Монастырь:ведьма для ангела-5 (Часть первая)

— Не похоже, что франкская, — Луис тоже огляделся, когда послышались шаги, и внутрь ввалилось существо, меньше напоминавшее человека, чем на зверя — в ужасных лохмотьях и с проплешинами на голове. Оно дернуло ноздрями и прошипело:

— Кто здесь? — слепо шагнуло вперед, а девочка рванула вперед и прижалась к убожеству, явно почти слепому.

— Здорово, — откоментировал Алонсо, кладя руку на эфес меча. — Простите, мы не очень хорошо пахнем, но мы хорошие, правда.

Нищий обнимал девочку.

— Я чувствую, как вы пахнете, что вам нужно?

Луис пожал плечами, давай понять, что говорить правду не обязательно, а вот выжить... и добраться до лагеря.

— Ну, скажите же что-нибудь, — шепнул королю Алонсо. — Вы же у нас к народу ближе.

— Мы не задержимся надолго и ничего плохого не хотим, — Сильвурсонни понимал, что если этот человек начнет шуметь, то здесь быстро окажутся люди Райсаро. Но нищий тоже вел себя достаточно тихо и молчал, пока Луис пытался его убедить, говоря, что они не враги и уже вот-вот покинут гостеприимное жилище.

А потом он вдруг хмыкнул:

— Это из-за вас по всей округе что ли рыщут? — спросил достаточно жестко. — Воры что ли или преступники? Серебряный, и я буду молчать, как рыба.

Алонсо хватился за пояс.

— Черт, — сказал он королю над ухом. — Я в этом дерьме потерял кошель.

Герцог тяжело перевел дыхание и потянул с пальца кольцо.

— Устроит камень драгоценный? — спросил тихо, вслушиваясь в гул голосов вдалеке.

— Нет, — нищий вздохнул. — Деньги примут, а вот украшения. Неохота на виселице болтаться.

— Может быть вы проводите нас? — осторожно начал Эдвин. — А там получите свой серебряный. Может даже целых два

— Провожу? А куда именно? — нищий тоже явно осторожничал и был все больше недовольным.

— Хотя бы до границы баронства Райсаро, — ответил Алонсо.

— Спятили что ли? — нищий прижал плачущую девочку. — Ее я куда дену? Тут кругом франки и режут все, кого не попадя, а вы из благородных. из тех, кто сегодня приехал, да?

— Какая разница, из каких? — ответил Эдвин.

— Знаем мы этих благородных. Вы только обещаете, а потом неприятностей не оберешься и камнями забьют.

— А мне какой интерес вас камнями забивать, — отозвался оскорблено Эдвин, и подумал: "Самого бы не забили".

— Да все так говорят, — вздохнул нищий, а потом поразмышляв, пошел в дальний угол и достал какие-то тряпки. — Накиньте хоть. Темно, но все равно ищейки благородных живо разглядят.

Луис без спора набросил на плечи старый драный плащ.

Алонсо без удовольствия последовал его примеру.

— А чего вы тут прячетесь? Тоже от ведьм? — спросил он, с любопытством глянув на девочку.

— Не ваше дело, — мужчина заставил девочку забраться к себе на плечи и направился к выходу. Чтобы довольно быстро спуститься в ближайшие овраги и повести через пролесок, все дальше удаляясь от замка.

Шел он очень быстро, явно зная местность и пользуясь слухом, как глазами. Иногда останавливался.

Луис молчал. И было непонятно, то ли он доверяет бродяге, то ли просто сошел с ума, но вскоре впереди показались отсветы лагеря.

— Полагаю, что вам не франки нужны, господа? — нищий спустил девочку на землю, и та шустро поскакала за деревья.

— Хорошо бы, — ответил Алонсо, на всякий случай обнажив меч. Господи, от него тоже воняло! — И не люди барона.

— Сейчас Мартышка скажет, кто там, — нищий плюхнулся устало на кочку и теперь сидел, словно уснул в одно мгновение, что, впрочем, оказалось правдой: мужчина довольно громко захрапел.

— Мартышка? — изумился Эдвин. — А что имени у девочки нет? Или это и есть имя. Ваше величество. — Алонсо подошел к королю и тронул его за плечо. — Вы всю дорогу молчите. Что с вами?

