Зорн

— Готовьтесь, начинаем!

В тот же момент все уцелевшие установки имперцев ударили одновременно всеми своими компонентами: ракетами, кинетическими снарядами, лазерами и высокотемпературной плазмой. Взвыла аппаратура, перекидывая всю силовую защиту на фронтальную броню.

— Запускай! — голос в шлеме чуть не захлебнулся. Солдат коснулся значка на круглом аппарате, оба они бросились к свежему тоннелю, а болванка, отбросив реактивную струю, понеслась и врезалась в незащищённую силовым полем броню. Выброс кумулятивного заряда, предназначенного для вскрытия орбитальных крепостей, легко прожег бронепластик огневой точки. Взрыв внутри изорвал четыре тела и искрошил всю аппаратуру.

Наемники погибли как герои, но такова судьба у солдат удачи. Никто и никогда не поставит им памятник, даже если погибли они, противостоя врагам в десятки раз превосходивших их числом и мощью, даже если они ни на шаг не отступили со своих позиций.

Окутанный зеленоватым свечением ящик с плавающим черным куском, абсолютно целый, засыпало искореженной аппаратурой. В прорывы брони раздутого бронеколпака несколько раз заглядывали любопытные лица имперских солдат. Никто не заметил странный аквариум, которому нипочем оказался взрыв.

Вгрызшиеся в лед солдаты подняли головы. Огневая точка, перекрывавшая тоннель и сопротивлявшаяся так долго, наконец, умерла. Инженерный транспортер впрессовал остатки металла и бронепластика в стену тоннеля. Набирая скорость, железная река потекла дальше.

* * *

Он уже ни до кого не мог дотянуться. Отбросив все периферийные области, Шерхам сосредоточил всю жизненную энергию внутри тела. Но все было напрасно — он понял, что не сможет справиться с взрывом. За сотни тысяч лет эволюции они приспособились к защите против любого внешнего воздействия. Играя, он, пролетев сквозь газовый гигант, мог разогнаться и проделать ровный красивый след в поясе астероидов, разбивая в пыль плавающие в космосе громадные каменные осколки. Никогда ни один здоровый повелитель звезд не позволил бы запустить угрозу внутрь тела, внутрь себя. Умирая, он, наконец, признал то, что гнал от себя в течение всего этого времени, когда появление биологической жизни рядом с ним разбудило его — он болен, он впал в детство. Неживая его часть давно подсказывала ему это, выдавая ряды символов, в которых зияли огромные пробелы. Но живая составляющая не верила, не хотела верить.

Признав болезнь, он признал и скорую смерть. И тогда вспыхнуло воспоминание о расставании с последними братьями. Как он мог забыть это?! Забыть то, зачем он пролетел столько световых лет, зачем — когда уже не мог прыгать сквозь космос — лег на удобное плато остывающей планеты и, вмерзая в лед, столько тысячелетий ждал. Живая его часть должна была проснуться в одном случае — когда рядом появится новая жизнь, которой можно передать все накопленное братьями. Чтобы жизнь, великая жизнь, не теряла время на прохождение того, что давно забыли повелители звезд, а взяли их знания, их силу и, прибавив к ним свою молодость, дали ростки новой, невиданной жизни! Ибо за время своего бесконечного существования они поняли главное — вся красота вселенной ничего не стоит, если её некому оценить!

В оставшиеся последние часы своего существования, он вычленил то, что так мучило его. Он нашел выпавший кусок памяти. Тот живой, которого он запустил в себя, — зачем он это сделал? Шерхам вспомнил: этот оказавшийся рядом с ним живой сразу привлек его внимание. Он отличался от остальных. Шерхам никак не мог понять, что в нем не так? Что-то очень родное, из такого дальнего прошлого, до которого не могло дотянуться даже его сознание, было в ощущении этой жизни. Оно едва прощупывалось, так слабо, словно тепло от созвездий, которое не чувствуешь, а больше предполагаешь. Но зацепив эту ниточку, он уже не мог её выпустить. Раз за разом проводя живого через тело, через разные слои анализа, через решетки жизни он постепенно собирал представление о нем. И вот тут произошло непонятное — он стал растворяться в новой жизни, биологический живой и Шерхам стали сливаться. Но этого не может быть!

