— И поэтому ты сказала, что луной распоряжаюсь я? — «догадалась» белая пони.
— И это — тоже, — вздохнув, не стала спорить младшая кобылка, удобнее устраиваясь под боком у Селестии. — Правда… я не считаю, что вправе решать подобные вопросы: не после того, что совершила; не после того, как ты тысячу лет была вынуждена выполнять мою работу.
— Глупости, — в свою очередь возмутилась принцесса дня, правым передним копытцем подцепив подбородок сестры и заставляя посмотреть себе в глаза. — Для меня, Вуна, нет никого более достойного…
— Судить себя я тебе не позволю, сестра, — приподняла уголки губ в улыбке принцесса ночи, а затем подалась вперёд и прижалась к шее старшей кобылы. — Ты слишком предвзята в моём отношении.
Белая аликорница на это промолчала, просто обняв свою маленькую Луну передними ногами и крыльями. Так они и сидели на месте, пока в двери не начали стучать посыльные…
…
— Время заката, ваше высочество, — оповестила Селестию Цирконий, одетая в лёгкое платье, состоящее из безрукавки и юбки из лент. — У вас четыре минуты тридцать секунд…
— Думаю, если мы ошибёмся на пару минут, то хуже никому не станет, — улыбнувшись напарнице, постаралась изобразить беспечный тон принцесса дня, но наткнувшись на взгляд лунной пони, поняла, что поддержки от неё не дождётся. — Неужели теперь нам придётся поднимать и опускать светила минута в минуту?
— Это было бы замечательно, ваше высочество, — расплылась в улыбке кристаллопони.
— Но я не смогу следить за временем столь точно, и вообще… — попыталась возмутиться белая аликорница.
— Я с удовольствием буду вам напоминать об этом, ваше высочество, — отозвалась Цирконий, на голове у которой красовался тонкий изящный обруч. — Три минуты тридцать секунд. Вам стоит поторопиться, чтобы закат получился зрелищным.
«И почему я не сомневаюсь, что с особым удовольствием ты будешь напоминать мне об этой необходимости ранним утром?» — обиженно подумала Селестия, приступая к своей части ритуала.
Солнце начало опускаться за горизонт, окрашивая небо в ало-золотые тона, чем откровенно любовалась лунная пони, сияющая в лучах дневного светила, словно статуя из драгоценного камня. Белой аликорнице внезапно вспомнился случай, произошедший нынешним днём сразу после собрания совета старшей аристократии…
…
Большой зал-амфитеатр, имеющий форму полукруга, где с одной стороны находился большой балкон для председателя, обычно занимаемый Селестией, а полукругом в несколько рядов, поднимаясь ступеньками вверх, расположились небольшие балконы для делегатов, гудел обсуждениями и спорами. Пони, последнюю неделю трудившиеся не покладая копыт, теперь планировали свои дальнейшие действия, прикидывая перспективы использования новой технологии дальней связи, уже сейчас начав делить зоны влияния и будущие прибыли. Однако же не все они спешили к выходу: Фэнси Пентс, довольно влиятельный предприниматель и просто завидный жених, перекинувшись несколькими фразами с Блюбладом, подкрутив украшающие его морду усы, поправив галстук и жилет, решительно направился к троице кобыл с луны.
«Что ещё задумал племянник?» — с подозрением подумала принцесса дня, не спеша вмешиваться и занимая позицию наблюдателя.
— Мисс Фианит, мисс Цирконий, мисс Фреон, — единорог чинно поклонился, а затем повернулся к первой упомянутой кобыле и заявил: — Я был очарован вашими красотой и красноречием, леди. Должен сказать, что ваш ум, несомненно, столь же остёр, как и точны ваши слова. Могу я надеяться на личную аудиенцию… вечером в парке? Обещаю показать самые живописные уголки живого лабиринта и рассказать любые подробности о быте Эквестрии.
«Неожиданный ход. Фэнси Пентс решил наладить мосты с Лунной Империей напрямую? Если Фианит клюнет, придётся рассказать ей о том, что у этого жеребца весьма… широкие взгляды на взаимоотношения пони», — белая аликорница приготовилась вмешаться, но этого, к счастью для неё, не понадобилось.
— Вынуждена отклонить ваше предложение на близость, — ровным голосом заявила лунная пони, заставив единорога поперхнуться воздухом. — Ваши внешние характеристики не соответствуют критериям, по которым матери моей наследственной линии выбирали своих партнёров. Ввиду этого наше общение может остаться только деловым либо дружеским, без иллюзий о чём-то большем.
— А… Но… — единорог подумал было, что над ним издеваются, но посмотрев на других кристаллопони, не увидел на их мордочках и тени улыбки, так что смог выдавить только одно слово: — Почему?..
— Слишком широкие плечи; слишком узкий круп; массивные и тяжёлые кости; недостаточно развитый магический очаг, — перечислила лунная кобыла, пожав своими крыльями и качнув иголками гривы. — Я не знаю вас, как личность, но даже если вы — самый приятный и начитанный пони Эквестрии, не могу наплевать на поколения трудов матерей моей наследственной линии.