— Ничего, — сказать, что вспомнил, как был таким же грязным и вшивым? Сильвурсонни для Алонсо некий бог, но в сущности прежний ребенок. — Ты не поймешь, — улыбнулся Луис. — Или поймешь не так... Я был таким же, как эта мартышка...

Эдвин изумленно вскинул брови.

— Расскажите, — тихо попросил он, чуть сжав пальцы на плече Луиса.

Воспоминания нахлынули на сюзерена еще в пещере, и он еле сдерживался, чтобы не закричать, чтобы не выдать своего ужаса.

— Я был очень маленьким, Эдвин, не больше четырех. Меня продали цыганам, которые бедствовали в тот год. Они могли бы меня бросить, но кормили и... не было ничего вкуснее тех помоев, что я ел в ту страшную зиму... Не надо, все прошло давно.

— Я уже говорил вам, господин мой, — мягко ответил Алонсо, — когда проходит — боли нет. А я чувствую ее в вас — слишком неприкрытую и острую. Там, в своем прошлом, с этими людьми вы свободнее, чем сейчас, верно?

Луис опустил голову. Он затерялся между многими мирами. Счастье — короткий и очень острый кинжал: он проникает в душу и кажется, что так будет всегда, но потом возвращается ночь. И конца ей нет ни края.

— Мы все не свободны, Эдвин. Абсолютно все, даже если думаем что-то обратное.

В лесу раздались тихие шажочки, и девчушка вылезла на поляну, улыбаясь.

— Там лыцари, — заявила она.

— Пойду посмотрю, а вы оставайтесь здесь. Если услышите крик, бегите. — Эдвин быстро зашагал к кустам. Сердце встревожено заколотилось.

Луис кивнул и теперь смотрел на отблески далекого света за деревьями, не решаясь даже пошевелиться, а девчушка залезла в объятия к отцу и там и затаилась.

Эдвин вернулся с кошельком и парой серьезных гвардейцев, одетых в вестготские зеленые блио и плащи.

— Нам с вами просто везет, — сообщил он королю, а затем подтолкнул нищего в бок. — Эй, приятель, вставай. Держи свои деньги.

Приятель проснулся с неохотой, а потом взял кошелек, словно что-то совершенно невообразимое.

— Спасибо, — буркнул, доставая одну серебряную монету, а остальное возвращая Алонсо. — Удачи. Идем, мартышка, — он посадил девчушку на плечи и пошел к лесу, словно никого и не провожал только что.

— Идемте, ваше величество, — сказал Эдвин, взглянув на короля. — Мы в безопасности. Если захотите, то после окончания войны мы с вами переедем в эту хижину.

Сильвурсонни только улыбнулся, устало вздохнув. Не ожидал, что так быстро они выберутся из ловушки. Возмоно, сам бог вывел, а возможно — незримое присутствие Фернандо, который не хочет оставлять свое государство даже после смерти.

— Не выйдет, друг мой, придется нам жить в роскоши и еще потрудиться.

— И вы этому не рады? — отозвался Алонсо.

— Я рад, что мы живы и можем что-то сделать, — сюзерен сразу отправился в шатер, чтобы смыть грязь и помои, которыми пропах, не понимая, к чему клонит Эдвин и с неудовольствием поглядывая в его сторону, а потом все же спросил: — Скажи, что тебя волнует? К чему ты задаешь все эти вопросы?

Алонсо усмехнулся в сторону, потом вздохнул.

— Пытаюсь разговорить вас, — признался он, — узнать лучше, чем вы живете, чего хотите на самом деле. Хочется попробовать построить отношения, основанные на доверии, а не... — Эдвин стал говорить тише, чтобы позади идущие гвардейцы не могли их услышать, — не на постели. И от вас я получу либо все, либо ничего, ваше величество.

Слуга в этот момент завернул в длинный белый отрез ткани, но мужчина настолько был изумлен, что практически скинул тот с мкорых плеч.

— Эдвин, по твоему, я тебе не доверяю? — Луис развел руками. — Тогда уж и не знаю, что ты хочешь на самом деле? Мою душу? Сердце? Эдвин, сейчас не время... На нас напасть могут.

