Убить менестреля Часть 1

Матросы Кровавого Паруса и подчинённые Рыжебородого поспешили на нос. Протолкавшись вперёд, Дон увидел причину тревоги: поднимающиеся вверх клубы дыма, догорающие остовы четырёх кораблей и суетящихся людей вокруг пятого, причаленного к берегу.

— Вот мы и настигли их, голубчиков! — довольно потёр руки Рыжебородый.

— К бою! — скомандовал Кровавый Парус.

— Не уйдут, — с мстительным предвкушением прошептал Дон, наблюдая за суетой на вражеском корабле.

— Дон, послушай, — голос гнома был предельно серьёзен. — Здесь что-то не так.

— Ловушка? — поднял бровь Дон.

— Нет-нет. Просто Сильмарилл... я его не чувствую, — признался Грахель.

— Ничего, дружище, — Дон успокаивающе похлопал гнома по плечу. — Это бой на тебя повлиял... или маг его пытается скрыть. Но я его почти вижу! — Дон торжествующе указал рукою на две фигурки, застывшие посреди луга — фигурку мага и фигурку наместника.

Дон проверил, хорошо ли выходит меч из ножен. Врага он не боялся: единственный, кто мог создать какие-то проблемы — крепыш — отсутствовал, а у остальных шансов против него не было.

Корабль, ведомый Кровавым Парусом, мастерски развернулся и легко ткнулся бортом в борт шхуны наместника. Дон первым запрыгнул на вражескую палубу. На него бросились несколько матросов, но дон их успокоил аккуратными тычками рукояти клинка — убивать людей ему не хотелось. Вслед за ним на палубу тяжело плюхнулся гном, вращая перед собою молот. А за ним посыпались матросы Кровавого Паруса и люди Рыжебородого.

Дон пробирался на нос корабля, щедро отвешивая пинки всем встречным. За спиной послышался звон стали — сражение началось. Послышался громкий треск — это Грахель, оказавшийся рядом с мачтой, от души заехал по ней молотом, отчего мачта переломилась и рухнула в воду. Людям наместника это не добавило боевого духа, а нападающие встретили падение мачты радостным смехом и замахали оружием с удвоенным вдохновением.

Дон мягко спрыгнул с носа вражеского корабля и твёрдым, хоть и неспешным шагом направился к своей цели — туда, где посвёркивала золотом дорогая одежда наместника. Тот что-то кричал, размахивал руками, матросы, оставшиеся на берегу, пытались организовать что-то вроде заслона — бесполезно. Дон проходил сквозь их нестройные ряды, как раскалённый нож сквозь масло, и даже не пускал в ход лезвие клинка.

Наконец, впереди осталось только двое главных врагов. Старик шагнул вперёд, прикрывая собою наместника, принялся сплетать сложное заклинание, но Дон едва не расхохотался, разглядывая покрытую синяками физиономию мага.

Кто же его так исходил? — задался вопросом Дон, но ответить на него не успел. Воздух внезапно замерцал и сгустился вокруг его щиколотки — не остановись он, сделай ещё шаг вперёд, и гарантированно заработал бы перелом лодыжки.

Дон усмехнулся, взмахнул рукою — и сгустившийся воздух освободил ногу, рассыпавшись осколками. Старец принялся осыпать его ударами Воздушных Кулаков, но Дон привычным жестом выставил руку вперёд — и все атаки мага бесплодно гасли, разбиваясь о Воздушный Щит.

Наконец Дону это надоело: собрав в кулаке немного энергии, он нанёс удар — и старец, в пылу атак совершенно забывший об обороне, рухнул наземь. Дон с улыбкой зашагал к одинокому наместнику. Тот, видя, что дело совсем туго, выхватил меч и стал в довольно неплохую стойку. Дон хмыкнул и перешёл в атаку.

