пару проходов на высоте около сорока футов (прим. 12 м), развивая скорость от восьмидесяти до девяноста узлов. Это давало мне возможность по быстрому осмотреть периметр базы, не беспокоясь, что кто-нибудь попадет в мою птичку.

— Боже мой! — пробормотал я, так как замедлился и снизился над периметром "Джелы" из проволоки. Это была адская битва. Тела были повсюду!

Гротескно опутанные колючей проволокой концертины, висели многочисленные вражеские трупы — разорванные, окровавленные тела, одетые в черные шорты и пижамы, синие рубахи и сандалии Хо Ши Мина, все еще крепко сжимающие АК47 в своих руках. Этот образ пылал в моей голове.

Видя разрушения, мой борттехник, Крокетт, подключился к интеркому.

— Вот черт, сэр, взгляните только на всех этих плохих парней. Они повсюду! Сейчас под нами больше врагов, чем я видел за весь срок во Вьетнаме!

Я думал о том же самом. Это был первый раз, когда я видел такую концентрацию противника. Я задавался вопросом, не вышли ли плохие парни из Камбоджи крупными силами, чтобы начать бить нас во всю мощь.

Зациклившись на сцене боя подо мной, я вдруг понял, что мне нужно отойти от проволоки и начать искать любых живых врагов, которые могут быть вокруг.

Наша пехота на "Джеле" нуждалась в ответах на несколько вопросов: база еще в осаде? Если нет, куда пошли Чарли? Сколько мертвецов они утащили? Какое у них было оружие? Можно ли отменить полную боеготовность на базе?

Я расширил свою циркуляцию за линию деревьев. Казалось, что "Джела" была полностью окружена врагом, с основным направлением атаки с северо-запада. В направлении три два ноль градусов я видел много следов от тел и кровавые дорожки, уходившие в джунгли. Враг обычно пытался унести своих мертвых и раненых с поля боя, утаскивая их обратно по направлению атаки. Оставляя на поле как можно меньше жертв, они надеялись запутать вооруженные силы США и АРВН при оценке масштабов их потерь.

Следуя по этой хорошо проторенной тропе на северо-запад, я вскоре заметил их наскоро выкопанные братские могилы в джунглях и местоположение семидесятипятимиллиметровых безоткаток с пулеметом .50 калибра, прикрывавших основную атаку. Оружия, однако, сейчас там не было, его тоже утащили.

Свежие, хорошо утоптанные тропы через джунгли определенно вели обратно к плантации Мишлен. Чарли, вероятно, уже залезли в норы, зализывая свои раны.

Нарезая круги, я поддерживал постоянный разговор с Синором о том, что видел. Его наводчик-оператор на переднем сиденье фиксировал на карте и докладывал информацию командиру пехоты и оперативному в роте.

Это был первый раз, когда я увидел результаты боевых действий крупных подразделений, с врагом идущим на нас. Вооруженные силы США были загнаны под защиту укреплений базы огневой поддержки, которая была полностью открыта, без какого-либо прикрытия джунглей над головой. Враг — возможно подразделения 165-го пехотного полка 7-й дивизии АСВ, которая, как известно, действовала в окрестностях каучуковой плантации Мишлен, вероятно, попытался выполнить то, что мы называли "охватывающей" тактикой. Попытка наступления внезапной атакой живой силой под плотным прикрытием артиллерии, сведя на нет наше превосходство в огневой мощи чрезвычайно короткой дистанцией.

Но это не помогло в "Джеле". Оказавшись на открытой, расчищенной местности между наружным заграждением из проволоки и краем джунглей, враг попал под огонь наших минометов, артиллерийских шрапнельных снарядов и огня с воздуха. Открытая земля за пределами проволоки была накрыта сотнями, если не тысячами снарядов, затем сожжена напалмом с воздуха и огневыми фугасами, вкопанными на оборонительных позициях периметра и дающими направленный взрыв жидкого огня на атакующих. Вражеские тела за проволокой выглядели как разорванные и сожжёные тряпичные куклы. Многие смогли добраться до проволоки, прежде чем были убиты смертоносным огнем стрелкового оружия обороняющихся на базе.

Боже, что за битва! Я снова и снова думал о ней про себя.

Официальные отчеты после боя перечисляли трех убитых во время атаки американских солдат, двадцать раненых и сорок одного убитого врага. Но сорок один были телами, оставшимися для подсчета; как подтвердило мое наблюдение, десятки их убитых и раненых были вытащены с поля боя и поспешно похоронены всего в нескольких ярдах в джунглях.

Я часто слышал, как говорили, что летчики ведут безличную войну, что они никогда не видят, не слышат, не обоняют вблизи реальности поля боя. Но 13 мая 1969 года, глядя вниз на поле смерти и разрушение у "Джелы", Крокетт и я познали реальность войны.

— Глава 7. Где Один Пять?

К маю 2-й отдел штаба дивизии, оценивал численность противника в районе ответственности 1-й пехотной дивизии в десять тысяч человек личного состава, еще четыре тысячи человек занимались тыловым обеспечением войск в поле.

Наше представление о враге становилось все яснее. Имея больше опыта, разведчики теперь могли объяснить, кого и что нашли на земле. Мы могли бы, например, идентифицировать войска АСВ, как правило, выходцев из Северного Вьетнама, бойцов легально созданной, обученной и экипированной Народной Армии северо-вьетнамского правительства. Одетый в свою зеленую и светло-коричневую потрепанную униформу, включая ботинки на толстой подошве, советское снаряжение и разработанное русскими оружие, солдат АСВ был профессионалом — хорошо экипированным, обученным и дисциплинированным. В основном он был вооружен советским автоматом Калашникова АК47, хотя у многих, в добавок, были ручные противотанковые гранатометы РПГ-7 или РПГ-2. Он был достойным противником на поле боя.

Партизаны Вьет Конга, с другой стороны, в основном были выходцами из Южного Вьетнама, но не симпатизировали Республике Вьетнам. Они были верны национально-освободительному движению Южного Вьетнама и АСВ, пришедшим с севера им на помощь.

Хотя они зачастую выглядели как бродячие партизанские банды, ВК, на самом деле, были хорошо организованы для своего способа военных действий. Основные боевые подразделения ВК в зоне 1-й пехотной дивизии включали, например, следующие части — полк Донг Най, батальон Сон Би, и батальоны СР-4 (стратегического района N4) полка Тху Ду. Кроме того, они имели собственные артиллерийские подразделения, такие как 74-й и 96-й артиллерийские полки и артиллерийские батальоны К33, К34, К35.

Вместо явной военной униформы АСВ, ВК обычно носили темно-синие или черные пижамные рубахи и штаны. Иногда штаны доходили до щиколоток, но обычным делом были черные шорты. Если не удалось добыть пару американских тропических ботинок, ВК всегда носил сандалии Хо Ши Мина, вырезанные из автомобильных покрышек.

Многие носили шарфы из полос камуфлированного парашютного шелка. Более крупные куски этой же ткани обвязывали вокруг головы и использовали в качестве накидок. Шарф мог укрыть голову и лицо и защищал от насекомых; накидка обеспечивала отличную маскировку, когда партизаны перемещались на местности. Когда ВК бежал, накидка развевалась за ним как знамя.

В основном, все необходимое в поле, ВК носили на спине: обычно легкий спальный мешок на плечах, подсумки или патронная бандольера на груди и сверток с рисом на шее. У него был автомат АК47, иногда русский карабин Симонова СКС калибра 7,62. Случалось, это была американская М16, добытая в поле и, если повезет, то запас американских ручных гранат.

Основные силы ВК были почти равны по боеспособности регулярным войсками АСВ. Они были хорошо организованы, использовали хорошую тактику, были отлично вооружены и живучи, как черти.

Как летчик, я заметил одно различие между АСВ и ВК, которое было верным в большинстве случаев. Это было управление огнем. В разведке над зоной соприкосновения с противником, если огонь с земли открывали с большой дистанции, можно было быть уверенным, что я попал к войскам ВК. Если огонь открывали прямо подо мной, можно было делать ставку, что стреляют солдаты АСВ. Более обстрелянные регулярные солдаты АСВ не выдавали свои позиции с такой легкостью и поняли, что подождать со стрельбой означает больше шансов сбить медленно и низко летящий вертолет-разведчик.

Низшим звеном в организации боевых частей ВК были местные подразделения. Основные силы были организованы в полковые структуры, меньшие местные подразделения ВК, как правило, не превышали взвода или роты. Хотя эти небольшие подразделения были пронумерованы (рота С-61, Д-368, К-10), зачастую они идентифицировались по названию деревни или района, откуда прибывали люди, которыми подразделение было укомплектовано, например, рота Бен Кат, или взвод Ан Лок.

Мужчин и женщин этих местных ополчений, можно было днем видеть вокруг их деревень, занимающихся работой; на следующий день они уходили, исчезая и присоединяясь к их подразделению ВК для какой-нибудь операции партизан. Когда задача была выполнена, они возвращались также тихо и незаметно, как уходили.

Местные ополченцы ВК, в основном, были вооружены устаревшим оружием. Будучи в самом низу очередности распределения снабжения, они должны были использовать любое оружие, которое могли достать. Это были старые французские пистолеты-пулеметы MAT-49, американские ручные пулеметы Браунинга BAR, пистолеты-пулеметы Томпсона и карабины М1 .30-го калибра.

Было очень трудно отличить вьетнамских солдат друг от друга и почти невозможно было определить личные политические убеждения. Только наши скауты Кита Карсона могли отличить хороших парней от плохих.

АСВ и ВК одинаково жили в поле. Они ели рис и рыбу, строили бункеры в районе их действий. Бункеры имели важное значение как склады снабжения, полевые укрытия и базы для операций.

Как воздушные разведчики, мы всегда высматривали огни очагов, особенно ранним утром, когда Чарли могли варить рис и рыбу для завтрака. Мы также выискивали рыбацкие ловушки в многочисленных реках и притоках. Обычно, кто-то был рядом, чтобы присматривать за ловушками и вы могли быть уверенны, что этот "кто-то" будет Чарли.

Большинство летчиков не знали этих подробностей о противнике. У них не было необходимости. Но для разведчиков всё было по-другому — надо было знать повадки и характер врага. Мы летали низко и медленно, разыскивая их каждый день, и знали, что это вещи могли помочь найти врага.

Чтобы узнать врага еще лучше, я договорился с Четыре Шесть (командир АМСВ Боб Харрис), чтобы сходить в поле с аэромобильным стрелковым взводом в свои выходные. Так я смог осмотреть вражеские бункеры и изучить, как они были построены, пообщаться с захваченными пленными через переводчиков и зайти в их тоннели и хижины, чтобы узнать, как они жили в поле.

Время от времени разведывательный взвод работал на юге, вокруг Железного Треугольника, Трапеции и Мишлен. Местность вокруг этих районов была ровной и открытой, занятой в основном силами ВК. Но в конце мая наша служба понадобилась на севере, чтобы помочь держать части 7-й дивизии АСВ под пристальным наблюдением.

Мы все не любили работать на север от Дороги Грома (шоссе N13) вокруг Ан Лок и Кван Лой, потому это означало пытаться рассмотреть что-то под трехуровневыми джунглями. Была также хорошая перспектива столкнуться с регулярными войсками АСВ, действовавшими поблизости от камбоджийской границы. Весь район был горячим, как петарда.

От Ан Лок до Куан Лой было только двадцать километров на север и восток до камбоджийской границы и района, который мы называли Рыболовный Крючок. Когда мы работали там, то обычно летели вшестером — три разведчика и три "Кобры" из Фу Лой и до Кван Лой рано утром. Затем мы работали вне баз и возвращались в Фу Лой до темноты.

Несмотря на то, что вся приграничная территория кишела АСВ, главной проблемой была растительность — высокие, многослойные и темные джунгли. Чтобы увидеть что-либо с воздуха, нам приходилось лететь прямо над верхушками деревьев, а затем замедляться почти до висения — в этот момент мы были легко уязвимы для многочисленных зенитных пулеметов .30-го и .50-го калибров, установленных на тяжелых станках, которые северовьетнамцы затащили в джунгли.

22 мая мы работали к западу от Ан Лок — Куан Лой, занимаясь разведкой, чтобы предоставить информацию о вражеской активности командующему базовым лагерем. ВР-1 в тот день был Боб Дэвис, Один Три. Он был на малой высоте, в своем низковысотном и малоскоростном поисковом маневре, когда внизу разверзся ад. Вражеские пули .50 калибра внезапно вырвались из джунглей и изувечили OH-6 Дэвиса.

Звук от любого попадания в птичку пугает, но звук от .50 калибра, нашедшего свою цель, ужасает. Особенно, если вы не можете увидеть пулемет или его дульную вспышку и не имеете понятия, откуда ведется огонь.

К счастью, ни Дэвис, ни его борттехник не пострадали от попаданий. С некоторыми предосторожностями Один Три сумел привести свою машину обратно в Куан Лой и безопасно посадить. В кабине и хвостовой балке зияли огромные многочисленные дыры. Это был первый раз, с тех пор, как я присоединился к роте, поскольку до сих пор ни один из наших "Вьюнов" не попадал под огонь и не получал попаданий от .50 калибра.

Дэвис в общем рассказал мне о районе, где он нарвался на неприятности, и я вышел со своим прикрытием в виде ударного вертолета посмотреть, смогу ли я найти огневую точку. Удача была не на моей стороне. Просматривая темные, глубокие джунгли, мы не обнаружили никаких следов вражеской активности, кроме нескольких старых пешеходных троп. Счет у кампучийской границы быстро стал АСВ один, разведчики Темных Лошадок ноль.

Вскоре после инцидента, Джим Амей, Один Пять, вел разведку в том же самом районе и нашел площадку под.50-й, который, по видимому, обстреливал Дэвиса. Мы назвали эти площадки "пончиками", потому что они были круглыми, с окопом в центре, где стоял пулемет. Таким образом, расчет мог отслеживать цель вкруговую, на 360 градусов, без необходимости менять расположение треноги.

Когда Амей нашел "пончик", оружие уже исчезло. Как только позиция врага была раскрыта, они не задерживались. Они знали, что ВВС США скоро вернется с боевой задачей зачистить это место.

Инцидент оставил нас всех со зловещим предчувствием насчет района. Мы знали, что весь регион к западу от Ан Лок был инфицирован АСВ, и что сложная местность не даст нам так просто их найти.

26 мая мы вернулись в округу Ан Лок — Куан Лой, чтобы поработать над обычной задачей визуальной разведки на запад от Рыболовного крючка. Крокетт собирался вернуться домой по ротации, так что я снова летел с Элом Фарраром в качестве борттехника.

Когда мы тащились за Темной Лошадкой Три Восемь ("Коброй" Фила Карриса), Фаррар включил интерком.

— Куда мы направляемся сегодня, лейтенант?

Так как мы миновали заграждения периметра Фу Лой, я услышал как он заряжает свой М60.

— Просто сядь и расслабься, Эл — ответил я. — Мы пройдем на несколько километров , чтобы добраться до Куан Лой, а затем, наверно, к Рыболовному Крючку, немного поглядеть, что поделывают плохие парни.

— Я слышал, там может быть довольно жарко, сэр. Но знаете, мне нравится воздушная разведка. Я не так долго был борттехником, но я хорошо учусь и становлюсь лучше с каждым днем.

— Как насчет маленько послушать радио пятьдесят четыре, пока мы в пути, Эл? — спросил я в интерком.

Не дожидаясь ответа, я настроил автоматический радиокомпас на широковещательную станцию вооруженных сил для долгого полета к Куан Лой. Как это уже вошло у меня в привычку, я снял правую ногу с педали и упер ее в низ дверной рамы, снаружи вертолета. Обнаружив, что я мог легко держать ровный курс только левой педалью, пошевелить правой ногой за дверью было приятным разнообразием.

— Я действительно с нетерпением ожидал возможности полетать с Вами, сэр — сказал Фаррар под музыку.

— Поскольку я только учусь, я буду благодарен Вам за любую помощь.

— Если ты думаешь, что у нас нарисованы мастер-карты для обучения, чтобы узнать все на этот вылет, у тебя большие проблемы Эл, потом что мы оба учимся. Так что, если мы будет работать и обучаться вместе, мы сможем все сделать правильно.

— Я уверен, что понял Вас, лейтенант.

Так как мы подлетали к району северо-западнее каучуковой плантации, Каррис в "Кобре" вышел на меня по VHF.

— ОК, Один Шесть, мы поднимаемся над районом, на который должны взглянуть, по пожеланиям из Куан Лой. Что на этот счет думаешь?

— ОК, Три Восемь, поехали — ответил я.

— ОК, Один Шесть. Я хочу, чтобы вы спустились над большой открытой плешью на гребне холма, примерно на четыре часа. Ты ее видишь?

Высунув голову из кабины, я засек холм с долиной, идущей на запад.

— Принял... вижу его.

— ОК — продолжил Каррис — Начинайте свой заход с запада, работая на север. Мы будем выдавать вам изменения. У вас зона свободного огня.

Я включил интерком и спросил Фаррара, готов ли он к работе. С волнением в голосе он ответил:

— Да сэр, лейтенант, давайте это сделаем!

Я резко прижал правую педаль и отжал ручку циклического шага, отправляя маленького "Вьюна" в крутой правый нисходящий вираж. Мы спустились вниз за километр от вершины холма, где я должен был начать свой поиск.

Поднявшись на пятнадцать или двадцать футов (прим. 4-6 м) над вершинами деревьев, я направился к холму с ноль девять ноль градусов, чтобы пройти этот специфический участок местности и начать свой заход в основном направлении на запад. Я двигался вверх по долине, на сорока узлах, делая развороты на 360 градусов на местами, которые я хотел внимательно рассмотреть.

Когда я приблизился к своей западной отметке, оператор-наводчик "Кобры" напомнил мне:

— Западный предел, Один Шесть.

Приняв сообщение, я сделал правый разворот на север, на пятидесяти-шестидесяти ярдах (прим. 45-55 м), затем еще один поворот направо, уходя на восток, чтобы провести обратный поиск.

Когда я кружил над тем, что выглядело как старый заброшенный бункер, высматривая следы пешего движения, меня прервал Каррисс.

— Эй, Один Шесть, мы тебя потеряли, ты где?

Прекрасно понимая, как трудно было увидеть меня в густых джунглях с полутора сотен футов (прим. 45 м), я пошутил:

— Я прямо здесь, Три Восемь. Я тебя вижу. Вот почему, черт побери, ты меня не видешь?

— Выйди на секунду на небольшую полянку, Один Шесть, чтобы я мог увидеть тебя.

Двигаясь в районе, который предполагал некоторый контраст местности с хвостом моей птички, я ответил:

— Вы засекли меня или мне сбросить желтый дым?

— Мы засекли тебя, Один Шесть. Не нужно дыма... возвращайся к поиску.

Примерно на третьем проходе, я заметил, что мы подходим к тому, что выглядело как небольшая аллея в долине. С каждой стороны были довольно высокие лесистые холмы, которые простирались примерно с половины основной долины до того места, которое, казалось, было западной границей моей зоны поиска. Я направился между ними, более чем немного опасаясь летать в таких стесненных условиях. Я начал с трех шестидесяти, как только вошел в восточный конец аллеи.

Хотя вы никогда не знаете, где найдете плохих парней, это место выглядело как просто обещающее неприятности. Кроме того, моя встроенная сигнализация на затылке сработала, твердя, что мне нужно быть в этом месте очень осторожным. Я включил интерком.

— У меня странное предчувствие насчет этого места, Эд. Смотри в оба и держи свой М60 наготове.

Я не успел даже договорить эти слова, как засек довольно толстый провод, протянутый через аллею. Проволока? Я думал. Если это так, то он выглядит очень неуместно среди этих джунглей. Я развернулся, чтобы взглянуть еще раз.

— Что ты думаешь о этом проводе, который только был у нас под носом?

— Я вижу его, лейтенант. Похоже, они привязаны к деревьям по всей долине. Я не знаю, какого черта—

— Знаешь, что я думаю, Эл? Может быть, это антенна?

Мой вопрос был прерван мощной вспышкой огня с земли, спереди и по левому борту вертолета. Не из одного ствола, но из АК47-х, и пулеметов .30-го и .50-го калибров.

Когда я резко ушел вправо,и попытался поднырнуть под верхушки деревьев, то заорал в рацию:

— Я под огнем... Я под огнем!

М60 Фаррара грохотал, отстреливаясь.

Сразу после разворота я получил новую порцию огня со всей долины, направленного на меня с двенадцати часов. Я получал попадания... я чувствовал попадания по вертолету. Все это время М60 Фаррара продолжал стрелять.

— Сукины дети! — орал я — Мы, должно быть, нашли проклятый радиоузел АСВ на конце этого провода или они просто поджидали нас в засаде!

Оказавшись под плотным огнем в лоб, я инстинктивно заложил еще один жесткий вираж вправо. К счастью, у меня еще было сорок-пятьдесят узлов скорости, чтобы вытащить оттуда наши задницы. Однако мой последний правый разворот вернул нас в другую завесу вражеского огня, снова хлестнувшего с противоположного конца долины. Кроме того я вынудил прекратить Кэрриса его заход с ракетами на цель, потому что оказался прямо перед ним. Ему пришлось отвернуть нос, чтобы не накрыть меня.

Я выпустил очередь из минигана, Фаррар по прежнему устраивал им ад, его М60 раскалился. Он высунулся из вертолета, присел под хвостовой балкой и стрелял из М60 по целям позади нас.

Вырвавшись как летучая мышь из ада, я ушел из зоны поражения засады.

— Врежь им! — вопил я Карриссу, — Врежь по ублюдкам! Я ушел... Я ушел!

— Ты сбросил дым? — спросил Каррисс.

— Черт — пробормотал я и оглянулся на Фаррара. Его глаза были с бильярдные шары.

— Лейтенант, сэр, я туда ни за что не вернусь. Если собираетесь туда вернуться, можете меня просто сбросить.

Я переключился на Кэррисса.

— Нет, мы не сбросили дым.

— А-а-а-а, Один Шесть, я кажется засек откуда ведут огонь. Я собираюсь зайти и выпустить несколько ракет. Что там у тебя внизу?

— Я никогда не видел раньше вражеского радиоузла, Три Восемь, но думаю, я один нашел. Пока вы выгружаетесь, я начну набор высоты по спирали.

— Принял, Один Шесть. Открываю огонь.

Я наблюдал, как Каррисс прервался для захода.

Когда я набрал полторы тысячи футов (прим. 450 м) высоты, я заметил, что у меня проблемы с вертолетом. Проверяя приборную панель, я увидел, что мой датчик температуры газов на выходе турбины (ТВТ) перешел в желтый сектор и приближается к красной, почти на 749 градусах по Цельсию. Давление и вращающий момент были низкими и падали. Было очевидно, что несколько вражеских пуль прошли через компрессор моего двигателя. Я не мог больше оставаться в воздухе.

Так как Каррисс вышел из захода по цели, я сообщил ему, что должен вернуться в Куан Лой и посадить машину. Не было никаких сомнений, что я получил кучу попаданий.

Он хотел сопровождать меня обратно на базу, но я предложил ему остаться у радиоузла АСВ и вызвать артиллерию и ударную авиацию. Каррисс спорил, но я заверил его, что уже вижу "полосу плантации" (наше прозвище взлетно-посадочной полосы Куан Лой) и что я действительно думаю, что смогу дотащить "Вьюна". Он вернулся к цели устроить там что-нибудь грандиозное.

Когда вертолет благополучно сел на плантации, Фаррар и я насчитали девятнадцать пулевых пробоин в машине. Лопасти несущего винта были прострелены. Нос был прострелен. Днище было прострелено. Хвостовая балка была прострелена и четыре пули прошли через отсек борттехника, любая из них могла пройти через Фаррара.

Проклятие, думал я, ползая под днищем "Вьюна", у нас чуть задницы не отстрелили! Еще раз я был поражен способностью маленького OH-6 подвергнутся такому избиению и все равно суметь вернуть нас на базу в целости и сохранности. Но было очевидно, что в таком состоянии этот вертолет не сможет летать.

Фаррар все еще рассматривал четыре отверстия рядом с его сиденьем и я видел, что его руки тряслись. Его голова тоже тряслась, но когда он увидел меня, то начал смеяться.

Я посмотрел на свои собственные руки. Все мое тело дрожало, как лист. Мы оба стояли на асфальте, неудержимо дрожали и смеялись.

Фаррар испортил момент.

— Сукин Вы сын, сэр. Вы знаете, когда вы так делаете, кого-то могут убить.

Я обнял его за плечи и мы пошли посмотреть, не сможем ли мы поймать "Хьюи" до дома.

Я был командиром взвода "Изгоев" меньше месяца, с каждым днем приобретая все больше уверенности в своих вертолетах, своих способностях разведчика и своих разведчиках. Но стресс тоже нарастал. Хотя в меня стреляли почти каждый день, я так никогда к этому и не привык. Но, как правило, разведчик находил врага, когда в него стреляли, а найти врага было нашей основной задачей.

Армейские штаты предписывали иметь десять разведчиков во взводе. Однако, шесть, возможно восемь, это все, что мы обычно имели. Типичный боевой налет за месяц составлял от 130 до 160 часов для каждого пилота-разведчика. Это означало, что каждый разведчик летал в среднем по пять часов ежедневно. Ежедневно. Тридцать дней в месяц!

Это было тяжело — летать под постоянным давлением, постоянно в страхе — и это шло на пользу. Это была постоянная игра, попытка предугадать действия противника. Это было постоянное беспокойство — о вашем вертолете, вашем борттехнике, об изучении вашего вертолета-разведчика настолько хорошо, чтобы выжить.

Взвод воздушной разведки работал везде, где это требовали тактические интересы в районе действий 1-й пехотной дивизии. В течении примерно десяти дней, в начале июня 1969-го, "Изгои" были призваны обеспечить прикрытие разведкой расчистки местности бульдозерами для открытия дороги Сонг Би, официально известной как Шоссе N1.

Изначально дорожное полотно было построено французами в ходе их почти столетней оккупации Вьетнама. Шоссе N1 начиналось у Пху Куонга (к западу от нашей базы в Фу Лой) и шло, в основном, на север, вдоль западной оконечности военного округа "D". Этот путь вёл через Заугольную деревню и Клейморный угол (еще одна прозванная американцами достопримечательность, называемая так за то, что здесь образовывался гигантский перекресток, где шоссе 2а, 1а, 16 все вместе сходились к востоку от Лай Кхе), через мост реки Сонг Би, к северу от Клейморного угла, через Фуок Винч и Донгсоай и наконец к Сонг Би, где-то южнее камбоджийской границы. С высоты узкая красная грунтовая дорога выглядела как змея цвета ржавчины, ползущая по джунглям, каучуковым плантациям и вьетнамским деревьям.

На протяжении восьмидесяти-девяноста километров джунгли теснились прямо у дороги с обеих сторон, что ставило любое военное или гражданское движение под постоянное наблюдение противника и возможное нападение из засады. Чтобы открыть дорогу Сонг Би для наших конвоев снабжения и гражданского сообщения, 1-му саперному батальону пришлось отправить роты расчистки и убрать джунгли примерно на двести ярдов (прим. 180 м) с обеих сторон дороги.

Работа "Изгоев" заключалась в том, чтобы идти впереди бульдозеров, прикрываемых танками и бронетранспортерами, и искать вражеские мины, бункеры и паучьи норы. Бульдозеры могли выдержать серьезные повреждения, но БТР были слишком слабо бронированными и не слишком хорошо выдерживали мины. Разведвзвод работал на этой боевой задаче под оперативным управлением 11-го бронекавалерийского полка, штаб которого в это время находился на базе огневой поддержки "Бунард", расположенной в трущобах к северо-востоку от Донгсоай.

Меня вызвали туда для инструктажа по особенностям ведения разведки для частей полковой группы командования. Они отправили меня в предполагаемый район действий нашего кавалерийского подразделения, который наметил командир полка (никто иной, как полковник Джордж С. Паттон IV). Задача по воздушной разведке была поделена между нами и его собственной 11-й ротой "Вороных".

В назначенный день наша команда, Дэн Синор (Три Один) и я, прилетела на БОП Бунард. Это было 5-го июня. База огневой поддержки это битком набитое перегруженное место, поэтому, как только мы увидели Бунард, Синор запросил по радио инструкции по посадке.

— Вороной Три, это Темная Лошадка Три Один. Мы звено из двух вертолетов, прибывших на место для инструктажа. Где вы хотите чтобы мы приземлились.

— А... ОК, Темная лошадка, это Вороной Три. Мы сегодня с утра под обстрелом из джунглей. Рекомендую спиральный спуск прямо в базовый лагерь. Не задерживайтесь, тут куча снайперов держит нас под огнем.

Синор доложил о приеме, а потом спросил меня, что я думаю по этому поводу. Даже с высоты я мог сказать, что там немного места для пары пташек, чтобы просто зайти и сесть. Так что я ему ответил:

— Знаешь что, Три Один? Почему бы тебе не зайти первым и не занять место, которое тебе подходит. Я могу засунуть свою птичку куда угодно, но у тебя будут сложности, чтобы впихнуть ударный вертолет за концертину. Потом, когда ты сядешь и заглушишь, я просто упаду на то место, которое останется.

Синор сделал высокий заход сверху и, описав круг, приземлился на открытую площадку прямо в середине базы — единственное достаточно большое место, чтобы вместить его пятьдесят два фута и одиннадцать дюймов (прим. 16 м) вращающегося винта "Кобры".

Когда он сел и заглушил двигатель, я стал искать место в лагере, где бы можно было попроще сесть. Мой "Вьюн" имел размах винта чуть более тридцати четырех футов (прим. 10 м), поэтому я искал сорокафутовую (прим. 12 м) нишу внутри проволочного заграждения.

Я заметил небольшой голый грязный просвет между тем местом, где сел Синор и тем, что выглядело как тент, натянутый позади бронетранспортера. Там было тесновато, но это было лучше, чем ничего.

Я зашел в крутом вираже, выведя машину прямо над точкой, куда хотел приземлиться. Резко положив OH-6 на борт, я заложил крутую правостороннюю нисходящую спираль. Я продолжал падать, пока не оказался над маленькой проплешиной, рядом с закрепленным на БТР тентом. Затем я выровнялся в более широком повороте, завис, выровнялся окончательно и посадил "Вьюна" прямо на пятачок.

Взметнулась красная пыль. Объекты расплылись. Я не так чтобы много видел сквозь кружащийся мусор, но разглядел, как мой винт потоком воздуха выдернул колья тента.

Воздушный вихрь скомкал тент с развевающимися оттяжками и стойками и всем, что в нем было, над верхней частью бронетранспортера как бумажный мешок, а затем бросил в беспорядке, вывернув наизнанку, на другом конце БТР. Это выглядело как огромная куча грязной одежды в китайской прачечной.

Когда пыль осела, я посмотрел в сторону БТР. Двое военных сидели в складных креслах и хмуро смотрели на меня. У одного были огромные усы, подергивающиеся от гнева. У другого большая шапка седых волос стала совершенно спутанной, потому что тент сорвало прямо над его головой.

Я не сразу узнал солдата с усами. Но седовласый мужик... вот дерьмо! Хотя я никогда с ним не встречался, я точно знал кто он: командир боевого "Вороного" 11 БКП Джордж С. Паттон IV.

Когда я заглушил двигатель, военный с большими усами вскочил со своего стула, надел каску и направился к моей машине, словно собираясь сожрать меня живьем. Я слушал его вопли, пока он приближался.

— Чертбытебяпобрал, лейтенант, я думаю, Вы понимаете, что только что сдули тент командира полка!

Как раз в этот момент я узнал сержанта. Его звали Вольф и я запомнил его по Форт-Нокс. Он был моим первым сержантом в разведывательной роте в Ноксе, после того, как я закончил школу кандидатов в офицеры.

К этому моменту я снял шлем и он узнал меня.

— Какого хера-а-а-а, лейтенант? — сказал он, при этом смягчаясь лицом — Как ты?

Понимая, что в любом случае поимел проблем, я саркастически ответил:

— Я-то ОК, но командир полка не должен размещать свой тент в моей посадочной зоне.

— Ты хочешь, чтобы я это ему сказал, лейтенант? — спросил сержант-майор улыбаясь.

— Ты чертовский прав. — ответил я, думая что это остроумно.

Но сержант-майор посмеялся последним. Он повернулся обратно и пошел к полковнику Паттону.

— Полковник, этот молодой лейтенант с вертолета, хочет знать, почему это Вы поставили свой чертбыегопобрал тент в его посадочной зоне.

Паттон взорвался смехом.

— Тащи сюда этого несносного сукина сына!

Это было мое знакомство с Джорджем Паттоном. Будучи сыном знаменитого генерала времен Второй мировой войны Паттона, Джордж IV был хорошо известен как агрессивный, бесстрашный и жесткий лидер. Он также был человеком с очень развитым чувством юмора.

"Изгои" плотно использовались на этой задаче с дорогой Сонг Би, пока она не завершилась через десять дней, 15-го июня. В этот день, а, так же, в связи с пятидесятидвухлетней датой существования "Большой Красной единицы" (прозвище 1-й пехотной дивизии армии США — прим. перев.) в Фуок Динь состоялась церемония открытия дороги Сонг Би.

В качестве нашего последнего задания меня попросили вылететь на перерезание ленты. В основном, чтобы составить пару в команде визуального наблюдения для прикрытия церемонии. Это было большое событие. Как гражданские вьетнамцы, так и союзные вооруженные силы теперь могли двигаться по всей протяженности дороги в гораздо большей безопасности.

Я вернулся в Фу Лой в тот же день, около 15.00. После четырех часов полета, я был готово принять душ и спокойно поесть в офицерском клубе. Я вошел в дверь хижины и раздвинул бисерные занавеси, которые отделяли мою и Боба Дэвиса двухярусную койку от остальной части хижины. Я сразу заметил, что мой вентилятор работает, мой телевизор включен и прямо посреди моей койки сидит черноволосый пехотный лейтенант.

Он снял свои ботинки. Он чесал свою голую ногу одной своей рукой, попивая из другой "Кока-колу" из моего холодильника, смотрел мой телевизор и прохлаждался под моим вентилятором! Никакая частная собственность не охранялась более яростно, чем личный вентилятор, телевизор, стереосистема и некоторые изыски личной койки. Фактически, эти предметы роскоши были настолько желанны пилотами, что их завещали преемникам, если владелец покидал страну или был убит в бою.

Со всем возможным хладнокровием, на какое я был способен, я требовательно спросил:

— Ты какого черта здесь делаешь?

Совершенно невосприимчивый к моей вспышке, чувак ответил:

— Я новенький в роте. Меня отправили в эту хижину и я приглядел место, где можно бросить свои вещи.

— Ну, ты выбрал не то место, солдат — съехидничал я в ответ. Но я понял, что парень, вероятно, ждал в пустой хижине в течении двух-трех часов, ожидая, что кто-нибудь появится, чтобы помочь ему найти пустую койку. Кроме того, мне понравились его манеры.

— Эй, пустая койка прямо за бисерной занавеской. Я помогу тебе перекинуть вещи, а после того, как схожу в душ, мы можем двинуть в офицерский клуб, заполучить ужин и фильм.

К этому времени, он уже встал на ноги и протянул руку.

— Меня зовут Род Уиллис, лейтенант Род Уиллис. Ты пилот-разведчик?

Я пожал ему руку.

— Ну да... Я Хью Миллс, Один Шесть. Ты назначен в разведвзвод?

— Да, но это было нелегко.

Уиллис мне понравился с самого начала. Я показал ему клуб и ротный список из металлических табличек. Каждый пилот в роте имел табличку с его именем и позывным. Когда новичок прибывал в часть, ему делали табличку и ставили вниз с левого стороны стойки. Таблички старших пилотов были с правой стороны стойки. Когда люди уходили по ротации или иным образом покидали роту, их табличку снимали и остальные поднимались выше по иерархии. Уиллис много шутил той ночью, что он стал самым нижним чуваком на тотемном столбе — очень заметная позиция.

После ужина Билл Джонс, Боб Дэвис, Уиллис (теперь Один Семь) и я вернулись в хижину и несколько часов разговаривали о разведке. Хотя Уиллис не слишком много говорил, мы узнали, что он был потомственный ВВС-ник. Его отец, ветеран с тридцатилетним стажем (старший мастер-сержант), и семья жили по всему миру. Он следовал той же самой карьере в армии что и я: призыв, базовая подготовка, пехотная школа кандидатов в офицеры, летная школа и Вьетнам.

Когда он прибыл во Вьетнам, он был назначен пилотом "Хьюи" в 1-ю дивизию. Он рассказал нам, как практически на коленях умолял, чтобы строевой отдел изменил ему назначение с полетов "жоп с мусором" на полеты с боевыми задачами в разведке.

Вопросы, которые Уиллис задавал той ночью, показали мне, каким он будет пилотом.

— Вы ребята, летаете очень низко, не так ли? Как часто вы вступаете в контакт с врагом? Сколько у вас на счету убийств? Какой урон разведчики наносят врагу? Как быстро я смогу переучиться на "Вьюна" чтобы добраться до ублюдков?

Естественная агрессивность этого парня была идеальна для разведчиков. Он говорил и действовал как индивидуальность, а индивидуальность была тем, чем являлся каждый разведчик. Плюс у него не было жены и семьи, о которых надо было беспокоиться.

Примерно в то же самое время, когда Уиллис присоединился к подразделению, мы получили нового ротного командира Темных Лошадок, майора кавалерии по имени Чарльз Л. Мур. Не встречая ранее этого человека, я не знал, что можно ожидать от нового командира роты, когда он созвал всех командиров взводов после ужина в день церемонии передачи командования. Однако, перед встречей я узнал, что у Мура это был уже второй тур, фактически он был заместителем командира Темных Лошадок в своем первом туре и хорошо знаком с организацией и действиями роты.

Ровно в 19.00 мы все вошли в хижину майора Мура, отдали уставные приветствия и доложились новому командиру. Первое, что бросалось в глаза, было то агрессивное состояние, в котором он находился и он был на взводе до состояния, когда ссут кипятком. Другими словами, он был очень агрессивен, говорил именно то, что думал и хотел, чтобы все чертовски хорошо поняли: задача роты в том, чтобы искать и уничтожать противника.

— Это традиции нашей кавалерии — сказал он — найти врага везде, где бы ни были эти сукины дети. Когда мы найдем их, мы их убьем. Это понятно?

— Да сэр! — одновременно ответили мы.

— И, начиная с завтрашнего дня, я буду летать на вертолете управления на как можно большее количество ваших задач. Поэтому я буду там, прямо над боем, чтобы принимать любые тактические решения, которые должны быть выполнены. Это понятно?

Подход майора Мура был для меня как глоток свежего воздуха. Я решил показать ему новый дизайн нашивки "Изгоев" от Джо Вада "здесь и сейчас".

Вад (Девятый) был грубым и жестким уличным забиякой из Бруклина, Нью-Йорк. Он не слишком был в восторге от простого прямоугольного куска ткани, который носили все "Изгои" над правым карманом куртки, так что он набросал новый вариант, который, по его мнению, лучше характеризовал бойцовский дух разведвзвода. Это был кроваво-красный диск с большим черепом и скрещенными кавалерийскими саблями посередине. Вверху было слово "ИЗГОИ" а внизу, на свитке, были слова "НИЖНИЕ УРОВНИ АДА". (Типично для янки — прим. перев.)

Я ждал подходящей возможности показать дизайн майору Каммингсу. Как только майор Мур увидел работу Вада, он ее одобрил. Он приказал сделать нашивки и пришить их на форму разведчиков как можно скорее.

Хотя девизом на новой нашивке был "Нижние уровни ада", взвод разведчиков взлетел высоко. Мы знали наше дело. Мы все поставили миниганы на наши птички. Мы прочесывали местность каждый день и находили врагов каждый день. Мы убивали врага каждый день. Мы не потеряли ни одного человека в бою. И репутация Темных Лошадок распространялась — мы были проклятой кучей летающих забияк.

Наш все более кавалерийский настрой не подготовил нас к тому, что должно было произойти.

Несколько дней спустя, Джим Амей (Один Пять) и я были разведчиками в двух командах поиска и уничтожения, которые покинули Фу Лой рано утром для работы в районе взлетно-посадочной полосы Куан Лой. Капитан Майк Вудс (Три Пять) был моим пилотом ударного вертолета, и мы работали около десяти часов с Амеем и его пилотом ударного вертолета, ведя разведку от Куан Лой и Ан Лок на юге до шоссе N13 на севере. Мы закончили операцию около 17.00 и встретились вчетвером в Куан Лой, чтобы лететь обратно, вниз по Дороге Грома на нашу базу в Фу Лой.

В тот день я летел с пилотом-наблюдателем на левом переднем сиденье, вместо борттехника позади. Первый лейтенант артиллерии, Дуайт Чик, только недавно присоединился к подразделению и летал со мной в качестве пилота-наблюдателя на обучении. Он уже довольно хорошо знал OH-6, пройдя переподготовку на "Вьюне" и некоторое время служил пилотом-инструктором перед отправкой во Вьетнам.

В этот день с Амеем летел опытный молодой борттехник по имени Джим Слейтер. По дороге домой от Куан Лой, Амей и Слейтер радовались, что в этот день вступили в контакт с вражескими патрулями и записали на свой счет подтвержденные убийства — Слейтер у задней двери из М60, и Амей из своего минигана.

Как только мы покинули Куан Лой, Вудс в ведущей "Кобре" вышел на частоту артиллерии и запросил доклад по обстановке.

Артиллерия Куан Лой ответила:

— Принято, Темная Лошадка. Куан Лой холодный... огонь не ведется. Артиллерия Лай Кхе ведет огонь к северу от Гром Три по запросу советников в Лай Кхе. Арта сейчас стреляет 105-ми на юг и юго-восток. Доброго дня.

С птичкой Амея, плотно прижавшейся к моему левому борту, мы направились вниз по шоссе N13, на скорости от восьмидесяти до ста узлов. Когда мы подошли к Грому Один, Вудс снова вышел в эфир, запрашивая обстановку у артиллерии Лай Кхе.

Они ответили:

— ОК, звено из четырех Темных Лошадок, мы ведем огонь из 105-х из Лай Кхе, максимум на три тысячи футов (прим. 900 м). Вы в безопасности, пока остаетесь по направлению непосредственно к Фу Лой вдоль шоссе и на высоте две тысячи футов (прим. 600 м), с запасом по безопасности.

Три Пять подтвердил получение с комментарием, что пушки били чуть ниже пятнадцати сотен футов (прим. 450 м), а разведчики шли на бреющем на высоте ста футов (прим. 30 м) от поверхности земли. Мы с Амеем шли низко, потому что начинало темнеть, и это давало нам возможность разведать дорогу и, возможно, поймать плохого парня, ставящего мину или роющего паучью нору.

В паре километров от Лай Кхе мы с Амеем заметили группу наших танков М551 "Шеридан" и БТР М113 "ACAVS", которые выстраивались на ночь. Они находились на западной стороне дороги и по численности выглядели как рота или неполный эскадрон бронекавалерии.

Когда мы шли над танками, Вудс вышел на связь со своей полуторатысячифутовой высоты.

— Эй, Один Шесть, Три Пять. Вам, ребята, надо включить огни или набрать высоту. Я с трудом вас вижу.

Мы знали, что он не ожидал, будто мы включим навигационные и проблесковые огни. Большой, мигающий красным, проблесковый маяк, установленный на днище OH-6 был настолько заметен, что мы его называли "мишень". Вудс на самом деле хотел, чтобы мы набрали высоту и встали в строй со "змеями".

Я вышел по UHF на Амея.

— Один Пять, это Один Шесть. Давай наберем высоту и пристроимся к крылу ударного вертолета.

Я ждал, пока он ответит, или, как минимум, дважды щелкнет тангентой. Но ничего. Я ничего не услышал в ответ.

Я был готов снова вызвать Амея, и повторить сообщение, когда Майк Вудс вышел на связь снова.

— Один Шесть, где Один Пять? Я не вижу твоего ведомого. Повторяю, я не вижу Один Пять. Он сейчас с тобой?

Я повернулся на своем сиденье, чтобы оглянуться назад, где должна была быть машина Амея, крича:

— Один Пять, это Один Шесть. Где ты? Да ладно, черт возьми, где тебя черти носят?

Ответа не было. Я жестко прижал правую педаль, дал полный газ и положил ручку циклического шага до упора вправо. Войдя в узкий, тормозящий разворот, я прочесал небо в поисках птички Амея. Ничего. Его там не было.

Я сделал несколько больших кругов, осматривая окрестности. Он был прямо там, рядом со мной, а теперь его нет. Нигде никаких признаков его присутствия.

Майк Вудс на VHF и я на UHF, оба вызывали Амея, чтобы услышать его на любой частоте. Ничего.

Где-то на четвертом круге вокруг района, я заметил белый дым, поднимающийся из джунглей. Меня окатил ледяной душ. Я шел почти над дымом и пытался разглядеть, что творится под деревьями. Внезапно меня накрыл запах слезоточивого газа. Клубы дыма, поднимающиеся из джунглей, были слезоточивым газом, по видимому, из сработавшей гранаты с CS. Все разведчики на OH-6 имели на борту гранаты с CS.

Глаза сильно слезились от газа. Я глянул вниз и увидел проплешину в джунглях, верхушки деревьев были отрублены, как будто гигантский лесоруб взял тупой топор и расщепил их.

Становилось так темно, что увидеть все, что творилось на земле, было почти невозможно. Но что-то белое привлекло мое внимание. Напрягая зрение в слабом свете, я мог сказать, что это определенно открытая крышка капота двигателя OH-6. Внутри моторный отсек OH-6 окрашен в белый цвет. И единственным неучтенным OH-6 был вертолет Джима Амея.

— Три Пять, это Один Шесть. Я нашел птичку — он внизу, в джунглях. Нет видимого огня, но, похоже, дымит граната со слезоточивым газом. Я не вижу никаких признаком жизни. Вертолет лежит на боку. Я не слишком хорошо вижу, но, кажется, двигатель пташки еще работает, потому что я ощущаю запах выхлопа JP-4.

К этому времени Вудс кружил надо мной и сообщил оперативному Темных Лошадок в Фу Лой, что Амей сбит. Он переключился на меня и спросил:

— Хочешь, чтобы я вызвал АМСВ?

— Отрицательно, давай их придержим. Там нет Лима Зулу (LZ — зона высадки радиокодом, прим. перев.), чтобы они могли сесть. Становится слишком темно и это слишком далеко от Дороги Грома, чтобы высадить их там и ждать, что они найдут пташку здесь, в джунглях. Мы должны что-то сделать быстрее.

— ОК, понял Один Шесть. Как насчет тех танков, которые мы только что миновали на Дороге Грома? Как думаешь, смогут они добраться до места крушения?

— Не знаю, но стоит попробовать — ответил я. — Давай с ними свяжемся.

Вудс дал мне направление. Танки, которые мы прошли, были примерно в двух километрах на север и запад. Еще мне была нужна частота, на которой я мог говорить с ними. Так как "Кобры" регулярно работали со всеми наземными подразделениями, Три Пять дал мне частоту FM и позывные.

Я немедленно вышел в эфир.

— Танкер, Танкер, это Темная Лошадка на Фокс Майк (FM диапазон — прим. перев.). Любое подразделение в районе Дороги Грома к югу от Танго Один (БОП Гром 1), пожалуйста, примите вызов и свяжитесь со мной.

Почти сразу раздался голос.

— Это Танкер Шесть. Что вам нужно, Темная Лошадка?

— Танкер Шесть, это Темная Лошадка Один Шесть. У нас сбитая пташка на юг и восток от вашего лагеря. Вертолет с пилотом и бортстрелком сбит. Я не могу до них добраться. Мне нужно, чтобы вы проложили тропу через джунгли. Вы можете это сделать?

Танкер Шесть ответил немедленно и без колебаний:

— Принял, ждите. Это вы в маленькой пташке?

— Да, я в маленькой пташке в команде с тяжелым ударным вертолетом надо мной.

— Принял, Темная Лошадка. Веди. Я дам моим ребятам твою частоту и я последую за тобой на этой волне.

Танкер покинул на мгновение частоту, когда я кружил над ними на низкой высоте. Внезапно внизу, среди бронированных машин, словно ад разверзся. Танкисты, которые уже отдыхали на спинах машин и БТР, во всех вариантах одетости и раздетости, вскочили, схватили свои бронежилеты, сгребли М-16 и каски и исчезли под броней.

В считанные секунды были запущены двигатели и колонна начала покидать свою ночную защищенную позицию. Ведущий "Шеридан" направился прямо на шоссе N13 и ко мне, в то время, как я завис к югу от их района расположения.

Как только колонна выстроилась на дороге, Танкер вышел на FM.

— Темная Лошадка Один Шесть, Танкер Шесть. Каковы обстоятельства крушения? У нас есть вражеский наземный огонь?

— Отрицательно, Танкер Шесть. Если у нас был вражеский огонь с земли, я его не слышал. Обстоятельства, при которых пташка упала, неизвестны. Две души на борту, пилот и борттехник.

— Принял, Темная Лошадка. Мы последуем за вами и попытаемся пробиться к месту.

Я ушел на юг над колонной бронетехники, поднимая вихрь красной пыли. Когда я добрался до точки на дороге, которая была примерно на девяносто градусах от места крушения, то завис и вызвал по рации Танкера.

— Я оставляю вас здесь. Двину на восток, прямо к месту крушения пташки и зависну над ним. Вы можете ориентироваться на меня, когда свернете с дороги, но я вернусь и зависну у вас над головой, чтобы навести вас на место.

— Имейте в виду, что CS выходит, из, возможно разорванной гранаты. И на борту также есть боеприпасы. Двигатель вертолета, кажется, все еще работает и баки птички полны топлива.

Эта информация могла облегчить его работу.

Танкер Шесть подтвердил прием моей передачи и направил свой головной "Шеридан" с дороги в джунгли.

Я полетел на место крушения, сделал несколько кругов, пытаясь заглянуть в темную дыру в джунглях, а затем вернулся к бронеколонне, чтобы посмотреть, как там они. "Шеридан" впереди сбивал все, что ему попадалось на пути. Деревья падали и низкий подлесок перемалывалась под тяжелыми гусеницами танков. БТР "ACAVS" следовали за большими М551 к упавшей машине Амея.

Время от времени я вызывал Танкера, чтобы поправить его курс на несколько градусов в ту или иную сторону, пока колонна, наконец, не заняла позицию примерно в сорока метрах от места крушения.

— Хорошо, Танкер — сказал я — Давайте остановим головную машину здесь и отправим нескольких ваших людей в пешем порядке, чтобы колонна не переехала вертолет. Упавшая птичка теперь прямо перед вами, примерно в сорока метрах.

Головной танк остановился. Несколько солдат спрыгнули с М113-х и заняли позиции впереди и по бортам большого "Шеридана". Затем колонна начала медленно продвигаться вперед.

Уже было очень, очень темно. Я едва мог видеть колонну, когда она снова остановилась, на этот раз примерно в пятнадцати метрах от разбитого OH-6 Амея. Когда солдаты выбрались из ACAV, я перешел на более широкую циркуляцию вокруг места крушения, чтобы звук моего вертолета не помешал им на земле.

Вдруг на FM прохрипели сквозь помехи:

— Темная Лошадка, Темная Лошадка, это Танкер. Мы у птички. Вертолет еще работает... повторяю... еще работает. Судя по звуку, турбореактивный двигатель на полных оборотах и может взорваться в любую секунду. Что нам делать?

— Какое состояние вертолета? — спросил я.

— Вертолет, кажется, на борту, возможно вверх ногами. Винты оторваны и двигатель крутится на максимальных оборотах. Не вижу пилота или стрелка. Мы боимся, что это случится в любую минуту. Вы можете сказать нам, как заглушить двигатель? Нужны инструкции.

Я задумался на секунду. Я не мог объяснить солдатам, как попасть в кабину и заглушить вертолет. Я должен был спуститься и сделать все сам.

Я связался с Танкером.

— Вы никогда не найдете управление двигателем. Я должен спуститься туда сам. Можете сделать посадочную зону, чтобы я посадил "Вьюна"?

— Конечно можем — ответил он — Какая посадочная зона вам нужна?

Без какого-либо света, чтобы помочь мне спуститься в дыру в джунглях, мне нужно было место диаметром не менее пятидесяти футов (прим. 15 м), как можно ближе к месту крушения. Я также сказал ему, что мой второй член экипажа мог пилотировать, и в любом случае мы зайдем и выйдем.

Через несколько секунд головной "Шеридан" завелся и постоял на холостых. Потом танк зарычал, дернулся и завертелся на пятачке, круша деревья и бамбук. Через три-четыре минуты посадочная зона в нескольких футах от вертолета Амея была готова. Она не была ровной, со всеми этими поваленными деревьями и другой растительностью, устилающими почву. Но когда Танкер спросил, подойдет ли свежерасчищенная лима зулу, я велел ему отвести "Шеридан" и дать мне попробовать.

Я повернулся к Дуайту Чику.

— Я собираюсь опустить эту штуку на место, которое только что расчистил "Шеридан" и затем спрыгнуть из машины. Когда я это сделаю, ты должен будешь удержать ее в висении. Мы будем прямо над вершиной кучи снесенных деревьев — нет твердой земли, нет твердой опоры — ты должен быть очень легким, пока я не смогу пробраться и осмотреть место крушения и определить, смогу ли я отключить этот двигатель. У тебя будут с этим какие-то проблемы?

Дуайт и глазом не моргнул.

Я развернулся на запад и начал заход в посадочную зону, при почти мертвом висении. Оказавшись над дырой в джунглях, я начал опускаться вертикально, с Чиком и мною, высунувшимися из дверей вертолета, чтобы убедиться, что хвост чист.

Я посадил вертолет так легко, как только мог на ненадежный насест из сломанных древесных ветвей и пней. Маленький OH-6 начал раскачиваться. Я поднял его, развернул на три фута (прим. 0,9 м) правее и снова посадил.

— Хорошо Дуайт, ты справишься. Добавь немного мощности и держи ее вот здесь. Я вернусь так быстро, как только смогу. Теперь будь готов к изменению веса, когда я выйду из вертолета.

Я отсоединил свой шлем и привязные ремни и скользнул правой ногой за дверь. Затем я поднял левую ногу вверх и перенес ее через ручку циклического шага, которой Чик управлял теперь со своей стороны, и выскочил из машины.

Я приземлился на ветку дерева, торчащую примерно в двух футах (прим. 0,6 м) от земли. Делая быстрые балансирующие шаги, я пробился через ветки в объятья нескольких солдат, которые подбежали помочь мне.

Они подхватили меня и провели к разбитому вертолету Амея. Я слышал пронзительный скулеж двигателя, который все еще работал среди белого облака удушливого газа CS.

Добравшись до места крушения, я поневоле отвернулся на мгновение, потому что мои глаза сильно слезились. Слезы текли по моему лицу, мой нос и слизистые оболочки сочились. Я обмахнул лицо рукавом своей потрепанной куртки.

Все солдаты вокруг меня были в таком же состоянии. Один из них, пытаясь избавиться хотя бы от части газа CS, стоял лицом вверх в потоке винта OH-6.

Я подошел к вертолету и увидел, что капот двигателя с правой стороны открыт, и машина лежит почти на спине. Шум был почти невыносим. С воем двигателя пташки, работающим почти на полную мощность, ревом моторов БТР и висящего "Вьюна" Чика, ближайший танкист едва расслышал, когда я кричал ему в ухо:

— Помогите мне тут. Мы попробуем поднять машину достаточно высоко, чтобы я мог залезть в кабину слева и добраться до управления двигателем.

Ручка управления топливным клапаном и переключатель батареи были расположены на консоли между сиденьями. Попав в кабину с левой стороны, я, вероятно, проще бы смог добраться до этих переключателей, потому что левое место было свободным. Все что мне нужно было сделать, это найти выключатель подачи топлива и вытянуть его; это немедленно отключит подачу топлива и двигатель заглохнет.

С помощью пяти бойцов, браво игнорирующих слезогонку, мы подняли левую сторону вертолета на восемнадцать дюймов (прим. 45 см) от земли. Танкисты приподняли его, чтобы я проскользнул в кабину. Я сразу же начал ощупывать все вокруг себя, пытаясь понять, где что находилось.

Там было черным-черно. Моим первым впечатлением было, что ничего не находится там, где должно находится в нормальной кабине "Вьюна". Все вещи были вырваны. Все казалось сплющенным в гармошку при перевороте. Найти выключатель подачи топлива будет каким-то чудом. Черт! Если бы я только мог видеть. Все может взлететь к небесам и такой-то матери!

Пальцами правой руки я нащупал то, что должно было быть задней частью левого переднего сиденья. Консоль и выключатель зажигания должны находиться между сиденьями, где, если немного повезет, я найду двухпозиционный тумблер подачи топлива.

Господи, там было жутковато! Все разбито к чертям, Джим Амей и Слейтер где-то там , в каком состоянии я не мог себе представить, двигатель вертолета работает за красной чертой и разрывает себя на части.

Нащупывая в лихорадочной спешке, мои пальцы вдруг коснулись выключателя подачи топлива. Я резко дернул его и к моему полному ужасу, весь узел выключателя — клапан, кабель и все остальное — вывалились из панели в мою руку.

Двигатель взвыл. Мои глаза горели от слезогонки и полного разочарования от вырванного переключателя клапана. Мои мысли метались, я пытался понять, что теперь могу сделать.

Последнее средство пришло мне в голову — попытаться заглушить сам двигатель. Я выбрался из вертолета. Солдаты помогли мне поднять OH-6, чтобы я мог подползти к капоту двигателя.

Я на самом деле не мог сказать, с чем имел дело, когда нащупал тягу, которая, казалось, была рычагом дроссельной заслонки. Когда я потянул и повернул ее, подача топлива прекратилась. Двигатель сбавил обороты и остановился.

Теперь мне пришлось заняться последствиями крушения — выяснить, что с Амеем и Слейтером. Когда я забрался в задний грузовой отсек, один из солдат заполз за мной. Он был без рубашки, но медицинская сумка была у него на шее.

— Я медик — сказал он — сколько у нас жертв, сэр?

— Я не знаю, пока не могу сказать, но борттехник должен быть прямо здесь.

Пытаясь что-то нашарить в темноте, я вдруг коснулся ноги. Я предположил, что это Джим Слейтер. Он все еще был пристегнут к сиденью борттехника, его верхняя часть тела была наклонена вперед, его толкнули провалившиеся двигатель и редуктор. Когда вертолет перевернулся, он повис вверх тормашками.

Я протянул руку и, обхватив Слейтера вокруг талии, ударил по автоматическому замку ремня безопасности сиденья. Я жал на клавишу, но ничего не происходило. Проклятая штука, должно быть, заклинила. Чего я не понимал, так это того, что Слейтер дополнительно был пристегнут страховочной стропой, и она все еще держала его на месте.

