В погоне за мечтой. Часть 1

Сорвав со стены предательский факел, я изо всей силы отбросила его прочь — обратно вернулся звук удара и сдавленное проклятие. Кажется, попала в кого-то... Ну, извини!

— Нет ее здесь! — кажется, мы очень вовремя покинули свое прошлое пристанище. Хриплый голос возницы с перерезанным горлом невозможно было перепутать с любым другим.

— Да куда она может деваться! — уверенно рявкнул Отчаянный Тимоха. Машенька пискнула мышкой и, дрожа, прижалась к моему боку — как будто так мы становились менее заметными.

— Вот она! — прохрипел разбойник. Где-то совсем близко... предательская слабость в ногах... Вот бы стать незаметной-незаметной... прозрачной!

— Это шуба, дурак! — осадил подручного атаман.

— Спрятались за ней...

— И ноги поджали? — хмыкнул батька Тимофей. — Черт с ними, пора рвать когти!

Как только разбойники повернулись к нам спинами, я почувствовала шевеление под боком, и успела ухватить Машеньку за руку:

— Ты куда собралась?

— Туда, к выходу!

— Балда! Остальные только нас и ждут. Попасть под дружественный огонь тоже мало приятного. Давай туда, за атаманом!

— Я боюсь! — уперлась горничная. — Заметит!

— Ничего, прорвемся! У него наверняка есть какой-то план.

Делу — время, а телу — бремя... Немного поколебавшись, я сняла со стены свою шубу и накинула на плечи. Мало ли что с ней может случиться во время штурма! Стараясь держаться в тени стены, не натолкнуться на кого-нибудь из разбойников, и в то же время не потерять из виду удаляющие спины батьки Тимофея и Хрипатого, мы с Машенькой успели заметить, как атаман хлопнул по стене ладонью, после чего они вместе с сообщником буквально прошли сквозь холодный камень! Когда к этому месту подбежали мы, там вновь была гладкая кирпичная кладка.

Я в задумчивости остановилась: а вот горничная, не сомневаясь ни секунды, рванулась вперед, и гулко врезалась лбом в стену.

— Ты что?!

— Я думала, еще можно пройти, — потирая ушибленное место, призналась девушка.

— Мала еще без меня сквозь стены проходить... Кажется, этот, — сделав поправку на разницу в росте, я всем телом навалилась на камень, по которому стучал Отчаянный Тимоха. То, что со стороны и в чужом исполнении выглядело легко, от меня потребовало приложения немалых усилий. Когда я уже совсем было пришла к выводу, что ошиблась кирпичом, он неожиданно поддался и ушел в стену вместе с изрядным куском кладки, открыв дышащий сыростью провал.

— Так и знала! Не могли же прежние хозяева попадать в свой подвал только через пролом в стене, или с потолка спускаться! — удовлетворенно заметила я. Нашарив глазами еще не до конца прогоревший факел, вытащила его из крепления и взмахнула, как знаменем: — Вперед!

— Я боюсь, — Машенька задрожала всем телом.

— Прорвемся! — эх, мне бы на самом деле хоть половинку этой уверенности.

Взявшись за руки — ни дать, ни взять, две школьницы перед прививочным кабинетом, — мы дружно шагнули вперед. Лично я при этом, признаюсь, крепко зажмурилась — а Машенька и вовсе обмерла. Стенка за нашими спинами со зловещим скрежетом вернулась на свое место — скорее всего, рычаг спрятан под одной из плит пола, по которым мы только что прошлись, или система противовесов с каким-нибудь примитивным таймером, вроде песочных часов... но получилось очень эффектно!

Машенька сдавленно пискнула и начала медленно оседать — кажется, собирается потерять сознание. Как не вовремя! Я ободряюще сжала ее ладонь:

— Не бойся, как вошли — так и выйдем! В крайнем случае, пересидим тут, пока суматоха не уляжется, и поищем рычаг с этой стороны.

— Я вовсе не боюсь, — дрожащим голосом отозвалась моя спутница. — У меня земля уходит из-под ног!!

