Подождав минут десять, когда Юля придёт в себя, выскользнул из неё и поднялся, немало удивившись тому, что из меня так и не вышло семя. Только мокрая от любовного сока подушка, и несколько небольших красных пятен крови на ней говорили о том, что сейчас произошло. Юля свернулась в клубок, обхватив свои ноги руками.
— И почему мне никто не говорил раньше, что будет так сладко, — потягиваясь во весь рост и снова сворачиваясь в клубок, заявила она. — Дядя Лёша я ещё хочу! — Она подняла на меня полный страстного огня взгляд.
— Я тоже хочу, теперь моя очередь! — Решительно вклинилась между нами разгорячённая Саша.
— Успокойтесь, девушки, ночь впереди длинная, меня на всех хватит, — излишне самоуверенно заявил я, обнимая Сашу сзади, и охватывая ладонями её груди, перебирая пальчиками набухшие соски, — теперь и тебе достанется сладкое.
Как это ни странно, но сейчас я ощущал огромный прилив сил, а не расслабленную истому и сонливость, как это бывало ранее после любовных занятий. Хотелось "летать" ещё и ещё, и я был абсолютно уверен, что у меня всё получится. Вот есть такая уверенность и всё тут!
Теперь на подушках возлежала Саша, широко раскинув руки и ноги, а мы вдвоём с Юлей, нежно гладили её. Юля держала голову сестры и гладила по волосам, а я снова взялся ласкать горячее женское тело. Тело Саши было сильно разгорячено и влажно, я представляю её переживания, когда наблюдала, что мы вытворяли с Юлей, а потому только лёгкие быстрые касания должны рассказать ей о моём желании и пробудить правильный ответ. Хотя, чего уж там, её желание давно разбужено и громко кричит о себе запахами и страстной телесной дрожью. Осторожно проникая рукой в промежность, раздвинув её пухлый бутон, запуская пальцы всё глубже, с ней мне придётся действовать куда осторожней, чем с Юлей, у Саши более плотная плева, окружающая очень маленькую дырочку входа, куда возможно проникнуть только мизинцем. Если воздействовать резко, то ей будет очень больно, а потому мало девушку расслабить, потребуется ещё немножко растянуть саму плеву перед тем, как она разорвётся. И только тогда боли практически не будет. Лёгкими круговыми движениями одной руки я активно стал скользить вокруг узкого входа, а другой рукой такими же круговыми движениями теребил набухшие соски. Саша немного извивалась, подставляя под мою руку то одну, то другую грудь, и подняла ноги, сжав их в коленях и разведя в стороны, чтобы мне стало удобнее. Потом мне удалось ввести в её лоно указательный палец, причём получилось это очень легко. "Давай же скорее", — на выдохе прошептала Саша, и я легко устроился сверху, но не спешил войти в неё. Юля переместилась назад, взяла меня и уверенно направила. Я чувствовал, как она, откинув назад мою крайнюю плоть, круговыми движениями вводит головку в узкое отверстие Сашиного лона. Совсем лёгкими движениями, буквально по одному миллиметру, я проникал в Сашу, боясь сделать ей больно. Но она опередила меня, резко дёрнувшись ко мне, так что я вошел в неё сразу на полную глубину. "Ай", — громко выдохнула она, легко укусив меня за плечо. "Только не останавливайся, прошу тебя", — шептала она, моментально расслабляясь всем телом. Я стал двигаться, ощущая узость лона девушки. Оно сильно обжимало меня, и лишь обилие любовного сока позволяло легко скользить внутри. "Чуть-чуть помедленнее, я хочу тебя", — прошептала Саша. Я снизил свой темп, но увеличил глубину, практически полностью выскальзывая из лона, и снова медленно погружаясь в него на полную глубину. Саша руководила мной рукой, то прижимая к себе, то отпуская обратно. Потом я снова замедлился, все мои движения стали плавными, и я ощущал каждой клеточкой горячую близость, девушка почти не дышала, уйдя вся в себя. Но стоило мне чуть-чуть ускориться, Саша приостанавливала меня, прижимая к себе руками. Она наслаждалась этим медленным глубоким скольжением, когда в узком лоне движение ощущается от самого начала до самого конца. Так прошло, наверное, больше получаса, я где-то потерял ход времени, постепенно уплывая в далёкие дали, а потом опять пришло то самое чувство полёта, но в этом полёте я оказался совсем не один. Рядом со мной летела Саша, нас связывало вместе растекающееся от края до края неба великое блаженство. И где-то явно присутствовал кто-то ещё, где-то совсем рядом.
