— Я что-нибудь придумаю — Галларди огляделся. — Продолжим.
— Похоже, перед нами сердце комплекса — заметил Гаррус. — Там находится вся тяжёлая машинерия. К счастью, оттуда Харкину особо некуда деться.
— А ещё это значит, что он там приготовил что-то для нас. Ещё Синие Светила не могут быть; вероятно, новые мехи.
— С чего ты это взял?
— Харкин не похож на храбреца. Учитывая его ногу, он перепуган. Такие как он используют всё, что у них есть, против непосредственной угрозы, не заботясь о жизнях своих людей.
— Попытается превозмочь нас количеством, оставив с собой только свои лучшие силы, и это не наёмники, а мехи ИМИР.
— Если Харкин в чём-то похож на еретиков Империума, да. — Они подошли к большому наблюдательному окну, и Август помедлил, проверяя оружие. — Ну, мы уже имели с ними дело.
Помещение перед ними выглядело так же, как и покинутое — стопки ящиков и контейнеров. На другом конце помещения находилась приподнятая комната управления.
— Харкин там — произнёс Гаррус. — Сколько ещё у тебя картриджей для плазменного пистолета?
— Готов поспорить, больше, чем машин у Харкина.
— Ты серьёзно думаешь, что сможешь меня достать, Гаррус? — послышался издевательский голос Харкина из громкоговорителей.
— Этот чувак меня бесит — сообщил Гаррус. — Как он туда забрался на одной ноге?
— Может, одна из машин занесла. Когда я с ним закончу, ног у него не останется.
— Меня это вполне устраивает.
Из контрольной комнаты появилось несколько летающих кранов; их двигатели с трудом поддерживали вес ИМИР. Пистолет Августа уже был наготове; он прицелился в ближайший кран, и вынес его, прежде чем он начал замедляться. Груз кранов рухнул вниз, набирая скорость; мех приземлился на ноги, изогнувшиеся, поглощая удар. А затем с шипением гидравлики и гудением двигателей мех двинулся на них, его пушки сердито застрекотали.
Гаррус поднял омнитул и перегрузил барьер меха, а затем в него полетел оранжевый шар плазмы.
— Второй мех приземляется на девять часов — предупредил Август, отслеживая кран пистолетом. На этот раз он прицелился в сам мех, обрушив его барьеры и превратив его ноги в оплавленное месиво, прежде чем он приземлился. Второй выстрел расплавил внутренности меха.
Гаррус вставил в свою снайперку свежую термоячейку и выстрелил в первого меха. Выстрел пробил линзы на цилиндрической голове меха и сдетонировал, запустив цепную реакцию, взорвавшую машину.
Август не останавливался, чтобы оценить разрушения. Он побежал к пандусу, ведущему в комнату управления, несколькими отработанными выстрелами разнося головы мехов ЛОКИ, стоявших наверху. Дверь в комнату управления была закрыта и запечатана; Август открыл её, применив одиночный выстрел из плазменного пистолета.
Харкин тяжело опирался о контрольную панель, и при их появлении дёрнулся, едва не упав.
— Подождите! — выкрикнул он, выровнявшись одной рукой о контрольную панель, и подняв другую, словно так мог защититься от поднятого ствола лазгана Августа. Не обращая внимания на его возглас, Гаррус подошёл к Харкину; лицо пришельца, и обычно-то на взгляд Августа ничего не выражающее, сейчас было ещё больше лишено выражения. Схватив Харкина, он треснул человека о контрольную панель.
— Итак, Фэйд — сказал он, источая презрение. — Не смог заставить себя исчезнуть, э?
— В этом нет нужды, Гаррус — напряжённым голосом произнёс Харкин. — Твой приятель-псих достаточно ясно выразился, когда отстрелил мою ногу.
Он повернулся и бросил мрачный взгляд на Августа.
— Чего ты хочешь, Гаррус?
— Ты помог моему другу исчезнуть. Мне нужно его найти. Турианец по имени Сидонис.
Харкин покачал головой.
— Я не сообщаю информацию о клиентах. Это плохо для бизнеса.
