Предназначение

Предупреждение: гомосексуальные отношения.

Посвящается моему другу и соавтору Dolorka, некогда заказавшей мне "историю про школу для мальчиков", помогавшей придумывать сюжет и терпеливо обсуждавшей со мной все его перепетии. Без нее это произведение никогда не было бы написано.

Аннотация: Что такое предназначение и можно ли восстать против судьбы? На планете Эридан несколько столетий живут переселенцы с Земли. Здесь образовалось жестко структурированное общество. Все подчиняются давно установившимся законам и разделено на три касты: благородные эрселен, эшлен с ограниченными правами, и низшие, практически бесправные шеану. Одинаково бесправны и женщины всех каст. А среди мужчин, особенно если они принадлежат к семьям эрселен, царит культ силы. Элита общества — военные. И самое страшное — если чья-то мужественность будет поставлена под сомнение. Страшнее этого только открытый бунт против существующего общества. Элкси Сайгерон — сын бунтаря: сенатора, убитого за свои свободолюбивые идеи. И при этом — внук правящего жестокого монарха. Одни ждут от Элкси, чтобы он доказал, что достоин быть эрселен и членом королевского семейства. Другие — чтобы он доказал, что достоин быть сыном своего героического отца и продолжил его дело. В государстве назревает революция, устои монархии шатаются. А между тем, Элкси — утонченный, чувствительный, избалованный юнец, — не имеет ни малейшего желания как соответствовать идеалам эрселен, так и сражаться за гражданские свободы. У него есть более серьезные проблемы. Он влюблен, и объект его чувств — не хорошенькая женщина, как следовало бы, а сокурсник по военной академии: брутальный, суровый, патриотичный Джес Аландер. Такая любовь запретна. Особенно если она — не тайное, задавленное чувство, а взаимная, откровенная страсть! Но кажется, что Джес и Элкси были обречены на эту любовь. Предназначены друг другу. Только вот Элкси предназначен еще и продолжить дело отца, а Джес — служить государству. Как понять, в чем истинное предназначение: следовать зову долга или зову сердца, и возможен ли однозначный выбор?..

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ

* * *

Это был долгий день. Невероятно долгий и страшно мучительный день.

Начиная с того, что Дайн принялся будить его, когда еще даже не рассвело.

Элкси показалось, что он и уснуть еще не успел. Только положил голову на подушку, и эта образина уже явилась и стоит над душой. Как бы хорошо его пристрелить. Пристрелить — и спать дальше, и не ехать никуда. Элкси был ночным жителем и всегда ложился спать поздно, бывало, что и на рассвете, и никогда не вставал раньше полудня. Он даже завтрак пропускал, игнорируя дворцовые правила. За это девчонки его ненавидели. Впрочем, может быть, не только за это. Элкси всегда был любимцем бабушки, она позволяла ему все, абсолютно все, что бы он не захотел, все то, чего никогда и ни за что не позволили бы девчонкам. А Элкси пользовался этим. Пользовался нагло. И смеялся над ними. Вот теперь настало их время смеяться.

— Дайн, уйди. Ты спятил, — пробормотал мальчик, приоткрыв один глаз и взглянув на синие сумерки за окном.

— Ее высочество хочет увидеть вас до отъезда.

— Ты хочешь сказать, что бабушка уже встала?

— Ее высочество встает рано.

— Не настолько рано.

— Вставайте, Элкси. Вы ведь не хотите огорчить ее высочество?

Элкси со стоном сел на кровати. Его пошатывало и глаза никак не хотели открываться.

— Ты садист, Дайн. Я тебя ненавижу, — сказал он, — Единственная радость оттого, что я уезжаю, это то, что я избавлюсь от тебя.

— В Академии вам не позволят спать допоздна, — с удовольствием сказал Дайн, — Там вас приучат к дисциплине. Ваш отец закончил Академию, — добавил он с гордостью.

— Ага... И был крайне против того, чтобы отправлять туда меня.

— Он ошибался.

— О? — Элкси приоткрыл один глаз и посмотрел на ординарца с интересом, — Разве Брет Сайгерон мог ошибаться?

— Все могут ошибаться. Вставайте.

— Вот так, и ты тоже... — Элкси поднялся и поплелся в ванную, — Все против сенатора и против меня. Я так и знал. Ты заговорщик, Дайн, я расскажу про тебя бабушке, и тебя казнят.

Бабушка, кстати говоря, тоже была крайне против того, чтобы Элкси в этом году отправляли учиться в Академию. Она считала, что ребенок получил глубокую моральную травму, нуждается в покое, заботе и любви. Она готова была предоставить ему все это, но... Но император настоял. Император не считал, что Элкси нуждается в любви и заботе, он полагал, что мальчик нуждается в твердой руке, которая направит его по нужному пути и в железной дисциплине, которая приучит его к порядку, — во всем том, чего он был лишен в доме своих родителей. Брет Сайгерон был очень необычным человеком. Для него не существовало условностей, он не уважал традиции, более того, одно только упоминание о "старых добрых временах" заставляло его впадать в ярость. "Старые времена никогда не были добрыми, — говорил он, — Причем, ни к кому". Брет хотел переделать мир. В одиночку. И у него даже почти получилось. Ведь если бы это было не так, если бы его действительно считали просто безумцем, разве кто-то стал бы его убивать? Ничего подобного, его убили потому, что боялись.

Отец нечасто вспоминал о временах своего обучения в Академии, никогда не припоминал забавных случаев и не рассказывал об интересных приключениях. "Сплошная муштра и солдафонство, — говорил он, — Этой планетой слишком долго правили военные. Пора это изменить".

Брет хотел, чтобы Элкси поступил в Университет и стал экономистом или ученым, или общественным деятелем, как он сам, — только не военным. Когда сенатору Сайгерону говорили, что мальчика в скором времени пора будет отправлять на Остров Рен, тотстрашно злился. Он ничего не хотел объяснять. "Только через мой труп", — говорил он. И вот вам пожалуйста... Через труп, так через труп.

Элкси включил воду погорячее, до краев наполнил ванну и погрузился в нее, намереваясь еще немного поспасть. Ванна была широкой и удобной, и имела полный набор массажных программ, вплоть до эротических с голографическими приложениями. Бабушку бы удар хватил, если бы она о них узнала, его величество тоже. Но они, должно быть, и не подозревают, что такие существуют. Откуда им... Элкси особенно любил одну из голлограммок, — полногрудую, коротко стриженую брюнетку с раскосыми кошачьими глазами. Если до нее не дотрагиваться, она как живая, а при известной доле фантазии легко можно вообразить, что это не струйки воды ласкают под водой тело, а ее сильные, и очень умелые пальчики. Вчера вечером Элкси попрощался со своей виртуальной возлюбленной, и должно быть надолго. В Академии наверняка придется пользоваться молекулярным душем. Отвратным, дешевым устройством для плебеев, которые не имеют возможности столь расточительно использовать воду, для них мытье только гигиеническая процедура. Бедные.

Спустя всего каких-то полчаса в ванную бесцеремонно вломился Дайн, выволок уже успевшего уснуть мальчика из воды — даже мундир не пожалел, замочил! — и потащил одеваться. Элкси пытался вырываться, но у Дайна были железные пальцы, а на проклятия и оскорбления он не реагировал совершенно.

На кровати уже лежала форма. Темно-зеленая, строгая курсантская форма, сшитая из какого-то особенного материала, который не рвался, не мялся и почти не пачкался. Покроем она чем-то напоминала комбинезон корабельной техобслуги, такая же мешковатая.

— Нет. О нет... — прохныкал мокрый Элкси, с ужасом глядя на этого монстра, — Где шили это убожество? Я не стану это надевать!

Дайн накинул ему на плечи полотенце.

— Мы вылетаем через полчаса, — сообщил он, — Позавтракать вы уже не успеете. Если не успеете и одеться — полетите голым.

— Позавтракать... — проворчал Элкси, — Я не хочу есть, меня тошнит он недосыпания.

Он брезгливо, кончиками пальцев взял нательную рубашку и кальсоны. Эти тоже сделаны из какой-то особенной материи — хорошо впитывают пот и кровь, при необходимости стягивают и заклеивают рану, как бинт. Привыкайте, милорд...

— Застрели меня, Дайн, пожалуйста.

Дайн мрачно усмехнулся.

— Вам понравится в Академии, — заявил он, — Сначала будет трудно, но потом вы поймете и оцените... преимущества.

— Какие преимущества?

— Вас научат управлять кораблем, не только пассажирским катером, но и тяжелым вонным крейсером, вас научат стратегии и тактике ведения боя, вы станете старшим офицером. В восемнадцать лет.

В голосе Дайна явственно послышалась горечь. Звание младшего офицера он получил в 27 лет, после десяти лет службы в армии простым солдатом. По праву рождения Дайн не принадлежал к аристократии, он был выходцем из народа — безродным шеану, имевшим право только служить и отдавать. Звание младшего офицера и титул "эшлен", приравнивающий его к аристократии, но не дающий права передать привилегии по наследству, Дайн получил во время Третьей Цирданской Кампании, когда в бою принял на себя командование подразделением вместо погибшего командира и закончил победой бой, который уже считался окончательно проигранным. А старшим офицером Дайн стал только сейчас, в 34 года, когда вдовствующая принцесса Аделара приставила его охранником к своему внуку, и это уже не за какие-то заслуги, а только потому, что младшие офицеры не имели права служить во дворце. Теперь Дайн мог стать кем угодно, даже командующим армией, но его дети — если вдруг у Дайна будут дети, — будут вынуждены проделать столь же трудный путь или навсегда остаться мусором под ногами властьимущих. Может быть, поэтому Дайн и не собирается заводить детей?

— Старшим офицером... — буркнул Элкси, — Оно мне надо?

— Надо, — отрезал оруженосец, — Подрастете, поймете.

Элкси хмыкнул.

— Мой отец не был военным.

— Но он закончил Академию.

— Он всегда говорил, что вполне обошелся бы без нее.

— Ваш отец — может быть. Он был выдающимся человеком.

Лицо Дайна стало строгим и как-то одеревенело, и без того узкие губы сжались в ниточку. После смерти сенатора Сайгерона прошло полгода. Еще никто не привык к тому, что его действительно нет. Все еще злорадствуют враги, все еще безутешны друзья и сторонники, все те, в чьи сердца бесстрашный Брет Сайгерон вселил надежду. Надежду убили. Или надежду невозможно убить? И она будет тлеть как уголек, присыпанный пеплом, до тех пор пока... Пока не найдется кто-то, кто сумеет ее снова разжечь. Элкси подошел к столу и достал из потайного ящичка отцовский сенаторский перстень. Этот перстень станет ему по размеру, если Элкси наденет его. Но он не станет его надевать. По крайней мере — не сейчас.

Элкси сжал перстень в кулаке.

— Я возьму его с собой.

— Конечно, — просто сказал Дайн, — Он должен быть всегда с вами. Вы должны помнить. Всегда.

— Дайн... Разве это возможно забыть?

Они посмотрели друг другу в глаза. Глаза Дайна сияли яростью и скорбью, всепоглощающим священным огнем, горя которым люди не задумываясь идут на смерть. В его глаза невозможно было смотреть, не пылая тем же огнем, и Элкси отвел взгляд. Дайн умер бы за сенатора Брета, если бы мог. Элкси знал, что теперь он, не задумываясь, умрет за его сына, пусть даже считает, что сын не достоин отца, — в уплату долга за подаренную надежду, за руку однажды протянутую сенатором с небес в ад, за то, что принес себя в жертву за бесправных шеану.

Мальчик мрачно натянул форму. Отец когда-то ходил в такой же. И ненавидел ее, так же как и Элкси уже ее ненавидит. Они похожи. Они удивительно похожи. Во всем. И Дайн на самом деле, конечно, надеется, что когда-нибудь Элкси займет место отца и продолжит его дело, иначе разве стал бы он снимать с руки погибшего сенаторский перстень, прежде чем упаковать останки в вакуумный мешок? Этот перстень потом искали, перерыли весь дом, но Дайн упорно хранил молчание, и — Элкси казалось тогда, — хранил бы его и под пыткой. Этот перстень для Дайна все равно как святыня, символ памяти и надежды. На нем до сих пор сохранились следы крови. Кровь тогда была повсюду.

Элкси зажмурился, отгоняя воспоминания и спрятал перстень в нагрудный карман. Не время вспоминать.

Потом они шли по пустым коридорам. Во дворце действительно все еще спали, и девчонки спали, иначе непременно вышли бы позлорадствовать. Впрочем, они уже и так назлорадствовались вволю. Ну и пусть. Кто они такие? Маленькие принцессы, ходячие матки для вынашивания будущего наследника престола, неудачные эксперименты дядюшки Стениса, мечтающего только о том, когда же наконец его величество отдаст Богу душу и он сам, наконец, станет императором. Вот интересно, каково это именоваться дофином в возрасте тридцати восьми лет?

* * *

Бабушка ждала его в своих апартаментах.

В роскошном кружевном пеньюаре вдовствующая принцесс Аделара восседала в креслах, с чашкой кофе в руке. Рядом на старинном фарфоровом блюде остывали пышные сладкие булочки. Глаза принцессы моментально налились слезами, когда она увидела Элкси в курсантской форме.

— Мальчик мой, — вздохнула она, — Ты уже готов.

Дайн коротко поклонился и вышел за дверь, тихо прикрыв ее за собой.

— Бедный мой, тебе не дали сегодня выспаться.

— Теперь мне долго не удастся выспаться, — буркнул Элкси.

— Ну не надо так, милый, — бабушка с усилием улыбнулась, — Ты привыкнешь.

Элкси поморщился.

— Время пройдет очень быстро. Ты не успеешь опомниться, как пролетят эти полтора года. Ты и так приступаешь к занятиям позже, чем остальные. Я много раз говорила твоему отцу о важности традиций. Он не хотел слушать... Ничего не хотел слушать! Полагал, что знает все лучше всех!

Бабушка скорбно поджала губы, чашка дрогнула в нервных пальцах, расплескивая кофе, и горячие темно коричневые капли упали ей на колени, испятнав нежный кремовый шелк. Бабушка раздраженно поставила чашку на столик и поднялась, ее лицо сейчас было злым и некрасивым, как у ведьмы из детских сказок. Она никогда не простит Брету смерти его жены, своей дочери. Никогда не простит и будет ненавидеть. Столь же пламенно, как Дайн обожает его.

— И он был прав! Это глупая традиция! — Элкси вскинул голову, повторяя жест отца, — Бесполезная трата времени и сил!

Бабушка ничего не ответила. Она смотрела на Элкси. и лицо ее разглаживалось, смягчалось. "Глупый маленький мальчик, — думала она, — Не надо повторять чужих слов, не надо говорить того, чего не понимаешь".

Принцесса обняла ладонями голову внука и поцеловала его в макушку.

— Ну иди, иди, милый, — вздохнула она.

Разговор окончен. Все, что было можно, уже сделано и сказано. Бабушке никогда не понять. Она и не захочет понимать. Не захочет — как и все остальные. Она будет всеми силами пытаться оградить от беды Элкси, своего единственного внука, последнего по-настоящему дорогого ей человека, ее чудесно красивого мальчика, синеглазого ангела, так похожего на свою мать, когда улыбается, так похожего на своего отца, когда пытается своевольничать. Она будет всеми силами мешать ему повторить судьбу сенатора Брета и будет думать, что совершает благо.

* * *

Катер взмыл в небо.

Дайн установил курс на Остров Рен, холодную, безжизненную скалу, астероид, плывущий по своей орбите вокруг планеты. Маленький замкнутый мир под защитным куполом, где вот уже больше сотни лет располагалась Высшая Военная Академия Эридана, готовящая командный состав имперской армии. Сколько маленьких мальчиков устремляли тоскливые взгляды в ночное небо, выискивая среди звезд одну единственную, особенную, вожделенную и недостижимую, маленьких мальчиков из низшей касты шеану, для которых дорога к звездам всегда была так невероятно трудна? Сенатор говорил, что это несправедливо, что многие из этих мальчиков, происхождение которых никогда не позволит им попасть в Академию, гораздо талантливее тех, кто попадает туда исключительно по праву рождения.

Шеану Дайн никогда не был на Острове Рен, сегодня эшлен Дайн попадет туда впервые, исполнится его детская мечта и окончательно растает волшебство. Остров Рен — просто маленький и уродливый астероид. Дайн никогда не учился в Академии, он закончил школу солдат где-то на задворках империи, там его научили стрелять и исполнять команды. Уже потом, много потом, в бою с цирдами, когда убили его командира, Дайн научился управлять боевым кораблем и вести в бой войска. Изменилось бы что-то, если бы шеану Дайн с самого начала командовал войсками? Отец считал, что изменилось бы, — было бы меньше потерь и меньше поражений. Чтож, быть может.

Лететь было долго, Элкси успел уснуть и даже выспаться. Хорошо — зеленая курсантская форма совсем не мнется. Подлетая к астероиду, Дайн запросил разрешение на посадку и получил его. Катер заложил крутой вираж, опустился на стоянку и был схвачен силовым полем. Сонный, взлохмаченный мальчик тоскливо смотрел из пассажирской кабины на серые стены ангара.

— Что, выходить?

— Пока нет. Вакуум.

— А, ну да...

Пришлось ждать несколько минут, пока ангар наполнится воздухом. Наконец, на панели управления катера мигнул зеленый огонек.

— Вот теперь — пора.

Двери катера разгерметизировались и тихо отошли в сторону. Чистый и прохладный воздух, наполнявший кабину, быстро вытеснился спертым и затхлым.

— Фу... Что у них с системой очистки? Мне придется этим дышать? — ужаснулся Элкси.

Дайн не отвечал. Он был собран и сосредоточен. Выйдя из катера, он вытянулся и отдал честь приближающемуся офицеру.

— Александр Сайгерон прибыл для прохождения учебы! — отрапортовал он.

Офицер только чуть кивнул. Смотрел он на Элкси. Смотрел удрученно и слегка презрительно.

— Тебе действительно уже исполнилось четырнадцать? — спросил он.

— А что, есть сомнения?

Офицер поджал губы.

— Курсант, по уставу ты должен отвечать "так точно" или "никак нет". На первый раз я тебя прощаю, в следующий раз получишь взыскание!

— О, Боже... — вздохнул мальчик, — Так точно. Исполнилось. Две недели назад.

Офицер некоторое время пребывал в задумчивости. На начало учебного года мальчику было еще тринадцать, значит, в Академию он должен был поступить только на следующий год. С другой стороны — его имя действительно есть в списках, говорят, его внесли туда по специальному указанию его величества. Маленький... И хлипкий такой на вид. Красивый, как девочка. Александр Сайгерон, внучатый племянник его величества, сыночек покойного сенатора Брета, смутьяна и безумца.

— Иди за мной.

Дайн вытащил из катера сумку, самую обычную без антигравитации, и сунул ее в руку Элкси.

— Счастливо.

Мальчик кивнул. Ему вдруг стало ужасно тоскливо. Хотелось схватить Дайна за руку и разреветься, и попросить не уходить, и попросить отвезти его обратно домой. Элкси никогда еще не оставался один. Совсем один — никогда.

Дайн легонько хлопнул его по плечу и ушел к катеру.

Элкси поплелся за офицером. А то уйдет и закроет за собой дверь и выпустит воздух из ангара, с него станется.

Сумка была неподъемной.

* * *

Коридоры были пусты, звук шагов гулким эхом отражался от стен и уносился куда-то далеко-далеко. Элкси казалось, что они находятся глубоко под землей, в старинном бомбоубежище, одно из которых до сих пор находилось в их фамильном загородном поместье. Сходство дополняли серые стены. И серый пол. И серый потолок. И тонкие серые лампы по периметру потолка. Элкси никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас ему стало казаться, что еще немного и стены совершенно сомкнутся, и он застрянет между ними и не сможет дышать. Ничего такого он не испытывал никогда в бомбоубежище под поместьем, хотя часто играл там совершенно один.

Офицер проводил мальчика до его комнаты. Комната была крохотная и крайне неуютная. Но хотя бы — отдельная.

— Располагайся. И советую тебе побыстрее идти в столовую, иначе останешься без обеда.

Элкси, который сегодня не завтракал, почувствовал, как заурчало в животе.

— А где столовая?

— По коридору направо, мимо классов, потом спустишься на этаж ниже и по тоннелю в другой корпус. Сориентируешься.

Мальчик вошел в комнату. Кинул сумку на кровать и закрыл дверь. Очень приятно, дверь не запирается. В комнате — стол, на столе терминал компьютера. Рядом жесткий стул. Кровать узенькая, как доска. Понятное дело, более широкая в этих хоромах и не поместится. Спрятанный в стене шкаф для одежды. За неприметной дверцей уборная и душ. Молекулярный, естественно.

— Офигеть... Просто офигеть, — пробормотал Элкси, плюхаясь на кровать.

Размышлять над своей тяжкой долей времени особенно не было, есть хотелось тем больше, чем эфемернее становилось возможность пообедать. Где эта чертова столовая? По коридору направо, в какой-то переход...

Элкси выглянул в коридор и с беспокойством заметил, что там стало людно. Обед закончился? Придется помирать с голоду?

— Народ, где здесь столовая? — спросил он у двух топающих навстречу курсантов.

Те замерли на мгновение, потом лица обоих расплылись в глумливых улыбках.

— Это что еще?

Элкси заметил, что ниже одного из них на полголовы, а другого чуть ли не на голову.

— Малыш, тебе сколько лет-то?

Блин!

— Да идите вы, — Элкси захлопнул дверь и отправился по коридору. Прямо, потом направо. Потом... Куда там?

Он, конечно, заблудился и, конечно, никто не сообщил ему, где столовая, хотя он спрашивал неоднократно и не только у жлобов-старшекурсников, но и у таких же мелких первогодок, как и он сам. Его либо игнорировали, либо мерзко ухмылялись. Что это — заговор? Против него лично? Но он, вроде как, не успел еще никому досадить. Или это заговор против всех новичков вообще? Элкси никогда не учился в общественной школе, учителя приходили к нему на дом, посему, с негласными школьными правилами он был не знаком и совершенно не знал, как себя нужно вести. Все эти дети, которые, собственно, и детьми-то уже не выглядели, вели себя... Как дети! Как глупые дочки дядюшки Стениса, непоследовательно и странно. Но самой старшей из глупых дочек — тринадцать, и они, по крайней мере, хорошо воспитаны, и не позволяют себе шалостей на людях. Окажись во дворце, в котором заблудиться еще проще, чем здесь, кто-нибудь не знающий расположения всех коридоров, девчонки приказали бы прислуге проводить его. И уж, конечно, они не стали бы глубокомысленно ухмыляться и хихикать, и откровенно гоготать в спину тоже не стали бы. Он же не идиотки. А эти... Эти — идиоты. Причем все до единого.

С прискорбием Элкси понял, что попал в совершенно чужой и странный мир. Как будто вдруг оказался на другой планете, в другом государстве. В колонии умственно неполноценных подростков. У него никогда не было друзей ровесников, если разобраться у него вообще не было друзей. Не считать же другом собственного ординарца? Ха! И он никогда об этом не жалел, а теперь — еще меньше, чем когда либо. Разве возможно было бы дружить с кем-то из этих уродов?

И эта каторга — на полтора года. Ну, дедушка Фарнис, ваше гребаное величество, — спасибо!

Элкси отыскал столовую. Посмотрел на закрытые двери. Даже попытался нажимать на какие-то кнопки — вдруг откроется. Фигушки. Естественно... Он развернулся и побрел к своим тесным апартаментам. От голода его уже начинало подташнивать.

В коридорах опять было пусто. Что это может значить теперь? Ага, двери в классные комнаты наглухо закрыты. Понятно — начались занятия. Ему полагается тоже быть на занятиях? Наверняка.

Элкси вернулся к себе в комнату и принялся распаковывать вещи. Вот интересно, что Дайн счел нужным собрать ему с собой? Мальчик приложил большой палец к замку, и сумка открылась. На самом верху, аккуратно упакованные, лежали армейские сухие пайки, целая упаковка на двадцать полноценных обедов. Элкси не смог сдержать радостного вопля и тут же дрожащими ручонками вскрыл один из них. Маленькая коробочка, в сжатом виде легко умещающаяся на ладони, разбухла, разогрелась и стала источать ошеломительно приятные ароматы. Картофельные хлопья. Гуляш. Какой-то сопливый соус. В нормальной жизни Элкси ни за что не стал бы есть подобную гадость. Но — на войне, как на войне.

Наевшись, Элкси растянулся на койке и блаженно уснул.

Жизнь теперь не казалась ему такой уж дерьмовой. Как там говорил Дайн? "Солдат спит — служба идет".

* * *

Когда чей-то грубый голос заорал ему в самое ухо: "Подъем, курсант!", Элкси едва не получил разрыв сердца. Ему снилось... Ах, Боже мой, он тут же забыл что ему снилось, с ужасом глядя на одутловатую багровую рожу возвышающегося над ним огромадного мужика, плотно затянутого в темно-зеленую форму. На груди его были знаки отличия старшего офицера. Точно такие же, как у Дайна. Какого черта...

— Что? — спросил он, — Вы кто?

Офицер побагровел еще больше.

— Вста-ать!!!

Элкси вскочил.

Офицер своей тушей занимал практически все свободное пространство маленькой комнатки, чтобы не прижиматься слишком уж плотно к его толстому брюху, Элкси пришлось почти сесть на стол.

— Почему не на занятиях?! — орал офицер.

Элкси пожал плечами.

— Я должен быть на занятиях? Впервые слышу... Уй!

Огромная лапища с такой силой сомкнулась на его хрупком запястье, что едва не переломила кость.

— Быстро пошел на занятия! — орал офицер, — Получаешь взыскание третьей степени, курсант!

У Элкси от боли звездочки запрыгали перед глазами, он почувствовал, что еще немного — и кость таки треснет. Он отодвинулся от толстяка еще чуть дальше и изо всех сил ударил его коленкой в пах.

— Ы-ы-ы... — выдохнул офицер. Он тут же отпустил мальчика, согнулся пополам и, прикрывая руками больное место, пятясь, вывалился из комнаты в коридор.

Не все курсанты были на занятиях. Может быть, как раз сейчас был перерыв? С плохо скрываемым любопытством, они топтались поодаль, наблюдая за происходящим. Лица их вытянулись от изумления и ужаса, когда они увидели дежурного офицера, вываливающегося из комнаты новенького, столь характерно держа себя между ног.

— Что с вами, офицер?! — с беспокойством воскликнул Элкси, — Вам плохо?!

Офицер смотрел куда-то перед собой сильно выпученными глазами. Багровый цвет сбежал с его лица, белым оно, впрочем, не стало — оно стало синюшным.

Элкси обвел глазами аудиторию и еще раз сказал так, чтобы слышали все:

— Офицеру стало плохо. Может быть, он отравился обедом?

— Ых... — наконец смог выдохнуть офицер. Лицо его постепенно возвращалось к нормальному багровому цвету. Он тоже успел осознать, что происшествие стало достоянием общественности, и теперь не знал, что делать. Руки его тихонько переползли от паха к животу.

— Чертовы повара... — прокаркал он, — Чертовы...

Он с трудом распрямился и заорал:

— Что встали?! Быстро по классам!

Курсанты зашевелились и неохотно отправились восвояси.

— А ты... ты... — офицер глянул по сторонам, чтобы убедиться, что коридор опустел, — Ты получишь взыскание первой степени, понял, говнюк? Вылетишь из Академии! Я тебе это устрою!

— А за что? — спросил Элкси, — За то, что прогулял урок?

Несколько мгновений офицер молчал.

— Иди, курсант, — сказал он, и голос его был пугающе добрым, — Твоя группа сейчас начнет занятия в классе математики и навигации. Советую поторопиться, после начала урока двери запираются.

— Большое спасибо, офицер!

— Господин дежурный офицер.

— Большое спасибо, господин дежурный офицер!

Элкси улыбнулся как мог мило и отправился к классу, чувствуя спиной тяжелый, ненавидящий взгляд офицера. Зачем было орать? Зачем было угрожать? Куда проще было бы еще до начала занятий зайти к нему и все рассказать — куда идти, когда и зачем. Отец был прав, тысячу раз прав, эту военную академию пора расформировать и укомплектовать заново. Такими людьми как Дайн. Дайн никогда не позволил бы себе... Ах, дерьмо, этот ублюдок-офицер не станет позориться и официально обвинять его, но он отомстит. Конечно уж, изыщет способ. Что значит взыскание третьей степени? А первой?

* * *

Дверь в кабинет математики была еще открыта. Элкси вошел, и все взоры обратились к нему. Каждому ученику полагался небольшой стол с компьютерным терминалом, Элкси отправился было к одному из них, но угрюмого вида парень сообщил ему, что это его место.

— Хорошо, — вздохнул Элкси, — А где-нибудь есть свободное?

— А свободных мест нет, — ответил за угрюмого другой парень, сидящий напротив.

Этот смотрел на Элкси снизу вверх, но с вызовом и презрением.

— Серьезно? — мрачно спросил тот, — Тогда может, ты уступишь мне свое?

Они всех так встречают или только меня? Почему? Что я им сделал?

Элкси чувствовал, что начинает злиться. Они хотят подраться? Думают, что запросто справятся с ним? Этот урод офицер тоже так думал...

— Ты должен доказать, что достоин занимать место рядом с нами. Иначе — будешь сидеть на полу.

— Достоин вас? — усмехнулся Элкси, — О боги... Вот уж большая честь оказаться вас достойным...

Парень медленно поднялся. Этот тоже оказался выше Элкси на полголовы, но он просто длинный. И широкий. Местный боевик?

— И что ты хочешь этим сказать? — проговорил он, чуть растягивая слова.

— Поосторожнее, Аксел, — крикнули ему, — Получишь по яйцам, как Кетцель.

— Пусть попробует...

Тут раздался короткий звонок, в кабинет бодро вошел офицер-преподаватель, и дверь затворилась.

— Все готовы? — воскликнул офицер.

Мальчики разочаровано расходились по местам. Элкси приметил свободный столик подальше от Аксела и поспешил его занять. А то сейчас получит еще одно взыскание, на сей раз за то, что во время урока болтается по классу.

Офицер выглядел на удивление дружелюбно, он был единственным во всей этой чертовой Академии, кто улыбнулся ему.

— У нас новенький, — произнес он, — Представься нам, курсант.

— Александр Сайгерон, господин офицер, — мрачно сказал мальчик.

При упоминании имени "Сайгерон", лицо офицера слегка скривилось, как будто у него внезапно заболел живот.

— Когда к тебе обращается старший по званию, следует встать, — сказал он.

Опять что-то не так. Элкси послушно поднялся.

— Александр Сайгерон, господин офицер! — выкрикнул он громко, нарочно выделив ударением фамилию.

— Садись, курсант, — проговорил офицер и отвернулся к огромному компьютерному терминалу, занимавшему всю стену. Он вызвал голографический двойник клавиатуры, ввел пароль, и на экране появились формулы.

— Итак, надеюсь, все усвоили то, что мы проходили на прошлом уроке и выполнили домашнее задание. Кто знает решение?

Элкси сделалось тошно. Такие задачи он решал еще года два назад. Впрочем, его обучением занимался профессор экланского университета эшлен Меерлик, бывший другом его отца. Он действительно умел рассказывать так, что все было понятно. Вряд ли этот человек в военной форме может так же. В Академию нет вступительных экзаменов, как в университет. Конечно, поэтому — все эти идиоты здесь. Военную Академию специально для таких и создавали, которые больше ни на что и не...

— Ты слышишь меня?

Элкси поднял голову.

Офицер смотрел на него в упор. Глаза у него были как кусочки льда. Вымораживали насквозь.

— Тебе не интересно, курсант Сайгерон?

Гляди-ка, догадался.

— Не очень, господин офицер, — признался Элкси, вставая.

По классу пролетел вздох удивления.

— Вот как? — офицер демонстративно держал себя в руках. Он даже улыбался, — Ты готов решить эту задачу?

— С легкостью, господин офицер, — ответил Элкси, чувствуя, как загораются щеки. Снова вызов. Который за сегодняшний день? Но на этот вызов ответить легко, здесь существуют хоть какие-то правила.

Элкси вызвал клавиатуру и написал решение. Придраться было не к чему.

— Прекрасно, курсант, — проговорил офицер, — Я вижу, что ты неплохо подготовлен. Может быть, ты решишь и эту задачу?

На сей раз, задача была сложнее. На целую ступень выше.

Мальчишки в классе перестали дышать, они вообще не понимали светящихся на терминале формул, не доросли еще. Элкси грустно усмехнулся. Как раз такие задачи они решали с профессором полгода назад, перед смертью отца. Эту ступень он прошел, а вот следующую... Следующей уже не будет. С помощью этих расчетных формул прокладывают курс в подпространстве, каждая из этих циферок живет собственной жизнью и выполняет свою особенную работу. Элкси любил математику. Любил сложные формулы и логические задачи. Он смотрел на терминал компьютера, и на душе почему-то становилось легче, как будто все в его жизни, так же как и на терминале, вдруг выстроилось в правильный порядок. Решение должно быть — у его жизни, как и у этой задачи, изящное, точное решение. "Если понимаешь, что окончательно запутался, вернись к исходным данным и начни снова", — учил его профессор. Ох, профессор, не всегда такой способ самый лучший. Часто бывает так, что решение надо принимать быстро, от этого зависит жизнь и даже больше... И возвращаться бывает уже некуда.

— Итак, курсант?

— У этой задачи нет решения, — сказал Элкси, — С такими данными на курс, корабль зациклится в подпространстве.

— Ты так полагаешь? Доведи задачу до цикла.

Элкси довел.

— А теперь подумай и скажи, какое самое минимальное изменение в условие задачи, выведет программу из пата. Это всех касается.

— Мы этого еще не проходили, — буркнул кто-то.

— Когда вы будете командовать кораблем в боевых условиях, никто вам не поможет и не подскажет, — сурово сказал офицер, — Включите мозг и подумайте. Это не так сложно, как вам кажется.

Вот это уже не просто математика. Здесь решение может подсказать только интуиция.

— Считайте это вызовом, будущие капитаны. На ваш корабль пробрался враг и внес изменения в программу. Вы застряли в подпространстве. Выбирайтесь!

Время шло. В классе было тихо. Кто-то, наверное, действительно думал над задачей, но большинство только делали вид.

— Здесь два блока поменяли местами, господин офицер, — сказал один из мальчиков, сидящий за последним столиком. Элкси быстро повернулся в его сторону.

— Какие же? — воскликнул офицер, — Исправляйте!

Элкси понял, что офицер ждал этого, — ждал именно от этого мальчика, что он найдет правильное решение, и очень надеялся, что он сделает это раньше, чем сын Сайгерона.

Мальчик застучал по клавиатуре. Элкси нравилось, как он работает, как будто действительно сидит за пультом управления кораблем.

— Готово.

Формулы на общем терминале поменялись местами, задача сама собой вышла из пата и выдала решение. Элкси не смог сдержать восхищенного вздоха: решение было очень простым и красивым, одно движение руки и — крейсер несется в бой, как жаль, что это решение нашел не он!

— Прекрасно, — улыбнулся офицер, — Прекрасно, Джес.

Вот как. Не курсант, а просто Джес. Этот парень не иначе как учительский любимчик.

На лице у Джеса не отразилось никаких эмоций, он только слегка кивнул и убрал клавиатуру. Элкси подумал, что из этого парня может действительно получиться достойный офицер, он даже чем-то напомнил ему Дайна. Элкси сел на свое место и уставился на терминал, хотя взгляд неудержимо тянуло в сторону, посмотреть на этого местного гения еще раз. Он подумал, что с ним единственным мог бы подружиться. И ошибался.

* * *

После занятий Элкси послал Джесу сообщение по сети со своего личного компьютера, — что-то вроде поздравления с удачно решенной задачей. Ответа он не получил. Зато получил сообщение от громилы Аксела. Это был составленный по всей форме вызов. Нет, не на дуэль, — на бой. Нет, не с самим Акселом, должно быть, много чести, а с каким-то мальчиком по имени Ланк Контим. Оставалось только надеяться, что этот Контим будет в его весовой категории.

Дайн учил Элкси драться. Учил использовать чужую силу, не особенно рассчитывая на свою собственную, которой откровенного говоря, — и Дайн на этот счет совсем не обманывался, — было весьма мало, показывал уязвимые места на человеческом теле. Элкси не особенно преуспел. Честно говоря, он не очень понимал, при каких обстоятельствах ему может понадобиться это древнее и странное искусство: есть оружие, есть силовые поля, зачем кому-то может понадобиться махать кулаками?

Дайн знал? Или догадывался?

— Чушь, — сказал Элкси своему отражению в зеркале, откидывая с лица отвратительно сухие и непослушные после молекулярного душа волосы, — Какого черта я должен идти?

И однако же — он пошел. По большому счету, из любопытства.

Встреча была назначена в парке. Так назывался небольшой кусочек обычного планетарного леса, запертый внутри купола, расчерченный беговыми дорожками и выглядящий почти как настоящий, разве что излишняя ухоженность выдавала его искусственное происхождение. Лес выглядел старым, многие деревья были мощными и высокими, не иначе как их сажали первые воспитанники Академии. Как романтично...

Его ждали на полянке. Элкси с удивлением отметил, что собралась вся группа, все до одного! И все такие серьезные. Что это, в самом деле, какой-то ритуал?

— Курсант Сайгерон явился! — объявил Аксел.

Парень просто светился весь, и глаза его горели таким азартом, будто сегодня был его день рождения и он предвкушал подарок, который давно был ему обещан.

— Курсант Контим к бою готов! — заявил один из мальчиков, выходя вперед. Этот тоже едва не прыгал от радостного предвкушения.

Контим подошел к Элкси, и коротко ему поклонился.

— Правила знаешь? — спросил Аксел.

— Откуда же?

— Вы деретесь с Контимом один на один. До первой крови. Тот, кто первым будет ранен, получает поддержку от курсанта, который захочет стать его секундантом. Его противник, в свою очередь, тоже получает секунданта, который захочет встать на его сторону.

— Понятно. А если никто не захочет встать на мою сторону?

Аксел криво улыбнулся.

— Это будет означать, Сайгерон, что ты останешься один.

— Очень мило.

— А ты не бойся. Если поймешь, что конец тебе приходит, плюхайся на задницу. У нас лежачих не бьют. Если хочешь — можешь плюхаться прямо сейчас. Можешь уйти, никто тебя не остановит.

— А тебе бы этого хотелось, правда, Аксел?

— Неправда. До того, как ты попросишь пощады, я хотел бы успеть врезать тебе пару раз.

Элкси хотел было спросить почему, но не стал, Аксел не дождавшись вопроса, ответил сам:

— Тебе не место в Академии, — и добавил тише, — Ты знаешь, что хотел сделать твой папаша? Он хотел открыть Академию для быдла, он хотел, чтобы сюда пришли учиться ублюдки шеану! Знаешь... Жаль, что его уже убили, мы бы сделали это сами, когда вышли бы отсюда.

В голосе мальчика прозвучала целая гамма чувств, — и отвращение и ярость и обида. Гнев жреца, храм которого едва не осквернили варвары.

— Хватит болтать, — не выдержал Контим, — Давайте начинать, а то Кетцель что-нибудь заподозрит.

— Давайте!

Аксел махнул рукой и Контим без лишних церемоний врезал сыну Сайгерона кулаком в челюсть. Элкси показалось, что в его голове разорвалась маленькая бомба. Искры брызнули из глаз, а рот наполнился кровью. Первым и самым естественным желанием было последовать совету Аксела и плюхнуться на землю. Вторым — выхватить несуществующий бластер и разрезать Контима пополам. А потом... Потом откуда-то пришла злость. Элкси не умел драться, Контим легко уворачивался от его ударов, но в конце концов и тот получил свое. Как не странно, сработал прием, которому учил его Дайн: когда Контим в очередной раз замахнулся для удара, Элкси увернулся влево и слегка подтолкнул его, чтобы тот потерял равновесие, а потом исхитрился ударить его коленкой в живот. И вот тут — на смену страху и боли и бессильной ярости, пришли восторг и азарт. С радостным воплем Элкси набросился на пытающегося продышаться противника, схватил его за волосы, резко поднял его голову вверх и ударил кулаком по носу. Контим рухнул в траву. В следующий же момент Элкси сам получил от кого-то кулаком по носу и отлетел к кустам.

Было даже почти не больно. Только во рту было солоно и горячо, и теплая кровь стекала по подбородку за воротник зеленой форменной рубашки. Сознание мутилось и как ни хотелось встать и отомстить Акселу — конечно, это был Аксел! — сил не было. Элкси поднялся на карачки, встряхнул головой, разбрызгивая в траву капли крови, исхитрился поднять голову и с изумлением увидел, что никому больше нет до него дела. Мальчики, поделившись на две команды радостно лупили друг друга. "Что происходит? — думал Элкси, — Кто-то все-таки встал таки на мою сторону? На сторону Сайгерона? Нет. Не может быть. Должно быть, им теперь просто все равно. Им просто хочется подраться. Дикари..." Желудок завязался тугим узлом и Элкси вырвало на заляпанную кровью траву остатками заботливо припасенного Дайном армейского пайка.

Потом он лежал на земле, глядя на огромные яркие звезды над куполом. Ему было слишком плохо, слишком больно, чтобы думать о чем-то, но как ни странно, Элкси чувствовал удовлетворение. То ли просто от боя и от того, что сумел достать врага, то ли от того, что впервые, пусть даже не по своей воле, но он защищал отца и его идеи и пострадал за них.

Мальчишки дрались тихо и аккуратно, чтобы не привлечь внимания из жилых корпусов, никаких криков и воплей, никаких ругательств и проклятий, — серьезно, сосредоточенно и отчаянно. Только топот, возня и тяжелое дыхание. И это тоже казалось Элкси противоестественным. Ему вспомнилась та ночь, когда в их дом проникли убийцы. Хотя, конечно, от убийц шуму было еще меньше: они двигались тихо, как вышедшие на охоту коты, только тени скользили по темным коридорам. Элкси и не слышал, как они пришли. Он проснулся от звуков выстрелов, от громких криков и грохота падающих предметов. От воя пожарной сигнализации. Проснулся — когда, по большому счету, все было уже кончено. Смерть родителей он проспал. И едва не проспал свою собственную. Когда он открыл глаза, убийца стоял прямо перед его кроватью, направив на него дуло пистолета. Почему-то он так и не выстрелил. Почему?

Элкси закрыл глаза. Звезды продолжали кружиться перед глазами, пульсируя в такт с головной болью, тугими волнами к горлу подкатывала тошнота. С каждым новым приступом — новая ослепительно яркая картинка. Воспоминания, которые никогда не потускнеют, которые напротив, раз от разу обрастают все новыми подробностями, крохотными деталями, которые раньше... Для которых раньше не было места. Не было места в пучине все затопляющего ужаса и тупой боли, пульсирующей в висках, скручивающей живот.

Клубы черного, удушливого дыма.

Вой противопожарной системы, беспощадно заливающей коридоры хлопьями белой скользкой пены, которая хлюпает под ногами в разбухшем, чавкающем как болотная жижа, ковре.

Осколки стекла под ногами.

Бьются на ветру легкие, как паутинка занавески.

Тела на полу. Темно-серые мундиры сенаторской охраны, почерневшие от крови.

Сладкий запах цветов из сада мешается с тяжелым, удушливым запахом горелого мяса и горелого пластика.

Дверь в комнату родителей сорвана с петель, и там внутри — темно и дым, и хлопья пены, и в хлопьях пены тела в черной и серой форме.

Все истошнее воет сирена, в ее пронзительные визгливые ноты вплетаются новые более глубокие и басовитые, которые с каждым мгновением становятся все громче, это к дому подлетают патрульные катера. В разбитые окна бьет ослепительно-яркий свет прожекторов, выхватывая из темноты хлопья грязно-розовой пены, освещая в малейших деталях кровать родителей, скомканные, пропитанные кровью простыни и два тела, одно — в кружевной ночной рубашке, другое — в наспех натянутых потертых домашних брюках. Безжизненные тела, расстрелянные и сожженные плазменным огнем.

На суде Аргенс Глетферн говорил, что не планировал убийство принцессы, что умереть должен был только сенатор Сайгерон, а смерть его жены — нелепая случайность. И он сожалеет. И скорбит. И просто-таки убит горем. Но разве могут быть случайными три выстрела в затылок, превратившие голову принцессы в кровавое месиво? Бабушке не сказали об этом. Ей сообщили, что принцесса случайно попала под плазменный огонь из-за того, что запаниковала.

Сенатора и его жену хоронили в закрытых гробах. То, что видели собравшиеся на церемонию люди, — спокойные и умиротворенные лица покойных, — было голограммой, причем очень простенькой и дешевой, при сильном приближении рассыпающейся на пиксели.

Дайн был первым, кто вбежал в залитую кровью и пеной спальню сенатора и его жены, он первым склонился над Бретом, а потом над Мираной с диагностическим устройством, и пытался впрыскивать в мертвые тела какие-то лекарства, пока окончательно не осознал тщету своих попыток. Тогда он схватился за голову и завыл, тихо, сквозь зубы, и так страшно. А потом он обернулся и увидел Элкси, и заорал своим: "Уведите отсюда мальчишку!" и еще: "Отвечаете за него головой!"

После той ночи Элкси стал бояться темноты. Стоило закрыть глаза, и ему чудилось, как к дверям его комнаты тихо подходит убийца. Он слышал его дыхание под дверью... Днем все это казалось смешным, Элкси понимал, что дворец полон стражи, что никто не сможет проникнуть в него незамеченным, что никто не станет покушаться на его жизнь во дворце! Но... Но ночью он слышал шаги и дыхание у себя под дверью. Он попросил Дайна спать в смежной комнате, тогда стало легче.

* * *

— Долго будешь валяться? — спросил кто-то мрачно, — Можешь вставать, никто больше тебя не тронет, разошлись уже все.

Элкси вздрогнул и открыл глаза.

Над ним возвышалась темная фигура. Плечи чуть ссутулены, руки глубоко засунуты в карманы. Кто это может быть?

Элкси приподнялся и огляделся по сторонам. Поляна и в самом деле была пуста. Вокруг было почти совершенно темно, в какой-то момент в парке убавили яркость ламп — может быть это и было сигналом к окончанию боя? — поэтому он совсем не мог разглядеть говорящего.

— Если тебя здесь найдут, получишь взыскание. И все остальные получат. Из-за тебя.

— Из-за меня? — сквозь зубы процедил Элкси, шевелить челюстью было больно, — Я еще и виноват?

— Драться совсем не умеешь.

— Не умею. — Элкси поднялся и прислонился спиной к дереву, — Я и не собирался! Кто вообще придумал это идиотство? Еще одна дурацкая традиция?

Элкси оторвался от дерева и подошел к говорившему поближе. К его изумлению, это оказался учительский любимчик Джес. Кого угодно он ожидал увидеть, но только не его. Хотя, казалось бы, почему? В свете далеких фонарей Элкси с трудом различал только черты его лица, глаза тонули в темноте, поэтому Джес казался ему похожим на каменную статую. На очень красивую каменную статую. Каменную статую древнего языческого бога, копии которых занимали весь первый этаж этнографического музея Экланы. Прирожденный воин, хоть и аристократ, на нем даже эта уродская зеленая форма смотрится красиво.

— Идти можешь? — спросил Джес.

— Дойду. Если не заблужусь.

— Пойдем, провожу.

— Спасибо.

— Не за что. Я не ради тебя это делаю. Говорю же, если тебя поймают в таком виде, всем попадет. Ты ведь наверняка расскажешь все, как было, так ведь? Всех сдашь.

— Сдам? Кому? Этому... как там его?..

— Кетцелю? — Джес усмехнулся, — Ты действительно дал ему по яйцам?

— Ну да. Он мне чуть руку не сломал.

— М-да... Наверное, ты прав, здесь тебе некому жаловаться.

— Все меня ненавидят, да?

— Ты бы слышал, что здесь было, когда по головиду передавали речь твоего отца. Прямое включение... О том, что наша Академия похожа на яблоко, выгнившее изнутри. Что наши военные кадры никуда не годятся и надо ввести вступительные экзамены, которые будут сдавать все, в том числе и шеану.

Джес сплюнул в траву.

— Понятно, — пробормотал Элкси, — Я как-то не думал об этом. Его величество поступил очень умно, засунув меня сюда. Кого я должен буду возненавидеть, по его разумению, отца или всю касту эрселен? А может быть, он просто рассчитывает на то, что меня здесь прикончат?

Джес ничего не ответил и дальше они шли молча.

— И все-таки еще раз спасибо, — сказал Элкси, когда они пришли в жилой корпус, — Может быть, ты еще расскажешь мне, какое расписание на завтра? Никто не потрудился поставить меня в известность. Во сколько завтрак? Занятия?

В коридорах света было больше, чем в парке, и Элкси, наконец, смог разглядеть Джеса вблизи. Выглядел парень не лучшим образом, — под глазом наливается синяк, опухает разбитая губа, и он совсем уже не так уж похож на воина, хоть и хочет казаться суровым и мрачным. Вид у него — скорее растерянный. Смешной.

— Расписание у тебя в компьютере есть, — сказал Джес, отводя глаза от слишком пристального взгляда сына Сайгерона, — Все, пока. Спать пора.

В компьютере. Можно было бы и догадаться.

Элкси вошел в комнату, притворил дверь и поплелся в душ. Когда он взглянул на себя в зеркало, ему стало плохо. На скуле синяк, глаз заплыл, а нос похож на багровую картофелину.

— Ну ты и урод, — пробормотал он.

И что теперь со всем этим делать? Так и являться завтра на занятия с разбитой рожей? Что говорить? Упал с лестницы? Боже...

Хорошо, что в Академии молекулярный душ, да еще и с антисептиком. В воде раны и царапины болели бы еще сильнее, а так — ничего. Ощущения, правда, все равно мерзкие, как будто прошел химобработку.

Чуть позже, осторожно укладываясь на жесткую и узкую постель, Элкси вспоминал ужасы прошедшего дня, но почему-то ему было скорее весело, чем печально. Стоило вспомнить несчастные глаза Джеса и почему-то начинало казаться, что все не так серьезно и не так скверно, как выглядит на первый взгляд. У него красивые глаза. Такого чистого серого цвета. Когда-нибудь, наверное, их будут называть стальными. Джес... Как там его полное имя? Будущий адмирал Джес...

Элкси не поленился, — все равно не спалось, — подошел к компьютеру и нашел список учеников своей группы. Вот он — Джес Аландер. Аландер... Что-то знакомое. Элкси полез в информационную сеть и нашел: некий Вейлер Аландер занимал пост командующего группой армий "Север". Подразделения именно этой армии несли службу у дальних границ империи со стороны Рюнткона, империи цирдов, прикрывая по сути не только свою планету, но и все галактическое сообщество. Значит отец Джеса боевой адмирал, личность в Академии наверняка уважаемая, да что там — легендарная. Элкси улыбнулся. Бедный Джес... Ему тоже постоянно приходится доказывать, что он достоин своего отца.

* * *

Привыкший ложиться под утро, Элкси долго не мог уснуть и, казалось, только успел закрыть глаза, как прямо над ухом завыла сирена, чертовски похожая на противопожарную. Хорошо еще, что одновременно с сиреной зажегся свет, а то Элкси уже готов был увидеть у своей кровати убийцу с направленным на него бластером.

— Начинается... — пробормотал он с трудом отрывая совершенно чумную голову от подушки.

Да, все только начиналось.

В течение трех минут после побудки курсантам надлежало выстроиться в коридоре одетыми только в шорты, после чего под руководством дежурного офицера они выбегали в парк, где искусственно были установлены весьма прохладная температура и повышенная гравитация, и с топотом неслись по беговым дорожкам. Отстающие получали взыскание третьей степени, означавшее, как выяснилось, всего-навсего предупреждение. Однако! Второе взыскание третьей степени приравнивалось к взысканию второй степени, что означало ни много ни мало как порку в количестве десяти ударов по мягкому месту. Взысканием первой степени тоже была порка (руководство Академии не страдало избыточной фантазией), только теперь уже в количестве двадцати ударов и, самое главное — в присутствии всех воспитанников Академии. Элкси считал это извращением, и в очередной раз соглашался с отцом, заявлявшим, что Академия отвратное место. Интересно, получал ли когда-нибудь будущий сенатор Сайгерон взыскание первой степени?

Элкси несся из последних сил, стараясь не отставать от замыкающих, у него уже было одно взыскание третьей степени, быть выпоротым на второй день пребывания в Академии ему совсем не хотелось. Ему удалось не отстать. Но какой ценой?! Элкси едва доплелся до своей комнаты. Горло горело, сердце колотилось как сумасшедшее, руки и ноги дрожали, а ведь до завтрака оставалось всего пятнадцать минут. За это время следовало принять душ, одеться и заправить постель. Не успеешь — получишь взыскание!

Ритм жизни в Академии был крайне напряженным, на развлечения и отдых мальчикам оставалось не больше трех часов в день. Одного часа после обеда и двух часов перед отбоем, которые многие предпочитали потратить на сон. Элкси — в том числе. Со времен своей первой ночи в Академии, он больше ни разу не валялся в постели без сна, засыпая сразу же, как только голова его касалась подушки, и даже орущая с утра над ухом сирена больше не заставляла его испуганно вскакивать.

Так было — первые полгода. Потом Элкси действительно привык к новому образу жизни, втянулся в график и даже перестал постоянно бояться получить взыскание. Кстати говоря, один раз он был таки выпорот. Было не особенно больно, скорее стыдно и досадно, хотя его позора никто и не видел, кроме дежурного офицера. На счастье, это был не Кетцель. Тот наверняка постарался бы отлупить его побольнее. Офицер Кетцель дежурил раз в три дня, и каждый раз для Элкси время его дежурств было отдельным испытанием. Приходилось вести себя абсолютно безупречно, потому что Кетцель всячески пытался придираться к нему, вероятно, поставив целью своей жизни добраться розгами до его задницы. Однажды в пылу особого гнева, он торжественно пообещал устроить ему взыскание первой степени, пообещал перед всеми, и Элкси знал, что он разобьется в лепешку, а постарается этого добиться.

Мальчик многое отдал бы за то, чтобы вернуться в свой первый день в Академии и позволить офицеру сломать себе руку, но, к сожалению, это было невозможно. Извинениями Кетцель, понятное дело, тоже не удовлетворился бы, он пылал жаждой мести, и эта жажда становилась со временем только сильнее. Элкси понимал, что с этим офицером ему жить в состоянии войны до конца учебы в Академии. Все полтора года.

Точно таким же образом, как личность его самого была сильно небезразлична офицеру Кетцелю, Элкси была столь же небезразлична личность Джеса Аландера. То ли воспитанный своим героическим отцом, то ли — что более вероятно — примером героического отца, все время служащего где-то на задворках галактики, Джес был ненормально принципиален, честен и благороден. В отличие от других мальчишек его группы, с которыми после той памятной драки в парке у Элкси установились более менее сносные отношения, Джес совершенно не шел с ним на контакт. Элкси подозревал, что тот игнорирует его исключительно из идейных соображений, а потому любил всячески его доставать. Причиной тому послужило еще и то, что несмотря на идейные соображения, заставлявшие Джеса считать Элкси своим врагом, в той же самой приснопамятной драке именно он — первым встал на его сторону. Об этом как-то раз Элкси поведал Аксел, удивленный и расстроенный тем, что тот не подозревал о том, кто именно вырубил его ударом в нос.

— Разве это был не Джес? — удивился Элкси.

— С чего ты взял?! Ты что слепой?! Это был я! А здорово я тебе дал? Ха! У тебя голова чуть не отлетела в кусты!

— Я так сначала и думал, что ты, а потом решил, что это был Аландер.

— Да Джес в драку полез уже тогда, когда ты валялся в кустах. Ему, видишь ли, благородство не позволило оставаться на стороне большинства, и вообще он искренне считает, что надо защищать маленьких и слабых, пусть даже таких гаденышей, как ты.

— Я не маленький.

— Ха-ха!

— И не слабый.

— Да? Может, тебе еще раз в нос дать?

— А может сопрем из учебки бластеры с боевыми зарядами?

— Рехнулся?

— Ну отчего же? У тебя кулаки крепче моих, зато я стреляю лучше. Когда-то мы дрались на твоих условиях, теперь давай на моих.

— Да пошел ты, Сайгер, — обиделся Аксел, — Тебе все равно терять нечего, а я не хочу из Академии вылететь.

— Из Академии вылечу я. А тебя вынесут в вакуумном мешке.

Аксел испугался. По глазам было видно, что испугался, но он никогда не признал бы этого вслух. Он не смог бы отказаться от дуэли при свидетелях. Но свидетелей не было.

— Кого из нас вынесут — это еще неизвестно, — проговорил он, — Ты такой же псих, как твой папаша.

— Я куда больший псих, — улыбнулся Элкси, — А Джес не отказался бы от дуэли на бластерах. Правда, Аксел?

— Отказался бы. Кто угодно в здравом уме отказался бы. А Джес — в здравом уме.

В том, что Джес в здравом уме, Элкси сильно сомневался, но Акселу говорить об этом не стал. Он сладко улыбнулся, представив себе, как они с Аландером могли бы стоять друг против друга, медленно наводя друг на друга оружие. Он так хорошо представлял себе каким сосредоточенным и серьезным будет лицо Джеса, какими ледяными будут его глаза. Джес не испугается, и рука его не дрогнет, когда он нажмет на курок, посылая заряд аккуратно Элкси между глаз. Да и у него самого рука не дрогнет, и упадут они мертвыми оба. Как глупо... Но как красиво!

Жаль, что с Джесом и поссориться невозможно. Как с ним поссоришься, когда они даже не разговаривают? Когда он пытается удрать, как только к нему обратишься? Выражение его лица становится высокомерным и презрительным, глаза стекленеют, он как будто всеми силами пытается показать, что Элкси Сайгерон для него не существует. Нет, в самом деле, должно быть бравый адмирал Аландер, прямой и честный вояка, не раз резко высказывался о том, как сильно не выносит он Брета Сайгерона. Смешно. И обидно. Будь на месте Джеса кто-нибудь другой, наверное так обидно не было бы. Но Джес... Элкси чувствовал, что его к нему тянет. Ему казалось, что между ними может быть много общего, если этому общему Джес позволит появиться. Но Джес не позволит. Ни за что. Чокнутый Джес с глупыми принципами!

Джес не был в здравом уме, но все остальные были достаточно адекватны, чтобы не видеть врага в том, кто сам враждебности не проявлял и даже напротив. Дружить с Элкси было приятно и выгодно.

В Академии были суровые порядки, максимально приближенные к казарменным. За курсантами и их времяпровождением тщательно следили. Кроме того, что им оставили ничтожное количество свободного времени, было еще и множество запретов, обойти которые, ввиду довольно-таки удаленного расположения Академии от цивилизованного мира, было довольно сложно. Сложно, но конечно же, не совсем невозможно.

Курсантам было запрещено иметь карманные деньги, связь с домом осуществлялась исключительно через компьютер, причем разрешено было только писать письма, любые базы данных и программы пересылать запрещалось. Во всеобщей информационной сети были доступны только некоторые разделы, сугубо информативные и полезные, все возможные развлечения представляли собой лишь книги, которые можно было в неограниченном количестве получать в библиотеке. Надо ли говорить, что и книги были тщательно выверены на предмет нет ли в них чего лишнего-предосудительного. В основном это были простенькие космические боевики, а так же героические и исторические романы, написанные специально для детей и должные воспитать в мальчиках дух патриотизма. Мальчики не очень любили такие книги, — в конце концов, им было по пятнадцать-шестнадцать лет, а вовсе не по десять. В итоге они пользовались библиотекой крайне редко и только по необходимости.

Пробить кандовую и довольно незамысловатую систему защиты центральных компьютерных сетей Академии при желании было несложно. За определенный процент кто-нибудь из охранников неизменно соглашался пропускать незаконные денежные переводы на имя учеников, имеющих покладистых и понимающих родителей или иных родственников. Таким образом здесь, как и везде, все решала кредитоспособность.

Элкси был кредитоспособен. Ее высочество регулярно присылала внуку деньги на карманные расходы. Охранник получал свой процент, а на оставшуюся сумму, один из мелких служащих Академии — тоже, разумеется за процент, — привозил контрабандой спиртное, сладости и порнографические голограмки на чипах, которые можно было ставить на личный компьютер. Спиртное и сладости уничтожались в тот же день, чипы ходили из рук в руки, пока не разваливались. Контрабандный товар был так ценен и так желанен, что никто и не думал вспоминать о том, что покупается он на деньги Сайгерона. Хотя, строго говоря, это были вовсе и не сенаторские денежки, они принадлежали вдовствующей принцессе Аделаре! А Элкси... Элкси хотя и являлся сыном сенатора, был парнем не жадным и компанейским.

Один Джес держался стойко, на провокации не поддавался и никогда не участвовал в запретных общественных мероприятиях, если они оплачивались Элкси. Он всегда находил повод, чтобы отказаться. Впрочем — он и повода не искал! Просто не являлся.

Зато Элкси регулярно являлся на общественные мероприятия, финансируемые самим Джесом или же другими учениками, и эти мероприятие превращались в испытания... Для обоих. Потому что Джес весь вечер вынужден был старательно изображать неприязнь к Элкси. Потому что достать Джеса, в конце концов, стало для Элкси делом чести, болезненной манией, которую уже никак нельзя было объяснить или оправдать с точки зрения рассудка.

Общественные мероприятия с распитием спиртного и пожиранием вкусностей обычно устраивались в дальнем уголке парка в те жалкие два часа свободного времени, что дозволялись курсантам перед сном. По всем законам конспирации выставлялись часовые, которые в случае опасности — приближения кого-то из учителей, должны были подать условный сигнал, получив который курсанты отработанным маневром ловко прятали следы преступлений. Разумеется, в распитии спиртного соблюдалась строгая мера. В случае тревоги или уже направляясь в жилой корпус, все должны были выглядеть вменяемыми. Хотя бы издалека. Вряд ли учителя были столь слепы или наивны, чтобы не знать об этих маленьких преступлениях, скорее всего, они просто закрывали на них глаза: пока воспитанники соблюдали негласные правила поведения, они соблюдали их и со своей стороны, позволяя мальчишкам маленькие отступления от дисциплины, если они не выходили за рамки приличий. Все понимали, что подросткам не по силам выдержать постоянное напряжение тяжелого рабочего графика, необходимо расслабляться и выпускать на волю эмоции. Хотя бы изредка.

В парке недавно прошел дождь. Под самым куполом была установлена оросительная система, которая регулярно раз в неделю устраивала запертой в космосе растительности настоящий планетарный ливень. Пропитывая землю вглубь на все десять или пятнадцать метров, вода уходила в дренажную систему, где проходила очистку и готова была к дальнейшему использованию, а парк становился совершенно живым, неотличимым от лесов Эридана.

В парке не было крупных зверей, но было множество всякой мелочи, вроде белок, ежей и зайцев, за которыми внимательно следили служащие Академии, регулируя популяцию. Были здесь и птицы, и жучки, и букашки, и даже большой, в половину человеческого роста муравейник. Парк Академии был гордостью Эридана, в нем работали ученые-терраформаторы, проводя различные эксперименты. Сюда привозили туристов и официальных лиц из Галактического Союза, демонстрировать свои достижения и гордиться. Разумеется, парк Академии не был единственным автономно существовавшим уголком природы под куполом, но он был самым маленьким из них, и самым старым, и он единственный существовал на астероиде. Перед приездом гостей тоже всегда устраивали дождь, чтобы парк оживал, чтобы деревья расправляли листики и особенно жадно тянулись к солнечным лампам, чтобы громче пели птицы.

Ближе к вечеру лампы над парком горели в полнакала, и в тени под деревьями сгущались сумерки, мальчишки усаживались на непромокаемые форменные куртки и разбирали одноразовые стаканчики с аккуратно разлитой на два пальца темно-голубой, терпкой антарессийской водкой. Водка была действительно с Антареса, о чем свидетельствовали серебряные печати таможен Галактического Союза, и удивительно сильно отличалась по вкусу и консистенции от такой же, приготовленной на антарессийских травах, в Эридане. Бутылка водки с Антареса стоила в пять раз дороже точно такой же отечественной и Слай Теронт, сын владельца крупнейшей на планете монополии по производству домашних роботов, угощавший сегодня своих товарищей, был горд собой необычайно.

— Да-а, — говорил он, пригубив крепкий напиток и с трудом преодолевая дрожь отвращения, — Что называется, почувствуйте разницу...

— Ни фига не умеют наши делать. Руки бы поотрывать, — согласились с ним.

Кто-то хотел потихоньку расправиться с водкой одним махом, но его тут же осудили.

— Куда заглатываешь! Чурбан... Такие напитки надо пить ме-едленно. Когда еще попробуем такой же.

Жгучая горечь синей травы ансе-а-сеан, исконной представительницы флоры планеты Мириак из системы Антареса, ложилась на язык сладким ядом и язык немел, а вскоре немела и вся полость рта, и горечь уже не чувствовалась, а чувствовался жар трех палящих солнц Мириака и удушающее знойное дыхание синих степей. Изначально травка ансе-а-сеан была ядовита для человека, но кого это могло остановить? Гнать водку человек научится из чего угодно.

Голова идет кругом, и яркие звезды над куполом становятся ближе,силовые поля исчезают и душа свободно и легко летит навстречу космосу.

— Скорей бы закончить Академию. Если удастся устроиться в канвой к торговцам, можно посетить все планеты Союза.

— Фу... Отстой. Я буду просить распределения на цирданскую границу.

— Ага. Отец говорит, скоро цирды нападут снова. Ходят слухи, что Рюнткон собирает армию на границе.

— Слухи! Ха!

— Я тебе дам — ха. Может это и не слухи, но я уж тебе точно источник не выдам, это секретная информация.

— Да откуда тебе знать секретную информацию?

— Оттуда.

— Да хватит вам... Здорово, если в самом деле цирды нападут. Только пусть нападут годика через два, когда мы уже на кораблях служить будем. Давайте чтоль выпьем за четвертую цирданскую?

Мальчишки радостно поддержали тост, разлив по стаканчикам еще по глотку синей водки.

— Чтобы она не прошла мимо нас, как прошлая! — сказал один, поднимая стаканчик.

— Чтобы мы были вместе, когда пойдем на цирдов! — добавил другой.

— Давайте все просить распределения в армию "Север". Джес, замолвишь за нас словечко перед адмиралом?

Джес лежал на траве, закинув руки за голову и смотрел а небо.

— А вы знаете, какие потери были в армии "Север", когда цирды напали? — спросил он, — В первые несколько секунд были уничтожены все сторожевые корабли стоявшие на вахте, сто пятьдесят шесть. Из них сигнал тревоги успели подать четыре. В следующие несколько часов была уничтожена почти четверть кораблей армии "Север-3", принявшей на себя первый удар, а половина от того, что осталась, сгорела уже тогда, когда пришли на помощь "Север-1" и "Север-4".

Мальчишки слушали, затаив дыхание.

— По информационной сети прошли сведения о том, что армии "Север" потеряли в том бою сорок процентов личного состава, на самом деле они потеряли шестьдесят семь процентов.

Кто-то изумленно присвистнул.

— Попробуйте посчитать, кто из нас остался бы в живых, если бы мы все были там, — Джес обвел мальчишек взглядом и криво улыбнулся, — Человек десять?

— Говорили, что им всем посмертно дали звания героев.

— И тем, кто выжил — тоже. Джес, твой отец тогда командовал армией "Север-3"? Это он рассказал тебе все, как было?

Джес помолчал.

— Если честно, то нет. Я случайно узнал.

— Жалко... Жалко что нас не было там! — не удержался, порывисто вздохнул Нильд Керли, сын министра обороны, который ни за что не отпустил бы, да и не отпустит сыночка на передовую, — Сейчас бы были героями!

— Посмертно, — хмыкнул Элкси, — И не было бы вам тогда все равно, герои вы или нет?

— А ты не пошел бы в армию "Север", Сайгер? Отказался бы? Если бы знал, как все будет?

— Не отказался бы, — Элкси улыбался в темноту, — Если бы знал, как все будет, точно не отказался бы, — и не удержался, добавил, — А ты, Аксел?

Аксел шумно втянул воздух сквозь зубы. После того, как он отказался от дуэли на бластерах, он тоже старался держаться от Элкси подальше. Наверное, боялся, что рано или поздно тот выдаст его всем. Элкси пока не выдавал, но периодически напоминал Акселу о том, что все помнит и не собирается забывать.

— Пошел бы, — сказал он мрачно.

— Ну да... Сейчас говорить об этом легко. Посмотрим, когда начнется война, кто из вас окажется на передовой. Боюсь — не многие. Воевать будут шеану.

— О-о, — простонал Слай Теронт, — Заговорил сенатор Сайгерон.

— А что, скажешь, это неправда?

— Неправда, — вмешался Джес, поднимаясь с травы и отряхивая куртку.

Гляди-ка, не выдержал! У Элкси сильнее забилось сердце.

— Неправда?! — поспешно воскликнул он, боясь, что сейчас Джес замолчит, и он больше не вытянет из него ни слова.

— Ты не знаешь, кто был там. Ты и списков погибших-то небось не видел. Тебе на все это плевать. Так же, как и твоему папаше. Пока другие воевали, он орал с трибуны про права низших каст, пользовался сложным временем, чтобы сеять смуту.

Элкси стиснул зубы. Почему слова Джеса так задевают его? Скажи все это кто-нибудь другой, ему бы только смешно стало. А из уст Джеса такие слова как тупым ножом по сердцу. Может быть потому, что Джеса в трусости не обвинишь? Потому что знаешь наверняка, что он-то точно пошел бы на передовую, полез бы в бой впереди шеану и погиб бы первым?

— Ты сам не знаешь, что болтаешь, — проговорил он, тоже поднимаясь с земли, чтобы не смотреть на Джеса снизу вверх, и тщетно пытаясь заставить голос звучать спокойно, — Еще до начала войны — задолго до начала войны! — мой отец пытался протащить в сенате указ о усилении армии "Север"! Тогда как остальные — мнимые патриоты, которые любят говорить высокие слова — его не поддержали! Ах, армия "Север"! Ах, элита наших войск! Ах, они не позволят цирдам прорваться в галактику! Элита наших войск тупо полегла в первые секунды войны, потому что наши командиры ни хера не знают и не умеют, а солдаты плохо обучены! И если бы не войска Галактического Союза, которые — в отличие от нас! — были реально готовы к войне и быстро пришли на помощь, цирды давно были бы здесь. А наша хваленая армия...

Он не успел договорить, сбитый с ног ударом кулака в челюсть. Удар был таким неожиданным и таким сильным, что Элкси какое-то время не мог понять, что произошло и почему вдруг небо рухнуло куда-то вниз, а земля больно ударила его по затылку, почему вдруг перед глазами полыхнуло красным. Он растеряно моргнул, пытаясь прояснить зрение и попробовал подняться, но тут что-то с силой прижало его плечи к земле, и Элкси с изумлением увидел прямо над собой бледное от ярости лицо Джеса. Серые глаза метали молнии, — огненные, прожигающие насквозь. Где же привычный арктический холод, ледяной покой? Сердце билось все сильнее, колотясь где-то в горле, вот-вот выпрыгнет.

— Ты предатель, — процедил сквозь зубы Джес, — Предатель и сволочь.

Ярость рвалась к небу искрами пробудившегося вулкана, перемешивая мысли и не давая сосредоточиться, не позволяя сказать все, что он думал, все что хотел сказать так давно! Таких как ты надо убивать! Жаль, что тебя не убили вместе с твоими родителями! И убить бы его — сейчас! Ударить по переносице так, чтобы сломать кость.

Джес занес кулак для удара.

Элкси дернулся, пытаясь вырваться, и Джес прижал его еще сильнее, резким движением втиснув коленку между его тесно сжатых бедер, мешая сгруппироваться и перекатиться на бок. Он видел, как широко распахнулись синие глаза, в них мелькнули страх, удивление, а потом вдруг вспыхнула непонятная отчаянная радость.

Разбитые губы дрогнули в улыбке.

Ну, давай же, Джес. Ударь! Я не закрою глаза, не зажмурюсь, как ты хочешь! Смотри мне в глаза и — бей!

Джес сильнее сжал кулак, костяшки пальцев побелели от напряжения.

Он замер и вдруг ярость в его глазах сменилась растерянностью, а потом — в них мелькнул ужас и, Элкси скорее почувствовал, чем увидел, как щеки Джеса залила краска. Резко оттолкнувшись, Джес скатился с него, потом вскочил на ноги и, не говоря ни слова, отправился к спальному корпусу.

Элкси и не пытался подняться, ему почему-то было жутко неловко, он закрыл глаза и сверху прижал их подушечками ладоней. Голова кружилась и сердце билось тяжело и больно. Хорошо, что темно. Как хорошо, что темно! Никто не видит его идиотской улыбки.

Мальчишки какое-то время сидели тихо, не шевелясь.

— М-да, — сказал наконец Аксел, — Пойду-ка я... отолью.

— Да... это... пора нам идти, — подхватил кто-то, — Отбой уже скоро. Пошли, что ли?

Мальчишки зашевелились и начли подниматься.

— Бутылки не забудьте. И стаканчики.

— Эй, Сайгер, так и будешь лежать?

— А... Я сейчас, — пробормотал Элкси, — Он мне... Он мне челюсть сломал. Блин!

* * *

Он возвращался в корпус в одиночестве, все еще ошеломленный и взволнованный, высасывая кровь из губы, отчего она опухала еще больше. Один зуб совершенно откровенно шатался. Выпадет? Или ничего? Ох, Джес... Что же на тебя нашло? Так обиделся за свою армию "Север". Неужели не понимаешь, что все так и было, как я говорил? Или — слишком хорошо понимаешь? Понимаешь. Не можешь не понимать!

Элкси усмехнулся припомнив какой лютой ненавистью горели глаза Аландера. Аж дух захватывает! Был момент, когда Джес совершенно серьезно хотел его убить. Наплевать на все последствия — и убить. За что? За что же он так его ненавидит?

При входе в корпус Элкси столкнулся с офицером Кетцелем. Вот как, у него сегодня дежурство. Хорошо, что отбоя еще не было, а то получил бы взыскание — второе взыскание третьей степени и розги по заднице. Только этого не хватало.

Кетцель смерил его взглядом, усмехнулся, увидев его раздувшуюся щеку.

— Что такое случилось с тобой, Сайгерон? — спросил он с нарочитым сочувствием, — Упал?

— Жуб болит, — мрачно ответил Элкси, — Вошпаление, гошподин дежурный офишер.

— Да ну?! Какое несчастье! Обязательно зайди в лазарет!

— Непременно, гошподин дежурный офишер.

— И поторопись, отбой через десять минут.

Когда Элкси вошел в свою комнату, он тут же отправился в душ. Кетцель будет где-нибудь поблизости, отбой просигналят, и он тут же вломится проверить, лежит ли курсант Сайгерон в постели. Он мельком глянул на себя в зеркало и не удержался от улыбки. Что ж так тянет сегодня глупо улыбаться? С чего бы это? Лицо все в грязи, на лбу царапина — откуда взялась? — рот распух. Зуб болит!

Элкси привычно нажал кнопку, добавляющую в молекулярные волны антисептик и вошел в душ. Мерзкий душ. Сейчас бы лечь в горячую водичку.

Пронзительно взвыла сирена отбоя.

Вот зараза!

Элкси вылетел из душа, на ходу натягивая нижнее белье и прыгнул под одеяло. Как только отзвучала сирена, в дверь сунулся Кетцель.

— Полегчало? — осведомился он.

— О да. Мне гораздо лучше, гошподин дежурный офишер.

— Вот и славно, курсант. Сладких снов.

Сладких снов... Снова идиотская улыбка кривит губы. Больно же улыбаться! Закроешь глаза — так и видятся полыхающие яростным пламенем глаза Джеса и занесенный кулак, и как он раздвинул ему ноги коленкой. До сих пор больно.

Не было сладких снов. Вообще никаких снов не было. Элкси припоминал минувший вечер, пока не уснул, а потом... Потом он вдруг почувствовал, что кто-то тихо зашел в его комнату.

В комнатах курсантов никогда не было абсолютно темно, по периметру потолка всегда тускло светилась дежурная лампа, такая же, как и в коридоре, в ее свете легко можно было разглядеть контуры предметов, и — контуры вошедшего человека.

Элкси проснулся моментально, как будто его ударило током и, похолодев от ужаса, уставился на вошедшего. Он заорал бы, если бы горло не сдавило спазмом. Сейчас человек поднимет бластер и на этот раз — выстрелит.

Человек сделал еще один шаг вперед, свет лампы скользнул по его лицу, и Элкси узнал его. Узнал — хотя в первый момент не поверил своим глазам, решил, что у него галлюцинации или он спит и видит сон.

— Джес? — прохрипел он.

Боже! Неужели Джес на полном серьезе решил его убить?!

Элкси сел на кровати, прижавшись спиной к стене. Джес был не так страшен, как неизвестный убийца. Но все-таки — Джес сильнее и у него может быть оружие.

— Джес... я не хотел... — пробормотал он.

— Чего ты не хотел? — тихо спросил Джес и хмыкнул. Он опустился на край его кровати, слегка нахмурившись вгляделся в его лицо.

— Больно? Прости, я не удержался. Я не хотел... Хотя, какого черта! Я хотел, давно хотел врезать тебе. Хотел тебя убить.

Элкси сглотнул.

— Почему?

Джес какое-то время молчал.

Говорить было трудно, чудовищно трудно. Еще трудней было перестать вертеться на скомканной постели, подняться и придти. А еще труднее было — не придти. И не увидеть. И не поговорить. И не...

Джесу было дико плохо, он чувствовал себя больным, ему казалось, что у него поднимается температура и начинает болеть горло. Он смотрел на Элкси, на то, как падает полоска темно-золотого света ночной лампы на его щеку, очерчивая нежный овал лица, на то, как блестят его глаза, на то, как медленно приподнимается уголок его губ в этой вечной иронической улыбке. Он пил его глазами. Как умирающий от жажды пьет воду из родника, захлебываясь от восторга и счастья, дрожа от предвкушения каждого нового глотка. Снова и снова. Сегодня он позволил себе делать все, что давно хотел. Ударить и... Джес наклонился и поцеловал его. Легко коснулся губами его губ и вздрогнул от прикосновения, и почувствовал, как Элкси вздрогнул тоже. Вздрогнул — но не отстранился. Теперь его глаза были совсем близко, удивленные и восхищенные, сияющие, синие...

— Ух ты... — выдохнул Элкси и потянулся к нему сам.

Это действительно могло быть только сном, потому что наяву такого не бывает. Не может быть никогда! Джес... Джес?! Нет... Джес никогда бы этого не сделал! От прикосновения его губ Элкси окатило жаром и как будто ударило мягким пыльным мешком по голове, он выпал из реальности и на какой-то момент перестал существовать, растаяв, превратившись в зыбкое облако тумана и, влился в приоткрытые губы Джеса, став одним с ним существом. Целоваться с ним было невероятно, неописуемо восхитительно, его губы были мягкими и теплыми, и такими нежными.

Элкси обнял Джеса за шею и потянулся к нему, закрыв глаза и боясь открыть их, боясь вернуться в реальность и увидеть — что никого рядом с ним нет, что видение рассеялось. Джес был рядом, Элкси чувствовал тепло его тела, но не мог поверить ни глазам, ни чувствам. Он раздвинул языком его губы, пробежал кончиком по краешку зубов, коснулся языка, и потянул в себя его дыхание, желая выпить его так же, как тот выпил его, желая вернуть себе — себя, и забрать к себе — его, и почувствовать еще раз себя и его одним целым.

Руки Джеса забрались к нему под рубашку, скользнули вверх по спине, Элкси застонал, выгибаясь ему навстречу, и Джес прижал его к себе, прижал крепко и нежно и перехватив его дыхание, оторвался на миг, чтобы лизнуть едва зарубцевавшуюся соленую ранку в уголке его рта, чтобы легонько укусить разбитую губу. Элкси вздрогнул от боли и протестующе застонал, когда снова почувствовал, как кровь потекла по подбородку. Джес слизнул ее, не позволив сорваться ни капли и скользнул губами по его шее вниз от уха до ключицы.

— Если кто-нибудь ударит тебя, я его убью, — пробормотал он.

Элкси засмеялся.

— Ты будешь делать это сам, да?

— Нет, не буду.

Элкси скинул с его плеч рубашку и потянул его на себя, падая на постель. Ему хотелось еще раз почувствовать на себе тяжесть его тела и смотреть ему в глаза, так чтобы близко-близко, и теперь уже просто отдаться процессу и не думать ни о чем, и главным образом о случайных свидетелях, все это было так волнующе, — по настоящему только сейчас он осознал насколько! — эта драка и то... И то, что было потом, в тот короткий нечаянный миг, когда Джес вдруг осознал происходящее, когда Элкси происходящее начало нравиться.

Руки Джеса жадно скользили по его телу, спускаясь все ниже, он стянул с Элкси штаны и тот порывисто вздохнул, когда губы любовника сомкнулись на его возбужденном члене. И время остановилось, и дыхание оборвалось, и все устремилось туда... туда... к горячим губам, к невероятному, невозможному наслаждению, которое не было сил пережить, а потом — мир взорвался сонмищем огненных сполохов, разлетевшихся искрами из-под сомкнутых ресниц. Элкси не смог удержаться от вскрика и Джес закрыл ему ладонью рот.

— Тише, услышат...

Элкси прижал его руку к лицу и поцеловал ладонь.

— Джес... боже... я никогда...

Он сунул пальцы под пояс штанов Джеса и стянул их с него, его член, горячий и тяжелый лег ему на пах.

— Хочешь... Хочешь трахнуть меня?

— Больно будет, будешь орать, перебудишь всех.

— Не буду орать.

— Ты хочешь? — Джес улыбался, — Ты действительно этого хочешь?

— Хочу... Хочу тебя Джес. До смерти хочу... Зараза. Ты уже делал это. Делал с кем-то, да?

— Издеваешься? У меня никого не было кроме тебя. Вообще никогда. Я тебя люблю, я никого в жизни не любил и не полюблю больше.

— Откуда же ты знаешь все?

— Ты собственную порнху не смотрел?

— Смотрел, но не все... А там и такое было?

— Не болтай. Переворачивайся.

Элкси послушно перевернулся и уткнулся носом в подушку, Джес просунул руку ему под живот и приподнял. Элкси зажмурился от предвкушения. Хотел ли он этого когда-нибудь? Думал ли он об этом раньше? Так — как думал Джес. Нет... Он вполне осознавал, что его тянет к нему, он хотел быть с ним рядом, он хотел быть его другом, но... Но он никогда не предположил бы, что твердокаменный, идиотски правильный Джес согласится. Что вся его надменность и высокомерие это дым и фикция, защитная реакция, что на самом деле... Ах, если бы знать! Если бы знать раньше! То — что?

Было больно, но Элкси знал, что ему понравится, когда больно, — когда больно и сладко. Глаза обожгло слезами, когда Джес медленно и осторожно вошел в него. Элкси закусил губу и она, многострадальная, снова закровоточила. Но боль ушла, постепенно ушла, притупилась, и теперь хотелось плакать уже просто от избытка чувств. От получаемого удовольствия и от того, что Джес тоже получает удовольствие, и может быть даже в куда большей мере, — и это удовольствие дарит ему он.

Джес... Джес... Когда ты говорил так серьезно и просто: "Я тебя люблю, я никого не любил и не полюблю больше" как же здорово было слышать это! Ох, Джес, я тоже люблю тебя, наверное с тех пор, как увидел тогда, в первый раз, в кабинете математики. Я ведь знал, что ты должен быть моим! Знал!

Джес начал двигаться быстро и резко, а потом вдруг упал на него сверху. Дыхание его было тяжелым и прерывистым.

— Очень было больно? — спросил он и перевернул Элкси на спину.

Элкси надеялся, что он не увидит его слез, но он увидел, и лицо его стало виноватым и смущенным.

— Нет, Джес, нет, — это было здорово.

— Ну да...

— Ага. Ты даже себе не представляешь, насколько.

Джес криво улыбнулся.

— Опять издеваешься?

— Да брось. Это ты издевался полгода, обращался со мной, как с... не знаю — как с цирдом! Как с шеану! Я видел, что ты меня ненавидишь, думал — из-за отца.

— Я никогда тебя не ненавидел.

— Теперь догадываюсь.

Джес взял его руку и крепко сжал, их пальцы переплелись.

— Прости... Прости меня, ладно?

Элкси поцеловал его в уголок губ.

И все повторилось снова, горячие объятия и ласки, упоительное наслаждение, каждый раз чуть-чуть другое, новое и, кажется, все более сладостное. Они не могли оторваться друг от друга и страшно было помыслить о том, что эта ночь кончится и наступит новый день — точно такой же, как и все предыдущие. Невозможно было поверить в то, что мир не изменился и жить в нем придется так же, как и раньше.

Они расстались минут за пятнадцать до подъема, когда тянуть дальше было уже некуда. Того и гляди в коридор выйдет дежурный офицер, который всегда встает немного раньше — наблюдать за тем, кто из курсантов опоздает на утреннюю пробежку. Он уже и сейчас наверняка не спит. Времени оставалось только на то, чтобы принять душ и перевести дух, и попытаться придти в себя, чтобы нырнуть в неизменившийся обычный серый мир и не выдать себя. Хотя как, как можно — не выдать себя, когда выражение лица такое идиотски счастливое, когда глаза так блестят? Элкси перед зеркалом попытался придать лицу мрачное выражение, приличествующее раннему пробуждению. Спать не хотелось совершенно, напротив, в крови бушевала энергия, способная, казалось, сворачивать горы. Только вот страшно хотелось есть.

Завыла сирена. Элкси подождал пару минут для приличия и вышел в коридор, становясь в строй вместе со всеми. Он чувствовал как горят щеки и боялся поднять глаза, ему казалось, что как только кто-то встретится с ним взглядом, тут же поймет все.

Офицер Кетцель прошел вдоль строя.

— Все на месте? — вопросил он, — Тогда — вперед!

Топая подошвами тяжелых ботинок, мальчишки побежали по коридору к выходу, постепенно просыпаясь, приходя в себя и разгоняясь быстрее. С грохотом снежной лавины они вывалились во двор и побежали к парку.

— Быстрее, быстрее! — орал Кетцель, — Пошевеливайтесь!

Энергии хватило на пару кругов вокруг парка, потом Элкси почувствовал, что начинает выдыхаться. Давно такого не было. До конца пробежки он дотянул с трудом, кровь стучала в ушах, легкие горели огнем и противно подташнивало от голода.

Вернувшись в комнату он упал на кровать и закрыл глаза. Сейчас бы поспать! Обойтись без душа? Без завтрака? Урвать полчаса отдыха и сразу явиться на занятия? Какое искушение. Только вот жрать охота куда больше, чем спать. Ладно... Поспать можно будет после обеда. Целый час! Какая роскошь! Вот интересно, где Джес и как он пережил пробежку, и что он делает сейчас? До смерти хочется увидеть его, хотя бы мельком взглянуть. И страшно! Страшно — потому что все всё поймут!

За завтраком он увидел его. Джес сидел на своем обычном месте через три столика от Элкси и болтал с Нильдом Керли. Он выглядел таким же, как всегда, только лицо немного осунулось и тени легли под глазами. Джес как будто почувствовал его взгляд, поднял глаза, и в них мгновенно вспыхнули теплые искорки. От его взгляда Элкси окатило жаром, и он сделал страшные глаза, чтобы тот не смел так смотреть на него! Здесь и сейчас. До вечера еще так невероятно долго. Джес едва заметно подмигнул ему и снова повернулся к Нильду Керли. Элкси уставился в тарелку.

Он был не прав, когда думал, что мир не изменится. Это было не так. Мир изменился — он превратился в тень, в какое-то серое подобие мира. Элкси плыл по нему как парусник в тумане, куда-то безнадежно мимо, даже не пытаясь найти дорогу к берегу, витая в сладостном мире грез. На уроках он засыпал. Чтобы не упасть головой на стол, приходилось сжимать кулаки и закусывать губу, так чтобы было больно. И все равно, все это не очень-то помогало, глаза слипались, голова падала. После обеда его окончательно разморило, и едва добравшись до своей комнаты, Элкси рухнул спать, введя в компьютер программу, которая должна была разбудить его через час.

С начала весны во второй половине дня у курсантов проводились практические занятия. В этот день — к счастью — вылетов не было. Мальчишек рассажали на тренажеры, с заданиями прокладывать курс в различные звездные системы. Это тоже было хорошо. Были бы задания на реакцию или симуляция сражения, Элкси точно знал, что не справился бы. А так было время сосредоточиться и подумать.

К вечеру голова окончательно пошла кругом, Элкси считали минуты до отбоя и после лежал на кровати глядя в темноту. Спать не хотелось совсем, солнечное сплетение ныло волнующе и сладко. Джес... Джес... Джес... Где же ты, Джес? Уснул, что ли?

Он улыбнулся, услышав, как с тихим шелестом открылась дверь.

* * *

И покатилось...

В последующие ночи они старались расставаться раньше. Джес уходил к себе за несколько часов до рассвета, и Элкси тут же проваливался в сон, как в черную яму, из которой его вытягивала только сирена подъема, причем едва-едва. И снова изнуряющие тренировки и мучительные часы занятий в классах, когда все силы уходит только на то, чтобы не уснуть. И снова долгожданный сон после обеда, и снова занятия на тренажерах, когда Элкси в очердной раз сбивал противник, или он сам натыкался на метеоритный поток и сгорал... сгорал... сгорал...

— Что с тобой, Элкси? — спрашивал его руководитель полетов, — У тебя с реакцией было все в порядке, а теперь ты выбываешь на первых минутах. Быстрее всех. Ты не заболел? Вид у тебя какой-то бледный... Или не высыпаешься?

Ай, ай...

— Я в порядке, господин офицер. Я просто задумался.

— О чем можно задумываться, когда идет бой? Ты себе представляешь, что было бы, если бы это была не симуляция, а настоящий бой?

— Сгорел бы.

— Это не повод для веселья! Лишаешься полетов, Сайгерон!

Лишиться полетов было страшным наказанием, и Элкси изобразил подобающее случаю уныние.

— Я буду стараться, господин офицер.

— Я посмотрю, как ты будешь стараться. В этот раз — вместо полетов тренажер, а дальше видно будет.

Джесу, разумеется, было не легче, но он был прирожденным пилотом и, казалось, мог управлять кораблем с закрытыми глазами. Он как будто был с ним единым целым и чувствовал кожей, когда и откуда ему грозит опасность. Джес уходил из-под удара так красиво, что любовались преподаватели. Конечно, сейчас он летал не так хорошо, как бывало, но в первые минуты из боя не выбывал и вообще — редко выбывал.

Джес не был лишен полетов. Бедный Джес... Хотя он действительно расстроился бы, если бы ему запретили летать.

Днем им редко удавалось поговорить. Соблюдая конспирацию, оба притворялись, что отношения их никак не изменились, хотя притворялись, надо признаться, довольно вяло. Со стороны казалось, что они стали равнодушнее друг к другу. Джес вообще не умел притворяться и потому больше не изображал высокомерного презрения к сыну сенатора Сайгерона, Элкси в свою очередь не лез к нему с провокациями, не пытался вызвать на разговор или выяснение отношений, как бывало когда-то. Наверное, эту перемену можно было списать на счет той драки в лесу, которую, впрочем, и дракой назвать сложно, ведь Элкси практически не сопротивлялся.

На сей рез Джес задержался, когда все остальные радостно понеслись к ангару.

— Это я виноват, — сказал он, — Не даю тебе выспаться.

— Брось. В гробу я видел эти полеты. Ты-то как, нормально?

— А мне спать много не обязательно. Хватает.

— Ага, я видел как тебя сегодня на пробежке заносило.

Джес хмыкнул.

— Это Оргош меня сшиб.

— Да так, что ты носом чуть не пропахал. Иди, а то улетят без тебя.

— А ты иди поспи.

— Посплю. Пока, до вечера.

Идти спать, вместо того, чтобы отрабатывать полет на тренажере было большой ошибкой. Пусть в тот день офицер Кетцель и не был дежурным, он не мог пройти мимо закрытой двери в комнату Элкси, чтобы не сунуть туда нос.

— Так-так, — сказал он, — Это мы опять тут спим, вместо того, чтобы заниматься?

Элкси вскочил, уже на ходу открывая глаза.

— Прошу прощения, господин офицер!

— Что-то ты слишком много стал спать, Сайгерон.

— Я только на минутку, господин офицер, зашел кое-что взять. И уже иду на тренажеры!

— Повезло тебе, что не я сегодня дежурю, получил бы взыскание. У тебя уже есть одно, так?

— Все-то вы помните, господин офицер.

— Конечно, Сайгерон, я все помню.

— Разрешите идти?

— Иди-иди... Так и пролетаешь на тренажерах до конца учебы, бестолочь.

Элкси поплелся в учебный ангар, намереваясь поспать на сидениях тренажера. Все равно задание ему дать некому и проверять его не станут. Скотина Кетцель. Вечно влезет.

Тренажеры были сконструированы в виде пилотных кабин и места в них было вполне достаточно, чтобы улечься, даже ноги можно было вытянуть. Однако не спалось. Элкси лежал, закинув руки за голову и глядел на приборную панель, мирно отсвечивающую голубым. Системы работают нормально, автопилот включен, полет проходит без происшествий. Вот интересно, как там Джес?

* * *

Джес не мог поверить, что Элкси действительно не огорчился, будучи отстраненным от полетов, а потому не мог отделаться от чувства вины. "Так не может продолжаться вечно, — думал он, — Нужно спать. Нормально высыпаться хотя бы периодически, иначе это кончится плохо". Какое-то время Джесу действительно казалось, что ему вполне достаточно для сна трех или четырех часов, в конце концов, отец рассказывал ему, что в экстремальных условиях не спал порой по трое суток подряд, правда глотал при этом стимуляторы, и потом ужасно мучился последствиями — бессонницей и расстройством желудка. Хотя сейчас стимуляторы для комсостава покупают в Галактическом Союзе, они куда сильнее, чем отечественные, и не такие вредные. Джесу хотелось бы как-нибудь попробовать что-то стимулирующее, чтобы не так хотелось спать днем, на уроках. В последнее время он совершенно перестал понимать объяснения учителей, слова, сами по себе вполне понятные, не складывались в осмысленные фразы, хоть ты сдохни, и мысли все время уплывали куда-то в сторону. Мысли уплывали в сторону Элкси, сидящего через два столика справа и отдающего все силы на то, чтобы не рухнуть носом в развернутую виртуальную клавиатуру. Элкси похудел и щеки ввалились, раньше он был похож на сияющего ангела, а теперь он — измученный ангел, падший ангел, порочный и оттого еще более соблазнительный.

Офицер Шеймел, учитель математики и навигации, обожавший Джеса за сообразительность, очень обижался, когда ловил его на невнимательности.

— О чем ты думаешь, Джес? — печально спрашивал он.

— Извините, господин офицер, я отвлекся.

Вам рассказать, господин офицер, о чем я думаю? Вы действительно этого хотите? Я думаю о курсанте Сайгероне. Вы не находите, что он похож на ангела?.. О, я понимаю, для вас ангелы это те, кто сходу решают задачи по навигации. Я это знаю. А он вообще не пилот, и не солдат. Ну какой из него солдат, когда один удар в челюсть может послать его в нокаут? Но я сам оказываюсь в нокауте каждый раз, когда смотрю на него. Это болезнь. Болезнь неизлечимая, я бы даже сказал смертельная. Я не могу без него жить. Если я не увижу его хотя бы день — я умру. Не верите? Я сам бы не поверил... Никогда бы не поверил в такое до того дня, когда этот гаденыш появился в Академии. До той минуты, когда здесь у вас, в этом самом кабинете, я увидел его впервые. Когда он выпендривался, выдавая ответы на задачки, решение которых давно знал. Когда я сделал то, чего он не смог. Когда я на мгновение поймал его взгляд, заинтересованный и уважительный и — оценивающий. У меня в тот момент пол поплыл под ногами, верите? И я ужасно растерялся, а потом — разозлился, потому что не мог глаза закрыть, чтобы не увидеть его перед собой, его губы, его глаза... Он невероятно красивый, правда, господин офицер? Говорят, что его отец был красивым, но это все фигня, сенатору Сайгерону пришлось много болтать для того, чтобы найти себе сторонников, за этим — пойдут просто так. Я вот пойду. Отвоевывать права для шеану, сдаваться в плен цирдам, куда угодно...

Джес включил бортовой компьютер, машинально проверил работоспособность системы и запросил разрешение на старт. Сердце радостно забилось в предвкушении полета, даже голова прояснилась, как будто подул ветерок и прогнал залепивший мозги туман.

— Аландер к полету готов.

Индикатор на приборной панели засветился голубым.

— Вылет разрешаю.

А ангел мой пусть спит, все равно все благие намерения пропадут всуе, не смогу я заснуть не увидев его, и пошло все к черту! Как бы достать армейские стимуляторы? Ну проблююсь потом, не велика беда. А бессонница — это даже хорошо.

Секунда — и ангар остался позади, звезды рванулись навстречу, по правому борту поплыл огромный серо-голубой шар Эридана.

— Выходим на орбиту. Примите координаты коридоров.

По монитору поползли цифры.

Это только в классе приходится высчитывать курс вручную, ну или в экстремальных обстоятельствах, когда отказывает система навигации корабля. В нормальных условиях пилоту и делать-то особо ничего не надо, лети себе и получай удовольствие, машина все высчитает сама, она даже ошибку обнаружит, ежели таковая вдруг закрадется в расчеты координатора, и исправит — если сможет, а если не сможет, просто заблокируется.

— Спасибо, координаты приняты.

Корабль заложил вираж и полетел к планете, дабы занять выделенный коридор. Вот сейчас надо смотреть в оба. Движение на орбите плотное, и не все соблюдают правила. Какой-нибудь придурок запросто может поддаться искушению проскочить по чужому коридору, даже по армейскому, если своего ждать несколько часов.

Все чисто. Радары пустые. Джес не удержался и зевнул. В полете по орбите планеты нет ничего интересного, только и смотри, как проносятся внизу города и леса, да поглядывай на радар. Вот в следующем полугодии начнутся полеты через подпространство к другим звездным системам, это поинтереснее будет. Не в том смысле, что очень уж увлекательно, просто... Серьезнее, что ли? Тогда их действительно можно будет назвать пилотами. А потом, еще чуть позже, их посадят на боевые корабли, на огромные мощные крейсера, набитые оружием и техникой. У таких система ручного управления многократно сложнее автопилота, они еще даже и не начали ее изучать.

Джес снял шлем и откинулся в кресле. Глаза закрылись сами собой. Нет, спать, конечно, нельзя, но вот так просто посидеть с закрытыми глазами очень даже можно, тем более, что никто об этом не узнает, а если какой-то придурок выскочит куда не надо, радар так распищится, что мертвого поднимет.

Вот интересно, что там делает ангел? Удалось ли ему улизнуть и поспать? В Академии сейчас нет почти никого, сегодня все летают, никто не будет его доставать. Скорей бы уж что ли закончить учебу. А потом? Потом — будет проще? Как бы не так... Потом будет еще хуже — служба где-нибудь на выселках целый долгий год. И шанс, что их распределят на один корабль ничтожно мал. А еще через год они получат звание старших офицеров и смогут дальше определять свою судьбу самостоятельно. Джес станет командиром корабля в одной из армий "Север", а Элкси... Элкси карьеру военного, как он сам говорит, в гробу видел, он вернется в Эклану и поселится в старом особняке Сайгеронов, или, что более вероятно, купит квартиру где-нибудь от него подальше. И как, при таком раскладе, они смогут быть вместе? Придется ангелу забыть о мирной жизни. А там, на границе, вдали от цивилизации, они запросто смогут быть вместе. Когда у Джеса будет свой корабль, он сможет делать на нем все, что захочет и не оглядываться по сторонам.

Тут, как обычно, мысли укатились к воспоминаниям о прошедшей ночи, возвращавшимся каждый раз, когда выдавалась свободная минутка. Этими воспоминаниями можно было жить — весь день до вечера, ощущения хранились где-то совсем на поверхности и можно было даже представить, что Элкси рядом, почувствовать тепло его тела и мягкость его губ, скользнуть ладонью вдоль линии его спины, от плеча до талии вниз и потом снова вверх, по крутому изгибу ягодиц. У него такая мягкая кожа... как шелковая... Завыла сирена! Что это, он пропустил время подъема?! Вот зараза, что же теперь делать? Какая-то странная сирена, еще более визгливая и противная, чем обычно, что это с ней случилось?

— Твою мать! — заорал Джес, подскакивая в кресле. На радаре пульсировала красная точка, быстро приближаясь к критической отметке. Сирена выла, казалось, все громче и громче, оглушая и окончательно дезориентируя.

Джес надвинул на голову шлем.

— Заткнись же ты, сука! Координаты объекта! Увеличение! Вот зараза!

Матово светясь отраженным солнечным светом откуда-то снизу выплыл огромный серебристый грузовик, заслоняя своей тушей и космос и солнце и серо-голубой бок планеты. Из открытого канала в уши Джесу хлынула отборнейшая ругань.

— Убирайся с дороги, придурок! — сумел разобрать он в потоке ярких эпитетов в свой адрес.

Вниз... Или вверх?.. Вниз!

Автопилот давно уже вывел на монитор запрос на разрешение выйти из своего коридора, выбрав из соседних наиболее безопасные. Что за черт? Почему он заявляет, что сейчас корабль занимает общетранспортный гражданский? Каким, мать его, образом он вышел из своего коридора?!

Джес выбрал из предложенных ему машиной вариантов первый попавшийся. Корабль камнем рухнул вниз, желудок подскочил к горлу, ускорение мощным прессом вжало его в спинку кресла. Джес знал, что не успевает, знал и все-таки до последнего на что-то надеялся.

Удар прошел по касательной, поэтому катер не взорвался, и аварийные системы даже успели закрыть защитными переборками поврежденную обшивку, предотвращая разгерметизацию. При ударе Джес приложился лбом о приборную панель и теперь глаза его заливало кровью. Впрочем, видеть все равно было нечего, все внешние антенны и камеры были разбиты и обзорный экран светился ровным молочно-белым светом. Теперь Джес уже ничего не мог сделать, теперь надеяться можно было только на то, что амортизаторы не повреждены и аварийная система сможет посадить корабль.

Катер затрясся мелкой дрожью, когда вошел в плотные слои атмосферы, потом его затрясло. Сильнее... Еще сильнее.... Джес понял, что сейчас корабль развалится, разлетится россыпью красивых ярких метеоров и тогда все... все... Как глупо! Нет, нет, нет! Пожалуйста! Джес всхлипнул и зажмурился. Сейчас удар. Еще секунда. Еще одна. Успеет ли он почувствовать боль или все произойдет быстро? Только бы — быстро!

Воздушная волна системы безопасности ударила его в лицо, вжимая в кресло с такой силой, что едва не хрустнули шейные позвонки. Джес потерял сознание и уже не почувствовал, как корабль рухнул в жиденькую полосу лесотундры, вбуравившись носом в болотистую почву. Почти в тот же момент сработали амортизаторы.

* * *

Скверные новости всегда приходят быстро. Еще до того, как корабли вернулись в ангары, Элкси уже знал, что на учениях произошло ЧП и весьма серьезное. Он дремал в кресле тренажера, когда внезапно ожила громогласная система общего оповещения, провывшая сигнал боевой тревоги. Сначала Элски решил, что началась война и, согласно инструкции, уже собрался было к месту общего сбора за дальнейшими указаниями, когда эфир вдруг ожил снова, и бесстрастный металлический голос сообщил, что информация касается только технического персонала, который и должен прибыть в зал для конференций за получением дополнительной информации.

Значит — не война. Но почему сердце сжимается все сильнее? Предчувствие? Глупо верить в предчуствия! Они не сбываются никогда!

Вслед за технарями Элкси помчался к месту общего сбора, надясь, что его не выпрут до того, как он успеет услышать хоть что-то. Он успел. Успел услышать о том, что один из курсантских катеров по неизвестной пока причине потерпел аварию и упал на планету. Успел узнать, что место падения уже обнаружено и обломки машины будут доставлены в ангар в течение ближайшего времени для выяснения обстоятельств происшествия, а останки пилота, соответственно — в лазарет, за тем же самым. После этого его действительно выперли, грубо вытолкали взашей и закрыли двери, и Элкси остался стоять посреди коридора в состоянии прострации.

Глупо верить в предчуствия?

Джес погиб. Джеса больше нет.

Но, может быть... Может быть, это все-таки не он?! Джес лучший пилот на свете! Пусть это будет Оргош или Керли. Пусть это будет кто угодно, только бы не Джес!

Потом двери отворились и те, кто имел право все знать, отправились по своим местам. Элкси скользил взглядом по напряженным бледным лицам и хотел спросить и — не мог. А они все молча проходили мимо и стрались не смотреть на него.

Ну скажите, скажите же — кто?!

А потом на базу начали возвращаться курсанты. Элкси ожидал их у выхода из ангаров и жадно смотрел в лица проходящих мимо мальчишек, и они тоже проходили мимо него — молча, и у них он тоже не отваживался спросить. Они все казались Элкси мертвецами, бесплотными тенями пилотов, погибших в бесконечных галактических войнах. Они будут идти долго, год за годом — мимо и мимо, молчаливые и серьезные, а он будет ждать, когда закончится этот бесконечный строй, чтобы увидеть в конце его идущего последним Джеса.

Неожиданно одна из бесплотных теней задержалась и хлопнула его по плечу.

— Ты чего тут, Сайгер? — мрачно спросила она голосом Аксела Вергона.

Несколько секунд Элкси смотрел на его румяную физиономию, потом собрался таки с силами и спросил:

— Джес?

Голос звучал откуда-то очень издалека, все еще из серого тумана, через который все еще шли бесплотные тени.

— Джес, — кивнул Аксел.

У Элкси потемнело в глазах, и он привалился спиной к стене. В голове стало пусто и звонко, лицо Аксела, который остановился, видимо, ожидая дальнейших расспросов, вдруг приобрело неестественную четкость, а потом превратилось в резиновую маску и потекло вниз.

— Ты чего? — услышал он голос откуда-то издалека, — Ты думаешь, его из Академии выгонят? Да вряд ли. Памятуя о заслугах отца, и все такое... Ты думаешь что, здесь первый раз катер бьют?

Звуки хлынули в уши с грохотом водопада.

— Чего? — пробормотал Элкси, — Кого выгонят?

— Ты, Сайгер, не проснулся еще что ли? Джес катер разбил. Рухнул в тундру.

— А он... Он живой?

— Ха! А чего ему сделается, башку только разбил.

— Скотина ты, Аксел!

— Чего?! Сам ты!.. А ты что... Ты подумал, что он погиб?!

Лицо Аксела расплылось в улыбке.

— Ну ты даешь... А я думаю, чего это у тебя глаза такие стеклянные. Не боись, — и он похлопал Элкси по плечу, — Он в лазарете сейчас, но утром его наверняка выпустят. На расправу. Все уже на ушах стоят, а завтра соберется комиссия, катер вытащат из болота и будут проверять причины аварии.

Облегчение от того, что Джес жив было настолько всеобъемлющим, что все остальное показалось Элкси несущественным. Не убьют же его, в конце концов, за этот чертов катер. И потом, крайне маловероятно то, что авария произошла по вине Джеса, скорее всего — у катера была какая-то неисправность и вину повесят на кого-нибудь из техников. Они обязаны были все проверить! Из-за них Джес чуть не погиб!

— Ну ладно, я жрать пошел, — сказал Аксел, — А ты уж сходи к нему, не мучайся.

— А? — Элкси в изумлении разинул рот.

Но Аксел больше ничего не сказал, только улыбнулся еще шире и, крайне довольный собой, отправился в столовую. Элкси обалдело смотрел ему в спину. Что это значит? Что это, мать его, он имел ввиду?! Элкси привалился к стене, со стоном сполз на пол и закрыл лицо руками. Очень неприятно чувствовать себя идиотом. Крайне неприятно! И что теперь делать? Продолжать валять дурака или плюнуть на все и идти к Джесу? Если уж тупица Аксел догадался, то и все остальные — наверняка. Кошмар. А впрочем, какая на фиг разница! Теперь...

Элкси поднялся и направился к лазарету, стараясь по старой привычке, никому не попадаться на глаза.

Госпиталь представлял из себя десяток отдельных маленьких палат, оснащенных современным диагностическим и лечебным оборудованием, закупленном в Галактическом Союзе. Империя нежно заботилась о своих будущих офицерах, о своих золотых мальчиках, сыночках самых высокопоставленных семей. Вряд ли такое же оборудование ставили в солдатских школах на планете.

Все палаты были пусты. Кроме одной.

Джес лежал на кровати и смотрел в потолок. Он был бледен и вид имел крайне скорбный. Лоб его заклеивал бинт, иных видимых повреждений не наблюдалось.

Элкси остановился на пороге и прислонился к дверному косяку. Неудержимо хотелось улыбаться. А еще больше хотелось кинуться к Джесу и обнять его, чтобы убедиться окончательно, что он настоящий, теплый и живой.

— Живой?

— Пиздец мне, Эл.

— Почему это?

— Я катер угробил... Позорно... Эта зараза почему-то вышел из своего коридора, и черт-те сколько шел по гражданскому. Я когда сообразил, что происходит, на меня уже пер торговец и деваться было некуда. Я его протаранил. У него, наверняка, тоже повреждений куча, заломит счет Академии, — Джес зажмурился и смахнул с висков слезы, — Выпрут меня...

— Да брось... Не ты первый гробишь катер. Никого за это еще не выпирали. Впаяют тебе первую степень, если вина будет совсем очевидна, всего делов.

— До отца дойдет.

— Никто не станет ему сообщать. Зачем? Тебя здесь любят, Джес, тебя прикроют... Вот если бы я катер разбил, это в новостях бы показали с точной суммой ущерба, который я нанес империи. Взяли бы интервью у торговца и тот долго бы разорялся о том, какой идиот сын сенатора Сайгерона.

Джес вяло улыбнулся.

— Ну в новостях про меня вряд ли говорить будут, не такая я важная персона, но отцу сообщат. Ладно, все фигня, переживу. Сам виноват, сам и отвечу. Ты случаем не знаешь, кто в таких ситуациях возмещает ущерб?

Элкси пожал плечами.

— Понятия не имею. Но вряд ли они полезут в карман к доблестному адмиралу Аландеру.

— Откуда у доблестного адмирала такие деньги? Уй, блин... Может быть, можно будет этот долг как-то рассрочкой гасить? Много-много лет?

— Не паникуй раньше времени, никто еще на тебя его не вешал. Давай решать проблемы по мере поступления. Если что, я попрошу бабушку дать мне денег, дедушка Фарнис ее не ограничивает в тратах.

— Еще чего...

— Скажу, что ты из-за меня разбил катер. Тем более, что это действительно так.

— Элкси, со своими проблемами я буду разбираться сам, не смей лезть!

— Ну-ну... Это значит, если бы что-то подобное случилось со мной, ты бы мне не помог, да?

Джес сел на кровати и посмотрел на него злобно.

— Слушай, мне и так хреново. Я тебе говорю — не лезь, значит не лезь! И нечего передергивать!

— О как, ты мне говоришь... Знаю, Джеси, ты самый крутой, ничья помощь тебе не нужна и никто тебе не нужен. Ты со всем справишься сам, сдохнешь, но ничего у меня не возьмешь, да?

Джес сжал зубы, глаза его потемнели, как небо перед грозой и Элкси почувствовал, как сердце сжимается тревожно и сладко. Что это, неужели ему не хватало Джесовой ярости? Может быть, еще и повторения той драки в лесу и — удара кулаком в челюсть? О боги... Элкси отвернулся и закрыл лицо ладонью, чтобы Джес не увидел его смеющихся глаз. Ни к чему это сейчас. Так глупо!

— Прекрати, — хрипло сказал Джес, — Что ты...

Поморщившись, он спустил ноги с кровати. Воздушная подушка не только повредила ему шейные позвонки, но еще и два ребра сломала. Ребра срослись уже по пути в лазарет, на это много времени не надо, но все еще болели. И шея болела. Шея болела страшно, каждое движение головой отдавалось болью вниз по позвоночнику.

— Как девчонка, — закончил он фразу, — И так тошно. А ты еще тут истерики устраиваешь.

— Что? — повернулся к нему Элкси, — Я — истерики? Он тут лежит трупом, преисполнен трагизма. Ах, он катер разбил! Ах, папочка узнает! Да и хрен с ним, с твоим папочкой, пусть узнает! Что он сделает тебе? Так вот и будешь всю жизнь трястись, как бы не вызвать его недовольства?

Джес побелел от ярости.

И Элкси замер, начиная чувствовать, что перегнул палку.

— Пошел на хуй отсюда, — тихо сказал Джес.

Мгновение Элкси смотрел на него, потом развернулся и ушел.

От злости хотелось кого-нибудь убить, и начать — с себя. На беду на пути подвернулся Аксел, со своей вечной глумливой усмешкой.

— Ну как? — спросил он.

— Что — как?! Отвали, Аксел!

— О! — Аксел изобразил изумление, — Что там у вас случилось? Семейная ссора?

Элкси зашипел сквозь зубы.

— Иди к черту, недоумок! Что ты себе придумал?! Извращенец!

— Я?! — возопил Аксел, — Да ты... Ты кого назвал извращенцем? И — недоумком?!

Он размахнулся, но Элкси увернулся от удара и дал ему пинка под зад. Аксел взревел.

Потом они с топотом носились по коридорам, пока не наткнулись на кого-то из офицеров и после долго стояли потупив головы, в то время, как тот отчитывал их и стыдил за неприличное поведение. Элкси было неудержимо смешно, и он кусал губы, чтобы не расхохотаться и не усугубить еще больше свое положение. И в то же время ему хотелось плакать. Слезы наворачивались на глаза и справиться с ними было куда сложнее — слезы от обиды, от злости, и от сознания нелепости происходящего.

* * *

Ужин давно закончился, но Элкси и не хотелось есть. Он пошел в свою комнату, выключил свет и упал на постель, не раздеваясь и даже не снимая ботинки. На душе было холодно и пусто, как в космосе. Джес сегодня не придет. Потому что лежит в лазарете. И потому что — вообще больше не придет. Все.

Из коридора доносился топот шагов, гул голосов и громкий гогот, вечерняя жизнь кипела во всю, наверняка намечались какие-то мероприятия. Элкси засунул голову под подушку. Надо уснуть, ему так хотелось спать сегодня после обеда. А теперь не хочется ничего. Хочется сдохнуть. Ну что за день... Что за отвратительный день!

В дверь кто-то сунулся, ну хоть бы — постучали!

— Сайгер, ты чего тут?.. Пошли, поговорить надо.

Теронт. Все-то ему надо, везде-то он влезет.

— О чем? — пробубнил Элкси из-под подушки.

— О Джесе. Будем думать, что делать.

Элкси со стоном поднялся на постели, обнял подушку.

— Что вы можете сделать?

Теронт вошел, прикрыл за собой дверь.

— Надо как-то поддержать его. Ты представляешь, каково ему там сейчас, одному?

— Ой... Ну вот идите и поддерживайте! Я почему должен это делать? С какой стати?

Теронт помолчал.

— Ну ладно, — с сомнением протянул он, — Мы просто хотели спросить, говорил он тебе чего-нибудь о произошедшем или нет?

Элкси смотрел на него мрачно.

— Нам он не скажет. Он вообще не хочет ни с кем говорить, — признался Теронт, — А завтра прилетит комиссия из Экланы и перевернет здесь все вверх дном. Катер — это фигня, как ты понимаешь, но Джес мог погибнуть. Наши маменьки и папеньки поднимут такой хай, если выяснится, что авария произошла по вине персонала, что никому мало не покажется. Поэтому комиссия будет раскручивать Джеса на признание своей вины. Они его по косточкам разберут, чтобы выяснить, почему он разбил катер, а потом... Потом ужесточат правила, и больше никакой выпивки и никакой порнухи до конца этого года точно, а может и вообще никогда.

Теронт в отчаянии махнул рукой.

— Джес и так все возьмет на себя, — вздохнул Элкси.

— Джес будет играть в благородство, а это не есть хорошо. Надо как-то уговорить его, чтобы он правильно вел себя с комиссией.

Элкси громко хмыкнул.

— Чтобы Джес когда-нибудь вел себя правильно?! Я тебя умоляю. У него какое-то свое извращенное видение мира, он все испоганит. Как обычно... А что он должен говорить?

— Лучше всего, если он скажет что-нибудь типа того, что много занимался, не спал ночами и уснул во время полета. В конце концов, это никто проверить не сможет. Все учебные программы у нас в компьютерах есть. А Джесу поверят, что он действительно занимался, может быть, даже первую степень ему не закатают, пожалеют трудягу.

Элкси покивал. О да, он сам лично может подтвердить, что Джес действительно занимался ночи напролет, он сам занимался вместе с ним. Вам интересно чем? Ну как чем, господин офицер, — математикой, физикой, космологией... Чем там еще? А! Ботаникой! А вы что подумали?

— Идея хороша, Слай, — сказал он печально, — Но меня Джес точно слушать не станет. Попробуй сам...

Теронт уныло махнул рукой.

— Ты прав, конечно... Джес действительно все испоганит и врать не станет. Мне только вот что интересно, — что же он скажет?

Элкси пожал плечами.

— Не знаю, Слай. Честное слово, представления не имею.

* * *

Комиссия прибыла утром, сразу же после завтрака, в нее входили пять человек. Двое из них отправились допрашивать технический персонал, один уединился с руководителем полетов, и последний — представительный суровый генерал — пошел в госпиталь, говорить с виновником происшествия. Специально для того, что вызвать к бедняге сострадание, медики до сих пор не выписали его и не отклеили со лба бинт.

— Я прошу вас не утомлять его, — тихо и значительно сказал доктор, — Мальчик еще очень слаб. Он пережил такое потрясение, едва не погиб... Да и физические повреждения оказались очень неприятными.

— Понял, — сказал генерал и так взглянул на доктора, что тот тут же закрыл рот и ретировался.

Джес поднялся с кровати и встал на вытяжку. Выглядел он действительно трогательно, в больничной пижаме, бледный, суровый и с бинтом на лбу.

— Садись, — сказал ему генерал, — Чего уж скачешь, раз больной.

Джес сел на кровать. Генерал опустился на специально для него принесенный стул.

— Ну рассказывай, — сказал он, — Как дело было.

— Это моя вина, господин генерал, — сказал Джес, — Целиком и полностью только моя.

Генерал усмехнулся.

— Катер был исправен и вообще все шло как всегда.

Джес замолчал. Генерал молчал тоже, видимо, ждал продолжения.

— Ну и? — раздраженно спросил он, когда понял, что мальчик не собирается продолжать.

— Я вышел из своего коридора... случайно... в гражданский... и протаранил торговца, — выдавил Джес и не выдержал, опустил глаза.

— Все это я без тебя знаю. Почему это случилось?

Джес помолчал.

— Из-за моей халатности и невнимательности.

Генерал удивленно поднял брови.

— Что значит — халатности? Ты что не видел приборов, мать твою, ты на радар не смотрел, ты уши заткнул, когда он сигналил?!

— Не смотрел. Я отвлекся. Я... Господин генерал, это все, что я могу сказать. Я виноват и готов ответить.

Генерал ударил ладонью по прикроватному столику с такой силой, что опрокинулись и раскатились по полу какие-то тюбики с лекарством. Джес, напряженный, как перетянутая струна, подпрыгнул вместе со столиком.

— Я хочу услышать, курсант, причину произошедшего! Причину того, что ты, мать твою, здоровый, сильный парень, выученный на пилота, угробил катер!

Джес сидел, выпрямив спину и крепко сжав кулаки, и молчал.

— Ты что, глухой?

— Что вы хотите, господин генерал? — спросил Джес тихо, — Чтобы я вам солгал? Я лгать не буду и правды сказать не могу. По множеству разных причин. Разве вам не достаточно, что я признаю свою вину? К любому наказанию я готов.

— Готов? — ухмыльнулся генерал, — Он готов, глядите-ка! А отцу твоему, адмиралу Аландеру, я что должен сказать? Что сын его — идиот? Что он грохнул катер без всякой видимой причины, просто по дурости?

Джес выглядел больным. Ему было плохо, так плохо, что хуже быть уже просто не могло. Он думал, что будет готов к визиту инспектора, он знал наизусть все, что скажет ему, он ждал с его стороны любых обвинений и угроз и ссылок на отца — как же без этого, и все равно держать удар было очень тяжело.

— Без всякой видимой, — проговорил Джес, — По дурости, вы правы.

— А знаешь, что за такую дурость бывает?

— Догадываюсь... отчислите...

— Отчислим, — согласился генерал, — И что будет представлять из себя твоя дальнейшая жизнь после этого? Ты подумал об этом?

— Я готов...

— Ну хватит! Готов он... Ни к чему ты не готов, паршивец. Я даже знаю, что именно ты не хочешь мне рассказывать, кого прикрываешь. Сам учился в Академии, и знаю что и как здесь происходит. Нажрались небось с пацанами водки дешевой, отравился... Или чего другого нажрались, а? Ну, Аландер, если я узнаю, что кто-то наркоту в Академию провозит, плохо будет всем. А я узнаю. Не поленюсь все здесь перетрясти. Ты думаешь, все такие стойкие, как ты? Тю! Кто-нибудь непременно расколется, я тебя уверяю. А вот то, что ты, стервец, в непотребном виде за штурвал сел, это — преступление. Ты хоть понимаешь это? Если бы вместо торговца пассажирский лайнер шел?! Если бы удар прошел не по касательной, а в лоб?! Ты себе представляешь, что тогда было бы? Сотни трупов — на твоей совести! Как тебе это?

— Я понимаю, — пробормотал Джес, — Все понимаю...

— Ни хера ты не понимаешь! — махнул рукой генерал и поднялся, — Ладно, объяснительную напишешь по форме, как полагается. Свою вину признаешь. Ввиду искреннего раскаяния и учитывая заслуги перед родиной твоего родителя, отделаешься взысканием первой степени. Извини, больше помочь ничем не могу.

Джес почувствовал такое невероятное облегчение, что чуть не упал, он уже действительно был готов к тому, что его отчислят.

— Спасибо! Спасибо, господин генерал! — воскликнул он, поднимая на генерала просветленный взор.

— На здоровье, — мрачно отвечал тот, — Я надеюсь, Джес, что впредь ты будешь думать лучше, прежде чем делать что-то.

— Да, господин генерал! Обязательно!

— Ну, бывай...

И он ушел.

После ухода инспектора, Джес упал на кровать, руки дрожали от напряжения и ужасно разболелась голова. До тошноты. И в то же время на душе было так легко, что хотелось летать. Все кончилось! Все... Ну, почти все... Но взыскание первой степени — это самый мягкий приговор, на какой он рассчитывал. Самое главное, что империя не отвергла его, не вышвырнула на помойку пинком под зад, хотя он вполне это заслужил. Империя подарила ему еще один шанс. Кстати, генерал ничего не сказал о возмещении ущерба, значит ли это, что по всем счетам заплатит Академия? Или вернее — министерство обороны, у Академии нет своих денег. Джес зажмурился от переполнявших его чувств. Сейчас он впервые по настоящему сожалел, что не идет война, что он не может прямо сейчас сесть на корабль и идти в бой, чтобы доказать, что инспектор не ошибся в нем, чтобы совершить подвиг и пожертвовать собой во спасение Эридана. Тогда они скажут... Они все скажут, что не напрасно поверили в него. И отец будет гордиться им.

За остаток этого дня, проведенного в постели за душеспасительными мыслями, Джес утвердился в намерениях вести отныне самый праведный образ жизни, посвятить всего себя учебе и непременно закончить Академию с лучшими оценками на курсе. А все остальное... Все остальное — потом. Или вообще никогда. Джес рожден, чтобы быть солдатом и именно этому он должен посвятить свою жизнь. И надо научиться жертвовать, всем, что делает тебя мягким и уязвимым, всем, что сбивает с пути истинного и уводит от предназначения. Всегда необходимо жертвовать меньшим ради большего, ради великой цели.

— Прости меня, Элкси, — прошептал он в потолок, — Надеюсь, ты поймешь...

От величия момента на глаза навернулись слезы и Джес поспешил смахнуть их. Войдет еще кто-нибудь, увидит... Великим воинам не положено плакать, великие воины преодолевают препятствия с каменным лицом и никто не знает, как им бывает трудно и больно.

Элкси возвышенных мыслей не имел, и даже напротив, — ссора с Джесом как будто добавила адреналина в кровь, заставив ее бежать быстрее, заставив вспомнить и прочувствовать заново особенно волнующие моменты их взаимоотношений. По причинам совсем иного свойства, нежели Джес, он тоже долго не мог уснуть прошедшей ночью, вспоминая темные от ярости глаза любовника и печалясь о том, что все закончилось не так, совсем не так, как он рассчитывал. Элкси было совестно за свои мысли и за то, что вместо того, чтобы поддержать друга в сложной ситуации он поддался какому-то гадостному импульсу довести его до бешенства. Но в самом деле, разве не идиотство переживать из-за какого-то разбитого катера в то время, как бедный Элкси едва не рехнулся в ожидании прибытия его бренных останков? Эгоист чертов... Впрочем, вряд ли Джес подозревает, что в какой-то момент его здесь объявили мертвым. "Ты извращенец, Элкси, — говорил он сам себе, печально обнимаясь с подушкой, — Ты вечно все портишь... И Джес бы прав, когда послал тебя... Туда, куда тебе и дорога..." Может, попытаться объяснить ему теперь все? Джес не поймет. И не оценит. И возможно, разозлится еще больше. И будет, черт возьми, прав.

* * *

Генерал ничуть не кривил душой, когда пообещал перевернуть Академию вверх дном в поисках нарушений. Инспекция действовала грамотно, со знанием дела, легко разыскивая запрятанные в компьютерах файлы, вскрывая тайники, и изымая запрещенную литературу и головидео. Взыскания третьей степени сыпались горохом, как говорится — не ушел никто. Мрачный генерал расхаживал по комнатам курсантов и придирался ко всему, к чему только мог, ругался, грозил и обещал всевозможные кары. Досталось всем и преподавателям в том числе. Начальнику Академии было рекомендовано ужесточить дисциплину, руководитель практических занятий получил выговор за то, что не смотрит кого и в каком состоянии допускает до полетов. Под конец дня, после ужина, в те несчастные два часа свободного времени, остающиеся до отбоя, курсанты были согнаны в общий зал, где им была прочитана лекция, аккуратно рассчитанная на то, чтобы занять все оставшееся до отбоя время: о чести и достоинстве будущих офицеров, о безопасности полетов, об аккуратности, нравственности, трезвом образе жизни и прочее, прочее... Курсанты терпеливо слушали, они знали, что этот день принесет им мало приятного и заранее смирились с этим, как со стихийным бедствием, которое невозможно предотвратить, которое можно только пережить.

Когда инспекция отбыла, Академия еще долго пребывала в прострации не смея поверить в то, что все закончилось. Слай Теронт, впрочем, уверял общественность, что все прошло удачно. Что бы не наговорил Джес на допросе, он, видимо, вел себя правильно, и расположил к себе генерала.

Еще два дня Джеса продержали в лазарете, мучая обследованиями, Джес стоически сносил внимание врачей и на свободу не особенно рвался, понимая, что там его ожидает позорная экзекуция. В этом году еще никто из курсантов не получал взыскания первой степени — он будет первым. Джес готовился к казни и настраивал себя на торжественный лад, держась преувеличенно спокойно и с достоинством. Ребята приходили навещать его, все кроме Элкси, и Джесу каждый раз становилось грустно, хотя он и не желал признавать этого. Преодолеть искушение было для него делом чести, первым испытанием на тернистом пути, который он себе назначил, и Джес гордился собой, полагая, что у него получается.

Третьего дня, с утра, он был допущен к занятиям. Джес вышел в знакомый мир Академии с каким-то внутренним трепетом, он чувствовал себя так, будто просидел в заключении годы, и за эти годы в родных пенатах изменилось все. Потом он понял, что все действительно изменилось, но изменилось в нем самом. Как будто он внезапно стал взрослым, — мудрым и искушенным. Мальчишки жили своей незамысловатой жизнью, планируя какие-то очередные шалости и развлечения, придумывая новые обходные пути для получения передач с планеты, обсуждая, где бы устроить тайники, которые никто и никогда уже не найдет. Джесу ничего не было интересно. Он сидел за партой, изображая, что внимательно слушает учителя, и не понимал ничего из того, что тот говорил. На сей раз ему не хотелось спать, он не был переполнен посторонними мыслями и эмоциями, он просто был пуст и заброшен, как пыльный чердак, на который много-много лет не ступала нога человека. Ему не хотелось ничего, ни блестящий карьеры, ни подвигов, ни похвал, почему-то все это казалось теперь суетой и тщетой. Хотелось вернуться в госпиталь, лечь на кровать и закрыть глаза, и спать и не видеть снов, спать сутки напролет.

Элкси не смотрел в его сторону, пялясь в экран компьютера, как будто его очень интересовало то, что там отображалось. Джес понимал, что это к лучшему, что это полностью соответствует его собственным планам, и все равно было обидно.

А еще — эта экзекуция.

Джесу делалось дурно каждый раз, когда он представлял себе, как все это будет, когда его проведут между строем стоящих на вытяжку курсантов и разложат на холодной металлической лавке — специально придуманной и сконструированной для подобных мероприятий, повелев спустить до колен штаны. И потом всыпят. Тонкими гибкими розгами из какого-то странного бледно-розового материала, делающего их похожими на крысиные хвосты, оставляющими на коже полосы, подобные ожогам. Через несколько дней эти полосы пройдут, от них и следа не останется, но пока не пройдут — будут саднить так, что не сядешь. Двадцать ударов... Говорят, очень трудно удержаться, и не заорать. И все будут видеть это. Будут видеть, как ты корчишься от боли и слушать твои вопли. И всем будет неловко. Почти так же, как тебе, и все потом еще долго будут стараться избегать встречаться с тобой глазами и при этом будут всячески демонстрировать, что не придали случившемуся с тобой никакого значения и вообще уже ничего не помнят. Спасибо, господин генерал, большое спасибо за такую милость. В тот момент назначенное инспектором наказание казалось незначительным пустяком, а сейчас... Сейчас кажется, что лучше было бы вылететь из Академии!

Для проведения публичных экзекуций использовалось то же самое свободное время перед сном. Джес счел, что это и к лучшему, по крайней мере потом до утра можно будет никому не показываться на глаза. И еще — ночи вполне может хватить, чтобы удавиться.

Элкси с садистским упорством демонстрировавший равнодушие все эти дни, вдруг явился после обеда. Пришел как ни в чем не бывало, уселся на кровати. Джес подивился его наглости.

— Что-то ты так заходишь посреди дня, как будто мы с тобой лучшие друзья.

— А что, это не так? — картинно изумился Элкси.

— Ты понимаешь, о чем я...

— А, понимаю. Ты можешь особенно не переживать, в конспирации больше нет необходимости. Все про нас знают.

У Джеса не оставалось сил на эмоции, поэтому он просто сидел и смотрел мрачно.

— Я не знаю как они догадались, — беспечно продолжал Элкси, — Сначала скотина Аксел что-то такое начал намекать, потом Теронт явился уговаривать меня идти тебя уговаривать... Якобы ты послушаешь только меня, и больше никого. Я спросил Теронта: "Почему я?", а тот глазки потупил и молчит многозначительно.

Он ослепительно улыбнулся и пожал плечами.

— Да может оно и к лучшему, а Джес?

— Может, — вздохнул Джес, снова укладываясь на кровати и втискивая ноги между стеной и Элкси.

— Что-то ты какой-то пасмурный... Как перед казнью.

Джес поморщился.

— Тебя снова прислал Теронт?

— Эй! В тот раз я сам пришел! Теронт меня потом уже хотел подослать, а я не пошел, я ему сказал, что ты послал меня на хуй и между нами все кончено.

Джес хмыкнул.

— Чтобы он больше ко мне не лез, — вкрадчиво продолжал Элкси, — И в этот раз я тоже пришел сам. Просто решил, что хватит валять дурака... Джеси, ну посмотри на меня... Я по тебе скучал, мне было без тебя плохо. Очень. А тебе по фиг, да?

— Эл... мне не по фиг. Но давай мы как-нибудь потом об этом поговорим, а?

— Почему? — Элкси улыбнулся, — Сейчас самое время. Тебе-то что... Конечно! А я сгораю от ревности, в пору в петлю лезть!

Джес посмотрел на него удивленно.

— Рехнулся, что ли?

— Рехнулся... Тут рехнешься! Такое мероприятие намечается. Все уже просто в предвкушении. Я видел, как светятся глазки у Теронта и у Оргоша. Да и у скотины Аксела тоже! Они мне всегда завидовали, я знаю... Наверняка обсуждали между собой, почему ты выбрал меня, а не кого-нибудь из них...

— О чем ты?! — застонал Джес.

— А теперь, — жалобно продолжал Элкси, — Они смогут лицезреть то, что принадлежит мне и только мне!

— Да иди ты к черту! — возмутился Джес, чувствуя, что краснеет, — Ты издеваешься надо мной, что ли?!

Элкси старался быть серьезным, но глаза его смеялись.

— До того ли мне?! — воскликнул он, — Нет, ну вот представь, только представь, что на твоем месте был бы я. Что, неужели тебе было бы все равно, что все пялятся на мою задницу?

Джес с силой швырнул в него подушкой.

— Ты ненормальный! Совершенно чокнутый, ты знаешь об этом?

Элкси уткнулся в подушку лицом и изобразил рыдания.

— Из-за тебя теперь я все время буду думать... Тьфу! — Джес все еще пытался быть торжественным и мрачным, но улыбка неудержимо кривила губы.

— Ты не думай ни о чем, — сказал Элкси, отрываясь от подушки, — Или лучше — думай обо мне. Думай о том, что спустя всего лишь несколько часов, этой же ночью, я покрою поцелуями каждый рубец на твоей восхитительной заднице, и тебе больше не будет больно.

Джес зажмурился.

— Элкси, иди отсюда, я очень тебя прошу...

— До вечера?

Джес замешкался на секунду, а потом кивнул.

Элкси улыбнулся еще шире, и, прежде чем Джес успел ему помешать, чмокнул его в губы. Потом он ушел, довольный, как кот только что слопавший мышь, и Джес представил себе, как будут смотреть на него все, которые... Которые, оказывается, все давно знают.

— Ну и черт с ними! — пробормотал он, накрывая подушкой пылающее лицо.

И в мыслях и в чувствах его царил полный сумбур и теперь казалось ужасно глупым придаваться страданиям по поводу прилюдной порки. Гаденыш Элкси все опошлил. Джес невольно представил себе, как губы его ангела будут скользить по горящим, воспаленным рубцам и... на какой-то миг захотел быть выпоротым. Уже в следующий миг Джесу стало стыдно перед самим собой, он шепотом назвал себя извращенцем и, так как время перерыва подходило к концу, отправился в класс с тренажерами. Сегодня по программе был сложный бой, смоделированный по типу одного из сражений второй цирданской кампании, в котором войска Союза потерпели когда-то сокрушительное поражение.

— Давайте докажем себе, что учимся на ошибках, — с сарказмом сказал руководитель полетов, выразительно глядя на Джеса, — Все, надеюсь, читали отчеты аналитиков и представляют себе задачу? На сей раз этот бой мы должны выиграть. Аландер командует подразделением.

— Слушаюсь, господин офицер!

И спасибо за этот подарок. Ничто так не оживляет и не вдохновляет, как хорошая драка, как сознание того, что ведешь в бой войска и исход сражения зависит только от того, как ты будешь руководить действиями своих кораблей. Пусть пока эта драка не настоящая, вполне можно себе представить, что это не так, — что от тебя и только от тебя действительно зависит жизнь твоих друзей и безопасность твоей планеты.

— Мы живем войной, а война живет нами, — прошептал Джес девиз Кешанских наемников и надвинул шлем, — Подразделение, готовиться к бою! — сказал он по общей связи.

— К бою готов! — послышался первый возбужденный и радостный голос, вслед за ним прозвучали и остальные. Все шестнадцать. И последний, — насмешливый, семнадцатый, Элкси:

— К бою готов, мой адмирал.

* * *

Обстановка была торжественной, как на параде. Или — как на похоронах какого-нибудь значительного лица. Курсанты выстроились в две линии вдоль стен, лица у всех были каменными и глаза стеклянными. Всеми силами они старались показать, что их здесь нет, выражая тем самым солидарность с идущей на эшафот жертвой.

Джес, до того момента шествовавший на казнь с гордо поднятой головой, вдруг почувствовал, как кровь хлынула к лицу и смешались мысли. Он не мог пойти дальше, не мог стянуть штаны и улечься на скамью. Кто угодно может сделать это и ничего не потерять, но только не он! Не Джес Аландер! Он умрет в тот же миг. Перестанет существовать. Может быть, в его оболочке поселится кто-то другой, но это будет уже не он... Перед глазами все плыло и Джес сам не понял, каким образом ему удалось дойти до места казни. В какой-то момент он обнаружил себя стоящим у позорного ложа и тупо смотрящим на него.

— Не трусь, — услышал он тихий голос дежурного офицера, — Не ты первый, не ты последний. Сильно можешь не обнажаться, так слегка... Никто на тебя не смотрит... И не будет смотреть. Представь, что мы с тобой наедине.

Джесу невольно вспомнились похабные речи Элкси и он почувствовал себя совсем плохо. Ну все, хватит! Он рывком расстегнул форменный ремень, рухнул животом на скамью и уже лежа стянул штаны.

— Публичные порки унижают достоинство будущих офицеров, — неожиданно сквозь звон в ушах донесся до него голос покойного сенатора Сайгерона, — Это дикость и варварство! Вся галактика смеется над нами! Шестнадцатилетних парней, которые вот-вот станут командирами воинских подразделений, раскладывают на скамейках, как провинившихся малышей! Неужели фантазии не хватает придумать что-то другое? Если не хватает — обратитесь к опыту военных академий Галактического Союза.

Ох, сенатор, иногда к вашим словам стоило бы прислушиваться! Среди того бреда, что вы несли с трибуны, попадались и дельные предложения. Иногда.

Первый удар был таким неожиданным, что Джес едва не вскрикнул и едва не вскочил со скамейки, чтобы дать в глаз ударившему его. Пришлось крепче вцепиться в края ложа и сильнее стиснуть зубы. Нет, на самом деле было не так уж больно, просто... слишком уж непривычно, что ли? Еще один удар. Под веками полыхнуло алым. Вот ведь сволочь, бьет по поврежденной коже. Места ему мало, что ли? Джес закусил губу. Не хватало еще заорать! Мир сжался в крохотный комочек, в нем не было больше места размышлениям и нравственным мукам, единственно важным и жизненно необходимым стало попытаться определить на слух, куда метит розга и попытаться передвинуться как-нибудь так, чтобы она не попала по больному месту. Джес не считал удары и потому никак не мог определить скоро ли кончится эта пытка. Поэтому пытка кончилась внезапно.

— Поднимайся, — сказал ему офицер.

Джес еще какое-то время лежал, не веря такому счастью, потом, стиснув зубы, натянул штаны. Мягкая ткань жгла кожу, будто в нее были вшиты сотни крохотных очень острых иголочек. От боли потемнело в глазах. Какое-то время Джес стоял, собираясь с силами, а потом, четко печатая шаг, пошел к двери. Он смог дойти до своей комнаты и там рухнул на кровать в полубессознательном состоянии.

