Гп и Лес Теней

Гарри Поттер и Лес Теней

Автор: Constance_Ice

Глава 1. Начало лета.

Земля была очень жесткая, а трава выжжена настолько, что шуршала под ногами, как сентябрьское сено. Комья земли то и дело набивались в ботинки, шнурки развязались в самый неподходящий момент и, пачкаясь, тащились по земле, застревая среди остатков колючих кустиков давно засохших еще с весны одуванчиков. Почва казалась такой тяжелой, словно сделанной из того же металла, что и гвозди, с помощью которых полчаса назад закрыли крышку над лицом Фреда Уизли.

Гарри опустился на корточки и, наконец, завязал проклятые шнурки. Пока никто не заметил, он заодно воспользовался этим, чтобы потихоньку вытереть очередную предательскую слезу, повисшую у него на ресницах. Пожалуй, кроме него, никто вокруг не стеснялся своего горя. Мистер Уизли раскачивался из стороны в сторону и тихо стонал. У него сильно поседели виски, и он высох так, словно не ел несколько дней. Глубокие черные провалы на месте глаз у Молли Уизли были выплаканы давным-давно, слез у нее больше не осталось, и она только мучительно кусала губы, опираясь на руку Чарли. Сама она была не в силах держаться на ногах. Билл, Гермиона и Рон стояли возле самой могилы, заваленной цветами, Гермиона тихо плакала, выжимая уже давно промокший платок. Перси с абсолютно безумным выражением лица поднимал с колен Джорджа, отчаянно рыдавшего у горы цветов, почти скрывшей камень с надписью: Фред Джаспер Уизли (1978-1996). Джинни прятала свое заплаканное лицо на груди у Джона Трайткриспа, который выглядел, как меловая стена. Сквозь толпу людей, пришедших проводить в последний путь Фреда, он разглядывал еще три маленькие могилки на семейном кладбище Уизли: Амброуз Уизли (1889-1982), Уинифрид Уизли (1897-1977) и Энн Джаспер Трайткрисп (1949-1987). Останавливаясь глазами на последней надписи, мистер Трайткрисп стискивал губы в болезненно тонкую полоску и прижимал к себе Джинни с такой силой, что от ее слез на воротнике его траурного костюма появлялись расплывающиеся пятна.

Гарри оглядел толпу скорбящих. Анжелину, бледную от пролитых сегодня слез, поддерживает тоже периодически вытирающий глаза Ли Джордан. Алисия и Кэтти стоят вместе с Оливером Вудом, взявшим на сегодня отгул в Министерстве, чтобы проводить в последний путь умершего друга. Оливер за два года вытянулся и стал совсем взрослым, но сегодня он казался съежившимся, как столетний старичок, подобно Минерве МакГонаголл. Старенькая профессор, декан колледжа Фреда сегодня рыдала, как обычная бабушка, потерявшего любимого шалуна-внука. В толпе Гарри выхватывал лица школьных товарищей Фреда, коллег его отца и брата: пару раз возле Артура Уизли мелькнуло малоприметное сморщенное личико Мундугнуса Флетчера и пожилой Сирены Козловски из отдела Магического образования. Валери Эвергрин оторвалась от профессора МакГонаголл и, аккуратно раздвигая толпу, прошла к Джорджу. Она коснулась ладонью плеча Перси, жестом отослав его к отцу, и наклонилась над Джорджем. Гарри не слышал, что и как она ему говорила, но потом он заметил, как Джордж, выслушав мисс Эвергрин, кивнул, полез в карман за платком, не нашел его и благодарно принял из рук Валери маленький белый квадратик ткани. Вытерев глаза, он пошел к Артуру следом за Перси и обнял отца. Тяжелый для всех обряд завершился, родные и друзья отправились положить последние цветы на могилу. Гарри обратил внимание, что многие сотворили цветы прямо на месте, но он за неимением пока палочки, пошел вперед и положил на могилу букет немножко увядших за это время махрово-красных роз. Розы ему дала мисс Эвергрин перед тем, как они нырнули в камин мадам Росмерты.

Похороны в семье волшебников, оказались такими же, как и в любой другой обычной семье, разве что без священника. Все теперь шли через поле к Норе на поминки. На кухне сновали две сестры миссис Уизли, с ужасающей холодностью отнесшиеся к появлению мистера Трайткриспа. Он пробормотал что-то, отдаленно напоминающее "здравствуйте", и поспешно ретировался в гостиную. Джинни и Гермиона, утерев слезы, заставляли подносы стаканами и тарелками. Гарри ткнулся было к ним, но его помощь отвергли и отправили в гостиную к мужчинам. Мужчины сидели вокруг камина, из которого кто-то поминутно появлялся или исчезал, и тихо беседовали, вспоминая Фреда.

— А помните, он как-то засунул в камин навозную бомбу? Молли тогда возила Джинни к врачу в Лондон, у девочки была краснуха. Она вернулась и наступила на бомбу в камине. Мы несколько дней не могли выветрить этот запах, а прутьев в маминой метле заметно поубавилось.

— М-да, а мне вспоминается другое. Фред однажды угостил всех нас кислотными леденцами от Зонко. Помнишь, Рон, как мама навешала ему горячих за дырку в твоем языке?

— И первую сову о выходках Фреда прислали в первый же день его учебы в Хогвартсе. Дамблдор в полном восторге написал, что никогда не слышал, как шляпа поет хорошо поставленным оперным басом, плавно переходящим в дамское контральто. Совершенно не пойму, как он этого добился, еще ничего не умея? Может, и Джордж к этому тоже руку приложил? Эй, а где он?

— Тихо, Билл, он на террасе сидит. Почему никто не пойдет к нему, черт побери, не поговорит? Господи, из всей семьи он страдает больше всех! Почему же...

— Не надо, Перкинс. Валери уже пошла поговорить с ним. Он никого из нас не слушает. Пожалуй, только Дамблдор или мисс Эвергрин может утешить его. Надо же, собрался идти в колледж авроров! Ни за что не отпущу, тем более что он в таком состоянии не может принять правильного решения. Лучше уж пусть продолжает делать свои фокусы.

— До смеха ли ему теперь будет, папа?

— Господи, ну за что ты забрал его у нас, за что? Он же был такой талантливый мальчик, никому никогда не делал зла! Он и Джордж — это же сердце нашей семьи, Минерва! Такое чувство, словно сердце разорвали пополам...

— Молли, не надо, дорогая. Ты должна быть сильной. Нам всем понадобится сила теперь.

— Джинни, еще виски мистеру Флетчеру. Спасибо, милая... Она страшно пережила все это, Мундугнус. Даже не знаю, как и благодарить Джона. Я-то думал, что он последняя скотина, а он сумел так ее поддержать. Молли тоже ему очень признательна. Вот оно, доказательство, что маглы иногда могут быть намного сильнее нас. Хотя бы и морально.

— Ты же сам говорил, Артур, что он много лет назад сам тяжело это пережил. Я тут принес вам кое-что. Надо бы это размножить и пустить в Министерстве так, чтобы побольше народу это прочитало. Возьмешься, Артур?

— Сам-Знаете-Кто на этот раз перешел все границы. Убивать детей... Мало ему его вечной жертвы — Гарри Поттера...

— Осторожно, Хьюз, вон он стоит! Вот черт, бедный парень, а? И этот его шрам...

— Эх, Сэм, трое детей за два года. Помнишь сына Амоса Диггори? Если бы я стоял тогда напротив Сам-Понимаешь-Кого, когда он поднял на него руку!..