Это происходило из-за болезни повелителя звезд, или... Про это даже думать было страшно! Неужели он, наконец, нашел?! Неужели это и есть то самое первое звено? Начало начал, и именно его они хотели найти? За оставшиеся часы ему надо разобраться в этом.

Собрав остатки энергии, не занятой на сдерживании смерти, пожиравшей нутро корабля, он всю её бросил на разрешение этой задачи. Разложив отсканированное до последнего атома тело живого на язык символов, он перекладывал и тасовал их со скоростью, которой не смогли бы достигнуть, объединившись, все вычислительные комплексы Цивилизованного Мира. Прослеживая и просчитывая развитие ДНК живого, он углублялся все дальше и дальше назад по дереву развития. Чем ближе подходил он к рождению этой жизни, тем меньше оставалось у него сомнений.

Это маленькое слабое создание — это его родственник, когда-то отпочковавшийся от единой ветви. Они все время искали кого-то, хоть немного похожего на них, не привязанное к планете или звезде существо, могущее жить в любой среде и питаться любым видом энергии, за миллионы лет не найдя никого. А он, их ближайший родственник — вот он, слабый как звездный ветер, но живой, и парадокс — сделавший такое, что не удавалось никому в этом мире — убивший последнего повелителя звезд. Это судьба, все было предрешено. Значит, он пришел, чтобы забрать груз, который повелители приготовили для него, и прервать угасающий род Шерхама.

Больше не сомневаясь, умирающий начал размещать информацию в клетках тела живого. Это надо сделать очень осторожно. Слишком слаб живой, слишком незащищен. Надо будет добавить ему несколько функций для лучшей защиты тела. На краю сознания осталось еще одно — те живые, что были здесь до прибытия этого, почему от них не было этого мятежного духа сопротивления, что заставил Я Шерхама вглядеться в него. Ведь с первых шагов анализа было ясно, что по строению живого тела они абсолютно идентичны. Хотя они даже больше походили на повелителей, имея в живом теле зачатки неживой ткани, но они не вызвали никакого интереса. Времени и ресурсов на разгадывание этой загадки уже не было. Повелитель отпустил эту мысль.

Сергей сопротивлялся, это единственное, что у него осталось. Тот, второй Сергей, который избороздил весь космос и видел такое, что никак не мог видеть человек, временами одерживал верх. Шелестом звезд, шепотом космического вакуума он уговаривал Кротова не сопротивляться, открыться для нового знания. Сергей боролся, но чувствовал, что внутри его что-то меняется, новые воспоминания, бывшие такими яркими, тускнеют и укладываются между старых, привычных. Он все больше сливался с тем, вторым. Даже не сливался, а по-хозяйски размещал его внутри себя, встраивая жизнь, проведенную среди звезд, в афганские бои и школьные драки, первую пойманную рыбу и ямочки на щеках улыбающейся Джерези. Постепенно чужие воспоминания становились своими, но чем дальше это продолжалось, тем больше он чувствовал, что это конец — тот, второй, умирает. Вернее умирает его тело. И Сергей знал, что это он убил его.

* * *

Пробежав по ходу полсотни шагов, Глемас остановил группу.

— Так, что решили? — обратился он к разведчикам. — С нами?

— Зачем спрашиваешь? — хмуро ответил тот, которому гронец чуть не сломал ребра. — Сам знаешь, что мы обязаны сопровождать принцессу.

— Значит, вопрос решен. Как действуем, Джерези? — Глемас перевел взгляд на Горман. — Ты у нас специалист по действиям в тылу врага, командуй.

