Собирая мир по кусочкам

Вот только он забыл про настоящего демона, поводок от которого он на мгновение выпустил из рук.

Как только плащаница покинула его кисть, она тут же потеряла силу и превратилась в обычный кусок ткани.

Сэнши мгновенно почувствовала, что её оковы исчезли, и рванула вперед, словно дикая кошка, вытянув когтистую лапу.

Она смотрела на бьющуюся в муках Карен и видела только кровь, выступающую под её "второй кожей" — органического материала, неотличимого от настоящей кожи. Кровь залила её глаза, и рыча от ненависти, она прыгнула прямо на монахиню.

Георгос, державший Ортензию, попытался повернуться, чтобы закрыть начальницу своим телом и одновременно инерцией разворота отбросить в сторону несущуюся на него Сэнши. Но он не успел. Рука юной Тосаки проскользнула в щель между его подмышкой и боком и раскрытой ладонью дотронулась до лица Карен.

Сэнши злобно ухмылнулась, зачитывая последнее, завершающее слово подготовленного заранее заклинания:

— Blutgericht.

Франциск не видел, что произошло. Единственное, что он ощутил, был громкий хлопок, словно где-то лопнула связка воздушных шаров.

Глава 5, в которой достигается некоторое понимание происходящего

Наш путь к вершинам бесконечно труден:

Чтобы увидеть, как живет народ.

враг народа Макаревич

Автомобиль с характерной полицейской раскраской, плутавший по узким и до невозможности загаженным улицам Бирмингема, внезапно ударил по тормозам и остановился возле одноэтажного здания с чугунными решетками на окнах.

Эль-Меллой (а в машине, любезно предоставленной ему бирмингемским отделением полиции, которая получила строгий наказ сверху — помогать человеку из Пятого и не задавать лишних вопросов — был именно он), кряхтя, выполз наружу и тут же ступил лакированным ботинком в собачью какашку.

— Тьфу, — скривился он, добавив к этому междометию ещё пару словечек.

— Что такое, сэр Вельвет? — спросил Джонсон, который продолжал сидеть за рулем и даже не подумал озадачиться каким-нибудь проявлением вежливости к важной персоне вроде открытой двери автомобиля и помощи при высадке на незнакомую местность. — Я буду ждать вас тут, — добавил он, не дожидаясь ответа.

— Сделай милость, — буркнул Эль-Меллой, не уверенный, что инспектор его услышал.

Здание, возле которого припарковался автомобиль, давно потеряло свой изначальный цвет и стало уныло-серой кирпичной коробкой, покрытой многовековым слоем пыли, грязи и угольных частиц, которые мгновенно оседали в носу у непривычного человека. Где-то вдалеке дымились огромные трубы местной теплостанции, построенной — вот совпадение! — прямо возле угольной шахты, и упорно отказывавшейся закрываться даже в век, когда получать электричество из воды и воздуха стало намного дешевле, чем жечь топливо. Прямо у дороги сидели несколько ребятишек в грязной одежде и с громкими криками ковырялись в грязи, отчего в воздух взлетали облака пыли и пачкали их и без того чумазые лица. Веселый пейзаж завершала двухметровая чугунная стена, увитая сверху колючей проволокой и исписанная похабными надписями в стиле граффити.

Эль-Меллой, который не очень-то проявлял сострадание к жителям подобных районов, быстро пересек тротуар и вошел в дверь, над которой висела табличка "Морг". В носу тут же засвербило от запаха разлагающихся человеческих тел, смешанного с тошнотворной вонью антисептиков, из которых запах хлорки был если не самым приятным, то хотя бы мало-мальски привычным.

Сторож, сидевший внутри у входа, оторвался от игрушки на допотопном планшете и грубовато спросил у визитера:

— Чего надо?

Вейвер достал из кармана полицейское удостоверение, развернул его и ткнул тому почти в нос:

— Полиция. Мне нужно тело Натаниэля Суиндона, убит вчера.

Старик сдвинул к носу очки и внимательно принялся вглядываться в документ.

