Лагерь волшебников. Химия vs Биология

В школах его запретили преподавать в младших классах, сделав специальным для старшекурсников. Вскоре преподавать его стали желающим, убрав из обязательной школьной программы за ненадобностью. Правительство решило, что превращения не приносят никакой пользы и в дальнейшем ученикам не пригодятся. Шарин Катилов на этом месте оскорблено принялся доказывать нам, как важны превращения в нашей жизни или хотя бы умение распознать человека в теле животного. Мы все с ним согласились, поддержали его идейное представление о том, что "Искусство превращений" самый важный предмет в жизни каждого и жаждали поскорее перейти к практике.

— Не спешите, не спешите, — разводил руками мистер Катилов, призывая к тишине и порядку разгоряченных парней, — для начала запишите определение, — недовольный возглас унес порыв ветра, а мистер Катилов продолжал, словно ничего не слышал, — искусство превращений — это искусство, основанное на превращении человека в одушевленный предмет... записали?.. без вреда для человеческого обличия. Разумеется, если вы все будете делать правильно, иначе исход превращения может быть плачевным.

Опасное, все-таки, искусство превращений. Я ведь и напутать чего-нибудь могу. Застряну навсегда в обличие какого-нибудь кролика или удава. Последнее, кстати, лучше. Проживу дольше. В безопасности.

— Внимательно записывайте все, что я говорю, — пропыхтел учитель, — первое правило Борда: тело должно быть расслаблено. Второе правило Борда: голова должна быть свободна. Перед превращением выкиньте все мысли из головы, очистите ее от ненужного хлама и мусора, иначе превращение будет тяжелым и болезненным...

Мистер Катилов в очередной раз промокнул лоб платочком, который, похоже, уже мокрый насквозь.

— Третье правило Борда: не терять бдительности. Знаю я вас, студентов. Получилось, и вы уже визжите от восторга, забыв обо всем на свете. Нельзя терять голову! Никогда! — он замахал короткими пухлыми руками, что сделало его похожим на невротика. — А теперь я покажу вам истинное искусство превращений, — благоговейно произнес он.

На лице его расплылось выражение "я в раю", руки расслабленно повисли вдоль туловища, глаза закрылись, а я замерла в предвкушении чуда. Чудо действительно произошло. Через пару мгновений перед нами стоял не тучный дяденька, а отъевшийся писец. Беленький такой, пушистенький, с глазками бусинками и мордочкой миленькой. Он вальяжно прошел перед партами, надменно взирая на нас снизу-вверх. Хвост его мерно покачивался из стороны в сторону, а выражение морды то и дело становилось высокомерным.

Такая оболочка ему больше идет. Это так, чисто мое мнение.

Вернувшись в исходную точку, писец вернулся обратно в тучного дяденьку по имени Шарин Катилов. Он поправил съехавшие на нос очки и пропыхтел:

— И снова записываем: правила поведения в другой оболочке, — по террасе пронесся очередной вздох разочарования, вызвав у мистера Катилова раздражительный возглас, — записываем! Записываем.

И мы стали записывать. Правило первое: вести себя подобающе человеку. Правило второе: суметь подавить животные инстинкты. Особенно если ты превратился в тигра, льва или медведя и не хочешь потом сидеть за решеткой. Правило третье: не пытаться употреблять пищу животных, потому как психологически человек не настроен разорвать зебру или выловить лань. Да, и вряд ли кому-нибудь будет приятно вспоминать об этом будучи человеком. По крайней мере мне бы было противно.

— Еще один важный момент — выбор оболочки, — мистер Катилов поднял вверх указательный палец. — Никогда не следует выбирать оболочку, из которой вам будет сложно вернуться. Рассчитывайте свои силы сразу! Потом будет поздно.

— А из каких оболочек сложно вернуться? — задал вопрос белокурый парень.

— В первую очередь — птицы, — ответил мистер Катилов, — и хищные звери. С остальными обычно проблем не бывает.

