Волчица и пергамент. Том 5

Хаскинс решил зарыться в песок, давая потоку времени проноситься над ним. Иления же, рождённая в новое время, нацелилась на землю далеко за морем, чтобы создать там свою страну для не-людей. При сходстве их целей они обладали противоположными образами мысли и методами действия. Два символа — старого и нового времени.

— Но если бы я сказала тебе, что хочу узнать истории о медведе, ты бы точно отказался.

— Ну... я...

— А потом началось это с гербами, читая книги в книгохранилище, я обнаружила ещё много того, о чём хотела бы спросить, например, гербы с баранами. И я подумала, что ты тоже можешь согласиться с этим.

Как Коул с рождения наблюдал за взрослением Миюри, так и она за ним следила всё это время. С недавних пор она уже немного опережала его.

— И я думаю, что история о медведе, о которой я хотела узнать, отличается от той, про которую ты думал.

— А?

Миюри видела в Медведе-Лунобивце врага. Коул не мог вынести мрачных огоньков, загоравшихся в её глазах, когда речь заходила о нём, он молился, чтобы Миюри не вмешивалась в историю с медведем. Но сейчас он не видел пламени мести в глазах девушки, стоявшей перед ним, её глаза смотрели куда-то вдаль, словно утонув в воспоминаниях.

— Я увидела уже очень много гербов в этих книгах, когда кое-что показалось мне странным. Чем больше я читала о происхождении рисунков гербов, тем сильнее становилось это странное чувство, — сказала Миюри, поднимая глаза и указывая рукой вдоль дорожки.

Коул повернулся и увидел Хаскинса.

— У гербов есть свои истории, у них есть свои основания. Рыцарский орден, сражающийся на море, может взять изображение черепахи с парусом во рту и так далее.

Если память Коулу не изменяет, таким был рыцарский орден Еврана. Но он не понимал, как это было связано с медведем. Пока он думал, подошёл Хаскинс.

— Он рассердился на тебя? — спросил он, сохраняя обычное серьёзное выражение лица, и трудно было понять, насколько он мог шутить, Миюри угрюмо пожала плечами. — Она сказала мне ничего не говорить, потому что ты рассердишься.

Злиться на Хаскинса было совершенно бессмысленно. Но кое-что Коула интересовало.

— О чём ты говорил с Миюри?

Медведь-Лунобивец. Было что-то такое же странное, поразившее её в рассказах о гербах.

— Это просто удивительно. Оно и мне раскрыло глаза, — сказал Хаскинс — тот, кого больше ничто в этом мире не должно было удивлять. — Сколько сот лет назад это произошло?.. Сказка подобна камню, оставшемуся в высохшем русле реки, все выступы на нём сглажены временем. Каким образом кто-то мог подумать, что найдётся такая грань, о которой я никогда и не думал?

Этого пастуха прозвали мудрецом равнин. Он перевёл взгляд на солнце и продолжил:

— Но нашлась. Словно вопросы к солнцу, на которое я смотрел всю жизнь.

Не было похоже, что Хаскинс помогал Миюри, просто желая помочь молодой девушке. Он видел в этом что-то ценное.

— Это как гербы с волками, брат, — пояснила Миюри. — Медведь был самым сильным существом на свете, но гербов с ним почти не осталось.

Хранитель ларька с оберегами сказал, что тенденции использовать те или иные рисунки в гербах приходят и уходят. Поэтому волки когда-то служили символами в древней империи и вышли из употребления, когда устарели. Но таинственность облика волков, быстрых лесных охотников, по-прежнему была широко распространена среди наёмников.

Олень был избран символом гор, черепаха — символом морей, и потому странно, что медведь не был выбран символом власти. Владыка насилия, против которого не смогло устоять ни одно древнее воплощение.

Коул ощущал, что всё, чтобы мир был переполнен символами медведей, было на месте.

— Когда я задумывалась об этом, все истории из прошлого, что я услышала, становились всё более и более странными.

— Я сам не мог подобрать слов, — Хаскинс обратил ясные глаза к Коулу, — когда она спросила меня, почему в легендах о медведе, охотящемся на луну, всегда всё происходило ночью.

Коул тоже растерялся. Конечно, он знал причину самого вопроса. Если говорить про медведя, охотящегося на луну, его образ не мог не быть привязанным к ночи уже из-за самого названия — Медведь-Лунобивец. Но почему она об этом спросила? Разве не проще и легче спрашивать про существо, бывшее символом ужаса?

Похоже, для Миюри это было не так.

— Брат, Медведь-Лунобивец был достаточно большим, чтобы усесться на гору. Ночь ночью, но как он должен прятаться днём?

— Существо, разбрасывающее зло налево и направо, заставляя всех ненавидеть себя, но тогда оно никогда не сможет просто вздремнуть днём, верно? Иначе появилась бы куча историй о медведе, размером с гору и спящем на горе. В конце концов, медведь должен быть достаточно большим, чтобы дотянуться до луны.

Коул не мог найти слов, но первое, что приходило ему в голову, как глупо в сказке задаваться такими вопросами. Его изумление мешало найти слова в ответ. Ведь прямо перед ним стоял легендарный золотой баран, причастный к основанию королевства Уинфилд.

