Чёрный пёс Элчестера. Часть вторая.

— Да нет же, любимая! Ты для меня не простая "защита от одиночества"! Чёрт побери...я не знаю, как тебе объяснить! Я обеих люблю... Но она мертва, а ты нет!.. И я боюсь тебя потерять. И боюсь оскорбить её память! Я... Ох, Мили...

Фрэнсис измученно уронил голову на подушку.

— Пойми...я говорил о судьбе. Я в самом деле так думаю, просто...просто мне нужно время. Дай мне время, родная. Дай мне любить тебя, не мучаясь сравнениями...а для этого...позволь мне пока не говорить с тобой о любви. Разве тебе не довольно, что я хочу на тебе жениться?

— Мне было бы довольно и меньшего, — нежно ответила Мили, осторожно проводя рукой по волосам любимого.

— Меньшего не довольно было бы мне, — возразил юноша. — Я должен знать, что не потеряю тебя!

— Кто знает, что ожидает нас в будущем? — пожала плечами Милица. — Мы можем лишь делать всё зависящее от нас, чтобы беречь друг друга...

Граф порывисто прижал к себе возлюбленную.

— Господи...ты права... Но не говори так!

Они долго лежали, обнявшись, пока их не сморил сон. И солнце, заглянув в окно, впервые застало их спящими...

Глава XV

Мальчишка ушёл после завтрака. Как ни уговаривали его хозяева остаться и не пробираться по зимнему лесу в такую даль, парень настоял на своём. Для него, видите ли, такое не впервой. Тем более, тут до деревни день ходу, если знать лесные стёжки. К вечеру дойдёт.

Милица укутала его потеплее в один из разбойничьих полушубков, выдала бараньи сапоги, уложила в корзинку остатки вчерашнего пиршества и отпустила с тяжёлым сердцем.

Они стояли на крыльце и смотрели, как скрывается из виду за деревьями спина подростка.

Фрэнсис обнял напряжённые плечи любимой:

— Родная, мы сделали для него всё, что могли. Он дойдёт.

— Я знаю, — вздохнула Мили. — Просто зимний лес полон опасностей.

— Из тебя выйдет прекрасная мать, — усмехнулся граф. — Только ты не раз разозлишь ребёнка своей заботой!

— Я же ведьма, — тоже усмехнулась в ответ Милица, поворачиваясь к собеседнику. — И моя забота будет незаметной. Возможно, малыш и не заподозрит! Мне будут шептать о нём ветер и вода, травы и листья, свет и полёт облаков...и они же придут на помощь по моему приказу!

Фрэнсис, рассмеявшись, приподнял девушку, снизу вверх заглядывая ей в лицо.

— Ты чудо! Я жалею других мужчин, у которых жёны — обычные смертные. Значит, мне подарят наследника? Это уже точно? И никаких "может быть"?

Милица вздохнула и с улыбкой запрокинула голову, глядя в небо.

— Точно! — наконец ответила она. — Обещаю. Но мы договорились подумать об этом весной, а не посреди зимы, помнишь?

— Помню... — с шутливой покорностью вздохнул Фрэнки, осторожно опуская Мили обратно на крыльцо. — Ещё так долго...

— Неужели мы не найдём, чем заняться? — Милица фыркнула от смеха.

— О, вовсе нет! — живо возразил лорд. — Если моя госпожа полагает, что я успокоюсь её согласием, она глубоко ошибается!

— О! Меня пугают...

— Нет, ставят в известность о предстоящем! Милая... — Фрэнсис посерьёзнел. — Во Франции ты должна будешь разговаривать с людьми... Я представлю тебя ко двору, как графиню. Ты должна владеть французским, как норманнская леди, и держаться в кругу придворных дам, как равная! О, не потому, что я постыдился бы! Для того, чтобы тебе самой чувствовать себя достойно... Нет ли у тебя какого-нибудь заклинания, что помогало бы быстрее обучаться?..

Милица нахмурилась.

— Если оно и есть, я о нём не знаю, — призналась она. И тут же улыбнулась: — Но мы всё равно попробуем!

