"Бредит", — Невилл в отчаянии поднял глаза на Рона. Тот непонимающе уставился на скорченную фигуру профессора.
Дверь затрещала. От нее с визгом посыпались девочки, а ребята подняли свои палочки повыше. Северина перескочила на балку, нависающую прямо над дверью, и, агрессивно распушив загривок, изготовилась к прыжку. Клара из-под руки мистрисс Хуффльпуфф одобрительно посмотрела на свою любимицу и вновь сосредоточилась, прижимая тряпку к укусу на шее Годрика.
Дверь начала поддаваться.
"Может, нам следует открыть дверь?" — пробормотала Хельга. — "Возможно, в этой суматохе кто-то из детей сумеет спастись?"
"А остальные?" — с горечью спросила Сью.
Маленькая старушка с отчаянием посмотрела на девушку.
"Тогда мы спасем хоть кого-нибудь! Если вслед за троллями в зал ворвутся остатки армии барона, гоблины и де... дементоры... это будет настоящая..."
"Кровавая каша", — неожиданно хриплым голосом сказал Невилл. — "Хорошо, что Джинни не здесь, возможно, тогда она выживет ... Леди Рэйвенкло, а... помощи точно уже поздно ждать?" — он с каким-то странным выражением на лице пристально уставился на Ровену.
Та бросила на него такой же подозрительно понимающий взгляд.
"Если он до сих пор не пришел, то, наверное, уже не придет. Возможно, он не смог собрать достаточно много людей, чтобы выручить нас. Или..." — ее голос дрогнул. — "Или они столкнулись с дементорами прямо в Лесу, и тогда..."
К невероятному изумлению всех вокруг, Невилл протиснулся вперед, к Ровене и просто взял ее за руку.
"С ним ничего не случится, правда, леди Рэйвенкло! Я же здесь, а значит..."
Дверь снова затряслась. Из пазов полетела труха и щепки.
"Может, все же откроем?" — тихо сказала Хельга. — "Если лучники ударят в первую линию троллей..." — она замолчала, потому что в этот момент дверь перестала трястись, и медная замочная скважина начала покрываться инеем.
"Это не тролли", — сказал Рон медленно. — "Дементоры. Тогда было точно так же... Только Джима у нас сейчас нет".
"Мама!" — тихонько пискнула Бриджет О'Рейли.
"Гарри", — глаза Сьюзен расширились. — "Там — Гарри!.. Он..."
"Лучники — приготовиться", — приказала Ровена. Ее голос дрожал.
"Стрелять в дементоров бессмысленно, лучше вызывать Заступников", — запротестовала мистрисс Хуффльпуфф.
"Их чересчур много... не думаю, что все здесь собравшиеся смогут создать целую армию Заступников, способных справиться с не меньшей армией дементоров... А все этот мерзавец Слизерин!" — Ровена в одной руке держала палочку, а в другой — свой меч. — "Если бы он попался мне сейчас, то я бы!.."
"Возможно, он как-то управляет дементорами", — Тед наставил палочку на дверь, продолжающую обледеневать. — "Черт, даже тогда, когда мы спаслись из нашего Хогвартса, их не было так много..."
"Старшие", — негромко приказала Ровена. — "Что бы ни случилось, ваша задача — спасти детей!"
"Это бессмысленно", — шепотом произнесла Хельга, показывая на стену. На ней появились тонкие полоски инея, точно такие же, как и на двери. Сама же огромная дубовая дверь была уже полностью покрыта льдом. — "Их слишком много..."
В наступившей тишине Гарри услышал, как по двери легонько, будто осторожно ощупывая, прошлись цепкие когти дементоров. Он мог наблюдать за всем, что происходит, точно смотрел какой-то омерзительно жестокий, натуралистичный и ужасающе тяжелый фильм. Разум автоматически отмечал все детали: бездонные серые глаза Сьюзен над побледневшими губами, шепчущими — его имя? — безжизненно болтающуюся руку Годрика с грязными обломанными ногтями, кровавую пену на губах у профессора Снейпа, плотно сжатые губы Невилла над стрелой, торчащей из груди человека, которого он много лет боялся до колик, белое от ужаса лицо Хельги Хуффльпуфф, раздувающиеся от гнева тонкие ноздри Ровены Рэйвенкло, ярость и отчаяние, застывшее на лицах всех ребят, боль и страх — в глазах всех девочек. Картина замерла в глазах Гарри, превратившись в ссохшуюся фотографию за секунду до поднесения к ней горящей спички.
