Единые

Глава Первая

Лето. Четыре часа утра. Сквозь плотно задёрнутые шторы едва пробивается свет. Я лежу, по шею завернувшись в тонкое одеяло. Рядом звенит сотовый телефон. Звонок. Мелодия у меня на нём стоит достаточно громкая, специально, чтобы услышать его даже в шуме бегущего по рельсам трамвая. Но понятно, что в тихой квартирке он звучит как гром среди ясного неба.

Сонно открываю один глаз, смотрю на источник беспокойства. Нервирует. Кто-то очень настойчив, трек уже дошёл до середины, а трубку так и никто не бросил. Наверно, проще взять, чем переждать.

Устало хватаю сотовый, тащу к своему уху.

— Ну? — сонно говорю в трубку.

— Рен, ты? — нервно спросил голос в трубке.

— Нет, — злобно прошипела я, — призрак твоего дедушки. Хрена ли ты звонишь, Игорь?!

— Тань, послушай спокойно, только не злись... — нервничая, заговорил Игорь, но я не стала слушать.

— Не злись?! Не злись??!! Хрена ли ты звонишь мне в четыре утра, гад?!

— Рен, только не бросай трубку... — Игорь понял, что запахло жареным, но меня было уже не остановить.

Злобно выдыхаю сквозь зубы и бросаю трубку. Ненавижу, когда меня так будят. Особенно с утра. Особенно в воскресенье. Особенно если поспать удалось всего три часа.

Телефон снова требовательно зазвонил. Я глубоко вздохнула. Выдохнула. И уже нормальным голосом спросила:

— Да?

— Рен, прости, что так рано, — с покаянием сказал Игорь — Поверь, если бы не ситуация, я бы не позвонил...

— Понятно, — коротко ответила я. Пар всё равно уже вышел. — Что случилось? Землетрясение? Цунами? Торнадо? Ледниковый период?

— Нет, — фыркнул Игорь, но уже серьёзно сказал. — Ничего такого, просто... Ты знаешь, в последнее время со мной что-то странное творится...

— Странное? — удивлённо переспросила я. С Игорем обычно может твориться всё, что угодно, даже самые абсурдные вещи, но "странного" на моей памяти не было ни разу. Любопытно, что он имеет в виду?

— Да, я... — мой друг неловко запнулся, но затем продолжил, — вижу странные вещи... Ты знаешь, похоже, у меня едет крыша...

— Ого! — не сдержала я удивлённого возгласа. — Это как? В чём это выражается?

— Я... недавно увидел синигами, — нервно и коротко ответил Игорь.

Теперь фыркнула уже я.

— Тебя уже пугает хороший косплей? — иронично спросила я.

— В том-то и дело! — воскликнул Игорь. — Это был не косплей!

Я хихикнула.

— Игорь, ну, ты сам подумай, что говоришь, — улыбаясь, ответила я, — Видимо, косплей был очень хорошим, раз ты поверил!

В трубке подозрительно замолчали.

— Игорь? — окликнула я друга.

— Тань, послушай, что я тебе сейчас скажу, — снова нервно заговорил Игорь. — Вокруг нас, нас четверых, творится что-то странное! Понимаешь? Миша говорит, что в последнее время плохо себя чувствует, Алёна — что люди вокруг ведут себя странно! Я вижу какие-то непонятные вещи каждый день. У меня из-за всего этого какое-то плохое предчувствие, а оно меня никогда не обманывало, ты же знаешь!

Я нерешительно молчала. С одной стороны, то, что говорил Игорь, отдавало бредом какого-то сумасшедшего, хотя я знала, что у кого, а у Игоря психика — крепче некуда. Да и не хотелось верить, что у лучшего друга ни с того ни с сего начался бред. И он прав, за все годы нашей дружбы я однозначно уяснила: предчувствия Игоря никогда не обманывают. Уж сколько каверз, розыгрышей и шалостей мы вместе творили, сейчас уже не вспомнить, но избежать взбучки нам помогал именно Игорь. Его интуиция всегда была феноменальной. И сейчас, во взрослой жизни, она не раз нас выручала. Мишку, Алёну, меня. Если Игорь говорит, что что-то происходит, значит, большая доля вероятности, так и есть.

— Ладно, хорошо, — спокойно ответила, наконец, я. — Я постараюсь быть осторожней. Может, всем стоит встретиться? Как всегда, в кафе? Часа в три.

— Подойдёт, — с лёгкой заминкой ответил мне Игорь. — Я позвоню Алёне, а ты зайди к Мишке, а то он опять трубку не берёт.

— Хорошо, до встречи, — коротко ответила я.

Будить Мишу в четыре утра, я, конечно, не стала, благо, мы с ним живём в одном многоквартирном доме, я на девятом этаже, он на седьмом. То есть, долго ходить не придётся.

Итак, почти ровно в полдень я спустилась по лестнице на два этажа вниз и вошла в квартиру ещё одного моего друга.

Мишка — человек неординарный. Во-первых, внешний вид: под два метра ростом, не перекачанная, но рельефная мускулатура, волосы русые, глаза карие. Внешне напоминает какого-нибудь телохранителя-дуболома. Характер спокойный, неторопливый, всё, что когда-либо делал, он делал основательно и, что самое главное, успешно. Но внешность, конечно, обманчива. Миша очень талантлив. Вообще, он учится на экономиста, ибо в этом деле толк знал, но это не мешает ему параллельно увлекаться скульптурой, немного живописью, игрой на ударной установке и аниме.

Его квартира, кстати говоря, это всё прекрасно отражала. Длинная и узкая прихожая была украшена вручную написанными картинами, поверьте мне, весьма недурными. Гордое отдельное место занимала особенная картина, написанная масляными красками. Нарисована была капитан Второго Отряда Сой Фонг из аниме "Блич". Нарисована искусно, по крайней мере, все отаку, которым посчастливилось её лицезреть, впадали в священный экстаз. Зал у Миши был по совместительству рабочей мастерской, благо, площадь позволяла. Тут и там можно было увидеть чей-нибудь бюст. Диван в зале постоянно был чем-то занят — либо книгами, либо картинами. По соседству с ними стоял книжный шкаф, длинный, весь заставленный литературой. Вся квартира была выдержана в светлых тонах. Сам её хозяин как раз сейчас стоял у мольберта в центре зала, одетый в бежевые брюки и белую рубашку.

— Миш, привет, — улыбнувшись, сказала я.

Друг перевёл на меня рассеянный взгляд.

— Доброе утро, — коротко ответил он приятным, бархатистым голосом, кинул взгляд на ещё пока пустой холст и вздохнул, отходя от него. — Что-то случилось? Я видел пропущенные от Игоря.

— Ага, — коротко ответила я, — будь готов к неприятностям. У Кина дурные предчувствия, — Миша удивлённо вскинул брови. — По этому поводу у нас собирается военный совет, в три, в "Звёздном".

— Странно, — заметил Миша, или, как его знают в среде анимешников, Горо, — вроде бы мы старались в последнее время ни во что не ввязываться, — я могла лишь молча развести руками ему в ответ. Миша снова вздохнул. — Ладно, посмотрим. Чай будешь?

— Ага, — снова кивнула я, улыбаясь. Чай у Миши всегда был превосходный, откажешься — многое потеряешь.

Миша пошёл на кухню, а я осмотрелась. Рядом с мольбертом стояло много картин. Я насчитала шесть штук. На всех них была изображена Сой Фонг. Это вообще любимый Мишин персонаж в нашей "Хлорочке". Пошлостей в её отношении Горо никогда себе не позволял, поэтому все его картины с ней были целомудренны. Та, что висела в прихожей, изображала Сой Фонг в капитанском хаори и шихакушо на фоне бараков Второго Отряда. И все остальные тоже были хоть и разными, но без грамма эротики. Впрочем, не похоже, чтобы они ему нравились. Ни одна не закончена.

Горо вернулся в зал с двумя кружками чая, одну отдал мне и окинул тоскливым взглядом стоящие у книжного шкафа и мольберта холсты.

— Творческий кризис? — сочувственно спросила я. Миша в ответ лишь тяжело махнул рукой.

— Игорь что-нибудь говорил? — всё ещё рассеяно глядя на холсты, спросил Горо.

— Ничего особенного, — коротко ответила я, тоже оглядывая холсты, только оценивающе, — Просто, как всегда, в таких случаях много нервничает.

И это было правдой. Наш Игорь, в анимешной среде Кин, относился к тому типу людей, которые не выносят ожидания неприятностей. Зато очень активно действуют, когда неприятности всё же наступают.

Я отхлебнула ещё немного чая и взяла в руки один из холстов, на котором у Сой Фонг красиво развивается на ветру хаори в момент удара.

— Чем тебя эта не устраивает? — спросила я.

Миша укоризненно на меня посмотрел.

— Меня они все устраивают, — коротко ответил мне он и неохотно добавил. — Но всё-таки это всё не то...

Мне оставалось только глубокомысленно кивнуть.

— Кстати говоря, — вспомнила я важную вещь, — Игорь говорил, что в последнее время ты себя плохо чувствуешь.

— Да, — чуть помедлив, ответил Миша, — где-то раз в день что-то такое бывает. Голова начинает резко кружиться. В последний раз я чуть не упал. Хорошо, что дома был, да и диван рядом. Это длиться уже больше недели. Каждый день.

Я с беспокойством на него посмотрела.

— У доктора был? — строго спросила я.

— Да, — коротко ответил Миша. — Ничего не обнаружено.

— Странно, — задумчиво ответила я, невольно повторяясь за Мишей и Игорем. А что тут ещё можно сказать?

Очень вкусный чай с запахом клубники кончился. Я пообещала зайти за Мишей, как подойдёт время, и вернулась к себе.

В три часа дня наша команда уже была в сборе.

Кафе "Звёздный Перекрёсток" было очень интересным местом само по себе. Небольшое, уютное и идеально чистое помещение. Вокруг столиков, накрытых белой скатертью, стояли не стулья, а небольшие мягкие кресла. Круглые белые светильники украшали стены. Между ними висели картины с самым неожиданным сюжетом. На полу был узор в виде семилучевой звезды. На потолке был крест, похожий на тамплиерский, а в верхней его части на стилизованном свитке было что-то написано на латыни.

Однако, помимо необычного вида этого кафе, царили здесь и необычные правила. Кафе было закрытым. То есть, VIP-класса. Здесь было запрещено ходить в обуви, её требуется оставлять у входа в кафе, там есть специальный гардероб. В кресла можно было залазить с ногами и вообще сидеть в них, как захочется. На этом фоне смотрится весьма странно тот факт, что в кафе всегда спокойно, относительно тихо, никто не кричит, не ругается и вообще не повышает голос. Кажется, любые беды обходят это кафе стороной.

Вы не думайте, мы люди простые. Просто Игорь когда-то умудрился оказать хозяину этого кафе какую-то услугу. Хозяин, не пожилой ещё чистокровный русскоговорящий китаец по имени Су Фу, в ответ разрешил ему на постоянной основе посещать кафе и приводить столько друзей, сколько тот пожелает. И, конечно, Игорь не постеснялся и всех нас притащил.

С тех пор мы посещаем это кафе каждые выходные, и даже в рабочую неделю иногда, если есть что-то срочное. Прошло уже, дай бог, два года, а привычке мы не изменяем. Кроме того, со временем всем остальным тоже дали пропуск, и теперь мы могли приходить в кафе не только вместе, но и по отдельности. И для нас здесь всегда есть столик.

Когда мы с Мишей, наконец, добрались до кафе, Игорь и Алёна уже были там и пили кофе. Точнее, пил кофе Игорь, Алёна же с большим удовольствием уплетала мороженое.

Вообще, со стороны они кажутся очень подходящими друг другу. Алёна — миниатюрная, метр шестьдесят, блондинка с длинными прямыми волосами до пояса (от чего достопочтенный Су Фу в первую их встречу просто сиял — натуральные блондины в Китае считаются людьми, приносящими удачу), прекрасными голубыми глазами и пропорциональной аккуратной фигурой. Весёлая, жизнерадостная, быстрая, яркая, она напоминала ходячий солнечный лучик, самим своим существованием поднимая настроение всем вокруг. Учится на дизайнера, увлекается Фэн-шуй и аниме, за что была названа Йоко (что с японского "Дитя Солнца"). Никто из её знакомых не может сказать о ней плохого слова, язык просто не поворачивается. Впрочем, если повернётся, недоброжелателю лучше будет спрятаться подальше. Целее будет.

С другой стороны Игорь. Высокий, худой и жилистый. Неприлично рыжий, отчего и получил себе имя Кин ("Золотой"), глаза зелёные. Порывистый, резкий, весёлый. Вечно что-нибудь делает, никогда не сидит на месте. Не идёт, а бежит. Стремительный он очень. Прирождённый лидер, чуть-чуть утратишь внимательность и не успеешь оглянуться, как он тебя уже во что-нибудь втравил. Авантюрист. Обаятельный гад. Ко всем подход найдёт. Но вспыльчивый. И временами нервный. Про звериное чутьё на неприятности я уже говорила.

Ещё в школе этот рыжий прохиндей сколотил из нас команду, и с тех самых пор, пожалуй, мы неразлучны. По крайней мере, по жизни стараемся идти вместе. Пока эта стратегия себя очень хорошо оправдывает.

— А вот и мы, — улыбнулась я друзьям, присаживаясь в кресло рядом с Алёной.

Игорь в ответ мне несколько нервно кивнул, Алёна всем видом показала, что рада нас видеть, но ничего не сказала, ибо в этот момент ела мороженое.

— Ну? — спросила я, глядя на Игоря. — Что у нас плохого?

Игорь кинул на меня острый взгляд, залпом допил свой кофе.

— Всё, — коротко ответил он.

— Всё плохо? — удивлённо уточнил Миша. Игорь кивнул.

— Такое чувство, — сказал Кин, взлохмачивая волосы, — что нас со всех сторон обложили и чего-то не избежать. Что бы мы ни делали.

— Ну, тогда, может, не стоит и сопротивляться? — философски пожав плечами, спросила Алёна.

Игорь как-то странно на неё посмотрел.

— Может, — согласился он, — хотя, в любом случае, уже поздно.

— В каком смысле? — мрачно спросила я.

— Что-то произойдёт сегодня, — ответил Игорь, почти без нервов глядя на меня. — Может, прямо сейчас, а может, и через час, а то и через шесть. Но сегодня, это точно.

— Нда... — задумчиво сказала я. Даже Миша слегка нахмурился. Только Алёнка абсолютно счастливо и почти легкомысленно уплетала клубничное мороженое.

— И что теперь? — спросила вечно неунывающая Йоко, окинув нас всех взглядом.

— Давайте думать, — ответил ей Игорь, — кто и во что мог основательно вляпаться за последний месяц.

Мы честно задумались. Лично мне ничего в голову не приходило. Моя жизнь вообще в последнее время довольно тихая, что является редкостью. Но этот месяц действительно отличался полным затишьем. Никаких невзгод, только мелкие проблемы, которые решить можно прямо на месте.

Ещё минут пять попытав свой мозг, я беспомощно развела руками. Спустя минуту покачал головой Миша. Игорь вздохнул. Немудрено, без нас он ни во что не может вляпаться, только с компанией. Мы втроём повернулись к Алёне.

Та на секунду перестала есть мороженое.

— А что вы на меня так смотрите? — большими невинными глазами глядя на нас, спросила она.

Теперь вздыхали уже мы втроём. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что со стороны Алёны проблемы не приходили ещё ни разу. Вряд ли придут и сейчас.

— Не знаю, — сказала, в конце концов, я, — последний месяц был совсем тихим, никаких проблем, никакого криминала.

— Да, я тоже заметил, — степенно согласился Миша, — Целый месяц без проблем. Непривычно.

Игорь хмыкнул.

— Если бы у кого-то что-то было не так, мы бы знали, верно? — сказал он. Мы молча покивали в ответ. — Ладно, простите. Может, в кои-то веки моя интуиция дала сбой.

— Да ладно, — махнула рукой я, — лучше перестраховаться лишний раз. Но раз тревога отменяется, давайте прогуляемся? Не зря же вместе собрались.

— Хорошая мысль, — согласился почти успокоившийся Игорь.

— И погода ничего так, — оценил вид за окном кафе Миша.

— Тогда вперёд! — с энтузиазмом вскинув чайную ложку, улыбнулась Алёна.

Оставив деньги за кофе и мороженое на столике, мы обулись и вышли из кафе.

Ярко светило солнце, мимо по дороге проезжали машины. В центре города довольно шумно, и я обернулась к друзьям, чтобы предложить пройтись по парку...

...когда Миша неожиданно споткнулся на ровном месте и упал лицом на асфальт. Рядом с ним практически одновременно упал Игорь. Вскрикнула Алёна, хватаясь за сердце и медленно оседая на колени...

...затем и меня настигла вспышка боли в грудной клетке. Сознание начало быстро тускнеть и вскоре полностью погасло.

Мир погрузился в темноту.

МЕДИЦИНСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По данным, полученным в результате вскрытия (внесены в отчёт о судмедэкспертизе), граждане Ермоленко Алёна Викторовна, Сувалов Михаил Антонович, Дефтерев Игорь Всеславович, Рамулина Татьяна Олеговна умерли в результате сердечного приступа 28 июля 2011 года, в районе кафе "Звёздный Перекрёсток", в среду, около трёх часов дня. Данные лица при жизни не состояли на учёте в поликлинике, последний медицинский осмотр показал нормальное состояние здоровья всех четырёх вышеперечисленных лиц. И, хотя судмедэкспертиза показала отсутствие в организмах покойных следов каких-либо веществ или препаратов, опасных для жизни, настаиваю о возбуждении уголовного дела по статье 105 УК РФ, убийство двух и более лиц.

(Далее приписано ручкой под печатным текстом)

Володя, это чертовщина какая-то! Никаких следов, словно по приказу сердца остановились, и всё! Ты как хочешь, а я в такие совпадения не верю. Заводи дело, всё это как-то очень дурно пахнет.

Заведующий СМЭ,

Гаврилин А. Р.

Глава Вторая

Приходила в себя я медленно. Не могу точно сказать, когда смогла осознать себя. Мысли в голове ворочались медленнее улиток, но спустя какое-то время соображать стало заметно легче.

Первое, что стало очевидным — это ощущения. Было прохладно. Я лежала на чём-то жёстком, идеально ровном и холодном. Что-то похожее я испытывала, когда лежала на операционном столе в больнице (вырезали аппендицит). Яркий свет проникал даже сквозь опущенные веки. А ещё я была голой по пояс. Радовало только то, что кто-то догадался накрыть меня чем-то. Правда, это "что-то" было довольно тонким.

Рядом звучали голоса.

— ...Как она? — спросил женский обеспокоенный голос. Алёна?...

— Состояние стабильное, — отозвался ей в ответ кто-то. Его голос был, несомненно, мужской, но высокий, и проскальзывали в нём слегка высокомерные покровительственные интонации. Кого-то он мне напоминал, но ещё немного мутное сознание не напомнило, кого именно. — Я полностью нейтрализовал действие препарата. Хотя это оказалось сложнее, чем могло показаться на первый взгляд, но кто же знал, что подопытная...

— Она не подопытная! — резко перебил другой голос. Этот я узнаю даже во сне. Игорь.

На пару секунд вокруг установилась тишина. В ней особенно оглушительно что-то шлёпнуло. По-моему, кто-то снимал с рук резиновые перчатки.

— Мнение подопытных крыс, — вкрадчиво прозвучал неизвестный голос, — никого не интересует... — судя по шуму, раздавшемуся вслед за этим, Игорь попытался ударить обладателя высокого голоса, уж я-то знаю его реакцию на такие заявления. Но кто-то рядом, похоже, ему не позволил, а голос, больше не обращая внимания на Игоря, продолжил. — Так вот, несмотря на то, что во время операции возникли кое-какие сложности... — шум неожиданно затих: Игорь успокоился, — я сумел нейтрализовать действие препарата без последствий для подопытной под номером четыре. За это вы должны быть мне благодарны, я мог бы и вовсе не напрягаться, но реакция на препарат у этой женщины была довольно интересной...

Игорь сдавленно зашипел, но сказать ничего не успел.

— Капитан! — воскликнул кто-то новый в череде голосов. — Подопытная пришла в сознание!

— О, — удивлённо прозвучал высокий голос, — так быстро?...

Но его слова потонули в других звуках. Радостно пискнула Алёна, затем прозвучали шаги. Что-то тут больше четырёх человек...

— Рен... — тихо прозвучал голос моей подруги. — Ты меня слышишь?...

Я открыла глаза и тут же зажмурилась от режущего света. Решив повременить с этим, сначала попыталась сесть... и была мгновенно сжата стальной хваткой Алёны, только по недоразумению названной красивым словом "объятия".

Глаза поневоле открылись. Ну, да, так и есть, операционный стол.

— Алёна, — просипела я, — пусти... Задушишь...

— Ой! — воскликнуло это блондинистое чудо, отпустило и посмотрело на меня огромными виноватыми голубыми глазами. — Прости, Рен, тебе не больно?...

— Нет, — вяло махнула на неё рукой я, вдыхая воздух полной грудью и не забывая придерживать покрывало. Как на неё злиться? — Нормально всё.

Тут я наконец осмотрелась и поняла, что поторопилась с ответом.

Ничего нормального вокруг не было. Кроме операционного стола.

Это была не больница, как я подумала с самого начала.

Колбы, реторты и прочая посуда для химических опытов намекали, что это лаборатория. А вот всё остальное... Аппаратура. Вся, что стояла вокруг. Не имела ни малейшего отношения. К человеческим технологиям. Если в ЭТОМ и был металл, то где-то глубоко внутри. Но что-то я сомневаюсь.

ЭТО состояло из плоти, или чего-то подобного. Фиолетовое, телесное. Разное по форме и цвету. О назначении этого всего оставалось только догадываться. У некоторых аппаратов были глаза. Натуральные, похожие на человеческие! Рядом с операционным столом стояло нечто, имеющее руки, только суставов было три.

Всё это напоминало какой-то фильм ужасов про инопланетян... Но стоило мне до конца осмотреться, как всё встало на свои места. В какой-то степени мне даже полегчало.

Ближе всех ко мне стояли друзья: Игорь, Алёна и Миша. С ними всё было в порядке, кроме одного момента, а именно — одежды. Они носили белые хакама и кимоно, одинаковые и ослепительно белоснежные. А вот за моими друзьями...

Они были разные. Абсолютно незнакомые мне, и знакомые одновременно. Мой разум на секунду "завис" от чувства нереальности происходящего.

Восемь человек, или не совсем человек. Все они были уникальны, в плане внешности, особенно... девятый. Человек, которого, казалось, не существует.

Он смотрел не высокомерно. Просто прямо, неотрывно, не моргая, впиваясь в меня. Его лицо ничего не выражало. Густой чёрный грим на лице, в тонкую белую полоску. Волос не было видно, их скрывало нечто огромное и золотое, напоминающее гриву, уходящую длинными "прядями" куда-то на спину. Всё это окаймляло лицо, расходясь на подбородке в стороны. Человек носил знакомое до боли белое хаори, а так же кимоно и хакама, похожие на те, что носят сейчас мои друзья, только чёрные. Ну, и белое оби.

Я внимательно всмотрелась в него. Искала хотя бы одно отличие. Но их не было. Затем внимательно осмотрела остальных. Маленькую девочку с двумя хвостиками на цепочках и круглыми очками. Мальчика, ещё меньше ростом, с забинтованной головой и огромными чёрными кругами под глазами. Похожего на округлый белый пенёк мужчину, низкого, зато широкого в обхвате, у которого шеи не было как таковой, как волос и бровей, зато были широко расставленные, навыкате, глаза и широкий рот, который он сейчас приоткрыл, глядя на меня... да, ещё отсутствовал нос, были только небольшие отверстия для дыхания, прикрытые ноздрями. Дальше стоял простой парень с тёмными, слегка торчащими в сторону волосами. Смущали только рожки на лбу. Ещё трое были совсем похожи на людей, кроме разве что одного, чья улыбка, похоже, действительно была чуть ли не от уха до уха и, что самое интересное, эта улыбка была постоянной. Все они носили одинаковые лабораторные халаты.

Всё это время, пока я рассматривала окружающих, в лаборатории царило гробовое молчание. Наверно, минут пять.

— Кто бы мне объяснил, — наконец, спокойно нарушила тишину я, — что здесь происходит?...

Игорь шумно выдохнул.

— Ну, я же говорил, что она не завизжит, — вместо ответа сказал он, пихая локтём Мишу. Тот хмыкнул.

— Эй! — возмутилась я. — Это что ещё за "хм"? Знаешь, не хочу слышать никаких намёков от того, кто визжал, как девчонка, когда его укусил карликовый пекинес...

Миша аж воздухом подавился.

— Я не визжал! — с жаром возразил он, но было уже поздно.

— Миша, ты боишься пекинесов?.. — спросил Игорь, и понеслась...

Пока двое парней выясняли, кто, когда и как визжал, я подманила рукой Алёну, подвинулась, чтобы она могла забраться с ногами на стол и снова спросила, только теперь гораздо тише, о том, что происходит вообще, стараясь, правда, не смотреть на всех остальных людей в лаборатории.

— Ты хорошо держишься, — шепнула мне на ухо Алёна, улыбаясь. — Я, когда очнулась, не смогла сдержаться... Тебя правда ничего вокруг не удивляет?

Я хитро улыбнулась и прошептала в ответ.

— Мне страшно. Сейчас мне страшно, как никогда, — моя улыбка погасла. — Это наш коллективный бред? Это правда капитан Куроцучи Маюри и сотрудники его Института, или я совсем с ума сошла?...

Алёна грустно посмотрела на меня и вздохнула.

— Нет, — тихо ответила она, — это правда.

— ...А почему ты так спокойна? — с заминкой спросила я.

— Ну... — протянула Йоко, виновато улыбаясь, — мы с ребятами проснулись на три дня раньше тебя. Уже успели смириться.

Я закрыла глаза, в зародыше давя желание истерично расхохотаться, и тряхнула головой, стараясь взять себя в руки.

— Что происходит? — повторила свой вопрос я, хотя под конец голос дрогнул.

— Подожди, — тяжело вздохнула Алёна, нахмурилась и хорошенько пнула ногой Игоря. — А ну, помолчите! Поговорить нормально не даёте! — Миша и Игорь мгновенно замолкли, а Кин ещё и закивал головой, подтверждая, что они будут пай-мальчиками. — Отлично, — невозмутимо похвалила их Алёна и сказала уже мне. — Если не вдаваться в подробности, то мы умерли, точнее, нас убили. Вот он, — сказала она, ткнув пальцем в Куроцучи Маюри. Тот в ответ на обвинение презрительно фыркнул.

— Зачем? — быстро спросила я, чтобы ничто не выдало моего состояния на грани истерики. Благо, лицо пока оставалось спокойным.

— Наши души нужны Готей 13, — просто ответила мне Алёна. От такого слегка пафосного заявления моя маска спокойствия чуть не треснула.

— Вот прямо так и нужны? — не смогла сдержать скепсиса я.

— Больше, чем ты думаешь, — неожиданно ответил капитан Куроцучи, хоть и весьма неохотно.

Стараясь не смотреть на него, я снова обратилась к Алёне:

— Зачем?

Но подруга не успела ответить, так как Куроцучи снова решительно перехватил инициативу в разговоре:

— Два месяца назад, — начал рассказ капитан, недовольно скрестив руки на груди и опуская взгляд, — в Обществе Душ случилась локальная катастрофа, вследствие которой нарушился баланс душ. Это в свою очередь привело к тому, что в Обществе на 13 минут открылись врата в Ад. За это время оттуда успели сбежать около десятка ранговых демонов и четыре архидемона. С тех пор Общество Душ страдает от нападений демонов первого и второго рангов, число жертв постоянно растёт, и на данный момент превышает тридцать тысяч. Демоны питаются душами, поглощая их духовную энергию, за счёт чего становятся сильнее. Чем больше рейрёку у души, тем привлекательнее она для демонов, и, конечно, спустя какое-то время их целью стал захват и уничтожение Сейрейтея, — Куроцучи поднял на меня свои восхитительные золотые глаза, убедился, что я внимательно слушаю, и снова опустил их, — а также полное истребление синигами. К сожалению, какое-то время мы ничего не могли им противопоставить. Капитаны с огромным трудом справлялись с демонами даже второго ранга, лишь шестерым из нас удалось победить демонов третьего, и только Командующий Ямамото смог победить одного архидемона, слабейшего в четвёрке. Когда стало ясно, что сложившиеся обстоятельства приведут к уничтожению Готей 13, Научно-исследовательскому Институту поступил приказ о разработке способов безопасно и быстро увеличить силу синигами до уровня, позволяющего успешно сражаться с демонами. И, конечно же, — довольно улыбаясь, развёл руками Куроцучи, — мы нашли этот способ.

Маюри взял паузу и чуть насмешливо и хитро посмотрел на меня, ожидая того самого вопроса. Задавив в себе просящуюся наружу улыбку влюблённой идиотки, я фыркнула и закатила глаза, показывая, что думаю на счёт его показухи.

— И что же это за способ? — нейтрально спросила я, постаравшись не пустить в голос саркастических интонаций, а то обидится ещё.

— Я назвал его... "Единением", — с улыбкой искусителя сказал Куроцучи, довольный, что я всё-таки спросила. Наставительно подняв вверх указательный палец, он продолжил. — Это сложный, многоступенчатый процесс, позволяющий занпакто двух и более синигами взаимодействовать друг с другом. При этом в результате между ними образуется явление, которое для простоты понимания я назвал "Связью", а тех, у кого оно зафиксировано, "связующими". У Связи есть четыре уровня. Первый просто увеличивает уровень рейатсу и рейрёку у связующих. Второй, помимо усиления, образует эмпатический канал между связующими, проще говоря, позволяет чувствовать эмоции друг друга. Третий уровень к предыдущим способностям добавляет телепатию, то есть способность понимать мысли друг друга, не высказываясь вслух. Отмечу, что чем выше уровень Связи, тем сильнее становятся связующие по сравнению со своим прежними показателями до установки Связи, — здесь Маюри отчего-то сделал паузу, перестал улыбаться и, серьёзно глядя прямо на меня, продолжил. — Однако кроме этих трёх, существует последний, четвёртый уровень Связи, самый редкий на данный момент. Он позволяет не только ощущать эмоции и слышать мысли своего напарника, но и действовать как единое целое... Потенциал этого уровня связи поистине огромен, и пока никто не может понять его границ, даже я сам. Но, как я уже сказал, — снова вернулся к легкомысленному тону Куроцучи, — данный вид связи встречается крайне редко, и на всё Общество Душ существует только две пары с этим уровнем: первую составляют временный синигами Куросаки Ичиго и лейтенант Тринадцатого Отряда Кучики Рукия, вторую — бывший капитан Третьего Отряда Ичимару Гин и лейтенант Десятого Отряда Мацумото Рангику. Этого определённо недостаточно, чтобы выиграть войну против демонов... — видя непонимание на моём лице, Куроцучи менее охотно пояснил. — Архидемоны обладают способностью призывать из Ада более слабых своих соплеменников. Они уже успели за прошедшие два месяца призвать несколько тысяч мелких демонов первого и второго уровней, собрав тем самым небольшую армию. Нам на руку играет только то, что равных себе по силе в наш мир они призвать не могут, а демонов третьего ранга им приходится призывать вместе. Добавьте к этому постоянные конфликты между архидемонами на почве власти, и поймёте, почему Общество Душ всё ещё существует, — недовольно закончил Маюри.

— Если всё так... — я хотела сказать "хреново", но при капитане постеснялась, — ...безнадёжно, почему Готей 13 ещё не истребили?

Куроцучи с некоторым удивлением на меня посмотрел и ответил:

— Как только мы смогли полностью стабилизировать процесс Единения, все рядовые Готей 13 в срочном порядке прошли через процедуру, — сказал Маюри и снова развёл руками, как бы показывая, что сделал всё, что мог. — Конечно, в такой спешке мы не получили такого результата, как могли бы, поэтому абсолютное большинство рядовых имеет первый, максимум второй уровень Связи. Но даже это резко сократило число потерь в наших рядах.

— Не понимаю, — покачала головой я. — Почему уровень Связи такой низкий?

Куроцучи чуть скривился, отвёл взгляд, но всё же ответил:

— У процесса есть свои недостатки, — недовольно сказал капитан. — Большую роль в установке Связи играет психологическая составляющая. Её уровень будет выше, если связующие до её установки были хорошо знакомы и пользовались доверием друг у друга. Чем ближе были отношения между синигами до Связи, тем выше она будет. На тот момент мы не могли подбирать подходящую кандидатуру для каждого, поэтому приходилось действовать либо наугад, либо прислушиваясь к желаниям самих синигами. Отсюда весьма невысокий результат.

— Более-менее понятно, — кивнула я. — А теперь самый главный вопрос: мы-то тут причём?

— О, — насмешливо и высокомерно посмотрел на меня Куроцучи, — неужели ещё не ясно?..

— Относительно, но всё же поясните, пожалуйста, этот момент, — серьёзно настояла я.

— Хм, — смерил меня взглядом Куроцучи, будто впервые увидел, — дело в том, что если с рядовыми мы могли себе позволить некоторую небрежность, то, когда дело дошло до офицерского и высшего офицерского состава, мы не стали торопиться и принялись искать подходящих кандидатов. Мы искали особенных, тех, чья подверженность Связи была выше зафиксированной стандартной. Это был сизифов труд, — с преувеличенной грустью в голосе сказал Маюри, — в пределах Готей такие люди если и были, то либо уже заняты, либо их сила была слишком мала для полноценной Связи с лейтенантами, не говоря уже о капитанах. Поэтому мы начали обследовать мир живых.

Куроцучи остановился и вырази-и-ительно так посмотрел на меня.

— Ясно, — ответила я, устало полуприкрыв глаза. — Нашли, значит. А как же психологическая составляющая? Разве в это понятие не входит добровольное согласие?

На этот мой наивный вопрос фыркнули даже сотрудники Института, подчинённые Маюри, до этого момента молчавшие. Сам Куроцучи фыркать не стал, только резко подошёл (Алёна спешно спрыгнула на пол и отпрыгнула), наклонился ко мне так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Для этого ему даже пришлось опереться на операционный стол.

— Я правильно понял? — мягким голосом, как это умел только он, спросил Маюри, глядя прямо мне в глаза своим немигающим взглядом. — Ты отказываешься?

Кажется, в этот момент у меня перехватило дыхание. Пока сердце отплясывало в груди джигу, я остатками разума оценивала сложившуюся ситуацию.

Отказываюсь ли я?

Мы с друзьями — фанаты "Блич". У каждого есть свой любимый персонаж, как Сой Фонг у Миши, например. Алёна любила капитана Укитаке, он казался ей милым и обаятельным. Игорь симпатизировал капитану Кьёраку (причём суть этих симпатий была нам не ясна: то ли наш лидер просто видел в нём родственную душу, то ли... но напрямую спросить мы не решались). Если бы нам кто-нибудь когда-нибудь предложил попасть сюда добровольно, пусть даже ценой жизни, мы бы, не сомневаясь, согласились. Это наша общая заветная и недостижимая мечта. Да что уж там, мои друзья согласились бы, даже если бы Куроцучи потребовал у них за это плату в виде пожизненного рабства, хотя уж кого, а Маюри, как персонажа, мои друзья побаивались. Узнав его в реальности, похоже, и вовсе прониклись страхом. А я...

— У нас нет занпакто, — вместо какого-либо ответа сказала я.

— О, — не отодвигаясь, склонил голову набок Куроцучи, всё ещё не отрывая от меня своего пронзительного взгляда. — Это ненадолго.

Я вздохнула и закрыла глаза, скрывая охватившую меня бурю чувств. Одна часть меня пищала от восторга, вторая скулила от страха. Со всеми я была согласна, но... но...

Я снова посмотрела на Маюри, и тот, похоже, заметил перемену во мне.

"Ох, — думала я, глядя в его золотые глаза, — кого я тут обманываю?.."

— Я не отказываюсь, — ответила наконец я, проглотив слова "я согласна", ибо показалось, что прозвучат они как-то двусмысленно...

— Я так и подумал, — многозначительным тоном сказал Маюри, почему-то не торопясь отодвигаться или хотя бы перестать на меня смотреть.

Я почувствовала себя мышкой перед удавом...

— Отлично! — неожиданно воскликнул Игорь, улыбаясь во все тридцать два зуба и хлопая меня по плечу, отчего я вздрогнула. — Я знал, что ты с нами, Рен!

Я молча благодарно ему улыбнулась, переводя дух от напряжения и получив предлог смотреть куда угодно, только не на Маюри. Игорь весело и понимающе на меня посмотрел.

Куроцучи же, смерив его взглядом, как какого-то выскочку, с удивлением спросил у меня:

— Тебя зовут Рен?

— Вообще-то, Таня или Татьяна, — чуть смущённо улыбаясь, ответила я. — Но, раз уж мы теперь в Обществе Душ, можно и Рен.

Глава Третья

Следующие две недели мы с друзьями провели в пределах Научно-Исследовательского Института, вернее, его головного здания. Одно из немногих многоэтажных построек в Обществе, оно было похоже на лабиринт, так как однотипным не был ни один его этаж. На каждом было своё, отличное от других, расположение комнат, а то и вовсе их отсутствие.

Следует пояснить, что финансирование Института, прямо скажем, было отнюдь не скромным. Под рукой капитана Куроцучи было очень много отделов, объединённых Институтом, и занимали они отдельный "научный городок", к которому скромно примыкали бараки Двенадцатого Отряда. Головное здание Института на этом фоне было особенным, оно, пожалуй, единственное, которое имеет не только служебное назначение, но и бытовое. Короче, это было место, где ядро Института не только работало, но и просто жило. При постройке этого здания никто не скупился, и у каждого сотрудника в распоряжении был как минимум один этаж, где было всё, что ему хотелось и даже чуть больше.

Нас с ребятами поселили на шестом этаже, каждому выделили отдельную комнату, к которой прилагался отдельные же душ и туалет. А вот кухня на всех была одна, зато большая. Комнаты у всех были одинаковыми, из мебели — одноместная кровать, шкаф... и всё.

Но общий лёгкий аскетизм обстановки легко компенсировался огромной стеклянной дверью от пола до потолка и балконом. Только когда я впервые выглянула оттуда наружу, я полностью поверила в то, что действительно попала Общество Душ. Эти белые улицы, мощёные белоснежной плиткой, дома в японском стиле. Огромное количество стен, заборов и ограждений, формирующих лабиринт похлеще, чем в здании Института. Эти родные сердцу фанатки "Блича" картины не оставляли места для сомнений.

Первые три дня я провела в своей комнате. Кажется, у меня всё-таки случилась тихая истерика по поводу своей смерти и непонятного будущего. В эти дни рядом со мной всегда была Алёна, поддерживая и успокаивая, но даже с её помощью оклемалась я не сразу.

Мы не покидали своего этажа. В его пределах, как ни странно, нашлось достаточно развлечений. Была небольшая библиотека, зал для тренировок с боккеном и отдельно зал для медитаций, плюс гостиная. Особенным шоком и сюрпризом стала для нас отдельная, большая комната — студия с полным набором музыкальных инструментов, как то: синтезатор, две электрогитары и одна гитара классическая, ударная установка и фортепиано. Там же донельзя счастливый Миша нашёл в шкафу краски, кисти и мольберт с холстами.

Поначалу мы были рады такому сюрпризу, но после глубоко задумались. Не знаю, как остальные, а я, вспоминая капитана Куроцучи, в первую очередь сравнила нас с чем-то средним между лабораторными крысами и дорогим живым товаром. Кормят, поют, развлекают, заботятся... изучают и ставят опыты. А уж навязчивые мысли о скрытых камерах в каждой комнате пришлось отгонять особенно старательно. Хотя нет, не так. Я была уверена, что скрытые камеры стоят везде, буквально в каждой комнате, и, может быть, даже не одна. Но показывать свою осведомлённость в этом вопросе я не стала и вообще решила не задумываться об этом, чтобы не вызывать подозрений неестественным поведением.

И хотя подобное решение пахнет паранойей, но если аниме и манга не соврали относительно характера Куроцучи Маюри и нравов, существующих в Институте, то оно более чем оправдано. Лучше перестраховаться. Просто на всякий случай.

Как только моё психологическое состояние пришло в норму и меня уже не тянуло кричать и бить всё, что попадётся под руку, я полезла обследовать наш этаж. Так из музыкальной комнаты в мою перекочевала классическая гитара, из библиотеки — пара толстых книг по истории Общества Душ, этикету и законодательству. А вот обустройство кухни и вовсе вернуло мне относительно нормальное расположение духа, так как там я нашла то, за что, пожалуй, могла бы простить Куроцучи Маюри наше убийство.

Это был набор отличных медных турок и кофе двух сортов: "Арабика" и "Робуста".

Это было моим хобби — варка хорошего и вкусного кофе. Получалось, видимо, у меня совсем неплохо, раз к нему пристрастились и Миша, и Игорь, и Алёна. Утром они в ультимативной форме потребовали по чашечке кофе на завтрак, аргументируя это тем, что каждый из нас творил на кухне то, в чём знал толк. Мне оставалось только сделать жалостливый вид, тяжело вздохнуть, назвать их эксплуататорами и, тихонько улыбаясь от удовольствия, варить им кофе.

Таким образом, наше утро начиналось так: раньше всех, часам к шести, вставала я. Умывшись и одевшись (к слову говоря, одежда и бельё у нас так и остались лабораторными, простыми и белыми, только на кимоно у каждого можно было увидеть цифру на кандзи — "12"), я, широко зевая, шла на кухню, брала подходящую турку, в расчёте на пять человек, и начинала варить. Затем, слегка растрёпанная после сна, но от этого выглядящая только милее, приходила Алёна. Принюхавшись к прекрасному аромату кофе, она улыбалась и лезла в холодильник, доставала яйца, сливки и масло, брала большую сковороду и готовила нам всем омлет. Следом за ней на кухню приходил Миша. Он окидывал хозяйским взглядом происходящее и занимался сервировкой стола. За ним по пятам подтягивался Игорь, чьи волосы по утрам в лучших традициях аниме торчали во все стороны. Он на кухне не делал вообще ничего, ибо максимум его кулинарного искусства заключался в приготовлении бутербродов. Последним, осторожно заглядывая в дверной проём и неловко улыбаясь, приходил Тсубакура Рин, которого Игорь втягивал на кухню, подхватываясь с места с криком: "А, вот и ты!"

Ну, было бы странно, если бы, поселив в Институте, о нас все забыли. Поскольку никто из сотрудников тратить на нас время больше, чем обычно, не хотел, приглядывать за нами пришлось Тсубакуре Рину.

Об этом чуде стоит поговорить отдельно. На вид — это мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, скромный, робкий, с большими карими глазами и тёмными волосами обычного японца. Свою длинную чёлку он завязывает резинкой прямо на лбу в хвостик, который смешно торчит вверх. Носит он, как и все сотрудники Института, лабораторный халат, как понимают эту одежду японцы, то есть нечто белое, сплошное, длинной чуть ниже колен, с рукавами и без разрезов, да ещё и надетое поверх формы синигами. Рин просто обожает всё сладкое, постоянно что-нибудь ест: то кекс, то леденец, то шоколадку. У меня даже было подозрение, что он вызвался приглядывать за нами только потому, что на нашей кухне есть сахар, то есть сладкий компонент, в японских блюдах практически не используемый.

Рин покорил нас с Алёной с первого взгляда и первого слова. Просто на следующий день после переселения он пришёл на кухню. Робко выглянул из-за двери и, неловко улыбаясь, посмотрел на нас своими бархатными глазами с невинным выражением лица и сказал:

— Простите... Вы Йоко-сан и Рен-сан, правда? — затем он, наконец, вышел из-за двери полностью и, краснея, низко поклонился и скороговоркой заговорил. — Меня зовут Тсубакура Рин, рад с вами познакомиться!

Мы с Алёной мгновенно растаяли и расплылись в улыбках.

— Какой милашка! — воскликнула тогда наша Йоко, отчего Рин опустил взгляд и ещё гуще покраснел.

Паренёк легко вписался в нашу компанию. Как-то так получилось, что заботились скорее мы о нём, чем он о нас. Миша и Игорь отнеслись к нему как к младшему брату, временами подшучивая над ним, мы с Алёной взялись кормить и обеспечивать здоровой пищей, так как чуть не впали в шок, когда узнали, чем он питается, помимо сладостей.

Вот так и повелось, что теперь мы с Алёной готовим на пятерых. Одним своим присутствием Рин поднимал настроение всем, даже первое время весьма мрачному Игорю. Незаметно он стал проводить с нами как можно больше времени. Каждый день приходил на завтрак, обед и ужин, иногда и в середине дня, если мог, всё-таки работу с него никто не снимал. К тому же именно Рин водил нас на всякого рода каждодневные процедуры и обследования, и с его подачи мы стали неплохо ориентироваться в "научном городке".

В общем, Рин стал первым лучиком света в нашем тёмном царстве. Ни с кем другим в Институте приятельских отношений мы не заводили, наш статус подопытных крыс тому не способствовал. С нами просто не общались, принимая скорее за какие-то неодушевлённые предметы, чем за людей, и мы не навязывались.

Пока через неделю события не приобрели неожиданный поворот, причём сразу по всем фронтам.

Началось всё, правда, с мелочей.

Мише захотелось написать картину с Рином.

Это должно было стать для мальчика сюрпризом, поэтому Миша писал картину не в студии, где Рин часто бывал, а у себя в комнате. Где-то три дня Горо выходил оттуда только, чтобы поесть, после чего возвращался к мольберту. На четвёртый день работа была готова и Миша торжественно презентовал её Рину во время завтрака. На ней мальчик сидел в окружении разнообразных коробок из-под тортов и счастливо улыбался.

Сюрприз удался, сияющий от радости Рин убежал на работу вместе с картиной, и мы даже не успели сказать ему, что картину лучше было бы оставить в студии и потом забрать, а не тащить с собой на рабочее место...

Научно — Исследовательский Институт,

Отдел Связи и Коммуникаций,

Операторская.

В тёмную, освещённую только светом из коридора и тусклым свечением мониторов комнату забежал Тсубакура Рин.

— Прошу прощения, я опоздал! — виновато сказал он, кланяясь.

— Опять опоздал! Вот же бестолковый, — не отвлекаясь от монитора, сказал Хиёси, глава отдела, меньше всего напоминающий человека мужчина, которого Рен сравнила с "пеньком". — Неужели так трудно приходить вовремя?

— Прошу прощения, — ещё раз сказал Рин, переводя дух и проходя к своему компьютеру. Картину мальчик осторожно положил рядом.

— Он стал опаздывать, как только ему поручили приглядывать за подопытными, — как бы между делом сказал другой учёный, только чуть повернувшись к Хиёси, с широкой улыбкой, проплешиной и курчавыми волосами на затылке и висках, Даики. Его выражение лица могло сбить с толку, если собеседник не знал, что оно всегда такое.

— Может, это слишком тяжело для него? — спросил Хиёси, тоже слегка поворачиваясь к Даики.

— Нет-нет, что вы! — замахал руками Рин, виновато улыбаясь. — Это совсем не сложно!...

Что-либо сказать ему в ответ никто не успел.

— Доброго утра всем! — неожиданно появился в операторской тёмноволосый парень с коричневыми рожками на лбу, Акон.

— А, Акон, — заметил вошедшего Хиёси. — Представляешь, вместо того, чтобы вовремя приходить на работу, этот мальчишка пропадает у подопытных.

— Ты опять опоздал, Тсубакура? — удивлённо спросил у Рина Акон.

— Э-э-э... — так густо, что даже в темноте видно, покраснел Рин.

— Он опаздывал всю прошлую неделю, — "сдал" мальчика с потрохами Даики.

— Какие-то проблемы с подопытными? — спросил Акон.

— Нет, что вы, никаких проблем, — снова панически замахал руками Рин, слегка натянуто улыбаясь.

— Да? — озадаченно посмотрел на него Акон, но тут его взгляд натолкнулся на краешек холста. Он обошёл компьютер и поднял с пола картину. — Хм. Ты откуда её взял?

— Подарили, — сгорая от стыда и смущения, ответил Рин.

— Вы о чём? — поинтересовался Хиёси, всё ещё не отрывая взгляд от монитора.

— Да вот, — громче сказал Акон, — Тсубакуре кто-то картину подарил.

— Картину? — удивился Хиёси и наконец обернулся. Даики тоже не смог сдержать интереса.

— Между прочим, хорошо написана, — задумчиво сказал Акон, разглядывая холст.

— Дай посмотреть, — сказал Хиёси, подходя ближе и забирая картину. Он посмотрел на неё, затем на Рина. — Действительно, похоже.

— Как две капли воды, — согласился Даики, незаметно появившийся рядом.

— Но разве у нас кто-то их пишет? — удивлённо спросил Хиёси.

— Нет, — покачал головой Акон.

— А что тут написано? — спросил Даики, склонившись ближе к холсту.

Хиёси присмотрелся к углу картины и вслух прочитал:

— "Тсубакуре Рину, любопытному богу смерти, любящему тортики и печеньки. От Горо, Кина, Йоко и Рен".

Трое учёных всмотрелись в надпись, затем в Рина, который уже не знал, куда себя девать от смущения.

— Кто-то из подопытных тебя нарисовал, — не спросил, а уверенно сказал Акон.

Рин низко опустил голову, не смея поднять взгляд.

— Не думал, что тебе когда-нибудь придёт в голову связаться с подопытными, — сказал Хиёси, и было трудно понять, с осуждением он говорил это или нет. — Чем они тебя заинтересовали?

Рин неловко вздохнул, не зная, как объяснить свою привязанность к этим четырём людям. Они были знакомы всего четырнадцать дней, а такое чувство, будто целую вечность. И Горо-сан, который с пониманием и вниманием относился к нему, и Кин-сан, который всегда над ним подшучивал, но не так, как другие, без обидной насмешки. Йоко-сан, которая всегда улыбалась и смешила, а ещё ласково гладила по волосам, и Рен-сан, которая всегда могла приободрить, вернуть веру в свои силы. Все они не были просто "подопытными", каких Рин за всё время работы в Институте видел много. Они сразу показались ему не такими, как все, другими. Рин никогда не встречал таких людей — открытых, не придающих много значения вежливости, таких тёплых, щедрых, готовых прийти на помощь просто так. И любящих просто так делать подарки, не ожидая ничего взамен.

"Просто за то, что ты есть", — сказал Горо-сан, когда дарил картину, а Рен-сан согласно кивнула, улыбаясь, Кин-сан весело подмигнул, Йоко-сан приобняла, взлохматила волосы и назвала чудом.

— Они особенные, — тихо и неловко сказал Рин, не поднимая глаз. — Я не знаю, как объяснить, но они не такие, как все...

Трое учёных, едва расслышавших ответ мальчика, переглянулись.

Время близилось к обеду.

Я возвращала взятые из библиотеки книги на законное место, когда неподалёку раздался стук.

— Рен-тя-я-я-я-ян!! — закричала откуда-то со стороны своей комнаты Йоко. — Открой дверь, а то она опять захлопнулась!!

Эта дверь, представляющая единственный выход с этажа на лестницу, стала за две недели нашей головной болью. Дело в том, что она была автоматической с электронной начинкой и вообще-то не должна была открываться с нашей стороны (не думать о лабораторных крысах, не думать, я сказала!). Открыть её мог только человек, которому был дан доступ, например, Рин. Естественно, мы с друзьями с таким положением вещей были не согласны. Где-то на второй день Игорь, имеющий особый талант ломать и портить всё, что сложнее китайского калькулятора, взял да и сломал в ней что-то каким-то только ему ведомым образом. С тех пор открыть дверь может каждый, но примерно раз в день её "глючит" и она снова захлопывается, причём внезапно. В таких случаях нам приходилось брать что покрепче (обычно это был столовый нож с достаточно массивной и прочной пластмассовой рукояткой) и бить в панель рядом с дверью. Одного удара хватало, чтобы дверь снова закоротило и она оставалась открытой для всех.

Ну, и вот я, уже почти по привычке, беру на кухне многострадальный нож и иду к двери. Панелька рядом с ней тонкая, но прочная, так как выдержала наши четырнадцать ударов и даже не поцарапалась. В её центр был вмонтирован глаз, к человеческому не имеющий ни малейшего отношения. Удар обычно большей частью приходился по нему. Глаз прогибался, как резиновый, но не лопался, только закатывался зрачком куда-то назад в панель, после чего дверь можно было открывать.

Примерившись и по привычке прищурившись, я крепко заехала в глаз рукоятью ножа. Глаз мигнул и закатился, дверь с тихим шипением открылась.

За ней стоял, как обычно бывает в обед, Рин, но вместе с ним ещё и семь человек. Все, как один, мне знакомы, хоть и не лично, но по манге и аниме точно. Вот этого "пенёчка" с глазами навыкате вроде зовут Хиёси, того, что с рожками — Акон... Ну, вот, пожалуй, и все имена, что я помню.

— Ого! — удивлённо воскликнула я, поигрывая ножом в руках. — Что-то вас много сегодня... Рин-кун, ты хоть предупредил бы, что так много народа приведёшь! Где мы, по-твоему, столько кастрюль наберём? У нас ещё с завтрака куча мяса осталась!

Конечно, их имён я не помню, но лица запомнились хорошо. Они все, только в разное время, проводили у нас обследования.

Видимо, моя фраза прозвучала достаточно двусмысленно, да и решительный вид с ножом в руках нужное впечатление произвёл, потому что собравшиеся учёные слегка нервно переглянулись, а кое-кто даже спрятался за спину друга.

— Простите, Рен-сан, — улыбнулся, как ни в чём не бывало, Рин, понявший весь юмор ситуации, но ничем этого не показавший. Умный мальчик. — Мы не хотели причинять вам неудобства...

— Ну, что ты, Рин-кун, — махнула ножом в руке я, улыбаясь. — Какие неудобства, о чём ты? Если что, про запас будет. Да вы проходите, проходите. Всегда рады гостям... — с самой милой улыбкой сказала я.

Рин, конечно, не колеблясь, снял свои варадзи ("очень тонкие сандалии на тонких же ремешках, входят в обязательную форму синигами Готей 13" — прим. автора) и вошёл, все остальные, слегка поколебавшись, тоже. Пока учёные осматривались, на шум со стороны вошедших отреагировала Алёна.

— Что за шум? — высунувшись из комнаты, спросила она, и, конечно, заметила наших гостей. — О! Рен-тян, у нас нет ничего настолько большого, чтобы сварить на всех обед.

— Расслабься, Йо-тян, — беспечно махнула свободной рукой я. — Сегодня очередь Горо готовить нам плов, вот пусть он и выкручивается.

— Я всё слышал! — донеслось до нас из комнаты Миши.

— Тем более! — громко ответила я.

— Рен-сан, — недоумённо окликнул меня Рин, — а что такое "плов"?

— Плов? — удивилась я вопросу. — Ну, это что-то вроде тушёного риса с мясом, специями и морковкой. Обалденно вкусная вещь. Вот увидишь, голодным никто не останется. Странно, я думала, в японской кухне что-то такое есть.

— Э, прошу прощения, Рен-сан, — наконец решился влезть в разговор один из учёных, Акон, — но вам не стоило так беспокоиться, мы не голодны...

— Ну да, — пренебрежительно фыркнула я, — хотите, я угадаю, когда вы в последний раз ели? Позавчера, верно? — по тому, как резко все учёные вдруг разом посмотрели на меня, перестав изучать обстановку, я поняла, что попала в десятку.

— Как вы догадались? — чуть удивлённо спросил Акон.

— Рин-кун недавно говорил, что вы сейчас заняты каким-то большим проектом, — просто ответила я и, пожав плечами, добавила. — Он же рассказал нам о том, как питаются ведущие учёные в Институте. Либо никак, либо что в столовой попадётся. А в столовой Института мы с ребятами уже были и, честно говоря, искренне желаем больше никогда туда не попадать. Нужно быть поистине настоящим учёным и голодать при этом несколько дней, чтобы заставить себя съесть местную гадость. Хорошо, что мы отучили от неё Рин-куна...

— Меню столовой составлено с учётом суточных потребностей организма синигами и является исключительно сбалансированным и полезным, — перебил меня учёный с вечной улыбкой.

— Охотно верю, — искренне улыбаясь ему, ответила я и добавила. — Но вы же не будете отрицать, что эту гадость просто невозможно спокойно съесть...

Учёный согласно вздохнул, и, что примечательно, его улыбка не померкла ни на мгновение. Создавалось впечатление, что его лицевые мышцы просто не могут находиться в ином положении.

Неожиданно девочка в очках, одна из учёных, мило повела носом по воздуху и сказала:

— У вас так вкусно кофе пахнет...

— Мой кофе! — хлопнув себя по лбу, воскликнула я, и кинулась на кухню, спасать свой любимый напиток.

Глава Четвёртая

Как ни странно, но мы прекрасно провели два часа в компании всех пришедших учёных. Они оказались очень интересными людьми, пусть и немного странными... ну, и если не вспоминать про их отношение к подопытным. А так нас с ребятами просветили по поводу всех дел в Институте, причём в простой и доступной форме (!!!), затем мы посмеялись над смешными случаями, которые происходили периодически во время опытов и экспериментов (это действительно было смешно, хотя юмор был специфический), и обсудили все достоинства и недостатки восточной и западной кухонь. В общем, два часа пролетели незаметно. Обеденный перерыв у гостей кончился, и они вместе Рином ушли на рабочие места.

Однако неожиданности на этом не закончились.

Буквально через полчаса к нам заглянул ещё один гость. Вернее, гостья.

Я как раз выходила из библиотеки с новой порцией книг, когда увидела постороннюю девушку с толстыми пронумерованными свёртками в руках. Свёртки были настолько толстыми, что за их стопкой девушку было едва видно, я же смотрела на неё сбоку. У неё были тёмные длинные волосы, заплетенные в косу, чёлка коротко и ровно обрезана, но два локона свободно лежали спереди. Девушка носила форму синигами, причём заметно модифицированную: рукава плотно прилегали к рукам, хакама вообще было немилосердно обрезано на ладонь выше колена. Её оби было большим, женским вариантом, вместо стандартного, и закрывало талию полностью. Тонкие черты лица, хрупкое телосложение, потрясающие зелёные глаза, которые в сумерках нашего этажа стали почти чёрными.

— Куроцучи Нему-сан? — почти что в шоке окликнула её я. — Это вы? Я ведь не ошиблась?

Девушка аккуратно выглянула из-за свёртков:

— Да, — негромко ответила она и... улыбнулась! Совсем чуть-чуть, но улыбнулась!

Видеть такую Куроцучи Нему мне доводилось впервые. По аниме я привыкла, что она всегда спокойна и не проявляет каких-либо эмоций при посторонних. А тут сразу улыбка...

На несколько секунд её ответ вогнал меня в ступор, но затем я всё-таки отмерла и бросилась к ней.

— Давай помогу, — сказала я, забирая у неё половину свёртков и улыбаясь. — Меня зовут Рен, приятно познакомиться.

— Да, я знаю, — снова улыбнулась мне Нему.

Я бросила на неё короткий взгляд и не стала спрашивать, откуда именно она поимённо нас знает.

— Это нам, я так понимаю? — спросила я, взвешивая в руках свёртки. Достаточно лёгкие, кстати.

— Да, — снова подтвердила Нему, — ваша новая одежда.

— О! — приятно удивилась я. — Спасибо, а то эти однообразные белые одеяния уже изрядно надоели.

— Не стоит благодарности, — доброжелательно ответила Нему.

Я в ответ просто кивнула и, подойдя к двери Алёниной комнаты, аккуратно постучала.

— Йо-тян, нам тут обновки принесли!

— Да ну? — удивилась Алёна, открывая дверь. — А что там?

— Стандартная форма синигами Готей 13, шихакушо, — коротко пояснила Нему, а я боролась с желанием протереть свои глаза. Всего за секунду дочь Куроцучи Маюри сменила вполне живое выражение лица на полностью бесстрастное, даже в голосе эмоции испарились, словно говорит робот. Мимика лица исчезла полностью.

Но Йоко-тян это совершенно не смутило. Заветное слово "шихакушо" заставило её засиять не хуже новогодней лампочки, и у меня из рук исчез один свёрток под номером три.

— Горо, Кин! — крикнула Алёна в коридор. — Нам тут форму принесли, разбирайте!

— Форма? — откликнулся первым на зов Игорь, выходя из студии. — О, Куроцучи-сан! Добрый день.

— Добрый, — коротко и совершенно равнодушно ответила Нему.

Я молча поражалась её выдержке. Игорь был по всем статьям симпатичный и обаятельный парень, редкая девушка могла сдержать себя и не улыбнуться ему в ответ. Но суровая жизнь бок о бок с сумасшедшим учёным не прошла для Нему бесследно — её реакция на Кина по цифровой шкале стремилась к нулю.

Игорь, кстати, тоже это заметил и уже заинтересованнее взглянул на девушку, что само по себе было весьма показательно.

— Вот, возьмите, — с каменным выражением лица протянула Нему ему свёрток с цифрой "1".

— Спасибо, — ответил, забрав свёрток и у Нему, и у меня, Игорь, — Я пойду, отнесу комплект Мише, а то он опять занят со своими холстами и мольбертами.

— Ага, — коротко ответила я, проводив его спину взглядом.

— Ваша форма, — подала мне оставшийся комплект Нему, снова улыбаясь, как ни в чём не бывало.

— Э, спасибо, — немного неловко ответила я, забирая свёрток.

— Совсем не за что, Рен-сан, — ответила Нему, чуть кланяясь. — Я подожду, пока вы переоденетесь.

— Хорошо, — ответила я и скрылась в своей комнате.

"Приход Нему-сан как-то очень странно выглядит, — думала я, пока надевала форму. — Ещё ни разу она не появлялась на нашем этаже. Она вообще постоянно находится рядом с Куроцучи, исключая собрания капитанов, конечно. И сейчас она ждёт меня за дверью. Значит, это было ей приказано. Зачем нам эта форма? Видимо, чтобы нормально передвигаться по территории Готей 13. Но в пределах научного городка, вообще-то, хватало и одежды подопытных. Мы прохлаждаемся здесь уже целых две недели, третья пошла. Мы как бы связующие, но даже понятия не имеем, кто будет парой нам. Значит ли это, что спокойствию наступает конец? Но ведь у нас не пробудились занпакто. Что собирается делать Готей?.. Так, не поняла, это ещё что такое?"

Последняя моя мысль относилась к форме. Только закончив её одевать, я заметила в ней странности.

Во-первых, материал. Какой-то совсем необычный, стелющийся, не оставляющий складок, исключая хакама. И очень насыщенного чёрного цвета.

Во-вторых, форма оказалась приталенной, чего за обычной шихакушо синигами никогда не водилось. К тому же, оба кимоно, белое нижнее и верхнее чёрное, с какого-то перепуга плотно облегали тело, разве что верхнее было чуть свободнее.

Даже на моей не особо яркой внешности эта форма отразилась исключительно положительно. У меня простые русые волосы, серо-зелёные глаза, фигура... ну-у-у, я не очень люблю физкультуру. Лишнего жира нет, слава богу, но телосложение отнюдь не спортивное. И тем не менее, сидела на мне форма как влитая, то есть была точно моего размера. А ведь мои мерки во всём Обществе Душ знает, вероятно, только один человек...

Специально сшитое для меня шихакушо, ожидающая за дверью Нему-сан. Хм...

Когда я вышла из комнаты, в коридоре никого не было, кроме Нему.

— А где все остальные? — спросила я, оглядываясь.

— Их уже увели рядовые других отрядов, — проинформировала меня Куроцучи-младшая и добавила. — Вы прекрасно выглядите, Рен-сан.

— Спасибо, — улыбнулась я, но её ответ взяла на заметку.

— Следуйте за мной, пожалуйста, — сказала Нему и пошла к выходу с этажа.

Мы не покинули здание Института, просто поднялись вверх по лестнице на четыре пролёта. Наткнулись ещё на одну дверь, но стоило Нему дотронуться до панели рядом с ней, как путь стал открыт.

— Прошу, — посторонившись с какой-то таинственной улыбкой (куда там Джоконде), сказала Нему.

Слегка поколебавшись, я зашла, причём дверь за мной сразу же закрылась. Нему осталась по другую её сторону.

Впрочем, это было уже неважно.

Я попала в огромный зал, потолок которого пропадал в темноте, да и стены, скрытые трубами и кабелями, света не добавляли. Здесь было темно, несмотря на то, что на улице день. В центре зала высился широкий столб из фиолетовой "плоти" и кабелей, огороженный чисто символическим ограждением. Выглядело это не очень приятно, но во второй раз такой вид я вынесла спокойно. Поскольку кроме этого столба, проводов и труб, в зале больше ничего не было, я пошла в другую его часть, где был проход и небольшая, но широкая лестница, ведущая куда-то в следующее помещение.

Однако стоило подняться по ней, как я застыла на месте, оглядывая открывшуюся мне картину.

Там стоял орган. Огромный, красивый орган, чьи трубы частично были скрыты в сумраке зала. Только над тремя клавиатурами в него были вмонтированы мониторы и, видимо, ещё какая-то электронная начинка. Мониторы служили источником света в этой тьме.

Я смотрела на орган-суперкомпьютер, наверно, минут десять, поражаясь размаху и масштабу мысли его создателя. Это было очень... внушительно. Орган был высотой где-то метров 10-13 и в ширину примерно столько же. Его пульт был полностью металлическим, было три клавиатуры, над ними три основных монитора, из которых центральный — самый большой, два других были чуть поменьше. Между ними, а также сверху, было ещё семь совсем небольших круглых экранов. Не говоря уже о педальной клавиатуре и других кнопках. Всё это счастье было в стальном корпусе (хотя кто знает, может, и в каком другом, я металлах не разбираюсь, не могу поручиться), к которому были подведены кабели, толщиной, наверно, с крупную голову.

"Как вообще можно было сотворить нечто подобное?" — с невольным восхищением подумала я.

— Нравится? — неожиданно прозвучал над моим ухом вкрадчивый вопрос.

Как я не закричала в этот момент, сама удивляюсь, но подскочила, наверно, высоко.

Прямо у меня за спиной стоял капитан Куроцучи собственной персоной и с интересом смотрел на меня сверху вниз.

От испуга смысл его вопроса дошёл до меня не сразу, но когда всё же дошёл, я на выдохе ответила кратко:

— Потрясающе... — постаравшись вложить в это слово всю гамму обуревавших меня эмоций.

Глядя на мой слегка ошарашенный вид, капитан рассмеялся:

— Неудивительно, что ты так впечатлена, — в торжественно-насмешливой манере сказал Куроцучи, широким жестом указывая на орган. — Этот компьютер — вершина технической мысли всего Общества Душ, так что даже такие недалёкие люди, как ты, должны почувствовать и испытать трепет перед столь явным олицетворением величия научной мысли.

Я не удержалась и фыркнула. Это он меня сейчас так оскорбил, да?

— Что делать, что делать, — с преувеличенным сожалением в голосе развела руками я. — К сожалению, не всем дано в полной мере оценить красоту, полёт и высоту замысла выдающихся учёных. Нам, скромным гуманитариям, приходится довольствоваться малым, а то и вовсе внешней оболочкой...

— Ну-ну, — с не менее преувеличенной заботой сказал Куроцучи, погладив меня по волосам, — не наговаривай на себя.

У меня от такой наглости аж дыхание перехватило. Ах, ты, гад!.. Слов нет, одна нецензурщина осталась...

— Идём со мной, — тем временем поманил меня этот... этот... КУРОЦУЧИ, уходя к органу.

Мне оставалось только последовать за ним, сверля его спину взглядом, полным возмущения пополам с восхищением.

Да, я влюблённая дура. Он убил столько людей, что из мёртвых набрался бы небольшой посёлок, а я им восхищаюсь. Он никого на этом свете в грош не ставит, почти всё может положить на алтарь науки, даже себя самого, а я слушаю его, открыв рот. Он убивает врагов не просто так, а с особой жестокостью, заставляя их страдать и умолять о быстрой смерти, а я... а я бы вечно слушала и смотрела, как он с упоением рассказывает о собственных достижениях, и неважно, какой ценой он их достиг.

Да, он чудовище. А я — жалкая неудачница. Но не похоже, что я могу что-либо с этим сделать.

Хотя ему в собственной слабости никогда не признаюсь. Проще будет удавиться ближайшим проводом.

