— Вот вам первый кандидат. Надя Будоцкая. Главный недостаток, он же главное достоинство — непоседливость и неуёмное любопытство. Вот и сейчас, заметив что наши курсы посетила такая примечательная личность, как вы, устроилась подслушивать под дверью. Нвдежда наша, ты всё слышала что мы говорили?

— Да, Сергей Петрович, — созналась девушка.

— Тебе это предложение интересно?

— Да.

— Тогда тащи сюда, ну, конечно Арину и, пожалуй, Полину.

Буквально через несколько минут перед Нэтти и Добротиным стояли уже три девушки.

Темноволосую и смуглую Полину Засечину со слегка раскосыми чёрными глазами Нэтти сначала приняла за татарку или башкирку, но при знакомстве выяснилось что эта плотно сложенная высокая девушка — дочь младшего сына донского казака, отправившегося искать счастье на Волге и ставшего приказчиком у ставропольского6 купца. Всё бы ничего но в семье было семеро детей, и содержать старшую дочь, желающую получить образование было тяжело.

Арина Пехова была почти противоположностью Полине. Светло-русые волосы, голубые глаза. Фигура идеальная. Как выяснилось, она была дочерью шлюзового мастера из Топорни. То есть даже не с Мариинской водной системы, а с Северо-Двинского канала, соединявшего Мариинскую систему с Северной Двиной. Казалось бы с таким происхождением было бы ближе ехать учиться в Питер, но столичные Женские Медицинские курсы и вообще столичная студенческая жизнь были Арине явно не по карману.

Надя, третья из девушек, с которой Нэтти познакомилась первой, была дочерью жандармского офицера, погибшего во время декабрьского восстания 1905 года. Единственной её родственницей была бабушка, мать матери, вдова небогатого дворянина, оставившего жене какой-то мизерный доход. При этом жила она в Царевококшайске7. Поэтому Наде требовалось снимать жильё в Нижнем.

Условия, которые получили начинающие фельдшерицы оказались намного лучше, чем они могли бы надеяться. На троих довольно большая комната, рабочие в таких по четверо жили, но здесь на месте четвёртой кровати был оборудован медпункт. Шкаф с медикаментами и приборами, который очень быстро начал пополняться продукцией фабрики, шкаф с книгами по медицине, которые подбирала и заказывала сама Нэтти.

А самое главное, девушки, сами происходившие из небогатых семей, оказались легко включены в рабочую артель, то есть помимо комнаты получили ещё и полный пансион, взявшись взамен контролировать качество продуктов и санитарное состояние рабочих бараков.

Нэтти регулярно заходила в медпункт пообщаться с девушками. У неё не было какой-то более-менее систематической программы их обучения, но она полагала что и при неформальном общении кое-чему недоступному на уровне начала XX века их научить сможет.

В один прекрасный день, заглянув к в медпункт она обнаружила на столе потрёпанную брошюру: А.М. Коллонтай. "Социальные основы женского вопроса".

— На вашем месте я бы не стала разбрасываться такими книгами, — заметила она.

— А что вам не нравится? — с вызовом в голосе поинтересовалась Надя.

Нэтти уже достаточно хорошо знала своих воспитанниц, чтобы понять, что именно Надя, несмотря на своё дворянское происхождение, больше всех интересовалась социализмом, и наверняка она-то и раздобыла эту книгу.

— Ну, во-первых, книга редкая и ценная. Могут и украсть. Во-вторых, у нас на фабрике несомненно есть тайные агенты охранного отделения. И не стоит зря афишировать свой интерес к революционной тематике.

— Но разве это революционная тематика? — удивилась Полина.

— Марксистский феминизм-то? Конечно революционная. Пусть конкретно эта книга была напечатана вполне официально в Петербурге, у вас тут наверняка и запрещённые издания найдутся. Соблюдайте азы конспирации.

— А ты сама как относишься к Коллонтай? — спросила Арина.

— Хорошо отношусь. Пару раз переписывалась, но лично познакомиться пока не сумела. Когда я год назад была в Париже, она была в Копенгагене. А до партийной школы на Капри она добралась только в этом году, когда меня там уже не было.

