— Офицер... я... я знаю, что виноват... — слова рождались сами по себе, и произносились помимо его воли, складываясь в какое-то жалкое и маловразумительное бормотание, — То, что случилось тогда... Простите меня, офицер, я не хотел... вас ударить...
— Что-что-что? — Кетцель склонился над ним, — Что ты там бормочешь?
Элкси вскинул на него глаза.
— Я что хотите для вас сделаю, — сказал он с чувством. — Только не надо...
Лицо Кетцеля расползлось в презрительной ухмылке.
— Ты что такое мелешь, засранец?! — проговорил он сквозь зубы, — Научился задницу подставлять, готов теперь под любого лечь?!
Элкси замер, захлебнувшись воздухом на вдохе и подавившись словами.
И тут Джес, который, казалось, все это время пребывал в прострации, вскочил на ноги, как будто где-то внутри него вдруг с силой развернулась туго скрученная пружина. Кетцель от неожиданности отшатнулся. Лицо Джеса было бледно-зеленым, а глаза такими дикими, что ему на миг стало не по себе, когда он взглянул в них.
— Офицер Кетцель, — отчеканил Джес, — вы подлец и мерзавец, я вызываю вас...
Кетцель громогласно расхохотался, не дав ему договорить, тогда Джес размахнулся и, вложив в удар все силы, что давали ему отчаяние и ярость, ударил офицера кулаком в разинутый рот, сворачивая на бок челюсть.
Завалить Кетцеля он не смог, но тот попятился назад и вывалился в коридор, едва не затоптав по дороге офицера Тронка. Разбуженные шумом курсанты, до того, выглядывающие из дверей, в момент скрылись в своих комнатах.
— А ну прекратить! — проскрежетал сквозь зубы Тронк, отталкивая от себя Кетцеля, который, в ужасе выпучив глаза, пытался закрыть рот — и не мог.
— Сайгерон, быстро одевайся и за мной! — скомандовал он, — Аландер, марш в свою комнату и не высовываться!
Элкси кинулся искать штаны, напрочь забыв, где оставил их, раздеваясь. Мельком он взглянул на Джеса, который так и стоял посреди комнаты, мрачно глядя на то, как Тронк пытается вправить Кетцелю челюсть, и потирая разбитый кулак. Может быть, если бы Элкси знал, что больше не увидит его, он нашел бы, что сказать? Или просто — смотрел бы на него чуть дольше? Но он не знал.
Выполняя приказ Тронка, Элкси вылетел в коридор и потом плелся за ним по коридору, пока тот отводил яростно мычащего Кетцеля в лазарет, а еще чуть позже ехал с ним вместе на лифте вверх к кабинету директора. Всю дорогу ни тот, ни другой не проронили ни слова и старались не смотреть друг на друга.
Поднявшись к апартаментам директора, Тронк запросил по интеркому разрешение войти и, получив его, скрылся за высокими черными дверями, оставив Элкси в приемной. Элкси уселся на стул, и тупо смотрел в пол, пока дверь не отворилась снова и его не пригласили войти.
Элкси никогда не видел начальника Академии вблизи, на официальных церемониях он всегда восседал где-то далеко, в окружении офицеров, и был похож на толстого, чинного бульдога, гордого знаменитой родословной и увешанного медалями с межпланетных выставок с головы до ног. Сейчас директор не был увешан медалями. Более того — он вообще был без мундира, одетый в обычную офицерскую форму.
Директор смотрел на Элкси с ужасом и недоумением, а Элкси смотрел в пол.
— Ты что ж творишь-то, а? — спросил директор.
Элкси заставил себя вздохнуть и с трудом разжал стиснутые челюсти. Надо что-то говорить? Но что? Что можно сказать? Оправдываться? Просить прощения?
— Офицер Кетцель — сволочь, — сказал Элкси, начиная злиться, — Это он все подстроил. В смысле не то чтобы — все... Но... Чтобы отомстить. И нечего вообще лезть в наши отношения. Какое вам всем дело?!
Он поднял голову и с вызовом посмотрел директору в глаза. Директор сидел откинувшись в кресле и лицо его ничего не выражало.