— То хоронили бы мы еще и тебя, Перкинс. Одно дело — снимать заклятия с кусающихся чашек, и другое — сражаться с самым сильным черным магом современного мира. Мундугнус что-то обещал принести почитать. Какой-то проект закона, не знаешь, о чем это все?

— Не имею ни малейшего представления, Сэм. Передай-ка бутербродик.

— На одной из станций метро в Манчестере видели дементора. Ей-богу, не вру!

— Молли, говорят, была совсем плоха. Артур вызывал врача из Абердина, Ну, Майка Резника, ты его знаешь. Хахачары не к месту, конечно, он прописал ей что-то такое зеленое и пахнущее эвкалиптовым сиропом. Видишь, она даже смогла встать сегодня. Майк у нас голова.

Гарри нашел глазами Рона и кивнул ему. Рон в ответ похлопал по табуретке рядом с собой, присоединяйся, мол, но Гарри покачал головой и вышел во двор. Знакомый запущенный сад радостно тянул к нему свои увешанные плющом ветки, а неряшливо расползшиеся вдоль давно не крашенного забора кусты шиповника и выродившихся роз хищно норовили зацепить его колючками. Гномов не было видно, видимо, перед поминками кто-то постарался как следует разгномить весь сад. На заборе уныло сидел Криволапсус, его прислали с Минервой МакГонаголл. Огромный кот задумчиво лизал заднюю лапу и тоскливо прижимал к голове уши.

— Эй, ты Джорджа не видел? — устало спросил Гарри. Криволапсус посветил на него своими диковатыми фарами и, конечно, ничего не ответил.

Джордж нашелся на веранде с другой стороны дома. Он сидел на крыльце, поджав колени, а Валери Эвергрин обнимала его за плечи и что-то говорила на ухо. Джордж, казалось, не слышал ни единого слова из того, что она шептала ему.

— Я все равно пойду учиться туда! — упрямо твердил он. — Наплевать мне теперь на все хохмазины мира. Я отомщу за Фреда. Я покажу им! Я...

— Мальчик, ты не думаешь, что месть — не лучший способ начинать свою жизнь? — Валери нетерпеливо прервала Джорджа. — Может статься, что в один прекрасный день, когда ты будешь уже совсем не молод, вдруг обнаружится, что жизнь не ограничивается одним только чувством мести, а годы и годы уже будут потрачены на бесплодные усилия изменить то, что изменить невозможно. Фреда уже не вернешь, Джордж. Оттуда никто не возвращается. Но зачем ты добровольно хочешь отправиться туда раньше времени, когда сейчас ты будешь куда больше нужен своим родным, чем своему погибшему брату? Если ты не хочешь оставаться в стороне, у меня есть к тебе встречное предложение, которое поможет тебе быть не менее полезным всему магическому миру, чем в качестве аврора.

— Какое? — спросил Джордж, нервно дергая под мантией удавку галстука.

— Это насчет чесночных бомб. Дело в том, что Министерство заинтересовалось этим проектом. Я и сама могу свидетельствовать, что лучшей техники уничтожения вампиров просто нет! В общем, если идея с хохмазином пока не умерла, я могу обещать тебе, что Министерство согласно наверняка вложить в хохмазин внушительные средства. Ты же понимаешь, это будет на пользу не только для изготовления чесночных бомб, но и "угольков на палочках".

— То есть, правительство готово сделать заказ на чесночные бомбы? — неуверенно пробормотал Джордж.

— Вот именно, мальчик! Уже готов проект. Мундугнус Флетчер над этим работает, он готов стать посредником между тобой и Министерством. И работа будет оплачена так, что ваша семья не будет нуждаться, как обычно — прозрачно намекнула Валери. — Ты же знаешь, что до пенсии твоему отцу осталось немного. А материально поддерживать семью сможет только Перси, но даже его зарплаты министерского начальника не хватит, чтобы обеспечить всех. Твоя мама болеет, Рону и Джинни еще нужно учиться. Да и тебе нужно будет строить свою жизнь. Заводить семью, наконец. Потом открыть хохмазин — это то, что ты всегда хотел сделать, и ты способен сделать это. Это твоя мечта. Зачем отказываться от нее в тот момент, когда она может стать реальностью?

— Я... не знаю — Джордж уронил голову на колени и замотал рыжими волосами. — Но Рон и Джинни... И папа с мамой... Я же хочу защитить их! — воскликнул он в сердцах. — Если я стану аврором, то это мне удастся, я знаю, и это будет справедливо! А бомбы... Я же не сам смогу бросить их в того мерзавца, который Фреда... — он не договорил.

— Я убила Нотта, но Бладштейна будут судить — заметила Валери. — Это справедливо. Это лучше, чем если бы ты уничтожил его сам. Наказание должно соответствовать преступлению. Быстрая смерть Бладштейна от твоих рук... не находишь ли, что это облегчило бы его участь? В какой-то мере, конечно. И отяготило бы еще больше твою собственную совесть. — Она похлопала Джорджа по рыжеватой макушке.

— Сынок, ты здесь? — голос мистера Трайткриспа раздался с другой стороны веранды. — Прошу прощения, Джо, и вы, мисс, за то, что стал невольным свидетелем...

— Забудьте, дядя Джон — Джордж поднял на магла свои воспаленные глаза. — Вы что-то хотели мне сказать?

— В общем, да — бухгалтер немного помялся и, аккуратно поддернув черную штанину, присел на пыльное крыльцо рядом с Джорджем. — Знаешь, я когда-то тоже думал, что в жизни должен заниматься исключительно защитой человека, которого я действительно люблю. Но принесло ли это счастье Энн? Сейчас я уже знаю, что нет. Может, мне следовало больше доверять ей. От судьбы не уйдешь, Джордж, и не нужно принуждать себя отказываться от своего таланта во имя мести. Месть — это не справедливость. Я раньше считал, что никогда не смогу больше принять ваш мир, после ухода Энн. Но все изменилось. Тебе нужна твоя семья, сынок. А им — твой талант. Мы все нужны друг другу, Джо!

— Ох, дядя Джон — прошептал Джордж и позволил такому сухому и строгому на вид человеку себя обнять. — Я не знаю, что мне делать. Все говорят мне, чего я не должен делать, а что же должен?

— Я тоже кое-что скажу тебе. Вот — мистер Трайткрисп достал из кармана какие-то сложенные листы бумаги. — Я навел справки в этом вашем — он недовольно сощурился. — Министерстве. В отделе Магической недвижимости. Так вот, я узнал условия аренды небольшого магазинчика на Диагон-аллее: вполне нам по средствам.

— Нам? — непонимающе сморкаясь в платочек мисс Эвергрин, переспросил Джордж.

— Ну, если ты не против... словом, я проанализировал ситуацию, Джинни попросила... Это действительно может быть выгодно. И если ты не возражаешь, то я могу войти в долю. Бухгалтер тебе не помешает, а потом, когда Джинни закончит курсы и получит образование, то она сама займется этим. Так ты не против? — выражение лица у Джона Трайткриспа было такое, словно он нырял в неизвестный ему, но точно кишащий крокодилами омут.

— Против! Дядя Джон, да я только рад!

— Значит, ты согласен взяться за дело? — еще раз уточнил бухгалтер. — Если да, то мы с господином Флетчером, очень симпатичный старичок, кстати, завтра же займемся этим делом. Он будет писать рекомендацию на правительственный кредит для изготовления чесночных... э-э-э... бомб, а я займусь оформлением бумаг на недвижимость.

