— Лен, ты не забывай, что он австралиец, он раз десять остыть успеет, прежде чем до дома долетит. А уж сколько он денег на одни перелеты потратит! На небольшую квартирку хватит.
— Как же так! Рэн! Разве вы здесь еще не приобрели квартиру? — изумилась Лена. Вот так наезд. Действительно, не обзавелся, живет у меня в квартире, ест на мои деньги, за свет и воду не платит, одним словом — нахлебник. — Или... — вдруг испуганно протянула Лена. — Или вы решили Ленусика... Ленусика к себе увезти?! — теперь на Лёню смотрели прокурорским взглядом. Ленка подбоченилась, руки в боки и лопатка в руке этак грозно зажата. — Не сметь! Я же без Ленки никак не могу! Живо! Купить здесь квартиру! А если нет, то можете сюда ходить! Остывать! Но Ленку не трогать! — и чего она так разоралась? Бедная моя голова. Вон Лёнчику тоже плохо, эк его скривило. Даже жалко стало.
— Лен! Отстань от человека. Он на мне жениться не собирается.
— Как? Как не собирается? Что значит — не собирается?! А кто говорил про невесту, которая сопротивляется? Что ты мне мозги пудришь? — да что же она так орет? Как плохо. Пить хочу.
— Я не невеста! В смысле, невеста не я, а другая! Я вообще не при делах! — вот же она родненькая, водичка в графинчике, скорее пить! Где тут стакан?
— Как не при делах?! Что значит не при делах? А в комнате? В комнате что было? Это не при делах называется? — и уже взгляд разъяренной фурии по направлению к Лёне. — Ах ты, ловелас общипанный! — не поняла, почему общипанный? А впрочем, не важно, вот и благословенная водичка. Ах, как же хорошо. Жизнь налаживается! — У него, видите ли, невеста есть, а он с тобой шашни крутит?! — вот чего распаляется. Она уже забыла, что этот "общипанный" ее спас? Недавно же кричала: какой типаж, какой мужчина. А если он обидится и не разрешит свои фотки публиковать? Впрочем, Ленка — она всю жизнь такая, сначала говорит, потом думает, что сказала, а потом еще неделю пожинает плоды своего бойкого языка. Яичница на сковородке жалобно заскворчала, Ленка резко схватила ее с плиты, и не думая замолкать.
— Да как же так можно? Раз иностранец, так значит можно на русских девушек набрасываться? Поматросил, да бросил?! — распалялась Ленка, тыча сковородкой под нос Лёне. Лёня, как загипнотизированный, смотрел на желток. — Да разве так можно? — коронный взмах, яичница под носом у Лёни.
— Калхтуг де гротом, зкутрротим! — взвыл Лёня и рванул по коридору. Представляю, как ему сейчас плохо — за два метра от этой сковородки сижу и мне от запаха дурно, а ему под нос сунули. Вот, говорю же, жизнь налаживается! Получил кошак, так тебе и надо, будешь знать, как меня душить! Стоп. А чего это Ленка так распалилась из-за одного поцелуя? Я, конечно, все понимаю, но не слишком ли горячая отповедь? А-а. Кошмар! Я же таки не узнала, что вчера происходило!
— Лен. Оставь ты его, ради Бога, в покое. Расскажи лучше, что мы вчера делали? А? — жаль, графинчик опустел. Все равно пить охота.
— А? А что это он? Чего сказал? Я не поняла, — удивленно спросила Лена. В отличие от меня, которая английский с горем пополам домучила в универе, слезно упросив препода поставить мне тройку, а то ведь не хотел, Лене языки давались несравнимо легче. Может из-за того, что у нее папа испанец, хоть она его в глаза не видела, а может из-за того, что мама и отчим переводчики? Мама испанского, а отчим французского и итальянского? Сама Ленка, помимо английского, занималась вьетнамским. Да уж, наверно Лёнин язык ни на один не похож.
— Это он на каком? — я старательно напрягла память. На каком языке говорят в Австралии? На английском — выдала память. Пипец. И что говорить человеку, который в совершенстве оным владеет?
— Да это он на их сленге, наверно, выразился, — попыталась уйти я от ответа.
