| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— ...И в этот, тяжелый для родины час мы призываем духов стихии: присоединяйтесь к нам, настоящим патриотам Империи для защиты страны от агрессивных происков врагов, — Гейн завершил свою речь и, изображая глубину своих переживаний, обессилено откинулся на спинку кресла. В зале заседаний наступила тишина. Все Великие Лорды как один смотрели на Наставников, ожидая ответа.
"Духи стихии просят Совет Великих Лордов помочь в поисках Матери Стихий" — услышали они невозмутимый голос Майти Первого.
— Далась вам эта девчонка. Родина в опасности, а вам ни до чего нет дела, кроме вашей Матери Стихий. Почему вы сами не можете ее найти? Примените магию, в конце концов.
"Как мы можем применить магию к Матери Стихий, — в словах Наставника послышался благоговейный ужас, — Мы не смеем коснуться мыслей возродившей нас. Поэтому духи стихии и обращаются...".
— Мне надоели разговоры о Матери Стихий. Плевать на девчонку. Духи стихии должны делать то, что им прикажут. Я требую вашего подчинения! — сорвался на крик лорд Мэдвед и вдруг резко затих, под действием невыносимо громкого голоса Наставника.
"Кто ты такой человек, чтобы выдвигать мне требования? Я призван оберегать тебя, но знаешь ли ты почему? Я объясню. Потому что ты точно такая же часть природы, как это насекомое, — дух стихии указал на жужжащую под потолком муху, — Смотри, человек".
Воздух прорезала маленькая искра, и муха кучкой пепла осыпалась на фигурный паркет.
"Одной своей мыслью я могу точно также уничтожить тебя, а другой мыслью возродить таким, как мне захочется" — при этом кучка пепла превратилась в муравья, который быстро скрылся в узкой щели.
Конечно, лорд Мэдвед прекрасно знал "Закон о дружбе и равновесии", запрещающий духам стихии причинять вред людям, но увиденное зрелище на некоторое время лишило Гейна памяти.
"Духи стихии подумают над просьбой людей и известят Совет о своем решении" — уже спокойно добавил Майти Первый и Наставники медленно растаяли в воздухе.
— Я читал, будто духи стихии не умеют превращаться в людей сами и не умеют трансформировать людей, — услышал чей-то шепот лорд Мэдвед.
— Черт, да какая разница, — после ухода Наставников Гейн решил отыграться на Великих Лордах и кричал с удвоенной силой, — Поднимите своих людей. Пусть ищут всех: Вика Хохера, лорда Зальцера и даже сопливую Мать Стихий. Слышите, всех! Если мы не найдем хотя бы одного из них или не сможем привлечь на нашу сторону духов стихии, Союз Королевств растопчет нас.
* * *
*
Исчезнув из зала заседания Совета, Наставники перенеслись в большой зал заброшенного монастыря Ордена Хранителей. Когда-то давно он был местом общего сбора монахов ордена. Здесь они обедали, обсуждали насущные вопросы или просто отдыхали, тихо беседуя друг с другом. В бытность существования ордена стены зала украшали картины, повествующие о взаимоотношениях людей и духов стихии в стародавние времена. После гибели Ордена Хранителей часть изображений осыпалась вместе со штукатуркой, а часть замазали по приказанию Мэллы Кредер. Таким образом, Мэлла пыталась уничтожить даже малейшую память о существовании духов стихии, но, несмотря на все старания, кое-где на стене еще можно было разглядеть наполовину стертые картины.
"Благодарю моих братьев Наставников за то, что они прислушались к моей просьбе и перенеслись сюда вместе со мной".
"Разве мы могли отказать просьбе нашего брата, повелителя огня — отозвался на слова благодарности Майти Второй — Но мне кажется, ты, брат, был слишком резок и не сдержан на Совете Великих Лордов. Повелитель Огня забыл, люди — дети природы, и мы призваны оберегать их".
"Детей иногда надо наказывать для их же пользы, но ты прав. Прости меня брат, повелитель воды. Я уподобился человеку и дал волю своим эмоциям. Мне стыдно, но разреши задать Наставникам один вопрос. Помнят ли мои братья о том, что совершили с нами люди в прошлом?".