— Да, сэр, я согласен — обреченно вздохнул Джордж.

— Ну вот и славно, Джордж — Валери Эвергрин похлопала его по плечу. — А теперь, если не возражаешь, тут еще есть человек, которому с тобой очень нужно поговорить. Гарри — повернулась она к угрюмоватому подростку. — Мы переночуем здесь, а завтра я отвезу тебя к Дурслям.

Гарри осторожно вышел из-за дерева.

— Это я, Джордж — обреченно сказал он. — М-можно я?..

Джордж похлопал по ступеньке рядом с ним. Мистер Трайткрисп тактично поднялся и подал руку мисс Эвергрин.

— Хорошо, что вы здесь, Джон — негромко сказала она. — Джорджу нужна ваша поддержка.

— Что смогу, то сделаю, мисс Валери. Кстати, тот чемоданчик, о котором вы беспокоились, уже у меня — полушепотом заметил он. — Не хотелось бы его оставлять здесь надолго, понимаете, такая толпа народу...

— Не волнуйтесь, я сейчас заберу его. Пойдемте? — она оперлась на его руку, и они оба побрели к дорожке, ведущей в кухню.

— Там эти гарпии... Если они заметят — услышал Гарри недовольное брюзжание мистера Трайткриспа. — то от чемоданчика ничего не останется! А там куча...

— Как вы не любите своих родственников, Джон! — перебила его Валери.

— Уже не всех не люблю...

Гарри опустился на ступеньку.

— Джордж, ты правда считаешь, что я не виновен. Честно?

— При чем тут ты, Гарри — Джордж сцепил кулаки, и его ногти впились в ладонь. — Это все то мерзкое, преступное существо, которое называют Вольдемортом! Я знаю, что он уже не человек! Человек не может совершать такие преступления и оставаться человеком! Я бы убил его своими руками, а они говорят такое... Сквозь их слова просвечивает — и не думай, Джордж, ты еще маленький! — Джордж сердито тряхнул головой. Слезы снова брызнули у него из глаз. — Сколько раз ты уже сталкивался с Вольдемортом и остался жив! Я знаю, что смогу убить его, знаю! А они говорят...

— Джордж, я правда стоял перед ним совершенно безоружный, я видел его в этот раз. Но если бы не... — Гарри чуть не сказал "Орден Феникса". — Если бы мне не помогли профессор Снейп и профессор Эвергрин, то меня бы ничто не спасло.

— Я слышал другое. Говорят, ты их спас — уронил Джордж небрежно. — Каково это — быть героем?

— Плохо! — прорвало Гарри. — Плохо, когда вокруг тебя умирают твои друзья, а ты остаешься жить с этим! Я предпочел бы умереть, Джордж, но пока Вольдеморт жив, и я чем-то смогу помочь Дамблдору, то я, и ты тоже, никто из нас не должен ныть и жаловаться! Мы сделаем то, что сможем сделать, чтобы помочь уничтожить Вольдеморта! Но я никому бы не пожелал выходить один на один с ним. Никому! Я не хочу, чтобы твоя мама хоронила еще и тебя!

Это возымело какое-то действие. Они помолчали. Джордж все это время нервно кусал ногти. Потом сказал:

— Ладно, Гарри. Проехали и забыли. Знаешь — добавил он. — Если бы Дамблдор разрешил, ты бы хотел подработать летом в нашем хохмазине?

— Нашем?