Хаскинс, человек из легенды, тихо сказал:

— Не было ли имя Медведь-Лунобивец преувеличением? — он покачал головой, словно в ответ на свой вопрос. — Когда мы бежали от него, в наших головах билась одна мысль: сколько бы мы ни бежали, нам никак не удавалось ощутить, что мы удаляемся от него. Его чёрная тень была всегда рядом. Он стоял в сиянии луны и был очень похож на саму луну. Вот, насколько он был огромен.

Он был достаточно большим, чтобы не чувствовать расстояния до него, однако всё это происходило ночью.

— Что медведь делал днём, где он спал?.. — на лице Хаскинса изобразилось нечто вроде половины улыбки. — Я и понятия не имею. Мы даже не считали, что он мог спать.

Возможно, есть то, что не разглядеть вблизи.

— Но когда она спросила об этом, я понял, что она права — кто-нибудь должен был заметить это. Существа вроде меня, которые ещё существуют, которые жили в то время.

До нынешних времён дошли легенды о путешествии с севера на юг мамы Миюри, мудрой волчицы Хоро. Это означает, что должны были существовать и более определённые истории про Медведя-Лунобивца. Должны были найтись правители, восхищавшиеся его дерзкой отвагой и желавшие приобщиться к его богоподобности.

— Жаль, что гербов с волками не так много, но есть не вызывающие сомнений записи, свидетельствующие, что в давние времена они были, а некоторые люди используют их и сегодня. Но с медведями крайне мало. Если история о Медведе-Лунобивце верна, это ещё более странно.

Вопрос Миюри был оправдан, что-то было не так.

Медведь настолько стал синонимом силы, что издревле существовали поговорки вроде сильный, как медведь. Отличная причина использовать изображение медведя в гербе. Даже сейчас обычный медведь в лесу был намного опаснее стаи волков.

— И вот, я начала искать гербы с медведями, оказалось, что очень многие рода с такими гербами прервались давным-давно. Будто были прокляты.

— Что? — удивился Коул.

— Я знал, что этому маленькому ребёнку в голову придёт невероятная идея, — с лёгким удовольствием в голосе ответил Хаскинс.

Красноватые глаза Миюри были расширены, когда она повернулась к Коулу. Её юные глаза свидетельствовали об её уме и воображении.

— Что если бы Медведь-Лунобивец мог превращаться в человека?

Даже самый очевидный ответ не всегда можно было ухватить.

— Это, отвечая на вопрос, чем медведь занимался днём. Наверное, просто спал как обычный человек. Но история о его последующем исчезновении в море на западе становится довольно странной.

Миюри, юность которой не ведала страха, даже не сомневалась в воображаемом мире.

— Возможно, он просто хотел затаиться.

После ужасной войны, положившей конец эпохе, победитель почему-то зарылся в песок времени.

Задавшись вопросом "почему", Коул знал самый простой ответ — "по своему желанию". Но если так, то он давал страшный ответ на все странные вопросы, заданные Миюри.

— Это значит... причина того, что так мало родов имеют гербы с медведем, в том...

— Точно, — усмехнулась Миюри. — Потому что Медведь-Лунобивец убивал их. Чтобы спрятать себя.

— Ладно, вот так, значит...

Объяснение Миюри могло бы раскрыть путаницу в истории о медведе, если бы не выглядело притянутым за уши. Самое главное — зачем ему это было нужно. Он появлялся непременно ночью, он положил конец целой эпохе и оставил следы своих когтей в мире в буквальном смысле лишь для того, чтобы оставить себя непобедимым и скрыться за морем на западе. Он даже убивал людей, которые его почитали, чтобы убить саму память о себе в мире людей...

Похоже, ум Миюри был недоступен Коулу, и вот почему она подумала о такой возможности. Зато, при виде её сияющего лица он понял, в чём заключалась самая важная часть её души.

— Овцы и волки видят разные миры. Нет, полагаю, если взять эту девушку, уместнее будет сказать, что мы столкнулись с разным числом историй, — пробормотал Хаскинс.

В ответ Миюри, любившая истории больше кого угодно в Ньоххире, сказала:

— Брат, слушай. Раз Медведь-Лунобивец положил конец одной эпохе, кто пришёл к власти в следующей?

Казалось, под ногами Коула разверзлась земля, открыв самые глубины ада. Такого просто не может быть.

Миюри ещё спросила:

— Ты когда-нибудь встречал Бога, брат?

Он тонул в кошмаре с открытыми глазами. Удар был слишком силён, голос Миюри доносился до него откуда-то издалека.

Конечно, нет никаких доказательств, что её мысли правильные. Он мог бы отбросить их как детские фантазии, над которыми даже не стоило бы смеяться.

Однако затем наступила очередь Хаскинса:

— Священное Писание — это собрание слов Бога, записанных несколькими людьми. Но нет рассказов о том, что кто-то когда-то видел самого Бога. И есть некоторые странные несоответствия. Полагаю, ты проделал определённую работу по переводу Священного Писания на язык народа, но разве это никогда не изумляло тебя, Предрассветный кардинал? Предполагается, что Бог создал всё сущее, так почему же Церковь считает не-людей врагами?

