Убить менестреля Часть 2

— И что с того? — не понял Дагнир.

— А то, — покровительственно объяснил Дон, сверху вниз глядя на собеседника. — А то, что мясо пропитывается этой гадостью до основания. Например, ты не в курсе, что на регулярно едящих купленное у орков мясо почти не действует целительная магия?

Дагнир отрицательно покачал головой. Разговор развивался совсем не так, как он планировал.

— К тому же потребители вышеозначенного мяса чаще болеют, и болезни у них появляются новые, неизведанные, которые способны уносить в могилы тысячами, прежде чем лекари научатся с ними бороться. Так что это прямое вредительство, подрыв здоровья подданных королевства, что на руку только оркам!

— Пусть так, — Дагнир опомнился и пошёл в атаку. — Никто ж не возражает, чтобы ты его арестовал, допросил, может, даже в сердцах пнул пару раз... Это понятно. Но ответь мне, зачем при задержании нужно было заставлять его съесть это самое мясо, причем в замороженном виде?!

— Так ведь он уверял, что мясо вполне съедобное, — криво усмехнулся Дон, которому начал надоедать этот разговор, что усугублялось закончившейся выпивкой. — "Клиническими исследованиями доказано" — передразнил Дон злополучного гнома. — Вот я и провёл натурные испытания. Считаешь мясо съедобным — так сам первым и отведай его! Это справедливо.

— Я понимаю, но... как-то это уж слишком. Как-то немного через край.

— Что именно? — спокойно поинтересовался Дон, усевшись преувеличенно прямо на стуле с неудобной спинкой.

— Да вот с этим мясоторговцем...

— Но мясо оркское? — перебил Дон.

— Оркское, — признал Дагнир.

— Вот и всё. Простые гномы могли отравиться. И урон какой честному имени поваров! Я бы вообще ему весь его запас скормил. Чтоб неповадно было травить подданных Королевства.

— Но, Дон, он ведь тоже подданный... тоже гном!

— Какой же он гном, если ради презренной выгоды травил соплеменников да с орками гешефты крутил? Презренный орк он, и даже хуже того — гоблин!

— Ну хорошо... — поднял руки вверх Дагнир. — Может, тогда пояснишь, за что ты двух подручных-то его? Руки повывихивал?

— Не надо стоять на пути правосудия.

Дагнир не нашёлся, что ответить.

И Дон удалился в направлении ближайшей винной лавки.

С тех пор это "не надо стоять на пути правосудия" стало любимой фразой Дона. Он честно предупреждал очередного заговорщика: не стой на пути у правосудия — ну а ежели тот не внимал...

И так тянулись дни его.

...Вскоре Король своей властью отправил Дона в отпуск. Принудительно. Нет, человек не сломал более обычного рук или, скажем, ног — в этом смысле среднестатистические показатели были весьма устойчивы. Но опытный Король нутром чуял, что Дон достиг предела внутреннего напряжения, проистекающего из неведомых Королю причин; что еще немного, и Дон совершит нечто такое, на что закрыть глаза будет уж никак невозможно.

Дон хлебнул "ярости глубин", зажевал сушёным грибом и легко покорился: приказ есть приказ. Но особого удовольствия не испытал; всё, что его теперь хоть как-то еще занимало в жизни — так это служба в Управлении, а вне её Дон маялся и совершенно не знал, куда себя девать.

Нет, до того, чтобы бросаться на тех, кто невзначай на него косо взглянет, Дон ещё не дошел, но ведь третьего дня жесточайшим образом отлупил ножнами великовозрастного балбеса, взявшего скверную привычку отнимать карманные деньги у тех, кто младше и слабей! Хотя мог бы ограничиться тем, чтобы взять недоросля за ухо, отвести в ближайший участок и там чин по чину сдать стражникам, дабы дело получило законный ход: приговор, уведомление в общественности и последующее молчаливое осуждение соседей. Это оказалось бы куда как действенно — но нет же, Дон при помощи ножен заменил и приговор, и стражников, и общественное порицание.