Я подвинулся вправо и док заполз ко мне в грузовой отсек. Там было около трех футов высоты (прим. 0,9 м), если встать коленями на землю.

Я достал свой нож выживания и придерживая тело вместе с доком, перерезал ремни. Слейтер упал на наши руки как тяжелый мешок с зерном. Мы завопили солдатам снаружи, чтобы они снова подняли вертолет. Мы извлекли Слейтера.

Вытащив его на открытое место, док попытался разрезать верхнюю часть летного комбинезона Слейтера, чтобы начать работать с ним, но мешал броневой нагрудник. Док никогда раньше не видел броневого нагрудника, поэтому я достал нож и срезал его.

Док быстро проверил все жизненные показатели и посмотрел на меня.

— Мне жаль, сэр, он мертв.

Потребовалось время, чтобы я это осознал.

— ОК, тогда давайте вернемся. У нас там все еще есть пилот.

Я знал, что Амей должен быть на правой стороне вертолета, которая все еще была на земле.

— Все! — закричал я — Мне нужны все, чтобы перевернуть эту птичку.

В считанные секунды дюжина или больше солдат поднимали и толкали.

Когда вертолет сдвинулся, из кабины пилота выпала рука. Я бросил вертолет и схватил руку, чтобы найти пульс. Мое сердце чуть не выпрыгнуло через горло. Я почувствовал пульс — сильное, но нерегулярное биение в моих дрожащих пальцах.

— Этот человек жив! — закричал я — Толкайте эту штуку вверх... поднимите вертолет... и будьте чертовски осторожны!

Амей все еще был пристегнут, он висел боком в своем кресле. Вертолет при падении рухнул на его сторону. Док снова был рядом со мной, я отстегнул привязные ремни Амея. Когда я вытащил его, он упал нам на руки и освободился от вертолета.

Пока док и остальные начали работать над Амеем, я подбежал к Чику, который до сих пор опасно висел над упавшими ветвями посадочной зоны. Я сунулся в дверь кабины, подключил свой шлем и нажал кнопку интеркома.

— Три Пять, это Один Шесть. У нас есть Чарли Эхо Кило (борттехник мертв). Чарли Эхо Кило. Один Пять еще жив. Давай медэвак. Поднимай медэвак. У нас здесь еще жив Амей. Давай медэвак сюда так быстро, как только сможешь.

Я бросился обратно к Амею.

— Как у него дела?

Медик посмотрел на меня.

— Я не знаю... положение критическое.

Я сказал ему, что вызвал медэвак, но, возможно, и дока и Амея можно разместить в задней части моего "Вьюна" для быстрого прыжка в Доктор Дельта (госпиталь Лай Кхе).

Док быстро отклонил мое предложение.

— Негативно. Я хочу, что он был на носилках. Я не хочу его переворачивать — у него обширные внутренние повреждения.

— Вы можете спасти ему жизнь? — я умолял.

— Я думаю, что я смогу, если получится подогнать сюда медэвак и не тратить время на то, чтобы доставить его в госпиталь.

Док и еще один солдат перетянули тем, что выглядело как турникет, нижнюю часть тела Амея, а затем подключили капельницу. Амей был очень красивый парень с черными волнистыми волосами. Стоя там, глядя в его пепельное лицо, я просто не мог поверить, что он был секунду назад рядом со мной, а затем ушел без следа. Теперь это!

Я вернулся к зависшему "Вьюну" и вышел на связь как раз вовремя, чтобы услышать как Майк Вудс говорит:

— Один Шесть, медэвак взлетает с Доктора Дельты прямо сейчас. Мне надо вытащить твой "Вьюн" и посадить медэвак на твою Лима Зулу. "Хьюи" там поместится?

Оглянувшись вокруг я сказал:

— Да, она достаточно большая для "Хьюи", если он хорош. Медэвак может зайти сюда, но будет чертовски тесно.

Потом я повернулся к Чику.

— Дуайт, я пойду с Амеем в медэвак. Ты сможешь вытащить эту птичку отсюда, пристроится к Три Пять и привести эту машину домой?

— Конечно. Принял. Тебе нужна здесь помощь?

— Нет, мне просто нужно место для медэвака. Падай на хвост Майку и оставайся с ним. Делай что он говорит и у тебя не будет проблем.

Я отошел назад и наблюдал, как OH-6 поднимается в ночь. Через несколько секунд прибыл медэвак и начал опускаться в дыру посреди джунглей, только что освобожденную Чиком. Затем включился его прожектор, освещая все ослепительным белым светом.

Когда машина поплыла вниз, джунгли начали грохотать и реветь. Воздушный поток от винта этого "Хьюи" разнес все вокруг. Я видел, как док наклонился над Амеем, чтобы закрыть его от этой бури.

Медэвакуатор не мог сесть на эту груду перемолотого леса, как и мы. Так что машина зависла, медик выпрыгнул и помог доку поработать над Амеем в течении трех или четырех минут. Затем Амея подняли на носилки Стокса и мы отнесли его в медэвак.

Бортстрелок повернулся ко мне

— Что насчет вашего мертвеца? — спросил он.

— Нет времени... давай заботиться о живых. Мы вернемся за Слейтером.

Он подал сигнал пилоту, чтобы тот уходил, мы поднялись в ночь. Лай Кхе был лишь в паре минут. Мы потратили не больше, прежде чем прожектор медэвака зажегся вновь и мы сели на площадку Доктор Дельта, с большим красным крестом посередине.

На медицинской площадке ожидало пять или шесть санитаров с каталкой. Деревянная аппарель вела прямо с площадки в ангар с двойными дверями.

Как только медэвак коснулся земли, Амея переложили на каталку и доктор наклонился над ним со стетоскопом. Я последовал за каталкой к двойным дверям. Все медики были в своем блестящем белом госпитальном одеянии; я был в летном снаряжении, со шлемом, броневым нагрудником, жилетом выживания и пистолетным ремнем.

Когда они распахнули двойные двери, мы внезапно оказались в операционной, с реанимационным медицинским оборудованием повсюду. До сих пор никто не говорил мне, что делать, поэтому я отошел в сторону и наблюдал за бурной деятельностью. Когда они подняли Амея на операционный стол, я прошептал:

— Боже, спаси его, пожалуйста.

Команда лихорадочно работала. Потом, внезапно, подключилось искусственное дыхание. Я начал чувствовать себя очень нервно, голова стала легкой и меня мутило. Я оперся о стену. Боже мой, думал я, у Амея не получится.

В течении восьми — десяти минут, бригада врачей работала над Амеем. Затем, так же внезапно как они начали свои усилия по спасению, они остановились. Я слышал, как ведущий врач тихо сказал своим коллегам:

— ОК, это все.

Доктор, видимо, заметил меня, стоящего рядом. Он стянул с лица маску и резиновые перчатки и неподвижно застыл над Амеем. Потом он подошел ко мне.

— Мне очень жаль, мы его потеряли. Мы больше ничего не можем сделать.

Я кивнул и посмотрел мимо доктора на Амея, лежащего на столе. Я чувствовал себя потерянным. Я повернулся и вышел за дверь реанимационной с летным шлемом в руках. Там была скамейка и я опустился на нее.

Казалось, целую вечность я сидел там, слушая приглушенные залпы артиллерии, бьющей в ночь из Лай Кхе. Я видел вспышки разрывов над Железным Треугольником. Я слышал треск стрелкового оружия в направлении Бен Ката. Тогда мой мир замолчал.

Впервые с тех пор, как начались эти мытарства, я понял, что мое тело истощено. Вся моя энергия ушла. Мои чувства были притуплены. Я смертельно устал.

Я не знаю, как долго я сидел на скамейке возле реанимационной, прежде чем один из пилотов медэвака подошел ко мне и вернул меня к реальности. Он сказал, что в госпиталь поступило сообщение на FM, о том, что Темные Лошадки отправляют свой связной "Хьюи", чтобы отвезти меня обратно в роту.

Я поблагодарил его и продолжал сидеть, глядя в никуда. Я выкурил сигарету и подумал о том, что случилось. Я все еще не мог поверить, что мы с Амеем летели и разговаривали, а в следующую секунду его не стало. Безвозвратно ушел. Я просто не мог в это поверить!

Спустя пятнадцать минут, или около того, ротный вертолет управления приземлился и сразу за ним прилетел медэвак, вернувшийся из второго рейса на место крушения с телом Джима Слейтера. Понимая, что мне больше нечего делать в госпитале, я поднялся на борт связной машины для полета обратно в Фу Лой.

Уэйн Макаду (Два Шесть) и Боб Холмс (Два Девять) были пилотами и они не теряя времени спросили меня:

— Как Амей? У него все в порядке?

— Нет — пробормотал я — Амей мертв... Слейтер мертв... они все мертвы.

Когда прозвучало мое заявление, наступила долгая пауза. Потом Макаду повернулся ко мне:

— Что мы должны сделать?

Все что я мог сказать было:

— Идем домой... это все что мы можем сделать.

Никто не говорил ни слова, "Хьюи" поднялся с Лай Кхе, выровнялся на пятнадцати сотнях футов (прим. 450 м) и направился на юго-восток, к Фу Лой.

Я сидел на полу, подняв согнутые в коленях ноги, скрестив руки на коленях и положив голову на руки. Ветер проносился через открытые задние двери кабины и винты "Хьюи" отбивали устойчивый ритм в моих ушах.

Мое тело требовало сна, но картины в моем сознании с Амеем и Слейтером продолжали проигрываться снова и снова. Даже в мистическом тумане моего истощения, я продолжал думать, насколько на самом деле хрупка жизнь. Это был мой первый раз, когда я увидел смерть вблизи и это был глубокий, болезненный шок для моего двадцатиоднолетнего ума.

— Глава 8. Безумный Чарли

Род Уиллис (Один Семь) завершил учебные вылеты разведчика и перешел в активный летный состав, заняв место Джима Амея. Джим Моррисон покинул разведвзод, перейдя в ротные снабженцы, так что в "Изгоях" появилась еще одна вакансия. Занял это место новый пилот, Боб Каллуэй, который перейдя в разведвзвод получил позывной Один Ноль. Я взял за правило летать с новыми пилотами так часто, как только мог.

Каллоуэй летал в качестве бортстрелка около недели, знакомясь с положением дел. 7-го июля я решил взять его собой на учебную задачу пилота, где он будет сидеть в правом кресле, а я буду наблюдателем в левом. Я выбрал район, где, как мне казалось, мы могли бы работать без особого риска — вдоль реки Сайгон, к северу и западу от Гриба.

В это время года вьетнамцы убирали урожай риса и сажали следующий. В районе, куда Каллоуэй и я должны были лететь в тот день, было много частей армии США и АРВН, защищающих фермеров, пока те сажали и убирали рис. Поэтому я предчувствовал, что район будет относительно свободен от плохих парней и возможных боевых ситуаций. Кроме того, были старые форты, извилистые тропы, различные типы бункеров, крошечные деревни и рисовые поля, на которых Каллоуэй мог отработать различные приемы разведки.

Когда мы добрались до зоны, я попросил нашего пилота "Кобры" Пола Фишмана (Три Четыре), направить нас вниз над небольшим открытым полем. Я хотел, чтобы Каллоуэй потренировался, в переходе с высоты на полет на бреющем для ведения разведывательного поиска, циркуляции над заданной зоной и докладах о всем наблюдаемом пилоту ударного вертолета.

Я советовал Один Ноль, памятуя, что сам еще недавно был стажером.

— Хороший пилот-разведчик никогда не прекращает разговор со своим ударным вертолетом, с того момента, как он переходит на бреющий, и пока он снова не наберет высоту. Это не только делает "Кобру" счастливой и информированной, но и позволяет сохранить ваши потроха, когда вы идете на бреющем полете и в любой момент можете поймать брюхом очередь из АК47.

Затем, пока Каллоуэй практиковался, я расслабился. Я свесил левую ногу из вертолета и подставил ее ветру. Я закурил сигарету и стал смотреть на землю с левой стороны машины.

Я заметил группу людей, работающих на рисовом поле на западе, недалеко от восточного берега Большой Синей (реки Сайгон). На глазок там было примерно тридцать вьетнамцев, мужчин и женщин, все носили обычные конические шляпы и традиционные пижамные куртки и штаны, закатанные выше колен.

Каллоуэй сначала не видел их, потому что смотрел прямо вниз, в правых виражах над полем. Но каждый раз, когда мы делали заход, я наблюдал за их продвижением, как группа продвигалась через поле, нагибаясь в одну сторону и работая почти идеально в унисон.

Было интересно смотреть, как ровно и быстро они работали. Мешки с рисовым побегами были привязаны у них за спиной. На каждый шаг они доставали побег из своего мешка, погружали побег в воду до локтей, оставляя его стоящим вертикально в грязи, затем продвигались на шаг, чтобы посадить следующий побег. Я был на мгновение очарован их почти военной согласованностью, с которой они двигались по водянистым бороздам.

Затем чувство легкой тревоги шевельнулось у меня на затылке. Что-то в группе было не так. Я не мог понять, что именно.

Мое внимание сосредоточилось на одном из работающих в середине группы. Он не выглядел занятым тем же, что и остальные. Когда он продвигался вперед с группой, он, казалось, также двигался под девяносто градусов от остальных работников, смещаясь к берегу реки.

На нем не было шляпы, в то время как остальные рабочие были в шляпах. Я изучал его лицо. Он оказался призывного возраста, не слишком молодым или слишком старым, не как остальные работники. Пока они маршировали, сажая рис и не обращая никакого внимания на наш кружащийся вертолет, этот человек бросал на нас нервные взгляды, внимательно наблюдая за тем, где мы были и что делали.

Чтобы отвлечь его от того факта, что мы на него положили глаз, кружа над соседним полем, я сбросил вниз несколько дымов. Я надеялся, что это заставит его думать, что мы заинтересованы чем-то прямо под вертолетом.

Но он слишком нервничал, чтобы заглотить наживку. Каждую минуту или две он оглядывался на нас — все время пытаясь создать видимость лихорадочной посадки риса — и в то же время ускоряя свое движение поперек основной группы, чтобы уйти.

Для меня этого было достаточно. Я связался по радио с пилотом ударного вертолета.

— Три Четыре, это Один Шесть. У нас тут парнишка посреди фермеров, который сажает рис не в ту сторону и выглядит чертовски подозрительно.

— Как ты думаешь, что вы поймали, Один Шесть? — ответил Фишман.

— Я не знаю, Поль. — ответил я — Но выглядит он не как фермер. Я думаю, что там у нас динк, который пытается притвориться сажающим рис, стремясь по быстрому слинять на другую сторону и сбежать к реке.

— Что ты хочешь сделать, Один Шесть?

— Я скажу Каллоуэю идти туда и сделать несколько заходов рядом с ним, чтобы увидеть, что этот человек сделает. Тогда я дам тебе знать. А пока почему бы тебе не связаться с АРВН и найти, кто из агентства контролирует этот район, чтобы мы могли привести переводчика и задать пару вопросов этому парню.

Три Четыре подтвердил получение, и я нажал кнопку интеркома, вызывая Каллоуэя.

— ОК, Бобби, потихоньку выходи отсюда и двигай к группе фермеров. Там начинай кружить на приличном расстоянии, а не прямо над головой. Парень странно себя ведет. Мы посмотрим, что он там делает и возьмем его за жопу, если он будет подозрительно выглядеть.

Как только мы добрались до группы фермеров, Фишман вышел на VHF.

— Прости Один Шесть. Ни у кого из наших в этом районе сейчас нет никого, кто мог бы подключиться к этой зоне, забрать вашего парня и допросить его. Что ты собираешься делать теперь?

Я подумал минуту, пока мы смотрели вниз. Каллоуэй держал птичку в правостороннем вираже в двадцати футах (прим. 6 м) от земли, на западе и со стороны реки от группы.

Наш сажальщик риса с непокрытой головой выглядел чрезвычайно подозрительно, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что видит каждое наше движение. Другие Крестьяне игнорировали нас, сажая рис, не сбиваясь с шага.

К этому времени я был убежден, что он не из этой группы фермеров, поэтому я предложил Фишману вызвать роту и запросить АМСВ. Мы могли бы высадить их поблизости и они могли бы задержать парня и выяснить, что он задумал.

Менее чем через минуту Фишман вернулся и сообщил мне, что АМСВ были в состоянии боевой готовности для пехотной операции где-то в районе ответственности 1-й пехотной дивизии. Так что они не были доступны ни для чего, кроме основной приоритетной задачи.

Хорошо, черт бы побрал! Я снова вызвал ударный вертолет.

— Хорошо, Три Четыре, прикрой меня, пожалуйста. Мы пойдем туда, сядем и я сам возьму этого засранца.

— Ты действительно хочешь это сделать?

— Ну. Он там прямо посреди рисового поля и выглядит не слишком сложным делом для меня взять мою М-16 и забрать его. Тогда мы сможем доставить его к подразделению АРВН ниже по реке и они смогут с ним потолковать.

С этими словами я указал Каллоуэю на узкую дамбу на затопленном рисовом поле, недалеко от фермеров.

— Сделай круг и посади птичку на перемычку, как можно ближе к этому парню. После этого просто держи ее там, пока я выйду и заберу его.

Каллоуэй красиво посадил "Вьюна" на небольшом голом кусочке суши. Я выпрыгнул из вертолета, неся свою М-16 с тридцатизарядным магазином. Как обычно, я был одет в номексовый летный комбинезон и броневой нагрудник, который один весил тридцать фунтов (прим. 14 кг). Поверх него был надет мой жилет выживания. Мой летный шлем APH-5, летные перчатки, пистолетный пояс с Кольтом .45 калибра и ножом выживания, пристегнутыми к нему, плюс наплечная кобура, где я носил свой личный "Питон" .357 калибра.

Я вышел перед вертолетом, откуда мог смотреть поверх голов нескольких рядов крестьян прямо в лицо моему беспокойному подозреваемому. Поскольку я не знал как сказать "Тащи сюда свою задницу" на вьетнамском, я просто указал на него пальцем и жестом попросил его подойти ко мне. Он оглянулся на меня, нахально оскалив зубы.

Поэтому я снова помахал ему, на этот раз используя М-16 вместо пальца. Я посмотрел ему прямо в глаза и прорычал:

— Подойди ко мне!

Вы могли подумать, что к этому времени все люди на рисовом поле оставили свои дела, чтобы понаблюдать за противостоянием. Однако, нет. Они не обращали внимание ни на меня, ни на него; они просто продолжали сажать рис еще яростнее чем раньше.

Это был очевидный сигнал для меня, что этот парень не участвовал в их работе, что остальные не хотели иметь ничего общего с ним, со мной или с тем, о чем мы спорим.

Я жестом показал ему в третий раз и сказал, так сурово, как только мог:

— Подойди ко мне немедленно!

Он посмотрел на меня с глупой широкой улыбкой и медленно покачал головой. Потом он начал отступать от меня, как будто высматривал путь для быстрого выхода из своего положения.

— Ну ладно, маленький сукин сын — завопил я.

Я опустился на одно колено, навел М-16 и сделал три быстрых выстрела, направленных прямо перед ним. Грязь и вода полетели ему в лицо.

Тут же его руки поднялись над головой и он начал идти ко мне, кивая и улыбаясь, как Чеширский кот. Когда он добрался до меня на перемычке, я, ткнув оружием, заставил его лечь, сложить руки над головой и переплести пальцы. Положив на него руки, я поднял его и подтолкнул к вертолету. Я намеревался посадить его на место бортстрелка и пристегнуть, чтобы он не смог никуда уйти.

Когда я положил свою М16 на левое переднее сиденье, он внезапно вырвался из моего захвата и бросился прочь от вертолета. Он нырнул под хвостовую балку, просто проскользнув под еще вращающимся рулевым винтом и вприпрыжку побежал обратно на рисовое поле.

— Ах ты маленький сукин сын! — заорал я, хватая М16 с переднего сиденья и побежал к корме вертолета. Я собирался выстрелить над его головой, чтобы он остановился и вернулся ко мне.

В спешке я переключил переводчик М16 на автоматический огонь и нечаянно выпустил все двадцать семь патронов, которые еще остались у меня в магазине.

— Черт! — пробормотал я с отвращением.

Мгновение я наблюдал, как мой соперник вприпрыжку удирает через рисовое поле к линии деревьев, отделяющее чеку от реки. Он удирал, и все, что у меня было, это разряженная М-16 и размышления — либо я поймаю этого маленького ублюдка, либо у меня пригорит задница!

Со всем моим снаряжением, я, вероятно, весил фунтов двести (прим. 90 кг.) или больше. Но я спрыгнул на поле, чтобы догнать его ... и тут же провалился по пояс в эту вонючую гадость, как будто залегший в грязь буйвол!

Я едва мог пошевелиться. Размахивая разряженной М-16 над головой я вопил:

— Стой! Вернись или я тебе устрою!

Он не мог знать, что у меня разряжено оружие.

Но он все равно удирал. В отчаянии я повернулся к Каллоуэю, который все еще удерживал работающий на холостом ходу "Вьюн" на перемычке. Я указал ему на парня и крикнул:

— Возьми его... сбей его!

Каллоуэй, как я быстро усвоил, не был пилотом, которому надо было повторять дважды. Он поднял вертолет и стремительно взлетел, держа "Вьюн" примерно в двух футах (прим. 0,6 м) над поверхностью.

Он описал дугу прямо над головами рисоводов, которые начали нырять в воду во всех направлениях. Это вызвало оглушительный шум, так как все тридцать громко кричали (вероятно, набор различных вьетнамских ругательств) и одновременно падали ниц.

Мой парень бежал изо всех сил по воде от Каллоуэя, преследующего его. Я мог только наблюдать — мои ботинки так глубоко увязли в илистом грунте на дне рисовой чеки, что я едва мог двигаться.

Мне удалось пробиться вперед на пару шагов, пока Каллоуэй пытался загнать бегущего вьетнамца в угол. Боб догнал подозреваемого и кружил какое-то время над его головой, чтобы дать ему понять, что тому не скрыться. Затем Каллоуэй снизился прямо перед ним, отрезая пусть к спасению. Поток воздуха от винта превратил рисовое поле в подобие извергающегося гейзера в Йеллоустонском парке.

Каждый раз, когда "Вьюн" опускался перед вьетнамцем, он менял направление, как полузащитник, выписывая причудливые кренделя при беге по полю. OH-6 Каллоуэя напоминал йо-йо на леске, когда он дергал маленький "Вьюн" вверх и вниз, каждый раз умудряясь снова опуститься перед бегущим человеком и преградить ему путь. Боб, показывая невероятно умелую технику полета, загонял человека в угол, как крысу в ловушку.

Когда я направился к снующему "Вьюну" и разочарованному беглецу, то услышал звук в воде рядом со мной. Затем я увидел небольшие всплески воды на рисовой чеке не более чем в нескольких дюймах по обе стороны от меня.

Что за чертовщина? Я задумался. А затем быстро понял: очевидно, это были пули, направленные в меня и попавшие в воду!

Взглянув в сторону берега реки, я увидел дульные вспышки в линии деревьев в 150 ярдах от меня (прим. 140 м) — без сомнения, пару АК47, подмигивающих мне.

И вот я стою в полной жопе на рисовом поле, с разряженной М-16 и без запасных магазинов, и не имею возможности сказать ни "Кобре", ни разведчику, что меня обстреливают.

Решив, что надо что-то делать, я присел в воду и нашарил кобуру своего .45. Вытащив мокрое оружие, я сделал пару выстрелов в сторону реки, прежде чем понял, насколько это бесполезно. Использовать мой .45-й на такой дистанции, было все равно что тушить пожар в ста пятидесяти ярдах с двадцатипятиярдовым шлангом.

Каллоуэй на машине-разведчике был уже в двадцати ярдах (прим. 18 м) от меня. Он кидался на добычу, заставляя его падать в воду каждый раз, когда он разворачивал машину. Каждый раз, когда человек вставал, чтобы бежать, Боб разворачивал машину бортом перед ним, а затем раскачивал полозья взад и вперед, толкая его. Используя борт, как боксерскую перчатку, Боб с видимым удовольствием продолжал сбивать парня обратно в воду.

Несколько раз уронив измученного мужчину, Каллоуэй умело сманеврировал "Вьюном" над вертящимся подозреваемым и, в конце концов, придавил его поперек плеч, прижав внизу рисового поля.

Пока Боб удерживал мужчину в воде, я, наконец, добрался до зависшей машины и подполз к кормовому отсеку бортстрелка. Подключив свой микрофон в шлеме, я вызвал Фишмана:

— Три Четыре, у меня плохие парни на берегу реки на шесть часов прямо от нашего хвоста. Они стреляют по мне. Вы не могли бы прочесать берег реки, пока они не накрыли нас?

С моими последними словами, Фишман пошел на боевой заход, отправляя ракеты в полет к линии деревьев. Когда я сообщил, что рок-н-ролл Пол устроил там, где я и хотел, то выскочил из вертолета и велел Каллоуэю поднять вертолет с парня. А я спрыгну вниз, чтобы взять его.

Когда "Вьюн" поднялся, я был снова в воде, вытаскивая пассажира. Его глаза были вытаращены, так что я схватил его одной рукой за воротник рубашки, а другой врезал ему по морде. Его глаза закатились и он отрубился, обмякшее тело упало в воду.

Каллоуэй подвинул "Вьюна" ближе, чтобы я мог подобрать парня и забросить его в вертолет в кормовой отсек. Я даже не стал его связывать, просто взял грузовую стропу и стянул ему позади руки и ноги. Он был все еще без сознания, так что больше не доставлял мне проблем.

Запрыгнув обратно на левое переднее кресло птички, я схватил управления и сказал Каллоуэю:

— Взял. Давай валить отсюда.

Когда мы взлетели с рисового поля, Каллоуэй посмотрел на меня, и сморщил нос.

— Господи! От тебя прямо дерьмом несет!

— Спасибо большое! Кстати, для курсанта-пилота, ты проделал чертовски хорошую работу, летая там. Чертовски хорошую... И я это высоко ценю.

Мы отправили нашего подозреваемого вниз по реке, в комплекс АРВН, где он быстро был опознан как майор из дивизии ВК, расположенной недалеко от Дау Тянг. Более того, его допрос показал, что он был сборщиком налогов. Его работа заключалась в том, чтобы ходить среди местного населения вдоль реки Сайгон и заставлять их платить сбор для поддержки ВК. Он вымогал у крестьян продовольствие и деньги и даже заставлял их доставлять припасы войскам Вьетконга. Этот парень был отличной большой рыбой в качестве пленника — чертов счастливый случай для нас, так как мы были на обычном учебном вылете.

Этот случай стал отличной тренировкой. Я мог бы вечность думать и никогда не придумать лучшего примера одного из самых основных принципов воздушной разведки — контраст или что не так с тем, что вы видите? Что не так в картинке? Чего там быть не должно быть?

В случае с нашим майором — сборщиком налогов, все улики присутствовали. Крестьяне сажали рис в одном направлении, этот человек единственный двигался в другом направлении, отдаляясь от них. Каждый в группе крестьян носил коническую шляпу, этот человек был с непокрытой головой. Крестьяне не обращали внимания на наш вертолет, когда мы летали кругами, этот человек все время украдкой поглядывал на нас через плечо и уходил от вертолета. Все остальные в группе были либо очень стары, либо очень молоды; этот человек был призывного возраста.

Когда мы сели в Фу Лой, Фишман прибежал из своей "Кобры". Он не мог поверить, что вражеский солдат на рисовом поле оказался майором ВК. Пол хлопал нас обоих по спине.

— Майор ВК? Иисусе, я не могу поверить вам, ребята... я просто не могу вам поверить!

Однако у борттехника нашего вертолета была совершенно другая реакция. Он подошел ко мне с выражением крайнего отвращения на лице.

— Дерьмо, сэр, вы видели кормовой отсек у моего вертолета? Там кровь, болотная жижа, жидкое буйволиное дерьмо и прочая дрянь. Вот же дерьмо, сэр...

Но это еще был мягкий выговор, по сравнению с тем, который я получил, когда зашел в свою хижину, принять душ и переодеться. Когда я вошел в дверь, Мэй, горничная в нашей хижине, немедленно прекратила свою работу и посмотрела на меня. Я все еще сочился влагой после моего поединка на рисовом поле. Мои ботинки были испорчены. Всякая дрянь капала с моего летного комбинезона и скапливалась на полу в вонючую лужу темного цвета.

Нос Мэй сморщился и она пошла на меня с поднятым веником.

— Динг-ви! От тебя воняет. Ты воняешь, как буйвол. Убирайся отсюда и прими душ, и не возвращайся пока ты не пахнуть так мерзко!

В течении следующей недели или около того, рота получила много отзывов об инциденте с майором — сборщиком налогов ВК. Дивизионный отдел разведки и отдел разведки АРВН были в восторге от допросов полевого офицера ВК. Оказалось, что он был главным сборщиком налогов в этом районе, поэтому мог рассказать следователям, где находятся все подразделения главных и местных сил ВК. Он также знал все теневое правительство и цепочку командования в деревнях вдоль его участка реки.

За свой абсолютно мастерский полет в этот день, Боб Каллоуэй был награжден Воздушной Медалью. Но то, что делало этот эпизод действительно уникальным, заключалось в том, что Каллоуэй получил эту заслуженную награду за полет на OH-6... прежде чем он получил допуск на "Вьюна" в качестве пилота-разведчика.

У нас была поговорка в роте, которая, вероятно, была распространена среди американских войск по всему Вьетнаму: "Мы владеем днем, он ("Виктор Чарли") владеет ночью".

В течении дня американские солдаты и наши союзники в целом контролировали войну. Мы были агрессорами и днем обычно имели тактическое преимущество над врагом. Однако ночью, когда наши войска возвращались на оборонительные позиции, Чарли оставался в джунглях. Он использовал ночь как прикрытие для пополнения, снабжения и наступательных действий. Он не мог нам противостоять в течение дня, но был уверен, что может доставить нам ночью много затруднений.

Мы подверглись многочисленным ночным минометным и ракетным обстрелам нашей базы в Фу Лой. Разведчики не вылетали на задания после темноты, и мы ценили хороший ночной сон, чтобы быть готовыми вылететь на визуальную разведку с первыми лучами рассвета, который заставал нас в воздухе в 5.00 или в 5.30. У ВК были кое-какие идеи на этот счет. Когда они обстреливали нас после наступления темноты, пилоты-разведчики должны были ночевать в бункерах, а не на наших раскладушках. В этих проклятых бункерах было холодно и сыро, и спать можно было только на жестких узких досках скамеек. Не способствует, можете быть уверены, хорошему ночному отдыху.

Поскольку для нас не было необычным получить несколько вражеских минометных выстрелов в течении ночи, мы иногда просто оставались на наших раскладушках и пытались спать под их аккомпанемент. Ракеты, однако, были другим делом. Русские поставляли Чарли индивидуальные пусковые установки под тяжелые 122 мм ракеты, которые весили 112 фунтов (прим. 50 кг), имели 42 фунтовые (прим. 19 кг) боеголовки и имели дальность 10 миль. Это оружие могло быть с легкостью запущено из портативной пусковой установки. Враг мог установить его в короткие сроки, разместив корпус оружия на паре скрещенных веток для поддержки, подготовить его, а затем запустить ракету, когда два провода замыкались после испарения воды в кастрюле, где они находились. (Речь идет, по-видимому, о переносной ракетной пусковой установке 9П132 "Град-П" — прим. перев.)

Однажды ночью, после того, как мы уже успокоились после нескольких выстрелов из 81-мм миномета, Чарли выпустили по нам несколько ракет. Я как раз спал на своей койке, когда ракета упала рядом со взлетно-посадочной полосой. В результате взрыва действительно поехала крыша на моей хижине. Я мог видеть звездный свет в щель между крышей и стеной! Излишне говорить, что мы все провели остаток ночи в бункере на скамейках с жесткими досками и всем прочим.

Отчаянно пытаясь заснуть той ночью, я не мог не думать об этих вражеских ракетах, и о том, что нужно было сделать, чтобы доставить их от первоначального пункта снабжения до точки, где они могли быть запущены по взлетной полосе в Фу Лой.

Система снабжения Чарли была рудиментарной, с собачьим упорством он каким-то образом мог транспортировать 122-мм ракеты — размером с телефонный столб и весом столько же (масса 55 кг, длина — 2100 мм, прим. перев.) — из арсенала где-то недалеко от Ханоя вплоть до Фу Лой. Через муссоны, удары Б-52, кишащие змеями протоки... по пыльным дорогам. Удивительно, но эти ракеты достигли лагеря Вьетконга в районе американского III корпуса. Все для того, чтобы американские пилоты воздушной разведки в Фу Лой не спали по ночам.

Нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что имел ввиду наш новый ротный командир, майор Мур, когда он заявил в первый же день, что будет участвовать в ежедневных боевых операциях. Предыдущий командир фактически руководил ротой из-за своего письменного стола. Майор Чарли Мур любил находиться в своей пташке связи и управления прямо над боем.

Я узнал об этом 8-го июля, на следующий день после своего "заплыва" с майором ВК на рисовом поле.

В тот день Чак Коранда (Три Девять) и я получили отдельный приказ в качестве команды поиска и уничтожения в помощь 2-му эскадрону 11 бронекавалерийского полка на зачистке недалеко от Мертвеца — участка местности, расположенного к югу от Пограничной дороги и к востоку от шоссе N13. Нашим первым этапом был полет на ночную оборонительную позицию 2-го эскадрона, чтобы уточнить, что именно они от нас хотели. Они располагались у шоссе N13 к северу от Лай Кхе в непосредственной близости от нашего базового лагеря "Гром I".

Коранда и я приземлились за периметром, заглушили двигатели и пошли вместе на ночную оборонительную позицию (НОП). Чак встретился с разведофицером эскадрона и получил все карты с координатами, подробности операции, которую 2-й эскадрон 11 бронекавалерийского собирался начать и последнюю информацию о вражеской активности в этом районе. Планировалась боевая задача по развертыванию 2-го эскадрона и уничтожению вражеского базового лагеря, который, как полагали, был расположен сразу к югу от Пограничной дороги. Цель была в наведении танковой колонны с юго-запада для удара по южному концу базового лагеря Чарли. Дополнительные танки и пехота были размещены для патрулирования Пограничной дороги на север от лагеря. Это загоняло противника в угол, попытайся он удрать через заднюю дверь.

Наша работа заключалась в том, чтобы возглавить основную колонну, провести ее через джунгли и прикрыть с фронта и флангов. Будучи воздушным разведчиком, я должен был поддерживать на FM-частотах переговоры с Бродяжником Восемь (командиром бронеколонны), постоянно информируя его обо всем, что вижу.

По прямой до вражеского базового лагеря было около десяти километров на северо-запад от "Грома I". Когда колонна начала движение, мы с Корандой несколько раз облетели ее и убедились, что все чисто.

С моей позиции, в двадцати-тридцати футах (прим. 6-9 м) над бронетехникой, я был очарован, наблюдая, как колонна прокладывает себе путь через джунгли. Во главе шли пять или шесть М48А3, танков с дизельным двигателем, направивших свои 90-мм пушки по ходу движения. Танки на флангах развернули башни на борт. ACAV-ы (М113А1), с их пехотным десантом, шли в середине.

Вперемешку с ACAV шли несколько самоходных огнеметов на базе М113, "Зиппо", у которых огнемет был расположен в башенке наверху. Огнеметы использовали против бункеров или других целей, когда требовалось их особо опустошительное действие. Однако самоходки "Зиппо" были очень уязвимы для наземного огня противника. Загруженные горючим и баллонами сжатого воздуха, они были приоритетной целью для вражеских РПГ.

Моим борттехником в этот день был Эл Фаррар и, когда мы готовились в базовом лагере, я велел ему быть особенно бдительным, потому что мы не были уверены, заняты ли бункеры. Джунгли были очень плотными, их двойная крона достигала восьмидесяти — ста футов (прим. 25-30 м). Джунгли были очень густые, и Коранда сообщил мне, что не видит, где на самом деле находится базовый лагерь. Я попросил Фаррара подготовить желтый дым, чтобы отметить зону.

Эл протянул руку к проволоке, натянутой позади переборки, и вытащил одну из дымовых гранат. Он извлек чеку и держал ее за бортом вертолета, показывая мне торец, чтобы я убедился, что это именно желтый дым. Дым этого цвета мы должны были сбросить и этот цвет, по понятным причинам, я сказал Коранде высматривать.

Когда мы проходили над центром района базового лагеря, я сказал Фаррару:

— То-о-о-овсь... Пошел!

Он бросил гранату прямо вниз из вертолета. Желтый дым вырвался из джунглей, указывая Коранде, где именно отмечать позиции бункеров на карте.

Когда мы проходили над этим местом, Фаррару и мне было очевидно, что там внизу были люди. Мы не видели плохих парней в открытую, но были свежие признаки пешего движения. Тропинки и площадка в целом были хорошо утоптаны, маскировка, раскиданная вокруг, выглядела свежесрезанной. Несколько горшков и кастрюль лежали поодаль, даже кое-какая одежда была вывешена на веревках под деревьями для просушки.

Сбросив дым, я направился обратно к колонне, которая была пока что в нескольких километрах на юго-восток. Мне нужно было держать их на верном курсе до базового лагеря, и снова разведать местность вокруг них. С орудиями танков, направленными либо прямо по фронту, либо на фланги, уязвимым местом для засады мне показались непосредственно левый и правый края фронта колонны.

Еще я должен был внимательно следить за северной стороной базового лагеря. Если Чарли решил сбежать через заднюю дверь на север, мне нужно было немедленно предупредить танки, патрулирующие вдоль Пограничной дороги.

Проходы взад и вперед, чтобы осмотреть базовый лагерь и проверить продвижение колонны обходились в две заправки "Вьюна". Каждый раз, когда у меня кончалось топливо, Боб Дэвис и Брюс Фостер поднимались с нашего плацдарма в Лай Кхе и меняли меня, пока я не возвращался на позицию.

Я вернулся из Лай Кхе с третьей заправкой, чтобы узнать, что ротный "Хьюи" связи и управления с майором Муром на борту находится над нами. Новый командир роты особенно любил наблюдать за своими группами поиска и уничтожения во время контактов с врагом и боевых действий. Когда бронетехника приближалась к южной окраине лагеря, Мур, вероятно, рассчитывал, что полетят искры.

Мур был динамичным человеком, любившим поговорить на UHF со своими командами в воздухе, особенно с разведчиками. Он действовал почти как чирлидер из-за боковой, подбадривая своих людей.

Мне нравился Мур. Я не возражал, чтобы он внезапно появлялся на машине связи и управления, чтобы в ручном режиме "принимать решения по командованию ротой", когда он чувствовал, что они были необходимы. Но что меня беспокоило — и большинство других разведчиков — так это его почти постоянное использование UHF. Разведчик разговаривал со своим ударным вертолетом на UHF, а пилот ударного вертолета отвечал своему разведчику на VHF. При использовании разных диапазонов никогда не было накрытия приема/передачи и никакие слова никогда не искажались. Чирлидинг Чарли Мура на UHF ухудшал ситуацию, поскольку пилот ударного вертолета не всегда слышал, что говорил его разведчик.

Вернувшись на позицию со своей третьей заправкой топлива, я сразу проверил вражеский базовый лагерь, чтобы посмотреть, что там происходит. Наша бронетехника подходила к нему с юга.

Как только я обогнул северо-западный угол базового лагеря, М60 Фаррара выпустил несколько коротких очередей. Стреляя одной рукой и прижав микрофон интеркома другой, Фаррар завопил:

— У меня внизу куча динков, сэр. И они бегут из лагеря на север.

Я должен был немедленно предупредить Коранду, и танки, патрулирующие пути отхода вдоль Пограничной дороги, так что я вызвал Три Девять по UHF. Как только майор Мур услышал, что мы видели врага и открыли по нему огонь, он влез на канал UHF со своего вертолета связи и управления. Прямо посередине моей передачи пилоту ударного вертолета, полностью заглушив все, что я говорил Коранде, майор Мур начал орать:

— Где они, Три Шесть? Взять их! Прижми их... убить мелких ублюдков. Возьми их Один Шесть... Отстрели им жопы, Миллс. Взять засранцев!

Видя невозможность переорать Старика на UHF, я вырубил UHF канал и перешел на VHF, связавшись с Корандой.

— Три Девять, это Один Шесть. Я на Викторе (т.е. перешел на диапазон VHF — прим. перев.). Теперь ты меня слышишь?

Коранда ответил:

— ОК, Один Шесть, слышу хорошо. Рад что ты перешел. Я не слышал, что, черт бы побрал, ты говорил.

Теперь, без "чокнутого Чарли", орущего мне в ухо, я заложил крутой нисходящий правый разворот и посмотрел прямо вниз, куда стрелял Фаррар.

Они были там! Вероятно, пятнадцать — двадцать ВК, одетых в коричневую, зеленую и синюю униформу, некоторые с камуфляжными накидками, все в сандалиях Хо Ши Мина, вооружены, и бегут как от чертей к северо-западу от задней двери базового лагеря.

М60 Фаррара начал разговор. Двое ВК упали мгновенно — один прямо на поляне, второй скрючившись под деревом. Непрерывные очереди из пулемета Фаррара почти заглушили мою передачу танкистам, когда я сообщил Бродяжнику Восемь, что у нас есть люди, бегущие с базы.

Командир колонны, находящийся в 150 ярдах (прим. 140 м), ответил:

— ОК, Один Шесть, отходите. Мы собираемся прочесать огнем.

Одной из вещей, с которой летающие на бреющих высотах разведывательные пташки должны были быть очень осторожны, работая вокруг нашей бронетехники, были их 90-мм картечные снаряды. Их оболочки, по существу, были заполнены свинцовыми гранулами, примерно дюйм в длину и три четверти дюйма в диаметре, напоминающими формой небольшую консервную банку. Их были сотни в одном 90-мм картечном выстреле. Когда наши танки открывали картечный огонь, все перед пушками летело к черту. Они вырубали деревья, косили траву и уничтожали все, что попадалось на пути. Воздушный разведчик должен был быть уверен, что не получит полное днище картечи. Так что я немедленно отошел в тыл колонны и описал восьмерку, наблюдая, как территория вражеского лагеря буквально взрывается.

После нескольких выстрелов, сделанных головным танком, Бродяжник Восемь во втором М48-м вышел на связь.

— Темная Лошадка, мы под небольшим обстрелом из АК, теперь мы начинаем входить в комплекс бункеров. Вы можете...

В передаче Бродяжника возникла длинная пазуа. Затем он продолжил:

— ОК, Темная Лошадка, я вернулся. Тут у нас небольшая проблема. Один из наших танкистов врезался в препятствие и потерял гусеницу. Мы собираемся окружить его повозками и дать людей, чтобы переобуться. Прикрывайте нас и мы починимся так быстро, как только сможем.

Натянуть танковую гусеницу было трудным делом даже в хороший день. В джунглях и изнуряющей жаре... Я представлял, какая работа их ждет. Пока они занимались своим делом, я работал на 360-й градусной циркуляции над бронетехникой, делая круги достаточно большими, чтобы контролировать коридор вокруг остановившейся колонны.

Я был на третьем круге, когда Фаррар включил интерком.

— Господи, сэр, там гук внизу!

— Где ? — быстро спросил я.

— Прямо перед головным танком.

— Нет — ответил я — Это наши ребята работают с гусеницей.

За секунду до этого я посмотрел вниз и увидел, как один наших людей с натяжным инструментом в руке махал мне, когда я пролетал мимо. Я был уверен, что Фаррар видел то же самое.

— Нет, сэр, — Эл кричал мне в ответ — они динки... Они динки! Возвращайтесь, сэр, возвращайтесь!

Я крутанулся на месте и посмотрел прямо вниз. Я увидел группу противотанкистов ВК... два человека! Один, с камуфляжной накидкой на спине и переноской для дополнительных выстрелов к гранатомету держал РПГ-7 в руке. Второй Виктор Чарли был вооружен АК47 и нес такие же разгрузки на груди и спине, как и первый парень. Он был подносчиком.

Во время затишья после танковой стрельбы, пока наши ребята работали с разорванной гусеницей, эти сукины дети подкрались на пятнадцать или двадцать метров к головному танку. И вот они, готовые взорвать М48-й!

Фаррар опять открыл огонь из своего М60. Развернувшись, я дал очередь из минигана. Все в танковой колонне бросились в укрытия.

Бродяжник Восемь крикнул мне по рации:

— Здесь внизу свои, Христа ради! Ты меня слышишь, Темная Лошадка? Прекратить огонь! Прекратить огонь!

Я резко увел машину от точки контакта и вызвал Бродяжника.

— Негативно! Негативно! Команда РПГ прямо у вас по фронту! Опасно близко. Стреляйте беглым на подавление из всего, что у вас есть, на двенадцать часов!

Я слышал приказ Бродяжника Восемь по колонне.

— Беглый огонь на подавление... орудия... картечью... двенадцать часов!

Я не смог увести "Вьюна" дальше, чем до середины бронеколонны, когда все джунгли по фронту взорвались. Все три передовые машины в колонне стреляли картечью. В то же самое время выпустили гранату из РПГ.

Лучшее место для меня было прямо там, где я был — над центром бронеколонны, нарезая узкие круги, чтобы держаться подальше от летящей картечи.

Следом за головными машинами, дали залп картечью все остальные танки. Она буквально искромсала джунгли вокруг колонны. Вспыхнуло пламя, попадали деревья, посыпались градом щепки. Пыль и дым поднялись почти со всех сторон. Я продолжал свои крутые виражи прямо над эпицентром всего этого.

Внезапно моя рация ожила на FM вместе с Бродяжником Восемь.

— ОК, Темная лошадка, — сказал он — Мы прекращаем огонь. Мы будем счастливы, если Один Шесть выскочит вперед и посмотрит, что вы там найдете теперь.

Я вывел OH-6 из оборонительного круга и вернулся к головным танкам туда, где Фаррар заметил расчет РПГ. Посмотрев вниз, я ответил Бродяжнику.

— У вас тут пять или шесть парней внизу, все выглядят убитыми. Один из них с красным шарфом — будь я проклят, если это не первый парень с красным шарфом, которого я вижу во Вьетнаме. Все они находятся не более чем в пятнадцати метрах перед вашей головной машиной. Вы должны будете послать свою пехоту проверить их. Я слетаю в базовый лагерь, чтобы посмотреть, что там делают живые Чарли.

Я добрался до Пограничной дороги, когда враг, спасаясь бегством из базового лагеря, вступил в контакт с патрулирующей бронетехникой, блокирующей дорогу. Этот Чарли был заперт в аду. Теперь он оказался между наступающей механизированной колонной на юге и танками, поджидающими его на севере.

Теперь, когда наземные войска были полностью заняты делом, для Коранды и меня было не особенно много занятий. Но мы могли дать Чарли еще один пинок перед уходом. Я отметил точку дымом и попросил "Кобру" потратить арсенал в хорошем поливе по всему базовому лагерю.

Еще я связался с ПАН Сайдвиндер, который поднял F-100 с напалмом и вызвал звено штурмовиков "Дуглас" A1 "Скайрайдер" АРВН. После того, как они сбросили свой груз, Коранда и я отправились назад в Фу Лой, зная, что мы вернемся назад через денек-другой, чтобы сделать оценку нанесенного боевого урона в этом районе.

Потребовалось около трех дней, чтобы наши на земле закончили зачистку вражеского контингента, занимавшего базовый лагерь. Большая часть ВК смылась из своих бункеров. Те, кто не захотел смыться, имели дело с М48 2-го эскадрона 11 кавалерийского. Они просто опускали ствол орудия ко входу в бункер и давали одиночный 90-мм выстрел картечью.

Парни на земле нашли — не более чем в десяти метрах впереди головного танка — пятерых мертвых плохих парней, которых мы заметили и обстреляли с воздуха. На самом деле было три стрелка с РПГ и два подносчика, вооруженных АК47. Если и был третий подносчик, то он либо удрал, либо испарился в фейрверке.

Три гранатомета РПГ и подносчики означали, что Чарли собирались уничтожить три головных танка в колонне. Если бы это произошло, остальные в колонне застряли бы позади обездвиженных головных, а потом по одному выбиты из РПГ.

Еще одна интересная вещь, которую обнаружили ребята на земле, заключалась в том, что головной танк и вражеский гранатометчик действительно выстрелили почти одновременно. Головной танк получил здоровую отметину в броневой плите с левой стороны башни. Выпущенный навскидку снаряд из РПГ, и в самом деле попал в танк, но только скользящим ударом. Снаряд не пробил броню и не взорвался при попадании. Однако неприятный шрам, который он оставил, был свидетелем мощного разрушительного удара, который русский РПГ-7 нанес даже при близком промахе.

Я кое-чему научился, что делал каждый раз, пилотируя вертолет в бою. Я обнаружил, что движущаяся колонна бронетехники может запросто заглушить вертолет. Когда танки находятся недалеко, они не только наводят ужас на врага, они еще и производят столько шума, что вертолет, зависший над головой, попросту не слышен — тем самым переключая на себя внимание Чарли. Я был вполне уверен, что именно это и произошло с вражеским расчетом РПГ.

Некоторое время спустя после инцидента в базовом лагере, я узнал, что меня представили к награждению Воздушной медалью с литерой "V" за обнаружение вражеского расчета РПГ. Я решил, что пришло время похерить старую политику роты, которая беспокоила меня (и Боба Дэвиса) с тех пор, как мы были в воздушных разведчиках. Политика заключалась в том, что когда командир вертолета был представлен к награде, его второй пилот автоматически представлялся к награде на шаг ниже пилота. Тогда борттехник вообще представлялся к награде на шаг ниже второго пилота. В случае разведывательного взвода, мы обычно не брали второго пилота-наблюдателя и борттехник представлялся сразу за пилотом. Другими словами, если пилот был представлен к Кресту за выдающиеся летные заслуги, то борттехник мог быть награжден Воздушной медалью с литерой "V" за тот же самый бой.

Боб Дэвис и я считали это тупым способом награждения, тем более, что борттехник был в том же самом вертолете, но не управлял своей судьбой. Он был полностью во власти пилота. Если пилот допустил ошибку, которая стоила ему жизни, борттехник, как правило, тоже погибал. С другой стороны, пилот, для того, чтобы иметь возможность эффективно выполнять свою работу, нуждался в хорошем борттехнике, который заставлял противника прижать голову, выбивал вражеские огневые позиции, прежде чем они начинали действовать, и обеспечивал вторую пару острых глаз, чтобы помочь обнаружить проблемы.

Как командир разведывательного взвода, я сказал Бобу Дэвису, что напишу новую политику и представлю ее Старику. Эта новая политика просто устанавливала, что я больше не буду одобрять любые награды за боевые вылеты, пока борттехник не будет представляться к той же награде, что и пилот. Если пилот получал Серебряную звезду, то и борттехник получал Серебряную звезду.

Майор Мур согласился.

— Глава 9. Воронка

Дерьмо действительно начало попадать на вентилятор в конце июля — начале августа 1969 года, когда вражеская активность возросла. Всего за месяц до этого мы считали, что война во Вьетнаме близится к завершению. Но все изменилось.

Вместо того, чтобы высматривать весь день и изредка находить врага, разведывательный взвод начал получать два, три или больше контактов с врагом в день. Мы стали обнаруживать большие группы вражеских солдат в поле — больше солдат АСВ, чем Вьетконга. В результате участившихся контактов с врагом, в роте стало больше убитых и раненых. И еще больше разведывательных вертолетов были повреждены и потеряны из-за возрастающего огня с земли, ведущегося решительным врагом.

Мы обнаружили, что наши OH-6А никогда не добирали трехсот часов до техобслуживания. Нам чертовски везло, если мы набирали сто часов, прежде чем передать его на обслуживание техникам и, как правило, по кусочкам. На самом деле, во многих случаях мы даже не успевали нанести ротную эмблему на новенькую птичку с завода, до того, как она попадала в разведывательную службу, чтобы заменить одну из расстрелянных в хлам.

Враг начал чертовски решительно действовать в районе ответственности 1-й пехотной дивизии, и никто из нас не знал причин этого. Мы раздумывали, конечно. Президент Джонсон остановил бомбардировки Северного Вьетнама 1-го ноября 1968 года, и мы полагали, что это дало Чарли время для восстановления сил, уничтоженных в последнем наступлении Тет. С подкреплениями и увеличением снабжения, все больше и больше вражеских войск, вероятно, были отправлены в поле из защищенных убежищ в Камбодже.

Кроме того, вновь избранный президент Никсон официально объявил график запланированного вывода американских войск из Вьетнама начиная с 8 июля. Когда некоторые американские части стали уходить, замещаемые войсками АРВН, противник, возможно, почувствовал, что это подходящий момент, чтобы возобновить свое наступление.

Это могла быть одна из этих причин, ни одна из них или все вместе. Но мы просто начинали день, когда он приходил. Летали каждый день, до 130 часов или больше в месяц, и делали все возможное, чтобы найти и пустить кровь из носа Чарли при каждом удобном случае.

Нам тоже изредка пускали кровь. Аэромобильный стрелковый взвод Боба Харриса потерял 30 процентов личного состава за день в бою, укрываясь в старой воронке от бомбы с Б-52, в западной части Трапеции.

Все началось с сообщения группы визуальной разведки ВР-1 о том, что заброшенный базовый лагерь к югу от плантации Мишлен и к западу от Луковицы имеет некоторые признаки возвращения к жизни и снова занят врагом.

Пилот-разведчик Боб Каллоуэй был первым, поднявшимся тем утром в ВР-1. Он сообщил, что наблюдал, как группа ВК численностью около взвода ушла в сильно заросшую лесом область рядом со старым базовым лагерем. В то время, в 1969 году, обнаружение взвода или более крупного подразделения противника было необычным и доклад Каллоуэя немедленно привлек внимание разведотдела. Люди из разведки хотели, чтобы рота задействовала АМСВ как можно скорее, проведя наземный поиск и проверив ситуацию с противником.

Даже если Каллоуэй не был опытным пилотом-разведчиком, он прекрасно осознавал потенциальную опасность ситуации. Сделав два прохода над местом и видя врага, убегающего с открытой местности в лес, Каллоуэй передал своей "Кобре":

— Не вызывайте АМСВ. Я думаю, тут куча плохих парней.

В этот день у меня был запланирован вылет в ВР-2. В то время, как Каллоуэй был в ВР-1, я тренировал еще одного нового пилота-разведчика в подразделении, уоррента по имени Джим Брутон. В то время, как я выполнял кое-какие элементарные вещи и маневры с Брутоном вокруг района базы, я отслеживал радиопереговоры между ВР-1 и оперативным Темным Лошадок.

Это было незадолго до того, как майор Мур зашел в оперативный бункер и лично вмешался в ситуацию. Он вышел по рации на пилота ударного вертолета Каллоуэя.

— Слушай, если там много людей, нам нужно отправить АМСВ. Давай отправим Четыре Шесть на высадку и посмотрим, как оно пойдет.

В этот момент, Каллоуэй сделал еще один проход над районом и снова доложил своей "Кобре".

— Здесь внизу много людей. Я не думаю, что вам стоит отправлять АМСВ.

Кобра ответил:

— Ты видишь кого-нибудь, Один Ноль?

— Негативно — ответил Каллоуэй.

Поскольку никаких дополнительных передвижений вражеских войск не было замечено и по разведчику не велось никакого огня, было принято решение отправить АМСВ для наземной зачистки и поиска на местности. Поскольку это был вылет по боевой тревоге для АМСВ, Боб Харрис не получил постановки задачи перед взлетом и не слышал о численности вражеских войск. Уэйн Макаду и его взвод сликов быстро вытащили АМСВ из Фу Лой и направились вверх по реке Сайгон к западной части Трапеции.

Харрис, следуя своей обычной процедуре, был в головном слике, слушая любую радиоинформацию, которая помогла бы ему оценить наземную тактическую ситуацию. Если бы он знал, что ему противостоит вражеский взвод, Харрис, вероятно, вызвал бы для подкрепления пехотную роту. Это был обычный порядок, для обеспечения нормального превосходства над обороняющимися, один к трем для атакующих, традиционно считавшегося необходимым.

После того, как они высадились из "Хьюи" и были в трехстах метрах от района цели, сержант АМСВ Джим Граттон и специалист Митчелл отправились в дозор и привели взвод к лесистому району. Граттон был в своей обычной рубахе, набитой гранатами и вооружен дробовиком. Митчелл был с М16.

Харрис отправил вперед своих скаутов Кита Карсона, чтобы они заняли позиции возле Греттона и Митчелла. Ситуация требовала осторожного продвижения, поскольку воздушные разведчики видели врагов в зоне и была возможность минирования. Скауты Кита Карсона, будучи бывшими вьетконговцами, как правило, лучше обнаруживали мины-ловушки, чем наши люди.

По мере того, как строй АМСВ подходил к лесному району цели, Граттон почувствовал реальную опасность. Киты Карсоны были вне себя от страха. Дозорный связался по рации с Харрисом, который находился позади головной части отряда.

— Вокруг в лесу много людей. Мы думаем, эта штука занята.

Четыре Шесть передал по радио эту информацию обратно оперативному в Фу Лой и ему снова сказали, что он должен войти и вступить в контакт с врагом, прижав того в этом месте. При необходимости дополнительные войска привлекут для поддержки двадцати восьми бойцов аэромобильного стрелкового взвода, уже находящихся на земле.

Сообщив, что понял приказ, Харрис вплотную подвел взвод к лесу, ожидая, что в любой момент откроют огонь. Но, как ни странно, никакого вражеского огня не последовало.

Четыре Шесть снова связался с передовым дозором по радио.

— Почему в нас не стреляют? Что там видно сверху?

Конечно, Харрис знал, что Граттон не мог видеть сквозь густую растительность. Никто в строю не мог видеть больше, чем на несколько дюймов в любом направлении. Не было возможности обнаружить вражеские позиции или огневые рубежи. Даже дневной свет был почти закрыт густыми зарослями удушающей листвы джунглей.

Не осознавая этого, АМСВ Харриса был примерно на полпути во вражеский базовый лагерь. Чарли сидели в своих бункерах на всех направлениях вокруг строя АМСВ — ожидая и наблюдая, позволяя всему взводу войти в западню, прежде чем захлопнуть капкан засады. Люди Харриса, хотя и грамотно построенные, и применяющие все навыки и уловки в джунглях, в которых была подкована их команда, не имели ни малейшего понятия, что они уже были среди хитро замаскированных вражеских бункеров.

Неожиданно для себя стрелки Харриса оказались достаточно глубоко в ловушке. Резким стаккато по колонне ударили пули АК47. Вражеский огонь велся с фронта и с обоих флангов. Все попадали на землю, но никто не знал, куда стрелять в ответ из-за густых джунглей и полной невозможности увидеть цель.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что любое движение среди АМСВ вызывает огонь. Очевидно, враг видел их.

