За воротами же обнаружился высокий человек, вытянувший вперед правую руку с раскрытой ладонью, стоящий в расслабленной позе, с видом будто бы случайно толкнул преграду и она сама сломалась. Он был одет не по погоде легко, а весь его силуэт буквально излучал угрозу. В лунном свете, украшающие голову незнакомца красные волосы напоминали свежую кровь…
«На квинси не похож. Подчиняющий? Герой? Волшебник? Нет… Точно не последний: я им и даром не сдался», — промелькнули в голове Франкенштейна стремительные размышления, в то время как он пытался решить, дать вторженцу бой или бежать…
Незнакомец поднял взгляд к окну, откуда на него смотрел ученый, и на его бледном лице заиграла широкая улыбка, обнажающая ровные белые зубы. Своим взглядом он словно бы говорил «Беги не беги — всё равно не уйдешь».
Отшатнувшись от окна, Виктор бросился к кровати и упав на колени, извлёк из-под неё длинный свёрток из кожи. Развязав тонкую веревку, доктор достал на свет длинную, чуть больше своего предплечья, серебряную трубку с упором для плеча и маленьким рычажком. Это оружие было увеличенной копией однозарядных самострелов, которые он обычно использовал, заряжая святой энергией, вырабатываемой в небольших количествах даже его душой.
Нацепив на голову очки, которые при помощи ремешка обхватывали голову и красовались разноцветными стёклами (левое — синее, правое — зеленое), Франкенштейн удобнее перехватил оружие и поднялся на ноги. Этот самострел, собранный из деталей, в разное время заказанных у ювелира, мог отправить на тот свет любого из слуг графа, так что была надежда, что и против героев на что-то да сгодится.
«Бежать нельзя: один на один, я ему не противник», — решил ученый, выбегая из своей комнаты и слыша шум начавшегося на улице сражения (рык, вой и грохот ударов об дерево).
— Учитель?.. — из своей комнаты высунулся бледный мальчишка, которого Виктору навязал землевладелец, желающий получить полностью верного целителя-ученого, который бы ещё и докладывал об экспериментах, проводимых наставником.
Щуплый, лохматый, с цепкими черными глазками… Франкенштейн не рисковал поворачиваться к нему спиной, так как слишком уж «ученик» напоминал Игоря, предавшего при первой же возможности. Впрочем, если уж быть до конца справедливым, прежний помощник никогда и не был верен ученому, а вот демонам свою верность сохранил…
— Не высовывайся, — шикнул на мальчишку доктор, не собираясь тратить время на болтовню и объяснения.
— Но… — попытался что-то сказать малолетний шпион.
— На нас напали, — уже сбегая по лестнице на первый этаж, всё же заявил Виктор (хотя, по его мнению, это и без того было очевидным фактом). — Фрэнки! Где ты, Фрэнки?!
Дверь в комнату мальчишки хлопнула, а с улицы донесся особенно громкий взвизг, от которого по спине Франкенштейна побежали крупные мурашки. Предательская мысль о бегстве вновь закралась в разум, но была отброшена, как нерациональная и глупая.
* * *
Стоя перед широкими двухстворчатыми воротами, красноволосый мужчина изучал рунную цепочку, заглушающую звук, отводящую внимание и защищающую древесину от разрушения. Сам он магом не был, да и заговаривать вещи не умел… но вот разбираться в подобных вещах на самом минимальном уровне, ради собственного выживания, научиться пришлось. Прямо сейчас, своими чувствами он «ощупывал» ворота, словно раскрытую книгу читая те намеренья, которые вкладывал в символы зачарователь.
Убедившись, что смертельно опасных подвохов нет, мужчина положил на преграду раскрытую ладонь правой руки и использовал вспышку Ки, вкладывая её в обычный толчок. Руны выдержали испытание и ворота уцелели, однако столбы, на которых они держались, оказались не столь крепкими и обломились заваливаясь во двор особняка, издав при этом громкий треск.
