Андрей Васильев Хранитель кладов

— Отдел? — Стелла нехорошо оскалилась. — Это наши лучшие друзья... Но о них потом.

Абрагим подошел к столику, поставил передо мной еще одну тарелку с шаурмой и снова уселся на стул.

— Лен, вот тут это место вроде, — донесся до нас мужской голос. — Не поверишь, обычная забегаловка, но еда — пальчики оближешь.

— Вот напасть, — нахмурилась Стелла, глядя на парочку, которая явно нацелилась тут перекусить. — Как не вовремя!

Аджин лениво щелкнул пальцами, и молодые люди остановились.

— Ну вот, — обиженно надула губы девушка, — закрыто. Только зря сюда тащились. Я же тебе говорила — пошли в торговый центр, на фуд-корт.

Ощущения фантастические. Стоят люди, смотрят прямо на нас и ничего не видят. Прямо как в сериале каком-то.

— Может, откроют скоро? — неуверенно предположил юноша.

— Саш, сам посмотри — стулья на столах стоят, палатка закрыта. Они даже не открывались сегодня! Может, их вообще прикрыли за антисанитарию.

Абрагим насупился и ткнул пальцем в сторону девушки, после чего та пискнула и схватилась за живот.

— Лен, ты чего? — перепугался ее ухажер. — А?

— Мне надо! — выпучила глаза девушка. — Ой! Очень надо! Только... Ой-ой-ой!

И она умчалась вверх по улице, юноша поспешил за ней.

Интересно, как она выпутается из этой ситуации? А мне урок — с этим Абрагимом шутки плохи. Он и в самом деле невероятно самолюбив.

— Ну ты шутник, — расхохоталась ведьма, стукнув аджина кулачком в плечо. — А вот не болтай лишнего, курица!

— Магия, — решил вставить свое слово и я. — Вот она какая!

— Магия? — Стелла презрительно сморщила носик. — Валера, запомни — нет никакой магии. И волшебства тоже нет. Они существуют в книгах, в фильмах, но не в жизни, никто не может из тыквы сделать карету или заставить неживое стать живым. Да, те, кто живет в Ночи, способны на то, что людям может показаться невозможным, но это всего лишь их врожденные таланты. И среди людей подобное встречается, редко, но тем не менее. Есть, например, великие музыканты или художники, им умения при рождении были даны свыше. Вот и мы такие же. Абрагим, например, мастер иллюзий. Все аджины таковы, это их племенная черта. Нет, он и многое другое умеет, все же в его венах полыхает отзвук первородного огня, но его главное умение — суметь показать то, чего нет на самом деле, и скрыть то, что никому видеть не нужно.

Абрагим щелкнул пальцами, и я онемел. Напротив меня сидела неимоверной красоты восточная красавица, волоокая, с губами цвета спелой вишни, с нежным румянцем на смуглых щечках, с ямочкой на подбородке. Она белозубо улыбнулась, подперла точеный подбородок кулачком и взглянула на меня настолько бесстыдно, что внутри все аж закипело. Чудно — я отлично осознавал, что нет никакой красавицы, что под ее личиной скрывается волосатый здоровенный мужик, но мозг откровенно пасовал перед внезапно заявившими о себе рефлексами.

Красавица распрямилась, под полупрозрачным платьем качнулись груди идеальной формы, и...

— Абрагим, хватит, — хриплым карканьем показался мне голос Стеллы. — Он же сейчас на тебя набросится.

Хохот аджина — и словно пелена с глаз упала.

— Вот так это и выглядит, Валера, — ведьма тоже смеялась, смотря на меня. — Если бы он захотел завести тебя в пропасть, то ты не думая пошел бы за ним. Ты был полностью в его власти, причем по доброй воле. И, заметь, никакой магии. Исключительно иллюзия.

— А ты что умеешь? — я с уважением посмотрел на волосатого здоровяка, который разливал остатки текилы по емкостям.

— Много чего, — уклонилась от ответа ведьма и взяла пластиковый стаканчик. — Ну, за сбычу мечт!

— За нее, — присоединился я к этому тосту. — И за хозяина этого места. Здесь здорово и вкусно!

Абрагим что-то проворчал, а после припал губами к своей пиале.