Понимая, что нет никакой возможности атаковать врага, которого он не мог увидеть, Харрис занялся поиском укрытия и выводом своих людей из зоны поражения. Большая часть подразделения была рядом с воронкой, оставленной 750 или 1000 фунтовой (прим. 350-450 кг) бомбой, после одного из налетов Б-52. Похоже, что это было единственное доступное укрытие. Скатившись со своим связистом в воронку, Харрис связался с остальными в подразделении и велел сделать им то же самое.

Именно тогда он узнал, что оба его пойнтмена, Граттон и Митчелл, залегли. Они были накрыты первым же вражеским залпом. Невозможно было сказать, в порядке ли они, ранены или мертвы. Внезапно, в затишье после ослабевшего огня, Харрис услышал, как Митчелл кричит, а, затем, стонет.

Харрис немедленно приказал своему левому флангу ползти вперед и попытаться добраться до Грэттона и Митчелла. Но как только они начали двигаться, вражеский огонь обрушился на его бойцов, прижав их к земле под зарослями.

Тогда лейтенант Харрис передал по радио бойцам на правом фланге:

— Левый фланг прижат. Мы думаем, Митчелл в передовом ранен. Посмотрите, сможете ли вы медленно подползти туда! Попытайтесь вытащить Митчелла или прижать базу огнем, чтобы позволить Грэттону вернуть его.

С рядовым первого класса Августом Гамильтоном в качестве передового дозорного, правофланговая группа начала продвижение. Они проползли только несколько футов, когда вьетконговцы открыли по ним огонь. Одна из вражеских пуль попала в переднюю часть шлема Гамильтона — прямо в лоб.

Видя, что в Гамильтона попали, ползущий за ним боец ухватил его за ноги и вытащил с линии огня. Затем Харрис узнал, что его правый фланг тоже не может двигаться вперед. Они не могли видеть, кто стреляет в них, поэтому не могли эффективно ответить.

Теперь, зная что Гамильтон тяжело ранен, Четыре Шесть приказал своей правофланговой группе доставить раненого обратно к укрытию в воронке от бомбы, где медик мог его осмотреть.

Рядового первого класса Гамильтона вытащили, толкнули, подняли и наконец, опустили в укрытие воронки. Док сказал Четыре Шесть, что парень быстро теряет кровь. Запаса кровезаменителя надолго не хватит, и очень скоро потребуется еще кровь или Гамильтон умрет.

От этих начавшихся на земле тактических проблем, Боб Каллоуэй в разведывательной машине был полностью ошарашен ситуацией. Он ничем не мог помочь.

Он не мог вызвать "Кобру", чтобы обстрелять бункеры, потому что АМСВ были прямо посреди комплекса базового лагеря. Он не мог вызвать удар артиллерии, чтобы обработать это место тяжелыми фугасами по той же причине.

Все, что мог сделать Каллоуэй, это летать кругами вокруг точки контакта и передавать информацию своей "Кобре", которая, в свою очередь, передавала ее дальше ротному оперативному. Это было незадолго до того, как Каллоуэю пришлось отказаться даже от этого, из-за интенсивного огня из бункеров снизу. Он либо уходил из района, либо рисковал быть сбитым.

К этому моменту я был в своей хижине, обсуждая тактику воздушной разведки с Джимом Брутоном. Я прекратил следить за сообщениями по радио, когда вышел из машины на стоянке и понятия не имел, что АМСВ получили задание в западной части Трапеции.

Мы с Брутоном разговаривали, когда дверь в хижину распахнулась, и в нее вошел посыльный из оперативного.

— Лейтенант Миллс, сэр, по радио сообщают, что Четыре Шесть в тяжелом бою с врагами на юге от Мишлен. Вам лучше немедленно отправится в оперативный бункер.

Ворвавшись в бункер, как раз вовремя, я услышал, как пилот "Кобры" Боба Каллоуэя собщил на VHF оперативному:

— АМСВ прижаты. Они разделены, по крайней мере, на две или три группы и растительность на земле настолько плотная, что Четыре Шесть не может сказать, где его люди. Они заперты в воронке от бомбы и каждый раз, когда кто-то высовывает голову, в него стреляют.

Оперативный офицер задал вопрос:

— Что с потерями?

"Кобра" ответила:

— Четыре Шесть ничего не знает о своем головном дозоре, так как не может их увидеть и не может никого к ним отправить. Их накрыли первыми же выстрелами. Однако, у него есть один человек, которому попали в голову пулей из АК. Он в воронке и истекает кровью.

Стоя там и слушая эти радиопереговоры, я сразу подумал о том времени, которое я провел с Бобом Харрисом и его АМСВ. Я ходил с ними так часто, как только мог, чтобы отточить свои навыки разведчика. Этот опыт очень помог мне понять мир АМСВ. Я понял, что такое авиаразведка на земле с его людьми.

В полете ветер ревел в кабине, шумя и унося тепло прочь. Кроме того, вы могли видеть, что происходит, на несколько сотен ярдов во всех направлениях.

На земле царила тишина. АМСВ отдавали и получали приказы сигналами пальцев и рук. Никто не говорил, если этого не требовала ситуация, а если говорил, то кратко, быстро и по делу. Жара была невыносимой. Тела истекали потом, его капли заливали глаза — с жжением, размытием и кружащимися как мошкара точками. Каждый нес на задание по крайней мере две фляги с водой и сберегал каждую каплю.

Но самым неприятным недостатком пребывания на земле было то, что вы ничего не видели и понятия не имели, что происходит вокруг вас. Трава и джунгли смыкались вокруг, как сплошные стены. Пехотинцу везло, если он мог видеть на три фута (прим. 1 м) в любом направлении. Именно невидимый враг представлял наибольшую угрозу здоровью и спокойствию солдат на земле.

Так что, стоя там в оперативной комнате и слушая, я имел более чем минимальное представление о том бардаке, в который попал взвод Харриса. Я наклонился к динамикам поближе и впитывал каждое слово.

Оперативный офицер продолжал разговаривать с "Коброй".

— Какая помощь тебе там нужна? Чем мы можем вам помочь?

Разочарование сквозило в голосе пилота "Кобры".

— Я не могу устроить там рок-н-ролл, потому что АМСВ прижаты прямо посреди базового лагеря. Бортстрелок разведчика стреляет выборочно, но боится задеть своих. У меня здесь в зоне "Дастофф" для раненого в голову, но Четыре Шесть не хочет рисковать с зависшим "Хьюи", зная, что это будет неподвижная цель для противника. Тебе лучше вызвать другую команду поиска и уничтожения. Один Ноль нужно топливо. Лучше выпускайте Боевую 1.

Разведчиком в Боевой-1 в этот день был Боб Дэвис (Один Три). Он и его Кобра вылетели немедленно и быстро присоединились на месте боя к ВР-1 для инструктажа.

Дэвис славился в отряде своей счастливовезунчиковой, харизиматичной манерой радиообмена, но когда он вышел на связь со своей "Коброй", я понял, что дело плохо. Когда он попал в зону контакта, он утратил свое хладнокровие.

— Вот черт... Во-о-о-от че-е-е-е-ерт! Я под сильным огнем с земли. Но я вижу динков! У меня тут динки внизу повсюду. У меня тут повсюду бункеры. Везде, куда бы я не посмотрел, тут бункеры и везде я вижу людей! Здесь должно быть сотня недружелюбных сукинов сынов!

Пока он говорил это, я слышал на заднем плане грохот М60, так как борттехник Дэвиса, Джон Стадер, стрелял из двери кормовой кабины. Тогда Дэвис вышел по интеркому на своего борттехника.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! Мы не знаем где АМСВ, мы не можем стрелять!

Потом включилась "Кобра" Дэвиса.

— Один Три, ты не должен задерживаться там, если слишком жарко. На твое усмотрение.

Дэвис ответил, что он будет оставаться внизу, продолжит кружить и посмотрит, сможет ли он оценить, насколько велик вражеский базовый лагерь.

Столкнувшись с тем фактом, что его взвод АМСВ был прижат, что ударные вертолеты "Кобра" на месте не могли стрелять, что не мог быть вызван удар артиллерии, командир роты решил лететь на своем вертолете связи и управления и оценить самостоятельно тактическую ситуацию. Оказавшись в зоне контакта, майор Мур решил вызвать пехотную часть быстрого реагирования. Это было пехотное подразделение, численностью примерно в роту, которое он мог вызвать, если АМСВ на земле требовалось подкрепление. Они находились в полной боевой готовности и были бы на месте через пятнадцать — двадцать минут. По решению майора Мура, они были немедленно погружены и доставлены прямо в зону контакта.

Выпрыгнув из своих сликов в зоне высадки и прорываясь через низкий кустарник и подлесок, на подмогу лейтенанту Харрису, резервная рота была хладнокровно остановлена. Враг открыл по ним огонь из базового лагеря и разрезал подкрепление Харриса на части! Пехотная рота, накрытая точным вражеским огнем, отстреливалась в сторону базового лагеря.

Я слышал, как Боб Харрис кричал в рацию:

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! Черт побери, ты стреляешь в моих людей! Ты стреляешь в своих!

Царила неразбериха и я не мог дальше оставаться в стороне. Я повернулся к Темной Лошадке Три.

— Я иду туда. Я беру оставшихся разведчиков к Дау Тянгу, чтобы мы могли участвовать в бою.

Я выскочил из оперативного бункера и кинулся обратно в хижину, за Джимом Брутоном и борттехником Джимом Даунингом. Казалось, всего за несколько секунд мы с Чаком Корандой (Три Девять), пилотом моей "Кобры", оказались на стоянке в птичках.

Как только мы добрались до точки контакта, я резко снизился до бреющей и упал на хвост Один Три, чтобы он мог меня проинструктировать. Мы должны были держать от шестидесяти до семидесяти узлов, потому что пули ВК летели отовсюду. Наземный огонь с вражеской базы был сильнее, чем я когда-либо встречал. Дэвис был вне себя, когда он рассказывал мне о критической ситуации внизу. Его голос звучал на три октавы выше.

— Черт возьми, Один Шесть, мы ничего тут не можем сделать, кроме как дать отстрелить наши задницы! Тут динки повсюду! Все полностью слетело с резьбы. Четыре Шесть прижат в воронке с тяжело раненым парнем, которого подстрелили в голову и которому нужно больше крови. Они потеряют его, если не сделают переливание. И теперь у нас есть рота быстрого реагирования, тоже прижатая внизу, и отстреливающаяся по нашим парням в базовом лагере. Мужик, у нас тут куча дымящегося дерьма, прямо тут, на коленях!

Не успел Один Три договорить эти слова, как по радиосети раздался голос командира роты. Он летал в своем командирском вертолете где-то рядом с точкой контакта.

— Я направляюсь на землю, чтобы взять на себя командование операцией — очень лаконично сказал майор Мур — Один Шесть, найди мне посадочную площадку!

Моей первой реакцией, была мысль, что Мур был офицером кавалерии. Какого черта он собирался делать на земле, в сугубо пехотной ситуации? Он должен был оставаться в своем командирском вертолете и отдавать оттуда приказы. Но, как гласит старая поговорка, он был Босс.

Я оставил Дэвиса и высмотрел место, достаточно большое для посадки и взлета "Хьюи" Шестого, прикрытое от огня из базового лагеря.

Командирский вертолет завис над зоной высадки, приземлился и высадил Шестого и его артиллерийского корректировщика, лейтенанта Аллена. Аллен был с рацией, PRC-25, и они отошли не более чем на пятнадцать футов (прим. 5 м) от своего вертолета, когда более взволнованный голос майора Мура снова зазвучал по радио.

— Это Темная Лошадка Шесть. Они нас окружают! Мы под огнем. Мы залегли!

— Отлично, черт! — пробормотал я.

Теперь, вдобавок к аэромобильному стрелковому взводу и резервной роте пехоты, у нас залегший и неэффективный командир роты и его артиллерийский корректировщик. Я один остался на позиции над всем этим бардаком и, похоже, не осталось ни единой чертовой вещи, которую я бы мог сделать, чтобы помочь в этой ситуации.

Не зная, с чего еще начать, я связался по рации с Бобом Харрисом.

— Четыре Шесть, это Один Шесть. Я только что прибыл на позицию. Мне кажется, что вы, ребята, в АМСВ видите все в деталях. Как оно там внизу выглядит?

Он ответил:

— Это Четыре Шесть, Один Шесть. Рад тебя слышать. Мы в мире боли! Один человек ранен — получил пулю в голову. Мы использовали весь наш кровезаменитель. Док говорит, что он еще жив, но нужен еще один набор для переливания крови, или он не выживет.

— Что с остальными? — спросил я.

— У меня пойнтмен и его группа где-то передо мной — продолжил Харрис. — Я не могу их увидеть... Я не знаю, где они находятся. Я не знаю, живы ли они, мертвы ли, но мы слышим стоны человека. И каждый раз, когда он стонет, Чарли стреляют.

— Чем я могу помочь?

— Ты можешь для начала найти Граттона и его передовую группу. Еще посмотри, сможем ли мы заполучить "Дастофф", чтобы забрать моего раненого в голову. Этот "Хьюи" будет чертовой мишенью, но ему срочно нужна помощь. Мы должны попытаться затащить сюда медэвак.

Прежде чем я успел ответить Харрису, вмешался Коранда из "Кобры":

— Четыре Шесть, это Три Девять. Я понял насчет медэвака. Я займусь тем, чтобы привести сюда медэвак.

Затем Коранда ушел с частоты, чтобы начать этот процесс.

Я начал искать сержанта Граттона и снизился до сорока футов (прим. 12 м), делая узкие круги над зоной перед воронкой. Поддерживая скорость около шестидесяти узлов, я двигался змейкой, пытаясь сделать маленький OH-6 более сложной целью.

Был плотный огонь с земли, я вилял и двигался достаточно быстро, чтобы пули, направленные прямо в машину, действительно оставались позади хвоста. Спасибо, Господи, думал я, Чарли и в самом деле не очень-то умеют вести цель!

Я проклинал себя за то, что не могу ответить на огонь с земли. Свои и враги были слишком близко друг к другу, чтобы мы могли стрелять. Мы могли видеть все виды вьетнконговцев в их бункерах и траншеях, которые соединяли их огневые позиции, и было разочаровывающе не иметь возможность врезать по ним.

Враг действительно сыграл здорово. Они позволили людям Харриса зайти прямо в середину базового лагеря прежде чем захлопнуть ловушку, и они знали, что мы не можем стрелять по ним, не попав в наших собственных людей.

Я не мог стрелять в любом случае, потому что миниган был снят с моей птички, до того как я покинул Фу Лой. Мы были вынуждены уменьшить вес, чтобы взять на борт Джима Брутона, который летел в качестве наблюдателя на левом переднем сиденье. М60 Джима Даунинга в кормовой кабине — это была вся наша огневая мощь.

После двух проходов, я нашел передовых бойцов Четыре Шесть. Они лежали примерно в сорока метрах к северо -востоку от воронки Харриса, один на спине смотрел на меня, а другой лежал лицом вниз на земле. Я познакомился с Граттоном во время выходов на наземные задачи с АМСВ. Он как раз был тем, кто лежал на спине.

Я замедлился и энергично кивнул головой, чтобы сообщить ему, что я его вижу. Он попытался помахать в ответ, не выдавая своей позиции, а затем перекатился на живот, чтобы использовать свое оружие.

Другим человеком с Граттоном, должен был быть Митчелл. Он лежал на земле, лицом вниз и не двигался, так что я не знал, жив он или мертв.

За Граттоном и Митчеллом располагался вражеский бункер. Огонь с этой позиции как раз и прижал головной дозор.

Я сразу же вышел в FM на Харриса.

— Четыре Шесть, это Один Шесть. Я нашел Граттона. Он и его второй головной дозорный в сорока метрах на северо-восток от вас. Они лежат за небольшим курганом, который дает им некоторую защиту. Граттон выглядит в порядке и знает, что мы его нашли. Я думаю, второй парень ранен. На данный момент они там в порядке. Они все равно не могут вернуться к тебе, потому что прямо за ними горячий бункер гуков. Как понял?

Тот же бункер, который блокировал отступление Граттона, вдруг решил, что моя маленькая пташка становится слишком назойливой. Каждый раз, как я проходил мимо, он открывался и его огонь был довольно точный! Я мог слышать и чувствовать случайные попадания.

Поняв, что я под огнем, Коранда из "Кобры" вышел на VHF и велел мне убираться оттуда. Но я решил остаться, чтобы прикрыть группу Харриса. Я сказал Коранде, что постараюсь двигаться достаточно быстро, чтобы не дать сделать плохим парням хорошего выстрела.

Джим Брутон чертовски хорошо познакомился с воздушной разведкой. Только что попав в роту, он, возможно, не мог следить за тем, что происходило, он чувствовал, как я метался в этой маленькой птичке по всему небу и видел дульные вспышки, от вражеских выстрелов и чувствовал попадания пуль в машину. Брутон, вероятно, был напуган до смерти. Но пилот и борттехник, возможно, даже больше.

Я был впечатлен тем, как Брутон справлялся с собой, впервые оказавшись под огнем. Он ни произнес ни слова, сидя на левом сиденье, делая все возможное, чтобы помочь ситуации.

Даже опыт не удержал Джима Даунинга от изумления при виде этого вражеского улья. Он продолжил говорить по интеркому:

— Иисусе, сэр, здесь повсюду динки! Повсюду бункера! Три часа вниз... бункеры. Человек с АК внизу на двенадцать часов... бункер с СГМ. Дерьмо, лейтенант!

Все что я мог сказать, было:

— ОК, ОК Джим. Я все понял. Я понял!

Я держал скорость до шестидесяти узлов и продолжал вилять машиной, чтобы сбить Чарли прицел каждый раз, когда выполнял новый заход.

Я прошел обратно к позиции Граттона, чтобы посмотреть, как он. Он снова лежал на спине и держал магазин М16 на груди. Каждый раз, когда я проходил, Граттон смотрел на нас и тыкал пальцем в магазин.

Даунинг быстро понял язык жестов.

— Ему нужны боеприпасы, сэр, для М16. Он пустой!

— ОК — ответил я — сколько у тебя бандольер с собой, Джим? (Речь идет о матерчатых бандольерах под десятипатронные обоймы для снаряжения магазинов к М16, в которых во Вьетнаме солдаты получали дополнительные боеприпасы. Зачастую в них укладывали уже снаряженные запасные магазины — прим. перев.)

У Даунинга была запасная М16, которую он держал под сиденьем и я знал, что у него есть боеприпасы про запас.

— Штук шесть, лейтенант.

— ОК — сказал я — Дай ему три. Мы подойдем и зависнем над Граттоном и сбросим ему патроны.

— Теперь, Джим — продолжал я — Я должен буду медленно подойти и зависнуть. Ты должен сделать это с первого раза. Если мы промахнемся, я не уверен что у нас будет шанс попробовать еще раз. ОК?

— Я понял, лейтенант — ответил он — Я сделаю все как надо.

Я зашел прямо на деревья. Даунинг торчал в двери кабины, держа в руке бандольеры, ожидая подходящего момента, чтобы бросить их вниз. Я держал вертолет левым бортом в сторону бункера ВК, чтобы Даунинг не попал им в прицел. Мы скользнули прямо над Граттоном и зависли так низко, как я только мог. Даунинг сбросил патроны.

Бандольеры приземлились прямо между Граттоном и Митчеллом. В яблочко! Граттон перекатился, перезарядил М16 и начал выдавать короткие очереди по Чарли.

Получив еще несколько попаданий из АК47 в хвостовую балку я набрал высоту. Коранда вызвал меня.

— Хороший трюк, Один Шесть. У меня на подходе "Дастофф", прямо сейчас. Давай попробуем заставить его спустить носилки вниз и вытащить раненого в голову.

Переключившись на FM, чтобы "Кобра" и Боб Харрис на земле могли слышать, я ответил:

— Четыре Шесть, это Один Шесть. Три Девять говорит, что на подходе "Дастофф" и хочет, чтобы мы попробовали провести к вам "Хьюи". Я не думаю, что плохие парни пустят "Дастофф", не разорвав его на куски. Что ты насчет этого думаешь?

Харрис ответил мне:

— Давай приведем его сюда, если сможем, Один Шесть. Раньше я дал отбой одному медэваку, чувствуя, что он никогда не сможет здесь зависнуть и остаться целым. Сейчас Док говорит мне, что у него кончается кровезаменитель для Гамильтона и что он умирает, истекая кровью. Давайте сделаем это!

В это время "Дастофф" шел на высоте и хотел узнать, где нужно выполнить подхват. Я вышел на UHF, чтобы дать ему направление.

— Медэвак, это Темная Лошадка Один Шесть. Нам нужно, чтобы вы зависли в базовом лагере над воронкой от бомбы, спустили носилки и вытащили раненого в голову. Вы можете справиться с этим?

— Темная Лошадка Один Шесть, это "Дастофф". Я не знаю, но мы попробуем. Мы понимаем, что район не контролируется — что еще жарко.

— Вы правильно поняли... Зона горячая. На самом деле, очень горячая. Но у нас внизу солдат, которому быстро нужна кровь и он не выживет, если мы вас туда не приведем.

— Я сделаю все, что смогу, Темная Лошадка — ответил он. — Отметьте мне зону.

— Принял, "Дастофф". Падай мне на хвост и я отведу тебя коротким путем. Когда я скажу "Здесь, Здесь", ты будешь прямо над воронкой от бомбы. Снижайся и выполняй подхват.

"Дастофф" подтвердил прием и последовал за мной. Я провел его на бреющем над деревьями и по кругу, чтобы подвести "Хьюи" в обход большинства огневых точек ВК, насколько это было возможно. Когда мы вышли к воронке от бомбы на сорока узлах, я вызвал медэвак:

— Сейчас... Здесь! Здесь!

Затем я резко отвернул вправо и наблюдал, как "Хьюи" скользит в висение над воронкой и АМСВ Харриса.

В тот момент, когда медэвак замедлился, базовый лагерь, казалось, взорвался из всех стволов, которые были у ВК.

— Я под огнем — заорал пилот "Хьюи" — Господь всемогущий! Я под огнем... плотный огонь!

Я мгновенно дернул "Вьюна" в крутой правый вираж вокруг машины медэвака и включил интерком.

— "Дастофф" никогда не уйдет отсюда, Джим, пока ты не заставишь Чарли прижать голову. Бери М60 и начинай стрелять. Не зацепи своих. Просто поливай, чтобы ВК прижали головы, не старайся в кого-нибудь попасть.

Даунинг открыл огонь. Он выпустил несколько длинных очередей в базовый лагерь, делая все возможное, чтобы заставить Чарли пригнуться, пока машина медэвака карабкалась на высоту.

Даунинг все еще стрелял, прикрывая отступление, и медэвак отвалил на северо-запад, в сторону Дау Тенга. "Хьюи" выдержал сколько мог и все еще оставался в воздухе.

Затем я вышел в FM на связь с Харрисом.

— Четыре Шесть, это просто не сработает. У нас есть еще один звено "Дастофф" в ближайшем лагере АРВН, но тащить их сюда было бы убийством. Что ты думаешь?

— Принял, Один Шесть — ответил Харрис — Но Док говорит, что Гамильтон не продержится и десяти минут, если не получит кровь. Мы должны что-то сделать!

Я прикинул, пока делал пару кругов, принял решение и вышел по интеркому на Брутона и Даунинга.

— Смотрите, этот OH-6 намного более проворная и меньшая цель, чем "Хьюи". Думаю, мы сможем зайти и выйти, до того, как нас поймает Чарли. Так что я собираюсь долететь до медэвака в базовом лагере АРВН, взять кровь, вернутся назад и сбросить ее.

Я не спрашивал их разрешения. Я просто сказал им, что у нас нет выбора и что мы попытаемся это сделать. Тем не менее, было приятно, когда я получил их ответы почти в унисон:

— Хорошо, лейтенант, давайте попробуем это сделать.

Через минуту или две, когда мы добрались до ожидающего нас медэвака, я изложил план борттехнику.

— ОК, Даунинг, как только мы приземляемся, ты выпрыгиваешь и хватаешь кровь с "Хьюи". Потом, когда мы окажемся над воронкой, ты бросишь ее Доку. Все понятно?

— Да, сэр, лейтенант, я понял — ответил Даунинг.

Я выдал инструкции Брутону.

— Так, Джим, я знаю, что весь этот опыт слегка в новинку для тебя, но с тобой на борту и без минигана, ты единственное прикрытие, которое у меня будет. У Даунинга будут наборы для переливания крови и вряд ли он сможет использовать свой М60. Тебе лучше взять свою М16, высунуть в дверь и быть готовым стрелять во все, что нам не понравится.

Когда я сообщил Коранде в "Кобре", что собираюсь сделать, он не стал выбирать выражения:

— Ты чокнутый, Один Шесть!

К этому моменту мы были в базовом лагере АРВН. Я приземлился справа от ждущего медэвака, подождал пока Даунинг сбегает, чтобы взять кровь, и снова взлетел.

Я никогда раньше не видел наборов для переливания крови и понятия не имел, что они упакованы в коробку, размером с ящик для молочных бутылок. Даунинг сидел сзади с большой коробкой на коленях.

Я зашел над верхушками деревьев и сделал три узких полных круга по зоне, проверяя ситуацию в воронке. Был какой-то наземный огонь, но, на этот раз, он был направлен не на нас. Чарли, должно быть, чувствовал, что мы ничего не могли с ними сделать, так зачем тратить патроны на такую маленькую птичку?

Наблюдая под собой, я увидел, что АМСВ не могли поднять головы над воронкой, не вызвав ответного огня. Поэтому они бросали гранаты, и, когда могли, делали несколько быстрых выстрелов, выставив свое оружие поверх края воронки.

Когда я сбросил скорость и зашел в третий раз, то почувствовал, что центр тяжести машины резко сместился. Бросив быстрый взгляд через правое плечо, я увидел, что Даунинг полностью вылез из вертолета и пристроил коробку с набором для переливания на правом полозе. Брутом сидел рядом со мной, а его М16 выглядывала из двери. Он выглядел готовым устроить чертям идеологическую обработку.

Вдруг мой интерком зарычал. Это был голос Даунинга, напряженный из-за попыток переорать воздушный поток, бьющий ему по микрофону в шлеме.

— Вперед... еще вперед... еще немного. Теперь вправо... вправо, сэр... еще чуть правее — сказал он, направляя меня на позицию над воронкой.

Глядя между своими ногами через нижний блистер фонаря OH-6, я мог видеть, как Боб Харрис лежит вверх лицом в воронке. Он говорил со мной по FM:

— Хорошо, один шесть, прямо вперед... прямее... теперь вправо. Вот так... теперь держи... держи вот так.

В этот самый момент, зависнув в двадцати-тридцати футах (прим. 6-10 м) от земли, с Даунингом, висящем на руке за бортом машины и готовым сбросить коробку, я взглянул из двери вперед и вправо. Примерно в тридцати футах от меня, был кусок траншеи, выкопанной в джунглях, по-видимому, соединявший два вражеских бункера. Кинув взгляд по ходу траншеи, я был внезапно, как током, поражен видом вьетконговца в темно-синей униформе, поднимавшемся из середины. Он держал АК47 и смотрел прямо на меня.

Его глаза на мгновение встретились с моими. Затем он поднял автомат и направил его мне в голову. Я был уверен, что мое сердце перестало биться, в ожидании, когда он нажмет на спуск.

Я ничего не мог поделать. Я завис на 2160-фунтовом (прим. 1000 кг) вертолете прямо над воронкой, полной нашими людьми. Даунинг висел за бортом вертолета, ожидая, когда можно будет сбросить кровь. Брутон смотрел в другую сторону машины, совершенно не обращая внимания на то, что творилось на моей стороне. Я чувствовал, как шевелятся мои губы и повторял про себя:

— Господи, не дай ему выстрелить... не дай ему выстрелить!

Мгновение, которое казалось вечностью, мы смотрели в глаза друг другу. Не похоже, чтобы у него отказало оружие. Похоже, никто в него не стрелял. Он держал меня на мушке, но он колебался. Он не нажал на спуск. Один Господь знает почему.

Момент ужаса внезапно прервал интерком. Даунинг крикнул:

— Все, лейтенант, коробка у них. Давайте сматываться!

Чувствуя горячие капли пота на лбу, я прервал свою сосредоточенность на дуле автомата. Я рванул рычаг шаг-газа до упора и отжал ручку циклического шага вперед. Проворная птичка мгновенно отреагировала. Она прыгнула в высоту и набрала скорость так быстро, что моя спина крепко прижалась к бронированной спинке кресла пилота. Только тогда вьетконговец в траншее выпустил несколько очередей из своего АК.

Пока я висел, он хладнокровно держал меня на прицеле достаточно долго, чтобы снести мне голову. Но по какой-то причине он подождал, пока мы не отошли от воронки, прежде чем открыть стрельбу. Когда он наконец выстрелил, его прицел тоже был неплох. Я слышал удары от трех или четырех метких попаданий в заднюю часть кабины в районе двигателя.

Я вызвал на FM Харриса.

— Я ухожу, Четыре Шесть. Это все, что я могу сделать для тебя прямо сейчас. Я подбит. Я иду домой за другой птичкой, но я вернусь.

— Принял, Один Шесть. Я вижу дым из моторного отсека. У нас есть наборы для переливания крови и Док работает над Гамильтоном. Спасибо, Один Шесть. Увидимся.

Затем я связался с Корандой в "Кобре" и сказал ему, что лучше вызвать другую команду разведчиков, потому что я возвращаюсь в Фу Лой с подбитой птичкой.

Подстреленный OH-6 дотянул до базы, но едва-едва. Я получил две пули прямо в компрессорную секцию и двигатель был разбит.

Далее последовало почти невероятное совпадение событий. Когда я возвращался в Фу Лой на своей искалеченной машине, то прошел мимо Рода Уиллиса (Один Семь) и его "Кобры" (Дин Синор, Три Один), которые были вызваны на северо-запад, чтобы сменить меня над зоной контакта.

Я не мог ждать, чтобы дать вводный инструктаж Уиллису, прежде, чем мне придется уйти, но, когда мы проходили мимо в воздухе, я связался с ним.

— ОК, Один Семь, ты понимаешь, во что ты ввязываешься?

— Принял, Один Шесть — ответил он — Я был в оперативном бункере, слушая радио. Я готов к бою.

— ОК, Род, ты найдешь АМСВ к северо-западу от линии деревьев, в воронке от снаряда примерно в тридцати-сорока метрах от джунглей. Они, в основном, прижаты в воронке, а Чарли стреляет во все, что движется. Ради Бога, не сбрасывайте скорость, что бы вы не делали, держите скорость. Не замедляйтесь в зоне контакта. Все понял?

Род ответил с простым подтверждением.

— Хорошо... не замедляться. Я понял, Один Шесть. До встречи.

Как только я приземлился в Фу Лой, то сгреб свое снаряжение и направился к запасному "Вьюну". Джим Даунинг и я начали пристегиваться, когда прибежал заместитель командира, Джо Перкинс (Темная Лошадка Пять).

— Эй, Миллс, я пойду с тобой. Я заменю борттехника.

— Что?

— Даунинг может остаться здесь. Я иду с тобой — повторил он.

Желая поскроее взлететь, я согласился.

— ОК, Пятый, Вы замком. Пристегивайтесь сзади.

Я кивнул Даунингу.

— Джим, ты остаешься тут, вместе с мистером Брутоном. Вызовите взводного сержанта и вы трое готовьте каждый вертолет к бою. Вытащите их всех, подготовьте к взлету, с полным боезапасом и топливом под завязку.

Перкинс и я связались с башней и взлетели. Когда мы миновали периметр базы, я переключил миниган на "нормальный огонь" и велел Перкинсу готовить его М60. Я разгонял "Вьюна". Мы были примерно в шести минутах от зоны контакта, если оставаться на бреющем и не тратить время на набор высоты.

Активировав системы вооружения, я переключился с частоты башни на UHF, чтобы узнать, что творится с АМСВ в воронке. И, едва это сделав, был потрясен, услышав голос Уиллиса.

— Я под огнем... Я подбит... Я падаю!

— Сукин сын — прошипел я.

Потом появился Ден Синор, "Кобра" Уиллиса.

— Один Шесть, Один Шесть, это Один Три. Где ты, черт возьми?

— Три Один, Один Шесть. Я только что взлетел. Что происходит?

— ОК, Один Шесть, тащи свою задницу сюда. Мы потеряли Один Семь. Он сейчас внизу в огне.

Я разогнал "Вьюна" до красной черты. Когда я приближался к базовому лагерю с юго-востока, мое радио снова затрещало.

— Один Шесть, ты где сейчас?

— Я на бреющем, держу три один пять градусов. Чо у тя?

— Один Семь упал в зоне высадки — сказал Синор. — Видишь его дым?

Я вошел в правый разворот на бреющем и облетел зону высадки, где мы изначально посадили "Хьюи" АМСВ. На крайнем северо-западном краю небольшого участка открытой местности я увидел клубы дыма, вздымающиеся там, где Уиллис угробил свою птичку. Я не видел пламени, но нос птички зарылся в землю и хвостовая балка торчала почти прямо из слоновьей травы, глядя на мир, как огромный садовый дротик (прим. редактора — сравнение с Lawn darts — игрой в дартс, когда в качестве мишени рисуют круги на газоне).

Когда я проходил мимо места крушения, я увидел Рода и Кена Штормера, его борттехника, выбравшихся из вертолета и деловито вытаскивавших свое снаряжение. Я посигналил им, что увидел их, зайду и подберу.

Я включил интерком и сказал Перкинсу о своем плане. Я уверен, он понял, что мы будем перегружены, с четырьмя людьми в маленьком "Вьюне", плюс вес минигана. Но он кивнул, зная как и я, что OH-6 это чудо-машина. Вертолет мог вытерпеть грубое нарушение правил, когда это было необходимо и все равно дать вам девять копеек на сдачу с вашего гривенника.

Итак, с Перкинсом и Уиллисом сзади и Кеном Штормером на левом переднем сиденье, я полетел прямо на ближайшую базу АРВН. Джим Брутон сможет перегнать запасной вертолет из Фу Лой.

Высадив Рона и Кена, я поспешил вернуться в район воронки, чтобы увидеть, как дела у Харриса. Четыре Шесть сказал мне, что если кому-то не удастся прорваться к нему в ближайшее время, ему придется планировать ночной прорыв.

Мы оба знали, что это будет последним средством. ВК в своем базовом лагере были хорошо знакомы с каждым дюймом земли. Знание местности давало им огромное преимущество в течении дня и это преимущество резко возрастало с наступлением темноты. Ночной отход был крайне рискован.

Через двадцать минут Уиллис и Штормер вернулись. Мы кружили около тридцати минут, прежде чем сделали еще один заход над территорией базового лагеря. Уиллис следовал за мной и я быстро прошел, держась над деревьями и разогнавшись до семидесяти узлов. Когда мы промчались над воронкой, Род вызвал меня.

— Эй, чувак, они там, наверное спят или пустые. Никто в меня не стрелял.

— В меня тоже — ответил я — Так что давай немного замедлимся, сделаем еще один проход и посмотрим, кто будет брыкаться.

На этот раз мы зашли с другого направления и сбросили скорость до сорока узлов. Мы были почти над воронкой Харриса, когда базовый лагерь ожил огнем, очевидно прибереженным, во время нашего предыдущего высокоскоростного захода.

Я не слышал и не чувствовал никаких попаданий по машине, но как раз в этот момент радио снова затрещало.

— Я под огнем... Я подбит. Я падаю!

Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Один Семь проходит мимо моего хвоста, начинает дымить и снова направляется к зоне высадки.

Я не мог в это поверить. Уиллис снова сбит! Он прошел справа от моего хвоста и направился в зону высадки, почти на то же самое место!

— Ты в порядке, Род? — завопил я ему. — Вы сможете дотянуть? Сажайте ее и я прикрою вас с флангов своим миниганом, чтобы Чарли не зашли вам в спину. Не беспокойтесь.

Все, что я услышал в ответ было:

— Поторопись, чувак, эти парни знают дело. Падаем!

Я следовал за Уиллисом, пока он не оказался на земле. Он и Штормер выскочили из машины и начали вытаскивать свое снаряжение, пока я прошелся по обоим флангам, поливая огнем из минигана.

Пока я прочесывал район, я вышел по радио на командирскую машину, сказав, что мне снова нужна их помощь. Я попросил их зайти в зону высадки, подобрать Уиллиса и Штормера и, раз уж они будут там, забрать майора Мура и лейтенанта Аллена.

Связная машина заявила, что они будут прямо тут.

— ОК, Два Девять, — сказал я — Отвезите всех обратно в Фу Лой. И скажите Уиллису, что если он и Штормер не сильно пострадали, пусть залезут в другой "Вьюн" и возвращаются сюда, так быстро, как только смогут.

Когда Уиллис ушел, у нас все еще остался Один Три, Один Ноль, мы и четыре "Кобры" на сцене. Но никто из нас не мог придумать, как вытащить АМСВ из бардака, в котором они оказались. Было около четырех часов дня и у Четыре Шесть оставалось все меньше времени.

После нескольких кругов, я снова связался с командирским вертолетом и майором Муром. К тому времени, они приближались к Фу Лой.

— Темная Лошадка Шесть, это Один Шесть. День закончится, майор, если мы не сможем помочь этим ребятам, пока еще есть свет. Если ли поблизости броня, которую Вы можете задействовать?

Шестой ответил:

— ОК, Один Шесть, висите там, оказывая помощь, которую можете дать. Поддержите Четыре Шесть, прикройте его как можно лучше. Я сейчас приведу броню.

Через несколько минут Шестой вернулся по рации.

— Хорошо, Один Шесть, у нас скоро будет броня. Они уже в пути и будут там прямо сейчас. Они идут по дороге от Дау Тянг и вы должны отправить кого-то, чтобы встретить и провести их к базовому лагерю.

Слушая сообщение Шестого, я оглянулся и увидел Уиллиса, теперь уже во "Вьюне" номер три, отжигающего среди деревьев с очевидной безрассудностью. После сегодняшнего дня Уиллис действительно будет известен как "вражеский ас". Я передал ему по рации:

— Один Семь, мне нужно, чтобы ты добрался до дороги на Дау Тянг и подобрал колонну бронетехники. Они уже близко, и им нужно, чтобы ты привел их в базовый лагерь. Убедитесь, что они знают в кого стрелять, когда они придут туда. Наши товарищи уже получили свою долю дерьма на сегодня.

Через несколько минут Роб вернулся с механизированной пехотной ротой и приданным им взводом танков М48А3, ведя их к южной части базового лагеря. Тем временем мы обозначили вражеские позиции красным дымом как можно точнее, чтобы танкисты знали, куда стрелять.

В ту же секунду, когда колонна бронетехники вошла в базовый лагерь, ад вырвался на свободу. Деблокирующая колонна попала под ужасающий огонь из бункеров. Уиллис и я были над воронкой АМСВ, пытаясь отметить позиции дружественных сил, когда вражеский огонь, казалось, слился в базовом лагере в один огромный пылающий шар. Повсюду летали пули. Я слышал, как они попадали в мою машину, когда я уводил "Вьюна" оттуда. Но не раньше, чем я услышал уже знакомый мне вызов по радио.

— Вот де-е-е-ермо-о-о-о! Я подбит... Я падаю!

— Черт возьми — заорал я — Опять Род!

Он упал. С дымом из хвоста.

Боб Дэвис вышел по радио, когда увидел третий OH-6, лежащий в зоне высадки.

— Почему бы тебе просто не оставить этого сукина сына внизу? У нас нет больше вертолетов, которые он мог бы разбить!

Я попытался взять на себя наведение танков в лагере, но не смог заставить рацию работать на FM. Итак, со сбитым Уиллисом и моим неработающим FM радиопередатчиком, я передал на UHF инструкции командирской машине, которая, в свою очередь, передала их танкистам внизу.

В считанные секунды броня начала сносить все к черту. Они буквально взорвали себе путь в базовый лагерь, для подхода к АМСВ в воронке. Двигаясь вперед, М48-е опускали ствол орудия и подводили дула к амбразурам бункеров, после чего нажимали на спуск. В результате картечные снаряды разносили верх бункера, разбрасывая повсюду обломки и полностью уничтожали все внутри.

Холокост продолжился, и я увидел, что фланговые и передовая группы Четыре Шесть, наконец, выходят из тех мест, где их прижали, и ползут по пластунски обратно в воронку к основной группе АМСВ.

Примерно через сорок минут яростной битвы базовый лагерь внезапно замолчал. Чарли, очевидно, дошли до своего предела. Танки прекратили огонь, и механизированная пехота двинулась вперед, зачистить район и посмотреть на попавшихся АМСВ.

Все еще кружа у них над головой, я наблюдал, как люди Харриса начинают вставать, двигаться и стряхивать обломки со своих тел. Несмотря на то, что они выглядели полностью измученными дневными переживаниями, они все еще могли улыбаться и хлопать друг друга по спине, благодарные, что их окружение наконец закончилось. После беглого осмотра развалин бункеров вьетконговцев, которые держали их в осаде большую часть дня, воздушные стрелки начали отходить обратно из базового лагеря и возвращаться к зоне высадки.

План предусматривал возвращение АМСВ обратно в Фу Лой, и зачистку базового лагеря броней и механизированной пехотой. Мы вызвали обратно слики, чтобы забрать людей Харриса, вдобавок к запросу к командирской машине — опять — забрать Уиллиса и Штормера с их последнего крушения в зоне высадки. На этот раз у них был полностью разбит двигатель вертолета. Чудесным образом, ни один человек не был серьезно ранен, когда их сбивали в этот день. Но Штормер позже сказал:

— Нет, ребята, черта с два я сделаю это сегодня еще раз.

Я оставался над базовым лагерем, пока все не были загружены и отправились в обратный путь к Фу Лой. После прощального взгляда на опустошение внизу, я отправился обратно на базу.

К тому времени, как я посадил OH-6 на стоянку в Фу Лой, солнце уже скользило над западным краем поля. Перкинс быстро выскочил с заднего сиденья, но я просто обмяк в кресле и сидел в вертолете минуту, давая своему телу расслабиться. Я летал примерно с одиннадцати часов утра. Теперь было 7.30 вечера и, после девяти часов в воздухе, я никогда в своей жизни не был так изможден.

Момент покоя, однако, внезапно закончился. когда Уиллис подбежал к машине и обнял меня за плечи:

— Давай, старина воздушный разведчик, вытаскивай свою утомленную задницу из кресла и пошли найдем Четыре Шесть!

К этому времени все пилоты-разведчики и пилоты ударных вертолетов уже были на стоянке и вместе отправились к хижине Харриса. АМСВ присоединились к нам и все обнимали друг друга, смеялись и шутили. Мы были как члены одной семьи, объединившиеся после пятидесятилетней разлуки.

С учетом обстоятельств, АМСВ понесли незначительные потери. Трое из них были тяжело ранены. Тяжелораненый специалист 4-го класса Август Ф. Гамильтон не выжил и мы все оплакивали его потерю.

Разведывательный взвод потерял четыре "Вьюна", не подлежащие восстановлению. Двое борттехников пострадали: Штормер был контужен, после того как его сбили три раза и Джим Даунинг сломал руку в Фу Лой, когда он и Джим Брутон работали, готовя к вылету разведчики, вооружая их и заправляя.

Внимательный осмотр OH-6, на котором я прилетел обратно на базу в конце дня, выявил двадцать шесть пулевых пробоин по всей машине. Одна из этих пуль прошла через мою FM рацию. Неудивительно, что она не работала, когда это было нужно, чтобы вести броню в базовом лагере ВК.

Впоследствии за этот бой разведчикам были вручены награды. Джим Даунинг получил медаль "Серебряная звезда" за героический поступок, когда он, подвергаясь плотному вражескому огню, бросал коробку с набором для переливания крови в воронку, когда это было нужно АМСВ. Я тоже получил "Серебряную звезду" за свое участие в воздушной операции.

Род Уиллис и Кен Штормер получили "Воздушный крест за отличие", за то, что будучи трижды сбитыми в один день, они каждый раз возвращались в бой. Конечно, я был твердо убежден что это невезение Уиллиса, быть сбитым несколько раз в зоне высадки, помогло спасти день. ВК в бункерах, должно быть, были настолько поражены, наблюдая, как его сбивают три раза в одном и том же месте, что это отвлекло их внимание от других вещей, которые мы предпринимали, чтобы помочь осажденным АМСВ!

После этого потребовалось несколько дней, чтобы рота пришла в норму. Нам нужно было зализать раны. АМСВ нужна была замена. Мне были нужны новые четыре машины в разведвзвод. Все были слегка ободраны и нервные.

Однако, к концу июля, наша озабоченность инцидентом с воронкой была нарушена, по крайней мере для Уиллиса, меня и пилотов ударных вертолетов Синора и Коранды. Старик вызвал меня и сообщил, что хочет, чтобы две команды поиска и уничтожения отправились в Ди Ан и получили инструктаж для "особой боевой задачи".

Мы не могли понять, чего они хотят сделать с двумя боеготовыми командами разведчика и ударного вертолета на этой тыловой базе. Но утром 30 июля мы отправились на инструктаж к представителю 3-го отдела штаба дивизии. Он сказал нам, что хочет, чтобы две наши команды работали в течении нескольких часов непосредственно вокруг района базы Ди АН.

Мы почти в унисон сказали:

— Но сэр, здесь нет ничего, над чем бы мы могли работать.

Оперативный офицер кивнул головой, как будто он понял.

— Ну, я все равно хочу, чтобы вы работали... тщательно, очень внимательно. Ищите мины, пешие перемещения, все что может быть не в порядке.

Он указал на карту.

— Мы хотим, чтобы вы установили завесу в непосредственной близости от периметра базы. Не приближайтесь ближе, чем на пятьсот метров к периметру и не отходите от него дальше, чем на тысячу. Понятно?

Когда мы подтвердили, он нарисовал узкий маленький кружок на карте вокруг района базы Ди Ан и отпустил нас с комментарием.

— У нас есть Очень Важные Персоны, приезжающие в город, так что следите в оба.

Когда пришло время начать патрулирование, Синор и я взяли первую смену. Это было незадолго до того, как мы увидели "Хьюи" вдали на подходе к базе Ди Ан. Я слушал по радио, как пилот "Хьюи" связался с башней Ди Ан для захода на посадку. Его, очевидно, ожидали на базе и я подумал, что это были ОВП, которых мы прикрывали.

Поскольку земля в плане вражеской активности была практически стерильной, я следил за машиной, которая приземлилась посреди базы. Она села рядом со строем солдат и из нее вышла группа людей. Один военный в группе был в армейской парадной "зеленке". Я никого не видел в зеленой парадной униформе за все семь месяцев, что я был во Вьетнаме. Мне было интересно кто он и откуда взялся.

Была проведена короткая церемония, включавшая в себя строй солдат, затем группа вернулась на борт "Хьюи" и взлетела.

Когда птичка с ОВП ушла, 3-й отдел вышел на нашу частоту.

— ОК, Темная Лошадка, вам разрешается покинуть пост. Ваша задача завершена и мы ценим вашу поддержку.

Синор подтвердил и спросил:

— Скажи, Оперативный, кто этот ОВП? Что это вообще такое было?

Возникла небольшая пауза.

— Это, джентльмены, был ваш главнокомандующий, президент Никсон. Еще раз спасибо, Темная Лошадка, можешь рассказывать своим внукам, что ты прикрывал Президента!

Когда мы с Уиллисом вернулись в Фу Лой и зашли в хижину, Боб Дэвис лежал на койке и читал журнал. Зная, что я и Один Семь были на специальном задании для майора Мура, Дэвис оживился и спросил:

— Вы где ребята были?

Уиллис сказал:

— Да нигде, ничего особенного.

— Ой, да ладно — умолял Девис — Где вы были? У вас было что-нибудь горячее?

— Неа — ответил Род — Очень, очень тихо... ничего особенного.

Дэвис мог к этому моменту понять, что мы его малость подначиваем.

— Ладно, хватит нести чушь, парни. Что вы делали и для кого летали?

— Для президента Соединенных Штатов — ответил я небрежно.

Дэвису к тому моменту все это надоело.

— Ладно, жопы вы лошадиные, кончайте мне мозги пудрить и скажите прямо!

— Мы не пудрим тебе мозги, Один Три — сказал я — О, кстати, Дик просил передать тебе привет, когда я вернусь в Фу Лой.

— Вы с ним не встречались. Вы действительно не встречались с президентом... да ладно, это смешно!

— Конечно мы с ним встречались — ответил я — Мы с ним встретились лично, пожали ему руку, даже сфотографировались!

Что с ним тут началось. Дэвис провел остаток дня, пиная собственную задницу за то, что не смог попасть на это задание... пока он не узнал, что мы с Уиллисом никогда не приближались ближе полукилометра к "Хьюи" ОВП и не могли бы узнать никого на земле, если бы даже попробовали. В том числе президента Соединенных Штатов.

— Глава 10. Сбитая "Кобра"

Один Три (Боб Дэвис) был одним из самых надежных разведчиков во взводе. Если он сказал, что видел что-то на земле, значит это там и было. У него были хорошие, острые глаза и он мог читать следы как книгу. Но однажды, когда мы работали из Лай Кхе над западной Трапецией, Дэвис наткнулся на бункер в старом вражеском базовом лагере, который бросил вызов его способности к идентификации.

Когда мы летали на визуальную разведку в Трапецию, мы обычно брали две команды разведчиков в Лай Кхе и использовали его в качестве базы. В этот день Дэвис работал в районе к северо-западу от БОП "Лоррайн", когда связался со мной в Лай Кхе.

— Эй, Один Шесть — сказал он — Я возвращаюсь, но не уходи, пока я не доберусь к вам. Мне нужно с тобой поговорить. У меня тут кое-что есть и я не могу понять, что это. Я поговорю с тобой, когда сяду.

Через несколько минут вошел Дэвис и пока его борттехник заправлял свою машину, Дэвис подбежал к моей птичке. Он сказал, что нашел бункер в зоне Икс-Рэй Танго 670420.

— Эта штука действительно большая, возможно двадцать пять футов (7,62 м) в поперечнике и возможно сорок футов (прим. 12 м) в длину, чертовски большая для любого бункера ВК, который мы когда-либо видели.

— Кроме того, продолжал он — На этой штуке сверху гофрированная жестяная крыша — ни маскировки, ни бревен и грунта сверху, как на любом другом бункере, который мы видели.

— У него есть амбразуры? — перебил я.

— Не совсем. Под крышей есть открытое пространство, похожее на смотровые щели, но нет амбразур. Когда я пытаюсь заглянуть на птичке под крышу, я что-то вижу там внизу, но черт меня возьми, если я знаю, что это такое!

— Хорошо — ответил я ему — Я посмотрю. Я буду там через шесть — семь минут и свяжусь с тобой.

Когда я добрался до бункера, то увидел, что имел ввиду Один Три. Эта штука была намного больше, чем все, что мы когда-либо видели, за исключением размещенных в бункерах учебных классов для роты или батальона. Было известно, что враг построил несколько больших бункеров, где они проводили учебные занятия со своими войсками. Они обеспечили их всевозможным американским снаряжением и вооружением, которое они либо украли, либо подобрали в поле, так что их солдаты знали о нашей экипировке из первых рук.

Однако, противник не использовал эти бункеры для боев, они использовали их только для обучения. И такие учебные бункеры никогда не размещали в небольших базовых лагерях, только на больших основных базах, которые были более защищенными.

После небольшого обсуждения по радио, Дэвис и я согласились, что это как раз учебный бункер. Мы были рады его найти, потому что это означало, что мы, вероятно, обнаружили большой и важный базовый лагерь противника. Но перед тем, как вызвать авиаудар, было принято решение вызвать АМСВ, чтобы провести кое-какие наблюдения. Нам нужно было определить, занят ли базовый лагерь, есть ли поблизости свежие следы пешего движения и что происходит в большом бункере.

К этому времени, Один Три вернулся и присоединился ко мне, для дополнительного осмотра и обозначения большого бункера дымом, чтобы навести АМСВ.

Как только воздушные стрелки попали на землю и начали подходить к странно выглядящему бункеру, их скауты Кита Карсона воодушевились. Они обнаружили, что каждый подход к бункеру заминирован. Теперь это был очевидный вопрос, что бункер был очень важен. Иначе Чарли не пошел бы на все эти сложности, чтобы его защитить.

Дэвис и я слушали FM, в то время как Киты Карсоны осторожно продвинулись вперед и начали обезвреживать мины-ловушки. Прошло некоторое время, прежде чем район был очищен и люди Харриса смогли подойти к покрытой жестью яме.

Наконец голос Боба Харриса прогремел в наших наушниках.

— Один Шесть, это Четыре Шесть. Ты не поверишь, что у нас тут, в этом чертовом бункере!

— Четыре Шесть, это Один Шесть. Что у тебя?

— Мы нашли танк, дружище! — кричал он.

— Повторите еще раз, Четыре Шесть, что у вас?

— Мы нашли танк — Танго, Альфа, Ноябрь, Кило — здесь, внизу, Один Шесть!

— Ты, должно быть, меня разыгрываешь — не поверил я.

— Хотите верьте, хотите нет, парни, у нас здесь целый так под этой жестяной крышей. Похоже, Чарли выкопал яму, загнал в нее танк, а потом сделал сверху крышу. Я не дурачу тебя!

Я никогда не видел вражеского танка во Вьетнаме.

— Что это за танк? — спросил я Харриса.

— Не могу сказать — ответил он — Эта штука слишком плотно заминирована. Я не пойду дальше, пока мы не приведем сюда саперов.

Так что со своей догадкой, мы совершенно попали пальцем в небо. Бункер не был вражеским учебным классом, это был ангар для танка!

Позже в этот район были стянуты несколько Групп Добровольческой (Иррегулярной) Гражданской Обороны (ГИГО) (сформированные, обученные и вооруженные американской армией группы вьетнамцев, в основном из горских племен — монтаньяров, выполнявших функции местного ополчения. Прим. перев.) и патрули из нашего 16-го пехотного полка. Они заняли базовый лагерь и обеспечили охрану, в то время как несколько офицеров из 11-го бронекавалерийского полка были доставлены, чтобы опознать танк. Это оказался старый американский легкий танк М41 "Уолкер Бульдог". Он был вооружен своей штатной 76-мм пушкой, но его спаренный пулемет .30-го калибра и зенитный .50-го калибра, были сняты, возможно, для использования в другом месте. В нем было также около пятидесяти одного снаряда к орудию, двести патронов .50 калибра и семьсот пятьдесят патронов .30 калибра. Эта крошка была снаряжена на медведя.

Танку уделялся хороший уход и, как представляется, он был в прекрасном состоянии. Остался только вопрос, откуда он взялся и как оказался на стоянке в базовом вражеском лагере посреди джунглей.

На эти вопросы в конечном счете был дан ответ, когда стало известно, что танк первоначально был передан Соединенными Штатами войскам АРВН в начале войны. Враг захватил его у кавалерии АРВН, когда их блок-пост в Бен Кат был захвачен ВК в мае 1966 года. ВК угнали тогда танк и с тех пор его никто не видел. Пока через три года Боб Дэвис не обнаружил его необычный ангар.

11 августа патруль группы глубинной разведки (LRRP) был отправлен из штаба бригады в Дай-Тянге на восточную окраину каучуковой плантации. Патрули из группы глубинной разведки обычно состояли из шести -восьми специально обученных бойцов. Их задачей, как правило, было выполнить заброску в джунгли, создать наблюдательный пункт и сообщать о действиях противника. Они занимали скрытую позицию и соблюдали абсолютную тишину в поле, за исключением вариантов с засадой на вражеских тропах. Если их обнаруживали, подразделение глубинной разведки немедленно эвакуировалось. Как правило, глубинная разведка старалась избегать плотных контактов с врагом, потому что у шести или восьми легко вооруженных солдат не было шансов одержать победу в открытом бою.

В этот раз, однако, команда глубинной разведки была обстреляна и понесла потери в тот момент, когда они выпрыгнули из своего "Хьюи". Что само по себе было довольно необычно, из-за интенсивного планирования задач и мер предосторожностей, принимаемых "Хьюи" при заброске группы глубинной разведки в зону высадки. Транспортный Хьюи всегда делал несколько ложных посадок, приземлялся, а затем взлетал в нескольких местах по всему району, так что вражеские наблюдатели не могли с уверенностью определить реальную точку выброски.

Как только у глубинной разведки возникли проблемы, они вышли на связь для немедленного отхода и эвакуации. Их задача была сорвана, у них были раненые и они должны были выбраться из переделки прежде чем их полностью уничтожат. Вызов о помощи немедленно поднял АМСВ в Фу Лой, вместе с командой "Боевая 1" воздушной разведки, Джо Вад (Девятый) и его борттехник Эл Фаррар.

Когда Харрис и его стрелки были высажены примерно в километре от глубинной разведки, они тоже были обстреляны врагом и прижаты в зоне высадки, потеряв два человека убитыми. Разведчик Джо Вад перемещался над зоной контакта, пытаясь найти вражеские позиции. Низкий медленный полет немедленно оповестил Чарли о его присутствии, и птичка Вада оказалась под плотным огнем с земли.

Солдаты АСВ в темно-зеленой униформе двигались во всех направлениях вокруг воздушных стрелков и подразделения глубинной разведки. М60 Фаррара извергал огонь по целям, пока Вад крутил и вертел "Вьюна", пытаясь избежать критических попаданий.

Но безрезультатно. Огонь с земли изрешетил его машину, вызвав отказ двигателя. Вад ничего не смог поделать. Птичка упала на дальнем краю зоны высадки, где за несколько мину до того были вынуждены залечь АМСВ.

Удивительно, но Джо Вад не сильно пострадал, когда его "Вьюн" упал. Фаррару так не повезло. Его колено и нога были зажаты обломками при крушении и он испытывал боль. Однако Джо удалось вытащить Эла из вертолета и они начали пробираться к АМСВ.

Вернувшись в Фу Лой, я был поднят по тревоге, как "Боевая 2", с Джимом Паркером в качестве моего борттехника и Дэном Синором, как моего пилота ударного вертолета. Получив сообщение, что "Боевая 1" были сбиты, мы взлетели и начали быстрый заход в зону контакта, чтобы взять на себя управление авиацией в этой ситуации.

Следом за нами вся рота — включая всех доступных птичек-разведчиков, ударных вертолетов и сликов — была переброшена на взлетную полосу в Дау Тянг, чтобы обеспечить немедленную поддержку с этой базы.

