Монастырь-3: свадьба для ангела (2 часть)

Анника слушала, чуть наклонив голову вниз. Она все больше желала, чтобы этот человек ушел, но продолжала терпеть его присутствие.

— Живите со своей совестью сами, — сделала вывод. — Мне ваши советы не нужны, — девушка прищурилась дикой кошкой. — Уходите.

— Напрасно, — вздохнул Легрэ. — Я надеялся, что вы умнее, чтобы совершить две глупости подряд. Вам нравится ваше нынешнее положение?

— Вы плохо стараетесь донести свою мысль, барон. — Анника отошла от Легрэ на шаг. — Я и не хочу в нее вникать. Наш разговор закончен.

— Как вам угодно, ваше величество. — Скрепя зубами, Легрэ поклонился. — Я немедленно уберусь вон. Только один, последний вопрос. Вы поговорите с герцогом?

— О чем? — Анника выжидала ответа от Кристиана, но на губах ее появилась нехорошая улыбка. — Вы путаетесь, барон. Вы говорите слишком много лжи. И не по существу.

— В чем же это? — парировал Легрэ.

— Вам ли не знать? — обнажила в улыбке зубки королева.

— Представьте себе. — Кристиан поморщился. — Когда вам врешь, вы верите, когда говоришь искренне, вы начинаете обвинять во лжи. А даже если ваши обвинения в мой адрес верны, то, согласитесь, в том, что я вам предложил, есть рациональное зерно. Вы так и просидите здесь наедине со своей гордостью, и даже если ваш брат узнает о вашем положении, поверьте, он не станет ничего предпринимать, чтобы помочь вам. Ему был нужен союз с Вестготией и он его получил. Вы совершенно одна. Вы не нужны никому. И мне жаль вас, черт возьми. Сам не понимаю, зачем я пытаюсь достучаться до вашего разума. Стою тут, уговариваю вас завести себе друзей и не делать ошибок. Вы не хотите слушать...

— Что вам от меня надо? — королева отвернулась и теперь предпочитала смотреть в окно. — Я знала, на что иду. Вы — верный пес короля. Вы — бывший стражник и убийца. Вы — презренный смерд. Вознеслись лишь благодаря герцогу, но и ваш век скоротечен. Сегодня вы в милости, а завтра — никто. Так что каждому из нас дано что-то, что мы не можем преодолеть.

Легрэ подошел к Аннике со спины так близко, что она могла ощутить на плече его дыхание.

— Я... — сказал он после длительного молчания, не касаясь ее руками, но стоя непозволительно близко, что выдавало его решимость и наплевательское отношение к приличиям, — я хотел помочь вам... В последний раз. Я люблю Фернандо и всеми моими поступками движет только это. Дай бог, чтобы и вы когда-нибудь кого-нибудь полюбили, Анника, может быть тогда слепая преданность любимому человеку что-то начнет значить в ваших глазах. Прощайте. Я никогда больше не приду сюда, — сказав это, Легрэ ушел, не оглядываясь.

А ближе к вечеру личный слуга Фернандо очень настойчиво попросил его прийти в церковь. Легрэ ждал подобного и явился незамедлительно. По дороге он напряженно думал, в каком настроении встретит его король. Не то, чтобы Кристиан сильно рассчитывал, что его визит к королеве останется тайной, но все варианты он не рассматривал, а потому мог только гадать, к чему готовиться. В часовне не было никого, кроме короля, и Легрэ с облегчением вздохнул — у него будет шанс объясниться с Фернандо.

— Ты звал меня? — Легрэ остановился перед королем, спокойно глядя в глаза.

— Присаживайся, — король кивнул на скамью. Сам он был занят странным делом — устанавливал второй ряд свечей перед иконой Богородицы, стоящей в специальном проеме в стене. Свечи первого ряда горели ярко и ровно, заставляя камни и золото оклада гореть яркими каплями и всполохами. Это смотрелось странно в полутьме, захватившей комнату. — Ты замечал, какие странные лица все время рисуют у мадонны?

— Да, — ответил Кристиан, выполняя просьбу монарха. Сев, он оперся ладонью о гладкое отполированное дерево, и мягко улыбнулся. — Каждый ее по-своему видит.