— Уф-ф-ф, — Стелла выплеснула текилу себе в рот. — Все, Валера, можно выдыхать. Карла Августовича заинтересовало наше предложение. Абрагим сказал, что он сам нас найдет, когда у него появится время.

— Вопрос, когда оно у него появится, — заметил я и опустошил стаканчик.

— Не бойся, это сказка долго сказывается, — успокоила меня Воронецкая, — а у нас все быстро делается. Москва — мегаполис, она, как и положено большому городу, живет на пределе скоростей, тот, кто стоит на месте, обречен. Он оказывается сначала в Лобне или в Шатуре, а после теряется на бескрайних просторах Среднерусской равнины. Это не значит, что в остальных местах жить хуже, чем здесь, просто город диктует свои законы. Ты либо существуешь по ним, либо выбываешь из игры.

Собственно, на этом наше пребывание в кафе Абрагима закончилось. Текила была выпита, шаурма съедена, цели достигнуты.

Когда мы уже выходили на улицу, аджин хлопнул меня по плечу и пророкотал несколько неразборчивых фраз.

— Он говорит, что ты ему понравился. Теперь можешь заходить сюда покушать, как рядом окажешься, он будет рад такому гостю, — перевела мне речи Абрагима Стелла, доставая из сумки телефон, заливающийся трелями. — Поздравляю, ты молодец, это дорогого стоит. Алло, слушаю вас!

— Рахмат, — я протянул аджину руку, которую тот пожал. — Обязательно загляну еще, и не раз.

Тот довольно оскалился.

— Да, — вещала тем временем Воронецкая в трубку. — Да. Не сегодня. Не сегодня, у меня дела. Да? Да! Хорошо!

Она убрала телефон в сумку, на прощание махнула шаурмячнику рукой и стремительно двинулась вниз по улице, туда, где была оставлена машина.

— Мы куда-то едем? — догнал я ее.

— Мы — нет, я — да, — ответила Стелла на ходу. — Станция "Парк культуры" вон там, вечером созвонимся. Или завтра. Все, Валера Швецов, пока-пока.

Баба с возу — кобыле легче. Пока так пока. Где там метро? Вон туда вроде она показала?

И ведь не так и далеко от меня эта самая станция находилась. Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. Или кто-то другой, тот, кто меня окликнул, когда я уже видел большую и красную букву "М" над арочным входом одной из старейших остановок московского метрополитена.

Глава седьмая

— Господин Швецов? — повторил немолодой и седовласый мужчина в летнем светлом костюме и приподнял старомодную серую шляпу с огромным количеством мелких дырочек. — Я ведь не ошибся?

— Нет, — прищурился я, разглядывая его. — И?

Не любил я подобные уличные вопросы с самого детства. Меня отец с пеленок приучал к тому, что никогда нельзя заговаривать с незнакомцами, особенно если те знают, как тебя зовут. Это почти всегда ведет к неприятностям, которые возникнут либо у меня самого, либо у него, что более вероятно. Так что если кто-то к тебе вот таким образом обратился, то надо не отвечать, а сразу бежать туда, где людей много. Ну, или бить не думая, если попробуют схватить и в машину затолкать. Он мне для этих целей даже заточенную отвертку в специальный карман рюкзака определил, в такой, откуда ее легко достать можно, а после еще и несколько "перехватов" показал. Она вроде как не оружие, предъявить потом мне никто ничего не сможет. Защищался ребенок от негодяя, что под руку подвернулось, то в ход и пустил. Ну а если что, если кому-то серьезно кровь пущу, так он пообещал меня потом отмазать. Какой же был скандал, когда про эти разговоры мама пронюхала! Ох, как она на отца орала! Какие слова говорила, как его только ни называла, как возмущалась тем, что он такой ересью занимается, вместо того чтобы плюнуть на свои принципы и обеспечить мне нормальные меры безопасности.

Кстати, не соврал папаша. Отмазал. Правда, позже и по другому поводу, вот только цена этого благодеяния больно высока оказалась.

А отвертка, небось, до сих пор в кладовке лежит в родительской квартире. Я ее ни разу в ход не пустил, слава богу. Жаль, сейчас, возможно, и пригодилась бы, очень уж у этого пожилого джентльмена вид благообразный. Настолько, что сразу ему не веришь.