Пока мы с Синором шли к зоне контакта, я перешел на VHF и узнал, что группа поддержки разведчиков из Фу Лой высадилась на Дау Тянг и ждет дальнейших инструкций. Я ответил по рации, сказав: "Ждите десять минут и отправляйте Один Семь (Уиллиса); еще через десять минут, отправляйте Один Три (Дэвиса).

Поскольку я только приближался к месту событий, то не представлял масштабов ситуации. Я знал только, что там был тяжелый бой с врагом, что группа глубинной разведки отсечена и прижата с потерями, что АМСВ были обстреляны и имеют потери в зоне высадки и теперь у нас внизу были сбитые воздушные разведчики и, как минимум, один член экипажа ранен.

Прибыв на место боя, я сделал один быстрый проход, чтобы попытаться определить позицию каждого на земле. Я видел, как Четыре Шесть (Боб Харрис) и его медик отчаянно работали над парой своих раненых солдат. Мы снова туда идем, подумал я.

Когда мы установили зрительный контакт, Боб начал подавать мне сигналы рукой. Он указал на северо-восток, коснулся указательным и средним пальцем глаз, затем снова указал на северо-восток. Так он сообщил мне, что видел врага в этом направлении.

Когда я двинулся в направлении, которое указал мне Харрис, я увидел обломки OH-6 Девятого. Вертолет был на боку, со смятой хвостовой балкой и всеми четырьмя лопастями. От удара он дымился, но не горел.

Когда я сделал еще один круг над местом крушения, то увидел Вада с пистолетом наполовину тащившего, наполовину волочившего Фаррара. Эл все еще держал в руках свой М60 и очень длинную ленту с патронами, тянувшуюся за ним. Нужно было что-то большее, чем крушение и вывернутая нога, чтобы разлучить борттехника с его пулеметом!

Желая убедиться, что они добрались до укрытия, я оставался над Вадом и Фарраром, пока не увидел, как несколько бойцов головного дозора АМСВ выдвинулись проводить их в середину периметра АМСВ. Убедившись, что экипаж разведчиков будет в порядке, я направился в направлении, указанном Четыре Шесть.

Разогнавшись до шестидесяти узлов на десяти футах (прим. 3 м) над деревьями, я пересек край опушки недалеко от зоны высадки. И немедленно оказался под плотным огнем автоматического оружия со всех сторон. В меня летели пули из пулеметов .30 и .50 калибра, вероятно, расположенных в бункерах. Однако, набранная мной скорость и тот факт, что наводчики не слишком умели брать упреждение, уберегли меня от попаданий

Паркер открыл огонь из своего М60, поливая всю зону. Я не просил его прекратить огонь, но напомнил быть очень осторожным, так как там у нас было много своих.

Примерно через три круга мы заметили, что подразделение глубинной разведки сбились вместе у основания большого дерева. Выглядело так, что трое людей были ранены. Рядом была небольшая открытая площадка, но она была недостаточно большой для спасательного вертолета.

Один из солдат держал в руке рацию, но, видимо, говорил на частоте, на которую я не был настроен. Я отправил быстрый запрос Синору, попросив его узнать частоту в FM, которую использовала группа глубинной разведки. Он сразу же ответил мне и я немедленно начал их вызывать.

— Рейнджер, Рейнджер, это Темная Лошадка Один Шесть. Как слышите?

Обычно эти ребята из глубинной разведки были весьма хладнокровными и собранными, говоря по радио, но этот солдат буквально кричал.

— Принял, принял, Темная Лошадка! Я вижу тебя. Вы видите врага? Они повсюду! Они окружают нас повсюду! Вы должны быстро нас вытащить!

— ОК, Рейнджер, сидите смирно. У меня пехотный взвод на земле в восьмистах ярдах (прим. 730 м) к юго-западу от вас и они движутся к вам.

— Негативно! Негативно — кричал он — Здесь много вражеских войск. Это как минимум рота... усиленная рота. Здесь нужно больше, чем взвод. Как поняли?

— Я понял тебя, Рейнджер, но к тебе на помощь идет лучше, чем любой другой взвод. К вам идут АМСВ Темных Лошадок. Как понял?

Каждый в 1-й пехотной дивизии знал и уважал воздушно-стрелковый взвод. Это были отборные пехотинцы из всей дивизии, которые отличились в бою и вызвались добровольцами в АМСВ. Эта многопрофильная, многогранная группа из двадцати восьми молодых людей действительно знала свое дело.

Командир группы глубинной разведки немедленно понял, что я не просто забалтываю его.

— Я понял, аэромобильный стрелковый взвод Темных Лошадок. Так что вали нахрен отсюда. У нас есть раненные, нам нужен врач для них.

Я подтвердил прием:

— Есть медик на земле. Оставайтесь там, где находитесь. АМСВ движутся к вам с направления от вас на Сьерра Виски (юго-запад, SW — прим. перев.), так что будьте осторожны с огнем на юго-запад. Теперь дайте мне цель для ударных вертолетов.

— Принял, Темная Лошадка — ответил он — осторожней с огнем на Сьерра Виски. Ты видишь мое основное направление огня на земле... в этом направлении от пятидесяти до семидесяти пяти метров? Мы под плотным огнем пулеметов .30 и .50-го калибров из бункеров. Можете ударить по ним?

— ОК, Рейнджер. Можете дать дым?

— Принял, Темная Лошадка... ждите.

Секунду спустя я увидел вспышку гранаты, затем клуб пурпурного дыма.

— ОК, Темная Лошадка, дым пошел. Можете идентифицировать?

Я подтвердил:

— Подтверждаю... Есть фиолетовый.

— Принял, Темная Лошадка, фиолетовый дым пошел. Вражеская цель от дыма в пятидесяти метрах, по направлению ко мне.... вражеские бункеры. Устройте им ад!

К этому времени у нас было три "Кобры" над зоной соприкосновения: Синор (Три Один), Коранда (Три Девять) и Каррис (Три Восемь).

— ОК, ребята — я переключился на пилотов ударных вертолетов — Глубинная разведка прижата огнем из бункеров. Фиолетовый дым к северу от позиции глубинников. Трасса для ваших заходов с востока на запад, с выходом на юг... левый разворот. Глубинная разведка будет опасно близко... следите за вашим рок-н-роллом и держите удар в двадцати-тридцати метрах к северу от дыма.

Синор подтвердил для "Кобр":

— Принял, Один Шесть. Заходим с востока на запад, выходим на юг. Ты прикрываешь АМСВ, пока мы заняты. Захожу для удара... сейчас!

Кобры сделали три боевых захода, израсходовав около двадцати ракет. Они устроили рок-н-ролл прямо в яблочко, и, вероятно, не более чем в сорока-пятидесяти футах (прим. 12-15 м) от глубинной разведки.

Заметив, что ударные вертолеты временно утихомирили огонь по позициям глубинной разведки, я вернулся обратно и сделал проход над АМСВ, чтобы посмотреть, что они делают.

— Четыре Шесть, Это Один Шесть. Змеи на минутку отвлекли Чарли от Рейнджера. Предупредил Рейнджера, чтобы были осторожнее с огнем на Сьерра Виски в вашем направлении. Итак, как у тебя дела?

— Нехорошо — ответил Харрис — Совсем нехорошо Один Шесть. У меня двое тяжело ранены и еще один не так тяжело. Мы должны помочь этим людям, чтобы мы могли продвигаться к нашим. Ты можешь вызвать сюда "Дастофф"?

Я немедленно связался с Синором, который только что набрал высоту после захода на вражеские бункеры.

— ОК, Три Один, хороший рок, хороший рок. Но сейчас у Четыре Шесть три тяжелораненых. Ему нужен "Дастофф", прежде чем он сможет идти на соединение с группой глубинной разведки. Запроси для меня "Дастофф", так быстро, как только сможешь.

— Кроме того, Три Один — продолжил я — Возьми Один Семь, который сейчас на пути сюда, и свяжи его с "Дастофф", обеспечь эскорт "Хьюи" в зону высадки к АМСВ.

Через несколько минут мое радио сообщило, что "Дастофф" вылетел и Уиллис ведет его сюда. Я развернулся и увидел медицинский "Хьюи" вплотную следующий за Один Семь, заходящим в зону высадки. Они прибыли вовремя.

Пока "Дастофф" грузил раненых АМСВ, я проинструктировал Уиллиса о местоположении группы глубинной разведки и расположении вражеских бункеров.

— Хорошо, Один Семь — сказал я Роду — Подходи и падай мне на хвост. И, ради Бога, постарайся для разнообразия не подставлять свою техасскую задницу в воздухе под выстрелы, ОК?

— Все понял, Один Шесть — протянул Уиллис — Я на твоем хвосте, напарник!

Мы вышли в вираже к позициям группы глубинной разведки и нашли их в полном порядке после заходов "Кобр". На самом деле они смотрели вверх и улыбались, показывая что больше не находятся под обстрелом из бункеров.

Я сообщил Рейнджеру, что "Дастофф" заберет раненых АМСВ и вернется за ними. Все, что им было нужно, это отсиживаться, пока аэромобильный стрелковый взвод не подойдет к ним со своим медиком. Потом их проводят к зоне высадки для эвакуации. Все прошло как по маслу.

Просто чтобы убедиться, что вражеские бункеры вышли из дела, был вызван ПАН Сайдвиндер. Ему не понадобилось много времени, чтобы навести реактивную авиацию на цель, и они прошлись по комплексу бункеров своим вооружением. Наша работа была сделана.

Не на каждой боевой задаче привлекали всю роту, но эта, безусловно, была одной из них. Каждый доступный разведчик, ударный вертолет и слик Темных Лошадок был задействован. Отлаженная координация и боевой дух были обычными для людей роты "D" — это было всегда, во всех наших операциях, день за днем. Но они особенно проявлялись, когда ребята на земле были в тяжелом положении и вели перестрелку. Или когда экипаж был сбит. Это были высокоприоритетные ситуации.

Всего неделю спустя другой экипаж Темных Лошадок был подбит огнем тяжелого автоматического оружия Чарли, в конечном счете упал и разбился. Только в этот раз это был ударный вертолет "Кобра", а не "Вьюн".

OH-6 был частой жертвой вражеского зенитного огня, потому что мы летали прямо над поверхностью и достаточно медленно, представляя жирную цель. Кобры, как правило, были высоко, летали быстро и несли тяжелое вооружение, так что попасть под огонь с земли не было для них самым большим беспокойством.

18 августа Ден Синор (Три Один) и я были на обычной задаче визуальной разведки над рекой Сайгон недалеко от северо-западного угла Железного Треугольника. Ларри Кауфман, мой сосед по хижине, был наводчиком-оператором в "Кобре" Синора. Джим Паркер был моим борттехником.

Мы вышли звеном из Фу Лой на рассвете, направляясь в районы известные как Колизей, Луковица и Перья Луковицы, расположенные между каучуковой плантацией Мишлен на севере и Железным Треугольником на юге. Добравшись до места, мы начали на севере от края плантации Мишлен и вели разведку в направлении восток-запад вниз на юг, до Гриба и реки Сайгон. Кроме заброшенного бункера и нескольких тропинок, на которых были следы пеших перемещений, мы не видели ничего необычного и не вступали в контакт с врагом.

Мы намеренно не летали дальше на юг, за реку, потому что река Сайгон была границей между оперативными районами 1-й и 25-й дивизий. Все западнее Сайгона принадлежало 25-й, все восточнее 1-й. Единственными, кто действовал через реку, между двумя дивизиями, были артиллеристы. Много раз артиллерийский огонь 1-й дивизии наводился на недружественные цели через реку на стороне 25-й и наоборот.

Когда мы закончили нашу визуальную разведку и были готовы вернуться в Фу Лой, Синор начал свою обычную радиопроверку, чтобы узнать, не ведет ли огонь дружественная артиллерия рядом с нашим маршрутом возвращения домой. Он узнал, что артиллерия стреляла на юг из Лай Кхе в 1-й дивизии, так же как 25-я дивизия стреляла на север из базы в Ку Чи, прямо через наш маршрут возвращения.

Синор вышел на меня по радио.

— Один Шесть, у нас проблема с артой по пути домой. Нам придется либо идти в обход до Папа Лима (Phu Loi, P и L фонетическим алфавитом. Прим. перев.) , либо идти Лима Лима (Low Low — на бреющем, прим. перев.) до Доглег.

То есть мы могли пройти в обход артиллерии, которая перекрывала нам путь обратного полета, или снизиться до бреющего (Лима Лима) и лететь всю дорогу обратно на бреющем до деревни Доглег, которая была ИП (исходным пунктом) для северного захода в Фу Лой.

Мы решили пойти коротким путем. Хотя для "Кобры" это было необычно, идти так долго на малой высоте, для разведчика это не было большой проблемой. Мы это проделывали ежедневно.

Кауфман проверил свои карты и построил курс на один два ноль градусов. Курс приводил нас прямо на юг и восток, через сердце Железного Треугольника, через реку Сайгон в Фу Куонг, на север от деревни Доглег, а затем короткий спуск на юг в Фу Лой.

Мы снизились, взяли курс на один два ноль, и начали двигаться со скоростью около ста узлов. Это было довольно быстро для "Вьюна", но эта скорость делала "Кобру" неуклюжей.

Мы шли по трассе, я был ведущим и шел на двадцати — тридцати футах (прим. 6-9 м) над землей. Так как мы не работали конкретно в этом районе, то летели с оружием наготове и внимательно наблюдали. С большой пташкой на буксире, мы были особенно осторожны.

Не более чем через три или четыре минуты я взглянул на землю и был потрясен, увидев внизу войска в контакте с врагом! Американские пехотинцы бежали по заболоченной местности и вели огонь из своего оружия.

Я проходил над американскими солдатами, когда увидел, во что они стреляют. Под моим носом были двадцать-тридцать ВК, пробивавшихся через грязь и стрелявших из своих АК как сумасшедшие в американцев.

Я нажал кнопку микрофона связи с Синором и закричал:

— Три Один, уходи вправо, уходи вправо немедленно! У меня гуки подо мной. Убирайся к черту отсюда!

Одновременно со словами я жестко прижал правую педаль и рванул ручку циклического шага, чтобы вздернуть "Вьюна" и уйти из опасной зоны, надеясь, что "Кобра" последует прямо за мной.

В тот же самый миг Синор закричал:

— Три Один, получаю попадания. Я получил попадания. Мы подбиты!

В крутом правом повороте, я оглянулся и увидел Синора, сначала чуть левее, затем сзади справа. Я надеялся, что ничего серьезного не случилось. Синор был вне своей стихии — в самом деле услышал огонь с земли и увидел людей, которые в него стреляют. Может быть, он просто слишком остро отреагировал.

Не повезло.

— Один Шесть, они достали мою гидравлику. Я потерял гидравлику, и я должен сесть!

Я развернулся позади него и пристроился с правого борта. Мы должны были быстро найти место для посадки, пока Синор расходовал свой аварийный аккумулятор. Когда что-то заставляло убегать гидравлическую жидкость из систем вертолета, аварийный аккумулятор давал небольшой запас жидкости, что позволяло сохранить управление. Но этот аварийный запас скоро вытечет через те же самые отверстия в трубопроводах. Синор должен был посадить вертолет, прежде чем он потеряет управление своей машиной.

Со своей позиции по его правому борту, я мог видеть, как Синор и Кауфман в кабине "змеи" борются со все ужесточающимся управлением. Пытаясь сохранить управление вертолетом, Кауфман уронил карту и не мог точно указать наше местоположение. Ну, подумал я, разберусь с этим позже.

Внезапно я увидел поляну впереди, которая выглядела достаточно большой для "Кобры". Земля выглядела влажной и болотистой, и было дерево или два, но в остальном все было ОК, учитывая наше положение дел.

Я обошел вокруг крыла Синора и включил микрофон.

— Все в порядке, Дино, вот здесь поляна. Я вас прикрою. Давай вперед и сажай ее. Следи за деревьями... следи за хвостовым винтом справа, там у тебя дерево.

Три Один повел большую птицу вниз на управляемую посадку. Он, должно быть, использовал последние капли жидкости в системе, прежде чем аккумулятор иссяк. Я снова начал дышать.

Я кружил рядом выше, пока Синор вырубил аварийным отключением питание и подачу топлива и винт начал останавливаться. Вертолет, кроме полозьев утонувших до половины в грязи, выглядел, в целом, в порядке. И экипаж был ОК — я видел, как оба человека отстегнули и сбросили свои фонари.

Кауфман вышел с левой стороны, со своим CAR-15 в руке. Он побежал вокруг носа машины к Синору, который только что выпрыгнул справа. Двое людей заползли под правый ракетный контейнер. Кауфман, стоя на четвереньках, держал свой CAR-15 в позиции для стрельбы.

Я не мог поверить, в каком месте они решили обороняться. Топливный бак "Кобры", в котором было приблизительно от трехсот до четырехсот галлонов (прим. 1300-1800 л) JP4, был прямо над их головами. Кроме того, было два ракетных контейнера, по одному на каждом крыле, все еще полностью снаряженных тридцатью восемью 2,75-ти дюймовыми фугасными ракетами. И это позиция, на которой кто-то, возможно, будет вас обстреливать!

Когда я снова посмотрел вниз, я увидел что Синор делает что-то смешное с правой кистью, как бы встряхивая ее короткими частыми рывками. Это выглядело, как будто что-то случилось с его кистью или рукой, возможно, когда он выпрыгивал из машины.

Мои предположения были прерваны Кауфманом, который достал рацию PRC-10 из своего аварийного жилета и сообщил по ней.

— Один Шесть, Один Шесть. — его голос немного дрожал. — Ты здесь? Ты слышишь меня, Один Шесть? Я на дежурной частоте. Подойди, Один Шесть!

— Я здесь — ответил я — Я кружу вокруг вашего Сьерра Эхо. Три Один в порядке? Мне кажется он ранен. Он повредил руку или кисть?

— Нет, он не пострадал, Один Шесть. У него пистолет застрял в носке и он не может его вытащить.

Пилоты "Кобры" редко имели повод воспользоваться своим личным оружием, когда летали, так что они носили свое оружие в наплечной кобуре, завернутым в носок. Они чистили, смазывали и заряжали свое оружие (обычно револьвер Смита и Вессона, модель 10, с 4-х дюймовым стволом) и заворачивали его в носок, чтобы уберечь от пыли и грязи. Это работало хорошо, за исключением тех случаев, когда узел в верхней части носка затягивался и оружие не извлекалось.

Пока Синор тряс носком, Кауфман продолжал оборудовать свою оборонительную огневую позицию под правым крылом "Кобры" — с тысячами фунтов топлива и целым арсеналом над головой. Я снова вышел на связь.

— ОК, Ларри, ты и Дино убирайтесь к черту от этого крыла и пробирайтесь к хвосту вертолета, где у вас не будет всего этого JP4 и боеприпасов. Я обшарю окрестности и выясню, где Чарли, а потом посмотрю, что можно сделать, чтобы кто-нибудь вытащил вас оттуда. Сидите пока тихо.

Я вызвал Паркера через интерком.

— Джимбо, приготовься приглядеть за кормой. Мы должны удержать плохих парней от того, чтобы они приперлись сюда и испортили остаток дня Синору и Кауфману. У меня нет связи с нашими здесь, но я думаю, что они из 25-й дивизии, на этой стороне реки. Следи за ними, если придется стрелять.

Я направил птичку прямо на север от сбитой "Кобры" и почти сразу попал под плотный огонь АК47. Я слышал попадания по фюзеляжу и хвостовой балке.

— Сэр — завопил Паркер — Мы под огнем, но я их не вижу! И я не могу стрелять из-за своих!

Боже мой, подумал я, эти гуки не могут быть дальше семидесяти пяти или ста метров от Синора. Я развернул "Вьюна" в резком вираже на 180 градусов, чтобы оказаться над "Коброй". Я видел как Синор и Кауфман скучились под хвостовой балкой, глядя на север, где, как они должно быть слышали, АК открыли по мне огонь.

По их лицам было видно, что они в затруднительном положении. Они выглядели одинокими и напуганными. Воздушная мощь, скорость и тяжелое вооружение их ударного вертолета AH-1G исчезли. Синор и Кауфман были на земле, не имея ничего кроме винтовки и револьвера (возможно, все еще находящегося в носке), чтобы попытаться отбиться от врага, который, очевидно, видел, как садилась "Кобра".

Я знал, как они себя чувствуют, находясь в подобных обстоятельствах. Каждый нерв в вашем теле раскалялся докрасна, а затем обжигал ледяным холодом, как будто вас кололи тысячи булавок. Ваши глаза напрягались, пытаясь проникнуть через густую листву и увидеть солдат, которые, как вы знали, приближались к вам с своими АК. Сжимая липкими руками свое оружие, вы дышали короткими вздохами, задавая себе вопрос, как вы собираетесь выбираться из этого бардака.

Я знал, что нужно найти кого-нибудь, чтобы быстро подхватить этих парней. Не потребуется много времени, чтобы до них добрались ВК, сбившие "Кобру". У Синора и Кауфмана против них не было ни шанса.

Я снова вышел по радио на Синора.

— Три Один, это Один Шесть. Они уже близко, Дино. Чарли примерно в ста метрах от вас прямо на север и направляется к вам. Возможно, они просто хотят защитить себя, зная, что мы не сможем стрелять, когда они приблизятся к вам. Но оставайтесь на дежурной частоте. Я хочу посмотреть, что могу сделать, чтобы остудить их пыл. Сохраняйте спокойствие.

Прежде чем он подтвердил прием, я вернулся на дежурную частоту.

— Внимание, внимание... любой самолет... любой самолет на дежурной. Это Темная Лошадка Один Шесть. У нас сбит вертолет в северо-западном углу Железного Треугольника. экипаж внизу. Любой самолет вблизи Железного Треугольника. Выйдите на дежурной. Прием.

Мне сразу ответили. Я узнал его, это был один из наших пилотов "змей" Темных Лошадок, Поль Фишман (Три Четыре). Он работал в тот день дальше к северу с разведчиком Бобом Дэвисом.

— Слышу тебя Один Шесть -сказал он — Это Три Четыре на дежурной. Где ты?

— Рад слышать твой голос, Три Четыре. — ответил я. — У меня проблемы. Три Один сбит. Экипаж ОК пока, но они находятся в непосредственной близости от контакта между американскими войсками и Виктор Чарли, расположенного примерно в ста — ста пятидесяти метрах к северу от их позиции.

— У меня нет координат — продолжал я — Но я в северо-западном углу Железного треугольника, около двух... поправка... около шести кликов к югу от базы огневой поддержки "Теннеси", рядом с базой огневой поддержки "Аахен". Вы приняли мое положение, Три Четыре?

— Прием хороший, Один Шесть — ответил Фишман — У нас есть приблизительное местоположение. Мы находимся в непосредственной близости от "Грома III" прямо сейчас. Мы отправляемся к вам. Где вы находитесь относительно шоссе N14, Один Шесть?

Я попытался передать нашу позицию через ориентиры.

— Принял, Один Шесть — ответил Фишман — Я вас прикрою. Мы уже мчимся, очертя голову!

— Еще одна вещь, Три Четыре. Я Лима Лима и слишком низко, чтобы связаться по радио с ротой. Вы можете связаться с оперативным в роте и вызвать АМСВ? Нам срочно нужна помощь, пока Чарли не добрался до Синора и Кауфмана.

— Вас понял, Один Шесть. Мы уже в пути и я попробую вызвать АМСВ. Держитесь там!

Затем моя дежурная частота снова ожила, только на этот раз с густым австралийским акцентом.

— Привет, Темная Лошадка, это Сайндвиндер Один Пять, ваш ПАН по соседству. Я слышал у тебя неприятности, парниша. Я только что вышел из Дау Тянг с полным грузом Вилли Пита и к пушкам на борту. Могу я чем помочь?

— Да, можешь быть уверен, что чертовски можешь, Сайндвиндер — ответил я передовому авианаводчику в его OV-10. — У нас вертолет и экипаж внизу в опасной близости от контакта с ВК. Нам, возможно, понадобится патруль на прикрытие эвакуации. У тебя есть реактивная авиация, которую ты можешь привлечь сюда, чтобы прикрыть их?

— Ну, я не знаю, кореш. Я только вышел и еще не проверил свои борта. Ждите, пока я сделаю запрос. И я уже в пути.

Потом я услышал, как Фишман вышел по UHF на оперативного роты.

— Темная Лошадка Три, это Три Четыре... в окрестностях Кван Лой с сообщением от Один Шесть. Темная Лошадка Три Один был сбит в районе координат Икс-Рэй Танго 660290. Экипаж внизу, рядом с интенсивным контактом между ВК и частями 25-й дивизии. Нужна немедленная эвакуация, прежде чем экипаж "Кобры" будет захвачен. Поднимайте АМСВ. Боевые группы ударных 1 и 2. Я в пути и посылаю вперед моего разведчика, чтобы установить контакт.

Я мысленно прикидывал ситуацию, пока ждал. Сайдвиндер был в пути от Дау Тянг и работал над прикрытием с воздуха. Три Четыре был в пути от Кван Лой и боевые группы скоро поднимутся из Фу Лой. Если бы только кто-нибудь или все разом могли добраться до места крушения раньше, чем Чарли доберутся до Синора и Кауфмана. Это было очень близко!

Австралиец вышел на дежурную аварийную частоту и я услышал, как он вызывает вслепую:

— Это Сайдвиндер Один Пять из Дау Тянг на один ноль после часа. Американский вертолет и экипаж сбит. Кто может помочь мне в прикрытии спасательной операции?

Я услышал серию передач в ответ Сайдвиндеру, предлагающих помощь. Звено из четырех легких штурмовиков "Стрекоза" A-37 ВВС РВ (ВВС Южного Вьетнама) были в районе к северо-западу от Сайгона, звено из четырех американских штурмовиков "Корсар" А-7 флотской авиации были в пути на северо-восток, звено истребителей-бомбардировщиков F-4 американских ВВС действовали рядом с камбоджийской границей, недалеко от Рыболовного Крючка, и звено "Пиковых тузов", или штурмовиков "Скайрайдер" A1 вьетнамских ВВС, действовали внизу на юге, вокруг Острова Вьет Конг.

Сайдвиндер регистрировал передачи с докладами от звеньев и назначал их на разные высоты над зонами контакта. Зная основные характеристики и возможности каждого типа самолетов, Сайдвиндер распределял их так, чтобы одни могли оставаться в зоне контакта как можно дольше, а другие должны были сделать свое дело быстро и покинуть точку. Бодрый, как огурчик, австралиец упорядочивал и эшелонировал воздушную поддержку над точкой контакта так, что он мог использовать каждый тип самолета в полном объеме. Я должен был отдать ему должное... он чертовски хорошо знал свое дело.

Все это время я ходил небольшими кругами над Синором и Кауфманом. Для их душевного спокойствия я хотел, чтобы они знали, что я над головой и слежу за любыми признаками того, что плохие парни приближаются к "Кобре".

Я действительно не мог видеть, что делают вьетконговцы, поэтому я решил пройтись до последнего места контакта и проверить ситуацию. Я связался по радио с Синором.

— Прижмите головы и держите их там, ребята. Я собираюсь пройти пошире, посмотреть где контакт и попытаться найти американские войска. Я вернусь через минуту.

Менее чем через два круга я увидел бой на земле. ВК уходили и быстро двигались на юг, в направлении Синора и Кауфмана. Мельком я увидел еще одну группу вьетконговцев, примерно в пятнадцать человек, к югу от передовой группы ВК. Выглядело так, будто они решили оторваться и подойти к сбитой "Кобре" с тыла.

Я включил интерком.

— Они твои, Джимбо. Беглый огонь. Если можешь опознать цель, беглый огонь.

Было трудно разделить вьетконговцев и американцев, настолько они были перемешаны на земле. Но я сразу же услышал как М60 Паркера начал выдавать длинные очереди, и черные рубашки начали падать. Он сбил одного вьетконговца и даже не отпуская спускового крючка, перешел к следующей цели и сбил ее.

— Продолжай прижимать их, Джимбо! — завопил я в интерком.

Но я знал, что ничего из того, что мы можем сделать с нашей птичкой, не остановит волну вьетконговцев. Они уворачивались, отстреливались от преследователей и бежали прямо к Синору и Кауфману.

Я переключил рацию на UHF и вызвал Фишмана.

— Эй, Три Четыре, это Один Шесть. Как поживаешь, чувак? Мы здесь в глубоком дерьме. Как у тебя дела?

— ОК, Один Шесть — ответил Фишман. Я оставил своего разведчика, пусть догоняет, когда сможет. Я тащу задницу, прохожу сейчас Чон Тхань.

— Быстрее! — выпалил я в ответ — Я боюсь, что у нас ничего не получится. У меня ВК приближаются к Три Один с фронта и, возможно, с фланга. Мы не сможем удержать их, и если кто — нибудь не придет сюда в ближайшее время, черт возьми, я не уверен что мы сможем вытащить экипаж.

— Как насчет наших на земле? Они смогут добраться до экипажа быстрее плохих парней?

— Негативно... негативно — ответил я — Ни при каком раскладе наши ребята не смогут перепрыгнуть ВК и добраться первыми до Синора. Кроме того, я даже не уверен что ребята из 25-й знают, что у нас сбита машина, хотя они должны были увидеть идущего на посадку Один Три и уверен, черт возьми, что они должны были увидеть нашу маленькую птичку, порхающую тут повсюду. Какое расчетное время, Три Четыре?

— Примерно восемь-десять майков, Один Шесть — ответил Фишман.

Нет выхода, подумал я.

Именно тогда Уэйн Макаду, командир транспортного взвода, вышел на связь.

— Один Шесть, это Два Шесть. У меня на борту АМСВ и я вышел из Папа Лима. Расчетное время от пятнадцати до шестнадцати майков до вашего места.

— Два Шесть, Один Шесть, принял. Но тебе лучше засунуть репей под седло. Боюсь, мы можем потерять экипаж, если не вытащим их оттуда. У Синора и Кауфмана сейчас куча плохих парней стучат им в переднюю дверь!

— Стоп, стоп — продолжил я — Три Четыре, я выйду на дежурной частоте к экипажу. Можешь следить? Мне нужно рассказать им, что происходит и я хочу, чтобы они подготовились к пускам ваших ракет.

Я немедленно связался с Кауфманом.

— Хорошо, Три Один, вот хорошие новости. АМСВ в пути и им до вас четырнадцать-пятнадцать майков. Реактивная авиация в пути и Сайндвиндер будет эшелонировать их над вами по мере прибытия, расчетное время прибытия уточняется. Три Четыре уже в пути и будет здесь через восемь-десять минут, но я должен сказать вам, что динки отступают по направлению к вам и быстро приближаются к вам с северо-запада.

— Черт возьми! Говори со мной, Один Шесть! — Кауфман, очевидно, не был в восторге от доклада. — Как близко плохие парни?

— Хорошо, плохие новости в том, что я сейчас начинаю попадать под случайный огонь с земли от Чарли с направления Ноябрь во время моих кругов над вами. Они близко, может быть в сорока или пятидесяти метрах впереди вас. Их гонят на вас 25-е.

— ОК, ОК, Один Шесть — ответил Кауфман, — Если все выглядит настолько плохо, почему бы тебе не зайти и не забрать нас? Сядь и подбери нас на "Вьюне".

— Слушай — сказал я в ответ — Если мне придется это сделать, я сделаю. Но я лучше останусь здесь и постараюсь держать Чарли подальше от ваших спин, пока мы не получим помощь.

В голосе Кауфмана, когда он ответил, звучало беспокойство.

— Мы это поняли, Один Шесть, но нам тут невесело. Синор наконец-то вытащил свой хрен из своего носка... если это их не остановит, то может хотя бы напугает до смерти.

— Слушай, вот что я хочу, чтобы вы сделали. Мне нужно, чтобы вы отошли от вертолета немного назад и залегли на земле. Тащите свои задницы назад, потому что когда сюда дойдет Три Четыре, я даже не смогу его навести. Фишман хочет устроить немного рок-н-ролла между вами и плохими парнями, сразу по прибытии.

Кауфман, судя по голосу, сейчас очень разволновался.

— Как Три Четыре увидит где мы находимся? Мы можем закончить свои дни с его рок-н-роллом прямо на наших коленях!

— Расслабься, Ларри, не волнуйся так сильно — утешил я.

Кауфман недавно проиграл кучу денег на блефе во время игры в покер, так что я подшутил над ним.

— Я бы никогда не позволил динкам или нескольким маленьким 2,75-ти дюймовым ракетам прикончить такого хорошего игрока в покер, как ты.

— Не пошел бы — сказал Кауфман, но по крайней мере, улыбнулся.

Я вышел по UHF на Фишмана.

— Три Четыре, у нас ничего не получится. Похоже, ты попадешь сюда вместе с плохими парнями. Я собираюсь мотануться на север и попытаться обработать динков М60-тым и своим миниганом. Может быть, я смогу убедить некоторых из маленького народца, что они не хотят добраться до нашего экипажа.

— ОК, Один Шесть — согласился Фишман — Я иду на полной тяге.

— Я не смогу их долго сдерживать со своей огневой мощью, так что как только увидишь район, крикни и я выброшу дым. Я дам два дыма я хочу, чтобы вы положили рок-н-ролл между двумя маркерами для прикрывающего огня экипажа.

Я знал, что он будет на месте так быстро, как только сможет. Вероятно он шел от 130 до 140 узлов на полностью загруженном тяжелом хряке.

Я продолжал летать. В правом вираже над сбитой "Коброй". Каждый второй или третий круг, я мчался на север, откуда с земли доносились звуки перестрелки, прорываясь через скулеж и вой двигателя моего "Вьюна". Каждый раз, когда я проходил над врагами, Паркер открывал огонь из своего М60, и пара плохих парней падала. Я не мог взять прицел для стрельбы из минигана, поскольку не мог быть достаточно точным с этим оружием и там было слишком много своих внизу.

Эти парни из 25-й дивизии, должно быть, задавались вопросом, кто эта маленькая машина-разведчик и почему она продолжает нападать, убивая несколько человек из солдат противника, а потом снова улетает. Вероятно, они еще не понимали, что сбитая "Кобра" с экипажем на земле была непосредственно перед ними.

Однако, когда я посмотрел вниз, было очевидно, что ВК быстро отступают. Они возможно, не знали, что Кобра упала. Кроме нескольких выстрелов по мне, они, очевидно, больше всего заботились, чтобы прикрыть свои собственные задницы. Американские войска наступали им на пятки.

Вот так, подумал я, наблюдая за перестрелкой внизу. Никаким образом АМСВ не успеют прикрыть Синора и Кауфмана, до того как динки доберутся до них.

Я включил интерком.

— У нас вышло время, Джимбо. Я иду вниз на посадку и подберу экипаж.

Паркер ответил без признаков недовольства:

— Хорошо, лейтенант, я готов, но это нас чертовски перегрузит. Мы израсходовали не много топлива и боеприпасов.

Паркер был прав. Каждый раз, когда мы поднимали разведывательную пташку с земли, мы брали максимум нагрузки в виде топлива и боеприпасов на борту. Мы никогда не знали, во что мы летим, так что хотели иметь возможность вести разведку и драться как можно дольше.

— Я знаю — ответил я Паркеру. — Мы добавим еще четыреста фунтов сюда с этими двумя парнями, плюс их оружие и бронежилеты. Мы просто выбросим за борт все, без чего мы можем обойтись, и будем надеяться, что этот "Вьюн" нас вытащит отсюда!

Как только я собрался вернуться и приземлиться, мое радио ожило.

— Хорошо, Один Шесть, это Три Четыре. Я как раз на подходе к тому, чтобы увидеть ваш общий район. Давай свой дым, чтобы я мог стрелять.

Я дважды щелкнул кнопкой передатчика, чтобы дать Полу подтверждение. Затем я ввел "Вьюна" в размашистый правый разворот. Я снова вызвал Паркера.

— Дай мне красную... правильно, правильно подготовь две красные дымовые. Мы установим границы для рок-н-ролла Три Четыре.

Паркер снял две красные дымовые гранаты с переборки перед ним, вытащил чеки из обоих и выставил их из двери кабины. Он бросил одну вниз сразу по моей команде. "Сейчас!". Я снова крикнул, и он бросил вторую гранату, прямо вниз, отмечая каждый край коридора север-юг, куда я хотел, чтобы Три Четыре навел свои ракеты.

Когда пошел второй дым, я резко отвернул вправо, затем сделал еще один резкий разворот вправо, чтобы пройти обратно над занятым противником коридором. "Кобра" Фишмана была нигде не видна, поэтому я снова вышел на UHF:

— Три Четыре, Один Шесть. Дымы поставлены. Они прямо на врагах. Давайте ваш рок-н-ролл между двух красных дымов. Южный край коридора — небольшая поляна, где находится экипаж. Вы будете опасно близко от них. Стреляйте между дымами на вашем заходе с севера, по готовности.

Три Четыре подтвердил и я заложил круг южнее, держась над Синором и Кауфманом. На горизонте появилась "Кобра" Фишмана, единственная "змея" с клубами дыма от начавших вылетать из контейнеров под ее крыльями ракет. Пары ракет Три Четвертого ложились между двух красных дымов, прямо по людям, проникшим в коридор.

Фишман отвалил, и я быстро прошел над противником, чтобы посмотреть, замедлили ли Чарли 2,75-дюймовые ракеты. Когда дым и обломки рассеялись, я увидел что ракеты Три Четвертого убили около половины вражеского отряда. Несколько выживших выглядели контуженными, но остальные бежали со всех ног к экипажу.

Именно тогда моя дежурная частота ожила с воплями Кауфмана:

— Вот они, Один Шесть! Мы можем их видеть... Мы видим этих маленьких ублюдков! Мы должны убираться отсюда, пока можем!

— Отрицательно... Отрицательно... ждите, Три Один — выпалил я в ответ — Я иду за вами. Будьте готовы запрыгнуть на борт... Я захожу.

Тогда я рассказал Фишману о своем плане.

— Твои удары были отличные, Три Четыре, но мы в глубоком дерьме. Индейцы приближаются. Я собираюсь забрать экипаж. У меня нет выбора... я собираюсь подобрать их.

— ОК, Один Шесть — ответил Пол — Я вас прикрою. Как ты будешь заходить?

— С востока на запад — ответил я, когда вывел OH-6 — я сделаю отворот на юг после того как я возьму экипаж на борт. Держи Чарли занятыми, положив несколько ракет на их пути. Положи их на то же место, что и в прошлый раз, только спустись на юг метров на сорок. Не зацепи нас. Мы будем опасно близко, опасно близко!

Фишман развернулся на еще один заход по коридору, когда я сбросил скорость и начал снижаться.

— Ты готов, Джимбо?

— Готов, сэр — ответил он ровным, бесстрастным голосом.

Я выбрал себе место и стал садится рядом с "Коброй" Синора и Кауфмана. Когда я уже был готов к касанию, я услышал, как второй залп ракет ударил примерно в тридцати — сорока метрах от меня. Затем раздался звук от летящих вокруг моей машины осколков. К счастью, их не поймал никто из нас или экипажа, уже сидевшего на корточках, в ожидании возможности запрыгнуть на борт.

Мои полозья коснулись земли, и я помахал двум пилотам. Широкие улыбки расплылись у них на лицах, когда они бросились к "Вьюну" и ввалились внутрь — Синор назад к Паркеру, Кауфман перелез через миниган и уселся на левое переднее сиденье.

Когда они запрыгнули на борт, я почувствовал, как проседает машина. Они оба были двухсотфунтовыми (90 кг) парнями, с броневым нагрудниками и маленький OH-6 застонал под добавочным весом. Я действительно не оценил, насколько мы превысили максимальный взлетный вес, пока не почувствовал, что птичка начала проседать.

Я выглянул за борт, глядя на шасси и мое нутро сжалось в комок, когда я увидел, как полозья "Вьюна" разъезжаются и медленно опускаются примерно на фут (30 см) в мягкую болотистую землю.

— Сукин сын! — выругался я. Все на борту смотрели на меня, словно говоря: "Ну и что, черт возьми, делать будем?". К счастью, второй залп ракет Фишмана замедлил ВК, иначе они были бы уже повсюду.

Я резко выжал рычаг шаг-газа, зная, что мне понадобится импульс энергии, чтобы оторваться от земли. К моему ужасу ничего не произошло. Казалось, "Вьюн" увяз в футе грязи.

— Давай детка — уговаривал я — Вытащи нас отсюда. Пожалуйста, вытащи нас отсюда!

Я добавил еще больше мощности. Винт загремел. Машина вибрировала. Тахометр двигателя быстро поднялся до 103...104...затем, миновав 105 до 107 процентов. Машина была на максимуме мощности, но птичка все еще не двигалась... ни на проклятый дюйм.

Я нажал на интерком и завопил Паркеру:

— Бросай все! Выкидывай все что можешь, потому что иначе мы это не сделаем!

Он отстегнул и выбросил ленту от М60, затем выбросил почти полный ящик патронов из двери кабины. Синор и Кауфман сорвали нагрудники и выбросили их на землю, рядом с машиной. Но это не помогло. Мы все еще были как приклеенные.

Я оторвал глаза от приборов достаточно надолго, чтобы увидеть, как Три Четыре закончил свой второй заход и отваливает. К этому времени противник оправился от последних ракет Пола и устремились к нам. Мы видели, как они идут на нас. Но мы не могли стрелять. Мой миниган был направлен в другую строну и мы только что выбросили патроны к М60 Паркера за борт.

Я взглянул обратно на приборы. Все стрелки прошли желтые сектора и приближались к красным линиям. К черту! Если я сейчас не вытащу эту птичку отсюда, я не вытащу ее никогда! Я выжал шаг-газ влево, до упора и так высоко, как мог, затем стал раскачивать ручку циклического шага вперед и назад. Может быть, раскачивание полозьев взад и вперед по длине, поможет высвободить их.

Пилоты очень чувствительны к превышению эксплуатационных пределов вертолета. Поэтому я почувствовал, как горячий пот заливает мое лицо, когда я взглянул на приборы и увидел что мои показания больше не находятся в желтых секторах. Они были в красных. Не просто в красных — стрелки уперлись в красные упоры. Я не знал, что удерживало двигатель OH-6 от взрыва.

Когда я задрал шаг-газ, то почувствовал, что вертолет, возможно, слегка поднялся. Я продолжал раскачивать ручку циклического шага, умоляя:

— Господи Боже, держи двигатель. Не бросай меня сейчас. Пожалуйста... пожалуйста вытащи нас отсюда!

Внезапно я услышал громкий, чавкающий сосущий звук. После этого машина вырвалась на свободу и выскочила из грязи. При всей той мощности, она буквально катапультировалась на пятьдесят-шестьдесят футов (прим. 15-18 м) в воздух, как будто нами выстрелили из пушки.

— Мы вышли! — завопил я.

Я резко нажал на левую педаль и рванул на себя ручку циклического шага. Мгновенно отреагировав, птичка вошла в крутой левый разворот, показывая хвост противнику.

Все вокруг смеялись. Кауфман протянул руку и благодарно похлопал меня по шлему.

— Эй, чувак... все в порядке! Мы сделали это... Мы взлетели!

Мы оглянулись на небольшую поляну, где были всего несколько секунд назад. Чарли захватили это место и пули из их АК преследовали нас, пока мы удирали.

Думая, что он успешно спасся от петли, Кауфман добавил к этому моменту личный триумфальный жест. Он высунулся за дверь, показал врагу оттопыренный средний палец и завопил:

— Пошли вы на хер!

Для меня короткий момент праздника закончился, когда я снизил мощность двигателя и увидел, что стрелки моего крутящего момента и температуры в камере выхлопа турбины плотно прижаты к красным шпенькам. Только Господь знает, сколько я вытянул мощности из OH-6A, когда он наконец выскочил и поднялся из грязи. Армия позволяла действовать — если было необходимо — около тридцати минут в желтых секторах. Но даже в аварийных случаях, пилот не мог превышать пяти— десяти секунд с показаниями в красных. Я задался вопросом, что армия сделает с пилотом, который угробил двигатель за 20 000 долларов.

К черту все это, подумал я. Это было чудо, что мы вырвались оттуда и двигатель все еще работал, перевозя четырех тяжелых людей домой в Фу Лой. И со стрелками все еще в красной зоне.

Когда все были дома, в целости и сохранности, мы узнали что Два Шесть высадил АМСВ в зоне контакта и взял под охрану вертолет Синора. Сайдвиндер навел реактивную авиацию, обрушив на Чарли много тяжелых снарядов, выбив их из района. Затем "Трубкокур" вытащил оттуда сбитую пташку Синора.

Техник "Хьюз" проверил мой OH-6 с превеликим тщанием и он не мог поверить в то, что нашел под капотом двигателя. Каждая деталь в горячей зоне двигателя была сожжена в хлам! Он не мог понять, как этот двигатель работал, не взорвавшись. Я тоже.

Но Кауфману понадобилось сказать свое слово в этот день последним. Он подошел поговорить со мной после того, как мы сели на домашнюю площадку.

— Ну, черт побери, Один Шесть, в одном можешь быть твердо уверен. Это будет долгий холодный день в аду, прежде чем я снова полечу на Лима Лима следом за чокнутой машиной-разведчиком!

— Глава 11. Без двигателя

Время от времени Изгои отправлялись на задачи вверх по реке Сайгон. 22 августа нам с Дином Синором, как звену ВР1, досталась разведка участка Большой Синей. Участок начинался возле Гриба и ФОБ "Теннесси", затем шел на северо-запад до окраины деревни Дау Тянг. Оперативный роты проинструктировал нас о наблюдающемся дивизией увеличении количества вражеских сампанов, проходящих вниз по Сайгон на этом участке. Было известно, что сампаны перевозят солдат и снабжение вниз по реке для поддержки вражеских действий против нас на северо-западе Трапеции.

Наша задача состояла в том, чтобы ранним утром прикрыть воздушной разведкой речные отряды ВМС и катера саперов 1-й пехотной дивизии, помогая им в поиске несанкционированного движения по реке и более конкретно, отслеживая наземные перемещения любых плохишей, которые могли бы сойти на берег из вражеских сампанов. Вдоль этого участка Большой Синей не было ни поселений, ни деревень, поэтому на реке не должно было быть вьетнамских гражданских лиц. Кроме того, никакие дружественные войска не перемещались по реке между Грибом и Дау Тянг. Следовательно, любое судно или люди, обнаруженные на воде или в воде, за исключением наших речных судов или патрулей, немедленно причислялись к недружественным.

Ни один из сампанов не рисковал путешествовать по реке в светлое время суток. Их бы немедленно засекли наши воздушные разведчики или дружественные наземные части. Так что враги двигались по реке ночью. Днем они швартовались, тщательно маскировали свои сампаны, а затем уходили под густую листву у реки.

Синор и я вышли из Фу Лой около 5 утра. Было еще темно, когда мы миновали Железный Треугольник по пути к начальной точке нашего поиска недалеко от ФОБ "Теннесси". С воздуха ночью Вьетнам выглядит темным и пустынным, поскольку сельская местность была, в основном, не электрифицирована. Так что местность внизу была совершенно неузнаваема.

Однако ранее утро всегда было лучшим временем для наших разведывательных полетов. Воздух был чист от дыма и тумана, и мы могли видеть гораздо лучше.

Когда мы с Синором летели на высоте, я закурил очередную сигарету и решил, что это будет отличное утро, чтобы проверить Чарли на реке и посмотреть, что он еще задумал. Я не понимал, наблюдая за тем прекрасным рассветом, что шестнадцать часов спустя я все еще буду возле реки Сайгон, наблюдая как нас вновь окутывает тьма — с земли.

Несколько американских баз огневой поддержки были выстроены одна за другой на восточном берегу Сайгон в районе где мы работали: "Джанкшен Сити" и "Аахен" были недалеко от Гриба, "Теннесси" была прямо в ножке Гриба и "Махони" (известная после 14 сентября 1969 года как ФОБ "Киен", в честь подполковника АРВН Тхен Та Киен, погибшего в бою) была расположена вверх по течению и находилась на краю крупной каучуковой плантации к юго-востоку от Дау Тянг. Оперативный роты проинструктировал меня снизиться и выйти к реке у Гриба, затем продолжить свой поиск на северо-запад вдоль Сайгон, проверяя оба берега и притоки, а также выполнить поиск в коридоре от четырех до пяти километров в ширину вдоль восточной стороны реки.

Так как Синор и я приближались к Грибу, я связался с ним по радио:

— Эй, Три Один, ты сможешь меня увидеть внизу? Все еще довольно темно.

— Думаю, все будет ОК, Один Шесть — ответил Синор. — Но если я не смогу отследить тебя, когда ты спустишься вниз, ты всегда можешь включить проблесковый маяк.

Прежде, чем отправится на снижение, я должен был установить границы стреляем-не стреляем на сегодня для Паркера. Я включил интерком:

— Мы готовы идти на Лима Лима... стандартные правила Джимбо — если ты видишь что-то, что выглядит враждебным и оно проявляет враждебность, открываешь огонь, потом мы разбираемся что это было. Вопросы?

— Неа — ответил Паркер — Давайте их порвем, лейтенант.

Я резко ввел машину в нисходящую правую спираль. Пикирование привело меня на уровень верхушек деревьев в середине Гриба. Я видел небольшие очаги и несколько огней на базе огневой поддержки "Теннесси". Наши ребята только начинали готовиться к этому дню. Они помахали, когда Паркер и я пронеслись над базой со скоростью семьдесят узлов на тридцати футах (прим. 9 м). Затем я сделал легкий правый разворот, выходя на северо-запад, к точке на Большой Синей, где река начинала формировать западный контур Гриба. Именно там я должен был начать свой поиск. В этом месте шоссе N14 прижималось к восточному берегу реки. Это давало мне возможность в ходе разведывательного поиска пройти по западному берегу реки на одной стороне, а затем на востоке мимо шоссе N14 и на два или три километра за ним.

Когда день прояснился, и мы начали нашу зачистку, река была тихой. Закладывая круги все дальше на север, вдоль довольно крутого изгиба реки, мы увидели пару американских катеров, плотно прижавшихся к западному берегу чуть ниже по течению от изгиба. Один был речным патрульным катером флота (РПК), работающим вверх по реке от своей базы в Фу Куонг. Другой был тем, что мы называли глиссером. Крупнее чем РПК, он был похож на старые катера строителей-нефтянников Луизианы. Оба типа судов были водометными, с малой осадкой и несли много вооружения. Вдобавок, они были оснащены прицелами ночного видения и поисковыми прожекторами, для работы на реке по ночам.

Оба катера были расположены так, чтобы они могли перехватить любое судно, идущее вниз по реке, за поворотом. Вероятно, они простояли там большую часть ночи, наблюдая и ожидая что-нибудь на реке, что попытается нарушить комендантский час.

Мы помахали им и экипажи лодок помахали в ответ. Я сместил наши круги к северу и посетовал, что до сих пор мы не заметили ничего на реке или вблизи нее.

Когда Сайгон скользил под нами на северо-запад, я заметил небольшой приток (Рач Сую), который впадал в Большую Синюю. Приток находился на западном берегу реки и шел на северо-запад, в район действия 25-й дивизии. Хотя технически, слияние Рач Сую и реки Сайгон не находилось на территории 1-й пехотной дивизии, пограничная зона была, по необходимости, слегка размытой. Две дивизии часто работали с перекрытием с артиллерией и любыми другими средствами, необходимыми для прикрытия друг друга и для того, чтобы Чарли не действовал совсем безнаказанно на стыке зон ответственности подразделений США. Поэтому я удлинил западную дугу своего маршрута, чтобы осмотреть эту область. Это немедленно окупилось.

Снизившись над северным берегом притока, мы с Паркером заметили группу сампанов, пришвартованных не более чем в пятидесяти метрах от места слияния двух рек. Растительность была чрезвычайно плотной и подходила к самому берегу реки. Но мы все же смогли разглядеть очертания нескольких сампанов, приютившихся в бухточке у береговой линии и заботливо прикрытых свежими листьями мангровой пальмы.

Однако никаких людей вокруг не было. Я направился к линии деревьев и тщательно искал несколько минут. Не было никаких признаков тропинок, лагерных костров или бункеров — ничего, чтобы говорило нам, куда отправились люди из сампанов. Но по крайней мере, мы нашли шесть вражеских лодок и пришло время вернуться и разобраться с ними.

Я вызвал Паркера по интеркому:

— Я не хочу тратить время и боеприпасы, пытаясь потопить эти лодки с М60. Хватай М79 и я зависну рядом с ними, пока ты грохнешь их гранатами.

Паркер залез под свою банку, где он уложил 40-мм М79 и зарядил его. Я медленно подошел, удерживая пришвартованные сампаны в сорока футах (прим. 12м) от правой двери. Когда я завис, я услышал первый резкий дробящий удар из задней двери. Затем еще один... еще один... и еще три. Шесть выстрелов из гранатомета Паркера и шесть вражеских сампанов быстро опустились на грязное дно реки Рач Сую. Я оглянулся через правое плечо и показал Паркеру большой палец.

Вернувшись к Сайгон, мы продолжили наш обычный поиск с востока на запад. Мы не видели ни движения по реке, ни признаков вражеской активности на берегу. Выглядело так, что шесть сампанов будут нашим счетом за этот день.

Наконец, еще через семь километров вверх по реке, мы подошли к другому притоку. Этот уходил на север от восточного берега Большой Синей. Том Чамберс, наводчик-оператор на моей "Кобре", который читал карту, сообщил мне, что этот маленький ручей называется Рач Кан Ном. Так как нам только что повезло с другим притоком, я завис над Рач Кан Ном на уровне верхушек деревьев, выглядывая еще один джек-пот.

Но делать было нечего. После нескольких кругов, я подумал о сворачивании операции и возвращении к Сайгон. Но прежде чем это сделать, я решил продвинуться немного дальше вверх по течению и сделать пару проходов за местом, где приток проходил под мостом на шоссе N14. Ручей повернул на восток и прошел мимо маленькой деревушки Бен Чуй на юге и большой каучуковой плантации на севере. Сразу за каучуковыми деревьями на севере была наша база огневой поддержки "Махони" ("Киен").

Я был поражен, когда пролетая над мостом шоссе N14, увидел еще шесть сампанов и моторную джонку, пришвартованные у северного берега. Я вызвал Паркера:

— Черт! Ты это видишь?

— Что там у нас, лейтенант?

— Эта джонка с мотором должно быть длиной тридцать пять футов, Джимбо — чертовски приличных размеров речной катер, чтобы просто отправиться в увеселительный круиз. Держу пари, это не наши, как и те люди, которые привели их сюда.

Убедившись, что мы нашли что-то довольно приличное, я связался с Синором в "Кобре".

— Бинго, Три Один. Мы только что нашли здесь небольшой флот. У нас есть по крайней мере, тридцатипятифутовая джонка с подвесным мотором, и, вдобавок, шесть сампанов. Они остановились у северного берега, сразу за мостом. Я чертовски уверен, что они загружены под завязку и они не выглядят дружественными.

— Видишь кого-нибудь, Один Шесть?

— Вокруг лодок нет людей, Три Один... Не было возможности осмотреться, но тут должно быть много плохих парней на земле, рядом с этими лодками. Я рекомендую пройти дальше и вызвать АМСВ. Давайте начнем отсюда, потому что волосы на затылке говорят мне, что каша заваривается.

Было около 6.10. АМСВ были в готовности с раннего утра, еще до того, как ротные транспортные "Хьюи" были подняты со своих стоянок. Я знал, что как только громкоговоритель проорет "Схватка", АМСВ выступят немедленно.

Поскольку у нас было несколько минут, чтобы дождаться АМСВ, я сказал Синору что осмотрюсь вокруг и отправился к ФОБ "Махони". "Махони" находился всего в нескольких сотнях метров за каучуковыми деревьями на севере.

Я покинул реку и поднялся на уровень деревьев, описывая круги прямо над плантацией. Мы с Паркером вглядывались в деревья, ища следы людей с лодок.

Внезапно Паркер вышел по интеркому на связь.

— Я не стрелял, сэр, но под нами были плохие парни.

Я резко ушел вправо, чтобы увести "Вьюна" прочь с этого места.

— Что у тебя?

— Под каучуковыми деревьями были плохие парни. Они были в камуфляжных накидках на спинах и когда мы прошли над ними, они побежали на восток. Я уверен, что видел их.

— ОК, мы вернемся и посмотрим еще раз.

Когда я резко развернулся на один восемьдесят, я вспомнил кое-что, чему меня научил другой воздушный разведчик, в чем я убедился на собственном разведывательном опыте. Когда их обнаруживали в поле, плохие парни имели тенденцию бежать в укрытие у основания самого большого и высокого дерева в этом месте. Там они оставались, пока опасность не миновала.

С этим маленьким кусочком 2-го отдела в голове, я вернулся к тому месту, где Паркер сообщил, что видел людей. Затем я замедлился и завис над самым большим деревом, которое смог найти. Я посмотрел вниз на землю и там были четыре вьетконговских физиономии, уставившихся прямо на меня. Я сгреб в охапку шаг-газ. Хвост подскочил, нос нырнул, так как я вытаскивал нас оттуда.

Паркер завопил:

— Вы видели их? Вы видели их?

— Я видел их. Ты видел какое-нибудь оружие? Они не стреляли.

— Я не могу сказать, это было слишком быстро. Я не думаю, что видел оружие.

На канале VHF зашипело, когда Синор вышел на связь.

— Что случилось, Один Шесть? Я видел, как ты задрал хвост... Ты ОК?

— Плохие парни, Три Один. У нас четыре вражеских солдата у основания этого высокого дерева. Они не стреляли. Я вернусь, чтобы проверить еще раз.

Мне не пришло в голову, что я, возможно, нашел только верхушку айсберга. Эта джонка с мотором и полдюжины сампанов на берегу должны были сказать мне, что куча людей высадилась с этих лодок. Больше, чем четыре вьетконговца у основания дерева.

Но в данный момент я об этом не думал. Я вызвал Паркера:

— ОК, Джимбо, мы идем назад. Я собираюсь медленно снизится, чтобы мы могли проверить это. Будь готов со своим М60, потому что я собираюсь посмотреть, смогу ли я заставить их двигаться.

Не сводя глаз с высокого дерева, я замедлил ход и развернул машину в висении правым бортом как раз над верхними ветвями. Затем я посмотрел на ствол дерева, чтобы увидеть, если четыре коричневых физиономии будут все еще там. Они были и очевидно, более расстроенные моим вторым перерывом в их утреннем расписании дел. Все четверо подняли свои АК и открыли огонь. Паркер мгновенно ответил из М60. Я видел попадания его пуль и как падали люди.

Затем огонь открыли по всей каучуковой плантации. Это было похоже на сотню или больше вспышек, направленных на меня. Так вот где были все люди с этих лодок.

