Пепел над городом

— Ваше Святейшество!

Она хромала ко мне, неловко переступая через разбитые в щепки скамьи, качая в колыбели левую руку. Сорванный шлем блестел где-то позади, длинные рыжие волосы волной рассыпались по железным плечам, мертвенно бледное веснушчатое лицо было перепачкано сажей, как и вся левая часть доспеха, огромные голубые глаза, казалось, ставшие еще больше на белом лице, не отрываясь, следили за мной, разрываясь между беспокойством и собственной болью.

— Вы ранены?..

Она сорвалась на бег, хромая еще сильнее, шипя сквозь стиснутые зубы от боли, а все, что я мог сделать — не упасть прямо там, свернувшись в комочек самоосуждения и отрицания.

— Я в порядке, — как мог спокойно выдавил я.

"Подумаешь — помереть хочется"

Она остановилась рядом, запыхавшаяся и вспотевшая, словно пробежала весь город из конца в конец, еще раз оглядела меня с ног до головы, явно выискивая какие-то страшные раны, объясняющие дерьмовый вид.

— А ты? — попытался отвлечь ее я, совершенно не горя желанием объясняться.

— Вывих, — пренебрежительно дернула здоровым плечом принцесса, недоверчиво повторяя осмотр. — Ребра еще, наверно, треснули. Ерунда, выживу.

В этот момент набежали гвардейцы, окружили нас галдящей толпой, оттеснили, не слушая возражений, раненную принцессу в сторону, начали хлопотать над ней — ну точь-в-точь няньки над оцарапавшимся ребенком. Досталось внимания и мне: усадили на чудом уцелевший кусок скамьи у стены, трижды ощупали на предмет ран, но, видя отсутствие крови и желания общаться, быстро отстали.

На какое-то время я просто отключился от происходящего. Сожалел о том, что не надел поддоспешник и теперь кольчуга неприятно резала кожу холодными звеньями. Разражался на шумных гвардейцев, развивших какую-то бурную деятельность, лязгая железными сапогами по камню. Что на дворе — яркое, теплое лето, которое надо тратить на конные прогулки, песни у костра и ароматное мясо, зажаренное там же, а не мерзнуть в холодном соборе в компании двух промороженных до костей чудовищ.

Старая, старая привычка — броня отвлечения, отказа думать, что спасла меня два года назад, выдернула из города, в котором родился и вырос, и отправила в путешествие, из которого не вернуться — прочь от всего, что было знакомо, что напоминало о прошлом и звало назад, к старым путям и привычкам. Это сослужило мне хорошую службу тогда — помогло добраться до Заповедной горы и Шэдди.

Помогло и сейчас. Медленно, шаг за шагом, мысль за мыслью, я отстраивался от отчаяния и апатии, притворяясь, что ничего на самом деле не чувствую, что все, что терзало сердце, никогда не происходило. Это был плохой способ, я знал... но единственный рабочий.

— Эй.

Я даже не сразу узнал голос — таким непохожим на самого себя его делала неуверенность.

Подняв голову, я увидел Вивьен. Совершенно по-девичьи подобрав белоснежное платье, она присела на корточки рядом со мной, глядя на меня снизу-вверх. Алмазные глаза, поза, голос — все выдавало в ней неуверенность и робость.

— Я не очень хорошо умею утешать людей, — призналась она. — Это никогда не было моей специальностью, даже до войны и Разделения: никто вообще не понимал, как я остаюсь светлой ками, так явно процветая в насилии. Я не имею говорить ласковые слова и гладить по головке, плохо умею прощать и поддерживать. Но сейчас очень нужно, чтобы ты собрался — ради этого города, Алисы, твоей подруги... меня.

Я отвел взгляд. Все эти слова о долге, "соберись, тряпка!" и все остальные я уже слышал тысячи раз. Они никогда не работали — лишь делали хуже, заставляли чувствовать себя еще более бесполезным.

— Нравится тебе это или нет... нравится МНЕ это или нет — мы все зависим от тебя.