— Ну-ну, — выставил перед собой ладони мой неожиданный собеседник. — Не надо подозревать меня во всех грехах, мне всего лишь хочется с вами познакомиться лично. Я тут гостил у одного приятеля, так вот, до него донеслась с болот информация о том, что Великий Полоз наконец-то расщедрился и наградил человека своим личным знаком и прилагающимся к нему даром. Само собой, что я невероятно обрадовался и сразу поспешил вернуться в город, что, впрочем, не так уж и странно, поскольку не каждый день в первопрестольной объявляется новый Хранитель кладов. Не соврать, лет тридцать как никого подобного в наших краях замечено не было. Кладов меньше не стало, а вот с Хранителями туго. Последнего некто Саша Маленький замучил до смерти, безуспешно пытаясь у него узнать, где именно находится либерея Ивана Грозного. После этот господин в полной мере ответил за свой поступок, причем не только на этом свете, но и на том, вот только милейшего Анатолия Дмитриевича, вашего предшественника, было уже не вернуть. Поверьте, для ряда лиц это была и есть невосполнимая потеря.

— А почему "безуспешно"? — заинтересовался я, не спеша при этом приближаться к странному старику. — Анатолий Дмитриевич оказался изрядным упрямцем? Или ему принципы мешали развязать язык под пытками?

— Либерея не есть клад в чистом понимании, вот в чем все дело, — охотно отозвался незваный собеседник. — Она неподвластна Хранителям. Это, если можно так выразиться, вещь в себе, существующая вне системы координат. К тому же на нее наверняка столько запретных заклятий навешали, что ни один Хранитель, если он не совсем сошел с ума, даже стоять рядом с ней не станет. Иван Четвертый был личностью парадоксальной, потому при невероятной набожности держал при себе пару тайных помощников далеко не христианского толка. Хотя... Я не исключаю того варианта, что Толя мог и на принцип пойти. Характер у него имелся, и серьезный. Как, впрочем, и у вас, молодой человек, я подобные вещи сразу примечаю.

Примитивный заходец-то. Крючок с наживкой под названием "любопытство", легкая лесть. Что дальше? Предложение побеседовать в более комфортной обстановке?

А я не против. Сдается мне, что поторопилась Стелла уехать, тот, кого она хотела видеть, уже нас нашел.

Или она и должна была отбыть?

— Самое страшное в мире — это когда невежды получают возможность решать чьи-то судьбы, — сообщил мне старик, обмахиваясь шляпой, — или, того хуже, право на это. Девяностые в этом плане крайне показательны. Саша Маленький увидел по телевизору программу про библиотеку Ивана Грозного, а один негодяй шепнул ему, что есть человек, который любой клад найти может. Время было такое, что обалдуй с пистолетом и компанией приятелей, к которым даже словосочетание "редкостные идиоты" не очень хорошо подходит, могли творить что угодно, и вот результат — тридцать лет в Москве нет Хранителя кладов. Разумеется, нет и Саши Маленького, который надеялся продать либерею на Западе, получить за нее грузовик денег, а после купить себе остров в Карибском море, это само собой. Только уход из жизни вышеуказанного существа не заметил никто, а вот некоторым обитателям Ночи без Хранителя приходится очень тяжко.

— Сейчас девяностые называют "святыми", — заметил я.

— Не от большого ума, — усмехнулся старик. — Валерий, признаюсь честно, мне не очень нравится стоять на солнцепеке. Годы, знаете ли. Да и вообще я не очень хорошо переношу жару, потому предлагаю продолжить нашу беседу в более прохладном и комфортном месте. Разумеется, в том случае, если у вас нет более важных дел и вы вообще желаете общаться со мной.

— Ну-у-у-у... — протянул я задумчиво, хотя решение уже было принято. — Время есть, но...

— Понимаю ваши сомнения, — заверил меня старик. — Вон там, за станцией, находится прекрасное заведение общественного питания под названием "Гамбринус". Хорошая кухня, вежливое обхождение, летняя терраса, и, что важно, там достаточно людно. Место популярное, да и народ на "Парк культуры" идет постоянно. Валерий, согласитесь, уютное кресло, тенек и кружка ледяного пива в жаркий день — это то, что не может не радовать любого мужчину. А? Разве я не прав?