Я снова дернул "Вьюна". Удивительно, что я не вырвал шаг-газ из его гнезда. Когда маленькая птичка немедленно отозвалась, я крикнул Синору:

— Мы под огнем, прямо по нам... с наших шести часов, засекай, засекай. Они в каучуковых деревьях... стреляй в каучуковые. Черт!... там наверное сотня или больше... стреляй по каучуку!

— Видел как ты удираешь, Один Шесть. Мы заходим — ответил Синор.

Я посмотрел через правое плечо, чтобы убедиться, что с Паркером все в порядке. Он висел снаружи вертолета, стреляя из М60 под хвостовую балку. Потом я поискал "Кобру". Синор уже завершил свой первых заход на цель и отворачивал от плантации, чтобы сделать следующий заход.

Он вышел по радио:

— Сколько там людей, Один Шесть? В тебя попали? Ты в порядке?

— Я не могу сказать, были ли попадания, так что мы, наверное в порядке. Там внизу, на плантации, по меньшей мере пятьдесят — сто человек.

— Мы согласны, Один Шесть — ответил Три Один — Мы видели примерно столько дульных вспышек.

— Знаешь, о чем я думаю, Три Один? У нас там очень много недружелюбных людей, и я думаю, лучше накрыть их, чтобы они не двигались дальше на север. Держу пари, что они собираются нанести небольшой неожиданный визит на "Махони".

— Вас понял — подтвердил Синор — Если мы их не ухватим за шиворот, то они разнесут всю округу.

— Правильно, Три Один. Мы должны держать их на плантации, пока АМСВ не высадятся, иначе мы никогда их всех не найдем.

— ОК, Один Шесть — сказал Синор — Я сообщу ребятам на "Махони" что у них с юга ожидаются незваные гости. Я подозреваю, мои ракеты уже их разбудили.

Накрывая район, разведчик опускался как можно ниже, выполняя быстрые виражи и делая все возможное, чтобы не дать противнику выскользнуть из петли. Когда я начал это проделывать, то услышал, как Синор радировал на ФОБ "Махони", сообщая им, что мы нашли.

— Бесстрашный Семь Семь — вызвал он — Это Темная Лошадка Три Один. У вас от пятидесяти до сотни вражеских солдат на каучуковой плантации на юго-востоке, предположительно двигающихся на северо-запад от вашего местоположения. У вас есть сторожевые посты или патрули в засаде в этом районе? Если нет, мы вызовем арту из Дау Тянг пострелять по плантации.

— ОК, Темная Лошадка Три Один, это Бесстрашный Семь Сем. У нас нет дружественных сил на плантации... нет дружественных сил за пределами базы в этом районе. Давайте арту из Дельта Танго.

С этим напутствием мы набрали высоту и Синор вызвал по рации Красноногих, чтобы навести дивизионную артиллерию для огневого налета. Вскоре 105-мм фугасные снаряды начали грохотать в районе каучуковых деревьев и продолжали взрываться почти пятнадцать минут.

Когда дым и обломки начали рассеиваться, я снова направился вниз, для оценки. В это же самое время я перехватил радиопереговоры сликов, которые взлетели из Фу Лой — АМСВ вскоре будут на позиции.

Вернувшись на уровень верхушек деревьев, я увидел результаты заградительного огня тяжелой артиллерии. Грязь, мусор и пыль покрывали все. Артиллерийские снаряды выкорчевали деревья, разнесли лес и оставили зияющие просветы воронок и общее разрушение по всей плантации. Я изумился, как много вражеских солдат остались живы после этого. Некоторые из них точно, потому что я видел многочисленные кровавые следы и следы волочения на оставшейся после артиллерийского налета пыли.

Идя по одному следу, я наткнулся на трех врагов, медленно двигающихся по плантации. Они тащили пару тел. Хотя они были контужены налетом, они подняли свое оружие, когда наша машина появилась в их поле зрения. Паркер быстро ликвидировал угрозу, срезав их одной длинной очередью из своего М60.

У меня кончалось топливо, поэтому я передал Синору, чтобы он вызвал другую команду разведчиков из Фу Лой. У меня было достаточно топлива продержаться, пока мы не посадим АМСВ. Они прибыли через несколько минут и я посадил их в зоне высадки примерно в двухстах метрах от лодок.

Боб Дэвис (Один Три) был моим сменщиком и он появился на месте сразу после приземления АМСВ. Он вышел ко мне на шесть часов и мы пролетели над районом, пока я информировал его о ситуации. Это позволило мне отправиться в Дау Тянг за топливом и боеприпасами.

Эта дозаправка была только первой за день. Я заправился, перевооружился, вернулся на плантацию и высвободил Дэвиса. Он сделал то же самое. Мы мотались туда-сюда, туда-сюда, пытаясь удержать под плотным контролем зону контакта и не дать вражеским войскам сбежать.

Наконец, день подошел к концу. Была очередь Дэвиса вернуться в Дау Тянг, пока я кружил над АМСВ, прикрывая их возвращение в зону высадки. Они штурмовали и захватили вражеские лодки, а слики ждали, чтобы вернуть их домой.

Внезапно, на одном из своих кругов я заметил движение на правом фланге АМСВ. Я немедленно метнулся туда, посмотреть, что же привлекло мое внимание. Это была группа из примерно пятнадцати вражеских солдат, примерно в сорока ярдах (прим. 36м) от АМСВ, двигавшаяся бок о бок с нашим стрелковым взводом. Очевидно, они пытались незаметно выбраться с плантации, двигаясь вместе с АМСВ.

Враг меня еще не видел. Я двигался прямо в верхушках деревьев и смотрел на них под углом через верхушки. Я замедлился, повернул машину и опустил нос, чтобы навести свой миниган на их колонну. Я нажал на спуск — через первый фиксатор, до полных четырех тысяч выстрелов в минуту — и прорезал их очередью. Многие солдаты были уничтожены мгновенно. Другие упали, когда я развернул свой "Вьюн", чтобы Паркер накрыл их из М60.

Но стреляли не только мы! Когда мы открыли огонь, то же самое сделали около дюжины солдат прямо под нами. Очевидно, в этих деревьях было больше вражеских солдат. Я мог чувствовать и слышать многочисленные прямые попадания.

Когда я резко уводил машину прочь оттуда, красная вспышка света с правой стороны приборной панели бросилась в глаза. Это была сигнальная лампа, предупреждающая о выходе из строя двигателя. Теперь я услышал "ВУП — ВУП — ВУП" в наушниках, звуковое предупреждение о низких оборотах двигателя. Это, как я знал, было последним предупреждением, что я потерял всю мощность в двигателе. В этот момент я был примерно в сорока футах (прим. 12м) от земли и шел, может быть, на пятидесяти узлах. У меня было достаточно времени, что выйти по рации и крикнуть:

— Один Шесть, подбит. У меня вышел из строя двигатель. Я падаю... Я падаю!

Мои следующие действия были автоматическими. Я сбросил шаг — газ вниз, потянул ручку циклического шага назад, насколько это было возможно и сумел подняться на оборотах примерно на 150 футов(прим. 45м). С этой небольшой дополнительной высотой я смог выйти на авторотацию и надеялся, что посажу машину, не раскидав нас по всей сельской местности.

Я завопил Паркеру:

— Вставай на ноги, Джимбо, мы падаем!

Увидев впереди открытое пространство, я направил машину прямо на старый бульдозерный отвал. Он был расположен к востоку от шоссе N14, примерно в трехстах ярдах (прим. 270 м) к юго-востоку от базы огневой поддержки "Махони". Я шел с севера, прямо по длинной стороне отвала, тянущимся с севера на юг.

Быстро теряя высоту, я повел машину на посадку. Мы приземлились тяжело, но полозья выдержали удар. Поэтому я мог сразу сказать, что вертолет больше не получил повреждений.

Мгновение я сидел в кабине, радуясь, что мы сели.

Двигатель был полностью мертв, и, когда я взглянул на винты через блистер фонаря, заметил, что винты тоже почти не двигались. Они тоже были мертвы.

Отстегнув привязные ремни, я связался с Синором.

— Мы сели, Три Один. Мы ОК... мы покидаем вертолет.

— Принял, Один Шесть, я возьму другую команду — ответил тот.

Я наклонился, щелкнул выключателем батареи и начал выбираться из вертолета. Но забыл снять шлем, не говоря уже о том, чтобы отключить гарнитуру. Моя голова дернулась, когда я начал вылезать из машины и разъем связи сломал шлем.

Паркер выскочил прямо за мной, с М60 в руке. Он тащил с собой длинную ленту с патронами. Мы бежали к маленькому валу, который образовал бульдозерный нож. Он был всего в десяти футах (прим. 3 м)от машины и обеспечивал некоторую защиту со стороны линии деревьев, которую мы пересекли к востоку.

Упав за кучу земли, мы быстро осмотрелись. Уже начинало темнеть и это меня беспокоило. Меня внезапно охватил страх, что если АМСВ не доберутся до нас до темноты, плохие парни могут схватить нас прежде, чем наши люди смогут найти нас.

Я велел Паркеру установить пулемет, чтобы он мог накрыть джунгли перед нами и прижать все, что движется. Я знал, что АМСВ еще не могут быть близко к нам, в то время как плохие парни, по которым мы только что стреляли, были всего в шестидесяти ярдах (прим. 55 м) от нас.

Потом я вспомнил про М79 в задней кабине птички. Это дало бы немного большей огневой мощи, если плохие парни решат напасть на нас. Я побежал обратно к машине и схватил гранатомет и бандольеру с гранатами. Не успел я вернуться к земляной куче, как услышал очередь из АК47, впереди слева от меня, примерно в шестидесяти-восьмидесяти ярдах (прим. 55-73 м). Пули свистели, пролетая над нашими головами и мы оба пригнулись, почти уткнувшись лицом в рыжеватую землю.

Плохие парни, очевидно, знали, что мы сбиты и видели наш вертолет. Но они, вероятно, не знали, где экипаж. Огонь АК, казалось, был направлен на нашу машину.

Моей первой реакцией было включить аварийную рацию PRC-10 и вызвать Синора.

— Эй, Три Один, у нас тут плохие парни стреляют в нас. Я знаю где они, и я собираюсь накрыть их из М79. Дай мне знать, когда увидишь дым от моих выстрелов, а потом стреляй в дым ракетами.

— Вас понял — ответил Синор — Мы направим АМСВ в твою сторону. Накрой Чарли М79 и я наведусь на твой дым.

Я положил несколько 40-мм выстрелов в том направлении, откуда, как я думал, велся огонь противника. На эти разрывы Синор зашел с востока, положив ракеты и отвалив для второго захода. Он накрыл район цели еще дважды, пока не подошли АМСВ. Затем он сообщил мне, что я могу ждать слики, зависшие в пределах видимости прямо на наши шесть часов на шоссе 14 в любой момент.

К этому времени уже почти стемнело. Я мог видеть огни внутри сликов, поднимающихся вдоль шоссе. Стрелковый взвод был на земле. Они двинулись прямо через нашу земляную кучу и установили защитный периметр перед нами.

Я думал о том, каким длинным окажется этот день, когда подошел Боб Харрис.

— Насколько плохо с машиной, Один Шесть?

— Не так уж плохо — ответил я. — Двигатель пробит пулей, но если Три Один сможет заполучить "Трубкокуров" мы все еще можем утащить отсюда машину сегодня вечером. Я чертовски уверен, что не хочу провести здесь ночь!

Пока мы ждали вертолет техобслуживания, Паркер снял лопасти "Вьюна" и мы забрали из машины все свое снаряжение.

Примерно через тридцать минут появился вертолет ремонтного подразделения из технической службы. Это был "Хьюи", у которого было достаточно мощности, чтобы поднять разведывательную пташку. Когда "Хьюи" завис над "Вьюном", был сброшен такелаж, чтобы обмотать брезентом верх вертолета. Затем такелажник зацепил OH-6 за конец троса и жестом попросил "Хьюи" поднять пташку и лететь.

Когда машину увезли, Паркер и я погрузились на борт одного из сликов, чтобы вернуться в Фу Лой. На обратном пути моя голова качалась, так как я боролся с усталостью. Я понял, что мы закончили день в темноте. Ребята на базе, наверное, удивляются, что с нами случилось.

Когда мы приземлились в Фу Лой, я задержался в оперативном зале. Я узнал, что последние шестнадцать часов стоили того. Мы накрыли на каучуковой плантации подразделение батальонного уровня и они прибыли на лодках с конкретной целью начать внезапную атаку с южного фланга ФОБ "Махони". Но враг был задержан, на "Махони" вовремя отреагировали, и все шоу Чарли было смыто в трубу.

Я чувствовал себя довольно хорошо, когда закончил с оперативным и пошел в свою хижину. Открыв дверь, я ожидал, что кто-нибудь скажет: "Эй, чувак. Где тебя черти носили? Мы начали беспокоится о тебе."

Вместо этого я нашел своих соседей, которые сидели, играя в покер. Они едва подняли взор. Один из них, потянувшись за пачкой сигарет и сдавая карты, наконец посмотрел на меня.

— Эй, босс, слышал ты сегодня угробил еще один "Вьюн"!

— Глава 12. Трюкачество

В июле, августе и сентябре "Изгои" готовили нескольких новых пилотов на "Вьюны" в роте "B" 1-го авиационного батальона. Они базировались поперек основного района в Фу Лой.

Ребята из роты "Браво" действовали в составе взвода ударных вертолетов с позывными "Мятежники", используемым преимущественно в качестве основной поддержки дивизии. Взвод "Хьюи", с позывными "Длиннорогие", обеспечивал дивизионное командование вертолетами связи и управления. Наконец, взвод OH-6, с позывными "Пони" летал для строевого отдела дивизии на связных задачах. Командиру 1-го авиационного батальона, полковнику Аллену, пришла в голову идея, что для максимального использования всех вертолетов в роте "B", помимо общей поддержки дивизии, он обучит экипажи действовать так же, как команды поиска и уничтожения, как и в роте "D".

Тут и появились "Изгои". Это стало нашей обязанностью, взять пилотов "Пони" и обучить их как разведчиков. Первым, с кем мы работали, был Пони Один Шесть, их командир взвода.

Идея полковника Аллена заполучить больше воздушной кавалерии на поле боя была хорошей по нескольким причинам. Первая заключалась в том, что экипажи разведчиков "Изгоев" делали по 130 и более часов боевого налета в месяц и при этом не могли покрыть всю территорию. Кроме того, наш разведвзвод никогда не был полностью укомплектован пилотами. Так что мы приветствовали перспективу получить больше квалифицированных воздушных разведчиков в воздухе. У "Браво" были пилоты, которые уже находились в стране в течении шести — восьми месяцев, они летали на тех же типах вертолетов всё это время, они летали на тех же типах вертолетов, что у нас в роте "D", и они работали почти над той же сельской местностью Вьетнама. Поэтому мы все были в восторге от совместной подготовки пилотов 1-го авиационного батальона к тактике "Темных лошадок". Создание нового мини-кавалерийского подразделения "Светлых лошадок" обещало оказать еще большее давление на противника в поле.

В целом обучение пилотов-разведчиков прошло хорошо. Однако были разногласия по нескольким пунктам. Несмотря на то, что их пилоты были опытными в части полетов на вертолетах OH-6, обычные связные задачи для 1-го авиационного батальона были, как правило, полетами на высоте полторы тысячи футов (прим. 450 м) или выше. Пилоты "Пони" просто не привыкли летать над землей на бреющем и медленно, где и проходила большая часть рабочего времени воздушных разведчиков. Иногда имело место нежелание ребят из роты "B" использовать нашу тактику разведки боем.

Во время разведки, если пилот "Пони" обнаруживал наземный объект, например, бункер, он должен был сбросить скорость и висеть, нарезая круги вокруг заинтересовавшего пункта, изучая ситуацию. Для них даже не было редкостью неподвижно зависнуть над местом, пока он изучал ситуацию. Конечно, опытный разведчик знал, что такие полеты могут убить... очень быстро.

При каждом удобном случае мы старались довести до пилотов "Пони" — НЕ зависать, НЕ возвращаться в зону цели дважды с одного и того же направления или на той же самой скорости и НЕ давать Чарли шанса предугадать ваше движение или его отсутствие, или он поймает вас и собьет. Этот совет шел из школы горького опыта воздушных разведчиков.

Либо забыв, либо решив не следовать этим советам, Пони Один Шесть принял порцию пилюль из вражеского АК и был сбит 23 августа 1969 года. "Рыжий" Хейс, один из наших опытных борттехников "Изгоев", летел с Пони Один Шесть в этот день. Фил Каррис (Темная Лошадка Три Восемь), очень опытный пилот "Кобры", был его пилотом ударного вертолета. Во время поиска в районе, где были замечены свежие следы движения, Пони Один Шесть более или менее сосредоточился на конкретных деталях, которые он начал рассматривать внизу. Хейс забеспокоился и заговорил со своим пилотом через интерком:

— Сэр, не останавливайтесь. Мы слишком медленны, сэр... слишком медленны.

Однако разведывательные навыки Пони Один Шесть были на тот момент недостаточно развиты для быстрой оценки наземной обстановки. Так что он считал, что должен замедлиться и оставаться на месте достаточно долго, чтобы прочесть следы. Это был его несчастьем. Его медленные, ленивые круги сделали его легкой целью для вражеских стрелков. Чарли открыли яростный огонь.

Командир взвода "Пони" получил пулю в ногу. Еще одна вражеская пуля перебила топливопровод его OH-6. Двигатель заглох и "Вьюн" упал, объятый пламенем, подпитываемым фонтанирующим реактивным топливом.

Каррис в "Кобре" был шокирован, увидев, что его разведчик был внезапно охвачен пламенем и направляется на столкновение с деревьями внизу. Он вызвал Фу Лой для поддержки, затем снизился до опасной высоты, облетая район и пытаясь определить, выжил ли экипаж.

Три Восемь не мог сказать, были ли еще живые в пылающих обломках, поэтому у него была реальная дилемма: ждать прибытия вызванной группы разведчиков, которые доберутся до места крушения или пойти на ужасный риск посадки своей собственной "Кобры". Одно можно было сказать наверняка: кто-то должен был быстро добраться до сбитого "Вьюна". Если экипаж не выйдет через несколько секунд, пламя их уничтожит.

Осознавая, что команда разведчиков из Фу Лой будет через десять — пятнадцать минут, Каррис принял быстрое и дерзкое решение. Он решил посадить свою "Кобру" на рисовое поле недалеко от места крушения и отправить своего наводчика — оператора, Джона Грегори, через линию деревьев, чтобы попытаться вытащить экипаж разведчиков из машины и доставить всех выживших на поляну, откуда их можно будет эвакуировать.

Каррис осторожно посадил свою большую тяжелую птичку в воду на рисовом поле. Как только полозья "Кобры" опустились на дно, Джон открыл свой передний фонарь и спрыгнул прямо в грязную воду. Он немедленно погрузился по самую задницу в грязь, в то время как воздушный поток винта Карриса загонял его как гвоздь, еще глубже.

Держа пистолет над головой, чтобы он остался сухим, Грегори боролся с водой рисового поля. К тому времени, как он добрался до берега и выбрался у линии деревьев, Каррис снова поднялся, чтобы прикрыть его от людей на земле. Теперь, когда переднее кресло было пустым, все, что Кэррис мог теперь сделать — это переключить оружейную турель М28 в фиксированное по центральной оси положение и делать боевые заходы на бреющем, чтобы сдержать любого врага, привлеченного к месту крушения.

Как и любой в своем уме, Грегори был напуган. Экипажи "Кобры" не практиковали высадку из вертолетов на вражеской территории. Но, пока он бежал между деревьями, замедляемый своим мокрым и вонючим летным комбинезоном, его мысли были о том, чтобы добраться до горящих обломков и помочь Хейсу и Пони Один Шесть.

Когда он добрался туда, машина все еще пылала, но экипажа нигде не было видно.

— Слава Богу — пробормотал про себя Грегори — Но где же они?

Затем он заметил Хейса в пятидесяти футах (прим. 15 м) от себя — на ногах, но согнувшегося пополам и держащегося за пах. Пони Один Шесть лежал на земле, пытаясь вылечить раненную ногу. Хейс явно страдал. Когда "Вьюн" ударился о землю с ускорением 2g, пулемет М60 ударил его удлинителем приклада в пах.

Наконец, Грегори смог отвести обоих раненых на край поляны дожидаться помощи.

Тем временем Кэррис все еще пытался прикрыть товарищей на земле своими боевыми заходами, но он понятия не имел, как поживает Грегори и нашел ли он кого-нибудь живым на месте крушения.

В этот момент на место происшествия прибыла вызванная группа разведчиков. Новая "Кобра" занялась стрельбой вместе с Каррисом, пока Джо Вад (Девять) бросил своего "Вьюна" вниз к линии деревьев, чтобы поискать Грегори. Вскоре Девятый заметил трех мужчин, ожидавших на краю поляны. Он видел, что командир взвода Пони был ранен, а Хейс скрючился в агонии. Грегори отчаянно махал руками и подпрыгивал, чтобы убедиться, что Вад их видит.

Что делать дальше, ответ был получен быстро. Коранда (Три Девять) и Каррис оба начали прицельный огонь по наземным целям на их боевых заходах. Они должны были быстро уйти на высоту или рисковали быть сбитыми. Кроме того, у "змей" не было места, чтобы нести кого-либо, кроме пилота и наводчика-оператора. Это означало, что Джо на своей разведывательной машине должен был зайти и подобрать Грегори, Хейса и Пони Один Шесть.

На долю секунды Вад задумался о том, что на земле было трое людей плюс двое уже были в его пташке. Помимо всего это потенциального веса, он был только что с базы и нес полную загрузку топлива и боеприпасов. Еще одна невозможная работа для невероятно маленького OH-6.

Для того, чтобы быстро облегчить свою машину, Вад завис прямо над ребятами на земле и начал опустошать боезапас к минигану. Он прижимал левую и правую педали и произвольно поливал окрестности полутора тысячью патронов калибра 7,62. Борттехник Девятого начал опустошать свой ящик с лентами длинными очередями из своего М60. Он не мог просто выбросить патроны к пулемету за дверь, потому что враг искал такие вещи и если находил, он их чистил и стреляли прямо по вам.

Когда вес патронов к минигану и М60 исчез, Вад сел прямо на рисовое поле, трое мужчин прыгнули в воду и начали пробираться к машине. Двое парней забрались в заднюю кабину с бортстрелком, третий — на переднее левое сиденье с Вадом. С дополнительным весом тощая, тесно ужатая разведывательная пташка начала быстро погружаться в слизистую грязь рисового поля.

Желая вытащить свою задницу до того, как "Вьюна" засосет слишком глубоко, Вад добавил гари. Но машина не двигалась, ее крепко держала присосавшаяся грязь.

Думая гораздо яснее чем я, столкнувшись с той же проблемой всего несколько дней назад, Вад немедленно закричал, чтобы все выбросили свои броневые нагрудники и все остальное, что было возможно, из вертолета. Затем вытянул до подмышек шаг-газ, немедленно освободив вертолет и отправив его в висение на добрых пятьдесят футов (прим. 15 м) над поверхностью рисового поля.

По возвращению всех на базу, был подведен итог. Пони Один Шесть был только легко ранен и вскоре выздоровел. Хейс хромал вокруг площадки еще несколько дней, оберегая ту часть его тела, которая выдержала удар приклада М60. Джон Грегори был представлен и получил Бронзовую звезду с литерой "V" за свои действия на земле. Фил Каррис и Джо Вад были награждены Летными Крестами за выдающиеся заслуги, в качестве ключевых игроков в спасении.

Я гордился тем, как ребята из "Темных Лошадок" отреагировали на ситуацию и смогли успешно вытащить людей с земли. Это был опасный район, полный вражеских войск.

Но я должен был признать, что не слишком доволен Пони Один Шесть. Он, по моему мнению, в значительной степени сам навлек на себя эту ситуацию. Очевидно, что каждый разведчик рисковал быть сбитым каждый раз, когда отправлялся на боевое задание. Но он всегда должен был делать все возможное, чтобы избежать этого. Это была та кость, которую я должен был разобрать с командиром взвода Пони.

Узнав, что рана на ноге незначительная и что он чувствует себя хорошо, я отправился поговорить с ним. Я не наносил никаких ударов. Я особо подчеркнул то, что опытные разведчики "Темных Лошадок" говорили им все это время: вы не можете просто зависнуть. Вы не можете делать много медленных кругов над целью, просто всматриваясь! Опытные пилоты, которые делают такие вещи, уходят прочь, неопытные пилоты, которые делают такие вещи, просят убить их самих и их бортстрелка.

— Вы должны довести до своих людей, что начинать надо быстро, оставаться быстрым и возвращаться с разных направлений и разной скоростью. — сказал я ему. — По мере того, как ваша способность читать следы улучшится, вы обнаружите, что вам не придется делать так много кругов над целью. Вы увидите больше за один заход, чем в трех или четырех медленных кругах. Но если вы не доживете до такой степени зрелости, это не будет иметь для вас никакого значения. Вы поняли меня?

Местом, где можно было немного спустить пар — фактически, вся социальная жизнь для офицеров в роте "D" — была офицерская столовая или клуб "О", как мы его называли. Там мы обедали и ужинали, там пили, смотрели фильмы, играли в "Кости Лжеца" и просто подолгу трепались ни о чем.

Общественные мероприятия начинались обычно в 16.00 или 17.00, когда все начинали собираться за выпивкой и несколькими бросками костей. Затем мы садились за обычный вечерний ужин, из ростбифа, белых бобов и заливного (иногда с кусочками душистого перца и нарезанным кубиками сырым луком).

После ужина мы обычно возвращались в бар, чтобы еще выпить и побросать кости, пока ждали темноты и начала кино. Затем, после кино, где-то около 21.00 большинство парней возвращались в свои хижины и ложились спать. Подъем в 03.30 для подготовки вылетов утренних ВР отделял их общество от любителей выпивки. Те, кто оставался после фильма, чтобы пропустить еще по стаканчику, обычно закрывали клуб в полночь.

Однажды вечером, некоторые из нас решили пообщаться после фильма. Вскоре к нам присоединились несколько новеньких лейтенантов из 82-й десантной. К югу от нашей базы, через ров, был расположен пункт сбора 82-й воздушно-десантной дивизии. Пополнение для 82-й, которое должно было отправиться в поле и те, кто из полей должны были отправиться на замену, отдых и пополнение.

Парни из 82-й иногда заходили в наш район, устраивая небольшой ад — стреляя из своего оружия по нашим зданиям, бросая свои гранаты со слезогонкой в наши душевые и срывая нам показ фильмов. Мы воспринимали их жеребячьи игры в дружеском духе, в основном потому, что наши парни иногда устраивали "шопинг" на стороне рва 82-й дивизии. Было забавно, что некоторые из вещей, в которых отчаянно нуждалась рота "D", были в изобилии в 82-й. Так что мы отлично поладили и даже пригласили офицеров 82-й десантной в наш офицерский клуб пообщаться.

В этот вечер в клуб пришли пара молодых, новеньких в стране офицеров 82-й и сели в баре между Биллом Джонсом (Один Восемь) и мной. Через несколько минут Джонс (пьяный настолько, каким я его вообще когда-либо видел) и я начали доставать этих двух лейтенантов, потому что они были одеты так, что были готовы предстать перед генеральной инспекцией в Штатах. На них была зеленая парадка и прыжковые ботинки, на плечах каждого, сияли как маяки "шпалы" вторых лейтенантов. Их десантные и рейнджерские нашивки были аккуратно пришиты. Короче говоря, они были зрелищем на боевой базе в центре Вьетнама.

Примерно в это время мимо проходил Джо Вад. Он взглянул на эти два ярких и блестящих объекта и решил, что они заслуживают дружеской подколки.

— Боже мой — сказал он им — Вы парни выглядите как настоящие убийцы — змееды. А это правда, что десантура действительно ест змей живьем?

На что один из лейтенантов ответил:

— Ты чертовский прав! Мы рейнджеры-десантники и меньшее, что мы делаем, это реально жрем змей живьем.

Такие шутки ходили назад и вперед, а наши два воздушно-десантных гостя превозносили себя, насколько они были крутыми и боевыми. Мы их подзуживали, зная, что ни один из них никогда не был вне сборного пункта.

Пока все это происходило, Билл Джонс просто сидел на своем барном стуле и пил. Вад и я даже не думали, что он обращает на это внимание, потому что его глаза время от времени закрывались, голова качалась, а локоть периодически соскальзывал со стойки.

А потом вдруг старый Один Восемь вернулся к жизни. Он тихо соскользнул с барного табурета и исчез за входной дверью клуба. Мы думали, что он выбрал свой лимит и направился обратно в хижину, чтобы лечь спать.

Однако, через пять минут Джонс вернулся. Он снова сел на свой барный табурет, повернулся к двум зеленым лейтенантам и невнятно спросил:

— А вы парни, действительно змееды? Я имею ввиду, вы свирепые, жесткосердные десантники, действительно жрущие живых змей?

Они ухмыльнулись друг другу.

— Ты прав, чувак. Твою мать, да мы такое делаем!

— Клево тогда — пробормотал Джонс — Я не смог найти змею, но что насчет этой жабы? Сможете ли вы съесть эту бедную, маленькую жабу, только что пойманную в периметре знаменитого вьетнамского квартала воздушно-кавалерийских разведчиков?

Джонс вытащил огромную жабу из своей потрепанной куртки и плюхнул пучеглазую зобастую штуку на стойку бара. Вад разразился безумным смехом, а я просто сидел и смотрел на эту квакающую массу бородавок и уродства. Очевидно, Джонс, очнувшись от алкогольной летаргии, был полон решимости подвергнуть наших двух воздушно-десантных лейтенантов проверке на вшивость.

Глядя на теперь — уже — недовольную жабу, два свежеиспеченных ОДС (офицера действительной службы), увидели что их мужественность под угрозой. Тем не менее, они не хотели иметь ничего общего с брыкающейся тварью, которую Джонс удерживал на стойке. После пары быстрых взглядов друг на друга и на жабу, они начали допускать, что может быть на самом деле они не такие уж и змееды, и что им не нужны все эти ребяческие проверки "на слабо".

Однако к тому времени все уорренты Темных Лошадок, все еще находящиеся в клубе, собрались вокруг бара и не собирались отпускать этих двух отчаянных ОДС с крючка.

Насмешки продолжались до тех пор, пока один из лейтенантов, наконец, чувствуя, что должен защитить честь воздушно-десантных войск, не схватил жабу и не начал пытаться запихнуть ее в рот. Лейтенант закрыл глаза, открыл рот, насколько мог, и попытался запихать эту тварь себе в глотку. Жаба брыкалась, квакала и поднимала адский шум.

Каждый раз, когда лейтенант чуть не засовывал тело жабы себе в рот, он задыхался и его рвало, а эту штуку он бросал обратно на стойку. Мы хватали отвергнутую жабу и крестили ее "квалифицированный десантник-парашютист", поднимая ее на высоту руки и бросая обратно на стойку. Затем, наливая пиво на барную стойку, мы скользили жабой по пене и должным образом провозглашали бедняжку "квалифицированным десантником-планеристом".

После всех этих глупостей, я, наконец сказал лейтенантам:

— Вы ребята, можете перестать пытаться сделать эту хрень. Вы, очевидно, не сможете этого сделать!

Это вдохновило одного из десантников снова попробовать засунуть теперь-слизистую жабу себе в глотку. Он был примерно на полпути к успеху, когда жаба дернула своими ногами и издала громовое кваканье. Отправив ее назад, ошарашенный лейтенант прислонился к стойке бара.

Тогда Билл Джонс, в его явно нетрезвом состоянии, переместился на свой барный табурет, посмотрел лейтенантам в глаза и заявил:

— Вы знаете, я не думаю, что вы, парни, вообще можете есть змей. Позвольте мне показать вам, что может сделать настоящий воздушный разведчик Темных Лошадок.

С этими словами, Джонс поднял жабу, запрокинул голову, бросил тварь в рот и одним гаргантюанским глотком проглотил ее целиком!

Лейтенанты переглянулись, не веря своим глазам. Они начали зеленеть. Затем они оба выбежали через переднюю дверь и начали метать балласт.

Глаза Джонса были вытаращены и у него было забавное выражение на его лице. Как только оба лейтенанта выскочили через переднюю дверь, он немедленно направился к задней. Оказавшись снаружи, он начала издавать бурные горловые звуки. Он кашлял, давился и блевал, пока, наконец, не изверг все еще несломленную жабу. Когда оглушенная жаба похромала прочь, наш такой же оглушенный воздушный разведчик вернулся в бар и заказал еще выпить. Мы больше никогда не видели этих двух лейтенантов -десантников.

Среда 26 августа стала началом трехдневной серии событий, которые завершились самым необычным боевым столкновением.

За это время большая часть наших разведывательных операций была сосредоточена в западной части Трапеции — очаге вражеской активности. Вражеские солдаты и припасы почти постоянно проникали на юг из убежищ за камбоджийской границей и с плацдарма в цепи низких гор, называемых Острый Хребет.

26 августа в поисках следов и других признаков этой активности, команда разведчиков Темных Лошадок во время обычной ВР вступила в контакт с врагом вблизи ФОБ "Киен". Контакт оказался достаточно тяжелым и оперативный Темных Лошадок решил предупредить подразделения 2-го батальона 2-го механизированного пехотного полка, которые были расположены в ФОБ "Киен".

Когда пехота (с позывным "Дракула"), отправилась туда, где воздушные разведчики вступили в свой первый контакт, наши войска вышли на окраину огромного района бункеров. В этот момент я отправился в зону столкновения со своим ударным вертолетом, помочь координировать действия.

Как только я приблизился к вражескому базовому лагерю, четыре АК открыли по мне огонь. Там было по настоящему жарко! Дракула приближался к периметру базового лагеря и наткнулся на настоящую мясорубку.

То, что нам было нужно, и быстро, так это авианаводчики, которые могли бы вызвать реактивную авиацию и тяжелые штуки, чтобы врезать по бункерам, после чего наши могли бы прорваться в район и зачистить его. Я сразу же вышел в сеть и связался с нашим ПАН, которым оказался наш австралийский пилот OV-10, Сайдвиндер Один Пять. Мы дали ему информацию о цели и запросили подробности о любых тяжелых вещах, которые у него могут быть.

Вскоре Сайдвиндер вызвал удар "Мартин" B-57 "Канберра" с грузом пятисотфунтовых (прим. 226 кг) бомб, направленных в этот район. Наводившиеся по зажигательным ракетам с белым фосфором Сайдвиндера, они устроили базовому лагерю ад и разгром, сбросив обычные "железные" бомбы!

Когда реактивники Сайдвиндера полностью опустошили боезапас, он попросил маленькую птичку для ОБУ. Я снизился, когда пыль и дым начали рассеиваться. "Канберры" устроили там внизу ад. Бомбы уничтожили всю растительность джунглей и я мог ясно видеть квадратные очертания структуры бункеров. Стало сразу очевидно, что это очень большой базовый лагерь, со множеством бункеров, соединенных траншеями и "пончиковых" позиций для зенитных пулеметов .50 калибра.

Я сделал доклад, когда облетел территорию базы.

— У нас тут три бункера, пять на пять, частично разрушены. Есть два бункера, пять на семь. Похоже, уничтожены пятьдесят процентов. У нас два бункера, приблизительно восемь на восемь. Один бункер десять на десять. Мы назовем их разрушенными — крыши обвалились. У нас в районе разбросано много стрелкового оружия и снаряжения. У нас около сорока футов (прим. 12м) траншей, похоже четыре, негативно... значит пять трупов убитых бомбовым ударом. Они в траншее.

С ОБУ мы должны были покинуть позицию. Начинало темнеть и было мало топлива. Все время, пока мы занимались ОБУ, Драк двигался ближе к базовому лагерю. Мы задавались вопросом, сколько еще трудностей им предстоит пережить этой ночью.

Когда я отходил, я связался с ним на FM.

— Дракула, это Темная Лошадка Один Шесть. Мы уходим с позиции из-за топлива и темноты. Району базирования хорошо досталось, и он довольно хорошо открыт. У вас там есть несколько тел, убитых бомбовым ударом. Удачи тебе сегодня ночью. Завтра утром первым делом мы вернемся к тебе.

Мы вернулись на рассвете 27 августа. Когда мы подошли к вражескому базовому лагерю, мой пилот ударного вертолета, Пол Фишман (Три Четыре), передал по радио нашим на земле доклад, сообщить о нашем присутствии и что мы готовы вернуться к работе.

— Драк Три Два, это Темная Лошадка Три Четыре. Мы над вами с командой поиска и уничтожения, и я собираюсь отправить маленькую птичку на визуальную разведку для вас. Есть ли какая-то конкретная область, в которой вы хотите, чтобы он поработал?

Дракула ответил:

— Негативно, Темная Лошадка. Мы дрались тут прошлой ночью до 24.00. Враг отступил примерно в это время и мы пытаемся восстановить контакт этим утром. Так что пусть разведчик идет в любом направлении и держите нас в курсе, если что-то найдете. Мы понесли легкие потери, но мы выдали Чарли довольно неплохо. Однако их боевые потери неизвестны, так как они утащили все тела в течении ночи.

Слушая разговор, я смотрел вниз на занятую ночью оборонительную позицию Драка. Я мог видеть бронетранспортеры и несколько поддерживающих их танков М48, выстроенных в вагенбург. Я подумал, что прямо над ними было бы лучшее место для меня, чтобы перейти на бреющий. Тогда, если бы у меня были какие-то проблемы, я мог бы посадить пташку в середину дружественных сил. Я резко снизился до высоты верхушек деревьев и резко повернул вправо, чтобы оказаться прямо над НОП. Я намеревался начать работать концентрическими кругами, за пределами нашей позиции.

Когда я развернулся и начал уходить, я мельком увидел тело вражеского солдата, лежащего на земле, лицом вверх, не более чем в сорока ярдах (прим. 36 м) от танков и бронетранспортеров. Я вернулся обратно, взглянуть еще раз. Он выглядел как солдат АСВ, в темно-синей униформе, без сандалий и головного убора. Его карие глаза были широко открыты и смотрели прямо на меня. Рядом с ним лежал АК47, а на груди у него была сумка с боеприпасами. Он, очевидно, был ранен, потому что я мог видеть несколько отметин у него на ноге и довольно много крови на штанине его формы.

Я задумался, какого черта он здесь лежит. Почему его не утащили с остальными вражескими ранеными и мертвыми ночью?

Я вышел на FM и вызвал наших.

— Драк Три Два, это Темная Лошадка Один Шесть. Вы прочесали периметр после перестрелки прошлой ночью?

— Темная Лошадка, это Дракула Три Два. Принял. Мы кое-что подобрали. Почему спрашиваете? Вы что-то нашли?

— Принял, Драк. У меня здесь вражеский солдат внизу. Он лежит на земле примерно в сорока ярдах позади одного из ваших БТР. Видишь, где я кружу?

Он задержался на мгновение, чтобы посмотреть, потом ответил.

— Принял, Темная Лошадка, я вижу тебя. Как насчет того, чтобы сбросить на тело дым и мы проверим его позже.

— Негативно, Дракула. Это не тело. Это один живой солдат АСВ. Похоже, ему попали в ногу, но глаза широко открыты и этот маленький сукин сын смотрит прямо на меня!

Драк, должно быть, подумал, что мне показалось.

— Темная Лошадка Один Шесть, это Дракула Три Два. Подтвердите, что вражеский солдат жив.

— Принял, Драк Три Два. Он жив. Он следит за мной. Его голова движется и выглядит он так, будто хочет помахать. Похоже он ранен и он вооружен. Если вы пошлете кого-нибудь пешим, я прикрою вашего человека. Прием.

— Принял, Темная Лошадка — ответил Дракула — Мы сейчас будем.

Я поднялся примерно на сорок футов (прим. 12 м) выше деревьев и связался по интеркому с Паркером:

— Следи за этим парнем, Джимбо. Если он потянется к своему оружию, если даже он будет выглядеть, как потянувшийся за оружием, прикончи его из М60. У нас есть отряд, который двигается сюда из НОП, но если этот плохой парень двинется, прикончи его!

Через несколько минут БТР подъехал, урча, и пара наших выскочили из его заднего люка. Два американских солдата-кавалериста выглядели мало готовыми к бою этим утром. На них были тропические потрепанные штаны, ботинки и футболки. Они были вооружены своими М16-ми, но на них не было никакого снаряжения. Один из солдат был сержантом, второй был специалистом.

Из-за растительности они не могли точно видеть, где находится вражеский солдат, но они могли видеть меня, парящего над деревьями поблизости. У парней не было радио, поэтому я сказал Паркеру, что буду направлять их с помощью сигналов рукой. Я развернул "Вьюна" правым бортом, чтобы видеть поверхность под собой и завис прямо над раненым вражеским солдатом. Я удерживал шаг-газ коленом, управлял левой рукой ручкой циклического шага и начал жестикулировать правой.

Два пехотинца, наконец, подобрались достаточно близко, чтобы увидеть солдата АСВ лежащего на земле под джунглями. Они подкрались к нему, прикрывая друг друга из своих М-16. Я сдал назад, чтобы убрать поток воздуха от винта и шум, пока они будут брать его в плен.

Так как я продолжил визуальную разведку, то начал прослушивать сообщения по радио о солдате АСВ. Хотя он был тяжело ранен из одного из наших пулеметов .50 калибра — его нога была сломана и едва держалась вместе с телом — он был отправлен в Дау Тянг для медицинской помощи и допроса офицером разведотдела 3-й бригады. Офицер разведотдела узнал от необычно готового к сотрудничеству пленного, что он член печально известного и неуловимого полка Донг Най. Он вместе с полком покинул район Рыболовного Крючка в Камбодже, направляясь на каучуковую плантацию Мишлен, а, затем, в западную часть Трапеции.

У 1-й пехотной дивизии было больше причин прижать полк Донг Най, чем у собаки блох. Мы искали это подразделение: мы отчаянно хотели знать, где оно находится, что оно делает и каковы его тактические намерения. Это была первая хорошая связь со свежим расположением и деятельностью Донг Най — неожиданная удача разведки. Раненый военнопленный оказался сержантом. Из-за своего звания, он был посвящен в большое количество планов и, в ходе его допроса, раскрыл существенную информацию о передвижении и деятельности Донг Най. После этого пленный выразил сильное желание присоединиться к нашей программе Хой Чонг и стать одним из наших скаутов Кита Карсона.

Вернувшись вечером в Фу Лой, я получил задание на следующее утро вылететь в штаб 3-й бригады в Дау Тянге. Я должен был присутствовать на докладе бригадного офицера-планировщика, о том, что рассказал военнопленный, а затем спланировать визуальную разведку разведывательной группой в секторе, который тот обозначил как районы действия полка Донг Най.

Из Фу Лой это был прямой полет на северо-запад, в штаб-квартиру 3-й бригады. Маршрут — без отклонений с пути из-за артиллерийской стрельбы — обычно приводил нас в сердце Железного Треугольника, на север Гриба, затем прямо через западную часть Трапеции в Дау Тянг. С моей точки зрения держать высоту значило сделать полет скучным. Поэтому, прежде чем мы стартовали в то утро, я спросил своего змеевода, Пола Фишмана (Три Четыре), не возражает ли он против того, чтобы я в течении полета опустился на бреющую, а не держался рядом с ним на пятнадцати сотнях футов (прим. 450 м). Понимая, что с разведчиком над поверхностью всегда есть шанс немного припугнуть врага, Фишман не возражал против моего плана.

Как только мы пересекли границу базы, я установил свою оружейную систему в положение "заряжено", а переключатель режима огня в "нормальный огонь", и вышел на высоту полета в двадцать футов (прим. 6м) от земли. Через пару минут я услышал, как Три Четвертый связался с артиллерией Лай Кхе. Они сообщили, что ведут огонь 105-мм по северному району Железного Треугольника. Это означало, что нам либо придется обходить вокруг Лай Кхе с севера, либо направиться на юг к реке Сайгон и следовать вдоль нее до Дау Тянг. Вместо того, чтобы идти на север, что удлиняло наш путь, Пол направил меня к реке. Мы повернули на запад, вышли к реке Сайгон и стали следовать ее общему направлению вдоль юго-западного края Железного Треугольника. Я шел прямо на уровне верхушек деревьев и держал скорость в девяносто узлов.

Я расслабился. Так же, как и Паркер. Он сидел на своей банке, просто наблюдая за происходящим. Рычаг шаг-газа удерживался моим левым коленом, я держал ручку циклического шага и управлял вертолетом левой рукой. В правой руке была неторопливо выкуриваемая сигарета. Моя правая нога болталась за дверью кабины. Было еще одно прекрасное утро в солнечном Вьетнаме.

Мы вышли к окрестностям нашей ФОБ "Киен". До Дау Тянг оставалось всего несколько минут и мне было так хорошо, что я подумал о том, чтобы до конца полета немного сыграть в "подскок". Я опустил пташку на высоту около двух футов прим. 0,6м) и увеличил скорость до ста узлов, а затем и до ста десяти. Мы рвались вперед, я брал на себя ручку циклического шага, отклоняющую диск винта назад и поднимал пташку над дамбами рисовых чек и линиями деревьев. Затем я снова толкал ручку вперед, резко наклоняя вперед лопасти и нос вниз, снижаясь до двух футов. Я был просто трюкач, и я любил это!

Однако, мои выходки не ускользнули от взора моего пилота ударного вертолета. Как всегда, Пол внимательно наблюдал за мной.

— Эй, Один Шесть, ты какого черта творишь?

— У меня есть яйца — ответил я.

Затем предупредил Паркера, чтобы он держался перед следующим подскоком, поскольку еще одна линия деревьев вырисовывалась впереди через мой фонарь.

Было все еще раннее утро, и полумрак не давал действительно хорошей видимости. Но приближающаяся линия деревьев выглядела свободной от препятствий на другой стороне, что делало ее лакомым кусочком для подскока над деревьями, а затем спуска вниз в слитном маневре. Я смутно различал рисовую чеку на другой стороне с дамбой, проходящей через середину. Не слишком сложно.

Я быстро приблизился к линии деревьев, подождал до самого последнего мгновения, а затем рванул к груди до упора ручку циклического шага. Маленький OH-6 подпрыгнул вверх на сорок футов (прим. 12 м), как будто его внезапно пнул под хвостовую балку миссурийский мул.

Когда мы выскочили над гребенкой деревьев и нос OH-6 опустился на другую сторону, я посмотрел вперед через фонарь. Слева направо, прямо по курсу тянулась вереница солдат АСВ, идущих один за другим по дамбе рисового поля, наслаждаясь покоем.

Я двигался очень быстро и очень низко, поэтому звук моего двигателя и лопастей был приглушен растительностью, а моя "Кобра" была высоко и слишком далеко позади меня, чтобы ее можно было увидеть или услышать. Враг был захвачен совершенно врасплох.

Когда я выскочил над этой линией деревьев, на скорости более ста узлов и менее чем в тридцати-сорока ярдах (прим. 27-36 м) от их левого фланга, эти бедные ублюдки были как громом поражены.

Я мог сразу сказать, как только увидел колонну, что эти ребята были регулярными силами АСВ. В отличии от партизан, они были в ременно-плечевых системах и нагружены снаряжением, таким как минометы, СГМ, рациями. Они выглядели как взвод тяжелого вооружения АСВ. Они, вероятно, проверили открытую местность впереди, убедились, что потенциальной опасности нет, затем начали движение взводом, пересекая поле. И в этот самый момент я, перепрыгнув деревья, поймал их с голой задницей на открытом месте, без прикрытия и без пространства для маневра.

Очнувшись от своего первоначального шока, увидев целую колонну вражеских солдат, растянувшуюся прямо передо мной, я начал смотреть на них более внимательно. Мои глаза сосредоточились на их ведущем. Он был не более чем в тридцати ярдах (прим. 27 м) передо мной, застыв на месте и глядя прямо на меня. Затем он начал вскидывать свое оружие.

Я нажал кнопку радиопередатчика и завопил:

— Динки! Динки! Они прямо передо мной!

Затем я выжал спуск минигана до двух тысяч выстрелов в минуту. Моя первая очередь вошла в вытаращившего глаза ведущего прямо на линии пояса и буквально разрезала его пополам.

Я сильно прижал правую педаль, удерживая птичку носом вниз и развернулся, проводя миниганом вдоль остальной части колонны. Снова нажал на спуск минигана — на этот раз до четырех тысяч выстрелов в минуту — моя вторая очередь пронеслась через следующих четырех человек. Пули ударились о землю с облаками пыли, и ошметками частей тел.

Плотина рисового поля, теперь, казалось, взорвалась, когда солдаты АСВ начали отстреливаться, разбегаясь в стороны и пытаясь найти укрытие. Я снова резко заложил вправо, чтобы дать навести М60 Паркера на группу пойманных в ловушку врагов на поле под нами.

Он выдал трех-четырех секундную очередь, а, затем, нажал кнопку интеркома.

— Выровняйтесь, сэр! Выровняйтесь! — вопил он мне.

Правый поворот, который я сделал, был настолько крутым, что Паркер не мог стрелять без риска попасть по накрененным лопастям винта птички. Я увел ручку циклического шага в центр, выравнивая вертолет, и тут же услышал М60 Паркера, заработавший в полную мощь. Он поймал группу из трех солдат АСВ, пытавшихся выбраться с поляны и вернуться в джунгли. Он накрыл их всех.

Я разворачивал машину еще на один круг над вражеской неразберихой, когда в моих наушниках внезапно раздался голос Три Четвертого. Он кричал:

— Один Шесть, Один Шесть, что за чертовщина творится у тебя внизу? Что у тебя? Что у тебя внизу, Один Шесть?

— Динки... у меня динки, куча динков — выпалил я — Мы поймали их в ловушку. Они бегают тут повсюду!

Я не расслышал его ответа, потому что Паркер сходил с ума со своим М60. Кроме того, я только что заметил солдата АСВ с автоматом АК47, бегущим к джунглям. Другой солдат бежал перед ним и оба забыли обо всем, кроме бегства.

Решив не упустить их, я поднял птичку, чтобы зайти им с тыла. Именно тогда я заметил обстрел, который велся по нам с земли. Был непрерывный шквал огня из АК47 и я слышал, как пули начали бить по вертолету. Но я все равно не позволю этим двум солдатам вернуться в джунгли. Я зашел на сорок ярдов (прим. 36м) позади них. Они знали, что я у них на хвосте и спасали бегством свои жизни.

Когда я мчался следом за ними, то заметил, что у одного из солдат был большой черный котел для варки риса, привязанный сзади к его ранцу. Он был размером с большое ведро для стирки и сильно мотался вверх и вниз, пока солдат бежал. Я немного опустил нос, наблюдая как дно котла появляется из под перекрестья, нарисованного жировым карандашом на плексигласе фонаря. Я прикоснулся к правой педали, а затем дал короткую очередь из минигана.

Мои пули прошли прямо по тропе, позади бегущего последним человека, а затем попали в днище котла. Человек повалился на землю. Как и солдат, бегущий перед ним. Мои пули, очевидно, прошили заднего и попали в солдата впереди, убив обоих. Меньше чем за минуту боя девять врагов были повержены.

Я резко развернул пташку вправо, чтобы вернуться к основной группе попавших в ловушку вражеских солдат. Снова полился интенсивный огонь с земли. Мы были отличной целью, всего в пяти-семи футах (прим. 4,5-6,5м) от земли и я слышал, как пули щелкали по всему вертолету. Я попытался снова навести миниган на Чарли, а М60 Джимбо стрелял длинными непрерывными очередями.

Все это было настолько безумно, что мне потребовалось время, чтобы понять, что вопит Три Четыре через гарнитуру.

— Уходи оттуда Один Шесть... Вали оттуда к черту и дай мне дорогу!

Я вернулся к реальности.

— Принял, Три Четыре. Один Шесть ухожу на запад.

Как только Пол увидел, что у меня поднялся хвост, он начал заход и стрельбу ракетами. Я мог видеть как его 2,75-дюймовки бьют по рисовому полю и близлежащим джунглям. Последняя пара ракет, которую он выстрелил по вражеским солдатам, была с дротиками. Со своего круга неподалеку, я видел облачко красного дыма от заряда, выталкивающего контейнер с дротиками и осыпающего всю область тысячами иглоподобных металлических стрелок.

Когда Три Четыре вышел из своего последнего боевого захода и снова набрал высоту, я нажал кнопку передатчика:

— Один Шесть, возвращаюсь с востока для оценки боевого ущерба.

Я вернулся на поляну с востока, сделал пару быстрых виражей над полем боя и обнаружил, что внизу все еще много людей. Они все стреляли в меня и Паркер снова открыл огонь из своего М60 по всему, что видел. Я слышал, как пули Чарли снова попадали в вертолет и задавался вопросом, сколько еще может выдержать OH-6.

Закладывая виражи, я обстрелял двух вражеских солдат из минигана и накрыл их. Продолжая разворот, я увидел как пули Паркера взметнули пыль вокруг еще двух, а затем сбили обоих на землю.

Уголком правого глаза, я увидел как солдат АСВ вскочил с земли и побежал к центру поля. Когда я отреагировал, он уже нырнул в кусты. Это было маленькое пятно растительности, практически — единственное на этом поле.

Я включил интерком и сказал Паркеру:

— Обстреляй кусты. АСВ только что прыгнул в них. Прочеши кусты... он никуда не денется. Прикончи его!

Паркер завопил в ответ:

— Я не могу, сэр, у меня кончились патроны!

Я с трудом мог в это поверить. За несколько минут Джим расстрелял тридцать две сотни патронов к М60.

— Хорошо — сказал я — я подойду и прикончу его из мини. Держись!

Я резко развернулся, сбросил скорость, опустил нос и нажал на спуск до упора. Ничего не произошло. Он не выстрелил. Все что я слышал, это работающий мотор пулемета. У меня кончились патроны к минигану.

Я снова нажал интерком.

— Мой миниган тоже пуст, Джимбо. Дай мне Вилли Пита.

Паркер сдернул темно-зеленую банку с проволоки на переборке, вытащил чеку и держал гранату снаружи вертолета, готовый бросить по моей команде. Когда я подошел к укрытию, то снова включил интерком.

— Товсь... Сброс!

Граната упала прямо в центр кустов. Я ускорился, так как в растительности расцвел взрыв с языками раскаленного горящего белого фосфора.

Я немедленно вызвал пилота ударного вертолета.

— ОК, Три Четыре, цель Вилли Пит. Целься по моей метке, целься по моей метке! Один Шесть отходит.

Когда я направился на отход, то оглянулся на небольшие заросли. Человек стремительно бежал прочь от кустарника. Его одежда полыхала в тех местах, где на нее попали куски белого фосфора.

Он сделал около пяти шагов, когда Три Четыре выпустил первые ракеты. Они были последним, что он увидел. Одна из ракет Фишмана попала прямо между ног человека.

Когда Три Четыре отворачивал после стрельбы, я вышел на UHF.

— Хороший рок-н-ролл, Три Четыре. Один Шесть возвращается. Тебе лучше вызвать АМСВ, потому что у меня все еще есть люди, движущиеся на земле и много снаряжения, открыто лежащего повсюду.

Конечно, ребята из роты следили на нашими передачами, так что Три Четыре получил ответ на запрос почти сразу же, как его сделал. Следующее, что я услышал по радио было:

— ОК, Три Четыре, это Темная Лошадка Три. Оставайтесь над районом цели. АМСВ уже загружены и готовы отправляться, и я вызвал еще одну команду поиска и уничтожения, чтобы сменить тебя. Ждите.

Когда я снова опустился над полем, новые вражеские пули снова обрушились на вертолет. Я прыгал и скакал, пытаясь удержать оставшихся плохих парней в загоне и убедить их, что у меня еще есть боеприпасы. Паркер прибег к запасной М16, которую он быстро разрядил по всему, что двигалось. Тогда он вытащил свой помповый дробовик "Итака" двенадцатого калибра из-под банки и стрелял в упор, пока не опустошил.

Я последовал его примеру и вытащил свой Кольт "Питон" .357 калибра из наплечной кобуры. Я смог стрелять из большого револьвера в открытую дверь кабины, зацепив рычаг шаг-газа за левую ногу, держа ручку циклического шага правой и положив левое предплечье на локоть правой, стреляя левой рукой. Я не уверен, что попал в кого-нибудь из Кольта, но я, возможно, напугал нескольких солдат АСВ до смерти. Каждый раз, как я стрелял из .357-го, в котором были патроны "Super Vel Magnum", пламя вылетало из ствола на три с половиной фута (прим. 1м) и грохот стоял, как от гаубицы.

Когда я выпустил последний патрон из .357-го, меня вызвал Боб Дэвис (Один Три), сказав, что он и его пилот ударного вертолета теперь на позиции. Пока я по быстрому передавал ему обстановку на поле боя, я услышал как он сказал:

— Вот черт!

— Что случилось, Один Три? — я подскочил к нему сзади — Что у тебя случилось... Что черт возьми, у тебя случилось?

— Черт возьми, Один Шесть, в том-то и проблема, что ничего. Я насчитал там двадцать два трупа, а нам вы ничего не оставили!

На обратном пути в Фу Лой (я так и не попал на совещание в Дау Тянг) я включил интерком и сказал Паркеру:

— Давай прикрутим красный дым к твоему М60, чтобы мы могли показать парням, возвращаясь домой, что пощипали сегодня Чарли.

Я слышал как он хихикнул.

— Сэр, красный дым уже там.

Я обернулся и увидел, что он уже примотал его проволокой к надульнику своего пулемета.

Мы сделали наш традиционный заход на базу с клубящимся шлейфом красного дыма. Наземный личный состав махал нам руками и подбадривал. Сотни людей работали на базе и когда команды поиска и уничтожения возвращались домой с хвостом красного дыма, вы могли слышать, как они хлопали друг друга по спине и кричали: "Эй, наши ребята сегодня хорошо поработали!"

Нам это тоже поднимало боевой дух. Мы знали, что делаем то, для чего нас послали во Вьетнам. Может быть, просто может быть, мы сократили войну на несколько минут или часов.

Каким бы тихим и сдержанным не был Джим Паркер, его эмоции проявились, когда мы вернулись на базу и посадили птичку рядом с больверком. Мои эмоции, вероятно, тоже были заметны.

Я выключил аккумулятор, затем повернулся на своем сиденье, чтобы взглянуть назад на своего борттехника через открытую панель в переборке. Джимбо широко улыбнулся и показал мне большой палец. Так он говорил мне, "вы хорошо поработали сегодня, сэр. Мы довольно крепко сегодня прижали Чарли".

Я кивнул и улыбнулся в ответ, затем тоже показал ему большой палец. Это был мой способ сказать ему "Хорошая работа, мальчик с фермы в Джорджии. Я бы не пережил сегодняшний день с кем-то чуть менее худшим в кабине борттехника."

К этому времени Пол Фишман подошел к машине. Он хлопнул меня по плечу, когда мы вместе отправились к оперативному бункеру.

