Overlady_part.4

На практике, конечно же, это означало, что множество королевских родичей было убито обученными при дворе принцами-убийцами, жадными до власти, или казнены взбешенными праведными судьями-принцессами, выяснившими, что именно задумал их Злой брат. Впрочем, это всё были мелкие, незначительные детали и трудности реализации, а теорию продолжали использовать.

К сожалению, у текущего поколения принцесс были определенные... проблемы.

Принцесса Изабелла Галлийская прижала руки к груди. С угрюмым восклицанием она шмякнулась в свое роскошное кресло, её длинное и чрезвычайно розовое платье волнами опадало вокруг неё.

— О, нон! — объявила она. — Какая залость, зто мир вокруг наз езть зтоль изпорченное мезто! Как могут те из наз, кто добр, вызтоять пред такой кошмарной зестокостью, нон? Конечно же, я не говорю о тебе, кузина, позкольку ты есть одна из вышеупомянутых подлецов! И дюк д`Нормадия! О, `ак подл `н был! Езли бы `н только избавил мир от неправедного зебя! Ах, нон! Но мы даруем `му помилование за `го многочизленные злодеяния!

Перед ней склонилась принцесса Шарлотта Елена Орлеан де Галлия, герцогиня Орлеана, более известная под именем Табаса. Определенно, у неё была причина для избрания псевдонима. Она, как и положено человеку, который самоочевидно считался настолько же злым, насколько её сестра была доброй, была одета во всё черное. А на её очках были маленькие, декоративные шипы.

— Вы приказали мне отправитьзя в имение дюка д`Нормандия, убить `го и `го семью, и сделать это похожим на самоубийзтво, — прямо сказала Табаса.

Принцесса Изабелла тяжело вздохнула.

— Суизид был бы — о! — наиболее неправедным грехом, который проклял бы `го навек, — сказала она, положив руку на свою высокую, но довольно типичного для Галлии размера грудь. — Я не змогла бы змириться с таким делом! Это означало бы, что тебя проклянет Зерковь... и даже будет отказано в достойных похоронах! — Она прищурила глаза. — Ты подлая, греховная девушка! `ак ты могла зказать, что это я приказала тебе такое? Даже езли `н предатель, работающий с Зоветом Регентов Тризтейна и Реконкистой Альбиона! О! Как тяжело быть доброй и не иметь возможнозти отдавать таких приказов! Езли бы я была зтоль же изпорчена, как и ты, я непременно отдала бы тебе такой приказ, нет?

Табаса, на самом деле, хотела бы, чтобы её кузина прекратила "пытаться быть Хорошей" и просто говорила бы, кого нужно убить. Принцесса Изабелла начинала разглагольствовать о том, как она "борется с наследственностью", и "пытается стать лучше", и "сама выбирает свой путь в жизни", но основная разница была в том, что Табасе приходилось интерпретировать её приказы из того, что она приказывала не делать. Кроме того, её сейчас оскорбляли за то, что она Злая, вместо всех остальных поводов для оскорблений, обычно использующихся Изабеллой. Она не имела ничего против того, чтобы убивать людей. Это было легко. А вот сидеть здесь и выслушивать нотации было тяжело. Кроме того, манерность её кузины раздражала. И розовый цвет действовал на нервы. Табаса ненавидела розовый. Это был такой мужественный цвет.

Она хотела бы быть сейчас с Кирше, Монмон и Гишем. Они никогда не читали ей нотаций о том, что она Злая. Они просто брали её с собой в разные интересные места, где жило множество экзотических существ, которые практически неизбежно пытались их убить. Это была хорошая, простая для ума, но бросающая вызов работа. Гениальный выпускник элитнейшего Галлийского Колледжа Убийц, Табаса и представить себе не могла, что встретится с таким разнообразием врагов, на которых Кирше умудрялась натыкаться каждую неделю.

Это было удивительно, правда. Она сильно подозревала, что силы Зла следуют за её друзьями, потому что только это могло объяснить все их несчастья, в которые они умудрялись вляпаться. Ну, силы Зла, которые не были ею или её драконом.