— Но у всех в глазах печаль, — Фернандо отошел на пару шагов и полюбовался на полученную композицию. — Как думаешь, почему? — Присев перед своеобразным алтарем, принялся выставлять ряд свечей на полу.

Кристиан едва перевел дух, заметив, что сердце в груди бешено колотиться. Когда Фернандо начинал издалека, это всегда происходило так, словно бы руки короля — сильные и горячие, скользили по обнаженной коже, подчиняли и любили, владели тобой без остатка. И так трепетно от этого, страшно и хорошо одновременно.

— Наверное, — тихо ответил Легрэ, — потому что она знала, какая судьба ждет ее сына.

— Так думают все, — задумчиво отозвался монарх. Он поднялся и отошел. Теперь хорошо. Глаза смотрят как из пламени костра. — А возможно она просто сошла с ума. Представь — молоденькую девушку отдают за старца по велению семьи, и после замужества выясняется, что она умрет одна, и не от старости, потому что детей у нее не будет. И об этом знали и ее родственники, и ее престарелый муж, который вскорости умрет. И куда дальше ей? На улицу побираться и торговать собой? Или приживалкой. Если уж семья отдала в такие руки, значит, никакой помощи ждать не приходится. И вот живет себе девочка с такими мыслями, и вдруг приходит кто-то, кто называет себя ангелом и дарит ребенка, и сразу же говорит, что ребенок не ее, что она лишь сосуд. Причем сосуд изначально греховный. И ребенок с самого начала не принадлежит ей. Даже самая сильная психика этого не выдержит. — Фернандо еще раз полюбовался на икону. — Уйти в себя и взирать на мир вот такими глазами — это выход из положения. И выход из жизни. О чем вы говорили с Анникой?

— Тебе все-таки доложили о моем визите, — усмехнулся Легрэ. — Впрочем, ничего иного я и не ждал. Твои гвардейцы хорошо исполняют свои обязанности и преданы королю... Они могут гордиться собой, и я рад, что есть у тебя такие воины. — Кристиан помолчал, неловко озираясь, потом остановил взгляд на короле. В свете свечей Фернандо был особенно красив, он напоминал демона, окруженного огненным ореолом. О том, что и он, Легрэ, сейчас выглядит так же, Кристиан отчего-то не подумал. Анника, ах да. — Я пожалел ее, — выдохнул Легрэ так, словно сознавался в преступлении, — но я зря пошел к ней. Это было ошибкой. Луис знает?

— Нет, не знает. Так о чем говорили? — монарх повернул голову к брату, и теперь половина лица утопала во тьме, а другая ярко золотилась, подчеркивая черные провалы глаз.

Легрэ становилось трудно дышать.

— О Луисе, — сказал он с запинкой, начиная ощущать тяжелый приступ вины. Надо было сказать королю. Надо. — Я сказал ей, что он во всем признался и пытался оправдать его в ее глазах... Я просил ее поговорить с ним... — Легрэ оперся локтями на колени и опустил голову. — Да по большому счету это не важно, все равно ничего не вышло.

— Зря о Луисе, она его любит, — спокойно заметил Фернандо, опускаясь на скамью рядом с бароном. — Расскажи подробнее, мне нужно знать, что делать дальше. — Глаза также задумчиво изучали скорбный лик иконы.

Легрэ устало утер лицо ладонью, вздохнул и распрямился, тоже глядя на икону.

— А что рассказывать? Сам понимаешь, что ее величество встретило меня без восторга. Еще сказала, что я лгу, что... — эпитеты королевы в свой адрес Легрэ решил не повторять. — Потом она указала мне на дверь и я ушел. Я надеялся, что еще удастся образумить ее, ведь если тебе нужны наследники от Луиса, то лучше бы было королеве пойти в этом навстречу. Не насиловать же ее каждый раз, чтобы она понесла. А впрочем, — Кристиан махнул рукой, — я просто дурак и в очередной раз не подумал о том, что делаю. Я вообще не понимаю, зачем, в каком помутнении рассудка я туда пошел. Ну, да что уж теперь. Наказания за нарушения твоего приказа мне не избежать.