Пока я занималась такого рода самоистязанием, Куроцучи Маюри по-хозяйски привычно сел в кресло напротив органа, лёгким движением рук пробежался по клавишам, отчего из пульта справа выскочила небольшая пластинка с острыми краями. Куроцучи ловко схватил её и повернулся ко мне в кресле:

— Руку, — требовательно, но буднично, как доктор, сказал он, и я не раздумывая подала правую. Куроцучи цепко схватил меня за ладонь, зажал мой указательный палец и, чуть съехав вниз по ладони, быстро уколол его острым краем пластинки. После чего выдавил на неё немного моей крови и вставил пластинку обратно в слот органа. Потом последовала ещё пара манипуляций с клавишами (я молча млела, глядя, как его пальцы мелькают над клавиатурами. У него точно есть музыкальное образование), после чего компьютер мелодично загудел трубами.

Маюри довольно откинулся в кресле и снова повернулся ко мне.

— Ну? Как прошли твои первые две недели в Обществе Душ? — сложив руки клином, спросил Куроцучи, проницательно и, как всегда, не моргая, глядя на меня.

— Спокойно прошли, — коротко ответила я, — И познавательно. Я в основном занималась чтением, у нас на этаже хорошая подборка книг.

О том, что мы сломали дверь, запирающую нас на этаже, и облазили весь научный городок сверху донизу, я благоразумно промолчала. Впрочем, глядя на внимательно смотрящего на меня Куроцучи, подумала, что об этом он и сам прекрасно знает... Так, блин, а с какой стати я вообще ему обо всём отчитываться должна?! Ох, какая же я всё-таки...

— Ты любишь книги? — не дал мне додумать свою мысль Куроцучи.

— Да, — автоматически ответила я, прежде чем вообще задумалась над вопросом.

— И что же тебя интересует? — продолжил задавать наводящие вопросы Маюри.

Я пожала плечами.

— Всё на свете, наверное. В этом плане я всеядна, — ответила я чистую правду.

— Тебе понравились комната, в которую тебя поселили? — спросил Куроцучи, всё это время не меняя ни выражения лица, ни тон голоса.

Мне же начало казаться, что наш разговор всё больше и больше стал походить на допрос, причём тот, кто допрашивает, не очень-то в нём и заинтересован.

— Да, вполне удобное, хоть и немного однообразное помещение, — ответила я, но затем задумчиво добавила. — Хотя я обычно предпочитаю селиться повыше...

— М? Повыше? — с небольшой долей интереса переспросил Куроцучи.

— Да, для меня чем выше этаж, тем лучше, — пояснила я.

— Хм, — чуть насмешливо прищурился капитан. — Ну, что же. Я полагаю, у тебя есть какие-то вопросы, которые ты хотела бы задать.

— А можно? — спросила я, удивляясь не столько тому, что мне ответят, сколько вообще самому факту того, что Куроцучи предложил поделиться информацией.

Маюри коротко рассмеялся и неопределённо махнул рукой, мол, можешь попробовать.

— Связь, — чуть помолчав, сказала я. — Вы говорили, что каждый её уровень позволяет использовать связующим всё новые и новые способности. Но как они действуют? Та же эмпатия, начиная со второго уровня. Может быть, она довольно удобна в бою. Но в жизни... я ведь правильно поняла? После установки Связи способности действуют постоянно?

— О-о-о, — с интересом протянул Куроцучи, — очень хороший вопрос. Да, это верно. Способности проявляют себя постоянно, пока живы оба связующие. И, предупреждая твой следующий вопрос, нет, их невозможно контролировать. Иными словами, начиная со второго уровня все твои эмоции будут, как открытая книга для твоего напарника, и наоборот, всё, что он почувствует он, будешь ощущать и ты. То же самое можно сказать и о телепатии на третьем уровне.

— У-у-у, это же кошмар! — в шоке заявила я. — Как вы вообще на это согласились?! А, хотя нет, прошу прощения за свою несдержанность. Демоны не оставили Готей выбора... Блин, но мы-то добровольно на это подписались!.. — я не выдержала и закрыла лицо руками. — Мы идиоты...

Капитан в ответ громко рассмеялся. Я мрачно смотрела, как он ухахатывается. Смешно ему...

— А-а-а, давно я так не смеялся, — сказал он, успокоившись, и так издевательски на меня посмотрел своими красивыми золотыми глазами, что мне немедленно захотелось его придушить. — Не стоит так расстраиваться. Вы вольны выбирать тех, с кем хотите иметь Связь, — у меня даже бровь дёрнулась, так двусмысленно это прозвучало, но Куроцучи такие моменты совсем не смущали. — И если тот, на кого пал ваш выбор, решит, что вы ему подходящая пара, Связь будет установлена.

— И как долго нам можно выбирать? — без особого энтузиазма спросила я.

— Три месяца, — легкомысленно ответил Куроцучи.

— Так долго... — удивлённо заметила я.

— Вполне достаточно, — отрезал капитан. — Через три месяца армия демонов выступит против Общества Душ. Сейчас им этого не позволяет численность, внутренние разногласия и прочие организационные мелочи, но рано или поздно, они договорятся.

— Да-а-а, ладно, оставим пока демонов в покое, — сказала я. — Скажите, а Связь можно разорвать так же легко, как и установить?

— Нет, — неожиданно став предельно серьёзным, ответил Куроцучи, жёстко глядя на меня. — Связь вообще невозможно разорвать.

Тут-то я и почувствовала, что ноги меня сейчас подведут...

— То есть... — тихо сказала я, большими глазами глядя на Капитана, — это на всю жизнь?...

— Если можно так сказать об Обществе Душ, то да, на всю оставшуюся жизнь, — деланно равнодушно развёл руками Куроцучи Маюри и непререкаемым тоном добавил. — У тебя есть последний вопрос.

Ну да, то есть сколько бы у меня ни было вопросов, следующий заданный будет последним. Я задумалась. Взгляд наткнулся на форму. Вспомнилась улыбающаяся Нему...

— Выбор есть у всех, — тихо, но так, чтобы он услышал, сказала я, стараясь внимательно смотреть в пол. — У меня тоже?

Мне в ответ послышался звук резко отодвигаемого кресла. Маюри схватил меня за подбородок, заставляя смотреть в его лицо, а другой рукой крепко сжимая моё запястье.

— У тебя, — с тихой яростью сказал он, сжигая меня взглядом, — нет. Запомни это.

И в следующую секунду он меня отпустил, отвернулся и крикнул:

— Нему! Отведи её обратно на этаж для подопытных.

— Да, Маюри-сама, — немедленно откликнулась Нему, мгновенно возникая у меня за спиной. — Следуйте за мной, пожалуйста, — с лёгким поклоном сказала мне она. Я смогла только молча кивнуть в ответ.

И когда мы уходили из зала, я всей спиной чувствовала устремлённый на меня острый взгляд...

Глава Пятая

Уже будучи в своей комнате на нашем этаже, я уткнулась в подушку своей кровати и тупо улыбалась, потирая своё запястье. Почему улыбалась в подушку? Потому что подозревала, что камеры есть и здесь, а значит, чисто теоретически, Куроцучи мог видеть меня сейчас. Он вроде бы напугать меня пытался, поэтому совершенно счастливая улыбка с моей стороны могла бы вызвать подозрения...

Запястье ныло. Наверно, синяк будет. Господи, неужели у меня просыпаются зачатки мазохизма? Иначе как объяснить, что мне сделали больно, а я от этого только рада? Хотя стоит заметить, что раньше все те, кто сделали мне больно, так или иначе, жалели об этом. Но сейчас я похожа на счастливую кошку, которой дали шлепок, но затем подарили полную миску сметаны.

Такое чувство, будто я схожу с ума. Я ни разу не была влюблена вот так, абсолютно, без остатка. Чтобы не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Конечно, плохо, что у меня нет выбора. Но нельзя сказать, чтобы он был мне особо нужен. Разве что чуть-чуть уязвлена моя гордость. Совсем чуть-чуть.

Пока я вспоминала сияющие от ярости глаза своего любимого капитана, за дверью стало неожиданно шумно, затем кто-то замолотил в дверь.

— Рен-тя-я-я-я-я-ян!!! — раздался на весь этаж счастливый крик, от которого я мгновенно оказалась на двух ногах из положения лёжа.

В дверь продолжили молотить со всей дури, и мне показалось, что лучше пока не открывать.

— Йо-тян, отойди от двери, пожалуйста, — спокойно сказала я, — я боюсь её открывать, пока ты в таком состоянии...

Однако мой голос вызвал прямо противоположный эффект. В дверь замолотили с новой силой, отчего я начала беспокоиться о её целостности. Двери, а не Йоко-тян.

— Я встретилась с Укитаке, Рен-тя-я-я-я-ян!!! — донеслось из-за двери, причём от имени "Укитаке" тон голоса поднялся до визга.

— Не-е-е, если так пойдёт и дальше, я не выйду, — пробормотала я. — Лучше пока переждать здесь.

И словно в ответ на мои молитвы из-за двери донёсся невнятный писк, затем ещё один, и наконец всё стихло. Я рискнула открыть дверь и выглянуть.

Там стояли Миша и Игорь, причём первый держал на весу Алёну и зажимал ей рот.

— Рен-тян, ты жива? — участливо спросил Игорь.

— Громкий писк, пусть даже и в исполнении Йо-тян, не может меня убить, Кин, — усмехнувшись, ответила я.

Алёна протестующее дёрнулась в руках Миши и что-то промычала, на что наш Горо только хмыкнул. Ну да, из его хватки не каждый вырвется.

— Я не о Йо-тян, — серьёзно сказал Игорь, — я про Куроцучи.

— А-а-а, точно, — протянула я. Игорь не любил Куроцучи ещё до своей смерти, а когда им довелось встретиться лично, и вовсе не воспылал к нему любовью. А потом Куроцучи сказал, что убил нас всех и закономерно стал для Кина врагом "Љ1". Спас сумасшедшего учёного только сам факт попадания Игоря в Общество Душ, причём целым и невредимым и в нашей компании, а то в бесчисленное полчище врагов Куроцучи добавился бы и мой лучший друг. За две недели я как-то умудрилась об этом забыть.

— Таня! Какое ещё "точно"? Что он с тобой там делал? — возмущённо спросил Кин.

— Блин, Игорь, ты извращенец! — настала моя очередь возмущённо фыркать. — Ничего он со мной не делал! Мы просто поговорили!

— М-м-м! М-м! М-м-м-м! Ох, — отодрала, наконец, руку Миши от своего рта Алёна. — Игорь, не приставай к Тане. Она, наверно, единственная, кто может с Куроцучи именно говорить, и он будет отвечать на её вопросы. Рассказывай давай о чём вы там болтали, — уже мне сказала она.

— Ага, пойдёмте на кухню, — согласно кивнула я. — Мне найдётся, что вам рассказать.

— Ми-и-иш, поставь меня на пол, а? — жалобно попросила у Горо Йоко. Тот окинул её подозрительным взглядом, но на пол поставил, после чего все мы пошли на кухню.

Пока Миша заваривал нам всем чай, я рассказывала то, что успела узнать у Куроцучи.

— Так, ребята, мотайте себе на ус, — сказала я, усаживаясь за стол. — Связь оказалась довольно-таки подлой штукой. Если вдруг у вас с вашими капитанами окажется её уровень хотя бы второй, начнутся непредвиденные проблемы. Эмпатию невозможно контролировать, а это значит, что вы будете ощущать все эмоции ваших связующих, а они в свою очередь будут ощущать ваши. Каждый день, каждую минуту. И с телепатией та же фигня. Связь вообще не поддаётся никакому контролю.

— Ой, бли-и-ин, — оценила масштаб подлянки Йоко.

— Хреново, — задумчиво согласился Кин.

— Думаешь? — усмехнулась я. — Это ещё не всё... Спасибо, — сказала я Мише, подавшему чай и севшему рядом.. — Так вот, это ещё не самая плохая новость, господа и дама. Самое плохое — это то, что Связь невозможно разорвать. Вы будете связаны со своим связующим всё время своего или его, существования в Обществе Душ. Аж до самого перерождения.

— Ёб твою мать... — прошептал Игорь, замерев с кружкой в руках. У Йоко чуть отвисла челюсть. У Миши стало каменное выражение лица.

— А ведь мы с вами уже согласились, — невесело улыбнулась я. — Нас уже никто никуда не отпустит.

— Что ж теперь делать-то?.. — в шоке спросил Горо.

Я пожала плечами и посмотрела на Игоря.

— Не... ничего не делать, — наконец, отошёл от ступора Кин и в его взгляде мелькнул проблеск разума. — Зачем? Зачем нам что-то делать? Разве... разве мы не хотели изначально именно этого?

— Но на всю жизнь... — неуверенно сказала Алёна.

Ребята в замешательстве помолчали.

— Я... я ведь люблю его! — неожиданно заявила Йоко.

— Кого? — не поняла я.

— Укитаке! — воскликнула моя подруга. — Понимаешь... при жизни, он казался мне... таким хорошим. Добрым. Красивым. Мне хотелось, чтобы мой парень был похож на него... ну, помните ту историю с косплейщиком?

Мы помнили, такое не забудешь.

Однажды на какой-то аниме-тусовке Алёна познакомилась с одним парнем. Он косплеил Укитаке и, надо заметить, талантливо косплеил. И даже вёл себя, как он. Не помню уж, как звали того парня, но он предложил Алёне встречаться, а наша Йоко, попав под его очарование, согласилась. Но в реальности этот паренёк оказался ещё тем подонком, и буквально через неделю после его знакомства с Алёной Мише пришлось хорошенько избить парня. Неприятная история была, и с тех пор Алёна ни с кем не заводила отношений, зато стала ещё более ярой фанаткой Укитаке.

— А сегодня я впервые лично встретилась с ним, — улыбаясь, "растеклась" по столу Йоко. — Он оказался ещё лучше, чем я думала! Я хочу, чтобы он был мой! Только мой!

— Э, а он-то знает об этом? — усмехнулся Игорь.

— Да, — серьёзно глядя на него, сказала Йоко, — я ему об этом сказала.

Я чуть не подавилась чаем.

— Что, прям так и сказала?! — не смогла сдержать возгласа я.

— Ну, да, — удивлённо глядя на меня, сказала Алёна. — Конечно, не такими словами и намного мягче, я же не хочу его напугать. Но я сказала, что мне он понравился, и мы можем встретиться ещё раз, чтобы лучше узнать друг друга. Он согласился.

— Нифига себе... — только и смогла сказать я, глядя на Алёну круглыми от удивления глазами.

— Мне одному кажется, что это всё стало похоже на клуб знакомств? — проворчал Миша, делая глоток чая.

— А ты-то чем недоволен? — насмешливо усмехнулась Йоко. — Тем, что тебя не отвели к Сой Фонг?

Миша со стуком поставил кружку на стол и прищурился.

— Да ладно, Горо, — понимающе покачал головой Игорь. — У тебя ещё всё впереди. Это же мы выбираем.

Миша в ответ нахмурился и снова взял кружку с чаем.

— А к кому вас отвели, если не секрет? — спросила я.

— Меня к Оторибаси Родзюро, — сказал Игорь, но не видя на моём лице просветления, добавил. — Это такой парень из вайзардов со светлыми волнистыми волосами, помнишь?

— А! — вскинулась я. — Кажись, вспомнила.

Вообще у меня довольно-таки плохая память на имена, но зато отличная на внешность. Я могу вспомнить и описать внешний вид даже мельком увиденного прохожего с улицы, что уж тут говорить о капитанах и прочих вайзардах. Оторибаси Родзюро — высокий, изящный вайзард, блондин с немного скучающим выражением лица, согнать которое на моей памяти не смог никто. Он занял место Ичимару Гина, став капитаном Третьего Отряда после разборок с Экзекуцией

— А ты, Миш? — спросила я у Горо.

— Меня отвели к капитану Комамуре, — хмуро ответил художник.

— Тоже на внешность повелись, — с усмешкой констатировал Игорь, и я молча согласилась. Действительно, наш Горо с таким высоким капитаном смотрелся бы весьма органично.

— В следующий раз могут и к Зараки Кенпачи увести, — предупредила друга я.

Миша содрогнулся.

— Вряд ли кто-то догадается отвести нашего Мишутку к Сой Фонг, — заметила Алёна, — так что есть смысл намекнуть об этом Рину. Это, вроде, его обязанность.

— Хорошая мысль, — поддержал её идею Игорь, и спросил уже у меня. — Есть что-то ещё?

— Только одно, пожалуй, — ответила я, припоминая. — Капитан Куроцучи считает, что армия демонов пойдёт в наступление на Сейрейтей примерно через три месяца. Поэтому возможность выбора у нас есть только в течение этого времени.

— Три месяца — это немало, — сказал Миша, допивая чай.

— Но и не так уж много, — возразила я, — особенно учитывая, что у нас ещё нет занпакто и что за эти три месяца нам нужно выбрать себе спутников жизни. Причём выбор ограничен.

Мы, все четверо, молча переглянулись. Помолчали.

— Если уж быть до конца честными с самими собой, — как бы промежду прочим сказал Игорь, — то стоит признать, что выбор мы сделали уже достаточно давно.

— То было аниме, — сурово сказала я, — а здесь — реальность.

— Ну и что? — возразил Кин, пожав плечами. — Они такие же. Разве Куроцучи Маюри стал лучше или хуже в реальности?

Я задумчиво покачала головой.

— Нет, — ответила я, — всё такой же. Даже привычки не изменились.

— Так почему остальные должны быть другими? — риторически спросил Игорь. — Хотя в чём-то ты права. Нужно убедиться, что они те, кого мы знаем. Просто на всякий случай.

На том мы и порешили.

Вот так наше расписание дня снова сильно изменилось. До обеда мы всё так же находились в стенах Института. После него за ребятами приходили рядовые отрядов и уводили в свои бараки, где они проводили время до самого вечера.

Обратиться к Рину действительно оказалось хорошей идеей. С его рекомендациями Миша, наконец, попал на аудиенцию к капитану Сой Фонг. Не знаю, как там у них всё складывалось, но назад в Институт Горо возвращался абсолютно счастливым и с того дня стал работать за мольбертом, как одержимый. Плоды его трудов можно было найти в его комнате и в мастерской. Они впечатляли, Сой Фонг на них была как живая, и даже мы с Алёной и Игорем признали, что Миша нашёл то, чего ему обычно не хватало в картинах.

Игорь также, как и Миша, вскоре попал к капитану Кьёраку Сюнсую. И хотя Кин ничего нам не говорил, его рассеянная улыбка и затуманенный взгляд говорили сами за себя. Пару раз мы с Алёной пытались растрясти его на признание, какие всё-таки отношения между ним и капитаном Кьёраку, но все усилия разбились о тотальную скрытность Игоря. На время нам пришлось отступить.

Что касается Йоко-тян, то она вообще ничего не скрывала. У них с капитаном Укитаке всё складывалось как по маслу, даже удивительно. Эти двое нашли друг друга в огромном мире. В Йо-тян Укитаке нашёл моральную поддержку, которой ему так давно не хватало. Алёна заботилась о нём иначе, чем он к тому привык. Она не шумела, не кричала, не справлялась каждый раз о его самочувствии и просто помогала без лишних слов. А когда ему однажды стало совсем плохо, она просто осталась с ним, и они говорили обо всём и ни о чём, пока он спокойно не уснул.

На фоне их отношений у меня всё было очень тоскливо. Маюри к общению не стремился вообще. С нашего последнего разговора прошло полторы недели, и я не видела его с той поры ни разу. Я скучала. Но этот гад словно забыл о моём существовании, а я, пожалуй, слишком гордая, чтобы навязываться и устраивать истерики. Пришлось коротать время за чтением умных книг. Зато много нового узнала.

Помимо полезных знаний был в моём одиночестве и ещё один плюс. Я неожиданно тесно сошлась с учёными из Института. Они стали часто приходить на обед и ужин вместе с Рином, то поодиночке, то группами, то вообще все разом. Готовить я умела неплохо, да и у Алёны слегка подтянула навыки, так что как-то очень незаметно моя забота о здоровом питании Рина распространилась на всех знакомых учёных Института. Я, наконец, запомнила их по именам: тот, что с вечной улыбкой, Даики, Хиёси и Акон были мне знакомы и так, девочку с хвостиками на цепочках зовут Ая, неразговорчивого мальчика в бинтах — Эйчи. Был всегда серьёзный, немного худощавый, но очень умный парень в очках по имени Амида. Он запоминался именно своими очками и красивыми каштановыми волнистыми волосами, подстриженными в каре, а так же довольно усталым видом. Последним в стане знакомых мне учёных был Хидеаки, про его внешность можно было сказать не так уж много. Его глаза вечно были прищурены, а губы озадаченно поджаты, рост был самым высоким в команде. Обычно, если он и приходил, то в компании Даики и Хиёси, а сам по себе ещё ни разу.

Так вот. Спустя полторы недели все эти господа неожиданно стали пропадать. То на обед не пришли, то на ужин. А если и приходили, то вид у них был, как будто они вручную собирали Великую Библиотеку Душ. На четвёртый же день они не пришли вообще. Меня охватили дурные предчувствия

Собрав еды на восемь человек (пищевые контейнеры, термосы и пакеты — самые необходимые вещи в деле реанимирования), я, одевшись в форму синигами, пошла искать пропажу.

За то, что я вообще могла свободно передвигаться по служебным помещениям научного городка, следовало благодарить Куроцучи, открывшего мне доступ практически в любую часть Института. Заходить мне запрещалось только в особо опасные места, куда я и сама не очень-то и стремилась.

Как я искала учёных в довольно немаленьком научном городке? Сама не знаю. Но факт в том, что их поиск никогда не доставлял мне проблем. Я могла найти их где угодно, даже на подземных уровнях лабораторий (да, есть и такие). Меня всегда вело внутреннее чувство направления. Кажется, я могла ощущать рейатсу интересующих меня людей на относительно большом расстоянии.

В этот раз, правда, под землю лезть не было нужды. Учёные дружной компанией обнаружились на поверхности, но почему-то в старой части лабораторий, большая часть из которых пустует. Почему? Ну, они являются чем-то вроде хранилищ. Там остаётся то, что изучали люди, работавшие на благо науки до основания Института, и которые были вынуждены по каким-то причинам оставить свои эксперименты и исследования. Учитывая специфику народа, трудящегося в научном городке, могу сказать, что исчезнувшие с гарантией в процентов 50 либо мертвы, либо сидят в тюрьмах наподобие "Гнезда Личинок". И хотя практические плоды их экспериментов всегда уничтожаются, теорию, то есть бумаги, чертежи, расчёты и документацию, их коллеги всегда стараются сохранить и спрятать до лучших времён. Вот как раз какая-то часть этих знаний находится в старых лабораториях.

Ну, что можно о них сказать? Старые, тёмные, пыльные помещения. Какие-то пустые, какие-то нет, но строили их на совесть, а нынешние хозяева ещё и ремонтируют кое-что здесь по мере сил и интереса.

В этот раз мне пришлось заходить в них особенно далеко. Петлять по пустым и тихим коридорам было немного жутковато. Деревянный пол скрипел под ногами. Потемневшие от времени и пыли фусума тоже настроение не поднимали ("фусума — внутренняя передвижная стенка в японских домах", — прим. автора). Но всему приходит конец, и я добралась до нужной мне лаборатории. Оттуда уже был виден свет.

Открывшаяся мне картина напоминала зарисовку сонного царства в современном научно-фантастическом стиле.

За работающими компьютерами и пультами управления в разных частях лаборатории спали Хиёси, Даики, Эйчи и Рин. Хидеаки, Амида и Ая спали на столе, прямо посреди каких-то чертежей и документов, причём Ая забралась на стол целиком. Акон занял небольшой письменный стол в противоположной от входа стороне комнаты.

Все учёные сладко посапывали прямо на рабочих местах.

Глядя на эту удивительно милую картину, я даже задумалась: а стоит ли их вообще будить? Оставив пакеты с едой у входа, я тихо прошла в лабораторию, стараясь смотреть под ноги и не наступать на провода и какие-то бумаги. Дошла до пульта, за которым спал Рин, и посмотрела на всё ещё работающий монитор.

Хм, видимо, они восстанавливали какие-то файлы и документы. На мониторе пульта можно было увидеть отчёт машины о завершении корректировки данных. Время стоит "05:26:43". Да, хорошо поработали ребята. Впрочем, они всегда трудились с огромной самоотдачей.

Стоило мне только подумать о том, что будить героев труда не стоит, как они сами сонно зашевелились, просыпаясь. Все разом.

Первым в помещении меня заметил Рин. Он устало приоткрыл глаза, протёр их и ещё совсем сонным голосом спросил:

— А вы мне снитесь, Рен-сан?..

— Нет, это уже реальность, Рин-кун, — хихикнула я.

— А? — не понял моего ответа мальчик, но потом всё-таки проморгался, его голова быстро прояснилась, и он уже вполне бодро заговорил. — Рен-сан, это и вправду вы!

— Рен-сан? — удивлённо спросил, поднимая голову и оглядываясь Акон.

— Пахнет едой, — констатировал Хиёси, отдирая себя от пульта.

— Вы как всегда правы, Хиёси-сан, — улыбнувшись, заметила я.

Оторвались от стола Хидеаки, Ая и Амида, причём ко лбу последнего прилип какой-то листочек, который он снял усталым движением руки.

— О, Рен-сан, доброе утро! — мило зевая, поздоровалась Ая.

— Вообще-то уже середина дня, — заметил Амида, поправляя очки на носу и сверяясь с наручными часами.

— Мы проснулись, значит, утро! — с непобедимым оптимизмом ответила ему Ая и повела носом по воздуху. — А чем это таким вкусным пахнет?

— Вашим припозднившимся обедом, — с иронией ответила я, возвращаясь за пакетами с едой.

— "Обед" — это очень приятно звучит... — заметил проснувшийся последним Даики.

— Поверьте мне, Даики-сан, — рассмеялась я, — ваш обед не только приятно звучит, но и на вкус очень даже приятен и питателен. Надеюсь, все хотят попробовать? — с улыбкой спросила я, ставя на стол пакеты.

Даже необыкновенно серьёзный Амида улыбнулся в ответ.

Ая соскочила со стола, и в четыре руки мы сбросили на пол все бумаги, что на нём были. Хиёси, Даики, Рин, Эйчи и Акон поднесли к столу стулья, причём Рин не забыл один стул и для меня, Ае стул принёс Акон. Мы уселись, учёные достали из пакетов свои порции, и на пару минут в лаборатории снова устоялась тишина.

Я, пообедавшая ранее, просто пила кофе из термоса.

— М-м, Рен-сан, — едва проглотив свою порцию, обратился ко мне Акон, — а как вы нас нашли?

— О, — я легкомысленно махнула в ответ рукой, — это было не сложно. С некоторых пор я могу чувствовать рейатсу нужных мне людей на довольно большом расстоянии.

— Отсюда до здания Института примерно триста пятьдесят целых, сорок семь сотых метра, — прожевав рис, сообщил нам Хидеаки.

— Сорок восемь, — укоризненно поправил его Даики.

— О, прошу прощения, — покаянно сказал Хидеаки, даже чуть приуныв от своего промаха. — Я ещё не проснулся.

Даики махнул свободной рукой, что, мол, всё понимает и не винит.

— Как бы то ни было, — задумчиво сказал Акон, — триста пятьдесят с лишним метров — это действительно много. А ведь ваше занпакто ещё не пробудилось, верно, Рен-сан?

— Да, всё верно, — кивнула в ответ я.

— Из вас получится очень сильный связующий, — заметил Даики, ловко орудуя палочками для еды/ — Интересно, кто будет вашей парой? Кто достаточно силён?

— Наверняка кто-то из капитанов, — сказал Хиёси. — Лейтенанты слишком слабы.

— Может быть, капитан Комамура Садзин? — спросил Амида. — Он силён.

— Нет, — отверг этот вариант Акон, — не забываем про психологическую совместимость.

— Капитан Хицугая Тосиро? — тихо предложил свой вариант Эйчи.

— Вполне возможно, — согласился с ним Даики.

— Да, — снова взял слово Акон, — но всё-таки только в крайнем случае.

— Капитан Унохана Рецу? — робко предложил Рин.

Учёные, все, как один, застыли от одной мысли о подобном развитии событий, но не смогли не признать очевидное.

— Возможно, — с неохотой сказал Хидеаки. — Даже очень.

И все посмотрели на меня.

— Нет, что вы, — улыбнувшись, ответила я на невысказанный вопрос. — Капитан Унохана, конечно, достойная женщина, но нет, это не она.

Учёные облегчённо вздохнули, успокоились и вернулись к обсуждению и еде.

— Подойдёт ли капитан Хирако Синдзи? — спросил Даики.

— С большой долей вероятности, — согласился Акон, — У него открытый и общительный характер.

— И он достаточно силён. Всё-таки вайзард, — добавил Амида.

— Это было бы прискорбно, — печально сказал Даики. — Всё-таки, Рен-сан, нам будет не хватать вашей домашней еды.

— Да, опять придётся есть в столовой, — грустно согласилась Ая.

Я не выдержала и, глядя на их действительно совсем грустные лица, рассмеялась.

— О, можете не волноваться об этом, — успокоившись, но всё ещё хихикая, сказала я. — Я смогу радовать вас своей домашней кухней ещё очень долгое время.

Пока до "зависших" учёных доходил смысл сказанных мною слов, я пила кофе, загадочно улыбаясь.

— Неужели?.. — в шоке спросил Акон, застыв с зажатым между палочками рисом. — ...Капитан Куроцучи?..

Я хихикнула, кивнула и сделала глоток кофе.

— Вот это да... — поражённо протянула Ая.

— А я-то думал, — отмер Даики, — что это будет кто-то более близкий к науке...

— Ты не один в своём мнении, — согласился с ним Хиёси.

На это я могла только беспомощно развести руками.

— Представляете, я и сама с вами согласна, — чуть улыбаясь, ответила я, — Но капитан Куроцучи выразился очень недвусмысленно, — я невольно покосилась на запястье, откуда не так давно сошёл синяк. — И кто знает, чем он руководствовался, когда выбирал.

— Капитан Куроцучи всегда действовал с исключительной целесообразностью, — отошёл от шока Акон и наконец съел свой рис. — Раз он выбрал себе в пару Рен-сан, значит, что-то в ней есть...

Семь учёных окинули мою персону взглядами, полными профессионального интереса. Мне даже стало как-то неудобно.

— Но даже если и так, — легко продолжил Акон, словно не заметив небольшой неловкой паузы, — не стоит забывать, что у вас есть право выбора, Рен-сан. Вы сами-то кого выбрали?

Я даже чуть обиженно фыркнула.

— Акон-сан, вы хоть сами поняли, что сказали? — закатив глаза, спросила я. — Капитан Куроцучи меня выбрал. Какое после этого у меня остаётся право? Право согласиться разве что, — учёные мне в ответ согласно и тяжело вздохнули, уж они-то об этом знают очень хорошо. — Хотя, следует признать, что даже если бы он спросил, я бы всё равно согласилась. Мне нравится капитан Куроцучи. Его кандидатура меня абсолютно и полностью устраивает.

— Да, — рассмеялся в ответ мне Акон, — такое нам не часто доводилось слышать!

— Вот-вот, — согласно хихикнул Даики, — И капитан, оказывается, может кому-то нравиться...

— А я вообще очень обаятельный и привлекательный... — неожиданно донёсся со стороны входа в лабораторию знакомый мягкий голос.

Учёные подавились своим обедом.

Мне на плечи легли знакомые руки в белом гриме.

— Доброе утро, капитан Куроцучи, — стараясь, чтобы голос не дрожал, поздоровалась я, не поднимая головы.

— Доброе, — подозрительно ласково ответил мне капитан, поглаживая моё правое плечо. — Обедаете?

— Скорее завтракаем, — снова пришлось отвечать мне, так как учёные всё ещё не прокашлялись и не справились с шоком. — Все присутствующие здесь господа ничего не ели с самого утра.

— О, вот как, — сказал Куроцучи, наклонился к самому моему уху и на улыбке прошептал, чуть сильнее сжимая мои плечи. — Я тоже голоден.

— В пакете есть запасная порция, — максимально флегматично ответила я, ощущая, как мурашки устроили военный марш у меня на спине.

— Хм, — Куроцучи ещё на пару секунд задержался около моего уха, и, ей богу, я могла бы поклясться, что в этот момент он довольно прищурил свои золотые глаза и улыбнулся. Но затем всё-таки встал и ответил. — Я возьму с собой, — и уже для учёных добавил. — Мне нужны отчёты и материалы через полчаса.

После чего он взял пакет, стоящий на полу у стола, и вышел.

Минуты три мы сидели на своих местах в полной тишине, боясь даже шелохнуться. Спустя две минуты ещё не могли поверить своему счастью. На шестой я смогла поставить дрожащими руками чашку на стол. Хотелось материться, но не было в великом русском языке такого мата, который в полной мере отразил бы наше полностью офигевшее состояние.

В абсолютной тишине лаборатории оглушительно громко послышалось хихиканье Аи. Ей в ответ улыбнулся Акон. Затем я не смогла сдержать хихиканья. А уже через минуту мы все ржали, как сумасшедшие.

Впрочем, почему как? Мы и были самыми что ни на есть сумасшедшими психами. Мы обсуждали капитана Куроцучи Маюри, когда он стоял неподалёку и внимательно слушал.

Пиздец.

Глава Шестая

Спустя полчаса я быстрым шагом уходила с территории научного городка. Я просто не могла в нём находиться.

Мысли носились в голове, как крысы, которые не могут сбежать с тонущего корабля. Я нервно кусала губы, стараясь успокоиться, да только куда там!

Эта сволочь... эта чёрно-золотая сволочь знает о моей к нему слабости. Теперь знает. Господи, ну кто?! Кто дёргал меня за язык?! Почему я не промолчала?! Почему??!! Теперь он знает и, кажется, считает это забавным. Хороший повод поиздеваться надо мной.

Сволочь! Как же я тебя ненавижу!!! Люблю, обожаю, восхищаюсь и НЕНАВИЖУ!!! Гадина полосатая!

Нет, мне, конечно, понравилось, как он держал меня за плечи и тихо говорил в ухо своим мягким голосом, почти мурлыча. Э-э-э-эх, он был так близко, что я чуть не выпала в прострацию. А если бы он меня обнял? О-о-ой, нет, нет, не думать об этом, иначе всё, финиш! Только эротических фантазий на ночь мне не хватало.

И самое хреновое в этой ситуации то, что я не стану ему мстить. Я просто не смогу. Не сумею. Это будет всё равно, что мстить самой себе, за свою слабость. Так же странно и неприятно. Остаётся только терпеть его издевательства, пусть это и в корне претит моей натуре. Тем более, кто из нас двоих получает больше удовольствия от процесса — это весьма спорный вопрос...

Да-да, я помню. Я — извращенка.

Я остановилась. Глубоко вздохнула. Выдохнула. На лицо сама собой вылезла счастливая улыбка...

...Так, не поняла. А куда это меня ноги вынесли?

Я с недоумением осматривалась по сторонам. Подождите-ка, я же ушла из научного городка, то есть вышла в Сейрейтей. Ну, да, знакомая белая плитка под ногами, вокруг белые до неприличия стены. И голубое небо над головой. Интересно, чего хотел добиться неведомый архитектор, когда строил Сейрейтей? Эти белые однообразные лабиринты сильно давят на психику и лично на меня наводят тоску.

Помниться, в Европе до какого-то там века белый цвет считался цветом смерти и траура.

Весьма показательно для Сейрейтея на самом деле.

Внимательно осмотревшись, я заметила, что высокое здание Института на самом деле находится совсем недалеко, а значит, можно не торопиться и прогуляться ещё немного.

В отличие от подавляющего большинства героев "Блич", я топографическим кретинизмом не страдала, как и никто из моих друзей. Словом, заблудиться в пределах Сейрейтея я не боялась, нужное направление всегда подскажет родное здание Института, а там уж выйду куда-нибудь.

Так, а когда это здание Института вдруг стало мне "родным"? Я провела здесь меньше месяца!.. Нет, стоп, не думать об этом, не думать...

Примерно в таком ключе я неторопливо гуляла по Сейрейтею до самого вечера. Смотрела на традиционные японские дома, иногда даже людей видела. Верите или нет, но ни один патруль синигами меня так ни разу и не остановил, хотя пару раз я на них натыкалась. Скользнув взглядами по моей форме, они просто проходили мимо. Видимо, приказ был ловить только демонов, если как таковые могли пробраться в Сейрейтей, минуя барьер.

Кстати, тоже немаловажный вопрос. У всех патрулей можно было заметить занпакто. Значит, объявлено военное положение.

Где-то ближе к закату я вернулась обратно на территорию научного городка. Без проблем вернулась. На самом деле архитектура Сейрейтея не так страшна, хотя нервирует сильно. Чтобы выйти, куда планируешь, периодически приходилось делать довольно большой крюк вокруг цели. И не дай бог пройти мимо нужного поворота! Ещё дольше бродить вокруг придётся!

Но, так или иначе, добравшись до своего этажа, я, слегка усталая и зевающая, по привычке дёрнула за дверь... которая не открылась.

— Ах, да что сегодня за день такой?! — риторически спросила я, обращаясь к глазу в панели рядом с дверью. Тот сочувственно мне моргнул.

— А можно я тебя бить не буду, а? — жалобно попросила его я.

Глаз в ответ моргнул два раза и, сжалившись, сам закатился. Дверь с шипением открылась.

— Спасибо, — коротко сказала я, проходя внутрь.

В коридоре было тихо и темно. Никого нет? Странно. К этому времени Алёна, Миша и Игорь обычно уже возвращались. Ну, впрочем, ладно. Что с ними станется в пределах бараков Отрядов-то?

Успокоив себя этой мыслью, я не останавливаясь, прошла в свою комнату. Хотела было уже раздеться, как неожиданно за стеклянной дверью, ведущей на балкон, мелькнуло что-то маленькое и чёрное. Раздался тихий частый стук. Я поспешила открыть дверь.

В комнату не торопясь по рваной траектории влетела чёрная бабочка. Адская бабочка.

— Ну, давай посмотрим, что ты скажешь, — с усмешкой сказала я и подставила ей ладонь.

Бабочка послушно села, и у меня в голове раздался знакомый звонкий Алёнкин голос:

"А она точно передаст? Ничего не забудет?.. Да?.. Ладно. В общем, Рен-тян, это тебе мы с ребятами сообщение отправили. Мы тут собрались остаться в бараках Отрядов на ночь, так что ты не волнуйся... Нет, я не буду это говорить... Нет, я сказала!.. Ох, ладно... В общем, Кин тебе тут передаёт, чтобы ты не попадалась на глаза своему Куроцучи, а то мало ли что взбредёт в голову этому извращенцу... Да, и ещё, что между Игорем и капитаном Кьёраку ничего такого нет, а то Кин только сейчас узнал, что мы с тобой о нём думали... Ай, Игорь, не бей меня, гадина!.. Ладно, до завтра, Рен-тян!.. А ну, стой, приду..."

На этом сообщение заканчивалось.

Я тихонько хихикала, уже не способная на полноценный смех.

— Клоуны... — улыбаясь, сказала я, глядя, как удаляется на закат адская бабочка. — Блин, и как же я оказалась в компании абсолютно ненормальных личностей? Нет уж, ну нафиг ещё беспокоится за этих больных. Хватит с меня на сегодня...

С этими словами я ушла в ванную и через полчаса уже спала в постели сном праведных.

Когда дыхание девушки в постели стало ровным, тихим и размеренным, от стены комнаты отделился тёмный силуэт. Он быстро пошёл трещинами, мелкими кусочками опадая на пол и исчезая ещё в воздухе, и за пару секунд стороннему наблюдателю, если бы он тут был, открылось бы лицо мужчины. По южному смуглое, с прямыми, немного хищными чертами. Его короткие тёмно-синие волосы, совершенно непричёсанные, не могли скрыть отсутствие у него ушных раковин. Его глаза, освещённые последними лучами солнца, ярко пылали золотом. Мужчина с застывшим, будто маска, лицом, неотрывно следил за спящей девушкой, словно боялся, что стоит ему моргнуть, как она исчезнет и растает, как мираж. А этого мужчине совсем не хотелось. В какой-то степени, эта женщина имела для него определённую ценность.

Всё же именно её он так долго искал.

Появление демонов в Обществе Душ нарушило многие его планы. И хотя демоны сами по себе были весьма интересным материалом для исследований, довольно проблематично было достать хоть один живой экземпляр выше первого уровня. Конечно, со временем можно было бы что-то придумать, но как раз времени и не было в наличии на тот момент. Готей 13 грозило уничтожение и, к сожалению, вместе с ним рисковало кануть в Лету всё, что он открыл и изучил за многие годы. Требовалось срочно что-то предпринять, но когда было найдено решение... Даже он сам усомнился в целесообразности подобных методов. Нет, человеколюбием он никогда не страдал, но с использованием "Единения" возникало слишком много неопределённых и слабопрогнозируемых факторов. Однако демоны не оставили Готей 13 выбора. Главнокомандующий, хоть и неохотно, но отдал приказ.

Первые испытания прошли как нельзя более успешно. Проект "Единение" работал и приносил ошеломляющие результаты. И, что самое главное, они выиграли время. Драгоценность, которую раньше не могли себе позволить.

Он начал поиск. Множество критериев, условий, ограничений. Практически сразу стало ясно, что в Обществе Душ нужных кандидатов не найти, их просто не было. Он начал поиск в мире живых. Всё равно что в толщах песка искать бриллианты. Но он не отступал, методично сканируя регион за регионом. Не для других, как будто его волновали эти глупцы. Для себя.

Куроцучи с самого начала решил, что связующим будет женщина по ряду причин. Во-первых, психологическая совместимость выше между разнополыми связующими. Во-вторых, терпеть рядом с собой какого-то идиота он не станет даже ради собственной жизни, а второго такого гениального учёного, как он, конечно, не существует. Было ещё множество причин, по которым Куроцучи предпочёл бы женщину как связующего, но это были весьма отдалённые перспективы, а в текущих условиях хватало и первых двух.

Помог случай. Он наткнулся на того рыжего мальчишку. По сравнению с ним даже непозволительно рыжий временный синигами Куросаки Ичиго выглядел очень серо и скромно. Мальчик был идеальным кандидатом, но каково же было удивление Куроцучи, когда в ближайшем окружении кандидата он нашёл ещё двух потенциальных связующих. А затем ещё и её. Просто королевский подарок.

Какое-то время Куроцучи наблюдал за ними. И отдельно за ней. Искал надёжный способ отправить их в Общество Душ. И нашёл, конечно же. Препарат, который он изготовил, позволял задержать душу в мире живых, даже если её там ничто не держит, и вручную транспортировать её в Общество Душ. Это было относительно просто.

Гораздо сложнее было рассчитать дозы препарата так, чтобы кандидаты очнулись уже в лаборатории и как можно позже, при этом не получив необратимых изменений в энергетической структуре.

Впрочем, с момента их прибытия в лабораторию, Куроцучи интересовался другими кандидатами постольку-поскольку, всё своё внимание концентрируя на ней.

Рост — 165 см. Вес — 55 кг. Волосы русые. Глаза серо-зелёные. Генетическая карта стандартная, без аномалий и отклонений. Решительно ничего в ней не было интересного. Просто женская особь. Куроцучи даже начал сомневаться в своём выборе.

До тех пор, пока эта женщина не очнулась у него в лаборатории.

Уравновешенная, стабильная психика была редкостью среди представительниц её пола. И тем не менее эта особь ей обладала. Никаких криков и раздражающих визгов, в отличие от своей подруги. Более того, женщина показала способность трезво анализировать происходящее с самых первых минут пробуждения. Она умела слушать и воспринимать информацию. И она совершенно, абсолютно его не боялась, что удивительно.

Именно после первого их разговора в лаборатории Куроцучи решил назвать её своей. И узнал, что эту женщину зовут Рен.

Наблюдать за ней было любопытно. Этаж для подопытных полностью просматривался с помощью камер, и Куроцучи видел, как рыжий наглец сломал дверь, ведущую с этажа, и как Рен вместе с остальными уходила, чтобы побродить среди институтских зданий. Сцену её знакомства с ведущими учёными Бюро Технических Разработок он так же наблюдал, отмечая у своей женщины некоторую мстительность и чувство юмора. Куроцучи наблюдал за ней каждый день в течение двух недель, и когда счёл, что узнал о ней достаточно, решил, что пришло время для личного разговора.

Разговор оказался неожиданно приятным, он давно так не смеялся, наблюдая её растерянность и шок от того, что связь невозможно разорвать. Не думала же она, что он отпустит её так просто? Ей ещё только предстояло осознать, что с момента своего появления в Обществе Душ она принадлежит ему, Куроцучи Маюри, и никому другому, о чём он ей достаточно прямо и однозначно заявил при встрече. В тот раз ему показалось, что он смог напугать её, внушить трепет в достаточной степени. Но дальнейшие наблюдения показали, что страх — это совсем не то, что испытывала его женщина...

Он продолжил наблюдение. Было довольно-таки забавно слышать, как она защищает его от нападок рыжего мальчишки, видеть, как она носится с обедами к его подчинённым. И как подчинённые сами, как только у них появлялось свободное время, приходят к ней. Никогда раньше Куроцучи не замечал за ними такой сентиментальности. Это же подопытные, откуда такой интерес?..

А сегодня он случайно услышал, как они обсуждали, чьей связующей могла бы быть Рен. Конечно, Куроцучи никому не распространялся о своих планах, кроме своей женщины, это могло помешать исследовательским работам и экспериментам. Но женщина не посчитала нужным это скрывать. Их реакция на эту информацию была очевидна, особенно сильно побледнел Акон. Он знал, что те, кто покушаются на собственность главы Института, обычно очень мучительно и долго умирают на операционном столе или в ходе очередных опытов. Акон сам несколько раз принимал в них участие, как ассистент.

А затем женщина заявила, что он ей нравится. "Полностью и абсолютно устраивает", видите ли. В таком свете все её странные реакции действительно очень просто трактовались. Это стало приятным сюрпризом для Куроцучи, и он решил немедленно проверить свои выводы.

Учёный довольно улыбнулся.

Всё-таки эта женщина реагировала на него весьма забавно и, что уж скрывать, Куроцучи это тоже очень нравилось. Он даже позволил своей женщине на некоторое время покинуть территорию научного городка. Пусть прогуляется, если так хочется.

И сейчас, глядя на то, как она спит, учёный думал, что всё складывается как нельзя более удачно. И хотя его женщина непозволительно долго отсутствовала сегодня в пределах Института, он решил, что не будет сейчас ставить её на место. Для этого ещё будет время. Например, завтра. Завтра он начнёт её тренировки, покажет границу дозволенного и научит беспрекословно выполнять его приказы.

Куроцучи в последний раз смерил взглядом спящую Рен, неслышно ступая, прикрыл дверь балкона, которую забыла закрыть его женщина, и покинул комнату.

Утро следующего дня началось слишком рано.

Меня разбудил вкрадчивый стук в дверь комнаты. Я с тихим стоном перевернулась в постели на другой бок. Часы на стене комнаты показывали полшестого утра.

Я говорила, что ненавижу, когда меня будят рано утром?

Невнятно пробормотав проклятия в адрес тому, кто сейчас стучит в дверь, я накрыла голову подушкой и продолжила спать...

...Пока стук в дверь не сменился оглушительным треском.

Я испуганно подскочила в постели.

Дверь на уровне ручки была пробита насквозь аккуратным женским кулачком. Кулачок схватился за ручку и с моей стороны (!!!) открыл дверь.

В комнату вошла Нему.

— Доброе утро, Рен-сан, — радостно улыбнулась мне Нему.

Я посмотрела на пробитую дверь и ничего не сказала.

— Оденьтесь, пожалуйста, — с поклоном продолжила Нему. — Маюри-сама ждёт нас на восемнадцатом полигоне.

— Прямо сейчас? — тупо спросила я.

— Да, — с улыбкой ответила мне Нему, правда, прозвучало это как-то очень... железно.

— Хм, — я удивлённо посмотрела на лейтенанта Двенадцатого Отряда, — Хорошо, сейчас.

Что-то мне подсказывает, что с ней лучше не спорить. А то ведь с неё станется отнести меня на полигон в том, что есть на мне сейчас. А что такого? Маюри-сама приказал. А такие понятия, как стыд, стеснительность и "прочая ерунда" им известны вряд ли.

А я-то ещё задумывалась, каким таким образом Нему поддерживает в Отряде дисциплину... Нет, бойцы Отряда, конечно, боятся своего капитана. Бояться и уважают. Но одно дело капитан, и совсем другое Нему. Красивая и кажущаяся очень хрупкой Нему.

Хотя, вспоминая, как она голой рукой сверлила камни, я начинала жалеть бедных рядовых и ранговых офицеров.

Обо всём этом я думала, пока одевала шихакушо.

Помниться, однажды, ещё в те времена, когда мы с ребятами только начали увлекаться аниме, и, в частности, "Хлорочкой", Йоко-тян заявила, что каждый уважающий себя фанат японской мультипликации должен уметь скоро и профессионально одевать, носить и снимать кимоно, хакама и прочие атрибуты древней японской одежды. Зачем? Чтобы качественно косплеить, конечно же! Не знаю уж, где она доставала вещи, но вскоре у нас всех был полный комплект традиционной японской одежды. Ох, и помучались мы с ней тогда... А о том дне, когда Йо-тян достала нам по шихакушо, мне до сих пор вспоминать страшно...

Кто ж знал, что нам это действительно так пригодится?!

— Кажется, я готова, — в конце концов, сказала я Нему. — А зачем мы идём на полигон?

— Вам обо всём расскажет Маюри-сама, Рен-сан, — ответила лейтенант... с сарказмом? Боже, где-то что-то прямо сейчас сдохло. И теперь воняет. — Следуйте за мной, — тем временем сказала Нему, выходя из комнаты.

Всё-таки она ужасно похожа на своего отца. Временами.

Восемнадцатый полигон был самым простым и самым большим на территории Института. Огромная круглая площадка 500 метров в диаметре и 300 в высоту. Над ней был сооружён особо прочный купол, который лишь наполовину состоял из металла. Всё остальное было каким-то кидо-барьером, который питали генераторы в отдельном помещении.

Как говорил во время нашей экскурсии Рин, этот полигон создавался для взрывоопасных испытаний, причём взрывы могли быть любой природы.

Странно. Чего бы нам тут делать? Или Куроцучи решил пойти по стопам незабвенного Дэйдары-сэнсэя с его великим афоризмом: "Искусство — это взрыв!"?

Внутри полигон представлял из себя обычную каменистую местность, испещренную, правда, огромным количеством рытвин и ям. Приходилось внимательно смотреть себе под ноги, чтобы неожиданно не провалиться в очередную выбоину и не споткнуться о валяющийся на пути камень.

Куроцучи к моменту нашего прихода уже стоял в центре полигона. У него в руках был какого-то очень странного вида абсолютно белый макет катаны, расписанный какими-то символами от рукояти до кончика клинка.

— Где вас носило? — недовольно сказал капитан вместо приветствия. — Сколько я должен вас ждать? В следующий раз приходи без опозданий, — это уже мне, — я не намерен тратить на тебя времени больше, чем запланировано... Итак, слушай внимательно, женщина.

"Женщина?!" — хотела было возмутиться я, но слова вставить мне не дали.

— До нападения армии демонов осталось чуть больше двух месяцев, — недовольно глядя на меня сверху вниз, сказал Куроцучи. — Искать нового связующего уже поздно, следовательно, мне нужно как-то подготовить тебя к битвам. У тебя хороший уровень рейатсу и рейрёку, но без занпакто в бою ты совершенно бесполезна. Ждать же, пока он пробудится у тебя естественным путём, я не собираюсь, времени и так не слишком много. Поэтому я решил применить кое-какие экстренные меры для принудительного выявления твоего занпакто. Тебе ясно?

— Почему мне кажется, что это будет не слишком приятно?.. — риторически спросила вместо ответа я, подозрительно глядя на макет катаны и уже догадываясь, что сейчас произойдёт.

Куроцучи не удостоил меня своего ответа. Вместо этого он страдальчески закатил глаза и без лишних слов одним молниеносным движением пробил мою грудную клетку макетом катаны. Насквозь.

Последнее, что я увидела, это как символы на катане засияли белым, режущим глаз светом, а затем в моей голове будто взорвалась маленькая бомба. Я потеряла сознание.

Горы. Я ни разу не бывала в горах. Хотя всегда хотелось.

Я сидела на скале. Высоко. Над головой голубое небо в обрамлении редких облаков. Холодно, но не слишком. Далеко внизу простирался лес. Густой, дикий, зелёный, летний. Сразу видно, людей тут нет и никогда не было. Дует средней силы ветер. Свежий, такой приятно вдыхать полной грудью. Он доносит до меня запахи леса и... лепестки?

Я обернулась. Позади меня на голой скале (!!!) росло дерево сакуры. Почему-то в цвету, то есть чувствовало оно себя на голом камне очень даже неплохо. Но так действительно даже лучше.

И горы. Далеко-далеко, на горизонте, видно горы в вечном снегу.

Красиво. Прямо гордость берёт за саму себя. Не у каждого есть такой живописный внутренний мир.

— А-а-а! Ты что тут забыла?!

Я вздрогнула и повернулась на голос. Передо мной, прямо на воздухе стоял парень. Его русые волосы были коротко острижены и торчали колом, на лбу их перехватывала чёрная налобная повязка с интересным зелёно-золотым узором. Тёмно-карие глаза парня смотрели на меня с немым укором. Он носил широкое чёрное хаори, края которого были украшены таким же узором, как и тот, что на налобной повязке. А вот кимоно, оби и хакама были белыми.

И самое главное. За спиной парня виднелись крылья. Большие. Ослепительно белые. Кажется, они светятся.

Наверно, вид у меня был больно офигевший, потому что парень в лучших традициях капитана Куроцучи презрительно фыркнул.

Это привело меня в чувство.

— Ничего я не забывала. Сложно что-то забыть в собственном внутреннем мире, — ворчливо заметила я.

— Тебя не должно здесь быть. Ещё слишком рано, — нахмурившись, сказал парень.

— Вот ещё тебя не спрашивала, когда мне появляться здесь, а когда нет, — мгновенно вспылила я, — Хозяйка тут я, а не ты!

Словно в подтверждение моих слов при совершенно чистом небе грянул гром.

Парень подозрительно покосился на небо, затем с сомнением посмотрел на меня.

Я не менее презрительно подняла бровь. С неба рядом с парнем мгновенно ударила молния.

Тот отскочил, конечно.

— Ты что делаешь, девчонка?! — возмущённо крикнул парень, воинственно расправляя крылья.

— Ставлю на место обнаглевшего занпакто, — проинформировала я его. — Есть ещё сомнения, кто здесь хозяйка?

Парень высокомерно вскинул голову.

Я фыркнула и улыбнулась. Пар был выпущен, гроза миновала. Ну, не умею я долго злиться, не умею.

— Ладно-ладно, — насмешливо наблюдая за ним, сказала я. — Прощён, милашка.

— Я не милашка!!! — заорал в ответ парень, чем, честно говоря, ещё больше меня насмешил, потому что его крылья при этом смешно топорщились.

Я хихикала, не скрываясь, но своим следующим заявлением этот парень меня просто "добил":

— Я не милашка... — сказал он, небрежно встряхивая головой и умудряясь исподлобья, явно пародируя меня, насмешливо сказать. — ...Но симпатичный.

Я чуть со скалы не упала от смеха.

— Договорились, — сквозь смех проговорила я и, успокоившись, спросила. — И как же тебя, такого симпатичного, зовут?.. Хе-хе...

— Зови меня Тенши, — сказал парень, внезапно оказываясь совсем рядом, и добавил, — де-е-е-евочка...

— Я не девочка!!! — возмущённо крикнула я перед тем, как снова потерять сознание.

Глава Седьмая, она же Конец Первой Части

Фух, ну, наконец-то сайт заработал!))) Вот это — прода за два недостающих дня)))

Пробуждение было не из приятных. Впрочем, чему тут удивляться, учитывая то, при каких обстоятельствах я потеряла сознание до попадания в свой внутренний мир.

Болело всё. Вообще всё. Даже ногти. И даже волосы. Такое чувство, что кто-то очень тщательно и неторопливо меня жевал. Старательно пережёвывал, а потом почему-то выплюнул. Так плохо я себя не чувствовала ни разу на своей памяти. Хотелось, чтобы кто-нибудь милосердный, наконец, меня добил, а то как-то совсем не хотелось мучиться...

Правда, в таком моём состоянии неожиданно оказался один положительный момент. Кажется, я частично лежала на земле, значит, я всё ещё в пределах полигона. Однако голова моя бедовая покоилась на чьих-то коленях. И это определённо не были колени Нему-сан... А ещё этот кто-то мягко перебирал мои волосы, отчего я тихо млела и... боялась открыть глаза. Ну, когда я ещё такой кайф словлю?.. Но моим надеждам не суждено было сбыться...

— О-о-о, пришла в себя, — моментально заметил моё пробуждение Маюри, хотя я не открывала глаз. — Наконец-то, давно пора.

— Да-да, — вздохнула я и попыталась сесть. Ключевое слово "попыталась". Стоило мне только чуть-чуть приподняться, как тело свело болезненными судорогами, а мою голову твёрдой рукой вернули на место. Затылком на колени, то бишь.

И хотя мне было ужасно больно, одному богу известно, чего мне стоило сдержать блаженную улыбку. Вместо этого я медленно открыла глаза.

Так и есть. Я лежу на коленях у Маюри. Учёный же с каким-то интересом и долей беспокойства смотрел на меня сверху вниз...

Ради этого я согласилась бы, чтобы кто-нибудь прожевал меня ещё раз...

Так, фу! Фу! Кыш, такие мысли мне сейчас ни к чему! Он же опять ждёт, как я отреагирую! Опять издевается!!! Как будто мне не известно, что он беспокоится обо мне только как о потенциальной связующей! Ведь если я вдруг неожиданно скончаюсь, это существенно понизит его шансы на выживание в войне... Спокойней, спокойней, я сказала! Ох, кто бы разогнал этот розовый туман в голове?..

"Кондиционер включить?" — вдруг раздался у меня в этом тумане ехидный голос.

"Э?! Тенши, ты что ли?" — мысленно удивилась я.

"А что? — хмыкнул мой занпакто. — В этой пустой черепушке водился кто-то ещё?"

"Она не пустая!" — возмутилась я.

"Ага, — продолжил издеваться Тенши, — ещё скажи, наполовину полная... Розовым туманом".

"Ах ты, гадина!" — подумала я, прикрывая глаза.

Но стоило мне так сделать, как что-то снаружи загородило свет.

Я снова открыла глаза... и встретилась взглядом с Куроцучи. Он низко склонился надо мной... очень низко. Так близко, что я чувствовала его дыхание. Прямо как в первый день, в лаборатории...

Ох, мозги, мои мозги... Где вы? Что-то вас уже не видно в тумане-то...

— Ты сейчас разговариваешь с ним? — ровным голосом спросил Куроцучи, при этом его лицо потеряло все признаки эмоций. Это меня слегка отрезвило.

— Да, — коротко ответила я. И так ведь понятно, о чём речь.

— Как его зовут? — продолжил спрашивать в том же духе капитан.

— Тенши, — всё так же коротко ответила я.

— Его техники? — продолжил допрос Куроцучи, не отрывая от меня глаз, словно гипнотизируя.

— Тенши позволяет формировать из рейатсу перья, — уже взяв себя в руки, спокойно ответила я, и, видя промелькнувшее удивление в глазах капитана, пояснила. — Перья очень острые и в достаточно большом количестве. Чем-то это похоже на шикай капитана Кучики Бьякуи, только моих перьев во много-много раз меньше, могу призвать только три-четыре десятка за раз, и они будут такими же манёвренными, как у шикая капитана Кучики. Ими можно резать врага на расстоянии, пока рейатсу не кончится. А если удастся воткнуть хотя бы с десяток перьев в тело врага, они начнут разъедать его, причём достаточно быстро, но недолго. Перья быстро растворятся, пусть и нанеся ощутимый урон. Однако одновременное попадание двух десятков перьев вряд ли кто-то переживёт, кроме капитанов и прочих личностей их уровня силы.

— Команда активации? — потребовал Куроцучи так, будто просит ключи от сейфа, где лежат золотые слитки, это как минимум.

— "Расправь крылья", — без заминок ответила я, хотя чуяла, что это мне когда-нибудь ещё аукнется...

Всего две секунды капитан продолжал смотреть в мои глаза, после чего всё-таки отстранился и вздохнул, как бы говоря, как всё это ему надоело. Он достал из внутреннего кармана своего хаори какую-то круглую пилюлю и поднёс к моему рту.

— Глотай, — приказал Куроцучи и опрокинул пилюлю мне в рот, накрыв мои губы ладонью.

Я послушно проглотила, даже не спросив, зачем это надо было. Впрочем, вскоре это стало очевидно: моё истощённое тело неожиданно пропиталось рейатсу, видимо, заключённое в пилюле, отчего мне достаточно быстро полегчало. Однако убирать свою ладонь с моего рта, как и перестать перебирать мои волосы, Куроцучи не спешил.

— А теперь слушай, что я тебе скажу, женщина, — непреклонным тоном сказал капитан, глядя на меня, как смотрел бы на какую-то мелкую неприятность, которая вроде бы особых проблем не принесёт, но чего от неё ждать, непонятно. — С этого момента ты обязана приходить на этот полигон для тренировок каждый день вплоть до вторжения демонов. Опоздаешь — будешь наказана. Тренировать тебя я собираюсь лично. Все мои приказы должны исполняться в точности и максимально быстро. За неповиновение будешь наказана. За неэффективное выполнение приказа так же последует наказание. Эти правила распространяются и за пределы полигона. Ты должна быть готова выполнить любой мой приказ в любое время дня и ночи и неважно, в каком ты будешь состоянии. Хоть в коме, но мой приказ должен быть выполнен. И не заставляй меня повторять это второй раз, женщина. Тебе всё ясно?

— Да, — коротко ответила я. А что тут ещё можно сказать?

— Надеюсь на твоё понимание, — с изрядной долей сомнения в голосе сказал Куроцучи. — А теперь слушай первый приказ: на сегодня ты свободна. Идёшь в свою комнату, ложишься и спишь. Я запрещаю тебе сегодня покидать этаж для подопытных. Увижу тебя за пределами этажа — будешь наказана, несмотря на своё состояние. Завтра к шести часам ты обязана быть тут полностью готовая к тренировке. А теперь хватит валяться. Вставай и иди. Сейчас же.

— Есть, — коротко ответила я, сначала осторожно садясь, затем аккуратно вставая. А ничего так. Хорошую мне скормили пилюлю. Тело, конечно, болит достаточно сильно, и от слабости слегка кружится голова, но до своей комнаты, пожалуй, доберусь.

Чуть поклонившись Маюри, так, чтобы в процессе не упасть, я развернулась и, аккуратно огибая воронки и колдобины, пошла к выходу из полигона.

И только когда дверь полигона благополучно за мной закрылась, я позволила себе чуть расслабиться и перестать изображать вселенское спокойствие. Тихо зашипев сквозь зубы и вздыхая от боли во всём теле, я топала до головного здания Института, мрачновато размышляя о том, что мне сказал Куроцучи.

Когда меня успели продать в рабство и почему я этого не заметила? Не то чтобы я не собиралась подчиняться Куроцучи и планировала бунтовать, совсем нет. Зачем? Даже наоборот, я бы с удовольствием выполняла всё, что он мне прикажет... но до известных пределов. Он сильно ошибается, если думает, что я буду покорно сносить всё то, что обычно терпит Нему-сан. Чего я точно никогда не стерплю, так это побоев, если это не часть тренировки, конечно. И я не стану делать что-то, что противоречит моим принципам. Даже ради него.

Ну, а в остальном, "рабыня Куроцучи Маюри" — звучит очень многообещающе... Так, тьфу, опять я не о том думаю!!!

"Влюблена по уши, — не замедлил прокомментировать моё состояние Тенши. — Я знал, что всё плохо, но не думал, что настолько... Может, пойдёшь и прямо сейчас предложишь ему себя вместо одеяльца на ночь?.."

"Заткнись, придурок, — зло ответила я, не сразу вспомнив о своей новоявленной персональной шизе. — И без тебя тошно".

"Ну и ну, — вздохнул Тенши. — И что такого ты в нём нашла? И почему тебя постоянно на извращенцев тянет?.."

"Меня не тянет на извращенцев!" — открестилась я.

"Да ну? — скептически сказал мой занпакто. — Хорошо, давай-ка вспомним все те аниме, что ты смотрела. "Блич" опустим, тут и так всё ясно, диагноз, так сказать, налицо. Вспомним хотя бы то же "Наруто". Кто там у тебя самый любимый персонаж?.. Ну, чего молчим?.."

"Орочимару, — с некоторой неохотой признала я. — Но это скорее исключение, чем правило! Вон, Кабуто тоже был ещё та сволочь, не говоря уже об Акацки, но среди них ни один не является моим любимым. Хотя есть те, кто вызывает уважение, но это ничего не меняет. У меня есть куча любимых положительных персонажей!"

"Хм, — подумав и поняв, что так и есть, издал Тенши. — Хорошо, допустим. Но у тебя очень странный подбор любимых персонажей, согласись. И почти всегда эти персонажи — не главные герои аниме, а второстепенные. И никогда — нормальные".

"Где ты видел нормальных героев в аниме?" — усмехнулась уже я.

"И всё-таки, — настоял на своём Тенши, — если присмотреться, их всех кое-что объединяет".

"Ну... если подумать, — ответила я, — все они отличаются умом и сообразительностью. Среди них много гениев и просто очень умных людей. И да, ты прав, они странные, все как один. А ещё их манера поведения. Они все решительны, часто грубоваты. Имеют чёткие жизненные приоритеты... Блин, ты на что намекаешь?!

"На стереотипность твоего мышления, — фыркнул Тенши. — У тебя в подкорке существует некий идеал мужчины. Вкратце его можно описать словами "очень умная/гениальная сволочь", причём внешность особой роли не играет. Куроцучи хороший тому пример. Ну, скажи мне, разве хоть одна женщина в здравом уме и трезвой памяти скажет, что он красивый? Да никогда. Наоборот, увидев его, эта гипотетическая нормальная женщина как минимум завизжит. От страха, а не от восторга. А ты что делаешь? Чуть ли не облизываешься, когда он рядом. Глядишь, так когда-нибудь на него и бросишься".

"Я ни на кого не бросаюсь! И у него есть свой своеобразный стиль! — возмутилась я. — Конечно, с первого взгляда он кажется ужасным, но, когда присмотришься и привыкнешь, начинаешь улавливать в нём нечто гармоничное. Не говоря уже о том, что без грима он — большая симпатяжка! И вообще, посмотри на Нему-сан и попробуй скажи, что у него нет вкуса!"

"Хе, ну, да, с этим поспорить трудно. В женщинах твой Куроцучи очень даже неплохо разбирается", — усмехнулся в ответ Тенши.

"Он не мой, хотя очень хочется... — ворчливо заметила я. -... Ох, и чего мне так повезло? Занпакто — психолог, кому скажешь, засмеют..."

"Цени, — хихикнул в ответ мне Тенши. — Кто ещё расскажет тебе о твоих слабостях, как не я?"

"Я предпочла бы остаться в блаженном неведении", — хмурясь, ответила ему я.

"Ну-ну, — хмыкнул мой занпакто. — Не обижайся. Вон, смотри, уже твоё жилище показалось".

И действительно, я даже не заметила, как громада головного здания Института оказалась совсем близко. Впервые в жизни пожалев, что живу на шестом этаже, я со вздохом приготовилась преодолевать лестницу. Лифт, конечно, в здании был, но только грузовой, никак не пассажирский, и проходил он, не останавливаясь на нашем этаже...

Когда я с тихими стонами и ужасной одышкой всё-таки добралась до нашего этажа, с кухни уже доносился громкий и весёлый гвалт. Все собрались на завтрак. Мой голод не настолько силён, а вот спать хочется, просто как медведю по осени. Поэтому, стараясь ступать как можно тише, я старалась незаметно прокрасться к двери в свою комнату но... эх, не судьба.

Из кухни неожиданно вышел Рин и, конечно же, сразу заметил меня.