То, что Джес экзекуцию не переживет, Элкси понял, как только увидел его.

Элкси стоял в самом конце строя, у дверей, и видел лицо Джеса в тот момент, когда он только переступил порог комнаты. Это было лицо обреченного на смерть. Глупый Джес был не в состоянии отнестись к ситуации с юмором, сколько бы усилий Элкси к этому не прилагал. Как и все в строю, Элкси стоял по стойке смирно и смотрел в стену, поверх голов курсантов, стоящих напротив, он — в отличие от Джеса — удары считал и каждый раз вздрагивал, как будто рикошетом они отлетали к нему и били аккуратно поддых, раз за разом. Элкси злился на Академию с ее идиотскими порядками, злился на Джеса, близко принимавшего к сердцу всякую ерунду, злился на себя самого, потому что понимал, что на месте Джеса должен быть он. По множеству причин. Начиная с той, что ему экзекуция принесла бы только физиологические неудобства и то очень временные, потому что после ее окончания он тот час же пошел бы в лазарет, где ему оказали бы первую помощь. Джес тоже мог бы пойти в лазарет, только Элкси знал наверняка, что он не пойдет, а вместо этого отправится в свою комнату и завалится на кровать помирать.

Так оно, безусловно, и было. И Элкси даже не стал проверять правильность своего предположения. После окончания экзекуции он сразу отправился в лазарет, где обзавелся всем необходимым и потом, не дожидаясь глубокой ночи, пошел к Джесу. В конце концов, кто бы мог сейчас заподозрить его в чем-то предосудительном? Разве что офицер Кетцель, но сегодня, к счастью, было не его дежурство.

Несколько минут назад отзвучал отбой и курсанты разошлись по своим комнатам, только дежурный офицер прохаживался по коридору, и Элкси демонстративно прошел мимо него, смерив злым и презрительным взглядом. Офицер ничего не сказал ему.

Джес являл собой скорбное зрелище, он лежал неподвижно, уткнувшись лицом в подушку, одна рука его бессильно свешивалась с кровати, Элкси поднял ее и приложил к запястью пистолет с лекарством. Там было обезболивающее, ударная доза глюкозы, а заодно и антидепрессанты. Потом он взгромоздился на кровать, приподнял бесчувственное тело и стянул с него штаны.

— Ой, мама, — пробормотал он, взглянув на вздувшиеся багровые полосы и щедро залил их спреем с заживляющим раны составом.

— Садисты и извращенцы... Они хоть сами понимают, что делают? Боюсь, что нет... Джес? Ты живой там?

Джес не отвечал, хотя лекарства должны были уже подействовать и привести его в чувства. Элкси уселся на пол рядом с кроватью и устроился поудобнее.

— Джеси, а давай устроим бунт? Хочешь? Или нет — вооруженный переворот. А что? Ворвемся в арсенал, вооружимся, потом захватим катера и — в путь!

— Элкси, иди спать... — послышался мрачный голос из-под подушки.

— Не пойду. Я строю грандиозные планы.

— Идиотские у тебя планы, как и у твоего папочки.

— Не надо трогать папу! Он, между прочим, дельные вещи говорил.

— Отстань.

— Не отстану. Я тебя агитирую. Агитировать надо несчастных и угнетенных, поддерживая и разжигая в них возмущение против произвола!

Джес перевернулся на бок. Лицо его было помятым, бледным и обиженным.

— Ты это серьезно? — спросил он.

— Что — серьезно?

— Ты действительно поддерживаешь идеи своего отца?

Элкси расхохотался.

— Джес, мне плевать на идеи моего отца, просто я знаю, что действует на тебя оживляюще. Ты очень неравнодушен к сенатору.

— Я к тебе неравнодушен, а не к сенатору! Ты бы поменьше болтал! Найдется кто-нибудь, кто примет твои слова всерьез и отправишься вслед за своими родителями. Тебя и так оставили в живых случайно.

Элкси посмотрел на него удивленно.

— Ты-то откуда знаешь?

Джес помолчал.

— Так говорили...

— Кто? Адмирал Аландер?

— Да при чем тут адмирал?! Адмирал болтается так далеко от Эридана, что к нему новости приходят с запозданием на месяцы. Он приезжает раз в три года, а то и реже, и ему абсолютно наплевать, что происходит на планете, он только и говорит об обстановке на границе, да постоянно ходит по инстанциям, выбивая что-то чертовски необходимое для армий "Север". Он сам теперь — армии "Север". Зато братец его... дядюшка мой Кальм, всегда в курсе событий. Хочет на плечах адмирала пролезть в сенат, пока не удается, но он старается вовсю. Пока отца нет, все время сидит у нас дома, блюдет покой семьи любимого брата и устраивает приемы.

— Понятно...

— Что тебе понятно? Ты хоть знаешь, сколько людей было вовлечено в заговор против твоего отца? Ты думаешь, Глетферн провернул это все в одиночку?

— Не думаю.

— Они потом сидели и обсуждали, насколько это плохо, что тебя не убили, и кое-кто предлагал исправить эту ошибку, но его не поддержали. Никто не хотел больше жертвовать собой, как Глетферн. Но если ты будешь болтать, они что-нибудь придумают, уж ты мне поверь, они не позволят тебе вырасти и стать опасным. Второй раз не наступят на те же грабли.

Элкси уныло молчал.

— Ну вот, — проговорил он, — я и так боюсь темноты, боюсь спать в одиночестве и всюду вижу убийц... Ты еще...

— Пусть лучше ты будешь бояться.

— Я не такой идиот, как ты думаешь, я вообще никогда не говорю об отце, только с тобой.

— Ага! А кто тогда болтал на полянке о комплектовании армий "Север"?

Элкси разинул рот от изумления.

— Так ты потому на меня набросился?!

— Не потому. Я хотел тебя убить. Сделать то, на что никак не решатся дядюшка со товарищи и стать народным героем.

— Народный герой — сенатор Сайгерон, — мрачно сказал Элкси.

— Хорошо, не народным. Кулуарным.

— Чего ж не убил?

Джес хмыкнул.

— Духу не хватило.

— Вот беда-то, ходил бы в героях...

— Не смейся... Они меня своим считали, не боялись при мне все свои дела и замыслы обсуждать, доверяли мне, а я все тебе выложил.

— Да брось ты. Выложил, ну и что? Что я сделаю? К императору пойду, укажу на заговорщиков, оставшихся безнаказанными? Он меня по головке погладит и отошлет — куда подальше. Ты думаешь, я не понимаю, что ему смерть отца была выгодна? Если бы мог, он бы Глетферна не казнил, а наградил бы.

— Ну знаешь...

— Что, думаешь — нет?

— Его величество выше всего этого. В конце концов, у него есть право смещать неугодных сенаторов, не объясняя причин. А в случае с твоим отцом и объяснять-то ничего не пришлось бы, и так все ясно. Ты не видел, какое у его величества было лицо на суде, когда Глетферн рассказывал детали заговора, мне казалось, он кинется на него и голыми руками задушит. Это ведь он настоял на смертном приговоре.

— Я суда не видел, — вздохнул Элкси.

— Можешь посмотреть в записи.

— Не хочу... Никто не узнает, Джес, о том, что ты рассказал мне, но когда-нибудь... когда-нибудь они все поплатятся за то, что сделали. Я тебе это обещаю. Ответят и за отца и за маму.

— Эй... — Джес свесился с кровати и заглянул ему в лицо, — Ты это... не расклеивайся. Ты меня утешать пришел, забыл?

— Они напали ночью, Джес. Проникли в дом, когда все спали. Расстреляли их прямо в постелях, так... безжалостно. Они стреляли им в головы до тех пор, пока они не превратились в кровавое месиво. Их невозможно было узнать.

— Ты видел?

— Видел. Я пришел туда за несколько минут до того, как появился Дайн с солдатами, стоял и смотрел на них и не мог заставить себя подойти ближе.

— Ты никогда не говорил...

— Не говорил. А зачем? Я не очень люблю вспоминать ту ночь.

Элкси вынул из нагрудного кармана сенаторский перстень и протянул его Джесу.

— Вот. Это Дайн снял с руки отца и отдал мне.

Джес смотрел на перстень с ужасом.

— И ты все время носишь его с собой?

— Угу. Только не говори никому, отнимут.

— Отнимут?

— Перстни мертвых или ушедших в отставку сенаторов уничтожаются. Уж не знаю даже почему. По наследству они не передаются, каждый новый сенатор получает свой собственный.

— Я не знал.

Джес вернул ему перстень, и Элкси снова спрятал его в карман.

— А этот перстень, он еще и символ, видишь ли... Это для меня он просто вещь, принадлежавшая отцу, а для кого-нибудь вроде Дайна он что-то вроде святыни. Перстень обагренный кровью сенатора Сайгерона.

— А кто этот Дайн?

— Мой телохранитель. Когда-то служил в охране сената. Бывший шеану, теперь эшлен.

— Понятно. Несчастный и угнетенный, один из тех, кто легко поддается агитации.

— Джес... Сенатора больше нет.

— Зато есть ты.

— Я? Ой, не смеши меня. Это Дайн думает, что я есть. Я не создан для активной политической деятельности и мне абсолютно наплевать на права низших каст.

— Это радует, но я боюсь, как бы этот Дайн не втянул тебя в неприятности. Помни, что я говорил тебе о дядюшке Кальме... Они боятся тебя и наблюдают за тобой и если только заметят какую-то активность,тебе не жить, Элкси.

— Ну вот... Тк что переставай думать о своей битой заднице и думай о моей.

Джес поморщился.

— Обязательно надо напоминать?

Элкси посмотрел на него снизу вверх и улыбнулся.

— Такова правда жизни, Джеси. Суровая правда жизни. Кто еще будет меня защищать, если не ты? Никому я не нужен... Бабушке только, но что она может?

Потом Элкси отправился к себе. Потому что время неумолимо катилось к рассвету, а на рассвете предстояло бегать по парку.

* * *

Должно быть, доктор забыл добавить в коктейль из лекарств снотворное, потому что Джес так и не уснул этой ночью. Голова была безжалостно ясной, чего не было уже очень давно, как будто внезапно, посреди буйной попойки наступило отрезвление, развеяв химеры и заставив по-новому оценить и себя и окружающий мир. И то и другое было Джесу неизъяснимо отвратительно. Мысли тянули и тянули из памяти давно и благополучно позабытое, и Джес не мешал им, несмотря на то, а может быть, как раз именно потому — что от них становилось еще больнее и еще противнее. Ему почему-то казалось, что именно сейчас в эту чертову ночь, наступит некий момент истины, который позволит ему разрешить раз и навсегда все противоречия и придти хотя бы к подобию мира с самим собой. Голос ненавистного сенатора Сайгерона как ответ на собственные мысли: "Мы калечим своих детей, когда заставляем их жить по правилам, в которых нет никакого смысла — это жестоко!", бледное от негодования лицо дяди, с мазохистским упорством просматривавшего по несколько раз все выступления сенатора и гневно вопящего: "Он хочет привести империю к хаосу! К гражданской войне! Он думает — что так будет лучше! Нет! Он вообще ни о чем не думает, кроме того, чтобы самому стать главой империи, пусть даже бьющейся в агонии империи! Он готов поставить на карту все ради краткого мига триумфа!", хмурое лицо отца и его удивление: "И что, этого выскочку никто не остановит? Куда вы смотрите, мать вашу? Ему же стоит только свистнуть, и все недоумки шеану пойдут за ним и устроят кровавую бойню".

Разве не правы были дядя и отец? Разве Сайгерон не заслуживал смерти? Заслуживал... За то, что он собирался сделать — он заслуживал смерти куда более мучительной, чем ему уготовили.

Но разве сенатор был не прав, когда говорил об Академии и об армии вообще? Сам адмирал Аландер признавал, что армии "Север" не готовы противостоять цирдам и, по большому счету, выступал в сенате точно с такими же предложениями, что и Сайгерон.

Что это? Крупицы истины в море лжи? Или может быть не было никакой лжи? И сенатор вовсе не хотел переворота, а всего лишь продвигал идеи вступления Эридана в Галактический Союз, действительно полагая, что так будет лучше? Будет лучше — отказаться от традиций и возможности идти по собственному пути, потому, что он ведет в тупик? Тупик... Джес чувствовал, что сам он уже дошел до тупика. И не было из него выхода — ни направо, ни налево, ни назад. Тупик — ловушка. И сделать выбор и принять решение нет возможности сейчас, как и не было никогда. Самое отвратительное, что он всегда мыслил предвзято! Раньше ему казалось, что правы отец и дядя, просто потому что отец и дядя не могут быть неправы, сейчас... Сейчас ему по-прежнему так кажется, но — что говорить! — разве в свете текущих событий идеи сенатора Сайгерона не стали казаться ему симпатичнее? Ну, по крайней мере, некоторые из них, — те, что касались порядков в Академии. Стоило только вспомнить об экзекуции и сердце обжигала обида. Джес заслуживал наказания, но он скорее готов был смыть вину кровью, чем — так... Он готов был предложить свою жизнь, но она оказалась никому не нужна, его уничтожили походя, как неосторожно выползшего из норки таракана, просто в силу старой привычки. "Нет, сенатор, это не жестоко, это просто глупо! — с горечью думал Джес, — Это бессмысленно! В вашей смерти хотя бы был смысл... А я... Нет, я не умер и не собираюсь умирать, мне есть ради чего жить, ведь правда? Ради империи теперь уже не очень хочется, но у меня есть Элкси. Они убили вас, но я не позволю им убить вашего сына. Буду все время с ним рядом, увезу его на фиг с планеты и никакие чокнутые придурки, желающие блага всем на свете, не втянут его в свои игры. И даже если вдруг вам и хочется, чтобы он подхватил знамя, выпавшее из ваших мертвых рук, — хрен вам! Он теперь мой, а не ваш. Вы и так уже сделали, что могли, позволили убить себя на его глазах, да еще так некрасиво".

Джес представил себе маленького Элкси идущего по залитому кровью полу в спальню родителей и зажмурился. Он помнил, как дядя и остальные обсуждали ту ночь, разбирая в подробностях все, что произошло. Они были так возбуждены, они говорили громко, и Джесу в смежной комнате было слышно все, и он слушал их, затаив дыхание, гордый за то, что принадлежит к семье, столь деятельно принимавшей участие в уничтожении опасного для империи врага. Он думал о том, как мог бы сам — если бы вдруг выбор пал на него — пожертвовать собой, как солдаты Глетферна, проникшие в дом сенатора Сайгерона и сумевшие, несмотря на то, что не все пошло гладко, убить его. Он представлял себе, как одетый в камуфляж-невидимку перебирается через высокую ограду сенаторского сада, как крадется к дому, изящно обходя сонных охранников, как забирается по стене и проникает в окно. Джес никогда не мог себе представить, что убивает спящего, он поступил бы иначе, он закрыл бы сенатору рот ладонью, а потом прошептал бы ему на ухо, чтобы не шумел, чтобы не пугал жену и домочадцев, не позволял случиться кровавой бойне, а просто вышел бы вслед за ним в сад. А там — он дал бы ему оружие, и они сразились бы, и победил бы тот, кто прав. Победил бы Джес.

Джес не смог удержаться от улыбки, представив себе картину, как он вместе с сенатором тихо спускается по темной лестнице, чтобы незаметно выйти из дома. Сенатор — в нижнем белье, и суровый двенадцатилетний мальчик — в камуфляже-невидимке. Сенатор помер бы от смеха, в него не понадобилось бы стрелять. А до того от смеха поумирали бы его охранники.

На утро после убийства, в столице царило смятение, толпы народа окружали госпиталь, куда увезли сенатора и его жену, с безумной надеждой глядя на запертые двери. Они не возмущались, не роптали, не требовали правосудия, они просто ждали, ждали когда к ним выйдут и скажут, будет ли сенатор жить. Их долго держали в неведении. Может быть, действительно опасались беспорядков? Зря опасались — беспорядков не было.

Джес смутно припоминал, что в одном из выпусков новостей показывали и Элкси, белокурого, худенького, совершенно потерянного мальчика, его тогда поразило и поразило неприятно, что сын сенатора Сайгерона практически одного с ним возраста. Слушать после этого, как взрослые в гостиной обсуждают, большая ли ошибка, что этот мальчик не был убит, было страшновато. И Джес по-новому взглянул на своего доброго дядюшку, способного, как оказалось, хладнокровно обсуждать убийство детей. Наверное, мир начал меняться уже тогда, только Джес был еще слишком мал, чтобы придать этому значение.

Очень скоро после этого Джес уехал учиться в Академию, а потом, полтора года спустя, узнал, что сын Сайгерона будет учиться вместе с ним, ухитрившись прыгнуть сразу на второй курс.

— Попался, — сказал тогда Аксел, злобно потирая ладони.

А Джесу было очень любопытно взглянуть на сына сенатора, и было ему одновременно злорадно, как и Акселу, и жаль его.

Джес улыбнулся, припоминая тот страшный день: принесенное кем-то сногсшибательное известие о том, что Сайгерон врезал по яйцам отличавшемуся непомерной злобностью офицеру Кетцелю. И сразу же вслед за тем, явление взлохмаченного и хмурого мальчика, уже начинающего понимать, куда он попал и готового защищаться. И как вдруг болезненно сжалось сердце от непонятно откуда нахлынувшей нежности. И как накатила паника от того, что он не может оторвать от него взгляд. И желание то ли дать Акселу в ухо, чтобы отстал от него, то ли застрелиться... И чудовищная мысль посреди бушующего хаоса, что это он, он сам — попался!

За полчаса до подъема Джес отправился в душ, смывать с задницы остатки заживляющего раны геля. Кое как извернулся, посмотрел на нее в зеркало, — ни следа не осталось. Как будто и не было ничего.

Безумно не хотелось показываться на глаза людям, но экзекуция не предусматривала последующего освобождения от физических занятий и потому на пробежку пришлось явиться. И мир не рухнул. И даже нисколько не удивился, увидев Джеса живым и здоровым, как будто ничего иного и не ожидал.

* * *

Жизнь постепенно вернулась в свое русло. Затаившаяся после инспекции Академия потихоньку начала оживать. Лишенные привычных маленьких радостей, мальчишки начали изыскивать новые пути к их обретению, надеясь, что несмотря на прошедший по школе жесткий приказ о наказании за провоз контрабанды, найдутся люди, способные соблазниться вдвое повышенными ставками за услуги. В конце концов, директор не вездесущ и откуда он узнает об этом, если никто ему не скажет?

Слай Теронт, как наиболее предприимчивый, взял сложные переговоры на себя. Он же готов был заплатить посреднику совершенно непомерные деньги из собственного кармана, за что был возведен сокурсниками в ранг святого. Теронт какое-то время размышлял, перебирая в уме офицеров из охраны, некогда сотрудничавших с воспитанниками, выбирая наиболее жадного, и наконец остановился на одном из них, Жастене Вишлене, представителе древнего, уважаемого, но давно и прочно разорившегося рода.

— Если этот откажет, — печально сказал Теронт, — Тогда — все. Зубы на полку.

В перерыве между уроками, когда курсанты переходили из класса в класс, Теронт потихоньку сбегал на пост и четверть часа спустя появился в классе, где вот-вот должен был начаться урок физики, улыбающийся до ушей и сияющий от гордости. Сегодня он провернул первую в своей жизни серьезную сделку, папа мог бы им гордиться.

— Заказал на первый раз винища, самого слабенького, — рассказывал он позже, — если прокатит, потом попробуем что-нибудь посерьезнее. И чтобы тихо! И никому не словечка! Директор пообещал вышибить из Академии того, кого поймает на контрабанде. Вишлене сказал, что Айсфер сейчас злой, как черт, никак не отойдет после беседы с генералом. Тот — представьте — пообещал его уволить, если в Академии произойдет еще хоть какое-то ЧП. Под это дело Вишлене выбил из меня еще два процента, зараза. Золотое получается винище...

Товарищи пообещали Теронту возместить расходы. Хотя бы частично.

— И когда же? — спросили его.

Теронт пожал плечами.

— Вишлене сам выберет удобный момент. Я не могу на него давить. Согласитесь, он рискует больше, чем мы.

Трудно было не согласиться. Зная заранее насколько все серьезно, мальчишки скорее всего предпочли бы повременить с развлечениями, но теперь было уже поздно трубить отбой, теперь можно было только ждать, чем дело кончится и соблюдать осторожность. Впрочем насколько все на самом деле серьезно, курсанты даже не предполагали. Слая Теронта хватил бы удар, если бы он узнал, что его разговор с охранником был тщательнейшим образом записан.

* * *

Вечером того же дня к только что сменившемуся с вахты офицеру Вишлене подошел офицер Кетцель и продемонстрировал крохотный чип с записью его беседы с курсантом.

— Как нехорошо, Жастен, — проговорил он, криво улыбаясь, — Предупреждали ведь всех... Неужели нельзя было подождать? Еще хотя бы пару месяцев, а?

Офицер Вишлене смертельно побледнел. У него не было иллюзий относительно благородства Кетцеля. Раз уж тот взялся шпионить по собственному почину — а то, что приказа прослушивать помещения не было, Вишлене знал наверняка. Директор Дин Айсфер, старый боевой офицер, никогда не опустился бы до такого, даже под угрозой отставки.

— Что ты хочешь? — тихо спросил его Вишлене.

Кетцель охотно изложил свои замыслы.

— Ну и зачем? — изумился Вишлене, выслушав все внимательно и со все нарастающим изумлением, — Я понимаю, конечно, он сын Сайгерона, но он всего лишь мальчишка.

— Если ты такой благородный, пойдем к Айсферу с этим чипом, — зло парировал Кетцель, — Признай свою вину, что тебе мешает? Ты-то не мальчишка, Жастен. Только прежде подумай хорошенько о том, что будет потом, после того, как тебя со скандалом вышибут на планету. Останешься без денег и пенсии, наверняка, лишат... Что ты будешь делать тогда? Не валяй дурака... Об этом чипе пока знаем только ты и я. После того, как все кончится, я уничтожу его, и мы обо всем забудем... А этому отродью все равно не место в Академии, ты сам это понимаешь, он еще хуже своего папаши, тот хотя бы был благородным человеком, у этого внутри одна гниль... Пойдем, Жастен, — и он хлопнул его по плечу, — Пока Айсфер еще спать не завалился.

— Сейчас?!

— Сейчас. Именно сейчас. Или ты думаешь, я оставлю тебе время раздумывать и терзаться? Сейчас!

— Ты сумасшедший.

— Сейчас, Жастен. Выбирай — или списание на планету или благодарность и премия.

* * *

Джес старался изо всех сил, пытаясь успеть все на свете, и не оставлял намерений закончить Академию высококлассным пилотом. Кончилось тем, что он ввел в отношения с Элкси некий регламент, четко разделив время любви и время сна. Элкси изображал, будто это очень его веселит, хотя скорее — это его злило. Не отдавая себе в том отчета, он начинал ревновать Джеса к Академии, к армии, к космосу, ко всему тому, что для него самого не имело ни малейшего значения, и что имело такое большое значение для Джеса, что уводило Джеса от него.

— Твоя упорядоченность просто изумительна, — говорил он, когда в положенное время Джес отправлялся к себе спать, — Все по расписанию: секс, сон, учеба...

Джес только улыбался в ответ, и его улыбка сводила Элкси с ума. С каждым днем он привязывался к нему все сильнее, его присутствие рядом превратилось в физиологическую необходимость, это было странно, это завораживало и пугало. Однажды Элкси подумал о том, что потерять Джеса было бы для него куда более серьезным ударом, чем потеря родителей, и ужаснулся таким мыслям. Хотя... Хотя почему бы не признаться самому себе — глупо врать себе, правда ведь? — что никогда в жизни он не был близок со своими родителями настолько, чтобы осознавать так же ясно, что мир рухнет без них. Они все жили как-то сами по себе. У отца была его работа, его грандиозные идеи. Сенатора вечно не было дома, порой Элкси не видел его по несколько дней, а когда и видел, когда отцу приходило в голову, что он как-то должен общаться с сыном, все сводилось к тому, что он произносил очередную речь, — он, наверное, уже просто не мог по-другому! Элкси звал его папой, но когда думал о нем про себя, всегда именовал его "сенатором". Смешно, черт возьми. А мама... Мама в последнее время была слишком напугана свалившимися на нее кошмарами, чтобы уделять много внимания сыну. Она была "женой сенатора Сайгерона" и все, что знакомые и родственники не могли сказать ему — они говорили ей, требуя объяснений странному поведению мужа, благотворного влияния на него или же просто ругая его. Мама же не знала, как ей вести себя, разрываясь между тем, чему ее учили — преданностью семье и империи и тем, чему ее опять-таки учили — преданностью мужу. Родители все время были где-то неподалеку и в то же время безумно далеко.

А потом они вовсе ушли, внезапно и страшно. И только тогда Элкси понял, как, на самом деле, любил их, и ощутил невероятную безбрежную пустоту там, где когда-то была их любовь к нему. Пустота была подобна черной дыре, она всасывала в себя все тепло его души, оставляя ему только горечь и тоску. И холод. Мертвый космический холод. Мальчик был один. Между ним и окружающим миром легла пропасть. И они с миром стояли по разные стороны этой пропасти, глядя друг на друга настороженно и враждебно. Мир, где в любой момент можно было потерять все, не был нужен Элкси, и он думал, что и сам не нужен миру. А потом — появился Джес. И пропасти не стало. И не было уже так холодно и так пусто, было только страшно, страшно до безумия, что черная дыра снова вспомнит о нем и отнимет, снова отнимет все...

Джеса невозможно заполучить полностью и навсегда, когда-нибудь он тоже исчезнет — в силу каких-то внешних причин, которые находятся всегда, — хотя бы улетит служить в свою чертову армию "Север", и это будет для него важнее всего на свете. Джес не может жить без кораблей, космоса и сражений, он хочет стать адмиралом, как и его папочка и ради этого пожертвует всем.

— Если не будем спать, я грохну еще один катер, — говорил Джес, — А ты вообще не научишься летать. А в следующем году нас посадят на боевые крейсера.

— Вот счастье-то!

— Смейся-смейся. Кто орал с пеной у рта, что Академия выпускает никчемных офицеров?

— Джеси... Ты снова забыл, что я — не мой папа.

— Ты тоже орал. Так вот давай бросай все силы на учебу, чтобы из тебя вырос настоящий "кчемный" офицер. Ничего... Я еще сделаю из тебя человека... Когда будет практика, я возьму тебя на свой корабль, сдохнешь, а станешь классным пилотом.

— Ох, Джеси, если ты возьмешь меня на свой корабль, мы его точно грохнем, я тебя уверяю. И сдохнем оба.

И Джес смеялся, и уходил к себе, и Элкси засыпал, понимая, что Джес прав, и — радуясь его правильности и надежности, и злясь, и обижаясь, и улыбаясь до последних мгновений бодрствования тому, что все хорошо... Так хорошо... И глупо надеясь на то, что Джесу действительно удастся устроить все так, что они будут служить на одном корабле и им не придется расставаться. Джес ведь всегда добивается того, что хочет, разве нет? Мир теперь лежал у Элкси на ладонях, как теплый котенок, мурчал и жмурил глазки, такой ручной, такой доверчивый и домашний, даже и не верилось уже, что этот мир может предать и снова отнять все, что подарил.

Той ночью все было так же, как всегда. Через час после отбоя появился Джес и упал рядом с ним на кровать.

— Завтра летаем! — сообщил он радостно, поворачивая к себе лицо Элкси и целуя его, — Меня допустили до полетов!

Элкси изобразил крайнюю степень тревоги и уперся ладонями ему в грудь, отодвигаясь.

— Джес! Немедленно спать! Пилотам перед вылетом положено спать не менее восьми часов! Сколько сейчас времени?.. О боже! Нет! Тебе осталось семь часов! Шесть часов и пятьдесят четыре минуты! Все пропало...

Джес перевернул его на спину и уселся сверху, сжав его запястья и прижав их к подушке. Он склонился над ним и темные пряди волос упали ему на лицо, Джес дунул на них, но это не помогло. Он улыбался, наклоняясь все ниже, и Элкси замер, глядя ему в глаза, даже в темноте они были серыми, очень-очень темно-серыми.

— Что, думаешь, мне стоит идти спать? — хрипло спросил Джес.

— Нет.

— Вот и заткнись...

Он наклонился еще ниже, целуя Элкси в шею и тот закрыл глаза от удовольствия и запустил пальцы в жесткие волосы Джеса, теснее прижимая его к себе. Когда грохнула распахнутая дверь и вспыхнул свет, он даже не сразу осознал, что происходит, настолько это было неожиданно и невероятно. Джес среагировал быстрее, резко скатившись с него за целых полмгновения до того, как раздался радостный вопль Кетцеля:

— Так-так! Это что у нас тут? Ну кто бы мог подумать!

Элкси не верил своим ушам. Щурясь от яркого света, он смотрел на возвышающуюся в дверном проеме громадную фигуру Кетцеля. Нет-нет-нет... Этого не может быть... Это кошмар! Галлюцинация! Откуда здесь, сейчас мог взяться Кетцель?! Он ведь даже не дежурит сегодня!

Джес сидел на полу и смотрел на вошедшего офицера столь же ошарашено, он судорожно пытался застегнуть штаны и никак не мог дрожащими пальцами справиться с застежкой.

Гнусно ухмыляясь, Кетцель вошел в комнату и вслед за ним в дверном проеме появился учитель инопланетной биологии офицер Тронк, бывший этой ночью дежурным. Тронк обвел взглядом комнату и его аж перекосило.

— Твою мать, — выдохнул он.

— Какое интересное открытие, — продолжал Кетцель, с явным удовольствием лицезря искаженные ужасом физиономии мальчишек, — Нет, согласитесь, этот день принес нам множество сюрпризов! Один другого неприятнее...

Первый шок начал проходить, Джес справился, наконец, с застежкой штанов, но продолжал сидеть на полу. Встать — означало бы приблизиться вплотную к Кетцелю, глаза в глаза. Джес застонал и сжал голову руками, как будто боялся, что она вот-вот развалится на части. Никогда еще ему так сильно не хотелось умереть на месте, никогда еще он так горячо не молился об этом.

— Па-паслушайте, — заикаясь произнес Элкси, зубы его клацнули, и он больно прикусил кончик языка. Руки тряслись так сильно, что пришлось изо всех сил упереться ими в кровать.

— Слушаем-слушаем, — Кетцель изобразил внимание.

Элкси посмотрел ему в глаза, и как на острый нож наткнулся на полыхающую в них ненависть, тяжелую, безжалостную, леденящую кровь. Элкси уже понимал, что все пропало и ничто на свете их уже не спасет, но все еще панически пытался что-то придумать, пытался собраться с мыслями, пытался найти какие-то слова. Внезапно ему стало так плохо, что закружилась голова и к горлу подступила тошнота, Элкси судорожно сглотнул.

— Офицер... я... я знаю, что виноват... — слова рождались сами по себе, и произносились помимо его воли, складываясь в какое-то жалкое и маловразумительное бормотание, — То, что случилось тогда... Простите меня, офицер, я не хотел... вас ударить...

— Что-что-что? — Кетцель склонился над ним, — Что ты там бормочешь?

Элкси вскинул на него глаза.

— Я что хотите для вас сделаю, — сказал он с чувством. — Только не надо...

Лицо Кетцеля расползлось в презрительной ухмылке.

— Ты что такое мелешь, засранец?! — проговорил он сквозь зубы, — Научился задницу подставлять, готов теперь под любого лечь?!

Элкси замер, захлебнувшись воздухом на вдохе и подавившись словами.

И тут Джес, который, казалось, все это время пребывал в прострации, вскочил на ноги, как будто где-то внутри него вдруг с силой развернулась туго скрученная пружина. Кетцель от неожиданности отшатнулся. Лицо Джеса было бледно-зеленым, а глаза такими дикими, что ему на миг стало не по себе, когда он взглянул в них.

— Офицер Кетцель, — отчеканил Джес, — вы подлец и мерзавец, я вызываю вас...

Кетцель громогласно расхохотался, не дав ему договорить, тогда Джес размахнулся и, вложив в удар все силы, что давали ему отчаяние и ярость, ударил офицера кулаком в разинутый рот, сворачивая на бок челюсть.

Завалить Кетцеля он не смог, но тот попятился назад и вывалился в коридор, едва не затоптав по дороге офицера Тронка. Разбуженные шумом курсанты, до того, выглядывающие из дверей, в момент скрылись в своих комнатах.

— А ну прекратить! — проскрежетал сквозь зубы Тронк, отталкивая от себя Кетцеля, который, в ужасе выпучив глаза, пытался закрыть рот — и не мог.

— Сайгерон, быстро одевайся и за мной! — скомандовал он, — Аландер, марш в свою комнату и не высовываться!

Элкси кинулся искать штаны, напрочь забыв, где оставил их, раздеваясь. Мельком он взглянул на Джеса, который так и стоял посреди комнаты, мрачно глядя на то, как Тронк пытается вправить Кетцелю челюсть, и потирая разбитый кулак. Может быть, если бы Элкси знал, что больше не увидит его, он нашел бы, что сказать? Или просто — смотрел бы на него чуть дольше? Но он не знал.

Выполняя приказ Тронка, Элкси вылетел в коридор и потом плелся за ним по коридору, пока тот отводил яростно мычащего Кетцеля в лазарет, а еще чуть позже ехал с ним вместе на лифте вверх к кабинету директора. Всю дорогу ни тот, ни другой не проронили ни слова и старались не смотреть друг на друга.

Поднявшись к апартаментам директора, Тронк запросил по интеркому разрешение войти и, получив его, скрылся за высокими черными дверями, оставив Элкси в приемной. Элкси уселся на стул, и тупо смотрел в пол, пока дверь не отворилась снова и его не пригласили войти.

Элкси никогда не видел начальника Академии вблизи, на официальных церемониях он всегда восседал где-то далеко, в окружении офицеров, и был похож на толстого, чинного бульдога, гордого знаменитой родословной и увешанного медалями с межпланетных выставок с головы до ног. Сейчас директор не был увешан медалями. Более того — он вообще был без мундира, одетый в обычную офицерскую форму.

Директор смотрел на Элкси с ужасом и недоумением, а Элкси смотрел в пол.

— Ты что ж творишь-то, а? — спросил директор.

Элкси заставил себя вздохнуть и с трудом разжал стиснутые челюсти. Надо что-то говорить? Но что? Что можно сказать? Оправдываться? Просить прощения?

— Офицер Кетцель — сволочь, — сказал Элкси, начиная злиться, — Это он все подстроил. В смысле не то чтобы — все... Но... Чтобы отомстить. И нечего вообще лезть в наши отношения. Какое вам всем дело?!

Он поднял голову и с вызовом посмотрел директору в глаза. Директор сидел откинувшись в кресле и лицо его ничего не выражало.

— Впервые вижу, — проговорил он спустя какое-то время, обращаясь как будто не к Элкси, а к кому-то еще, может быть, к висящим на стенах голографическим портретам своих предшественников, — Впервые вижу такого юного мальчика, настолько испорченного, абсолютно лишенного даже зачатков чести, благородства... Боже мой, даже просто каких-то элементарных основ морали. Мальчика из хорошей, казалось бы, семьи... Он мне в глаза смотрит, ему не стыдно ничуть, ему бы сквозь землю провалиться, а он даже не краснеет, он вместо этого хулит офицера, поймавшего его на непотребстве... Это какое-то исчадие ада... Я на многое готов был закрыть глаза, я многое мог простить тебе такого, что не простил бы никому другому, просто потому, что тебе так много пришлось пережить, но все таки — это ведь не повод ненавидеть весь мир, не повод нести кругом разрушения и хаос!

Элкси чувствовал, что перестает улавливать смысл того, что ему говорят.

— Академия приняла тебя, курсанты приняли тебя, они ведь даже стали тебе друзьями, не так ли? За что же ты вознамерился убить их? Или таким странным, жутким способом ты решил продолжать дело своего отца?

Элкси решил, что сходит с ума, что где-то у него в голове перегорел крохотный предохранитель и все схемы замкнуло, провода перегрелись, задымились, вот-вот посыпятся искры. Может и правда, он сумасшедший и убивал курсантов, только ничего не помнит об этом? Кого же он убил? Аксела Вергона? Зайна Оргоша?.. Да нет, если бы он собрался кого-то убить — то начал бы с Кетцеля. А Кетцель, вроде как, жив и здоров.

— Или это просто глупость, а? — продолжал директор, — Обыкновенная мальчишеская глупость, желание выпендриться перед друзьями, доказать свою крутость? Ну что же ты молчишь, Элкси? Расскажи мне, чего уж теперь...

Что рассказать?! Что?

— Никого я не хотел убивать, — пробормотал Элкси, чтобы хоть что-то сказать.

— Не хотел? Ты не понимал, к каким последствиям может привести употребление мозго... э-э... "амектана 212"? Даже после того, как твой... друг Аландер едва не разбился? Тебе ведь уже удалось однажды протащить в Академию наркотик? Или — не однажды? Аландер из-за него разбил катер? Ты сам его употребляешь? Давно?

"Амектан 212" именовавшийся в просторечии "мозгоебом" был одним из сильнейших галлюциногенов, разработанных некогда в военных лабораториях и, как водится, просочившийся в обывательскую среду. Он был довольно сложен в приготовлении, а потому стоил дорого и достать его было непросто. Говорили, что "амектан" вызывает потрясающе реалистичные галлюцинации, вытаскивая из подсознания такое, чего в здравом уме никогда себе не нафантазируешь. Разрабатывался он как стимулятор физической и умственной активности, и действительно стимулировал и то и другое, но в какой-то извращенной форме, вызывая даже при единичном использовании хронические нарушения сна и потерю адекватности в оценке реальности.

— Какой амектан? — пробормотал Элкси, все еще ничего не понимая, — Я его в глаза не видел никогда!

Директор смотрел на него с презрением и отвращением, как можно, наверное, смотреть на мерзкого, богопротивного слизня, копошащегося в отбросах.

— Да брось ты выкручиваться, — сказал он, — Раз уж пойман, найди в себе мужество хотя бы признать вину!

— Мне не в чем признаваться, — простонал Элкси, — С чего вы взяли? Это Кетцель наговорил, да?! Я же говорю вам, он отомстить мне хочет!

— Не Кетцель, — сказал директор.

— А кто? — удивился Элкси.

— А то ты не знаешь кто! Офицер Вишлене счел своим долгом сообщить, что, нарушая запреты, ты пытался подкупить его с тем, чтобы тот провез в Академию наркотик. Я слышал, что амектан вызывает привыкание и вполне понимаю, что ты не можешь обходиться без него...

"Вишлене... Вишлене... — с изумлением думал Элкси, — Какой еще Вишлене? Этому-то что от меня надо?"

— Это неправда, — сказал он, — Офицер Вишлене... Я не знаю, по какой причине он лжет, но он лжет.

— Должно быть, из любви ко лжи, — усмехнулся директор, — Да что с тобой говорить! — он с досадой ударил ладонью по столу, — Собирай свои вещи и вон из Академии. Я распоряжусь, завтра утром за тобой прилетят. Иди... и чтоб я больше тебя не видел.

Элкси совершенно потрясенный стоял посреди кабинета, не в силах поверить в услышанное. Он точно сошел с ума, у него бред. Или это у директора бред? Придумал про какой-то амектан и намеревается выгнать его из Академии? Вот так — запросто?!

— Господин директор, я вам клянусь... — сказал Элкси, прижимая ладони к груди, — Я вам, чем хотите поклянусь, что не просил у Вишлене никакого амектана и не видел я его никогда и не пробовал эту гадость, и не давал никому! Ну вы сами подумайте, что надо сделать с Джесом, чтобы заставить его принять этот моз... мозго... еб... Он бы никогда этого не сделал! Он же не псих, не самоубийца! И я не псих...

Не разлучайте меня с Джесом! Нет-нет-нет!

— Это Кетцель все устроил, поверьте! — воскликнул он, уже понимая, что ему не пробить каменной уверенности директора и начиная впадать в панику, — Я его ударил, и он пообещал, что сделает так, чтобы меня выгнали из Академии!

— Ну конечно, все сговорились против тебя, — проворчал директор, поднимаясь из-за стола, — Сайгерон, да ты просто ходячее пособие по определению симптомов амектановой зависимости. Странно, что этого раньше никто не заметил. Иди... Иди уже — спать.

— Не пойду я спать! — в отчаянии заорал Элкси, — Издеваетесь вы, что ли? Я говорю вам, что не просил у Вишлене никакого амектана! Это провокация и гадство! Почему вы верите ему и не верите мне?! Проведите расследование!

Он плюхнулся в кресло рядом с директорским столом.

— Никуда я не пойду отсюда!

У директора от изумления глаза форменным образом полезли на лоб, а потом он начал медленно багроветь.

— Это что такое? — прорычал он, — Что за выкрутасы?! Как ты смеешь, гаденыш, так вести себя?! Убирайся вон, пока я тебя сам не вышвырнул!

— Не вышвырнете! Я... на хрен, императору пожалуюсь, что вы тут творите произвол! Проводите расследование, как полагается! Проверьте Вишлене на детекторе лжи, и меня можете проверить, если хотите!

Директор больше не удостоил его словопрениями, просто схватил за шиворот и, как и обещал, вышвырнул за дверь.

Элкси сопротивлялся как мог. Уже понимая, что никто не станет его слушать и своего решения директор не отменит, он как будто впал в некое помрачение рассудка граничащее с аффектом, и на него вдруг снизошло безумное вдохновение, — яростный пламень спустился с небес, зажигая сердце и разум. Горя праведным возмущением, Элкси прочел раздраженному и расстроенному директору, совершенно обалдевшему дежурному офицеру и замершему от ужаса директорскому адъютанту, занимавшему пост в приемной, такую прочувствованную, идиотскую и трогательную речь, какой позавидовал бы сам сенатор Сайгерон. В отличие от сенатора, Элкси даже и не пытался быть политически корректным и рассказал слушателям все, что думает о них, об Академии и об империи вообще, не стесняясь в выражениях. Собственно говоря, на самом деле, пребывая в здравом уме и твердой памяти, Элкси вовсе и не думал того, чего говорил тогда. Он никогда не хотел быть в оппозиции! Никогда... Но видно судьба вела его, судьба против которой не попрешь, как не старайся.

Впоследствии он очень смутно помнил то, что говорил, и сожалел, что больше никогда, ни разу в жизни, не смог произнести для огромной толпы, внимающей ему как богу, речи столь же пламенной и яркой, как для той маленькой аудитории офицеров, в какой-то момент вдруг ставших ему врагами. Раз и навсегда.

Дальнейшее походило на какой-то кошмарный сон. Элкси заткнули, в конце концов, вколов ему какое-то лекарство. Видимо, все-таки успокоительное, а не яд, потому что Элкси не умер, а в сомнамбулическом состоянии был доставлен в лазарет и уложен на кровать. Дико хотелось спать, но где-то глубоко-глубоко под толстым слоем мерзкой мокрой ваты, залепившей мозги, Элкси понимал, что происходит что-то невообразимо ужасное, и он не должен спать, а должен что-то делать... делать... делать... Немедленно! Потолок плыл перед глазами, диагностические приборы на стенах смотрели на него мертвыми глазами-лампочками. Мертвые корабли... мертвые пилоты... мертвые звезды... Потом откуда-то из тумана выплыло лицо Дайна.

Дайн поднял его на руки и унес. И у него на руках Элкси, наконец, заснул. Как будто провалился в черный бездонный колодец.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

УНИВЕРСИТЕТ

* * *

Пробуждение было ужасным. Самым ужасным из всех пробуждений, исключая, быть может, только то, когда он проснулся в горящем доме и увидел глядящее ему в лицо дуло бластера. Хотя, как знать... Тогда было просто страшно. Пусть лучше будет страшно, пусть будет злобно, ненавистно, яростно, но только не пусто, только не пусто...

Было раннее утро, за огромными окнами дворца занимался рассвет. Элкси взглянул на часы и увидел, что сейчас как раз семь часов, время побудки, время вскакивать и лететь на пробежку по парку. Он перевернулся на живот и обнялся с подушкой. Незачем вскакивать. Как там оно сейчас все, в Академии? Все уже, наверное, стоят в строю навытяжку, дожидаясь команды. И Джес... Вот теперь уже — побежали. Несутся по парку, как всегда экономя дыхание и силы. И Джес... И Джес тоже... И ничего не изменилось. Кроме того, что теперь ничего не будет мешать ему отдаваться учебе и летать. Наверное, Джес чувствует облегчение. Пусть пока — только в глубине души. Пусть пока — ему тоже жаль.

Элкси нажал на кнопку дистанционного управления, затемняя окна и натянул на голову одеяло. Можно спать, так почему бы не спать?

Он и правда уснул. Но ненадолго.

Кто-то стянул одеяло с его головы.

— Так, — услышал он голос Дайна, — Вас в Академии так и не приучили вставать рано. Или вам все еще нехорошо? Действие лекарства должно уже пройти. Причем давно.

Дайн взял его руку и пощупал пульс.

— Пора подниматься.

— Зачем? — спросил Элкси.

— Вас ждут на завтрак. И после его величество желает говорить с вами.

— Только этого мне не хватало. Наверняка, он получил уже донос из Академии, теперь будет выспрашивать меня как долго я принимаю амектан... Дайн! — Элкси поднялся на постели и посмотрел на телохранителя мрачно, — Ты-то хоть не думаешь, что я наркоман?!

— Не думаю, — ответил Дайн, — Я думаю, что они, наконец, нашли повод от вас избавиться. Вы и так продержались в Академии слишком долго. Больше года. Я на такое и не рассчитывал.

Элкси смотрел на него удивленно.

— Ты думаешь?

Дайн улыбнулся.

— Вы единственный, кого выгнали из Академии, за последние... не знаю сколько лет. Лет двадцать, как минимум. Вы не видите в этом руки судьбы?

Элкси сделалось дурно.

— Да уж... Рука судьбы, это точно. Или скорее — нога судьбы. Как думаешь, Дайн, может быть, мне удастся уговорить Фарниса вернуть меня обратно?

— Зачем? — удивился Дайн.

— Зачем-зачем... Хочу стать офицером. Пилотом. И отправиться служить на границу, защищать Эридан от цирдов.

Дайн иронии не услышал.

— Это благородное желание, — сказал он, — Но, боюсь, оно не осуществимо. Начальник Академии из кожи вон вылезет, но не пустит вас обратно. Я его видел.

— Да, — вздохнул Элкси, — И в этом я сам виноват. Надо было взять себя в руки и промолчать, а я... Я сам сжег за собой мосты, Дайн!

— Не стоит так переживать.

— Не стоит?! — воскликнул Элкси горестно, — Ты не представляешь, что я оставил там! И как мне жить теперь?

Дайн какое-то время молчал, переваривая информацию, но вопросов задавать не стал.

— Поторопитесь, — сказал он только, — Его величество не в том настроении, чтобы дожидаться вас.

— Да-да! — Элкси вскочил с кровати и помчался в ванную.

Несмотря на то, что сам он говорил, будто надежды никакой нет, на самом деле Элкси не переставал надеяться на какое-нибудь чудо, которое вдруг все изменит, в частности — на императорскую волю, которая сможет снова отправить его на Остров Рен, вопреки неудовольствию начальства Академии, вопреки всему. В конце концов, можно будет поплакать на груди у бабушки, а императору в последнее время было трудно отказывать в чем-то сестре.

Элкси вымылся, причесался и оделся в курсантскую форму, которую теперь, наверное, уже не имел права носить. За истекший год он очень вырос и возмужал, он уже не был худеньким хрупким мальчиком, — суровая физическая подготовка Академии сделала свое дело, превратив его в образцового юного офицера, которого можно было бы снимать для рекламных роликов патриотических программ. Его фигура лишилась хрупкости, но не утратила аристократического изящества, что в сочетании с красивыми, правильными чертами лица и высокомерной надменностью, сквозящей в синих глазах, делало его совершенно неотразимым. Форма сидела на нем, как влитая, Элкси смотрелся в ней просто великолепно и знал об этом.

Бабушка его не узнала. Она замерла и всплеснула руками, а потом по обыкновению, принялась обнимать его, хотя теперь уже была ниже его на полголовы и не могла сделать это достаточно качественно. Ей пришлось заставить его наклониться, чтобы поцеловать. Элкси смотрел поверх ее плеча на императора. Его величество как раз сейчас вышел из своих апартаментов и направился к столу. Он не любил, когда домашние опаздывают к завтраку, и Элкси очень обрадовался, что не опоздал. Он пытался определить настроение монарха, но не особо преуспел, — взгляд его величества скользнул по нему совершенно равнодушно, и у Элкси в душе все упало.

Его высочество, наследный принц, напротив смотрел на двоюродного племянника с иронией и в общем достаточно добродушно. Может быть, попробовать подкатиться к Стенису? Да, но, в любом случае, это после аудиенции у его величества. Вот интересно, что же имеет сказать ему дедушка Фарнис? Наверняка он уже получил из Академии рапорт, подробный рапорт. Ох, блин...

Элкси уселся за стол на полагающееся ему по регламенту место — в самом конце. Напротив него сидела Айрелина, младшая из императорских внучек. Рядом с ней, ближе к голове стола, сидели сестры — Онелина и Севелина. Девчонки тоже очень изменились за этот год, особенно Севелина, старшая. Ей, должно быть, уже исполнилось четырнадцать, она выглядела совсем уже взрослой девушкой, и наверняка, его величество уже начал задумываться, кому достанется это сокровище.

Муж Севелины никогда не сможет стать императором, но если девочке повезет родить сына, ребенок получит статус наследника престола и, уж у него-то шанс сесть на трон будет гораздо более реальный, чем у нынешнего дофина, папочки Севелины. Дедушка Фарнис помирать явно не сбирается, а учитывая достижения галактической медицины, и не соберется еще много-много лет. Если, конечно, сыночек когда-нибудь его не отравит. Предложить ему, что ли, такую идею?

А из Севелины получилась вполне красивая девушка. В маменьку должно быть, уж точно — не в папеньку. Личико миленькое и фигурка ничего, даже грудки уже совершенно явно выделяются под лифом платья. Севелина притворялась, будто полностью поглощена приемом пищи, но все-таки не выдержала и скосила глазки в сторону Элкси. Когда же они встретились взглядами, она вспыхнула и вздернула носик. Элкси пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться.

В беседы, что велись за столом, Элкси, разумеется, не встревал. Он вообще старался вести себя как можно более хорошо и правильно. Его величество о чем-то тихо беседовал c сыном, бабушка делилась свежими сплетнями с Денарой, супругой дофина и матерью юных принцесс. Для Элкси собеседников не нашлось, поэтому пришлось помалкивать, говорить за столом с кем-нибудь из девчонок было бы крайне неприлично. Да и о чем ему с ними говорить? Севелина воротит нос, изображая важную даму, Онелина вся в себе, ее всегда мало занимало окружающее, и только Айрелина смотрела на Элкси жадно и хитро, и вертелась на стуле, было видно, что ей не терпится расспросить его об Академии и, самое главное, о том, почему он вернулся так скоро.

В предвкушении аудиенции у его величества, кусок не лез Элкси в горло, поэтому он так толком и не поел. Он все думал, как бы расположить к себе императора, но в голову абсолютно ничего не приходило. У дедушки Фарниса не было слабых мест, на которые можно было бы надавить. Разыгрывать перед ним сироту тоже было бесполезно, его величеству было не очень жаль мальчика оставшегося без родителей, в конце концов, он-то виноват в этом не был и даже со всей строгостью наказал убийцу. Фарнис был равнодушен к своей племяннице, терпеть не мог ее мужа, а их сыночка считал досадным недоразумением, свалившимся ему на голову и терпел его только из-за сестры, да и то — терпел едва-едва. Элкси с прискорбием понимал, что его отчисление из Академии должно было явиться последней каплей, переполнившей чашу терпения его величества, и участь его теперь незавидна.

Окончив завтрак, его величество поднялся, бросил на стол салфетку и небрежно кивнул напряженно глядящему на него Элкси, чтобы шел за ним. Тот вскочил, едва не опрокинув стул и, ни на кого ни глядя, отправился в императорский кабинет. Перед глазами полыхало красным, и солнечное сплетение скрутило от напряжения. Сейчас решится его судьба. Впрочем, не стоит обольщаться — она уже решена, Элкси предстоит только выслушать приговор.

Его величество уселся за письменный стол. Элкси он сесть не предложил, хотя они были в кабинете одни и аудиенция явно не носила официального характера, и тот так и остался стоять, по привычке вытянувшись по швам и высоко подняв подбородок.

— Ты не можешь больше носить мундир, — сказал Фарнис, доставая из инкрустированной коробочки сигару и с наслаждением закуривая, — Ты отчислен из армии. Позаботься о том, чтобы к вечеру у тебя была цивильная одежда, и чтобы я больше не видел тебя в форме.

— Слушаюсь, ваше величество, — тихо ответил Элкси, чувствуя как кровь приливает к лицу.

— Что намерен делать дальше?

Элкси секунду молчал, собираясь с духом.

— Хотел просить вашей милости, — выдохнул он, — Позвольте вернуться в Академию!

Император презрительно хмыкнул.

— Соскучился по любовничку? Не выйдет. Не позволю тебе развращать мои кадры, понял? Что за... гадостная семейка! Папаша твой, ты теперь... Свалились на мою голову... Я всегда бы против того, чтобы Мирану отдавали за твоего отца, но дед твой души не чаял в Сайгероне, считал его лучшей партией. И что? Все они теперь в могилах — и Сайгерон и Мирана. Скажешь, я был не прав, что не одобрял этот брак?

Элкси молчал, изображая каменную статую и глядя куда-то поверх головы императора.

— Так что давай, выбирай себе занятие по душе. Какое хочешь. Желательно подальше от дворца. Об Аландере забудь. Он закончит Академию и улетит служить на границу, вы не увидитесь больше, за этим я прослежу. И на Севелину заглядываться не смей.

Элкси изумленно выдохнул и уставился на императора.

— Я и не...

— Помалкивай. Это я тебя заранее предупреждаю. По-хорошему, надо бы вообще запретить тебе жениться, чтобы проклятый род Сайгерона прервался, наконец. Ну да тебе и рано еще. Ладно... там видно будет, посмотрим, как будешь себя вести.

Его величество докурил сигару и бросил окурок в пепельницу, которая тот час же уничтожила его.

— Все, можешь идти.

Элкси коротко, по-военному, поклонился, развернулся на каблуках и вышел, едва не врезавшись в дверной косяк. Перед глазами все кружилось от ярости и боли.

— Ненавижу, — проскрежетал он тихо, сквозь зубы, — Старая... сука...

Тугой воротничок мундира мешал дышать и Элкси одним движением разорвал его. Чего уж теперь — он больше не в армии. Он больше никто и ничто, он уничтожен.

* * *

— Элкси! — услышал он радостный вопль, и едва успел обернуться, чтобы не быть снесенным с ног маленьким безумным вихрем.

Айрелина кинулась ему на шею и повисла на нем болтая ножками.

— Элкси, а почему ты вернулся? — воскликнула она, — Ты приехал в отпуск? Твоя бабушка говорила, что ты будешь учиться еще год! Ты научился управлять кораблем? Большим военным кораблем? А стрелять?

Девочке было всего восемь и все-таки Элкси поспешно поставил ее на пол и быстро глянул по сторонам — нет ли кого. А то доложат его величеству, что он пытался совратить его маленькую внучку прямо в коридоре дворца, с них станется. А с его величества станется — поверить, и вышвырнуть его из дворца, из города, с планеты... Пристрелить на месте! И уж ему-то точно ничего за это не будет. Ох, Боже.

— Научился, — сказал он, вымученно улыбаясь, — Всему научился.

— Здорово! А теперь — ты полетишь на границу?

Элкси захотелось ее стукнуть, чтобы перестала щебетать, радоваться непонятно чему, смотреть такими счастливыми и восхищенными глазками и задавать глупые вопросы. Пусть обидится — и поплачет. Может быть, это доставит ему удовольствие? Элкси было так тошно, что хотелось кинуться из окна и разбить голову о камни дворцовой площади. Хотя бы так досадить дедушке Фарнису. Впрочем... Дедушка Фарнис только обрадуется, он прикажет смыть кровь и мозги с гранитных плит и уже к вечеру забудет о его существовании. Проклятый род Сайгеронов... Ну, я припомню тебе! Я твои мозги размажу по граниту, если не придумаю чего поинтересней!

— Ну Элкси! Ты полетишь?!

— Не полечу.

— Почему?

— Его величество... не хочет, чтобы я служил в армии.

— Почему?

Ах, чтоб тебя!

— Потому что боится, что меня могут убить, — проговорил Элкси сквозь зубы, — Он меня очень любит, Эйри, он говорит, что не переживет, если со мной что-нибудь случится.

— Правда? — девочка слегка озадачилась. Она, должно быть, тоже не представляла себе, что дедушка Фарнис может кого-то любить, — Это в самом деле было бы очень плохо, если бы с тобой что-то случилось. Но служить на границе, должно быть, так здорово! Тебе жаль, что ты не полетишь?

— Эйри... Я пойду, ладно? Мне надо... Дела у меня, в общем.

— Ну почему?! Я хотела, чтобы ты рассказал мне про Академию!

— Зачем тебе?

— Интересно...

Вот ведь дурочка.

— Потом расскажу. Потом, ладно?

И он отправился к себе, чувствуя спиной обиженный взгляд ребенка.

Шли бы вы все, маленькие принцессы! Никого и никогда не будет волновать, что вам интересно и чего вы хотите от жизни, почему это должно волновать меня? Никто вас не любит, никто никогда не будет относиться к вам иначе, чем к генетическому материалу. Зачем генетическому материалу знать про войны и звезды, про иные миры? Вам никогда их не увидеть, никогда...

Элкси замедлил шаг и обернулся.

Айрелина стояла у окна и смотрела на площадь, по которой маршировали солдаты. Как раз сейчас проходила смена караула.

— Эйри, — позвал он.

Девочка обернулась и, немного поборовшись с собой, улыбнулась.

— Хочешь, научу тебя стрелять?

— Ой, Элкси! — пискнула маленькая принцесса, не веря своему счастью, — Хочу! Хочу! Из настоящего боевого бластера?!

— Ага. Выбирайся в парк после обеда, приходи куда-нибудь... Туда, где беседка короля Виртоса, знаешь? Там нас никто не увидит.

— Я приду! Приду! — горячо зашептала девочка, ее глазки сияли как звезды.

Элкси махнул ей рукой на прощание и отправился к себе, зловеще улыбаясь.

Я научу тебя стрелять, я расскажу тебе про Академию и про космос и про другие миры, про все, что ты захочешь, — я научу тебя любить то, что тебе любить запрещено. А ненавидеть... Ненавидеть — ты научишься сама!

* * *

Дайн дожидался его, сидя за компьютерным терминалом и выискивая что-то в информационной сети.

— Я заказал вам одежду, — сказал он, — через пару часов должны все доставить.

— Вот спасибо, — раздраженно пробормотал Элкси.

Дайн был одет в военную форму, офицерские знаки различий светились матовым серебром у него на рукавах. Какой-то бывший шеану — старший офицер! А он...

— С чего ты взял, будто знаешь, что я собираюсь носить?

Дайн обернулся и посмотрел на него с удивлением.

— Я заказал вам новую форму, Элкси. Не военную. Университетскую.

Элкси зашипел сквозь зубы.

— Ты издеваешься надо мной?! Добить хочешь?! Я — в университет? Как какой-нибудь вшивый эшлен? Как какой-нибудь заморыш, который больше ни на что не годен? Убирайся отсюда к черту! — он оттолкнул Дайна от терминала и погасил экран, ударив по выключателю кулаком, — Не хер вообще сидеть в моей комнате, за моим компьютером! Не хер решать за меня!

В глазах закипали слезы, горло сжалось спазмом.

— Уйди! — сказал он злобно, стараясь, чтобы Дайн не услышал, как дрожит его голос и не дожидаясь, пока телохранитель удалится, отправился в ванную и захлопнул за собой дверь.

Его трясло от ярости и обиды, сердце, казалось, рвалось на части от боли. Элкси чувствовал себя маленьки и жалким, беспомощным, одиноким, и он уже не мог ничего сделать с собой, не мог удержаться и, закрыв лицо дрожащими руками, со стоном сполз по стенке на пол и разрыдался. Джес, Господи! Мы как в подбитом корабле, где система безопасности закрывает и закрывает переборки, намертво разделяя отсеки, тупая, безжалостная машина. И хоть убейся, колотясь в них головой — они не откроются. Чем, черт возьми, мы отличаемся от девчонок-принцесс, когда все решают за нас, что нам делать, и никому не приходит в голову, что мы тоже можем чего-то хотеть! Впрочем, ты хочешь летать, я знаю... Ты остался в том отсеке, который не поврежден, а у меня... У меня скоро кончится воздух, его почти уже не осталось.

* * *

— Я что-то не пойму, что тебе надо... Ты хочешь летать?

— Я хочу летать, — сказал Джес, угрюмо глядя в пол.

— Вот и летай, — с чувством сказал начальник Академии, отворачиваясь к терминалу и делая вид, что страшно занят, — У тебя есть для этого все возможности. Все у тебя?

— Не все, — упрямо сказал Джес и повторил в третий раз, — Вы должны провести расследование.

Дин Айсфер почувствовал, что начинает закипать. Хотелось взять — и этого тоже вышвырнуть из кабинета. И из Академии! К черту!

— Не было никакого амектана, — спокойно сказал Джес, — И вы прекрасно это знаете.

— Да? — язвительно воскликнул директор, отрывая взгляд от монитора, — И всего остального тоже не было?

— Было, — сказал Джес, — Все остальное — то, что вы имеете ввиду — было. И что?

Джес смотрел ему в глаза и взгляда не отводил. Он был бледен и измучен, у него глаза были совершенно больные, но смотрел он твердо, смотрел так, как когда-то много лет назад на Дина Айсфера смотрел адмирал... Нет, тогда еще не адмирал, тогда еще — генерал Аландер, командующий Третьей Армией "Север", когда сказал, что не уведет войска, что они будут держать границу до тех пор, пока не придет подмога, даже если им и не суждено ее дождаться. Айсферу было тогда чудовищно страшно, и в то же время в сердце горела какая-то безумная эйфория и хотелось, очень хотелось преодолеть страх, преодолеть все, не струсить и остаться стоять на мостике рядом с командующим, глядя в лицо смерти, своей и своих солдат, так же спокойно и твердо, как глядел Аландер. И он остался. И в итоге получил высший орден Империи и звание Героя, и — место начальника Академии, на которое претендовали многие.

— Джес, — вздохнул начальник, — Я понимаю... я все понимаю, поверь мне... Я уже много лет сижу здесь, я столько повидал... И таких историй — тоже. Возраст у вас такой, гормональный взрыв, мать его, как говорят медики. Кидаетесь на все, что движется. Ну ладно... Я к чему это... Все пройдет, Джес. Сейчас тебе тяжело, но пройдет месяц, два, и ты все это забудешь. Еще немного — и у вас начнется сплошная практика. Полеты, задачи сложные. Спать будет некогда, не то что там... Ух, дьявол, нагружаешь вас, нагружаешь, уж кажется, программа такая, что приходи — и падай! Так нет же!

Айсфер в сердцах стукнул ладонью по столешнице и кинул сердитый взгляд на мальчика, но тот стоял с совершенно каменным лицом, невозможно было понять, доходит до него что-то или нет.

— Я понимаю, — снова начал он, — Сайгерон красивый мальчик, такие всегда беда для Академии. Так что совсем немудрено...

По лицу Джеса как будто пробежала судорога.

— Да перестаньте вы, — сказал он тихо и устало, — Я вам говорю, что его несправедливо отчислили из Академии. Его обвинили ошибочно! Ничто другое не имеет значения. Только это.

— Имеет, — сказал директор, — Имеет значение все, когда дело касается Сайгерона! Ты слышал, что он здесь орал, какие выкрикивал оскорбления, гадости? Ты не слышал. Речи покойного сенатора — ничто по сравнению с этим. Он орал, что устроит бунт, что свергнет правительство, что уничтожит Эридан и на его месте построит какое-то новое государство.

На Джеса было жалко смотреть.

— Это неправда, — проговорил он.

— Неправда? Ты хочешь сказать, я тебе лгу?!

— Нет... Неправда то, что он хочет этого, что он действительно думает это. Вы вынуждаете его.

— Во-от как?!

— Несправедливые обвинения, несправедливые наказания, — с горечью воскликнул Джес, — все это бывает чертовски обидно, господин директор!

— Не бывает несправедливых наказаний, — холодно ответил директор, — каждый получает то, что заслуживает, даже если ему и кажется, что это несправедливо.

— Ну, да! — воскликнул Джес, — А прощать мы не умеем! За каждую ошибку получай — по полной! Вы разве не понимаете, что там — на планете, найдутся люди, которые захотят вовлечь его в свои темные делишки, использовать для своих гнусных целей!

— Это проблема службы безопасности.

— Ах, ну да! Снять проблему со своих плеч и переложить ее на кого-нибудь другого! Как мило! Неужели вы не понимаете, что здесь он был бы в безопасности, он стал бы офицером, отправился бы служить куда-то, а там... Там его убьют!

"Туда ему и дорога", — подумал Айсфер, но вслух, разумеется, ничего такого не сказал.

— Ты делаешь из него невинную жертву, — проворчал он, — Откуда ты можешь знать...

— Я знаю его лучше чем вы, поверьте!

— Ну да, конечно... Джес, успокойся и иди спать, завтра будет трудный день.

— Не хотите меня слушать, да?

— Не хочу! — взорвался директор, — Я устал тебя слушать, устал тебя уговаривать! Тебе всего шестнадцать лет, а ты возомнил, что все знаешь и понимаешь лучше всех! Обо всем случившемся я отослал рапорт лично его величеству, и он приказал отчислить Сайгерона из Академии! Никаких расследований! Никаких проверок! Его величество сообщил, что займется им сам! Ты будешь спорить с указами императора?!

Джес помолчал несколько секунд.

— Я напишу его величеству...

— Не смей! — прошипел Айсфер, — Даже не думай об этом! Дурак! Господи, прости, какой же ты дурак! Я буду лично проверять всю твою корреспонденцию! Тебе разрешается писать матери и отцу! Все! Все, Аландер, уйди отсюда, пока я не убил тебя собственными руками!

Директор схватил его за предплечье и буквально вытолкнул из кабинета, Джес был так растерян, что не сопротивлялся. Указ императора... Разве такое может быть, чтобы император запретил расследование? Почему? Что там происходит на планете? На душе было темно от дурных предчувствий, а Джес привык верить предчувствиям — особенно дурным, потому что в основе их всегда лежала логика, неосознанная, но оттого не менее четкая и жесткая.

На следующее утро, во время завтрака, Джес подошел к одному из старшекурсников, Зигу Бантоу, с которым находился в хороших отношениях со времен еще каких-то совместных попоек. Старший курс через две недели заканчивал обучение, а перед практикой в космосе курсантам полагался месячный отпуск на планете. Джес сунул Бантоу в руку чип с письмом и попросил отправить его из Экланы. Оттуда уж его корреспонденцию не проследят, если, конечно, не отлавливают все письма на имя Сайгерона. Ну да и черт с ним, ежели так. Главное, чтобы Элкси прочитал его.

* * *

Спустя полчаса, а может, чуть больше, Элкси устал жалеть себя, буря эмоций выплеснулась слезами и иссякла. Теперь внутри него было пусто, тихо и сумрачно. Элкси поднялся, включил холодную воду и сунул пылающую голову под кран. Вода была такой холодной, что дух захватило, и — сразу стало легче. Постояв так несколько мгновений, Элкси выключил воду и разогнулся, откидывая назад мокрые волосы. Холодные струйки потекли за воротник мундира, Элкси вдруг решил, что пора от него избавляться и стянул китель через голову. Комкая его в руках, он несколько мгновений думал, куда его деть, и в конце концов кинул в разверстое чрево стиральной машины, та поглотила вещь, закрылась и тихо заурчала, отстирывая, вычищая, отглаживая... Зачем? Надо было вышвырнуть проклятый китель в мусоросборник. Или что — оставить его как память? Ну ее к черту, такую память.

Мокрый, взъерошенный и хмурый, Элкси вышел в комнату. Дайн и не думал уходить, он сидел в смежной комнате, которая перед отъездом Элкси в Академию служила ему спальней, удобно устроившись в кресле, вытянув ноги и закрыв глаза. Спит, что ли?

На терминале внутренней дворцовой связи светилась красная лампочка. Два сообщения. Одно — от бабушки: "Мальчик мой, я просила тебя зайти, но Дайн сказал, что сейчас ты не можешь... Что случилось?" Элкси выключил его не дослушав, второе сообщение было интересней. От Севелины: "Я знаю, что вы задумали с Эйри, она мне все рассказала. Я иду с вами". Элкси был шокирован. Он никогда бы не подумал, что Севелина тоже хочет научиться стрелять! Ну уж нет... Только не Севелина! Хотя... Все равно пропадать! Дедушка Фарнис не будет долго терпеть его присутствие во дворце, вышвырнет, как котенка не сегодня, так через пару дней. Да Элкси и самому не очень хотелось здесь оставаться.

— Ее высочество просила вас зайти, — услышал он голос Дайна, — Только подождите все же, пока привезут одежду. Та что была у вас, наверняка вам мала.

— Я не пойду в университет, — сказал Элкси.

— Не ходите, — отозвался Дайн, — Чем же вы будете заниматься?

— Ничем! Какое тебе дело?! Вот пристали все...

— Как знаете...

Загудел интерком и в комнату ввалились солдаты дворцовой охраны с коробками и свертками. Дайн тут же проявил активность, все пересчитал, сверился с накладной и только тогда поставил отпечаток пальца на магнитной карточке продавца.

— Здесь не только университетская форма, — сказал он, когда солдаты ушли, — Здесь все... Я долго изучал, в чем сейчас ходят мальчики вашего возраста и вашего положения, полагаю, вы останетесь довольны.

Элкси смотрел на него подозрительно.

— Мальчики моего возраста? — пробормотал он, — Господи... Представляю, что ты там накупил...

Он стал разворачивать свертки и, как ни странно, в целом остался доволен приобретениями Дайна. Тот действительно подошел к вопросу серьезно. Впрочем, это даже серьезным не назовешь. Дайн подошел к вопросу с фантазией, и вкусом, которые трудно было в нем подозревать. Элкси выбрал черные обтягивающие штаны из какой-то мягкой ткани, черные же короткие сапожки, необычайно легкие и удобные после армейских ботинок и рубашку цвета грозового неба, которая удивительно шла к его синим глазам. Он оделся, постоял перед зеркалом и понял, что выглядит ничуть не хуже, чем в форме. Не так мужественно, зато изящнее и утонченнее и даже, пожалуй, сексуальнее. К тому же зеленый цвет не так шел ему, как синий. Если бы рожа еще не была такой опухшей и глаза не были красными, как у кролика — совсем было бы хорошо. Видел бы его сейчас Джес...

— А что, пожалуй, неплохо, — сказал Дайн.

Элкси обернулся и посмотрел на него с любопытством.

— Дайн, ты не сам это все выбирал. Максимум, на что тебя хватило бы — это университетская форма!

Дайн ухмыльнулся.

— Не сам, — признался он. — Но разве это имеет какое-то значение?

Глаза Дайна как будто слегка затуманились и в них появилось мечтательное выражение. Элкси рассмеялся.

— Черт, Дайн! Я и не думал, что у тебя может быть какая-то личная жизнь! Кто она? Я ее знаю?

— Вам пора идти к ее высочеству.

— Ага, не хочет говорить... Ну и не говори! Все равно узнаю!

И он отправился к бабушке. Дайн проводил его насмешливым взглядом.

* * *

Это было тягостно. Выслушивать бабушкины причитания и жалобы было всегда тягостно. То ли ей некому было больше пожаловаться, то ли при виде Элкси у нее каждый раз случался приступ слезливости. Было непонятно, рада ли бабушка тому, что он до срока вернулся из Академии и теперь снова принадлежит ей, или же она огорчена этим. Казалось — и то и другое одновременно.

— Я знала, что они не примут тебя, — вздыхала она, — Тебе было там очень плохо, мой мальчик?

— Нет, — отвечал Элкси.

— У тебя были там друзья?

— Были.

Бабушку это безмерно удивило.

Элкси лежал на маленьком диванчике, закинув ноги на подлокотник и уныло глядя в потолок, перед ним на столике громоздился поднос с горой пирожных и дымилась крохотная чашечка чая. Бабушка всегда поила его чаем и кормила пирожными, — восхитительнейшими творениями кулинарного искусства, которые шеф-повар выпекал лично для нее. Бабушка обожала пирожные с юных лет и практически только ими и питалась. После рождения дочери она сильно располнела, но потом, когда до Эридана дошли последние медицинские разработки Союза в области обмена веществ, она вернула тонкость стану и получила возможность пожирать пирожные в еще больших количествах. Элкси казалось это какой-то болезнью. Сам он мог впихнуть в себя от силы пару штук этих безумно сладких, жирных кремовых пирожных, потом его начинало от них тошнить. Мама рассказывала, что ей бабушка пирожных не давала, — несмотря на все достижения галактической медицины — она держала ее в строгости и воспитывала образцовой леди.

— Фарнис почему-то очень зол на тебя, — проговорила бабушка, — У него что-то такое дикое появляется в глазах, когда он говорит о тебе. Я спрашивала его о том, почему он отозвал тебя из Академии, но он не хочет говорить.

Она помолчала, вероятно, дожидаясь, что Элкси сам расскажет ей, но Элкси молчал.

— Тебе лучше сейчас уехать из дворца и пожить где-нибудь еще, — продолжала бабушка, — Этот ваш дом... Он слишком велик для тебя одного. Я думаю, тебе стоит поселиться там не раньше, чем ты обзаведешься семьей. А сейчас мы купим тебе где-нибудь небольшую квартиру. Где-нибудь — неподалеку. Фарнис позволил мне.

— Лучше — подалеку, — заметил Элкси.

— Нет, мой милый, я хочу часто видеть тебя. Мне беспокойно, когда я долго тебя не вижу.

Элкси хмыкнул.

— Ты еще слишком молод, чтобы жить самостоятельно. Будь моя воля, я бы никуда не отпустила тебя, но Фарнис...

— Ничего, Дайн за мной приглядит.

— Дайн... да... — задумчиво проговорила бабушка, надкусывая очередное пирожное, — Я говорила с ним, он полагает, что тебе стоит прямо сейчас, без лишних проволочек поступать в Университет. И я с ним согласна. Это нехорошо, если ты будешь болтаться без дела. Занятия уже начались, но Дайн уверен, что тебя примут.

— И ты тоже... — печально проговорил Элкси, — А кто говорил о важности традиций? О том, что мальчики из хорошей семьи обязательно должны закончить Академию?

— Ну что же теперь делать?! — с чувством воскликнула ее высочество, — Скажи мне — что?! Фарнис сказал, что ты не вернешься в Академию! Что, во имя всех святых, ты там натворил?!

— Ничего... Меня просто подставили. Меня обвинили в том, что я хотел протащить в Академию наркотики — а я этого не делал!

— Ах ты, Господи... Действительно — не делал?

— Бабушка! — Элкси сел на диване, — Ну, о чем ты?! Это же идиотизм!

Ее высочество помолчала.

— Ты не хотел там учиться, — проворчала она наконец, — Поэтому все так и получилось! Ты сам говорил, что хочешь поступать в Университет — вот и поступай теперь. Что это такое? Сегодня — хочу, завтра — не хочу. Нечего капризничать, ты уж не маленький. Я уже поручила найти для тебя подходящее жилье недалеко от Университета.

— Опять все решают за меня!

— Конечно! Не дорос еще, чтобы что-то решать сам!

— То я тебе маленький, то не маленький, как это понять?!

Бабушка рассмеялась.

— Ладно, не надо ловить меня на слове! Для меня ты всегда будешь маленьким, — сказала она, — И не смотри на меня так. Иди, я тебя поцелую и отправляйся к себе. Я тебя позову, когда мне принесут варианты квартир для тебя и ты сам выберешь тот, что захочешь.

Элкси чувствовал себя полным идиотом. Сейчас ему хотелось только одного — сбежать от бабушки куда-нибудь подальше. Хоть в Университет, хоть к черту на рога, лишь бы не выслушивать ее умозаключений, не есть ее пирожные и не подставлять лоб для поцелуя. Ему казалось, что несмотря на новейшие препараты, замедляющие старение, бабушка, похоже, потихоньку выживает из ума. Или, может быть, он просто отвык от нее за этот год?

Обедать в гостиной вместе со всеми Элкси не пошел, — видеть физиономию дедушки Фарниса было выше его сил. Да и всех остальных лицезреть хотелось не больше. Он уже осведомился у бабушки, как обстоят дела с его новым жильем, но та подошла к вопросу серьезно, успела забраковать несколько вариантов и велела подготовить ей следующие.

Обедали они вдвоем с Дайном. В суровом молчании. Элкси думал о том, чем могли сегодня кормить курсантов в Академии и настроение его и без того паршивое становилось все хуже, хотя хуже, казалось бы, уже и некуда. Вот бы знать, о чем сейчас думает Джес. Наверняка болтает с Теронтом или Оргошем или еще с кем-то там, обсуждает грядущую пьянку или предстоящие боевые задания, а об Элкси старается и не вспоминать, слишком уж чудовищно и некрасиво кончилось у них все. Кончилось? Да, да, кончилось! Пройдет год, прежде чем у Джеса появится возможность оказаться на планете, а учитывая обстоятельства — ему могут такой возможности вовсе не предоставить! Сразу зашлют на границу. Да и в любом случае, год это безумно долго. Слишком долго. Элкси захотелось швырнуть тарелку о стену. Ух, как же он ненавидит Кетцеля и Айсфера, а дедушку Фарниса — больше всех вместе взятых! Если бы ненависть могла сжигать на расстоянии, все трое давно бы сдохли, превратились бы в кучки пепла, в горстки вонючей липкой сажи!

Элкси отодвинул тарелку.

— Больше не хочу, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — Скажи там, пусть унесут. От одного вида жратвы — воротит.

— Вы вообще ничего не съели, — заметил Дайн, сам уписывая за обе щеки, — Вы не больны?

— Дайн, дай мне бластер.

— Зачем?

— Застрелиться... Я Эйри обещал поучить стрелять.

— Если вас застукают...

— То что? Что они еще могут мне сделать?

Дайн пожал плечами. Он доел суп, промокнул губы салфеткой и отправился в свою комнату, где в запертом ящике у него хранилось оружие, — новенькие, еще пахнущие смазкой, тяжелые боевые бластеры и аккумуляторы к ним.

— Постарайтесь все же не застрелить принцессу и не попасться патрулю, — посоветовал он, вставляя в бластер аккумулятор и регулируя его на самую слабую мощность, так, чтобы при прямом попадании луч мог только обжечь, — Оружие зарегистрировано на меня.

— Да брось ты... Неужели у тебя нет левых стволов? — удивился Элкси, накидывая куртку и пряча бластер за пояс штанов.

— Во дворце?! Вы шутите? — хмыкнул Дайн.

— Ну спасибо. За доверие.

— Не за что. На предохранитель поставили? А то поджарите себе... самое дорогое.

* * *

Девочки ждали его в дальнем конце дворцового парка, спрятавшись от посторонних глаз в беседке короля Виртоса, знаменитой тем, что лет двести или триста назад в ней был застрелен вышеозначенный государь вместе со своей наложницей, с коей тот уединился для плотских утех. Эта часть угодий, вероятно, уже и в те времена напоминала скорее буреломный лес нежели парк, — короля Виртоса смогли найти только на вторые сутки после исчезновения, когда якобы встревоженный наследник приказал прочесать всю территорию королевской резиденции вплоть до того, чтобы заглянуть под каждый куст и спустить камеру в каждый прудик. В штатном режиме патруль не навещал эти места, не было смысла, — ограда императорской резиденции считалась непреодолимой.

Девочки были одеты по-домашнему, в простые платья с облегченными корсетами, видимо, после обеда уже успели переодеться. По этикету даже для трапезы в узком кругу принцессам надлежало одеваться и причесываться по особенному. Ни платья, ни прически по большому счету не уступали в замысловатости выходному наряду, разве что драгоценностей было чуть меньше. Для домашнего наряда — то есть такого, в каком девочки могли пребывать в своих апартаментах, драгоценностей не требовалось. По идее, они поступали очень дурно, явившись в таком виде в парк, где их мог видеть кузен. Но так как вообще явившись в парк, они поступали крайне дурно, остальное, должно быть, уже не имело значение. По крайней мере, наверное, они полагали так.

— Ой, мы думали, ты уже не придешь! — тихо воскликнула Эйри, срываясь с места, — Как ты долго!

Севелина же продолжала сидеть на подгнившем диванчике, задумчиво гладя ладонью потемневшее и рассохшееся от времени дерево подлокотников. Беседка была оплетена каким-то вьющимся растением с большими темно-зелеными листьями, поэтому внутри ее царили полумрак и прохлада. Сырость... Тишина... Запустение... Как в склепе. Элкси подумал, что король Виртос был большим оригиналом, раз уж для любовных утех отдавал предпочтение столь мрачному месту.

— Где мы будем стрелять? — с нетерпением спросила Эйри.

— Сейчас сделаем мишень. Пойдем... Идешь, Вели?

Севелина медленно подняла голову, как будто очнулась от дум.

— А здесь красиво, — сказала она, — Я никогда здесь раньше не была.

Красиво?! Элкси еще раз обвел взглядом беседку. Да уж... Эта девочка явно наследница чокнутого Виртоса.

— Останешься здесь? — спросил он.

Севелина обиделась.

— Ты ничуть не изменился! Такой же грубиян!

— Я?! — изумился Элкси, — Ну знаешь!

Он хотел ей сказать, что ее вообще никто сюда не звал, так ведь обидится еще больше!

Айрелина уже приплясывала от нетерпения.

— Элкси, а где бластер?

Элкси достал из-за пояса оружие и положил ей в ладонь. Девочка никак не ожидала, что бластер окажется таким тяжелым и едва не уронила его.

— Ух ты, какой... — прошептала она в восторге, — А с его помощью, правда, можно убить?

— Ага, если сбросить из окошка кому-нибудь на голову. Не бойся, он сейчас на самой маленькой мощности. Может только обжечь, но не убьет.

— А ты можешь поставить его на большую мощность?

— Зачем?

— Хочу посмотреть...

— Эйри, ты пришла учиться стрелять или баловаться? Пошли делать мишень.

И они вышли из беседки. Севелина, через несколько секунд последовала за ними, видимо, одной в беседке ей было скучно.

Айрелина нежно прижимала бластер к груди, направив дуло себе в подбородок, не был бы он поставлен на предохранитель, уже пару раз обожглась бы. А еще хотела полную мощность! Что, после этого кто-нибудь станет утверждать, что девочки соображают так же хорошо, как мальчики?

С мишенями в парке было плохо, пришлось вернуться в беседку и оторвать столешницу с валявшегося на боку и тоже весьма подгнившего столика. Элкси пристроил ее в развилку дерева и отсчитал двадцать шагов.

— Ну, пока так... — сказал он.

Айрелина вся светилась от предвкушения.

— Можно я?!

— Дай, покажу как...

Элкси снял бластер с предохранителя, встал в стойку и выстрелил почти не целясь — мишень была слишком близко.

Айрелина сбегала к мишени и оттуда радостно закричала.

— Здорово, Элкси! В самую серединку! А я так смогу?

— Ну иди, попробуй.

Девочка взяла бластер обеими руками и все равно он неудержимо клонился к земле.

— Ай, ай, не удержу, — прохныкала она.

Элкси подставил под ее руки ладонь и поднял на нужную высоту.

— Смотри сюда, — он указал ей на мушку, — целься в центр столешницы и стреляй.

Айрелина нажала на курок. При этом девочку здорово качнуло, бластер дернулся в руках, и заряд ушел куда-то в кроны деревьев.

— Не получилось, — выдохнула девочка.

— Ручки слабенькие, — Элкси забрал у нее оружие, — Для тебя надо найти какую-то облегченную модель, но где — я не знаю.

— Дай-ка, я попробую! — решительно сказала Севелина, поднимаясь с бревнышка, на котором сидела.

Она взяла у Элкси бластер и сначала хотела, как и он, держать его одной рукой, но потом поняла — не удержит, и перехватила обеими руками.

— Кто ж делает такую тяжесть, — пробормотала она, закусывая губу и пытаясь прицелиться.

— Аккумулятор тяжелый, — сказал Элкси, — На две сотни боевых зарядов. Это тебе не дуэльный пистолетик. Выше бери...

— Не могу выше! — воскликнула Севелина капризно.

Элкси встал с ней рядом и подставил ладонь под локоть ее правой руки. Учить ее стрелять было легче, Севелина была всего лишь на полголовы его ниже.

— Давай, помогу...

Элкси нагнулся, и якобы для того, чтобы лучше прицелиться, почти прислонился щекой к ее щеке и обнял за талию. Честно говоря, прижиматься столь тесно было совсем не обязательно, он мог бы прицелиться и так, но очень уж хотелось досадить дедушке Фарнису, пусть даже он о том и не узнает.

Севелина окаменела и, кажется, вообще забыла, зачем здесь стоит.

— Вот так, хорошо, — промурлыкал Элкси, — Теперь жми на курок.

Девочка послушно нажала. Рука ее дернулась, но Элкси удержал ее, и заряд попал в мишень, хотя и не точно в яблочко.

— Я попала? — изумилась Севелина.

— Ну да... Ты прирожденный стрелок. Хочешь еще?

— Давай...

— Теперь я! Моя очередь! — воскликнула Айрелина.

— Погоди, Эйри... — выдохнул Элкси.

Айрелина снова села на бревнышко, подперла голову ладонями и надулась.

— Теперь сама наводи, — прошептал Элкси, продолжая держать руку Севелины и как бы невзначай проводя большим пальцем по изгибу ее локтя, где кожа была такой нежной, — как будто бархатной, и такой горячей!

Бластер дрогнул в руках Севелины, дуло неудержимо поползло в сторону и Элкси вернул его в нужное положение.

— Не отвлекайся, — сказал он, сдерживая улыбку, — Целься лучше.

Элкси нравилось ее смущение и скованность, он подумал, что Севелину наверняка никто и никогда еще не обнимал. Конечно, откуда же... И разве не за этим она пришла сюда, в отличие от маленькой Эйри? Пострелять ей захотелось, ага.

Элкси не удержался и прижался щекой к ее щеке, потом, закрыв глаза от удовольствия, скользнул губами вниз по нежной шейке до ключицы. В паху стало тяжело и горячо, Элкси почувствовал, что у него начинается эрекция и под его сомкнутыми веками вдруг мелькнул прекрасный образ Джеса, мелькнул — и растаял в тумане, растаял в горячем облаке сладкого аромата кожи девочки. "Джес убьет меня! — пронеслась в голове ужасная мысль, — Но он ведь не узнает, не узнает никогда?!"

Элкси открыл глаза, уткнулся взглядом в пышные кружева на лифе платья Севелины и ему вдруг до смерти хотелось распустить шнуровку и запустить туда руку, сжать в ладони маленькую упругую грудь, почувствовать, как затвердеет под пальцами сосок. Какой там, на фиг, дедушка Фарнис?! Какая месть?! Голова шла кругом, Элкси понял, что даже если очень захочет, не сможет сейчас оторваться от Севелины. Не надо было вообще приближаться к ней! Но как можно было ожидать, что ее близость окажется настолько волнующей, настолько... Ой, мама... Почти непроизвольно Элкси прижал девочку к себе сильнее, пальцы жадно заскользили по талии вниз, по бедру, сминая тонкую ткань платья.

Севелина вдруг судорожно всхлипнула, опустила бластер и выстрелила куда-то в траву чуть ли не себе под ноги. Отдача качнула ее назад и она больно заехала Элкси плечом в подбородок. От неожиданности тот отпустил ее руку, девочка не смогла удержать бластер, и он упал в траву.

Они шарахнулись в разные стороны, как будто между ними вдруг пропустили электрический ток и посмотрели друг на друга растерянно и ошеломленно. У Севелины в глазах плескался ужас и еще — восторг и жадность. Она вдруг покраснела и отвела глаза.

— Не попала... На этот раз, — пробормотала она.

— Ничего... — сказал Элкси, облизывая пересохшие губы, — В следующий раз получится.

Севелина покраснела еще больше, подняла с земли и, не глядя, протянула ему бластер.

— Эйри! Нам пора идти! — сказала она нервно, — Нас могут хватиться!

Айрелина по-прежнему сидела не бревне, демонстративно повернувшись к ним спиной.

— Еще рано, — мрачно сказала она, оборачиваясь — Вот ты и иди, а я хочу еще стрелять!

— Эйри! — сестра посмотрела на нее строго и та вынуждена была подчиниться.

— Я знала, что не надо было тебя брать! — проворчала она, — Я знала!

— Замолчи! — Севелина взяла ее за руку и потащила по тропинке в сторону дворца.

Элкси какое-то время смотрел им вслед, а потом уселся на бревнышко, медленно приходя в себя. Он чувствовал себя ужасно неловко, чувствовал себя предателем и гадом. Ему было больно и горестно и в то же время возбуждение никак не желало уходить, и он уже сам не понимал, кого хочет, Севелину или Джеса. Стоило только подумать о Джесе и его как будто накрыла вторая волна — волна сладких воспоминаний, таких ошеломительно чувственных, как будто он пережил их только что, как будто кожа еще помнила прикосновение его рук, губы помнили вкус его губ, как будто Джес только что был здесь бесплотным призраком и — исчез.

Элкси свалился с бревна в траву и вытянулся, глядя на тихо плывущие по небу облака, за которыми где-то безумно далеко плыл Остров Рен. Может быть, он сейчас где-нибудь у него над головой? Впрочем, сейчас время практических занятий, и Джес, наверняка, летает. Пол жизни можно бы отдать ради такого чуда, чтобы здесь и сейчас на полянке приземлился его катер. И тогда — хоть в гнилостной беседке короля Виртоса, хоть на травке... какая, на фиг, разница!

* * *

Вечером бабушка вместе с совершенно уже измученным агентом по недвижимости показывала ему голографические макеты квартир. Элкси не понравилась ни одна из них, о чем он и заявил. Бабушка опечалилась, агент по недвижимости взглянул на него с ненавистью, но тут же снова профессионально улыбнулся и заявил:

— Если квартира для молодого человека, пусть он сам ее выбирает. У меня уже есть несколько вариантов, один из которых непременно ему подойдет.

И, прежде чем бабушка снова открыла рот, он продолжил:

— Они у меня с собой. Вот, взгляните.

Бабушка заявила, что уже устала от квартир, но Элкси согласился рассмотреть еще несколько предложений и она вынуждена была согласиться, правда с большим сомнением во взоре.

— Я все-таки хочу, чтобы ты выбрал что-то из того, что я для тебя присмотрела, — начала она.

— Вот! — воскликнул Элкси, забирая из рук агента буклет, на котором во всей красе разворачивались картинки, — Эту хочу!

Бабушка поджала губы.

— Так я и знала, что ты выберешь не пойми что.

Со страницы буклета в воздухе перед ними спроецировалась просторная студия, расположенная на последнем этаже какого-то высотного здания. Стены и потолок ее были абсолютно прозрачными и, видимо, в рекламных целях, вокруг нее было нарисовано звездное небо, а под ней, где-то очень далеко внизу, светился огнями город.

— Очень хороший выбор! — затараторил агент, — Как раз такие варианты жилья сейчас наиболее в моде. Перегородки можно поставить по собственному вкусу, разделив помещение на столько комнат, сколько вы пожелаете иметь. Внешнее стекло, как вы понимаете, программируется на затемнение в бесконечное множество вариантов: плоских, объемных, голографических, может становиться просто непрозрачным с обеих сторон, опять-таки, может быть с обеих сторон — прозрачным.

— Извращение какое-то, — проворчала бабушка.

— Есть возможность замены стекла на силовое поле, которое можно отрегулировать на разную степень пропускания воздуха, — чего, как вы понимаете, невозможно добиться в обычных квартирах на нижних этажах, — которое можно и вовсе убрать, перед тем, гм, только проследив, чтобы на открытых поверхностях не оставалось предметов, которые может унести ветром. За дополнительную плату силовые поля могут быть проложены между помещениями по желанию клиента, таким образом появляется возможность регулировки силового поля в разных частях квартиры по разному. Хочу так же заметить, что таких квартир в городе очень немного и расположены они только в самых элитных домах, где предусмотрены все удобства вплоть до неограниченного водоснабжения.

— И ты это хочешь? — с сомнением спросила у Элкси бабушка.

— Ага.

— Все это ненормально и наверняка стоит бешеных денег.

— Стоит, — согласился риэлтер и загадочно улыбнулся, — Но ведь оно... того и стоит, не правда ли?

Бабушка еще раз с сомнением посмотрела на Элкси.

— Хочу, — подтвердил он, — Я уже знаю, как там все устрою.

— Ох, Господи... Ладно, я должна подумать...

Бабушка тяжко вздохнула и отпустила агента, который ушел очень довольным.

— Фарнис не позволит мне истратить столько денег, — произнесла она, когда они с Элкси остались вдвоем, — Он и так страшно злится, когда я прошу у него что-то для тебя. Он каждый раз отсылает меня к твоему опекуну.

— Пусть даст мне в долг, — предложил Элкси, — через несколько месяцев мне будет шестнадцать и я получу папашино наследство. Не знаешь, кстати, сколько там?

— Не знаю.

— Ну уж на квартиру-то хватит.

— Я поговорю с Фарнисом. Ох, Элкси, что ты делаешь со мной?

По закону женщины не имели права обладать собственностью. Бабушка не была бедна, после своей смерти ее муж оставил вполне приличное состояние, включавшее в себя и земли, и предприятия, и банковские вклады. Всем этим теперь распоряжался официальный опекун Аделары, ближайший из оставшихся в живых родственников, ее родной брат Фарнис, император Эридана. После смерти бабушки, не имевшей прямых наследников мужского пола, все ее средства должны были отойти государству — в большей части, и опекуну — в меньшей части, поэтому дедушка Фарнис столь тщательно проверял все расходы своей сестры. Он действительно редко отказывал ей в чем-то, если бабушка приобретала что-то для себя, но стоило ей только заикнуться об Элкси, его величество неизменно отсылал ее к Оливеру, младшему брату Брета Сайгерона, являвшегося до поры опекуном своего малолетнего племянника и распоряжавшегося его наследством, — движимым и недвижимым имуществом и всеми свободными средствами. За исключением особого фонда, который за несколько лет до своей смерти создал отец, и к которому не мог прикоснуться никто, кроме Элкси по достижению им совершеннолетия.

Сайгероны были богаты. И Брет, как старший сын получил большую часть наследства. Но сколько из того могло достаться Элкси, тот не имел ни малейшего понятия. Он слышал, что за несколько лет до смерти отец провернул несколько крайне неудачных сделок и очень много потерял на них. Брету даже пришлось продавать имущество, — земли и большую часть торгового флота, который до того приносил ему немалые прибыли, чтобы оплатить какие-то долги. По сему, Элкси подозревал, что большого наследства не получит. Сколько может быть в его неприкосновенном фонде? Вряд ли так уж много...

Выселить Элкси из дворца необходимо было как можно скорее, поэтому ее высочество сразу же отправилась к своему царственному брату и имела с ним разговор. Надо признать — довольно тягостный. В конце концов Фарнис уступил сестре и позволил ей оплатить покупку квартиры за свой счет, с условием, что она будет являться собственностью его величества до тех пор пока Элкси не достигнет совершеннолетия и не сможет выкупить ее. Его величество лично подписал контракт с агентством по недвижимости и заплатил крупный аванс строительной фирме, которая бралась в кратчайшие сроки привести помещение в пригодный для жизни вид. Строительную фирму порекомендовал риэлтер, как самую лучшую из тех, что занимались подобными видами работ.

Уже на следующий день с Элкси связался какой-то агент от этой фирмы и они вместе поехали в новообретенную квартиру, чтобы на месте обсудить, где, что и как делать. Всю огромную площадь поделили на четыре комнаты, одна из которых была гостиной, другая спальней, третья — маленькая — предназначалась Дайну, четвертая — чуть побольше — планировалась как гостевая. Так же было отведено место под кухню и две ванные комнаты, одну с огромной водяной ванной, другую спартанскую с простым молекулярным душем, которым, как предполагалось, будет пользоваться Дайн.

Элкси с энтузиазмом погрузился в обустройство нового дома, в первую очередь думая о том, чтобы он понравилась Джесу и, по большому счету, подстраиваясь под его предполагаемые вкусы и желания. Делать что-то для себя одного ему было неинтересно. На широкой кровати с антигравным матрасом — он представлял себя и Джеса. В огромной ванной с гидромассажем — он представлял себя и Джеса. За столом в гостиной... И в зимнем саду... В конце концов ему начало казаться, что Джес уже незримо присутствует в этих стенах, он даже начал с ним мысленно разговаривать и советоваться. Виртуальный Джес всегда возражал против изысков и излишеств, в частности, ему не нравилась широкая кровать, он говорил, что на ней можно потеряться, и ностальгически вздыхал по узкой койке, которую они делили с ним в Академии. Элкси, в принципе, был с ним согласен.

Квартира была готова в течение недели, и к концу ее Элкси без особого сожаления покинул дворец, освободив занимаемые комнаты и переведя почтовый адрес с дворцового компьютера на свой новый домашний. Занятый переездом, он все эти дни не видел Севелину и в общем-то не особенно вспоминал о произошедшем в парке. Может быть потому, что совестно было вспоминать.

* * *

Дайну новая квартира не понравилась совершенно. Но у Дайна были свои соображения, — если бы ему позволили выбирать, он поселил бы Элкси в бункере под землей.

— Да уж, — пробормотал он, попробовав различные варианты установки защитного силового поля, заменявшего стены, — Вы здорово облегчили задачу тем, кто захочет вас убить. Один залп из электронной пушки и чертово силовое поле сметет вместе со всем содержимым этой... площадки для флаеров.

— Кто будет стрелять в меня из электронной пушки? — изумился Элкси, — Ты параноик, Дайн. Меня можно убить гораздо проще.

Дайн посмотрел на него мрачно.

— Придется поработать над этим силовым полем, — сказал он.

Бабушке квартира тоже не понравилась. Ей было в ней страшно и она попросила затемнить стены, чтобы не видеть город практически у себя под ногами.

— У меня здесь голова кружится, — проворчала она, — Кажется, того и гляди, вниз упадешь.

Не одобрила она и широкую кровать и большую ванну.

— Зачем тебе? — спросила она подозрительно, — Публичных девок собираешься водить? Не смей... Подобную шваль приличные мужчины в дом никогда не водят.

— Я с узких кроватей падаю, — сказал Элкси, кусая губы, чтобы не смеяться, — В Академии — все время падал.

Бабушка не слушала его, она как будто была очень чем-то озабочена.

— Ты когда собираешься идти в Университет? — спросила она строго.

— Завтра! — сказал Элкси твердо, — Обязательно, ба!

Дайн за его спиной удовлетворенно улыбнулся.

* * *

В Университет принимали абитурьентов начиная с шестнадцати лет. Как раз к этому возрасту мальчики эшлен, основной контингент этого учебного заведения, заканчивали общеобразовательные школы. Мальчики эрселен в общеобразовательных школах не учились, и если по каким-то причинам не попадали в Военную Академию, то обычно проходили обучение на дому и в те же шестнадцать лет на общих основаниях сдавали экзамены вместе со всеми. Университет был достаточно демократическим образованием, в отличие от той же Военной Академии, для поступления туда нужно было сдавать экзамены всем без исключения. И часто случалось так, что эшлен проходили по конкурсу там, где не проходили эрселен.

Впрочем, шеану не имели права учиться в Университете, — просто потому, что эрселен и шеану не могли сидеть за одной партой, это было бы слишком унизительно. Для шеану существовали так называемые "профессиональные школы", куда они отправлялись учиться после общеобразовательной. Однако особо одаренных мальчиков в Университет мог рекомендовать преподавательский состав школы, тогда они допускались до экзаменов и — в случае прохождения по конкурсу, — получали титул эшлен.

Привилегии в поступлении были только у выпускников Военной Академии. Закончив ее в восемнадцать лет, молодые офицеры могли поступить сразу на третий курс Университета не сдавая экзаменов. Считалось, что Академия дает нужную подготовку.

Элкси отучился в Академии всего лишь год, на льготы он не рассчитывал, поэтому провел остаток дня за компьютером, выведя из информационной сети на экран список факультетов Университета и пытаясь сообразить, на какой из них будет в состоянии сдать экзамены.

В Эклане находились три наиболее мощных и разветвленных филиала Университета: технический, гуманитарный и естественных наук. Элкси только взглянул на требования для поступающих на технические факультеты и тут же закрыл их. Здесь все ясно. Надо быть гением, чтобы сдать туда экзамены. Посмотрим, что у нас в естественных науках. Биологический, медицинский. Препарировать лягушек, резать трупы, пожалуй, нет... Что на гуманитарных? Ух ты, только экономических — штук десять с разными специализациями. А еще юридический. Политологический. Социальный. Это что еще за хрень? Исторический. Психологический. Ой, мама... Культурологический. Литературный. Киноведческий. Моды и дизайна. Пойти что ли на моду и дизайн? Вот смеху-то будет. Что там надо? Рисовать? Отпадает. А жаль.

Ну ладно. Экономический или юридический? Что там на экономику сдается? Общегалактический и математика. Нормально. А на юридический? Тот же самый общегалактический. Что еще? История Эридана. Всеобщая история. У-у-у... С историей Эридана еще туда-сюда, а по всеобщей в Академии изучали только историю войн. Литература... Что нас заставляли читать в последнее время? Толстый и нудный роман "Подвиг" Гаса Игвина на тему первой цирданской. Элкси его так и не осилил.

Выходит что? На экономику поступать проще всего?

Элкси оставил на экране список экономических факультетов. Так-с... Что у нас здесь? Экономика и бухгалтерский учет. Кошмар. Теория экономики. Отраслевая экономика с узкой специализацией начиная с третьего курса. Боже, скука-то какая... Внешняя экономика. Вот это уже лучше. Что у нас тут изучают? Мама моя... Шесть языков! На фига знать шесть языков, когда достаточно общегалактического? А это что такое? Сто шестнадцать человек на место в этом году! Обалдели они, что ли?

Уже давно стемнело. Небо было ясным и звездным, одна из лун уже поднялась достаточно высоко и выползла краешком из-за крыш небоскребов. Элкси ослабил плотность силового поля и почувствовал легкое дуновение ветра на лице и тихий шум города где-то далеко внизу. Он представлял себя владельцем огромной торговой компании, имеющей филиалы по всему Эридану и даже в Союзе. У него будет огромный флот, и он сам, на роскошном флагмане будет путешествовать вместе со своим караваном по галактике. А Джес... Джес будет возглавлять его охрану! Будет-будет, никуда не денется. А если сделать его компаньоном, то и зарплату платить не придется. Для открытия предприятия понадобится начальный капитал и довольно внушительный. Есть ли у Аландера деньги? Вряд ли... Если уж он из-за разбитого катера так переживал. Ладно, обойдемся...

Дайн подошел бесшумно и Элкси вздрогнул от неожиданности, когда тот сказал:

— Спать пора, завтра вставать рано.

— Дайн! Сто шестнадцать человек на место! Ты думаешь — я самый умный? Они меня на смех поднимут, тем более, что прием давно закончен.

— Прием давно закончен, — согласился Дайн, — Сто пятнадцать лишних человек уже сидят дома и готовятся к поступлению на следующий год.

— А я что особенный? — удивился Элкси, — Если ты думаешь, что дедушка Фарнис и тут пропихнет меня личным указом — ты ошибаешься.

— Посмотрим, — пожал плечами Дайн, — Сходите завтра к ректору и поговорите с ним.

Элкси открыл данные о преподавательском составе Университета.

— Эшлен Домель, — проговорил он

— Гор Домель, — сказал Дайн.

— Ты его знаешь?

— Немного. Он очень хороший человек и отнесется с пониманием к вашей ситуации, я уверен.

— Ну, ладно, — Элкси погасил экран, — Раз уж ты так уверен.

Он лег в постель, но долго не мог уснуть. На душе было тошно. Что за судьба у него вечно являться куда-то позже всех? Университет, конечно, не Военная Академия, вряд ли эти хлюпики вознамерятся его побить, но они явно не отнесутся с пониманием и одобрением к тому, что кого-то против всех правил зачисляют вне конкурса.

* * *

Центральный корпус Университета был огромен. Он был построен то ли триста, то ли четыреста лет назад на месте старого древнего и почти развалившегося здания, имел широкий цокольный этаж и три узких башни из затемненного стекла. Администрация располагалась в самой высокой башне. На последнем этаже.

Дайн проводил его до кабинета ректора.

Секретарь, молодой человек в строгом черном костюме коротко взглянул на Элкси и отправился докладывать.

— К вам Александр Сайгерон! — услышал Элкси из-за неплотно прикрытых дверей его голос, прозвучавший как-то слишком звонко и торжественно.

— Заходите, — сказал он, покидая кабинет и вдруг — Элкси не поверил собственным глазам — улыбнулся ему неожиданно тепло и радостно.

Эшлен Гор Домель выглядел полной развалиной. Ему явно было за девяносто, он был совершенно сед и почти полностью лыс. Даже глаза, смотревшие из-под кустистых бровей были какими-то выцветшими и невыразительными. "Того и гляди помрет, — подумал Элкси, — Тоже мне, ректор".

Но Гор Домель, как будто желая развеять это первое и в корне неправильное впечатление о себе, вдруг хитро улыбнулся и бодро поднялся из-за стола, направляясь к нему навстречу.

— Добро пожаловать, Элкси, — сказал он, — Мне ведь можно называть тебя просто Элкси, не правда ли?

— Пожалуйста, — удивился Элкси.

— Хотя по этикету и не положено обращаться к эрселен фамильярно, мы здесь все немножко вне кастовости, — продолжал ректор, — Ну ты садись, садись сюда...

Он указал ему на одно из двух кресел, стоящих у окна и отделенных от основной части кабинета стеллажом с цветами.

— Тами, принеси нам чай, — сказал он в наручный коммутатор.

Элкси пребывал в некоторой прострации, он видел Гора Домеля в первый раз и признаться, ждал, что тот будет с ним более официален, пусть и не так, как начальник Академии, но все же... Домель держался с ним так, как будто был его родным дедушкой. Элкси опустился в указанное ему кресло и едва не утонул в нем. Ректор уселся в противоположное.

— Ко всему прочему, я знал твоего отца, — продолжал он, — Хорошо знал.

— Знали отца? — изумился Элкси, — Но он не учился в Университете.

— Не учился. Но он часто бывал здесь. И часто сидел вот в этом же самом кресле, где сейчас сидишь ты, и мы говорили с ним... и пили чай.

Выражение лица старичка стало скорбным.

— Нам очень не хватает его, — сказал он, — Брет был хорошим человеком. Очень хорошим.

Давешний секретарь вкатил передвижной столик, на котором стояли две чашки чая и вазочка с печеньем. Элкси подумал, что сейчас ректор скажет ему, что сенатор пил из этой же самой чашки и ел это же самое печенье. Ему сделалось дурно.

— На каком факультете ты хотел бы учиться? — спросил ректор.

Элкси вдруг подумал, что зря переживал по поводу экзаменов и того, что прием давно закончился. Дайн был прав — место в Университете ему обеспечено. На любом факультете, какой он выберет. Сказать, что ли, про моду и дизайн? Он едва сдержал улыбку.

— Может быть, на межпланетной экономике? — спросил он.

Ректор кивнул.

— Вот и славно. Тами потом проводит тебя, сдашь экзамены и с завтрашнего дня можешь приходить учиться.

— Так... сразу?

— Куда уж тянуть, занятия давно начались. Ты и без того много пропустил. Тебе когда исполнится шестнадцать?

— Через два месяца.

— Хорошо. Видишь ли, мы не имеем право принимать в Университет мальчиков, которым не исполнилось пятнадцати с половиной... Правда, отсчет ведется от начала учебного года, но мы закроем на это глаза, — ректор снова улыбнулся ему, — Пей чай и ешь печенье. Оно очень вкусное. Любимое печенье твоего отца...

Элкси, который уже успел откусить кусочек, едва не подавился.

Ректор еще долго говорил с ним, рассказывал о сенаторе и об университетских порядках. В конце концов Элкси начал думать, что это заведение представляет собой какой-то остров свободы, где можно не скрывать своих мыслей и говорить обо всем, что угодно, совершенно откровенно поддерживая крамольные идеи Сайгерона. И точно так же как в Академии каждый готов был полить его грязью, здесь — разве что не развешивают его портреты. У Элкси голова пошла кругом, он чувствовал себя странно, как будто вдруг оказался на другой планете, в одном из свободных миров Галактического Союза. Ему было страшно, ему казалось, что стоит только теперь выйти отсюда, и он получит разрывную пулю в голову, уже просто за то, что выслушивал все это, просто за то, что переступил через порог этого заведения!

— У Брета были сторонники, — говорил Гор Домель, — Очень много сторонников, даже там, где мы найти их совсем не ожидали — в старинных родах эрселен, столпов общественного порядка. Может быть, власти знали об этом... Наверное — знали. Или догадывались. Они не могли не понимать, что старый мир уже нежизнеспособен и вот-вот рухнет под собственной невыносимой тяжестью. Его осталось только подтолкнуть. Чуть-чуть... Выступая с трибуны, Брет озвучил мысли и чаяния многих, заронил в сердцах надежду и желание изменить свою жизнь. Слово прозвучало и оно было услышано, мой мальчик.

Потом они шли вместе с Тами в соседний корпус. Тами болтал без умолку, рассказывая Элкси что и где находится, пересказывал расписание занятий о обещал отослать ему на домашний адрес всю информацию, которая могла бы ему пригодиться.

— Не переживай, экзамены сдашь, — сказал он ему на прощанье у дверей деканата экономического факультета, — Райф тебе поможет. Всем известно, что в Академии ничему толком не учат. А вообще, ты молодец, что сумел вырваться оттуда!

Тами посмотрел на него такими сияющими глазами, что Элкси стало неловко. Он жалко улыбнулся ему и нырнул в открытую дверь деканата — как в пропасть.

Эшлен Райф Маффел, декан факультета экономики, принял его с распростертыми объятиями. Он обложил его учебниками и усадил решать задачи по математике, которые, надо заметить, были гораздо проще тех, что они решали в Академии еще в начале года. Элкси справился с ними легко. Декан был в восторге. Потом они немного поговорили на общегалактическом, который в Академии опять-таки изучали довольно серьезно и декан тут же приказал своему помощнику писать приказ о зачислении Сайгерона на первый курс.

— Завтра приходи на занятия! — сказал он, собственноручно вручив ему чип с расписанием на текущий семестр.

— Спасибо! — ответил Элкси и вывалился из деканата.

Дайн, тоже весь какой-то сияющий, поджидал его у дверей.

— Все в порядке? — осведомился он.

— Все ужасно, — пробормотал Элкси, следуя за ним по коридору к лифту, — Они все здесь сумасшедшие! Смотрят на меня как на клон сенатора Сайгерона! Они просто молятся на него, не удивлюсь, если где-нибудь здесь организован музей его памяти, или, блин, алтарь.

Дайн весело хмыкнул.

— Что ты смеешься? — прошипел Элкси, — Этот старичок Домель всю дорогу парил мне мозги, что поддерживает идеи моего отца и всячески намекал, что они не умерли и не умрут вместе с сенатором, святым мучеником за свободу человечества. Почему за ним до сих пор не пришли из СБ?

.— Старик действительно очень любил вашего отца, — уклончиво сказал Дайн, — Расчувствовался, должно быть.

Элкси захотелось побиться головой о железную стенку лифта.

* * *

Той ночью Элкси спал плохо, можно сказать вообще не спал, он чувствовал себя так, будто прожил до конца какую-то одну жизнь и теперь рождается для следующей, совсем не похожей на предыдущую. И все будет по другому, и сам он будет другим, и мир вокруг него, а от прошлой жизни останутся только воспоминания, сладкие, теплые и печальные. Дайн говорил, что это судьба, что ему не уйти от нее, как не уйти — по словам Гора Домеля — Эридану от грядущих перемен. Этот мир может притворятся, что ничего не происходит и тихонько дремать в своем старческом кресле, уверенный в том, что солнце как всегда взойдет на востоке и сядет на западе, но за его спиной уже стоят его дети, которые смотрят немного дальше и видят немного лучше и хотят — большего. Не боятся хотеть большего! У идей сенатора много сторонников. Гораздо больше, чем кажется. И они готовы, они вполне уже готовы к тому, чтобы воплощать их, не щадя себя. И что, — они ждут только того, что кто-то крикнет им: Вперед"?

Думать об этом было жутковато, но вместе с тем здорово. Элкси представил себя во главе армии, сметающей все на своем пути. Представил себе, как войдет во дворец, прямо в кабинет дедушки Фарниса, вобьет кулаком в его мерзкую пасть вонючую сигару и вышвырнуть его, дрожащего и намочившего штаны, за шкирку в окно, под ноги толпе. А потом — ракетный залп по Острову Рен! Нет, лучше поставить весь комсостав к стенке и перестрелять. Ну ладно, не весь. Некоторых. А потом? Что потом? Строить прекрасный новый мир? Элкси смотрел в потолок и пытался припомнить тезисы Сайгерона.

На утро он отправился в Университет с совершенно чумной головой. Рассвет, как всегда подступивший с востока, развеял радужные химеры и заставил взглянуть в глаза правде. Сайгерона убили. Убили очень скоро после того, как его публичные заявления стали откровенно противоречить политике государства. И что ему теперь до того, что его Слово было услышано? И ему, и — маме!

Дайн довез Элкси до ворот и уехал куда-то, заявив, что будет ждать его здесь же после окончания занятий. Элкси поднялся на нужный этаж, нашел нужную аудиторию и, войдя в нее, испытал мерзкое чувство де жа вю. Все взгляды были устремлены на него. Только... Только не было в этих взглядах настороженности и неприязни, в них было что-то такое, от чего Элкси окончательно поплохело — в устремленных на него глазах мальчишек светилась какая-то темная отчаянная радость, как будто для них вдруг явился некий знак свыше и вот теперь... Теперь, наконец...

Что — теперь?! Чего они от меня ждут?!

— Привет, — сказал один из мальчиков, подходя к нему и протягивая руку, — Меня зовут Олаф Лоукен. Садись со мной, я постараюсь ввести тебя в курс предмета. Ты много пропустил, придется догонять.

Элкси решил, что ему представляться будет излишне и просто отправился вместе с ним. А почему бы, собственно, нет?

Лоукен был парнем серьезным и обстоятельным. В остающиеся до начала занятий несколько минут он успел в общих чертах объяснить Элкси суть изучаемого предмета.

— На первых занятиях тебя никто трогать не будет, — сказал он, — Просто сиди и слушай, если что — спрашивай у меня.

Лоукен был чуть ниже Элкси ростом, и по-крестьянски широк в кости. Его руки, казалось, были созданы для того, чтобы гнуть подковы, а не стучать по клавишам компьютера. Элкси смотрел на него и удивлялся, как ему удалось попасть в Университет. Наверняка ведь — потомственный шеану, без капли аристократической крови.

— Гарот читает очень интересно, — говорил Лоукен тихо, — Разбирает рынки сбыта на конкретных примерах. Когда-то он летал на торговце, работал вместе с самим Афросом Скади. Скади, конечно, гений... Умел делать деньги из ничего.

Лектор был похож на мелкого жулика. Маленький, юркий, он суетился возле терминала, чертил какие-то схемы и говорил, говорил взахлеб:

— Вот посмотрите. Штейн повез продавать лес на Лартас. Он новости не смотрит? Он не знает что в мире делается? Читаем: "Сообщество Камена, наконец, получило в собственность планету в секторе 13-456, условно называемую Бриак-14 и дабы скорее окупить расходы на судопроизводство бросило все силы на разработку полезных ресурсов новой колонии". Откройте нужный сектор, посмотрите на этот Бриак. Там же лес сплошняком! Планета несколько сотен лет была под арестом, там деревья в три обхвата толщиной и самых ценных пород. Камен сейчас выкинет на рынок тысячи кубометров дешевого дерева, и что будет делать Штейн на бирже со своей сосной? Он будет вынужден реализовать товар по самой низкой цене, себе в убыток. Помяните мое слово, когда он вернется, будет выставлять на аукцион часть своего флота, чтобы рассчитаться с кредиторами. Что здесь можно придумать? Как спасти положение? Кто-нибудь знает? Никто? Слушайте, тогда. Вариант первый, мы берем чертову сосну и везем ее на Крайон, минуя биржу...

Элкси невольно заслушался рассказом о замысловатых путешествиях эриданской сосны. Жуликоватый лектор так и сыпал идеями, как реализовать с прибылью неликвидный товар, казалось, он знал досконально, чем живет каждый из девяти миров Галактического Союза и все сопредельные государства. Элкси подумал, что даже половина той информации, которой обладает он обеспечила бы успех любому предприятию. Позволила бы сделать себе состояние за одну сделку. Что же этот Гарот забыл в Университете? От скуки что ли он в преподаватели подался?

Потом еще были урок всеобщей истории и семинар по языку эв-хи, основному наречию коренного населения Саланы, одного из миров, не входящих в Союз, в котором, по слухам, отмывали деньги, и сбывали награбленное пиратские синдикаты Галактики. На семинар Элкси затащил Лоукен, заявив, что знание большого количества языков самое главное для торговца. Для торговца? На Салане?

— Хочешь податься в пираты, Олаф? — спросил его Элкси.

— В пираты — нет, — улыбнулся Лоукен, — Но с ними неизменно приходится иметь дело. Они сделали "эв-хи" чем-то вроде своего внутреннего языка. Неплохо, знаешь ли, понимать, о чем беседуют между собой пираты, особенно если они говорят о тебе.

Отрывистая, режущая слух речь, лилась из наушников, медленно и верно записываясь на подкорку: "Хэм! — Привет!". "Оэтр — товар", "Гып венг оэтрет, каш рат, кергет! — Стой на месте, торговец, брось оружие, руки за голову".

Чудный язык.

Потом они вместе с Лоукеном обедали в столовой. Очень непривычно было сидеть и знать, что некуда торопиться, что не прозвучит сигнал, по которому ты должен будешь убраться восвояси, и не имеет значения, доел ты или нет. И выбор блюд был не чета тому, что предлагался в Академии. Было и жирное и сладкое и странное, и никто не считал калорий и не говорил: "Хватит жрать, Сайгер, уснешь за пультом управления и снова тебя сожгут". В буфете продавались сигареты и легкие спиртные напитки, в киоске помимо учебной литературы открыто лежали фильмы фривольного содержания и ампулы с препаратом, снижающим активность сперматозоидов. Остров свободы... Не иначе... Элкси чувствовал, что ему здесь нравится все больше и больше.

В столовой было так шумно и весело, что в первый момент звуки просто оглушали. Попробовал бы кто-нибудь так орать или ржать в столовой в Академии, тут же получил бы третью степень. Маневрируя между столиками с маленьким роботом, несущим поднос с его едой, Элкси ловил на себе любопытные взгляды, но они почему-то не напрягали и не смущали, может быть потому, что от этих взглядов не нужно было защищаться? В них не было ни подвоха, ни вызова. Здесь все было просто — просто и легко. Как в доме друзей, которых ты любишь, и которые любят тебя. И Элкси подумал, что если бы они с Джесом учились здесь, все было бы совсем по-другому. Совсем... А если бы Эридан жил по законам Союза... Ох, лучше не думать об этом. Вернее, лучше не сожалеть. Если есть в Эридане места подобные этому, все не так безнадежно, как кажется. Все еще будет, все, что мы захотим, если у нас хватит сил и храбрости.

— Что ты собираешься делать, когда закончишь учиться? — спросил Элкси своего приятеля, когда они уселись за свободный столик и принялись за еду, — За тебя кто-нибудь платит?

Лоукен покачал головой.

— Откуда? Мой отец портовый рабочий, того, что он зарабатывает едва хватает, чтобы кормить детей. Они на меня теперь молятся, как на икону. Я теперь эшлен, — мальчик хмыкнул, — Для них это все равно, что нимб над головой. Так что буду пахать на империю, шесть лет от звонка до звонка. Наверное, это неплохо, наберусь опыта.

Обучение в Университете было платным и стоило недешево. Сумевшие вырваться в свободный мир шеану, да и многие из эшлен не могли себе позволить платить за образование, и при поступлении они заключали контракт с государством, обязуясь по окончании обучения отработать положенный срок там, где государство сочтет нужным их использовать. Элкси все это знал, но никогда не сталкивался с такими проблемами. Он вообще никогда доселе не общался с шеану, пусть даже с бывшими. Разве что с Дайном, но у Дайна все было как-то проще. Он был солдатом, он выполнял свой долг и никогда — на самом-то деле — не пытался прыгнуть выше головы. А этот парень — пытался. И у него получалось. Он из семьи портового рабочего, одного из тех безликих трудяг, что копошатся на космических станциях, следя за работой роботов-погрузчиков, а нередко их и заменяя, бесконечно встречая и провожая корабли. И Лоукену, должно быть, светило то же самое, если бы он не оказался таким умным и не смог поступить в Университет.

— А потом, — продолжал Олаф, — Наймусь куда-нибудь. Постараюсь продаться подороже. У меня две маленькие сестры, их надо будет пристроить как-нибудь получше, а для этого нужны деньги. Ладно, Элкси, давай не будем о грустном! Что делаешь сегодня вечером?

Элкси пожал плечами.

— Честно говоря, не думал об этом.

— Хочешь, покатаемся по городу? Покажу тебе такую Эклану, которой ты не видел никогда, мальчик-эрселен.

— Звучит заманчиво, — улыбнулся Элкси, — Прогулка по злачным местам?

Лоукен усмехнулся.

— Что-то вроде того. По местам, куда приличные люди нос не кажут, разве что — инкогнито. Тебе еще шестнадцати нет и это противозаконно, но раз ты в университетской форме, сканировать тебя не будут. Прорвемся.

— За мной приехать должны к концу занятий. Боюсь, Дайн это дело не одобрит.

— Значит свалим с последней лекции. Основы навигации — мура страшная, да ты, наверное, навигацию лучше нашего профессора знаешь. Чего бы другое, а этому в Академии учат. У тебя небось девки не было еще?

— Не было, — признался Элкси, припоминая историю в парке с Севелиной и чувствуя как в предвкушении замирает сердце.

— В таком случае, знаю, куда мы поедем. Сегодня распрощаешься с девственностью! Не страшно?

— Да не особенно. А что, надо бояться? Они там... Откусить могут, что ли?

Олаф засмеялся и дружески толкнул его в плечо.

— Не-а... будет классно, не сомневайся. Лия даст тебе лучшую из своих девчонок, об этом я позабочусь. А если хочешь — то сразу двух! У тебя вообще деньги есть?

Деньги у Элкси были. Оливер Сайгерон с племянником предпочитал общаться редко, но деньги на его счет переводил регулярно. У Олафа глаза на лоб полезли, когда он увидел количество нулей в сумме, высвеченной на табло банковского аппарата.

— На это можно пол Экланы скупить, — сказал он, — Живем, Элкси!

* * *

Где-то за час до окончания занятий они закупили в буфете выпивку, вызвали такси и поехали в центр города. Элкси путешествовал по Эклане неоднократно, правда не в такое время — чаще всего с утра, когда его учителя считали нужным свозить его в музей или в театр. Лоукен был прав, настоящего города Элкси никогда не видел, не гулял по улицам и паркам, не заходил в магазины и кафе, не видел ночных фейерверков, расцвечивающих в праздничные дни небо над городом во все цвета радуги. Все это было недопустимо для мальчика из хорошей семьи. Даже достигнув совершеннолетия, эрселен предпочитали не афишировать свои приключения в городе, ханжески скрываясь за титулами эшлен. И после этого — они продолжали думать, что этот мир принадлежит им!

Элкси подумал, что так, должно быть, считали и древние боги, взирающие на землю свысока, презрительно и лениво, до тех пор пока не поняли, что люди внизу просто забыли о них, что им хорошо без них, гораздо лучше, чем с ними. И боги умерли. Растворились в эфире. Кроме, разве что, тех, кто спустился на землю и принял обличие людей, предпочтя радости краткой человеческой жизни унылому бессмертию. Элкси посмотрел на свои руки — не стали ли они прозрачными. Вроде, нет. Сайгероны к небожителям не относятся, они давно приняли человеческий облик.

Лоукен забрал у него баночку с водкой.

— Хватит пить, — сказал он, — Нажрешься с непривычки, и не встанет. Будет обидно.

Город медленно тонул в сумерках. Из окна ползущего в плотном потоке флаеров такси, Элкси видел как умирает дневная Эклана, утомленная жарой и тяготами рабочего дня, и из ее праха, осторожно расправляя крылышки, выбирается ночная Эклана, нежная яркая бабочка, юная, полная еще неосознанных желаний и любопытства. Громоздкие офисные здания делового центра остались позади, такси нырнуло вниз, опускаясь сразу на два уровня и на самой маленькой, разрешенной у поверхности земли скорости, поплыло над кварталами исторического центра, становившегося с наступлением темноты центром развлечений. Ночные ресторанчики открывали двери, загорались призывные огоньки вывесок, начинала звучать музыка.

— Останови здесь, — попросил Элкси таксиста.

— Нам еще далеко, — сказал Олаф, — Три квартала.

— Дойдем пешком. Лоукен, имей совесть. Я здесь не был никогда в такое время.

— Бедный... Ну ладно, пошли.

Они расплатились с таксистом и вышли в город.

Было уже не жарко. С гор, чьи вершины были хорошо видны за низкими крышами домов, тянуло прохладой. Много лет назад, когда Эклана была еще маленьким городом, крошечным островком цивилизации на дикой чужой планете, горы были видны отовсюду. Потом город выполз из долины и потянулся толстой ленивой змеей к самому побережью океана. Крыши небоскребов закрыли горы. Везде, но — не здесь. Здесь все осталось почти так же, как было устроено в первые столетия после колонизации. Большинство зданий, построенных первыми колонистами, давно рассыпались в прах, но на их месте были отстроены точно такие же, приземистые и широкие. В давние времена земля здесь стоила дешево.

Элкси вышел из машины и его слегка повело. Действительно, не надо было столько пить. Это все от волшебного чувства вседозволенности, от того, что не надо больше себя ограничивать в страхе перед дежурным офицером, который в любой момент может вырасти из-под земли, и перед грозным оком которого нужно быть трезвым, как стеклышко. Теперь можно все! Абсолютно все. Элкси чувствовал себя совершенно счастливым, ему нравился этот город, нравились люди, сидящие за столиками открытых кафе. Нравилась музыка, льющаяся из окон, дразнящие ароматы блюд, готовящихся за распахнутыми окнами ресторанных кухонь, сияющие витрины магазинов и туристических лавочек. И это — Эклана? Старая добрая Эклана? Ну кто бы мог подумать...

— Ты выглядишь, как турист, — насмешливо сказал Лоукен, — только-только спустившийся с корабля. Вот интересно, у всех эрселен такой дурацкий вид, когда им впервые разрешают выйти в город?

— Ладно издеваться-то. Посидел бы ты на Острове Рен, посмотрел бы я на тебя.

— Не дай Бог... Пошли!

Не стоило вспоминать об Острове Рен, совсем не стоило. Ощущение абсолютного счастья внезапно сменилось печалью. "Эх, Лоукен, — с горечью подумал Элкси, отправляясь вслед за приятелем вдоль шумной улицы, — Что бы я только не отдал, чтобы на твоем месте сейчас был Джес. Бродить по городу вместе с ним, — всю ночь. Сидеть в этих кафе, просто смотреть на горы. Никогда этого не будет... Так какой смысл? Какой смысл — во всем этом?!"

Пока дошли до места назначения, Элкси успел протрезветь. Теперь ему хотелось спать. А еще больше хотелось на мерзкий Остров Рен, — и ну ее на фиг эту свободу и вседозволенность и этих глупых шеану, со своими мелкими радостями и житейскими проблемами. Ему хотелось увидеть Джеса. Просто увидеть — хотя бы на миг.

— Ну вот, — сказал Олаф, останавливаясь у дверей неприметного домика, — Это здесь. Ты чего такой мрачный?

— Протрезвел.

— Сейчас еще выпьешь. И уже не эту дрянь, — Лоукен выкинул пустую банку из-под водки в мусорный контейнер, — У Лии есть полынная настойка с Нершена. Настоящая. Никогда не пробовал?

Они только подошли к дверям и те отворились сами собой, вероятно, в этом доме всегда ждали гостей.

Встречала их юная девушка, безумно очаровательная и милая, сияющая радостью, как рассветное солнышко. Она была одета в весьма целомудренное белое платьице с большим количеством рюшек и широкой юбкой до пола, — по этикету, вполне приемлемый домашний наряд, разве что для приема гостей не хватало украшений, да и прическа была слишком проста. Но эта девочка не эрселен, а то, как принято встречать гостей у эшлен и тем паче у шеану, Элкси представления не имел. Какие у женщин шеану могут быть драгоценности, если их мужья работают портовыми служащими? Впрочем, девушка была так хороша сама по себе, что отсутствие украшений совсем не портило ее и даже не казалось странным. Простое белое платьице придавало ей вид трогательный и невинный.

— Привет! — сказала она, улыбаясь Лоукену как старому знакомому, потом обратила взгляд на Элкси и улыбка ее как-то неуловимо изменилась. Рассветное солнышко как будто превратилось в закатное — волнующее, томное и завораживающее.

— Какой хорошенький, — проговорила она, — Как тебя зовут?

Элкси чувствовал себя крайне глупо и неловко. Он не привык, чтобы девушки смотрели на него столь смело и откровенно, в этом было что-то очень неправильное. И то, что она так запросто обращалась к нему, — это тоже было неправильно!

— Его зовут Элкси, — сказал за него Лоукен, — Он учится вместе со мной.

— Понятно, — девушка кокетливо улыбнулась и у нее на щеках заиграли ямочки, — И он здесь в первый раз...

Элкси почувствовал, что начинает краснеть. Ему захотелось схватить Лоукена за шиворот, выволочь на улицу и как следует отметелить. Положение спасла, появившаяся из глубины дома женщина. Она тоже улыбалась, но улыбалась по-другому — тепло и открыто, как и полагалось радушной хозяйке дома.

— Мали! Почему ты держишь гостей в прихожей? — спросила она строго и, не дожидаясь ответа, направилась к топчущимся у порога мальчишкам, — Ну проходите же, проходите, мои милые, — продолжала она. — Рада видеть тебя, Олаф. Представь мне, пожалуйста, своего друга.

Она посмотрела на Элкси вопросительно, и он едва удержался от того, чтобы не вытянуться по-военному по стойке смирно и не представиться ей по-настоящему, как полагается. Эта женщина невольно внушала уважение, было что-то в ее осанке, в ее взгляде, что заставляло видеть в ней благородную даму, хотя, разумеется, она таковой не являлась никогда. В ней чувствовалась властность, скрытая за милой улыбкой, в ней, казалось, таились сила и жесткость, и внутреннее достоинство, какого не всегда могли добиться великосветские дамы с отточенными до невероятной четкости манерами. Элкси ни за что бы не поверил, что она из шеану, скорее всего — дочка какого-нибудь знатного эрселен от наложницы. Но как, в таком случае, она оказалась в публичном доме? Даже в качестве его хозяйки. С такой-то красотой, с такими-то манерами... Она была достойна лучшего. Самого лучшего! У нее были глаза цвета шоколада, и дивные густые ресницы, ее нежная кожа не имела ни малейшего изъяна, несмотря на то, что ей, вероятно, было уже за тридцать, — ее красота была необычна, она притягивала взгляд и завораживала, в ней было что-то особенное, что-то нездешнее, что заставляло вспомнить волшебные детские сказки об иных мирах, где властвовали магия и колдовство.

— Его зовут Элкси, Лия, — сказал Олаф, фамильярно обнимая приятеля за плечи.

— Ну пойдемте, — сказала Лия просто, — Мои девчонки, должно быть, уже измучились, гадая, кто это заглянул к нам на огонек.

"Вот с ней бы я, пожалуй, не отказался переспать, — подумал Элкси, отправляясь вслед за хозяйкой и глядя на ее красиво покачивающиеся в такт шагам бедра, — Вот интересно, она мне даст? Или вернее — сколько я должен заплатить, чтобы она дала мне?"

Гостиная была обставлена уютно и в то же время без особых изысков — просто гостиная в большом доме, — в доме, где живут только девочки. Единственное отличие этого дома от всех других в том, что здесь на женскую половину допускают мужчин. Сходство дополнялось еще и тем, что девочки были одеты весьма небрежно, вовсе не вызывающе, нет, именно — небрежно, как могли бы одеваться, находясь в своих собственных апартаментах, не смущаясь сестер и служанок. Они все были очень молоды, гораздо моложе хозяйки, все по своему очень хорошенькие и, что самое удивительное, все казались очень счастливыми и довольными собой и своей жизнью. Потом Элкси понял, почему... По крайней мере, решил, что понял. Внутри своего маленького мира эти девушки были свободны — свободны от многих условностей и глупых табу, которых накладывал на них общественный порядок Эридана. Они были свободны от бедности, от тяжелой работы и от унижения из-за осознания собственной ничтожности. Было ли это заслугой Лии, или так было заведено во всех публичных домах, но здесь мужчины относились к женщинам почти как к равным себе. Может быть, просто потому, что так всем было проще?

Еще один маленький мирок вне кастовости. Сколько же их таких всего?

Сейчас, наверное, было еще слишком рано для наплыва клиентов, поэтому большинство девушек были свободны и занимались тем, чем хотели: одна читала, закрывшись ото всех объемными яркими картинками сказочных историй, другая смешно закусив губу, смотрела новостной общественный канал, кто-то просто болтал и хихикал, вероятно, вспоминая события прошедшей ночи. Элкси уловил только миг этой благостной домашней расслабленности, — как только они вошли, девушки тот час переключили свое внимание на них, и на всех личиках, как по команде, включились профессионально поставленные улыбки, очень индивидуальные, тщательно отработанные, идеально подходящие к конкретной данной мордашке. Девушки моментально включились в работу. Элкси с удовольствием заметил, что большинство взглядов устремились на него, а не на Лоукена, и в глазках загорелся неподдельный интерес. Впрочем, — это тоже могло быть профессиональным. В конце концов, Лоукен был у них постоянным клиентом, а его они видели в первый раз.

Откуда-то звучала томная, завораживающая музыка. Элкси отыскал глазами ее источник и увидел огромный экран головидео, вмонтированный в одну и стен и кокетливо прикрытый от остальной части гостиной краешком — только краешком! — полупрозрачной тюли, переливающейся разными оттенками серебра. На головиде разворачивалось действо какого-то эротического сюжета, пока еще не перешедшего в порно. На мягких подушках лежали девушки среди которых Элкси сумел различить и нескольких мужчин.

"Что это, — подумал он, — Они — прямо там? При всех?", — но разглядеть ничего не успел, хозяйка увлекла их с Олафом за собой, в уютный уголок, почти полностью закрытый от гостиной звукоизоляцией.

Там стоял низенький диванчик и три столь же маленьких кресла. Лия уселась в кресло, Олаф сел на диван, и Элкси, видя такой расклад, тоже уселся в кресло, лишь бы не сидеть на диване вместе с Лоукеном. Ему надоело выглядеть идиотом, а сидя рядышком, в одинаковой серой с голубым форме, да еще сложив ручки на коленях, они были бы похожи на глупых школьников. На маленьких мальчиков, сидящих рядом с мамочкой и рассказывающих о том, как прошел день.

— У вас здесь мило, — сказал Элкси, усаживаясь в кресло, которое оказалось не таким мягким, каким выглядело на первый взгляд и довольно удобным.

— Я рада, что тебе понравилось, — улыбнулась ему хозяйка, и он улыбнулся ей в ответ, — Почему ты не заходил к нам раньше?

— Я только неделю назад прилетел с Острова Рен.

Лия смотрела на него задумчиво.

— Остров Рен, вот как... — проговорила она, — Тем более меня радует, что ты здесь. Я слышала, что в Академи очень жесткие порядки...

Элкси пожал плечами. Говорить об Академии и рассуждать об ее порядках вместе с какой-то шлюхой и каким-то сыном портового рабочего, ему не хотелось совсем. Они что, ждут от него разговора на тему "сколь отвратительна Академия"? Не дождутся. Не им судить.

— Мне всегда казалось, — продолжала Лия, — что им следовало бы хотя бы иногда отпускать воспитанников на планету.

Лоукен громко хмыкнул.

— И сразу же из космопорта они бежали бы сюда! — сказал он.

Элкси почувствовал, что начинает злиться.

— В Академии учат лучше контролировать себя, чем вам кажется, — сказал он и взял со стола красивую бутылку из настоящего стекла, полную темно-зеленой, совершенно непрозрачной жидкости, — А еще там учат драться. И стрелять.

Лоукен смотрел на него с недоумением.

— Вот ты Олаф, умеешь стрелять? А по пожарной лестнице на двадцатый этаж забраться сможешь? На время?

— На фиг мне лазить по пожарной лестнице? — пробурчал Лоукен.

— Не зачем, ты прав. Что это? — спросил Элкси хозяйку, изучая этикетку на бутылке, — Та самая хваленая полынная настойка с Вешена? Она действительно оказывает эффект наркотика?

— Очень легкий.

Лия смотрела на него странно. Элкси не мог понять выражения ее лица, выражения ее глаз, в какой-то миг ему показалось, что он нравится ей, в другой — что она смеется над ним про себя.

— Так что, может выпьем? — предложил он, — В конце концов это бордель, а не комитет по защите прав мальчиков, страдающих без женского тепла. Давайте перейдем от болтовни к делу.

Лия расхохоталась.

— Господи, ты прелесть!

Она поднялась, подошла к нему и подняв его лицо за подбородок, легонько поцеловала. Элкси был ошеломлен.

— Сейчас попрошу девочек принести рюмки. Олаф... Пригласить Рину?

Олаф молча кивнул. Он был обижен и мрачен и пока они были одни, не проронил ни слова. Уже сожалел, что навязался в друзья к Сайгерону? Он представлял себе его другим? Ну, конечно... Он, как и все, видел в нем клона сенатора, который с пеной на губах и пламенем в глазах будет обличать эрселен и их образ жизни.

Лия вернулась с двумя девушками. Одна из них грациозно опустилась на диван рядом с Лоукеном и положила голову ему на плечо. Тот с гордым видом собственника обнял ее за плечи. Понятно, это Рина... Рина выглядела простенько. Мило, — но простенько. Под стать Лоукену. Тоже из семьи портового рабочего?

А вторая...

— Элкси, это Стэйси, — представила ее Лия, — Она тебе нравится?

Стэйси Элкси нравилась. У нее были тонкие черты лица, и большие светло-карие глаза с золотыми крапинками у зрачка. Кожа очень белая, почти прозрачная, с крошечными веснушками у носа, пухленькие губки и роскошные рыжие волосы, уложенные сложно, как у аристократки. Талия тоненькая, округлые бедра и высокая грудь, все идеально, все так, как ему и нравилось... Но рядом с роскошной красотой Лии, она проигрывала и проигрывала сильно. Если Рина выглядела бы просто уродливой крестьянской девкой рядом с ней, то Стэйси... Стэйси была похожа на бледненькую домработницу. "Как ночной мотылек в сравнении радужным "павлиньим глазом", — грустно подумал Элкси. Но Лия предлагала здесь правила игры и он принял их, — принял, как принимает хитрый стратег правила боя навязанные ему противником. Осмотреться, аккуратно контратаковать, а потом... Потом видно будет.

