| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
торговое судно, переоборудованное во вспомогательный крейсер, напоминало
Аркасу о его собственном волонтёрском старте, небогатом на пищу, но небедном
на колотушки. И о былом участии в кровавых боях 1828 года у Кавказского
побережья.
— Устраняй, Николай. Эх, не полезу я на твой пароход, разбередило мне сердце.
Штормило ещё целую неделю. Адмирал Аркас, спихнув Чихачёву Джевецкого вместе
с его подлодкой, за которых тот с энтузиазмом ухватился, вернулся в Николаев,
и уже там получил донесение Чихачёва, что вышедший в море 12 декабря Баранов
вскоре вернулся в Одессу, ведя на буксире большой трофейный пароход с
пленённым турецким десантом в количестве двух таборов (батальонов) в трюме.
* Исторические факты.
** за Корнилова, за Нахимова.
*3 Британские корабли топили торговые суда на рейде Одессы в Крымскую войну,
подходя под русскими флагами.
*4 Магазин (устар.) — склад.
*5 Статья командира турецкого броненосца англичанина Монторпа в "Таймс",
дезавуировавшая подвиг "Весты". Впрочем, через пятнадцать лет выяснилось, что
Баранов был ближе к истине.
Глава 9
//Прибытие Гонвельта и Иваншина к Скобелеву
Глава 10
Вековая цель
Суббота, 17 декабря 1877
Штаб Скобелева, г.Сельви, Болгария
История слишком важна, чтобы
оставлять её историкам.
Кто-то из великих.
В девять утра поручик Гонвельт лежал в обнимку с замёрзшей буссолью на
продуваемой ледяными ветрами безымянной высотке между Шипкинским перевалом и
горой Николая. Задачу съёмки горных проходов, поставленную исполнявшим
должность начальника штаба отряда подполковником генштаба графом Келлером
(подполковник Куропаткин по ранению был Скобелевым направлен в тыл, закупать
фураж, лошадей и вьюки), он благополучно выполнил, еще до той поры, пока по
нему не начали прицельно стрелять турки, из-за чего и пришлось плюхнуться в
глубокий снег, прикрывая собой последнюю целую буссоль. Прочие в штабе
скобелевского отряда разбили пули, а новых не подвезли; то ли не с руки, то
ли дорога трудна, да и пойди догони отряд по болгарским тропам под пулями и
продувными метелями.
Интендантов Скобелев честил каждый Божий день, поганое снабжение похуже
кучи турок, хоть Ак-пашу боящихся, тыловика-то и из пушки не проймёшь... Но
пора было выбираться. Невидимое сквозь низкие тучи солнце подсветило рассеянным
светом заснеженный бугор и окружающие небольшие лощины. Сергей, перекрестясь,
лёжа снял тулуп, прицепил буссоль ремешком к поясу, на котором висели фляга и
американский револьвер, опёр тулуп на приклад разбитой винтовки и, извиваясь
невиданной ящерицей, пополз среди сугробов к ближнему овражку. Овчину
раскачивало на ветру, пальба усилилась, пули щелкали по насту и старому
болгарскому кожушку, а поручик, от мороза и пуль поминая царя Давида и всю
кротость его, упорно полз в направлении русских окопов. Сзади ударила пушка,
снаряд попал в ложную цель и верный тулуп, сослужив последнюю службу, клочьями
отправился в недолгий полет. Сергей, уж сидя в овраге, и отхлебнув водки из
верной фляжки, представил себе обстановку в штабе. "Коньяк небось пьют, и
барашком заедают. Последним, но всё ж барашком... Эх, доползти бы, не сдохнуть.
...Баканов всё на фронт рвался, и в Одессу отозвали, в распоряжение адмирала
Аркаса, а ты тут прохлаждаешься в овраге, под пулями, хоть и говорил Павлу,
что мальчишество это; и ведь чуть не поругались...".