Когда мы, наконец, очнулись, Юля смотрела на нас такими удивлёнными глазами, что даже в тусклом мерцающем свете керосинки это было сложно не заметить.
— Ты чему так удивляешься? — Спросил я её, чуть поднимая голову, не вставая с Саши и не выходя из неё, ощущая лёгкую дрожь её тела.
— Что это было дядя Лёша? — Шепотом спросила она. — Сначала я просто лежала рядом, а потом почувствовала, как будто лечу, вы летите рядом, но не замечаете меня. Это был сон, да?
— Не знаю, Юль, — сильно удивился такому странному и необычному совпадению наших ощущений, — может это и не сон был, я видел то же самое, кстати.
— И я это видела, — подала свой голос Саша, наконец-то размыкая свои объятия и отпуская меня. — Вот здорово, иметь один сон на троих, — добавила она, довольно улыбнувшись.
Я медленно встал с девушки, осматривая её и себя. Странно, крови нет, даже девственная плева не прорвалась, только растянулась, открывая вход. Саша ощупала себя и тоже удивилась отсутствию крови.
— Разве так бывает, без крови и совсем не больно? — Удивлённо заметила она.
— Как видишь, бывает, — сказал я, снова ложась на неё, прижимая к подушкам и одним лёгким движением погружаясь в её лоно.
Как это ни странно, но мне сильно хотелось ещё. А ведь раньше за собой таких "чудес" не замечал.
— Умм... как сладко, — сказала Саша, впиваясь поцелуем в мои губы. — Но ты обещал сестре повторить, — немного отодвинувшись от моего лица, твёрдо заявила она.
— Хорошо, сейчас повторю, — ответил ей, приподнимаясь и придвигаясь к лежащей рядом с нами Юле.
Второй Юлин раз получился даже ярче первого, мы снова достигли кульминации, и я снова не сбросил семени, теперь для этого даже не пришлось напрягать всё тело. В момент начала сокращений её лона я обнял девушку, полностью прижавшись к ней, и "полетел", как и в первый раз, хотя сладострастные ощущения были гораздо сильнее и насыщеннее. Потом мы снова "полетали" вместе с Сашей, и в этот "полёт" мы взяли Юлю. Теперь она "летела" вместе с нами, чтобы всё получилось во время "длительной предполётной подготовки" она обнимала нас, а я ласкал её свободной рукой. И когда за окошком уже стал пробиваться робкий рассвет, а деревенские петухи уже несколько раз прокричали на всю округу, сообщая всем, что силы ночи на исходе, мы, задув закопченную керосинку, уснули, лёжа прямо на полу в объятьях друг у друга, окончательно утомившись.
Следующий день
Несмотря на краткость сна, занявшего всего три часа, я ощущал необыкновенный прилив сил и бодрости. Хотелось бегать и прыгать, прямо как в детстве, впрочем, на сегодня у нас имелись большие планы по различным экспериментам. Требовалось оттащить несколько мышей в наш мир и притащить оттуда кучу всякого нужного. А потому, едва Антон возвратился из своих ночных похождений, застав нашу очень "тёплую" компанию на полу, я быстро собрал лыжи и сложил поклажу. Ещё вчера Антон хотел со мной что-то обсудить, но явно не хотел говорить при девушках. И вообще, он подошел к делу нашего предприятия очень серьёзно, углубился в историческую литературу, даже встретился с несколькими историками, занимавшимися тем историческим периодом, в который мы попали. Чувствую, что опять будет меня убеждать заняться стремительным прогрессорством, ибо, по его мнению, всё то, что происходит здесь, нуждается в нашем срочном вмешательстве.