— Что? — я опустила факел — каменная плита, на которой обеими ногами стояла Машенька, действительно медленно, но верно уходила вниз.

— Соскакивай скорее!

Как могла, одной рукой я тянула ее за шиворот вверх, помогая выбраться из ямы. Можно было ненадолго положить факел на пол, и взяться обеими руками, но страх, что единственный источник света может погаснуть, и мы останемся в полной темноте в этом полном ловушек коридоре, не позволял пальцам разжаться. Странная, конечно, западня — рассчитанная на очень медлительного врага. Или тяжелого рыцаря в полном комплекте железных доспехов. А может, просто механизм испортился от времени?

— Куда теперь? — выбравшись на твердый пол, Машенька была бодра и готова к новым подвигам.

— Пока вперед. Выбор у нас небольшой.

— А теперь?

Я по очереди осветила первые метры двух разветвляющихся коридоров. Кажется, у левого ответвления пламя слегка дрогнуло.

— Сюда! Кажется, отсюда идет сквозняк.

— Ну, и что за радость, если нас сейчас еще и сквозняком продует, — неожиданно заупрямилась моя спутница. — Мне правый коридор больше нравится! Он и шире, и светлей, и чище...

Я изумленно покосилась сперва на Машеньку, а затем на коридоры-близнецы. Хотя, если присмотреться повнимательнее, в правом действительно на полу ни пылинки, а вот в левом будто постелили пушисты серый ковер. И уже порядочно натоптали... сапожищами 45-го размера.

— Не нравится мне все это. Кто здесь пылесосит? И зачем? Все-таки нам налево! Тем более, и Тимоха туда пошел.

— А зачем нам догонять этого разбойника? — Машенька попыталась вырвать у меня свою руку: — Разве это подходящая компания для порядочной девушки? А оттуда меня кто-то зовет... так ласково...

— Машуль, когда в компании один слышит голоса, а другой нет — это очень плохой признак, поверь мне на слово, — пыталась увещевать я, но, взглянув на девушку, поняла: поздно. Машенька страшно побледнела, и смотрела сквозь меня совершенно застывшим взглядом. Черт, может, тут газ какой-нибудь скопился галлюциногенный? Кто знает, что в этих подвалах раньше хранили, может, настойку мухоморную. Ядреную — до сих пор не выветрилось...

— Заткни уши! — без особой надежды быть услышанной крикнула я, и решительно устремилась в выбранном направлении, не разжимая руки на вялом запястье. Машенька не то, чтобы активно сопротивлялась — тогда бы мы до сих пор пластались в этом коридоре, и еще неизвестно, кто победил, ведь ударить беременную мне не позволяли моральные принципы и простая человечность. Но чтобы заставить ее сделать хотя бы маленький тараканий шажок, следовало приложить немалое усилие. Через пару метров я уже взмокла, как мышь под метлой. Еще эта шуба... К счастью, чем дальше мы уходили от зловещей развилки, тем больше горничная приходила в себя.

— Да иду я, иду, — отозвалась она после очередного рывка, и я недоуменно встряхнула головой: — Что это было? В уши будто воды кто налил...

— Пошли скорее, пока нам тут действительно по уши не налили, — поторопила я ее. — Кто знает, какие еще ловушки в этом подземелье — могут ведь и воду пустить!

— Так может, вернемся?

— Только через мой труп! Нет, назад нам теперь дороги нет.

Вот за что люблю Машеньку в нормальном, незагипнотизированном состоянии: ни одного вопроса-переспроса, подобрала юбку и пошла вперед. Разве можно обмануть такое доверие?

К счастью, дальше коридор больше не раздваивался и не растраивался, ведя прямо к цели. Летом выход из подземелья, очевидно, заслоняла густая лесная растительность, а сейчас мы просто уткнулись в рыхлую снежную стену, в которой чьи-то трудолюбивые руки прокопали широкую нору, уходящую вверх под небольшим углом. Еще осыпается... Толща спрессованных снежинок красиво просвечивалась солнцем, и я невольно залюбовалась. Вот он, путь к свободе! В буквальном смысле этого слова на белый свет.