— Вот видишь! — воскликнула Надя, обращаясь к Арине. — Я тебе говорила что у нас тут социалистический фаланстер, а ты не верила.

— Не надо громко кричать про фаланстер, — одёрнула её Нэтти. — У нас тут зубатовщина, если кто спросит. К сожалению Зубатов, в отличие от Коллонтай или Чернова бойким пером не обладает и снабдить вас его работами я не могу. Но то, что он, монархист и офицер охранки, предлагал организовать на московских заводах, чтобы лишить социалистическую агитацию почвы, очень похоже на то что тут делаю я.

Вообще девочки учтите, вы тут самые образованные. И скорее всего если у работниц возникнут вопросы, они сначала пойдут к вам, а не ко мне. Потому что я хозяйка, а вы вроде как свои. Поэтому надо понимать как отвечать, чтобы не устроить фабрике неприятностей.

Дело в том, что благодаря деятельности Азефа, Савинкова и прочих торопливых обормотов, слово "социалист" в народе ассоциируется с бомбистом а не с тем, кто заботится о том, чтобы рабочим жить было хорошо. А ведь даже в рамках существующих законов в этом направлении можно сделать очень много. Особенно если руководство фабрики понимает, что хороших рабочих мало, и удержать тех, кто уже сейчас обучился, выгодно. Для этого не надо быть социалистом, достаточно уметь считать свою выгоду лет на пять вперёд.

На самом деле я планирую ещё дальше. Лет на десять. За это время с высокой вероятностью революция случится. Буржуазная. Поскольку богатым, в первую очередь хлебо— и лесоторговцам, захочется чтобы царь с ними властью поделился. Не так, как сейчас, не говорильню-Думу создать, а по-настоящему. Но они власть не удержат. Капиталисты-промышленники бы удержать могли, но их мало. Россия всё же полуколония, сырьевой придаток Европы. И нужно чтобы когда они отобранную у царя власть не удержат, было кому подобрать эту власть с пола.

Обычно в таких случаях власть берут какие-то бандиты, вроде варваров, разграбивших Рим. Франции сильно повезло что нашёлся Бонапарт, который не только пытался завоевать всю Европу, но и принял Кодекс Наполеона, который до сих пор служит основой законодательства Третьей Республики.

Вот та община, которую я пытаюсь создать на нашей фабрике, это то, что должно помочь пережить потрясения, отбиться от бандитов и стать основой нового общества. Но отбиться от бандитов куда легче, чем от государства с корпусом жандармов и охранным отделением. Поэтому с точки зрения государства мы должны выглядеть безобидными.

— Это поэтому ты ходишь на приёмы к генералу Левицкому? — поинтересовалась Арина.

— Да, в том числе и поэтому. Ну и вообще, пока государство стоит, нам нужно как-то жить, зарабатывать деньги, учиться чему-то новому. В конце концов лечить людей. Я позиционирую себя в светском обществе как такую экзотическую зверюшку. Вот сто лет назад была кавалерист-девица Надежда Дурова, а сейчас есть авиатор-девица Наталья Марсова. А моё увлечение социализмом — милое чудачество. Но это пока это моё увлечение. Если выяснится, что я учу социализму вас, неприятностей может быть много.

Поэтому для всех должно быть зубатовщина и славянофильство с традиционной общиной, знаете что это такое?

— Очень примерно.

— Надо будет дать вам кое-что на эту тему почитать. Дело в том, что в формальной логике есть такое правило — из ложного утверждения следует любое утверждение. Поэтому правильные действия можно обосновать не только правильной теорией, но и любой из множества ложных. То есть нельзя основываясь на ложной теории пытаться решать, какие действия правильные, какие нет, она не позволяет их различить. А если мы уже знаем, какие действия правильные, обосновать их можно хоть Библией, хоть Велесовой книгой, хоть трудами Блаватской. Вот и надо обосновывать чем-то таким, что существующая власть не считает угрозой своему существованию.

