Жало

Когда мы прошли вдоль берега с полкилометра или около того, склон сделался уже довольно пологим. И низким. Теперь я уже не приближался к урезу воды — глубина сделалась мелкой до неприличия.

Вскинуть голову, оценивая крутизну... Ну, здесь мы спокойно взберемся и пешком.

— Ну что, здесь?

— Давай.

Я застопорил двигатель. Течение попыталось опять закрутить лодку, но Ханна перехватила весло рукояткой вниз и, как багром, подтолкнула нас к берегу.

— Понесли, что ли?

Лодка была не так чтобы тяжелой... это не считая шмоток, мотора, освинцованной палатки и всего такого прочего. Сперва я отпер на берег вещмешки, скинул их в местечке посуше. Мы поднатужились, выволакивая на руках корпус лодки на каменистый склон.

— Фух, — Ханна утерла пот со лба. Достала фотик, щелкнула уходящие в туман камни.

— Ну пойдем?

Вообще остров от нашего отличался так, только размерами. Ну, насколько мне казалось.

Такой же длинный — только гораздо длиннее — каменный склон с каменюкой-вершиной. Мы шли по каменистому ребру, поднимавшемуся среди тумана. Море с такой высоты было уже плохо видно. Мокрые каменюки скользили под ногами. Ближе к вершине снова появилась чертова плесень. Такой, знаете, черно-бурый коврик под ногами. Скользский, сволочь.

Не, я-то после подъема к ретранслятору типа как привычный. А Ханна — умничка — захватила с собой то же весло, пользуясь им как посохом.

Лодку давно не было видно. Снова щелкнул фотоаппарат.

Под ногой что-то хрупнуло.

— Это что за хрень?

— О, — Ханна аккуратно, чтобы не поскользнуться, опустилась на корточки. — Костя... ты смотри. Это похоже на гриб.

Гриб? Ну да, похоже.

Типа такой, знаете... ну такие мелкие грибы, которые растут на старых деревьях.

Такого же цвета, как плесень вокруг, черно-бурое ушко, прижавшееся к скале. Сантиметров пять длиной и полсантиметра — в ширину.

Я осторожно потрогал пальцем полураздавленную черную запятую. Она легко подалась под прикосновением, словно бумажная. На пальце осталось пятнышко черной слизи.

— Уверен, что оно не ядовито? — весело спросила Ханна.

Блин.

Не, ну я же не в рот эту штуку тяну?

Я аккуратно вытер палец о штаны.

— Ну... ты хотела что-то покрупнее плесени? Вот оно.

Ханна скептически посмотрела на гриб. Вздохнула.

— Ладно. Давай надеяться, это только начало открытий.

— Ты хотела посмотреть на кактусы? Пошли, что ли.

По мере подъема грибов становилось больше. И сами они становились крупнее — в основном в длину. Скала уже имела вид такой, ну представляете, этажерки из грибных полочек. То и дело мы давили один из них. Сперва вздрагивали — потом уже не обращали внимания. А вот плесени на камнях — внезапно стало резко меньше.

Ну хоть за это спасибо.

Внутри у грибов было что-то вроде мягкой темно-серой губки, пропитанной жижей.

— Ханна. А может, возьмем одну штуку с собой?

— А в чем? У меня карманов нет, банок тоже. И что ты собрался с ней делать?

— Ну... отдам Уилер. На опыты.

Ханна засмеялась.

— Которыми буду заниматься я, да? Ну, вот тебе мой вердикт — это похоже на грибы. На узкие длинные черные грибы, растущие на голой скале. Предполагаю, что это инопланетная форма жизни. Если мой ассистент согласится поработать подопытной свинкой — то мы даже можем попробовать определить их ядовитость.

— Фиг тебе.

Мы уже подошли вплотную к вершине. Черт, вот это было по-настоящему опасно...

Эх. А ведь у нас была с собой веревка. И что я о ней не подумал? Какая ни на есть, а страховка на случай падения.

Буквально сантиметров тридцать было между краем скалы и обрывов. Я посмотрел в серый туман, прикинул так на глаз по памяти высоту...

Не, ну в воду, не на камни... Не, ну тридцать метров это тридцать метров...