— О-о-о, Рен-сан! — счастливо улыбаясь, сказал мальчик. — Наконец-то вы пришли!

— А? Там где-то Рен-сан? — донёсся с кухни вопрос, и к Рину добавился выглядывающий из-за дверного проёма Акон. — Ага, а мы-то думали, где вы пропадаете так рано утром, Рен-сан... У вас изменилось рейатсу?.. — неожиданно неуверенно спросил он.

— Что вы там застыли? — спросили на кухне и в коридор вышел ещё и Хиёси. — О, Рен-сан!.. А что с вашей рейатсу?..

Тут-то я и поняла, что прятаться уже поздно и, вздохнув, пошла к ним.

— Да ничего такого, не стоит волноваться, — ответила я, широко зевая, и заходя мимо них на кухню. — Просто занпакто пробудился, вот и всё.

Однако моё заявление вызвало неожиданный эффект.

Семь учёных, собравшихся на кухне, неожиданно резко замолчали, а потом чуть не оглушили меня громким единогласным криком:

— КОГДА?!

Я аж вздрогнула и, с удивлением глядя на них, ответила:

— Да полтора часа назад...

И только сказав это, внимательно рассмотрела происходящее.

Пока меня не было они, видимо, как обычно собирались немного перекусить. Ая сидела за столом и мазала маслом бутерброды, сейчас, правда, в шоке застыв с ножом и хлебом в руках. Эйчи как раз ел один из бутербродов. Хидеаки зачем-то вертел в руках пачку молока, а стоящий рядом Даики расставлял посуду. Но полным шоком стал для меня Амида, с как всегда серьёзным видом стоящий у плиты.

От моего заявления они все застыли на месте и молча уставились на меня.

Я принюхалась.

— Амида-сан, — с улыбкой сказала я, — У вас яичница подгорает.

— А? — не сразу дошла до учёного информация, — А! — вспомнил Амида, зачем стоит у плиты и быстро перенёс сковороду на другую конфорку.

— Но почему? — спросил первым пришедший в себя Акон. — Он должен был пробудиться ещё как минимум через месяц!

— Всё просто, — полуобернувшись, ответила ему я. — Капитан Куроцучи не посчитал нужным ждать этот самый месяц. Он считает, что чем раньше я начну тренировки с занпакто, тем больше у меня будет шансов выжить во время атаки демонов.

"А так же не скончаться во время наших с капитаном тренировок", — уже про себя подумала я, забыв, что "про себя" у меня теперь не бывает.

"Изверг он, изверг и чудище!" — немедленно заявил Тенши.

"Сам ты чудище, курица неощипанная", — откликнулась я скорее шутливо, чем действительно обидевшись. Я начинала понимать, что это просто один из способов моего занпакто надо мной посмеяться.

"Наконец-то, — довольно фыркнул Тенши. — И ста лет не прошло".

Слегка увлёкшись разговором с ним, я не сразу заметила, что все как-то странно на меня смотрят...

— Что? — удивлённо глядя на учёных, спросила я.

— Вообще-то, — откликнулся Даики, пожалуй, единственный, кто смог сохранить относительную невозмутимость, — существует только один способ пробудить занпакто раньше срока. Это поставить подопытного на грань жизни и смерти. То есть абсолютной смерти, и в случае неудачи подопытный исчезнет и не переродиться в мире живых. Но капитан Куроцучи слегка модифицировал этот способ, и теперь в случае неудачи подопытный только потеряет свою потенциальную силу синигами, но вот его существование после этого будет в лучшем случае существованием обычного жителя Общества Душ. В худшем — жизнью овоща, неспособного на адекватную мыслительную деятельность.

По мере того, как Даики говорил, все остальные на глазах становились всё подавленнее и смотрели куда угодно, только не на меня.

— А-а-а, — понятливо протянула я, подходя к плите. — Да, повезло мне. Амида-сан, не поделитесь яичницей, а?

Амида в некотором шоке молча смотрел на меня, как, впрочем, и все остальные, кроме Даики, который уже схватил один бутерброд и с аппетитом его ел. Видя, что никакой реакции от стоящего у плиты парня можно и не дождаться, я вздохнула.

— Даики-сан, подайте тарелку, пожалуйста, — попросила я.

— Возьмите, — как ни в чём не бывало, протянул мне одну Даики.

— Спасибо, — ответила я, примериваясь, какую бы часть яичницы слямзить себе?..

— Э-э-э, Рен-сан? — в полной тишине, наконец, подал голос Рин. — Скажите а вы правда не... не волнуетесь?

Я хихикнула. Рин просто прелесть! Меня чуть не убили, а он спрашивает, не волнуюсь ли я по этому поводу!..

— Нет, — легко ответила я, не отрывая голодного взгляда от яичницы. — А должна?..

Ответом мне стали резко ожившие, прямо как по команде, учёные. Эйчи продолжил есть бутерброд, Ая домазала маслом свой, Хидеаки наконец взял кружку и налил себе молока. Амида тоже вспомнил, зачем стоит у плиты, забрал у меня тарелку, положил туда яичницу и отдал мне.

— А, спасибо, Амида-сан! — ярко улыбнулась ему я. Учёный чуть смущённо поправил очки.

Больше эту тему мы в разговорах не затрагивали. Начался завтрак и обычный трёп обо всём и ни о чём — самое приятное времяпровождение в компании друзей. И только когда они собрались уходить на работу, я предупредила:

— Вы не говорите, пожалуйста, о произошедшем Йоко, Кину и Горо ладно? Не думаю, что они сильно обидятся, но отомстить могут попытаться. Договорились?

Учёные пообещали, что ни слова не скажут моим друзьям, и покинули этаж. Я же с чистой совестью пошла спать.

А что? Может быть, конечно, так поступать было слишком легкомысленно с моей стороны. Да и нельзя сказать, что эта новость меня не напугала. Нет, совсем наоборот. Но, так или иначе, это уже случилось и закончилось благополучно. Страшно, конечно. И Куроцучи ничего не сказал. Странно. Если это было так опасно, почему он всё-таки применил этот способ? Ведь сам же сказал, что искать нового связующего уже поздно. Значит ли это, что у него был какой-то план на тот случай, если бы всё пошло наперекосяк?

"Ты слишком доверяешь ему", — недовольно сказал Тенши.

"Пусть, — ответила я, уже чувствуя, что засыпаю. — Терять меня ему невыгодно. Пока не выгодно. Как минимум до установки Связи".

"А потом?" — спросил Тенши.

"А потом... видно будет..." — ещё успела ответить я, прежде чем окончательно провалиться в пучину сна.

Стоило только девушке уснуть, как в комнате появился посторонний. Он, бесшумно ступая, склонился над кроватью, внимательно всматриваясь в лицо спящей. Убедившись, что она спит достаточно крепко, он достал из кармана хаори небольшой шприц и ампулу. Быстрыми, отточенными движениями ввёл вещество из ампулы в шприц и уже собирался вколоть его девушке, как был немедленно отброшен на несколько шагов назад небольшой волной рейатсу.

В комнате появился русоволосый крылатый парень, в котором Таня обязательно бы узнала Тенши.

— Не подходи к ней, — тихо сказал он, с угрозой глядя на постороннего.

Куроцучи возмущённо фыркнул.

— Меня не интересует твоё мнение, занпакто, — ответил Маюри, аккуратно перехватывая двумя пальцами шприц. — Ты всего лишь инструмент. Уйди с дороги.

Куроцучи снова попытался подойти, но Тенши грозно расправил крылья, и Капитан, помнивший о способностях этого занпакто со слов своей женщины, остановился.

— Защитить её хочешь... — слегка издевательски проговорил Куроцучи, пристально глядя на него. — Отойди. Я не причиню ей вреда.

— Да? — жёстко усмехнулся Тенши, медленно выводя свои крылья из-за спины. — Как сегодня?

— За кого ты меня принимаешь? — зло прищурившись, сказал Маюри. — Женщине ничего не угрожало. Она умрёт только тогда, когда я того захочу.

— Ошибаешься, — тихо зашипел Тенши, — Я защищу её. Она не принадлежит тебе.

— А вот это, — неожиданно спокойно в полный голос сказал Куроцучи, насмешливо глядя на занпакто. — Не тебе решать. Отойди. Мне надо ввести ей сыворотку. Иначе уже через час у неё наступит болевой шок, — и, видя, что Тенши даже не шевельнулся, он вздохнул. — Что за тупой занпакто. Твоя хозяйка не в пример сообразительнее. Посмотри на неё. Через пару минут у неё начнётся приступ... Впрочем, если ты мне не веришь, — развёл руками Куроцучи, — я могу уйти. Но тогда в её страданиях... — капитан издевательски улыбнулся, — ...будешь виноват только ты.

С минуту они смотрели друг на друга.

Неожиданно девушка в постели тихо застонала. Она нахмурилась во сне, на лице проступили капельки пота. Можно было бы подумать, что ей сниться кошмар, но Тенши знал: его хозяйке кошмары никогда не снились. Не снятся и сейчас.

Он колебался всего пару секунд.

— Хорошо, — наконец сказал крылатый. — Можешь подойти.

С этими словами Тенши отступил в сторону.

Куроцучи, больше не обращая на него внимания, быстро подошёл к Рен и точным, выверенным годами движением вколол ей сыворотку. Эффект проявился мгновенно, дыхание девушки стало размереннее, а её лицо разгладилось. Капитан вытащил шприц, но не отстранился. Наоборот, задержавшись рядом с Рен, он лёгким, почти невесомым движением убрал с её лица прядку. Прошёлся кончиками пальцев по щеке.

Стоявший в стороне Тенши сдавленно зашипел.

Куроцучи насмешливо на него покосился и бесшумно, но мгновенно исчез из комнаты с помощью сюмпо. Спустя какое-то время исчез и занпакто.

Мне снился хороший сон. Будто бы Маюри был совсем рядом и ласково гладил меня по щеке. Э-э-эх, всё-таки он плохо на меня влияет. Раньше мне такого не снилось.

Блин. И почему из всех куда более доступных персонажей я влюбилась в сумасшедшего учёного?

"Сказать почему, или сама догадаешься?" — ехидно спросил Тенши.

"Не надо, я поняла, — буркнула ему в ответ я. — Это ты меня разбудил?"

"Да. Тебе надо на тренировку", — почему-то очень равнодушно ответил мой занпакто и замолчал.

Я удивилась, но пожала плечами. Да, действительно, что-то мне не очень хочется знать, какое Маюри придумает наказание за опоздание. Вряд ли это будет что-то приятное, наподобие моего сна...

С этой мыслью я поднялась с постели и поплелась в ванную.

Минут через пятнадцать, умытая и одетая, я пошла на кухню, надеясь если не сварить себе кофе, так хоть чая попить. Тенши разбудил меня всего за час до срока, так что сварить себе любимый напиток уже не успеваю. Да, придётся друзьям привыкать обходиться без этого живительного утреннего нектара. Ох уж это расписание...

За пять минут до шести я уже была у дверей восемнадцатого полигона. Немного нерешительно вошла, но внутри всё ещё никого не было. За вчерашний день кто-то уже успел выровнять площадку. Как умудрились, интересно? Впрочем, ладно. Незачем ломать голову. Раз Куроцучи пока нет, стоит попробовать самой разобраться со своим занпакто.

— Тенши? — вслух позвала я, и он не замедлил отозваться.

Воздух передо мной как-то странно закрутился, и через мгновение в вихре возникла катана в чёрных ножных. Едва успев её поймать, я внимательно её осмотрела.

"Его!" — возмущённо откликнулся Тенши.

"А, да, извини", — чуть смутившись ответила я.

У Тенши была зелёно-золотая обмотка на рукояти. К ней же на тонкой цепочке крепились три белых пера. Вынув катану из ножен, я заметила, что на клинке был выгравирован узор, то самый, что и на налобной повязке у человеческого воплощения моего занпакто.

"Красивый", — не могла не признать я.

"Конечно", — самодовольно ответил занпакто.

"Ладно, давай попробуем".

— Раскрой крылья, Тенши, — спокойно сказала я.

Ощущения были странными. В ответ на команду из моей рейатсу вокруг быстро сформировались перья. Их было ровно тридцать, длинных, около сорока сантиметров, а в ширину пять. Самое интересное, что катана из моих рук не исчезла, как у капитана Кучики. Единственное, что произошло, так это пропало одно перо с цепочки на рукояти.

Перья хаотично перемещались вокруг меня.

"Слепая зона, — вспомнила я о слабости занпакто Бьякуи, — Значит, у меня тоже есть этот грех?"

"Нет, — пренебрежительно фыркнул Тенши, — мои перья не смогут навредить тебе ни при каких обстоятельствах".

"В чём же слабость?" — спросила я.

"Кроме того, что ты не умеешь мной управлять? — не мог не съехидничать Тенши. — Во-первых, из-за нашего с тобой преждевременного знакомства, число перьев, которое ты можешь вызвать за раз, довольно низко. Вот подождали бы вы месяц, и было бы их не тридцать, а пятьдесят. Во-вторых, по этой же причине идёт необоснованно сильный расход твоей рейатсу при использовании моих сил. В связи с этим при непрерывном использовании моего шикая перья будут распадаться. Ты видела перья на моей рукояти. Они показывают, сколько раз ты можешь использовать мои способности. После того, как все перья на рукояти исчезнут, у тебя не останется ни капли рейатсу, и в бою противник стопроцентно тебя убьёт. То же самое случиться, если противнику удастся выбить из твоих рук меня. В этом случае ты потеряешь контроль над перьями, и они растворятся, оставив тебя совершенно беззащитной".

"Спасибо, утешил", — усмехнулась я.

"Не перебивай, — невозмутимо отозвался Тенши. — Ты сможешь использовать перья без моей помощи ещё не скоро. Один комплект перьев для нападения продержится около десяти минут. После этого они исчезнут и тебе придётся вызывать их заново. И на одно перо меньше станет на рукояти. Принцип понятен?"

"Ещё бы, — вздохнула я. — Поясни, как ими управлять?"

"Очень просто, — ответил Тенши. — Указываешь мной, куда надо, и они полетят туда".

Это действительно оказалось достаточно просто. Некоторое время я заставляла перья летать туда-сюда по полигону, благо тут было где развернуться. Перья повиновались мельчайшему движению клинка, позволяя выписывать ими какие угодно фигуры. Почувствовав, что немного привыкла к их управлению, я попробовала увеличить скорость их полёта, так как обычная была довольно невысока. Это тоже удалось легко и без проблем, правда, стало немного сложнее держать их вместе, а не растягивать по полигону, но это не было серьёзной проблемой.

Однако когда скорость перьев возросла до своего максимума, в пределах которого я могла не терять над ними контроль, на траектории их полёта неожиданно возник Куроцучи. Я даже не успела осознать, как он там оказался, но чудом смогла заставить их облететь фигуру учёного, не растворяя их.

Ой, каких трудов мне стоило в этот момент не заорать и не заматериться... Кажется, будто я чуть не поседела. Нет, я не питала никаких иллюзий, моя атака даже на такой скорости вряд ли бы как-то навредила капитану Куроцучи, скорее, он бы её даже не заметил. Но мне-то от этого легче не становилось! От одной мысли о том, что ему будет нанесён вред, становилось плохо мне самой.

Хотя я всеми силами постаралась этого не показать, чтобы не давать Маюри ещё больше власти, чем у него есть сейчас.

Капитан проследил, как перья, облетевшие его, собрались около меня и хаотично закружились за моей спиной. После чего за один шаг сюмпо оказался рядом.

— Спрячь занпакто, — вместо приветствия приказал Куроцучи, — тебе он сегодня не понадобится.

Я послушно вложила катану в ножны, и перья за спиной развеялись.

— Тренировки, которые будут проходить на этом полигоне, — сказал капитан, пристально глядя на меня сверху вниз, — исключительно практические. О природе рейатсу и рейрёку я тебе рассказывать не буду, об этом ты прочитаешь, когда вернёшься в головное здание Института. Сейчас же я скажу тебе только одно. Забудь о рейатсу. Существует ошибочное мнение, что именно с помощью него синигами создают и используют свои техники. Это в корне неверно, а думают так только последние идиоты, не имеющие представления ни о природе занпакто, ни о энергетическом строении синигами.

"То есть мы", — самокритично подумала я.

— Запомни, женщина, — продолжил тем временем Куроцучи, — Ключевой элемент всех техник и даже наших сил — это рейрёку, но никак не рейатсу. Это всё равно, что сравнивать круги на воде и камень, вызвавший их. Рейатсу — это всего лишь то давление, которое непроизвольно излучает каждый, у кого достаточно высокий уровень рейрёку. Поэтому сейчас ты должна ощутить в себе эту силу. Садись, как тебе удобно, — снова приказал капитан. Я села в традиционную позу лотоса. Куроцучи тут же начал неспешно ходить вокруг меня. — Закрой глаза. Расслабься. Дыши ровно, неглубоко и медленно. Очисти разум от всех мыслей, избавься от ярких эмоций. Добейся состояния покоя...

Спустя какое-то время, следуя рекомендациям Маюри, я действительно нашла нужное состояние. Это было не так уж сложно, мягкие интонации голоса Куроцучи успокаивали меня лучше любой валерьянки. Вскоре мне удалось почувствовать рейрёку в районе солнечного сплетения. Оно было похоже на комок какого-то электричества, который питал всё моё тело. И как только мне удалось, начались тренировки по управлению им. От меня требовалось всего лишь научиться концентрировать рейрёку в нужных частях тела.

Поначалу всё было довольно мирно. Медленно и со скрипом, но рейрёку подчинялось моей воле, появляясь там, где надо. А потом проявилась специфика тренировки у капитана...

— Дура! — припечатал Куроцучи, презрительно скривившись. — Пока ты концентрируешь рейрёку с такой скоростью, тебя сотню раз убьют на поле боя! Быстрее!

Я, дико смущаясь, честно старалась увеличить скорость концентрации, но спустя ещё полчаса результат стал не намного лучше. Наконец и так далеко не большой запас терпения капитана иссяк.

— Что же, — недовольно бросил Куроцучи, доставая свой занпакто вместе с ножнами, — поскольку этот подход не приносит существенных результатов, я думаю, стоит испробовать другой способ...

Он вытащил свой занпакто и выбросил его, оставив в руках только ножны, чтобы через мгновение с помощью сюмпо оказаться у меня за спиной и ударить.

Я не успела среагировать и отклониться. Удар был сильным, пришёлся по левому плечу, и я не смогла сдержать вскрика, хватаясь за пострадавшее место.

— Как тебе такая игра? — насмешливо спросил Куроцучи. — Суть её в том, что я буду бить тебя в разные части тела с всевозрастающей скоростью. Если не хочешь, чтобы тебя отсюда выносили, женщина, тебе придётся успевать концентрировать рейрёку в местах удара, только так ты сможешь избежать множественных повреждений. Начали

Всё, что произошло дальше, смазалось у меня в сознании. Удары шли отовсюду, сначала просто быстро, затем очень быстро. Надо ли говорить, что я не успевала? Было безумно больно, из-за этого я не могла достаточно сконцентрироваться. Но вскоре чувство времени исчезло, настолько глубоко я ушла в себя, стараясь разогнать свою рейрёку, только бы избавиться от вспыхивающей тут и там боли. В какой-то момент даже стала замечать, что где-то как-то всё-таки успеваю парировать удар, но чаще опаздывала.

Не знаю, сколько длилась эта пытка. Сознание начинало куда-то уплывать и, как ни странно, в этом состоянии концентрировать рейрёку было гораздо легче. Под конец я смогла защититься практически ото всех ударов, но затем просто потеряла сознание.

Нему пришла на полигон, когда всё уже закончилось.

Подопытная номер Љ4, Рен, которую Маюри-сама выбрал как свою связующую, уже без сознания лежала на камне площадки и была жестоко избита. На её лице были видны множественные гематомы, были разбиты губы и рассечена бровь. И хотя шихакушо многое скрывало, не оставалось сомнений, что и на теле подопытной также должны быть следы избиения.

Но было в этой картине то, чего Нему не видела уже многие годы, с самого своего детства.

Маюри-сама, аккуратно положив голову подопытной на колени, нежными, практически ласковыми движениями втирал в её лицо мазь, которая должна исцелить последствия жестокой тренировки уже на следующий день. Он не моргая смотрел на Рен-сан с абсолютно нечитаемым выражением лица.

Но Нему знала своего отца лучше, чем кто-либо другой на это свете, и сейчас была поражена до глубины души происходящим, что, впрочем, никак не проявилось на её лице. Только очень внимательному человеку, стоящему максимально близко, было бы видно, как чуть расширились глаза лейтенанта Двенадцатого Отряда, а все остальные никогда не заметили бы разницы.

Нему бесшумно возникла за спиной своего капитана.

— Эксперимент в лаборатории номер три прошёл успешно, Маюри-сама, — как всегда вполголоса сказала Нему.

Куроцучи ничего ей не ответил, продолжая массирующими движениями втирать мазь, только уже в шею подопытной. Нему же просто молча ждала.

Были причины, по которым лейтенант по-особенному относилась к Рен-сан. И дело было даже не в том, что Маюри-сама приказал ей быть с подопытной Љ4 как можно приветливее. Просто одним своим существованием эта девушка заставляла Маюри-сама поступать так, как в иной ситуации он никогда бы не поступил. Конечно, сам Глава Научно-Исследовательского Института оправдывал это необходимостью находить со связующей общий язык, ведь это приведёт в будущем к высокому уровню Связи. Однако Нему видела, что это ещё не вся правда. У капитана были и другие мотивы, к научным не имеющие никакого отношения.

Маюри-сама сам себя немного обманул, когда искал связующую в мире живых. Да, было множество критериев, по которым он искал нужную кандидатку, и подопытная Љ4 подходила почти идеально. "Почти" — потому что Маюри-сама ненавидел совершенство и не считал, что как таковое вообще существует. Обман состоял в том, что, несмотря на вполне практичные цели, капитан, пусть и не признаваясь в этом самому себе, искал женщину, непохожую ни на одну другую, которая была бы интересна ему сколько-нибудь долгое время. Конечно, были планы, по которым Нему обязана была убить связующую сразу после окончания войны с демонами. Но эти планы Маюри-сама выбросил из головы уже после первого же их разговора с Рен-сан, в абсолютной тайне от всех сотрудников Института и даже от Нему. Но лейтенант слишком хорошо его знала, чтобы можно было так просто её обмануть. Всё же, они с Маюри-сама были очень похожи.

И Рен-сан Нему тоже очень и очень нравилась. Только в отличие от капитана она могла легко это признать.

Спустя какое-то время Куроцучи, аккуратно подняв на руки бессознательную девушку, покинул полигон, и Нему ушла вместе с ним.

Глава I

Середина дня. В Сейрейтее хорошая погода, хотя здесь она такая практически всегда. Чистое, ясное небо, лёгкий ветерок, солнышко светит. Красота.

Я сижу на балконе, прямо на перилах, свесив ноги над пропастью в шесть этажей. Внизу простирается часть научного городка, отделённая забором в два человеческих роста от жилых районов. Я тихонько пью любимое кофе, глядя вниз, и улыбаюсь, размышляя о том, что жизнь после смерти, как ни странно, удалась.

С момента нашего пробуждения в Обществе Душ прошло, дай бог, целых два месяца и месяц после пробуждения моего занпакто. За это время случилось очень много всего... С чего бы начать?

Ну, наверно, с себя, для начала.

Первое время после начала тренировок мне казалось, что я попала в какой-то кошмар. Назвать ЭТО тренировками мог только такой, как Куроцучи. Для меня это было скорее какой-то пыткой. Много-много боли изо дня в день. Первое время не было ни суток, в течение которых я бы не теряла сознания на полигоне. Казалось, что после таких методов я точно возненавижу капитана, и, честно говоря, во время тренировок так и было. Я ненавидела его всем сердцем, что очень выручало меня во время поединков, где как раз именно это и требовалось — желание достать противника во что бы то ни стало.

Как я тогда морально не сломалась? Ну, этому очень поспособствовал тот факт, что каждое утро я просыпалась абсолютно здоровой. И у меня никогда ничего не болело по утрам. Вообще. И неважно, в каком состоянии меня приносили накануне. А потом ещё Игорь сказал мне, что лечит и выносит из полигона меня лично Куроцучи. Стоило мне представить, как Маюри аккуратно несёт меня на руках, укладывает в постель, раздевает и касается... Кхм, в общем, я простила капитану все его грехи, как прошлые, так и будущие. Разом. И на тренировки стала ходить даже с неким удовольствием.

Да, Маюри сделал из меня мазохистку.

Впрочем, со временем я смогла и сама выходить с полигона, хоть и в весьма потрёпанном виде и после определённого лечения. Тогда я узнала, что Игорь ни капли не соврал. Маюри не бросил привычку меня лечить, хоть и делал это с таким видом, будто это ему в высшей степени отвратительно. Что, впрочем, не мешало мне получать своеобразное удовольствие от процесса, и пусть порой лечение было не менее болезненно, чем тренировки. Важно, что Маюри обо мне заботится, а всё остальное просто сопутствующие мелочи.

К тому же, что бы ни было написано на лице у Капитана, его руки выдавали его. Ну, или мне хотелось в это верить. Что бы он ни делал при лечении, он всегда действовал предельно аккуратно и ласково, стараясь не причинять боли там, где это было не нужно. А как мне удавалось не улыбаться и не мурлыкать в блаженстве, не знает, наверно, никто, в том числе и я сама. Хотя временами, когда у Куроцучи было хорошее настроение, он начинал надо мной издеваться: его руки как бы невзначай на секунду оказывались совсем не там, где нужно, но сразу же возвращались на место раньше, чем я успевала возмутиться, а иногда его ладони задерживались на вылеченном месте дольше, чем требовалось. Не говоря уже о том, что достаточно часто он оказывался слишком близко, почти прижимая меня к себе, и в такие минуты мне было особенно трудно, потому что мимику я контролировать ещё могла, а вот горящие в румянце щёки и учащённое сердцебиение — определённо нет...

И я не могла точно сказать, сожалею ли о том, что такие моменты случаются не так уж часто, или всё-таки нет. С одной стороны, они приносили несравнимое ни с чем наслаждение, но с другой, после того, как меня "отпускало", мне хотелось кого-нибудь убить, желательно особо зверским способом. За что? Да за свою слабость, конечно же!

Вот где-то примерно так и тянулись дни.

Иногда, когда удавалось уйти с полигона на своих двоих, я уходила на прогулку по Сейрейтею. И хотя Маюри этих походов не одобрял, запретить мне это прямо почему-то не спешил. Мне казалось, что в этом каким-то образом замешаны Алёна, Игорь и Миша, но на вопросы об этом они как-то странно отмалчивались.

Кстати говоря, немного позже меня Йоко, Горо и Кин прошли процедуру пробуждения занпакто по методу Куроцучи. Я честно предупреждала их об опасности, но ребята не отступили, и в итоге, слава всем богам, никто не пострадал.

У нашей Йоко занпакто звали Маэко. Выглядела она как красивая белая катана с голубой рукоятью, чей клинок странно блестел, и неважно, есть поблизости источник света или нет. Если отсвет катаны как-то попадал в глаза врагу, Йоко исчезала из его поля зрения, то есть становилась невидимой. Правда, таким образом Маэко могла обмануть только одного противника за раз. А так — страшные способности.

Горо получил весьма занимательный занпакто по имени Курохьо. Катана, чьё лезвие было не стальным, а костяным, с абсолютно чёрной рукоятью. Курохьо создавал нечто вроде длинных когтей, которые можно бросить. Создавались они по три штуки и были отравлены. Кроме того, с помощью своего занпакто Миша мог, как он это называет, "скользить по теням". Эту фразу следует понимать в буквальном смысле. Горо мог исчезать в одной тени и появляться в другой, причём во время перехода его никто не может почувствовать, даже рейатсу никак не ощущается. Но достать свои когти Миша мог только выйдя из тени, да и скорость их формирования пока невысока. Зато этими способностями весьма довольна Сой Фонг.

Кину достался на редкость противный занпакто по имени Хуноо. Вид у него был непрезентабельный: рукоять катаны была окована грубой стальной сеткой, гарда заострённая по краям, сам клинок был покрыт выщерблинами и глубокими царапинами, хотя режущая кромка была идеальна. По желанию Игоря занпакто мгновенно менял свою структуру: многократно удлинялся и мгновенно раскалялся, становясь хлыстом, а затем возвращался в исходное состояние. Чтобы управлять им, требовалась немалая ловкость и сноровка. Практика показала, что хлыст может разрезать или, лучше сказать, расплавить практически всё, по крайней мере камень плавит на две половинки без особого труда.

Так вот, о прогулках. Поскольку мои тренировки традиционно заканчивались в обед, большая часть дня для меня была свободна. Нет, вообще-то, конечно, остальную часть дня мне полагалось заниматься самообразованием, но после очередных "издевательств" Маюри голове надо было срочно проветриться. Вот я и ходила по знакомым, чтобы хоть как-то успокоиться и поднять себе настроение.

Особенно любопытно было наблюдать за тренировками Кина. Они проходили напротив небольшого дома за пределами каких-либо бараков, в жилой части Сейрейтея. Там была огромная площадка, на которой обустроена полоса препятствий.

Тренировка Кина выглядела так: Игорь мотался по полосе. На плоской крыше рядом стоящего дома лежал на боку, медленно потягивая чай из пиалы, капитан Кьёраку в своей розовой в цветочек накидке и со сдвинутой на бок японской шляпой. Он благодушным взглядом карих глаз следил за вспотевшим и уже задыхающимся Кином. Эффективность тренировки контролировала сидящая на краю крыши лейтенант Исе Нанао. Она строгим, острым, вездесущим взглядом из-за очков следила за Игорем и периодически что-то помечала у себя в бумажках. А когда Кин имел несчастье сбавить темп прохождения полосы, Исе-сан запускала в него Хадо Љ31 Шаккахо, после чего темп резко возрастал.

Как известно, есть вещи, на которые можно смотреть вечно: на звёзды, на горящий огонь, на бегущую воду и на то, как кто-то работает. Для звёзд было ещё рано, открытый огонь в относительно мирное время на улицах Сейрейтея — нонсенс, сада, где могла бы быть бегущая вода, рядом не было. А вот наблюдать за Кином было исключительно приятно. И успокаивало отлично.

На крыше я появлялась с помощью сюмпо, освоить его было отнюдь не самым сложным в череде тренировок.

— О, Рен-тян! Неужели ты сбежала из плена этого страшилища Куроцучи навстречу своему принцу? — патетически воскликнул капитан Кьёраку, мгновенно оказываясь рядом и улыбаясь мне самой очаровательной из улыбок.

— Можно сказать и так, — с усмешкой сказала я. — Надо же убедиться, что мой брат-принц не скончался от тяжёлых испытаний старого небритого вояки.

— Старого? — слегка погасла улыбка капитана.

— То, что нас не убивает, делает нас сильнее, — не оборачиваясь, сказала Исе, что-то помечая у себя на бумаге.

— ...И потом жалеет, что не убило, пока была такая возможность, — продолжив цитату (благословен Интернет!), согласилась я и села рядом, проигнорировав приунывшего Кьёраку. — Доброе утро, Исе-сан. Как дела у Кина?

— Прогресс стабилен, но недостаточно быстр, — поправив очки, ответила лейтенант.

— Ну-ну, Нанао-тян, — сказал капитан, нависая над нами и придерживая свою шляпу, — не будь такой строгой. Кин-кун и так очень старается.

— Если бы кто-то, — недовольно прикрыла глаза Исе, — потрудился бы потренировать своего связующего, прогресс пошёл бы значительно быстрее, — и она выразительно посмотрела на меня поверх очков.

— Да, абсолютно верно, — согласно закивала я. — Даже капитан Куроцучи тратит своё время и лично со мной занимается, хотя это и сложно представить...

— Ладно-ладно, я понял, — вздохнул капитан Кьёраку. — Я обязательно с ним позанимаюсь... завтра.

— Сейчас! — настойчиво сказала Исе. — Он как раз заканчивает.

— Послушай, Нанао-тян... — начал было Кьёраку.

— Живо! — зло сверкнула на него очками Исе.

— Хорошо-хорошо... — печально сказал капитан и шагнул с крыши вниз.

А в следующую секунду прямо на пути у Игоря произошёл взрыв, разнёсший в пыль плитку на земле и оставивший на этом месте кратер глубиной в полтора метра.

Нанао в шоке смотрела на это место.

Не знаю, каким чудом, но Игорь успел увернуться и теперь в таком же шоке смотрел в кратер.

Я даже бровью не повела. Не зря же Куроцучи проводит наши тренировки на полигоне для взрывоопасных опытов.

— Ай-яй-яй, Кин-кун, — сказал Кьёраку без улыбки и с каким-то сочувствием во взгляде, — ты разве не знаешь, что во время боя нельзя стоять на месте?

Игорь понял правильно. Уже через мгновение он ушёл от нового взрыва в длинном прыжке. Затем ещё и ещё.

Капитан Кьёраку гонял Кина по площадке ещё какое-то время, возникая в самых неожиданных для Игоря местах. Нанао смотрела на это действо с некоторым сомнением, видимо, уже слегка пожалев о своей настойчивости.

— То, что не убивает, Исе-сан... — усмехнулась я.

Нанао в немом шоке на меня посмотрела.

— Между прочим, — флегматично сказала я, — и капитан Кьёраку и капитан Куроцучи знают всевозможные Кидо в совершенстве...

Исе посмотрела на меня со священным ужасом.

— Пригнись, — коротко сказала я и пригнулась сама. Над нашими головами пролетело Хадо Љ 63 Райкохо и с треском растворилось где-то позади.

И вот тогда, глядя, как капитан Кьёраку с самым благожелательным видом гоняет едва дышащего Кина по площадке, я поняла, что все капитаны, в сущности, ещё те чудища.

Стоит только вспомнить, как с извиняющейся улыбкой капитан Укитаке "поливает" Алёну на тренировках Сокацуй (Хадо Љ 33)...

Впрочем, стоит признать, что капитаны Кьёраку и Укитаке никогда не перегибали палку и с тренировки моих друзей ни разу не приносили в бессознательном состоянии. Они всегда уходили сами, совершенно вымотанные, пыльные, грязные, ничего не соображающие, но невредимые.

Что же касается Миши и Сой Фонг, тут всё было покрыто глубокой тайной. В бараки Второго Отряда никого, кроме Горо, не пускали, и об их тренировках мы знали только с весьма скупых слов Миши. Эти слова были: "Совершенно секретные методики тренировок кланов Фонг и Шихоуин". Мы немного обижались на такие тайны, но не давили на друга. Пусть уж, главное, чтобы тренировали хорошо.

Где-то к концу месяца произошло и ещё одно интересное событие. Я наконец-то увидела настоящего демона. Его сумели поймать синигами-патрульные, охраняющие барьер, они же сдали свою добычу в Двенадцатый Отряд, для которого это был ценный подопытный материал. Мне довелось увидеть его, когда подчинённые Куроцучи везли добычу в лабораторию в клетке.

Демон был перворанговый и на демона, как такового, походил на удивление мало. Более того, он был похож на человека. Но только похож. Высокий, около двух метров, костлявый и абсолютно бледный, одетый в какие-то старые тряпки. Волосяного покрова у него не было никакого, даже минимального. Зато были широкие глаза навыкате без ресниц и узкий вытянутый чёрный зрачок. Вместо носа — отверстия для дыхания, губ не было как таковых, но был ряд острых зубов — клыков. Длинные руки с широкими ладонями и длинными, но тонкими пальцами с когтями сантиметров в пять — шесть. На широких стопах они тоже были, только короче. Его везли в клетке с толстыми прутьями и в сопровождении рядовых Кидо-Отряда. Тогда я ещё спросила, почему этот демон напоминает человека?

Акон и Хиёси ответили просто: потому, что эти демоны в прошлом были людьми. Едва попав в Ад, грешники сохраняют свой человеческий облик, но это место устроено так, что меняет саму суть тех, кто туда попадает. Обычный человек меняется достаточно быстро, всего через пару месяцев он уже становится первоуровневым демоном. Личности, имеющие до своей смерти более высокий уровень рейатсу, меняются медленнее, но в итоге всё равно меняются. Почти всегда это регресс, потеря сил и способностей, в процессе которого лишь немногие сохраняют разум. Но в итоге их базовые показатели довольно неплохи.

Тот в меру тупой демон, которого везли в клетке, был почти в два раза сильнее и быстрее среднестатистического синигами. Обычно подобные ему шли в наступление неорганизованной толпой и просто рвали и уничтожали всё живое на своём пути. Но среди них периодически попадались достаточно сообразительные особи, которые могли повести за собой не менее десятка своих более тупых собратьев, а иногда и более. Над этими в свою очередь командовали демоны второго уровня, которые никогда не пересекали барьера, отделяющего Сейрейтей от Руконгая, ибо были уже вполне разумными, наравне с обычными людьми. Поймать их было сложно потому, что демоны второго уровня всегда ходили в сопровождении "телохранителей", то есть целого десятка более-менее умственно развитых собратьев первого уровня.

Демоны третьего уровня ходят поодиночке, они сами стоят сотни мелких первоуровневых. Хотя чаще всего их можно увидеть в свите Архидемонов, сами по себе они гуляют редко. Но этих демонов, понятно, я не видела ни разу, и, честно говоря, встречаться с ними хотелось всё меньше.

Тем более что капитаны сильно тянули с установкой Связи. Непонятно, почему.

Вынырнув из воспоминаний, я бросила задумчивый взгляд вниз.

За месяц мы с ребятами, конечно, научились многому, но этого было недостаточно даже для сражения с лейтенантами. Из десяти боёв как минимум семь выигрывали вторые офицеры, про капитанов уж и говорить нечего. Мы обучались с феноменальной скоростью, выкладывались, как могли, а что толку? К сожалению, человеческим возможностям есть предел. Даже через ещё один месяц, к началу боёв, мы будем равны по силе хорошо если второй десятке офицеров Отряда Готей 13. Где-нибудь пятнадцатому или, может быть, десятому офицерам в лучшем случае. И то только потому, что у нас, как выразился Маюри, "есть определённые таланты". Но этого, конечно, недостаточно.

На этом фоне ещё сильнее была заметна необходимость установки Связи. Мало того, что она значительно ускорит обучение, так ещё и силы прибавит существенно. К тому же, к Связи следует привыкнуть и научиться ей пользоваться, ещё чуть-чуть и для этого будет уже поздно. Перспектива обучения в бою меня мало привлекает.

Конечно, всё это осознавали и капитаны, но даже в таких условиях они не торопились. Лезть к Куроцучи с вопросами я не стала, этот язвительный гад не только не ответит, так и ещё всё в таком свете выставит, будто я специально на Связь напрашиваюсь. Это если он будет в хорошем настроении. А в плохом и вовсе нагрубит, "поставит на место" и заставит что-нибудь делать. Что-нибудь не особо приятное... И совсем не то, что рисует мне моё влюблённое воображение, эх...

И тут, пока я предавалась сладким мечтам о "наказаниях" с непосредственным участием одного сумасшедшего учёного, кто-то положил мне руки на плечи.

Я от испуга чуть не сверзилась вниз с балкона.

За моей спиной стояла, довольно улыбаясь, Алёна.

Проглотив все те маты, которые полезли на язык, я с чувством сказала:

— Йоко, блин!!! Ты чего так подкрадываешься?!

— Я не подкрадывалась, — рассмеялась Алёна, — просто это ты замечталась. Мне вот интересно, о чём можно думать с таким блаженным выражением лица? — спросила Йоко, садясь рядом со мной на перила балкона.

— О чём? — улыбнулась я. — А то ты не знаешь.

Но только Йоко хотела что-то сказать, я быстро сделала знак молчать, закрыла дверь на балкон и вернулась на перила.

— Ради собственного спокойствия, — пояснила свои действия я. Йоко понимающе кивнула.

— Всё вздыхаешь по своему Куроцучи? — спросила Алёна.

— Он не мой, — грустно вздохнула я. — И я не уверена, что когда-нибудь моим будет.

— У-у-у, — грустно глядя на меня, протянула Йоко, — Всё так безнадёжно?

Я только тоскливо махнула рукой, мол, и не говори.

— Куроцучи — это не Укитаке, — снова вздохнув, сказала я, — он не белый и не пушистый. С ним всё так гладко не сложится.

Действительно, у Алёны и Укитаке отношения складывались просто прекрасно. Они прониклись к друг другу Тем Самым Чувством, и хотя слов признания никто не произносил, всё было понятно и без них, особенно со стороны. Эти двое прочно влюбились.

— Да, угораздило же тебя, — хмыкнув, сказала Йоко. — Может, признаешься ему?

— Ты в своём уме? — со священным ужасом спросила я. — Это же будет катастрофа! Во-первых, я понятия не имею, как он на такое отреагирует. Рассмеётся? Презрительно отвернётся? Высмеет? Ещё что-нибудь? Маюри и так мало предсказуем, а тут ещё и такие тонкие материи... Во-вторых, он обязательно начнёт этим пользоваться.

— А сейчас он твоим расположением не пользуется? — ехидно хихикнула Алёна.

— Сейчас он просто издевается и смеётся надо мной, — ответила я. — Правда, моя нервная система каждый раз после его выходок даёт сбой, но это не смертельно. А сам процесс даже доставляет удовольствие, и ему и мне. Это просто относительно невинные шутки, ничего более.

— Ага, — улыбнулась Йоко, — но ты после них сидишь как на иголках, глаза горят, бегаешь быстрее, чем в сюмпо, не используя при этом рейрёку. Своими шуточками он когда-нибудь тебя до истерики доведёт. Или до...

— Алёна! — мгновенно покраснев до кончиков ушей, перебила подругу я.

— Что? — рассмеялась Йоко.

— Я тебя побью сейчас, — смущённо буркнула я, отвернувшись.

— Ну-ну, — весело усмехнулась Алёна, — Рен-тян, я тебя не узнаю. Где вся твоя знаменитая решительность? Безрассудная смелость?

— Никуда они не делись, — проворчала я, — но с Маюри-сама такая стратегия не прокатит.

— С кем? — изумлённо переспросила Йоко. — Как ты его назвала?..

— Маюри-сама, — спокойно повторила я. — А что ты хочешь? Обращение "капитан" ему, видите ли, не нравится, слишком официально. Называть его "сэнсэй" он тоже запретил, и даже не спрашивай почему. Когда же я поинтересовалась, как в таком случае к нему обращаться, знаешь, что он мне ответил? "Можешь называть меня "Маюри-сама"". Таким тоном сказал, словно великую милость оказывает, блин.

— Да! — чуть не свалилась с перил от смеха Йоко. — Чего у капитана Куроцучи не отнять, так это чувство собственного достоинства!

Я молча закрыла голову руками.

— Ну, что ты, Рен-тян, — хихикая, погладила меня Алёна, — не может же всё быть так плохо.

— Конечно, не может, — согласилась я, — скоро станет ещё хуже. Как только между нами появится Связь. Не чувства, так мысли рано или поздно меня выдадут. Что мне делать, а? — жалобно закончила я.

Но Йоко не успела ответить. Неожиданно в дверь в мою комнату кто-то громко заколотил.

— Блин, что ещё случилось? — недовольно спросила я. Мы с Йоко переглянулись.

Глава II

За дверью оказался Кин с донельзя хитрым и довольным выражением лица. У меня сразу же возникли дурные предчувствия. Йоко определённо в этом была со мной солидарна, ибо поглядывала на Игоря с заметным подозрением.

— Что произошло? — спросила я, заранее скептически глядя на друга.

— И кому от этого стало плохо? — насторожено добавила Йоко.

Кин улыбнулся ещё шире, и мы поняли, что единственными, кому сейчас поплохеет, станем мы.

— Кин, ты уверен, что туда, куда надо свернул?

— Уверен, уверен, не волнуйся.

— Но мы плутаем здесь уже полчаса!

— Тише. Не беспокойся, всё под контролем.

— Чьим? — скептически спросила я.

— Моим, — невозмутимо ответил Игорь и, чуть притормозив на очередном повороте, добавил. — Нам сюда, — и повернул направо.

В данный момент мы всей честной компанией плутали в старых лабораториях. В этой их части мне бывать не доводилось, а вот Кин в свободное время излазил их сверху донизу, благо что блокировать, защищать их и следить за ними никому в голову просто не приходило, тут же нет ничего особо ценного. Вот Игорь и лазил по ним периодически.

Что мы тут забыли? Ну, по словам Кина, пару дней назад он случайно заметил в обычно пустых коридорах наших знакомых: Акона, Даики и Хиёси. Троица куда-то спешила, а Кин, движимый любопытством, за ними проследил.

Я тогда сказала, что ничего особенного в этом нет, ведущие учёные Института в последнее время частенько работали в старой части лабораторий. Но Игорь сказал, что не всё так просто, однако подробнее поведать отказался, ответив, что это лучше увидеть своими глазами.

И вот теперь мы дружной четвёркой бродили в старых, пыльных и тёмных коридорах в поисках не пойми чего.

Меня эта ситуация раздражала. Логично предположить, что раз учёные решили что-то делать в таких, прямо скажем, малопосещаемых местах, значит, они не хотели делать это у всех на виду. Ну и что, что запрета никакого нет, одно то, что сами весьма разговорчивые учёные ничего нам не рассказали, говорит о том, что Куроцучи приказал им держать язык за зубами.

И вот теперь мы, такие любопытные, топаем туда, куда топать теоретически нельзя. От одной только мысли о том, что нас кто-то там застукает, хотелось развернуться и уйти. А если нас вдруг застукает там Куроцучи... особенно меня... о-о-о, да провалиться сквозь землю было бы просто благословением в таком случае.

Но, как всегда в таких случаях, стоило мне только хоть на секунду усомниться в своей правоте, и хитрый, как сто змеев из Эдема, Кин подбил меня на эту авантюру.

Мы уже полчаса бродим по этим "лабиринтам", глотая пыль и полагаясь только чутьё Игоря. Чем дольше мы плутали, тем сильнее я чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, будто за нами кто-то следит, но я не чувствовала на расстоянии ближайших трёхсот метров никакой рейатсу.

Проснувшаяся паранойя напомнила, что Куроцучи умеет превосходно скрывать свою рейатсу. Этому он научился ещё у Зависимых, потом сам эту технику модифицировал, а затем ещё и наложил её на свою маскировочную систему, ту самую, что позволяла ему сливаться с ровными поверхностями. На данный момент Маюри смог развить её настолько, что я не могла почувствовать его присутствие даже в двух шагах от себя. О ребятах можно сказать то же самое.

— Тань, не вертись, — недовольно шикнула на меня Йоко, осматриваясь.

— За нами кто-то следит, — нервно сказала я.

— Чушь, — чуть нахмурилась Йоко, — тут метров на триста никого нет. Трусиха.

— Да, трусиха, — легко согласилась я. — А всё равно, у меня какое-то странное чувство...

— Не бойся, Рен-тян, — тихо сказал Миша, кладя мне ладонь на плечо, — мы с тобой.

— Веришь, что-то это меня не очень успокаивает, — проворчала я, оглядываясь.

— Всем тихо, — шикнул на нас уже Кин. — Мы пришли.

Мы остановились у каких-то серый и грязных фусума. Они были двойными и на первый взгляд ничем не отличались от прочих, коих тут было великое множество.

— Ты уверен? — выразила наше общее сомнение Йоко.

— Более чем, — убеждённо сказал Игорь, — открывайте.

— Почему мы? — с опаской покосившись на фусума и делая шаг назад, спросила Йоко.

— Не будьте детьми, — нахмурился Кин, — открывайте.

— Поздновато ты спохватился, — мрачно усмехнулась я. — Если бы мы не были детьми, мы бы сюда вообще не пошли.

Игорь недовольно на меня посмотрел.

— Значит, не откроете? — спросил он. Мы красноречиво промолчали. — Ладно, хорошо. Я сам открою.

С этими словами он решительно взялся за ручки-углубления в фусума и резко его открыл. Мы едва успели отпрыгнуть в стороны.

Кин с ехидной усмешкой на нас посмотрел и решительно вошёл в комнату.

Я выглянула из-за фусума.

В общем, ничего такого особенного в этой лаборатории не было, то есть всё было одинаково непонятно. Она оказалась разбита на две части, в первую мы только что попали, вторая отгорожена дверью и толстым стеклом. Наша часть лаборатории практически полностью заставлена непонятными пультами высотой от пола до потолка, а пол завален всевозможными кабелями разной толщины. Перед стеклом, отгораживающим вторую часть помещения, стоял единственный низкий пульт, расположенный с противоположной стороны от входа.

Пространственная логика подсказывала, что он тут самый главный, то есть управляющий. А центр этой части комнаты занимал стол, без стульев, зато с какой-то документацией, как всегда небрежно разбросанной по всей его поверхности.

Меня всегда удивляло, как Акон и Ко могли работать с этим постоянным хаосом, но только пока не поняла, что, по сути, эти документы не так уж им и нужны. Учёные обладали превосходной памятью. У кого-то из них она такая от природы, у кого-то появилась в результате экспериментов над собой, но каждый из них прекрасно помнил, что написано в том или ином документе, тем более что большинство из них учёные писали сами. О порядке и систематизации эти господа вспоминали только тогда, когда сталкивались с чужой работой. В таких случаях требовалась предельная ясность, чёткость и последовательность изложения материала.

Пока ребята осторожно осматривали помещение, стараясь ничего не трогать, я подошла к столу и внимательно всмотрелась документы, тоже не позволяя себе их касаться. Документы написаны от руки, почерк везде разный. Интересно, значит, коллективная работа? Я вчиталась. Не то чтобы в них что-то понятно, слишком много научных терминов, но я недаром прожила в Институте два месяца. Среди гор научной терминологии я умела откопать относительно простой смысл. И когда он до меня дошёл, я в шоке отступила от стола.

Плохо. Очень и очень плохо.

Чего Маюри никогда не любил, так это дилетантов в пределах своей лаборатории. Его чувство собственника просто выло волком, когда он видел, как "какой-то идиот" бродил или, упаси боже, что-то трогал на месте его работы. За это неосторожного чужака капитан Двенадцатого Отряда мог легко и с наслаждением убить. Проще говоря, допуск в лаборатории Маюри-сама имеет всего два уровня: "строго запрещено" (этот уровень для всех, кто не является учёным, то есть абсолютному большинству) и "разрешено, но нежелательно" (это для некоторых доверенных сотрудников Института, Капитанов Готей 13, ребят и меня).

А теперь, ура, мы нарушили запрет. Что теперь будет? Ну, как только Маюри узнает, что мы тут побывали, он впадёт в бешенство. А он узнает, ведь скрывать рейатсу среди ребят пока умею только я, и то с горем пополам. У Куроцучи просто феноменальное чутьё на чужаков, так что наше пребывание здесь для него секретом не станет. Ярость Маюри страшна, в запале он и покалечить может, ибо не привык сдерживаться в выражении своих эмоций (хотя он и в ярости просто безумно красивый... так, фу, фу, отставить такие мысли!). Он-то, конечно, нас не убьёт, но какую-нибудь гадость сделает, мы ещё долго плеваться будем. А уж мне как перепадёт... О своей завтрашней тренировке даже подумать страшно.

— Рен-тян, что такое? — обеспокоенно спросила Йоко, заметив мою перемену в лице.

— Мы попали... — могильным голосом коротко ответила я, осознавая, в какую ситуацию мы только что вляпались.

— В смысле? — удивлённо спросил Кин, оборачиваясь ко мне.

— Ты ещё спрашиваешь?! — возмутилась я. — Ты нахрена нас сюда привёл?!

— Но тут же так интересно... — немного растерянно откликнулся Кин, видимо, не понимая причин моей злости. Но ответил он правильно. Его ответ странным образом меня успокоил, так как примерно в таком духе обычно выражается Маюри в хорошем настроении.

Я вздохнула. Вот они, все мои слабости.

— Эти документы, — я махнула рукой в сторону стола, — датированы в основном вчерашним числом. Среди них есть те, что написаны почерком Маюри-сама.

Уж его-то почерк я узнаю. Куроцучи всегда писал очень быстро даже для японца, поэтому его иероглифы были немного небрежны, но узнаваемы и довольно легко читаются, в отличие от иероглифов его сотрудников. Там сам чёрт ногу сломит.

— И что? — спросил Кин, чуть поморщившись в ответ на моё обращение к Куроцучи.

— И то, — недовольно ответила я, — эта лаборатория — его рабочее место. Если Маюри-сама узнает, что мы тут были, нам придёт конец.

Кин пренебрежительно фыркнул.

— Узнает, ну, и что? — легкомысленно пожал плечами Игорь. — Что он нам сделает?

Я нахмурилась. Это что ещё за?..

— Кин, ты сомневаешься в изобретательности капитана Двенадцатого Отряда? — хмуро спросила я. — Поверь мне, он умеет устраивать другим людям неприятности.

Игорь в ответ фыркнул.

— Рен-тян, ты просто не понимаешь! — с улыбкой сказал он. — Ты знаешь, что это? — сделал широкий жест мой друг, как бы охватывая помещение.

— Лаборатория? — усмехнулась я.

— Нет! — неожиданно победно ответил Кин. — Это не лаборатория. Это установка для создания Связи! Смотри, — Игорь подошёл к центральному пульту и махнул рукой на стекло, — что ты там видишь?

Я подошла ближе. За стеклом ничего не было. В смысле, вторая часть помещения за стеклом абсолютно пуста. Её стены оказались обиты сталью, пол тоже металлический. В центре виднелось небольшое круглое возвышение метра два в диаметре, подсвеченное сверху мощными прожекторами, включёнными даже сейчас.

— Ничего там нет, кроме платформы, — пожала плечами я.

— Именно, — кивнул мне в ответ Кин. — В эту комнату входят связующие, встают на платформу. Операторы активируют установку с помощью пульта. Полчаса — и между потенциальными связующими уже есть Связь!

— А ты откуда знаешь? — удивлённо спросила у него Йоко.

— Кьёраку-сэнсэй рассказал, — легко ответил Игорь.

— Так, подождите, — тряхнула головой я, отгоняя нехорошие мысли и дурные предчувствия. — Мы вообще зачем сюда пришли?

— А вот это, — поднял указательный палец вверх Кин, улыбаясь, — самое интересное...

С этими словами он нажал на центральном пульте какую-то кнопку. Пульт немедленно "ожил", засверкал кнопочками, включилась подсветка клавиатуры. Прямо на стекле возник экран.

Я мрачно подумала, что после этого Куроцучи нас всех собственноручно живьём закопает.

Тем временем на экране возникла пустая рамочка. Требовался пароль.

Миша, Алёна и я посмотрели на Игоря.

— Ну? — спросила Йоко.

— Сейчас всё будет, — с улыбкой сказал Кин и нажал на клавиатуре последовательно семь кнопок.

Мы с величайшим удивлением увидели, как экран моргнул. На нём неожиданно возник... Маюри-чибик. Выглядел он гораздо более дружелюбно, чем в жизни, улыбался без ехидства и превосходства, подняв большой палец вверх. Затем развернулся и ушёл куда-то вглубь экрана, а вместо него появились названия разделов. Их было всего три: "Активация", "Технический регламент", "База данных".

— Этот пульт не только часть установки, — пояснил нам Кин, — это ещё и хранилище данных о связующих. Здесь указаны все потенциальные пары капитанов Готей 13, а так же их теоретический уровень Связи. Ну, как? — улыбнулся Игорь, — интересно?

— А пароль откуда? — спросила я.

— Я видел, как его вводил Акон, — ответил Кин.

— Дай посмотреть! — ответила ему Йоко, подскакивая к пульту. — Я первая!

Кин кивнул и открыл базу данных. Нашёл имя "Йоко", открыл папку. Мы все внимательно всмотрелись:

"Подопытная Љ3

Имя: Йоко

При жизни: Ермоленко Алёна Викторовна

Возраст: 20 лет по л. м. ж.

День рождения: 21 июля

Раса: европеоидная

Генетическая карта: стандартная

Рост: 157 см.

Вес: 52 кг.

Тип темперамента: сангвиник

Занпакто: Маэко

Команда активации: "Обмани врага, Маэко"

Связующий: капитан Тринадцатого Отряда Укитаке Джуширо

Связь: 81 — 85%, 3 — 4 уровень

Примечание: Непонятно, но эта пара сложилась сразу, причём инициатор — подопытная. Болезнь капитана Тринадцатого Отряда не привела к ожидаемому снижению уровня. Такой высокий процент Связи, и такая бесполезная пара. Может быть, Главнокомандующий разрешит поставить над ними несколько опытов?"

— Что значит "бесполезная"?! — возмутилась Йоко. — Какие ещё опыты?! Пусть только попробует, я его с землёй сровняю!

Я спрятала улыбку за ладонью. Йо-тян недовольно на меня зыркнула.

— Русский язык... — задумчиво сказал Миша, глядя на полное имя Йоко.

— Надеюсь, они не... — не до конца закончил Игорь, но мы поняли.

— Нет, вряд ли, — ответил Миша.

"А вот за Куроцучи я бы не поручилась, — подумала я. — Когда у меня непроизвольно вылетают кое-какие маты во время тренировок, он как-то очень странно на меня смотрит... Хотя, может, просто догадывается?"

— Теперь Горо, — предложила я.

Кин кивнул и вывел на экран папку Миши.

"Подопытный Љ2

Имя: Горо

При жизни: Сувалов Михаил Анатольевич

Возраст: 22 года по л. м. ж.

День рождения: 4 февраля

Раса: европеоидная

Генетическая карта: стандартная

Рост: 198 см.

Вес: 86 кг.

Тип темперамента: флегматик

Занпакто: Курохьо

Команда активации: "Начни охоту, Курохьо"

Связующий: капитан Второго Отряда Сой Фонг

Связь: 75 — 80%, 3 уровень

Примечания: Одна из боевых пар. Связь имеет некоторые перспективы роста. Не думал, что капитан Сой Фонг умеет смеяться и краснеть"

— Она смеялась? — с улыбкой спросила Йоко. — А нарисуешь?

Миша тонко улыбнулся в ответ.

— Такими темпами она, наконец, забудет о Шихоуин Йоруичи. Надеюсь, скоро Сой Фонг заметит рядом одного весьма симпатичного парня? — спросила я.

Горо хитро на меня покосился, и стало ясно, что наш друг активно работает в этом направлении.

— Теперь твоя очередь, — ткнула пальцем в Кина Йоко.

Игорь насмешливо поклонился и открыл свою папку.

"Подопытный Љ1

Имя: Кин

При жизни: Дефтерев Игорь Всеславович

Возраст: 21 год по л. м. ж.

День рождения: 15 мая

Раса: европеоидная

Генетическая карта: стандартная

Рост: 178 см.

Вес: 56 кг.

Тип темперамента: холерик

Занпакто: Хуноо

Команда активации: "Рассеки, Хуноо"

Связующий: капитан Восьмого Отряда Кьёраку Сюнсуй

Связь: 85 — 90%, 4 уровень

Примечание: Кто бы мог подумать, что у этого мальчишки и старого пьяницы появиться такое взаимопонимание. На данный момент они составляют вторую по силе боевую пару. Могли бы сравняться с первыми, если бы этот бабник уделял больше внимания подготовке своего напарника, а не саке и женщинам в барах"

— Да что этот гад понимает?! — мгновенно вспылил Кин. — Капитан Кьёраку отличный наставник!

Я молча ухмылялась. Что бы Игорь ни говорил, а доля правды в этом есть.

— А ты чего издеваешься? — мгновенно заметил мой скептицизм Кин. — Твоя очередь наступила.

С этими словами он нашёл папку с именем "Рен".

Но вместо того, чтобы покорно открыть её, система потребовала пароль.

Йоко, Кин и Горо посмотрели на меня так, будто я лично специально заблокировала свою папку.

Старательно давя в зародыше улыбку, я развела руками:

— Какая жалость. Наверно, не судьба.

Друзья нахмурились, и мне на секунду показалось, что меня сейчас побьют, но, слава всем богам, гроза миновала.

Неожиданно на самой границе нашей чувствительности появилось знакомое рейатсу. Хиёси и Даики.

Мы переглянулись.

— Ладно, повеселились и хватит, — быстро сказал Кин. — Бегом уходим отсюда, пока нас не заметили.

Спустя минуту мы уже вылетели из помещения. Я уходила последней, аккуратно закрыла фусума. Ребята уже скрылись за поворотом, но я на мгновение замерла. Чувство, будто за мной кто-то наблюдает, никуда не исчезло, наоборот, даже усилилось за всё время нашего пребывания в пределах лаборатории.

Я посмотрела в тёмный и пыльный угол, откуда, казалось, устремлён на меня пристальный взгляд. Угол был пуст, да и рейатсу оттуда никакого не чувствовалось, но...

— Рен, ты чего там застыла? — окликнула меня Йоко, выглядывая из-за угла. — Пошли быстрей, а то заметят.

Кинув последний взгляд в угол, я ей кивнула и быстро скрылась вместе с ней за поворотом.

Стоило только девушкам уйти, как от тёмного угла отделилась фигура.

А уже через мгновение в коридоре стоял Куроцучи Маюри и задумчиво, но довольно смотрел им вслед.

Глава III

Два месяца в Научно-Исследовательском Институте пролетели неожиданно быстро. Обычно капитан Двенадцатого Отряда Куроцучи Маюри чётко осознавал течение времени, его внутренние часы всегда были безукоризненно точны. Но с появлением в его жизни женщины по имени Рен привычный распорядок дня не только нарушился, но и приобрёл некоторый элемент неожиданности.

Её постоянно где-нибудь носило. С того дня, как он отпустил её с тренировки, женщина слишком часто стала отсутствовать на должном месте. В тот момент это показалось Куроцучи хорошей мыслью, он был занят и допускал, что, возможно, и ей нужен некоторый перерыв. Но с тех пор стоило только женщине утром покинуть восемнадцатый полигон, как она быстро оказывалась в противоположном конце научного городка в лучшем случае, а иногда и вовсе покидала его. Это категорически не устраивало Куроцучи. Перемещаться в пределах городка ещё куда ни шло, но когда она уходила без его на то разрешения в Сейрейтей... Это просто возмутительно! Как она смеет?!

В ещё большую ярость Куроцучи приводил тот факт, что чаще всего его женщина уходила к этому ничтожеству и пьяни, Кьёраку Сюнсую. От одной только мысли, что этот престарелый деградат протягивал к ней свои руки, капитан Двенадцатого Отряда впадал в неконтролируемое бешенство, от чего по лаборатории со звоном летали хирургические инструменты и разбивались брошенные на пол колбы и пробирки.

Несмотря на все свои недостатки, Кьёраку умел нравиться противоположному полу, и Куроцучи не мог этого не признать. Но факт того, что Рен ходила не к Кьёраку, а к Кину, каким-то хитрым образом игнорировался сознанием гениального учёного, ибо дружбы между ними он до сих пор не признавал.

Первые два дня Куроцучи терпел, полагая, что его женщина одумается, но на третий его терпение скоропостижно скончалось, капитан полагал, что и так дал ей непозволительно много времени.

Поэтому вечером третьего дня он решил поставить свою женщину на место. Но вход на этаж неожиданно преградили подопытные Љ 1, 2 и 3.

— С дороги, — презрительно скривившись, приказал Куроцучи.

Подопытные приказ проигнорировали.

— Торопитесь, капитан? — притворно-вежливо спросил рыжий мальчишка с наигранно доброжелательным видом.

Но Куроцучи был не расположен к разговорам, он был зол, поэтому сразу ударил наотмашь, не задумываясь. Удар был нанесён быстро, но, к удивлению капитана, мальчишка сумел увернуться, сделав шаг назад.

Маюри удивился настолько, что его злость несколько поутихла, но не исчезла, а только отступила, уступая место разуму. Куроцучи прищурился. От всей его фигуры исходила аура опасности и ярости, но подопытные не дрогнули и не отступились.

Учёный напомнил себе, что наказывать этих зарвавшихся связующих теперь будет чревато нежелательными проблемами в лице капитанов Второго, Восьмого и Тринадцатого Отрядов. С трудом, но Куроцучи взял себя в руки, хотя, видят боги, это далось ему нелегко.

Маюри окинул презрительным взглядом застывшую напротив него троицу. Он уже понял, что эти подопытные так просто не отступятся. До сих пор лишь другим капитанам хватало наглости преграждать ему дорогу без риска для собственной жизни, но эти щенки... Как жаль, что он не может заняться их воспитанием. Куроцучи умел делать из самых гордых подопытных покорных и шёлковых.

Но это был совсем не тот случай. Рыжий мальчишка спокойно и твёрдо смотрел ему прямо в глаза, да и в остальных подопытных не было ни капли страха.

— Мы не позволим вам навредить Рен-тян, — сказал Кин без угрозы в голосе, просто констатация факта.

— Что? — нехорошо переспросил Маюри. — Что я слышу? Ты указываешь мне, как поступать со своей собственностью, щенок?..

— Нет, что вы, — совершенно спокойно и вежливо ответил Кин. — Но вы никогда не сделаете ей больно. Пока мы живы, мы не позволим вам этого.

Руки Куроцучи до хруста сжались в кулаки.

— Ты, мальчишка, — в ярости процедил Маюри, — не смеешь указывать мне, как обходиться с моей женщиной. Я сделаю с ней то, что посчитаю нужным, и ты не имеешь никакого права мешать мне. С дороги! — резко сказал он, но подопытные только теснее сомкнули ряды.

— Сделаете, — неожиданно легко согласился рыжий мальчишка, отчего Куроцучи даже замер на месте от удивления, — конечно, сделаете, капитан. И, зная Рен-тян, могу сказать, что она не станет сопротивляться, даже руки на вас не подымет. Но подумайте вот о чём, капитан, — всё так же спокойно и легко говорил Кин, словно не замечая пылающих яростью и устрашающих глаз Куроцучи, не сводящих с него своего взгляда, — Рен-тян не такая, как ваша дочь, не такая, как ваши подчинённые, и совершенно не такая, как абсолютное большинство тех женщин, что у вас, несомненно, когда-либо были. Если вы станете оскорблять её и избивать, "ставить на место", как вы это называете, она ничего вам не скажет. Ни-че-го. Но в таком случае вы потеряете её. Связь между вами станет просто невозможна как явление. Она станет избегать вас, перестанет улыбаться при встрече, а на любые ваши попытки общения ответит холодной отстранённостью и равнодушием. Вы же понимаете, что с такими взаимоотношениями ни о какой Связи не может быть и речи?

Куроцучи не ответил. Он застыл на месте, с лица исчезли признаки каких-либо эмоций. Капитан не сводил взгляда с мальчишки. Кин тоже не отводил взгляд.

Эта битва продолжалась несколько минут. Но затем Куроцучи неожиданно резко повернулся и... ушёл.

Следует признать, капитан Двенадцатого Отряда не рассматривал отношения со своей связующей с такой точки зрения. И, как бы ни злили его слова этого рыжего щенка, игнорировать новые факты Куроцучи не мог.

Он снова вернулся к наблюдению за своей связующей, но на этот раз смотрел на неё немного иначе. И вскоре действительно заметил, что его женщина... другая.

Куроцучи предполагал, что таков был менталитет того народа, в котором выросла его женщина. Начать с того, что она хоть и была всегда вежлива, спокойна и послушно выполняла его приказы, в ней не было внутренней готовности услужить, которое когда-то он собственноручно воспитал в Нему. Женщина не вытягивалась и не сжималась, как все нижестоящие, стоило Куроцучи появиться рядом, не боялась и потому была... свободна. Свободна, хотя легко признавала его власть над ней. Этот психологический парадокс поначалу удивлял Маюри и вызывал любопытство, а затем начал... раздражать. Капитан даже начал сомневаться, а так ли сильна его власть над ней, как ему казалось поначалу?

Проверить это было легко. Он отдавал ей приказы на тренировках. Тяжёлые, трудновыполнимые и часто неприятные, но она подчинялась. Он играл с ней, наблюдая за её реакцией на его прикосновения, и с удовлетворением видел, что ничего не изменилось. Его женщина всё так же отзывалась на каждое его касание.

Но ощущение её внутренней свободы от этого не исчезало!

Спустя какое-то время Куроцучи начал ловить себя на мысли, что ему всё чаще хочется сломить её, сделать что-то, чтобы доказать ей, что она не свободна, а принадлежит ему. Глупая женщина вела себя так, словно ничто не ограничивало её волю.

А ещё она продолжала уходить к Кьёраку. Это выводило Куроцучи из себя, но от применения силы после некоторых колебаний он отказался, так как это действительно могло повредить будущей Связи. Тогда Маюри решил действовать иначе.