Табаса в общем-то понимала, что не всегда она находила Зло таким простым или обычным. Но это было в прошлом, и она не хотела об этом думать. Это было больно.

— Я буду отправлятьзя, с вашего позволения, oui? — сказала она.

— Пока ты не собираешься отправиться убивать дюка д`Нормандия, — сказала Изабелла, моментально похолодевшие глаза смотрели над верхом её большого веера, пока она не вспомнила, что должна кокетничать.

Табаса кивнула и встала.

— Неважно, что ты будешь делать, — окликнула её Изабела, — не убеждайся, что везь род уничтожен! Это включает ту незаконнорожденную дочь, живущую в башне! Езли кто-то убьет этих земнадцать человек, то их земли отойдут короне. Zut alors, проблема ты наша! `азколько же ты изпорчена, чтобы предложить такое?

Думаю, лед на ступенях поможет, думала Табаса про себя. Или она может просто приказать дракону сорвать крышу и съесть её. Её фамильяр любил есть людей. А Табаса любила, чтобы её друзья были счастливы.

Монморенси ухмыльнулась.

— Ну, раз её нет, то и долю она не получит, — сказала она. Она методично вырезала яйца из монстра и клала их на лёд. — Я правда рада тому, что все рванули на поиски украденной принцессы. Мы получаем хорошо оплачиваемые контракты безо всякой конкуренции.

— Мы должны были попытаться спасти принцессу Генриетту, — сказал Гиш тоном человека, который опять начинает старый спор и не надеется его выиграть. — В тебе совсем нет патриотизма?

— Я очень патриотичная Германка, — с ухмылкой ответила Кирше. — А значит, не должна бессмысленно бегать по округе и тратить усилия, с учетом того, что никто не знает, где находится база этой Стальной Девы, а кроме того, награда, которую они предложили, она... довольно маленькая для спасения члена королевской семьи. И в любом случае, все герои Тристейна рванули на поиски принцессы, и это оставило нам такие вкусные, несущие несомненную прибыль, возможности. — Затем ее улыбка увяла. — Плюс, у неё есть Миньоны. С заглавной буквы М. Ты знаешь, что там есть целый вид Миньонов, совершенно иммунных к огненной магии? Это богохульство!

— Богохульство? — переспросила Монмон, подняв брови. — Что, богохульство заключается в том, что они не умирают после того, как их подожгли?

— Да, — твердо заявила Кирше. — Папа Игниферон III издал папский эдикт, что раз огонь очищает от греха, только безвозвратно проклятые не горят, поскольку они утратили шанс на искупление. Быть негорючим — грех.

— Погоди-ка, — нахмурившись, сказал Гиш. — А это не он пытался поджечь океан? И отлучил пару гор, за то, что они не плавятся?

— В тех горах жили драконы, — обиженным голосом ответила Кирше. — Это были злые горы.

— Я знаю, что вы наслаждаетесь теологической дискуссией, — сказала Монмон, покачав головой, — но может, мы закончим здесь и убедимся, что достали все эти ценные яйца? Пока еще кто-нибудь не появился?

— Точно, пойду отыщу его заначку, — Кирше покосилась на Гиша. — А тебе лучше бы прыгнуть в пруд. Ты воняешь.

Пруд не слишком помог, и лошадь Гиша определенно была недовольна к тому времени, когда они добрались до трактира. Его фамилиар был еще более недоволен, поскольку у неё был чувствительный нос, и поэтому она ехала на лошади Монмон — как можно дальше от хозяина. А это несколько огорчало уже владелицу лошади, особенно когда фамильяр начинал лизать её ухо. Именно по этой причине сразу по приезду она уперла руки в бока и заявила Гишу, что тот идет мыться, и не появится из ванной до тех пор, пока не избавится от запаха дохлого монстра.

— Вымойся тщательно! Везде! — заключила она.

— Ну-ну, — с ухмылкой подбодрила ее Кирше.

