Метель (литературная игра)

МЕТЕЛЬ (литературная игра)

Предыдущие игры такого рода можно увидеть в сообществе Mens Viva и в игровой ветке на MauForum.

Краткое описание того, как проводится игра:

ведущий с игроками договаривается о начальных параметрах (экспозиции): в т.ч. о стартовых параметрах персонажей, об антураже и доступных в игре действиях

после опубликованной экспозиции, начинается игра (в комментариях; позднее переносится в основной текст), простое чередование: ход игроков (описание действий и намерений), отыгрыш ведущего — после которого игрокам сообщается текущая ситуация

в случае разночтений или конфликтных ситуаций игроки и ведущий разрешают их в комментариях или частной переписке

в экспозиции можно объявить критерии окончания игры — или же это произойдёт в процессе игры, по договорённости ведущего и игроков

Краткие правила:

игра — чтобы развлекаться, отдыхать, получать от её процесса удовольствие

от всех участников процесса — ведущего, игроков и зрителей — ожидается корректность, по возможности — вежливость, см. предыдущий пункт

игроки и ведущий делают свой ход, когда позволяет время — не торопим и не нервничаем, если происходит пауза

любые изменения хода игры (замена, выбытие, добавление игрока и пр.) вначале обсуждаются в комментариях, и только при договорённости с текущим составом ведущий вносит в повествование необходимые правки

Экспозиция

Миранда (персонаж)

Миранда, 28 лет, жила на космическом корабле "Ланцуг" — гигантском искусственном планетоиде. Ушла от криминального мужа, но умудрилась расстаться с ним мирно. Забрала двух маленьких дочерей. В настоящее время девочки под присмотром, а Миранда на планете (на Земле или неважно какой). Мы застали её в момент, когда она уже нашла работу по специальности, но ещё не прибыла на место (что-то помешало). Миранда начинающий архитектор, специализируется на биотеке (стиль, основанный на использовании в архитектуре принципов бионики — прикладной науки о применении в технических устройствах и системах принципов организации, свойств, функций и структур живой природы). У неё мало опыта в работе, но она смелая, креативная, не боится ломать шаблоны (в профессиональном плане). Личные особенности: плохо переносит сидение на одном месте. Ей надо сочетать интеллектуальную работу с активным образом жизни, тогда она быстро восстанавливается. Позитивная, деятельная, физически выносливая, крепкая. Привлекает мужчин, но не красотой. Они просто вынуждены следить за ней, как следят за сильной и подвижной особью: сказывается инстинкт охотников. Интересная, но не красавица. Темноволосая, большой перепад талия-бёдра, ноги длинные. Умеет мастерить, руки "из того места", даже если делает что-то в первый раз. Компанейская, но уверенно держит красную линию, мужчину не подпустит, пока не разглядит в нём будущего нового отца своим детям. С девушками дружелюбная. Но презирает лодырей и приспособленцев всех полов, любого возраста и статуса.

Начало игры

Миранда второй день ждёт попутного корабля на орбитальной станции второй планеты звезды Лейтена, красного карлика. Планета, GJ 273b, носит неофициальное имя Метель, из-за специфических погодных условий на её поверхности.

На планете, где глубина водного океана достигает в самой глубокой точке 120 с небольшим километров, работает группа исследователей. Орбитальная станция полностью автоматизирована, её детекторы сообщают о неблагоприятных условиях внутри звёздной системы звезды Лейтена, из-за которых корабли на гипердвигателе не в состоянии выйти в реальное пространство ближе, чем на двадцать световых часов от центральной звезды. Такого рода ситуации случались и раньше, обычно никогда не длились дольше двух-трёх суток, природа их не изучена.

Станция самодостаточная — для высадки на поверхность Метели необходимо разрешение администратора научной станции.

Сила тяжести на поверхности Метели на 28% выше, чем на Земле, атмосферное давление выше на 12%, кислорода в воздухе планеты 22% по объёму, остальное — аргон и азот, примерно в равных долях. Официально, патогенных микроорганизмов в атмосфере не обнаружено, но протокол безопасности обязывает всех спускающихся на поверхность не отключать изолирующего режима в системе жизнеобеспечения походной одежды.

Оглавление

День 1. [Миранда] [Бартоломью] [Миранда] [Транзит] [Миранда] [Область исключения]

День 2. [Миранда] [Яйцо] [Миранда] [Двойник] [Миранда] [На берегу] [Протокол] [Пустота] [Миранда]

День 3. [Анализ] [Вне времени] [В темноте] [Нино]

День 4. [Кольцо] [На станции] [Селеста] [Орбита "Метели"] [Находка] [Мария Селеста]

День первый

День 1. Миранда

На пересадочной базе Миранда застряла на двое суток. Поговаривали, что возмущения могут растянуться и на дольше, но такое бывает редко. В любом случае, её межпространственник прибыл только что, и сразу объявили, что махина гиперСТАРа не войдёт в систему здешнего красного карлика, звезды Лейтена, из-за гравитационных помех. И всем придётся ждать безопасных условий для большого прыжка.

Устаревшие синтеты встретили четыре десятка пассажиров, проводили их в общий салон, разместили по каютам-купе и предоставили коротать время в играх, за просмотром фильмов, в тренажерных залах, на танцполе, и за столиками с синтетической пищей.

Миранда проследила, как тележка доставки ввезла в её купе скромный багаж, потом прикрыла дверь за отбывшей тележкой, и осмотрелась. Бокс выглядел неуловимо обжитым. Обычно эти купе совершенно безликие, но у Миранды не было возможности сравнить, как здесь всё устроено в других боксах: есть ли над откидными ложами сетчатые балдахины... и пустой аквариум в углу, а в нём яйцеобразный обкатанный увесистый камень с завораживающим рисунком слоёв... а на стене большой муляж пучеглазой рыбы...

Здесь она проведёт пару ночей, надо срочно сменить картинку на обое-голограмме: чей-то выбор объёмных ледяных колючек её устроить не мог.

Миранда поёжилась: было очень свежо, пар шел изо рта, но температура после прибытия пассажиров постепенно поднималась и обещала вскоре стать комфортной. А пока, решила девушка, лучше размяться на тренажерах.

Она взяла с собой укладывающееся по плечам ожерелье из пластин: местный лэптоп. На "Ланцуге", её родном планетоиде, умные гаджеты были другого вида. Но она и с этим разберётся.

После.

И ещё она положила в карман бумажный цилиндр для набросков.

Тренажерки оказались переполнены. Не только Миранда, но все пассажиры сообразили, что сейчас самое время активно двигаться.

Тогда Миранда решила обойти базу и профессиональным взглядом рассмотреть её. Эти небольшие станции были типовыми только для транзитных гостей, спешивших покинуть их. На самом деле, в каждой солнечной системе базу собирали из местных модулей, и Миранда могла найти интересные конструктивные решения.

Внимательно изучая стены, профили, крепления и материал полов, девушка попала во внешний вертикальный коридор и, к своей радости, обнаружила, что одна его стена приспособлена для скалолазания. Миранда, карабкаясь по камням, скобам, штифтам прошла в высоту четыре палубы, а там обнаружила шель в каменной стене, и за ней — пузырчатое стекло. Как только она заглянула в непроницаемо-зеленоватую глубину таинственного стекла, за ним внезапно вспыхнули и заполошно побежали размытые мутной стеклянной толщей огни сигнатур: словно ожила в глубине электронная жизнь космической гостиницы.

Вид неровно змеящейся между камнями, как река в ущелье, стеклянной вставки привёл Миранду в восторг.

Она живо представила, где это решение может пригодиться, и принялась зарисовывать на бумаге из писчего цилиндра то, что видели её глаза. За рисунки ручной работы Университет немного, но платил, поощряя студентов наблюдать и запоминать, и вчерашних выпускников можно было узнать по въевшейся в них привычке делать наброски на ходу. От этой привычки бывшие студенты избавлялись только года через три после получения диплома.

Бывшая студентка, окончившая универ год назад, увлеклась.

Фактура шершавого камня превосходно выглядела в графике рисунка.

Из состояния блаженного творчества вывел неприятный звук, означавший, что база совершает коррекцию орбитального полёта, сейчас внешние конструкции придут в движение, при этом герметичность во внешнем контуре, где сейчас на леерах на высоте четырёх этажей болталась Миранда, может быть нарушена.

Она лихорадочно, рискуя повредиться или ободрать ладони, спустилась на пол.

Звук тревоги внезапно прекратился.

Толкнув дверь, девушка обнаружила, что внешняя часть базы автоматически изолирована от внутренней, жилой.

Она оказалась в ловушке.

Миранда приказала себе не паниковать.

В её неполные двадцать восемь о смерти думалось с трудом, но угроза жизни была реальной, она вызвала лихорадочный бег мыслей, и страх торопил девушку предпринять хоть что-нибудь. Две девочки-погодки ждали её возвращения, и Миранде очень хотелось не подвести родных малышек так бездарно, погибнув снаружи безопасного модуля. Теперь Миранда мчалась по закруглявшемуся коридору в поисках грузового желоба. Нашла вход в него, с трудом раздвинула мембранный затвор и, больно продираясь сквозь него, влезла в желоб на четвереньках, торопливо поползла глубже в темень — внутрь корабля.

Она знала, что грузовые входы — это надёжно пригнанные лепестковые створки, и желоб не должен потерять кислород, если случится разгерметизация. Какое-то время она должна перетерпеть в нём, если не удастся выползти внутрь базы.

Миранда подумала об этом, и чуть не свалилась в вертикальную трубу. Роботам-погрузчикам всё равно, откуда будут лететь на них грузы, и конкретно это желоб заканчивался вертикальной трубой, длина которой могла быть и три, и пятнадцать метров. Единственное облегчение: теперь она получила возможность сидеть в погрузочном желобе, выпрямив спину и свесив ноги в вертикальную шахту, уходившую вниз.

Миранда бросила вниз одинокую галету, которую забыла достать из кармана после прибытия на базу. Галета улетела вниз, не издав ни звука. Тогда Миранда тихо вздохнула и занялась своим лэптопом, ещё не подозревая, что и с этим всё непросто. После первых попыток активировать его обычным образом: включив голографическую панель, она сняла этот дурацкий местный ошейник, чтобы разобраться, почему гаджет, оставленный для путешественницы в купе для путешественницы вдруг оказался нерабочим.

Это ввело её в досаду.

Положение действительно складывалось серьёзное: база вибрировала, приглушенно звучала далёкая сирена, со стороны створок пришла волна ледяного холода... Миранда глянула вниз, в непроглядную черноту продолжения грузового пути. Нет, прыгать опасно. Можно упасть прямо на робота-погрузчика, а это очень ребристая и с множеством манипуляторов штука...

Можно попробовать упереться руками и ногами в стенки трубы и спускаться вниз, и она решится на это, но, великий космос, не сейчас.

Миранде, девушке здоровой и крепкой, всё-таки никогда не приходилось спускаться единственно возможным в трубе образом: распяв руки и ноги, и упираясь в стенки трубы.

Но даже не это пугало.

Она немного знала о вспомогательных системах космических модулей, и знала, что порой такие трубы и желоба имеют уменьшающийся диаметр и слегка закругляются вверх на конце, чтобы гасить скорость падающих грузов, и застрять в трубе — вариант для неё самый роковой.

Ожерелье не желало работать.

Холод пробирал до костей.

В какой-то момент Миранда, чувствуя, что коченеет, поднесла ладонь с пластиной лэптопа ко рту и дохнула на пальцы. Теплый воздух чуть ощутимо коснулся фаланг, обнимающих пластину ожерелья...

Миранда едва не выронила из рук оживший лэптоп. Непонятно, что включилось раньше: деловитые голоса, или первым засветился сам компьютер, разбросав голографические рабочие символы вокруг на уровне лица девушки.

— Всплытие завершено!

— Подтвердите работу всех систем!

— Работу всех систем подтверждаю!

— Прокачка воздуха началась! — докладывали далёкие, но чётко различимые мужские голоса, и вместе с ними ворвался фоном особенный характерный шум. Миранда свела вместе брови — шум был знаком. Ах, да, так в фильмах шумело море, которое она никогда не видела...

И поверх всех этих звуков кто-то спросил огорошенную девушку:

— Кто на связи?! Повторяю: кто на связи?

— Я, база-2... — проблеяла девушка, застрявшая в желобе, услышав жалкий какой-то, растерявшийся, совершенно невменяемый свой собственный голос, погасший в тесноте стен.

Станцию тряхнуло, громче взвыла сирена.

— Кто говорит на закодированной рабочей частоте с личного связника?! — всверлился напористый твёрдый баритон, и Миранда растерялась от чужой неприятной решительности, а желоб под ней заходил ходуном, пытаясь извернуться в тесноте транспортного канала. Подгоняемая зловещими приметами надвигающейся катастрофы, Миранда зачастила в пластину лэптопа:

— Меня зовут Миранда. Прибыла (она сумела чётко произнести название и марку корабля, доставившего её). Я застряла в транспортном желобе, спасите, кажется, мы погибаем... станция... биения в экстремуме... наверное, произошло.. здесь холодно... иияяя...

Из связника где-то далеко услышали вибрировавший тревогой, а затем гаснущий голос, несомненно, принадлежавший девушке. И эта девушка падала куда-то.

День 1. Бартоломью

...Миранда закрыла глаза, когда поняла, что опора исчезла из-под ног. Не собиралась кричать — всё равно никто не услышит — но как-то само получилось.

Падение прекратилось почти сразу же, и Миранда не сразу поняла, что её держат подмышки. Держат руками. Открыла глаза, и встретилась взглядом с... человеком. В униформе технического персонала, загорелый и улыбающийся. Всё, что успела понять Миранда — что спаситель седовласый, ему на вид лет пятьдесят, и что он очень силён: искусственное тяготение на станции совпадает с земным, а человек, поймавший стремительно падающую Миранду спокойно держит её, стоя на коленях у края площадки. Он легко поднялся на ноги и сделал шаг назад — за спиной Миранды тотчас возникла стена.

— Сегмент два-одиннадцать, — произнёс человек, и теперь Миранда заметила нашивку с личным номером и именем: Бартоломью Уайт. — Протокол "Омикрон", повторяю — протокол "Омикрон". С вами всё хорошо? — посмотрел он в глаза Миранде, и автоматический переводчик, лингва, пояснил Миранде, что Бартоломью Уайт говорит на ложбане — искусственном языке, выбранном когда-то в качестве универсального, языка-посредника.

— Н-н-нет, — тут же отозвалась Миранда. Человек отпустил её, и Миранда чуть не уселась с размаху на пол. Не успела: Бартоломью поддержал её , сам уселся напротив. Сирена умолкла, но ощущалась вибрация, станцию качнуло — словно ветром. Только какой ветер в ближнем космосе?

— Сегмент два-одиннадцать, это Аргус, — услышала Миранда низкий голос. — Доложите о состоянии органических.

— Один органический, женщина, состояние нормальное, — доложил Бартоломью, поднялся на ноги и протянул ладонь дрожащей, обхватившей себя за плечи Миранде. — Протокол "Омикрон" в действии, сопровождаю в третью шлюзовую, конец связи.

— Принято, два-одиннадцать, — отозвался невидимый Аргус. — Протокол "Омикрон" принят, ждите распоряжений.

Тут только до Миранды дошло, что её назвали "органической". А этот тогда кто? "Неорганический?"

— Вы синтет?! — выпалила Миранда, поражённая до глубины души. Её вели за руку, и с каждым шагом самообладание возвращалось, а дрожь проходила.

— Изоморф, — уточнил Бартоломью и, остановившись у ближайшей двери, открыл её движением руки. — Прошу. Вам придётся задержаться здесь до коррекции орбиты. Располагайтесь, и выполняйте инструкции по селектору.

И исчез. Просто исчез, как и не было. Миранда вновь чуть не уселась с размаху на пол. Вот это номер! Ведь читала когда-то про изоморфов, но в памяти особо не задержалось. Но как похож на настоящего, на человека то есть!

* * *

Миранда пристегнулась, усевшись за стол — из обстановки в этой комнатке только стол — он же рабочая консоль — три кресла перед ним, и дверь по правую руку. Санблок. И, как часто бывало после волнений. Жутко захотелось есть. И пить. Но...

Миранда вывела изображение на экран и ахнула.

Здешнее Солнце — звезда Лейтена — вчетверо крупнее Луны, видимой с поверхности Земли. Обычно красно-оранжевое, Солнце сейчас сияло оранжевым огнём. Ярко сияло — консоль уведомила, что экран — то, куда проецируется вид с камер — фильтрует яркость. Но такого не должно быть! Что случилось с Солнцем?!

— Жилой модуль подтверждает смену орбиты, — услышала Миранда из селектора. Жилой модуль — то, куда доставили пассажиров. Где-то там её, Миранды, каюта, и в ней все вещи. Вот же... Миранда пробежалась кончиками пальцев по консоли, и с третьего раза поймала жилой модуль — похож на подсолнечник, лепестки — внешняя оболочка, часть стыковочного механизма. "Цветок" плыл ниже. То есть что — вот это странное пылающее Солнце, и модуль намеренно "отстегнули", перевели туда, где безопасно?! А как же Миранда?

— Жилой модуль, это Аргус, — услышала Миранда. — Оазис подтверждает транспортировку. Пассажирам занять места в шлюзовых отсеках с первого по пятый, взять с собой только необходимое. Повторяю, Оазис подтверждает...

Треск, скрип и шорох статики. Миранда увидела, как жилой модуль, скользивший где-то в полукилометре под орбитальной станцией, стал на вид зыбким, размылся — и словно ластиком стёрли с серого лика Метели — над планетой всегда облачно, почти везде — кроме узкого просвета над экватором, и полюсов.

— Аргус вызывает жилой модуль, доложить статус, — послышалось в селекторе. Пауза. — Аргус вызывает станцию Оазис. Оазис, у нас чрезвычайная ситуация, приём. — Пауза. — Аргус вызывает Метель, кто слышит нас — ответьте на любой доступной частоте. — Пауза. — Аргус вызывает...

Дверь отворилась и вошёл Бартоломью. Ну надо же, просто вошёл, как "органические"! А слабо было точно так же собраться просто из ничего?!

— Аргус, уменьшить громкость, только срочные сообщения, — распорядился Бартоломью, присаживаясь на соседнее кресло. — Боюсь, мы задержимся здесь дольше, чем ожидалось.

— Что с жилым модулем?! — выпалила Миранда. — И что с Солнцем? Это катастрофа, да? Мы сгорим?

— Мы не знаем, где жилой модуль, — развёл руками Бартоломью. — Действуем по протоколу чрезвычайной ситуации. Крейсер "Сторожевой" у границ зоны исключения, помощь с него идёт на досветовых скоростях, будет не раньше чем через шесть земных суток. Если не восстановится доступность гиперпрыжка.

— А Солнце?!

— Это вспышка. Такое бывает с красными карликами. Редко, но бывает. Не беспокойтесь, мы внутри магнитосферы, станция достаточно защищена от вспышек. Однако у нас нет связи со станциями на планете, причина пока неясна.

— Чем я могу помочь? — поинтересовалась Миранда ровным голосом. Неплохо начинается неделя — вспышка на Солнце, кто-то куда-то угнал жилой модуль, а теперь ещё и Метель не отвечает. Сейчас скажет "вы здорово поможете, если просто останетесь здесь и помолчите"...

— Зависит от того, что вы умеете, — отозвался Бартоломью, поднимаясь на ноги. — Сейчас вы — единственный человек на станции. Идёмте. На станции достаточно безопасно, а вы проголодались. Корональный выброс доберётся до нас через четыре часа — ничего страшного, но связи ни с кем не будет часа три.

— Её и так нет, — заметила, успокаиваясь, Миранда. — Ладно. Идёмте, жутко есть хочу.

День 1. Миранда

Почему вы решили, что я проголодалась? — спросила она совершенно естественно, как дышит человек, заполняя себя окружающей атмосферой и тем живя: вопрос — вдох. Ответ — выдох.

— Знаю длительность полёта до станции, и знаю количество порций, синтезированных в салоне станции по запросу пассажиров. Те десять заказов были для детей и одного старика, поспешившего перекусить, несмотря на жуткий холод.

— А о холоде вы знаете из показаний термометров... — констатировала Миранда, прокручивая мысли в голове в попытке определиться с отношением к невероятному собеседнику: неорганическому, но реальному.

Подумалось:

"Он не пахнет человеком!"

И тут же Бартоломью глянул на неё бегло, но пристально, словно крайне удивлённый.

И легко, на грани чувствительности обоняния, Миранда уловила запах человека, надевавшего одну и ту же униформу третий день подряд.

Заурядное дело.

Рабочая униформа обычно и обрабатывалась-то раз в неделю.

Градус настроения быстро пошёл вверх: наверное, всё дело в ней.

Наверняка она отключалась несколько раз.

Скорее всего, на станции сбоила система жизнеобеспечения, магнитные бури, всё в таком роде, местные особенности космоса, сколько их — разных в дальних секторах пространства...

А когда приходила в себя, ей мерещился поход Бартоломью сквозь стены, и прочее. Придумала даже то, что этот человек — изоморф, которые как бы на острие продвинутых исследований, но никто их не видел.

Ей не приходилось терять сознание раньше, ну так вот, случилось.

В конце-концов, повод серьёзный, серьёзней некуда.

Она уже сидела за столом, на который по просьбе Миранды выставили грелку, целую стопку приправ и элементарных основ для кушаний.

"Одной спасённой органической", как она себя мысленно назвала, пожелалось внести в стандартное меню изменения по своему вкусу. Местный синтезатор пищи это оценит: он запрограммирован запоминать варианты, вносимые людьми.

Бартоломью не задержался, сразу ушел вполне по-человечески,через мембрану входа, унеся свой запах.

Миранда даже улыбнулась этой мысли, ловко манипулируя руками над столом. С помощью универсальной тележки-официанта взвешивала всё, что задумала нахимичить, и колдовала над будущей порцией еды.

Столик извлекал довольное, как ей казалось, уханье — специально. Да, они такие, эти официанты: жонглёры посудой, едой и напитками. Могут петь, и произносить тосты. Она легко мимоходом погладила столик, столик потряс рабочими конечностями, игриво раскрутил все свои полочки.

Обед, состоявший из двух блюд, удался.

Наливки в наперстках разного цвета согрели язык разными вкусами.

Сделалось теплее.

Вдруг вернулся (через мембрану входа — ага!) опять удивлённый и даже ошарашенный Бартоломью.

Прямиком решительно направился к Миранде:

— Вы утолили голод?

— Нормуль, — кивнула Миранда.

Порции были маленькими, но результат стряпни её устроил даже более чем, потому что позволил на время отвлечься от зловещей реальности.

И вот он...

— Что вы хотели увидеть? — со сложными интонациями поинтересовался смуглый новый знакомец, направляясь в другое место станции с Мирандой.