— Впервые вижу, — проговорил он спустя какое-то время, обращаясь как будто не к Элкси, а к кому-то еще, может быть, к висящим на стенах голографическим портретам своих предшественников, — Впервые вижу такого юного мальчика, настолько испорченного, абсолютно лишенного даже зачатков чести, благородства... Боже мой, даже просто каких-то элементарных основ морали. Мальчика из хорошей, казалось бы, семьи... Он мне в глаза смотрит, ему не стыдно ничуть, ему бы сквозь землю провалиться, а он даже не краснеет, он вместо этого хулит офицера, поймавшего его на непотребстве... Это какое-то исчадие ада... Я на многое готов был закрыть глаза, я многое мог простить тебе такого, что не простил бы никому другому, просто потому, что тебе так много пришлось пережить, но все таки — это ведь не повод ненавидеть весь мир, не повод нести кругом разрушения и хаос!
Элкси чувствовал, что перестает улавливать смысл того, что ему говорят.
— Академия приняла тебя, курсанты приняли тебя, они ведь даже стали тебе друзьями, не так ли? За что же ты вознамерился убить их? Или таким странным, жутким способом ты решил продолжать дело своего отца?
Элкси решил, что сходит с ума, что где-то у него в голове перегорел крохотный предохранитель и все схемы замкнуло, провода перегрелись, задымились, вот-вот посыпятся искры. Может и правда, он сумасшедший и убивал курсантов, только ничего не помнит об этом? Кого же он убил? Аксела Вергона? Зайна Оргоша?.. Да нет, если бы он собрался кого-то убить — то начал бы с Кетцеля. А Кетцель, вроде как, жив и здоров.
— Или это просто глупость, а? — продолжал директор, — Обыкновенная мальчишеская глупость, желание выпендриться перед друзьями, доказать свою крутость? Ну что же ты молчишь, Элкси? Расскажи мне, чего уж теперь...
Что рассказать?! Что?
— Никого я не хотел убивать, — пробормотал Элкси, чтобы хоть что-то сказать.
— Не хотел? Ты не понимал, к каким последствиям может привести употребление мозго... э-э... "амектана 212"? Даже после того, как твой... друг Аландер едва не разбился? Тебе ведь уже удалось однажды протащить в Академию наркотик? Или — не однажды? Аландер из-за него разбил катер? Ты сам его употребляешь? Давно?
"Амектан 212" именовавшийся в просторечии "мозгоебом" был одним из сильнейших галлюциногенов, разработанных некогда в военных лабораториях и, как водится, просочившийся в обывательскую среду. Он был довольно сложен в приготовлении, а потому стоил дорого и достать его было непросто. Говорили, что "амектан" вызывает потрясающе реалистичные галлюцинации, вытаскивая из подсознания такое, чего в здравом уме никогда себе не нафантазируешь. Разрабатывался он как стимулятор физической и умственной активности, и действительно стимулировал и то и другое, но в какой-то извращенной форме, вызывая даже при единичном использовании хронические нарушения сна и потерю адекватности в оценке реальности.
— Какой амектан? — пробормотал Элкси, все еще ничего не понимая, — Я его в глаза не видел никогда!
Директор смотрел на него с презрением и отвращением, как можно, наверное, смотреть на мерзкого, богопротивного слизня, копошащегося в отбросах.
— Да брось ты выкручиваться, — сказал он, — Раз уж пойман, найди в себе мужество хотя бы признать вину!
— Мне не в чем признаваться, — простонал Элкси, — С чего вы взяли? Это Кетцель наговорил, да?! Я же говорю вам, он отомстить мне хочет!
— Не Кетцель, — сказал директор.
— А кто? — удивился Элкси.
— А то ты не знаешь кто! Офицер Вишлене счел своим долгом сообщить, что, нарушая запреты, ты пытался подкупить его с тем, чтобы тот провез в Академию наркотик. Я слышал, что амектан вызывает привыкание и вполне понимаю, что ты не можешь обходиться без него...
"Вишлене... Вишлене... — с изумлением думал Элкси, — Какой еще Вишлене? Этому-то что от меня надо?"
