Синеглазка

Пусть ему было тяжело и пока плохо получалось жить самостоятельно, но у него были надежды и мечты, планы на жизнь... взрослую, самостоятельную, свою, где никто больше не поднимет на него руку... А сейчас он вдруг снова оказался в своей страшной детской сказке и сердце как-то странно сладко ныло от этой нереальной жути и разрывалось на части, когда он ловил на себе взгляды Эштона. Тот не отставал, хотя уже видел, как Брайтон собственнически обнимает свою куклу. И Тим начал подозревать, что тот возможно знает что-то о Брайтоне и судьбе его "кукол", а может, просто слишком увлекся симпатичным юношей, который неосторожно дал ему надежду. Хотя на самом деле Тима не привлекал Эштон в плане того, чтобы стать его любовником. Единственное, о чем думал юноша по отношению к своему незваному поклоннику, что тот мог бы помочь ему бежать от Брайтона. Но на следующее же утро после той драматично ночи, Тим, конечно, же уничтожил визитку — сознательно и не сожалея.

А сейчас в очередной раз, заметив Эштона в ресторане, увидев его нахмуренный встревоженный взгляд, Тим почувствовал себя принцессой, которую похитил дракон, а Эштону, видимо, отводилась роль прекрасного принца... Сердце заколотилось, как сумасшедшее... Почти до колкой боли, и Тим слабовольно подумал, что это хорошо, что Брайтон его от себя не отпускает теперь ни на минуту — если бы ему пришлось выбирать, принимать решение прямо сейчас — это было бы пыткой... потому что принцесса в этой сказке все меньше стремилась вырваться из плена дракона. Тим отвернулся от терзающего душу зыбким обещанием свободы взгляда Эштона и прижался к Брайтону.

И чудовище обнимал юношу с жадной ревнивостью. Ему не нравилось преследование молодого повесы, который постоянно нарывался мозолить глаза, но его появление в ресторане было верхом наглости. Потому мужчина заказал самый отдаленный столик, чтобы его и Лотоса не беспокоили. Их отношения в последнее время стали заметно напряженнее. Каждое прикосновение, каждое слово Брайтон обдумывал несколько раз. Юноша чувствительно реагировал даже на малейшую грубость, И господин понимал, что чувства Тима искренние. Настоящие. Не поддельные, когда жертва желает сбежать, или когда куколка стремиться оторвать кусок побольше. Тим был настоящим. Таких редко встретишь.

Теперь он тоже сильно смущался, словно чувствовал вину за постоянное преследование Эштона. Словно именно открытостью заставил миллионера таскаться за парочкой в надежде на взаимность.

— Хочешь, я с ним поговорю? — когда принесли аперитив, Брайтон исподлобья взглянул на столик, за которым расположился наглый выскочка.

Тим испуганно поднял взгляд, быстро оглянулся назад, лишь краем глаза мазнув по Эштону, нервно сглотнул.

— Не надо. Я ничего ему не обещал. Он сам был навязчив, и я просто поначалу растерялся... думал, ему просто скучно одному также, как и мне, и он просто... ну такой дружелюбный... Я не привык, что мужчины испытывают ко мне подобный интерес, — юноша вновь опустил ресницы. — Я конечно понял потом... и растерялся еще больше... Ну и Вы же знаете... я все Вам рассказал, почему взял визитку, хотя не собирался ему звонить.

— Ты ведь дергаешься из-за этого мерзавца... Лотос, скажи мне правду, ты думаешь, что я сделаю тебе больно? — Брайтон отпил из бокала, наслаждаясь пряно-сладким вкусом. — Нет. Это он стремится сделать больно. Он ведь игрок. Думает, что деньги дают право на многое. А тут такой приз сидит... Хочется да я мешаю. Дать ему шанс с тобой поговорить? Лотос, это тебе во благо. Ты плохо знаешь людей. То, как они пользуются тем, чего не имеют сами. Ты красивая куколка для него — не более. Десять минут. Будь умным мальчиком. Скажи ему "нет", а я скоро вернусь. — господин встал и отправился к уборным.