И ведь не убедишь человека, что наши действия могут не улучшить здешний исторический процесс, а сильно ухудшить его. В некотором смысле я внутренне поддерживал само прогрессорство как идею, но пока ещё сомневался, что это станет верным решением с нашей стороны. А когда я в чём-либо сомневаюсь и не имею возможности получить достаточно информации, то просто откладываю решение до того момента, пока дело само не сдвинется с мёртвой точки. Антон знал об этом моём свойстве и активно пинал меня, за что я иногда был ему благодарен, хотя поначалу всячески отбивался от его пинков.
Итак, мы нагрузились под завязку, встали на лыжи, и когда отошли на километр от деревни в сторону портала, я взял инициативу:
— Антон, вижу, ты опять хочешь попытаться меня в чём-то убедить. Рассказывай, давай... — махнуть рукой широким жестом помешала палка и тяжелый груз за спиной.
— Сергеич, почему ты так не хочешь помочь советскому народу? — Выдал он тяжелое обвинение без особой подготовки.
Вот огорошил, не хочу помочь народу и всё тут. А ведь кому-кому, а всю подноготную нашего расклада я ему раза три рассказывал, и опять туда же!
— Ты прям как дитё малое, Антон, а чем мы тут, по-твоему, занимаемся? — Попытался пристыдить его со своей стороны.
— Полной ерундой! — Сердитым тоном заявил он. — Чем народу помогут твои грызуны, вокруг которых мы тут прыгаем на задних лапках?
— Ты хочешь остаться тут навсегда? — Удивился я. — Давай, давай, прыгай с закрытыми глазами с вышки, авось в бассейне воду уже налили. Только это без меня, я по старинке, исключительно научными методами, — только тяжелый груз и равномерные толчки ногами и руками не позволяли мне серьёзно рассердиться.
— Сергеич, ну чего ты ёрничаешь, неужели не понимаешь, что я не об этом? — Возмутился Антон, нагоняя меня.
— А о чём тогда, объясни? — Я совсем не желал принимать его эмоциональные доводы.
— Вот мы сидим тут, а никаких реальных планов на будущее так и не имеем, — начал он высказывать мне свои претензии. — Даже и не думали над этим. А время, между прочим, идёт, и играет против нас.
— Времени у нас навалом, — отмахнулся от него я, — нам только к середине шестидесятых нужно быть полностью готовыми, чтобы вмешаться в космическую гонку. А до этих пор можем мышей разводить. Или кроликов, у нас целое опытное хозяйство, — представил перед ним должный объём работ.
— Ты меня, в самом деле, удивляешь, Сергеич, — мой старый друг не сбавлял своего решительного напора. — А когда, по-твоему, произошел слом позитивного исторического процесса, который в результате привёл СССР к краху?
— Ну... — немного задумался я, не сбавляя хода, активно работая руками и ногами, прокладывая лыжню, — где-то после шестьдесят девятого года, наверное, — выдал ему своё предположение.
— Фиг тебе, после февраля пятьдесят шестого! — Громко заявил Антон. — И даже чуть раньше этого срока.
— Ты имеешь в виду двадцатый съезд партии? — Догадался я.
— Именно так, — подтвердил Антон.
— И что там, с этим съездом такого, неужели только "разоблачение культа личности Сталина" так повлияло?
— Тёмный ты Сергеич, хотя голова у тебя и светлая, — немного задыхаясь, выпалил Антон, когда нагнал меня по проторенной лыжне, я немного вырвался вперёд, пользуясь своей заметной лучшей лыжной подготовкой, чем была у него.
Решив дать ему высказаться, немного сбросил темп.
