— Скорее лицемеры, — заступлюсь за отечественных прозаиков, — К началу ХХ века русская "община", это глубоко больной, на глазах гибнущий социум. Они прекрасно понимали — почему. Но, в рамках "сельской этики", называть вещи своими именами — нельзя. "Горькую правду в глаза" — говорить вообще нельзя. "Правды" (как и "истины") для носителей "патриархальной морали" вообще не существует! А если точнее — это то, "что знают всё". Причем, "все" — категория интересная. Не абы кто, а "уважаемые люди", которых все прочие — безоговорочно подчиняются, слушают и поддакивают...
— Потому, что "неуважительных с обчеством" — они сами (!) давным-давно выжили или убили... — буркнула филологиня, — У нормального члена "общины" — нет ни человеческих прав, ни чувства личного достоинства, ни собственного мнения. Каждый играет жестко заданную "роль". Словно куклы в музыкальной табакерке... Вам оно нравится?
— Трудно сказать, — уклонился от ответа Соколов.
— А людям выросшим в таком "жестком механическом мире", будь то средневековая деревня, армия, монастырь или замок феодала — нравится, — Ленка покосилась на меня, — Поскольку пациенты с детства уже "воспитаны общей миской".
— Причем, независимо от заслуг, все рассчитывают по прошествии лет гарантированно занять подобающее "уважаемым людям" место, — вот и я умудрилась вставить словечко, — Страдания наших "деревенщиков", как ни странно — полковнику Смирнову близки и понятны. Вам — нет. Попробуем аналогию. "Срочную" служили? Новобранец начинает жизнь в армии жалким "салагой" и заканчивает — почтенным "дембелем". Никакой демократии, никаких глупостей с правами человека. Механизм настроен жестко, а всех "несогласных" морально (и физически) уничтожает. Однако, отмучившись "своё", можно безнаказанно мучить других... Что почувствуют "дембеля", обнаружив, что ни безропотных "салаг", ни собственного увольнения в запас — больше нет?
— Вас послушать, индивидуальная тарелка — символ свободы и "знамя демократии", — устало съязвил каудильо, — В курной избе, у крепостного лапотника — допускаю. Но, среди лордов? Покажите фреску, где рыцари Круглого Стола "в круг" хлебают харчи из общей посуды. Есть же разница между быдлом и благородными людьми?
— Нету между ними разницы! — отфутболила реплику Ленка, — В этом и заключается главный соблазн рабства. Каждый раб, произволом владельца — может дослужиться до господина любого уровня. "Правила игры" — общие. "Доминант" — владелец всего сущего, живого и недвижимого. Своей властью — он распределяет любые ништяки. Главная его задача — как оформить "раздачу" так, что бы у подчиненных не возникло даже тени чувства собственного достоинства? Справитесь?
— Видел... В зоопарке... Служитель сует в обезьянью клетку тазик корма. Центровой бабуин — выбирает лучшие куски и отфутболивает тазик "электорату". Остальные обезьяны — мгновенно расхватывают содержимое... "Кто не успел — тот опоздал..." Как наперегонки работают ложками при питании из общей тарелки — что-то у классиков читал. Но рыцари?
— "Tarde venientibus ossa!" В переводе с латыни: "Опоздавшим — кости". Жидкая пища — еда простолюдинов. Благородные люди, на званых пирах, кушают мясо. Однако, принцип тот же — все куски на блюде, специально, — Ленка сделала паузу, — разные... Сочные и "мослы"... Большие и маленькие. Что бы участники трапезы — спешили, толкались, ругались. А кто замешкался или изображал неторопливость в пользовании хозяйской милостью (читай гордыню) — демонстративно пролетал. Ибо — "Жрите, что дают и быстро!"
— Угум... — поддержал спич завхоз, — Щепетильность, в форме уклонения от давки у кормушки — карается. Побрезговал? Не поскакал "на всех четырех" к раздаче? Теперь ходи голодным! Да, Галочка умеет подать "материал"...