— Я? — выдохнула она.

— Вы, вы! Перед моим приходом, вспоминайте! — он потряс головой.

— Я... хотела увидеть... ну, как выглядит мужчина в униформе, как у вас, если он вдруг проникает сквозь эту стену; фазы его выхода... Занятно было бы сделать наброски.

— Это легко задаётся компьютерной программой, и вы знаете, какой именно!

— Знаю. Но... привычка рисовать. Мне нравится.

И потом, как я задам программе ваши данные — камеры у меня нет, и лэптоп оказался чужим, да ещё рабочим инструментом, а вещи остались на базе.

— Я нужен вам как модель для вашего любопытства?

— Знаете ли, — Миранда слегка завелась, — я не любопытная. Это элемент рабочих исследований, этап, ступень. Взаимопересечение сложных форм. Моя профессия, между прочим, вертится вокруг этого! Нас (она чуть не произнесла "людей"), вдохновляют самые разные события и явления, главное: уметь видеть! И подождите-ка, откуда вы знаете?!

(Она синтезировала всего шестьдесят граммов спиртного: три порции разного вкуса по двадцать грамм; не может быть, чтобы снова отключилась на этой дурацкой орбите, и не помнит, что говорила вслух...)

Бартоломью помолчал, но недолго.

— Не скажу! — внезапно отрезал он. Пойдёмте, займёмся, наконец, делом.

* * *

Впервые органическая особа умудрилась дважды "вызвать" его — то есть, спровоцировала принимать органический облик в момент напряженной работы. Станцию сейчас нужно было восстанавливать в жестком режиме, полётом управлять, нарушенная связь с планетой тоже нуждалась в его вмешательстве и отладке. Но программа немедленного отклика на новые, не повторявшиеся ранее, внешние запросы, вынудила функционировать в разных режимах: контролировать все сигнатуры, и одновременно возникать перед ней, то синтезируя душок органического, то.. ещё чего придумала!

Выходить из стен он мог хоть шаром, хоть пирамидой, хоть флайлианской каракатицей. Но не до этого сейчас.

И ему, как ни странно, нужна помощь.

День 1. Транзит

В системе Лейтена пять планет; две — огромные, холодные и далёкие ледяные гиганты; одна, самая далёкая, каменная, и две ближних, Метель и Пекло.

Название ближайшей к Солнцу планете дали не случайно: год Метели длится почти тридцать семь земных дней, год Пекла вчетверо короче — пусть звезда Лейтена и не самая яркая и горячая, но на таком расстоянии от неё что угодно станет похоже на преисподнюю. Атмосферы на Пекле не осталось, и четыре раза за один год Метели диск Пекла проходил между Метелью и Солнцем. Транзит — одно из самых красочных зрелищ, если наблюдать с экватора — там, где небо почти всегда чистое. Красно-коричневый диск Пекла медленно, не торопясь проползает поверх красно-оранжевого апельсина Солнца. И так каждые девять земных суток. Пекло светится достаточно сильно, чтобы его было видно уже на подступах к солнечному диску, когда внутренняя планета выбирается из-под кольца — серебристо-белой дуги. Кольцо Метели — руины небольшого естественного спутника Метели, развалившейся местной Луны. И ещё примерно миллион лет это кольцо будет радовать взоры жителей планеты — если будут эти жители. И здешнее Солнце, которое медленно, очень медленно сжигает запасы своего топлива, будет поддерживать нынешние условия жизни на Метели ещё примерно восемьдесят миллиардов лет. Миранда попыталась представить себе такой интервал времени, и не смогла. Помотала головой.

Корональный выброс — расширяющаяся оболочка горячей плазмы — добралась до Метели, не причинив вреда ни станции, ни планете — и улетела прочь. Вспышки на Солнце, подобные случившейся, происходят в среднем раз в пятьдесят-сто земных лет; магнитное поле Метели и её глубокие океаны надёжно защитили тамошнюю жизнь от возможных последствий. Ну а микроскопическим водорослям усердно поставляющим кислород в атмосферу, это и вовсе нипочём — кратковременная бурная активность Солнца им только на пользу: сейчас океаны зацвели, открытая вода обрела характерный сине-зелёный цвет. Жаль только, купаться там нельзя...

Новостей не было. Метель молчит; ни экваториальная станция Оазис, ни оба посёлка в снежных средних широтах не отзываются. При этом мониторы все "зелёные": энергетические сигнатуры в порядке, системы жизнеобеспечения работают. Но никто не выходит за пределы помещений, не фиксируется и теплового следа внутри.

— Миранда?

Она не сразу поняла, что её окликают: невозможно было отвести взгляда от приближающегося диска Пекла. Отсюда, где не мешала атмосфера Метели, видны выбросы лавы — фонтаны, вздымающиеся метров на триста над поверхностью небольшой планеты. Вулканизм на Пекле очень мощный. Там тоже есть станция — вблизи северного полюса планеты, в глубине коры — там, где относительно легко устроить системы охлаждения.

— Чем могу помочь? — повторила Миранда, встретившись взглядом с изоморфом.

— Сейчас вы, по данным датчиков, единственный человек в звёздной системе. До тех пор, пока мы не установим судьбу остальных, по протоколу вы считаетесь администратором колонии Метель.

Вот это поворот!

— А что, изоморфам не доверяют? — не преминула поинтересоваться Миранда, стараясь говорить как можно небрежнее.

— Дело не в доверии, дело в установленных правилах. Если вы намекаете, что меня может уязвить такая ситуация — нет, мо самооценка не страдает. Ни моя, ни Аргуса.

Ах, да. Аргус. "Главный мозг", вычислительная система колонии. По уму, Аргус должен быть всевидящим, не зря ему дали такой позывной. Выходит, его модули, которые на планете, не могут выйти на связь? Как такое вообще возможно?

— Что я должна делать? — поинтересовалась Миранда. Синтеты и прочая обслуживающая техника — эффекторы Аргуса. По сути, они и есть Аргус. А вот откуда изоморф, почему только один, и что вообще происходит...

— Если соглашаетесь принять управление — Аргус и весь синтетический персонал поступают в ваше распоряжение. Консультировать мы вас будем в любом случае, — пояснил Бартоломью. — В случае, если вы отказываетесь, формально всем руководит Аргус.

— Если это поможет со всем разобраться и улететь, куда мне нужно, я согласна, — заявила Миранда. — Что вы предлагаете? Я должна что-то подписать?

— Нет, вы только что подтвердили голосом, этого достаточно — ваша личность уже подтверждена. Благодарю. Необходимо высадиться на поверхность планеты и наладить связь с поселениями, по возможности — появиться везде.

— Я должна разрешить это?

— Да.

Миранда чуть не пожала плечами. Не сразу поняла, что любое решение теперь — это ещё и ответственность.

— Разрешаю. Давайте направим туда зонды, или как это правильно называется. О чём ещё я должна знать?

Следующие пять минут на консоли перед ней текла справочная информация. Насколько поняла Миранда из этой краткой сводки, технический модуль орбитальной станции исправен, все повреждения и сбои уже ликвидированы и... ага, теперь виден состав синтетического персонала. Три изоморфа, надо же. Один — инженер, Бартоломью; корабельный врач, помеченный "Док", и техник, Стив Грин. Техника рисовали молодым светловолосым парнем в комбинезоне, а Док оказался добродушным таким толстяком. Ну да, это просто проекция, не живое существо — внушительное пузо ему не очень мешает, да и "удаляется" за долю секунды.

— Я хотела бы поговорить с остальным персоналом, — заявила Миранда, указав на реестр изоморфов. — Что такое?

— Связь с первым зондом потеряна. Связь со вторым зондом... со всеми тремя потеряна. Зонды в автоматическом режиме.

— И что они будут делать?

— Пройдут над целью запуска, снимут показания мониторов и вернутся на станцию. Во всяком случае, такова их программа. Проводить вас к моим коллегам?

— Нет, я сама. Как только вернётся хоть один зонд, сообщите мне, ладно?

— Так точно, — кивнул Бартоломью без тени улыбки. — Разрешите вернуться к работе?

И удалился с вежливой улыбкой на голографическом лице, когда ему разрешили.

День 1. Миранда

В рубку, где перед обширной голографической консолью оставалась Миранда, вошли двое. Первый, необъятный в ширину, мягко, поворачиваясь боком, шагнул к ней, сложил ладони перед лицом и успел шутливо склонить и вернуть в прежнее положение голову, показав лысеющее темя:

— Жорик. Ох, простите! — толстяк выпрямился, став серьёзным, и продолжал официальным голосом, следуя протоколу:

— Жорж Склодовский, корабельный врач, по вашему приказанию прибыл! Щеголевато пристукнул задниками космофлотских лёгких берцев, вытянувшись, сделавшись как бы даже выше.

Длинный и ломкий на вид Стив потеснил Склодовского, освободившего ему место в центре, возле консоли, тряхнул светлой чёлкой, выстриженной косо, и бодро отрапортовал, как его зовут и какую должность исполняет.

— Спасибо! — ответила Миранда каждому. Она посчитала, что её долг — быть обходительной. Всё-таки она представляет всё человечество.

— Посмотрите сюда: что это значит? — ткнула она стилом в голограмму их станции, изображенную в режиме реального времени. Вид разошелся в стороны, увеличиваясь, и позволяя хорошо рассмотреть внешнюю обшивку их крохотного дома, кружившего по орбите.

Стив издал губами встревоженный свист: "Фуить!", Жорж нахмурился. Миранда, глянув на них, опять уставилась в проекцию, поворачивая её и так, и эдак.

"Прямо сейчас мы плавимся!" — с этими словами Стив рассыпался облаком искр и исчез, и тут же Миранда увидела его на проекции: Стив обзавёлся лёгким скафандром с присосками и осторожно обследовал внешнюю обшивку короткой трубкой, соединенной с вибрирующим шлангом, закреплённым на корпусе станции.

— Парень справится, — заверил Жорж, потеряв интерес к происходящему на консоли. Он, развесив телеса, сидел на стуле, слишком хрупком для его объёмов; ситуация вполне допускала такую вольность в присутствии администратора, да и Миранде в голову не пришло бы возражать.

— Но вы первая обнаружили неисправность в слепой зоне. Молодец! — похвалил он.

Новая администратор задумалась, как на корпусе жилой станции оказалась внешняя слепая зона, и именно в ней случилось повреждение странным химическим составом. Надо выслушать отчёт Стива, когда вернётся.

Доктор завладел её вниманием:

— Сударыня, я настаиваю на обязательном медосмотре. Несколько часов назад вы пережили нестандартную ситуацию, я обязан убедиться, что всё в порядке. К тому же, у меня нет ваших данных.

Миранда, ни на миг не забывая, что перед ней электронная программа, всё же смешалась, застигнутая врасплох предложением Дока.

— Сколько времени это займёт?

— Да хоть вечность! — веселея, отозвался толстяк строкой из модного шлягера. Поправил себя: — Это мы определим во время осмотра. А вообще вы сейчас совершенно свободны, угрозы нет, всё под контролем.

Миранда с облегчением принялась обследовать станцию на предмет душевой, но нашла лишь странные сдутые боллы, подвешенные в отсеке, напоминающем душевую. — Док! — позвала она, и Док немедленно бочком вышел из стены, хитроумно задержав появление необъятного живота так, что даже "похудел".

— Боллы и есть душевые капсулы, здесь такая конструкция. Сударыня, заправляйтесь в них, дальше разберётесь.

Миранда "заправилась" внутрь оболочки болла, болл наддулся, обжал её тело с небольшим зазором, этот зазор наполнился водой с пеной, оболочка погоняла воду туда-сюда, омывая её тело, повибрировала, создавая новый приятный эффект, потом лёгкими прикосновениями, меняя конфигурацию, помассировала Миранду, которой не хотелось вылезать из этой превосходной вертикальной ванны.

После пришлось всё таки зайти на территорию Доктора, облепившего её пузырчатыми пластырями-датчиками, потом пластырями-инъекторами. На столешнице доктора возникла голографическая фигура Миранды, по которой бегали цветные сполохи, символы, значки.

— Хотите, поболтаем о ваших детишках, милочка? Они у вас превосходные; обе беременности протекали нормально. Наша мамочка здорова, только слегка была напугана: выброс адреналина и кортизола случился четыре часа назад. — Ворчал добродушный Док, сумевший расслабить Миранду и запустив электронного массажиста помассировать ей спину.

— Сейчас как раз время нам с ребятами подзаправиться, хотите с нами? — Жорж пошевелил мохнатыми бровями.

— Подзаправиться... — повторила Миранда. — А я не против поесть ещё раз.

— Есть как раз мы не будем. По крайней мере, не сейчас. — Доктор оставался таинственным, и этим заинтриговал Миранду. Мы заправимся несколько экзотическим образом, душечка, по-старинке. И можем сделать это вместе! — игриво закончил он.

Миранда не повелась, оставив на лице непроницаемое выражение.

— Я с вами, — ответила она.

— И не пожалеете? — опять подцепил её толстяк.

— Увидим.

— Да-да, увидим! — с лёгким смешком Жорж, увёл её в отсек с голограммой консоли управления, это было самое просторное помещение, и свернул голограмму.

— Пациенты, пора! — проворчал он.

Из воздуха возникли смуглый Бартоломью (Миранда неожиданно обрадовалась его появлению) и долговязый Стив. Покосились на Миранду и вполне натурально, по-человечески, слегка подвигали плечами, разойдясь в разные углы, поворачивали торс, а потом сошлись ближе, все трое уселись со скрещенными ногами, оставив место для неё, четвёртой. Миранда тоже попыталась скрестить ноги, но ей было неудобно сидеть. Док материализовал для неё небольшую плоскую подушку, молча, с серьёзным неподвижным лицом, движением подсказал подложить подушечку под копчик.

Они сидели молча, медитировали и дышали по особой системе.

Миранда повторяла за ними: неслышный долгий вдох, выдох как "Сссс" — с напором через губы трубочкой. Постепенно она вошла в особое состояние и вдруг увидела, как силуэт Бартоломью начинает становиться всё более прозрачным, теряя видимость одежды, проявляется позвоночный столб, по нему на разной высоте едва заметные свечения становятся ярче...

— Рано, Блю, — еле слышно заметил доктор, как почудилось Миранде, с легким оттенком неодобрения.

И, сидя напротив Бартоломью, заметила едва уловимую улыбку, просквозившую из-под опущенных век и в самых уголках невозмутимо сомкнутых губ. И вдруг осознала, что видит этого изоморфа как прекрасную обнаженную фигуру из льда, безупречную, осанистую. Стив и Жорж тоже постепенно превращались один — в долговязую, другой — в толстую прозрачную скульптуру. Миранда прикрыла глаза, чтобы усвоить мысль, что и они наверняка видят её обнаженной... видели всегда, если им это нужно для каких-то задач... ох.

Чакры вдоль позвоночников всех практикующих тем временем налились цветом, по позвоночнику в тело проникал один поток, ему навстречу двигался другой, закручиваясь восьмёрками возле каждой чакры и пульсируя разными цветами. Миранда видела, как хорошо изоморфам, как крепнут энергетические потоки, продсвеченные для неё, "органической"...

Кое-что доставалось и ей: тело словно потеряло половину веса, статичная поза не утомляла.

Когда её с двух сторон взяли за обе руки, образовав замкнутый четырёхугольник фигур, она ощутила полный покой и растворилась в нём.

Чуть позже, снова понежившись в душевом баллоне, Миранда сидела за обеденным столом в компании изоморфов, расположившихся свободно вокруг, и выслушивала, что значит для них "заправка".

Энергоёмкие изоморфы задуманы были как программы самостоятельного поиска свободной энергии для своей подпитки: этакие вечные двигатели, преобразователи, способные в будущем научиться усваивать разные виды энергии, вплоть до гравитационных сил. Но пока изоморфам удалось случайно, в общем-то, обнаружить и освоить только древнюю практику подпитки землян. Они по-прежнему зависели от ресурса станции, но йога им нравилась и приносила результаты. Бартоломью, Стив и Жорж признались, что выстроив квадрат с Мирандой, потребовали от систем станции на восемь процентов меньше энергии. Раньше на такое значение не выходили.

День 1. Область исключения

Совещание началось в медотсеке. Обмен рабочими сведениями проводится по внутренним каналами связи — то, что на заре компьютерных технологий называли "Интернет" — а вот все совещания, где предполагается присутствие — возможное, в том числе — органического персонала, положено проводить голосовой связью. Даже если органические не участвуют: они могут просмотреть запись позднее.

— Как наш новый администратор? — поинтересовался Стив. Вошёл, по традиции, через дверь.

— Спит. — Док, всё ещё в лихо заломленном берете, что-то мурлыкал под нос, заканчивая осмотр техники. — Много сил потратила, плюс столько впечатлений, плюс ещё этот сеанс зарядки. Да, по поводу сеанса. Смотрите, коллеги.

И Стив, и Бартоломью присвистнули. Зонды за пределами магнитосферы Метели зафиксировали возмущения, до сего момента не случавшиеся. И если оценки верны...

— Изменилось состояние вакуума? — поинтересовался Стив. Аргус тоже "слушает", но компьютер не вмешивается в подобные обсуждения, только отвечает на вопросы. Разумеется, при любой аварийной ситуации Аргус вмешается без спроса.

— Простыми словами, да. Возможно, это объясняет появление зоны исключения гиперпрыжка. Аргус, предположительное время появления зондов "Сторожевого"?

— Если соблюдается протокол, через пять суток одиннадцать часов прибудут беспилотные зонды; в случае, если состояние пространства безопасное, через сутки прибудут спасательные корабли.

И Док, и Бартоломью покивали. Беспилотные зонды — уже хорошо, там пусть и автоматика, но разнообразная и мощная. И главное: зонды "засеивают" пространство на своём пути маяками-ретрансляторами. Помимо основной функции — обеспечение радиосвязи — маяки помогают в уточнении координат гиперпрыжка. Ни один корабль не перемещается ближе ста тысяч километров от ближайшего массивного тела, если там нет маяков — требования безопасности.

— Зонды вернулись на станцию? — спросил Стив — естественно, уже зная ответ. Но протокол необходимо соблюдать.

— Вернулись в расчётное время. Все подсистемы станций в штатном режиме, но отсутствовала нуль=-связь. Зонды сбросили ретрансляторы. Радиосвязь работает, много помех, но каналы устойчивые. Смотрите.

Бартоломью "пролистал" камеры станции Оазис. Действительно, всё на месте, кроме людей. Причём их изъяли из привычного им окружения очень быстро: не подан сигнал тревоги, личные вещи там и сям. Нет признаков паники, бегства, нападения. Органические оставляют все свои гормоны во всём, к чему прикасаются. Так вот: нет признаков стресса, страха, любых сильных эмоций. Аварийные протоколы отработали штатно: как только человеческий персонал покинул камбуз, все нагревательные приборы отключились, а все места, где могла быть органика — еда, например — подверглись заморозке. Только...

— Том, вернись на две камеры назад, — потребовал Док. — Да, на камбуз. Увеличь. Да, обе плиты и столы. Видишь?

— И что я должен видеть? — поинтересовался Бартоломью. — Стоп. Точно. Ну-ка, посмотрим вокруг.

И верно: видно, что на плитах готовили. Но вся утварь пустая и чистая. На сковородах — ничего, чистые и сверкающие. Пуста кастрюля — та, у которой снята крышка.

— Не хочу поднимать панику, — вполголоса заметил Стив, — но предположу, что исчезло всё, относящееся к формам жизни. Вся органика биологического происхождения. Смотрите, в кастрюле просто вода, на вид.

— Аргус, доложить о состоянии элементария, — распорядился Бартоломью. Репликаторы позволяют синтезировать произвольную материю из другой произвольной материи — ценой изрядного расхода энергии, конечно. — Пропустить. Запасы органических материалов?

— Органические компоненты отсутствуют, — тотчас доложил Аргус.

И вновь все присвистнули.

— Изъята органика биологического происхождения, — подвёл итоги Док. — Теперь понятно, почему официанты так замешкались. Заказывали ингредиенты у репликатора, а трансмутация — процесс не очень быстрый. Остаётся вопрос, как удалось выжить нашему новому администратору. Том, займись анализом ситуации. Нужно понять, почему она уцелела, нужна полная картинка. Стив? Датчики теперь все работают? По всему периметру?

— Всё работает, Док. А что у вас на складе лекарств?

— Склад на месте, а лекарства не все... — отозвался Док почти немедленно. — Согласуется с общей картиной происшествия. Изъята или уничтожена вся органика биологического происхождения.

— Аргус, дайте любую подводную камеру Оазиса, — распорядился Бартоломью. — И если...

Он осёкся. По ту сторону плыла огромная хищная рыба — здешнее животное, похожее на земных рыб. Стайка рыб поменьше пронеслась поодаль — а вокруг простирался роскошным ковром подводный пейзаж. Жизнь на Метели отчего-то не пожелала выбираться на сушу, пусть даже этой суши почти нет: общая площадь поверхности над уровнем океана едва ли больше сотни квадратных километров. Будь Метель чуть теплее, её назвали бы Океаном.

— Изъято не всё, — покивал Док. — Нужно разбираться. Выбора нет, нужно отправлять исследователей. Одними камерами мы не обойдёмся. Дождёмся, когда проснётся администратор, формально принять решение должна она.

— Какое решение? — поинтересовалась Миранда, заглянув в рубку, где сидела компания изоморфов. Не удержалась, зевнула во весь рот, потянувшись, выставив верх локти и прикрыв лицо кистями обеих рук, ладонями наружу, и смутилась.

Никто не усмехнулся.

— Жутко есть хочется. Да, точно. Что-то не так? — Миранда обвела взглядом остальных. — У нас неприятности?

— Много разных новостей, — признался Бартоломью. Сделал знак технику: — Стив, вернись к реактору. Лучше убедиться, что новых сюрпризов не будет. Приятного аппетита, Миранда!

Весельчак доктор перебил инженера: — Как себя чувствуете после сна, дорогуша?

И оба изоморфа, вслед за молодым техником, вышедшим первым и через дверь, устроили показательную толчею возле мембраны, манерно пропуская друг друга и раскланиваясь по иланским обычаям.

Миранда иронично покачала головой, наблюдая за ними.

Подумала, что изоморфы пустили в ход очередной поведенческий алгоритм. А сколько у них таких программ — да сколько угодно. Занятно будет спросить об этом на досуге, но не сейчас.

День второй

День 2. Миранда

— Отложу завтрак, выпью только кофе, — сказала она, чувствуя, что застала свою команду за обсуждением серьёзных проблем, и ей надо вникнуть, и немедленно, а не о еде думать.

— Бартоломью, Жорж, не уходите, продолжим совещание. Мне обратиться к вам по протоколу, или сами расскажете, что ещё подгорело, пока я спала?