— Какой сленг? Ты издеваешься? — возмутилась Лена. И, о ужас, начала махать сковородкой В МЕНЯ! В диком прыжке отскочила от нее.
— Он изучает африканские диалекты! Может на одном из них выразился. Диссертацию пишет, — вжавшись в угол и закрыв ладонью нос, активно закивала. Ленка подозрительно покосилась на меня, но сковородку, слава богу, убрала. Аллилуйя!
— Да весело было. Ты его здорово работать заставляла, — заржала подружка.
— Я?! Как? — взвыла я. Что же я такого творила-то?
— Не знаю. Ты ему вечно что-то на ушко шептала, и он сразу выполнял все, что я просила. Особенно хорошо получился взгляд хищника. А еще один взгляд я назвала "влюбленный тигр"! Он ТАК страстно уставился в объектив, что я почти растаяла!— кошмар, что я ему тогда наболтала? Верните память! Хорошо хоть Лёня и сам не помнит.... Или помнит, но не признается?
— Лен, а что я в таком виде делаю? — обведя рукой свой... гм... наряд, наверное. Как еще эту занавеску назвать я не знала. Ленка флегматично пожала плечами и, усевшись напротив меня за стол, начала есть свою яичницу. Где там Лёня? Еще не вернулся? Чувствую, скоро я буду совершать забег по коридору, а вот Ленке хоть бы хны. Сидит, ест свою яичницу за обе щеки.
— Ты понимаешь, твой иностранец, поначалу, очень стеснялся камеры, вел себя как деревянный. Я ему говорю, чтоб расслабился, а он, наоборот, все больше напрягается. Чего только не пробовала — даже бренди ему подливала, а он как воду хлещет и ни в одном глазу! Ты знаешь, я даже начала думать, что существует иммунитет к алкоголю! — да, Ленка, ты права. Существует. Только не в нашем мире и, увы, не у меня. Мало того, что напилась до беспамятства, как еще ни разу не напивалась — ведь обычно помню, что было, а сейчас... туманно все, в этом мире качающемся! — это все, что могу сказать про свои воспоминания о прошлой ночи. — Тогда ты начала подливать ему валерьянку! Я глазам своим не поверила, когда он начал расслабляться, словно бренди подействовало! А ты еще радовалось тому, что у меня много валерьянки — да и как иначе? Ты знаешь, какие у нас модели нервные? Это просто ужас! А некоторые еще возмущаются, мол, валерьянка — это удел плебеев. А я им кто? Аптека? Бегать разные успокоительные выписывать? В личные рабы не нанималась! Так что только валерьянка! Зато много, на всех хватает. Точнее хватало. Твой Рэн почти все выпил, — скорей бы она уже доела эту чертову яичницу! Не могу на нее смотреть.
— Ты не ответила. Почему я в этом? — старательно отводя глаза от сковородки, тыкаю в вырез своей хламиды.
— А, ты все про это. Да странные у вас отношения, — я вся подобралась. Это она сейчас о чем? — Твой Рэн почему-то успокаивался исключительно тогда, когда ты рядом была. Стоило тебе уйти — а ты пару раз уходила на кухню — так он такой нервный становился. Жуть. Я думала, после такого количества валерьянки таким дерганным быть просто нельзя! — действительно странно, чего он так волновался? Что я сбегу? Так ему вроде ни жарко, ни холодно. Или все-таки не все равно? Боится остаться без компании в чужом мире? Или здесь что-то другое? — Правда, он все время бормотал о клятве. Когда я спросила, о чем он говорит, то твой Рэн сказал, что, если с тобой что-то случиться, он просто этого не переживет. Мне тогда это показалось так романтично! А у него оказывается невеста... Ленка, мне так жа-а-а-аль! — вдруг зарыдала моя темпераментная подружка. И, главное, чего ей жаль? Что у Лёни невеста есть? Так мне тоже жаль... невесту. Такое чудовище и в мужья? А вдруг он ночью в акту перекинется и решит её сожрать? Кто его остановит? Вот и мне не по себе. А чего Ленке жаль? Того, что Лёня не мой жених? Так и славу Богу, не надо мне такого счастья. А про клятву все понятно: помнится, Лёня дал клятву, что берет меня под свою защиту и если со мной что случится, то кирдык будет