Жить захочешь, ещё не так извернешься. За время вынужденно тесного общения с Львом Абрамовичем по кулинарным и близким к продовольственному обеспечению делам — устала удивляться его "житейскому нюху" и вниманию к совершенно неочевидным мелочам. Вот опять, на пустом месте, он обратил внимание на деталь существенным образом влияющую на моральный климат коллектива... В столовой нет очереди на раздаче. Как нет самой раздачи. Стандартные порции "сухомятины" просто выложены в общий доступ. И питьевой спирт... Баки с "горячим" — выставлены для самообслуживания посетителей, по принципу "шведского стола". Коммуна! Кажется, в болтовне наступил небольшой перерыв... Можно опять вставить словечко.
— Солидарное общество — это когда каждому гарантирована равная с другими порция. В случае же "общей миски", выгоду получает тот, кто дорвался до еды первым... или — кто быстрее машет ложкой. Зачем оно надо?
— Да понял я, — отмахнулся Соколов, — Кстати, и у нас в МЧС иногда встает вопрос о допустимости "пробы" из общего котла для повара во время готовки. Попадаются ухари, которые ныряют ложкой в кастрюлю на всех этапах варки, а "городские" (в вашей терминологии) — пробуют на конечной стадии и после каждой "пробы" ложку тщательно моют. Иногда — вообще не пробуют, готовят строго "по часам и весам". Прямо философия...
— Тут скорее этика! — запротестовала Ленка, — Наверное, из общей миски можно есть строго поровну, Но данный "этический компонент" — по сей день отделяет "ментальную деревенщину" от не менее "упоротых горожан".
— Цивилизационный барьер? — прищурился каудильо. Ох, я сейчас ему скажу...
— Именно! На пустом голом месте, после очередной "системной катастрофы" — всегда формируются два базовых типа общества. Условно — "патриархальное" (латинское слово "patria" — означает "семья") и "коммунистическое" (латинское слово "commune" — означает "содружество"). Первое — само собой возникает из семейных отношений, со строгой родительской иерархией. Второе — образуется в результате общественного договора между равными... Собрались взрослые люди, стали жить в одном месте. Добавлю, что вольно собраться могли лишь недобитые изгои без роду-племени. Потерявшие всё. Отчего отношения между ними — совершенно не семейные. В случае соратников Темучина (будущего Чингис-хана) это были бандиты, лишь позднее переименовавшие самих себя в "людей длинной воли". Отбросы тейповой морали! Кстати, семейные отношения Чингис-хан признавал, но абсолютно идеальными — не считал. "Коммунистический" принцип самоорганизации жизни ему был явно ближе. Нравится вам это или нет, но коммунизм — строй базирующийся на свободном объединении людей "с общей моралью". Кроме морали их ничто не связывает. А вот "патриархальное" общество сразу (!) повязано родством и прямо вытекающей из него иерархией (старшие, младшие, братья, сваты, ближние, дальние, примаки...). Что накладывает отпечаток. Человек в "патриархальной" системе ценностей — не значит ничего. Поэтому следующий шаг интеграции выглядит оригинально — семьи пытаются объединяться в "общину" (латинское слово "respublica" — как раз и означает "община"). Вольные Города (коммуны) и патриархальные деревни со строгой статусной системой внутри и замками лордов сверху (феодализм) возникают естественно и одновременно. Много раз, под разными именами и в разных районах мира. Но, коммунизм — общество изначально свободных, а феодализм — общество изначально зависимых. Никакой принципиальной разницы между лордами и сервами — нет. Единая иерархическая пирамида, где "младшие" в полной власти "старших" и никто не имеет личных прав. Поголовное рабство, так как рабы "высших категорий" — тоже имеют своих рабов. Естественно, что каждое из этих обществ пытается воспроизводить себя. Еда из "общей миски" — основополагающий ритуал "патриархальной семьи". Еда из отдельной посуды — обычная норма для коммуны. Не настолько в ней люди близки, что бы каждый день радостно хлебать соседские слюни. Тот и другой вариант питания — имеет важное воспитательное значение. Теоретически, сама по себе, ни еда из "общей миски", ни еда из отдельной посуды — чем-то предосудительным не является. Однако, застольный этикет — индикатор "типа социализации". Признак, отличающий "городского" (члена коммуны) от "деревенского" (члена "патриархальной" общины). Заодно провокация. "Селюк" частенько пытается "городскому" в тарелку смачно харкнуть — "шоб чистоплюй от народа не обособлялся"... А "городского", от одной картинки "патриархальной сельской трапезы из общей посуды" — в свою очередь искренне тянет блевать. Так понятно?
