— Ты давишь мне на грудь, — испуганно отозвался герцог, засмотревшись в черные глаза и моргая, — я помню лишь картинки, я помню его поцелуи и его запах. Я не помню ссоры. Он только сказал, что уйдет, когда тебя не было. Я люблю его — точно знаю. Чувствую. Он сказал, чтобы я не вспоминал, что ему лучше уйти. Если он хочет уйти, значит не любит.

— Это значит, что он так сильно любит, что не хочет вновь сделать тебе больно, — Фернандо вдруг отпустил мальчика и прошептал ему на ухо: — Хочешь от него... боль? — последнее слово было сказано с придыханием и несло явный эротический подтекст.

Кристиан хотел сказать Луису, что Фернандо прав, но лишь запил слова вином.

Щеки Луиса покраснели, а по телу расплылся жар, который каждый раз прокатывался от близости мужчины. Он на секунду закрыл глаза и ярко увидел Кристиана голым и судорожно выдохнул.

— Я не хочу, Фернандо. — Легрэ опустошил бокал и поставил на пол, поднялся с кресла. — Я не хочу, чтобы он мучил себя, калечил и хватал удары. Луис, милый, — он посмотрел на мальчика. — Я и правда люблю тебя, но так продолжаться не может. Я не в первый раз довожу тебя до такого состояния, видимо, человек я такой, мерзкий. Прости.

Король, выпрямив руки, смотрел на порозовевшего юношу сверху вниз и ждал, что тот ответит.

— Ты хороший, неправда. Я не мог полюбить тебя, если бы ты был дурной, — умоляюще позвал Луис. — Не уходи.

Все в груди Кристиана сжималось болью и горечью. Он подошел к постели герцога и посмотрел на него.

— Один раз я давал себе слово — не обижать тебя. Я его нарушил, хотя и невольно. Ты упрямый и замкнутый, ты боишься быть открытым со мной, и когда я уже догадываюсь, в чем дело — бывает поздно. Мне в корне нужно пересмотреть свое отношение к тебе. Наверное, я делаю что-то совсем не правильно, что заставляет тебя вести себя так. И я не хороший, я злой и безрассудный. Я не уйду, если ты хочешь, но многое нам придется начать заново, а выйдет или нет — я не знаю.

— Пусть заново, — Луис не мог поверить, что барон плохой и протянул к нему руку. — Я люблю тебя и не хочу потерять, ты всегда в моем сердце. Ты вошел, я ничего не помню, но я люблю... Вот здесь больно, — Сильвурсонни коснулся груди. Теперь он понимал, что не хватало ему этот месяц.

Легрэ склонился над ним и мягко поцеловал в лоб.

— Теперь должно быть легче, — сказал он, а после взглянул на Фернандо с шутливым укором. — Ты специально все это подстроил?

— Это судьба, — хмыкнул король и провел пальцами по щеке мальчика. В теле привычно потеплело желанием. — Кристиан, я тебе уже говорил, что я думаю о твоем отношении к Луису и что нужно делать. Если нужно, могу повторить. Кстати, — Фернандо картинно нахмурил лоб, — зачем ждать завтра, чтобы выйти на улицу? Я тебя понесу, милый, — монарх чуть поцеловал герцога в уголок губы, — кресло и все остальное нам потом вынесут.

Мартовские вечера не были особо теплыми, но пробуждающаяся природа делала их чудесными, к тому же этот день был на редкость теплым.

Герцог лишь радостно кивнул. Он не смел попросить, чтобы это сделал барон, но сейчас так нуждался, чтобы именно он опять коснулся его. Казалось, что они не виделись саму вечность, что если сейчас не вдохнуть его запах, не почувствовать рук и не услышать сердца, то мир перевернется.

— Останьтесь со мной на ночь, — просьба была странной, но Луис желал больше всего на свете, чтобы они не исчезали.

— Ничего не выйдет, — сказал Кристиан, сидевший по правую руку от мальчика, и, посмотрев ему в глаза, вздохнул. — У тебя слишком маленькая кровать и втроем мы в ней не поместимся... Потому придется тебе переселиться в королевскую спальню.