— А не сообщение нам того, что мы хотим, плохо для твоего здоровья — зловеще сообщил ему Август. Он неожиданно обнаружил, что человек перед ним его очень раздражает. — Я очень долго общался с такими людьми, которых ты и представить не можешь, и научился поддерживать живыми и в сознании даже при самой жуткой боли. Ты можешь или сразу сказать нам то, что мы хотим знать, или сделать это после того, как я скормлю тебе твой ливер. Выбор твой.
— Не очень-то у меня тут с выбором, а?
— Вообще никак.
Харкин поджал губы.
— Не помню, чтобы ты общался с такой публикой, Гаррус. Терминус тебя изменил, верно?
— Это сделал не Терминус. Организуй встречу, или мой приятель скормит тебе твой ливер.
Харкин несколько секунд сверлил турианца злобным взглядом. Август извлёк саблю из ножен, проделывая это как можно более многозначительно.
— Ладно — сорвался Харкин. — Идёт. Мой бизнес-терминал вон там. Кто-то из вас поможет мне до него добраться?
Ни Август, ни Гаррус не вызвались.
Харкин скривился и двинулся вдоль стены, опираясь о неё и прыгая в сторону терминала в другом конце помещения.
— Твоя личность скомпрометирована — произнёс он, обращаясь к кому-то на другом конце. — Я посылаю агента. Где хочешь встретиться?
Последовала пауза, когда он ожидал ответ Сидониса, затем он кивнул, отключился, и побрёл обратно.
— Он будет ждать вас перед Орбитальной Гостиной, в полдень. Так что я своё сделал. Если не возражаете, я ухожу. Если снова встретимся в этой жизни, это будет слишком рано.
— Мои мысли — ответил Гаррус. Он поднял руку, направив пистолет на Харкина.
Глаза того расширились, он уставился на Гарруса, а затем на пистолет.
— Погоди минутку, Гаррус — начал он.
— У меня её нет.
Пальцы турианца сжались на рукояти.
Пальцы Августа тоже сжались на рукояти его лазгана. Как бы он не презирал Харкина, он оставался лояльным гражданином Империума, и годы обучения в академиях Схола Прогения выпестовали в нём долг и понимание того, что справедливо и правильно; и сейчас был не тот случай. Всё в нём вопило, чтобы он что-то сделал; что он не может согласиться, или даже проигнорировать, казнь человека пришельцем.
— Погоди — рыкнул он, протянув руку к Гаррусу. Турианец глянул на него, с любопытством наклонив голову.
— Спасибо — сказал Харкин. Август его проигнорировал.
— Этот человек предатель Человечества и еретик. Он должен быть осуждён, но не ксеносом. Он согрешил против человечества, и должен быть осуждён людьми.
Помимо этого, сама идея того, что ксенос может знать идеалы Императора, была немыслима, но это он оставил при себе.
Гаррус кивнул.
— Ну, если так взглянуть, как я могу отказать?
Август не был орбитратором, но знал ритуал приговора достаточно хорошо. Он зачёл на Высоком Готике строфы Прощения Императора, в то время как Харкин хмуро смотрел на него, расширив глаза. Затем он продолжил на Низком Готике.
— Помогая тем, кто работает против хранителей закона, ты раскрыл своё самомнение. Твои прегрешения навлекли на тебя проклятье, отрешение от коего даёт суд и благодать света Императора.
Он поднял лазган. Харкин отшатнулся и упал, пытаясь убраться отсюда с пониманием нависшего над ним рока.
Гнев Августа на этого человека рос с каждым мгновением, а презрение Гарруса к нему лишь усугубляло. Мораль отделяет людей от ксеносов галактики; ксеносы не понимают морали, как гласят тексты, и не могут, ибо всё благо от Императора. Поэтому человечество в итоге восторжествует над мерзкими отродьями. Но вот он здесь и сейчас готов исполнить волю Императора, в то время как ксенос одобрительно наблюдает. Он безмолвно проклял Харкина, сложив молитву о заслуженном проклятьи пред взором Императора.