Где-то через три четверти часа промерзший до костей Гонвельт сидел в тесной
штабной избушке, и с наслаждением грыз жареную баранью лопатку и пил из
глиняной кружки горячий трофейный кофе, коньяку в котором было не меньше, чем
воды. Отец-командир отряда генерал-лейтенант Скобелев-второй вместе с
командиром второй бригады шестнадцатой пехотной дивизии генерал-майором
Гренквистом и генштабистами подполковниками графом Келлером и Куропаткиным,
только что вернувшимся из поездки, разглядывали результаты вылазки топографа.
Михаил Дмитриевич ещё утром вспомнил, что присланный ему как почти
проштрафившийся по делу 16 октября штабс-ротмистр Иваншин интересовался
военной историей, хорошо разбирался и в перипетиях турецкой. Личную эпопею
его, некогда озвученную давним знакомым — поручиком Гонвельтом (вместе ходили
в Среднюю Азию, в поход под Хиву, хоть и в разных чинах, но Скобелев хороших
сослуживцев помнил), он отложил в дальние уголки памяти, и сейчас это знание
пригодилось. У врат Царьграда надо бы знать чем турки живут, а то, говорят,
конституцию им султан дал, а нам государь — шиш. Потому и вызвал его, лекцию
офицерам провести.
Лобастый русобородый генерал, бледневший от волнения, пересадил смелого
поручика за свой стол.
— Ну что, ящер среднеазиатский, отогрелся? Я тебя, Сергей Владимирович, в
бинокль углядел, здоров лазить, молодец, чисто пластун.
— Умм,.. — Гонвельт сглотнул, — отогрелся, ваше превосходительство. Иначе
никак бы не вылез. Ловко целят шельмы, и стреляют метко, от тулупа одни
клочья остались. Они ко мне прилетели, пока в овраге пушку пересиживал.
Полуседой майор из Углицкого полка привычно почесал в затылке — без бани
вши заели даже штабных, и заметил:
— Да... Турок не тот, что в Крымскую, и злее, и дисциплина получше. Офицеры
— так совсем европейцы, выучились османы на нашу голову.
— Именно, европейцы. Наёмные англичане, немцы, австрияки, — ответил Сергей
Гонвельт, — а кое-кто из пашей и вовсе ренегат-потуреченец.
— Я думаю, что больше всего они на нас учатся; с десяток войн было, и каждый
раз Россия их додавить не может, а иногда и сама болезненно по носу получает,
— Скобелев повернулся к Иваншину, — Дмитрий Валентиныч, раз уж ты здесь,
поведаешь моим орлам об истории войн с турками?
— Ваше превосходительство, надо бы подготовиться.
— Вот и готовься, а мы пока пообедаем. Тебе мой денщик после разогреет. Ну уж
коньяк, так и быть, свой уступлю, коли справишься.
За обедом офицеры с интересом поглядывали в сторону Иваншина, который то
черкал по листу бумаги, то подходил к карте Турции, что-то пристально там
рассматривая. "Озадачил отец-командир, ну знай наших, господин "академик".
Любит Михаил Дмитриевич огорошить, экзамен устроить, заодно и полезному
поучить". Когда все пообедали, Дмитрий взял свои бумажки, и не заглядывая
в них, начал.
— Господа, по просьбе его превосходительства я попытаюсь вкратце изложить
историю русско-турецких отношений со времён государя Ивана Васильевича
Третьего. С падением Византии в тысяча четыреста пятьдесят третьем году в
Европе не стало одной империей меньше. На месте Второго, православного Рима
возникла великая османская держава, мусульманская по вероисповеданию и
космополитичная по сути...
Иваншин говорил легко и быстро, уверенно сыпал именами султанов, названиями
битв, некоторые офицеры, слушавшие поначалу с усмешкой, минуты через три
начали даже кое-что записывать. Гонвельт, который надеялся после хорошего
обеда вздремнуть, неожиданно поймал себя на том, что внимательно слушает
приятеля, и поразился широтой его знаний и глубиной эрудиции. Скобелев,
машинально оправляя расчесанную на две стороны бороду, отбивал левой рукой по
столу, периодически загибая пальцы.