— Черт возьми, Миллс! — сказал он — Ты меня до усрачки напугал! Если ты не прекратишь устраивать замесы внизу, как ты это делаешь сейчас, то ты получишь полную дырок задницу. И я буду просто сидеть и смотреть на это с высоты пятнадцать сотен футов!

Я сказал ему правду, когда ответил:

— Я иногда пугаю себя до усрачки, Поли, и это был один из тех дней, когда я чуть не напугал себя до смерти!

Техники на базе проверили мой OH-6, после того как мы вернулись, и их отчет напугал меня еще больше. В общей сложности, двадцать — двадцать пять пуль попало в мой вертолет. Мой индикатор воздушной скорости был разбит. Высотомер пробит насквозь, разбит вдребезги. В броню под банкой Паркера попали дважды. Броня вокруг сиденья пилота была поражена сзади дважды, что указывало на то, что вражеские пули прошли через отсек бортстрелка, миновав Паркера, но попав в заднюю часть брони моего кресла, прежде чем отрикошетить во что-нибудь еще на машине.

Кроме того бортовой М60 Паркера словил пулю АК47, рядом с мушкой, прямо между стволом и газоотводной трубкой. Почти невозможное попадание оставило аккуратную серповидную выемку в нижней части ствола и разрушило газоотводную трубку.

Еще были четыре или пять отверстий от пуль АСВ в плексигласе фонаря, пара в хвостовой балке вертолета и по крайней мере три в лопастях винта. В качестве хорошей новости, одна пуля АК прошла навылет через моторный отсек — не задев ни одной жизненно важной части двигателя, без которого мы бы опустились прямо посреди этих тридцати плохих парней.

Как я понял, между АСВ и нашим "Вьюном", всего за 120 секунд этого боя, было выпущено где-то между восемью и десятью тысячами патронов в джунглях, на поле размером не больше половины футбольного. И все это время чудесный маленький OH-6 продолжал летать. Еще более удивительным было то, что ни Паркер, ни я не пострадали. Мужик... мы должно быть оба вели праведную жизнь!

В тот же день, когда АМСВ вернулись с зачистки, мы узнали, какой разгром мы учинили вражеским солдатам, которых поймали на дамбе рисового поля. Мы узнали о двух пленных и двадцати шести убитых — на четыре трупа больше, чем насчитал в спешке Боб Дэвис, когда менял меня. Кроме того, командир АМСВ Боб Харрис, вернулся с грузом трофейного оружия и снаряжения, которое его взвод нашел на земле после боя. Среди обнаруженных предметов были многочисленные автоматы АК47 поздних выпусков, 60-мм миномет, пулемет СГМ на станке и два русских ручных пулемета.

Но для меня самой интересной вещью был котел для варки риса. Он был привязан на спине солдата, которого я поймал убегающим в джунгли. АМСВ нашли его на тропе в зарослях, сняли с тела и привезли обратно, показать мне двадцать четыре дырки от пуль минигана прямо на дне котла!

В тот же вечер мне сказали, что за сегодняшний день мы с Паркером были представлены к Серебряной Звезде (меня уже повторно). Это было хорошее чувство, но даже и вполовину не такое хорошее, как знание того, что воздушные разведчики смогли, наконец, обнаружить довольно крупное подразделение неуловимого полка Донг Най.

Вражеское подразделение, которое мы накрыли на поле, определенно было идентифицировано как взвод тяжелого вооружения из состава Донг Най. Мы долго охотились на этих ублюдков. Теперь мы нашли их и как следует подогрели, уничтожив одно из их важнейших подразделений на том поле в джунглях.

После активности утренней мясорубки, я наконец забылся сном, зная, что я вернусь на рассвете следующим утром для поиска Донг Най. Я хотел помочь нанести завершающий удар.

— Глава 13. Плохой день для аэромобильного стрелкового взвода

Следующим утром, 29 августа, мы вернулись обратно и занялись поисками. Ничего. Выглядело так, будто после целого дня разведывательного поиска мы отправимся домой с пустыми руками. Было уже поздно и мы не нашли абсолютно никаких признаков недавней вражеской активности, не говоря уже о следах самого полка Донг Най.

Уже вечерело и я, наконец, включил интерком:

— Похоже, скатались всухую, Джимбо. Мы снова их потеряли.

Я решил сделать еще один проход, прежде чем возвращаться домой, поэтому зашел над полосой деревьев с юго-востока на северо-запад прямо возле БОП "Киен". Пристально вглядываясь в гаснущем свете вдоль кромки линии деревьев, я вдруг заметил группу людей.

Внизу, почти на краю поля обзора из моей правой двери, была группа, которая могла быть только вражескими солдатами, лежащими на земле у основания купы деревьев. Они были практически неподвижны, оружие лежало у них на груди и они смотрели прямо на меня. Они, очевидно, думали, что если не будут двигаться, я пройду, не заметив их. Но они выглядели готовыми стрелять, если придется.

Я вызвал по интеркому Паркера.

— Не двигай даже мускулом... не делай ничего. У нас куча плохих парней прямо под нами... прямо под нами в линии деревьев.

— Я вижу их, лейтенант — спокойно ответил он мне — Смотрят на нас так, будто ждут, когда мы пошевелимся.

Я перескочил на UHF с Синором в "Кобре".

— Три Один, у меня динки, за моей правой дверью, в линии деревьев. Смотри, смотри. Когда я ухожу, ты заходишь.

Синор ответил:

— Принял, Один Шесть, как только ты уйдешь вправо.

— Ухожу... сейчас! — Я резко положил машину право на борт, освобождая Синору путь. В ту долю секунды, когда я положил машину в разворот, враг открыл по мне огонь из всего, что у него было.

Синор ответил мне на FM немедленно.

— Ты под огнем Один Шесть... Плотный огонь, плотный огонь! Уходи влево... уходи влево немедленно.

Как только он закончил передачу, я услышал громкий удар по вертолету и почувствовал острое жжение в правом бедре. Я наклонился вперед, чтобы посмотреть на пол кабины. Я не видел ничего похожего на пулевое отверстие. Но наклоняться вперед было чертовски больно.

Я продолжал свой разворот около пяти или семи секунд, прежде чем заметил что мое сиденье начало заполняться кровью.

— Ах сукин сын! — застонал я — Если бы я просто пролетел мимо них, вместо того, чтобы отворачивать и выдать, что нашел их.

Затем стало очевидно, что мое тело справа просто не ощущается ниже талии. Я включил интерком.

— Эй, Джимбо, я истекаю кровью, как подраненный кабан. В меня попали.

— Ты хочешь, что я перебрался вперед и помог тебе? — спросил он.

— Нет — ответил я — Просто держись покрепче. Я все еще могу лететь на этой штуке, но не знаю, насколько долго. Я попытаюсь посадить ее в "Кантиньи".

Хвала Господу, я находился рядом с базой огневой поддержки, потому что у меня начинала кружиться голова. У "Кантиньи" была небольшая вертолетная площадка за проволокой, недалеко от центра комплекса, и мне удалось посадить птичку в этом месте. Паркер выпрыгнул сзади, сунул голову в кабину и спокойно спросил:

— Чотам, лейтенант? (в оригинале: "Whatcha got, Lieutenant?" — прим. перев.)

— Что там у меня, Джимбо — ответил я, выискивая отверстие от пули и потирая свой таз — Так это пуля из АК в моей заднице!

— Я вижу что там случилось, сэр — сказал Паркер, указывая на приборную панель.

Там было пулевое отверстие, которое я искал. Пуля АК прошла через приборную панель, попала во внутреннюю боковую пластину брони кресла и рикошетом попала в мою ягодицу. После того, как она прошла через обе ягодицы моего седалища, пуля попала в другую сторону брони моего кресла, снова отрикошетила и вылетела обратно через пол машины!

Тут к вертолету подбежал молодой солдат.

— Что мы можем для вас сделать, лейтенант?

— У вас есть хирург? — спросил я.

— Да, у нас есть, сэр. Что вам нужно сделать?

— Я очень осторожно поднял себя из кабины и встал — немного шатаясь — снаружи вертолета.

— Ну, приятель, меня подстрелили в задницу.

На лице молодого пехотинца появилась улыбка.

— Но сэр, это не слишком достойно место, куда могут попасть в офицера.

— Как бы то ни было, рядовой — съехидничал я в ответ — Я все еще подстрелен в задницу и был бы чертовски признателен, если бы ты был так любезен и вызвал хирурга!

Батальонный хирург, к счастью, оказался на базе и вскоре он вышел к вертолету, неся свою маленькую сумку первой помощи.

— Ты идти можешь? — спросил он.

— Да — ответил я — Если мне не придется никуда двигаться дважды.

Он схватил меня за руку.

— Тогда пошли в бункер первой медицинской помощи и мы тебя осмотрим.

Паркер хотел остаться с вертолетом, и я заметил, что вокруг него и машины, начала собираться небольшая толпа солдат. Они с интересом смотрели на OH-6 и задавали вопросы Паркеру, но Паркер в типичной манере борттехника "Вьюна" проигнорировал их. Я слышал как он сказал одному из них:

— Убрал руки ...не трогай херов вертолет!

Но когда врач отвел меня в бункер первой медицинской помощи и стащил мой летный комбинезон, публика нашла новое развлечение. Когда мой зад открылся взорам, и док начал свое обследование, я услышал за одной из переборок приглушенные смешки и подколки. К тому времени моя смешная рана болела так сильно, что мне было уже все равно.

Наконец, после ощупываний и укола острой, как наконечник копья, боли, через пробитые ягодицы, доктор сказал:

— Вам ужасно повезло, лейтенант. Ни одна кость не задета. Это сквозная рана, но у Вас будет красивый шрам для показа.

Наконец доктор сказал мне, что я могу надевать свой летный комбинезон обратно и что медэвак доставит меня в Доктор Дельту.

— Но мне не нужен медэвак — сказал я — У меня тут вертолет на площадке и я должен доставить его домой. Я чертовски уверен, что не собираюсь его оставлять здесь на всю ночь

Батальонный врач напрягся, услышав мой ответ.

— Нет, Вы не можете лететь! Мы позаботимся о Вашем стрелке сегодня ночью, пока медэвак доставит Вас в госпиталь, так что идите и поставьте вертолет под охрану.

Когда я сообщил Паркеру, что сказал доктор, его глаза стали огромными, как блюдца, а потом его мальчишеское лицо нахмурилось.

— Ох, не делайте этого сэр — сказал он мне — Если Вы думаете, что я останусь тут, на базе огневой поддержки в этой глуши, Вы чокнулись.

— И более того, лейтенант Миллс — продолжал Паркер — Я был бы ужасно рад, если бы Вы взяли Вашу задницу — даже простреленную — поместили ее обратно в вертолет и вернули меня домой!

Я знал, что Паркер был прав. Я повернулся к санитару, который помог мне дойти до машины.

— Передайте доктору мою благодарность, но я возвращаюсь домой в Фу Лой. Я чувствую себя хорошо и я не собираюсь оставлять здесь на ночь своего борттехника и вертолет.

Полет до Фу Лой занял двадцать минут. Только я проделал его извернувшись в кресле пилота, так, чтобы опираться на левую ягодицу. Кроме того, Паркер сел впереди, рядом со мной и я позволил ему лететь, чтобы снять напряжение.

Но Боже мой, моя задница горела и болела. Я не знал, почему она настолько сильно пульсировала, но я знал, почему горела. Док сказал мне, что пуля из АК47, которая прошла через мою ягодицу, была трассирующей!

За несколько минут до Фу Лой я связался по рации и сделал ошибку, сказав операторам:

— Я на подходе. Один Шесть ранен. Меня подлатали на БОП "Континьи", но мне понадобится помощь, чтобы уйти со взлетной полосы. Пошлите кого-нибудь мне на помощь, чтобы уйти со взлетки, когда я сяду.

К сожалению, на помощь мне пришли Дэвис и Уиллис. Я слышал смех Уиллиса, еще до того, как заглушил вертолет.

— Скажи мне, что это неправда — повторял он — Скажи мне, что это неправда что тебя подстрелили в задницу!

— ОК, ОК, ты, несчастный ублюдок — ответил я — Меня подстрелили в задницу. А теперь помоги мне выбраться из вертолета!

— Боже мой — продолжал Уиллис — вызывайте "Скорую", вызывайте специалистов. Это серьезно, это тяжелое. Наш бесстрашный командир был подстрелен в задницу!

На следующий день первый сержант нашей роты, Мартин Л. Лоран, зашел в хижину и объявил:

— Ну, лейтенант, Вы получили свое первое Пурпурное сердце и хирург отстранил Вас от полетов на следующие несколько дней.

Я понял, что моя рана была незначительной, просто царапина, по сравнению с ранами, от которых пострадали так много других ребят. Мне повезло. Тем не менее, каждый нерв, заканчивающийся в моем копчике вопил следующие несколько дней, напоминая мне, что трассирующая пуля .30 калибра через попку была не таким смешным делом, как пытался представить Уиллис.

Сентябрь начался с того, что Чарли становился все более и более агрессивным. Враг использовал район Острого Хребта в качестве плацдарма для наступления не только на Мишлен и западную часть Трапеции, но и для возобновления атак на наши конвои снабжения, двигавшиеся вверх и вниз по Дороге Грома между Лай Кхе и Ан Лок — Куан Лой.

4 сентября Роба Уиллиса и меня отправили на доклад разведотдела в Лай Кхе. Это был обычный доклад, чтобы мы были в курсе того, что враг делал в нашем общем районе Дороги Грома. Мы покинули Фу Лой для перелета ранним утром в Лай Кхе. Наше звено из двух разведчиков без "Кобры" формировало "белую команду".

Когда мы проходили над открытой местностью к югу от Лай Кхе, я заметил движение внизу. Мы были не более чем в трех четвертях мили от Лай Кхе, и я был удивлен, что вражеские солдаты возятся так близко.

Я связался с Один Семь.

— Иди прямо рядом со мной. Кажется подо мной динк.

Уиллис и я заложили крутой правый поворот над местом, где я видел движение. Конечно же, на земле, среди кустов высотой три фута, которые давали единственно возможное укрытие в этой открытой местности, лежал вражеский солдат. Когда он увидел нас наверху, он совершил ошибку, вскочив и направившись к другому ближайшему кустарнику, стреляя в нас из своего АК47 от бедра на бегу. Но в этой относительно открытой местности ему действительно негде было прятаться.

Держась с Родом рядом, мы налетели на него с высоты восьми-десяти футов (прим. 8-10м) от земли, стреляя короткими очередями из наших миниганов. Вражеский солдат упал замертво.

Когда мы направились в Лай Кхе, я связался по радио с войсками АРВН, которые располагались к югу от деревни Бен Кат. Я рассказал им о нашем вражеском солдате и предложил им организовать разведгруппу со своим советником и прочесать район.

Когда позже в тот же день мы получили отчет от разведки АРВН, Уиллис и я были удивлены, узнав, что они нашли не одного вражеского солдата, а еще трех, кроме него, убитых в бою. Из информации, собранной АРВН на месте, стало ясно, что группа из четырех вражеских разведчиков наблюдала и вела разведку вокруг дивизионной базы огневой поддержки в Лай Кхе. Я видел только одного из них, но остальные трое были рядом и когда наши пули из миниганов попали в одного, мы попали и в остальных троих, даже не подозревая об этом.

На следующий день мы должны были работать на Дороге Грома, сопровождая конвои снабжения, которые с тяжелыми боями шли от Лай Кхе до Куан Лой. На инструктаже мы узнали, что вражеские силы были развернуты вдоль Острого Хребта на севере до Клюва Попугая. Предполагалось, что они двинуться на восток и ударят по нашим базам огневой поддержки "Гром I", II, III и IV, чтобы остановить конвои снабжения.

Атака на "Гром III" началась в пять часов, еще до рассвета. Мы не были даже близко ко времени взлета из Фу Лой, для нашей ранней утренней визуальной разведки. База огневой поддержки, располагалась примерно в десяти километрах к северу по шоссе N13 от Лай Кхе и была занята нашими солдатами из 2-го батальона 2-го механизированного пехотного полка. Атака противника была очень хорошо спланирована и исполнена, начавшись с первыми лучами солнца. Чарли, очевидно, знал, что наши авиаразведчики, которые могли засечь их движение, не летали в темноте.

Бой едва не дошел до рукопашной. В какой-то момент ситуация на базе настолько ухудшилась, что противник практически прорвался через периметр и направился с ранцевыми зарядами прямо к оперативному бункеру. Единственное, что их остановило, были наши установки "Зиппо" (М113 с огнеметами), которые сформировали внутренний оборонительный периметр базы. "Зиппо" не размещали на внешнем периметре баз, потому что они были чувствительны к огню РПГ Чарли. Но как внутренняя защита, они были разрушительны. Такими они и были в эту ночь. Саперы, бежавшие к бункеру, сгорели заживо, когда они бросились прямо на сопла, распылявшие пылающий желированый керосин.

С помощью ударных вертолетов "Кобра" и парней из 2-го батальона 2-го механизированного пехотного полка на базе огневой поддержки, атака была отбита. На следующее утро разведка базы обнаружила двадцать три трупа солдат АСВ внутри периметра. Все указывало на то, что сотня или более были убиты, в попытке добраться до проволоки, но эти тела убитых врагов были утащены их товарищами.

Даже получив по зубам в поражении у "Гром III", Чарли не ограничился этим в субботу, 6 сентября. Позже в тот же день они ударили снова, в миле к северу от "Гром III". Там батальонная группа вражеских войск атаковала американские бронетранспортеры, на которых двигалась небольшая разведывательная группа вниз по шоссе N13. Через пару часов после этого, и еще на милю вверх по шоссе, было атаковано подразделение роты "Браво", 1-го батальона 4-го кавалерийского полка (наша сестринская наземная рота).

Противнику, похоже, было все равно, что они сражаются с нами посередь бела дня, на двухмильном участке нашего основного маршрута снабжения, где мы сосредоточили танковые и механизированные войска. Решительных Чарли, похоже, также не заботили потери в живой силе, которые они несли в своих попытках перерезать Дорогу Грома.

За один день на этом небольшом участке шоссе, в этих двух демонстративных атаках, враг потерял более шестидесяти солдат. Добавьте это к потерям в неудавшейся атаке на "Гром III" и станет очевидно, насколько сильно враг хотел остановить наш поток снабжения на север.

На следующий день, в своей продолжающейся битве за Дорогу Грома, Чарли преподнес нам сюрприз всей нашей жизни. Он не только сделал информацию нашего разведотдела дурно выглядящей, но и сильно врезал по нам в ответ, взяв ужасную дань с роты Темных Лошадок.

В начале того дня Чак Дэвисон, пилот-разведчик из "Изгоев", направлялся из Фу Лой на БОП "Гром I", чтобы сменить меня и Роба Уиллиса на нашей операции визуальной разведки. Когда Дэвисон проходил мимо того же места, где мы с Родом убили четверых вражеских солдат пару дней назад, он заметил еще одного солдата АСВ. Увидев вражеского солдата вблизи штаба дивизии, он растерялся и не смог выстрелить, прежде чем человек быстро исчез в "паучьей норе". Не зная, что еще придумать, Дэвисон продолжал кружить возле того места, где, как он думал, была нора. Его борттехник Клинтон "Рыжий" Хейс, сбросил ручные гранаты и немного вслепую пострелял из М60, но не смог увидеть никаких других врагов.

Затем, как раз тогда, когда Дэвисон собирался прервать поиск и направиться в Лай Кхе, вражеский солдат выскочил из норы и опустошил весь магазин американской М16 на автоматическом режиме прямо в кабину "Вьюна" Дэвисона. Пули прошили вертолет и попали в обе руки Чака Дэвисона, мгновенно выведя его из строя. Дэвисон разбился практически на том же месте, где увидел вражеского солдата.

Несмотря на мучительную боль — в результате аварии он получил удар в почки прикладом своего М60 — Хейс выполз из обломков и вытащил за собой Дэвисона.

Сопровождавшая Дэвисона Кобра, конечно, сделала боевой заход и открыла огонь, но они не могли действовать так близко своими ракетами, потому что они не имели контакта со своим сбитым разведчиком. Аварийная рация была в жилете выживания Дэвисона, но она выпала, когда Хейс тащил его из "Вьюна".

Следующим действием пилота ударного вертолета было немедленно связаться с ротой и вызвать на место действия АМСВ. Мы с Уиллисом услышали передачу и полетели на максимальной скорости, чтобы прикрыть место крушения. Когда мы разогнались до 120 узлов по дороге к месту событий, то смогли увидеть "Кобру" Дэвисона, кружащую над районом. Я связался с ними по рации и спросил, что случилось.

Пилот ударного вертолета ответил:

— Разведчик сбит, экипаж покинул вертолет и у них вокруг есть враги.

Нашей первой обязанностью было найти и подобрать экипаж. Мы направились прямо к месту крушения, повернули направо и тут же нашли Хейса и Дэвисона. Мы видели, что Дэвисон был тяжело ранен. Хейс был явно напуган и похоже, сам страдал от боли. Когда Уиллис и я заняли позицию прямо над ним, Хейс посмотрел вверх и вяло показал нам большие пальцы.

Через несколько минут появились слики с АМСВ. Род ушел, чтобы направить их к ближайшей зоне высадки. Вскоре после этого воздушно — стрелковый взвод (теперь под командой лейтенанта пехоты Дуга Вейча) был на месте крушения и позаботился об экипаже.

Когда медэвак прибыл, чтобы забрать Дэвисона и Хейса, майор Мур в своей машине управления и связи появился на месте событий. Очевидно, он хотел обсудить ситуацию со своим новым командиром АМСВ.

Пока я кружил над ними, шло тактическое совещание. Майор Мур, Дуг Вейч и остальные из воздушно-стрелкового взвода стояли кружком и разговаривали, как будто они были на маневрах в учебном лагере.

Внезапно вьетконговцы выскочили из нор вокруг этой группы и открыли огонь из РПГ и автоматов, добавив к стрельбе ручные гранаты. Огонь противника был открыт так быстро и с такой интенсивностью, что ни у кого не было ни шанса начать отстреливаться. Все, что они смогли сделать, это упасть на землю и надеяться, что их не разрубит пополам шквал огня, который, казалось, обрушился из ниоткуда.

Майор Мур и весь взвод АМСВ находились у входа в гигантскую систему вражеских подземных туннелей, расположенную всего в нескольких тысячах ярдов (можно считать "несколько км.") от нашего полевого штаба 1-й пехотной дивизии в Лай Кхе. Вражеская хитрость была безупречна. Мы предполагали, что их туннели будут расположены в более отдаленных джунглях или более холмистых местах. Но прямо у нас под носом, на расстоянии броска камнем от штаб-квартиры нашей дивизии? Прямо посреди широкого открытого поля, с единственным кустом, чтобы прикрыть паучью нору? Никогда! Но оно там было.

Выведя из строя более пятидесяти процентов воздушно-стрелкового взвода, враг скрылся в своих паучьих норах. Не имея возможности стрелять в плохих парней, моей первой заботой было прикрыть АМСВ, пока они пытались восстановить порядок. Затем потребовалось около сорока минут, чтобы вывести сильно потрепанное подразделение с места засады и вернуться в зону высадки, откуда слики забрали их на базу.

Информация о вражеской сети тоннелей стоила нам следующих потерь:

Майор Чарльз Л. Мур, командир роты — ранен, когда падал на землю в поисках укрытия.

Лейтенант Дуглас С. Вейч, командир взвода воздушных стрелков — осколочные ранения в подбородок, руки, бедра и ноги.

Уоррент-офицер Чарльз В. Дэвисон, пилот воздушной разведки — множественные пулевые ранения в правую и левую верхнюю часть рук.

Сержант первого класса Гароль Р. Гоачер, АМСВ — осколочные ранения в правую руку.

Штаб-сержант Джеймс А. Броч, АМСВ — осколочные ранения в шею.

Сержант Луис Дж. Баер, АМСВ — осколочное ранение в левое колено.

Сержант Рассел Х. Кларк младший, АМСВ — глубокое осколочное ранение в спину.

Сержант Томас А Маклари, АМСВ — осколочные ранения обеих ног.

Специалист Роберт А. Хокинс, санитар — осколочные ранения в левый бок.

Специалист 4-го класса Клинтон Т. "Рыжий" Хейс, борттехник воздушной разведки — множественные порезы и ушибленые раны плеча и правого бедра.

Рядовой первого класса Дэрил Дж. Фишер, АМСВ — осколочное ранение левого колена.

Рядовой первого класса Рональд С. Хид, АМСВ — правая нога сломана, левая рука сломана, множественные осколочные ранения ног и рук.

Рядовой первого класса Кларенс Холлоуэй младший, АМСВ — порванная барабанная перепонка, осколочные раны на шее и правой руке.

Рядовой первого класса Терри Д. Хук, АМСВ — осколочные ранения в правую руку, левую ногу и бедро.

Рядовой первого класса Джерри Ф. Колански, АМСВ — левая нога сломана и несколько осколочных ранений в нижнюю часть тела.

Рядовой первого класса Роберт А. Фрили, АМСВ — осколочное ранение в живот.

Рядовой первого класса Дэвид Л. Литтфилд, АМСВ — осколочные ранения в левую ногу и правую руку.

Рядовой первого класса Дэниэл П. Моррисон, АМСВ — осколочные ранения в верхней части спины.

Рядовой первого класса Ларри В. Рооп, АМСВ — осколочные ранения в левую ногу и руку.

Хо Ван Тай, скаут Кита Карсона — множественные осколочные ранения в спину.

Хоанг Ван Нгуен, переводчик АРВН — осколочное ранение большого пальца левой руки.

Нгуен Ван Чинь, скаут Кита Карсона — пулевые ранения в голову и живот.

7 сентября 1969 года был плохим днем для АМСВ и всей роты Темных Лошадок.

— Глава 14. Острый Хребет

Хотя дивизионный разведотдел не имел ни малейшего представления о том, что на заднем дворе его штаба существует очень сложная сеть вражеских туннелей, он, безусловно, был прав насчет Острого Хребта. Они были занозой в нашем боку.

Острый Хребет было наше прозвище, на карте он обозначался Нуй Тха Ла. Острый Хребет был идеально расположенным плацдармом для вражеских войск, проникающих во Вьетнам из Камбоджи. Их пути снабжения пролегали от Рыболовного Крючка, Клюва Попугая и Ангельского Крыла через холмы и джунгли к невысокой горной цепи, которые находилась на северо-западном углу каучуковой плантации Мишлен. Им обеспечивались отличные подходы к Мишлен, Трапеции и целям на востоке, таким, как Дорога Грома. Вдобавок, горы на юго-западе были менее чем в километре от реки Сайгон, выше нашей базы в Дау Тянг. Отсюда шло все вражеское сообщение на сампанах.

Из-за растущей стратегической важности Острого Хребта, Темные Лошадки начали работать в этом районе на постоянной основе и мы очень быстро узнали пару вещей.

Во-первых, район действительно был основным пунктом снабжения войск противника: возвышенность вокруг юго-восточного края Острого Хребта была главной базой для вражеских войск, которые действовали оттуда на Мишлен, Ловушку и цели на востоке.

Нам также не потребовалось много времени, чтобы узнать, что в районе Острого Хребта было сложно вести разведку из-за множества естественных укрытий для врага, а из-за вражеской активности это проклятое место было жарче фейерверка.

Ранним утром в четверг, 11 сентября, я сидел в оперативном бункере, слушал радио и пил кофе. Я был там, потому что был назначен на "Схватку 1". Кроме того, в оперативном кофе был намного лучше, чем то, что называлось кофе в столовой.

Мой старый наставник в разведке и друг-жабоглот, Билл Джонс (Один Восемь), был пилотом-разведчиком в нашей группе ВР-1, и он со своей "Коброй" только что прибыл в свою рабочую зону на день, на Остром Хребте. С Джонсом был новый борттехник, сержант по имени Джеймс Р. Поттер. Пилотом ударного вертолета в команде Джонса был Майк Вудс (Три Пять), а наводчиком-оператором у Майка был Том Чамберс, мой сосед по хижине.

Это была та команда, которую я слушал по радио, когда потягивал свой первый кофе за день в оперативном бункере. Джонс и Вудс только что начали свою обычную визуальную разведку в южном конце Острого Хребта.

Когда я слушал их работу, я не мог слышать, что говорил Джонс, только то, что передавала "Кобра". Когда разведчик был на бреющем, его сигнал был недостаточно сильным, чтобы добивать далеко и "Кобра" ретранслировала все важное, что говорил разведчик.

Спустя всего пару минут, Чамберс вышел в ротную сеть, связался с оперативным дежурным на радио и очень деловито сообщил:

— Один Восемь считает, что заметил внизу движение. Он развернется и сделает еще один проход для подтверждения.

Следующее, что мы услышали в бункере, был вопль Чамберса по радио:

— Один Восемь под огнем, плотный огонь из АК47. Он снижается. Один Восемь подбит и падает!

Я вскочил на ноги и уронил чашку с кофе. Схватив свой CAR-15, я бросился к двери, даже не дожидаясь сигнала тревоги.

Когда я был уже возле двери бункера, я услышал остальную передачу Чамберса.

— Боже мой! — сказал он — Когда Один Восемь упал на землю, его птичка взорвалась и загорелась. "Вьюн" горит и столб пламени и дыма поднимается из деревьев. Боже мой, Боже мой! Он просто пылает!

Эти слова на мгновение задержали меня. "Вьюны" не взрываются при ударе. Я никогда не слышал о взрыве и горении OH-6 при ударе. Такого просто никогда не было.

Я бросился к своему вертолету, вопя Паркеру, который был занят мытьем и полировкой фонаря кабины:

— Вызов, Джимбо. Мы вызваны на север. Давай убираться к черту отсюда!

Тревожная сирена начала выть, когда я добрался до вертолета. Люди выскакивали из своих хижин — пилоты, борттехники, пехотинцы из АМСВ — все направлялись к своим машинам, и вся рота выдвигалась по тревоге на север.

В случае, если был сбит экипаж, команды "Схватка 1" и "Схватка 2" из "Кобры" и разведчика немедленно выдвигались к месту событий и прикрывали с воздуха место крушения. Уиллис был моим "Схватка 2", а его борттехник был Кен Штормер (как и Уиллис из Техаса). Мы оба были в воздухе менее чем через минуту, оставив наши "Кобры" нас догонять. Требовалось некоторое время, чтобы тяжеловооруженные и заправленные топливом машины завелись и поднялись в воздух. Но как только они поднимались в воздух, их мощные двигатели и винты давали им скорость до 165 узлов и они быстро догоняли и обгоняли разведчиков.

Я едва миновал периметр Фу Лой, когда рация ожила на VHF. Это был Том Чемберс, вызывающий оперативного. Я был ошеломлен, услышав, как он сказал:

— Темная Лошадка Контрольный, это Темная Лошадка Три Пять. У нас движение от места крушения. Это один из членов экипажа — пилот или борттехник, не знаю кто. Мы начинаем снижаться!

Какого черта он делает? Я задумался. Три Пять, должно быть, делает низкий заход, потому что он, черт бы его побрал, даже думать не может о том, чтобы посадить эту "Кобру на землю!

Затем Вудс опустил свою большую птицу примерно до пятисот футов (прим. 150 м). Он видел, что человек, шатающийся у пылающего "Вьюна" был Билл Джонс. Он выглядел контуженным и обгоревшим вокруг головы и плеч. Не было никаких следов Поттера. Они пришли к выводу, что борттехник еще должен быть в вертолете.

Три Пять опустился как можно ниже, чтобы получить лучший обзор. Но вокруг были густые джунгли, и сильный черный дым поднимался с маленькой поляны, где все еще яростно пылал "Вьюн"

Тогда Вудс принял отчаянное решение. Он увидел небольшой просвет на земле, примерно в семидесяти пяти ярдах (прим. 70 м) к югу от того места, где упала машина Джонса. Зная, что помощь от роты прибудет через несколько критических минут, и предполагая, что сержант Поттер все еще внутри горящего "Вьюна", Вудс не колебался ни секунды. Он направил свою "Кобру" вниз, на небольшую посадочную зону.

Приземлившись, Вудс не стал глушить двигатель вертолета и велел Тому Чамберсу взять переносной огнетушитель и попытаться найти Джонса. Чамберс открыл фонарь, выпрыгнул из кабины с огнетушителем в руке и побежал через джунгли.

Вудс остался в машине, и, не зная, нападут ли на него вражеские солдаты, зафиксировал носовую турель в положении строго по курсу. Теперь Вудс мог вести огонь из передней турели прямо вперед, наводясь всем вертолетом.

Через пару минут после ухода Чамберса, Вудс начал беспокоиться. Он понял, что Чамберс не сможет вернуть Джонса и Поттера в зону посадки без чьей-либо помощи. Так что, оставив двигатель "Кобры" работающим, Три Пять выскочил из вертолета и побежал через джунгли за Чамберсом.

К тому времени, как они вдвоем добрались до Джонса, они могли сказать, что он был очень серьезно ранен. Его шея и плечи были серьезно обожжены. Верх его номексового летного комбинезона был полностью сожжен, обнажая обугленную и почерневшую плоть.

Зная, что Джонс не мог быть в ясном сознании, Вудс все равно попытался.

— Джонси, это Майк. Где твой борттехник? Где сержант Поттер?

Каким-то образом в своей агонии, Джонс смог пробормотать:

— Он... Он все еще в машине... он... он не вышел.

Чамберс бросился к пылающему "Вьюну". Он направил свой маленький пятифунтовый (прим. 2,3 кг) кабинный огнетушитель в кабину, на ревущее пламя, питаемое вытекающим из машины реактивным топливом, но это было все равно что пописать на ревущий лесной пожар. Тогда Чамберс заглянул в машину. На полу горящего отсека борттехника лежало тело Поттера, уже довольно сильно обглоданное огнем. Зная, что это ничего не изменит, он все равно опустошил свой маленький жалкий огнетушитель в машину. Затем, с отвращением, он швырнул его на землю. Никто и никаким образом не мог помочь сержанту Поттеру.

Чамберс повернулся к Вудсу.

— Что будем делать теперь?

Три Пять с трудом удерживал Джонса в вертикальном положении.

— Мы должны отвести его к машине. Давай, помоги мне нести его.

Поддерживая Один Восемь под обожженные плечи, Вудс и Чемберс наполовину несли, наполовину тащили раненого пилота обратно через джунгли к их все еще работающему ударному вертолету.

Когда они приближались к "Кобре", Чамберс спросил:

— Что мы будем делать, когда доставим его к птице? Как мы его отсюда вытащим?

У "Кобры" были только два кресла, тандемом в кабине, и не было места, чтобы разместить третьего человека в вертолете.

— Он не протянет долго, если мы его не доставим в госпиталь прямо сейчас — пропыхтел Вудс. — Мы не можем ждать медэвак. Мы просто должны его каким-то образом разместить в машине и вытащить его сами.

У Чамберса появилась идея.

— Люк отсека боеприпасов — мы можем опустить люк отсека боеприпасов и положить его туда.

Борясь с потерявшим сознание Биллом Джонсом, Вудс и Чемберс, наконец, добрались до вертолета. Когда они пытались разместить Джонса в "Кобре", вертолет CH47 "Чинук" прибыл на место происшествия, услышав о сбитом вертолете. "Крюк" завис над пилотами и опустил трос с тропическим подъемником для личного состава. Том закрепил Джонса, и их обоих втянули лебедкой внутрь трюма "Чинука". Вудс забрался обратно в "Кобру" и с ревом поднялся в небо, следуя за спасательной машиной до Дау Тянга. Он сообщил оперативному, что они находятся в безопасности и приближаются к Дельта Танго, но борттехник не найден и предположительно, является погибшим в бою.

Мы с Уиллисом перехватили это сообщение как раз в тот момент, когда облетали место крушения "Вьюна" Джонса. Учитывая ситуацию, нашей первой задачей было снизиться и установить воздушное прикрытие в районе, прилегающем к месту крушения.

Я связался по интеркому с Паркером:

— ОК, Джимбо, мы идем Лима Лима. Следи за своей задницей. Мы только что потеряли разведчика, так что у нас точно есть плохиши. Тебе разрешен огонь... по всему что движется, убери их!

— Оружие заряжено, сэр. Я готов!

Я видел как он напрягся и наклонился дальше в нисходящий воздушный поток, наводя свой М60.

С Уиллисом, плотно сидящем у меня на хвосте, я пошел в нисходящий правый разворот, который увел меня вниз на сотню ярдов (прим. 90 м) от дыма сбитой птички Джонса. Затем я сделал быстрый девяностоузловой проход над местом крушения, осматривая его до начала поисковых круговых заходов.

Чувство удивления и шока пронзило меня, когда я пронесся над все еще коптящим OH-6. Я просто не мог поверить, что "Вьюн" Джонса сгорел от удара. Это было неожиданно. Шок наступил, когда я увидел, что огонь сделал с машиной. Нутро птички сильно обгорело. Хвостовая балка отделилась и лежала на земле. Лопасти были отброшены и тоже валялись на земле. Часть кабины вокруг топливного бака и двигателя была полностью сожжена, а передняя часть фонаря была сломана и, в значительной степени расплавленная, стекла на землю.

Затем мой взгляд остановился на худшем из всего: рука Поттера и голова в шлеме свисали из того, что было кормовым отсеком кабины вертолета.

— Дерьмо — прошептал я и мое лицо непроизвольно сморщилось — Боже мой... Нет!

Не вызвав огня с земли первым быстрым проходом, я сказал Уиллису оставаться на хвосте для еще одного прохода над местом аварии, на этот раз ниже и медленнее.

Мы снова развернулись и направились обратно на поляну, со скоростью около сорока узлов и, может быть, в десяти футах (прим. 3 м) от земли. Как только мы приблизились к коптящей машине Джонса, на борту начали взрываться боеприпасы. Несколько резких хлопков были от патронов к М60. Затем большая вспышка от одной из гранат Вилли Пита возникла прямо перед моей кабиной.

Черт, ругал я сам себя, что за тупое дерьмо, я же должен был помнить, что на борту есть боеприпасы! Не имея выбора, я пролетел прямо через вздымающийся белый дым от фосфора, крича по рации Уиллису.

— Отваливай, Один Семь! Уходи подальше! В обломках взрываются боеприпасы!

Реакция Рода была мгновенной. Он увел свой OH-6 от моего хвоста и далеко обогнул место крушения. Очевидно, он не хотел, чтобы в следующий раз его сбили наши собственные пули.

Затем я снова вышел на UHF для доклада моему пилоту ударного вертолета, Дэну Синору.

— Три Один, это Один Шесть. Птичка Один Восемь все еще горит и из кормового отсека вылетают боеприпасы. Мы подтверждаем: Чарли Эхо убит в бою. "Вьюн" в значительной степени сгорел. У нас нет каких-либо контактов с врагом. Зона сейчас холодная.

"Принял, Один Шесть" Синора было практически подавлено неожиданным голосом командира роты майора Мура. Очевидно, он был поблизости со своей машиной управления и связи.

— Один Шесть — проревел он — Это Шестой. Что там у вас внизу? Вы можете прижать этих ублюдков?

— Шестой, это Один Шесть. Мы прикрыли место крушения вертолета. Пилот отсутствует. Чарли Эхо погиб. На текущей момент нет активности. Район холодный.

— ОК, Один Шесть, найди место для выброски АМСВ. Они сейчас же отправятся в зону контакта.

Выполняя приказ Старика, я отправился осмотреть зону высадки, в которой приземлился Вудс, забирая Джонса. Все выглядело нормально. Не было никаких признаков врага, поэтому я попросил Паркера сбросить дым на поляну, отмечая зону высадки и начал облетать посадочную зону, чтобы посмотреть, не привлек ли дым внимание врага, который мог быть поблизости.

Все еще ничего. Я начал думать, что те, кто сбил Джонса в спешке ушли. Район казался совершенно свободен от любых признаков вражеских войск.

Мое радио снова включилось, когда я увидел слики, несущие АМСВ над деревьями и начинающие заходить в зону высадки.

— ОК, Один Шесть — это был снова майор Мур — Это Шестой. Я иду на посадку, чтобы руководить спасательной операцией.

Ну, будь я проклят, сказал я себе, я подумал, что видел пять "Хьюи" вместо четырех, садящихся в эту зону высадки. Старик, должно быть, приказал своей машине управления и связи идти с четырьмя птичками АМСВ на посадочную площадку. Что, черт возьми, делает майор? Все это чтобы "руководить" тем, как будут забирать тело нашего погибшего?

АМСВ быстро покидали свои "Хьюи", когда по радио снова раздался голос майора Мура. Как бы между прочим, он сказал:

— Один Шесть, это Шестой. У меня тут движение и они повсюду вокруг нас.

Дежа вю! Я задумался. Они снова окружены и Старик — опять — внизу, в самой середине! Я не видел никого и ничего враждебного вокруг этого района и я ходил кругами над ним в течении последних десяти — пятнадцати минут.

Ну мы смотрели и высматривали. Мы стреляли из всех миниганов и ракетами. Стрелки аэромобильного взвода стреляли из своего оружия, как сумасшедшие. Но ничего. Мы так и не нашли ничего, что могло бы заставить майора Мура думать, что на него напали. И хвала Господу за это. Мы точно были уверены, что не нуждаемся в повторении недавней катастрофы аэромобильного стрелкового взвода с туннелями Лай Кхе.

К полудню этого дня АМСВ сделали на земле все, что смогли. Когда тело сержанта Поттера, наконец-то, извлекли из-под обломков, я на пару минут посадил свою птичку на поляне, чтобы АМСВ могли перенести часть снаряжения Джонса на мою машину для доставки на базу. Там был почерневший от огня нагрудник Джонса, его обугленный шлем и блокнот. По тому, насколько обгорели эти вещи, я не мог представить, как выглядел Джонс.

АМСВ сняли с птички поврежденный огнем миниган и утащили его обратно в зону высадки. Они погрузили его на борт одного из "Хьюи", чтобы отвезти обратно в Фу Лой, дабы он не попал в руки врагу.

Но обгоревший, искореженный корпус машины Один Восемь остался в джунглях. Не было никакой возможности из хаоса скрюченного и расплавленного мусора даже попытаться собрать что-то, что будет снова летать.

Когда я поднимался над джунглями, чтобы направиться домой, я в последний раз посмотрел на обломки вертолета Джонса. Был ли Джонс сбит огнем с земли, или что-то еще, например, удар о дерево, привело к крушению? Пока я пытался придумать объяснение, радио разрушило мои чары. Это был Боб Харрис и он разгадал тайну крушения Джонса.

— Эй, Один Шесть — сказал он — Это Четыре Шесть. Когда мы извлекли тело Чарли Эхо, мы обнаружили, что он был застрелен в голову пулей из АК47. Вероятно он погиб еще до того, как птичка упала на землю.

Это все объясняло. Джонс попал под огонь противника с земли и был сбит в воздухе. Это исключало вероятность того, что он мог врезаться в дерево или попасть в "штопор Хьюза" (конструктивная особенность OH-6, которая могла сделать птичку неконтролируемой и вогнать на вращении в землю, при определенных условиях, когда правый замедляющий поворот выполнялся на низкой скорости).

Четыре Шесть продолжил:

— И мы выяснили, почему "Вьюн" Один Восемь сгорел. Когда он упал на землю, то ударился о пень, который врезался в правый борт сзади. Он пробил топливный бак, разорвал его и позволил горящему топливу стекать прямо по переборке и вниз на плечи и шею Один Восемь.

— Боже мой — поежился я — Так вот что случилось!

Это также объясняло, почему именно эти участки тела Джонса были так ужасно обожжены — его голова, шея и верхняя часть тела.

АМСВ едва успели вернуться на базу с места крушения, как ротная сирена снова взвыла.

Я вернулся в Фу Лой, опередив воздушно-стрелковый взвод, перекусил и устроился в оперативном бункере, чтобы следить за радиопереговорами. Когда я сам не летал, то часто сидел в оперативном бункере, слушая переговоры воздушной разведки. Сегодня днем у нас была пара команд на визуальной разведке в послеобеденное время в непосредственной близости от западной части Трапеции. Все еще был четверг, 11 сентября, хотя из-за утренней трагедии казалось, что этот день длится уже месяц.

Я только сделал первый глоток кофе, когда в эфире раздался голос одного из наших борттехников. Обычно борттехники не выходили на связь за пределами машины, но, видимо, Рыжий Хейс в волнении включил свой передатчик, а не только интерком, когда разговаривал со своим пилотом, Пони Один Шесть.

— Сэр! У меня динки подо мной. Они под нами! Затем раздался громкий доклад от М60 Хейса.

Сквозь грохот пулемета Хейса донесся голос Пони Один Шесть:

— Хорошо, я поворачиваю направо через три шестьдесят.

Только бы не опять, подумал я. Пони один шесть сделал то, что я считал тактической ошибкой для пилота-разведчика в бою. Разворачиваясь вправо на триста шестьдесят на своем OH-6, до того, как уйдешь с линии прямой видимости наземных сил противника, вы возвращаетесь на ту же дорожку, на которой враг вас уже поджидает. Я молча надеялся, что это не будет ему дорого стоить.

Затем Хейс снова заговорил со своим пилотом:

— Лейтенант — сказал он — У меня наготове красный дым, но вы слишком далеко от точки контакта. Повторите заход... повторите заход еще раз.

Даже несмотря на то, что пилоты-разведчики Темных Лошадок много раз говорили ему никогда — НИКОГДА — не возвращайся в точку контакта с врагом тем же путем, по предсказуемой схеме полета, Пони Один Шесть сразу же резко повернул направо на курс 360 градусов. Опять же, прямо над головой сторожащего его врага.

Когда я наклонился, внимательно прислушиваясь — но не в силах ничего сделать, чтобы чем-то помочь, я услышал как Хейс кричит своему пилоту:

— Нет, лейтенант... Отворачивай влево... отворачивай влево. Влево, сэр!

Пони Один Шесть, по-видимому, тогда резко рванул влево, чтобы провести машину через точку соприкосновения и позволить Хейсу сбросить дым. Но дым все еще не был там, где хотел Хейс и Пони заложил еще один резкий левый разворот, в третий раз он привел машину с северо-запада на юго-восток, прямо в поле зрения противника. Это было все, что требовалось Чарли. Противник немедленно выдал шквал огня из АК47, который обрушился на маленький OH-6.

К своему ужасу, Хейс внезапно увидел, как Пони замер на своем сиденье в кабине, ударился головой о переборку, которая отделяла пилота от борттехника, а затем упал вперед в своем кресле, бросив управление вертолетом. Следующее, что помнил Хейс, было пробуждение в разбитой машине на земле, с мучительной болью в ноге и почти оглушительной тишиной джунглей.

Даже не дожидаясь, пока ударный вертолет Пони Один Шесть вызовет оперативный центр для запроса всей роты, сирена взвыла и мы все побежали к нашим машинам. Помощь сбитому разведчику была нашим высшим приоритетом.

Случилось так, что разведчик Боб Каллоуэй (Один Ноль) работал на другой задаче визуальной разведки около того места, где были сбиты Пони Один Шесть и Хейс. Один Ноль был направлен, чтобы немедленно обеспечить прикрытие места крушения, пока остальная часть роты не сможет взлететь и направиться на место. Когда Каллоуэй прибыл на место крушения, он увидел что Рыжий Хейс сидит на земле рядом с разбитым вертолетом, пытаясь разгрузить очевидно раненую ногу и укачивая обмякшее тело своего пилота на коленях.

Когда "Вьюн" падал, он врезался в деревья, рухнул на землю и перевернулся, оставшись лежать вверх дном. Когда Хейс пришел в сознание, он понял, что его колено и лодыжка серьезно повреждены, но ему удалось разрезать привязные ремни Пони, чтобы вытащить пилота из машины на случай пожара.

Пока Каллоуэй кружил над обломками, он понял, что у Хейса нет аварийной рации и он не сможет говорить с земли. Но было очевидно, что борттехник и пилот были ранены. Через несколько минут АМСВ были высажены на ближайшей дороге и добрались до места крушении. Они взяли район под охрану, выяснили, что Пони Один Шесть был убит и эвакуировали сбитый экипаж.

Машина Пони Один Шесть получила бронебойную пулю из АК47 через пол кабины. Пуля вошла в левое бедро пилота, пробила бедренную артерию, прошла через желудок, легкие и, наконец, попала в сердце, где пуля развалилась на части. Командир взвода Пони был мертв в тот момент, когда Хейс увидел его застывшим в кресле.

Всего три недели назад Пони Один Шесть был сбит после того, как зациклился на зоне контакта и подставил свой вертолет в качестве цели, которую враг не мог упустить. В тот день Рыжий Хейс тоже был борттехником Пони и он отчаянно пытался предупредить пилота, что ему нужно набрать скорость и уйти из поля зрения противника. Но, по какой-то причине, Пони не последовал совету Хейса — ни в том, ни в этом случае.

Все мы в Темных Лошадках переживали потерю командира взвода Пони. Еще тяжелее было сознавать, что его смерти можно было избежать, если бы он просто больше доверял урокам разведывательного дела, которые были получены воздушными разведчиками Темных Лошадок в ходе боев.

Если и был луч света в этот угрюмый день, то он пришел этим вечером, когда мы все вернулись на базу. Мы узнали, что Билл Джонс, хотя и находится в опасном состоянии с ожогами второй и третьей степени верхней части тела, все еще жив и перевезен из Дау Тянг в эвакуационный госпиталь в Лонг Бин.

День спустя или около того я решил, что не могу больше ждать и должен увидеть Билла Джонса. Уиллис, Дэвис и я влезли в мою птичку и направились в Лонг Бин. Когда мы добрались до госпиталя, то спросили как добраться до отделения интенсивной терапии. И приструнили Уиллиса, когда он довольно громко отметил физические активы некоторых медсестер.

Наконец, найдя ОИТ, я подошел к сестринскому посту.

— Я лейтенант Миллс из четвертого кавалерийского, и мы здесь, чтобы проверить состояние одного из наших пилотов. Его привезли сюда два дня назад с ожогами. Его зовут Уильям Джонс.

— Да — ответила она — Уоррент-офицер Джонс на последней койке справа.

С Дэвисом позади меня — Уиллис потихоньку сдал назад к сестринскому посту — я прошел туда, куда меня направила медсестра. Я посмотрел на человека на койке и тут же сказал вслух:

— Нет, это не Билл Джонс.

Парень не был похож на Билла Джонса. Его голова была вдвое больше, как и его тело. Кроме того, мужчина на койке был черным.

Я вернулся на сестринский пост.

— Мэм, вы ошибаетесь. Человек на койке не уоррент-офицер Джонс.

— Ну, лейтенант — ответила она — это уоррент-офицер Билл Джонс из роты "Дельта" Четвертого кавалерийского и он был доставлен два дня назад с ожогами.

— Но мэм — возразил я — Билл Джонс тощий маленький парень и кроме того, он белый.

Было очевидно, что я испытываю ее терпение.

— Вы, кажется, не понимаете, лейтенант, что ожоги второй и третьей степени делают с человеком. Когда вы вернетесь туда, вы обнаружите, что это мистер Джонс.

Вернувшись к его койке, я некоторое время изучал человека. Пылающее реактивное топливо, которое пролилось на его верхнюю часть тела, сожгло большую часть правой стороны шеи и правое плечо. Обожженные участки тела были обуглены и распухли до чудовищных размеров. Искажение было настолько сильным, что человек выглядел вдвое больше.

Я наклонился ближе и сказал:

— Билл, ты меня слышишь?

Очень тихим шепотом он ответил:

— Да, кто это?

— Это Миллс, Джонси. Как твои дела?

— Дерьмово себя чувствую — ответил он.

Стараясь держать себя в руках, я ответил:

— Ну, Билл, ты действительно дерьмово выглядишь. Что случилось?

Он не мог даже улыбнуться. Он явно испытывал невероятную боль. Но он слегка повернул голову, а затем медленно прошептал:

— Я видел движение... и когда я пришел в себя, я увидел людей. Я не знаю, что меня сбило.

— Ладно, Джонси — тихо сказал я — Поговорим об этом позже. Послушай, старина, сейчас мы мало что можем для тебя сделать, но ребята думают о тебе и хотят посмотреть, как у тебя дела.

Его глаза слегка приоткрылись.

— Кто это с тобой... Это Фокс Браво?

— Да, это Дэвис и он, как всегда, полон ПБ.

— Кто еще с тобой? — прошептал он.

— Род тоже с нами.

— Спорим, он ухлестывает за медсестрами?

— Ну да — пробормотал я — Он вернулся к сестринскому посту потрепаться с девчонкой из Техаса.

— Мы сейчас уйдем, Билл и дадим тебе немного отдохнуть. Увидимся позже и посмотрим, как у тебя дела, ОК?

— ОК, ребята — сказал он, как будто его уже начало клонить в сон — Увидимся... позже.

К тому времени Уиллис добрался до койки Билла. Я никогда не видел его таким мрачным. Род наклонился и осторожно погладил простыню. Я знал, что он чувствует то же, что и мы с Дэвисом — что мы, вероятно, никогда больше не увидим Билла Джонса.

В полете обратно в Фу Лой, не было сказано ни слова. Все трое были погружены в собственные мысли. Мы все понимали — то, что случилось с Биллом Джонсом, могло случиться и с нами. Это могло случиться с любым из нас, в любой день недели. Каждый день у Чарли был шанс отправить кого-нибудь из нас обратно в мешке для трупов.

В момент откровенности, я думаю, каждый разведчик признал бы, что страх был с нами постоянно. Наша способность летать, на мой взгляд, проистекала из нашей способности распознать, что мы боимся, понять чего мы боимся и продолжать работать, несмотря на страх.

Пилоты-разведчики понимали свою уязвимость. Цифры были убедительны: если вы были пилотом в воздушной кавалерии и вы были убиты, вероятно вы были пилотом-разведчиком. Вот как это было. Иногда это был пилот слика. Очень редко это был пилот "Кобры". Обычно пилот-разведчик.

Ключ был в том, что мы никогда не думали о шансах. Мы имели дело с перспективой получить пулю, ожоги, умереть, никогда не позволяя себе думать о последствиях. Вместо этого мы рационализировали, мы погружались в собственные иллюзии о бессмертии. Как Боб Дэвис, который использовал свое чувство юмора, чтобы бороться со своими демонами. Как Билл Джонс, который пил больше, чем следовало.

Я пришел к выводу, что когда придет мое время, я не смогу с этим ничего поделать. Поэтому я придерживался прагматичного мнения, что не стоит беспокоиться о том, чем я не могу управлять или на что я не могу повлиять. Однако я никогда не делал совершенно сумасшедших вещей, я не никогда не пренебрегал разумом. Но я чувствовал, что если буду думать о том, что меня могут ранить или убить, то стану слишком осторожным. И когда люди становятся слишком осторожными, они делают ошибки — ошибки, которыми причиняют страдания себе и другим людям. Но если я и колебался в своем прагматизме, то только в тот момент, когда увидел Билла Джонса в тот день в госпитале.

Мы потеряли Джима Амея. Мы потеряли Чака Дэвисона. Мы потеряли Пони Один Шесть. Мы потеряли двух отважных борттехников. И я даже не смог узнать Билла Джонса — моего жабоглотного барного кореша, моего учителя-разведчика, моего лучшего друга. Но завтра будет новый день и я лечу в группе ВР-1.

— Глава 15. Но Род есть Род

Остаток сентября прошел как в тумане. Это был один из самых жарких месяцев с точки зрения летных часов и постоянной активности противника. Разведвзводу не хватало людей из-за потерь, которые мы понесли. Остальные летали больше часов, чтобы восполнить упущенное. В сентябре я налетал 138 боевых часов, другие разведчики делали то же самое. Это был лихорадочный и выматывающий темп.

Октябрь начался точно так же. Однако в первой половине месяца я получил несколько выходных, хотя и не планировал этого.

2-го октября Род Уиллис и я работали с раннего утра на визуальной разведке у Дау Тянг. Мы летели двумя группами поиска и уничтожения от Дельта Танго, затем поочередно ведя разведку в районе западной части Трапеции.

Уиллис (Один Семь) был первым и начал свою визуальную разведку вдоль восточного берега реки Сайгон от Дау Тянг. Я остался на площадке, наблюдая за его радиопередачами и ожидая своей очереди, чтобы сменить его на позиции.

Вскоре я услышал, что Уиллис обнаружил несколько ловушек для рыбы в небольшой протоке (Суой Дон), которая шла на север и восток от Большой Синей, примерно в трех километрах от нашей БОП "Киен". Заметив рыбные ловушки, Род остановился на берегу реки рядом с ними, чтобы посмотреть, есть ли вокруг следы. На берегу реки были отпечатки сандалий и следы, показывающие умеренное пешее движение. Опустившись на пару футов над тропой, Один Семь определил, что свежие следы ведут от реки через джунгли.

Уиллис последовал по тропе на четыре или пять кликов в джунгли, где обнаружил, что она заканчивается посреди базового лагеря АСВ. Он увидел очертания бункеров, свежевыстиранную одежду, висящую на веревках, снаряжение и оружие, прислоненное к деревьям. На тот случай, если бы эти свидетельства не убедили Один Семь, что лагерь занят, внезапно открытый по нему огонь сделал это окончательно.

В тот момент, когда я услышал, как Уиллис вопит своему пилоту ударного вертолета что он под огнем, я запустился, вылетел из Дау Тянг с моим пилотом ударного вертолета (Майклом Вудсом — Три Пять) и направился к точке контакта. До того места, где был Уиллис, было меньше десяти километров. Я остался на уровне верхушек деревьев, чтобы добраться туда побыстрее.

Где-то на полпути к точке контакта, я вызвал Один Семь на UHF, чтобы выяснить, с чем он столкнулся.

Уиллис ответил:

— Я пошел вдоль тропы от Большой Синей и оказался в середине горячего лагеря АСВ. Несколько маленьких сукиных детей попытались удрать через заднюю дверь, и мы достали пару из бортового пулемета. Теперь они спрятались в своих бункерах и мы ждем "Такси", чтобы их оттуда выбить.

"Такси" была бронегруппа БОП "Киен".

— Они сейчас примерно в трехстах ярдах ( прим. 270 м). Сейчас я под плотным огнем с земли.

— У тебя есть кто-нибудь на виду, Один Семь? — спросил я.

— Негативно. Они все в бункерах. Я пытаюсь их оттуда выкурить, но мой миниган заклинило и я не могу стрелять. Я должен покинуть позицию и уйти на Дельта Танго и там починить мой миниган.

Через несколько секунд я был на месте, пристроился к Один Семь и вышел снова по рации.

— ОК, Один Семь, Один Шесть у тебя на хвосте. Что у нас?

— Они становятся немного пугливыми внизу — сказал Род — Они слышат, как приближается броня и знают, что им надерут задницы, поэтому они пытаются сбить разведчика, чтобы лишить нас наблюдения и управления нашими парнями на броне.