Элкси протянул девушке руку и она с улыбкой вложила в нее свою.

— Иди ко мне, Стэйси, — сказал он и, подвинувшись в кресле, втиснул ее рядом с собой, — Выпьешь со мной этот... полынный?

— Немного... — согласилась Стэйси.

Элкси взял бутылку и разлил в рюмочки настойку. Она действительно была густой, как ликер и пахла живой горькой полынью.

— За знакомство, — предложила Лия и коснулась губами краешка рюмки.

Она смотрела на Элкси, смотрела с интересом и любопытством, ну что же... Элкси тоже смотрел на нее. Она чего-то ждет? Наверное. Такие женщины не падают в руку, как спелые плоды, за ними нужно лезть на самую верхушку дерева, рискуя упасть и сломать себе шею. Но зато если не сорвешься, если достанешь...

Элкси пригубил настойку и поморщился. Она была чудовищно горькой. Как такое вообще можно пить?

Глаза Лии смеялись.

— Горько, — прошептал Элкси, наклоняясь к нежному розовому ушку Стэйси.

— Да, — согласилась она, — Я не могу это пить.

Элкси взял ее руку, повернул ладошкой вверх и плеснул в нее из своей рюмки, а потом поднял и прижал ее к губам.

— Вот так, — проговорил он, вылизывая ее ладонь, — гораздо вкуснее...

Он выпил не все и густая темно-зеленая жидкость потекла по запястью девушки. Элкси скользнул по нему языком, вниз к локтевому сгибу. Стэйси судорожно вздохнула, рука ее дрогнула.

— А так совсем вкусно.

Скользя языком по ее руке теперь уже снизу вверх, Элкси смотрел на Лию, и ему нравилось то, что он видит в ее глазах, — удивление и, может быть, даже немножко восхищение. Он снова добрался до запястья и слегка прикусил нежную тоненькую кожу, под которой все быстрее билась голубая жилка.

— Я тоже хочу испробовать этот новый способ, — выдохнула Стэйси, — Так правда вкуснее?

— Еще бы...

Стэйси потянулась к его губам и слизнула с них горечь. Ее язычок проник в его рот и щекотно пробежал по небу.

— Так тоже неплохо, — улыбнулась она.

В ее глазах блуждали отблески жаркого пламени, которое когда-то Элкси видел в глазах Джеса, которое так нравилось ему, так нравилось пить до самого донышка...

— Ага, — проговорил он хрипло, — Может быть мы...

— Может быть...

Она повернулась к хозяйке и Элкси уже слегка затуманенным от возбуждения взором увидел, как та прикрыла глаза в знак согласия.

— Пойдем...

Элкси помог Стэйси подняться. Сейчас он хотел ее, эту тоненькую девушку с золотыми глазами, ее и больше никого. И он пошел за ней, чувствуя легкое головокружение и волнующую тяжесть в солнечном сплетении. Ширинка брюк больно давила на выпирающий член, и эта боль тоже была волнующей и сладкой. И сладко было осознавать, что эта девушка никуда не убежит от него, как некогда убежала Севелина, что она будет его, целиком и полностью, и будет такой — как он захочет.

Она повела его каким-то полутемным коридором, освещенным отблесками призрачного багрового света, потом они недолго ехали на лифте вверх и Элкси уже там пытался забраться ей под юбку, но она остановила его.

— Подожди...

Немного подождать — было тоже волнующе и сладко, но только если не слишком долго.

Стэйси толкнула двери и они вошли в довольно просторную комнату с широкой кроватью под старинным балдахином. Возможно, в комнате было что-то еще, но Элкси видел только кровать и к ней потянул девушку.

Стэйси легла на кровать и Элкси накрыл ее своим телом. Рука жадно заскользила по горячему, затянутому в тонкий чулок бедру вверх, поднимая юбку. Неожиданно чулок кончился и... Ох, как же там было жарко.

— Как это все с тебя снимается? — пробормотал Элкси, приподнимаясь.

— Сейчас.

Стэйси пристроила бутылку с полынной настойкой между подушек.

— Мне самой раздеться или ты хочешь сделать это?

Элкси на миг задумался.

— А как быстрее?

— Тогда лучше я...

Она уперлась ему в грудь ладошкой и отодвинула от себя.

— Не торопись... — промурлыкала она.

Элкси готов был не торопиться, но, признаться, несколько опасался того, что кончит так и не успев добраться до ее тела. Он смотрел на бесстыдно раздвинутые ноги, на кружевной краешек чулка, на тоненькую полоску золотистой в свете горящей в полнакала лампы кожи между чулком и краешком юбки, все еще прикрывающей самое сокровенное. Он смотрел на ее пальчики медленно расшнуровывающие лиф платья, на ее приоткрытые губы, за которыми влажно блестела полоска зубов. Он смотрел, затаив дыхание и до боли стискивая кулаки, не позволяя случиться позорному оргазму.

— Стэйси, — простонал он, — Не мучай меня!

Но Стэйси, похоже, нравилось его мучить. Она смотрела ему в глаза и не торопилась. Наконец, с шнуровкой было покончено и она медленно спустила платье с плеч до пояса. У нее были восхитительные груди, гораздо более аппетитные, чем все те, что Элкси видел на голограммах. Он накрыл их ладонями и удивился их невероятной шелковой мягкости, и упругости. Он стоял перед Стэйси на коленях и та занялась теперь поясом его брюк.

"Если она дотронется до меня — я кончу, — подумал Элкси, — Сразу же".

Девушка стянула с него штаны и его член как на пружинке подскочил к животу. На свободе он чувствовал себя гораздо лучше, чем под тесной тканью. Стэйси приблизила к нему лицо и Элкси закусил губу, когда почувствовал ее дыхание так близко от кожи.

— Стэйси...

Она коснулась его губами и откинулась на подушки, широко раздвигая ноги. Под ее платьем, как Элкси и подозревал, не было нижнего белья.

Наслаждаться красотой открывшегося ему зрелища у него не было больше сил, Элкси просто рухнул на девушку сверху, и она так ловко направила его в себя, что казалось он сам нашел дорогу, впрочем, — может быть, так оно и было.

Разумеется, все кончилось слишком быстро, но он и не надеялся на что-то иное. Не в этот раз.

— Мне ведь не надо еще уходить? — прошептал он, приподнимаясь и глядя в темные глаза Стэйси.

— Нет, если, конечно, ты не хочешь. У нас есть полынная, мы хотели поэксперементировать с ней, помнишь?

Элкси поцеловал ее.

— Сними ты наконец, свое платье! — сказал он, — Хочу видеть тебя всю!

* * *

Он ушел от нее уже на рассвете, когда сквозь сумеречное затемнение окон в комнату начал проникать бледный серенький свет. У Стэйси была богатая фантазия, они весело провели время, весело — и бурно. Элкси чувствовал себя чудовищно усталым, но это была здоровая и приятная усталость. Они все измазались в полынной настойке и залили ею кровать, к счастью — больше пролили, чем выпили, и все-таки даже к рассвету из головы не выветрился горький дурман. Перед тем, как расстаться, они вместе приняли ванну, — настоящую водяную ванну! — хихикали, брызгались и целовались, хотя от поцелуев уже горели губы.

А потом они просто лежали в теплой ароматной воде, в какой-то томной прострации, довольные собой и друг другом. Стэйси лежала на Элкси сверху, прижимаясь своей восхитительной круглой попкой к его животу и положив голову ему на плечо. Ее длинные рыжие волосы накрывали их сверху как экзотические водоросли, приятно щекоча кожу. Элкси поглаживал ее грудь, скользил ладонью по крутому изгибу бедра, наслаждаясь новыми ощущениями, подаренными ему этой ночью. Теперь уже немного иначе, чем в первые часы наедине с этой милой девушкой, когда все внутри пылало грубой животной похотью, которую требовалось удовлетворить во что бы то ни стало. Теперь уже просто особенной нежностью и прелестью, и невероятной мягкостью женского тела, такого округлого и податливого, такого загадочного, странного, удивительного — иного... В нем не было острых углов, не было жестких мускулов под кожей, это тело было создано для ласк в куда большей мере, нежели мужское, как можно было бы этого не признать? И кому только пришла в голову идея подарить женщинам равные права с мужчинами? Какая глупость... Зачем им нужны эти права? Женщина создана для удовольствий, для секса, для рождения детей, больше ни для чего. Какой кошмар эти коротко стриженные особы в пилотных комбинезонах, которых допускают управлять кораблями в Союзе. Это уже не женщины, это какие-то андрогены, существа непонятного пола. Нет-нет, женщины должны быть именно такими как Стэйси — мягкими и домашними.

— У тебя такие нежные руки, — промурлыкала Стэйси.

— Ласкать тебя такое удовольствие, — вздохнул Элкси, — Не хочу уходить.

— Не уходи...

— Придется.

— Но ты сможешь придти еще. Я буду тебя ждать. Мне было с тобой очень хорошо. И сейчас — так хорошо...

Элкси улыбнулся.

— Ты всем говоришь так?

— Не всем. И не всегда я говорю это искренне.

— Так как сейчас?

— Так как сейчас... — в голосе Стэйси неожиданно послышались горькие нотки, — Не всегда бывает так как сейчас. Ты нежный, ты ласковый, ты такой красивый. Ты моя награда.

— За что?

— Ну... не важно за что...

— Какие глупости, это ты — награда. Олаф обещал мне, что Лия подарит мне ночь с самой красивой девушкой, и он не обманул. Ты самая красивая. Ты — совершенство.

Стэйси хихикнула.

— А тебе есть с чем сравнивать?

— Ну что ж я, слепой? Оценить девушку по достоинству можно даже тогда, когда она в платье. Да будь она хоть в мешок одета, по глазам, по рукам...

Элкси взял ее руку и положил на свою ладонь, подняв над водой.

— У тебя тонкое запястье и пальчики длинные. Ты ведь не из шеану, верно?

— Один из моих дедушек — эрселен, одна из бабушек — шеану, мои родители — эшлен, и я, как ты понимаешь, — шеану.

— Ты шеану, но только по положению, в тебе четверть благородной крови и даже более. Это видно, милая, невооруженным глазом.

— Мои родители постарались дать мне хорошее воспитание и образование, они были не бедны, к нам в дом приходили учителя. Меня учили как девочку эшлен, готовили к первому балу, как принцессу, надеялись, что какой-нибудь знатный эрселен вдруг заглянет к нам и влюбится в меня по уши. Не сложилось... Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Пару раз меня хотели взять в служанки, только и всего...

— Не могу поверить.

— Мне было тогда четырнадцать, я была тощей, неуклюжей, ужасно стеснительной. И все лицо — в конопушках. Нынешняя я это в основном заслуга Лии и девчонок, взявших меня в оборот, научивших одеваться. Научивших меня всему. Заставивших меня поверить в то, что я не урод.

— Лия выкупила тебя у родителей?

— Да... Она дала за меня не так уж много, гораздо меньше, чем предлагали те, кто хотел взять меня в служанки, но родители и не стремились на мне нажиться, они хотели, чтобы я была счастлива.

— И ты здесь счастлива?

— Да... Наверное, да... Могло быть лучше, но, согласись, могло быть и хуже.

— А что будет потом?

— Потом... Когда Лия сочтет нужным, наш опекун купит мне квартирку, где-нибудь на окраине города на часть той суммы, что мне удастся заработать. Вряд ли я смогу жить совершенно в свое удовольствие, но бедствовать, наверное, тоже не буду.

— Я бы выкупил тебя, но не знаю, хватит ли денег. Боюсь, мое наследство окажется... скудноватым...

— Даже не думай об этом. Лучше просто приходи ко мне сюда.

— Почему?

— Потому что... Я не хочу быть ничьей наложницей, даже твоей, и — тем более, твоей! У тебя вообще не должно быть наложниц!

— Почему?!

— Это было бы неправильно, мне так кажется. Ты другой, не такой как все эти... все остальные.

— Я — другой?

— Ну конечно... У твоего отца ведь не было наложниц. Он любил только одну женщину, твою мать. И это — правильно!

Элкси едва не утонул от неожиданности.

— У меня на лбу написано "Сайгерон", да?

— Да, — с удовольствием подтвердила Стэйси, — Ты похож на своего отца. Да и потом в информационной сети есть множество твоих голограммок.

Элкси застонал, погружаясь под воду и Стэйси, погрузившись вместе с ним, едва не захлебнулась.

— Я не должна была тебе этого говорить? — спросила она смущенно, когда они уже выбрались из ванной и сохли под теплыми волнами молекулярной сушилки.

— Я изменю себе внешность и имя, — мрачно сказал Элкси.

— Зачем?

— Достало все! Блин! Надоело!

— Ну прости, прости меня, ладно? Я не думала, что ты не знаешь, что мы... знаем, — Стэйси улыбнулась, — И не думала, что тебе это может быть неприятно.

— Ладно, забудь...

— Ты не сердишься?

— Да на что же, господи?.. Ты-то здесь при чем?

— Ты придешь еще? — спросила Стэйси, перед тем, как выпроводить его за дверь.

— Конечно...

Свет в коридоре был ослепительно ярок, и никаких тебе загадочных рубиновых отблесков. Впрочем, в темноте он не нашел бы дорогу к лифту. Элкси слегка пошатывало от усталости, и теперь он думал только том, чтобы поскорее добраться до дому и рухнуть в постель. И проспать сутки. Или двое... И — к черту Университет.

В гостиной было тихо и пусто, только из закуточка хозяйки доносились тихие голоса. Один из них, мужской, показался Элкси каким-то тревожно знакомым. Он подошел, громко покашлял у входа и силовое поле свернулось, открывая перед ним изумительную картину. На диванчике, вплотную друг к другу сидели Лия и Дайн. Рука Дайна лежала на спинке дивана, как бы — просто так, но кисть руки при этом покоилась у хозяйки борделя на плече.

— Ну наконец-то, — мрачно сказал Дайн.

Лия насмешливо улыбалась.

Один-ноль в твою пользу, Лия... Нет, — два-ноль!

— А... Ты откуда взялся? — пробормотал Элкси, — Как ты меня нашел?

Дайн поднялся с дивана и, поцеловал хозяйке руку.

— До свидания, милая, — сказал он ей нежно и отправился к выходу, даже не глядя на Элкси.

"Иди-иди!" — махнула тому рукой Лия и сделала тревожное лицо.

Элкси махнул ей на прощанье и отправился вслед за телохранителем.

Так. Дайн, похоже, чудовищно зол. Немудрено. Надо было хотя бы сообщить ему. Дерьмово получилось, совсем дерьмово...

Дайн ждал его во флаере. Как только Элкси уселся рядом, он включил ускорение и машина резко взмыла в небо. У Элкси желудок подпрыгнул к горлу.

— Эй, полегче можно?

Дайн молчал. Лицо его было сурово и твердо, как будто выточено из камня.

— Дайн... Ты очень злишься? Ну прости меня, а?

— Если бы я не давал клятву защищать вас, я отказался бы иметь с вами дело, — сказал Дайн глухо.

Он не удержался и с силой ударил ладонями по пульту управления.

— Какого черта, Элкси, вы так поступаете? — прорычал он, — У вас совсем мозгов нет? Или вы полагаете, я запретил бы вам ехать в бордель?

Флаер взмыл в небо на скоростную трассу и помчался прочь из исторического центра к дому. Элкси молчал. А что он мог сказать? "Да, Дайн, у меня нет мозгов"?

— Я уже попросил прощения! — сказал он, глядя, как выплывает из-за горизонта нежно-голубая полоска океана.

— И считаете, что этого достаточно?

— А что еще ты хочешь?

— Я хочу понять мотивацию ваших действий.

— Ах ты, господи...

— Чтобы хоть как-то научиться предугадывать ваше поведение!

— Я больше не буду никуда без тебя ходить. Будешь таскаться за мной хвостиком. Хочешь, в уборную буду тебя брать с собой? В постель со шлюхой? Будешь лежать рядом, свирепо зыркая по сторонам и тыкая бластером в темные углы! Боже, за что мне это наказание?! Я шагу не могу ступить! Кругом подстерегают опасности! Злые недруги ждут не дождутся, чтобы меня пристрелить!

— Вам это кажется смешным?

— Еще как! Дайн! Ну что ты сможешь сделать, если меня захотят убить?! У моего отца была охрана в двадцать человек, и что?!

— Меня в той охране не было...

— Какая самонадеянность! Ну а что изменилось бы, если бы ты был?! Они просто убили бы и тебя тоже! Дайн... Господи... Даже если ты прикроешь меня от пули, ты не вернешь этим — его! Не сможешь прикрыть его! Он уже мертв! И здесь ничего не поделать!

— Я ехал за вашим такси всю дорогу до борделя, и видел то, чего не видели вы, заливаясь водкой. За вами постоянно летел флайер. И потом, — когда вы вышли и пошли пешком, из флаера вышел человек и следовал за вами. Он даже не счел нужным как-то скрываться, просто шел.

У Элкси стало сухо во рту.

— А ты уверен, что он... шел за мной. А не просто шел?

— Элкси... — голос Дайна был сух и бесцветен, — Я похож на идиота? Это был человек из СБ. Просто наблюдатель. Он не стал бы причинять вам вред, ему нужно было знать, куда вы направляетесь. Это я рассказываю просто на тот случай, если вам вдруг кажется, что ваша персона никому не интересна.

Элкси печально улыбнулся.

— Как думаешь, Дайн, это должно мне льстить? Специальный человек приставлен следить за мной. Ему ведь небось за это деньги платят.

— И что — вам льстит?

— Пожалуй, нет. Обошелся бы я без такой популярности. Но СБ ведь не планирует меня убивать? За что им меня убивать?

— СБ не планирует...

— Сообщники Глетферна? А им зачем я нужен? Ну зачем я им нужен-то?! На всякий случай?

— Не думаю, чтобы они сейчас хотели вашей смерти. Но я не уверен в этом на все сто. И потом — сегодня они могут быть настроены благодушно. А завтра... Кто знает, что придет им в головы завтра?

Элкси стало тоскливо.

— Ладно, все понял, — сказал он, — Я обречен...

— Нет, если будете осторожны.

— Буду теперь дрожать и шарахаться от собственной тени. Это, безусловно, спасет мне жизнь... А ты так и не уезжал от Университета, да? Все время был там, поблизости?

— Я должен знать, кто там крутится в окрестностях.

— Ну да... А чего ж ты орал на меня, раз все равно ехал за мной? Я думал — ты волновался, считал, что меня уже... того... И, кстати, давно ты знаком с Лией? Ты с ней спишь?

— Это не ваше дело.

— Ага... Значит спишь... Блин, Дайн, и как это тебе удалось ее заполучить? Такая женщина и — ты... Вы говорили с ней обо мне? Что она обо мне думает?

Дайн хмыкнул.

— Вы ей понравились. Она считает вас... занятным.

— Как мило...

— А еще она полагает, что этот визит в бордель для вас не первый. Я ее уверял, что это не так, что я бы знал, но она сказала, что абсолютно в этом уверена, что девственники не ведут себя так.

— Так? — улыбнулся Элкси.

— Так раскрепощено.

— Надо полагать — это комплимент?

— Надо полагать, что я чего-то не знаю о вас.

— Это тебя угнетает?

— И весьма. На Острове Рен нет борделей.

— Я в курсе.

— А во дворце вы все время были на виду.

— Конечно, куда деваться от шпионов...

— Но Лия не может ошибаться.

— Ну да... у Лии такой опыт. Отстань от меня, Дайн. Какая тебе разница, где, с кем и что у меня было? Отстань... Я устал до смерти, я спать хочу.

* * *

Элкси рухнул спать, как только пришел домой. И проспал целый день и почти целую ночь не просыпаясь; проснулся только в шестом часу утра, в состоянии прострации и окончательно запутавшись в сутках. В какой-то момент ему показалось, что он вовсе и не спал, только закрыл глаза и тут же их открыл, только вот он прекрасно помнил, что Дайн привез его домой, когда было уже гораздо позже, чем сейчас. Часов в восемь, а то и в девять...

Страшно хотелось есть, и Элкси отправился в столовую заказывать завтрак. Многоквартирные дома для эрселен уже давно проектировались с учетом ресторанчика, располагавшегося на каком-то из нижних этажей, где всегда можно было заказать еду по собственному вкусу, которая чаще всего — если заказ не был совсем уж экзотичным, — появлялась в кухонном приемнике в течении нескольких минут. Доставлял блюда красиво сервированный робот-столик, всегда навязчиво желающем приятного аппетита, после того, как выкатывался и раскладывался, вне зависимости от того, были ли в тот момент в столовой люди.

Дайн еще спал, поэтому Элкси позавтракал в одиночестве. Он размышлял о том, выгоняют ли из Университете за прогулы и представлял себе как расстроится бабушка и как будет злиться дедушка Фарнис, если вдруг окажется, что Элкси вышвырнули и оттуда тоже. В Академии он хотя бы проучился год. А в Университете что — день? Смешно.

По ходу дела, мысли свернули на события, способствовавшие преступному прогулу, на Лоукена, — должно быть, все еще обиженного, на Стэйси, — для которой он, сыночек великого и прекрасного сенатора Сайгерона, был наградой за что-то там. На Лию, — которая столь откровенно над ним потешалась, которая считает его занятным! Боже! Улететь бы на фиг с этой планеты, куда-нибудь далеко, куда-нибудь, где никто не знает сенатора Сайгерона и не будет рассказывать ему, как он должен жить и что он должен делать, или куда-нибудь, где ненавидят сенатора Сайгерона, и где будут рады, если он не будет таким как он. Будет другим. Совсем другим. Его противоположностью...

Хочу на Остров Рен!

Хочу к Джесу!

Только Джес любил меня не "потому", а "вопреки", он единственный! Вопреки — ненависти к сенатору, потому — что Элкси это Элкси, просто Элкси и ничего более.

Джес... Джес... Если бы только знать, что ты еще помнишь обо мне, можно было бы наплевать на все и забыть, и на что-то еще надеяться.

Что может делать Джес в данный момент? Должно быть, спит. Да... В этот последний час перед подъемом сон всегда самый крепкий. Джес спит, повернувшись к стене и уткнувшись носом в подушку — как только умудряется не задохнуться? Одеяло давно на полу. Джес спит как убитый, и кажется даже не шевелится во сне, но одеяло всегда оказывается на полу, сползает, как живое. Должно быть, одеялу жарко лежать на нем, или Джесу жарко лежать под одеялом, в его крови бушует пламя, неугасимый огонь, который он так тщательно прячет под маской ледяной непроницаемости, и который вырывается только иногда, чаще всего под покровом ночи, но тогда уже — сжигает дотла всякого, кто неосторожно приблизится на расстояние поцелуя. Джес спит, и летает даже во сне, и даже во сне сбивает корабли противника, а ты думаешь о нем и надеешься, что он — думает о тебе. И что ему снишься ты, а не лазерные пушки. Ха-ха.

Элкси залпом допил сок, поставил стакан на поднос и велел столику убираться.

На хрена вспоминать? На хрена представлять себе каждый раз картинки из жизни Джеса в мельчайших подробностях? Как он спит. Как он ест. Как он летает. Как он сидит за терминалом компьютера, сосредоточенно решая задачи. Это что такая форма мазохизма? Или просто помешательство? Представлять себе, как будто — ты там. Как будто действительно видишь его. Разговариваешь с ним. Мысленно. А он тебе отвечает. Ты действительно уже слышишь его голос у себя в голове? Нет, это не помешательство — это спасение, единственное спасение в этом кошмаре. Если не станет Джеса, в пору только удавиться или окончательно рехнуться и поверить в то, что сенатор жив и вселился в его тело, как полагают все окружающие!

* * *

Элкси приехал в Университет одним из первых, задолго до начала занятий. Никто вроде бы не заметил его вчерашнего отсутствия, по крайней мере, никто не стал ему на это пенять. Лоукен поначалу держался высокомерно и отстраненно. Ждал, что Элкси принесет ему извинения? Элкси даже не подошел к нему. Университет был полон народу, жаждавшего общения с ним, перед лекциями все время кто-то подсаживался к нему, пытаясь что-то объяснить и вообще как-то облегчить ему жизнь. На его компьютер сбрасывались какие-то лекции, ссылки на информацию в сети, книги, которые ему было необходимо прочесть и как можно скорее.

Элкси сдуру поинтересовался у какого-то юноши схемами простых торговых маршрутов, которые они уже начали изучать по навигации, и тот выложил ему все что знал, а знал он, похоже, куда больше преподавателя, перейдя от простых схем, к сложным, многоступенчатым, а потом и к военным. Оказывается, в Университете изучали навигацию весьма подробно, правда многие тонкости — факультативно. Юношу звали Стен Гелерен, он был потомком эшлен, существом нежным и эфемерным, как цветочек, и очень увлеченным. Элкси он казался симпатичнее грубого, фамильярного Лоукена хотя бы тем, что не пытался подчеркнуто вести себя с ним, как равный и не пытался тут же стать ему близким другом. Не будучи шеану, Стен и не страдал свойственными шеану комплексами неполноценности и не пытался самоутверждаться за его счет. Ему нравились задачи по навигации. И Элкси был ему интересен прежде всего тем, что учился в Военной Академии и знал много такого, чего не знал он.

Они вместе пошли на обед, и даже за обедом включили один из компьютеров, пытаясь выяснить, чей вариант курса до системы Альгейзе наиболее оптимален. Элкси считал себя спецом по навигации. Гелерен тоже.

Лоукен, понимая, что начинает терять инициативу, не выдержал и подсел к ним за столик.

— Чего не был вчера? — спросил он, — Был общегалактический. Фейн очень не любит, когда пропускают его лекции.

— Лоукен! — воскликнул Гелерен, — Скажи мне, ты какой выбрал бы курс на Альгейзе? Через Смарт? Или через Землю? Через Землю быстрее, но они пошлины дерут офигительные за проход через свои таможни.

— Если ты торговец — полетишь через Смарт, если военный — через Землю, военные денег не считают.

— Что военным делать на Альгейзе? На Смарте ты потеряешь месяц, если не больше, пока будешь кружить в поясе астероидов, топлива сожрешь больше раза в три, чем на Земле.

— На Смарте и топливо дешевле раза в три, чем на Земле.

— Ну не в три... давай подсчитаем...

Элкси было невыносимо скучно. Лоукену, по большому счету, тоже. Пока Гелерен занимался подсчетами, они набросились на еду, намереваясь побыстрее все съесть и убраться от него подальше. Элкси почувствовал, что теперь начинает снова проникаться симпатией к Лоукену — тот хотя бы не грузил его вымышленными торговыми проблемами, а водил вместо этого к девкам.

— Понравилась тебе Стэйси? — тихо спросил Лоукен.

— Ничего... — ответил Элкси неопределенно, — Но мне больше понравилась Лия.

— Лия? Ну ты даешь. Лия с клиентами не спит.

— Это я уже понял.

— Но знаешь... Я бы с ней тоже не отказался. Она особенная. Что-то есть в ней такое, притягательное.

— Невыносимо притягательное... — вздохнул Элкси, — Я спал вчера весь день, поэтому и не пришел. А тебе что, спать не надо?

— Ну не целый же день. Общегалакт у нас после обеда, я думал, ты явишься.

— Я как завалился спать утром, так проснулся потом утром следующего дня.

— Ни фига себе... Что вы там со Стэйси делали?

— Не что — а сколько раз...

— И сколько раз?

— Вот! — возопил Гелерен, — На Земле топливо дороже, чем на Смарте в два и семь десятых раза, а учитывая объемы...

— Стен, отстань, а? — взмолился Лоукен.

Гелерен обиделся.

— Ну вас на фиг, одни шлюхи на уме. Кстати, Элкси, ты не сказал, сколько раз-то?..

* * *

Учеба в Университете не была особо обременительной. Как выяснилось, занятия можно было и не посещать вовсе, самое главное — в конце семестра сдать положенные экзамены. В Университет было сложно поступить, требования для абитуриентов были высоки и во многих случаях — особенно на популярные факультеты — не исчерпывались школьной программой. Но зато учиться было довольно просто. Любой экзамен можно было сдавать в три попытки, только после этого студента отчисляли, и то в общем-то отчисляли с неохотой. На обучения лодыря или бездаря уже были потрачены изрядные средства, вернуть которые несчастный чаще всего не мог, ибо устроиться на хорошую работу без образования практически не имел шансов. Ко всему прочему, если он до поступления в Университет, носил титул шеану — он к нему и возвращался. Впрочем, в истории Университета за многие столетия существования такой системы, не было ни единого случая отчисления шеану, они грызли гранит науки с таким старанием, что чаще всего заканчивали учебу с самыми высокими оценками. Для них возможность учиться в Университете была таким чудом, что они скорее согласились бы расстаться с жизнью, нежели потерять право посещать занятия и одновременно с этим носить с таким трудом полученный титул эшлен, делающий их из рабов, из грязи под ногами, людьми, имеющими какие-то права и возможности.

Опять-таки учиться в Университете было интересно. В отличие от Военной Академии с жесткой и достаточно узкой специализацией, Университет давал возможность действительно разобраться в собственных склонностях и предпочтениях и выбрать себе для более глубокого изучения те предметы, которые тебе интересны, а не только те, которые знать полагается обязательно и непременно. Лоукен усиленно изучал языки. Гелерен высчитывал оптимальные схемы для прокладки новых торговых путей. Кто-то еще изучал рынки сбыта. Кому-то было особенно интересно сравнивать торговую политику Эридана, Союза и сопредельных государств, и выдумывать свои оригинальные схемы, способные помочь привести планету и лично их самих к богатству и процветанию. Эшлен не имели права создавать собственные предприятия и потому не могли получать какие-то совсем уж баснословные прибыли, но они вполне могли обеспечить и себе и своим близким безбедное существование, получив, к примеру, работу в каком-нибудь мощном концерне и убедив руководство в том, что ты ценный работник.

В условиях довольно жесткой конкуренции, предприятия, занимающиеся внешней торговлей, не скупились на поощрения ценным работникам, и имели обыкновение переманивать их друг у друга. Нередко случалось и такое, что особо удачливые и талантливые торговцы эшлен, заработав свой первый капитал, обходили систему и открывали предприятия, являясь фактически их владельцами, тогда как юридически права на них принадлежали кому-то из эрселен, получавших за использование своего имени, процент от прибылей и порой весьма немаленький. Сенатор Сайгерон в своих речах упоминал и эти факты, называя таких мнимых владельцев "клещами, паразитирующими на телах настоящих предпринимателей и тормозящих развитие экономики планеты". Немудрено, совсем немудрено, что его убили.

Спустя всего лишь несколько дней обучения в Университете, Элкси сам заразился царящим вокруг него энтузиазмом и уже совершенно всерьез начал думать о том, чтобы по окончании учебы открыть свое предприятие. Сотрудников для него он уже практически подобрал из студентов собственного и параллельных экономических факультетов, оставалось только выяснить, хватит ли оставленных ему отцом денег на покупку хотя бы нескольких кораблей или придется пойти на святотатство и заложить особняк Сайгеронов. Что будет, если вдруг предприятие потерпит крах, Элкси старался не думать. Риск — благородное дело. А в старый дом родителей ему все равно возвращаться совсем не хотелось, он виделся ему мемориальным кладбищем, он все равно не смог бы жить там. Если все будет удачно, перед тем, как жениться, он купит новый большой дом, но это будет еще нескоро, очень нескоро, если вообще когда-нибудь произойдет. И если до той поры, его еще не убьют.

Эридан казался Элкси старинной бомбой замедленного действия, большой и круглой, тикающей у него под ногами, отсчитывая секунды, и готовой взорваться в любой момент. Во избежание этого прискорбного события, было бы неплохо сбежать подальше с этой планеты, каким-нибудь хитрым путем переведя вырученные торговлей деньги в банки Союза, — лучше всего на Землю, и перебраться, в конце концов, туда самому. Прослушанные лекции по истории, географии, экономике и общественному строю планет Союза, убедили его в том, что жизнь там совсем не так ужасна, как ему казалось когда-то. Конечно, в Союзе нет деления на касты, но и к этому, наверное, можно привыкнуть. В конце концов, человечество еще не придумало ничего нового. Люди никогда не были равны, если на Эридане все решал полученный от рождения титул, то в Союзе все решали капиталы, полученные с рождения или же приобретенные. Понятное дело, что без капиталов, причем довольно внушительных, в Союзе делать было нечего.

Законодательство Эридана запрещало своим гражданам открывать и регистрировать предприятия на других планетах. Некоторым особо влиятельным концернам удавалось иметь в Союзе свои представительства, но все они были зарегистрированы на Эридане, все набирали штатных сотрудников из эриданцев и представляли собой маленькие замкнутые мирки, живущие по правилам родной планеты и платящие налоги в казну его величества императора Фарниса. Шастая по глобальной информационной сети, — а из библиотеки Университета был почти неограниченный выход на новостные и экономические источники Союза и всех сопредельных государств, Элкси пытался придумать, каким образом он мог бы извернуться и с минимальным риском открыть предприятие на подставное лицо, которое являлось бы гражданином Союза. То, что это было возможно, он уже знал, но так же он прекрасно осознавал и то, что это жутко рискованно и ненадежно. Нужно было очень много знать, необходим был огромный практический опыт, прежде чем можно было решиться на что-то подобное.

Побродив по глобальной информационно сети, Элкси понял так же и то, что Лоукен совершенно прав и знание всех основных языков мирового сообщества совершенно необходимо. На общегалактическом в мир выливалась только самая основная и официальная информация, работать с которой было совершенно бесполезно. Об истинном положении дел на Салане можно было узнать, только владея в совершенстве языком "эф-хи", о положении дел на Земле — только зная "английский" и "русский" и так далее. Шесть языков, заявленных к обязательному изучению на факультете, были жалким минимумом, который должен был знать законопослушный торговец. М-да... Сама фраза "законопослушный торговец" звучала смешно и странно, эти два понятия были совершенно несовместимы. Для того, чтобы успешно вести торговлю нужно было знать все тридцать шесть основных планетарных языков мирового сообщества, и изучить экономику и общественный строй двадцати трех государств, оказывающих достаточно большое влияние на экономику галактики, чтобы научиться обходить грабительские законы правительств, жаждущих нажиться на торговцах. И это не считая восьмидесяти четырех отсталых колоний, которые можно в расчет не брать. Есть от чего придти в отчаяние!

Нужно быть гением, машиной или бессмертным, чтобы суметь изучить все, что необходимо для открытия собственного предприятия. Или — нужно суметь собрать людей, которые будут что-то знать и решать за тебя. Людей умных, предприимчивых, способных, которым можно будет доверять. А что ты можешь сделать для того, чтобы добиться чьей-то преданности? Правильно, — ты можешь пообещаешь им свободу и равные возможности с эрселен, только тогда они пойдут за тобой, и будут преданы тебе безоговорочно и абсолютно. Иных вариантов нет. По крайней мере, нет у тебя. А это значит, что придется притворяться клоном сенатора Сайгерона, подыгрывать им всем, приручать...

Получается замкнутый круг. Для того, чтобы избавиться от призрака сенатора, надо этот призрак холить и лелеять и облекать во плоть. Это путь по лезвию ножа, по горящему бикфордову шнуру. Стоит ли он того? Стоит ли эфемерная возможность выбраться за пределы этого мира на свободу — от Глетферна, от СБ, от дедушки Фарниса, от этих чертовых эшлен и шеану, рвущихся устроить революцию, риску быть убитым или риску потерять Джеса?

Джес предан империи и императору, он никогда не станет якшаться с заговорщиками и никогда не простит этого Элкси. Он никогда не нарушит присяги и не улетит вместе с ним в Союз, никогда не забудет о том, что он эрселен Аландер и не возьмет себе другого имени. Джес никогда не изменит Джесу... Так зачем все? Не проще ли прикинуться дурачком и не лезть ни в политику, ни в предпринимательство, ведя бестолковую и жалкую жизнь рантье, и проводя время в ожидании очередного отпуска Джеса, шатаясь по проституткам и по игорным домам, просаживая остатки состояния Сайгеронов? Жениться на какой-нибудь девушке из эшлен, потому как никто из эрселен не доверит ему свою драгоценную дочку, наплодить детишек, перебраться жить в поместье на побережье. Так просто, так славно... Это даже не будет жертвой, напротив, это будет жизнью совсем без жертв.

Как хорошо тем, перед кем судьба не ставит выбора. Вот, к примеру, — Джесу! С самого рождения у него все определено и устроено, и дорога впереди одна — прямая и широкая, а вовсе не куча узеньких тропочек, каждая из которых ведет к пропасти. Единственный промах Джеса в том, что в какой-то неудачный момент, он связался с Сайгероном, так ведь и все равно, судьба в образе многочисленных доброжелателей оградила его и спасла и вернула — на прямую и широкую...

Хватит.

Элкси выключил компьютер и оказался в полной темноте. В библиотеке уже не было никого, за окнами сгущались сумерки.

— Дайн, — сказал он в наручный коммутатор, — Поехали домой.

— Я давно жду вас, — отозвался телохранитель.

"Почему я должен жертвовать всем? — думал Элкси раздраженно, спускаясь в одиночестве в огромном, рассчитанном человек на пятьдесят, лифте, — Почему я? Почему не он? Он будет летать и — может быть! — периодически осчастливливать меня своими визитами. Нет уж, пусть он бросит все и идет за мной. Если захочет. А если не захочет — пусть не идет. Это будет его выбор!"

— Вы выглядите усталым, — заметил Дайн, когда флаер набирал высоту, выходя на трассу, ведущую к дому.

— Дайн, я хочу найти приверженцев моего отца, хочу поговорить с ними, хочу понять, что они из себя представляют.

Дайн посмотрел на него удивленно.

— Вы находитесь среди них, Элкси.

— Не понимаешь... Или не хочешь понимать... Не доверяешь мне, да?

Дайн какое-то время молчал.

— Вы слишком спешите, — выдохнул он, наконец, — Сейчас не время.

— Ты будешь решать за меня?!

— Буду. Я приставлен решать за вас, охранять вашу жизнь, пока не придет время...

— Придет время меня использовать по назначению? — перебил его Элкси.

— Можете считать так, если вам угодно. Подумайте сами, вы две недели в Эклане, сейчас на вас устремлены взгляды всех — императора, приспешников Глетферна, службы безопасности, они все следят за каждым вашим шагом. Ваша квартира напичкана прослушивающими устройствами, и этот катер — тоже. Нужно быть очень внимательным, чтобы отслеживать их все и отсылать спецслужбам лажу.

— Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь?!

— Вам пока не надо этого знать. Это мои проблемы.

— Дайн, я когда-нибудь пристрелю тебя, так и знай! Какого черта ты так со мной обращаешься? Я что идиот или дитя малое?

— Каждый адрес, который вы посещаете и все люди, с которыми вы общаетесь, проверяются самым тщательнейшим образом, — спокойно продолжал Дайн, — Еще как минимум год, а лучше — два, мы должны соблюдать строжайшую конспирацию. Абсолютную. И только потом, когда все уже будет готово, вы сможете войти в организацию.

— В организацию?

— Ну конечно... А вы полагали, вам придется начинать все с самого начала? Элкси, вы не центр вселенной, поймите это. Когда и если вы захотите вступить в организацию, вы будете одним из ее членов, и только.

— И кто состоит в организации, лучше и не спрашивать, да?

— Лучше. Для вас же.

— Понятно, но знаешь у меня есть кое-какие личности на примете...

Дайн хмыкнул.

— Держите ваши соображения при себе.

— Слушаюсь. Но мне кажется, Дайн, ты перестраховываешься.

— Быть может.

Флаер плавно повернул и спустился на один уровень вниз, подлетая к расположенной на крыше дома стоянке для жителей верхних этажей.

— Только не думай, что я вот так просто буду тебя слушаться и следовать твоим... рекомендациям, — произнес Элкси, прежде чем выйти из флаера.

— Будете, — мрачно сказал Дайн, — И еще как. Ваша собственная жизнь в конечном итоге всего лишь ваша жизнь, вы можете рисковать ею как угодно, это касается только вас и меня. Но безопасностью организации я вам рисковать не позволю. И перво-наперво уясните себе, черт вас возьми, что не следует болтать просто так, где вам приспичило пооткровенничать, того, что не следует! Вы говорите, что ни идиот и не ребенок, но ведете вы себя совершенно по-идиотски! Вы бы еще в такси принялись выяснять, как проехать к заговорщикам!

"Да я вообще не знал, что существуют какие-то заговорщики, — уныло подумал Элкси, — И не предполагал, что все так... сурово".

— Если ты держишь меня за идиота и ничего не рассказываешь, откуда я могу знать, как себя вести? — спросил он злобно, — Как будто нельзя было все это рассказать мне раньше! Как будто нельзя было предупредить!

— Я полагал, что такие вещи должны быть понятны сами по себе! По крайней мере, для человека, у которого есть мозги!

Элкси молча вышел из флаера, он хлопнул бы дверцей, если бы смог, но дверцы флаера закрывались тихо и плавно.

— Ну и пошли вы все, — сказал он сам себе.

* * *

Дома в почтовом ящике его ждали три сообщения.

Два от бабушки. И одно от кого-то неизвестного, отправленное анонимно с общественного почтового портала Экланы. У Элкси все похолодело внутри, ему было страшно открывать это непонятное письмо, как будто он ожидал увидеть там какое-нибудь страшное предупреждение или — обещание. "Смерть тебе, Сайгерон. Смерть... Смерть... Смерть..." Хотелось малодушно позвать Дайна и попросить его открыть послание, но Элкси все же собрался с духом и сделал это сам.

Открыл и — не поверил глазам своим.

И решил, что он окончательно свихнулся.

Он закрыл глаза и открыл их снова.

В конце послания стояла подпись: "Джес".

Сердце забилось сильнее и задрожали руки, и строчки запрыгали перед глазами никак не желая складываться в фразы. "Что-то случилось... Что-то случилось... Только не Джес! Нет!"

Но если что-то случилось с Джесом, то как он мог отправить письмо?

И что могло случиться с Джесом?

Господи, Джес в Эклане?!

"Привет, Элкси.

Пройдет две недели, прежде чем ты получишь это письмо, и то если тебе не забудут его отправить. К сожалению, мне не позволят писать тебе и не пропустят твоих писем, посему это письмо останется единственным до нашей встречи, которая произойдет, должно быть, через год, когда я получу отпуск и прилечу на планету. Не думаю, что они смогут лишить меня отпуска, ведь иначе им придется объясняться с моим отцом, а Айсферу совершенно точно не хватит на это мужества. Я знаю, и все знают, что тебя грубо подставили. Не могу только понять зачем. Для того, чтобы досадить мертвому сенатору? Отомстить постфактум? Это какой-то бред... Айсфер сказал мне, что проводить расследование ему запретил Его Величество, что по Его личному приказу тебя отчислили из Академии. Не могу поверить в это, хотя у меня нет причин сомневаться в его словах, он боевой офицер, он не может лгать. Может быть, ты лучше понимаешь происходящее? Может быть, Его Величество лично тебе все объяснил? Надеюсь, что так. Надеюсь, что ты сможешь объяснить мне, что происходит, когда мы встретимся. Иначе... Я не знаю, что — иначе... Я чувствую себя так, как будто мир вокруг меня рушится. Я перестаю его понимать. Айсфер назвал меня дураком, и может быть, он прав, но я не понимаю, совершенно не понимаю, почему я не могу получить прямой ответ на прямо поставленный вопрос? Более того — это меня пугает. Здорово пугает, Элкси. И я очень прошу тебя, будь осторожен, не поддавайся на провокации и всегда помни тот наш разговор. Я теперь каждый вечер буду смотреть новости и очень надеюсь, что ничего о тебе не услышу. Дождись меня, пожалуйста, дождись живым и здоровым. Я люблю тебя.

Джес."

Элкси прочел послание на одном дыхании, потом — прочел его еще раз и еще. Взгляд останавливался на последней фразе и замирал. И почему-то, совершенно непонятно почему на душе становилось легче и как-то светлее. Растворилась в сладком сахарном облаке мрачность и злость на Дайна, и стало совершенно наплевать и на него и на всех его революционеров и на все на свете. Как будто тяжелый груз, бесконечно и нудно тянущий вниз, прижимающий к земле, вдруг исчез, и стало легко дышать. Впервые за все это время стало легко дышать. И — жить... Теперь можно было снова жить! Просто жить, а не бродить на ощупь во тьме, ломая глаза в поисках хотя бы крохотной искорки света, чего-то простого и правильного в этом царстве безумия и хаоса. Неужели для этого надо так мало? Всего лишь несколько слов — от него. И даже не важно, каких, главное, написанных его рукой. Джес мог бы оставить только последнюю фразу и все, и больше не писать ничего. И почему, имея возможность писать, он написал так мало?! С чего вдруг он пишет про дедушку Фарниса? Про Айфсера? Он не мог написать про себя? Рассказать о том, что он делает и о чем думает... Так нет же! Вместо этого — Его Величество, да еще и с большой буквы. Блин...

Элкси хотелось смеяться, хотелось срочно писать ответ — в никуда. Огромное послание, на десяток страниц, рассказать Джесу все, все что было в эти бесконечные и ужасные две недели. Джес поймет, только он и поймет — правильно поймет. "Это какое-то бред". Да! "Мир вокруг меня рушится". Да! Да! Джес... Только ты понимаешь. Ты чувствуешь то же самое, что и я. Год, нам остался год. Хотя уже и без двух недель... Я дождусь тебя, конечно, дождусь! Как я могу не дождаться?

— Дайн! — крикнул он, — А мою почту читают?

Дайн не отвечал, Элкси чувствовал, как где-то у себя он наливается злобой как большой красный помидор — вот-вот лопнет. Ах да, конспирация! К черту конспирацию! А почту — наверняка читают. И наверняка отсылают дедушке Фарнису для ознакомления. Ха! Дедушка Фарнис точно лопнет от злобы, когда прочитает это: "Я люблю тебя." Пусть знает. И пусть лопнет. Потому что ничего он не сможет сделать. Не сможет? Хватит ли у него духу объясняться с адмиралом Аландером? Впрочем, дедушка Фарнис хитрая лиса, он может придумать что-то. Или — может просто запереть Элкси в пыльной кладовке на все время пока Аландер будет в столице. Чисто из вредности.

Настроение начало портиться.

— Дайн! Ну имей совесть, скажи, — читают?

— От кого вы получили письмо? — спросил Дайн, появляясь за спиной как всегда бесшумно и внезапно как привидение.

Элкси едва успел закрыть послание.

— От друга. Из Академии.

Дайн подозрительно смотрел на адрес отправителя, обозначенный, как "аноним".

— Вы уверены? Я должен взглянуть.

— Уверен. Это мое письмо и не фига тебе его читать.

— Я не знал, что вашу почту надо фильтровать. Вам доселе писала только ее высочество, эти письма копировались в СБ, но в них и не было ничего, что стоило бы скрывать. В СБ, знаете, тоже не идиоты сидят, от них нельзя скрываться слишком уж откровенно, иногда они должны получать что-то такое, что будет им интересно.

— Значит и это к ним ушло.

— Наверняка.

— Зараза. Вот когда надо — действительно надо, не дождешься никакой защиты! Ты защищаешь интересы всех вокруг, только не мои! Все, что может ударить меня лично — пусть кушает СБ!

— Что такого в этом письме?

— Какая теперь разница?!

— Даже если этот юноша из Академии признается вам в том, что ему близки идеи сенатора, это вряд ли так уж скомпрометирует вас.

Элкси втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Если я еще раз услышу о сенаторе, я кусаться кинусь! Что ж такое? Со мной больше поговорить не о чем, как только о сенаторе? Я — бесплатное к нему приложение? Этот, как ты выразился, юноша из Академии терпеть не может сенатора и я сам, чувствую, тоже уже терпеть его не могу!

Дайн пожал плечами и отправился к себе.

"Я веду себя как истеричка, — уныло подумал Элкси, — Но ей Богу — достали! Совсем достали. Трахают мне мозги сенатором и в то же время — никуда не допускают. Все взрослые и мудрые, один Элкси малолетний придурок. Ладно, хрен с ним, с сенатором. Надо придумать что-то такое, чтобы дедушка Фарнис не озаботился ограждением Аландера от меня. А он ведь обещал, скотина. Год пройдет — дедушка может забыть. Дедушка когда-нибудь о чем-нибудь забывал? Да, может и забывал, кто его знает. Может быть, если не напоминать ему о себе, сидеть тихонечко, так он ни о чем и не вспомнит? Год — это все-таки долго. Очень долго. И это хорошо".

Элкси открыл и еще раз прочел послание Джеса. Наверное, нужно его стереть. Но рука не поднимется. Поставить под пароль, чтобы Дайн не прочел? Да пусть читает, чего уж теперь... Вся СБ прочитала. Дедушка Фарнис прочитал. Не будет ничего удивительного, если сегодня его прочтут вслух в вечерних новостях. На всю планету. "Сенсация дня! Сын сенатора Сайгерона трахался в Военной Академии с сыном адмирала Аландера!"

А впрочем, эта сенсация СБ давно известна. Что нового они узнали? Да ничего. И стоит ли так переживать? Джес прав — ни СБ, ни дедушка Фарнис не заслуживают того, чтобы им подыгрывать. Пусть не думают, что мы пытаемся что-то скрыть, пусть не думают, что у них есть оружие против нас. Эта информация бьет прежде всего по Академии, обнародование ее приведет к такому скандалу, что никому мало не покажется. Никто и никогда этого не сделает. А дедушка Фарнис забудет обо всем за год. Что ему, заняться больше нечем, как только всевозможно досаждать любимому внучатому племяннику?

Перечитав послание еще раз, Элкси решил, что ничего особо криминального оно и не содержит. Что, собственно, такого пишет Джес? Жалуется на непонимание со стороны руководства, на произвол властей — вот и все. А "люблю тебя", это... Может быть, это просто такое образное выражение? Люблю, целую, пока... Разве не может друг написать такое другу? Вполне...

* * *

Чуть больше чем через месяц настал счастливый и долгожданный момент — Элкси, наконец, достиг совершеннолетия. Бабушка по этому поводу устроила прием и настояла, чтобы он проходил в особняке Сайгеронов. Такова была традиция, а все, что касалось традиций было для бабушки свято.

Прием был невероятно скучен. На нем помимо бабушки присутствовали все проживающие в Эклане Сайгероны во главе с дядей Оливером, было их, собственно, не так много, — всего лишь пять штук. Дядя Оливер откровенно радовался совершеннолетию племянника, вероятно, полагая, что только выиграет, избавляясь от ответственности за него. Оливер уже не раз намекал, что вынужден тратить на содержание Элкси собственные средства, потому что помыслить не может о том, чтобы заложить или тем более продать родовое гнездо, пусть даже пустующее и пребывающее в запустении. Дядя Оливер всегда был сентиментален. Теперь он даже произнес довольно воодушевленную речь, — традиционную речь, являвшуюся напутствием юноше во взрослую жизнь, предостерегая, советуя, вдохновляя... Ну, и все такое прочее, что полагалось в таких случаях.

Элкси слушал речь вполуха и вертелся на стуле в ожидании, когда же закончится этот нудный, тоскливый обед и придет пора огласить завещание сенатора Сайгерона. Завещание состояло из двух частей. Одна из них была открытой и представляла то движимое и недвижимое имущество, которым доселе распоряжался Оливер Сайгерон и которое теперь он должен был торжественно передать своему повзрослевшему племяннику. Секрета информация не представляла. Недвижимое имущество Элкси представляли особняк, в котором сейчас пребывали все присутствующие и небольшое поместье на побережье, в получасе полета от столицы, приносившее периодически очень скудный доход, а чаще всего откровенные убытки. Другая часть завещания была закрытой и она-то, собственно, представляла интерес.

По закону после рождения сына и наследника, глава семейства обязан был положить на его личный счет некоторую сумму наличных денег. Какую — определял сам вкладчик, согласно своим возможностям и желаниям. Сумма вклада не разглашалась и в случае безвременной гибели вкладчика считалась неприкосновенной до тех самых пор, пока его сын не достигнет совершеннолетия и не вступит в права наследования. Чаще всего, сумма на неприкосновенном счете была чисто символической. Кто из вкладчиков собирался безвременно умирать? Кто хотел изымать из оборота на столь продолжительный срок кругленькую сумму, которая вполне может принести прибыль? Законодательством была установлена минимальная сумма вклада, составлявшая девять тысяч имперских кредитов. На эту сумму можно было приобрести ровно половину средненького торгового корабля или небольшую квартиру на окраине Экланы.

В ту пору, когда родился Элкси, будущий сенатор Сайгерон как раз занимался предпринимательством и весьма успешно, деньги постоянно были в работе и вряд ли он стал бы класть на счет своего ребенка сумму намного превышавшую минимальную, а позже... Позже отец стал сенатором и весь ушел в политику, и забросил торговые операции, которые тут же перестали приносить ему прибыль. А потом — его убили.

Элкси не рассчитывал на большое наследство, но он очень хотел знать не хватит ли папочкиных денег хотя бы на покупку одного корабля. Ну что стоило бы ему положить на его счет хотя бы восемнадцать тысяч? Это ведь так мало для успешного предпринимателя, и так невероятно, безумно много для человека, у которого нет ни гроша и которому абсолютно не на что купить корабль.

Семейство уныло ковырялось в тарелках.

Все ждали того же, чего и Элкси, изнывая от любопытства.

Но существовала традиция, — завещание оглашалось только спустя три, а еще лучше четыре часа после начала приема и только тогда, когда трапеза была закончена.

Кусок не лез Элкси в горло.

Не лез он в горло и всем присутствующим.

И только банковский нотариус, человек совершенно незаинтересованный в происходящем, чинно поглощал пищу, тщательно выдерживая положенный по регламенту срок.

Но сколь бы нескончаемым не казался обед, рано или поздно и он должен был подойти к концу. Нотариус, которому все давно уже про себя желали подавиться, промокнул губы салфеточкой и выразительно посмотрел в глаза дяде Оливеру.

Наступило время оглашения первой части завещания.

Дядя Оливер поднялся и торжественно зачитал приготовленный заранее список имущества Элкси. Никто ничего нового не узнал, кроме разве что того, что поместье на побережье сожрало в этом году не только прибыль двух истекших лет, но и, как не преминул скорбно сообщить дядя, потребовало некоторых вложений из его личных средств.

"Катастрофа, — подумал Элкси, — Дядюшка выставит мне счет и потребует оплаты убытков. Вот интересно, на какую сумму он пожелает меня нагреть? На все девять тысяч кредитов, что лежат на закрытом счете или поимеет совесть, и вознамерится содрать только половину? Хрен... Ничего он от меня не получит, он был моим опекуном и обязан был заботиться обо мне и о моем имуществе. Плохо заботился — его проблемы. Уй, блин, а мне ведь еще за квартиру надо расплачиваться с дедушкой Фарнисом! А то ведь вышвырнет, под зад коленкой. И с большим удовольствием... Заложить что ли поместье? Или продать его Оливеру по сходной цене? Все-таки фамильная собственность, Оливер и папочка выросли там. Купит, никуда не денется".

Занятый подобными размышлениями, Элкси даже пропустил начало той акции, которой дожидался с таким нетерпением, нотариус уже поднялся и уже торжественно распечатал магнитный пластиковый ящичек, в котором на особенном, защищенном какими-то немыслимыми паролями чипе, лежала информация о счете Александра Сайгерона. Когда нотариус заговорил, Элкси почувствовал себя дурно. Он готовил себя к худшему, но все же надежда, которая всегда умирает последней, пока еще была жива, -была жива несмотря ни на что.

Нотариус говорил.

Сердце стучало как молот.

— Стандартный закрытый наследственный вклад под полтора процента годовых плюс еще полтора процента, если сумма вклада превышала бы миллион кредитов, был открыт господином Бретом Сайгероном в 18 сентября 7342 года по летоисчислению империи Эридан, — неспешно вещал нотариус, — и составил двенадцать тысяч кредитов.

Сердце ухнуло вниз и замерло на тоскливой ноте.

Элкси выглядел жалко. Бабушка смотрела на него с сочувствием, все семейство Сайгеронов — со злорадством.

— Впоследствии... — тут голос нотариуса почему-то зазвучал более торжественно и Элкси снова забыл дышать. Слово "впоследствии" подарило новую надежду, потому что снять деньги с закрытого счета было невозможно, даже если сумма превышала минимум, можно было только вложить что-то еще, — Впоследствии, а точнее 31 марта 7353 года, господин Брет Сайгерон прибавил к имеющийся к тому моменту сумме на счете, составлявшей с учетом процентов тринадцать тысяч девятьсот восемьдесят кредитов, семнадцать миллионов кредитов, что в итоге составило...

Элкси решил, что ослышался.

— Что-что? — пробормотал он жалобно, — Сколько прибавил?

Нотариус посмотрел на него строго.

— Семнадцать миллионов кредитов, — повторил он, — И в итоге сумма на счете составила семнадцать миллионов тринадцать тысяч восемьдесят кредитов на момент вклада.

У Элкси зазвенело в ушах. Он обвел взглядом аудиторию, желая удостовериться, что не ослышался и — удостоверился. Лица у всех присутствующих были откровенно ошеломленными.

Дальнейшая речь нотариуса утонула в гуле и грохоте, бушующей в ушах крови. Не может быть. Этого не может быть! Это ошибка! Его с кем-то спутали!

— ...Таким образом, состояние наследственного вклада господина Брета Сайгерона на сегодняшний день, — завершал меж там свою речь нотариус, — составило семнадцать миллионов пятьсот двадцать три тысячи четыреста семьдесят два кредита.

Воцарилась мертвая тишина.

Потом дядя Оливер начал багроветь.

Потом он вскочил и кинул на пол салфетку.

— И он ни кредита не оставил на свободных средствах! — возопил он, — Заставил меня содержать его дом и его мальчишку на мои собственные средства! Нет слов! Просто нет слов! Как он мог?! Он что — не доверял мне?!

Нотариус глянул на него холодно и повернулся к Элкси.

— Согласно закону о праве наследования, — сказал он торжественно и вдруг незаметно хитро подмигнул совершенно обалдевшему новоявленному миллионеру, — сего дня 9 сентября 7358 года, Александр Сайгерон получает доступ к своему расчетному счету и имеет право распоряжаться хранящимися на нем средствами по своему усмотрению. Приложите, будьте любезны, палец вот сюда...

Элкси протянул нотариусу дрожащую руку и тот аккуратно приложил к идентификатору его большой палец.

— А теперь посмотрите сюда...

Еще один идентификатор, запечатлел синюю радужку совершенно безумного глаза.

— Процедура закончена, — с удовольствием закончил нотариус.

И за сим удалился.

Багровый от злости дядя Оливер вместе с семейством удалились вслед за ним. Дядя бормотал что-то о том, что он этого так не оставит. Хотя что он мог сделать? В подобных случаях законодательство всегда вставало на сторону наследника, а не опекуна.

Элкси остался за столом в огромной гостиной вдвоем с бабушкой.

— Дай-ка, я взгляну, — проговорила ее высочество и Элкси вложил ей в руку открытый чип.

— М-да. Кто бы мог подумать, а? И откуда у Брета были такие деньги?

У Элкси комок стоял в горле.

— Он знал, бабушка, что его убьют, — проговорил он, — Знал и поэтому за год до того, как это произошло, перевел в наличку все имущество, какое только мог. Его торговые сделки вовсе не были убыточными, как все считали, они были прибыльными и даже весьма. Только он все обратил в деньги и положил на мой счет.

— Семнадцать миллионов, — сказала бабушка, — Целое состояние. Невероятное состояние.

Элкси опустился на пол рядом с ее креслом и положил голову ей на колени, зарываясь пылающим лицом в прохладную, жесткую ткань юбки.

— Ну что ты? — спросила бабушка, кладя ладонь ему на затылок, — Должен радоваться...

— Я радуюсь, — буркнул Элкси.

Слезы текли из глаз и почему-то в этих слезах было мало счастья.

— Он заботился обо мне, — всхлипнул Элкси. — Думал обо мне, ба... А я всегда считал, что ему было по фигу, что ему было плевать на меня и его волновали только его шеану.

— По фигу... — поморщилась бабушка, — Плевать... Что это еще за выражения?

— Но если он знал, если он был так уверен, что его убьют, — Элкси поднял голову и посмотрел на тоже вдруг ставшее несчастным лицо бабушки, — Почему он не бросил свою дурацкую, бесполезную, бессмысленную работу?! Почему, ба?!

— Я не знаю, — ответила бабушка, — Милый, твоего отца всегда было очень трудно понять.

* * *

Той ночью из каких-то мазохистических соображений Элкси остался ночевать в особняке. Пол ночи он бродил по пустому, утопающему в мертвой тишине и пахнущему запустением дому, в поисках чего-то непонятного, что когда то было с ним здесь, только здесь, и без чего ему холодно и пусто. Было холодно и пусто — все эти годы. Оно здесь? Здесь... Было и будет, и останется навсегда, будет лежать тихо-тихо, обрастая пылью вместе со всеми вещами в этом доме. И он не сможет прикоснуться к нему, так же, впрочем, как и к хранящимся здесь вещам и не сможет забрать с собой — никогда, и сможет только почувствовать, да и то едва, самыми кончиками пальцев, ускользающее тепло. Это память? Просто память? О том, как он сидел на этом диване, читая книжку в ожидании, когда отец оторвется от компьютера и сыграет, наконец, с ним в пиратов. О том, как в этой кладовке он прятался от мамы, которая желала водворить его за обеденный стол. О том, как под этим столом он строил корабль из подушек, стульев и папиного компьютера, намереваясь отправиться на нем покорять новые миры. Воспоминания были тусклыми и какими-то зыбкими, как привидения. Как будто даже не из прошлого, а из совсем другой жизни, чужой жизни, а то и вовсе — придуманными.

Элкси пытался вспоминать, пытался представлять себе этот дом таким, каким он был раньше, бродил по коридорам, заходил в комнаты, сидел в аккуратно прибранной, пахнущей пылью спальне родителей, на кровати, укрытой жемчужно серым покрывалом, словно саваном. Он хотел, чтобы воспоминания ожили, но они не хотели оживать, не хотели обрастать плотью и наполняться содержанием, они оставались тусклыми картинками, но ощущения... В отличие от воспоминаний — ощущения жили. Дурацкие, странные и не совсем понятные детские ощущения.

Когда Элкси был маленьким, он так любил забираться на эту кровать по утрам, мешая родителям спать, устраивался в серединке, где тепло и уютно как в берлоге. Просто лежать ему было скучно и, несмотря на сонные мольбы родителей, он начинал возиться, устраивая бои между предусмотрительно захваченными с собой игрушками. "Почему ты не можешь играть в своей постели?" — обреченно спрашивала окончательно разбуженная и очень сердитая мама. Почему? Кто его знает — почему... Почему-то... Почему-то эти минуты хулиганства в родительской кровати вспоминать приятнее всего и печальнее всего. И до смерти хочется повторить. Хоть раз.

Холодные простыни идеально разглажены, подушки лежат аккуратно, никто не сомнет их и не сдвинет. Все что было когда-то, ушло навсегда и уже не вернется. И лучше не вспоминать. Слишком больно и грустно, и хочется самому стать призраком для того, чтобы мир призраков ожил, наполнился звуками, цветом, теплом.

Элкси уткнулся лицом в подушку. Пылью пахнет и еще чуть-чуть — цветами. Сухой, холодный, мертвый запах. Никаких чудес, даже самых маленьких, не почувствуешь ничего, не увидишь и не услышишь, сколь не старайся. Не надо звать, никто не придет. Здесь никто не живет.

Вернитесь. Вы мне нужны. Мне все равно, что так не бывает.

Дайн тоже не спал. Ему тоже было тяжело находиться в этом доме, он сидел в кресле, вытянув ноги и о чем-то думал. Может быть, тоже придавался печальным воспоминаниям.

— Поедем домой, — сказал ему Элкси, — Здесь мы с тобой не уснем.

Дайн, видя его совершенно не приличествующую праздничному дню мрачность, по дороге пытался развлекать его как мог.

— Теперь вы, вроде как, взрослый, — ухмылялся он, — Чувствуете перемены?

— Чувствую себя мерзко, как никогда раньше. Можно ли это назвать переменой?

Дайн неопределенно пожал плечами.

— Наверное, можно. Хотя не понимаю, почему вдруг — мерзко. Ладно еще, не получили бы ничего, был бы повод расстраиваться. Или вы, как все миллионеры, поняли вдруг, что счастье не в деньгах?

— Очень смешно. Я понял другое, Дайн. Я понял, для чего мне отец оставил эти деньги.

— Вот как?

— Он оставил их не мне... У него было все просчитано на много лет вперед. Его выступления и реакция на них, его смерть и то, что она повлечет за собой. И то, что я вырасту, и то, что когда я вырасту, время переходить от слов к делу почти уже придет. Почти... Ты не чувствуешь этого, Дайн? Не чувствуешь — что время приходит?

Дайн молчал. Его руки, лежавшие на пульте управления флаера, были напряжены, лицо застыло и губы сжались.

— Сказать по чести, — проговорил он вдруг, — Я никогда на самом деле не думал, что вы к нам присоединитесь.

— Я сам не думал, — вздохнул Элкси, — И более того — я этого ужасно не хотел. Но видно судьба.

— Не надо говорить высокопарно, — Дайн повернулся к нему и глаза его горели каким-то темным огнем, — Нет никакой судьбы и только вам решать.

— Я решил, Дайн. Но ты не прав. Есть судьба. Или, может быть, не судьба — предназначение. И против него не попрешь. При всем желании. Я не в силах предать отца, Дайн, не в силах допустить, чтобы все было напрасно. Сделать вид, что меня это не касается, что это только его дело и — ваше. Не знаю, понимаешь ли ты. Вы пойдете и без меня, пойдете до конца и, быть может, даже победите, и мое участие мало что изменит, но я не могу не участвовать!

Дайн кивнул, хотя было неясно, действительно ли он понимает. Впрочем, Элкси и сам слабо себя понимал.

— Я возьму вас с собой на следующее общее собрание, — сказал Дайн тихо, — Если не передумаете. И если, конечно, мне удастся убедить комитет, что это не преждевременно. Собрание состоится еще где-то через месяц, точная дата пока не назначена.

— Спасибо.

— Не за что, Элкси. На самом деле, где-то в глубине души, я очень хотел уберечь вас от этого всего.

* * *

Уже следующее утро весьма поубавило столь внезапно снизошедший на него ночью божественный экстаз. Нет, Элкси совсем не жалел о своем разговоре с Дайном и о том, что по сути, пожертвовал свое неожиданно упавшее ему на голову состояние на какую-то сомнительную политическую авантюру. За ночь светлое, сильное и совершенно искреннее движение души оформилось во вполне определенный новый план действий, казавшийся ему даже теперь, утром, на свежую голову, вполне приемлемым, логичным и удачным.

К чему бежать с Эридана и затаиваться где-то на задворках галактики словно жалкий отщепенец, когда можно поступить совсем иначе? Можно возглавить движение, устроить переворот, прибить дедушку Фарниса и забрать Эридан — себе. Почему бы, собственно, ему не стать новым правителем? Люди пойдут за ним, они уже и сейчас готовы к этому, хотя их никто еще никуда не звал. Да что там, они понесут его руках, и усадят на трон... Ну, или во главу стола кабинета министров, если вдруг монархию придется упразднить и провозгласить демократию. Хотя это, конечно, было бы уже хуже. Монархию следовало бы сохранить, и ограничиться принятием конституции. Да... А что, собственно? В конце концов, если подумать, Элкси тоже член королевского дома и потом — он вполне может жениться на Севелине и тогда его права на престол будут закреплены со всех сторон. Это план "А".

А вот в случае неудачи можно будет уже воспользоваться ранее отработанным планом "Б", то есть сбежать с Эридана и поселиться где-нибудь в Союзе.

План "Б", точно так же, впрочем, как и план "А", подразумевают правильное использование полученного наследства. Семнадцать миллионов — это много, но революцию на них не устроить. Наследство сенатора может послужить только начальным капиталом, который необходимо приумножать и приумножать, правильно и выгодно вкладывая в торговлю и производство. Честно говоря, Элкси никогда еще серьезно не думал о том, каким путем собирается разбогатеть. Он знал, куда можно было бы выгодно вложить девять тысяч кредитов, но не семнадцать миллионов. Первым делом — прежде чем лезть с головой в борьбу за права шеану, необходимо было обеспечить себе прочный финансовый фундамент. И это, пожалуй, было сложнее всего. И с этим нельзя было торопиться. Необходимо было как следует все продумать и взвесить и только тогда — действовать. Ошибки быть не должно. Ошибка может стоить слишком дорого.

В тот же день, а так же во все последующие, почтовый ящик Элкси завалило письмами с деловыми предложениями. Ему предлагали приобрести акции каких-то сомнительных предприятий, предлагали купить корабли, дома, земли, предлагали даже место в совете директоров в какой-то, судя по всему, загибающейся под давлением конкурентов, компании по производству буровой техники.

Элкси сначала внимательно читал все предложения, наивно надеясь обнаружить что-нибудь дельное, потом стал уничтожать письма не читая, и тихо радуясь, что вся эта безумная корреспонденция копируется куда-то в СБ, где бедные сотрудники государственной машины все читают и проверяют и анализируют, выискивая скрытые подвохи. Пусть работают, так им и надо.

А еще через месяц с небольшим, Дайн, как и обещал, взял Элкси на конспиративное собрание членов тайной организации последователей сенатора Сайгерона. Элкси было и смешно и жутковато и еще немного обидно, потому, что он подозревал, что такое дружелюбие и доверие большей частью продиктовано меркантильными интересами. "Движение Освобождения" — как заговорщики сами себя называли, весьма нуждалось в средствах. Хотя среди членов его и были весьма состоятельные люди, никто не мог вот так просто положить в кассу партии семнадцать миллионов кредитов. Элкси делать этого тоже пока не собирался, но кто же об этом знал? Ему было всего шестнадцать, подразумевалось, что он наивен и глуп.

Собрание проходило в доме журналиста одной из ведущих газет, славящегося разгульным образом жизни. В его доме всегда толкалось полно всякого сброда и заговорщики, видимо, надеялись, что представители СБ легко спутают с этим сбродом и их самих. У каждого имелся свой собственный способ заметания следов и тайного проникновения в дом журналист. Дайн отвез Элкси в бордель Лии, после чего вывел через подвалы к какой-то полузапущенной стоянке и отвез к месту встречи на побитом дребезжащем флаере, сидения которого были липкими и вонючими от пролитого пива. Это было занятно. И даже довольно романтично. Разве что запах прокисшего пива потом преследовал Элкси на протяжении всего вечера, по-видимому, прочно впитавшись в ткань его одежды.

Собрание заговорщиков было не совсем таким, как Элкси себе его представлял, оно действительно походило на самый обыкновенный прием, с угощением и напитками, разве что разговоры при этом велись несколько необычного содержания. Элкси бродил между собравшимися словно случайный гость, не встревая в разговоры, но стараясь внимательно слушать и, самое главное, пытаясь разобраться в происходящем. Потому, он скорее чувствовал себя шпионом — высматривающим, вынюхивающим и запоминающим, нежели одним из заговорщиков. К концу вечера Элкси понял, что подобные собрания устраиваются для координации действий сотрудников на местах, на них вяло выслушиваются отчеты и решаются какие-то насущные, финансовые или организационные проблемы. Элкси не стал пытаться выяснять подробности, не следовало в первый же визит лезть носом во все дела, мало того, что он был здесь впервые, он был еще и самым юным из собравшихся и выглядел, как мальчишка, каким-то образом затесавшийся в солидную компанию взрослых людей. Никто здесь, конечно же, не принимал его всерьез, хотя все смотрели с одобрением и какой-то родственной нежностью, и кто-то даже пытался ему что-то рассказывать и объяснять. Дайн всем его представил и всех представил ему, вероятно, это был акт высшего доверия, хотя Элкси и не видел никогда раньше никого из присутствующих и очень быстро позабыл половину имен.

Грузный и печальный господин, имя которого Элкси не запомнил, являвшийся, кажется, ведущим инженером какой-то крупной компании по производству электроники, сначала долго расспрашивал Элкси об Академии и сокрушенно качал головой, когда тот пытался убедить его, что Остров Рен совершенно закоснел в своих традициях и шарахается как от огня от всего нового и особенно от того, что проповедовал сенатор Сайгерон.

— Я знаю многих офицеров, которые не выглядят такими уж твердолобыми, — заметил какой-то господин в сером костюме, в котором по выправке, по скупым, отточенным жестам, да просто по взгляду, легко было опознать военного, — Рано или поздно все умные люди начинают понимать, что Эридану давно пора вступать в Галактический Союз.

— Взрослые люди не могут этого не понимать, — ответил Элкси, — По крайней мере те, кто умеет думать. Но в Академии учатся мальчишки и они привыкли верить в то, что им говорят.

— Жаль, что в Академии совсем нет наших людей, — вздохнул толстый электронщик, — Потом всем нам могло бы быть легче. Мы не можем начать восстание до тех пор пока не будем уверены в том, что армия пойдет за нами. По крайней мере, большей частью. Нам не нужна гражданская война. В крайнем случае, мы готовы уничтожить нескольких особенно опасных офицеров.

"Например, адмирала Аландера", — подумал Элкси.

— Не в крайнем случае, Мирел, — заметил военный, — В любом случае. Таких офицеров много, а еще больше тех, кто просто верен присяге и не выступит против императора. Этих придется убить. Всех до одного. И поставить на их места своих людей. Мы не сможем обойтись без крови, и вы прекрасно это знаете. Восстание начнется сразу же, как только мы убедился в том, что Союз нас поддержит.

Элкси стало дурно. Он представил себе одного такого твердолобого и верного присяге командира и как какой-нибудь гнусный шеану перерезает ему горло вибро-ножом.

— А как обстоят дела в армии "Север"? — спросил он с трепетом.

— Плохо, — поморщился военный, — Самым скверным образом. В отличии от трех остальных групп армий, армии "Север" нам практически не принадлежат, и мы, честно говоря, не совсем знаем, что с ними делать. Войска на границе слишком дисциплинированы и беспрекословно подчиняются приказам командиров. Это и понятно — там иначе нельзя. Но армии "Север" не смогут помешать нам, они слишком далеко. Пока до них дойдут известия о том, что власть переменилась, Эридан успеет войти в Союз и будет находиться под охраной его войск. Единственное, что останется адмиралу Аландеру — это либо признать новую власть, либо атаковать нас и таким образом покончить с собой. Надеюсь, у Аландера достаточно здравого смысла.

Элкси почему-то засомневался, что у Аландеров — у обоих Аландеров! — хватит на что-либо здравого смысла. Почему-то ему подумалось, что армии "Север" не подчинятся требованиям нового правительства и развяжут гражданскую войну, собрав вокруг себя всех, в ком будет достаточно храбрости для безнадежной и глупой, но такой благородной акции. И их будет не так уж мало — этих храбрых идиотов, по крайней мере, большая часть выпускников Военной Академии, бывших и будущих. Разве мы не присягали на верность императору? Разве мы не обещали сражаться за него до последней капли крови?

Он высказал свои сомнения, но военный только пожал плечами.

— Гражданской войны не будет, — сказал он, — Будет бой. Который закончится очень быстро. Героический адмирал Аландер, даже если впадет в безумие и попрет один против всех, будет разбит очень быстро.

Трудно было с этим не согласиться.

— А что, Галактический Союз реально поддержит переворот? — осторожно спросил Элкси, — Уже есть такая договоренность?

Военный посмотрел на него весело.

— А как вы думаете, они откажутся от присоединения еще одной планеты, тем более столь богатой полезными ресурсами? Вы изучали мировую экономику?

— Все это требует серьезного осмысления и тщательной подготовки, — глубокомысленно вставил толстый электронщик.

— Конечно, — рассеяно кивнул военный, — Осмысляйте... Готовьтесь...

И он откланялся, сославшись на то, что должен поговорить с кем-то там еще.

Элкси пребывал в легком состоянии прострации. Этот решительный офицер пугал его радикальностью своих взглядов и безжалостной прагматичностью. Оставалось надеяться, что не все революционеры такие. Что можно будет придумать что-то еще. Но что? Что можно сделать с адмиралом Аландером, чтобы он нарушил верность присяге? Что можно сделать с Джесом? Их можно только убить, другого пути избавиться от них нет. Военный прав, гражданской войны не будет — будет бойня.

Возвращался домой Элкси в состоянии крайней задумчивости. Дайн не приставал к нему с расспросами, должно быть, понимал, что новому адепту необходимо многое обдумать и переосмыслить.

Проведя остаток ночи без сна, Элкси срочно пытался придумать что-то, какой-то новый, гениальный план, который смог бы счастливо разрешить патовую ситуацию, в которую он попал. Может быть, посвятить во все Джеса? Попытаться убедить его, что Эридану давно пора вступить в Галактический Союз, что это правильно и выгодно, что никак нельзя мешать движению к прогрессу? И пошла она к черту — твоя присяга императору, и твое понимание долга, и все твое мировоззрение...

Элкси закрыл лицо подушкой и взвыл.

Посвятить во все Джеса?!

Будет лучше пойти в СБ и посвятить во все их! Или отправиться прямиком к дедушке Фарнису. "Знаете, ваше величество, лучше вам самому подписать договор с Союзом и принять его конституцию. И сразу уж отречься от престола, чего уж там... Потому что иначе, защищая ваше мерзкое величество, погибнут адмирал Аландер, Джес, и множество других хороших людей. Не стоите вы того, вот ей богу, не стоите!"

Не хотите отрекаться от престола? Догадываюсь, что не хотите. Но мне-то что теперь делать?!

Словно в ответ на свои мысли, уже утром следующего дня, Элкси получил на почтовый ящик официальное уведомление явиться в трехдневный срок в центральный офис Управления Службы Безопасности.

Сообщение было лаконичным и не изобиловало подробностями.

Элкси замер в состоянии глубокого шока.

Он уже видел, как перед ним смыкается полупрозрачное мертвенно-серое силовое поле тюремной камеры.

Мама! За что?!

Я ведь ничего еще не сделал! Только посетил один раз... Господи, неужели они будут меня пытать, чтобы я выдал имена?! Я и не помню никаких имен!

Элкси хотел позвать Дайна, но в горле пересохло. А что, собственно, может сделать Дайн? Скажет ему: "Держитесь, вам придется пройти множество испытаний, но вы не должны выдавать друзей. Мысленно — мы с вами!"

Может быть, Дайн увезет его куда-нибудь? Спрячет? В подвале публичного дома, в канализации, где угодно!

Элкси с трудом перевел дыхание.

— Дайн! — прохрипел он, — Ты это видел?

— Что? — спросил Дайн, выходя из столовой, где завтракал, — Ах, да, приглашение в СБ. Видел.

Его голос звучал убийственно спокойно.

Элкси посмотрел на него безумными глазами.

— Обычное дело, — сказал Дайн, — они всех студентов к себе таскают... Ну, или почти всех, а вас уж — сам Бог велел. Пойдете, послушаете лекцию о том, что можно и чего нельзя и вас отпустят. Потеряете пару часов, только и всего.

Элкси возвел глаза к ясному синему небу над головой и облегченно вздохнул.

— Это точно, Дайн? Они меня выпустят потом?

— А почему бы им вас не выпустить? Что у них есть против вас? И потом, если СБ собирается кого-то арестовать, она не предупреждает об этом заранее.

— Действительно... Как-то я об этом не подумал. Когда надо идти? Ах да, тут написано, в течение трех дней. Можно было бы догадаться, что так не арестовывают. Ужас, Дайн, я чуть не помер от страха.

Дайн хмыкнул.

— Берегите нервы. Я думаю, это будет не последняя ваша встреча с особистами. Впрочем, — первая самая пугающая, остальные пойдут легче.

— А тебя они вызывали?

— Конечно, со мной проводили беседы несколько раз, прежде чем одобрить мое назначение в охрану Сената и потом, — прежде чем позволить мне быть вашим телохранителем. Они разъясняли мне мои функции и обязанности, которые без них я вряд ли смог бы уразуметь.

— Понятно. Пойду-ка я к ним сегодня. Лучше сразу с этим разделаться, правда? Все равно ни о чем другом думать не смогу.

— Разумеется. Не стоит их понапрасну раздражать. В органы следует являться сразу же после получения уведомления, доказывая тем свою лояльность, законопослушность и готовность к сотрудничеству. И постарайтесь держаться спокойнее.

Элкси кисло улыбнулся.

* * *

Главный офис Управления Имперской Безопасности находился на противоположной от королевской резиденции части дворцовой площади. Лучший вид на мрачное черно-серое здание открывался из окон кабинета дедушки Фарниса, созерцание его, вероятно, внушало оптимизм и светлую радость его величеству, неизменно повышая настроение, а гражданам осчастливленным аудиенцией у монаршей особы — напоминало о бренности всего сущего и наводило на философские размышления о смысле бытия. Это око никогда не дремлет. Эта рука никогда не выпускает оружия. Рыцари все время на страже. Бдят и днем и ночью, охраняя покой великой империи. Шаг вправо, шаг влево — и железная длань сомкнется на вашей шее. Хрусть — и вас нету.

Эмблемой СБ была серебряная спираль, заключенная в ромбик, больше похожая на тощенького, странно изогнутого червячка. Что она символизировала собой, Элкси не имел представления, но в просторечии эту спираль так и именовали червячком, — "мы пролезем к вам в задницу, а вы даже этого не заметите, мы узнаем все ваши секреты, даже те, о которых вы и не подозревали, что с того, что при этом мы вывозимся в дерьме, такая уж непростая у нас работа". На факультете биологии подошли к вопросу более профессионально, там червячка опознали и классифицировали. Оказалось, что червячок этот — не просто червячок, что называется он спиралехвостом, и является разновидностью червя-власоглава. Этот паразит, проникает через любой участок тела, от него невозможно защититься, он обязательно доберется до мозга и отравит человеку-носителю существование. Длинный, узкий, способный сворачиваться спиралью, этот червь проникает сквозь кожу и мышцы, пробирается по кровеносным сосудам в желудочки головного мозга, поедает нейроны, продуктами выделения отравляет мозговую жидкость, вызывая бред. Отрицательно воздействует на выработку гормонов. С червем в голове человек долго болеет, сходит с ума и умирает в мучениях.

Столь образное и точное определение быстро покинуло рамки биологического факультета и распространилось по Университету, а потом и по городу и приобрело большую популярность.

Серебряная спираль ослепительно сияла в лучах восходящего солнца над парадным подъездом офиса СБ, рядом с которым Дайн остановил флаер.

— Я буду дожидаться вас на дворцовой стоянке, — сказал он, — Здесь нельзя парковаться.

— Ладно, — выдохнул Элкси, и направился к гостеприимно распахнувшимся перед ним дверям. Всех впускать — никого не выпускать. Прямо у входа дежурил молодой и очень благообразный офицер, облаченный в безукоризненно сидящий на нем мундир. Элкси питал слабость к мундирам и в тайне завидовал всем, кто носит форму, но эта форма, черно-серая, с серебряными спиральками на рукавах и воротничке, в общем-то довольно красивая, внушала ему какое-то иррациональное отвращение.

— Я получил повестку! — радостно сообщил Элкси офицеру и протянул ему чип с письмом.

Офицер мельком взглянул на нее и распорядился:

— Вам следует пройти к лифту и подняться на третий этаж. Покажете повестку дежурному по этажу и он расскажет вам, куда идти дальше.

— Спасибо.

Элкси отправился к лифту.

Третий этаж — последний. В окрестностях дворцовой площади не разрешено строить здания, которые могли бы быть выше императорской резиденции. Хотелось бы знать, сколько офис СБ имеет подземных этажей. Впрочем, — не очень хотелось бы. Элкси решил, что будет лучше, если эта интересная информация навсегда останется для него тайной.

— Идите по коридору направо и до конца, вас ждут в кабинете номер восемьдесят четыре, — вежливо рассказал ему дежурный по этажу, — Вашего куратора зовут Ральф Кранмер.

Элкси отправился по длинному узкому коридору, постепенно невольно замедляя шаг.

Дайн уверял его, что у СБ ничего против него нет, но он-то точно знал, — что есть. Дайн не все знал о нем, а вот особисты... Особисты, может быть, тоже знали не все, но они знала то, чего не знал Дайн. Стоило бы больше доверять Дайну и рассказать о Джесе? Ох, Господи, Дайн помер бы на месте. Застрелился бы. Сыночек его обожаемого сенатора ко всем прочим своим недостаткам еще и трахается с мужиками, и не просто с какими-то абстрактными мужиками — с идеологическим врагом революционных идей. Да, Дайн застрелился бы, а если и нет, то уж в любом случае, он никогда не повел бы его на собрание революционеров, никогда не стал бы доверять ему, и был бы — прав! Прав...

Если теперь Дайн узнает обо всем, он стреляться не станет, — он пристрелит Элкси. Убьет собственными руками. Как он там говорил? Безопасность Организации — превыше всего?

Зачем... Зачем я влез во все это?!

Элкси дошел до конца коридора, до плотно закрытой серой двери с крохотным окошком и надписью "Запасный выход", и повернулся направо. Такая же серая дверь. Только вовсе без окошек. Две красивые строгие циферки — темно-серые на сером, "восемьдесят четыре".

Сердце заныло тоскливо и больно.

Элкси слабо представлял себе, как будет происходить его разговор с куратором, но он знал абсолютно точно, что тот будет давить на него Джесом. Все делают это. Так почему бы не сделать и ему?

Он только протянул руку к коммутатору и дверь отворилась.

Конечно, его ждали, конечно, о его появлении господину Кранмеру сообщили еще когда он только подходил к подъезду, украшенному червячком-спиралехвостом.

Кабинет куратора был обставлен просто и очень по-спартански. Стол. Два строгих стула по бокам. Компьютерный терминал. Два высоких шкафа с какими-то навороченными охранными системами. Все — различных оттенков серого. И сам куратор как неотъемлемая часть обстановки тоже весь серый, по крайней мере, волосы у него светло-русые, с пепельным оттенком. Разве что мундир — черный, да и тот с серыми вставками. Элкси только теперь понял, зачем этот зловещий черный цвет, несомненно для того, чтобы хозяин кабинета как-то выделялся на общем фоне. Чтобы не спутать человека с частью интерьера.

Элкси закусил губу, чтобы не улыбнуться. Куратор мог его неправильно понять, вернее — понять его правильно, и это не добавило бы ему симпатии к подопечному, такому вызывающе яркому на унылом сером фоне.

Элкси не любил студенческую форму, в отличие от военной формы, она казалась ему унизительной, а потому он старался ее не носить. Элкси нравилось носить одежду, выбранную для него Лией — а то, что Дайн покупал для него именно то, что велела ему его возлюбленная, хозяйка борделя, он ничуть не сомневался. Сознание того, что Лия приложила ручку к созданию его гардероба, приятно волновало Элкси, прикосновение ткани к телу было для него чем-то сродни прикосновениям ее нежных пальчиков и создавало между ними какую-то тонкую, эфемерную чувственную связь, о которой не мог подозревать никто кроме него и ее. А то, что Лия чувствовала эту связь и знала, почему Элкси каждый раз приходит в бордель в чем-то из того, что выбирала для него она, Элкси не сомневался.

Одежда, выбранная Лией, была красива, изящна и удобна. Слишком удобна. Из чувства противоречия Элкси сам приобретал для себя вещи, не являвшиеся атрибутами военной формы, но в какой-то мере приближенные к ней. Грубые ботинки на тяжелой подошве, штаны и куртки сложного военного покроя, — разве что не зеленые, разве что лучше подогнанные по фигуре. Дайн говорил ему, что он развивает и культивирует в себе комплекс несостоявшегося офицера. Элкси отвечал ему, что тем кто носит форму не снимая — лучше вообще помалкивать.

Офис СБ на бордель был похож мало, чувственные удовольствия не предполагались и Элкси был одет так, как обычно одевался в Университет, нарочито военизировано: в темно-синие штаны, куртку на пару тонов светлее и в светлую водолазку под горло, очень похожую на такую же, только более плотную и начиненную мощной защитой, которая прилагалась к походному офицерскому обмундированию. Такой наряд вкупе с отросшими до середины шеи волосами придавало его облику что-то трогательно-мальчишеское и неформальное. Элкси об этом не подозревал, ему хотелось выглядеть суровым, взрослым и мужественным.

Куратор повернулся к нему, вперил в него взгляд, и Элкси расхотелось улыбаться. Возникшее было чувство какого-то внутреннего превосходства над символично серым сотрудником государственной службы, очень быстро рассеялось под взглядом очень светло-серых глаз, пронзительных, как рентген, и острых как запрещенный к свободной продаже вибронож.

Инспектор Кранмер был красивым мужиком. Очень красивым. Причем как раз того типа, что нравились Элкси, — сухощавый, подтянутый, с тонкими чертами лица и жесткой линией рта, который просто невозможно представить себе улыбающимся. И у него был такой вымораживающий взгляд... Когда-то — у Джеса был такой. Когда-то давно. Элкси скучал по этому взгляду, поэтому ему так нравилось Джеса злить, но такого... такого взгляда у Джеса не было никогда, да и быть не могло!

"Он меня ненавидит, — с ужасом подумал Элкси, заворожено глядя в глаза особиста, — За что?!"

Сердце замерло и в голове стало пусто и гулко.

Все, Сайгер! Один его взгляд — и тебя нет.

Не стоит и пробовать сопротивляться.

— Сайгерон, не так ли? — спросил особист.

Элкси кивнул.

— Вы догадываетесь, зачем я пригласил вас?

У него был удивительно волнующий голос, грубый и чуть хрипловатый, но при этом такая отрывистая манера говорить, как будто он заставляет себя обращаться к совершенно омерзительному для себя существу, по большому счету, недостойному разговора, и заслуживающего только пулю в затылок, просто так, на месте.

Элкси догадывался, зачем его пригласили. Разумеется. Но не станет же он сейчас рассказывать об этом, перечисляя по пунктам.

— Нет, — проговорил он.

Во рту было гадко и сухо, до смерти хотелось пить

— Неужели? И ничего не хотите мне рассказать?

— Ничего. А что вы хотите, чтобы я вам рассказал?

— Садитесь.

Элкси с облегчением плюхнулся на стул. Еще бы воды предложили... Он предпочитал не смотреть в глаза куратору, хотя они тянули его как магнит. Элкси смотрел на стол, на сложенные на столе руки Кранмера, одна лежала свободно, другая была сжата в кулак. Одна рука ласкает, другая — бьет. Тьфу, зараза, еще на хватало влюбиться в особиста!

— Хочу, чтобы вы рассказали о том, что вас угнетает.

Элкси вскинул на него глаза.

— В каком смысле?

— Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Здесь я задаю вопросы, а вы отвечаете, по возможности, четко и ясно.

Элкси чувствовал себя маленьким мальчиком, совершившим ужасный поступок и представшим перед безжалостным судьей. Это было неправильно и нерационально, но все внутри него холодело от страха. С ним никогда и никто еще не говорил — так! Он был эрселен, а этот особист наверняка нет! Он не должен был, не имел права так говорить! И однако — говорил. И считал, что имеет на это право. И казалось, он действительно имел право на все, даже пристрелить Элкси прямо здесь и сейчас. Какое-то право свыше, дарованное этими серебряными червячками на черно-сером мундире.

— Задавайте тогда уж вопросы более конкретные! — зло сказал Элкси, — Вы что психиатр, чтобы интересоваться состоянием моей души? Ничего меня не угнетает, я абсолютно счастлив.

Был! До того, как вошел в этот кабинет!

— Вы ведь присягали на верность его величеству при поступлении в Академию.

— Присягал. И что, вы хотите сказать, что я нарушил присягу?

— Нет, но вы готовы ее нарушить. Вы уже очень близко подошли к тому, чтобы это сделать. Я, господин Сайгерон, пригласил вас не для того, чтобы в чем-то обвинить. Пока еще я не хочу вас ни в чем обвинять, кроме как в наивности и глупости. Я пригласил вас, чтобы указать на некоторые моменты, на которые вы, должно быть, по крайней молодости лет, внимания не обращаете. Вам нравятся приключения, опасные приключения, которые очень скоро могут довести вас до беды. Вы даже не заметите, как это произойдет.

— Я не очень понимаю, о чем вы.

— Понимаете. Вы думаете, мы не знаем о существовании организации, объединяющей последователей вашего отца? Как там они себя называют?. "Движение Освобождения". Освобождения от чего-то... Как думаете — от чего?

— Откуда мне знать? — буркнул Элкси.

— Что, даже не догадываетесь? Бросьте... Где вы были вчера вечером? С восемнадцати до двадцати трех часов? Только не говорите мне, что в борделе. Не было вас борделе. Так где же вы были?

— В борделе. Честно, в борделе...

— Вот так, вы уже лжете представителю власти. Это — первый шаг, господин Сайгерон, на пути к беде. Может быть, попробуете еще раз ответить на поставленный вам вопрос, вполне, заметьте, конкретный?

Элкси чувствовал себя крайне скверно. Инспектор не блефовал, он это видел и чувствовал. Инспектор действительно знал, что в борделе его не было и при желании, наверное, мог бы это и доказать. Кто-то из девок Лии осведомитель СБ? Нет, невозможно, совершенно невозможно... Хотя, почему невозможно?

Перестань паниковать!

— Я был в борделе! Спросите у девок! У их матроны!

— Я знаю, у кого и что следует спрашивать. Вы сомневаетесь в надежности моих информаторов? Слушайте же: в семнадцать часов пятьдесят две минуты вы вышли из флаера и вошли в заведение, именуемое публичным домом, принадлежащее господину Тенгерту, и расположенное по адресу... В семнадцать часов пятьдесят восемь минут вы покинули это заведение немного иным путем, нежели вошли, и отправились... — инспектор замолчал на секунду и посмотрел иронично, — Куда же вы отправились, господин Сайгерон? Попытка номер три — последняя.

Элкси чувствовал, что начинает ненавидеть особиста почти точно так же, как тот ненавидел его. От очарования его сурового и безумно сексуально привлекательного облика не осталось и следа. Теперь Элкси чувствовал к инспектору отвращение, отвращение до дрожи, что-то такое на глубинном животном уровне, что можно чувствовать к какому-то совершенно чуждому, омерзительному и потенциально опасному биологическому виду.

— Молчите? Боитесь солгать в третий раз. И правду сказать — боитесь. Можете не отвечать. Еще раз повторюсь, что я не собираюсь ни в чем обвинять вас сегодня. Наш разговор преследует единственную цель — заставить вас задуматься. Полагаю, он ее достиг. Не так ли? В следующий раз, если вдруг ваши мысли все же не повернутся в нужную сторону, и вы не покинете эту весьма скользкую дорожку, на которую вас так упорно толкают некоторые ваши мнимые друзья, я уже не оставлю вас в таком вот подвешенном состоянии. Вам придется отвечать. Либо лгать, либо говорить правду. Что будет меньшим злом для вас? Я не знаю... Мне кажется, в конечном итоге, ни то и ни другое... За участие в заговоре против государственной власти полагается смертная казнь или же — пожизненное заключение. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я и сейчас уже мог бы доказать, что участие в заговоре имело место быть?

Элкси предпочел промолчать. Ему ничего так не хотелось, как поскорее покинуть этот кабинет. И никогда в него не возвращаться. И даже не вспоминать. Но инспектор не желал так просто отпускать его, ему, похоже, нравилось его мучить.

— Вам исполнилось шестнадцать чуть больше месяца назад, вы получили такое большое наследство... Неожиданно, правда ведь? Жизнь теперь открывает перед вами такие волнующие перспективы, обидно было бы, если бы вдруг все мечты, все желания обратились в ничто. Из-за какой-то глупой шалости, из-за мальчишеского желания делать все наоборот. Как в детской сказке... Помните сказку о мальчике, который ушел в темный лес, решив, что пусть его лучше съедят волки, только бы досадить матушке, которая выпорола его за шалость...

Господи, где там было про — выпорола?! В той дурацкой сказке мать просто запретила ребенку гулять в лесу! А он сбежал. В лес. Назло.

— Прослеживаете аналогию? Вы не кажетесь себе этим обиженным мальчиком с горящей от розог попкой? Стоит ли обида перспективе быть съеденным?

Элкси чувствовал, что перестает улавливать смысл того, что ему говорят.

— Съеденным даже не ради какой-то великой, благородной цели, а просто так, — продолжал Кранмер, — Или может быть, вы пребываете в заблуждении, что цель велика и благородна? Может быть, вы даже хотите славы своего отца? Посмертной? Никакой славы не будет, уверяю вас, никто и никогда не позволит вам выступать с трибуны, и народ никогда не узнает о ваших благородных намерениях. Мы знаем об этом вашем "Движении Освобождения" все, — это жалкая организация, состоящая из жалких людишек, способных только на болтовню. Они никогда и ни что не решатся. Духу не хватит. Они будут устраивать свои тайные собрания и болтать, болтать высокопарно и нудно, бесконечно откладывая начало решительных действий, сомневаясь, страшась, надеясь, что все как-нибудь произойдет само собой, а еще лучше — не произойдет никогда. Потому что никому на самом деле не нужны перемены, за которые так боролся ваш отец.

Элкси припомнил вчерашнее сборище, толстого электронщика, и понял, что особист прав. Никто из этих людей не способен на настоящую борьбу, что все это движение освобождения — большой мыльный пузырь индифферентно плывущий в небо. И ему действительно стало обидно, обидно за отца, да и за себя тоже. Единственный из всех, кто, казалось, готов был что-то делать — это тот офицер в штатском. Один единственный...

— Ну хорошо, — сказал вдруг особист, — И вижу, вы меня поняли. И очень надеюсь, что эта наша встреча так и останется единственной, и другой не будет.

— А уж я-то как надеюсь... — буркнул Элкси.

— В заключении хочу сказать вам еще об одном — не пытайтесь меня обхитрить, обмануть, переиграть... У вас не получится. Мои люди следят за вами постоянно, следят за каждым вашим шагом, повсюду. Вы будете пытаться выяснить, кто они, как-то распознать в кругу своих друзей, но у вас не получится. Я буду всегда знать о вас все.

Кранмер открыл ключиком ящик стола и вытащил очень простые, двухмерные, но весьма качественные фотографии, по всему — кадры с видеосъемки. Элкси только взглянул на них и почувствовал, что его охватывает паника. Он увидел себя: за терминалом домашнего компьютера, с идиотским и мечтательным лицом и взглядом, устремленным точно в камеру; обнимающим Стэйси, и шепчущим что-то ей на ушко; обнимающим Стэйси и Шани; обнимающим Кети; идущим по улице вместе с Лоукеном; сидящим за столиком в столовой с Ретмелом; и прочее... прочее... Фотографии в разных местах, с разными людьми, в моменты, когда он чувствовал себя в абсолютной безопасности, когда полагал, что находится в одиночестве.

— Полюбовались? Теперь можете идти, вы свободны.

Элкси вывалился в коридор в состоянии абсолютной прострации. Несколько мгновений он смотрел на серую надпись "Запасный выход" в торце коридора, прежде чем сообразил, что ему в противоположную сторону, к лифту.

Каким образом он покинул здание СБ — он сам не понял, Элкси пришел в себя уже только на дворцовой стоянке среди припаркованных флаеров бесчисленной императорской обслуги, не очень понимая, как он там оказался и главное — зачем.

Он вздрогнул, когда кто-то положил ему руку на плечо.

Это был Дайн.

— Почему вы не сообщили, что выходите? Я бы вас встретил.

— Поедем отсюда скорее, — пробормотал Элкси, — Меня от этого места тошнит.

Дайн не возражал.

— Что-то вы бледный... — заметил он, когда флаер вылетел на трассу, — Куда вас отвести, домой или в Университет?

— Не знаю... Куда-нибудь подальше от Эридана. Далеко-далеко.

— Что, так страшен этот... Кранмер?

— Не то слово, воплощение самых жутких кошмаров.

— У него работа такая. И методы — отработанные. Рассчитанные на то, чтобы моментально раздавить, сбить с мысли и запутать.

— Ему это удалось.

— Ерунда.

— Ерунда?! Он знает, где мы были вчера!

— Вот как? С чего вы взяли?

Элкси как мог подробно рассказал о разговоре с особистом, вспоминать его было чудовищно неприятно, все равно как вскрывать гнойную рану. На душе было погано, так скверно, как не было, кажется, еще никогда. Но Дайна сложно было чем-то смутить.

— Ерунда, — повторил он, — Допустим, действительно в доме Лии у СБ есть свой человек — наверняка, кто-то из мелкой обслуги, который доложил, что в какой-то момент вы исчезли и в комнату с девушкой не поднимались. С чего вы взяли, что Кранмер знает, куда вы отправились?

— Он так сказал.

— Что он сказал? Он назвал вам адрес?

— Нет... На самом деле, он пытался выяснить его у меня. Но у него был такой вид, как будто он знает. Как будто он все обо мне знает! Всю мою жизнь, от первой до последней минуты!

— Элкси, поверьте, он знает гораздо меньше, чем хочет показать. Он может строить какие-то предположения — только и всего. А иметь при этом уверенный вид, это, повторяюсь, его работа. Он собирает о вас сведения, отовсюду, и складывает их, как кусочки мозаики, а потом — путем логических измышлений, пытается дорисовать недостающие моменты. Вы сегодня подбросили ему кучу новых идей. Смотрите, он заявляет вам, что вы не были в борделе, а отправились к заговорщикам. Ваша реакция — изумление и страх. Вы всем своим видом показали ему, что так оно и было, вы дали ему возможность давить на вас дальше. Как вы должны были себя вести? Вы должны были смотреть на него спокойно и твердо, не кричать — "клевета, неправда". Вы должны были просто стоять на своем и требовать доказательств. Реальных доказательств. Чаще всего их нет. Потому что, если уж у СБ есть доказательства, они действуют по-другому.

— Почему, черт тебя возьми, ты не прочел мне эту инструкцию раньше? Прежде чем я туда пошел? Тебе нравится, когда я выставляю себя идиотом?

— Вы должны были пройти это, пройти сами, увидеть, как все это происходит.

— А если бы я не выдержал и рассказал ему все?..

— Тогда Паерса — хозяина дома, где мы были, загребли бы на допрос и долго мурыжили бы. Вряд ли особисты смогли бы его расколоть, но в его доме собираться мы уже не смогла бы. А вас... Вас больше уже не приглашали бы на собрания.

— Все так просто.

— В жизни всегда все проще, чем кажется.

— А фотографии, Дайн... В Университете, на улицах, в борделе, дома...

— Вам придется это пережить.

— Но как?! Постоянно жить перед камерой?! Они и в ванной меня снимают? И в уборной? И в постели?

— Нет. Камера установлена только в гостиной.

— И ты знал, да? И ничего не говорил!

— Я уже вам говорил когда-то и повторяю еще раз, СБ должна получать частично достоверную информацию о вас. Если бы я сообщил вам о камере, вы не смогли бы вести себя естественно, и особисты стали бы подозревать, что мы знаем о всех камерах и прослушивающих устройствах, установленных в доме и флаерах. Теперь — когда вы видели фотографии и знаете от самого Кранмера о том, что камеры существуют, вы можете демонстративно обыскать квартиру и уничтожить все, что найдете, а в прослушивающие устройства сказать все, что думаете и о нем и об СБ в целом.

Элкси уныло молчал. Дайн всегда прав, у него непробиваемая железная логика, он всегда знает, как лучше, во всем разбирается и все умеет. Его никогда невозможно ни в чем обвинить, невозможно застать врасплох. Машина, — а не человек! Рядом с ним, должно быть, следовало бы чувствовать себя в абсолютной безопасности, но Элкси почему-то не чувствовал. Он чувствовал себя униженным, жалким и обреченным. Обреченным, может быть, даже не на смерть и не на темные подвалы СБ, но на что-то такое, — безумно тоскливое и страшно неинтересное, на бег по замкнутому кругу, из которого никогда не выбраться и внутри которого совершенно невозможно быть тем, чем хочется, и делать то, что хочется и хоть что-то решать за себя самому.

Элкси откинулся в кресле и закрыл глаза.

Мир неумолимо окрашивался черным.

Все — бессмысленно. Все — отвратно.

А могло ли быть иначе? Где, в какой момент своей несчастной жизни, он принимал неправильные решения? Когда сворачивал не в ту сторону? Ох, неужели одного раза было достаточно, одного непродуманного идиотского действа — удара офицеру Кетцелю между ног? Такая, казалось бы мелочь, а вся жизнь наперекосяк. Впрочем, быть может, не будь Кетцеля, нашлось бы что-то еще, из-за чего он вылетел бы из Академии. Судьба... Рок... Предназначение, будь оно проклято. Сдохнуть бы прямо сейчас.

Когда Элкси приехал домой — стало еще хуже.

Дом, милый дом, казавшийся прежде уютным и родным, предал его, допустил в святая святых чужие глаза и чужие уши, он в нем теперь, как посреди огромной площади, где негде укрыться, вся жизнь на виду, вплоть до самых интимных подробностей.

Элкси демонстративно посшибал некоторые видеокамеры, на которые любезно указал ему Дайн, остальные — опять-таки по рекомендации того же Дайна — трогать не стал.

— Будет подозрительно, — сказал он, — Если вы вдруг обнаружите все. Лучше казаться глупее и наивнее, чем вы есть на самом деле.

Элкси расхохотался.

— Глупее и наивнее, чем я есть, быть уже невозможно!

Дайн тонко улыбнулся.

— Пора взрослеть, — сказал он, — Трудно в это поверить, но вы больше не ребенок, не мальчик. Вы мужчина. Надо соответствовать.

— Уй, Дайн, отвали... — поморщился Элкси, — Топай к себе, а? Без тебя тошно.

Черная меланхолия обострилась до предела, а значит долго продолжаться уже не могла. Элкси полежал минут пятнадцать на кровати, глядя в потолок, потом отправился к компьютеру смотреть почту — пусто. Потом подумал, что ему следует напиться, причем до потери сознания, и отправился в Университет, где как раз сейчас заканчивались занятия, с целью отловить Лоукена и кого-нибудь еще и устроить попойку.

* * *

Спустя несколько дней тяжелое впечатление от посещения офиса Службы Безопасности почти рассеялось. С одной стороны Элкси внял уверениям Дайна, что все произошедшее абсолютно в порядке вещей, с другой он никак не мог выкинуть из головы чудовищного особиста, господина Кранмера, его светлые, волчьи глаза, его презрительную манеру говорить, его властность и высокомерие. Элкси никогда не признался бы в этом никому, но образ инспектора продолжал волновать его и уже не вызывал приступы тошноты, как в первое время. Или, может быть, вызывал уже не только приступы тошноты. Вызывал какие-то странные чувства, — отвращение и влечение одновременно. Переосмыслив не один раз всю их беседу от начала до конца, Элкси каждый раз спотыкался о странную аналогию, приведенную инспектором как бы, вроде, и в тему, но совершенно при том неуместно. Что это за странное сравнение с выпоротым мальчиком? Что это за намеки про горящую после розог задницу?

Элкси нашел в информационной сети какое-то пособие по технике ведения допроса, которое пролило свет на многие непонятности: в частности, в пособии ведущему допрос рекомендовалось заставить допрашиваемого почувствовать себя маленьким, беззащитным ребенком. Так что, это было все так строго спланировано? Или... Это было личным желанием инспектора? Разложить допрашиваемого на скамейке и как следует ему всыпать, а потом... Ну и потом, как говорится, — так далее. Элкси предпочитал думать второе и развлекался, представляя себе подобную сцену в строгом сером кабинете, допридумав и то, чего не было и то, чего быть никогда не могло. Порой у него возникало желание рассказать свои фантазии в подслушивающее устройство, но чувство самосохранения тут же начинало яростно сигнализировать, что делать это совсем не стоит. И, на самом деле, Элкси был полностью с ним согласен. Не стоило забывать о том, что в реальности инспектор Кранмер был куда более зловещ, чем в воображении. И был опасен. Куда более опасен, нежели привлекателен.

Между тем жизнь как-то постепенно влилась в обычное русло и потекла по накатанной сама по себе. Элкси свел близкое знакомство с жуликоватым лектором Гаротом, некогда повествовавшем о злоключениях эриданской сосны, и за отдельную плату консультировался с ним в вопросах прикладной экономики, в частности в том, куда и как лучше всего вкладывать деньги. Гарот знал много интересных подробностей, которые не входили в университетскую программу, слушать его было безумно интересно.

В конце концов, спустя полгода после получения наследства, Элкси счел, что начал хоть сколько-то разбираться в особенностях мирового товарообмена и решился вложить некоторую часть капитала в одно из торговых предприятий, рекомендованных ему Гаротом, обещав консультанту определенный процент с прибыли, ежели таковая вдруг воспоследует.

Прибыль воспоследовала, причем даже более внушительная, чем планировалось, Элкси сей факт вдохновил и он начал действовать смелее. Теперь почти все его свободное время занимали биржевые сводки, цены на энергоносители и изменения в торговых законодательствах различных планетных систем. Надо сказать, занятие это казалось Элкси довольно увлекательным, может быть потому, что носило чисто прикладной характер и приносило конкретные прибыли или же убытки. Гарот заявлял, что у него есть все предпосылки для того, чтобы стать успешным предпринимателем, и Элкси радостно ему верил.

Революционная же деятельность занимала его куда меньше. Может быть, потому, что не несла лично ему никаких особенно радужных перспектив. Возможное вхождение Эридана в Галактический Союз в отношении коммерции скорее несло минусы, нежели плюсы, — касавшиеся импорта и экспорта товаров, законы Союза были строже, чем эриданские, ко всему прочему получение эшлен и шеану равных прав с эрселен, грозило вылиться в гораздо более жесткую конкуренцию на рынке, чем та, что была сейчас. Элкси периодически посещал собрания революционеров, но больше для того, чтобы быть в курсе происходящего. Деятельного участия в обсуждениях он не принимал, тем более, что ничего особо интересного на собраниях и не происходило. Кровожадный военный больше не появлялся, и без него было откровенно скучно. Нет, конечно, были и другие господа, горящие жаждой деятельности, но горели они как-то очень абстрактно, никто из них не был лидером, способным вести за собой. Элкси, понятно, тоже эту функцию брать на себя не собирался, его вполне устраивало то положение вещей, которое существовало на данный момент, и вообще — его интересовала исключительно коммерция. Ну и еще то, что не имело отношения ни к какому из видов общественной деятельности, — как-то неожиданно быстро истекал этот безумный и странный год и приближалось время приезда в отпуск Джеса.

Когда Элкси вспоминал об этом, а вспоминал он тем чаще, чем ближе подбиралось время к обычному сроку окончания теоретического курса обучения в Академии, он как-то выпадал из мира и ничего уже не мог делать, и ни о чем не мог думать. Воспоминания тянули из него самое сладкое и самое страшное, заставляя сердце замирать от предвкушения или сжиматься от боли. Он вспоминал Джеса таким, каким видел его в последний раз, — таким бледным, мрачным, с упрямо сжатыми губами; он вспоминал Джеса в их первую ночь, таким отчаянным, безумным, таким страстным и нежным; вспоминал его за пультом управления корабля, когда он отрешался ото всего и вся, полностью сливаясь с кораблем и уходя в виртуальный бой так, как будто выиграть его было смыслом всей его жизни.

Элкси пару раз доводилось командовать боем, вести в атаку подразделение из семнадцати кораблей. Это было кошмарно. Командирский доступ выдавал на мониторы информацию сразу со всех кораблей, эта информация постоянно менялась, чтобы отслеживать ее и анализировать, необходимо было иметь не два глаза и не одну голову, необходимо было соображать раз в десять быстрее, чем позволяли обычные человеческие возможности. А еще был предполагаемый враг, который тоже не спал и тоже предпринимал какие-то действия. Зная обо всем этом, невозможно было не испытывать восхищения перед тем, как ведет бой Джес. Сердце замирало, когда Элкси слышал его голос в наушниках, механический и жесткий: "Семнадцатый, уходи на пять градусов влево, принимай координаты цели, огонь по готовности. Третий, прикрываешь семнадцатого". И он не мог уже думать о бое, и о какой-то там цели, и о каких-то координатах... Он думал о том, как хочется ему оказаться в постели с командиром прямо сейчас. "Семнадцатый понял. Прием". Джесу всегда можно было слепо доверять, если получалось выполнять его команды быстро и правильно, враг бывал сбит и корабль возвращался на базу без единого повреждения. Джес так радовался, когда Элкси возвращался на базу живым, когда же Элкси на базу не возвращался, грядущей ночью его ожидала выволочка и долгие, нудные объяснения, что и в какой момент он сделал не так.

— Я тебя в реальный бой не поведу! — ругался Джес, — Ты болтаешься, как медуза, даже не пытаешься уйти с линии огня! О чем ты думаешь?! Ты слышал приказ?

— Слышал, Джеси, солнышко... — мурлыкал Элкси в ответ.

— Почему не выполнял?

— Выполнял...

— Ты его начал выполнять, когда тебя уже сбили! Ты — тормоз!

— Тормоз... Тормоз... Иди сюда, мой грозный адмирал...

— Я не адмирал...

— Мой адмирал Аландер... Джеси...

Джесу нравилось, когда Элкси называл его адмиралом, хотя он и притворялся, что это его злит. Элкси точно знал, что Джес не успокоится, пока не возглавит армию. Сам он полагал, что Джеса легко можно назначить на этот пост прямо сейчас. Он справится. А что, разве не говорил инструктор, что научиться управлять подразделением — самое сложное, что после этого можно легко управлять любой по численности группой войск?

Какого невиданного совершенства достиг Джес за этот год? Какой он теперь? Элкси не мог себе этого представить, не мог он представить себе и того, как пройдет эта их предполагаемая встреча. Может быть, они посмотрят друг на друга и поймут, что слишком многое изменилось вокруг них, и они сами изменились и ушли безумно далеко в разные стороны. Что уже ничего не связывает их. Что они стали чужими. В такие минуты Элкси хотелось кого-нибудь убить. Он не представлял своей жизни без существования в ней Джеса, — без любви Джеса к нему, без его любви к Джесу. Как только он представлял себе такое, его внутренний мир внезапно превращался в хаос, в безумное броуновское движение молекул, скачущих в разные стороны без смысла и цели. И Элкси становилось страшно, и безумно хотелось, чтобы момент их встречи с Джесом скорее настал и в то же время — хотелось отсрочить его на еще как можно более долгий срок, продлить надежду еще хотя бы немного. Он окончательно запутался. Он устал. Он стал совершенно невыносим для окружающих. Только Дайн с его безграничным терпением и философским взглядом на все на свете, еще мог терпеть его.

— У вас настроение меняется каждую минуту, — говорил он, — Что с вами такое? Вы мне напоминаете влюбленную барышню или, напротив — женщину в период климакса. Приливов и отливов не чувствуете? Нет? Странно...

Дайн пользовался тем, что был выше Элкси на полголовы и шире в два раза, и сильнее — раз в пять. А еще тем, что у Элкси не было огнестрельного оружия. И тем, что ее высочество принцесса Аделара почему-то очень ему доверяла. Дайн чувствовал себя в безопасности и позволял себе потешаться. Какой-то эшлен. Бывший шеану! Сынок надзирателя за уличными роботами-уборщиками, выросший на помойке, позволял себе потешаться над внучатым племянником императора! Куда катится этот мир? К революции? Нет... Только не это! Чтобы эти уроды из помойки совсем распоясались?

— Ты дождешься, что я поступлю на службу в СБ и добьюсь, чтобы тебя арестовали и сунули в самый глубокий и сырой подвал.

— С вашим характером вам в СБ самое место. Будете работать вместе с инспектором Кранмером. Уверен — сработаетесь.

Элкси вспыхивал и отводил глаза. К счастью, он был лишен способности краснеть, иначе — покраснел бы. И Дайн потешался бы над ним еще сильнее. Хотя вряд ли он смог бы догадаться о той сложной гамме чувств, что испытывал его подопечный к курировавшему его особисту.

* * *

Элкси тысячу раз представлял себе, как может произойти их встреча с Джесом, пытался придумать, что он скажет и как скажет, и не грохнется ли просто напросто в обморок, как только встретится взглядом со своим адмиралом Аландером. И конечно эта встреча произошла совсем иначе, чем он предполагал, и конечно тогда — когда он ее не ждал! Она произошла в тот момент, когда с группой товарищей по Университету он выходил из главного корпуса, намереваясь отправиться в любимый кабак и надраться в честь успешной сдачи безумно сложного экзамена по высшей математике. Они были такие счастливые, они так громко и неприлично ржали, и орали, и кидали в воздух предметы одежды...

— А этому что здесь надо? — с негодованием воскликнул вдруг Лоукен и все повернули головы туда, куда смотрел он, и Элкси вдруг уронил куртку, которой размахивал над головой, в лужу.

У входа на территорию Университета, небрежно прислонившись к информационному табло с правилами поступления на следующий год, стоял высокий молодой офицер, одетый в безумно красиво сидящий на нем мундир и глядящий на них иронично и слегка изумленно. Что-то безумно знакомое и родное было в легком наклоне головы, и в улыбке, и во взгляде, и в том, как падает ему на лоб темная прядка волос.

Нет... Не может быть. Это мираж. Призрак.

Разве может на самом деле происходить то, чего так сильно ждешь? Только не в этом мире. И не в этой жизни.

— Ой, — сказал Элкси, и вдруг почувствовал невероятную, головокружительную радость, невыносимое счастье, накрывшее его, как волной.

— Это кто? — услышал он откуда-то издалека.

Джес... Боже... Это Джес! Джес!!!

Элкси шел к нему, как во сне, как будто воздух вдруг стал густым и вязким, и всячески пытался задержать его, и пружинил как желе, им невозможно было дышать. И все вокруг — и цвета и звуки, утонули в сладком мареве, когда его взгляд встретился с ласковым и сияющим взглядом Джеса, когда он увидел, как лицо Джеса освещается тем самым теплым светом, который он почти забыл, но который все еще хранил где-то на самом донышке души, без которого он умер бы, без которого он почти уже умер, потому что там, на донышке, его оказывается, оставалось так мало

— Ты... откуда взялся? — глупо спросил Элкси.

— Из космопорта, — улыбнулся Джес.

И правда — Джес! Это его голос!

— А-а... а я тут... это...

— Шел куда-то? Тебе надо идти?

— Да ты что... Куда я могу идти?.. Я так ждал тебя... Джес, блин, я не могу поверить!

Джес улыбнулся нежно и светло.

— Пойдем тогда отсюда.

И Элкси пошел за ним, как завороженный, забыв о своих недоумевающих приятелях и о куртке, которую кто-то вытащил из лужи и даже пытался отряхнуть.

— Эй, Элкси, ты куда? — услышал он обиженный голос Лоукена.

— Погоди... я сейчас...

Элкси бегом вернулся к ним.

— Друг прилетел. В отпуск. Вы уж простите, идите одни, ладно?

Лоукен надувался все больше и больше, неприязненно глядя на красавца офицера, дожидавшегося Элкси у только что спланировавшего такси.

— Из Академии, что ли?

— Ну да... Пока!

— Куртку-то возьми! — догнал его голос, когда он уже шел прочь.

Элкси только махнул рукой.

Хрен с ней, с курткой!

— Дайн, — сказал он в наручный комм, — Я уезжаю. Не знаю, когда вернусь... Не знаю, куда... Вот так — не знаю! Отстань! Да делай ты, что хочешь, только на глаза не суйся!

Он плюхнулся с Джесом рядом на мягкое сидение флаера, тесно приваливаясь к нему боком.

— Куда поедем? — спросил Джес.

— Не знаю... Ко мне поехали! Я так хотел показать тебе мою квартиру! Я когда выбирал ее — думал о тебе все время!

— Ну, поехали.

— Я еще Эклану хотел тебе показать, места всякие интересные... В центре так красиво ночами... и в поместье хотел съездить стобой на побережье. Ты знаешь, сколько у меня денег теперь?! До фига!

— Знаю. В новостях слышал, — отозвался Джес.

— Ну да... Куда-то я еще хотел тебя свозить... Везде, где я сам был, каждый раз думал — приведу тебя. Из головы вылетело все! Ты надолго приехал?

— На месяц.

— Ну да... Это классно, Джес! Целый месяц!

Зараза! У меня же экзамены через два дня!

В голове царил полнейший сумбур, все перемешалось, весь этот год скомкался в ватный шарик и как будто не было его, совсем не было, как будто он приснился. Только Джес... Джес так сильно изменился! Стал выше и шире в плечах и в лице появилось что-то такое, твердое, взрослое, чего не было раньше.

— Я изменился, Джес? — спросил Элкси.

— Еще как. Я тебя узнал не сразу. Все время был перед глазами тот мальчишка, а теперь ты такой... — Джес погладил его по щеке, — прям-таки и не мальчишка уже. И одет как-то странно, тебе форма больше шла. И друзья у тебя какие-то чокнутые.

— Не по своей воле я снял форму, — мрачно сказал Элкси, — Ты это знаешь.

— Знаю.

* * *

Джесу квартира не понравилась.

Она показалась ему слишком огромной и бестолковой.

— Ну и зачем тебе такая? Зачем эти навороты с силовым полем? Нормальное что-то не мог купить? Один залп из электронной пушки и...

Элкси чувствовал, что начинает злиться.

— Что вы все пристали ко мне с этой электронной пушкой? Я думал тебе понравится. Я для тебя ее покупал, чтобы мы жили здесь, чтобы тебе, блин, к небу ближе быть!

Джес обернулся к нему и посмотрел удивленно, потом подошел и обнял.

— Я к тебе хотел быть ближе, на фига мне небо? — сказал он тихо, — У меня этого неба столько... Меня тошнит уже от него.

Элкси порывисто вздохнул и обнял его в ответ, и попытался просунуть руки под жесткий китель. Тщетно.

— Ни за что не поверю, что тебя может тошнить от неба. Ты еще скажи, что тебя от кораблей тошнит и от сражений. Сейчас! — вдруг воскликнул он и решительно отправился куда-то.

Последняя камера, висящая над терминалом компьютера была уничтожена.

Ну их всех не фиг! Обойдутся без такого зрелища!

— Что это? — подозрительно спросил Джес.

— Камера. СБ за мной наблюдает.

— Ох, Господи... Ты что-то натворил?!

— Ничего. И не надо на меня так смотреть. Они просто так за мной наблюдают, им делать нечего. Джеси, поцелуй меня, а? Я целый год этого ждал.

— Я тоже ждал, — проговорил Джес, беря в ладони его лицо, — Ты даже не представляешь, как...

Он коснулся губами его губ, и Элкси почувствовал, как начинают дрожать руки, и коленки становятся ватными. В один миг все как будто перевернулось, и они снова стали мальчишками, юными и глупыми, и стены вдруг сомкнулись вокруг них, превратив гостиную в маленькую темную коморку, где когда-то они были одни в целом мире, одни — за гранью мира. Вдвоем. И больше никого... Никого... Никогда... И не нужна эта огромная квартира и широкая кровать, на которой можно спать впятером, нужна узенькая как доска койка, на которой можно лежать, только тесно прижавшись друг к другу. Нужен этот впустую пропавший год, за который они изменились все-таки очень сильно. Слишком сильно. Теперь им нужно будет заново узнавать друг друга, заново привыкать... Элкси разжал губы Джеса языком и проник в его рот глубже, и тот судорожно вздохнул и прижал его к себе крепче.

— Снимай мундир, — сказал Элкси, отрываясь от него, — Он закрывает тебя, как панцирь, у тебя там бронежилет под ним, что ли?

— Ты просто отвык...

Джес продолжал сжимать его в объятиях, его рука скользила по тонкой ткани рубашки, вниз по спине, рука — такая жадная и горячая, прожигающая насквозь. Элкси не выдержал и тихо застонал, вжимаясь в него так тесно, как только мог. В паху стало горячо и больно, он потянулся рукой к ширинке джесовых штанов и успел прикоснуться к ней и успел почувствовать — что там под ней все тоже очень твердо, когда Джес перехватил его руку.

— Не так скоро, — проговорил он и губы его скривились в какой-то зловещей улыбке. Элкси смотрел на него с изумлением, но в глазах Джеса был сплошной туман, в них ничего невозможно было разглядеть и понять.

Все еще сжимая его запястье, Джес наклонился и прикоснулся губами к его шее, как раз в том месте, где заканчивалась кромка волос, и Элкси зажмурился, и искорки запрыгали перед глазами, голубые яркие звездочки. Джес знает... только он знает... куда и как целовать его... Язык скользнул по нежной коже — вниз...

Элкси почти повис у него в руках, Джес держал его одной рукой за талию, а другой медленно расстегивал на нем рубашку. Элкси не сопротивлялся и не делал ничего, чтобы помочь или помешать ему, он чувствовал себя чем-то зыбким и бесформенным, — облаком тумана, плывущего над низиной и постоянно меняющего форму, превращаясь под ласковыми объятьями ветра в то, что тот хочет, подчиняясь полностью его желаниям.

Рубашка упала на пол, вслед за ней упали штаны и нижнее белье, и Элкси теперь стоял обнаженным перед все еще упакованным в мундир Джесом, — тот даже воротничок не расстегнул! — чувствуя каждой клеточкой пылающей кожи его взгляд. Джес слегка отодвинул его от себя и рассматривал теперь с явным удовольствием.

Джес представлял себе это каждую ночь... Ну, или почти каждую, когда оставались силы что-то представлять, — представлял как коснется его, как обнимет, как снимет с него одежду и будет любоваться им, просто любоваться, не прикасаясь, лаская взглядом от тонких косточек ключиц, по рельефным, идеально вылепленным мышцам груди, к тонкой талии, к плоскому животу, такому жесткому под нежной кожей. Он представлял его себе немножко иначе, забыв, что его мальчик может измениться за год... Он изменился, и даже не скажешь где и как... Кажется — все тот же, и в то же время совсем другой. Или он просто забыл его? Или что-то придумал? Косточки, кажется, уже не такие тоненькие, и фигурка не такая изящная, он стал крепче и выше, и шире в плечах, и даже запястье уже не обхватишь так легко, как раньше. И как же он безумно красив, это невозможно просто сберечь в памяти, это можно только осознавать — снова и снова, бесконечное количество раз и удивляться — каждый раз, и восхищаться и думать с недоумением: "Неужели он — мой? Только мой?" Мой — целиком и полностью, и готовый на все. Обнаженный и беззащитный — в моих руках. И я могу с ним делать все, что захочу, он моя собственность и мое сокровище...

— Джес?!

Элкси смотрел на него смущенно, щеки его горели каким-то лихорадочным, нездоровым огнем, в глазах плескалось жидкое пламя. Джес знал, что ему это нравится, — нравится быть уязвимым и беспомощным, нравится чувствовать силу, нравится, когда его мучают, он очень хорошо его знал. И он сильнее сжал его запястье, причиняя боль.

Элкси всхлипнул и откинул голову назад, волосы каскадом упали на плечи. Джес не мог уже больше сдерживаться, его начало колотить как в ознобе и горло свело спазмом.

— Любимый мой... Мальчик мой... — хрипло шептал он, покрывая поцелуями его плечи, его грудь, становясь на колени и целуя его живот, и сжимая в руках крепкие полушария его ягодиц, и касаясь губами возбужденной головки члена.

Элкси зарычал сквозь зубы.

— Джес, прекрати, я сейчас кончу!

Так зачем же — прекращать? Такое счастье знать, что я могу доставить тебе удовольствие, мой милый...

Джес провел языком вдоль ствола члена до самого основания и потом — обратно, ввел палец между тесно сжатых ягодиц... глубже... еще глубже... до конца... и назад... и снова вглубь... Он обхватил его член губами, и закрыл глаза от удовольствия, перед глазами клубилось марево, кровь стучала в висках, и в его собственных штанах было так тесно, что, казалось, они того и гляди лопнут, но ему нравилось мучить и себя тоже, нравилось — что тесно и больно. Может быть, Джес чувствовал вину за то, что он получил офицерскую форму, а Элкси не получит ее никогда? Или, может быть, он чувствовал свое превосходство перед ним и поэтому ему так не хотелось расставаться с ней?

Элкси глухо застонал и выгнулся дугой, по телу его пробежала дрожь, сперма брызнула Джесу в рот, потекла по подбородку, заливая новенький безупречный мундир. Элкси упал на колени и уронил голову Джесу на плечо, с трудом переводя дыхание.

— Я сейчас сдохну, — выдохнул он, — Поимел меня не раздеваясь, гаденыш...

На лице Джеса было неописуемое удовольствие.

— Ага, — сказал он, облизывая губы.

Элкси впился губами в его губы, прижимаясь тесно и раня их зубами, повалил его на спину и улегся сверху. Мундир царапал ему кожу, свеженький блестящий серебряный знак отличия младшего офицера больно впился ему куда-то под ребро.

Теперь Джес не сопротивлялся ему, когда Элкси расстегивал на нем китель и стаскивал штаны, теперь Джес позволял ему делать все, что он хотел, ласкать, дразнить и издеваться, — выяснилось, что Элкси тоже умеет издеваться и даже, в какой-то мере, изощреннее, доводя его почти до оргазма и все-таки не позволяя ему произойти. Джес чувствовал себя так, как будто весь превратился в один оголенный нерв, наслаждение казалось невозможным, просто невероятным, как будто раньше — не было такого никогда. Да может и не было! А может быть, такие ошеломительные ощущения просто результат годичного воздержания, мучительных бессонных ночей, горячих бредовых фантазий, почти облекавших во плоть зыбкий образ нежного мальчика, так бережно хранимый где-то на самом краешке ощущений, его глаза, его губы, его улыбку, его голос... И Джес обнимал одеяло, и утыкался в него пылающим лицом, и слезы, едкие как кислота, сжигали его изнутри, потому что не могли, не умели пролиться.

Горячая волна подхватила его и — кинула вниз, в распростертую черную бездну, да так, что дух захватило и перед глазами стало темно. Джес подтянул Элкси к себе, уложил на свою теперь уже обнаженную грудь, и обнял. И они долго лежали вдвоем на полу в гостиной, приходя в себя, а потом все же перебрались на эту никому не нужную огромную роскошную кровать, утонув в мягких покрывалах.

Элкси уселся на Джеса сверху. Смотреть на него было невообразимо приятно и так волнующе. Следовало ожидать, что из Джеса получится восхитительно красивый мужик, но представлять себе и видеть, это такие разные вещи! Элкси терпеть не мог чрезмерно развитую мускулатуру. Огромные бицепсы и кулаки величиной с голову ребенка приводили его в ужас, но Джес и не стремился к чрезмерной физической силе — он был пилот, а не кулачный боец, да и не был он таким крупным, как, к примеру, Дайн, и не будет уже таким, слава Богу. Он конечно, изменится еще немного, но уже не так сильно, как за этот год. Джесу почти уже восемнадцать... Боже, совсем взрослый! Элкси вспомнил, что когда-то сравнивал его со статуей древнего божества, но тогда это было еще божество-подросток, очень красивое божество и почти совершенное, но теперь скульптура показалась ему уже абсолютно завершенной. Джес был безумно красив и идеально мужественен, и как же сладко было осознавать, что он принадлежит ему и будет принадлежать, и только он сможет наслаждаться совершенством его тела. Даже если Джес женится когда-то, — а он наверняка женится и очень скоро; даже если он заведет себе толпу наложниц, что мало вероятно, финансы ему этого не позволят, — он не будет любить их, не будет смотреть на них так, как смотрит сейчас на него, он не будет настоящим. Джес его и только его и никогда не будет больше ничьим!

— Что это у тебя? — Элкси повел кончиками пальцев по грубому и рваному шраму у него на боку.

— Упал, — улыбнулся Джес.

— Ни фига себе. Что значит упал?

— На тренировке поскользнулся. Наткнулся на штырь.

— Ты, небось, чуть себе печень не проткнул!

— Ну и чего? Залатали бы.

— Очень больно было?

Элкси прижался к шраму щекой, потом поцеловал его.

— Не-а...

— Врешь...

— Вру. Больно было. Поцелуй там еще раз...

— Поувольнять всех инструкторов на фиг... Непонятно, чем они там занимаются.

Элкси целовал его и спускался все ниже, и Джес уже закрыл глаза от удовольствия, когда вдруг резко запищал комм. Элкси аж подпрыгнул от неожиданности.

Блин, Дайн!

— Чего тебе? — спросил он, включая звук, и прикладывая комм к уху, — Нет, никуда не уеду до утра... Иди, иди по своим делам... Лие привет...

— Кто это? — спросил Джес.

— Ну кто, — Дайн, конечно, вечная моя тень...

— Это хорошо, что он тебя охраняет.

— Он как-то странно меня охраняет, ну да ладно...

— Эл, я до утра остаться не смогу. Я дома не был еще, мать ждет.

— Мать подождет до завтра! Я никуда тебя не отпущу, ты сдурел? Мать могла письма тебе писать и от тебя их регулярно получала, а я тут был совсем один... весь несчастный...

— Ты письмо мое получил?

— Получил. Как умирающий от жажды — глоток воды. Короткое и дурацкое послание, все целиком про дедушку Фарниса.

Джес хмыкнул.

— Если бы не последняя фраза, это было бы совсем странное послание.

— Какая фраза?

— Даже не помнишь?

— Давно дело было...

— Какой ты мерзкий! Ты написал, что любишь меня! Ты любишь меня, Джес?

Джес удивился.

— Конечно, я люблю тебя, почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне нравится это слышать. И никуда ты сегодня не уйдешь от меня, разве что через мой труп!

— Ладно, не уйду... Мать и не знает, что я уже здесь, она думает, что я прилетаю завтра.

Джес перевернулся, подмяв Элкси под себя.

— Я люблю тебя, сокровище мое, — сказал он, — Больше жизни тебя люблю.

И какой же серьезный и торжественный был у него при этом вид.

— Как бы мне хотелось не уходить от тебя никогда.

— А ты не уходи... — улыбнулся Элкси, — Будем сидеть здесь до старости, еда есть... и все остальное... А, Джеси? Папочкиных денег нам хватит с тобой на всю жизнь. Да я их еще и приумножу, для этого тоже совсем необязательно из дома выходить.

— Это было бы слишком хорошо, — вздохнул Джес, — Знаешь что, — пойдешь завтра со мной, я тебя с матерью познакомлю!

Элкси сделал круглые глаза.

— Зачем?!

— Затем, чтобы нам не расставаться. Я чувствую, что не в силах буду уйти от тебя и утром.

— Твоя мать будет недовольна, что ты со мной дружишь...

— Ничего подобного. Я ей много рассказывал о тебе, ты ей нравишься.

— Ничего себе... Я пользуюсь популярностью в семье Аландеров?

— Ага.

— И у адмирала Аландера тоже?

— Не знаю. Мы с ним редко встречаемся.

— Ну ладно...

— Моя мать — удивительная женщина, я уверен, она тебе тоже понравится.

— А адмирала Аландера дома не будет?

— Не будет. Будут мои младший братец и сестрица.

— Ого, так у вас большая дружная семья?

— Ну типа того... Еще есть сводная сестра, папашина дочь от наложницы. Ее мать умерла не так давно, и теперь наша мать заботится о ней.

— С ума сойти, а я слышал, что адмирал Аландер редко бывает дома. Как он умудрился сделать столько детей?

— Редко, но продуктивно, — улыбнулся Джес.

— А этого... дяди твоего чудовищного, который спит и видит, как меня убить, не будет?

Джес поморщился.

— Надеюсь. А если и будет, то пусть топает домой, если ему что-то не нравится.

— Хорошо, Джеси, ради тебя я готов рискнуть жизнью.

— Элкси, в моем доме ничто и никогда не будет угрожать тебе.

* * *

Как и в старые добрые времена, они уснули только под утро, устав от ласк и не успев рассказать друг другу и сотой доли того, что накопилось за этот год. Впрочем, они полагали, что времени у них будет еще предостаточно — месяц, это ведь, если разобраться, так много! Так приятно было засыпать обнявшись и знать, что никакой сигнал побудки не застанет их врасплох, и никто не ворвется к ним в самый неподходящий момент. Разве что Дайн. Но и Дайн не станет врываться, — даже если, паче чаяния, и явится с утра пораньше, он отправится сразу к себе.

Спать вместе было так ново и так приятно, что Джесу ужасно не хотелось вставать, хотя он и проснулся в точно положенный для побудки срок. Это было первое его утро на планете, утро принадлежащее только ему, спокойное, сонное и сладкое. Элкси спал рядом, распластавшись на животе, какое-то время Джес смотрел на него и это было тоже так ново, ведь он никогда еще не видел его спящим... и — просыпающимся...

— Вставать пора, — сказал он на ушко сонному Элкси.

— С ума сошел? Мы только легли... — пробормотал тот сквозь сон.

— Ну, я встаю...

— Нет...

Элкси взял его руку и прижал к своей груди, сворачиваясь калачиком и тут же снова засыпая. Джес лежал еще какое-то время, любуясь изгибом его губ и тем как падает тень от ресниц на его щеку, и тем, как разметались по подушке светлые прядки его волос, потом осторожно освободился и, легонько коснувшись губами его щеки, поднялся.

Он посетил душ, оделся, побродил по квартире, с ужасом поглядел на скомканный мундир, все еще валяющийся на полу в гостиной, и сунул его в чистку. Потом заказал завтрак. Завтрак явился, поглощать его в одиночестве было грустно и он снова отправился будить Элкси.

— Курсант Сайгерон, почему все еще в постели?! — гаркнул он.

Элкси подскочил, как будто через него пропустили электрический ток. Взлохмаченный и совершенно ошалевший, он выглядел так смешно, что Джес не выдержал и расхохотался.

— А жив еще рефлекс, гляди-ка! — веселился он.

— Садист... У меня чуть разрыв сердца не случился. У тебя голос как у Кетцеля. Такой же мерзкий.

Он откинул волосы со лба и зевнул.

— Теперь из-за тебя не усну больше.

— И нечего спать. Я уже завтрак заказал.

* * *

Где-то ближе к обеду они, наконец, смогли выйти из дома — Элкси заставил Джеса принять вместе с ним ванну и, разумеется, процедура омовения затянулась. Да и Дайн прибыл нехарактерно поздно и выглядел каким-то сонным и помятым. Дайн был старшим по званию, и хотя, вроде как, они с Джесом были не на службе, увидев друг на друге мундиры, они не могли не соблюсти субординацию.

Как и полагалось младшему по званию, Джес представился первым.

— Младший офицер Аландер в вашем распоряжении, — отчеканил он, вытягиваясь и отдавая честь.

Дайн, который никак не ожидал увидеть в доме в столь ранний час никакого младшего офицера, слегка обалдел, но потом тоже отдал честь.

— Старший офицер Дайн, — проговорил он, и закончил формулу, прозвучавшую в данный момент и в данной обстановке несколько двусмысленно, — Благодарю за службу.

Элкси смотрел на этих двоих мрачно.

— Вы не на плацу, рехнулись что ли? — проворчал он.

— Так полагается, — сказал Дайн, — Если человек одет в военную форму, значит он находится на службе. Рад познакомиться с вами, офицер Аландер. Очень много наслышан о вашем отце, он выдающийся полководец.

Джес как-то чопорно кивнул.

— Элкси говорил, вы воевали в Третью Цирданскую, — произнес он.