— Я пойду первой. Мой броник не даст автоматике наемников расстрелять меня. Замыкающим — ты, — она показала на одного из разведчиков. — В центре принцесса, все её прикрывают. При встрече с солдатами будем действовать по обстановке.

— Зачем вам к кораблю? — хмурый разведчик смотрел на Джерези. — Надо просто сейчас где-нибудь спрятаться и дождаться наших.

— Он прав. Глемас, скоро здесь будет пехота. Главное, не лезьте в лоб. Дождетесь и отправите Алгалу в тыл.

— Я вижу, тут уже никто не спрашивает моего мнения? — в голосе принцессы зазвучала властность. — Свою судьбу я решаю сама!

— Принцесса, подумайте... — начал Глемас, но та знаком остановила его.

— Джерези, я еще раз спрашиваю, что гонит тебя к кораблю? — голос царственной особы не оставлял возможности промолчать. Горман с мольбой посмотрела на Гронберга, мол, выручай. Но, Алгала не дала ему раскрыть рта.

— Я спрашиваю тебя, капитан!

— Мне надо, у меня... — сбивчиво начала та. Постепенно её голос окреп: — Там, в плену, самый дорогой для меня человек! Я прошу вас, принцесса, отпустить меня! — вдруг голос её сорвался, и она тихо добавила, — Может, он ещё жив.

Алгала оглядела всех: разведчики стояли с невозмутимыми лицами, Глемас опустил голову. Лишь Джерези просяще смотрела на неё.

— Пять минут ничего не решит. За это время ты должна рассказать мне главное: Кто он? откуда взялся? и, — она заговорщически подмигнула с намеком, понятным только женщинам, — каков он в деле?

Глемас решительно шагнул вперед:

— Лучше я.

Джерези, соглашаясь, кивнула.

— Если,все так и есть, как вы рассказали, то я тоже обязана идти спасать этого землянина. По большому счету, он и меня спас.

На попытку Глемаса возразить, она строго сказала:

— Всё. Вопрос исчерпан. Идем спасать инопланетника, — потом, чуть мягче добавила. — Я все помню про то, кто я.

Услышав эти слова, Джерези скомандовала:

— Выдвигаемся. Вы — через двадцать шагов после меня. — И, не оглядываясь, быстрым шагом двинулась вперед.

Зачем был нужен этот ход — непонятно: круглый, для передвижения людей низковато, приходилось идти, согнувшись или наклонив голову. Для техники тем более не приспособлен. Видно было, что после пробуривания он не использовался. При этом ход не был прямым, а шел каким-то загибом и несколько раз начинал подниматься вверх, потом спускаться назад. Большинство тоннелей напоминали этот. Джерези постаралась выкинуть эти мысли из головы. Кому надо, тот разберется. Для этого есть саперы и разведка. Метров через триста стало видно, что ход выходит снова в поперечный тоннель.

Показав остальным, чтобы остановились, Горман осторожно подошла к выходу. Осторожничая, она не стала выпускать мух — они всегда привлекают внимание электронных средств наблюдения. Присев, выдвинула полужесткий шнур неавтономки. Выпустив глаз камеры за край стены, она осторожно поворачивала его.

Почти рядом, метрах в тридцати, грозно поводила стволами, торчащими из полукруглого колпака, обслуживаемая огневая точка. Да-а, пехоте, которая попробует прорваться по этому ходу, придется несладко. Расстреливать будут в упор. В противоположной стороне, примерно на таком же расстоянии, крутился вокруг своей оси еще один бронеколпак. На крутящейся башне, вверх-вниз, хищно рыскали стволы артустановки — артиллеристы проверяли системы перед боем.

Возле обеих установок крутились наемники. Похоже не только артиллерия, но и пехотинцы. Совсем плохо. Если бы только обслуга, она попробовала бы подойти одна, и возможно уничтожила бы расчет. Однако против такого количества одной воевать было невозможно.

Вдали, где-то за плавным изгибом тоннеля, зашлась в надрывном вое артустановка. "Дракон! Не успели! — чертыхнулась Горман. — Скоро, значит, и нас вытолкнут прямо на стволы".