— Полиция, да? Что-то я вас не знаю, господин...Вельвет, да? Все бирмингемские...

— Лондон, Пятый отдел, — не терпящим возражений голосом сказал Эль-Меллой и убрал удостоверение в карман. — К слову, я спешу. Где тело Суиндона?

Сторож, который слегка изменился в лице при словах "Пятый отдел", забубнил под нос:

— Да кто ж тебя знает, вдруг ты какой из этих, да ещё и не при форме. Где это видано, чтоб коп не при форме был на исполнении? А я всех местных знаю, кому крестный, кто просто хороший парень, как, например, Суиндон тот. Что ж я, Натаниэля не помню? Помню, и его батю помню, и самого Натаниэля — ага, вот и он, второй этаж, зал двести пять, ящик восемьдесят восемь. Да вы не зыркайте-то на меня так, господин полицейский, я мигом ключ возьму и пойдем.

Эль-Меллой, слушая болтовню выжившего из ума старика, в самом деле смотрел на того не самым дружелюбным взглядом.

— И что там с Натаном случилось? Хороший ведь был парень, ой, хороший. И что они с Милтоном не поделили? Ведь такие друзья были, ой-ой. А сейчас одного засадят в клетку, как жирафу, а второй ко мне в гости пожаловал. Я ведь говорил ему...

— Кстати, а когда ты последний раз видел Суиндона? — перебил сторожа Вейвер. — Давно?

— Давно ли? Да нет, не так уж давно, с недели три как. Я ему тогда говорю: мол, Натан, ставить мне на Виллу против Борнмута или не затащат? Он и говорит: да, Джейк, ставь, верняковая ставка же. Я и поставил десятку. Снял немного, конечно, всего три фунта, но и то подспорье же! Да, Натан никогда не ошибался. Говорил мне: я вот сейчас денег ещё подниму, а потом в Лондон переезжать думаю, мне там работу на ВВС постоянную предложили. Я так за парня порадовался: не всё тут с нами гнить, пусть хоть он богато поживет, глядишь, и нас не забудет в конце концов. А тут раз — и все, кончился Натан. Лежит без головы, и только глазами зыркает в потолок. Кстати, вот он тут и есть, господин полицейский.

Спускаясь по лестнице на второй подземный этаж в свете редких дешевых лампочек на вольфрамовых спиралях, Вейвер с брезгливым отвращением слушал старческий бубнёж и мысленно содрогался от мысли, что когда-нибудь и его мозг может растечься до состояния подобного маразма, отчего ему становилось не по себе.

— Прошу, господин Велит, или как вас там, — произнес старик и щелкнул ключом в замочной скважине. — Восемьдесят восьмой ящик, да там написано, чего уж. Вам помочь или...

— Нет. Дело секретное. В дверь не заглядывать. Когда я закончу, то позову вас, — отрезал Эль-Меллой и дотронулся до холодной металлической ручки.

— Выключатель слева! — сообщил старик, видя перед собой только спину мага. — Слева, над дверью!

Вейвер шагнул в дверь, вглядываясь в темноту. Он сморщился, когда трупный запах, и без того противный и приставучий, усилился многократно. Здесь, в обители смерти, которая была бы в прямом смысле по вкусу кому-нибудь из Апостолов, маг почувствовал себя до ужаса неуютно. Брюзжащий сторож снаружи, мрачная разруха города, затхлая атмосфера морга — всё выводило Эль-Меллоя из себя и портило его и без того угрюмое настроение, не забывавшее о том, что прямо сейчас в мире творится вакханалия непонятно откуда взявшихся книг с крамольным содержимым. Маг достал из кармана припасенную пару медицинских перчаток и надел вместо своих модных, кожаных. Затем он протянул руку туда, где, по словам старика, должен был быть выключатель, нащупал плоскую кнопку в стене и, когда комната осветилась тусклым светом, принялся искать ящик номер восемьдесят восемь. Искомый, впрочем, нашелся очень быстро.