— Да. В группе армий "Восток". Наше подразделение одним из первых прибыло на границу и мы видели, что осталось от армий "Север". Честно говоря, мы долго не могли поверить в то, что им настолько долго удалось удерживать цирдов на границе.

Элкси почувствовал, что начинает злиться. Рядом с этими двумя мужиками в офицерской форме, с их серьезными разговорами о войне, он чувствовал себя совершенно по-дурацки, каким-то мелким и ничтожным.

"Ну и ладно!" — подумал он и мрачно отправился одеваться, решив на зло врагам одеться в то, что выбирала для него Лия. Конечно, в своем псевдовоенизированном наряде он смотрелся бы смешно рядом с Джесом, чтобы избежать этого, надо было выглядеть очень иначе, очень элегантно и утонченно.

Когда он появился снова, Джес забыл, что хотел ответить Дайну и каков был вопрос, в его глазах промелькнуло что-то такое, что заставило Элкси тихо порадоваться. Все-таки, что не говори, Лия знает толк в одежде и вкус у нее безупречный.

— Нам пора, — сказал он онемевшему от восхищения Джесу, — Эрселесса адмиральша уже заждалась вас, младший офицер Аландер. Не хорошо...

Когда они выходили, Джес не удержался и украдкой погладил его по заднице.

— Классно выглядишь, — тихо сказал он, — Пожалуй, я был не прав, в штатском ты смотришься лучше, чем в форме.

Элкси улыбнулся.

От одного только прикосновения Джеса внизу живота прокатилась теплая волна. Нет, в самом деле, ну зачем им понадобилось куда-то ехать? Они ведь почти еще не успели побыть вместе. Что такое одна единственная ночь после целого года разлуки? Но мать... Мать — это святое.

Усаживаясь рядом с Джесом на заднее сидение флаера, Элкси подумал, что теперь его чувства к Джесу стали несколько иными, чем когда-то. Как именно они изменились, он не мог бы выразить четко, может быть, в них стало меньше сумбурности и неопределенности? Или просто не стало постоянного изматывающего душевного надрыва, напряженного ожидания опасности, способной появиться буквально отовсюду и положить конец всему? И появилась уверенность... И в себе... И в нем... И в том, что они — вместе, вдвоем, как одно целое. Есть Элкси и Джес, и есть мир вокруг них.

Может быть, это связано с тем, что они стали взрослее?

* * *

Эрселесса адмиральша была женщиной представительной, как раз такой, какой, по разумению Элкси, и должна быть почтенная мать семейства. Она была высока ростом, не страдала излишней худобой и в то же время держалась прямо и немного высокомерно, как и подобало светской даме.

Она заключила Джеса в объятия и расцеловала, при этом, кажется, в глазах ее блеснули слезы.

— Господи Боже, как ты вырос, — проговорила она, — Джес, мальчик мой...

Элкси всегда казалось, что Джес должен быть копией своего прославленного папочки — ан нет, он был похож на мать, причем очень похож.

— Привет, ма...

Голос Джеса дрогнул.

Вместе с госпожой Аландер встречать выпускника Академии вышли все домочадцы, в том числе миленькая девушка лет шестнадцати, которая явно хотела тоже броситься Джесу на шею, но постеснялась гостя и потому стояла в сторонке, глядя на старшего братца сияющими глазами. У девушки волосы были темнее, чем у Джеса и его матери, и глаза были темно-карими. Элкси подумал, что, видимо, она-то уж похожа на адмирала Аландера.

— Катарина! — изумленно воскликнул Джес, отрываясь от матери, — Вот это да! Это правда Катарина?

Девушка сделала книксен и улыбнулась.

— Я так сильно изменилась?

— Еще как!

Джес подошел к ней и чмокнул в щечку.

— Ты была совсем маленькой...

— Ты тоже изменился, Джес, — сказала Катарина, вставая на цыпочки и целуя Джеса в ответ, — По фотографиям это не так заметно.

— А это кто у нас?

Позади всех, настороженно улыбаясь стояли девочка и мальчик, примерно одного возраста, лет шести или семи.

— Это, должно быть, Келем и Гела? — спросил Джес с идиотской счастливой улыбкой.

Элкси наблюдал эту трогательную семейную сцену со смешанным чувством веселого любопытства и досады. Ему вдруг стало грустно от того, что его самого никогда не встречали так, и не будут встречать. Ни родители, ни братья, ни сестры. Мать хотела иметь еще детей, но не сложилось. Элкси не знал в точности, что такое с ней было не так, помнил только, что пару раз она лежала в больнице, — последний раз особенно долго, и после этого никаких разговоров о детях больше не было. Что такое с ней было, что даже галактическая медицина оказалась бессильна?.. Семья настаивала на том, чтобы отец обзавелся плодовитой наложницей, но тот яростно отмел подобные предложения. Это противоречило его принципам, а Брет всегда был верен своим принципам.

— Даже если бы я не любил Мирану так сильно, как я люблю ее, я никогда не пошел бы на это! Положение наложницы унижает женщину! Каждый человек достоин того, чтобы быть единственным и любимым, это дикость и варварство приобретать людей, как породистых животных, не важно с целью ли размножения, или для удовлетворения похоти!

Ну Брет... Что с него взять? У него принципы! И из-за этих идиотских принципов Элкси вынужден теперь до конца дней своих влачить жалкое и странное существование одиночки, человека, у которого нет дома. Ведь дом это не каменные стены, дом — это семья, дом — это многочисленные родственники, которые любят тебя и ждут, которые нуждаются в тебе, и в которых нуждаешься ты сам. Вся история Эридана, вся его культура были построены на сознании Семьи. Большой Семьи, где происходит, порою, всякое — и плохое и хорошее, маленького мирка в большом мире, базиса, фундамента, основы. Потеря Семьи это самое страшное, что может произойти с человеком, без Семьи он ничто, он — в Семье и Семья в нем. Всегда. Даже если он далеко. Поколение за поколением эриданцы воспитывались на этих понятиях, а потом явился Брет и решил, что это неправильно! И решил, что его сын будет жить по-другому!

Еще с незапамятных времен начала колонизации, на Эридане было принято иметь много детей. Трое считалось самым ничтожным минимумом, пятеро или шестеро — уже хорошо, а если большинство из них мальчики, так и вовсе прекрасно. Традиция эта закрепилась и потянулась из столетия в столетие, несмотря на то, что нехватка в человеческих ресурсах очень скоро перестала ощущаться. Женщина, не способная иметь детей не могла снискать уважения в обществе, даже будучи самых благородных кровей. Мужчина имел право отказаться от жены, неспособной подарить ему наследника и мог с позором отправить ее домой, где участь бедняжки была весьма печальна, — она превращалась в призрак, всеми забытый и презираемый, в обузу, которую едва терпят.

Собственно, институт наложниц появился именно от желания и необходимости иметь много детей. Состоятельные эрселен, имевшие возможность прокормить всех своих женщин и отпрысков, всячески поощрялись в своем желании плодиться и размножаться. Количество детей в доме во многом определяло статус мужчины и степень уважения его в обществе. Действительно, во многом. А положение наложницы в доме не было таким уж унизительным, как представлял это Брет. Наложница получала дом и достойное содержание, за этим следил опекунский совет. Опять-таки, в отличие от законной жены, у которой, в случае банкротства или разорения по иным причинам, дражайшего супруга, не было имущества отдельного от него и которая, вместе с законными его наследниками, оставалась нищей, имущество наложниц было неприкосновенно. Конечно, дети наложниц теряли в титуле, они именовались эшлен и не имели тех привилегий, которые были у законных наследников. Не получали они и состояния отца, довольствуясь только тем, что он изволит пожаловать их матерям. Но их участь была далеко не так печальна, как если бы они родились в доме таких же бедных эшлен или, тем паче, шеану, к сословию которых принадлежали их матери. Элкси полагал — и не без оснований — что большинство женщин предпочло бы быть наложницами богатых эрселен, нежели женами нищих шеану, иначе не были бы так популярны эти знаменитые балы дебютанток низкого происхождения, которых так ждали богатые эрселен, которых — с вожделением предвкушали, в надежде увидеть в новом сезоне что-нибудь необыкновенное, чудесное, восхитительное, чем можно было бы усладить пресыщенную плоть. Сколько девушек свозилось на эти балы! И многие из них действительно были чудесно хороши и многие из них мечтали, молились о том, чтобы приглянуться кому-нибудь из этих богатых похотливых эрселен.

Все это тоже ужасно злило сенатора Сайгерона. Он зеленел от злости, когда при нем речь заходила о балах дебютанток-простолюдинок. Он называл это торговлей живым товаром. Ох, Брет, зануда...

— Элкси? — Джес слегка пихнул его в бок.

Оказывается, все уже закончили обниматься и теперь смотрели на него: эрселесса Аландер, мальчики и девочки Аландер, домашняя прислуга и большой серый кот. Смотрели с любопытством и удивлением, но в общем-то довольно дружелюбно.

— Прошу прощения, — сказал Элкси, — я задумался.

Джес посмотрел на него несколько виновато и повернулся к матери.

— Ма, позволь представить тебе Элкси Сайгерона, моего друга.

Эрселесса улыбнулась, очень светло и искренне.

— Я очень рада, Элкси, видеть тебя в нашем доме. Джес много рассказывал нам о тебе.

— Спасибо, — Элкси улыбнулся ей в ответ, — Я тоже очень рад быть здесь и счастлив быть вам представленным.

— Ты совсем не бываешь в свете, милый, иначе это счастье выпало бы тебе давно.

Элкси был несколько шокирован такой простотой обращения, потому не нашелся, что ответить. Он, в отличие от адмиральши, не чувствовал себя так уж легко и просто — быть может потому, что действительно не бывал "в свете", честно говоря, он и не подозревал о том, что в этом самом "свете" ему бывать надо.

"Похоже, передо мной открывается какая-то новая грань жизни, — подумал он, — Бывать в "свете". Боже... А сейчас что же — мой первый выход? Блин... Убить бы Джеса!"

Адмиральша, меж тем, взяла его под руку и повела в столовую, где их прибытия дожидался огромный, богато сервированный стол.

— Не понимаю, о чем думает ее высочество, — говорила эрселесса Аландер, — Должно быть, до сих пор считает тебя ребенком. Она слишком уж опекает тебя, ты не находишь? Тебе ведь уже исполнилось семнадцать, так ведь? Еще немного и твое затворничество начнет казаться странным... Ну ладно, мы все исправим...

Элкси с ужасом глянул на Джеса, но тот только пожал плечами, на его лице блуждало совершенно идиотское блаженное выражение абсолютного счастья. Вряд ли он способен быть адекватным.

— Через два дня, мальчики, вы отправляетесь на бал! — заявила адмиральша, как только были откушаны первые блюда и выпит первый бокал вина, — Джес, ты должен будешь сопровождать Катарину. Для нее это будет первый бал, как и для вас.

— Ого! — изумился Джес, едва не подавившись супом, — Катарина — уже на бал?!

Все взгляды обратились к девушке, которая покраснела и уткнулась в тарелку.

— Да, милый, твоя сестра уже выросла, — вздохнула эрселесса, — Поверь, для меня это произошло так же неожиданно, как и для тебя. Впрочем, даже если бы не это — вам, мальчики, все равно пришлось бы ехать. Да будет вам известно, балы всегда назначают на то время, когда в Академии отпуск, специально ради того, чтобы вы могли на них присутствовать и имели возможность выбрать себе невесту. Не надо так смотреть на меня... Я вовсе не говорю о том, что вы должны выбрать себе невесту на первом же балу. Даже не обязательно в этом сезоне. Но вы должны там быть. Так принято... Да и потом, я не могу себе представить, чтобы взрослые молодые парни в свой первый отпуск из Академии отказались бы от общества хорошеньких юных девушек!

Все присутствующие за столом смутились и уставились в тарелки. Все — кроме малышей, самой адмиральши и Элкси.

— Вы забываете, эрселесса, что я уже давно отчислен из Академии, — произнес он.

Заявление это прозвучало очень двусмысленно в контексте предположения адмиральши, и Элкси поспешил добавить:

— И вряд ли кто-нибудь из отцов юных дебютанток будет рассматривать меня как подходящую кандидатуру в мужья их дочкам. От одного только упоминания имени Сайгерона их кидает в дрожь.

— Какие глупости! — воскликнула эрселлеса, — Боже мой, Элкси, откуда у тебя такие странные мысли?

Элкси очень удивился.

— Жизненный опыт, эрселесса.

— Глупости! — повторила адмиральша, — Ты представитель древней уважаемой семьи, в тебе течет королевская кровь. Ты единственный наследник огромного состояния. Ни один из отцов не откажет тебе, вздумай ты свататься к его дочке, если он не полный идиот! И любая дочка будет просто счастлива, если вдруг твой выбор падет на нее — просто потому, что ты, ко всему прочему, еще и красив. И при чем тут сенатор Сайгерон, который уже давно мертв? Ты же не его клон!

Элкси готов был расцеловать эту милую женщину.

— Спасибо вам, эреслесса, — улыбнулся он, — Вот уже год меня пытаются убедить в том, что я именно клон...

— Кто?

— Э-э... Да все... Все вокруг.

— Ах да, ты учишься в Университете, этом рассаднике вольнодумства, там сенатор, должно быть, очень популярен. Бедный мальчик, теперь я понимаю... Все эти люди внушили тебе бог весть что. Сенатор, сенатор... А между тем, твой отец, Элкси, был некогда блестящим молодым офицером и не чурался света и посещал балы... Ты, должно быть, не знаешь, но мы с твоей матерью были дебютантками в один год. И для нее и для меня тот сезон был единственным и последним, всего несколько удивительных вечеров мы провели в окружении учтивых и элегантных молодых мужчин... Мой отец принял предложение адмирала Аландера, тогда еще, впрочем, не адмирала, а просто молодого офицера, после четвертого бала, почти в самом начале сезона, мы тогда едва были с ним знакомы... И все для меня закончилось... Увы...

Эрселесса вздохнула.

— А твой дед, Элкси, принял предложение Сайгерона только после девятого бала, в самом конце сезона. У Мираны было много предложений, твой дед долго выбирал...

На несколько мгновений воцарилась тяжелая пауза, предполагаемый конец фразы "и довыбирался" повис в воздухе.

— Я знаю, что Мирана была счастлива с твоим отцом, Элкси, — наконец, проговорила адмиральша, — Счастлива все то время, что было им отмеряно. Брет очень любил ее. И она любила его. Для них обоих лучше, что они умерли в один день. Может быть, тебе покажется это несправедливым — несправедливым по отношению к тебе, мальчик, но это лучше, что они ушли вместе. Им было бы очень трудно... порознь... Очень трудно, мальчик, терять того, кого любишь.

— Мне это известно, — мрачно произнес Элкси.

— Да... Да, я знаю, милый... Извини меня...

Потом они долго говорили о балах, и о первом в сезоне бале дебютанток, в частности. У Катарины глазки светились, когда она слушала рассказы матери, для нее предстоящий выход в свет представлялся, должно быть, чем-то чудесным, все равно как для гусенички возможность превратиться в прекрасную бабочку. Белоснежное платье... особенно сложная прическа... самый изысканный макияж... В первый раз в жизни возможность почувствовать себя женщиной, и может быть даже желанной.

Катарина не была красавицей, но и дурнушкой тоже не была, у нее действительно были шансы понравиться многим. Ко всему прочему на балу дебютанток-эрселен девушек выбирали не столько по внешним достоинствам, сколько по родовитости и предполагаемой плодовитости. И с тем и с другим у Катрины было все в прядке. С родовитостью — абсолютно точно, да и с плодовитостью... Ее мать родила троих детей, из которых двое — мальчики. Родила бы и больше, если бы не особенности службы ее знаменитого супруга, столь редко бывающего дома. И стоило только посмотреть на этих мальчиков, особенно на старшего, чтобы понять, что генофонд этого семейства на высочайшем уровне.

"Жениться что ли на Катарине? — подумал Элкси, — Раз уж адмиральша считает меня таким перспективным женихом, может у меня есть шансы? Может быть, вообще — она намекала, когда расписывала мои достоинства?"

Элкси утопил улыбку в чашке с чаем.

Адмирал Аландер ни за что не согласится, да и Джес... Трудно вообще представить себе реакцию Джеса. Элкси, впрочем, представил — и тут же ему захотелось сделать предложение Катарине еще до первого бала, прямо сейчас, лишь бы только увидеть как Джес злится... И — получить кулаком в челюсть. Элкси посмотрел на руку Джеса, свободно лежащую на столе и представил себе, как она сжимается в кулак.

"Он сломает тебе челюсть, Сайгер, — сказал он себе флегматично, — И что? Ты все еще этого хочешь?... Ты извращенец, законченный извращенец, и место тебе в лечебнице для душевнобольных, а не в постели с юной девой из хорошей семьи. Твой генофонд оставляет желать лучшего, в твоей семье что-то слишком часто рождаются умалишенные. Брет... Теперь вот ты..."

Элкси, глядя на руку Джеса, вдруг вспомнил прошедшую ночь: его пальцы так больно сжимающие его запястье, его пальцы так грубо проникающие в него, его пальцы, ласкающие... и у Элкси закружилась голова, и в груди вдруг сделалось пусто и легко, как будто ее наполнили гелием. Желание поднялось, как волна цунами, подхватило и ударило так, что дух захватило. Элкси закусил губу и сжал кулак, вонзая ногти в ладонь.

Джес... совсем рядом, всего лишь через стол, так близко... Улыбается, слушая мамочку, улыбается нежно и слегка снисходительно. И в глазах искорки. Ой мама, какие же у него глаза...

Не смотри на него! Лучше не смотри!

Смотри на Катрину... Нет!

На эрселессу... Нет-нет!

На дворецкого!

На торт!

— Элкси, что с тобой? Тебе плохо?

Элкси жалко улыбнулся адмиральше и потянул пальцем воротник.

— Что-то душно... — проговорил он.

— Всему виной обжорство, — улыбнулась эрселесса, поднимаясь из-за стола, — Все, дорогие мои, идите пройдитесь... Джес, покажи своему другу дом... Катарина, а тебе пора в примерочную.

* * *

— Я сам так давно не был дома, что мне его надо показывать, — говорил Джес, поднимаясь по лестнице, — Вроде бы, и не изменилось почти ничего, и в то время все совсем другое... Такое низенькое, мелкое, хрупкое...

Элкси шел за ним следом, пребывая в состоянии прострации, в голове по-прежнему было совершенно пусто и солнечное сплетение сжималось от сладкого предвкушения. Как же хотелось поскорее покинуть этот шумный дом и уехать куда-нибудь подальше отсюда, туда где они будут вдвоем, и больше не будет никого, кто вынуждал бы Элкси держаться так далеко от Джеса, идти следом и не сметь прикоснуться, когда прикоснуться так хочется! Просто коснуться... Взять за руку, почувствовать плечом твердость его плеча...

Вокруг носились малыши, путаясь под ногами. Келем и Гела не могли отойти от старшего брата, смотрели не него с восхищением, висли на нем, громко смеялись и пихались. Элкси хотелось поубивать их.

Джес обернулся, посмотрел встревожено.

— Тебе в самом деле плохо? Что-то ты какой-то...

— Обжорство... всему виной, — пробормотал Элкси, чувствуя, что начинает злиться. Захотелось поубивать все семейство Аландеров — начиная с глупого Джеса и заканчивая самонадеянной адмиральшей.

— Вот моя комната! — радостно сказал Джес, распахивая дверь.

Господи Боже...

Узенькая кроватка. Стол с терминалом. Шкафчик. Ага, еще один шкафчик — с книжками. Голографические картинки космических кораблей на стенах. Макеты космических кораблей на полочке в рядочек. Потолок — звездное небо.

Элкси отвернул краешек покрывала на постели.

— О, я думал и постельное белье все в маленьких космических корабликах...

— Было когда-то, — признался Джес, — Но думаю, с тех пор его сменили.

— Как жаль... Мне хотелось бы с тобой.. на этой кровати... на простыне в космических корабликах... И прямо сейчас...

— Прекрати, — прошептал Джес, покосившись на малышей, которые пытались дотянуться до макетов на полке.

Элкси смотрел ему в глаза. Теперь можно было...

Ну же, Джес! Джеси... Я умираю...

Горячая волна цунами плеснула из синих глаз в серые, и их словно заволокло туманом, темным сладким безумием.

Джес резко повернулся, схватил с полки два кораблика и сунул их в руки потрясенным от счастья малышам.

— Идите... поиграйте... — пробормотал он и голос его дрогнул.

Завывая, как турбины космических двигателей, дети унеслись в коридор, дверь хлопнула и воцарилась тишина, осязаемая, плотная, ватная...

На лице Джеса появилось какое-то дикое выражение.

— Хочешь здесь, да? — спросил он, делая шаг к Элкси и больно сжимая его плечо, — Именно здесь?

— Честно говоря, мне все равно где... — ответил Элкси. — Только — сейчас...

Он потянулся к Джесу, но тот держал его крепко, держал на расстоянии, мешая ему прижаться к себе. От невозможности прикоснуться к нему Элкси было больно, невыносимо больно.

Руки Джеса дрожали.

— Ты понимаешь, что если мы сейчас... уже тогда не сможем остановиться... и если войдут...

Он сам вдруг резко прижал Элкси к себе, не дожидаясь ответа и впился губами в его губы, яростно и больно. Одним движением он выдернул рубашку из-под пояса его штанов и скользнул ладонями по пылающей коже спины вверх, прижимая его к себе еще теснее.

Нарастающий рев турбин пронесся по коридору.

Они отпрянули друг от друга за миг до того, как распахнулась дверь и в комнату влетели дети.

— Я быстрее, я быстрее! — орал Келем.

Элкси качнулся, не удержался на ногах, и плюхнулся на кровать, судорожно пытаясь запихать в штаны рубашку. Джес замер у шкафа, окаменев с выражением растерянности и ужаса на лице, как будто хотел притвориться, что его здесь вовсе нет.

Пронесшись по комнате, дети снова вылетели в коридор.

Элкси истерически захихикал, закрыв пылающее лицо руками, Джес судорожно выдохнул.

— Ты меня с ума сведешь, — проговорил он, откидывая дрожащей рукой волосы со лба, — Господи, Элкси, когда ты рядом, я перестаю соображать, что делаю...

— Прости, Джес, я сам не соображаю... Ты для меня как наркотик. Можно отказываться от него, когда ты знаешь, что он недоступен, но когда он рядом... в визуальной досягаемости... Джес, я не могу...

— Поехали куда-нибудь...

— Поехали в мое поместье? Там никого не будет — только ты и я. Ты показал мне свой дом, теперь моя очередь. Хоть на два дня, а? До чертова бала...

— Поехали!

* * *

Адмиральша столь скорым отъездом сына не была огорчена.

— Развлекайтесь, мальчики, — сказала она.

Что она подумала? Что Элкси потащил друга в публичный дом? Ну да... Должен же ребенок, вырвавшийся из тенет Академии вкусить радостей плоти, а то еще набросится на невинных дебютанток прямо на балу...

Джес, судя по всему, подумал о том же самом.

— А ты, наверняка, в борделе уже побывал и не раз, — сказал Джес, когда они уже сидели на пассажирских местах флаера, несущего их к побережью. Управлял флаером Дайн. Правда, отвезя друзей в поместье, он пообещал не досаждать своим присутствием и уехать в город. В поместье была своя система охраны, и Дайн был ею доволен.

— А ты уж не ревнуешь ли?

— И не надейся. Просто интересно. И потом — я чувствую себя ущербным. Чувствую твое превосходство, а я не люблю чувствовать чье-то превосходство.

— Я тебя в бордель не повезу.

— Да? И не порекомендуешь лучшему другу хорошую девочку? — улыбнулся Джес.

— Хватит с тебя лицезрения дебютанток.

— А ты ревнуешь...

— Да. Я не хочу тебя ни с кем делить. Ты мой — и больше ничей. Я слишком долго тебя ждал.

— Ага... Ты значит не только мой, а я — только твой.

— Я только твой, все остальное... это так...

— Так... Как — так? Вот ведь гаденыш. Он здесь трахался с кем нипоподя, пока я там... Это — он ждал!

— Джес, ты все-таки злишься...

— Тебя нельзя отпускать от себя ни на минуту, нельзя оставлять одного! Как от тебя уезжать?!

— А ты не уезжай.

Джес мрачнел все больше. Он отвернулся к окну и молчал.

— Меня-то хотя бы никто женить не собирается, — обижено сказал Элкси.

Джес хмыкнул.

— Если за тебя возьмется моя маменька — женит. Как миленького. А она, я чувствую, готова за тебя взяться. Да что там, считай, уже взялась.

— Ужас какой. Она решила меня усыновить?

— Ну да... Ты же бедный сиротка. Вот кого я попрошу следить за твоей нравственностью.

— Интересно, как ты это обоснуешь.

— Заботой о твоем здоровье.

— Почему-то мне кажется, что эрселесса Аландер трезво смотрит на жизнь.

— А я — не трезво?

— Ой, Джес, хватит... Хочешь к девкам, будут тебе девки, — Элкси потянулся к комму связи с Дайном.

— Перестань, — Джес схватил его за руку и выключил связь, — Все, хватит!

Какое-то время они смотрели в противоположные окошки кабины. Потом Джес вдруг ударил ладонью по стеклу.

— Все дерьмово! — сказал он с чувством, — Дерьмово! Ты должен был остаться в Академии! Должен был служить со мной на корабле! Не место тебе на планете! Здесь все... ненастоящее, какое-то гнилостное, непонятное... Все — ускользает...

— Мне поначалу так тоже казалось. Потом — привык.

— Привык? Теперь тебе здесь хорошо?

— Мне здесь хорошо, когда ты здесь. Джес, через пару лет у меня будет флот, я буду летать. Ты будешь сопровождать торговец?

— Сопровождать торговец?! — выдохнул Джес с ужасом.

— Черт, Джес! Ты можешь пожертвовать хоть чем-то ради меня? Все ускользает... Ты — ускользаешь, Джес!

— Сопровождать торговец! — Джес откинулся на спинке кресла, — Всю жизнь мечтал о том, чтобы сопровождать торговцев!

Элкси молчал, мрачно глядя в окно. Сейчас — самым правильным было бы молчать, потому что на языке вертелись исключительно гадости. Конечно, он сам не верил в то, то Джес согласится расстаться с действующей армией, это было бы для него равносильно тому, чтобы отказаться от самого себя, но не верить — это одно, а получить подтверждение своему неверию оказалось неожиданно больно и обидно.

— Да и с чего ты взял, что у тебя все получится? — продолжал Джес, — Ты думаешь, это так просто, быть торговцем и получать с этого прибыли? Ты можешь купить корабли, но не факт, что ты сможешь хотя бы окупить их стоимость.

— Очень мило, Джес, что ты считаешь меня абсолютно пустым местом.

Джес вздохнул.

— Ну причем тут это? Я просто считаю, что это чертовски, невероятно трудно, вести успешную торговлю. Я вот ни малейшего представления не имею, как это делается.

Элкси хмыкнул.

— Ну еще бы.

— А ты все знаешь и умеешь, да?

— Да.

— О Господи, и почему тебе не сидится на месте? Почему тебе всегда нужно лезть в какие-то авантюры?

— А почему я должен сидеть на месте? Ты — не должен, а я должен! Почему, Джес?

— Потому что так мне было бы спокойнее.

— Да иди ты в задницу! Эгоист чертов...

— Я?!

— Ты. Отправляйся в свою армию, на зажопинские выселки, и сиди там в ожидании цирдов. Делай то, что хочешь! И я буду делать то, что хочу! И не смей мне указывать, и кончай ныть. У тебя своя жизнь, у меня своя, так уж... получилось...

Джес молчал какое-то время. Похоже, теперь ему было больно.

— Ты действительно так думаешь? — спросил он глухо.

— А как думаешь ты? — отозвался Элкси, — Я остаюсь на планете, ты улетаешь. Ты будешь годами болтаться на границе. Что будет у нас? Письма? Письма, которые будут приходить с опозданием на несколько недель... Ну еще будут краткие отпуска, раз в несколько лет, потому что летать туда-обратно каждый год слишком утомительно, слишком долго... Это с Острова Рен до планеты всего ничего, а с границы даже армейский курьер идет несколько дней, тебе ли не знать. Сначала, наверное, тебя еще будет тянуть ко мне, а потом тебя затянет новая жизнь, у тебя будут свои дела, проблемы, в них не останется места для чего-то постороннего. Я, как дурак, боялся, что дедушка Фарнис устроит что-нибудь, чтобы не пустить тебя ко мне, но он, похоже, даже и не думал об этом... Просто забыл... А зачем ему помнить? Все произойдет само собой.

Элкси слабо надеялся, что Джес что-нибудь возразит, но Джес молчал.

— И наверное — это к лучшему, — злобно закончил он.

Он хотел бы сказать что-то еще, что-нибудь такое, отчего стало бы еще больнее и гаже, но в горле застрял ком, мешающий вздохнуть.

Джес накрыл ладонью его сжатую в кулак руку.

— Посмотри, как красиво.

Элкси вскинул на него глаза, но Джес смотрел куда-то в сторону, — смотрел в окно, на изрезанную лагунами черную линию побережья, и ослепительно синюю поверхность океана, кажущуюся с такой высоты ровной, как скатерть.

— Сто лет не был здесь. Так хочется искупаться, сил нет.

Элкси усмехнулся.

— В океане вода холодная.

— Зато песок горячий. Помню, выходишь из воды, зуб на зуб не попадает, падаешь на песок и закапываешься и — так хорошо... Жарко...

Катер клюнул носом и пошел на снижение.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МАРИЗА

* * *

Поместье пребывало в запустении. Дядя Оливер много лет не казал сюда носа, и Элкси это тоже было как-то не к чему. В целях экономии все системы были выставлены на самый минимальный режим энергопотребления, прислуга была распущена давным-давно, и работали исправно только охранные системы, защищавшие всю эту рухлядь от возможных жуликов и успевшие вдоволь поиздеваться над новоявленным хозяином, прежде чем допустили его на территорию. То ли из вредности, то ли просто по забывчивости дядя Оливер, передавая племяннику его собственность, не изменил настройки системы, запрещавшей допуск в поместье кого-либо, без его, Оливера, разрешения, пусть даже этот кто-либо и именовался Сайгероном.

Джес с Дайном потешались от души над тем, как новоявленный хозяин поместья, грязно ругаясь, пытался отпереть ворота. Дайн дождался того момента, когда Элкси пришел в отчаяние и собрался уже разыскивать дядюшку Оливера, и только тогда компьютер взломал, — отключил охранную систему так легко и просто, будто на ней и вовсе не было защиты.

— Ну ни фига ж себе, — удивился Элкси, — Не перестаю удивляться твоим талантам. Где это ты научился замки взламывать? Сколько темных тайн скрывает твое прошлое?

— Много, — улыбнулся Дайн.

На территорию поместья он даже заходить не стал. Наговорил что-то по поводу того, что не желает дышать пылью и откланялся. Никто его и не удерживал.

— М-да, — проговорил Элкси, оглядываясь по сторонам, — Как-то здесь все неожиданно...

— Неожиданно?

— Неожиданно печально. Я помню, в иные времена здесь было все так чистенько и гладенько, на дорожках ни соринки, парк еще более вылизанный, чем во дворце, спрятаться негде... И дом... Даже дом казался не таким уж мрачным. Гад все-таки дядя Оливер!

Над поместьем царила влажная тропическая жара, воздух был тяжелым и пряным, дышать им было тяжело, все равно как через мокрую вату. Специальное, так называемое биологическое силовое поле, было установлено на самый благоприятный для роста растений режим, пропускавший на охраняемую территорию в достаточном количестве свет и дождевую воду, но не позволяющий проникать извне жаркому иссушающему ветру, и, как казалось, вовсе не позволявший влаге испаряться. Некогда ухоженные деревья и кустарники так разрослись, что парк превратился в настоящие непроходимые джунгли, пробиться сквозь которые казалось совершенно нереальным, — буйная растительность скрыла напрочь от взгляда посетителей не только дом и иные постройки, которые теоретически должны были прятаться где-то в глубине этого так называемого парка, но и все подъездные дорожки, сквозь прочнейшее покрытие которых, выворачивая крошечные плиточки, радостно пробивалась жирная сочная трава, какая-то колючая и зловещая на вид. Где-то в дебрях исступленно орали птицы, вероятно, рехнувшись от невозможности покинуть этот чудесный райский уголок, где некогда они сдуру свили гнезда.

— Торжество природы над цивилизацией, — проговорил Джес, — Как в том старом фильме про Макон, помнишь?

— Угу... Там в джунглях еще водились какие-то страшные гады, которые пожрали всю экспедицию.

— Двое выжили.

— Ну да, это обнадеживает. Я помню, здесь водилось какое-то мелкое зверье, не иначе теперь оно все мутировало от бесконечных кровосмешений и стало плотоядным. Я бы на их месте точно стал плотоядным и крайне кровожадным, и только бы и думал о том, как пожрать тех мерзавцев, что заперли меня здесь. Может, ну его на фиг? Поедем отсюда?

— Нет, — Джес вынул бластер и решительно направился к одной из наименее заросших дорожек, вероятно, слава покорителей Макона не давала ему покоя, — Сейчас выжжем здесь все на фиг и пройдем. Надо же посмотреть, что сталось с домом.

При ближайшем рассмотрении, оказалось, что пройти по дорожке вполне можно и без помощи технических приспособлений, — с трудом, но можно.

— Ты знаешь, мне кажется, что здесь кто-то ходил недавно, — сказал Джес, храбро углубляясь в джунгли, — Ну точно. Посмотри, здесь ветки сломаны.

— Никого здесь не было, — мрачно ответил, пробирающийся вслед за ним Элкси. Он уже весь взмок и хотел только одного, поскорее отключить чертово силовое поле и впустить в это царство сырости горячий сухой ветер, — Оливер здесь не был много лет, он сам говорил.

— Надо же как интересно, — Джес наклонился и поднял из травы округлый и продолговатый металлический предмет, — Знаешь, что это?

— Что? — без особого интереса спросил Элкси.

— Кассета, на которую записывают курс корабля, в данном случае катера, когда хотят сохранить его или скопировать на другую машину не используя сеть.

— О Господи... Ну и что это значит? Эта кассета не могла проваляться здесь много лет?

— Не думаю.

— Почему? Тебе хочется поиграть в экспедицию на Макон?

— Смейся-смейся...

— Ну правда, Джес, никакие злоумышленники не стали бы меня здесь дожидаться, я сам до вчерашнего вечера не знал, что здесь появлюсь.

— У тебя мания величия.

— Да? Ну тогда я тебя вообще не понимаю. Кого ты здесь ищешь?

— Никого. Ладно, пошли.

Элкси не был уверен, страдает ли он манией величия, но вот манией преследования он страдал совершенно точно, и после слов Джеса ему окончательно расхотелось углубляться в дебри родного поместья. Элкси уже казалось, что из влажной темноты на него глядят чьи-то злобные глазки, и вот-вот раздастся тихий хлопок выстрела, который будет последним звуком, услышанным Элкси в его короткой и скорбной жизни. Между лопатками ощутимо чесалось. До смерти хотелось резко обернуться назад и потом в ужасе бежать не разбирая дороги с громкими пронзительными воплями.

— Иди что ли быстрее, — сказал он Джесу.

— Боишься нападения ядовитого гада?

Джес резко остановился, выхватил бластер и прицелился в чащу.

— Пафф! Гад сожжен!

— Их там много.

— Правда? — Джес огляделся по сторонам, держа палец на курке. — Пока никого не вижу, а ты?

— Когда увидишь, будет поздно. Они плюются ядовитой слюной из укрытия. Противоядия не существует, по крайней мере, в нашей аптечке такого нет, и скафандр эта слюна прожигает насквозь.

— Даже так?

— Это же Макон, страшное место.

— В таком случае, нам следует укрыться за стенами станции.

— И как можно скорее.

Сколь не удивительно, влага пощадила стены дома. Простоявший более пятисот лет и переживший множество потрясений вместе с Эриданом и семейством Сайгеронов, дом оставался незыблемым оплотом стабильности и постоянства в мире, где так часто случаются разного рода катаклизмы.

Дом был построен за несколько лет до войны между Эриданом и Лирой, планетой, ныне входящей в Галактический Союз, (собственно, именно благодаря этой войне далекий пра-пра-прадед Элкси, владевший небольшим месторождением летрена, сумел сколотить состояние и выйти в люди), и был спроектирован предусмотрительным пра-пра-пра не только и не столько как загородный дом, сколько как убежище. По мнению предка, предполагаемый враг при нападении на Эридан скорее обрушил бы основной удар на столицу, чем на побережье, и здесь, вдали от стратегических важных объектов, ему с семьей можно было бы отсидеться в относительной безопасности.

В отличие от городского особняка, высотой в четыре этажа, в этом доме было всего два этажа, он был плоский и широкий и имел надежный подземный бункер, согласно документации способный выдержать прямое попадание ракеты "Черный вихрь-240", самого страшного по тем временам оружия массового поражения. Когда-то в бункере хранился запас продовольствия и питьевой воды, к тому же еще трубы двух стоявших наготове опреснителей были выведены в океан и в любой момент готовы были качать воду со дна. Когда отец впервые устроил Элкси экскурсию в бункер, он рассказал о том, что консервы пятисотлетней давности он выбросил собственноручно и совсем недавно. Запасов должно было хватить на несколько лет постоянной жизни в бункере. По крайней мере, для того, чтобы вывезти их все и утилизировать, отцу пришлось вызывать бригаду мусорщиков. Так же в бункере имелся ангар с допотопным катером, полностью готовым с старту, и запасами топлива, на котором теперь никто уже не летал, и еще подземный ход, выходящий куда-то в дюны.

Элкси пытался представить себе во сколько обошлись предку подобные приготовления и полагал, что страх перед войной скверно сказался на рассудке старика, но позже, начитавшись описаний тех страшных времен в учебниках по истории, он счел, что дедушка еще дешево отделался. Лира вела войну без всяких правил и Эридан в те годы как никогда был близок к упадку и гибели, потеряв самое большое за всю историю своего существования количество человеческих ресурсов. В сравнении с лиранцами цирды выглядят почти как ангелы, а между тем, с Лирой сейчас вполне приемлемые дипломатические и торговые взаимоотношения, как и с остальными мирами Галактического Союза, и вроде как, все забыто и быльем поросло. Хотя... времена тогда и правда были дикие, еще полным ходом шла экспансия и каждый старался урвать кусок пожирнее. Все равно каким путем и какими средствами.

Покинутый своими хозяевами, печальный и одинокий, старый дом спал, закрыв глаза-окошки глухими ставнями. Укрытый туманом тяжелых испарений он казался еще более серым еще более приземистым и еще более неприступным, чем когда-то.

— Ого, — сказал Джес, с удивлением взирая на мрачное строение, — Миленький домик, пожалуй, что чудовищам Макона такой не по зубам.

— Этот дом не по зубам никому, — ответил Элкси, пытаясь открыть замок, — Боюсь, что мне тоже...

— Я такие только на картинках видел, — продолжал восхищаться Джес, — Наш дом на побережье совсем не такой, он похож на картонный домик по сравнению с этим монстром. Вы сюда туристов не пускаете? Могли бы разбогатеть.

— Еще чего...

Элкси паче чаяния удалось-таки справиться с замком. Всего лишь после третьего прочтения сетчатки глаза, дом милостиво допустил в свое бронированное чрево своего хозяина, должно быть, старая охранная система еще помнила его ребенком.

— Добрый день, господин Сайгерон, — приветствовал его компьютер, — Рада видеть вас снова и жду распоряжений.

— Ух ты! — продолжал восхищаться Джес, — Это ведь одна из моделей "Эгиды", точно? Такие уже лет двести не делают!

— Совершенно верно, — согласился компьютер, опередив Элкси, — Охранная система "Эгида" верно служит этому дому в течение двухсот сорока лет. Со времени первой установки и по сей день не было ни одного незаконного вторжения.

— Ага, это потому что на воротах стоит нормальная охрана, — буркнул Элкси, — Так, "Эгида", давай-ка врубай на полную мощность центральный компьютер, пора навести здесь порядок.

Показалось, что дом радостно вздохнул. Вместо аварийного освещения зажглись яркие лампы, с мебели сползли защитные чехлы, маленькие роботы-уборщики засновали по полу, собирая несуществующую грязь. Пребывая в режиме консервации, дом становился герметичным и не пропускал в себя ни пыли ни влажности из внешнего мира, что безусловно благотворно сказывалось на сохранности мебели и всей обстановки в целом. Многократно профильтрованный воздух пах стерильностью, был пресным и невкусным, как в больнице.

Первым делом Элкси приказал открыть окна в доме и снять над поместьем силовое поле. Под рухнувшими на них потоками солнечного света джунгли замерли и мрачно затаились, даже птичий гомон стих: живность уже не доверяла ветру и синему небу над кронами деревьев, психика зверушек, по всей вероятности, была нарушена окончательно и бесповоротно.

— Ну вот, еще немного и здесь можно будет дышать, — сказал Элкси, падая на диван, — А к вечеру машинки наведут порядок, все постирают и почистят, и здесь даже можно будет жить.

— Здесь нарочно ничего не меняли сотни лет?

— Ну да. Вроде как в этом доме хранится наша история. Намекается, короче, гостям, какой мы древний род, а то вдруг кто-нибудь забудет.

— Нет, ты не прав! Здесь здорово! Как будто в доме с привидениями. Здесь не шляются призраки твоих пра-пра?

— Не шляются, в поместье никто никогда не умирал, как ни странно, все предпочитают городской дом. Вообще, насколько я знаю, наше семейство всегда было очень мирным и скучным, до самых последних времен... Представь себе, все мои пра-пра умерли в своих постелях. Папаша мой разрушил эту добрую традицию.

— Ему вообще нравилось разрушать традиции.

— Но призраком, тем не менее, он не стал. Ладно, пошли на берег, кто-то вроде как купаться хотел.

— Пошли, а вечером устроишь мне экскурсию.

— Непременно, это входит в программу посещения дома-музея суровой истории Эридана.

— Ну вот, ты уже готов на роль экскурсовода. Это и есть твое призвание, а вовсе не торговые авантюры.

— Ты опять?

— Нет. Пошли купаться.

* * *

В этой части побережья — черный песок. Когда-то берег покрывала лава, извергавшаяся из жерла вулкана, которое до сих пор можно было видеть на вершине самой высокой горы. Это было давно, очень давно, задолго до того, как на эту землю впервые ступила нога человека, — скорее всего, это было даже до того, как земляне начали осваивать космос, и волны успели разбить лаву в мелкий мягкий песок.

Солнце стояло в зените, от песка поднималось жаркое марево и, в то же время, со стороны океана дул достаточно холодный ветерок. Здесь почти у самого берега проходило холодное течение, не дававшее воде согреться даже в самые жаркие летние месяцы, поэтому владельцы близлежащих поместий в океане предпочитали не купаться, устраивая бассейны в собственных дворах, и побережье в этот час было совершенно пустынно.

— Ну что, Сайгер, — улыбнулся Джес, раздеваясь, — Вода здесь ненамного холоднее, чем в бассейне в Академии. Рискнешь искупаться или вы, студентики, все изнеженные, как девушки?

— А вы, вояки, только и ищете приключения на свою голову. Не можете иначе.

Джес бодро вошел в воду по щиколотку и с трудом перевел дыхание.

— Вот ведь зараза... Я уже и забыл, какая она ледяная. Пожалуй, все-таки сильно холоднее, чем в нашем бассейне. Сколько градусов, не знаешь?

— Не знаю. Ну что, передумал купаться?

— Еще чего. Мы, когда мальчишками были, купались на слабо. Кто дольше в воде просидит.

— И ты, конечно, всегда побеждал.

— Почти всегда.

Джес сквозь зубы втянул воздух в легкие, разбежался и нырнул, подняв целый фонтан брызг. Он ушел под воду и пропал так надолго, что Элкси уже подумал, что он утонул. Однако этого не произошло, Джес вынырнул довольно далеко от берега и махнул ему рукой.

— Вот псих, — пробормотал Элкси, — Что я дурак лезть в такую холодную воду?

Он стянул рубашку, потом штаны. От воды чувствительно тянуло холодом.

Когда-то в детстве он тоже купался в океане, не на спор, а просто так, это было его личным маленьким испытанием. Раз от раза он увеличивал время купания, начав с нескольких секунд и дойдя, кажется, минут до десяти, после чего заболел каким-то затяжным воспалением легких. С тех прошло много лет и произошло столько всякого, что Элкси был далек как никогда от того, чтобы устраивать самому себе маленькие испытания, и без того оказалось много желающих проделывать это за него. Но почему-то сейчас тянуло совершить какую-нибудь глупость. Просто так. Наверное, от внезапно нахлынувшего ощущения легкости бытия.

— Думаешь, самый крутой, Аландер? — крикнул он вдаль, но Джес его, конечно не услышал, ветер уносил слова.

Стараясь не думать о том, что делает, Элкси вошел в воду по колено и тут же нырнул с головой. Вода обожгла, как кипяток. Воздух выбило из легких и вдохнуть его снова оказалось неожиданно трудно. Безумно хотелось как можно скорее вернуться на берег, но Элкси поплыл вперед, туда, где маячила голова Джеса.

Джес радостно улыбался ему синими губами.

— Поплывем дальше или как?

— Хочешь, чтобы я тут замерз насмерть и потонул? А, я знаю, ты сговорился с дядюшкой меня прикончить!

— Слишком ты болтлив для замерзающего. Ладно уж, поплыли обратно.

Уже лежа на берегу, закопавшись в горячий песок и почти переведя дыхание, Элкси с ужасом припоминал, как долго оказалось возвращаться обратно. Воспоминание о ледяной воде еще хранилось где-то у самых костей, хотя кожа давно согрелась. Джес лежал рядом, смотрел в небо и улыбался. Глаза его сияли какой-то безумной мальчишеской радостью.

— У тебя так бывает, — спросил он, — что хочется остановить какое-то мгновение и переживать его снова и снова бесконечно?

— Бывает. Но в воду больше не полезу.

Джес засмеялся, нашел его ладонь, горячую, шершавую от налипшего песка и крепко сжал.

Элкси повернулся к нему и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза. Ослепительная синева не смогла растопить холодную сталь, небо не отражалось в глазах Джеса, он смотрел дальше, за уютный и ласковый купол, обнимающий планету — в мертвый холод космоса. И Элкси вдруг сделалось страшно. Нет, даже не страшно — тоскливо, потому что осознание — настоящее осознание — того, что время неумолимо ползет, размеренно перелистывая и отправляя в небытие мгновение за мгновением из тех что осталось им на двоих, пришло только теперь. Невозможно ни остановить, ни переживать бесконечно.

Я никуда тебя не отпущу... Никогда... Так хочется сказать ему, но этого нельзя произносить вслух, это можно твердить про себя, как мантру, обманываясь и надеясь, что судьба обманется тоже. Элкси вздохнул и упал на песок, прижимаясь лбом к Джесову плечу. Я не смогу без тебя жить... И этого тоже произносить нельзя. Лучше вообще помалкивать.

А Джес не думал ни о чем, — как человек привыкший жить по уставу, и уже научившийся ценить каждую даже самую маленькую возможность быть самим собой и таким, как хочется, он просто наслаждался моментом тишины, покоя и какого-то особенного душевного комфорта, зная, что это — только миг, и он пройдет, и ему на смену придут тяжелые будни. Но о нем можно будет помнить и просто хранить, как один из камешков фундамента, который помогает держаться на ногах, — фундамента из застывших мгновений.

— Надо идти, — лениво пробормотал Элкси, — А то я тут усну сейчас. А потом солнце сядет и холодно будет.

— Пойдем, — Джес поднялся и протянул руку Элкси, — Жрать уже тоже охота... В твоем противоядерном бункере еда какая-нибудь имеется?

— Пойдем, поищем.

* * *

Проделать еще раз путь через мрачные дебри Макона было уже не так страшно, джунгли потеряли свое величие и неприступность под натиском ветра, солнца и голубого неба. Лишившийся многолетней привычной среды обитания сад выглядел теперь поникшим и жалким: ветер яростно рвал и трепал жирные темно-зеленые листья деревьев, солнце нещадно палило их беззащитные брюшки, и вся живность, которая до того активно копошилась, скрипела, тарахтела, щелкала и пронзительно кричала, теперь затаилась, укрывшись где-то в сырости у самой земли. Ей теперь было не до того, чтобы следить и нападать. Воздух стал чище и прозрачней, и даже дорожки в тех местах, где их еще не заполонила трава уже немного подсохли.

За истекшее время техника навела в доме порядок. Все жужжащие и копошащиеся машинки попрятались, оставив хозяевам уют и чистоту.

— Как бы я хотел жить в таком доме, — говорил Джес, обходя комнаты и восхищаясь простой и суровой функциональностью всех жизненно важных систем, — Это не то что твоя квартирка в поднебесье. Это настоящая крепость.

Элкси ходил за ним следом, наблюдая за восторгами Джеса с ироничной снисходительностью.

— Ты предлагаешь мне жить здесь?

— Не совсем. Лучше — в бункере.

— О боже... Без тепла и света... Ну, спасибо тебе.

— Что нужно сделать, чтобы дом приготовился к атаке?

— Четко и громко произнести слово "тревога".

— Тревога! — скомандовал Джес.

По короткой команде компьютер наглухо закрывал переборками оконные и дверные проемы. Дом делился на герметичные отсеки, как космический корабль, и из каждого отсека можно было спуститься в бункер. Если, конечно, знаешь, где вход.

— А если нападение произойдет ночью и некому будет дать команду? — спросил Джес, когда они оказались в глухой, могильной тишине. Освещение снова перешло на экономный режим, в комнате осталась гореть только одна тусклая лампа, в рыжеватом спектре ее света комната приобрела вид зловещий и мрачный.

— Есть датчики, которые реагируют на радиацию и еще какие-то излучения. На слишком яркий свет, на колебание молекул в необычном диапазоне, на громкий звук. Еще на что-то... Большинство функций отключены давно, до смешного доходило.

— Представляю себе...

Джес отправился к двери, но та, конечно, и не думала открываться.

— Как теперь эту защиту снять?

— Никак... Ты теперь мой пленник, — Элкси подошел к нему сзади и обнял за талию.

— Звучит заманчиво, — хмыкнул Джес, — Но вообще, жрать охота.

— Уф... Джеси, ты думаешь, такая защитная система это тебе игрушки? Обычному замку на воротах ты можешь хоть десять раз скомандовать "запри-отопри", но мой далекий чокнутый прадедушка не для развлечения строил этот дом, ему и в голову не могло придти, что у кого-то хватит ума кричать "тревога" просто так, желая поразвлечься.

Джес взял его за руку и развернул к себе.

— Да все ты врешь, — сказал он, с подозрением глядя в веселые синие глаза, — Если бы это было так, ты предупредил бы меня.

— Когда я был маленьким, меня раз десять предупредили, чтобы я не произносил в доме слово "тревога", если бы я об этом не знал, то и произносить не стал бы. А так... хотелось сделать это просто до безумия, и я однажды не удержался. Ох, как на меня орали. Дом наглухо запирается на сорок восемь часов, его покинуть можно только через подземный ход, но, ей-богу, проще два дня просидеть взаперти, чем бродить по сырым и пыльным подвалам.

У Джеса от возмущения просто не было слов.

— Ну знаешь... — проговорил он, — У меня вполне хватило бы ума не запирать дом, если бы ты меня предупредил.

— И тогда ты не узнал бы, как он работает.

— А что, экскурсия уже началась?

— Добро пожаловать в мир смерти, адмирал Аландер.

— Почему в мир смерти? И я тебе не адмирал...

— А вы представьте, мой адмирал, что по планете был нанесен удар самым разрушительным оружием массового поражения. И там наверху все умерли. Остались только мы с вами. Представили?

— Это слишком грустно.

— Невесело, прямо скажем... Ну, представили?

Джес на секунду задумался, а потом улыбнулся:

— Представил.

— И до конца дней своих мы с вами будем жить здесь. Вы и я — вдвоем. И больше никого.

— И как долго мы сможем протянуть?

Элкси неопределенно пожал плечами.

— Надо выяснить, сколько пригодного питания осталось на складе, исправно ли работают системы жизнеобеспечения и приготовиться к тому, что придется читать горы документации, чтобы разобраться в устройстве сложных машин и научиться чинить их при необходимости. Не забывайте, всему этому барахлу пять сотен лет, если сейчас вдруг откажут обе системы фильтрации воздуха, мы с вами здесь просто задохнемся.

— Ой.

— А если не запустится опреснитель, умрем от жажды.

— Ой-ой.

— А старые консервы были выброшены на помойку, и не факт что мы вообще найдем в доме хоть что-то из еды. И это, мой адмирал, уже ой-ой-ой.

— Но пока мы живы, будем бороться?

— Еще скажите — драться. Мы, конечно, принадлежим к враждебным политическим лагерям, но в свете текущих обстоятельств былые распри должны быть забыты, разве нет? Таковы законы жанра...

— Некоторые и на краю могилы будут думать только о том, чтобы потрахаться.

— А о чем же еще думать на краю могилы? О смысле бытия?

— О том, как брюхо набить.

— Нет, вы неисправимы, Аландер! Ладно уж, пойдемте искать провиант.

Тот отсек, в котором волею судьбы они оказались, представлял собой три комнаты: библиотеку и две маленькие спальни, одна из которых соединялась с уборной. Трудно сказать, было ли это продумано заранее. Элкси не был уверен, что пятьсот лет назад люди уже не пользовались водной канализацией, хорошие технологии расщепления биологических отходов на атомы появились сравнительно недавно. Пожалуй, позже, чем пятьсот лет назад.

— Слушай, а бумажные книги-то у вас откуда?! — изумился Джес, исследуя библиотеку. Он, похоже, не воспринял серьезно опасения Элкси относительно возможных сбоев в системе жизнеобеспечения и вероятного отсутствия провизии. Может быть, он даже думал, что Элкси все выдумал о том, что дом не выпустит их из плена в ближайшие два дня?

— Это копии, — рассеяно ответил Элкси, — Книгам лет двести или триста, не больше. Какой-то малохольный предок коллекцию собирал, уверял, что на бумаге ему приятнее читать.

Он думал, сказать ли Джесу, что он не помнит где вход в бункер или пока погодить? Мальчишкой он частенько спускался туда и облазил все закоулки, но это было давно. И потом он всегда спускался в бункер из своей комнаты, а никак не отсюда.

А! Вот где...

Терминал ручного управления всеми системами на случай, если компьютер сдохнет под воздействием какого-то особенно злого излучения, пришедшего из враждебного космоса. Код 2323. Свет погас. Нет... Отмена... Что-то другое, очень простенькое, такое что не забудешь даже пребывая в состоянии паники по случаю неожиданной атаки. Бинарный код! Да, точно, 0101.

В тусклом зловещем свете аварийных ламп в полу бесшумно разверзлась дыра.

— Ну вот, — проговорил Элкси, с сомнением заглядывая вниз, — Вроде как, добро пожаловать.

Во чрево бункера уходила довольно крутая металлическая лестница, освещенная все теми же аварийными лампами. В каждой из них находился собственный маленький генератор, издававший густое басовитое гудение.

— Слушай, это покруче, чем Макон! — восторженно воскликнул Джес, — Такой древности, наверняка, и не сохранилось больше нигде!

— Да брось ты, противоядерные бункеры в то время строила почти каждая семья, из тех, кто мог себе это позволить. Сделаны они на совесть, тысячелетия стоять будут, и в исправном состоянии. Это то, что сейчас понастроено, от плевка рухнет, а в те времена люди знали, как важна безопасность. Ну давай, спускайся...

— Там всегда горит свет? — спросил Джес, ступая на лестницу.

— Нет, он зажигается только когда открывается люк... наверное... А черт его знает на самом-то деле!

Джес улыбнулся.

* * *

Согласно мертвенно светящейся зеленоватым светом схеме, подземный бункер занимал большую площадь, чем дом, и все в нем было устроено более тщательно, продумано и любовно. Первый хозяин этого дома собирался жить именно здесь, глубоко под землей, под толстыми бетонными плитами. Длинный коридор, ответвления крохотных комнатушек, большая кухня, библиотека, гостиная, кабинет...

Все комнаты были открыты, каждая сверкала стерильной чистотой, мрачные тусклые лампы под потолком загорались ярко, стоило только переступить порог.

— На правой стороне десять маленьких склепиков рассчитанных на одного человека, — сказал Элкси, — На левой — два склепика побольше, и третий еще побольше, на случай, если кто-то из эвакуированных не пожелает жить в одиночку. Как видишь, когда-то у нас была большая семья... Впрочем, если сейчас запихать сюда всех отпрысков дядюшки Оливера, им будет здесь тесновато. К счастью, они не успели спастись.

— Спастись? — пробормотал Джес.

Он вошел в одну из крохотных комнатушек и, морщась от внезапно вспыхнувшего яркого света, опустился на жесткую железную кровать. Никаких постельных принадлежностей на кровати, разумеется, не было.

— Ну да, — Элкси вошел в комнату вслед за ним, прислонился к косяку, мешая стальной переборке закрыть дверной проем, — Ты не забыл, что только мы вдвоем успели спастись? Сейчас вот пойдем к центральному компьютеру и попытаемся выйти в информационную сеть. А там пусто. Нет ничего.

Джес попытался представить себе, что спустился в бункер навсегда. Ну, или на много лет, пережидать долгую ядерную зиму. Видеть годами эти серые стены? Бродить по этому длинному коридору из конца в конец? И знать, что умрешь... Рано или поздно. Когда выйдет из строя какая-нибудь важная система жизнеобеспечения, когда кончится провиант, когда просто осточертеет все настолько, что захочется выпить яд.

— Я бы не стал жить здесь, — сказал он, — Сел бы на катер и принял бы последний бой.

— Последний бой с кем? На этой планете не будет вражеских солдат, а на орбите ее не будет кораблей, — усмехнулся Элкси. — Я тоже сел бы на катер И попытался бы смыться.

— Куда?

— Черт знает... На Салану.

— Только тебя и ждали на Салане.

— Ну, все ж это умнее, чем принимать последний бой. Слушай, не будет уже никогда такой войны, чтобы в бункер прятаться. Все здесь... Паноптикум. И больше ничего. "Эгида", ты здесь?

— Система "Эгида" к работе готова, — отозвался компьютер, — Проводится тестирование систем.

— Ну, тестируй... Пойдем, Джеси, пока прогуляемся по нашему новому дому. Пока "Эгида" не протестирует все, спускаться в ангар и на склады не будем. Кто знает, что там делается...

— Есть еще один подземный этаж? — удивился Джес, — Сколько же их всего?

— Два. Но нижний больше, чем этот. Там все самое главное, — техника. Тебе, наверное, будет интересно.

Бункер вообще был местом малопривлекательным и крайне неуютным. Голые стены, скелеты кроватей, пустые шкафы, предполагалось, что спустившись в бункер узники войны сами займутся обустройством своего жилища — да и чем еще им было бы заняться? Посуда, запасы белья, одежда, детские игрушки, все было упаковано и хранилось на складах. И только кабинет, или, может быть, правильнее было бы назвать это помещение командным пунктом, был обустроен вполне себе уютно. Несколько мягких кресел стоят в произвольном порядке, мягкий ковер под ногами. Огромный компьютерный терминал мигает огонечками, по старинному жидкокристаллическому монитору, занимавшему большую часть стены ползут строчки цифр. На письменном столе кучей валяются какие-то чипы и диски, не хватает только чашечки дымящегося кофе. Ну и — хозяина всего этого безобразия.

— Ничего себе... — сказал Элкси. — Тут кто-то был, что ли?

— А я говорил тебе, — отозвался Джес и вытащил из кармана подобранную в парке кассету, — Надо посмотреть, что на ней.

— Этому агрегату пятьсот лет, — пробормотал Элкси, — Он не прочтет...

Джес подключил кассету к универсальному порту, цифры на мониторе замерли и металлический голос вопросил:

— Обнаружено новое оборудование. Отменить тестирование?

Элкси не верил ушам своим, ему снова сделалось как-то не по себе, стены сузились и потолок, казалось, начал медленно опускаться. И ведь не сбежишь никуда. Не выпустит дом! Чертова "Эгида"...

— Нет, — сказал Джес, — Продолжить тестирование систем, опознать новое оборудование и вывести информацию на виртуальный экран.

— На виртуальный?! — воскликнул Элкси и осекся.

Рядом с древним монитором вспыхнул вполне современный виртуальный экран, на которым обозначился уникальный номер найденной Джесом кассеты и столбики цифр.

— Расшифровку, — скомандовал Джес.

Через мгновение приказ был выполнен.

На кассете был записан курс на Салану.

— Салана-22, — задумчиво проговорил Элкси, — Один из центральных пассажирских портов. На окраине Брага.

— Как видишь, не тебе первому пришла в голову идея бежать на Салану, — усмехнулся Джес.

Элкси задумчиво смотрел на экран.

— И что все это значит, а? Кому понадобилось бежать на Салану? Отсюда? Зверушкам? Птичкам? Я их конечно, понимаю, но...

— Ни зверюшки, ни птички не стали бы устанавливать в бункере современное оборудование. Кто-то здесь был. И, я бы даже сказал, бывает регулярно. Работает. Возможно, даже живет.

— Оливер? — Элкси плюхнулся в кресло перед компьютером, — Устраивал здесь какие-то махинации? Если бы так, он убрал бы отсюда все еще перед тем, как оглашалось наследство. Нет, только не Оливер... Он не способен.

— Кто еще имел доступ в дом?

— Никто. Дядя, его семейка и я, больше ни у кого нет доступа.

— "Эгида" тестирование закончила, — сообщил компьютер, — Все системы работают нормально.

— "Эгида", дай список файлов, созданных или измененных за последние... — Элкси взглянул на Джеса, — три месяца.

— Доступ ограничен, — немедленно отозвалась "Эгида".

— То есть? — опешил Элкси, — Такие файлы имеются? Фух... Джес, ты умеешь ломать пароли? Хотя, надо будет Дайна попросить, он известный взломщик.

— Кстати, да. Твой телохранитель должен узнать об этом.

— Непременно, — пробормотал Элкси, — Как только выберемся отсюда, велю ему провести расследование. Все это крайне любопытно... "Эгида", есть ли в системе открытые для чтения файлы?

— Есть, — отозвался компьютер.

— Отлично. Выводи на экран.

— Видео? Графика? Текст?

— Видео.

Координаты курса на Салану исчезли, вместо них на экране вдруг появилось лицо сенатора Сайгерона, в задумчивости сидевшего за этим самым столом, в окружении этих самых дисков и чипов и с дымящейся чашкой кофе в руке.

Сенатор был непричесан и небрит, как будто только что встал с постели, на которой спал не раздеваясь. Лицо его было бледно, под глазами лежали тени,

— Итак, — сказал сенатор, глядя на Элкси, — На повестке дня... на повестке дня, — он с силой потер лицо, словно пытаясь отогнать усталость, — годовой бюджет, потом очередное падение имперского кредита на бирже Гелая. На этом можно будет сыграть, когда снова встанет вопрос перераспределения средств. Есть повод в очередной раз им напомнить, что ресурсы не безграничны, не говоря уж о том, что оборудование в шахтах давно устарело. Экспорт идет на спад и это совершенно закономерно. То, что было хорошо пару столетий назад, теперь не годится ни к черту. Планету уже не вытянуть ни летреном, ни алюминием...

Элкси потрясенно смотрел на отца. Тот готовил какую-то очередную речь для выступления в сенате. Когда же это было? Вероятно, незадолго до смерти и, скорее всего, эта речь вообще не была произнесена. Отец работал здесь? Почему не дома?

Нужно было остановить файл и посмотреть, что еще хранится в базе данных компьютера, но Элкси не мог оторвать глаз от отца, все равно как если бы тот явился вдруг с того света, неупокоенный призрак, который все еще по старой памяти пытается совершить переворот в стране.

— Если бы я своими глазами не видел, что осталось от его тела, я подумал бы, что это он скрывается здесь, — мрачно сказал Элкси, — Это многое объяснило бы.

— Это объяснило бы все, — согласился Джес, — но сенатор мертв и похоронен. Это старый файл, посмотри на дату, он создан почти за месяц до его смерти.

— А другие? Те, что под паролем?

— Нужно попытаться вскрыть их. В конце концов это твой дом и ты имеешь полное право распоряжаться всем имуществом, находящимся здесь. Если твой дядя не позаботился о том, чтобы забрать эти файлы с собой, значит они не принадлежат ему.

— Он ничего о них не знает, — махнул рукой Элкси, останавливая запись, — Он не полез бы в убежище, он не стал бы копаться в старом хламе, да и я не стал бы...

После того, как лицо отца исчезло с экрана, сразу стало легче дышать. Как будто рассеялось наваждение.

— "Эгида", покажи текстовые файлы, — велел Элкси.

Все текстовые файлы, а так же схемы и графики относились к тому времени, когда отец был еще жив. Это были какие-то наброски речей, выступлений и публикаций, ничего интересного. А вот те файлы, которые были закрыты паролем и последний из которых был изменен всего лишь несколько дней назад, были весьма любопытны, но "Эгида" стояла мертво, не признаваясь в том, кто создавал файлы, и не позволяя копировать их.

— Будет забавно, если сейчас эти таинственные личности явятся сюда. Впрочем, сейчас дом их не пустит, — сказал Элкси.

— Ты так уверен? Твоя "Эгида" только хозяев не хочет ни впускать, ни выпускать, подозреваю, что все у кого есть желание, могут легко обвести ее вокруг пальца. — пожал плечами Джес, — Будем уходить, смени пароли. А еще лучше смени всю систему.

Элкси махнул рукой.

— Пусть Дайн этим занимается. Ну что, пойдем поищем жратву?

Армейские пайки, представленные во всем их разнообразии заполняли кухонные шкафы. Ничего лишнего, но все необходимое имелось, в том числе и кофе, и чай и стимуляторы, о которых некогда так мечтал Джес. И все это было изготовлено и упаковано явно не пятьсот лет назад. По крайней мере, срок годности еще не истек.

— Ну что, воспользуемся предусмотрительностью моих незваных гостей?

Элкси вскрыл упаковку с шоколадным тортом, приобретшим вид соблазнительный и аппетитный. Кофе тоже был не плох. В запасе у таинственных незнакомцев были качественные офицерские пайки, которые, между прочим, в свободную продажу не поступали.

* * *

Потом они бродили по бункеру, спустились вниз, где исправно работали сложные и громоздкие системы пятисотлетней давности, накачивая воздух, воду, поддерживая комфортную температуру и защищая от внешней среды. Понять, что и как здесь работает не было никакой возможности, — документация отсутствовала, а если и хранилась где-то, заниматься ею не было ни смысла, ни желания.

В дальнем углу одного из отсеков, за хромированным боком какого-то агрегата была почти незаметная щель в стене. Бетон здесь отчего-то треснул и кусок стены выпал куда-то в темноту. Джес и не заметил бы этого разлома, если бы Элкси не указал ему.

— А это мое тайное убежище, — улыбнулся он, — Я прятался там в детстве, какие-то сокровища свои хранил. Никто о нем не знает.

Джес сунул голову с темный проем и ничего не увидел.

— У меня тут фонарик припрятан.

Элкси протиснулся в щель, пошарил на полу и вскоре пыльный мрак осветился ярким голубым лучом так называемого "вечного" фонаря, изобретенного некогда для шахтеров и сохранявшего заряд батареи на какой-то непомерно долгий срок, — лет сто, а то и больше. Но и тяжелый он был из-за этого изрядно.

Джес протиснулся вслед за Элкси в небольшое помещение какой-то странной овальной формы, в середине которого торчал кривоватый штырь с нанизанными на него разноцветными бусинами. На стенах угадывались то ли странные ристунки, то ли какие-то схемы, начертанные чем-то темно-коричнемым.

— Это ты сделал?

— Не-а, так уже было.

В противоположной от разлома стене угадывалась щель плотно подогнанной дверной переборки, рядом с ней была глубокая ниша. Привычным жестом крутанув бусины на штыре, Элкси подошел к нише и, сунув в нее руку, извлек потрепанную записную книжку с безнадежно севшей батарейкой, магнитную карту и испорченный армейский вибронож с отломанным кончиком.

— Мои сокровища, — зловеще улыбнулся он, — Записная книжка Оливера с координатами каких-то его деловых партнеров. Как он бесился, когда она пропала... Карточка открывала отцовский стол, ничего там не было интересного. А нож был хороший, я сломал его, когда пытался открыть эту переборку. До слез было жалко, такого уже нигде не смог достать.

Джес внимательно осмотрел тонкую щель в стене, провел по ней пальцем.

— И что там за ней?

— Не знаю. Подозреваю, что ничего. На планах вообще этого отсека нет, его, наверное, замуровали еще во время строительства, за ненадобностью.

— А палка с бусинами зачем?

— Не имею представления. Ладно, пошли, ничего здесь больше интересного нет.

Выбравшись из пролома в стене, они протиснулись мимо мерно гудящих агрегатов, на серых панелях светились какие-то цифры.

— Даже обидно, — сказал Элкси, — Что все это никому и никогда не пригодилось.

— Кто знает, что еще будет, — проговорил Джес, — Жизнь порой преподносит странные сюрпризы.

— Все это безнадежно устарело и все равно не будет никакого толку от этой допотопной защиты.

— Почему? — Джес пожал плечами, рассматривая систему очистки воздуха, которая сейчас работала почти вхолостую, потому что окружающая среда была вполне благоприятна, — Все будет зависеть от намерений врага. При желании пробить такую защиту не сложно, но у кого и зачем может возникнуть это желание? Ты говорил, где-то здесь спрятан катер, готовый к вылету?

Тоннель спускался все глубже под землю: низкий потолок, серые бетонные стены, тусклые лампы освещают путь.

— Между прочим, над нами река, устье Сесожи, — сообщил Элкси, — И ангар расположен уже на той стороне, под прикрытием холмов. Это место указано на карте, я там был и не видел даже намека на какой-то вход или выход. Все засыпано землей и заросло деревьями, не думаю, чтобы люк смог открыться.

Катер был укрыт чехлом, и все равно внушал уважение внушительными размерами.

— Черт, это СЛ-8, "слоник"! — обрадовался Джес, каким-то образом опознав монстра, даже под чехлом, — Такие стоят в кораблестроительном музее в Эклане. Ты видел? Это не пассажирский катер, это вообще не катер — это конвоир!

Джес снял чехол и нежно погладил темный металлический бок.

— Такие были на вооружении у "Эридан-Импорт" до 6920 года, сопровождали торговцев до Смарта, на этих кораблях впервые была поставлена броня "вранга".

Элкси с преувеличенным вниманием покивал.

— Между прочим, даже сейчас на корабли ставят броню на основе "вранги", — обиделся Джес, — А ты, небось, этого и не знаешь!

— Как же, как же, что-то припоминаю... — пробормотал Элкси, обходя корабль кругом. Небольшой, мрачный, должно быть, довольно маневренный. И с хорошей броней. По тем временам, действительно потрясающая машина.

Корабль был не заперт, Джес легко открыл его и забрался внутрь.

— Офигеть! — услышал Элкси его голос из недр корабля, — Совсем новенький! Прошел испытательный пробег — и все! Хоть сейчас заправляйся и лети!

В голосе Аландера чувствовался азарт и вожделение. Ему действительно хотелось вывести эту колымагу в космос. Элкси поднялся к нему. Джес сидел в кресле пилота, нахмурившись и закусив губу, смотрел на приборную панель.

— Мы на таких никогда не летали, — пробормотал он, словно оправдываясь, — Но разобраться можно. Во всем можно разобраться, принцип один и тот же.

Он куда-то нажал, включилась система навигации и потребовала код доступа.

— Ну вот... — огорчился Джес, — Все-таки под паролем.

Элкси пароль знал, но предпочел промолчать. Что если Аландер действительно захочет полетать? Неймется ему...

— Ну что, пойдем назад? — предложил он.

— Сейчас... Жалко, что нет пароля, — посетовал Джес, — Можно было бы посмотреть, какое на нем вооружение и стоят ли заряды. Вообще это довольно опасно оставлять заряды на такой долгий срок, тут может все взлететь на воздух.

Джес неохотно покинул корабль. Глаза его все еще горели азартом, как у ребенка в магазине игрушек. Он обошел склады, проверил запасы топлива, нашел кассеты с зарядами для какой-то лазерной пушки, и все вызывало его живейший интерес и неподдельное восхищение.

Элкси, который изучил здесь все еще в детстве, дожидался его у корабля. Он думал о неизвестных злоумышленниках, шатающихся по его дому и занимающихся какими-то темными делишками, об отце, который когда-то здесь готовил свои выступления и о том, что ему хочется покинуть поместье и не возвращаться сюда больше никогда. Нехорошо здесь было. Тоскливо и мрачно и, может быть, даже опасно. Давным-давно нужно было засыпать этот бункер, а все что хранится здесь передать музеям! В том, чтобы столетиями хранить память о тяжелых и страшных временах войны, есть что-то извращенное, это все равно что регулярно и педантично приносить жертвы давно забытым богам. Корабли Лиры стоят в международном порту, ожидая погрузки или разгрузки, лиранские пилоты пьют в эриданских кабаках и трахают эриданских шлюх. Мир изменился давно. Колонии стали суверенными государствами и теперь уже не Эридан нужен Союзу, а совсем наоборот...

* * *

Эридан был довольно молодой колонией, что и не удивительно, раз уж находился он почти на самых задворках освоенной части галактики, дальше — по направлению к созвездию Арки, были только владения цирдов, а по направлению к созвездию Оленя простирались бескрайние просторы неизведанных пространств, которые периодически посещали только разведчики крупных компаний, занимающихся добычей полезных ископаемых, да еще ученые.

Впервые нога человека ступила на землю Эридана 886 лет назад. Звали этого человека Крэйг Кейшен, и он работал на процветающий в те времена концерн "Сван", чей центральный офис находился на Веге, второй колонии Земли, а филиалы к тому времени расползлись уже по десятку планет. Кейшен был геологом-разведчиком, руководителем экспедиции, которая искала такие вот дикие, но пригодные для жизни планеты и проверяла их на наличие полезных ископаемых. В ту пору кристаллы летрена стоили бешеных денег, и открытие большого месторождения могло с лихвою окупить не только полеты на галактические выселки от Веги, но и установку оборудования и переселение рабочих.

Ради металлов Эридан осваивать бы не стали, слишком далеко он был от цивилизованного мира, но оказалось так, что летрена в его недрах было так много, что хватило бы на сотню лет беспрерывной добычи. Так, по крайней мере, Кейшен сообщил своим работодателям на очередном сеансе связи.

— Где хоть это? — спросил его один из руководителей компании, курировавший разведку полезных ископаемых, уже заранее ужасаясь, в какую даль ему придется лететь.

— Одна из планет в системе Ахернара! — радостно кричал Кейшен в хрипящий передатчик.

— Чего? — испугался куратор.

— Альфа Эридана! Ахернар — это Альфа Эридана!

Эридан был знакомым для куратора словом. Он знал, что существует такое созвездие. Он даже знал, что в древней земной мифологии была река с таким названием в подземном царстве мертвых. Поэтому, когда он отправился к генеральному директору с докладом, он рассказал ему о перспективной планете в системе Эридана. Так и случилась, что именно это название занесли в единый галактический реестр, когда "Сван" оформлял аренду.

А дальше все было стандартно — корабли с оборудованием, корабли с людьми. Рыли шахты, пробивали скважины, добывали из недр земли драгоценный летрен. Сначала продавали его грязным в собственном порту, почти за гроши, потом построили заводы, стали очищать и резать кристаллы сами, и продавали их уже готовыми к использованию на бирже, как полагается. Чуть позже отказались и от услуг оптовиков, развозили товар по клиентам, приобретя хорошие и безумно дорогие транспортники, наняв в сопровождение конвой. Жили очень бедно, десятилетиями во времянках, работали по двенадцать часов в сутки, посменно, ни на минуту не останавливая производство, все заработанное вкладывали в дело. И думали о светлом будущем.

На расчетные счета "Свана" уходила положенная сумма, руководство на Веге было довольно Эриданом, а Эридан был доволен руководством на Веге, потому что оно не совало свой нос туда, куда не положено ему. Инспекции были редкими и скорее формальными, ограничиваясь проверкой отчетности. Впрочем, в полном ли объеме попадают в эти отчеты добытые полезные ископаемые, проверить все равно возможности не было, и о наличии "старого порта" за горами на побережье, где садились корабли с сомнительными данными о приписке или даже вовсе без оных, и на которые грузили контейнеры неучтенной продукции, знали только местные, да и то далеко не все.

Первым главой государства принято считать Августа Лейшеля. Хотя формально тот и был всего лишь директором филиала концерна "Сван", Лейшель первый начал относиться к Эридану, не только как к источнику полезных ископаемых, а как к полноценной колонии. Он запретил бездумное загаживание окружающей среды. На месте временных и почти уже развалившихся за давностью лет построек, он начал возводить города. Он начал помимо кристаллов летрена добычу редкоземельных металлов, которые тоже стоили дорого. Он, наконец, донес до людей мысль, что эта планета, где они проработали много лет, где родили и успели вырастить детей, является их настоящим домом, а вовсе не временным местом пребывания, и что светлое будущее где-нибудь на Веге или Смарте, о котом они так мечтали, следует строить здесь.

С тех пор планета перестала работать на внешний мир, она стала прежде всего работать на себя. "Сван" в происходящее не вмешивался. Отношения концерна с планетой в ту пору уже приобрели некий взаимовыгодный характер. "Сван" прикрывал планету своим авторитетом от посягательств других горнодобывающих концернов и за это регулярно получал определенный процент от выручки. Достаточно большой процент. Можно сказать, даже кабальный. Но изменить положение вещей, значило бы объявить планету самостоятельным государством, а это повлекло бы большие трудности. В то время Эридан был к этому еще не готов.

Эридан был к этому не готов и тогда, когда корпорация "Сван" рухнула, разделилась на части и начала делить имущество. В какой-то момент связь с Вегой вообще оборвалась. А потом на Эридан прилетели люди, которые заявили, что планета переходит в собственность некоей лиранской фирмы, которая очень скоро пришлет своего управляющего, сменит руководство и прочая, прочая... Правнук Августа Лейшеля выслушал делегатов, после чего отдал приказ своим солдатам заключить их под стражу и пинком вышвырнул домой на Лиру, повелев передать своим хозяевам, что Эридан объявляет себя независимым государством.

Пока Лира приходила в себя от изумления, подавала петиции в галактический суд на Землю, пока Эридан в свою очередь подавал апелляции, пока с Земли летали туда-сюда судебные исполнители, прошло тридцать с лишком лет, за это время племянник мятежного Лейшеля, принявший уже в ту пору бразды правления планетой, сумел создать вполне боеспособную армию. Снова, как и в первые годы после колонизации, Эридан работал на износ, но теперь уже не для преумножения капиталов, — новые хозяева и новые порядки не были нужны никому.

В конце концов, суд на Земле окончательно подтвердил права Лиры на Эридан.

И уже через несколько дней после этого началась война.

Стоявший на орбите планеты лиранский флот без предупреждения открыл огонь, в несколько секунд начисто сметя с лица земли столицу государства, крупнейшие заводы и космопорты, и прочую инфраструктуру, местоположение которой за долгие годы судебных разбирательств было изучено лиранцами досконально. К тому времени Лира уже не так сильно хотела Эриданского летрена и прочих природных богатств, как страмилась наказать мятежную планету, унизить, поставить на колени или уничтожить. Лира была уверена, что сильней, — она и была сильней! — но натолкнулась на совершенно невозможную для отсталой колонии оборону. Планета превратилась в крепость. Ее население почти полностью ушло под землю, спрятавшись в укрепленных бункерах. Объекты, что так старательно уничтожали лиранские корабли, оказались муляжами, от них остались только стены, начинка же давно и надежно была спрятана и не просто спрятана, она работала так интенсивно, как никогда ранее. С конвейеров укрытых в лесах заводов сходило самое мощное по тем временам оружие, от восьмидесяти до девяноста процентов мальчиков проходили обучение в военных школах. В шахтах и на заводах работали женщины, в лабораториях трудились ученые. Все работали на армию и отказывали себе во всем. Армия в ту пору превосходила размерами современную, она делилась на шесть групп, надежно защищающих все пространство вокруг планеты. Уже много позже их сократили до четырех.

В результате армия Лиры превосходила эриданскую всего лишь втрое. А когда из спрятанных в лесах ангаров поднялись эскадры истребителей, лиранский флот, уже праздновавший победу, был так сильно к этому не готов, что далеко не сразу оказал должное сопротивление и потерял разом так много кораблей, что вынужден был отступить.

Этот прискорбный факт, а так же тот факт, что эриданской армией, по слухам, командовал знаменитый Арно Иман, добавляло смятения в ряды лиранцев и внушало сильный оптимизм их врагам.

Дело в том, что Арно Иман не проигрывал никогда.

Побывавший за свою долгую и богатую приключениями жизнь наемником, контрабандистом и капитаном пиратского флота, Иман был идеальным военачальником. Он был высок ростом, крепок физически, все его тело покрывали ожоги и один глаз был искусственным. Он был храбр и удачлив. Слава о нем летела по галактике, быстрее, чем его корабли, заставляя трепетать от восторга девичьи сердца и морщиться от досады всех тех, кто далек был от романтизации грабителей и бандитов. После первого и такого успешного сражения, эриданцы верили в Имана, как в Бога и пошли бы за ним и в огонь и в воду, и на любое безумие.

Правительство Эридана купило Имана кристаллами, медью и никелем, но планы бывшего пирата относительно планеты, за которую он сражался, значительно превосходили предложенную ему цену. Разбив после долгой и тяжелой войны лиранский флот, Иман въехал в разрушенную до основания Эклану победителем, боготворимый народом и армией. После чего — женился на младшей дочери Лейшеля, которая была без ума от счастья, хотя жениху в то время было уже под шестьдесят, а ей едва исполнилось семнадцать. После чего — объявил себя правителем планеты. И ни у кого даже мысли не возникло ему возразить. Спустя еще лет десять, уже будучи отцом троих детей от любимой супруги и еще какого-то количества от любимых наложниц, Иман решил провозгласить себя императором, и это тоже сошло ему с рук. Не нашлось никого, кто осмелился бы возразить его абсолютной власти, делению общества на касты, введению суровых, подчас жестоких и каких-то средневековых порядков, полагая, и не без оснований, что благополучие и безопасность Эридана держатся на Имане и армии.

А армия по прежнему обожала своего командира, но надо сказать, что военным как раз жаловаться было не на что. Командиры подразделений получили высокие титулы, земли и шахты. Получили как раз то самое светлое будущее, за которое боролись. Но светлого будущего редко когда хватает на всех, для кого-то оно получается сереньким — и он уже счастлив, потому что могло быть хуже, а для кого-то — и вовсе темненьким. Но те, кому не достается ничего, обычно редко умеют постоять за себя.

Иман лично придумал и деление на касты и названия для каждой. Эрселен, эшлен, шеану — слова эти не имели никакого смыла, главное, они были самобытны и не несли в себе никакой исторической нагрузки.

Умирая в глубокой старости, в окружении скорбящих детей и внуков, Иман завещал своему старшему сыну держаться за армию, поддерживать сильных, и не позволять слабым думать, что они что-то могут изменить.

Такая простая схема доказала свою жизнеспособность.

Спустя пару столетий никто уже и не помышлял, что может быть как-то иначе.

Эридан всегда жил достаточно обособленно от внешнего мира. Богатый ресурсами, сильный, хорошо защищенный, он мог не бояться никого и никого не слушать. Он игнорировал предложение вступить в Галактический Союз, в который объединялись наиболее развитые по тем временам государства, и его оставили в покое на долгие годы.

До тех самых пор, пока на галактику не напали цирды.

Первый удар достался Эридану. И впервые Эридан не смог справиться с врагом в одиночку и был вынужден просить помощи у соседей.

Галактический Союз объединивший к тому времени Девять Миров пришел на помощь и после победного окончания Первой Цирданской кампании потребовал допустить в Эклану постоянных послов и организовал торговое представительство. Эридан вынужден был согласиться. Цирды были отброшены, но не разбиты, и это означало, что к военной мощи Союза придется прибегнуть еще не один раз.

* * *

Лампочка под потолком судорожно замигала и погасла. Начинается... Древняя техника потихоньку отдает концы. В склепике стало почти темно. Это был большой склепик, рассчитанный на двоих, с удобной и мягкой кроватью, лежа на которой, наверное, можно было представить себе, что мир не погиб от смертельного вируса или огненного смерча. Это если закрыть глаза и не видеть серых стен и псевдо окошка с застывшим голографическим пейзажем. Только тишина слишком уж давит на уши и веселенькое постельное белье с котятами и мышатами пахнет антисептиком. Пахло антисептиком... Теперь простыни смяты и у котят совершенно безумный вид, они явно не ожидали, проведя пять сотен лет в стерильной упаковке, что их освободят и расстелют для подобных безобразий.

Лежать не шевелясь и ни о чем не думая было невозможно приятно. Все, что было вне герметично запертого бункера, как будто перестало существовать или пребывало где-то в ином, параллельном мире, в который можно и не возвращаться. И время как будто остановилось, но это, наверное, потому, что здесь, глубоко под землей, нет ни дня ни ночи, а спрашивать "Эгиду": "Который час?" сначала просто не хотелось, а теперь уже немного страшновато. Но — определенно, каникулы пора уже заканчивать.

Глядя в темный потолок, где только что светилась лампочка, Элкси думал о том, что будет врать по поводу пропущенного в Университете экзамена и простят ли его, как прощали до сей поры. И о том, что его корабли уже должны были достичь Лартаса и может быть даже уже начали разгрузку. Эшлен Варго был опытным торговцем, когда-то Элкси его рекомендовал Гарот, и тот уже второй раз вел его караван на биржу. Ему вполне можно было доверять, но все равно отчет почитать было бы не худо. А еще не худо было бы выспаться, голова как будто набита теплой мокрой ватой. И хочется спать, но почему-то не спится. И хочется свежего воздуха и солнца, и лень пошевелиться. А еще не хочется рушить этот мир вне времени и пространства, где можно бесконечно быть рядом с Джесом, пропитавшись его запахом, его вкусом, и со сладким ужасом осознавать, что они почти превратились в единое целое, которое невозможно разделить. Не уничтожив обоих.

Элкси свесился с кровати, чтобы подобрать подушку и этот нехитрый маневр почему-то обернулся звоном в ушах и головокружением. Все мышцы болели и даже подташнивало, как с похмелья. Но это, наверное, от обжорства шоколадным тортом. Этот последний торт был уже совершенно лишним. И наверное стимулятор тоже не стоило принимать, вместо этого нужно было поспать. Но было так интересно, как оно — со стимулятором. И оказалось, что действительно здорово. Но потом... Потом...

Невозможно пошевелиться.

Джес тоже выглядит каким-то больным, но он хотя бы может спать.

Элкси со стоном сполз с кровати и поплелся в кухню, где налил воды из-под крана и жадно выпил, стараясь не смотреть на остатки шоколадного торта.

— "Эгида", карантин закончен?

Как не странно, компьютер опознал его хриплый и жалобный голос.

— Показатели качества воздуха в норме, — сообщила "Эгида" услужливо, — Вы можете покинуть укрытие.

— Вот спасибо.

Джес, видимо, спал не так крепко, как казалось. Бодрый механический голос разбудил его, и он тоже приплелся на кухню. Посмотрел на шоколадный торт и поморщился.

— Нас выпускают?

— Видимо, да. Опасность миновала.

Побледневшие и осунувшиеся, как будто действительно провели в подземелье несколько лет, они выбрались из бункера, ослепнув от яркого солнечного света и оглохнув от птичьего пения. Дом стоял распахнутый настежь, и, наверное, уже давно, потому что от стерильной прохлады не осталось и следа. В комнатах было жарко, как в печке, в солнечных лучах, пробивающихся сквозь пожухшую листву, кружились серебристые пылинки.

Как только стены бункера, глушившего все сигналы извне, остались внизу, комм Джеса судорожно взвыл и выдал сразу несколько сообщений.

— А сколько сейчас времени? — тупо спросил Джес, ошеломленный таким натиском, — И какой нынче день?

Элкси огляделся по сторонам, как будто это могло что-то прояснить.

— Спокойно, — сказал он, — Мы не могли пробыть там слишком долго.

Джес слушал сообщения от матери, сначала удивленные, потом гневные, потом... очень гневные.

Последнее: "Я думала, у тебя есть ответственность, Джес, и ты знаешь цену своим обещаниям. Мне пришлось просить Кальма, чтобы он сопроводил Катарину на первый бал. Отец был бы тобой недоволен!"

Джес выглядел мрачным.

— А я пропустил экзамен, — вяло посетовал Элкси, но Аландера это почему-то не утешило.

— Надо идти, — сказал он, посмотрел на Элкси и хмыкнул, — Ну и видок у тебя, будто тебя в плену держали и долго пытали. И голодом морили. И не давали спать.

— И регулярно насиловали, — добавил Элкси, — Ты мне всю морду исцарапал щетиной. Кстати, ты выглядишь не лучше, не обольщайся, хоть и не исцарапан.

Джес подошел к зеркалу в гостиной, и с опаской посмотрел на свое отражение. Несколько мгновений он просто молчал, потом проговорил задумчиво:

— Мать решит, что мы тайно участвовали в какой-нибудь опасной экспедиции.

— Ни фига, она решит, что мы кутили с девками. Ладно, пошли, все равно уже... Но дебютантки вряд ли будут от нас в восторге.

* * *

Они предстали пред очи эрселессы Аландер под вечер третьего бального дня.

Джес не оправдывался, но выглядел очень понурым.

Элкси тоже старался изображать раскаяние и скорбь.

Эрселесса же встретила их на удивление благодушно, учитывая ее гневные послания.

— О боги, — вздохнула она, глядя на них несколько мгновений, — Ну можно было хотя бы ответить на вызов? Я волновалась.

— Прости, ма... — несчастным голосом сказал Джес, — Туда вызовы не проходили.

— Вот как? — удивилась эрселлесса.

Она и в самом деле уверена, что все это время они развлекались в борделе.

— Мы были в моем поместье на побережье, — вмешался Элкси, — Там под домом старый бункер, туда действительно гражданские частоты не проходят. Он загерметизировался. Случайно. И его в таких случаях никак не открыть.

— Вы сидели в бункере, — эрселесса смотрела на него с недоверием, — Все это время?

— Почти, — улыбнулся Элкси, — Там вообще интересно. Старая техника, — он бросил взгляд на Джеса, стоявшего с каменным лицом. — Корабль. Этот... Конвоир старинный.

У эрселессы был весьма задумчивый вид, но от комментариев она воздержалась.

— Ну хорошо, — сказала она, — Я вас прощу, если сейчас вы приведете себя в порядок и будете готовы к выходу, через... — она взглянула на часы, — через пять часов. Нет, лучше через четыре с половиной. И если будете слушаться.

Она пытливо посмотрела на обоих.

Ответом ей были самые преданные взгляды и искренние уверения:

— Так точно, мадам!

— Конечно, мадам!

Джес был уведен куда-то в недра дома, видимо, мать сама решила заняться приведением его в должный вид, Элкси же был с этой целью отправлен к себе домой.

Как следует одеваться на бал Элкси не имел ни малейшего представления, Дайн в этом случае тоже был плохим помощником, поэтому пришлось ехать во дворец к бабушке, понадеявшись, что его туда вообще пропустят.

Пропустили.

Бабушка почему-то была очень удивлена, узнав, что он собирается на бал.

— Почему вдруг ты вознамерился туда идти? Я полагала, еще как минимум год мы могли бы этого избежать.

— Я обещал эрселессе Аландер, — признался Элкси, — А что, это... почему-то нежелательно?

— Эрселессе Аландер явно недостаточно своих детей, — проворчала принцесса. — Что она задумала? Впрочем, — иди. В этом нет ничего плохого.

Говорила это бабушка с некоторым сомнением и, видя устремленный на нее недоумевающий взгляд, призналась:

— Там будет много людей, скажем так, не слишком доброжелательных к тебе. Ты должен об этом помнить.

— Но эрселесса сказала...

— Эрселессе хочется устроить скандальчик. Кому-то что-то доказать, кого-то спровоцировать... — принцесса покачала головой, — Ты ведь понимаешь, что Аландеры принадлежат к той партии, что была в откровенной и агрессивной оппозиции твоему отцу. Это очень консервативная семья. Я вообще не понимаю, как ты мог сойтись с их мальчиком...

"Он такой красивый, бабушка", — подумал Элкси и не смог сдержать улыбку.

— Зря смеешься. Все это гораздо серьезнее, чем тебе кажется.

— Я не мой отец, ба, — произнес Элкси давно заученную фразу, — Я не собираюсь проводить никаких реформ и кричать о правах шеану. Постою у стенки, посмотрю на высокородных девиц.

— И не вздумай пригласить танцевать девушку из враждебной партии!

— Откуда же я узнаю...

— Спросишь у своей обожаемой эрселессы. Слушайся ее во всем. Никто лучше ее не знает всех... нюансов. На самом деле, это очень хорошо, что в свет тебя введет именно она.

— Ты опять себе противоречишь, бабушка. То плохо, то хорошо...

— Ничего подобного, — принцесса улыбнулась и отправилась к коммпорту, — У всего есть и хорошие и плохие стороны. И это большое искусство, мой мальчик, научиться использовать хорошие, и не попадать на плохие.

Бабушка долго беседовала по комму с разными людьми, кажется, поставив на уши весь дворец. Визажисты, парикмахеры и костюмеры ввалились в ее покои толпой, ужасаясь выдвинутым требованиям и тому, что на все про все им отведено часа два и не больше. Особенно удрученным выглядел визажист.

— Что с вашим лицом? — спросил он, скорбно взглянув на Элкси. Но к счастью, ответа на вопрос дожидаться не стал и начал копошиться в своем арсенале.

— Предупреждаю сразу, окончательно от этого ужаса избавиться не получится, — сказал он, втирая кончиками пальцев в его щеки какое-то прохладное бесцветное желе.

— Ну и не надо, — ответил Элкси, — Я, слава Богу, не барышня.

Костюм сшили прямо на месте, он был сложным, неудобным, но однако же, весьма красивым. Представлял он собой нечто с одной стороны совершенно архаичное, но в то же время весьма элегантное, по стилю напоминающее старинный мундир, времен героической войны с Лирой, только без лычек и знаков различия. Костюм должен был кроиться непременно из натуральных тканей и бабушка постаралась, приобретя лучшую, которую тут же привезли, раскроили и сшили двое портных и три маленьких робота-швеи. Сидел костюм совершенно великолепно, и вообще после окончания трудов бабушкиного штата, Элкси стал выглядеть очень прилично. Он даже сам себе нравился. И велел себе не думать о том, насколько лучше он смотрелся бы в настоящем парадном мундире.

Бабушка осталась довольна. Обещала всем выплатить премию, а визажисту в двойном размере.

Эрселесса Аландер казалась довольной тоже.

Элкси прибыл без опоздания и даже заблаговременно, ее собственные дети так же были уже готовы и все шло как нельзя лучше.

— Великолепно! — сказала она, — Просто великолепно!

Джес в парадном мундире был неотразим, над его внешностью тоже, несомненно немало потрудились и выглядел он хотя и несколько заморенно, но это даже придавало его образу какую-то романтичность. Он выглядел сурово и мужественно, как солдат, вернувшийся с передовой, а не как мальчишка только что закончивший Академию. Элкси решил, что сердца дебютанток, совершенно точно будут разбиты, он смотрел на Джеса и не мог оторвать взгляда, и это было совершенно неприлично, учитывая, что чуть позади брата, как и предписывалось этикетом, стояла юная и миленькая Катарина, закованная, как в броню, в роскошное белоснежное платье.

Катарина очень изменилась с тех пор, как Элкси видел ее, как-то вдруг превратившись из девочки в девушку. Причиной тому, может быть, являлся тот факт, что на предыдущем балу она уже получила предложение руки и сердца. Кандидатура жениха, по мнению ее матери, не была подходящей, но, как говорится, начало было положено. Девочкой заинтересовались, и это вскружило ей голову.

По случаю появления Джеса, дядя Кальм был освобожден от обязанности сопровождать семейство своего брата и на бал не явился, у него самого не было дочерей подходящего возраста. Поэтому руководить всем предстояло эрселессе, чему она, без сомнения, была очень рада. Балы являлись, по сути, единственным развлечением женщин высшего света, и как-то негласно сложилось так, что и правили балом именно они. Под присмотром мужчин, разумеется. Но мужчины, чаще всего, предпочитали ни во что не вмешиваться, если, конечно, дело не касалось помолвки.

— Все не так сложно, как кажется, — рассказывала эрселесса, пока они плыли в изящном маленьком флайере по самом нижнему уровню городской трассы, пробиваясь в центр города, — Конечно, сейчас кое-какие пары уже сформировались, но все еще можно изменить. Если вам понравится какая-то девушка, вы можете подойти к ней самостоятельно и попросить у нее танец. Она либо откажет вам, либо примет предложение. Конечно, девушки прекрасно знают, с кем могут идти танцевать, а кому должны отказать, все эти тонкости им разъяснили еще задолго до бала, но... — эрселесса загадочно улыбнулась, — они могут и своевольничать. Немного.

Элкси неудержимо клонило сон, и, судя по несколько остекленевшему взгляду Джеса — его тоже.

— Поэтому, мальчики, — заключила эрселесса, видя, что те страшно скучают и все равно ничего не запомнили, — чтобы не поставить себя в глупое положение, прежде чем пригласить какую-нибудь девушку, советуйтесь со мной.

Мальчики обещали.

* * *

Когда-то ежегодные балы устраивались в поместьях именитых особ, но последние несколько лет они проходили в старом здании парламента. Политики, наконец, переехали в более современное помещение, а это осталось пустовать, и его обустроили для светских мероприятий, тем более, что оно просто идеально для них подходило. Расположенное в самом центре города, всего в двух кварталах от императорского дворца, здание было вычурным и претенциозным и имело всего три этажа. Ввиду дороговизны земли в столице, такие приземистые и в тоже время занимающие огромную площадь дома, считались очень престижными. Нижний этаж состоял в основном из подсобных помещений, на втором было множество отдельных кабинетов, часть которых теперь переделали под будуары для дам особо знатных семейств: в этих комнатах дамы могли привести себя в порядок и отдохнуть между танцами. И разумеется, пригласить туда подруг, чтобы посплетничать. А огромный зал на третьем этаже, где раньше проходили заседания правительства, роскошно отделали, украсили старинными зеркалами и люстрами, в одной из стен дополнительно пробили несколько окон и сделали общий широкий балкон, выходящий в сад. Никаких технических изысков — вроде силовых полей вместо потолка и роботов вместо официантов, все очень строго и торжественно.

На стоянке перед входом стояло уже множество флаеров, и они все прибывали. Каждой семье было отведено собственное место, согласно ее положению в обществе, и пилоты, ознакомленные со схемой заранее, аккуратно и чинно сажали машины точно туда, куда полагалось, хотя никаких опознавательных знаков на стоянке и не было. Флаер Аландеров плавно опустился на свободное место, очень близко от входа парк. Здесь были места для знатнейших аристократов из военной касты, выше были только стоянки членов императорской семьи, племянников и племянниц Фарниса с потомством и прочих еще более дальних родственников, большинство из которых Элкси не знал ни в лицо, ни по именам. Наследные принцессы не танцевали на балах дебютанток, они были лишены даже этого развлечения, женихов для них выбирал лично император.

Из дальних углов стоянки горделиво шествовали провинциальные дворяне, стараясь держаться с тем большим достоинством, чем ниже было их происхождение. Теоретически на бал приглашались все эрселен, в действительности же около трети юных дебютанток не могли приехать в столицу за неимением средств. Многие семьи выкладывались до последнего кредита, чтобы вывезти в столицу хотя бы одну из дочек, наиболее красивую, в надежде на то, что сердце какого-нибудь богатого юноши пронзит внезапная любовь. Такое случалось. Красота ценилась достаточно высоко — почти наравне со здоровьем и плодовитостью (последнюю оценивали, исходя из того, плодовиты ли были другие женщины этой семьи, то есть мать и сестры дебютантки). Красота ценилась даже выше, чем богатство... Но, разумеется, не так высоко, как хорошее происхождение. Посему в крупных провинциальных городах регулярно устраивались собственные балы, поскромнее. Кстати, их тоже посещали порой сановные аристократы, чаще всего из тех, кто потерял детей или отчаялся обзавестись потомством, и пытался теперь подыскать пусть бедненькую и не слишком знатную, но красивую и пышущую здоровьем девушку, способную подарить ему долгожданного наследника. Для девушки это был шанс, но шанс слабоватый, потому что если наследника не получалось, молодая особа с позором возвращалась к родителям и тогда уже она не могла рассчитывать даже на самого завалящего жениха из родных мест. Впрочем, вернуть "неудачную" жену могли и в столице. Правда, тут это случалось реже: если девушка была родом из знатной семьи, с ее родными не рисковали ссориться. Вот против такого потребительского отношения к женщинам и выступал сенатор Сайгерон.

Джес вышел из флаера первым и подал руку сначала матери, потом сестре. Элкси был сам по себе и, как всегда в подобных обстоятельствах, чувствовал себя неловко. Все остальные семьи прибывали в количестве как минимум троих человек, а то и целыми кланами, в одиночку не топали даже самые захудалые дворянчики, это, может быть, даже считалось неприличным. Впрочем, как раз по этому поводу Элкси совсем не переживал, уже смирившись с мыслью, что само его существование — верх неприличия. Да и не очень-то ему хотелось бы вести сейчас на бал свою сестру. Быть сыном сенатора Сайгерона, прямо скажем, не слишком просто, а уж быть его дочерью — это, должно быть, совершеннейший ужас.

Господа и дамы двигались к широко распахнутым воротам, которые вели через благоухающий фруктовый сад к сияющему тысячью огней зданию, откуда уже доносилась музыка. На балах играли исключительно живую музыку, причем перед началом каждого вечера сезона оркестр исполнял новую мелодию, которую не слышал еще никто и никогда, и которая была написана специально для этого мероприятия. Согласно традиции, Джес шел впереди, поддерживая под руку сестру. Его матушка шествовала чуть сзади, велев Элкси держаться за ней на расстоянии двух или трех шагов, чтобы выглядеть самостоятельно.

Медленно брести через сад было страшно утомительно и мысль о том, что напрасно он потащился на этот бал, формировалась все отчетливее. Ну хорошо, Джес сопровождает сестру... Ну ладно, этим новоявленным офицеришкам вообще положено во время отпуска посещать балы и танцевать с юными девственницами, выбирая себе невесту... Но что здесь делать ему? Он не офицер, сестры у него нет и девственницы его не прельщают. А думать о том, чтобы найти себе жену, как-то совсем уж рано, да и дедушка Фарнис может взбелениться, паскуда. В общем, бабушка была права!

Меж тем, они поднялись по ступенькам и вошли в широко распахнутые двери, где у зеркал уже колыхалось бесконечное белоснежное море и стоял возбужденный девичий гвалт. Катарина, может быть, была бы не прочь к этому гвалту присоединиться и тоже посмотреть на себя в зеркало, прежде чем подниматься в зал, но Джес, пребывавший в задумчивости, сразу направился к лифту, и все последовали за ним.

При входе в зал какой-то служащий, вероятно, все-таки усиливая голос каким-то техническим приспособлением, объявлял вновь прибывших.

— Эрселен Джес Аландер с матерью и сестрой, — провозгласил он.

А потом:

— Эрселен Александр Сайгерон.

И вот тут вдруг наступила тишина. Тихая музыка продолжала играть, но голоса смолкли, и все взоры изумленные и любопытные, презрительные и сочувственные на какой-то миг устремились к Элкси. Это было сродни удару под дых. Такому удару, как если тебя вдруг на полном ходу сбивает тяжело груженный торговый крейсер. Потом все снова вернулись к прерванным беседам, но должный эффект был произведен.

Джес кинул на Элкси быстрый обеспокоенный взгляд, а эрселесса ободряюще улыбнулась, и тот с трудом перевел дыхание.

— Бал вот-вот начнется, — проговорила госпожа Аландер, — вы, мальчики, можете пока присоединиться к своим друзьям, наверняка, все они где-то здесь. Катарина будет со мной, я сама прослежу за тем, с кем она будет танцевать.

Тут они разделились. Эрселесса с дочерью отправилась общаться с подругами, — Элкси подозревал что главной темой для разговора станет его персона, судя по тому, как часто он ловил на себе взгляды из той части зала, где в мягких креслах чинно восседали дамы.

Сами они отправились к группе товарищей по Академии, которые действительно были здесь почти в полном составе и как раз сейчас опустошали поднос одного из лакеев, разносивших по залу легкое вино.

— Очень жалеешь, что пошел? — сочувственно спросил Джес, пока они пробирались сквозь толпу.

— Ничего. Я уже привык, что все на меня смотрят как на отвратительного и гадкого шеану, обманом затесавшегося в их ряды.

— Я не могу понять такого тупоумия, — сказал Джес с досадой, — Какое-то стадо баранов!

— Вот так и становятся бунтовщиками, — пробормотал Элкси, — когда не могут понять...

Он не успел договорить, потому что увидел мчащийся навстречу реальный торговый крейсер в виде Аксела Вермонта, ставшего за последний год еще огромнее.

— Сайгер! — протрубил он радостно и заключил Элкси в объятия, едва не переломав ему ребра, — Все такой же мелкий и хлипкий, впрочем, жизнь на гражданке не способствует укреплению мышц!

— Хочешь пинка под зад, и погоняться за мной по залу, распихивая юных дев? — пробормотал Элкси, осторожно делая вдох, чтобы убедиться, что кости целы, — Ты передавишь половину, и будет скандал.

— Ну нет, давай лучше выпьем! За встречу!

Аксел поймал лакея и забрал у него с подноса еще два бокала, которые всучил вновь прибывшим. Тут как раз подошли остальные однокурсники, и все выражали бурную радость.

— Ну, Сайгер, ты снова шокировал общество, — улыбнулся Слай Теронт.

— Для этого многого не надо, — пробормотал Элкси.

— Ты правильно сделал, что появился. Не будешь позиционировать себя изгоем и скоро все к тебе привыкнут.

— И насколько скоро?

— Я думаю, если ты появишься завтра, никто уже не обратит на это особого внимания. Ну конечно, если ты сегодня будешь вести себя правильно.

Зал как-то сам собой поделился на две части. У той стены, что выходила окнами в сад, и где полукругом стояли диванчики, расположились дебютантки в окружении родственников. На противоположной стороне, под сенью колонн, активно общались соискатели девичьего внимания, умеренно подкрепляясь вином, — напиться до окончания бала было бы очень дурным тоном. Большинство молодых людей было в форме курсантов Академии, но кое кто уже носил и офицерские погоны. Присутствовали и штатские, но эти больше частью были постарше, и явились не просто потанцевать, а уже с конкретной целью выбрать жену.

Как и полагалось, женская половина зала с любопытством стреляла глазками в сторону мужчин, обсуждая знатность рода и стать потенциальных женихов. Те же в свою очередь посматривали на барышень, и обсуждали не положение в обществе, а миловидность юных особ.

— Новеньких никого?

— Что-то не видно... Да и какая теперь разница. Любая покажется дурнушкой в обществе Маризы. Не верю, что в этом сезоне появится дебютантка, которая могла бы соперничать с ней. Это просто невозможно.

— Она обещала мне танец, — вздохнул Оргош.

— Обещала... Все это девичьи отговорки, не могла же она просто послать тебя.

— А мне отказали прямым текстом, — признался Аксел, — "Извините, я устала", — спародировал он голос девушки, — А ее папаша так на меня глянул, как будто я какой-нибудь шеану.

— Я даже времени не буду на нее тратить. Это совершенно бессмысленно.

— А я попытаю счастья. Хотя бы потанцевать с ней... Есть у меня подозрение, что она будет помолвлена после первого же сезона и больше мы ее не увидим.

Элкси с интересом слушал эти разговоры. То, что говорили исключительно об одной девушке, наводило на размышления.

— Что за Мариза? — спросил он.

На него посмотрели с изумлением, — как можно этого не знать! — но потом вспомнили, что Сайгерон и Аландер на предыдущих балах не были.

— Дочь Патрика Вермиера, — сказал Теронт, — Знаешь, кто это? Нет? Вермиер бывший генерал и негласный лидер наиболее консервативно настроенных членов сената.

— Понятно. Значит, к его дочке мне лучше не приближаться.

Как раз в этот момент по залу прошла волна оживления и снова на какой-то миг воцарилась тишина. Но эта тишина была благоговейной, а не сокрушительной, как в случае с Элкси.

— Эрселен Патрик Вермиер с женой и дочерьми.

Ага, вот и они...

Отставной военный в допотопном мундире, с крайне спесивым выражением лица, прошествовал через зал в сторону группы столь же знатных и столь же спесивых сановников. Рядом с ним шли две девочки, одетые в почти одинаковые пышные белые платья, они были очень похожи — старшая и младшая, но, между тем, усомниться в том, кто из них прекрасная Мариза, было, конечно, невозможно.

Девочка действительно была очень хорошенькой, из тех, на кого сразу обращаешь внимание, и кто потом уже захватывает все твои мысли, заставляя забыть, что на свете существуют и другие особы женского пола, — все они просто сливаются в безликую массу. И сердце бьется быстрее, и голова идет кругом, и невольно начинаешь фантазировать: "ах, вот бы ее мне", даже если нет никаких шансов... Темные волосы, убраны в сложную прическу, тонкое личико, точеная фигурка с весьма примечательными округлостями, и — вроде бы ничего такого уж особенного, но глаз не оторвать. Было в этой девушке что-то завораживающее, то ли во взгляде, то ли в изгибе губ, то ли в движениях, словно она была волшебным созданием, существом иного рода и племени, лесной феей, обворожительной и недоступной, каким-то образом оказавшейся среди грубых и неотесанных людей.

От всего происходящего, — и от пожирающих ее взглядами мужчин и от завистливых взглядов женщин, Мариза была как будто где-то очень далеко. Ее взгляд безучастно скользил по залу, и только в дин миг, когда он вдруг остановился на нем, Элкси показалось, что он увидел глубоко скрытый страх на дне ее глаз. Глаза были огромные, и такие темно-карие, что казались черными. И одного ее взгляда хватило, чтобы сердце пропустило удар и дыхание замерло.

Ну почему такие девушки непременно должны принадлежать консерваторам?

Патрик Вермиер присоединился к пыльным старичкам, барышни вместе с матерью опустились на диванчик, рядом с высокородными дамами, и мужская половина зала, наконец, перевела дух и зашевелилась.

— Ну, что скажешь? — спросил Теронт.

— Красивая девочка. Уже известно, кому она достанется?

— Ее отец отказал всем претендентам. Вермиер хочет через дочек породниться с самыми высокородными семействами. Черырех уже пристроил и очень удачно. Они уже принялись рожать, так что семью не посрамили... Остались еще три, одна еще маленькая... А бедняжка Ирэна была одной из самых красивых дебютанток на прошлогоднем балу, к ней сватались, но отец не счел достойным ни одного претендента, а теперь рядом с Маризой она смотрится просто серой мышкой, и, полагаю, этот сезон подарит ей мало приятных минут. Все внимание досталось младшей сестричке, к Ирэне никто и не посватается теперь, пока Мариза не будет помолвлена, а это сокровище Вермиер дешево не отдаст, выбирать жениха будет долго и с чувством.

— А ты сам не хочешь попробовать?

— Жениться на Маризе? — усмехнулся Торент, — Вермиер может воспринимать достойными только самые консервативные семьи, из тех, кто держится старого порядка и против любых новшеств. Мой отец, по его понятиям, человек слишком свободных взглядов. К тому же, мои предки получили титул уже после лиранской, наш род не достаточно древний.

— С такими запросами он вовсе на найдет для девчонки мужа.

— Найдет, не сомневайся. Породниться с их семьей тоже много желающих, это ступенька наверх даже для старых аристократических семей. Вермиер — это как скала, оплот государства, принадлежность к их семье самая надежная гарантия благополучия. Патрик запросто вхож к его величеству, если ты не знал.

— Откуда мне знать, — пробормотал Элкси, — Я, видишь ли, к его величеству не вхож.

— Не вхож? — Теронт посмотрел на него с удивлением, — С каких это пор?

— А с тех самых пор, как меня вытурили из Академии. Нашел, видишь ли, повод отделаться, старый хрен.

Теронт помолчал.

— Сайгер, знаешь, отчего все твои беды?

— Догадываюсь.

— Видимо, все-таки нет. Иначе ты бы научился уже думать, прежде чем что-то говорить.

— Ну, ты же не пойдешь на меня стучать в СБ, Слай? "Непочтительно отзывался о его величестве".

— И без меня будет кому.

Между тем, бал, наконец, начался. Объявили первый танец.

Курсанты отправились приглашать девушек, Аландер тоже исчез — видимо и он включился в игру. Элкси увидел его через несколько мгновений, случайно, когда наблюдал за парочками, выходящими на вальс, и едва не упал. Джес вел на танец прекрасную Маризу. И правда, чего мелочиться. Тем более, что под строгие критерии отбора отставного генерала никто не подошел бы лучше.

Элкси взял у лакея бокал вина и пристроился где-то в углу, разглядывая белоснежных дебютанточек, и думая о том, что не станет тревожить эрселессу и спросит у Теронта, какую из барышень можно будет пригласить без риска для жизни. Сам он отметил для себя двух... И тут же подумал, что по закону подлости они непременно окажутся из радикально консервативных семей.

На Джеса и Маризу он старался не смотреть, чувствуя, что начинает злиться. Девушка держалась по прежнему отстраненно, глядя куда-то в бесконечность через плечо Джеса, улыбалась мило и вежливо... Но Джес! Он не сводил с нее глаз. Он смотрел на нее с восхищением и в то же время тщательно пытался прятать свои чувства, делая совершенно каменное лицо. Элкси хотелось срочно увести его с этого бала, запереть где-нибудь глубоко под землей и надежно замуровать входы-выходы. Ну или хотя бы отвести в бордель, пусть бы трахнул какую-нибудь девку, понял, что нет в этом действе ничего сакрального и успокоился бы. В конце концов, можно было бы заняться сексом втроем... А эти пируэты с девственницами — просто какое-то извращение. Вообще эти балы — извращение. И прав был папа.

Элкси нашел взглядом эрселессу Аландер, она выглядела очень довольной. Рискнул посмотреть и на Патрика Вермиера, но тот вел чинную беседу с каким-то стариканом ему под стать, и его, казалось, вообще мало занимало происходящее.

Танец закончился.

Аландер проводил Маризу к родителю и задержался для светской беседы. Вероятно, так полагалось. Вермиер смотрел на него высокомерно, но, кажется, снисходительно.

Объявили следующий танец.

Джес раскланялся со старичком и снова пригласил его дочку на танец. Элкси показалось, что на какой-то миг на лице девушки появилось обреченное выражение, но, скорее всего, он выдавал желаемое за действительное, — любая девчонка в этом зале должна быть счастлива заполучить Аландера, даже если она первая красавица. Никого лучше и нет и не будет никогда.

Элкси от злости едва не скрипел зубами и нарочно старался в их сторону не смотреть. Нет, определенно, надо было сводить несчастного безумца в бордель. А то увидел симпатичную мордашку, за ручку подержался — и готов. Ну ладно — не за ручку, а за талию... Этак и правда к концу сезона пошлет сватов, через год женится, а еще через год будет нянчиться с пухлым карапузом.

Говорить не хотелось ни с Теронтом, ни с кем либо другим. Хотелось вообще уйти с проклятого бала. Прикинувшись, что не видит никого из возвращающихся друзей, Элкси отправился за новой порцией выпивки. Вокруг говорили о Вермиерах и Аландерах, спорили и делали ставки. Одни сомневались в решительности Джеса, которого считали слишком юным. Ха-ха. Плохо они его знают... Другие уверяли, что этот союз необходим по политическим соображениям, а потому без сомнения состоится. Да кто бы сомневался... Третьи сетовали на то, что юная красотка слишком скоро будет помолвлена и уже не появится на балах, пока не придет время вывозить ее собственную дочь от Аландера. И что снова все будет скучно и предсказуемо, ну, в общем, как всегда...

Элкси выпил еще вина и таки пригласил на танец какую-то подвернувшуюся барышню, совершенно не разбираясь, стоило это делать или нет. Впрочем, семья юной особы приняла этот факт благосклонно, значит — угадал. Рука девушки в его руке была холодной как лед и слегка дрожала, а щеки полыхали и глаза как-то странно блестели, когда она отважилась пару раз посмотреть на него. Что же это такое? Элкси старался развлечь девушку беседой, и та даже что-то отвечала и улыбалась в нужных местах, но, кажется, смущаться не перестала. Может, стоило предложить ей вина? Нет. Наверное, нет...

В перерыве, когда девушки отправились на балкон подышать свежим воздухом, а молодые люди вернулись к колоннаде, чтобы пропустить еще по бокальчику вина, наконец, появился и Аландер. И даже вполне вменяемый на вид. По крайней мере, взгляд фокусировался и лицо перестало быть серьезным как на плацу, после команды "смирно".

— А, вот ты где, — пробормотал он, глядя куда-то в сторону.

— Я-то здесь, а вот ты где?

— Что ты имеешь ввиду? — Джес, наконец, обернулся к нему и посмотрел в глаза.

— Я гляжу, ты пользуешься успехом у девушек. О чем вы там беседовали с Вермиером? Папенька прекрасной Маризы обещал, что она будет танцевать с тобой весь вечер? Или может быть вы уже договорились о помолвке?

— Элкси, сколько ты выпил?

— Ты выглядишь, как племенной бычок, которого привели в коровник породу улучшать, — продолжал Элкси, начиная заводиться, — Тебе не кажется, что тобой манипулируют? Союз Аландеров и Вермиеров, такой сильный политический ход!

— Что за бред ты несешь? — процедил Джес сквозь зубы, — Тебе лучше ехать домой, пока ты тут не рухнул где-нибудь или в цветок не наблевал.

— Я тебе пересказываю то, что слышал. И вообще... Чтобы я с трех бокалов блевал, это ты плохо обо мне думаешь.

— Я думаю, что ты уже на подходе.

— А я думаю, что ты сам все понимаешь, потому и злишься. Но при этом отступить-то не можешь, как же — возжелал!

Джес возвел глаза к потолку.

— Эл, я что-то не пойму, ты ревнуешь, что ли? Или ты окончательно спятил? Это действительно хорошая партия, и глупо было бы ее упускать. Они богаты, влиятельны и... И вообще на хрена я тебе это все объясняю?

— Ты можешь кому-нибудь другому вещать про знатность и богатство. Ты ее хочешь. Это нормально, ее все тут хотят. Но вот так кидаться сразу жениться — это просто смешно. Есть в конце концов и другие девушки, и не только здесь, знаешь ли...

— Ага, значит теперь ты уже готов вести меня в бордель, — улыбнулся Джес.

— Теперь — да! — кивнул Элкси, — Я же не знал, как убийственно на тебя действуют женские прелести!

— Я ее хочу, Элкси. Хочу чтобы она была моей женой, чтобы родила мне детей, лучше ее все равно никого не будет, это идеальный вариант. И это ты ведешь себя странно, а не я.

* * *

Бал начался вечером, когда только смеркалось, а теперь уже время близилось к полуночи, и было совсем темно. В саду зажглись разноцветные фонари и в окнах плясали радужные блики, создавая какое-то праздничное настроение и ощущение того, что вот-вот должно произойти что-то чудесное. Как в детстве. Джес не пил вина, разве что половину бокала, который в самом начала вечера преподнес Аксел, но голова немного кружилась и солнечное сплетение сжималось сладко и немного больно. Жаль, что это чувство не с кем было разделить. Элкси на что-то злился, а Мариза... Мариза была еще слишком чужой. Они и двух слов не сказали друг другу.

Снова заиграла музыка и Джес тут же обернулся в сторону идущих к своим местам девушек, ища ее глазами. Вот она, — выходит с балкона, вместе с сестрой. Рассказывает ей что-то... Оказывается она умеет очаровательно улыбаться... И даже смеяться. Во время танца она улыбалась надменно, почти как ее отец, Джеса приморозило от такой знакомой улыбки на прекрасном девичьем лице. Но ничего, придет время, Мариза будет улыбаться ему так же, как сейчас — своей сестре, и будет так же весело рассказывать что-то, и перестанет его бояться. Как только они узнают друг друга поближе, как только останутся вдвоем... Если бы только еще придумать, о чем говорить с ней!

Джес уже считал Маризу своей и думал о том, что у него будет время узнать ее, настоящую ее. Пусть Элкси прав и это выглядит слишком поспешным, — плевать. Он не отдаст ее никому!

Объявили следующий танец, и Джес обернулся к Элкси. Надо было сказать ему что-нибудь, прежде чем уйти. И велеть не пить больше. Но Элкси рядом не было.

Джес поискал его глазами и увидел направляющимся к женской половине зала. Решил кого-то пригласить? Ну и... Джес застыл в изумлении, когда увидел, что Элкси подошел к Маризе и протянул ей руку. И она — протянула ему руку в ответ.

* * *

Злость и обида — не лучшие советчики. И Торент был, конечно, прав, когда говорил, что нужно думать, что говоришь. И уж конечно, следовало думать, прежде чем делать что-то. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебя пристрелили. Что это был за демарш и зачем он был нужен, Элкси и сам не мог бы сказать, он действовал чисто импульсивно, просто очень уж захотелось треснуть Аландера по уху, чтобы сбить с его лица это идиотское счастливое выражение и заставить вернуться на землю. Но не драться же, право слово. А еще очень уж захотелось помешать ему танцевать с ней снова. Пусть постоит в углу и посмотрит... Пусть... Пусть...

Ни на кого ни глядя — только на Маризу, Элкси вошел в круг стоящих рядом с ней девушек и протянул руку.

— Вы позволите пригласить вас?

Сердце замерло от восторга и ужаса при мысли о том, какое сейчас должно быть выражение лица у старика Вермиера и о том, как он сейчас кинется на него с кулаками и убьет на месте. Но, вероятно, отставной генерал был слишком шокирован, чтобы отреагировать оперативно. А пока старик оправлялся от шока, Мариза уже протянула Элкси руку и ответила тихо:

— Это честь для меня.

Под гробовое молчание окружающих они вышли на середину зала и тут заиграла музыка.

Мариза была действительно бесподобно хороша, и в самом деле, пожалуй, стоило рискнуть жизнью, чтобы только ее невесомая ладошка лежала в твоей руке, чтобы только держать ее за талию и кружить в танце. Какие губки, какая кожа... А какие глаза... А какая прелестная юная грудь!

Хотелось сказать ей какую-нибудь глупость, вроде того, что: "вы прекрасны, эрселена". Пусть эти восхищенные признания и опротивели ей. Сколько раз ей уже сообщили об этом? И не счесть. Впрочем, сегодня, вероятно, она отдохнула от комплиментов, потому как танцевала только с Аландером, а тот молчал, как истукан.

— Спасибо, Мариза, что согласились танцевать со мной, — сказал Элкси вместо этого, — Честно говоря, я думал, что вы откажете. Вряд ли ваш отец одобрил бы...

Мариза подняла на него глаза и улыбнулась.

— Это вам спасибо.

— За что? — удивился Элкси.

— Вряд ли иначе мы могли бы поговорить, а мне очень хотелось этого.

— Проговорить со мной?

— Я видела в новостях, что вы оставили Военную Академию, рассорились с Его Величеством и поступили в Университет... Это был такой мужественный поступок, я смотрела на вас и думала, вот бы и мне достало храбрости сделать что-то такое...

— Упаси Господи, Мариза! — пробормотал Элкси, глядя в ее серьезные глаза и стремительно трезвея.

— Думаете, они убили бы меня? Да, наверное... Отец не прощает своеволия никому, даже братьям.

— Надеюсь, вас не накажут за то, что вы танцуете со мной?

— О нет, не думаю. Если, конечно, этот Аландер не передумает просить моей руки. Отец очень доволен, что, наконец, нашелся жених, которого он считает достойным, — проговорила Мариза и в голосе ее была такая тоска.

— Что же вы имеете против Аландера? — удивился Элкси, — Он... Хороший человек и не станет вас обижать.

Мариза слегка улыбнулась.

— Выступаете в роли свахи?

— Я?! Нет! Боже мой... Просто... Вы удивительная девушка, Мариза!

— За последние три дня я слышала эти слова столько, что они превратились в набор ничего не значащих звуков. Однако от вас это действительно приятно услышать...

Элкси бросило в жар.

Неужели он ей действительно нравится? Только этого не хватало!

— Я хочу, чтобы вы знали... Я безгранично восхищаюсь вашим отцом, — сказала Мариза, полыхнув глазами.

Элкси от неожиданности едва не споткнулся.

— Сенатор был великим человеком и очень смелым, он не боялся говорить о том, что так неприятно всем этим... Таким, как мой отец и этот ваш Аландер. Вашей матери очень повезло, — быть замужем за таким человеком и умереть с ним вместе... Это такое счастье!

Элкси был так шокирован, что не знал, что ответить. Мариза говорила сбивчиво и тихо, так чтобы не слышал никто, кроме него, в прекрасных глазах ее, устремленных ему куда-то в район подбородка, горел безумный горячечный огонь.

— Вы ведь никому не расскажете о том, что я говорила вам? Это так ужасно... Вы не представляете себе, как мне страшно. Но я должна была сказать. Я презирала бы себя всю жизнь, если бы и сейчас молчала, как и всегда...

— Мариза... — голос Элкси звучал взволнованно и хрипло, — Вы можете мне верить. Я никогда и никому вас не выдам. И если бы я только мог...

— Жениться на мне? — улыбнулась Мариза, — Я знаю... Я была бы у вас единственной. И, может быть... — она замолчала, не договорив, — Но это совершенно невозможно. Отец скорее убьет меня.

— Да уж...

Элкси чувствовал, что совершенно запутался. Сначала он сочувствовал ей, потом почти ненавидел, а теперь... Теперь она вдруг стала ему как будто сестрой. Как такое может быть?

Танец закончился, и он уже не мог ей ничего сказать, да, говоря по чести — и не знал, что. Все это было слишком неожиданно. Говорить так откровенно и так просто с ним могла бы девушка из борделя, но никак не эрселена из высокородной семьи. Что же на нее нашло? Откуда в ней это?! Кто внушил ей такие бунтарские мысли, кто разрешил смотреть новости и рассказывал о мятежном сенаторе? Кто-нибудь из братьев? Но зачем?.. Зачем было внушать ей такие идеи, зная, что судьба ее быть рабыней своего мужа? Элкси отвел девушку на место, успев на прощание легонько пожать ей руку. Он старался не смотреть на преисполненные гнева и презрения лица ее родственников, было видно, что они едва сдерживаются, чтобы не устроить скандал. Все-таки Маризе достанется за этот танец с ним... Нельзя этого допустить!

Элкси почти бегом вернулся к мрачному Аландеру.

— Пригласи ее танцевать, — сказал он, толкая Джеса вперед, — И сделай ей предложение! Как можно скорее, ладно?

Джес посмотрел на него как на безумца, но не стал ничего говорить.

"Я обещал ее защитить, — подумал Элкси беспомощно, глядя Аландеру вслед. — Она погибнет, если мы с Джесом этого не сделаем... Глупая девчонка..."

* * *

Элкси не стал дожидаться окончания бала и, распрощавшись с бывшими однокурсниками, отправился домой. Нужно было лечь пораньше, а с утра ехать в Университет, где как-то улаживать проблемы с пропущенным экзаменом. Сочтет ли Мариза его очередным мужественным поступком уход из Университета? Элкси грустно улыбнулся.

Пропустить экзамен без уважительной причины, было очень предосудительным проступком. Элкси пришлось походить по кабинетам, поунижаться, построить глазки и раздать кучу обещаний. Экзамен у него в итоге приняли, но поиздевались по полной программе и влепили самую низкую оценку, хотя вообще-то ответ заслуживал большего.

Вчерашний бал со всеми подробностями транслировался по головиду и его, кажется, смотрели всем Университетом, радуясь постоянно мелькавшему среди знатных господ знакомому лицу. Операторы постарались на славу, изобразив дело так, что Элкси вел себя совершенно неприлично, — постоянно пил, был груб, а в итоге пытался отбить девушку у бывшего однокурсника, который по доброте душевной и привез его на бал. Вроде как, Джес пригрел на груди змею... Но конечно, ничего у коварного подколодного змия не вышло, ибо представить себе, что вменяемые родители могут отдать дочь сыну сенатора Сайгерона, а не сыну адмирала Аландера, мог только сам глупый Сайгерон. Показали расстроенное личико Маризы... Показали суровую физиономию Аландера... Показали побуревшую от возмущения образину отставного генерала Вермиера... Но кульминацией показа было все-таки не это, а заявление комментатора о том, что есть все основания предполагать, что Джес Аландер сделает предложение дочери Патрика Вермиера, как только на планету пребудет его прославленный отец. В том, что предложение будет принято, комментатор тоже не сомневался.

Элкси ни за что не стал бы смотреть проклятую трансляцию, но все кругом только ее и цитировали, и нужно было по крайней мере знать, чего они насмотрелись, чтобы со знанием дела уверять всех, что чертовы журналисты все выдумали в угоду дедушке Фарнису.

Бабушка очень расстроилась и долго причитала в комм, что понапрасну отпустила ребенка на растерзание. Элкси уверял ее, что ему все равно. Тогда бабушка принялась пилить его за то, что он вел себя неприлично и снова выставил себя в невыгодном свете. Элкси вяло сопротивлялся, уверяя, что был оклеветан. Бабушка велела ему больше на бал не ехать. Но он заявил, что поедет.

— Они именно этого и ждут, ба. Если я не приеду, то этим признаю себя виноватым, или еще, упаси Господи, они сочтут, что я страдаю по дочке Вермиера и вынашиваю планы мести Аландеру.

С этим бабушка вынуждена была согласиться.

Из Университета Элкси уехал, пообещав товарищам вторую серию увлекательного зрелища, и на бал его проводили очень радостно.

Джеса он не видел целый день и решил не приставать к нему, тем более, что тот наверняка отсыпался. Вечером домой к Аландерам он тоже не поехал, честно говоря слегка страшась эрселессы. Вдруг она переменила свое отношение к нему? Он приехал на бал самостоятельно, с Дайном в качестве шофера, нагло потребовав у служащих парковку на стоянке, предназначенной для членов императорской семьи. Формально отказать ему не могли.

Аландеров он нашел уже в зале и подошел выразить заверения в почтении. Эрселесса встретила его приветливо, Джес был немного мрачен, но скорее озадачен, чем злился.

А Элкси чувствовал себя в ударе, он был весел, галантен и изображал идеального кавалера, приглашая на каждый танец разных девушек. К Маризе естественно он не приближался, но к ней уже не приближался вообще никто, кроме Аландера. Официальные слова еще не были произнесены, но все было совершенно ясно, — юной парочке уже даже разрешалось проводить время вместе без обязательного постороннего общества. В темный сад, конечно, их не отпустили бы, но романтично постоять на балконе с бокалом вина и послушать птичек не возбранялось.

Джес, то ли из-за того, что так и не придумал о чем говорить с Маризой, то ли из чувства противоречия, звал Элкси с собой и они стояли на балконе втроем. Они двое — и Мариза между ними. Так им было гораздо проще: Джесу не нужно было говорить, а Мариза заметно оживала. В обществе одного только Аландера она чувствовала себя явно неловко и болтовня Элкси о всякой чепухе очень разряжала обстановку.

На последний бал сезона явился адмирал Аландер, произведя маленький фурор, никто даже не знал, что он вернулся на планету. Адмирал был роскошен. Суровый красавец в мундире со всеми регалиями, он производил неизгладимое впечатление, рядом с ним все казались маленькими и жалкими.

Джес демонстративно представил отцу Элкси, но тот отреагировал как-то индифферентно, не проявив ни симпатии, ни отвращения. Наверное, точно так же он отнесся бы к любому товарищу сына, разве что наличие на этом товарище военной формы, возможно, добавило бы к нему симпатии. Адмирал был далек от светской жизни и не вникал в тонкости придворной дипломатии, руководствуясь исключительно собственным мнением. Прибыв на помолвку сына, он помимо исполнения долга по отношению к семье, решал какие-то наиболее насущные проблемы подчиненных ему частей, и это, наверняка, было для него важнее.

Через несколько дней после визита семейства Аландеров к Вермиерам, о помолвке было объявлено официально. Адмирал Аландер тут же улетел к себе на границу, а Джес скоро должен был отправиться в подразделение, где ему предстояло проходить практику.

Последовавшие после окончания бального сезона дни, они с Элкси не виделись. Джес был занят своей помолвкой, Элкси с утра честно посещал занятия в Университете, а вечерами торчал в информационной сети. У Варго на Лартасе начались проблемы с таможней, которые никак нельзя было решить без владельца груза, привезенного на продажу. Элкси ночи напролет копался в законодательствах Союза в целом и Лартаса в частности, вникая в нюансы, консультируясь с юристами и ведя нудные переговоры с чиновниками.

Занятие это было настолько всепоглощающим, что Элкси не сразу понял, о чем вещает ему Дайн. Они ехали из Университета домой, и Элкси дремал на заднем сидении, тщетно пытаясь отвлечься от дум о таможне Лартаса и выкинуть из головы песенку на языке эв-хи, которую они распевали на последнем уроке, таким замысловатым образом ставя правильное произношение.

— Завтра на планету прибывает один мой хороший друг, бывший военный, он хочет собрать особо близких людей. Отметить, так сказать, возвращение.

— Леп зер стрен. В смысле, иди куда хочешь, Дайн. Я вполне обойдусь без тебя.

Дайн обернулся через плечо и посмотрел на него с сочувствием.

— Вы что-то совсем заучились. Надо бы вам развеяться, отдохнуть... Не хотите пойти со мной?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом до Элкси начало доходить и сердце его вдруг ухнуло куда-то вниз. Час от часу не легче! Очередное собрание заговорщиков! Прочно позабытая физиономия особиста Кранмера услужливо всплыла в памяти, в момент выгнав из мыслей и песенку народа эв-хи, и все прочее.

— Вы можете не идти, — заметил Дайн, правильно поняв выражение его лица, — Я наверное, мог бы как-нибудь объяснить ваше отсутствие.

Малыш Сайгер струсил, ага.

— Нет, Дайн, я пойду... Просто, очень неожиданно все как-то.

— Да, пожалуй, неожиданно, — согласился Дайн, оборачиваясь к дороге, — Мой друг... Он офицер, служил в армии "Восток".

— Служил?

— Теперь он списан по ранению. Это было в новостях, вы не слышали? Стычка с пиратами, напавшими на одну из наших военных баз. Они хотели топливо и оружие и очень хорошо подготовили атаку. Непросто было их остановить, много людей погибло. А мой друг был тяжело ранен.

— Сочувствую.

— Пару дней он проведет дома, с родными, а после, — тут Дайн не выдержал и на мгновение улыбнулся, — Он отправится к вам.

— Ко мне? — не понял Элкси, представив себе мрачных заговорщиков в своей просматриваемой со всех сторон квартире в поднебесье.

— Вы вроде бродили по бункеру, вам ничего не показалось странным?

Элкси разинул рот и забыл его закрыть.

— Так, — проговорил он наконец, — Дайн, так это ты?! Это ты там устроил место для тайных встреч? Ничего себе! Ты не мог предупредить?

— Это не я устроил, а ваш отец.

— Подожди... Отец не устраивал заговоров, он пытался все изменить честным путем.

— Я думаю, нам не стоит говорить об этом в катере. Пусть тут и проверено все, я все же не стал бы обсуждать подробности.

Элкси откинулся на сидении и закрыл глаза.

Когда уже они расскажут ему все? Никогда, наверное... Все эти зашифрованные файлы и мощные компьютеры, новейшие информационные системы и армейские пайки... О Боже... Опять заговорщики. Везде заговорщики. Сидели в доме дяди Оливера, и никто бы в жизни не догадался.

— Это вы превратили мой сад в дикие джунгли, — побормотал Элкси, — А вовсе не Оливер. Чтобы никто с неба не разглядел, как вы там копошитесь. Кстати, какой-то разгильдяй потерял картридж с курсом на Салану. Зачем вам Салана?

Дайн пожал плечами.

— Затем же, зачем и всем.

Исчерпывающее объяснение.

* * *

По экрану ползли цифры, сменяли друг друга какие-то таблички. Четверо мужчин внимательно изучали их, тихо что-то обсуждая. В чашках остывал кофе, но они не притрагивались к нему, слишком были увлечены.

Элкси почему-то ожидал, что в бункер ввалится целая толпа заговорщиков, но их явилось всего четверо. Саймон Силарк, заместитель министра по внешней торговле, эшлен, чрезвычайно талантливый человек, выбившийся в люди из низов. Не боится ставить на карту все, что имеет, должно быть, у него такое жизненное кредо, — ничего не бояться. Впрочем, иначе так и останешься навсегда бесправным шеану. Ардж Эвелло, находящийся в очередном отпуске офицер из армии "Запад". Тоже эшлен и тоже добился всего собственным талантом. Дайн говорил, что он гениальный стратег. Мишель Ларзес, какой-то менеджер высшего звена в компании, производящей тяжелое вооружение для военных кораблей. Этот как-то ухитряется воровать у своего хозяина, уводя по левым накладным неучтенное оружие на тайные базы заговорщиков. Ивер Генлои, тот самый списанный по ранению офицер из армии "Восток", изуродованный в стычке с пиратами. Вот этому действительно терять совершенно нечего, — нет ни работы, ни сбережений. А с такой физиономией, пожалуй, и жизни теперь уже не жаль, готов угробить и себя и всех соратников... Судя по тому, что именно Генлои всем распоряжается и отдает приказания, он и является действительным главой готовящегося переворота. Если, конечно, нет еще какой-нибудь таинственной фигуры, которая скрывается ото всех. Но это вряд ли.

Элкси сидел в кресле, пил кофе и с интересом рассматривал главаря заговорщиков. Тот был еще довольно молод, — судя по всему, лет двадцать пять или чуть больше. И, пожалуй, когда-то он был даже довольно красив. Это еще можно было заметить, несмотря на жуткие ожоги, изуродовавшие его лицо, правая половина которого выглядела сморщенной, как печеное яблоко. Темные глаза, черные волосы, — пожалуй длиннее, чем это положено по уставу, значит отрастил уже в госпитале, — которые немного вьются и слегка прикрывают уродливые шрамы, хотя Генлои, пожалуй, и не особенно к этому стремится. Лицо худое и бледное, но это после ранения. Вместо правой руки протез, от плеча или от локтя не видно. Торчащая из рукава кисть сделана довольно грубо и слушается, похоже, не очень хорошо. Если все получится, в Союзе ему сделают такую руку, что от живой не отличить. И шрамы уберут. А здесь — подлатали кое-как и выгнали. Кому нужен негодный к службе младший офицер? И конечно, офицеру все это обидно и хочется всем отомстить... Хотя Дайн говорил, что Генлои вел активную работу в армии еще до ранения, значит он, ко всему прочему, еще и амбициозен. И тоже ничего не боится. Стоит только взглянуть ему в глаза — умные, проницательные и холодные, и сразу становится понятно, что этот человек пойдет до конца и никого не пощадит. Его глаза притягивают внимание. Сначала видишь шрамы, а потом — глаза, и шрамы перестают казаться заметными.