"Пригласив нас сюда, ты решил напомнить о давно канувших в лету событиях? Мы помним о них брат. Но помним мы и о том, что Мать Стихий возродила нас, а значит и у нас и у людей есть возможность исправить старые ошибки".
"Именно для того, чтобы не повторять ошибок я и пригласил вас сюда, братья наставники. Здесь нам будет проще увидеть все аспекты существования людей в мире и принять верный ответ на просьбу Совета".
"Твои предложения, брат повелитель огня?".
"Из прошлого мы знаем, люди жестоки и мстительны. Из настоящего — они умеют раскаиваться и признавать ошибки. Но что еще мы знаем о них? Я хотел бы выслушать того из нас, кто захотел стать похожим на человека...".
"Ты говоришь о Майти-семьсот тридцать шесть?".
"Да, брат, повелитель растений. Но к моей печали Майти-семьсот тридцать шесть исчез, а когда появится, будет строго наказан. Но есть Майти-пятьсот семьдесят восемь, который был близок с беглецом. Призови его к нам, чтобы мы могли услышать его мысли".
Повелитель растений закрыл глаза и сконцентрировался на мысленном приказе. Через мгновение перед наставниками из воздуха возник садовник Матери Стихий и склонил в поклоне свою голову: "Я благодарю повелителя растений за доставленное мне счастье видеть Наставников, но с какой целью старший брат приказал мне прервать мою работу?".
"Мой брат, повелитель огня, хочет поговорить с тобой".
"Я внимательно слушаю тебя, Наставник" — Майти-пятьсот семьдесят восемь повернулся к повелителю огня.
"Мой младший брат, от взора Наставников нельзя ничего скрыть. Мы знаем, иногда ты называешь себя "Дени". Зачем? Имя Майти дала нам Мать Стихий и мы, Наставники, с гордостью носим его. Зачем нам иметь различия друг от друга и уподобляться людям? Носить одинаковые имена, одинаково думать, одинаково беречь природу и получать от этого одинаковую радость — разве не в этом истинное предназначение духов стихии?".
"В этом, мой старший брат, повелитель огня, и я горжусь именем, полученным от Матери Стихий. Но иногда так хочется почувствовать себя не таким, как все. Хотя бы на минуту стать единственным и неповторимым".
"Такие эмоции свойственны людям. Ты мечтаешь стать человеком?".
"Нет. Я дух стихии и не хочу быть человеком. Это, то же самое, будто быть птицей, а потом самому себе обрезать крылья".
"А Майти-семьсот тридцать шесть мечтал стать человеком?".
"Не думаю. Он просто слишком большое значение придавал людям, и в этом была его ошибка. Он считал эмоции людей высокими. Гораздо выше, чем у духов стихии".
"А что ты думаешь о людях?".
"Люди — они словно смешные маленькие зверьки. Они, подобно хомячкам, полны мелкими эгоистичными интересами: хорошо поесть, подольше поспать, найти себе подругу симпатичней, чем у другого зверька, а норку уютней. Иногда я люблю их подразнить, чтобы их эмоции проявлялись особенно сильно. Алчность, страх, жажда обогащения — я люблю ощущать все это у людей. Их чувства наполняют меня гордостью за духов стихии. Люди не видят вокруг ничего, кроме самих себя, а мы можем одним взглядом охватить весь мир и понять, что происходит в нем".
"Но ведь мы призваны любить и оберегать людей".
"Я люблю и оберегаю их. Но при этом знаю, они за всю жизнь не смогут вывести новый прекрасный цветок, который я создам одним взглядом. Еще я знаю, когда многим людям плохо, они не улучшают свою жизнь. Они мечтают, чтобы остальным стало еще хуже, чем им".
"Спасибо, младший брат, за то, что уделил нам свое время. Можешь идти и продолжать свою работу".
Первым, после того, как Майти-пятьсот семьдесят восемь покинул большой зал монастыря, заговорил Майти Третий, повелитель воздуха: "Хороший дух стихии, Майти-пятьсот семьдесят восемь, но все-таки подвержен влиянию людей".