Обменявшись ещё несколькими шутками, молодые люди расстались: Фрэнсис пошёл обновить очищенную вчера с таким блеском площадку для фехтования, а Милица обронила туманное замечание, что ей тоже надо поупражняться: в магии...

Несколько часов спустя, когда лорд, разгорячённый и проголодавшийся, подходил к дому, до него донеслись отдалённые крики. Кричала Милица, временами переходя на панический визг.

Обнажив меч, Фрэнсис, увязая в снегу, помчался на крик. Его удивляло, что лес наполняет мирная тишина, и никаких других звуков, кроме отчаянных призывов, не раздаётся.

— Мили! Мили, где ты?!. — звал юноша.

— Фрээээнкииии!!!! — послышалось откуда-то сверху.

Он поднял голову — и невольно выронил оружие.

Высоко на ели, обхватив руками ветку, болталась его ненаглядная, судорожно цепляясь за несчастный сук, с которого осыпался весь снег. Девушка пыталась подтянуться и сесть, но ветвь была слишком тонкой, и у ведьмы не получалось...

— Фрэнки, сними меня! — донеслось из поднебесья. — А-а-а!!! Я же упаду-у-у!..

Граф невольно расхохотался, глядя на эту картину. Милица болталась на ёлке, как рождественская колбаска...

— Как ты там оказалась?

— Ты меня снимешь или нет?.. Аааай!.. Высоко же! Я высоты бою-у-у-сь!!!

— Как ты там оказалась, горе моё?.. — повторил вопрос юноша, обречённо вздыхая и приступая к штурму хвойного дерева.

— Я же говорила, что практикова...ай!!!! — Мили судорожно дёрнулась, так, что ствол ходуном заходил. — У меня всё получается, кроме этих треклятых чар полёта, а всё потому, что я высоты боюсь...мама!!! Я снова в заклинании ошиблась...я...я в ёлке застряла...

— Да уж вижу, — давясь смехом, ответил Фрэнсис, продолжая восхождение.

— В смысле, я не застряла... Она по пути подвернулась...очень кстати...потому что заклятье кончилось...и было высокооо! Ай!.. Фрэнсис, у меня руки устали, я упаду!..

— А ты не можешь повторить это своё заклятье, чтобы плавно опуститься?

— Я боюсь!.. — заорала Милица, сползая по ветке вниз.

Ветка опасно кренилась и потрескивала.

— Сможешь, перебирая руками, подобраться к стволу? — спросил спасатель, утвердившись на двух прочных сучьях и придерживаясь рукой за третий, прямо под веткой, где болталась девушка.

— Я попробую... — всхлипнула Мили.

Когда она наконец добралась до ствола, граф осторожно перехватил её за талию, и Милица разжала судорожно сведённые пальцы.

Она приникла всем телом к молодому человеку, тяжело дыша, а он удерживал её, с трудом балансируя на ветвях.

— Отдохнула? — через минуту спросил он. — Держи меня за шею, вместе спустимся.

— Нет...я сама. Я умею...я не могла только до ствола добраться...но ты мне всё равно помогай!

Через пять минут осторожного спуска Фрэнсис с облегчением спрыгнул в мягкий снег и поймал прыгнувшую следом Милисенту.

— Прости, — потупилась она. — Это было глупо, да?

— Птичка моя... — только и ответил ей молодой лорд.

— Ты меня вечно спасаешь после этого проклятого полета! Сначала болото, теперь ёлка эта...колючая!

— Научишься, — тихо ответил Фрэнсис. — А пока идём домой. Завтра Рождество, дорогая. Или ведьмы его не справляют?..

— Ну... — Мили озорно фыркнула. — Кто как. Кое-кто говорит, что это волшебный праздник, и нельзя пропускать такую насыщенную колдовскими силами ночь; кто-то, напротив, полагает, что ведьме, преданной Свет Несущему, не годится отмечать столь важное для наших врагов событие... У нас дома всегда справляли. Правда, и ведьм в нашей семье до сих пор не было... Пекли пирог, дарили подарки, гадали... Так что мы тоже повеселимся! Это очень красивый праздник, чтобы позабыть о нём, даже если он тебе и не по нраву... Правда, у ведьм тоже есть красивые праздники...