— Ну, вчера мы с вами объяснялись и в более неподходящих условиях, — весело заметил Эдвин, скидывая с себя грязную одежду и подходя к ушату с водой, чтобы смыть нечистоты. — Вы доверяете мне, безусловно. Государство. Войска. Свою жизнь... Да, я говорил именно про сердце и душу. Почему вы сказали, что я вряд ли смогу понять ваше прошлое?

— Потому что я не готов, — герцог вздрогнул, когда паж вновь накинул на его плечи тепло покрывала. — Неужели ты не понимаешь этого? Душа... моя душа принадлежит Вестготии, мое сердце открыто для этой земли. Я связан обещаниями верности, женат на короне.

Эдвину было горько слышать подобное, но он понимал, что Луис прав.

— Я именно это и хотел услышать от вас, ваше величество. Правду. — Алонсо ласково улыбнулся. — Это и есть доверие, это и есть ваша душа. А вот когда вы начинаете переступать через себя ради кого-то там, пусть даже любимого, это не вы, это — ваша маска, скорлупа, в которой вы прячетесь от мира. Вы привыкли изменяться под влиянием других и пытаетесь вести себя со мной так же, но я не собираюсь влиять на вас. Вы понимаете? Теперь понимаете, почему я сказал, что мы прекратим наши отношения? Меня пугает ваша решительность в любви, когда она встает выше долга. Я увидел на вас печать Кристиана Легрэ. Я мог бы воспользоваться этим и при желании веревки из вас вить, но не хочу. Я хочу познать вас таким, каков вы есть, а потом принять таким. Вы можете делать со мной что угодно, но не делайте ничего ради меня, я очень вас прошу. Я верю в ваши чувства, мне не нужно ничего доказывать. Понадоблюсь — зовите, нет... — Алонсо грустно вздохнул, — я не перестану быть вам другом. Не обременяйте себя лишними муками.

Дослушав до конца, Луис понимающе кивнул и сжал губы.

— Вы правы, маркиз. Вы вольны предполагать за меня, что и как мне делать, как мыслить и как поступать, но это не значит, что я сделаю, как вы желаете. Теперь займитесь делами и отыщите Пьетро.

Сильвурсонни принялся одеваться, не выказывая никаких эмоций, хотя внутри все кипело от гнева.

— Я не прав? — после некоторого молчания, спросил Эдвин, не сводя внимательного взгляда с короля. — Почему бы вам мне просто этого в лицо не сказать?

— Каждый имеет право на свое мнение, дорогой маркиз. Я не в праве заглядывать в вашу душу без разрешения. Вы или открываете ее, или нет. Если я буду настойчив, если позволю себе указывать вам, как теперь вы — мне, несмотря на все ваши изящества в речи... — Луис кивнул слуге и сам завязал тесьму на вороте. — Эдвин, займитесь делом и хватит со мной препираться.

Эдвин поклонился и, закончив переодеваться, ушел вон, оставив Луиса одного. Он приказал слугам почистить его меч, а потом разослал по округе разведчиков, чтобы выяснить судьбу тех, кто остался в замке Райсаро. Воинам удалось прорваться сквозь ворота, но до леса добралось только восемь из тридцати, и Пьетро среди них не было. Эдвин вошел в шатер короля с хмурым лицом.

— Барон Моунт в плену у Райсаро, — сообщил он со вздохом. — Наши основные силы подтянутся к границам в течении двух дней. Четыре элитных отряда мечников готовы охранять ваше величество.

— Плохо, — король был в крайнем нерасположении духа. — Райсаро видел Моунта с нами, и эти четыре дня для него все равно что месяц. — Пальцы вцепились в походный стол, на котором лежала карта местности. — Крепость нам не взять, а если учитывать франкскую армию, стычка закончится военным конфликтом.

— Можно для вида осадить замок, а за это время отыскать дочь барона. И если вы женитесь на ней, он ничего не сможет сделать.

— Можно. Но мне важнее сейчас жизнь Пьетро. Я за него отвечаю перед господом, я дал слово... — Луис ударил по столу. А когда успокоился, то повернулся к Эдвину. — Делайте все, что считаете нужным. Нам надо знать точно, кто еще входит в число заговорщиков среди знати и заняться диалогом с франками. Письмо я напишу сейчас же. Будем улаживать конфликт любым путем.