— Сударыня, — прогудел толстяк Док и молитвенно сложил огромные пухлые ладони, — вам нужно подкрепиться, пока есть чем завтракать!

— Что? — подняла брови Миранда.

— Органическое вещество исчезло, мы не можем найти даже его следы на рабочих базах Метели. Вы не просто один человек в этом секторе космоса, вы — единственное органическое тело в системе Лейтена. И это прекрасное тело должно быть сытым, прошу!

— Это тело сейчас отказывается есть, разве что покормить мозг, — буркнула она. — Быстро введите меня в курс дела! — Миранда подбоченилась.

(Что ж, у неё есть свои поведенческие алгоритмы, и она их продемонстрирует!)

Инженер Бартоломью вынужден был отчитаться обо всех изменениях. Миранда ответила молниеносно:

— А что происходит на станции на Пекле?

Где-то в глубине квантовых схем изоморфов наверняка случилось то, что, по легенде, на планете-матери когда-то озвучили в песне: "переворот мозгов из края в край". Они извлекли из бесконечной базы данных сведения в ином порядке, готовясь ответить на запрос администратора.

Администратор проявила деловую хватку, сказала:

— Пора бы обобщить электронные данные из трёх точек: наши, Метели и Пекла. Потом, смотрите: изменилось состояние вакуума возле станции. Вы делаете вывод, что скоро прибудут разведывательные зонды. Потому что любое изменение автоматически считается благоприятным признаком. Типа, пространство вокруг Лейтена открывается для гиперпрыжка. Но у вас нет других данных об исчезновении органики в момент изменения характеристик вакуума, наш случай — первый случай. И он произошел, когда гипер-блик невозможен. Что, если эти изменения вакуума и пропавшая органика — одно явление, они связаны между собой? Что, если активность нашей звезды... мы очень, между прочим, мало знаем о Лейтене..., не знаем даже, почему возникают помехи гиперу... Что если активность носит опасный характер? Тогда крейсер "Сторожевой" бликанёт сюда, а потом мы обнаружим, или вы уже без меня обнаружите, что ничего органического на "Сторожевом" вдруг нет? Исчезло!

Миранда испытывала лихорадку действия.

Изоморфы молчали.

Администратор не повторила запрос на обобщение данных из трёх исследовательских точек, надо дать ей выговориться. И немедленно, не перебивая ход мыслей. В её голове явно рождалось новое понимание ситуации, и в этом потоке может найтись решение проблем.

Добряк Док положил свою ладонь на ладонь взволнованной Миранды, одобрительно погладил. Заодно незаметно через тактильное прикосновение проверил её состояние.

Миранда приняла его жест как поддержку, встала из-за голографической консоли-преобразователя показаний электроники в удобоваримые символы, диаграммы и сравнительные модели: всё для людей. (Изоморфы то же самое получали в ином виде, напрямую от "Аргуса"). Встала и принялась расхаживать по отсеку.

— Можно мне чашку кофе? — попросила синтезировать энергетик, аналог древнего кофе планеты-прародительницы.

— Нет, завтракать расхотелось. Я после завтрака подобрею, расслаблюсь и буду переваривать. А сейчас надо думать, и не желудком. Я помню, что медитация даёт вам дополнительную энергию. Это что-то новенькое для меня. Придумать бы медитирующий дом, греющийся праной, что ли... могла бы после всю жизнь заниматься свободными исследованиями... Эффект дозаправки может оказаться полезным, если вдруг что случится. Я всё время думаю о "если" и "вдруг". Слишком их здесь много, и данных о похожих случаях у вас всё-таки нет... Я собираюсь заняться вот чем: мне надо поработать. Хочу похозяйничать, это успокаивает. Но сначала — подстраховаться. Как вы обеспечиваете свою безопасность, ну, как личности, индивидуальности?

Бартоломью пояснил. Нарисовал диаграммы — что такое модель искусственной личности, что такое база ассоциаций, не стал вдаваться в глубины математики: без этого сведений было слегка многовато. Миранда посмотрела на краткий конспект того, что пояснил инженер. Ага... Уязвимое место изоморфов — проекторы. Сломаются все — и изоморф сможет существовать только в виде симуляции, картинки на экране. А в остальном — ежедневно делаются резервные копии всех компонент искусственной личности, значит — самое худшее для изоморфа — недосчитаться воспоминаний и опыта за прошедшие сутки. Везёт!

Миранда осознала, что от неё ожидают хоть какой-то реакции и кивнула:

— Понятно. Мне надо приготовить электронную открытку для родных, для Линки-Тинки. Запись минут на десять, не больше. Чтобы они видели маму, если меня не станет. Мне бы немедленно. Я, знаете ли, начинаю бояться! Только, чур, фарму мне не предлагать. Сама попрошу, если что. "Аргус", защити всё, что запишу для моих малышек, не хуже программ изоморфов. Я понимаю, что все мы есть на камерах, но для девочек сделайте меня отдельно. Не совещания же им слушать в память о маме... Причешусь только... Потом, нужен планшет для меня. На консоли не получится, я буду отвлекаться. Хочу уйти в свою работу. Я же летела через звезду Лейтена не просто так: планировала разжиться свежими данными о здешней морской фауне. Экзотический мир всё-таки. А меня жутко интересует бионика. У морских существ строение скелета, чешуи, покровов может быть бесконечно разнообразным, а ещё способы соединения биологических элементов, принципы перемещения, и даже устройство нерестилищ и убежищ... Здесь может быть море открытий! Потом, надо убедиться, безопасно ли здешнее пространство для органики. А сделать это можно одним способом: отправить органику за пределы нашей станции. Чур, сначала это буду не я! — добавила она со смешком. И давайте проверим снова эффект подзарядки. Вместе. Всё-таки это важно, я за вашу энергобезопасность переживаю. Вы не нашли дополнительные источники энергии, кроме медитативной практики. Но вы и не искали способы решений в медитативном потоке. Вы всё решали отсюда: из реальности с физическими законами. А если попробовать оттуда? Я вчера проверяла через поисковик: медитация это подключение к чему-то гораздо— гораздо более вечному и насыщенному. Что, если вы зададите свои вопросы напрямую, и не "Аргусу"? Извини, "Аргус".

Миранда опомнилась. Осознала, что все три изоморфа внимательно её слушают, кивают, а инженер делает записи в блокнот. Так. Немного успокоиться, и перестать говорить настолько длинными тирадами.

— Итак, предлагаю план: вы обобщаете данные из всех точек исследования, не забыв про станцию на Пекле, может, они засекли что-то необычное у нас и имеют своё мнение. Будет окно для связи — сделайте им запрос. Но для чистоты эксперимента не грузите их нашими данными. Пусть сначала поделятся своими, незамутнёнными. Если, конечно, звезда Лейтена своей активностью даст провести такой сеанс связи. И вообще, отделите информацию от информации по месту её сбора. Вдруг сваливание в одну кучу мешает разглядеть мелкие признаки... О чём я? Ну о детях, конечно же! Когда Линки-Тинки вместе сваливают игрушки, в манеже после их уборки нахожу и печеньки, и ложки, и носочки... А когда отчитываются за порядок каждая за себя, — ничего подобного. Может, в сведениях оказалась "подброшенная" извне вирусная информация. Может, на базах Метели все живы и здоровы, и не могут с нами связаться, потому что наши зонды, они же относительно простые, уже не наши. На вас глядя, я своим собственным глазам не доверяю, а вы относитесь к показаниям электроники как истине в распоследней инстанции. А мы находимся в парадоксальном пространстве вокруг Лейтена, и разгадать его свойства не могут даже силами Звёздного сообщества. Потому я здесь и застряла...

Миранда вновь умолкла. По всему видно — слушают её внимательно, без усмешек или чего-то такого. Определённо, нужно немного успокоиться, и формулировать следующие потоки сознания чуть более компактно.

...После изоморфы обменялись мнением,что медитация как запрос на информацию из воображаемого древними сверх-источника если и имеет смысл, то лишь для единственной органической. Для них это вопросы удержания энергии, не более.

— Но она может интуитивно выйти на что-нибудь неожиданное, — заметил Док. — Обращаю ваше внимание, ни синтеты, ни мы, изоморфы, до сих пор не являемся людьми. Тайна человеческого мозга остаётся тайной даже для человечества.

День 2. Яйцо

— ...Отправлены встречные зонды с предупреждением об инциденте с удалением органических компонент биологического происхождения, — продолжил Бартоломью. Он не стал говорить, что отправил зонды не после выступления Миранды, а сразу же, едва Док убедился, что именно исчезло. — Смотрите. Станция на три четверти стоит из органических материалов — полимеры, композитные структуры и квазибиотика.

— То же самое, на человеческом языке, — потребовала Миранда скорее из вредности. Аргус сопровождал пояснение инженера всеми словарными примечаниями на консоли, но их ведь можно и не заметить.

— Квазибиотика — это структуры, построенные по образцу живых тканей, — пояснил Док. — Собственно, это наши рабочие лошадки. Собирают микрочастицы мусора с поверхностей, фильтруют воздух и воду. Они все самовосстанавливающиеся, — добавил он и, взяв со стола столовый нож, легко рассёк поверхность пола рядом со стулом. На глазах поражённой Миранды широкая "рана" сомкнулась и затянулась за несколько секунд. — Эти структуры напоминают живые ткани, там минимум тридцать процентов органических соединений. Но сами видите, они не затронуты.

— То есть только живые ткани, ну или в прошлом живые... — подумала вслух Миранда. — И вся жизнь на планете уцелела, да? Очень странно. — Она обвела взглядом остальной персонал. — Эврика! Я поняла! Затронуто всё, где есть наши технологии, да? Ну, искусственные сооружения?

Бартоломью открыл было рот, чтобы уточнить "не все", но... не стал этого делать. По тому, как загорелись глаза Миранды, ясно — её вновь посетило вдохновение.

— Но почему?! Ну, то есть тогда получается, это сознательное действие! Если всё удалилось так выборочно. И постойте, жилой модуль исчез целиком, а все постройки внизу просто опустели, так? Это значит... — Миранда помотала головой. Нужная мысль копошилась где-то поблизости, но не показывалась. — Мне нужно подумать. Но мы можем отправить туда, в посёлок, автоматических разведчиков, или как вы их зовёте! И чтобы с ними были образцы живой ткани. Заодно и узнаем, что с ней там произойдёт.

Док хотел было возразить, что образцы, как известно, сгинули...

— Всё верно, — покивал он. — Отличная идея. Вы ведь про свою кровь говорите, верно? На каждом зонде-спасателе будут образцы крови в питательном растворе, и датчики состояния. Если что-то случится с живой тканью, мы узнаем сразу же. Что ж... — Док встретился взглядом с Бартоломью, тот молча кивнул. — Идёмте. Это абсолютно безопасно и ни капли не больно. И...

Включились — все разом — красные индикаторы тревоги: красные полосы на потолке и периметр консоли — чтобы уж точно не пропустить.

— Говорит Аргус, красная тревога первой степени, персоналу оставаться на местах.

— На экран, — скомандовали хором Миранда и Бартоломью и коротко переглянулись.

Перепуганной Миранде показалось вначале, что им показывают взрыв Солнца. Только долю секунды спустя стало видно, что шесть впечатляющих взрывов — центры их почти совпадали — произошли на чём-то ещё, что находилось между станцией и Солнцем.

— Фиксирую поток нейтрино, эквивалент — одна миллионная "фоу", — доложил Стив. — Дистанция пятьсот четыре километра, даю увеличение.

Миранда вздрогнула, когда объект занял почти весь экран. Когда-то это было что-то в форме яйца — обшивка словно покрыта чешуёй, и объект явно искусственного происхождения. И теперь несколько огромных выемок виднелось в некогда совершенном по форме объекте — словно кто-то откусил от объекта несколько раз. Что характерно, почти все выемки на вид сферические.

— Средний поперечник объекта двести восемь метров. Характеристики излучения частично совпадают по спектру с аннигиляцией, — уточнил Стив. — Или... — Он обвёл взглядом присутствующих.

— Не тяните, — сухо велела Миранда, не сразу совладав с голосом. — Или что?

— Это только гипотеза. В случае локальной стабилизации области ложного вакуума, разрушение материи могло бы сопровождаться схожим спектром излучения. Это чисто теоретический конструкт, — тут же добавил Стив. — Ложный вакуум — только теория.

— Похоже, уже нет. — Бартоломью дал увеличение. — Объект мёртв, во всех смыслах. Он искусственного происхождения, но почему мы его не обнаружили раньше, загадка. Миранда? — посмотрел он в глаза администратора.

— У вас ведь есть протоколы? Ну там, исследовать, если это достаточно безопасно. Что, никаких идей, что это вообще было? Чей-то корабль, не знаю, бомба, или что это? — Миранду внезапно разобрал смех. Если это чешуя — ну очень похоже — то что могло бы вылупиться из такого яйца? Динозавр в тысячу километров длиной?

— Док! — резко позвал Бартоломью, когда ему показалось, что Миранда упала в обморок. — Зонды отправлены. Аргус, протокол "Омега три". Запустить зонды, отправить срочное послание на "Сторожевой". Режим жёлтой тревоги, постоянная готовность к эвакуации.

— ...Что такое "фоу"? — уточнила Миранда, когда выпила стакан чего-то вкусного — сок не сок, что-то приятное. — Сами объясняйте, — добавила она чуть более резко. — Говорите со мной.

— Условная единица для очень большого выброса энергии, — пояснил Бартоломью, не сводя взгляда с экрана — а там уже виден рой зондов, что двигались в сторону изъеденного "яйца", охватывая его вниманием со всех сторон. — Столько выделяется при среднем взрыве сверхновой.

По спине Миранды протекла ледяная струйка.

— Это... те взрывы, это они столько выделили?! Но почему тогда мы живы, и планета уцелела?!

— Это самое странное. Практически всё ушло в нейтрино, а оно почти не взаимодействует с привычной нам материей. Зонды скоро пришлют картинку и соберут образцы, тогда будем строить гипотезы.

Миранда покивала и, решительно повернув к себе поверхность консоли, принялась что-то запрашивать там у Аргуса. Если бы Бартоломью был действительно человеком, он бы сейчас развёл руками и вздохнул. Одно понятно: старинный неверный по своей сути термин "вакуумная бомба" только что обрёл новое, жуткое значение.

День 2. Миранда

В переходе из технической зоны в жилую Док встретился со Стивом и Бартоломью.

Энергетически затратное хождение сквозь переборки станции и наружу они использовали редко, предпочитая передвигаться как люди.

"Проявившись" готовыми, зрелыми личностями, изоморфы быстро выяснили, что общаться оптимальнее, как органические: электронные сигналы дополняются невербальной информацией, считываемой из облика, скорости реагирования и моторики движений. Насыщать друг друга дополнительно стало для них практикой для ума, вкусовщинкой: чем-то вроде разгадывания ребуса, разворачивающегося для их скоростных режимов мышления медленно, но в реальном времени и непредсказуемо. Это было досточно сложно, нагружало их квантовые сехмы, но нравилось. Если перевести на понятный язык, изоморфы любили общаться как люди.

Стив признался, что обнаружил в санузле металлическую кастрюлю и две сковородки. Всё — без крышек.

Санузел Миранды, а посуда взята с камбуза, естественно.

Бартоломью прищурился:

— Док, органика для эксперимента собирается несколько иначе, но так тоже можно. Молодец! — его носогубные складки сделались глубже, зубы обнажились в улыбке.

Жорж позволил себе побагроветь:

— Мы уже учимся улыбаться, инженер? Кому, скажите на милость? Том, убери носогубки, на твоей роже они выглядят каньонами, ещё не разгладятся. Или проекция обновится, и оставит тебя блестеть зубами в темноте коридоров.

— Сейчас, убрал! — Ответил инженер не по форме и сути разговора, совсем не торопясь стереть улыбку с лица и чувствуя новую "вкусовщинку" от общения; нечто похожее на присутствие лёгкой энергии.

Стив невозмутимо смотрел на них, ждал, когда вернутся к тому, с чего начали.Что значит факт обнаружения посуды в санузле, ему было так же непонятно, как в начале разговора.

— Могу проследить... — флегматично озвучил юноша то, что и так было известно изоморфам: они могли "видеть" всё при желании.

И нарвался на двойное грозное: "Только попробуй!" — от старших сотрудников.

Бартоломью пришла в голову мысль проверить, что сняли камеры, когда Миранда взяла кастрюлю, и как себя вела при этом.

Камеры показали, что девушка сначала вошла в кухню с целью приготовить себе уже не завтрак — обед. Поев, задумчиво рассмотрела посуду, примерила одну и другую кастрюлю на голову. Потом подумала, выбрала две сковородки впридачу к той посудине, которая свободно наделась на голову, скрыв лицо почти полностью. Она унесла всё это сначала в спальное купе, а потом, с видом очень независимым и даже задиристым, ушла с посудой в санузел. Да там её и оставила.

— В санузле нет камер, — заметил Док. — А спальне есть, но в режиме "скрытая информация".,те., выдаётся она только в случае, если органический в опасности, или нужно проводить расследование.

Друзья мои, послушайте опытного доктора, пока мы имеем счастье соприкасаться проекциями: девочка не доверяет нам и впридачу боится. Она не чувствует себя в безопасности. Всё просто!

С этими словами толстый Жорж комично показал, как одевает кастрюлю себе на голову, пристраивает две сковородки по бокам головы, да так и сидит.

—Эхм... — процедил инженер со сложным выражением в голосе, — Док, ты клонишь к тому, что, если бы наша администратор обнаружила кастрюлю побольше, то улеглась бы в ней и закрылась крышкой?

—Правильно мыслишь, Том! Вообще-то неверно думать о ней как администраторе, но доктор Жорж Склодовский умный, и ничего больше тебе не скажет. Пусть моя мудрость послужит мне, хе. И Стиву, если он попросит. А Стив не попросит, так что мне одному, хехе.

—Ну почему же, — вдруг повернулся к Доку молодой техник, — случай интересный. Что мне надо делать в этой ситуации?

Док и инженер переглянулись.

Бартоломью распорядился:

— Стив, обеспечь доп.защиту для спального купе органичес... для купе Миранды.

Рядом крякнул со смыслом Склодовский.

Парень тряхнул светлой челкой и пустился в объяснения:

— Внутри станции защита избыточна: станция выдерживает все возможные угрозы, кроме запредельных, разрушающих...

Доктор не стал его слушать, покровительственно похлопал по высокому, учитывая рост техника, костлявому плечу:

— Для насмерть перепуганной одинокой девушки без разницы, чем ты её защитишь. Можешь замотать в фольгу её кровать, свить гнездо, развесить дополнительный контур так, чтобы стен за ним не стало видно. Креативь, техник! И не облажайся. Всё должно выглядеть натурально!

— Аргус выдаст, если наша администратор сделает запрос, — внезапно проявил недюжинную логику Стив в несвойственной ему области.

— Ах, Аргус? — вспылил толстый Склодовский, переигрывая, но получая удовольствие от процесса имитации эмоций. — А ты учти, что я немедленно введу в Аргус программу коррекции психологического состояния пациентки и вопрос на этом исчерпан! Фобия — это изменённое состояние ума, мой технический друг. Это надо контролировать и помогать преодолеть, мой... эээ сказочный деревянный младенец с длинным носом!

Бартоломью не дал Стиву окончательно запутаться в свежем ребусе отношений. Он приказал:

— Иди и перебери свои запчасти, и подумай. Решение должно быть изящным и не бездарным, хоть и бесполезным. Да, мы знаем правду, но так надо. Для неё эти действия полны смысла.

Когда Миранда появилась в рубке и принялась рассматривать рабочую консоль со всеми сведениями, к ней явился Стив.

Официально уведомил, что намерен создать дополнительную защиту в её спальном купе.

— О! — только и ответила Миранда. — Да, пожалуйста, Стив!

Бартоломью внёс в рубку нечто тяжелое, складное, что немедленно разложил перед ней, выпрямил, подкрутил, фиксируя, и Миранда получила сиденье с высокой спинкой, передвигающееся "на глянце" — нанитах, обеспечивающих плавное скольжение кресла по покрытию пола.

— В случае опасности это сиденье надежно экранирует вас от излучения, оно в мгновение развернётся спинкой к его источнику.

Миранде краска ударила в щеки; она предпочла проигнорировать это, тогда и другие не заметят.

Она почти не краснела и знала это, — всего лишь внутренне жаркое ощущение. Ей нужно успокоиться.

На пороге возник толстый док, слегка ошалевший от происходившего в рубке акта дарения защитного кресла, но быстро взял себя в руки, и ничем не выдал легкую досаду.

— Теперь я присяду, если никто не против, — попросила разрешения Миранда, прежде чем опуститься в мягкие глубины действительно удобного кресла.

Им нужно было снова подумать над ситуацией и согласовать действия, и потому команда опять собралась вокруг консоли головного компьютера.

— После обеда уходила в тишину... — призналась Миранда, не готовая сообщать правду об "экранирующей" кастрюле и "сковородках ярости".

— И собираюсь практиковать и дальше. Думается хорошо, ничто не мешает.

Изоморфы вежливо кивнули.

Бартоломью вел совещание.

Отчитался о показаниях зондов, облетевших чешуйчатое яйцо.

— Раз мы его не заметили и подпустили настолько близко, значит, он не путешествовал в системе Лейтена, он в ней возник, как возникает наш гипер. Стив, повтори о характеристиках излучения.

— Частично совпадают по спектру с аннигиляцией, состоят из нейтрино, — подал голос техник.

Миранда внезапно загорелась так, что не смогла усидеть, вскочила.

Её посетило вдохновение.

— Может быть, мы наблюдаем чужой планетоид. Может быть, он бликанул в систему Лейтена, да, вы правы.

Но если он — порождение океана Метели? Если эта штука связана с океаном больше, чем с космосом? И поднялась из океана... Нет, возможно, она летела в океан!

Срок настал, чужие были здесь раньше и вернулись в подходящий момент на знакомую водную планету. Там глубины сто двадцать километров, там свой космос для планетоида подобных размеров!

Его чешуя... очень интригует меня чешуя, особенность всех земноводных. А в космосе она точно не нужна, разве что конструктивно. Но тогда, надо думать, создатели планетоида-яйца — сами потомки земноводных, раз пришли к такому техническому решению.

Взрывы точно повредили яйцо? Или это и не взрывы, а панспермия? Что, если оно летело заселить здешний океан? Что, если оно стартовало оттуда, чтобы посеять споры и погибнуть?

Нет, я не хочу анализировать сведения, собранные с зондов. Без меня, пожалуйста, вы сделаете это мгновенно.

Док, мне очень плохо... — прошептала она, теряя слова.

Миранда упала в то самое кресло Бартоломью.

Она чувствовала прикосновение к своему сознанию извне: холодное, мучительно страшное, как ужас смерти, нечеловеческое прикосновение к полыхающей изнутри голове. И пролепетала, хоть была уверена, что не будет понята:

— Голову... в холодную кастрюлю...