— Да найдёшь ты искупление пред Императором — пробормотал он завершение. Харкин открыл рот, чтобы закричать, но не получил такого шанса — Август снёс его голову одним выстрелом лазгана.
— Ну, вот и всё — пробормотал Гаррус с заметным удовлетворением в голосе. Вложил пистолет в кобуру и направился на выход. — Синие Светила о нём позаботятся. Пора встретиться с Сидонисом.
* * *
По пути к машине и Орбитальной Гостиной они молчали. Харкин был тяжким грузом в разуме Августа. Очевидно, за этим человеком было множество преступлений, и не было вопросов к тому, справедлива ли его казнь. Обстоятельства этой казни, однако, тревожили Августа. Будь на месте Гарруса инквизитор Саребас, Август лишь исполнял бы волю его лорда, насколько бы ни желал такого итога и сам. Но Гаррус — не его лорд; даже не человек. Применимы ли те же правила? Не последовал ли Август желанию ксеноса отнять человеческую жизнь, насколько бы ни был Харкин презренным? Или Август исполнил волю Императора, и это Гаррус стоял, принимая не желания Августа, а волю Императора? Может ли вообще ксенос понять и принять справедливую мораль требований Императора?
Эти мысли оставались с Августом всю дорогу к Гостиной, и оказались прерваны только когда Гаррус приземлил аэрокар и взял ружьё.
— Поговори с Сидонисом — он окинул Августа взглядом. — Держись самодовольно. Среди Синих Светил норма некая напыщенность. С другой стороны, не бойся преувеличивать свой военный опыт.
— Я знаю, что делаю — заверил его Август.
— Угу, точно. — Гаррус осмотрелся, его мандибулы дёрнулись. — Я устроюсь здесь. Вызови меня по радио, когда будешь готов.
Август критически изучил ружьё в руках Гарруса.
— Сделай вид, что это было неаккуратное убийство. За нашими головами и так достаточно народа, не стоит добавлять в этот список СБЦ.
Гаррус поднял ружьё.
— Потому и использую Мантис, и снизил его мощность. Будет выглядеть, как выстрел из какой-то гражданской модели, которых миллионы в продаже.
Август кивнул.
— Дай тебе Император меткости — машинально и без тени иронии пробормотал он.
* * *
Август нашёл Сидониса сидящим на скамейке перед Орбитальной Гостиной, сгорбившегося, положив голову на руки. Август подождал, пока турианец его заметит, а затем мотнул головой, указывая подойти.
— Ты из людей Харкина? Не помню, чтобы видел тебя раньше — сказал Сидонис, приблизившись.
— Я не из них — сказал ему Август. — Я с Гаррусом.
— Что ты делаешь? — резко спросил Гаррус.
— Виновный должен знать, за что вынесен приговор — пробормотал Август.
— О чём ты говоришь? — потребовал Сидонис. — Там Гаррус на связи?
Он покачал головой.
— У меня были свои проблемы. Я не хотел этого делать. У меня не было выбора. Они сказали, что убьют меня, если я не помогу. Что мне было делать?
— Это признание вины — сквозь зубы произнёс Гаррус. — Хренов трус.
Он помедлил, а затем произнёс ровным тоном:
— Отойди в сторону, Август. Ты загораживаешь.
Сидонис опустил голову.
— Я знаю, что я сделал, что они умерли из-за меня. Я уже мертвец. Меня ничего не радует. Когда пытаюсь уснуть, просыпаюсь с тошнотой в поту. Когда закрываю глаза, вижу их обвиняющие лица. Временами я просто хочу, чтобы всё кончилось.
Август взглянул Сидонису в глаза. Голос турианца звучал так, словно он на грани срыва, но Август не испытывал к нему жалости. Бессонница и кошмары — это слишком мягко.
— Лучше умереть за Императора, чем жить для себя — пробормотал он, повторив слова, которые сказал Гаррусу на Нормандии в тот день, когда впервые услышал о Сидонисе.
— Что? Какой ещё император?
