'Час-полтора я как-нибудь продержусь...' — угрюмо подумал король и с трудом удержался, чтобы не вытаращить глаза: вместо того, чтобы воспользоваться советами Олли Ветерка и начать увлекать 'возлюбленного' на Тропу Удовольствия игривой беседой, девушка неторопливо встала и... принялась раздеваться!

Сначала на пол упал поясок, за ним — платье. Еще через десяток ударов сердца кучу тряпья накрыли обе нижние юбки и нижняя рубашка! Ну, а когда потрясенный Неддар решил, что это все, графиня грациозно повернулась к Неддару спиной, наклонилась и принялась развязывать ленты на туфельках!!!

— У Ветерка Тропа Удовольствий описана чуть более длинной... — хмыкнул он.

— Так и есть, сир! — усмехнулась графиня. — Но вы не сравнивайте силу воли какого-то там барона и короля, заслужившего прозвище Вейнарский Лев!

'Десять баранов за возможность уйти из кабинета, не потеряв лица...' — взмолился Неддар, услышав приближающиеся голоса. — 'Кровь от крови твоей, Барс!'

То ли Бастарз смотрел не на него, то ли ему не понравилась формулировка просьбы, но придворные миновали Кабара, намеренно поставленного не рядом с этой, а рядом с соседней портьерой, и куда-то ушли.

В это время леди Ялира, успевшая снять с ног туфельки и выпрямиться, покачивая бедрами подошла к Неддару и, бесстыдно разведя колени, опустилась на его бедро!

— Ну, и как я вам, сир?

— Вы бесподобны... — искренне ответил король, стараясь не пялиться на ее лоно.

Графиня была красива. На самом деле: высокая, полногрудая, с узкой талией и длинными ногами, с белоснежной кожей и роскошными черными волосами, она казалась богиней, невесть зачем спустившейся на Горгот. И если бы не Слово, Сердце и Жизнь, отданные баронессе Кейвази, могла бы завоевать его душу.

'Тело она уже завоевала...' — чувствуя все усиливающийся жар в чреслах, признался себе Неддар. И, вспомнив советы Грасса Рендалла, заставил себя отвлечься — начал анализировать, что может принести королевству его связь с леди Ялирой: — 'Я еще не женат. Значит, если со мной что-либо случится до свадьбы, то ребенок, которого понесет графиня Тьюварр, будет считаться моим единственным наследником. До его совершеннолетия регентом, скорее всего, выберут графа Виллефорда , и Вейнар этого не переживет...'

Тем временем графиня сделала следующий шаг:

— Напомните, сир, на чем там сломался барон Марен?

— На прикосновениях...

— А как вы оцениваете свои возможности на этом участке Тропы?

Странно, но если в голосе леди Ялиры прозвучал вызов, то в глазах, вместо желания или насмешки, промелькнуло легкое недовольство. А когда она подала корпус вперед, чтобы грудь оказалась перед самым лицом Неддара, ее глаза вдруг метнулись в сторону мерной свечи. И потемнели!

'Она торопится... Или чего-то ждет... Чего?!' — напрягся король и, вспомнив, что самолично запретил Кабару останавливать ищущие удовольствий парочки, как бы невзначай передвинул правую руку чуть ближе к рукояти кинжала.

Ответ на последний вопрос не заставил себя долго ждать — не успел Неддар заставить себя дотронуться до правой груди графини, как портьера улетела к стене, а на ее месте возник покачивающийся Ленорр Тьюварр, конечно же, 'совершенно случайно' перепутавший кабинет:

— О!!! А что это ты тут делаешь?

То, что его 'ты' обращено к сестре, а не к сидящему за ней Неддару, было понятно без всяких объяснений. Но Латирдан, в мгновение ока оказавшийся на ногах, решил, что это — та самая долгожданная помощь Бога-Воина. Поэтому перетек вперед и сильнейшим ударом в лицо отправил 'хама' в небытие.

— Сир, это был мой брат!!! — увидев, как тело брата оседает на пол, взвизгнула графиня. И, всплеснув руками, закрыла ладонями лицо.