Во-первых, он немного изменил своё поведение по отношению к Рен.

Постарался быть мягче, стал чаще касаться её, тем более что это приносило некоторое удовольствие и ему и ей.

Во-вторых, Куроцучи начал форсировать подготовку к Единению. Логика подсказывала, что после установки Связи Рен действительно станет его, ни один посторонний не посмеет покуситься на его собственность. И будет уже неважно, насколько свободной будет ощущать себя его женщина. Она станет его и точка.

Со стороны это решение казалось тем более странным, если вспомнить, что именно Куроцучи Маюри в своё время тормозил проект "Единение", оправдывая это тем, что чем лучше узнают друг друга связующие, тем сильнее будет Связь и выше её уровень. Да и в подготовке связующих не следовало делать послаблений в виде лишних знаний, которые могут передаться по Связи.

Обо всём этом Куроцучи думал, пока шёл к пока ещё незаконченной установке в старой части лабораторий. По укоренившейся уже привычке его рейатсу было скрыто, отчего пробегающие мимо по своим делам рядовые Отряда и простые сотрудники Института, не чувствовавшие его присутствия, в шоке застывали и судорожно кланялись, чувствуя, как их сердца уходят в пятки. Куроцучи не обращал на них внимания, занятый своими мыслями, и уходил. Рядовые смотрели ему вслед, трепетно переводили дух и спешили убежать подальше.

Но у входа в старые части лабораторий Капитан удивлённо остановился. В лаборатории были посторонние. Три чётких рейатсу и одна слегка размытая и слабая, но от этого не менее узнаваемая. Куроцучи сам недавно научил свою женщину прятать следы своего присутствия, и хотя у неё были определённые успехи для столь краткого срока и практически полного отсутствия практики, результат пока не впечатлял.

Подопытные забрались в лаборатории. Маюри ни секунды не сомневался в том, что именно они в них искали. Глава Института был в курсе того, что рыжий наглец что-то здесь разнюхивает, но не предал этому какое-либо значение. И вот результат. Он привык недооценивать этого щенка, всё-таки он всего лишь мальчишка, ничего не смыслящий в науке. Куроцучи просто не подумал, что он решится на нечто подобное.

И женщина идёт вместе с ними. Почему-то это особенно сильно волновало и раздражало капитана. Она же знает, что этого делать нельзя, знает, что он будет в ярости, если они что-либо тронут в лаборатории с установкой. И, тем не менее, идёт. Куроцучи не понимал этого.

Капитан, чьё настроение с каждой секундой всё ухудшалось, сорвался в сюмпо, чтобы догнать вторженцев. Но услышав знакомые голоса в очередном коридоре, остановился и активировал маскировку, полностью скрывшую его от чьих-либо глаз, после чего снова последовал за подопытными.

— Тань, не вертись, — шикнула на его женщину подопытная Љ3.

— За нами кто-то следит, — оглядываясь и беспокойно скользя взглядом по коридору, заявила Рен. Куроцучи в шоке застыл на месте

— Чушь, — чуть нахмурилась подопытная по имени Йоко, — тут метров на триста никого нет. Трусиха.

— Да, трусиха, — легко согласилась его женщина. — А всё равно у меня какое-то странное чувство...

Куроцучи жался к стенам и молча следовал за ними. Кто бы знал, какую бурю чувств он испытал в этот момент. Всего несколькими словами его женщина свела на нет его плохое настроение. Она чувствовала. О, как хотелось Куроцучи прямо сейчас сбросить маскировку и немедленно потребовать у своей связующей описать её ощущения, а потом схватить её, провести пару экспериментов, благо лаборатория была совсем близко. Но усилием воли он подавил это желание и заставил себя потерпеть ещё немного. Главное, что он знает об этом. А время... время ещё есть.

Тем временем, подопытные добрались до установки. Маюри изрядно повеселился, наблюдая, с какой нерешительностью они остановились перед фусума. К тому же стало ясно, как его женщина решилась нарушить запрет. Она просто не знала, что нарушает его, этот рыжий наглец не сказал, куда именно их ведёт.

Но благодушное настроение учёного быстро испортилось, когда рыжий щенок полез в базу данных. Пароль придётся менять, а Акону сделать выговор. Хорошо, что Куроцучи предусмотрительно защитил все самые важные данные, в том числе касающиеся его связующей. Некоторым бальзамом на душу стали разочарованные лица подопытных, но самое главное произошло позже.

Когда подопытные покинули лабораторию, его женщина посмотрела прямо на него, в тот самый угол, где скрывался Куроцучи. От восторга у Маюри, казалось, перехватило дыхание.

Никто из капитанов не мог заметить присутствия Куроцучи, если маскировка активна. Эта технология была доведена учёным до невообразимых высот, почувствовать его рейатсу не мог никто, кроме Главнокомандующего Ямамото, сильнейшего синигами за последнее тысячелетие.

Но эта женщина была особенной. Она была его связующей, то есть человеком, особо чувствительным именно к его рейатсу. И сам факт того, что она может чувствовать его присутствие ещё до установки Связи, говорит о многом. Она сумела настроиться на него. Это в свою очередь означает, что сейчас сложились самые благоприятные условия для установки Связи.

Его женщина уже ушла, а Маюри всё ещё смотрел ей вслед. Он понимал, что затягивать с Единением больше нельзя. Сейчас или никогда.

Утром очередного дня я проснулась по привычке за час до нужного срока. Сев в своей постели, бросила взгляд на стеклянную дверь балкона. Сквозь неё уже пробивались красные лучи солнца, но покидать постель не хотелось, пожалуй, впервые за два с лишним месяца.

Уже четыре дня Маюри не приходит на тренировки. Вместо него меня тренирует Нему-сан, тоже весьма жёстко, но всё же не так, как Куроцучи. Мне даже лечения никакого не требовалось в итоге. Признаться, я уже и забыла, как это бывает, когда после тренировки ничего не болит. И всё же важный стимул для труда был потерян.

Его всего четыре дня нет, а я уже скучаю. И волнуюсь. Нему-сан, конечно, сказала, что "Маюри-сама занят в лаборатории", но я всё равно беспокоюсь. Нет, я знаю, где он работает, и даже знаю над чем. Очень хотелось пойти туда к нему и просто посидеть рядом. А ещё обнять, поцеловать и... кхм. Останавливало меня только то, что в лаборатории я наверняка буду лишней.

Вздохнув в последний раз, я, наконец, выбралась из постели и пошла умываться и одеваться.

Однако уже в дверях своей комнаты я неожиданно натолкнулась на Нему.

— Э-э-э, Куроцучи-сэмпай, доброе утро, — удивлённо поздоровалась я. — Что-то случилось?

— Маюри-сама зовёт нас к себе, — спокойно сказала Нему, чуть улыбаясь уголками губ, — и просит захватить с собой кофе. На всех.

Мне оставалось только кивнуть и кинуться на кухню.

Спустя полчаса мы, с термосами и бутербродами, бежали в старую часть лабораторий, используя сюмпо. До установки добрались быстро, и Нему решительно отодвинула фусум.

Я на мгновение застыла, разглядывая открывшуюся мне картину.

Всё помещение было завалено исписанными листами. Расчёты, формулы, чертежи. Что-то смято, что-то свалено кучей. И на полу, и на столе, и на пульте управления. И на стульях около стола. И даже на аппаратуру с помощью скотча что-то налеплено. Ступить было фактически некуда. Впрочем, учёные этим и не заморачивались. Даики валялся прямо на листах на полу, раскинув руки и ноги в стороны. Под столом калачиком свернулись Ая и Эйчи. Акон, настоящий герой, ещё держался и всего лишь полулежал на столе. Амида спал на полу головой на стопке чертежей. Хидеаки сидел на полу, устало прислонившись к аппаратуре. Хиёси сидел неподалёку и что-то читал с прозрачного планшета. В единственном комфортабельном стуле напротив пульта сидел, прикрыв глаза, Куроцучи.

— Они вообще живы? — не удержавшись, в вполголоса спросила у Нему я. Та молча на меня покосилась. Не сказала ни слова, но её глазах плескался смех и понимание.

На звук моего голоса сидящий в кресле Маюри слегка приоткрыл глаза и посмотрел на меня без всякого выражения. У меня сложилось впечатление, что его усталый разум уже мало что воспринимал.

Мы с Нему переглянулись и принялись снимать варадзи. Походим в носочках, портить бумаги — это не дело. Поставили пакеты на стол, начали распаковываться. Учёных приходилось будить. От усталости они почти не соображали, но постепенно приходили в себя.

Я смотрела на них со священным ужасом. Как можно ТАК работать?! Мазохисты, ей богу!

Достав продукты, мы начали раздачу.

Последним, кому должна была достаться порция бутербродов и чашка кофе, был Куроцучи. Я просящим взглядом посмотрела на Нему, но та сделала вид, что не заметила, предательница.

Пришлось мне брать тарелку и чашку и подходить к Маюри.

Всё это время он не отводил от меня глаз. У меня создалось впечатление, что он просто реагирует на движение, не осознавая, кто перед ним и что происходит. По крайней мере, когда я подошла, он даже не шелохнулся.

Окинув его взглядом, я вздохнула. Мне его теперь с ложечки поить, что ли?!

Я начала чувствовать, что щёки начали предательски краснеть.

Поняв, что от самого Маюри ждать инициативы не стоит, я, положив тарелку на пульт, взяла ладони Куроцучи в свои и аккуратно обхватила ими кружку с кофе. Затем медленно и аккуратно поднесла чашку ко рту капитана и тихо сказала:

— Пейте, пожалуйста, Маюри-сама. Пожалуй, такое ваше состояние меня даже немного пугает. Выпейте, надеюсь, вам хоть немного полегчает.

В полной тишине Куроцучи пил кофе небольшими глотками, всё так же не отрывая взгляда от меня. Мои щёки уже горели не хуже красных китайских фонариков, но ладони Маюри я не отпускала, так как чувствовала, что стоит мне только так сделать, как он немедленно разольёт весь живительный напиток.

Но кофе вскоре кончилось, я отпустила ладони своего сумасшедшего учёного и забрала у него кружку. Однако, вопреки моим надеждам, капитан всё так же смотрел на меня и даже не думал взять с тарелки бутерброд и съесть. Наоборот, он сначала посмотрел на меня, потом на тарелку, а затем снова на меня.

Это что же, он намекает, что Я ЕЩЁ И КОРМИТЬ ЕГО ДОЛЖНА?!

От этой мысли меня чуть инфаркт не схватил.

— Нет, — категорично сказала я.

Маюри, молча глядя на меня, чуть склонил на бок голову.

— Нет! — почти возмущённо воскликнула я, отчаянно краснея и отводя взгляд.

Но капитан всё так же требовательно смотрел...

— Нет, Маюри-сама, я не стану вас кормить, — глубоко вздохнув и взяв себя в руки, сказала я. — Раз уж вы уже в относительном порядке, значит, можете поесть и сами.

И тогда случилось невероятное. Лицо Маюри неуловимо изменило выражение из абсолютно бесстрастного в... жалостливое.

Он так грустно и умоляюще посмотрел на меня своими прекрасными золотыми глазами, что у меня сердце пропустило удар.

— Л... ладно, — наконец, смогла выдавить из себя я. — Хорошо.

Самой себе не веря, я взяла с тарелки первый бутерброд. Отломила от него небольшой кусочек и хотела поднести Маюри...

...Когда капитан неожиданно резко и крепко схватил меня за запястье и с силой, которую трудно было заподозрить в только что умиравшем от усталости человеке, потянул меня на себя.

Секунда — и я уже сижу на его коленях, а он, довольно прищурившись, ест бутерброд прямо у меня с рук.

В этот момент я забыла, что такое "дышать" и зачем оно вообще нужно. Душа пела от восторга, разум быстро скрылся в неизвестном направлении. Рука Маюри как-то очень естественно легла мне на талию, сам он ел и чуть насмешливо косил на меня своими золотыми глазами.

А я просто сидела, смотрела на него и, кажется, очень глупо улыбалась. Но было уже как-то всё равно.

В этот момент между нами что-то изменилось, но почему и отчего — я не знала. Да и было ли это так уж важно?

Глава IV

До конца недели я перенимала опыт ухода за учёными у Нему-сан. На тренировки мы "забили", ибо было не до них. Куроцучи и компания наших друзей-учёных плотно засели в лаборатории, выходя оттуда только по острой необходимости. Всё это время нам с Нему пришлось им готовить, а иногда и даже заставлять их есть.

Пожалуй, эти три дня стали самыми счастливыми после моей смерти. И самыми страшными. Самыми счастливыми потому, что Маюри стал вести себя совсем иначе, нежели ещё неделю назад. Почему-то он стремился быть ко мне ближе, "заставлял" меня заботиться о нём. От такого отношения мой мозг практически полностью перестал функционировать, потеряв ориентацию в густом розовом тумане и попав в шторм из восторга и влюблённости. Но, с другой стороны, эти же дни были самыми страшными, потому что я боялась. Вдруг, сказка неожиданно и жёстко кончится? Вдруг Маюри надоест играть в эту игру? Наконец, а вдруг все эти странности объясняются просто сильным переутомлением, и, когда работа над установкой закончится, Куроцучи вновь станет таким, каким был?

И только глубоко засекреченные и законспирированные остатки разума всё ещё пытались понять, отчего вдруг ранее весьма холодный гениальный учёный превратился в требующего внимания и заботы мужчину? Причём очень настойчиво требующего.

Логика подсказывала, что причина проста: Связь. Видимо, в ближайшее время Куроцучи намеревается её установить. Может быть, как только будет готова установка.

Этот вывод ставил меня в тупик. С одной стороны, мне обидно, если это действительно так. Но, с другой, я же вижу, что Маюри нравится, когда я о нём забочусь. Да он и не скрывает этого. Куроцучи взял себе за привычку усаживать меня к себе на колени и пить кофе с моих рук. При этом он так расслаблено улыбался, и лицо у него было настолько довольное жизнью, что Маюри стал напоминать мне большого кота, которого не только кормит, но и регулярно гладит ручная хозяйка.

Вот ещё что странно: однажды я заметила, что моё присутствие Куроцучи... успокаивает. Этот факт стал для меня и для остальных учёных просто шокирующим и временами спасительным открытием.

А дело было так...

...Как-то раз мы с Нему-сан пришли с обедом в лабораторию немного раньше срока.

Надо сказать, что непосредственно помещение с установкой — не единственное, которое заняли учёные. Рядом с ним, справа, была и вполне обычная лаборатория для проведения химических опытов. Слева находилось нечто вроде вычислительного зала для особо сложных расчётов, где учёные, собственно, и проводили большую часть рабочего времени.

Так вот, когда мы с Нему-сан пришли в очередной раз кормить учёных, то застали необычную картину.

Фусума в лабораторию для химических опытов были приоткрыты. Вокруг него, прислонившись к стенкам, стояли Акон, Даики, Ая, Эйчи, Амида, Хидеаки и Хиёси, причём Акон стоял чуть в стороне и курил. Периодически они заглядывали в проём фусума, но тут же снова прислонялись к стене, ибо из лаборатории практически мгновенно вылетала какая-нибудь пробирка, брошенная точно им в головы. Не попав по цели, она разбивалась о противоположные фусума, а её содержимое медленно стекало вниз, образовывая на полу небольшую лужу подозрительно фиолетового цвета.

Из лаборатории доносились звуки разбиваемой стеклянной посуды, треск, грохот и полные ярости крики. Крики на деле были отборным матом, причём три четверти слов в них мне были просто неизвестны, хотя голос, их выкрикивающий, был знаком.

Когда из лаборатории вылетела очередная колба и донеслась очередная тирада (из которой единственное понятное мне слово было "имбецилы"), мы с Нему-сан тихонечко подошли к застывшим за фусума учёным.

— Что случилось? — спросила я, ставя пакет на пол подальше от подозрительной фиолетовой лужи.

— Локальная катастрофа имени Главы Научно-Исследовательского Института Куроцучи Маюри-сама, — немного грустно ответил мне Даики.

— Это я вижу, — ответила я, проследив за очередной пролетевшей мимо пробиркой и отметив, что грохот в лаборатории стал чуть громче. — Что стало причиной катастрофы?

— Халатность рабочего персонала, — коротко ответил Хиёси и посмотрел на стремительно покрасневшую Аю.

В лаборатории раздался особо сильный грохот.

Акон выдохнул струю дыма и флегматично отметил:

— Это был ламинарный шкаф.

Я молча посмотрела на него, затем на стоявшего рядом Даики.

— Видите ли в чём дело, Рен-сан, — всё так же грустно начал рассказывать мне Даики. — Ровно неделю назад мы начали заготовку препарата, необходимого для связующих в процессе Единения. Но химические реакции, протекающие в его составляющих, не только медленны, но и требуют пристального внимания, иначе что-нибудь может пойти не так. Всё это время кто-либо из нас постоянно дежурил по несколько часов в лаборатории в момент наибольшей нестабильности процесса, корректируя его по мере нужды...

Рассказ Даики прервал ещё один мощный грохот. Акон, зажав сигарету между зубов, мрачно заметил:

— Это были климатические камеры.

Даики покачал головой и продолжил:

— Химические реакции должны были завершиться как раз на седьмой день. Дежурили мы и ночью тоже, а сегодня утром наступила очередь Аи-тян...

— Я уснула, — сгорая от стыда, сказала девочка, печально звякнув своими цепочками в волосах.

— Я так понимаю, процесс вышел из под контроля? То есть семидневный труд пошёл коту под хвост? — задала я риторический вопрос. На этот раз вздох учёных был на редкость слаженным. — Да, теперь мне понятно, отчего Маюри-сама так бесится... Но если так пойдёт и дальше, он же от лаборатории камня на камне не оставит.

Словно в подтверждение моих слов, из-за фусума донёсся особо сильный треск. Акон что-то прошипел себе под нос и смял окурок прямо в руке.

— Вытяжной шкаф, — констатировал он, — совсем новый...

— Его можно как-то остановить? — спросила я.

— Ну, что вы, Рен-сан, — махнул одной рукой Даики. — Это всё равно, что попытаться голыми руками остановить Котоцу.

— Хм. Что же в таком случае надо делать? — поинтересовалась я под аккомпанемент резкого треска.

— Ничего, — просто ответил Даики. — Надо подождать, пока капитан успокоится, только и всего.

— И как долго придётся ждать? — спросила я.

— До завтра, — неожиданно коротко ответила Нему.

— Э?! — удивилась я. — До завтра Маюри-сама весь лабораторный комплекс вынесет.

— Ну, почему же, — философски пожал плечами Даики, — капитан никогда не любил больших разрушений. Он ограничится только этой лабораторией, а затем найдёт, на кого перенести свой гнев.

Мне совсем не понравилось, как это прозвучало...

— На самом деле, — заговорил вдруг Акон, — есть один способ успокоить капитана Куроцучи.

— Какой? — полюбопытствовала я.

— Нужно чем-то его удивить, — ответил Акон. — Сильно удивить. Это должно быть что-то ему совсем не привычное.

— Хм. Может сработать, — задумчиво сказал Хиёси, покосившись на фусума, ведущие в лабораторию.

— Но чем-то удивить Маюри-сама — очень сложная задача, — тихо заметила Нему.

— Да, — согласился с ней Акон. — Но у Рен-сан может получиться.

— У меня?! — удивилась я.

— Именно, — ответил Акон, хитро глядя на меня.

Я опасливо покосилась в сторону лаборатории, откуда до сих пор доносился шум и крики.

— Не-е-ет, — в конце концов, протянула я. — Есть множество более приятных способов совершить самоубийство.

— Но, Рен-сан, у вас гораздо больше шансов выжить, чем у любого из нас, — заметил Даики. Ая согласно закивала в такт его словам.

— Может быть, — неохотно согласилась я. — Однако я не знаю, чем можно удивить такого, как Маюри-сама.

— Просто делайте, что хотите, Рен-сан, — с улыбкой сказала мне Нему...

...А через секунду я вдруг оказываюсь в лаборатории, а фусума за моей спиной резко закрываются.

"Подстава!" — подумала я и уже готовилась получить какой-нибудь колбой в лоб, но, к моему удивлению, в меня ничего не полетело. Нет, не потому, что Маюри меня пожалел, он вообще меня не видел, так как стоял спиной к входу. Просто вся стеклянная посуда в лаборатории уже закончилась.

Сама же лаборатория выглядела, как после набега боевых слонов. Пол залит и запорошен реактивами, местами он поменял цвет, а кое-где даже расплавился. Битое стекло тоже присутствовало. Вся аппаратура, что была здесь когда-то, теперь представляет собой груду металла, каких-то проводов и осколков. Ну, и ещё этой фиолетовой гадости, так похожей на плоть.

Проще говоря, всё, что можно было разбить — разбито, всё, что можно сломать — сломано. Куроцучи стоит спиной ко мне около единственного выжившего стола у противоположной стены лаборатории. Вся фигура капитана выдавала крайнюю степень бешенства. Маюри был зол настолько, что даже не обратил внимания на тихий стук закрывшегося фусума и меня за своей спиной.

Однако долго стоять на месте я не могла. Куроцучи рано или поздно меня всё же заметит, и тогда не миновать беды. Что делать?..

В голове мелькнула шальная мысль. Делать, что хочется, да?..

Быстро, пока решимость всё ещё со мной, я начала подходить к Маюри со спины, стараясь не наступать на крупные куски битого стекла и некоторые дымящиеся лужи. Но,чувствуя, что капитан меня уже заметил, я с помощью самого короткого сюмпо оказалась прямо за его спиной и... обняла его.

Сердце билось в груди, как сумасшедшее. Куроцучи выше меня на голову с лишним, поэтому я ткнулась носом куда-то ему в спину, чуть ниже правой лопатки. Его головной убор, правда, мешал. Подумала, что вот сейчас Маюри в ярости меня оттолкнёт, скажет, что я себе позволяю и как посмела...

Но вместо этого он застыл, словно парализованный. В лаборатории наступила полная тишина.

— Маюри-сама, — тихонько решилась подать голос я, — не надо так злиться, пожалуйста. Подумаешь, какой-то там препарат. Вы всегда успеете его сделать. А пока давайте устроим небольшой перерыв? Все устали, а мы с Нему уже принесли обед. И ваш любимый кофе со сливками. М-м?

Маюри ме-е-едленно оглянулся и посмотрел на меня сверху вниз.

— А сливок много? — после паузы спросил гениальный учёный.

— Сколько захотите, — успокоила его я, едва сдерживая улыбку.

— Хочу три чашки кофе, — капризным голосом потребовал Маюри, устало опустив глаза.

— Как скажете, Маюри-сама, — всё-таки улыбнулась я и вывела своего сумасшедшего учёного из лаборатории. За руку...

...С тех пор остальные учёные смотрели на меня с долей уважения, даже Нему.

Но всё хорошо, конечно, было не только у меня.

Йо-тян практически переехала жить к капитану Укитаке, появляясь у нас на этаже раз в три дня. Причём выглядела она настолько счастливой, что казалось, будто она действительно светится. План по завоеванию капитана Тринадцатого Отряда успешно выполнялся и даже перевыполнялся. Первый этап (заставить его влюбиться в Алёну) был успешно пройден, настало время второго, а именно — соблазнения. По словам Йо-тян, Укитаке пока что держит оборону, но ему недолго осталось. Уже сейчас его защита трещит по швам, а ведь Алёна ещё даже не приступала к основным манёврам...

Кин тоже был весьма доволен жизнью. Дело в том, что его наставник вдруг неожиданно остепенился. Кьёраку-тайчо бросил пить на рабочем месте и в рабочее время, стал меньше спать, и в бордели начал ходить не чаще раза в неделю. Всё свободное время капитан посвятил Кину, активно тренируя его и... воспитывая. Нет, правда. Я сначала даже не поверила своим глазам и ушам, когда пришла их навестить, но тем не менее... И что самое удивительное, Кин покорно принимал все замечания и ещё с восхищением смотрел на наставника при этом. Похоже, ему было приятно внимание своего кумира.

Как-то раз я не удержалась и ехидно поинтересовалась у Кьёраку-тайчо о причине таких перемен. В ответ капитан чуть смущённо опустил шляпу и улыбнулся:

— Ну, как же, Рен-тян, — сказал он, глядя на меня, — учитель должен быть примером для своего ученика.

А потом ещё и посмеялся, глядя на мою отвисшую челюсть.

На этом фоне у Кина ещё что-то завязалось с Исе Нанао. Не то, чтобы это было нечто определённое, но я же видела, как лейтенант мило краснеет, когда Кин останавливает на ней свой взгляд. И ещё тысяча чисто женских ужимок подсказывали, что Исе-сан наш Игорь как минимум небезразличен. В общем, и на личном фронте у Кина всё налаживалось.

Однако личная жизнь Горо как была, так и осталась для нас тайной за семью печатями. Ну, или за одними здоровенными вратами бараков Второго Отряда. Заходить туда нам до сих пор было строго запрещено. До тех пор, пока не получим повязки связующих, по крайней мере.

Да-да, у связующих (кроме капитанов, ясное дело) будут повязки. Мне уже даже довелось их увидеть. Ничего особенного, по сути, повязки были почти точной копией лейтенантских, с эмблемой и номером Отряда, только сама повязка была не белой, а зелёной. Причём, в отличие от тех же лейтенантов, для нас повязка — часть формы, без которой за пределы собственных апартаментов выходить нельзя. Они были наглядным доказательством того, что мы — связующие капитанов. Связующие лейтенантов будут носить просто зелёные повязки без эмблем. Все прочие повязок не носят, ибо большинство и так состоит в Готей 13.

К сожалению, тихие и счастливые дни в какой-то момент очень резко закончились.

Началось всё с тревоги.

Примерно в три часа ночи меня разбудил громкий сигнал. Я почти подскочила с постели. Из громкоговорителей в коридоре раздался женский голос:

— Внимание! Внимание! Несанкционированное нарушение периметра Научно — Исследовательского Института! Зафиксировано рейатсу красного типа! Повторяю, зафиксировано рейатсу красного типа! Сотрудникам Института запрещается покидать свои апартаменты! Всем синигами, патрулирующим периметр — немедленно собраться у северных ворот! Повторяю...

У меня чуть душа в пятки не ушла. Красный тип рейатсу — рейатсу демонов из Ада!

Всего через минуту я, уже одетая, вылетела из своей комнаты в коридор. Одновременно там появились встревоженные Кин и Горо. Алёна была в бараках Тринадцатого Отряда.

— Что происходит? — спросил Кин.

— Демоны проникли в научный городок, — коротко просветила их я.

Лицо Горо моментально словно окаменело. Кин изумлённо посмотрел на меня, но с удивлением справился быстро:

— За мной, — скомандовал он и побежал вон с этажа. За ним сразу же бросился Горо, а за Мишей уже я.

В голове мелькнула мысль, что за это Куроцучи и наказать может. Однако мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Бросить друзей — невозможно.

Вскоре мы вылетели из здания Института. Научный городок был полуосвещён яркими полуживыми лампами, идеально круглыми, похожими на китайские фонарики. И хотя их было много, всё равно между зданиями оставалось достаточно тёмных мест, где свет луны ничего не решал.

На улице было пусто, только сирена всё ещё работала.

— Куда теперь? — спросила я у Кина.

— К северным воротам, — коротко ответил Игорь и сразу же сорвался в сюмпо.

Мы побежали по крышам. До северных ворот добежали быстро, благо городок не очень большой, да и от головного здания Института ворота были недалеко. Там на открытой площадке уже собрались синигами Двенадцатого Отряда, человек сорок. Группы патрулирования. Перед ними стояла Нему-сан и чётко, спокойно раздавала указания:

— Боевая задача проста: каждая группа прочёсывает по три сектора. Предположительно в пределах Института сейчас находятся двадцать особей, из которых как минимум две — второго ранга. По возможности стремитесь не убивать, а захватывать объекты. За каждого захваченного демона Маюри-сама обещает вознаграждение. Выполнять.

— Хай!!! — в один голос крикнули синигами и разбежались.

Мы спрыгнули с крыш и появились рядом с Нему.

— Доброй ночи, Нему-сан, — улыбнулась ей я. Однако в этот раз лейтенант не поддержала моё позитивное настроение.

— Вы не должны были покидать здание Института. Здесь слишком опасно, — спокойно сказала Нему, но я уже достаточно знаю её, чтобы понять, что она недовольна.

— Мы сами будем решать, что нам делать, Куроцучи-сан, — с тихим раздражением в голосе ответил Кин.

Нему смерила его презрительным взглядом (хотя Игорь вряд ли это понял) и посмотрела на меня, давая понять, к кому в первую очередь относится сказанное.

— Маюри-сама будет недоволен, — как всегда, не повышая голоса, сказала мне Нему.

— Я знаю, — виновато ответила я. — Но я не могу их бросить.

Нему пристально всмотрелась в моё лицо. В отличие от своего отца, с понятием дружбы она была знакома не понаслышке.

— Я поняла, — коротко ответила лейтенант, чуть опуская голову.

— Мы примем участие в поиске, — непререкаемым тоном сказал Кин.

— Зачем? — чуть нахмурившись, спросил Горо. — Они и са...

Но не успел Миша закончить свою мысль, как неподалёку раздался какой-то шум, красные вспышки рейатсу и крики боли. Мы с ребятами переглянулись и не сговариваясь побежали в сторону криков в сюмпо.

Это был один из малоосвещённых узких переулков. Пятеро синигами лежали на белоснежной плитке, истекая кровью. Их рейатсу уже совсем не ощущалось, значит, они уже мертвы.

Но как следует обдумать это мысль, как и испугаться, я не успела, потому что, помимо трупов, в переулке были и трое демонов. Двое из них были перворанговыми и ничем не отличилась друг от друга и от того демона, которого мне довелось увидеть впервые. В каких-то тряпках, тощие, с горящими в темноте глазами. Они косились на трупы, испытывая голод, но не смея двигаться без приказа. Зато третий...

Ростом он лишь немного уступал своим спутникам, однако тощим совсем не был. Наоборот, его рельефная мускулатура хорошо выделялась даже сквозь ту хламиду, что закрывала его с ног до головы на манер накидки. Широкое безносое лицо, глаза точно такие же, как у перворанговых, тёмная, почти чёрная кожа. Его череп был слегка вытянут, и его кости образовывали нечто вроде короны на затылке. Ушей не было.

А вот разум присутствовал. Слишком умный, слишком внимательный взгляд.

Я молча призвала свой занпакто и вынула его из ножен. Ребята поступили так же.

— Отступаем, — тихо сказала Нему.

Я удивлённо на неё посмотрела.

— Это демон второго ранга, — пояснила Нему.

— Справимся, — коротко ответил Кин, не отрывая взгляда от врага и материализуя свой занпакто.

— Кин, это плохая мысль, — сказала я, вставая рядом. Мы и лейтенантов-то едва побеждаем в бою.

— Да, — легко согласился Игорь. — Но если он второго ранга, нам не сбежать.

Стоящий внизу предмет нашего разговора чуть усмехнулся, и стало понятно, что он слышал каждое наше слово.

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!

Я крепче сжала рукоять катаны.

"Спокойно, — раздался в голове голос Тенши. — Паника не прибавит нам шансов на выживание. Доверься мне".

"Я... я верю", — с некоторым трудом успокоилась я.

Мы начали медленно расходиться в стороны, чтобы не мешать друг другу.

— Раскрой крылья, Тенши, — шёпотом сказала я, занимая позицию. За спиной немедленно закружились перья в количестве сорока пяти штук. Всё-таки тренировки дали кое-какой результат.

Одновременно в руках у Кина появился хлыст, у Горо своя катана.

Итак, вот расклад: у нас один универсальный боец, то бишь я, один на средней и дальней дистанции, то есть Кин. Боец средней и ближней дистанции Горо и боец только ближней дистанции Нему.

Неплохой расклад, если подумать. Сможем ли мы его реализовать?

— Вперёд! — скомандовал Кин.

Одновременно с его командой мои перья максимально быстро устремились к врагам сверху вниз по широкой дуге. Плотный белый поток на секунду скрыл с глаз противников Горо, чем тот не замедлил воспользоваться, шагнув в тень. Кин прыгнул поближе с помощью сюмпо и приготовился бить своим Хуноо.

Наше первое сражение началось.

Глава V

Как и ожидалось, от такой простейшей атаки увернулись даже перворанговые демоны, прыгнув в стороны. Но Кин терять время не собирался и точным сильным ударом хлыста располосовал одного из них от плеча до бедра. Тем временем Горо, вынырнув из тени за спиной второго перворангового, нанёс прямой удар катаной и пробил его грудную клетку насквозь, заодно пробив сердце.

А вот демон второго ранга со скоростью, превышающей мою и ребят раза в два, кинулся к Нему (даже отсутствие у неё оружия не смутило его, демон безошибочно опознал в ней сильнейшего противника), замахнулся рукой с когтями и... просчитался. Лейтенант точными движениями поймала его руку в захват и отправила в полёт. Исчезнув на мгновение в сюмпо, она возникла рядом с падающим демоном и ещё в воздухе нанесла удар ногой, но тот успел поставить блок. Падая, он сумел извернуться и приземлиться на ноги. Там его попытался достать ударом хлыста Кин, но демон длинным и быстрым прыжком ушёл в сторону и опять кинулся к Нему. На полпути его перехватил Горо, сделав горизонтальный удар катаной, от которого, впрочем, демон снова успел увернуться.

Приземлившись на крышу, этот представитель Ада наконец осознал, что так просто отсюда не уйдёт. Тогда он сложил свои когтистые ладони в каком-то весьма странном жесте и прорычал:

— Хадо Љ2: Кровавый цветок!

В его ладонях засиял пульсирующий шарик красной рейатсу, который он направил прямо на меня!

На одних инстинктах я бросилась в сторону, и это спасло мне жизнь: через секунду место в пространстве, где только что была моя голова, прорезала красная молния с ТАКОЙ концентрацией рейатсу, что попади она в меня, от моей тушки не осталось бы даже пепла.

Куроцучи рассказывал мне, что всё Кидо, используемое сейчас абсолютным большинством синигами, ведёт свои корни от магии демонов. Фактически, Кидо синигами является адаптированным для душ вариантом магии демонов. Маюри предупреждал, что то Кидо, которое могут использовать демоны со второго ранга и выше, работает на порядок сильнее того, что используют синигами.

Но я даже подумать не могла, что настолько!

Однако одной молнией демон не ограничился. Увернувшись от очередного неожиданного удара Горо, он начал палить молниями уже с двух рук прямо в движении! Молнии полетели в Кина и Мишу. Ребята увернулись, но демон добился того, чего хотел, смог подобраться поближе к Нему.

В какой-то момент в его руке исчез красный пульсар и появился крупный такой тесак, точнее, грубоватая полоска железа с рукоятью, заточенная только с одного края. Им он ударил по Нему, но лейтенант была всё-таки даже чуть быстрее и, легко увернувшись, разорвала дистанцию.

Мне только этого и надо было. Секунда — и перья устремились к цели. Позади демона появился Кин, слева подоспел Горо. Демону ничего не оставалось, как уйти прыжком вверх, но в этот раз перья не пролетели мимо, а ринулись за ним вверх под углом в девяносто градусов.

"Попался", — подумала я, глядя как плотное облако перьев прошло через демона, оставляя множественные резаные раны. Затем Нему, возникнув рядом, отправила врага вниз мощным ударом кулака. Тушка демона приземлилась, сломав плитку и оставив глубокую вмятину. Мгновенно рядом с ним оказался Горо и точным движением всадил катану в глаз врагу.

На секунду мы все удивлённо застыли на месте.

— И это всё? — озвучил наши общие сомнения Горо, глядя на труп.

Словно в ответ на это, мёртвый демон неожиданно "пошёл волнами", словно пустынный мираж, и исчез...

...А в следующую секунду, раньше, чем кто-то из нас успел предупредить, из тени переулка к Нему бросилась размытая чёрная тень. Через мгновение лейтенант летит, отброшенная сильным ударом, в сторону. Кин успел ударить хлыстом, но демона на месте уже не оказалось, он прыгнул к Горо.

От первого удара демона Миша умудрился как-то увернуться, второй принял на катану, но третьим ударом демон пробил в живот. Горо с хрипом согнулся и отлетел, встретившись со стенкой здания и пробив её.

Снова ударил своим хлыстом Кин, но вновь промазал. Мои перья полетели наперерез тёмному размытому силуэту, но демон резко сменил траекторию движения и бросился напрямую ко мне.

Я оттянула перья к себе, уже понимая, что не успеваю, когда прямо передо мной появился Кин. Он резким горизонтальным взмахом хлыста заставил демона на мгновение остановиться и присесть, пропуская хлыст над головой. Этого хватило, чтобы штук пятнадцать моих перьев вонзились в спину демона.

Они начали разъедать плоть врага мгновенно. Демон оглушительно заревел от боли, но связи с реальностью не потерял. От очередного удара хлыстом он ушёл в длинном прыжке вверх, на крышу. С громким воем демон засиял в темноте, концентрируя свою красную рейатсу. Оно выжгло мои перья у него на спине и, видимо, немного его подлечило, так как он немедленно атаковал своей молнией.

Мы с Кином бросились в разные стороны, и это стало нашей роковой ошибкой. Двигаясь быстрее нас двоих вместе взятых, демон бросился сначала к Игорю. Мой друг едва успел заблокировать первый удар катаной, но уже вторым ударом демон пробил своей ладонью грудь Кина в районе лёгких.

Я не стала ждать, пока он её вытащит, и отправила к нему свои перья, уже чётко осознавая, что шансов у меня нет. Демон был слишком быстрым и слишком сильным для нас. От моих перьев он легко увернулся и кинулся уже ко мне. Я ушла в сюмпо, понимая, что в ближнем бою он меня просто задавит, сместилась поближе к своим перьям. Демон появился чуть в стороне и бесхитростно бросился прямо на меня. Мои перья полетели прямо ему навстречу, но он не остановился. Фигура демона засияла красным, этот свет сконцентрировался в его ладони, но вместо молнии породил огонь. Пламя мгновенно спалило мои перья.

Я инстинктивно отпрыгнула назад, но было уже слишком поздно. Огонь меня не достал, зато достал демон. Ударом кулака он отправил меня в полёт и сломал в грудной клетке, кажется, не меньше пяти рёбер. Летела я недолго, быстро встретившись со стенкой, но в отличие от друзей, мне не повезло, эта часть здания оказалась каменной. Она не сломалась, зато прибавила к сломанным рёбрам сломанную левую руку.

От боли у меня потемнело в глазах, но сознание ещё не погасло. Следующий удар демона должен был меня добить. Проморгавшись, я увидела его совсем близко. Эта сволочь уже не торопясь заносила руку для удара.

Следующие мои действия, пожалуй, стали возможны только благодаря тренировкам Куроцучи и тому, что демон был уверен в своей победе. И тому, что мой Тенши всё ещё был у меня в руках.

Из последних сил я, одновременно с ударом демона, нанесла свой. В итоге его ладонь прошла значительно ниже сердца и пробила туловище где-то в районе диафрагмы, а мой Тенши попал ему куда-то в центр груди.

И только после этого я наконец-то потеряла сознание.

Посреди тёмного переулка научного городка застыли двое: демон второго ранга и женщина-синигами. Женщина уже падала на землю, истекая кровью, но демон, несмотря на катану в груди, всё ещё был жив и пытался вытащить инородный предмет из тела.

Рыча от боли, он выдернул из груди занпакто, покачнулся, но устоял на ногах...

...А в следующую секунду его голова уже катилась по белоснежным сейрейтеевским плиткам. В переулке неожиданно возник ещё один синигами в белом капитанском хаори. В его руке был окровавленный золотой занпакто с шипами у гарды и тремя клинками, из которых центральный был самый длинный, а два боковых были волнистыми и покороче.

Капитан в странном золотом головном уборе осторожно взял на руки лежащую рядом в небольшой луже крови женщину и её катану, затем огляделся.

— Нему! — раздражённо позвал Маюри своего лейтенанта.

— Да, Маюри-сама? — немедленно возникла рядом здоровая и практически невредимая Нему.

— Отнеси остальных подопытных в Институт, — приказал Куроцучи, — рыжего щенка неси в операционную, Акон его прооперирует. Затем возвращайся в седьмую лабораторию. И не забудь отнести демона в хранилище. Не следует бросать здесь такой материал для исследований.

— Хай, — коротко ответила Нему и ушла выполнять приказ.

Почти сразу же исчез в сюмпо и Маюри. Он был зол, недоволен и торопился в седьмую лабораторию, где у него ещё хранился запас препарата для регенерации.

Чувство дежавю. Опять полуголая на операционном столе сижу, в лаборатории, с той только разницей, что теперь меня зафиксировали в сидячем положении с помощью поднятой вверх части стола и ничем не накрывали. Дышать трудно и... кто-то сидит у меня на ногах?..

— Сиди смирно, — прозвучал совсем рядом голос Маюри. — Я ещё не закончил.

Я открыла глаза.

Куроцучи действительно сидел прямо у меня на ногах и туго перебинтовывал мою грудь. Мне поплохело. Нет, я не стеснялась, всё-таки Маюри столько раз меня лечил, что уже давно всё рассмотрела в деталях. Причина моего волнения была не в этом.

Маюри зол. Очень зол, но сдерживается, пока меня бинтует. Его лицо, как это обычно бывает, ничего не выражало, но глаза, просто пылающие золотом от едва сдерживаемой ярости, выдают капитана.

Мы молчали. Я хотела спросить, убила ли демона, но боялась. В таком состоянии Куроцучи может вспылить в ответ на любое моё движение.

Но ничто не может длиться вечно. Маюри закончил перевязку, но слезать с моих ног не торопился и молча смотрел на меня. Минуту, две. Ничего не говорит, но смотрит так, что я чувствую себя каким-то ничтожеством.

— Не смей, — на третьей минуте тишины сказал Маюри. Очень спокойно сказал. Я осторожно подняла на него взгляд и поняла, что это спокойствие показное. В тихом омуте... — Не смей вступать в битву, если не уверена в благоприятном исходе. Не смей, — всё жёстче говорил Куроцучи, глядя мне в глаза, — не смей недооценивать противника, даже если тебе кажется, что он мёртв. Мёртвые враги имеют больше шансов убить тебя, по сравнению с живыми. И не смей! — крикнул Куроцучи, сжигая меня взглядом заживо. — Не смей нарушать мои приказы!

С этим криком его кулак впечатался в поднятую часть операционного стола в сантиметре от моего уха.

Даже в бою мне не было так страшно.

— Разве я не запретил тебе, — сказал Куроцучи, яростно прищурившись, — сражаться с демонами до появления Связи?

Я опустила взгляд.

— Не слышу, — прошипел мне в лицо Маюри.

— Запретили, Маюри-сама, — негромко ответила я.

— О. Значит, проблем с памятью у тебя нет, — язвительно сказал Куроцучи. — Тогда почему ты покинула свою комнату? Почему?.. Почему приказы этого рыжего щенка значат для тебя больше, чем мои?!

— Я пошла за ним не потому, что он мне приказал, Маюри-сама, — спокойно, но твёрдо ответила ему я, снова поднимая взгляд.

Куроцучи чуть отстранился и презрительно фыркнул.

— Мы с ним очень давно знакомы, — сказала я, опасаясь, что капитан не выдержит и перебьёт. — Он мне как брат. Иначе говоря, его жизнь имеет для меня определённую ценность.

— Ценность? — нехорошо скривившись, переспросил Маюри. — Ценность?! О какой ценности ты говоришь, женщина? Для тебя должна существовать лишь одна ценность — я. Ты принадлежишь мне и обязана подчиняться моим приказам!

Я подавила желание тяжело вздохнуть и подумала: "Ага..."

— Маюри-сама, — вместо этого обратилась к нему я, чуть склоняясь и преданно глядя на него снизу вверх, — вы — самая большая ценность, которая была, есть и будет в моей жизни. Ваши приказы важны для меня, а ваше мнение всегда стоит на первом месте.

Чистую правду сказала, между прочим.

— Ложь, — прошипел Маюри, но уже не так яростно, как минуту назад.

— Я прошу прощения, — проигнорировала я его выпад, — и обещаю, что такое больше никогда не повторится.

Однако вместо того чтобы успокоиться, Куроцучи неожиданно крепко схватил меня за волосы.

— Да, — сказал Маюри, с сумасшедшим блеском в глазах, — Не повторится.

И прежде чем я успела испугаться и отстраниться, он меня... поцеловал.

Грубо и сильно, прикусив мою нижнюю губу. Маюри вдавил меня в многострадальный операционный стол и навалился, не давая мне пошевелиться и заставляя мои рёбра ныть даже сквозь тугую повязку.

Ни о какой нежности не могло быть и речи. Этот поцелуй был глубоким, с привкусом боли. Он был доказательством его силы, превосходства и власти надо мной.

Впрочем, я совсем ему не сопротивлялась. И даже когда Маюри отстранился, я потянулась за ним, не сразу приходя в себя.

На лице сумасшедшего учёного играла победная улыбка. Он ме-е-едленно слизнул языком капельку крови с моих губ и облизнулся.

— Через три дня, — довольно сказал мне Маюри голосом с мягкими, почти мечтательными интонациями, — я закончу собирать установку. Мы будем первыми, кто пройдёт через весь процесс Единения. И ты больше никогда не будешь мне перечить.

С этими словами Маюри ловко спрыгнул с операционного стола и ушёл. Мне же оставалось только восхищённо смотреть ему вслед и слушать, как из коридора доносится его громкий и абсолютно сумасшедший смех.

"Не буду больше перечить", да?.. Наивный...

Уже утром я вернулась на этаж для подопытных и нашла там ещё не совсем оправившегося от проигранного боя Горо и напуганную его рассказом Йоко.

Мише повезло. В тренировках Сой Фонг делала акцент на ближний бой и рукопашный его аспект. Горо научился на довольно приличном для себя уровне управлять рейрёку в пределах собственного тела. Во время боя это спасло его от тяжёлых ран, но вот от сотрясения мозга при пробивании стен здания, увы, не спасло.

Кин у нас пострадал больше всех. Ночью, во время моей ссоры с Маюри, Игоря оперировал Акон. Операция прошла успешно, и теперь наш лидер отсыпается и восстанавливает силы.

Йоко металась по кухне, готовила всякие супчики и прочие полезные блюда согласно диете для выздоравливающих. Сказать, что она переживала, значит, ничего не сказать. Кажется, её мучило чувство вины за то, что в тот момент её не оказалось рядом с нами.

Хотя лично я была этому только рада, и Горо был в этом со мной солидарен. Не тому, что она мучилась, конечно, а тому, что с нами её не было. Но Йоко это не объяснишь. Она ничего и слушать не хочет, и теперь, чтобы как-то "загладить свою вину", ухаживает за нами.

Правда, в первый момент я её немного напугала. По словам Йоко, вид у меня был тот ещё. Неудивительно, на самом деле я и чувствовала себя ужасно. Хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Истерика, короче. Подруга насилу меня успокоила, а когда я ей рассказала причину своего расстройства, долго сначала ловила свою челюсть на полу, а потом выдала такое... Я даже и не подозревала, что у Алёны такой обширный словарный запас.

Так или иначе, следующие три дня мы отдыхали и зализывали раны. На второй день на этаж кое-как приполз Игорь. В ответ на наше вполне логичное возмущение по поводу излишней нагрузки, он поведал нам свою грустную историю.

Дело в том, что его в последнее время стал слишком часто посещать Куроцучи. Делал какие-то свои обследования и попутно превращал выздоровление Кина в изощрённую пытку. Хорошо хоть, только моральную, а то с Маюри сталось бы. В общем, терпения Кина хватило ровно на день таких "обследований", после чего он решил сбежать от греха подальше.

У меня мелькнуло подозрение, что таким образом капитан мстил Игорю. Маюри — тот ещё собственник, и его ревность порой имеет весьма странные последствия и проявления. Правда, слегка подумав, я не сказала об этом Кину. Он и сам догадается, а из моих уст это признание прозвучит, как оправдание Маюри.

Мои рёбра быстро срастались. Грудная клетка чесалась немилосердно, что спокойствия и выдержки мне, конечно, не добавило. Радовало только то, что примерно с той же проблемой боролись Кин и Горо.

Заветный день становился всё ближе.

Глава VI

Та-дам! Свершилось!))) Эта прода чуть больше по размеру, так как прошлая была меньше, чем положено. Приятного чтения))

Ранним утром третьего дня меня разбудил громкий стук в дверь, ведущую на этаж. В полной тишине, царившей у нас в семь утра, этот звук чётко доносился до самых отдалённых комнат, что уж тут говорить про мою.

Первое мгновение хотелось послать неведомых гостей по известному адресу, но стучали слишком настойчиво и даже что-то кричали, правда, что именно, сонный разум так и не осознал. Но уже в следующий миг я подлетела с кровати и бросилась одеваться.

Чувства подсказывали, что на лестничной клетке стоят трое обладателей очень мощных и очень знакомых рейатсу.

Так быстро я ещё ни разу не одевалась. Давя в зародыше желание зевнуть пошире, я бросилась открывать в очередной раз заклинившую дверь.

Стоило ей распахнуться, как внутрь тут же вошли гости, отчего мне пришлось быстренько посторониться.

— Рен-тян, доброе утро! — как ни в чём не бывало, улыбнулся мне, приподнимая шляпу, капитан Кьёраку.

— Да, доброе утро, Рен-сан, — мило улыбнувшись, поздоровался капитан Укитаке.

Сой Фонг, проходя на этаж, только сухо кивнула.

— Доброе, — не смогла не согласиться я. — Извините, что так долго. После лекарств капитана Куроцучи очень сильно хочется спать, а просыпаться становится труднее, чем обычно.

— Ничего-ничего, мы понимаем, — любезно ответил Кьёраку, осматриваясь. — В комнату Кин-куна ведёт эта дверь? — спросил он, верно указав на одну из них.

— Да, — только и успела ответить я, а капитан Кьёраку уже вошёл, на ходу протягивая:

— Кин-ку-у-ун, доброе утро! Вставать пора-а-а-а!

Игорь в ответ что-то невнятно пробормотал и, видимо, перевернулся на другой бок.

— Так, я думаю, что никто не откажется от чашечки кофе? — спросила я у оставшихся капитанов. Укитаке только улыбнулся, Сой Фонг немногословно, но согласно прикрыла глаза. — В таком случае говорю сразу: комната Алёны первая справа с конца коридора. Горо уже встал и сейчас подойдёт, а пока, капитан Сой Фонг, пройдёмте на кухню.

С этими словами мы ушли. По пути капитан Второго Отряда с любопытством осматривалась и, кажется, ей нравилось то, что она видела, по крайней мере выражение лица у неё было в меру благодушное.

— А, кстати, — вспомнила на полпути я об одном важном моменте, хе-хе, — вот за этой дверью находится студия-мастерская. Вы же в курсе, что Горо очень хорошо рисует? — Сой Фонг кивнула. — Тогда зайдите туда. Вот увидите, вам будет интересно.

После чего я, тихо хихикая, пошла на кухню варить кофе. А капитан Сой Фонг с присущей людям её профессии любопытством заглянула в мастерскую.

Я даже знала, что она там увидит. Там стоит большинство картин, которые успел нарисовать Горо за всё время пребывания в Обществе Душ. Сюжет у них был самый разный: научный городок с высоты нашего этажа, кое-какие пейзажи, наш коллективный портрет, коллективный портрет учёных и отдельно Рина, и, конечно же, не меньше десятка портретов с Сой Фонг...

Пока я была занята приготовлением кофе, на кухню начали подтягиваться ребята в компании капитанов. Первыми пришли Алёна и Укитаке. Йоко сияла, как слегка заспанное солнышко, и зевала на ходу. Укитаке смотрел на неё с невыразимой нежностью и, видимо, хотел бы обнять, но в присутствии посторонних не решался.

Затем откуда-то из коридора послышались крики и мат, которые, впрочем, быстро стихли. Спустя пару минут на кухне появились Кьёраку и Кин с насквозь мокрой головой и совсем не дружелюбным взглядом. Причём Сюнсуй хитро и насмешливо косился на Игоря из под своей широкополой японской шляпы.

Последними на кухню вошли Сой Фонг и Миша. Горо выглядел чем-то весьма довольным, а Сой Фонг... смущённой. Она пыталась взять себя в руки и сделать как можно более холодное выражение лица, но на щеках всё равно проступал замечательный нежно-розовый румянец. Мы все на неё косились, а уж как у меня чесались руки сфотографировать это зрелище на фотоаппарат!.. Сой Фонг, несомненно, видела, что мы на неё поглядываем, и от этого краснела ещё сильнее.

Ой-ой-ой, какая она милашка!

За кофе и лёгким завтраком мы просто болтали обо всём и ни о чём, потом я даже не смогла вспомнить ни одну из тем разговора. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. На кухне появилась Нему-сан и пригласила нас всех в лабораторию.

Мы не торопились и шли спокойно. Ну, точнее капитаны шли довольно спокойно, а мы не могли подавить мандраж. Волновались все, хотя причины были разные.

Кин беспокоился о том, что после установки Связи Кьёраку сочтёт его... недостойным. Да, именно недостойным. Ведь капитан Восьмого Отряда узнает не только достоинства Игоря (которые он и до этого старался всеми силами показать), но и недостатки. Вдруг Кьёраку увидит в нём нечто такое, что будет противно капитану? Страх этот, конечно, во многом был надуманным и иллюзорным, но всё же беспокоил Кина.

Примерно того же, только по своему, боялась Алёна. Они с Укитаке, конечно, признались друг другу, но Связь уберёт всю недосказанность и откроет то, что Алёна, возможно, предпочла бы скрыть. В её намерениях и поведении было двойное дно, ведь она старалась выглядеть в глазах Укитаке лучше, чем есть на самом деле, порядочнее и выдержаннее. Не разочаруется ли он в ней, узнав всё до конца? Именно этот вопрос заставлял Алёну не на шутку волноваться.

У Горо всё было несколько проще и сложнее одновременно. Он всеми силами старался дать понять Сой Фонг, что чувствует к ней нечто большее, чем просто уважение. Это выражалось во всём. Во время тренировок он чуть ли не наизнанку выворачивался, лишь бы заслужить её одобрение. Помимо того, Горо взял на себя кое-какие обязанности, чтобы облегчить ей нагрузку. Сам начал готовить обед Сой Фонг, отстранив от этой обязанности третьего офицера. И даже стал гонять лейтенанта Омаэду, охраняя покой драгоценного капитана. Надо заметить, кое-какой отклик в душе Сой Фонг эта тактика, несомненно, вызвала. Забота, которую проявлял Горо, была ненавязчива, но заметна, не чрезмерна и приятна капитану. Но главные слова ещё не были сказаны, и Связь должна была помочь Мише в этом. Отсюда вполне логичный для влюблённого страх не найти ответных чувств у Сой Фонг.

На фоне их проблем, моя была, пожалуй, самой запущенной. Чего я боялась? Самого факта своей влюблённости. Точнее того, как отнесётся к этому факту объект моей любви. Что такое "любовь" по мнению Куроцучи? Верит ли он в неё вообще? Хотя, нет, какой-то романтик, несомненно, ещё живёт в этом сумасшедшем учёном, недавний поцелуй это наглядно доказал. Значу ли я для него хотя бы чуть-чуть больше, чем просто "его собственность"? Раньше заботиться обо мне его вынуждали обстоятельства, и, по чести говоря, я не ждала чуда и любви со стороны Маюри, но... Что он скажет, когда увидит, как далеко зашли мои чувства к нему? От этих мыслей меня достаточно быстро охватывала паника. И чем ближе были лаборатории, тем хуже мне становилось.

Хорошо хоть, что мой страх не отражался у меня на лице, иначе бы от стыда скончалась.

Чувствуя, что ещё чуть-чуть, и у меня начнётся истерика, я мысленно взмолилась:

"Тенши!"

"Спокойно, Тань, — немедленно отозвался на зов мой занпакто. — Вот увидишь, всё хорошо будет".

"Правда?" — жалобно подумала я.

"Точно тебе говорю, — уверенно заявил Тенши. — Пусть только попробует тебя обидеть, я его быстро полосочками нашинкую".

Я против воли улыбнулась.

"Нет, резать не надо, — мысленно хихикнула я. — Он мне живой нужен".

"Я подумаю", — великодушно ответил мой занпакто и рассмеялся.

Стало значительно легче

За своими переживаниями я даже не заметила, как мы дошли, наконец, до установки.

Все учёные собрались здесь. Акон и Хиёси стояли у пульта, Ая, Эйчи и Амида снимали показания с приборов. Даже Рин-кун пришёл, хотя лично ему в комнате с установкой делать абсолютно нечего, так как специальность другая. Хидеаки и Даики вышли из химической лаборатории по соседству и принесли восемь пробирок с какой-то чуть желтоватой прозрачной субстанцией внутри.

За всем этим из центра комнаты с ленивым удовлетворением наблюдал Куроцучи. И даже появление в лаборатории посторонних и, в частности, Кьёраку, не испортило его благодушного настроения.

— Доброе утро, Куроцучи-сан, — очень радостно поздоровался капитан Восьмого Отряда, правда, прозвучало это как-то чуть наигранно.

— Доброе, — снизошёл до ответа Маюри, мельком бросив взгляд на вошедших. — Можно начинать, — коротко сказал он уже Акону. Тот молча кивнул.

— Итак, — наконец, повернулся к нам Куроцучи, — прежде чем установка выйдет на приемлемый уровень мощности, вам следует кое-что узнать о самом процессе Единения. Когда вы войдёте в эту комнату, — Маюри широким жестом указал на пустое пространство за стеклом, — установка создаст особые условия для зарождения Связи между вами и вашими связующими. А этот препарат, — Куроцучи взял у Даики одну из пробирок, — который вы выпьете, перед тем как зайдёте, обострит ваше восприятие и чувствительность к рейатсу. Однако та комната, что за стеклом, абсолютно изолирована от остального мира, следовательно, единственное рейатсу, которое вы сможете почувствовать, будет рейатсу вашего связующего. Всё, что произойдёт далее, будет целиком на вашей совести, — флегматично сказал Маюри, слегка покачивая пробирку и наблюдая, как жидкость в ней медленно раскачивается. — Если вы будете достаточно доверять друг другу, будете максимально открыты друг для друга и не станете сопротивляться, ваши рейатсу сольются, а рейрёку внутри вас будет притягивать вашего связующего. В итоге, если всё пройдёт удачно, на основе ваших внутренних миров возникнет новый, единый, в котором будут черты каждого. Стабильность и гармоничность этого мира будет зависеть от вашего уровня Связи. Через него ваши занпакто смогут взаимодействовать, а насколько эффективно — исключительно ваше дело.

— Это всё? — деликатно улыбаясь, спросил капитан Кьёраку, проницательно глядя на Куроцучи из под шляпы. — Больше ничего не произойдёт?

— Ну, почему же, — невозмутимо отозвался Маюри. — Перед тем, как новый внутренний мир возникнет, вам представится возможность побывать во внутреннем мире вашего связующего. От того, отвергнет ли ваш внутренний мир гостя или нет, зависит очень многое...

— Капитан, — перебил лекцию Акон, — Установка готова.

— Отлично, — довольно сказал Куроцучи и... поманил меня рукой.

Я вздохнула поглубже и подошла к Даики. Он молча отдал мне одну пробирку.

Я вопросительно посмотрела на Куроцучи.

Тот пару секунд смотрел на меня, затем чуть склонился.

— Не вижу радости на лице, — вкрадчиво сказал Маюри, насмешливо глядя на меня сверху вниз.

У меня аж дух перехватило.

"Ах, ты, сволочь!" — восхищённо подумала я. Вот как он так умеет?! От одного его наглого заявления весь мой страх куда-то пропал, а за спиной словно выросли крылья не хуже, чем у Тенши. На лице появилась улыбка.

— Так-то лучше, — довольно сказал Куроцучи. — А теперь пей.

И сам выпил всё содержимое пробирки, даже не поморщившись. А потом просто отпустил пробирку, отчего она с тихим звоном разбилась.

Я, подозрительно глянув на жидкость, тоже постаралась выпить её без остатка. Оказалось не так страшно. Препарат был каким-то вязким, как кисель, и практически безвкусным, разве что чуть-чуть горьким.

Эффект начал проявляться сразу же. Словно стали острее зрение, осязание, слух. Однако в полной мере осознать изменения мне не дал Куроцучи. Положив свои руки мне на плечи, он развернул меня в сторону стеклянной двери и повёл в комнату. Завёл меня туда и сам зашёл. Контуры стеклянной двери на миг засветились голубым, а потом исчезли вместе с дверью. Стекло стало сплошным.

— Готова? — спросил у меня Куроцучи.

Я очень хотела сказать "нет", но промолчала. Тогда Маюри вывел нас на середину комнаты и остановился напротив меня на расстоянии вытянутой руки.

Учёный сказал правду, действительно, из этой комнаты не ощущались все те, кто стоит по ту сторону стекла.

— А звук тоже не пропускает? — не удержалась от вопроса я.

— Я же сказал, — недовольно ответил Куроцучи, закатывая глаза, — комната изолирована полностью.

Стоило ему это сказать, как вокруг начали происходить изменения.

Первым сюрпризом для меня стало ощущение рейатсу под ногами. Платформа под нами засияла белым светом, и с каждым мгновением от неё всё сильнее и сильнее тянуло рейатсу. Вскоре то же самое начало происходить со стенами.

— Для установки Связи, — неожиданно прокомментировал происходящее Куроцучи наигранно скучающим голосом, — необходимо, чтобы пространство вокруг связующих было максимально духовно насыщенно.

После этой его реплики началось то, что я с трудом могла бы описать. Реальность вокруг нас стала... плотнее? Казалось, что стоило только подпрыгнуть на месте, как мы зависнем в воздухе, и плевать на все законы гравитации.

А потом я почувствовала, что начала изменяться сама. Моё тело слегка засияло.

И тогда Маюри, до этого с насмешкой наблюдавший за моей растерянностью, схватил меня за хаори, притянул к себе и обнял за талию.

— Не теряйся, — сказал он и громко рассмеялся своим абсолютно сумасшедшим смехом.

Что-либо ответить ему я уже не успела.

Резким скачком насыщенность пространства возросла раза в два, и я перестала осознавать окружающее...

...Белый свет...

...Всюду, вокруг меня...

...Нет времени...

...Нет пространства...

...Нет тела...

...Только свет...

...Вечно...

...Устала...

...Пока...

...Другой свет...

...Совсем близко...

...Иной...

...Фиолетовый...

...Тянет...

...Зовёт?..

...Хочу...

Я осознала себя в темноте.

Резкий переход от чистого белого света к тьме ошеломил. Я не сразу поняла, где оказалась.

Ночь. На небе не видно луны. Безветренная погода. Неестественная тишина. И хотя куда ни кинь взгляд, натыкаешься на непроглядную черноту, в ней всё же есть множество странно ярких деталей. Например, густой лес вокруг. Я сижу на непроглядно чёрной глади озера. От меня в стороны уходят небольшие круги на воде. И, словно в насмешку над окружающим, гладь озера усеяна лилиями. Крупными, тёмно-фиолетовыми лилиями. Красивые цветы. Хотя странно, разве водяные лилии бывают такого цвета? И разве их должно было быть видно в темноте?

И тут я заметила, что и сама немного другая.

Куда делась моя форма синигами, хотелось бы знать? Потому что сейчас на мне была одета юката, белая, с крупными тёмно-фиолетовыми... да-да, лилиями.

Я стала своеобразным украшением пруда, что ли? Хотя, тут красиво. Почему бы и не побыть.

Стоило мне только подумать об этом, как за спиной что-то тонко пискнуло. Я обернулась.

Это был ребёнок. Маленький, ростом мне до бедра, с крыльями бабочки за спиной и нимбом над головой. Одет в какую-то длинную хламиду, на шее повязан красный платок. Кожа малыша была чистого золотого цвета, на голове небольшой чубчик из фиолетовых волос, а на лице большие белые фасетчатые глаза, пухлые щёчки, меленький носик и ротик. Он завис в воздухе всего в двух шагах и теперь смотрел на меня.

— Привет, — тихо сказала я в полной тишине, — Ашисоги Джизо.

Откликаясь на своё имя, ребёнок подлетел ко мне вплотную, и я осторожно попыталась взять его за руку. Это вызвало неожиданный эффект.

Ашисоги Джизо аккуратно спланировал мне на колени, удобно устроился на них и обнял меня, словно так и надо, и вообще он всегда так делал. Я улыбнулась и погладила его. Ашисоги Джизо довольно запищал.

— Где твой хозяин, а? — всё так же тихо спросила я.

— Здесь, — неожиданно громко прозвучал знакомый голос за моей спиной.

Я обернулась. Ашисоги Джизо тоже посмотрел мне за спину и что-то вопросительно пропищал.

Там стоял Маюри. Как и я, он был одет не в форму, а в юкату, только абсолютно чёрную. И без грима. И без головных уборов.

Чёрная юката. Смуглая кожа. Золотые глаза. Странные, но приятные глазу волосы цвета индиго.

Кажется, я влюбилась во второй раз. Разве так можно?..

Мы молчали. Маюри молча смотрел на меня. Я рассеянно гладила по голове Ашисоги Джизо. Мысли как-то очень быстро куда-то разбежались. Ловить их желания не было.

— Не нравится? — неожиданно спросил Маюри. — Мой мир?

— Почему? — удивилась я. — Нравится.

Теперь уже Маюри озадаченно на меня посмотрел.

— Нравится? — переспросил он. — Хорошо. Спрошу иначе. Что бы ты хотела здесь изменить?

Я аж головой помотала от такого кощунства.

— Ничего, — уверенно ответила я, — Покой. Тишина. Их часто не хватает, поэтому мне и так очень нравится.

Маюри в излюбленном жесте склонил свою голову набок.

— А мне — нет, — неожиданно сказал он. — Слишком темно. Слишком тихо. Здесь никогда не светит солнце. Здесь не светит даже луна. Слишком много чёрного, и слишком мало ярких красок. Хочу ветра. Но и его здесь никогда не бывает.

Я улыбнулась.

— У тебя всё иначе? — спросил Маюри.

— Совсем по-другому, — согласно кивнула я.

— Хочу увидеть, — потребовал Куроцучи и даже подошёл ко мне ближе.

Я поднялась.

— Ты с нами? — спросила я у Ашисоги Джизо.

Занпакто не успел даже пикнуть.

— Нет, — категорично отрезал Маюри, — он останется здесь.

Ашисоги Джизо разочарованно отлетел от меня.

— Как скажете, Маюри-сама, — ответила я и улыбнулась крылатому ребёнку. — Ещё увидимся.

Затем взяла сумасшедшего учёного за руку, и пейзаж вокруг в очередной раз сменился.

С момента моего последнего посещения здесь практически ничего не изменилось. Всё та же скала. Всё тот же лес внизу и горы на горизонте. Синее небо над головой, солнце и сакура на голом камне. Вечно цветущая сакура, вечно роняющая свои лепестки.

Вот только добавился ветер. Тёплый, в меру сильный. Он приносил приятные запахи леса и чистый воздух гор. И что-то ещё в нём было. Это "что-то" давало понять: в моём внутреннем мире наступила весна. Хотя до этого было лето.

Маюри замер, глядя на открывшуюся ему картину. Я не торопила его и просто села на край скалы, свесив ноги вниз. Хорошо... но в темноте, как ни парадоксально, мне больше нравилось.

Спустя какое-то время с небес на скалу опустился Тенши.

— Привет, мелкая, — с усмешкой поздоровался мой занпакто.

— Я не мелкая, — недовольно отозвалась я вместо приветствия.

— Да ну? — ехидно отозвался Тенши. — А кто в бою демону продул, а? Так что ты — мелкая, и не спорь.

— Сам не спорь, — отрезала я. — Скажи спасибо, что здесь Маюри-сама, а то я бы подпалила тебе крылышки.

— Ой-ой, — хмыкнул Тенши, махнув крыльями, — напугала. Да ты безобиднее хомячка в период спячки.

— Ах, так? — нехорошо прищурилась я и начала медленно подниматься. — А ну, иди сюда, курица неощипанная...

Однако встать полностью я не успела. Ладонь Маюри легка мне на голову и вынудила сесть на место.

— Что там? — спросил учёный, указывая вниз.