— Тогда надо спросить лекаря, — приподнялся Луис. Он был так рад, что наконец подышит воздухом, что не скрывал блеска в глазах, а еще, желание обнимать их и быть рядом... Только бы Рамонд не заупрямился.

— Тогда... — Фернандо на минуту задумался, потом поднялся и, стянув с себя теплый пелиссон, протянул его Кристиану. — Одевай Луиса, возьми еще покрывало — и идите к озеру. Все остальное туда принесут. Я сейчас поговорю с Рамондом и отдам все распоряжения.

Чуть более громко, чем нужно, хлопнув дверью, король вышел из комнаты. Там он устало привалился к стене и протер лицо руками. Лишь бы все получилось. Месяц тщательно скрываемого беспокойства и за Луиса, и за брата вытягивал понемногу жилы — кусочек за кусочком, лишая постепенно сил. До отчаяния было далеко, да и нехарактерно оно было для Фернандо, но нервы становились все тоньше и тоньше. Теперь все будет хорошо. Король с силой провел пальцами по волосам и тряхнул головой. Велев принести на озеро кресла, покрывала и одежду для Кристиана, пошел искать лекаря — так будет быстрее и спокойнее, чем сидеть и дожидаться.

Этот вечер складывался удачно, потому что и сам мэтр собирался сказать королю, что пора прекратить их вынужденную разлуку, а прогулка, которую попросил герцог, говорила о том, что он еще молод и придет в себя достаточно быстро.

— Два месяца, и он снова станет, как прежде, — поклялся лекарь. — Если не будет волнений.

Фернандо спокойно кивнул, не выдавая охватившего его волнения, и пошел к озеру, к любимым.

Пока Кристиан переодевал Луиса, он ни разу не взглянул в глаза мальчика — не потому, что не хотел, просто прикасаться к нему и не целовать было так непривычно и странно. Легрэ держался, попутно рассказывая, что скоро будет совсем тепло и он, Луис. наверняка сможет побегать босиком по траве в полях и прогуляться по лесу, а может быть и сесть верхом.

— Ну вот, готово. — Легрэ застегнул пояс на талии юноши, и, убедившись, что все хорошо, подхватил на руки. — Ты похудел, — сообщил он расстроено. — Держись за мою шею обеими руками покрепче.

Потянувшись навстречу здоровой рукой, герцог помог барону взять себя и уткнулся ему сразу в шею.

— Я скучал по тебе, скоро меня ветер унесет, — отшутился герцог. — Мэтр заставляет есть.

Они вышли за пределы комнаты и уже вскоре оказались во дворе крепости, где пахло свежим ветром и надвигающейся ночью.

— Ты поправишься, обязательно, милый. — Кристиан удобнее перехватил юношу, потом остановился. — Хочешь сам пройти немного?

Юноша кивнул, и хотя ему казалось стеснительным сейчас оказаться в таком глупом виде на земле, он решился. Земля — она дарит силу, она заставляет двигаться. Камни — они обжигают мощью тело, укрепляют мышцы. Двигаться значит жить. Мыслить значит жить. Не останавливаться и не сдаваться. Луис сделал несколько шагов по ровной поверхности, тяжело дыша и боясь упасть.

Кристиан шел чуть впереди, держа за обе руки и увлекая за собой, и его очень радовало, что Луис дошел сам почти до ворот. Потом Кристиан дал ему отдохнуть и снова взял на руки.

— Ты молодец, — сказал он, улыбаясь ему.

— Я думаю, что к лету я смогу ходить сам, — герцог потянулся и поцеловал синеглазого барона в щеку. — Верь мне, — попросил в самое ухо. — Я всегда тебя любил.

Легрэ замер, а потом прижал к себе Луиса крепче. Он чувствовал его запах, тепло, его тонкие пальцы на своей шее, он дрожал.

— Тогда не слушай больше голоса, — попросил он нежно и посмотрел в глаза. — Не поддавайся им. Это они делают из тебя чудовище, это не ты. Ты умеешь дарить боль любя... дари, даже мне, но всегда любя. А если злишься, то лучше бери меч и бей. Ты понимаешь, о чем я?

