Акон и Хиёси ответили просто: потому, что эти демоны в прошлом были людьми. Едва попав в Ад, грешники сохраняют свой человеческий облик, но это место устроено так, что меняет саму суть тех, кто туда попадает. Обычный человек меняется достаточно быстро, всего через пару месяцев он уже становится первоуровневым демоном. Личности, имеющие до своей смерти более высокий уровень рейатсу, меняются медленнее, но в итоге всё равно меняются. Почти всегда это регресс, потеря сил и способностей, в процессе которого лишь немногие сохраняют разум. Но в итоге их базовые показатели довольно неплохи.

Тот в меру тупой демон, которого везли в клетке, был почти в два раза сильнее и быстрее среднестатистического синигами. Обычно подобные ему шли в наступление неорганизованной толпой и просто рвали и уничтожали всё живое на своём пути. Но среди них периодически попадались достаточно сообразительные особи, которые могли повести за собой не менее десятка своих более тупых собратьев, а иногда и более. Над этими в свою очередь командовали демоны второго уровня, которые никогда не пересекали барьера, отделяющего Сейрейтей от Руконгая, ибо были уже вполне разумными, наравне с обычными людьми. Поймать их было сложно потому, что демоны второго уровня всегда ходили в сопровождении "телохранителей", то есть целого десятка более-менее умственно развитых собратьев первого уровня.

Демоны третьего уровня ходят поодиночке, они сами стоят сотни мелких первоуровневых. Хотя чаще всего их можно увидеть в свите Архидемонов, сами по себе они гуляют редко. Но этих демонов, понятно, я не видела ни разу, и, честно говоря, встречаться с ними хотелось всё меньше.

Тем более что капитаны сильно тянули с установкой Связи. Непонятно, почему.

Вынырнув из воспоминаний, я бросила задумчивый взгляд вниз.

За месяц мы с ребятами, конечно, научились многому, но этого было недостаточно даже для сражения с лейтенантами. Из десяти боёв как минимум семь выигрывали вторые офицеры, про капитанов уж и говорить нечего. Мы обучались с феноменальной скоростью, выкладывались, как могли, а что толку? К сожалению, человеческим возможностям есть предел. Даже через ещё один месяц, к началу боёв, мы будем равны по силе хорошо если второй десятке офицеров Отряда Готей 13. Где-нибудь пятнадцатому или, может быть, десятому офицерам в лучшем случае. И то только потому, что у нас, как выразился Маюри, "есть определённые таланты". Но этого, конечно, недостаточно.

На этом фоне ещё сильнее была заметна необходимость установки Связи. Мало того, что она значительно ускорит обучение, так ещё и силы прибавит существенно. К тому же, к Связи следует привыкнуть и научиться ей пользоваться, ещё чуть-чуть и для этого будет уже поздно. Перспектива обучения в бою меня мало привлекает.

Конечно, всё это осознавали и капитаны, но даже в таких условиях они не торопились. Лезть к Куроцучи с вопросами я не стала, этот язвительный гад не только не ответит, так и ещё всё в таком свете выставит, будто я специально на Связь напрашиваюсь. Это если он будет в хорошем настроении. А в плохом и вовсе нагрубит, "поставит на место" и заставит что-нибудь делать. Что-нибудь не особо приятное... И совсем не то, что рисует мне моё влюблённое воображение, эх...

И тут, пока я предавалась сладким мечтам о "наказаниях" с непосредственным участием одного сумасшедшего учёного, кто-то положил мне руки на плечи.

Я от испуга чуть не сверзилась вниз с балкона.

За моей спиной стояла, довольно улыбаясь, Алёна.

Проглотив все те маты, которые полезли на язык, я с чувством сказала:

— Йоко, блин!!! Ты чего так подкрадываешься?!

— Я не подкрадывалась, — рассмеялась Алёна, — просто это ты замечталась. Мне вот интересно, о чём можно думать с таким блаженным выражением лица? — спросила Йоко, садясь рядом со мной на перила балкона.

— О чём? — улыбнулась я. — А то ты не знаешь.