— Ну да. Ты вложил деньги. Дядя Джон вложил деньги. Мы с папой вложим. Мы пайщики, так это делается. Так что, хочешь поработать? Джинни тоже будет летом мне помогать. — Знаешь, Джордж, я бы очень хотел, но, боюсь, Дамблдор меня опять никуда не отпустит без мисс Эвергрин, как и прошлым летом. Давай я тебе напишу потом, договорились? — Гарри встал и пожал руку Джорджу. — Я Хедвигу пришлю. — Она в нашей совяльне сидит сейчас. Когда будете уезжать, не забудь забрать ее. Слушай, у меня такое чувство, что я уже год ничего не ел. Пойдем, может, на кухне еще что-то осталось? "Вот так, — подумалось Гарри. — Люди умирают, но другие-то люди остаются жить. И им нужно еще кое-что сделать на этой земле. И есть им тоже хочется..." На кухне уже никого не было, кроме большого блюда с бутербродами и пирожками. В гостиной гудел разноголосый хор родственников, и звенели стаканы и бокалы: Джинни с Гермионой собирали посуду. Джордж только успел протянуть Гарри пирожок с капустой, как тут же в камине что-то завозилось, и посыпались искры. Пепел сердито пыхнул, осыпав Гарри и Джорджа мелкой серостью, моментально набившейся в нос, и на пол в облаке сажи грохнулась знакомая маленькая фигурка в черной мантии. Фигурка раздраженно чихнула и неэлегантно вытерла чумазый нос кулаком. — Клара! — воскликнул Гарри, вытирая, а точнее, развозя пепел по лицу. — Откуда ты взялась?! — Мерлин меня побери, Клара, что ты здесь делаешь? — Джордж уже помогал подняться юной герцогине Ярнли на ноги. Она вытряхнула немножечко пепла и пыли из ушей и, заревев, повесилась на шею Джорджу. — О, Джордж! Я прочла в Дейли Пророке, что похороны были сегодня! Джордж, это ужасно! — выла Клара, брызгая слезами на мантию Джорджа. — Я очень просила, чтобы папка отпустил меня на похороны, но он меня не пустил. Тогда я украла с полки кружаную муку и сбежала! Джордж, я должна была сказать тебе, как я сочувствую! О, Джордж, как тебе должно быть больно! У-у-у-у! — Клара снова заревела, некрасиво раззявив рот, да так громко, что родственники и гости притихли в комнате, видимо, опасаясь, что к ним пожаловал какой-то особо громогласный дракон. Чарли, тут же среагировав, возник на кухне. В руке кроме палочки у него был единственный нашедшийся в доме подручный инструмент для усмирения чудовищ — старинная двузубая вилка. — Что это за... — Чарли недоумевающе оглядел засыпанный грязью и пеплом пол (Клара везде, где прошлась, оставила за собой аккуратные черные следы). — Чудище! — заключил Чарли, в ужасе рассматривая покрытую черными разводами сажи и слез физиономию девочки с вздернутым носом и лохматым хвостом волос, криво повязанным дорогой бархатной лентой. — Гарри, ты ее знаешь? — Угу. Это Клара Ярнли, она с нами учится — кивнул Гарри, с интересом разглядывая, как Джордж подает Кларе полотенце, чтобы она вытерла слезы, а Чарли при помощи своей палочки ликвидирует устроенное Кларой на кухне безобразие. Черные следы ушли обратно в камин, а огонь перестал плеваться комочками сажи и вновь запылал ровно, гулко шумя в трубе. — Джордж, а ты и не говорил нам, что у тебя есть подружка — устало отдувался Чарли, собирая последние ошметки пепла со стула, на который приземлилась Клара сразу после своего появления. — О, прости, она же совсем маленькая — извинился он, когда лицо Клары выглянуло из недр полотенца, и Чарли получил возможность его как следует рассмотреть. — Я не маленькая! — рявкнула Клара, в последний раз темпераментно всхлипывая в полотенце и отшвыривая его в угол. — И она — не моя подружка — ощерился Джордж. — Ну, ладно-ладно! — умиротворяюще заметил Чарли. — Гарри, ты не мог бы пойти и успокоить маму, она, наверное, думает, что это к нам в камин по ошибке свалился гиппогриф. Но Молли и Артур Уизли уже были на кухне. — Боже, что это? — миссис Уизли всплеснула руками, глядя на чумазую девчонку, развозившую по мантии остатки грязи. — Мать честная, да это же дочка сэра Преториуса Ярнли — из-за спины Артура выглянул Мундугнус Флетчер. — Миледи, что вы тут делаете? Если герцог не знает, где вы сейчас, то он надерет вам уши! — пожилой коллега мистера Уизли, видимо, хорошо знал характер клариного отца. Наверное, был с ним знаком. — Герцог? — брови мистера Уизли поднялись почти до самых поседевших волос. — Я пришла, чтобы... э-э-э, принести соболезнования — прошептала смущенная обилием взрослых Клара. Ну и сцена, подумал Гарри, устало плетясь в гостиную. По дороге его выловили Рон с Гермионой и потащили наверх. Родственники уже расходились, и, видимо, Рон решил, что будет лучше и для Гарри, и для них (с нескрываемым любопытством разглядывавших шрам в виде молнии и судорожно его обсуждающих), если он не пойдет во двор проводить их вместе с остальными Уизли. — Гарри, что Клара здесь делает? — попробовала провести отвлекающий маневр Гермиона. — Пришла, чтобы принести соболезнования — невнятно объяснил Гарри, заходя вслед за Роном в его спальню и плюхаясь на кровать. — От нее вполне можно было этого ожидать, разве ты еще не понял, Рон? — он упал лицом в подушку и почувствовал, что может вечно так лежать, пока нет необходимости ни о чем думать. И говорить. Ни с кем. Даже с Роном. Или Гермионой. Тишина опустилась на комнату тяжелым душным июньским вечером. Внутри этой тишины было очень жарко и больно. И еще там сидели три подростка, которым очень хотелось снова стать беззаботными детьми, но подло ударившая их в спину жизнь не позволяла в эту минуту им быть откровенными даже друг с другом. Его друзья оставались его друзьями, но уже не впервые Гарри даже в их присутствии ощутил острый приступ одиночества. У всех была половинка: у Рона — Гермиона, у мистера Уизли — его жена, у Перси — его работа, у Чарли — его драконы, у Билла — его долг. А Клара, кажется, просто напрашивается стать половинкой Джорджа. Маленькая герцогиня побежала утешить своего рыжего рыцаря, подарившего ей первый танец на первом балу. Где же его половинка, где? Или ему так и суждено оставаться Мальчиком-Который-Выжил-И-Остался-Один-На-Всем-Белом-Свете? От этого колкого и правдиво жестокого чувства взросления обожгло болью нервы. Неужели завтра придется вернуться к Дурслям? Я не перенесу этого, подумал Гарри. После всего, что произошло, провести лето у Дурслей — это же медленная пытка, хуже той, что сейчас ледяными пальцами сжимает его сердце. Я один. Совсем один. — Гарри, пожалуйста, не молчи — попросила Гермиона, присаживаясь на кровать рядом с Гарри. От прикосновения ее руки к своему плечу, Гарри внезапно испытал чувство вины. Как может она жалеть его? Ведь рядом — Рон. Не он — Рон потерял брата! Рону больнее, думал Гарри. Почему же кажется, что Рон переживает это куда проще, чем он сам? Это ненормально. Или просто Рон сильнее его? Все Уизли удивительно сильные: с такой отчаянной выдержкой встретить смерть своего сына и брата. Миссис Уизли, правда, держится с трудом, но кто может осудить ее? Она — мать. Он не может остановиться, иначе у него не хватит сил бороться. Он ходит, двигается, говорит. Даже утешает Джорджа. Знает, что если завтра произойдет что-то страшное, то он встанет и плечом к плечу со своими друзьями будет сражаться за остатки будущего. Но их будет двое, а он — совсем один. Потомок Годрика Гриффиндора остался один на всем белом свете именно в этот момент, хотя он уже прожил сиротой шестнадцать лет. Он не чувствовал никакой поддержки, потому что решил, что теперь поддержкой ему станет он сам. Но, тем не менее, никогда еще Гарри так ни желал почувствовать вместо руки Гермионы на своем плече руку отца. Отец. Это заставило его вспомнить еще об одной вещи. Он не мог держать это в себе, настолько правдоподобной казалась ему его страшная догадка. — Знаете, я хотел сказать вам одну вещь — Гарри запнулся под насторожившимся цепким взглядом Гермионы и взволнованными глазами Рона. — В общем, я слышал один разговор... Не могу сказать, кто и с кем говорил, но, в общем... мне кажется, что я правильно их понял — его пальцы впились в одеяло. — У Вольдеморта есть сын. Ответом ему были два ошарашенных взгляда. Рон так и сел на пол. — Это когда же он успел им обзавестись? — тупо спросил он. — Гарри, ты что, знаешь, кто он? — Гермиона, как всегда, ухитрилась схватиться за самую суть. — Знаю. Это профессор Снейп — Гарри отвернулся и посмотрел в окно. В саду было так темно, что ничего сквозь стекло разглядеть было невозможно. Тихий потрясенный выдох. — Ничего себе! — прошептал Рон. — Но это, конечно, вполне естественно. У сынка точно характер папочки. Как же мы не догадались с самого начала! — Гарри, ты точно уверен? — настойчивый голос Гермионы вывел Гарри из состояния ступора. — Ты правильно все понял? Мне кажется, это не может быть правдой! — Почему? — Рон перевел на нее глаза. — Он такой же садист и... — И спасал нам жизни столько же раз, сколько Вольдеморт пытался их отнять — провозгласила Гермиона, сжигая Рона взглядом. — Они что, так похожи внешне, Гарри, что ты мог подумать... Этот разговор: там четко и ясно было сказано, что Снейп — сын Вольдеморта? — Да нет — признал Гарри. — Но она сказала, что он не должен чувствовать вину перед своим отцом из-за того, что когда-то предал его, потому что уже давно искупил свою вину. Что он не такой, каким отец хотел его видеть, в общем, что-то вроде. — Это профессор Эвергрин сказала Снейпу? — продолжала методично допрашивать Гарри Гермиона. — Ага. И я услышал. И еще одно — Гарри призадумался, прежде чем сказать друзьям еще об одной вещи. Каково было бы ему, если бы его лучший друг признался, что может читать твои мысли? Поэтому он, скрепя сердце, решил поведать только часть правды, не касающуюся его самого. — Я думаю, что не ошибся еще и потому, что Снейп — ментолегус. Черт, я всегда это подозревал! Но и Вольдеморт, оказывается, тоже. — Ого! — Гермиона вытаращилась на Гарри. Ее глаза стали похожи на криволапсусовы — такие же огромные и блестящие. Она явно знала, о чем говорит Гарри. Рон тоже знал, но он прежде всего поинтересовался: — А почему ты считаешь, Гарри, что это — доказательство