До конца занятия мы продолжали записывать, мистер Катилов без устали продолжал диктовать, изредка отвлекаясь на посторонние темы, типа предстоящего праздника в честь открытия сезона. О нем после занятий мы и решили поговорить все вместе, сидя в столовой.

Нам с Алином остается только отрепетировать танец, а у ребят дела обстоят похуже. Они банально не могут друг с другом договориться и прийти к решению, которое устроит всех.

— Нет, — с психом ответила Бэль Мирти, — я не буду для тебя танцевать стриптиз на сцене! Ты вообще можешь думать о чем-нибудь другом, озабоченный ты ограниченный?! — она швырнула ложку в сторону, так что она пролетела через весь стол и угодила в лоб Мирти.

— Истеричка, — хохотнул он, потирая ушибленное место.

И вот эта "бойня" продолжается уже двадцать минут. Мирти выводит Бэль, она психует, Мирти с еще большим весельем продолжает ее доставать, она в итоге чем-нибудь швыряется. Другое дело Киса и Фэн. Здесь все наоборот. Киса своим томным голосом и едкими замечаниями выводит Фэна, он стоически переносит ее сарказм и в итоге либо уходит, либо взрывается. Сейчас как раз второй случай.

— Послушай меня хоть раз, ты, женщина, — тихим рычащим голосом сказал он, наклоняясь к Кисе и заглядывая в глаза. За столом повисла гробовая тишина. Затаив дыхание все наблюдали картину превращения из всегда спокойного Фэна, в мужчину, которого довела женщина. — Ты выйдешь на сцену со мной, Киса, и станцуешь этот чертов танец! Иначе я, — Фэн понизил голос практически до шепота, — перекину тебя через колено на глазах у всего лагеря, и устрою показательное воспитание по твоей упругой заднице. Ты поняла?

Замерли не только мы, но и половина столовой. Просто такого накала страстей за нашим столом еще не было. Всякое бывало, но такого не было. А расположение стола в центре столовой дало присутствующим идеальный обзор. Некоторые вскочили с мест, чтобы лучше видеть.

— Не считаешь ли ты, — томно начала Киса, но в ее голосе тоже прослеживались рычащие нотки, — что нам лучше обсудить этот вопрос без свидетелей? — в конце она все-таки зарычала. Недовольно, опасно. Я прям увидела, как она вцепляется клыками в шею Фэна, и лишает наглеца жизни. Разумеется, она считает его наглецом. С Кисой никто не решался разговаривать в подобном тоне, и уж тем более приказывать ей. Это чревато непоправимыми последствиями. Но и Фэна понять можно. Довела, сорвался. С одной стороны сама виновата, с другой — жалко Фэна. Пусть сами разбираются. В затянувшийся конфликт этой парочки лучше не вмешиваться.

— А... — открыл рот Мирти, чтобы высказать очередную шуточку, но Бэль его перебила.

— Скажешь хоть слово — убью, — самое странное — Мирти замолчал. Даже не попытался возразить. И правильно сделал. Такой недобрый огонек блеснул в глазах Бэль, когда она говорила, что лучше действительно не провоцировать.

— Дети, — безмятежно бросил Алин, расслабленно откинувшись на спинку стула, — что с них взять.

Я покивала, не сдержав смешок.

Ну, правда же. Ведут себя как дети. Ссорятся, пытаются доказать кто круче, а надо всего лишь смириться. Бэль — с тем, что ей нравится Мирти, пусть она и называет его козлом. Мирти — с тем, что ему нравится Бэль, хоть он и считает ее недостойной его внимания. Кисе — с тем, что Фэн ее цепляет во всех смыслах этого слова, хоть она и пытается упрямо доказать обратное. Фэну надо смириться с характером Кисы, а от остального он не отнекивается.

А вот Алину...

— А ты? — просто спросила я, допивая остывший чай.

— Что я?

— А ты кто? — я загадочно улыбнулась. — С чем тебе надо смириться?

Алин усмехнулся, покачав головой.

— Тебе же тоже кое-кто нравится, или я ошибаюсь? — но я не ошибаюсь. По крайней мере я так думаю.