— Нет, я не слышу никаких голосов, — герцог нежно целовал щеку и шею Кристиана, по рукам разливалось тепло, даже голова закружилась, словно они вдвоем шагают по небу, — только тебя и Фернандо, только вас слышу. И больше никого не хочу...

— Слава богу, — почти не слышно выдохнул Кристиан, скользя губами по виску юноши, по щеке, касаясь уголка его рта. — Можно тебя поцеловать?

Возможно, герцог смутился от вопроса, но он еще сильнее прижался к Легрэ и несколько секунд прятал лицо в его темных волосах. А потом сам стал целовать с такой радостью, словно нашел самое драгоценное на свете. Без лишних слов и разрешений.

Легрэ больше ничего и не нужно было больше. Они попробуют — попробуют еще раз, и как обещал Фернандо, все получится. Кристиан отнес Луиса к озеру, где их ждал брат, и они с Луисом иногда останавливались по дороге, чтобы отвлечься на поцелуи и нежные касания.

Дни текли медленной балладой менестреля, с каждым новым утром даря все большее тепло. И каждый раз, с каждым часом герцог все быстрее поправлялся — буквально за две недели он выучился заново ходить, хоть и прихрамывая, но довольно сносно, а к середине апреля уже сам брал рукой достаточно тяжелые предметы в левую руку.

Вернулась и речь, лишь с памятью, то есть ее отдельными страницами, связанными с трагическим вечером и инквизитором, было не так просто. Сильвурсонни абсолютно не помнил, кто такой Ксанте, но достаточно представлял, что было в его жизни какое-то чудовище, возвращать которое он вовсе не желал.

Гораздо сильнее ему хотелось общаться с королем и бароном, и потому частенько юноша или сидел с Фернандо в кабинете, или безмолвно наблюдал за занятиями Легрэ с его сыном и оружейником.

Однако Кристиан хотя и не изменил своим привычкам, но ежедневно старался проводить с герцогом время: когда час, когда весь вечер, и неизменно ночи, деля с ним и Фернандо одну постель. С каждым разом, видя как Луис идет на поправку, сдерживаться от близости с ним становилось для Легрэ все сложнее, и сегодня, наконец, Кристиан решился. Он пришел к Луису ранним вечером — с некоторых пор он старался быть рядом с мальчиком в моменты, когда у Фернандо появлялись неотложные дела. Легрэ не хотелось, чтобы их ангел чувствовал себя одиноко, потому что у герцога было отличное лекарство от забытости и отчуждения — два любящих его человека. Кристиан не знал, что именно в собственном поведении привело к их разладу с Луисом, потому во всем теперь был предусмотрителен и осторожен, а когда его что-то смущало — советовался с королем.

— Я принес тебе кое-что. — Легрэ взял Луиса за руку и отвел к постели, держа за спиной какой-то небольшой сверток. — Иди сюда.

Луис, который читал книгу и уже прилично воспринимал его содержание, отложил фолиант в сторону, аккуратно заложив пером, и встал, чтобы отправиться с бароном к кровати. Тот явился так рано, хотя вроде хотел еще погулять с Пьетро.

— Покажи, — Сильвурсонни встал на цыпочки и попытался заглянуть за спину к Кристиану. — Это секрет? — поинтересовался с улыбкой.

— Не знаю, может быть для тебя и нет, — загадочно ответил Кристиан. Он позволил себе еще немного насладиться детским озорным любопытством в глазах герцога, потом достал из-за спины сверток и бережно развязал бархатную ткань, извлекая из нее несколько старых пожелтевших листов — это были старые рисунки Луиса, которые он рисовал еще тогда, во времена, когда только-только началась их жизнь втроем. Потом во время переезда эти рисунки куда-то запропастились. О них почти забыли, но вчера Кристиан случайно обнаружил их в своем сундуке, среди вороха одежды и бумаг. — Мне показалось, что ты без них немного скучал, — улыбнулся Кристиан, кладя листы на ладони юноши.

Несколько секунд разглядывания, странная улыбка и нахлынувшие картинки, в которых открывалось столько... Луис покраснел от воспоминаний, что они вытворяли в кровати и о тех горячих ночах, что растягивались почти до самого утра, когда все трое засыпали без сил, чтобы уже после полудня просыпаться, принимать ванные и вновь повторять круговерть объятий.