Мы посмотрели друг на друга.

— Рискнем?

— Я не для того забиралась на эту гору, чтобы все бросить, — Ханна стащила маску, перекинув ее на затылок. Прижалась грудью к бурым скалам. Раскинула руки, распластавшись, обнимая камень. Медленно, крохотными шажочками, двинулась вперед.

Ну твою мать.

Блин, ну она же сама говорила мне, что нам бы сейчас лучше не рисковать без надобности.

Ну твою ж налево.

Хорошо, узкий участок — всего метров пять.

Блин.

Тот еще экстрим — чувствовать, как твои пятки висят над пропастью...

Ханна от души выматерилась. Предварительно — надвинув обратно кислородную маску. Так что тирада прозвучала глухо.

— Костя. По-моему, это все-таки кактусы.

От скалы до обрыва — все покрывал лес.

Не, ну как лес? Скорее, рощица.

Деревья — или что это? — в высоту были метра полтора.

Ни веток, ни листьев. Массивные, округлые стволы-бочонки с плоской верхушкой. Будто диковинные свечи, расширяющиеся посередке, чуть уже снизу и сверху. Одни — просто толстые бочки, другие — разлапистые, разветвляющиеся по два и по три. Все — совершенно одинаковой высоты, не считая нескольких отростков чуть ниже. Все — того же черно-бурого окраса, что и плесень с грибами.

Я осторожно шагнул вперед. Протянул руку к массивному кругалю мне по грудь. Ханна медленно вскинула камеру.

На пальцах остался слой плесени.

Я прищурился, разглядывая то, что было под ним.

Постучал костяшками по твердому серому стволу.

— Это не дерево. И не кактус. Они каменные.

Не, реально.

Здоровые круглые каменные глыбы. В форме кактусов.

Будто целая кактусовая плантация взяла и окаменела.

Мы шли, петляя в каменной рощице. Ханна водила камерой по сторонам, переведя ее в режим съемки.

Вот она опустилась на колено. Провела пальцем по выгнутой поверхности короткого, словно обломившегося, каменного бочонка.

— Смотри. Годовые кольца.

Верхушка была расчерчена концентрическими кругами — светлыми и темными вперемешку.

— Думаешь... все-таки деревья?

— Похоже. Кость... знаешь, кажется, здесь и правда когда-то был лес. А потом... потом будто что-то в один миг превратило деревья в камень.

— Какая-то катастрофа... — подхватил я. — Наверно, на всей планете уцелели только грибы и плесень. Может — поэтому и атмосферное давление увеличилось?

Ханна вздрогнула. Ну да, здесь, на высоте, уже было попрохладнее.

Она попятилась. Прижалась ко мне спиной. Я вздрогнул от неожиданности.

Неловко обнял ее за плечи.

Черт... все-таки здесь недостаточно прохладно.

Ханна вздрогнула. Расхохоталась.

Я отпрянул.

— Костя! Ты... ты это видишь?

— Э... э... — блин, хорошо, она не видит краску на моих щеках. — Это — это что?

Вместо ответа Ханна ткнула пальцем в дерево прямо перед нами.

Я уставился на него.

Ну. Большой толстый ствол чуть наискось, у земли — два коротких шарообразных ответвления. И что в нем смешного?..

— Твою мать!

Ханна откровенно ржала, обхватив себя руками.

— Слушай... давай не будем это записывать, — выдавил я сквозь смех.

— Костя, — сквозь всхлипы выдала Ханна. — Тебя когда-нибудь в жизни посылали на ...?

— Но я не знал, что это на другой планете!

— Теперь... теперь мы пришли, — Ханна, все еще сдавленно хихикая, опустилась на камень. Закрыла лицо руками, продолжая смеяться.

Мысль плыть так, чтоб слева все время задувало, щас что-то вот нихрена не казалась здравой. Реально.

Потому что я не подумал, что тут может быть очень много островков и у них могут быть самые разные формы берега.

И каждый раз, когда мы в очередной раз тыкались в скалу и выруливали на моторном ходу вправо, каждый раз я думал, что наконец-то мы доплыли до берега. И можем поворачивать обратно к дому.

