— Они... они...не просто двигаются. Они функционируют. Как детали механизма. Кляксы страшные в своей задаче. А снежинки наоборот: они заняты сонастройками друг с другом и с внешним миром, и несут гармонию.

— Автоматическое письмо не хотите попробовать?

— Почему бы и нет? — с готовностью согласилась Миранда. Потянулась за планшетом, положила его перед собой горизонтально на стол, как лист для рисования, и принялась, поднимая глаза на стену, словно всматриваясь внутрь себя, уверенно, легчайшими касаниями, намечать лучи и дуги, расходящиеся из одного центра.

Стив внезапно стал повторять за ней в воздухе голограмму снежинки.

Сложная структура действительно была трёхмерной: её толщина "размывалась" в пространстве, исчезая, похоже, в бесконечности.

Рисующая Миранда услышала голос Белой дамы: "Просыпайся! Не сейчас!" И тилимканье, которое не слышала раньше, но оно, несомненно, сопровождало речь Белой всегда. Просто понимание запаздывало.

Снежинка-голограмма Стива завибрировала, грозя разрушиться.

На рисунке Миранды и одновременно у Стива клякса наползала, поглощая объём снежинки, "уплощая её", и медленно пульсировала, словно на глазах изумлённых Бартоломью и Жоржа совершался примитивный физиологический процесс поедания.

Миранда испугалась, гадливо оттолкнула от себя планшет и стремительным броском на ложе, на котором сидела, по-звериному отскочила и забилась в угол, закрыв глаза ладонями. Дремавший щенок немедленно бросился к ней и переключил на себя внимание.

Доктор отметил про себя, что щенок работает правильно, и ему надо включить канистерапию в свой медицинский опыт.

Стив тем временем мгновенно стёр голограмму.

— Миранда, я вижу знаки, о которых ты говоришь! — констатировал он.

Два других изоморфа кивнули: теперь "видели" и они и, значит, "видел" Аргус, головной мозг станции.

Надобность в изображениях отпала.

Бартоломью озвучил для Миранды вывод, к которому пришли изоморфы:

— Похоже на фигуры Хладни, но непростые. Впрочем, я не удивлён. Белая сущность звучит на многих уровнях, вибрации работают тонко. Фигуры ожидаемо сложные. Эта область знания — тёмный лес, хотя киматика существует давно.

— Киматика? Впервые слышу... — прошептала Миранда, которой передалось несколько озадаченное состояние изоморфов. Все трое сейчас считывали сложные процессы, происходящие в вычислительных системах Аргуса.

Доктор Жорж принялся пояснять, одновременно подав Миранде руку и приглашая её выбраться из угла, который она выбрала для убежища:

— Киматика — это наука о преобразовании материи и событийности. Звук — это тональность, это вибрационное воздействие на происходящие процессы. "Первым было слово", записали на Земле в священной книге. И передавали эту мысль из поколения в поколение. А слово было звук. Оно и задало определённую программу. Мысль дала вибрацию в пространстве — звук. Звук — это вибрационное поле. А мы, всё существующее, живое и неживое, тоже некоторым образом вибрационные сгустки.

Бартоломью возразил:

— Миранда, доктор Жорж пересказывает старое учение, возможно, псеводучение, или тупиковую ветвь знания. Но, похоже, эта ветка только казалась бесплодной. К киматике надо вернуться и проработать с учётом того, что мы здесь наблюдали, снова сделать её научной проблемой и решать силами человечества.

Жорж не уступал:

— Решать, дошло наконец! Фактов накоплено немало. На звук реагируют магнитные частицы, раскладываясь в прекрасные узоры или в страшную картинку. Вода структурируется согласно волновым колебаниям, мой умный друг. Я запросил, и Аргус дал информацию по состоянию воды на станции до вашего танца и после: изменения — есть.

Стив удивил их, признавшись, что проверил задним числом вибрации технических жидкостей в системах станции, а затем колебательные моменты — то же самое, отличия характеристик были. Наблюдалось даже изменение прецессии планеты Метель — ничтожные, но совпавшие по времени с событием — танцем, чуть ен погубившим станцию. Музыка Белой сущности, которую Бартоломью рандомно вырезал из грандиозной и бесконечной её партитуры, успела повзаимодействовать со всеми системами и объектами.

День 4. Находка

— Я могу ошибаться, кэп, — поднял руку Мозес, — но прямо по курсу планета. Что-то маскирует её, но гравитацию мы ощущаем.

— Параметры? — тут же осведомился Ривли, а Ахрамия со своими людьми молча шагнули ближе к посту рулевого.

Мозес быстро пробежался пальцами над сенсорной панелью, и на экране появилась сводка. Пока что там было единственное число — масса объекта.

— На пятнадцать процентов тяжелее Земли, — заметил Ахрамия. — Не удивлюсь, если та же маскировка. Судя по параметрам орбиты, обходит центральное тело за восемнадцать суток. Это всё?

— Нет, есть ещё шесть подобных объектов на других орбитах, — пояснил Мозес. — Ничего не понимаю. Мы не ощущали никаких гравитационных возмущений — или датчики сбоят...