— Убедили, — согласился я, выдав широкую улыбку из разряда "я у мамы дурачок". — Пойдемте!

— Но прежде сделаю то, с чего следовало начать, — назидательно поднял вверх указательный палец левой руки мой новый знакомец, приподнял шляпу. — Позвольте представиться. Карл Августович Шлюндт, антиквар.

Антиквар. Если не ошибаюсь, Стелла довольно иронично отреагировала, когда я произнес это слово, одно пятнышко от соуса так на футболке и осталось. Но пусть будет так.

— Валерий Швецов, — протянул я ему руку. — Э-э-э-э... Архивариус.

— Наши профессии чем-то схожи, — заметил старик. — Антиквар и архивариус ходят одними тропками, которые ведут в прошлое. Итак, нам вон туда. Утолим жажду, мой друг. Надеюсь, вы не против, что я вас так называл? "Друг" — слово сакральное, древнее, просто так не произносимое. Но я отчего-то чувствую родство наших душ.

— Не против, — отозвался я. — Насчет родства душ не скажу, но мне с вами интересно. Столько вопросов в голове вертится, не знаю, с какого начать.

— А вот мы сядем за столик и разберемся, — потер ладоши Карл Августович. — "Каждому вопросу свое время", — так говаривал мой отец.

Хорошее выражение. А мой все время повторял: "Самая искренняя улыбка всегда у того, кто через минуту выстрелит тебе в спину". И я хорошо эти слова запомнил.

Антиквар не соврал: летняя веранда и вправду была уютной, девушка-официантка — расторопной, а кружка с пивом — запотевшей. Практически гармония.

— Итак, — Карл Августович отпил пенного напитка, как-то так очень по-свойски крякнул, а после извлек из кармана толстую сигару. — Надеюсь, вы не против?

— А тут можно курить? — засомневался я.

— Думаю, никто даже внимания не обратит, — заверил меня он, обрезая ее кончик хитроумной блестящей фигулькой, которую извлек из другого кармана. — Кстати, не желаете? Настоящий "Боливар". У меня приятель обитает на Кубе, вот, время от времени присылает мне коробочку — другую в качестве подарка.

— Сигарный аромат не понимаю, — признался я. — Как и вкус оливок. Это дело такое, не каждому дано.

— Согласен, — согласился антиквар и щелкнул "ронсоновской" зажигалкой. — Ну, слушаю ваши вопросы. Первый, конечно же, касается нашей неслучайной встречи?

— Нет, — покачал головой я. — Мне про либерею интересно. Выходит, она все же есть?

— Несомненно, — заявил старик. — Но пока она сама не захочет, никто ее не отыщет. Подозреваю, что ближе всех к ней в свое время подобрался Стеллецкий в середине тридцатых годов прошлого века. Слишком уж неожиданно тогда его раскопки свернули. Я бы сказал — вдруг. С чего бы? Вроде дело шло на лад, был найден ранее неизвестный ход, ведущий к Арсеналу, да еще с разветвлениями, и вдруг работы прекращаются, причем спешно, а Стеллецкого к Кремлю больше не подпускают на пушечный выстрел. Согласитесь, это странно выглядит даже для тех людей, кто не знает истинной подоплеки вопроса.

— Странно, — согласился я. — Более чем.

— А для понимающих все предельно ясно — библиотека царя Ивана решила себя защитить от чужих рук, вот и все. Не стоит забывать, что, помимо безобидных рукописей, фолиантов и пергаментных свитков, там хранились книги, пришедшие из глубины веков, те, в которых содержались тайны, которые случайному человеку знать не стоит. И эти книги могут за себя постоять. Насколько мне известно, одним из тех, кто настаивал на свертывании работ, был Глеб Бокий, человек умнейший и образованнейший, отлично разбирающийся в оккультных хитросплетениях. Кто знает, что он видел и слышал, прежде чем занял именно такую позицию? Кто ему это посоветовал, с кем он вел беседы накануне? Записей практически не осталось, вся документация 9-го отдела ГУГБ НКВД сразу после арестов его сотрудников отправилась в спецхран, где в самом скором времени была утеряна и нигде никогда более не всплывала. А рассказать Глеб Иванович, как вы понимаете, уже никому ничего никогда не сможет.