Тролли, дементоры — путь один.
Гарри, в отчаянном стремлении что-то сделать, что-то изменить, как-то помочь, попробовал встать, но тело не слушалось его, отказываясь даже пошевелиться. Он не чувствовал ни рук, ни ног, и не мог вырваться из пут страшной картины обреченности, повисшей над Хогвартсом, замершим перед последним приступом агонии.
Он чувствовал, что в силах сделать что-то, потому что его кровь — та, что вскипела, когда генетическая память взорвалась в ней мелкими осколками ощущения родственности его ладони и древнего меча, принадлежавшего древним героям Британии, — его кровь чувствовала, что выход есть, он рядом, так близко, что протяни руку — и дотронешься до нужного решения. Радужная сфера, прозрачные отголоски которой переливались сквозь его пальцы, покалывая кожу, дрожала от напряжения все сильнее и сильнее. Что-то происходило. Что-то, чего он, Гарри Поттер, пока не мог осознать. Что-то, разбуженное ударом его меча, отсекшего голову Вольдеморта, переливалось ниоткуда в него самого, открывая в его сознании шлюзы, до сих пор ему неведомые.
И тут последняя вспышка ослепительного сияния неизвестной ему магии осветила эту старую фотографию, не сжигая, но обновляя ее новыми яркими красками.
Гарри увидел, как в дальнем углу зала возле потухшего камина отодвинулась потайная панель, выпуская три женские фигуры. Сперва в зале никто не обратил на них внимания, потому что все глаза были направлены на обледеневшую дверь, но потом ученики завозились, стали толкать друг друга в бок, выпучив от удивления глаза.
"Профессор Эвергрин, вы живы!" — восхищенно закричала Клара. "Откуда вы взялись, профессор?"
Все радостно зашумели.
Валери молча стояла между Гермионой и Джинни и смотрела на изумленных Хельгу Хуфльпуфф и Ровену Рэйвенкло.
"Как вы могли сомневаться?" — тихо спросила она. — "Как вы могли даже подумать о том, чтобы открыть дверь и сдаться на милость победителя? Вы думали, что таким образом сможете спасти хоть нескольких детей? Но нам не нужно спасать "нескольких". Разве вы не понимаете: эти дети — все дети — ваше и наше будущее! Это самое ценное, что у вас есть — будущее. Разве не для него вы старались, строили школу, отбирали учеников, обучали их всему, что знали? Вы работали, вкладывали свой труд, свои старания в то, чтобы потом, когда эти дети вырастут, мир стал лучше, освещенный их знанием, зажженный вашим теплом. И теперь вы хотите или просто сдаться, или защищаться без надежды на успех? Добровольно отдать Злу то, во что вы вложили всю магию ваших сердец? Я не допущу этого".
Тишина, воцарившаяся в Большом зале, была такой мертвой, что оглушила мозг Гарри. Он почувствовал, что где-то внутри него поднимается ошеломляюще огромная волна магии, незнакомая ему. Прошлое, проникая сквозь века, вонзалось огненным клинком в настоящее и молнией дотягивалось до будущего, отблески которого внезапно приблизились настолько, что через радужную оболочку магического купола, защищающего его от дементоров и троллей, хозяйничающих на поле перед Хогвартсом одиннадцатого века, Гарри точно через закопченное стекло увидел другой замок, других чудовищ и других людей, противостоящих им в том веке, откуда он сам был родом.
Время переливалось само в себя. И звенели слова Валери Эвергрин, белой птицей простершей руки к застывшему будто перед грозой Хогвартсу:
"Разве мы можем допустить, чтобы Тьма поглотила эти стены? Разве можем допустить, чтобы этот замок стал квинтэссенцией Зла? Никто из нас не знает точно, что такое время, но я вижу, что оно сейчас на краю гибели! Его бег прекратится, вечность застынет, и замерзнут века, если сейчас мы погубим то, ради чего создавался Хогвартс, если мы прекратим бороться за то, чтобы никогда его ученики не воевали друг против друга".