Холодная ладонь коснулась моей щеки, силой развернула обратно. И, наверное, впервые с момента нашего знакомства эти алмазные глаза потеряли свою неуязвимую твердость, стали более... человеческими. Живыми.

— Нам нужна твоя помощь. Но подумай вот о чем: помогая нам, можешь ли ты помочь себе? У каждого внутри есть весы. На твоих — на одной чаше лежит то, что мучает тебя, а на другой... ничего. Так может стоит бросить что-то на ту, другую чашу, что поможет уравновесить прошлое? Спасти подругу, город, страну? Не станет ли тебе проще дышать?

Зачем я вообще приехал сюда? Отплатить Шэдди, хоть как-то выровнять этот чудовищный перекос в наших отношениях, когда я — обязан ей всем, а я ей — совсем не нужен? Это просто неправильно — и даже настоящей дружбы не выйдет, пока мы не встанем на одну ступеньку... станем равными, насколько вообще человек может приблизиться к сиятельным ками.

— Лгунья, — ухмыльнулся я прежде, чем успел понять, ЧТО и КОМУ говорю.

Мгновенно даже тот слабый намек на мягкость и теплоту исчез. Вивьен резко выпрямилась, встала на ноги, впилась в меня ледяным взглядом и уронила одно единственное, натянутое, как тетива перед выстрелом:

— Что?

— Ты очень хорошо умеешь утешать людей, — ответил я, стараясь не показывать паники.

Секунду она молчала, раздумывая, пока я гадал, превратит она меня в ледышку сейчас или чуть позже, а потом... Вивьен совсем не по-королевски хмыкнула, скривив губы в странном слиянии презрения и смеха.

— Выкрутился, — наконец, сказала она, вернув себе хладнокровие.

Облегченно выдохнув, я, наконец, огляделся. Очень вовремя: короткий сдавленный крик, в котором без труда узнавался девичий голос Алиссии, развернул наши головы в угол собора. Принцесса, недовольно поджав губы, крутила только что вправленной рукой, одновременно раздавая приказы, требуя коня, свой меч обратно, гонца и еще солдат.

"Именно то, о чем мечтает каждая принцесса" — подумалось мне.

Я встал с лавки, торопясь действовать, пока вновь не сомкнулись ржавые челюсти апатии и отчаяния. Видите ли, такие вещи никогда не лечатся одним разговором или удачной шуткой.

Они всегда возвращаются. Всегда.

Мне нужно успеть сделать как можно больше, пока этого не произошло.

Первым делом, игнорируя любопытные взгляды гвардейцев, я направился к Ледяной розе. Протянув руку, лишь чуть-чуть не касаясь рукояти, взглянул на Вивьен.

— Повесь на пояс, — решила она. — И поменьше касайся.

Благодарно кивнув, я вытащил клинок из камня, но, поднеся его к поясу, обнаружил, что его-то как раз и нет. Наверно, порвался во время гонки к собору и внутри него.

— Просто поднеси к поясу.

Сделав так, я с любопытством наблюдал, как от крестовины отделилась тонкая ледяная нить, обвила меня вокруг пояса и, затвердев в таком виде, притянула к себе клинок. Что характерно, ничего похожего на свой прежний опыт я не почувствовал.

— Так можно делать всякие штуки и без слияния?

— Отчасти, — она чуть нахмурилась, словно обдумывая какую-то идею. — И это менее разрушительно для тебя.

— Нам надо будет потренироваться, — согласился я. — Две-три минуты — слишком мало. Однажды нам просто не хватит времени.

— Без твоего участия — только с согласия — я смогу делать лишь мелочи, — протянула Вивьен. — Чем больше силы, тем большая степень слияния потребуется и тем больше будет твое участие. Возникнут конфликты.

— Какого рода?

О ками, если мне не придется еще раз проходить через это — я согласен на все.