Элкси разглядывал заговорщиков, а вот вникать в расчеты, которыми они занимались, у него не было никакого желания. Хотя надо было бы... Элкси чувствовал, что сегодня у него будут просить деньги на какие-то бестолковые расходы, за тем и позвали. Деньги, — которые он мог бы потратить на покупку товара или ремонт кораблей. И Гарот давно талдычит, что пора открывать представительство на Салане, потому что переговоры удобнее вести на своей территории, причем территория должна быть весьма презентабельной, не комнатушка в подвале, а собственное здание, — иначе никаких сделок с серьезными людьми не будет, так уж там заведено... А земля в центре Брага, между прочим, стоит бешеных денег.

— ...Сермана я видел на днях, — произнес Эвелло, разгибая усталую спину и, наконец, протягивая руку за чашкой кофе, — мы с ним встречались сразу после моего приезда, он говорит, что работа идет, но очень медленно. Он осторожничает, и это понятно. Столичный гарнизон — наше слабое место, в нем служит много людей, преданных императору, а ведь именно они должны сделать основную работу.

— Основную работу сделают совсем другие люди, — отвечал Генлои, — Я никогда не рассчитывал на элитарные войска, у них слишком запудрены мозги пропагандой и в настоящем деле они никогда не были. Не воевали. Привыкли к парадам. Я почти уверен, что большая часть их останется верна Фарнису, но мы их легко сметем с дороги. К нужному дню, мы должны вооружить наших людей, — тех горожан, которых экланский комитет сочтет достойными доверия.

— Сможем ли мы избежать предательства?

— Все должно произойти быстро. И сразу повсеместно, — в столице и в провинции. Когда на орбите появятся корабли регулярных армий, это решит все дело. Никто не сможет им противостоять, да и не станет. Со столицей как раз все более-менее ясно. Меня больше волнуют регионы. За эти дни я встретился с курьерами из Тарски и с Веррены, они просят денег.

Генлои обернулся и взгляд его вперился в Элкси, который едва не поперхнулся кофе от неожиданности.

— У вас сколько свободных средств?

— Свободных? — пробормотал Элкси, прочищая горло, — Почти нет...

— Когда вы сможете их добыть?

Ничего себе требования. Вот так сразу — когда, а не если...

— Мне нужно недели две или три, — Элкси старался, чтобы в его голосе не звучало обреченности, — Я жду караван с Крайона, с ним должны придти наличные. Вас ведь интересуют наличные?

— Разумеется. И исключительно имперские кредиты, — Генлои снова обернулся к компьютеру, похоже, он ставил пароли на только что просмотренные базы данных, — Здесь нужны наличные, но мы покупаем оружие и на Салане, через подставные фирмы. Люди из Союза помогают нам. Разумеется неофициально. Парочка благотворительных фондов. Я дам вам их координаты.

— Мы пожертвуем на благотворительность, — пробормотал Элкси.

Генлои кивнул, по-прежнему пристально глядя на экран. Потом повернулся к сидящему рядом Ларзесу.

— Опять же, что касается регионов...

Элкси больше его не слушал, проблемы регионов заботили его мало, нужно было думать о том, как вырвать из обращения значительные средства не в ущерб предприятию. Ладно, с представительством в Браге придется подождать еще немного. Ладно, новых кораблей, которые он планировал приобрести после крайонской сделки не будет тоже. Значит не будет и всех расходов связанных с наймом нового персонала и прочей мелочевки. Вот эти деньги он и отдаст Гелои. И остается только надеяться, что тот не скажет, что ему мало. А как там будет на Салане с этими благотворительными фондами, — пока никто не знает. Надо, кстати, будет проверить остаток на официальном счете, может быть, после выплаты всех налогов, он и вовсе нулевой. А сколько лежит на неофициальном счете — Генлои совершенно не касается. Этот счет не имеет никакого отношения к Элкси и его предприятию, он и открыт был на вымышленное лицо. Вернее так, — на его другое имя, под которым он вел незаконные сделки с пиратами. Это имя подарил ему один из его деловых партнеров, контрабандист с маленькой планеты Топь, недавно вошедшей в Союз. И на Салане Элкси больше знали как бывшего лиранца, а ныне свободного торговца Генриха Алофу.

Появился Дайн. Заботясь о безопасности собравшихся, он периодически выходил на территорию перед домом и проверял показания камер слежения, установленных вдоль ограды. Они с Элкси прибыли в поместье обычным путем, через главные ворота, а заговорщики прошли непосредственно в бункер подземным ходом, тем самым, который Элкси считал давно заброшенным, и вход в который, как выяснилось, очень легко открывался с центрального компьютера "Эгиды".

— Собственно, это все, — сказал Генлои.

Тяжело опираясь здоровой рукой о подлокотник кресла, он поднялся из-за компьютера и взяв свою чашечку кофе опустился в кресло, стоящее рядом с тем, в котором сидел Элкси.

— Я постараюсь связаться с вами через пару недель, — проговорил он, — Тогда, надеюсь, вы уже будете знать, сколько сможете пожертвовать на общее дело. Кстати, очень рад был нашему знакомству. И не только потому, что вы имеете возможность нас финансировать, как вы могли бы подумать. Ваша роль будет еще более важной, когда придет время. Именно вы возглавите освободительное движение. За вами пойдут так, как ни за кем другим. Народ любит покойного сенатора Сайгерона, и мы это чувство стараемся в нем поддерживать.

— Делаете из него Мессию?

— В некотором роде. В истории человечества было множество революций, Элкси. И очень немногие из них приносили реальное благо простому народу. В нашем случае все не так. Система, придуманная чокнутым пиратом, некогда захватившим власть над планетой, всегда была идиотской и нелепой, она не может существовать дольше, и признавать это отказываются только эрселен, которым просто слишком хорошо живется. Да и то не все, — Генлои многозначительно посмотрел на Элкси.

— Идиотская система продержалась несколько столетий, — флегматично заметил тот.

— Продержалась на армии и на невежестве большей части населения. Опять-таки, в истории и не такое бывало.

— Вы хорошо знаете историю Земли?

— Поверхностно, — признался Генлои, — У меня не было возможности учиться. Вы должны знать историю лучше, у вас-то эта возможность была.

— Не сказал бы. Эрселен тоже не так уж хорошо учат, Военная Академия готовит солдат. А в Университет попадают немногие.

— Вот я о том и говорю, — согласился Генлои, — культ военной мощи и невежество...

— Военная мощь бывает весьма полезна порой.

— Она будет полезна и сейчас, — Генлои улыбнулся, от чего его обожженное лицо жутковато исказилось, — Большая часть армии уже на нашей стороне.

— Кроме армий "Север"...

— Да, придется смириться с тем, что "Север" мы не получим. Но мы обойдемся и без них. Против объединенных сил трех остальных групп армий, они ничего не смогут. Тем более, что как только мы захватим власть, нас официально поддержит Союз. Пока "Север" сможет доползти сюда от границы, все уже закончится.

— Если не найдется кого-то, кто предупредит Аландера заранее о готовящемся перевороте.

Генлои пожал плечами.

— Это будет очень печально. Потому что в таком случае пострадает гораздо больше людей, чем могло бы. Поверьте, когда все начнется, лавину уже ничто не сможет остановить. И потом... Аландер вообще не может оставлять границу, цирды опять что-то там замышляют.

— Аландер защищает Империю. Если ее не станет...

— Вы думаете, он пропустит цирдов в галактику?

— Я не знаю.

— А даже если и так. Силами Союза их остановят, как было и раньше.

— Но до того они успеют захватить Эридан.

— Давайте сейчас не будем об этом. Не до того. Мы выставим на границу другую армию, если будет необходимость. Что вдруг вам дались эти цирды?

Генлои быстро допил кофе и поднялся, снова тяжело опираясь на левую руку.

— Ранение все еще дает о себе знать? — решил проявить сочувствие Элкси.

Генлои обернулся. Трудно было понять выражение его лица.

— Взрывом мне оторвало руку, — произнес он, — и так повредило ногу, что в ней теперь больше железа, чем мяса и костей. Полагаю, это ранение не позволит о себе забыть никогда. До свидания.

Генлои протянул ему здоровую руку и Элкси поднялся, чтобы пожать ее.

Заговорщики по очереди попрощались с ним и удалились в тоннель. Дайн пошел с ними, чтобы убедиться, что они благополучно покинули бункер.

А Элкси отправился в кухню, чтобы сделать себе еще кофе. Личность черного демона революции, — как он назвал про себя Генлои, казалась ему пугающей и завораживающей. В этом человеке чувствовалась сила, которая и подавляла и одновременно внушала оптимизм, — давала вполне определенную надежду на то, что все, о чем они говорили не останется просто словами.

Он сказал, что все почти уже готово... Он сказал, что народ пойдет за Сайгероном... Пойдет за Элкси, хотя тот никаких усилий к этому не приложил. Разве так бывает? И как оно бывает, когда движением руки посылаешь людей в бой и на смерть? Когда ведешь к победе? И значит ли это, что главой нового государства станет тоже он? А Генлои... Министром?

Элкси сделал глоток кофе и понял, что ему не помешало бы чего-нибудь и покрепче.

Вернулся Дайн.

— Не хочешь выпить? — спросил его Элкси, — Или здесь нечего?

— Отчего же.

Дайн отправился куда-то и через минуту принес бутылку вполне приличного бренди, правда местного производства. Он откупорил бутылку и разлил напиток по рюмочкам, которые, кажется, когда-то принадлежали фамильному сервизу.

— За что вы хотите выпить? — спросил он, протягивая Элкси одну из них.

— Ну, вероятно, за успех наших... э-э... начинаний, — проговорил тот, — Иное было бы странно в данной ситуации.

Дайн выпил залпом. Элкси последовал его примеру. Приятной горячей волной спиртное прошло по пищеводу и как будто сразу стало легче дышать.

— Ничего, вкусно, — Элкси взял бутылку и рассмотрел этикетку, — "Солнечный берег"... Гм. Почему не знаю?

— Это плебейский напиток, — Дайн уже уселся за компьютер, вероятно, ставить обратно защитные системы, — Эрселен такое обычно не пьют.

— Значит мне оказана честь?

— Вроде того...

Дайн запустил какую-то программу, и до боли знакомый голос "Эгиды" сообщил, что защита активизирована.

* * *

Через две недели с небольшим пришел караван с Крайона. С прибылью. И с товаром, который Элкси намеревался продать на Эридане. Гарот не зря ел свой хлеб, казалось, он чувствовал нутром, что именно и где будет наиболее выгодно продать. Из каких-то, казалось бы, совершенно ничего не значащих новостей, он делал поразительные умозаключения, — дожди, засухи, ураганы, нападения пиратов, судебные тяжбы, все являлось для него полезными зацепками. Элкси до сих пор частенько следовал советам этого гениального торговца, каждый раз пытаясь проследить за ходом его мыслей. Гарот, который любил всех поучать, охотно все ему разъяснял. Тот же Гарот, кстати говоря, однажды свел Элкси с людьми, скупающими товар у пиратов, работать с которыми оказалось чрезвычайно выгодно, хотя, конечно, и немного рискованно.

— Все так делают, — заявил он, — Иначе не выжить, налоги задушат.

Спустя еще несколько дней, Элкси снова встретился с Генлои, и они вдвоем просидели полночи над сводками и табличками, решая, какие финансовые бреши на данный момент заткнуть наиболее необходимо. Брешей, надо сказать, было много. Отдавая Генлои аккуратно упакованные пачки имперских кредитов, полученных за реализованный на Эридане товар, Элкси представлял себе народные массы, запрудившие дворцовую площадь, и то, как он лично выкинет в окошко дедушку Фарниса, чьи мозги, забрызгают гранитные плиты, — и расставаться с денежками становилось немного веселей.

— Все усилия идут прахом, если не иметь возможности подкрепить их наличными, — говорил Генлои, пряча деньги в сумку, — Постоянно возникают какие-то проблемы... Но теперь, думаю, все пойдет как по маслу.

Глаза черного демона революции нехорошо блестели, и вообще в тот день у него был какой-то особенно безумный вид. Что-то как будто гнало Генлои вперед, к цели, не позволяя расслабиться ни на минуту, не давая забыть ни на миг о самом важном. Его энтузиазм граничил с одержимостью и заражал окружающих, невольно заставляя всех шевелиться активнее. Дайн признался, что с приездом Генлои заговорщики как-то взбодрились и активизировались. Вот что значит — лидер.

Где-то в это время улетел к месту прохождения практики Джес. Они с Элкси даже не попрощались толком, — оба были слишком заняты все эти дни. И оба не хотели посвящать друг друга в свои дела. Элкси чувствовал себя предателем, и при мысли о Джесе начинал угрызаться совестью, — столь активно участвуя в делах заговорщиков, он по сути толкал его к могиле. И то, что он твердил себе, будто непременно придумает что-то для спасения преданных империи Аландеров, было всего лишь отговорками. Что он мог бы придумать? Аландеры всегда поступают только так, как велит им их идиотский долг. А в случае военного переворота идиотский долг совершенно определенно повелит им что-нибудь вроде бессмысленной гибели.

Джес пропадал у Вермиеров, все больше увлекаясь Маризой. Теперь, после помолвки, они могли проводить время вместе и в неофициальной обстановке, правда, все равно под присмотром кого-нибудь из членов семьи. Так уж полагалось. Джес такое положение вещей принимал со смирением, и даже с удовольствием — он всеми силами старался, чтобы все было по правилам.

Мариза держалась с ним вежливо и учтиво. Она тоже следовала правилам, поэтому узнать, что она чувствует на самом деле не представлялось возможным, хотя Джесу, конечно, очень этого хотелось. В последнюю встречу перед отъездом в армию, Джес хотел сказать Маризе, что приложит все возможные усилия, чтобы сделать ее счастливой, и что она никогда не пожалеет о том, что стала его женой. Но он ничего не сказал, не сложились слова, да и случая подходящего не представилось. "До свидания, Мариза", — произнес он только. И поцеловал невесту в лоб.

С Элкси они встретились уже в порту перед самым отлетом и довольно долго сидели молча за столиком в кафе, избегая смотреть друг другу в глаза.

— И куда ты? К отцу? — наконец, спросил Элкси.

— Нет, в армию "Запад".

Элкси удивленно вскинул брови.

— Такое распределение, — холодно ответил Джес, — Да это и правильно. Тяжело служить под началом собственного родителя, нужно хотя бы первое время послужить где-то еще, чтобы опыта набраться и понять что к чему.

— Я думал, ты хотел в "Север".

— Хотел. И хочу. Надеюсь, что через год или два удастся оформить перевод.

Элкси подумал, что хорошо бы устроить революцию до этого времени. Интересно, это возможно? Генлои говорил, что армия "Запад" наиболее лояльна к заговорщикам, что в общем и не мудрено, учитывая, что она патрулирует границы с просвещенным миром. Вот интересно, поддастся ли Джес агитации? Вдруг через год он вернется уже пламенным революционером?

Эта мысль показалась ему такой смешной, что Элкси невольно улыбнулся.

— Ну, удачи тебе, — проговорил он.

Они выпили по бокалу какого-то вина, которое нашлось в баре местного буфета. Вероятно, это был последний бокал Джеса до следующего отпуска, еще в Академии ходили слухи, что в регулярной армии с дисциплиной очень строго и спиртные напитки строжайше запрещены.

— Спасибо, — сказал Джес, — Я напишу тебе, когда устроюсь.

— Надеюсь...

Они, наконец, посмотрели друг другу в глаза, и, поймав взгляд Джеса, Элкси вдруг почувствовал, как тает в душе какой-то мерзкий, колючий кусочек льда.

— Черт, Джес, — воскликнул он, — Все как-то неправильно!..

Джес положил ладонь поверх его руки и крепко сжал.

— Не влипни тут ни во что, пока меня не будет, ладно? — попросил он.

Элкси промычал что-то невразумительное.

— А ты думай обо мне иногда. Не только о своей Маризе.

Джес посмотрел на него иронично.

— Скажи мне, ты действительно не понимаешь или издеваешься, как всегда?

— Ты хотя бы трахнул ее?

— Спятил? Она же не девица из борделя. Да и потом — как вообще это можно было бы устроить? Стукнуть по голове какую-нибудь из ее тетушек или сестриц? Нас не оставляли наедине.

— Ну да... Как все сложно...

— Это нормально. Вот ты мыслишь слишком упрощенно. Пойми, секс здесь не самое главное. Главное — ритуал. Помолвка, свадьба... А потом уже все остальное. Она ведь будущая мать моих детей.

— Боже, Аландер, какой ты зануда...

— Если хочешь, да. Секс это фигня, Элкси, должно быть что-то большее.

— Правда?

— Ну прекрати, я же серьезно. Секс просто ради секса — это просто физиология, как еда или... что-то в этом же роде.

— Ты посетил таки бордель, — Элкси глубокомысленно покивал, — Ходил с парнями, да?

— Ходил.

Джес посмотрел на часы.

— Зараза, я опаздываю уже!

Он поднялся, посмотрел на Элкси и глаза его были серьезными и печальными.

— До встречи.

Элкси захотелось взвыть, неожиданно вдруг навалилась страшная тоска.

— Да, — сказал он деревянным голосом, — Иди. И... напиши мне, в самом деле, когда приедешь, ладно?

Джес ушел не оглядываясь, а Элкси вылил себе в бокал остатки вина. Неудержимо хотелось напиться. Черт бы побрал все на свете, он опять не увидит Джеса почти целый год!

* * *

Эрселесса Аландер, проводив сына, вероятно, сильно заскучала. Уже через несколько дней после отбытия Джеса, она связалась с Элкси и с надеждой спросила его, не понравилась ли ему какая-нибудь девушка на балу, сообщив еще, как бы между прочим, что пара вполне почтенных семейств туманно намекали, что не прочь видеть его своим зятем. Когда Элкси ответил, что в ближайшее время не собирается жениться, эрселесса предложила ему посетить бал дебютанток-простолюдинок с целью выбрать себе наложницу. Элкси вежливо отклонил и это предложение, сославшись на то, что у него и дома-то толком нет, — особняк Сайгеронов много лет пустовал и, вероятно, требовал ремонта. Эрселесса выразила желание помочь и тут, Элкси радостно согласился и пообещал обратиться к ней сразу же, как только надумает этим заняться. На том и распрощались.

Однажды эрселесса прислала ему приглашение на званный ужин в честь именин Катарины. Элкси представил себе сонмище юных дев, подружек джесовой сестрицы, которые будут крутиться вокруг, вздыхать, краснеть и болтать глупости, и придумал предлог отказаться. Эрселесса назвала его занудой и на какое-то время оставила в покое.

Сколь не удивительно, помимо этого Элкси получил еще два приглашения на званые вечера. Одно от какого-то захудалого владельца сети закусочных, едва сводящего концы с концами, другое — от известного светского льва Пауля Глостера, который гордился своей аполитичностью и тем, что в его доме всегда собираются личности интересные и даже одиозные. Нравилось старичку мелькать в светских хрониках.

Элкси отклонил бы оба приглашения, но второе ему велел принять Генлои. Через Дайна тот сообщил ему, что на приеме у Глостера будет присутствовать некий эрселен с Веррены, который передаст Элкси какую-то важную информацию для него, Генлои. Верреной назывался второй континент Эридана, более аграрный нежели занятый добычей полезных ископаемых, почти обособленный мир, на первый взгляд совершенно далекий от большой политики. Но, как оказалось, заговорщики плели свои сети и там.

— Эрселен Виктор Аманти, богатый землевладелец, которому принадлежит почти треть от всех угодий Веррены, — рассказывал Дайн по пути к дому Глостера, расположенному в самом престижном аристократическом районе Экланы

— Ого. И на кой черт ему революция?

— Вы узко мыслите. Есть на свете люди, которые думают не только о себе.

"Понятно, значит бесится с жиру", — подумал Элкси, но вслух ничего говорить не стал. Дайн всегда огорчался его стремлению опошлять светлые идеалы.

— Аманти очень влиятельный человек на Веррене и по сути является главой тамошнего филиала организации. Нежелательные контакты ему совсем не нужны, а на приеме у Глостера будет столько самого разнообразного народу, что вы сможете пообщаться без помех. Надеюсь, вы не забыли найти в сети его голографию?

— Угу, — пробормотал Элкси, на самом деле полюбоваться на Аманти он, конечно, забыл, но не видел в этом большой беды. Он что-нибудь придумает на месте. И в конце концов, этот Аманти скорее всего сподобился узнать, как он выглядит. Пусть проявит инициативу.

Несмотря на некоторую эксцентричность, эрселен Пауль Глостер был человеком почтенным и уважаемым. Представитель одной из самых старинных аристократических семей, он умудрялся находиться вне политических прений, сохраняя одинаково ровные отношения с консерваторами и прогрессистами, поэтому в его доме можно было увидеть и тех и других. К заговорщикам Глостер не имел никакого отношения. Идея приглашения сына сенатора Сайгерона была ловко подброшена ему кем-то из знакомых, и старичок радостно за нее ухватился.

Огромный особняк сиял огнями. На парковочную площадку один за другим опускались роскошные флаеры аристократов, виднейших журналистов и знаменитых кинозвезд, гостей встречали безупречно вышколенные слуги и чинно провожали в дом.

— Будь неподалеку, — сказал Элкси телохранителю, когда их флаер опустился на свободное место, — Я там надолго не задержусь. Встречусь с этим Аманти, послоняюсь еще немного для виду и постараюсь сбежать.

— Как скажете. Буду ждать здесь, — согласился Дайн.

Глостер явно не испытывал затруднения в средствах, его дом был воплощением роскоши, балансирующей где-то на грани безвкусицы, но, безусловно, поражающей воображение. Стены были увешаны картинами, — голографическими копиями древних мастеров, привезенными с Земли. Какие-то статуи, замысловатые вазы, цветовые и музыкальные фонтанчики понатыканы были всюду, создавая дикое смешение стилей. Но все было баснословно дорого и, все, по всей вероятности, привезено с Земли. Должно быть, если приглядеться, на каждом экспонате можно было бы увидеть соответствующую маркировку и надпись "Сделано на Земле", которая, скорее всего, была самым ценным в этих произведениях искусства.

В главном зале играла тихая музыка, столы ломились от яств, лакеи разносили напитки на все возможные вкусы. Народу было много, знакомых — почти никого. Элкси затерялся в толпе и, взяв с подноса у лакея бокал вина, принялся дефилировать по залу, вымученно улыбаясь на вежливые приветствия и думая о том, как бы разыскать Аманти.

Большой зал плавно перетекал в несколько более маленьких павильончиков и уютных альковчиков, отделенных от него причудливыми арками. Диванчики для дам располагались за аркой, украшенной переплетением веточек и листьев, похожих на настоящие даже на ощупь, одну из стен в уютном алькове занимала большая картина с несомненно земным пейзажем, хотя красот подобного рода было полно и на Эридане. Там порхали бабочки и какие-то мелкие птички почти неотличимые от настоящих, особенно издалека, — вылетая из картины, они кружились под потолком, садились на спинки диванов и юбки дам, а потом улетали обратно. Особенная прелесть этих творений электронного разума заключалась в том, что не было опасности, что они нагадят на голову или на наряд, поэтому дамы воспринимали порхание благосклонно. Гораздо хуже они относились к совершенно бесподобно сделанному виртуальному ручейку, который струился поодаль с характерным журчанием, способствующим тому, что дамам чаще приходилось отлучаться в туалет.

За другой аркой располагались игральные столики и туда было не протолкнуться. Сизый дым от сигар стоял в воздухе плотной стеной и даже просачивался в общий зал, очистительные системы не успевали с ним справляться.

Самые почтенные гости расположились в другом зале, украшенном портретами венценосных особ прошлого и виднейшими военачальниками. Там велись неспешные беседы и особенно чинные лакеи подавали драгоценные напитки. Элкси был неприятно удивлен увидев среди собравшихся там старика Вермиера. Тот сидел в удобном кресле в обществе других знатнейших эрселен со спесивыми физиономиями. Рядом с его креслом стояли двое рослых, мрачноватых красавца, похожих друг на друга и немного на Маризу. Не иначе — старшие братья джесовой невесты. Элкси не стал приближаться, поспешив затеряться в толпе.

— Эрселен Сайгерон?

К Элкси подошел белокурый субтильный юноша, просто излучающий дружелюбие и любезность. Элкси сильно удивился — он как-то совсем не так представлял себе верренского плантатора. К счастью, он не успел назвать его по имени, юноша поспешил представиться сам.

— Я Марк Глостер, — сказал он, — племянник хозяина дома. Вижу, вы здесь ни с кем не знакомы, я мог бы представить вас кому-нибудь, с кем было бы интересно пообщаться. Или, может быть, вам показать дом?

— Вы очень добры, — отозвался Элкси, тихо радуясь, — Не могли бы вы просто рассказать мне, кто есть кто? Я действительно никого не знаю.

— С удовольствием.

Юноша взял у лакея бокал вина и принялся честно выполнять возложенные на него дядюшкой обязанности гостеприимного хозяина, пространно рассказывая о гостях. Элкси все эти излияния пропускал мимо ушей, пока не прозвучало имя Аманти. Ага. Значит это вон тот подтянутый загорелый господин средних лет. Отлично... Теперь надо избавиться от юнца и пойти бродить вокруг плантатора с глубокомысленным видом.

— Все это очень интересно и познавательно, — прервал он речь Глостера-младшего, для конспирации послушав еще немного про какого-то известного писателя, недавно выпустившего очередной бестселлер, — А не могли бы вы рассказать мне, где находится туалет? Много выпил, знаете ли...

— О конечно, — юноша понимающе покивал, — Вам нужно спуститься на один этаж, потом повернуть направо и пройти до конца коридора.

— Премного благодарен!

И одарив юношу улыбкой, Элкси отправился указанным путем. Он в самом деле посетит туалет, чтобы не вызвать ни у кого подозрений по поводу своего бесцельного хождения по дому, а потом вернется и встретится с Аманти. И — домой!

По широкой, укрытой мягким ковром лестнице, Элкси спустился вниз и, как велено было, повернул направо. По коридорам, как по музею, фланировали дамы и господа, разглядывая произведения искусства и обсуждая художественную ценность экспонатов. Элкси дошел до тупика, туалета не обнаружил, мысленно обругал блондинчика, повернул обратно, и свернул еще в один укромный коридорчик, показавшийся ему вполне подходящим для того, чтобы именно здесь расположить уборную. Коридорчик, впрочем, оказался проходным. Элкси завернул за угол и вдруг увидел двух юных и прелестных девушек. Одна из них, одетая скромненько — явно служанка, быстро передала что-то другой, — видимо, своей госпоже, потом взглянула на вышедшего из-за поворота Элкси, что-то тихо сказала и поспешно ушла. Оставшаяся девушка спрятала полученный предмет в складках платья и повернулась к окну, изображая, что любуется пейзажем.

Элкси собирался уже развернуться и уйти, ему совсем не хотелось становиться свидетелем чьих-то секретов, но профиль юной особы вдруг показался ему знакомым, и, не веря глазам своим, Элкси приблизился, чтобы просто убедиться.

— Мариза? — воскликнул он в изумлении, — Что вы здесь делаете?

Девушка вздрогнула и обернулась к нему. Она была ужасно бледна, даже губы утратили цвет, и только глаза на совершенно безжизненном, как у покойницы лице, горели каким-то безумным лихорадочным огнем.

— Что-то случилось?

— Случилось? — пробормотала Мариза и отвела взгляд, — С чего вы так решили?

— С чего? Да на вас лица нет... Вы выглядите, как привидение. Что это за девушка была тут с вами? Мариза! Не молчите же!

Мариза отрешенно смотрела куда-то в сторону.

— Это моя служанка... Она... передала мне одну вещь, я забыла ее во флаере. Я уверяю вас, Элкси, все в порядке... Просто... Просто я нехорошо себя чувствую.

Девушка коснулась ладонью лба, рука ее дрожала.

— Вам нужно домой. И показаться врачу. Какого черта, извините... вы явились на этот прием, если плохо себя чувствуете? Пойдемте, я провожу вас в зал. Там ваш отец...

— О нет, нет, — в ужасе пробормотала Мариза, — Я не могу... Не могу сейчас. Мне нужно придти в себя... Элкси! — она снова посмотрела на него и в ее огромных глазах стояли слезы, — Как хорошо, что я встретила именно вас! Вы поможете мне! Ведь поможете? Когда-то вы обещали, что не выдадите меня!

— Чем я могу вам помочь? — пробормотал Элкси. Было совершенно невозможно смотреть на то, как она плачет, что-то было в этом чудовищно неправильное. Где-то вдалеке звучала музыка, из сада доносился смех, солнце сияло в распахнутые окна, но мир вдруг погрузился в серые сумерки.

— Обещайте мне еще раз!

— Да обещаю же, Мариза! Говорите!

— Не нужно расспрашивать меня, — девушка старалась смотреть твердо, но заполнившие глаза слезы очень этому мешали, и она с досадой смахнула их кончиками затянутых в перчатки пальцев, — поверьте, я знаю, что делать! И я справлюсь со всем сама! Я знаю, как... Глупо... Я так глупо разволновалась, а ведь ничего, ровным счетом, не случилось. Мне нужно немного успокоиться вот и все. Вы говорите — я слишком бледна. Значит я не могу прямо сейчас явиться к отцу и братьям, они заподозрят что-то...

Ее голос дрожал и срывался, Мариза с трудом перевела дыхание и попыталась улыбнуться. Получилось плохо.

Элкси подвел девушку к окну, снял с витиеватой тонконогой табуретки какую-то антикварную вазу и поставил ее на пол.

— Садитесь, — сказал он решительно, — И оставайтесь здесь, пока я не вернусь. Я принесу вам бокал вина.

— Вина... — пробормотала Мариза, послушно занимая место вазы, — О, это действительно то, что нужно. Спасибо, спасибо вам!

Элкси не слушал ее. Быстрым шагом он вернулся в зал, схватил бокал вина у первого попавшегося ему лакея и вернулся к девушке. Она сидела там, где он ее оставил, неподвижная, как статуя. Самые разные мысли метались у Элкси в голове, но ни одной более-менее подходящей версии того, что могло произойти, чтобы так расстроило Маризу, не появилось.

Он сел на подоконник с ней рядом и протянул бокал.

— Пейте.

Мариза послушно сделала глоток. Потом еще один.

— Вам лучше? Пейте еще!

Мариза кивнула и сделала еще один глоток. Кажется, на ее щеки начал возвращаться румянец, и губы порозовели, по крайней мере, она стала меньше походить на выходца с того света.

— Все, — она вернула ему бокал, — Больше нельзя, а то я опьянею и это будет совсем подозрительно. Мне уже гораздо лучше. Я уже почти готова... Еще минуту...

Она посмотрела на встревоженного Элкси снизу вверх, потом взяла его руку и крепко сжала.

— Как хорошо, что вы меня встретили сейчас. Это все равно, как знак свыше. Поддержка, которая была мне так нужна. Теперь я совсем уверена, что делаю все правильно...

— Делаете что?

— Вы обещали не расспрашивать.

— Нет. Я обещал не выдавать вас. И я вас не выдам. Но вы никуда не уйдете, пока не расскажете мне, что задумали.

Мариза откинулась к стене и на мгновение закрыла глаза.

— Уйду. Потому что если еще через пару минут я не появлюсь в зале, меня будут искать. Нас с вами не должны увидеть вместе.

— Поэтому рассказывайте быстрее.

— Нет... Нет... — она покачала головой, — Я не могу. Просто не могу.

— Не доверяете мне?

— Вы все равно не сможете мне помочь. Только огорчитесь.

— Мариза, безвыходных ситуаций не бывает. Я уверен, что смогу вам помочь. Знаете, как любит говорить моя бабушка: нет выхода только из могилы.

— Из могилы, — пробормотала Мариза и вздохнула, — Да... Умирать страшно. Очень страшно. Я не думала, что — настолько.

— Что дала вам служанка?

Мариза глубже спрятала руку в складках платья.

— Отдайте мне это!

— Нет! — испуганно вскрикнула девушка, — Вы не представляете, как сложно было это достать! Второго случая может не представиться!

— Я все равно у вас отберу эту дрянь! Зачем вам яд, боже правый?! Почему вы хотите умереть?!

— Я не хочу умирать! — воскликнула Мариза с мукой и поднялась с табуретки, — Не хочу! Но я должна!

Элкси встал рядом с ней и взял за плечи.

— Мариза...

— Я думала, вы посланы мне Богом... — слезы снова потекли из ее глаз, — а вы меня мучаете! Люана принесла мне не яд, она смогла достать для меня средство, благодаря которому я... я смогу... — она всхлипнула, и произнесла самое страшное, — избавиться от ребенка...

Когда она произнесла эти слова, у нее снова затряслись руки. И слезы уже текли и текли, не переставая. Мариза теперь даже не пыталась с ними бороться, полностью отдавшись горю.

Элкси смотрел на нее совершенно потрясенно и не знал что сказать.

— Но Джес уверял... — пробормотал он, и тут понял, что говорит глупость. Даже если бы у Маризы с Аландером что-то было до свадьбы, сильно переживать по этому поводу причин не было никаких. Такое случалось, несмотря на всю бдительность мамушек и нянюшек, изо всех сил старавшихся не оставлять жениха и невесту наедине, и неожиданная беременность чревата была только тем, что свадьба назначалась на самое ближайшее время.

— Это ребенок не Джеса, — покачала головой Мариза.

Элкси смотрел на нее так, будто видел впервые. Он никогда не думал, что Мариза могла бы вот так просто переспать с кем-то... Оставалось признать, что он ничего не понимает в женщинах.

— Может быть, вам стоит признаться отцу? — проговорил он, — Помолвка, конечно, будет расторгнута, но я уверен, что Джес все поймет и не будет устраивать скандалов. И вы выйдете замуж за отца ребенка, не такое уж чудовище ваш отец, я полагаю, чтобы ради принципов согласиться пожертвовать вашей жизнью!

— Ради чести мой отец пожертвует гораздо большим, чем жизнь одной из дочерей. Он не выдаст меня замуж за слугу, за шеану...

Элкси смотрел не нее с ужасом.

— Как это вас угораздило?

— Я люблю его, — сказала Мариза, — Всегда любила и буду любить. Он необыкновенный, он великий человек, Элкси. Если бы вы его знали, вы бы поняли...

— Так велик, что не снизошел до того, чтобы предохраняться?

Теперь Мариза покраснела.

— Это произошло... случайно. Мы не предполагали...

— Ну да. И теперь вы исхитрились раздобыть эту отраву, которая обеспечит вам выкидыш и, скорее всего, убьет вас саму.

— Может быть, мне повезет и я останусь жива. Люана говорит, что шанс есть, я сильная, я здоровая, я могу выжить...

Элкси смотрел на нее скептически.

— Поверьте, — добавила Мариза, — другого выхода у меня все равно нет. Отец убьет меня, когда узнает. А если он выпытает, кто отец ребенка, он убьет и его.

Убьет... Да, теперь Элкси не сомневался, что действительно убьет. Согреши Мариза с кем-то равным себе, хотя бы и не подходящим кандидатом в мужья, отец бы, возможно, простил ее в конце концов, но вряд ли он смог бы так просто пережить факт, что его дочь носит ребенка шеану. Он убьет ее. И никто его не осудит. Все поймут, все поддержат такое решение...

Все-таки Генлои прав, нужно что-то менять, и делать это следует срочно!

Аборты на Эридане были запрещены законом. Убийство нерожденных детей на планете, где всегда не хватало населения, считалось чудовищным кощунством, поэтому искусственно разрешить женщину от бремени до срока разрешалось только по серьезным медицинским показаниям и только с разрешения ее опекуна. С малых лет девочки воспитывались в атмосфере святости материнства, на примере многодетных бабушек, тетушек и старших сестер готовясь к исполнению своей главной и, по большому счету, единственной жизненной миссии. О женщинах, не желающих иметь детей или, тем паче, убивающих своих детей во чреве, которые обитали где-то в иных мирах, и даже летали на военных кораблях вместе с мужчинами, упоминалось не иначе как с ужасом и отвращением.

Но конечно, не существует закона, который рано или поздно не приходится обходить. Женщины не имели права на аборты, но они их делали... По разным причинам, чаще всего по очень весомым, потому что аборт на Эридане был равносилен самоубийству. Рецепт ядовитого зелья, приготовляемого из каких-то редких трав, хранился в секрете и передавался из рук в руки, уж сколько изготовительниц и распространительниц этой кошмарной настойки было осуждено и примерно наказано — остановить процесс было, разумеется, невозможно.

Контрабандой на планету поступало множество запрещенного товара и даже технологии из внешнего мира, но в этот список не входили никакие средства для прерывания беременности. О женщинах, которым оно может понадобиться, просто никто не думал. И в своем скрытом от мужских глаз мирке, они пытались справиться с проблемой сами — как могли. Пусть даже ценой собственной жизни.

Если бы знать! Элкси мог бы сам найти и купить какое-нибудь безопасное средство для избавления от ненужных детей на одной из планет Союза и привезти его для Маризы, но теперь на это времени уже не было. Поиски и перевозка займут никак не менее трех-четырех месяцев, да и это — в лучшем случае.

— Мне уже совсем пора идти, — проговорила Мариза, — Наверняка, меня уже ищут...

— Постойте! — Элкси схватил ее за руку. — Мы должны что-то придумать! Не может быть, чтобы не было никакой возможности... Вы можете сбежать!

— Сбежать? — изумилась Мариза, — Куда?

— В место, где вы будете в безопасности.

В голове Элкси тут же возникло видение столь любимого заговорщиками бункера, в поместье на берегу океана, где он мог бы спрятать Маризу. Но ее будут искать. Родственники, а потом и Аландер... Ну, Джесу, положим, можно будет все рассказать, но все равно — это не выход! Всю жизнь просидеть в подземелье — это не многим лучше смерти. Да еще с ребенком... А если она будет выходить, рано или поздно кто-нибудь ее увидит.

Но... Мелькнувшая вдруг мысль была абсурдна и гениальна.

— Есть один выход, — проговорил Элкси, — Я могу увезти вас отсюда. В свой дом. Я могу заявить вашему отцу, что ребенок, которого вы носите — мой. И вам останется только подтвердить это. Тогда ваши родные не станут преследовать вас. Будут ненавидеть — но и только. Может быть, в конце концов, даже простят. В глубине души. Но вы останетесь живы.

Мариза смотрела на него с недоумением.

— Я не понимаю...

— Мужчина, опорочивший девушку до свадьбы может жениться на ней или — взять в наложницы. Да, это опорочит вашу честь и честь вашей семьи, но, по крайней мере, никто не умрет!

Элкси решительно взял ее руку и отобрал пузырек с отравой. Мариза почти не сопротивлялась. Она смотрела на Элкси с недоверием и надеждой.

— Вы предлагаете мне...

— К сожалению, я не могу на вас жениться, — сказал он, — Мои предки поднимутся из могил и задушат меня, если я признаю наследником чужого ребенка. Но вы будете жить в моем доме и будете в безопасности. И этот ваш возлюбленный тоже будет вне подозрений. Решайте, Мариза. И пожалуйста быстрее. Если вы согласны — нам надо спешить.

Мариза прижала ладони к лицу и кивнула. Глаза ее были совсем безумными.

— Хорошо, — произнесла она, — Если вы уверены, что так будет лучше для всех...

— Ну еще бы!

Элкси включил комм и связался с Дайном.

— Будь наготове, чтобы срочно взлетать. Я буду через несколько минут. С девушкой. И мы летим домой. Нет! Летим в особняк!

— С кем вы будете?! — изумленно спросил Дайн.

Но Элкси уже отключил связь.

— Возьмите меня под руку, — велел он Маризе, — Мы идем медленно, прогуливаясь. И улыбаемся. Улыбайтесь, Мариза!

Их видели вместе и провожали взглядами с любопытством и удивлением, предвкушая скандал и возможность посплетничать от души, — прекрасная Мариза Вермиер, невеста сына адмирала Аландера прогуливалась за ручку с Сайгероном. И где же это они были? И куда направляются?

На выходе из дома их остановил лакей.

— Прошу прощения, эрселена — обратился он к Маризе, — но вы не можете покинуть дом без сопровождения ваших родственников. Я вынужден...

Элкси не дал ему договорить, ударив кулаком в живот. Лакей сдавленно охнул и сложился пополам.

— А теперь, бежим! — сказал Элкси и, схватив Маризу за руку потащил ее к флаерной площадке, слыша за спиной какие-то суматошные крики, но не оглядываясь.

Дайн открыл им дверцу и взлетел, как только они оказались в кабине.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказал он флегматично.

— Еще бы! Ха! — Элкси посмотрел вниз, на то, как снуют по дорожкам люди, — Я только что украл самую красивую девушку!

Он подмигнул Маризе и та как-то истерически рассмеялась, спрятав лицо в ладонях.

— Вы спятили, — констатировал Дайн.

— Нисколько. Я всего лишь щелкнул по носу людей, убивших моего отца.

— Вы говорили с человеком, с которым должны были встретиться здесь?

— С кем? А, нет! Не успел... Мне было не до него.

Дайн промолчал. На лице его было выражение усталости и смирения.

* * *

Старый особняк Сайгеронов, конечно, не был полностью заброшен все эти годы. Большинство комнат были закрыты, но в доме жили люди, которые присматривали за порядком и даже кое-где убирали. Поэтому прихожая и малая гостиная были вполне готовы к приему хозяина.

С любопытством поглядывая на Маризу, экономка, старушка, служивая здесь еще во времена родителей, предложила чай и пирожные и спросила, следует ли подавать ужин.

— Ограничимся чаем, — решил Элкси, — И принеси какое-нибудь легкое успокоительное, которое безопасно принимать женщинам в положении.

Мариза пребывала в какой-то прострации. Она еще не совсем осознавала, что сделала, и не знала то ли ей радоваться, то ли ужасаться.

Принесли чай. И какой-то отвар из трав, который Мариза послушно выпила.

— Комнаты скоро будут готовы, — сообщила экономка и удалилась.

— Осталось совсем немного, — сказал Элкси, — Сейчас наверняка, заявится ваш отец и будет колотиться в двери. Лучше будет рассказать ему все сразу, и покончить со всем.

Мариза посмотрела на него с ужасом.

— Я так его боюсь! — проговорила она, крепко сжимая ладонями чашку.

— Не нужно бояться. Ворваться в дом он не сможет, а впускать его я не собираюсь. Мы мило побеседуем через дверь, конечно, это крайне невежливо, но не в нашем положении сокрушаться по поводу нарушений этикета... Вашей задачей, Мариза, будет подтвердить мои слова, иначе ваш папаша мне не поверит и решит, что я вас просто похитил.

— Да, я понимаю...

Кусок, явно, не лез Маризе в горло, она отложила надкушенную булочку и сделала несколько торопливых глотков чая — как перед казнью.

Несколько минут они сидели в молчании, потом появился дворецкий, который сообщил, что несмотря на поздний час, эрселен Вермиер стоит у ворот дома, в сопровождении каких-то людей, и настаивает на разговоре с хозяином.

Элкси взял Маризу за руку и пошел с ней в прихожую. Мариза шла за ним как сомнамбула, больше всего на свете ей хотелось вырвать руку, убежать и спрятаться в каком-нибудь темном углу. Но она заставила себя идти. Осталось немного... Последний раз... В самом деле, скорее всего она сейчас увидит отца в последний раз! Лучше бы не видеть его вовсе...

— Он не сможет ничего вам сделать, — еще раз сказал ей Элкси, прежде чем включить связь.

Возникший на экране Вермиер был грозен, глаза его метали молнии. Он посмотрел на Элкси, потом на стоящую за его плечом свою дочь, потом снова на Элкси. Такой незамутненной чистой ненависти, Элкси еще не приходилось видеть. Поневоле стало жутковато, захотелось выключить монитор и приказать как следует забаррикадировать двери.

— Что все это значит? — прорычал Вермиер.

За спиной старика стояли его сыновья, в глазах которых сияла та же самая лютая ненависть, сейчас мальчики уже не выглядели такими невозмутимыми, казалось, они едва сдерживаются, чтобы не начать ломиться в двери. Руки одного из них были сжаты в кулаки. Чуть поодаль топтались Глостер, — перепуганный и какой-то встрепанный — и еще какие-то люди из его дома.

— Ваша дочь ждет от меня ребенка, — сказал Элкси, стараясь казаться спокойным и не отводя взгляда от полыхающих гневом глаз Вермиера, — Я понимаю, что вас это не порадует. Но, — он пожал плечами, — Поправить уже ничего нельзя. Мне очень жаль, что пришлось увезти Маризу так... внезапно. Но я опасался, что вы можете не удержаться от излишнего проявления эмоций. А в ее положении нельзя волноваться.

Он криво улыбнулся, наслаждалась изумленным и растерянным выражением на лице Вермиера. Куда делись спесь и презрение? Это не просто щелчок по носу, — подумал Элкси с удовольствием, — это хороший удар под дых. Сильный удар.

Спустя несколько мгновений старик сумел взять себя в руки. Он перевел взгляд на дочь.

— Мариза? — произнес он, — То, что говорит этот подонок, правда?

— Правда, — неожиданно уверенным голосом произнесла Мариза, — Все правда. Он любит меня. И я его люблю. И у нас будет ребенок.

— Сука! Тварь! — не выдержал один из братьев и кинулся к монитору, словно через него хотел дотянуться до горла предательницы-сестры, — Как ты могла?!

Второй брат схватил его за плечи и сумел удержать.

— Ты поплатишься за это! — прорычал парень, уже не кидаясь на ворота, но все еще дрожа от ярости, — А ты, — он ткнул пальцем в сторону Элкси, — ты будешь умирать долго и мучительно!

Элкси смотрел на него невозмутимо.

— Пойдемте, — наконец, произнес Вермиер и отвернулся от экрана, — У меня больше нет дочери. Она умерла.

Элкси медленно протянул руку и нажал на кнопку. Экран погас.

— Вот и все, — обернулся он к Маризе, — Больше вам не придется видеть их и говорить с ними. Дальше все сделают чиновники, они оформят необходимые бумажки, и вы официально будете принадлежать мне.

Мариза застывшим взглядом смотрела в погасший монитор.

— Вы хорошо держались, — добавил Элкси.

— Я старалась.

Девушка посмотрела на него и улыбнулась.

— Сказать им что-то такое... Знаете, я мечтала об этом почти всю жизнь!

* * *

Скандал, разумеется, разразился грандиозный. Глостер знал, что делает, когда приглашал на свои вечеринки журналистов, — уже на следующий день и в прессе и по телевидению светская хроника просто захлебывалась ужасом и восторгом, описывая похищение красавицы прямо из-под носа отца и братьев. Элкси был выставлен коварным обольстителем, Мариза — невинной жертвой, семейство Вермиеров — болванами, которые смогли допустить, чтобы их дочь грехопала. Особой пикантности ситуации добавляло то, что грехопавшая была помолвлена и жених, благородный и прекрасный сын великого адмирала Аландера не так давно отправился к месту прохождения воинской службы. На голографическом портрете, опубликованном внизу страницы Джес действительно выглядел суровым и мужественным. И Мариза смотрелась такой невинной и такой юной. А физиономия Элкси, напечатанная под самым заголовком, в самом деле была преисполнена хитрости и коварства. И где они только нашли такой снимок?

Элкси следил за светской хроникой с интересом, искренне веселясь над выдуманными подробностями пикантной истории со своим участием, которые любезно сочинили журналисты. От них Элкси узнал, каким именно образом ему удалось соблазнить юную деву, как долго он встречался с ней в саду под луной, и как, наконец, выкрал из дома Глостера, пристрелив по пути пару охранников, и какая была за ними погоня.

Пару раз в Университете его находили особенно пронырливые представители скандальной прессы и просили дать интервью. Элкси отказывался с загадочным видом. Тогда журналисты придумывали все новые и новые интересные подробности, и делали это так хорошо, как Элкси сам точно не смог бы.

* * *

Мариза же совершенно отгородилась от внешнего мира, не интересуясь учиненным вокруг ее имени скандалом и даже более того, — старательно избегая любой связанной с ним информации. Столь бурные потоки восторга, презрения и грязных домыслов, без сомнения, унесли бы ее и утопили. А она нуждалась в покое. Теперь — еще больше, чем когда бы то ни было.

Мариза не привыкла находиться в центре внимания. Все детство она жила в убежденности в собственной глупости, ничтожности и ординарности, в необходимости беспрекословного послушания и трепета перед отцом и старшими братьями. Они были ее богами. Долго были богами... До тех самых пор, пока Ивер — сын ее кормилицы, не рассказал ей о безумно интересном и многообразном мире за пределами ее маленького домашнего мирка. До тех пор, пока он тайком не усадил ее за свой информационный терминал, пока не дал ей книги, пока не начал отвечать на вопросы... И тогда Мариза стала понимать, что ее отец упрям и ограничен, что ее братья спесивы и глупы, и что она, может быть, даже гораздо лучше и умнее их всех. Но поняла она так же и то, что вынуждена быть их рабыней, и ничто не сможет изменить такого положения вещей.

Она мечтала, что убежит. Ее любимой игрой было фантазировать о том, как однажды они с Ивером выберутся из дома, украдут космический корабль и улетят в тот дивный и прекрасный мир, о котором тот рассказывал ей, о котором она столько читала. И там она сможет поступить в Университет и выучиться на пилота, как поступила героиня одной из ее любимых книг, или на микробиолога, как поступила героиня другой книги, и она могла бы быть свободна, совершенно свободна... Когда Мариза шепотом произносила эти два слова, в душе ее словно вдруг замирало что-то и даже начинала немного кружиться голова от предвкушения и восторга. А Ивер, — он такой сильный и умный, и он уже совсем взрослый, он обязательно придумает что-то. Он обещал... Он обещал, что не позволит ей оставаться рабыней всю жизнь, что он подарит ей целый мир...

На самом деле Ивер был тогда еще совсем юным, ему едва исполнилось шестнадцать лет, и он был даже младше, чем Мариза сейчас, — в то время он только что закончил военную школу и отправлялся служить в армию. А ей было тогда одиннадцать. И, конечно, он казался ей ужасно взрослым. И, конечно, уже тогда она была в него немного влюблена, — правда, скорее как в идеального старшего брата, которого у нее никогда не было и о котором она так мечтала. Ивер был таким милым и надежным и он говорил с ней, как с равной, рядом с ним Маризе всегда было спокойно и интересно, и она так ждала его отпусков. Когда он приезжал, они целыми днями сидели вдвоем в дальнем углу огромного парка, в их личном тайном убежище, где никто не смог бы их увидеть, и Ивер рассказывал ей все, что видел, о чем узнал за этот год. Однажды он рассказал ей о людях, которые готовят на планете вооруженный переворот, рассказал о сенаторе Сайгероне, который открыто боролся за права низших каст, и о том, как жестоко его убили. Мариза так плакала... А потом Ивер рассказал ей, что сам теперь принадлежит к этим людям, и что осталось подождать совсем немного, года два или три, и все изменится, и не нужно будет никуда убегать. Огромный и прекрасный мир ворвется на Эридан, и все, о чем она мечтала, сбудется.

Мариза тогда спросила, чем она сама могла бы помочь тем мужественным людям, которые рискуют жизнями ради ее свободы, но Ивер сказал, что пока она ничего не сможет сделать. Только хранить эту тайну. И ждать.

В тот вечер Ивер впервые поцеловал ее, и это было так волнительно и так прекрасно, что потом, когда он снова уехал в армию, Мариза только и думала об этом поцелуе и улыбалась, осторожно касаясь кончиками пальцев губ, словно так сама могла прикоснуться к его губам, и плакала в подушку от избытка чувств, и от страха за него и за всех заговорщиков, и от восторга, что она посвящена в страшную тайну.

Но просто хранить эту тайну и ждать больше не получалось. В маленьком мирке Маризы вдруг начали происходить различные потрясения, большей частью неприятные. Отец, который за все годы едва ли пару слов сказал ей, вдруг словно вспомнил о существовании еще одной своей дочери, начал звать ее к себе, разговаривать и смотрел на нее благожелательно и как будто даже с удовольствием. Словно она была каким-то удачным приобретением, или, наконец, дозревшей к употреблению в пищу головкой сыра.

Ирэна тогда сказала ей, что Мариза уже доросла до того возраста, когда может поехать на свой первый бал, и там на нее вполне может обратить внимание кто-то из мужчин. И что даже есть определенная вероятность, что отец сочтет этого мужчину подходящим и выдаст Маризу за него замуж.

Мариза была ошеломлена и перепугана насмерть. Все ее планы, все ее надежды были теперь под угрозой! Как она могла забыть?! Как она могла не думать об этом?! Ведь две ее старших сестры уже были выданы замуж! И Ирэна уже танцевала на прошлогоднем балу, а ведь она старшее ее всего на год! Правда, Ирэна так и не была помолвлена... Отец не одобрил ни одного из претендентов на ее руку, так что у Маризы все же есть шанс. Вдруг и для нее не найдется подходящего жениха? Тем более — Ирэна старше, она должна выйти замуж первой!

Сама Ирэна ждала бал с нетерпением, каждый день она с удовольствием примеряла новое платье, которое портнихи спешно подгоняли по ее фигуре и щебетала без умолку, пересказывая последние сплетни о том, кто из благородных молодых людей мог посетить бал в этом году.

— На юнцов не стоит обращать внимания, — советовала она сестре таким надменным тоном, словно была уже опытной и зрелой дамой, — С ними чаще всего скучно, они двух слов связать не могут, только краснеют и бледнеют. Я предпочитаю кавалеров постарше, вот например Сайрес Нейтрел, такой милый, надеюсь, он появится на этом балу... А Эрвин Содвиг, тот самый который делал мне предложение, обещал, что не оставит надежды и будет снова просить позволения отца жениться на мне. Он такой красивый! Помнишь, я показывала тебе его портрет?

Мариза отрешенно покачала головой. Для нее примерка бального платья была сущим мучением, — портнихи без устали причитали о том, как она красива, и что, безусловно, все взоры мужчин будут устремлены только на нее, предсказывая, что в конце бального сезона она непременно будет помолвлена. Мариза глядела на себя в зеркало одновременно с восторгом и с ужасом. В роскошном бальном платье она действительно казалась себе красавицей, и болтовня служанок не казалась ей такой уж пустой. "Я красива, — с удивлением думала она, — Даже красивее, чем Ирэна... Вот бы Ивер видел меня сейчас, в этом платье, вот бы ему быть на этом балу, и он пригласил бы меня на танец, но там будут только мерзкие и спесивые эрселен".

— Мариза, ты слушаешь меня? — услышала она обиженный голос сестры, — Хочешь я еще раз покажу тебе портрет Эрвина? Я недавно стащила у Кевина пароль на полный доступ в базу данных, — добавила она шепотом, — и могу читать всю светскую хронику! Знаю все новости! Да, кстати, говорят, на этом балу может появиться сын сенатора Сайгерона. Он такой красавчик! Марта и Селина сгорают от нетерпения увидеть его, дурочки в него влюблены и собирают все сплетни. Хотя вряд ли им удастся хотя бы потанцевать с ним, — они такие дурнушки! А к нам с тобой он подойти не решится, из-за отца... Но вдруг! Говорят, он совершенно не соблюдает приличий и ничего не боится.

— У сенатора Сайгерона есть сын? — удивилась Мариза.

Ирэна возвела очи к потолку.

— Ты как будто из подземелья вылезла, где всю жизнь просидела! Конечно, есть! Хочешь, я тебе и его портрет покажу?

Девочки из хороших семей получали вполне приличное образование, немного одностороннее, но достаточное для того, чтобы разбираться в искусстве, литературе и получить хотя бы поверхностное представление о важнейших достижениях науки. Учителя приходили к ним на дом. И разумеется, у девочек тоже имелся доступ в глобальную информационную сеть. Доступ этот был очень ограниченным, но при большом желании все ограничения можно было обойти, хотя бы просто подсмотрев и украв пароль у старшего брата или отца. Девочки, сумевшие это сделать, передавали пароли подругам, те, в свою очередь, передавали их другим, и могли свободно путешествовать по великим информационным просторам до тех пор, пока кто-нибудь из домашних не застукает их за преступлением. Впрочем, бояться разоблачения особенно не приходилось, — мужчины редко обращали внимание на то, чем занимаются женщины на своей половине, те же чаще всего были между собой солидарны и не выдавали друг друга врагу.

Интересы Ирэны и ее подруг сводились в основном к чтению светской хроники и сплетен о красивых молодых людях, популярных актерах и музыкантах. У Ирэны был маленький тайник, где она хранила чип с незаконно добытой информацией и теперь она радостно поделилась ею с сестрой, надеясь, что с ней сможет обсудить еще раз то, что уже сотню раз обсудила с подружками.

Элкси Сайгерон занимал в девичьем рейтинге популярности одно из первых мест.

— Он действительно похож на своего отца, — говорила Ирэна, для сравнения показав сестре и портрет покойного сенатора, — но, по моему, Элкси гораздо красивее! Как думаешь?

Маризе сенатор понравился гораздо больше. У него были умные и грустные глаза и очень милая улыбка, которая, казалось, была адресована именно ей, Маризе. Будто электронный образ хранил частичку души этого великого человека, и сейчас, когда она смотрела на него, он пытался приободрить ее и поддержать... А его сын был всего лишь мальчишкой, каких миллионы, в нем не было ничего интересного. О чем Мариза и сообщила сестре.

— Сенатор не плох, — согласилась та, — но он мертвец. А сын его, между прочим, тоже смутьян, каких поискать. Ты знаешь, что он бросил Военную Академию, устроив скандал прямо в кабинете директора? Он наплевал на все правила и пошел учиться в Университет, ты представляешь? И сейчас у него огромный торговый флот и куча денег, и я читала, что он уже считается одним из самых богатых женихов Эридана. Красивый и богатый, Мариза! К тому же не помешанный на политике, как его отец, но при этом авантюрист! Ходят слухи, что он провозил в Военную Академию спиртные напитки и даже какой-то ужасный наркотик, из-за которого Джес Аландер однажды разбил катер. Кстати, этот Аландер тоже ничего... Показать тебе?

Мариза так была ошеломлена потоком в одночасье вылитой на нее информации, что даже забыла попросить у сестры пароль на общий доступ в сеть, который та, кончено, дала бы ей в тот день. Потом было уже поздно... После первого бального дня Ирэна на Маризу обиделась и разговаривать с ней больше не желала. А к концу сезона не было у Маризы злейшего врага, чем родная сестра: в Маризу были влюблены все, только о ней говорили, только о ней писали, и предложения руки и сердца получала только она. Ирэна затерялась в ее тени, на нее не обращал внимания даже Эрвин Содвиг, и бедняжка постоянно рыдала и ужасно злилась, Мариза не рисковала даже близко подойти к ней.

А потом вернулся из армии Ивер...

А потом — все полетело кувырком. Но Мариза ни о чем не жалела. Теперь, сидя в уютном кресле в тишине, покое и безопасности, и положив ладони на совсем еще плоский живот, она с восторгом думала о своем маленьком сыне, которого она едва не потеряла и который все-таки остался с ней. Мариза чувствовала себя виноватой перед ним, ей казалось, что ребенок знал о ее преступных намерениях, был испуган, а теперь все еще обижался на нее, и она разговаривала с ним тихонько, стараясь, чтобы никто не слышал, просила прощения и рассказывала о том, как сильно любит его и о том, что все у них теперь будет хорошо.

* * *

Мариза выглядела спокойной и умиротворенной, она вся сконцентрировалась на своей беременности и будущего ребенка любила столь фанатично, что даже разговаривала с ним, как будто этот крохотный зародыш мог ее слышать. Элкси иногда казалось, что она помешалась от переживаний и за ней надо бы приглядывать.

Дайн поначалу был мрачен и зол, но когда Элкси рассказал ему подробности произошедшего на приеме у Глостера, он признал, что другого выхода не было. И даже, пожалуй, стал относиться к Элкси с большим уважением.

— Они постараются отомстить, — сказал он только, имея ввиду Вермиеров.

— Ну и как они отомстят? Подошлют наемных убийц? Не осмелятся.

— Вам следует быть осторожным.

— Ни за что. Я лучше позволю себя пристрелить, чем дам повод думать, что боюсь их.

Встречаться с Вермиерами больше не пришлось. Ни они не стремились к этому, ни, разумеется, Элкси. Бумаги были подписаны, и все вещи девушки, включая принадлежащих ей слуг, были переправлены в особняк Сайгеронов.

Мариза долго обнималась со своей служанкой Люаной и ее матерью, болезненного вида женщиной, которая все время плакала, а так же пыталась упасть Элкси в ноги и целовать его руки. Элкси был несколько удивлен таким бурным проявлением чувств, но оказалось, что эта женщина мать возлюбленного Маризы. А Люана — его сестра.

— Полина воспитывала меня с детства, — рассказывала позже Мариза, когда вечером в гостиной они с Элкси вдвоем пили чай, — Она была моей кормилицей, отец специально привез ее из нашего поместья на Веррене, когда я родилась. Мы с Люаной молочные сестры, она старше меня всего на полгода... Отцу никогда не было до меня дела, матери, по большому счету, тоже, Полина присматривала за мной и мы росли вместе, — Люана и я... И Ивер. Он старше нас на пять лет. Я очень завидовала Люане, что у нее такой славный брат, он всегда держался с нами как с равными себе, разговаривал, играл... О том, чтобы мои собственные братья вели себя со мной так же, я и мечтать бы не могла! Ивер относился ко мне, как к сестре, я ему была так благодарна за это, я даже представляла иногда, что мы действительно одна семья, и Полина моя родная мать...

Ивер учился в военной школе и проводил с нами только выходные и каникулы, мы ждали его появления как праздника, Полина перед его приездом всегда готовила что-нибудь вкусненькое специально для нас, а мы ждали, когда сможем сбежать в сад и наговориться.

Когда мы стали постарше, Люану часто стали занимать работой по дому, Полина не разрешала ей бездельничать, и как-то так сложилось, что она почти выпала из нашей компании. Мы с Ивером остались вдвоем, словно два заговорщика. Ивер делился со мной всеми своими мыслями и идеями. Зная, что я никогда его не выдам, он рассказывал о твоем отце и о людях, которые продолжают его дело. Однажды он признался мне, что сам находится среди этих людей и что скоро, очень скоро мир может перемениться в лучшую сторону... У меня сердце замирало, когда он рассказывал мне, каким будет этот новый мир свободным и прекрасным, и я смогу путешествовать и даже смогу поступить в Университет и учиться. Я смогу делать все, что захочу, не дожидаясь разрешения отца. Когда мы говорили об этом новом мире, Ивер признался, что любит меня, и что если я люблю его тоже, то мы могли бы пожениться... Ведь в новом Эридане не будет никаких дурацких титулов, все станут равны... И я сказала, что тоже люблю его. И что выйду за него. И если даже... если даже ничего не получится, все равно я буду любить только его! А потом случилось несчастье. Ивер уже служил в армии, когда произошло это ужасное нападение пиратов на нашу военную базу. Ивер был ранен. Очень сильно ранен, — последние слова Мариза произнесла совсем тихо.

Элкси слушал ее и думал о том, как тесен мир и сколько народу, оказывается, пострадало в той стычке с пиратами.

— Один мой знакомый тоже был ранен в той заварушке, — сказал он.

— Ивер лежал в госпитале очень долго, — продолжала Мариза, — врачи пытались спасти ему глаз и, к счастью, им это удалось. Но они не смогли спасти ему руку. Поэтому его просто уволили из армии, выплатив какое-то незначительное пособие.

Элкси слушал ее со все нарастающим недоумением.

— Он приехал домой и выглядел совершенно раздавленным, как будто считал, что ни на что теперь больше не годен. Я пыталась поддержать его, я говорила, что люблю его, люблю еще больше, чем раньше, и это такая глупость, обращать внимание на какие-то шрамы... Он... Он не хотел... Но я настояла, сама настояла на том, чтобы он был со мной в тот вечер. Я знала, что это поможет ему.

— И это помогло, — пробормотал Элкси. — теперь он не чувствует себя ущербным и никчемным. Он теперь горы готов свернуть. Он один теперь способен устроить революцию, и все ради вас, Мариза.

Теперь Мариза смотрела на него с удивлением.

— Вы знаете Ивера?

— Немного, — Элкси улыбнулся, — Дайн говорил, что Генлои убьет меня, узнав, что я у Глостера не встретился с его человеком. А я так думаю, что он поймет меня и простит. Кстати, где он сейчас, этот ваш Ивер? Почему он не появляется здесь, чтобы навестить мать и сестру?

Генлои действительно явился через несколько дней. Теперь, под предлогом посещения родственников, он мог бывать в доме и говорить с Элкси совершено свободно.

Черный демон революции выглядел растерянным и ошеломленным, с порога он обнял Маризу, и долго держал ее в объятиях, как будто боялся, что стоит ее отпустить, и она исчезнет или вдруг ворвутся злые люди и уведут ее силой. А потом он смотрел ей в лицо и улыбался, и не было в его улыбке ничего пугающего и жуткого, она была нежной и красивой и глаза его сияли, и в этом сиянии шрамы опять были совсем незаметны.

— Ты должна была сказать мне о ребенке, — проговорил он, наконец, — Я бы что-нибудь придумал... Как ты могла решиться убить себя? Девочка моя, мне все равно, что они сделали бы со мной, я бы все равно не мог жить без тебя.

Мариза смотрела на него совершенно счастливыми глазами. И почему-то плакала.

Не было никаких сил смотреть на все это и Элкси решил оставить этих двоих наедине. Он отправился в кабинет и погрузился в информационную сеть, хотя, говоря по чести, соображал слишком плохо для того, чтобы заниматься делом. Обычно работа помогала отвлекаться от ненужных мыслей, но только не теперь, перед глазами стоял образ Джеса, серьезного и какого-то торжественного, каким он был в тот последний вечер перед тем, как он улетел. Джес давно уже должен был добраться до места службы, но он так и не написал! И не напишет! Потому что, конечно, уже знает обо всем, и потому, что он упрямый болван и ни за что не захочет просто спросить, что же произошло на самом деле... Хотя, Элкси вряд ли мог бы доверить правду письму, которое непременно будет прочтено Службой Безопасности, ему пришлось бы подтвердить то, что Джес уже знает и так, и это было бы еще хуже. Так что все равно лучше дождаться его возвращения.

Элкси вообще был бы совершенно счастлив, если бы его не мучила совесть перед Аландерами. Джес — ладно, с ним будет возможность объясниться, Элкси верил в это, а если бы не верил, в пору было бы просто удавиться. Но вот эрселесса... Она была так добра к нему, а он поступил, как законченный мерзавец. Матушка Джеса связалась с ним спустя несколько дней после скандала у Глостера, она выглядела ужасно расстроенной, она не верила, и она хотела знать правду. Элкси очень хотелось бы рассказать ей все, как есть, но он не мог — эрселесса непременно разболтала бы тайну всему свету.

— Так получилось, — сказал он только, — Простите меня.

Но она, конечно, не простила.

Бабушка почтила его визитом спустя несколько дней и выглядела крайне расстроенной.

— Ты знаешь, что сказал мне Фарнис? — произнесла она как только ее проводили в гостиную и подали чай с пирожными.

— Что меня следовало бы кастрировать? — улыбнулся Элкси.

— Фу, Элкси! Ну что за словечки! Помимо этого! Он сказал, что теперь не даст за твою жизнь и медной монеты! Что Вермиеры не простят! И он просил передать тебе, что власти не станут преследовать тех, кто возьмет на себя заботу освободить от тебя этот мир! Элкси! Ну скажи мне, ради всего святого, — зачем?! Кому и что именно ты хотел доказать?!

— Все произошло случайно, — проговорил Элкси, — Ну ты сама понимаешь...

Он смотрел на бабушку ангельским взором, который обычно действовал на нее умиротворяюще. Но не на этот раз. Бабушка была очень сердита.

— То есть ты хочешь сказать, что Фарнис был совершенно прав относительно тебя? Что ты безголовый, самонадеянный, наглый и беспринципный?

Элкси смотрел на нее мрачно и молчал.

— Боже мой, за что мне это на старости лет?

Принцесса скорбно взмахнула руками и поднялась из кресла, не допив чай.

— И не смей провожать меня! — сказала она, направляясь к двери.

Элкси откинулся в кресле и шепотом выругался. Стоило многих усилий не наговорить бабушке грубостей. Пусть даже она и права, и он действительно безголовый и самонадеянный, но кто, черт бы всех побрал, смог бы в тот момент придумать что-нибудь лучше?!

* * *

А Генлои и Мариза переживали своеобразный медовый месяц, упиваясь друг другом и своей любовью. Они почти не скрывались от слуг, — впрочем, от слуг все равно ничего и никогда невозможно было утаить, и Элкси надеялся только на их преданность, поэтому он с большой неохотой брал в дом новых людей. А люди, безусловно, требовались. Особняк был достаточно большим и нуждался в большом количестве рабочих рук, — в кухарках и горничных, в садовниках и водителях.

Генлои был так занят любовью, что почти позабросил революционную деятельность, и Элкси потихоньку тратил средства, которые откладывал для заговорщиков, на собственные нужды, наконец, начав строительство представительства в Браге и купив новые корабли. Но идиллия продолжалась все же не так долго, как он надеялся. Беременная возлюбленная вскоре перестала занимать все мысли Черного Демона и тот неожиданно вернулся к своей основной деятельности. С новым запасом энтузиазма.

— Я должен ехать, — заявил он однажды, — Мое присутствие требуется во множестве разных мест.

Перед тем, как уйти, он крепко пожал Элкси руку.

— Я никогда не забуду то, что ты сделал для нее, — сказал он, — Я у тебя в долгу.

Элкси вяло улыбнулся. Стоило бы сказать что-нибудь вроде "ах, какие пустяки!" или "я сделал только то, что на моем месте сделал бы любой порядочный...", но Элкси промолчал. Он знал, что благодарность не помешает Генлои требовать у него денег, а денег не было. Или, скажем так, денег, которые хотелось бы отдать Генлои не было совсем.

* * *

В положенный срок Мариза родила здорового мальчика, настолько похожего на своего отца, что это могло бы показаться подозрительным. Но поскольку у Маризы тоже были темные волосы и карие глаза, можно было постараться убедить окружающих, что похож он на мать. И вообще вылитый Вермиер. О чем Элкси и не преминул сообщить журналистам, каким-то образом пронюхавшим о рождении ребенка. Вермиеры комментировать событие отказались. Генлои снова на какое-то время забросил революционную деятельность и недели две изображал любящего отца, после чего, впрочем, снова исчез.

А потом произошли два события, которым суждено было изменить мирное течение жизни в особняке Сайгеронов, — в очередной отпуск приехал Джес, а буквально за несколько дней до этого умер старик Вермиер.

О смерти отца Маризы Элкси узнал из новостей светской хроники, где помимо констатации этого прискорбного факта делались различные предположения о причинах скоропостижной кончины благородного эрселен, основной из которых, естественно, была названа та, что бедняга не перенес бесчестия, нанесенного подлым Сайгероном.

Элкси сообщил Маризе о смерти отца, избегая подробностей.

Мариза отреагировала спокойно.

— Отец давно был болен, — проговорила она, — У него с детства проблемы с сердцем, но он никогда не хотел относиться к ним серьезно и не лечился, как полагается. А ведь у него даже была возможность отправиться в хорошую клинику на Вегу, где ему, конечно, помогли бы.

Мариза немного помолчала.

— Вы, может быть, сочтете меня чудовищем, но мне его совершенно не жаль, — сказала она, наконец, — Это даже удивительно, ведь он мой отец, родная кровь.

— Не сочту, — отозвался Элкси, — Я совершенно уверен, что ему бы вас не было жаль.

На руках у Маризы спал маленький Джастин, Мариза почти не расставалась с ребенком, все время таскала его на руках, сама кормила грудью и укладывала спать в свою постель. Элкси видел в этом что-то патологическое, удивляясь, как до такой степени можно зацикливаться на ребенке. Неужели все женщины такие? Как только у них появляется потомство, у них сразу же отмирает мозг?

— Из-за отца я едва не убила Джастина... — произнесла Мариза, еще раз подтверждая его умозаключения, — Теперь даже мысль об этом кажется мне дикой, не могу представить себе, что его могло бы не быть...

— Главой семьи теперь стал некто Кевин, — сказал Элкси, пытаясь перевести разговор на другую тему, — Это который из ваших братцев? Тот, что пытался убить меня через экран? Или тот, кто оттаскивал его?

— Тот, кто пытался убить, — Мариза посмотрела на него встревожено, — Вы полагаете, нам следует опасаться его?

— Я спросил только из любопытства, — пожал плечами Элкси, — если бы ваши родственники имели достаточно отваги, они не стали бы столько ждать.

О том, что на планету прибыл Аландер, Элкси узнал из новостей той же скандальной светской хроники, которая не забыла упомянуть Джеса как обманутого жениха. Элкси очень надеялся, что за год скандал исчерпает себя и угаснет, ан нет... Впервые пронырливых журналистов захотелось поубивать.

Глупо было надеяться, но все же Элкси надеялся, что Джес придет. Придет хотя бы для того, чтобы выбить ему зубы. Но этого не случилось. Поэтому источником информации о нем оставалась исключительно все та же светская хроника. Из нее Элкси узнал, что Кевин Вермиер нанес визит бывшему жениху своей сестры, и что имел с ним долгий разговор, после чего уехал мрачный и явно расстроенный. Еще чуть позже писали о том, что Вермиер предлагал Аландеру в жены другую свою сестру, но тот предложение отклонил.

Элкси хватал новости с жадностью, как будто ждал от них какого-то знака. Какого — не знал сам. Увидеть Джеса хотелось невыносимо. Нужно было хотя бы попытаться заставить его выслушать себя. В то, что Джес может ненавидеть его, Элкси верить не хотел. А вот сам он чувствовал, что начинает ненавидеть всех окружающих, — Маризу с ее младенцем, Генлои, который изредка появлялся в доме, горящий, деятельный и самоуверенный, Дайна, который не отходил от него ни на шаг и вечно болтался где-то в поле зрения, кухарок, экономку, садовника... В конце концов однажды за обедом Элкси наорал на лакея, неловко поставившего перед ним тарелку с супом, швырнул эту тарелку об стену и ушел из дому, прорычав Дайну, что если тот пойдет за ним, он его пристрелит.

— Это все из-за меня... — горестно пробормотала Мариза, глядя ему вслед.

— Не стоит переживать, — Дайн продолжал флегматично поглощать суп, — Элкси сам во всем разберется.

— Аландер его друг, — вздохнула Мариза.

— Полагаю, что так, — согласился Дайн.

* * *

Где можно разыскать Аландера Элкси представления не имел. Он поехал к его дому, но там с ним через дверь пообщался дворецкий, вежливо выставив вон. Он пытался связаться с ним через комм, но и эта попытка потерпела крах. Голосом, от которого, наверное мог бы замерзнуть великий океан, Джес сообщил ему, что не станет с ним встречаться и говорить им не о чем. Элкси разозлился и назвал его упрямым идиотом. Это не способствовало улучшению отношений, связь оборвалась.

Элкси в ярости вышвырнул комм в окно, доехал до ближайшего кабака и напился до состояния близкого к коме. Сколь не удивительно, но это помогло. Стало ощутимо легче. Пить какое-то дешевое мерзкое пойло было приятно, мучиться похмельем было еще приятнее, тонуть в поцелуях гулящих девок было совсем приятно. Все это позволяло не думать и не вспоминать. Дайн нашел его спустя несколько дней и отвез домой. Дома было хуже. Но дома тоже можно было пить. Никто не смог бы запретить ему. Никто и не рискнул...

Мариза мужественно пыталась связаться с Аландером сама, но тот не стал говорить и с ней. Отделался парой каких-то вежливых фраз и отключил связь.

— Упрямый идиот! — в сердцах воскликнула девушка.

— Все зло этого мира проистекает из того, что люди не умеют говорить друг с другом, — философски заметил Дайн.

Мариза посмотрела на него мрачно и ничего не сказала.

* * *

Джес ни на кого не орал, не колотил посуду об стены и самое печальное — не напивался. Он никогда не любил обезболивающих лекарств, и ни за что на свете не позволил бы окружающим заподозрить, что ему вообще может быть больно. Но окружающие все равно все видели и понимали. Те, кто знал его достаточно хорошо, чтобы читать по глазам, чтобы видеть за ледяным спокойствием пожирающий душу огонь, — плохой огонь, мертвый и холодный, похожий на тот зеленоватый отсвет, что тихо сжирает гнилушки на болотах. Было бы лучше, если бы Джес вообще не прилетал в отпуск, ему следовало остаться в расположении, — но это значило бы проявить слабость, трусливо спрятаться, и посему это было невозможно.

Держать удар нужно уметь достойно, — так всегда говорил отец.

Поступок Элкси не поддавался никаким разумным объяснениям, впрочем, Джес был уверен, что их и искать нет смысла. Разве Элкси хоть когда-нибудь поступал разумно? Ну хоть раз?.. И не припомнить. Иногда кажется, что его ведет по жизни какой-то всеразрушающий демон, который периодически овладевает им и заставляет вытворять невесть что. Ведь не мог он все продумать заранее. Не мог, уже вынашивая коварный план, так тепло и открыто смотреть на Джеса в то утро перед отлетом, когда они сидели за столиком кафешки в космопорту. Не мог он так просто взять и разорвать одним движением все, что связывало их, ведь он его любил, Джес знал это совершенно точно... Или он решил, что Джес все равно никуда не денется от него?

Обо всем, что произошло, Джес узнал от матери, когда уже прибыл в часть и устроился на новом месте. Он смог написать домой только почти три месяца спустя после отлета из дома. Сначала несколько дней Джес добирался до космической станции, куда приказано было прибыть выпускникам Академии, и где они должны были получить назначение. Потом больше двух недель он ждал это самое назначение, — на станции к прибытию новобранцев почему-то оказались не готовы. Потом еще неделю он летел в строну границы, до своей части, где тоже царила какая-то неразбериха, и свой собственный адрес, откуда он мог бы писать и получать письма из дома, у Джеса появился довольно нескоро.

В то, что написала ему мать, он долго не мог поверить. Все это казалось каким-то бредом умалишенного. Элкси соблазнил Маризу, а потом взял ее себе в наложницы! Даже не женился на ней, — поступил как с продажной девкой, не признав ее ребенка наследником, а ее саму вынудив потерять титул, стать простолюдинкой! И это после того, как он говорил Джесу, что тот должен скорее жениться на Маризе, защитить ее и спасти, потому что иначе она сделает какую-нибудь глупость и погибнет! Джес не совсем понял, почему такая уравновешенная и очень правильная девушка, как Мариза, может совершить глупость, но в желании защитить и спасти он был с Элкси вполне солидарен. Получается, он просил Джеса защитить ее от него самого? Черт знает что!

Очень не хотелось этого делать, но Джес полез в информационную сеть читать эриданские светские сплетни, которые, впрочем, никоим образом не прояснили происходящего, и просто еще раз подтвердили слова матери.

Самым простым и логичным было бы, конечно, написать Элкси и спросить его самого. Но Джес понял, что не может... Не может ни написать, ни встретиться с ним по приезду. И вообще он не сможет ни говорить с ним, ни видеть его больше никогда. Хотя это "никогда" ему пережить, наверное, будет еще более сложно, чем то, что Элкси сделал, и чем то, что тот может сказать ему при встрече в оправдание, притворно выражая сожаление. Но пережить было нужно, и Джес знал, что переживет, у него было на это время, — восемь долгих месяцев в армии, с железной дисциплиной, и работой занимающей все мысли и отнимающей все силы.

С дисциплиной, впрочем, в армии "Запад" было далеко не все в порядке. И простые солдаты и, в особенности, офицеры жили достаточно вольно. А самое главное, в их среде витал какой-то дух внутренней свободы и демократизма. Войска, стоявшие на границе с Союзом, не ждали войны, не ждали нападений, и относились к потенциальному противнику вполне по-братски. Из-за невидимой границы в армию "Запад" полноводной рекой текла контрабанда, впрочем, она даже не считалась таковой, так легко и просто здесь принимались купеческие корабли, стыкующиеся с центральной станцией армии "Запад-1", где располагалось командование. Провиант, спиртное, массмедиа, — все приходило из Союза, эриданского в армии оставалось, пожалуй, только оружие и корабли, да еще военная форма.

Джес был весьма шокирован таким устройством здешней армейской жизни, и однажды не удержался и задал вопрос одному из младших офицеров, не боятся ли они общевойсковой инспекции, которая может нагрянуть в общем-то в любой момент. Офицер только посмеялся. Он сказал, что инспекция, конечно, может нагрянуть и, более того, делает это регулярно, но не находит никаких серьезных нарушений. Армия боеспособна. Армия в любой момент готова выступить в поход, согласно полученному приказу. А некоторой ассимиляции с соседними государствами избежать не удавалось никому и никогда. Ни армия "Юг", ни армия "Восток" в этом плане ничем не отличаются от "Запада", просто у них другие соседи. Ну а "Север"... Что ж "Северу" просто не повезло.

Джес честно пытался переварить полученную информацию и принять ее как данность, убедить себя, что все происходящее нормально и закономерно. Но все равно было как-то противно. Армия должна была оставаться армией, а не перевалочным пунктом контрабандистов, даже если с пограничными государствами вполне приятельские отношения. Впрочем, ему не оставалось ничего другого, как просто делать свое дело, выполнять приказы командиров, стараться научиться хоть чему-то и ждать, когда закончится практика и он сможет перевестись к отцу.

Восемь месяцев пролетели быстро и довольно бездарно. Джес получил очередной отпуск и с тяжелым сердцем отправился домой.

Дома он сделал все, что считал необходимым, поговорил с Вермиером, пару раз встретился с бывшими однокурсниками, а потом ждал только того дня, когда сможет улететь обратно в свою часть, чтобы больше уже не возвращаться на планету. Свой следующий отпуск он надеялся провести в дороге в армию "Север".

Мать пыталась предпринимать что-то в меру своего понимания ситуации, она начала было говорить Джесу о бале простолюдинок, но натолкнулась на непробиваемую стену, и тогда она сама выбрала для сына наложницу. Ивонна была милой веселой девушкой, образованной и хорошо воспитанной. Она была чуть старше Джеса, — ей уже исполнилось двадцать лет. Она была вполне хорошенькой, но отнюдь не красавицей, и она совсем не походила на Маризу.

К удивлению и радости эрселессы, Джес принял появление в доме Ивонны спокойно, был с девушкой вежлив, хотя и довольно холоден, и регулярно спал с ней. Эрселесса надеялась, что до отъезда мальчика в часть, та забеременеет.

Ивонна была уютной и теплой, с ней рядом было вполне хорошо, но Джес не чувствовал к ней ничего. Совершенно ничего. Ложась с ней в постель, он словно исполнял какое-то обязательство, да в сущности, так оно и было. И это ужасно раздражало. Хоть бы Ивонна и в самом деле забеременела, тогда мать будет довольна и вообще все как-то успокоится и вернется на круги своя. Это было самое главное, а все остальное — все остальное было уже не важно.

Джес старательно сжигал внутри себя все чувства, но чем сильнее старался, тем хуже получалось. Жизнь на гражданке была ленивой и бессмысленной, какой-то очень неправильной, и она не способствовала ясности мыслей. В армии было легче, — даже в такой непонятной и праздной армии, как армия "Запад". Там все-таки проходили какие-то учения, и были полеты, и были патрули военных баз, на которые теоретически могли напасть пираты. Теоретически, — потому что не нападали никогда. На границе с Союзом космос был удушающе мирным, пираты больше промышляли в секторах, которые курировали армии "Юг" и "Восток". Но уж, в любом случае, на планете дела обстояли еще хуже.

Элкси не дал о себе забыть. Не дождавшись от Джеса никакой реакции, он сам вышел на связь. Джес это предвидел и в тайне, — в очень большой тайне от себя самого, — на это надеялся. Ему хотелось, чтобы Элкси искал примирения и хотелось равнодушно пресечь подобные попытки. Равнодушно — не получилось... И вообще все вышло совсем не так, как Джес ожидал. Он не был готов. Элкси объявился неожиданно и застал его врасплох, когда Джес летел по самому дальнему от планеты коридору, где разрешались высокие скорости, причем управлял флаером вручную. Он здорово вильнул в сторону и сердце заколотилось как сумасшедшее.

— Джес, нам надо поговорить...

— Не надо, — проговорил Джес сквозь зубы, выравнивая катер, его вдруг захлестнула ужасная злость, и больше всего — на самого себя.

— Джес, пожалуйста!

— Я уже сказал тебе, что встречаться с тобой не буду и говорить нам не о чем.

— Тьфу ты, господи, ну что за упрямый идиот!

Джес отключил связь.

От злости даже в глазах темнело, и Джес еще сильнее стиснув зубы, выжал из машины всю возможную мощность, нарушая правила движения и вызывая негодование у владельцев катеров, следующих тем же коридором. О том, что он идиот, а так еще и самоубийца, Джес услышал еще много раз по общей волне связи, после чего просто снял наушники.

Вот бы правда потерять управление и врезаться в землю. Но для этого Джес был слишком хорошим пилотом, и все-таки не самоубийцей. Ему было чертовски плохо, и хуже всего от этого своего "нет", потому что встретиться с Элкси хотелось до безумия, хотелось увидеть его, хотелось обнять, хотелось забыть обо всем, что он сделал, потому что на самом-то деле это имело так мало значения, совсем никакого значения не имело.

Осознав эту страшную правду, Джес с силой ударил ладонями по штурвалу и заложил вираж, войдя в поворот с такой скоростью, которая неизбежно должна была вышвырнуть его из коридора. Катер затрясся мелкой дрожью, приборы запищали, выдавая сообщения о перегрузках, но Джес, вывернув штурвал до предела, удержался на трассе. От перегрузки заложило уши и он не сразу услышал требования патрульного катера остановиться. Тогда он снизил скорость и оранжевая, быстрая как ракета, машина догнала его и перерезала путь.

— Вот зараза, — вздохнул Джес и свернул в сторону, послушно опускаясь в технический коридор, который использовала для своих целей полиция.

Ему выписали чертовски крупный штраф. И пригрозили в следующий раз запретить полеты.

* * *

Последующая череда дней слилась для Элкси в какой-то длинный и тоскливый сон. Он постоянно чувствовал себя усталым, ему все время хотелось спать, но при этом не спалось, и ночи проплывали в каком-то полубреду, когда бесцельное глядение в потолок плавно переходило в зыбкий тяжелый сон, который прерывался каким-нибудь шорохом или стуком, или отдаленным детским плачем, и все начиналось заново. По-настоящему заснуть Элкси удавалось только к утру, но утром непременно объявлялись какие-то люди, которые чего-то хотели от него, требовали каких-то решений и действий.

В Университете Элкси не появлялся, несмотря на грядущие экзамены. Сначала было просто лень вылезать из постели в ранний час, а однажды, в какой-то светлый миг, его и вовсе посетило озарение, что учеба в Университете ему совершенно не нужна и стоит, пожалуй, его окончательно бросить.

Из Брага требовали денег для окончания строительства, а денег не было, потому что расчетный счет опустошила налоговая инспекция, а все наличные забрал Генлои, который то появлялся, то снова исчезал и от которого отделаться было сложнее, чем от подрядчиков на далекой Салане. По хорошему, нужно было идти на поклон к банкирам, просить кредиты, но было невыносимо лень... Да и зачем ему это представительство? Жил он без него, проживет и дальше. Хотя, если уж быть до конца честным, то и готовящийся переворот ему тоже совершенно ни к чему. Но объяснять это Генлои слишком утомительно, поэтому пусть забирает деньги, — тем более, что изначально они принадлежали отцу, а отец совершенно определенно хотел бы угробить их на революцию.

Встречаться с Аландером Элкси тоже больше не пытался, он начинал злиться при одной только мысли о Джесе, поэтому предпочитал просто о нем не вспоминать.

Пить, впрочем, он тоже стал меньше, травить организм алкоголем оказалось сложнее, чем можно было предположить, ибо организм сопротивлялся, подло избавляясь от излишков спиртного и просто отказываясь принимать новые дозы. Пришлось смириться с этим. Теперь Элкси целыми днями лежал на кровати, читая книжки или играл в компьютерные игры, иногда на целые сутки уходя в виртуальный мир, где на лазерных мечах сражался с чудовищами или прыгал по косогорам, собирая стилизованные монетки. Игры эти прекрасно отвлекали от реальности, а главное качественно сжирали свободное время, которое иначе девать было бы совершенно некуда.

Помучившись с ним какое-то время, окружающие оставили попытки вернуть Элкси миру, и предоставили его самому себе, рассчитывая на то, что рано или поздно ему надоест растительное существование. Тем более, иначе все равно не получалось, — Элкси крайне негативно воспринимал попытки общения с ним, и даже питался один в своей комнате.

Собственно, именно в этом и была причина того, что получив это удивительное во всех отношениях послание, Мариза решилась открыть его сама, и не стала дождаться пока это сделает Элкси, хотя послание и предназначалась ему. Предназначалась ему, — но явно касалась непосредственно ее, Маризы, потому что отправителем значился ее брат Кевин.

Посылку принесли утром, ее доставил курьер почтовой службы. Дворецкий принял ее и оставил на столике в прихожей, где обычно лежала вся адресованная хозяину корреспонденция. Это был длинный и узкий герметично упакованный ящичек и первой мыслью девушки было вполне логичное предположение, что в нем находится бомба. Но потом она подумала о том, что все отправления через службу доставки тщательнейшим образом проверяются, а значит совершенно безопасны.

Какое-то время Мариза глядела на загадочный ящичек в задумчивости, потом любопытство победило, и она решилась вскрыть упаковку. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила хорошо знакомый футляр, где обычно хранилась их фамильная шпага.

— Бред какой-то, — пробормотала девушка.

Под крышкой футляра было письмо. Мариза открыла его и прочла.

В письме ее брат Кевин в самых официальных выражениях предлагал Элкси примирение. Уверяя, что не придерживается радикальных взглядов отца, и ссылаясь на то, что Аландер не требует от него каких-либо действий для удовлетворения своих обид, Кевин предлагал Сайгерону узаконить его брак с Маризой, признать своим наследником ее ребенка и, в случае исполнения этих условий, выражал готовность отнестись к их союзу благосклонно. В качестве подтверждения своей доброй воли он, помимо этого письма, прислал Сайгерону фамильную шпагу Вермиеров...

Это была давняя и почти уже забытая традиция, принятая некогда в благородных семействах Эридана. Отданная врагу шпага означала готовность сложить оружие, символизировала дружески протянутую руку. В древней истории Земли, отдать шпагу врагу часто считалось трусостью, но на Эридане этот жест приобрел совсем иное значение, должно быть, просто потому, что при наличии внешнего врага, междоусобные распри вообще считались крайне предосудительными. Фамильная шпага была очень ценной семейной реликвией и расстаться с ней было все равно, что протянуть на ладони собственное сердце и понятно, что отвергнуть такой дар было бы очень дурным тоном. По крайней мере, насколько помнила Мариза, в истории планеты такого еще не случалось, — стороны обычно примирялись, главы семейств встречались и как-то решали свои проблемы, шпага при этом возвращалась законному владельцу.

Мариза достаточно хорошо знала Кевина, чтобы не слишком доверять его благим намерениям, она чувствовала, что во всем этом есть подвох, но не понимала какой... Послание было откровенно примирительным, и не могло нести в себе скрытого смысла. Неужели старший брат, который никогда даже не глядел в ее сторону, на самом деле испытывает к ней какие-то чувства и не хочет навсегда вычеркивать ее из своей жизни? Или это мать уговорила его? Элкси не женится на ней и не признает ребенка наследником, это значит, что окончательное примирение невозможно, но уже один только факт, что семья не отвергла ее окончательно и делает какие-то попытки сближения, чрезвычайно грел душу. Мариза даже почувствовала угрызения совести, что доставила родным столько страданий.

Девушка осторожно взяла шпагу в руки. Да, это действительно была она, — шпага, которая всегда хранилась в кабинете отца, на самом почетном месте. Мариза видела ее всего-то пару раз, совсем недавно, когда отец приглашал ее в свой кабинет. Тогда, готовясь к тому, что дочь скоро будет отдана замуж и покинет дом, отец говорил с ней, рассказывал историю благородного рода Вермиеров и призывал гордиться доблестью предков, чтобы впоследствии научить этому своих детей. Отец говорил, что эта шпага была выкована еще во времена правления Эрика Лейшеля, впервые занявшегося формированием армии на Эридане и, собственно, заложившего основу касты эрселен, которая в то время состояла почти исключительно из военных. Шпаги получили виднейшие военачальники, их было выковано всего шесть, и они были совершенно одинаковыми. Несмотря на то, что по сути шпаги эти являлись всего лишь символом доблести и чести, сделаны они были не как парадное, а как настоящее боевое оружие, — толстый у основания тяжелый трехгранный клинок был прекрасно сбалансирован и, казалось, до сих пор был очень острым на конце. Мариза подумала, что при должном умении им вполне можно было бы сражаться.

На гарде был искусно выгравирован дракон, ощеривший зубастую пасть. Его хвост обвивал рукоять, создавая удобные для пальцев углубления и выпуклости. Мариза подозревала, что шпага приспособлена для мужской руки и что сама она вообще не сможет удержать ее, но все-таки девушка не сумела преодолеть искушение и взяла оружие, как полагалось.

Ладонь удобно легла на рукоять, придерживая тяжелый клинок второй рукой, Мариза вытянула шпагу перед собой, и тут вдруг одна из острых чешуек на спине дракона больно впилась ей в ладонь. Девушка ойкнула, выронила шпагу и та с грохотом упала на пол.

Испугавшись такого кощунства, Мариза поспешила поднять фамильную драгоценность и положила ее обратно в футляр. Спина дракона вся была в крови, кровь даже немного запачкала бардовую бархатную обивку футляра, и Мариза с досадой попыталась стереть ее платком, надеясь только, что красное на красном будет не так уж заметно.

"Это оружие не для девчонок", — подумала она, прижимая к кровоточащей ладони платок. Ранка оказалась неожиданно глубокой и почему-то чрезвычайно болезненной, в руку как будто вогнали гвоздь, боль пульсировала вместе с ударами сердца и становилась все сильнее, быстро распространяясь вверх по предплечью.

— Ой, мама... — всхлипнула Мариза, прижимая руку к груди, — Ой, как больно...

Она закричала по-настоящему, когда боль, как острый клинок вонзилась ей в грудь. Терпеть ее было совершенно невозможно, с каждым ударом сердца перед глазами будто вспыхивало ослепительное белое зарево. Пол выскользнул у нее из-под ног, но Мариза даже не заметила, как упала.

Кто-то пытался поднять ее, сквозь сполохи боли девушка разглядела, что это, кажется, был Дайн и на какой-то миг в ней вспыхнула надежда, что он сделает что-нибудь, что он поможет ей... Эта боль не может быть вечной, ведь она совершенно здорова, сейчас все пройдет, сейчас...

Мариза с мольбой посмотрела на Дайна.

— Больно, — выдохнула она в какой-то короткий миг между ударами сердца. Ей очень хотелось взять себя в руки и попытаться терпеть, но не получилось.

Боль резала ее тело тысячью острых клинков, она ползла по ее венам словно бесконечно длинная змея с шипастой шкурой и жалила, жалила, жалила... В конце концов Мариза вообще перестала воспринимать действительность, для нее не осталось ничего, кроме этой ужасной боли, которая никак не кончалась и, напротив, становилась все сильнее, хотя это казалось уже невозможным, которая выворачивала ее и ломала, которая заставляла ее биться в судорогах и с нечеловеческой силой вырываться из рук Дайна, которая вынуждала ее кричать, пока связки не превратились в кровавое месиво.

* * *

Элкси находился в своей комнате, когда услышал страшный, какой-то нечеловеческий крик. Еще даже не успев испугаться, он вылетел из комнаты и прыгая через ступеньки, сбежал по лестнице вниз, где увидел нечто совершенно чудовищное и невозможное. Мариза дико кричала, извиваясь на полу, рядом с ней на коленях стоял Дайн, пытаясь удержать ее, но ему это почти не удавалось. Рядом бестолково суетились слуги, охая, причитая и размахивая руками. Шуму добавляли истошно вопящая Полина и перепуганный Джастин, которого та держала на руках.

— Вызывайте медиков! — кричал Дайн, но сквозь эти дикие вопли, голос его почти не был слышен.

Элкси не заметил сам, как оказался рядом с ним и с Маризой. Дайн кинул на него какой-то совершенно безумный взгляд и передал ему в руки бьющуюся в судорогах девушку.

— Держи ее крепче! — приказал он, — Смотри, чтобы не билась головой!

Он вскочил на ноги и кинулся куда-то, по пути наорав на Полину, чтобы унесла ребенка и отвесив оплеуху дворецкому, который, наконец, пришел в себя, и схватился за комм, вероятно, пытаясь связаться с медицинской службой.

Дайн вернулся через несколько секунд с армейской аптечкой первой помощи, он быстро выхватывал из нее какие-то препараты и один за другим вкалывал девушке в плечо, прямо через рукав платья. Делать это было трудно, потому что Мариза не прекращала кричать и извиваться у Элкси в руках, и тому явно не хватало сил, чтобы удерживать ее.

— Держи ее, мать твою! — орал на него Дайн, — Руки держи! Голову держи!

Лекарства, наконец, подействовали, Мариза вдруг выгнулась дугой, на мгновение застыла, а потом без сил упала Элкси на руки. Глаза ее были широко открыты, и Элкси невольно отшатнулся, — белки глаз Маризы стали ярко красными из-за полопавшихся сосудов, и на их фоне черные расширенные зрачки казались завораживающе жуткими, совершенно нечеловеческими. Но самым ужасным было то, что они были совершено пустыми, девушка смотрела на него и сквозь него, и ничего не видела.

— Мариза! — крикнул Элкси, словно надеясь, что та услышит его, вдруг улыбнется и скажет, что все прошло, и весь этот кошмар исчезнет, но страшные черные зрачки вдруг закатились под верхние веки и глаза Маризы стали еще более страшными — совершенно пустыми, ярко-алыми.

Девушка больше не кричала, дыхание ее было хриплым, неровным и неглубоким, словно она не могла вздохнуть полной грудью. Потом она вдруг закашлялась, надрывно, мучительно, и ее обильно вырвало кровью, после чего она еще раз дернулась и затихла.

— Мариза... — пробормотал Элкси, ее горячая кровь пополам с рвотой стекала у него по рукам, впитывалась в одежду, запах был ужасающим, и Элкси самого едва не вывернуло наизнанку. И вывернуло бы, но все внутри его как будто парализовало от ужаса, сжалось в тугой болезненный комок.

Дайн сидел рядом с каким-то пустым лицом, вокруг него валялись пустые ампулы из-под лекарств, которые должны были спасти... а если и не спасти, то хотя бы облегчить страдания девушки, но они не помогли, или, по крайней мере, помогли плохо, и он ничего уже не мог сделать.

Мариза еще хрипло дышала и с каждым вздохом кровь толчками вытекала у нее изо рта, и уже было понятно, что все кончено и ей не помочь. Осталось только надеяться, что она уже достаточно далеко, чтобы не понимать и не чувствовать ничего. Что ей уже не больно.

— Мариза, Мариза, — бормотал Элкси с ужасом, он не хотел отпускать ее, он смотрел в ее страшные закатившиеся глаза и продолжал звать, хотя не стоило этого делать.

Все... Теперь уже все... Дыхание становилось все слабее и в какой-то миг оборвалось.

— Нет, Мариза! — закричал Элкси.

— Замолчите, — сказал ему Дайн, — Она уходит.

— Да сделай же что-нибудь! — заорал Элкси, — Что вообще здесь случилось, Дайн?!

Дайн ничего не ответил, он тяжело поднялся с пола, его руки, лицо и одежда, все тоже было заляпано кровью, он слегка пошатнулся и провел ладонью по лицу.

— Блядский мир... — пробормотал он, — Вермиеры, суки. Они достали ее.

Элкси смотрел на него потрясенно. Он все еще обнимал Маризу за плечи. Неподвижная и, наконец, успокоившаяся она лежала у него на коленях, и Элкси неосознанно старался устроить ее поудобнее. Искаженное последней смертной мукой, лицо девушки было страшным, — страшным, как сама смерть, которая в какой-то миг набросилась на нее и сожрала и навсегда оставила на ней свое клеймо. Элкси старался не смотреть на ее лицо, но в то же время отодвинуться, оставить ее лежать на полу, изломанную, мертвую и одинокую, он тоже никак не мог.

Дайн подошел к столику, на котором в роскошном футляре лежала старинная шпага с оскалившемся драконом на гарде. Одна чешуйка драконьей шкуры на рукояти слишком сильно выдавалась вперед и казалась острой. Явно она не была сделана такой изначально, скорее всего, этот острый шип был изготовлен недавно. И с определенной целью. Кровь на рукоятке уже свернулась и казалась черной.

— Это яд, — с удивлением проговорил он.

Наконец, прибыла бригада медицинской службы. Врачи осторожно, но настойчиво забрали Маризу у Элкси, уложили на гравитационные носилки и увезли. В их лицах, пока они укладывали девушку на белоснежную простыню, Элкси видел отражение того ужаса, который испытывал сам. Эти люди еще не видели такого, определенно не видели...

Потом прибыли представители полиции, которые забрали шпагу и письмо.

Они задавали какие-то вопросы, Элкси что-то отвечал, но на самом деле он не понимал ничего из того, что ему говорили, перед глазами все раскачивалось и уплывало, и все слова казались бессмысленными звуками. Перед ним как наяву стояло бледное испачканное кровью лицо с искусанными губами и тесно сжатыми оскаленными зубами, с нечеловеческими красными глазами, пустыми и мутными. Он еще не испытывал горя, ярости и отчаяния, всего его затопил непроглядный темный ужас, от которого невозможно было убежать, спрятаться или проснуться, и который был теперь частью его навсегда, как завладевший душой демон.

* * *

Каким образом это удалось работникам похоронной службы, оставалось загадкой, но в гробу Мариза выглядела спокойной и умиротворенной, глаза ее были закрыты и длинные темные ресницы бросали тени на нежные щеки. Казалось, девушка спит. Казалось, стоит позвать ее, и она проснется, поднимется из гроба и спросит с удивлением: "А что здесь происходит?"

Но никто не звал ее. И она продолжала спать.

Одетая в роскошное кремовое платье, с маленьким букетиком белых лилий в руках, Мариза была необыкновенно прекрасна, так хороша, как никогда не была при жизни, от нее невозможно было оторвать взгляд, как от совершенного произведения искусства и странным было даже представить себе, что эту красоту сейчас закроют крышкой гроба и опустят в холодный склеп.

Но никто не остановил могильщиков, когда те осторожно опустили гроб в сырое подземелье. Прах к праху. И тлен к тлену. Мертвая красота недолговечна. Сначала увянут цветы в ее руках, потом...

Заглянув в темное чрево склепа, Элкси увидел там краешек гроба матери, гроб отца стоял дальше и его видно не было. Гроб с телом Маризы поставили рядом с ними. И Элкси был уверен, что столь обожаемый девушкой сенатор и его жена приняли ее как свою дочь и взяли под свое покровительство в неведомом царстве мертвых. Он сам не смог ее защитить, но у них там наверняка получится. И уж по крайней мере она не будет одинока. Похороненная в семейном склепе, Мариза стала теперь настоящим членом клана Сайгеронов и огонь, что горит в маленькой нише одного из экланских храмов и который постоянно дни и ночи уже несколько веков поддерживают монахи, должен ей, как и всем, кто лежал под этой каменной плитой, помочь преодолеть путь в темноте.

На душе было невыносимо тошно. Элкси надеялся, что после похорон станет легче, и после того, как он снова увидел Маризу прекрасной, тот страшный посмертный лик перестанет постоянно ему являться в кошмарах. Страшный лик и в самом деле несколько потускнел, зато появились новые кошмары, в которых прекрасная Мариза поднималась из гроба, открывала глаза и смотрела на него слепыми красными белками глаз. В этот миг Элкси всегда просыпался и потом долго не мог уснуть. Ему не хотелось вспоминать, но он вспоминал снова и снова каждый чудовищный миг, когда Мариза умирала у него на руках, и в душе его зарождалось и крепло незнакомое доселе чувство спокойной холодной ненависти и желание мстить.

Слова Кевина Вермиера: "Ты будешь умирать долго и мучительно", звучали в его голове змеиным шепотом. Вермиер выполнил свое обещание. Наверное, он уже тогда знал, какой способ казни выберет для него. И хотя удар достиг не Сайгерона, а его собственную сестру, Кевин выглядел вполне удовлетворенным, довольным, торжествующим.

Вяло выразив сочувствие по поводу смерти Маризы, Вермиер сообщил полиции, что не имел представления о яде на рукояти шпаги, и искренне желал примирения с Сайгероном. Никто ему не поверил, да он и не старался казаться искренним. Кевин знал, что рабирательства не будет, что подавляющее большинство императорского совета на его стороне, и самое главное — на его стороне сам император. Дедушка Фарнис тоже сдержал свое обещание, власти не стали преследовать убийцу.

* * *

Генлои был на похоронах, он выглядел как мертвец, как пустая оболочка плоти, из которой вытянули душу, но которую при этом забыли умертвить и уложить в могилу. С тех пор, как он узнал о смерти Маризы, с тех пор как поверил в это, Генлои не произнес ни слова, не ел, не пил, кажется, даже не спал, и ни на что не реагировал. Мать и сестра крутились вокруг него, пытались подсовывать ребенка, но это не возымело действия. Сухим холодным ветром Генлои уносило из жизни, разметая, как невесомый пепел, оставшийся после того, как огонь окончательно погас.

Ему незачем было жить, все утратило смысл.

И не было в нем ни ярости, ни гнева, ни желания мстить, на что так наделся Элкси. Теперь Генлои был действительно нужен ему, как союзник. Но теперь Генлои у него не было.

Элкси не выдержал однажды, сел с ним рядом в пустой и темной гостиной, где Генлои просиживал сутки напролет, неподвижный и почти уже прозрачный, как привидение.

— Ты не имеешь права сдаваться, — сказал он ему, — только не сейчас. Умирай потом, если хочешь, но ты не имеешь права допустить, чтобы они торжествовали. Мы должны уничтожить их, уничтожить всех... Я сделал бы это сам, один, но не представляю как, я не умею устраивать революций. А убить только Кевина — это чертовски мало, он сам трус и ничтожество, он не решился бы мстить, если бы за ним не стояли другие, все эти говнистые стариканы. Ты сам говорил, что все уже почти готово, так давай, начинай войну, и пусть эта война будет кровавой. Никто не сделает этого кроме тебя, никто не способен. Не будет тебя и все снова захиреет и покроется пылью, — теперь уже навсегда. А я не лидер, Ивер, я не смогу повести за собой... Вернее, смогу, если за моим плечом будешь стоять ты. Я сделаю все, что ты скажешь, все отдам и не поверну назад, клянусь тебе...

Генлои сидел молча, чуть наклонив голову и смотрел куда-то в пол. Элкси вообще не был уверен, что тот его слышит.

— И ты должен позаботиться о сыне, — добавил он, — Если меня убьют, а скорее всего, они меня убьют, ты ведь понимаешь, что этот яд был предназначен для меня, а не для нее, и они не остановятся, они будут пытаться снова, пока не добьются своего. Если не будет тебя и не будет меня, что станется с ним? Мариза ни за что не простит нам, если мы бросим Джастина одного. Проклянет из могилы.

Генлои молчал, молчал и молчал... Элкси хотелось ударить его, но он понимал, что это ничего не изменит.

— Ладно, — вздохнул он, — как знаешь...

Поднялся и ушел.

* * *

Но Генлои все-таки вернулся. Каких усилий ему это стоило, никто не знал, но он начал шевелиться, говорить и, главное, — начал что-то делать. В нем не было больше огня и удивительного заразительного энтузиазма, но в нем была холодная и твердая решимость, и этого было вполне достаточно.

Дайн теперь не отходил от Элкси ни на шаг, и вообще всячески старался, чтобы он пореже выходил из дому. Будь его воля, он запер бы Элкси в бункере, но тот воспротивился. Демонстрировать Вермиерам и особенно дедушке Фарнису, что он боится, по-прежнему не хотелось.

Бабушка прервала блокаду, перепуганная покушением на дорогого ребенка, она готова была забыть о его глупости и о нанесенных ей обидах. Дошло до того, что она начала звать Элкси жить во дворец, дескать там он будет в безопасности.

Шокированный подобным предложением, Элкси осведомился, как к этому отнесется его величество, но бабушка раскричалась, что ей все равно, и что она сможет заставить Фарниса принять его. Бабушка могла... Элкси вполне в это верил... Она умела быть нудной и истеричной, она могла достать кого угодно.

Поселиться во дворце было бы, конечно, забавно и Элкси сделал бы это только для того, чтобы представить себе как будут негодовать все, кто его ненавидит. Под крылом дедушки Фарниса никакие убийцы его, конечно, не достанут. Разве что его величество лично отдаст приказ. А он не станет этого делать, ну, по крайней мере, пока... Но уж очень это неудобно — жить во дворце. Как, к примеру, Элкси смог бы там общаться с заговорщиками?

Привыкнуть к тому, что Маризы больше нет оказалось довольно непросто. Она умерла и на ее месте как будто образовалась какая-то черная дыра, высасывающая из дома свет и тепло. Даже в самый солнечный день в нем царили серые сумерки, все говорили тише и казались усталыми и поникшими. Оставалось надеяться, что со временем это пройдет и пустота заполнится чем-то новым, сгладится и зарастет, и все вещи Маризы и люди, которые приехали вместе с ней, — все будет уже просто принадлежать дому. Этому дому, а не ей.

Обретя новую цель в жизни, Элкси снова занялся бурной деятельностью, разбираясь с делами, которые совершенно запустил за последнее время. Помимо прочего, он взял, наконец, кредит в одном из Саланских банков и начал достраивать представительство своей компании в Браге. В отличие от Генлои, он не хотел умирать и на всякий случай, если вдруг переворот не получится и надо будет срочно бежать с планеты, готовил себе убежище. Все его имущество на Салане, в том числе и новое здание было зарегистрировано на Генриха Алофу. Проследить связь между ним и Элкси, наверное, было возможно, если бы кто-то всерьез за это взялся, но это было не так уж просто, — даже связываясь со своими партнерами по бизнесу с Эридана, Элкси предварительно переключался на коммуникационные станции маленькой планеты Топь, или еще более маленькой планеты Неспа, где принципиально никогда не было порядка в документации, и где его настоящее имя не могли выдать даже при желании.

Но в общем-то даже умирать было теперь не так уж страшно. Может быть, потому, что это больше не казалось бессмысленным. А может быть, потому, что слишком сильным было желание отомстить, уничтожить раз и навсегда это полное крокодилов гнилое болото, каким Элкси виделся теперь Эридан. Наверное, только теперь он действительно понял то, о чем когда-то говорил ему Генлои, — нельзя оставлять все, как есть, даже если кажется, что эта планета вполне благополучна, и как-то худо-бедно ковыляет из прошлого в будущее. Есть что-то по-настоящему чудовищное в законах, которые ей навязали. И рано или поздно с этой чудовищностью может столкнуться любой человек, даже защищенный высоким титулом.

Ведь дело было даже не в том, что Кевин Вермиер с легкостью и даже с удовольствием убил свою сестру, а в том, что он мог гордиться этим, в том, что в обществе этот поступок сочли правильным и приняли с одобрением. Паршивая овца пошла против семьи, она должна быть наказана, она должна умереть. Тем более, что этим можно досадить ее нынешнему владельцу, который обманом получил имущество, на которое не имел никакого права. Судебное разбирательство в связи со смертью Маризы могло возникнуть только в двух случаях: если бы Элкси подал иск на Вермиера с требованием возместить ущерб или если бы представители власти усмотрели в действиях Вермиера покушение на его жизнь. В первом случае, Элкси получил бы денежную компенсацию, размер которой установил бы суд. Во втором случае, Вермиер оказался бы за решеткой. Но то, что власти не признали за Вермиером вину было уже понятно, произошедшее решено было считать несчастным случаем.

Старик Вермиер при всей своей надменности был разумным человеком, и он, конечно, не позволил бы сыновьям осуществить эту затею с ядом. Он отомстил бы иначе, более тонко, изящно и исключительно дипломатично, так, чтобы все знали о его мести, но никто не мог бы придраться и обвинить. Но Кевин ничего не смыслил в политике и, самое главное, он не хотел ждать. Смерть сестры, без сомнения, очень его порадовала, но этого ему было мало, ведь настоящая цель осталась недостигнута. Уже вкусив сладкого вина мести и почувствовав безнаказанность, Кевин не мог остановиться просто так. Он должен был сделать второй удар, обязательно должен был...

Конечно, он не сам придумал это.

И разумеется, он не выдал того, кто его надоумил.

Да его и не спрашивали... Зачем? Ведь у него был свой собственный вполне очевидный мотив.

Горящего праведным пламенем мести Кевина Вермиера ловко подставили, заставив сыграть роль, которая некогда досталась Аргенсу Глетферну, — он должен был попытаться уничтожить неугодного для сообщества консерваторов человека.

И он попытался.

Поздним вечером одного ничем не примечательного дня слуга из дома Вермиеров сумел пробраться на крышу некого общественного здания, откуда в условленное время выпустил ракету по особняку Сайгеронов. Это была легкая ракета системы "улей", как раз предназначенная для уничтожения противника внутри помещений, не производя при этом слишком больших наружных разрушений. Ракета аккуратно пробила окно и взорвалась в доме, разлетевшись сонмищем осколков, изрешетивших в гостиной, где в то время ужинали хозяева, все живое и неживое, превратив его в фарш.

Это было уже слишком.

От подобной наглости рассвирепел даже его величество.

Стрелявший пытался скрыться, но его поймали и допросили с пристрастием, заставив выдать тех, кто его подослал, — хотя в общем, это и так было очевидно. После этого несчастного показательно казнили, а Кевин Вермиер был признан виновным в организации злостного убийства нескольких человек, был осужден и получил какой-то не слишком значительный срок, долженствующий вправить парню мозги, чтобы впредь не зарывался. Кевин отправился в тюрьму с гордо поднятой головой и с чувством облегчения на лице, только теперь до него дошло, как сильно ему повезло, что погибли только слуги, — если бы он добился желаемого и убил-таки Сайгерона, его, вполне вероятно, ожидала бы смертная казнь.

* * *

Все случилось так внезапно, что вряд ли кто-то вообще успел понять, что происходит. Ну разве что только Дайн, который вдруг вскочил из-за стола, опрокинув стул, и с криком: "На пол!" бросился на Элкси, когда тот подносил ко рту чашку с горячим чаем, и с чудовищной силой швырнул его на паркет, навалившись сверху.

Элкси не успел ни удивиться, ни испугаться, он крепко приложился затылком об пол, в глазах его потемнело и на какое-то мгновение он вообще лишился способности соображать. А уже в следующий миг раздался взрыв, с такой силой ударивший по барабанным перепонкам, что уши будто ватой заложило и во рту стало солоно от крови. Пронзительного визга, который пронесся сквозь этот грохот, Элкси практически не услышал, и для него стала полной неожиданностью внезапная острая боль, полоснувшая бедро, руку и лицо. Но Элкси не успел подумать об этом, потому что тело Дайна несколько раз ощутимо дернулось, а потом навалилось на него всей своей тяжестью, выдавливая воздух из легких.

И тут все смолкло. И наступившая гробовая тишина, почему-то показалась еще более неестественной и страшной, чем грохот.

— Дайн, — прохрипел Элкси, — Слезай с меня...

Но Дайн не шевелился и это было страшнее всего на свете. Элкси вдруг почувствовал себя очень маленьким и очень жалким, как будто он снова оказался ребенком в охваченном пламенем доме совершенно один. И кровь кругом. И мертвые. Но в тот раз появился Дайн и вытащил его из кошмара, а теперь...

Нет, Дайн не мог умереть. Только не Дайн. Он должно быть ранен и нужно срочно вызвать помощь.

Элкси изо всех сил напряг руки и перевернул Дайна на бок, тот свалился тяжело и беззвучно, словно огромный мешок, упал на спину и распластался на полу, раскинув руки и глядя в потолок чуть приоткрытыми и совершенно стеклянными глазами.

— Черт, Дайн! — завопил Элкси, встряхнув его за плечо, — Ты охренел? Не бросай меня!

Из-под спины его телохранителя по паркету быстро растекалась лужа крови.

— Вот блин... — пробормотал Элкси. Ползком, потому что правая нога совершенно онемела и не слушалась, он поковылял по обломкам мебели и осколкам посуды, добрался до скатерти и поволок ее за собой.

— Дайн! Ты слышишь меня! Не смей умирать! Эй, кто-нибудь! — крикнул он, — Вызывайте спасателей! Черт-черт...

Скатерть была крепкой и не желала рваться, тем более, что одна рука тоже напрочь отказывалась повиноваться, но Элкси все же разодрал ткань пополам, используя здоровую руку и зубы. Потом он дополз до Дайна, перевернул его на бок, потом на живот, разорвал пропитавшуюся кровью рубашку у него на спине и замер. Спина Дайна представляла собой сплошное кровавое месиво, и Элкси несколько мгновений тупо смотрел на виднеющиеся сквозь иссеченные осколками мышцы белые кости позвоночника. Потом он перевел взгляд выше и увидел черный осколок металла, торчащий у Дайна из шеи чуть ниже основания черепа.

Вот рту вдруг сделалось сухо и закружилась голова.

Никто не мог бы выжить после таких ранений. Никто. Даже Дайн.

Кто-то осторожно коснулся его плеча, и Элкси, обернувшись, увидел за своей спиной бледную как смерть Люану, которая держала в руках поднос со свежеиспеченными булочками.

— Вы весь в крови... — услышал он, прежде чем потерял сознание.

* * *

В госпитале врачи вынули из него пять осколков. Два из мягких тканей руки, которая не так уж сильно пострадала и три из ноги, которая пострадала гораздо сильнее. Один осколок задел бедренную артерию, и Элкси совершенно определенно истек бы кровью, если бы врачи не приехали так скоро, а другой под каким-то нехорошим углом вонзился в кость, почти перебив ее пополам. Еще один осколок прошел по касательной, распоров ему щеку и всего на сантиметр пройдя ниже глаза. В общем — ему здорово повезло, потому что выжить после прямого попадания ракеты "улей" практически невозможно, даже если кто-то прикроет тебя собой.

В гостиной не осталось больше живых. К счастью, людей там было не так уж и много. Помимо Элкси и Дайна — только двое прислуживающих за столом лакеев. Полины не было, потому что она укладывала спать Джастина, а Люана как раз перед выстрелом отправилась на кухню, чтобы принести десерт. Должно быть, стрелок старался свести количество случайных жертв к минимуму, наблюдая за происходящим в окно.

Бабушка все время плакала, она как-то внезапно постарела, ссутулилась и даже стала казаться меньше ростом. Слабый от потери крови, заклеенный бинтами и накачанный лекарствами, Элкси почти не мог шевелиться и говорить ему тоже было трудно, поэтому утешать бабушку ему удавалось плохо.

— Чего ты рыдаешь, как над покойником, — бормотал он, — Я вроде жив пока.

Бабушка гладила его по голове, целовала в лоб и в неповрежденную щеку, она пыталась улыбаться сквозь слезы, и Элкси думал о том, что являет собой, должно быть, чертовски жалкое зрелище.

Все закончилось. Его перестали ворочать, перетаскивать с места на место, ощупывать и осматривать. Уверив ее высочество, что с ее деточкой все будет хорошо, а самой деточке велев спать, врачи ушли и погасили свет, и Элкси смотрел в окно, видя как над городом занимается рассвет.

Можно было бесконечно смотреть, как светлеет на горизонте узкая полоска неба, как она становится все шире, как небо заливает алым, и как огромное красное солнце поднимается над крышами домов, зажигая пожары в оконных стеклах. Элкси не хотелось спать и не хотелось ни о чем думать, разве что только о том, что как только он поднимается с кровати, то улетит к чертовой матери с этой планеты и не вернется сюда больше никогда. Это желание было утопическим и неисполнимым, и в глубине души Элкси прекрасно это понимал, но мечтать о том, как было бы здорово больше никогда не видеть этого солнца и этих домов, было слишком приятно.

Бабушка молча сидела рядом и смотрела куда-то в темный угол. О чем думала она? А ведь бабушка, скорее всего, поддержала бы его намерение улететь с Эридана... И дедушка Фарнис тоже был бы доволен. Черта с два, придется оставаться. И продолжить то, что начато. Генлои вот смог, а ему пришлось хуже.

Потом Элкси все-таки уснул, и впервые его не преследовали кошмары, ставшие привычными после смерти Маризы, — должно быть сказалось действие лекарств. Сны были приятными, легкими и бездумными, в памяти от них остался только какой-то неспешный полет в красивом разноцветном тумане.

Его разбудили голоса. Громким шепотом бабушка спорила с врачами, призывая их что-то делать или не делать чего-то, она выглядела очень разгневанной и крайне недовольной. На лицах врачей застыли угрюмость и смирение.

Еще ночью, сразу после того, как от ребенка отступили хирурги, ее высочество позаботилась о том, чтобы уложить его в какие-то роскошные многокомнатные апартаменты, занимавшие почти целый этаж госпиталя, и предназначенные, должно быть, исключительно для венценосных особ. На больничную палату они не походили нисколько, разве что многочисленные хитрые приборы, установленные в изголовье широкой кровати напоминали о том, что это в общем не гостиница, а медицинское учреждение. Ее высочество и сама переехала в эти апартаменты, заняв все комнаты, кроме той, где собственно, разместили Элкси. Степень ее решительности и самоотверженности поразила даже Фарниса, так что тот счел за благо не препятствовать ей делать все, что ни заблагорассудится.

Элкси был хорошим пациентом, молчаливым и покорным, с ним можно было делать все, что угодно или не делать вообще ничего, он не пытался протестовать. Зато ее высочество, после того, как немного пришла в себя и уверилась, что жизни ее мальчика не угрожает опасность, замучила весь персонал клиники, в полной мере проявив дурную сторону характера. Врачи и медбратья ненавидели ее от всей души, но вынуждены были улыбаться и выполнять ее прихоти, — она все время угрожала пожаловаться императору.

Элкси был замучен врачами сверх всякой меры, врачи приставали к нему по делу и не по делу, изображая бурную деятельность, чтобы принцесса была довольна. Его всего увешали диагностическими аппаратами и разной другой медицинской техникой, следившей за обезболиванием, за кроветворчеством и за заживлением ран и бесконечно считывали показания.

В те редкие минуты, когда врачи оставляли Элкси в покое, его развлекала бабушка.

— Когда ты поправишься, я увезу тебя во дворец, и можешь мне даже не возражать, — говорила она, — я все равно тебя не послушаю. Тем более, что особняк разрушен, а твоя квартира это вообще сущее безобразие, не понимаю, как я могла тебе разрешить поселиться там. И Дайна больше нет. Некому за тобой приглядеть.

Сердце болезненно сжалось, но приборы не заметили этого и не изменили показаний, значит — только кажется, что больно. Или болит не там, где кажется.

— Где он? — спросил Элкси.

— Кто?

— Дайн.

— Его увезла полиция. Должно быть, он в каком-то криминальном морге.

— У него нет семьи, никого... Проследи, чтобы его похоронили в нашем склепе.

— Но там место только членам семьи, — удивилась бабушка, — Я, конечно, понимаю...

— Не понимаешь.

— Ну да, куда уж мне понять, — бабушка вздохнула, — Надо соблюдать традиции, Элкси. Делать все, как полагается.

Она помолчала.

— Ладно, как хочешь. Твое дело.

— Мое...

Элкси вздохнул и перед глазами заплясали черные мушки.

На душе было чертовски гадко. Нужно было послушать Дайна и засесть в бункере, тогда все были бы живы. Дайн был прав, когда говорил, что ядом дело не кончится, а Элкси только отмахнулся, он привык считать, что у Дайна паранойя.

— Не надо переживать, — помолчав, сказала бабушка, — Правосудие восторжествует.

— Кому на хрен нужно это правосудие, оно никого не воскресит. Вокруг меня все умирают.

Ее высочество хотела бы сказать внуку, что всему виной его собственная глупость, но она тактично промолчала, сочтя, что не время сейчас читать нотации.

— Теперь всему этому придет конец, — сказала она только и повторила еще раз, — Я заберу тебя к себе.

— Звучит устрашающе.

— Поговори мне еще. И спи давай. Тебе надо спать.

Спать... Спать... Это хорошо, когда можно спать. Это хорошо, когда можно спать бесконечно долго и бездумно летать в любимом цветном тумане, перепутав дни и ночи, и быть не живым и не мертвым, и когда никто не пристает и ничего не требует.

Темно. Только тускло светятся приборы-диагносты, отбрасывая холодный голубоватый свет на сосредоточенное лицо медбрата, сидящего рядом с его кроватью. А бабушки нет. Наверное, ушла спать.

Парень заметил его шевеление и встрепенулся.

— Вы что-то хотите?

Спать... Спать хочется безумно. Нет сил даже говорить.

* * *

Бабушка пришла поздним утром. Задолго до того Элкси уже выдернули из сладкого сна врачи и вдоволь поиздевались. Принцесса была безукоризненно одета, выглядела решительной, властной и деловитой. Похоже, она совершенно оправилась от пережитых волнений и это не могло не радовать.

— Там толпа журналистов, — сказала она, — И все тебя хотят. Не бойся, я их не пущу. Я к тебе никого не пущу, тебе нужен покой.

— Спасибо.

— Приходила Люана, спрашивала о твоем здоровье, передавала привет от какого-то Ивера.

— Как мило...

— Кто этот Ивер?

— Ее брат.

— И почему ты постоянно общаешься с какими-то простолюдинами?

— А эрселен со мной дружить не хотят.

Улыбаться было больно, под бинтами натягивалась рана на щеке.

— Еще бы им с тобой дружить... Да, кстати, там еще явился Аландер, — вспомнила бабушка, — Я ему сказала, что к тебе нельзя, что ты спишь, но он, наглец, не хочет уходить.

— Кто явился?

Элкси вдруг проснулся окончательно, будто его внезапно окатили холодной водой, и повернулся к бабушке.

— Джес Аландер, — бабушка посмотрела на него с удивлением, — Не понимаю, что ему нужно.

Сердце забилось сильнее, от этого закружилась голова и приборы, почувствовав что-то неладное, тревожно запищали.

— Ох, — Элкси упал на подушку.

— Что с тобой, тебе плохо? — всполошилась бабушка.

— Нет, нет, — Элкси стиснул зубы, пытаясь прогнать надоедливые черные мушки, — Пусть он войдет, ба! Пожалуйста!

Бабушка посмотрела на него с сомнением.

— Пусть войдет?

— Бабушка, ну перестань же! — простонал Элкси, — Не станет он душить меня на больничном ложе! Захотел бы, — давно сделал это!

* * *

Джес казался совершенно невменяемым, он остановился на пороге, как будто натолкнулся на невидимую стену и в глазах его были смятение и страх. Он смотрел на Элкси так, будто и не ожидал, что на самом деле увидит его живым.

Элкси приподнялся на кровати и попытался ему улыбнуться, сердце билось как сумасшедшее, изо всех сил пытаясь гнать жалкие остатки крови по венам, голова кружилась и образ Джеса плыл перед глазами, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Куда встаешь? — прорычал Джес, — Быстро ложись!

Он подошел, сел на край кровати и осторожно коснулся ладонью его щеки. Элкси невольно закрыл глаза от удовольствия. Под сомкнутыми веками крутились огненные воронки, а стоило только открыть глаза, и мир снова поплыл и затуманился. Это было ужасно досадно, ведь он не видел Джеса так безумно давно. И мысли путаются, а ведь сейчас, наконец, можно рассказать ему все. И он выслушает, раз уж пришел. А не захочет слушать — можно прикинуться умирающим, и он не уйдет... Больше никуда не уйдет...

У Джеса был какой-то безумный вид, и он как будто не замечал ничего вокруг себя, даже не озаботившись мыслью, что в комнате по прежнему находится принцесса Аделара.

Та, впрочем, изначально намеренная стоять на страже и не спускать с Аландера глаз, почему-то вдруг ретировалась в прихожую, и вид у нее при этом был крайне озадаченный.

— Ради этого, пожалуй, стоило бы и умереть, — пробормотал Элкси, глядя на Джеса, — Ты бы пришел ко гробу подарить мне последний поцелуй, Аландер?

— Перестань, — сказал Джес с горечью, — Все это совсем не смешно.

— Да куда уж...

— Я просил тебя не впутываться в неприятности.

— Не всегда это возможно. Джес, ну выслушай меня уже, наконец...

— Мне не важно то, что ты можешь мне рассказать, тебя следует либо убить, либо любить без всяких оговорок. И я не знаю, на самом деле, чего мне хочется больше.

— Должно быть, убить, — предположил Элкси.

— Это было бы правильно, — согласился Джес, — И общественность меня поддержала бы. И возможно, меня бы даже не казнили, потому что ты нечто совершенно чудовищное.

Джес смотрел на него с нежностью, от которой у Элкси сбивалось дыхание и еще сильнее кружилась голова. И Элкси смотрел на него не отрываясь, глаза в глаза и пил его взгляд как жизненную силу, как чистый кислород, чувствуя как удивительно легко становится на душе.

— Я люблю тебя, Джес, — проговорил он, — Правда. Мне без тебя чертовски плохо. Невыносимо. Если бы можно было все вернуть, я не стал бы ничего предпринимать, я позволил бы ей умереть... Все равно, она умерла...

— О чем ты?

— Когда мы встретились на том сборище у Глостера, Мариза мне призналась, что беременна. От какого-то парня, что работал у них в доме. Любила она его. И он ее тоже. Она хотела выпить яд, который убивает ребенка во чреве, чтобы никто ничего не узнал. Скорее всего, она тоже умерла бы. Я не мог просто бросить ее. Не мог, Джес. Я должен был попытаться...

Джес сидел ссутулившись и смотрел в пол.

— А ты, как последний придурок, не хотел говорить ни со мной, ни с ней... Она ведь тоже пыталась с тобой говорить, правда?

— Пыталась, — признался Джес, — Но я не мог, просто не мог... Извини.

— Не важно... Теперь все это не имеет значения. Бабушка тащит меня во дворец, и, знаешь, я поеду. Никто не станет на меня охотиться там, а мне нужна передышка... Если честно, мне чертовски страшно, особенно теперь, когда нет Дайна.

— На тебя не будут охотиться, если ты расскажешь правду, — Джес снова посмотрел на него, — Теперь она уже никому не повредит.

— Нет... Пусть все останется, как есть. Я не стану оправдываться перед ними. Тем более, остался ее ребенок... Мое имя будет его защищать, даже если меня не станет, и он получит хотя бы часть наследства. А иначе Оливер с его выводком просто выкинут мальчишку на улицу.

— Прости меня, — произнес Джес, — Я и правда дурак. Я должен был верить тебе до последнего, вместо того, чтобы...

Он нахмурился, подбирая слова, и Элкси взял его за ворот рубашки и притянул к себе.

— Лучше молчи, — улыбнулся он, — я так соскучился.

И Джес улыбнулся ему в ответ и, наклонившись еще ниже, поцеловал его.

И весь мир закружился в радужном пьянящем водовороте и на несколько долгих мгновений перестал существовать. Что-то большее... Что-то самое большое и важное, и необходимое как воздух, но чего не замечаешь до тех пор, пока не потеряешь все подчистую. Не останавливайся, Джес, только не останавливайся...

— Не уходи. Останься со мной.

Элкси не позволил ему отодвинуться, удерживая за рубашку, ему хотелось, чтобы Джес был совсем близко, чтобы видеть его глаза, чтобы чувствовать на губах его дыхание.

— Останусь. Но мне улетать через несколько дней. Я сейчас не волен распоряжаться собой, я в армии, меня будут считать дезертиром, если я не явлюсь в часть в положенный срок.

— Тогда улетай. С меня хватит хотя бы того, что ты мой. Ты ведь мой, Джес. Только мой навсегда. Хочешь ты того или нет.

— Да, — согласился Джес, — Это так.

* * *

Теперь у них была возможность говорить часами, дни напролет, все время, которое оставалось от нудных и утомительных визитов врачей. Джес, одетый в антисептическую голубую форму, которую выдали ему медбратья, лежал на другой половине широкой кровати, закинув руки за голову и рассказывал обо всем, что происходило с ним за год. О большом космосе и о прыжках через подпространство, о долгих и нудных межпланетных полетах, о патрулях. О безобразиях, творящихся в армии "Запад", о фривольных фильмах, которые они вполне легально смотрели вечерами в свободное время, о девушках-пилотах, которые иногда прилетали на торговых или военных кораблях Союза, одетые в форменные брюки, как и мужчины, и о том, что отношение к ним было точно таким же, как если бы они и были мужчинами.

— А вы, новобранцы, небось бегали на них смотреть, — веселился Элкси.

Все еще опутанный проводами, бледный и осунувшийся, он слушал Джеса, полулежа на высоких подушках и подперев ладонью щеку.

— Бегали, — улыбался Джес, — Интересно же.

Джес очертил руками в воздухе линии и изгибы женской фигуры.

— Ну ты сам представь, девушки в штанах! В обтяжку!

Ее высочество ворчала из-за постоянного присутствия Аландера, но довольно вяло. Поначалу она смотрела на него с опаской и как-то мрачно, но потом приходила сама послушать интересные истории про пограничную службу. Правда, при ней Джес не особо распространялся о сексуальности девушек в штанах.

То, что рассказывал Элкси, было далеко не так интересно и совсем уже не весело. Он рассказывал о Маризе, и о том, как она умерла. Джес и бабушка слушали молча и оба чувствовали себя виноватыми. Бабушка, впрочем, еще и ругалась, что он сразу не рассказал ей все, как было. Элкси на это отвечал, что она должна была вести себя естественно и злиться на него, иначе могли возникнуть подозрения.

— Конспиратор! — возмущалась принцесса, — Что же я дура совсем, по-твоему? Уж чего бы другого, а притворяться я умею. Я могла бы вам помочь!

— Да чем же?

— Не знаю. Да что теперь говорить...

В самом деле, уже не о чем. Маризу не вернуть и нет смысла думать о том, как все могло бы быть, если бы... Если бы... Если бы...

Бабушка обещала хранить тайну и Элкси верил, что она выполнит обещание. Ее высочество умела молчать, когда надо.

Журналисты слонялись по коридорам госпиталя. Их выгоняли, они просачивались снова, твердо намереваясь держать общество в курсе всего происходящего в императорских апартаментах. Узнавать им удавалось немного, потому что ее высочество крепко держала оборону, и очень скудно делилась информацией. А запуганный ею персонал клиники не делился информацией вообще.

Неожиданное прибытие в госпиталь Джеса Аландера очень вдохновило журналистов и они оказали особенное внимания этому факту, растрезвонив во всеуслышание, что Аландер великодушно простил старого друга.

Джес целыми днями пропадал в госпитале, эрселесса Аландер решительно не могла этого понять, но она не могла не радоваться этому, потому что ребенок ожил. Он уже не казался ледяной скульптурой, он начал говорить, он начал улыбаться, он снова стал прежним.

— И как он там? — осторожно спрашивала его мать, когда вечерами тот являлся домой, счастливый, с сияющими глазами.

— Нормально. Теперь он поедет жить во дворец к бабушке, и можно будет какое-то время за него не беспокоиться. Хотя... у Элкси удивительная способность вляпываться в неприятности.

— Это правда... — проговорила эрселлесса, задумчиво глядя на сына.

Тот посмотрел на нее и сказал:

— Мам, он не виноват ни в чем. Он хотел как лучше.

— Вот как?

— Я не могу тебе рассказать, я обещал, что не расскажу...

Джес подозревал, что в отличие от принцессы Аделары, мать его не особенно умеет хранить секреты, и уж такой удивительный и ошеломительный она не смогла бы удержать в тайне совершенно точно.

* * *

Спустя еще какое-то время Джес отбыл в армию и в этот раз прощаться было особенно тяжело. Джесу безумно не хотелось уезжать, несмотря на то, что неугомонный Кевин Вермиер был уже осужден и вот-вот готовился сесть за решетку, на душе было неспокойно.

Еще через пару дней после того, как Джес улетел, Элкси был выпущен из госпиталя и препровожден бабушкой во дворец, где для ребенка уже были приготовлены комнаты.

Разрушенный особняк восстанавливался и, раз уж все равно им пришлось заниматься, реконструировался в соответствии с современными представлениями о комфорте. Все его обитатели временно переехали в поместье на побережье и было похоже на то, что там они и останутся. Полина решила, что свежий морской воздух будет полезен для Джастина, к тому же многострадальный городской дом явно вызывал у всех какую-то разновидность фобии.

Во дворце со времен отсутствия Элкси практически ничего не изменилось. Тот, впрочем, старался не особенно расхаживать по нему, предпочитая оставаться на бабушкиной половине. В первый же день Айрелина разыскала его там, и как всегда она делала — с разбегу кинулась на шею.

Элкси был очень рад ее видеть. Малышка здорово подросла за то время, что они не виделись, но по прежнему казалась мальчишкой, переодетым в девичье платье, — тоненькая, худенькая, глаза горят, волосы растрепались и на щеке царапина.

— Мы так переживали, когда узнали, что тебя чуть не убили! — воскликнула она, — Вели вообще ревела целый день, только ты ей не говори, что я тебе сказала об этом, а то она меня убьет! Ты такой бледный! И похудел!

— А ты выросла, — улыбнулся Элкси.

— Ну да. А ты помнишь, как мы ходили с тобой стрелять? Было так здорово! Только Вели мешалась. Мы еще постреляем?

— У меня нет оружия.

— Жалко.

Айрелина вздохнула.

— Ну ничего. Мы еще что-нибудь придумаем интересное. А то Вели с Нелей такие скучные и всего на свете боятся!

— А ты ничего не боишься?

— Не боюсь. Если всего бояться, так и с тоски помереть можно. Ладно, мне сейчас пора, надо идти наряжаться в дурацкое парадное платье, а я в нем дышать даже не могу. К нам сейчас учитель придет. Я потом тебя разыщу, ты мне все расскажешь про то, как в твой дом попала ракета, ладно?

И она упорхнула, исчезнув так же быстро, как и появилась.

* * *

Бабушка, заполучив Элкси в свой дом, решила, вероятно, заняться его воспитанием и тщательно контролировала все, что он делает. Ей было интересно, куда он ходит, с кем ведет переговоры и о чем думает. Вечерами она звала его пить чай с вечными сладкими пирожными и расспрашивала обо всем, глядя на внука пристально, как какой-нибудь офицер СБ, который не верит ни единому его слову.

Элкси уже жалел, что согласился жить у нее и подумывал о том, чтобы со следующим караваном самому отправиться на Салану. Тем более, что в общем-то давно было пора посмотреть на уже почти построенное представительство, да и лично пообщаться с людьми, с которыми он сам или от его имени велись сделки, тоже не мешало бы.

Сейчас заводить разговор об отъезде было рано, — бабушка не отпустит его, пока не сочтет достаточно оправившимся. А вот недельки через две уже вполне можно будет и сбежать.

Генлои, который теперь снова обретался в бункере под поместьем и с которым они вели сильно законсперированную переписку, намерение это одобрил и собирался дать ему кучу поручений. Генлои писал ему письма от лица Люаны, рассказывая Элкси о здоровье и новых достижениях любимого сына, и между пространными описаниями того, как малютка кушает и какает, и как обстоят дела с появившимися вдруг сопельками, вставлял определенные кодовые фразы, из которых Элкси узнавал в общих чертах о том, как идут дела у заговорщиков. Генлои так же выражал надежду, что Элкси, как любящий папа, непременно навестит сыночка перед отлетом с планеты. И Элкси обещал навестить.