Закончил Иваншин событиями прошлого года, года трёх султанов, двух
переворотов и первой турецкой конституции.
— Как видите, господа, окаянные бусурмане и наши извечные супостаты ныне
либеральней нас получились, что отнюдь не мешает им резать армян и болгар и
бить сербов...
— Отлично, Дмитрий Сергеевич, коньяк ваш по праву. Жаль, что не подчеркнули,
что под Прутом полтора века назад османы, взяв Петра Первого в плен, могли
изменить ход русской истории напрочь, а теперь вот, похоже, и мы сподобились
им шею свернуть. Как уже майор сказал, всё труднее и труднее с турком биться.
Так что если сейчас не сделаем, потомки с нас спросят. Господа офицеры,
задавайте ротмистру вопросы.
Командир Углицкого полка басовито прокашлялся и, протерев лысину платком
(в душной и прокуренной небольшой избушке было порядком жарко), спросил:
— Как вы полагаете, ротмистр, способны турки сейчас поднести нам ещё какие-
нибудь сюрпризы?
Дмитрий, недолго подумав, ответил:
— Думаю, господин полковник, уже вряд ли. Скорее не турки, а их возможные
союзники, в первую очередь — англичане... Впрочем, если найдётся в Стамбуле
ещё один Осман-паша...
Офицеры одобрительно посмотрели на ротмистра. Силу сопротивления войск
Осман-паши они испытали на себе.
Внезапно Иваншину задал вопрос улыбчивый незнакомый сотник.
— А как с Царьградом, возьмём, Дмитрий Сергеевич?
Скобелев одобрительно качнул бородой:
— Хороший вопрос, Дукмасов. И что скажете, господин историк?
— Ну, на этот вопрос я вряд ли отвечу.
Офицеры разочарованно загудели.
— Это, скорее к его высочеству, к Николай Николаевичу.
Все дружно засмеялись, а граф Келлер вначале неодобрительно покачал головой,
когда же кто-то сзади сказал "Скорее к Числовой", прыснул со смеху.
Вопросы сыпались градом, ротмистр обстоятельно отвечал на многие толковые,
на остальные едва успевал отшучиваться.
Из-за спины генерала Гренквиста приподнялся поручик с адъютантским
аксельбантом. Тем же голосом, что и фраза о Числовой, было спрошено:
— Вот вы говорите, господин ротмистр, в прошлом году два султана трон
потеряли, один, как я понял, совершил страннейшее самоубийство. А как же
второй?
— Да, жестоко было самоубийство у Абдул-Азиза... Двадцать четыре дырки от
ножниц, хоть и не в спине...
Молодые офицеры снова грохнули, припоминая старый анекдот.
— А прошлый султан, Мурад Пятый, вероятно, сидит сейчас под замкОм в
"султанской клетке", надо полагать, более комфортно, чем его предки в таких
же обстоятельствах. Может даже быть, любящий братец его и гарема не лишил...
Гонвельт встрепенулся, вспоминая пятипудовых одалисок из Хорезма.
— И они такие же толстые, как у хивинского хана?
— Господа, — Скобелев, от хохота утирая испарину, еле говорил, — дойдём до
Царьграда, посмотрим. Главное, дойти...
Из раскрывшейся двери дохнуло холодом и вошёл запорошенный хорунжий.
— Ваше превосходительство, вас вызывает к себе его высокопревосходительство
генерал Радецкий. Вам от него пакет.
Офицеры с интересом глядя на пакет, дружно поднимались из-за стола.
— Ну что, кажется, дело будет, — Скобелев вскрыл депешу, — не без пиф-
пафочки.
Гонвельт и Иваншин ночевали вместе с Куропаткиным на чердаке штабного дома,
грелись у трубы, курили заполночь, читали у моргающей свечи всё-таки дошедшие
днём письма.
— А, Сергей Владимирович, совсем было запамятовал. — хлопнув себя по лбу,
сказал Куропаткин, — вам посылка пришла из Крыма, от некоего поручика
Баканова.