Тим тяжко вздохнул — ну вот он момент выбора, которого он так не хотел. Хотя с другой стороны то, что Брайтон ему доверил, дал ему еще один шанс подтвердить свои слова, приятно грело душу. Юноша прикрыл глаза и дал себе несколько секунд, чтобы еще раз спросить у себя — уверен ли он, что хочет остаться в этой страшной сказке. А потом поднялся и решительно направился к Эштону. Тот расплылся в радостной улыбке и шепнул:

— Наконец-то твой цербер тебя оставил. Я так...

— Эштон, выслушай меня, — прервал Тим, присаживаясь напротив с взволнованным видом, — Я очень сожалею, что дал тебе повод... Я изначально мог предложить тебе только дружбу. Но и это сейчас невозможно, мой... мой опекун против того, чтобы я с тобой общался.

— Опекун? — светлая бровь скептически взлетела вверх, — Это ведь Брайтон Вальяс, да?

— Да. Ну хорошо, не совсем опекун, но я многим ему обязан.

— Ты хоть знаешь, что за слухи о нем ходят?! — Эштон подался вперед, накрывая ладонью руку юноши, но тот поспешно выдернул ее, — И это не просто слухи... — взгляд блондина стал еще более встревоженным, — я сам лично видел на одном приеме...

— Я знаю, — снова перебил Тим, он поднял глаза, и они засияли, как два кристальных и твердых сапфира, — Я с ним живу и приехал сюда тоже с ним. Я все знаю. И, пожалуйста, не создавай мне лишних проблем... и прости...

— Да за что прощать-то? Если бы я увидел тебя с кем-то другим, я бы не стал тебя преследовать. Зачем тебе...

— Эштон, не надо. Не надо, пожалуйста, ладно? — Тим поднялся, — Всего хорошего.

— Тим... позвони мне, если... ну вдруг захочешь или будут какие-то проблемы. Неважно, сколько времени пройдет...

— Нет. Не позвоню. Дружить у нас не получится, а больше мне ничего от тебя не нужно.

Эштон покачал головой, кинул на стол пару купюр и вышел.

Тим выдохнул — он, оказывается, все время задерживал дыхание — и вернулся на свое место.

12

Брайтон не спешил возвращаться назад. У всякого незрелого решения существуют последствия. У всякого слова имеется продолжение в будущем. Обычно люди не сознаю, что даже малейший их поступок способен определить судьбу на целое десятилетие, а то и до самой смерти.

Сейчас господин не сомневался в том, что Тим скажет "нет" молодому повесе, но это не разобьет его сомнений и не изменит его самого.

Мужчина покинул уборные, умывшись ледяной водой и выкурив две сигареты, стоя у распахнутого окна, в которое врывался холод. Эштона в ресторане уже не было. Тим сидел на своем месте, видимо, ожидая возвращения Брайтона.

— Милый, ты уверен, — садясь напротив, господин добавил себе вина,— уверен в том, что не боишься со мной оставаться? Хочешь, я расскажу тебе, что именно происходило с другими цветками.

— Я хочу с тобой остаться... с тобой таким, каким ты был со мной до сих пор. Но, конечно ,я боюсь... я ведь не все о тебе знаю и поводов бояться ты дал мне предостаточно, — Тим посмотрел ему прямо в глаза. — Я твоя кукла, я не забываю... но ты сам спросил сейчас. И, пожалуйста, давай поговорим об этом дома... то есть в коттедже... наедине.

— Хорошо, — кивнул Брайтон.

Во время ужина он больше ни разу не обмолвился о том, что собирается рассказать Тиму. Просто общался с ним об учебе и расспрашивал про новую подружку, которая так любезно согласилась предоставить лекции. Спрашивал совершенно спокойно, словно девушка не могла являться ему соперником. Затем он перешел на впечатления об отдыхе и под конец дал знак официанту якобы подать счет. Но принесли не его. Тима ожидал сюрприз — огромная корзина алых роз, среди которых лежала коробочка. В ней, на белом шелке красовалась цепочка с сотней маленьких бриллиантов.

— Это тебе за терпение, — улыбнулся господин, склонился и поцеловал юношу в щеку.

