Хроники Дебила. Свиток 2

Бокти с такой стратегией согласился, лишь поинтересовавшись, — "Неужто ты Дебил и впрямь такой способ знаешь, чтобы покойника заставить себе служить?".

Я припомнив многочисленные байки про зомби, сказал что, — "Ясное дело знаю, и даже не один. (Гы! — Укус другого зомби, чем не способ?). ...Но дело это плохое и мерзкое, и правильный шаман чем-то подобным заниматься не станет. ...Если его не вынудить конечно.".

Бокти согласился что покойникам пакостить нехорошо, даже чужим. И старики ничего подобного бы не одобрили, а потому он приложит все силы, чтобы мне не пришлось подобное гадство устраивать.

...Короче, следующим утром, Бокти взяв с собой пяток набитых вояками лодок, отбыл к поселку. А я тем временем, переборов боль и слабость начал изображать обход раненых. Многие из них были в куда более лучшем состоянии чем я. Но авторитет, лежа под кустиком и пестуя свои болячки не заработаешь. — Изображая заботливого доктора Айболита, лечащего болячки плевками жеванной травки, бинтами и заговорами, — я вгоняю в мозги "забритых", морячков и "боктистов" идею, что я их отец-командир, и ваще — отец, а главное — командир! ...Что поделать? — Менталитет такой, — сильный заботится о слабых соплеменниках. И если ты заботишься, — ты сильный. Ты Вожак!

Потом осмотрел себя.... Рана была зашита, — прямо скажем не в стиле белошвеек, а такой грубой, мужской штопкой, по принципу, — чтоб держалось на века. Оно и держалось. Но шрам, (если вообще выживу) будет жутким. ...Глубину сейчас не рассмотришь, но кажется ребра тот топор окончательно не перерубил, иначе бы все было гораздо хуже, но и досталось мне неслабо, — косой рубец тянулся почти вдоль всего нижнего ребра, снизу вверх до самого солнечного сплетения. Ребра может были и целы, но вот мышцам явно досталось основательно, — даже глубокое дыхание вызывало боль. Что уж говорить про хождение, движение руками, шеей, головой, и прочие виды пыток. Но есть такое слово, — "Надо". Потому как иначе кранты скорее всего не только мне, или жителям поселка, но и всем моим ребятам. — Если они вырежут поселок, то остальные "пираты" уйдут в леса, и начнется долгая партизанская война, которую нам не выиграть, в виду малой численности, и того, что тут мы еще большие пришельцы, чем успевшие прожить в этих лесах уже почти полгода, пираты. ...А если мы не привезем убедительные доказательства победы в Вал*аклаву, — у Митк*окока будет веское основание зажать нашу Волшебную железяку. Так что будем ходить, изображая здорового, а главное, — способного исполнять свои обязанности, шамана. ...А потому осторожненько наливаем в чашу вино, самое крепкое, что я в свое время нашел в Вал*аклаве, (пришлось много дегустировать, пытаясь опытным путем определить самый высокий градус), и сыпем в него серую, грязноватую на вид соль. Потом смачиваем во всем этом тряпочку и обильно, не жалея ни зелья ни себя, протираем грудь вокруг шва, да и сам шов. ...Не дай Бог тот Автор, из книги которого я извлек этот рецепт, нихрена не знал о чем пишет. Помру, и буду являться ему в виде призрака, наговаривая обидные комменты на его писанину! Потому что и так до кожи вокруг раны не дотронешься, а еще и зелье жжется дико. Ладно, теперь можно свистнуть Осакат, пожевать горькую травку, и дать ей перебинтовать рану.

...Ух...Ну что за хрень такая? — Только сел в отдалении, и под прикрытием кустов, скорчив несчастную физиономию, приготовился малость пожалеть себя, смывая остатками пива горечь травы, — заявился Бокти. Да не один.

Еще Маккиавели писал, что террор и ужас надо наводить короткими единовременными акциями. Потому как ежели это дело затянуть на долгое время, — терроризируемые привыкают к страданиям и ужасу, и перестают их чувствовать. ...Собственно из этого и состояла большая часть затеянного мной плана.