— Это неправда, — сказал он, — Офицер Вишлене... Я не знаю, по какой причине он лжет, но он лжет.
— Должно быть, из любви ко лжи, — усмехнулся директор, — Да что с тобой говорить! — он с досадой ударил ладонью по столу, — Собирай свои вещи и вон из Академии. Я распоряжусь, завтра утром за тобой прилетят. Иди... и чтоб я больше тебя не видел.
Элкси совершенно потрясенный стоял посреди кабинета, не в силах поверить в услышанное. Он точно сошел с ума, у него бред. Или это у директора бред? Придумал про какой-то амектан и намеревается выгнать его из Академии? Вот так — запросто?!
— Господин директор, я вам клянусь... — сказал Элкси, прижимая ладони к груди, — Я вам, чем хотите поклянусь, что не просил у Вишлене никакого амектана и не видел я его никогда и не пробовал эту гадость, и не давал никому! Ну вы сами подумайте, что надо сделать с Джесом, чтобы заставить его принять этот моз... мозго... еб... Он бы никогда этого не сделал! Он же не псих, не самоубийца! И я не псих...
Не разлучайте меня с Джесом! Нет-нет-нет!
— Это Кетцель все устроил, поверьте! — воскликнул он, уже понимая, что ему не пробить каменной уверенности директора и начиная впадать в панику, — Я его ударил, и он пообещал, что сделает так, чтобы меня выгнали из Академии!
— Ну конечно, все сговорились против тебя, — проворчал директор, поднимаясь из-за стола, — Сайгерон, да ты просто ходячее пособие по определению симптомов амектановой зависимости. Странно, что этого раньше никто не заметил. Иди... Иди уже — спать.
— Не пойду я спать! — в отчаянии заорал Элкси, — Издеваетесь вы, что ли? Я говорю вам, что не просил у Вишлене никакого амектана! Это провокация и гадство! Почему вы верите ему и не верите мне?! Проведите расследование!
Он плюхнулся в кресло рядом с директорским столом.
— Никуда я не пойду отсюда!
У директора от изумления глаза форменным образом полезли на лоб, а потом он начал медленно багроветь.
— Это что такое? — прорычал он, — Что за выкрутасы?! Как ты смеешь, гаденыш, так вести себя?! Убирайся вон, пока я тебя сам не вышвырнул!
— Не вышвырнете! Я... на хрен, императору пожалуюсь, что вы тут творите произвол! Проводите расследование, как полагается! Проверьте Вишлене на детекторе лжи, и меня можете проверить, если хотите!
Директор больше не удостоил его словопрениями, просто схватил за шиворот и, как и обещал, вышвырнул за дверь.
Элкси сопротивлялся как мог. Уже понимая, что никто не станет его слушать и своего решения директор не отменит, он как будто впал в некое помрачение рассудка граничащее с аффектом, и на него вдруг снизошло безумное вдохновение, — яростный пламень спустился с небес, зажигая сердце и разум. Горя праведным возмущением, Элкси прочел раздраженному и расстроенному директору, совершенно обалдевшему дежурному офицеру и замершему от ужаса директорскому адъютанту, занимавшему пост в приемной, такую прочувствованную, идиотскую и трогательную речь, какой позавидовал бы сам сенатор Сайгерон. В отличие от сенатора, Элкси даже и не пытался быть политически корректным и рассказал слушателям все, что думает о них, об Академии и об империи вообще, не стесняясь в выражениях. Собственно говоря, на самом деле, пребывая в здравом уме и твердой памяти, Элкси вовсе и не думал того, чего говорил тогда. Он никогда не хотел быть в оппозиции! Никогда... Но видно судьба вела его, судьба против которой не попрешь, как не старайся.
Впоследствии он очень смутно помнил то, что говорил, и сожалел, что больше никогда, ни разу в жизни, не смог произнести для огромной толпы, внимающей ему как богу, речи столь же пламенной и яркой, как для той маленькой аудитории офицеров, в какой-то момент вдруг ставших ему врагами. Раз и навсегда.
