Глава 1. Люди злой страны

Кицунэ вращалась, а магия её словно порывами ветра скользила вокруг, превращая заросли камыша в кусты цветущих роз, одичавшие лесопосадки в ухоженный парк с сияющими фонарями, а сыпучий илистый песок под ногами в узорную мраморную плитку. Другие пары, фантомные, тёмные, как и партнёр Кицунэ, возникали из небытия, наполняя пустой, холодный мир жизнью и движением. Столько счастья, столько любви вокруг...

Неужели этого недостаточно, чтобы хоть один призрак ожил и взглянул на мечтающую о спасении девочку добрыми глазами сильного человека?

Кицунэ остановилась, остановился и её партнёр. Кто же это? По-детски влюблённый мальчик по имени Сен, из города, в котором маленькая лиса познала короткие дни мирного счастья? Нет. Он не посмел бы к ней сейчас подойти. Принц Кано? Нет. Оказывается, всё это время, он был ей другом, но по-настоящему любил не её. Хорошо... хорошо, что у них с Мичиэ теперь всё будет хорошо. Но кто же это тогда? Кто-то, кого она пока ещё не знает? Наверное, да.

С печальной улыбкой, с трудом сдерживая наполняющие глаза слёзы, юная лиса подняла руку, приложила к щеке тёмного фантома и вгляделась в него, пытаясь рассмотреть черты лица. Хотя бы глаза, что подарят ей один, такой нужный сейчас ласковый и влюблённый взгляд...

Мир вокруг дрогнул и, утонувшую в собственных иллюзиях лису, снесло с места ударом. Парк, кусты роз, мрамор и алый шёлк взорвались яркими искрами и растаяли, как сон при пробуждении от свирепого пинка, или удара ножа, точно в середину грудины.

Осталась только тьма ночи, грязь на теле, мешок вместо платья и...

Каменный клинок, выскочивший из земли, ударивший в грудь лисы и застрявший в её костяной броне. Он бы пробил эту преграду, но был слишком широк, а у цели не оказалось жёсткой фиксации на поверхности. Лису, судорожно сжавшуюся от испуга и ещё сильнее защемившую клинок рёбрами, лишь провезло по земле ногами метра четыре, прежде чем атакующее дзюцу потеряло энергию. Обращённая в смертоносный шип, уплотнённая земля остановилась.

Кицунэ вцепилась в клинок руками и резко рванулась, одновременно сбрасывая себя с шипа и уворачиваясь от размашистого удара блеснувшего в лунном свете стального меча, которым прыгнувшая из лесопосадок фигура попыталась снести ей голову.

— Сука! — разозлённый промахом, гнусного вида громадный мужик приземлился перед лисой и, не тратя времени на переворот меча, ударил ей эфесом в бок, а затем попытался протянуть руку и схватить за одежду отброшенное ударом тельце грязного подростка. — Сука!!! — внезапно, мелкая дрянь нанесла удар, хлопнув его ладонью по растопыренной для хвата руке и, импульсом Ци, крепко отбила пальцы.

Глаза пропитого алкаша, изуродованного ядовитым пойлом, плохой едой и тем фактом что он не мылся, наверное, года полтора, полыхнули жутким синим пламенем. При выдохе сквозь стиснутые гнилые зубы, из его пасти вылетело белое облачко белого тумана развеивающейся Ци. По клинку меча заструилась синяя энергия, укрепляющая металл и источаемая на кромке, для придания оружию остроты.

Кицунэ, с перепугу непроизвольно сломившая блокировку Первых и Вторых Внутренних Врат Духа, почувствовала, что мир вокруг начинает понемногу замедляться, но это явно не было проблемой для так внезапно выскочившего монстра. Кто это?! Никакого сравнения с самураями, с которыми Кицунэ сражалась и от которых удирала прежде. Давление мощи было на уровне Алой Тени, а в глазах плескалась нечеловеческая, безумная жажда убить, расчленить падающий труп и вбивать, вбивать останки в окровавленную землю ударами нищенских соломенных сандалий, изгаженных грязью и звериным навозом.