— ...или нам их отключили, — предположил Ахрамия, посмотрев в глаза капитана "Раптора". — Что скажешь? Отправим зонды?

— Похоже, нас ткнули мордой во всё это, — проворчал Ривли. — Чтобы уж точно не пропустили. Верно, если это маскировка — нужно узнать, что тут происходит. Мозес, снять данные обо всех семи объектах. Но начнём с этого, он ближе всех к центральному телу.

Минуты тянулись и тянулись — зонды, двигаясь стаей, достигли невидимого прежде тела всего за полчаса. А когда вывели картинку, люди в рубке вздрогнули.

— Планета земного типа, — отметил Мозес. — Зонд в стратосфере, состав атмосферы близок к земному. Сила тяжести на поверхности девяносто три процента от земной. Минуту, компьютер нашёл соответствие в базе известных планет. Это...

— Селеста?! — одновременно удивились Ахрамия и Ривли, обменявшись взглядами. — Откуда она здесь?? Ошибки быть не может?

— Если только кто-то всё подделал — размеры, массу, всё остальное, — усмехнулся Мозес, который и сам смотрел на трансляцию широко раскрытыми глазами. — А вон там центральная база. На вид всё спокойно, тишина в эфире. Не фиксирую никакой активности, и...

— Минуту, — указал Ахрамия на картинку: один из зондов остался на орбите, и под ним сейчас проползала граница освещённой, дневной стороны планеты. — Здесь вместо Солнца чёрная дыра. Что, чёрт побери, освещает её?!

— Будете смеяться, кэп — солнце, — указал его старпом: зонд отобразил самый настоящий солнечный диск там, где ему положено быть. — Как такое возможно, пока не знаю, зонд собирает данные. Внимание, входящая передача на экстренных частотах.

— Через фильтры, — запоздало скомандовал Ривли, но Мозес своё дело знает: ни один внешний сигнал не передаётся без предварительного исследования на опасность.

— Чисто, — заключил Мозес. — Кэп, это сообщение от Марвина, то есть от их главного компьютера. Фильтры ничего не отметили.

— На экран, — распорядился Ривли.

Вместо изображения появилась эмблема научно-исследовательской станции Селеста — первыми на заселяемые планеты всегда прибывают учёные. И послышался голос.

— ...зонда. Повторяю, сообщение для неопознанного зонда. На станции Селеста зафиксирован прорыв неизвестной формы жизни, персонал погиб или в убежищах, все системы в аварийном состоянии. Высшая степень биологической опасности, просьба сообщить всем дружественным силам и соблюдать строгий карантин. Сообщение для неопознанного зонда...

И так по кругу.

— Весело тут у них, — заметил Ахрамия. — Можете облететь зондом периметр комплекса? Что там в атмосфере?

— Чисто, никаких биологических агентов, воздух стерилен, — указал Мозес на индикацию. — Кэп? Доступ к комплекс открыт. Вижу беспорядок, но нет тел, нет движущихся объектов, нет признаков активного метаболизма.

— Облёт на минимальной высоте, пробы не брать, по завершении задания передать собранные данные и уничтожить зонды, — распорядился Ривли. — И сообщите, провалиться ему, спектр излучения этого Солнца.

— Соответствует центральной звезде исходной системы планеты, — тут же отозвался Мозес. — Кэп, Марвин продолжает трансляцию, других сигналов нет.

— Зонды в автономный режим, — приказал Ривли. — Все поступающие данные прогонять через фильтры, докладывать о любых аномалиях. Ахрамия, что скажешь?

— Скажу, что на других шести планетах тоже какой-то непорядок, — медленно ответил капитан "Силура". — Я могу ошибаться, но всё это очень похоже на карантин. И лучше бы нам его не нарушать.

День 4. Мария Селеста

— Кэп, все защитные системы комплекса дезактивированы, — доложил Мозес. — Зонд выпустил рой, так мы быстрее соберём картинку. И ещё... — Ривли почесал затылок, глядя на данные анализа. — Очень странно. Фиксирую сложные органические молекулы, но нет активного метаболизма. Как будто, не знаю, живые клетки просто растёрли в порошок и высушили. Как-то так.

— Детрит, — предположила возникшая, словно по мановению волшебной палочки, Нино. — Органика, исключённая из круговорота вещества. И много его там?

— Зонд взял пробы на глубине до метра, — тут же отозвался Мозес. — Везде эта органическая смесь, плюс песок и глина. Органики примерно пятьдесят процентов. Откуда её столько?

— На корабль заносить не будем, — холодно распорядился Ривли. — Дай рою команду, пусть ищут то, что осталось от информатория. Скачаем все журналы и уберёмся отсюда. Мне здесь не по себе, — добавил Ривли, глядя туда, где в небе предполагаемой Селесты бодро сияло её Солнце. А ведь именно в этом месте находится локальная чёрная дыра... Чёрт побери это всё.