Наместник был довольно умелым бойцом. Таких, как он, учат с детства лучшие преподаватели, в том числе и фехтованию. Движения его были быстры и точны, защита безупречна. Но наместнику никогда не приходилось сражаться по-настоящему. Никогда не доводилось защищать свою жизнь и жизни своих друзей с помощью одного лишь клинка. Никогда не доводилось стоять в одиночку против толпы, выживая там, где выжить невозможно — и поэтому против настоящего бойца, пролившего немало своей и чужой крови, у наместника не было ни единого шанса.

В первые же мгновения боя Дон мог бы, не особо напрягаясь, зарубить врага дюжиной способов — несмотря даже на то, что орудовать приходилось непривычной левой рукой. Но Дону не хотелось его убивать — по крайней мере, сразу. Для начала, следовало хорошенько порасспросить врага о местонахождении Звёздного Камня. А то ведь с него сталось бы спрятать своё сокровище — ищи его потом. И лучше всего расспрашивать его именно сейчас, пока у врага ещё жила надежда на победу.

— Ну что, наместничек, — саркастически проговорил Дон, отражая выпады противника, — сожгли твой флот? И Сильмарилл не помог, верно?

Наместник заскрежетал зубами от злости.

— Проклятые орки! — яростно выкрикнул он. — Я им вёз Сильмарилл, надеясь на честный рыночный обмен, а они... налетели, отобрали, корабли сожгли, оставили меня ни с чем! Подлецы!

— Ради прибыли орк пойдёт на любое преступление — пора бы это уже выучить, — снисходительно объяснил Дон, и только после этого до его сознания дошёл страшный смысл слов наместника.

В глазах потемнело, земля под ногами зашаталась, вдруг стало нечем дышать. Дон рванул ворот и отчаянно полуспросил-полувсхлипнул:

— Звёздный Камень достался оркам?!

— Именно! — разъярённый наместник не прекращал атаки, и умело воспользовался замешательством Дона — удар клинка пришёлся в левую руку, заставив ту повиснуть беспомощной плетью. Дон едва успел перехватить меч правой рукой, которой нельзя было поднимать ничего тяжелее ложки — и каким же тяжеловесным ему показался невесомый эльфийский металл!

Но гораздо тяжелее было бремя, обрушившееся на душу человека.

Не уберёг, — горько подумал Дон. — Не сумел. И теперь, когда у орков два Сильмарилла, их победа в войне становится лишь вопросом времени. Нет мне прощения!

Преимущество в бою полностью перешло на сторону наместника. Тот теснил с трудом отмахивающегося Дона, глаза наместника горели мрачным торжеством.

Может быть, не стоит и сопротивляться? — возникла горькая мысль. — Может, следует искупить вину кровью — ведь за свою оплошность я достоин заплатить жизнью!

Дон бросил мимолётный взор на корабли. К его удивлению, сражения там уже не было — люди наместника и соратники Дона стояли вперемешку и пристально наблюдали за поединком. Но если первые поддерживали своего предводителя радостными криками, то вторые хмурились и хранили гробовое молчание. Грахель яростно кусал губы и изо всех сил сжимал рукоять молота. Он хорошо понимал, каково Дону приходится — и ругал себя за то, что опоздал, не вступил в битву первым.

А ведь я обещал ему быть осторожным, — с раскаянием подумал Дон. — Нет, на меня нельзя положиться! Как я мог?

Дон хорошо понимал, что происходит. Старинная традиция — когда результат битвы определяется не сражением войск, а поединком их предводителей. И поэтому, если он погибнет, его соратники попадут в плен к наместнику. Что с ними будет?

Ничего хорошего, — определённо понял Дон. — И я не вправе этого допустить. Я не должен усугублять своих ошибок, наоборот: мой долг попытаться их исправить — в той степени, что смогу.

Дон перешёл в атаку. Эльфийский клинок, ставший непомерно тяжёлым, змеёю вился вокруг меча наместника, нанося его владельцу ощутимые царапины. Ловкий финт — и клинок наместника вырвался у того из руки и улетел в траву.

Дон остановил свой клинок у самого горла противника и устало вытер пот со лба. Ноги подкашивались.