Но только Йоко хотела что-то сказать, я быстро сделала знак молчать, закрыла дверь на балкон и вернулась на перила.

— Ради собственного спокойствия, — пояснила свои действия я. Йоко понимающе кивнула.

— Всё вздыхаешь по своему Куроцучи? — спросила Алёна.

— Он не мой, — грустно вздохнула я. — И я не уверена, что когда-нибудь моим будет.

— У-у-у, — грустно глядя на меня, протянула Йоко, — Всё так безнадёжно?

Я только тоскливо махнула рукой, мол, и не говори.

— Куроцучи — это не Укитаке, — снова вздохнув, сказала я, — он не белый и не пушистый. С ним всё так гладко не сложится.

Действительно, у Алёны и Укитаке отношения складывались просто прекрасно. Они прониклись к друг другу Тем Самым Чувством, и хотя слов признания никто не произносил, всё было понятно и без них, особенно со стороны. Эти двое прочно влюбились.

— Да, угораздило же тебя, — хмыкнув, сказала Йоко. — Может, признаешься ему?

— Ты в своём уме? — со священным ужасом спросила я. — Это же будет катастрофа! Во-первых, я понятия не имею, как он на такое отреагирует. Рассмеётся? Презрительно отвернётся? Высмеет? Ещё что-нибудь? Маюри и так мало предсказуем, а тут ещё и такие тонкие материи... Во-вторых, он обязательно начнёт этим пользоваться.

— А сейчас он твоим расположением не пользуется? — ехидно хихикнула Алёна.

— Сейчас он просто издевается и смеётся надо мной, — ответила я. — Правда, моя нервная система каждый раз после его выходок даёт сбой, но это не смертельно. А сам процесс даже доставляет удовольствие, и ему и мне. Это просто относительно невинные шутки, ничего более.

— Ага, — улыбнулась Йоко, — но ты после них сидишь как на иголках, глаза горят, бегаешь быстрее, чем в сюмпо, не используя при этом рейрёку. Своими шуточками он когда-нибудь тебя до истерики доведёт. Или до...

— Алёна! — мгновенно покраснев до кончиков ушей, перебила подругу я.

— Что? — рассмеялась Йоко.

— Я тебя побью сейчас, — смущённо буркнула я, отвернувшись.

— Ну-ну, — весело усмехнулась Алёна, — Рен-тян, я тебя не узнаю. Где вся твоя знаменитая решительность? Безрассудная смелость?

— Никуда они не делись, — проворчала я, — но с Маюри-сама такая стратегия не прокатит.

— С кем? — изумлённо переспросила Йоко. — Как ты его назвала?..

— Маюри-сама, — спокойно повторила я. — А что ты хочешь? Обращение "капитан" ему, видите ли, не нравится, слишком официально. Называть его "сэнсэй" он тоже запретил, и даже не спрашивай почему. Когда же я поинтересовалась, как в таком случае к нему обращаться, знаешь, что он мне ответил? "Можешь называть меня "Маюри-сама"". Таким тоном сказал, словно великую милость оказывает, блин.

— Да! — чуть не свалилась с перил от смеха Йоко. — Чего у капитана Куроцучи не отнять, так это чувство собственного достоинства!

Я молча закрыла голову руками.

— Ну, что ты, Рен-тян, — хихикая, погладила меня Алёна, — не может же всё быть так плохо.

— Конечно, не может, — согласилась я, — скоро станет ещё хуже. Как только между нами появится Связь. Не чувства, так мысли рано или поздно меня выдадут. Что мне делать, а? — жалобно закончила я.

Но Йоко не успела ответить. Неожиданно в дверь в мою комнату кто-то громко заколотил.

— Блин, что ещё случилось? — недовольно спросила я. Мы с Йоко переглянулись.

Глава II

За дверью оказался Кин с донельзя хитрым и довольным выражением лица. У меня сразу же возникли дурные предчувствия. Йоко определённо в этом была со мной солидарна, ибо поглядывала на Игоря с заметным подозрением.