Бартоломью беспокойно глянул в лицо доктору, хлопотавшему над девушкой с такой скоростью, что даже Стив проникся ощущением чего-то страшного, необратимого.

— Давай! — рыкнул толстяк, — она сгорает!

Бартоломью рассыпался искрами, чтобы собраться в защитную оболочку, внутри которой постепенно затихла Миранда, избавившись от жуткой боли в пылающем мозге.

День 2. Двойник

— Любопытно, любопытно... — двери рубки открылись, и туда вошёл Бартоломью. Оба его коллеги бросили взгляд на "кокон" Миранды — на месте, никуда не делся — а затем на Бартоломью.

— Клетка Фарадея, — пояснил инженер невозмутимо. — Полная изоляция от электромагнитных излучений. Достаточно, чтобы прекратилось воздействие на человека. Каким образом наводятся именно на человека — будем ещё выяснять, а пока что временное решение. Стив, я дал команду репликатору на синтез необходимых изолирующих элементов. Достаточно, чтобы полностью изолировать каюту Миранды. Мне несложно поддерживать кокон, но чтобы Док смог наблюдать её, а мы — общаться, нужно полноценное жизненное пространство. Там же — схема шлюза, построим перед дверью. Док, сейчас войдите в кокон — набросьте его на себя — и проведите экспресс-диагностику. Если потребуется лечение, я растяну кокон, насколько скажете. Вопросы?

— Никак нет, Том, всё понятно, — отозвались вразнобой Док и Стив, и работа закипела. Тем временем Бартоломью опросил состояние всех остальных систем — судя по мониторам, всё в норме. Зонды с пробами крови Миранды высадились на всех трёх базах, и сейчас путешествовали внутри охраняемого периметра, по жилой области. Всё штатно... кроме полного отсутствия биогенной органики. Ладно, тут всё штатно. И появилась связь с модулями Аргуса — отлично, теперь планета снова на связи. Сейчас там, внизу, идёт репликация множества зондов-разведчиков, они обойдут всю планету и снимут показания жизненных форм. Людей обнаружить легко — и по специфическим летучим метаболитам, зонды их почуют издалека, и по тепловому следу. Здесь тоже всё схвачено. Бартоломью запустил репликацию зондов ближней связи — старыми добрыми радиоволнами — и дал команду Аргусу рассчитать все параметры запуска, чтобы охватить все возможные траектории спасательных кораблей. Их нужно предупредить, пока они не подошли слишком близко к Метели.

Замечательно, все пункты плана в действии. Зонды-исследователи добрались до "яйца" (орбиты объекта и станции отличались незначительно, и из соображений безопасности станция перешла на другую орбиту — так, чтобы находиться между объектом и планетой). Каждый зонд-разведчик может служить устройством управляемой аннигиляции, случись что — объект превратится в плазму. Но пока что нет повода для последнего довода — зонды уже берут пробы и ведут съёмку снаружи и внутри. Торопить их не будем, первые итоги анализа будут уже через полчаса. Бартоломью удовлетворённо кивнул и присоединился к Стиву: Док пробыл в коконе недолго, молча показал большой палец — всё штатно — и удалился ненадолго в медотсек. Вернулся через пять минут с чемоданчиком и присоединился к строительству клетки Фарадея.

— Отлично, отлично, — пробормотал Док, когда они вкатили кресло с Мирандой через шлюз в защищённую теперь каюту. Энергии такая изоляция потребляет порядком, но большого выбора нет. — Всё, я проведу полную диагностику. Как там у вас, получилось сделать связь наружу, без нарушения изоляции?

— А то! — гордо заявил Стив. — Не очень быстрая, видео так передать пока трудно, но голос и текст — легко.

— Отлично, — одобрил Док, поправил свой берет и закрыл за собой дверь шлюза.

— Как будем искать, кто её так не любит? — поинтересовался Стив. — У меня пока никаких идей. Нас никто не сканирует, нуль-связь не работает — на всякий случай я установил по всей оболочке все известные мониторы. Внутри и снаружи.

— Будем думать, а пока... — Бартоломью выпрямился в кресле, когда прозвучал сигнал тревоги. Что-то случилось там, внутри "яйца". — Аргус, отключить тревогу, дать видеосвязь! Зонды по периметру объекта перевести в красный режим, быть готовым к детонации.

Они со Стивом переглянулись, когда увидели то, что передают зонды. Органический в такой ситуации протёр бы глаза. К счастью, оптические сенсоры изоморфов сразу же доложили, что изображение подлинное, а сами сенсоры работают штатно.

...Она шла себе и шла — по внутренним, частично разрушенным проходам внутри "яйца", ловко перепрыгивая расщелины. Зонды летели перед и за ней, пришелица не обращала на них внимания.

Выглядела она точь-в-точь как Миранда, как её сестра-близнец. Одно отличие: одета неизвестная в белое платье до пят, и такие же ослепительно-белые сапоги.

— Там не может быть гравитации, — сообщил Стив. — Но поблизости от субъекта есть, зонды подтверждают: вокруг неё микроатмосфера, под ней — область гравитации в одну вторую земной. Смотрите, она дышит!

Верно — зонд дал увеличение, стало видно, что женщина — то, что ей казалось, как минимум — дышит, как если бы находилась при нормальном атмосферном давлении. Проходя узким коридором, неизвестная легонько прикоснулась ладонью к стене — и зонд тотчас поспешил к этому месту, взять пробу.

— Оставила нам биологический след, — вполголоса заметил Бартоломью. — Любопытно, зачем? Так, она подходит к границе с открытым космосом. Аргус, жёлтая тревога, звуковое сопровождение не включать. Стив, мне кажется, или она что-то говорит?

Верно — двойник Миранды посмотрел точно в камеру ближайшего зонда, улыбнулся и губы "субъекта" шевельнулись.

— "Скажите ей, что больно больше не будет", — ошарашенно доложил Стив. — Док...

— Слышу, — донёсся голос Дока. — У меня тут тоже новости, ловите.

"Поймали" не сразу — короткая видеозапись. Миранда, только что лежавшая без сознания — точнее, в коме — открыла глаза и уселась, глядя на Дока в недоумении.

— И где моя кастрюля? — поинтересовалась она. Бартоломью выключил микрофоны, прежде чем они со Стивом расхохотались.

— Я провёл экспресс-тест, — добавил Бартоломью, улыбаясь и глядя на незнакомку — так и стояла у самого края бреши в оболочке "яйца". — ДНК человеческая, но к Миранде никакого отношения не имеет.

День 2. Миранда

Миранда помнила всё, что происходило с ней с того момента, как потолок рубки управления мгновенно совершил поворот вокруг своей оси, и её, Миранду, выбросило из кресла с высокой спинкой в зенит — если так можно назвать направление строго вверх над её макушкой.

Улетая, она успела узнать своё обмякшее и беспомощное тело в руках Бартоломью (почему он всегда рядом, когда ей невыносимо?!). Потом наступило безразличие: Миранда отправилась в путешествие. Она не знала, куда направляется, но знала, что спешить некуда, и назад дороги не существует. Она восприняла это спокойно, решив, что, раз её не торопят, можно мысленно возвращаться к уже случившимся событиям и прокрутить их сколько угодно раз. И она просмотрела свою жизнь, странно, всё в ней оказалось неважным до тех пор, пока не случились две вспышки: Миранда понимала, что так выглядел для мира приход новых человеческих жизней — её дочерей.

Был больной неприятный момент, как развилка на пути, когда не знаешь, реально не знаешь, куда податься, и определиться важно, невероятно важно...

Она осознала, что это был момент принятия решения уйти от мужа, забрав девочек.

Потом облегчение, свободный вдох — словно ей дали понять, что это решение правильное и определит её судьбу.

Потом ещё что-то... она за голографическим экраном в университете. Рассчитывает кривизну и сопряжения покрытия купола, заказанного для планетоида "Ило Соло" — этот мир начал обновлять свою старую внешнюю оболочку с рубки. Им понадобился купол — наполовину светонепроницаемый колпак рубки пилотов — функциональный и эстетичный, достойный быть визитной карточкой планетоида. Миранда готовила дипломную работу, и придумала купол, состоящий из чешуек, по виду стеклянных, на самом деле, это был композит сложный по свойствам, и пропускавший излучения избирательно, разными своими гранями разные спектры... яйцеобразный такой купол...

Миранда резко уселась на своём ложе: переход ото сна случился мгновенный.

Доктор-изоморф повернулся к ней ещё стремительнее, Миранда на краткий миг, словно в замедленной съёмке, успела увидеть его лицо лишенным всякого выражения, прежде чем доктор Жорж привычно улыбнулся ей, округлив тугие толстые щёки, и повел бровями.

Затем ещё остановившееся мгновение: Стив что-то делает под потолком комнаты, подбрасывает вверх инструмент, инструмент вязко, медленно переворачивается в воздухе и возвращается в ладонь техника, так же противоестественно медленно тряхнувшего светлой чёлкой.

Больше временных парадоксов не было.

Миранда полностью вернулась в сознание и позволила доктору осмотреть её, и считать показания медицинских приборов, нимбом расположившихся вокруг её головы.

Она молчала, обдумывая увиденное.

Доктор заверил, что она была в коме, но Миранда помнила всё. На кому это было не похоже.

Видимо, что-то было написано на её лице.

Жорж Склодовский внимательно вгляделся в глаза Миранды, зачем-то понюхал одну из пробирок, оказавшуюся в его руке, произнес:

— Вот с обонянием у нас, изоморфов, не очень. Интересно, почему? Голубушка, вы любите духи?

— Люблю, — ответила Миранда бесцветным голосом. — Больше больно не будет?

— Вам же сказали, что не будет, — ответил доктор загадочно.

Но Миранда поняла его и согласилась.

— Жорж, можете остаться? — попросила она Дока. — Ведь кроме меня здесь некого лечить. Я засну сейчас, чувствую, что не могу бороться со сном. Держите меня за руку, а то опять куда-то улечу. Лучше без этого...

— Выпейте воды, потом этот раствор, и ещё воды. Обязательно. Я непременно останусь, и Стив останется, — мы заканчиваем защитный контур вашей комнаты, и пока вы здесь, вас никто не обнаружит.

И Бартоломью тоже занят вашей безопасностью, он проверяет надёжность контура снаружи. Не только вы, но и ваш кокон незаметен оттуда ни людям, ни пришельцам.

— Вы так устроили?

— Да, милочка, мы так всё устроили. Здесь совершенно безопасно.

Это, если хотите, вызов нашему профессионализму: сохранить единственную девушку в здешнем секторе вселенной. И, пока вы ещё не заснули, вспомним о приятном. У вас был когда-нибудь замечательный белый наряд: платье, сапожки?

— Да, — расслабленно улыбнулась Миранда явно под действием лекарств. — Мне купил Университет к выпуску. За годы учёбы я накопила немало бонусов, а расходовались они только на персону, которой начислялись, и я не могла их потратить на малышек. Я себя не узнала, когда примерила, со мной работала какая-то новая программа: синтет был модельер, стилист и визажист в одном лице. Я оказалась самая нарядная на выпускном.

— И вы везли наряд с собой?

— Нет. Его испортил мой бывший. Платье — это на самом деле, тонкий уютный синтетический мех, он... короче, сделал вид, что нечаянно... а сапожки настоял обменять на очередную свою надобность...

— Ничего-ничего, — мягко произнёс доктор и погладил разволновавшуюся Миранду по темени. Он так и не снял с головы девушки несколько диагностических клипс. — Всё позади. Теперь спите, — добавил он.

Сверху, из-под потолка, прервав работу, Стив глянул в глаза доктору. Мысленно они обменялись такими фразами:

"Ты успел записать все пси-волны?"

"Успел"

"Что прочитывается? Сильный эмоциональный всплеск?"

"Да. Взлёт-падение при воспоминании о белом наряде. Критическая разница фаза-противофаза"

"Урод!" — констатировал Жорж, хмурясь и складывая руки на груди.

Стив уточнил:

"Ты сам попросил меня отключить эмоционалку, без неё лучше фиксировались пси-волны. Тогда поясни, "урод" — это о её бывшем партнере?"

"Естественно! — буркнул Жорж. — Итак, мы знаем, откуда наряд на двойнике: из эмоциональной памяти нашей органической девочки. Почему та сущность не скопировала ещё и детей Миранды — надо подумать. Ведь, судя по всему, способна...

Доктор Жорж содрогнулся.

Новая информация поступила с камер зондов, круживших вокруг яйца.Доктору пришлось связаться с инженером. Он обратился к Бартоломью, остававшемуся в рубке возле консоли:

— Том, я вижу то же, что и ты? Или мне мерещится?

— Конечно, видишь то, что и я. Моя информация — твоя информация. Стив отключил эмоционалку, так?

— Да, отключил, ему мешает работать, и ладно. Зато мы случайно узнали, что если Стив не видит деда с птицами, значит, яйцо снова генерирует память Миранды и выдаёт зрительные образы только тем, кто эмоционально включён.

Консоль тем временем транслировала новую реальность, сквозившую в проломе "яйца".

Судя по виду неба и местности, на Метели, ближе к экватору, у самой кромки моря жил старик. Он соорудил себе жилище из плавника, вокруг его домика ходили средних размеров пёстрые птицы и что-то искали в траве. Птица побольше, с великолепным цветным хвостом, шумно махая крыльями взлетела на домик, и хриплым голосом исполнила своё соло. Старик любовался птицами. Он выглядел счастливым.

— Док, — сказал Бартоломью, — я сейчас сравнил изображения через базу данных космической энциклопедии. Нам показывают содержание детской книжки про курософа и его мудрых кур, даривших хозяину великолепные поводы для размышлений. Миранда наверняка любила эту историю. Книга старая, написана двести лет назад. Скорее всего, семейная ценность.

Доктор, мотнув большой головой, словно стряхивая неприятные мысли, произнёс:

— Хорошо, пусть будут куры и кто угодно, только не её дети. Скорее всего, нам придётся аннигилировать яйцо, и я не хочу видеть копии её детей там, внутри.

— Жорж, ответственность за аннигиляцию объекта будешь нести ты. Я как инженер не могу принять такое решение: технически объект полностью мёртв и не представляет угрозы.

— Я не боюсь ответственности, Бартоломью. Перед нами непростая штука. Похоже, это репликатор из другой вселенной. И работает он с мыслеформами. Дай подумать. Если девушка Миранда-2, которую мы видим, способна оставить органический след, значит, она его реплицировала. Ты говоришь, проверил базу данных на всех людей, такого ДНК нет ни у кого. Но на детей в возрасте до трёх лет отдельная база данных, и на неё существует особый код доступа, в этом замешаны людские представления о приемлемом в отношении детей. Аргус, поищи среди детей такой же маркер, какой обнаружили у создания внутри яйца.

Через некоторое время Док, инженер и техник убедились, что маркер принадлежит младшей дочки настоящей Миранды, трехлетней Элизе, или, как называли ребенка в семье, — Линки.

Доктор Жорж Склодовский отбросил сомнения и согласовал с Аргусом немедленную аннигиляцию яйцевидного объекта.

Через сутки ожидалось прибытие корабля с человеческим экипажем. Скормить всех органических этому чудовищу, поедателю памяти и эмоций — нет, на это доктор пойти не мог.

Яйцо не просто впивалось в мысли людей, оно совершало нечто ещё более ужасное: оно реплицировало живые полноценные копии и заботилось о них, как могло. Но это было жутким и противоестественным пленом, как искусственная оболочка для поддержания жизни Миранды-2, а на самом деле, Элизы, такой, какой она должна стать в будущем.

День 2. На берегу

Это только в фильмах, когда уничтожают Страшную и Зловещую Базу Пришельцев, торжественно идёт обратный отсчёт, все напряжённо смотрят на экран, а потом показывается величественный взрыв, грибовидное или иное облако, и всё такое.

В реальности всё обыденнее и скучнее. Бартоломью согласовал с Аргусом все действия; убедился, что образцы вещества и материалы съёмок прибыли на станцию (разумеется, все образцы хранятся как объекты потенциально крайне опасные)... в общем, когда оставшимся зондам дали команду на аннигиляцию, не произошло ничего неожиданного. Вспышка (фильтры притенили её), всплеск гамма-излучения и прочих видов излучения, свойственных аннигиляции... и можно наблюдать, как медленно остывающее облако, уже не представляющее никакой опасности, постепенно размывается и растекается в пространстве.

Красная тревога сработала внезапно. Были бы в рубке люди — ударило бы "по ушам". Видеозапись из каюты Миранды — где по-прежнему находится Док — показала, что там возникло, у самой двери, туманное облачко, меньше чем за секунду собравшееся в ту самую (или такую же) человеческую фигуру — ту, что видели на уничтоженном "яйце".

— Тревога вторжения, — буднично доложил Аргус. — Внимание экипажу, тревога вторжения. Протокол безопасности "Тау четыре", повторяю...

Бартоломью дал беззвучную команду — утих голос Аргуса, оборвался звук сирены, осталась только индикация на консоли, стенах и потолках.

Пришелица спокойно стояла, сложив руки на груди, поверх того самого роскошного белого платья. Теперь зрители видели и серёжки в её ушах, и ожерелье на шее. И, похоже, браслеты на руках — и небольшая диадема из серебристого материала. Волосы заплетены в две косы, спускающиеся чуть ниже плеч.

— Вижу, — сухо заметил Бартоломью, когда Стив указал на индикацию. Док своё дело знает: едва только сработала тревога вторжения, облачение Миранды стало скафандром. В открытый космос в таком не выйти, но сейчас весь воздух, которым Миранда дышит, очищается на входе и выходе — ничего внешнего не сможет пересечь этот барьер. Каюта Миранды изолирована — правда, судя по тому, что произошло, пришельца это не особо остановит.

— Внимание тем, кто в каюте два-восемь, — обратился Бартоломью. — Говорит Бартоломью Уйат, техник-инженер станции "Метель". Я обращаюсь к нашему гостю. Вы понимаете меня?

Пришелица кивнула. Сейчас на неё наведены все излучатели, что есть в каюте. Если это органическая ткань (а сенсоры Дока показывают нормальную термическую картинку человека), и если вокруг пришельца нет фантомной или аналогичной защиты (а датчики ничего такого не фиксируют), то одно лишь движение пришельца — и его (или её, неважно) разберут на атомы. Будет дымно и шумно, но что поделать.

— Мы можем открыть огонь на поражение без предупреждения, — добавил Бартоломью. Пришелица вновь кивнула. И хлопнула в ладоши — легонько. Бартоломью уже собирался открывать огонь, как ожил внешний приёмник.

— ...это "Сторожевой". Внимание, вызываем любого, кто слышит нас на базе "Метель", это "Сторожевой". Внимание, вызываем любого...

— "Сторожевой", говорит Бартоломью Уайт, техник-инженер орбитальной станции "Метель", личный код восемь два каппа каппа тау пять один.

— Доложите обстановку, Бартоломью, — отозвался вполне живой человеческий голос, а на экране появилось изображение — капитан "Сторожевого". Аргус немедленно пояснил, что личность подтверждена.

Бартоломью доложил. Разумеется, пока он излагал голосом, Аргус направил весь пакет информации по неожиданно открывшемуся нуль-каналу. Но особой беседы не получилось: как только Бартоломью, вкратце, сообщил о тревоге вторжения и о том, что действует по обстоятельствам, пришелица — там, в каюте — вновь хлопнула в ладоши, и связь оборвалась.

— Вы кто?! — обрела Миранда дар речи. Пришелица улыбнулась... и что-то спела. Даже не так: словно оркестр исполнил краткую и интересную пьесу, секунд в десять длиной.

— Не понимаю... — растерянно улыбнулась Миранда. — Я Миранда, а это...

Пришелица кивнула. И вновь стала облачком, метнулась к Миранде — и исчезли обе.

— Том, посмотри на камеру один-шестнадцать, — позвал Стив. Бартоломью и сам уже заметил, но... Органический сказал бы, что не верит своим глазам. Но — странная штука — все сенсоры всех изоморфов в полном порядке.

Камера принадлежит зонду, что обнаружил то самое жилище старика у моря. Шагах в сорока от неё возникли Миранда и пришелица и, рука об руку, направились к хижине. Похоже, они говорят, и говорят на привычном Миранде языке. И голос пришелицы не отличить от голоса Миранды.

Миранда цитировала — по памяти — ту самую сказку, похоже. А когда делала паузу, пришелица продолжала. Шагах в двадцати от хижины из неё вышел старик и уставился в недоумении на нежданных гостей.

— Что делать будем? — поинтересовался Док, уже стоящий за креслом Бартоломью. — Мобильные проекторы в порядке, можем отправиться туда все. Десять минут на экстренный спуск. Объект под прицелом, Аргус ждёт команды.

— Огонь не открывать, наведение не снимать, — распорядился Бартоломью. — Стив, подготовить шлюпку и мобильные проекторы. Мы спускаемся.

День 2. Протокол

— "Сторожевой", вызывает "Раптор"! "Сторожевой", вызывает "Раптор"! Подтвердите получение нового протокола! "Раптор" первым входит в систему Лейтена! Повторяю: у нас приоритет входа в систему. Спасательный гипер "Сторожевой" — вы ждёте до выяснения всех обстоятельств в системе Лейтена. Оставайтесь в предстартовом режиме...

После обмена информацией крохотный челнок-межпространственник всверлился в гипер, перебежав дорогу "Сторожевому", и исчез для всех систем слежения.

Вслед за ним процедура повторилась с челноком "Силур", и второй межпространственник рванулся навстречу неизвестности, оставив за кормой гигантский корпус "Сторожевого", похожий на туго скрученную искусственную раковину улитки.

"Раптор" и "Силур", раскрученные, как пуля на вылете из ствола, практически вместе возникли из ниоткуда, и понеслись догонять вторую планету, следовавшую по орбите вокруг здешнего красного карлика, звезды Лейтена. Оба корабля по пути дежурно спорили, чей экипаж будет первым. Первенство давало некоторые преимущества, и капитаны не хотели оплошать перед своей командой.

Аргус вошел в контакт с электронными системами обоих кораблей, время задержки электронного сигнала составляло пока пятнадцать минут, но сокращалось по мере сближения.

На экранах показался Бартоломью. Представился.

— О, мужик. — Констатировал капитан "Раптора" Ривли, гримасничая, как многие космические волки, проводившие слишком много времени вдали от станций, и планетоидов, и планет. — А что за хрень приставлена к его личным данным, номера?

— Ты не поверишь, это не мужик, — ответил Мозес, "водила".

А гигант Йохансон недоверчиво вгляделся в экран:

— А кто он? На синтета не похож. Я знаю синтетов и знаю правила: синтеты обслуживают людей, станции и корабли не по их части. Непонятно, что должно было произойти на местной станции, если за неё отвечает синтет.