Август не ответил. Ксеносы вряд ли оказываются в присутствии Императора, когда умирают, а если и так, в чём смысл рассказывать Сидонису о Сидящем на Троне? Август повернулся и направился обратно к лифту, что ведёт к аэрокару. Позади он расслышал поспешные отступающие шаги. А затем — выстрел, и крики прохожих, ксеносов и людей.
Август не обращал на них внимания, и не оглядывался. Предатель не заслуживает большего, и нечего сказать тем, кто беспокоятся из-за его трупа.
* * *
— Ну, вот и всё — сказал Гаррус, когда Галларди вернулся к нему, и в его голосе была завершённость. Он встряхнул руками, и хотя Август не разбирался в жестах ксеносов, но он видел, как напряжение покидает плечи турианца.
Гаррус усмехнулся, широко разведя мандибулы.
— Такое чувство, что я ждал этого очень долго.
Август наклонил голову.
— Для правосудия нет времени, и его свершение — достойное деяние пред взглядом Императора.
— Думаешь, твой император примет правосудие, принесённое пришельцем?
— Главное — суть — благочестиво ответил Август, но затем тоже усмехнулся, на миг даже позабыв, что Гаррус ксенос.
— Залезай — произнёс Гаррус. — Вернёмся на Нормандию. Не хочу быть здесь, когда появятся СБЦ. С кучей бумажек придётся разбираться.
Они быстро добрались до транзитной станции, где сняли аэрокар, а затем куда более неспешно чем раньше зашагали обратно к Нормандии.
Неожиданно Гаррус повернулся к Августу.
— Я не слишком поспешил? — спросил он.
Его тон заставил Августа немедленно повернуться.
— Ты о чём?
— Я задумался, не стоило ли мне следовать принципам Виктории. Возможно, я был... слишком суров к Сидонису. Слишком много ненависти к нему. Он был сломлен. Я задаюсь вопросом, было ли необходимо его убивать.
— Любой, кто обменивает жизнь товарища на собственную, не заслуживает спасения.
— Угу. Так, пожалуй.
Какое-то время они шли молча, а затем Гаррус заговорил снова.
— Если Сидонис сказал правду, то... ну, сделал бы я то же, если бы те ребята с Омеги поймали меня?
— Нет — твёрдо и без нерешительности сказал Август. — Ксенос — последний, кому я бы такое сказал, но я не видел ничего, что могло бы подвергнуть сомнению твою верность.
Он пожал плечами.
— Не будь оно так, ты сейчас командовал бы собственной командой вместо того, чтобы принимать приказы от Виктории.
— Она хороший командир и лидер.
— Как и ты, но ты всё равно остаёшься с ней. У тебя нет причин для сомнений, Гаррус.
Они приближались к доку Нормандии, когда Гаррус вдруг усмехнулся.
— Что-то смешное? — спросил Галларди.
— Да не то, что бы. Просто вспомнилось кое-что. Я патрулировал места рядом, когда начинал служить в СБЦ. Столько энтузиазма было, думал, что смогу что-то изменить, разбираясь с преступниками на улицах.
— Ну, все должны с чего-то начинать — заметил Август.
Гаррус усмехнулся, а затем указал куда-то.
— Пойдём — произнёс он, поворачивая в тенистую аллею.
— Куда ты?
— Ну, есть одно местечко возле космопорта, которое я часто посещал. Полно народа, хорошее место, чтобы наблюдать за проходящими.
— И какова причина туда идти?
— Чувствую ностальгию, полагаю. Хочу взглянуть, остаётся ли оно таким же хорошим местом, чтобы убить время, как я помню.
Август кивнул. Он не разделял идею Гарруса о том, чтобы убить время; в конце концов, праздность — не то, что позволял себе сам Император. Но у него особо не было возможностей взглянуть на обитателей этой галактики в их обычной жизни, так что он последовал за Гаррусом.
Космопорт был ожидаемо меньше привычных Августу, но как и все порты Империума он был заполнен кораблями всех размеров и дизайнов, прибывающими и отбывающими, и кишел народом. Здесь, однако, не было богато одетой знати или банд рабочих; вместо них, насколько мог судить штурмовик, были гуляки и отпускники, наполняющие атмосферу возбуждением.