Не собираясь сдерживать желаний, монстр сделал первое движение, изготавливая для удара клинок, а Кицунэ от макушки до пят продрало холодом от осознания неминуемой смерти, но вместе с тем, ответной реакцией вдруг, неожиданно, полыхнула жаркая, сумасшедшая злоба. Все мысли унеслись прочь, вытесняемые сияющим штормом адреналиновой ярости. Ещё один! Ещё один идиот этой свихнувшейся, злобной страны! Как и все тут, желающий избить, убить, повесить! Бросился, как бешеная крыса, на мирно танцующую и мечтающую девочку! Ах ты... ты...

— СУКА!!! — эхом завопила юная лиса и вскинулась, принимая направленный ей в шею стальной клинок на окутавшуюся синим свечением руку. Клинок рассёк мягкие ткани, но натолкнувшись на твердую, сияющую синим преграду, сменил направление движения. Скользнул вдоль кости, словно бритвой срезав длинную полосу кожи и мышц. Кицунэ пригнулась, пропуская отклонённый меч над собой и резко выпрямилась, словно пружина, устремляя кулак к серо-синей морде врага. Как ей показалось, в молниеносном и сокрушительном движении...

С презрительным оскалом на испитой физиономии, гнусный бродяга играючи ушёл от её кулака и, перевернув меч, рубанул, наотмашь. Кицунэ, импульсом из грудной клетки, швырнула себя назад, получая от этого импульса контузию всех внутренних органов, но вместо того, чтобы распластать её от плеча до бока, клинок лишь разрубил ей плечо и прочертил остриём кровавую полосу наискось вдоль туловища.

— Хах... — судорожно выдохнула юная лиса, глядя на брызги разлетающейся в стороны собственной крови. Не собираясь сдаваться, хотела снова попытаться заехать врагу в морду кулаком, но тот уже сделал движение ногой. Зацепил ею ногу Кицунэ и резко подался вперёд, сшибая лису ударом плеча. Опрокинул противницу и рухнул сверху, всей массой своего тела вышибая из костлявого, но мелкого подростка дух.

Не теряя ни мгновения, выпустив рукоять меча, мерзкий бродяга развернул пятерню и схватил девчонку за шею пальцами, подобно неумолимым стальным тискам сминая её горло.

— Хр-р-ра! — разинул убийца пасть, роняя с гнилых зубов жёлтую зловонную слизь слюны. Второй рукой он вцепился в кровавый разруб на груди Кицунэ, запустил пальцы в рану и обхватил ребро, намереваясь начать заживо выдирать кости из агонизирующего врага...

Импульс! Импульс! Импульс!

Лиса в панике била и била импульсами Ци, пыталась применить боевое дзюцу, но жуткий бродяга мгновенно сбивал любые упорядоченные силовые потоки, возникающие в воздухе или земле. Смерть... смерть... смерть...

Чёрная человеческая фигура поднялась над придавившим девчонку изувером и со всего маху, в самый центр открытой спины, вдолбила тяжёлое цельнометаллическое копьё промеж лопаток врага.

Сумасшедший изверг охнул, захлебнулся кровью и глянул на стальной наконечник, выглянувший у него из груди. Переиграли... его переиграли!!! Шиноби, под дзюцу маскировки, притаился, оставив наживку в виде девчонки и теперь, сбросив маскирующий кокон, появился словно из небытия! Так глупо... так глупо подставился!

Бросая не такую уж и интересную мелочь, убийца резко подался назад, развернулся и сграбастал чёрную фигуру, надеясь прикончить этого хитрого ублюдка прежде чем в смертельную рану утекут силы. Он дотянулся! Вцепился! Но...

Руки прошли сквозь чёрную фигуру и та, вдруг, развеялась в воздухе. Исчезло копьё и страшная рана. От изумления, жуткий бродяга успел моргнуть два раза, прежде чем понял, что произошло. Мелкая тварь не просто так загадила всё вокруг своей Ци! Она... этот внезапный копейщик... просто иллюзия! Чудовищно достоверная, мастерская иллюзия!