«И почему колдуны столь усердно защищают двери, но при этом стены оставляют не тронутыми?», — сделав пару шагов вперед, обладатель красных волос ощутил на себе чей-то изучающий взгляд, а подняв голову и посмотрев на его источник, увидел выглядывающего из окна второго этажа дома мужчину.
Волки-оборотни, до этого момента изображавшие украшения сада, оскалились и зарычали, начав источать жажду убийства, словно холодный и липкий туман растекающуюся от них в разные стороны. Человек на это лишь ухмыльнулся, продолжая смотреть в окно, где ещё секунду назад находился хозяин этого дома.
Двое самцов, темно-серый и почти черный, сверкая желтыми глазами и скаля клыки, глуха рыча стали обходить чужака с двух сторон. Единственная же в их маленькой стае сука, стоя на напряженных и согнутых лапах, готовилась к прыжку, находясь перед входной дверью.
— Прекрасная ночь, — шумно втянув носом морозный воздух, не совсем герой подгадал момент и движением правой ноги отправил в полёт свой кожаный тапок, заставив одного из кобелей замешкаться и увернуться.
Второй волк, который не ожидал оплошности сородича, прыгнул на красноволосого мужчину, широко раскрыв пасть и выставив вперед передние лапы. В следующий миг, от незадачливой жертвы ударило ощущение угрозы, удушающим жаром обрушившееся на проклятых оборотней, а затем развернувшийся вполоборота человек, присев врезал левым кулаком в нижнюю челюсть хищника апперкотом, заставив с лязгом зубов захлопнуть челюсти, запрокинув голову назад.
— Тупая шавка, — рыкнул красноволосый, правой рукой хватая оборотня за шею, чтобы впечатать его спиной в лежащие на земле ворота.
На этот раз руны уже не защитили дерево и створка треснула, что совпало с хрустом позвонков проклятого, хриплым скулежом и рыком ярости второго зверя, метнувшегося стремительной тенью к отвлекшемуся врагу.
Техника Ки, укрепляющая кожу, окутала левую руку, которая подобно копью устремилась навстречу проклятому. Сложенные на манер наконечника пальцы кисти, миновав раскрытые для укуса зубы, вошли глубоко в горло, а затем раскрылись подобно бутону цветка, разрывая глотку жертвы изнутри.
Взмахнув рукой, человек сбросил с неё тело проклятого, захлебывающегося в собственной крови. Клыки волка всё же оставили на коже неглубокие порезы, через которые проклятье попыталось проникнуть в нового носителя, но новая вспышка Ки, словно огонь сжигающий сухую листву, выжгла заразу прежде, нежели она успела распространиться.
Первый из кобелей к этому моменту успел достаточно восстановиться, чтобы перевернуться на бок, что в итоге стало его ошибкой: удар обутой в кожаный тапок ноги, раздавил его шею, практически отделив голову от туловища. А после этого, взгляд пылающих охотничьим азартом зеленых глаз обратился к единственной суке, прижавшейся к земле всем телом, дрожащей и жалобно поскуливающей…
«Испуганный до такой степени проклятый оборотень? Удивительно: я вообще не знал, что они умеют бояться. Слишком тупыми становятся после превращения», — усмехнувшись собственной шутке, красноволосый неспешным шагом направился к волчице, которая начала отползать от него назад к дому, жалобно скуля и поджимая хвост, слишком осознанным для безумной твари взглядом смотря на мужчину.
Наконец, когда до суки оставалось не больше трёх шагов, она прыгнула на обидчика, в отчаянной попытке желая вцепиться ему в ногу. Как загнанная в угол крыса, бросающаяся на кота, она хотела продать свою жизнь подороже, но оказалась поймана за загривок и поднята над землей словно щенок.
— Плохая собака, — хмыкнул красноволосый, складывая пальцы правой руки в подобие наконечника, а затем нанося удар в грудь волчице, при помощи Ки преодолевая сопротивление шкуры и проламывая рёбра.