его родства с Вольдемортом? — Гарри прав — взволнованно перебила его Гермиона. — Чтение мыслей обычно передается детям от родителей, я как-то листала книгу об этом. Я, правда, не знаю больше никого, кто умеет делать такие вещи... — Снейп сказал, что Дамблдор и Моуди — тоже ментолегусы — объяснил Гарри. — Он говорил, что есть еще и другие колдуны, которые читают мысли, но он не назвал их имена. Дамблдор не годится в отцы Снейпу — слишком стар. А Моуди, в общем, я не думаю, что их со Снейпом связывает что-то, кроме ненависти. — Ты же сам говорил, что Снейп предал своего отца — возразил Рон. — А если речь шла о том, что он перешел на сторону Упивающихся Смертью? Если его отец — Моуди, то он должен был бы живьем вкрутить его в землю! Он не Барти Сгорбс! Он бы пришил своего родного сына за здорово живешь, если бы заподозрил его в чем-то подобном. — Не думаю — пробормотал Гарри. Эти выяснения в стиле "мыльной оперы", которые обожала тетя Петуния, нагнали на него очередной приступ ступора. Какая разница, кто отец Снейпа? Гарри не был уверен, что способен признаться в этом вслух, но его стойкая все эти годы ненависть к омерзительному учителю Зельеделия куда-то делась, прошла, растворилась в благодарности к человеку, которые спас ему жизнь, чуть ни пожертвовав своей. И в жалости к полумертвому, израненному физически и духовно человеку, который упрямо отказывался показать хоть кому-то, что он способен испытывать те же чувства, что и остальные простые смертные. Отказывался простить самого себя. — Рон, мисс Эвергрин сказала, что мы останемся у вас до завтра — бесцветно сказал Гарри подушке, сегодня сменившей свою рыжую наволочку с эмблемой "Пуляющих Пушек" на обычную серую. — Можно я здесь слегка посплю? — Ага. Я постелю себе на тюфяке. Ты — Рон переглянулся с Гермионой и стал отчаянно пытаться подыскать правильное слово. — Не должен мучить себя. Гарри нам пришлось... — Да, Рон. Конечно. Спокойной ночи. Рон еще и утешает его! Дикость какая-то. Он сам нуждается в утешении. А Джордж — еще больше. А Молли Уизли — тем более. Ну почему он не может подобрать нужного слова! Я — камень, думал Гарри, засыпая. Хагрид, Чу, Фред, даже Сириус — это его потери. Не оплакать — больше сил нет. И не простить себя. Никогда. Только идти вперед. И думать, думать... Но даже сквозь сон где-то глубоко внутри его продолжали щекотать невыясненные детали, и остатки детского любопытства подбросили ему еще один неразгаданный секрет: За кого же выходит замуж профессор Эвергрин?

Глава 2. Жених профессора Эвергрин.

Утро оказалось серым, мрачным и холодным, в отличие от душного вчерашнего дня. Гарри вышел на веранду и, зябко поежившись, завернулся в мантию покрепче. Сильно задувало за воротник. Он вышел за калитку Норы и посмотрел на расстилающееся перед ним поле и темную кромку леса на холмах вдали. Почему-то у Гарри возникло чувство, что если он побежит к этому лесу быстрее ветра, так, чтобы его безжалостно хлестали жесткие прутики вереска, чтобы ноги увязали в зеленой тяжести июньской травы, чтобы ненасытный медовый запах цветов обволакивал его жадным туманом, то он сможет убежать от смерти. Не своей. Гарри больше всего желал, чтобы другие перестали отдавать жизни за него. Ему скоро будет шестнадцать, и он не хотел, чтобы, начавшись со смертей, его юность оказалась погребена под ними навсегда. В таком возрасте желания берут верх над разумом, но разум Гарри до сих пор не допускал его в дебри желаний. В воздухе так сладко пахло летним лугом, что Гарри устыдился своего странного, налетевшего ниоткуда ощущения полноты жизни, потому что, напомнил он себе, прямо за этим лесом находится маленькое семейное кладбище, на котором вчера стало одной могилой больше.

Но жизнь не хотела уходить, несмотря на острую боль потери. Она цвела в каждом лилово-розовом лепестке вереска, жужжала с каждой присевшей на этот лепесток пчелой, таинственно шелестела листьями в саду и осторожно, но целенаправленно, пробиралась вместе с Криволапсусом сквозь заросли выродившейся малины вслед за пестрой несушкой миссис Уизли.

Кот мяукнул и походя потерся плоской мордочкой о ногу Гарри. Что-то есть хочется, не находишь? Как считаешь, эта толстая глупая птица не подходит мне в качестве небольшой закуски?

— Криволапсус! Кис-кис! Молочка не хочешь? — Валери Эвергрин, с еще мокрым после умывания лицом и полотенцем через плечо ставила на веранду миску с молоком. Криволапсус издал утробное "Мр-р-р-ря-у-у-у!" и, топоча как небольшой слон, побежал к своему завтраку. — Доброе утро, Гарри. Ну что, готов ехать к родственникам?

— Доброе утро, профессор. Вы считаете, что это не опасно? Вольдеморт, наверное, уже знает наверняка, где меня искать. Нас могут там поджидать, чтобы убить.

— Упивающиеся Смертью? Нет, не думаю. Хотя, возможно, они по другой причине постараются войти в контакт с твоими родственниками, — она вытерла лицо и присела на перила, наблюдая за тем, как Криволапсус, забыв о вальяжно гуляющей по двору курице, жадно хлюпает молоком в миске.

— С Дурслеями? Да они же не терпят волшебников! Они даже говорить с ними не захотят! — перед глазами Гарри возникла картина: тетя Петуния орет на Люциуса Малфоя, размахивая своей любимой чугунной сковородкой, и требует, чтобы он немедленно убрался из их дома, а дядя Вернон держит Вольдеморта на мушке своего ружья. Дико, конечно, но Дурслеи способны поступать только так, если речь идет о волшебниках, и им наплевать, добрые они или злые. Это может быть для них слишком опасно, вдруг пришла мысль в голову Гарри.

— Ты еще помнишь нашего бывшего друга Смиткинса, Гарри? — поинтересовалась мисс Эвергрин. Гарри кивнул. — Так вот, у твоих дяди и тети вполне могут появиться точно такие же причины пообщаться со сторонниками Вольдеморта, как и у него. Дурслеи ведь любят деньги. Значит, нам нужно успеть раньше Упивающихся Смертью, иначе даже закон не сможет спасти тебя от них. Надо вытаскивать тебя с Бирючиновой аллеи, такие родственники, как твои дядюшка и тетушка, способны продать родную мать.

— Вы считаете, что Дурслеи могут просто продать меня Вольдеморту? — Гарри осторожно взвешивал эту идею.

— Не исключено. Привет, Чарли, — Валери кивнула одному из старших братьев Уизли. Он выходил из кухни, дожевывая оставшийся от вчерашних поминок пирожок, и заправлял в штаны обыкновенную клетчатую ковбойку. Чарли выглядел ужасно усталым и заспанным. На щеке виднелся рубец от подушки.

— Уезжаешь? — видимо, Чарли был с ней на ты, несмотря на разницу в возрасте, впрочем, подумал Гарри, это естественно, они же когда-то вместе учились. Он с трудом проглотил остатки пирожка и ожидающе уставился на Валери. Между ними пробежала короткая искра понимания, которой не мог не заметить Гарри.

— Да, прямо сейчас. Нужно успеть, пока кое-кому не пришли в голову те же мысли, что и мне. Надеюсь, что мы пока опережаем их на пару дней, — мисс Эвергрин торопливо рылась в карманах, разыскивая ключи от машины. — Мистер Флетчер уже дезаппарировал?

— Пару часов назад, — кивнул Чарли. — Он встал, наверное, в три ночи. Они с папой долго говорили.

— Отлично. Флетчер сказал тебе, что нужно делать?

