Цветок у трона

И тут внутри что-то зашипело. Я почувствовала злость, почти ненависть. Да как она смеет! А еще было желание. Причинить боль, увидеть в глазах страх. Ах, как это сладко. Да, моя красавица, надо наказать ее. Как она смеет нам указывать? Пропел уже знакомый мне голосок.

Я молниеносным движением перехватила ее руку, и сжала хрупкое запястье. Сжимала все сильнее и сильнее. Какие тонкие косточки, еще чуть-чуть сильнее, и можно услышать приятный хруст... как сладко ощущать в своих руках чей-то неровный пульс, который ты можешь остановить в любой момент...Ах, как это сладко...

— Тиа, мне больно! Отпусти!— как сквозь туман услышала я полный боли и страха голос подруги. И почувствовала на своих пальцах что-то теплое. Это была кровь. Словно обжегшись, я отдернула руку. Нимфа отскочила от меня и прижала руку к груди.

— О Богини, Нии, прости меня..я... не знаю почему я..— из глаз брызнули слезы, и я закрыла лицо руками. И почувствовала такой приятный, дурманящий запах. Терпкий и пряный. Отдернув руку, я с ужасом поняла, что это запах крови нимфы. Взгляд упал на странный длинный ноготь, словно отлитый из серебра. Наверное им я и царапнула нимфу до крови.

— Прости меня Нии, я правда ужасно себя чувствую,— нимфа подошла ко мне и осторожно взяла за руку, рассматривая покрытый серебряным узором мизинец.

— Откуда это у тебя?

— Когда я смогла обуздать Крылатого появились эти узоры.

— Мне все это не нравится. Ладно, подумаем об этом потом, надо спешить.

— Нии, ты, правда, меня простила?— робко спросила я.

— Тиа, я знаю, что ты никогда не сделаешь мне плохо.

Я кивнула и запрыгнула Крылатому на спину. Потом подала руку нимфе, и она неохотно устроилась у меня за спиной. Я все еще чувствовала ее молчаливое неодобрение и напряжение.

Ударив в бока жеребца каблуками, я мысленно направила его в сторону побережья. Крылатый проскакал рысью несколько метров по земле, а потом его копыта оторвались от поверхности, и он взмыл в небо, перейдя на галоп.

Мы скакали очень быстро, казалось, даже ветер за нами не поспевал. Он яростно свистел со всех сторон, дергал за белоснежную гриву в попытке остановить моего жеребца. А потом он принес запах океана. Я облизнула губы — у них был соленый вкус. Мы близко.

Через пару минут мы начали снижаться. Когда Крылатый перешел на рысь, едва касаясь копытами песка, я натянула поводья, приказывая ему остановиться.

Спрыгнув на землю, я почувствовала под ногами мягкий песок. Как давно я не была на побережье. Сирены сейчас молчали, и было слышно лишь шепот волн и резкие крики чаек.

Пока я вдыхала пропитанный солью воздух, Нии отошла довольно далеко, опустив голову вниз, выискивая что-то в песке.

— Кстати, могла бы и помочь, а не строить из себя эстета, восхищаясь здешними красотами!-пробурчала подруга.

— Тебе помочь утрамбовывать песок?— подколола я.

— Ищи любую раковину. Только целую, без всяких трещин.

Пожав плечами, я покорно опустила голову вниз, в темноте силясь увидеть хотя бы свои ноги. Луна как на зло спряталась за ширмой туч, погрузив берег в темноту. Да я своей руки не вижу, когда вытяну перед собой, как можно найти тут ракушку?

— Нашла!-раздался радостный вопль где-то слева от меня.

Луна наконец-то соизволила явить свой светлый лик, и передо мной всплыло радостное лицо нимфы. Она гордо протянула мне руку с зажатой в ней раковиной. Я скептически выгнула бровь.

— Это поможет нам обокрасть сирен и не стать поздним ужином?

— Так, а ну цыц! Мне надо сосредоточиться,— пробурчала нимфа, обидевшись, что я не оценила по-достоинству ее находку.

Она опустилась на колени и начала что-то рисовать на песке. Внимательно вглядевшись, я поняла что она рисует треугольник. Над каждым углом, за пределами фигуры тонкий пальчик вырисовывал какие-то символы, которые я признала за обозначение трех стихий: воды, огня и воздуха. А в середине нимфа аккуратно вывела последний символ— землю. Что-то тихо прошептав, она накрыла его ладонью. Когда Нии ее убрала, знак тускло засветился. Зачерпнув горсть песка прямо из середины треугольника, нимфа всыпала ее в раковину, а потом встала с колен и отряхнулась.

— Ну вот и все, готово!— удовлетворенно сказала она.

— И что это было?

— За пределами треугольника я оставила три стихии, чуждые мне, поместив в середину мою покровительницу— стихию земли. У нее я попросила поделиться своей силой, чтобы опустошить раковину. Чтобы поймать голос сирены, нам нужен сосуд. Но в раковине уже живет шепот моря. Горсть земли высушила его песню, и теперь раковина пуста, что нам и нужно!

Я удивленно хлопала глазами.

— Нии, ты просто чудо!

— А то я об это не знала,— лукаво улыбнулась подруга,— ну а теперь самое трудное. Нам надо лететь к тем скалам,— она махнула рукой в сторону моря,— магия земли защитит нас от дурмана песни сирен, но, к сожалению, не от их зубов, поэтому надо быть предельно осторожными.

Согласно кивнув, я запрыгнула на спину Крылатого и подала нимфе руку.

Неслышный взмах крыльев, и под нами зашумела вода. Через несколько минут мы уже приземлялись на яростно терзаемые волнами скалы. И тут запели сирены...

Я никогда еще не слышала их песню так близко. И если бы не защитная магия, я бы сошла сума от ее сладости и нежности. Так поет женщина своему любимому мужчине, так поет мать своему единственному ребенку, так поет море своему храброму капитану.

Нимфа дернула меня за руку:

— Тиа, даже не думай слушать эту зубастую нечисть, иначе станешь их легкой закуской!

Я тряхнула головой, и сбросила наваждение. В скале темнела огромное дыра -видимо, это и был вход в пещеру. Осторожно ступая по мокрым камням, мы добрались до него и вошли внутрь. Песня зазвучала громче, волшебным эхом отражаясь от стен пещеры. Мы пошли ей навстречу. Вскоре вдалеке показался неяркий свет, и мы поняли, что цель близка. Пройдя последний поворот, я осторожно выглянула из-за стены.

Их было трое, три неясные фигуры, закутанные в покрывала света. Их кожа сияла как начищенное серебро. Но когда глаза привыкли к яркому свету, я смогла рассмотреть обладательниц волшебного голоса. Удивительно как в одном существе может сочетаться такая совершенная красота и такое же совершенное уродство. Их тела были почти идеальны: плавные четкие линии изгибов сочетались с совершенными формами и пропорциями. Только слепой смог бы назвать их кожу серой, они была словно отлита из серебра и загадочно мерцала в полумраке грота. Обнаженные тела поражали своим великолепием.

Но когда взгляд поднимался выше все волшебство от увиденного безжалостно разрушалось. Тонкая, неестественно длинная шея была покрыта мелкими чешуйками тусклого зеленого цвета. Длинные волосы напоминали морские водоросли. Нельзя было смотреть без отвращения на эти вьющиеся пряди от болотного до грязно-коричневого цвета. Но уродливее всего было лицо, потому что его просто не было... Только гладкая серая кожа там, где должны быть глаза и нос. Но самое главное было на месте. Огромный, почти на пол лица рот с синими губами как у утопленниц. Когда сирена пела то можно было рассмотреть маленькие остренькие зубки, количество которых невольно заставляло вздрагивать.

Я в ужасе обернулась к нимфе. Она тут же приложила палец к губам, приказывая молчать. Потом дотронулась рукой до горла и до ушей, давая понять, что сирены слышат только вибрации голоса. Потом провела рукой по своей шее и указала на сирен. Еще пол минуты прошло в отчаянных жестах и попытках понять, что нимфа от меня хочет. Нет, ну почему нельзя было все сказать до того как мы очутились в пяти метров от существ с острыми зубами и здоровым аппетитом? В конце концов, я поняла, что Нии нужна чешуйка с шеи сирены, чтобы запереть ее голос в раковине. А потом нимфа самым наглым образом толкнула меня в спину, и я буквально вывалилась из-за стены, служившей нам убежищем.

Несмотря на то, что я появилась далеко не бесшумно, сирены не обратили на меня внимания, продолжая петь. Я осмелела и теперь более уверенно зашагала в их сторону. В пещере было холодно и сыро, неприятно пахло морскими водорослями. Мой нос непроизвольно зачесался, и я чудом удержалась от того, чтобы не чихнуть. Осторожно подойдя к ближайшей ко мне сирене, я нерешительно протянула руку. Она же должна почувствовать, как я выдираю у нее чешую или нет? Выбрав удачную позицию для бегства, я ухватилась за тонкую чешуйку на шее морской певицы и дернула. Тело рефлекторно дернулось назад в позывах к бегству. Но краем глаза я уловила, что сирена даже не шелохнулась и осталась безразлична к моей краже. Значит у них нет ни обоняния, ни зрения, ни осязания. Тольку идеальный слух на чужие голоса. Я радостно помахала нимфе рукой с зажатой в ней чешуйкой. Все оказалось подозрительно легко и безопасно. Грот был наполнен сладкой песней сирен как бокал терпким красным вином. Я еще постояла секунду, последний раз пробуя на вкус дурманящий напиток их песни. Потом отвесила шутовской поклон исполнительницам и направилась к Нии, стоящей около стены,

по дороге отметив, что ночная вылазка не пройдет для меня бесследно, и я точно заболею. Сырость и холод уже отразился на моем саднящем горле. Я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться и чихнула.

Глаза нимфы стали неправдоподобно большими, а ужас, отразившийся в них, заставил меня остановиться. Я не хотела оборачиваться, потому что уже слышала...тишину. Песня оборвалась, словно кто-то порвал струну, слишком резко ударив по ней.

— ...!— правильно оценила я ситуацию в трех словах с одним общим очень интересным корнем.

— Бежим!— если бы здесь были стекла, они бы разбились от пронзительного крика Нии.

Тело среагировала раньше, чем мозг, и я рванула вперед со скоростью, которой позавидовал бы и Крылатый.

Только не оборачиваться...только не оборачиваться...— чугунным молотом билась в голове мысль. Коридор извивался как змея, становясь то уже, то шире. Впереди я видела только неясный силуэт нимфы, которая периодически оборачивалась, чтобы проверить, не отстала ли я. А мне нельзя было оборачиваться. Они бежали за нами, я слышала их шипение голодной змеи. В лицо ударил поток холодного ветра, и я поняла, что спасение близко. Еще шаг, последний рывок, пронзительный свист, чтобы позвать Крылатого... Нимфа что-то отчаянно мне кричит, подбегая к жеребцу. А я чувствую только ледяную руку, сжимающую мое запястье, сдавливающую мой бешено скачущий пульс. Мне все-таки пришлось обернуться.

Они заключили меня в круг и почти нежно сомкнули свои тонкие пальцы на моем горле. Одна из них ласково гладила мои волосы, а вторая приложила тонкий пальчик к моему рту, прося не издавать ни единого звука. Горло сковало спазмом, и я не смогла даже запищать. Кольцо сжималось, и я уже не слышала ничего, ни бешеного шума волн, бьющихся о скалы, ни сумасшедшего крика нимфы, бегущей ко мне, чтобы тоже умереть...Только шипение этих тварей с острыми зубками и голодной улыбкой. Сирена положила руку мне на затылок и начала притягивать к себе, к своим губам. Стороннему наблюдателю могло показаться, что морская ведьма хочет меня поцеловать. Но я видела, как ее рот раскрылся, обнажив белоснежные клыки. А за ними извивался длинный и тонкий язык.