— Капитан, смотрите... — Нино вгляделась в мозаику на соседнем экране — туда передавали изображение отдельные "насекомые" роя, автономные дроны-разведчики. — Дрон восемьдесят три. Пусть остановится. Выведите его картинку.

— Провалиться мне... — почесал затылок Ривли и вздрогнул, а Мозеса на долю секунды замутило. Справился.

Похоже, это когда-то была биологическая лаборатория. Трудно понять архитекторов Селесты — почти все помещения здесь — сегменты сферы, чаще всего — полусферы. То, куда пробрался дрон, было полусферой метров двадцати в радиусе. Некогда, возможно, стены её были из пластона — умного пластика, по сути — имитация живой ткани, со множеством внедрённых органелл: и энергетические установки, и фильтры воздуха, и всё прочее. Но сейчас вся внутренняя поверхность выглядит так, словно огромный ребёнок брал огромные куски пластилина и, наскоро размяв, намазывал на стену.

— Дрон ближе к стене, — распорядился Ривли и понял, отчего Мозеса так пробрало. Выглядело так, словно кто-то вылепил из того самого пластилина очень точные копии людей, а затем, смяв каждую копию, как попало налепил внутри купола. Гротескные лица, причудливо изогнутые руки, ноги и туловища. Дрон медленно летел у стены, постепенно поднимаясь. Пол выглядел так же. А в самом центре помещения, на полу, красовалась огромная чёрная клякса — словно великан обронил здоровенную каплю чернил с гигантского пера, и угодил точно в центр.

— Есть соответствие, — отстранённо доложил Мозес. — Компьютер опознаёт лица. Это предполагаемый персонал станции Селеста на момент катаклизма.

— Выключите, — шёпотом попросила Нино и отвернулась. Ривли и сам был рад, когда на главный экран вывели видеопоток с другого дрона.

— Что это за материал? — поинтересовался Ривли. — Снова детрит?

— Странно, кэп, но по структуре и элементному составу это — дерево. И та чёрная капля — тоже. И тоже никакой активности.

— Дрон восемнадцать! — воскликнули Нино и Мозес хором. — Кэп, смотрите!

Теперь они все видели. Та самая девушка в белом стояла у пульта здешнего информатория — консоли, с которой можно управлять станцией, ну или хотя бы запросить помощи у её искина — того, что по древней традиции продолжали называть компьютером. Экран информатория светился, там отображался статус искина (штатный) и параметры подключения. Девушка в белом сделала понятный жест, поманив дрона к себе, а потом указав ему на консоль.

— Соединение устойчивое, доступ ко всем банкам памяти, — доложил Мозес. — Кэп, там до чёрта, но мы можем принять всё, это займёт примерно двадцать минут. И...

Девушка исчезла с камеры дрона и почти сразу же материализовалась у главного экрана — сегмента внутренней обшивки рубки. Люди попятились, но никто не схватился за оружие — и не прозвучала тревога вторжения. Девушка улыбнулась и медленно протянула руки перед собой — так, чтобы все видели пустые ладони. И тоже намёк понятен — "я пришла с миром".

— Я пришла с миром, — произнесла девушка вслух. — Вам здесь не место. Ваши корабли чисты, возвращайтесь домой.

— С превеликим удовольствием, — проворчал Ахрамия. — Может, скажете, кто вы?

— В своё время, — получил он ответ. Девушка в белом посмотрела в глаза Нино и та, вздрогнув, отшатнулась, закрывая ладонью глаза — искусственные глаза.

— Ты знаешь, — заметила девушка, продолжая глядеть в глаза Нино. — Ты видишь. Укажи им путь. Прощай.

И исчезла. А Нино, вздрогнув ещё раз, сняла свои очки — визор, искусственные глаза. Теперь вздрогнул Ахрамия — там были не тускло поблескивавшие мёртвые, белёсые глазные яблоки, а вполне живые и нормальные глаза.

— Мозес, запишите координаты... — Нино словно проснулась и продиктовала несколько чисел. — Не знаю, куда это ведёт. И... я теперь вижу. — Нино медленно оглянулась, на лице её держалось выражение изумления, по губам пробегала тень улыбки.

— Кэп, она завершила передачу, — доложил Мозес. — Не знаю, как это возможно, но у нас теперь все журналы станции Селеста.

— "Мария Селеста"... — прошептала Нино, продолжая озираться. — Покинутый корабль. Вижу... как это чудесно!

— Что же ты видишь? — поинтересовался Ахрамия, сам выглядящий поражённым до глубины души. Дочь посмотрела в его глаза и ответила коротко: — Всё.

Ривли словно очнулся от ступора — так и стоял всё это время, глядя широко раскрытыми глазами туда, где была незнакомка.

— Деактивировать зонды, дать команду на самоликвидацию, без взрыва и обратного отсчёта. Мозес, вводи те координаты со сдвигом в километр. Посмотрим вначале, что там. Готово?

Мозес кивнул, и Ривли посмотрел в глаза Ахрамии.

— Убираемся, — предложил он. — Не знаю, что она такое, и знать пока не хочу. Делаем ноги, согласен?