— Угу. Начну, пожалуй, с родителей Гермионы. Она вчера уже написала им письмо, — коренастый и серьезный, Чарли достал из кармана небольшой блокнот и быстренько пролистал его, просматривая содержимое. — Грэйнджеры, Томасы, Криви, Макферсоны — и это только на сегодня. Не хотелось бы оставлять маму, но делать нечего, к тому же с ней будет Рон. Да, со своими драконами мне придется пообщаться еще не скоро, — вздохнул он. — Хорошо хоть Джинни и Джордж не будут участвовать в этом. Им больше чем всем нам нужно время, — Чарли неловко глянул на Валери, и она моментально раскусила его взгляд.

— Не бойся, твоему дяде Джону можно полностью доверять. Я — доверяю. А нервы у Джинни еще покрепче, чем у меня. Она сильная девочка.

— Хотел бы я сказать то же о себе, — проворчал Чарли.

— Где Билл? — немного нервно спросила мисс Эвергрин. — Он мне срочно нужен. И еще — Перси уже ушел?.

— Билл на кухне, допивает кофе, а Перси дезаппарировал вместе с мистером Флетчером. Ну, удачи всем нам, я пошел. Гарри, береги себя, — Чарли приветливо кивнул подростку и тут же с легким хлопком испарился.

— Билл! — громко заорала Валери, нарушив сонную тишину утра.

Билл Уизли выглянул из-за двери.

— Чего вопишь, люди спят, — недовольно сказал он, собирая рыжие волосы в хвост. — Иду я уже! Что, есть задание, мисс начальница?

— Есть, есть, дорогуша, да еще как много, — мисс Эвергрин уселась на перила террасы и извлекла из недр своей необъятной куртки небольшой пакет с документами. — Вот эти бумаги возьмешь с собой в Министерство и отдашь Катберту Мокритцу лично в руки. Он знает, что это. Скажи, что все подписано без вопросов. Он спросит, к кому нужно обратиться, скажешь — к Хвостодеру, он у наших местных гоблинов за главного. Это первое, — она вручила Биллу сверток. — Так. Дальше ты отправишься к Перси... нет-нет, не криви физиономию! У него ты встретишься с одной знакомой тебе барышней и поступишь в полное ее распоряжение. Она знает, что делать, Перси заверил меня, что она прекрасно говорит на языке троллей. Ты за нее головой отвечаешь, понял?

— Интересно, о какой это барышне идет речь? — Билл смешно выкатил глаза. — Она хоть симпатичная?

— Тебе понравится, дорогуша, — пообещала Валери. — Эта красотка всем нравится. Голову только не потеряй, она тебе и на плечах еще понадобится.

— Многообещающее начало, — хмыкнул Билл и растворился в воздухе.

— Так, — Валери мысленно перебирала еще кучу дел, которые необходимо было переделать. — Гарри, теперь ты. У меня есть и для тебя кое-какие ценные указания.

— Да, мисс Эвергрин, — подтянулся Гарри.

— Собственно, они такие же, как и в прошлом году. Никуда без меня не ходить. Во всем меня слушаться. У тебя пока нет палочки, ты не можешь себя пока защитить, понимаешь? Как только разберемся с твоими родственниками, я тут же отправлю сову мистеру Олливандеру, но до тех пор ты должен быть предельно осторожен. Ясно?

— Ясно. Профессор, а как вы хотите с ними разобраться? Вы попросите у них разрешения снова забрать меня на лето? — этого Гарри хотелось больше всего на свете.

— Нет, я намерена более коренным образом изменить твою жизнь, — она тряхнула головой, и пушистая белокурая челка заплясала у нее на лбу. — Садись-ка рядом со мной. Вот так. Знаешь, Гарри, у меня есть к тебе предложение. Уж и не знаю, как ты его воспримешь, но... — предложение, по всей вероятности, было очень серьезным, так как мисс Эвергрин даже слегка смутилась. Ее рука легла на плечо Гарри с приятной ободряющей надежностью. — Прошлым летом ты уже жил со мной. Тебе понравилось? Я не была с тобой слишком резка или, возможно, слишком натягивала поводок? Ты ведь уже взрослый парень, Гарри, но тебе и семья нужна, нормальная семья. Я знаю, когда-то ты мечтал жить с Сириусом. Впрочем, не будем сейчас об этом, — спохватилась она, увидев, как у Гарри потемнело лицо.

— Что вы, мисс Эвергрин. Прошлым летом было очень здорово, — поскорее ввернул Гарри, чтобы сгладить ситуацию и заставить себя не думать о Сириусе.

— Ты не согласишься снова провести лето у меня?

— Что, опять в Хаммерсмите? — Гарри вспомнил жирный загривок Паджетта и осколки горшка на голове у Ральфа МакАбра.

— Нет-нет. Эту квартиру для меня снимало Министерство Магии. Она, конечно, была чудесна, но сейчас я уже не работаю у них, поэтому мне придется вернуться в свой старый дом в Девоншире. Поедешь со мной? Я хочу сказать, ты не согласился бы остаться жить со мной насовсем? Если ты скажешь, что согласен, то я договорюсь с твоими дядей и тетей о передаче опекунства над тобой мне, — она перевела дух, и сразу стало видно, как трудно ей было оформить эту мысль. Она явно волновалась, что скажет Гарри, потому что его слова озвучили бы его отношение к ней. — Директор Дамблдор уже одобрил мое решение, — быстро добавила она.

Гарри врос в землю. Боже! Навсегда попрощаться с Дурслеями! Это же мечта всей его жизни! Не будет больше изнуряющей пахаловки по дому, полуголодного существования под тем предлогом, что дурслеевского Диплодока-Дадли нужно держать на диете. Не будет решеток на окнах, домашних заданий, спрятанных под одеялом, и жалкой полки с учебниками вместо книжного шкафа. Не будет криков, запретов, язвительного шипения тети Петунии, холодной злобы дяди Вернона и увесистых плюх от Дадли и его компании. Уехать от них, быть от них свободным — что может быть лучше?! А то, что сменить опекуна для него, значит, остаться с Валери Эвергрин, совсем не вызывало у него чувство неловкости и смущения. Напротив, из всех взрослых, которых он знал, она вызывала у Гарри ощущение наибольшего доверия и надежности. Разве что кроме Дамблдора. Но Валери была молода, из нее прямо-таки извергалась энергия, и он иногда чувствовал, что она не совсем похожа на учителя, а, скорей, на хорошего друга, который мог серьезно и методично обучать его чему-то, а через несколько секунд она уже будет хохотать до слез вместе с ним над какой-нибудь шуткой, как девчонка. Остаться с ней? Это был отличный выход! Но как же...

— Но как же ваш жених, мисс Эвергрин? Он не будет против? — воображение уже давно нарисовало Гарри здоровенного красавца с могучей мускулатурой, тупо пялящегося на Валери Эвергрин, наподобие Паджетта. Волшебника, конечно, из какого-нибудь богатого старинного рода, имеющего большое влияние, которое так сейчас необходимо Дамблдору и его сторонникам, чтобы поднять все магическое сообщество против Вольдеморта. Гарри совсем не был уверен, что мисс Эвергрин так уж хочется замуж, тем более, за такую фигуру, но ничего другого он просто не мог себе представить.

— О, об этом ты и вовсе не должен волноваться, Гарри. Мой жених совсем не против того, что ты будешь жить с нами. Он сделает то, что я ему скажу только потому, что ему будет приятно доставить мне радость! Он чудесный человек, очень добрый, умный и никогда и ни в чем не будет возражать мне, — последние слова, как показалось Гарри, Валери Эвергрин произнесла с едва заметным оттенком сожаления. — Вы понравитесь друг другу, обещаю тебе! Так что ты скажешь? — вновь забеспокоилась она, осторожно заглядывая ему в глаза.