— Принял — ответил я — Я постараюсь заставить держать их головы опущенными, пока ты вернешься на Дельта Танго и починишь свой миниган.

Род отвалил и я медленно вошел в район бункеров, чтобы посмотреть, смогу ли я поймать кого-то в открытую. Ничего не получилось. Никто не показал свое лицо, когда я сделал несколько медленных проходов с миниганом и бортовым пулеметом. Очевидно, Чарли чувствовал себя в большей безопасности в бункере.

— К черту это, Джимбо — наконец сказал я своему бортстрелку. — Давай готовь слезогонку. Мы попробуем закинуть газ в их дымоход.

Паркер вытащил чеку на газовой гранате и выставил ее за дверь, когда я скользнул на бреющий с быстрым зависанием над одним из бункеров. Как только я оказался над входом в бункер, Паркер бросил емкость с газом.

— Отлично, будь я проклят — прямо в яблочко! — закричал я.

Паркер забросил емкость с газом прямо во вход бункера.

Зная, что это действительно разозлит плохишей, я немедленно развернулся. Я хотел зайти еще раз с миниганом, чтобы поделить на ноль любого, кто высунет голову подышать свежим воздухом.

Когда я развернулся к бункеру для стрельбы, я неверно рассчитал направление ветра и влетел в остатки слезоточивого газа от гранаты. Паркер и я получили в наши глаза по полной. Иногда случалось поймать полной мордой нашего собственного газа, так что я знал, что делать. Я резко дал левую педаль и повернул ручку циклического шага вправо назад, чтобы вывести "Вьюн" из потока. Это развернуло нос влево и немедленно направило нисходящий поток воздуха в правую сторону вертолета. Затем я высунулся из двери и позволил потоку воздуха выдуть газ из моих глаз.

Это избавило меня от газа, но, так же, отвлекло мой взор от вражеского бункера, всего на одну мимолетную секунду. Это было все, что требовалось Чарли, чтобы выскочить из своей норы и открыть по мне огонь из АК47.

Я слышал, как пули вылетели из дула, потом услышал как пули рвут фюзеляж вертолета. М60 Паркера застучал в ответ.

В это же самое время в голове вспыхнула слепящая боль и на мгновение мое зрение застило оранжевым. Я почувствовал, как что-то ударилось о мое тело, а затем странное онемение ниже талии.

— Боже ! — ахнул я.

Я посмотрел вниз на свое тело и не увидел мою правую ногу. Мое первое ужасное впечатление было что мне отстрелили ногу по колено. Но я не видел никакой крови.

Боль, шок и смятение охватили меня. Я отчаянно пытался управлять вертолетом и держаться подальше от огня с земли, который все еще велся по нам из вражеского бункера.

Я еще раз взглянул вниз, пытаясь заставить мой пульсирующий мозг признать факт, что одна из моих ног только что оторвалась. Так вот как закончится для меня эта война? Я задумался.

Внезапно, меня осенило, что большая часть боли, которая пульсировала во мне, казалось, исходила от пятки моей правой ноги. Я прижал рычаг шаг-газа левым коленом, перехватил ручку циклического шага левой рукой, а другой рукой исследовал свою ногу. Я похлопал себя по правому бедру и колену, затем провел рукой по голени. Она все еще была у меня! Она все время была там, согнувшись подо мной и болтаясь снаружи вертолета на правой дверной раме. На высоте я часто летал, высунув ногу.

Поднимая ее одной рукой, мне удалось затащить ногу обратно в кабину. Я не видел ничего страшного, кроме того, что на моем ботинке не было каблука. Затем кровь начала вытекать из штанины моего летного комбинезона, и когда ветер подхватил ее, кровь забрызгала меня и всю кабину изнутри.

Поняв, что меня куда-то подстрелили, я нажал на интерком и завопил Паркеру:

— Джимбо, я ранен. У меня нога повреждена!

— Можете лететь, лейтенант?

— Я думаю да. Я собираюсь отправиться в Киен и попытаться сесть там, но я просто не знаю, насколько моя нога меня слушается.

Именно тогда мои нервные окончания осознали, две вещи — что-то повредило мое тело, и что они не собираются это терпеть. Боль стала почти невыносимой.

Голос по VHF на мгновение отвлек меня от моих мучений. Это был Майкл Вудс.

— Эй, Один Шесть, ты немного виляешь. Вы там ОК?

— Мы ОК, Три Пять — охнул я — Но мы получили попадания... я ранен. Думаю, я смогу добраться до Киен. Я думаю, что смогу проделать такой путь.

Закончив разговор с "Коброй", я услышал шорох в кормовом отсеке. Оглянувшись через левое плечо, я увидел что Паркер отстегнулся от своего сиденья, снял шлем и начал выползать через левую заднюю дверь вертолета. Мы были примерно в пятидесяти футах (прим. 30 м) над деревьями и шли на семидесяти узлах. Паркер вылез из вертолета, продвигаясь вперед, чтобы попасть ко мне в кабину.

Борясь с нисходящим воздушным потоком, и крепко держась за край дверки кабины, Джим поставил ногу на верх минигана, а затем залез на левое переднее сиденье рядом со мной. Мне было не настолько больно, чтобы я не понял, что он только что проделал.

Паркер быстро пристегнулся к креслу и подключил свой шлем.

— Я могу помочь Вам с управлением?

— Я могу управиться с ручкой — сказал я — Но моя нога очень сильно болит и мне может понадобиться помощь на педалях.

Джим осторожно положил руки на шаг-газ и ручку циклического шага, затем поставил ноги на педали. По сути, он летел на вертолете вместе со мной.

Среди борттехников не было пилотов, хотя они были знакомы с основами. Они могли держать машину на ровном и прямом курсе, и даже приземляться в некоторых чрезвычайных ситуациях.

Когда Паркер постепенно взял управление на себя и полетел к Киен, я использовал свои освободившееся руки, чтобы похлопать по своему телу и попытаться выяснить, что именно произошло. Убрав ноги с педалей, я ощупал правую ногу и обнаружил, что пуля навылет прошла через мою икру. Но это было не единственное место, которое болело. Кровь также начала скапливаться на сиденье пилота, и моя задница горела как в огне.

Вместе с Паркером, мы по кусочкам восстановили, что произошло. Пуля из вражеского АК прошла через пол рядом с педалями. Она оторвала каблук моего правого ботинка, прошла через икру моей ноги, и, буквально, вынесла мою ногу в сторону, выйдя из двери кабины. Затем , по-видимому, попала в огнетушитель, уложенный справа от моего кресла и рикошетом от моего сиденья прошла через мое бедро. Затем она, очевидно, продолжила свой путь прочь из вертолета.

Мы были так заняты осмотром кабины, что чуть не проскочили Киен. Я взял управление, чтобы помочь Паркеру посадить машину и мы сели прямо у главных ворот базы.

К тому времени, как мы приземлились, я был настолько слаб, что пропустил большинство процедур выключения двигателя. Я пошел прямо через полный стоп газа, выключив батарею, после чего попытался вылезти из машины. Но я не смог. Все, что я мог сделать, это сидеть в кресле, которое к тому времени было полно крови.

Я не помню, чтобы он это делал, но Три Пять сообщил, что меня заберет медэвак "Хьюи" на базе огневой поддержки. Он приземлился вскоре после нас с Паркером и немедленно взял меня на борт, чтобы доставить во Второй Хирургический госпиталь в Лай Кхе.

Перед этим, однако, отвели в палатку батальонного хирурга, где меня осмотрели и наложили повязку на ногу и задницу. Я едва помню, как санитар с медэвака поднял меня на борт медицинского вертолета, прежде чем морфий взял верх и свет погас.

Я постепенно терял сознание во время короткой остановки во Втором Хирургическом в Лай Кхе. Я достаточно проснулся, чтобы понять, что здание госпиталя — это то самое место, где я видел смерть Джима Амея на операционном столе. Это была отвратительная мысль. Я закрыл глаза и отвернулся. Затем я снова был в медэваке и отправился в полевой госпиталь в Лонг Бин, где был всего за пару недель до этого, чтобы навестить Билла Джонса.

Они держали меня в Лонг Бин три дня. Мои раны оказались незначительными — больше неприятными, чем разрушительными. Думаю, я не был образцовым пациентом. К третьему дню в госпитале я был готов к связыванию. Нам не хватало людей во взводе до моего отбытия. Теперь я знал, что разведчики работают за двоих на задачах. С Уиллисом, управляющим полетами, единственное о чем я мог думать, так это "Господи, помоги всем нам!"

Я воспользовался стационарным телефоном, чтобы позвонить в Фу Лой и узнать, может ли ротный связной вертолет приземлиться в Лонг Бин, чтобы забрать меня. Я вернулся во взвод в тот же день, с рядом швов на моем бедре, а также с тростью, которая помогала мне ковылять повсюду.

Несколько дней спустя, офицеры роты были приглашены на вечеринку через взлетно-посадочную полосу, которую устраивал батальон. Была смена командиров батальона, и было запланировано отметить это событие. Единственная проблема заключалась в униформе — в приглашении было отмечено, что все присутствующие должны быть в хаки и надеть все награды и знаки отличия.

Я не носил хаки по крайней мере десять месяцев. Как и большинство других парней. Но в армии приглашение было на самом деле вежливой формой требования, чтобы вы присутствовали и в предписанной униформе!

Большинство из нас забыло даже основы, такие, как табличка с вашим именем над нагрудным карманом и на какой стороне воротника должны быть знаки различия, а на какой эмблема рода войск. Или, что еще более озадачивало, какие планки мы имели право носить и в каком порядке они должны быть расположены на униформе.

Так что это было на усмотрение 1-го сержанта роты Мартина Л. Лорана. Первый вопрос обычно звучал так:

— Проверьте мое личное дело, пожалуйста, Топ, и посмотрите, какие планки я имеют право носить.

А затем:

— И в каком порядке они должны быть на груди?

Слава Богу, первый сержант Лоран был терпеливым человеком. Мало того, что он должен был быть пастырем для всех новых солдат и молодых сержантов, но и роты, полной молодых уоррентов и офицеров. Во время нашей последней проверки перед отбытием на вечеринку, я помню, как одному из их числа первый сержант сказал:

— Молодой уоррент-офицер, задержитесь на минуту. Я хорошо понимаю, что Вы по праву гордитесь армейской планкой за отличие с литерой "V", которую Вы носите, но черт побери, сынок, она идет после твоей Серебряной Звезды. Лента Серебряной Звезды идет первой! А теперь, пожалуйста, исправьте это перед тем, как идти на вечеринку к командиру батальона.

Одетые в накрахмаленное и наглаженное хаки, блестящие полуботинки и фуражки для заграничной службы, мы все пересекли взлетно-посадочную полосу и отправились в клуб 1-го Авиационного.

Мы должны были отдать должное — эти ребята из батальона действительно знали, как устроить вечеринку. У них было шоу с филлипинскими артистами и открытый бар, с большим количеством выпивки. Место было довольно хорошо оформлено.

Нам было так весело, что мы подзадержались. Около 10.30 или 11 часов вечера мы заметили, что майор из батальонного штаба положил глаз на одну из артисток. Это было все, что нужно Роду Уиллису. Он был чертовски уверен, что не позволит майору быть лучше него, когда дело касается представительниц слабого пола. Поэтому каждый раз, как майор отходил выпить или в туалет, Уиллис пытался закадрить эту юную леди. Оба мужчины были более чем слегка выпивши и мы все знали, что рано или поздно последуют проблемы.

В следующий раз, вернувшись после визита в гальюн, майор обнаружил Уиллиса, сидящего за столом леди и положившим руку на ее плечо. Добрый майор протопал обратно к столу, держа себя очень величественно и заорал:

— Какого черта ты делаешь? Старший по званию разговаривает с этой леди. Она не приглашала тебя за этот стол и ты должен катиться к черту отсюда!

Род вспомнил, хвала Господу, что этот человек был майором. Так что, проявив редкое и неожиданное уважение к золотому дубовому листу на воротнике майора, Род очень вежливо извинился перед молодой леди и пошел к стойке у бара, где я стоял.

Тогда леди, видимо пресытившись препирательствами, встала и ушла. Вместо того, чтобы оборвать цепь событий, ее уход привел майора в ярость. Его лицо стало свекольно-красным. Он упер руки в бедра, подошел к Уиллису и ткнул указательным пальцем в лицо Рода.

— Хорошо лейтенант — кипятился он — Мне нужно ваше проклятое Богом имя и подразделение!

У Рода на лице появилась эта дерьмоедская ухмылка. Он продолжал пить свое пиво, но ничего не ответил.

— Вы самое жалкое подобие офицера Армии Соединенных Штатов, что я видел — бушевал майор — Ваше поведение было неподобающим для офицера и оскорблением для каждого, кто носит офицерскую форму. Эта юная леди была моей девушкой и тебе не следовало с ней связываться. Ты это слышишь, лейтенант?

Я гордился Родом. Хотя он продолжал ухмыляться, он не сказал в ответ майору ни слова.

Еще несколько раз ткнув своим пальцем в теперь уже счастливое лицо Рода, майор закончил свою тираду угрозой:

— И не забывайте об этом!

Затем он умчался прочь, все еще швыряя ругательства через плечо.

С финальным выходом майора, Род отпустил один из самых отвратительных смешков, которые я когда либо слышал. Я не находил ничего веселого.

— Ради всего святого! — сказал я ему — Для парня, чью задницу надрал от одного края до другого один из старших офицеров штаба батальона, я не понимаю, какого черта ты веселишься.

— Ну — ответил Род — Знаешь ли ты, что последние тридцать пять секунд, пока он разглагольствовал и бушевал, я на самом деле ссал на левую ногу майора, а он был так чертовски занят, читая мне нотацию, что сукин сын даже не знал об этом. Как тебе это нравится, Один Шесть, в качестве небольшого примера низкого и неторопливого ответа воздушной разведки на действия противника?

Уиллис расстегнул молнию в разгар обличительной речи штабного офицера и исподтишка помочился на ногу и ботинок майора! Я знал, что это лишь вопрос нескольких секунд, пока добрый майор не поймет что произошло. Я сграбастал Рода, который все еще хихикал и любовался влажноногим офицером, пересекавшим комнату.

— Давай уматывать отсюда к черту, пока мы еще можем спасти свои шкуры!

К тому времени, было уже так поздно, что не осталось ни одного джипа, чтобы отвезти нас из клуба обратно в роту. Но, желая спешно отступить из района без дальнейших задержек, мы, шатаясь, побрели по центральной линии взлетно-посадочной полосы назад, к нашим хижинам.

С тем количеством выпивки, которое было в наших баках, некоторые празднующие столкнулись с навигационными сложностями и вообще не вернулись в роту. Они были обнаружены следующим утром, спящими в укромных местах на взлетно-посадочной полосе. Хвала Господу, в Фу Лой было не так много ночных вылетов.

Каким-то образом, и слава Богу, мы никогда больше не слышали об драматическом описывании Один Семь ноги штабного майора. Но Род есть Род, и у него была особая репутация. С тех пор, как несколько месяцев назад Род Уиллис попал к разведчикам, он уже успел прославиться в роте тем, что летал, с, как можно это было назвать, "дикой развязностью". Он регулярно возвращался на базу из разведывательных задач с ветками листвы, целыми отростками деревьев, иногда даже с частями домашнего скота, нанизанными или иным путем застрявшими в его вертолете.

По крайней мере четыре раза Род даже не возвращался в Фу Лой на собственном вертолете. Он либо врезался во что-то, либо что-то в него попадало, достаточно жестко, чтобы сбить его "Вьюн" — с Уиллисом и его бортстрелком, уходящими целыми и невредимыми от обломков вертолета. Я никогда не был уверен, был ли Уиллис просто плохим пилотом, или не видел, куда он, черт возьми, направляется, или ему просто было плевать.

Однажды Уиллис и я были в одном звене на задаче визуальной разведки ранним утром в долине реки Тхи Тинь от Бен Кат на север, до каучуковой плантации Мишлен. Было две команды поиска и уничтожения, с Синором и мной, работающим в команде ВР-1 и Фил "Боевой" Каррис (Три Восемь) с Родом Уиллисом, нам на замену в ВР-2.

На рассвете обе команды вылетели из Фу Лой и направились прямо к Лай Кхе. Команда ВР-2 садилась и глушила движки в Лай Кхе, пока ВР-1 шла прямо в район задачи; мы меняли друг друга примерно каждые два часа. Через некоторые время мы перемещали оперативную базу из Лай Кхе в Дау Тянг, по мере продвижения на северо-запад.

Работая в одном из своих поисков недалеко от Бен Кат, вблизи границы провинции Три Тарн, я заметил тропу, которая шла с востока на запад, через речную долину. Когда я опустился ближе, то мог сказать, что там недавно было движение пешком. Развернув "Вьюна", я пошел по тропе на запад в джунгли, метров на семьсот — восемьсот. Как только я сделал крутой поворот, я увидел от десяти до двенадцати солдат Вьетконга, идущих внизу колонной.

Я резко отвернул и крикнул Синору:

— У меня динки! ВК на тропе, смотри, смотри. ВК на тропе прямо подо мной!

Паркер открыл огонь по колонне и его М60 немедленно срезал четырех вьетконговцев в середине группы. Остальные рассыпались по джунглям, пытаясь спастись от непрекращающегося огня Паркера.

Я заложил "Вьюна" в крутой правый вираж и развернулся на 180 градусов. Паркер все еще продолжал стрелять из своей двери, когда я подключился с миниганом. Я продолжал давить на левую и правую педали, прочесывая обе стороны тропы 7,62-ми.

После этого захода, я развернулся и попросил Паркера приготовить дым.

— Уже сброшен, сэр — сказал он — Он сброшен еще на первом проходе.

Когда я увидел, что красный дым начинает подниматься с поверхности джунглей, я с ускорением отошел на восток к Тхи Тин и подошел к Синору.

— ОК, Три Один, дым вышел. Сейчас целься в красный дым. Я отошел, Один Шесть отошел на восток.

Я не успел произнести эти слова, как Синор зашел на дым и обработал своими ракетами и миниганом всю тропу.

Наблюдая, как он поливает район как из шланга, я почти забыл, что у меня заканчиваются топливо и боеприпасы. Поэтому я снова вышел на Синора.

— Когда у вас будет возможность, Три Один, вызови другую команду, и я дождусь Один Семь, проинформировать его о районе контакта, когда он сюда доберется.

Кобра Уиллиса (Каррис), будучи намного быстрее чем OH-6, добралась до места первой и вышла на круги позади Синора. Через несколько минут появился Уиллис. Он шел на бреющем, следуя ландшафту, и неторопливо приближался с запада. По видимо, он решил долететь до точки контакта на бреющем от самого Дау Тянг. Это был Ромео Виски для вас.

Оказавшись на месте, Уиллис подтянулся вверх к тому месту, где я ходил кругами, примерно на восьмистах футах (прим. 240 м), затем мы оба направились вниз, с Один Семь на моем хвосте. Я начал инструктировать Уиллиса, как только мы снизились в районе, где изначально обнаружили колонну.

— Ладно, Один Семь — сказал я — Видишь тропу с востока на запад? Это как раз на западной стороне Тхи Тинь, куда легли ракеты Три Один.

Уиллис выдал мне два коротких щелчка своей тангентой, поэтому я продолжил:

— ОК, ты должен работать в этом районе с востока на запад, вдоль тропы. Здесь мы натолкнулись на десять-двенадцать Виктор Чарли, идущих на запад по тропе. Борттехник открыл огонь из Майк 60. Я открыл огонь из минигана, "Кобра" выпустила ракеты. Негативно по подтвержденным результатам, ответного огня не было.

Уиллис снова подтвердил прием, и тогда я сказал:

— У нас кончается топливо, Один Семь. Я собираюсь направиться в Дельта Танго, что заправиться, перевооружиться, а затем вернусь и присоединюсь к вам. Увидимся.

Синор предпочел остаться над зоной контакта с Карриссом, так как у его "змеи" не было недостатка в топливе или боеприпасах.

Я и Паркер приземлились в Дау Тянг и заправились. Паркер вышел из вертолета за боеприпасами. Пока я сидел, ожидая его во "Вьюне" с включенными рациями, внезапно раздался голос Синора на UHF.

— Я под огнем, Один Семь... Я под огнем!

Понимая, что на Тхи Тин был восстановлен контакт с врагом, я позвал Паркера, чтобы он побыстрее тащил свою задницу и возвращался на борт как можно быстрее. Я запросил у башни разрешения на взлет и мы взлетели.

Как только я пересек периметр Дау Тянг и перезарядил миниган, я переключил радио обратно на UHF частоту роты, чтобы слышать все передачи парней у Тхи Тин.

Первое, что я услышал был вопль Каррисса:

— Ворочай влево, ворочай влево Один Семь.. Теперь прямо... прямо вперед... прямо перед вами открытая площадка. Прямо перед тобой Один Семь.

Я сразу переключился в VHF и связался с Синором.

— Три Один, это Один Шесть. Я только что с Дельта Танго. Что твориться?

— Один Шесть, Три Один. Тащи свою задницу, тащи свою задницу назад. Один Семь падает. Один Семь сбит и падает!

Я летел так низко, что не мог разобрать все переговоры, но я слышал, как Уиллис сказал:

— Думаю, я могу дотянуть до открытой площадки.

Это было последнее, что я слышал от него.

Я поднялся примерно на пятьсот футов (прим. 150 м) и направился прямо к "Кобре", как раз вовремя, чтобы услышать, как Синор сказал:

— ОК, он внизу. Экипаж вышел из птички и они оба выглядят ОК. Похоже, они оба сели и пережили посадку хорошо.

Мне нужно было как можно быстрее добраться до Уиллиса, чтобы прикрыть его.

— Хорошо, Три Один, Один Шесть в горячей зоне. Я на уровне деревьев. У тебя есть, на что мне посмотреть?

Синор подтвердил прием.

— ОК, Один Шесть, ты заходишь с северо-запада. Экипаж выглядит ОК, но я не знаю, что там у них с Виктор Чарли.

Я вызвал Паркера через интерком.

— Держи свои глаза открытыми, Джимбо, у нас внизу экипаж. Штормер и Уиллис на земле. Следи за своей пушкой, чтобы случайно не подстрелить своих.

Я сделал низкий проход, развернулся вправо и сделал триста шестьдесят над местом крушения. Я видел, как Уиллис и Штормер лежали на земле и смотрели на меня. Уиллис держал в руках аварийную рацию PRC-90 и я включил аварийную частоту, как раз вовремя, чтобы услышать как он говорит:

— Один Шесть, это Один Семь. Как ты меня слышишь?

— ОК, Один Семь — ответил я — Я слышу тебя ясно и четко. Ты в порядке, старина?

— Ага, чувак — ответил он — я в порядке, но эти ублюдки прямо вон там. Они прямо вон там, чувак.

Уиллис показал на линию деревьев на западе.

— Они стреляли по мне как черти, Хуби!

Я ненавидел, когда кто-нибудь называл меня Хуби, но я догадывался, что сейчас не лучшее время для обсуждения этого с Родом.

— Ты ранен? — спросил я снова.

— Негативно — ответил Уиллис. — Штормер повредил спину, но он в порядке. Динки уже действительно близко, Один Шесть. Я их слышу. Они действительно близко, черт бы тебя побрал!

Я на секунду задумался.

— Хорошо, Один Семь, пригнись. Я собираюсь зайти на боевой вокруг и прочесать эту линию деревьев на западе. Тебе и Штормеру лучше залечь.

Я развернул "Вьюна" на запад, установил пулемет на четыре тысячи выстрелов в минуту и продолжал давить левую и правую педаль, поливая из минигана всю линию деревьев.

Когда я развернулся сделать еще один заход, я сказал Паркеру, чтобы он приготовил красный дым, и сбросил его.

— Эй Три Один, у нас тут куча плохих парней в лесу на западной стороне сбитой птички. Когда увидите красный дым, бейте! Не волнуйся обо мне, я буду в стороне на востоке.

— ОК, ребята — сказал я Уиллису — Пригнитесь к земле и не высовывайтесь. Ракеты уже в пути. Вы меня слышите?

Затем я задрал хвост вверх и ушел с ускорением на восток.

И Каррисс, и Синор ударили по линии деревьев, и я слышал эти ракеты, когда удирал из района. После трех проходов ударных вертолетов, я вернулся, чтобы все проверить. Я обошел вокруг и завис прямо над Уиллисом, Штормером и подбитой пташкой. Примерно в тридцати футах от земли, я мог смотреть прямо в лицо Уиллиса. Обычно, несмотря ни на что, Уиллис всегда улыбался. Но теперь на его лице не было улыбки. Думаю, впервые с тех пор, как мы познакомились, он был напуган до усрачки.

Я мог понять почему. Экипаж сбитый в середине нигде, в перестрелке с врагами, полностью не в своей стихии. Пилот-наблюдатель и борттехник привыкли иметь преимущество высоты — возможность смотреть вниз и стрелять во врагов. Они не были готовы оказаться посреди слоновьей травы над головой, не в состоянии видеть дальше пары футов.

Когда я плотно облетал их сверху, я спросил Уиллиса:

— Как это выглядит теперь снизу, Один Семь?

Род посмотрел на меня и ответил по рации.

— Выглядит хреново, Один Шесть. У меня повсюду болтаются гуки, много голосов на Западе... нет, на востоке... черт я не знаю... может быть и на юге тоже. Они чертовски много стреляют. Вытащи нас отсюда, Один Шесть!

Я вышел по UHF на Синора.

— Эй, Три Один, Чарли бросает все что может, кроме кухонных табуреток в Один Семь. Каково ПВП для АМСВ?

— Они загружаются — ответил Синор — Они были в состоянии боевой готовности для другой задачи. Пройдет еще десять — пятнадцать минут, прежде чем они смогут подняться сюда.

Я вывел свою пташку из зоны огня и на секунду задумался.

— ОК, Три Один, они слышат плохишей вокруг себя. У нас нет времени ждать. У нас есть кто-нибудь по соседству, кто может приехать сюда и забрать экипаж?

— Негативно — ответил Синор — Я был на дежурной частоте, но ответа не последовало. Никто, кроме нас, не будет здесь пока не прибудет сюда АМСВ.

— Хорошо — ответил я — почему бы вам и Три Восьмому не прикрыть нас с обоих флангов, один слева, а другой справа. Я пойду между вами, с севера на юг. Я зайду и заберу экипаж, пока эти парни не сдулись.

Я развернулся и направился прямо к сбитой птице.

— Один Семь, это Один Шесть. Я иду за тобой, пока ударные вертолеты пытаются заставить Чарли прижать голову на флангах. Нужно отметить место, где я могу присесть.

Я изучал землю, направляясь прямо к машине Один Семь. Она была довольно открытой, очевидно, это было место старой базы огневой поддержки недалеко от реки Тхи Тин. Высокая густая трава чертовски затрудняла обзор на уровне земли.

Добравшись до места, я немного прижался к борту машины Уиллиса, чтобы приземлиться рядом с ней. Я хотел сократить путь для Рода и Штормера, так, чтобы мы могли убраться оттуда побыстрее.

Синор и Каррисс сделали заход и положили ракеты по обеим сторонам деревьев. Уиллис выскочил из травы, держа свой CAR-15 обеими руками на уровне груди, параллельно земле. Он поворачивал оружие, сигнализируя мне при посадке.

Я держал свои глаза прикованными к Роду, пока Паркер, наблюдал за любыми проблемами, которые могли возникнуть с его направления. Я оказался прямо над Уиллисом и замедлился почти до нуля в четырех футах от земли.

Мой нисходящий поток от винта трепал волосы на его голове. Он раздвинул слоновью траву вокруг площадки и положил ее ровно на землю, почти как если бы нога наступила на нее и прижала.

Внезапно, когда я начал снижаться на последних нескольких футах, к моему абсолютному ужасу, я увидел внизу то, что оказалось десятифутовой (прим. 3 м) бухтой колючей проволоки. Как будто ожившая, после того как на нее попал нисходящий поток от винта, кольцо свернутой колючей проволоки начало раскручиваться в слоновьей траве. Это было почти как смотреть замедленное кино.

Как длинная извивающаяся змея, этот проклятый уродский кусок проволоки развернулся и оторвался от земли. Он помотался над головой Уиллиса, промчался мимо двери кабины и его засосало прямо в лопасти моего несущего и рулевого винтов.

В тот момент, когда это происходило, я ничего не мог поделать, чтобы остановить этот мусор, заглушивший мой двигатель. Вертолет сделал два или три неуправляемых оборота , прежде чем, наконец, врезаться в землю, прямо рядом с Уиллисом.

Я немедленно сбросил газ, рванул ручку отключения подачи топлива, отрубил аккумулятор и откатил дверь кабины. Паркер, невредимый, спрыгнул с заднего сиденья. Мы оба посмотрели на кошмарные обрывки колючей проволоки, плотно намотанные на несущие винты машины. Рулевой винт вообще отсутствовал, оторвавшись от вертолета.

— А-а-а-а черт, сэр! — сплюнул Паркер.

— А-а-а-а черт — это еще даже и не половина — пробормотал я — Подожди, пока я не доберусь до чертбыпобралэтого Уиллиса!

Вражеские солдаты вокруг посходили с ума от этой прибавки — теперь у них было две команды "Вьюна" в их песочнице. Пули летали повсюду вокруг нас, а я был безумнее ада!

К этому времени Уиллис уже вскочил с земли, куда он бросился, когда увидел меня. Он подскочил ко мне и заорал в лицо:

— Ты, тупой сукин сын! Какого черта ты угробил свой дурацкий вертолет этой проклятой колючей проволокой. Ты должен был спасти меня. Теперь ты разбил свой вертолет, и мы оба никак не сможем убрать наши задницы из этого бардака!

Я приблизил свое лицо к его.

— Ты тупой сукин сын. Если бы ты выбрал лучшую посадочную площадку, мы бы здесь не стояли вдвоем, разбив оба наших вертолета посреди чертовой перестрелки!

Род расхохотался. Я начал ухмыляться. Затем мы оба истерически заржали над полным безумием ситуации.

Однако наши борттехники не оценили юмора. Штормер, с уродливым порезом на голове, установил свой М60 и лег сбоку от нас с Уиллисом. Паркер сделал то же самое с другой стороны. Они были готовы срезать все, что будет двигаться на нас из травы.

Штормер оглянулся на нас через плечо.

— Иисусе Христе, сэр, мы можем убраться к черту отсюда? Давайте, лейтенант Уиллис, нам нужно убираться отсюда, пока Чарли не решил прийти и взять нас!

Это вернуло нас к реальности. Мы с Родом залегли и я схватил радио Уиллиса.

— Эй, Три Один — завопил я — Один Шесть теперь внизу, вместе с Один Семь.

— Так я вижу, Один Шесть — ответил Синор — Ты ОК?

— Оба экипажа ОК — ответил я — Но у меня вышли из строя несущий и рулевой винты. Мы должны выбраться отсюда. Гуки рядом. Будем держаться до прихода АМСВ. Мы будем сидеть тихо, пока они не прибудут. Как слышно?

Он подтвердил прием.

Прижавшись к земле, мы заметили, что вражеский огонь из линии деревьев по обе стороны от нас прекратился. Вьетконговцы, должно быть, решили что мы у них в руках, или мы устроили столько шума и неразберихи, разбив два вертолета, что Чарли использовали эту ситуацию, чтобы уйти из района.

Всего через несколько минут мы услышали отдаленное "вуп — вуп — вуп" винтов "Хьюи". Это были приближающиеся к нам АМСВ.

Я связался с Уэйном Макаду, который, как я знал, будет в ведущем слике.

— Осторожно, Два Шесть, мы на старой базе огневой поддержки. Рядом с нами старая танковая дорога. Сядьте на дорогу, потому что в слоновьей траве валяется всякая дрянь. У меня на винт намоталась колючая проволока.

Он подтвердил прием и через несколько мгновений привел звено из четырех сликов к старой танковой дороге, примерно в двадцати ярдах (прим. 18 м) от нас. Появление еще четырех дополнительных мишеней в виде вертолетов снова вызвало вражеский огонь, и они быстро наделали несколько отверстий из АК 47 в хвостовой балке Макаду. Когда мы подняли головы, пытаясь что-то разглядеть через слоновью траву, АМСВ высадились и направились к нам, ориентируясь на сбитый вертолет. Пойнтмен и его команда промчались мимо нас и продолжали двигаться к занятой врагом линии деревьев.

Затем появился Боб Харрис, чей штаб всегда находился в середине взвода. Судя по всему враг отступил. Четыре Шесть направился к нам со своим CAR-15 свисающим с плеча. Каска была снята (как обычно), ярко-рыжие волосы и веснушчатое лицо сияли, как зеркало, на солнце.

Он подошел к машине Уиллиса и не спеша осмотрел подстреленную птицу.

— Один Семь, что с тобой случилось?

— Черт возьми, Четыре Шесть, неужели ты не видишь, что я получил несколько пуль!

Харрис улыбнулся, погладил подбородок и спросил меня:

— Та-а-ак, Один Шесть, а какого черта ты тут делаешь?

— Я просто слушал Уиллиса — ответил я, но прежде, чем я успел что-то сказать, вмешался Род.

— Давайте ребята, кончайте треп. Я хотел бы вернуться домой!

— Глава 16. Око за око

Пару недель спустя, мы снова получили возможность побеспокоиться о Роде Уиллисе. Однако, на этот раз, он висел над старым французским фортом в зарослях, а не над молодой филлипинской леди в клубе 1-го Авиационного.

25-го октября Род и я вышли с нашими командами ВР-1 и ВР-2 в Дау Тянг, провести разведку восточной стороны каучуковой плантации Мишлен. Это был район, где Чарли всегда что-то затевал.

Род в тот день попал в ВР-1 и я остался в Дельта Танго, сменить его на позиции с командой ВР-2. Я следил за радиопередачами в Дау Тянг, когда Один Семь добрался до восточной стороны плантации и вышел на бреющую, начав свой поиск.

Я стал слушать более внимательно, когда услышал, что Род обнаружил свежие тропинки со следами движения ведущие в один из заброшенных французских фортов времен войны в Индокитае. Эти старые форты были легко опознаваемы по их необычной конструкции. Они были сделаны, в основном, из земли, насыпанной в виде алмаза или треугольника; внутри стен был небольшой плац с флагштоком, жилыми помещениями и боевыми позициями. Эти пустующие укрепления были реликтами прошлого, никто их не осматривал и не занимал. Вот почему я навострил уши, когда услышал, как Род сообщает, что видит движение внутри.

Я слышал как Один Семь, сказал своему пилоту ударного вертолета:

— Я снова собираюсь посмотреть на идущую внизу вечеринку, куда нас не пригласили.

Уиллис отправил свой OH-6 в крутой правый вираж и развернул машину, так чтобы он мог посмотреть вниз, прямо в форт. Я снова услышал его:

— Черт, я только что загнал кучку Виктор Чарли в эту старую кучу грязи. Я собираюсь сделать еще один заход и положить нескольких из них из М60.

Пока Род говорил, я слышал как на заднем плане борттехник Один Седьмого, Кен Штормер, пустил в ход свой бортовой пулемет. Уиллис завопил:

— Я захожу снова. Динки бегут в укрытие в стене, но Чарли Эхо садит по ним из 60-го. Черт! Они просто нырнули в нору. Мы возьмем и этих двоих. Будьте наготове, мы закинем им CS. Ждите, ждите. Сукины дети, у нас заклинил М60. Ждите.

Уиллис, видимо, висел на стороне входа, где два вражеских солдата исчезли в районе стены форта. Борттехник стрелял по ним, но его М60 заклинил.

Просто повезло, что именно в этот день Штормер прихватил с собой запасное оружие, которое он хотел отстрелять. Это был "Чиком" РПД, китайская версия русского ручного пулемета .30-го калибра. На первый взгляд, это оружие напоминало старую американскую автоматическую винтовку Браунинга (BAR). Это была большая, крепкая стрелядла с сошкой, но патроны подавались лентой из круглого барабанного магазина, а не из двадцатизарядного коробчатого магазина, как в BAR. В предыдущем бою Штормер застрелил вражеского солдата, который был вооружен этим оружием, а АМСВ прихватили РПД и отдали Штормеру в качестве сувенира.

В ту секунду, когда Штормер отложил свой заклинивший М60 в сторону и потянулся к своему РПД, два вьетконговца выскочили из своего укрытия и дали несколько длинных очередей из АК47 по зависшему вертолету Уиллиса. "Чиком" борттехника выстрелил в ответ, и тут мы услышали голос Один Семь, на две октавы выше обычного:

— Мы под огнем, мы под огнем. Уносим задницу!

В этот момент на радио наступила мертвая тишина. Затем зазвучал бешеный голос Кена Штормера.

— Один Семь подбит. — завопил он — Нам нужна помощь!

Штормер намеренно передавал данные, помимо "Вьюна". Хорошо, что я его слышал, потому что очевидно, что-то случилось с вертолетом или с Уиллисом, или с ними обоими.

Я быстро вызвал своего борттехника, Джима Паркера и моего пилота ударного вертолета, Дэна Синора (Три Один). Затем сообщил о вызове на контрольную башню Дау Тянг и взлетел через верхушки деревьев Мишлена.

Старый французский форт был расположен недалеко от пограничной дороги, где она подходила к восточной стороне каучуковой плантации, в десяти-двенадцати километрах от Дау Тянга. Я несколько раз пролетал над этим местом.

Пересекая плантацию Мишлен, я видел, как "Кобра" кружит вдалеке. Пилот заметил меня и сразу же пришел на помощь.

— ОК, Один Шесть, я тебя вижу с Дельта Танго. Один Семь будет у тебя на двенадцать часов в двухстах ярдах (прим. 180 м).

Я повернул влево на десять градусов и увидел машину Рода, как раз в тот момент, когда он шел за небольшой рощей. Я еще добавил газу. Когда я пристроился к правому борту Рода, первое, что я увидел, был Штормер, высовывающийся из своей двери, как будто он пытался дотянуться до своего пилота.

Я смотрел на Уиллиса в кабине пилота. Он двигался так, что я решил, что он все еще может управлять вертолетом. Но пара вещей совершенно не соответствовала нормальному поведению Рода в полете. Во-первых, он сидел на своем сиденье прямо, почти по стойке смирно. Это было необычно, потому что Род обычно выглядел полусонным: он сутулился в кресле пилота с ручкой циклического шага между ног и работал с ней едва заметными движениями запястья.

Было еще кое-что, что выглядело неправильным. Уиллис вел себя как берсерк, с дикими, акцентированными движениями на ручке циклического шага. Его руки метались по всей кабине, когда он яростно давил ручку вперед, затем назад, почти до упора, затем вправо и влево. Я мог видеть, что он получал боковое смещение машины с дикими левыми и правыми рывками ручки, но его неистовые движения вперед и назад, не производили никаких изменений. Он не мог заставить нос смещаться вверх или вниз, и он не мог заставить машину подниматься или опускаться.

Я попытался вызвать Уиллиса на UHF.

— Один Семь, ты ранен? Ты в порядке, Один Семь? Что происходит с твоей пташкой?

Все, что я получил в ответ, была серия шипения, сосущих и булькающих звуков.

— Давай, Один Семь — взмолился я — Я здесь, справа от тебя... поговори со мной. Вы подбиты? Вы можете снизиться?

Опять же, никакого ответа через мою рацию, кроме слабого шипящего звука, подобного выходящему воздуху и более ужасных звуков, как при полоскании горла. У меня мурашки побежали по спине. Я думал, что знаю ответ: он получил попадание в грудь и у него коллапс легкого. Он не мог посадить машину.

Однако, я не мог объяснить, почему ручка циклического шага не управляет машиной. Наверху OH-6 расположены органы управления, которые передают движения в кабине ручки циклического шага на автомат перекоса лопастей и головку винта. Ручка циклического шага была связана с парными тягами, подобным вентильным устройствам смесителя, которые идут наверх изменяя положения головки винта, в направлении, куда выходите направить вертолет. Думая, что, возможно, я смогу увидеть, что не так с автоматом перекоса, я подвел свою машину ближе к Роду и немного выше.

Я связался с "Коброй".

— Слушай, у нас тут большие проблемы. Лучше вызвать медэвак, потому что похоже, Один Семь разобьет эту штуку.

Как раз в этот момент я посмотрел на деревья — прямо перед носом была открытая площадка, которая была примерно двести ярдов (прим. 180 м) шириной и, может быть, триста ярдов длиной (прим. 270 м). Я практически вдавил переключатель передатчика в ручку циклического шага и заорал:

— Род! Двенадцать часов, двенадцать часов. Садись там, Род... Прямо перед тобой на двенадцать часов. Сажай ее!

Должно быть, он услышал меня. Я видел, как его руки и локти бешено мелькали, пытаясь бороться с управлением, пытаясь заставить вертолет снизиться. Наконец его нос, начал немного приподниматься, но это, казалось, заставило его хвост вилять.

Я подобрался поближе к его правому борту и попытался поговорить с ним:

— Ты в порядке — сказал я — Спускайся вниз, Один Семь. У тебя все хорошо, сажай ее.

Я знал, что он мне отвечает, потому что видел как его губы шевелятся у микрофона. Но я все равно ничего не слышал, кроме этих ужасных звуков. Я пытался выяснить, есть ли у него какие-то признаки того, что в него стреляли. Я не видел никакой крови. Хотя он выглядел напуганным до чертиков, он явно не испытывал сильной физической боли, как если бы получил пулю в грудь.

Потом его нос опустился. То, что он сделал, видимо, в отчаянии, было вырубить двигатель. Это, казалось, замедлило его достаточно, чтобы выполнить зависшую авторотацию и посадить пташку на открытом месте, прежде чем он проскочит его.

Машина Уиллиса упала вниз, ударилась о землю и подскочила, прежде чем остановиться. Род и Штормер выскочили из вертолета и прыгнули на землю, помчавшись к моей пташке, как пара гепардов, гонящихся за своей вечерней жратвой! Когда я приземлился рядом, оба, пилот и борттехник, запрыгнули в мой вертолет — Род впереди со мной, Кен Штормер назад. Я рванул вверх и мы взлетели, подальше от этих недружелюбных джунглей.

Уматывая с поляны, я впервые увидел Уиллися вблизи. Лицо Рода было бледным и на этот раз на нем не было дурацкой улыбки. Как только он пристегнулся и подключил гарнитуру, я включил интерком.

— Ты ОК? Что, черт побери, с тобой случилось?

Я снова увидел как шевелятся его губы, но все, что я услышал, было теперь уже привычным шипением, бульканием и сосущим шумом. Уилли не выглядел так, будто ему попали в грудь. Если бы это было так, как он мог бежать от своей машины к моей? И что с его броневым нагрудником? Я не видел никаких повреждений от пуль.

Тогда я обратил внимание на его шлем и нажал интерком.

— Что насчет твоей головы — тебе попали в голову? Она из пуль АК попала в твою голову?

Он нагнул свою голову ко мне... нет.

Я зажал рычаг шаг-газа своим коленом и дотянулся до Уиллиса своей левой рукой. Потом я засунул палец в маленькое рваное отверстие на правой стороне шлема Рода.

— Сукин сын! Я думал, что вас подстрелили и что вы на грани смерти, а вас даже не ранили!

По моим предположениям, пуля прошла через бок шлема Уиллиса, зацепив какие-то электронные компоненты его гарнитуры, что вызвало весь этот сосущий и шипящий шум. Его "ранение в грудную клетку" было старыми добрыми радиопомехами.

Когда мы вернулись и сели в Фу Лой, было интересно наблюдать, как по разному отреагировали Кен Штормер и Род Уиллис на мучительный опыт, который они только что получили. Штормер выпрыгнул из кормовой кабины машины с очень обеспокоенным выражением лица. Он явно тревожился за своего пилота. Он также сходил с ума из-за того, что за те несколько секунд, которые ему понадобились, чтобы дотянуться до своего РПД, его пилот и машина были повреждены вражеским огнем. Единственным утешением ему служило, что он не был ранен при вынужденной посадке.

Как только он обнаружил, что Уиллис не был ранен, а сбитый OH-6 будет эвакуирован из джунглей — со всем его снаряжением на борту — Штормер стал другим человеком. Он влетел в хижину, рассказывая всем, какую фантастическую работу проделал его лейтенант, посадив поврежденный вертолет. После этого, он не мог остановиться, рассказывая всем, каким замечательным оружием был его РПД, постоянно добавляя:

— О, кстати, если я отпилю ему пламегаситель на стволе, уверен, что смогу добиться по крайней мере трехфутового (прим. 0,9 м) пламени с конца этой штуки.

Род был совсем другое дело. Он был явно потрясен полученным опытом — совсем не таким, как обычно. На этот раз Род не улыбался. Факт, что вражеская пуля прошла через его шлем не более чем в дюйме от его черепа, его нисколько не беспокоил. Но тот факт, что он не мог управлять своим вертолетом, его почти парализовал.

Когда вертолет Уиллиса был эвакуирован из джунглей и осмотрен техниками, они обнаружили, что пули АК прошли через парные тяги и соединения с головкой винта. Это было тем, что я видел болтающимся возле автомата перекоса несущего винта, когда подходил ближе к его машине.

Пилот, для того, чтобы управлять в полете своим вертолетом, должен иметь мгновенную реакцию на свои действия. С повреждениями управления, которые получил Уиллис, он внезапно обнаружил, что не может добиться реакции носа вверх-вниз, когда он толкал ручку циклического шага вперед и назад. С движением ручки вперед, нос, вместо того, чтобы идти вниз, разворачивался вправо. Все было примерно на девяносто градусов от направления, задаваемого управлением, и это было сплошным мучением в полете, пытаться удержать эту штуку в воздухе. Это все равно, что вести машину по футбольному полю со скоростью сто миль в час, когда поле покрыто сплошным полем льда, а затем попытаться повернуть влево и одновременно остановить машину.

Уиллису потребовалось несколько дней, прежде чем его "фактор складки" наконец расслабился. ("Фактор складки" лучше всего определяется как реакция на отчаянную ситуацию в полете, когда ваши ягодицы почти засасывают подушку сиденья вверх вдоль вашего позвоночника. Если вы этого не испытывали, вы не сможете понять).

Три дня спустя, я получил свой собственный опыт с фактором складки. Ранним утром 28 октября я собирался провести визуальную разведку реки Сайгон недалеко от базы огневой поддержки "Тенесси" в районе Гриба. Дин Синор (Три Один) был пилотом моего ударного вертолета, а Джим Паркер был моим борттехником.

Гриб был особенно горячим районом вдоль Сайгон; это был основной пункт сбора для вражеских войск и припасов, предназначенных для Железного Треугольника. Они попадали к реке через Острый Хребет, их плацдарм, потом груженые сампаны уходили вниз к западной части ножки Гриба. Пешая часть маршрута шла от реки. Они совершали марш по суше через ножку Гриба, снова пересекали реку на восточном крае ножки, а, затем, двигались в Железный Треугольник.

С комендантским часом, который мы устроили на реке, Чарли использовали темные часы ночи и раннего рассвета, чтобы спуститься вниз. С рассветом они уходили в притоки или небольшие бухты, чтобы их не заметили. Они знали, что все, что будет замечено на реке при дневном свете, будет законной целью для наших парней.

Когда мы взлетели утром, было прохладно и сыро. Большую часть ночи и до самого утра шел дождь. Туман и водяная взвесь от всей этой влаги, нависали над рекой, как одеяло, покрывая мангровые пальмы и слоновью траву вдоль береговой линии.

Как только мы добрались до моста Фу Куонг, я спустился как можно ближе к поверхности реки и двинулся в сторону БОП "Теннесси". Я набрал скорость, потому что наша задача в тот день была не в том, чтобы вести плотную разведку, а найти и перехватить любое вражеское движение по реке, если кто-то рискнет появиться на реке с первыми лучами солнца.

Полет проходил без происшествий вплоть до Железного Треугольника. Паркер в своей обычной манере развалился в кормовой каюте, выглядя беззаботным — его левая рука лежала на М60, а одна нога была подогнута под бронированную сидушку. Когда мы приблизились к Железному Треугольнику, я заметил, что из Лай Кхе работает артиллерия, ведя огонь по северо-восточному углу Треугольника; это не влияло на нас, пока мы оставались к западу от границы реки между 1-й и 25-й дивизиями.

Я держал на бреющем над Большой Синей около девяноста узлов и летел на высоте примерно двух-трех футов (прим. 0,6-0,9 м) над поверхностью реки. Полет был восхитительным, но с постоянным ожиданием появления цели за следующим поворотом.

Мы мчались, я заметил признаки горящего очага впереди. Что то было слева от меня, на стороне 25-й дивизии, с западной стороны ножки Гриба. Чарли, вероятно, думал, что из-за низко висящего тумана, который поглотит дым, ему сойдет с рук разожженный очаг.

Их логика была безупречна. Мой пилот ударного вертолета не мог видеть дым от костра со своей высоты — все выглядело как одно сплошное серое одеяло тумана. Но, жужжа на уровне реки, я мог видеть, как поднимается этот маленький шлейф дыма, на расстоянии примерно с милю, прежде чем успевал рассеяться в тумане.

Я не только видел дым от костра, но и чувствовал его запах. Воздух был наполнен влагой и хорошо переносил характерный запах гари. Его мог уловить нос воздушного разведчика, ожидающего именно таких признаков врага. Горящие угли во Вьетнаме пахли так же, как тлеющие угли барбекю на заднем дворе дома. Разница была только в том, какую еду готовили Чарли. С расстояния почти в милю, я знал, что у нас плохие люди.

Я передал по рации пилоту ударного вертолета:

— Три Один, это Один Шесть. У меня костер на десять часов на дистанции... около мили. Должно быть, там поворот на реке.

— Ага, понял тебя Один Шесть — ответил Синор — Это прямо там, в ножке Гриба.

— Хорошо, Три Один, я займусь этим. Это очаг и похоже, прямо на реке. Я направляюсь прямо туда.

Из-за такой погоды в тот день у меня не было никаких причин не идти прямо на огонь. Я остался на бреющем под верхушками деревьев на берегу. Я хотел замаскировать шум вертолета и не дать Чарли увидеть нас, пока я не подойду как можно ближе. Таким образом, я смогу выскочить со стороны реки и открыть огонь по вражескому пикнику, прежде чем они смогут где-то укрыться.

Я увеличил мощность и разогнал "Вьюна" до ста узлов. Я продолжал подниматься по руслу реки, двигаясь между двумя берегами, прямо над поверхностью воды, не сводя глаз с дыма.

Приблизившись на расстоянии около пятисот ярдов (прим. 450 м), я опять вызвал Синора:

— Я знаю, что ты меня плохо видишь, но я собираюсь сделать заход. Если у нас будет что-то, с чем мы не можем справиться, я сброшу дым.

Когда мы обогнули северо-восточный край ножки Гриба, я уже изготовил миниган. Паркер высунулся из вертолета и приготовил свой М60.

Вражеский костер был за деревьями впереди меня. Я дернул ручку циклического шага и выскочил из реки над деревьями. Когда я миновал мангровые пальмы, огонь был примерно в пятидесяти метрах передо мной на небольшой открытой площадке. Я резко заложил замедляющийся правосторонний вираж и посмотрел вниз. Над костром висел большой черный котел, и около восьми-десяти солдат основных сил АСВ сидели в ожидании завтрака. У некоторых оружие лежало на коленях, у других оно было прислонено к ближайшим деревьям. Мы застали их врасплох.

Паркер мгновенно открыл огонь из своего М60. Я был настолько загипнотизирован, наблюдая за трассирующими пулями Джимбо, что не сразу заметил, что некоторые из солдат схватили свои АК с коленей и начали высаживать в нас полные магазины. Они вскакивали на ноги и бежали в укрытие.

В течении нескольких секунд это были АК47 против М60 в свирепой молниеносной дуэли. Я не мог к ней присоединиться потому, что был слишком близко, чтобы навести миниган.

Мы рубились в течении минуты, прежде чем я решил, что стало слишком жарко, чтобы оставаться над лагерем. Я включил интерком:

— Бросай красный, Джим!

Паркер, в своем обычном состоянии готовности, уже снарядил красную дымовую гранату, прикрепленную к ручке для переноски его М60. Он быстро вытащил чеку и бросил гранату. Увидев, что красный дым грохнулся посреди костровой зоны, я опустил нос, добавил мощности и переключился на Синора:

— Красный дым пошел, Три Один. Целься в дым!

Я отвалил и наблюдал, как заходит на цель "Кобра".

Синор выпускал пару за парой ракеты, круша место лагеря тем, что стало известно как "маневр пульсирующего огня" Три Один. При обычном заходе с ракетами на "Кобре" пилот ударного вертолета обычно выпускал несколько пар ракет, отворачивал на тысяче футов (прим. 900 м), а затем снова заходил на цель. Поскольку Синор не отворачивал в своем заходе до пятисот футов (прим. 450 м) от земли, несколько пар ракет, выпущенных в цель, создавали рассеяние или залп, эффект от которого был совершенно разрушительным.

Оставаясь в стороне, в нескольких сотнях ярдов, я видел, как вражеская стоянка буквально взорвалась от обстрела Синором 2,75-ми. Затем он отвернул очень низко и подчеркнул свой заход дорожками трассеров из минигана.

Когда дым и обломки рассеялись, я вернулся на UHF и попросил Три Один прикрыть меня, пока я захожу для оценки боевого ущерба. В том месте, где была стоянка АСВ до того, как Паркер и Синор открыли огонь, лежали двенадцать мертвых вражеских солдат в пятидесятиметровом круге.

Я снова вышел на UHF.

— Хорошая стрельба, Три Один. Благодаря твоему рок-н-роллу и М60 моего бортстрелка, мы заполучили дюжину мертвых солдат регулярных сил АСВ убитых в бою.

— Принял, Один Шесть — ответил Синор — Если вы сделали все, что вам было нужно, давайте отправимся вверх по реке для ВР. Мы либо скинем их 25-й, либо наши АМСВ позже осмотрят убитых.

С этим напутствием я развернулся обратно к реке Сайгон. Как только я начал снижаться над Сайгон, Паркер включил микрофон и сказал своим обычным сдержанным тоном:

— Лейтенант, если вы закончили с этими плохими парнями, как насчет того, чтобы забросить меня в госпиталь.

Пораженный как громом его спокойным, констатирующим факт заявлением, я резко повернул голову.

— Боже мой! — ахнул я.

Паркер осел на своей банке, его М60 лежал на коленях. Обе его руки сжимали шею, в тщетных стараниях остановить тошнотворную струю крови, которая текла сквозь его пальцы.

Я не мог отреагировать достаточно быстро. Я переключился на UHF и сказал Синору:

— Три Один, Один Шесть, борттехник ранен... тяжело. Дай мне курс на Доктор Дельта и я отправляюсь прямо туда. Расчисти мне путь от арты.

Я слышал как Синор передал сообщение артиллеристам в Лай Кхе.

— Красноногий, это Темная Лошадка Три Один. У нас прибывающий вертолет в Доктор Дельта с раненым членом экипажа на борту. Прекратите артиллерийский огонь. Повторяю, необходимо прекратить артиллерийский огонь в окрестностях Железного Треугольника.

— Принял, Темная Лошадка — ответил Лай Кхе — прекращаем артиллерийский огонь. Но у нас есть минометы, ведущие огонь с базы огневой поддержки "Лотарингия" по северному краю Железного Треугольника. Нам нужна минута, чтобы задробить их.

Синор переключился на меня.

— ОК, Один Шесть, ты слышал. Лима Кило дает дробь, но потребуется минута задробить огонь минометов. Отверни вправо и сделай пару кругов.

— Негативно — завопил я в ответ — Негативно, Три Один. Я не могу это сделать. Чарли Эхо тяжело ранен. Я собираюсь снизится до поверхности и направиться прямо туда!

Я еще раз взглянул на Паркера. Кровь из его шеи пульсировала, попадая в воздушный поток, и разлеталась по всему отсеку бортстрелка. У меня было мало времени.

Я снизился до бреющего и помчался над шоссе N14. Его валы от бульдозерных ножей и широкое открытое пространство дало мне некоторый выигрыш в джунглях, когда мы отправились на восток, вдоль западной границы Железного Треугольника. Затем я повернулся направо и срезал через северный край Железного Треугольника прямо к Бен Кат, который был на юг от базы Лай Кхе. Я постоянно оглядывался на Паркера. Он истекал кровью и я не знал, успею ли я вовремя.

Через пару минут я миновал Лай Кхе. Я уведомил Синора, что ухожу с диапазона FM и перехожу на частоты Доктор Дельта.

— Доктор Дельта, Доктор Дельта — вызывал я — Это Темная Лошадка Один Шесть на подходе. У меня ранен Чарли Эхо в шею. Мне нужен хирург и носилки на площадке.

Я выжимал из машины все что мог, от 110 до 115 узлов и шел над Бен Кат.

Как только я получил разрешение на посадку в Лай Кхе, я вспомнил, что нужно разрядить и поставить на предохранитель миниган. Затем я развернул "Вьюна" и посадил его прямо посреди площадки из перфорированных стальных плит, которая образовывала букву "Н" у здания неотложной помощи госпиталя. Группа солдат уже ждала неподалеку с носилками.

В момент приземления я щелкнул аварийными выключателями, отстегнулся и выпрыгнул из машины. Я хотел помочь с Паркером, но медики уже приступили к делу. Они вытащили его из вертолета и несли носилки с ним к приемному покою.

Я пошел за ним, но один из медиков обратился ко мне через плечо.

— Эй, лейтенант, нам нужно чтобы Вы убрали Ваш вертолет, потому что у нас на подходе "Хьюи" с кучей раненых.

Я продолжал смотреть, пока носилки с Паркером не скрылись из виду, а затем забрался во "Вьюн" и передвинул птичку примерно на семьдесят пять футов (прим. 22 м). Я побежал обратно в здание, куда они забрали Паркера. Отделение неотложной помощи было прямо за дверью. Тихо двигаясь в слишком хорошо знакомом окружении, я подумал о других случаях, когда бывал там. Амей. Я. Теперь Паркер.

Вся верхняя часть тела Джимбо была залита кровью, которую он потерял. Я подумал, что его, должно быть, ранили при первой перестрелке, когда мы первый раз зависли над вражеской стоянкой — до того, как Синор сделал свой заход, до того, как мы сделали ОБУ. Почему он не дал мне знать, чтобы я мог вытащить его оттуда?

Мои мысли были прерваны безошибочно узнаваемым звуком садящегося "Хьюи" — того самого, для которого, как я догадался, мне пришлось передвинуть своего "Вьюна". Двойные двери отделения неотложной помощи внезапно резко открылись и санитары бегом внесли носилки с ранеными из "Хьюи". Я снова оцепенел от вида раненых людей.