Реальность снова плыла двумя пластами. Один светлый... обычный... они сидят с Брайтоном в ресторане, беседуют о простых человеческих вещах и так приятно, что кому-то интересно знать о твоей жизни. А за окном сказочная снежная зима и уютные домики коттеджей. И горы под звездным небом. А второй пласт... темный, сейчас ушедший на глубину, о нем так хочется забыть, но нельзя... Дракон умеет превращаться в человека, но суть остается той же, а иллюзии опасны. Но страшная сказка — все же сказка, и вот она раскрывается лепестками алых роз прямо перед Тимом. Он окунулся в нежные венчики, вдыхая упоительный аромат — сладкий, с легкой горчинкой.

— Спасибо,— тонкие пальцы юноши осторожно подцепили сверкающую нить, вытягивая из коробочки. — Мне так нравится, когда ты делаешь мне подарки, — он улыбнулся, подставляясь под поцелуй, и шепнул тихо — Я потом надену... сегодня... наедине, на мне сейчас неподходящий костюм.

Брайтон кивнул. Его взгляд влюбленно скользнул по лицу юноши. Изумительная открытость и такая волшебная скромность. Если бы он знал, ощущал, что чувствует господин, когда любуется красотой, какие вскипают внутри эмоции — восторг, обожание, нежность.

Когда-то у господина не было ничего, кроме горстки монет и он ненавидел весь мир, как ненавидит теперь. Своих жертв он убивал и в то время, когда деньги являлись всего лишь способом для выживания. Выбирал уродливых, но с толстыми кошельками, выслеживал, измывался... Теперь мужчина ценил лишь красоту. И на эту красоту никто не должен смотреть так, как он... в мыслях всплыл Эштон. Сегодня или лучше завтра он все же навестит выскочку и заставит того пожалеть.

— Пойдем, милый, — подав руку Тиму, Брайтон крепко сжал его ладонь, притянул к себе. — Ты необыкновенно красивый, — сказал с тайной страстью.

Юноша мягкой, податливой лаской прильнул к господину, больше не стесняясь окружающих. В голове опьяняюще кружился запах роз и полный обожания взгляд Брайтона. Монстр, плененный красотой... такая древняя легенда, смущающая юные сердца.

И мужчина ответил. Он поцеловал эти нежные губы с благоговением, с поклонением. Глупый мальчишка не понимал сути... Не понимал, что является для Брайтона почти божеством. Что в его темном и извилистом сознании все иначе. Там Тим не просто мальчик из низов, а великолепный цветок, который распускается на рассвете, раскрываясь на поверхности воды. Лепесток за лепестком. Совершенство.

Одно несовершенство, и наступает мрак. Наступает затмение.

Зверь снова стал нежным и ласковым, осыпал драгоценностями, комплиментами, подарками. Тим сдался этому — а впрочем, что ему еще оставалось делать?! Он же сам обрушивал себе все возникающие щелочки для бегства — когда Брайтон бесновался, злился, не доверял — ранило сильнее, чем отсутствие нормальных человеческих отношений. Он чувствовал, что все больше погружается в омут, в котором пока ему ничего не разглядеть, но что-то там есть — и от мысли об этом сердце застывает ледяным комком и пропускает удары, но тьма вокруг пока ласкает и Тим отворачивается от призрачных светлых ниточек, за которые можно было бы уцепиться в надежде на спасение.

Этой ночью Брайтон обнимал, ласкал, целовал свою куклу, доводя до экстаза, целовал его возбужденное естество, приводя к желанной концовке, томительно нежил, массировал кончиками пальцев, доводя до состояния растекшегося масла. Ему нравилось любить куклу, рисовать ее в воображении и наяву яркими красками. Утомленный страстью, юношу уснул в объятиях господина. Но рано утром мужчина не стал дожидаться пробуждения своей драгоценности, на шее которой красовался новый подарок, а отправился к домику Эштона. Тот как раз вышел в своем лыжном костюме и намеревался отправиться к крутому спуску, когда увидел Брайтона.

Господин давно дружил с отцом наглеца.

— Хороший день? — прищур черных глаз. — Не хочешь поговорить со старым другом семейства?

Эштон замер и нахмурился.