Ну, если наш лагерь можно так назвать.

И каждый раз береговая линия круто сворачивала в туман, и мы с Ханной работали веслами, направляя лодку под прямым углом к ветру.

И такие отгоняли от себя мысль, что, может, мы и плывем-то совсем не в ту сторону.

Не, фигня. В этом туманном мире есть две вещи, по которым можно ориентироваться. Ветер — слева. Грохот — справа. Берег — где-то впереди.

Ведь правда? Честно?

Знаете, я уже не был ни в чем уверен.

Правда, помалкивал. Бестолковки так-то хватило, чтоб сообразить — ныть вслух на эту тему сейчас не самое время.

Не, ну все же какие мы идиоты, что поперлись в эту типа разведку без связи.

Сколько мы там планировали на нее потратить? Неделю?

И через сколько нашли проблему себе на голову? Через день?

Не, не мы нашли. Я нашел.

Ханна кашлянула.

— Глубина все меньше.

Похоже, в этом месте дно было таким, знаете, пологим. Ну, не крутой обрыв, как у острова с кактусами.

— Наконец-то берег, — облегченно выдохнул я.

Кажется, и Ханна заметно расслабилась. Мы продолжали грести — не сговариваясь, решили поберечь мотор. В сторону берега шли на веслах, лишь стараясь, чтобы нас не очень сильно сносило против ветра.

А то, знаете, зарядка зарядкой... но крутить ручку в лодке очень неудобно.

В тумане виднелись черные скалы.

Берег был, да, довольно пологим. Каменный склон косо спускался к воде, чуть дальше все опять заволакивало дымкой. Камни покрывал узор трещин. Кое-где удивительно правильный — будто выложенная плиткой мостовая, а не скала.

Мы не рискнули подходить к берегу близко. Боялись, знаете, реально сесть на мель. Или пробить днище, несмотря на все эхолоты.

Я отпустил вставленное в уключину весло. Обернулся на Ханну.

— Ну... вроде бы приплыли. ПохожеЈ острова кончились.

Ханна вздохнула.

— Кость. Не сглазь. Давай направо, и посмотрим, далеко ли берег тянется.

— Направо? — возразил я для порядка. — Мы же собирались плыть дальше.

Ханна поежилась.

— Нет, спасибо. Признаю, это была глупая идея. Давай считать, для первого раза мы увидели достаточно.

Не, реально. Мне и самому совершенно не хотелось нарываться.

Разворот. Лодка описала изящную дугу на гладкой воде. Вот теперь пришлось включать двигло — выгребать против течения, знаете, и удовольствия мало, и движешься в час по чайной ложке.

Хотя... тут мы плыли, вроде как, еще быстрее, чем в океане. Должно быть, обман зрения.

Не, реально. В море-то сравнить скорость не с чем — ползешь сквозь туман, будто висишь в пустоте. А тут видно, как берег движется мимо тебя, то приближаясь, то удаляясь небольшими заливчиками.

Гладкий каменистый пляж, у кромки воды, как везде, одетый плесенной каемкой. Ханна под жужжание мотора порой делала снимки. Не очень четкие в тумане, правда.

В отдаленный гул вплелось журчание. Не, камни и так были мокрые, но в этом месте вода бежала по ним обильнее. Ручей? Я прищурился.

Да, на самой грани видимости сбегает по неглубокой впадине в скалах тонкая быстрая струя. Я бы приблизился и пофоткал первую встреченную нами в этих краях речку. Вот только эхолот и так раздраженно попискивал, и я решил поосторожничать лишний раз.

— Кость, — проронила Ханна снова.

— Ну?

— Берег поворачивает. Вправо.

Да... Я уже обратил внимание. Горячее дыхание ветра теперь приходилось уже не в затылок, а наискось.

— Или ветер сменил направление, — ляпнул, не сдержавшись. И тут же, торопливо:

— Ну, это же морской берег? Он не обязан идти по линеечке. Здесь могут быть там всякие, я не знаю, бухты с заливами.

Ханна лишь закусила губу.

Тянется слева черный склон, тянется справа серое полотно. Тянется время и наши нервы.