На то чтобы обойти всю поляну и окружающий ее лес в поисках своих убитых — прибывшим "пиратам", (скорее уж "пираткам"), понадобился весь следующий день. — Сто двадцать семь трупов, — это не шутка! А хоронили их еще дольше. Потому как и на реке, "пираты" остались верны традиции прибрежных вязать плотики, и укладывая на них покойников, отпускать на волю волн.

Даже наша банда не видела столько трупов зараз. Хотя в битве по дороге в Вал*аклаву, мы и завалили немало врагов, а до этого участвовали в "Битве у лагеря" с аиотееки, а там трупов хватало.... Но эта драка превзошла те, "по результативности", особенно когда обобранные трупы стащили в одно место и разложили на бережку. А стенания и рыдания, в процессе оплакивания покойников их женами, — превзошли по громкости даже саму битву.

...А мне приходилось почти все время находиться рядом. Потому как вчера я, Лга*нхи, Бокти, Кор*тек и Гит*евек, дали слово приехавшим переговорщикам, что их женщин никто не тронет, и им позволят похоронить своих мужей и братьев по обычаю.

Слово-то мы дали. Но на всякий случай приходилось быть рядом, на случай если все еще разгоряченным прошедшей битвой парням, взбредет в голову что-то не то. Хотя все они и изрядно оттянулись в Вал*аклаве, но вид множества шастающий мимо них беззащитных, а главное чужих, женщин, — слишком большое искушение для простых незамысловатых дикарей. Но то ли наше присутствие, то ли я недооценил честность и сдержанность дикарей, а никаких инцидентов замечено не было. Под конец, кое-кто из наших парней, даже взялся помогать бабам рубить деревца и вязать плотики, потому как бабы такие существа..., к ним тянет, хотя бы и просто поболтать или постоять рядом. ...Это тоже было частью моего плана. — Помочь всем тут разглядеть во враге человека.

После похорон была тризна. Прямо скажем не больно-то богатая. Судя по всему, — особых запасов у "пиратов" не было. Что и не удивительно, — стояли, можно сказать последние дни зимы, и все ранее сделанные, (или награбленные) запасы, должны закончиться. Нас конечно на тризну не пригласили, — это дело чисто семейное, и чужим не место там, где "люди" прощаются с душами родственников, отправившихся в преисподнюю. Не дело чужакам знать какой дорогой они пойдут, какие напутственные советы даст им шаман, и какими просьбами озадачат еще живые.

Ну да мы устроили собственную пирушки, и неплохо оттянулись, благо нам тоже было кого помянуть, и что отпраздновать.

А утром начались переговоры. ...Я признаться боялся, что утром чужаки молча сядут в лодки и уплывут обратно. — Это бы означало что я пролетел со своими психологическими построениями. Но нет, — пока все работало. Когда Бокти подошел к их старейшинам, и предложил перекинуться парой слов, — те особо возражать не стали. Мы выбрали невысокий холмик чуть в стороне, разожгли там костер, разделали добытого Лга*нхи оленя, и пока Осакат жарила шкворчащие жиром куски, начали беседу.

...Начал ее я. — Естественно с камлания. Надо было убедить парламентеров другой стороны, что я реально жуток и страшен. Потому, время от времени подпуская вопли и стоны боли в свой вокал, я, аккомпанируя себе на бубне, спел "Ветер с моря дул, ветер с моря дул", как бы намекая гостям с какой стороны подкрался к ним пушистый северный зверек. (Жаль никто не оценил намека, в виду незнания русского. А танцевать свой наводящий ужас брейк-данс я не стал, этого бы мой организм точно бы не выдержал).

Потом слово взял Лга*нхи, и произнес какую-то бессмысленную речь, (к счастью на степном, который тут понимали с пятого на десятое), восхваляя свои подвиги и величие нашего племени. (Я бы предпочел чтобы он вообще молчал, лишь грозно надувая щеки, в стиле "отца русской демократии". Но подобного пренебрежения сей Свирепый Вождь не потерпел бы. Мне и так едва удалось его уговорить, отдать большую часть инициативы Бокти).