— Гхм… — жеребец стушевался, вновь неуверенно посмотрел на двух других кристаллопони, которые отошли на несколько шагов, давая им поговорить один на один. — Но разве это помешает… приятно провести время вместе без обязательств?
— То есть установить психологическую связь с партнёром, с которым не собираешься продолжить род? — изумление отразилось на мордочке Фианит настолько отчётливо, что Фенсипенс снова стушевался.
— Ну… да, — переступив передними ногами, отозвался единорог.
— И это нормально для эквестрийцев? — с подозрением спросила кристаллопони.
«Пора вмешаться», — решила Селестия, пока один жеребец не ляпнул чего-либо лишнего.
— Не совсем, — всё же ответил Фенсипенс. — Подобное принято только в узких кругах… если я правильно понял, о чём вы.
— Мерзость какая… прости меня Гена, — припечатала Фианит, иголки гривы которой встали дыбом и начали наливаться красным. — Примите мой совет: если не хотите оскорбить лунную пони, никогда не предлагайте ей войти в состояние психологической близости, если не собираетесь завести жеребёнка. В ином случае вы рискуете нарваться на дуэль.
— Но я не хотел вас оскорбить, — отшатнувшись, заверил собеседницу единорог.
— Я учитываю, что наши народы ранее не взаимодействовали, а потому делаю скидку на то, что мы не знаем традиций друг друга, — иголки кристаллопони побелели и снова улеглись на шею. — Буду рада пообщаться в неофициальной обстановке, но без намёков на что-то большее. Всего хорошего.
…
«Нужно будет осадить Блюблада, а то что-то он как-то слишком уж резко взялся за… провокации. Понимаю, что фракцию этого единорога нужно было остудить, но не таким же способом!» — закончив опускать солнце, белая аликорница повела головой из стороны в сторону, разминая шею, а затем повернулась к своей молчаливой спутнице.
— Ваша очередь, Цирконий, — напомнила принцесса дня.
Рог лунной пони засиял, но его свет перекинулся на обруч. Это совершенно не было похоже на заклинание поднятия светила, что и подтвердилось следующими словами кристаллопони:
— Говорит СВ-Тринадцать: начинайте процедуру вывода луны на заданную орбиту. Расчётное время — три минуты тридцать секунд.
Ответа Селестия не услышала, но результат увидела собственными глазами. Ночное светило, плавно выплыв из-за горизонта, в ореоле серебряного сияния поднялось на небосвод и замерло на пустом от звёзд месте… будто бы специально для него предназначенном. После этого сияние угасло, а Цирконий заявила:
— Точно вовремя. Обожаю, когда всё идёт по графику…
«М-да. Чувствую себя обманутой. И на миг мне показалось, что рядом находится Твайлайт… Нужно прочитать присланное ею письмо повнимательнее: всё же ученица старается познать неизведанную для себя сторону жизни… А что, если отправить к ней кого-нибудь из послов?» — обдумав эту мысль, принцесса дня решила, что вынесет её на обсуждение завтра за завтраком.
(17)
Стоя на вершине купола, накрывающего её сад, Найтмер смотрела на восход Эквуса над луной. Она, разумеется, понимала тот факт, что это спутник вращается вокруг планеты, пусть благодаря магии этот процесс и приобрёл искусственный характер (какие-то умники ещё до рождения Селестии и Луны поигрались, сломав естественный ход вещей), но всё равно любила воображать, будто бы происходит наоборот.
Особую пикантность моменту приносило то, что в этот раз движением луны управляла не Селестия, а кристаллопони: десять кругов по десять сильных и умелых магов, роль фокусов в которых играли Сёстры Войны, составляли ещё один большой круг, направляющий всю эту магию на одно-единственное действие. А ведь находись они на планете, для того же результата хватило бы и десятикратно меньших усилий…
«Притягивать лодку к берегу, держась за верёвку, гораздо удобнее, находясь на суше, а не стоя на палубе. Ну да ничего: когда башни-концентраторы будут завершены, с этой работой смогут справляться сами Сёстры… Нужно придумать им иное название: что-нибудь менее эпатирующее и воинственное, но гордое и величественное. Первые Сёстры?..» — временно отложив эти мысли, Мун начала спускаться со своей наблюдательной позиции, ощущая себя полной духовных сил и готовой к свершениям.