Рекордный полёт

Подготовка

ИГОРЬ ЗПТ ХОЧУ ПОСЕТИТЬ НЕАПОЛЬ ЖЕНЕВУ ПАРИЖ ТЧК ОЖИДАЮ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ПОЕЗДКИ ДВЕ НЕДЕЛИ ТЧК МАРШРУТ ПИТЕР КЕЛЬЦЫ НЕАПОЛЬ ДВА ДНЯ ЖЕНЕВА ДВА ДНЯ ПАРИЖ ПЯТЬ ДНЕЙ БОРНХОЛЬМ ПИТЕР УЧАСТВУЕШЬ ПЕРЕЛЕТЕ ВПРС НЭТТИ

Сикорский отложил бланк телеграммы на стол, достал из шкафа карту Европы, расстелил её на столе и начал вымерять расстояния.

Вот, Кельцы, губернский город в царстве Польском. Почти на середине пути между Питером и Неаполем. Если взять предельный запас топлива, то вроде дальности с мотором Тринклера должно хватать с запасом.

Участок Кельцы — Неаполь это хуже. Там и горы, и расстояние чуть побольше. Вот почему бы не сесть для дозаправки в Венеции? Неаполь — Женева и Женева — Париж тоже так ничего. Ну а потом уже над Балиткой с дозаправкой на датском Борнхольме. Конечно все на пределе, но вот это вполне в стиле Нэтти.

СОГЛАСЕН ВСКЛ КОГДА ВЫЛЕТАЕМ ВПРС СИКОРСКИЙ

И буквально через несколько часов ответ:

ВСТРЕЧАЙ ЗАВТРА ВОСЕМНАДЦАТЬ НА КОМЕНДАНТСКОМ ТЧК ВЫЛЕТ ПОСЛЕЗАВТРА ТЧК НЭТТИ

В Нижнем Новгороде тем временем состоялся разговор Нэтти с Колей Урванцевым.

— Коля, я улетаю на две недели. Так что в наших занятиях наступает перерыв. У тебя уже занятия в реальном училище начались, так что работай.

— А почему меня с собой не берёшь?

— В Питере возьму вторым пилотом Игоря Сикорского. Он конструктор этого аэроплана, так что справится. А я ему уже обещала что в рекордном перелёте, про который будет писать пресса, он будет участвовать.

— Но в аэроплане три места. А до Питера ты как полетишь? Одна? Десять часов за штурвалом?

— А сюда я как летела? Думаешь Лысковский меня за штурвалом подменял? Сяду в Рыбинске перекусить. Я там уже хороший трактир знаю. А у тебя паспорта для выезда за границу нет, и вообще оформить выезд подростка за границу не в сопровождении близких родственников, это такая канитель...

— Ну хотя бы до Питера.

— А потом ты будешь от Питера поездом добираться домой один. Что твой папа скажет? Ладно, в следующий раз, когда мне потребуется совершить дальний перелёт, я тебя обязательно возьму вторым пилотом, обещаю.

Этим обещанием Коля удовлетворился. И на следующее утро вовсю помогал выкатывать шаврушку из лодочного сарая, в котором она обитала, раскладывать крылья и готовить машину к полёту.

Питер

Сикорский весь день носился по Питеру. Всё таки организовать так внезапно свой отъезд на две недели, когда на тебе флотский заказ на морские разведчики, да ещё в секретном ангаре постепенно начинает вырисовываться форма двухмоторной машины, которая должна поднять целых десять человек, не так просто. Но к шести часам вечера он стоял на поле Комендантского аэродрома и ждал.

И когда машина остановилась прямо рядом с ним, и Нэтти откинула фонарь, буквально на руках вытащил её из кабины.

Девушка стояла рядом с ним, слегка пошатываясь.

— Утомилась. Десять часов без посадки. Примерялась как рекорды ставить. Теперь бы в парную...

Общественных бань в Питере хватало, поэтому Сикорский моментально это организовал. Потом они сидели за столиком ресторана, обсуждая то, что произошло на протяжении двух месяцев, пока Нэтти была в Нижнем.