Я воткнула в снег древко все еще не погасшего факела — но тушить не стала, мало ли как все обернется! — и передала Машеньке шубу:

— Эх, вспомню молодость! В детстве мы с ребятами с нашего двора целую крепость снежную построили, вот там были норы так норы, куда уж этой! Правда, нам родители помогали... Пойду вперед, а ты жди здесь и ничего не делай. Если увидишь что-нибудь страшное — в драку сразу не вступай, а кричи и бегай по кругу, пока я не вернусь. Ну, с богом!

Упираясь локтями, я быстро поползла вверх. Достаточно широкий, чтобы протиснуться взрослому мужчине, ход шел под удобным углом, ползти было одно удовольствие. Совсем как в детстве... разве что тогда родители всегда наряжали меня тепло, как на Северный полюс, и после горок от меня буквально пар валил — хоть яичницу на лбу жарь. А сейчас холодная крупа сыпалась прямо за шиворот, забивалась в декольте... Рук я уже давно не чувствовала. Не ведьма, а снежная баба... Теперь хорошо понимаю, как должна чувствовать себя сосиска, забытая в морозильнике и постепенно покрывающаяся инеем...

К счастью, лаз довольно быстро закончился, и я с удовольствием глотнула свежего вольного воздуха, но не стала замирать и любоваться природой, а развернулась и тут же юркнула обратно в нору. Ползти-катиться вниз было несравненно удобнее!

В подвале было темно, как ... в подвале, к тому же пахло еще пакостнее, чем мне запомнилось перед "восхождением" — кажется, паленой щетиной.

— Машута! — испуганно воскликнула я.

— Факел погас, — печально отозвалась невидимая в потемках девушка. — Упал... Да так неудачно...

— Ну, и бог с ним! — облегченно отмахнулась я. — Иди сюда, сейчас я тебя наверх подыму. Только сперва шубу застегни.

— Но...

— Хотя бы верхние пуговицы! А теперь ложись в снег... Да не на живот! Спиной.

Умница, Машенька не стала задавать лишних вопросов и тянуть время, а послушно вытянулась на снежном склоне в позе египетской мумии. Даже ручки на груди сложила...

Немногие из моих школьных подруг уже успели обзавестись потомством — но и из общения с этими немногими я успела твердо уяснить: беременным нельзя поднимать руки, даже чтобы белье развесить или чашку с верхней полки достать. Мне даже пытались объяснить, из-за чего, но подробности уже забылись. Одно я помнила твердо — это чревато самыми неприятными последствиями, вплоть до преждевременных родов. А оно нам надо?

Поэтому, спустившись пониже, я вытянула руки и вцепилась в воротник шубки. Надеюсь, выдержит... Северные скорняки старались на совесть!

Легче всего нам дался первый метр. Машенька вела себя хорошо, лежала спокойно и не брыкалась, пытаясь помочь. Шуба скользила вверх по склону, точно намазанная салом, и не норовила соскользнуть вниз — значит, все-таки не из кротовых шкурок. У кротов, я где-то читала, мех устроен таким образом, что как погладишь, так и ложится — чтобы крот в своих подземных коридорах не застревал, если понадобится назад сдать. Да и вообще, сколько этих кротов надо наловить на целую шубу — представляю себе полк "добытчиков-звероловов" с лопатами... наверное, надо мной просто подшутили, не бывает кротовых шуб!

А вот идея подоткнуть юбку, прежде чем снова спускаться в нору, была просто гениальной! Жаль, поздно пришла... когда проклятая юбка уже совершенно наделась мне на голову, сковав движения. Локтями я по-прежнему могла упираться в стенки тоннеля, да что толку — одновременно с этим прижималась и ткань. Проделать тот же трюк при помощи коленей не удавалось — суставы не такие гибкие. Мы с Машенькой надежно застряли в самой середке снежной трубы. Снова спускаться вниз, подоткнуть (а то и оторвать ее напрочь!) юбку, оставить Машеньку, подняться, развернуться и снова спуститься за оставленной подругой страсть как не хотелось. Однако альтернатива не прорисовывалась.