— Ответишь, что у тебя с комендантом, и я скажу, кто нравится мне, — заговорщицки проговорил Алин, подавшись вперед.

— У меня с ним ничего нет, — улыбка сошла с моего лица мгновенно, — с чего ты вообще взял...

— Брось, Свет, — Алин повертел в руках пустой стакан. — Все видят, как он с тобой носится.

Я вяло улыбнулась.

— Ты что-то путаешь, — мягко попыталась я направить его в нужное русло. — Он носится не со мной, а со всем лагерем. И вообще не я виновата, что гарпии сделали из меня главного противника номер один.

Алин ехидно усмехнулся, Бэль попыталась скрыть улыбку за кружкой с чаем, а Мирти не пытался ничего скрывать и открыто вынес опровержение:

— Детка, все заметили ваше "у нас нет отношений".

Сейчас и я в него чем-нибудь запущу.

— Ладно-ладно, — поднял он руки в примирительном жесте, заметив мой недобрый прищур. — Молчу.

— Я чего-то не знаю? — вкрадчиво поинтересовалась я. — Пока лежала на больничной койке, что-то произошло и мне об этом не успели донести?

Друзья переглянулись между собой, и, не сговариваясь, в унисон спросили:

— Ты не в курсе?

— В курсе чего я должна быть? — предчувствие у меня какое-то... нехорошее. Совсем.

— Ты... э-э... правда не знаешь? — Бэль неуверенно задавала наводящие вопросы, которые меня совсем ни к чему не подводили, разве что к панике.

— Да что я должна знать? — разнервничавшись, я смяла, разгладила, снова смяла и разорвала салфетку. Затем еще одну...

— Комендант... — осторожно начала Бэль и замолчала.

— Что комендант? — они смерти моей хотят, что ли? Я это слово слышать больше не могу, тошнит меня от него!

— Он... хм... — Бэль выдохнула и выпалила на одном дыхании, — он разорвал помолвку со своей невестой, сказав, что нашел, наконец, одну единственную.

Я тоже выдохнула. И даже засмеялась. Они вот это боялись мне сказать? Разорвал, ну и что? Меня никак не волнует ни комендант, ни его невеста, ни его разорванная помолвка.

— Так я рада за него, — улыбнулась я совершенно искренне. — Молодец, что нашел! А то мучился бы до конца своих дней с нелюбимой.

Друзья снова переглянулись и Бэль выдала совсем неожиданное и фантастическое.

— А... разве это не ты?

— Причем здесь я? — совсем я не понимаю их логику.

С какого потолка они собрали эти чудовищно нелепые предположения? Я не давала повода думать, что комендант влюблен в меня, а я в него и что у нас с ним что-то есть. Ни единого повода. Разве что кто-то распустил слухи и безжалостно топчет мое самолюбие, мою честь и достоинство.

— Ну... — так же неуверенно продолжила Бэль. — Он защиту на вашу комнату поставил, на тебя повесил, глаз с тебя не спус...

— Что?! — ошеломленно воскликнула я, до конца осознав весь смысл сказанных ею слов. — Он на меня повесил защиту? И на комнату?!

Оставшиеся в столовой люди повернули свои головы в мою сторону. Да, мы сегодня определенно в центре внимания.

— Мы думали, ты знаешь, — спокойно сказал Алин, а Бэль тоже начала сминать салфетки.

Я знаю? Скорее, узнаю последней. И когда он успел? Зачем?! Да что, мать вашу, здесь происходит?!

Преисполненная желанием выяснить все сейчас же и не откладывать разбор полетов на потом, я быстрым шагом вылетела из столовой и пошла в сторону третьей башни. Пусть сам все рассказывает. И плевать, что он такой большой и грозный, а еще пугает меня. Все расскажет! Как миленький.

Да как ему в голову пришло, не спросив меня, на меня же повесить какую-то защиту? Кто он вообще такой, чтобы решать за меня...