* * *

Прошло дня три после появления Элкси во дворце, когда он вдруг получил приглашение на чаепитие от принцессы Денары. Приглашение передала ему бабушка, самолично явившись в комнаты, где он проживал, и как всегда внимательно оглядевшись, как будто всерьез подозревала, что может обнаружить что-то недозволенное.

— Денара хочет, чтобы ты пришел.

— Ого. С чего бы это? — удивился Элкси.

Бабушка посмотрела на него укоризненно.

— Денара хорошая женщина, мой милый, она хочет, чтобы ты снова вошел в лоно семьи. Ей, видишь ли, не безразлично, что ты оказался в роли какого-то отщепенца, и теперь, когда Фарнис принял тебя во дворце, она надеется потихоньку убедить всех, что ты все еще один из нас.

Чаепития у Денары были своеобразной семейной традицией. Сколько Элкси себя помнил, они устраивались раз или два в неделю и на них приглашались все члены королевской семьи, обретающиеся в пределах досягаемости от дворца. Когда-то Элкси приходил туда с родителями, потом с бабушкой. Именно там и, собственно говоря, только там, он имел возможность познакомиться с дядюшками, тетушками, различными кузенами и кузинами и прочими родственниками, имеющими счастье каким-то боком принадлежать к царственной фамилии. Взрослые пили чай, ели сладкое и вели светские беседы, дети пили чай, ели сладкое и устраивали шумные игры в специально отведенной комнате, заваленной всевозможными игрушками.

Частенько эти шумные собрания посещал крон-принц Стенис. Иногда на них бывал и дедушка Фарнис.

— Я не пойду, ба, — сказал Элкси, — У меня полно дел, не вижу смысла тратить время на бессмысленные чаепития с какими-нибудь юнцами.

— Будет очень глупо с твоей стороны, если ты не пойдешь. Учитывая, как сильно тебя любят в высшем свете, не мешает напомнить всем, что ты внучатый племянник императора, чтобы они поостереглись...

— Император не слишком дорого ценит мою жизнь.

— Кто об этом знает? Фарнис не кричит об этом с высокой трибуны. И потом, он все-таки в самом деле позволил мне привезти тебя во дворец. И не преувеличивай силу моего влияния на него, — если бы он хотел сказать "нет", он бы сказал, и я не осмелилась бы спорить.

— Дедуля решил продемонстрировать всем, какой он добрый и благородный.

— И продемонстрировал. А Денара теперь пытается закрепить твое положение.

— Твои родственники, бабушка, просто ангелы во плоти.

— Не ерничай. Я вообще не понимаю, почему ты их не любишь. Никто из них не сделал тебе ничего плохого, чего бы ты не вытворял.

— Я ничего плохого не вытворял. Это ты меня, бабушка, с кем-то путаешь...

— Молчи уж, — ее высочество вздохнула, и некоторое время молчала.

Она смотрела на Элкси как-то одновременно задумчиво и настороженно, и тот понял, что она, наконец, собралась говорить с ним о том, что давно ее мучило и что она никак не могла решиться произнести вслух. Она и сейчас не могла решиться, и в то же время просто промолчать и вовсе не поднимать эту тему она тоже не могла.

Элкси наблюдал за ее муками с вежливой заинтересованностью и старался не улыбаться, ему было интересно, как же бабушка выкрутится.

— Скажи-ка мне лучше, что вообще такое там у тебя с Алендером? — наконец произнесла она.

— С Аландером? — Элкси удивленно поднял брови и не выдержал, улыбнулся.

— Прекрати веселиться, — рассердилась бабушка, — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Ты думаешь я слепая? Или — совсем уж дура?

— Не слепая и не дура, — вздохнул Элкси, — И что же ты в таком случае от меня хочешь? Чтобы я подтвердил то, что ты и так поняла? Хорошо, подтверждаю.

— Что подтверждаешь? — в ужасе проговорила бабушка.

Элкси возвел глаза к потолку.

— Мы не просто друзья! Что ты хочешь еще? Подробностей?

Он почувствовал, как кровь приливает к щекам и это было совсем уже глупо. А бабушка продолжала смотреть на него, как будто он вдруг покрылся чешуей или заявил, что он злобный монстр, принявший облик ее дорогого внука, чтобы поработить мир.

— О Боже, — проговорила бабушка, наконец, — Ну ты даешь... И давно это у вас?

— С Академии.

— И Фарнис знает.

— Ага.

Бабушка опустилась в кресло, будто ей сделалось дурно. "Надо было сказать, что все ей почудилось, — с досадой подумал Элкси, — Она все равно не поверила бы, но толика сомнений осталась бы".

— Теперь я понимаю, почему тебя выгнали из Академии, — сказала она.

— Выгнали меня не из-за этого, — Элкси обреченно вздохнул, — Я сдуру врезал по яйцам одному офицеру, и он меня не простил, все время искал возможность как-то подставить и придумал историю с наркотиками. Я тебе рассказывал все это.

— Ты мне не говорил про офицера и его...

— Суть от этого не меняется.

— Как ты мог ударить его, Боже мой?

— По глупости, говорю же. Он был со мной невежлив.

— Ты загонишь меня в гроб.

— Ну что ты... Это все было сто лет назад.

— А Аландер...

— А Аландера я люблю, — сказал Элкси тихо, — И не надо мне говорить, что это противоестественно.

Бабушка помолчала.

— Безумие. Нет, я конечно, знаю, что такое бывает, но все же... Никогда не думала, чтобы ты...

— Тебя это так уж шокирует?

Бабушка несколько мгновений смотрела на него странно.

— Конечно. Черт-те что творится в этой Академии, не зря твой отец так ее не любил. Брет умер бы от ужаса, если бы узнал...

— Да ладно. Брет слишком уважал свободу и демократию, а в его любимом Союзе никто, бабушка, не удивляется подобным вещам.

— Ты просто чудовищно развратен, вот что я хочу тебе сказать! Ты так спокойно все признаешь, я бы на твоем месте умерла со стыда! Ты, конечно, никогда меня не слушаешь, но ты должен все это прекратить! Добром это не кончится, Элкси! Боже... Если кто-то узнает! Если пронюхают журналисты!..

Бабушка откинулась в кресле, ей в самом деле сделалось дурно.

— Надо что-то делать, — пробормотала она, — женить тебя? — Она посмотрела на внука с сомнением, — Отослать куда-нибудь?

— Ничего ты не сможешь сделать, — устало произнес Элкси. — Я, слава Богу, совершеннолетний.

Он и не думал, что этот разговор будет таким мучительным. Бабушку было жалко. И действительно было стыдно. Надо было все-таки соврать.

— Я скажу Фарнису... — проговорила бабушка.

— Что ты ему скажешь? И что он может сделать? Убить меня? Да, пожалуй, это выход...

Бабушка молчала, она действительно не знала, что делать.

— Да, — проворчала она, — Тебе всегда было на все плевать и совершенно никого не жаль. Скорее бы умереть что ли, не видеть всего этого...

Она поднялась и собралась удалиться.

Элкси поплелся за ней следом.

— Ба, не надо ничего делать, — попросил он с чувством, — И без того множество всяких людей считают своей важнейшей задачей мешать мне жить. Забудь об этом, просто не думай и все. Я люблю его, ба. Правда. Я умру за него и убью за него. Понимаю, что это звучит патетично, но я хочу чтобы ты знала об этом, прежде чем вздумала что-то предпринимать. Ты сама говорила, что я беспринципный и безголовый, я запросто пройдусь по трупам, если это потребуется.

Бабушка посмотрела на него как на тяжко больного.

— Ты сумасшедший.

— Да.

Она тяжко вздохнула.

— И почему нельзя было просто дружить?

Вопрос был явно риторический и Элкси счел за благо промолчать.

— Ничего я не буду предпринимать, — сказала принцесса устало. — Что я могу? Я о тебе забочусь, дурачок... А ты по трупу моему ходить собрался.

— Ба, я тебя люблю. Ты же знаешь. Не злись...

— Не могу не злиться, ты разбиваешь мое сердце.

— Ну хочешь, я для тебя что-нибудь хорошее сделаю? Все, что хочешь...

— Перестань! Как маленький, право! Все, отпусти меня. Мне надо идти. И ты иди... Оденься поприличнее, когда пойдешь к Денаре. И чтобы вел себя хорошо!

— Конечно, бабулечка.

— Бабулечка! — передразнила его принцесса, она еще раз посмотрела на него сурово и удалилась.

Элкси не стал ее удерживать, он не сомневался, что бабушка как следует обдумает ситуацию и примет правильное и мудрое решение. Ее высочество умела приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам, когда это было необходимо. Она никогда не шла напролом и не кидалась грудью на амбразуры, но при этом вполне успешно манипулировала окружающими. Покойный муж души в ней не чаял. Даже дедушка Фарнис любил ее и по настоящему заботился о ней. Иметь Аделару врагом было крайне опасно, и союзник из нее был самый надежный. Элкси прекрасно понимал, как сильно ему повезло, что он ее внук, и что она любит его больше всего на свете. Как бы то ни было, а на бабушку всегда можно было положиться, и крайне приятно было осознавать, что она всегда будет на его стороне. Что бы ни случилось.

* * *

Гостиная на половине принцессы Денары была небольшой и уютной, с большим количеством мягких поверхностей и приятным неярким светом. На самом деле здесь редко собиралось много народу, — обычно являлось десять или пятнадцать гостей, не больше.

Бабушка была мила и весела, будто ничего не случилось, она расцеловалась с Денарой и расположилась беседовать с дамами. Элкси ничего не оставалось, как присоединиться к обществу своих старых приятелей, вместе с которыми он когда-то хулиганил в детской и которые теперь восседали в креслах и вели чинные интеллектуальные беседы. Смотреть на них на всех, спустя столько лет, было весьма занятно. Симон Крэйн, родной племянник Денары, пухлый серьезный мальчик, как-то заматерел и стал казаться просто массивным. И вид он теперь имел ужасно значительный. Леон Сафар, старший внук кузины дедушки Фарниса, выглядел все таким же высокомерным снобом. Коул Сафар, его младший брат, все так же являлся копией Леона, но только внешне, он всегда был довольно хорошим парнем, открытым и честным, никогда не отказывался от шкодных авантюр и не пытался потом свалить вину на другого.

Все трое с интересном смотрели на идущего к ним Элкси, — Симон мрачно и недоверчиво, Леон лениво и презрительно, а Коул с веселым недоумением.

Все присутствующие молодые люди были старше Элкси. Симон на пять лет, Леон на три года и Коул на два. Все они благополучно закончили Военную Академию, с честью прошли практику и теперь, вероятно, приобщались к семейному бизнесу, в свободное время имея возможность посещать светские рауты.

Из девочек сегодня были только принцессы, Севелина выглядела какой-то надутой и смотрела в пол, она даже глаз не подняла на приближающегося кузена, Онелина вежливо улыбалась, Айрелина радостно махала рукой.

В пору прослезиться от умиления, насколько все они родные, привычные и предсказуемые. Кажется даже, что и не было всех этих прошедших лет и они виделись в последний раз неделю назад или, самое большее, две.

— Я же говорила вам, что он придет, — довольным тоном заявила Эйри, — А вы не верили!

— Как же можно было поверить, что нам окажут такую честь, — ухмыльнулся Леон и лениво поднялся для рукопожатия.

Коул поднялся вслед за братом и его рукопожатие было сильным и каким-то ободряющим.

Симон остался сидеть. Сцепив руки в замок он смотрел куда-то в сторону, с мрачным и упрямым видом. Это, впрочем, не значило, что он так уж сильно осуждает Элкси и его образ жизни, суровый и угрюмый вид Симон имел практически всегда. Впрочем, руку ему он, конечно, не подал принципиально.

Элкси поздоровался с девочками и уселся в свободное кресло рядом с Айрелиной. Разговор, который здесь вели до его появления, теперь совершенно увял и воцарилось тягостное молчание.

Обычно активнее всех болтала Севелина, она умела часами говорить ни о чем, и всем окружающим достаточно было слушать и кивать, и поддакивать иногда. Но сегодня Севелина была явно не в духе и упрямо молчала, с высокомерным видом поднося к пухлым губкам чашечку с чаем. Элкси, выбитый из колеи выяснением отношений с бабушкой, тоже плохо годился на роль приятного собеседника. Ему хотелось сейчас уединиться с компьютером и начать снаряжать караван для предстоящей отправки его на Салану, и это вынужденное бестолковое безделье крайне его раздражало. Но — он обещал бабушке вести себя хорошо. И значит должен был отсидеть положенный срок в этой гостиной и напиться чаю с пирожными.

Онелина не умела болтать ни о чем, но она была девочкой ответственной, поэтому укоризненно взглянув в сторону старшей сестры, она посмотрела на Элкси, улыбнулась и осведомилась о его здоровье.

Элкси ответил, что он в полном порядке и скоро собирается заняться делами.

Онелина посетовала на то, что он еще слишком бледен и выразила сожаление обо всем, что с ним произошло.

— Ты едва не погиб, это так ужасно, Элкси. Мы все так испугались, когда услышали об этом в новостях. А когда показали твой дом... Там все перемолото в труху!

Леон Сафар не удержался и заметил:

— Когда посылаешь вызов обществу, вряд ли можно надеяться, что это просто так сойдет тебе с рук. Но это было сильно, Элкси, — он выпятил нижнюю губу и важно покивал, — Взять наложницей дочку Вермиера.

— Безмерно рад, что смог заслужить твое одобрение, Леон. Мне его чертовски не хватало, — холодно ответил Элкси.

— Еще бы. Какой смысл иначе устраивать столь грандиозное представление. И самое удивительное, — все всегда сходит тебе с рук. Тебя даже убить никак не получается, всегда найдется кто-то кто прикроет тебя собой. Прямо таки можно позавидовать. Где ты находишь таких людей, Элкси? Может, поделишься секретом со старыми друзьями?

Леон напрашивался на скандал, что было вполне в его духе. То ли это было просто свойством его характера, с которым он ничего не мог поделать, то ли он был слишком тщеславен и боялся, что его имя перестанут упоминать в светской хронике, поэтому вокруг него постоянно кипели какие-то страсти с выяснениями отношений и даже с дуэлями. На одной дуэли Леон был ранен и довольно серьезно, заряд из выставленного на довольно высокую мощность бластера сильно обжег ему живот. Общество, которому порядком надоели выходки старшего из братьев Сафаров тихо злорадствовало, журналисты ханжески переживали, не повредил ли огонь его самую ценную часть тела, и задавались вопросом, сможет ли Леон теперь иметь потомство.

Препираться с Леоном у Элкси не было никакого желания. Он покосился на бабушку, которая, кажется, в этот момент не смотрела в его сторону, но все же, без сомнения, не упустила бы ничего из происходящего в этом углу, и выдавил улыбку.

— Секрет прост, — проговорил он, — но вряд ли он тебе поможет. Просто я милый и обаятельный и умею нормально общаться с людьми, у тебя так не получится.

Онелина смотрела на них с ужасом, потом вдруг спросила жалобно:

— А вы читали последнюю книгу Рейнара Ковальского? Это фантастический роман о первых межзвездных полетах. Очень интересно. Там исследователи впервые посещают чужой обитаемый мир и сталкиваются с разными чудовищами и находят останки погибшей цивилизации...

Онелина постоянно что-то читала, хватая и проглатывая все книжные новинки. Самого объемного художественного произведения ей хватало дня на три, а если роман был еще и захватывающим, она могла читать весь день и всю ночь напролет не отрываясь, пока не прочитает до конца. Однажды она даже принесла книжку на торжественный обед в покои его величества и вознамерилась читать, пряча считывающее устройство на ладони. За этим занятием она была застукана и сурово наказана. Дедушка Фарнис который знал толк в том, как сделать наказание незабываемым, запретил ей читать целую неделю. Айрелина как-то рассказала Элкси по секрету, что в тот вечер Нели от скуки начала писать что-то сама, и пишет теперь регулярно, но написанное не показывает никому.

О книгах Онелина могла говорить бесконечно. Единственный, кто мог хоть как-то поддержать разговор был Симон, но он по природе был молчун, поэтому кроме пары слов одобрения или порицания от него редко можно было чего-то добиться. К тому же, он больше читал серьезные книги с глубоким философским подтекстом, беллетристика его мало интересовала.

Айрелине было скучно и она вертелась на месте, поглядывая в сторону детской. Ей было уже десять лет, в таком возрасте старшие сестры уже не бегали с малышней, и она сама ни за что не присоединилась бы к шумной компании, хотя видно было, что ей хотелось.

Севелина становилась все печальней, в какой-то момент Элкси поймал на себе ее взгляд, но девушка тут же отвела глаза и снова уставилась в чашечку с чаем. "Что с ней такое?" — с недоумением подумал Элкси. Тут ему вспомнилась Мариза, он ужаснулся, и решил ни за что на свете не пытаться выяснять, что могло расстроить принцессу, сильно надеясь, что как-нибудь на сей раз все обойдется без его участия.

Положенные по этикету обязательные полтора часа тянулись долго и мучительно, но, наконец, истекли. Кое-кто из гостей начал откланиваться и Элкси решил сделать то же самое, сочтя, что свой долг перед бабушкой он выполнил.

Элкси вернулся в свою комнату и уселся за информационный терминал, намереваясь заняться самым муторным делом — закупкой продовольствия на корабли. Поздним вечером, когда его уже тошнило и глаза перестали фокусироваться на цифрах, он отправился в постель.

Но поспать не удалось.

Нет, он даже успел уснуть и даже увидел какой-то сон, когда вдруг почувствовал чье-то присутствие рядом.

Элкси был так удивлен, что даже не подумал о том, что его снова пришли убивать. Да и потом, если бы это действительно было так — его уже убили бы, чего стоять и сопеть? Элкси открыл глаза. Перед ним стоял молчаливый и печальный призрак в длинном белом саване. Впрочем... говоря по правде, призрак выглядел весьма плотским. Даже в тусклом свете горящих в саду фонарей сквозь тонкую ткань вполне можно было разглядеть весьма привлекательные очертания женского тела. Элкси скользнул взглядом по плавной линии бедра и уперся в округлости полных грудей, чертовски соблазнительных под туго натянувшейся ночной рубашкой. Потом он заставил себя перевести взгляд выше, увидел нежный ротик с нервно закушенной губой и совершенно тонущие в тени глаза.

— Вели, что ты делаешь здесь? — спросил он, — Если кто-нибудь застукает тебя в моей комнате да еще в таком виде, будет очень плохо и тебе и мне. Мне, заметь, совершенно незаслуженно.

— Никто не узнает никогда, — торжественно прошептал призрак и, сделав еще один шаг, опустился на край его кровати, — Я прошла тайным ходом, меня никто не видел. Не бойся.

Ох, не хотелось задавать этот вопрос...

— Что-то случилось?

Элкси сел на кровати. Сон быстро улетучивался, мозги прояснялись. Требовалось приложить изрядное усилие, чтобы говорить спокойно, а не вскочить в панике и не вытолкать Севелину взашей. Образ дедушки Фарниса, врывающегося к нему в апартаменты в сопровождении вооруженной стражи, так и стоял перед глазами.

— Ничего не случилось, — Севелина испытующе посмотрела на него, — Я просто пришла. Просто хотела тебя увидеть.

— Мы вроде виделись сегодня, — пробормотал Элкси, — Ты и слова мне не сказала.

— А тебе разве было не все равно, Элкси?..

Элкси не нашелся, что ответить. Ход мыслей девушки показался ему каким-то непоследовательным.

— Тебе хоть чуточку не все равно? — повторила Севелина и голос ее дрогнул.

Сейчас будет плакать.

— Вели, я что-то не пойму...

Севелина посмотрела на него пристально и серьезно.

— Чего ты не поймешь? — вздохнула она и вдруг положила ладонь на его опирающуюся на кровать руку. Пальцы ее были ледяными и Элкси подумал, что она должно быть, ужасно замерзла расхаживая ночью по дворцу в такой тонкой ночной рубашке. Хотя... вроде бы лето.

— Я пришла к тебе, — повторила Севелина, глядя ему в глаза, — Я хочу быть с тобой.

Она вдруг всхлипнула с закрыла лицо руками.

— Ты, может быть, думаешь, что мне это было легко? — проговорила она и все-таки разрыдалась, — А ты так смотришь на меня... Я думала, ты меня любишь! Хоть немного! Ведь тогда в саду...

Она вознамерилась вскочить, но Элкси удержал ее за руку.

Тогда в саду! C ума сойти, это она о том, как они стреляли в мишень в парке, он тогда обнял ее и поцеловал... Или не целовал?

— Вели, ты принцесса, — проговорил Элкси, усаживая ее обратно на кровать и держа ее руку, — А я никто. И дед твой меня не любит. Мягко говоря.

Севелина резко мотнула головой.

— А мне все равно! — воскликнула она, — Мне не важно, что думают дед и все остальные! Я не стану делать, как они говорят! Не стану и все! Я тебя люблю, больше жизни, больше всего на свете...

Ее всю трясло, и Элкси затащил ее к себе в постель и накрыл одеялом.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал он. — Ты только не кричи, ладно?

Севелина прижалась к нему и крепко обняла. Элкси обнял ее в ответ.

— Они хотят меня выдать замуж, — проговорила принцесса глухо, — За этого... Крэйна...

— За Симона?! — изумился Элкси.

Он вспомнил сурового молодого человека, который присутствовал сегодня на чаепитии. Что это взбрело в голову Фарнису? Почему именно он?

— Мама сказала мне об этом несколько дней назад, — продолжала Севелина, — Сначала я хотела просто умереть, но потом я подумала, если уж мне и умирать не страшно, тогда не страшно уже ничего! То, что ты приехал сюда, — это знак, Элкси!

Она приподняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Ты сегодня говорил, что собираешься лететь на Салану. Возьми меня с собой. Я смогу выбраться из дворца, я знаю как...

Элкси не удержался и рассмеялся.

— Да это по мне! — проговорил он, — Украсть принцессу и сбежать с ней на Салану для меня вполне закономерный следующий шаг!

Севелина молчала какое-то время, и Элкси почувствовал, как она напряглась и даже немножко отодвинулась.

— Конечно, я не такая красивая, как Мариза Вермиер, — сказала она, — и ради меня не стоит рисковать... Ты очень любил ее, да?

— Нет. Я ее совсем не любил.

Севелина посмотрела на него удивленно.

— Правда? А зачем же тогда?..

— Чтобы насолить Вермиеру и заодно попасть в светскую хронику. Ты разве не слышала, что говорил сегодня Сафар?

— Леон идиот. А ты надо мной издеваешься. Издеваешься?

— Немного.

— Не надо...

Она снова легла рядом и положила голову ему на плечо. Руки ее согрелись и когда нежные пальчики скользили по его груди, Элкси было чертовски трудно сосредоточиться и думать о чем-то постороннем.

Он всеми силами пытался взять себя в руки и изображать невозмутимость. Он даже вспомнил о Генлои и о том, как осуждал его за неосмотрительность в отношении Маризы. Вот и будь тут осмотрительным... А ведь Вели далеко не так хороша, как Мариза, и не любит он ее. И вообще... А вообще у нее потрясающая грудь, и вся она такая мягкая и теплая и невероятно соблазнительная в этой рубашонке.

— Вели, тебе лучше уйти, — проговорил Элкси, — Прямо сейчас.

— Ни за что! — прошептала принцесса.

Она потянулась к нему, развернула к себе его лицо и коснулась губами его губ. Она совсем не умела целоваться, не имела представления, как это делается, и Элкси притянул ее к себе ближе и поцеловал сам, раздвигая ее губы и проникая в рот языком.

Севелина порывисто вздохнула.

На мгновение оторвавшись, Элкси стянул с Севелины рубашку. Ему нравилось смотреть на нее, нравилось ласкать ее, касаться ее груди и бедер, и шелковой кожи живота, нравилось видеть, что ей это тоже приятно, что она перестает бояться и медленно тает под его руками. Ему казалось, что она какая-то другая и совсем не похожа на тех девушек, с которыми ему доводилось спать. Может быть, это потому что она не была еще ни с кем? Или потому, что она принцесса, а принцессы ведь должны отличаться от всех прочих смертных. А может быть потому, что она целиком и полностью принадлежала ему. Дурочка Севелина, не стоило ей влюбляться в него!

Элкси перевернулся и повалил девушку на кровать, он целовал ее грудь, скользил языком вниз по животу к темному влажному треугольничку волос, при этом он пытался вспомнить, где у него хранятся контрацептивы, потому что повторять ошибки доблестного Генлои очень уж не хотелось. Ампулы должны были остаться еще с тех пор, как он жил здесь после Академии. Если, конечно, никто их не выбросил...

Севелина сама раздвинула ноги навстречу его губам и он утонул в ней лицом и на какое-то время забыл думать о прозаичном, упиваясь ее трепетом и стонами и сладкими спазмами, медленно нарастающими где-то в глубине живота и вдруг вырвавшимися бурным оргазмом.

Пока она приходила в себя, Элкси все же отлучился к ящику стала, на дне которого среди каких-то дисков и чипов откопал пистолетик с ампулой и вколол контрацептив себе в плечо.

Как обращаться с девственницами Элкси представлял себе плохо, он догадывался, что войти в нее будет непросто, но не думал, что настолько. Собственно говоря, он вообще наткнулся на тупик. А Севелина вдруг ойкнула и открыла глаза.

— Больно? — испугался Элкси.

— Продолжай, пожалуйста, продолжай, — пробормотала она, — Не больно, нет!

Она сама не ожидала того, что боль будет такой острой, ведь до того все было так приятно. Она готова была потерпеть, решительно раздвинула ноги, но при этом изнутри вся сжалась, и Элкси удалось протиснуться в нее едва ли на наполовину.

Он старался двигаться осторожно и все равно чувствовал, что девушка едва терпит, сжав зубы. Ну его на фиг, секс с девственницами, надо было ограничиться языком! Но сама Севелина явно ограничиваться не хотела, она намеревалась довершить начатое до конца и в припадке мужества сама резко подалась ему навстречу. Тупик сдвинулся немного дальше, позволив Элкси войти в нее почти полностью. Внутри было так тесно, что он почти сразу же кончил.

— Ах, — выдохнула Севелина и откинулась на подушку. На лице ее было выражение какого-то экстатического мучинического восторга. Элкси смотрел на нее с беспокойством, Севелина тоже посмотрела на него и из глаз ее вдруг хлынули слезы.

— Ты чего? — испугался Элкси.

— Нет, ничего, — всхлипнула девушка, и потянула его к себе, заставляя лечь рядом. Потом она свернулась калачиком, уткнувшись носом ему в ключицу.

— Это просто... от счастья, от избытка чувств. Ты молчи, не говори ничего...

Как странно. Девушки в борделе никогда не рыдали. Впрочем, они вообще не испытывали никаких чувств, чего уж говорить об избыточных. Севелина была действительно чем-то совсем другим, доверчивым ребенком, отчаянным и беззащитным. И она надеялась, может быть даже безотчетно, что Элкси теперь будет заботиться о ней, защитит и спасет. Потому что — она теперь его.

— Я не смогу увезти тебя на Салану, — сказал Элкси, зарываясь пальцами в ее волосы и теснее прижимая к себе, — Не потому, что не хочу. Я не могу сейчас просто взять и покинуть планету навсегда, у меня здесь дела, очень важные. Я предам хороших людей, если сбегу.

— Я знаю, что не можешь, — согласилась Севелина, — Это только в книжках так бывает, что можно убежать ото всех и жить долго и счастливо. Я останусь здесь, я выйду за Симона, я все равно теперь всегда буду твоей и любить буду только тебя.

Вот интересно, что сделает Симон, когда обнаружит, что его жена уже принадлежала кому-то другому? Устроит скандал? Побежит к Фарнису? Элкси снова вспомнил сосредоточенное и угрюмое лицо Крейна. Нет... Никуда он не пойдет и ничего не скажет. Он же не дурак. Принцесса всего лишь сосуд для вынашивая маленьких наследников престола, если она сможет забеременеть и родить детей, Крейн будет молчать. Будет мрачно молчать. Но никого это не удивит и не насторожит, ведь Крейн всегда мрачен и молчалив.

Севелина ушла к себе почти на рассвете. Они вместе вышли в прихожую, там было тихо и она, войдя в какую-то кладовку, на что-то нажала и сдвинула панель, за которой открывался проход на пыльную лестницу.

— Ничего себе... — удивился Элкси.

— Дворец строили после лиранской, — сказала Севелина, — Здесь полно секретных ходов, через которые можно выбраться на улицу далеко отсюда. Маме рассказал о них отец, а она рассказала мне, не знаю зачем... Нели и Эйри не знают.

— Эйри тут же полезла бы все там исследовать и заблудилась бы, — сказал Элкси, — ты сама-то не заблудишься?

— Нет. Там все просто.

Они поцеловались на прощание, и Севелина исчезла, стенная панель задвинулась за ней сама собой.

Элкси вернулся к себе и, рухнув на кровать, какое-то время лежал в состоянии полной прострации. Рука его под одеялом вдруг наткнулась на что-то мокрое, он посмотрел туда и увидел на простыне пятно крови.

— Черт, — пробормотал он, — Нужно срочно сматываться на Салану!

А простыню сунуть что ли в мусоросборник? Никто не станет спрашивать, куда он ее дел?

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

РЕВОЛЮЦИЯ

— Добро пожаловать на Салану! Вас приветствует пассажирский терминал Брага, примите координаты на посадку!

Колонки цифр на мгновение вспыхнули на мониторе и были сожраны системой навигации.

— Координаты приняты, — ответил диспетчеру пилот, — Расчетное время посадки двенадцать минут и сорок секунд.

— Понял. Мягкой посадки.

Элкси со скучающим видом сидел в свободном кресле рядом с пилотом. С каждым мгновением сердце билось все сильнее, но он старался не выдавать волнения, не хотелось выглядеть глупым мальчишкой, впервые выбравшимся в город из родной деревни. Тем более, что для людей, прилетевших сейчас на Салану вместе с ним, это было рутинным и малоинтересным мероприятием. За спиной у Элкси в пассажирских креслах сидели начальник отдела безопасности его саланской компании Том Лаго, глава юридического отдела Хорхе Дуг и драгоценный Гарот, его главный консультант и доверенное лицо, которого Элкси вытащил из дому и насильно увез с собой, потому что соваться на Салану одному ему было страшно. Все трое знали его настоящее имя, в этом, конечно, было мало хорошего, но иначе не получилось.

Элкси вылетел с Эридана вместе со своим караваном, но сопровождал его совсем недолго, корабли ушли на биржу, ему же — прежде чем начать новую жизнь — предстояло легализоваться под чужим именем. Для этого Элкси прилетел сначала на Топь, где получил новые документы и новый корабль и где он встретился с саланцами. Потом все вместе они отправились на Лиру, где Элкси оставил образцы ДНК и сканы сетчатки глаз, — если уж он собирался считаться лиранцем, сделать это было необходимо. И только потом уже они отправились на Салану.

Топь была выселками еще похуже Эридана, эта планета всеми силами отвергала цивилизацию, которую щедро предлагал ей Союз, считая, что ей и так хорошо. Делать здесь было абсолютно нечего, разве что бродить по лесам да болотам. На Лире было, конечно, интереснее, но путешествовать по Лире Элкси не позволил Хорхе Дуг, постоянно торопивший его поскорее лететь на Салану. Вряд ли несколько дней могли что-то кардинально изменить, но Дуг ходил за Элкси по пятам и постоянно рассказывал о том, что ему нужно будет сделать по прибытии, о том, как важно все это сделать срочно, и Элкси пришлось подчиниться ему и спешно лететь с Лиры. В итоге кроме порта, таможни и иммиграционного департамента, который тоже находился в порту, он ничего не увидел.

И вот, наконец, — Салана. Планета, на которой должно быть гораздо интереснее, чем на Лире и чем где бы то ни было. Интереснее разве что только на Земле, да и то не факт! Элкси смотрел на то, как нежно-голубой туманный диск планеты заполняет экраны, как светлые пятна превращаются в океаны, как расплавленным золотом разливается солнце в артериях рек. Как размытые серебряные кольца превращаются в забитые кораблями многоуровневые трассы, как появляются города. Вот она, пресловутая Салана, овеянная легендами и страшными историями. На вид планета как планета, ничего особенного.

— Неудачно прилетаем, — посетовал Дуг, — сейчас черт-те сколько простоим на таможне и домой доберемся только к ночи. А завтра рано утром у нас деловая встреча. И, кстати говоря, пора уже обсудить детали предстоящей презентации и банкет. И с этим, господин Алофа, нельзя тянуть, все заинтересованные лица уже оповещены о вашем прибытии.

Салану Элкси не увидел тоже. Когда они приземлились, уже сгущались сумерки, и после нескольких утомительных часов на таможне, когда, наконец, удалось покинуть порт, уже совсем стемнело. Из окна катера Элкси видел только море огней лежащего где-то внизу города. Катер медленно плыл по загруженной транспортом трассе, то разгоняясь, то останавливаясь, этот ритм выматывал и убаюкивал одновременно.

— Подлетаем, — услышал Элкси сквозь дремоту.

Катер спланировал вниз и через несколько минут опустился на стоянку. Лаго вышел первым, Элкси вслед за ним. Встречающих было двое: темноволосая девушка в строгом деловом костюме и угрюмого вида охранник, — человек огромного роста, с мучнисто-бледной кожей и маленькими желтоватыми глазками. Один из местных.

— Я полечу к себе, — сказал Хорхе Дуг, — Надеюсь еще немного поспать. Ваши апартаменты здесь, как вы и хотели... Сильви все покажет вам. Эта девушка — ваш личный помощник, если она вас не устроит, позже подберете кого-нибудь другого.

Он распрощался, сел в катер и улетел.

— Рада приветствовать вас на Салане, — Сильви пожала руку Элкси, потом Гароту, — Ваши апартаменты готовы, пойдемте, я провожу вас. Полагаю, дорога была утомительной и вы хотите отдохнуть.

Над входом светились трехмерные буквы приятного зеленого цвета.

"Селена", — ничего вызывающего, созвучно названию планеты и в то же время патриотично, именно так назывался флагманский корабль Лиры, некогда оккупировавшей Эридан.

— У меня есть расписание ваших деловых встреч на ближайшие дни, — заявила Сильви, — Хотите, чтобы я ознакомила вас с ними сейчас?

— Издеваешься? — поморщился Элкси, — Разбуди меня завтра за пару часов до начала рабочего дня и расскажешь все за завтраком.

* * *

Свое первое путешествие по галактике Элкси планировал как развлекательное и познавательное, но ничего у него не вышло. Прогуляться по Топи и Лире ему не дали, на Салане он уже был предоставлен сам себе, однако так и не смог выбраться посмотреть самый странный, опасный и порочный город в галактике. По Брагу он передвигался исключительно с деловыми целями.

Управлять компанией оказалось проще издалека, стоило прикоснуться к процессу непосредственно и это болото засосало Элкси полностью, отобрав все время и силы. Одно дело, когда к тебе приходят отчеты и ты вынужден им верить, другое дело, когда оказывается, что отчеты эти весьма приблизительно отражают реальное состояние дел и, куда не копни, расползаются на части.

— А чего же ты хотел? — искренне удивился Гарот, вместе с ним копающийся в базах данных и сверяющий циферки, которые никак не сходились, — Люди не могут не воровать, если полагают, что это сойдет им с рук. Ты должен сам контролировать все от и до, или — не обижайся.

Элкси не мог не обижаться. Он уволил управляющего и главного бухгалтера, нанял новых и подключил и их тоже к разбору запутанной документации. Дело это было утомительным донельзя, и требовало постоянного умственного напряжения. Иногда Элкси казалось, что он туп, как дерево и никогда не разберется в особенностях ведения бизнеса на Салане. Частенько его посещали мысли, что лучше было бы никогда не покидать Эридан и продолжать витать в иллюзиях того, что его решения имеют какое-то значение и что исключительно благодаря его талантам предприятие процветает. Печальнее всего было думать, что Аландер был прав и ему все это не потянуть и стоит бросить здесь все, вернуться домой и работать легально под собственным именем, как все. На Эридане работники никогда не посмели бы водить за нос хозяина и строить какие-то козни, по крайней мере, это было большой редкостью. На Эридане, стоит попасться на воровстве, не просто вылетишь с работы, можно и скатиться вниз по социальной лестнице, откуда дороги наверх уже не будет. Можно и в тюрьме оказаться — даже на пожизненный срок, стоит только хозяину выдвинуть обвинение. Формально в таком случае суд будет рассматривать дело обвиняемого, но как показывает практика, редко принимает решение в его пользу.

Элкси ненавидел Салану, ненавидел своих независимых и не особенно почтительных работников — среди которых были и женщины! — он боялся Салану, он не знал, как вести себя здесь, как общаться с людьми, кому можно доверять и в чем можно доверять. Элкси был хозяином и, вместе с тем, он был просто одним из работающих здесь людей, — с ним здоровались, ему улыбались, на него смотрели открыто, с интересом или любопытством, с ним заговаривали первыми, с ним спорили и ругались. Все это было так странно и интересно и даже здорово, все это дарило новые ощущения и эмоции. И вместе с тем, что ему хотелось все бросить и сбежать, Элкси безумно хотелось здесь остаться и суметь научиться жить в этом мире, понять его и изучить.

И Элкси продолжал сидеть в кабинете, пялясь в экран компьютера, бледный, злой, с красными от недосыпа глазами и вместе с ним сидели его сотрудники, такие же злые и усталые. Им тоже хотелось все бросить и уйти домой, и они тоже не могли этого сделать, — в Браге было не слишком хорошо с наличием свободных рабочих мест, а жизнь в столице была дорога и сурова.

Вообще Салана совсем не являлась идеальным миром и раем во вселенной, как это казалось издалека. На этой планете сложился странный и довольно уродливый общественный строй. Несколько крупных городов, в которых располагались офисы иностранных компаний и коммуникации, обслуживающие их, жили по законам цивилизованной галактики. За пределами городов царили дикость и запустение. В сознании своем Салана застряла на поздней стадии феодализма. Инопланетная экспансия помешала цивилизации развиваться естественным путем, очень скоро все местные ресурсы были направлены на обеспечение богатых и могущественных пришельцев и самое большим достижением для местных жителей стало служение им. На Салане не было общеобразовательных школ, были только училища, обучавшие определенному ремеслу, и даже в такие училища могли попасть только избранные, — дети самых богатых и влиятельных людей планеты. Эти счастливчики становились охранниками, уборщиками, строителями, иногда водителями, и пристраивались на работу в города. Все остальные аборигены вкалывали на полях и фермах. На ответственных административных постах и в офисах иностранных компаний работали только иммигранты с более развитых планет, — саланцы для этого совершенно не годились, а для инопланетян работать на этой планете считалось престижным. Здесь действительно хорошо платили. А самое главное — здесь предприимчивым людям разбогатеть было гораздо проще, чем где бы то ни было еще.

Салана была сурова к слабым и никчемным, на Салане правили воры, убийцы и пираты, сменившие летную форму на дорогие костюмы, а рубку космических кораблей на кабинеты в небоскребах. Правили самые удачливые — и значит самые хитрые и самые опасные. Со многими из них Элкси теперь приходилось работать, и он видел за благодушными улыбками и холодными взглядами судьбу, которую они выбрали для него: обмануть и уничтожить. Отобрать все. И они думали, что это будет легко. Они думали, что он всего лишь мальчишка с какой-то чудной планеты. Элкси и сам понимал, что у него мало шансов, но он собирался биться до конца. Ему было жаль своих денег, жаль того, что уже было затрачено на обустройство здесь и того, что могло бы быть заработано при благоприятных обстоятельствах. И он старался, по мере сил, пресекать попытки его разорить. С переменным успехом.

— Пока я сидел на Эридане никто не пытался вышвырнуть меня отсюда, — жаловался он Гароту, а тот только пожимал плечами.

— Пока ты сидел на Эридане, ты вообще не знал о том, что здесь происходит. Ты вкладывал деньги туда, куда тебе указывали, был покладистой дойной коровой. Взять хотя бы строительство этого здания. Сколько подрядчиков на тебе разбогатело...

— Не надо напоминать, — мрачно отвечал Элкси.

— Напротив, — возражал Гарот, — об этом нужно помнить всегда. Стоит трижды проверять людей, с которыми собираешься иметь дело.

— Проверяй не проверяй — все жулики.

— Ну так контролируй каждый их шаг.

Легко сказать...

Даже здесь, в Браге, невозможно было контролировать все от и до, и снова приходилось кому-то просто доверять. Какое-то время на все переговоры Элкси брал с собой Гарота, но вскоре пришло время отказаться от его услуг и начать учиться принимать решения самостоятельно. Гарота на Салане уважали, к нему прислушивались, Элкси же почти не удостаивали вниманием. Поначалу это очень возмущало его и выбивало из колеи, он привык к тому, что его не любят, но никто еще не относился к нему как к пустому месту. На Эридане кастовая принадлежность решала все, на Салане были совсем другие приоритеты. Уважение необходимо было заслужить, и это было не просто, — нужно было показать себя достойным противником, а для этого требовались годы и даже десятилетия.

— Если хочешь работать на Салане, надо оставаться здесь навсегда, — говорил Гарот, — Все бросишь, вернешься на Эридан, и снова все потеряешь. Придется начинать сначала. Зачем тебе это?

Дни проходили за днями, сливаясь в месяцы, Элкси не замечал течения времени, сделать нужно было так много и с каждым днем проблем наваливалось все больше и больше. И каждую необходимо было срочно разрешать. Элкси не знал, что ответить Гароту, когда тот спрашивал, на кой черт ему возвращаться на родину. Нужно возвращаться и уже скоро. И в то же время никак нельзя улетать с Саланы. И проще поделиться надвое, чем принять какое-то решение!

Единственным развлечением Элкси в то время были просмотры видеопрограмм, транслировавшихся по несчетному количеству каналов, которые принимались здесь, кажется, со всей галактики. Художественное и документальное кино, публицистические передачи и программы новостей — все это было безумно интересно и захватывающе. Все это можно было смотреть часами не отрываясь, было бы время. Развлечения интеллектуальные и порочные, суровая правда жизни, шокирующие подробности, наглые выдумки, сентиментальные истории, и бог знает что еще, правило было только одно, — главное, чтобы было интересно.

Однажды Элкси разыскал пару эриданских каналов, показавшихся ему на фоне галактических особенно смешными, напыщенными и милыми. Эридан транслировал фильмы про войну, показывал военные парады и гордился достижениями в развитии военной техники. Все это перемежалось светскими сплетнями, балами, свадьбами и прочими торжествами. Создавалось впечатление, что на этой планете кроме парадов и балов больше ничего и не происходит. Но галактику эта видимость не обманывала, на Эридане было не так уж много инопланетных журналистов и далеко не всюду они допускались, но каким-то образом они сумели сформировать свое вполне конкретное мнение относительно того, что на самом деле происходит на планете. Балы и парады представляли интерес только для туземцев, просвещенный мир требовал чего-то позанимательнее и ему рассказывали всякие ужасы — о бесчинствах аристократов, об их тупости, ограниченности и жадности, об ужасающей бедности низшей касты и о произволе властей, выискивая все новые чудовищные подробности. Больше всего внимания уделялось бесправию женщин, — это вообще была любимая тема для журналистов, — кошмарная жизнь их описывалась особенно ярко и эмоционально.

В этой связи инопланетный эфир не обошел и бракосочетание наследной принцессы. Почти все планеты не преминули показать его в новостях. Как же — такое событие! Невеста выглядела роскошно, замурованная в великолепное платье, она держалась прямо и старательно улыбалась в камеры. Жених был мрачен и суров, военный мундир придавал его образу законченность и совершенство. Симон Крэйн являл собой столь милое всем эриданцам воплощение идеального солдата, мужественного и непреклонного, как скала. Элкси начал понимать выбор дедушки Фарниса.

Элкси с интересом смотрел церемонию, любуясь на драгоценных родственников. Его императорское величество во всем блеске и с надменной рожей, выглядит вполне довольным. Его сын какой-то тухлый, будто только и ждет, когда все закончится. Его можно понять, в этот день Стениса окончательно и бесповоротно списали в утиль, теперь все взоры и все надежды будут устремлены на Симона и Севелину, — подарят ли они, наконец, стране наследника. Денара напряжена и взволнована, хотя и пытается это скрывать, ей важно, чтобы все прошло идеально. Девчонки — Нели и Эйри на заднем плане, похожие на разряженных кукол. На них устремлены миллионы взглядов, они знают об этом и стараются из всех сил держаться, как подобает. Вокруг — прочие родственники, целая толпа и бабушка тоже, наверное, где-то там.

Диктор за кадром болтал не умолкая, он жалел юную принцессу, предполагая, что та идет замуж не по любви, а из чувства долга, углядел где-то на дне ее глаз тоску и обреченность. Жениха он назвал солдафоном и явно ограниченным человеком, и высказал уверенность, что тот непременно будет обижать свою жену. Досталось всем — и сестрам невесты, которых тоже ждет прискорбная участь, и дедушке Фарнису, жестокому тирану, и его вялому сыну, который ни на что не способен, и Денаре, очередной мученице, и еще каким-то родственникам, — генералам, промышленникам, гадам и сволочам. Диктор на удивление хорошо знал королевскую семью Эридана. И во многом был прав в оценках. Даже относительно жениха и невесты его предположения, скорее всего, были верны. Севелина страдает. А Симон будет ее обижать. Будет — когда обо всем узнает...

Элкси чувствовал вину перед Севелиной, он обещал вернуться через год, обещал "что-нибудь сделать" и, конечно, не вернулся и вообще особо не вспоминал о ней, для него этот год пролетел как одна неделя. А для Вели? Действительно ли она страдает или может быть, все давно прошло, страсти утихли, девочка повзрослела и приняла свою судьбу? Она стала почти красавицей, еще больше похорошела с их последней встречи, Симон должен быть счастлив... Жаль, счастье его продлиться недолго, — до сегодняшнего вечера и момента препровождения в супружескую спальню, где новобрачного ждет неприятный сюрприз. Элкси верил в разум и выдержку Крэйна, но все равно на душе было тревожно. Надо бы не пропустить завтрашнюю программу новостей... Впрочем, если скандал и разразится, вряд ли его донесут до журналистов. Ну да ладно, Элкси все равно все узнает. Хотя бы от бабушки. Если в почтовом ящике на Топи появится сообщение с обвинениями и проклятиями, значит все плохо и он разоблачен. И на планету ему уже нельзя будет возвращаться. Разве что тайно. Глупая Вели, не подумала о том, что соблазняя его ставит под угрозу готовящуюся революцию. Впрочем, он и сам не очень думал о революции в тот момент.

* * *

Признаться, Элкси и сейчас не особенно думал о революции, было много других проблем, более срочных, но — революция думала о нем, и от нее было невозможно уйти, отделавшись пустыми обещаниями. Элкси был погружен в свои дела, когда вдруг через Топь получил сообщение от Генлои, в котором тот велел ему встретиться с представителем спецслужб Союза, из тех, кто морально и материально поддерживал бунтовщиков. Что ж, этого следовало ожидать. На самом деле даже странно, что те тянули так долго. Салана, — самое удобное место для тайных встреч.

Эта встреча была обставлена как романтическое свидание. В уютном кафе, в алькове, укрытом от посторонних глаз, был накрыт столик, где Элкси дожидалась юная особа, симпатичная синеглазая девушка, очень коротко стриженная, — так было модно в этом сезоне, одетая в обтягивающее нежно-голубое платьице с высоким под горлышко воротником и юбкой, открывающей коленки. Элкси до сих пор немного шокировали такие наряды, хотя к тому времени он уже вдоволь насмотрелся на девушек, работавших в его собственном офисе, которые одевались еще более экстравагантно. Можно было уже и привыкнуть.

— Привет, — сказала красотка, протягивая тоненькую ручку, которую Элкси осторожно пожал, с сомнением — может быть стоило поцеловать, раз уж у них такое романтическое свидание? Агента спецслужб он представлял себе как-то иначе. И как минимум другого пола.

— Садись и ничего не бойся, я закрылась от прослушки, если кто-то захочет нас подслушать, услышит обычный глупый треп. И извини за наряд, я сама чувствую себя дурой в этой юбочке, но если бы я явилась в пилотной форме, на меня обратили бы внимание. Впрочем, — она улыбнулась, — пилотная форма на женщине тебя, наверное, шокировала бы не меньше.

— Не такой уж я дикий, уже почти год здесь, в сердце цивилизации, — ответил Элкси, разливая по бокалам вино и думая о том, что помимо прочего уже больше года у него не было секса. И что удивительно — не особенно и хотелось, совсем другие мысли занимали голову. Может быть, соблазнить эту юную особистку?

— Выпьем за знакомство? — предложил он.

— Выпьем, — согласилась девушка, — только учти, это не алкоголь. Сок минты, — она пригубила напиток, — Вкусный.

Минта так минта. И правда вкусно.

— Меня зовут Капа, — представилась она.

— А меня зовут Генрих, — улыбнулся Элкси.

— Вот и славно. Так расскажи мне, Генрих, как обстоят дела на Эридане.

— Что именно тебя интересует?

— Все, — Капа улыбнулась, — На самом деле мне интересно все, и далеко не только политика. Хотелось бы слетать к вам самой и все посмотреть, но пока, боюсь, это невозможно.

— На Эридане довольно скучно, — сказал Элкси, — Ничего интересного для туристов, — шахты, заводы, военные базы... Впрочем, туда не пускают посторонних. А музеи... Музеи тоже в основном посвящены былым войнам. Искусство и литература...

— Тоже все про войну?

— Про войну, про подвиги, про благородство. Скучно.

— Нет, это здорово. Здорово — если люди действительно в это верят.

— Кто-то верит, — сказал Элкси флегматично, — Но на самом деле все, что есть у нас интересного, приходит с контрабандой из Союза.

— А ты сам в благородство не веришь?

— Отчего же. Я знаю очень много людей, для которых долг и честь превыше всего.

Хотелось добавить — к сожалению, но Элкси промолчал. Не стоило выставлять себя перед этой романтичной особой слишком циничным. И пускаться в пространные объяснения о своих взаимоотношениях с Аландером тоже наверное не стоило.

— Я думаю, скоро ты сможешь посетить Эридан, — сказал он вместо этого, — Общими усилиями мы приблизим этот радостный день.

— Дата восстания уже известна?

— Не точно. Но думаю, у нас осталось не так много времени. Меньше года.

— Вот как? Почему же тогда ты здесь, а не на Эридане?

Хороший вопрос.

— Этого потребовали обстоятельства.

— Скрываешься от службы безопасности?

— Боже упаси... Нет, обстоятельства иного рода. Не бери в голову, скоро я улетаю домой, так что непосредственно к началу самого интересного буду там. Не переживай.

Он улыбнулся и Капа улыбнулась ему в ответ.

— Я не переживаю. У вас получится, нет сомнений. Я не знакома лично с вашим лидером — с Генлои, но он кажется целеустремленным человеком.

Она замолчала, как будто ждала от него подтверждения.

Что это? В Союзе не доверяют Генлои?

— Я знаю точно, что Генлои делает все возможное для подготовки восстания, — проговорил Элкси, — Это его личное дело, единственная цель его жизни. Вряд ли он отступит.

— Он фанатик?

— В какой-то мере. Но он не безумен, если ты об этом, он не начнет раньше времени, как бы ему не хотелось и не наделает глупостей.

— А чего ему хочется?

— Перемен, как и всем...

— Перемен или мести?

— Мести? — Элкси посмотрел на нее с удивлением.

— Мы знаем о том, что случилось с его невестой, Генрих, и опасаемся, что Генлои слишком ожесточился, что думает сейчас больше о мести... Мы не считаем, что он совершит какую-нибудь глупость, восстание будет успешным — для этого есть все предпосылки. Но что будет дальше? Скажу тебе честно, нам не хотелось бы какого-то необоснованного террора, который приведет к гражданской войне. Мы помогаем вам для того, чтобы переворот был максимально бескровным. Эриданом должен править человек, который хочет перемен, а не мести, иначе на вашей планете так и останется тоталитарный режим... Как ты думаешь?

Элкси слушал со все нарастающим изумлением. Вот как, союзнички оказывается не просто не доверяют Генлои, — они его боятся! Боятся, что им будет трудно управлять, как только он перестанет нуждаться в военной поддержке?

— Генлои не тиран и даже не так уж жаждет власти, — сказал он, — Для него главное — сломать систему. Ему тоже не нужна гражданская война, и он надеется избежать ее с моей и с вашей помощью. Если же Генлои захочет перестрелять всех Вермиеров, то лично я мешать ему не буду, и помогу, если потребуется. Впрочем... Если вдруг когда-нибудь он решит сделать что-то, что очень мне не понравится, я все равно не смогу ему помешать. Генлои поставит на ключевые посты своих людей — и в армии и в кабинете министров, они будут делать то, что он скажет.

— И тебя это устраивает?

— А я всего лишь одна из фигур на ключевом посту.

Капа промолчала. Она пила поддельное вино и смотрела куда-то в сторону, понять по ее лицу, как она отнеслась к такому заявлению, было невозможно. И пойди догадайся, провокаторша ли она или действительно в Союзе хотят, чтобы Элкси был реальным правителем планеты? Думают, что им будет легче манипулировать?

— Ты откуда родом, Капа? — спросил Элкси.

Девушка, казалось, не удивилась его вопросу.

— С Земли.

— Ого.

— Закончила университет международных отношений, специализировалась по Эридану.

Элкси не удержался от улыбки.

— И много там у вас специалистов по Эридану?

— Не очень. Ты думаешь, что я на самом деле не знаю о вас ничего?

— Да нет... Может быть, вы там лучше знаете нас, чем мы сами. Со стороны многое виднее. Наш мир, наверное, вам кажется чудовищно уродливым. Наши предки улетели с Земли, с цивилизованной просвещенной планеты, и устроили в новой колонии черт знает что, какое-то извращенное средневековье. Наверняка вы спрашивали своих преподавателей, почему Союз не может вмешаться и навести на этой планете порядок. А они ссылались на законы и тонкости дипломатии. На то, что планета должна решать свои проблемы самостоятельно, и что вторжение — это не выход.

— К чему ты это?

— К тому, что они правы и Эридан должен решать свои проблемы самостоятельно.

— И что, наша помощь вам уже не нужна?

— Еще как нужна. Наша система изживает себя, жить в извращенном средневековье бесконечно невозможно, все больше людей понимает, что это неправильно. Еще лет пятьдесят — и Эридан станет цивилизованной планетой сам по себе, естественным путем. Но мы же не хотим ждать пятьдесят лет, мы хотим дать Эридану пинка. Он будет сопротивляться, не так сильно, как сопротивлялся бы пятьдесят лет назад, но будет... И насколько сильно он будет сопротивляться, я не знаю, это уж как нам повезет. Ваша помощь нужна, но только там, где вы это оговаривали с Генлои. Если мы хотим победить, то должны выполнять приказы, играть в команде, не сомневаясь и не раздумывая.

— То есть ты веришь Генлои? Или просто обратной дороги уже нет?

— Обратной дороги не будет, только когда мы пойдем штурмовать дворец. Я верю Генлои, если бы не верил, давно сдал бы его в СБ.

Элкси так и не узнал, входило ли в список полученных Капой инструкций переспать с ним, потому что не стал это проверять. Может быть, и стоило поупражняться в интриганстве и попробовать выведать у особистки чего-нибудь интересное и полезное, но настроение было не то. Да и вряд ли она что-то знает. Скорее всего ее целью было просто составить общее впечатление о нем. Элкси отвез девушку к гостинице и отправился домой, где его ждали цифры, отчеты и нерешенные проблемы. На кой черт так мучиться, может быть, меньше чем через год его и в живых уже не будет?

* * *

С того дня все как-то переменилось, Элкси по-прежнему сидел у себя в кабинете и пытался что-то делать, но мыслями был уже далеко отсюда. Пора возвращаться домой. По хорошему, это нужно было сделать давно. Нет, вообще не стоило лететь на Салану, несмотря на то, что Генлои был совсем не против этого путешествия. Генлои до последнего не собирался вводить Элкси в игру, заявляя, что он нужен ему живым и вне подозрений Службы Безопасности. Но может быть не только этими соображениями он руководствовался? Что, если задуматься, Элкси знает о нем? Да ничего... Все-таки девушка Капа, специалистка по Эридану, добилась своего, посеяв в его душе сомнения.

Постаравшись убедить всех, что он уезжает ненадолго, — чтобы не расслаблялись, — и оставив вместо себя Гарота, Элкси отправился домой. Но перед тем он взялся выполнить один небольшой заказ для группы армий "Запад". Отпуск у Джеса уже закончился и не факт, что когда-нибудь в этой жизни им еще удастся встретиться. Нужно попробовать сделать это сейчас. Должны же быть у Джеса какие-нибудь выходные?

Штаб армий "Запад" располагался на огромной станции, витающей в космосе вокруг небольшой планеты, никому не принадлежащей ввиду бедности какими бы то ни было ресурсами. Так же как в старину, когда за любой армией тянулся обоз, состоящий из торговцев, жуликов и проституток, и за эриданской армией неизменно следовали предприимчивые люди. Если станция висела в голом космосе, неподалеку разворачивался городок из стыкованных друг с другом кораблей, куда пилоты в свободное от службы время могли отправиться для различных увеселений. Если же станция крутилась вокруг планеты, бурная деятельность сферы услуг разворачивалась на ней, и это, конечно, было проще и удобнее.

Подобраться к зоне дислокации армии было не очень просто, праздно шатающихся здесь не приветствовали, и не будь у Элкси забиты грузовые отсеки заказанным военными оборудованием, вряд ли он мог бы так просто достичь цели. Да и сейчас его проверили не меньше десятка раз, прежде чем допустили до грузового терминала станции и, пока он разгружался, держали фактически под дулами бластеров, не разрешая ни на шаг отойти от корабля. Элкси и не отходил. И никого ни о чем не расспрашивал. После разгрузки он отправился на планету, заказал себе номер в какой-то ужасной гостинице и отправился прогуляться.

На планете был всего один городок, возведенный на скорую руку из готовых строительных блоков и готовый быть разобранным и вывезенным в любой момент. Вдоль единственной широкой улицы располагались магазинчики продающие шмотки, выпивку, сувениры и порнографию. Предлагали свои услуги дорогие рестораны, паршивые забегаловки, церкви и публичные дома. Яркие вывески, громкая музыка, постоянное веселье...

Элкси выбрал ресторанчик поприличнее, полагая, что именно здесь могут отдыхать офицеры-аристократы и занял свободный столик. Народу в ресторане было мало и никого из знакомых Элкси обнаружить не удалось. Пришлось подружиться с какой-то девицей легкого поведения, накормить ее, напоить и пообещать денег, за то что она подошла к каким-то офицерам, осведомилась, не знакомы ли те с Джесом Аландером, и когда офицеры ответили утвердительно, попросила их передать Джесу приглашение на свидание. Те обещали. Теперь оставалось только надеяться, что они об этом обещании не забудут и что Джес на свидание явится. Хотя бы просто из любопытства.

Когда у Аландера будут увольнительные Элкси не знал, поэтому ему пришлось запастись терпением и просто ждать, бесцельно расхаживая по единственной улице отвратительного городишки, осточертевшего ему в первый же день. Он прошел по всем магазинам, накупив подарков бабушке, Джастину и Люане с ее матерью. Женщинам он покупал сладости, все равно они не смогли бы носить одежду, которую здесь продавали, а в косметике и духах он совсем не разбирался. Джастину он накупил игрушек, скупил все, что ему самому понравилось бы в нежном возрасте.

Корабли свои Элкси отправил восвояси в первый же день, им здесь делать было абсолютно нечего. Все они вернулись на Салану и поступили в распоряжение Гарота. При Элкси остался только тот корабль, на котором он улетел с Топи, и который должен будет вернуть туда, когда полетит на Эридан.

Ожидание было мучительным. Элкси спал в своем гостиничном номере по двенадцать часов в сутки, гулял по магазинам и в назначенное время сидел за столиком в ресторане, тщетно дожидаясь Аландера. Он все больше изнывал от скуки, злился на весь свет и жалел уходящее впустую время, которое он мог бы потратить с гораздо с большей пользой везде, кроме этого гнусного места. Спустя неделю, Элкси уже перестал ждать Джеса, уверившись, что тот не явится на свидание с какой-то сомнительной девицей и каждый день готовился улететь с планеты. Но почему-то все же не улетал, снова и снова перенося неизбежное "на завтра". Поэтому когда Джес однажды все-таки явился в ресторан, Элкси был крайне удивлен. Больше удивлен был разве что сам Джес, который смотрел на него как на привидение.

— Я думал, ты никогда не придешь, — проворчал Элкси, — Ты злостный нарушитель дисциплины или такой незаменимый? Почему тебя не отпускают с базы?

Джес плюхнулся за столик рядом с ним.

— Я вообще случайно сюда зашел. Я не хожу на свидания со шлюхами, — проговорил Джес, — Откуда ты взялся?

— Лечу домой с Саланы. Дай, думаю, навещу старого друга. Мы не виделись этим летом.

— Что ты делал на Салане? Твоя бабушка сказала мне, что ты путешествуешь по галактике. И так упутешествовался, что пропал с концами и даже на связь не выходишь.

— На Салане у меня торговая компания, которой я владею под чужим именем. Ясное дело, выходить на связь оттуда я не мог.

— Не можешь ты жить без преступной деятельности.

Элкси промолчал. К чему отрицать очевидное.

— А как дела дома?

Джес пожал плечами.

— Все как всегда.

— Как твое семейство?

— Мать выдает Катарину замуж. Похоже этот бальный сезон для нее последний. Не понимаю, к чему так спешить...

— И кому вы отдаете бедняжку?

— Ни за что не угадаешь.

— За кого-то из Вермиеров? — испугался Элкси.

Джес поморщился.

— Да забудь ты о Вермиерах. За Теронта.

— Да что ты?! За Слая Теронта?!

— Они не слишком родовиты, но зато чертовски богаты, — повторил Джес слова своей матери, — И потом, Катарине, похоже, понравился Слай.

— Вот пройдоха! — Элкси рассмеялся, — Ой, извини, не буду дурно выражаться о твоих родственниках. На самом деле Слай не так уж плох. А пройдохой быть в наше время очень даже полезно. Как и во все времена, впрочем...

Джес улыбнулся.

— А Ивонна весной родила сына.

— Ух ты. А ты говоришь, — все как всегда. Твоя мать, наверное, счастлива.

Джес кивнул.

— Пожалуй, она успокоилась. Ей снова кажется, что все у нас правильно, как у всех. Слава Богу, от меня отстала. Тискает младенца и занимается подготовкой свадьбы Катарины.

— Не поеду домой. Бабушка теперь меня запилит, ей тоже хочется, чтобы у меня все было правильно, как у приличных людей.

— А ты ей такой радости не доставишь.

Элкси промолчал. Он подумал о том, что вообще мало радостей доставлял бабушке, больше огорчал. И ведь собирается огорчать и дальше. Не сбудутся ее мечты, — никакой большой и дружной семьи, никаких правнуков, никакого "я хочу умереть, зная, что твоя жизнь устроена надлежащим образом". Вместо этого Элкси принесет на планету хаос и прольет реки крови, возможно, погибнет. И погибнуть будет наилучшим выходом для него, лишь бы только не пришлось после всего смотреть бабушке в глаза.

На душе было паршиво. Элкси чувствовал себя подвешенным на маятнике, который качается со все большей скоростью и вот-вот должен упасть. И на какую бы сторону ему не упасть — все будет плохо. Участие Элкси в революции — предательство всех друзей и родственников, далеко не каждый из которых заслуживает бедствий, разорения и смерти. Эрселесса Аландер и все ее большое и счастливое семейство. Денара и ее девчонки. И счастливчик Теронт. И бабушка... Хотят ли они перемен? Да им, должно быть, и так хорошо, они привыкли, они вполне могут подождать еще пятьдесят лет, пока все не изменится само собой. Если же он побежит в СБ и сдаст заговорщиков — это тоже будет предательством, из-за которого пострадает множество хороших людей из тех, кто никак не хочет ждать пятьдесят лет. Все они умрут страшной смертью. И они тоже этого не заслуживают. Что же делать? Слезть с маятника? Улететь на Салану и отказаться возвращаться на Эридан? Наверное, это наилучший выход, — предать всех сразу.

— Ты чего такой грустный? — Джес взял его за руку и легонько пожал, — Бабушка на тебя не обидится, если в этом году ты еще не будешь плодиться и размножаться. Главное — чтобы не влезал в идиотские авантюры. Слушай, я жрать хочу! В части не ужинал. А здесь неплохо кормят, между прочим. И вообще у меня еще сутки на свободе, возвращаюсь в расположение только завтра вечером.

Да уж, явно нет повода для грусти, и впереди еще целая жизнь.

"Это ведь последняя наша встреча, — подумал Элкси, — Погибнет кто-то из нас или нет, очень скоро мы станем злейшими врагами. Зря я приехал сюда. Нужно было пережить этот факт где-нибудь далеко, не видя Джеса".

И почему в этой жизни все так дерьмово, что им непременно нужно быть в разных лагерях?

Джес заказал еду и выпивку.

— Мне осталось дослужить здесь полгода и смогу перевестись к отцу, — сказал он с гордостью, — И многие из нашего выпуска тоже переводятся на север. Как договаривались когда-то, будем служить вместе. И может быть, наконец, начнем приносить какую-то пользу. Торчать здесь уже просто невыносимо, зря просиживаем штаны и получаем жалование ни за что. Как в Академии, только там нас хотя бы чему-то учили, а здесь просто какая-то игра в солдатики. Почти как по-настоящему, но на самом деле понарошку.

— А если Союз решит напасть на Эридан?

— Не смеши меня. На кой черт мы бы им сдались?

Сдались... Но нападать они действительно не будут, у них другие методы. Это даже хорошо, что Джес уберется отсюда. Армия "Запад" первой перейдет на сторону заговорщиков и все неугодные офицеры будут пущены в расход. "Север" сейчас самое безопасное место для таких как Джес.

Они дождались ужина, оказавшегося на удивление приличным, выпили за встречу и отправились побродить по улице. Сразу за городком начиналась пустыня и даже вечером здесь было достаточно тепло. Местные предприниматели не поленились, установили на границе с пустыней энергетический щит, пропускающий воздух, но отсеивающий песок, так что ветерок дул вполне приятный. Только вот небо над головой было темно-красным, цвета запекшейся крови.

Джес был полон энтузиазма, мысленно он был уже далеко отсюда, хотя служить на границе с Союзом ему предстояло еще долго. Если в прошлом году ему хотелось добиться здесь каких-то перемен, то теперь уже он поставил на армиях "Запада" большой жирный крест и заявлял о том, что их стоило бы вовсе расформировать. Ну или хотя бы оставить только треть. Потому что нет смысла держать столько войск в секторе, где ничего не происходит. Элкси слушал его вполуха, проблемы армии никогда его особо не волновали, а теперь и вовсе не имели никакого значения. Скоро все переменится, и Джес говорит о мертвом, еще не зная, что оно мертво.

Ночевали они в гостинице. Джес быстро уснул, а Элкси не спалось, должно быть, успел отоспаться за долгие дни бестолкового ожидания. Опершись на локоть, он смотрел на спящего Джеса и старался ни о чем не думать. Он пролежал так до самого рассвета, не шевелясь и почти не дыша, глядя как бледнеют багровые тени и как постепенно выступают из мрака черты его будущего врага, — человека, дороже которого у него не было на свете. Впрочем, Элкси был уверен, ну почти уверен, что Джес никуда от него не денется, даже если ему будет казаться, что он его ненавидит, даже если будет думать, что убьет при первой же возможности. Пройдет время, Джес смирится с тем, что произошло. Где-то в глубине души он уже сейчас готов принять перемены на Эридане, он и принял бы их радостно, если бы исходили они от императора, которому он присягал или если бы он не был таким твердолобым болваном со странными понятиями о чести. Не будет императора, — будет новый Эридан, такой, каким он понравился бы Маризе... Он и Джесу понравится. Да всем он понравится! Бабушка сможет распоряжаться своим имуществом, не выпрашивая подачки у Фарниса. Севелина сможет бросить нелюбимого мужа. Нели будет писать книжки. Эйри закончит Военную Академию и станет офицером. А Джес и остальные так и будут сидеть на границе с цирдами, уж цирды-то никуда не денутся при любом раскладе.

— Давно не спишь? — пробормотал Джес, просыпаясь точно в семь часов утра, как по будильнику.

— Только что проснулся, — улыбнулся Элкси, — Смотрел на тебя и думал, что тебе снится?

— И что мне снилось? — Джес притянул его к себе и поцеловал, его губы были особенно теплыми и мягкими после сна.

— Должно быть, какая-то скучная вахта, — ответил Элкси, удобно устраиваясь в его объятиях, — Совершенно никаких эмоций.

— А я не помню, что мне снилось, — признался Джес, — Я вообще редко запоминаю сны. Наверное и правда просто нечего запоминать.

Вечером Джес отправился на базу, и Элкси тут же сел на корабль и улетел с планеты, со странным чувством печали, как будто по чему-то безвозвратно утраченному и в то же время с приятным предвкушением чего-то нового и интересного. Домой он летел тем же маршрутом, что и из дома, — через Топь, где сменил документы и корабль, снова превратившись из лиранца Алофы в эриданца Сайгерона. Сделал он это, как видно, напрасно, — его арестовали тот час же, как он приземлился в космопорту Экланы.

* * *

Неприметный темно-серый катер был припаркован прямо у посадочной площадки, куда допускался только спецтранспорт. Возле него стояли трое мужчин, двое из которых направились к Элкси, как только он спустился по трапу на землю. Первым почти безотчетным желанием Элкси было развернуться и удрать, поскорее вернуться на корабль, и улететь, но он удержался, усилием воли подавив приступ паники, и более того, даже не замедлил шага, сохраняя на лице подобающее случаю выражение легкой заинтересованности.

— Добрый день, — обратился к нему один из мужчин, — Имею честь говорить с господином Сайгероном?

— Да, это я, — признался Элкси.

Мужчина вытащил из нагрудного кармашка карточку, полыхнувшую в солнечных лучах зеленым и серым. Ярко сверкнула серебряная спиралька, змейка как будто ожила на мгновение, готовая кинуться и укусить.

— Имперская служба безопасности, — проговорил мужчина скучным голосом, — Попрошу вас следовать за нами.

— За вами? — Элкси остановился на последней ступеньке трапа, вцепившись в перила, как в последний оплот надежды на спасение. В горле пересохло и коленки подогнулись, — А зачем, можно осведомиться?

Мужчины слегка напряглись, когда он остановился, но не сделали в его сторону ни единого движения. Пока не сделали. Элкси не сомневался, что стоит ему дернуться в сторону, как они скрутят его в один момент.

— Господин Сайгерон, мы не уполномочены отвечать на вопросы. Вы все узнаете, когда мы приедем.

— А нельзя ли как-нибудь отсрочить... гм... визит? — проговорил Элкси, судорожно пытаясь найти пути к спасению, и заранее уже понимая, что все тщетно, — Могу я заехать домой? Мне необходимо хотя бы переодеться перед тем как явиться в столь серьезное учреждение.

— Это лишнее, — мужчина все еще старался быть вежливым, но Элкси чувствовал, что его терпение на исходе, еще немного и он отдаст приказ запихать арестованного в катер силой, — Пройдемте, прошу вас. Чем скорее вы пойдете с нами, тем раньше сможете попасть домой.

— Ну хорошо...

В катере Элкси усадили между двух особистов, сплюснув его с обеих сторон на не слишком широком сидении так, что даже шевельнуться было невозможно. И тут же катер плавно поднялся и вылетел на магистраль, ведущую в центр города. Пилот у СБ был первоклассный, катер летел на предельной скорости, легко обходя всех, кто мешался ему на пути. Дорога, на которую у Элкси ушел бы час, а то и больше, они преодолели за тридцать минут.

Пока они летели Элкси попытался успокоиться и начать думать рационально. Зачем он мог понадобиться СБ? Чего они от него хотят? Он не был на планете два года, с заговорщиками практически не общался, ничего особо противозаконного не делал. Может быть, Кранмер теперь будет обвинять его в экономических преступлениях? Или уже не Кранмер, а кто-то другой? Если бы так, то ничего страшного, его заставят официально зарегистрировать "Селену", заплатить штраф и все. Куда хуже, если его снова будут обвинять в пособничестве заговорщикам. Что если у Кранмера действительно что-то есть против него? Зачем он прислал за ним такой мощный эскорт?

Элкси припомнил, что от Генлои он получал известия за несколько дней до того, как покинул Салану, если бы тот тревожился о чем-то, он бы его предупредил. Но с тех пор прошло несколько недель. За это время могло случиться все, что угодно, заговорщики могли быть разоблачены и показательно казнены. Теперь эта участь ожидает и его... Нет. Нельзя строить домыслы на ровном месте и паниковать рано. Быть может, Кранмер снова берет его на испуг, только и всего. У него ничего нет... Ничего не может быть!

Внизу проносился так хорошо знакомый пейзаж Экланы. Горы у горизонта, особняки, парки, музейная площадь, чуть дальше старое здание парламента. Так близко, и вместе с тем бесконечно далеко, как в кино или во сне. Вот и дворцовая площадь. Катер заложил вираж и опустился на закрытую стоянку рядом со зданием службы безопасности.

Выходя, Элкси не мог удержаться, чтобы не кинуть взгляд в сторону дворца. Бабушка и не знает, что он прилетел, Элкси не удосужился ее предупредить. Никто его не ждет, никто не будет волноваться, и пытаться выяснить, куда это он пропал.

— Прошу вас, — поторопил Элкси один из конвойных. Особисты явно не хотели, чтобы он слишком долго находился на улице, почти у всех на виду. Будто что-то изменится, если его узнают, уж наверняка дедушка Фарнис не будет против его ареста. А может быть, это сам Фарнис и отдал приказ задержать его? Севелина могла признаться мужу в своей связи с Элкси, а тот рассказал все его величеству. И величество решил не поднимать скандал, — что вполне естественно, — а задержать негодяя, совратившего его внучку и потихоньку отправить его в тюрьму. Откуда тот уже не выйдет. Да, скорее всего, все именно так и обстоит.

У дверей Элкси невольно замедлил шаг и теперь уже конвоиры подтолкнули его вперед без всяких церемоний.

— Не задерживаться!

Серый вестибюль, неприметные лифты вдоль стены, дежурный на входе, равнодушно занятый своими делами. Прошло несколько лет с тех пор как он был здесь, а кажется, что это произошло только вчера. Здесь ничего не изменилось...

— Когда-нибудь вы поплатись за это, — тихо сказал Элкси пихнувшему его конвоиру.

— Это вряд ли, — так же тихо ответил ему тот.

Серые двери лифта сомкнулись. Никто из конвоиров не предпринял никаких действий, однако кабина заскользила вниз. Вот как, значит его везут в легендарные подземелья. Без допросов, без предъявления обвинений сразу в тюремную камеру. Или — к стенке. В самом деле, чего церемониться... Обидно только, что он так и не узнает, за что именно его убили, за связь с заговорщиками или за связь с Севелиной. Первое, конечно, предпочтительнее, умереть за правое дело было бы не так обидно.

Подземелья оказались не такими уж глубокими или же Элкси доставили не на самый последний круг ада. Лифт остановился довольно скоро и двери открылись в точно такой же серый коридор, какие были и на верхних этажах. Только вот двери здесь были совсем другие — тяжелые и толстые, как в противоядерном бункере.

Конвойные подвели Элкси к одной из дверей, которая была приоткрыта.

— Заходите.

Краем глаза Элкси увидел откидную кровать, прижатую к стене, маленький металлический столик и такой же стульчик рядом с ним.

— И что, я даже не получу объяснений? — поинтересовался он.

— Получите, — уверили его.

Элкси шагнул в камеру, не дожидаясь, когда его туда втолкнут, и дверь за ним бесшумно затворилась.

Ну и что все это значит?

Элкси прислонился к двери спиной и на мгновение закрыл глаза. Он чувствовал себя безумно усталым, как будто и не бездельничал целую неделю в корабле пока летел на Эридан, когда ему казалось, что он отоспался на всю оставшуюся жизнь. Сколько они будут держать его здесь? Сутки? Год? Так долго нет смысла, только продукты зря переводить... Больше недели не продержат, они просто хотят, чтобы он помучился в неведении. Им интересно посмотреть, как скоро он начнет рыдать и биться головой о стену. Элкси огляделся и увидел глазок камеры в правом углу под самым потолком. Может быть, не стоит тянуть время и следует начать рыдать прямо сейчас?

Он подошел к кровати, попытался ее опустить, но та не поддалась. Понятно, не время для тихого часа. Зато круглая черная кнопка исправно выгнала из стены унитаз. Уже хорошо.

Элкси уселся за столик и вытянул ноги.

Его не пристрелили сразу, значит все не так уж плохо. Нет выхода только из могилы, — так он когда-то говорил Маризе, остается только надеяться, что ему повезет больше, чем ей.

Элкси настроился на долгое ожидание и был весьма удивлен тому, что просидеть в одиночестве ему пришлось всего пару часов. В какой-то момент дверь отворилась и в камеру вошел господин Кранмер собственной персоной.

Он тоже совсем не изменился, все та же наглухо застегнутая форма черно-стального цвета, тесно сжатые губы и ледяная ненависть в глазах.

— Ну что ж, — сказал Кранмер, — Ты здесь, как я и предполагал. Мотылек налетел на пламя свечи, хотя ему и пытались объяснить, что лететь на свет опасно. У мотылька начисто отсутствуют мозги и инстинкт самосохранения. Но что же еще и ждать от бабочки-однодневки? — он усмехнулся и уголок его губ дрогнул как будто в нервном тике, — Ей так и полагается прожить короткую и бессмысленную жизнь.

Элкси слушал его со все нарастающим изумлением. Еще в прошлую их встречу ему показалось, что господин особист немного не в себе, теперь это впечатление укрепилось.

— Вы пришли предъявить мне обвинение? — спросил он осторожно.

Вот ведь черт, и как это в такую серьезную организацию берут работать умалишенных? Или это работа такая вредная, что все здесь сходят с ума?

— Ты хочешь знать причину своего пребывания здесь? Никак не догадаешься?

— Представьте, не имею ни малейшего понятия.

Несколько мгновений Кранмер смотрел на него, глаза в глаза, и было это крайне неприятно, — все равно как смотреть в глаза волка, который собирается напасть и вырвать тебе глотку.

— Ах ну да, — наконец, сказал он, — Ты ничего не знаешь, тебя ведь долго не было на планете, господин Генрих Алофа... Почти два года, если не ошибаюсь?

Элкси почувствовал, как внутри его разливается холод, вымораживая внутренности и останавливая сердце. Этот человек все о нем знает, а он так старался, создавая новую личность!

— Здесь было много интересного за время твоего отсутствия, — продолжал Кранмер, — В частности, мы захватили и уничтожили всех твоих друзей-заговорщиков. Все они мертвы, малыш. Ты остался один.

Кранмер замолчал, наблюдая за его реакцией и Элкси очень понадеялся, что на лице его не отразилось никаких чувств. Все это не может быть правдой. Кранмер врет, хочет заставить его испугаться, придти в отчаяние и во всем признаться.

— Каких друзей-заговорщиков? — проговорил он.

— Тебе зачесть весь список? Или можно ограничиться главарями?

— Я не знаю никаких...

— Да перестань! — Кранмер не дал ему договорить, — Я не собираюсь выбивать из тебя признания. Твоя вина уже доказана, — добавил он с особенным удовольствием, — И приговор подписан. Ты не выйдешь отсюда живым.

— Я чертовски напуган, — Элкси заставил себя улыбнуться, — Того и гляди намочу штаны. Если приговор подписан, почему я сижу здесь и выслушиваю весь этот бред, что вы несете?

Ему хотелось встать со стула, чтобы не смотреть на Кранмера снизу вверх, но если бы он поднялся, это и правда выглядело бы так, будто он испугался.

Кранмер подошел к Элкси вплотную, почти коснувшись ногами его коленей, и вдруг схватил его за горло.

— Да ты еще и не начал бояться, — проговорил он сквозь зубы, наклоняясь к его уху и все сильнее сжимая пальцы, — Потому что никто тебя пока не пугал.

Элкси рефлекторно схватился за руку Кранмера, пытаясь оторвать ее от себя, но не смог. Особист был сильнее. Он сдавил его горло будто тисками, начисто перекрыв доступ кислорода. Через несколько секунд перед глазами у Элкси потемнело и тяжелый звон заполнил голову. В последней попытке освободиться, он попытался вывернуться и ударить Кранмера ногой, но тот не позволил ему, отшвырнув Элкси к стене так, что он с силой ударился о нее затылком. И сознание его в тот же миг погасло, как перегоревшая лампочка.

Возвращение к жизни было ужасно мучительным, никогда еще Элкси не было так плохо. Голова разламывалась от боли, горло горело, будто в него залили кислоту, стоило открыть глаза и мир завертелся каруселью. Элкси перевернулся набок и сблеванул какой-то горькой слизью, от чего горло заболело еще сильнее, но в голове немного прояснилось. Он со стоном приподнялся и сел, держась за голову из опасения, что иначе она развалится на части.

Что, черт возьми, это было? Как посмел этот особист так с ним обращаться? Его что действительно осудили и приговорили заочно, и он уже все равно что мертв? Похоже на то... И это значит, что Кранмер не врал, заговорщики схвачены и уничтожены. Смешно, а ведь они считали, что победа уже у них в кармане.

Голова была измазана чем-то мокрым и липким, Элкси поднес ладонь к глазам и увидел, что это кровь. Кровавый след был и на стене. Но крови немного, вероятно, он только содрал кожу, череп цел. Держась за край столика, Элкси поднялся и доковылял до очень кстати оказавшейся откинутой кровати. Кровать была довольно мягкой и застелена была чистым бельем. Элкси уложил несчастную голову на подушку и закрыл глаза. Как хочется пить...

Почему бы этому Кранмеру просто не убить его? Хочет помучить? Но почему? Он же ничего ему не сделал. Лично ему — ничего! Должно быть, он все-таки ведет какую-то игру и хочет показать, что намерения его серьезны. А может быть ему просто нравится мучить людей. Вот зараза...

Сколько он пролежал на кровати Элкси не знал, он засыпал, просыпался, один раз добрел до унитаза. Пить хотелось все сильнее, и во сне и наяву невозможно было отвлечься от жажды, и в конце концов Элкси уже начал ждать появления Кранмера. Если только на нем не решили поставить эксперимент, сколько сможет прожить без воды человек с разбитой головой, ему должны принести напиться. Да и поесть не мешало бы.

Кранмер явился через какое-то время, он мельком взглянул на Элкси и уселся на стул.

— Что, очень плохо? — спросил он.

Хотелось бы ответить что-то язвительное, но не было сил.

— Терпимо, — прохрипел Элкси.

— Конечно, терпимо, — согласился особист, — Было бы нестерпимо, ты бы орал или, может быть, валялся без сознания, нагадив под себя. Есть какие-нибудь пожелания?

Элкси промолчал.

— Пожеланий нет! — как будто с облегчением констатировал Кранмер, поднялся и — ушел.

В том, что он не дал бы ему воды, Элкси не сомневался, но все равно испытал разочарование и разозлился, то ли на себя, то ли на особиста, то ли просто на безумие и гнусность всего происходящего. Злиться было приятнее, чем жалеть себя и размышлять о своей дальнейшей участи. Элкси заставил себя подняться с кровати и еще раз обошел камеру. Но увы, больше не удалось обнаружить никаких удобств. Ни тебе душа, ни аптечки первой помощи. И секретного выхода куда-нибудь в город тоже нет... Запекшаяся кровь слиплась на голове в мерзкую корку, кровью была заляпана и одежда и руки и постельное белье. Вот если бы переодеться и вымыться — жить сразу стало бы легче. Впрочем, черт с ним, хватило бы просто воды. Совсем немного, глоток...

Что-то нужно делать. Нужно думать, как выбираться отсюда. Не принимать правил игры и попытаться выяснить, чего хочет от него Кранмер на самом деле.

Как же хочется пить! Кажется, еще немного и он умрет от жажды!

На сей раз Кранмера не было долго, его не было так долго, что Элкси готов был уже просить его и умолять, и валяться у него в ногах, лишь бы тот принес ему воды или уже пристрелил, наконец. Он пытался отвлечься посторонними мыслями, пытался спать, но по настоящему уснуть не удавалось, на время он выпадал из реальности, но и тогда лучше ему не становилось. Элкси чудилось раз за разом, что открывается дверь и в камеру заходит Кранмер и протягивает ему бутылку с водой, но у него нет сил встать и взять ее, и особист уходит, пожимая плечами. Иногда вместо особиста воду приносил Джес, но не отдавал ее, потому что Элкси обманул его доверие, связавшись с заговорщиками. "Так тебе и надо!" — говорил Джес и тоже уходил. Бабушка, Мариза, Генлои, Дайн и Севелина тоже имели свои поводы, чтобы оставить его умирать от жажды, и никто не хотел слушать его объяснения и оправдания. Никто ему не верил. В конце концов, Элкси уже перестал различать сон и явь, в голове разлился туман и сознание все чаще пребывало в долгожданном небытие, куда уже никто не являлся и где уже ничего не хотелось.

Элкси очнулся от того, что по его губам и подбородку текла вода. Прохладные тонкие струйки стекали по щекам на подушку и под голову и было это несказанно приятно. Элкси не сомневался, что это галлюцинация, однако все равно хватал пересохшими губами воду, глотал и захлебывался и снова глотал, а вода все не кончалась, и Элкси впитывал ее каждой клеточкой тела, как иссушенная зноем пустыня приняла бы рвущийся с гор поток. Не было на свете чувства восхитительней. Кто-то приподнял его голову, чтобы ему было удобнее пить, и Элкси открыл глаза в надежде увидеть своего спасителя. В тот миг он не сомневался, что его пришли спасти, и что весь этот кошмар, наконец, закончился.

Ничего подобного.

Прямо перед собой Элкси увидел физиономию Кранмера, так близко, что невольно отшатнулся от ужаса, проливая драгоценную воду.

Кранмер воспринял это как знак, он встал с его кровати и поставил бутылку с остатками воды на стол.

— Вижу, тебе лучше, — проговорил он, — Что ж ты так? Я же спрашивал тебя — не нужно ли чего.

Лежать в присутствии особиста Элкси очень не хотелось, вообще мысль о том, что этот человек мог находиться здесь сколь угодно долгое время, пока он был в забытьи, внушала ему ужас. Элкси попытался сесть, но ничего не получилось, слишком сильно кружилась голова, и тошнота тут же подступила к горлу, грозясь избавить его желудок от драгоценной влаги.

— Мне много чего нужно, — прохрипел он. Вода капала с его волос, намочив ворот рубашки, мокрое пятно расплывалось по подушке, приятно охлаждая голову. Элкси скосил глаза на бутылку, стоявшую на столике, она была заполнена почти наполовину. Интересно, Кранмер заберет ее с собой, когда будет уходить? Должно быть, это будет зависеть от того, как он будет себя вести.

— Мне нужно выйти отсюда, придти домой и принять ванну, — продолжал Элкси, закрывая глаза, потому что картинка перед глазами прыгала и плохо фокусировалась, — Потом заказать еды из ресторана. Еще, пожалуй, нужно показаться врачу!

— Выйти отсюда, — задумчиво проговорил Кранмер, — Вот это я не могу тебе позволить. А все остальное... вполне осуществимо.

— И что взамен?

— Взамен мне нужно знать, где находится убежище твоего дружка Генлои.

Элкси внутренне возликовал. Ага, значит Генлои на свободе! Теперь все становится понятно!

— Пойми меня правильно, — продолжал Кранмер, — то, что этот человек все еще на свободе, в принципе ничего не меняет. Он ничего уже не может сделать, сидит как крыса в норе и только вопрос времени, когда мы его поймаем.

— И зачем мне стараться, если, как вы говорите, мой приговор уже подписан? — поинтересовался Элкси. Он все-таки приподнялся и сел, сложившись пополам и держась руками за живот. Тошнило все сильнее.

— Подписан, — согласился Кранмер, — Но как ты умрешь и когда ты умрешь — зависит только от меня. Ты разве еще не понял?

— То есть все, что я могу заработать на предательстве это быстрая смерть?

— Тебе это кажется недостойной платой? — Кранмер мечтательно улыбнулся, нежно погладив бутылку с водой. Элкси не мог понять, играет ли он, пытаясь его напугать или напротив, демонстрирует истинные чувства и желания. Странный был у него вид, Кранмер выглядел каким-то бледным и осунувшимся, будто он сам мучился жаждой несколько дней, и волосы у него не совсем в порядке и — надо же! — ворот мундира расстегнут, и глаза блестят как-то нехорошо.

— Скажи, ты и с ним спал тоже? — вдруг спросил Кранмер.

Элкси замер от неожиданности. Особист смотрел на него пристально и криво улыбался. Глаза его сейчас были почти черными из-за расширившихся зрачков, черными и безумными.

— Что? С кем?!

— С Генлои, — задумчиво проговорил Кранмер, — Он нравится тебе? И неважно, что без руки и с обожженной рожей?

— Ну знаете, — выдохнул Элкси, — Это уже слишком! Вы спятили, точно! Я это давно подозревал, но теперь все совсем очевидно!

Кранмер поднялся, бледнея от ярости.

— Я спятил?! Ты маленький гаденыш, мерзкий извращенец, недостойная существования тварь! Даже если бы ты не был замешан ни в чем противозаконном, тебя следовало бы уничтожить, раздавить сапогом, как слизня!

Когда он приблизился на расстояние вытянутой руки, Элкси ударил его ногой в живот. Размахнуться как следует он не мог, и был очень слаб, но ботинок у него был тяжелый, а Кранмер не ожидал нападения, потому не успел защититься. Особист подавился очередным оскорблением и отлетел к стене, ударившись о нее головой почти так же крепко, как давеча Элкси. Наблюдать это было очень приятно, так приятно, что Элкси не удержался и собрав все оставшиеся силы, бросился на Кранмера сверху, — он успел еще раз приложить его головой о стену и ударить кулаком в челюсть, прежде чем особист яростно сбросил его с себя и опрокинул на пол, придавив коленом грудь. Он не был оглушен, значит все-таки ударился не так уж сильно, и смотрел теперь на Элкси сверху вниз с такой злобой, что она даже не пугала, она завораживала как пожирающее дом пламя или торнадо, сносящий все на своем пути, или черная дыра, в которую затягивает твой корабль. Невозможно оторвать взгляд.

Кранмер с силой втянул воздух сквозь оскаленные зубы, испачканные кровью из разбитой губы.

— Я убью тебя сам, — проскрежетал он и стиснутые зубы скрипнули от напряжения, — Убью...

Сжатый кулак поднялся у Элкси над головой и тот испытал мгновенное чувство де жа вю, как будто все это уже было когда-то, в другой жизни или во сне. Кулак обрушился на его челюсть, круша зубы, боль была такой сильной, что перед глазами вспыхнули искры. Рот наполнился кровью и Элкси судорожно проглотил ее, чтобы не захлебнуться. Кажется, вместе с кровью он проглотил и осколки зубов.

Кранмер перевернул его на живот и заломил руки за спину. Мгновение и запястья сжали наручники. Кранмер поднялся и дернул Элкси за руки вверх так, что хрустнули суставы. Элкси взвыл от боли.

Повернув парня лицом к себе, особист отшвырнул его к стене. Включилось силовое поле схватившее наручники и прижавшее их к стене намертво.

— Вот так, — пробормотал Кранмер.

Он взял Элкси за волосы и поднял его голову, с удовольствием глядя на то, как распухают разбитые губы и кровь течет по подбородку. Он не удержался и ударил его снова, кулаком в лицо и потом коленом в живот. Элкси сложился пополам не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, он упал бы, если бы не наручники и повис на вытянутых руках, больно выворачивая суставы. Он ослеп и оглох от боли, он хотел бы потерять сознание, хотел бы даже умереть, но спасительная тьма не пускала его к себе.

— Хочешь убить, так убей уже, — пробормотал он, выплевывая кровь.

— Не так скоро, — ответил Кранмер.

Он ударил его еще несколько раз, в лицо и в живот, он бил снова и снова, испытывая наслаждение, близкое к оргазму. Он разбил в кровь костяшки пальцев, он вспотел и запыхался, но никак не мог заставить себя остановиться и уйти. И только когда понял, что парень не подает признаков жизни, силы вдруг покинули его. С трудом переведя дыхание, Кранмер упал на стул, спрятав между коленями разбитые руки и какое-то время сидел так, глядя в пол пустыми глазами. Пока дыхание не восстановилось. Пока сердце не перестало биться как сумасшедшее. Потом он ушел, не взглянув на прикованное к стене тело, чтобы не разочаровываться. Он так надеялся, что убил гаденыша.

Элкси тоже надеялся, что вот-вот умрет, надеялся, когда ненадолго приходил в сознание, надеялся, когда проваливался в забытье, смерть виделась ему прохладной черной рекой, которая подхватит его и унесет и будет нести бесконечно долго и бесконечно далеко. Мир сжался до узких рамок боли, грызущей голову и сведенные судорогой мышцы, боли тяжелой и нудной, то нарастающей, то ослабевающей, давящей и пронизывающей, всепоглощающей. Время и пространство перестали существовать, остались только наручники, режущие запястья, и серый шершавый пол, так неудержимо притягивающий к себе. Вот бы упасть на колени и уткнуться в него лбом, но это невозможно, наручники не пускают, и стоит только немного согнуть колени и сползти по стене, острая боль раскаленными шомполами вонзается в вывихнутые суставы. Голова раздувается как мяч, в который накачали слишком много воздуха, она тяжелеет, как будто в нее залили свинец. Она падает и отламывается от тела, и катится в угол, и без нее сразу становится легче. Потом отламываются руки и тело наконец-то валится на пол. Вот теперь все совсем хорошо. Темные воды реки несут его все дальше и дальше, дальше от боли, дальше от света... Но что это? Боль снова возвращается, тихими толчками вместе с ритмом сердца, которое оказывается еще не остановилось. И голова на месте. А руки?.. И руки... Нет, ну почему снова?

Чьи-то пальцы касались его лица, нанося антисептик и обезболивающее, осторожно скользили по разбитым губам и распухшим векам, по животу и груди, по плечам и запястьям. Багровый свет под веками, — наверное он все еще на той планете, где дожидался Джеса. Дождался? Кажется, да... Так это Джес? Это его руки гладят его, заставляя проснуться?

— Джес?..

Руки замерли на мгновение, а потом и вовсе убрались. Приоткрыв глаза Элкси увидел серый потолок и серую стену.

— Почему ты не даешь мне умереть? — пробормотал он, — Почему вытаскиваешь снова и снова? Тебе больше нечем заняться? Я последний живой заговорщик?

Кранмер молчал и Элкси уже думал, что тот не станет отвечать.

— Слишком долго дожидаться, пока ты умрешь, — наконец, произнес особист. Его голос был спокойным и равнодушным, — Я даже ничего тебе не сломал, с чего тебе умирать? Но я могу это сделать, — сломать пару ребер, чтобы осколки костей проткнули тебе легкие, отбить почки, да мало ли... Есть много способов заставить человека умирать долго и мучительно. А можно просто пристрелить, одна секунда и готово... Никак не могу решить, чего мне больше хочется.

— Я не знаю, где убежище Генлои, — устало проговорил Элкси, — При всем желании не могу тебе его выдать.

— Я и не думал, что ты его знаешь, — признался Кранмер, — Если уж более близкие люди не знают... Мне просто нужен был повод оставить тебя для допроса.

Он сел на край кровати Элкси, критично разглядывая его лицо. Кровоподтеки из багровых сделались черными и темно-синими, некоторые начали уже желтеть. Отеки потихоньку спадают, но вид все еще ужасающий.

— Я наблюдал за тобой много лет, — сказал Кранмер, — С того самого момента, как тебя выгнали из Академии, я следил за каждым твоим шагом. Я должен был уничтожить тебя, это стало для меня навязчивой идеей, делом, от которого я не мог отказаться ни при каких обстоятельствах. Но мне даже не пришлось что-то предпринимать, ты сделал все сам. Ты все разрушаешь, как какой-нибудь вирус, даже собственную жизнь. Красивая оболочка, а внутри все сгнило... Жаль у меня нет с собой зеркала, я хотел бы, чтобы ты увидел сейчас свое лицо, оно больше подходит тебе, отражает твою внутреннюю сущность.

— Никогда бы не подумал, что способен вызвать такие сильные чувства...

— Способен, — мрачно сказал Кранмер, — И любовь и ненависть. Но никто не видит, кто ты на самом деле.

— Один ты видишь... Сколько ты собираешься держать меня здесь? Это не может продолжаться бесконечно.

— Может. Никому не интересна твоя судьба. Моя задача привести приговор в исполнение, а до того, я могу делать с тобой все, что мне вздумается, хоть заживо нарезать на кусочки.

Элкси промолчал.

— Не веришь? Все еще не веришь, что приговор подписан без публичного оглашения в суде? — Кранмер усмехнулся, — Его величество лично отдал приказ ликвидировать тебя, не особенно и вникая, действительно ты виновен или нет. Он пожелал, чтобы ты исчез. И ты исчез. Тебя больше нет. А если вдруг кому-то, например, твоему дружку Аландеру станет интересно, куда ты подевался, — он получит информацию, что ты вовсе не возвращался на планету. Сгинул где-то в космосе, может быть, попался пиратам. Космос богат опасностями... От врагов удобнее избавляться именно так, без публичных судов и прилюдных казней, получается, что ты вовсе и не причем. Точно так же Фарнис избавился и от твоего отца. Надеюсь, ты догадывался, что именно он стоит за этим убийством?

— Догадывался, — проговорил Элкси.

— Глетферн просто пожертвовал собой ради общего дела. Впрочем, он не собирался умирать, — ему было обещано помилование и ссылка. Но его величество обещание не сдержал. Уж не знаю почему... Может быть, передумал, а может быть, и с самого начала не собирался. Глетферн не совсем успешно справился с задачей, его люди должны были убить и тебя тоже, но у кого-то из них в ответственный момент сдали нервы, он не смог выстрелить в ребенка. А потом — было уже поздно.

— Откуда ты все это знаешь? Все это про Глетферна?

— Поинтересовался. Специально, чтобы когда-нибудь рассказать тебе.

— Как мило. И камера наблюдения здесь, вероятно, не работает.

— Камера? — Кранмер посмотрел на крошечный окуляр под потолком, — Я ее не включал. Зачем она нужна? Здесь нет прослушки, не переживай. А ты все равно уже никому ничего не расскажешь.

Кранмер ушел, оставив упаковку с какой-то едой и бутылку воды. Через какое-то время Элкси сполз с кровати, чтобы напиться. Есть совсем не хотелось. Его шатало от слабости, но боли он почти не чувствовал, должно быть, Кранмер от души накачал его лекарствами. Зачем он это делает? Если бы понять, — может быть, нашелся бы путь для спасения... Постоянно повторяет, что убьет его, рассказывает как это сделает, но не убивает, вместо этого приносит лекарства. Где логика? А еще он снял с него всю одежду. Вообще всю, и взамен ничего не оставил. Приходится заворачиваться в простыню, на манер древних греков. Элкси не страдал излишней скромностью и не очень переживал, что кто-то может лицезреть его нагое тело, но учитывая несколько странное отношение к нему Кранмера, это тоже заставляло беспокоиться. Слишком уж не давала ему покоя сексуальная жизнь Элкси. И вот поди разберись, то ли он такой яростный поборник нравственности, что просто не может пережить, если где-то творятся противоестественные безобразия, то ли просто его хочет. От этой последнего предположения Элкси даже передернуло от омерзения. Пусть лучше будет поборником нравственности, пусть лучше бьет... Элкси вспомнил, что когда-то при первой встрече, было мгновение, до того, как Кранмер открыл рот и заговорил, что он показался ему весьма привлекательным. С ума сойти... Это все равно что возжелать какого-нибудь ядовитого гада или — цирда.

Когда прошло действие лекарств, боль вернулась, но ее вполне можно было терпеть, а чуть позже поднялась температура, добавившая мозгу какого-то горячечного возбуждения. Трясясь в ознобе, Элкси не мог уснуть, он думал о Фарнисе и об отце, о Генлои и о том, что особисты сделали с его матерью и сестрой, когда пытались выяснить, где он скрывается. Сейчас как никогда Элкси было обидно, что вся работа провалена, переворота не будет и очень скоро ему предстоит умереть. Умереть бессмысленно и глупо, совершенно ничего не успев сделать.

Кранмер явился на следующий день, даже не взглянул в сторону своего узника, бросил на стол бутылку воды, упаковку с пайком и горсть каких-то таблеток, и тут же ушел, как будто куда-то очень торопился. Элкси не думал, что тот вернется в ближайшее время, но оказалось, что он ошибался. Кранмер вернулся уже через пару часов. Он снова выглядел безупречно, как настоящий эриданский офицер, подтянутый, аккуратный и сосредоточенный. В руке он держал, сложенные вчетверо носилки, оснащенные вакуумным мешком. Элкси приходилось видеть такие на кораблях, они предназначались для транспортировки трупов. Внутри него как будто что-то оборвалось и полетело в пропасть. Как, уже сейчас? Вот прямо сейчас?.. Элкси заставил себя оторвать взгляд от страшного устройства и посмотреть на Кранмера. Тот смотрел на него в упор, и в то же время как будто мимо, в глазах его была мертвая космическая пустота.

— Поднимайся, — скомандовал он.

Элкси встал с кровати, запахнувшись в простыню, как в тогу. Вот и саван готовый.

— Ты был прав, — проговорил Кранмер, — Это не может продолжаться вечно.

— Убьешь меня прямо здесь?

— Тебе это место кажется неподходящим?

— Да нет, пожалуй, в самый раз.

Кранмер бросил носилки на столик и вдруг резко расстегнул ворот мундира, как будто тот сжимался все сильнее вокруг его шеи и начал душить. Он вынул из внутреннего кармана парализатор, приборчик размерами с ладонь, даже и не похожий на оружие. В последние годы его использовали для безболезненной и бескровной казни преступников. Один разряд куда-нибудь в область сердца — и дело сделано.

Парализатор удобно лег в ладонь. Кранмер скользнул взглядом по Элкси, от головы до живота, как будто выбирая место, куда выстрелить. Элкси следил за его взглядом чувствуя как немеет тело — от головы до живота, следуя за взглядом особиста. Говорят, парализатор убивает безболезненно. Но кто это проверял? Покойники уже ничего не могут рассказать по этому поводу.

Кранмер подошел к нему вплотную, одним движением сорвал простыню с его плеча и та сползла на пол. Элкси замер, затаив дыхание, сердце колотилось как сумасшедшее, вгоняя в кровь адреналин. Все чувства обострились до предела в ожидании смертельного удара.

Кранмер смотрел ему в глаза, не мигая, и может быть, ожидая, что Элкси отведет взгляд, но тот взгляда не отводил. Голова была ясной и легкой, отступили боль и усталость, и только сердце стучало как молот. О чем полагается думать перед смертью? Вспоминать лучшие моменты прошедшей жизни? Или панически просить прощения у Бога за все грехи сразу?

Парализатор коснулся его кожи. Именно там, где надо, в районе сердца.

— Боишься, — выдохнул Кранмер, почувствовав его бешеный стук, — Конечно, боишься...

Свободной рукой он коснулся плеча Элкси, провел ладонью вверх по шее и по затылку, зарываясь пальцами в волосы.

— Ты испоганил всю мою жизнь, — сказал он с горечью, — Я убью тебя и все снова будет так как надо, просто и понятно, как было всегда, до твоего появления. Все будет так, как будто тебя и не было никогда.

— Тогда не тяни и стреляй, — проговорил Элкси, — Это будет правильнее, проще и понятнее, чем стоять и лапать меня.

Кранмер хмыкнул. Его пальцы сжались в кулак, больно натягивая волосы.

— Тебе это не нравится? — спросил он иронично, — Неужели я противнее Генлои?

— Даже не сравнивай.

Элкси подумал, что сейчас можно попробовать резко вывернуть руку особиста и направить парализатор на него. Тот убьет и через одежду, разве что дыру прожжет в мундире. Всего одно движение снизу вверх и нажать на кнопку...

— Твои желания больше не имеют значения. Плевать я на них хотел.

К;ранмер приблизил к себе его голову и поцеловал, больно прижавшись губами к его разбитым губам. Элкси дернулся назад, но особист не позволил ему отшатнуться, целуя его жадно и жестоко, не замечая, что причиняет боль, а может быть, делая это нарочно. И это было так неожиданно и так ужасающе здорово, что на несколько мгновений у Элкси дух захватило. Но нельзя было упускать удобный момент, это было бы просто преступно. Элкси схватил Кранмера за руку, сжимавшую парализатор и резко дернул вверх. Чтобы оружие не вылетело из руки особиста, он сжал его ладонь своей рукой и как только парализатор коснулся подбородка Кранмера, нажал на кнопку выстрела своими пальцами через его пальцы. И — ничего не произошло.

Несколько мгновений Кранмер и Элкси смотрели друг на друга с одинаковым изумлением, потом Кранмер отбил его руку в сторону и расхохотался.

— Он на предохранителе, придурок! — проговорил он сквозь смех, — Батарея не подключена. Ты думаешь, я стал бы к тебе прикасаться, рискуя убить нас обоих?

Элкси невесело усмехнулся.

— Ну, надо же было попытаться.

Кранмер отбросил парализатор в сторону, тот упал на столик поверх носилок для мертвецов.

— А убил бы, что бы ты стал делать дальше? Ушел бы, помахав всем ручкой?

— Может, и не ушел бы, но хотя бы сделал что-то полезное перед смертью.

— И кому была бы полезна моя смерть? Народу Эридана? Ошибаешься, милый мальчик, народу Эридана будет полезна твоя смерть. Я охраняю порядок, ты хочешь смуты и крови, войны, в которой погибнут тысячи людей.

Глаза Кранмера снова горели знакомой волчьей яростью.

— От судьбы не уйдешь, — сказал он тихо, снова приближаясь к Элкси, — даже если в иной момент кажется, что все в твоих руках.

Элкси понял, что он не остановится и закончит начатое, раз уж решился. Наверное, непросто было ему это сделать. Наверное, только так он и мог, — чтобы потом убить и похоронить страшное преступление в реакторе крематория и в собственной памяти. К ужасу своему Элкси осознал, что не так уж и против продолжения. Какая к черту разница, если все равно отправляться в крематорий?

Элкси думал, что это превратится в очередную пытку, но Кранмер теперь касался его осторожно, как будто у него больше не было причин причинять ему боль. Его пальцы мягко и нежно скользили по изгибам тела Элкси, как будто изучая его, как будто боясь что-то пропустить, что-то непонятное и жизненно важное, так упорно не дававшее ему покоя. Почему он так хотел этого, хотел несмотря на то, что осознавал чудовищность своих желаний? И чем больше боролся с собой, тем труднее было... Почему в конце концов он сдался? Почему теперь летел в пропасть, уже не думая ни о чем и упиваясь своим падением?

Его губы легко касались тела Элкси, бережно обходя ранки и кровоподтеки и хотя тот думал, что у него ни за что не встанет, с изумлением почувствовал эрекцию. Это близость смерти так сильно возбуждает? Одуряющая слабость исчезла бесследно, мозг плавился от жара и голова кружилась от боли и удовольствия. Элкси сам расстегнул на Кранмере китель и стянул его, а следом за ним и рубашку. Кранмер принимал его действия с каким-то экстатическим ужасом, не помогая и не сопротивляясь. Точно так же он позволил стянуть с себя и штаны. Когда Элкси коснулся его члена, он с силой втянул воздух сквозь стиснутые зубы и так сильно сжал его плечи, что Элкси поморщился от боли.

— Тише, тише, — прошептал он ему, лаская нежно и осторожно, — Сломаешь мне кости...

Кранмер потянул его вниз, и, прижав к полу, вошел в него резко и грубо, что было чертовски больно. Когда он начал двигаться, боль прошла постепенно, уступив место удовольствию. Элкси странно было осознавать, что он не с Джесом, все было как будто в первый раз, совсем по-другому, с новыми эмоциями и ощущениями. Никакой нежности, никакого тепла, от которого таешь, как масло, только отчаяние, ярость и страсть. Жаркий шепот: "Ненавижу тебя!" и взгляд полный обожания, тесно сжатые губы и готовый вырваться стон, и непонятно кому больнее и для кого это дикое совокупление станет лучшим сексом в жизни.

Когда все кончилось, они какое-то время лежали на полу рядом, не касаясь друг друга, восстанавливая дыхание. Потом Кранмер поднялся и оделся, старательно не глядя в сторону Элкси. Тот тоже встал, сморщившись от боли, поднял простыню и набросил себе на плечи.

— Чем ты меня накачал? — спросил он, — Я тут едва не сдох и вдруг такой стояк. Какие-нибудь крутые армейские разработки для помощи тем, кто не хочет трахать безжизненное тело?

— Просто лекарства.

Почему-то после этих слов Элкси тут же почувствовал себя слабым и больным. Он уселся на кровать, прислонившись головой к стене и наблюдал за Кранмером с любопытством — что он будет делать дальше?

А Кранмер, похоже, не знал, что ему делать дальше. Из него как будто вынули запал и всякая решимость покинула его. Он чувствовал, что запутался окончательно, но больше не хотел думать, анализировать и что-то решать. Он сам заварил эту кашу, и кто виноват, что он не сумел ее сожрать и подавился? Как все это могло зайти так далеко?

— Я не должен был... — проговорил он и поморщился, — Надеюсь, ты не думаешь, что я спланировал все заранее?

— Я думаю, что ты планировал меня убить, — отозвался Элкси, — Каждый раз, когда приходил.

— Ничего не изменилось.

Элкси грустно улыбнулся.

— Изменилось. Теперь тебе будет проще выстрелить. Не будет ощущения, что что-то недоделано.

Кранмер резко обернулся к нему, но промолчал. Застегнув китель, он сел на стул, облокотившись на носилки для трупов, и выпил залпом остатки воды из бутылки.

— Ты не понимаешь, что это значит для меня.

— Отчего же не понять, — сделал то, что давно хотел. И при этом, заметь, земля не разверзлась под ногами и никакой карающий меч не упал тебе на голову. Странно, да? Да и мне теперь умирать не так грустно, все-таки имеет значение, кто тебя пристрелит злобный враг или любовник.

У Кранмера было такое выражение лица, будто его сейчас стошнит.

— Хватит болтать.

— Все, молчу. Я уже знаю, что тебя лучше не злить, можно не досчитаться зубов. И давай уже решай что-нибудь, мне осточертела эта камера, я хочу домой или в крематорий, только учти, тебе все же придется убить меня самому, а то я чувствую ты уже готов попросить меня покончить с собой.

Кранмер взял со стола парализатор, и подключил заряд. Элкси наблюдал за его действиями, затаив дыхание. Он до самого конца не верил, что Кранмер выстрелит, даже когда устройство коснулось его кожи, даже когда встретил спокойный и какой-то отрешенный взгляд особиста.

Было больно. Очень больно. Но не долго, — всего лишь короткий ослепительный миг. И тьма сомкнулась вокруг.

* * *

Всякой душе, покинувшей земную юдоль, положено лететь по длинному темному тоннелю к ласковому и теплому свету или же к яростно ревущему багровому пламени, это знает каждый. В тот решающий момент, когда на горизонте замаячил какой-то отблеск, Элкси внутренне напрягся в ожидании собственной участи. С одной стороны, он умер мученической смертью, это должно было компенсировать какие-то прегрешения, но с другой стороны, то чем он занимался перед самой смертью...

Тоннель вдруг круто изогнулся и Элкси стукнулся головой о его стенку. Ничего себе, жесткая какая... Он приоткрыл глаза и увидел звездное небо над головой и проносящиеся мимо призрачно-белые и багрово-красные огоньки катеров. Ничего не понятно, где это он? Элкси не мог пошевелиться, не мог открыть рот, как и положено мертвецу он не чувствовал своего тела, поэтому просто смотрел в небо на звезды и огоньки. Ничего не чувствовать было приятно. Стало гораздо хуже, когда чувствительность начала возвращаться, сначала легким покалыванием в кончиках пальцев. Потом все более сильной болью в оживающих мышцах. Элкси застонал, повернулся на бок и свалился с заднего сидения флаера в проход, откуда выбрался еще не скоро. Ни руки ни ноги никак не желали слушаться.

Кранмер с переднего сидения протянул ему бутылку воды. При виде его Элкси едва не потерял дар речи от ужаса.

— Снова ты?! — прохрипел он, — Я точно в аду... И это никогда не кончится, будет повторяться снова и снова.

Жадно выпив половину бутылки, Элкси увидел, что одет в черно-серую форму с нашивками в виде змеек. Это что, теперь он тоже особист? Какая-то новая пытка?

— Я поставил парализатор на самую маленькую мощность, нужно было, чтобы ты выглядел как мертвый, и не дышал, иначе задохнулся бы в мешке, — сказал Кранмер, — Теперь ты официально мертв. И расщеплен на атомы.

Элкси какое-то время молчал, переваривая информацию.

— Почему ты это сделал?

— Ты чем-то недоволен? Тогда можешь покончить с собой.

— Да нет, но я... Не ожидал, что ты просто меня отпустишь.

— Слушай внимательно. Данных о том, что ты прибыл на планету нет, поэтому вот тебе мной совет — отправляйся в космопорт, садись на свой корабль и улетай отсюда навсегда. Живи на Салане под чужим именем и забудь кто ты и откуда. Не всем удается, налепив столько ошибок, начать новую жизнь с нуля, у тебя такой шанс есть и я очень надеюсь, что ты им воспользуешься.

— Ну, полагаю, мне ничего другого и не остается...

— Правильно полагаешь.

Кранмер спустился на уровень ниже, и через какое-то время приземлился на стоянку, где были свободные места.

— Держи, — он протянул ему кредитную карточку, — Здесь хватит, чтобы добраться до порта.

— Спасибо.

— Выметайся.

Кранмер не оглянулся, пока он выходил из катера и взлетел сразу же, как только закрылась дверца. Элкси проводил его взглядом, пока тот окончательно не скрылся из виду. Он все еще не верил в реальность происходящего, боялся очнуться и обнаружить себя в серой камере, подвешенным к стене или прикованным к койке или что-нибудь еще позамысловатее... Но просто так стоять было холодно да и вообще как-то странно, поэтому в конце концов он отправился к информационному терминалу и вызвал такси. Катер прибыл довольно быстро. Водитель посмотрел на Элкси с диким ужасом, но ничего не сказал из страха перед серой формой. Он довез его до маленького прибрежного городка, точно туда, куда Элкси ему велел и тот час же стартовал, против всех правил сразу набирая максимальную высоту.

Элкси отправился через лес к тайному входу в бункер. Генлои мог отсиживаться там, если конечно, ему повезло и особисты не догадались о том, чтобы как следует обыскать загородное поместье. А если его там и нет, нужно выяснить судьбу Люаны и Джастина. Если все совсем плохо, мальчишку придется забрать с собой на Салану. Идти было недолго, но Элкси едва доплелся, не решаясь отдохнуть и боясь остановиться хотя бы на миг, ему казалось, что он тот час же упадет и уже не поднимется.

Охранная система пропустила его без задержек, это было хорошим знаком по двум причинам — во первых, никто не взламывал бункер, и во-вторых, на Элкси скорее всего не было никаких следящих устройств, иначе "Эгида" засекла бы их.

Он прошел по пыльному тоннелю довольно далеко, прежде чем его остановил тихий голос, раздавшийся за спиной.

— Стой и медленно подними руки. Одно резкое движение и я стреляю.

— "Эгида" меня пропустила, — напомнил Элкси.

— Поэтому ты все еще жив, — сказали ему.

На свет вышел мужчина, нацеливая Элкси в грудь дуло армейского бластера. Несколько мгновений он смотрел на него, потом произнес в комм:

— Это действительно он, — и добавил обращаясь к Элкси, — Пойдем... Тебя трудно узнать с такой рожей и в этой форме...

Генлои встречал его у входа в жилой отсек.

— Элкси! — он обнял его крепко, но осторожно, — Черт бы тебя взял, где ты был? Наши видели, как тебя повязали в космопорту. Извини, мы не смогли тебя предупредить...

— Там и был, — проговорил Элкси, почти повисая у него на руках, — В подвалах службы безопасности... Нашелся человек, сочувствующий нам, помог мне выбраться. Инсценировал мою казнь, вынес меня в мешке для трупов.

— Ты и впрямь похож на труп, — заявил Генлои, — Причем на труп уже изрядно подразложившийся... Пойдем, я отведу тебя в медотсек. Тут у нас небольшой госпиталь организовался, были раненые...

— Особисты уверяли меня, что с заговорщиками покончено, — сказал Элкси, бредя за ним следом.

— Чтобы с нами покончить, им надо полпланеты перестрелять, — хмыкнул Генлои, — Все не так уж плохо. Но нам пришлось уйти в подполье, все мы теперь вне закона.

Врач посмотрел на Элкси устало и обреченно, помог раздеться и уложил на койку, подключая диагностические приборы. Он молча считывал показания и лицо его становилось все мрачнее.

— Все так плохо? — спросил Элкси.

— Жить будешь, скорее всего. Но помучаешься.

— Это мне не привыкать.

— Черт знает что у тебя в крови, — антибиотики, обезболивающее, стимуляторы... И все в таком количестве, что я удивляюсь, как у тебя почки еще не отказали. И печень. И сердце. К тому же у тебя есть признаки обезвоживания и истощения. На фоне этого ушибы и сотрясение мозга это, конечно, уже мелочи, но тебе от этого не легче, потому что болеть все будет сильно, а я тебе никаких лекарств дать не смогу. Я тебе даже температуру сбивать боюсь, и не буду пока... Но придется, если до сорока поднимется. И тогда нам останется только молиться.

Элкси провалялся в госпитале почти две недели, врач не обманул, ему действительно было очень плохо, иногда настолько плохо, что в самом деле появлялись опасения — выживет ли. Температуру все-таки пришлось сбивать, и не однажды, сердце едва справлялось с нагрузкой и его тоже приходилось поддерживать лекарствами, что убивало печень и почки. Но все же Элкси выкарабкался, бледный и прозрачный как привидение он вернулся в мир живых, и когда уже набрался сил до такой степени, что смог встать и пройти в туалет без посторонней помощи, Генлои велел ему потихоньку вникать в текущее состояние дел и принимать участие в работе.

— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказал он без всякого сочувствия, — Но мы уже на том этапе, когда тебе пора подключаться. На самом деле, давно уже пора...

И с того момента все завертелось с какой-то феерической скоростью.

* * *

Эридан был оплетен плотной сетью заговора, о масштабах которого служба безопасности даже не подозревала. К заговорщикам привыкли относиться несерьезно, как к мелким бунтовщикам, периодически собиравшихся то тут, то там, и строящих козни, которые никогда не заходят дальше планов — столь же грандиозных, сколь и бестолковых. В заговорщиках не видели реальной силы. И может быть, Кранмер действительно верил в то, что очередное вредное сообщество разгромлено и практически истреблено, тогда как на самом деле его лишь слегка потрепали. Люди, жившие вне закона, разыскиваемые органами правопорядка, а то и вовсе считающиеся мертвецами, как например Элкси, беспрепятственно путешествовали по всей планете, загримированные, под чужими именами, а иногда — где-нибудь в провинции и не особенно даже скрываясь. Потому что провинция большей частью уже была на их стороне.

Ночами Элкси и Генлои в компании с профессиональными психологами и ораторами сочиняли речи. Подбирали умные и правильные слова, которые позже произносили в городах и селениях, на заводах и в шахтах, на помойках и в гостиных домов аристократов. Поначалу Элкси было страшно появляться перед людьми и произносить какие-то пламенные речи. Все, что он говорил — было правильно, все было правдой, ему никого не приходилось убеждать, ему не нужно было призывать людей "задуматься", это уже сделал когда-то его отец, он пришел, чтобы сказать им "пора". Только и всего. На самом деле, задача проще некуда. И очень скоро Элкси привык, он даже научился манипулировать толпой, импровизируя когда это нужно, он научился чувствовать, что должен сказать именно в этот момент и как это следует сказать, чтобы ему поверили, чтобы его словами прониклись, чтобы люди захотели идти за ним, — в бой и на смерть и к дьяволу в пекло.

Его речи записывали на камеру и самые удачные размещали в информационной сети, по которой разлетались с невероятной скоростью, и пресечь этот поток не было совершенно никакой возможности. Если и в прежние времена умные люди запросто ломали установленную госбезопасностью защиту от потока информации из внешнего мира, то теперь это хулиганство приобрело особенно массовый характер. В свободный доступ пролетали новости из Союза и сопредельных планет, разоблачительные публицистические программы и прочее, прочее, все на свете — вплоть до глупых ток-шоу и порнографии. Люди как будто перестали бояться арестов и даже, казалось, с энтузиазмом отдавались в руки властям. Им хотелось быть сопричастными грядущим переменам, внести свой вклад, сделать хоть что-то. Официальные средства массовой информации захлебывались ужасом и восторгом, самые передовые не боялись печатать крамолу, после чего закрывались — и были счастливы, потому что успели внести свой вклад в происходящее. Уволенные журналисты гордо переходили на сторону заговорщиков и участвовали в издании подпольных газет, где могли, наконец-то, говорить о том, что хотели сказать, а не то, что предписывалось идеологией. За такое удовольствие стоило рискнуть не только свободой, но и жизнью.

Генлои тоже, казалось, был счастлив, видимо под пелом еще оставались горячие угольки, которые теперь потихоньку разгорались, зажигая в душе Черного Демона революции уже, казалось бы, безнадежно перегоревшее пламя. Генлои постоянно находился рядом, чуть сзади, за плечом, как ангел-хранитель. Боевой офицер, получивший тяжелые ранения, довольно страшноватый на вид, суровый и мужественный, он был словно символ эриданской армии, сердца этой армии, ее движущей силы — младшего офицерского состава. Рядом были и профессора Университета, умнейшие люди страны, и шахтеры, кормильцы планеты, рядом были все уважаемые люди Эридана, и с такой поддержкой за спиной Элкси чувствовал себя почти всемогущим. Он тоже был совершенно счастлив и постоянно пребывал в какой-то эйфории, которая помогала ему не спать, не есть и плевать на постоянную ноющую боль в груди. Время летело слишком быстро и надо было столько успеть! Много позже Элкси с грустью вспоминал те сумасшедшие месяцы перед восстанием, думая о том, что это действительно было самое счастливое время в его жизни. Эридан стоял на пороге дивного нового мира, где все зависело только от них. И они все были как будто частью единого организма с одинаковыми целями и стремлениями, они понимали друг друга без слов, они были как братья, как пальцы одной руки.

* * *

Полгода пролетели на одном дыхании, Элкси вымотался до предела, собственно, он так по настоящему и не восстановился после болезни — не было на это времени. Не было времени ни вздохнуть, ни оглянуться, не было времени усомниться и испугаться. Движение освобождения наливалось силой как плотина, на которую все больше напирала пребывающая водная масса. Пока еще ее можно было удерживать, но уже совершенно точно — недолго. Вскоре должен был наступить момент, когда она прорвется и затопит все вокруг.

Точная дата восстания была назначена в большой тайне и всего за несколько дней до начала, во избежание утечки информации и наверняка последующей за этим отчаянной и кровопролитной попыткой правительства что-то предпринять. Элкси думал, что в последний момент станет страшно, но нет, хотелось уже довести начатое до конца, хотелось получить результат, и совершенно не было желания в тысячный раз обсасывать всякие мелочи и пытаться заранее предугадать, что может пойти не так.

В тот последний день перед штурмом дворца, он впал в какое-то отупение и думал только о том, чтобы скорее уже все закончилось и можно было бы остановиться и хотя бы немного перевести дух. Они все смертельно устали, многие из командиров не спали по несколько суток, да и другим удавалось выкраивать для отдыха по три-четыре часа, не больше. Даже у самых хороших стимуляторов имелись свои ограничения, людям нужен был отдых, Элкси казалось, что многие уже выглядят не особенно вменяемыми, и он сам в том числе.

За несколько часов до выступления, наступило затишье, когда вдруг оказалось, что все готово, люди на своих местах и нечего больше делать, — только ждать. Ближе к вечеру Генлои устроился в кресле и тут же уснул, настоятельно рекомендовав Элкси последовать своему примеру. Тот и сам понимал, что поспать явно не помешало бы, но несмотря на накопившуюся чудовищную усталость так не смог уснуть. Наверное, не стоило жрать стимуляторы в таком количестве. Но, с другой стороны, они должны были помочь ему протянуть эту ночь и не упасть, и вот потом уже можно будет отоспаться. Если они вообще останутся живы.

Восстание должно было начаться одновременно в нескольких регионах и — по плану — обойтись малой кровью. Большинство верных императору чиновников предполагалось повязать сонными в постелях, что должно было помешать людям организоваться и слаженно выступить против заговорщиков в первые самые решающие часы после переворота. Задачей Генлои было захватить столицу и королевский дворец и там уже дожидаться прихода армии, поддержка которой обеспечила бы окончательную победу. Взять без боя дворец никто, конечно, не обольщался. Ну, в общем, это была та самая запланированная малая кровь, без которой не обойтись...

Генлои, казалось, не сомневался, что все пройдет гладко по плану и спокойно спал в какой-то крайне неудобной позе. Элкси ходил из угла в угол, — он тоже почти не сомневался, что все пойдет как надо, но в отличие от Черного Демона революции его волновали некоторые несущественные мелочи, как например то, чьей именно "малой кровью" обойдется переворот. Во дворце мирно укладывались спать бабушка и девчонки. Во дворцовой охране служил кто-то из ребят с их курса, из тех, кому влиятельные родственнички смогли добыть это теплое местечко. Да, собственно, все здание было набито людьми более или менее знакомыми, большинству из которых Элкси совсем не желал зла. Шанс выжить имелся только у тех солдат дворцовой охраны, которых удастся застать врасплох и повязать, — остальные будут сражаться до последнего, в этом Элкси был уверен. Женщин, разумеется, и вовсе не полагалось обижать, даже если кому-нибудь из них вздумается затеять какую-нибудь глупость, но кто знает, как все может повернуться в пылу боя. Бабушку и девчонок следовало защитить в первую очередь. Так же в первую очередь следовало ликвидировать его императорское величество, чтобы не успело бежать тайными переходами, чтобы не успело предпринять что-нибудь мерзкое и коварное, на что это величество очень даже было способно. Как бы так суметь разорваться на три части и успеть сразу везде?

* * *

Сквозь сон Севелина услышала чей-то сдавленный крик, а потом грохот, как будто на пол с кровати упало что-то тяжелое. Девушка еще не успела толком проснуться, когда чья-то не слишком чистая ладонь закрыла ей рот.

— Не надо кричать, ваше высочество, — услышала она хриплый шепот над ухом.

Севелина и не собиралась кричать, с перепугу она и вздохнуть толком не могла.

В спальне горел тусклый ночной свет и в этом свете происходило нечто совершенно сюрреалистичное, — вокруг тихо как призраки сновали вооруженные люди. Откуда они взялись? А она совсем раздета, не причесана и в одной ночной рубашке! Севелина вцепилась в край одеяла и рывком натянула на грудь.

На полу с противоположной стороны кровати происходила какая-то возня, слышались сдавленные ругательства, Севелина не могла видеть что там делается, но очень быстро все закончилось, — солдаты рывком подняли на ноги ее мужа и, выкрутив ему руки за спину, защелкнули на них наручники. Лицо Симона было разбито, перепачкано кровью и так страшно, что Севелина на миг похолодела. Перед тем, как его выволокли прочь, Симон успел посмотреть на нее и в его взгляде было столько ярости и боли, что девушка сначала по привычке испугалась, а потом вдруг ее затопило такое торжество и такая радость, что захватило дух. Симон пленен и скован, он не сможет добраться до нее! Конечно, сейчас он злился не на нее, он даже пытался ее защищать, но все же, все же, — смотреть на его боль и унижение было невыразимо приятно! Приятнее было бы только ударить его самой, самой разбить ему нос, чтобы кровь залила лицо! Симон хотел что-то сказать или крикнуть, но ему не позволили, заклеив рот чем-то темным и, напоследок ударив прикладом в живот, выволокли за двери.

Севелина спокойно отвела чужую руку от своих губ.

— Я не буду кричать, — сказала она, высокомерно взглянув на державшего ее солдата, — Вы должны сейчас же отсюда уйти, я не одета!

— Мы сейчас уйдем, — проговорил солдат, он честно старался не смотреть ниже ее лица, — Вы одевайтесь. Но никуда не выходите из своих комнат, во дворце сейчас опасно.

— Я не боюсь!

Когда ее оставили одну, Севелина уже не сдерживаясь рассмеялась, весело и как-то немного истерично. Наконец-то! Ну, наконец-то! Душа ее пела от счастья. Она дождалась! Неужели, дождалась?! Или может быть, все это только сон?!

Зажигать яркий свет было страшно и Севелина торопливо оделась в полумраке. Восстание началось, сейчас заговорщики пытаются захватить дворец. Как тени они проникают в каждую комнату. Как призраки. Так тихо... Не слышно ни шума, ни криков... Как им это удается?

Девушка кинулась в гардеробную, отодвинула одежду и открыла тайную панель в стене. Она должна пробраться к матери и сестрам, нужно узнать, как они и оставаться всем вместе. Сметая подолом платья хлопья пыли, Севелина побежала по ступенькам и узким переходам. Если бы сейчас кому-то из родных угрожала опасность, она могла бы этими потайными ходами вывести их из дворца и сбежать. Но опасности не было. Женщинам и всем, кто не окажет сопротивления бояться нечего, Севелина была в этом совершенно уверена. Элкси никогда не причинит вреда никому из них. Элкси пришел за ней! Наконец-то пришел, а ведь она уже почти не верила... Жаль только, что не сам он ворвался в ее спальню, жаль, что не он лично врезал Симону прикладом, жаль, что не стиснул ее в объятиях и не сказал о том, как сильно он по ней скучал. Севелина тысячу раз представляла себе эту сцену во множестве вариантов, но она знала, что реальность редко совпадает с фантазиями, у Элкси сейчас слишком много дел более важных, чем обниматься с ней. Главное — он все-таки здесь, где-то совсем рядом. Главное — что они скоро встретятся и снова будут вместе. Главное, — что Симона увели! Пусть бы он оказал сопротивление и его пристрелили бы!

* * *

Нели, застывшая, как изваяние, сидела на кровати, Эйри в полутьме носилась от окна к двери, пытаясь понять, что происходит. Обе испугались до полусмерти, когда откуда ни возьмись вдруг выскочила Севелина, а потом кинулись к сестре обниматься.

— Это восстание, то самое восстание, да? — громким шепотом вопрошала Эйри.

Нели вцепилась Севелине в руку ледяными пальцами.

— Что же теперь будет?!

Во дворе вдруг полыхнуло мертвенно-бледным светом. Эйри тут же кинулась к окну.

— Там стреляют! — воскликнула она.

— Уйди от окна! — одновременно крикнули ей сестры.

Севелина усадила трясущуюся Нели на кровать.

— Чего ты так испугалась? Мы все знали, что скоро начнется, разве нет?

— Я надеялась, что не начнется, — пробормотала Нели, — Я думала, дед все-таки предпримет что-то... Где СБ? Где армия? Где они все?

Севелина хмыкнула.

— Особисты наверняка уже сидит в заключении в собственных камерах. А армия на стороне заговорщиков. Ты что, не знала?

Нели подавленно молчала.

Из темноты вдруг возникла мать и тоже кинулась их обнимать.

— У вас все нормально? Все целы?.. Эйри, отойди немедленно от окна!

— Ну, мам! Окна закрыты, никто в меня не попадет! Там так интересно... Стреляют!

— Там убивают людей, что в этом интересного?! — возмутилась Денара, — Немедленно иди сюда!

Эйри неохотно подчинилась.

— А что с отцом? — уныло спросила Нели.

— Увели, — ответила мать, — Какие-то люди ворвались в спальню. Просто вошли! Не могу понять, как это возможно! Хваленая система безопасности...

— Они не убьют его?

— Надеюсь, что нет.

— А дед?

Денара помолчала.

— Боже мой, Нели, ну откуда мне знать...

* * *

В целом все действительно шло на удивление гладко. Внешняя охрана была снята быстро и практически бесшумно, — она была готова встретить нападение извне, но никак не ожидала удара в спину от своих же. И даже во дворце, где было множество солдат особо приближенных к императорской семье и остававшихся верными до конца, долго удавалось сохранять тишину. Это было важно, Элкси помнил о потайных переходах, которыми некогда путешествовала Севелина и опасался, что Фарнис, почувствовав опасность, сбежит. И где его тогда разыскивать? На три части не поделиться, невозможно успеть везде, остается только доверять своим людям и делать то, что всего важнее. Женщин не тронут, даже если они будут сопротивляться, — это было оговорено неоднократно, но даже это было излишним, никто не станет воевать с женщинами, это и мерзко и просто унизительно. Вот только от случайности все равно никто не застрахован... Девчонки-то будут сидеть смирно и под пули не полезут, разве что Эйри может выкинуть что-нибудь нелепо-героическое. А бабушка? Если кто-нибудь вломится в ее комнаты, она может поднять такую бучу... Кто знает, в каком она настроении.

Расположение дворцовых покоев Элкси знал лучше кого бы то ни было, и он как мог быстро вел солдат к апартаментам Фарниса. Здесь оказалось больше всего охраны и соблюдать тишину уже не представлялось возможным. Дворец был разбужен. Слышались крики и топот, грохот падающей мебели и выбиваемых дверей, откуда-то уже тянуло дымом.

Прорваться в королевские покои с лету не удалось, нападающих встретили шквальным огнем и на удивление продуманной и крепкой обороной. Фарнис не терял времени даром, он, конечно, не знал даты начала восстания, но не мог не догадываться, что очень скоро оно произойдет и принял надлежащие меры, если и не к защите своего государства, то хотя бы к сбережению своей драгоценной особы. На всей принадлежавшей ему половине этажа окна закрылись переборками, которые вынести можно было разве что тяжелой артиллерией, а у бронированных дверей будто по мановению волшебной палочки выросли укрепления, из-за которого очень хорошо простреливался коридор по всей длине.

Оставив на паркете несколько дымящихся трупов, заговорщики вынуждены были отступить за угол. Элкси с трудом перевел дыхание, пытаясь умерить бешено бьющееся сердце. Не оставляло сомнений, что Фарнис обеспечил себе надежное прикрытие для того, чтобы успеть сбежать, и, наверняка. он уже где-нибудь на полпути к выходу из тайного перехода. Необходимо было срочно выяснить, где именно все они выходят на поверхность. Если Фарнис уйдет, он соберет вокруг себя всех верных людей и возглавит их против нового правительства, что сулило множество неприятностей и даже могло стать причиной начала гражданской войны.

— Нет смысла пробиваться дальше, — заявил Элкси командиру сопровождавшего его отряда, — Оставьте здесь людей, пусть приглядывают за коридором, но не суются под выстрелы. Потом мы придумаем, что с этим делать...

Элкси повернулся уходить и его вдруг здорово качнуло в сторону, так что пришлось опереться о стену. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота и сердце по прежнему колотилось как сумасшедшее, тяжело и неровно, пропуская удары. Вот будет весело, если именно сейчас оно не выдержит и остановится, — тогда все подумают, что он умер от страха перед Фарнисом, что в общем будет и недалеко от истины, потому что Элкси действительно его боялся. Никогда еще ему так сильно не хотелось пристрелить его императорское величество, и можно уже даже обойтись без выкидывания его окровавленной тушки на камни дворцовой площади, пусть только старикашка будет мертв и не путается больше под ногами.

Командир отряда положил ему руку на плечо.

— Вы в порядке?

— Да, сейчас пройдет, — Элкси оторвался от стены и изо всех сил попытался сфокусировать зрение, — Двое со мной, остальные пусть остаются здесь, и чтобы никто оттуда живым не вышел.

— Будет исполнено.

Элкси связался с Генлои и рассказал ему положение вещей. Возможный побег Фарниса, конечно, ожидался и даже предполагался, и на этот случай вступал в действие резервный план, который предусматривал участие в ходе военных действий принцессы Севелины.

Нужно было спешить, нельзя было терять ни минуты, но Элкси уже не чувствовал в себе сил нестись вперед, с прискорбием ощущая, что безнадежно выдохся у самого финиша. Прежде чем идти дальше, он зашел в чью-то ванную, где умылся и напился воды. В груди горело, как будто он и в самом деле участвовал в марафонском забеге. Врач предупреждал его, что он сдохнет, если перегрузит сердце, должно быть, этот несчастный миг приближался. Как не вовремя.

Где именно проживала сейчас с мужем Севелина, Элкси точно не знал, и теперь пытался по пути сообразить, где ее искать. Расселение членов королевской семьи соответствовало определенным и достаточно строгим правилам, согласно им Севелина должна была сейчас проживать где-то неподалеку от Фарниса, занимая бывшие покои своих отца и матери, чей статус был теперь ниже и которых, видимо, задвинули куда-то ближе к кладовкам.

Еще ближе к кладовкам, жила бабушка, и Элкси вдруг сам не зная почему изменил маршрут и направился в сторону ее комнат, хотя это и уводило его от цели.

Во дворце удалось сохранить какое-то подобие порядка, что не могло не радовать. Дымом по-прежнему попахивало, но, похоже, пожаров нигде не было, и вообще особой разрухи не наблюдалось. Не считая королевских покоев, дворец был взят легко и без особых усилий. На страже у бабушкиных покоев стояли свои люди, которые пропустили его незамедлительно. У дверей Элкси немного поколебался, малодушно подумав, не взять ли с собой парочку солдат для защиты от бабушкиного гнева, но потом все-таки вошел один.

Бабушка сидела в кресле у головида и переключалась с канала на канал. Местный эфир был пуст, — Эриданские спутники временно отключили. Одновременно с этим отключились и системы, глушившие инопланетный эфир. Дворец еще не был полностью захвачен, а цивилизация уже вломилась на их Богом забытую планету вместе с множеством галактических каналов, транслировавших всякую чепуху. Бабушка выглядела растерянной и немного шокированной от хлынувшего на нее вдруг потока чужеродной информации. Она мельком оглянулась на внука и так поспешно выключила головид, будто ее застукали за чем-то непристойным.

— Я пыталась найти новости, — произнесла она, — Но о нас никто не говорит.

— Слишком рано, — ответил Элкси, — Даже здесь еще не все поняли, что произошло. Ты как тут, ба?

— Что со мной сделается...

Бабушка поднялась из кресла и подошла к нему.

— А вот ты ужасно выглядишь. Как покойник. Тебе нужно отдохнуть.

Элкси поморщился.

— Непременно, но чуть позже. Я вообще на минуту к тебе, убедиться, что у тебя все хорошо.

— У меня все хорошо, — вздохнула бабушка и погладила его по щеке, — Я боюсь за тебя.

— Не стоит. Все уже почти кончилось.

— И что же дальше, мой мальчик? Ты в самом деле будешь делать все, что обещал?