Лёне. Понятно теперь, что он так нервничал — в том состоянии, что я была, могла и ни за что пострадать. Например, навернутся в этой хламиде, что вполне логично — на ногах я еле стояла. Не знает же бедный Лёня, что для русского человека ушибиться в таком состоянии проблематично. Сколько себя помню, дачный алкаш Петька постоянно падает, когда напьется, после чего добирается до дома исключительно ползком (ну, если не заснет в близлежащей канаве) и при этом на нем ни царапины! А однажды, в состоянии близким к трупоподобному, он упал с крыши трехэтажного дома. За каким чертом его понесло на крышу — никто не знал; как лез — никто не видел, зато все наблюдали падение. Какой крик поднялся после оглушительно "бум" страшно вспомнить: бабки причитали и голосили, дети ревели, мужики были в ступоре. Собралось пол дачи: кто-то пытался прощупать пульс, и не нашёл его. Кто-то вызвал "скорую" и уже начал собирать деньги на похороны. Приехала "скорая". Бригада долго за нами наблюдала, а потом молоденький врач тихо так поинтересовался, где же пациент? Все дружно указали на то место, долго пялились на пустой пятачок земли... Труп исчез. Тут уж поднялось что-то невообразимое, каких предложений только народ не высказывал. Когда дошли до того, что Петьку похитили инопланетяне, из туалета, подтягивая штаны, выплыл виновник переполоха. Все замерли.
— Чего уставились?! — слегка покачиваясь, поинтересовался... э-э-э, оживший труп? Новоиспеченный жмурик с интересом оглянулся, наткнулся взглядом на врача "скорой", обрадовался новому лицу (оно и понятно, местные с Петькой пить не любят, а ему одному скучно — "за жизнь" поговорить не с кем).
— Выпьем? — интересуется зомби, вынимая полтарашку, явно припрятанную в этом самом клозете и призывно протягивая врачу...
Врач потом констатировал, что повреждений у Петьки нет — пара синяков за травму не считается. Конечно, крыша третьего этажа — не огромная высота, но упал-то он на бетонную дорожку! И хоть бы что. Я, конечно, на лавры Петьки — алкаша не претендую, но готова допустить, что и со мной мало что могло случиться. Ведь я весь вечер была в этом длиннющем одеянии и, судя по отсутствию синяков и шишек, не навернулась ни разу!
— Лен, ты давай успокаивайся! У меня все хорошо. Я счастлива, что не его невеста! Ты даже не представляешь, как жутко быть его невестой, — старательно успокаивала я Ленку. В конце концов, я еще не все выспросила. А невестой Лёни быть страшно. Он же кошак — животное большое и прожорливое. Как можно выйти замуж за такого? У меня вообще скоро кошакофобия разовьется!
Ленка вроде успокоилась.
— Ну, раз ты не расстроена, то и мне не следует, — успокоившись констатировала она.
— А что я ему шептала? — действительно, что ж я такого могла сказать Лёне, чтоб он меня начал безоговорочно слушать?
— Так говорю же — не знаю! Но срабатывало! — счастливо отозвалась Ленка, отправляя последний кусок яичницы в рот.
— А зачем я на него наручники одела? — добираемся до самого интересного. Судя по всему, до момента одевания оков ничего предосудительного я не делала.
— А, ты про них. Ты хотела их одеть еще раньше — как только снимать начали. Я тебя про ключи предупредила. Ты вроде передумала. А ночью ты меня разбудила и велела немедленно дать тебе наручники, — Ленка подозрительно покраснела. Господи! Спаси и сохрани: что я делала ночью с наручниками и Лёней, что Ленка краснеет?
— И? — нервно перебирая подол своей паранджи, спрашиваю я.
— Ну, я дала. Тем более ты так настаивала. Обещала разбить фотоаппарат, если не дам, — понятно, почему Ленка отдала. За свой фотоаппарат она и душу отдаст. Про его цену я вообще молчу. На такие бабки можно было машину купить, а не фотоаппарат. Только зачем? Зачем мне так понадобились наручники? И еще...
— А откуда они у тебя? — да, мне интересно, откуда они у Лены, да еще без ключей.