"У нас недостаточно оружия, нас слишком мало", — перебила ее леди Ровена. Было видно, что она сама сильно впечатлена речью Валери, но все еще сомневается.
"Нам больше не нужно никого убивать", — тихо сказала профессор Эвергрин. — "Больше жертв не будет".
"Тогда как же мы сможем уничтожить эти порождения Тьмы?!"
"Против Тьмы", — тихо сказала Валери. — "Может выстоять только Свет".
Она кивнула Джинни и Гермионе. Девушки подошли ближе, и Гарри увидел, как Джинни вынула сверток из-за пазухи и положила его на стол между неподвижно лежащими Гриффиндором и Снейпом. Они с Гермионой начали сперва медленно развертывать бархатную ткань мешочка, затем разматывать шелковые покровы, и, наконец, под их пальцами сверкнули хрустальные грани и заблестели драгоценные камни. Не видевшие раньше ничего подобного, дети начали громко восклицать что-то, перешептываться и подталкивать друг друга локтями. Стоявшие сзади вытягивали шеи, чтобы разглядеть разноцветные искры, игравшие на резных краях чаши. Осторожно освободив ее от ткани, Джинни и Гермиона тихонько отошли назад, позволив всем рассмотреть таинственный артефакт.
"Что это?" — потрясенно прошептала Хельга Хуффльпуфф.
"Это — Грааль", — просто сказала Валери Эвергрин, поднимая пронзительно синие глаза на маленькую старушку.
По залу пронесся потрясенный гул голосов.
"Тот, о котором пели древние барды Уэльса?" — пораженная до глубины души, леди Ровена Рэйвенкло протянула к Граалю руку, но затем, точно устыдившись своего порыва, отдернула ее. — "Та самая волшебная чаша, дарующая исцеление, абсолютное знание, вечную жизнь... Но как... Откуда она у вас?"
"Свойства этой чаши сильно приукрашены в старинных рукописях", — глаза Валери тепло заискрились в сверкании драгоценных камней, украшающих розетку хрустальных листьев.
"Но..."
"Грааль — это живой Свет", — тихо произнесла Джинни. — "Живая магия. Он излечивает тело и душу", — она поднесла руки к чаше, и неожиданно в хрустальной глубине зажегся крошечный огонек.
"Грааль рождает магию надежды", — прошептала Гермиона и, в свою очередь, провела рукой над чашей. Огонек разгорелся еще ярче, разрастаясь в золотистый язычок магического пламени.
"Грааль изгоняет Тьму из людских душ. Он объединяет всю магию, которая находится рядом с ним", — Валери Эвергрин осторожно взяла чашу и высоко подняла ее над головами детей. Все затихли. — "Так давайте отдадим ему то, что хранится в сердце каждого из нас".
Пронзительно яркие лучи света взорвались огненной вспышкой, и воздух завибрировал от напряжения, будто сгустившись от изобилия магии, полыхавшей в нем. Грааль испускал солнечно-светлую энергию, легонько подрагивая в руках Валери. Он осветил весь зал, позволяя Гарри увидеть потрясенные глаза каждого из тех, кто там находился, а затем девятый вал ослепительного света, образованный объединенной Магией каждого волшебника в замке, миновал стены Хогвартса и покатился по полю, наполненному стонами и криками раненых, воплями троллей и хрипом гоблинов, холодным отчаянным скрипом дементоров, уничтожая всю Тьму. Золотистая искрящаяся волна неслась от замка, сметая на своем пути всех дементоров, испарявшихся, точно жалкие холодные медузы при соприкосновении с этим живым огнем. Гарри услышал, как ясно и счастливо заржал Большой Риок, копыта коня оттолкнулись от земли, и Гарри сквозь опаленные горячим светом ресницы увидел, как крылатый конь взмыл в небо и исчез в бледной дымке тонких облаков. И в то же время, достигнув радужного купола над головой Гарри, мягкий золотистый свет без всяких усилий проник в него, и юноша почувствовал на щеках теплое дуновение магии. Сильная, нежная энергия обволакивала его со всех сторон, окутывая все тело мягким, уютным коконом, потрясая все чувства... Страх, холодным кулаком сжимавший сердце Гарри, начал таять, отчаяние — исчезать, уступая место приятным воспоминаниям, всплывающим в его памяти:
Рон, хохочущий над выдуманным им гороскопом...