— Это какая-то новая модель.

— Черт, да он как живой! Зовут Бартоломью? Барти или Том? Мне нравится Барти. Пусть будет Барти.

— Эй, Барти, ты программа?

— Да, я программа, — бесстрастно ответил инженер.

На "Рапторе" засмеялись в пять глоток.

Ещё три глотки пока молчали: их хозяев везли как заключенных, согласившихся сотрудничать с профессионалами на Метели, и не заслуживших более суровое наказание. Заключенные путешествовали в криосне.

"Раптор" рвался на планету первым — оставить там живой груз, пока его не оставил "Силур", тоже с заключенными на борту, как и все корабли-разведчики, гонявшие в гиперпространстве. Исследовательские базы на Метели имеют право отказаться от лишних помощников. Баз здесь немного, как и персонала. И придётся держать живой груз до следующего рейса, а это хлопотно. И "Раптор" должен был исследовать пространство в системе, и заслужить премию. Но было ещё кое-что. Ривли знал, что свежие данные можно продать деловым лицам, гоняющимся за информацией — от банальных журналистов, до ученых в узких областях знания. Тут важен именно свежак. Не свежак не продаётся — вскоре он становится общим достоянием звёздной цивилизации.

— Программа, вы очешуели, да? Где ваши люди?

— Вся органика была мгновенно уничтожена. Аргус выслал вам отчёт о случившемся сразу, как только наладилась связь...

— Что тулит эта программа? — поперхнулся капитан. — Нихрена не понимаю. Эй, Барти, скажи по существу: люди есть? Кто у вас главный?

— У них администратор девчонка, Кэп. Смотри. — Пилот показал Миранду в три-дэ, поворачивая и так, и эдак, даже вниз головой, отчего голограмма вела себя, словно переворачивают тело: опали вниз пышные тёмные волосы, задвигались и обвисли руки, изменилась форма литых грудей... Внезапно голограмма погасла и включилась снова, но не вещная, а условная: "топографическая" сетка, моделирующая объём. Это Бартоломью посчитал, что замена одной видимости на другую не является нарушением субординации в системе ИИ-человек разумный.

— Хм. Где администратор, почему я до сих пор не вижу этого вашего администратора, почему со мной на связи программа? А?

— Администратор отбыла на поверхность планеты.

— Покажите мне её в режиме реального времени. "Значит, нам туда дорога" — запел капитан Ривли.

После задержки в несколько минут на мониторы пришло видео с зондов над неизвестной местностью Метели.

Капитан "Раптора" дрогнул рукой, державшей чашку кофе. Гигант Йохансон удивлённо покачал головой и сильно потянул себя за мочку уха. Две абсолютно одинаковые девушки в разной одежде стояли на поверхности планеты и слушали кого-то третьего.

— Ого, лёгкая защита... отличное местечко эта Метель!

— Подожди, верзила, — нахмурился капитан Ривли. Сигнатуры захлёбывались, отчитываясь об опасностях для пришлого органического существа на Метели.

Бартоломью вещал:

— Рекомендую окружить ваши корабли защитным полем. Рекомендую создать защитный кокон для органической команды и не выходить из него до моего распоряжения. Я — аттрактор ИИ-системы Аргус.

Рядом (по космическим меркам) второй корабль-разведчик, "Силур", принимавший и диалог, и всю информацию от Аргуса напрямую, но не вступавший в разговор, мгновенно использовал свой ресурс на создание защитного поля вокруг корпуса. Его команда совещалась, как соорудить капсулу, и делала запросы Бартоломью, не заморачиваясь, кто перед ними: органический, или ИИ. Сигнатуры на "Силуре" прямо излучали опасность для людей в системе Лейтена, и были внимательно прочитаны командой не суетливого, даже несколько медлительного с виду, капитана Ахрамии.

Капитан Ривли распорядился садиться на планету, естественно, на местность, где гуляли две девчонки. Одна даже с косами поверх белой одежды. Футы-нуты.

Посадить "Раптор" удалось только с четвёртой попытки, и далеко от двух фигур: поверхность оказалась обманчивой. Приборы её не обнаруживали вообще на видимой высоте над уровнем моря, и озадаченный пилот решил, что аппаратура не доверяет слишком слабому местному грунту. Но пятак каменистой поверхности в километре с лишним от намеченной точки оказался подходящим для "Раптора".

В небе на бешеной скорости неслись плотные облака. Странный прямой как щель просвет в облаках позволял видеть выше: там блестели и белели осколки, собранные в полосу, перечеркивающую дневное небо. Так с поверхности Метели выглядел пояс её астероидов.

— Капитан Ривли, кэп, живой груз пустим погулять, или пусть дальше спят? — спросил пилот, перетаптываясь рядом с аппарелью. — У нас ресурс на пределе, а криокамеры на планете жрут в разы больше, чувствуешь, какая тут сила тяжести?

Капитан Ривли скривился и буркнул о своём:

— Не понимаю, как они тут гуляют. Чертовщина какая-то. — Он кивнул на далёкие фигуры девушек, идущих в сторону относительно "Раптора". Выхватил у Йохансона боевой сезам с мощным оптическим прицелом, всмотрелся. Девушки не касались ступнями того, что было видимостью местной травы у них под ногами. Вот потому-то и не мог приземлиться "Раптор". Недолго думая, Ривли отдал приказание Йохансону стрелять в неправильных девушек.

— Э? — только и сказал верзила, вскинул перед собой сезам и выстрелил на дальность полтора километра. Девушки исчезли с того места, где стояли, и появились метров на сто дальше. С неба неподалеку от девушек стали падать заостренные, как снаряды, цилиндры. В облаках какого-то плотного газа, или, скорее пены, тормозившей их, цилиндры врезались в землю носом, разламываясь на доли и раскрываясь. Вскоре экипаж "Раптора" увидел вышедшего из клубов пыли-газа-пены Бартоломью. Тот взмахнул рукой. От него прилетел зонд и снова транслировал команде рекомендацию срочно защитить себя силовым полем.

— Нафик, — отмахнулся от зонда капитан. — Мы не сможем ничего предпринять, сидя безвылазно в защитном поле. Мы в экзоскелетах чувствуем себя вполне. Барти, мне не нравится твоя настойчивость. Ты несколько поднадоел. Ты по какой части на станции? Ах, инженер? Инженерь на здоровье. У себя на станции. А в наши дела не лезь. Второй из вас, значит, техник? Сюда его: на "Рапторе" поднакопилось проблем. А, и ещё доктор? Отлично. Док поживёт с нами, нужный человек для команды очешуевших ребят. Что, у вас другой протокол? А мы перепишем. Я правила знаю. Бартом, оставь нам этих синтетов: доктора и техника.

Статус капитана позволял менять неорганическим протоколы действий, и Ривли этим воспользовался, не думая о последствиях. Впрочем, он подумал об интересах команды, и в других обстоятельствах этого было бы достаточно. Но не сейчас, и не на Метели. Ещё Ривли подумал: "Жаль, что мы с инженером равны по статусу и уж его припахать к нашим делам я не могу. Ну ладно, черт с ним..."

День 2. Пустота

— Барти, я не понял, это что, неподчинение? — приподнял брови Ривли. — И что за...

Миранда появилась из-за спины Бартоломью — совершенно непринуждённо. Видеть её без обязательного изолирующего костюма странно, но эти учёные — люди обычно "с приветом".

— Решения такого рода принимает администратор, — пояснил Бартоломью, сделав знак Доку и Стиву — не вмешиваться.

— Значит, я теперь администратор, — пожал плечами капитан. — В чём проблема, программа? Хорошо, скажу прямо: считай мои данные и передай мне полномочия администратора. Протокол проверки ты знаешь, выполняй.

"Вторая Миранда" — во всём белом — выглянула из-за спины спокойно улыбающейся Миранды и шагнула в сторону, встав рядом.

Словно пелена с глаз упала. И Ривли, и Йохансон узнали тех двух — что шли по-над травой, не касаясь её. Здоровяк молниеносно вскинул свой сезам...

Волнами пошли и он, и капитан Ривли. Вместе с ними такими же волнами пошла и "вторая Миранда" — их всех словно корова языком слизнула. И ожил нуль-передатчик. Голос Мозеса узнали и изоморфы, и Миранда, вторые два голоса — вероятно, это "Силур" — звучали не менеее испуганными.

— SOS, SOS, корабль теряет управление, двигатель в аварийном режиме, всем...

Эфир умолк, в наступившей тишине те, кто глядел на восток — туда, где "парковался" "Раптор" — увидели, как челнок стал полупрозрачным и растворился бесследно.

— Аргус, доложить местоположение челноков, — потребовал Бартоломью, включая громкую связь с орбитальной станцией.

— Местоположение кораблей неизвестно, оба отсутствуют на радарах и оптических датчиках, время инцидента... — судя по словам Аргуса, случилось это пятнадцать секунд назад.

Тут только Миранда осознала, что на берегу их осталось пятеро: старик, замерший живой статуей у входа в свою хижину; Миранда и три изоморфа. И они молча наблюдали, как шлюпка, не так давно сбросившая посадочные капсулы изоморфов, медленно и изящно садится на пустынный участок камня, метрах в ста поодаль.

— Что-что-что это было?! — услышали изоморфы. До того момента Миранда ни разу не заикалась, и Док поспешил к ней. Миранда остановила его, выставив ладонь. — Я в п-п-порядке! Что тут п-п-происходит?!

— Похоже, уже ничего. — Бартоломью покачал головой, указав на свой планшет — для "органических", естественно, изоморфу не нужно отдельное устройство, чтобы получить показания окружающих мониторов. — Миранда, рассказывайте. Всё, что знаете о своей новой знакомой. И о том человеке у хижины. Ситуация — хуже некуда, нам нужны хоть какие-то сведения!

* * *

Когда Ривли и остальные пришли в себя, все они находились на мостике "Раптора". Всё ещё ощущался пусть фильтрованный, но всё же приятный воздух Метели, и вопль ошеломлённо глядящего вокруг Мозеса ещё звучал в ушах.

А прямо перед ними, у "стены" мониторов — большого экрана — стояла та, вторая — в белом платье, в белых сапогах и с косичками. Когда взгляды всех пятерых людей стали осмысленными, девушка медленно подняла правую ладонь и прижала указательный палец к губам. И повернулась спиной к людям. И взревела тревога вторжения.

Они открыли огонь почти сразу же. Удобная вещь, умные пули: если промах, то не разнесут аппаратуру, не пробьют корпус — примутся искать цель, или автоматически разрядятся. За следующие две секунды произошло следующее: девушка шагнула сквозь монитор — словно была призраком или голограммой — а все выпущенные пули безобидно осыпались вокруг, на пол. И умолкла сирена тревоги вторжения.

— Йохансен, проверь, — резко приказал Ривли. Ошеломлённый верзила подчинился беспрекословно. Держа оружие наготове, включил сканер, закреплённый под стволом.

— Что там? — поинтересовался Ривли, едва сдерживаясь. — Мозес, определить координаты. Красная тревога. Вызвать "Силур". Ну?

— Никогда такого не видел, — признался Йохансен. — Сигнатура гиперпрыжка, только... — Он замялся. — Только отсюда невозможно сделать гиперпрыжок.

— Намекаешь, что она открыла коридор прямо в стене и ушла?!

— Как-то так, кэп.

— Снять координаты и вычислить траекторию. Мы... Что такое, Мозес? Почему на экранах пусто — они сломались?

— Нет, кэп, — признал Мозес и движением рук повертел картинку на экране. Мелькнуло пять пятнышек — и это всё. — Мы всё ещё получаем координаты. Я не знаю, где мы. До ближайшего объекта двадцать мегапарсек. С нашим запасом топлива мы и миллион не одолеем.

Присвистнули все. И тут ожил динамик.

— Говорит "Силур", вызываю "Раптор", вижу на радарах и вас, и орбитальную станцию. Повторяю...

Все переглянулись. И вспомнили жест той, в белом — прижатый к губам палец. Тихо, мол.

— Ахрамия, заткнись, — заявил Ривли, понизив голос. — Тишина в эфире. Повторяю, тишина в эфире, переходим на скрытое вещание. Мозес, — оглянулся он, — отключить габариты, радары — в пассивный режим. Картинку на экран.

Теперь весь мостик стал экраном — весь купол потолка, не только передний сегмент его.

Картинка в инфракрасном диапазоне — там, где синий — холодное, красный — тёплое. "Раптор" висел неведомо где, посреди пустоты, а в километре от него медленно-медленно поворачивался другой объект. Эллипсоид вращения. Тёмно-синий — очень холодный, немногим теплее окружающего вакуума. И, ещё в нескольких километрах поодаль, ещё такой же объект, ну или похожий. Поворот камеры — а вот и "Силур", в трёхстах метрах, красный. Если на этих штуковинах кто-то есть, то давно уже засекли появление челноков — поздно прятаться. Хотя, возможно, всё ещё стоит не шуметь.

— Кэп, компьютер сравнил данные с тем, что мы взяли у Аргуса, — добавил Мозес, продолжая медленно вращать картинку окружающего пространства. — Структура объектов похожа на уничтоженное "яйцо". Никакой активности, они остыли, признаков активных гиперприводов нет.

— Сколько их тут? И когда будут координаты?

— Пока вижу семь. Ищем опорные объекты, кэп, — извиняющимся тоном отозвался Мозес. — Мы чертовски далеко от нашей Галактики — всё, что могу сказать.

— Скрытый канал, — приказал Ривли. — Ахрамия? Сближаемся и стыкуемся на холодной тяге. Гиперприводы не включаем. Через пятнадцать минут совещание у нас на мостике, конец связи. Экипажу провести полную проверку корабля, — приказал Ривли, отключив скрытое вещание — передачу информации нейтринной модуляцией. Очень медленный канал связи, который почти невозможно обнаружить... если твой поток нейтрино не выделяется на общем фоне.

Людей как ветром сдуло. На мостике остались только капитан и Мозес.

— Сколько тут этой хрени? — указал Ривли рукой на ближайший эллипсоид.

— Одиннадцать единиц, поиск продолжается. Возможно, будут ещё, — добавил Мозес. — Все холодные, никакой активности. Приступаю к стыковке.

День 2. Миранда

Миранда справлялась со странным перемыканием горла.

Это случилось с ней впервые, и она понимала, что спазмы, мешавшие говорить и дышать, возникли из-за нервного потрясения. Корабль-разведчик вместе с командой растаял у неё глазах, такое редко кому доводилось пережить. И Бартоломью, и сам Аргус не могут ответить, куда они делись.

Бартоломью и док чего-то хотят от неё немедленно: док протягивает ей пластырь-дозатор на шею, а инженер требует рассказать...

Рассказать.

Если бы это было просто.

Её двойник, девушка, как две капли похожая на Миранду в наряде с выпускного, тоже растаяла. Без неё мысли внезапно сделались вязкими, и никак не укладывались в привычные слова. Тем более, некоторые мысли звучали как оркестр и вообще не имели аналогов в языках звёздного человечества.

Сильный ветер налетел на Миранду, стена тугого воздуха заставила её повернуться боком и спрятать от ветра лицо. Во время очередного порыва Миранда протянула руку, схватила под локоть инженера. Бартоломью встал между порывами ветра и девушкой.

Миранда не заметила, что изоморф слегка подкорректировал форму своего тела, развернув нечто вроде небольших прозрачных крыльев по бокам: ровно таких, чтобы укрыли от ветра единственную органическую.

Но девушка ощутила его крепкое плечо, его бедро своим бедром, и ветер сделался нестрашным. Её бок прикрывал от ветра Бартоломью, и это было то, что нужно. Миранда попросила:

— Держите меня, не отпускайте! Ветер здесь слишком злой. Я расскажу всё, только слова бы подобрать...

МОЕГО ДВОЙНИКА искать бесполезно. Она появляется из области одинаковых с ней энергий и уходит туда. Она аттрактор своей зоны пространства, но взаимодействует с нашим материальным миром не так, как мы бы хотели. У неё своё понимание, что важно, а что — нет. И как только мне удалось объяснить ей, что для нас является ценностью, она, мне кажется, не согласилась, и самоликвидировалась.

— Что же для неё неважно?

— Смерть органического тела не имеет значения. Для неё это всего лишь возможность использовать освободившуюся матрицу для своего путешествия. Так мы заходим в пустой лифт.

— Куда исчезли люди со станций — ей это известно?

— Да, известно. Яйцо вобрало в себя данные об органике, какую нашло в радиусе (скольких-то вставить число) километров. Но яйцо не отличает информационную матрицу и биоформу. Считывая, оно уничтожило всех, накопив достаточно матриц для своих целей. Некоторые матрицы яйцо создало просто потому, что они хорошо считывались из моего сознания. Яйцо не разделяет мыслеобразы и реальные существа. Похоже, яйцо решило, что куры важны, и важен дедушка, хозяин птиц. Но у существ из мыслеобразов есть преимущество: их трудно уничтожить, они не боятся давления и температуры, как органические. Они существуют, пока жив носитель их образа.

— И это — ты, не так ли?

— Да, это я.

— И потому ты осталась жива.

— Наверное, — вздохнула Миранда. — Подозреваю, что выбор, кого оставить ради мыслеобразов, был случайным, просто всё сошлось...

— Не кори себя, дорогая! — сказал Док.

А инженер после паузы поинтересовался вслух:

— Нам следует бояться твоей копии в белом?

— Не могу сказать. Она может вернуться. Но что будет делать, и на что способна — непонятно. Она звучит неплохо, как хороший оркестр. Что это значит? Может быть, она ПО-СВОЕМУ гармоничное создание...

— Упорядоченный гармоничный звук как энергия? — проговорил Бартоломью в задумчивости.

— Я не могу выразить мысли без неё. Как будто сознание уменьшилось. А с ней рядом мне казалось, что я понимаю всю вселенную.

— Но она не понимала простых категорий нашего мира, как знать, что она транслировала о вселенной... — рассудил доктор Жорж.

Миранда, казалось, не слушала никого, уйдя в себя.

На самом деле, она слышала слова доктора, но не спешила говорить, всё ловила какую-то трудно выразимую мысль.

Пришел сигнал от Аргуса: система собирала вместе все данные, чтобы вычислить путь яйца в систему Лейтена.

— Переведите на человеческий, — попросила изоморфов Миранда.

Ей отчитались о предварительных результатах.

— Нет, не то! — неожиданно сказала Миранда.

— Это яйцо двигалось иначе. Сейчас попытаюсь объяснить. В ИНЖЕНЕРИИ биотекса нередко используются самоподобные фрактальные формы. Вот вы конструируете путь яйца. Ждете получить прямое направление, или прямое в отдельных своих фрагментах. Но яйцо перемещается не по прямой, И ДАЖЕ НЕ ПО КРИВОЙ — оно двигается по фрактальным линиям или кривым. Оно использует готовые нужные точки, и с их помощью продвигает себя, как бы подтягивает в пространство намерения.

—Интересно звучит! — Впервые вступил в беседу техник Стив, редко участвующий в разговорах с органической. — "Пространство намерения"!

—Да, серьёзно кивнула Миранда. — Это место, в которое, если сравнить с нашей реальностью, люди хотят попасть, но могут и не попасть, если им что-то помешает. Яйцо намеревается куда-то попасть — и попадёт непременно, потому что создало пространство намерения: породило место, которое его примет. Я думаю, что надо искать фракталы вокруг нас и, когда они найдутся, увеличивать их масштаб до тех пор, пока фрактал не станет тем самым путем яйца в пространство намерения.

— Гениально! — с чувством выразился Бартоломью и с уважением посмотрел на Миранду.

Он знал, что, не успели ещё отзвучать слова органической, Аргус, чьими ушами были ИЗОМОРФЫ, принялся за расчёты. ИМ ТРОИМ СТАЛО ПОНЯТНО, насколько усложняется математический анализ движения яйца. Построение модели ФРАКТАЛЬНЫХ ПЕРЕМЕЩЕНИЙ завершится, САМОЕ МЕНЬШЕЕ, через несколько десятков часов, но только если будет найден "ключ" — фрактал, повторяющийся бесконечное количество раз. А для этого Аргусу надо перебрать все доступные ему изображения. Возможно, в случае неудачи ПОТОМ понадобится сделать и другие заходы, но пока — так.

— Миранда, девочка моя, — приступился к Миранде галантный доктор, — подумай тогда ещё и над тем, кто мог разрушить яйцо? Ты в особом состоянии, ты это можешь!

— Сказать чушь? — рассмеялась Миранда.

— Скажи, скажи чушь! — с готовностью засмеялся в ответ толстяк и даже потер пухлые руки от нетерпения. — Только говори, ты — особенная!

— Яйцо намеревалось умереть и придумало, как это случится, — спокойно ответила Миранда с непередаваемым выражением человека, точно знающего, что говорит.

— А моя копия, Миранда-2 послужила намерению яйца: уж для неё-то жизнь не имеет значения. Для неё жизнь — это всего лишь переходное состояние к более интересному, свободному — к НАШЕЙ смерти. И к ЕЁ путешествию.

Бартоломью кивнул:

— Всё время был уверен, что твоя копия разрушила яйцо!

< /p>

— Тогда ещё один вопрос, поинтересовался техник Стив:

— Где искать доступный нам фрактал?

— Я думаю, моя копия его обнаружила. ОН ЕСТЬ, ОН СУЩЕСТВУЕТ. Надо искать в свежих объектах, которых не было здесь до прибытия яйца...

— Извини, — пришел в волнение Бартоломью, — не могу молчать: это птицы, старик, хижина.

Фрактал был найден на кончике пера птицы.

Найден, масштабирован, наложен на карту системы Лейтена. Оказалось, что форму фрактала периодически повторяют в своём движении планеты, спутники, астероиды и сама станция на орбите Метели. И в один из таких мигов яйцо просто возникло в системе.

Теперь Аргус мог рассчитать, где именно находятся два корабля-разведчика "Раптор" и "Силур".

День третий

День 3. Анализ

— Зная тебя, я решил бы, что ты намеренно дождался, пока она заснёт, — заметил Док.

Бартоломью трудился над собранными зондами данными. Как всегда, самое интересное в мелких деталях, и...

— Ну? — поинтересовался Стив. Сейчас у каждого изоморфа минимум две технические копии: занимаются рутинной работой, сбором данных. В то время как полноценные проекции могут устроить мозговой штурм.

— Есть кое-что интересное, — отозвался Бартоломью, не поворачивая головы. Условность: и он, и его коллеги воспринимают всю обстановку всей поверхностью проекции. Все мыслимые датчики повсюду на искусственной "коже" изоморфов. Очень удобно. — Можешь разбудить её Док, если что — подожду, пока приведёт себя в порядок.

— Категорически против, — отмахнулся Док. — Пусть отдыхает. Так что у нас плохого?