Фернандо улыбнулся, посмотрев искоса на брата. Видеть Кристиана в таком состоянии было странно и забавно. Так и тянуло поиграть с ним. Чуть-чуть. Немного. Жаль, конечно, что он ходил к королеве, теперь придется сложнее.

— Завтра пригласишь королеву на учебный бой. Она умеет драться на легких мечах, — король довольно щурился на оплывавшие свечи. Игра легкими пузырьками бежала по крови, будоража не только разум.

— Что? — Кристиан уставился на монарха как на привидение. — Зачем?

— Будем приручать королеву, — усмехнулся тот в ответ. — Сначала вырвем ее из состояния, в котором всю жизнь прожила она, — Фернандо указал пальцем на икону, — потом дадим вылиться на наши головы всему ее гневу. Должно получиться — Анника девушка темпераментная, хотя и скрывает это за внешней холодностью. А дальше посмотрим. Зачем именно — догадаешься? — хитро прищурился монарх. У Легрэ был настолько ошарашенный вид, что хотелось еще больше увести в дебри разума. Возбуждающее зрелище — ответит ведь потом, как только осознает, что в такое состояние его ввели специально.

— Черт знает, что твориться у тебя в голове, Фернандо. — Кристиан с сомнением нахмурился. — Помимо того, что мое избиение приведет ее в чувства, на ум ничего не идет. И интересно, как ее гнев будет выливаться на твою голову? На мою-то понятно, я никто, но ты пока еще король. Что ты намерен ей позволить?

— О! Это будет зрелище, — монарх ее сильнее прищурился, разглядывая брата, и предвкушающе облизнулся. Фернандо сейчас как никогда походил на зверя, готового запустить когти в ничего не подозревающую добычу. Юркую лисичку из Северного Королевства. — Скажи-ка мне нежный, — монарх чуть развернулся на скамье, уперевшись рукой в спинку, опять превращая свое лицо в горящую полу-маску. — Зачем вообще нужно приручать нашу дражайшую королеву, зная, как мальчик нас ревнует к ней? — хитринка горячим маслом в голосе оборачивалась яростным блеском черноты глаз.

От этого взгляда в груди Кристиана все сжалось льдом, и нежностью, и страстью, и безумное желание почти судорогой скрутило тело. Он задрожал, повернувшись корпусом к королю, но отклоняясь назад, словно боялся. Этот страх — такой сладкий и первобытный, делал Легрэ податливым как воск, беззащитным перед королем. В синих глазах скользнуло напряжение, потом растерянность и от волнения Кристиан быстро облизал пересохшие губы.

— Ради Луиса... — прошептал Легрэ. — Мне... мне показалось, что он терзается тем, что мы сделали с Анникой и считает себя виноватым. Это плохо. Чувство вины — это плохо для будущего короля.

— И при этом еще больше возбуждая его ревность? Разве чувство вины от этого уменьшится? — улыбка Фернандо становилась все откровеннее, все больше кривила губы ожиданием. — Как думаешь, нежный? — ласковое прикосновение пальцев к своей зеркальной маске на лице брата. Отражение, полностью противоположное, но такое манящее...

— Глупо было, да, — Кристиан тяжело дышал от охватившей его эйфории, губы призывно приоткрылись, открыв взору короля белую кромку зубов и ответное желание, — но зато от чистого сердца... Я хотел как лучше. Прости...

— Хотел... И даже подумал серьезно перед этим? — сил на иронию почти не оставалось. Пальцы продолжили свой путь, остановившись у уголка так манящего рта. От странности места, света, голосов, казавшихся приглушенными, треска свечей, могущих искрой спалить икону, запаха ладана сводило льдом скулы. Фернандо ласково улыбнулся, оттягивая момент настоящего прикосновения к брату.

— Что я испытываю к Аннике? — подушечки пальцев еще чуть двинулись. Теперь любое слово будет собрано прикосновениями. А тело как будто само наклонялось, чтобы стать ближе. Черные провалы глаз гипнотизировали, не отпуская.

Это был жестокий вопрос. О, какой жестокий! А еще мир перед глазами плыл и кружился, как будто Кристиан был сильно пьян, и вместо выдоха из горла вдруг вырвался сип. Легрэ хватил воздуха ртом.