Гермиона сначала сурово сдвигает брови над Гарриным эссе по Зельеделию, а потом, будучи не в силах удержаться, начинает весело хихикать, тыкая пальцем в его нелепые ошибки...
Ощущение магии, текущей сквозь мозг и пальцы, сжимающие хрупкую девичью ручку, а в ней — тонкий ореховый прутик... Сьюзен...
"Мы теперь всегда будем вместе..."
"В ее глазах можно было утонуть... Если бы я был единственным утопленником..."
"Теперь это твой дом, Гарри..."
"У меня есть семья..."
"Гарри, мы, кажется, совершили с тобой совершенно идиотскую ошибку. Мы не должны ссориться. Никогда..."
"Гарри... Да... Я... люблю тебя..."
И когда последнее воспоминание резануло его память короткой вспышкой экстаза, Гарри неожиданно услышал знакомые переливы, успокаивающие сердце, излечивающие раны. Этот звук доносился ниоткуда — и отовсюду, открывая его сердце надежде и покою.
Где-то далеко в ослепительной вспышке Магии, освобожденной мощью Грааля, родился и запел первый феникс.
Волшебная радуга, защищавшая Гарри со всех сторон, дрогнула и исчезла, будто сметенная иной, более древней и мощной силой. Точно порыв ветра пронесся по телу Гарри вместе с горячей, опустошительной энергией крови, и он снова почувствовал свои ноги, понял, что может пошевелить пальцами, руками, несколько раз раненое копьем плечо перестало неметь, напротив, Гарри точно почувствовал, что из него растут крылья. Его коснулось ощущение чьего-то незримого присутствия. Где-то близко находилось Нечто, требующее его внимания, осознания и... действия.
Гарри увидел, как с той стороны, где в середине далекого озера за стеной тумана спал Инисаваль, от кромки Леса оторвались три светящиеся полупрозрачные фигуры, похожие на бескрылых ангелов, разбуженных силой Грааля. С огромной скоростью они летели прямо на него, Гарри прищурился, пытаясь разглядеть их, но смог увидеть их лишь тогда, когда они приблизились к нему и опустились на траву рядом с ним.
Это были люди. Вернее, наверное, когда-то они были людьми, но и на призраки они тоже не были похожи: те не имели цвета, были смертельно бледны, полупрозрачны и бестелесны. Пришельцы же переливались всеми тонами спектра, будто испускали яркие, спокойные лучи радости, но каждый из них излучал свою цветовую гамму эмоций. Правый пришелец — все оттенки красного: от солнечно-малинового, до алого и бледно-розового, точно полыхал магией огня, энергией действия. Средний светился спокойной силой голубых и синих тонов, точно воплощение разума и знания. А тонкая фигура слева, переливаясь мягкими лучами, от светло-коричневых до золотисто-желтых, а иногда — почти белых, парадоксально, представляла собой воплощение тайны, энергию зарождения жизни.
Гарри потрясенно поднялся на локте. Красная фигура была женщиной. Изумительно красивой, лучившейся радостью, с поразительно знакомой лукавой усмешкой на лице и такими же порывистыми, удивительно "живыми", "человеческими" движениями. Золотисто-желтая фигура тоже была женской. Из-под длинных бледных ресниц на него серьезно и строго смотрели луноподобные глаза, а когда в волосах пришелицы проблескивали рыжеватые искры, Гарри вспоминал, как когда-то нечто подобное видел в чертах — Рона? Джинни? А голубовато-синяя фигура вблизи оказалась благородного вида стариком с седой бородой, в высокой шляпе волшебника и с длинным посохом в руке.