'Я его узнал!' — мысленно хохотнул король, свел брови к переносице, развернулся на месте, вперил в растерянную девушку гневный взгляд и рявкнул:

— Леди Ялира? Этот... хм... безумец обратился ко мне на 'ты'! Не будь он вашим братом, я бы зарубил его на месте... А так... он должен забыть дорогу в мой дворец: я более не желаю его видеть...

...Узрев выражение лица короля, пяток 'свидетелей', не менее случайно, чем граф Ленорр, прогуливавшихся именно по этой анфиладе, торопливо сложились в поясном поклоне и что-то залепетали.

Неддар их 'не заметил' — подскочил к 'растерявшемуся' телохранителю и зарычал на весь дворец:

— Ты тут спишь, что ли? А если бы к нам ворвались убийцы?!

Кабар, согласившийся 'задремать' рядом с кабинетом только после длительных уговоров Неддара, выхватил из ножен наш'ги и протянул его королю:

— Забери мою жизнь, ашер: я признаю свою вину...

Рукоять чужого Волчьего Клыка неприятно холодила руку и лежала в ладони, как какая-то коряга.

'Как он ими пользуется?' — угрюмо сдвинув брови, подумал Латирдан и, выждав несколько мгновений, швырнул оружие хозяину: — Вот еще! Лучше я буду считать, что за тобой — долг...

Потом оглянулся на кабинет, удостоверился, что портьера опущена, а свидетели куда-то убрались, и добавил:

— Давай за мной! Живо!!!

...Минут через двадцать, когда найденные посыльными члены Внутреннего Круга собрались в Малом Зале Совета, Неддар грохнул кулаком по столу и категорически отказался изображать интерес к кому бы то ни было:

— Надоело! Не хочу! И вы меня не заставите!!!

В глазах собравшихся в комнате мужчин появилось непонимание:

— Почему?

Пришлось объяснять. Подробно. Упирая на то, что благодаря 'добросовестности' графа Иора Варлана он — единственный человек на всем Горготе, в жилах которого течет кровь Латирданов. А ребенок, прижитый от связи короля с любой высокородной дворянкой — слишком большой соблазн почти для любого, кто видит себя на троне.

Первого министра и камерария убедить не удалось — Упрямец, плодивший бастардов с завидным постоянством, отмахнулся рукой, мол, тоже мне, проблема. А д'Ож безучастно пожал плечами:

— До этого еще надо додуматься. А слух о том, что вы — подменыш, уже распространяют...

Что об этом думает Белая Смерть, Неддар знал и так. Поэтому уставился на барона Дамира и вопросительно приподнял подбородок:

— А что скажете вы?

Казначей задумчиво потер переносицу и вздохнул:

— Их светлости правы — появление у вас фаворитки затмит любые слухи и позволит дожить до жолтеня. Однако беременность высокородной дворянки рано или поздно выйдет нам боком!

— Вот именно! — воскликнул король.

— Поэтому, как мне кажется, имеет смысл сделать следующее: завтра утром, на завтраке, я представлю вам свою племянницу. Амалия молода, красива, и далеко не дура. Вы ее увидите и потеряете голову...

— А чем она лучше той же Ялиры? — хохотнул Упрямец.

— Графиня Тьюварр спит и видит себя в постели его величества... — фыркнул Кейвази. — А Амалия потеряла мужа во время последнего мятежа и по-настоящему безутешна. Кроме того, она безумно любит Этерию и никогда не сделает ей больно...

— То есть фаворитку она будет только ИЗОБРАЖАТЬ? — недоверчиво уточнил Неддар.

— Да, сир!

— А как же ее траур?

— Он ее убивает. В буквальном смысле. Поэтому я постараюсь убедить ее в том, что моей дочери необходима ее помощь...

...Когда Неддар осадил коня перед парадным входом в донжон и спешился, леди Амалия, гордо восседающая в седле, ощутимо напряглась. Еще бы — от того, как сейчас поведет себя король, зависел ее статус.