Раздражает, когда обсуждаемую тему приходится "жевать". Терпеть ненавижу! Хоть когда преподавала на семинарах для студентов-заочников (деньги не пахнут), хоть на совещаниях в более "высоких сферах". И тут...
— И всё?
— Желаете полный перечисления "духовных скреп" типичного "патриархального" общества? У писателей деревенщиков оно развернуто (хотя и иносказательно). Могу короче. Во-первых, каждый "крещеный общей лоханью" — инстинктивный манипулятор. Говорит одно, делает другое и думает третье... Кому-то "деревенская хитрость" может казаться умилительной. Однако, сами подумайте, есть ли смысл заводить дела с человеком который, по определению — недоговорноспособен и неблагодарен? Стоит ли поворачиваться к нему спиной? Во-вторых, для персон с "вертикальным" типом социализации (а иных "общая лохань" воспитать не может) — характерно полное безразличие к правам других людей. И это не "аморальность", как ныне принято считать. Это — тоже мораль! Попробуйте, на досуге, сами отыскать разницу между куртуазным "правом первой ночи" и вульгарным деревенским "снохачеством". Принцип-то един — "самые симпатичные самки, в первую очередь, принадлежат доминанту". Он древний, как сама аграрная цивилизация. Доминанту же — принадлежат жизнь и смерть всех домочадцев. И только попробуй вякнуть против... "Владение рабом или членом фамилии", согласно древнеримской юриспруденции (унаследованной Средневековьем) — это не "право", это "факт".
— Так это когда было... — протянул Соколов.
— Если у нас, то по историческим меркам — буквально вчера! — подключилась Ленка, — "Поднятую целину" — в школе проходили? Как на глазах у всей семьи Яков Лукич заморил голодом и жаждой собственную мать — помните? Это 30-е годы ХХ века, если чо... Дедушка полковника Смирнова — прямиком оттуда. Старательный провинциальный карьерист. В армии и спецслужбах — таких как он ценят и продвигают... Опора режима! Это для вас власть — не больше чем "инструмент" решения общественно важных задач. Попользовался, положил на место и вымыл руки с мылом... А "вертикальная" психология — постоянно пытается превратить власть в личный (в идеале наследуемый) "статусный символ", главный инструмент для беспощадного подавления неугодных.
— Галина? — каудильо, как всякий живой человек, не хочет верить в плохие новости... Или — "старости"? — В "Поднятой целине" действительно такое есть? Я в школе сочинения по хрестоматии писал... Не помню.
— Самое начало второго тома... Картинка с натуры... Читала разные социологические исследования. Сравнения нашего "дореволюционного", "довоенного" и "послевоенного" отечественного народного фольклора, на предмет отношения большинства населения к физическому насилию и чужой свободе. Всё печально. Для 90% отечественного населения венец "патриархальной" житейской мудрости — "За битого двух небитых дают, да ещё и не берут" или "Я начальник — ты дурак". Власть доминанта — в "патриархальной" системе ценностей — абсолютная. Куда там жалким "божьим помазаникам". Шолохов просто напоминил то, о чем всего сто лет назад знали все — жизнь человека в "патриархальной" системе ценностей вещь эфемерная. Пока полезен — живи. Стал ненужен, бесполезен или вреден-опасен — извини. Никакого благородства и гуманизма. Старики, женщины и дети — идут "под молотки" первыми.
— Я процитирую, — чужим глуховатым голосом отозвалась Ленка, — Вам надо...