— Например?

— Вальпургиева ночь, дорогой... — шепнула Милица. — Или ночь на Всех Святых... Будешь смеяться, но я ни разу не была ещё на этих знаменитых торжествах нечисти! Отмечаю тихо, сама для себя...

Фрэнсис с улыбкой покачал головой.

— Ближайшую Вальпургиеву ночь отметим вместе?

— Великолепная мысль!

— Так католик и ведьма жили долго и счастливо, и ни Бог, ни Дьявол не могли встать между ними... — нараспев, на манер сказки, продекламировал Фрэнсис, обнимая Милицу за плечи и уводя к дому. И Мили с тихим смехом прижалась к плечу своего любимого.

Остаток дня оба провели в весёлых приготовлениях к Рождеству. Украшали горницу хвойными ветками и можжевельником, под потолком протянули гирлянду из шишек, которые Мили с помощью морока превратила в золотые и серебряные шарики. А когда стемнело, зажгли свечи, и Мили со смехом гадала: лила воск на воду, пускала ореховые скорлупки...

Фрэнсис принимал горячее участие, вышучивая все предсказания.

— Вот сейчас узнаю, какой у меня будет муж: добрый или злой, — хохотала Милица. — Надо открыть погреб и свесить туда ногу... И ждать, когда погладят...

— Я тебе их и так поглажу... Без погреба! — веселился Фрэнки.

— Если рука будет холодная и гладкая — значит, злой, — продолжала дурачиться Мили. — А если тёплая и пушистая...

— ...значит, в погребе кот сметану ворует!

— Зануда! — во Фрэнсиса тотчас же полетела подушка — и через секунду горница превратилась в запасную площадку по фехтованию. На подушках.

Пух и перья летели во все стороны, Мили и Фрэнки скакали по нарам и лавкам, мутузя друг друга тяжёлыми мягкими думочками, оглашая избу взрывами хохота и шутками — и золотое пламя свечей испуганно колыхалось в такт "поединку".

Наконец оба, измучавшись, рухнули на постель и некоторое время просто лежали, взявшись за руки и тяжело дыша. А потом все дневные приключения взяли своё, напомнил о себе голод, со стола были изгнаны все принадлежности гадания, водружён огромный рождественский пирог и разлит в кружки ароматный зимний чай.

— С Рождеством! — сказала Мили.

Они кинули в очаг, по старинному английскому обычаю, веточку плюща и остролиста на счастье, и долго молча сидели, глядя на огонь. А потом легли спать и быстро уснули, прижавшись друг к другу, словно утомлённые дневными проказами дети.

И утро было звонким и морозным, словно горящая на солнце льдинка, и были свежие ягоды на столе, и известным способом похищенный с чьей-то трапезы гусь, и постройка ледяной горки...а под вечер Мили попросила рассказать ей какую-нибудь легенду...

Фрэнсис сидел перед огнём, привычно обняв за плечи любимую, и на несколько минут задумался, о чём же рассказать...

— О рыцарях Круглого Стола, — попросила Мили. — Мне очень нравятся эти предания.

— Тогда пусть это будет история про любовь, — улыбнулся граф. — Я расскажу тебе о сэре Гавейне и леди Рагнелл...

Мили слушала, затаив дыхание, и Фрэнсис негромко говорил о тёмном лесе Инглвуд, о страшном зачарованном чёрном озере в чаще, и о мрачном замке, что высился над скалами, поднимавшимися из опутанных чарами вод...

Он не сразу заметил, что Милица перестала слушать. Глаза её расширились от непонятного испуга и растерянности, она прижала руку к губам — и вдруг расплакалась.

— Мили... Мили, господи, что случилось? Что с тобой? — встревожившись, спрашивал юноша, беспомощно пытаясь понять, что же в этой легенде могло так расстроить его любимую.

Она бросила на него отчаянный, горький взгляд, и быстро что-то спросила.

Глаза Фрэнсиса расширились.

Он не понял ни слова.

— Не может быть... — выдохнул юноша. — Только не сейчас...о нет!

Они смотрели друг на друга, ошеломлённые, беспомощные, отчаянно схватившись за руки — и вдруг порывисто обнялись, словно неведомая сила, лишившая их разговоров, грозила вот-вот умчать и самих на разные концы света.