— Сука!!! — диким зверем взвыл несостоявшийся палач, резко оборачиваясь, устремляя взгляд туда, где только что была израненная, покрытая кровью жертва и находя перед собой только пустой берег с примятой и окровавленной травой. — Разрыв! Разрыв! Разрыв!

Никого. Бегство врага, в отличие от копейщика — никакая не иллюзия.

Расслабился, за четыре года беспробудных пьянок! Потерял контроль над собственной Ци, оставил ворох уязвимостей. Позорище... было бы, если бы хоть какие-то проявления чести или гордость волновали бы отверженного алкоголика.

— Не всех гендзюшников дорезали, значит? — зло сплюнул в сторону мечник и подобрал валяющееся на земле оружие. — Надо повязку на лоб с защитной схемой сплести. У-у сучка мелкая! Будешь тут тереться, встретимся ещё! — он обернулся к лесу и громко крикнул. — Годо! Тоя! Вылезайте, сучьи выкидыши! Забирайте своё гнильё, и поковыляли обратно!

Никто не отозвался. Мечник, ругаясь и костеря поганых трусливых крестьян, зашёл за деревья лесопосадки, но на месте своих подручных нашёл только брошенный старый мешок. Оба недоумка просто удрали, перепугавшись начавшейся свалки.

— Вши гражданские. — плюясь, мечник забрал мешок, вернулся к месту стычки и принялся сгребать в него груду корнеплодов брюквы. — Поубивал бы, но кто-то должен жратву готовить и самогон гнать!

Собрав добычу и взвалив мешок себе на плечо, гнусный великан посмотрел на самодельную печь, на которой вовсю кипела кастрюля с импровизированным брюквенным супом. Озлобленный мечник, замахнувшись ногой, отвесил печке свирепого пинка. Слетевшая с огня кастрюля плюхнулась и опрокинулась, раскидав по земле своё содержимое, а печка, кувырком, улетела в реку. Упала в воду, зашипела и тут же, в одно мгновение, пошла ко дну.

Отвернувшись, ругаясь и плюясь, обозлённый палач с мешком брюквы на плечах поплёлся прочь.

Он не видел, как полчаса спустя, из реки на берег выбралась всклокоченная, перемазанная в иле оборванка. Как это речное чучело, оглядевшись по сторонам, принялось собирать валяющиеся на земле куски варёной брюквы и, размазывая по щекам непрестанно бегущие слёзы, их поедать. На зубах скрипел песок, к горлу подкатывала тошнота, но Кицунэ давилась соплями и запихивала в себя брюкву кусок за куском, ведь ей была нужна еда. Для исцеления ран. Для выработки Ци. Нужна энергия, немедленно и много, ведь оставить без последствий то, что устроил сумасшедший вонючий выродок, никаких сил у неё уже не было.

Лиса подняла и взвесила на руках свою каменную кастрюлю. Нет, легковата. Для такой морды, как у этого синюшнего ублюдка, булыжник нужен увесистее раза в три!

Тамакава была мелкой деревушкой, возле которой когда-то выросла ферма, источник рабочих мест и благосостояния для многих поколений крестьян. Теперь на ферме трудились свозимые невесть откуда сезонные работники, мало отличающиеся от рабов, а местное население в полторы сотни мрачных, агрессивных людей выживало браконьерством, сбором природных даров, личным хозяйством, воровством и разбоем. Не один сезонник таинственно исчез, неосторожно отправившись на поиски вина или девок. Не один слишком ревностный сторож оказался на больничной койке, повстречавшись с селянами, решившими разжиться зерном или овощами.