Свита — пара десятков придворных, изъявивших желание посетить лен Рендаллов вместе с верховным сюзереном — тоже заволновалась: кто-то начал покусывать усы, кто-то подъехал поближе, чтобы ничего не пропустить, а пара особо любопытных даже привстала на стременах.

Здороваться с хозяином лена особой необходимости не было — Арзай Белая Смерть приехал в замок вместе с Неддаром — поэтому Латирдан шагнул к кобылке баронессы и галантно поинтересовался:

— Вы позволите вам помочь, леди?

Девушка засияла:

— Вы так любезны, сир!

Потом оперлась на предложенную руку и легко соскользнула на землю.

— Вы легки, как перышко... — 'восхитился' король.

— Для такого могучего воина, как вы, легки все женщины... — парировала баронесса. Но руки не отняла.

— А разве на Горготе есть кто-то еще, кроме вас?!

— Я могу считать это декларацией намерений? — прищурившись, ехидно поинтересовалась леди Амалия. — Или это только красивые слова?

'Точь-в-точь как мы договаривались...' — мысленно отметил Латирдан, жестом подозвал к себе слегка растерянного мажордома и приказал: — Проводи нас в наши покои...

Глава 15. Баронесса Мэйнария д'Атерн.

Первый день первой десятины третьего травника.

...К концу пятого часа ожидания, когда в глазах женщин стали мелькать искорки сдерживаемого страха за своих детей, из черного зева пещеры послышался все убыстряющийся рокот барабанов.

— Кровь от крови твоей, Барс! — облегченно выдохнула Шарати и заулыбалась. Так, как будто Бог-Воин принял жертву не у кого-то еще, а у нее лично.

Хасия отреагировала иначе — раздула ноздри и с плохо скрываемой ненавистью уставилась на Уаттах, не отрывающую взгляда от входа в рей'н'и'ол и нервно теребящую уасти , перевитую золотой нитью.

Мне стало смешно — судя по всему, перестав ревновать Намора ко мне, моя тэнгэ возненавидела кого-то из тех айти'иар, которые только что получили право на петлю над правым виском .

— Если Тайка услышит Песнь Медвежьей Лапы, то Плакучая Ива захлебнется собственной желчью... — поймав мой взгляд, еле слышно фыркнула Шарати.

— А он что, собирается просить ее руки? — сообразив, что Тайка — это новая соперница моей старшей тэнгэ, и найдя взглядом своего бывшего жениха, стоящего среди воинов, спросила я.

— Угу... — хихикнула девочка. — Ты-то же уже замужем!

Я нащупала Свадебный Дар Крома, провела пальцами по искрящимся на солнце тирритам и улыбнулась: да, я была замужем! За Истинной Половинкой, ниспосланной мне Богами!

В этот момент из пещеры вырвалось троекратное 'У-уэй', и мне стало не до Хасии и ее проблем — жертвоприношение закончилось, а значит, из рей'н'и'ола вот-вот должен был выйти мой муж...

...Первым на пороге пещеры возник увей, по случаю праздника покрывший бритую голову хеттом . И, сделав десяток шагов, замер в самом центре полукруга, образованного хейсарами, ожидающими своих сородичей.

Выждал несколько мгновений, вскинул над головой жезл и поставленным голосом сообщил, что Бог-Воин принял все жертвы до единой.

Эхо от восторженного крика горцев еще металось в окрестных теснинах, а из рей'н'и'ола вышел еще один человек — мой муж. И неторопливо занял место не где-нибудь, а по правую руку от верховного жреца Бастарза!

Я опешила — раз в пещеру он заходил ПОСЛЕ аннаров, значит, и выходить должен был за ними!

Тем временем Кром с силой вбил в землю свой посох, поднял сжатую в кулак левую руку на уровень груди и медленно разжал пальцы:

— Барс сделал выбор!

Родители и ближайшие родственники тех, кто вот-вот должен был провести первый настоящий бой в своей жизни, заворожено смотрели на падающие на землю рогульки и шевелили губами. Видимо, просили у Барса достойных побед. А девушки на выданье, не нашедшие мужей в прошлый праздник Благословения Эйдилии, прихорашивались — одергивали араллухи, подтягивали шнуровки на ансах, и без того туго обтягивающих бедра, и приглаживали волосы, заплетенные в магас.