— Это рабочий инвентарь, — спокойно пожимая плечами, отозвалась Лена. На этот раз покраснела я. Все так просто, а я черти что подумала. Все-таки не надо забывать: я нахожусь в мини — фотостудии — здесь много что и для чего снимают. Может, для какого-то проекта и понадобились эти нежно-розовые мохнатые оковы.
— А где ключи? — вполне насущный вопрос. Мне еще с этим чудом на дачу ехать! Чтоб все в электричке на нас пялились? Прелесть.
— Да затерялись, причем давно, — не внушающий надежду ответ.
— А я... ну... А после... звуки... Может, видела... — Черт! Как же трудно спросить. — Лен, а не делала ли я что-то с Лёней, после того как его пристегнула? — наконец построила я фразу так, чтоб никого не шокировать. Особенно себя.
— Ну-у-у-уу... — протянула Лена. Кошмар! Нежели делала? И что это у нее так глазки забегали? Краска активно набегала на лицо, причем не только мне. — Как бы тебе сказать... — промямлила она, вскакивая и начиная активно мыть сковороду. Ужас. Ленка терпеть не может мыть посуду. Потому посуда, обычно, копится в раковине, пока не перерастет определенный допустимый размер и только тогда Лена начинает мыть посуду. Сейчас раковина блестела и сверкала пустотой, не считая трех бокалов... Убейте меня кто-нибудь. Не хочу слышать, что было дальше. А не слышать не могу — потом умру от неопределенности. А как в глаза кошаку смотреть?
— Лена... — жалобно провыла я. "Не тяни" — читалось в этом стоне. Ленка резко бросила мыть сковородку, отчего та жалобно грохнулась о стенку раковины. Я вжалось в уголок от её прокурорского взгляда.
— Ты меня напугала! — рявкнула подруга. — Я уже и не знала, что думать! Грешным делом решила, что у тебя Белочка! — так, что-то я не догоняю, при чем тут белая горячка? Неужели при этой болезни обостряются потребности такого характера? Как много нового, однако, узнаешь. — Притащилась, разбудила. Потом несла чушь про кошек и хищников в частности. Я тебе говорю, чтоб шла спать. Ты ни в какую. Я говорю, что наручники тебе дать не могу, напомнила, что от них нет ключей. Но ты уперлась, шипишь — дай, да дай. Я тебе говорю, мол, что ты завтра делать будешь, когда проснетесь? Ты начинаешь ржать, как идиотка, а потом заявляешь, что если его не пристегнуть, то завтра может не настать, — Ленка выуживает из заднего кармана мятую пачку сигарет и нервно закуривает, щурясь на меня сквозь дым. — Я, конечно, начинаю возмущаться, на что ты прикладываешь палец к губам и шепчешь что-то вроде "Ш-шш не буди зверя!". Естественно, я сказала, что твоего озверевшего хомячка не боюсь — я искренне считала, что ты про своего внутреннего зверя. А уж с ним я как никто знакома. Но ты хохочешь и говоришь, что с твоим домашним котом я точно не знакома! — А вот это уже не правда, знакома. С Лёней. Кошмар. Но не признаваться же? Ладно, Лен, прости, но я буду изображать партизана, который память потерял, причем вместе с мозгами и здравым смыслом. О чем я думала, когда так напивалась и спаивала Лёню? — Я тебя спрашиваю, мол, с каким котом? Ты начинаешь махать руками, как обезумевшая курица! А потом, нервно хихикая, заявляешь, что кот — крылатый! Лен, я тогда думала "скорую" вызывать, особенно после того, как ты пристегнула этого иностранца, а потом отправилась на кухню, вернувшись со сковородкой! На мои вопросы ответила, что если КОШАК проснется, то ты его остановишь, и села сторожить в обнимку со сковородкой! — ай да я, даже пьяная помню про Лёню и его особенности, даже меры предосторожности приняла. Правда, будь я трезвой, сообразила бы, что наручники и хилый столбик его не удержат. А сковородка скорей всего расколется быстрее, чем тупая голова Лёнчика. — Лен, ты хорошо себя чувствуешь? — с беспокойством в голосе поинтересовалась подруга.