Внезапно в памяти всплыл еще один эпизод моего славного детства, относящийся примерно к тому же периоду, что и постройка во дворе снежной крепости: первое посещение плавательного бассейна. Разумеется, сразу в воду нас, первоклашек, никто не пустил, сперва все движения нужно было отработать на суше, и лишь после этого неофитам торжественно вручили пенопластовые дощечки-лодочки и показали, где лесенка. Оказавшись в воде, я тут же бодро поплыла — только, к изумлению тренера, не вперед, как остальные, а задом наперед, загребая ногами вместо того, чтобы отталкиваться. Несколько занятий потребовалось на то, чтобы помочь мне сменить вектор направления — но все равно плыть головой вперед у меня получалось медленнее... и несравненно скучнее!

На пробу я сделала ногами несколько загребающих движений. Некоторые вещи не забываются, это как езда на велосипеде — пара падений, и тело рано или поздно все вспомнит само. Вот и на этот раз — несколько нерассчитанных ударов пятками в снежный свод, обрушивших на нас по пригоршне снежинок, и я бодро погребла к выходу.

Не скажу, что это было так уж легко — кто пробовал когда-нибудь плыть против течения вверх по водопаду, наверняка меня поймет. Дело шло в разы медленнее, чем при помощи локтей, я выбивалась из сил быстрее, да и снежный коридорчик после этого выглядел так, точно, несмотря на тесные размеры, в нем кипела жаркая драка. Но в конце концов мы это сделали! Думаю, даже форель мною бы гордилась.

Взмахнув в воздухе голыми ногами, я уже по-человечески смогла встать на четвереньки и вытянуть Машеньку из снежного жерла, точно пробку из бутылки:

— Поздравляю, мамаша, у вас девочка!

— Что? — она стряхнула снег с лица и ушей.

— Ничего — это я не с тобой...

Облегченно вздохнув, снежное лоно закрылось. Ничего себе! В дополнение к холодному пронизывающему ветру ледяная рука схватилась за сердце: а если бы вся эта масса обрушилась нам на головы?! И никто не узнает, где могилка моя... Вот что называется — повезло, так повезло!

Пока я оглядывалась назад, Машенька отряхнула снежинки с бровей, смело взглянула вперед и тут же заметила главное:

— Убегают!

— Кто?

Даже если подкоп и отнял у них изрядное время, пока мы, в свою очередь, занимались подснежным плаваньем, Тимоха с Хрипатым должны были уже десять раз успеть добежать до местного аналога канадской границы. Однако солнечная погода подготовила разбойникам коварную ловушку, и рыхлый весенний снег, подтапливаемый теплыми лучами, не выдерживал веса взрослого мужчины даже с дощечками на ногах, так что на каждом шагу бандиты проваливались по пояс, и будто разыгрывали жанровую сценку: ледокол (батька Тимофей), широкой грудью прокладывающий дорогу во льдах для баржи (Хрипатого). Хотя и сложно сказать, в каком снегу брести сложнее, взрыхленном или нетронутом?

— Стойте! — ух, аж у самой уши заложило! Ну, и акустика — в этой ложбинке театр бы построить...

На разбойников, по-видимому, внушительный окрик тоже произвел впечатление — оба замерли, как вкопанные... Хрипатый даже ногу занесенную не опустил, так и остановился в позе журавля на болте.

— Вообще-то Тимоха спас Вам жизнь, — Машенька подергала меня за рукав. — Ведь мог бы выдать заказчику...

— Ага! А когда в последний раз приходили прощаться, то ножички прихватили только для самообороны, — съязвила я, но невольно почувствовала, что поднявшаяся в душе волна гнева потихоньку откатывается. — Ладно уж, бегите! Но помни, Тимоха, теперь ты — мой должник!

Как будто в снятом с паузы фильме атаман с пособником как ни в чем не бывало бросились дальше — даже не обернулись напоследок, не говоря уже о том, чтобы попрощаться...