— Что произошло? — спросила я, заранее скептически глядя на друга.

— И кому от этого стало плохо? — насторожено добавила Йоко.

Кин улыбнулся ещё шире, и мы поняли, что единственными, кому сейчас поплохеет, станем мы.

— Кин, ты уверен, что туда, куда надо свернул?

— Уверен, уверен, не волнуйся.

— Но мы плутаем здесь уже полчаса!

— Тише. Не беспокойся, всё под контролем.

— Чьим? — скептически спросила я.

— Моим, — невозмутимо ответил Игорь и, чуть притормозив на очередном повороте, добавил. — Нам сюда, — и повернул направо.

В данный момент мы всей честной компанией плутали в старых лабораториях. В этой их части мне бывать не доводилось, а вот Кин в свободное время излазил их сверху донизу, благо что блокировать, защищать их и следить за ними никому в голову просто не приходило, тут же нет ничего особо ценного. Вот Игорь и лазил по ним периодически.

Что мы тут забыли? Ну, по словам Кина, пару дней назад он случайно заметил в обычно пустых коридорах наших знакомых: Акона, Даики и Хиёси. Троица куда-то спешила, а Кин, движимый любопытством, за ними проследил.

Я тогда сказала, что ничего особенного в этом нет, ведущие учёные Института в последнее время частенько работали в старой части лабораторий. Но Игорь сказал, что не всё так просто, однако подробнее поведать отказался, ответив, что это лучше увидеть своими глазами.

И вот теперь мы дружной четвёркой бродили в старых, пыльных и тёмных коридорах в поисках не пойми чего.

Меня эта ситуация раздражала. Логично предположить, что раз учёные решили что-то делать в таких, прямо скажем, малопосещаемых местах, значит, они не хотели делать это у всех на виду. Ну и что, что запрета никакого нет, одно то, что сами весьма разговорчивые учёные ничего нам не рассказали, говорит о том, что Куроцучи приказал им держать язык за зубами.

И вот теперь мы, такие любопытные, топаем туда, куда топать теоретически нельзя. От одной только мысли о том, что нас кто-то там застукает, хотелось развернуться и уйти. А если нас вдруг застукает там Куроцучи... особенно меня... о-о-о, да провалиться сквозь землю было бы просто благословением в таком случае.

Но, как всегда в таких случаях, стоило мне только хоть на секунду усомниться в своей правоте, и хитрый, как сто змеев из Эдема, Кин подбил меня на эту авантюру.

Мы уже полчаса бродим по этим "лабиринтам", глотая пыль и полагаясь только чутьё Игоря. Чем дольше мы плутали, тем сильнее я чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, будто за нами кто-то следит, но я не чувствовала на расстоянии ближайших трёхсот метров никакой рейатсу.

Проснувшаяся паранойя напомнила, что Куроцучи умеет превосходно скрывать свою рейатсу. Этому он научился ещё у Зависимых, потом сам эту технику модифицировал, а затем ещё и наложил её на свою маскировочную систему, ту самую, что позволяла ему сливаться с ровными поверхностями. На данный момент Маюри смог развить её настолько, что я не могла почувствовать его присутствие даже в двух шагах от себя. О ребятах можно сказать то же самое.

— Тань, не вертись, — недовольно шикнула на меня Йоко, осматриваясь.

— За нами кто-то следит, — нервно сказала я.

— Чушь, — чуть нахмурилась Йоко, — тут метров на триста никого нет. Трусиха.

— Да, трусиха, — легко согласилась я. — А всё равно, у меня какое-то странное чувство...

— Не бойся, Рен-тян, — тихо сказал Миша, кладя мне ладонь на плечо, — мы с тобой.

— Веришь, что-то это меня не очень успокаивает, — проворчала я, оглядываясь.

— Всем тихо, — шикнул на нас уже Кин. — Мы пришли.

Мы остановились у каких-то серый и грязных фусума. Они были двойными и на первый взгляд ничем не отличались от прочих, коих тут было великое множество.

— Ты уверен? — выразила наше общее сомнение Йоко.