— Спасибо, ты сделал мне настоящий подарок, — Луис обнял любимого синеглазого воина и прижался к нему всем телом.

— Я корыстен в своих намерениях, — отшутился Легрэ, положив ладони на спину юноши, скользя ими вверх, касаясь нежных теплых прядей на затылке. — Как всегда... Тут, похоже, ничего у нас не изменилось.

Вдыхавший запах барона герцог потерся щекой о его плечо — лучшего подарка, чем воспоминания о тех днях, о его смущении, о том, что каждый раз происходило между ними тремя как таинство, он и не желал. Теперь все вновь вернулось: близость, возможность его обнимать, слышать.

— Ты до сих пор вызываешь во мне прежние чувства, и ты не корыстен.

— Прежние, — задумчивым эхом повторил Кристиан, на миг он испугался, что Луис говорит и о тех чувствах, которые испытывал во время приступов ревности. — Расскажи мне, Луис, расскажи, что ты чувствуешь... пусть даже это что-то плохое. Я должен знать, понимаешь?

— Это не плохое, то есть... — Сильвурсонни стал мять ткань рубашки, собирая в складки. — Это постыдное. Я вижу тебя, и голову теряю. Ты для меня, как день светлый и... — Луис покраснел невероятно, — я тебя вижу во сне, где мы с тобой на болоте, а потом странное видение в шатре. Они всегда разные. И ты не всегда нежен там, но мне это нравится.

Легрэ чуть отстранил мальчика от себя, провел пальцами по скуле вниз, до подбородка, и там прикосновение застыло мягким ненавязчивым моментом. Кристиан чуть не забыл, каким может быть его ангел.

— Между нами были моменты, когда и ты со мной не всегда был нежен, и мне нравилось это, когда ты делал все любя. Когда это случиться в следующий раз, я хочу, чтобы твоя рука не дрогнула... у нас получиться, я верю.

— Что я делал с тобой? — заинтересованно спросил герцог, не расцепляя рук, что обвились вокруг талии возлюбленного. — И с Фернандо? Я... не помню, Рамонд говорит, что речь восстановилась, что я скоро буду, как прежде, только некоторых моментов не верну никогда. Расскажи.

— Ну, Фернандо не слишком любит, когда его связывают и... У него были когда-то большие сложности с инквизицией. А что до меня, мне, бывало, очень нравилось, когда ты проявлял властность, силу нрава и воли и... — Легрэ запнулся. — Давай попробуем вспомнить на практике. Что скажешь?

— Ты хочешь чтобы я тебя связал? — вскинул брови Луис изумленно. От этой мысли он даже вспыхнул, вновь представляя голого барона, которого все это время разглядывал лишь украдкой и лишь ночью позволял себе ощущать его ближе, когда обнимал.

— Для начала, — несколько смутился Кристиан. — А там делай все, что сочтешь нужным, ограничений нет. Самого себя забыть невозможно, Луис, и если ты правда наслаждался всем, что мы делали раньше, чутье тебя не подведет, а не сможешь, ну что ж, ничего страшного, поищем другие пути совместного существования.

Немного подумав, Луис кивнул. Он осторожно потянул с мужчины верхнюю одежду, но вдруг остановился.

— Мы сейчас будем?.. — запнувшись на полуслове под синим взглядом, потянул за ленту на рубашке.

— Тебя что-то смущает? — Легрэ усмехнулся и провел ладонью по груди юноши сверху вниз, запуская пальцы за пояс синего блио.

Да, Луиса смущало. Одно дело картинки вспоминать, а другое. Если все это было, то слишком откровенно и жарко — даже теперь.

— Немного, — герцог неспешно потянул рубашку вверх и ожегся ладошками о кожу барона, искренне не понимая, как поступать дальше, но уже видя в голове, что следует привязать запястья к кровати.

— Не нужно бояться, — ответил Кристиан, легко целуя в губы. — Мне самому страшно. — Ладонь легла на пах юноши, прошлась по выпуклости под тканью штанов. — Сильное желание порою снимает все барьеры. Я помогу. — Легрэ сполз с постели на пол и встал перед Луисом на колени, все еще дразня через одежду.