— Твои пальцы... они жгут меня... Я не знаю, Фернандо...

— Ничего не испытываю, — король склонился еще ближе, проводя нежной лаской по губам Легрэ, опаляя их дыханием. — Но она нам нужна. У детей должна быть здоровая и счастливая мать. Или хотя бы довольная жизнью. И ты мне поможешь.

— Фернандо... — Легрэ кусал губы, дыхание его сбивалось, и казалось, что если брат не возьмет его сейчас, то вся жизнь разом покинет тело Кристиана. — Отведи меня в подвалы, — попросил он, — я... сделаю все, что попросишь.

Слова... Ими действительно можно сделать что угодно — и убить, и возродить. Тем более сказанные так, таким голосом, в таком месте, во время такого разговора. Тонкая корочка льда ожидания растеклась по всему телу монарха, не давая пока вырваться лаве жажды и ярости наружу.

— Вставай, нежный, — немеющими от будущей страсти губами. Поцелуй так и не был подарен. Рано, ибо просьбы, приводящие к сладостному безумию окружающего, стоят гораздо дороже.

Фернандо поднялся и, не глядя на Кристиана, пошел. Коридоры, повороты, лестницы... Вытащить факел, кивнуть брату на еще один... Толкнуть дверь и вдохнуть пропитанный воздух, напоенный деревом, смолой и железистым запахом крови, отпуская себя. И зажмуриться предвкушением от громкого стука обитой железом двери, пробивая дрожью все тело.

Монарх аккуратно вставил в крепеж факел и потянулся, сбрасывая зажатость с мышц. Лед пока лежит на теле, он уйдет чуть позже. Дьявол выпихивает новую маску на лицо — отстраненно-равнодушную. Если не смотреть в глаза.

— Раздевайся.

У Кристиана земля горела под ногами, холодные сырые камни подземелья проедали жаром кожу сапог. Он закрепил свой факел в кольце на стене, а после, встав перед королем, судорожно сглотнул. Непослушные пальцы нащупали металлическую пряжку ремня — и он упал со звоном к ногам Легрэ. Потом красно-золотое блио, шоссы, рубаха. Кристиан распрямил плечи, все еще не отойдя от дурмана в голове. Легрэ встречал Дьявола неприкрытой похотью и взглядом, полным ожидания. Скорее бы уже боль.

— Возьми меня, — прошептали сухие губы, — возьми мою душу... до последней капли моей крови.

Фернандо обошел брата и, остановившись со спины, откинул тяжелые черные волосы.

— А выдержишь? — шепот скользил ядовитой змеей в неверном свете факелов, перекрашивая мир в странные цвета. Палец скользнул лаской по уху, остановившись легким нажатием ногтя в маленькой впадине за ушной раковиной. Обещание...

— Все, что угодно, — выдохнул Легрэ, вздрагивая. Он был готов на все, лишь бы снова оказаться во власти этого человека, и пить боль с его губ, принимать боль из его рук, открываться и сдавать позицию за позицией, пока не изменится мир или сознание не затуманится странной вязкой пеленой. Острый нож, каленое железо, плеть и грубое банальное изнасилование — на меньшее Кристиан не рассчитывал, и от одного ожидания всего этого между ягодиц растекалось тягучее томление, сердце в груди бешено билось, и тело пропадало в дрожи. — Я принадлежу тебе, Фернандо... Возьми все... Пожалуйста.

— Душу... До последней капли, — язык пробежал вязким жаром по шее Легрэ. А подушечки пальцев опять нащупали сонную артерию. — Нежный... — и король аккуратно уложил бесчувственное тело на пол. Чуть подрагивающая ладонь скользнула по смуглой коже. Здесь и здесь... Все будет, милый... Фернандо аккуратно обвязал запястья брата веревками, обшитыми войлоком, и, перекинув через закрепленную в потолке перекладину, вытянул наверх. Закрепив веревки на противоположных стенах, натянув их так, что руки мужчины оказались раздвинуты в сторону. Пола Кристиан мог касаться земли только пальцами ног.