Владелец фермы был бы рад нанять бандитов, разогнать ворьё и выжечь дотла их поганые хлабуды, но на его беду к ворью приблудился беглый каторжник, с офицерской лёгкой катаной и громадными кулаками, которыми демонстративно смял стальной щит, отобранный у пришедших арестовать его городских стражей. Стражи извинились и ушли, бандиты попытались навести знакомство и решили не связываться, а ворьё начало так наглеть, что пробило на склады фермы собственные ходы, при чём если не находило нужного на складах, то шастало по полям, массово выдирая репу и брюкву. Беда, хоть к лорду-наместнику с жалобой беги! Да вот там вместо помощи и подзатыльников бесполезным службам закона, тоже только сам зуботычину получишь. У местного лорда клана Нагао из восьми тысяч кавалерии тысяча шестьсот на войне в стране Водопадов полегло, и ещё сотен семь бандитствовать ушли, когда их командиров в превышении служебных полномочий обвинили. Куролесят на севере региона, поезда под откос пускают, режут и насилуют кого попало, с деревень откупные трясут. Наместник гарнизоны по округе собрал, гоняется за ними, а солдаты на ровном месте спотыкаются, не те дороги на развилках выбирают, дураками прикидываются. В бой идти не хотят. "Сегодня — их, а завтра — нас"? Какие вот теперь дела высокому начальству до фермы, с которой брюкву воруют?

Решившая отлежаться и подготовить тело к непростому бою, к деревне Кицунэ выбралась, когда небо на востоке уже начало мало-помалу светлеть. То, что это — нужная деревня, она не сомневалась, ведь шла к ней по следу из запаха своего жуткого обидчика, часа четыре назад вышедшего на дорогу и без всяких попыток запутать следы, направившегося сюда.

Ворота были разбиты, изгородь опрокинута и частично разобрана, а частично сгнила, но при приближении Кицунэ из первого же тёмного угла сразу показался здоровенный чёрный пёс, оскаливший обломанные жёлтые клыки. От его рычания вокруг зашевелились остатки ночной тьмы, словно бы действительно магией порождая ещё нескольких таких же собак. Кицунэ гордо вздёрнула нос и с максимально уверенным видом зашагала по главной дороге вглубь поселения. Она не приближалась к домам и оставленным без присмотра предметам, потому псы лишь последовали за ней, внимательно наблюдая, окружая и пресекая возможные пути попыток бегства.

"Волков бояться — к людям не ходить". — вспомнила Кицунэ ставшую понятной только теперь фразу, невзначай брошенную злобной тюремщицей Такако, ещё когда-то давно, в прошлом году, когда банда подчинённых Хебимару головорезов собиралась на вылазку в одно из ближних поселений.

Ничего, эти чудища на вид жуткие и злые, а на деле тощие и явно ничему не учившиеся. Один пастуший пёс из прошлой деревни всю эту свору запросто передавит, а Кицунэ от целой своры пастушьих собак убежала! Надо будет, и от этих убежит.

Был ли страх? Да. Такой, что кишки к позвоночнику липли. Но и злости было столько, что никакой разум не был в силах помешать юной лисе творить глупости. Причинённое ей незаслуженное зло рвалось из души, требовало мести, чтобы не лишиться солидного куска самоуважения. По какому праву эти псы из страны злых собак с ней так обращаются?! Вдохнув поглубже и сосредоточившись, она замахнулась и несколько раз ударила кулаком в ворота перед крепким крестьянским домом. С каждым ударом она выдавала из кулака импульс Ци. Грохот получился весьма впечатляющим. В домах вокруг, мрачных и тёмных, началось движение пробудившихся теней.

Оноки Чоу пробудилась от раздавшегося под окном грохота первой. Из-за того, что лежавшая посреди комнаты собака встала и зарычала, а так же потому, что ей одной в ночной пьянке не налили вина. Этот идиот, Годо, мало того что умудрился спьяну растерять с телеги половину наворованных на складе мешков с кормом для свиньи, да ещё, когда забрал сына и пошёл их собирать, вернулся с безумным чудовищем. Пришлось бегать по соседям и брать для гостя пойло взаймы. Сын и внук тоже хлебнули из её добычи, а вот самой не налили, потому как гостю надо было много. Очень много, для такой-то туши! Хорошо хоть тот уже пришёл пьяным и новые дозы сумели всё-таки его свалить.

Теперь по дому расходился волнами разноголосый мужской храп, а в дверь... в ворота давно покосившегося забора перед домом кто-то молотит, наверное, чем-то железным. Кого может принести в такую рань? Неужто хозяин фермы отыскал мужские причиндалы в штанах, собрал каких-нибудь головорезов и пришёл разбираться с обчищающими его селянами? И вот ведь угораздило, что последнюю кражу её придурочный сынок обтяпывал!