Некоторое сомнение шевельнулось в душе у Дона, и он на всякий случай крепко приложился к заветной фляжке.

И на душе стало спокойнее.

В отпуске время тянулось медленно, скучно и бестолково. Дон поднимался на Восточную Террасу, прижимался спиною к огромному валуну, хранящему отпечаток трёхпалой лапы неведомого чудища — возможно, даже дракона, кутался в заранее припасённое одеяло и смотрел на плывущие как внизу, так и вверху облака, время от времени прикладываясь к заветной фляжке.

Облака казались олицетворением его нынешней жизни.

Дымка алкогольного тумана в голове делала прошлое непроницаемым для воспоминаний — и будущее тоже было весьма туманным. Дон совершенно не представлял, как жить дальше.

Но думы о будущем не успевали одолеть его — спасительная фляжка была всегда под рукой, а пополнить её содержимое в случае необходимости не представлялось проблемой. Более того, виноторговцы отчего-то вздрагивали, стоило человеку ступить на порог их лавки, и отпускали товар, истово отказываясь от оплаты.

Дон не спорил.

Ему было всё равно.

Однажды утром Дона в его убежище посетил Дагнир, какой-то странно-опустошенный: подошёл к человеку, примостился рядышком и молча уставился на неторопливо потягивающего выпивку Дона.

— Что? — мельком спросил Дон, витая мыслями в клубах алкоголя. — Внимательно слушаю тебя, уважаемый.

Дагнир ничего не сказал, лишь молча вручил королевское предписание вернуться на службу — но смотрел столь выразительно, и такая в его глазах была тоска, что Дон даже протрезвел немного.

И вновь потянулись привычные дни, увенчанные неизменным пивом с "яростью глубин". Опять искал встреч Грахель; каждый раз находить отговорки и избегать встреч становилось все труднее; Дон и сам толком не понимал, отчего он это делает. Однажды Грахель пришёл к нему домой — без приглашения, не предупредив, и Дон, прокравшись на цыпочках к двери, некоторое время осторожно наблюдал через щелку, как недоумевающий гном пинает ни в чём не повинную дверь, и вздрагивал от мысли о том, что будет, если Грахель решится выломать дверь. Дон всё ждал, что Грахель нанесет ему визит прямо в Управление, но обошлось — и Дон с облегчением решил, что гном наконец обиделся. А может, просто не хотел усугублять конфликт со стражей.

Дон остался с работой один на один.

И нынешнее дело обещало быть ничуть не интереснее предыдущих.

* * *

Дон подхватил упавшего гнома за грудки и привёл его в вертикальное положение, после чего несколько раз съездил по физиономии, как приводя в чувство, так и мстя за испорченную одежду.

Вскоре столь энергичное воздействие принесло плоды: гном застонал и открыл глаза.

— Узнаёшь меня? — поинтересовался Дон, поднося к гномьему носу кулак в латной перчатке.

Гном задрожал от испуга и отрицательно покачал головой.

— Что же, придётся освежить тебе память, — равнодушно произнёс Дон и отпустил гному короткую, но мощную затрещину, бросившую того на пол. После этого не спеша поднял гнома и замахнулся ещё раз.

— Не надо! — выкрикнул гном, прикрывая лицо руками. — Я узнал... знаю вас!

— Очень хорошо, — улыбнулся, вернее, оскалился Дон. — Рассказывай, драгоценнейший, как ты докатился до жизни такой...

— Я ничего не знаю! — искренне завопил гном — слишком искренне, чтобы ему поверить. — Я честный мастер, ни в чём не замешан...

— Не замечен, а не незамешан, — поправил Дон. — Был незамечен. Теперь же следствию в моём лице всё известно. Лучше бы тебе самому всё рассказать.

— Я ничего не знаю! — закусил удила гном.

— Память отшибло? — участливо поинтересовался Дон. — Бывает... Сейчас я тебе помогу её освежить.