"Согласен — поддержал Наставника Майти Первый — И происходит это потому, что людей слишком много. Их так много, что они мешают и нам и друг другу. Так пусть они воюют между собой ради своих мелочных целей. Зато потом из уцелевших мы воспитаем тех, кто будет достоин, править нашим прекрасным миром".
"Ты прав, брат, повелитель огня — согласился Майти Второй — Сообщи Совету, духи стихии не будут участвовать в войне людей".
* * *
*
Леша Турбо закрыл глаза, сильно втянул в ноздри воздух и мечтательно произнес:
— Жареные куриные крылышки в чесночном соусе.
Мимо столика, где он сидел вместе с Думой, Хламом, паном Шу и паном Гусаком быстро прошмыгнул официант с излучающим неземной аромат блюдом и направился к столику, за которым сидел молодой, но уже чрезмерно упитанный человек.
— Ненавижу этого толстяка. Он уже третье блюдо крылышек заказывает, — Хлам громко сглотнул слюну.
Когда после чудесного спасения от каторги друзья и их освободители добрались до трактира "Утопшая русалка", в их карманах звенело лишь несколько медяков, благоразумно вынутых Сашей Думой из кармана пьяного стражника. Этого хватило на пять кружек жидкого чая и пять кусков серого хлеба, испеченного из отрубей. От подобных деликатесов в животе у друзей только громче заурчало, а чувство голода усилилось.
— Дума, глянь, — Хлам дернул приятеля за руку и кивнул в сторону толстяка. Тот достал из внутреннего кармана куртки объемистый кошель, вынул из него золотую монету и сунул в руку официанта. Официант немедленно расплылся в подобострастной улыбке.
— У господина пана будут еще пожелания? Есть изумительной свежести форель. Еще час назад виляла хвостиком.
— Плавниками.
— Что господин пан изволили сказать?
— Я говорю, виляла плавниками, — пояснил толстяк, обсасывая хорошо прожаренное крылышко и причмокивая от удовольствия.
— Как будет угодно. Раз господин пан хочет, чтобы виляла плавниками, будет вилять плавниками. Приказать запечь?
— Нет, спасибо, любезный. Напомни лучше номер моей комнаты?
— Пан господин поднимется по лестнице, а там по коридору третья дверь справа ваша и будет.
Толстяк встал со скамьи и, тяжело передвигая ноги после сытного ужина, направился к лестнице.
— Хлам, у тебя ничего тонкого и длинного нет? — прошептал Дума на ухо приятелю.
— Не помню. Посмотреть надо. А тебе зачем? — также тихо ответил Хлам.
— Видал, каков кошель у этого буржуя.
— Дума, с ума сошел? Я на каторгу больше не хочу.
— Ты есть хочешь? И я хочу. Этот толстяк — обычный лох. Мы его в момент разуем, он и не заметит.
— Вот, — Хлам выудил из недр своей куртки отломанный кусок вязальной спицы.
— Надеюсь, подойдет.
Через полчаса, которые прошли в тягостной тишине, Дума поднялся из-за стола.
— Эй, парень, ты куда? — без особого интереса поинтересовался пан Гусак.
— Я это... В туалет я.
— И я, пожалуй, тоже, — немедленно вскочил Хлам.
— Тогда и я тоже, — поддержал порыв своих друзей Турбо.
— Идите. Только быстрей. Вдруг стражники нагрянут.
Подростки отошли от стола и, убедившись, что их спасители не следят за ними, быстро поднялись на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев.
— Как он там сказал? Третья дверь справа по коридору. Вот она, — Дума тихо подошел к комнате толстяка. За запертой только на крючок дверью было темно и тихо.
— Вы на шухере. Если кто-нибудь появится — дадите знать, — Дума просунул в узкую щель между дверью и косяком обломок спицы и снял с его помощью крючок с ушка. Затем осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Когда глаза привыкли к темноте, Дума разглядел толстяка, который одетый лежал на кровати и тихо посапывал. Рядом, прямо на полу лежала куртка постояльца.