Дальнейшее походило на какой-то кошмарный сон. Элкси заткнули, в конце концов, вколов ему какое-то лекарство. Видимо, все-таки успокоительное, а не яд, потому что Элкси не умер, а в сомнамбулическом состоянии был доставлен в лазарет и уложен на кровать. Дико хотелось спать, но где-то глубоко-глубоко под толстым слоем мерзкой мокрой ваты, залепившей мозги, Элкси понимал, что происходит что-то невообразимо ужасное, и он не должен спать, а должен что-то делать... делать... делать... Немедленно! Потолок плыл перед глазами, диагностические приборы на стенах смотрели на него мертвыми глазами-лампочками. Мертвые корабли... мертвые пилоты... мертвые звезды... Потом откуда-то из тумана выплыло лицо Дайна.
Дайн поднял его на руки и унес. И у него на руках Элкси, наконец, заснул. Как будто провалился в черный бездонный колодец.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
УНИВЕРСИТЕТ
* * *
Пробуждение было ужасным. Самым ужасным из всех пробуждений, исключая, быть может, только то, когда он проснулся в горящем доме и увидел глядящее ему в лицо дуло бластера. Хотя, как знать... Тогда было просто страшно. Пусть лучше будет страшно, пусть будет злобно, ненавистно, яростно, но только не пусто, только не пусто...
Было раннее утро, за огромными окнами дворца занимался рассвет. Элкси взглянул на часы и увидел, что сейчас как раз семь часов, время побудки, время вскакивать и лететь на пробежку по парку. Он перевернулся на живот и обнялся с подушкой. Незачем вскакивать. Как там оно сейчас все, в Академии? Все уже, наверное, стоят в строю навытяжку, дожидаясь команды. И Джес... Вот теперь уже — побежали. Несутся по парку, как всегда экономя дыхание и силы. И Джес... И Джес тоже... И ничего не изменилось. Кроме того, что теперь ничего не будет мешать ему отдаваться учебе и летать. Наверное, Джес чувствует облегчение. Пусть пока — только в глубине души. Пусть пока — ему тоже жаль.
Элкси нажал на кнопку дистанционного управления, затемняя окна и натянул на голову одеяло. Можно спать, так почему бы не спать?
Он и правда уснул. Но ненадолго.
Кто-то стянул одеяло с его головы.
— Так, — услышал он голос Дайна, — Вас в Академии так и не приучили вставать рано. Или вам все еще нехорошо? Действие лекарства должно уже пройти. Причем давно.
Дайн взял его руку и пощупал пульс.
— Пора подниматься.
— Зачем? — спросил Элкси.
— Вас ждут на завтрак. И после его величество желает говорить с вами.
— Только этого мне не хватало. Наверняка, он получил уже донос из Академии, теперь будет выспрашивать меня как долго я принимаю амектан... Дайн! — Элкси поднялся на постели и посмотрел на телохранителя мрачно, — Ты-то хоть не думаешь, что я наркоман?!
— Не думаю, — ответил Дайн, — Я думаю, что они, наконец, нашли повод от вас избавиться. Вы и так продержались в Академии слишком долго. Больше года. Я на такое и не рассчитывал.
Элкси смотрел на него удивленно.
— Ты думаешь?
Дайн улыбнулся.
— Вы единственный, кого выгнали из Академии, за последние... не знаю сколько лет. Лет двадцать, как минимум. Вы не видите в этом руки судьбы?
Элкси сделалось дурно.
— Да уж... Рука судьбы, это точно. Или скорее — нога судьбы. Как думаешь, Дайн, может быть, мне удастся уговорить Фарниса вернуть меня обратно?
— Зачем? — удивился Дайн.
— Зачем-зачем... Хочу стать офицером. Пилотом. И отправиться служить на границу, защищать Эридан от цирдов.
Дайн иронии не услышал.
— Это благородное желание, — сказал он, — Но, боюсь, оно не осуществимо. Начальник Академии из кожи вон вылезет, но не пустит вас обратно. Я его видел.
— Да, — вздохнул Элкси, — И в этом я сам виноват. Надо было взять себя в руки и промолчать, а я... Я сам сжег за собой мосты, Дайн!