— Привет, скотина, — сквозь зубы пробурчал Эль-Меллой и дернул ручку, отчего ящик едва сдвинулся. Схватив его двумя руками, маг напрягся все свои старческие силы и потянул на себя. Металлические колесики заскрипели, но тяжеленный ящик все-таки сдвинулся с места и медленно поехал наружу. Пыхтя от натуги, маг пожалел, что не заставил заниматься этим брюзжащего старика снаружи, но признавать поражение и идти за ним было бы оскорбительно для чувства собственного достоинства. Поэтому старый Вельвет напрягался и тащил, как только мог.

Когда ящик выполз из стены и повис, неприятно потрескивая и грозя обломиться в любую секунду, маг наконец-то смог впервые посмотреть на убитого. Его последний костюм, коим стала футболка с какими-то логотипами, вероятно, что-то футбольное — Эль-Меллой не разбирался в подобных вещах, был скрыт под зеленой тканью, пропитанной негорючим раствором и резко пахнущими антисептиками. Лицо убитого было странно безразличным, никакой предсмертной гримасы, какие обычно запечатлеваются в последний момент, когда, по расхожей фразе, вся жизнь проносится перед глазами. Нет, ничего подобного у Суиндона не было: он был спокоен, лишь грубая корка крови, запачкавшая все лицо, нарушала маску его посмертного спокойствия.

Эль-Меллой аккуратно отколол кусочек затвердевшей на лбу и принялся бормотать заклинание поиска маны. Ничего особого в крови убитого он не нашел, как и в квартире несколькими часами ранее. Сунув запекшийся сгусток под голову мертвеца, он прочитал то же заклинание, но на этот раз попытался найти ману во всем теле Суиндона. Результат, само собой, был почти нулевой — или, как Вейвер бы потребовал студента сказать на практических занятиях, "результат не отличался от фоновой маны обычного человеческого тела, централизованных потоков не обнаружено".

Маг уже не удивлялся: скорее, он был расстроен. Получалось, что он пошел по ложному пути и взял след, который никоим образом не относился к настоящему автору "Судьбы"? Эль-Меллой подумал и нашел это странным. В конце концов, Швайнкопф, да икнется ему прямо сейчас до самых кишок, получил своё место хоть и по протекции, но в некомпетентности себя упрекнуть не позволил бы. Последние же новости о том, что книг в мире появилось много и все они разные, наводили Эль-Меллоя на мысль о том, что он попал в странный переплет, предотвратить который был вряд ли в силах — и это одновременно радовало и бесило пожилого мага. Радовал его тот маленький факт, что он не будет крайним и отчет перед Бартомелоями, Айнцбернами и прочей высокородной швалью ему нести не придется. Бесило же его то, что прямо сейчас он потратил целый день на погоню по ложному следу в одном из самых отвратительных мест Англии, вдыхал угольную пыль и медицинские испарения... ради того, чтобы полюбоваться на тело бедняги-журналиста, пристукнутого своим дружком в пьяной драке?

"Стоп-стоп-стоп", — сказал он себе. "Думай. Ты умеешь думать."

Выходило, что на след Суиндона его направил Швайнкопф. Оснований предполагать, что он солгал намеренно, у Эль-Меллоя не было — подобный вариант развития событий заслуживал отдельного рассмотрения в деталях, но это была бы совсем другая гипотеза происходящего. Допущение, что Швайнкопф ошибся, рассмотреть прямо сейчас вряд ли удалось бы. Значит, следовало оставаться в поле гипотезы, что Швайнкопф не ошибся и Суиндон — в самом деле автор "Судьбы".

Но как, — размышлял Эль-Меллой, — могло получиться, что автор такого серьезного магического труда не несет ни малейшего следа маны? Или, конкретизируя вопрос, почему мы не видим ни малейшей связи автора опуса с миром магии?

В такой формулировке ответ был очевиден.

"Если ты чего-то не видишь, это не означает, что этого нет".