— Я не в настроении! Я... Я твой грязный рот с мылом вымою! — огрызнулась Монморенси, резко поворачиваясь к ней. — Я понятия не имею, на что ты намекаешь, но раз ты произносишь это таким тоном, то это явно не может быть чем-то хорошим! — Она повернулась к Гишу. — Пошел! Мыться! Немедленно!

Шутливо подняв руки вверх, парень убыл.

— Так, — сказала Кирше, когда он вышел за пределы слышимости, — я правда не понимаю, почему вы просто не избавитесь от этого сексуального напряжения и не сделаете этого. Вы уже себя ведете, словно женаты.

Монмон нахмурилась.

— Ты не поймешь, — сказала она, садясь за стол. — Я достойная молодая леди, и мы не делаем некоторых вещей.

— Вроде перерезания человеку горла сосулькой? — спросила Кирше, ухмыляясь и присаживаясь напротив неё.

— Это... это была самозащита! И это был не человек! И это был вервольф!

— Ты об этом тогда не знала, — указала Кирше. — Но серьезно, ты убивала, крала... прости, освобождала... и сейчас ты довольно состоятельна. Ты можешь сделать предложение или толсто намекнуть, чтобы предложение сделала он. И никто не будет возражать.

— Во-первых, тот вервольф? У него был нож! Я хочу, чтобы всё было сказано ясно! Я этого не делаю без причины! Это была самозащита! — Монмон скрестила руки. — Что же касается второго, то почему тебя это так... волнует?

Кирше пожала плечами, осев на своем стуле.

— Не знаю. Может, потому... послушай, когда мы всё это начали, вы были из двух благородных, но бедных семей. Сейчас он финансово независим, а ты даже более того, из-за сделанных тобою инвестиций. Если вы хотите, то можете пожениться.

Монмон сглотнула.

— Я... Я к этому не готова, — тихо сказала она. — Мне еще восемнадцати нет. Я не хочу детей и замужества или...

— О, поверь мне, — ухмыляясь, сказала Кирше, — эти две вещи не связанны. Совершенно.

— Невесты, которые занимаются тем, чем занимаемся мы — не уважаемы. Даже если они богаты — собственно, особенно если они богаты. Я знаю, что семьи вроде моей думают о женщинах-наемниках. Чуть лучше, чем о тех, кто торгует своим телом в другом смысле. Мне нужно поддерживать свою репутацию или...

— Ты думаешь, это волнует Гиша? — мягко спросила Кирше.

— Это волнует меня! И всех остальных! — огрызнулась Монмон.

Кирше пошарила в поисках кошелька.

— Или, может быть, ты просто ждешь, чтобы кто-то увел его, — сказала она. — Может, ты думаешь, что тебя где-то ждет "настоящая любовь"?

— Что? Нет! Это не так...— она посмотрела в сторону бара, -...словно я сдерживаюсь, чтобы прыгнуть в постель, скажем, с ним. А он правда старается, а? — сказала она, кивая в сторону мужчины, стоящего у бара. Это определенно был мужчина. Не только потому, что его каблуки были ужасно высокими, а манжеты такими пышными, что мешали рукам. Его дублет был багровым и изукрашенным, согласно моде среди молодежи, с декоративными разрезами, демонстрирующими второй слой отличной черной ткани. Он носил при себе жезломеч и короткий меч. Его длинные светлые завитые волосы клубничного оттенка были с искусственной небрежностью отброшены за плечи, а лицо тщательно напомажено.

А еще лицо у него было безволосое и, похоже, ему было около двенадцати, несмотря на то, что он заказал самую большую порцию пива.

Кирше вздохнула.

— Ты можешь это повторять, — грустно сказала она, покачав головой, пока вставала. — Эй! Дани! Иди сюда! — крикнула она, махая рукой.

— Кирше! — ответил парень, резко развернувшись.

— Ты его знаешь? — спросила Монмон.

— Дани? Ага. Немного. Потому что он, знаешь ли, один из моих младших братьев.

— А, понятно. — Монмон моргнула. — Постой, ты говорила...

— Он один из моих младших братьев, — медленно повторила Кирше. — Ты поняла?

— Но...