Среди нескольких журналов Сергей обнаружил небольшую книгу "Водный путь в
Среднюю Азию, указанный Петром Великим", с дарственной надписью на форзаце:
"В память старой дружбы Сергею Гонвельту от автора.
Полковник Н.К. Волынский, Ореанда".
Дней через пять, на трудном пути в Шейново, простывший-таки от вынужденного
сидения в снегу Сергей, от высокой температуры не мог толком вспомнить ни
обхода и марша, ни боя, длившегося несколько часов, ни капитуляции Вессель-
паши. Увидел он только, как вынырнувший из снежной пелены Скобелев сорвал
погоны с ротного командира, чей солдат ударил турка, одного из многотысячной
колонны пленных, бесконечно тащившихся в русский тыл по глубокому снегу...
//исправление концовки
Глава 11
Амуры и Меркурии
Суббота, 23 декабря 1877
Южный берег Крыма
Женщина женщину скорее поймёт.
П.Теренций
//рассортирование двух глав по кусочкам
За два дня до Рождества Христова выдался по-осеннему тёплый и почти
безветренный день. Великий князь Николай Константинович прогуливался поутру
со своей возлюбленной по парку Ореанды. Встретились они накануне, после
месячной разлуки, и всё ещё не могли разорвать объятий. Сбежав рано из
дворца, подальше от бдительного графа Ростовцева и погуляв по пляжу, они
вернулись в парк и уединились в беседке, большая ротонда на скале была открыта
как всем ветрам, так и всем нескромным взглядам. На сей раз очаровательная
Александра была одета в соответствии со своим полом, что отнюдь не убавляло
её прелести, особенно в глазах пылкого возлюбленного.
— ...Кстати, Аликс, я давеча позабыл... у меня есть для тебя подарок. Ну-ка,
закрой глаза.
Никола извлёк из кармана футляр, вынул из него жемчужное ожерелье и
застегнул его на шее у любимой женщины. Она, поцеловав Николая, открыла глаза
и потрогала обнову.
— Ах, зеркало бы... Ну ничего, я придумала! Пойдём к ручью... розовый жемчуг,
мой любимый... Коко, ты просто умница. А что это за металл, такой лёгкий?
— О, это металл будущего, Шурочка, алюминиум, ему предстоят большие дела. В
природе он, в отличие от золота и платины, в чистом виде не встречается.
Когда я родился, он стоил раз в десять дороже золота, сейчас примерно
вровень, — ответил великий князь, шагая за Демидовой, — не в России,
конечно. Но так как для нашего дела он нужен, у меня его вполне достаточно.
Нравится?
Вместо ответа бывшая амазонка в мундире, а теперь прелестная женщина в
платье и шубке, глянув на собственное отражение в по-зимнему прозрачной воде
крошечной заводи, снова нежно поцеловала любовника.
Оторвавшись от её губ, Никола добавил:
— Я хочу заказать для тебя гарнитур у Дюваля в Ялте, но вначале хотел видеть,
как ожерелье пойдёт к твоим глазам и коже, и какие серьги мы закажем к твоей
причёске.
Прекрасная дочь Евы, налюбовавшись собой в водной глади, мягко взяла Николу
под руку и направилась к ореандинскому дворцу.
Немногим ранее на зимнем пляже император тростью перевернул очередной
обломок камня. Княжна Екатерина, увидев крупного краба, разбуженно-недовольно
шевелящего клешнями, взвизгнула и спряталась за августейшего любовника.
— Катиш, что ты, милая?
— Ой, Саша, какая пакость... Меня в детстве брат разыграл, засунул за
шиворот платья живого рака, я на них смотреть не могу! Давай уйдем отсюда,
здесь холодно и отчаянно дует...
Через полчаса Александр II под руку с княжной Долгорукой чинно прогуливался
по "царской тропе". Поодаль за ними следовала Варвара Шебеко, поддерживаемая
под руку графом Адлербергом, игравшим весь предшествовавший вечер в карты с
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