* * *

Рассматривая голограмму с потерянными тоннелями, Глехир понимал — наступает последний час. Слишком многочислен противник; сплошным потоком с поверхности поступает техника и живая сила. Кроме того, трюк с пробуриванием новых ходов здорово помог наступающим. На последнем рубеже, в тоннеле, непосредственно у черного корабля, есть возможность продержаться два, три часа. И наступит момент, когда придется пустить в ход последний козырь. Но для этого как раз и надо продержаться как можно дольше, чтобы противник набил все тоннели своими солдатами. На льду под куполом их тоже будет множество. Все они погибнут. Умирая, мы заберем их с собой.

Бронтиус никогда не был кровожадным. Война была для него искусством. Служба в наемниках, война за деньги и вообще сделали его прагматиком, убрав сопутствующие войне сильные чувства, типа патриотизма или мести. Самоубийственная война никогда не входила в его планы. Но сейчас он совершенно спокойно обдумывал именно это — в какой момент отдать приказ на самоубийство — подрыв тоннельной системы Тарна. Все тоннели и ходы вокруг корабля были выполнены с таким расчетом, чтобы при взрыве нескольких космических мин разрушился весь ледник и освободил черный корабль. Для этого даже пришлось прорыть множество бездействующих ходов.

Зачем это Совершенному — Глехира не интересовало. Слишком сильную установку дал Совершенный в последнем приказе. Даже вечная привычка Бронтиуса — обдумывать каждый шаг боевой операции — дала сбой. Мозг просто не мог зайти за этот барьер, поэтому он не думал о тех. кто должен здесь погибнуть: о себе, о своих солдатах, о гражданских строителях, об огромном количестве вражеских солдат. Все должны быть похоронены в одной братской могиле, в которую превратится ледяное плато. Главное — это было необходимо для защиты Совершенного!

* * *

Брибо с отвращением смотрел в сводку потерь. Люди и техника, уходящие в ледяные лабиринты, казалось, растворялись там. Особенно бесило соотношение потерь. Не зная, на ком сорвать злость, он выгнал пришедшего с докладом штабного офицера. Виноваты МРОБовцы, решил он, если бы они не гнали на срочный захват корабля и поиски принцессы, можно было блокировать наемников и спокойно ждать, когда у них кончится продовольствие. Или хотя бы как следует подготовиться к штурму.

В глубине души он понимал, что Министерство здесь не при чем, на них тоже давят. Ещё бы, на кону такой приз — целый корабль предтеч с возможно функционирующей техникой. Да и спасение принцессы даст возможность получить награды многим из высшего генералитета. Ему же, похоже, придется стать козлом отпущения за такое количество потерь. А если, не дай бог, повредят черный корабль, то дослуживать он явно будет начальником позабытого спившегося гарнизона в пограничных мирах.

Он постарался отогнать тяжелые предчувствия и переключил внимание на операцию вокруг транспортника наемников. Тоже непонятная ситуация. Уже второй день, как корабль прекратил всякую внешнюю активность. На предложения о переговорах тоже не отвечает. Ладно, он под прицелом стольких кораблей, что будет уничтожен раньше, чем сможет взлететь.

Звякнул короткий сигнал сообщения. Над столом-коммуникатором появилось облачко голограммы и, мгновенно сгустившись, приняло очертания транспортника наемников. "Ну вот, вспомни дракона, и он появится".

— Что происходит?

— Возросла активность внутри корабля. Детекторы улавливают накопление энергии, — бесстрастно доложил офицер-информатор.

— И что, вы докладываете мне, чтобы я погадал вам, что там происходит? — сарказм в голосе генерала не предвещал ничего хорошего.

— Смотрите! — в голосе штабиста прорезались эмоции. Брибо поморщился — старый служака не любил, когда кто-то забывал о субординации. Но взглянув на голограмму, он сам забыл обо всем.