— Доброе утро, мистер Вальяс. Чем обязан?

— Ты здорово изменился за эти два года. Когда я видел тебя в последний раз, ты был кажется с тем чудным малышом Бобом? Блондинчиком из южной Калифорнии? Расстался с ним? Печально. — Брайтон улыбнулся жестко. — Знаешь, твой отец видит наше будущее в слиянии с моей корпорацией. Моя дочь Литисия еще надеется на твою благосклонность... И твой отец — тоже. Будь любезен, Эштон, не переходи мне дороги. Иначе пострадает твоя семья. Ты меня понял?

— Понял, — процедил сквозь зубы молодой человек, и, оттолкнувшись, умчался вниз по склону. Ввязываться в конфликты и разрушать свою беззаботную жизнь из-за какого-то красавчика, с которым провел пару часов, Эштон не собирался.

Господин проводил фигуру молодого человека долгим взглядом, развернулся, стянул одну перчатку зубами, достал из кармана сигарету и закурил, дыша свежим морозным воздухом. Перед глазами стояло изгибающееся в полумраке гибкое тело стонущего Тима, и желание поднималось вверх разноцветными пузырьками безумия. Мужчина набрал телефонный номер, который, наверное, не набирал уже несколько месяцев.

— Доброе утро, милая. Да, это я... Я встретил твоего жениха на курорте. Абсолютного одного, ты не поверишь? Прилетай, порадуй мальчика. Да ладно. Дела подождут. Думаю, ему есть, о чем с тобой поговорить...

Дочь Брайтона была высокой брюнеткой с яркими синими глазами. Когда она через четыре часа вошла в коттедж, где обитал теперь Тим и господин, сразу возник вопрос о том, с кого берет образчик красоты сумасшедший миллиардер. Литисия лишь один взгляд бросила на новую игрушку отца и сразу же заулыбалась.

— Какой красивый мальчик, — заявила она, целуя отца и продолжая разглядывать Тима.

— Это Лотос, — представил Брайтон вставшего из кресла юношу. — А это моя дочь Литисия.

— Добрый день, — растерянно ответил Тим, во все глаза разглядывая девушку. В голове роилась целая буря мыслей. И конечно он отметил сходство их типов внешности. Вопросов, насколько Брайтон псих, стало больше. А еще стало совсем неуютно от появления в их маленьком мирке кого-то еще, близкого Брайтону. Сердце кольнуло странное чувство... ревность? Нет, ну какая ревность к дочери? Если это конечно дочь... Нет, это было что-то другое, чему Тим пока не знал названия.

— И где же спрятался мой женишок? — улыбка девушки была задорной и одновременно ядовитой. Она держала в руке перчатки и хлопала ими по ладони, словно показывая. Как будет шлепать непослушного беглеца.

— Всего лишь в пяти минутах от нас, в соседнем коттедже, милая. Поспеши, возможно, ты его застанешь, — кивнул Брайтон. Он не препятствовал спешному прощанию дочери, которая подхватила куртку и заспешила к выходу и обернулся к Тиму.

— Теперь Эштон будет очень занят. Иди сюда, Лотос, — позвал он, едва дверь захлопнулась за гостьей.

Возможность бегства была иллюзией... никто его не спасет, даже если он захочет. У Брайтона все под контролем, каждая деталь... И доверие его такая же иллюзия — он лишь ослабляет ниточки, управляющие куклами, чтобы игра была чуточку интереснее. Да и детищами он своими все же торгует — не важно — родными или нет. Тим подошел, скованный и растерянный, опять бессознательно покусывая нижнюю губу. В голове вертелся вопрос о матери Литисии, но Тим понимал, что куклам такие вещи знать не положено.

— Знаешь, что она сегодня будет делать с Эштоном? — спросил, приподнимая подбородок юноши. — Она свяжет его, подвесит и начнет игру. Долгую игру... Ты ведь слышал о таких забавах, Лотос? — пальцы пробежались по плечам куколки, сжимая и отпуская. Глаза не отрываясь смотрели вглубь души мальчика. — И ему не будет никакой возможности этого избежать. Она его госпожа. Его богиня. Его Смерть.