Бартоломью молча указал — отчёты готовы; когда Миранда проснётся, сможет ознакомиться.

Первая странность. Пробы корпуса "яйца" велись зондами внутри и снаружи. Корабль биологический, всё его вещество когда-то было живой тканью. И вот что странно: зонды не сразу обнаружили копию Миранды: делали карту объекта внутри, вели съёмки. И на съёмках замечается остаточная электрическая активность "ткани" — конструкционных элементов. Но ровно до момента, когда мимо проходит "Миранда-2". На съёмке отчётливо видно угасание активности, переход вещества в электрически нейтральное состояние. Идеальный диэлектрик.

— То есть не понял, "Миранда-2" шла и убивала всё, что там оставалось живого?!

— Можно и так сказать, — согласился Бартоломью. — Корпус не был живым, но какие-то органеллы там были — возможно, поставщики энергии. После того, как она прошла, полное отсутствие активности.

— Любопытно, — поджал губы Док. — Что-то ещё?

Было и ещё. От момента подачи команды на аннигиляцию до отключения камер прошло примерно три сотых секунды — зонды-операторы уже удалились на безопасное расстояние, и только прикрыли камеры фильтрами, чтобы не пострадала аппаратура. Так вот: взрыв, судя по регистрациям, начался изнутри.

— Не понял?! — удивился Стив, всматриваясь в записи. — И верно, изнутри. То есть что — кто-то вначале подорвал объект во многих местах его корпуса, а мы уже сожгли остатки? Но кто подорвал его?!

— Спроси что полегче, — предложил Бартоломью. — Никакой активности не было. Ни одно известное нам устройство не могло бы устроить такой взрыв, не оставив хоть каких-то следов — электромагнитное или другое излучение, например.

— Ладно, будем разбираться, — согласился Стив. — Есть и третье?

— И четвёртое, — усмехнулся Бартоломью. Третье: есть данные по материалу корпуса этого объекта. Очень обрывочные. Считаются слухами — самым свежим из них примерно сто двадцать лет. Ссылка на инциденты в системе Эльдорадо, в системе Севана. Там было что-то похожее, но фактических данных или нет, или у нас нет всего допуска.

Стив и Док присвистнули.

— А теперь четвёртое. Аргус просчитал возможные параметры коридора для обоих челноков — и коридора, по которому могло прийти "яйцо". Оба ведут примерно в одном и том же направлении, но точности вычислений пока недостаточно.

— Аргус умеет экстраполировать до полутора миллионов парсек, — вслух подумал Стив. — Получается, это дальше?! Что делать будем?

— Чтобы делать, нужно гиперпространство, а его пока нет. Ну то есть, для нас нет. Отправили бы зонд на максимальную дистанцию, сняли бы параметры и просчитали дальше.

— На полтора мегапарсека? — усмехнулся Стив. — При доступных нам скоростях это года полтора полёта. Нужна другая идея.

— Буду рад выслушать, — согласился Бартоломью. — Коллеги, у нас всё ещё нет гипотезы, что случилось с органикой. И насколько опасно приближение "Сторожевого". И осталось двое суток, прежде чем их разведчики получат наше предупреждение.

— Нам сейчас очень не помешала бы та копия Миранды, — согласился Док. — Если это копия, конечно. Смотрите. Она открылась примерно на две сотых секунды, когда забирала Миранду на поверхность. Глубокого сканирования я не мог провести, но...

Три изоморфа смотрели на сложную картинку — сложная трёхмерная фигура, сплошь дуги и сферы. Таким выглядит мозг органических при глубоком сканировании, но есть нюанс: в случае людей — это многогранник. А здесь не пойми что.

— То есть она не человек, — подвёл итоги Бартоломью. — Я как-то не удивлён. Стой, Док. Воспроизведи тот момент, когда Миранда спросила у "гостя", кто она такая. И её ответ.

— Странная пьеса, — согласился Док, когда запись окончилась. — Должно быть очень красиво, на человеческий слух. Сорок два инструмента, и как играют! Только... — Он осёкся.

Они смотрели, как Аргус проводит сравнения данных, взятых из пьесы, сопоставляет с уже имеющимися.

— Вот этот фрагмент она транслировала всю дорогу, — заметил Стив, указав на самое начало "пьесы". — В нейтринном фоне. То есть получается — её спросили, как её зовут, и она ответила?! Ну, представилась? Если вот это — позывные, тогда вся эта музыкальная пауза...

— ...её имя, — завершил мысль Док. — Глупо звучит, конечно, но что если позвать её? Ну, тем же приёмом. У нас есть мощности создать такой же нейтринный фон и модулировать его?

— Пока нет, — заметил Бартоломью. — Стив, ты ведь понял меня?

— Разумеется. Будет вопрос, где взять столько энергии, но аннигиляцию ещё никто не отменял. Да, моя тень уже занялась. Думаю, часа через три-четыре будет опытный образец.

— Вот теперь я не уверен, стоит ли звать это обратно... — задумчиво протянул Док. — Ладно. Чем могу помочь?

День 3. Вне времени

Стыковка прошла на удивление гладко, хотя стыковочные модули двух кораблей слегка отличались конструктивно. Капитан Ривли не отменил решение встретиться с Ахрамией, капитаном "Силура", у себя. Но рассудил, что ему и команде нужно явиться за гостями на "Силур" и пригласить Ахрамию лично — ситуация обязывала. Только что, попав в неизвестную область пространства, он, Ривли, распоряжался двумя кораблями, и Ахрамия подчинился его командам без лишних вопросов. Пришла пора оказать уважение немолодому капитану. Этого не было в протоколах, но по таким жестам капитаны узнавали друг о друге многое, если не всё. Им предстоит обсудить, как будут выбираться. Пусть будет душевно. А ребятам "Раптора" прогулка через стыковочный шлюз в чужой корабль — уже разнообразие.

Команда "Раптора" — четыре человека, не считая оставшегося на посту рулевого Мозеса, помедлили в переходном шлюзе под обеззараживающими лампами, зажмурившись от яркого света. Наконец, проморгавшись, увидели команду "Силура".

— Чёрт, у них, должно быть, дресс код! — Прошептал сквозь зубы, не открывая рта, Валентайн-Четыре из команды "Раптора". Гигант Йохансон сдержанно кивнул, произнес:

— Форма у всех новая, с иголочки.

— Мы знаем, что сделали со своей новой формой, не так ли? — заговорщицки толкнул Йохансона Четвёртый.

— Угу, — отозвался здоровяк, внешне невозмутимый, но примечающий обстановку глубоко посаженными глазами.

На "Силуре" дисциплина была на высоте: корабль блестел от мембраны входа до осветительных пластин вдоль коридорного перекрытия. Команда стояла, втянув животы, и не спускала взор со своего капитана, одновременно чутко следя и за гостями. Разведчики подолгу болтаются в космосе, такая уж у них профессия. Любые контакты вживую, а не на экране — редкость и вкусовщинка, вот и пялились друг на друга.

Все рапторцы, включая капитана Ривли, невольно заглядывались на Третью "Силура" — Нино. Девчонка совсем молоденькая, похожа на капитана Мозеса. Старик не афиширует присутствие дочери в команде, но кого это может обмануть? Стройная, с гибкой фигурой вчерашнего подростка, грудь двумя холмиками кажет себя под униформой, нос вздёрнут, а вот очки не сняла, так и осталась в прикольной оптике с поблескивающими желтым линзами...

Ривли и Ахрамия бросили командам "Вольно!" Причем Ривли даже немного порозовел щеками, так фальшиво прозвучала команда в сторону кучки его собственных развязных парней. Но кэп Ривли тут же забыл об этом, уводя за собой на "Раптор" Ахармию и его помощника: всё, как условились заранее. Команде "Раптора" оба капитана разрешили задержаться в гостях на "Силуре" — пусть парни пообщаются. Космос с ними, как говорится. Кроме того, у решения есть и особый резон. На "Рапторе" окажутся два капитана и два помощника — самые опытные универсалы. Пусь второй корабль в это время не остаётся полупустым.

День 3. В темноте

— Заходите, — позвал Ривли, когда в мембране входа появились Ахрамия и его старпом, Кроули. Мембрана закрылась за ними — теперь в рубке на мостике только капитаны и их первые помощники — они же рулевые и штурманы в одном лице.

— Я тут малость погорячился, — оставшись наедине, заметил Ривли, глядя в глаза невозмутимому Ахрамии. Тот молча похлопал капитана "Раптора" по плечу, едва заметно кивнув. Инцидент исчерпан.

— Что у нас есть, — жестом предложил присесть Ривли. Устроился в соседнем кресле и продолжал:

— Мозес дешифровал коридор. Короче. Я не знаю, откуда взялась та девчонка, или что это на самом деле, но коридор уходит вот сюда, — Ривли вывел траекторию на стену, — и я собираюсь прогуляться туда. После того, как здесь осмотримся. Я видел, вы запускали зонды к этим штуковинам. Есть данные?

— Больше чем хотелось бы, — согласился Ахрамия и повернулся к первому помощнику, но не своему, а с "Раптора":

— Мозес, проиграй нам шестой файл из того, что я прислал.

* * *

Вокруг двух кораблей находилось пятьдесят семь однотипных объектов; некоторые яйцевидной формы, некоторые — эллипсоиды.

— Зонд взял пробы обшивки, — пояснил Ахрамия, по мере того, как на экране шла запись — зонд выбрал один из объектов с отверстиями в корпусе — судя по выемкам, почти идеально сферические. — И ещё. Там, внутри, летает вот такая пыль. Смотри, Ривли, она тянется за зондом.

— Не просто тянется, кэп Ривли и кэп Ахрамия, — заметил Мозес. — Липнет к нему. Вряд ли это случайное поведение.

— Мы сожгли образец этой пыли прямо там, для элементного анализа, и провели электронной сканирование. Это живая форма. Была живой.

— Ахрамия, ты же не... — начал Ривли, чувствуя, как ему не по себе. Ахрамия рассмеялся и вновь покивал.

— Нет, разумеется. Зонду изменили программу: запретили ему вход в посадочное гнездо. Теперь он будет находиться исключительно на корпусе "Силура". Терять аппаратуру я не хочу, но и на борт мы это не взяли. Смотрите дальше.

То, по чему летел зонд, явно интерьер космического корабля. Не такого, как привычные людям, но ошибки быть не может. Зонд летел причудливыми коридорами, нырял в дверные проёмы, пока не оказался в полусферическом помещении. Очень похоже на мостик — панели, экраны, кресла. И в креслах...

Ривли содрогнулся повторно. В каждом кресле сидело что-то, отдалённо похожее на человека. Возможно, в скафандре — матовая поверхность тела. Две ноги, два пары рук, каплевидной формы голова без признаков лица — просто гладкий эллипсоид. Все четыре шестипалые ладони опирались о поверхность консоли перед существом. Три кресла — и в каждом что-то такое.

— А сейчас мы попробовали взять образец его ткани, — пояснил Ахрамия то, что и так хорошо видно. Зонд подлетел к крайнему слева существу и коснулся его плеча щупом, он же бур.

Существо в момент обратилось в облако тончайшего порошка — облако медленно-медленно принялось расплываться вокруг. Ну да, на корабле невесомость, масса его слишком мала, чтобы обеспечить заметную силу тяжести.

— И самое важное, — добавил Ахрамия. — Эта пыль — тоже по составу живая. Была живая. Есть клеточная структура, это белковая форма жизни, но все клетки мертвы. Никакой биоэлектрической активности.

— Может, они в спячке, — предположил молчавший всё это время здоровяк Кроули. Говорят, на заре карьеры Ахрамии Кроули был попросту его телохранителем.

— Это вряд ли, — покачал головой Ахрамия. — Мой Док говорит, по всем анализам оно мертво. Но брать это на борт я не стану в любом случае, мертво оно или нет.

— И кто-то собрал этот зверинец здесь, — покачал головой Ривли. — Ладно. Наша очередь, ребята. Мозес, давай подробности.

* * *

— ...то, что называется Большой Пустотой, — закончил Мозес. — Она же Пустота Волопаса. Уточнённый поперечник — примерно шестьдесят мегапарсек. И мы почти точно в центре всего этого. На всю эту область только одиннадцать галактик, и ближайшая в двадцати трёх мегапарсеках. Здесь очень тихо и пусто, ребята.

— Тридцать мегапарсек до границы — тридцать лет пути, — заключил Ахрамия. — Вопрос, кто и зачем нас сюда затащил. Говоришь, велела сидеть тихо? И кого нам тут бояться?

— Возможно, этих, — указал Ривли на висящие в пустоте объекты — похоже, все они были космическими кораблями. Получается, эти штуковины были живыми. Как вам — живой корабль? И ещё немного. Давай уже, Мозес, заканчивай.

— Они не просто висят в пространстве, — продолжил Мозес. — Они все на орбите. Это не очень массивное тело, примерно восемь сотых солнечной массы. Отсюда его не видно — или не излучает, или замаскировано. И коридор, которым ушла девчонка, в направлении этого объекта. Примерно треть светового года.

Ахрамия присвистнул и переглянулся со своим помощником Кроули.

— Мы можем переработать вещество любого из этих объектов, — заметил Ахрамия. — У нас нет условий хранить опасные образцы внеземной жизни, но для конвертера это и не нужно. Мы запустим их внутрь, переработаем в водород и остальное, и получим через коридор. Всё пройдёт через плазменный фильтр — даже дыма не останется, если что. Это безопасно.

— Похоже на план, — согласился Ривли. — Мы поможем с переработкой, нам тоже нужна дозаправка. Тогда что получается: запасаемся, проводим техосмотр и идём по следам этой, в белом. Максимально тихо, полное радиомолчание, только нейтринная модуляция. Погнали, да?

День 3. Нино

— Не дави, Ривли! — добродушно заметил Ахрамия. — Я слишком стар для бросков в неизвестность не подумав как следует. Хочу услышать свою Нино, вдруг она заметила что-то странное или нетипичное.

— Это невозможно, дружище! — запротестовал было Ривли. — Не буди тишину!

— Кроули, поработай в переходе, — тем временем распоряжался Ахрамия.

Импульсивный Ривли прикусил язык: сейчас корабли — одна станция, и могут общаться по внутренней связи, достаточно протянуть электрику через переходной шлюз, что и стали делать.

— Пускай Нино просто перейдёт к нам, — предложил он.

— Не будем рисковать, наше положение весьма странное, — возразил Ахрамия, имея в виду, что деление на четыре опытных и шесть менее опытных членов команд в обоих кораблях — вполне себе вариант, и нарушать этот расклад не стоит.

Нино появилась головой во весь экран, — в случае с нынешними настройками видео на "Рапторе" — во всю стену рубки. При таком увеличении и Ривли, и Мозес разглядели корректно выполненные биоразъёмы у неё на висках и подсоединенную через них оптику. Девушка носит очки с ЭОП*? Это значит, у Ахрамии слепая дочка. Тотально слепая девчонка, бедняга...

А бедняга тем временем вещала юным голосом, полным интереса к происходящим событиям:

— Капитан, я вижу карликовую черную дыру, она и удерживает на орбите странные корабли, пятьдесят семь единиц с видимой стороны и ещё два десятка с обратной стороны, их заслоняет чёрная дыра. А ещё я вижу (в голосе гордость — девчонка реально рада "видеть" — что бы это ни значило для неё) след фигуры в белом и её метки внутри мертвых кораблей.

Ахрамия, потеплевшим взором смотревший в лицо дочки, спросил:

— Куда, ты говоришь, тянется след белой женщины?

— Папа, я ещё этого не говорила! — прыснула девчонка, но мигом вернула лицу серьёзное выражение. — Белая дева быстро посетила все мёртвые корабли и ушла в черную дыру.

(На этих словах Ривли переглянулся со старпомами Мозесом и Кроули)

— За ней хвостом из кораблей потекла летучая пыль, — говорила Нино, — но она отсекала пыль.

— Как?

— Резко двигалась, уследить невозможно, получалось, словно строила барьер моментальным движением. Пыль ленивая, она оставалась с другой стороны барьера.

— Что ты обо всём этом думаешь, моя дорогая Нино?

— Что с нею — сила! — ответила Нино фразой из фильма. Но капитан ждал услышать что-то другое, и остроумность дочки не оценил. Нино принялась рассуждать.

— Нас учили не усложнять мотивы. Если не усложнять, то дева в белом как хозяйка обошла и проверила корабли, которые ей неприятны, как грязные... как грязные пещеры Ило, где по стенам выращивают грибы, а иначе туда бы и не совались, но приходится. Ей неприятны корабли, с них летит мерзкая пыль, ей приходилось каждый раз отряхиваться. Если она ушла в чёрную дыру, как по знакомому пути, значит, она ходит туда не раз. И она или следит, чтобы корабли никуда не делись, или направляет их оттуда сюда: заманивает.

— Как заманивают улиток иланцы, ибо без улиток не растут в пещерах грибы... — стоп, стоп, дочка... мысль не могу словить... Есть! Белая дева наращивает рабочую массу там, где масса отсутствует. Не для нас ли? Или ещё для кого-то? Кто должен оказаться в этой пустоте вслед за нами, и, сжигая в конвертерах десятки мертвых кораблей, получить шанс выбраться из пустого кармана вселенной?

Нино внимательно выслушала отца, но промолчала.

Ривли подумал, что невозможно знать: хлопает ли она ресницами от растерянности, и какие вообще у неё глаза?

У Ахрамии большие, тёмные, с теплым лиловым оттенком, блестящие глаза. Из-за этих вот глаз, с возрастом ещё и подчёркнутых веерами разбегающихся в уголках морщин, старина кажется медлительным добряком. На лице девушки такие очи, должно быть, смотрятся бесподобно. Впрочем, командам сейчас полезнее особенная оптика Нино и всё, что ей вживили в мозг для того, чтобы девчушка могла полноценно жить.

Итак, что она отвечает отцу?

Нино слегка пошевелилась и наконец (Мозес даже успел зыркнуть на сигнатуры — не зависла ли связь) произнесла:

— Папа! Ой, извините, капитан Ахрамия! Белая дева поёт мелодию. Ну, не поёт конечно, но как бы излучает музыку. А нас учили внимательно относиться ко всем звукам, и в особо сложных случаях проверять модуляцию. Нам приводили пример с флайлианском дроздом, как обнаружили его способность точно воспроизводить не все, но некоторые звуки. Пение дрозда прокручивали на разной скорости и математически обрабатывали. И узнали много нового от птиц из разных мест.

— Мозес, ты это слышал? — почти шепотом произнес кэп Ривли в сильном возбуждении от посетившей его догадки. И не только его: Ахрамия напряженно кивнул, глядя на лицо дочки, морщинки в углах глаз собрались в каньоны, выдав внезапное прозрение.

Мозес без промедления ввел в бортовой компьютер "Раптора" программу поиска музыкально организованных внешних шумов. Потянулись минуты. Компьютер обнаружил такие и прослушивал на разной скорости.

Послание было.

Оно звучало, повторяясь и повторяясь. Каким-то неведомым продвинутым образом его кодировали как мелодию практически на всех известных языках звёздного человечества.

Белая женщина не зря просила молчать.

Она желала, чтобы послание не пропустили мимо ушей. И ещё что-то другое, может быть, даже более важное имела в виду, но что — вопрос.

* * *

На станции на орбите Метели рывком вскочила на кровати очнувшаяся от вязкого кошмара Миранда. Её губы дорожали, глаза блуждали, она не могла сразу отбросить тяжкое давящее чувство от сна: слишком яркого, слишком тревожного.

Док не вошел через дверь к ней, но возник в проёме входа: его тень дежурила рядом, чтобы не нарушать защитный контур отсека, отведенного Миранде. Миранда об этом не думала, она обрадовалась толстяку, присевшему рядом на её постель, уткнулась носом в его плечо, обтянутое белым медицинским костюмом. Тот приобнял свою пациентку, дружески встряхнул:

— Сон?

— Надеюсь, что только сон. — Устало сказала Миранда, собираясь с силами, которые понадобятся, чтобы вспомнить пугающие подробности и пересказать их доктору.

Что-то важное было в её кошмаре.

Мысли о младшей, Линки, были одна другой тревожнее.

Рассказав сон доктору, она получила от него короткий успокоительный гипноз, сладко-кислое витаминное драже, целую кассету; педикюрную процедуру с акупунктурой ступней, и твёрдые уверения, что всё ей только приснилось.

Главное, в чём убедился доктор Жорж: Миранда видела полное сходство Белой девы с собой, и потому не догадывалась, что Белая дева — носительница генов Элизабет, её младшей дочери.

Миранде лучше пока не знать об этом. В этом изоморфы были единодушны.

Настал редкий случай, когда изоморфы решили обменяться мнением не голосом, а напрямую, чтобы не быть случайно услышанными.

Если та скорость, с которой они посылал друг другу электронные сигналы, могла быть стенографирована, получился бы следующий диалог.

— Миранда не слышала Линки, пытавшуюся сказать ей что-то, и горевала от этого, — заметил Бартоломью.

— Именно так, — покивал Док. — Сильное эмоциональное потрясение от невозможности понять собственную малышку, пытавшуюся достучаться до матери.

— Миранда догадывается попросить дочку говорить помедленнее, — продолжал Бартоломью. — Линки тянет слова и уходит в низкий диапазон. Голос начинает звучать устрашающе, Миранда готова закрыть уши руками, снова испытывает стресс, но ради дочери, чтобы не обидеть, не отгородиться, не прикладывает ладони к ушам. И только кричит в ответ: "Можешь говорить быстрее? Вспомни, как учила тебя логопед!" И тогда малышка начинает частить. Голос становится высокий, частота звука растёт. Снова стресс у матери и ребенка. И, наконец, Миранда различает внятные слова, но тут же её словно выбрасывает из реальности сна.

— В этом что-то есть, вы не находите, братья по разуму? — прищурился Док. — Аргус? Напомню, друзья, что для женщин крайне важны модуляции голоса, они к этому особо чувствительны.

— Мы упустили что-то важное, — напомнил Бартоломью. — Стив, надо по-новой заняться дешифровкой звуков, и срочно.

— Я с Аргусом проверю симфонию Миранды-2 на разных скоростях, обработаю математически, — согласился Стив.

— Ждём! — синхронно ответили Бартоломью и Жорж.

...Они расшифровали послание.

День четвёртый

День 4. Кольцо

Гиперпрыжок прошёл как по учебникам: всё от момента вычисления траектории до выхода в реальное пространство, на безопасном удалении от цели путешествия. Далее всё по плану: или на досветовых, или несколько уточняющих прыжков вперёд.

На экранах — ничего. Ни в видимом, ни в радиодиапазоне. При этом детекторы указывают на массивное тело — те самые восемь процентов массы Солнца, полторы массы Юпитера — на расстоянии менее двух астрономических единиц. Что бы там ни было, не увидеть такой объект с такого расстояния невозможно.