— Конечно... Все теперь будет по другому. Не сразу, как ты понимаешь... Но — скоро. Все будет гораздо лучше, ба. Честно.

— Я слушала твои выступления.

— И ты... меня поддерживаешь? Я думал, что ты меня возненавидела и убьешь при встрече.

— Я старая, — бабушка печально улыбнулась, — мне не нужны перемены. Но вам они нужны. Я не хотела, чтобы ты лез во все это, но когда ты меня слушал? Теперь, раз уж заварил кашу, доводи до конца. И присмотри за девочками.

— Конечно. Спасибо тебе, ба. Знаешь, это здорово мне поможет — твоя поддержка.

Элкси обнял бабушку и поцеловал в щеку.

— Мне надо идти.

— Иди... — бабушка слегка оттолкнула его от себя, — И будь осторожным.

— Обязательно.

Бабушкино благословение в самом деле подействовало на Элкси как-то окрыляюще, как будто открылся новый источник сил, даже дышать стало легче. Приятно было сознавать, что не все здесь его ненавидят. Стоило испытать судьбу еще раз?

Элкси отправился к комнатам Севелины и Симона, но они оказались пусты. Сначала он испугался, решив, что девушка вслед за дедом решила сбежать из дворца подземными ходами, но потом догадался, что принцессы наверняка решили собраться все вместе. Севелина, скорее всего, сейчас у сестер.

Никогда раньше Элкси не был в святая святых дворца, в апартаментах девочек принцесс, и ему было здорово не по себе, когда он вошел в них теперь, — как захватчик, который может позволить себе все, что захочет. Проходя по анфиладам комнат, он с любопытством поглядывал по сторонам, с некоторым разочарованием отмечая, что ничего особенно загадочного и таинственного здесь нет и обстановка мало отличается от других комнат дворца. Перед гостиной Элкси остановился и несколько мгновений не решался постучать, потом мысленно обругал себя и все таки сделал это.

В гостиной какое-то время было тихо, потом отворилась дверь и на пороге появилась Денара, очень спокойная и величественная, такой Элкси никогда еще не видел ее раньше. Супруга наследного принца всегда была проста в общении и не держала дистанцию даже с самыми бедными и незначительными родственниками. Элкси всегда казалось, что она относится к нему благосклонно, но сейчас Денара смотрела холодно и как-то отстраненно, как могла бы смотреть настоящая королева на какого-нибудь недостойного и жалкого плебея, нагло требующего внимания. Пару секунд они с Элкси молчали.

— Могу я войти? — наконец, спросил он.

Денара колебалась мгновение, потом отступила на шаг.

— Пожалуйста.

Они все были одеты и причесаны как подобает, — Севелина, Нели и Эйри, все старались казаться спокойными и уверенными в себе, как мать, но это удавалось им не так хорошо. У Нели глаза покраснели. Эйри смотрела с ужасом и восторгом. А Севелина... Севелина вдруг всхлипнула, вскочила из кресла и бросилась к нему на шею.

— Элкси, Элкси, — пробормотала она, ткнувшись носом ему в грудь, — Это правда ты? Ты пришел за мной?

Элкси осторожно обнял ее и погладил по волосам.

— Ну да, — проговорил он, — пришел... узнать, как вы тут.

— Благодарю, — тихо ответила Денара.

Элкси отважился посмотреть на нее. Денара выглядела расстроенной, должно быть, странное поведение дочери выбило ее из колеи.

— Могу я поговорить с Севелиной наедине, эрселесса? — спросил ее Элкси.

Денара не успела ничего ответить.

— Можешь! — воскликнула Севелина, на секунду отрываясь от него, и глядя снизу вверх сияющими глазами. Выглядела она слегка безумной, как при горячке, на щеках красные пятна, и губы дрожат.

— Теперь я сама буду решать за себя! Я ведь теперь свободный человек, верно?!

Губы ее задрожали еще сильнее и из глаз потоком полились слезы. Элкси испугался, что с девушкой сейчас случится истерика, а это было бы совсем не кстати.

Денара молчала, и он счел за благо не ждать больше ее позволения и увел Севелину в соседнюю комнату, которая оказалась спальней кого-то из ее младших сестер. Час от часу не легче... Но не метаться же теперь по девчачьим покоям в поисках более приличного места.

Севелина рыдала, вцепившись в него, каким образом можно ее унять, Элкси не представлял, поэтому просто произнес:

— Вели, успокойся, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить. Это важно.

Девушка кивнула и честно попыталась не плакать, хотя слезы по прежнему текли из ее глаз.

— Прости, прости меня! — всхлипнула она, — Это ужасно глупо, но я никак не могла удержаться...

— Ничего, — Элкси усадил ее на край кровати и огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь сосуда с водой, но на прикроватном столике лежала только книжка.

— Вы все испугались, я понимаю...

— Нет! — Севелина отчаянно замотала головой, — Я не испугалась! Я ждала, когда наконец это случится! Ты не представляешь себе, как я ждала!

Элкси сел на ковать с ней рядом.

— Тебе было очень плохо здесь? — спросил он тихо.

Конечно, не стоило и спрашивать...

Севелина помолчала.

— Я ждала тебя, Элкси, — произнесла она, наконец, — Я знала, что ты за мной придешь, как только сможешь. Я точно знала это и... Поэтому все смогла пережить. Если бы я усомнилась в тебе хоть на мгновение, я бы, наверное, умерла, но я — не сомневалась. Я знаю, чтобы получить что-то хорошее, надо пройти через много испытаний, так всегда бывает.

Элкси не знал, что на это ответить.

— Извини, — сказал он, — что тебе пришлось ждать так долго.

Девушка измученно улыбнулась.

— Больше ты не уйдешь никуда? Теперь все время будешь со мной?

Она крепко стиснула его руку и прижалась лбом к его плечу.

— Буду с тобой, — сказал Элкси, — Теперь уже никуда не денусь, обещаю... Все плохое для тебя закончилось.

Минуту и около того они сидели молча. Какой-то еле слышный сигнальчик в голове гнал Элкси прочь отсюда, напоминая, что время дорого, но он не слушал его и никак не реагировал, тупо глядя в темный угол. Здесь было так тихо, так хорошо, и так хотелось упасть на кровать и уснуть... Или хотя бы просто сидеть и не шевелиться.

Комм пискнул и вопросил голосом Генлои:

— Элкси, где ты?

— Сейчас иду, — отозвался он.

Севелина глубоко вздохнула и подняла голову с его плеча.

— Тебе надо идти, а я никак не могу от тебя оторваться... Ты иди-иди, поскорее бы уже закончилось все.

— Мне нужно попросить тебя кое о чем, — проговорил Элкси.

Севелина кивнула.

— Все, что угодно, любимый мой.

— Мы до сих пор не можем взять королевские покои. Охрана там стоит насмерть, подозреваю, они прикрывают уход Фарниса через тайные переходы.

Севелина посмотрела на него, и Элкси увидел страх в ее глазах. Она тоже боялась деда.

— Он не должен сбежать, — прошептала она.

— Нам нужно знать, где выходы на поверхность. Ты можешь показать на карте?

— Конечно.

— Я понимаю, он твой дед... — начал Элкси.

Девушка поморщилась.

— Кого я ненавижу еще больше, чем Симона, так это деда. Надеюсь, ты схватишь его, Элкси. А перед тем как убить, скажешь ему, что это я выдала его тебе.

* * *

Тайных выходов из дворца оказалось всего два, один не так уж далеко, в черте города, другой на окраине леса, вблизи от перекрестка двух скоростных трасс. У обоих выставили посты, но на поверхность никто не выходил. Более того, обследовавшие местность у дальнего выхода солдаты, обнаружили там следы недавнего присутствия людей.

— Успел сбежать, — мрачно сказал Генлои, выслушав сообщение, — Времени ему было предостаточно. Однако он еще где-то недалеко, можно попытаться перехватить... У вас нет предположений, куда бы он мог направиться?

Севелина только пожала плечами.

— Он не делился с нами такой информацией.

Во временно организованном в одном из залов для совещаний командном пункте, они сидели втроем, принимая сообщения от командиров отрядов, выполнявших какие-то задачи в городе. Кто-то из солдат принес им кофе.

— Наверняка, он заранее все продумал, — сказал Элкси, — По лесам он не бегает, и попутку не ловит. У него есть надежное убежище и нам его не найти, пока он сам не объявится.

— А объявится он не раньше, чем придумает какой-то ответный шаг, — задумчиво добавил Генлои, — Ладно, нам остается делать свое дело. Никто и не ожидал, что не будет осложнений.

Как раз в это время на связь вышел кто-то из специалистов, курировавших информационные сети и заявил, что его величество только что выходил в эфир с сообщением.

— Быстро он, — усмехнулся Генлои, — откуда была передача?

— Из дворца, по личному императорскому каналу.

Заговорщики переглянулись.

— Так он здесь? — удивился Элкси, — Все еще в своих покоях?!

— Ура, — сказала Севелина.

— Ура, — подтвердил Генлои и приказал переслать им копию ролика.

Фарнис и в самом деле находился у себя в кабинете. Одетый в мундир главнокомандующего, увешанный многочисленными регалиями, гордый, суровый и по настоящему величественный, он восседал перед камерой. Речь его была лаконичной и вполне продуманной, держался император спокойно и самоуверенно. Ничего неожиданного он не сказал, — заявил, что жив и здоров, что находится на свободе и призвал всех патриотов взяться за оружие и не позволить подлым заговорщикам захватить власть.

— Ну жив-здоров ты будешь недолго, — пообещал ему Генлои и распорядился взять штурмом королевские покои. — Завтра утром мы первым делом всем продемонстрируем твой труп.

Время близилось к рассвету, утро должно было наступить уже часа через три, начиная новый тяжелый день. А эта ночь к счастью подходила к концу, — она и так вместила в себя слишком много. Элкси почувствовал, что засыпает в кресле и заявил, что ему надо все-таки поспать по человечески хотя бы эти несчастные три часа. А потом принять душ. Генлои не возражал.

Элкси поднялся из кресла и тут грудь пронзил такая острая боль, что он снова едва не упал.

— Ты не ранен? — испугался Генлои.

— Не ранен, — проворчал Элкси, пытаясь продышаться, — просто я старая дырявая калоша, Ивер. Еще немного и это мой труп ты будешь завтра демонстрировать обществу, а вовсе не Фарниса.

— Может позвать врача? Ты мне завтра нужен живым.

— Не надо, он меня убьет за несоблюдение режима. Я посплю и оклемаюсь.

Севелина проводила его до комнат, где некогда он жил под крылом у бабушки. Они все еще принадлежали ему, здесь все еще хранились его вещи.

— Может быть, в самом деле стоит пригласить врача? — с сомнением спросила принцесса.

Элкси ничего не ответил ей. Он упал на кровать и закрыл глаза.

Принцесса сняла с него оружие и защиту, потом стянула ботинки и укрыла одеялом. Сама тихонько легла рядом. Она так давно ждала этого момента, что теперь не могла поверить, что он действительно настал, и они снова вдвоем на этой кровати, и нет теперь нужды прятаться и чего-то бояться. Это ощущение свободы было странным чувством, как будто она вдруг перестала быть самой собой и теперь уже не Севелина, а кто-то совсем другой. Может быть, это просто сон? Удивительно реалистичный и совершенно нереальный, — ведь так не бывает, чтобы сбывались такие невозможные мечты. Принцесса смотрела на Элкси, она касалась рукава его кителя, боясь, что стоит ей на мгновение отвлечься, и он исчезнет, как привидение. А еще она слушала его дыхание, напуганная заявлением о старой калоше. Скорее бы все кончилось, и они бы наконец отдохнули, и смогли бы просто жить вдвоем, никуда не стремясь и ничего не боясь. В какой же ужасной стране их угораздило родиться, — все, что на других планетах было бы легко и просто, здесь приходится добывать с боем, ценой невероятных усилий.

Севелина боялась верить, что все закончилось, она ждала от судьбы подвоха, до самого рассвета попеременно то умоляя вышние силы пожалеть ее и устроить так, чтобы два главных ее врага поскорее покинули бы этот мир, то пытаясь предугадать дальнейший ход событий, то уговаривая себя, что заговорщики смогут обо всем позаботиться сами и защитят и свою новообретенную власть и ее саму. Севелина панически боялась императора и так же сильно боялась своего мужа, и если относительно Симона она могла быть хоть сколько-то спокойна, убеждая себя, что он под стражей и не придет за ней, то оставшийся на свободе дед пугал ее до умопомрачения, поминутно она видела в темноте его образ и едва сдерживалась, чтобы не закричать и не поднять тревогу. Скрытую за стенной панелью дверь, ведущую в тайный переход, Севелина завалила какой-то мебелью, надеясь, что если оттуда появится злоумышленник, то хотя бы поднимет грохот и она успеет позвать на помощь солдат.

Севелина никогда еще не видела Элкси спящим, никогда не могла вот так просто смотреть на него, не думая об ускользающих мгновениях, не думая о том, что должна скорее бежать отсюда. Их ночи были каким-то феерическим безумием, постоянным риском, каждая могла быть последней, и каждую Севелина хватала как последний вздох. Она не боялась за себя, ей нечего было терять. Но теперь она думала: как же она могла так рисковать им? Безрассудная дура, ведь то, что их не застукали, было просто чудом.

Они не виделись несколько лет, с тех пор так много изменилось. И Элкси изменился, он похудел и выглядит ужасно усталым, и он кажется невозможно красивым в этом сумрачном свете, как ангел со старинных картин, у них часто такой же измученный вид. Севелине ужасно хотелось поцеловать его, но она не решалась, боялась разбудить. Она не будет больше бездумной дурой, нет, нет. Ведь она тоже изменилась, для нее эти несколько лет все равно что десятилетия, и каждый день, как адская мука. И она научилась терпеть, стиснув зубы и притворяться, когда надо. Она научилась ненавидеть холодно и спокойно, без рыданий и воплей. Она научилась мстить расчетливо и изобретательно, умея иногда делать невозможное ради исполнения этой мести.

Для Симона было страшным ударом узнать, что его жена не девственна Он ожидал, что девочке будет страшно, что ей будет больно, ожидал сопротивления и слез, но в общем-то он знал, как нужно вести себя с девственницами, ведь у него уже была наложница, попавшая к нему примерно в том же возрасте, что и принцесса. Симон честно намеревался быть осторожным с телом, которое должно было вынашивать его детей, он никак не ожидал, что войдет в это тело вообще без сопротивления. Что его жена не будет выглядеть испуганным дрожащим котенком, не будет смущаться, не будет закусывать губы, пытаясь скрыть боль, что она будет просто лежать глядя в потолок, безучастная ко всему, что она усмехнется нагло, как грязная шлюха, когда встретит его недоуменный и растерянный взгляд.

Ослепленный яростью Симон тогда в первый раз ударил ее, ударил в живот почти в полную силу, выбив воздух из легких, заставив согнуться и хрипеть, в тщетной попытке вздохнуть. Симону хотелось убить ее, измолотить к кровавую кашу это красивое нежное тело, такое мягкое и желанное, такое омерзительное и порочное, испорченное, но он сдержался, удовлетворившись тем, что стер ее наглую улыбку, что заставил захлебнуться соплями и слезами, что причинил ей боль.

Когда она продышалась, он взял ее за горло и несильно сжал.

— Кто? — спросил он, глядя побелевшими от злобы глазами на перепуганную девушку. В его глазах была ее неминуемая смерть и множество невыносимых страданий до того, когда он разрешит ей умереть, но Севелина не сказала. Ни тогда, ни после. А Симон пытался выбить из нее правду множеством разных способов.

Симон поступил так, как и ожидалось, он ничего не рассказал ни императору, ни кому бы то ни было. Он выяснил, что жена его не брюхата от неизвестного любовника и со всем старанием пытался обрюхатить ее сам. Ему нужен был ребенок. Желательно мальчик, но на первый раз сошла бы и девочка. Все остальное в общем-то было вторично. Он ненавидел Севелину так же сильно, как и она его, каждую ночь он причинял ей боль, фактически насилуя свою жену, а она ко всему прочему никак не могла забеременеть... Почему — оставалось загадкой. Он мог иметь детей и тому порукой была его наложница, уже вынашивающая второго. Принцесса тоже была здорова, перед тем, как выдать ее замуж, император заручился заверением врачей, что девочка вскоре подарит ему наследника. Поначалу Симон думал, не повредил ли ей чего-нибудь, так сильно ударив в первую брачную ночь, он настоял на еще одном обследовании врачей, но те и теперь сочли принцессу здоровой.

А для Севелины забеременеть от Симона было хуже смерти, она готова была даже избавиться от ребенка, рискнув своей жизнью, но она придумала кое-что получше. Одевшись попроще, принцесса однажды выбралась из дворца тайным переходом и пришла в один из борделей, адрес которого узнала в информационной сети, купив там за очень большие деньги препарат, препятствующий зачатию. Страшно было — словами не передать, но она сделала все сама, без посторонней помощи, потому что не могла доверять никому. Симон злился, дед злился, мать переживала, а Севелина незаметно глотала маленькие пилюльки, с помощью которых предохранялись шлюхи.

Теперь эти пилюли больше не понадобятся, Севелина мечтала о том, как наконец забеременеет, ей очень-очень хотелось родить ребенка от Элкси.

Она вздрогнула и едва не вскрикнула, когда тихонько отворилась дверь, но это не была тайная панель в стене, а обычная дверь из коридора, где дежурили солдаты. В комнату тихонько вошла Аделара.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, — бабушка Элкси с неподдельным изумлением, Севелина с неожиданным смущением.

— О, — произнесла Аделара, наконец, справившись с потрясением и подходя к кровати, — Надеюсь, не помешала...

Севелина с удивлением заметила, что неожиданное обнаружение принцессы в спальне своего внука очень порадовало Аделару, и она не думает ни сердиться, ни возмущаться, что она даже не шокирована, как следовало бы.

— Хотела проверить, как он тут, — прошептала Аделара, склоняясь над кроватью, — Но вижу, он в надежных руках. Как мать, как сестры?

— Они у себя, — прошептала в ответ Севелина.

— Зайду к ним, — Аделара отправилась к двери, и уже на пороге обернулась и улыбнулась принцессе, — А ты пригляди за этим обормотом.

Севелина улыбнулась ей в ответ.

* * *

Элкси казалось, что он еще голову не успел положить на подушку, когда его уже разбудили. Севелина легонько трясла его плечо.

— Элкси... Пора.

Над городом занимался рассвет, сквозь щели в шторах пробивался тусклый серенький свет. Солнце явно не желало освещать своим сиянием победу нового мира над гнусным прошлым. Кажется, даже накрапывал мелкий дождик.

Севелина выглядела усталой и бледной, она, конечно, так и не сомкнула глаз. Первая эйфория прошла и сейчас она, может быть, уже и не так рада... Хотя вряд ли признается.

— Прости, твой друг просил разбудить тебя, — сказала принцесса смущенно. — Он сказал, у тебя полчаса на душ и завтрак, а потом — эфир. Какой еще эфир?

Элкси со стоном поднялся. Все тело болело, как будто он много дней таскал тяжести или его здорово побили. Перед глазами было мутно, но дышалось вполне сносно и сердце вроде бы билось ровно. Рваная калоша...

— От нас ждут заявления, — проговорил он, и, пошатываясь, направился в душ, — Вся галактика ждет... Поищи там где-нибудь в ящиках мне чистое белье...

В зеркале он увидел несчастное осунувшееся создание, бледное и с черными кругами вокруг глаз, — какой-то доходяга, который того и гляди помрет, какой тут может быть эфир? Пусть с галактикой говорит Генлои, он хоть и страшный, но выглядит постарше и не такой заморенный. Впрочем, то что страшный — это даже и лучше...

Генлои тоже выглядел не лучшим образом, но по прежнему был полон энтузиазма. Чтобы его добить, нужно было что-то большее, что-то гораздо большее, чем просто усталость. Он посмотрел на Элкси скептично, но не без надежды и натравил на него гримеров и костюмеров, приказав сделать из замученного и мрачного юнца достойного правителя свободной планеты. Те сделали что могли, вернув лицу здоровый цвет и глазам решительный блеск. Нанесенные в нужных местах свет и тени помимо прочего прибавили Элкси возраста, подтянув его чуть ближе к тридцати. Настраивающие аппаратуру операторы пообещали к тому же поставить какие-то особенные фильтры, долженствующие прибавить получившемуся образу божественного сияния и величия. Одели Элкси в строгий и элегантный цивильный костюм, впервые эриданский правитель должен был говорить с галактикой как мирный человек.

— Все помнишь? — поинтересовался Генлои.

Старательно отрепетированная и выверенная до последней буквы и интонации речь была впечатана в мозг намертво, Элкси произнес бы ее без запинки даже на последнем издыхании, он смотрел в камеру, уверенно и спокойно глядя в глаза отраженному в зеркальной поверхности себе самому, загримированному почти до неузнаваемости. Он выглядел почти живым, почти энергичным и уверенным в себе, гримеры постарались на славу. Он был почти похож на отца, каким Элкси запомнил его по трансляциям из сената, значит в самом деле все шло, как надо. Подумав об отце, Элкси ощутил знакомое волнение, которое появлялось перед каждым значительным выступлением перед людьми, это было приятное волнение, исполненное нужного вдохновения. Отец мог бы быть доволен, все получилось так, как он хотел. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы он сам сейчас сидел на этом месте, но увы...

До эфира оставалось еще несколько минут и Элкси ненадолго оставили в покое, позволили выпить какой-то бодрящий и приятно охлаждающий горло напиток — через трубочку, чтобы не повредить грим.

— "Запад" и "Юг" уже у границы, — тихо сказал Генлои, склоняясь к его уху, когда все снующие вокруг люди разошлись по своим местам и приготовились к эфиру, — Готовы присягнуть. Ждем "Восток", и у них тоже вроде бы все как надо.

Он помолчал, но Элкси не стал задавать наводящих вопросов, он и так знал, что Генлои скажет дальше.

— "Север" пока молчит. Все недовольные, кого упустили из армий и с планеты сейчас направляют корабли к цирданской границе, — Генлои вздохнул, — Будут у нас там проблемы, никуда не денешься.

— А Фарнис? Вы его взяли? — спросил Элкси, чувствуя, что перестал ощущать вкус напитка и отставил его в сторону.

— А Фарниса во дворце не оказалось. Воззвание было записано заранее, его запустил в эфир камердинер. Ушел Фарнис...

Обращение к галактике требовало полной самоотдачи и напряжения всех внутренних сил, это была не просто речь, которую следовало произнести куда-то в пространство, предполагалось еще выслушать ответные заявления от разных официальных лиц. Наедине со всем этим Элкси, конечно, никто не бросил, чуть поодаль расположилось множество компетентных лиц, дипломатов и военных, готовых в нужный момент подсказать. Впрочем, никаких каверз не ожидалось. Было ясно, какие именно слова произнесут новые командующие армий, было понятно, как их присягу принять. То, как отреагирует на новую власть в Эридане Галактический Союз, тоже вроде бы сомнений не вызывало.

Все в общем-то и прошло, как задумывалось, — Элкси сказал то, что требовалось и провозгласил себя императором Эридана, планета присягнула ему в лице представителей трех сословий и командующих армий, представитель Союза произнес различные пожелания и выразил надежды, испросив, помимо прочего, позволения прибытия на планету полноценного галактического посольства. Элкси позволение дал.

После Союза отметились еще какие-то государства, тоже намеревавшиеся прислать послов, а на деле уже мечтающих открыть торговые представительства. Вся эта нудная дипломатическая возня заняла весь день до глубокого вечера. Разумеется, было и несколько перерывов. В иные моменты Элкси уступал свое кресло главам нового кабинета министров, при этом ему самому было слегка не по себе от того, что он представляет миру новое правительство Эридана, состоящее большей частью из эшлен. А в командовании армией и вовсе встречались шеану. Можно было себе представить в каком ужасе и гневе пребывала большая часть аристократов, которые, конечно, следили сейчас за эфиром.

Когда, казалось бы, все уже было закончено, неожиданно вышел на связь командующий группы армий "Север", в течении последних суток получившей явно немаленькое пополнение. Как раз на такой случай у техников был приказ немедленно отключать эфир и объявлять перерыв, что и было исполнено в точности.

Адмирал Аландер, облаченный в парадный мундир со всеми регалиями, заявил, что не признает новое правительство и более того, вовсе его правительством не считает, назвав их мятежниками и восставшей чернью. Он потребовал сложить оружие и сдаться законному императору, иначе пригрозил открытием военных действий. Элкси в ответ призвал его к благоразумию, заявив, что его намерение сражаться за беглого императора, приведет только к большому кровопролитию, и не принесет никаких желаемых славным адмиралом плодов, потому что на стороне правительства в несколько раз больше войск, чем у него, и им тоже есть за что сражаться. Так же он заявил, что, в случае крайней необходимости, новое правительство Эридана поддержит Галактический Союз, с которым Аландеру не совладать даже при самых благоприятных для него обстоятельствах.

Адмирал заявил, что не изменит присяге. Элкси едва сдержался, чтобы не назвать его болваном, и сказал то, что должен был, — что лично он присягает народу Эридана и призывает Адандера к тому же. Адмирал, который до этого, смотрел куда-то поверх его головы, впервые посмотрел Элкси прямо в глаза, и тот вдруг подумал, помнит ли он, что когда-то Джес представлял его в качестве своего друга?

— Зря ты ввязался в это, мальчик, — сказал Аландер, — Ну, теперь уже ничего не исправить, готовься к войне.

— Войны не будет, — сказал Элкси, но "Север", уже отключил канал связи.

Элкси был готов к произошедшему, но все равно настроение почему-то испортилось.

— Как можно быть таким упертым? — печально спросил он у Генлои.

— Еще как можно, почти все они такие, — ответил тот, с ненавистью глядя на погасший экран, — Присягнуть народу... Это хорошо звучало бы в общем эфире, но для этого подонка не стоило распинаться. Люди для него это восставшая чернь, он же сам тебе сказал.

* * *

Короткое, но вполне содержательное общение адмирала Аландера с Сайгероном было скрыто от общего эфира, однако все подразделения армий "Север" конечно видели его и слышали, и Джес подумал, что зря отец так пренебрежительно отозвался о черни. Элкси в этом диалоге выглядел гораздо благороднее, хотя Джес прекрасно знал, что тот и сам не питает особо нежных чувств к бесправным кастам. Однако Элкси произнес уже достаточно речей, чтобы знать что и когда следует сказать, а отец никогда не задумывался о политической привлекательности своего образа, — все, что не касалось воинского дела было ему чуждо и неинтересно, и он не стал бы кривить душой для того, чтобы собственные солдаты думали о нем лучше, чем он есть на самом деле. Отец вообще не понимал, какое это имеет значение, если есть долг и присяга.

На самом деле адмирал не презирал всех шеану без разбору, он вообще их не презирал, он уважал всех своих солдат, которые хорошо выполняли свою работу, но он считал, что каждый должен быть на своем месте. Несмотря на вполне резонное замечание Элкси о том, что армия "Север" при всей своей мощи и отличной военной подготовке сильно уступает в численности остальным армиям Эридана, отец похоже всерьез верил, что сможет воевать и победить. И все из-за своей дурацкой убежденности, что у шеану, дорвавшихся до власти ничего не получится, не сумеют они эту власть удержать.

С самого начала переворота к цирданской границе начали стекаться солдаты, оставшиеся верными присяге, впрочем, говоря по чести, именно солдат было мало — в основном прибывали офицеры. И большинство из тех, кто не принадлежал к высшему сословию, переходили на их сторону совсем не из чувства долга, а просто потому, что не верили, будто новое правительство продержится у власти, просто выбирали более сильную сторону по своему разумению.

Сам Джес уже смирился с произошедшим, решив для себя, что будет делать свою работу, не пытаясь думать ни о том, почему все получилось так, как получилось, ни о том, чем все теперь кончится. Все равно не в его силах было что-либо изменить.

Джес не мог понять, почему Элкси все-таки ввязался в дела заговорщиков, ведь ему никогда это было не интересно. Не мог же он столько лет так ловко притворяться, в самом деле! Что его вынудило?.. Следовало, наверное, поговорить с ним, если не просто из любопытства, то хотя бы затем, чтобы выполнить данное когда-то Элкси обещание не принимать ничего плохого о нем прежде, чем Джес выяснит у него самого мотивации его действий. Но связаться с Элкси возможности не было, он был на нелегальном положении. А сейчас... Сейчас уже не было такого желания. Что там выяснять? Элкси захотел стать правителем планеты, купился на заманчивое предложение. Идиот. Теперь он празднует победу, не думая о том, что находится в самом центре тайфуна, который несется с такой скоростью, что разорвет на мелкие кусочки не только людей, которые с ним рядом, но и его самого — его самого в первую же очередь. Джес не сомневался, что больше не увидит его живым. И он даже не злился и не обижался, ему просто было жаль, что все происходит именно так.

Отец увел войска с границы, довольно далеко от планеты, туда, где огромную армию трудно будет обнаружить, это значило, что под словом "война" он не имел ввиду открытое столкновение армий. Что ж, уже хорошо, значит адмирала не покинул разум от ненависти к предателям, он будет выжидать, разберется в обстановке и ударит в нужный момент так, чтобы наверняка. На его месте Джес начал бы с того, чтобы наносил быстрые точечные удары в наиболее уязвимые места врага и потом уносил бы ноги. Отец свои планы с ним не обсуждал, он хоть и произвел его в старшие офицеры согласно заведенному порядку, к штабу своему не приближал, да в общем Джес этого пока и не заслужил.

* * *

То, что после удачного завершения восстания можно будет отдохнуть, оказалось пустой надеждой. Все стало еще хуже, дел требующих немедленного решения, каждый день появлялось почему-то нескончаемо много, при этом не было уже просвета в конце пути, к которому можно было бы стремиться. Одним из основных лозунгов нового правительства была отмена большинства ограничений, налагавшихся на низшие сословия и теперь в обществе царил сумбур, — люди не знали, как вести себя. Многие продолжали делать то же, к чему привыкли, другие сидели и ждали, пока им скажут, кто они теперь и что они теперь. Кое-кто из особенно наглых пытался утвердить свои новые права, — юнцы-простолюдины являлись в питейные и прочие заведения, открытые прежде только для эрселен. Поначалу в таких ситуациях частенько возникали драки, в результате которых в кутузку отправлялись теперь уже скопом представители всех трех сословий к вящей радости эшлен и шеану, для которых унижение эрселен было столь сладостно и отрадно, что за это не грех было и самим посидеть за решеткой. Рабочие устраивали забастовки, требовали повышения зарплаты, выходных дней и, Господи спаси, оплачиваемых отпусков. Пытались организовывать что-то вроде профсоюзов. И если кое-кто из хозяев, наиболее лояльных к новой власти, или из тех, кто не мог себе позволить остановить производство, шел на уступки, то были и такие, кто просто закрывал свои предприятия и запирался дома до лучших времен. То, что эти времена скоро вернутся, никто практически не сомневался.

Оскорбленная аристократия быстро превращалась в подпольную организацию, заняв вакантное место ныне правящих страной заговорщиков, и теперь планировала ответные меры, сколачивая вооруженные группы и организуя восстания и просто мелкие бунты, которых с каждым днем становилось все больше. Делалось все это с именем Фарниса на устах, все знали, что император жив и на свободе, и может быть даже, получали от него какие-то указания.

Одни женщины пока вели себя тихо, они не требовали себе никаких особенных прав, не бунтовали и не хватались за оружие. Большинство слишком привыкли пребывать в ничтожестве, другие справедливо полагали, что следует подождать воцарения спокойствия в стране, когда мужчины наконец разберутся между собой. Вмешиваться в их дела было глупо и опасно. А может быть, не нашлось еще среди женщин достаточно сильного лидера, который набрался бы мужества заявить о себе. Элкси хотел, чтобы таким лидером стала Севелина, — не сейчас, конечно, но может быть, года через два или три, когда придет время. Сама Севелина в глубине души относилась к этой роли весьма скептично, у нее не было никакого желания заниматься политикой, ей было вполне достаточно того, что сама она получила то, что хотела. Но с другой стороны принцесса понимала, что должна быть нужной и полезной Элкси, поэтому готова была делать все, что он скажет.

Впрочем, Севелина уже совершила деяния вполне революционные. В частности, она открыто переселилась в апартаменты Элкси, чем изрядно шокировала мать, сестер и всех прочих придворных дам. Она не соблюдала этикет, появлялась в обществе мужчин и вообще вела себя с ними на равных, как какая-нибудь женщина легкого поведения. Строго говоря, придворные дамы и считали ее таковой, разве что не высказывали такого мнения вслух из уважения к Денаре. Дамы принципиально не общались с мятежной принцессой, исключением была только Аделара, еще одна странная особа, переметнувшаяся в стан врага. Но поведение престарелой принцессы никого не удивляло, она всегда была эксцентричной и всегда слишком любила внука, и потом Аделара все же ничем не порочила свою честь...

Большинство истовых поборниц нравственности вскоре покинули дворец. Их арестованные в ночь восстания мужья были отпущены на свободу под честное слово и гордо удалились в свои поместья. Свято место не пустовало, — оно тут же было занято придворными из тех, кто поддерживал новый порядок. Среди них были не только эрселен, но и эшлен — незаконные дети высшей аристократии, готовые на многое, чтобы считаться полноправными детьми своих отцов.

Стенис получил свободу одним из первых. Наследный принц дал честное слово не брать в руки оружия и подписал все необходимые документы, что не собирается претендовать на престол. После этого Стенис приобрел дом в прилегающем к дворцу квартале и переехал туда вместе женой и младшими дочерьми. Почти всю свою жизнь наследник эриданского престола находился в тени отца, внимание общественности он доселе привлекал только пару раз — когда родился и когда выяснилось, что его супруга ожидает первенца. И собственно все. Унылая физиономия Стениса постоянно маячила где-то на заднем плане на всех торжественных церемониях, но и только, его никто не замечал, о нем не говорили и не писали. Стенис не был политиком и не был военным — он не был никем, и посему никому не был интересен, по умолчанию считаясь "неудачным сыном" императора. Он даже ни одного мальчишки не смог произвести на свет.

За действиями Стениса сейчас внимательно наблюдал весь Эридан, впервые в жизни сын Фарниса олицетворял собой императорскую семью и каждый его поступок имел большое значение.

Кто-то ожидал, что Стенис откажется соблюдать нейтралитет и останется в заключении — это был бы самый простой и правильный для него поступок, по сути ему не потребовалось бы делать ничего и в то же время он вроде как сердцем поддержал бы своего отца.

Но Стенис предпочел свободу.

Кто-то из придворных ожидал, что, воссоединившись с семьей, Стенис призовет к порядку старшую дочь, которую если и не убьет на месте, то за волосы приволочет под родительский кров и оставит взаперти до тех пор, пока не явится ее муж и не решит ее судьбу собственноручно.

Стенис прилюдно обнял дочь и поцеловал в лоб, благословляя.

После чего пожал руку Сайгерону и пожелал ему удачи.

А в довершение — бывший наследный принц устроился в Университет преподавать какую-то мудреную науку, которую ненавидели все студенты. То, что Стенис был этой наукой увлечен, никто и подозревать не мог, разве что Денара.

Каждое скандальное деяние Стениса наносило новый болезненный удар мятежной аристократии, сын низвергнутого императора по сути отказывался от него. Элкси очень надеялся, что Фарнис смотрит новости и позаботился о том, чтобы каждый шаг Стениса был подробно освещен прессой и повторен неоднократно.

* * *

В том, что Фарнис не будет долго сидеть сложа руки и вскоре устроит какую-нибудь крупномасштабную гадость, никто не сомневался, однако где именно и в какой момент ее стоит ожидать разумеется никому не было ведомо. Спецслужбы нового государства пока еще работали не так хорошо, чтобы внедриться в стан врага и выведать его планы. Да, строго говоря, на это и не было времени.

Не было времени и на то, чтобы много думать по этому поводу. Даже Севелина, которая не была обременена никакой работой, впервые чувствовала себя в самом центре захватывающей круговерти постоянно происходящих крупных и мелких событий. Впервые ее не ограждали от мира, не запирали на женской половине и не указывали, чем стоит интересоваться, а что неприлично и просто недопустимо. Принцесса почти все время пребывала в какой-то туманной эйфории, иногда даже ей по прежнему казалось, что она спит или попросту сошла с ума и придумала себе новую сказочную жизнь.

В этой жизни Севелина была избавлена от Симона... Когда освобождали арестованных, она со слезами просила Элкси, чтобы ее ужасного мужа не выпускали на свободу ни при каких обстоятельствах. Элкси обещал. Но Симон, слава всем богам, и не стал давать клятву соблюдать лояльность к новой власти, предпочел остаться в заточении. К слову сказать, заточение это не было особенно мучительным, к сановным узникам относились совсем не плохо.

В этой жизни Севелина вдруг по-настоящему узнала своего отца, который оказался таким... таким! Она и представить себе не могла, что человек, который всю жизнь относился к ней так отстраненно и холодно, так официально, оказывается любит ее и желает ей счастья.

В этой жизни у Севелины был любимый мужчина, который постоянно был чем-то занят и мало уделял ей внимания, но все же — находился где-то поблизости и ночи проводил рядом с ней, хотя чаще всего просто спал мертвым сном. Это было не важно... Важным было то, что она чувствовала его своим, и себя с ним одним целым, неразрывным и навсегда.

Когда однажды ночью за приоткрытой дверью спальни раздался пронзительный писк, а потом завыла сирена, Севелина не сразу поняла в чем дело, она тоже уставала за день и всю ночь спала очень крепко и почти без сновидений. Но уже в следующий миг, когда до ее сознания вдруг дошло происходящее, девушку всю окатило таким диким ужасом, что она изо всех сил закричала, истошно и отчаянно, как будто уже увидела идущую за ней смерть в образе всклокоченного и безумного деда с оружием на изготовку. Она готова была в панике броситься куда-нибудь вон из комнаты, но Элкси схватил ее за руку и стащил с кровати на пол, заставив прижаться к полу.

— Ну что же ты так кричишь? — пробормотал он.

В это время в комнату ворвался одетый в черное человек. Понимая, что уже замечен и вот-вот будет схвачен, он не медля выпустил по кровати две длинные очереди, изорвавшие в труху одеяла и подушки. Севелина снова закричала, но Элкси слегка оглушенный ее воплями, все же высунулся из-за изуродованной кровати и успел сделать выстрел до того, как человек в черном разобрался что к чему и послал еще одну очередь чуть левее и ниже. Туда, откуда кричали.

Тут же в комнату влетела охрана, но хватать ей было уже некого.

— Не очень-то вы торопились, — зло сказал им Элкси, поднимаясь и включая свет.

Человек в черном был мертв и допросить его не представлялось возможным. Впрочем, вряд ли он был один, может быть, с другими повезет больше?

Сирена все еще продолжала выть, но хотя бы Севелина больше не кричала, она даже отважилась выглянуть из-за кровати.

Элкси включил комм.

— Ивер?

— Все в порядке, — услышал он веселый голос Генлои, — Взяли троих.

— Выходы распорядился перекрыть?

— Сейчас сделаю.

Еще в первый день после переворота, наткнувшись на баррикаду из мебели, которую Севелина возвела возле секретной панели, ведущей в тайный ход, Элкси распорядился у всех выходов во внутренние помещения дворца установить сигнализацию, которая сработала бы, если бы панель попытались открыть снаружи. Он уже и забыл о них давно. Но вот ловушка сработала. Фарнис, не зная о том, что заговорщикам известна их святая семейная тайна, послал убийц. Может быть, даже он планировал все еще тогда, когда покидал дворец, — пусть враги соберутся здесь, как в мышеловке, и он уничтожит всех главарей одним махом... Надо было лучше относиться к своим внучкам, может быть, тогда план и удался бы.

Помимо черного камуфляжного костюма, делающего человека практически невидимым в темноте, убийца был одет еще и в маску, полностью закрывающую голову и даже глаза. Ни один блик света не должен был отразиться от крадущейся во тьме тени. У Элкси было очень нехорошее предчувствие, когда один из охранников принялся осторожно снимать эту маску, — ткань пропиталась кровью и тому не хотелось испачкаться. Прошло много лет с тех пор, как он видел его в последний раз, но Элкси все равно сразу узнал несчастного убийцу. Это был Зейн Оргош, его товарищ по училищу, однокурсник, почти приятель, с которым они пили вечерами в парке контрабандную водку, с кем обменивались порно и летали на тренажерах. С кем рассуждали о тактике боя и стреляли в тире. Оргош здорово стрелял. С ним интересно было соревноваться. Ну что он делает здесь? Почему не в армии? Угнал бы корабль, сбежал бы к Аландеру и сражался за правое дело, кой черт понес его в убийцы? Элкси припомнил, что Оргош был сыном одного из министров Фарниса, и даже, кажется, каким-то очень дальним его родственником.

Элкси сделалось невыносимо тошно и он подумал о том, что ему совершенно не хочется идти и выяснять, кто еще попался в качестве несостоявшихся убийц.

— Кто-нибудь выключит уже чертову сигнализацию?! — крикнул он.

Но сигнализация надрывалась еще несколько минут, все время, пока уносили труп, и пока Элкси одевался. Сирена замолчала внезапно и звенящая тишина упала на голову пыльным мешком или даже скорее тяжелой надгробной плитой, на мгновения разрывая связь с действительностью. Элкси показалось что он вдруг проснулся от какого-то долгого и утомительного сна. Зачем он здесь? Зачем все это ему надо?!

Дрожащая от пережитого волнения Севелина сидела на краешке кровати, глядя то на него, то на измочаленную постель, то на небольшое темное пятно на мягком ковре.

— Кто это был? — спросила она.

Элкси ничего не ответил, он понимал, что нехорошо оставлять ее так, и надо бы утешить или хотя бы сказать что-то ободряющее, но не смог себя заставить.

— Сиди здесь, — бросил он ей через плечо и ушел.

* * *

Трое других, схваченных во дворце убийц, были живы и вполне даже здоровы, разве что немного побиты. Двоих из них Элкси хорошо знал, третьего никогда в глаза не видел. Скованные наручниками пленные стояли у стены принадлежавшего Генлои кабинета под охраной двоих солдат. Генлои просто светился от злобной радости, и Элкси мог понять почему, — убивать его явились собственной персоной братья Вермиеры, причем оба, хотя Элкси отлично помнил, что одного из них приговорили к тюремному заключению на много лет за покушение на него. Недолго он отбывал наказание. Может быть, и вовсе не отбывал.

— Не сиделось им спокойно, все искали повод, чтобы я мог их убить, — сказал Генлои, — Как думаешь, не возобновить ли нам старую добрую казнь через повешенье? Или — чего мелочиться — посадить в железную клетку и оставить умирать своей смертью где-нибудь на дворцовой площади?

— Вонять будут, — мрачно сказал Элкси.

— Зато сколько удовольствия наблюдать!

Вермиеры стояли с каменными лицами, суровый и благородный облик их портили только наливающиеся синевой фигналы, — у старшего был подбит глаз, у младшего выбита челюсть, лица у обоих начали распухать и казались кривоватыми и обиженными. Они не помнили кто такой Генлои, вряд ли они обращали внимание на прислугу в своем доме, и потому не понимали, какие у него могут быть счеты к ним. Третий неизвестный, совсем молоденький мальчик, слегка спал с лица при упоминании о казни через повешенье, но тоже старался держаться невозмутимым.

— Еще кого-нибудь взяли? — спросил Элкси.

— Двоих у дальнего выхода. Этих оттащили сразу в кутузку.

В подвалах дворца помимо разных технических служб находился еще и довольно обширный тюремный блок на двенадцать камер. Когда заговорщики захватили дворец, все камеры пустовали, были аккуратно убраны и готовы к принятию новых жильцов. Каких именно узников держал там дедушка Фарнис никто не знал — записей никаких не обнаружилось. Особенно дорогих своему сердцу? Слишком опасных, чтобы выпускать из виду? Теперь камеры пригодились, в самом деле, какой смыл тащить преступников в городскую тюрьму посреди ночи...

Допрашивать Вермиеров никто не стал, возможно, под пытками они и рассказали бы все известные им секреты — мало кто может устоять перед качественной профессиональной пыткой, — но новые правители Эридана пока еще не были готовы к подобным деяниям. Даже по отношению к людям, к которым испытывали не слишком добрые чувства. Генлои удалось раскрутить на признания мальчишку, который был с Вермиерами третьим, просто пообещав ему жизнь.

Оказалось, что Фарнис никуда далеко не сбегал. Все это время он прятался в доме все тех же Вермиеров, которые, как выходило, многим были ему обязаны. Оттуда он координировал действия своих сподвижников, оттуда же послал шестерых убийц. Шестерых мальчишек, не веривших в смерть и поражение, зато очень хотевших стать героями — все, как всегда. Один из них был уже мертв, четверых ждала казнь, пятому предстояло покинуть планету, вернуться домой предателем он тоже не мог.

Генлои не шутил, когда говорил о повешении. Публичные казни, особенно если дело касалось врагов короны, в Эридане всегда происходили с дикой варварской помпой. Электрошок был милосердной казнью для незначительных узников, чья смерть не должна была служить примером, — виселица, клетка или костер периодически украшали королевскую площадь на радость монарху, победившему очередного злого врага. Последним на королевской площади умирал Аргенс Глетферн — его повесили.

Казнь через повешение была самой популярной в последние пару столетий, она была не особенно жестокой, не слишком мучительной и главное довольно чистой, после нее не нужно было выскабливать брусчатку от дерьма, крови или копоти. К тому же она была еще и позорной. Элкси точно не знал, почему так сложилось, что умереть в петле считалось более недостойным, чем долго мучиться от голода и жажды в клетке под открытым небом, он подозревал, что традиции эти приехали когда-то давно еще с первыми колонистами с Земли.

Скрытые от возможных снайперов силовым полем, Элкси и Генлои стояли на балконе, наблюдая за казнью. Для Генлои было истинным удовольствием смотреть, как падает опора из под ног братьев Маризы, и это удовольствие откровенно читалось на его лице. Он отомстил и теперь был почти счастлив. Элкси никакой радости не испытывал, хоть и понимал, что Вермиеры вполне эту казнь заслужили, да и другие двое тоже, — проникать в дома и убивать спящих не слишком благородное дело, — да и о Маризе он в последнее время вспоминал не так часто, как когда-то. Что сказала бы она, доведись ей стоять на этом балконе вместе с ними? Успела ли она перед смертью так сильно возненавидеть своих братьев, чтобы радоваться их смерти так же, как радовался сейчас ее возлюбленный?

Тела покачивались под собственной тяжестью, вокруг виселицы стояли солдаты с оружием на изготовку, но праздных любопытствующих на площади, к счастью, было не много, да и те старались держаться поодаль. Здесь было опасно, это все понимали и нападения ждали в любую минуту. Особенно до казни. Все ждали, что осужденных попытаются отбить. Элкси знал, что и сами осужденные этого ждали, — ждали до последнего мгновения, так же, как и сам Элкси ждал бы на их месте. Они поэтому так хорошо держались, они играли свою роль правильно и до конца. Но за ними никто не пришел. Даже силовое поле над балконом стояло понапрасну, снайпера тоже не было.

Сразу же после того, как были получены сведения о месте нахождения Фарниса, туда была отправлена группа захвата, но его величества в доме уже не оказалось, хотя недавние следы его присутствия были налицо — мальчишка не обманул. Не уверенный в благополучном исходе предприятия, Фарнис предпочел сменить место пребывания, и опять был прав.

В столице все еще проживало множество сторонников бывшего императора и теперь, наученный горьким опытом, Элкси приказал обыскать все принадлежащие им дома, сверху до низу, чем вызвал возмущение и гнев спесивых старичков-аристократов. И все равно не получил положительного результата. Либо Фарнис теперь все-таки покинул город, либо спрятался так хорошо, что отыскать его просто так с лету не представлялось возможным.

Где-то в это же время, наконец, напомнил о себе и адмирал Аландер. Корабли с опознавательными знаками армии "Север" нанесли удар сразу по нескольким точкам, уничтожив где-то на границе пару военных баз, захватив торговый караван, идущий на биржу и — самое неприятное — расстреляв посольство одной из небольших планет, первым отправивших своих представителей на Эридан. Сделав свое черное дело пиратские корабли бесследно исчезли в бескрайних просторах космоса, прибывшие на места побоищ войска нашли только парящие в пустоте и тишине обгорелые обломки. Аландер играл жестко и пленных не брал, Элкси почему-то подумал, что это ответ на казнь благородных юношей на дворцовой площади, хотя, может быть, для адмирала все это и не имело значения, он развязал войну, а на войне привык убивать.

Мировое сообщество было шокировано и возмущено, — внутренние дела планеты галактику не особенно волновали, но гибель торговца и, главное, посольства не должна была остаться безнаказанной, Эридан обязан был как-то ответить на подобное безобразие. И от того, каким будет этот ответ, зависело все его будущее.

* * *

Джес всегда хотел на войну, хотя когда-то в Академии он и любил обрывать крылышки у излишне размечтавшихся однокурсников, мечтающих о подвигах, его собственное сердце тоже билось сильнее, когда он представлял себе, каким может быть его первый бой, и как он пойдет в атаку и как сожжет свой первый вражеский корабль. Война казалась ему настоящим делом и настоящей жизнью, тогда как мирное время было всего лишь каким-то переходным этапом, подготовкой к настоящему. Это было глупо и очень по-детски, Джес никогда и никому не признался бы в этом, но ему хотелось разбить врага и стать героем, и перестать быть "сыном адмирала Аландера", а стать уже кем-то значительным самому по себе.

То, что происходило с ним теперь, было по меньшей мере несправедливо. Воевать с врагом, который пытается уничтожить твою планету, совсем не то же самое, что воевать с мирными людьми, которые не ожидают нападения, и никому не желают зла и даже почти не сопротивляются. Это не война, это убийство. Сегодня Джес стал убийцей и пока еще не мог до конца осознать и тем более принять этот факт. Он участвовал в нападении на торговца и лично сам сжег два корабля из его охраны, сжег правильно и аккуратно, прямо как на учебной тренировке, — разницы в игре и в настоящей жизни оказалось на удивление не много. Охранники даже не успели толком развернуться, когда поглощенные вспышкой ослепительно-яркого света, разлетелись грудой обломков. Самого торговца сжег командир группы, человек опытный и участвовавший во множестве сражений. Говоря по чести он сам справился бы со всей жалкой охраной каравана, но его задачей было прежде всего вывести мальчишек на их первый бой и посмотреть, чего они стоят. Сын адмирала Аландера не посрамил своего имени... И теперь ему было так тошно, что хотелось напиться до полусмерти.

Несколькими днями ранее Джес смотрел трансляцию новостей с Эридана, где рассказывали о нападении на дворец и о том, какая участь ждала несостоявшихся убийц. Позже сам Элкси сделал заявление о том, как ему жаль, и как ему не хочется карать юнцов, посланных на неправое дело их ослепленными ненавистью отцами и дедами, а так же всеми силами старающимся вернуть трон деспотом Фарнисом. Но он вынужден привести в исполнение приговор, который должен кого-то чему-то научить и предостеречь... Джес смотрел на него тогда и думал, — какого ему будет стать убийцей. Вот теперь пришлось проверить это на собственной шкуре.

Если в первые дни после переворота в расположение армии "Север" прилетало множество кораблей-перебежчиков, то в последнее время все переменилось в обратную сторону, — не все готовы были принять такую войну, которую развязал адмирал Аландер, кто-то хотел бросить все и вернуться на планету. Отец не позволил, несколько улетающих кораблей он просто сжег, и остальные уже поостереглись делать это, по крайней мере, в открытую. Дезертировать с поля боя было самым страшным преступлением по мнению адмирала Аландера, дезертиры недостойны были снисхождения и права жить, но жесткие меры побегов не прекратили, корабли стали улетать по-тихому, — исчезали из патрулей и рейдов, и с этим ничего невозможно было поделать. Как воевать с такой армией? Адмирал бледнел от гнева и в очередной раз приказывал сменить дислокацию.

Джесу было безумно жаль отца, — он тоже не заслуживал всего этого. Герои не должны становиться убийцами. Если нет возможности выбрать меньшее из зол, лучше умереть. Впрочем, все к тому и шло... Может быть, адмирал Аландер и сам понимал в глубине души, что дело его безнадежно, но он не мог отступить, и не мог позволить отступить никому. Он никогда еще не отступал. А Джесу порой до отчаяния хотелось дезертировать, — уйти в рейд и не вернуться, улететь домой, одеться в штатское и не встревать больше в это безобразие ни за что на свете. Так поступил бы разумный человек и, конечно, Джес никогда не сделал бы этого и даже думать забудет, — спасение солдата в его присяге и в обязанности подчиняться командиру. Немного утешало то, что теперь — по словам отца, — им придется воевать с регулярными войсками. Боевые корабли будут патрулировать особо важные объекты и сопровождать торговцев, но будет ли проще воспринимать врагами солдат, с которыми он служил когда-то в армии "Запад", Джес тоже не был уверен. Черт бы взял Элкси и его приспешников, из-за них жизнь стала слишком сложной!

* * *

Генлои уверял, что справится с Аландером сам, — армия не иголка в стоге сена, найти ее не составит труда, и не составит труда разбить, учитывая свои в трое превосходящие силы. Элкси видел, как ему хочется это сделать, хочется сделать самому, чтобы доказать спесивому адмиралу, что чернь тоже чего-то стоит. И бороться с ним было трудно, — Генлои очень не любил, когда Элкси с его решениями не соглашался. От усталости и напряжения, а может быть от пробудившейся внезапно мании величия, Генлои все труднее было принимать как данность правление страной очередного эрселен. Глядя на него, Элкси думал, что все идет к тому, о чем когда-то он говорил на Салане с милой девушкой Капой, — Черный Демон революции захочет все делать по своему и в тот момент, когда окончательно решится на это, Элкси не сможет ничего ему противопоставить.

Сейчас Элкси оставалось только одно, просить Галактический Союз о введении войск, пока еще его слово имело какой-то вес в правительстве. Это значило фактически отказаться от власти и подарить несчастный дикий Эридан просвещенному миру, который быстренько наведет здесь порядок и одновременно с тем отнимет суверенитет у планеты по крайней мере на ближайшие годы. В том, что Эридану это пойдет на благо, Элкси почти не сомневался. В том, что Генлои это огорчит, он тоже не сомневался. А что касается его самого... Ему уже до чертиков надоело бороться с этой планетой. Не раз и не два возникала у Элкси сладостная мысль о том, чтобы бросить все и улететь на Салану. Придти домой. Лечь спать. И проспать пару суток, а может и пару недель. И ни о чем не думать. Но, к сожалению, пока это было невозможно.

Решение пришлось принять в тот день, когда на Веррене вспыхнуло восстание. Фарнис оказывается был уже там, он собрал всех своих единомышленников в маленькую, но свирепую армию и устроил настоящую резню в одном из местных городов, намереваясь захватить его и сделать временной столицей, откуда уже идти победным маршем по планете до самой Экланы. Старичок, верно, окончательно спятил.

Окончательно спятил и Генлои, — он собрался отправить на южное полушарие войска и уничтожить маленькую свирепую армию, а заодно отловить уже, наконец, бывшего императора и отправить вслед за братьями Вермиерами болтаться в петле.

Собственноручно повесить Фарниса было очень заманчивой перспективой. Когда речь шла об императоре, у Элкси тоже просыпалась кровожадность, но на самом деле он уже давно распрощался с мыслью поквитаться с дедушкой от души.

— Мы раздавим его одним ударом, в пыль сотрем, — говорил Генлои, — Я не понимаю, почему для того, чтобы подавить бунт мы должны привлекать внешние силы, у нас своих сил достаточно.

— То есть ты хочешь принять условия Аландера и начать войну? — печально спрашивал Элкси.

— Да какая война?! Их силы ничтожны в сравнении с нашими!

— А ты уверен, что после того, как мы уничтожим нынешних приверженцев Фарниса, под его знамена не встанут те, кто сейчас сидит тихо? Чей-то брат, чей-то дядюшка, чей-то троюродный племянник положат свою жизнь за правое дело, за них необходимо будет отомстить, к тому же правое дело само по себе стоит того, чтобы взяться за оружие. Ты же настоящий эриданец, Ивер, ты должен понимать, как поступят другие настоящие эриданцы, которые сейчас пока еще сидят в растерянности и не знают, что делать, которые ждут наших ошибок, чтобы радостно за них ухватиться. Мы не должны поступать так, как они от нас ждут, мы не должны играть по их правилам. У Фарниса сейчас единственная возможность победить — развязать гражданскую войну. Тогда его жалкие силы и жалкие силы его психованного Аландера перестанут быть такими уж жалкими. А случись здесь серьезная заваруха, Союз сюда уже не полезет. Цивилизованные генералы своих солдат пожалеют. И выжигать целые провинции огнем с неба они тоже не станут, они уже разучились воевать вот так. Они не такие как мы. Когда я говорил Аландеру, что войны не будет, я это не просто так это сказал, Ивер. Ее не будет, если только ты не переступишь через мой хладный труп.

Генлои слушал его молча и Элкси хорошо понимал, какая внутри него сейчас идет борьба. При всей свой предприимчивости и умении мыслить логично, Генлои был всего лишь солдатом, младшим офицером, без образования и без понимания тонкостей дипломатии, которую у ненавистных ему эрселен воспитывали с детства. К тому же, сам за собой того не замечая, Генлои был слишком правильным эриданцем. Не надо было позволять ему вешать Вермиеров, нужно было заставить с самого начала вести себя цивилизованно, — напомнить еще тогда, за что именно они боролись! — может быть в нем не начал бы просыпаться властитель и тиран, которому легко распоряжаться судьбами миллионов.

— Ты помнишь, о чем мы говорили с трибуны? — продолжал Элкси доверительно и тихо, подходя к нему близко и глядя глаза в глаза, хотя и опасался немного, что вот сейчас Генлои и сделает его хладным трупом, через который запросто переступит, — О том, что приведем этот мир к цивилизации. Ты ведь этого хотел, на самом деле? А не того, чтобы всем хорошенько отомстить?

Генлои глаз не отводил.

— Ты уверен, что это будет правильно — позволить распоряжаться всем на планете чужакам? Ты думаешь, они будут действовать в наших интересах, а не в своих собственных?

— Они не чужаки, — проговорил Элкси, произнося раздельно каждое слово, — Они то, к чему мы хотели придти, если ты забыл. Мы думали, что будет правильно проводить реформы медленно и постепенно, но мы ошибались — нам не дадут. Мы увязнем в войне и будет не до реформ. Мы рассоримся с Галактикой, и они не захотят нам помочь. Да, если они придут сейчас, то будут всем заправлять, и мы будем вынуждены исполнять их приказы, тут ты прав, но потом — они уйдут.

Он перевел дух, сейчас нужно было сказать самое главное, что должно будет заставить Генлои принять его предложение.

— Им незачем будет здесь оставаться, когда они уверятся в лояльности планеты. И в твоей лояльности. Тебе даже не придется вводить Эридан в состав Союза. Ну, мне так кажется, по крайней мере...

— Мне? — Генлои удивленно поднял брови.

— Тебе. Ты будешь первым президентом нового Эридана, демократической просвещенной планеты, успешно строящей свое светлое будущее.

— Ну уж нет, — выдохнул Генлои, — Мне с этим не справиться.

— Справишься, — махнул рукой Элкси и улыбнулся, — ты ведь уже готов победить в себе варвара, верно?

— Не уверен, — усмехнулся Генлои, но Элкси уже видел, что эта перспектива вполне отвечает его надеждам.

— Я был знаменем в твоих руках, — сказал он, — теперь знамена больше не нужны, нужна большая и нудная работа.

Генлои смотрел на него удивленно и немного настороженно.

— Хочешь уйти? Почему?

Элкси какое-то время молчал. Так вот он и расскажет ему, почему...

— Да никогда я по настоящему не хотел быть правителем, — сказал он, — Иногда мне казалось, что хочу, но на самом деле — нет. Слишком хлопотно. И отнимает много времени.

И я не хочу, чтобы однажды мы с тобой вцепились друг другу в глотку. Я тебе — когда ты отправишь войска уничтожать армию Аландера, ты мне — когда я буду тебе мешать. Исход этой маленькой потасовки слишком очевиден уже сейчас.

Генлои еще какое-то время пристально смотрел на него, пытаясь в хрустально прозрачных глазах друга и соратника прочесть его истинные чувства и намерения, но ничего не прочел. Впрочем, а так ли уж это было надо?

Он молчал, молчал довольно долго и Элкси почти чувствовал сколь нелегкий мыслительный процесс идет в его голове. Генлои должен был сдать свой экзамен, но если нет? Что если он решит, что может стать правителем уже сейчас, без дополнительных условий? Успеет ли Элкси выстрелить первым?

— Ладно, ты прав, — сказал Генлои, наконец, — Поступим так, как от нас не ждут. В конце концов, тактические ходы такого рода часто приносили успех в сражениях.

Элкси едва удержался, чтобы не перевести дух, сохранять покой и умиротворение на лице было чертовски не просто.

— Мы победим и сейчас, — сказал он, — Не сомневайся.

— Не сомневаюсь. Я никогда в тебе не сомневался, иначе не взял бы в качестве знамени, — Генлои усмехнулся, — Теперь понимаю, почему тебя выгнали из Академии — за патологическое нежелание воевать.

Элкси рассмеялся.

— У них было множество причин, можно было выбрать любую.

* * *

По настоящему, первым днем новой эры на Эридане стал вовсе не переворот — мало ли на этой планете было междоусобиц, — а именно ввод войск Галактического Союза. Несколько десятков кораблей во главе с так называемыми военными консультантами сели в космопорту столицы уже через день после того, как Элкси официально попросил Союз о помощи. Действо это подробно освещалось средствами массовой информации и вся планета с недоверием и неприязнью наблюдала за высадкой интервентов, глухо ропща. Экспансия... Элкси припомнился сад в его поместье у океана, — когда он снял с него защитный купол, он тоже выглядел таким помятым, несчастным и беззащитным, он был безжалостно выброшен на солнце, сейчас то же самое происходило во всепланетном масштабе.

Но представители цивилизованного человечества повели себя совсем не так, как от них ожидали, они не хватались за оружие, они никого ни в чем не подозревали, никого не отлавливали и не кидали в тюрьмы. Они не пытались устанавливать свои порядки, они даже не опасались запросто ходить по условно враждебному городу в качестве туристов. И у местных потихоньку неприязнь сменялась любопытством, а потом и желанием общения. В первую очередь на контакт пошли, как водится, студенты и владельцы питейных заведений, но уже через некоторое время даже почтенные граждане, проходя по улицам перестали плеваться, шарахаться в сторону и впадать в ступор при виде девушек в летной форме, — человек ко всему привыкает.

Военные консультанты тоже вели себя очень корректно и действительно всего лишь рекомендовали различные варианты решения проблем, ни на чем не настаивая. Они приехали выполнить свою работу и меньше всего на свете их интересовала гипотетическая власть над дикой и отсталой планетой, притулившейся на выселках галактики, это было даже слегка обидно, но в общем, конечно, логично.

О том, что Союз обладает мощью технологий значительно превосходящей эриданскую, Элкси догадывался, но все же не думал, что до такой степени.

На военном совете, проведенном по поводу деяний бывшего императора было решено живым его не брать. Нет, конечно, если бы Фарнис для чего-то был нужен — его вычислили бы и взяли легко, но зачем лишний раз напрягаться? Отловить, чтобы провести показательный процесс и повесить? Могут быть беспорядки. И в живых оставлять его тоже нельзя. Так пусть умрет безмятежно, тихо, мирно и не успев догадаться, что происходит. По хранящемуся в медицинской базе данных био-коду, военные как-то смогли вычислить местонахождение Фарниса. Они уничтожили его быстро и аккуратно практически с орбиты, точно наведя ракету на здание, где тот находился.

Лишившись предводителя и нескольких особенно приближенных к нему лиц, маленькая свирепая армия его величества не нашла возможным продолжать свою справедливую войну. Как водится, никто не захотел просто так умирать за безнадежное дело, да и дела-то теперь как такового не было... Для кого отвоевывать трон? Для Стениса? Для гипотетических потомков его дочерей?

Элкси думал, что сообщение о смерти Фарниса станет для него значительным событием, и готовился испытать какое-то пусть не самое всеобъемлющее, но все же удовлетворение от свершившейся наконец-то мести, но все произошло так просто и буднично, что почему-то он не испытал вообще ничего, кроме разве что легкого разочарования. Все-таки приятно убивать главного врага как-нибудь поинтереснее — раскидав его мозги по мостовой или хотя бы затянув петлю на дряблой шее, но увы, жизнь как всегда оказалась прозаичнее приятных фантазий.

Впрочем, Фарнис в то время уже совсем не интересовал Элкси, гораздо больше его беспокоил непреклонный адмирал Аландер, — с ним было сложнее, чем с бывшим императором, его невозможно было тихо ликвидировать, его даже невозможно было убить, уничтожив корабль, потому что на его корабле мог находиться Джес.

Как только место дислокации мятежной армии было точно выявлено, Элкси категорически настоял на мирных переговорах и предложении сдаться, взамен готовясь пообещать адмиралу все что угодно, — жизнь, свободу, любовь и почести, возможность покинуть планету или остаться дома и жить долго и счастливо, только не кидаться грудью на врага. Генлои несколько удивляла такая категоричная гуманность, но он не вмешивался, полагая, должно быть, что это очень важно из непонятных ему политических соображений, а союзники и сами были не против удержаться от боя и обойтись без жертв.

Однажды корабли Союза аккуратно окружили армию мятежного адмирала, по возможности отрезав ей пути к отступлению, но в то же время не подходя совсем вплотную, чтобы не выдать себя раньше времени и не напугать, после чего командующий союзников вышел с Аландером на связь.

В командном пункте во дворце дублировалось все, что видел на экране генерал армии Союза, и Элкси имел счастье лицезреть доблестного адмирала Аландера и слышать все, что он ответит на его предложение. Глядя на бледное от едва сдерживаемой бессильной ярости лицо адмирала, Элкси впервые в жизни искренне и от всей души молился Всевышнему, умоляя о том, чтобы случилось чудо и Аландер внял доводам разума. Ну не может он отказаться... Не может просто тупо послать своих солдат на смерть... Не может послать на смерть своего сына! Хотя бы только ради Джеса он должен сдаться!

Затаив дыхание, Элкси следил за переговорами, уже понимая по выражению лица и по взгляду Аландера, что все напрасно и тот не капитулирует, что не пойдет ни на какие уступки! И нужно было что-то сделать, немедленно, прямо сейчас, пока еще не поздно... Отозвать войска? Или предложить что-то еще? От чего адмирал Аландер не сможет отказаться?!

— Адмирал, если вы лично по каким-то причинам не можете принять наши условия, прошу вас проявить милосердия и дать своим людям возможность покинуть этот сектор до того, как начнется бой. Вы не можете взять на себя ответственность за их смерти, мы же со своей стороны гарантируем...

В темных глазах столько ненависти, что она кажется, может испепелить даже через сотню световых лет, губы кривятся в презрительной усмешке. Вы думаете, кто-то здесь испугается смерти? Наивные глупцы...

— Среди моих людей нет трусов и предателей. Я имею честь атаковать вас.

Нет! Нет! Нет!

Элкси не замечал, что вскочил с места и орет во весь голос.

— Не стрелять!

Первым выстрелил Аландер, одновременно из всех пушек флагмана и прикрывавших его кораблей, по выстроившимся в боевой порядок на передовой кораблям Союза. Те предусмотрительно закрывались щитами, но такой массированный удар выдержали не все, несколько кораблей утонули в огненных вспышках, а другие тут же ответили — выпустив по врагу сразу несколько десятков ракет. На союзном флагмане не отключали связь с планетой, и Элкси слышал команды и видел как взрываются корабли с обеих сторон. Солдаты Аландера шли на смерть, отчаянно и бездумно, стараясь только увести за собой на тот свет хотя бы кого-нибудь из врагов.

Флагман держался довольно долго, это был мощный корабль, настоящая космическая станция, уничтожить которую было очень не просто, но, конечно, и она не могла держаться вечно. Каждое попадание по флагману, каждую его новую рану Элкси чувствовал будто собственным телом, замирая от боли, и когда огромный корабль развалился на части, выпуская в черноту космоса клубы огня и дыма, он тоже развалился и умер, бесконечный холод вакуума заполз в его глаза и уши и растекся внутри, промораживая насквозь.

Бой продолжался, звучали какие-то команды и все еще горели корабли с обеих сторон, но это уже не имело никакого значения, ничего больше не имело значения, ничего в этом мире. Элкси смотрел на экран и видел только темноту. Ему что-то говорили, кажется Генлои или кто-то еще, к нему обращались и чего-то хотели, но Элкси не слышал ни слова, он сгорел при взрыве и теперь безобразной головешкой летал в космосе среди обломков корабля.

* * *

Джес вскочил с кровати по тревоге и, еще не успев проснуться окончательно, быстро оделся и выбежал из каюты, к счастью, все эти действия были отработаны уже на уровне подсознания и не требовали включения мозга.

Офицерам предписывалось собраться на командном пункте, солдаты должны были занять свои места согласно назначениям, все выполнялось быстро и четко, в армии "Север" всегда был порядок с дисциплиной.

На КП Джеса уже ждали, — двое младших офицеров успели прибыть быстрее капитана и уже стояли по струночке, ожидая приказов, вид у них был всклокоченный и слегка помятый, тоже еще не успели окончательно проснуться, но уже готовы были идти в бой.

В качестве поощрения за удачно выполненную операцию по уничтожению торговца, Джес получил звание старшего офицера и стал командиром корабля, на котором служил. Это была самая младшая боевая единица, первый этап большого пути, в другое время и в другом месте Джес был бы счастлив, но здесь и сейчас он испытывал только досаду. Все победы и достижения были не настоящими и не имели смысла.

Тревога продолжала выть, понять учебная она или боевая, не представлялось возможным, да и какая в сущности разница. В любом случае действия предполагались одни и те же.

Джес уселся в командирское кресло и включил канал связи с флагманом.

— Сто сорок третий к бою готов, — сообщил он в эфир, — Жду приказаний.

Еще до того, как ожил экран, сердце вдруг заныло в нехорошем предчувствии, — это не учебная тревога, на сей раз нет...

Что происходит в штабе Джес знать не мог, командование открыло только узкий канал связи, настроенный на третьего помощника адмирала, некогда командующего армией "Север-2".

— Всем приготовиться к бою, — спокойно и хладнокровно говорил Виктор Альварес, — Это не учебная тревога. На нас совершено нападение. Всем кораблям перестроиться в боевой порядок. Пятиминутная готовность.

Адреналиновый вихрь к крови разом прогнал остатки сна, сердце бешено забилось где-то в горле, и Джес глубоко вдохнул и выдохнул, с досадой отгоняя зарождающийся страх. Вот он настоящий первый бой, разве не об этом он мечтал? Радоваться надо, а не пищать подобно крысе, загнанной в мышеловку.

Младшие офицеры уже занимались своим делом, — один считывал показания радара, другой устанавливал связь с командиром звена. Выводя корабль на его место в боевом построении, Джес одновременно поглядывал на радар, слушал эфир и уже пытался вычислить возможную схему своих действий. Предстоящее сражение снова стало походить на обычную игру и было уже не страшно, разве что где-то на периферии сознания болталась пустая и холодная мысль о том, что в этом первом же бою им всем предстоит умереть. Стоило один раз взглянуть на радары, чтобы понять это.

— Минутная готовность, — объявил младший офицер и Джес услышал, как дрогнул его голос — подчиненные тоже видели радар и сонмище чужих кораблей, надвигающихся на ничтожно-маленькую мятежную армию "Север". Шансов у них не было, ни одного.

Принимать такой бой было самоубийством, и однако же приказ от командира был вполне определенным — атаковать. Джес знал, что это приказ адмирала, отец отказался капитулировать, впрочем, может быть его капитуляции никто и не хотел, проще уничтожить и забыть.

Галактические новости доходили до армии "Север" весьма отрывочно и всегда с запозданием, надолго открывать внешние каналы связи было опасно из-за возможности быть обнаруженными, и все-таки Джес знал, что Элкси уже наводнил планету солдатами Галактического Союза, знал он и о смерти императора. Мир летел в бездну со скоростью несущейся с гор снежной лавины, все быстрее и быстрее. Прятаться в космосе не имело никакого смысла, возвращаться так же было уже некуда, так что атаковать — это в самом деле было единственно правильным теперь, снять защиту и направить всю энергию на пушки, смерть в таком случае придет быстро и будет легкой.

— Джес, это самоубийство...

Оба младших офицера смотрели на него, сосредоточенные и бледные, в их глазах застыли тоска и ужас, они даже забыли о субординации, кто же называет командира по имени да еще на боевом посту?

Джес хотел бы что-то ответить, что-то короткое, но емкое и значительное, что должно было укрепить дух его солдат, но он не придумал что, да и времени не было на это.

— К бою готов... К бою готов... — звучало из эфира, все ведомые уже заняли нужные позиции, и командир звена уже снимал щиты, готовясь дать залп и рассчитывая, что ведомые прикроют, насколько это будет в их силах.

Кто выстрелил первым, Джес не понял, он вообще с трудом отслеживал общую картину боя, или вернее — бойни. На радарах царил хаос, множество кораблей превратились в огненные вспышки за доли секунды, и почти все уже нарушили боевые порядки, пытаясь отчаянно палить куда-то на удачу или панически прорываться за пределы окружения. Все вообще происходило слишком быстро, их просто методично расстреливали в упор, не давая возможности собраться, придти в себя и дать настоящий бой. Джес прикрывал командира так долго, как только мог, принимая на левый борт ракету за ракетой, вся энергия уходила на щиты, но все равно они не выдерживали нагрузку, не были рассчитаны на такое количество залпов. В какой-то момент вспыхнул один из соседей и тут же новый залп накрыл командира.

Взрывом корабль Джеса отбросило в сторону и развернуло кормой, которой и достался следующий залп ракет, частично пробивший щиты, и, судя по показаниям приборов, выведший из строя один из двигателей, и нарушивший герметизацию машинного отделения.

Истошно завыла тревога, корабль предупреждал о том, что серьезно ранен. Автопилот уже начал выводить его на прежнюю позицию, но Джес сразу понял, что он не успеет, да и нет в этом смыла, щитов уже практически не было. Он отключил автопилот и взял управление на себя, сразу резко бросив корабль вверх, чтобы уйти от очередного залпа ракет. Перегрузка вдавила его в кресло с силой упавшей железобетонной плиты, значит и компенсатор давления тоже был поврежден.

Дальше все происходило как-то само собой, мимо сознания и разумения, как будто мозг перешел в какой-то другой режим, полной самоотдачи и использования намертво вбитых навыков, которые работали быстрее мысли. По крайней мере, потом Джес не смог как следует припомнить, что именно он делал и как у него это получилось.

Приказов больше не поступало, ни от командира, ни от флагмана, общий канал связи был полон помех, криков и ругани, и Джес сделал то единственное, что было возможно в данной ситуации, принял командование на себя, и приказал немногим оставшимся кораблям своего звена уходить, поведя их за собой туда, где заметил в линии атакующих небольшую брешь. Все оставшиеся крохи энергии он направил на двигатели, полностью убрав щиты и теперь любое даже легкое касательное попадание было бы для корабля фатальным. Ко всему прочему корабль шел плохо, помимо убитого двигателя и разных мелких неполадок, была повреждена еще и система навигации, и то, что Джес кидал корабль из стороны в сторону, уходя от ракет, только усугубляло ситуацию.

От перегрузок адски болела голова и глаза застилало красным, но Джес не замечал боли и не отводил взгляда от экрана, уже почти ничего не видя, но угадывая каким-то шестым чувством траектории летящих в него ракет. В происходящем действительно не было уже ничего от реальности, это была безумная игра как на тренажере с заведомо невыполнимыми условиями — когда-то он любил такие, играл на время, сколько успеет продержаться, секунда... еще секунда... и душу наполняет восторг и безумная надежда, — вот-вот будет поставлен новый рекорд.

Очередной залп прошел мимо, и вот он нырнул под брюхо последнему кораблю Союза и впереди — открытый космос и пустота на радаре.

Теперь подальше отсюда, пока враг не развернулся и не дал залп в многострадальную корму.

— Уходим в гипер, — прохрипел Джес, но никто ему не ответил.

Вот так, все приходится делать самому...

Израненный корабль дернулся и рванулся в подпространство, теперь главное, чтобы не развалился. Горючее на исходе, энергия на исходе, прыжок в никуда... Но теперь умирать уже глупо.

Что там было дальше, Джес уже не видел, он успел подумать о том, что голова сейчас лопнет от боли, и кажется, она действительно лопнула, потому что он вдруг просто выключился, как перегоревшая лампочка.

Из приятной темноты его вытащили завывания систем безопасности и непереносимо мерзкая вонь горелого пластика. Нужно было срочно устранять неполадки, но открыть глаза не было никакой возможности, голова болела так, что казалось, она разбита на кусочки и из трещин на колени вытекает мозг. Перед внутренним взором почему-то появился экран школьного учебного катера и чахлые деревца лесотундры. Джес снова разбил корабль, — но теперь уже ему не отделаться взысканием первой степени.

Что-то холодное коснулась лица и потом обернулось вокруг головы, боль сразу перестала быть невыносимой, стало возможно дышать и думать.

— Командир, вы слышите меня? — донеслось откуда-то издалека, сквозь звон в ушах.

Джес хотел ответить, но только что-то невнятно промычал.

Тонкая игла воткнулась в кожу сквозь рукав кителя, впрыснула лекарство и почти тот час же боль отступила еще дальше, затаилась где-то в затылке маленьким горячим комочком. Джес осторожно открыл глаза и первым делом увидел свои залитые кровью грудь и колени.

Чьи-то руки подняли его голову и сквозь плывущие перед глазами багровые круги Джес увидел Клауса Монка, бортового врача.

За спиной у доктора, в кресле соседнем с командирским, свесившись на бок, распластался младший офицер Зейн, видимо, все еще пребывавший без сознания. Его лицо и грудь тоже были залиты кровью. Обернувшись Джес увидел, что кресло с другой стороны пустует.

— Доложите обстановку, — пробормотал он, с трудом разлепляя слипшиеся от крови губы.

— Все живы, — ответил Монк и как-то жутковато улыбнулся, — Только младший офицер Мальброк в реанимации, у него кровоизлияние в мозг.

— Нужно кого-то... в машинное...

Джес попытался подняться, но ничего не вышло, голова кружилась и ноги были как ватные.

— Механик пойдет туда, как только я ему позволю, — заявил врач, — Опасности для корабля нет, с герметизацией все в порядке и огонь мы потушили. Остальное подождет.

Джес постарался выпрямиться в кресле и сфокусировать взгляд на приборах.

Нужно вывести карту и посмотреть, куда же они попали.

— Вам надо отдохнуть! — сказал врач и попытался воткнуть ему в плечо еще одну иглу, но Джес перехватил его руку.

— Не сейчас, — произнес он, — Займитесь другими. Впрочем, дайте мне стимуляторы, которые ввели себе.

— В этом нет... — начал доктор, но Джес сильнее сжал ему руку.

— Это приказ, Монк, — сказал он и потом добавил, — Мы должны найти безопасную стоянку, иначе нас здесь прихлопнут. Мы не могли уйти далеко, а они сейчас, — Джес запнулся и поморщился, головная боль стремительно возвращалась, — Сейчас они будут прочесывать ближний космос и отлавливать всех, кто прорвался.

* * *

Если раньше жизнь неслась вперед с такой скоростью, что за ней было не успеть, то теперь она внезапно остановилась. Ничего не изменилось, по прежнему каждый день состоял из множества событий и проблем, которые нужно было срочно решать, но они перестали быть значительными и даже хоть сколько-то интересными, а ведь когда-то Элкси так хотел именно этого — установить уже, наконец, в стране порядок и приступать к реформам, делать то, что обещал, то, во что сам успел поверить. Он даже почти убедил себя в том, что личные привязанности не имеют значения, когда речь идет о судьбе целого народа. И вот теперь все великие замыслы потеряли смысл и Элкси чувствовал себя чужим в этом мире, и жизнь кипела где-то рядом, вроде бы совсем близко, но в то же время бесконечно далеко, будто в другом измерении. Он даже не думал, что оно может быть — так.

Все случившееся было закономерным, Элкси знал, чем все кончится еще несколько лет назад, когда возвращался на Эридан с Соланы, когда прощался с Джесом на той странной неуютной планете, — знал, что наверняка кто-нибудь из них погибнет, а может быть и оба. Тогда ему не казалось это трагедией, а может быть он всерьез надеялся, что сможет придумать какой-нибудь выход. Но ведь на самом деле он даже и не пытался! А теперь слишком поздно, и уже ничего не вернуть и не переделать. И самое ужасное это не чувство вины и даже не сознание того, что он не увидит Джеса больше никогда, а просто тот факт, что его нет, вообще больше нет нигде.

Элкси пытался вести себя как обычно, делать все, что от него требовалось, пытался стиснув зубы как-то вернуть себя прежнего в прежний мир, но получалось плохо, все валилось из рук, слова не связывались в предложения, а люди все до единого, кто пытался с ним говорить и чего-то от него хотел, вызывали только раздражение.

Мало кто не знал о дружбе Элкси с Джесом Аландером, а кто не знал, того просветили, поэтому с расспросами никто не лез, все старались быть сочувствующими и терпеливыми, хотя в глубине души никто не понимал причин такой душевной трагедии. Ну подумаешь, служили когда-то вместе... По настоящему все знала и понимала только бабушка, и она, как когда-то много лет назад снова была для Элкси единственным близким человеком, единственным сопричастным...

— Станет легче, — говорила бабушка, и прижимала его голову крепко к своей груди. — Не скоро — но станет. Терпи.

Рядом с бабушкой можно было не притворяться и не думать о том, насколько странно и неподобающе он себя ведет, рядом с бабушкой тяжелый камень в груди начинал ворочаться, раня острыми краями, и не страшно было плакать, и можно было просто плыть по течению боли, дыша ею и упиваясь ею, и можно было позволить ей проглотить себя целиком.

— Я не смогу без него жить.

— Сможешь. В жизни всегда приходится терять тех, кого любишь, и каждая такая потеря оставляет рану, которая никогда не затянется до конца. Что делать, мой дорогой, все через это проходят, снова и снова, и все продолжают жить... Тебе ли не знать, как это бывает.

Севелину раздражало странное поведение возлюбленного, она была опечалена и разочарована тем, что не у нее Элкси ищет утешения, а ведь ей уже начало казаться, что она стала самым близким для него человеком, и она ревновала его к бабушке и заодно к этому мертвому Джесу Аландеру, о котором ничего не знала и которого никогда в глаза не видела.

Генлои тоже раздражало странное поведение соратника, который стал плохо выполнять свои обязанности и по сути свалил на него весь ворох работы, который ему одному было не потянуть. В отличие от принцессы, Генлои не злился, не дулся и не плакал тихонько ночами в подушку, — он был человеком дела и пытался что-то предпринять.

Вся документация по армии "Север", хранившаяся в военной базе данных, была актуальна только до того момента, когда случился переворот, что происходила там позже было покрыто мраком. Все поступления и перемещения, а так же увольнения и дезертирства оставались для правительства тайной.

После того, как сгорел флагман адмирала Аландера, большинство кораблей армии "Север" предпочли сдаться в плен, осталось их немного, всего где-то треть от прежнего количества. Какая-то небольшая часть кораблей прорвала окружение еще раньше и исчезла в неизвестном направлении.

Генлои лично проверил все списки вернувшихся на планету солдат и кое-кого из офицеров расспросил, не знают ли они, на каком именно корабле служил сын адмирала Аландера. Никто ничего не знал, но некоторые офицеры заявили со всей уверенностью, что при штабе Джеса не было, и вообще на флагмане он не служил.

Об этом Генлои рассказал Элкси сразу же, как только узнал.

— Это конечно не сильно повышает шансы твоего друга на спасение, но все-таки они есть. Никто не знает точно, сколько кораблей сгорело, но есть свидетели, что нескольким удалось ускользнуть. Где их сейчас носит — черт знает, но при известной доле упорства, их можно найти. Может быть, твой Аландер жив и ты напрасно впадаешь в трагизм.

Нельзя сказать, чтобы Генлои сам хоть сколько-то верил в такую ничтожную вероятность, но это был хороший шанс вывести Сайгерона из ступора и вернуть к жизни. Пусть делает хоть что-то. А потом — видно будет. Когда проходит время, смириться с неизбежным всегда уже легче и проще.

Элкси слова Генлои не оставили равнодушным, теперь он от абсолютного трагизма периодически переходил к фанатичному оптимизму — Джес лучший на свете пилот, если кому-то и удалось бы выбраться за оцепление, так это ему. Но вскоре он снова возвращался к пессимизму — Джес болван, каких поискать, он мог принципиально остаться в сражении и погибнуть, потому что это соответствовало кодексу чести, потому что именно этого ждал от него героический папа. Но шанс оставался, ничтожный маленький шанс и, конечно, просто необходимо было разыскать все сбежавшие корабли, все до единого, чтобы узнать все наверняка.

С чего он вообще решил, что Джес служит на флагмане? Джес никогда не стремился в штаб, ему всегда хотелось летать и стрелять, командовать собственным кораблем!

Элкси поступил так, как никто от него не ждал, он заявил, что уходит в отставку, — ну хорошо, в долгосрочный отпуск! — и полетит искать Аландера сам. Генлои сначала пришел в ярость, а потом рассудил, что оно к лучшему, может быть, действительно уже пришла пора самому учиться править планетой? Ему хотелось попробовать...

Бабушка была скорее рада. Конечно, ей больше хотелось бы, чтобы ребенок остался с ней и с Севелиной и строил бы уже, наконец, нормальные человеческие отношения с девушкой, которая так преданно его любила, но нет, Элкси никак не желал ничего нормального — так пусть летит, если очень уж хочет. Смена обстановки тоже не повредит. А Аландер все равно наверняка мертв, так что никуда Элкси не денется.

Севелина же просто впала в истерику, все обиды, что копились в ней на протяжении последнего времени вдруг вылились разом с обвинениями и отчаянными слезами: ты обещал никогда не бросать меня, ты меня на самом деле совсем не любишь! Все это было в общем-то справедливо, но ни остаться, ни брать девушку с собой Элкси совсем не хотел. Он обещал ей, что "отпуск" продлится недолго, ну и вообще, — сейчас он бросает ее не среди врагов, а совсем наоборот. Еще он сказал, что как только вернется, они непременно поженятся и свадьба будет красивой и роскошной — как она захочет. Он мог бы и прямо сейчас жениться бы на ней, но было бы странно делать это в спешке.

Севелина не очень утешилась, она знала, что "потом" это очень расплывчатое и ненадежное понятие, но ей пришлось смириться. Жизнь снова не позволяла принцессе быть абсолютно и радужно счастливой, она, конечно, и понимала уже умом, что это невозможно, но все равно, — как же ей хотелось этого!

Элкси был каким-то ускользающим... Прожив с ним вместе несколько месяцев, Севелина смогла увидеть и понять его лучше, развеяв ореол придуманной ей самой романтичности. Когда-то еще перед подготовкой к свадьбе с Симоном, мать говорила ей, что в семье часто получается так, что один любит, а другой скорее позволяет себя любить, и в этом нет ничего страшного, и все закономерно и правильно, вопрос лишь в том, что тебе самому приятнее и нужнее — любить или быть любимой. В отношении Симона было все понятно и без раздумий — ей не было нужно ни то, ни другое. Но Элкси... Севелине казалось, что он любит ее так же сильно, как и она его, что у них огромная и расчудесная, волшебная и прямо-таки невозможная любовь. В ту пору она не могла бы признаться себе, что может преувеличивать, в том отчаянном положении это просто убило бы ее. А сейчас... Сейчас уже можно было взглянуть правде в глаза и, видимо, успокоиться на том, что из них двоих сильнее любить всегда будет она... Впрочем, может быть, это так и должно быть? Мужчины такие странные, никогда не поймешь, что они чувствуют на самом деле, они могут молчать и казаться равнодушными и при этом будут переживать не меньше, как если бы рыдали и бились в истерике. То, что у Элкси нет какой-то посторонней возлюбленной, Севелина была почти уверена, и он не собирается ее бросать, просто... Ну вот такой он неспособный на пламенные чувства, — все эмоции и страсть забрала революция, так тоже бывает. Наверное. Ах, если бы еще только забеременеть, какое это было бы счастье! Тогда Севелина родила бы себе своего собственного маленького Элкси, который совершенно точно, никуда бы не делся и принадлежал бы ей весь целиком и полностью. Но и тут судьба была к ней сурова — никак не получалось...

* * *

Элкси улетел на Салану так быстро, как только смог. Наверное, заниматься розыском пропавших кораблей бывшей армии "Север" было бы технически проще с Эридана, — можно было отправлять запросы, рассылать патрулям данные пропавших кораблей и ждать, пока что-нибудь не выяснится. Но во-первых, это было бы чудовищно долго, а во-вторых, совсем не факт, что беглецы когда-нибудь вообще попались бы патрулям Союза, большого резона соваться на глаза представителям власти у них совершенно точно не было. А на Салане можно было узнать все. И даже быстро. Нужны были только деньги и связи. Деньги у Элкси были. Улетая с Саланы он оставил свою компанию в надежных руках, и она вполне себе процветала, не завися от событий происходящих на Эридане и вообще уже не имея к Эридану никакого отношения. А связи найдутся, они всегда находятся, когда есть деньги.

За истекшие два года на Салане мало что изменилось и это не могло не радовать. В отличие от бурных событий на Эридане, здесь все шло своим правильным неспешным чередом, — холодный расчет, финансовая выгода, товар превращается в деньги, а деньги снова в товар, куда-то вкладывается прибыль, куда-то списываются убытки, Элкси и не думал, что так соскучился по всему этому.

Он сообщил о своем прибытии заранее и его встречали весьма торжественно, даже слишком торжественно, если уж на то пошло... Помимо совета директоров в полном составе в космопорт прибыли журналисты с камерами и прочий люд непонятного происхождения, создавший целую толпу. Все чему-то бурно радовались, порывались здороваться и жать руку и говорили какие-то слова. Хорошо еще Хорхе, вероятно, догадываясь, что такое может произойти, притащил с собой с дюжину охранников, которые никого из посторонних не подпустили близко.

Новый император Эридана прибыл на Салану! Что привело его сюда? И как долго он собирается задержаться? Вот блин...

Только железная выучка помогла Элкси держать улыбку и не обругать вслух лезущих под ноги журналистов с микрофонами. Он так привык что две его жизни и две его личности никак не пересекаются, что совсем не подумал о том, что теперь соблюдать инкогнито уже никак не удастся, — образ его в последнее время слишком масштабно тиражировался в средствах массовых информации, что убило всю конспирацию к чертовой матери. Про мифического лиранца Генриха Алофу можно было смело забыть.

Все это было закономерно, удивительным было то, что его встречали радостно, как какого-нибудь национального героя, вернувшегося с победой или — учитывая специфику местного общества — лихого и удачливого пирата, в очередной раз сорвавшего крупный куш. Будто бы он был вовсе не эриданским аристократом, у которого были здесь какие-то темные делишки, а предприимчивым уроженцем Саланы, удачно выбившемся в люди. Наглый юнец, устроивший государственный переворот и прибравший к рукам целую планету заслуживал уважения ничуть не меньше, чем лихой пират, и теперь каждая мерзкая сволочь теневого саланского бизнеса радовалась знакомству с ним, всеми силами стремилась это знакомство поддержать, лезла с объятиями и рукопожатиями и вообще набивалась в друзья. Элкси не очень понимал связь между политической популярностью и успехами в бизнесе, — разве что здесь на Салане вообще ценился успех любого рода, — но грех было не воспользоваться такой удачей.

Ушедшие на нелегальное положение корабли эриданской армии отлавливались быстро и очень легко, — у них не было никакого опыта в том образе жизни, который приходилось вести. Два из них уже обретались в саланском порту, когда Элкси прибыл на планету, закрытые чехлами они пылились в ангаре, проданные хозяевами за долги. Элкси разыскал их несчастных пилотов, пропивавших в барах последние вырученные деньги и вернул их домой вместе с выкупленными за свой счет кораблями, обещая, что на Эридане их не будет ждать никакое наказание. О Джесе Аландере никто из них ничего не знал.

Еще несколько кораблей нашлись в разных пиратских притонах на других планетах, где их хозяева неумело пытались вести какие-то дела. Один из экипажей так же предпочел вернуться домой, другой либо не поверил в добрые намерения подлого Сайгерона, либо еще по какой-то причине тайно убрался восвояси в неизвестном направлении. Ну и скатертью дорога, — о Джесе Аландере никто из них ничего не знал.

Вообще беглых кораблей оказалось довольно много, вовсе не с десяток, как предполагал Генлои — а штук тридцать или даже сорок. Перекрашенные и переоборудованные или превращенные в груду металлолома, корабли некогда доблестной армии "Север" находились в самых неожиданных местах, вознаграждение за информацию о них было очень хорошим, и все пиратское сообщество радостно и беззастенчиво выдавало "новеньких" тот час же, как только они попадали в их поле зрения.

Охота эта продолжалась несколько месяцев, до тех пор пока улов практически вовсе не иссяк. С каждым днем надежда отыскать Джеса живым становилась все призрачней и Элкси снова начал впадать в тоску. Простая и необременительная саланская жизнь перестала его радовать, неуклонно приближался момент принятия решения — оставаться здесь дальше или возвращаться уже на Эридан. Если оставаться — то зачем? Бесконечно год за годом гоняться за призраком? Или становиться торговцем и расширять свой бизнес? А если возвращаться, то зачем? Жениться на Севелине, нарожать детей и заниматься... Какая к черту разница чем заниматься, ни то, ни другое, ни третье не имеет смысла. Время пройдет и он смирится с потерей, тут бабушка, конечно, права, но появится ли когда-нибудь смысл жить?

То, что беглые корабли отловлены все, Элкси понял, когда пошли сообщения, на поверку оказывающиеся ложными — кто-то или ошибался, принимая желаемое за действительное, или нарочно пытался подделать какой-нибудь утиль под эриданский военный крейсер. Поэтому когда вдруг пришло сообщение, что в какой-то мерзкой дыре под названием Омела якобы видели эриданцев, Элкси не особенно в это поверил, но это было первое сообщение об эриданцах-людях без эриданского корабля, и уже поэтому заслуживало внимания.

Какой-то весьма подозрительный тип, по имени Барни Глен, прилетевший на Салану на старой развалюхе, едва не отдавшей концы при посадке, заявил, что слышал, будто бы на Омеле появились какие-то новички, о которых в последнее его там посещение только и говорили — вроде бы отчаянные парни и не черта не боятся, смогли договориться с местными и забили трюмы корабля медью и никелем. Говорили так же, что парни эти родом с Эридана, из бывших мятежников, разбитых у скопления Гончих Псов. Сам Барни этих эриданцев не видел, да их и вовсе не было в тот момент на планете, но они собирались вернуться за новой партией товара. Да и почему бы нет, раз дело пошло?

Барни Глен очень хотел денег, Элкси видел, как сильно тот нуждался в них, но когда он предложил ему слетать на Омелу и проводить его к людям, рассказывавшим об эриданцах, Барни отказался наотрез, заявив, что больше туда ни ногой и жизнь ему дороже. И ушел, даже вознаграждение требовать не стал, видимо заранее подозревал, что ему не поверят и не заплатят.

На кой черт он решил лететь на эту Омелу, Элкси не мог бы объяснить, то ли надоело сидеть на месте, постепенно теряя интерес к жизни, то ли захотелось приключений, без которых оказывается было как-то скучно, то ли все-таки оставалась еще в душе призрачная надежда, а вдруг...

А может быть, это была неосознанная попытка суицида, потому что данные о планете со странным названием Омела были самые что ни на есть нелицеприятные.

Омела находилась далеко от торговых путей и, хотя условно была пригодна для жизни, на самом деле жить на этой планете было сложновато из-за неприятного климата, на ней почти всегда было дико холодно. Короткое и прохладное лето быстро сменялось суровой морозной зимой, — вечные льды, непролазные сугробы и какие-то совершенно жуткие метели, к тому же слишком разреженный воздух, не особенно пригодный для дыхания.

Люди поселились на Омеле всего лишь сотню лет назад, когда какая-то корпорация занялась там выработкой полезных ископаемых. Прогнозы были очень оптимистичными, но на деле основные залежи драгоценных металлов быстро иссякли и добывать их в промышленных масштабах перестало быть выгодным.

Уже пару десятков лет планета считалась заброшенной и многие официальные лица очень удивились бы узнав, что оказывается не все люди покинули ее. Некоторые остались и, поддерживая в относительном порядке брошенный корпорацией поселок, потихоньку добывали из скованной льдом породы остатки полезных ископаемых, выгодно продавая их без налогов и пошлин контрабандистам.

Омела не была внесена в реестр обитаемых планет, на ней никогда не видели патрулей Союза и прочих представителей властей, посему помимо рудокопов и контрабандистов там ошивались еще и разнообразные проходимцы и преступники, объявленные в розыск. Собственно, в основном именно поэтому планета считалась опасной, и ее не любили. Там почти не действовали негласные законы цивилизованного преступного сообщества галактики и солидные, почтенные люди не имели с ней дела, хотя при известной доле храбрости и удачливости, там можно было сделать неплохие деньги. На Омелу летали только самые отчаянные искатели приключений. Или те, для кого легкие деньги были важнее возможного риска для жизни. Или совсем уже отмороженные подонки, которые чувствовали там себя как дома...

Все это Элкси узнал, когда попытался найти корабль, который отвез бы его на Омелу. Такого корабля не нашлось. Даже за довольно приличное вознаграждение.

Лететь на Омелу, как ни странно, все-таки согласился Барни Глен. Впрочем, — не странно. В качестве платы за полет Элкси пообещал ему новый корабль, небольшой, но оче6нь добротный грузовик, только что сошедший с верфи. От такого предложения Барни Глен не смог отказаться, в его случае жадность оказалась важнее риска.

— Не любят меня там, — вздохнул он, задумчиво почесав лохматую неопрятную бороденку, — Повздорили мы с одним... Еле ноги унес. Ну да ладно, авось обойдется. Только давайте уж не станем задерживаться там надолго.

Элкси обещал не задерживаться, — при удачном раскладе, на Омеле ему придется пробыть день или максимум два, нужно всего лишь показать голограммку Джеса людям, которые якобы видели эриданцев.

* * *

На Омеле была ранняя осень, поэтому морозец пока еще был не очень большой. Недостаточную суровость погоды компенсировал ветер, который дул с такой силой, что стены ангара, собранные из каких-то разномастных металлических щитов, ощутимо тряслись под его порывами, а в щели здорово задувало, и по полу гуляла поземка.

Слыша вой ветра за ненадежной преградой стены, Элкси невольно поежился, хотя ему и не было холодно. Хороший, дорогой пилотный комбинезон выдерживал температуру до сотни градусов ниже нуля, если правильно отрегулировать подогрев. В комплект к комбинезону входил еще особый шлем с подогреваемым воздухозаборником, но Элкси решил оставить его на корабле — все-таки не зима, корабль измерил температуру окружающей среды всего лишь в минус пять градусов по Цельсию.

Заплатив какому-то хмырю совершенно непомерные деньги за парковку на двое суток вперед, Элкси и Барни Глен покинули так называемый космопорт и погрузились на допотопный вездеход, должный отвезти их в поселок.

Водитель вездехода, по виду брат-близнец хмыря из космопорта, одетый в какой-то толстый ватный костюм, вязаную шапочку и чудовищно грязный серый шарф, с интересом осмотрел легкий и элегантный комбинезон Элкси и как-то нехорошо улыбнулся. Но ничего не сказал.

Поселок на планете был один. Прикрытый отвесной скалой от преимущественно дующего здесь северного ветра, он распластался на каменистой почве большим уродливым осьминогом, с жирным брюхом, внутри которого под силовым куполом располагалась основная инфраструктура поселения, и шестью длинными щупальцами, — ведущими к шахтам и к теплице переходами, укрытыми от ветра полукруглыми щитами.

Вездеход привез их к одному из щупалец, в стене которого имелся проход, неплотно прикрытый раздвижной дверью. Расплатившись, Элкси вместе с Барни вошли внутрь и отправились в поселок. К слову сказать, водитель вездехода отправился вместе с ними, просто бросив машину в входа, видимо, сегодня пассажирских перевозок больше не намечалось.

Сквозь исцарапанные полупрозрачные щиты была видна каменистая местность и какие-то низенькие чахлые деревца. Во все стороны вдоль горизонта громоздились скалы. Не слишком хорошо подогнанные пластины щитов тоже дребезжали на ветру, но на вид держались неплохо и водитель вездехода гордо заявил, что ветер сейчас еще довольно слабый, — частенько здесь бывает такой, что с ног валит и может вовсе унести, затем и были сделаны эти крытые переходы. Очаровательная планета... Почему на ней остались жить люди, Элкси было не совсем понятно. Барни и водитель вездехода этого тоже не смогли внятно сформулировать.

Силовой купол над поселком был довольно плотным и почти не пропускал сумасшедший ветер, но из-за этого все внутри него было окутано серыми сумерками. На кое-как выровненном каменном плато стояли приземистые дома, собранные из готовых блоков. Один домик побольше и попрезентабельнее когда-то, видимо, был жилищем или офисом управляющих сбежавшей отсюда корпорации, а два длинных узких барака явно служили жилищем для рабочих. Помимо этих монументальных сооружений, под куполом были поналеплены еще какие-то строения, но, судя по их жалкому виду, возводились они уже местными из подручных материалов.

К одному из таких кособоких строений, стоявших почти у самой границы силового поля, Барни повел Элкси.

— Там остановимся, — сказал он, — И про друзей своих порасспрашивать сможете тоже там.

Чем глубже Барни заходил в поселок, тем больше сутулился и как-то втягивал голову в плечи. Украдкой он озирался по сторонам, будто в любую минуту ожидал нападения, хотя с виду ничего опасного в поселке не наблюдалось. Кроме водителя вездехода, ушедшего куда-то по своим делам и парочки каких-то закутанных в серые одежды детей, сидящих на камне и глядящих в их сторону, Элкси не заметил здесь больше никаких людей, поселок казался совершенно вымершим.

Строение, куда они пришли оказалось чем-то вроде постоялого двора и даже имело два этажа, — каменная лестница спускалась куда-то глубоко вниз, откуда тянуло подгоревшим маслом, вероятно готовилась какая-то еда.

Элкси хотел было спросить, не поискать ли им еще какое-нибудь жилье, но подумал, что вряд ли здесь было из чего выбирать. И потом, это всего на два дня... А может и на один. Сейчас он покажет местным изображение Джеса, они его не опознают и он уберется отсюда восвояси.

В маленьком обитом пластиковыми панелями холле стоял столик, на столике тускло светился экран компьютера, людей однако видно не было, только снизу помимо мерзких запахов доносились еще чьи-то голоса.

Барни робко заглянул на лестницу, прислушался, а потом с видимым облегчением крикнул:

— Эй, Лима, иди сюда, я привел тебе постояльца!

Немолодая и очень бледная женщина, одетая как и все здесь в серое, вышла из темноты и, высоко подняв брови, воззрилась на Элкси с большим удивлением.

— Господи Боже, кой черт принес тебя на Омелу, мальчик?!

Элкси давно уже никто не называл мальчиком, но изумление женщины было вполне ему понятно, он и сам бы очень удивился, увидев здесь цивилизованного человека, не похожего на бродягу.

— Решил провести здесь отпуск, а вы что подумали? — ответил он, — Конечно, я здесь по делу и очень надеюсь скорее закончить его и убраться отсюда.

— По делу, — женщина посмотрела на него насмешливо и махнула рукой в сторону лестницы, ведущей вниз, — Ну тогда, добро пожаловать. Комната будет стоить восемь кредитов за сутки, и деньги вперед.

Барни едва не поперхнулся от названной суммы, но Элкси не стал торговаться, ему было не жалко восьми кредитов, даже с учетом того, что придется платить еще и за комнату своего проводника. Он расплатился за полный пансион, вероятно, обеспечив хозяйку гостиницы средствами к существованию на год вперед и после этого решил, что уже вправе задавать вопросы.

— Я ищу этого человека, говорят, он бывает на этой планете.

Сердце замерло и вдруг пересохло во рту. Ну же, ну...

Женщина секунду смотрела на возникший перед ней образ юноши в военной форме. Взгляд ее остался безразличен и Элкси уже заранее понял, что она скажет:

— Никогда его не видела.

— Но, говорят, здесь были эриданцы из мятежной армии, разбитой Союзом.

Лима какое-то время молча смотрела на него.

— Ты не похож на агента спецслужб.

— Я не агент спецслужб, я ищу своего друга! Так значит эриданцы все-таки были здесь, да?

Трактирщица не ответила на его вопрос, вместо этого спросила:

— Значит, ты тоже эриданец?

— Значит так!

— Не похож. Те выглядели солдатами, а ты похож на туриста.

— Не все эриданцы солдаты, — обреченно ответил Элкси, — Помогите мне, и я заплачу вам столько, сколько скажете!

Женщина покачала головой.

— Здесь были эриданцы, — сказала она, — Поторговались с Ланком и улетели восвояси, им нечем было заплатить за товар, а дать им в долг Ланк не согласился. Не думаю, что они еще раз вернутся сюда.

Видимо, у Элкси был очень разочарованный вид, потому что Лима улыбнулась ему сочувственно и похлопала по плечу.

— Извини, но больше мне нечего тебе рассказать. Пойдем, я налью тебе выпить и улетай отсюда поскорей. Если хочешь, я верну тебе деньги за постой.

Элкси обреченно махнул рукой, ну их к черту эти деньги, и пошел за женщиной вниз по лестнице, в небольшую узкую комнату с низким потолком, где в рядок стояли четыре стола. Выпить местной браги, отравиться и умереть... Безумием было лететь сюда, почему-то это стало понятно только теперь. Откуда вообще взялась эта дурацкая надежда, что именно здесь он найдет Джеса? Потому что это самая отвратительная и грязная дыра на свете?

Барни очень обрадовала перспектива поскорее лететь восвояси, так же как и перспектива предварительно выпить местной браги. Он выполнил свою работу и теперь очень надеялся на новый корабль. Жизнь, похоже, поворачивалась к нему светлой стороной. В отличие от впавшего в мрачность Элкси, его проводник был бодр и весел и даже попытался заигрывать с девицей, скучавшей за импровизированной барной стойкой, притулившейся в дальнем углу. Девица, видимо, была не склонна к флирту с бродягами и отвечала ему что-то коротко и грубо. Она очень походила на трактирщицу, была такой же серой, унылой и бледной. Может быть, дочь? А может быть, они тут все друг на друга похожи... Усаживаясь за стол, Элкси поймал на себе удивленный и какой-то растерянный взгляд девицы, на миг ему показалось, что она хотела что-то ему сказать, но потом просто отвела глаза и принялась усиленно возить тряпкой по столешнице.

— Инна, принеси гостям вина получше и что-нибудь из закуски, — тихо велела ей трактирщица и девица исчезла где-то в глубине кухни, откуда все еще нещадно чадило горелым маслом.

Нужно было бы в самом деле убираться с этой планеты побыстрее, но пойло, принесенное Инной оказалось не таким уж скверным, пусть довольно мерзким на вкус, — это было даже приятно, — но главное крепким. Оно сначала обжигало, а потом согревало изнутри, и становилось легче дышать и казалось даже, будто таяло и стекало теплой лужицей что-то очень старое и надоевшее, ледяное, острое и шипастое, и вообще... Вообще почему бы в самом деле не напиться? До бесчувствия? В конце концов, он заплатил за две ночи пребывания здесь!

Когда запах из кухни перестал быть мерзким, а подземелье перестало быть сырым и холодным, и выяснилось вдруг, что у Инны вполне себе милая улыбка и очень даже красивые глаза, Элкси понял что достиг нужного результата. И он усадил девушку рядом с собой и что-то рассказывал ей, нес какую-то ахинею об Эридане и о Салане и о революции — видимо, по привычке — и даже, кажется, об Аландере, не переставая при этом где-то на периферии сознания, где еще оставалась капля разума, удивляться, почему она по-прежнему смотрит на него так испуганно.

Они с Барни были уже очень хороши, когда в таверну начали приходить какие-то люди, они рассаживались за соседними столиками и тоже заказывали себе еду и выпивку. Взгляды, которые они бросали в его сторону, показались Элкси весьма нехорошими, и только теперь он подумал, что может быть, напрасно выбрал именно это место для того, чтобы заняться саморазрушением, но было уже поздно. В качестве успокоения, Элкси расстегнул куртку комбинезона, — все равно ему было уже жарко, — так чтобы суметь быстро дотянуться до кобуры. Наличие оружия под рукой позволяло чувствовать себя увереннее, вот только сможет ли он в кого-нибудь попасть, когда перед глазами все так плывет, оставалось под большим вопросом.

Все они чего-то ждали, — и рабочие пришедшие пропустить стаканчик после трудового дня и трактирщица и ее дочь, но Элкси понял это, только когда увидел, чего именно они ждали. Вернее, кого они ждали.

Очередной посетитель медленно спускался по лестнице и за всеми столиками вдруг сделалось тихо-тихо, перестали звучать голоса и греметь посуда, люди даже, кажется, затаили дыхание. Инну как ветром сдуло из-за его столика и Элкси обреченно вздохнул. Начинается... Вот блин. Он попытался сфокусировать взгляд на идущем в их сторону человеке и в общем-то не сильно испугался. В отличие от большинства местных, не отличавшихся крепостью сложения, этот был здоровым и грузным, и явно не работал в забое и... И вообще не работал, если не называть работой размахивание кулаками и битье морд. Маленькие глазки, выдающиеся надбровные дуги, крепкая челюсть, все ясно с одного даже не очень трезвого взгляда.

Мельком посмотрев на Элкси, громила устремил взор на почти протрезвевшего с перепугу Барни Глена и вдруг плотоядно улыбнулся, явив миру гнилые почерневшие зубы. Элкси никогда еще не видел, чтобы у людей были такие зубы!

— Ба-арни... — протянул громила, и уселся за столик рядом с ним, панибратски положив руку ему на плечо, от чего Барни сразу как-то усох и сжался, — Ты прилетел, чтобы расплатиться с долгом?

Барни кинул на него быстрый взгляд и нервно облизал пересохшие губы.

— Я расплачусь, Кейн, расплачусь очень скоро... Сейчас у меня, — он посмотрел на Элкси, — выгодный заказ. Выполню его и сразу расплачусь.

— Выгодный заказ, говоришь? — Кейн тоже воззрился на Элкси, и медленно кивнул, — Ну да, вижу, что выгодный.

Еще когда громила только усаживался за их столик, Элкси осторожно вытащил из кобуры пистолет и теперь незаметно под столом навел его в сторону Кейна. С такого расстояния он прожжет ему дыру в животе даже если будет без сознания, не о чем беспокоиться.

— Но, видишь ли, — продолжал Кейн, по прежнему глядя почему-то на Элкси, — Ланк больше не верит тебе, после того как ты так подло сбежал. Расплачивайся прямо сейчас или — сам знаешь...

— И сколько он должен? — спросил Элкси.

В конце концов, чтобы не влезать в неприятности, он готов был расплатиться за Барни, а потом... Ну, в конце концов, тот обойдется и без нового корабля.

— Семьсот пятьдесят тысяч саланских, — с удовольствием произнес Кейн.

Элкси едва не подавился, таких денег не стоил даже его собственный корабль.

— Но Кейн, — проблеял Барни, — Я был должен восемьдесят!

— А неустойка? — возмутился громила, — Ты полтора года не можешь долг отдать!

Без неприятностей, видимо, было не обойтись. Кейну этого явно не хотелось, не за тем пришел. И он выжидающе смотрел на Элкси, ему было интересно, что тот скажет теперь. Барни не был объектом его интересов, взять с него было нечего, зато глупый турист, притащившийся сюда на поиски приключений, был в этом плане гораздо перспективнее. В насмешливом взгляде Кейна Элкси видел, что обречен, тот играл с ним, просто от скуки, и намерения его были ясны даже на нетрезвую голову, — туриста убить и все забрать. Легко и просто.

— Ну ладно, — произнес Элкси, — Раз так, прощай Барни, прощай Кейн, мне здесь больше нечего делать.

Он уже начал подниматься, ожидая от Кейна ответной реакции, — просто так стрелять в человека он все-таки был не готов, — и реакция не замедлила воспоследовать.

— Куда? — порычал Кейн и потянул лапищу, чтобы усадить Элкси обратно на стул.

Тогда тот и выстрелил.

Кейн не успел понять, что произошло, его вышвырнуло со стула и ударило в стену. В самой середине его живота образовалась обгорелая дыра, сквозь которую сразу же потекла кровь. Зажимая рану руками, побледневший до синевы, громила сидел у стены и, как рыба, глотая воздух, с удивлением смотрел на Элкси.

Сидевшие за столиками рабочие повскакивали с мест, но и только. Никто не пытался напасть на Элкси, и Кейну помочь тоже никто желания не проявлял.

Элкси, привалившись к стене, на всякий случай навел на рабочих бластер.

— Не двигаться, — сказал он, стараясь, чтобы язык не заплетался, потом обернулся к застывшему в ступоре Барни, — Ну что сидишь, идем отсюда!

Если голова еще хоть как-то соображала, то ноги практически не слушались совсем. Поддерживая друг друга, Элкси и Барни поплелись к лестнице. Неудачно вписавшись в дверной проем, Элкси больно приложился плечом о косяк и едва не выронил оружие, а Барни чуть не сверзился со ступеней. Выбравшись на улицу, несколько мгновений они стояли на легком ветерке, покачиваясь и поддерживая друг друга. На улице было посвежее, чем в душном подвале, но выпито было слишком много, чтобы это могло как-то облегчить их положение.

— И что те-теперь? — заикаясь произнес Барни.

— В космопорт теперь, — ответил Элкси, — И валить отсюда побыстрее. У этого Кейна наверняка есть дружки. Верно?

Барни уныло кивнул.

— Кейн правая рука Ланка, представляю, как он разозлится, когда узнает...

— Ну так пошли быстрее!

Как они добрались до щупальца и как шли по нему, Элкси не очень помнил. В какие-то моменты сознание отключалось, потом включалось снова, и он каждый раз с удивлением обнаруживал себя бредущим вперед по переходу. Рядом неизменно брел стенающий Барни, бесконечно бубнящий, что им не уйти и что они теперь совершенно точно покойники. Шли они ужасно медленно, переход почему-то оказался гораздо длиннее, чем, когда они шли в сторону поселка. Иногда Элкси вообще думал, что они топчутся на месте или идут в обратную сторону и что прошло уже несколько часов с тех пор, как они вышли из трактира. И все-таки когда они добрались до выхода, погони все еще не было видно.

Вездеход стоял на том же месте, где высадил их. Под порывами ледяного ветра, несколько раз свалившего их с ног, Элкси и Барни добрались до него и залезли внутрь. Ветер подействовал на обоих очень благотворно, почти прояснив головы. Благодаря этому они смогли завести допотопную машину и кое-как придерживаясь нужного направления, поехали в сторону космопорта. Когда вдали показалась ржавая крыша ангара, Элкси уже почти поверил, что, возможно, им и правда удастся выбраться.

Он ошибался.

Они добрались до космопорта без проблем, и даже вошли в ангар, вот только их корабля там не было. И вообще там не было ни одного корабля. Ангар был совершенно пуст, если не считать стоявших у стены бочек с горючим и каких-то контейнеров.

Чувствуя себя полным идиотом, Элкси стоял посреди бетонной площадки, тупо глядя по сторонам, будто надеялся где-то в тени разглядеть притаившийся корабль. Куда они его дели? Там ведь система безопасности, черт возьми, не должна она была впустить посторонних, и уж тем более не должна была позволить кораблю взлететь.

— Что-то потерял? — услышал он насмешливый голос и резко обернулся, поднимая бластер. У входа в ангар, вальяжно облокотившись на косяк, стоял какой-то тип, разглядеть которого против света было невозможно, но Барни застонал и тихо выругался, видимо типа опознал. Не иначе пожаловал сам главарь шайки, пресловутый Ланк.

— Где мой корабль? — спросил его Элкси, — Я оставил его здесь несколько часов назад, и, помниться, даже заплатил за парковку.

— Правда? Какая трагедия! — усмехнулся мужчина и, оторвавшись от косяка, пошел в его сторону. Направленного в его сторону оружия он как будто не замечал.

— Деньги за парковку я тебе верну, — сказал он, — Вот только боюсь, они тебе уже не понадобятся.

Ланк не выглядел совсем уж тупым ублюдком, что впрочем было логично, — тупые ублюдки редко могут руководить людьми и держать в страхе поселения, пусть даже и маленькие. И одет Ланк был лучше других. По крайней мере в чистое. И зубы у него были на месте.

— Может быть, лучше вернуть мне корабль? — спросил его Элкси, — А деньги за парковку так и быть оставьте себе.

— Корабль я забираю в уплату долга твоего дружка, — заявил Ланк, — Конечно, это не покроет всю сумму, ну да ладно, с этой рвани все равно взять больше нечего.

Он почти вплотную подошел к Барни, который изо всех старался казаться незаметным, отчаянно надеясь, что про него позабудут, раз уж взять с него нечего.

— Ты ведь знал, что я убью тебя, если явишься. Зачем прилетел?

Барни судорожно сглотнул.

— Я хотел вернуть тебе долг, Ланк, затем и прилетел, — проговорил он, — У меня контракт был с этим, — он кивнул в сторону Элкси. — Он хотел хорошо заплатить.

— Он и заплатил, — согласился Ланк, — Но это не отменяет того, что ты, паскуда, обманул меня и сбежал.

Не спеша он вынул из-за пояса брюк пистолет и Барни отступил назад, жалобно охнув.

Элкси хотел было вмешаться, но тут же почувствовал как что-то больно ткнулось ему в затылок.

— Клади свою пухалку на пол, — услышал он тихий голос возле самого уха, — Только аккуратно, не поцарапай. Славная игрушечка для девочек, небось не хреново стоит, а?

Элкси едва не застонал от досады, он даже не заметил, как к нему подкрались сзади! Неприятно признаваться, но он в самом деле глупый турист, вполне достойный быть пристреленным. Но какая все-таки идиотская смерть! На какой-то Омеле...

Он разжал пальцы и бластер упал на бетон.

Державший его на мушке стоял слишком близко, можно было попытаться напасть на него и обезоружить, но Элкси уже видел, что это бесполезно. В ангаре откуда-то появилось еще несколько человек. Вероятно, заранее спрятались за бочками и ящиками. Этот Ланк явно склонен к созданию драматических ситуаций. Просто так пристрелить их на подходе к ангару ему было, видимо, скучно. Нужно было сказать речь, повыпендриваться.

— В отличие от тебя, свои обязательства я выполняю, — между тем продолжал Ланк, после чего просто выстрелил Барни в грудь. Тот упал замертво, даже не вскрикнув.

Теперь Ланк повернулся к Элкси.

— Ну, а с тобой что делать?

Элкси не отвечал. В том, что сейчас он умрет, не приходилось сомневаться, но все равно почему-то в это трудно было поверить. Ситуация казалась абсурдной и похожей на сцену в каком-нибудь дурацком фильме, что ужасно раздражало.

— Полагаю, предлагать деньги бессмысленно? — вздохнул он, — Ты все равно не отпустишь меня и не позволишь ни с кем связаться?

— Правильно полагаешь, — согласился Ланк.

— А ты не думаешь, что есть люди, которые знают, что я сюда полетел и будут меня искать?

— Да ну, — Ланк махнул рукой, — Вот это совсем не стоит внимания. Кто бы ни явился сюда, твоих следов не найдут. Кто вообще докажет, что ты долетел? Ты даже никому не отправил сообщение с корабля, что совершил посадку. Ты либо полный идиот, либо одиночка, чья судьба никому не интересна.

Элкси промолчал. Пусть уж лучше его считают одиночкой.

— Я думаю, что ты один из мятежников с Эридана и прилетел сюда искать своих, — продолжал Ланк, — Все давно считают тебя мертвым и стоило бы восстановить справедливость, но так и быть уж, отправляйся в шахты. Может ты крепче, чем кажешься, и успеешь принести какую-то пользу, прежде чем сдохнешь.

Элкси испытал такое облегчение, какого даже не ожидал. Стоило постоять на краешке могилы и выяснилось, что умирать все-таки не хочется. Можно думать об этом абстрактно, но как только приходит тот самый момент, сразу появляются причины жить. Впрочем, даже если причин нет, все равно умирать не хочется. А что бы не подразумевали под собой эти "шахты", все же шанс выбраться и сбежать наверняка имелся. Иначе быть не могло.

— Отправляйся в барак, там тебе выделят койку. И не забудь комбинезон свой снять, не хрена поганить хорошую вещь.

* * *

Комбинезон с него сняли прямо там же, очень аккуратно, чтобы не повредить и не испачкать, и там же вручили взамен вонючий ватный костюм, не дали умереть от холода. Будучи собственностью Ланка, Элкси мог рассчитывать на некоторую заботу о себе, его даже не стали бить, что было удивительно, учитывая, что не прошло и пары часов после того, как он пристрелил одного из них. То ли Кейн никому здесь не был хоть сколько-то дорог, то ли местные предпочитали считать, что идиот, который позволяет себя пристрелить, ничего другого и не заслуживает.

Идиот, который прилетает на неизвестную планету, о которой к тому же ходят скверные слухи, так же не заслуживал ничего хорошего, но люди, живущие в таких жалких и нищих поселениях привыкли быть практичными и стремились получить пользу откуда только возможно, именно поэтому на Омеле существовало хорошо скрытое от посторонних глаз рабство. Глупцы, прилетающие на Омелу как следует не подстраховавшись или не умеющие защитить себя, лишались всего имущества и отправлялись трудиться на пользу местного сообщества. Они получали кров и стол и даже относительную свободу, — в то время, пока не планете не было чужих, пленники могли разгуливать везде, где вздумается, все равно покидать поселок не было смысла, вне его невозможно было спрятаться и невозможно было выжить.

Ланк имел какие-то свои странные понятия о честности, именно поэтому он, вероятно, застрелил беднягу Барни, именно поэтому он в самом деле вернул Элкси деньги за неиспользованную парковку его корабля. Было неверно, что здесь они ему совсем не пригодятся, учитывая свободу передвижения, можно было потратить их на еду или выпивку или на девочек из импровизированного борделя, патронируемого трактирщицей Лимой. Элкси потратил деньги на выпивку для всех рабочих — вольных и невольных, со времен учебы в Академии он помнил, что совместное распитие спиртного лучше всего располагает людей друг к другу, и особенно располагает к тому, кто оплачивает счет. Впрочем, если в Академии расположение пришлось заслуживать долго и упорно, то здесь его сразу приняли за своего. В самом деле почему бы и нет, чай не светское общество.

К своему положению Элкси поначалу отнесся философски. Впервые за очень долгое время, ему не приходилось принимать решений и выбирать какое-нибудь очередное меньшее зло, — все делали за него. И вообще поначалу это казалось даже забавным, он был военным, был торговцем и был мятежником, он даже был главой государства и вот теперь стал рабом. Наверное, это даже что-нибудь символизирует.

Что же интересно будет дальше? Или дальше все-таки уже некуда?

К тому же работа его паче чаяния оказалась не особенно тяжелой, все-таки породу долбили машины, а не мужики с кирками, и Элкси предстояло только следить за техникой. Опасаться следовало разве что обвалов, которые периодически здесь случались, ну и всего прочего, что сопутствовало проходчикам во все времена — затопления, выброса ядовитых газов, холода и сырости, и каменной пыли, которая летела из-под буров машин и постоянно висела в воздухе плотным облаком, забивая легкие и поры на коже. Никакой специальной защиты для бесправных работников не предусматривалось, лица закрывались просто кусками ткани, которая не особенно препятствовала пыли, но зато заставляла дышать глубже, что только способствовало засорению легких.

Еще одним удручающим обстоятельством был крайне скверно решенный вопрос с гигиеной, мыться рабам полагалось не чаще чем раз в пару недель, тогда же санитарную обработку проходила одежда. С водой на Омеле были проблемы. А молекулярных душа было всего три, их очень берегли и старались использовать как можно реже, они были дороги в заправке и особенно в ремонте. Один душ находился в гостинице для девушек и постояльцев, другой на корабле, принадлежавшем Ланку, третий в бараке для рабочих. На бывшем корабле Элкси тоже имелся молекулярный душ, но насколько он понял, его продали уже через несколько дней после прибытия на Омелу, в первое же посещение планеты контрабандистами. В тот день работников заперли в шахтах на целых двое суток, принося пищу прямо в забой. Спать пришлось в пещере у выхода из забоя, сидя в кабине буровой машины. Растянуться на сырых и холодных камнях означало бы верную смерть. Говорили, что раньше рабов запирали в бараке, пока однажды те не сговорились и едва не устроили побег, умудрившись задушить двоих охранников. Из шахты же сбежать было практически невозможно, оттуда имелся только один выход и тот был надежно перекрыт железными воротами, запирающимися снаружи.

Для того, чтобы превратиться из цивилизованного человека в жалкого бродягу понадобилось до прискорбного немного времени, первое время Лима разрешала Элкси мыться в счет оплаченной некогда комнаты, потом ей это надоело. Пару раз под покровом темноты в душевую его проводила Инна, она же порой подкармливала его тем, что оставалось на кухне, — жуткой, признаться, дрянью, от которой яростно бунтовал желудок, но выбирать не приходилось. Расплачиваться за эти привилегии приходилось сексом и впервые Элкси получал совсем мало удовольствия от процесса. Инна была все-таки очень некрасива и к тому же не особенно чистоплотна. Придираться, впрочем, к этому было бы нечестно, — он сам был хорош. К тому же кровать дочки трактирщицы была всяко лучше провонявшего мочой топчана в бараке.

Терпеть грязь было еще более невыносимо, чем постоянный холод и вечную сырость, царившие в шахтах, пожалуй, это было самым унизительным в положении раба, он постепенно лишался человеческого облика, сливаясь с общей темно-серой массой здешних обитателей. Грязные волосы, отросшая борода, под которой кожа нещадно чесалась, лицо покрытое слоем пыли, которую почти невозможно отмыть. Каждый раз во время очередного попадания в душ, Элкси смотрел на себя в зеркало со все большим удивлением, он переставал себя узнавать. День ото дня он превращался во что-то другое, не очень похожее на человека и боялся, что вскоре процесс будет уже необратим.

За несколько недель проведенных на шахте, Элкси прошел несколько стадий — от абсолютной уверенности, что вскоре найдет способ выбраться отсюда, до полной безнадежности. Ситуация была абсурдна, но ничего с ней невозможно было поделать. Единственным шансом на спасение была возможность связаться с кем-нибудь из контрабандистов, пообещав вознаграждение. Но дни шли за днями, а шанса этого не предоставлялось. Ланк хорошо следил за своими рабами, понимая, что стоит только кому-то из них выбраться, и на планету тот час же пожалуют корабли Союза, которые разнесут здесь все к чертовой матери. По этой же причине было невозможно подкупить никого из местных, они не верили абстрактным обещаниям златых гор, да в общем-то и правильно делали...

Каждое прибытие на планету людей из внешнего мира сопровождалось новым витком надежды. Хотелось что-то срочно предпринять, в очередной раз попытаться подкупить охранника, поискать второй выход из шахты, поорать в конце концов громко, вдруг кто-нибудь услышит. Товарищи по несчастью встречали эти попытки благосклонно и с юмором, почти все когда-то проходили через то же самое и теперь им весело было наблюдать за тем, как у очередного новенького тоже ничего не получается. Никто из них Элкси не поддерживал, многие привыкли к такой жизни и не задумывались о том, что скоро она сведет их в могилу, а у многих и на свободе жизнь была не лучше.

Укладываясь в очередной раз спать на жесткое сидение буровой машины, Элкси привычно вспоминал о доме, представлял себе, что могут делать бабушка, Севелина и Генлои и как они относятся к его бесследному исчезновению. Мысли эти позволяли держаться на плаву и не впасть в отчаяние. А вот о Джесе он старался не думать, доказательств того, что его нет в живых, было уже предостаточно, стоило смириться и похоронить его образ в памяти. Здесь это сделать было проще, днем не было времени придаваться размышлениям, а ночью он быстро проваливался в сон и ничего ему не снилось.

Никакой опасности в шахте Элкси не ожидал, здесь не было ни зверушек ни насекомых, которые могли бы напасть и покусать. Врагов у него тоже не было, разве что какой-нибудь очень тайный. Поэтому Элкси очень удивился, когда посреди ночи кто-то вдруг прижал его к драной обивке сидения и плотно зажал рукой рот. С трудом выплывая из глубин сна, и еще не успев разлепить глаза, Элкси попытался пнуть напавшего и злобно промычал что-то ругательное в зажимающую рот ладонь. Что за идиотские шутки?

— Тише, — услышал он шепот у самого уха, — Прекрати дергаться, перебудишь всех.

От звука этого голоса Элкси замер и несколько мгновений действительно лежал очень тихо, потом он открыл глаза и изумлением воззрился на напавшего. В пещере горели несколько дежурных ламп, тускло освещавших машины и переходы между ними так, чтобы можно было пройти мимо них не переломав ноги, и лица склонившегося над ним человека Элкси не видел, только темный силуэт. Но ему не надо было видеть, ему достаточно было этого силуэта и тепла дыхания у своего лица и запаха его кожи и просто всего ощущения от его присутствия, чтобы узнать. И чтобы решить, что он увидел призрак во плоти, а значит свихнулся. И обрадоваться от того, что свихнулся, ведь это значит, что призрак, может быть, не исчезнет, как только он окончательно проснется.

Элкси вцепился во вжимающую его в сидение руку не с целью оторвать от себя, а только чтобы удержать любой ценой, не дать развеяться и вернуться в мир теней. Потерять это невероятное реалистичное ощущение близости было бы равносильно смерти. Призрак был ошеломительно плотским.

Ладонь однако оторвалась от его губ.

— Ни звука, — произнес призрак, пытаясь отодвинуться подальше, — Тихо встаешь и идешь за мной. Очень тихо. И отпусти же меня, блин...

— Джес? — прохрипел Элкси и не думая отпускать его, — Джес?!

Призрак выругался сквозь сжатые зубы и рывком вырвал из его пальцев свой рукав.

— Идешь ты или нет? — прошипел он, — Еще звук и я оставлю тебя здесь!

Он выскользнул из кабины и Элкси послушно выбрался из машины вслед за ним. Джес, — настоящий живой Джес, — стоял перед ним, напряженно прислушиваясь и глядя в сторону слегка приоткрытых ворот из шахты. Теперь Элкси даже мог разглядеть его лицо и от этого нереальность происходящего еще только усилилась. Джес давно уже был только голографическим портретом, было так странно смотреть на него во плоти.

В открытые ворота врывался ледяной ветер, порыв его добрался до Элкси и в миг пробрал до костей. Вот ветер — это уже реально. И открытые ворота... Открытые ворота!

Джес с сомнением посмотрел на Элкси, видимо оценивая степень его адекватности, еще раз приложил палец к губам, а потом махнул рукой, призывая следовать за собой. Они вышли из шахты, обогнули лежащего без чувств охранника и побежали прочь по крытому переходу в сторону поселка. Теперь уже было не страшно шуметь, потому что ветер так трепал листы обшивки, что за грохотом невозможно было различить других звуков.

В поселке их ждали люди, двое вооруженных парней прятались за камнями, они вышли из укрытия как только увидели Джеса, и все вместе они отправились к соседнему переходу, который вел в космопорт. Здесь снова было нужно вести себя тихо и прятаться в тенях, и никто не произнес ни слова до тех самых пор, пока они не погрузились в вездеход.

— Не вздумай ляпнуть, кто ты такой, — успел шепнуть Джес, перед тем, как они забрались в машину, — Иначе мои ребята придушат тебя голыми руками. Ты коммерсант с Саланы и обещал награду за свое спасение.

Элкси молча кивнул.

Вездеход громыхал по камням, Элкси хватался за стенки, чтобы не очень болтаться из стороны в сторону и не стукнуться головой. Он просыпался, он начинал соображать, он пытался осознать происходящее, но внутри было как-то гулко и пусто, и все тонуло в тумане, и ощущение того, что все не по-настоящему никак не проходило. Все молчали и он молчал тоже, глядя на одетых в темную пилотную форму молодых парней с хмурыми сосредоточенными лицами. Джес сидел к нему спиной, смотрел в окно вездехода и до самого космопорта не произнес ни слова.

Его корабль стоял на точно том же месте, где некогда оставил свой Элкси, но в отличие от его корабля, корабль Джеса не был украден. Но конечно, он и не оставлял его без присмотра.

— Вот теперь надо все делать очень быстро, — сказал Джес, — Всем на борт.

Вместе с хмурыми парнями Элкси поднялся по трапу на корабль, тот был уже совсем готов к взлету, оставалось только открыть ангар, а так как служителя нынче здесь не было или он тоже валялся где-нибудь в отключке, открывать ангар отправился сам Джес.

Как только купол дрогнул и начал сдвигаться в сторону, заревела сирена, и Джес едва успел вернуться на корабль, когда в ангар начали вбегать вооруженные люди, стреляя на ходу. Они тут же начали закрывать переборки, чтобы помешать взлету, но корабль уже оторвался от земли и стремительно набирая скорость просто выбил несколько панелей с крыши и взвился в ночное небо.

Только выйдя в открытый космос, экипаж немного расслабился. Элкси, сидящий в одном из пассажирских кресел пилотной кабины, тоже перевел дух.

— Спасибо, ребята, — сказал он спинам бывших соотечественников, — вы спасли меня и моя благодарность не будет иметь границ.

Хотя корабль не принадлежал эриданской армии, он был, безусловно, больше военным, нежели торговцем, — ну еще бы, станет Джес летать на торговце! — похоже это вообще была копия с какой-то модели, сконструированной на Эридане. По крайней мере, пилотная кабина была точь-в-точь такой же, какие Элкси видел когда-то на кораблях в Академии, и была рассчитана на троих человек, командира корабля, его помощника и штурмана. И все трое были на своих местах, пока не миновала опасность.

Парень, занимавший место штурмана, повернулся к нему и улыбнулся.

— Очень надеемся.

— Зейн, проводите господина Алофу в его каюту, — проговорил Джес, — предоставьте ему все необходимое.

И даже не обернулся.

Элкси получил чистое белье, новенький пилотный комбинезон и все, чтобы отмыться и привести себя в порядок. В душевой кабине он выкинул в мусоросборник то, что на нем было, кое как обрезал отросшие до плеч патлы и сбрил идиотскую бороду. Уже одевшись и почти вернув себе человеческий облик, он посмотрел на себя в зеркало и вдруг расхохотался. Он чувствовал себя невероятно фантастически счастливым, захватывающая дух эйфория переполнила его через край, и воздух стал слаще и краски стали ярче и вдруг вернулась сопричастность жизни, вломилась с одним вдохом, как ураган в затхлый склеп, сметая на своем пути пыль и паутину. Элкси сам себе казался сумасшедшим, совершенно чокнутым, и до невозможности изменившимся, как будто стал каким-то другим человеком. И внешний вид его абсолютно соответствовал внутреннему содержанию, — эксцентричный предприниматель с Саланы совсем не был похож на того элегантного красавчика, который произносил речи в галактическом эфире, можно было не опасаться, что ребята Джеса узнают его и задушат голыми руками. Волосы торчат клоками, и несмотря на все усилия не до конца отмылись от угольной пыли, поэтому местами пегого цвета. Кожа тоже не отмылась, причем верхняя половина лица ощутимо темнее нижней, которую до того скрывала борода. И глаза красные, как у кролика.

Когда он вышел из каюты, корабль лег на курс и уже не было необходимости деятельно участвовать в его управлении. Пилоты все еще оставались в рубке, но уже пребывали в расслабленном состоянии и не следили за приборами. Они что-то обсуждали и замолчали, как только увидели входящего Элкси. Теперь, когда он перестал быть похож на бродягу, они смотрели на него с интересом, пытаясь понять, что же он представляет собой на самом деле, — рехнувшегося от скуки придурка, за каким-то чертом отправившегося в опасное путешествие или хитрым дельцом, у которого были на то свои резоны. Первое предположение явно превалировало, Элкси видел в глазах своих спасителей сомнение, — не выглядел он кредитоспособным. Только в глазах Джеса никакой неопределенности не было, в них как будто мелькнула какая-то искра и тут же они стали холодными и пустыми и лицо сделалось каменным, напомнив Элкси старые добрые времена. Лицо Джеса всегда становилось одинаково суровым, когда он злился, обижался или когда с серьезными намерениями ухаживал за девушками. Элкси и не сомневался, что, как и раньше, с ним не будет легко, но ему было наплевать, он чувствовал себя в силах пробить любую стену. Джес жив, и больше ничего не имеет значения. Почему сам Джес этого не понимает? Все теперь не так как раньше, мир изменился и они сами изменились, и можно уже, наверное, пересмотреть приоритеты о том, что важно, а что не очень, это гораздо проще делается после того, как поцелуешься со смертью!

Видеть живого Джеса было невероятным удовольствием — можно было смотреть на него часами и сутками напролет, на то, как он говорит и как двигается. От звука его голоса мурашки пробегали по спине, невыносимо до одури хотелось прикоснуться к нему и потому ужасно раздражал его нарочито отстраненный вид, и еще больше — двое его помощников, которые торчали тут непонятно зачем и смотрели выжидающе. Было чертовски трудно смирить это раздражение, но Элкси сделал это, ему не хотелось казаться еще более странным, чем он и без того уже выглядел в глазах славных эриданских парней, волей случая заделавшихся контрабандистами. С какой стати ему с таким обожанием пялиться на их капитана, даже несмотря на то, что тот спас ему жизнь?

Мило улыбнувшись, Элкси посмотрел сначала на одного пилота, потом на другого.

— Полагаю, мы летим на Салану? — произнес он.

— Так точно, — ответил ему один из них, — Со всей возможной скоростью.

Он ждал этого ответа, и все равно словно железный кулак ударил его под вздох. Со всей возможной скоростью! Ну как же иначе! Как раз в духе Джеса!

— Это очень-очень славно!

Элкси прошел вглубь рубки и остановился рядом с Джесом, испытывая почти непреодолимое желание ударить его. Или поцеловать. А лучше всего — сделать и то и другое, не важно в каком порядке.

— Чем скорее я вернусь домой, тем скорее вы получите вознаграждение! — продолжал он, — Мы можем лететь еще быстрее? Нет?! Какая жалость!

Да и черт с ним, что он ведет себя странно! Какая, на фиг, разница?!

Джес на мгновение поморщился от досады. Он, наконец, удостоил его внимания, и глаза его больше не были холодными, в них закипала злость.

— Не лучше ли вам провести это время в своей каюте? — проговорил он сквозь зубы.

— Как, капитан?! — Элкси не удержался и сделал еще один шаг к нему, подойдя почти вплотную. Если бы Джес сейчас сделал шаг назад, он бы плюхнулся на задницу в кресло и, конечно, он этого шага не сделал, — Неужели вы не хотите обсудить подробности нашей сделки? Получить гарантии? Подписать документы? Или вы решили просто поверить мне на слово? Это очень благородно, но крайне непрактично по нынешним временам, капитан!