— Лес, — пожала плечами я. — Тёмный, дремучий и дикий лес. Там обитают мои страхи, желания, сомнения и мечты. Всё, что наберётся в моей душе, всё там, в виде растений, животных и птиц.

Маюри как-то странно посмотрел на меня, затем на лес. А потом просто сделал шаг вперёд и полетел вниз со скалы.

— Стоять, — успела я приказать Тенши, прежде чем занпакто кинулся за ним вдогонку. — Пусть идёт, куда захочет.

Глянув на меня, Тенши неохотно отступил, пробормотав:

— Ты слишком много ему позволяешь.

А тем временем Куроцучи благополучно долетел до земли и без проблем приземлился на ноги. На секунду застыл на месте, но затем неторопливо вошёл в лес. На его пути немедленно образовалась тропинка, хотя до этого был сплошной бурелом.

Да, вот ирония судьбы. Я ещё не скоро смогу войти в собственный лес, а Маюри уже сейчас входит в него, как в парк на прогулку.

— Больше не страшно? — поинтересовался Тенши, присаживаясь рядом.

— Нет, — улыбнулась ему в ответ я.

— Как там? — спросил занпакто, делая неопределённый жест рукой. — В его мире?

— Темно, — коротко ответила я. — И прохладно. А ещё там пруд есть. Красивый.

— Прохладно, говоришь? — задумчиво отозвался Тенши. — Хотел бы я ощутить это. Вечная жара надоедает.

— Точно, — рассмеялась я. — Я тоже жару не люблю. А вот ему, представляешь, нравится.

Мы немного помолчали.

— Как думаешь, — сказал, наконец, Тенши, — хороший у вас будет общий внутренний мир?

Я задумчиво посмотрела в небо.

— Да, — слегка подумав, ответила я. — Должен быть просто прекрасным.

Тенши в ответ хмыкнул.

— Тогда посмотри назад.

Я обернулась.

Небо с другого края моего мира начало... темнеть? Но в моём мире не бывает ночи!

Снова подул ветер. Он стал сильнее и более свежим.

Темнота быстро завоёвывала себе пространство.

Неожиданно скала, на которой сидели мы с Тенши, начала быстро уходить под землю. Я чуть не сверзилась вниз, но мой занпакто меня удержал. Пара минут, и от скалы осталась только верхушка. Мои ноги упёрлись в землю.

Затем начал быстро разрастаться и меняться лес. Первым делом он вышел из своих прежних границ и обступил скалу. Деревья стали гораздо выше, их стволы поменяли цвет с насыщенно коричневого на более тёмный. На большинстве из них разрослось вьющееся растение с красивыми крупными насыщенно фиолетовыми цветами. "Клематис", вроде. Вокруг скалы образовалась небольшая поляна, быстро заросшая зелёной травкой. Скала частично заросла мхом. И только сакура, растущая на ней, ни капли не изменилась.

Неподалёку появился пруд. Гораздо меньше того, который я видела у Куроцучи, зато куда более светлый. В этом пруду тоже росли лилии, но их оттенок был нормальным белым.

Небо, наконец, определилось со своим состоянием. Это был поздний закат, когда один край неба всё ещё пылает алым, а другой уже тёмно-синий с россыпью звёзд.

Тенши заворожено смотрел вверх и не мог оторвать взгляда.

Около пруда на траве, прислонившись спиной к дереву, расслабленно сидел Маюри, полуприкрыв от удовольствия глаза. Я подошла к нему поближе и села рядом. Маюри чуть повернул голову, схватил меня за талию и притянул к себе. Я с улыбкой прислонилась к нему.

Почти сказка.

Над прудом неожиданно материализовался Ашисоги Джизо. Любопытный мальчик в небольшой растерянности летал над прудом, ещё не до конца понимая, как здесь оказался. Затем заметил нас и успокоился.

— Это что ещё за чудо? — немедленно возник рядом Тенши, озадаченно глядя на ребёнка с крыльями бабочки.

— Это чудо, — чуть улыбнулась я, — зовут Ашисоги Джизо. Подружись с ним и не обижай, он ещё маленький.

Тенши как-то очень странно на меня посмотрел, но не успел что-либо сказать. Ашисоги Джизо заметил его и уже летел на всех парах, чтобы внимательнее осмотреть нечто большое, новое и белое.

Спустя мгновение Тенши пришлось воевать за сохранность своих крыльев. Видимо, Ашисоги Джизо они чем-то очень понравились, потому что мальчик всё время стремился их схватить или вырвать из них хотя бы одно пёрышко. Тенши был решительно против этих планов мальчика, поэтому на берегу пруда началась беготня, сопровождаемая восторженным писком Ашисоги Джизо и возмущёнными криками Тенши.

Спустя ещё пару минут битва закончилась полной и безоговорочной капитуляцией Тенши. Довольный собой и жизнью Ашисоги Джизо повис на его левом крыле и, похоже, совсем не собирался отцепляться. Тенши оставалось только тяжело вздохнуть.

Я только молча хихикала, глядя на это бесплатное представление, пока не заметила, что Маюри на меня смотрит. На секунду застыла, глядя ему в глаза, и уже в следующее мгновение поняла, чего он хочет, как если бы это желание было моим.

Я осторожно обняла Маюри и одну руку запустила ему в волосы, нежно перебирая их пальцами. Лицо сумасшедшего учёного осветила довольная улыбка, и затем в моей голове неожиданно раздался его голос.

"А теперь целуй меня".

Я в шоке застыла. Неужто на почве близости уже пошли глюки?..

"Я неясно выразился? — чуть недовольно прищурился Маюри. — Целуй".

Я моргнула, отходя от шока. На глюки не похоже. Значит?..

Я медленно потянулась к Маюри, внимательно глядя ему в глаза, не появится ли ярость или отвращение? Но взгляд его золотых глаз был требователен.

Тогда я нежно коснулась губами его губ, мягко провела по ним языком. Почувствовала нетерпение и не смогла точно понять, чьё оно было, поэтому стала действовать настойчивее. Маюри чуть улыбнулся и, положив ладонь мне на затылок, решительно ответил на поцелуй.

И в этот момент разум снова покинул меня, утонув в ненавистном белом свете...

Глава VII/1, POV Алёны

Это только начало главы. Уж слишком она большой получается, так что я разбила её на части, в каждой из которых будет POV персонажа. Здесь поместились Таня и Алёна. Остались Миша и Игорь. Я так думаю, их POV займёт всю вторую часть главы, после чего вторая часть фанфика будет успешно закончена. Третью я постараюсь не затягивать и добавлю экшена, а то фанфик-то по Бличу, а самой главной составляющей нет...

"Пожалуй, это был один из самых сильнейших обломов в моей жизни".

Это была первая мысль, которая посетила мою голову в тот момент, когда я пришла в себя.

Верите или нет, но ощущения были отвратительными. Словно каждую клеточку моего тела кто-то решил досуха выжать. Первое мгновение ноги просто не держали тело, и я чуть было не свалилась. Упасть не позволила крепкая хватка Маюри, его руки прямо-таки стальными цепями охватывали мою талию.

А вот самому Куроцучи, как подсказывала новоприобретённая эмпатия, помощь не требовалась. Прислушиваясь к нему, я, наконец, полностью осознала, насколько капитан отличается от всех.

Его тело было... мягко говоря, модифицировано. Полностью. Я не понимала сути этих модификаций, но зато видела их частоту. Каждая часть тела Маюри была изменена. Даже (о, боже!) на клеточном уровне! Хотелось спросить, как такое вообще возможно, но я понимала, что вряд ли пойму ответ, даже если Маюри снизойдёт до объяснений. А его мозг — это нечто совсем из ряда вон выходящее.

Не капитан, а одна большая шкатулка с сюрпризами.

Неожиданно Маюри громко рассмеялся, а я чуть не хлопнула себя по лбу. Телепатия! Аккуратнее теперь надо мыслить.

"Ну-ну, не сдерживайся, девочка, — прозвучал в моей голове насмешливый голос. — Мне нравится твоя манера мышления".

Я фыркнула и смутилась, давя в зародыше улыбку, но через мгновение вспомнила об одном важном вопросе.

"Маюри-сама, а у нас который уровень Связи? Третий или четвёртый?"

"Глупый вопрос, — немедленно отозвался Маюри, и я почувствовала, что он даже чуть оскорбился. — Конечно, четвёртый. Иначе эта Связь не имела бы смысла".

"А, ну, да, — рассеянно подумала я, — как обычно. Если исследовать, то до превращения подопытных в фарш. Если создавать, так что-нибудь грандиозное. Если уж заводить Связь, то абсолютную... Ой, блин!"

Но Маюри не пришёл в ярость, наоборот, снова рассмеялся, развернул меня и повёл на выход.

Чувствую, настрадаюсь я ещё с этой Связью...

А Маюри всё смеялся. Кажется, у меня заалели даже кончики ушей.

Вот так мы и предстали перед очи оставшихся капитанов и моих друзей: я, красная, как варёный рак, и Маюри с подозрительно весёлым и доброжелательным выражением лица.

И вот тут-то я и заметила, что что-то не так. Все присутствующие застыли на своих местах с выражением полнейшего шока на лицах. Даже капитан Кьёраку приподнял шляпу, большими глазами глядя на нас. Только Алёна задорно мне улыбнулась и подмигнула.

"Кажется, я что-то пропустила", — неуверенно подумала я. Почувствовала, что Куроцучи знает причину происходящего и теперь насмехается над остальными, в том числе и надо мной.

"В среде офицерского состава долгое время ходили слухи о моей нетрадиционной ориентации", — язвительно ответил мне Маюри.

"Бред", — уверенно подумала я.

"Ещё бы, — высокомерно ответил Куроцучи, фыркнув, — Вопреки всеобщему мнению, я не извращенец и до прихода в Готей 13 был популярен у девушек, — Маюри покосился на меня, и правильно. Когда он сказал о каких-то девушках, у меня в голове быстро возникла парочка красочных картин расчленения неведомых претенденток на части и последующая их утилизация путём кремирования останков. — Но это не мешало завистливым идиотам выдумывать всяческие байки с моим участием. Жаль, что авторы этих слухов в большинстве своём были рядовыми других Отрядов, — и я почувствовала, что учёный действительно слегка огорчился, но затем вернулся к своему благодушному настроению, отчего философски добавил. — Подопытных, девочка, много не бывает".

"О! — многословно подумала я, но затем всё-таки вспомнила о главном. — Простите, Маюри-сама, но что-то я не догоняю, каким образом ваша ориентация связана с их шоковым состоянием?"

"Хм, — Куроцучи посмотрел на меня взглядом, полным сомнения в моих умственных способностях. — А ты до сих пор не догадалась?"

Я было хотела ответить, что нет, но не успела. В голове мелькнула догадка.

"Поцелуй! Они видели, как мы целовались? — удивлённо спросила я и тут же получила эмоцию-подтверждение от Маюри. — Но как? Мы же во внутреннем мире были. Разве наши тела должны были повторять наши действия?"

"Девочка, о каких телах ты говоришь? — насмешливо спросил учёный. — В условиях пространства, предельно насыщенного духовными частицами, "тела" душ фактически исчезают, оставляя только максимально открытые любым воздействиям ядра, являющиеся личностью человека. Однако внешне эта разница заключается лишь в потере материальности связующих. Иначе говоря, в мире живых таких, как мы, назвали бы призраками. И уже они, хоть и не подконтрольные разуму, следовали нашим самым сильным желаниям".

Я посмотрела на Куроцучи, затем на едва отошедших от шока капитанов с друзьями и учёными. Самым сильным желаниям, да? Интересно, как далеко мы успели зайти?..

"Надо не забыть потом взять у Акона запись", — в меру спокойно подумала я.

Маюри одобрительно хмыкнул, затем бросил недовольный взгляд на глазеющих на нас капитанов и высокомерным тоном, уже вслух, сказал:

— Что я вижу? Почему подопытные ещё не готовы? Акон!

— Установка вышла на заданный уровень мощности, капитан, — вздрогнул, отходя от шока Акон, — пространство стабильно.

— Ну? — всё ещё недовольно глядя на капитанов, поторопил Куроцучи. — Решайте быстрее, кто идёт следующими, не тратьте моё время.

Все присутствующие в лаборатории отмерли. Громко выдохнул, неловко улыбаясь, капитан Укитаке, бормоча что-то про то, что ничего не изменилось. Капитан Кьёраку чуть смущённо опустил полы любимой шляпы. Презрительно фыркнула Сой Фонг, прикрыв глаза и скрывая за отросшими волосами румянец. Растеряно покачал головой Игорь, чуть расслабился Миша. Учёные вернулись к работе. И только Алёна как была, так и осталась совершенно спокойной.

— Мы следующие, — безапелляционно заявила она, хватая Укитаке за руку и притаскивая его за собой, как буксир, к Даики. Тот без слов отдал им две пробирки. Свою Йоко выпила решительно, практически залпом, Укитаке медлил, зная, какую гадость может подсунуть в виде очередного препарата Куроцучи, но, глядя на свою любовь, тоже выпил. Затем Йо-тян уверенно повела Укитаке за руку к заветной комнате. Такого напора от миниатюрной возлюбленной капитан Тринадцатого Отряда не ожидал, поэтому шёл относительно безропотно.

Зная Алёну, можно сказать, что она всегда стремилась быстро решить свои проблемы. Чем быстрее, тем лучше, правда, иногда при этом она немного перегибала палку. А всё потому, что проблемы чуть-чуть пугали Йо-тян, а когда она волнуется, становится немного гиперактивной. Совсем чуть-чуть, но посторонним хватает.

Сквозь стекло я видела, как подруга и её любимый капитан становятся на платформу.

— Активация установки, — тут же скомандовал Акон, что-то нажимая на пульте, — переход ко второй фазе по готовности.

— Установка готова к переходу, — практически сразу же отзывается Хиёси, не отрывая рук от клавиатуры.

— Запуск второй фазы, — спокойно отдал приказ Акон.

Платформа, на которой стояли Алёна и Укитаке засияла. Следом засветились и стены.

— Насыщение пространства — 1% , — комментирует со своей стороны происходящее Акон, — 10... 20... 35... 55...80... 100%. Структура пространства?

— Стабильна, — отвечает Амида, наблюдающий за приборами.

— Расчётное время поддержания плотности духовных частиц — десять минут, — говорит Хиёси.

И в то же время Йоко и Укитаке мягко засветились, а их тела стали прозрачными. Только неяркое свечение подчёркивало их силуэты, контуры одежды и черты лиц.

POV Алёны

Белый свет угас очень быстро. Даже потеряв на миг способность чётко и ясно мыслить, я смогла безошибочно потянуться к самому дорогому для себя человеку, и в какой-то момент всё вокруг изменилось.

Это был прекрасный японский сад без границ. Было светло, хотя солнца на голубом небе в обрамлении облаков не было видно. Под ногами лежала ухоженная зелёная лужайка. Неподалёку расположились красивые раскидистые и достаточно высокие для японского сада деревья, протекал маленький ручей. Чуть в стороне, наоборот, ничего не росло, зато стояли чёрные камни, песок вокруг которых словно шёл застывшими волнами. За моей спиной обнаружилась небольшая беседка в японском стиле. Этот сад был оформлен не совсем по правилам, но недостатки смотрелись так гармонично и приятно, что я полюбила его всем сердцем сразу, с первого взгляда.

Хотя иначе и быть не могло, ведь это его сад.

Стоило мне только об этом подумать, как знакомые руки обняли меня со спины, захватывая в кольцо. Джуширо прижал меня к себе.

— Очень красивый сад, — улыбаясь и млея в его объятиях, сказала я.

— Правда? — радостно отозвался Укитаке. — Я рад, что тебе понравилось. Здесь всё не совсем так, как мне хотелось бы... — смущённо и виновато сказал он.

Я повернулась к нему лицом и сама обняла своего капитана за туловище. Какой он всё-таки высокий!

— Не говори так, — сказала я, ткнувшись ему носом куда-то напротив сердца. — Этот сад красив и гармоничен, как и ты. Я люблю тебя, и поэтому не могу не любить этот сад. Здесь всё кажется мне прекрасным.

Укитаке с нежностью и радостью в глазах наклонился ко мне, я потянулась навстречу. Мы мягко коснулись губ друг друга в чувственном и долгом поцелуе. Счастье переполняло душу, хотелось смеяться и держать его ещё крепче, чтобы больше никто, никогда... Мой, только мой.

— Люблю, — тихо сказала я, глядя в его прекрасное доброе лицо, жадно обводя взглядом каждую чёрточку.

— Я тоже, — так же тихо ответил Джуширо, целуя меня то в лоб, то в висок, то в нос, — люблю...

— А что это вы тут делаете? — неожиданно нарушили наше уединение два тонких детских голоса. Фраза была произнесена хором.

Рядом с нами неожиданно появились двое мальчишек-близнецов. Больше всего они напоминали маленьких волшебников из какой-нибудь сказки. Дети были одеты в нечто голубое с длинными и широкими рукавами, из-под которых не было видно ладоней. Сзади это одеяние ниспадало на подобие мантии. Так же они носили какие-то широкие светло-коричневые штаны, сужающиеся к лодыжкам, а на ногах шоколадного цвета ботиночки. Их прелестные беловолосые (как у Укитаке) головки венчали высокие голубые колпаки с рыбьими плавниками по бокам.

И сейчас эти два чуда с любопытством и озадаченностью смотрят на нас своими прекрасными чистыми зелёными глазами.

Джуширо в ответ на их вопрос покраснел и неловко рассмеялся.

— О, привет, — улыбнулась я двоим близняшкам, отпуская Укитаке. — Вы Соугио но Котовари, правильно? Рада познакомиться! Я Йоко...

— Мы знаем! — коротко хором ответили мальчишки и схватили меня за руки, каждый за одну. — Давай поиграем? — радостно спросили они и, не слушая мой ответ, потащили куда-то вглубь сада.

Я только и смогла напоследок оглянуться и заметить счастливую улыбку возлюбленного.

Неожиданно мальчишки остановились, отпустили меня и хором возвестили:

— Играем в прятки! Ты водишь!

И с этими словами они исчезли прямо у меня на глазах.

Я с изумлением некоторое время тупо смотрела на то место, где они секунду назад стояли. Затем осмотрелась. Вроде бы их нигде не видно...

Взгляд наткнулся на протекающую рядом речушку. Мою догадку подтвердил выбивающийся из гармоничного перезвона воды плеск.

Я подошла ближе и всмотрелась в быстрый поток. В нём на мгновение мелькнул синий рыбий хвост.

— Нашла! — радостно сказала я, и тут же в небольших белых вспышках дыма рядом возникли близняшки.

— А теперь нам водить, — уверенно сказали они, — Прячься!

Мальчишки отвернулись и закрыли лица руками, для верности.

Я улыбнулась и вернулась к стоящему неподалёку Джуширо.

— Пойдём ко мне? — спросила я и взяла своего капитана за руку.

— С радостью, — тихо ответил Укитаке, и милый японский садик мгновенно исчез.

Мой мир мне не понравился с первого взгляда, как только я впервые в нём появилась.

Сам по себе он ничего собой не представляет. Бесконечная гладь воды под ногами, бесконечное голубое небо над головой и нечёткая линия горизонта, из-за которой не понять, где кончается вода и начинается небо. Больше ничего в нём нет.

И хотя сам по себе этот мир ничего не породил, он способен меняться, подчиняясь моей воле. Гибкий, мягкий и податливый, как глина, он мог полностью преобразиться так, как я этого захочу. Но я ничего не делаю, потому что всё, что этот мир явит моему взору, в итоге будет лишь обманом, иллюзией, которая исчезнет, стоит мне только покинуть его.

И как раз это мне более всего в нём не нравится.

Джуширо с интересом осмотрелся и, не отпуская мою руку, присел, чтобы дотронулся до водной глади. От этого касания по воде пошли неожиданно широкие, большие круги. Мир отозвался на желание моего любимого, и неподалёку от нас возникла аккуратная беседка.

Я с восхищением смотрела на Джуширо. Как он понял этот секрет?

Укитаке в ответ легко мне улыбнулся и повёл в беседку. Там он сел на пол, а я устроилась на его коленях.

— Как ты догадался? — наконец, озвучила я свой вопрос.

— Это же твой мир, Йо-тян, — нежно целуя меня в щёку, ответил Джуширо. — Он никак не может быть пустым, только не у тебя. Я знаю, что ты достаточно сильна и свободна, чтобы делать его таким, как тебе хочется. Моё солнышко...

Джуширо зарылся носом в мои волосы.

— И тебе не противно? — осторожно спросила я.

Укитаке удивлённо на меня посмотрел.

— Глупая, — в конце концов, улыбнулся он, целуя меня уже в ухо. — Конечно же, нет. Что здесь может быть противным?

— Она же исчезнет, — настаивала я на своём, — эта беседка. В этом мире вообще ничего постоянного нет, одни иллюзии и обман...

Джуширо крепко обнял меня.

— Йо-тян, — тихо прошептал он мне на ухо, — я тебя люблю. Любой, какой ты захочешь быть. Я приму тебя любую. Нет такого твоего образа, который я не могу полюбить. Моё солнышко... Йо-тян...

Его слова незаметно перешли в поцелуи. Лёгкие, словно касание крылышек мотыльков, тёплые от нахлынувших чувств, нежные... Я таяла в его руках, моё сознание утонуло в неге, а сердце билось так восхитительно часто...

Мы так увлеклись, что не заметили, как рядом появилась среднего роста девушка с чёрными как смоль волосами, собранными в хитрую причёску с помощью шпилек так, что с одной стороны локоны поднимались вверх веером, а с другой наоборот, были тщательно уложены вплотную к голове. Её озорные зелёные глаза внимательно смотрели на влюблённых, мечтательная улыбка играла на её губах. На ней были светло-зелёная рубашка в тон глаз и тёмно-зелёная плетёная жилетка, чёрные обтягивающие брюки и чёрные же ботиночки с тонкой подошвой.

Если бы Алёна хоть на пару секунд отвлеклась, она немедленно узнала бы в девушке свою занпакто Маэко. А ещё наверняка заметила бы, что мир вокруг них с Джуширо стал быстро меняться.

Из воды на поверхность всплыла земля, практически мгновенно зарастающая свежей травой. С огромной скоростью начали расти деревья и кустарники, появились знакомые чёрные камни. Бесконечная вода обрела границы в виде полноводной реки, где уже плескались две знакомые синие рыбки.

Но в отличие от обычных иллюзий, на которые был горазд Алёнин внутренний мир, эти изменения были стабильными и обещали существовать сколько угодно долго, пока живы связующие.

И только Маэко, небрежно проведя рукой по воздуху рядом с собой, с наслаждением развалилась на удобном ложе. Только она пока знает, насколько уникален этот новорождённый мир, имеющий стабильные черты, но который может меняться, как и прежде. Только изменения теперь не исчезнут. Двое связующих станут его творцами.

А Алёна и Укитаке так и потонули в яростном белом свете, с истинно влюблённой рассеянностью забыв обо всём...

Глава VII/2, POV Миши

Автор постеба-а-а-ался))) Ой, как я постебалась, пока писала))) Правда, теперь у главы будет не две части, а три, но как тут было удержаться))) Надеюсь, мы посмеёмся вместе)))

Прошло всего десять минут с того момента, как Йоко и капитан Укитаке зашли в комнату. Из них целых пять минут эти двое светятся и целуются прямо на наших глазах, точнее, прямо сейчас преимущественно Укитаке целует мою подругу.

Капитан Кьёраку радостно смотрит, приподняв шляпу, вроде даже с восхищением, Сой Фонг краснеет и отводит взгляд. Игорь и Миша молча улыбаются, пародируя чеширского кота, и я не отстаю от них, улыбаясь во все тридцать два.

На душе было так радостно за этих двоих, что хотелось смеяться. А ещё просто убивала реакция Сой Фонг. Маюри же, хоть и делал вид, что происходящее за стеклом его не интересует, всё равно косил туда глазами. Но я-то чувствую, что ему тоже нравятся такие интимные сцены.

"Извращенцы, — подумала, внутренне смеясь, я. — Неужто было так сложно затонировать стекло? Или выбрать какой-нибудь другой непрозрачный материал?"

Маюри покосился на меня.

"И лишить себя таких прелюбопытных сцен? За кого ты меня принимаешь, девочка? — Маюри поднял взгляд к потолку. — Помнится, как-то раз, когда мы проводили процесс среди рядового состава, двое парней из Девятого Отряда ко всеобщей неожиданности устроили показательный мастер-класс по поцелуям. О, какое это было искусство! — едко улыбнулся Маюри, вспоминая. — Даже жаль, что всей их страсти хватило только на второй уровень Связи".

От этого признания я чуть в осадок не выпала, и только с восхищением повторила:

"Извращенцы!"

"Ха. Кто бы говорил", — заметил Маюри, глядя на меня сверху вниз,

улыбаясь шире всех нас вместе взятых и намекая на...

Поняв, на что именно он намекает, я мгновенно покраснела, по-моему, всем лицом и отвернулась. Маюри рассмеялся, обнял меня и медленно притянул к себе.

"О, что я вижу? Ты смущена? — Куроцучи запустил одну руку в мои волосы и бесцеремонно схватил копну, впрочем, не делая мне больно. В его мыслях было столько ехидства, что моё сердце запиналось от восторга на каждом втором ударе. — Я столько раз тебя лечил и ни разу не видел стеснения, а тут от одной только мысли о нашей близости у тебя на лице проступает румянец? Только не говори мне, что ты до сих пор невинна?.."

К этому моменту я была близка к тому, чтобы сгореть заживо от стыда. Нет, невинной я не была, но не признаваться же, что до встречи с Маюри у меня был всего один парень, да к тому же ещё в школе, поэтому опыта у меня в этом деле...

И тут Куроцучи рассмеялся в голос. Я вздрогнула, и только тогда поняла, что...

...Да будь проклята эта Связь!!!

Я попыталась всем телом вырваться из рук Маюри, не зная, куда себя девать от бушующий эмоций, среди которых стыд хоть и был самым главным, но не единственным. Однако Маюри держал очень крепко и наоборот, только сильнее прижал меня к себе.

"Так у тебя совсем нет опыта? — дыша мне в затылок, сквозь смех подумал Куроцучи. Его рука выскользнула из моих волос и беззастенчиво, совсем не стесняясь наличия шихакушо, проскользнула сначала по моей шее, затем ниже. — Ах, моя девочка, у нас ещё будет время, чтобы всему тебя научить..."

И когда его рука почти опустилась с плеча до района шихакушо на моей груди...

— Куроцучи! — яростно прошипела стоящая неподалёку Сой Фонг.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Маюри. Его рука замерла и легла мне на ключицу.

— Что? — недовольно спросил Куроцучи, скосив взгляд на нарушительницу нашего... хм, разговора.

— Прекрати немедленно! — красная, как маков цвет, сказала Сой Фонг.

"Это должна была сказать я", — мысленно хихикнула я.

— Почему? — ещё более недовольно сказал Куроцучи. — Это моя лаборатория и моя связующая. Что хочу, то и делаю.

— Да что ты... — прошипела, стиснув кулаки Сой Фонг, но закончить предложение не успела.

— Капитан, — спас положение Акон, всё это время следящий за пультом, — зафиксирована установка Связи. Предполагаемый уровень четвёртый. Разрешите начать третью фазу?

— Начинайте, — как всегда недовольно скомандовал Маюри и чуть отстранился, хотя из рук меня не выпустил. Да я и не вырывалась, наоборот, сама прижалась ближе. Жар меня уже отпустил, и сейчас я чувствовала прохладу даже в закрытом и заполненном людьми помещении с установкой. И логично хотелось снова согреться.

Примечательно, что стоящий всё это время рядом с Сой Фонг Миша ничего не предпринял на время перепалки. Однако доброе и хитрое выражение так и не сходило с его лица. Интересно, а что это такое он задумал?..

— Начать третью фазу, — тем временем командовал Акон. — Приступить к снижению плотности духовных частиц в контролируемом пространстве. Начать отсчёт.

— 99... 81... 56... 36... 21... 11... 0%, — закончил отсчёт Хиёси. — Плотность духовных частиц в пространстве в пределах нормы.

И действительно, по мере отсчёта фигуры Алёны и Укитаке на платформе приобретали плотность и привычный цвет. Сама платформа и стены также перестали интенсивно сиять, а новоиспечённые связующие наконец оторвались друг от друга.

— Отключить режим герметичности пространства, — приказал Акон.

В стекле немедленно появилась знакомая дверь.

Алёна и Укитаке вышли из комнаты. Слегка помятые, чуточку растерянные от непривычных ощущений, но, тем не менее, ужасно счастливые, они посмотрели на нас.

Ребята ободряюще улыбнулись Алёне, я красноречиво подняла большой палец руки вверх. Йоко облегчённо выдохнула и робко улыбнулась в ответ. И только Укитаке и Кьёраку обменялись лишь им понятными взглядами. Много лет дружбы сделали своё дело, этим двоим Связь не нужна, и так всё ясно.

— Третья фаза завершена, — отчитался Акон. — Пространство стабилизируется через три минуты тридцать восемь секунд.

— Ну? — спросил Маюри, внешне совершенно безразлично, но с внутренним ехидством. — Кто идёт следующими?

— Капитан, — осторожно окликнул Сой Фонг Миша.

Та прикрыла глаза, взяла себя в руки, после чего забрала одну из пробирок у Хидеаки. Миша сделал то же самое, оба спокойно выпили препарат. Немного постояли вот так, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Пространство стабильно, — наконец-то сказал Акон. Только сейчас я заметила, что хоть его руки и не дрожат, но движения чуть-чуть нервные. Наверно, ему хотелось курить. — Можно начинать.

Сой Фонг молча направилась к двери. Миша обогнал её и открыл стеклянную дверь. Капитан Второго Отряда прошла внутрь комнаты, словно не заметив этого, за ней зашёл Горо. Они вместе встали на платформу.

— Активация установки, — скомандовал Акон и, может быть, мне показалось, но легонько вздохнул. Наверно, эти нервотрёпки и однообразие уже успели его утомить. — Переход ко второй фазе по готовности.

— Установка готова к переходу, — отозвался Хиёси. В отличие от своего коллеги он выглядел бодро и даже весело. Вот кто получал от перепалок удовольствие.

— Запуск второй фазы, — равнодушно отдал приказ Акон.

Снова засияла платформа, освещая своим сиянием фигуры Сой Фонг и Горо. Вскоре засияли и стены.

— Насыщение пространства — 1%, — начинает отсчёт Акон, — 10... 20... 35... 55... 80... 100%. Структура пространства?

— Стабильна, — звонко отвечает Ая, сменившая Амиду за приборами.

— Расчётное время поддержания плотности духовных частиц — девять минут, — говорит Хиёси.

— Погрешность в пределах нормы, — замечает Акон...

POV Миши

Ослепивший меня белый свет исчез так же быстро, как и появился. Найти в этом белом мареве близкую душу довольно легко, стоит только сосредоточиться.

Скорость, с которой я оказался посреди совсем другой местности, впечатляла. Мгновение — и я уже стою посреди непролазных тропических джунглей. Сырая почва под ногами большей частью заросла всевозможными раскидистыми растениями. С веток деревьев низко свисают лианы. Местами можно увидеть красивые цветы, бордовые по краям и белые в центре, золотистые, просто белые. Джунгли были полны звуков, в основном пели незнакомые птицы, рычали неведомые звери, чуть шелестели на слабом ветру листья деревьев.

Нижний ярус джунглей был скрыт в тени, и только мне повезло попасть на узкий пятачок, освещённый лучами солнца. Воздух здесь был влажным, жарким и настолько прелым, что, казалось, его можно было потрогать руками.

— О, а вот и гости! — воскликнул тонкий девичий голосок откуда-то сверху.

Из джунглей вылетела крохотная девочка размером всего чуть больше ладони. Кареглазая, бойкая, с длинными каштановыми хвостиками на голове. Чем-то она напоминала феечек у Иноуэ Орихиме, но носила куда более откровенный наряд. Это напоминало какие-то полудоспехи. Сверху они защищали только плечи и скрывали грудь. Туловище практически полностью было открыто. То есть было голым. То, что было внизу, частью доспеха не было, скорее это были... очень сильно расширенные в бёдрах шаровары длинной выше колен. Причём, они сидели на бёдрах так, что открывали спереди всю нижнюю часть живота, скрывая только самое интимное место, а сзади сидели нормально, пряча всё, что положено. На икрах тоже крепилось их подобие. На ногах феечка носила балетки.

И всё это было чёрным в широкую жёлтую полоску.

Единственное, что было знакомо и нормально — это жало на правой руке девушки, которое Сой Фонг использует в бою.

Теперь я начинаю понимать, за что она так недолюбливает свой занпакто...

Пока я размышлял об этом, бойкая девочка облетела меня всего с ног до головы и выдала свой вердикт:

— Ну, ничего так, — в конце концов, сказала она, задумчиво прижав пальчик к подбородку. — Только одет ты так же скучно, как и эта вредина. Но, ничего, такой рост не скроешь!

— Ну, спасибо на добром слове, — хмыкнул я. — Ты — Сузумебачи?

— Агась, — улыбнулась мне занпакто. — А ты — Горо, да? Вот и познакомились! Как тебе здесь? — спросила она, описав круг передо мной. — Нравится?

— Да, — коротко ответил я. — Красивые джунгли.

— Во-о-о-от! — победно вскинула палец Сузумебачи. — А ей, представляешь, не нравится. Здесь всё так ярко, так броско! А она жалуется!

— Слишком много теней, слишком много укромных мест, чтобы спрятаться врагу, — раздался спокойный голос позади меня. — Эти джунгли опасны и полны хищников. Они умело прячутся в переплетении лиан и ветвей. Ждут добычу. Не зевай здесь.

На свет пятачка вышла Сой Фонг в одной только форме без хаори.

Сузумебачи не замедлила показать ей язык.

— Разве в этом мире есть хоть кто-то, кто может тебе навредить? — мягко спросил я.

— ...Нет, — слегка запнувшись, ответила Сой Фонг, отводя взгляд. — Но я не могу ничего с собой поделать. Не могу не ждать нападения. Я должна быть постоянно готова отразить даже самую неожиданную атаку. Если я не опасаюсь её, значит, я мертва.

Я подошёл к ней и ласково обнял.

— Только не здесь, — гладя Сой Фонг по голове, нежно сказал я, — только не со мной. Я защищу тебя от любой атаки. Убью любого врага.

— Мне не нужна защита, — тихо сказала Сой Фонг.

— Да, — легко согласился я. — Но позволь мне тебя защищать. Заботится о тебе. Я обещаю, что никогда не уйду, никогда не брошу тебя. Только смерть сможет вынудить меня оставить тебя одну. Доверься мне.

Сой Фонг посмотрела на меня снизу вверх. В её глазах стояли слёзы.

Я моментально сел на колени и обнял её ещё крепче, не переставая гладить по волосам и приговаривать: "Тихо, тихо. Всё хорошо, любовь моя. Не надо плакать, любимая. Всё хорошо..." И Сой Фонг сама, очень робко, но от этого не менее крепко обняла меня за шею.

В джунглях начался ливень.

Я давно знал, что ей безумно одиноко. Единственный близкий человек, который подарил ей кусочек тепла и разгонял тоску в душе, ушла в мир живых, не взяв её с собой и даже не сообщив о своих планах. За это я недолюбливал чёрную кошку, Йоруичи Шихоуин, которая приручила этого маленького котёнка, а потом бросила, ничего не объяснив. И с этого момента Сой Фонг стало ещё хуже, потому что никогда не иметь — это гораздо проще, чем ненадолго найти, а потом неожиданно потерять. Воспоминания делают серое одинокое существование ещё и болезненным, тоскливым. В целом мире для Сой Фонг не было никого дороже, чем "Йоруичи-сама", она была ей как мать, которую Сой Фонг никогда не знала. И тем больнее было её исчезновение, и тем холоднее существование после этого.

Стараясь не скатиться в пропасть беспросветной тоски, Сой Фонг с головой уходила в работу: работа с Отрядом, Омницукидо, миссии. Однако тысячи дел не спасали, рано или поздно, от чёрных размышлений.

Одно время она пробовала искать виноватых. И даже нашла. Урахара Киске. Из-за него она лишилась своей госпожи. Но при встрече, в день предательства Айзена, Йоруичи-сама просила никого в этом не винить, особенно этого учёного. И Сой Фонг честно никого не винила. Но легче от этого не становилось. Всегда оставался вопрос: "Почему?" "Так надо было", — отвечала Йоруичи-сама, отводя взгляд. Сой Фонг оставалось лишь смириться и радоваться, что причина ухода госпожи была не в ней, но радоваться почему-то получалось плохо. Как, впрочем, и плакать. Командиру Омницукидо не положены такие слабости, как слёзы.

А потом пришёл Горо. В первый раз в Отряде все подтрунивали над ним, потому что в Седьмом жила собака с точно таким же именем.

Первое впечатление о нём у Сой Фонг было неоднозначным. Высокий и мускулистый парень в форме с грубыми чертами лица вызывал ассоциации скорее с Одиннадцатым, чем с любым другим Отрядом. Трудно было заподозрить в таком амбале даже зачатки интеллекта. И это не вспоминая о том, что с такой комплекцией ни о какой скрытной работе речи можно и не вести. Но с того момента он успел удивить её дважды. Во-первых, его движения: плавные и абсолютно тихие. Позже Сой Фонг убедилась, что несмотря на свои габариты, Горо умеет быть незаметным в любом месте и любом пространстве. Умеет "не отсвечивать", как он говорит. Во-вторых, он оказался полной противоположностью Омаэде: образованный, умный, сообразительный. Трудолюбивый и исполнительный. Как раз такого помощника капитану Второго Отряда давно не хватало. Искушение было слишком велико, она рискнула. И с той поры ни разу не пожалела об этом. Кроме того, специфические способности занпакто Горо легко решили вопрос с незаметностью. В итоге Сой Фонг нашла заместителя, о котором прежде могла только мечтать.

Но вскоре обязанности, которые взял на себя Горо, слегка вышли за рамки чисто деловых.

Поскольку парня признали связующим, поселили его в апартаментах, которые рядом с капитанскими, да и Сой Фонг лично взялась за его тренировки. Вместе они проводили очень много времени. И тем больше, чем больше общались. Сначала он взял на себя обязанность готовить ей обед, а потом и ужин, так как с вечерних тренировок они возвращались поздно и вместе. Затем, когда Миша пробудил занпакто, перехватил обязанности Омаэды как начальника Патрульного корпуса, чему толстяк был даже рад. Правда, его радость быстро иссякла, когда Горо начал гонять его на тренировки и отгонять от капитана. Лейтенант даже попробовал было возмутиться, но был позорно избит. После этого случая и так невысокий авторитет второго офицера в Отряде и вовсе свёлся к нулю. Впрочем, упёртый толстяк не оставлял попыток как-то реабилитироваться в глазах капитана, но ни одна авантюра так и не увенчалась успехом.

Спустя какое-то время Горо добился и привилегии готовить своему капитану завтрак, ибо Сой Фонг нравились блюда Миши. Сам парень же всеми силами старался её растормошить, при этом не перегибая с уровнем заботы.

Работа была кропотливая, долгая, зато благодарная: Сой Фонг слишком поздно заметила, что её связующий стал занимать в её жизни очень много места, но и отказываться от него уже не захотела. Это стало как-то слишком важно и естественно, то, как он встречает её утром, лёгким движением поправляет торчащий куда-то не туда локон, усаживает за стол, подаёт и подкладывает еду. А вечером, после всех дневных дел, она любила украдкой смотреть, как он готовит на кухне, в этом было что-то такое домашнее и... тёплое.

Горо всем своим видом всегда излучал надёжность, и не доверять ему было просто физически невозможно.

Довериться ещё раз... она, наверное, сможет.

Ливень в джунглях прекратился так же быстро, как и начался.

Вылезла из под листа какого-то растения Сузумебачи. Вид у неё был обиженный и мокрый, но Горо и Сой Фонг не обратили на неё внимания.

— Пойдём со мной в мой мир? — тихо спросил Миша, ласково убирая с лица девушки мокрые прядки. — Может быть, тебе там понравится?

Сой Фонг, чуть покраснев, кивнула, и через мгновение эти двое покинули джунгли.

Слушая рассказы друзей об их внутренних мирах, Горо понимал, что недовольство своим внутренним миром — это естественно. Всем хочется что-то изменить в себе.

Но свой собственный внутренний мир Миша искренне считал одним из самых отвратительных, которые вообще могут быть. Он оскорблял его чувство прекрасного одним своим видом, потому что представлял собой каменный остров посреди серо-стального океана. Остров был средней величины, полностью состоял из каменных скал и расщелин, на нём ничего не росло. К тому же остров не имел пологих выходов к океану, только обрывы, под которыми бились в вечном приливе волны.

Только в глубине скалы-острова есть тёмная и сухая пещера, куда не попадает тусклый свет вечно пасмурного дня. Попасть туда можно было через широкую трещину в камне. В той пещере находился его занпакто, Курохьо. Существо, состоящее из костей и тени, ленивый хищник, напоминающий пантеру, просыпающийся и живущий только ради охоты и того, чтобы хозяин периодически почёсывал его за ухом или под подбородком, или... в общем, список можно распространить на любую часть тела вплоть до хвоста.

Сой Фонг и Горо появились у самого края скалы, в шаге от падения в океан. С первых мгновений капитан Второго Отряда застыла, глядя на воду, идущую до самого горизонта, величаво и неторопливо несущую саму себя к острову.

— Когда я появился здесь в первый раз, — сказал Горо, — я был очень разочарован. Не понимал, да и сейчас не понимаю, как же так получилось, что в жизни мне удаётся писать недурные пейзажи, но в собственный внутренний мир не могу внести никаких красок? Он слишком серый, слишком безжизненный, он навевает на меня тоску.

Сой Фонг перевела на Мишу большие от удивления глаза, но сказать ничего не успела.

— Кто это? — раздался позади них недовольный хриплый голом с рычащими интонациями.

За спинами Миши и Сой Фонг появилась пантера. Её, точнее, его когти и лапы до плечевых суставов были костяными. Туловище же словно жило какой-то своей жизнью, оно состояло из мрака, который, казалось, пребывал в постоянном движении. Особенно это можно было сказать про хвост, который не останавливался ни на минуту и извивался не хуже какой-нибудь змеи. Морда пантеры каким-то неведомым образом источала лень и сонливость, что было хорошим знаком, жёлтые глаза пристально следили за объектом интереса.

— Это капитан Сой Фонг, — недовольно ответил Горо. — Если бы ты не спал всё время, ты бы об этом знал.

Курохьо с истинно философским спокойствием проигнорировал упрёк и, подойдя ближе к гостье, принюхался.

— Это самка, — констатировал он. — Добыча?

— Нет, — отрезал Миша. — Тронешь её, когти из лап повыдираю, понял?

Курохьо фыркнул и ленивым шагом обошёл незнакомку, принюхиваясь и запоминая запах.

Горо же беспокоился. Сой Фонг застыла как вкопанная и не смела шевельнуть даже пальцем. Он уже хотел было спросить, всё ли в порядке, но, заглянув в лицо своей возлюбленной, замер.

Сой Фонг пребывала в чистом восторге.

Миша посмотрел на неё. Затем на Курохьо. Сложил два и два. И застонал.

Кошка. Большая чёрная кошка.

Как бы ни старался Горо, но Йоруичи Шихоуин всё ещё занимала место в сердце его любимой. Выражалось это, правда, довольно странно: Сой Фонг коллекционирует всё, что имеет вид чёрной кошки. Брелки, игрушки, статуэтки, ручки, браслеты, кулоны, тетрадки. Даже кружки и тарелки на кухне и те с силуэтом чёрной кошки.

И тут она видит Курохьо...

Миша вздохнул.

— Он любит, когда его гладят, — сказал парень своей возлюбленной.

— А... можно? — с робким, почти детским восторгом в глазах спросила Сой Фонг.

— Даже нужно, — со вздохом сказал Миша.

Сой Фонг совершенно по-девичьи радостно пискнула, и не успел Курохьо оглянуться, как был схвачен и затискан, а потом ещё и поглажен.

Такой счастливой Миша её очень редко видел.

Пожалуй, в этот момент самка из потенциальной добычи превратилась в полноправную хозяйку. Курохьо даже имя её запомнил, тем более что оно такое смешное.

А ещё мир вокруг начал скоропостижно меняться.

Океан отступил, в кои-то веки устроив отлив. Скалы начали опускаться куда-то вниз. Достигнув определённой точки, часть из них рассыпалась мелким песком, образовывая песчаный пляж, часть исчезла, уступая место бурной растительности джунглей. И только небольшой участок скалы в центре острова остался, сохраняя первозданный вид пещеры, где спит Курохьо.

Изменился и океан. Из серо-стального он неожиданно стал изумрудным у берега, чистым и прозрачным, и насыщенно синим дальше, там, где глубина больше. Вечно пасмурный день, наконец, сменился на просто слабо-облачную погоду, и с неба в первый раз открыто засияло жаркое солнце.

Но полюбоваться этим поистине прекрасным пейзажем Горо и Сой Фонг не успели, так как их поглотил знакомый белый свет.

Глава VII/3 POV Игоря

— Зафиксирована установка Связи. Предполагаемый уровень — третий, — отчитался Акон, бросая короткий взгляд на стекло. — Начать третью фазу. Приступить к снижению плотности духовных частиц в контролируемом пространстве. Начать отсчёт.

— 99... 81... 56... 36... 21... 11... 0%, — в очередной раз закончил отсчёт Хиёси. — Плотность духовных частиц в пространстве в пределах нормы.

Фигуры Сой Фонг и Горо давно обрели плотность и перестали сиять на всю комнату. Эти двое просто стояли на платформе, причём Миша так обнимал твою связующую, будто хотел защитить её от всего мира. Хотя, в нашем случае, даже от двух.

— Отключить режим герметичности пространства, — приказал Акон.

Горо и Сой Фонг вышли из комнаты не отпуская друг друга, вернее, Миша вывел свою возлюбленную, крепко обнимая и прижимая её к себе. Сой Фонг не сопротивлялась и вообще вела себя тихо, крепко держась за Мишино шихакушо.

На секунду мне даже показалось, что на её лице были блестящие дорожки слёз, но они исчезли, стоило только Сой Фонг повернуться к нам. Её вид мгновенно стал таким же уверенным и холодным, как и раньше.

Мне оставалось только молча покачать головой и сделать непроницаемое выражение лица, чтобы никто не догадался о том, что я видела.

Хотя, конечно, то, что видела я, заметил и Куроцучи, но ему на это в прямом смысле было наплевать. Он с самым скучающим на свете видом смотрел куда-то в потолок, тем не менее весьма цепко держа меня в кольце своих рук. К чужим слезам он всегда был равнодушен: на операционном столе многие рыдали от боли и невыносимых мук. Если бы он отвлекался на такие мелочи во время операций, он никогда бы не сделал столько блестящих научных открытий. К тому же, слёзы — это естественная физиологическая реакция тела на сильный раздражитель, доказывающая, что подопытный всё ещё в сознании и жив.

Я хмыкнула, уловив ход его мыслей, но ничего не подумала в ответ. Спорить с Маюри бесполезно. Если дурак в споре опускает оппонента до своего уровня, то Куроцучи даёт понять, что спорщик до его уровня интеллекта никогда не дорастёт...

Осталась последняя пара. Кьёраку и Игорь взяли у Хидеаки по пробирке. Капитан Восьмого Отряда, чуть приподняв шляпу, озадаченно смотрел на жидкость в пробирке, словно размышляя, когда успел докатиться до того, что вместо старого доброго саке пьёт какую-то непонятную желтоватую муть производства сумасшедшего учёного. Однако под строгим и пристальным взглядом Кина Кьёраку жидкость всё-таки выпил, после чего то же самое сделал Игорь. Затем они оба вошли в комнату, причём Кин вошёл первым. Он шёл так, словно палку проглотил, и было видно, что его лицо стало каменным, а взгляд, наоборот, метался по комнате, но отступать было поздно. Капитан Кьёраку закрыл за собой стеклянную дверь. Игорю ничего больше не оставалось, как встать на платформу, но, даже стоя напротив своего учителя, Кин смотрел куда угодно, но только не на него. Кьёраку заметил странное поведение своего ученика, с удивлением наблюдал, но ничего не говорил.

— Активация установки, — скомандовал Акон, поправив шестую по счёту сигарету. — Переход ко второй фазе по готовности.

— Установка готова к переходу, — отзывается Хиёси, глядя на коллегу взглядом, как бы спрашивающим, зачем он повторяет раз за разом всю эту бурду, когда у них и так процесс отработан до автоматизма.

— Запуск второй фазы, — тем не менее непреклонно отдал приказ Акон. Стоящее за спиной начальство бдело и за ошибку скорее покарает, чем помилует.

Комната, где стояли Кин и Кьёраку, засветилась.

— Насыщение пространства — 1%, — занудным тоном говорит Акон, — 10... 20... 35... 55... 80... 100%. Структура пространства?

— Стабильна, — отвечает Ая, окидывая взглядом приборы.

— Расчётное время поддержания плотности духовных частиц — семь минут, — говорит Хиёси.

Фигуры Кина и капитана Восьмого Отряда засияли. Однако через какое-то время приборы в лаборатории подали сигнал. Ая обеспокоено воскликнула:

— Внимание! Контакта между связующими не зафиксировано! Рекомендуется продлить расчётное время поддержания плотности духовных частиц!

— Принято, — мгновенно собрался Акон, его руки с неуловимой быстротой замелькали над пультом. — Поднять мощность установки на 5%.

— Есть, — откликнулся Хиёси. — Расчётное время поддержания плотности духовных частиц с учётом возросшего уровня мощности — десять минут.

Учёные одновременно начали активную деятельность. Каждый начал что-то делать со своим прибором, от чего в лаборатории стало немного шумно.

Я с беспокойством смотрела сквозь стекло на Кина и Кьёраку. Что у них там происходит?

Куроцучи тоже оживился и с любопытством смотрел в другую комнату.

"Не зафиксирован контакт между связующими, — чрезвычайно довольно пояснил Маюри. — Иными словами, ни один из них так и не попал во внутренний мир своего напарника".

"Но почему?!" — с испугом спросила я.

"Это же очевидно, — с некоторым укором глядя на меня, ответил Маюри. — Кто-то из связующих сопротивляется контакту, — Куроцучи чуть скривился и добавил. — Кьёраку — пьяница, но не дурак, значит, проблемы, как всегда, из-за этого рыжего мальчишки".

"И мы ничего не можем сделать?" — с беспокойством спросила я.

"Ну почему же? — ещё более недовольно ответил Куроцучи. — Мы можем принудительно инициировать контакт. Однако в этом случае уровень связи будет ниже ожидаемого и в будущем возрастёт её нестабильность, — Маюри совсем скис и неожиданно крепко и ревниво прижал меня к себе. — Перестань беспокоиться об этом рыжем таракане!"

"Что значит "перестань"? — чуть нахмурившись, ответила я. — Он мой друг, я не могу о нём не беспокоиться!"

Маюри покосился на меня, промолчал, но совсем помрачнел и прижал меня к себе, как ребёнок прижимает любимую игрушку, когда боится, что кто-то нехороший может её отнять.

Уловив моё сравнение, Куроцучи презрительно фыркнул, однако так меня и не отпустил, ничуть не ослабляя хватку.

Я снова с тревогой во взгляде всмотрелась в фигуры Кина и Кьёраку. Что же между ними происходит?..

POV Игоря

Когда я осознал себя в белом свете, то немного растерялся. Привычное пространство исчезло, и казалось, что вокруг одна пустота, но это заблуждение быстро рассеялось. Совсем близко возник розовый свет, мягкий, но достаточно яркий. От него веяло силой.

Я растерялся ещё больше. С одной стороны, источник розового света манил, но с другой, я не мог приблизиться к нему, потому что нельзя. Почему нельзя, было неясно, но что-то внутри говорило, что попадания в него стоит избегать, иначе произойдёт что-то плохое. Поэтому я не решался приблизиться.

Однако я слишком долго ничего не предпринимал, и источник розового света сам решил действовать. Неожиданно он стал вытеснять из окружения белый свет. Достаточно быстро розовое сияние окружило меня, и затем я почувствовал, что чужеродный свет пытается проникнуть в мою душу.

Я начал сопротивляться; он не сдавался. Однако время шло, я держал оборону, и в какой-то момент розовый свет отступил и как-то... чуть угас. Я понял, что он обиделся и теперь ждёт, пока я сам решусь пропустить его.

Это было тяжёлое решение. Меня раздирали противоречия. Этот свет был чем-то важен для меня, огорчать его не хотелось. Но и пропустить его так просто я не мог, потому что... боялся. Хотя знал, что он не причинит мне вреда.

Всё решил сам розовый свет. Он сменил тактику и теперь не ломился мне в душу, а аккуратно и медленно туда просачивался. Я заметил это слишком поздно, и окружающее пространство снова сменилось раньше, чем я успел начать сопротивление.

Приходя в себя в своём внутреннем мире, я застонал и закрыл лицо руками.

Дурак. Дебил. Идиот. Имбецил. Прав был Куроцучи, во всём прав. От меня одни проблемы. Я чуть процесс Единения не сорвал!

Словно в ответ на мои мысли, рядом раздался оглушительный грохот.

Мой внутренний мир сегодня был особенно мрачным. Нет, он и до этого всегда был мрачноват, но сейчас стал совсем неуютным.

Мой внутренний мир представляет собой вулкан. Я стоял у его подножья. Земля под ногами чёрная, выжженная и только чуть покрытая пеплом. Синее небо над головой полностью закрыл густой чёрный дым, поднимающийся из кратера вулкана. Сам он был полон трещин, из которых медленно вытекала лава. Тут было очень жарко, и чем ближе к вулкану, тем сильнее жар.

Среди всех трещин, из которых, казалось, он состоял, была только одна не наполненная раскалённой лавой. Трещина образовывала своеобразный тоннель, ведущий в недра вулкана по наклонной вверх. Через него можно было попасть на широкую каменную площадку, сквозь дыры в которой была видна лава, и из которой шёл удушливый густой чёрный дым.

Обычно я сразу появлялся там, но в этот раз почему-то возник за пределами вулкана.

Снова раздался оглушительный грохот. Странно, но земля под ногами, как обычно бывает в таких случаях, не дрогнула. Значит, это не извержение...

...Это бой!

Не помня себя, я побежал к вулкану, надеясь, что ничего плохого не случилось.

Я ошибался.

В центре вулкана, в темноте, освещённой только тусклым свечением лавы, на каменной площадке сражались двое. Хотя "сражением" происходящее назвать было сложно. Капитан Кьёраку, придерживая шляпу и стараясь не подпалить свою накидку, уворачивался с помощью сюмпо от длинного хлыста, состоящего из лавы. Сам хлыст держал Хуноо, человекообразный занпакто, состоящий... да-да, из лавы и носящий тонкий доспех с шипами, сделанный из чёрного камня. Его глаза на фоне тела выделялись удивительной чернотой, а волосы заменяло свободно горящее пламя.

Хуноо очень яростно бил хлыстом по капитану, и не оставалось сомнений в том, что он намеревался его убить.

В первую секунду я застыл, глядя на всё это, а затем в ярости сжал кулаки. Когда Хуноо нанёс очередной удар, я за один шаг оказался на траектории удара и схватил хлыст голыми руками, чтобы уже в следующую секунду резким рывком захватить рукоятку.

Хуноо удивлённо застыл.

— Кин?..

Следующим шагом я оказался рядом с ним и резко, с коротким замахом, ударил.

Не ожидавший такого с моей стороны Хуноо не удержал равновесия и грохнулся, падая головой в небольшую дыру с лавой, после чего с криком подскочил, хватаясь за свою макушку (которая, к слову, и так состояла из огня и лавы), и забегал по каменной площадке, громко крича и матерясь.

Пару секунд понаблюдав за этой клоунадой, я мрачно спросил:

— Ты что делаешь, придурок?

— Это я у тебя спросить должен! — мгновенно остановился занпакто, возмущённо полыхнув шевелюрой. — Я тут защищаю его внутренний мир от вторженцев, а он меня бьёт!

— Ты идиот! — крикнул я так, что по вулкану пошло эхо. — Это капитан Кьёраку! Где ты тут вторженцев видел, сволочь?!

— А я что? — с обидой спросил Хуноо. — Я ничего! Он вообще первый начал!

Я целых десять секунд молчал, переваривая эту реплику.

— Убью... — тихо сказал я, занося хлыст, но ударить не успел. Возникший сзади капитан Кьёраку со смехом положил мне руки на плечи, успокаивая.

— Ну-ну, не надо так злиться, Кин-кун, — сказал сэнсэй, улыбаясь.

— Но, капитан... — хотел было возмутиться я.

— Яре-яре, — вздохнул Кьёраку-сэнсэй, — Кин-кун, я много раз тебе говорил. Нельзя быть таким вспыльчивым. Впрочем, — задумчиво сказал капитан, оглядывая недра вулкана и почесывая макушку, отчего его шляпа опасно съехала набок, — возможно, нам стоит слегка изменить метод тренировок...

— Э-э-э... — слегка ошеломлённо промямлил я. — Как скажете, сэнсэй.

Как это?! Он попал в миниатюрный филиал ада, мой занпакто попытался его убить, и всё, что может сказать по этому поводу, это то, что надо изменить тренировку?!

Видимо, мои мысли очень ясно проступали на лице, потому что капитан, заметив мою растерянность, легкомысленно улыбнулся и поправил шляпу.

— Кстати говоря, — сказал Кьёраку, чуть склоняясь надо мной и подозрительно доброжелательно улыбаясь. — Нет ли тут поблизости горячих источников, а? Кин-кун?

— ...Есть, — с заминкой ответил я, чувствуя, что начинаю впадать в прострацию. Лава в дырке неподалёку в полной тишине согласно булькнула, и я почувствовал, что страх, донимавший меня всё это время, быстро сошёл на нет и исчез. — Но они слишком горячие. Почти кипяток.

— Да? — с неподдельным сожалением переспросил капитан. — Какая жалость... Ну, что поделаешь. Пойдём, Кин-кун, — сэнсэй быстро повеселел. — Теперь моя очередь.

С этими словами Кьёраку положил руку мне на плечо, и окружающий мир в очередной раз сменился.

Темноту резко вытеснил слегка пасмурный осенний день.

Вокруг была холмистая местность, заросшая травой, сейчас жёлтой и высыхающей. На много метров вокруг не было видно ни одного дерева, зато простиралась длинная просёлочная дорога от самого горизонта, и неподалёку стоял большой дом, огороженный невысоким, по японским меркам, забором, ворота которого были распахнуты настежь. Дом был выполнен из светлого дерева, сёдзи были простыми белыми. Смотреть на него было приятно, сразу создавалось ощущение уюта и тепла.

Завороженный видом этого дома, я даже не сразу заметил, что сэнсэя рядом нет и, кажется, не было, когда я здесь появился. Что ж, в таком случае логично было бы его поискать в доме...

Обстановка тоже радовала глаз. Приятные бежевые и коричневые оттенки, красивый бамбуковый орнамент на фусума. Как принято в Японии, везде царствовал минимализм, то есть минимум мебели, максимум свободного пространства. И музыка. В доме звучала тихая, приятная музыка.

Ориентируясь на неё, я нашёл сэнсэя на заднем дворе. Он полулежал на полу, подставив ладонь под голову, и медленно пил саке. Рядом, только чуть в стороне, сидели Катен Кьёкотсу, занпакто капитана. Поскольку Катен Кьёкотсу — это парные клинки, то и во внутреннем мире сэнсэя их двое, женщина и девушка. Женщина была одета в роскошное чёрное кимоно, тянущееся по полу, кажущееся очень широким, с длинными рукавами. Широкое оби украшено огромной "пряжкой" в виде черепа, фиолетовые волосы завязаны в два хвоста по бокам, и голову украшала странная конструкция из маленького черепа, двух костей и шести тонких шипов. На лице один глаз закрывала повязка. Женщина красиво и негромко играла на сямисэне, тонко улыбаясь. Рядом с ней сидела хрупкая девушка с короткими волосами того же цвета, отчего казалось, что они сёстры. Её лицо практически полностью скрывала маска, оставляя открытыми только глаза. Девушка носила бордовое кимоно, перевязанное широким тёмно-синим оби, из под него виднелся чёрный нагадзюбан, скрывающий только непосредственно грудь и открывающий живот, зато с длинными облегающими рукавами. Их скрывали бордовые наручи в тон кимоно. Вместо хакама на девушке были короткие чёрные шортики.

Окинув взглядом эту картину, я сел неподалёку от сэнсэя. Капитан задумчивым взглядом смотрел прямо перед собой и будто бы ничего не видел. Да и, честно говоря, смотреть там было особо не на что. Весь задний двор дома был пуст, и росла на нём только всё та же пожухлая короткая трава, а горизонт скрывал хоть и невысокий, но забор.

Капитан Кьёраку грустно вздохнул.

— Прости, Кин-кун, — печально сказал он. — В моём доме нет сада, который мог бы услаждать наш взгляд. Почва здесь не плодородна, и стоит вечная осень.

— Не страшно, — уверенно ответил я. — У вас очень уютный дом, сэнсэй.

— Ты слишком добр, Кин-кун, — не очень радостно ответил Кьёраку. — Не в таком доме я хотел бы принимать дорогих гостей. Мне стыдно оттого, что тебе пришлось здесь увидеть это.

— Это вам-то стыдно?! — не выдержал я. — Это мне стыдиться надо! У вас хоть дом есть, а у меня мир — вулкан! У вас чистый воздух, а у меня тучи пепла и жара! В конце концов, у вас небо чистое! А у меня?!

Закончить я не успел. Сэнсэй медленно поднялся, снял шляпу и так насмешливо на меня посмотрел, что я понял, что сморозил какую-то глупость.

— Не тебе надо жаловаться, Кин-кун, — сказал Кьёраку, взлохматив мне волосы. — В твоём внутреннем мире есть горячие источники! — капитан мечтательно поднял взгляд. — Если бы у меня на заднем дворе вместо милого садика появился собственный бассейн, я был бы просто счастлив!

Сэнсэй, хитро улыбаясь, с намёком на меня посмотрел.

Я фыркнул, с трудом скрывая улыбку.

— Договорились.

Глава 1, или Начало Третьей Части

Извините за долгое отсутствие))) Мало того, что с глазами проблемы, так ещё и приходится делить компьютер с мамой... Ну, кто испытал на себе, тот в курсе))) Третья часть фанфика — последняя. Романтика ограничится двумя главами: этой и следующей. Всё остальное будет экшн и конец. Надеюсь, будет счастливый, но кто знает, не хочу загадывать.

Со дня установки Связи между нами и капитанами прошло почти три недели. Совсем нелёгкие три недели.

Наличие таких милых вещей как эмпатия и телепатия окрасило нашу жизнь новыми красками. За это время мы узнали о наших капитанах, наверно, больше, чем за весь период пребывания в Обществе Душ.

Легче всего "притирку" друг к другу переносили Алёна и Укитаке. Для них вопрос доверия вообще был особым. Они старались узнать всё друг о друге, любые моменты, даже самые неприятные, но их отношения были построены так, что их недостатки либо пресекались обоюдной нежностью, либо вообще не воспринимались как таковыми. В итоге, все влюблены, все счастливы.

Небольшие трудности были у Горо и Сой Фонг. Капитан Второго Отряда на деле оказалась куда более чувствительна и ранима, чем могло показаться на первый взгляд. Миша, конечно, всегда это знал, но одно дело знать, и совсем другое — ощущать напрямую. Горо старался действовать и думать осмотрительно и осторожно, при этом не переставая всеми силами проявлять внимание и заботу.

Глядя на то, как массивный Миша чуть ли не на цыпочках при ней ходит, мы качали головами и думали, что он перегибает палку, но Сой Фонг, вроде бы, пока нравится. Мы с Йоко смотрели на него снизу вверх и ставили диагноз: "подкаблучник". Горо довольно щурился, улыбался и уходил готовить обед Сой Фонг. А у нас появлялось смутное чувство зависти.

Чьи отношения не изменились, так это отношения капитана Кьёраку и Кина. Кажется, они разобрались между собой, правда, их уровень связи остался только третьим, а не ожидаемым четвёртым, но у них всё было впереди. По крайней мере, Куроцучи прогнозировал рост и развитие их силы.

Мда... что касается Куроцучи. Сразу после установки Связи между нами, он словно с цепи сорвался. Во-первых, он выставил ребят с этажа. Маюри просто в ультимативной форме потребовал не занимать более этаж для подопытных, дал час на сборы и выставил. Вернее, все вещи вынесли рядовые Двенадцатого Отряда. Однако Кина Маюри выводил с этажа лично и пожелал не встречаться с ним как можно дольше, но даже в этом они, к сожалению, не сошлись во мнениях. Игорь пообещал вернуться по первому моему требованию. Маюри в ответ ничего не сказал, но с таким презрением посмотрел вслед, что мне стало ясно: прорываться к Институту Кину придётся с боем.

Впрочем, здраво рассудив, я поняла, что Куроцучи поступил правильно. Ребята всё равно бы переехали рано или поздно к своим капитанам. Просто Маюри, как всегда, в своём репертуаре, то есть на вежливость не разменивается.

Это не значило, что я осталась одна на этаже, мои вещи, уже упакованные, из комнаты выносила Нему-сан (отобрать у неё рюкзак не удалось). Маюри решил, что мне там делать больше нечего. На мой вопрос, куда это он собирается меня переселять, Куроцучи прищурился и, хитро улыбнувшись, загадочным голосом ответил:

— Увидишь.

Вопреки моим ожиданиям, из Института мы не выходили, наоборот, пошли знакомым маршрутом в зал с органом-суперкомпьютером. Там ничего не изменилось, всё так же темно, так же не видно стен из-за кабелей и труб. Маюри уверенным шагом пересёк первую часть зала, не остановился и у органа. Вместо этого он прошёл в самый тёмный угол зала около суперкомпьютера, завешенный огромным количеством кабелей. Маюри сунул в их гущу руку практически по локоть и отодвинул в сторону.

Нашим глазам предстали створки лифта.

Я подозрительно посмотрела на Куроцучи.

— Насколько я помню, у здания Института только девять этажей. И мы сейчас на девятом.

Маюри красноречиво закатил глаза, словно прося у бога терпения.

— Девочка, — противным голосом сказал учёный, — ты думаешь, я отправлю тебя жить на крышу? Постой тут ещё пару секунд, и я подумаю над этим. А теперь в лифт. Живо.

— Всё-всё, глупых вопросов больше не задаю, — хихикая, сказала я, залетая в открывшуюся кабину. Маюри вошёл следом, недовольно глядя на меня сверху вниз. Последней зашла Нему и нажала на кнопку со стрелкой, указывающей вверх. Лифт с мягким толчком поехал в заданном направлении.

Подъём занял меньше минуты, но когда створки перед нами открылись...

Я застыла, не решаясь выйти из лифта.

Маюри с насмешкой смотрел на моё офигевшее выражение лица.

— Ты едешь вниз? — с усмешкой прищурившись, спросил он.

— Н-нет, — пробормотала я, медленно справляясь с шоком.

Выходила из лифта аккуратно, борясь с желанием протереть глаза.

Из кабины мы сразу же попали в большую комнату, совмещающую зал и спальню. Белый натяжной потолок лишил меня дара речи. Одну часть комнаты занимала широкая и низкая кровать, встроенный в стену шкаф, стеклянный столик неподалёку. Вторая часть комнаты была ниже, к ней вели три ступеньки. Там всё пространство занимал низкий диван и три кресла, широкий стеклянный столик на коротких ножках (старший брат прикроватного) и огромное окно на всю стену, из которого открывался потрясающий вид на Сейрейтей. Стены белые. Пол из светлого дерева. И есть сёдзи, ведущее куда-то дальше. Даже подумать страшно, что там.

Каюсь, в шоке я первым делом подумала о том, где в Обществе Душ Куроцучи нашёл гастарбайтеров. Обстановка слишком европейская, такую квартирку можно увидеть скорее в мире живых, чем здесь...

От шока мысли путались и разбегались, восторг перемешался с удивлением. Куроцучи довольно наблюдал за мной и получал удовольствие от гаммы обуревавших меня чувств.

— Располагайся, — сказал Маюри, щедрым жестом обводя комнату. — С этого дня это твой дом. Я вернусь вечером к девяти часам. Не занимай ванную. Ужин готовит Нему. Компьютер на диване твой, а тот, что в кабинете, я запрещаю тебе трогать. Всё понятно?