И всё же его не видно. Есть нейтринное излучение, мощное, но совершенно однородное, из точечного источника. В остальном — ни-че-го.

— Так не бывает, — заметил Ривли. — Что это, чёрт побери? Запустить зонд по нисходящей. Мы на круговой орбите?

— Так точно, — согласился Мозес. — Двести девяносто пять миллионов километров до центрального объекта. Первый зонд пошёл... детекторы пошли, расстояние между детекторами — пятнадцать световых секунд. Пространство чистое, кэп, меньше одного атома на сто кубических метров.

Ривли вывел камеры зонда и его автономных "глаз" на левую сторону стены рубки. Чисто и пусто — видны отмеченные координаты соседних датчиков и самого зонда, и всё.

— Погружаемся, — решил Ривли. — Идти по спирали, угол сорок пять, скорость одна тысячная.

— Есть, капитан, — доложил Мозес. Всё та же чернота — а детекторам потребовалось не так уж много времени, чтобы разогнаться до указанной скорости, миниатюрные гиперприводы — великая вещь.

Это случилось внезапно — едва только зонд и его "глаза" погрузились на полтора миллиона километров.

В центре — по-прежнему ничего. Зато проявилась система концентрических колец — три видны отчётливо, внешний радиус самого большого — около двухсот миллионов километров. Кольца под углом к орбите обоих кораблей — что неудивительно. И вот теперь ожили все датчики.

— Есть излучение, — доложил Мозес, пробежавшись взглядом по отчёту датчиков корабля. — Капитан, вы будете смеяться, но это чёрная дыра. Небольшая, диаметр горизонта событий пятьсот метров. Все три кольца — горячий ионизированный водород.

— Топливо! — почти одновременно высказались Ривли и Ахрамия.

— Что-то ещё?

— Есть что-то внутри ближайшего кольца, — предположил Мозес. — Но в эфире — тишина, на всех частотах. Нейтринный фон равномерный — как такое возможно, ума не приложу.

— Что ж, здесь мы сможем заправляться, — предположил Ахрамия. — Масса внешнего газового кольца — примерно как у Луны. Хватит, чтобы облететь всю обозримую Вселенную. И если здесь так тихо, предлагаю и дальше не шуметь.

* * *

— Что ж, если это форма жизни, то она действительно общается таким вот созвучием, в частотной модуляции. Простыми словами, их язык — это музыка. — Бартоломью откинулся на спинку кресла.

— Вот эта часть повторяется всегда, — указал Стив. — Префикс ко всем сообщениям. Именно им она ответила, когда Миранда спросила, как её зовут.

— Одно уточнение, — напомнил Док. — Там, внизу, Миранда говорила на привычном ей языке, эта — на собственном музыкальном. Так зафиксировано в записях мониторов. Но Миранда уверяет, что слышала обычную, человеческую речь!

Изоморфы переглянулись.

— Стив, продолжай, — предложил Бартоломью.

— Остальные части "пьесы" содержат повторяющиеся последовательности с однотипной структурой. Если предположить, что в них указаны реперные точки, ориентиры, то в пьесе передаётся несколько указаний на координаты.

— И что за реперные точки? — поинтересовался Док.

— Квазары, — отозвался Стив. — Мощные источники радиоизлучения, период их известен. И если я прав, то вот это — Метель, — указал он на точку в повисшей на экране трёхмерной картинке. — А вот это совпадает по местоположению с Дельтой Павлина. Вот эта — с Солнцем. Это — звезда ван Маанена, остальные одиннадцать координат также указывают на документированные звёзды. Если соединить всё это линиями, то...

На экране возникла спираль. Одно только Солнце выбивалось из общей картинки, все остальные точки — звёзды — легли на достаточно убедительную сворачивающуюся спираль. И звезда Лейтена, солнце Метели — последняя точка сходящейся спирали.

— Понятнее не стало, — нарушил молчание Бартоломью. — Самое время показать эту картинку Миранде. У меня пока нет идей.

День 4. На станции

Миранда, запертая в своей экранированной комнате, полностью ушла в работу.

Она взялась за эскизы Корпуса — так назывались архитектурные объекты внутри планетоидов. Корпус мог быть жилым, мог вмещать производство, или учебный комплекс — что угодно. Но к их внешнему виду предъявляли особые требования, ведь Корпуса надолго определяли неповторимость планетоида. Талантливый эскиз Корпуса, да ещё готовый его проект, хорошо оплачивали в случае победы в конкурсе, надо было постараться. Через несколько часов стало понятно, что её решение незаурядное: вертикальная наружная шахта лифта выглядела как древняя башня, инкрустированная под дикий камень. Сам фасад на уровне шестого реконструируемого яруса менялся, тоже становился "диким", из грубо обработанных "каменных" глыб. Он зарос плетистыми растениям, спускавшимися сверху вниз, а тщательно продуманная застекленная "трещина" в верхней части фасада должна была демонстрировать перевёрнутую панораму инопланетного пейзажа, меняя визуальную иллюзию каждые сутки. Идею Миранда подсмотрела в первый час, путешествуя по здешней базе, тогда ещё благополучной пересадочной станции, полной людьми...

Планетоид "Рю", объявивший конкурс проектов, выставил условие: визуально увеличить высоту жилого яруса за счёт Корпуса. Задумка Миранды обещала большее, нечто сногсшибательное: её Корпус дырявил планетоид, переворачивал всё с ног на голову, даря зрителям захватывающую иллюзию нелогичного объединения двух реальностей, соприкасавшихся, перевёрнутых по отношению друг к другу, и насаженных на ось древней башни из грубого камня. Миранда заранее предвкушала, как башня высотой в двенадцать этажей станет центром притяжения скалолазов планетоида, и это здорово.

Проходил час за часом, наконец, Миранда почувствовала усталость, желание есть и пить сделалось сильнее, чем вдохновение и Миранда поняла, что лучше прерваться.

Сразу в голову полезли всякие мысли, сделалось тревожно, одиноко.

Миранда подумала, как позвать кого-нибудь из изоморфов, лучше, чтобы это был доктор Жорж, или инженер Бартоломью.

Ей оставили внутренний телефон, планшет тоже сгодится послать сообщение. Но Миранда задумалась, представила изоморфов — совершенно человеческий, вещный и настоящий облик троих разных мужчин, задержалась за компьютером и, примерившись к сенсорному стило, летящими штрихами нарисовала один за другим три силуэта, потом дважды — себя: одну женскую фигуру в комбинезоне, другую в изящном наряде и, почему-то, повинуясь порыву, вокруг этой второй изобразила вихрь, закрутивший её наряд, подхвативший подол, фигуру облепило одеяние, косы расстелились по ветру...

Ей не хотелось встречаться ещё раз с Белой девой, не хотелось вдруг по её воле оказаться снова на поверхности суровой Метели, там, где человеку не выжить, если... "Если я ещё человек..." — прошептала Миранда и содрогнулась. "Меня изолировали. Это не просто так. Я уже другая, только не ощущаю изменений, а экипаж это определил. Хочу ли я есть на самом деле, или по привычке? Будет ли этому конец — моему заточению, или меня передадут на "Сторожевой", в новую клетку, как жертву непонятного воздействия?"

Миранда залпом в отчаянии впила стакан воды из кулера, установленного техником Стивом по указке доктора.

Вода была слабоминеральной, впрочем, вкусной. Возможно, в воде было ещё что-то, после первого стакана Миранда стала успокаиваться.

"Почему ко мне никто не заходит? Теперь я точно голодна, и сильно. Нужно приготовить поесть. Даже если я уже не человек, какое-то время могу делать вид, что ни о чём не догадываюсь и наблюдать"

Миранда приготовила три полных обеденных набора, вложив в своё занятие обреченность и отчаяние, загнанное глубоко внутрь, замаскированное под деловитость.

Она расставила столовые приборы, кушанья и напитки на просторном выдвижном столе, до сих пор прилегавшем к стене. В её клетке был только один стул. Она передвинула стол ближе к ложу.

Вдруг мембрана входа впустила в её убежище всех троих изоморфов, оживлённых, с лицами людей, оторвавшихся от важного дела. Изоморфы сразу сделали небольшое помещение тесным, уселись на ложе, оставив Миранде единственный стул и потянулись к блюдам.

Миранда не без удовольствия за ними наблюдала, включившись в игру под названием "Обед экипажа". Она взяла себе со стола только пару хлебцов и сок.

Времени у неё немеряно.

Она успеет ещё приготовить себе обед.

Впрочем, лучший способ проверить, человек ли она — это отказаться от еды. Её организм сам подскажет верный вывод.

Доктор Жорж, к которому она относилась почти как к члену семьи, смеясь, произнёс:

— Нам было реально вкусно! Спасибо, душечка, за гостеприимство! Хорошо иногда вот так посидеть всем вместе!

— Мне тоже без вас было одиноко.

—Ты хочешь домашнего питомца? — поинтересовался Бартоломью у Миранды, а сам посмотрел на дока с оттенком превосходства.

(На самом деле, изоморфы успели обменяться мнением, что Миранде в заточении надо подарить зверюшку, и попутно пришли к выводу, поразившему их: одна из областей непознанного — это незапротоколированная жизнь отдельно взятого человека, то, что в ней не оцифровано. Получается, соприкасаясь с органической, они соприкасаются с незнакомой Вселенной. Инженер успел к этой вселенной первым — задал свой вопрос).

Док сгенерировал внутри себя эмоцию досады, попробовал её 'на вкус', ощутил лёгкую горечь и пополнил свою 'коллекцию' впечатлений, которые давала изоморфам игра в 'органических'.

Миранда даже выдохнула:

—А это возможно?

—Для меня нет ничего невозможного! — сказал Бартоломью, зная, что близок к нарушению этики искина — он обособился от своих подчиненных, он сделал это намеренно и в демонстративной форме. И всё — ради женщины.

Миранда не подозревала, какие тонкие нюансы сейчас нарушены.

— Кто это будет? — Спросила она. — У моих девочек есть флайлианская совушка! — заметила не без гордости: на планетоидах далеко не в каждой семье были питомцы.

—Хочешь птицу, кошку, щенка?

—Щенка! — обрадовалась Миранда, выкрикнув, как будто у неё подгорало.

И доктор, и даже техник Стив, заточенный на конкретную работу с машинерией, поспешили смоделировать внутри себя её радостное ожидание чуда.

Бартоломью распорядился выделить коллоид из состава всех троих, и у ног Миранды появился и стал суетливо топтаться и вертеться крохотный белый с рыжим пятном на лбу щенок.

Счастливая Миранда вскочила, через стол потянулась к инженеру, сидевшему с другой стороны, впервые пропутешествовала руками по его предплечьям и пожала ладони, а потом подхватила на руки щенка с шепотом: 'Моя собачка!' и 'Дайте для неё пеленки и еду, немедленно еду моей маленькой!'

—Всё, работе конец? — рассмеялся доктор, кивая на планшет Миранды.

— Ну почему же, — возразила она, — мы будем проектировать вдвоём!

Миранда закружилась с щенком на руках.

—Танцы, музыка! — воскликнул доктор, изображая танец руками и игриво колыхнувшись всеми своими объёмами. — Способ подзарядки, друзья мои, нельзя сбрасывать его со счетов, но мы ещё не пробовали!..

'Это может быть опасно, — съязвил Бартоломью в мысленном обмене, не отказываясь от генерации эмоций. — Я проверю. С ней. Под мелодию Белой сущности'.

'Ладно, парень, так и быть. Я всё равно в её клетке не повернусь. Стив, ты почему не сообразил сделать клетку больше?

'Втяни пузо!' — позволил себе замечание неразговорчивый Стив.

Доктор заметил: 'Моё пузо мне дорого, оно моя визитная карточка и символ успеха. А ты, инженер, не загорись от переизбытка энергии!'

—Поделюсь! — парировал инженер.

Он проводил изоморфов до выхода, если так можно было назвать его широкий жест рукой.

— Вы задержитесь? Что-то нужно проверить в защитном коконе? — равнодушно уточнила у него Миранда, запрыгнувшая на кровать с ногами и забавляясь со щенком.

— Нам с вами нужно проверить. И не кокон, а хороший кусок вселенной. — Отозвался Бартоломью деловитым тоном, глядя на Миранду. А та, умиляясь, смотрела на белого щенка, перебирала его шелковистую шерстку и, когда подняла взор на инженера, тому досталась нечаянная теплота её взгляда.

Бартоломью даже кашлянул:

— Мы обнаружили ваш фрактал. Вы правильно предположили. Он и правда существует, и это спираль.

Инженер развернул проекцию и показал спираль и на ней — квазары, знакомые и неведомые Миранде звёзды среди россыпей множества других светил, скоплений и туманностей.

— Солнце Предвечное в стороне... — сосредоточилась на объёмной развертке органическая администратор, сведя вместе брови. — Звезда Лейтена — последняя, венчает спираль. Спираль кончается здесь, у нас. Мне нужно что-то сказать по этому поводу для протокола?

— Ну почему для протокола, Миранда, мне на самом деле хочется услышать ваше мнение. Вы креативная, и то, что говорите, и как облекаете мысли в слова — всё интересно и неожиданно. — Ответил Бартоломью, словив себя на мысли, что придал голосу интонации доктора, сильного эмпата, задуманного именно как эмпата для общения с пациентами. Он почувствовал себя... поискал нужное слово... неловко, словно доктор мог запретить ему говорить с органической проникновенным голосом.

Миранда выслушала его очень внимательно. Её ресницы дрогнули.

"Женщины чувствительны к модуляциям голоса" — напомнил себе инженер.

Миранда, на коленях у которой задремал щенок, строго переспросила:

— Вы, как док Жорж, ждёте свободных интерпретаций?

— Прошу! — инженер показал ей просительно раскрытые ладони. — Говорите всё, что хотите рассказать, и не обязательно только о фрактале!

В разговоре возникла пауза, правда, недолгая. Миранда вздохнула и начала:

— О фрактале я думаю вот как. Звезда Лейтена и поверхность планеты Метель в точке самого малого фрактала что-то да значат. Спираль, как дорога. Она вела слишком долго через космос, чтобы закончиться случайным образом и нигде. Спираль это указатель, зашифрованный код. А Земля в стороне. Она отдельно. Когда мои девочки рисуют кого-то, они изображают главного героя самим по себе, а всё, что касается героя — в сторонке, иногда вверху или вокруг. Может быть, спираль фрактала относится к Земле Предвечной, и сообщает о ней какую-то тайну. Тогда конец спирали важен или как ключ к пониманию, или как финал, финиш. Может быть, финал всей истории Земли? Может быть, Земле Предвечной что-то угрожает, и угроза двинется отсюда по спирали? Отгадка может быть на планете, прямо под нами. И в песнях Белой девы. Я так думаю. Можете записать моё мнение для протокола.

—Ну зачем вы так, Миранда? Не нужен здесь протокол. Я остался, чтобы потанцевать с вами.

"Ох, как хочется есть! Наверное, я всё-таки живая, не коллоидный или какой-то там ещё дубль..." — в это время думала Миранда и вспомнила порции, которые приготовила только чтобы занять себя чем-то, но они бы сейчас оказались очень кстати.

— Остались потанцевать?

Она сдержала себя: чуть не сказала вслух инженеру, что он — изоморф, и зачем ему это?

— Да. Меня тоже иногда посещают оригинальные теории. Помните наши занятия йогой?

Миранда кивнула:

— Я бы с удовольствием повторила занятия, в этой клетке не разгонишься, я чувствую себя скованной...

— Так давайте потанцуем! Слегка, насколько место позволит. Проверим танец как новый способ подзарядки, а вдруг это работает? Тогда мы назовём эту музыкальную зарядку вашим именем, ну же, согласны?

— Под какую мелодию?

— Под мелодию, подслушанную у Белой дамы. У неё они длинные, есть что выбрать.

— Как же я не догадалась! — рассмеялась Миранда, оживившись.

Она не предполагала, что это может быть опасно. Просто мелодия, просто ритм, и инженер готов с ней танцевать, и для этого компактно сложил кровать и упрятал в стену, затем нашел под потолком ниши для стола и стула — оказывается, они тоже убирались...

Но всё равно, комната была маленькая.

Бартоломью показал Миранде видео, где парень вертел девушку на месте, и делал поддержки так, что танец партнерши продолжался уже в воздухе, и много места паре не понадобилось.

— Начнём как эта пара. Ни в чём себе не отказывайте, двигайтесь! Я сумею поддержать вас как угодно, доверьтесь мне!

"Замечательно звучит!" — подумала Миранда.

Инженер выбрал мелодию на своё усмотрение, и их первый танец уже через минуту переходов и топтаний на месте превратился в акробатику. Миранда не была танцовщицей и знала это, но она была сильной девушкой и, устав от сидения взаперти, сейчас самовыражалась в руках Бартоломью под аккомпанемент сложной мелодии. Она экспериментировала, вспоминая все упражнения, с удовольствием чувствуя, что его ладонь всегда находит правильную точку поддержки её тела.

На заключительном крещендо мир моргнул, в блоке включилась аварийная тревога, музыка превратилась в какофонию, а Бартоломью, только что довольный, в замершем и растянувшемся мгновении изменился: его лицо приобрело напряженное выражение. Маранда успела заметить перемену.

Инженер "ожил". Улыбнулся ей, пробурчал загадочное: "Умер, но возродился", и они решили, что на сегодня танцев хватит, пора расходиться. Тем более, щенок проснулся и потребовал внимания.

* * *

— Ещё одно такое обращение к Белой сущности — и нас не станет, всех, одномоментно! — кипятился доктор, а техник Стив стоял рядом, слишком ошеломленный, чтобы что-то говорить.

Станция чудом выдержала воздействие силы непонятной природы.

Изоморфы вышли из "приключения" в перезаписи. К счастью, время небытия, стёртая память составили всего несколько секунд. Но для искинов — целых несколько секунд.

* * *

Работа по проектированию Корпуса для планетоида Рю двигалась успешно.

Миранде удалось органично вписать новодел в старую застройку, и при этом "распространить" идею Корпуса, подготавливая жителей Рю к тому, что они увидят возле нового фасада, а это большой плюс проекту. Вокруг Корпуса появились узкие просветы между существующей архитектурой (условной, имитирующей настоящую, как на планетах) — это были голографические миракли, показывающие перевёрнутый мир, тот самый, на который можно будет вдоволь полюбоваться над её новым "диким" фасадом. Миранда не просто перестраивала устаревшее здание, она предлагала новый концепт района.

Голографическая модель застройки, которую она поворачивала перед собой так и эдак, показывала удивительный лёгкий, словно парящий, обновлённый сектор Рю, днём светлый за счёт потоков света от мираклей, и таинственный, открытый в ложную перспективу глубины чужого мира, мерцающего звёздами по ночам. Света звёзд и двух лун в щелях-мираклях между соседними зданиями должно хватать для сумеречного освещения этого уголка, и службы сектора откажутся от ночной подсветки. Если Миранда победит в конкурсе проектов, то наверняка получит от них благодарность.

К Миранде, ушедшей в работу с головой, напрашивались в гости и Жорж, и Бартоломью, и Стив.

Заходили, если можно так назвать появление их дублей, когда Миранда наспех перекусывала, и внимательно изучали её творение.

Инженер предложил рассчитать путь светил в миракле с учётом оптимального эффекта от их света для сектора Рю. Миранда тогда как раз была поглощена скрупулезной проработкой придуманного мира-декорации.

Миранда отказалась, объяснив, что лишние бонусы ей не помешают; в конкурсе проектов учитывается всё. С аппетитом прожевывая синтезированный лист салата, завёрнутый в трубочку и с белковой начинкой внутри, она пояснила: — Можно обращаться за помощью органических друзей и указывать их степень участия в замысле. Но... — она деликатно остановилась.

— ...но моё участие будет засчитано как помощь искина, — подсказал Бартоломью. — Тогда чем я могу украсить ваш вечер?

Миранда улыбнулась:

— Йогой. Сеанс подзарядки просто необходим. Как в тот раз, помните, когда мы занимались вместе, вчетвером? Без инструктора я не обойдусь, я не знаю упражнений.

Доктор Жорж, бесцеремонно возникший между ними, встал лицом к инженеру и сказал:

— Стив побудет инструктором для нашей драгоценной. Инженера Бартоломью ждут другие великие дела.Тем более, после его музыкальных пристрастий... — процедил он с намёком.

Миранда была в курсе, и сдержанно улыбнулась. Она знала, что станция пострадала после их танцев. И что Бартоломью рискнул и включил фрагмент музыкального сигнала Белой Сущности, совсем короткий, специально выделенный им из всей "партитуры", которой общалось это загадочное создание или стихия, принявшая образ Миранды.

Доктор продолжал:

— Голубушка, вы не против компании Стива? Пусть белобрысый покажет вам упражнения. Я бы с удовольствием, но, боюсь, с моей-то комплекцией и, исходя из размеров ваших апартаментов, кто-то из нас двоих будет делать асаны на потолке! А Стив узкий и умеет складываться не хуже вашего столика.

Миранда добросовестно повторяла за Стивом элементы йогической практики.

Стив подошел к задаче ответственно: расположил в боксе аэраторы и ароматизаторы, лампы с эффектом мягкого ультрафиолетового облучения; кондиционер время от времени подавал струю душистого ионизированного воздуха, коврики имитировали то песок, то гладкий галечный пляж, то траву. И с помощью диагноста, оставленного доктором, Стив сверял состояние своей органической напарницы во время упражнений.

Миранда разогрелась в асанах и погрузилась в состояние глубокого отрешения. Комната рассеялась в дымке.

Сосредоточенная на ритмичном дыхании, Миранда впала в транс, тело сделалось невесомым, реальность поплыла и стала неузнаваемой. Стив исчез. Она не видела изоморфа, и это было первой странностью: изоморф не позволил бы себе исчезнуть без объяснения причин.

День 4. Селеста

Не та каюта. Не тот "кокон", в котором она пребывала под защитой хитроумных технологий, общаясь с изоморфами, а теперь ещё и с щенком.

— Малыш? Малыш, ты где? — позвала Миранда, резко прервав тренировку, предчувствуя недоброе.

Миранда глянула на монитор — и едва не уселась на пол с размаху. Все палубы станции с зелёной индикацией! Полно людей, если верить статусной строке! Неужели всё кончилось, а ей, Миранде, попросту ничего не сказали?!

Только в последний момент Миранда спохватилась — нужно одеться — и выскочила из каюты не в лёгком эластичном спортивном костюме.

Это не станция Метель!

Что-то другое. Миранда замерла, оглядываясь — никто не указывает на неё пальцем, не зовёт врача, ничего такого — люди идут себе и идут. Судя по одежде проходящих мимо — не очень-то это похоже на орбитальную станцию.

— Компьютер, — собралась с мыслями Миранда и, отыскав взглядом ближайший терминал, подошла и прикоснулась к сенсору. — Где я?