Подняв куртку за ворот, Дума сунул руку во внутренний карман и обнаружил там желанный кошель. Трясущейся от возбуждения рукой воришка попытался вытащить добычу, но вместе с кошелем из кармана выскочило что-то прямоугольное и с грохотом упало на пол. На неизвестном предмете загорелась лампочка и чей-то голос произнес:
— Наф-Наф, Пушок на проводе. Борька ты где?
— Кто здесь? — толстяк вскочил с кровати.
Дума метнулся к двери, но замер от команды "Стоять!" и характерного щелчка взводимого курка револьвера. Обернувшись, Дума увидел направленное на него дуло вполне земного оружия.
Не убирая пистолета, толстяк поднял рацию и отключил громкую связь. Приложив левой рукой к уху динамик, он что-то внимательно выслушал, а затем ответил.
— Я все понял, Серега. Завтра в четыре должен быть на месте. Отбой.
В этот момент дверь в комнату распахнулась и ввалившиеся в нее приятели Думы застыли рядом со своим заводилой.
— Дяденька, вы кто? — прошептал Хлам, заворожено рассматривая направленное на него оружие, — Вы наш разведчик? Вы здесь по заданию Родины?
— А сами-то вы кто? — спросил Борис, растерянный подобным оборотом дела.
Вместо ответа Хлам рухнул на колени и заголосил плаксивым голосом:
— Дяденька шпион, возьмите меня с собой. Я домой хочу...
* * *
*
Трое детей и дух стихии Гарольд, известный ранее как Майти-семьсот тридцать шесть, все дальше и дальше уходили вглубь Северных гор. Давно остались позади унылые пейзажи предгорий, покрытых зарослями вереска, и теперь путников окружали со всех сторон скалы. Аня шла по узкому ущелью, стиснув зубы и с трудом сдерживая нарастающее раздражение. Сразу за девочкой шел Фан и декламировал свое очередное произведение, посвященное ей. Пока предмет обожания находился перед глазами, оруженосец лорда Зальцера решил излить на Аню весь свой запас из тысячи одного сонета, написанных в течение долгой разлуки. Этот поэтический вечер шел уже четвертый день почти без перерыва, и если вначале девочке было приятно слышать о неземной любви к себе, то сейчас он Ане порядком надоело.
Особенно утомляло то, что помимо стихов Фана в голове постоянно звучали стоны и причитания Гарольда.
Я скакал по полям, я скакал по лугам
Я карабкался ввысь по высоким горам
Понапрасну стоптал пар пятнадцать сапог
Но прекрасную даму встретить не смог —
с завыванием вещал Фан, пытаясь так передать всю глубину своих чувств.
"Бедный я, несчастный дух стихии — монотонно звучало при этом в голове у Ани — Подобно рыцарю в стихах иду я полям, лугам и горам, а зачем? Кому это нужно. Феечка бросила меня на произвол судьбы, а Наставники прогнали. Хорошо хоть не успел я стоптать никаких сапог, поскольку их мне надеть не на что. Ног у меня нет. Ну и хорошо. Такая морока с этими ногами. Как только люди умудряются ими так легко управлять. Хотя танцевать на них было так упоительно. Ах, Феечка, встретимся ли мы еще когда-нибудь? Бедный я, несчастный дух стихии...".
Я спросил у ручья на вопрос свой ответ:
"Где же счастье мое? Ты открой мне секрет"
Прожурчал ручеек: "Я помочь-то хочу
Но не знаю, кого для тебя я ищу?"
"Наставники правы. Эмоции делают людей глупыми. Неужели этот рыцарь не понимает, ручьи не разговаривают? Конечно, это не вода, а дух стихии. Хорошо, нам не встретился такой говорливый ручеек. Майти Второй, повелитель водной стихии, конечно не так суров, как Майти Первый, но я успел нарушить столько запретов. Теперь Наставники меня точно сотрут в пыль и развеют. Будут лежать крохотные неподвижные частички меня на траве и любой паучок, пробегая мимо, сможет с презрением пнуть меня своей лапкой. Бедный я несчастный дух стихии...".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