— Не нужно заставлять меня тебя поджигать. А я так и сделаю, если ты не будешь с ним вести себя вежливо, — Кирше сказала это тихим, но абсолютно серьезным тоном. — Я присматриваю и за своими сестрами, и за братьями. Я заботливая старшая сестра или брат для них, в зависимости от наличия отца неподалеку.

Монморенси задумчиво пожевала губами и малость скосила глаза, но промолчала.

— Ты что тут делаешь? — потребовал ответа Дани. — Во что это ты одет? Отец будет очень зол, если поймает тебя в этом, — сказал он, скрестив руки.

— Так он не поймает, — огрызнулась Кирше, щелкнув брата по носу. — Я слежу за ним, и он сейчас в Иберии. Так что можешь избавиться от своих мужественных каблуков, смыть помаду и одеться как девушка, если хочешь.

Дани фыркнул.

— Зачем оно мне? — сказал он. — Папа всегда во всем прав.

— Ты изменишь свое мнение, когда тебе придется всё время носить корсет, чтобы получить такую фигуру, — возразила Кирше. — А тебе придется. Это чертовски больно.

— Я не буду!

— Ты уже вынужден носить более просторные сорочки, — возразила Кирше, указав на грудь брата.

Дани, защищаясь, скрестил руки на груди.

— Они больше не будут расти! Если я не захочу, то не будут!

— Ты фон Зербст, — мудро сказала Кирше. — Они вырастут. А у матери они еще больше. Смирись с этим, Дани, а я помогу тебе с этим справиться.

— Они не будут расти!

— Хоть я и наслаждаюсь, наблюдая за вашей... эм, странной семейной ситуацией, — вмешалась Монмон, — а я наслаждаюсь, не позволяйте мне себя остановить...

— Кто это? — спросил Дани. — Блондинка, кучеряшки... а, это та где-то как-то приемлемая кобылка, с которой, как говорил отец, ты устраиваешь шпили-вили? — сказал он, причем звучало это как прямая цитата.

Монмон залилась краской:

— Что?

Кирше закатила глаза.

— Отец частенько ошибается по ряду вопросов, — осторожно ответила она. — Особенно когда я ему вру насчет этого, помнишь? Тебе нужно было починить мои ребра после перелома и нам нужна была причина, чтобы его покинуть.

— "Где-то как-то приемлемая?" — переспросила Монмон на повышенных тонах.

— А, это, — Кирше строго посмотрела на своего брата. — Не называй так моих друзей. То, что Гиш более симпатичный блондин, не делает её "где-то как-то приемлемой".

— Эй!

— Послушай, Монмон, Гиш настолько симпатичный, что он меня не привлекает. Я предпочитаю более грубых мужчин. У них довольно разные стандарты поведения. — Кирше покачала головой. — Еда! — сказала она, сменив тему. — Я жрать хочу. Мы сегодня прибили огромного склизкого монстра, знаешь ли. И достали довольно неплохие камешки из его закромов.

— И множество ценных алхимических реагентов из его яиц, — ехидно добавила Монмон.

Дани поник.

— Вы... вы до него уже добрались, — тихо сказал он. — Ага, спасибо тебе преогромное, Кирше. Я сам хотел его убить!

— Сядь, — сказала ему Кирше. — Дани, чем ты думаешь? И oi, — она крикнула обслуге, — молока для мальчика!

— Аввв, но...

— Предпочитаешь сидр? — толкнула его локтем в бок Кирше.

Дани нахмурил брови.

— Хорошо, молоко, — пробормотал он. — И это не честно! Я собирался его убить и...

Кирше, вздохнув, отмахнулась от его жалоб.

— Мать знает, что ты здесь? — прямо спросила она.

Её брат скрестил руки.

— Можно подумать, она знает где все остальные, — пробормотал он. — Она опять отправилась в свое путешествие. Она категорически не хочет оставаться дома, когда может поехать развлекаться. Думаю, она на праздники отправилась в паломничество в Рим. Она постоянно в каком-то паломничестве. И перед тем как ты спросишь, — добавил он, — Сэм вернулся домой, и он присматривает за младшими.