Ладонь легла мне на плечо. Мимоходом я отметил, что Ханна, как и я, успела натереть мозоли о жесткую рукоять.

— Ты ничего не замечаешь?

Я медленно кивнул.

— Течение. Слабеет.

— И ветер дует в правый борт. Костя, мы плывем туда, откуда появились.

Я сплюнул в неестественно гладкие воды.

— Ладно. Есть мысли?

Ханна задумчиво посмотрела вперед.

— Никаких. Плывем вперед и надеемся на лучшее.

И опять — камни слева, серая мгла справа. Я собрал волю в кулак, стиснул зубы.

Ну, это, чтобы не стучать ими громко.

Ну как я мог быть таким идиотом?

Эх-эх-эх.

Ханна зевнула. Загремела чем-то в баулах.

— Ты чего?

— Я проголодалась.

— Может, стоит... ну, поэкономить еду?

— Последний раз мы ели семь часов назад. И это, голодовка и гребля — вещи несовместимые.

Я заглушил мотор. Лодку и не сносило так особо, но я все же выкинул этот, как он называется, плавучий якорь.

Вгрызся в ломоть какого-то бисквита с джемом, не чувствуя вкуса.

— Приятного аппетита, — Ханна закинула в рот таблетки, сделала глоток воды.

— Витамины? — я стащил маску, протянул руку за своей порцией.

— Витамины? — Ханна глянула на таблетки. — Ну, в основном. Плюс кое-что для улучшения кровообращения. Мы расходуем до черта кислорода, просто чтобы гонять этот мокрый супчик по легким. Тут такая тонкая грань между кислородным голоданием и кислородным отравлением...

— Ладно, давай без лекций по медицине, — я отобрал у нее банку с водой.

Вздрогнул.

Обернулся.

Сквозь туман снова пробивалось золотое свечение.

— Черт, — я зашарил по карманам в поисках дозиметра. — Натягивай полог!

— Да подожди ты, — а Ханна такая не особо и нервничала. — В прошлый раз обошлось без излучения.

Я посмотрел — по привычке из-под руки, хотя огненный диск не слепил глаза — на солнце. Туман уже привычно вставал стеной.

— Ну я что-то не хочу разворачивать его под радиацией, — я щелкнул кнопкой, проверяя приборчик. Вроде работает.

Так, надо повернуть лодку кормой к солнцу... Туман отступает, в отдалении четко просвечиваются серые и розовые склоны. Я опустил руку на джойстик.

— Божечки.

Ой. Что-то мне не нравится этот тон в ее голосе.

И это. А зачем скатывать тент, вместо того, чтобы растягивать на стойках?

— Ты чего?!

Ханна, не отрываясь, смотрела на берег. Выгибавшийся перед нами огромной подковой.

— Слушай. Склон не очень крутой. Мы можем успеть.

— Успеть — что?

— Подняться и осмотреться.

Не, реально, у меня челюсть как съехала вниз, так и осталась.

— Ты что?.. а если...

— Тент возьмем с собой, если что — накроемся. Твою мать, Костя, мы можем вечность прокружить в этом тумане?

Ой, мама.

А ведь резон в ее словах есть.

— А если сорвемся?

— А если заблудимся в шхерах окончательно?

Твою ж душу.

Я выдохнул.

— Ладно. Ладно. Только...

— Даже и не думай, — ой. Она что, читает мысли? Тогда я попал... — Идем вместе. Не хочу объяснять Уивер, что бросила тебя на скалах с переломанными костями.

Склон был каменный. Длинный, растрескавшийся. Трещины сплетались во все тот же ровный узор. Хотя, так, вплотную, заметно, конечно, что это игра природы, а не кладка в натуре.

Не, ну че? Лезть по нему было реально так полегче, чем карабкаться по склону близ нашей стоянки.

И здесь тоже росли грибы. Мелкие, черные, точно такие же.

Серость откатывалась. Облачная волна катилась против ветра. Золотой свет падал на камни.

Я все больше смотрел под ноги. Не, оно, конечно, идти легче — но и на плечах у меня тяжеленная скатка. Потому голову поднял, уже когда стало совсем светло — а мы как раз в этот момент стояли на вершине скалы.