Жил когда-то медведь, сражавшийся с не-людьми. По какой-то причине он убивал воплощения-существа леса.

Миюри и Хаскинс, противоположные по природе своей, были на одной стороне.

Как ему противодействовать этому?

— И вот, брат, я задумалась над этим вопросом и потому спросила старика Хаскинса, — Миюри прочистила горло. — Я спросила, встречал ли он когда-либо воплощение медведя?

Коул повернулся к Хаскинсу — ответ был очевиден. Можно было подумать, что этот старик сейчас нашёл ключ от своего хижины, который потерял лет сто назад.

— Никогда. Я никогда не встречал воплощение медведя.

Хоро была не единственным воплощением волчицы. Хаскинс был не единственным воплощением барана. То же самое можно сказать и об оленях, и о кроликах. А значит, и медведи должны быть такими же.

— Лет пятнадцать с лишним назад одна необычная компания принесла мне интересную историю, но, уверен, что вы их превзошли в этом отношении.

Была ли эта история чушью или, напротив, содержала великую идею? В любом случае, это был взгляд на историю, о котором никто никогда не думал, способ мышления, который никто даже не пытался применить.

У Коула кружилась голова, небо и земля будто вращались перед ним, но его внимание оставалось сосредоточенным на единственной, как полярная звезда, точке.

— Значит, история о новой земле... ложна?

Возможно, следы на морском дне, предположительно принадлежавшие Медведю-Лунобивцу, должны были отвлечь от его поисков, заставить думать всех, что он скрылся на запад. А может, слух о новой земле связали с медведем совершенно произвольно.

Отвечая Коулу, Миюри показала на Хаскинса:

— Я вспомнила, что говорила госпожа Иления, а она не поладила со стариком Хаскинсом.

— Эта овечка была понахальней твоей матери.

Впечатляло уже то, что Иления с её потрясающей пушистой чёрной шерстью и Хаскинс, заставивший дрогнуть даже Миюри, разорвали отношения из-за разногласий, возникших в ходе их разговора, причём из его слов могло показаться, что иметь дело с ней было труднее, чем с Хоро.

— Вот, как я это вижу, — продолжил Хаскинс. — Во-первых, Медведь-Лунобивец пытался создать страну только для таких существ, как он.

Предположение казалось убедительным с учётом того, как начиналась такая большая война. При всей разнице в методах цели у стоящего перед Коулом старика и у Илении были одни и те же.

— Но после войны он создал Церковь, может, потому, что строить государство только для медведей было бы слишком много, а может, он подумал, что управлять человеческим миром из тени будет намного проще. Но это, в конечном счёте, было лишь лучшим, что он мог сделать, действительно стремясь создать для медведей новую землю. Даже люди в северных землях в то время начали отбивать леса у тьмы. Благодаря своей огромной численности и особой силе, которую им дали орудия труда и новые методы работы они стали оказывать невиданное ранее на земле влияние.

— И тогда они отправились на поиски места без людей? — спросил Коул.

Не ответили ни волчица, ни баран, они просто смотрели на единственного человека, стоявшего перед ними. Словно ждали, что он сам возьмётся разобраться с этой глупой историей.

Потому что, если они правы, значит, бог, которому все поклоняются, был не какой-то выдумкой, а медведем.

Коул схватился за церковный символ, висевший у него на шее, и крепко сжал его.

— Ты веришь, что это правда? — спросил он Миюри.

Он спросил её не как свою милую младшую сестру, но как ту, что поставила его на грань отказа от всей своей веры.

— Я не думаю, что всё из этого может быть правдой.

Не было похоже, что она складывала оружие перед его убеждённостью. Миюри была достаточно умна, чтобы временами оставлять его без возможности что-либо ответить, она могла проявить хладнокровие не хуже мудрой волчицы Хоро, когда что-то всерьёз ею завладевало.

— Особенно в том, что Медведь-Лунобивец создал Церковь. Было бы слишком забавно, если бы это оказалось правдой. Тебя бы это потрясло, да, брат? — игриво ухмыльнулась она, и Коул уже не знал, стоит ли сердиться на неё. — Но будь медведь самим Богом, то не было бы естественнее для медведей собраться в организации Церкви толпой, вроде как овцы в этом аббатстве? Но потом я подумала, разве мог кто-то такой старый, как старик Хаскинс, никогда раньше не встретить никого из них.

Папа восседал на вершине Церкви, прямо под ним располагалось несколько человек, носивших звание кардиналов и составлявших управление Церкви. Мир была разделён под их командованием, люди, составляющие иерархическую систему в звании архиепископов и епископов, управляли каждой из частей мира. Занимавшие места на ступенях этой системы часто взаимодействовали с остальными, и инквизиторы в этой системе не были исключением.

Если два не-человека случайно пройдут мимо друг друга в городе, они обязательно узнают друг друга. Невозможно, что никто ничего не заметил.