— "Разоблачение культа" — это, безусловно, важная идеологическая диверсия под основы советского строя, — продолжил он убеждать меня. — "Да, был культ, но ведь была и личность" — продекларировал он кого-то из своих знакомых историков. — И это нам тоже стоит здесь как-то предотвратить, ибо такое "разоблачение" размыкало связь поколений, отрывало советское общество от своего самого сильного корня. Но гораздо важнее центральная тема съезда, посвящённая старой ленинской теме невозможности мирного сосуществования государств с разным социальным строем. По сути именно на этом съезде, наравне с "многообразиями путей к социализму", были положены основы дальнейших попыток сближения с Западом, встраивание СССР с мировую экономику, отказ от ориентации только на свои силы. Что, впоследствии, породило зависимость СССР от Запада и выкрутасов мировой экономики при общем исключительно сырьевом составе экспорта. Так что, Сергеич, хочешь ли ты того или нет, но нужно нам готовить активное вмешательство уже совсем скоро, иначе будем только хреновые последствия расхлёбывать.
А ведь интересную мысль толкает мне сейчас Антон. Я сам уже немного думал на похожие темы, однако столкнувшись с необходимостью столь рано выходить на самые политические верхи, когда наше собственное положение в этом мире ещё столь неопределённое, отложил эти мысли в долгий ящик. Хотя, как говорится — "кто говорит "не могу", тот лишает себя всемогущества", так что можно подумать ещё раз, может у нас всё и получится, как мы того хотим.
— И что ты предлагаешь конкретно? — С заметным любопытством в голосе спросил своего старого друга.
— Выходить на Хруща и Жукова. Давить силой и предлагать пряники в виде технологий будущего, — уверенно, без доли каких-либо сомнений в голосе заявил он.
— А ты сильно уверен, что они нас самих силой не задавят, — сильно усомнился в разумности его предложения, — и напихают нам самим всяких "пряников" во все доступные места?
— Если хорошо подготовится, то не задавят, — не отступал Антон. — Посоветуйся со своими кураторами из "Конторы", может они чего-то присоветуют...
— Так, так... ещё один филин-стратег нашелся, — продолжал выдавать свои сомнения наружу. — А что мне прикажешь делать, если меня с такими смелыми предложениями пошлют куда-то подальше? Ведь под угрозу сразу попадёт весь наш проект, одна глупая ошибка и всё, эта сторона портала станет для нас недоступна.
— Я попробую кой чего посчитать, — чуть притормозил свой напор Антон, — есть некоторые мысли, как можно обойтись и без какого-то "добра" от кураторов, как наших, так и здешних. Уже только то, что мы кое-что знаем о делах и связях некоторых здешних "партийных шишек", может позволить нам заставить их немного поработать на нас. Не за совесть, понятно, но за страх — точно.
— Ладно, с "кнутами" всё понятно, кстати, что ты на их счёт думаешь? И какие "пряники" мы можем предложить нынешнему руководству СССР? — Мне не хотелось играть только на компромате, я желал скорее делового сотрудничества с ответственными лицами в СССР без особого принуждения их с нашей стороны.
— Вот как раз с "пряниками" могу ответить сразу, — нисколько не притормозил донесение своих мыслей до меня старый приятель. — Мы можем предложить реальную помощь в построении коммунизма!
Услышав такое, я не удержался на ногах и медленно завалился набок. До этого тихо сидевшие в рюкзаке мыши испуганно заверещали. Если честно, я и сам сейчас был готов верещать как мышь, хотя меня буквально распирало от смеха. Я неуклюже поднялся на ноги, отряхнулся от снега, поправил ремень крепления охотничьих лыж на валенках.
— Какой такой коммунизм, Антон... ну зачем же вот так и без предупреждения, — попенял ему, укоризненно качая головой и одновременно стряхивая с шапки снег. — Мы ведь и сами не представляем, что такое этот самый коммунизм. "От каждого по способности — каждому по потребности" — это ведь только пустой политический лозунг, он неосуществим. Не я тебе буду объяснять, что человеческая сущность изначально порочна, потребности растут быстрее, чем находятся ресурсы под них. Чтобы сделать такой вот "рай на земле" потребуется создать каждому отдельному человеку персональную вселенную, где он будет богом, да и то, пожалуй, ему маловато покажется.