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Элкси вдруг увидел, как самообладание покидает Джеса, как ломается и рассыпается в пыль защитный барьер, выстроенный для окружающих, с помощью которого Джес пытался казаться прежним, сильным и уверенным в себе. Все, что было внутри него на самом деле, хлынуло на Элкси волной совершенной беспросветной тьмы, — Джесу было плохо, ему было ужасно скверно, как будто сломалось что-то очень важное и полетело к чертовой матери все, что составляло смысл его жизни. В его глазах были страх и отчаяние, и нежность, и сожаление, и тайная надежда, и больше всего — ярость оттого, что он теряет контроль. Хуже всего было именно это, а еще то, что Джес видел отражение своих мыслей в глазах у Элкси и знал, что тот понимает все.

Джес стиснул зубы, и отвел взгляд, Элкси чувствовал как растет в нем желание скрутить его и вышвырнуть вон из рубки и ждал этого, затаив дыхание.

Застывшие у своих кресел пилоты были явно ошеломлены происходящим, но пока еще не решили, стоит ли что-то предпринимать.

— Хорошо, — выдохнул Джес, — если вы так хотите...

Он отодвинул Элкси в сторону и отошел от него подальше.

Потом повернулся к своим подчиненным.

— Вы свободны.

Те колебались какое-то мгновение, но спорить не стали.

— Ну и что ты хочешь? — устало спросил Джес, когда они остались одни, — К чему надо было устраивать сцену? Самому не противно?

— А что ты думал? Что я буду тихо сидеть где-нибудь в углу, пока ты не вышвырнешь меня на Салане и снова не смоешься в неизвестном направлении? Я искал тебя Джес! На этой проклятой Омеле! Я полетел туда только потому, что услышал, что там видели эриданцев!

— Это было верхом идиотизма.

— Согласен с тобой! Но я не знал, жив ли ты вообще!

— Тебе и незачем было это знать.

Элкси с силой втянул воздух сквозь сжатые зубы. Дай Бог терпения!

— Это никогда не изменится, да? Ты будешь бесконечно цепляться за свои глупые правила, и думать, что точно знаешь, как все должно быть? Когда-то ты обещал мне, что не станешь делать выводов, пока не поговоришь со мной, но, конечно, сразу же забыл об этом, когда в очередной раз решил, что тебя обидели!

Джес какое-то время молчал, глядя куда-то в сторону.

— А что бы ты мог сказать мне, Элкси? Чего я не знаю?

Элкси открыл было рот, но Джес остановил его жестом.

— Твои выступления об общественном благе я уже слышал. Что-нибудь кроме них?

— Общественное благо не кажется тебе достаточным оправданием?

— Кажется. Это очень веское оправдание. И я рад, что у тебя все так хорошо получилось. Так лети на планету и занимайся дальше счастьем для всех. Чего тебе от меня надо?

— Мне надо тебя, Джес.

Джес усмехнулся.

— Это просто катастрофа. Ты ведь привык получать все, что хочешь, да?

— Да что такого я получил? — возмутился Элкси, — Лично я что получил от этой гребаной революции? Скажи мне, может быть я чего-то не заметил? Ты не понимаешь, что все случилось бы и без меня, только, может быть, было бы больше крови и неразберихи. Я знаю, ты злишься, что я не рассказал тебе все заранее, поверь, мне очень хотелось это сделать. Хотелось, чтобы ты меня остановил, думаешь, в этом много кайфа — прятаться по каким-то грязным подвалам, бояться, что тебя схватят, будут допрашивать или убьют, и при этом знать, что все твои близкие тебя ненавидят или презирают, считают предателем или психом? Но знаешь, оказалось, что многие рады тому, что все изменилось, все, кто умеют думать — рады, Джес! Даже императорская семья, черт возьми, отреклась от старого хрена и поддержала меня, это что-нибудь значит, как ты думаешь? Кому и зачем ты хранишь верность, болтаясь по космосу и выполняя поручения всяких бандитов? Сейчас на Эридане порядок, нет ни разрухи, ни братоубийства, ты должен вернуться туда и увидеть все сам.

— Я не вернусь на Эридан.

— Тебе так нравится быть пиратом? Никто не станет вас преследовать, я тебе обещаю. Все уцелевшие пилоты из армии "Север" просто вернулись по домам и вольны делать все, что им вздумается.

— И много их, уцелевших?

— Не много. Меньше трети. Но вот в этом точно нет моей вины! Твой отец...

Джес поднял ладони, словно защищаясь.

— Хватит. Хватит, Элкси. Не нужно больше ничего говорить. Вообще ничего. Я хочу, чтобы ты теперь послушал меня. На Омеле есть девушка, полагаю, ты хорошо ее знаешь, ее зовут Инна. Это она рассказала мне о тебе и попросила помочь. Она просила так же сказать тебе, что беременна и очень надеется, что в благодарность за то, что она помогла тебе выбраться, ты позаботишься о ней и о ребенке.

Элкси застыл, потеряв дар речи.

— Собственно, это все, о чем мы с тобой должны были поговорить. Ах, да... И еще о том, сколько ты должен мне. Я думаю, двухсот пятидесяти тысяч будет достаточно. Хочешь написать расписку, — пожалуйста, компьютер в твоем распоряжении. И убирайся уже к дьяволу из рубки, мне нужно заняться делом. По твоей милости, придется искать какие-то новые контракты.

— Твое упрямство феноменально, — выдохнул Элкси, — выходит за все рамки... Ладно. Ты не хочешь на Эридан. Я могу предложить тебе контракт на Салане, выгодный и долгосрочный, очень долгосрочный... И все будет легально, с договорами и накладными, никакой контрабанды. Обещаю, ничего лучшего ты не найдешь.

— Издеваешься?

— Это похоже на издевательство? Тебе даже не придется общаться со мной, для этого есть менеджеры.

— Я с тобой работать не буду.

— Ну и дурак! — взорвался Элкси, — Лелей дальше свою идиотскую гордость и копошись по помойкам вроде Омелы, пока тебя не накроет патруль! Достойный конец для Джеса Аландера и для мальчишек, которых ты таскаешь с собой!

Он не успел больше ничего сказать, молниеносным движением Джес схватил его за ворот куртки и впечатал в стену.

— Что мне достойно, а что нет — это не тебе решать. Ты разрушил мой мир, погибли все мои друзья, погиб мой отец, и я тоже должен был погибнуть! Вот это было бы гораздо лучше, чем копошиться в помойках, тут ты прав!

— Не я погубил армию, — тихо сказал Элкси, — твой отец это сделал. Я предлагал ему все, — почетную сдачу, мир и дружбу, все что он захочет! Я готов был в ногах у него валяться, а он послал вас на смерть, всех до одного и тебя в том числе! Не раздумывая!

В лице Джеса ничего не переменилось, он, конечно и так это знал.

Пальцы его разжались, освобождая ткань куртки и на миг Элкси показалось, что Джес останется с ним рядом, что он коснется его как-нибудь иначе, он ведь чувствовал, что ему до смерти этого хочется.

Но Джес ничего не сделал.

— Когда идет война, невозможно обойтись без жертв, — сказал он, — ты же знал, что эти жертвы будут, и я знал. Не важно теперь, кто прав, а кто виноват. Пойми уже, нет никакой разницы.

Джес отправился к выходу из рубки и добавил уже на ходу.

— Компьютер в твоем распоряжении, пиши свою расписку, мне сойдет любая валюта Союза, главное чтобы наличными. У тебя есть час, потом компьютер понадобится мне.

И он ушел, аккуратно задвинув за собой переборку.

Какое-то время Элкси уныло смотрел на дверь, чувствуя как закипает в душе ярость. Что могли значить его последние слова? Ни черта они не значили! Абсолютно ничего! Пойми уже... Нет никакой разницы... Что он должен понять?!

Хотелось чего-нибудь сломать или разбить, хотелось догнать Аландера и поколотить его головой об стену, может это поспособствует прояснению его мозгов? Вместо этого Элкси подошел к компьютеру и связался со своим банком, выписав чек на предъявителя на сумму двухсот пятидесяти тысяч. По прибытии домой нужно будет только подтвердить его.

До самого приземления на Салане Элкси просидел в своей каюте, валяясь на койке, — то мысленно продолжая ругаться с Джесом, то пытаясь придумать, что еще он может сделать, чтобы тот престал заниматься самоистязанием. Что-нибудь кроме того, чтобы побить его головой о стену, вряд ли Джес ему это позволит.

Невозможно было просто так отпустить его.

Невозможно было насильно забрать его с собой.

В космопорту Элкси встречали. Вместе с водителем и охранником явился сам Гарот, пришедший в ужас от его вида, и всю дорогу ругавшийся, расспрашивающий и настаивающий на том, чтобы не заезжая домой ехать сразу в госпиталь и сдаваться врачам. Элкси послал его в грубой форме и только тогда управляющий отстал.

Дома, к счастью, его ждало множество безотлагательных дел, которыми нужно было срочно заняться, не было времени ни злиться, ни жалеть себя. Чтобы так было и впредь, Элкси занялся организацией представительств своей компании сразу на двух планетах Галактического Союза и до кучи еще на Лартасе, что было чертовски затратно и хлопотно, но, при удачном стечении обстоятельств, обещало окупиться довольно скоро.

Оставшись один на один с компьютером корабля Аландера, Элкси выяснил его регистрационный номер и порт приписки и еще кое-какую информацию, которая помогла бы ему отслеживать его перемещения. Пусть не от своего лица и не от лица своей компании, но он вполне мог тайно способствовать тому, чтобы упрямому идиоту доставались хорошие контракты.

Конечно, он отправил галактический патруль на Омелу и, конечно, тот не нашел там ни Ланка ни кого-то из его бандитов, — все они заблаговременно покинули планету, вынужденные теперь искать новое пристанище и явно имеющие большой зуб на Аландера. Нужно было найти их и уничтожить до того, как они доберутся до упрямого идиота.

Оставшихся в рудничном поселке немногочисленных жителей вывезли с планеты чуть позже работники социальных служб, где именно их расселили Элкси не знал и не желал выяснять. Впрочем, просьбу Инны он все-таки исполнил, распорядившись регулярно выплачивать ей денежное пособие по месту ее нынешнего проживания, которого должно было ей хватить на безбедную, — а по меркам Омелы так и на просто роскошную, — жизнь. В самом ли деле она ждала ребенка и был ли это его ребенок, Элкси не особенно интересовало, как бы то ни было, девушка спасла ему жизнь, пусть не думает, что прогадала.

Когда от момента его отлета с Эридана прошел уже год с лишним, Элкси решил, что пора либо возвращаться, либо принять окончательное решение не являться туда больше никогда. Бросать дела на Салане не хотелось, но вот так просто рвать отношения с немногими любящими его людьми тоже было неправильно. Нужно было разобраться со своими женщинами, — Севелина наверняка злится, уже несколько месяцев ничего не пишет, да и бабушка отвечает на его послания все суше и суше и даже уже не пытается ни ругать его, ни увещевать. И почему все не могут принимать вещи такими, как они есть, все время что-то хотят, требуют и обижаются, если поступаешь не так, как им хочется?

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ЧЕТВЕРТАЯ ЦИРДАНСКАЯ

* * *

Было очень интересно, во что за год превратилась родная столица, поэтому прежде чем ехать во дворец и увязнуть там в делах, Элкси прокатился на такси по городу, останавливаясь в самых разных местах. Нет, конечно, Эклана не стала чем-то совсем неузнаваемым, но кое-что было незнакомо и непривычно. Больше людей на улицах, праздношатающихся, — и не только эрселен, как это было раньше, но и тех, кто еще не так давно на центральные улицы носа не казал. Много женщин без сопровождения, и кое-кто одет весьма вольно. Изрядно инопланетян, причем не только квартировавших здесь военных, но и просто туристов, из тех, кому нравится посещать экзотические места, лишь недавно ставшие доступными.

Галактический ритм жизни не давал возможности придти в себя, осмотреться, адаптироваться и войти степенным шагом в мировое сообщество, — туда можно было только влететь кувырком и тут уже все зависело только от личных качеств каждого, сломает он себе шею или встанет и отряхнется. На Салане Элкси регулярно смотрел новости и состоял в переписке с бабушкой и Генлои, поэтому в целом был в курсе всего, что происходило на Эридане. Он знал о том, как тяжело и больно рушились устои, как начинали разоряться магнаты, которые прежде успешно вели свои дела только за счет монополии, как тысячи людей теряли работу, как лихо обогащались предприимчивые пришельцы, как, затаптывая беспомощных хозяев-эрселен, на правящие должности становились прежде бесправные эшлен, которые назывались теперь не иначе как оплотом и надеждой общества.

Видеть все это воочию было все же немного иначе, чем смотреть в журналистских репортажах или читать на экране компьютера. Посольства... Офисы международных компаний... Брошенные особняки... Новые стройки... Суровый передел собственности. Элкси стало жаль соплеменников, должно быть, они сейчас чувствовали себя так же, как чувствовал себя он сам, впервые появившись на Салане. Но ему было проще, он мог вернуться домой, эриданцам деваться было некуда.

Генлои ждал Элкси для официального провозглашения империи республикой и торжественной передачи власти первому президенту — ему. Фактически, Эридан уже и являлся демократической республикой, но бумажки следовало подписать. Генлои не хотел выглядеть коварным злым гением, куда-то спровадившим боевого соратника и захватившим власть. Свободная пресса на сей счет злопыхала уже неоднократно, одно время даже ходили слухи, будто Генлои и вовсе ликвидировал Сайгерона, то ли разругавшись с ним по политическим соображениям, то ли просто убирая с дороги. Генлои это злило, потому как портило его имидж, Элкси же было смешно, — фантазии журналистов опасно близко подходили к некогда вполне возможному развитию их с Генлои отношений.

Площадь перед королевским дворцом была забита катерами, в настежь распахнутые парадные двери, через которые некогда фланировали исключительно благородные аристократы, беспрестанно сновал самый разный народ. Сам дворец превратился из жилого дома в правительственное учреждение, бесконечные апартаменты были частью превращены в офисы каких-то чиновников, частью просто заперты до лучших времен. Генлои купил себе дом неподалеку от места работы, куда, наконец, перевез свое семейство, освободив принадлежавшее Элкси поместье на побережье. За всеми делами Генлои только сейчас собрался дать свое имя уже шестилетнему сыну, так что помимо дел государственной важности, он дожидался Элкси еще и затем, чтобы тот официально отказался от прав на ребенка.

Апартаменты Элкси пустовали, но тот и не ожидал застать там кого-то. Еще на Салане в одном из писем бабушки он прочел, что Севелина уехала жить в дом своих родителей. Сама же бабушка переселилась в особняк Сайгеронов, и Элкси был очень благодарен ей за это. С бабушки сталось бы обзавестись собственным жильем и гордо бросить его в одиночестве, — значит, она все-таки не была слишком сильно обижена на него.

Во дворце пришлось болтаться до позднего вечера. Генлои, заполучив его, не успокоился, пока не заставил сделать официальное заявление о собственном прибытии и о своих дальнейших планах. Поэтому домой Элкси приехал уже ночью, совершенно усталый и с головной болью, — успел отвыкнуть от прелестей жизни государственного деятеля, от которого постоянно что-то требуют и которому задают сразу тысячу вопросов, требующих быстрых и правильных ответов.

Бабушка не ложилась спать, ждала его, расположившись в маленькой гостиной перед головидом. В последнее время она считала это занятие крайне интересным, смотрела множество передач и уверяла, что постоянно открывает для себя что-то новое.

Элкси, заходя в дом, боялся нашествия призраков, но все здесь слишком изменилось после перестройки и капитального ремонта. Дом казался новым, и каким-то чужим, даже большинство комнат располагалось теперь иначе. Но лучше уж так, чем постоянно наталкиваться на места, где кого-то убили и вспоминать, как это было.

Бабушка уютно расположилась на диване, рядом с ней на столике дымился чай и стояла вазочка с ее любимыми пирожными с кремом. Элкси уселся в кресло рядом и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Было невозможно приятно вдыхать аромат пряностей и выпечки и слушать тихий бубнеж выдуманных персонажей какого-то сериала. Как же хорошо, что хотя бы бабушка не бросила его, наверное, только в ней единственной и можно быть уверенным до конца.

— Хочешь пирожное?

— Не хочу. Их невозможно есть, они тошнотворные.

— Тогда выпей чаю. У тебя усталый вид, не нужно тебе было идти во дворец прямо с дороги. Жили там без тебя целый год, подождали бы еще день.

— Не хочу чаю, хочу спать.

— Я приказала приготовить тебе комнату... — рассеяно проговорила бабушка и вдруг с чувством заявила, — Эти люди ведут себя просто неприлично! Скажи мне, это правда так бывает, или все выдумано, — жена говорит мужу, что больше не любит его и уходит к другому, забирает с собой детей и тот ничего не может поделать!

— А что особенного?

Элкси приоткрыл один глаз, мельком взглянув на головид, где печальный небритый мужик, одетый в полицейскую форму принятую на Лире, выяснял отношения с неверной женушкой.

— Ну как же, ведь это его дети, его наследники... И ты знаешь, я подозреваю, что любовник этой особы, и есть тот самый убийца, которого разыскивают полицейские. Уж больно глаза у него нехорошие и улыбается так гаденько, когда она на него не смотрит. А она ради него мужа бросает, а тот, между прочим, хороший человек, любит ее и не обижает... Ты посмотри, он даже теперь пальцем ее не может тронуть. Надо же...

Элкси слушал бабушку, улыбался и чувствовал, что неудержимо проваливается в сон.

Во сне Севелина вела себя просто неприлично — заявляла, что больше не любит его и вообще уходит от него к Аландеру, красноречиво живописуя все достоинства, которые в избытке присутствовали у Джеса и напрочь отсутствовали у Элкси. Рядом топталась бабушка, беспрестанно причитающая, что Элкси не должен бить Севелину, и ему следует отпустить ее с миром навстречу любви и счастью. Элкси хотел было бабушке ответить, что и не собирается бить Севелину, потому что полностью согласен с ее мнением об Аландере и вообще на ее месте тоже ушел бы от себя к нему. Но не было времени препираться. Потому что Аландер смотрел в спину Севелины нехорошими глазами и гаденько улыбался. Элкси вдруг понял, что на самом деле тот все еще влюблен в Маризу, которая, выходит, жива и здорова, и притворился влюбленным в Севелину только ради того, чтобы досадить Элкси. Наблюдая такое коварство, Элкси про себя злорадствовал, потому что знал, что Аландер горько поплатится за свою подлость, — ведь Мариза влюблена в Генлои. А Генлои... И тут Элкси сделал ошеломительное открытие. Он понял, что Генлои ни в кого не влюблен, — на самом деле он вовсе и не Генлои, а робот-андроид, засланный цирдами на Эридан с целью захвата власти и уничтожения армии "Север", что позволит им, цирдам, беспрепятственно напасть на планету. От этого последнего открытия Элкси в ужасе проснулся и подскочил в кресле с желанием срочно бежать и разоблачать подлого засланца.

Бабушка смотрела на него удивленно.

— Ты чего?

— Ничего, — мрачно ответил Элкси и, поднявшись из кресла, отправился наверх искать свою комнату, — Спать пойду. И ты тоже шла бы уже, смотришь какую-то дрянь.

— Почему это дрянь? — возмутилась бабушка ему вслед.

Элкси поднимался по лестнице и думал, в какой же момент цирды подменили настоящего Генлои роботом? Явно, уже после того, как тот вернулся на планету из армии, иначе как бы он сделал ребенка Маризе? А может быть, технология цирдов дошла уже до таких высот, что и робот смог бы? Кто знает... кто знает...

* * *

На следующий день Элкси проснулся поздно, мысленно поблагодарив бабушку, которая очевидно все утро отражала атаки домогавшихся его чиновников и даже, наверное, андроида-Генлои. Никому не удалось прорваться, — бабушка все еще являлась неприступной твердыней на страже его покоя.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она его за завтраком, который вполне уже мог бы являться обедом, — Ты должен пойти к Севелине и вернуть ее, — заявила она, не дожидаясь ответа.

— А надо ли, ба?

— Я убью тебя. Сколько ты будешь издеваться надо мной, скажи? Ты хочешь, чтобы я умерла раньше времени?

— Я не знаю, что собираюсь делать дальше. Если честно, то, наверное, хочу улететь на Салану. Насовсем.

Бабушка смотрела на него мрачно.

— Я возьму тебя с собой, — добавил Элкси поспешно.

— Не надо брать меня с собой, — бабушка поджала губы и отвернулась, — Я никуда не уеду, буду умирать здесь, в одиночестве. Делай как знаешь, живи как хочешь, в конце концов, мне, и правда, недолго уже осталось.

Элкси мысленно застонал.

— Хорошо, я останусь здесь. Хорошо, я пойду к Севелине. Но знаешь, если она решила, что я ей больше не нужен, то я отпущу ее с миром, — навстречу любви и счастью. Ох, Господи! Я с ума от вас сойду!

— Это я от тебя с ума сойду, — заявила бабушка, — Потому что ты бессовестный эгоист. Девочка ждала тебя столько лет, пошла ради тебя на такие жертвы, а ты готов равнодушно бросить ее! У меня просто слов не хватает, чтобы описать такую подлость! Ты обещал на ней жениться, разве нет? Вместо этого пропал на целый год, шатался непонятно где, не писал никому ни строчки по несколько месяцев подряд, и теперь еще смеешь заявлять "а надо ли?" Чем она не нравится тебе, скажи? Впрочем, не надо ничего говорить! Ты просто нашел этого своего Аландера и теперь хочешь улизнуть к нему и продолжать грязные и богопротивные блудодейства! Тьфу!

О том, что Аландер жив и нашелся, Элкси бабушке, конечно же, не писал, нельзя было доверять подобную информацию переписке, которую мог перехватить кто угодно. Вероятно, она догадалась сама. Впрочем, это было и не сложно — Элкси написал бабушке однажды, что дело, по которому он покинул планету, увенчалось успехом. То, что успех этот был весьма сомнительным, Элкси не сообщал.

— Если бы так, — пробормотал он, — Аландер не хочет богопротивно блудодействовать, вот в чем беда.

— Небо услышало мои молитвы. Хоть у одного из вас появился разум.

Бабушка посмотрела на его скептичную физиономию и добавила:

— Где он? И чем занят?

— Летает. Перебивается сомнительными заработками.

— И возвращаться не желает?

— Нет.

Бабушка помолчала. Одновременно с укрепившейся надеждой добиться своего, пыл ее негодования заметно угас, но отступать пока еще было рано.

— Ты можешь меня ненавидеть, деточка, но я тебе все-таки скажу — все это к лучшему. Что за безумие, в самом деле... Вы ведь взрослые оба уже, пора и вести себя как взрослым. Между прочим, в твоем возрасте у твоего отца уже были жена и ребенок.

Элкси хотел было сказать, что ни к чему хорошему это его не привело, но решил не злить лишний раз бабушку, тем более, что на самом деле именно жену и ребенка ни к чему хорошему не привели родственные отношения с Бретом Сайгероном. Тоже, кстати, аргумент!

— Ну, я сказал уже тебе, что пойду к ней, — ответил он.

— Вот и иди.

— Сейчас?

— А когда же, Боже мой? Все СМИ уже раззвонили, что ты прилетел! Если сегодня ты не явишься, это будет концом ваших отношений!

* * *

Его высочество принц Стенис, а ныне просто профессор экланского отделения университета господин Иман, жил в новом доме недалеко от фамильного особняка Сайгеронов, расположенном в элитном квартале, где некогда селились высокопоставленные эрселен, и где сейчас поселиться мог кто угодно, если имел на то средства. Стенис средства имел. Покойный батюшка оставил ему довольно большое состояние, не имевшее отношения к государственной казне. У Фарниса были собственные предприятия и акции крупнейших корпораций, некоторые из них благополучно разорились, но многие по-прежнему процветали и приносили доход. Стенису не было необходимости зарабатывать на жизнь, преподавал в Университете он исключительно для удовольствия и пропадал там с утра до ночи, целиком и полностью вкладываясь в процесс обучения студенчества, реорганизацию учебного процесса и во всякие прочие сопутствующие процессы.

Денара и девочки пока что сидели дома, однако и они горели жаждой деятельности. С начала следующего учебного года Нели должна была пойти учиться в Университет, — ее имя будет первым в списке девушек-абитуриенток, допущенных к экзаменам. Ввиду того, что ранее девушки в Университете не обучались, четких возрастных рамок для желающих приобщиться к знаниям обозначено не было, им могло быть от шестнадцати лет и до бесконечности. Пока на первый курс записалось только несколько человек, но, по всем расчетам, к началу учебы студенток должно было прибавиться. В качестве поощрения, даже экзамены для них готовились не особенно сложные. Тяжелее было Эйри, которая до смерти хотела учиться в Военной Академии. Она была пока единственной девушкой, изъявившей такое желание, да и подходящего преподавательского состава в Академии не имелось. Эйри уговаривали быть умничкой и идти в Университет, но она сопротивлялась и вынашивала планы организации политического движения под лозунгом "Женщина тоже имеет право быть солдатом". К сожалению, в этой организации она тоже пока была в единственном числе. Еще в бытность свою главой государства, Элкси предложил Денаре отпустить дочь учиться в какую-нибудь женскую военную школу Союза, на что та отреагировала неожиданно бурно и пригрозила Элкси убить его, если только он словом обмолвится об этом самой Айрелине. Элкси спорить не стал, хотя, по его мнению, проще было бы отпустить девчонку на все четыре стороны, чем бесконечно бороться с ее упрямством и жаждой приключений.

По старым правилам этикета, о своем визите следовало предупреждать заранее хотя бы за пару дней. И, конечно, было верхом неприличия являться в дом в отсутствии его хозяина или мужчины, его заменявшего. Но Элкси этикетом пренебрег, в конце концов, Стениса все равно застать было невозможно, да и вообще... Сколь не удивительно, члены императорской семьи были наиболее прогрессивны в отношении всяких церемоний, может быть, потому что их больше других замучили глупые условности?

Как только дворецкий открыл дверь, Элкси на шею с громким воплем радости кинулась Айрелина.

— Элкси! Ты прилетел! Где же тебя носило?! Мы уж думали, что ты пропал навсегда!

Девушка была одета в мешковатый полевой комбинезон эриданской армии, который почему-то на ней был похож на пижаму. Может быть, потому, что был изрядно велик?

— Срочно придумывай какую-нибудь важную причину, — зашептала она, — Севелина ужасно злая. Элкси, миленький, забери ее отсюда, она нам так надоела! Все время ходит грустная и рыдает, и вечно всем недовольна.

Девушка покосилась в сторону лестницы, увидела чинно спускающуюся мать и отошла в сторонку, сделав комический книксен.

— Здравствуйте, эрселесса, — проговорил Элкси, делая шаг навстречу Денаре, — прошу прощения, что явился без приглашения, если мой визит нежелателен...

Денара остановила его царственным движением руки.

— Ну что ты, Элкси, какие теперь церемонии. Мы всегда рады видеть тебя. Проходи в гостиную, расскажешь, что нового происходит в мире. Мы здесь тонем в море информации и уже начинаем привыкать, что не всему можно верить.

Она пригласила его в гостиную, где они остались вдвоем, Эйри благоразумно куда-то испарилась, Нели тоже видно не было. Что именно может быть Денаре интересно, Элкси не знал, поэтому ограничился кратким изложением того, как сильно был загружен работой на Салане, как все это было важно, как сильно он устал, и как стремился домой на милую родину. Денара слушала его вежливо и внимательно, и Элкси не мог понять, о чем она думает. Конечно, ее мало интересовало, чем он занимался за атмосферой планеты, — ее волновала судьба дочери и ее неопределенный социальный статус. В обществе наверняка много судачили о Севелине и уж явно не без злорадства, — поведение этой девушки, бросившей мужа и открыто ушедшей жить к любовнику, некогда так шокировало свет и вот, посмотрите, к чему оно привело, ее просто бросили, как ненужную вещь. Какой хороший пример для всех юных дурочек, мечтающих о любви и романтике. Элкси смотрел на Денару и удивлялся, почему она до сих пор не выцарапала ему глаза, почему так вежлива и спокойна, наверное, сказывался немалый опыт придворной жизни. Для нее это был явно нелегкий год. Надо, пожалуй, заканчивать со светской болтовней.

— Я могу поговорить с Севелиной?

Вот интересно, как реагировать, если она скажет "нет"? Настаивать или воспользоваться моментом и сбежать? Элкси поймал себя на мысли, что "нет" здорово упростило бы ему жизнь.

— Конечно, — сказала Денара, — Севелина у себя.

Дворецкий проводил Элкси на третий этаж, правая часть которого была отдана в распоряжение старшей дочери хозяев. Севелина встретила его в своей собственной маленькой гостиной, строгая, чопорная и трагическая. Наверняка давно и тщательно репетировала образ, только вот зачем, хотелось бы знать? В отличие от младшей сестры, Севелина была сложно причесана и одета в платье, сшитое по старой моде, разве что несколько более откровенное и неудобное, нежели полагалось бы для домашней обстановки, — с глубоким декольте и таким узким корсетом, что было просто непонятно, как она туда поместилась, тем более, что особой тонкостью стана Севелина не отличалась никогда. Элкси стало ее жалко. Ради чего так самоистязаться? Тем более, не на бал ведь собралась...

— Вели, могу я узнать, что ты здесь делаешь? — сурово спросил ее Элкси с порога.

Севелина никак не ожидала такого начала диалога и несколько смешалась, почти растеряв трагичность образа.

— Ты о чем? — спросила она удивленно.

— Я о том, почему ты не поехала в мой дом вместе с Аделарой, зачем тебе понадобилась возвращаться к родителям? Ты передумала выходить за меня замуж? Ты соскучилась по маме? Или есть еще какие-то причины этого демарша?

Севелина вспыхнула от возмущения.

— Как ты смеешь обвинять меня? — воскликнула она, — Ты улетел с планеты и бесследно пропал! Я вообще не знала, собираешься ли ты возвращаться!

— У тебя были причины сомневаться в моем слове?

— Тебя не было больше года, Элкси! Больше года! И из тех коротких записок, что приходили от тебя раз в несколько месяцев, совершенно невозможно было понять, что ты планируешь делать дальше! В качестве кого я должна была ехать в твой дом?!

— В том же самом качестве, в каком ты жила со мной во дворце, — поморщился Элкси, — Что изменилось? Ты так привыкла страдать, что уже без этого не можешь? Я тебя не понимаю, порой, Севелина, — чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты меня любил! — воскликнула девушка, голос ее опасно задрожал, и глаза налились слезами.

На это трудно было что-то ответить. Элкси подумал, что совсем недавно он уже слышал что-то похожее, причем в своем собственном исполнении. Напоминание о последнем разговоре с Джесом никак не способствовали укреплению терпения и благожелательности.

— Любил — это как, Вели? Я не могу принадлежать тебе полностью и всегда сидеть рядом. Просто не могу. У меня есть множество дел на планете и еще больше за ее пределами, и, надеюсь, это не изменится. Если для тебя так важно, чтобы кто-то постоянно болтался у тебя перед глазами, тогда ты права, и я не то, что тебе нужно. Могла бы сказать это сразу. Впрочем, и сейчас еще не поздно.

— Ты готов от меня отказаться? — всхлипнула Севелина.

— Я сделаю так, как ты хочешь.

— О Боже мой... — девушка без сил упала на стул, — Я так и знала, что ты скажешь что-нибудь вроде этого... Кого ты любишь на самом деле, Элкси? Ведь есть кто-то, правда? Не может не быть! Нет, нет, не говори мне ничего... Я просто не выживу, если ты скажешь...

— С чего ты решила, что этот кто-то есть? — мрачно спросил Элкси.

— Не знаю... Я просто это чувствую... У тебя есть любимая женщина на Салане? Еще где-то?

Элкси тяжко вздохнул.

— Нет у меня никаких женщин, — сказал он устало, — Никого, кроме тебя. Все, что у меня есть на Салане это работа, — много-много работы и больше ничего. Давай поступим так: ты еще раз подумай хорошенько, чего именно хочешь. Знаешь, есть ведь вполне неплохой шанс, что ты встретишь человека, который будет абсолютно соответствовать твоим представлениям о любви и всему там, что тебе важно... Я не совершенство. Я вообще ничьим представлениям о совершенстве не соответствую и вряд ли когда-нибудь буду. О том, что решишь, скажешь мне завтра, давай не будем затягивать. Я приеду...

— Нет, нет, нет!

Севелина вдруг вскочила с места и кинулась ему на шею.

— Мне не о чем думать! Я не могу больше здесь оставаться! Возьми меня с собой! Прямо сейчас! Не знаю, что я говорю, что делаю... Так долго думала об этом, и уже почти верила что смогу, — смогу жить без тебя, но это неправда, Элкси, не смогу! Не смогу и мне все равно!

— Ты прости меня, я плохая, я эгоистка, — продолжала она, уткнувшись мокрым лицом ему в грудь, — но я так сильно тебя люблю, ты не представляешь как... Мне трудно быть без тебя, это меня как будто разрушает изнутри, я начинаю думать неправильно и неправильно поступать. Я больше не буду. Я постараюсь быть такой, как ты хочешь. Буду просто ждать, когда надо и сколько надо...

Элкси осторожно обнял ее за плечи.

— Собирайся, поехали...

Севелина кинулась в гардеробную и застыла, не зная, за что хвататься.

— Не обязательно сразу брать все, — заметил Элкси, — Позже я пошлю кого-нибудь за твоими вещами.

* * *

Устройством свадебного торжества Севелина занималась сама, в этом участвовала ее мать, сестры и Аделара, но все в качестве только совещательных голосов, к которым Севелина собиралась прислушиваться лишь в том случае, если их намерения совпадут с ее собственными. Элкси позволил ей делать все, что она захочет, разве что выразил надежду, что здравый смысл не оставит его невесту. Сама Севелина не была уверена в своем здравом смысле и, строго говоря, плевать на него хотела. Ее свадьба должна быть роскошной, сказочной и незабываемой, грандиозной в планетарном масштабе, так чтобы все злопыхатели сдохли от зависти и сожалений.

Строго говоря, даже если бы она не так уж старалась, ее желание все равно было бы исполнено — свадьба Сайгерона с одной из принцесс была знаковым событием, которое в любом случае привлекло бы внимание не только эриданцев, но и мировое сообщество. Однако то, что зрелище вышло еще и роскошным, возвело его в разряд государственного праздника, какими всегда являлись бракосочетания детей императорской фамилии, хотя в данном случае оба были уже просто частными лицами. Они были красивы, они были молоды и выглядели счастливыми, они символизировали торжество нового политического строя на планете и еще много чего другого помимо этого. Да и вообще людям просто хотелось праздника, их не было на Эридане так давно.

Элкси отыграл свою роль идеально, ему хотелось порадовать Севелину и бабушку, они заслуживали, чтобы, наконец, сбылись их самые драгоценные мечтания. Впрочем, у них был повод радоваться и без этой помпезной свадьбы, — Севелина, наконец, забеременела. Произошло это где-то в самом начале подготовки к церемонии, поэтому девушке пришлось поспешить. Сколь бы далеко не шагнул прогресс в области нового самосозания в душах эриданцев, округлившийся живот невесты явно подпортил бы все впечатление.

Севелина родила через шесть с половиной месяцев после свадьбы, кто-то наверняка обратил внимание на этот факт, но теперь это не имело значения. Счастью ее не было предела, а Элкси, наконец, смог выдохнуть, — отныне не все внимание женушки было направлено на него, оно разделилось, и младенец даже как-то сумел захватить гораздо большую его половину, за что Элкси был ему очень благодарен. Севелина хотела назвать сына Александром, что заставило окружающих сильно усомниться в ее душевном здоровье. На Эридане никогда не было принято называть детей в честь родителей, и не из каких-то суеверных соображений, а просто потому что это было глупо и странно и неизбежно вызывало путаницу. Скорее могли придумать не существующее прежде имя, но никак не повторяться. Поэтому молодую мать мягко, но настойчиво — как и положено с душевно больными — уговорили выбрать какое-нибудь другое имя для ребенка и после долгих мучительных раздумий, сопровождавшихся отчаянием и слезами, Севелина назвала сына Даниэлем. Имя было вычурным и архаичным, но тут уже спорить никто не стал, — с Севелиной всегда было трудно спорить, а уж в последнее время особенно.

Чтобы не умереть с тоски в окружении обуреваемых материнским инстинктом жены и бабушки, Элкси решил открыть филиал своей кампании и на Эридане. Это, конечно, было преждевременным, — еще не окупили себя недавно построенные представительства на других планетах, но, с другой стороны, сейчас, когда экономика здесь еще только развивалась, это было и дешевле и проще. И главное, это позволяло Элкси сбегать из дома ранним утром и возвращаться поздним вечером.

Когда работы было не слишком много, и он не падал от усталости, с одним желанием добраться до кровати, Элкси садился в катер и неспешно путешествовал по городу, по самому нижнему уровню трассы, останавливаясь в самых разных местах, чтобы поужинать или просто выпить. В том, чтобы никогда не повторяться с выбором заведения был какой-то элемент игры и риска. Должно быть, его жизнь в последнее время стала слишком предсказуемой и обыденной, раз уж захотелось приключений. К счастью, в то время в столице открывалось все больше баров и ресторанов, их должно было хватить на долго.

Одна из таких поездок подарила Элкси очень неожиданную встречу. В питейном заведении на какой-то центральной улице он увидел человека, который уже даже перестал являться ему в кошмарах. Вальяжно развалившись за столиком в почти до отказа набитом посетителями зале, сидел инспектор Кранмер.

Элкси увидел его сразу же, несмотря на большое количество народа, и замер от неожиданности, не веря своим глазам, будто перед ним вдруг материализовался призрак. Впервые он видел Кранмера одетым в штатское, но это совершенно ничего не меняло в его образе, — сочетание серого и черного, пронзительный взгляд и электризующее ощущение опасности. Впрочем, может быть, только Элкси так на него реагировал? Кранмер как будто почувствовал устремленный на него взгляд, нашел Элкси в толпе, конечно, узнал его и, похоже, удивился ничуть не меньше. Брови особиста неудержимо поползли вверх, и на лице даже как будто мелькнуло смятение. Но только на миг. Уже в следующее мгновение Кранмер вернул лицу самоуверенное и насмешливое выражение и слегка кивнул, приглашая Элкси подойти. Тот подчинился, как загипнотизированный, почему-то этот человек до сих пор оказывал на него странное воздействие, как будто все еще имел над ним власть. Странно, жутко и не имеет логики... Хотя, с другой стороны, — не бежать же было от него сломя голову.

На столике перед Кранмером стояла бутылка и два бокала. Как интересно.

— Какая встреча, — улыбнулся Кранмер, — Вот уж неожиданно. Ты здесь с кем-то или пьешь в одиночку?

— Пью в одиночку, — ответил Элкси, садясь в кресло напротив, — А у тебя, как я погляжу, имеется компания?

— Точно.

Кранмер посмотрел куда-то Элкси за плечо и тот, обернувшись, увидел высокого светловолосого парня, одетого в форму союзных войск с медицинской эмблемой на рукаве.

— Знакомься, это Ник, — произнес особист, — Ник, а это...

— Я знаю кто это, — проговорил потрясенный Ник и протянул Элкси руку для пожатия, — Рад познакомиться, господин Сайгерон. Ничего себе у тебя знакомства, Ральф! И ты молчал!

Он шутливо стукнул Кранмера кулаком в плечо и уселся на подлокотник его кресла. Элкси наблюдал за всем этим, едва не открыв рот от изумления. Он смотрел то на Ника, то на Кранмера и не мог поверить своим глазам.

— Да, я тоже очень рад... — проговорил он, наконец.

Ник вдруг подскочил с места.

— За знакомство надо выпить! — заявил он, — Сейчас принесу третий бокал!

— Это то, о чем я думаю? — спросил Элкси Кранмера, когда тот исчез из виду.

— Оно самое. Этот парень мой любовник. Встретились с ним в одной из кафешек, три месяца назад. Удивлен?

— Ну, есть немного. Что это с тобой случилось, Кранмер?

— Случилось со мной многое. Ты, парень, меня здорово подставил, оставшись на планете да к тому же внезапно публично явившись с того света. Я из-за тебя едва головы не лишился.

— Мог бы сказать, что мне жаль, но, боюсь, не поверишь.

Кранмер усмехнулся.

— Значит, хотел моей смерти, да?

— Если честно, я о тебе вообще не думал.

— Вот как? А я ведь спас тебе жизнь.

— Знаешь что, Кранмер, иди ты на хуй, — возмутился Элкси, — После такого спасения жизни я едва концы не отдал, а вот тебе общение со мной явно пошло на пользу, так что воздержался бы ты от претензий.

Кранмер рассмеялся, откинувшись на спинку кресла.

— Какие уж тут претензии! Вот если бы переворот закончился неудачей, тогда бы я еще поискал тебя, чтобы закончить начатое. Когда мне пришлось спешно бежать, бросая работу и дом и жить изгоем, прячась у дальних родственников и ожидая, что за мной явятся в любую минуту, я был очень на тебя зол и очень хотел найти тебя и убить. Если бы это за меня не сделал кто-нибудь другой. Но ты победил. И получилось так, что из изгоя я превратился в героя-революционера. Дезертировал из СБ... Скрывался от правительства... Правда, славная биография? Так что в итоге все обернулось к лучшему. А в новом мире и жить оказалось неожиданно проще, ты и здесь оказался прав.

— И что ты делаешь теперь?

— Представь себе, вернулся в СБ и даже на более высокую должность, руковожу отделом. Но кабинет занимаю прежний. Так что можешь зайти, если не забыл дорогу.

— Пожалуй, воздержусь. Боюсь, как бы Ники не стал тебя ревновать.

— Это возможно, — согласился Кранмер, — Хотя, пожалуй, ты для него слишком большой человек для того, чтобы он мог рассматривать тебя в таком плане.

— Тебе еще придется излагать ему подробности нашего знакомства.

— Без подробностей можно и обойтись, не буду давать лишнюю пищу его фантазиям.

Элкси воздел глаза к потолку.

— Ты сумасшедший садист, Кранмер. Ты всерьез думаешь, будто то, что ты со мной делал, может кому-то понравиться?

— До известных пределов, Элкси, — почему бы и нет? Я никогда не причиню ему серьезного вреда.

— Надеюсь на это, — пробормотал Элкси, глядя на подходящего, счастливо улыбающегося Ника.

Они вместе выпили за знакомство, потом за что-то еще и Элкси решил откланяться. Он еще не был готов считать Кранмера подходящим собутыльником, да, собственно, был даже уверен в том, что этого не произойдет никогда. Он был очень удивлен, когда Кранмер вызвался его проводить. Ники тактично не возражал и остался за столиком в одиночестве.

— Слышал, что ты искал Джеса Аландера, — заявил особист, когда они вышли из бара на шумную улицу. — Я знаю, что он жив и здоров, и не надо прикидываться, что ты не в курсе. Ты виделся с ним, и явно ваша встреча прошла не лучшим образом.

— А это-то тебе откуда известно? — поморщился Элкси.

— Работа такая. Да и, честно говоря, мне достаточно на тебя посмотреть, чтобы все понять. Ты как открытая книга, Элкси, все читается, если только знаешь, какую страницу открыть. Но я не о том. Нашему ведомству нет дела до контрабандистов, достающих Союз за сотни световых лет отсюда. Я просто хочу дать тебе совет, — вытаскивай его оттуда. Джес плохо кончит и произойдет это скоро. Он не умет сидеть тихо и быть незаметным.

У Элкси на миг перехватило дыхание. Он схватил Кранмера за рукав, не позволяя ему уйти.

— Что ты имеешь виду?

— Нападения на патруль. На его счету уже два сожженных корабля, и их ему не простят, союзники трепетно относятся к жизням своих солдат. За него теперь взялись серьезно. Сумеют взять — отправят на пожизненное заключение в какую-нибудь адскую дыру, где долго не живут. Но, скорее всего, с ним не станут возиться и просто сожгут, зачем им новые жертвы?

— Вот дерьмо, — выдохнул Элкси, — Я этого не знал. Черт! Кранмер, что мне делать?

— Что делать? — удивился особист, — Ты что, маленький? Обеспечь его поддельными документами и заставь отсидеться в тихом месте. Корабль сжечь.

Элкси скрипнул зубами.

— Как я могу его заставить, ты это мне скажи? Он не желает меня слушать, не говоря уж... о чем-то большем.

— Не говори ерунды, — Кранмер усмехнулся, задумчиво глядя куда-то в строну, на пролетающие мимо машины, — Никуда он от тебя не денется, если, конечно, не дашь ему сейчас глупо погибнуть.

Особист вернулся в бар, а Элкси остался стоять на улице, совершенно ошеломленный и, признаться, на смерть перепуганный. Что вообще происходит? На кой черт Аландеру понадобилось сжигать патрульные корабли?! Неужели это для него проще и легче, чем сдаться? Он спятил? Он решил покончить с собой? Что такое с ним происходит? Нужно было срочно что-то делать... Лететь искать его? В этом большой трудности не было. Джес только думал о том, что ловко скрывается ото всех, на самом деле определить место его нахождения было совсем не сложно. Но если это так просто сделать Элкси, то спецслужбам Союза это еще проще.

Пока Элкси летел в сторону дома, в голове его появился совершенно безумный план. Он был гадким и подлым, но родить что-нибудь другое голова его была не в состоянии. Да и времени придумывать что-то более надежное не было, совсем не было. Задавая автопилоту катера новый адрес прибытия, Элкси думал, что теперь Джес будет ненавидеть его еще сильнее. Впрочем, может быть, сильнее уже было и невозможно.

Когда он прибыл к цели, было уже довольно поздно и окна в небольшом уютном доме, почти скрытом от улицы деревьями, не горели. С минуту Элкси смотрел в темноту, в раздумьях, что стоило бы, наверное, приехать утром. Но прочему-то ему казалось, что каждая минута на счету. А если бы он не встретил сегодня Кранмера?

Элкси открыл городскую базу данных, разыскал нужный код и тот час же набрал его на комме катера. Никто не ответит — значит, не судьба. Значит, он явится утром. А может быть, и вовсе сможет придумать к утру что-нибудь более удачное.

Однако комм сработал. Усталый и немного раздраженный голос произнес:

— Теронт на связи.

Только голос, без картинки. Слай явно только что вылез из постели и не желает являться в неглиже неведомо перед кем.

— Слай, это Сайгерон. Надо поговорить.

Некоторое время в комме царило изумленное молчание.

— Сайгер? Ты спятил?

— Блин, Слай! Неужели ты думаешь, я приперся бы к тебе просто так? Это важно, поверь мне!

— Где ты?

— Возле твоего дома.

— Ох, Господи... Ладно, сейчас впущу...

Уже выходя из катера Элкси видел, как загорелся свет на первом этаже дома, а когда он подошел к калитке, та тихо перед ним отворилась.

Теронт встречал его на пороге, слегка лохматый и помятый со сна, он смотрел на Элкси недоуменно и мрачно.

— Ну и что случилось? — спросил он.

— Случилось многое и в двух словах этого не объяснить, поэтому давай ты на время забудешь о семейной аландеровской ненависти ко мне, все равно никто тебя сейчас не видит и не будешь держать меня на пороге.

— Как всегда наглый и болтливый, — усмехнулся Теронт. — Давай, проходи...

Теронт женился на младшей сестре Джеса еще до переворота, в армии он не служил, посвятив себя семейному бизнесу. Формально он поддерживал императора, — а как было иначе, если ты являешься зятем адмирала Аландера? — но фактически вообще не участвовал ни в каких политических разборках и Элкси надеялся, что в душе Слай симпатизирует новому режиму, вполне осознавая его выгоды. Теронты были хорошими дельцами, их предприятия по-прежнему процветали, так что жаловаться Слаю было не на что.

Когда Элкси рассказал ему то, что узнал от Кранмера, а потом изложил свой план по спасению Джеса, Теронт посмотрел на него как на умалишенного.

— И ты всерьез думаешь, я тебе в этом помогу? — спросил он осторожно, — Ты точно спятил, Сайгер.

— Я спятил, — согласился Элкси, — Я идиот, а ты умный. Давай, придумай что-нибудь получше.

— Почему вообще я должен что-то придумывать? С чего ты решил, что я тебе поверю?

— А почему бы тебе мне не верить? Ты думаешь, я собираюсь хитро заманить Джеса в ловушку, чтобы сдать? Ты правда так думаешь?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Теронт обреченно вздохнул.

— Нет, не думаю. Но план у тебя идиотский.

— Еще раз повторяю — придумай лучше!

Некоторое время Теронт молчал, потом поднялся с места и принялся расхаживать по гостиной из угла в угол, — он честно пытался что-то придумать, но и ему ничего дельного не приходило в голову.

— Ты уверен, что времени совсем нет? Я мог бы полететь с тобой и попытаться уговорить его... И на счет этого особиста — почему ты решил, что он сказал тебе правду? Может быть, это его хитрый план? Выслужиться хочет?

Элкси покачал головой.

— Перед кем? Если перед союзниками, то ему не было смысла все рассказывать мне. А Эридан Аландера преследовать не будет. Я, конечно, больше не у руля, но что-то еще могу, поверь мне.

Слай бессильно застонал и схватился за голову.

— Они меня проклянут... Катарина ночью задушит меня подушкой... Ничего не получится, а я окажусь заодно с тобой! Сайгер, какая ты сволочь! Зачем ты навязался на мою голову?!

Говоря все это, Теронт, впрочем, направлялся к комму, и Элкси с облегчением понял, что тот сдался. Все же хорошо, что он приехал к нему ночью и поднял с постели. Утром, на свежую голову, Слай ни за что не стал бы ввязываться в подобную авантюру.

То, что семья Джеса была прекрасно осведомлена о том, что тот жив, Элкси не сомневался ни на мгновение, в глубине души он даже ненавидел всех этих мерзких Аландеров за то, что в то время, когда он едва не рехнулся, считая Джеса мертвым, те, конечно же, знали, что это не так. И тот же Теронт — мог бы сказать, хотя бы намекнуть мог бы! Но нет, зачем ему вмешиваться? И, конечно, все Аландеры имели координаты для экстренной связи с Джесом.

— Нет, я не могу, — сказал Слай, тупо глядя в экран домашнего комма, — Они меня убьют.

— Скажешь, что я тебя заставил, — ответил Элкси, отходя в сторонку, чтобы не попасть в объектив камеры, — Вломился в дом и пригрозил тебя убить. И Катарину. И детей. И кота.

— У нас нет кота.

— Теронт, ты ведь не был трусом. Подумай о том, что пытаешься спасти брата своей жены и своего, между прочим, друга. Если сейчас ты этого не сделаешь, потом — когда его убьют — тебя замучает совесть.

— Сайгер, если ты не заткнешься, я вышвырну тебя за дверь.

Теронт включил комм и набрал какой-то код.

— Это Слай, — проговорил он, — Твоя мать больна. Похоже, это серьезно, и она хочет видеть тебя...

Вид Теронт имел бледный и руки его дрожали, но, учитывая произносимый текст, это было даже к лучшему, — добавит убедительности его словам и Джес, возможно, поверит, что дело действительно плохо.

— Только будь осторожен, ради Бога! — добавил Слай и закончил сеанс.

Потом он с ужасом посмотрел на Элкси.

— И что дальше?

— Дальше буду действовать я! — ответил Элкси и направился к выходу, — Спасибо, Слай! Ты молодец!

Теронт проводил его мрачным взглядом.

Теперь пришлось дожидаться утра и это было не просто. Элкси было страшно так же, как и Теронту, и он боялся остановиться и задуматься над тем, что делает, потому что было еще время все отменить. Элкси заехал домой, съел что-то и выпил водки для храбрости. К началу рабочего дня он был уже у входа в главный офис Службы Безопасности.

Кранмер был на месте и сразу же согласился его принять, охрана тоже препятствий не чинила, к счастью, его имя еще действительно легко открывало все двери.

Особист выглядел неподдельно удивленным.

— Знал, что явишься, но не думал, что так скоро, — произнес он.

— Я хочу сдать тебе Аландера, — сказал ему Элкси.

— Зачем он мне?

— Надеюсь, что ни за чем. Очень скоро Джес явится на планету, я хочу, чтобы твои ребята аккуратно взяли его и привезли сюда. Только предельно аккуратно, Кранмер! Я тебя убью, если его подстрелят!

Кранмер смотрел на него с интересом.

— И что дальше?

— Ну как что? Если его возьмем мы, он не достанется Союзу. Посидит какое-то время взаперти, потом отпустим его по амнистии.

— Ты полагаешь, Союзу это понравится?

— Да наплевать мне... Не станут они с нами ссориться из-за какого-то пирата.

Последним пунктом программы на сегодня было посещение президента Генлои. Заполучить его было не так просто, как остальных, но все же к вечеру отловить удалось. После какой-то очередной пресс-конференции Генлои был слабо вменяем и, похоже, измотан до предела. Элкси некстати подумал о том, что хотя прошло уже довольно много времени после переворота, тот все еще никак не собрался заняться своим устрашающим обликом, чтобы сделать его чуть менее устрашающим. Пластики Союза творили чудеса, восстанавливая лица и после более тяжелых травм. Может быть, Генлои и не собирается ничего исправлять? Ему и так хорошо? Надо бы ему сказать, что глава государства не должен выглядеть уродом. Занялся бы хотя бы рукой...

Когда Элкси изложил ему свой замысловатый план относительно Джеса, Генлои ответил:

— Сделаю все, что в моих силах.

Эта фраза, видимо, стала у него дежурной.

Элкси почувствовал, как где-то глубоко в душе шевельнулась совесть.

— Ивер, ты вообще справляешься? Если вдруг тебе надо чем-то помочь...

— Все нормально, — ответил Генлои, — Прорвемся.

Ну конечно, еще бы он сказал что-то другое.

— Не загоняй себя. Все что можно, вешай на помощников. У тебя все равно не получится контролировать все на свете.

— Увы, я это уже понял, — Генлои как-то странно улыбнулся и сбежал, сославшись на что-то неотложное. Элкси так и не успел ему напомнить про врачей. Впрочем, сейчас, наверное, и в самом деле у Генлои не было на них времени.

* * *

Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что все сработает, как задумывалось. Слишком много людей, слишком сложное исполнение, слишком непредсказуемый Аландер. Думать обо всем этом было нельзя без риска сойти с ума, и Элкси всеми силами старался вести обычный образ жизни, и не кинуться дежурить в космопорт, путаясь под ногами у особистов. А что если Джес вообще не явится? Заподозрит что-то? Или союзники успеют отловить его по пути?

Прошло больше недели, прежде чем Джес явился. И прилетел он не в центральный столичный космопорт, как почему-то думал Элкси, а в какой-то маленький провинциальный, намереваясь добираться до дома наземным транспортом. И документы, кстати, у него были вполне надежные. Его не взяли бы, если бы не ждали.

Но его ждали. И не в космопорту, а на подходах к дому, и взяли именно так, как рассчитывал Элкси, — аккуратно, подстрелив с большого расстояния чем-то то ли усыпляющим, то ли парализующим. После чего просто погрузили в катер и отвезли в СБ. Дело было поздней ночью и свидетелей происходящего не было. Эрселесса Аландер и вовсе по-видимому осталась в неведении того, что ребенок был так близко. Как выяснилось позже, Кранмер проявил активность и потихоньку отрубил особняк Аландеров от внепланетной связи, чтобы никто не смог с ней связаться и перепроверить информацию, ушедшую от Теронта. Джес, конечно, мог бы что-то заподозрить, но он решил рискнуть, а может быть, ему и вправду было все равно, что с ним будет дальше. По крайней мере, придя в себя в камере Службы Безопасности, он не очень удивился и не очень расстроился.

Обо всем этом Кранмер сообщил Элкси на следующее утро после удачно проведенной операции. Элкси тут же примчался в СБ и вместе с особистом из его кабинета просматривал на экране монитора запись с камеры слежения, демонстрирующую Джеса лежащего на койке, удобно устроившегося и преспокойно дрыхнувшего без задних ног.

Элкси смотрел на него и улыбался. На душе его было легко и празднично, даже немного кружилась голова, будто он надышался чего-то возбуждающего, наркотического. Все закончилось и прошло просто на удивление блестяще. Джес теперь был в безопасности и от злобных союзников и от себя самого и сидел взаперти под самым надежным из возможных замков, — в подвале СБ. Особенно радовало, что ключ от этого замка был у Элкси в руках. Ну, по крайней мере, в то время он так думал.

— Хочешь поговорить с ним? — спросил Кранмер.

— Нет, не сейчас. У меня нет желания быть еще раз размазанным по стенке здешней камеры. Джес не может воспринимать меня адекватно. Расскажи ему сам, что к чему. И мою роль освети в полном объеме. Не нужно, чтобы он считал предателем Теронта.

— Как скажешь, — согласился Кранмер.

— И спасибо тебе. Я твой должник.

Они посмотрели друг на друга, и на миг в глазах особиста вдруг мелькнул давно знакомый хищный отблеск.

— Уверен, что хочешь считать себя моим должником?

Элкси обреченно застонал.

— Кранмер, я думал, у тебя теперь есть Ники.

— А у тебя есть Аландер. И что? Тебе больше никогда никого не хотелось?

— Строго говоря, Аландер не то чтобы у меня есть... Но дело не в этом. Тебя я не хочу.

— Уверен?

— Откуда в тебе столько самонадеянности? Ты меня едва не убил, помнишь об этом?

— Когда ты впервые вошел в мой кабинет, ты был очень не против. Я это видел по твоим глазам. Как ты смотрел... И мне хотелось убить тебя прямо тогда. На месте. Голыми руками.

— Мне казалось, с тех пор тебе полегчало. Нет? Или этот кабинет так на тебя действует?

— Ностальгически, — улыбнулся Кранмер.

Элкси вдруг весело фыркнул.

— До сих пор помню эту твою фразочку о порке маленьких мальчиков. Она меня просто сразила. Скажи, у тебя до меня вообще никого не было?

— У меня есть жена и ребенок, живут в Вертгедене, в моем родном доме. Я их лет пять уже не видел. И нет никакого желания... У Альдоры, думаю, тоже.

— Могу себе представить.

— Не уверен, что можешь, малыш. Я чувствовал к ней отвращение, — к ней самой, к ее телу. И не понимал почему. Она ведь была красивой и любила меня. Какое-то время. Знаешь, мы в своем захолустье даже представить не могли, что можно испытывать влечение к людям своего пола. Не знали, что так бывает. Вам-то, небось, было проще, мальчикам-аристократам?

— Ну, мы знали, что такое бывает, если ты об этом.

— И вам было всего по пятнадцать лет...

— Мне было четырнадцать, — хмыкнул Элкси, — И было плевать на последствия и все на свете. Самое удивительное, что и Джесу было плевать, а ведь он такой правильный.

Они вместе посмотрели на спящего Аландера.

— Как думаешь, вернется он ко мне?

— Он уже вернулся. Не думаешь же ты, что он просто взял и купился на ту глупость, что вы ему скормили? Ладно, тебе пора идти, мне еще сегодня работать, — Кранмер хлопнул его по плечу и отключил камеру, — И больше никогда не говори, что чего-то мне должен. Я за такую удачную операцию получу премию и благодарность в личное дело, мне этого вполне хватит.

* * *

Элкси догадывался, что союзные патрули шли за Аландером по пятам, но не знал, что они были так близко. На самом деле, им не хватило всего-то пары суток, чтобы добраться до него, и они прилетели за Джесом на Эридан, уже точно зная, где он. На какое-то время союзников вполне устроило, что Аландер заперт в подвале СБ, но оставлять его там надолго они явно не собирались. Не прошло и недели после задержания Джеса, как посол Союза испросил аудиенции у министра внутренних дел и выдвинул требование выдать преступника для того, чтобы его дело было рассмотрено галактическим судом, и тот понес бы за свои преступления достойное наказание. Министр был готов к этому визиту, он обещал послу решить его вопрос в самое ближайшее время и отправил его ноту в кабинет президента. Генлои, в свою очередь, помня обещание, данное Элкси и, ознакомившись с делом, призвал его к себе, — решать судьбу его драгоценного Аландера.

— Все не так просто, как тебе кажется, — заявил он, — Под каким предлогом я откажу им в выдаче преступника? Мы подписали соответствующую конвенцию.

— Ты обещал, что сделаешь все возможное.

— Обещал, но в данном случае мои возможности не велики. Предлагаешь идти на межгосударственный конфликт? Ради чего?

— Ради того, что я тебя об этом прошу, Ивер!

Генлои с минуту задумчиво смотрел на Элкси.

— Он сжег патрульные крейсера, которые всего лишь хотели остановить его и проверить груз. Это серьезное преступление.

— Я знаю. И мне плевать. И тебе, думаю, тоже плевать на какие-то крейсера союзников. Давай подумаем, как избавиться от их претензий. Подключим юристов. Может быть, придумаем что-то еще... Ну поссоришься ты со своим Союзом, поверь, не тот этот повод, чтобы они разорвали дипломатические отношения с планетой!

— С моим Союзом? — прошипел Генлои, поднимаясь с места и грозно нависая над Элкси, — Это ты настаивал на том, чтобы запустить их сюда, чтобы считаться с ними! Я не буду тебе говорить, что это было неправильно, но вот знаешь — настала пора расплачиваться! Не ожидал, что расплачиваться придется тебе?

— Каждая новая проблема требует новых решений. В тот момент это было необходимо!

— А сейчас я их куда дену? Все, скажу, езжайте домой? Вы свои обязательства выполнили, а мы свои выполнять не собираемся, потому что наше "хочу" для нас всегда будет важнее всего на свете?

Элкси смотрел на него мрачно.

— Ты издеваешься надо мной? — проговорил он сквозь зубы, — Так странно шутишь? Ты знаешь, как я его искал и что он для меня значит. Или скажешь, ты не читал мое СБэшное досье? Когда-то я не отдал Вермиерам Маризу, а они тоже имели на нее полное право! Да, потом они добрались до нее, но это не моя вина! Они и меня едва не ухлопали!

Лицо Генлои застыло.

— Не думал, что ты будешь спекулировать Маризой. Это совсем другое дело, она не совершала никаких преступлений!

— Это как сказать. С твоей точки зрения, конечно, не совершала. А вот с точки зрения общества она совершила чудовищное преступление чести. Никто еще, кстати, не знал, насколько чудовищное, — никто не знал о тебе! Да что там! А если бы Мариза сбила какие-то корабли, ты что отдал бы ее на справедливый суд?

— Когда-то ты так заботился о благе государства, — усмехнулся Генлои, — И меня называл мстительным маньяком, когда тебе казалось, что я слишком забочусь о личных интересах.

— Не называл я тебя маньяком...

— Хорошо, считал меня маньяком. Теперь я должен все, чего мы достигли, пустить под хвост ради твоих личных интересов. Я думаю, ты и сам этого не хочешь на самом-то деле. Все, что я могу сделать, Элкси, это потянуть время. Давай устроим Аландеру побег. Увози его из СБ и с планеты.

— И кому придется за это расплачиваться?

— Никому. Мы затеем служебное расследование, которое запутается и где-нибудь увязнет. Вряд ли союзникам понадобится очень пристально за ним следить. Они поймут нашу позицию, но не смогут придраться. Я хочу помочь тебе, Элкси, поверь мне, действительно хочу. И кстати, я не читал твое досье. На кой бы черт оно мне сдалось?

* * *

В СБ Элкси летел в самом скверном расположении духа, чувствуя, что загоняет себя в тупик, из которого уже не выберется. И самое прискорбное, что теперь, в самом деле, придется говорить с Джесом и убеждать его слушаться, — не тащить же его на корабль бесчувственной тушкой? Хотя соблазн такой, конечно, имелся...

Элкси практически был уверен, что Джес откажется бежать, будет спокойно ждать суда и примет любой приговор, какой бы не вынес ему галактический суд. Хотя бы и смертную казнь. Впрочем, вроде бы, в Союзе не практиковали смертную казнь, даже для самых опасных преступников придумывали другие "гуманные" методы наказания, что было, конечно, не очень понятно. С другой стороны, внушали оптимизм слова Кранмера о том, что Джес хотел вернуться, но не мог этого сделать просто так, без повода. Кранмер хорошо разбирался в людях. Может быть, он прав? Может быть, стоит просто поговорить с Джесом и он не будет больше вести себя как идиот?

Все эти размышления не имели никакого практического смысла, Элкси даже не пришлось попробовать применить их на деле, — просто так вывезти Аландера из СБ оказалось затруднительным. Союзники, вероятно, предвидя такой оборот дел, добились того, чтобы осуществлять совместную охрану опасного преступника до тех пор, пока не решится вопрос о его выдаче. Таким образом, тупик оказался еще ближе, чем Элкси предполагал.

Дальше началась бюрократическая казуистика, которая замучила всех. Эридан настаивал на том, что по праву того, что сумел захватить дезертира, имеет все основания судить его за преступления перед планетой. Союз держался позиции, что более серьезное преступление должно превалировать над несущественным и рассматриваться в первую очередь, упорно настаивая на экстрадиции. Генлои выполнил обещанное — он как мог затягивал дело, союзники удивлялись почему это вообще происходит, пытались найти какую-то сложную политическую подоплеку и, конечно, не могли. Элкси внимательно следил за прениями сторон, стараясь найти лазейку.

Один Аландер никак не участвовал в процессе. Элкси больше не появлялся в СБ, но регулярно справлялся у Кранмера, что вообще там происходит, и тот уверял его, что Джес выглядит абсолютно довольным жизнью. Посещения к нему не были запрещены, поэтому наслаждаться покоем и одиночеством Джесу не дали, каждый день к нему наведывалось целое паломничество, приходила мать, приходила Ивонна с малышом, приходила сестра со своими двумя детьми и даже Теронт. Судя по тому, что Теронт был жив и здоров, подробности попадания Джеса в лапы СБ в семье не обсуждались. Являлись и парни из Академии, проявляя солидарность — отметились чуть ли не все, кто в данное время находились на планете. Так трогательно, что в пору прослезиться.

Придумать что-то в такой ситуации оказалось невозможным, по крайней мере, Элкси было такое не под силу. Его слабый мозг сдался и начал работать в другом, более привычном направлении, — кому и сколько дать денег, чтобы этот кто-то в нужный момент отвернулся. Командиру подразделения, охранявшего Джеса? Или, может быть, сразу послу? Или обоим? Наверное, это был бы самый простой и удобный выход, но тут союзники устроили нечто, что снова сбило Элкси с толку, подарив дурацкую надежду обойтись без сложного и опасного процесса раздачи взяток. Как ни странно, лазейку подкинула именно осточертевшая всем бюрократия.

В какой-то момент наряду с бесконечными исками галактического суда, которыми тот в большом количестве забрасывал военную прокуратуру Эридана, была получена настоятельная рекомендация незамедлительно вывести Аландера из-под юрисдикции службы внутренней безопасности, которая якобы не имеет к нему никакого отношения, и передать его дело в военную прокуратуру планеты. Чего именно они хотели этим добиться, пока оставалось загадкой, — может быть решили дать Эридану возможность провести собственное судебное разбирательство? Может быть, решили сами поучаствовать в нем? Как утверждали эриданские юристы, такая возможность у союзников была. Учитывая нынешний статус Эридана по отношению к Союзу, они вполне могли отступиться от решения устроить собственное разбирательство и подключиться к местному, выдвинув свои обвинения против преступника.

По старому законодательству Эридана, которое пока никак не корректировалось, военного бунтовщика и впоследствии дезертира ожидала смертная казнь. Под амнистию, которую получили добровольно сдавшиеся солдаты бывшей армии "Север", Аландер не попадал. Но если бы даже его к ней притянули за уши, союзники вполне могли бы выдвинуть ему свое обвинение в незаконной предпринимательской деятельности и, главное, в убийстве сотрудников правопорядка, находящихся при исполнении. Выкрутиться в этом случае у Аландера уже не было бы никакой возможности. А за убийство государственных служащих на Эридане опять-таки полагалась смертная казнь. В итоге выходило, что проще было бы в самом деле выдать его международному суду, соглашаясь на пожизненное заключение, по крайней мере, обошлись бы без смертоубийства.

Специального места для заключения военных преступников в столице не было никогда, до сего момента его с успехом заменяли собой подвалы СБ, но союзникам это было знать не обязательно. Эриданцы согласились выполнить это последнее требование и до того, как союзники успели бы среагировать и удивиться, перевели преступника в тюремный блок, расположенный под императорским дворцом. Якобы именно он и являлся тюрьмой для важных военных преступников.

Тюремный блок под дворцом состоял всего из двенадцати камер, явно приспособленных для временного содержания, и далеких от какого бы то ни было комфорта. Строго говоря, это были даже не камеры, а небольшие закутки с бетонными стенами с трех сторон и с банальным силовым полем с четвертой стороны. Там внутри имелась койка, умывальник и нужник, и не было никаких камер слежения, видеть все что делает преступник можно было просто прохаживаясь мимо. До сих пор не было известно, для каких именно целей этот тюремный блок приказал устроить Фарнис. Впрочем, было неясно и то, был ли это Фарнис, а не кто-то из его предшественников.

Элкси решил, что это его шанс. Зная расположение всех подземных ходов под дворцом, он верил в то, что запросто минует внешнюю охрану, а ликвидировать внутреннюю ему не составит труда. Так же, как и отключить силовое поле. Вытащить Аландера из этих казематов представлялось ему совершенно плевым делом.

* * *

Союзников не посвящали в подробности дворцовой архитектуры, и про тайные ходы внутри стен они, конечно, ничего не знали. Элкси беспрепятственно проник в никем не охраняемый лаз у перекрестка дорог, через который не так давно путешествовали туда и обратно множество разных людей, начиная с Фарниса и подосланных им убийц и заканчивая солдатами, которые гонялись за ними за всеми, изрядно наследив в многолетнем слое пыли, и вынеся на своих плечах из старых сырых переходов почти всю паутину. Теперь подземелья выглядели почти обжитыми, сюда разве что до сих пор не было проведено освещение. Элкси нарушать темноту тоже не стал, он воспользовался прибором ночного видения. К казематам он подбирался очень осторожно, рассчитывая в любой момент наткнуться на охранников. Но почему-то охранников не было. В тюремном блоке горел яркий свет, тихо гудел генератор силового поля, но не было слышно ни звука шагов, ни голосов. Неужели Аландера уже успели перевести отсюда?!

Отключив прибор ночного видения, Элкси прошел мимо камер, все они были пусты, кроме последней. Джес был на месте, он лежал на койке, закинув ноги на крышку утилизатора биологических отходов, и читал книжку. Он не сразу заметил Элкси, а может быть, просто привык не обращать внимания на всех, кто ходит мимо его камеры и обернулся, только когда вновь прибывший остановился прямо напротив, а узнав его, на мгновение потерял дар речи.

— Не знал, что здесь разрешены посещения, — проговорил Джес, поднимаясь и подходя к почти прозрачной завесе силового поля.

Он выглядел гораздо лучше, чем в их последнюю встречу, из взгляда исчезли тяжелая мрачность и злость, Джес был похож на себя прежнего, отмывшись, отъевшись и отдохнув, вероятно, на несколько лет вперед. Сидение взаперти и угроза суда, похоже, совсем его не угнетали, как и говорил Кранмер.

— Я пришел за тобой, — поспешно сказал Элкси, — Надо выбираться отсюда, у меня готовы документы и корабль. Если все сделать быстро...

Джес смотрел на него со все нарастающим удивлением.

— Выбираться? — спросил он.

— Я смогу отключить силовое поле, у меня есть универсальный код.

Джес вздохнул и как-то странно улыбнулся.

— Обернись.

Элкси оглянулся и увидел за своей спиной парня в форме союзных войск, смотревшего на него с таким же удивлением, как и Джес и державшего в руке парализатор.

— Как вы попали сюда? — спросил он.

— Телепортировался, — пробормотал Элкси, думая о том, как лучше выбить из его руки оружие.

— У них здесь камеры слежения, — сказал Джес, — Не делай глупостей, они не дадут нам уйти.

Охранник вряд ли понимал эриданский, но смысл происходящего был для него и без того предельно ясен.

— Держите руки так, чтобы я их видел, — сказал он, потом помолчал, видимо, прислушиваясь к указаниям, поступавшим ему через комм, — Вам придется пройти сюда.

Он жестом указал Элкси на камеру, соседнюю с камерой Джеса.

— Ну уж нет! — воскликнул тот, — Вы вообще знаете, кто я? Между прочим, я имею право общаться с узниками. Свяжитесь с президентом.

— Мы знаем, кто вы, вас идентифицировали, — заявил солдат, — Пройдите, пожалуйста, в камеру, — он снова запнулся, выслушивая указания, — До выяснения всех обстоятельств.

Элкси подчинился, не забывая всячески выказывать возмущение, и за его спиной загудело силовое поле. Не говоря больше ни слова, охранник удалился.

— Вот жопа... — пробормотал Элкси, глядя на тонкую серую завесу и все еще не веря, что все закончилось так.

— Извини, что не предупредил, — услышал он голос Джеса, — Я не думал, что ты здесь с... такой миссией.

Элкси ничего не ответил. Он думал о том, что все его предприятия в этом деле, были бесконечной чередой хаотичных глупостей от начала и до конца. Он просто такой дурак? Или все дело в том, что не было времени остановиться и как следует подумать? Ну конечно, — было время только на то, чтобы все испортить! И что теперь? Теперь уже точно никакой возможности вытащить Джеса не представится. И Генлои будет в ярости. Теперь он будет чувствовать себя в полном праве отказаться от любых попыток помогать ему.

Злобно выругавшись, Элкси ударил кулаком в завесу силового поля, мягко самортизировавшего и на миг красиво окрасившегося всеми цветами радуги.

— Будут большие проблемы? — спросил Джес, будто прочитав его мысли, — Тебе не стоило пытаться. Это же не Омела, блин, чтобы просто лезть напролом. И потом, знаешь, я не хочу снова куда-то бежать. Я сделал много глупостей. Мягко говоря... В общем, это правильно, что за них придется отвечать.

— Господи, Джес! Тебе так хочется умереть?!

Элкси плюхнулся на койку, едва удержавшись, чтобы не треснуться затылком о стену.

— Совсем не хочется, — отозвался Джес, — И ты был прав, нужно было вернуться домой, чтобы понять это.

— Если тебя осудят, ты никогда не вернешься домой.

— Сейчас я дома. И знаю, что это благодаря тебе. Спасибо.

— Издеваешься?

— Ну что ты... Знаешь, пока я сидел в СБ, ко мне постоянно кто-то приходил, все родственники одновременно и по очереди, и все вели себя так, как будто я какой-то герой. Вроде как, они меня любят и гордятся и все прочее... На самом деле, всем им хотелось сказать другое, это читалось у них в глазах, — то же, что ты мне говорил, когда мы летели с Омелы...

— Что ты дурак? — усмехнулся Элкси.

— Что-нибудь вроде того. Но они не могли сказать это перед камерами. А еще они не могли сказать, что им страшно.

Что им страшно и что плевать они хотели на честь, долг и клятвы мертвецам, если речь идет о его жизни.

Дошло до него...

— Я был там и видел их, — сказал Элкси, — Можешь не рассказывать.

— Знаю, что был. Почему не зашел? Я думал, ты на меня злишься, пока не появился этот особист, как его... Кранмер? Он рассказал мне много интересного.

— Вот как?

— И в частности, о том, что вы давно с ним знакомы. О том, что тебя задержали, как только ты вернулся на планету после той нашей встречи и отправили в подвалы СБ. О том, что Фарнис подписал приказ убить тебя. Ты мне ничего не говорил.

— Когда бы я мог это сделать?

— Ну, вот сейчас самое время наверстать упущенное. Есть у нас пара часов, как думаешь?

— Да, в самом деле, давай расскажем несколько трогательных историй тюремщикам, а то им скучно сидеть в караулке, — проворчал Элкси.

— А что такого? Это все факты твоей героической биографии, наверняка, их скоро впишут в учебники по истории. Мне, может быть, не представится случая прочесть... Впрочем, заключенным ведь разрешается пользоваться библиотеками, правда?

— В том, что там было в СБ — мало героического и, надеюсь, в учебники по истории это не попадет, — устало проговорил Элкси, — Уверен, Кранмер рассказал тебе главное. Он вытащил меня в мешке для трупов, отвез в безопасное место и отпустил восвояси.

— Он не рассказал мне, зачем ему это понадобилось. В его преданность делу революции мне верится с трудом.

— Почему? Какие еще у него могли быть мотивы? Ты во всем ищешь подвох, Джес, сколько можно? Многие люди хотели свержения императора, и стремились внести в это какой-то свой вклад.

— Ладно, может ты и прав, — ответил Джес после некоторого молчания, — Просто он мерзкий какой-то. И похож на змею.

— Отчего же мерзкий? — удивился Элкси, — По моему, Кранмер вполне себе ничего, красивый.

За стеной воцарилось потрясенное молчание. Элкси неудержимо хотелось смеяться.

— Он тебе нравится? — спросил Джес с сомнением.

Элкси сделал вид, что задумался.

— Пожалуй... Знаешь, вы с ним даже чем-то похожи. Хм, определенно, да...

— И чем же это? — голос Джеса звучал очень мрачно, — У вас с ним что-то было, да? Все понятно теперь, — а то начал болтать про какой-то вклад в дело революции. Я тебя убью, Элкси, так и знай. Стоит мне только до тебя добраться.

Элкси рассмеялся.

— Я просто дразню тебя, Джес, перестань!

— Радуйся, что между нами бетонная стена. Иначе получил бы сейчас по шее.

И Джес надолго замолчал. Вероятно, обиделся. А может быть, раздумывал, чем это они с Кранмером похожи. Не нужно было давать ему такую пищу для ума, но Элкси не смог удержаться. Вот этим вы и похожи: думаете, что хотите меня убить, а на самом деле хотите совсем другого. Элкси вдруг невыносимо захотелось оказаться с Джесом в одной камере, просто до дрожи. Это какой-то изощренный садизм — держать их порознь и заставлять общаться через стенку!

— Джес, давай попросим, чтобы нас заперли вместе? — предложил он, — Я скажу, что боюсь спать один. Что у меня под кроватью живет чудовище, которое хочет меня съесть.

— Так хочется получить по шее? — отозвался Джес.

— Хорошо, сначала дашь мне по шее! — согласился Элкси и заорал на общегалактическом, — Эй, союзники! Я требую гуманного отношения и соблюдения декларации по правам человека!

Теперь уже Джес смеялся.

— А если они и правда явятся и спросят, чего ты хочешь? — веселился он.

— Я им скажу, что это не хорошо, обрекать людей на пытки. Не давать умирающему от жажды напиться — это жестоко, Джес! Ты знаешь об этом?

— Я знаю.

— Ну, вот и они должны знать.

— Элкси, я не понимаю, как кто-то вроде тебя мог почти целый год править планетой? Тем более такой, как Эридан?

— Джеси, неужели я кажусь тебе легкомысленным?!

— И эта ваша революция, просто авантюра чистой воды!

— Тсс! Ты что? Хочешь, чтобы тебя обвинили еще и в контрреволюционной пропаганде?!

— Я надеюсь, Генлои не такой как ты? Он выглядит более приличным человеком.

Теперь уже Элкси изобразил потрясение.

— Джес! Он тебе нравится?!

— Пожалуй.

— Но мы же с ним не похожи? Правда, нет?

— К несчастью.

— Ну знаешь, даже ради того, чтобы нравиться тебе, я не соглашусь лишиться руки и сжечь физиономию!

— При чем тут твоя физиономия? Генлои боевой офицер и, похоже, честный человек.

— Не подхалимствуй! Все равно тебе никто не поверит! Все знают, что ты контрреволюционер!

Часа через полтора явился какой-то чиновник из местных, доверительно сообщивший Элкси, что тот совершил "крайне опрометчивый поступок, последствия которого пока еще не совсем ясны", намекнул, что ему не следует признаваться в истинных своих намерениях относительно важного государственного преступника Аландера и стоит продолжать настаивать на том, что на территорию тюремного блока его привело исключительно желание повидать старого друга. На вопрос Элкси, когда его выпустят, чиновник не дал внятного ответа, понятно было только то, что это не произойдет прямо сейчас. С одной стороны Элкси это радовало, пусть через стенку, но все-таки он мог еще какое-то время побыть рядом с Джесом, но с другой стороны неясность слегка действовала на нервы. Что там происходит во дворце? Генлои просто злится и решил наказать его таким образом? Или все на самом деле серьезнее?

Утром принесли завтрак. Еще через несколько часов принесли обед, и еще позже — ужин. По поводу смены одежды и душа внятно не отвечали. Элкси громко возмущался и даже произнес речь, — у него это теперь получалось легко и почти на автомате, — о правах политических заключенных, чем изрядно повеселил Джеса и, возможно, охранников тоже. Однако никакой реакции от них не последовало. Джес, который успел изучить тюремные правила, сообщил, что гигиенические удовольствия случаются здесь раз в три дня и никак не раньше. Элкси во всеуслышанье поклялся убить Генлои как-нибудь особенно изощренно, едва только выйдет на свободу. Джес посоветовал ему быть осторожнее с обещаниями подобного рода, у тюремщиков плохо с чувством юмора, это он тоже успел уяснить.

Прошли сутки. Минули вторые. Начали отсчет третьи.

Время в тюрьме вело себя странно. Казалось, оно тянулось бесконечно, медленно ползли минуты, а часы и вовсе были похожи на вечность, и, однако же, когда заканчивался день, возникало ощущение, что он прошел слишком быстро. От безделья можно было сойти с ума. Особенно тяжко пришлось на вторые сутки, когда все, что можно было сказать перед камерой, уже было сказано, все спорные моменты биографий оказались разрешены и даже все героические военные песни были спеты по несколько раз.

Подземелье было хорошо изолировано от внешнего мира, Джес предположил, что так было сделано ради того, чтобы во дворце не было слышно воплей узников. Кроме мерного гудения силового поля, здесь не было никаких посторонних звуков, и стоило всего лишь замолчать и затаить дыхание, чтобы почувствовать себя запертым в герметичной капсуле, парящей в вакууме. Редкие появления охранников даже радовали, хотя и не приносили никакой практической пользы — это хотя бы обозначало связь с внешним миром. Но к концу второго дня охранники перестали появляться, более того, они даже забыли принести ужин.

— Это что-то новенькое, — сказал Джес, — С кормежкой никогда не было перебоев.

— Они вдруг решили, что проще уморить тебя голодом, чем доставить в суд?

Джес молчал, вероятно, пытаясь прислушиваться. Элкси последовал его примеру, но ничего не услышал.

Ночью как-то не спалось, эта мертвая тишина сильно действовала на нервы, к тому же охранники не приглушили на ночь свет, казалось, что они покинули свой пост и уже не вернуться и вообще больше никто и никогда не спустится сюда. Про них забыли и вспомнят, может быть, через несколько лет, когда от них останутся только косточки.

— Как думаешь, что там у них случилось? — спросил Элкси.

— Не имею представления. Никаких вариантов.

И в самом деле, трудно было предположить что-то подобное.

* * *

О них вспомнили к вечеру следующего дня.

Какой-то солдат, отчего-то одетый в полевую форму, спустился в подземелье и без лишних слов отключил силовое поле в камере Элкси. Солдат был бледен и казался измученным и каким-то напряженным. На вопросы не отвечал.

— У меня приказ отвести вас к президенту, — заявил он Элкси.

Выходя из камеры, Элкси посмотрел на Джеса и тот едва заметно ему кивнул. Случилось что-то серьезное, в этом уже не было сомнений.

Дворец гудел, как потревоженный улей, повсюду носились люди, и Элкси заметил, что военных среди них было гораздо больше, чем гражданских. Пока они шли, Элкси мысленно перебрал все возможные варианты происшествий, начиная с того, что у Генлои возникли какие-то трения с союзниками и заканчивая тем, что где-нибудь снова вспыхнуло восстание, с которым по какой-то причине не удается справиться. Но почему-то истинная причина не пришла ему в голову.

Привели Элкси не в кабинет Генлои, а в бывшие императорские апартаменты, оборудованные под нечто вроде научной лаборатории и военного штаба одновременно. Повсюду стояли экраны, светились радары, и народу здесь было так много, что не продохнуть. Элкси узнал нескольких эриданских генералов, а так же командиров, квартировавших здесь союзников. Все высшие чины. Никто из них и головы не повернул в сторону вошедшего, все были слишком заняты.

Генлои был тут же, выслушивал чьи-то донесения и отдавал приказы. Вид у него был еще более безумный, чем обычно. Впрочем, на этот раз у всех вид был безумный.

— Что у вас тут происходит, черт возьми? — воскликнул Элкси, — Кто-нибудь скажет?

Генлои посмотрел на него, и на миг Элкси увидел растерянность и ужас в его глазах, отчаяние и панику и чудовищную усталость. Генлои было страшно, по настоящему страшно. Впервые в жизни.

— Что? — спросил его Элкси, — Ну же, что?!

— Это цирды, — сказал Генлои, подходя, — Подошли к нашим границам восемьдесят четыре часа назад, сейчас они прорвали оборону, и их флот приближается к планете.

Элкси мельком глянул на голубое небо за окнами.

— Как они могли прорвать оборону? — пробормотал он, — Почему?

— Их флот в несколько раз превосходит тот, с каким они являлись в прошлый раз. Непонятно, как они могли собрать такие силы... Впрочем, что мы он них знаем? Они смели нас, смели союзников, они прут упорно, не считаясь с жертвами. Помощь не успеет подойти. Они уже вот-вот войдут в атмосферу.

Элкси слушал его и чувствовал, что сам начинает впадать в панику. Слишком внезапно, слишком невероятно... Что-то нужно делать, срочно что-то придумать.

— Что ты предпринимаешь? — спросил он.

— Мы объявили всеобщую мобилизацию. Но это временная мера, надолго нам их не задержать. Элкси, у нас есть к тебе вопросы.

— Вопросы?

— Иди сюда и, прошу тебя, включи мозг, это очень важно.

Генлои подвел его к карте планеты, сияющей десятками огонечков.

— Смотри сюда, — он указал ему рукой на один из секторов и тот услужливо увеличился в масштабе, — Узнаешь место?

— Побережье... Где-то здесь, вроде бы, мое поместье, и что?

— Аналитики уверяют, что основной удар цирдов придется на это место. Они рвутся именно сюда.

Элкси тупо смотрел на карту.

— Зачем?

— Я тоже хотел бы знать, зачем.

Они посмотрели друг на друга. За эти двое суток Генлои, кажется, похудел еще больше, щеки его ввалились и заострились скулы, и под глазами лежали тени.

— Я не знаю, — сказал ему Элкси, — Там ничего нет. Поместья богатеньких эрселен, вулканический песок и океан. Еще лес, чуть подальше. Но и в лесу ничего нет, он весь исхожен вдоль и поперек.

— Что-то должно быть, — уверенно произнес Генлои

Генлои отвел Элкси в соседнее помещение, где было потише и где трудились люди, одетые в штатское. Здесь срочно собирали и анализировали всю информацию, имеющуюся у эриданцев о цирдах — на одних экранах светились их мерзкие рожи, на других ползли и переливались из темно-коричневого в светло-бежевый какие-то замысловатые символы, сливаясь, разделяясь снова и образуя другие символы, сложный и какой-то завораживающий узор.

— Это что? — спросил Элкси.

— Их письменность, — объяснил один из присутствовавших в комнате ученых, которого Генлои представил как профессора лингвистики Тревора Самору, — Кое-что мы смогли расшифровать, или, по крайней мере, надеемся, что смогли. Эти символы постоянно изменяются, и смыл изречения можно понять только в процессе изменения, но не в статике.

Элкси смотрел на плывущие по экрану завитки, внутренне холодея.

Когда-то ему нравилось лежать на полу в своем тайном убежище и смотреть на исписанные странными узорами стены. Иногда ему казалось, что они двигались, и это было так красиво и так волшебно. Хотя, конечно, он считал это обманом зрения. Выходит, нет?

— Вот черт... — проговорил он.

— Ты это видел где-то? — спросил Генлои.

— Видел.

— И где?

— У себя дома.

В комнате вдруг воцарилась гробовая тишина. Все, кто работал здесь, слышали слова Элкси и теперь смотрели на него.

— Что значит — дома? — удивился ученый.

Элкси рассказал о бункере и о тайном убежище, найденном им в проломе стены.

— И ты никому не сказал? — озвучил Генлои немой вопрос, светившийся в десятках глаз.

— Не сказал, — ответил Элкси, чувствуя себя идиотом. — Иначе оно перестало бы быть тайным убежищем... Откуда мне было знать?! Я думал, все это осталось после строительства! А потом вообще о нем забыл!

Стоит ли упоминать о том, что пару лет назад он был там вместе с Джесом?

— Я никогда не интересовался цирдами и не читал их письмена, — добавил он, — Я вообще не мог предположить, что это могут быть чьи-нибудь письмена!

— В Академии есть обязательный курс по цирдам!

— Я не доучился!

— Ладно, теперь это уже неважно, — вздохнул Генлои, — Главное, мы знаем — или хотя бы предполагаем — куда они ломятся. На нашей планете есть их база. С ума сойти... — он уничижительно посмотрел на Элкси, — И никто об этом не догадывался. Нужно выяснить, что там находится и почему цирды так стремятся туда попасть.

Элкси завалили кучей вопросов, и он честно попытался припомнить все, что видел за стенным разломом в детстве и позже, когда был там с Аландером.

— Помещение маленькое с круглым потолком и вдоль стен эти символы. Посреди пола торчит штырь с разноцветными бусинами. Все они оттенков от светло-бежевого до темно-коричневого. В противоположной от разлома стене очень плотно пригнанная герметичная дверь, открыть которую не удалось ни мне, ни Аландеру. Поговорите с ним, он был там со мной несколько лет назад, может быть, сможет что-то еще припомнить.

Через несколько минут в штаб привели Джеса. Тот не выглядел ни растерянным, ни удивленным, он был собран и сосредоточен, словно явился на выполнение очередного задания, самого обыкновенного. Хорошо его вымуштровали в армии "Север".

Джес повторил то же самое, что сказал Элкси.

— И вы тоже не опознали письменность цирдов? — иронично спросил его Тревор Самора.

— Я не знаком с письменностью цирдов, — спокойно ответил Джес, — Мы изучали их технику и вооружение.

Он повернулся к Генлои.

— Нужно спуститься в бункер и все осмотреть там, пока еще есть время, — заявил он, — Попытаться открыть заблокированную дверь.

— Да, мы соберем экспедицию, — согласился Генлои, — Времени, к сожалению, у нас совсем мало. Еще два или три часа наши войска смогут держать цирдов у границ планеты. Мы пошлем солдат. Может быть, им удастся прорваться.

— Не нужно много солдат, — сказал Джес, — Лучше будет отправить маленькую группу, которой легче будет проскочить под обстрелом. Стоит попытаться пройти в бункер не через дом, а через подземный ход. Я прошу вас поручить мне командование операцией. Я был там, я знаю, как пройти.

Элкси не поверил своим ушам.

— Тебе?! — воскликнул он, — При чем тут ты? Ты не на службе. Ты государственный преступник и твое место в тюрьме!

— Скоро от этой планеты ничего не останется, — ответил Джес, глядя на Генлои, — И от ее тюрем тоже. Если мы не разберемся, в чем там дело.

Несколько мгновений они с Генлои смотрели друг на друга.

— Хорошо, — сказал вдруг тот, — Вашей задачей будет отвезти туда ученого, — Генлои указал на Тревора Самору, — Он попытается разобраться в том, что написано на стенах, и может быть, сможет понять, что там спрятано такое важное. Вылетать нужно прямо сейчас. Дорога каждая минута.

— Я готов, — кивнул Джес.

Элкси мысленно взвыл. Похоже, никакие стены и запоры не могли удержать Аландера на месте, когда появлялась возможность покончить жизнь самоубийством. Но на сей раз Элкси, по крайней мере, не позволит ему сбежать от него.

— Скажи, при чем здесь ты? — проговорил он, — Это вообще мое поместье! Тебя туда не впустит "Эгида"!

— Тоже верно, — согласился Генлои, — Значит, ты полетишь с ним.

— Нет, — сказал Джес, — Он мне там не нужен. Будет мешать.

Элкси вспыхнул.

— Буду мешать?! Самодовольный болван! Ты что не понял? "Эгида" не пустит тебя в бункер, она сочтет тебя врагом и перекроет вход переборками! Пока вы будете их ломать... Да что с тобой говорить? Генлои, я полечу тоже!

— Ты гражданский, — сказал Джес.

— А ты преступник.

Генлои смотрел на них устало.

— Идите вы... оба, — проговорил он, — У вас пятнадцать минут на сборы.

* * *

Аландер направился к кому-то из военных, о чем-то переговорил и вышел вон из кабинета, ничего не сказав о том, куда направляется. Элкси посмотрел ему вслед и отправился к задвинутому в дальний угол столику, на котором стояли тарелочки с приготовленными бутербродами, там же было несколько бутылочек с каким-то напитком.

Элкси не знал, каким образом ему следует готовиться к безумной эскападе, поэтому просто остался в штабе, решив, что успеет перекусить. Больше суток он ничего не ел и не факт, что сможет еще когда-нибудь в своей жизни сделать это. Кроме него к еде никто не притрагивался, видимо, всем было не до того.

Элкси откупорил бутылочку с водой и с удовольствием напился. Почему-то он вдруг перестал паниковать. Может быть, потому что решение было принято и стало понятно, что делать. Может быть, потому, что куда бы они не летели и чем бы все не закончились, Джес будет с ним рядом и уже никуда не денется. Впрочем, — чем все закончится, было предельно ясно. Они все умрут. Чем может помочь исследование тайного логова цирдов, Элкси не очень себе представлял. Даже если, паче чаяния, они поймут, что там находится, чем сей факт помешает цирдам придти и забрать это? Попутно уничтожив планету.

Лингвист тоже, видимо, не знал, чем ему заняться. Он подошел к Элкси, взглянул на бутерброды, но брать не стал.

— Кусок не лезет в горло, — пробормотал он.

— Выпейте воды, — Элкси протянул ему бутылочку.

От воды ученый тоже отказался.

— Скажите, вы пытались передвигать шарики на том штыре посреди помещения? — спросил он, — Что-нибудь происходило?

— Пытался, — ответил Элкси, — Я много раз перекидывал их в разные стороны — это же похоже на игрушку для детей. Ничего не происходило, по крайней мере, я не заметил.

Ученый посмотрел на него задумчиво.

— Полагаю, нужная комбинация должна открыть дверь, — сказал он, — Вот только подобрать ее будет не просто.

— Символы на стенах нам не подскажут? Вы действительно сумеете прочесть их?

— Попытаюсь. Я занимаюсь письменностью цирдов почти двадцать лет, и сумел выяснить, что в каждом коротком символе заключена целая фраза, прочесть которую можно, если следить за его движением. И за изменением цвета. Окраска придает высказыванию определенную интонацию.

Он указал на один из экранов, где причудливо свивалась темно-коричневая лента.

— И что там написано? — спросил Элкси.

— Что-то о неполадках на корабле, — все образцы письменности достались нам с захваченных кораблей. Видите этот зигзаг в конце — опасность. И темно-коричневый цвет тоже предупреждает об опасности.

К ним подошел Генлои.

— Все готово, вы должны идти, — сказал он, — Спускайтесь в ангар, там уже ждет вас катер.

Генлои секунду смотрел на Элкси, потом вдруг обнял его.

— Удачи вам.

Элкси обнял его в ответ.

— И тебе.

Ему вдруг стало грустно, — столько усилий они оба приложили к тому, чтобы изменить этот мир, добились успеха и вот пожалуйста, за каким-то чертом явились цирды и все теперь пойдет прахом. Судьба несправедлива к ним. Наверное, нужно было сказать что-нибудь Генлои на прощание, но только что? Все будет хорошо? Ага, очень смешно...

* * *

Джес сам выбрал катер, на котором собирался лететь к побережью. Это была самая легкая и быстроходная модель, какую ему удалось обнаружить в ангаре. Никакого оружия на борту его не было, да и защита стояла очень плохонькая.

— Если в нас попадут, все равно ничего не поможет, — сказал Джес, заметив скептический взгляд Элкси, — Наше преимущество в скорости и маневренности. Оборона уже дала брешь, бой идет внутри атмосферы. Мы или проскочим, или нас собьют.

Джес выдал Элкси и Тревору пилотные комбинезоны, в которые они облачились там же, возле катера. Когда-то в таких комбинезонах они бегали в Академии, теперь, правда, куртки еще были снабжены датчиками, определяющими физическое состояние своего владельца, и полностью укомплектованной аптечкой.

Помимо этого Джес выдал обоим оружие.

— Я плохо умею стрелять, — предупредил ученый, с сомнением глядя на свой легкий офицерский бластер.

— Думаю, вам и не придется, — утешил его Джес, — Но на всякий случай держите оружие при себе. Его даже не нужно снимать с предохранителя, он полностью автоматический.

— Мы летим втроем? — спросил Элкси, вставляя свой бластер в кобуру на поясе.

Вопрос был праздным, учитывая, что в ангаре они были одни, да и катер был рассчитан только на двоих пассажиров.

— Нет смысла тащить с собой кого-то еще. По местам.

Устраиваясь в кабине, Элкси подумал, как было бы хорошо сейчас улизнуть с планеты, полететь не к поместью, а совсем в противоположную сторону, выйти в космос и взять курс на Салану. У них был бы хороший шанс спастись, очень даже хороший. Что толку жертвовать собой, если это не имеет ни малейшего смысла? Элкси даже успел немного помечтать о том, как хорошо они могли бы устроиться и как счастливо прожили бы остаток своих дней вдали от уничтоженного Эридана. А потом катер резко взял старт, и думать о чем-то вообще стало невозможно.

В воздухе над столицей пока еще было тихо, но стоило приблизиться к побережью, и они вдруг оказались в самом эпицентре битвы. Цирды, в самом деле, изо всех сил стремились к одной определенной точке, развернув сражение над лесом, на окраине которого располагались загородные усадьбы эрселен. Эти существа всегда воевали странно, предугадать их возможные действия было трудно, потому что они совершенно не поддавались человеческим представлениям о стратегии и тактике. Вот сейчас — почему они не смели с лица планеты столицу и располагавшийся там штаб? Почему не попытались уничтожить военные базы? Не считаясь с жертвами, цирды тупо перли вперед к поставленной цели. А ведь у них было уже три попытки воевать с людьми, и все закончились плачевно.

* * *

Земляне всегда верили в то, что они не одни во вселенной, но верили как-то чисто теоретически, просто исходя из того, что слишком странным было бы зарождение жизни исключительно на одной только планете. В докосмическую эпоху, жалкие и беспомощные, люди смотрели в небо, подозревая, что где-то среди загадочно мерцающих звезд живут могущественные инопланетяне, давно бороздящие просторы вселенной и взирающие на отсталую планету не иначе как с презрением. Позже, когда человечество вышло в космос, преодолев пределы своей солнечной системы, и добралось до вожделенной Альфы Центавра, оно было несколько разочаровано, не обнаружив в ее окрестностях никакой жизни. Но больше, чем разочаровано, человечество было успокоено и обрадовано, потому что наличие "чужих" сулило больше проблем, нежели удовольствия.

"Чужие", впрочем, обнаружились однажды, уже в процессе активной колонизации, когда человечество считало себя сильным, было уверено в себе и в том, что оно вполне в состоянии противостоять возможной агрессии. Обнаружились "чужие" на планете, позже названной Саланой, они были примитивны и уязвимы и не представляли никакой опасности.

А вот появление спустя какое-то время еще одной расы "чужих" было по настоящему неприятным. Сильные, агрессивные, они напали внезапно и разбили на голову флот воинственного Эридана. На попытки наладить с ними контакт или хотя бы просто уяснить, что им надо, эти "чужие" никак не реагировали, как, наверное, не реагировала бы хозяйка на хаотичное вращение усиков ищущего с ней общения таракана, горя желанием просто пришлепнуть мерзость тапочком.

Хотя, по чести говоря, мерзостью в данном случае были именно агрессоры.

Этих "чужих" условно назвали "цирдами", потому что их речь была похожа на стрекотание обезумевшей от гнева цикады, — что-то вроде "цир-циц-цик". Они и похожи были на насекомое переростка, представляя собой уродливый гибрид кузнечика и обезьяны.

В ходе первой и особенно второй войны с таинственными цирдами, люди сумели захватить несколько их кораблей и множество вражеских трупов, которые были всесторонне исследованы. Анатомия цирдов оказалась весьма причудливой. Эти существа были чуть выше людей ростом, имели длинные тонкие конечности и вытянутое тело, покрытое тонким и довольно нежным панцирем. Головы их более походили на человеческие, имея два глаза, нос и рот, два уха и черные гладкие волосы, обычно довольно длинные. Мозг цирдов тоже вполне походил на человеческий, разве что, подобно мозгу младенцев, был окружен какой-то дополнительной водянистой оболочкой, очень питательной. Строение внутренних органов цирдов наводило на мысль о генетической модификации, так же они, предположительно, обладали довольно долгим сроком жизни, от двухсот до двухсот пятидесяти лет.

В процессе исследований и неустанных трудов, в странных устройствах, обнаруженных на кораблях захватчиков, состоявших из разноцветных, причудливо изогнутых спиралей и нанизанных на них шариков, был опознан своеобразный компьютер. Из него даже была извлечена какая-то информация, которая, впрочем, ничего особенного для понимания психологии цирдов не дала, кроме того, что был более-менее реконструирован их язык и получены координаты расположения цирданской империи. Которую и без того обнаружить было не сложно. Владения цирдов находились не так далеко от границ человеческих поселений. Разведчики Галактического Союза покрутились рядом и ушли домой никаких действий не предпринимая. Позже, на территорию цирдов совались и ученые, не теряющие надежды найти с этой расой контакт, но все, кто отваживался на подобные предприятия, бесследно пропадали.

Что было нужно цирдам от людей, отчего они с упорством достойным лучшего применения, лезли на чужую территорию, так и осталось загадкой. Цирды на переговоры не шли и ничем своей агрессии не объясняли. Живыми в плен они не сдавались, и сами пленных не брали. По крайней мере, никто из предполагаемых пленных домой вернуться не смог, и вестей о себе не подавал.

* * *

Все воздушное пространство над лесом и побережьем превратилось в сущий ад. Цирды приблизились к цели и оттого сражались особенно яростно. Люди, в свою очередь, придя в ужас оттого, что пропустили врага на планету, тоже бились отчаянно и не жалели себя, бросая в бой все новые и новые подразделения.

Джес был полностью сосредоточен на пилотировании, как только они приблизились к месту сражения, он отключил автопилот и теперь управлял катером вручную, уворачиваясь от ракет и взрывов. Элкси никогда еще не видел, чтобы так управляли катером, это было похоже на какой-то безумный аттракцион. Машина лихо маневрировала между кораблей и уходила от ракет, совершая невозможные виражи. Катер с такой скоростью несся вперед, что рассмотреть полдробности боя не было возможности, ясно было лишь то, что разлапистые корабли цирдов сильно теснят флот Эридана. Их было чудовищно много, они закрывали все небо от горизонта до горизонта.

Джес опустился к самым верхушкам деревьев и в какой-то момент вдруг кинул катер вниз, высмотрев подходящую для приземления полянку в гуще леса. Только у самой земли он сбавил скорость и затормозил так резко, что Элкси подумал, у него мозги вылетят через нос. Лингвист выглядел совсем неживым, белый, как полотно, он сидел крепко стиснув зубы и глядя в одну точку перед собой выпученными глазами. Он держался изо всех сил, но на последнем вираже не выдержал, и с мучительным стоном сблевал на пол.

— Извините! — прокаркал он и сблевал еще раз.

Как только катер приземлился, Джес разблокировал двери, впуская в провонявшую блевотиной кабину клубы удушливого дыма. Лес горел, и пожары бушевали уже где-то совсем неподалеку, охватывая все большие площади. Подпитываемый постоянными порциями раскаленного металла и ракет, сыплющихся с неба, огонь разгорался очень быстро, наполняя воздух гарью, и делая его совершенно непригодным для дыхания. Уберечься от этой гари было никак невозможно, и высадившиеся из катера люди просто побежали вперед, прямо через лесные дебри, по самой короткой траектории до бункера. Джес бежал впереди, он отлично ориентировался на местности. Элкси держался последним, присматривая за ученым, которого ощутимо заносило из стороны в сторону, но тот, как мог, старался не отставать.

Бой разворачивался в небе прямо над ними. С оглушительным ревом над деревьями проносились корабли, кругом падали обгоревшие обломки, земля сотрясалась и вставала на дыбы, развороченная не нашедшими цели ракетами. К счастью, до бункера было не очень далеко, иначе, наверняка, люди не сумели бы добраться до него сквозь весь этот огненный дождь. К тому же пожары были где-то совсем рядом, высасывая кислород из воздуха. От дыма слезились глаза и болели легкие. Элкси чувствовал, как встроенная в его комбинезон аптечка вводит ему в вену все новые лекарства, пытаясь поддерживать вверенное ее заботам тело в максимально боеспособной форме, но как-то безуспешно — от такого количества препаратов кружилась голова и во рту было гадко.

Они были уже у самой цели, когда увидели, как над поместьем завис огромный корабль цирдов. Его обстреливали со всех сторон, но не похоже, чтобы могли хоть как-то повредить мощные щиты.

— Они вот-вот высадятся! — прохрипел Элкси и закашлялся, — Дьявол, Джес, они уже здесь!

Вход в бункер был расположен в склоне небольшого холма, к счастью его не накрыла ни одна шальная ракета, и он оказался не поврежден. Отодвинув защитную панель, маскирующую люк под обычный лесной покров, Элкси приложил руку к сенсору. Охранная система тут же открыла переборки.

Мучительно пытаясь откашляться, все трое ввалились в бетонированный туннель вместе с клубами дыма.

— Внимание, воздушная тревога, — бубунила "Эгида" по мере того, как они шли подземным переходом в сторону бункера, — Произведена автоматическая герметизация дверей. Качество воздуха опасно для жизни. Воздушные фильтры задействованы с мощностью тридцать процентов. Вы можете увидеть отчет на экране компьютера.

Где-то наверху раздался взрыв, сотрясший стены туннеля.

— Он не обрушится? — спросил ученый, опасливо взглянув на потолок.

— Да кто его знает, — пробормотал Элкси, — Не уверен, что все это выдержит прямое попадание.

И все же под защитной армированного бетона и толстого слоя лежащей на нем земли, было гораздо спокойнее, и главное в бункере воздух был вполне пригоден для дыхания, разве чуть-чуть припахивал гарью. Славная "Эгида". Кто говорил, что она бесполезна и нуждается в замене?

Раздался еще один врыв. Прямо у них над головой. С потолка посыпалась бетонная крошка, лампы мигнули и стали заметно тусклее, компьютер перевел бункер на резервное энергообеспечение.

— Поместье атаковано, — сообщила "Эгида", — Здание разрушено, выход на поверхность не рекомендуется.

И тут же они услышали за спиной чудовищный скрежет, — что-то выламывало люк, закрывающий вход в подземный тоннель.

— Герметизация нарушена, — прокомментировала "Эгида", — Опасность. Несанкционированное проникновение.

Джес оглянулся, вытаскивая оружие.

— Скорее к ангару! — сказал он, — Бегом!

Элкси толкнул вперед замешкавшегося ученого, и они побежали по длинному коридору так быстро, как только могли. Укрыться здесь было совершенно негде, и они были легкими мишенями.

Цирды шли у них по пятам, и они начали стрелять сразу же, когда увидели впереди удирающих от них человечков. Не попасть в цель было бы мудрено. Элкси почувствовал, как предплечье обожгло жуткой болью, будто на руку плеснули кислотой, и чуть не рухнул с разбегу, споткнувшись об отчаянно заверещавшего и кубарем покатившегося по полу лингвиста.

Джес остановился, прижимаясь к стене, и сделал несколько выстрелов наудачу во что-то копошившееся далеко позади.

— Бери ученого и быстрее вперед, — велел он Элкси, — Я вас прикрою.

Элкси рывком поднял Тревора на ноги и потащил за собой. Джес стрелял куда-то в сторону выхода, медленно отступая вдоль стены, пока не растратил почти весь заряд аккумулятора. Но к тому времени они уже успели добраться до ангара.

— Кого-то я подстрелил, остальные спрятались, — выдохнул Джес, — Сейчас полезут снова.

Он быстро осмотрел ангар, потом взглянул на Элкси.

— Ты ранен?

Элкси глянул на намокший от крови рукав куртки.

— Ерунда.

Пилотный комбинезон уже залепил рану и еще зачем-то пережал руку выше локтя, наподобие жгута, хотя кровотечение не могло быть особенно сильным, да и аптечка старалась вовсю, впрыскивая в вену очередную порцию лекарств. Несмотря на обезболивающее, руку ломило нещадно и она полностью онемела, Элкси не смог даже немного пошевелить пальцами.

— Тревору пришлось хуже.

Несчастный ученый сидел на полу, привалившись к стене, и тяжело дышал, прижав руки к окровавленному боку. Его комбинезон тоже справился с кровотечением, но, вероятно, пули повредили внутренние органы, потому что выглядел лингвист каким-то уж слишком зеленым.

— Бери его с собой и уходите. Постарайтесь добраться до их логова и как можно быстрее. Очень быстро, слышишь? Тревор долго не протянет. Цирды стреляют пулями с каким-то нервнопаралитическим веществом. Наши смогли найти противоядие, но лечение слишком сложное и в пилотной аптечке его нет.

Несколько потрясенный услышанным, Элкси здоровой рукой поднял ученого на ноги и поволок в сторону машинного зала. Тревор никак не помогал ему, он хрипло дышал и конечности его вдруг стали судорожно подергиваться.

— Джес, ты должен мне помочь! — взвыл Элкси, — Я его не дотащу!

Рука болела все сильнее и, несмотря на жгут, боль расползалась все выше, уже добравшись до плеча.

— Я не могу! — крикнул ему Джес, — Хочу взорвать тоннель!

Он уже возился рядом с наполненными горючим бочками, что стояли рядом с накрытым чехлом "слоником".

Элкси, стиснув зубы, поволок ученого дальше. Тот перестал дергаться, скорее всего, это было плохо, но Элкси решил пока об этом не думать.

— Будь осторожнее, ладно? — обернулся он к Джесу.

Но тот ничего не ответил, только махнул ему рукой, чтобы убирался.

В конце тоннеля уже снова слышался топот множества ног, и зазвучали выстрелы. Несколько пуль золотистыми искорками ворвались в ангар и разбились о стены.

Стараясь уйти в сторону с траектории огня, Элкси дотащил безжизненное тело лингвиста до машинного отделения, потом кое-как пропихнулся с ним вместе в самый дальний угол и затолкал ученого в разлом в стене. В этот самый момент раздался взрыв чудовищной силы, перетряхнувший все внутри бункера так, будто он был погремушкой в руках расшалившегося младенца. Элкси приложился головой об стену и ввалился в стенную щель вслед за лингвистом, совершенно оглохший и почти потерявший сознание.

Пронзительно взвыла сирена. "Эгида" собралась было заговорить, но только неразборчиво провякала что-то. Еще через пару секунд лампы мигнули и погасли, тут же остановились и машины, гонящие в подземелье воздух. В бункере воцарилась кромешная тьма и мертвая тишина, которую нарушали разве что продолжавшие осыпаться на месте взрыва мелкие камешки.

Элкси не сразу пришел в себя и не мог бы сказать точно, сколько он пролежал на полу цирданского логова рядом с мертвым лингвистом. Но, наверное, времени прошло не так уж много, учитывая, что он еще не последовал за ученым в царство теней, хотя болела уже вся правая половина его тела. Явно ему оставалось уже недолго.

С трудом поднявшись на ноги, Элкси вытащил спрятанный в нише фонарик и, включив его, выглянул в разлом.

— Джес! — заорал он, светя по сторонам меж покореженных взрывом машин.

Ответом ему была тишина.

То ли яд был тому виной, то ли голова кружилась из-за удара о стену, но все плыло у Элкси перед глазами, и он плюхнулся на пол рядом с трупом ученого.

— Надо было лететь на Салану, — сказал он ему, язык тоже онемел и едва шевелился во рту, поэтому говорил Элкси очень невнятно, — Вот скажи мне, Тревор, кому было бы хуже оттого, что мы остались бы живы?

Элкси посветил фонарем на стены, высвечивая цирданские письмена. Закорючки двигались медленно и завораживающе, почти незаметно для глаза, их светло-бежевый цвет постепенно менялся к темно-коричневому и потом снова светлел.

— И что это может значить? — пробормотал он, продолжая разговаривать с мертвецом, — Ты мог бы это понять? Угораздило же тебя попасть под пулю. Это мне надо было бы валяться тут бессмысленной дохлой тушей, а тебе с умным видом копошиться над этими устройствами. Мы же тебя везли сюда. А ты взял и помер!

Он направил луч света на изогнутый штырь в центре пола. Идиотские шарики. Девять штук. От светло-бежевых до темно-коричневых. Элкси подполз к штырю и, зажав фонарь между колен, здоровой рукой начал перекладывать их, сначала просто так, потом стараясь попасть в ритм к сменяющимся на стенах символам. Толку от этого было немного.

Что-то зашуршало возле разлома, и Элкси успел заметить как некто протискивается в щель. Этот некто сначала показался ему хитиновым с длинными тонкими лапками, и Элкси едва не выстрелил в чудище. И выстрелил бы, но не смог удержать оружие в руке. Бластер грохнулся на пол, а заодно с ним и фонарь.

Длинные лапки и хитиновое брюшко оказались всего лишь игрой тени и света. В стенном проломе стоял Джес. Лицо его было сильно ободрано и залито кровью, и один глаз заплыл, но на ногах он держался почти твердо.

— Как ученый? — спросил он, — Вы смогли что-то прочесть?

— Джес! — удивленно прошепелявил Элкси, — Ты жив!

Джес проковылял к нему и, подобрав фонарь, посветил Элкси прямо в глаза.

— Зрачки еще реагируют на свет. А дышится как? Нормально?

— Конечно, реагируют, — пробормотал Элкси, — Я же тебя вижу. И дышу пока.

Он схватил Джеса за рукав и притянул к себе, обняв здоровой рукой.

— Я думал, тебя уже нет...

Джес криво улыбнулся разбитыми губами и поцеловал его.

— Я приложился башкой о стену и потерял сознание, — вздохнул он, — Но все получилось. Тоннель я завалил, теперь цирды не скоро сюда явятся. Долго я был в отключке?

— Да не особенно... Блин, Джес, у меня губы онемели, я не чувствую ни хрена. Даже предсмертный поцелуй не могу получить по-человечески.

Джес обнял его и крепко прижал к себе.

— Ты не умрешь, — сказал он, — Это вещество парализует, но не убивает. По крайней мере, не сразу. Мы поэтому и думали, что цирды берут пленных для каких-то исследований. Впрочем, — может быть так и было... И тебя и ученого еще можно спасти, если прямо сейчас провести курс детоксикации.

— А если не прямо сейчас?

— Элкси, я вытащу тебя отсюда. Вытащу, верь мне...

— Конечно, я верю. Боже, Джеси, я так по тебе соскучился, представить не можешь. Побудь со мной тут, пока я еще не окочурился, ладно? К черту цирдов, все равно мы ничего не сможем с ними сделать.

— Я никогда тебя больше не брошу, — проговорил Джес, — Никогда. Слышишь меня?

Элкси слышал, но уже не мог ничего ответить.

Все чувства погасли, но сознание еще какое-то время продолжало существовать в неподвижном теле. Это было странное ощущение, будто паришь в темноте и невесомости, легко и свободно. Это смерть или еще нет? Следует ли чего-нибудь ждать, или так теперь будет всегда? Прошла секунда или, может быть, целая вечность, и сознание погасло тоже.

Джес коснулся щеки Элкси и почувствовал, что кожа стала совсем холодной. Этот холод, казалось, проник через кончики пальцев и в него самого, проморозив насквозь. Джесу было страшно, как никогда еще в жизни. Нужно было срочно что-то делать, вытаскивать Элкси из бункера, тащить в госпиталь. Он умирает, в самом деле, умирает, вот прямо сейчас, — и сделать ничего невозможно. Не в этот раз.

На Джеса вдруг накатила дикая злоба, в свете фонаря он смотрел на начертанные на стенах записи и понимал, что ни за что на свете не догадается, что они могут означать. Единственное, что было очевидно, — письмена цирдов вряд ли двигались посредством колдовства. Скорее всего, в стене была замурована какая-то матрица с программой.

В ярости Джес вытащил из чехла на поясе нож и с размаху воткнул его в стену, аккуратно попав в завиток одного из символов. Нож вошел в стену очень мягко, как в вязкое желе, утонув почти до середины лезвия, и символ погас. Джес последовательно повторил эту операцию с каждым из знаков. Ничего не произошло.

Может, еще выломать штырь в полу?

Зажав фонарик в зубах, Джес, что было сил, стал пытаться выдрать странное устройство из земли. Делал он это так упорно и яростно, что, в конце концов, штырь ему поддался. Джес не думал, что это принесет какую-то пользу, это скорее являлось актом ненависти и вандализма. Но, как не странно, его старания не остались без результата. Запертая дверь в противоположной от разлома стене тихо щелкнула и отъехала в сторону.

Джес удивленно хмыкнул и вошел в образовавшийся проем, обнаружив за ним еще одну комнатку, такую же круглую, как и соседнюю, но размерами чуть побольше. На стенах ее тоже были начертаны символы, и Джес мстительно подумал, что непременно уничтожит их все. А в центре пола, вместо штыря с бусинами красовался цилиндр темно-коричневого цвета. Сбоку от него была почти вменяемая панель управления, где все бежевые бусинки были сдвинуты влево. Джес передвинул их вправо. Бусинки потемнели. И вот тут что-то произошло.

Символы на стенах перестали изменяться и замерли в каком-то одном положении, став темно-коричневыми. А цилиндр стал удлиняться, пока не уперся в потолок. Тут же в потолке открылась переборка, в которую хлынул ослепительно яркий солнечный свет, посыпались комья земли, трава и прошлогодние листья и потянулись клубы дыма. Цилиндр выдвинулся еще немного и застыл. Происходило ли с ним что-то еще или нет, Джес не понял.

Он включил комм и попытался связаться с главным штабом, но почему-то ничего не получилось. Джес слышал грохот взрывов, значит, битва наверху еще продолжалась, но все каналы связи, что он перебрал, выдавали только помехи.

Вот так. Он даже не сможет сообщить о том, что они обнаружили.

Джес отшвырнул комм в сторону, тот, впрочем, не разбился, ударившись о мягкую поверхность стены. Все пошло наперекосяк, с самого начала. И все по его, Джеса, вине. Он вызвался руководить операцией, может быть, самой важной за всю историю планеты и провалил ее. Какого черта он вообще полез? Элкси был прав, когда заявлял, что это не его дело. Нашелся бы человек более умный и лучше подготовленный, который смог бы провести операцию правильно. Который смог бы уберечь ученого, и тот разобрался бы в надписях на стенах, и понял бы, для чего нужен странный цилиндр. Который сообщил бы нужную информацию в штаб. Самодовольный болван... Да, именно так и есть!

Щель в потолке была слишком маленькой, чтобы попытаться протиснуться в нее, да и какой в этом был смысл? Джес очень надеялся, что непоправимо испортил эту странную установку с цилиндром и цирдам она уже не понадобится. Хотя... Ведь он всего лишь запустил ее.

Джес вынул заряды из бластеров Элкси и ученого и отнес их к цилиндру, сложив у его основания. Его собственный бластер был почти разряжен, но на пару выстрелов его хватит, и если он взорвет аккумуляторы, то и цилиндр наверняка покорежит. Можно было сделать это прямо сейчас, но можно было и дождаться цирдов. Тогда кто-нибудь из них мог бы пострадать при взрыве.

Джес вернулся обратно в развороченную им комнату и уселся на пол рядом с Элкси. Он боялся прикасаться к нему, страшась этого ощущения холода и каменной неподвижности, слишком похожих на трупное окоченение. Лицо Элкси приобрело восковой оттенок, губы стали синими и ввалились глаза. Джес лег с ним рядом и прижал к себе, целуя холодные губы. Он не знал подробностей о том, как действует цирданская отрава, и как скоро процесс будет уже не обратим, но он чувствовал с каждым ударом собственного сердца, как утекают секунды его жизни. Дыхания почти нет... И пульс слишком медленный, почти неощутимый...

Он не должен был брать Элкси с собой, это было безрассудно и эгоистично. Следовало признаться, хотя бы самому себе, что ему просто не хотелось одному лезть в это пекло и не хотелось расставаться. До безумия не хотелось расставаться. А подумать было некогда... Впрочем — кто-нибудь другой, кто соображал бы лучше и быстрее, и, главное, не был бы такой подлой и эгоистичной свиньей и тут мог бы найти верное решение. Наверняка, имелись и другие возможности отключить охранную систему бункера. Не могло их не быть.

Что-то грохнуло совсем рядом с дырой в потолке, на пол снова посыпались комья земли. Очередная ракета? Или разбился корабль?

Джес вдруг вспомнил Академию. Тот вечер, когда они сидели в парке, пили водку, и говорили о Третьей Цирданской и о героизме солдат армии "Север". Мелкий и гадкий Элкси как всегда лез туда, где ничего не понимал и высказывал какие-то свои суждения. Джесу тогда невыносимо хотелось его убить, он готов был взорваться как перегревшийся бойлер, и стыдно было из-за своей несдержанности, и не было сил с собой бороться. Ну как он мог бы признать в тот момент, что мерзкий сынок Сайгерона, думает так же, как и он сам? Он ведь тоже считал глупостью стремление мальчишек поучаствовать в войне, где полегло больше трети личного состава армии. Может быть, уже тогда они оба предчувствовали, что погибнут?

* * *

Джес думал, что цирды явятся гораздо раньше. Чего бы стоило, при их целеустремленности, разобрать завал? Тем более, что битва над лесом вскоре закончилась. Наверху стало тихо.

Прошло несколько часов, прежде чем что-то, наконец, начало происходить. Джес к тому времени надышался дыма, который по-прежнему затягивало в щель в потолке, отравился угарным газом, и уже очень плохо соображал. Лекарства, очищавшие его кровь от токсинов, закончились довольно давно. Впрочем, Джес все еще был в сознании и он надеялся, что его хватит на то, чтобы выстрелить и попасть в аккумуляторы.

Джес ждал, что кто-то появится со стороны пролома, но нет, — открылась переборка с противоположной стороны. В самом деле, к чему разбирать завалы? Цирды вполне могли явиться в свое логово через парадный вход. Уж наверняка они знали, где он находится.

Стараясь не кашлять, Джес подобрался ко входу в комнату с цилиндром и осторожно заглянул туда, рассчитывая увидеть уродливых цирдов. Ему было даже любопытно взглянуть на них вблизи, ведь до этого он их видел только на картинках в учебнике.

Джес опустил оружие когда увидел, что в комнату с цилиндром вошли люди.

Несколько парней в полевой эриданской форме и с ними человек в гражданском.

— Это здесь, — произнес гражданский, наклоняясь к цилиндру, — нужно передвинуть эти шарики в противоположную сторону и тогда он отключится.

— Погоди, — мрачно сказал один из солдат, — Пусть еще помучаются, твари...

— Да ладно тебе, — ответил другой солдат, — Здесь где-то должны быть наши, нам надо их найти.

— Ты думаешь, они живы еще?

— Ну, а почему нет? Что с ними сделается?

Джес слушал их, устало закрыв воспаленные от дыма глаза. Только теперь он начал по-настоящему осознавать, насколько же ему плохо. В глазах его потемнело, и Джес стал заваливаться на бок, из последних сил, ухватившись рукой за дверной проем.

Что с ними сделается?.. Набить бы морду тому, кто это сказал, но вряд ли сейчас получится.

Джес хотел что-то сказать, но только закашлялся.

Его уже увидели, к нему подошли.

— Ну ты, парень, и красавец, — услышал Джес сквозь звон в ушах, — Кто это тебя так отделал? С тобой были еще двое. Они живы?

ЭПИЛОГ

Когда-то много лет назад, зеленая планета, вращающаяся вокруг звезды, которую люди назвали Альфой Эридана, принадлежала цирдам. Впрочем, строго говоря — она не принадлежала никому, просто кроме цирдов в этом секторе Галактики вообще никого не было. Цирды были высокоразвитой цивилизацией, но мало стремились к покорению просторов космоса. Не видели в этом смысла. Потому что были совершенно уверены, что мать-природа или иные вышние силы не создали иных разумных форм жизни, максимально употребив свою творческую энергию на их во всех отношениях совершенную расу.

Многие тысячелетия из космоса не исходило никакой угрозы. Цирды, будучи существами агрессивными, воевали только между собой. В сердце их империи, а так же на соседних колонизированных ими планетах постоянно происходили какие-то военные конфликты, разной степени масштабности, скучать не приходилось.

Однажды мелкий лидер какой-то колонии приютил у себя беглого ученого, пообещавшего ему в качестве платы за предоставленное убежище, разработать для него такое оружие, которое помогло бы мелкому лидеру стать крупным, получить власть над всей империей и даже удерживать ее бесконечно долго. Вроде как, у ученого даже имелись уже некоторые разработки в данной области. Но для осуществления проекта ему, конечно, требовались время и средства.

Мелкий лидер очень хотел мирового господства, но все же был достаточно осторожен, чтобы не вести никаких опасных разработок прямо у себя дома, — ему не хотелось привлекать внимание к себе других мелких лидеров, а так же лидеров крупных, которые мировое господство ни с кем делить не желали. Таким образом, секретная лаборатория была оборудована на пустынной, необитаемой планете, расположенной неподалеку от колонии будущего завоевателя.

Разработки шли, работа продвигалась как надо и почти завершилась успехом, когда кто-то из неприятелей мелкого лидера заподозрил что-то нехорошее в том, что дикую, необитаемую планету как-то слишком активно начали посещать.

В один трагический день, флот неприятеля мелкого лидера высадился на покрытой лесами планете Альфы Эридана, солдаты засекли лабораторию, вознамерились туда явиться и разобраться на месте, что же там происходит.

Ученый, а так же коллектив его сотрудников запаниковали — и вполне справедливо, потому что ничего хорошего ждать не могли от такого вторжения, и они не нашли ничего лучшего, как запустить свое уже почти готовое к работе супер-оружие.

Оружие оправдало все возложенные на него надежды и уничтожило солдат противника буквально за несколько минут. Ученые торжествовали. Но не долго. Их собственная защита, на которую они полагались, но которая пока еще не прошла должных испытаний, подвела их, и вскоре они погибли так же, как их враги.

Цирды достигли определенного совершенства в технологиях, позволявших им создавать мощные хорошо защищенные корабли и разрушительное оружие, но их слабостью всегда была генная инженерия и биологически активные вещества, они любили развивать именно эту отрасль науки. И оружие, созданное безвременно погибшим гением, разумеется, относилось к той же категории. Ученый нашел формулу вещества, которое, проникая в организм цирда, разрушало бы строение клеток его тела и вызывало быструю, мучительную смерть. При этом цирду не было нужды вдыхать какой-нибудь смертоносный газ, синтезированное ученым вещество, проникало и сквозь кожу, и — самое главное — оно проникало сквозь любые фильтры защиты. Через одежду, через скафандр и даже сквозь обшивку военного корабля. Уберечься от него было никак не возможно.

Скорее всего, ученый сумел бы разработать надежное средство защиты от своего оружия. Но так как его не стало, сделать это кому-то другому было очень сложно. Строго говоря, никому это так и не удалось, просто потому, что никто не смог бы высадиться на зараженную планету и изучить технологии и записи.

Правительству цирданской империи не оставалось ничего другого, как наложить на планету карантин и убраться восвояси. Они собирались вернуться туда сто лет спустя или, может быть, двести, запустить в атмосферу зонд, проверить качество воздуха и, если оно окажется приемлемым, отправить на планету исследовательскую группу. Но то, что планировалось, как это часто бывает, не сложилось. О зараженной планете в системе Альфы Эридана вспомнили только лет через пятьсот или даже больше, и когда, наконец, отправились, чтобы взглянуть на нее, к ужасу своему обнаружили там необычайно расплодившийся неизвестный вид существ, вполне благополучно освоивший планету, ибо смертельно опасное для каждого цирда вещество не оказывало никакого воздействия на иные биологические виды. Погибший так давно ученый был любителем всего живого и считал, что в войне цирдов между собой не должны страдать другие представители флоры, а так же фауны планеты.

Оставлять потенциальному врагу страшное оружие цирды были не готовы и спустя некоторое время собрали карательную экспедицию, которая почти справилась с возложенной на нее задачей, но пришельцам неожиданно пришла помощь извне.

Во второй раз цирды подготовились лучше и собрали настоящую армию. Впервые за историю своей цивилизации они забыли о внутренних распрях и сплотились против общего врага, — пришельцы оказались опасны, уничтожить их стало совершенно необходимо.

Но и вторая попытка не удалась. Не удалась и третья.

После этого цирды решили пойти на хитрость, — теперь они не собирались сражаться с пришельцами с целью уничтожить их всех, а вознамерились одним массированным ударом проникнуть на планету и захватить или — при неудачном стечении обстоятельств — хотя бы уничтожить установку с опасным оружием.

Они почти добились успеха, но случилось именно то, что они так боялись.

Пришельцы нашли секретную лабораторию, сумели разобраться в устройстве супер-оружия и запустили его. Уже через несколько минут весь флот цирдов, что находился на тот момент внутри атмосферы планеты, перестал существовать. А оставшееся на орбите командование вынуждено было идти с пришельцами на переговоры, что было в высшей степени унизительно, но — когда речь шла о спасении всей нации, цирдам снова пришлось наступить себе на горло. О пришельцах к тому времени они знали уже достаточно, чтобы суметь с ними объясниться.

Взамен на то, что люди вернули им оружие массового поражения, цирды подписали договор о взаимном ненападении. Понятно, что сам по себе этот договор мало что значил, и нарушить его можно было легко и в любой момент, но, в общем-то, никому это было не нужно. Цирдам были не интересны ни люди, ни места их обитания. К вторично зараженной планете в системе Альфы Эридана они тоже не питали никаких теплых чувств.

Таким образом, единственная ощутимая польза, которую люди получили оттого, что цирды снизошли до переговоров, были только некоторые разработки в области медицины, в частности формула ядовитого вещества, которым те начиняли свои пули, ну и правильная система детоксикации, позволившая вытащить с того света обоих раненых в подземном бункере. Процесс выздоровления у них, правда, оказался осложнен дополнительными факторами. У Тревора тем, что он слишком долго пробыл под воздействием яда. У Элкси тем, что общее состояние его организма оставляло желать лучшего. Но, в конце концов, у врачей появилась определенная уверенность, что и тот и другой выкарабкаются.

* * *

Элкси все время хотелось спать, но вокруг постоянно толкались какие-то люди, считавшие своим долгом пребывать рядом с его скорбным ложем. Элкси хватило бы одного Аландера — он ощущал физиологическую потребность видеть его постоянно — но как раз он-то появлялся не так уж часто, не желая путаться под ногами у врачей, как это делали бабушка и Севелина или просто понимая, что не в состоянии конкурировать с этими двумя особами. Обе женщины будто устроили соревнование в самоотверженности ухода за больным, дежурили с ним рядом по очереди, круглыми сутками, должно быть, полагая, что стоит им отвести от Элкси недреманное око, так он тут же отдаст концы. Их энтузиазм потряс даже Генлои, который явился однажды с официальным визитом.

— Вам стоило бы отдохнуть, — сказал он сидящей у постели больного Аделаре, — Полагаю, жизнь вашего внука теперь уже вне опасности. Так меня уверили врачи.

Бабушка сказала президенту все, что думает и о врачах и о его дурацких советах. Генлои предпочел в конфликт не вступать, подозревая, что потерпит от этой самой грозной представительницы семейства Иманов сокрушительное поражение. Это он еще не был знаком с Севелиной, — девушку удалось уговорить пойти поспать после ночного дежурства, и на данный момент она отсутствовала.

— Никогда еще не видел человека, которого бы столько раз вытаскивали с того света, — сказал Генлои, усаживаясь рядом с постелью Элкси, — Какой это раз? Третий?

Элкси полусидел на подушках, и был цветом неотличим от светло-голубых простыней, которыми была застелена его кровать.

— И не разу я не видел света в конце тоннеля, — ответил он, — Темнота и все. Что это может значить? Бога нет? Или меня не хотят брать в рай?

— Тьфу на тебя! — встряла бабушка, — Не гневи Создателя, который так добр к тебе!

— В самом деле, врачи не в большом восторге от твоего здоровья, — сказал Генлои, с опаской покосившись на Аделару, — После того, как они тебя подлатают, отправляйся куда-нибудь, где сможешь как следует отдохнуть. Я постараюсь больше не втягивать тебя в опасные предприятия. Пожалуй, ты уже сделал для этой планеты все, что мог.

— И даже больше, — опять встряла бабушка.

— От нее никак нельзя избавиться? — шепотом спросил Генлои.

— Посади ее в тюрьму, — посоветовал Элкси, — Ты же президент, ты можешь все.

Они посмотрели на Аделару и предпочли не связываться.

— Кстати о тюрьме, — продолжал Генлои, — С Аландера сняли обвинения. Союзники в душе, конечно, поскрипели, но ничего говорить не стали. В конце концов, он спас планету и сохранил намного больше жизней, чем когда-то отнял. Старший Аландер был героем Третьей цирданской, младший стал героем Четвертой.

— Аландеры они такие, — улыбнулся Элкси.

— Вы с Саморой тоже объявлены героями.

— О да, — усмехнулся Элкси, — Мы с ним героически подыхали.

— Это не важно. Вы все были там, и благодаря усилиям каждого из вас эта чертова цирданская штуковина была запущена. Не представляешь, каким удовольствием было смотреть, как эти мерзкие твари, которые уже во множестве высадились на побережье, вдруг забились в корчах и начали умирать. Я все видел на экране, и это был лучший момент в моей жизни. К тому времени никакой надежды уже не было, у нас почти не осталось резервов, да мы и не видели смысла кидать их в бой, это было бы просто самоубийством.

— Очень много погибших? Никто не хочет мне рассказывать.

— Много, — мрачно ответил Генлои, — То, что мы увидели в лесу, после того как все закончилось... Это была каша из земли, древесины, металла и частей тел. На несколько километров. Наши и цирды — все в куче. Кстати, они своих отказались забирать, то ли побоялись подхватить заразу, то ли им просто неинтересно возиться с трупами. Мы и их похоронили там неподалеку.

— Из нашего выпуска много погибло?

— Я специально не проверял. Но думаю, что много. Выпускники военных училищ первыми попали под мобилизацию, они были там почти с самого начала. Спроси у Аландера, он выяснял... Знаю только, что погиб его зять Теронт.

Элкси почувствовал, как к горлу подступила горечь. На несколько секунд он закрыл глаза, чтобы Генлои не видел их выражения.

— И надо было рассказывать это именно сейчас, — проворчала бабушка, — Изверг ты, а не человек.

Генлои посмотрел на Элкси слегка виновато и засобирался уходить.

— Что делать, — проговорил он, — Придется нам всем это как-то пережить. Ты выздоравливай.

И на прощание он крепко пожал Элкси руку.

* * *

Все больницы столицы и окрестных городов были переполнены ранеными. Еще более переполнены были морги. Процесс опознания погибших шел круглые сутки и обещал затянуться надолго. Часть леса, над которым развернулась самая кровопролитная в истории Эридана битва, была отведена под кладбище, и бесконечной чередой к нему потянулись похоронные процессии.

Жертв было столько, что каждая семье, по крайней мере, на этом континенте, кого-нибудь потеряла. Общее горе объединяло. И помогало пережить гибель близких. А если и не пережить, то просто стиснуть зубы и существовать дальше, надеясь, что время поможет ранам затянуться и умерит боль. Масштабы катастрофы Элкси по настоящему осознал только после того, как вышел из больницы и увидел то, что происходит в городе. Все было черным, повсюду был траур.

Вместе с Джесом они слетали на побережье. Здесь все еще было перерыто и искорежено, воняло гарью и горелой плотью, но все части тел были аккуратно собраны и многие захоронены. Кладбище получилось внушительных размеров.

— Они старались придерживаться какого-то порядка, — говорил Джес, — Хоронили по подразделениям. Поэтому наши — в разных местах. Но всех можно найти с помощью схемы.

— Хоть кто-нибудь выжил?

— Кроме нас с тобой еще трое.

Элкси помолчал.

— Как Катарина?

— Как и все. Пытается справиться.

— А ты?

— Что я?

— Что будешь делать ты?

— Генлои предложил мне командование одной из армий группы "Север".

— Ого. Ты должно быть счастлив. Когда улетаешь?

— Я отказался.

Элкси посмотрел на него с удивлением.

— Ты отказался от командования армией? Почему?

Джес улыбнулся.

— Ну, я не то, чтобы совсем отказался, я попросил отпуск. Долгосрочный. Такой долгосрочный, как ты захочешь.

Элкси развернул его к себе, чтобы заглянуть в глаза.

— Это правда? Ты не врешь?

Джес притянул его к себе и обнял.

— Я сказал Генлои, что за тобой надо приглядывать, иначе ты как-нибудь снова умудришься впасть в кому, а врачи говорят, что этот раз уже точно будет последним. Генлои согласился со мной.

— Как вы с Генлои добры ко мне, — пробормотал Элкси, зарываясь лицом в его волосы и целуя в шею, — Джес, мне даже некуда тебя утащить. Поместье разрушено, в доме — бабушка с Севелиной. Полетели на Салану, а?

— Как ты сможешь ее бросить? — вздохнул Джес.

— Кого? — удивился Элкси, отрываясь от него.

— Севелину. Она так любит тебя.

— А я люблю тебя. Севелина добилась того, чего хотела, она стала моей женой, она родила ребенка. В конце концов, женщинам важнее всего их младенцы — даже если им порой кажется, что это не так. Я тоже хочу в отпуск. В долгосрочный. Мне велели врачи. И в кои-то веки наши с тобой отпуска совпадают! Это же просто чудо, Аландер, тебе не кажется?

* * *

Севелина долгое время не могла понять, почему он улетает на Салану. И почему улетает с Аландером. А поняв, она еще долгое время не могла поверить в то, что поняла правильно. А поверив, устроила истерику, врезала Элкси по физиономии и заявила, что больше не желает его видеть никогда.

Уже на следующий день, впрочем, она передумала, и Элкси полагал, что произошло это не без влияния бабушки. Севелина заявила, что понимает, сколь велика полученная им травма и что всему виной, вероятно, ядовитые пули цирдов, слишком сильно отравившие его мозг. И что она попытается понять и все остальное. И попытается простить. И надеется, что все пройдет и переменится к лучшему, нормальному и естественному. Севелина как всегда мыслила и выражалась сумбурно.

Элкси не стал ей больше ничего говорить, для него было главным, что она знает, и можно будет больше ей не врать. А что там она придумает в оправдание ему и себе, было не так уж важно.

Вечером того же дня они улетели с Джесом на Салану. Элкси сильно сомневался, что их отпуск и в самом деле окажется долгосрочным. Аландер только прикидывался, что устал от войн и сражений, очень скоро ему станет скучно и он захочет вернуться в свою любимую армию "Север". А Элкси... Ну, он тоже найдет, чем ему заняться на цирданской границе. В конце концов, кто-то ведь должен осуществлять снабжение войска всем необходимым. Знакомство с командующим поможет Элкси заполучить для своей корпорации этот выгодный контракт и заработать еще много-много денег.