Грахель, несмотря на свои короткие ноги, подбежал к человеку первым.

— Как ты? — несмотря на все усилия казаться бесстрастным, голос его дрогнул.

— Всё хорошо, дружище, — Дон тяжело опёрся на гномье плечо. — Всё в порядке.

— А что будем делать с этим? — от неласковости гномьего взгляда наместника бросило в дрожь.

— У меня есть одна идея, — слабо улыбнулся Дон и крикнул:

— Рыжебородый! Подойди-ка сюда!

— Что вам угодно, господин Воин? — приблизившийся Рыжебородый склонился в уважительном поклоне.

— Мне угодно препоручить твоим заботам этого вот человечишку, — Дон ухватил наместника за шиворот и швырнул его к ногам Эдина. — Он мне по секрету сообщил, что желает оставить пост наместника Города-на-Реке, передав этот пост тебе.

— Что?! — в один голос воскликнули Рыжебородый и наместник.

— Мне? Но ведь я же... — начал было Эдин, но наместник прервал его:

— Он же бандит!

— А ты — не бандит? — гневно поинтересовался Дон. — Неужели это он сбежал из вверенного ему города? Неужели это он пытался продать Сильмарилл оркам? Даже самый подлый бандит — намного лучше тебя! В общем, либо ты подпишешь отречение в пользу Эдина, либо я тебе сейчас без лишних разговоров снесу голову — веришь?

— Подпишу, я всё подпишу! — зачастил наместник, испуганно шарахаясь от Дона и прижимаясь к ногам Рыжебородого в поисках защиты.

— Вижу, вы поладите, — хихикнул гном. — Кто из вас главнее, вы уже определились.

Рыжебородый гулко расхохотался, но вскоре принял серьёзный вид.

— Послушайте, — озабоченно сказал он. — Если уж я стану наместником, то мне придётся вернуться в город, я не могу его оставить просто так! Нужно организовать оборону, наладить поставки продовольствия, позаботится о раненых...

— А ты серьёзно взялся за дело, — уважительно присвистнул Грахель. — Думаю, справишься.

— Так-то оно так, — почесал в затылке Рыжебородый. — Но я не смогу вас сопровождать! Я должен вернуться, понимаете — должен!

— Прекрасно понимаю, — сказал Дон. — Возвращайся. Дальше мы отправимся вдвоём.

— Но ведь это может быть опасно! — схватился за голову Эдин. — Тут орки пошаливают, пропадёте!

— Наоборот, — усмехнулся Дон. — Там, где большой отряд привлечёт внимание, двое проскользнут незаметно. А уж если нас заметят — пропадём всё равно, численный перевес тут особой роли не играет. Неважно, дюжина орков на каждого или пять дюжин — пропадём всё равно, да и вас погубим. А это дело только моё. Я совершил ошибку — мне её и исправлять.

— Удачи! — Рыжебородый обнял Дона с Грахелем. — Возвращайтесь, в моём городе вы всегда будете желанными и очень дорогими гостями.

— Будем живы — вернёмся, — ответил Дон. — Дружище, идём, соберём чего-нибудь в дорогу да попрощаемся с соратниками.

Грахель кивнул, забормотав себе под нос названия продуктов, которыми намеревался разжиться на камбузе.

Седьмая глава

— Городок уже недалеко, — прогнусавил Грахель.

— Совершенно с тобой согласен, — не менее гнусавым голосом ответил Дон, дыша сквозь платок. — Я это тоже... чувствую.

В самом деле, городок дал путешественникам знать о своём существовании задолго до появления в поле зрения. Первыми признаками его бытия были редкие кучи мусора на обочинах дороги. Благодаря им город можно было найти и без карты и знания местности — по мере приближения к городку кучи росли в размерах и встречались всё чаще, переползая и на дорогу. Так что теперь друзьям приходилось брести по толстому слою отходов, зажимая носы и отмахиваясь от мух, являвшихся полноправными обитателями этой помойки.