— Да... — всё ещё немного ошеломлённо ответила я. Маюри с Нему снова вошли в кабину лифта. И тут мой взгляд напоролся на кровать. — Э-э-э, нет, подожди-ка! А где моя комната?

— Здесь, — коротко ответил Маюри, хитро глядя на меня сверху вниз.

— Но мне не нужна такая широкая кровать! — заметила я. Кровать действительно была слишком большой даже для двуспальной.

Куроцучи та-а-а-ак широко и довольно улыбнулся, что я мгновенно заподозрила подвох.

— А кто сказал, что ты будешь спать одна? — вкрадчиво спросил Маюри, смерив меня взглядом с ног до головы.

У меня аж дыхание перехватило, но сказать что-либо возмущённое я не успела, потому что створки лифта закрылись. Но я же чувствую, как этот гад в кабине надо мной смеётся!

Впрочем, возмущение быстро уступило место другим чувствам: смущению, теплу и радости. Маюри... в этом весь он. Восхитительно наглый гад. Всё решил и мнением моим не поинтересовался. Пока мне это нравится, конечно, но не будет ли потом с этим проблем?..

Подумав, что проблемы надо решать по мере их поступления, я подхватила не слишком тяжёлый рюкзак и несмело прошла в свой новый дом, осмотрелась. Положила рюкзак рядом с кроватью и открыла сёдзи, ведущее в другую комнату. Там оказался широкий коридор, в нём ещё несколько сёдзи. Я открыла ближайшее, оказалась на кухне. Она оказалась хорошо обставленной, стилизованной под дерево и довольно большой. Низкий японский столик стоял прямо перед входом. За вторым и третьим сёдзи были ещё одна спальня, принадлежащая, вероятно, Нему, и рабочий кабинет Маюри. Последний практически сравнялся по размерам с залом-спальней. Туалет и ванная находились в конце коридора, причём в последней я заметила одну странность. Помимо самой ванны в комнате было странное углубление в полу, достаточно широкое, стальное изнутри и полированное. По краю углубления шли небольшие отверстия, а справа была ещё и панель с кнопками. Экспериментировать с ней я не стала.

Хм, это, случайно, не тут Маюри восстанавливается после превращения в жидкость? Тем более, обстановка похожа: в ванной комнате нет окон, и если не включать свет, тут будет очень темно. Но как он сюда попадает, хотелось бы знать? По трубам? Вероятно.

Кроме этого углубления стоит отметить полку рядом с ванной, заставленную не только шампунями и кондиционерами и прочим, но и... косметикой. Лак для ногтей и распылитель, по крайней мере, сразу бросались в глаза.

Сориентировавшись таким образом в пространстве, я вернулась к рюкзаку. Вещи надо было куда-то сложить. В стенах рядом с кроватью было два встроенных шкафа. Один по логике должен быть мой, вот только который? Я открыла один наугад, и сразу поняла, что он принадлежал Маюри. Окинула взглядом его содержимое. Вроде ничего такого, шкаф как шкаф. Висят два комплекта капитанских хаори, шихакушо по частям сложена на разных полках. Были и домашние юката, нашлись даже чёрные брюки и белая рубашка! А это-то зачем? Неужто Маюри ходит в мир живых?

"Иногда бываю, — как ни в чём не бывало отозвался объект моих дум. — За миром живых иногда интересно наблюдать. К тому же, там живут некоторые подающие надежды учёные, их идеи порой весьма любопытны..."

Я хмыкнула и закрыла шкаф, чтобы полезть в другой и, наконец, сложить туда свои вещи.

Спустя двадцать минут, разложив всё по местам, я пошла на кухню. К моему великому счастью там нашёлся весь комплект кофеварок и кофе, что был на этаже для подопытных. Настроение скачком поползло вверх.

"Спасибо за кофе", — передала я свою мысль Маюри.

"Не за что, — благодушно ответил учёный. — Учти, я тоже хочу".

"Прямо сейчас, Маюри-сама?" — с усмешкой спросила я.

"Нет, к моему приходу", — невозмутимо ответил Куроцучи.

"Что-нибудь ещё?" — хихикала я на кухне.

"Да, — всё так же спокойно ответил Маюри, — к чашечке кофе должна прилагаться девушка. Рост 165 см, русые волосы, серо-зелёные глаза, с чувством юмора. При встрече должна меня обнять и поцеловать. А если она ещё меня и разденет, то можно и без кофе".

Я подавилась смехом и не сразу взяла себя в руки.

"Одна ложка сахара, верно?" — в меру спокойно спросила я.

"Именно", — насмешливо ответил Маюри.

Весь день я обживалась. С удобством развалившись на диване, я открыла ноутбук, который презентовал мне Куроцучи. Первое, что бросилось в глаза, это японские иероглифы на клавиатуре. Как обычно, их смысл легко всплывал в памяти, будто японский — мой родной язык.

Как-то раз я спросила во время тренировки у Маюри, как это так получается, что все люди в Обществе Душ, вне зависимости от национальности, говорят и пишут на японском. И почему быт Общества Душ так напоминает средневековую Японию. Ответ был прост: таковы основополагающие законы Короля. Конкретно — знания языка закладываются в каждую душу во время попадания в Общество. А вообще существуют несколько непреложных правил, которые регламентируют жизнь в Обществе Душ. Политический строй, судебная, законодательная, исполнительные системы когда-то были заданы Королём. С тех пор практически ничего не менялось, только развивалось и совершенствовалось.

Так вот, что касается ноутбука. Обычный, стального оттенка, без логотипов. Хотя нет. При запуске операционной системы появился символ "12" на кандзи, заменяющий здесь знаменитое "окошечко". А при включении системы на абсолютно чёрный и пустой рабочий стол прогулочным шагом вышел Маюри-чибик. Он улыбнулся, послал мне воздушный поцелуй, отчего вокруг него возникли милые сердечки. Затем по-хозяйски сел, и на экране возникло диалоговое окно.

"Пройдёшь краткий курс пользователя?"

— А надо? — скорее у самой себя спросила я.

Но результат вышел неожиданным.

Маюри-чибик насмешливо посмотрел на меня с экрана, диалоговое окно мигнуло и появился текст:

"Это — ноутбук новейшей модели C3601, уникальный в своём роде, единственный в Институте и во всём Обществе Душ. Серия этих ноутбуков ограничивается одним экземпляром..."

— Ладно-ладно, я поняла, — усмехнулась я. — Краткий курс, так краткий курс, как скажешь... А вообще-то любопытно: в него встроен определитель голоса?..

Маюри-чибик пренебрежительно фыркнул, точь-в-точь как оригинал. Диалоговое окно снова мигнуло.

"Определитель голоса? Девочка, это примитив. Данный ноутбук является частью главного суперкомпьютера, который, в свою очередь, является полноценным ИИ".

— Искусственный интеллект?! — не поверила я. — Да ну?

"Ну да", — ехидно улыбнулся мне с монитора Маюри-чибик.

— И как же, в таком случае, тебя звать? — спросила я.

"А чем тебя "Маюри" не устраивает?" — ответил не в меру умный для компьютера миниатюрный экземпляр Куроцучи.

— Ты — не Маюри, — резонно ответила я.

"Ну-ну, — чуть склонил голову на бок чибик. — Не надо быть столь категоричной. По образу и подобию кого, по-твоему, я создавался?"

— Да уж, тут не так много вариантов, — закатив глаза, ответила я. — Но имя "Маюри" тебе не подойдёт. Прости, но для меня существует только один синигами с таким именем. К тому же, если подумать, ты всё-таки не совсем подобен Куроцучи, верно?

"Допустим", — нейтрально ответил чибик.

— Так, может быть, мне стоит звать тебя по-другому? — задала наводящий вопрос я.

"Например?" — глядя на меня большими золотыми глазами, спросил чибик.

— Ну-у-у... — задумалась я. — Кишо? Сусуми? — чибик помотал головой и скривился. Я вздохнула. — Йоширо?

"Уже лучше", — благосклонно ответил чибик.

Я снова задумалась.

— Рё? — неуверенно спросила я.

"Принято!" — просиял чибик.

— Ну, значит, приятно познакомиться. Меня зовут Рен, — сказала я.

"Я в курсе, — ответил чибик, фыркнув. — В конце концов, твоей личности посвящено почти 3 гигабайта на моём жёстком диске..."

— Так-так, — заинтересовано перебила я. — А вот с этого места поподробнее...

"Нельзя, — отрезал чибик через диалоговое окно. — Доступ к информации об этих файлах заблокирован администратором".

— Да кто бы сомневался, — вздохнула я. — А ты можешь сказать, что там? Ну, пожа-а-а-алуйста?

Маюри-чибик пренебрежительно махнул рукой.

"Мне вас, людей, не понять. Ничего особенного там нет. Просто видеозаписи и фотографии..."

Я хмыкнула.

"...Разве что это потакание естественным инстинктам моего создателя, — продолжал, тем временем рассуждать Рё. — Это подтверждает тот факт, что большинство фотографий и видео..."

— Ну? — заинтересованно поторопила я ИИ.

"В общем, на фотографиях ты изображена без некоторых деталей одежды, — неохотно ответил Рё. — А на некоторых видео ты вообще в душе".

Я рассмеялась.

— Извращенец! — сквозь смех сказала я. — Маюри — извращенец! Так и знала, что он не постеснялся расставить в ванной камеры!

"Почему это? — несколько обиделся за своего создателя Рё. — Камеры стоят только в твоей ванной. Вот если бы они стояли в ванной подопытного номер 1 или 2, тогда я бы с тобой согласился..."

— Ну, спасибо, утешил, — хихикнула я. — Ладно, давай оставим в стороне личность некоего слегка сумасшедшего учёного. Так что там с кратким курсом пользователя?

"О! — сразу же ожил чибик и улыбнулся. — Введи словосочетание "Руководство Пользователя".

Я сделала так, как мне сказали. На экране возникло широкое окно и всего пара слов:

"Хочешь что-то сделать? Спроси меня как. (с)"

Маюри-чибик возник под надписью, улыбнулся и поднял два пальца вверх.

В общем, день прошёл очень даже плодотворно. Я не отходила от ноутбука, Рё оказался отличным собеседником. К тому же, он дал мне доступ в институтскую сеть, где сидело большинство работников Института. Мы вдвоём хорошо повеселились, бегая по интересным форумам (Рё, в лучших традициях Куроцучи, всё ехидно комментировал). Он же дал мне доступ в Великую Библиотеку Сейрейтея. Мы скачали оттуда не меньше трёх десятков книг по разным темам, так что мне было чем заняться в свободное время.

Как-то очень незаметно пролетело время. За окном стемнело, в комнате автоматически (!) включился свет. Я заметила это не сразу, но всё же догадалась поинтересоваться:

— Рё, а который сейчас час?

— Полдевятого, — мгновенно отозвался Рё, причём чибик картинно подвинул рукав и взглянул на наручные часы.

— Ой, а мне, похоже, пора, — вспомнила я об обещании. — Твой создатель потребовал кофе перед сном.

"Нда? — хмыкнул Маюри-чибик на экране. — Перед сном? Ну-ну..."

— Я ничего не видела, — пробурчала я, уходя на кухню.

Не хватало ещё получать пошлые намёки от компьютера.

В итоге я чуть-чуть опоздала. Кофе ещё варилось, когда створки лифта с тихим звоном открылись.

Я выглянула из кухни, уверилась, что Маюри действительно вернулся. Бросила неуверенный взгляд на турку, стоящую на плите. Нет, вроде кофе должно вариться ещё около десяти минут. Кивнув своим мыслям и улыбнувшись, я вышла из кухни, быстрым шагом пересекла зал и хитрым взглядом смерила своего капитана. Маюри весь застыл, не мигая, глядя на меня сверху вниз. Связь подсказала мне, что он всем своим существом ждёт, что я сделаю. Разочаровывать его не хотелось, поэтому я, встав на цыпочки, обняла его за шею и с наслаждением поцеловала.

На несколько минут моё сознание выпало из реальности. Словами нельзя было передать, какое это удовольствие — целовать любимого человека и ощущать, что и ему это очень и очень нравится. Ласково искать его язык губами, тянуться навстречу, прижимаясь всё сильнее. Чувствовать его руки на спине и талии и позволять любимому делать всё, что захочется...

Всё это, конечно, просто замечательно, но, выбрав момент, я всё-таки смогла отстраниться до того, как поцелуй перерос в нечто совсем другое, пусть и куда более приятное.

— Добрый вечер, Маюри-сама, — тихо прошептала я, улыбаясь и аккуратно снимая хаори с его плеч.

— Добрый, — мягко ответил Куроцучи, позволяя мне снять с него непременный атрибут формы каждого капитана.

Пока я вешала хаори в шкаф, Маюри снял свои варадзи и прошёл на середину комнаты. Он стоял, полуприкрыв свои золотые глаза и принюхиваясь к запаху, доносящемуся с кухни.

Не выдержав, я поцеловала его ещё раз, но из его рук выскользнула.

— Кофе уже готов, Маюри-сама. Устраивайтесь поудобнее, я сейчас его принесу.

С этими словами я ускользнула на кухню, пока чашечке бодрящего напитка не предпочли меня. Приготовив кофе, как временный выкуп за свою... хе-хе, честь, я вернулась в зал.

Маюри вальяжно растянулся на диване, настроение у него было почти солнечным. Перегнувшись рядом с ним через низкую спинку дивана, я с улыбкой подала ему чашку.

Глава 1/2

Прода очень маленькая, всего 3 страницы в ворде. Зато каки-и-и-ие... :-P Надеюсь, они достойны того, что я подняла рейтинг)))

Куроцучи взял кофе, довольно прикрыл глаза и начал неторопливо, смакуя каждый глоток, пить. Я мягко обогнула диван и села у него в ногах, любуясь его довольным видом и гармонией в душе. Глядя на Маюри, я вспоминала присказку кота: "Не трогайте меня, мне и так хорошо... Хотя, нет, погладьте, пусть мне станет ещё лучше". Интересно, а если Маюри погладить, ему станет ещё лучше?

— Смотря где погладишь... — хитро покосившись на меня своими замечательными золотыми глазами, ответил Маюри.

— Хм... — я задумчивым взглядом окинула фигуру своего капитана. Погладить его хотелось везде, куда дотянутся руки, другое дело, что гладить лучше по телу, а для этого нужно было либо лечь рядом и запустить руки ему в шихакушо, либо вовсе снять все мешающие процессу одежды...

Прекрасно слыша все мои рассуждения, Маюри застыл с кружкой в руках и с тихим восторгом следил за моими моральными метаниями.

Наконец определившись, я аккуратно забрала из его рук чашку с кофе, легла рядом и, прижавшись, легко запустила руки ему под кимоно, пройдясь руками по груди, опустилась к прессу (стальному, между прочим), а оттуда по талии к спине. Затем потянулась к губам Маюри, заметила его улыбку, которой позавидовал бы Чеширский кот, накрыла её своими губами. И пока мы были заняты глубоким и чувственным поцелуем, мои руки ласково скользили по спине Маюри вдоль позвоночника...

Как-то очень незаметно и естественно мой сумасшедший учёный подмял меня под себя. К этому моменту он был уже раздет по пояс и сам стремился стянуть с меня хададзюбан, при этом только на пару мгновений прерывая поцелуй. Наверно, именно поэтому ко мне ненадолго вернулся здравый смысл, и в перерыве я успела прошептать:

— Тебе надо в ванную... — на этом месте Маюри залепил мне рот поцелуем, и продолжала я уже мысленно.

"... Смыть грим".

"Плевать", — коротко ответил Маюри, переходя поцелуями от моего лица к шее, а оттуда к груди, отчего я тихонько застонала. А когда он добрался до сосков, и вовсе практически потеряла связь с реальностью. Страсть накрывала с головой, казалось, будто мы оба горели в яростном пламени. Мы извивались на удобном, но узком диване, стараясь одновременно покрывать друг друга поцелуями и снять остатки одежды. В какой-то момент это даже нам удалось, и Маюри окончательно захватил инициативу.

Снова оказавшись надо мной, он впился в мои губы, одной рукой сжал полушарие груди, а другой скользнул по моему бедру вниз, под колено, чтобы отвести мою ногу чуть в сторону...

...То, что было дальше, не очень чётко отпечаталось в памяти, остался только сплав невозможных, сказочных ощущений. Страсть, нежность, восторг, наслаждение, всё перемешалось и удвоилось благодаря Связи...

...Не могу сказать, когда меня отпустило, и сознание снова стало более-менее соображать, но осознала я себя всё ещё на диване, крепко обнимающей Маюри, причём не только руками, но и ногами. Мы тяжело дышали, зато были абсолютно счастливы и чувствовали себя заново родившимися. Я отлипла от груди учёного и всмотрелась в его лицо.

Где-то в процессе раздевания Маюри умудрился снять маску, но, поскольку грим мы не смывали, кожа моего возлюбленного осталась белой, как мел, и лицо в том числе. Этот грим был таким густым, что скрывал повсеместно лежавшие шрамы на теле Маюри, их можно было разве что почувствовать, как неровности. Вообще, на теле Маюри я знала только три места, где шрамов не было как таковых: лицо, шея и... кхм, паховая область. В остальных местах они были и, насколько мне известно, некоторые из них никогда до конца не заживали, потому что Маюри очень часто... модифицировал своё тело в зависимости от текущих нужд. Ну, и от собственных научных достижений.

Собственно, самые глобальные преобразования в его теле ознаменовывались сменой имиджа, но своему белому гриму Маюри никогда не изменял. Белое напыление на его коже, как и всё в Институте, его собственного производства. Грим обладал множеством полезных свойств, помимо чисто косметических, например, обезболивающее и кровоостанавливающее, да ещё и дезинфицирующее. Но, как и всякий грим, его было полезно смывать перед сном. Наверно, всё-таки стоит как-то доползти до ванны...

Сейчас мой самый гениальный сумасшедший учёный лежал рядом, закрыв глаза, но не спал при этом, просто отдыхал. Его чудесные волосы цвета индиго чуть свесились на лоб и слиплись от пота. Я легонько убрала назад эти локоны. В теле чувствовалась странная смесь усталости и лёгкости.

...Что самое интересное, несмотря на весьма жаркое времяпрепровождение грим Маюри не стёрся ни в одном месте, даже под местами поцелуев. И даже от пота не смазался, он совершенно не забивал поры и лежал на коже так, будто являлся естественным её оттенком. Если бы Маюри когда-нибудь понадобилось бы много денег, он бы озолотился только на производстве косметики. Но пока хватало и финансирования Готей 13, к тому же, в отличии от Урахары-сана, Куроцучи такие глупости, как бизнес, совершенно не интересовали...

Через какое-то время наши тела остыли. Мне стало холодно, и я попыталась прижаться к Маюри ещё ближе, хотя ближе уже было просто некуда. Маюри лениво приоткрыл глаза и чуть сместил свою руку у меня на спине. Вставать он даже не собирался.

Я вздохнула и с некоторым трудом села. Голова слегка кружилась. В комнате царил полумрак, интересно тут работают лампы. Пока я думала об этом, спокойно-расслабленное настроение Маюри резко упало вниз. Он нахмурился и с бездной недовольства в голосе задал только один короткий вопрос:

— Куда?.. — после чего попытался снова сгрести меня к себе и вернуть в горизонтальное положение. Но я была начеку и оперативно сползла на пол, чтобы оттуда улыбнуться ему и погладить по груди.

— Ещё немного, и мы останемся на этом диване до утра, — тихо заметила я. — Так нельзя. И тебе и мне нужно в ванную, а затем в кровать. Спать. Я пойду, приготовлю воду, подожди немножко.

С этими словами я нашла в себе силы встать и пойти выполнять только что обещанное. Уже на выходе из комнаты меня догнала мысль Маюри:

"Девочка, ты же не думаешь, что в эту ночь я собирался спать? Только попадись мне в руки, и я обещаю, что сон будет последним, о чём ты попросишь меня сегодня".

Угроза была страшной, и я ускорила шаг, чтобы поскорее скрыться с глаз Маюри. В недовольном состоянии его терпение кончается даже быстрее, чем обычно, поэтому следовало поторопиться.

Войдя в ванную, я нащупала выключатель и зажгла свет. У нашей с Маюри Связи было множество преимуществ, и хотя она порой крупно подставляла меня в быту, она же меня и выручала в некоторых ситуациях. Например, сейчас. Я совершенно точно знала, какой температуры воду в ванной любит Маюри. Также мне открывалось тысяча мелочей его жизни: во сколько он встаёт и ложится, какую еду любит, а какую нет, что его раздражает, а что нет. Даже как складывает одежду в шкаф и в каком порядке любит начать препарирование подопытных. Это правило работало в обе стороны, так Маюри знал, что мой любимый цвет — голубой, что я не люблю жару, что меня раздражают людские крики и те, кто отрывает меня от любимых занятий. Что до жути боюсь пауков и совершенно не боюсь высоты. И это самые невинные примеры. Про мои тщательно хранимые даже от самых близких секреты Маюри знал всё, ну, и я, соответственно узнала о своём учёном кое-что, что он никогда бы не поведал никому, даже Нему.

Вот и сейчас я, управляясь с кранами, относительно легко добилась нужной температуры воды, но позвать Маюри не успела. Он сам появился в ванной и, оставив засос на моей шее, легко подхватил меня на руки и сгрузил в ванну, после чего забрался сам и вытянул ноги. Мне пришлось пропустить их под собой и сесть прямо на них, но Маюри был не в претензии. Так как нас в ванной стало двое, вода из неё полилась через край, но на этот случай рядом был оборудован сток, так что лужи в комнате не образовалось.

Окинув взглядом стройную и подтянутую фигуру Маюри, я не сдержала улыбки и потянулась к полке неподалёку, чтобы достать оттуда мочалку. Предстояла долгая работа по смыву грима с одного очень красивого, но уставшего, а потому весьма ленивого мужчины...

...Впрочем, с оценкой усталости я поторопилась. Уже после первой минуты мытья и поглаживаний по лицу и груди водные процедуры уверенно переросли сначала в бешеные поцелуи, а потом в не менее бешеный секс, после которого больше половины воды выплеснулось из ванной наружу по стоку. Наши поцелуи переходили в чувствительные укусы. Я впилась ногтями в спину Маюри, а он запустил руку в мои волосы и с силой их сжал. Секс был грубым, Маюри двигался быстро и сильно, но, несмотря на лёгкую боль, наслаждение было сильнее, и с каждым разом хотелось ещё и ещё...

...Когда мы остановились, я не сдержала хихиканья. Помылись, ага... Я устала, как после тренировки, Маюри тоже, но в отличие от меня он собирался продолжать марафон, и моё мнение его интересовало, прямо скажем, постольку-поскольку. В смысле, он знал, что я устала и хочу спать, но хотел довести до изнеможения и меня и себя. Только в этом случае программа на ночь считалась выполненной.

Кое-как мы всё-таки помылись. Я отмывала Маюри от грима, а сам Маюри в это время делал со мной, что хотел, мучая моё и так многострадальное тело. Естественно, что дело растянулось, но я всё-таки закончила раньше, чем мытьё снова переросло в секс. С некоторым сожалением Маюри вылез из ванной, после чего достал оттуда меня и понёс на руках к кровати. И хорошо, а то бы мои ноги точно подкосились бы где-то по дороге. А заниматься этим в прихожей на полу ещё неудобнее, чем на узком диване. Диван-то хоть мягкий...

Едва положив меня в кровать, Маюри сам залез под одеяло и продолжил надо мной издеваться. В этот раз он никуда не торопился. Медленно, зато с чувством, он снова прошёлся поцелуями по моему телу, уделив внимание каждой клеточке кожи, каждой ложбинке и каждой выпуклости, дойдя до самого низа. В итоге я не выдержала и взбунтовалась, подмяв любимого под себя. Он, впрочем, не особо сопротивлялся. Настала моя очередь его пытать, что я и проделала, повторяя его манёвры, а именно вылизала и поцеловала все участки его тела, до которых было реально дотянуться.

Третий раз получился неторопливым, но таким нежным, что от одних только воспоминаний щемило сердце. Я даже представить не могла, что Маюри может быть таким... чутким, ласковым. И терпеливым. Полной своей противоположностью. Как бы я ни просила, как бы ни стонала и как бы ни умоляла ускорить темп, он твёрдо продолжал двигаться в заданном ритме, только довольно улыбаясь, слушая мои стоны. В конце я была уже полностью покорна его воле, и казалось, что он мог делать со мной всё, что угодно, любые вещи, всё, что захочет.

После волны оргазма я практически сразу заснула в кольце его рук, без какого-либо перехода, и уже не увидела, как Маюри довольно и широко улыбается. Затем тянется к тайнику рядом с кроватью и достаёт... перьевую ручку, только без чернил и с несколько более массивной, чем нужно, рукоятью, на которой была кнопка. В полумраке комнаты он нажимает на неё и пишет на моей спине своё имя, после чего выкидывает ручку (которая самоуничтожается с тихой вспышкой в углу), перехватывает меня поудобнее и тоже засыпает.

Вот так и пришёл конец моей свободе.

Глава 2

Утро наступило. Никогда бы не подумала, что какое-то очередное утро приобретёт для меня такое огромное значение. А всё потому, что проснулась я, положив голову на грудь Маюри и перекинув через него одну ногу. Осознание этого простого факта наполнило душу светлым счастьем, вызвало улыбку и нежность. Я не удержалась и потёрлась щекой о грудь Маюри, стараясь обнять покрепче. Затем начала легко целовать сначала ключицу любимого, затем поднялась к шее, чтобы перейти на лицо и остановиться долгим чувственным поцелуем на губах. К этому моменту Маюри уже проснулся и с довольным урчанием отвечал на поцелуй; такой способ пробуждения пришёлся ему по нраву. Но терпеть меня сверху он не стал, и через мгновение я уже лежала на спине. Маюри неожиданно очень крепко обнял меня и ногами обхватил. Мне даже дышать стало трудно.

"Моя, — мысленно сказал Маюри, и я поняла, что это больше, чем утверждение. Это было всё: и желание, и приказ, и просьба, и констатация факта. — Никто не имеет права касаться тебя так, как я. Убью любого, кто посмеет!"

Я замерла. Связь подсказывала, что Маюри говорит на полном серьёзе. Действительно убьёт. Уж с его-то общим безразличием к другим людям такое представлялось более чем вероятным событием. Когда я это поняла, то на секунду замерла... а потом зевнула, расслабилась и заметила:

"Не успеешь".

"Что?" — Маюри не сразу понял ход моих мыслей.

"Я говорю, не успеешь, — повторила я и пояснила. — Этого самоубийцу первой уничтожу я. Боюсь, единственное, что останется от него после этого — мясной фарш. В лучшем случае. Только один мужчина имеет право целовать, гладить, обнимать меня и приказывать мне. Это ты. Все остальные пусть идут лесом".

Маюри молча посмотрел на меня. Я даже не услышала его мыслей. Вместо них на его лице начала медленно появляться улыбка. Совершенно безумная. Улыбка настоящего маньяка. Широкая, открытая, безжалостная, никак не отражающаяся в глазах. В глазах горела пугающая страсть, такое желание обладать, что становилось страшно. Так Маюри обычно улыбается, когда видит перед собой уникальный материал для экспериментов и испытывает при этом такой восторг и предвкушение наслаждения...

Пугало ли это меня? Нет. Сердце трепетало, его чувства через Связь накрывали, как цунами накрывает тихий берег. От этих ощущений моё дыхание участилось, и начало натурально "сносить крышу", иначе не скажешь. Он сумасшедший? Да! И я вместе с ним...

Это было последней моей внятной мыслью.

Маюри перехватил меня поудобнее и принялся покрывать мою грудь сильными страстными поцелуями, полуукусами. Мне было так хорошо, что я пыталась как-то вывернуться, ускользнуть, но Маюри держал очень крепко и целовать не прекращал. Наоборот, это, кажется, только добавило масло в огонь, в котором мы горели. Маюри начал тереться о меня всем телом, он целовал меня и вдыхал полной грудью мой запах, словно он — кот, а я — валерьянка. Вот только в отличие от валерьянки, я была живой и с каждым поцелуем, с каждым прикосновением всё сильнее и сильнее хотела... Но Маюри, хоть и хотел продолжения даже больше, чем я, всё равно тянул до последнего, пока наше наслаждение не подошло почти к самому своему пику. И только тогда он, наконец, перешёл к активным действиям...

...Спустя час, когда мы, тяжело дыша, всё-таки остановились, я со стоном подумала, что происходящее сейчас просто невыносимо. Я его хочу. Постоянно хочу. Даже не знаю, с чем сравнить... Даже у наркоманов после дозы есть момент, когда больше не хочется какое-то время, а я хочу его каждую секунду своей жизни. Остаётся только задаваться вопросом, каким образом я всё это время жила без него?..

На секунду захотелось снова обнять его и не выпускать вообще, но почти сразу это желание отошло на второй план, уступив вполне практическим мыслям вроде приготовления завтрака, пустого желудка и необходимости когда-нибудь всё-таки встать, не выходной сегодня, поди.

— Я никуда не тороплюсь, — категорично заявил Маюри, хватая меня за талию.

— А работа? — не особенно охотно спросила я. Его руки очень уж приятно грели.

— Подождёт, — не менее категорично ответил Маюри и чисто собственническим, жадным движением притянул меня к себе.

Я протестующе застонала, догадываясь, к чему это приведёт, и выставила руки вперёд, уперевшись ему в грудь.

— Мы голодные...

— Я не голоден.

— Пора вставать...

— Это мне решать.

— Рабочий день никто не отменял!

— Девочка, — ехидно улыбнувшись, сказал Маюри, не переставая притягивать меня к себе. — Кто я, по-твоему? Я — Директор Научно-Исследовательского Института. Я и только я решаю, кто, когда и как будет работать в любой день недели.

Все мои дальнейшие протесты были легко подавлены поцелуем. В голове мелькнула возмущённая мысль: "Сколько можно?!"

И тут случилось чудо. Рядом с кроватью что-то тихо запищало на одной ноте.

Настроение Маюри резко упало с отметки "всё хорошо" до отметки "убить не убью, но гадость сделаю". Учёный неохотно отстранился и потянулся куда-то назад, стукнул костяшками пальцев по полу рядом с кроватью. Участок пола повернулся, открывая небольшую панельку без экрана, но с кнопками и динамиком. Маюри нажал на верхнюю кнопку и обычным своим недовольным голосом спросил:

— Что?

— Директор, у нас проблема, — раздался из динамиков голос Акона. — В установке сгорели генераторы духовных частиц...

— Неудивительно, — ни капли не опечалился по этому поводу Маюри. — Четыре пары связующих подряд с высоким уровнем Связи добьют любой генератор.

— Это да, — согласился Акон. — Но возгорание в генераторах вызвало сбой в системе и повредило центральную базу данных, удалив большинство самых свежих записей...

— Что?! — почти подскочил от возмущения Маюри. — А копии?! Копии!

— В том-то и проблема, — вздохнул Акон. — Копии-то есть, но доступ к ним осложняет сбой в системе. Если восстанавливать, то только с нуля, но от этого копии со стопроцентной вероятностью сотрутся, на них защита не стоит...

— Идиоты! — зло прошипел Маюри. — Что с ядром?!

— Повреждено, — чётко, но спокойно ответил Акон. — Восстановление займёт время.

— Начинайте, — тихо закипая, ответил Маюри. — Я сейчас буду.

Панелька аккуратно закрылась.

Маюри вздохнул, бросил недовольный взгляд на меня.

Я улыбнулась и обняла его.

— Не волнуйся и не торопись, — негромко сказала я, целуя его в ключицу. — Я подожду. Доживём до вечера.

Маюри недовольно фыркнул, чуть успокоился, вылез из кровати и ушёл в ванную, приговаривая на ходу:

— Косорукие придурки ничего сами нормально сделать не могут. Давно выгнал бы всех этих идиотов и недоумков, если бы не знал, что остальные — ещё хуже. Это такая большая редкость — исполнительный персонал и учёные, действительно понимающие толк в исследованиях...

Я с улыбкой проводила его взглядом. Однако очередной сеанс умиления был прерван весьма требовательным урчанием в животе. Нет, надо что-нибудь приготовить. Да и Маюри от завтрака не откажется.

С этими мыслями я потопала на кухню.

Проходя мимо фусума, ведущих в комнату Нему, я всерьёз задумалась о том, где она была вчера и где находится сейчас. В квартире она не появлялась, это точно. Неужто ночевала в какой-то лаборатории?!

Я размышляла об этом, пока готовила. Вообще, готовить по-японски — это целое искусство. Чему-то я научилась ещё дома, затем перенимала опыт у Нему-сан. В итоге необходимый для каждой хозяйки минимум освоила. Правда, принцип, по которому я училась, был заточен под вкусы Маюри и свои собственные. Впрочем, на полноценный завтрак уже не хватало времени, Маюри торопится, значит, придётся ограничиться чем-то лёгким. Например, нагири-суси или салат из дайкона и огурца, а лучше и то, и другое. Главное, успеть сделать побольше, а то ведь Маюри заглянет на кухню на пару минут и убежит. За время, пока он стоит под душем, мне надо успеть собрать ему обед, причём чем разнообразнее, тем лучше. Впрочем, даже с самой своей лучшей скоростью я успела добавить к вышеперечисленному только лапшу с овощным соусом да чай.

Но так и не смогла отделаться от мысли, что Нему за то же время успела бы в два раза больше.

Когда Маюри пролетал мимо кухни, уже одетый, я едва успела поймать его за хаори и, чтобы не возмущался, поцеловать, одновременно вкладывая ему в руки свёрток с едой.

— До вечера, — с улыбкой сказала я своему гениальному учёному, пытаясь отстраниться, но у Маюри на всё было своё мнение. Резким рывком он снова притянул меня к себе и крепко поцеловал. А когда я начала чувствовать, что мой разум снова куда-то вылетает, Маюри отстранился и, как ни в чём не бывало, ответил:

— До вечера, — после чего, не глядя на меня, стремительным шагом ушёл к лифту, в кабине которого и скрылся. Ушёл так легко, словно не он только что целовал меня с такой страстью...

Гадина. Опять он это сделал. Кажется, каждым своим поступком, каждой мыслью Маюри заставляет себя любить.

Кажется, именно в этот момент мне пришла мысль о том, что вот оно, счастье, и даже мелькнула мыслишка, что оно будет длиться ещё очень долго...

Надо ли говорить, что я ошибалась?

Это случилось через полторы недели после установки нашей Связи.

В ту ночь Маюри со мной не было, днём он начал новый эксперимент с очередным образцом демона и решил остаться в лаборатории.

Так как мои тренировки с Нему-сан не только возобновились, но и усилились, я возвращалась домой поздно. Нагрузки постоянно повышались, так что неудивительно, что добиралась я, прямо скажем, со скоростью беременной улитки. О-о-о-очень ме-е-е-едленно поднималась по лестнице на девятый этаж, устало прислонялась к стенке лифта; не с первого раза попала по кнопке, а когда всё-таки попала, чуть не грохнулась на пол, когда лифт поехал вверх. Выходя из лифта, снова чуть не пропахала носом пол. Снимая варадзи, проявила чудеса эквилибристики, а затем, направляясь к дивану, чуть не слетела с невысоких ступенек. В итоге расположилась на диване вверх ногами, чувствуя только небывалое облегчение. Спать хотелось ужасно.

Пролежав так где-то полчаса, я подумала, что неплохо было бы помыться. Желудок громким урчанием напомнил, что неплохо было бы и поесть, но его позывы были мной полностью проигнорированы. Спать по-любому хотелось больше.

Уже в ванной я разделась, бросая одежду на пол... Что? Повесить? Вы издеваетесь?! Единственное, на что я была способна в тот момент, так это кинуть всю свою экипировку в корзину для стирки. Даже полную ванну набирать не рискнула, так как боялась, что усну прямо в ней. А достать меня оттуда, или хотя бы разбудить, будет некому: Маюри будет в лаборатории до середины следующего дня, Нему останется вместе с ним.

В общем, ограничившись хорошим душем, я вылезла из ванной, завернулась в первое попавшееся полотенце (угадайте с трёх раз, чьё оно было) и потопала к кровати. Свет в ванне, а затем и в коридоре и на кухне отключался, стоило мне пройти мимо. Уже в зале я прошлась ногами по кровати, откинула ножкой одеяло и скользнула под него, укрывшись до самого подбородка, не снимая при этом полотенце. Уже через минуту я спала.

Разбудил меня свет. Даже сквозь сон я удивилась: автоматика обычно очень плотно закрывает шторы, а лампочки не зажигаются раньше шести часов вечера. Через мгновение свет вдруг исчез, но было поздно, я уже проснулась.

Привстав в постели, я посмотрела в сторону, где, как мне показалось, находился источник моего беспокойства, думая о том, что, может, шторы за что-то зацепились...

Шторы действительно колыхались, и в просветах между ними, куда падал свет восходящего солнца, был виден высокий прозрачный силуэт...

Сон слетел с меня одновременно с первым движением прозрачной фигуры. Неизвестный мгновенно возник рядом, замахнулся, а в его руке было что-то, что подозрительно напоминало контурами меч...

Только шёлковые простыни на кровати позволили мне достаточно оперативно выскользнуть из-под удара. Катана глубоко вошла в кровать, но затем меч как-то странно повернулся в руке у нападавшего, а из под кровати послышался какой-то странный приглушённый звон. Нападавший при этом очень противно и громко зашипел.

Ещё бы, кровать-то на стальном участке пола стоит...

За пару секунд, пока демон, а это был именно он, замешкался, я выбралась из постели, призвала Тенши, успела направить в сторону врага перья, но опоздала. Всё ещё прозрачный демон перехватил катану другой рукой и ушёл с траектории полёта перьев, точнее, попытался. Наша квартира, конечно, большая, но не настолько, чтобы было достаточно пространства для манёвренного боя. Зато мои перья в замкнутом пространстве — страшное оружие, и демон на себе это испытал. Не попав с первого раза, я мгновенно сменила тактику, заставив перья разлететься во все стороны. Демон попытался увернуться, но избежать всех не смог и "словил" целых семь перьев.

Надо заметить, тренировки приносили свои плоды: теперь перья входили в плоть врага глубоко, чуть ли не до половины длины. Вытащить их сложно: если схватить за оперение, можно сильно порезать пальцы, а затем перья ещё и жечь начнут, медленно превращаясь в кислоту, прожигающую рану изнутри.

К сожалению, демон почувствовал это не сразу, а после своего тактического приёма я на секунду открылась, ведь мои перья летят медленнее, чем демон передвигается. Демон бросился ко мне, с силой замахиваясь катаной, но я была начеку и длинным прыжком ушла из-под удара в коридор, сёдзи которого были за моей спиной, одновременно стягивая к себе часть перьев.

Не знаю, о чём в тот момент думал демон. Он должен был понимать, что если уж в довольно просторном зале у меня было преимущество, то в узком коридоре, где два человека едва разойдутся, его ждёт смерть. Тем не менее, он ринулся следом за мной. Я мгновенно притянула к себе вторую половину перьев из зала; демон резво прислонился к стене, отчего перья пролетели мимо, не причинив ему вреда. Я бросила на него вторую партию, на сей раз широким фронтом, и демон поступил иначе. Молча выбросив свою руку вперёд, он, не произнося слов и даже названия заклинания, спалил огнём мои перья, с удвоенной скоростью прыгнул ко мне...

...И напоролся на огромное облако перьев, которое превратило его из демона в перьевую подушку, только перьями наружу. Для верности я без сожалений всадила свою катану в грудную клетку демона, пробив её насквозь. Затем вытащила катану и ударила в живот, где резким движением повернула меч. И только потом вытащила окончательно.

...Установка Связи между мной и Маюри решила многие наши проблемы. Конечно, мой контроль рейрёку и рейатсу до сих пор оставляет желать лучшего, но теперь я могу брать не контролем, а количеством силы. Это давало пусть и небольшое, но преимущество, а именно — увеличивало количество перьев, которое я могу призвать за один раз. Моё сюмпо теперь тоже быстрее, чем было раньше, но на этом преимущества заканчивались.

Существенный прирост в силе был и у Маюри, но на практике принёс ему не так много преимуществ, помимо морального удовлетворения. В бою Куроцучи предпочитал полагаться скорее на свой ум и таланты, а не на голую силу. Прирост позволил ему улучшить свои боевые навыки, но на манеру боя это не повлияло никак. Разве что теперь Маюри может выйти из сражения с меньшими потерями регенерирующего вещества...

В данный момент наше преимущество состоит не в личном мастерстве. Совсем нет. Связь позволяет нам работать в паре так, как не смогла бы ни одна другая боевая пара. С опытом сражений капитанов и общей силой мы, связующие, серьёзная угроза для демонов.

"Впрочем, — подумала я, философски разглядывая труп в прихожей, — раз к нам начали прорываться такие, как он, значит, это уже не тайна для архидемонов".

Я снова внимательно всмотрелась в труп, словно он мог подтвердить мои подозрения.

Демон, в общем-то, не впечатлял. После смерти его маскировка развеялась. Чем-то она напоминала маскировку Маюри. Например, хотя бы тем, что, пока она была активна, я не могла почувствовать специфическую рейатсу демона. По комплекции выходец из Ада был непозволительно хрупким, только чуть-чуть выше меня, на пару сантиметров. По всему телу у него была гладкая, пепельного цвета, броня, скрывающая всю голову, кроме лица. Лицо до самых глаз скрывал щиток. В руках он до самого конца сжимал катану. Нормальную простую катану. Трофейная, наверное.

Пока я об этом размышляла, в зале звякнул звоночек лифта. В зал залетел Маюри. Бросил взгляд на вспоротую кровать, царапины от моих перьев на стенах и диване. Затем Маюри быстро пересёк зал, вошёл в коридор и... застыл.

А вы что хотели? Я, между прочим, во время боя потеряла полотенце. А спала вообще без нижнего белья.

И теперь Маюри видит слегка порезанный моими перьями коридор, свежий труп, истекающий кровью, и голую меня с Тенши в одной руке.

Думаете, он злится?

Нет.

Единственное, что он испытывал — это восторг и... кхм.

Я, даже не пытаясь прикрыться, с самым философским видом вложила Тенши в его ножны, после чего занпакто с лёгкой вспышкой исчез. А я, как пай-девочка, спрятала чуть испачканные в крови руки за спину и большими невинными глазами посмотрела на Маюри.

Вот так и исполняются эротические мечты. Кто бы мог подумать...

Глава 3

Отпуск был шикарен, но вдохновения, к сожалению, не принёс. Признаться, в какой-то момент вдохновение меня покинуло... Каюсь, я даже, страшно подумать, забыла, за что так люблю Маюри... Но безумный гений не отпускает своих жертв, и пересматривая его бой с Заэлем, я поняла, что никуда от Маюри не денусь... Он бесподобен! Поэтому простите за долгое ожидание. Я исправлюсь, правда! Вот только пофапаю на любимого капитана... *ушла смотреть вырезку на ютуб*

Как только Маюри убедился, что со мной всё в порядке, тут же убежал, так как созывалось экстренное собрание капитанов. Я же, вымыв руки, оделась и практически вылетела из Института.

Перед уходом Маюри предположил, что нападение было не только на меня, но и на остальных ребят, иначе всё это не имело бы смысла. Поэтому я очень спешила. Было раннее утро, солнце только взошло, но в научном городке уже оживлённо, рядовые Двенадцатого Отряда бегают между зданиями и лабораториями, как наскипидаренные. Поэтому если до выхода из научного городка я ещё добралась без проблем, то на воротах меня неожиданно нагнал один из патрулирующих отрядов.

— Охаяси-сан! — кричал лидер группы, какой-то неизвестный мне синигами. — Охаяси-сан!

Я ещё не привыкла отзываться на это имя, но через мгновение до меня "дошло".

Дело в том, что, попадая в Общество, мы с друзьями назвались личными именами, не потрудившись придумать себе фамилии. А в Японии обращаться к малознакомому человеку по личному имени — страшное оскорбление. Поэтому, чтобы не смущать людей, мы назвались. Я взяла себе фамилию "Охаяси", Кин — "Ода", Йоко — "Сираока", Горо — "Куроки".

Помнится, Куроцучи тогда подумал, что есть фамилия, которая подошла бы мне гораздо больше. Я поинтересовалась, что за фамилия, но сумасшедший учёный как-то странно на меня посмотрел и неожиданно начал думать на посторонние темы. Странно, но настаивать я не стала.

Наконец, патруль из пяти рядовых меня догнал. Молодой синигами типично японской наружности — лидер группы — почтительно поклонился и заговорил:

— Просим прощения, Охаяси-сан, но Вам запрещено покидать пределы научного городка! Просим прощения!

Весь патруль коллективно поклонился. Вот уж неизбалованные капитанским терпением люди...

Так, стоп.

— Кем запрещено? — подозрительно спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Куроцучи-тайчо! — с готовностью отрапортовал молодой синигами.

Я вздохнула и прикрыла глаза. Кто бы сомневался. Куроцучи...

"Как ты меня назвала?" — пришла в ответ обиженно-возмущённая мысль. Мой сумасшедший учёный почему-то не любил, когда я обращаюсь к нему по фамилии. Я не смогла сдержать улыбки.

"Прости. Маюри, ты зачем меня запер?"

"Я нигде тебя не запирал".

"Запер. В научном городке".

"Ради твоего же блага. Мы не знаем, сколько демонов проникло через купол Сейрейтея. За пределами научного городка... нет, даже за пределами Института сейчас опасно. Я запрещаю тебе выходить из дома. Это понятно?"

"Куда уж понятнее..."

— В общем, так, — решительно сказала я почтительно ждавшему моей реакции патрулю. — Я ухожу из городка, хотите вы того или нет. Задержать меня вы не сможете. У вас есть выбор: пойти со мной или остаться здесь.

Молодой синигами в растерянности замер, остальные нерешительно переглянулись и посмотрели на своего лидера. Они знали, что я говорю правду: по объёму рейатсу я уже примерно на лейтенантском уровне, а в патруле не было никого выше пятого офицера.

"Ты что делаешь, женщина?!" — пришла ко мне мысль Маюри, наполненная возмущением пополам с зарождающейся злостью.

— Мы пойдём с вами, — решился наконец молодой синигами, тряхнув короткими тёмными волосами.

— Хорошо. За мной, — коротко приказала я, развернулась и сорвалась в не слишком быстрое сюмпо. Спустя пару секунд небольшой патрульный отряд меня догнал.

"Я непонятно выразился? — угрожающе процедил Маюри. — Женщина, исходя исключительно из собственной щедрости, я даю тебе последний шанс. Развернись и иди в Институт. Сейчас же".

"Нет. Я должна навестить друзей и убедиться, что с ними всё в порядке".

"Что за бред! — вероятно, где-то в казармах первого Отряда Маюри зло и презрительно фыркнул, но от дальнейших комментариев воздержался, так как знает, что на эту тему меня не переспорить. — Я всё-таки выбью из тебя эту ересь, только попадись мне..."

"Не бред, а разумная забота о людях, с которыми я прожила большую часть сознательной жизни".

"Забота?! — Маюри обиделся, и его мысли приобрели оттенок возмущения. — Обо мне ты так не заботилась! Даже не спросила, всё ли у меня хорошо! А к этим ничтожествам, не достойным даже пылинки на моих таби, бежишь при первых признаках опасности!"

Я вздохнула. Объяснять Маюри, что мои друзья — не ничтожества так же бесполезно, как объяснять трёхлетнему ребёнку суть дискриминанта языком математики.

"Что?.." — очень нехорошо мысленно прошипел Маюри.

Блин!

Я же говорила, что Связь частенько меня подставляет?..

"Если бы с тобой было что-то не так, я бы первая это почувствовала, — резонно заметила я, проигнорировав его последний вопрос, но затем постаралась вложить как можно больше тепла в следующие слова. — Я тебя люблю, и готова повторять это столько раз, сколько ты захочешь. И с удовольствием докажу на практике сказанное. Столько раз, сколько ты захочешь, естественно".

Маюри в ответ промолчал, но я почувствовала, как его злость и обида приутихли, сменившись недовольством и раздражением, ведь связь подсказывала ему, что я говорю правду. Но всё равно Маюри посчитал, что я слишком много о себе возомнила, и пообещал самому себе поставить меня на место в самое ближайшее время. Я прямо-таки увидела, как он устало закрывает глаза и массирует правый висок. Чисто аристократический жест, с таким изяществом исполняемый учёным, что я едва преодолеваю желание развернуться и пойти к нему, чтобы с наслаждением поцеловать и висок, и пальцы, и...

"К моему приходу ты должна быть дома", — пришёл категоричный приказ-требование.

"Как скажете, Маюри-сама", — мгновенно и покладисто согласилась я.

Моя дорога лежала в казармы Тринадцатого Отряда.

Сейрейтей в такое раннее утро был тих и пустынен. Да, первое, что сделали капитаны — это разослали по сердцу Общества Душ патрули, чтобы те прочесали Сейрейтей в поисках незамеченных демонов, но пока не было ни одной стычки.

Мы бежали не по улицам, а по крышам домов и ограждениям, лишь изредка замечая своих коллег неподалёку. Встречалось необычно много адских бабочек. Это обычные люди спят спокойно, а весь Готей этим утром чуть ли не на ушах стоит.

Когда я и сопровождающий патруль добрались до казарм Тринадцатого Отряда, врата, ведущие в казармы, были крепко заперты. Впрочем, лидер патруля не растерялся и, подойдя к вратам, от души заехал пару раз по ним кулаком. Звук раздался громкий, гулкий и раскатистый... Внушает невольное уважение. Впрочем, через секунду я чуть не свалилась на месте от гомерического хохота, потому что из-за ворот в ответ на стук донеслось просто эпическое:

— Кто-о-о-о та-а-а-а-ам?!!!

Лидер патрульного отряда даже глазом не моргнул ни на этот ответ, ни на подозрительно хрюкающую в рукав меня, и, как положено по уставу, проорал в ответ, не споткнувшись при этом ни разу:

— Связующая Капитана Двенадцатого Отряда Куроцучи Маюри-сама, Охаяси Рен-сама к Связующей Капитана Тринадцатого Отряда Укитаке Джууширо, Сираоке Йоко-сама!

Я даже смехом поперхнулась и с невольным уважением посмотрела на лидера патруля. Интересно, он сам-то хоть понял, что сказал? Да, в Двенадцатом Отряде дураков и правда не держат. Даже среди боевых офицеров.

Клич лидера не остался неуслышанным, и врата медленно и степенно отворились. За ними уже ждали трое рядовых Тринадцатого Отряда. Они приблизились к нам и с уважением поклонились... мне.

— Рады приветствовать Вас, Охаяси Рен-сама! Позвольте нам проводить Вас!

— Позволяю, — великодушно разрешила я и повернулась к своим... хм, подчинённым. — Вам не следует возвращаться в научный городок без меня, капитану Куроцучи это не понравится, — я внимательно посмотрела на лидера патруля. Тот сильно побледнел и понятливо закивал: уж он-то знает, что такое недовольный Куроцучи-тайчо. — Поэтому дождитесь меня, я не задержусь здесь надолго. Вернёмся в Институт вместе, так будет безопаснее. Будьте готовы к выходу, — убедившись, что лидер всё понял, я снова обратила внимание на рядовых Тринадцатого. — Ведите.

— Следуйте за нами, пожалуйста, — немедленно отозвался один из встречающих нас синигами, после чего развернулся и пошёл. Я последовала за ним.

Первое, что бросалось в глаза, это куда более заметное оживление в казармах Тринадцатого Отряда. Более того, если присмотреться, можно было заметить, что снующие тут и там рядовые были чем-то обеспокоены и... напуганы.

— Нападение было успешно отражено? — чуть нахмурившись, спросила я у ведущего нас рядового. — Никто не пострадал?

Рядовой Тринадцатого Отряда моментально сник от моего вопроса, но не остановился.

— Потерь среди рядового и офицерского состава нет, — печально сказал он. — Но, к сожалению, ранена Сираока Йоко-сама. Нападение было совершено непосредственно на неё.

Я чуть не споткнулась, и что-то в душе заледенело.

— Она в порядке? — холодным, почти неживым голосом спросила я.

— Да, — немедленно отозвался рядовой, правда, всё ещё не особо радостно, но с надеждой. — Ранение лёгкое, и жизни госпожи Связующей ничего не угрожает.

Я облегчённо выдохнула, ощущая, как "оттаивает" что-то внутри. Напугал, гад.

Впрочем, рядового тоже понять можно. Японцы — люди специфические, и их понятия о чести и должностных обязанностях совсем иные. Например, рядовой так печален не только из-за переживаний о Йо-тян, но и от того, что, по его понятиям, не справился с задачей. Он, как и все остальные рядовые Отряда, искренне считает, что обязан защищать вышестоящих, в особенности капитана, его Связующую и лейтенанта. Жизнь положить, а их троих защитить. Поэтому невозможность этого — чёрное пятно на чести рядового состава, что, несомненно, больше всего угнетает данного синигами. Вот так вот.

И ведь это — образ мыслей не только синигами Тринадцатого Отряда, но и Двенадцатого, и любого другого, кроме Одиннадцатого. Нет, в Одиннадцатом люди — не отморозки, как думает большинство синигами других Отрядов (ещё одна причина, по которой одиннадцатых не очень любят), просто Кенпачи всех поколений никогда бы не позволили себя кому-то защищать. Вот ещё, у них не то кредо и совсем иная философия.

Вскоре рядовой Тринадцатого довёл нас до казарменного лазарета. Да, на территории всех казарм, кроме казарм Четвёртого Отряда, есть такое помещение. Оно одинаково для всех: средних размеров барак с больничными койками, шкафами с перевязочным материалом и лекарствами. Собственно, всё. Первую помощь, даже чисто теоретически, умеет оказывать каждый синигами, и хотя лечащее кидо скастует не каждый, но банально очистить и перебинтовать рану могут все.

Сопровождавший меня патруль, как и рядовые Тринадцатого Отряда, остановился, я же даже не сбавила шаг. Просто уверенно прошла мимо, быстро отодвинула в сторону сёдзи, чтобы войти и тут же закрыть их за собой.

В лазарете было чуть сумрачно, несмотря на открытые настежь окна. Приятное глазу помещение со стенами светло-бежевого оттенка и обычным для Готей 13 деревянным полом, который я бы назвала паркетом, честно говоря.

Алёна лежала на койке как раз по центру лазарета и сверлила грозным взглядом восхитительных голубых глаз перевязанную левую руку, одновременно пытаясь правой её почесать сквозь бинты. Но забинтовано, видимо, было на совесть, так как у неё ничего не получалось, а чесотка раздражала всё сильнее и сильнее. Впрочем, оглянувшись на стук закрывшегося сёдзи, она моментально просветлела лицом и улыбнулась.

— Рен-тян, привет! — жизнерадостно поздоровалась Йоко, махая мне перебинтованной рукой. — С тобой, я смотрю, всё в порядке?

— Да, Йо-тян, — улыбнулась я, подходя ближе и садясь на соседнюю койку. — Я с успехом отбилась... чего нельзя сказать о тебе. Ты как? — обеспокоенно спросила я.

— Да нормально всё! — чуть раздражённо ответила Йоко, поморщившись. — Меня этим вопросом уже достали! Нет, я, конечно, понимаю такую заботу, у ребят это уже многолетняя привычка. Всё-таки Джууширо часто болеет... Но всему же должен быть предел!

— Ой, не говори мне о заботе... — вздохнула я.

Подруга проницательно на меня посмотрела.

— Капитан Куроцучи, — словно ставя смертельный диагноз, сказала Йоко.

— А кто ж ещё? — закатив глаза, ответила я.

"Я всё слышу", — тут же пришла ко мне вредная мысль Маюри.

"Я в курсе!" — ответила я, усмехаясь.

— Маюри-сама — тема отдельного разговора, — быстренько перевела я разговор со скользкой дорожки. — Ты лучше скажи, что там с ребятами?

— Пока сама не знаю, — пожала плечами Йоко. — Я только недавно отправила к ним бабочек... А вот и они, кстати.

Действительно, через окно неподалёку влетели, легко, но быстро порхая, две адские бабочки. Они целенаправленно летели к Йоко и обе сели на забинтованную руку моей подруги.

— Так, — командным голосом сказала Йоко, смерив взглядом каждую. Вот только все адские бабочки, в основном, одинаковы, их различия дано заметить не каждому. Поэтому невозможно догадаться, какая и откуда прилетела. Йоко просто ткнула в первую попавшуюся пальцем здоровой руки и приказала. — Сначала ты.

До нас мгновенно донёсся бодрый голос Кина:

"Йоко, у меня всё в порядке! Демон нарезан на хорошо прожаренные лоскутки! Кстати, Рен, я знаю, что ты где-то неподалёку обретаешься. Это правда, что ты вышла из боя без ранений, или твой полосатый шизик хвастается?"

"Как он меня назвал?" — пришла возмущённая мысль Маюри.

Я только хмыкнула.

— Дай-ка мне, — сказала я, забирая бабочку у Йоко. Затем уже этой самой бабочке надиктовала. — Связующему капитана Восьмого Отряда. Кин, ты — лузер, я действительно даже не порезалась. И не называй Маюри-сама полосатым, а то я тебя таким сделаю. Нанао-сан такого любить не будет. Конец сообщения.

Йоко тихо хихикала, слушая, что я диктую. Получив весточку, адская бабочка легко взлетела, вылетела в окно навстречу горизонту и растворилась в синеве неба.

— Давай дальше, что ли, — сказала я.

Йоко кивнула, и в лазарете зазвучал спокойный и ироничный голос Горо:

"Я в порядке. Демон до меня даже не добрался. Его взяли ещё на подходе, я лично его и отловил. Он жив, так что в Двенадцатый отправлен живой образец. Скажи мне спасибо, Рен, я ведь знаю, что ты где-то там. Могу поспорить, что Куроцучи тебя не пустил, но ты сбежала, и теперь он на тебя злится. Надеюсь, этот презент спасёт тебя от расправы".

На этот раз Йоко рассмеялась в голос. Я смущённо фыркнула и забрала последнюю бабочку.

— Связующему капитана Второго Отряда, — улыбаясь, диктовала я. — Горо, ты чудо, я тебе говорила? Спасибо большое, с меня термос с твоим любимым кофе... И для капитана Сой Фонг тоже, я запомнила, какой ей понравился в прошлый раз. Конец сообщения.

Последняя бабочка вылетела из лазарета, и мы с Йоко переглянулись, подумав об одном и том же.

— Ладно, выздоравливай, — первой сказала я, вставая с койки. — Чую, Маюри-сама уже возвращается с собрания капитанов. Будет что интересное, я сообщу, ага?

— Да ладно, — махнула здоровой рукой Йоко. — Джууширо не остался в Угендо и на собрании был, значит, я узнаю, что там говорилось. Думаешь, сможешь узнать что-то новое?

— Кто знает... — неопределённо ответила я, пожав плечами. — Маюри-сама в лучших своих традициях понимает больше, чем кажется, и говорит меньше, чем думает. Я отправлю бабочку, если что. Пока.

— До встречи, — вздохнула Йоко, снова разглядывая злополучную повязку.

Я вышла из лазарета и окинула строгим взглядом собравшихся вокруг сёдзи рядовых. Пока меня не было, рядовые из Двенадцатого и Тринадцатого Отрядов о чём-то интересном болтали, но при моём появлении разговоры смолкли. Любопытно, это они нас с Йоко обсуждали?

— Мы уходим, — сообщила я разом всем. Мой сопровождающий патруль из пяти синигами, считая лидера, мгновенно подхватился с места.

— Позвольте проводить Вас... — заговорил было один из тройки рядовых Тринадцатого, но я покачала головой, перебивая.

— Нет необходимости, — твёрдо сказала я. — Мы доберёмся, не волнуйтесь.

— Как прикажете, — слегка неохотно согласился со мной рядовой, кланяясь.

— За мной, — коротко скомандовала я своим патрульным, уходя в сторону ворот. Отойдя подальше от лазарета, я и вовсе перешла в сюмпо; патруль почти сразу меня догнал.

Мне не давала покоя мысль, что, в отличие от меня, Маюри в сюмпо не сдерживается и может добраться до научного городка быстрее нас. Что будет в таком случае, даже гадать не хотелось. И так ведь проштрафилась, наступая любимому на больную мозоль.

Впрочем, даже несмотря на наше не самое торопливое движение, до научного городка мы добрались всё-таки раньше. Остановились у ворот.

— Значит так, — обратилась я к лидеру патруля. — Ради вашего собственного здоровья прошу в ближайшее время на глаза Куроцучи-тайчо не попадаться. Не то чтобы он будет специально искать вас ради наказания. Откровенно говоря, ему до вас дела нет. Но если вы всё-таки ему попадётесь, в зависимости от его настроения вас может ждать наказание в диапазоне от самого лёгкого до самого кардинального. Понимаете, о чём я? — лидер патруля понятливо кивнул. — Отлично. И какой отсюда вывод?

— Не попадаться, — логично ответил лидер патруля.

— И не отсвечивать, — согласно кивнув, добавила я. — Куроцучи-тайчо, он довольно злопамятный... Ближайшие два месяца вам лучше не влезать во всякие авантюры. Но если что, я заступлюсь за вас перед капитаном.

— Спасибо, госпожа Связующая, — поклонился мне лидер группы. — Мы вернёмся к патрулированию местности.

— Свободны, — коротко скомандовала я, и патруль исчез в сюмпо.

Мне тоже надо назад в квартиру до особого распоряжения.

Это самое "особое распоряжение" настигло меня как раз тогда, когда я оценивала масштаб ущерба, нанесённого квартире. Помимо исцарапанных перьями Тенши стен, пола и потолка, наличествовали насквозь пробитая мечом демона кровать, испорченные фусума и аккуратно вырезанный из оконной рамы кусок стекла.

Как демон умудрился вырезать отверстие в стекле так, чтобы я не проснулась — загадка. Хотя края отверстия в стекле как-то странно оплавлены...

Вот когда я задумалась над этим вопросом, распоряжение меня и настигло. Вообще-то я думала, что Маюри дойдёт до квартиры, но вместо этого он остановился на этаже ниже у органа-суперкомпьютера.

...Как-то я спросила у Рё, чего в нём больше: органа или суперкомпьютера? ИИ хмыкнул и ответил, что больше всего в нём — создателя...

Шмыгнув в кабину лифта, я спустилась на этаж ниже и отодвинула в сторону, казалось бы, непробиваемую толщу кабелей.

В как всегда тёмном зале в удобном и широком кресле напротив суперкомпьютера развалился Маюри. Закрыв глаза и нахмурившись, он о чём-то размышлял и был недоволен. Малознакомый с ним человек мог бы подумать, что он постоянно чем-то недоволен, но это, конечно, всего лишь видимость.

Маюри — это целый калейдоскоп ярких, как вспышка сверхновой, эмоций. По крайней мере, я так ощущаю его душу. Он — дикая смесь знаний, эмоций, разума, озарений и идей, погрузившись в которые можно сойти с ума... или сравниться с ним.

Не знаю. Я до сих пор боюсь попробовать.

Стоило мне появиться в зале, как Маюри открыл глаза, чуть повернулся в кресле и смерил меня острым и холодным, как стилет, взглядом. Под ним я и села прямо на пол в двух шагах от кресла.

— Ты ослушалась меня, — спокойным голосом констатировал Маюри, но я почувствовала, как внутри него всколыхнулась обида. Злость ушла, отодвинутая на второй план, так как есть другие задачи, но обида осталась.

Я промолчала, мысленно соглашаясь с этим фактом.

— Ослушалась моего прямого приказа, — внешне всё так же невозмутимо сказал Маюри, с каждой минутой обижаясь всё сильнее. — Ты будешь наказана за это, ты понимаешь?

Я грустно вздохнула и понятливо кивнула. Конечно же, я знала, на что шла, и о последствиях мне было известно.

Мы помолчали. Маюри мрачно размышлял о том, что все планы опять летят коту под хвост, да ещё и моя выходка сгубила на корню весь энтузиазм, с которым он уходил на собрание.

— Ты должна знать, — неторопливо заговорил Маюри, не отводя взгляда от меня, — что на собрании капитанов было принято решение нанести упредительный удар по силам противника. Через семь дней, — учёный склонил голову на бок, подставляя левую руку в качестве опоры. — все пары связующих во главе нескольких частей вступят в битву с демонами. Главнокомандующий Ямамото рассчитывает если не уничтожить армию противника относительно неожиданным броском, то хотя бы нанести непоправимый ущерб демонам и отсрочить их разрушительное шествие по Руконгаю.

— Мы будем участвовать в битве? — тихо спросила я.

— Только на последних этапах, — вяло отмахнулся рукой Маюри. — Первичный прорыв будут осуществлять рядовые и ранговые офицеры, а так же те из капитанов, кому связующих ещё не нашли. Мы, а так же все остальные пары, вступим в бой только с самым сильным противником: демонами третьего ранга или архидемонами. Скорее всего, архидемоны не выйдут нам навстречу, пока не наступит критическая для них ситуация. Бой будет жарким, — Маюри сделал небольшую паузу, недовольно нахмурившись. Такие глупости, как сражения, никогда не доставляли ему удовольствия. Разве что их удавалось совместить с испытанием новых наркотиков или ядов. — В связи с этим, эти семь дней мы будем проводить в тяжёлых тренировках. Я хочу, — голос Маюри стал вкрадчивым, — чтобы за указанный срок мы могли не только научиться действовать в паре, но и сливать наши сознания в одно.

От одной только мысли об этом у Маюри поднималось настроение, что и выразилось в его тихом "грудном" смехе. Глядя на него, я не могла не улыбнуться в ответ. Он всё-таки просто... восхитителен.

Маюри со своей злорадно-ехидной улыбкой смотрел на меня и просчитывал варианты, прикидывал, как можно осуществить слияние, каково рода для этого нужны тренировки, что может помешать, а что простимулирует процесс. С каждой секундой, с каждым мгновением его мысли развивались всё быстрее, уточнялись, расширялись и дорабатывались, приобретая законченную форму. Я с затаённым дыханием наблюдала за процессом, стараясь, чтобы ни одна моя посторонняя мысль не сбила учёного с настроя, попутно получая чистое эстетическое удовольствие. Его искусство мыслить чем-то походило на скульптуру, когда великий скульптор ваяет свой шедевр с неизменным вдохновением и мастерством. Завораживает...

Но ничто не вечно, и в какой-то момент идея Маюри окончательно сформировалась, была повторно проанализирована и принята, как программа к действию. Тогда Маюри мечтательно вздохнул и протянул мне руку.

— Иди ко мне, — мягко позвал он.

Я, следуя его зову, одним слитным движением поднялась с пола и, ступая мягко и тихо, дотянулась до его руки. Маюри медленно притянул меня к себе. Я покорно села к нему в кресло, стараясь прижаться как можно теснее. И пока Маюри, довольно улыбаясь, клал мою руку себе на плечо, я уже успела зарыться носом ему в воротник, отодвинуть этот мешающий кусок одежды свободной рукой и поцеловать своего гения в шею... и ещё раз... и ещё...

...В общем, в то утро мы с удовольствием помирились.

Поначалу наши тренировки шли довольно-таки бодро.

Вместо того чтобы сразу пробовать слияние сознаний, мы приступили просто к отработке действий в паре. "Ведущим" был Маюри, я была "ведомой". Это было не так уж сложно. За три дня я научилось улавливать даже не его приказы, а намерения что-то приказать. Возросла наша синхронизация движений. Мы, не задумываясь, действовали одновременно, словно являясь частью друг друга. Наши абсолютно слитные движение завораживали — проверено на Нему.

Однако это не было тем, к чему стремился Маюри. Даже идеально синхронизированные движения и единые намерения не давали того эффекта, который позволил бы нам сражаться с высокоуровневыми демонами. И простой тренировкой это нельзя было решить.

И вот тут-то и начались проблемы...

Чтобы слиться с сознанием своего связующего, нужно было "погрузиться" в него. Выглядело это примерно так: на восемнадцатом полигоне мы с Маюри садились в позу для медитаций. Закрывали глаза и в полной тишине вслушивались в нашу с ним связь, старались проникнуть друг в друга мысленно, разом понять душу. Мы должны были пожелать полностью слиться со своим связующим, то есть не просто чувствовать эмоции и слышать мысли друг друга, а иметь одни и те же эмоции и мысли на двоих. Один разум в двух телах.