Испуганный и болезненный взвизг оборвался, стоило пальцам человека сжаться на сердце проклятой, чтобы вырвав его из груди, отбросить безвольную тушу в сторону. Из тройки, живым оставался только один оборотень, да и тот задыхался из-за собственной крови, потерю которой не могла остановить даже его регенерация.
В этот момент, с глухим стуком распахнулась дверь и на пороге дома появился настоящий великан, облаченный в кожаные куртку и штаны, вооруженный боевым молотом на длинной рукояти. Уперев взгляд в чужака, всё ещё сжимающего в руке сердце волчицы, он дико взревел и замахнувшись своим оружием, которое не каждый мужчина сможет поднять, кинулся в атаку…
От удара сверху вниз, красноволосый просто сместился вправо, замах слева остановил, левой же рукой схватившись за рукоять. Ки вскипело в мышцах, заставляя тело буквально пылать жаром, мышцы вздулись от напряжения, но здоровяк так и не смог высвободить своё оружие, как бы не старался, хрипя и рыча.
— Какое… — начал было говорить человек, но в этот момент в поле его зрения появился хозяин дома, глаза которого были скрыты за разноцветными стёклами очков, а в руках находилась длинная трубка, тускло блеснувшая в свете луны.
Уходя с траектории атаки явно магического самострела, зеленоглазый боец едва успел развернуть корпус, прежде чем прозвучал хлопок и грудь обожгла боль. Заряд святой силы разорвал жилет и оставил рану на «железной коже», заставив несколько капель крови упасть на снег.
Отбросив сердце оборотня, смятое в кашу, красноволосый прикоснулся пальцами к собственной ране, с интересом и каким-то неверием глядя на алую кровь. Второй рукой он продолжал удерживать молот, безуспешно вырываемый серокожим великаном. Внезапно в зеленых глазах вспыхнуло бешенство, Ки вырвалось из тела бойца волной, которую можно было увидеть даже невооруженным взглядом, после чего он превратился в размытую тень, руками и ногами начав избивать здоровяка, не успевающего даже дернуться в попытке прикрыться.
— Фрэнки! — отбросив ставшую бесполезной трубку, ученый сбежал с крыльца и бросился к противникам, выхватив из-за пояса охотничий нож…
* * *
«Как глупо всё заканчивается», — отстраненно подумал Виктор, сидя на коленях на снегу, перед телом своего… сына, грудная клетка которого была разворочена одним из ударов.
Правая рука Франкенштейна была сломана, при попытках вдохнуть рёбра отдавались острой болью, а разбитые очки исцарапали лицо осколками (к счастью, не повредив глаза). Красноволосый человек же, рана на груди коего уже закрылась и зарубцевалась, каким-то разочарованным взглядом смотрел на ученого сверху вниз, занеся для удара правый кулак.
«Я не успел… не смог… не достиг…», — вынужденно констатировал доктор, взглядом полным боли смотря на малыша, который до последнего пытался защитить отца.
— Ты — жалок, — заявил незнакомец, опустив руку и разжав кулак, так и не нанеся последний удар, после чего отвернулся от Виктора и направился к лежащему в снегу тапку.
Ощущение нависшей над головой неминуемой смерти отступило, а Франкенштейн непонимающе моргнул. Осознание того, что его побрезговали убивать вызвало… глухую ярость. Ещё раз посмотрев на Фрэнки, а затем на бездыханных оборотней, он стиснул зубы и через силу поднялся на ноги.
Красноволосый тем временем надел тапок и направился прочь от особняка. Он словно бы забыл о недавнем бое, как и об оставленном в живых ученом.
— Я тебя уничтожу… — произнес непослушными губами Виктор. — Слышишь, тварь? Чего бы мне это ни стоило: я уничтожу тебя!..