— Когда происходит полное слияние... нет больше Артура, и нет больше Вивьен — есть что-то третье, новое. Нам не нужно согласовывать действия и желания, это "новое" просто действует и желает в соответствии со своими представлениями. Когда же оно неполное... это как шкала: чем меньше слияние, тем меньше силы я могу дать и тем больше нужно согласований. Для этого, — она кивнула на ледяной пояс, — нужно только твое согласие... или скорее "отсутствие несогласия". Чуть больше — и тебе нужно будет пожелать того же, и ничего нельзя будет сделать, пока мы не придем к единому мнению. Вести бой в таких условиях...

Она неодобрительно поджала губы.

— Мы должны будем попробовать.

— Должны, — с явной неохотой согласилась Вивьен. — Позже. А пока нам нужно добраться до дворца.

И тут я наконец заметил абсолютную тишину. Оглядевшись, я увидел десятки глаз, пристально следящий за односторонним, с их точки зрения, разговором.

Разрушила это почтительное, почти религиозного благоговения молчание принцесса. Звонко ударив по нагруднику железным кулаком, она спросила:

— Что мы делаем дальше, Ваше Святейшество?

О ками, я никогда к этому не привыкну. И тем не менее...

— Нам нужно попасть во дворец. Пора собрать всех ками вместе и спасти этот город.

Правильный, хороший приказ: вдохновляющий и пафосный, заверяющий всех, будто я знаю, что делаю. И судя по синхронному звону железа о железо, повторяющий салют Алиссии, у меня получилось обмануть всех, кроме себя и Вивьен, которая лишь криво ухмыльнулась в ответ.

Уж мы то с ней прекрасно знали, для кого на самом деле я стараюсь.

Глава 11

На то, чтобы покинуть собор ушло еще с полчаса. Набежавшая стража оцепила площадь еще плотнее, чем раньше, откуда-то выкатили конный экипаж, подозреваю, просто отобранный на нужды короны у какого-нибудь невезучего извозчика. Предназначался, наверно, он только для особо ценной беспомощной персоны — меня — но по ходу дела туда же тактично затолкали и принцессу, под предлогом пригляда за персоной, а на самом деле, конечно, из-за полученных травм. Руку ей, конечно, вправили, но все равно, все равно...

Я слышал из-за закрытых тканью окон многоголосый шум — горожане, поняв, что бой закончился, начали стягиваться к собору и торговой площади, громко обсуждая друг с другом произошедшее. С холодком, пробежавшим по коже, я понял, что однажды придется предъявить себя миру. Я представил себе переполненную дворцовую площадь, многотысячное море, на земле и крышах, лица и глаза, обращенные ко мне с тем же благоговением, что и гвардейцы.

Передернувшись, я заставил себя не думать об этом. Это случиться не сегодня и не завтра, так что... я разберусь с этим потом.

Надеюсь, как можно позже.

— Артур... — тихо начала принцесса.

Слава ками, она хоть наедине вспомнила, что я просил отбросить все эти высокопарные обращения.

Благодарный за отвлечение, я повернулся к ней, оторвав взгляд от щели между занавесками, через которую пытался разглядеть происходящее снаружи.

— Что это было? Позавчера и сегодня, в соборе? Ничего подобного нет в семейных хрониках.

На мгновение я почувствовал искушение как-нибудь смягчить правду — рассказать, что у меня просто слабее то невидимое "нечто", что позволяет святым взаимодействовать с Воплощенными. Но она ведь имела право знать, не так ли?.. А еще прямо здесь, напротив меня и рядом с Алиссией, сидела Вивьен, которая знала правду.

Но это, разумеется, было глубоко вторично.

Я заставил себя выпрямиться и посмотреть принцессе в глаза.

— Просто раньше Леди могла себе позволить быть придирчивее в выборе партнера. Способность взаимодействовать с Воплощенными вообще склонна выбирать более... чистых людей, но со мной вышла промашка. Я не чист, а очень даже грешен и слияние со светлой ками... причиняет мне боль.

Ну, вот и все: коротко, понятно и без деталей, о которых я не желал говорить. Как содрать прилипший к царапине подорожник — одним движением.

Алиссия выслушала меня с непроницаемым лицом, а когда я умолк, лишь кивнула.