Медитации занимали много времени. Маюри сказал, что после первой удачной попытки дело пойдёт бодрее, но вот как раз с первой попыткой у нас и не ладилось.

Чтобы в достаточной степени "утонуть" друг в друге, нам требовался час. И вот в тот самый момент, когда мы перестаём уже ощущать собственные тела, но общий разум ещё не появился... контакт резко обрывается.

После второй неудачной попытки у Маюри испортилось настроение. После третьей он начал шипеть сквозь зубы. После четвёртой уже едва держал себя в руках, а после пятой начал ругаться так, что у меня чуть уши в трубочку не свернулись. Ругался он на меня и, что уж тут, совершенно оправдано.

Дело в том, что в разрыве контакта виновата я. И если в первый день отработки слияния это было ещё не ясно, то на второй стало просто очевидно.

До всеобщего наступления Готей на демонов оставалось два дня. Сегодня последний день, когда у нас ещё есть шанс слиться-таки в единое целое. Но даже после трёх часов медитаций и шести попыток только за сегодня (доходить до нужного состояния на второй день стало заметно легче), результаты как были, так и остались нулевыми.

— Дура!!! — орал в ярости Маюри, да так, что слышно, наверно, даже за пределами полигона. А уж какое эхо стояло в помещении... Вообще-то в голове Маюри мелькали куда более крепкие выражения, но вслух он их не озвучивал. Парадокс: оскорбления, произнесённые мысленно почему-то не вызывали у меня такой обиды, как те, что были произнесены вслух. Привычка?

— Как можно быть такой непроходимой тупицей?! — тем временем продолжал орать Маюри. — Что такого сложного может быть в Связи???!!! Почему ты разрываешь контакт???!!! Отвечай!!!

Что я могла на это ответить? Я и сама много думала о том, почему так происходит. И пришла к выводу, что просто... боюсь.

Маюри, ранее носившийся по полигону, как угорелый, резко остановился и немигающим взором всмотрелся в меня.

Чего конкретно я боялась? Сложно сказать. Наверно, я просто подсознательно боюсь раствориться. Потерять свою индивидуальность и свободу воли. Причём, навсегда.

Это и не удивительно, на самом-то деле. Слияние — это не та вещь, которая пройдёт для связующих бесследно. И хотя получившаяся в итоге новая личность, новый разум будет создан на основе нас двоих, кого в нём будет больше: меня или одного немного сумасшедшего учёного? По-моему, ответ очевиден. Конечно, его. Он сильнее меня, как личность, не говоря уже об уме. Не случится ли так, что во время слияния его куда более устойчивая и сильная натура просто подавит меня? Такое развитие событий вполне вероятно, не так ли?

Я сидела на песке полигона, и в голове было абсолютно пусто. Всё, что нужно, было уже сказано, пусть и не вслух.

На некоторое время на полигоне установилась звенящая тишина.

— Дура.

Я вздрогнула. Стало как-то иррационально обидно. Наверно, из-за тех спокойных интонаций, с которыми произнёс это слово Маюри.

Я посмотрела на своего сумасшедшего учёного. Он стоял всего лишь в шаге от меня и смотрел на мою тушку сверху вниз.

— Меня всегда удивляла в тебе, — спокойным голосом сказал Маюри. И он действительно был абсолютно спокоен. — эта способность. Несмотря на весь свой ум и достаточно светлую голову, выдумывать всевозможные глупости наподобие этой.

Я беспомощно вздохнула и чуть сгорбилась. Глупость, да?

— Именно, — вслух подтвердил Маюри всё так же спокойно. — Ты правильно заметила. В ходе слияния получившийся новый разум будет состоять из нас обоих... Но всё остальное — откровенная ересь! — неожиданно крикнул Маюри, мгновенно взрываясь от гнева. — Как ты могла подумать, что я могу тебя подавить!!! Зачем??? Это же не имеет смысла!!! Мне не нужна безмозглая кукла!!! Идиотизм!!!

Рядом сверкнул золотом резко вошедший в песок Ашисоги Джизо. Пока я большими от испуга глазами смотрела на меч, осознавая всю глубину ярости своей второй половинки, Маюри сел напротив и бесцеремонно схватил меня за подбородок, поворачивая моё лицо и заставляя смотреть прямо в свои прекрасные золотые глаза, которые в данный момент меня просто испепеляли.

— Неужели ты так легко допускаешь, что я бы выбрал себе в качестве связующей какую-нибудь слабохарактерную девицу? — презрительно скривившись сказал Маюри.

— Нет... — тихо и чуть растерянно ответила я. — Но ведь ты сам хотел от меня полной покорности, разве не так?

Маюри снова презрительно фыркнул.

— Для абсолютной покорности у меня есть Нему, — с пренебрежительным взмахом руки ответил Маюри, указывая куда-то к выходу из полигона. — Для Связи мне такая женщина не нужна. Это было бы...

— ...Не интересно, — закончила за него я, робко улыбаясь.

— Ты всё поняла? — спросил Маюри, проницательно глядя на меня.

— Да, — всё так же негромко ответила я.

— Тогда продолжим, — отпуская мой подбородок, заключил Маюри. Он встал, немного отошёл от меня и снова сел.

Мы синхронно закрыли глаза и потянулись друг к другу через Связь...

Спустя час...

Мы с Маюри в изнеможении упали на песок полигона.

В голове какая-то мешанина. Весьма смутные образы толпятся в памяти, но хоть убей, я не помню, что происходило весь предыдущий час!

Почему я уверена, что именно час, кстати?

Рядом тяжело поднимался с песка Маюри. Его слегка покачивало в вертикальном положении. Он лихорадочно пытался вспомнить, что происходило, чёрт возьми, весь предыдущий час, но помнил об этом, к сожалению, не лучше меня.

— Кажись, мы куда-то ходили, — не очень уверенно вслух сказала я, садясь на песке, так как вставать, пока, не решалась. Уж слишком кружилась голова.

Неожиданно Маюри о чём-то внезапно вспомнил и начал рыться в карманах хаори. Его поиски, как ни странно, увенчались успехом. В кармане он нашёл сложенный вчетверо лист бумаги, на котором было что-то написано. Маюри пробежался глазами по тексту, несказанно удивился и раздосадовано воскликнул:

— Чёрт! Да я об этом даже не подумал!

Спустя секунду я узнала, что было на листке. Там оказалось расчётное решение одной проблемы, над которой Маюри бился далеко не один месяц. Решение, судя по эмоциям учёного, просто блестящее.

Это что же, после нашего слияния новый разум ушёл в лабораторию запущенные научные дилеммы разрешать?

Так, кажется я начинаю что-то вспоминать... Ага...

Вот мы достигли нужного состояния... Сразу скажу: это очень странные ощущения, когда ты вроде бы один, но в комплекте имеешь две пары рук, две пары ног и прочих органов по мелочи. Логику получившегося нового разума я не запомнила, да и надо ли? Главное, что он понял, где находится, так как ему досталась наша с Маюри память.

Я смутно помню, как мы покинули полигон... ну, в смысле, разум покинул. Надо бы его, кстати, как-то назвать, но это потом... Так, вот мы удаляемся от полигона... Да, так и есть, новый разум в наших телах потопал в старую часть лабораторий, я даже без особого труда узнаю маршрут. Он целенаправленно шёл к установке. Дальше помню как-то смутно... но с установкой он точно что-то сделал. Да, сделал. Потом ушёл в другую лабораторию, наткнулся на Нему... Погладил её по голове, причём, руками Маюри, отчего девушка впала в некое подобие прострации. Тем временем Разум начал что-то химичить с веществами в лаборатории. Недолго, правда. Он только начал, выдал Нему инструкции и ушёл в головное здание Института. Там он пошёл к суперкомпьютеру и в четыре руки начал что-то вводить в компьютер. Любопытно. Этим он и был занят всё оставшееся время. Минут за десять до срока, чувствуя, что начинается откат от слияния, это чудо потопало обратно на полигон, где слияние благополучно закончилось.

Да... кому расскажешь, не поверят.

После этого Маюри, громко, но мысленно матерясь, убежал в лабораторию, чтобы посмотреть на то, что натворил наш общий Разум. Учёного жутко нервировал тот факт, что посторонний посмел зайти в лабораторию и что-то там сделать, пусть даже частично это был он сам.

Я же, чувствуя чисто физическую усталость, потопала домой, отсыпаться. Маюри всё равно будет занят до самого вечера, пока не разберётся с тем, что учудил Разум, а без связующего тренировки невозможны. Вот и отдохну хоть немного, а то последние четыре дня были довольно напряжёнными. А ведь скоро ещё и не такое будет...

Вернувшись в свою (да, теперь уже свою) квартиру в Институте, я заметила лежащий на диване открытый ноутбук. Там по экрану с очень озадаченным и взволнованным видом бегал Маюри-чибик, представляющий собой сейчас Рё.

— Ну, как? — весело спросила у него я, падая на диван перед ноутбуком. — Я смотрю, ты под глубоким впечатлением от встречи с нашим Разумом.

Маюри-чибик как-то странно на меня посмотрел. Раньше такой взгляд я замечала только со стороны самого учёного. На экране ноутбука возникло диалоговое окно.

"Ты называешь ЭТО Разумом?" — красноречиво спросил Рё.

— Ну, а как мне ещё его называть? — пожала плечами я. — Мы ему имени не давали, а сам он вроде бы не выбирал...

"Ошибаешься, — коротко констатировал Рё, снова начиная бегать по монитору. — Он выбрал себе имя Ичиро".

Я хмыкнула.

— "Первый сын", да? — улыбнулась я. — Ты что-то выглядишь взволнованным, Рё.

"Я не могу быть взволнованным, — Маюри-чибик остановился и смерил меня холодным взглядом. — Я компьютер. Пусть даже разумный".

Я усмехнулась. На самом деле этот спор возник уже на второй день нашего с ним знакомства. Я заметила, что для суперкомпьютера он слишком эмоционален. Рё отмахивался от этих замечаний, оправдывая себя тем, что это вовсе не чувства, а их достоверная имитация. Мол, на основе наблюдений за живыми людьми он выстроил цепочку логических рассуждений, с помощью которых понимает, какие именно эмоции должен изображать в той или иной ситуации. Я в ответ настаивала на своём. Даже если имитация эмоций действительно имела место быть, она была только в начале его развития. Кажется, со временем имитация переросла в привычку, а затем в образ жизни и существования. То есть через подражание эмоциям Рё научился испытывать их сам.

Однако суперкомпьютер целиком и полностью отрицал мои "ненаучные теории малообразованной девушки, не имеющие под собой реальных фактов и оснований". Странно, но он цеплялся за свою принадлежность к вычислительной технике с упорством, достойным лучшего применения. Я не настаивала. Но и не сдавалась.

— Ладно, оставим эту тему, — подумав, сказала я. — Лучше поведай мне, что такого в тебя забивал Ичиро весь предыдущий час?

"Хм. А ты не помнишь?" — удивился Рё в лице Маюри-чибика.

— Неа, — лениво ответила я, широко зевая. — Я вообще очень смутно помню, чем он там занимался, а его мысли и вовсе не отложились у меня в памяти. Даже Маюри и тот не помнит, но он пока и не задаётся таким вопросом.

Маюри-чибик картинно вздохнул. В диалоговом окне побежал текст.

"Общаться с разумом, находящимся на совсем иной ступени развития — сложная задача. Даже если он поймёт заданный вопрос, ответ будет совсем не тем, который можно было бы ожидать или предполагать. Ичиро воспринимал окружающее иначе, нежели я, мой создатель и ты... Кстати говоря, у тебя голова не болит?"

— А должна? — удивлённо спросила я, отметив попытку Рё сменить тему разговора. Что же там такого Ичиро накропал?..

"Не обязательно, но такая вероятность была, — охотно ответил Рё. — Когда я сказал, что Ичиро мыслит иначе, я имел в виду не только манеру мышления, но и чисто физиологические процессы..."

— Ой, — чуть поморщилась я. — Давай, ты не будешь пихать в мою многострадальную голову всякие биологические подробности высшей нервной деятельности сверхчеловека.

"Не буду, — легко согласился Рё, и чибик на экране легкомысленно кивнул. — Но Ичиро — не сверхчеловек, он нечто совсем другое. Но я не знаю, что именно, и создатель не знает тоже".

— Я тебе даже больше скажу, — хмыкнула я. — Маюри не знает, и ему вообще не интересно, что представляет собой Ичиро. Единственное, что волнует твоего создателя в данный момент, так это то, что Ичиро слишком много себе позволил, заявившись в лабораторию... Да, а ещё Маюри обижен.

"Обижен?" — с любопытством хлопнул глазами чибик на экране.

— Ну, да, — вздохнула я. — Ичиро подкинул Маюри парочку готовых решений некоторых сложных задач, с которыми сам Маюри в своё время не смог относительно легко справится. И теперь твоего создателя это очень злит. Маюри считает, что Ичиро лишил его удовольствия самому найти правильный ответ.

"Я понимаю, — согласился с моими словами Рё. — Но Ичиро всё-таки успел сделать кое-что полезное, помимо научных открытий".

— Да? — не очень заинтересованно переспросила я. — И что же?

"Он откорректировал план наступления на демонов и внёс в него интересные и важные поправки", — с улыбкой ответил мне через диалоговое окно Маюри-чибик.

— О! — только и успела воскликнуть я.

Через мгновение меня настигло желание Маюри меня видеть, а затем и его приказ:

"Собирайся, девочка. Главнокомандующий объявил общее собрание. Через три минуты ты должна быть в зале!"

Мне ничего не оставалось, как ответить:

"Хай, Маюри-сама!"

Добежать до зала я успела минуты за две, а уже через пять мы с Маюри и Нему покинули пределы научного городка и с помощью сюмпо побежали в сторону бараков Первого Отряда.

Пока мы неслись среди бела дня по крышам домов жителей Сейрейтея, мне неожиданно пришла в голову мысль о том, что за все три месяца своего пребывания в Обществе Душ я ни разу не поинтересовалась самым главным, по сути. А именно, что Общество Душ собирается делать и делает уже сейчас для того, чтобы остановить вторжение демонов в Руконгай?..

"Тебе и не обязательно было это знать, — мысленно ответил мне Маюри, бегущий, как и положено капитану, впереди нас с Нему. — Ни одна фигура на шахматной доске, будь то король или пешка, не знает, что задумал игрок. Но это не мешает фигуркам выигрывать партию".

"Тебе претит сама мысль об этом", — заметила я, впрочем, без особого осуждения.

"Это унизительно! — возмущённо ответил Маюри, на миг вспыхивая раздражением. — Однако среди моих бесчисленных талантов, к сожалению, нет таланта стратега. И мне хватает ума это признать... Чему ты так радуешься, женщина?"

"Тому, что я связана с исключительно умным, мудрым и красивым связующим, — почти промурлыкала я мысленно. — Хоть и вредным без меры".

Маюри, бегущий впереди, фыркнул.

"А я "полезным" быть и не обязан", — злорадно ответил капитан Двенадцатого Отряда, лучась при этом самодовольством.

Я счастливо улыбнулась. Другого ответа и не могло быть.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали.

Когда наша группа добралась до огромных белых стен бараков Первого Отряда, мы вышли из сюмпо. Врата высотой в три человеческих роста с символом "1" на кандзи мгновенно распахнулись, открывая не слишком длинный каменный коридор с высоким потолком. Маюри неторопливо вошёл, мы поспешили за ним следом, но чуть позади, Нему пристроилась слева, а я справа.

Я во все глаза рассматривала коридор, хотя он и был абсолютно пуст. Зато камень, его составляющий, был какого-то странного сине-стального оттенка, видеть который мне доводилось впервые.

Достаточно быстро даже с учётом неторопливости Маюри мы дошли до двустворчатых деревянных дверей, открытых нараспашку. За ними оказался квадратный двор, из которого можно было попасть в корпус и на любой его этаж. Для этого справа и слева от дверей были сделаны лестницы.

Бараки Первого Отряда пятиэтажные и, пожалуй, по размерам лишь немногим меньше, чем научный городок. В основном, они имеют административное назначение, так как Первый Отряд, грубо говоря, руководит Готей 13, а в этом деле не обойтись без бумагомарательства. Впрочем, нельзя сказать, что все члены отряда — чиновники, совсем нет. Поддержка боеспособности — одна из их главных особенностей.

Пока я глазела по сторонам, мы уже успели подняться по лестнице на пятый этаж и по очередному коридору пройти в другой корпус. Коридор был "сквозным", каменный пол (традиционного белого цвета), покрытый деревянным паркетом с перилами. Над головой на всю длину коридора сооружена крыша.

Ради любопытства я бросила взгляд за перила. Открывшийся вид внушал уважение к строителям: впереди виднелся огромный белый корпус этажей в семь, а справа и слева от коридора не было ничего, пустое пространство и высота.

Внутри корпус, как и всё в Сейрейтее, тоже был обит деревом, встречались многочисленные простые белые фусума, рядом с которыми висели таблички. На одной я даже успела прочитать: "Отдел Кадров", — после чего впечатлилась и по сторонам глазела уже сдержаннее. Будто в какую-то администрацию попала, ей-богу. По дороге нам попадались весьма занятые рядовые Первого Отряда, все, как один, с какими-то бумагами в руках и задумчивостью на лицах. Пересекаясь с нами в коридорах, они обязательно останавливались и почтительно кланялись с каким-то удивительным достоинством, которого я ни разу не наблюдала у рядовых других отрядов.

Дважды свернув во внутренних коридорах, мы снова вышли к очередному внутреннему двору, брату-близнецу первого, только этот оказался побольше и повыше. И народа здесь бегало заметно больше. Тут и там на этажах пониже мелькали мужчины и женщины в шихакушо, что-то серьёзно обсуждающие и предъявляющие друг другу какие-то листы, наглядно доказывая какие-то цифры и данные. Я даже на мгновение застыла, глядя на них, настолько сильна была здесь рабочая атмосфера, но вскоре опомнилась и догнала Маюри. Они с Нему как раз успели дойти до очередной деревянной лестницы.

Уже вместе мы поднялись на седьмой этаж, где рядовых не было вовсе и на всю левую сторону этажа было только одно, но большое сёдзи, сейчас приоткрытое. Маюри пошёл прямо к нему.

Одновременно нам навстречу шёл капитан Кьёраку Сюнсуй в неизменной розовой накидке и широкополой каса. Вид у него был, как обычно, на редкость доброжелательным. Рядом с ним шла всегда строгая Исе-сан и донельзя жизнерадостный Кин. Последний хитро и смешливо косил своими зелёными глазами на лейтенанта Восьмого Отряда, Исе-сан изредка бросала на него ответные взгляды с каждым разом по чуть-чуть краснела, стараясь подавить улыбку.

А личная жизнь-то, я смотрю, у Кина совсем неплохо складывается!..

У фусума мы неизбежно встретились.

— Добрый день, капитан Куроцучи, — с улыбкой приподнимая каса, поздоровался Кьёраку-тайчо.

— Добрый, — не удостоив его даже взглядом, кисло ответил Маюри и прошёл мимо, так и не остановившись.

Капитан Кьёраку слегка растеряно посмотрел ему вслед, не совсем понимая причину такого совсем пренебрежительного отношения. Зато мне было всё ясно и, проходя мимо него, я ярко улыбнулась. Исе-сан улыбнулась мне в ответ, а Кин приветливо кивнул.

Маюри, хоть и не видел этого своими глазами, но как-то догадался о моих действиях через Связь.

"Ты что там делаешь, женщина? — недовольно спросил он мысленно, слегка оборачиваясь и бросая на меня пронзительный взгляд. — Ко мне, живо!"

"Хай-хай..." — улыбнулась я, после чего, ускорившись, догнала его и встала на законное место чуть позади и справа.

Вот так мы и вошли в кабинет Главнокомандующего Готей 13 Ямамото Генрюсая Сигекуни.

Кабинет был большим. Очень. Помещение более тридцати метров в длину и двадцати в ширину. Противоположная фусума стена отсутствовала, как таковая. От семиэтажной пропасти кабинет отделяли только перила. И да, деревянный паркет здесь присутствовал.

У стены справа от фусума за низким традиционным японским столиком для письма сидел сам Главнокомандующий. Конечно, слишком пристально и прямо смотреть на самого сотайчо — это дурной тон, но я не удержалась. Когда ещё доведётся так близко его увидеть?

Главнокомандующий действительно был своей точной анимешной копией. На вид — старик лет шестидесяти, полностью лысый со шрамом, пересекающим голову крест на крест. Морщинистое от старости лицо и длинные седые усы с бородой, перехваченной какими-то ремешками. Одет в неизменную форму капитанов всего Готей 13.

На самом деле, сколько точно лет Главнокомандующему не знают даже самые близкие ему люди и ученики. Да и сам он вряд ли помнит точную цифру. От себя могу сказать, что точно таким же он был и две тысячи лет назад, когда основал Академию Духовных Искусств, если верить аниме.

Вопреки своей собственной привычке, глаза сотайчо были слегка приоткрыты, и его можно было понять. Он и сам, наверно, впервые видит всех капитанов Готей 13 вместе со своими связующими.

Рядом с ним, слева, стоял его лейтенант Сасакибе Тёджиро. Толи седой, толи просто беловолосый, лейтенант Первого Отряда всегда напоминал мне гасконца своим лицом треугольной формы и тонкими седыми усиками. Его глаза были интересного янтарного цвета, лишь на пару тонов темнее, чем у Маюри. Лейтенант носил обычную шихакушо, но с поправкой на самодельную жилетку, чем-то отдалённо похожую на капитанское хаори. На самом деле Сасакибе-сан подсмотрел этот покрой когда-то, пока был в мире живых, в Англии, и ему так понравилось, что он попытался сделать нечто подобное. Ну, по крайней мере, смотрится интересно.

Внешне лейтенант выглядел спокойно, но глаза его выдавали: на каждого присутствующего он смотрел с интересом.

Кроме нас с Маюри и Нему и капитана Кьёраку с Исе-сан и Кином в кабинете уже присутствовали и другие капитаны. Вернее, мы пришли уже практически самыми последними.

В кабинете уже находился капитан Укитаке вместе с Йоко. Подруга уже успела мне улыбнуться и получить улыбку в ответ, а капитан Укитаке поздоровался с Кьёраку-тайчо, который привычно встал рядом с другом. Но в компании Укитаке было и ещё одно лицо, которое я вживую видела впервые. Его лейтенант Кучики Рукия. Йоко чуть дёрнула её за палец и украдкой указала на меня. Мы с любопытством посмотрели друг на друга.

Да, она уже не та девушка, к которой я привыкла по аниме. Нет, на вид она точь-в-точь повторяет свой аниме-образ. Хрупкая и невысокая, почти пацанячая фигурка, короткие тёмные волосы длиной до скул, большие, тёмно-синего цвета глаза, каких мне видеть никогда не приходилось, и задорная улыбка. У косоде её формы синигами были укороченные рукава, вместо них у неё на руках были белые перчатки, длинной выше локтя и частично закрывающие ладонь, какие обычно носят благородные. На левой руке красовалась повязка лейтенанта Тринадцатого Отряда, только не белая, а зелёная, как полагается связующей.

Внимательно осмотрев друг друга, мы одновременно одобрительно кивнули и улыбнулись. Контакт был налажен.

Ближе всех к Главнокомандующему, напротив капитанов Укитаке и Кьёраку, стояли Горо и Сой Фонг. Капитан Второго Отряда вела себя как всегда сдержанно. В её понимании это значит закрыть глаза, чуть опустив голову вниз, как бы показывая насколько всё происходящее ей безразлично. Выражение её лица было абсолютно равнодушным. О форме Сой Фонг можно было сказать только самые общие слова. В данный момент это было самое, что ни на есть обычное шихакушо, и единственным пострадавшим, как водится, оказалось хаори, немилосердно лишённое рукавов. Мода что ли у капитанов такая?

Стоявший рядом с ней Горо создавал просто потрясающий контраст, и дело тут было даже не в разнице в габаритах связующих. Просто, в отличие от Сой Фонг, у Миши было настолько довольное выражение лица... И вроде бы он спокойно стоит, ни один мускул на лице не двигается, но вот посмотришь на него и понимаешь, что более довольного происходящим человека было бы сложно себе представить. Его тёмно-карие глаза казались масляно-мечтательными и подозрительно блестели, особенно когда Горо смотрел на Сой Фонг. Прямо как у кота, который уже до отвала наелся сметаны, но всё равно смотрит на новую банку и хочет ещё... Мне аж захотелось предложить Мишке лимон. Ну, это же неприлично быть настолько счастливым! Мы же тут от зависти удавимся!

Кстати говоря, толстяк Омаэда почему-то не пришёл вместе с Сой Фонг...

Слева от этой счастливой парочки стояли капитан Комамура Садзин со своим лейтенантом Ибой Тецузаемоном. Что о них можно было сказать? Впечатляет... Особенно с высоты моего метра с кепкой. Капитан Комамура в жизни казался ещё более огромным и высоченным. Смотреть он предпочитал прямо, не склоняя голову, да и... кхм, волчья морда (простите, говорю, как есть) капитана не особо располагала к мимике, так что с моего места было не понять, о чём думает уважаемый Шичибантай тайчо. А про Ибу-сана и вовсе говорить не стоило, его внешний вид вообще больше напоминал какого-то мафиози, особенно на фоне чёрных солнцезащитных очков, которые он не снимал ни разу на моей памяти. И на памяти капитана, наверно, тоже. К слову, его повязка лейтенанта была обычной белой, то есть связующего себе Иба-сан так и не нашёл.

Помимо них, конечно, вокруг было полно интересных людей. С самым ленивым на свете видом, облокотившись на перила, по-доброму смотрел вокруг Оторибаси Родзюро. Его ранее очень длинные волнистые волосы цвета пшеницы сейчас не только обрезаны, но и частично уложены назад, чтоб не мешались. Правда, пара непокорных волнистых локонов всё равно падала на лицо. Карие глаза были тёплыми, и своим поведением Оторибаси-тайчо чем-то мне напоминал Кьёраку. Высокий и худой, настоящий европеец, бывший вайзард выглядел утончённо, как музыкант. Вместо нижнего белого косоде капитан Оторибаси носил рубашку с чем-то вроде жабо. Его капитанское хаори было лишено рукавов. Я уже говорила про моду, да?

Рядом с ним обретался его лейтенант Кира Изуру. Надо заметить, он изменил имидж к лучшему. Казалось бы, всего ничего сделал: укоротил свои волосы цвета блонд и растрепал чёлку, ранее скрывавшую пол лица, а вид уже совсем другой. И своими голубыми глазами он вполне уверенно и твёрдо смотрит на мир и впечатление забитого мальчика не производит. Да и на... эм-м-м, человека нетрадиционной ориентации он тоже не походит. А смотрится стильно. Может, когда пройдёт ещё пара лет, он совсем на мужчину похож станет?..

Маюри, услышавший мою оценку лейтенанту Третьего Отряда, теперь прилагал серьёзные усилия, чтобы не рассмеяться в голос.

У Изуру-сана лейтенантская повязка тоже была зелёная.

Следующим под моё всевидящее око попал капитан Девятого Отряда Мугурума Кенсей. Вот уж кто выглядел сурово... Конечно, до панка или металлиста он недотягивал, но все предпосылки к этому были. Накаченная фигура, рукава у обеих косоде и хаори отсутствовали, как явление, обнажая рельефные мускулы рук, вместо оби — широкий шипованный чёрный ремень, на седой, слава богам, ещё не совсем бритой, голове красовался небольшой, но заметный ирокез. И пирсинг! Три "гвоздика" в ушах, одно колечко над левой бровью. И это самый серьёзный человек среди вайзардов! Ужас, ужас... Бедные души! Капитану Мугуруме даже не требуется проводить "Духовное Погребение". Едва завидев такое чудо, души сами в Общество или в Ад уйдут, лишь бы побыстрее и подальше...

А вот глядя на его лейтенанта Хисаги Шухея, становится понятно, что вот она, преемственность поколений! Впрочем, на Хисаги-сана грех жаловаться, не докатился до пирсинга, и ладно. Да и со временем лейтенант Девятого Отряда не изменился. Итак, в наличии: кавардак на голове из чёрных волос не хуже, чем у Куросаки Ичиго, имеется тонкий и длинный серый пластырь на левой стороне лица под глазом, налепленный аж до переносицы. Там же, но чуть ниже, татуировка "69". С правой стороны лицо сверху вниз через глаз пересекают три тёмных шрама, уже достаточно старых. На шее и правом бицепсе висят чёрные ошейники. В лучших традициях своего духовного наставника Хисаги обкорнал оба косоде своего шихакушо, полностью открывая руки до плеч. И только повязка лейтенанта красовалась на левом плече и выбивалась из мрачного образа синигами-несущего-смерть потому, что была жизнерадостно-зелёной.

Маюри рядом со мной как-то закашлялся, подозрительно булькая.

— Куроцучи-тайчо, — "обеспокоенно" окликнул Маюри стоящий рядом с нами капитан Хирако Синдзи. — с вами всё в порядке?

Даже человеку, которому в своё время оттоптал ухо медведь, было понятно, что в голосе капитана Пятого Отряда проскальзывала ирония.

А зря. Вот уж чей стиль был выше моего понимания. Где та вменяемая причёска, которую Хирако-тайчо носил в мире живых? Это что за скособоченный горшочек вместо нормальных волос?* Не говоря уже о галстуке! Ну, блин, всё же нормально: и шихакушо целое, и хаори не пострадало, так нет же! Он галстук нацепил! На голую шею! Серый! Притом, что сам он — блондин с карими глазами...

Хорошо, кстати, что моих мыслей никто, кроме меня и Маюри, не слышит. А то бы меня кто-нибудь уже прибил бы.

— Не волнуйтесь, Хирако-тайчо, — почти пропела я, чуть злорадно улыбаясь. — Это не заразно. Почти.

Капитан Пятого Отряда слегка опешил от такого ответа и как-то странно посмотрел сначала на Маюри, который с новой силой "закашлял", затем на меня, стараясь установить степень шутки в моём ответе.

Единственной, кто действительно смотрел на происходящее с беспокойством, была лейтенант Хинамори Момо, стоящая рядом с Хирако. Подверженная общей моде капитанов Готей, она тоже обрезала себе волосы и сняла ставший ненужным нелепый чепчик. Теперь её короткие волосы украшает заколочка с ленточным бантиком, и смотрится это очень мило. Ей зелёная повязка лейтенанта шла, как никому другому, на мой взгляд.

Именно Хинамори я доброжелательно улыбнулась и получила лёгкую улыбку в ответ.

Маюри, наконец, "отпустило".

"Приятно знать, что ты так беспокоишься о моём здоровье", — язвительно подумал учёный.

"Продлеваю твою жизнь, как могу!" — с гордостью ответила я, ощущая, что Маюри ворчит скорее по привычке. Настроение у него теперь отличное.

Наша пантомима, конечно, не осталась незамеченной, но никто не заострял на ней внимания, тем более что прямо напротив нас стояли капитан Восьмого Отряда Кучики Бьякуя и его лейтенант Абарай Ренджи. То есть не те люди, кто заостряет внимание на чужих чудачествах. Капитан в данный момент копировал выражение лица Сой Фонг с той только лишь разницей, что воспитание не позволяло ему опускать голову, но прикрыть глаза — всегда пожалуйста. Поскольку Глава клана Кучики — человек железных принципов, его вид теперь просто отражает их. Например, как-то после визита в Хуэко Мундо он сказал, что капитанское хаори — дешёвая тряпка, причём прямо в лицо Главнокомандующему. И от слов своих не отказался: сейчас на нём одето хаори из совсем другого материала, у него исчезли рукава, и появился стоячий воротник. Сразу видно, что этот экземпляр хаори не из дешёвых. Кучики-тайчо также не изменил обязательному атрибуту благородных — кенсейкану, а на руках теперь носит те же перчатки, что и младшая сестра, только длинной до запястья. Следуя новой моде Готей 13, его волосы, когда-то отросшие ниже лопаток, теперь едва достают до них.

Вообще, глядя на поголовную смену имиджа офицеров Готей 13, я начинаю думать, что это скорее необходимость, чем дань моде. Всё-таки длинные волосы и одежда в бою — это неудобство и даже слабое место, ведь враг может за них схватить. Хотя в истории схваток Готей 13 такого ещё не случалось ни разу, но...

Впрочем, прямым нарушением этой моды стал Абарай Ренджи, стоящий рядом со своим капитаном с практически таким же выражением лица. "Практически", потому что даже мне было видно, что в окружении столь многих капитанов и Главнокомандующего выходец из Руконгая чувствовал себя слегка неуютно. Вопреки общим стремлениям укоротить причёску, он, наоборот, отрастил. Чтобы всё это богатство не мешалось, лейтенант Абарай завязал себе высокий хвост и, видимо, для надёжности и стиля, повязал на лоб широкую чёрную повязку, которая даже как-то скрывает татуировки над бровями. Кстати говоря, его шевелюра действительно оказалась настолько неправдоподобно бардового цвета. Красится, что ли?

"Нет, — неожиданно ответил мне Маюри. — Когда душа попадает в Общество Душ, она приобретает некие фенотипические изменения, отличные от тех, что были при жизни. На самом деле так проявляет себя её желание выглядеть иначе. Явление встречается повсеместно и так часто, что стало нормой".

Я предпочла поверить ему на слово...

У Абарая лейтенантская повязка была белой. Хм...

Слева от капитана Кучики стояла Унохана-тайчо с лейтенантом Котецу Исане. Вот уж кто никогда ни при каких обстоятельствах не меняется. Унохана Рецу... всё та же милая улыбка, умиротворённое выражение лица, мягкий взгляд синих глаз... Знаменитая коса на груди толщиной с хороший мужской кулак и длинной ниже пояса. Форма, которую предпочитала носить Унохана-сан, ничем не отличалась от общепринятой, кроме оби — капитан Четвёртого Отряда предпочитала широкий женский вариант. Её лейтенант же в одежде и вовсе всегда была консервативна: только шихакушо, только классика!

Тем не менее, эта девушка — доказательство правоты Маюри. Её волосы были нежно розового оттенка и совсем коротко острижены. И только четыре тоненькие прядки сохранили длину, Котецу-сан в нескольких местах нанизывала на них коричневые бусинки. Кроме того, лейтенант Четвёртого Отряда всегда отличалась своим ростом, сейчас она сантиметра на два выше, чем её капитан. Может быть, именно поэтому у неё есть привычка сильно сутулиться опускать голову? Просто чтобы не быть выше Уноханы-тайчо?

И последним капитаном на этом сборище был Хитсугая Тоширо. На вид он особо не изменился. Его ёжик седых волос был укорочен, что, впрочем, только добавило беспорядка на его голову. Откуда-то появилась привычка носить синий шарфик. На этом изменения благополучно завершились. Знаменитая ледяная выдержка никуда не делась. Аниме не солгало, у капитана Десятого Отряда огромные, потрясающе красивые глаза цвета бирюзы... Эх, через десяток лет женщины ему прохода не дадут. Шикарный парень вырастет!

Маюри неожиданно громко раздражённо фыркнул.

— Долго мы ещё собираемся ждать? — недовольно спросил он, скрестив руки на груди и ни к кому конкретно не обращаясь.

— Да нам пока некуда торопится, Куроцучи-тайчо, — легкомысленно отозвался капитан Кьёраку. — Подождём опоздавших ещё чуть-чуть...

И, словно вторя его словам, в кабинете появились новые лица...

— Вот видишь, мы не опоздали, Кен-тян! — счастливо прозвенел звонкий детский голос.

— Да вижу, вижу. Заткнись, — отозвался грубый мужской.

В кабинет под тихий перезвон вошёл колокольчиков Зараки Кенпачи.

Да-а-а-а... Как хорошо было наблюдать его на экране монитора! В живую, честно говоря, он гораздо страшнее...

"Животное, варвар, тупое, низшее существо, — констатировал Маюри, даже не оборачиваясь, после чего заботливым тоном добавил. — Не смотри на него, девочка, это вредно".

Я аж поперхнулась от такой характеристики, но в себя пришла.

Ну, что сказать о Зараки Кенпачи? Высоченный, под два метра ростом, сотканный из жил и мускулов, жир в его фигуре даже не ночевал. Знаменитая причёска, состоящая из торчащих во все стороны, словно иглы, волос. Каждый "кол" заканчивался бубенчиком. Повязка, закрывающая правый глаз. Длинный шрам пересекал левую сторону лица ото лба до подбородка. Шихакушо нормальное, хотя косоде небрежно распахнуто, а вот рукава хаори, видимо, не отрезали, а просто оторвали мимоходом, чтобы не мешались. Да и к низу оно было изодрано в клочья. От Зараки Кенпачи за милю несло опасностью. Хорошо хоть не улыбается... Бр-р-р-р-р!

Совсем другое впечатление производит маленькая девочка, повисшая у него на плече. Короткие розовые волосы, на тон темнее, чем у Котецу Исане, наивно и широко распахнутые глаза цвета спелой вишни. На её левой ручке виднелась зелёная повязка. Маленькая Кусадзиси Ячиру просто сияла от радости и вообще одним своим видом вселяла позитив в окружающих. Ну... в меня точно. И в ребят. За капитанов не поручусь.

Вид этих двоих вгонял любой мозг в когнитивный диссонанс, настолько ошеломляющая между ними была РАЗНИЦА. Красавица и Чудовище, блин.

В какой-то момент Ячиру захотелось осчастливить своей речью присутствующих, но стоило ей только открыть рот, как сильная... хм, отцовская рука (а кто ей Зараки Кенпачи, если не отец?) схватила девочку за шиворот и вытащила из-за плеча.

— Сиди тихо. Поняла? — сурово сказал Кенпачи.

— М! — бодро кивнула ему Ячиру, улыбаясь, после чего была возвращена на законное место — отцовское плечо.

С таким грузом Кенпачи молча встал в строй. Однако собрание так и не началось. Мне уже даже любопытно стало, кого ещё мы ждём?

Маюри рядом вздохнул и недовольно на меня покосился:

"А если подумать?"

"Если подумать? — эхом отозвалась я. — Если подумать... О! Знаю!.."

— Яре-яре, — неожиданно послышалось у входа в кабинет Главнокомандующего. — Прошу прощения! Мы немного опоздали...

Все присутствующие, как по команде, уставились на вошедших.

Хм... у меня одной появилось некое чувство дежавю?

У входа в кабинет стоял сам Ичимару Гин. Ни годы, ни беды не тронули его лица. Короткая причёска, седые с лиловым отливом волосы. Ичимару, как и Хитсугая-тайчо, альбинос, но глаза у него светло-голубые, а не бирюзовые. Правда, этого вот так сразу не поймёшь. Вечный прищур и улыбка тоже никуда не делись. Он всё ещё носит эту маску. Зачем?.. Но, возвращаясь к дежавю. Дело в том, что эта наглая лисья морда заявилась на собрание не только в форме синигами, что было бы понятно, но и в хаори капитана Третьего Отряда. Нормально, да?

Я вздохнула. Больше всего мне сейчас было жалко лейтенанта Киру. Надеюсь, его душевные раны успели зажить достаточно хорошо, иначе Гин не замедлит ткнуть в них пальцем, поковыряться и посыпать солью. Хотя... рядом нет Айзена. Кто знает, как себя сейчас поведёт вынужденный предатель?

Рядом с ним стояла Мацумото Рангику, лейтенант Десятого Отряда. Богиня всея Сейрейтея даже с укороченными рыжими волосами совершенно неотразима. Никуда не делся её любимый розовый шарфик, вызывающе открытое декольте. Оби, повязанное бантиком. Зелёная лейтенантская повязка связующей.

— Мацумото, — приказным тоном окликнул своего лейтенанта капитан Хитсугая.

— Хай! — мгновенно вытянувшись, отозвалась Рангику-сан и поспешила занять место рядом с ним.

Не знаю, заметили ли остальные, но Мацумото несколько изменилась. Конечно, перед столькими капитанами и Главнокомандующим она старалась быть сдержанной и серьёзной, но... Как можно скрыть походку, напоминающую полёт? Искорки счастья в глазах? Свет, идущий из самых глубин души?

Правильно. Никак.

Сам виновник этого безобразия тоже был весьма доволен жизнью и не скрывал этого. В ответ на появившуюся на собрании давящую атмосферу Ичимару даже бровью не повёл, нет, он сделал ещё хуже:

— Что такое? — с притворно удивлённым видом и интонациями в голосе спросил Гин. — Вы мне не рады?

Капитан Хитсугая коротко сдавленно зашипел, сжав зубы. Бывшие вайзарды смерили вошедшего недобрыми взглядами. Растерявшийся на пару мгновений Кира Изуру, отвёл глаза, стараясь не смотреть на бывшего капитана. Капитаны Кьёраку, Укитаке и Унохана смотрели на Гина скорее печально и с каким-то сожалением даже. Сой Фонг, Кенпачи, Кучики Бьякуя и Комамура Садзин проигнорировали Ичимару, и только Маюри презрительно фыркнул.

— Ичимару Гин, — неожиданно подал голос Главнокомандующий. Все невольно вздрогнули. Чёрт, где-то это уже было! — На время проведения операции по уничтожению демонов, вторгшихся в Общество Душ, считается частью Готей 13.

Капитаны в шоке посмотрели на Ямамото-сотайчо.

— Но!.. — хотел было возразить Хитсугая Тоширо, однако не успел.

— Решение принято! — сурово провозгласил Главнокомандующий, и капитаны слегка "остыли". Выдержав некую паузу и убедившись, что возражений не последует, Ямамото-сотайчо снова заговорил. — Объявляю общее собрание...

— Простите! — неожиданно перебил Главнокомандующего молодой голос. — Ох, чуть не опоздал!

В проёме фусума, переводя дух после бега, стоял Куросаки Ичиго в слегка модифицированной форме синигами.

"Ух, ты! Настоящий Куросаки Ичиго! Жаль, потрогать нельзя..." — не сдержала я разочарованного вздоха.

Маюри посмотрел на меня, как на идиотку.

"Что? — переспросила я. — Мне нельзя повосхищаться человеком, который ещё при жизни успел пару раз спасти Готей 13 и Общество Душ от гибели?"

"Нельзя!" — раздражённо отрезал Маюри, скрестил руки на груди и отвернулся. Я тяжело вздохнула.

— Ты опоздал, Куросаки, — констатировал капитан Хитсугая.

— А, привет, Тоширо... — отозвался Ичиго и закономерно нарвался на возмущённое:

— Для тебя: "Капитан Хитсугая"!

Но сказать что-либо по этому поводу временный синигами не успел.

— Куросаки Ичиго, — окликнул вошедшего Ямамото-сотайчо. — Займи место в строю.

— Э... да, — неожиданно кротко ответил Куросаки и сделал так, как было приказано.

— Общее собрание объявляю открытым! — громко постановил Главнокомандующий, и собрание действительно, наконец-то, началось.

— Сой Фонг, — окликнул Главнокомандующий Капитана Второго Отряда.

— Хай, — по-военному чётко ответила Сой Фонг и сделала шаг вперёд. Откуда-то из недр своего хаори она достала нечто, что напомнило мне фиолетовую шкатулку на тоненьких ножках. Крышку "шкатулке" заменял чёрный экранчик. Сой Фонг небрежно бросила её на пол и снова вернулась на своё место.

Несколько раз перевернувшись в воздухе, шкатулка приземлилась на ножки, но не отскочила от пола, как ей вообще-то положено по законам физики, а крепко приземлилась на него. Через секунду шкатулка разделилась на четыре круглых сегмента и засияла. Из экранчика "выстрелил" тонкий голубой луч, неожиданно остановился на уровне пояса и "расширился", образовывая плоский квадрат пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Через секунду на условной поверхности квадрата возникли объекты, и стало ясно, что нашим взглядам предстала карта.

"Ух ты! — не сдержала я восхищённой мысли. — Это же голограмма!"

"Не голограмма, а спиритограмма, — тоном недовольного учителя ответил мне Маюри. — Это всего лишь карта, созданная с помощью духовных частиц. Одна из самых первых разработок Института, пущенная в производство ещё при этом безумном шляпнике..."

"При Урахаре Киске?" — слегка обалдело переспросила я. Впервые слышу такие эпитеты в сторону лавочника. Тем удивительнее было слышать их именно от Маюри. Он, к слову, мой почти риторический вопрос попросту проигнорировал.

"...С помощью снимка моделируется модель местности, максимально точно, до мельчайших деталей, — даже не споткнулся о мой вопрос Маюри. — Готовую модель загружают в проектор, и он уже создаёт карту, используя духовные частицы, свободно циркулирующие в пространстве Общества Душ".

Больше ничего Маюри рассказать не успел. Пока он объяснял, карта приобрела законченный вид, и мне представился случай убедиться в словах учёного. Она была чем-то похожа на снимок со спутника, увеличенный во много раз.

Нашим взглядам предстал участок пространства, занимаемый небольшой деревенькой и лесом. Между ними была небольшая полоса пустого пространства, на мой взгляд, метров пятьсот, учитывая масштаб карты. И если деревня уместилась на карте полностью, то лес был представлен только своим краем, выходящим на пустое пространство.

Первым на собрании взял слово Сасакибе Чоуджиро. Одного взгляда Ямамото-сотайчо было достаточно для того, чтобы Лейтенант понял приказ и перешёл к его выполнению.

— Прошу внимания, я поясню детали операции, — сказал он, выходя из-за плеча Главнокомандующего. — Поскольку противник своей численностью приближается к полноценной армии, было решено проводить наступление в два этапа. Первый будет проходить в деревне, которую вы видите сейчас на карте. Это небольшое поселение на окраине Восточного Руконгая выходит непосредственно к тому лесу, где базируются наши противники. Поскольку бой в лесу, наводнённом демонами, представляется нам неприемлемым развитием событий, было решено сначала сократить численность противника, затем переходить непосредственно к наступлению.

— Ловушка? — понятливо спросил Капитан Хитсугая.

— Да, — кивнул ему Лейтенант Первого Отряда. — С помощью приманки, предоставленной Капитаном Куроцучи, мы планируем выманить основную массу низкоранговых демонов в пустующую деревню и уничтожить.

— О чём идёт речь? Разве демоны низшего ранга не подконтрольны старшим? — полюбопытствовал Капитан Укитаке.

— Это так, — самодовольно ответил ему Маюри. — Но демоны первого ранга неразумны и живут, как звери, руководствуясь инстинктами. Да и демоны второго ранга пусть и разумны, но ушли от них недалеко. И тех и других, конечно, не мучает постоянный голод, как Пустых, однако они сильнее, чем жители Уэко Мундо испытывают потребность в уничтожении чего-либо или кого-либо. Убийство и уничтожение доставляет им, истинным детям Ада, ни с чем несравнимое удовольствие, от которого они не всегда могут отказаться. Вероятно, так проявляют себя специфические особенности жизни в Аду. Много концентрированного рейрёку в гигае — вполне достаточно, чтобы обмануть этих зверей, диких и не очень. Кроме того, с помощью простой системы, установленной в гигаях, я создал иллюзию насыщенности энергетических каналов. Иначе говоря, приманка имитирует энергетическую систему жителей Руконгая, но средний показатель энергонасыщенности в гигаях несколько выше, чем у реальных жителей трущоб. Не намного выше, но достаточно для того, чтобы демоны сунулись в западню.

— Но разве более разумные демоны не смогут удержать низкоранговых? — вежливо спросил Капитан Укитаке, помня об обидчивости учёного.

— Некоторых, — спокойно отреагировал Маюри. — Но далеко не всех. Разбуженные инстинкты демонов первого и второго рангов легко подавят ментальный контроль в семи случаях из десяти.

— Приманки Капитана Куроцучи будут расположены в удобных для нас местах в деревне, — перехватил инициативу в разговоре лейтенант Сасакибе. После его слов на карте появились многочисленные точки, показывающие, где будут лежать приманки. — Их размещением, а также организацией западни, будет занят Второй Отряд во главе с Капитаном Сой Фонг, — лейтенант коротко поклонился связующей нашего Мишутки. — Третий и Пятый Отряды придут на помощь Второму в тот момент, когда ловушка захлопнется. На вас лежит задача по максимально быстрой очистке территории деревни от скопившихся там демонов, после чего деревню займут остальные Отряды. Четвёртый и Двенадцатый Отряды должны будут в самые короткие сроки разбить там лагерь. Двенадцатый Отряд также взял на себя заботу о связи между Отрядами и внутри них. Пока устанавливается временный лагерь в деревне, Кидо-Отряд под охраной Пятого займутся очисткой пустого пространства перед лесом от ловушек, установленных демонами и пометят пути, через которые можно будет пересечь пустырь. Как только Капитаны Унохана и Куроцучи будут готовы, Шестой, Седьмой, Десятый и Одиннадцатый Отряды должны будут выступить, преодолеть пустую зону и очистить от демонов лес рядом с деревней. Для наиболее эффективной очистки леса рекомендуется сформировать небольшие группы по десять человек. Конечно, так возрастает риск попасть в западню, устроенную выжившими демонами, но зато мы сможем плотно прочесать лес, исключая опасность удара в спину. На полной очистке леса от сил противника завершится первый этап операции, — Лейтенант сделал паузу, и карта сначала уменьшила масштаб, затем сместилась на лес и снова увеличилась, открывая нашим взглядам огромный и глубокий овраг. — Непосредственно второй этап операции будет проводить Капитаны Сой Фонг, Кьёраку Шунсуй, Укитаке Джууширо и Куроцучи Маюри со своими связующими, а так же Ичимару Гин и Куросаки Ичиго с лейтенантами Десятого и Тринадцатого Отрядов соответственно. Ваша задача — уничтожение порталов, с помощью которых приходит подкрепление к войскам противника, а также полное уничтожение Архидемонов, — карта снова мигнула, и нашим глазам предстала сеть тоннелей с тремя центрами, выделенными красными точками. — Ваша цель находится в природной системе пещер, вход в которую находится в овраге в лесу. Нам достоверно известно, что Архидемонами было создано четыре портала, один из которых в данный момент деактивирован, поскольку на его поддержку врагам не хватает энергии. Таким образом, у нас есть три направления для атаки, на каждое из которых будет направлена группа из двух пар связующих. На первое направление, — на карте засияла ярче крайняя левая точка, — будут отправлены связующие пары Капитанов Кьёраку и Укитаке. Капитан Кьёраку и Ода Кин возьмут на себя устранение Архидемона, Капитан Укитаке и Сираока Йоко должны уничтожить портал. На второе направление, — на карте засияла крайняя правая точка. — отправятся пары Капитана Сой Фонг и Ичимару Гина. Капитан Сой Фонг и Куроки Горо должны уничтожить портал, в то время как Ичимару Гин и лейтенант Десятого Отряда Мацумото Рангику убьют Архидемона. И, наконец, третье направление, — на карте засияла точка центральная точка. — возьмут на себя Куросаки Ичиго и Капитан Куроцучи. Временный синигами и лейтенант Тринадцатого Отряда Кучики Рукия устранят Архидемона, а Капитан Куроцучи и Охаяси Рен позаботятся о портале. Также у пар, занятых порталами есть дополнительная задача: найти деактивированный четвёртый портал мёртвого Архидемона...

— Прошу прощения, — настойчиво перебил лейтенанта Сасакибе Маюри. — Я хотел бы забрать неработающий портал для изучения.

На мгновение Сасакибе Чоуджиро замялся и покосился на Главнокомандующего. Тот приоткрыл свои глаза и смерил Маюри пронзительным взглядом. Пару секунд учёный и глава Готей 13 смотрели друг на друга, пока Главнокомандующий снова не смежил веки.

— Вы можете забрать неработающий портал, Капитан Куроцучи, — быстро ответил Сасакибе, без слов понимая своего начальника. — Но только в том случае, если он не представляет для нас угрозы.

Маюри в ответ пренебрежительно хмыкнул.

Я с восхищением покосилась на своего любимого. Настоять на своём пред Главнокомандующим может далеко не каждый из здесь присутствующих, кроме его учеников. Это может сделать Куросаки Ичиго, потому что до сих пор не является частью Готей 13, как такового, и обладает выдающимися способностями, из-за которых с ним приходится считаться, вот и всё.

Другое дело Маюри. Не обладая выдающимися способностями, кроме своего недюжинного ума, он, тем не менее, выигрывает в молчаливом споре, вернее, Главнокомандующий считает нужным ему уступить...

От этого вывода что-то будто "щёлкнуло" в моей голове... Институт очень хорошо финансируется... Он почти не ограничен в исследованиях... И даже в свободе действий... Доступ в Мир Живых... Производство новейших приборов и оборудования... Сидящий на попе ровно в своей лавке Урахара Киске, обвинённый в тяжелейших преступлениях Советом 46-ти, но, тем не менее, совершенно не преследуемый никем из Готей 13. Хотя о его местонахождении знает, наверно, каждый синигами, побывавший в Каракуре и все Капитаны, включая Главнокомандующего...

...Более того... Эксперименты над живыми, над квинси... Да ладно, неужто только над квинси?.. Нет, наверняка были и другие... И пофигу, что Готей 13 находится с квинси в состоянии перманентной войны, эти эксперименты осуждались даже в пределах Отрядов... Но всё равно Маюри так никто и не удавил, более того, никто даже не попытался... Значит ли это, что всех недовольных "убрали" заранее?.. Или они в полном составе сидят в заведениях, вроде "Гнезда Личинок"?

Получается, что оба Директора Института, бывший и нынешний, на особом счету у Главнокомандующего?.. И значит ли это, что...

На этом месте я почувствовала устремлённый на меня острый взгляд.

Маюри молча смотрел на меня. Не пытался отправить мысль. Просто смотрел.

Я быстро опустила взгляд, с неподдельным интересом рассматривая безукоризненно чистый пол в кабинете Главнокомандующего. Ах, какая чистота!..

Лейтенант Сасакибе что-то там говорил, но пока не пропало это ощущение пронизывающего меня взгляда, я не вслушивалась в речь, а зря. Лейтенант неожиданно замолчал, и слово снова взял Маюри.

— Из первых сражений с Архидемонами мы достаточно хорошо осведомлены об их способностях и манере ведения боя, — скучно, почти с ленью заговорил Куроцучи. — Основными их преимуществами, несомненно, являются древнее и превосходящее наше по эффективности, силе и разнообразию искусство Кидо и ментальные техники. В зависимости от своих умений и навыков в этих двух сферах разумные демоны строят иерархию своего общества, вершиной которой, конечно же, являются Архидемоны. Демонов от третьего ранга до первого разделяет не только коэффициент интеллекта, но и индивидуальные пределы использования их магии, однако их ментальные способности сильно ограничены. Фактически, в бою они полагаются в большей степени на Кидо, чем на ментальные атаки. Другое дело Архидемоны. Активно используя в бою широкий ассортимент Кидо, они всё же предпочитают ментальные атаки всем прочим и строят свою стратегию сражения, делая ставку именно на них. Чаще всего используются ментальные удары, дезориентирующие противника на некоторое время в зависимости от силы удара. Эта слабая атака, однако, при непосредственном зрительном контакте с жертвой и максимуме вложенной энергии может нанести серьёзные повреждения вашему головному мозгу. Более сложной техникой для исполнения является ментальное внушение. Это не гипноз и не обман пяти чувств, это короткое, длящееся не более секунды воздействие на работу мозга, непосредственно на процесс его аналитической деятельности. К примеру, представим, что перед вами Архидемон. Он повержен, дожидается своей участи, и вы заносите свой занпакто и метите врагу в голову... но совершенно неожиданно для самого себя вы промахиваетесь, а Архидемон даже не поцарапался! После этого, скорее всего, вы уже будете мертвы, — Маюри презрительно махнул рукой, мол, это жизнь, что тут поделаешь? А я поняла, что в этом рассказе он делится собственным опытом. — Это и есть частный случай ментального внушения, когда в процессе оценки расстояния и направления вашим мозгом допускается фатальная ошибка. К счастью, эта техника не может быть использована более трёх-четырёх раз, так как ваш мозг начинает приспосабливаться, и весь эффект техники сходит на нет. И, наконец, самая сложная в исполнении и самая сильная из техник, доступных демонам, это подавление воли. Как ясно из названия, эта техника позволяет Архидемонам заставлять своих врагов поступать так, как демонам нужно. Как ни странно, это далеко не всегда подразумевает полное подчинение врага, напротив, в большинстве случаев Архидемоны предпочитают более тонкое вмешательство, усиливая смутные страхи до состояния паники, разжигая ярость до неконтролируемого бешенства, — Маюри неожиданно язвительно улыбнулся, и его голос приобрёл вкрадчивые, но тихие интонации. — Эта техника настолько сильна, что может поймать вас в плен собственных иллюзий и страха, из которого самостоятельно не способен вырваться никто. Слышите? Никто и никогда. Однако, — неожиданно громче и нормальным тоном продолжил Маюри. — именно поэтому сражаться лучше будет именно в паре, тогда появляется шанс разрушить технику со стороны. Кроме того, в бой с Архидемонами не зря отправляют сильнейшие пары связующих: ваш разум, возникающий в процессе Единения, будет куда более устойчив к воздействию любого порядка просто потому, что устроен иначе. Он неизмеримо сложнее и совершеннее, а значит, способен сопротивляться даже подавлению воли.

— То есть мы можем достаточно легко сражаться с Архидемонами на одном уровне? — неожиданно задал вопрос Куросаки.

— Легко? — почти оскорблено переспросил Маюри. — Кто тебе сказал, что будет легко, временный синигами? Не забывай, что по отдельности Архидемон легко уничтожит любого из нас, а новый разум, разделённый на два тела, не стабилен! Он может существовать в спокойной обстановке не более часа, а в боевой — не более пятнадцати минут при условии, что ни одно из двух тел не будет критически ранено, а ваш связующий не потеряет сознания! Кроме того, разве я сказал, что новый разум будет абсолютно иммунен к ментальному воздействию? Нет, глупый мальчишка! Он может сопротивляться только подавлению воли, но грубому воздействию, обыкновенному ментальному удару — нет! Более того, если Архидемон выложится полностью в один ментальный удар, новый разум с вероятностью в семьдесят пять процентов может быть уничтожен!

— А что будет, если этот разум умрёт? — закономерно, но глупо спросил Ичиго.

— Ты дурак, Куросаки? — недовольно отозвался Хитсугая Тоширо. — Если умрёт он, умрут и связующие.

— Верно, — легко подтвердил Маюри таким тоном, будто речь велась о птичках и погоде, и сказал, уже обращаясь к лейтенанту Сасакибе. — Мне больше нечего добавить.

— Хорошо, спасибо вам, Капитан, — безукоризненно вежливо ответил лейтенант Первого Отряда. — Итак, есть ли у вас какие-то вопросы?..

Вопросы нашлись, но это были уже организационные мелочи, связанные с реализацией заготовленного плана. Целых пять минут Маюри ещё прислушивался, но я всей душой ощущала, как быстро ему становится сначала скучно, а потом и вовсе безразлично происходящее. Ещё через минуту, в разгар обсуждения, ему окончательно надоело, и, резко развернувшись, он направился к выходу из кабинета. Я мгновенно ушла следом вместе с Нему.

Вскоре мы покинули кабинет и казармы Первого Отряда, и нам слова никто не сказал. Едва выйдя за ворота, Маюри сорвался в сюмпо. Мы не говорили, но и так было понятно, что мы направляемся домой.

Однако едва отбежав от казарм Первого Отряда первые пятьсот метров, Маюри неожиданно остановился на крыше какого-то дома и как-то странно на меня посмотрел...

...Впервые за всю свою бытность связующей я почувствовала, что Маюри в чём-то не уверен и колеблется! Более того, его неуверенность как-то связана со мной, и он... не боится, нет... опасается... потерять меня? Но почему?

Маюри думал. Мысли с огромной скоростью проносились в его голове, я не успевала их осознать, они были, словно тени, смысл которых понимал только сам учёный. Тут уж ничего не поделаешь, Маюри думает значительно быстрее меня, но...

Я не успела додумать мысль, учёный пришёл к какому-то выводу и решился.

На что решился? Эта ситуация меня уже как-то нервирует...

— Начинай работу в седьмой лаборатории без меня, — сказал Маюри Нему.

— Хай, Маюри-сама, — откликнулась девушка и с коротким поклоном исчезла в сюмпо.

Сам Маюри, не оглядываясь на Нему, взял меня за руку и коротко сказал: "Не отставай".

Мне ещё никогда не приходилось так быстро бежать в сюмпо. Но даже выжав из себя всё, я не всегда успевала за Куроцучи, и тот просто тянул меня за собой. Ветер бил в лицо, я пыталась на ходу спросить учёного о том, куда и зачем мы так несёмся, но тот в ответ мысленно отвечал, что скоро я сама увижу. И больше он ни о чём не думал, но по мере приближения к цели его настроение становилось всё хуже.

Когда мы, наконец, остановились, я дышала, как загнанная лошадь, и это после трёх месяцев жестоких тренировок! Слегка отдышавшись, я осмотрелась. Мы оказались неподалёку от научного городка, в узком переулке у приветливо распахнутых ворот какого-то не слишком роскошного традиционного японского домика с садом. Дом был свежеокрашенный в красный цвет, новые сёдзи были идеально белыми, как снег. С крыши на верёвочке свисали колокольчики, они очень мелодично звенели на ветру. Серая черепица крыши тоже выглядела новой.

— Чей это дом? — спросила я, удивлённо посмотрев на Маюри.

— Собственность Института, — коротко и холодно ответил Куроцучи, после чего, не оглядываясь более на меня, решительно вошёл во дворик дома и распахнул сёдзи. Я поспешила за ним.

Внутри тоже оказалось довольно мило. Большой зал занимал весь первый этаж дома, тут светло, чисто, прибрано. Стоят кадки с какими-то растениями, совершенно разными. Цветы, вьющиеся растения, для которых специально была сделана деревянная решётка. Было нечто похожее на маленькую ёлку. Даже кактус был. На свободном пятачке стены висит картинка с веткой цветущей сакуры. В центре зала в полу находилось углубление с очагом и котелком, висящим над ним. В котелке что-то булькало.

Пока я осматривалась, в противоположной части зала открылось сёдзи, и нам навстречу вышел маленький старичок с короткой, но пышной седой бородкой, густыми седыми бровями и лысиной, блестящей на солнце. Одетый в простое серовато-синее кимоно без рисунков, он по-старчески сутулился, но двигался довольно резво для своего возраста.

По крайней мере, к нам он подбежал достаточно быстро.

— Добрый день, Маюри-сама, — улыбнулся дедушка, почтительно кланяясь учёному. — Всегда рад видеть Вас в своём доме... Однако Вы в первый раз приводите сюда гостей.

И тут "милый" дедушка посмотрел на меня...

У меня чуть волосы дыбом не встали. Во взгляде дедушки была готовность немедленно меня убить. Стоит Маюри сказать хоть слово, и уже через вздох я расстанусь с жизнью. Казалось, померк солнечный свет и стихли звуки...

— Не смей, — тихо прошипел Маюри, чьё настроение упало куда-то в район плинтуса, и от этих его слов я смогла сбросить оцепенение, которое незаметно охватило меня.

Мгновение, и злобная аура убийцы, которую источал дедушка, исчезла. Передо мной снова стоял милый маленький седой старичок, разводящий растения и мирно проживающий остаток своей жизни.

— Что Вы, что Вы, как можно, Маюри-сама, — снова любезно заговорил дедушка, кланяясь. — Я не хотел ничего дурного, ваша спутница всегда будет желанной гостьей в этом доме... Я ведь правильно понял? — резко сменил тон со льстивого на деловой старик. — Она — ваша связующая?

— Да, — резко ответил ему Маюри, презрительно глядя на старичка сверху вниз. — И я разрешаю ей свободно входить во все уровни лаборатории вплоть до минус десятого этажа! Она может творить там всё, что захочет, и я оставляю ей право распоряжаться жизнями всех, кто там находится... И твоей — в первую очередь, Рью.

— О, простите мне моё невежество, госпожа, — склонился передо мной старичок, и в его голосе послышались виноватые интонации. — Конечно, Вы вольны делать здесь всё, что вам заблагорассудится, — старичок разогнулся и снова смерил меня холодным, хорошо ещё не презрительным, взглядом. — Если хоть раз снова сюда вернётесь.

Я всей кожей ощутила волну ярости со стороны Маюри. Я не понимаю, что это за дерзкий старичок и что вообще тут происходит, но дедушка выбрал неправильный момент для игры на нервах.

В порыве ярости Маюри схватил занпакто за рукоять. Дерзости учёный и так никому не сносил, а уж сейчас тем более. Дедушкины глаза расширились, когда он понял, что перегнул палку и сейчас его за это накажут, однако с места он всё равно не сдвинулся, ожидая, когда Маюри в запале попытается разрезать его пополам. И тем самым он сильно напомнил мне Нему.

Ещё не осознавая до конца суть своей догадки, я метнулась к Маюри успела поймать своего учёного за руку до того, как занпакто был полностью вынут из ножен.

— Не надо, — спокойно попросила я, глядя в глаза Маюри. — Пожалуйста.

— Да как ты смеешь!.. — возмущённо и зло воскликнул Куроцучи, но через секунду замер, напоровшись взглядом, как на стену, на мою ласковую улыбку.

А что? Я же говорила, что мне очень нравится, когда он злится.

Маюри искренне и возмущённо фыркнул, но вспышка ярости уже прошла, оставив после себя только раздражение, которое вылилось в то, что Маюри резко перехватил мою руку в запястье и банально потащил за собой мимо старичка через зал.

Последнее, что я видела перед тем, как попасть на задний двор, было огромное удивление, большими буквами написанное на лице у дедушки...

Задний двор дома не оправдал моих ожиданий. Я-то думала, что здесь, как у всех домов в Сейрейтее, есть сад, но задний двор конкретно этого дома хоть и огромен, но пуст, а земля в нём утоптана до состояния камня. Единственное яркое пятно в нём — старое тёмное дерево, причём уже почти высохшее, с красиво выросшими длинными ветвями, хоть и голыми сейчас.

Маюри остановился перед ним, резким рывком поставил меня рядом, как непослушного ребёнка, и молча, с коротким замахом ударил дерево кулаком на уровне своего лица.

Посыпалась деревянная крошка. Кулак учёного с хрустом вошёл в ствол дерева почти по запястье, и через секунду с тихим шелестом сзади на земле сначала проступил, а затем открылся люк, из темноты которого на поверхность поднялась платформа.

Я бы, наверно, с минуту пялилась на неё, но Маюри резко развернулся, снова схватил меня за руку и потащил на платформу. Как только мы встали в её центр, она с мягким толчком начала опускаться вниз, отчего я неловко покачнулась и крепко вцепилась в руку учёного. Тот смерил меня недовольным взглядом, но ничего не сказал. Ещё бы, ему же приятно.

Когда платформа опустилась достаточно низко, люк над нами снова закрылся, и вокруг стало темно, хоть глаз выколи.

Я говорила, что всё это мне не нравится? Что я начинаю нервничать? Так вот. Я не начинаю. Я нервничаю.

— Маюри, что вообще происходит? — спросила я в темноту, но учёный промолчал. Более того, он не допустил даже мысли, позволявшей мне узнать хоть что-нибудь. Куроцучи вообще старался ни о чём не думать, только его настроение снова начало портиться, и из раздражённого оно стало совсем мрачным.

И вот тут-то мне и стало страшно.

Он же не собирается?..

Не собирается... разрывать связь?..

— Дура, — скрипуче прозвучало из темноты. Маюри притянул меня к себе и обнял за талию. — Раньше на память ты не жаловалась. Связь невозможно разорвать.

— Возможно, — уверенно возразила я. — Если убить связующего.

— Идиотка, — констатировала темнота голосом Маюри. — Я бы никогда не стал так рисковать. Слишком велика вероятность сойти с ума или остаться дебилом до конца жизни.

— А, — улыбнулась я, прижимаясь к нему. — То есть, моя смерть всё-таки откладывается?

Маюри фыркнул.

— Я бы не стал тебя убивать.

Я в ответ только грустно вздохнула. Да, это, пожалуй, самое главное.

В этот момент платформа, наконец, остановилась. Створки шахты лифта тихо распахнулись.

Мы оказались в небольшом сером тускло освещённом коридоре. Ни поворотов, ни дверей, ничего вокруг.

Я посмотрела на Маюри и наткнулась на ответный внимательный взгляд.

— Идём, — сказал учёный и повёл меня по коридору.

Его руку я так и не выпустила.