— Более чем, — убеждённо сказал Игорь, — открывайте.

— Почему мы? — с опаской покосившись на фусума и делая шаг назад, спросила Йоко.

— Не будьте детьми, — нахмурился Кин, — открывайте.

— Поздновато ты спохватился, — мрачно усмехнулась я. — Если бы мы не были детьми, мы бы сюда вообще не пошли.

Игорь недовольно на меня посмотрел.

— Значит, не откроете? — спросил он. Мы красноречиво промолчали. — Ладно, хорошо. Я сам открою.

С этими словами он решительно взялся за ручки-углубления в фусума и резко его открыл. Мы едва успели отпрыгнуть в стороны.

Кин с ехидной усмешкой на нас посмотрел и решительно вошёл в комнату.

Я выглянула из-за фусума.

В общем, ничего такого особенного в этой лаборатории не было, то есть всё было одинаково непонятно. Она оказалась разбита на две части, в первую мы только что попали, вторая отгорожена дверью и толстым стеклом. Наша часть лаборатории практически полностью заставлена непонятными пультами высотой от пола до потолка, а пол завален всевозможными кабелями разной толщины. Перед стеклом, отгораживающим вторую часть помещения, стоял единственный низкий пульт, расположенный с противоположной стороны от входа.

Пространственная логика подсказывала, что он тут самый главный, то есть управляющий. А центр этой части комнаты занимал стол, без стульев, зато с какой-то документацией, как всегда небрежно разбросанной по всей его поверхности.

Меня всегда удивляло, как Акон и Ко могли работать с этим постоянным хаосом, но только пока не поняла, что, по сути, эти документы не так уж им и нужны. Учёные обладали превосходной памятью. У кого-то из них она такая от природы, у кого-то появилась в результате экспериментов над собой, но каждый из них прекрасно помнил, что написано в том или ином документе, тем более что большинство из них учёные писали сами. О порядке и систематизации эти господа вспоминали только тогда, когда сталкивались с чужой работой. В таких случаях требовалась предельная ясность, чёткость и последовательность изложения материала.

Пока ребята осторожно осматривали помещение, стараясь ничего не трогать, я подошла к столу и внимательно всмотрелась документы, тоже не позволяя себе их касаться. Документы написаны от руки, почерк везде разный. Интересно, значит, коллективная работа? Я вчиталась. Не то чтобы в них что-то понятно, слишком много научных терминов, но я недаром прожила в Институте два месяца. Среди гор научной терминологии я умела откопать относительно простой смысл. И когда он до меня дошёл, я в шоке отступила от стола.

Плохо. Очень и очень плохо.

Чего Маюри никогда не любил, так это дилетантов в пределах своей лаборатории. Его чувство собственника просто выло волком, когда он видел, как "какой-то идиот" бродил или, упаси боже, что-то трогал на месте его работы. За это неосторожного чужака капитан Двенадцатого Отряда мог легко и с наслаждением убить. Проще говоря, допуск в лаборатории Маюри-сама имеет всего два уровня: "строго запрещено" (этот уровень для всех, кто не является учёным, то есть абсолютному большинству) и "разрешено, но нежелательно" (это для некоторых доверенных сотрудников Института, Капитанов Готей 13, ребят и меня).

А теперь, ура, мы нарушили запрет. Что теперь будет? Ну, как только Маюри узнает, что мы тут побывали, он впадёт в бешенство. А он узнает, ведь скрывать рейатсу среди ребят пока умею только я, и то с горем пополам. У Куроцучи просто феноменальное чутьё на чужаков, так что наше пребывание здесь для него секретом не станет. Ярость Маюри страшна, в запале он и покалечить может, ибо не привык сдерживаться в выражении своих эмоций (хотя он и в ярости просто безумно красивый... так, фу, фу, отставить такие мысли!). Он-то, конечно, нас не убьёт, но какую-нибудь гадость сделает, мы ещё долго плеваться будем. А уж мне как перепадёт... О своей завтрашней тренировке даже подумать страшно.