Их было шестеро, все молодые солдаты из 82-й Воздушно-десантной дивизии, которая также базировалась в Фу Лой, в паре шагов от моей хижины. Я слышал, как медики рассказывали, что они были в БТР и работали вблизи Железного Треугольника, когда машина налетела на мину. Прибывшие солдаты были обожжены, контужены, изрешечены осколками. Они все были очень тяжело ранены, и я знал, что это было не тем местом, где я мог стоять, глазея вокруг.

Я вышел из помещения, оглядываясь на безумную сцену в отделении неотложной помощи и задаваясь вопросом, сколько людей там, включая Паркера, увидят свет на следующий день.

Я немного подождал у отделения неотложной помощи. Кто-нибудь, я был уверен, даст мне знать, как только сможет, о Паркере. Минуты ползли как часы, и я продолжал представлять себе борьбу жизни и смерти, которая происходила в помещении по соседству.

Решив, что сигарета и немного свежего воздуха могут помочь, я решил прогуляться до машины. В предшествующей суете, я оставил пачку "Мальборо" лежать на консоли между сиденьями пилотов.

Когда я шел через выложенную ПСП площадку, на мои глаза попался окровавленный броневой нагрудник Паркера. Он лежал посреди посадочной площадки, где его бросили медики. Почти нерешительно, я поднял его и повертел в руках. Когда я взглянул на него, стало ясно, что произошло. На передней панели бронежилета было пять отметок от попаданий из АК. Очевидно одна из них, скорее всего, бронебойная, отрикошетила от бронепанели и попала Паркеру в горло.

Подойдя к "Вьюну", я осторожно положил бронежилет Паркера в кормовую кабину и случайно заметил, что его М60 не был разряжен. В нем была лента с патронами, а в патроннике, скорее всего, был патрон.

Чтобы исправить эту ситуацию, пока не произошел несчастный случай, я залез в отсек бортстрелка и сел на банку Паркера. Я поднял крышку ствольной коробки, вытащил ленту и положил ее в патронную коробку на полу. Затем передернул затвор, чтобы извлечь патрон и поставил оружие на предохранитель.

Проделывая эти движения почти автоматически, я начал осматривать внутренности кабины. Бардак был ужасный! Кровь и куски плоти были разметаны по бортам и верху кабины. Мой разум прокрутил яростную перестрелку на вражеской стоянке, а затем неприукрашенное заявление Паркера.

Я почувствовал болезненное ощущение в животе. Я не знал, это было от мысли о том, что Паркер тяжело ранен или от вида тех шести молодых американских солдат, которых привезли после того, как их порвало на куски внутри БТР. Я внезапно почувствовал себя плохо. Внезапным порывом рвоты, я добавил собственного бардака в уже оскверненный отсек бортстрелка.

Следующее, что я помню, это как один из медиков наклонил голову к двери кабины.

— Вы в порядке, лейтенант?

Я поднял голову и ответил дрожащим голосом:

— Нет, я действительно чувствую себя дерьмово.

— Ага — сказал он — Мы все иногда так делаем.

Когда медик повернулся, уходя, я хотел позвать его, сказать, что действительно чувствовал в тот момент. Но я сдержал этот порыв внутри себя. Я подумал — впервые за десять месяцев моего пребывания во Вьетнаме — о тщетности всего этого. Внезапно я был поражен тщетностью делать одно и то же, изо дня в день — одни и те же полеты, один и тот же враг, одни и те же действия — только в один день, потери нес враг; на следующий день это были наши собственные люди. Казалось, что единственное реальное значение этой войны было око за око.

— С вашим бортстрелком все будет ОК — это был доктор, который вышел к моему стоящему на стоянке "Вьюну", чтобы сообщить мне новости.

— Он был довольно тяжело ранен, но это была чистая рана и он должен поправиться.

Он подтвердил, что вражеская пуля, вероятно рикошетом, попала в нижнюю правую часть шеи Паркера. Она прошла мимо яремной вены, прошла насквозь и вышла чуть ниже основания черепа.

— Если тебе случится получить пулю в шею — сказал в заключение док — он сделал это лучшим образом, поверь мне. Нам все равно придется его эвакуировать из страны для излечения, и мы не можем прямо сейчас сказать, вернется ли он.

Новости дока о том, что Паркер выживет, принесла мне облегчение. Но я знал, что Джимбо ранен и в тот момент не мог не задаться вопросом, смогу ли снова его увидеть.

В тот день я вернулся в Фу Лой и отдал своего "Вьюна" на проверку техникам. Я не мог взять его снова, прежде чем он пройдет тщательную проверку; кроме того, у меня не было другого борттехника, чтобы заменить Паркера.

Поэтому, чтобы закончить визуальную разведку, которую мы начали рано утром, я отправился наводчиком-оператором в "Кобре" Три Один. С еще одной "Коброй" для прикрытия мы составили "красную" команду и прошли вверх по реке с визуальной разведкой района от Гриба до Дау Тянг. Это был быстрый, не богатый событиями полет, но мы были удовлетворены тем, что проверили оставшуюся часть Большой Синей, которую пропустили, после того, как обнаружили тот очаг.

Я смертельно устал к тому времени, когда лег в постель той ночью. Паркер так глубоко засел в моих мыслях, что я не мог уснуть. Картины этого дня все время вертелись у меня в голове и все они возвращали меня в госпиталь Лай Кхе. К разорванным телам молодых солдат из 82-й Воздушно-десантной, когда их несли в отделение неотложной помощи, к врачам, работающим над Паркером.

Картины продолжали всплывать: пуля вонзается в броневой нагрудник Паркера... разряжение его М60... выворачиваясь наизнанку и задавая себе вопрос, в чем, черт побери, был смысл всего этого.

Все это проигрывалось снова. Даже мои жуткие усилия с взятым напрокат шлангом, который медики использовали, чтобы отмыть кровь в медицинском "Хьюи" и которым я отмывал кормовой отсек "Вьюна" перед полетом обратно в Фу Лой. Хвала Господу, наконец-то пришел благословенный сон.

— Глава 17. Храбрость

Три дня спустя рота получила еще один моральный удар.

1 Ноября мы отправили команду поиска и уничтожения, работавшую в долине реки Тхи Тин, к югу от Пасхального яйца. Когда разведчик вел свой поиск на низкой высоте, он обнаружил хорошо утоптанную тропу, ведущую к нескольким бункерам вражеского базового лагеря. Разведчик сбросил маркер, пилот ударного вертолета зафиксировал координаты и передал информацию о контакте по радио оперативному офицеру Темных Лошадок. В результате АМСВ были подняты для проведения наземной разведки и выяснения, какая именно велась вражеская деятельность, если таковая имела место быть вообще.

В тот день я был назначен в "Схватку 2", поэтому разместился в бункере, чтобы следить за операциями. Я слушал как Наездники, четвертый транспортный взвод "Хьюи", с десантом АМСВ, вылетели на север, миновали периметр базы и направились дальше над Деревней Собачьей Ноги.

— Два шесть, это Два Три — "Хьюи" номер четыре вызвал командира звена — У нас звено из четырех.

Получив таким образом оповещение, что его четвертый "Хьюи" идет за ним следом, командир звена, капитан Морган Роузборо отдал приказ:

— ОК, Наездники, идем эшелоном влево, по моей команде. Товсь.... Пошел!

Четыре "Хьюи" разорвали колонну, номер два скользнул влево, номер три удерживал свою позицию, а номер четыре скользнул влево, позади номера два — в строй эшелона влево. Капитан Роузборо получил потверждение от номера четыре несколькими быстрыми щелчками переключателя передатчика.

В тот день в Мелке 1 (ведущий "Хьюи"), кроме командира звена капитана Роузборо, был пилот Боб Холмс, новый командир взвода лейтенант Джим Кейси, борттехник специалист 4-го класса Эрик Харшбаггер, бортстрелок Дэнни Фри, взводный санинструктор специалист 4-го класса Майк Смит и целое отделение стрелков воздушно-стрелкового взвода. (Chalk One, Two и т.д. — традиционные позывные для авиадесантных групп и их машин в армии США, идет от традиции писать мелом номер самолета на парашютах и контейнерах десантников Второй мировой — прим. перев.)

Как только четыре "Хьюи" прошли над Бен Кат и направились в сторону Пасхального яйца, воздушному разведчику в точке контакта приказали отметить посадочную зону цветным дымом. Это не только указывало Наездникам где садиться, помимо этого дым подсказывал направление ветра. Вдобавок, цветной дым обозначал центр сектора для "Кобры", которая обычно делала пару заходов по зоне высадки с противопехотным оружием, чтобы зачистить любых врагов, скрывающихся в траве, прежде чем "Хьюи" сядет для высадки.

Теперь, на последнем отрезке своего полета к точке контакта, транспортные "Хьюи" начали снижение с высоты крейсерского полета в полторы тысячи футов (прим. 450 м). Дойдя до шести-семи сотен футов при снижении к зоне высадки, Роузборо приказал звену перестроиться обратно в колонну.

Вернувшись обратно в линию, и летя с дистанцией между несущими винтами не более десяти-пятнадцати футов (прим. 3-5 м), UH-1 с воздушно-стрелковым взводом на борту вышли на финишную прямую. Они быстро опускались к болотистой маленькой поляне, по которой только что несколькими заходами ракет "Флетчетт" прошлась "Кобра".

На высоте двухсот футов (прим. 60 м) Два Шесть вышел снова:

— ОК, Наездники, зачистим подавляющим обе стороны зоны высадки... своих нет... подавляющий по моей команде.

Восемь бортстрелков, по четыре пулеметчика с каждой стороны строя, должны были начать стрелять по его приказу и зачистить зону высадки с обеих сторон до касания с землей.

— Открыть огонь — приказал Роузборо, когда звено из четырех вертолетов снизились до сотни футов (прим. 30 м), и направились под углом вниз, к отмеченному желтым дымом месту посадки.

Внезапно воздух был заполнен грохотом восьми пулеметов, стреляющих одновременно. Сотни патронов калибра 7,62 впились в болотистую почву, каждый пятый патрон был трассером, образующим языки пламени, впивающимися в линию деревьев вокруг зоны высадки.

Боб Холмс, управляющий ведущим "Хьюи", сбросил скорость и направил вертолет прямо в сторону все еще клубящегося желтого дыма. Он совершил десятки посадок в зоны высадки и знал, что ему нужно быстро войти, приземлиться, может быть зависнуть на три секунды для высадки десанта АМСВ, а затем выйти, прежде чем возникнут какие-либо проблемы. Желтый дым закружился по ветровому стеклу Мелового Один. Вниз... вниз... большие полозья "Хьюи" опустились до нескольких сантиметров от болотистой почвы.

В момент, когда до касания осталось совсем немного, оглушительный, ослепительный взрыв раздался под вертолетом Холмса. Мелок Один рванулся вверх, содрогнулся в предсмертной агонии и упал на землю.

Следующие за ним в нескольких футах позади, экипажи Мелка Два, Три и Четыре были поражены ужасом, от того, что они только что видели. Пилот Мелка Два, который теперь стал ведущим звена, мгновенно понял, что необходимо вытащить АМСВ на оставшихся трех "Хьюи" и очистить зону высадки. Он без отлагательства завопил в рацию следующим за ним двум машинам:

— Убираемся отсюда! Мелок Один сбит. Бортстрелки, отставить подавляющий, не стрелять. Прекратить высадку и отваливаем вправо... отваливаем вправо. Давайте убираться отсюда!

Прямо поверх этого сообщения, "Кобра" направляла своего разведчика:

— Иди туда... иди туда и прикрой зону высадки. Ты не можешь стрелять, на земле есть свои. Не знаю ситуации... иди туда и информируй.

К этому времени взводный сержант аэромобильного стрелкового взвода (который всегда шел в замыкающем UH-1, в то время как Четыре Шесть, командир взвода, был с ведущим звена) вышел вперед, чтобы взять на себя командование тремя оставшимися отделениями АМСВ и обеспечить безопасность зоны высадки. Несмотря на болезненные раны, Боб Холмс и доктор Смит как-то вылезли из разбитого "Хьюи" и начали помогать остальным убраться подальше от дымящегося, безнадежно разбитого вертолета.

Позже пришло сообщение с места крушения, что Меловой Один угодил на мину, когда он собирался приземлиться. Высказали предположение, что это была мина "с наклонным стержнем", которую трудно было увидеть, когда она была установлена, поскольку ее корпус был в грунте. Тонкая проволочная тяга торчала из травы сантиметров на двенадцать, как миниатюрная автомобильная антенна. Когда что-нибудь, вроде днища вертолета соприкасалось со стержнем, мина срабатывала и взрывалась.

Очевидно, противник понял, что поляна была наиболее вероятным местом для посадки вертолетов и высадки войск, так что они заранее установили мину. Это была судьба Мелка Один, сесть прямо на нее. В результате взрыв вспорол днище "Хьюи" — прямо под грузовой кабиной — и послал огонь, осколки и смоляно-черный дым по всему нутру вертолета. В результате взрыва пострадали все, кто был на борту. Один человек был убит.

Не только вертолет и его экипаж были выведены из строя, но и четверть личного состава взвода АМСВ (включая Четыре Шесть, лейтенанта Кейси) были потеряны как боевая сила. На что еще мог надеяться Чарли, с одной случайно установленной миной?

Четыре дня спустя, хрупкость жизни бойца на Вьетнамской войне вновь стала очевидной для людей из Темных Лошадок.

Я был в оперативном бункере, мониторя радио, поскольку у нас была группа поиска и уничтожения на визуальной разведке. Пилот ударного вертолета Чак Коранда (Три Девять) был в команде с воздушным разведчиком Джо Вадом (Темная Лошадка Девять) и оба возвращались домой из своей зоны разведки в Перчатке-Ловушке к северу от Мошонки. Было уже поздно и им не терпелось вернуться на базу засветло. Кобра шла со скоростью более ста узлов на своей обычной высоте в полторы тысячи футов (прим. 460 м); Вад шел замыкающим на триста-четыреста футов (прим. 90-120 м) ниже своего ударного вертолета.

Когда звено оказалось над открытым полем, примерно в двух с половиной милях к югу от Лай Кхе, борттехник Вада, Джим Даунинг, внезапно вышел по интеркому.

— Подождите, сэр — завопил он — У меня есть движение на этом поле. Я не могу сказать, свои или плохиши. Нам нужно опуститься ниже.

Вад, быстро взглянув вниз и, видимо, что-то тоже увидев, вышел по UHF на Коранду.

— Эй, Три Девять, это Девятый. Мой Чарли Эхо заметил движение на том поле. Почему бы тебе не заложить влево на один восемьдесят, пока я снижусь и проверю парня, не наш ли он.

Коранда ответил:

— Хорошо, Девятый, вас понял. Я тебя прикрою... можешь снижаться.

Джо Вад был хорошим пилотом-разведчиком. Он был в роте дольше чем я, хотя приближался мой год в стране. Опыт Джо подсказывал, как он может войти в контакт. Он начал заход на высоте и быстро по спирали опустился до поверхности, затем он намеренно прошел на бреющем на приличном расстоянии от места, где на поле был замечен человек. Оказавшись внизу и вне поля зрения, он увеличил скорость, оставаясь прямо над верхушками деревьев, когда он направился к месту контакта. Таким образом, звук его вертолета был приглушенным и не выдавал его присутствия, когда он приближался к полю. Его план состоял в том, чтобы разогнаться до девяносто-ста узлов, выскочить над мангровыми пальмами и снова опуститься в том месте, где подозрительного типа видели последний раз. Это была быстрая и грязная тактика, призванная одновременно сохранить внезапность и получить тактическое преимущество.

Подход Вада был идеальным. С пальцем на спуске минагана и Даунингом, высунувшимся из кабины с его М60 наготове, Темная Лошадка Девять упал на поле.

Конечно, он там был — рядом с правым бортом Вада, застывший на полушаге, когда он шел, пересекая поле. Выпученные глаза и испуганное лицо мужчины были отчетливо видны, когда OH-6 пронесся мимо на скорости почти в сто узлов.

Даунинг крикнул в интерком:

— Вьетконг! Вьетконг! Он плохой парень. У него подсумки на груди и какое-то оружие. Возвращаемся, сэр... возвращаемся!

Вад сразу же нажал кнопку передатчика для связи с Корандой.

— У меня один вьетконговец в поле, Три Девять. Выполняю заход.

Девятый резко развернулся вправо, чтобы вернуться и открыть огонь из своего минигана. К этому моменту вражеский солдат уже бежал как сумасшедший, очевидно, пытаясь добраться до линии деревьев, прежде чем "Вьюн" зайдет ему сзади и использует свое оружие. После быстрого разворота на сто восемьдесят, Вад снизился примерно до двух футов от земли и добавил еще больше скорости, чтобы поймать Чарли, прежде чем он доберется до деревьев.

Быстро приближаясь, готовый нажать на спуск минигана, Вад был в миллисекунде от открытия огня, когда внезапно вражеский солдат остановился на месте, примерно в ста ярдах (прим. 90 м) перед носом Вада. Мужчина развернулся, вскинул оружие и выдал наугад очередь из карабина .30-го калибра в сторону летящей птички Вада!

Одна из этих выпущенных навскидку пуль пробила фонарь кабины и попала Джо Ваду прямо в лоб. Пилот дернулся и мгновенно умер в своем сиденье в кабине. Летящий на скорости не менее восьмидесяти пяти узлов и внезапно потерявший управление "Вьюн" покатился вправо, сделал безумный рывок влево, а затем, кувыркнувшись через верх, на скорости врезался в землю. Вертолет взорвался в ужасной огненной вспышке, мгновенно убив борттехника Джима Даунинга.

Пилот ударного вертолета Коранда был ошеломлен. Наблюдая за своим разведчиком, как наседка, с высоты полутора тысяч футов (прим. 450 м) над поляной, он видел как Вад делал нормальный, рассчитанный боевой заход на вражеского солдата в поле. Затем, спустя долю секунды, он увидел как его разведчик дико дернулся, упал на землю и взорвался огненным шаром. Вьетконговец, сделавший роковой выстрел? Пропал. Он растворился в джунглях.

Три Девять сделал единственное, что он мог сделать. Он немедленно связался с оперативным офицером роты и вызвал на место несколько человек из воздушно-стрелкового взвода, которые оставались в расположении после недавних ранений. Когда АМСВ прибыли, искореженный "Вьюн" Вада все еще горел. Они ничего не могли сделать, кроме как охранять место крушения, до тех пор, пока огонь не утих настолько, что мы смогли забрать тела.

Описать наши чувства в это время было невозможно. Это был невероятный удар для всех нас. Мы потеряли сержанта Джеймса Л. Даунинга, отважного солдата, который был моим борттехником в тот день, когда мы сбросили кровь для прижатых АМСВ в воронке от бомбы. И мы потеряли уоррент-офицера Генри Дж. Вада, одного из наших старейших и самых опытных пилотов-разведчиков, хриплого, шумного человека, который помог, в своей манере, снять часть давления с остального взвода.

На следующий день, 7-го ноября 1969 года, капеллан 1-го авиационного батальона прибыл в подразделение для проведения поминальной церемонии. На столе, в передней части комнаты, стояли мрачные символы наших Изгоев, погибших в бою с врагом: стальной пехотный шлем, с новым чистым камуфлированным чехлом, безукоризненно вычищенная и смазанная винтовка М16 и пара полностью зашнурованных, до блеска начищенных ботинок.

Пока капеллан произносил несколько коротких слов, у каждого были свои мысли о Даунинге и Ваде. Я думал об их храбрости и их страхе. Как и все мы, эти двое знали, что каждый день, когда они садятся в вертолет, шансы были против них. Тем не менее, они летели с уверенностью, что они пройдут через это и они сделали все возможное для их страны.

— Глава 18. Думаю, мы выиграли

Я слышал, что будет Рождественский выброс. Другими словами, если бы ваш тур во Вьетнаме заканчивался первого января, как мой 1-го января 1970 года, армия приложила бы усилия, чтобы вывезти вас из страны вовремя, чтобы быть дома к Рождеству.

Казалось, перспективы улучшались с каждым днем, но я не мог позволить себе думать об этом. Пилот-разведчик, чья концентрация была рассеяна чем-нибудь — вроде перспективы оказаться дома к Рождеству — был убийцей себя и своего борттехника.

Во всяком случае в стране мне оставалось быть недолго. Моя фотография в офицерском клубе переместилась на первую позицию над стойкой и скоро я оставлю разведчиков, передав руководство взводом своему преемнику.

Чарли, однако, это не впечатляло. Противник оставался чрезвычайно активным и появлялся в поле в еще больших количествах. Тем не менее, печально известный полк АСВ Донг Най оставался неуловим. Эти регулярные силы Северного Вьетнама нападали на подразделения 1-й пехотной дивизии с удручающей регулярностью. Затем, словно призраки, они ускользали в свои убежища, бросая вызов нашим попыткам найти их.

10 ноября я летел с молодым борттехником по имени Болин (Паркер все еще отсутствовал из-за раны на шее, фактически, он был отправлен на Окинаву для восстановления). Мы были на визуальной разведке в западной части Трапеции, недалеко от места, где меня сбили в прошлый раз у БОП "Киен".

Я был на бреющем, работая в поиске, когда засек передвижения одиночного вражеского солдата. Мы налетели на него на открытом месте возле комплекса бункеров. Болин открыл огонь из своего М60 и накрыл человека почти там, где он стоял.

Эта короткая встреча неожиданно привела к бою с еще пятнадцатью вражескими солдатами — больше, чем я мог справиться со своей огневой мощью. Так что я велел Болину сбросить красную дымовую гранату и попросил свою "Кобру" бить по дыму.

Моим пилотом ударного вертолета в этот день был Билл Черч (Три Шесть). Он тут же немедленно начал боевой заход и несколько раз прочесал район ракетами и миниганом. Затем я вернулся для ОБУ. Но район оставался горячим — вражеский огонь был так силен, что мне пришлось быстро уйти, прежде чем меня расстреляли в клочья. Я понял, что у нас недостаточно мощи для нейтрализации контакта, так что я связался с ПАН и сообщил Сайндвиндеру что нам нужна реактивная авиация и все, что у него есть в доступе.

После двух мощных авиаударов мы высадили АМСВ и нашли в базовом лагере примерно пять убитых. После отхода АМСВ подразделения 2-го батальона 2-го механизированного пехотного полка — с позывными Метка Восемь Один и Метка Восемь Девять — были привлечены, чтобы удержать район и зачистить базовый лагерь.

Поскольку мы не знали об этой вражеской базе, я вылетел на следующий день, чтобы посмотреть, не найду ли еще чего-нибудь в этом районе. Конечно же, в тридцати метрах от места, где работал Метка Один Восемь, мы наткнулись на еще одного вражеского солдата. Болин быстро направил поток огня из М60, который срезал парня на месте.

Не обнаружив на земле ничего, что могло бы послужить основанием для их присутствия, подразделения 2-го батальона 2-го полка были отозваны 11 ноября. Мы, по видимому, потеряли контакт с основными силами противника, занимавшими лагерь.

Всего неделю спустя (17 ноября), Род Уиллис (Один Семь) со специалистом 4-го класса Джо Куком в кормовой кабине работал на разведке в западной части Трапеции. Я снова был в Фу Лой, ожидая вызова в составе "Схватки-1". Как обычно, я был в оперативном бункере, следя за радиопереговорами и попивая кофе.

Один Семь работал очень низко над верхушками деревьев. Он находился к юго-востоку от каучуковой плантации Мишлен и примерно в четырех километрах на север и восток от БОП "Киен". Территория была покрыта очень густой растительностью. Трехуровневые джунгли были такими плотными, что фактически Уиллис и его борттехник видели землю только в узких просветах, пролетая над ними. Однако в какой-то момент листва под ними расступилась и они подумали, что видят внизу признаки вражеского базового лагеря.

Род немедленно развернул OH-6, чтобы вернуться для более пристального обзора. Когда Один Семь попытался зависнуть над вызвавшим интерес районом, под "Вьюном" Уиллиса внезапно раздался мощный взрыв. Сила взрыва сильно тряхнула разведывательную машину и отправила в полет горячие осколки. Несколько попало в левую руку Джо Кука.

(По совпадению, Кук был вторым борттехником, раненым в левую руку в последние две недели. То же самое случилось с Кеном Штормером. В основном это было результатом того, как бортстрелки "Вьюна" размещались в машине; когда они держали свои М60 наизготовку, их левые руки были впереди, на оружии и более открыты).

Уиллис не знал, что взорвалось, но видел, что очевидно взрыв произошел на верхушке дерева. Дерево было почти уничтожено, вдобавок к тому, что вертолет чуть не снесло в небе.

Несмотря на то, что Кук морщился от боли, он немедленно начал поливать огнем из М60 район вражеского базового лагеря. В ответ ударил шквал очередей из вражеского оружия. Один Семь увеличил скорость и радиус атаки, и одновременно передал "Кобре" запрос на вызов АМСВ, чтобы выяснить, на что они наткнулись.

Майор Мур был в оперативном бункере в Фу Лой, когда поступил запрос на вызов АМСВ. Он быстро сверился со своими картами и предположил, что, вероятно, враги попытаются вернуться на плантацию Мишлен и в конечном счете, уйти в свои убежища за Острый Хребет. С этой мыслью Шестой приказал Один Семь разведать зону высадки к северу от контакта; затем, если враг попытается уйти через заднюю дверь, АМСВ будут на позиции, блокирующей отход противника.

В течении тридцати минут на месте событий появились АМСВ, ведомые новым Четыре Шесть, первым лейтенантом Стюартом Дж. Харрелом, заменившим тяжело раненого в инциденте с подорвавшимся на мине "Хьюи" лейтенанта Кейси. Согласно приказу, Уиллис нашел зону высадки к северу от того места, где его потрясло взорвавшееся дерево.

Как только АМСВ сели, Один Семь установил контакт на FM со взводным связистом и приступил к задаче по наведению пехотинцев Харрела через густые джунгли на вражескую базу. Ведущим в движении на земле был головной дозорный или пойнтмен, рядовой первого класса Уильям Дж. Браун. Чтобы идти первым, человеку требовался большой опыт и почти шестое чувство, чтобы обнаружить надвигающуюся опасность. К сожалению, рядовой первого класса Браун в очень малой степени обладал и тем, и другим. Он недавно прибыл в страну и только что был переведен во взвод АМСВ в качестве замены раненого.

Уиллис подводил АМСВ все ближе и ближе к вражескому комплексу бункеров. Пойнтмен Браун становился все более и более осторожным. Тихо, осторожно Браун приближался к первому бункеру.

Когда он был всего в нескольких футах от него, Браун предусмотрительно зашел со стороны и занял укрытую позицию, чтобы изучить потенциальные огневые рубежи вражеской огневой точки. Когда он присел на короткий момент, чтобы рассмотреть его спереди, одиночный выстрел из карабина СКС раздался из плотного подлеска на фланге Брауна. Головной дозорный АМСВ упал лицом вперед, умерев еще до того, как ударился о землю. Тщательно наведенная пуля была выпущена из другого бункера, слева от него — того, которого он не видел.

Весь район джунглей немедленно разразился громоподобным грохотом выстрелов, когда весь вражеский лагерь открыл огонь из пулеметов и винтовок. Градом полетели осколочные гранаты, выстрелы РПГ, казалось, долбили из-за каждого дерева вокруг захваченного врасплох воздушно-стрелкового взвода.

Первым же вражеским залпом было накрыто еще шесть человек из АМСВ, включая нового взводного Четыре Шесть. Оба старших командира отделений, старший сержант Марк К. Мэтьюсон и старший сержант Джеймс А. Джордон, были ранены, Мэтьюсон осколком в правую ногу и Джордон сквозным пулевым ранением в левую руку. Рядовой первого класса Сэмми Г. Линдсей рухнул на землю, когда его левое бедро пробила вражеская пуля. Китайская граната взорвалась прямо перед Четыре Шесть, Стью Харрелом и осколки разорвали его левую руку от плеча до пальцев. Граната из советского РПГ-7 взорвалась прямо под ногами сержанта Аллена Х. Колдуэлла; он умер еще до того, как упал на землю. Рядовой первого класса Роберт Л. Фостер поймал грудью осколок и его швырнуло на забрызганную кровью землю джунглей. Смертоносный шквал за секунды вывел из строя четверть взвода АМСВ.

Находясь прямо над АМСВ Уиллис был в ярости. Но он мало что мог сделать, чтобы помочь воздушным стрелкам.

Воздушный разведчик Боб Дэвис (Один Три) сидел со своим ударным вертолетом в Дау Тянг, ожидая замены Один Семь на позиции. Дэвис и его Кобра немедленно взлетели и прибыли в точку контакта за пять минут.

Дождавшись Один Три на месте и проинструктировав его прикрывать осажденных АМСВ, Один Семь помчался обратно в Фу Лой. Джо Кук, чья левая рука сильно кровоточила от осколков гранаты Чарли, нуждался в осмотре, помимо импровизированной повязки, которую он намотал вокруг кисти.

Я навис над рацией в бункере и слушал, когда вошел командир роты. Пилот ударного вертолета в команде Дэвиса, Брюс Фостер, орал на Один Три чтобы тот убрался с дороги и дал ему стрелять. Обеспокоенный тем, что творилось у АМСВ над головами, Шестой велел мне заводиться и лететь туда.

Я помчался к своему вертолету. Джим Паркер встретил меня там. Только что вернувшийся после восстановления, он был назначен как борттехник в "Схватку 1". Уиллис тоже собирался вылететь со мной. Он отвел Джо Кука к медикам, взял другого бортстрелка и был готов вернуться к зоне контакта.

Как только мы прибыли на место, я снизился до бреющей над АМСВ, чтобы получить доклад из первых рук от Стью Харрела. Мне нужен был визуальный контакт, чтобы оценить, что делают вражеские силы. Нацелившись на район, где залег Харрел со своим связистом, я переключился на FM.

— Четыре Шесть, это Один Шесть. Какая у тебя обстановка?

Я видел как он забрал микрофон у своего связиста.

— Мы в плохой ситуации, Один Шесть. Я либо попал в хорошо организованную угловую засаду, либо столкнулся с чертовски тяжело вооруженным и плотно окопавшимся отрядом.

— А что насчет твоих людей? — спросил я.

Окровавленная рука Харрела лежала на боку и хотя его голос был резким и четким, я слышал, что ему больно.

— Мы полностью прижаты. Мы говорим об очень, очень плотном огне... пулеметы, ракеты, гранаты. У меня, по крайне мере, двое убиты и от четырех до шести ране...

Его последние слова были заглушены, когда джунгли подо мной полыхнули уничтожающим огнем — направленным не только на позицию Четыре Шесть, но также и на меня, так как я летел всего в двадцати-тридцати футах (прим. 6-9 м) от земли.

"Проклятье" — подумал я. Должно быть, мы нарвались на кучу плохих парней внизу. Это должна была быть, по крайней мере усиленная рота — или, что более вероятно, неполный батальон — учитывая размер базы. Но, как бы там ни было, там полно плохих парней. Они чокнутые и они чертовски хотят драться.

Я вытянул шаг-газ до упора и отвалил, пока стрельба не стихла. Но я знал, что должен вернуться туда и выяснить у Четыре Шесть, где его люди.

Я заорал Харрелу:

— Дай мне позицию твоих людей. Я не могу стрелять, пока я не знаю, где все твои люди.

Я проскочил обратно — на этот раз быстрее — чтобы посмотреть, не смогу ли я лучше представить ситуацию Харрела. Там было жарко — все равно, что ткнуть в кнопку и включить свет. Когда я снижался, начался вражеский огонь. Немедленно.

Но на этот раз, я лучше разглядел что на земле. С юго-востока на северо-запад шла старая танковая трасса, которая делила примерно пополам, то, что я мог видеть в районе базы противника. АМСВ Харрела проникли со стороны зоны высадки к западу от трассы. Они начали продвигаться прямо на восток к базовому лагерю, когда в головного дозорного Брауна попали и весь ад вырвался наружу.

Вражеский базовый лагерь был, вероятно, предупрежден о надвигающихся проблемах, когда первый взрыв тряхнул машину Уиллиса. Вероятно, реагируя на то, что они были обнаружены, Чарли решили покинуть свою базу и уйти на север, прежде чем воздушный разведчик обрушит на них больше огневой мощи. Когда АМСВ были высажены и направились в район базы с запада, они перерезали старую танковую трассу, как и предвидел командир роты Мур. Тактически они блокировали тропу и создали препятствие врагу, который хотел использовать ее, чтобы отойти на север, вернувшись в свои убежища в Остром Хребте. Вражеские солдаты, очевидно, собирались прорвать правый фланг АМСВ с юга, затем пройти через их ряды и отправиться домой прямо по трассе.

Держа в уме этот сценарий, я снова снизился в быстром заходе. На этот раз, приглядевшись, я увидел что по трассе двигаются только Четыре Шесть и его связист. Я заметил нескольких из наших людей, лежавших внизу и не шевелившихся. Это выглядело скверно.

Харрел — как обычно, без каски — полз по танковой трассе, держа М16 в правой руке и волоча за собой изрешеченную осколками левую. Каждые несколько секунд он приподнимался на коленях, упирал винтовку в окровавленную левую руку и выпускал несколько очередей в направлении юго-востока. У него было много целей в этом направлении — и они могли легко обойти его позицию, разделив блокирующую группу АМСВ.

Это была неприятная ситуация. "Кобры" уже работали с артиллерией и Сайндвиндер Два Два был вызван на место действия, чтобы навести что-нибудь из его реактивников. Но мы не могли использовать эти ударные силы, пока Харрел не соберется и не сообщит нам, где на земле находятся наши. Время было на исходе. Мне не верилось, что Четыре Шесть сможет долго продержаться против того, что несомненно было очень большим подразделением, атакующими его фланг.

Было только одно, что могло снять давление. Это была не совсем удачная мысль, но она была единственной на тот момент.

Я связался с Паркером по интеркому:

— ОК Джимбо — сказал я — Мы в таком деле были и раньше. Единственное, что мне приходит в голову, это вернуться туда тихо и медленно, делая себя достаточно большой занозой у Чарли в заднице, чтобы он уделял нам больше внимания и оставил Четыре Шесть в покое достаточно надолго, чтобы он смог реорганизовать своих людей.

Я получил два быстрых щелчка через интерком от Паркера. Он понял и был готов.

Когда я снова завис над трассой, то включил интерком.

— Если можешь точно опознать врага и сделать хороший выстрел, огонь по готовности, но не слишком далеко. Я зависну достаточно далеко для нас обоих. Начали!

Я шел в направлении точки контакта на очень низкой скорости, виляя хвостом и раскачивая вертолет назад и вперед, когда двигался. Как я и предполагал, по нам внезапно был открыт сильный огонь. Мы начали получать попадания, мы слышали и чувствовали, как пули пробивают обшивку "Вьюна" и пронизывают пространство внутри машины.

Я завопил Харреллу на частоте FM:

— Я пытаюсь отвлечь огонь на себя. Собери своих людей в одном месте. Реорганизуйтесь на позиции, чтобы мы знали где ты и могли стрелять.

Я видел как Четыре Шесть пытался ползти по трассе. Его связист, тоже раненый, медленно полз за своим командиром взвода, преодолевая муки, пытаясь не отстать.

Все еще под сильным вражеским огнем, я завис прямо над Харреллом и посмотрел ему прямо в лицо. Он был тяжело ранен. Я видел боль в его глазах. Его левая рука и кисть выглядели как исколотое свежее мясо, покрытое кровью и красной пылью с трассы.

Он позволил своему связисту догнать себя, затем схватил радиогарнитуру.

— Мы в глубоком дерьме, Один Шесть. Думаю, у меня осталось только двадцать человек, чтобы их сдержать. Они пытаются прорваться через нас. Каждый раз, когда мы двигаемся, они снова идут на нас.

Я ему сочувствовал, но больше ничего не мог сделать. Если бы враг выбрал именно этот момент, чтобы прорваться через наших людей внизу, мы не смогли бы сделать ни одного выстрела, боясь накрыть наших собственных солдат.

Патовая ситуация продолжалась еще почти тридцать минут. Я отошел от трассы на минуту или около того, а, затем снова вернулся в качестве приманки для огня Чарли. Машина получила ужасные повреждения, но ни Паркер, ни я не пострадали. Каким-то образом этот маленький крепкий OH-6 просто продолжал летать.

Однако, времени хватило, чтобы Харрелл собрал своих людей и организовал их у трассы. Его предыдущее предположение было точным — у него осталось всего двадцать воздушных стрелков, чтобы пытаться удержать врага на месте.

Внезапно в моих наушниках зазвучал голос Четыре Шесть.

— Огонь усиливается, Один Шесть. Я думаю, они атакуют.... Я думаю, они идут!

Я посмотрел вниз. Харрел стоял посреди тропы, направив оружие на восток, отстреливая полный магазин патронов. Остальные стрелки воздушно-стрелкового взвода вели огонь в том же направлении. Крышка явно отваливалась.

Я завопил Паркеру:

— Открыть огонь. Делай что можешь... беглый огонь!

Мы оказались над одной из самых ожесточенных перестрелок, которые я видел. Мы, конечно не могли видеть врага, или что лай М60 Паркера кого-нибудь из них заставил залечь, но было очевидно, что наши двадцать товарищей сдерживали значительно превосходящие силы... и могли быть подавлены в любую секунду.

Четыре Шесть наконец-то получил передышку, чтобы поговорить со мной спокойным, но заметно встревоженным голосом.

— У нас здесь много людей, Один Шесть. Черт возьми, у нас здесь полно народу и они пытаются обойти нас с фланга. Они уходят с трассы и направляются на северо-восток, по нашему флангу. Боже мой, здесь толпа людей внизу!

— Четыре Шесть, Один Шесть. Сколько людей ты видишь?

— Более сотни — ответил он.

Я про себя повторил его слова, о Господи! Это была самая высокая концентрация вражеских войск, на которую мы натыкались в поле. И здесь мы не могли стрелять в них, даже не могли видеть их, когда они двигались в джунглях.

Харрелл вышел снова на связь.

— Один Шесть, они определенно движутся на северо-восток. Они пытаются обойти меня с восточного фланга и направиться на север. Что, черт возьми, там такое, до чего они так сильно хотят добраться?

Во время полета у разведчиков никогда не было свободных рук или времени, чтобы даже взглянуть на карту, но вопрос Харрелла заставил меня посмотреть на свою. Я прижал рычаг шаг-газа коленом, а затем левой рукой потянулся, чтобы достать карту из кармана, расположенного между двумя сиденьями пилотов. Я, вероятно, выглядел как жонглер в его первом шоу талантов, когда пытался увидеть, куда направляюсь, удерживать управление и развернуть карту.

Но мне это удалось, и глаза быстро прошлись по координатам, где были АМСВ на танковой трассе. К северу от этой точки, я увидел небольшой ручей, который, видимо, бежал на юг. В этом месте поток шел в основном с востока на запад, через довольно пересеченную местность. Я понял, что поток создавал естественную преграду для врага, который должен был пересечь его, чтобы уйти на север к плантации Мишлен.

Я решил, что это отличное место, чтобы бросить туда что-нибудь потяжелее. Даже несмотря на то, что оттуда было всего несколько сотен ярдов до наших, мы могли разнести все вокруг потока в этом месте и сдержать прорыв противника.

Я вызвал ПАН, чтобы привести план в действие.

— Сайдвиндейр Два Два, это Темная Лошадка Один Шесть. Вы видите, где Маленькая Синяя пересекает низменность к северу от АМСВ, примерно в двухстах ярдах (прим. 180 м)?

Он ответил с уже знакомым австралийским акцентом.

— Принял, Один Шесть. Вижу.

— Хорошо — продолжал я — Вражеские войска двигаются в ту сторону с юга, вероятно сотня или больше, пытаясь обойти фланг наших и удрать на каучуковую плантацию. Ты работаешь над первым заходом реактивников, а я сделаю проход и дам тебе дым.

Сайндвиндер подтвердил прием, и я направился к югу от русла реки в большом плавном правом развороте над районом. Когда я посмотрел вниз, то увидел целые группы подлеска и кустарников, но они двигались! "Кусты" были, фактически, вражескими солдатами с камуфляжными накидками на спинах. Очевидно, они были основным подразделением противника, которое окружило АМСВ Харрелла.

Неудивительно, что Четыре Шесть был так занят. Его маленькое подразделение в двадцать стрелков было единственным, что стояло между батальоном плохих парней и их открытым и свободным путем отхода.

Пролетая над потоком, я завопил Паркеру:

— Дым... бросай дым... Сейчас!

И красная дымовая граната полетела вниз.

Я вызвал Сайдвиндера.

— Целься в дым... красный дым сброшен. Вражеские войска движутся с севера на северо-восток.

Сайдвиндер ответил:

— Негативно по дыму... негативно по дыму!

Я крутанул головой и оглянулся. Черт. Граната Паркера упала в поток и утонула.

Мы были приманкой, принимая попадание за попаданием в вертолет. Но ничего не оставалось, кроме как развернуться и сделать еще один заход над потоком, чтобы поставить хорошую метку для Сайдвиндера.

В этот раз Паркер сбросил две гранаты, чтобы избежать повторения проблемы. Он выдернул чеки и обе гранаты хлопнули у него в руках, прежде чем он их сбросил. Перчатки Паркера защитили его руки, когда дым повалил из отверстий на дне гранат. Красный дым вздымался вверх к нам, когда мы, задрав хвост, рванули назад к позиции АМСВ.

Мы оставались так низко, как только могли, почти задевая верхушки деревьев. Я почувствовал, что вжимаюсь в броню и попытался удержать свой фактор складки от того, чтобы он полностью зажевал подушку сиденья.

Голос Сайдвиндера снова раздался в моих наушниках.

— ОК, Темная Лошадка, вижу твой маркер. Убирайся отсюда. Мы приближаемся с высоко идущими "змеями" и "загривками".

Когда я завис над АМСВ, вся северная область взорвалась большими клубами дыма и огня. Реактивные машины Сайдвиндера только что повесили знак объезда на пути отхода Чарли через запасной выход.

Сквозь грохот взрывов я внезапно услышал голос командира роты на VHF, сообщающего нам, что он находится над нашими головами в своем командном "Хьюи" и что скоро на месте событий появится пехотная рота поддержки. План заключался в высадке 150 пехотинцев позади АМСВ, чтобы вступить в бой с вражескими солдатами и оттеснить плохих парней обратно к их базовому лагерю.

Примерно через восемь минут прибыло звено из десяти "Хьюи". Они опустились ниже линии деревьев к северу от меня, а затем снова взлетели, очевидно направляясь к Дау Тянг для погрузки еще одной партии наших.

Мгновение спустя "Кобра" включилась на FM.

— ОК, Четыре Шесть, пригните головы. Высаженное подразделение докладывает о пятидесяти-семидесяти пяти, возможно что и ста вражеских солдатах на пути к вам. Они вступили в бой и развернули их. Теперь они направляются обратно к вашей позиции, на пути в их базовый лагерь. Они быстро приближаются!

Я мог сказать, что Харрелл получил предупреждение "Кобры". Он ползал вокруг своих людей, проверяя их боеприпасы и пытаясь разместить их получше, чтобы отбить следующий натиск.

Джунгли подо мной снова буквально взорвались плотным огнем. Как и было предсказано, вражеские солдаты бросились обратно вниз по танковой трассе в общем отступлении, по-видимому, решив смести все на своем пути.

АМСВ открыли беглый огонь. Враги нахлынули с фронта, бой стал голова-к-голове и почти что врукопашную, пока приближающаяся волна солдат не попробовала свернуть с трассы на восток, пытаясь обойти безжалостный огонь воздушных стрелков Харрелла.

Их движение на фланге Четыре Шесть дало мне возможность стрелять. Я снизился в висении над Харреллом, опустил нос и прицелился над головами АМСВ, нажав спуск минигана до упора на четырех тысячах выстрелов в минуту. Нажимая на левую и правую педали, я поливал всем, что у меня было по линии деревьев. Паркер высунулся с правого борта, стреляя по бегущим вражеским солдатам 7,62-ми.

Я неожиданно все выпустил из минигана. Паркер, всего через несколько секунд, выпустил все из М60. Мы высадили по ним все, что у нас было, кроме запасных стволов Паркера. В отчаянии, он потянулся к своему "Громиле" и начал стрелять 40-мм гранатами из М79, а затем опустошил тридцатизарядный магазин из "лежащей на всякий случай" М16.

Так же внезапно, как началась, яростная стрельба закончилась. Стояла почти мертвая тишина, если не считать жужжания моих винтов.

Я сманеврировал назад над позициями АМСВ и посмотрел на Харрелла. Он сидел на земле, по прежнему без каски, вытянув перед собой ноги. Его кровоточащая грязная левая рука лежала на коленях, а его камуфлированная одежда была черной от пота. Затвор все еще дымящегося CAR-15 был на затворной задержке, сигнализируя, что он выпустил последний патрон и магазин пуст.

Я не мог сказать, жив он или мертв, пока, наконец, он не повернул ко мне свое мокрое от пота лицо. Сквозь боль и усталость, он ухмыльнулся.

Когда я улыбнулся и помахал в ответ, он дотянулся до своего связиста и взял у него радиомикрофон. Он снова посмотрел на меня и опять сверкнул широкой, зубастой усмешкой.

— Черт бы побрал, Один Шесть, я думаю, мы победили!

— Глава 19. Прощальный салют

Сбор разведданных, проведенный на месте событий, обыск вражеских тел, найденных в зоне поражения после этого открытой-для-всех танковой трассы, дал нам несколько поразительных фактов. Среди них было объяснение взрыва под машиной Уиллиса, из-за которого и началась сначала вся эта драка.

Как и подозревал Один Семь, это был не шальной выстрел из РПГ, выпущенный по его вертолету. Это было, скорее, умное использование китайской мины — вражеского ответа нашей противопехотной мине "Клеймор". Эти мины выглядели как большие черные жаровни и были наполнены пластиковой армейской взрывчаткой и металлическими элементами. Вражеские солдаты установили одну из них на верхних ветвях дерева, прямо в центре недавно отстроенного, хорошо укреплённого и хорошо скрытого базового лагеря. Их идея заключалась в том, что когда воздушный разведчик зависнет над деревом, пытаясь разглядеть, что находится под покровом джунглей, они взорвут мину по дистанционному управлению и собьют американский вертолет.

Почти получилось. Они преуспели в том, что дали вертолету Рода адский пинок, плюс ранили Джо Кука в руку одним из осколков мины.

Бумаги, найденные на телах врагов, говорили нам о другом — о том, что даже в свете потерь, понесенных АМСВ, это было чертовски хорошей новостью для 1-й пехотной дивизии. Недавно созданный лагерь противника принадлежал никому иному, как печально известному полку Донг Най — жестоким, неуловимым регулярным силам АСВ, которых мы месяцами пытались прижать.

Было установлено, что это были вражеские войска численностью между полутора и двумя сотнями человек. В тот день они столкнулись с двадцатью восемью бойцами воздушно-стрелкового взвода и им расквасили нос.

АМСВ имели против себя перевес десять к одному и, если бы не упорство, проявленное ими в тот день, как и во многих других случаях в поле, Донг Най прошел бы через них "как дерьмо через гуся". Так, якобы однажды выразился генерал Паттон во время Второй Мировой войны. Потери АМСВ были ужасающими, особенно с учетом их огромных потерь в инциденте с подорвавшимся на мине "Хьюи" несколькими днями ранее. Но эти двадцать восемь человек, из которых могли сражаться только двадцать, взяли верх над самыми суровыми солдатами регулярной армии Северного Вьетнама, которых мы только знали.

В 1-й пехотной дивизии были озабочены тем, чтобы нанести им добивающий удар. Мы сильно потрепали Донг Най на танковой трассе, но они все еще были боеспособной силой. Мы хотели разгромить их.

Надеясь поймать остальной полк дома в их бункерах, дивизия начала операцию "Дуговой свет", удар по предполагаемому району базового лагеря в джунглях к югу от плантации Мишлен. Целью для удара бомбардировщиков B-52 стали координаты, захватывающие прямоугольник в два километра шириной и пять с половиной километров длиной. Мы знали, что в этом районе находятся несколько бункеров, соединенных окопами, с позициями зенитных пулеметов и — мы надеялись — остатки полка Донг Най.

"Большие пузаны" B-52 "Стратофортресс" были оснащены несколькими бомбосбрасывателями, вмещавшими в себя до сорока двух "железных" бомб, каждая весом по 750 фунтов (прим. 340 кг). Самолеты должны были взлететь на своей авиабазе на Гуаме, выгрузить свой боезапас в очерченный нами прямоугольник площадью одиннадцать квадратных километров и вернуться домой.

У нас была команда поиска и уничтожения, ожидающая на БОП "Киен", для оценки боевого ущерба от бомбардировки, как только B-52 закончат свое дело. Я был назначен разведчиком, Паркер — моим Чарли Эхо (chief aircrew, борттехник — прим. перев.), а Брюс Фостер был моим пилотом ударного вертолета.

В точно назначенное время "Дуговой свет" ливнем обрушился на землю. Три B-52, настолько высоко, что они были невидимы с земли, были направлены в наш маленький прямоугольник координатами на радаре. Взрывы, даже с нашей позиции в "Киен", были ужасающими. Почти как если бы вы стояли рядом с ведущими беглый огонь 105-мм. Я подумал о том, каково это, быть в этом прямоугольнике, а затем быстро выкинул эту мысль из головы.

После сообщения о сбросе последней бомбы, мы отправились посмотреть. Я снизился до бреющего и глянул вниз, на тлеющие руины сквозь серую пыль, которая все еще висела в воздухе. Я быстро убедился, что ничто не могло пережить этот Холокост.

Мы не увидели ничего, кроме огромных кратеров от бомб, ободранных и расщепленных деревьев и остатков вражеских бункеров, которые либо взлетели на воздух, либо провалились внутрь от взрывов. Любая форма жизни, несомненно, была уничтожена.

Я пришел к выводу, что удар "Дугового света" — самое страшное зрелище, которое можно было наблюдать на войне. Поморщившись от этого вида, я был готов дать газ и убраться оттуда, оставив этот кошмарный ужас позади. Затем внезапно... почти невероятно... мы попали под обстрел из АК47.

Я дернул головой влево и вправо, высматривая, откуда велся огонь. Боже мой, подумал я, не могу в это поверить! Они были там — дульные вспышки, из частично обрушенного бункера, который по невероятной случайности избежал полного уничтожения бомбами. Кто бы ни был на другом конце этого автомата, он был чертовски зол и решил меня сбить. Его огонь был непрерывным и точным.

Когда я развернулся, чтобы ответить на его вызов, человек выскочил из обломков бункера и нырнул в одну из воронок от бомб B-52, преследуемый пулями из М60 Паркера. Он был обнажен по пояс, за исключением сумки с патронами, и держал свой АК47.

Я вышел на Фостера.

— Хочешь верь, хочешь нет, но у меня здесь один живой вражеский солдат. Он был в одном из взорванных бункеров и сейчас нырнул в воронку. Мы собираемся убрать его, а потом я вернусь к тебе.

Фостер подтвердил прием, полагая, что я не мог ожидать больших проблем от одного контуженного бомбами вражеского солдата, укрывшегося в открытой воронке от B-52.

Я перемахнул через обвалившийся бункер, который находился на краю воронки. Когда я был над краем воронки, солдат снова начал стрелять. Он давал по мне больше огня, чем я мог ему ответить. Этот парень собирался драться.

Каждый раз, когда я зависал над воронкой, он выдавал по мне длинную прямую очередь, а затем исчезал обратно в воронке. Я не мог сказать, где он появится снова.

Я отошел назад и решил сделать быстрый проход над воронкой, чтобы засечь его укрытие. Ему удалось выпустить по мне еще одну очередь, и несколько пуль попали в вертолет. Но я смог заметить нору в стенке воронки, прямо у края. После того, как солдат стрелял в меня, он прыгал обратно в эту маленькую нору, где я его не видел.

— Черт побери, Джимбо — сказал я Паркеру — Достань его. Когда он высунет свою голову, достань его, пока он не достал нас одной из своих очередей.

Я сделал еще три прохода. Мы снова обменялись выстрелами с маленьким бойцом. Он попал в нас несколькими выстрелами, а мы опять промахнулись.

В отчаянии, я снова вызвал Паркера.

— Черт побери, давай газовую гранату. С газом мы надерем ему задницу!

Паркер вытащил чеку из гранаты со слезоточивым газом и запустил ее прямо в центр воронки.

Я подождал достаточно долго, чтобы воронка заполнилась газовой взвесью, затем легонько повел "Вьюна" в свой, как я думал, последний заход. Когда я осторожно накренил нос над краем, меня снова встретила длинная очередь из АК. Этот парень теперь уже невероятно меня расстроил.

В следующий раз, когда я был над кратером, вражеский солдат вылез из своей норы. Очевидно у него была полная морда слезогонки и ему было трудно дышать. Но это его не остановило. Когда я проходил, он поднял оружие и сделал по мне два выстрела.

Потом — ничего. Либо у него кончились патроны, либо заклинил автомат. Теперь он был мой. Причина моей разочаровывающей игры в прятки... я наконец его прижал! Он стоял у воронки и у меня не было ни малейшей причины его не снять.

Слегка довернув влево и подработав ручкой циклического шага, я остановил мое скольжение вправо и завис. Я был в пятнадцати футах ( прим. 5 м) над ним и мы смотрели в лицо друг другу. Я слегка накренил нос. Мой палец напрягся на спуске минигана. Но я не стал стрелять.

В глубине моего сознания была четкая картина вражеского солдата в траншее, с его оружием, направленным прямо мне в голову, когда я завис над воздушными стрелками Боба Харриса в похожей воронке. Этот парень не стрелял... и он заставил меня замереть.

Я вернулся к реальности и посмотрел на вражеского солдата в этой воронке. Все еще держа оружие, он смотрел на меня с вопросом в его глазах — почему ты не стреляешь?

Этот солдат вынес все, что мы могли на него бросить, и он выжил и выстоял. Его решимость и стойкость, такая же, как и у его соотечественников, так долго поддерживали его против стольких противников. Смерть этого человека ничего не изменила бы, а убить безоружного было бы непростительно. Я сказал себе — "отпусти его, отпусти его". Этот ублюдок заслуживал того, чтобы уйти отсюда.

Я снова завис в воздухе и посмотрел ему в лицо. Не было никакого выражения. Мы смотрели друг другу в глаза в последний раз. Затем я кивнул ему в знак уважения, отвел нос и свалил оттуда.

В этот день мы оба отправлялись домой. Это было моей последней боевой задачей в моем первом туре во Вьетнаме.

— Постскриптум

Вьетнам в 1969-м году был местом, куда отправлялись молодые американцы, потому что их об этом попросила страна. Находясь там, они делали свою работу наилучшим образом, который они знали, а затем с нетерпением ожидали возвращения домой к своим друзьям, семьям, школам и работе.

С надеждой на приветствие и общее одобрение американской общественности.

В качестве свежевыпущенного пилота вертолета, мне повезло быть назначенным в роту "D"(воздушную) 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка и пробиться в команды поиска и уничтожения 1-й пехотной дивизии. Я горжусь, что был членом этой группы и годы только сделали это чувство взаимосвязи крепче.

При написании "Нижних уровней ада", мне посчастливилось найти и поговорить с рядом других молодых людей, которые были со мной в 1969-м году. Они меня очень поддержали. Во-первых, они подтолкнули меня к выполнению этой задачи. Но, что более важно, они мягко подталкивали меня рассказать, как все было на самом деле, и избежать создания "военного романа". Я сделал все возможное для этого.

С самого начала я собирался использовать реальных людей и реальные имена. А также — насколько я мог — я пересказывал реальные ситуации, происходившие при обстоятельствах и условиях, существовавших в то время. Делать что-то меньшее казалось несправедливым по отношению к тем, с кем я служил в отряде.

Я искренне благодарю всех моих товарищей за то, что они вспомнили и помогли мне вспомнить и пересказать события 1969 года. Особенно спасибо бывшему Четыре Шесть Бобу Харрису. Он потратил время и особые усилия, чтобы передать мне свои яркие воспоминания о том ужасном дне 28-го июля, который застал его в воронке от бомбы и меня, парящим над ним с коробкой медицинских принадлежностей.

Я также выражаю признательность Марианне Торнтон из Моррисона, штат Колорадо. Она потратила часы на расшифровку моих аудиозаписей, сделав большой вклад в творческий процесс. Сандра Ирелан и Ян Оллгайр потратили много времени печатая и перепечатывая черновики рукописи. Они мягко направляли меня на правильный курс почти пять лет.

Основывая записи на фактах, человек, очевидно, очень старается быть точным насколько возможно во всем. Если в эту работу вкрались неточности, будьте уверены, что они не являются результатом какого-либо намерения с моей стороны исказить факты. Конечно, память и записи не документируют точные слова, произнесенные в случайных разговорах, радиопередачах и других словесных обменах. Поэтому большая часть диалогов, которые я записал в этой книге, была экстраполяцией из того, что могло быть произнесено на самом деле. Причина, по которой я пытался сохранить характерные словечки для людей, говорящих их, была просто в том, чтобы сделать диалоги более понятными и значимыми для читателя.

Чтобы еще больше освежить свою память и сохранить как можно более высокую точность, я сослался на многочисленные печатные работы, преимущественно оперативные отчеты и отчеты о потерях соответствующих подразделениях.

В сентябре 1971 года я вернулся во Вьетнам в качестве пилота "Кобры" в роту "C", 3-го эскадрона, 5-го кавалерийского полка, работавшего с авиабазы Куанг Три в 1-м корпусе, начиная от долины А Шау до полосы баз огневой поддержки вдоль демилитаризованной зоны. Когда подразделение было переброшено в Соединенные Штаты в феврале 1972, я решил остаться в стране и искал другое кавалерийское подразделение. Я был единственным капитаном и решил продолжить свою карьеру в вооруженных силах. В конечном итоге я был назначен в роту "C", 16-го кавалерийского полка, действующего из Кан Тхо в зоне ответственности IV корпуса. К моему удивлению, это снова были Темные Лошадки. Рота осталась в стране, когда "Большая Красная Единица" вернулась домой, в Форт-Райли, штат Канзас, и была переименована в отдельную роту 164-й боевой авиационной группы.

Моим новым назначением стала должность командира взвода воздушных разведчиков — Темных Лошадок Один Шесть — и в день моего прибытия на моей новой койке я застал нового спящего ведомого, капитана Рода Уиллиса.

Хью Л. Миллс, младший.

Подполковник авиации, Армия США.

Примечание переводчика.

С оригиналом книги можно ознакомиться (и я бы настоятельно рекомендовал это сделать) на сайте https://royallib.com по адресу: https://royallib.com/book/Mills_Hugh/low_level_hell.html