Несколько мгновений ожидания — и после оглушительного рыка увея на выходе из рей'н'и'ола показался аннар Усмаров, сопровождаемый шестью сыновьями , только что получившими право на меч .

Смотреть на вчерашних мальчишек, глядящих по сторонам с такой гордостью, как будто каждый из них только что обратил в бегство целую армию, было забавно. А еще забавнее — видеть, что им то и дело изменяет выдержка: проходя мимо Крома, шедший первым коренастый и довольно-таки широкоплечий юноша посмотрел сначала на предплечья моего мужа, потом на свои и слегка помрачнел, парень, замыкавший строй, улучив момент, вперил вопросительный взгляд в глаза одной из девушек-Царранов, а рыжеволосый ро'ори с перебитым носом, на миг забыв, что на него смотрят, пару раз по-мальчишески подпрыгнул.

Молодые воины других родов Шаргайла, выбравшиеся из святилища следом за Усмарами, вели себя приблизительно так же: задирали подбородки, нервно тискали рукояти своих Волчьих Клыков и с вызовом вглядывались в лица окружающих. А вот девушки, получившие имя перед статуей Барса, все, как одна, копировали поведение своих аз — не шли, а плыли, смотрели не по сторонам, а вперед, и не улыбались, а хмурились. Зато их магасы говорили за своих хозяек, причем намного больше, чем могли выразить лица ро'иар: шестеро из десяти утверждали, что их хозяйки жаждут крови и мечтают о победителе айге'тта, еще двое — о том, что они уже кому-то отдали сердца, а последняя пара скромно молчала — их владелицы были готовы выслушать Песнь от кого угодно.

Исключений было всего два — ширококостная и чуть кривоногая Ширвани заплела косой крест и взирала на мужчин с показным равнодушием, а тощая и почти безгрудая Гатран, завязавшая лахти узлом , прятала взгляд даже от своих сородичей.

— Дийка — дура... — проводив последнюю взглядом, фыркнула Шарати. — Ноги и зад у нее красивые. А грудь может вырасти и после родов...

Мнение 'ценительницы девичьей красоты' я не разделяла — туго зашнурованные ансы Гатран обтягивали одни кости, а нижний край араллуха, прикрывавший низ спины, даже не оттопыривался. Однако высказывать свое мнение не стала — во-первых, не считала нужным, а во-вторых, заметила, что увей поднимает жезл, и мысленно обрадовалась: церемония завершалась, значит, в ближайшее время род должен был отправиться обратно в сарти...

...Два часа, по традиции выделяемые воинам, участвующим в айге'тта, на подготовку к поединкам, пролетели, как одно мгновение — не успела я переступить порог нашего рейро и прижаться к груди мужа, как во дворе загрохотало било, и нам пришлось приводить себя в порядок и спускаться вниз.

Несмотря на спешку, к тренировочной площадке мы подошли одними из последних — под небольшим навесом, собранным во время нашего отсутствия, уже сидели немощные старики и кормящие матери с грудничками на руках, вокруг присыпанного свежим песком круга стояли девушки и замужние женщины, а мужчины, не собирающиеся демонстрировать свою удаль, почему-то занимали места за их спинами.

Кстати, последнее я заметила только тогда, когда Кром отправился к позвавшему его аннару, а я по совету своих тэнгэ решила пробиться в первые ряды.

Пробилась. Замерла у широкой — в без малого локоть — полосы из угольной крошки и задумалась: по а'дару, место хейсарки было ЗА плечом мужчины, значит, тут должны были стоять не мы, а воины.

По случаю праздника два знатока обычаев хейсаров — мои тэнгэ — стояли по обе стороны от меня, поэтому я не стала откладывать расспросы на потом и поинтересовалась у Шарати, чем вызвано такое странное расположение зрителей. И получила сногсшибательный ответ: