Зимний крокус

А я стою тут и любуюсь... Бегом. Готовить еду и лекарства!

— Я скоро вернусь! — сообщила я очевидное неподвижно стоявшему Фрохтэ.

Холлэ, поместье Линдари — продолжение

Его любимая рыбка... И одна, и другая... одно копчение, но разные рыбы... эта жирнее, та более пряная... Тушеная рыба, и овощи, и ещё салат — вдруг пригодится, с ветчиной и копченой дичью. Сыр, туда чеснока немного... он полезный. Я снова и снова добавляла в корзинку мисочки и чашечки с вкусностями для Айдесса. Один раз я же готова была ему их принести — но принц так крепко спал, что у меня рука не поднялась его будить... Я вернулась и приготовила ещё кое-чего. Каша... нежная, рассыпчатая, с жареным луком и мясом... что ещё?

От разглядывания съестных припасов меня отвлек двоюродный братик. Тернед вошел на кухню и встал поодаль, наблюдая за моими действиями и явно не зная, с чего начать. Вид его был какой-то... удрученный.

Наконец ему надоело стоять молча, и он тихонько позвал:

— Олэ... ты... Я тут подслушал — ты только старшим не говори, ладно?

— Что такое? — подняла я голову. — Садись, посиди со мной... Кажется, раньше ты не подслушивал, Тёр!

— Так вышло, — пробормотал он. — Я случайно, честно. Неловко было уходить, пришлось дослушать... Там... дядя с Дифрэ говорил. А Дифрэ... он сказал, что кёорфюрст сейчас — в трех шагах от могилы. Это правда? ты что-нибудь знаешь?

— Нет...

Я отставила тарелку и уставилась на брата, не сразу заметив, что сжимаю в руке ножик... и, наверное, что-то у меня на лице было такое, раз Тернед посмотрел с опаской и на меня и на него. — Говори! Что он сказал, точно? Ты не ошибся, Тёрнед?

— Ну... я думал, ты лучше знаешь... — неуверенно пробормотал он и на всякий случай сделал шаг назад. — Дифрэ что-то говорил о лихорадке и что силы вроде бы на исходе — я не понял. Еще сказал, что сложно будет вернуть орссэ Айдессу здоровье, потому что он за сутки сгореть может, если нам не повезет. А дядя сказал, что нам теперь вовек не отмыться, и если кёорфюрст умрет в Линдари, то Ворон Престола растерзает наш род в клочья. И сказал еще, что странно, что люди Ворона до сих пор сюда не заявились. Вот я и подумал... если вдруг он действительно умрет, мне лучше самому признаться, да? Чтобы Линдари не трогали...

— Ты уже признался... — прошептала я. "А что толку!" — хотелось мне добавить, но я промолчала.

— Ну я же... вам только признался. А надо — Фюрсту, — Тёрнед закусил губу и еле слышно спросил, — меня повесят, да, Олэ? Как ты думаешь?

— Ну что ты! Боги с тобой, Тёр...

Отшвырнув ни в чем не повинный ножик, я шагнула к своему глупенькому, отважному братцу и обняла его.

— Разве вешают того, кто случайно уронил лампу, и масло вспыхнуло? Если бы у тебя был наставник по магии — мог бы пострадать наставник... но самое главное, Тёр... он выздоровеет, слышишь?!

— А если нет? — всхлипнул Тёрнед. — А если Дифрэ прав, и он... за сутки...?!

— Вот мы и должны сделать так, чтобы этого не произошло... Ты бы хотел, чтобы он был здоров? Забудь о фюрсте и о людях Ворона... представь, что они никогда ничего не узнают?!

— Конечно, хотел бы, — чуть обиженно пробормотал он. — Просто... мне просто стало страшно... немного.

— Мне тоже, — прошептала я. — Тёр... мне очень страшно... знаешь, только тебе одному и скажу. Раньше я боялась, что он не обратит на меня внимание... совсем... и я даже не смогу поговорить с ним, просто подружиться... хоть немножко... А теперь... страшно, что всё то хорошее... что было, это — только сон, злая шутка... и его слова, и его цветок... шутка судьбы... и за то, что мне было так хорошо... теперь я могу его потерять...

О боги. Что я творю, что говорю?! И кому?!

Я отстранилась от Тёрнеда — оказывается во время своего монолога я судорожно прижимала его к груди.

— Прости, — сказала я, — не обращай внимания...

Я вдруг подумала, что даже не знаю, как мои домашние относятся к тому, что я собралась замуж. Как ни странно, об этом пока говорили только мы с Айдессом. И ещё он со своим гардекором...

Он смотрел на меня так серьезно, словно ему было не тринадцать, а все тридцать.

— Это же не из-за тебя так случилось. Это из-за меня. Поэтому... у тебя все должно быть хорошо, сестрёнка. И... ты скажи, если я могу чем-то помочь, ладно?

— Главное, чтобы у него всё было хорошо... Пойдем к нему, Тёр? — попросила я. — А ты мне поможешь нести. А скажи, — мне вдруг пришла в голову простая такая мысль — лучше поздно, чем никогда! — ты не умеешь делиться магией? Ну... понимаешь, я немножечко лечить умею... но я не умею делиться просто сырой силой.

Тёрнед задумался, потом сказал:

— Знаешь, не могу сказать, что умею. Но... мне кажется, у меня должно получиться. Я как-то... не дал умереть одной кошке... И мне кажется, что это оно самое и есть. Я имею в виду — лечить-то я точно не умею. Значит, силой и поделился. Просто... орссэ Йэгге же — не кошка.

— Он... очень большая кошка, — невольно улыбнулась я. — Снежный барс... Похоже, правда? Пойдем...

Я не хочу думать о плохом! Не буду! Я просто буду бороться. А заранее сдаваться — это трусость! И вообще...

В комнате, где положили Айдесса, было полно народу. Там был и папа, и Дифрэ, и гардекор Фрохтэ, и пара служанок... Сам Айдесс лежал совершенно неподвижно, и если бы не едва заметное движение ресниц, можно было бы подумать... Нет. Ни за что!

— ... и я утверждаю, что и так делаю все, что от меня зависит! — это маг. Он у нас старенький и на моей памяти крайне редко повышал голос... Что же тут случилось?

— Я и не пеняю вам, господин маг, — холодно произнес гардекор кёорфюрста. — Я просто хочу, чтобы было сделано чуть больше. Позовите других специалистов, если вы так неуверенны в своих методах.

— Успокойтесь, орс, — резко произнес папа. — Господин Дифрэ — прекрасный специалист. И я склонен верить его словам... Неужели вы считаете, что здесь есть кто-то, кто желает дурного Его Высочеству?! Любой из нас сделает все, что в его силах, чтобы орссэ Айдесс встал на ноги как можно быстрее.

— Уж наверное, — едко отозвался Фрохтэ.

И тут заговорил сам Айдесс.

— Господа, уймитесь.

Голос его был слаб и плохо слышен, и все же замолчали все. Разом.

— Лечение орссэ Дифрэ меня удовлетворяет, Форт. Не волнуйся так. Все будет хорошо.

Айдесс старался говорить короткими предложениями, словно ему не хватало дыхания на длинные фразы.

— Ваша Светлость... прошу Вас позаботиться о моих людях. Я пока что... не в состоянии сделать это самостоятельно. Орссэ Дифрэ... я бы предпочел обойтись без кровопусканий. Но если вы считаете это необходимым... Вы — специалист, вам виднее.

Тут он увидел меня и улыбнулся:

— Олэ, светлая моя... ты пришла!

— Я пришла. А он мне помогал, — я отшагнула чуть в сторону и показала на Тёрнеда, который совсем стушевался и, кажется, рад был бы спрятаться за корзинку с провизией, да жаль, ее размер не позволял. — Сейчас ты будешь кушать! И никаких кровопусканий. Орссэ Дифрэ, дорогой вы наш, вы не видели, а я видела... — продолжала я, обаятельно улыбаясь нашему целителю... и одновременно давая ему понять своим тоном, что я дочь герцога, и он, Дифрэ, у нас на службе! Да, вот такая я властная стерва!

— Его высочество и так потерял много крови, давайте не будем усугублять! Сейчас и здесь от кровопускания станет только хуже.

Странным образом я слышала и свой звенящий льдинками голос, и сокрушенный вздох Фрохтэ, и перешептывания служанок, и хрипы... хрипы в груди у Айдесса.

— Сейчас я буду тебя кормить, — я подошла вплотную к его кровати, зная, что остальные просто расступятся. — Я ведь обещала? Ты готов? Надо будет потрудиться... ваше высочество. Но я надеюсь, это не будет слишком тяжким трудом? Я обязательно помогу. И Тёрнед... ставь вот сюда... он тоже поможет. Хорошо пахнет?

Мой тон и слова стали неожиданным контрастом с тем, что звучало здесь только что. И у Айдесса, кажется, появилась на губах слабая улыбка.

— Конечно, — отозвался он. — Вкусные запахи. Форт, сходи на кухню... перекуси тоже. Господа, давайте продолжим беседу в другой раз. Я устал.

— Герцог мой отец, — меня уже несло, и почему бы мне и отца не включить в эту круговерть? — прикажите, прошу вас, принести сюда бутылку нашего лучшего красного вина... того, сладкого, урожая

* * *

года... Девушки, надеюсь, вы справитесь вдвоем? Одна будет держать лампу... Встряхивать бутылку нельзя. Правильно, папа? Пусть подбросят побольше дров в печку, а вот окно я чуть-чуть приоткрою, чтобы вольный воздух был, а то мне самой тут дышать тяжело...

Папа, казалось, был ошарашен таким моим деятельным участием в происходящем. Но ни слова возмущения у него не вырвалось. Он лишь растерянно моргнул, но тут же меня поддержал:

— Конечно, дочка, сейчас все устроим. Девы, вы чего замерли? Давайте шустренько за вином, да возьмите бутылку с того краю, что ближе к меду. Да, и меду тоже захватите, пригодится.

Девчонок как ветром сдуло — вот что значит вышколенная прислуга.

— Орс Дифрэ, идем, пусть они тут сами пока... И вы, орс Фрохтэ, идите-ка действительно на кухню. Даже гардекорам надо же кушать иногда. А за Его Высочество не волнуйтесь, тут у него теперь охрана такая, что...

И он смешливо мне подмигнул.

Угу. Я — охранник, да! Я страшная и грозная. Всем прятаться по углам!

И я присела опять на скамеечку, уже почти родную.

— Рыбка, Ваше Высочество! — лукаво посмотрела я на него. — И не протягивайте руку... я сама... разве вы мне не доверяете?

— Это машинально, Олэ, сама понимаешь, что дело не в доверии, — Айдесс чуть заметно пожал плечами. — Просто привычка. Скажи, ты сбиваешься на холодное обращение тоже по привычке или что-то изменилось?

— Это не холодное обращение, — обескуражено ответила я. — Что ты! И ничего не изменилось. Это я... пробую на вкус... новое свое положение, быть может... и мне страшновато. Боюсь дяде твоему не угодить, и вообще... не соответствовать. Вот меня и... повело на этикет.

В страхе, что он и вправду решит, что я к нему изменилась, я прикоснулась к нему... осторожно... каким же красивым он сейчас был! И что же это за чушь, о чем говорил наш целитель?! Вот как глаза горят...

— Хм... ты же не за дядю замуж пойдешь, а за меня, — мягко попробовал меня успокоить Айдесс. — Он тут совершенно не при чем. Вот если ты хочешь поскорее стать фюрстэйе — тогда да, тут его слово значит много. Но это не к спеху, я думаю. Так что ты не бойся ничего, Олэ. Я никому тебя в обиду не дам. Клянусь ветром!

— Я тоже, — прошептала я, думая, что наизнанку вывернусь, собой заслоню, но не пропущу дальше болезнь. Он выздоровеет! И скоро!

А наш милейший Дифрэ вообще паникер. Это у него не отнять. То ли затем, чтобы потом излечение вызывало большее восхищение и радость, то ли затем, чтобы в случае чего снять с себя ответственность и сказать "но я же предупреждал..." А вот пусть Тёр меня научит лечить! Пускай даже он вылечил всего лишь кошку. Но метод-то должен быть похож!

Копченая рыба, ложка тушеных овощей с пряными травами, нежный сыр, булочка только что из печи...

В самый первый момент Айдесс явно стеснялся — наверное, последний раз его кормил из ложечки, когда ему был год! Мне подумалось, что уже в полтора года он скорее всего ел сам... такой, наверное, был самостоятельный малыш... А тут вдруг я. С ложкой.

Но потом он втянулся — надеюсь, не последнюю роль играло то, что еда хорошо пахла и действительно была вкусной, а кроме того, я почти после каждой ложки старалась тихо-тихо, еле заметно, ласково прикоснуться к нему... и он стал этого ждать.

Вот только самые мои первые движения, когда я прикоснулась к его руке, ко лбу... напрочь разбили мою спокойную внутреннюю уверенность, что всё будет хорошо и Дифрэ ошибается.

Всё и вправду было плохо. Очень.

Сухой горячий лоб, блестящие, запавшие глаза, которые казались ещё больше... Кашель... Еле-еле заметно он поморщился — значит, кашлять ещё и больно... немного затруднено дыхание, если приглядеться... в общем всё как и полагается при остром воспалении легких. Только обычно это не происходит так быстро! Он так растратил себя на борьбу с этим ураганом, что на сопротивление болезни уже и не осталось. И с такой же ураганной скоростью наступала болезнь.

— Олэ, я устал, — очень тихо произнес Айдесс, отворачиваясь от очередной ложки. — Давай попозже... я отдохну немножко, и...

Конечно, устал. Ему и нельзя много и плотно есть... Хорошо, что я принесла в основном легкую еду и давала маленькими порциями! А то увлеклась... Ему, правда, тоже было приятно... кажется.

— Пожалуйста, проглоти вот это, а потом обязательно выпей клюквенного отвара, — попросила я. Тут очень кстати служанки принесли вино, и надо было его чуть-чуть разбавить, а им поручить обернуть его ноги специальной материей с уксусом, а потом маленькой пуховой периной...

— Олэ, я устал, — очень тихо произнес Айдесс, отворачиваясь от очередной ложки. — Давай попозже... я отдохну немножко, и...

Конечно, устал. Ему и нельзя много и плотно есть... Хорошо, что я принесла в основном легкую еду и давала маленькими порциями! А то увлеклась... Ему, правда, тоже было приятно... кажется.

— Пожалуйста, проглоти вот это, а потом обязательно выпей клюквенного отвара, — попросила я. Тут очень кстати служанки принесли вино, и надо было его чуть-чуть разбавить, а им поручить обернуть его ноги специальной материей с уксусом, а потом маленькой пуховой периной...

— Потом... позже. Я уже сыт, просто устал...

Он попытался увернуться от ложки, но голова лишь бессильно мотнулась по подушке. Пришлось таки проглотить. Тогда он виновато улыбнулся и вздохнул... и жестоко закашлялся. Казалось, кашель рвал его на части.

— Тёр! — воскликнула я. Мне почти физически больно стало... потому что я видела, что больно ЕМУ.

Братишка так и сидел в уголке, привычно сгорбившись и насупившись. Но мне как-то вдруг стало легче, совсем немножко, когда он подскочил — и мы вместе приподняли изголовье, подставили новую подушку, чтобы больному стало легче дышать.

— Мне попробовать? — неуверенно спросил он, с тревогой глядя на изможденного кёорфюрста.

— Что... попробовать? — задыхаясь, уточнил Айдесс.

— Сделать так, чтобы ты немного подремал... отдохнул, — сказала я. Почему-то не сказала правду...

— Закрой глаза... Тебе надо поспать немножечко. А я никуда не уйду...

Мне подумалось... а может, он не хочет, чтобы я уходила? Или ему уже так плохо, что уйду я или нет — всё равно? О боги...

Но всё-таки я добавила:

— Я буду тут. Посижу тихонько... разведенного вина выпью... Буду твой сон охранять. А сейчас вот...

И, намочив кусок полотна, я свернула и положила ему на лоб. Такой горячий!

В горле застрял ком, но я с усилием его проглотила и забормотала:

— Ты поспишь... И будешь видеть во сне... как мы идем с тобой по лугу... пахнет травами, шмели жужжат... На кочке ягоды краснеют...

И поцеловала в щеку своего нареченного.