Мощный удар в челюсть опрокинул гнома навзничь, сильная рука вздёрнула его на ноги, развернула лицом к стене и с силой впечатала носом в камень. Гном завопил, но рука на этом не остановилась: ухватив несчастного допрашиваемого за волосы, она с силой протащила гнома носом по камню.

— Я расскажу! — послышался сдавленный вопль.

Дон развернул гнома лицом к себе и с преувеличенной заботой принялся отряхивать его одеяние.

— Вижу, драгоценнейший, тебе стало лучше, — миролюбиво заметил Дон. — Излагай.

— Что именно? — гном не тянул время, просто он из-за пережитого шока плохо соображал.

— Расскажи, с чего тебя потянуло к заговорщикам. Королевство тебе не нравится? Серые кристаллы свободно не продаются? Птичьего молока нет? Отвечай!!!

— А какой смысл? — горько спросил гном. — Вы же меня всё равно не отпустите, вам посадить первого попавшегося гнома ничего не стоит!

— Что? — приподнялся на цыпочки Дон. — Может, ты хочешь сказать, что Король наш батюшка без вины злодеев по острогам гноит? Может, тебе политика государственная не нравится? Может, для тебя и Король плохой, а?

— Меня заставили! — сломался гном и в отчаянии схватился за голову. — Не по своей воле я пошёл к ним. Меня вынудили!

— Неужели тебя пытали? — с притворным участием поинтересовался Дон, поигрывая латной перчаткой.

Если он сейчас начнёт рассказывать про страшные пытки и издевательства, добавлю ему ещё разок, — решил для себя Дон.

— Нет! — широко распахнул глаза гном. — Не пытали, но... это было хуже пытки! Куда хуже и куда страшнее.

Дон видел, что гном не притворяется; невозможно столь искусно притворяться. А тот быстро говорил, захлёбываясь словами, наконец выплёскивая то, что держал в себе так долго:

— Меня выволокли на Восточную Террасу... Они знали, что я хороший оружейник, один из лучших. И там мне приказали сделать партию боевых топоров из стали тройной закалки, да ещё и усилить её... впрочем, это неважно. Я пытался отказаться, я отказывался, я сопротивлялся! Но это... оно настолько могучее...

— Кто приказывал-то? — небрежно поинтересовался Дон, мысленно замирая от предчувствия крупной рыбы, угодившей в сеть. И выстрелил наугад:

— Принц?

— Не совсем, — поразил ответом гном. И видя недоумение на выразительном лице Дона, торопливо принялся объяснять:

— Он там был, он стоял предо мною, он озвучивал приказы... но исходили они не от него.

— А от кого же? — Дон не удержался и радостно потёр руки. Наконец-то!

— Приказы отдавала его тень! — отчаянно выкрикнул гном. — Было темно, глубокая ночь, но тень Принца была гуще и чернее, чем штрек в самой отдалённой пещере! Она шевелилась, даже когда он не двигался, и от неё веяло таким ледяным ветром, что у меня до сих пор всё леденеет внутри, как вспомню. Она пила из меня тепло! А огонь в факелах стражи изгибался и тянулся... против ветра!

Дон вздрогнул. Он помнил это липкое и холодное ощущение страха, когда после схватки с заговорщиками в конце коридора выросла тень, едва не убившая Короля. Арбалетный болт ничего не смог ей сделать, ничего!

— И как, ты выполнил работу? — спросил Дон, отвлекая собеседника от страшных мыслей.

— Пришлось, — опустил голову тот, но тут же её вскинул:

— Но зато я одну штуку сделал! Я им перекалил топорище — как раз там, где начинается лезвие. Так что сильный удар её просто сломает. Так что в бою этим негодяям нелегко придётся. Я вполне доволен нынешним королём и не хотел бы его менять на дурачка с Западного Хребта...

— Да ты, выходит, герой борьбы с заговорщиками, — подмигнул ему Дон. — Теперь не то что наказания избежишь, небось и награды попросишь, а?

Гном шаркнул ножкой и всем своим видом показал, что он служит не ради награды, а во имя отечества...