Эль-Меллой закатал рукав своего помпезного пальто и резким движением сдернул с мертвеца простыню. Ему предстоял детальный, очень детальный осмотр с пристрастием. Вейвер сейчас дорого отдал бы за чемоданчик с анатомическим оборудованием, который, как назло, сейчас стоял в лаборатории на окраине Лондона. Да что там оборудование — даже скальпель пришелся бы кстати! Маг горько вздохнул: кто ж знал, что дойдет до такого? Кинжалов и прочего оружия Эль-Меллой тоже при себе обычно не имел. Единственным, что могло скрасить его горе, был тонкий перочинный нож в кармане пальто, пригодный скорее для детских забав, чем для вскрытия. Маг достал лезвие и тихо прошептал единственное заклинание, которое ему сегодня требовалось: заклинание обнаружения маны.

Само заклинание было известно с тех времен, когда Гильгамеша ещё не было даже в проекте, а первые существа типа "человек" только-только учились пользоваться магией. Его смысл был прост: заклинатель изменял заданный поток собственной маны таким образом, что при соприкосновении с магической субстанцией из других источников происходил небольшой выброс энергии в виде света — флуоресценции, как сказали бы на факультете современных магических теорий, не чуравшегося изучением естественных наук в их современном виде. Таким образом, получалась простенькая качественная реакция на ману из любого источника в любом виде.

Зачаровав таким образом пальцы и перчатки, Вейвер принялся осматривать тело. Он отломил большой кусок запекшейся крови вместе с волосами и аккуратно отложил в сторону: под коркой скрывался широкая вмятина от удара стеклянной бутылкой. В месте удара череп раскрошился и вмялся вглубь, словно пластмассовый, и из узкой трещины в коже выглядывали наружу белеющие осколки кости. Просунув в неё нож, Эль-Меллой принялся ковырять содержимое черепной коробки в попытках найти что-нибудь неожиданное в мозге жертвы. Узкое лезвие предательски гнулось и скрипело, то застревая в осколках, то ускользая вглубь головы и врезаясь в мягкие ткани, некогда бывшие серым веществом живого человека. Эль-Меллой вытащил лезвие и осмотрел его, потом заглянул вглубь трещины и даже слегка попробовал поковырять её пальцем: ничего не светилось.

Затем маг оттопырил нижнюю челюсть у трупа и принялся разглядывать его рот, брезгливо морщась от вони. "Орбита бы тебе пожевать, скотина", — подумал он, разглядывая тридцать два великолепных блестящих зуба, на которые явно была потрачена не одна тысяча фунтов в хороших стоматологических клиниках. Эль-Меллой знал, что некоторые маги любят держать у себя во рту сюрпризы последней надежды, вшив их где-нибудь под языком или за зубом в самых труднодоступных снаружи местах. Он аккуратно обстучал все тридцать два зуба, сделал надрезы в челюсти, пытаясь найти скрытые полости, где мог бы таиться сюрприз, но и это оказалось безрезультатным: во рту у Суиндона не было ничего особенного, что отличало бы его рот ото рта любого другого умершего человека. Напоследок Эль-Меллой надрезал уздечку и распорол уже начинающий подгнивать язык под самый корень — лишь чтобы обнаружить, что и там пусто.

Эль-Меллой поднялся, махнул головой в сторону, пытаясь привести мысли в порядок и закрыл глаза. Через секунду он снова посмотрел на лежащий перед ним труп: раскрошенное лицо Натаниэля Суиндона превратилось в ужасную маску зомби из фильмов-кошмаров, у которой, впрочем, нос и глаза все ещё были на месте. Маг протянул руку и поднял веко убитого.

Вспышка, которая загорелась, лишь только глаз убитого появился из-под своего покрова, ярким светом осветила морозную камеру. Эль-Меллой непроизвольно зажмурился и отвернулся, чтобы вновь открыть глаза и посмотреть боковым зрением, не почудилось ли ему. Нет, под приподнятым веком радужная оболочка светилась ярче, чем лампочка, освещающая комнату. Маг вернул веко на место и взмахнул рукой, ослабляя действие заклинания обнаружения магии в несколько раз. Когда оно ослабло в той мере, как Вейвер этого хотел, он снова протянул руку к лицу Суиндона и открыл его глаза: они по-прежнему заметно светились, хоть и не так ярко, как сначала.