Залетела я в башню словно ураган, в его комнату стучала яростно и без остановки, пока мистер Амори не соизволил открыть дверь и преспокойно поинтересоваться:

— Что-то случилось? Неважно выглядите, — он отпил из кружки кофе, опираясь плечом о косяк.

Как всегда уверенный в себе. У него на лице написано "я во всем прав". Глаза проницательно поблескивают, кофе аромат истончает, корицей пахнет, а еще рубашка у него на груди наполовину расстегнута и волосы, обычно собранные, по плечам раскиданы. Есть в нем что-то домашнее... Подсознательно притягательное... Но я же не комплименты пришла ему делать, а ответы на вопросы получить. Надо известить о сути визита. Желательно уверенно и без дрожи в голосе.

— Мне надо с вами поговорить, — запал "устроить ему хорошую трепку" пропал, оставив после себя жалкое воспоминание. — Можно я... пройду?

Черт! Черт-черт! Почему я... боюсь его? Не так чтоб прям совсем и до дрожи в коленях, но... Нет, скорее, боюсь сказать что-то не так. Разозлить или... обидеть. И еще больше злюсь на себя за это!

— Только давайте по существу, у меня не так много времени, — он пропустил меня в комнату, а я начала сомневаться: стоит ли заходить или лучше поговорить здесь? Решив, что коридор — не самое подходящее место для выяснения вопросов касаемо защиты и прочего, решительно перешагнула порог.

— Я не займу у вас много времени, если вы мне сразу ответите на все мои вопросы, — я придала голосу уверенности. Вышло не так эффектно, но и не блеянье, что тоже радует.

Комендант указал рукой на кресло, сам сел на соседнее и с неприкрытым интересом спросил:

— Какие у вас ко мне вопросы?

С чего начать...

— Вы... Вы установили защиту на мою комнату?

Мистер Амори в лице не изменился и даже не шелохнулся. Как будто я спросила: "Чудесная сегодня погодка, не правда ли?".

— Да.

— Зачем?

— Из соображений безопасности, — он сделал глоток, не отводя взгляд. Значит, он считает, что поступил исключительно верно, не потрудившись хотя бы оповестить об этом нас с Кисой.

— А из каких соображений вы повесили защиту на меня? — Его глаза блеснули, пристально вглядываясь в мое лицо.

Не ожидал, что я узнаю об этом так скоро. А я не ожидала узнать, что на мне висит какая-то защита. Это не лагерь. Это особо охраняемый объект государственной важности.

— Я всего лишь студентка, мистер Амори, — не дожидаясь его ответа, начала я выплескивать накипевшее. — а вы из меня реликвию сделали, навешав защиту везде, где можно и нельзя. Занимайтесь своими расследованиями, но не впутывайте меня в ваши дела, — высказав все, что хотела, я направилась к выходу. Дойти не успела.

— Вернитесь на место, — спокойно и в то же время властно приказал он, — разговор не окончен.

Помедлив, я все-таки вернулась обратно на кресло. Смотреть в его изумрудные глаза с цепким взглядом не хотелось, поэтому я начала перебирать край футболки, мысленно надеясь на помощь извне. Может хоть кто-нибудь вырвет меня из его когтистых лап.

— Вы осознаете, что находитесь в опасности? — опять он эту пластинку завел. Да в какой я опасности я нахожусь? Я отдыхаю в лагере, а не участвую в бандитской разборке!

— Мистер Амори...

— Хотите вы этого или нет, верите или не верите — это ничего не меняет, — строго сказал комендант. — От вашей веры или ее отсутствия мир существовать не перестанет и опасность никуда не исчезнет. Чем раньше вы это осознаете, тем лучше для вас.

— То есть вы не придумали... опасность? — с дрожью в голосе спросила, поднимая глаза. — Меня хотят... убить?

Комендант ничего не ответил. Я без ответа все поняла. Все поняла и... всхлипнула. Я не... почему я? Я жить хочу, я молода, у меня еще вся жизнь впереди...

— Давайте обойдемся без слез, Камински, — слишком жалобно для его всегда уверенного голоса попросил он, дотронувшись до моего плеча.