— Что же, раз мы с тобой почти коллеги, — улыбнулся Дон как можно искреннее. — Расскажи-ка ты мне вот о чём...

Железный топот, внезапно раздавшийся позади, прервал Дона на полуслове. Человек недовольно обернулся на вошедших стражников, вооружённых топорами, и нелюбезно спросил:

— Чего вам здесь надо?

Вперёд шагнул гном с нашивками десятника, откашлялся и объявил:

— Мы пришли арестовать вот этого вот негодяя, — гном указал на съёжившегося от испуга заговорщика.

— Сожалею, но вы не можете его арестовать, — дипломатично заметил Дон, улыбаясь.

— Это почему же? — нахмурился десятник.

— Потому что он уже арестован, и арестовал его я. Сейчас он даёт показания, каковому процессу вы изволите мешать, — кротко пояснил Дон и внезапно изменив тон, рявкнул резко и грубо:

— Пошли вон отсюда!

После этого Дон преспокойно повернулся спиной к стражникам, всем своим видом демонстрируя, что их для него уже нет, и продолжил беседу:

— Так вот, расскажи-ка мне, уж будь так любезен...

За спиной кто-то хмыкнул и несильно ткнул человека в плечо.

— Да что вы здесь творите, — раздосадовано начал было Дон, оборачиваясь, и едва не дёрнулся от страха — перед лицом маячило лезвие топора, которым десятник пытался привлечь к себе внимание.

— Я что, неясно выразился? — нахмурился Дон и подпустил в голос угрозы. — Я же ясно сказал: убирайтесь!!!

— Мы не уйдём без него! — в свою очередь повысил голос десятник. Дон видел, что тот его побаивается, и весьма справедливо — но почему-то не уступает, идёт на обострение... почему?

— Сдаётся мне, здесь кто-то чего-то попутал, и сильно, — неприятным тоном проговорил Дон. Гном вздрогнул и топор в его руке дёрнулся, едва не отрубив человеку нос; что привело Дона в совершеннейшую ярость. Не помня себя, он зло выдохнул:

— Тебе нужны неприятности? Сейчас получишь!

Резко свистнул эльфийский клинок в человеческой длани, врубился, рассыпая искры, в гномье топорище аккурат под лезвием — и такое прочное на вид топорище сломалось в месте удара. Гном отступил с палкой в два локтя в руках, а лезвие звучно брякнулось о каменный пол.

Это что-то напомнило Дону, почему-то показалось знакомым; он попытался было ухватить за хвост вертлявое воспоминание, но не успел. Стражники, вопреки ожиданиям, не отступили, а обнажив топоры, принялись окружать человека.

— Человек по имени Дон, ты арестован! — проблеял десятник.

И зря — меч рванулся к его шее быстрее, чем тот успел среагировать; и хотя шея гнома осталась в неприкосновенности, но бороды он лишился практически всей.

— Взять его!!! — взвыл десятник, хватаясь за подбородок, уже лишённый главной гномьей достопримечательности.

— Ну давайте! — Доном овладел весёлый азарт, и он выхватил арбалет (к счастью, не забыл его зарядить, — подумал Дон), и направил его на стражников, приговаривая:

— Давайте! Подходи, кто самый смелый! Первого пристрелю, остальных побрею! Кто хочет лежать в гробу при бороде — выходи! Ну что, есть среди вас смельчаки?

— Есть.

Холодный ответ прозвучал из-за спин стражников; они расступились, и взору Дона открылась печальная фигура Грахеля. Гном сделал три шага вперёд, остановившись как раз напротив арбалета, и спокойно продолжил:

— Я смелый. И что?

Дон зло выдохнул сквозь стиснутые зубы и опустил арбалет.

Стрелять в друга он не мог.

* * *

Стражник, идущий впереди, распахнул дверь и посторонился. И сопротивляющегося, несмотря на явное неравенство сил, Дона втолкнули внутрь, заставив прокатиться кубарем по полу. Грахель шагнул следом и захлопнул дверь. Дон вскочил на ноги и огляделся.