Впрочем, — речь моего приятеля тоже произвела определенный положительный эффект. И даже не столько сама речь, — сколько сам громадного роста дикарь весь в шрамах, и с ног до головы увешанный скальпами, (их реально было очень много, даже не знаю куда он их будет вешать через год, если продержится такого же темпа "набора очков"), — с большущим копьем в руках, говорящий какие-то непонятные слова с грозным и воинственным видом.

Ну а потом уж, — ораторскую трибуну, снова надолго захватил Бокти. ...Я ему речей не писал. Так, — накидал общие тезисы и посоветовал сделать ударение на некоторых вещах. ...И наверное правильно, — начни Бокти говорить с чужих слов, — такого бы эффекта речь его не произвела. Начал он очень издалека. И естественно со своих предков, начиная с первого медведя, постепенно деградировавшего до человека, и до своего любимого дедушки. Если пересказать главное, не удручая слушателей абсолютно ненужными им сведениями, — суть речи сводилась к тому, что на Реке, есть свои устоявшиеся веками традиции, и пришлым не гоже их нарушать. Потому-то он, — Бокти и съездил в Великую Вал*аклаву, где отдал Царю Царей Митк*ококу ценное указание разобраться с проблемой в кратчайшие сроки. А тот, испытывая бездну почтительного благоговения и уважительного страха к Великому Вождю Бокти, упросил двух грозных героев-пришельцев, — Великого Вождя Лга*нхи, и прославленного своей Жутью шамана Дебила, а также сопровождающих их лиц, съездить и очистить течение Реки от любых преград, мешающих деловой активности, будь то лесной завал, рухнувшая в реку скала, или не чтящие обычаев пришлые людишки. А посему, — почему бы нам не вызвать сюда начальника транспортного цеха, и не заслушать доклад о проделанной работе?

— Ну что ж, начнем граждане. — Начал я, взойдя на воображаемую трибуну, и разворачивая зловещий обрывок шкуры. (Лично меня всегда пугало, когда оратор, разворачивал подобную бумажку. Это означало что говорить он будет долго и очень нудно). — Коротко о себе... — (ведь хвастаться не стыдно, если ты делаешь это ради благого дела, или просто живешь в мире дикарей). — ...Так вот, — вам страшно интересно, — насколько же я велик и ужасен?! — Таки нет проблем, — пройдите по морю тыщи километров. Переберитесь через великие и ужасные горы, пересеките Степь, и везде на своем пути, в каждом поселке и стойбище, спрашивайте про Великого, Ужасного, и Неправдоподобного Меня! И вам, везде где не спросите, расскажут, — про величайшего укротителя духов, грозу демонов, повелителя стихий. ...Того кто громил демонов-верблюжатников, заколдовывал целые царства, с самим Леокаем водку пил и по пьяни творил небывалое. Или вон, коли лень ехать за тыщи верст, — спросите у нашей названной сестры Осакат, племянницы и внучке двух Монархов, которые были преисполнены ко мне и моему Великому Вождю Лга*нхи, (вон он сидит, весь покрытый скальпами, абсолютно весь), такого почтения, что решили породниться с нами отдав нам ее в сестры. Уж ей-то небось ее царственная кровь не даст соврать, при описании тех нереальных чудес в моем исполнении, что видели ее глаза. (Осакат гордо приосанилась, сев в величественную (по ее мнению) позу, и утвердительно кивнула). Дикари почтительно кивнули в ответ, и из их глаз наконец-то исчезло непонимание, — "что какая-то там девчонка осмеливается делать на Совете Вождей? ", — мясо бы себе они и сами пожарить могли..., или просто сырым бы съели.

...А вот теперь поподробнее товарищи, о Великом Вожде Лга*нхи..... — Продолжил я свою речь.