— "Селеста", — услышала Миранда смутно знакомый голос из-за спины. — Ты ведь помнишь, верно?

Миранда резко обернулась и не очень удивилась, увидев ту, в белом.

— Ты! — резко воскликнула Миранда, отступив на шаг. Никто из остальных людей, проходящих этим коридором, не удостоил Миранду и её собеседницу взгляда.

— Нет, ты, — спокойно ответили Миранде. — Справа от тебя зеркало. Просто посмотри.

Миранда повиновалась, хотя очень хотелось другого — бежать, вопя во всю глотку; наброситься на эту, в белом, и потребовать, чтобы всё-всё-всё объяснила. Ну или попросту проснуться.

— Это сон и не сон, — согласилась — или возразила — незнакомка в белом. Миранда всмотрелась в зеркало.

Точно. Один в один сама Миранда. И обе одеты одинаково — одно и то же роскошное платье; такие же туфли и ровно так же на шее видно ожерелье, а на запястьях — браслеты. Различается только цвет: у самой Миранды сложный геометрический живой узор — последний писк моды, такое только-только вошло во всеобщий доступ там, на Земле. А у незнакомки простой белый цвет, никаких технологических изысков. Миранда осторожно протянула руку, взяв двойника за ладонь. Нормальная, живая ладонь.

Тут только до Миранды дошло, какое название она услышала. "Селеста", вторая планета системы HD 164595. Планета, идеальная с точки зрения человека — температура, климат, гравитация и прочее — и абсолютно стерильная. Словно кто специально вычистил к прибытию колонистов с Земли. Почти месяц сотни тысяч машин искали следы хоть какой-то жизни, или её существования — тщетно. Пустая, богатая ресурсами, совершенно безжизненная планета. Живи в своё удовольствие.

В конце концов люди решили поселиться на Селесте. А потом пришла сбивчивая, экстренная передача — сильно разрушенная, но на Селесте явно происходила катастрофа.

Через час после получения гипер-передачи в систему Селесты прибыл спасательный корабль — в сопровождении корабля дальней разведки — самого подготовленного к чему бы то ни было. Но второй планеты, Селесты, не было в звёздной системе HD 164595, которую с тех пор называли "Призраком". Просто не было, и всё.

А ещё через два месяца нашлась спасательная шлюпка, дрейфующая на периферии освоенного дальнего космоса. На борту — никого живого, вообще никого и ничего, такая же полная стерильность — но там было послание от Терезы Шейн, молодого инженера — прибыла на неожиданный подарок для человечества, чтобы начать, вместе с другими такими же, строить новое будущее на новой планете... Послание, двадцать две минуты сбивчивого рассказа, изучали все, кому не лень. По совести говоря, у каждого слушавшего появлялись сомнения во вменяемости Терезы. Но — ничего, кроме жуткого, неправдоподобного рассказа о том, как люди начали ни с того ни с сего превращаться в жутких чудовищ, как изменилось до неузнаваемости звёздное небо, и что-то само по себе начало прорастать прямо из земли — не то формы жизни, не то что-то ещё.

Селесту уже никто никогда не видел, а систему Призрака объявили запретной: у каждого человека, что имел несчастье уснуть, проходя сквозь звёздную систему, начинались и уже не прекращались кошмарные сны — относительно редкие, но очень правдоподобные, реалистичные, и происходило там ровно то, что описала Тереза. Те же события в тех же местах, и каждый спящий словно смотрел на них глазами одного из пропавших без вести людей...

Миранда посмотрела на часы. По совести, историю Селесты Миранда считала просто страшилкой: точные данные об инциденте отсутствуют во всеобщем доступе. Ну а в дальнем космосе случались явления пострашнее однотипных повторяющихся кошмаров.

— Но тогда... — Миранда посмотрела на здешние часы, и припомнила то немногое, что помнила о "страшилке". — Постой, но осталось всего два часа до...

— До конца света, — согласилась Незнакомка. — Почему ты именно здесь?

Миранда опешила. Не так уж часто она понимала, что нужные слова не приходят на язык.

— Ты меня сюда притащила и спрашиваешь?! — сумела она ответить. Незнакомка — вторая Миранда — рассмеялась и покачала головой, опустив взгляд.

— Не я притащила. Ты. Почему?

От возмущения Миранда и звука не могла произнести. А затем случилось что-то странное: Незнакомка оглянулась, затем схватила Миранду за руку и велела: — Просыпайся! Не сейчас!

* * *

Миранда испытала физическое чувство внезапной остановки движения по инерции: как будто резко остановили карусель, на которой она кружилась.

Туман перед глазами сфокусировался в знакомые предметы, и Миранда поняла, что находится снова в защитном контуре станции, что щенок спит в ногах, и что на мониторе — узнаваемый и немного надоевший интерьер рубки. Вот только в центре её комнаты осталось и колышется мутное пятно.

— Миранда? — инженер и Док буквально ворвались в её кокон, не заботясь о "видимости" человеческого входа и мгновенно сформировали из пятна мути Стива.

Стив явно находился в трансе.

— Энергетический голод! — констатировал Бартоломью.

Стив задвигался и что-то говорил Доку, тот удивлённо покачал головой и переглянулся с инженером. Док в это самое время успевал взаимодействовать и с Мирандой тоже, приклеивая на неё датчики-диагносты.

Потом все вчетвером снова задержались в её коконе, и обсуждали, что, собственно, произошло во время выполнения йоги. Йогические практики были открытием изоморфов, их достижением, способом подзарядки дополнительной энергией. Но Стив умудрился потерять весь свой ресурс и "заглотить" добрую часть ресурса станции. То есть, он сработал наоборот: как канал слива энергии, войдя в состояние подключения к абсолюту (что бы ни понимали под этим словом, абсолют для изоморфов оставался непознаваемым, но вполне существующим). А это плохой, очень плохой признак, и означал он только одно: кто-то "вёл" Стива. И это была не Миранда.

Миранда ясно помнила всё пережитое в состоянии отрешенности и надиктовала свои впечатление, как показания очевидца. Дело пропавшей планеты Селеста пополнилось, скоро новые сведения станут достоянием Звёздного человечества.

Молчавший Стив неожиданно для всех, даже для изоморфов, дополнил её рассказ.

Позже они отметили, что Стив до определённого момента не знал, что с ним происходило, и только отчёт Миранды словно "включил" память изоморфа.

То, что он сказал, стало сенсацией. Стив пропутешествовал с Мирандой на Селесту и зафиксировал координаты пропавшей планеты.

Миранду туда "проводили". Стив же вынужден был пользоваться своим ресурсом, и его едва хватило на возвращение.

* * *

Миранда понимала, что никак не может забыть те последние секунды своего сна или не сна про Селесту.

Она была готова поручиться, что из-за угла коридора вышла тётка, старшая сестра матери Миранды. Тётя Изольда — пропавшая давным-давно без вести, но там и речи не могло быть про Селесту, ведь...

Удивительным образом Миранда сумела не только запомнить многие лица, но также и разговоры. И во всех мельчайших подробностях — ту "свою" каюту на Селесте, или где это могло быть на самом деле.

День 4. Орбита "Метели"

— Стив, — обратилась она к изоморфу, — я отлично помню события, словно листаю видео с Селесты. Но у меня всё время перед глазами плывёт водяной знак: неприятные трехмерные кляксы. Они накладываются поверх воспоминаний. Вроде бы не мешают видеть всё, что было там, но что бы это значило? Клякс нет вокруг Белой дамы. Она в ореоле снежинок, тоже трехмерных, вращающихся. У тебя ничего такого?

— Нет, — ответил лаконичный Стив.

— Внутриглазные инфекции исключаю, механические травмы глаза... — док задумался, хотя ему для повторной обработки сведений о состоянии Миранды понадобилась доля мгновения, — исключаю.

— Миранда, нарисуйте кляксу или снежинку, — предложил Бартоломью.

— Не могу. Я не могу отделить их от общей картинки. И они... как вам объяснить... подвижные.

— Тип движения? — не отступался Бартоломью.

— Они... они...не просто двигаются. Они функционируют. Как детали механизма. Кляксы страшные в своей задаче. А снежинки наоборот: они заняты сонастройками друг с другом и с внешним миром, и несут гармонию.

— Автоматическое письмо не хотите попробовать?

— Почему бы и нет? — с готовностью согласилась Миранда. Потянулась за планшетом, положила его перед собой горизонтально на стол, как лист для рисования, и принялась, поднимая глаза на стену, словно всматриваясь внутрь себя, уверенно, легчайшими касаниями, намечать лучи и дуги, расходящиеся из одного центра.

Стив внезапно стал повторять за ней в воздухе голограмму снежинки.

Сложная структура действительно была трёхмерной: её толщина "размывалась" в пространстве, исчезая, похоже, в бесконечности.

Рисующая Миранда услышала голос Белой дамы: "Просыпайся! Не сейчас!" И тилимканье, которое не слышала раньше, но оно, несомненно, сопровождало речь Белой всегда. Просто понимание запаздывало.

Снежинка-голограмма Стива завибрировала, грозя разрушиться.

На рисунке Миранды и одновременно у Стива клякса наползала, поглощая объём снежинки, "уплощая её", и медленно пульсировала, словно на глазах изумлённых Бартоломью и Жоржа совершался примитивный физиологический процесс поедания.

Миранда испугалась, гадливо оттолкнула от себя планшет и стремительным броском на ложе, на котором сидела, по-звериному отскочила и забилась в угол, закрыв глаза ладонями. Дремавший щенок немедленно бросился к ней и переключил на себя внимание.

Доктор отметил про себя, что щенок работает правильно, и ему надо включить канистерапию в свой медицинский опыт.

Стив тем временем мгновенно стёр голограмму.

— Миранда, я вижу знаки, о которых ты говоришь! — констатировал он.

Два других изоморфа кивнули: теперь "видели" и они и, значит, "видел" Аргус, головной мозг станции.

Надобность в изображениях отпала.

Бартоломью озвучил для Миранды вывод, к которому пришли изоморфы:

— Похоже на фигуры Хладни, но непростые. Впрочем, я не удивлён. Белая сущность звучит на многих уровнях, вибрации работают тонко. Фигуры ожидаемо сложные. Эта область знания — тёмный лес, хотя киматика существует давно.

— Киматика? Впервые слышу... — прошептала Миранда, которой передалось несколько озадаченное состояние изоморфов. Все трое сейчас считывали сложные процессы, происходящие в вычислительных системах Аргуса.

Доктор Жорж принялся пояснять, одновременно подав Миранде руку и приглашая её выбраться из угла, который она выбрала для убежища:

— Киматика — это наука о преобразовании материи и событийности. Звук — это тональность, это вибрационное воздействие на происходящие процессы. "Первым было слово", записали на Земле в священной книге. И передавали эту мысль из поколения в поколение. А слово было звук. Оно и задало определённую программу. Мысль дала вибрацию в пространстве — звук. Звук — это вибрационное поле. А мы, всё существующее, живое и неживое, тоже некоторым образом вибрационные сгустки.

Бартоломью возразил:

— Миранда, доктор Жорж пересказывает старое учение, возможно, псеводучение, или тупиковую ветвь знания. Но, похоже, эта ветка только казалась бесплодной. К киматике надо вернуться и проработать с учётом того, что мы здесь наблюдали, снова сделать её научной проблемой и решать силами человечества.

Жорж не уступал:

— Решать, дошло наконец! Фактов накоплено немало. На звук реагируют магнитные частицы, раскладываясь в прекрасные узоры или в страшную картинку. Вода структурируется согласно волновым колебаниям, мой умный друг. Я запросил, и Аргус дал информацию по состоянию воды на станции до вашего танца и после: изменения — есть.

Стив удивил их, признавшись, что проверил задним числом вибрации технических жидкостей в системах станции, а затем колебательные моменты — то же самое, отличия характеристик были. Наблюдалось даже изменение прецессии планеты Метель — ничтожные, но совпавшие по времени с событием — танцем, чуть ен погубившим станцию. Музыка Белой сущности, которую Бартоломью рандомно вырезал из грандиозной и бесконечной её партитуры, успела повзаимодействовать со всеми системами и объектами.

День 4. Находка

— Я могу ошибаться, кэп, — поднял руку Мозес, — но прямо по курсу планета. Что-то маскирует её, но гравитацию мы ощущаем.

— Параметры? — тут же осведомился Ривли, а Ахрамия со своими людьми молча шагнули ближе к посту рулевого.

Мозес быстро пробежался пальцами над сенсорной панелью, и на экране появилась сводка. Пока что там было единственное число — масса объекта.

— На пятнадцать процентов тяжелее Земли, — заметил Ахрамия. — Не удивлюсь, если та же маскировка. Судя по параметрам орбиты, обходит центральное тело за восемнадцать суток. Это всё?

— Нет, есть ещё шесть подобных объектов на других орбитах, — пояснил Мозес. — Ничего не понимаю. Мы не ощущали никаких гравитационных возмущений — или датчики сбоят...

— ...или нам их отключили, — предположил Ахрамия, посмотрев в глаза капитана "Раптора". — Что скажешь? Отправим зонды?

— Похоже, нас ткнули мордой во всё это, — проворчал Ривли. — Чтобы уж точно не пропустили. Верно, если это маскировка — нужно узнать, что тут происходит. Мозес, снять данные обо всех семи объектах. Но начнём с этого, он ближе всех к центральному телу.

Минуты тянулись и тянулись — зонды, двигаясь стаей, достигли невидимого прежде тела всего за полчаса. А когда вывели картинку, люди в рубке вздрогнули.

— Планета земного типа, — отметил Мозес. — Зонд в стратосфере, состав атмосферы близок к земному. Сила тяжести на поверхности девяносто три процента от земной. Минуту, компьютер нашёл соответствие в базе известных планет. Это...

— Селеста?! — одновременно удивились Ахрамия и Ривли, обменявшись взглядами. — Откуда она здесь?? Ошибки быть не может?

— Если только кто-то всё подделал — размеры, массу, всё остальное, — усмехнулся Мозес, который и сам смотрел на трансляцию широко раскрытыми глазами. — А вон там центральная база. На вид всё спокойно, тишина в эфире. Не фиксирую никакой активности, и...

— Минуту, — указал Ахрамия на картинку: один из зондов остался на орбите, и под ним сейчас проползала граница освещённой, дневной стороны планеты. — Здесь вместо Солнца чёрная дыра. Что, чёрт побери, освещает её?!

— Будете смеяться, кэп — солнце, — указал его старпом: зонд отобразил самый настоящий солнечный диск там, где ему положено быть. — Как такое возможно, пока не знаю, зонд собирает данные. Внимание, входящая передача на экстренных частотах.

— Через фильтры, — запоздало скомандовал Ривли, но Мозес своё дело знает: ни один внешний сигнал не передаётся без предварительного исследования на опасность.

— Чисто, — заключил Мозес. — Кэп, это сообщение от Марвина, то есть от их главного компьютера. Фильтры ничего не отметили.

— На экран, — распорядился Ривли.

Вместо изображения появилась эмблема научно-исследовательской станции Селеста — первыми на заселяемые планеты всегда прибывают учёные. И послышался голос.

— ...зонда. Повторяю, сообщение для неопознанного зонда. На станции Селеста зафиксирован прорыв неизвестной формы жизни, персонал погиб или в убежищах, все системы в аварийном состоянии. Высшая степень биологической опасности, просьба сообщить всем дружественным силам и соблюдать строгий карантин. Сообщение для неопознанного зонда...

И так по кругу.

— Весело тут у них, — заметил Ахрамия. — Можете облететь зондом периметр комплекса? Что там в атмосфере?

— Чисто, никаких биологических агентов, воздух стерилен, — указал Мозес на индикацию. — Кэп? Доступ к комплекс открыт. Вижу беспорядок, но нет тел, нет движущихся объектов, нет признаков активного метаболизма.

— Облёт на минимальной высоте, пробы не брать, по завершении задания передать собранные данные и уничтожить зонды, — распорядился Ривли. — И сообщите, провалиться ему, спектр излучения этого Солнца.

— Соответствует центральной звезде исходной системы планеты, — тут же отозвался Мозес. — Кэп, Марвин продолжает трансляцию, других сигналов нет.

— Зонды в автономный режим, — приказал Ривли. — Все поступающие данные прогонять через фильтры, докладывать о любых аномалиях. Ахрамия, что скажешь?

— Скажу, что на других шести планетах тоже какой-то непорядок, — медленно ответил капитан "Силура". — Я могу ошибаться, но всё это очень похоже на карантин. И лучше бы нам его не нарушать.

День 4. Мария Селеста

— Кэп, все защитные системы комплекса дезактивированы, — доложил Мозес. — Зонд выпустил рой, так мы быстрее соберём картинку. И ещё... — Ривли почесал затылок, глядя на данные анализа. — Очень странно. Фиксирую сложные органические молекулы, но нет активного метаболизма. Как будто, не знаю, живые клетки просто растёрли в порошок и высушили. Как-то так.

— Детрит, — предположила возникшая, словно по мановению волшебной палочки, Нино. — Органика, исключённая из круговорота вещества. И много его там?

— Зонд взял пробы на глубине до метра, — тут же отозвался Мозес. — Везде эта органическая смесь, плюс песок и глина. Органики примерно пятьдесят процентов. Откуда её столько?

— На корабль заносить не будем, — холодно распорядился Ривли. — Дай рою команду, пусть ищут то, что осталось от информатория. Скачаем все журналы и уберёмся отсюда. Мне здесь не по себе, — добавил Ривли, глядя туда, где в небе предполагаемой Селесты бодро сияло её Солнце. А ведь именно в этом месте находится локальная чёрная дыра... Чёрт побери это всё.

— Капитан, смотрите... — Нино вгляделась в мозаику на соседнем экране — туда передавали изображение отдельные "насекомые" роя, автономные дроны-разведчики. — Дрон восемьдесят три. Пусть остановится. Выведите его картинку.

— Провалиться мне... — почесал затылок Ривли и вздрогнул, а Мозеса на долю секунды замутило. Справился.

Похоже, это когда-то была биологическая лаборатория. Трудно понять архитекторов Селесты — почти все помещения здесь — сегменты сферы, чаще всего — полусферы. То, куда пробрался дрон, было полусферой метров двадцати в радиусе. Некогда, возможно, стены её были из пластона — умного пластика, по сути — имитация живой ткани, со множеством внедрённых органелл: и энергетические установки, и фильтры воздуха, и всё прочее. Но сейчас вся внутренняя поверхность выглядит так, словно огромный ребёнок брал огромные куски пластилина и, наскоро размяв, намазывал на стену.

— Дрон ближе к стене, — распорядился Ривли и понял, отчего Мозеса так пробрало. Выглядело так, словно кто-то вылепил из того самого пластилина очень точные копии людей, а затем, смяв каждую копию, как попало налепил внутри купола. Гротескные лица, причудливо изогнутые руки, ноги и туловища. Дрон медленно летел у стены, постепенно поднимаясь. Пол выглядел так же. А в самом центре помещения, на полу, красовалась огромная чёрная клякса — словно великан обронил здоровенную каплю чернил с гигантского пера, и угодил точно в центр.

— Есть соответствие, — отстранённо доложил Мозес. — Компьютер опознаёт лица. Это предполагаемый персонал станции Селеста на момент катаклизма.

— Выключите, — шёпотом попросила Нино и отвернулась. Ривли и сам был рад, когда на главный экран вывели видеопоток с другого дрона.

— Что это за материал? — поинтересовался Ривли. — Снова детрит?

— Странно, кэп, но по структуре и элементному составу это — дерево. И та чёрная капля — тоже. И тоже никакой активности.

— Дрон восемнадцать! — воскликнули Нино и Мозес хором. — Кэп, смотрите!

Теперь они все видели. Та самая девушка в белом стояла у пульта здешнего информатория — консоли, с которой можно управлять станцией, ну или хотя бы запросить помощи у её искина — того, что по древней традиции продолжали называть компьютером. Экран информатория светился, там отображался статус искина (штатный) и параметры подключения. Девушка в белом сделала понятный жест, поманив дрона к себе, а потом указав ему на консоль.

— Соединение устойчивое, доступ ко всем банкам памяти, — доложил Мозес. — Кэп, там до чёрта, но мы можем принять всё, это займёт примерно двадцать минут. И...

Девушка исчезла с камеры дрона и почти сразу же материализовалась у главного экрана — сегмента внутренней обшивки рубки. Люди попятились, но никто не схватился за оружие — и не прозвучала тревога вторжения. Девушка улыбнулась и медленно протянула руки перед собой — так, чтобы все видели пустые ладони. И тоже намёк понятен — "я пришла с миром".

— Я пришла с миром, — произнесла девушка вслух. — Вам здесь не место. Ваши корабли чисты, возвращайтесь домой.

— С превеликим удовольствием, — проворчал Ахрамия. — Может, скажете, кто вы?

— В своё время, — получил он ответ. Девушка в белом посмотрела в глаза Нино и та, вздрогнув, отшатнулась, закрывая ладонью глаза — искусственные глаза.

— Ты знаешь, — заметила девушка, продолжая глядеть в глаза Нино. — Ты видишь. Укажи им путь. Прощай.

И исчезла. А Нино, вздрогнув ещё раз, сняла свои очки — визор, искусственные глаза. Теперь вздрогнул Ахрамия — там были не тускло поблескивавшие мёртвые, белёсые глазные яблоки, а вполне живые и нормальные глаза.

— Мозес, запишите координаты... — Нино словно проснулась и продиктовала несколько чисел. — Не знаю, куда это ведёт. И... я теперь вижу. — Нино медленно оглянулась, на лице её держалось выражение изумления, по губам пробегала тень улыбки.

— Кэп, она завершила передачу, — доложил Мозес. — Не знаю, как это возможно, но у нас теперь все журналы станции Селеста.

— "Мария Селеста"... — прошептала Нино, продолжая озираться. — Покинутый корабль. Вижу... как это чудесно!

— Что же ты видишь? — поинтересовался Ахрамия, сам выглядящий поражённым до глубины души. Дочь посмотрела в его глаза и ответила коротко: — Всё.

Ривли словно очнулся от ступора — так и стоял всё это время, глядя широко раскрытыми глазами туда, где была незнакомка.

— Деактивировать зонды, дать команду на самоликвидацию, без взрыва и обратного отсчёта. Мозес, вводи те координаты со сдвигом в километр. Посмотрим вначале, что там. Готово?

Мозес кивнул, и Ривли посмотрел в глаза Ахрамии.

— Убираемся, — предложил он. — Не знаю, что она такое, и знать пока не хочу. Делаем ноги, согласен?

Ахрамия кивнул, и через несколько секунд искусственная червоточина, которую создавал включенный гипер-двигатель, "проглотила" оба корабля и сомкнулась — пусто, как ничего и не было.

===== Перейти к комментариям