— Может, этот город мухи оккупировали? — предположил злой Грахель. — Такое впечатление, что именно для них он и создан.

— Ага, а людей обратили в рабство и заставляют гадить, — подхватил Дон. — Дружище, тебе бы баллады писать!

— Да, мухи столько не нагадят, — проворчал гном. — Только человек так может. Хотя... человек ли?

— Орки? — с полуслова понял намёк гнома человек. — На территории Королевства людей, хоть и на окраине, столь демонстративно — очень маловероятно. Это люди. Но с ними что-то случилось, что-то в них разладилось, если уж они дошли до жизни такой. Но что?

— Сейчас узнаем, — проворчал Грахель, указывая на появившийся наконец-то из-за поворота городок.

Чем ближе они подходили, тем меньше Дону нравилось увиденное. Городские ворота были не просто распахнуты — они давно не чинились, и полусгнившие створки скрипели на ветру, словно жалуясь на неудачную жизнь.

— А что это? Гном указал полускрытые кучами отбросов очертания скульптур каких-то животных по бокам от городских ворот.

— Это львы, — ответил Дон. — Львы — древние символы этого городка. Но что же здесь стряслось?

Друзья прошли сквозь полусгнившие ворота и оказались в городке. Увы, открывшееся их глазам зрелище было ничуть не лучше: замусоренные улицы, обветшалые дома, испуганные лица редких прохожих...

— Послушайте, любезнейший! — вежливо обратился Дон к проходящему мимо мужчине. — Не подскажите ли, как...

Дон не успел закончить вопроса — прохожий испуганно шарахнулся в сторону, зачем-то прикрывая лицо руками, юркнул в какую-то улочку и исчез.

— Странный он какой-то, — озадаченно почесал затылок Дон.

— Да они все тут странные! — гном едва не выругался, когда его попытка заговорить с женщиной закончилась аналогичным образом.

— Не нравится мне здесь, — Дон покрутил головой. — Не надо было сюда заходить.

— А как же иначе? Ведь на этом убогом камбузе не оказалось жареных колбасок и цыплят, а самое главное — у нас закончилось пиво! — Гном демонстративно потряс пустой флягой перед лицом Дона. — Хотя... мне здесь тоже не нравится, — добавил он после паузы.

В городе царила тишина, нарушаемая лишь шелестом мусора под ногами. Внезапно неподалёку грянули звуки, больше всего напоминающие какофонию с примесью визга щенка, которому наступили на хвост. Впечатлительный гном перестал зажимать нос и принялся затыкать уши; Дон сморщился, словно от зубной боли.

— Идём! — Дон потащил гнома сквозь лабиринт улочек с твёрдым намерением отыскать музыкантов и настоятельно попросить их перестать издеваться над музыкальными инструментами.

Блуждали долго. Городок словно издевался над ними — улицы то поднимались круто вверх, то падали вниз, извивались самым причудливым образом и часто оканчивались тупиками. Звуки то отдалялись, то приближались. Создавалось полное впечатление, что планировка городка была создана для того, чтобы враг не сумел отыскать центр города. А все попытки обратиться за помощью к прохожим наталкивались либо на стену презрительно-ледяного молчания, либо на поспешное бегство.

— Да что же это такое! — Дон ухватил за руку паренька, явно куда-то спешащего, с твёрдым намерением добиться от него ответа, но тот заверещал нечто невразумительное, с недюжинной сноровкой вывернулся из рук Дона и бросился наутёк.

— За ним! — скомандовал Грахель и на бегу пояснил:

— Он выведет нас в центр города. Ведь наверняка он помчался за стражей.

Вскоре Дон признал правоту друга. Звуки становилась всё громче, а потом дома расступились, и Дон с Грахелем выбежали на центральную площадь. И остановились в нерешительности. Площадь вся была заставлена лотками, палатками и палаточками, бойко шла торговля. Правда, и вонь здесь стояла совершенно неописуемая — так что Дона даже слегка замутило.