— Ты знаешь, я получил два интересных предложения, — рассказывал Игорь. — Первое — от Кованько, он предложил мне возглавить техническую службу его воздухоплавательного отряда, второе от Шидловского, который хочет разместить здесь, в Питере, авиационные мастерские Руссо-Балта и дать мне должность главного инженера.

— Соглашайся на второе, — посоветовала Нэтти. — В армии тебе делать нечего, там текучка заест. Тебе надо создавать новые машины, а не обслуживать стареющую технику, которую гоняют в хвост и в гриву бесшабашные поручики.

— Эх, было бы что создавать. Ты поманила меня красивыми картинками будущего авиации на сто лет вперёд. Но что из этого можно реализовать здесь и сейчас?

— На удивление много. Если нам удастся объединить усилия Тринклера и Калепа, то через годик у нас будут моторы помощнее нынешних, а значит можно будет задуматься и о четырёхмоторных трансатлантиках, и об истребителях-штурмовиках. Ты пилотажный биплан У-2 уже построил?

— Не испытал пока. Сейчас у меня все силы уходят на серию шаврушек для флота. И потихоньку делаю "Щуку". Но вряд ли она у меня взлетит раньше Нового года.

— Не торопись. Пересчитай всё три или четыре раза. Слетай на какой-нибудь шаврушке в Москву к Жуковскому, и продуй модель у него в аэродинамической трубе. Это всё же машина, аэродинамика которой опережает время на тридцать лет. А У-2 делай обязательно. В апреле в Питере будет международная авиационная выставка, вот к ней у тебя их должно быть штук пять, причём не просто к ней, а за месяц, а то и за два, чтобы пилоты освоили весь набор фигур пилотажа.

— А кто инструктировать будет? Меня ты бросила, недоучив. Сам я без инструктора по твоим книжкам боюсь.

— Давай где-нибудь в феврале найдут недельку, прилечу, поучу и тебя и их. Мне, наверное, всё равно понадобится зачем-нибудь в Питер по делам фабрики.

— А на фабрике у тебя говорят, настоящий фаланстер Фурье?

— Кто говорит?

— Злые языки.

— Плюнь ты этим языкам в их бесстыжие глаза, пока я их не поймала и в ряд другого Фурье не разложила. Обычное у меня там рабочее общежитие. Ну то есть уровень комфорта несколько выше чем на большинстве других заводов, в конце концов моя фабрика требует квалифицированного труда, но в том же Сормово, или в Москве у Бари многие рабочие живут не хуже. А уж с условиями на старых оружейных заводах Ижевска и Златоуста не сравнить.

Кстати вот если действительно возглавишь авиационный сектор Руссо-Балта, перенимай опыт. У тебя же тоже от каждого рабочего может зависеть жизнь клиента.

— А как ты вообще там живёшь в Нижнем? Много у тебя там любовников было?

— Ты будешь смеяться, но ни одного. Но не потому что я храню тебе верность. Просто ну как-то не до того было. Ко мне подкатывал, правда, предыдущий губернатор. Но я его, как могла вежливо, послала. С тех пор его уже сняли и перевели в Вологду, как раз за амурные похождения. Ну на кой чёрт мне такой нужен? А с подчинёнными не могу же я романы крутить. Из равных я общаюсь в основном только с Тринклером. Но он женат. Вот, когда в Москву летали, там у Шухова было несколько симпатичных мальчиков примерно твоего возраста. Лёня Рамзин, Андрюша Туполев. Но мы в тот же день улетали обратно, даже романтическую прогулку при Луне некогда было устраивать.

— А нам точно надо вот прямо сейчас вылетать? А то тут начинаются дни воздухоплавания. С тобой мы бы прекрасно выступили. Ты бы показала мои аэропланы во всей красе.

— Нет, аэроплан способный без посадки пролететь от Нижнего до Питера тут не показать во всей красе. Они тут пока и перелёт от Питера до Кронштадта за достижение считают. Вот в рамках месячника аэронавтики совершить перелёт по задуманному маршруту и вернуться где-то во второй половине — это будет заметным достижением.