— "....Яков Лукич тяжело поднялся, снял с сундука небольшой замок, осторожно прошел в теплые сени и замкнул дверь горенки, где была его мать.
Старуха услышала шаги. Давным-давно она привыкла узнавать его по шагам...
Вот и теперь, заслышав его шаги, она спросила глуховатым, старушечьим голосом:
— Яша, это ты?
Сын не отозвался ей. Он постоял возле двери и вышел во двор, почему-то ускорив шаги. Сквозь дремоту старуха подумала: "Хорошего казака я родила и доброго хозяина, слава богу, вырастила! Все спят, а он на баз пошел, по хозяйству хлопочет". И горделивая материнская улыбка слегка тронула ее бесцветные, высохшие губы...
С этой ночи в доме стало плохо...
Старуха — немощная и бессильная — все же жила; она просила хоть кусочек хлеба, хоть глоток воды, и Яков Лукич, крадучись проходя по сенцам, слышал ее задавленный и почти немой шепот:
— Яшенька мой! Сыночек родимый! За что же?! Хучь воды-то дайте!
...В просторном курене все домашние избегали бывать. Семен с женой и дневали и ночевали во дворе, а жена Якова Лукича, если хозяйственная нужда заставляла ее бывать в доме, выходила, трясясь от рыданий. Но когда к концу вторых суток сели за стол ужинать и Яков Лукич после долгого безмолвия сказал: "Давайте пока это время переживем тут, в летней стряпке" — Семен вздрогнул всем телом, поднялся из-за стола, качнулся, как от толчка, и вышел...
...На четвертый день в доме стало тихо. Яков Лукич дрожащими пальцами снял замок, вместе с женой вошел в горенку, где когда-то жила его мать. Старуха лежала на полу около порога, и случайно забытая на лежанке еще с зимних времен старая кожаная рукавица была изжевана ее беззубыми деснами... А водой она, судя по всему, пробавлялась, находя ее на подоконнике, где сквозь прорезь ставни перепадал и легкий, почти незаметный для глаза и слуха дождь и, может быть, ложилась в это туманное лето роса...
Подруги покойницы обмыли ее сухонькое, сморщенное тело, обрядили, поплакали, но на похоронах не было человека, который плакал бы так горько и безутешно, как Яков Лукич..."
— Примерно так, — продолжила филологиня нормальным голосом, — выглядит на практике пресловутая "деревенская духовность"... Она по всему миру одинаковая, кстати... Фильм "Легенда о Нараяме" смотрели? И учтите, что если бы Яков Лукич принял решение убить другого (!) члена семьи — то старушка-мать точно так же восприняла бы это, как должное. Сидела бы за столом, пила и кушала, прислушиваясь, как рядом, запертый в комнате, мучительно помирает от голода и жажды живой человек. Родная кровь (!), что важно дополнительно подчеркнуть. Вовсе не чужак. В мировой культурологии, данная особенность "патриархальной морали" — подчеркивается специально. "Деревенским просто убить человека — мало, им обязательно надо — медленно замучить..."
— Есть такое дело, — поежился Лев Абрамович, — Попадались воспоминания про работу операторов немецких "душегубок". По инструкции — полагалось подавать в салон выхлопной газ (окись углерода) по чуть-чуть, что бы казнимые незаметно теряли сознания, но не пугались, не бесновались и не портили сиденья с обшивкой. Мало кто знает, что большинство "душегубок" — были "транспортом двойного назначения". Их в основном применяли для повседневной перевозки обычных людей... Так вот, замечено, что "сельские" по происхождению водители-эсэсовцы (в особенности, бывшие советские пленные с юго-запада СССР, украинцы и выходцы из казачьих районов) — соблюдали упомянутое правило четко. Выставляли минимальную подачу и потом — с интересом наблюдали за происходящим внутри, через окошечко кабины. Зато "городские", в нарушение любых инструкций (и наплевав на угрозу дисциплинарного взыскания) — сразу же давали "самый полный газ". Что бы "как можно быстрее закончить".