— Остальные тоже наверно, были не так уж чисты, — продолжил я по инерции, внезапно испугавшись того, что она может сказать, — таких людей не бывает. Просто недостаточно, чтобы это стало проблемой. И...

Я замолк на полуслове, когда принцесса подняла ладонь.

— Я была бы мертва, если бы не ты, — просто ответила она, пожав плечами. — Без меня королевству пришлось бы несладко, дяде сложно было бы удержать страну вместе, а уж учитывая, как уже распоясались темные ками...

Она покачала головой.

— Дареному коню в зубы не смотрят. Спасителя не упрекают в том, что он недостаточно благостен.

Алиссия улыбнулась, увидев мое облегчение, а я все никак не мог отделаться от мысли, что бы она сказала, узнай о том, что на самом деле скрывается под расплывчатым "грешен"?

На этом разговор как-то сам собой затух. Облегчение, что я наконец покончил с этим неизбежным разговором помогло мне продержаться еще немного дольше. Последствия слияния маячили где-то на задворках сознания, но у меня получалось держать их подальше стеной пустых мыслей. Надеюсь, этого хватит на то, чтобы добраться до дворца, а там я вновь смогу занять себе делом, собирая ками. Потом, правда, их придется отправить обыскивать город, а самому — ждать... но время на моей стороне. Искусственно открытые раны со временем затянуться корочкой сами собой, вернувшись к прежнему состоянию, с которым я худо-бедно научился справляться.

"Прорвемся", с осторожным оптимизмом подумалось мне.

Еще раз выглянув в окно, я понял, что экипаж движется по тому же маршруту, по которому мы совсем недавно прорывались к собору. Мы как раз выкатили на площадь, где воплотился огненный ками. От сплошной череды торговых палаток, что в иное время загораживали весь обзор, остались лишь груды дерева или ткани, почерневшие от огня, а кое-где и до сих пор тлеющие.

Но все это я едва заметил. Главное, что приковало мое внимание — толпа людей в центре, сплошь стражников в их усиленных железными пластинками кожаных доспехах и широкополых шлемах. Деловито и без особой суеты они были заняты тем, что закидывали тела на широкую повозку — самую обычную, коих сотни на улицах. Вытаскивали трупы они из небольшой кучи: на таком расстоянии было сложно что-то разглядеть, но считать мертвых надо было десятками... Рядом с кучей, ровным рядком, блестели на солнце закованные в железо тела гвардейцев — не больше десятка, под охраной тройки таких железных фигур, только живых. Увозить их отсюда, скорее всего, будут на такой же повозке.

Запоздало я заметил и запах — обычный, знакомый каждому дымный аромат костра и жаренного мяса.

Зябко передернув плечами, я отвернулся от окна и посмотрел на принцессу. Алиссия, отогнув занавеску кончиками пальцев, с каменным, совершенно неподвижным лицом следила за работой своих подданных. Ровное чистое сияние, что всегда испускала ее душа, пропитывая доспехи и одежду, тревожно заколыхалось, выцвело и где-то напротив сердца сгустился крохотный комочек черноты. Наверное, совершенно не такие бездонные пропасти, которые видела во мне Вивьен, но...

— Это ведь был мой приказ, — задумчиво проронила Алиссия так, словно говорила сама с собой. — Я сделала, как учили — спровоцировать, отвлечь, достигнуть цели. И оказалась права — победа за нами. Но...

Она покачала головой и, задернув шторку, не по-королевски сгорбилась, запустила железные пальцы в волосы, оперев локти в колени.

Вивьен, сидевшая рядом с принцессой, положила ей на голову ладонь, нежно погладила встрепанные волосы и вонзила в меня требовательный взгляд. Я мысленно вздохнул, но послушно принялся исполнять свою работу — говорить за тех, кого не могут услышать:

— Мой отец всегда говорил, что чем выше звание, тем больше людей умирают от твоих приказов. И не особо важно, правильные это были приказы или не очень — количество смертей от этого зависит далеко не всегда.