...Одним из наиболее почитаемых талантов местных ораторов, — была способность говорить долго и желательно, (хотя и необязательно) связанно. Обычно-то дикари особенным красноречием не страдали. — "Да-нет", — "Пойду-убью, съем-покакаю", "Хорошо-сытно, — хреново-голодно". "Твоя идти туда, моя стоять здесь". — типичные перлы местного ораторского искусства, не обезображенного уроками литературы и чистописания. Так что человек способный связанно произнести несколько предложения подряд, какую бы чушь он не нес, — уже считался неплохим оратором. А если он заливался соловьем на протяжении получаса, так что слушатели успевают забыть с чего он начинал, — это уже был златоуст и внушал почтение одной только своей болтливостью. Потому-то я говорил долго. Заполняя свою речь ненужными и бессмысленными описаниями и подробностями. Но главное, — я постарался внушить своим слушателям мысль, что Великий Вождь Лга*нхи, с помощью своего Великого Шамана Дебила, громил даже демонов-аиотееки. От которых вы, — бедолаги и серуны, сбежали поджав хвосты аж чуть ли не на другой край мира.

...А вот ребята, как оно было в прошлый раз. — Тут я для наглядности повернул к слушателям развернутый кусок шкуры. ...Можно было бы конечно соврать что именно его я рисовал во время камлания перед битвой..., и я соврал, хотя это и было не совсем правдой. Тогда я тоже рисовал схемы предстоящей битвы, дабы продумать все планы и учесть разные мелочи. Но все эти, привычные мне стрелочки, кружочки и квадратики, для местных были темным лесом, потому для них я нарисовал отдельное "наглядное пособие". — На куске шкуры, в примитивной манере "пляшущих человечков" было нарисовано окончание прошедшей битвы, с кучей лежащих окровавленных трупов "пиратов" и ликующих нас. ...Все мое художественное воспитание корчилось и восставало против подобного примитива. Я бы мог лучше.... Намного лучше. Но увы, — для местных это было самое оно, простенько и наглядно. Можно даже трупы пересчитать, (кто считать умеет), и их будет ровно сто двадцать семь.

...А вот товарищи, еще один вариант. — Начал я, разворачивая вторую шкуру. На ней был нарисован знакомый поселок. Так как его видно с реки. Дома горели, а между ними все было засыпано трупами. — Вот так вот все оно и будет, в самое ближайшее время. — Коротко и веско объяснил я изумленным подобной наглядностью слушателям.

...Старая добрая психология дикаря. — Что уже нарисовано или иной раз просто сказано, — то считай уже и свершилось. Потому-то кстати, с той или иной степенью жесткости и соблюдается тут запрет на изображение или создание "подобий". Если у более примитивных и незамысловатых степняков это почти под полным запретом, то у тех же, занимающихся, невозможным без "украшательств" ремеслом, горцев, — "подобиями" и узорами дозволенно заниматься лишь шаманам.

Потому-то думаю не надо объяснять, как мое "искусство" затронуло сердца, и повлияло на умы окружающих. — Кое-кто заранее воодушевился, а кое-кто печально поник головами.

И тут слово взял "добрый полицейский" Бокти....

— ...Ты Дебил, приехал и уехал. А нам тут жить. — Вдумчиво произнес он заученную с моих слов фразу. — У нас тут на Реке свои порядки и обычаи, и не чужаку в них лезть, да правила свои устанавливать. Вот помню мой дед.... — Далее, как обычно, Бокти сбился на старые добрые времена, и начал рассказывать истории и былины, которые чем дальше, тем меньше подходили для нашего случая. Но главное уже было сказано, — Бокти вроде как встал в позу старожила, — защитника обычаев и традиций, против чужаков-пришельцев, которые жить по обычаю не желают. Дабы четче обозначить все акценты, — я начал тявкать и рычать, требуя залить Реку потоками крови, чтобы дескать, — "Когда Царь Царей Митк*окок, увидел бы протекающую мимо его города красную от крови реку, он бы лично убедился как мы исполняем его просьбу. А то он не заплатит обещанного. И срать мне на Речные обычаи, у меня тут свой интерес!". Тем самым обозначив себя еще большим чужаком и гадом чем пришлые пираты.