— Я отдам приказ об осаде замка. Полагаете, что с франками можно договориться? — уточнил Алонсо. — Они только и ждут начала потасовки.

— Франки хотят одного — откусить кусок побольше, а Церковь хочет откусить нам голову, — вздохнул Луис. — Если здесь и посланники Церкви, как было доложено раньше, то все гораздо серьезнее, Эдвин. — мужчина извиняющееся улыбнулся. — Я так хотел бы провести с тобой больше времени и ... говорить больше. Ты меня обвинил сейчас, но у нас банально просто нет времени...

— Бумага, которую перед смертью написал Ксанте, вас не обезопасит? — Эдвин подошел и обнял короля за плечи, на душе стало совсем тоскливо. Сначала Пьетро, теперь это. — Им нужны будут доказательства. Вы Регент королевского сына. Они не посмеют...

— Они могут многое, но у нас действительно есть бумаги. Но этого мало, Эдвин. Потребуется открыть им двери, если на то пойдет. Я должен познакомиться с посланником Папы. Должен поговорить с ним... Но Райсаро этого не желает, он наверняка сговорился не с одним бароном.

— Райсаро заговорщик и изменник — он умрет быстрее, чем успеет что-то сделать, — в угрозе Алонсо послышались вовсе не шуточные нотки. — Призовите Церковь к сотрудничеству. Пусть посланник Папы приедет в столицу. Дело ведь не в мужеложстве — церковники сплошь садомиты и грешники, дело стало быть, в чем-то другом.

— Для этого мы должны получить посланника папы, — Сильвурсонни развел руками. — У нас нет сведений, где он и кто, то есть только имя. Что ты предлагаешь? Послать письмо в лагерь Райсаро?

— Можно добыть пленника, — сказал Алонсо, отступив на шаг. — Или пленницу. Смотрите, как со стороны все выглядит. Вы хотите жениться на дочери Райсаро и делаете официальное предложение. Церковь и Рим одобрили бы ваш выбор, ваше неизменное желание вернуться к богоугодной жизни. Что же делает отец невесты? Он тайно увозит дочь из замка и нападает на короля. Вот об этом и напишите Папе. Церковь в силе заставить Софию Райсар стать вашею женой.

— На то, что письмо попало к адресату, понадобится около двух недель, а то и трех, учитывая наступающую зиму. У нас от силы три дня. Мы можем написать, можем ждать ответа, но важнее, чтобы Церковь узнала о намерениях теперь. Здесь находится папский посланник. Мы должны его получить — с потрохами.

— Как мы узнаем его?

— Ты читал донесения разведки перед отъездом, вспоминай, — Луис нервно заходил из стороны в сторону, думая о том, что теперь с бедным мальчиком, если тот попался и все больше волнуясь.

— А разведка писала?

— Значит мы не знаем ничего о том, кто именно в лагере, — герцог отправился к расстеленным шкурам и устало на них опустился. Слишком много всего сразу навалилось на Сильвурсонни.

— Пойду, поспрашиваю, прибывал ли кто в последнее время к нам со стороны. — Эдвин помолчал, понимая, что теперь совсем нельзя касаться короля, даже полушутя. — Вы только глупостей не делайте. Вас с Пьетро никто не видел. Нас с вами тоже. А подазрения можно опровергнуть.

Луис кивнул, хотя ему было не по себе. Ночь надвигалась холодная. Достаточно нескольких часов, чтобы отморозить почки. Пьетро могут или убить. или бросить на снегу связанного... Страх поднимался в груди за мальчика, а за ним вставала тень войны и разорения Вестготии.

Эдвину невыносимо захотелось поцеловать Луиса, как-то утешить его, и невольно вспомнился вечер, когда он набрасывал на плечи герцога теплый плащ, а тот злился и плакал.

— С ним все будет хорошо, — тихо сказал Алонсо. — Он находчивый и умный мальчик.

— Я знаю, но у каждого человека не всегда получается справиться, — волнение сюзерена обретало видимые черты. А ночь предстояла бессонная, потому что гвардейцы должны были встать в оборону лагеря своего короля.