Смотреть по сторонам мне быстро надоело. Однообразный серый коридор не менялся. Мы прошли пару поворотов. Я заметила несколько фусума, но туда мы не заходили.

— Это лаборатория? — вскоре спросила я, припоминая разговор с дедушкой на поверхности.

— Да, — с лёгкой улыбкой коротко ответил Маюри на ходу. Кажется, к нему возвращалось его хорошее настроение. — Секретный универсальный лабораторный комплекс, созданный для проведения опытов, испытаний и исследований, особо опасных для жизни.

— Если он такой опасный и такой секретный, то что мы тут делаем? — резонно спросила я, с тревогой поглядывая по сторонам. Мрачное место.

Маюри неожиданно остановился, и я, не успев среагировать, впечаталась ему в бок. Недовольно фыркнув, отступила и посмотрела на учёного.

Маюри улыбался. Нехорошо так улыбался, жёстко.

— До сих пор, — сказал Маюри, улыбаясь всё шире. — ты, женщина, видела только одну сторону моей работы. Я бы сказал, мирную и гуманную сторону. Даже в тех лабораториях в научном городке, куда я запретил тебе заходить, нет ничего предосудительного. Исследования и опыты, что там проводятся, опасны просто сами по себе. Настало время тебе узнать, как именно проводятся самые важные и самые результативные эксперименты Института... — улыбка Маюри стала откровенно маньячной. — Мы пришли.

С этими словами учёный открыл фусума, около которого мы остановились.

Эта лаборатория была типовой в том смысле, что была оборудована строго для определённого типа исследований. Больше всего она напоминала комнату для наблюдения за душевнобольными в какой-то психушке и состояла из двух частей: собственно, смотровой, где стояло всевозможное оборудование и компьютеры, своим интерьером напоминающей коридор (такая же серая и полутёмная), и комнаты с мягкими бежевыми стенами, где обычно держат психов.

В смотровой части уже находились незнакомые мне учёные. Носили они ту же форму, что и все остальные подчинённые Маюри, то есть глухой лабораторный халат, надетый поверх формы синигами. Однако...

Уж насколько странные Акон и компания в институте, но эти!.. Откровенно жуткие типы. Теперь ясно, о ком ходят те страшненькие сказки, которые передаются из уст в уста с Первого по Тринадцатый Отряды.

Их было четверо, и самым заметным был просто неприлично высокий и массивный для учёного... циклоп. Натуральный. В нём было чуть больше двух метров в высоту и полтора в плечах, накаченная мускулатура. Квадратное широкое лицо с мясистым носом, абсолютно безгубым ртом и лысиной, короткие седые волосы присутствовали только на висках и немного на затылке. Единственный огромный глаз во лбу циклопа был совсем как человеческий, не считая размера и цвета. Всего за пару секунд, пока я пялилась на учёного, его глаз поменял цвет с голубого на алый, а затем на зелёный.

Вторым был... или была?.. Существо, будто целиком состоящее из зеленоватой желеобразной жидкости. Жидкость стремилась к гуманоидной форме, формируя невероятно тонкого и казавшегося хрупким мужчину среднего роста с волосами длинной до пояса. На моих глазах жидкость мгновенно перестала быть полупрозрачной и неожиданно стала похожа на человеческую кожу, только какого-то бледно-зелёного оттенка. У мужчины на вытянутом треугольном лице оказались высокий лоб, нереально огромные зелёные глаза, тонкие и бледные губы, впрочем, крепко сжатые, тонкий длинный нос, а ушей за волосами видно просто не было. На его худющей фигуре, тем не менее, не дотягивающей до дистрофии, лабораторный халат висел, как на вешалке.

Впрочем, слабаком назвать его я бы поостереглась. В его глазах сверкала сталь, образно выражаясь, и прямо сейчас он был недоволен присутствием в лаборатории посторонних, то есть, меня.

Третьим попал под моё внимание учёный, со всех сторон похожий на человека. Он казался очень толстым, особенно в просторном лабораторном халате, с круглым лицом и истинно старческим прищуром глаз, хотя старым внешне мужчина не выглядел. Чем он привлёк моё внимание? Третьей рукой, спокойно вылезающей прямо из груди хозяина, и пока учёный что-то печатал за компьютером, рука, казалось, совершенно самостоятельно разбалтывала вещество в какой-то пробирке. Когда учёный заметил меня, его рука мгновенно остановилась, а глаза распахнулись. Мужчина бросил на меня хитрый и проницательный взгляд и уже через мгновение снова смежил веки. Его глаза, к слову, оказались обычного карего цвета.

Последним был уже достаточно старый учёный, абсолютно безволосый, не было даже ресниц, не говоря уже о бровях или бороде. Его широкое, но морщинистое лицо было испещрено многочисленными маленькими шрамами, сделав его похожим на какую-то страшную маску какого-нибудь дикого племени. А ещё он носил самодельные очки в тонкой оправе с толстыми круглыми и крупными линзами. Учёный строго смотрел на мир выцветшими голубыми глазами, но когда его взгляд упал на меня, строгость сменилась удивлением.

Целую минуту все молчали. Маюри с ехидным интересом следил за нашей реакцией. Учёные смотрели на меня, я большими круглыми глазами на них. Я покосилась на Маюри, а тот с невозмутимым лицом и хитрющими глазами покосился на меня. Стало ясно, что с этой неловкой ситуацией он ничего делать не будет.

Я тихонько вздохнула. Пауза затягивалась.

— Добрый день, — наконец, сказала я, прерывая неловкое молчание, хотя неловким оно было только для меня. Задумавшись на секунду, я поклонилась. — Прошу прощения за то, что прерываем вашу работу...

Снова воцарилось молчание.

— Кто это, Куроцучи-сан? — всё-таки спросил самый старый из учёных, тот, что в круглых очках. Голос его старческим отнюдь не был, наоборот, он был твёрдым, и слышался в нём, слава богам, только интерес и ещё какие-то снисходительные интонации. Я так поняла, что посторонние в этой лаборатории были нечастыми гостями.

Маюри промолчал, зато выразительно посмотрел на меня.

— Меня зовут Охаяси Рен, — сказала я учёным, понимая, что Куроцучи будет молчать и дальше. — Я связующая капитана.

Последние три слова произвели потрясающий эффект: если ранее на лицах учёных можно было бы заменить брезгливое недоумение, то теперь оно мгновенно сменилось на любопытство и... эм-м-м...

Учёные резко приблизились к нам с Маюри. Я с трудом поборола желание сделать шаг назад и спрятаться за спину Куроцучи.

— Странный выбор, — заметил зеленоглазый учёный, ловким и быстрым движением хватая кончиками пальцев локон с моего плеча. Провёл по локону пальцами, проверил мягкость. Вот это наглость! — Но для Связи, наверно, пойдёт.

Я промолчала, чувствуя, как в душе медленно поднимаются злость и возмущение.

— Действительно, Куроцучи-сан, — пробасил с высоты своего роста циклоп, скептически оглядывая мою персону. — Неужели не нашлось кого-то получше?

Ну, знаете ли! С меня хватит!

— Ты же привёл меня сюда не для того, чтобы посмотреть на этих клоунов? — нарочито чётко и громко спросила я у Маюри.

— Клоунов?.. — прошипел зеленоглазый. Циклоп же, наоборот, неожиданно одобрительно басовито хмыкнул.

— Ах, прошу прощения, — неожиданно заговорил учёный с третьей рукой, вежливо и доброжелательно улыбаясь. Вместе с прищуром это смотрелось... неубедительно. — Право же, мы не так уж часто видим в пределах лабораторий прекрасных девушек, так что прошу прощения за нашу грубость... Охаяси-сан, правильно? — спросил он, бросив на меня ещё один цепкий, но прохладный взгляд. В ответ на вопрос я кивнула. — Меня зовут Харада Хачиро, приятно познакомится, — сказал учёный и протянул руку для рукопожатия. Третью, которая растёт из груди... И смотрит-то Харада-сан так внимательно и с насмешкой в глазах.

"А, вот в чём подвох!" — так и хотелось воскликнуть мне, но я промолчала и с самой обаятельной улыбкой, на которую была способна, не дрогнув даже внутренне, пожала предложенную руку. Проверку нужно пройти достойно.

— И мне очень приятно, — сказала я.

На этот раз Харада-сан улыбнулся куда более естественно, а рукопожатие вышло вполне себе дружеским.

— Позвольте представить, — сказал он, указывая на старого учёного в очках. — Это Кубота Кенджи, руководитель нашей научной группы.

Я почтительно, но не слишком низко поклонилась учёному. От этого человека веяло старостью, мудростью, опытом и стальной волей... Даже не смотря на нелепые круглые очки с толстыми линзами. В ответ на мой поклон он коротко кивнул, словно привык к такому приветствию.

— Это Ториами Кен, — продолжил тем временем представлять своих коллег Харада-сан, указывая на циклопа. — Старший научный сотрудник.

— Приятно познакомится, — постаралась нейтрально сказать я, но получилось не очень: и голос прозвучал с какими-то насмешливыми нотками, и улыбка вышла какая-то саркастическая...

— Взаимно, — в тон мне отозвался циклоп с такой улыбкой, будто он сделал мне гадость, но я об этом ещё не знаю.

— А это Нагадзима Такехико, — указал на зеленокожего учёного Харада-сан. — Тоже старший научный сотрудник.

Мы с зеленоглазым посмотрели друг на друга. Я коротко кивнула ему, ничего не сказав. Нагадзима скрестил руки на груди и окинул меня взглядом, полным презрения, но тоже, через силу, кивнул в ответ.

— Теперь, когда мы знакомы, — безукоризненно вежливо сказал Харада. — не могли бы вы объяснить, чем обязаны Вашему появлению?..

— Я привёл её посмотреть на результаты некоторых наших неудачных экспериментов, — неожиданно вклинился в разговор Маюри прежде, чем я успела ответить.

Учёные слегка удивлённо на него посмотрели.

— Вы уверены, Куроцучи-сан? — спросил, наконец, руководитель группы, Кубота Кенджи, поправляя очки. — От этого зрелища падали в обморок даже бывалые синигами, Вы же знаете, у нас всегда проблема с обслуживающим персоналом...

Маюри поднял руку, прерывая учёного, и внешне спокойно, даже безмятежно ответил, полу прикрыв глаза:

— Эта женщина — моя связующая. Она должна увидеть это.

Говорил-то он спокойно, но я чувствовала через Связь, что Маюри переживает и нервничает, как школьник перед экзаменом. Он боится, что я сочту его чудовищем, когда что-то увижу, и захочу держаться от него подальше. В такой ситуации о Единении можно даже не задумываться... Кроме того, Маюри не хотел терять наших отношений (!!!), он уже привык с наслаждением целовать меня по утрам и спать, подтянув меня к себе под бок, ночью. Не говоря уже о менее... хм, невинных вещах.

— Хорошо, — легко кивнул Кубота-сан, пристально глядя на Куроцучи и словно видя в нём то, чего раньше не замечал, — Мы как раз собираемся провести эксперимент с составом препарата невидимости, — учёный развернулся и ушёл к одному из компьютеров рядом со смотровым окном.

— Препарат невидимости? — переспросила я у Маюри, не скрывая собственного удивления. — Зачем? Твоя маскировка достаточно хороша, чтобы скрывать тебя от большинства врагов...

— ...Но не от демонов выше первого ранга, — язвительно закончил за меня Маюри, впрочем, он тут же улыбнулся, предвкушая будущий опыт. — Суть работы любого учёного заключается в создании новых технологий, предметов и непрерывном совершенствовании старых. В мире живых говорят: "Нет предела совершенству". Я же говорю: "Нет предела совершенствованию". Призвание учёных — делать вещи лучше предыдущих, но никогда не достигнуть совершенства. Запомни это, девочка.

"...Никогда не достигнуть совершенства". Я где-то это уже слышала...

Тем временем, Маюри приобнял меня за плечи и подвёл к смотровому окну.

Комната для психов... эм, в смысле, для подопытных, была не так пуста, как мне показалось вначале. Там нашёлся операционный стол, хотя более всего он напоминал стол для пыток. Однако подобные ему располагались во всех лабораториях Института, и если бы я высказала свою точку зрения вслух, меня бы никто не понял, особенно тут. Стол представлял собой ровную металлическую поверхность с встроенными в неё оковами для шеи, локтей, запястий, пояса, коленей и щиколоток. На таком столе особо не пошевелишься, человек фиксировался надёжно.

Собственно, стоило мне подумать о человеке, и вот он. В комнату вошли двое дюжих синигами с квадратными лицами дуболомов и примерно таким же уровнем интеллекта. Они тащили за собой третьего, бесчувственного детину — подопытного в одних только белых трусах. Этот парень выглядел неважно: мёртвенно бледный, заросший щетиной, ноги его не держали, да и вообще он вряд ли осознавал происходящее. Двое синигами споро и молча положили его на операционный стол и закрепили оковы.

Я уже догадалась, что хотел показать Маюри, и по моей спине пробежал холодок. Захотелось отвернуться, но Куроцучи крепко держал меня за плечи.

— Смотри, — склонившись к моему уху, тихо прошептал Маюри, и хотя я не видела, но почувствовала, как он улыбается той самой улыбкой, от которой становилось жутко даже капитанам. — Смотри внимательно, девочка. Не отводи взгляд.

И я смотрела.

Вот Нагадзима-сан вышел из смотровой и через пару минут появился по ту сторону стекла. В его руках был шприц с прозрачной жидкостью внутри. Зеленоглазый учёный подошёл к зафиксированному подопытному и точным, отработанным годами практики движением ввёл содержимое шприца в вену бессознательному человеку на операционном столе. Подопытный, кажется, ничего не почувствовал. Затем Нагадзима-сан спокойно вышел и снова появился в смотровой, только с нашей стороны.

Пока что с подопытным ничего не происходило.

— Где расчёт? — недовольно спросил Маюри куда-то в пространство. Мимо сразу же протопал Ториами-сан и на ходу подал Куроцучи несколько листков с формулами.

Я уже понадеялась, что он меня отпустит, но не тут-то было. Маюри просто сделал шаг назад, притянул меня ещё ближе, положил свои локти мне на плечи, а подбородок на мой затылок и вытянул руки вперёд и вниз. Таким образом, он мог читать, и бумаги не загораживали мне обзор.

И хотя он сделал это только ради удобства, от этой близости мне полегчало.

Пока я нервничала, Маюри углубился в чтение формул. Он ушёл в них минут на пять. За это время ничего страшного не случилось. Учёные спокойно работали за компьютерами, изредка перебрасываясь парой фраз. Тихо гудело и мигало лампочками включённое оборудование. Приглушённый свет в лаборатории успокаивал, особенно если за стекло не смотреть. Я даже начала надеяться, что, может, пронесёт?

И тут неожиданно Маюри с самым пофигистским выражением лица порвал листы на клочки и выкинул.

— Состав рассчитан неверно, — недовольно сказал гений. — О чём вы думали? Абсолютно неэффективная формула. Думаете, наш запас подопытных бесконечен, раз позволяете себе тестировать на них каждую вашу глупость? Живо готовьте перерасчёт! Хочу увидеть его хотя бы к концу дня, раз на большее ваших мозгов не хватает, — язвительно закончил Маюри.

Самое удивительное, что ранее такие гордые учёные тихо вздохнули и приступили к работе. Один только Кубота-сан позволил себе бросить укоризненный взгляд сквозь очки на Куроцучи, но слегка сумасшедшему гению такие методы воздействия, что слону дробина.

Тем временем Маюри снова наклонился ко мне.

— Смотри внимательно на тот подопытный материал, девочка, — сказал он, ткнувшись лицом мне в затылок. В другое время я бы получила от этого несказанное удовольствие, но сейчас мне было слишком страшно. — Эти идиоты оказали тебе невольную услугу, напутав с формулой. Сейчас ты увидишь, как заканчивается большинство наших неудачных экспериментов.

Стоило ему сказать это, как подопытный на операционном столе зашевелился, насколько позволяли оковы. Наверное, он стонал, но та часть смотровой, где он лежал, была хорошо звукоизолирована.

С этого момента подопытный постоянно шевелился, и со стороны это напоминало бред: бессознательное состояние, нездоровое потоотделение. Однако вскоре я заметила, что его кожа неестественно покраснела, особенно на лице, будто сгорела на солнце.

Дальше — хуже. В течение двадцати минут кожа подопытного всё сильнее краснела, пока на двадцатой минуте из пор не начала сочиться кровь. Сначала по капле, затем всё обильнее.

Мужчина начал метаться в оковах, всё сильнее и сильнее. В какой-то момент я заметила, что по всему его телу стали образовываться язвы, которые сочились кровью и сукровицей.

Я скривилась от отвращения и попыталась отвернуться, чтобы не смотреть на метания подопытного, но Маюри неожиданно крепко обхватил мою голову ладонями, не давая повернуться.

— Смотри, — зло сказал он, почти шипя сквозь зубы.

И я смотрела. Мир для меня сузился до размеров комнаты с мягкими стенами.

Язвы быстро росли на теле подопытного, и вскоре на нём не осталось живого места. Его кожа растворялась буквально на глазах, оголяя мышцы и сухожилия. Сукровица перемешалась с кровью, которая сворачивалась недостаточно хорошо, и, местами, капала с операционного стола.

Мужчина, ошалевший от боли, рвался из оков, выворачивая колени и запястья. Он ужасно кричал, но из-за звукоизоляции этого не было слышно. И поэтому его беззвучный крик пугал ещё сильнее.

Вскоре его силы иссякли, но пытка на этом не остановилась. Вколотый препарат начал растворять оставшееся.

Первыми вытекли глаза. Затем на голове подопытного начали выпадать тёмные волосы вперемешку с кровью, оставляя кровавые проплешины. В щеках появились первые дыры, мочки уха полностью растворились, а сами уши стали хрупкими и ломались каждый раз, когда подопытный бился в оковах операционного стола. Растворились и ногти на руках и ногах, а кровь полилась уже обильным потоком.

Но при всём при этом подопытный был ещё жив.

— Хватит... — тихо проскулила я, тихо плача и не в силах отвести глаза.

— Нет, — безжалостно ответил Маюри.

Дыры в щеках подопытного всё ширились. Во рту были видны осколки зубов. Тонкий слой мышц на лице мужчины местами уже был разъеден до кости. На руках уже были видны костяные фаланги пальцев.

Подопытный неожиданно перестал шевелиться. Потерял сознание? Умер?

— Куроцучи-сан, у подопытного наступила смерть от болевого шока, — спокойно констатировал Кубота-сан, отрываясь от компьютера и поправляя толстые очки на носу. В его взгляде было хладнокровие старого убийцы.

Маюри отпустил мою голову, и я...

...Чтобы никто из учёных не видел моих слёз, я вылетела из лаборатории в коридор, но убежала недалеко, до первого поворота. Прислонившись к стене, я сползла по ней, уже не сдерживая жалобных всхлипов и рыданий. Я плакала, разрываясь между отвращением, жалостью и ужасом. Это казалось ночным кошмаром, но кусок мяса, бывший совсем недавно живым мужчиной, ещё стоял перед глазами...

Меня затошнило. От кома в горле было тяжело дышать.

А что... А что ты хотела, дура? Ты же знала? Знала.

И... что теперь?

Когда истерика слегка утихла, а глаза удалось протереть, я вновь вернулась в реальность. Плохо освещённый серый коридор теперь не успокаивал, а пугал. Но стоило мне только задуматься о том, чтобы убежать на поверхность, как из-за поворота послышались тихие шаги.

Я быстро отвернулась. Не хотелось, чтобы он увидел меня в таком состоянии.

Шаги стихли прямо за моей спиной. Послышался тихий шелест материи. Он сел рядом, очень близко, но не спешил дотрагиваться, за что я была ему особенно благодарна.

Мы молчали. В мой голове было до звона пусто, а он не знал, что обычно говорят женщинам в такой ситуации. Нему плакала только в раннем детстве, но, чтобы успокоить её, было достаточно дать ей в руки кубик-рубик, и слёзы исчезали практически мгновенно. Она очень любила эту головоломку. Да что там, в детстве он и сам её любил.

Я невольно улыбнулась, представляя, как маленькая Нему и совсем крохотный Маюри с усердием поворачивали грани кубика.

Каким ты был до того, как полностью модифицировал своё тело?

"Как все, — спокойно и чуть недовольно отозвался Маюри, — Я не японец по национальности, но, видимо, жил в Японии, раз после смерти попал в Общество Душ. Раньше я носил тёмно-русые волосы, и глаза у меня были обычные, карие... Разве что чуть более светлые, чем положено. Мне никогда не нравилась моя внешность и ещё меньше устройство моего тела. Слишком слабое, слишком неловкое, слишком медленное, слишком уязвимое... — я не видела лица Маюри, но по эмоциям догадалась, что он поморщился от воспоминаний. — Однако у меня была хорошая рейатсу, и практически сразу после появления в Обществе я поступил в Академию Синигами. Ещё быстрее стал лучшим студентом курса, но экстерном заканчивать Академию не стал. Зачем? Там у меня были нужные мне запасы, ресурсы и доступ к знаниям. За несколько лет я смог собрать в старом и пыльном подвале небольшую, но хорошо оснащённую по тем временам лабораторию, где занимался исследованиями и экспериментами. К последнему курсу Академии я уже знал, как полностью модифицировать своё тело и не скончаться в процессе, — в эмоциях Маюри мелькнула гордость за себя, любимого. — Правда, у этой технологии было три недостатка".

Какие?

"Опасность, ведь малейшая ошибка в расчётах, микроскопическая неполадка в оборудовании могла привести к моей смерти, — ответил Маюри. — Конечно, я постарался максимально обезопасить себя, но от случайностей никто не застрахован. Случись что во время операции, и мне пришлось бы вручную зашивать собственное брюхо. Вторым недостатком стал высокий риск. В те времена я был похож на тебя и считал, что использовать других людей в опытах не хорошо. То, что можно было проверить на себе без фатальных последствий, я проверял, всё остальное было чисто теоретическими выкладками, ничем не подкреплёнными. Третьим недостатком была секретность. Очень трудно хранить в тайне собственные дела, когда после очередного опыта не можешь стоять прямо и сгибать в колене правую ногу. Это вызывало слишком много неудобных вопросов, но я был лучшим студентом, и профессора верили даже в ту ахинею, что я нёс".

"А зачем вообще было хранить это в секрете?" — удивлённо спросила я.

"Девочка, — мысли Маюри были такими тёплыми и нежными, что я не удержалась и блаженно вздохнула. — Это были совсем другие времена. Ты удивишься, когда осознаешь, насколько сильно изменилось Общество Душ и Готей 13 всего за сто пятьдесят с лишним лет. В то время любые по-настоящему серьёзные исследования проводились только с разрешения Совета 46-ти определёнными группами учёных в условиях строжайшей секретности. Всем остальным научная работа строго запрещалась, но даже если тебе посчастливилось попасть под эгиду Совета, о творческом самовыражении и свободном полёте мысли можно было забыть. Совет финансировал только определённые проекты, в которых сам был заинтересован. Меня не устраивали такие условия, и я работал сам, прекрасно осознавая, что, если меня раскроют, лаборатория будет уничтожена, результаты исследований приберут к рукам какие-то дебилы, ничего в том не смыслящие, а меня самого постараются, если не убить, так отправить куда подальше".

"И что было потом?" — с любопытством спросила я, забыв о своих мокрых от слёз щеках и хлюпающем носе.

"А потом случилось то, чего я опасался, — неожиданно помрачнел и недовольно сказал Маюри. — Ко мне в подвал случайно забрели посторонние. Мои одногруппники, пять человек во главе с самым известным бандитом Академии. Эта падаль была пьяна, удивительно, как они вообще на ногах держались. Кому-то из них пришла в голову "светлая" мысль, что в подвале ни один преподаватель их не найдёт..."

"Так, подожди! Ты что, устроил свою лабораторию прямо в подвалах Академии Синигами?!" — в шоке спросила я, оборачиваясь.

"Конечно, — самодовольно и широко улыбнулся Маюри. — Где, по-твоему, нужно прятать нечто важное? Только на самом видном месте! Подвалы были идеальным вариантом: Академия — это последнее место, где искали бы подпольную лабораторию, сами подвалы, что внутри, что снаружи, были защищены с помощью мощных Кидо-заклинаний. Я без труда их вскрывал и без проблем накладывал заново, когда уходил, обеспечивая тем самым защиту своей лаборатории. Но я был беспечен и молод, — вздохнул Маюри. — Привыкнув к безопасности, я накладывал заклинания только на вход в подвал, а внутри все они были мной же и взломаны. Пятёрка недоумков как-то умудрилась на пьяную голову деактивировать Кидо на входе, а внутри их уже ничто не сдерживало. Они легко нашли мою лабораторию..."

Маюри неожиданно замолчал и подозрительно посмотрел на меня.

"Дальше-то что?" — не поняла я причин его заминки и нетерпеливо поторопила.

"Дальше... — Маюри с сомнением на меня посмотрел, но всё-таки решился и продолжил. — Эти скоты начали громить мою лабораторию. А когда я стал защищать свою работу и многолетний труд, попытались меня шантажировать тем, что расскажут всё преподавателям, и меня исключат в том случае, если сразу не сдадут Совету".

"И ты?.." — уже не так уверенно спросила я, догадываясь, что произошло.

"Я оглушил их одним из тех Кидо, что запрещено применять в пределах Академии, но подвал был хорошо изолирован. Наверху никто ничего не почувствовал, — подтвердил мои подозрения Маюри. — Затем закрыл их в одной из пустых комнат. Поначалу я даже не знал, что с ними делать. Выпускать было нельзя, но и держать их в подвале и подкармливать, как кроликов, я тоже не собирался. Именно тогда мне впервые пришла мысль использовать их в качестве подопытных, чтобы заполнить все те пробелы в моих исследованиях, что представляли угрозу. Я не сразу решился, но потом совершенно не жалел об этом. Те ничтожества того не стоили".

"Но тебя всё равно поймали?" — с заминкой спросила я, отгоняя жуткие воспоминания о безмолвном крике одного подопытного.

"Да, — коротко ответил Маюри. — Профессора не могли не заметить пропажу пятерых студентов, поэтому раскрытие моей лаборатории было лишь вопросом времени. Спустя полторы недели синигами Готей 13 вошли в подвал, нашли останки студентов и меня на операционном столе, — Маюри холодно улыбнулся. — Так или иначе, они опоздали. К тому моменту я успешно закончил модификацию собственного тела, а всю документацию и данные уничтожил, так что, когда за мной пришли, даже не сопротивлялся аресту. Дальше всё было очень просто: приговор, переезд в "Гнездо Личинок", сорок лет заключения в одиночной камере, — и, предупреждая мой следующий вопрос, Маюри добавил. — Я чуть не убил кое-кого из заключённых в первый же день. Меня признали особо опасным".

"Да-а-а, — под впечатлением от рассказа подумала я. — И с этим психом у меня Связь четвёртого уровня! Вот так и узнаёшь о себе много нового!.. Ты меня обнимать собираешься или нет?" — нелогично закончила я.

Маюри насмешливо фыркнул и притянул меня к себе. Я прижалась к нему спиной, почувствовала успокаивающее тепло и окончательно поняла, что меня "отпустило", образно выражаясь.

— Без тебя я сегодня не усну, — тихо сказала я уже вслух.

— Я останусь с тобой сегодня, — ответил Маюри, и я поняла, что останется он только на одну ночь. Он считает, что с кошмарами я должна справляться сама. Иначе они не исчезнут.

Я покорно вздохнула. В чём-то он был прав.

Мы выбрались из секретной лаборатории через три часа.

На поверхности всё ещё ярко светило солнце, по синему небу плыли редкие, но пушистые облака, дул приятный тёплый ветер. Только сейчас я поняла, что в лаборатории было достаточно прохладно.

После серых и полутёмных коридоров всё вокруг казалось наполненным жизнью и красками, а те страшные картины смерти неизвестного мне мужчины представлялись всего лишь очень реалистичной галлюцинацией. И только разум, неприятное ощущение в глазах да громадное чувство внутреннего облегчения подсказывали, что смерть подопытного была вполне реальна и действительно происходила прямо на моих глазах.

Неожиданно я поймала на себе задумчивый взгляд Маюри. Он слегка щурился, словно старался разглядеть во мне нечто, и я быстро поняла, что именно.

— Нет, — робко ответила я на его безмолвный вопрос. — Никакого отвращения к тебе. Кажется, мне страшно... но я боюсь не тебя. Не могу внятно объяснить, всё очень запутанно... Но тебя я люблю. И эта глупость с моей стороны не обсуждается! — притворно строго "отрезала" я с улыбкой.

— Хорошо, — неожиданно покладисто и спокойно согласился Маюри с абсолютно безмятежным выражением лица. Но я же чувствовала, что внутренне он почувствовал облегчение и тут же посмеялся надо мной.

— Кстати, можно вопрос? — осторожно спросила я.

— Задавай, — Маюри оценивающе-пристально на меня посмотрел.

— Откуда берутся эти подопытные? — я неловко отвела взгляд. Не люблю, когда на меня так смотрят, словно чего-то ожидают. Обычно я обманываю эти ожидания.

— Из "исправительных" учреждений, — с неким сарказмом ответил Маюри, усмехаясь. — "Гнездо" — не единственное такое место. Самых закоренелых преступников часто отправляют к нам, благо, на результаты экспериментов нравственный уровень подопытных никак не влияет. Однако, — учёный неожиданно поморщился. — по-настоящему ценные экземпляры к нам попадают редко. Их считают слишком опасными для транспортировки и содержания вне тюремной камеры.

— Разве хоть один подопытный когда-нибудь сбегал из лабораторий? — с наигранным удивлением в голосе спросила я, картинно поднимая брови.

— Ты же знаешь, что нет, — своим обычным противным тоном ответил Маюри, закатывая глаза и легкомысленно махнув рукой. — Так зачем спрашиваешь? Лучше пойдём домой. Я голоден.

Впрочем, хорошенько пострадать кошмарами и помучиться муками совести у меня не получилось. Ночью меня успокаивала близость Маюри, а следующим утром всё неожиданно резко изменилось.

Для Готей 13 истекло время мира и началось время войны.

Об этом никто вслух не говорил. Да и зачем? И так всё ясно. Просто бегали по научному городку синигами, таскали тяжеленное оборудование, пустые и полные ящики. Вокруг них нервно бегали сотрудники Института в белых халатах, активно размахивая руками и возмущённо крича, что нести надо ровнее. И аккуратнее. И более плавно, это же дорогое оборудование!.. Да что ж вы делаете, изверги?!... Кто будет расплачиваться за этот уникальный ретранслятор?!...

Рядовые синигами тяжело вздыхали, просили прощения и тащили очередную бандуру невнятного серого цвета туда, куда начальство приказывает. Очень надеясь, что позже, в суматохе военных действий, об этом забудут и не вычтут стоимость "уникальной" (собранной в мохнатом году неизвестными учёными) бандуры из их кровного жалования...

В Институте стоял форменный бардак. Сиротливо выглядят пустые столы, где раньше стояли компьютеры. Половина нужных приборов сложена в коробки, половина в мешанине проводов и амортизирующих материалов валяется посреди лабораторий. А всё потому, что никто точно не помнит, какой провод для какого прибора нужен... По крайней мере, конкретно Акона этим вопросом уже точно достали.

Особенно резво бегал по научному городку Маюри. Казалось, он старался оказаться везде и сразу. Тут и там можно было услышать, как Глава Научно-Исследовательского Института орёт, называя подчинённых идиотами и имбецилами из-за нечаянно упущенного из мотка кабеля. И через минуту Маюри уже в другом месте орёт на недостаточно расторопных, по его мнению, учёных, называя бедняг криворукими дегенератами за "неаккуратно" сложенные в коробки приборы...

В общем, всем было весело, кроме меня. Я в это время старалась не мешаться под ногами и сидеть тише воды, ниже травы, пока и меня не припахали. Всё равно Маюри был слишком занят, чтобы обращать внимание на свою связующую, а Нему была занята на погрузке.

Правда, этот бой моя совесть всё же выиграла, и я немного потренировалась на полигоне хотя бы ради соблюдения формальностей. Однако в процессе мою голову занимали совсем другие мысли.

Я волновалась. Смутное беспокойство угнездилось где-то в душе. И хотя я чувствовала поддержку Тенши и понимала, что вместе с Маюри мне нечего бояться, беспокойство не покидало меня.

Противник силён и серьёзен, а я ещё не скоро стану достаточно сильна, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успешный бой с архидемоном. По сути, уровень моих навыков позволяет мне умереть не сразу, но не более. Единственный наш козырь — Единение, но никто не знает, как обернётся сражение с противником в таком состоянии. Тут наши шансы — пятьдесят на пятьдесят, случай будет судьёй нашего боя, а о риске даже упоминать глупо.

Конечно, наша задача отнюдь не убийство архидемона, а уничтожение портала в Ад. Да только есть большая вероятность, что наш враг будет защищать его, как свою единственную возможность сбежать, а значит, хочешь, не хочешь, а с архидемоном драться придётся всем.

Только полностью осознав неизбежность этого, я застыла в центре восемнадцатого полигона в окружении перьев ангела.

Устало вздохнув, Куроцучи Маюри упал в кресло перед суперкомпьютером, откидываясь на спину. Окинул задумчивым взглядом своё детище.

Эта возня в пределах научного городка и Института порядком раздражала. Толпа остолопов, которая не отличит гайку от болта, а жёсткий диск от материнской платы, совершенно безответственно относится к порученной работе. Маюри целый день убил, чтобы внушить им уважение к чужому труду и стремление к аккуратности, а что в итоге? Эти одноклеточные чуть не разбили ценнейшую модель коммуникатора, остальное оборудование обзавелось мелкими дефектами примерно на треть. И это тогда, когда важен даже каждый сантиметр провода! Ну, что за тупые обезьяны?

В полной тишине зала Маюри снова тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

Сейчас, когда практически все исследования приостановлены в связи с боевыми действиями, он всё чаще думал, что без своей связующей взвыл бы от тоски и скуки.

Оглядываясь назад, учёный с удивлением осознавал, что его жизнь изменилась самым удивительным образом с того момента, как в ней появилась... Рен.

Он до сих пор не привык называть её по имени просто потому, что когда он говорил о женщине, то разговор всегда шёл именно о ней. Все прочие... они просто не существовали для него, не оставляя в памяти ни следа.

Куроцучи чуть улыбнулся.

Какое-то время его интересовали женщины, а он интересовал их. Что поделать? Молодость... Кажется, за всю свою жизнь их у него было чуть больше десятка. Для ста пятидесяти с лишним лет это довольно маленькая цифра. Учёного всегда больше всего на свете интересовали наука и знания. За это его считали ненормальным. Даже у самого скромного и нравственного капитана Готей 13 Укитаке Джууширо список... хм, былой славы был куда длиннее. С таким-то другом, не удивительно...

Что бы ни случилось, исследования для Маюри всегда были на первом месте, и ни одна из тех девушек, с которыми он спал, никогда не приближалась по степени важности к очередному опыту в лаборатории. Именно поэтому ни одна из них не продержалась с ним больше месяца. Отказаться от своего призвания ради очередной дуры? Вы издеваетесь?

Однако те, кто думал, что Куроцучи Маюри зациклен только на работе, всегда ошибались. Было время, когда ему остро не хватало душевного тепла. Многочисленные модификации, может быть, и избавили его от физических недостатков, но не от душевных потребностей. Хотелось... понимания. Поддержки. Одобрения. Любви?..

Учёный искал ту, что могла бы дать всё это, и не находил. Иногда казалось, что та самая совсем близко, но в итоге надежды таяли, как дым.

В какой-то момент ему надоело искать, и тогда он решил создать своё счастье своими руками.

Он создал Нему. Хотя тогда у неё ещё не было имени.

Учёный вложил в неё всё то, что, казалось, хотел увидеть в своей единственной. Он создал красивую внешность, уникальные способности, незаурядный ум, практически равный своему собственному. Она во всём была хороша и почти идеальна.

Но когда создание уже подходило к концу, гений понял, что... ошибся. Это было не то, чего ему хотелось...

Уничтожать её он не стал. Она была выдающимся образцом, вершиной его способностей на тот момент, хоть и потеряла свою изначальную ценность.

Тогда он решил назвать её своей дочерью и дал имя "Нему". Производное от латинского "nemo", то есть "никто".

До сих пор она является живым напоминанием ему о том, что и у его способностей есть предел. Что даже гениям свойственно ошибаться. И что счастье в личной жизни с помощью науки не получишь.

Со временем учёный смирился с этим и окончательно ушёл с головой в исследования, мудро рассудив, что такой дар, как любовь либо приходит сам, либо не приходит вообще.

Поэтому, когда Маюри впервые увидел Рен, он даже не понял, какое сокровище попало ему в руки. Он уже давно не ждал его.

Но у этой женщины на всё своё мнение...

Что же такого он в ней нашёл? Она же совершенно обычная. Куда более несовершенная, нежели Нему. Ответ прост. Эта женщина приняла его такого, какой он есть. С достоинствами и недостатками, с безграничной тягой к знаниям. То, что другая на её месте посчитала бы во мне пороком, она считает добродетелью. Странно и глупо, но...

Маюри ощутил, как где-то в душе расцвела нежность, даря тепло.

Вчера он раскрыл перед ней последний, самый тёмный, вероятно, уголок своей души. Связь не оставляет места для тайн, но самые старые из них всё же сохраняются. Он никогда не был так уязвим, как в тот день...

"...Но тебя я люблю. И эта глупость с моей стороны не обсуждается!"

Девочка...

В тот день ты сделала меня счастливым.

От Сейрейтея до точки, где планировалось проведение последнего брифинга перед операцией, пешком (с использованием сюмпо, конечно) добираться почти три с половиной дня, и то только потому, что объединение Готей 13, численностью где-то в три полка, взяло хороший темп. Общество Душ нереально огромно, и только сейчас я поняла, насколько.

Вообще, мы двигались просто неприлично быстро. Даже повозки с оборудованием, запасами еды и прочими полезными в походе вещами не тормозили нас. В этом была заслуга Института, так как это было изобретение учёных: повозка, с которой можно двигаться в сюмпо, не опасаясь инерции при торможении. Деревянной, как можно догадаться, она не была, чистый металл со странной цепочкой круглых устройств по бортам, которые образуют над ней купол из рейатсу. Каждая повозка огромна, вместе с коробками она была высотой в один этаж дома, а в ширину три метра. Поскольку я прирождённый гуманитарий, устройство этого чуда техники осталось для меня тайной. Да и не интересовало оно меня, честно говоря.

Я впервые видела профессиональную армию на марше и поэтому постоянно глазела по сторонам. Маюри видел мой интерес и снисходительно усмехался.

Мы достаточно быстро пересекали районы Руконгая, и если в самых близких к Сейрейтею областях дома людей выглядели очень прилично, почти как в центре Общества Душ, то, чем дальше мы уходили, тем беднее становилось жильё. В первом районе можно было увидеть красочную черепичную крышу, добротные стены, всевозможные украшения, вроде резьбы и фонариков, простор. У первых районов была видна архитектура, в конце концов! Однако, начиная с десятого района, дома становились всё проще и проще. К двадцатому дома как таковые исчезли, превратившись в убогие лачуги не всегда хорошего качества, с дырами в стенах, построенные вплотную друг к другу.

Капитан, я и Нему возглавляли обоз с оборудованием, которое глава Научно-Исследовательского Института, конечно, никому другому никогда не доверил бы. Наблюдать за синигами было просто потрясающе. Обоз двигался строго в одной линии по довольно узким улочкам Руконгая. Его со всех сторон окружали рядовые Двенадцатого Отряда, некоторые из них шли прямо по крышам. В самом обозе, часто прямо на коробках, сидели учёные Института, чьё рейатсу было слишком низкого уровня для долгого марша в сюмпо.

Оказывается, в Готей 13 существовало такое понятие, как "длина походного шага в сюмпо". Эта постоянная величина позволяла рядовым синхронизировать своё движение в построении. Впрочем, капитаны и лейтенанты вольны были увеличивать длину шага или укорачивать по ситуации и мере нужды.

Выглядело это прекрасно и, наверно, если бы кто-нибудь из жителей Руконгая рискнул бы выглянуть на улицу и посмотреть, он бы запомнил это на всю жизнь: словно сотканные из воздуха, на улице, будто из ниоткуда, возникают синигами, затем с секундным опозданием повозка, по бортам которой мелькали белые всполохи рейатсу. Затем вся эта не меленькая процессия мгновенно исчезала, как призрак, чтобы уступить место следующей повозке и уже другим синигами. И так раз за разом.

Даже за три с лишним дня пути это зрелище не успело мне надоесть. Мы шли во главе обоза и чуть впереди, по крышам, так, чтобы видеть все три ряда повозок и синигами, их охраняющих.

В нашем обозе было только оборудование, именно поэтому он вышел относительно небольшим, всего пятнадцать повозок. Другое дело обоз Четвёртого Отряда, идущий слева и чуть позади нашего. Он был довольно большим, правда, посмотреть на него у меня не получалось, он был вне зоны видимости.

На самом деле, несмотря на то, что генеральный план нападения казался простым до неприличия, на деле всё оказалось куда как сложнее. Численность демонов перевалила за тысячу двести. Готей отправило от своего имени чуть меньше двух с половиной тысяч синигами, обеспечив себе тем самым численное преимущество.

Вся эта толпа проводников душ за три месяца была укомплектована маскирующими устройствами, хотя ранее подобные вещи можно было найти только у представителей Второго Отряда. Я тоже носила на себе эту гадость. Оно было живым, длинным, похожим на гигантскую расплющенную сороконожку и постоянно шевелила своими "ножками", вызывая у меня невольное отвращение. Носили его на руке, растягивая от самого плеча до запястья. Устройство, как и всё, что создавалось Институтом на основе биологии, было псевдо разумным.

Я передумала выбрасывать его как раз поэтому. "Сороконожку" было банально жалко.

Конечно, такую большую толпу синигами демоны почувствовали бы даже под маскировкой, но мы, во-первых, не все сразу идём к деревне. Во-вторых, тут далеко не каждый — капитан, а скрыть рейатсу рядовых гораздо проще, нежели первых офицеров. Прибавьте к этому собственное умение синигами скрывать рейатсу, и поймёте, что даже две с половиной тысячи проводников душ демонам будет довольно сложно разглядеть.

Конечно, учитывая колоссальную численность самого Готей 13, возникает логичный вопрос: а почему бы тогда просто не задавить демонов количеством? Как объяснил мне Маюри, это невозможно по техническим причинам. Когда кто-то из жителей Сейрейтея или Руконгая умирает, от него не остаётся тела. Оно распадается на духовные частицы, а сама душа, состоящая из смеси рейрёку и не пойми чего, отправляется на перерождение. Вот только, если рядом оказывается демон, то душу с высокой долей вероятности "съедят", или даже вернее, "впитают", добавляя сил выходцу из Ада, леча его раны и восстанавливая запас рейрёку. И чем больше вокруг смертей, тем лучше для демона. Даже в условиях огромного численного превосходства, это не самый удобный противник.

Учитывая то, что эти господа ещё и хорошо отъелись, опустошая примыкающие к лесу районы Руконгая, план по постепенному уничтожению начинает выглядеть особенно мудро.

Ко всему прочему, в Обществе Душ, впервые на моей памяти, испортилась погода, как раз за стуки до того, как мы добрались до точки. Стало как-то удивительно пасмурно. Радует, что жители Общества не чувствуют холода, иначе, боюсь, мы бы давно продрогли.

Удивилась не только я, но и синигами. Только Маюри воспринял перемену погоды спокойно, лишь недовольно скривился и хмыкнул.

Как я узнала из книг в Институте, Общество Душ — невероятно стабильная энергетическая система, но даже она может быть нарушена. В таких случаях и происходит перемена погоды. Чем сильнее нарушение, тем хуже погода. Всё просто.

Однако с чего бы ей портится именно сейчас?

Маюри тоже задавался этим вопросом и полагал, что это как-то связано с демонами, но как именно, узнать пока было невозможно.

В остальном поход слился для меня в цепочку промежутков: движемся, привал, движемся, привал... Так часто я ещё никогда не использовала сюмпо, поэтому к концу каждого дня буквально падала от усталости и боли в ногах.

Маюри на моём фоне выглядел просто отвратительно бодрым и довольным. Он косился на меня, насмешливо глядел своими золотыми глазищами, и я чувствовала, как у него поднимается настроение. От того, что я устала и у меня всё болит. Задушить бы гадину, да только не судьба, знаю же, что вместо этого полезу целоваться, а при посторонних это будет не очень хорошо выглядеть. Мы всё-таки в военном походе участие принимаем, и дисциплина должна поддерживаться.

Вскоре после внезапного изменения погоды наш обоз вышел из городской местности и попал в лес.

Тут, наверно, следует пояснить. Общество Душ — это не сплошной гигантский город, как можно было бы подумать. В Руконгае есть существенные прослойки леса, а кое-где даже скалистой местности, отделяющие некоторые районы от других. И чем дальше от центра, тем шире эти прослойки.

Лес оказался практически диким, относительно ровную улицу сменило бездорожье. Под порывами ветра листва на деревьях непрерывно шелестела. Нам пришлось снизить темп передвижения на обычный шаг, впрочем, маршрут был проложен точно, и разведчики обещали выход на открытое пространство через несколько часов.

Всё то время, пока я собиралась с мыслями, обоз двигался по лесу. Мы шли неторопливым шагом, так, чтобы повозки не прыгали на неровностях "дороги", если это можно было так назвать. Но всё равно силовое поле слишком широких повозок задевало ветки деревьев, отчего те со скрипом прогибались и даже ломались, заставляя сопровождающих обоз синигами быть начеку. Уже была пара случаев, когда зазевавшиеся рядовые получали по голове сломанной веткой дерева.

Погода в Обществе даже не думала улучшаться. Наоборот, с каждым днём она становилась всё хуже, заставляя нервничать всех, в том числе и рядовой состав. Под порывами ветра листва деревьев постоянно и довольно громко шелестела, и это изрядно действовало на нервы. По крайней мере, мне.

Сидящие всю дорогу в повозках учёные уже успели построить тысячу и одну версию причин ухудшения погоды, однако уже на втором десятке их перестали слушать. А Маюри и вовсе не обратил на них внимания, предпочитая не заниматься всякой ерундой и не строить теорий на пустом месте.

Обоз двигался по лесу весь день, и к закату мы, наконец, вышли к заданной точке встречи. Её окрестности уже были наводнены рядовыми других отрядов, которым не было необходимости сдерживать темп движения. Нашему обозу тоже нашлось место среди деревьев и кустов, однако Маюри приказал дополнительно расчистить от посторонних небольшую площадку и развил бурную деятельность. Часть оборудования достали из обоза, учёные начали носиться по площадке, таская провода, кабели и переставляя аппаратуру. Несмелые протесты подчинённых, говорящих об усталости после тяжёлого перехода, Глава НИИ синигами отмёл, как выдумки и потворство природной безалаберности и лени, справедливо замечая, что уж кто, а учёные весь переход с комфортом провели в обозах.

И хотя сам Маюри провёл поход целиком на своих двоих, сейчас он, как никогда, искрился от энергии и энтузиазма. Моего любимого подгоняло любопытство и желание знать, что происходит с погодой.

Учёные работали довольно быстро. Энергию установкам обеспечивали переносные генераторы, встроенные в повозки.

Пока Маюри с подчинёнными носились по площадке, я сидела неподалёку под деревом и просто любовалась их работой. Многие проходящие мимо синигами поглядывали на меня с невольной завистью. Их уже нагрузили поручениями и работой, а связующих из мира живых, до сих пор занимающих весьма неопределённый ранг в иерархии отрядов, никто пока не трогал.

Как-то раз Маюри пообещал, что, когда вся эта беготня с демонами закончится, он отправит меня на обучение в Академию Духовных Искусств.

"Просто немыслимо! У самого выдающегося учёного Общества Душ абсолютно неграмотная связующая! — в негодовании кричал он. — Не бывать этому!"

А я что? Я не против. После окончания обучения в Академии официально станут частью Двенадцатого Отряда, а учитывая, что у меня уже есть занпакто, рядовой мне не бывать. Буду каким-нибудь младшим офицером. Маюри сразу сказал, что на высокую должность меня не пустит, так как это слишком опасно, а потерять меня в какой-то стычке с Пустыми он совсем не хочет.

Я тогда ничего ему не ответила, потому что ещё не знала, а нужна ли мне вообще эта должность. Но сама ситуация выглядела некрасиво. Размышляя на эту тему, я покинула лежбище под деревом и пошла искать свободное пространство для ночёвки.

Разбив походную палатку на незанятом месте неподалёку от одной из повозок, я хотела было вернуться к площадке с установкой, когда рядом неожиданно появился синигами. Высокий и сухощавый парень с необычно длинными тёмными волосами, связанными в хвост, и очень странными фиолетовыми (!) глазами. Смерив меня оценивающим взглядом сверху донизу, он улыбнулся. Хотя лучше бы этого не делал. Нет, зубы-то у него нормальные, ровные и белые, но вышла у него не улыбка, а торжествующий оскал. Прямо один в один как у Маюри.

— Ты — Охаяси Рен? — бесцеремонно поинтересовался у меня незнакомец. Голос у него, надо признать, оказался, что надо, приятный, бархатный. Ещё бы поменьше наглых интонаций, стало бы и вовсе замечательно. Что ему надо?

— Да, а Вы?.. — не поддержала я его панибратского обращения.

— Ямагучи Ю, третий офицер Второго Отряда, — ответил парень, снисходительно глядя на меня сверху вниз. — Есть сообщение для Куроцучи-тайчо. Через четыре часа состоится собрание Капитанов на поляне, где расположился Второй Отряд.

— Замечательно, — нейтрально отозвалась я. — Почему же Вы не сообщите об этом лично Капитану?

Как я уже говорила, связующие из мира живых, фактически, не занимают никакого места в иерархии Отрядов, и с отчётом к нам никто не ходит. Исключение составляет только Горо, получивший какой-никакой официальный пост и сумевший добиться кое-какого авторитета. Но только потому, что уж лучше наш Мишка, чем толстяк Омаэда, который зажрался настолько, что, как противник, уже ничего собой не представляет.

На пару мгновений выражение лица Ямагучи стало таким кислым, словно он целиком прожевал лимон и проглотил. Однако стоило мне моргнуть, как третий офицер снова вспомнил о снисходительности.

— Что известно связующему, то известно Капитану, — с достоинством выкрутился Ямагучи, не отвечая по сути на мой вопрос. — А теперь разрешите вернуться к своим обязанностям.

С этими словами третий офицер развернулся и ушёл. Я проводила его взглядом.

"Слышал?"

"Да, — мгновенно мысленно отозвался Маюри. — Всего четыре часа? Впрочем, мы успеем. Иди сюда, сейчас будет кое-что интересное".

Как и собиралась, я вернулась на полянку с оборудованием. Оно стояло прямо на земле. Пятнадцать непонятных мне полу металлических, полу "живых" приборов. Они стояли, где попало, но так, чтобы образовать небольшой пяточек свободного пространства в центре площадки. Там, сидя прямо на одном из них, что-то бойко печатала ноутбуке Нему. Рядом настраивал один из приборов Даики. На своём месте чувствовал себя Рин, увлечённо работающий за каким-то пультом и одновременно с потрясающей воображение скоростью лопающий печеньки. Помниться, наблюдение и связь — это его специальность. Неподалёку активно работал с планшетом Амида-сан, выдающийся аналитик. Он бегал от прибора к прибору, стремясь учесть все поступающие данные.

Помимо знакомых мне учёных, вокруг бегало много сотрудников Института, занятых в основном обслуживанием оборудования. К ним я не присматривалась.

Сам Маюри обнаружился в центре площадки. Перед ним стоял аналог "шкатулки", который использовали на собрании Капитанов в Сейрейтее, только сейчас он был соединен с окружающими приборами тонкими проводами. Маюри очень внимательно изучал созданную им карту. Аккуратно обходя приборы, я подошла ближе.

Местность, изображённая на карте, была знакома. Это лес, где расположились демоны. Однако сейчас он был другим. Местами в нём были срублены деревья, а образовавшиеся таким образом просеки составляли... составляли... Огромный круг, в который вписана звезда. Других элементов не видно, но некоторые очищенные от деревьев места пустовали, и там, прямо на земле, были начерчены какие-то символы.

— Это что? — вслух недоумённо спросила я.

— Вероятно, причина ухудшения погоды в Обществе, — очень довольно отозвался Маюри, горящими от любопытства глазами осматривая карту и улыбаясь. — Наша разновидность Кидо отличается от той, что используют демоны, но между ними есть некоторое сходство. Ведь одно произошло от другого. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что демоны готовят уникальное по масштабу заклинание прорыва пространства. Огромный запас демонической рейрёку, чуждой Обществу Душ, нарушает баланс энергий, что в свою очередь привело к изменению климата, — Маюри посмотрел на меня, и, честно, от его широкой счастливой улыбки даже мне стало жутковато. — Иначе говоря, демоны собираются открыть врата в Ад.

Через четыре часа всё это учёный рассказывал малому капитанскому совету в огромном совещательном шатре, установленном Вторым Отрядом на живописной маленькой полянке. Он был сделан из плотного тёмно-зелёного материала. Внутри было достаточно светло за счёт матерчатых "окон", вырезанных в "стенках" шатра.

Все капитаны, направленные в поход, снова собрались вместе у той же самой карты-"шкатулки". Чуть в стороне собрались Йоко, Кин и Горо. Я поспешила присоединиться к ним, пока Маюри, вдохновлённый своим открытием и перспективами, которые оно сулило, не обращал на меня внимания.

В то время как Куроцучи вещал, и капитаны обсуждали и корректировали план, мы с ребятами в полголоса переговаривались.

— Волнуетесь? — спросила Йоко, серьёзно оглядывая наши обеспокоенные лица.

— А то ж, — кивнул ей Кин, нервно глядя по сторонам и скрестив руки на груди, пряча ладони в подмышки так, словно ему холодно.

Миша молча положил свою "лапу" на плечо другу в молчаливом жесте поддержки. Кин в ответ благодарно улыбнулся. От Горо шла мощная аура спокойствия.

Мы с Йоко улыбнулись.

— Да ладно, — вздохнула я в приливе оптимизма. — Может, ещё выкрутимся как-нибудь.

— Ну, да, — язвительно улыбнулся Кин. — А что нам ещё остаётся? Мы сами ничего не можем, ничего не умеем. Приходится надеяться на Единение и то, что Высший Разум сам толково распорядится нашими тушками.

— Ну, вот, — нахмурилась я. — Ты сказал, и теперь мне кажется, что ничем хорошим эта авантюра для нас не закончится.

— А она хорошо и не закончится, — удивительно пофигистически пожал своими могучими плечами Горо. — Скорее всего, из пещеры нас будут выносить.

— Это ты нас так успокоил, да? — с притворной укоризной спросила Йоко, заехав Мише локтём в бок. Тот с хитрой улыбкой посмотрел на неё сверху вниз и даже не почесался. А вот Алёнка принялась преувеличенно активно потирать ушибленный локоть.

Кин, Йоко и я неловко замолчали, не зная толком, что сказать своему другу, почти что старшему брату.

— Ты там... не пропадай, ладно? — растерянно сказала я. Просто в голове не укладывалось, что Мишки может и не быть рядом.

Йоко в знак согласия обняла слегка удивлённого Горо, а Кин промолчал, но посмотрел на друга уж очень красноречиво и серьёзно.

— Не хороните меня раньше времени, — улыбнулся нам Миша. — Всё будет хорошо, не сомневайтесь. Мне ещё с вами против Архидемонов драться.

Второй Отряд выступил уже ночью.

Множество размазанных силуэтов мелькали в тени среди деревьев. Бойцы, если их можно так назвать, этого весьма специфического Отряда Готей 13, носящие форму по типу знаменитых ниндзя мира живых, никогда не придерживались чёткого построения в походе, за редкими исключениями. Их задача — передвигаться как можно более скрытно, что само по себе не подразумевает походного сюмпо.

Их тихие "шаги" полностью терялись в беспокойном шелесте леса. Никто не говорил, двигались в полной тишине так быстро, как это было возможно, чтобы достигнув точки, не свалиться наземь от усталости.

И если бы хоть кто-то из них остановился, нарушив тем самым приказ, на спине представителя Второго Отряда можно было бы заметить груз, со стороны похожий на свёрнутый спальный мешок коричневого цвета. На деле же это была приманка, которую выдал синигами Институт в лице учёных и лично Капитана Куроцучи.

Каждый рядовой Второго Отряда тащил на себе эту весьма важную в предстоящей операции вещь в количестве двух штук, и только Горо, по причине своего непомерного роста и природной выносливости, тащил три.

К слову, Сой Фонг, отличавшаяся хрупкостью даже в среде достаточно низкорослых и жилистых специалистов её профессии, тоже тащила три.

Однако в деревню шёл не только Второй Отряд. С отставанием в час следом выдвинулись Третий и Пятый Отряды во главе со своими Капитанами.

Синигами двигались быстро, и вскоре Горо и Сой Фонг со своими подчинёнными вышли к деревне. Наступал ранний рассвет. В его тусклом свете были видны ветхие деревянные дома, сколоченные вручную, бедные, лишённые хозяев уже довольно давно. Местами в их сёдзи были видны дыры, ограждения почти уничтожены. Внутри царил разгром, гулял ветер.

Впрочем, здесь всё ещё было полным полно мест, чтобы спрятаться, и достаточно путей для скрытного проникновения.

Потратив несколько минут, чтобы оценить обстановку, Сой Фонг подала первый сигнал. Из леса тихими тенями выскользнула пятёрка синигами и растворилась среди домов. Разведчики проверяли местность.

Потянулась время. Ни звука не доносилось из деревни и леса, и далеко не каждый демон почуял бы рядом проводников душ, даже если бы стоял от них в одном шаге.

Спустя десять минут пятёрка разведчиков вернулась. Деревня чиста. Разграблена, но чиста. Тогда Сой Фонг дала второй сигнал. Синигами в количестве трёхсот человек выскользнули из тени деревьев и тихо разошлись по деревне, благо, она подступала к самому краю леса. Началась подготовка к операции.

Условно деревня была разделена на сектора и точки наблюдения. Представители Второго Отряда разделились на три группы: первая готовила приманку и сооружала схроны, куда можно было бы спрятаться во время операции, вторая группа была занята созданием ловушек на территории деревни. Третья обустраивала наблюдательные пункты и места для засад в лесу и на выходе из деревни.

Работа шла кропотливая и тихая, капитан Сой Фонг дала жесточайший запрет на шум и переговоры, поэтому рядовые Второго Отряда общались в основном условными знаками и жестами... хотя последние временами были не совсем условными, зато очень красноречивыми.

Через час работы в деревне были почти закончены. Часть синигами вернулась обратно в лес, чтобы встретить подступающее подкрепление из Третьего и Пятого Отрядов. Последние также были проинструктированы и двигались максимально тихо. Хотя рядовые из Второго всё равно недовольно поглядывали на них, пусть этого никто так и не понял.

Рядовые Третьего Отряда нервничали и спотыкались. В лесу ранним утром достаточно темно, места для синигами не знакомые. Важность возложенной на них миссии, а также её опасность, будоражила кровь представителям Третьего Отряда, заставляя оглядываться и вздрагивать каждый раз, когда где-нибудь хрустела очередная раздавленная ветка.

Всё нипочём было только четырём известным личностям: капитанам Третьего и Пятого Отрядов, Оторибаси Родзюро, Хирако Синдзи и их лейтенантам. Разве что Кира Изуру был слегка выбит из колеи неожиданным появлением в его жизни Ичимару Гина, но Оторибаси-сан успокоил и поддержал своего слегка сентиментального подчинённого, помогая лейтенанту сконцентрироваться на задаче. Хирако-сан же и вовсе ждал битвы, чувствуя только боевой мандраж.

Когда Третий и Пятый Отряд дошли до деревни, Второй уже почти закончил свою работу. Деревня оказалась практически усыпана пока ещё не активированными приманками, а ведь пришедшая подмога притащила ещё две сотни чучел, как с лёгкой руки кого-то в Двенадцатом назвали эти гигаи.

В результате чучела в деревне валялись вповалку практически везде, где можно, закрывая собой особые спящие кидо и ловушки, расставленные по всей местности.

Представители Второго Отряда отступили обратно в лес, охватывающий деревню с трёх сторон, где их ждали остальные. Синигами приготовились.

Короткое ключ-заклинание активировало приманки. От них уже спустя минуту веяло мощным рейатсу, но никто из сидящих в засаде проводников душ даже не шелохнулся, ведь в поход отбирали сильнейших. Синигами легко перенесли давление рейатсу и затаились.

Демоны примчались в деревню спустя минут пять, огромной вольной набегая со стороны поля. Сколько всего их оказалось в западне, посчитать было сложно, но на глаз Горо, сидящий в компании своих подчинённых на дереве, подумал, что около пяти сотен. В деревне началось безумие, рычание, вой, крики, кажется, потерявшие разум пришельцы из Ада не различали уже, где чучела, а где их товарищи и рвали всех подряд, кто под когти попадётся. Когда это буйство достигло своего пика, Капитан Сой Фонг отдала приказ.

Последующие ключи-команды активировали ловушки, скрытые в деревне, сначала те, что размещены на краю, затем остальные, всё ближе и ближе к центру. Попавшие в них демоны ещё не успевали понять, что происходит, как уже были мертвы. Небольшие разноцветные вспышки сопровождали каждую сработавшую западню, и пока демоны ещё пребывали в растерянности, Капитаны Третьего и Пятого Отрядов подали сигнал к началу атаки. Хотя последующее сложно было назвать атакой, скорее синигами шли добить тех из демонов, кто каким-то чудом всё-таки выжил.

Попавшие в "клещи" дети Ада пытались спасти свою жизнь и прорваться обратно к пустырю, но и там их уже ждали представители Второго Отряда. Никто из демонов так и не выбрался из деревни живым.

* * *

Горо осознал себя тяжело дышащим неподалёку от какого-то полуразрушенного домика. Форма была пропитана кровью, как демонической, так и его собственной. Раны, нанесённые когтями и грубыми мечами врагов, болели, но смертельными не были. А вот его форма была безвозвратно испорчена. В руке он всё ещё сжимал своего Курохьо.

Уже почти рассвело. Солнце наполовину выползло из-за горизонта, освещая первыми лучами побоище. Много, очень много пролитой на землю крови, медленно распадающиеся тела демонов, чьи безобразные рожи были искривлены в посмертной гримасе боли. Большинство домов в деревне, и ранее не блиставших целостностью, сейчас вообще представляли собой хорошо, если одну стенку, а наличие крыши — вообще большая удача. Прямо на земле и развалинах расположились синигами, оказывая друг другу первую помощь.

Самого Горо битва вынесла в центр деревни и чуть в сторону пустоши, так как он возглавлял тех, кто встречал демонов в момент их отступления. Как именно шёл бой, он не очень хорошо запомнил. Он сражался, отдавал приказы и снова сражался и сейчас очень надеялся, что каждое его слово было адекватным ситуации. Если Сой Фонг узнает, что во время боя он потерял голову (а, случись такое, она непременно узнает, от Связи ничего не утаишь), то наказание будет самым жёстким из возможных. Но все переживания — потом, сейчас надо ознакомиться с состоянием порученного ему подразделения.

Спустя пару минут Горо узнал, что погибших среди его подчинённых нет, присутствует один тяжелораненый. Этому парню просто не повезло. Демоны отступали совершенно беспорядочно, и хотя сам Горо постарался взять на себя самых сильных, несколько всё же проскользнули мимо него. Миша успел не ко всем, впрочем, офицеры справились и сами. Тяжелораненый подставился под удар сам, чем выиграл драгоценные секунды для товарищей. Итог — один мёртвый демон второго уровня, один пострадавший и двое относительно целых офицеров. Тяжело раненному уже оказали первую помощь и подготовили для переноски.

Выслушав доклад своего помощника, Горо направился на поиски Сой Фонг. Найти её было проще простого, Связь подсказывала, что его связующая близко и никуда не торопится.

Ещё бы она торопилась. Капитан Второго Отряда сидела у входа в развалины очередного дома. От неё разбегались вестовые офицеры с приказами, а руководители подразделений уже разошлись.

— В твоём подразделении потери, — с ходу бросила Капитан, окатив Мишу холодным взглядом.

— Да, — просто ответил Горо. — Требуется госпитализация.

— При смерти? — педантично уточнила Сой Фонг.

— Нет, но он больше не боец, — уточнил Горо.

— О чём ты думал? — ещё холоднее спросила Сой Фонг, осуждающе глядя на него. — Организация заграждения на пути демонов лежала целиком и полностью на твоей совести. Ты понимаешь, что этот тяжёлый — результат твоего недосмотра? — Миша молча склонил голову. — Слушай внимательно. Я отстранила от твоей должности Омаэду только потому, что даже из тебя лидер подразделения получился лучше. Но это не значит, что ты идеальный кандидат на это место. Я поставила тебя, потому что после Омаэды хуже уже не стало бы. Теперь же нашёлся куда более опытный и компетентный человек. Ты познакомишься с ним после окончания операции и станешь его помощником, но это потом. Сейчас же бери с собой двоих и отправляйся навстречу обозам Четвёртого и Двенадцатого Отрядов. Направь их и возвращайся.

— Есть, — коротко отозвался Миша, развернулся. На почти незаметный условный жест откликнулись двое ближайших офицеров Второго Отряда, и все трое исчезли в сюмпо.

И только покинув деревню, Горо услышал то, что вслух капитан Сой Фонг не сказала бы никогда.

"Я горжусь тобой".

* * *

Обоз Двенадцатого Отряда двигался в ударном темпе уже четыре часа. Рядовые вяло переговаривались. Учёные, проработавшие гораздо дольше простых синигами, дрыхли в повозках, вызывая у всех бодрствующих невольную зависть.

Я тоже завидовала. Маюри работал с ними наравне, но спать дольше основного состава обоза совершенно не собирался. А раз не спит он, значит, не сплю я. А всё потому, что высшее офицерское звено должно быть примером для подражания среднему, и всем остальным заодно.

Я бы, может, и хотела сказать, что никакого звания в Готей, вообще-то, не имею, но Маюри не делал разницы между собой и мной, когда дело не касалось науки. Словно я была его естественным продолжением с точно такими же правами и обязанностями. Это доверие даже не подкупало, а просто заставляло держать мраку, не хныкать и не прогибаться до конца. И я молчала, хотя настроение, признаться, находилось где-то в районе плинтуса, причём плинтуса того тёмного и глубокого места, где сейчас сидит Айзен.

Я имела в виду цензурный вариант названия этого места, а то простые синигами, да и некоторые офицеры, зовут его не иначе, как... Ну, вы поняли.

Час назад нас навестил Горо. Он указал самую удобную дорогу в деревню, после чего сразу же сбежал в обоз Четвёртого Отряда. Вид у него был какой-то позитивный и оптимистичный, поэтому я почти успокоилась. Видимо, ловушка дала ожидаемые результаты.

Дорога, по которой катился наш обоз, кончилась неожиданно и резко. Деревья, густой стеной стоявшие по обе стороны, расступились. На секунду нас всех ослепило солнце, но уже через мгновение стало ясно, что обоз дошёл до деревни и заданной точки.

Впрочем, деревни, как таковой, уже не существовало. Одни руины и обломки остались от населённого пункта, да и те спешно уносил Третий Отряд.

Погода в очередной раз повела себя странно. Если вчера небо заволакивали тяжёлые облака и не было даже намёка на солнце, то сейчас всё было с точностью до наоборот: пронзительно ясное небо, казалось, подрагивало, словно от жары, и на первый взгляд было не синим или голубым, а красноватым. Солнце сияло даже слишком ярко, и пространство вокруг казалось раскалённым, хотя воздух поутру был свеж.

Этот диссонанс между тем, что мы видели и тем, что ощущали, вызывал беспокойство и казался откровенно жутковатым. Мы на своей шкуре ощутили близость Ада. Как только обоз зашёл в деревню, закипела работа. Повозки разделились на группы. Те, что не пригодятся в ближайшее время (а это примерно восемь из пятнадцати повозок) отогнали к лесу, чтобы не мешались, оставшиеся семь оставили в деревне, так как оборудование в них будет представлять собой походный штаб. Учёные принялись собирать устройство, на деле оказавшееся тактической картой, пунктом связи, анализатором, походным компьютером и бог знает чем ещё.