'Так вот как они съедают своих жертв,— отрешенно подумала я,— выедают все внутренности жертвы, как яйцо. Остается только скорлупа, которой они тоже не брезгуют, но, может, оставляют на закуску. Не думаю, что моряки рассчитывали на такой поцелуй, стремясь к морским чаровницам сквозь шторм'.

Мысли мелькнули за долю секунды, пока сирена притягивала мою голову к себе.

Мне так хотелось закричать. Но горло онемело, и я почувствовала колдовские нити на моей шее. Сирены не хотели, чтобы их жертва кричала.

Вдруг мизинец словно обожгло горячим железом. Я резко дернула руку вверх и увидела, что странный серебряный коготь горит расплавленным серебром. Он стал длиннее и острее, превратившись в маленький кинжал с черным узором лезвия. Размахнувшись, я наотмашь ударила сирену по лицу, оставляя на щеке уродливую царапину. Потом начала разрывать колдовские нити, опутавшие мою шею и заставляющие молчать. Серебряный коготь легко справился с этой задачей, мне стало легче дышать, и я поняла, что голос вернулся ко мне.

А потом я закричала. Высоко и пронзительно. Отчаянно и почти безумно. Сирены упали на колени, обхватив голову руками. Две из них успели заползти в спасительную пещеру. Но та, которой досталась моя пощечина, скорчилась на камнях и дико извивалась. Я кричала и кричала, мне не хватало воздуха,

и я понимала, что скоро сорву голос. Но пока сирена не перестала шипеть и корчиться, я не замолкла. Горло невыносимо болела, словно я намазала его перцем и запила спиртом. Неподвижное тело сирены начало расплываться, превращаясь в воду. Пара мгновений, и она стала частью волны, набросившейся на скалы.

Я развернулась и увидела дрожащую от ужаса нимфу.

— Эмоциями и впечатлениями от пережитого обменяемся потом,— устало предупредила я охрипшим голосом,— садимся на Крылатого и убираемся отсюда к чертям драконьим.

Как мы долетели назад, я не помнила — от усталости все расплывалось перед глазами. Единственное, что сохранилось в моем уставшем сознании, это как Нии бережно накрывает меня одеялом у почти догоревшего костра и нежно целует в висок.

Он никогда не любил пророчества. Когда он был ребенком, то не мог удержаться от соблазна пролистать пару сотен страниц и заглянуть в последнюю главу. А потом разочарованно захлопывал книжку, и ставил обратно на полку. Зачем читать книгу, если известен конец? Так и жизнь, какой же в ней смысл, если все уже предрешено и судьба расписалась под последней строчкой? Эти поганые пророчества! Откуда они берутся? Богини тут не при чем, потому что некоторое из предсказанного им точно не на руку. Тогда кто? Какой злой шутник решил перевернуть песочные часы судьбы? Но возможно они даются, чтобы можно было что-то изменить? В этом есть какой-то смысл. Хотя, изменишь одно, тут же появиться другое, в котором был предсказан провал первого. Иногда, кажется, что все судьбы этого мира записаны в одну большую книгу и какой-нибудь шутник выдирает пару страничек или даже строчек и сбрасывает на землю смертным, чтобы повеселиться. Казнить бы всех этих демоновых пророков!

Но только жалкие людишки и остальные грязные расы, в которых лишь примесь первородной крови, могут роптать, но, в конечном счете, смирятся со своей судьбой. Но только не Он. Только не тот, чье чело венчает рассветная корона. Только не Он, кто по праву занимает Рассветный трон. О нет, тот, в чьих жилах течет кровь правителей этих земель, обманет даже саму судьбу, если захочет. И тогда Он больше не будет всего лишь Принцем. Пред ним приклонят колени как перед истинным и единственным Королем. Но, на пути к короне всегда стояло одно препятствие.

Принц раздраженно опустился в мягкое кресло. Было приятно сидеть в расслабленной позе, особенно если весь день приходится царственно восседать на троне. Сидеть так долгие часы, и ни один мускул не должен дрогнуть на ничего не выражающем лице. Только изредка царственно наклонить голову, чтобы явить милость или шевельнуть пальцами, чтобы лишить жизни. Свеча нервно подрагивала, заставляя плясать тени на стенах.