Пусть её собственная магия и не восстановилась (те крохи, которыми удавалось пользоваться сейчас — не в счёт), в ином случае она сама возглавила бы ритуал, но в предстоящем деле она и не требовалась. Мир снов был тем местом, где грубая физическая и магическая сила пасовали, сдавая позиции острому разуму и твёрдой воле: учёный, привыкший оперировать точными данными, досконально знающий суть окружающих его вещей, при должных тренировках сможет создавать островки стабильности, совершенно не отличающиеся от реальности, ну, а сильная волевая личность, пусть даже не имеющая специфических познаний, сможет на одних инстинктах совершать такое, о чём иные магистры могут только мечтать. Отдельной статьёй идут жеребята, способные гнуть реальность сна так, как им захочется, так как разум ещё не закостенел и не ограничен рамками…
«Но оттого они ещё более уязвимы для кошмаров, так как сами из-за ярких эмоций наделяют их самыми невероятными силами», — иссиня-чёрная аликорница вспомнила, скольких трудов ей стоило разобраться с этой проблемой, когда лунные пони стали видеть сны (хотя полноценными сновидцами они всё же не являются, так как их разумы устроены несколько по-иному, что позволяет обретаться на границе реального и нереального).
— Великая, — одиннадцать Сестёр Войны (во время отсутствия Фреон в гвардию решили никого не принимать) встретили прародительницу у подножия купола, буквально сияя от переполняющей энергии и счастья.
— Вижу, процесс пришёлся вам по душе, как и результат — мне, — наградила кобыл тёплой улыбкой Владычица Кошмаров (эквестрийцы, наверняка, не поверили бы тому, что она способна на подобные мимические выкрутасы). — Вы прекрасно справились.
Свои слова Найтмер подкрепила волной магии, передавая вместе с ней чувство гордости, одобрения и радости за успехи своей семьи. Грозные чародейки, без своей брони сверкающие, словно статуи из драгоценных кристаллов, от удовольствия разве что не прыгали на месте, жмурясь и переглядываясь. Их игольчатые гребни встали торчком, набрав насыщенные цвета розового и фиолетового, да и хвосты метались из стороны в сторону.
— Я хочу обратиться ко всем, — произнесла Мун, дав кобылкам успокоиться.
Дважды повторять не пришлось и кристаллопони склонили головы, заключая иссиня-чёрную аликорницу в сферу света и при помощи общей сети связных артефактов, которые имелись у каждой взрослой кобылки, транслируя её образ прямо в разум.
— Мои лунные пони… — начала говорить Владычица Кошмаров, гордо вскинув голову и приняв величественную позу. — Вы — моё самое дорогое сокровище, моя гордость и отрада. Когда-то давно, когда появилась на свет моя первая дочь — Генезис, я и не подозревала, каких вершин сумеет добиться ваш народ… И сейчас, видя ваши успехи, я готова сказать: оно того стоило. Если бы у меня был выбор, заново пережить сотни лет одиночества, но дать жизнь вашему народу, либо же избавить себя от тех страданий… я без сомнений выбрала бы первое. Уже давно вы превзошли меня в созидании и мастерстве чародейства, и сегодня сделали очередной шаг в будущее: с сегодняшней ночи народ кристаллопони сам волен управлять жизнью своего мира, и маги Эквестрии, покуда между нашими государствами царит мир, более не покусятся на свободу луны. Я объявляю эту ночь праздником, который станет точкой отсчёта новой эры, в которой лунные пони и эквестрийцы будут строить общий, лучший мир!
По жесту Мун трансляция прервалась, и Сёстры Войны подняли взгляды на прародительницу. Иссиня-чёрная аликорница встретилась глазами с Лазурит — второй по силам, но фактически являющейся лидером гвардии, полуприкрыла глаза и спросила:
— Осуждаешь?
— Н-нет, — решительно замотала головой кобыла, иголки которой мелодично зазвенели, а затем, вновь посмотрев на Владычицу Кошмаров, призналась: — Я не понимаю. Мы ведь столько готовились и… неужели всё это оказалось не нужно?
— Когда-то давно, Лазурит, Гена говорил, что «У страха глаза велики», — на мордочке Найтмер промелькнула печаль, но она быстро взяла себя в копыта. — Тогда я не до конца его поняла, и только встретив нынешнюю Селестию, осознала, что все эти годы… демонизировала Королеву Солнца. Нет, она никогда не была излишне доброй, да и сейчас, я уверена, пойдёт на многое ради своих целей, но в моём воображении, возможно — из-за периода безумия, белая аликорница представала несокрушимым, безжалостным, могущественным и хитрым монстром, готовым ударить по слабому месту, стоит лишь зазеваться. Неосознанно вы переняли это моё отношение к архиврагу, пусть и не в столь тяжёлой форме. Теперь же нам всем предстоит научиться жить в мире, чтобы потомкам не было стыдно.
— Мы бы могли их захватить, — бросив взгляд на Эквус, заметила Гранат.
— Могли бы, — согласилась Найтмер, после чего подошла к красной кобыле и потрепала её по макушке, заставив залиться смущённым сиянием. — Только вот сколько лунных пони погибнет в процессе? Эквестрийцев миллионы, кристаллопони — десятки тысяч. И ты ведь не забыла, чему ещё учил Гена?
— М-м-м… — Гранат задумалась, даже высунула кончик языка изо рта, а затем предположила: — «Худой мир лучше доброй войны»?