— Черт, да, конечно да! Я всегда хотел, чтобы... Но как же заставить Дурслей согласиться отпустить меня? — Гарри был уверен: несмотря на то, что дядя и тетя его ненавидят, возможность отпустить его туда, где ему будет хорошо, заставит их еще упорнее сопротивляться такому исходу дела. Нет, так просто он не вырвется из их когтей.

— А это уже мое дело. Если ты согласен, то я сегодня же вытащу тебя из этого омута. Клянусь, — Валери Эвергрин радостно затянула молнию на куртке и еще раз проинспектировала содержимое многочисленных карманов. Обнаружив палочку, она обрадовалась ей, как доброму другу. — Ага. Ну, что ж, трогаем?

— Уже? — растерянно пробормотал Гарри.

— Конечно, чего же время терять?

— Погодите минуточку, а мне можно попрощаться с Уизли и Гермионой? — взмолился Гарри.

— Ладно, давай, только быстренько, и поедем к твоей родне, — Валери кивнула Гарри и извлекла свой маленький серебристый мобильник. — Бода? Привет, красавчик, да это я. Ну что, мой ненаглядный уже у вас?..

Ненаглядный? Это не про своего ли жениха она спрашивает? Бода, кажется, раньше работал вместе с ней в Отделе Тайн, может, ее будущий муж тоже оттуда? Странное описание она дала своему будущему мужу. Не понять, то ли она любит его, то ли нет. Может быть, ей не нравится, что ее избранник в перспективе — подкаблучник? Любопытство терзало Гарри, как девчонку-первоклашку из Слизерина, но он сдержался. Может, она сейчас будет говорить с ним, ему бы не хотелось, чтобы мисс Эвергрин поймала его на том, что он подслушивает подобные разговоры.

Миссис Уизли с черными кругами под глазами сидела за столом, на который накрывали Гермиона и Джинни. Рон и Джордж медленно возили ложками в тарелках с овсянкой, демонстрируя потрясающее нежелание двигаться и вообще что-то делать. Гарри заметил, что, наверное, только сейчас Рон позволил горю прорваться наружу сквозь свою сдержанность. На его щеках отчетливо виднелись следы слез, пальцы с обглоданными ногтями, дрожа, обрывали кружево со скатерти.

— Рон, — внезапно строгим голосом сказала Джинни. — Оставь скатерть в покое!

— Что? — еле-еле проснулся Рон.

— Не обрывай оборку, я сказала!

В то время, когда миссис Уизли явно не могла справиться со своей трагедией и пребывала в полной прострации, тихонько покачиваясь из стороны в сторону (Гарри в ужасе понял, что именно так вела себя безумная Лиза Лонгботтом, уже много лет находящаяся в психиатрической клинике), Джинни твердо решила взять на себя роль главы семьи. Гарри увидел, что она точно так же ловко, как обычно это делала сама Молли Уизли, обращается с кастрюльками и сковородками. Ее палочка в несколько взмахов отправляла в мойку грязную посуду, а кухонные ножи рьяно набрасывались на огурцы и булки хлеба. Из Джинни выросла хорошая хозяйка. Внезапно Гарри осознал, что Джинни уже не та маленькая рыжая девочка, которая краснела каждый раз, когда ухитрялась поймать его взгляд. Перед ним была вполне взрослая девушка, невысокая, бледная и худая, с грустными глазами, твердо поджатыми решительными губами и хрупкими тонкими пальчиками. Каждое движение Джинни было порывисто, точно взмах крыльев молодого лебедя. Такая юная, она, тем не менее, на фоне убитой горем матери казалась намного старше. Да, мы все повзрослели, ничто так не старит, как горе (в волосах мамы Рона явственно виднелись новые седые пряди), подумал Гарри, в который раз удивляясь своей неспособности сказать что-то в утешение. Почему нельзя просто подойти и обнять ее? Нет, тогда Джинни уткнется ему в плечо и расплачется, а ее слез Гарри уже не смог бы вынести. К тому же, Джинни не могла проявить свою боль при матери, чтобы миссис Уизли не стало еще хуже, поэтому она прятала горе за внешней твердостью, изредка позволяя ему прорваться только на скорбно изогнутые уголки губ.

— Овсянки, Гарри? — Джинни подошла к нему с кастрюлькой.

— Нет, спасибо. Я хотел попрощаться, — после некоторой заминки сообщил Гарри. — Я уезжаю.

Миссис Уизли подняла мокрые от слез глаза.

— Сынок, но куда ты пойдешь? Не возвращаться же тебе к этим, — она не терпела Дурслей почти так же, как и сам Гарри. — Останься здесь, Гарри, у нас безопасно!

— Не могу. Мисс Эвергрин сказала, что забирает меня. Дамблдор тоже так хочет.

— Гарри, тебе сейчас нельзя показываться никому на глаза! — воскликнула Гермиона, бросая вилки в раковину. — Если Вольдеморт узнает, что ты вернулся к Дурслеям, то... — она покосилась на миссис Уизли.

— Гарри, малыш мой, я не хочу, чтобы и с тобой случилось то же, что и с Фредом! — громко заплакала Молли Уизли. Гарри не выдержал вида слез миссис Уизли и рискнул перебить ее:

— Я обещаю, что со мной ничего не случится! Я не могу позволить этого, слишком много нам еще нужно сделать!

Некоторое время все переваривали его отчаянный возглас. В глазах у Гермионы мелькнул огонек одобрения и гордости за самообладание Гарри. Рон долго смотрел на него, а потом кивнул.

— Если ты считаешь, что так лучше, Гарри, то делай то, что должен, — их взгляды встретились, и Гарри понял: медальон Ордена Феникса оттягивает шею не только ему одному, Рон и Гермиона тоже знают, что им, скорее всего, придется много поработать в этом году.

— Обещайте, что позаботитесь о Гермионе.

— Обещаю! — тут же воскликнул Рон, но миссис Уизли перебила его.

— Артур вчера сказал, что маглорожденным колдунам и их родственникам лучше укрыться у знакомых чистокровных волшебников. Во всяком случае, на первое время. Поэтому...

— Поэтому Чарли привезет сюда еще и моих маму и папу, — призналась Гермиона. — Честное слово, я не знаю, как они отреагируют на это, но я буду спокойна за них только, когда они рядом со мной. Мистер Уизли был так любезен, что разрешил всем нам остаться здесь на все лето.

— Мы будем рады принять их у себя, милая, — тихо сказала Молли Уизли. — В такое время все должны держаться вместе.

— Здорово, что можно будет познакомиться с твоими родителями поближе, Гермиона, — добавила Джинни, и смущенный Рон яростно зыркнул на нее. — Гарри, ты, честное слово, будешь осторожен? — она с надеждой вскинула на него все еще отчаянно влюбленный взгляд. Интересно, понимает ли она, как к ней относится Невилл, внезапно подумалось Гарри.

— Да, Джинни, конечно. Вы с Джорджем скоро уезжаете, верно? Это не будет опасно? — Гарри покосился на миссис Уизли.

— Дядя Джон поедет с нами, — беспечно заметила Джинни. — Он снимает помещение на Диагон-аллее под наш хохмазин, и мы с Джорджем поедем туда, чтобы прибраться. Уж на Диагон-аллее с нами точно ничего не случится, я уверена, мам, — мягко добавила она.