…
Франкенштейн не знал, сколько времени прошло: враг успел уйти так далеко, что луна более не выхватывала из темноты его силуэт, а доктор всё стоял, мелко подрагивая от ощущения боли и бессилия. В тот момент, когда он уже начал считать, что добился чего-то значимого, жизнь расставила всё по своим местам, жестоко растоптав иллюзии и надежды.
— Учитель, вы в порядке? — спросил выглянувший из дома мальчишка, вырывая ученого из самокопаний.
«Я тебя уничтожу… разорву и раздавлю, как ты это сделал», — мысленно пообещал Виктор, взгляд коего упал на алые капли, оставшиеся на снегу, от которых даже сейчас ощутимо веяло жизненной силой.
— Учитель? — ещё раз позвал мальчишка.
— Принеси мои инструменты из мастерской, — пересиливая боль, приказал Франкенштейн. — Мне нужно собрать образцы…
Собирательная
(Лаборатория в особняке. Одна тысяча семьсот седьмой год).
При помощи ученика нацепив на голову очки с выщелкивающимися стёклами, Виктор склонился над столом, где в специальных держателях стояли тонкие стеклянные пробирки с разными жидкостями. Со снега ему удалось собрать только одну каплю крови того монстра в человеческой шкуре, а это значило, что ошибок допускать нельзя.
Приняв обезболивающие и перемотав руку бинтом (благо, что перелом оказался закрытым) Франкенштейн приступил к созданию нового оборотного проклятья. Слюна, взятая у оборотней в полнолуние, была обработана святой энергией, выжегшей часть составляющих заразы, при помощи ритуала была удалена та часть, которая отвечала за облик и инстинкты зверя, в результате чего осталась лишь основа, отвечающая за проявление самого второго обличия.
К сожалению, отвечающая за накопление лунной энергии структура, во всю силу работающая только в полнолуние, не пережила всех издевательств над проклятьем и разрушилась. В результате этого, превращение должно было происходить в процессе накопления собственной духовной энергии, что могло происходить в абсолютно произвольный момент, да ещё без какой-либо закономерности.
«Придется всегда носить с собой концентрат духовной энергии. К счастью, в этом случае нет необходимости выделять святую или греховную составляющие — подойдёт и нейтральная, и их смесь», — размышляя так, ученый крайне осторожно, при помощи полностью стеклянной пипетки, поместил каплю крови красноволосого мужчины в пробирку с составом нового проклятья, тут же закрыв её крышкой.
Даже сейчас, спустя почти час после нападения, кровь неизвестного продолжала содержать в себе густую жизненную силу, крайне неохотно развеивающуюся в пространстве. За её сиянием было трудно понять, сохранилась ли в генетическом образце духовная энергия владельца… но это было и не важно в данный момент.
— У вас получилось, учитель? — мальчишка, всё это время наблюдавший за действиями наставника с затаённым дыханием и лихорадочным блеском глаз, наконец не выдержал и нарушил тишину.
— Скоро узнаем… ученик, — разогнувшись и здоровой рукой поправив очки, Виктор посмотрел на помощника, навязанного графом, через разноцветные стёкла, а затем кивнул своим мыслям и приказал: — Помоги мне убрать остальные образцы. Оборотному проклятью ещё нужно настояться: сейчас, место облика волка, использованного изначально, занимает личина того человека… Вроде бы он всё же человек.
— То есть, новое проклятье будет превращать зараженного в того красноволосого? — паренёк вскинул брови, поспешно начав собирать со стола инструменты, привычно раскладывая их по местам (что-то придётся кипятить, что-то сразу выбрасывать). — Но зачем это?
— А сам не догадываешься? — криво (из-за прострелившей рёбра боли) усмехнулся Франкенштейн. — Перевертыши, даже в своём истинном виде, получают некоторые особенности своего «внутреннего зверя». Во время превращения же… Разве ты не хотел бы обладать такой силой, при помощи которой можно голыми руками убивать проклятых оборотней? Даже подчиняющие, служащие графу, вряд ли смогли бы проделать то же самое, с такой же лёгкостью.