Фрэнсис держал в ладонях лицо любимой, погрузив пальцы в её волосы, и душа его сжималась от боли: девушка так близко, и словно за тысячи миль отсюда...

— Фрэнсис... — нежно произнесла она его имя. И тихо выдохнула ещё одно слово.

— Любимая... — так же тихо ответил лорд.

Они сбивчиво и трепетно шептали друг другу ласковые слова, осыпая их скользящие лепестки дождём пронзительной нежности, доверяя рукам и губам досказывать остальное, и — светом глаз — разгоралось понимание, что им не нужны разговоры, чтобы понять главное...

Мили осторожно прижала его ладонь к своему сердцу.

— Родной... Ты обещал учить со мной французский, чтобы я походила на леди...

Из этой фразы Фрэнсис уловил лишь слова "леди" и "французский", но их было довольно, чтобы он понял просьбу. Глаза его разгорелись от предвкушения.

— Итак, моя ненаглядная, не станем откладывать занятия!

Через несколько дней Мили уже безошибочно определяла, на каком языке разговаривает в данный момент Фрэнсис: на английском или французском. Английские фразы она понимала с удивительной легкостью, словно большая часть слов спокойно дремала в памяти, и её нужно было только разбудить... Фрэнсис и сам поражался, как, в свою очередь, легко начинает понимать словацкий, лишь дав себе труд вслушаться в разговор любимой — а он вслушивался, и с немалым усердием! Часто оба, волнуясь и коверкая слова, пытались заговорить на языке другого, и беседы их день ото дня становились оживлённей и ярче...

С французским оказалось сложнее — возможно, потому, что раньше граф никогда не говорил на нём при девушке, — но Фрэнсис с упорством продолжал занятия, "осчастливив" Милисенту ещё и немецким: "Мы сейчас в немецких землях, а ты такая способная, солнышко моё"...

Манеры, геральдика, история. Рыцарь всерьёз занялся превращением крестьянки в знатную госпожу, и она старалась помочь ему, как только могла: своим усердием и ответственностью.

Молодой человек пытался освоить магию, и Мили начала с целебных трав, поскольку колдовства тут меньше всего, а результатов добиться можно было довольно быстро — и Фрэнсис старательно запоминал, заучивая простые магические формулы, которые позволяла ему узнать наставница.

Между тем точили о лес свои зубы рождественские и крещенские морозы, январь затянул заиндевевший воздух тонким хрустящим шёлком, и, наконец, февральские ветры задули в свои ледяные горны, созывая в обратный путь снежных духов — и те позёмками мчались за посланцами зимы, отбывающей на север.

И вот оттаяли небеса, покрылись чёрной ноздреватой коркой макушки сугробов, терпко и пьяняще запахла потемневшая кора деревьев, насквозь пропитавшаяся вешней влагой, а солнце лучами разметало плотные серые тучи. Оно сияло, радостное и молодое, умытое сырыми мартовскими ветрами.

Крыша домика блестела искристой бахромой сосулек, и Мили, смеясь, подставляла ладони капели, собирая юную весеннюю воду. На вершинах гор ещё лежал снег, но каждая капля, каждый порыв ветра шептали: скоро откроются перевалы...

Синие тени сплетались с чёрными, воздух лучился...

Милица уже столь изящно изъяснялась на английском, словно владела им от рождения.

— Какая ранняя здесь весна, — удивлялась словачка. — В наших краях март суровей... А тут к апрелю сойдёт снег!

Апрель не обманул их ожиданий: снег сошёл, деревья окутались прозрачным зелёным облаком, а потом заструился аромат диких яблонь... Украсились белыми пушистыми зонтиками соцветий рябины...

Фрэнсис приносил Милице из леса огромные белопенные букеты, и она украшала ими стол, а по вечерам юноша и девушка садились на крылечке и, взявшись за руки, смотрели на ясные весенние звёзды в голубом тёплом небе... Вставала огромная золотая луна, звенели сверчки, воздух был свеж и прозрачен, и тени от лунного света контрастно и чётко ложились на траву...