— Папа нас отвезет, вот от Клариного отца вернется. Он по кружаной сети решил отвести Клару домой, да что-то вот задержался, — добавил до сих пор молчавший Джордж. — Видимо, сэр герцог до сих пор прочищает ему мозги.

Несмотря на тяжелую атмосферу, царившую в доме, Рон громко хмыкнул. Джинни и Гермиона нахмурились.

— Ладно, я поехал, — поспешил разрядить обстановку Гарри. — Я напишу вам, обещаю. Пока, Рон, — он обнял Рона и постучал его по костлявому плечу. — Крепись, — шепнул Гарри.

— Ты тоже, — шепотом ответил Рон. Гермиона повесилась на шею Гарри и зашмыгала носом. Джинни не посмела последовать его примеру и лишь пронзительно посмотрела в глаза Гарри, точно пытаясь запомнить его лицо перед долгой разлукой. Это заставило Гарри несколько неловко поежиться: сам он не питал к Джинни иных чувств, кроме дружеских. Джордж встал и через стол крепко пожал Гарри руку.

— Не пропадай!

Легко сказать — не пропадай, думал Гарри, бредя с клеткой для Хедвиги по росистой траве заднего двора к совяльне, распугивая всполошенно хрюкающих поросят, с наслаждением роющихся в луже у свинарника. Кто знает, что еще с ним случится в этом году, когда Вольдеморт объявился уже открыто и возвестил о своем появлении первыми жертвами? Кого ему еще предстоит потерять? О собственной смерти Гарри даже и не думал, просто удивительно.

Он поздоровался с обитателями маленькой, темной и сырой совяльни Уизли. Подслеповатым старым Эрролом, рыжим нагловатым Гермесом и гордо выставившим обросшую взрослыми перьями грудь Свинринстелем. И тут же попрощался с ними, запихнув сонную Хедвигу в клетку. Она обиженно взъерошила перья и отвернулась — нахал, спать, понимаете, не дает. Ты попроси меня еще письмо отправить, узнаешь, что такое месть разбуженной не вовремя совы!

Валери Эвергрин ждала его на той же веранде. Впрочем, не совсем ждала, она до сих пор говорила по телефону:

— Да. Тот же самый адрес, ничего не изменилось. Привезите его прямо туда и приведите перед этим его в приличный вид, чтобы тамошние маглы не слишком испугались... Да... Я знаю, но вы постарайтесь! — сердито сказала она трубке. — Не нервничай, Кешифр, старина. Знаю, что у всех нас много работы. Свою часть я наверняка обеспечу, не сомневайся. Значит, насчет охраны я могу быть уверена?.. Но моей тете не двадцать лет, чтобы с палочкой поджидать на углу Упивающихся Смертью! — она замолчала и терпеливо подождала, пока трубка перестанет кричать. — Вуд? Ну, пусть он, хорошо, хорошо. Привет Аластору и передай: ежели что случится — мой дом абсолютно безопасен. Пусть отправляет людей туда в любое время, даже если нас там уже не будет. Все, привет. Жду, — она чирикнула выключаемым мобильником и повернулась к Гарри. — Ты готов? Вот и отлично, твои вещи уже погружены. Можем ехать, — она спустилась с веранды на дорожку к калитке, за которой стоял тот самый феррари в виде кадиллака, на котором она увозила Гарри из дома в прошлом году. Возле заднего колеса нагло задрал хвост Криволапсус, пяля на Валери откровенные хамские глазищи. — Вот нахальная животина!

— А нам долго ехать? — Гарри засунул клетку с Хедвигой в багажник.

— Меньше секунды, — хмыкнула Валери. — Пока ты там копался, я даже успела превратить машину в портшлюз. Садись, скорей!

Гарри устроился на переднем сидении рядом с мисс Эвергрин, выпихнув на заднее небольшой, но тяжелый черный чемодан. Когда она посчитала до пяти и повернула ключ зажигания, его привычно дернуло за пупок, поволокло в никуда, а затем отпустило. Серебристый туман, сгустившийся в машине, рассеялся. Гарри огляделся и удивленно осознал: они уже на Бирючиновой аллее. Знакомые палисаднички с ухоженными газонами, калитки, увитые старомодными розами и выглядывающие из-за белых заборчиков лапы давно отцветшей черемухи. Они проехали мимо домика миссис Фигг, и Гарри успел заметить, что его хозяйка, суровая старуха, усиленно делает вид, что подстригает кусты, совершенно в стрижке не нуждавшиеся. Гарри так часто приходилось заниматься у Дурслеев такой же работой, что он вполне мог считать себя садовым дизайнером высшего класса, поэтому он сразу же приметил, что Арабелла Фигг с Бирючиновой аллеи на самом деле вовсю бдит, ожидая их приезда, а вовсе не стрижет живую изгородь. Когда их машина пронеслась мимо, миссис Фигг даже бровью не повела, точно ее это не касалось. Валери Эвергрин тоже не повернула головы в сторону своей внучатой тетки и поехала дальше. Мимо купы тисовых саженцев, в которых ковырялся садовник. Мимо отчаянно милующейся на скамейке парочки (немного растерянный парень почему-то показался Гарри знакомым). Мимо первого утреннего бомжика, неизвестно каким образом забредшего в их квартал. Бомж уныло искал что-то грязной пятерней в зубах и проводил их машину завистливым взглядом. Мимо уткнувшегося в газету бизнесмена с сигарой, он опирался о свою машину и поминутно смотрел на часы, наверное, кого-то ждал.

В газете была дырка.

— Профессионалы, черт их побери, — недовольно покачала головой Валери Эвергрин. — Так откровенно переигрывает!

— Так это — колдун из отдела Тайн? — догадался Гарри. Он чуть не свернул шею, пытаясь разглядеть увлеченного утренней прессой человека, но у него оказалось настолько неприметное лицо, что Гарри его не запомнил.

— Ага. Эти люди — подсадки, Гарри. В такой час на Бирючиновой аллее все жители еще спят, сам знаешь, — она вывернула машину на стоянку возле дома мистера и миссис Дурсль и остановилась. — Подай-ка мне тот чемоданчик. Спасибо. Нет, мантию можешь не снимать, — остановила она его, увидев, что Гарри пытается снять с себя школьную форму и остаться в стареньком свитере. — Не то, чтобы мне самой нравились мантии, но глаза твоей тетки, когда она увидит, во что одеваются волшебники — на это стоит полюбоваться! — Она поставила машину на охрану и решительно прошла к дому.

Гарри перевел дух. Сейчас все решится. Или свобода, или... что дальше будет, он не успел подумать, потому что Валери Эвергрин уже позвонила в дверь. Гарри думал, что теперь им придется ждать целую вечность, пока кто-нибудь из обитателей дома не проснется, но к его изумлению дверь открылась почти мгновенно. На пороге стоял дядя Вернон и с таким отвращением смотрел на мисс Эвергрин и Гарри, точно их появление означало, что его уволят с работы. Гарри сразу заметил, что дядя Вернон выглядит как-то странно. Усы у него устало и нервно обвисли, он дергал воскресным пиджаком, не попадая в рукав. Было похоже, что он куда-то собирался по важным делам и уже стоял на пороге, но ему помешали.

— Вы! — прошипел он придушенно и злобно. — Вы здесь! Мы думали, что ты уже никогда не вернешься, мальчик! Какого дьявола ты не приехал поездом и заставил нас проторчать целый час на вокзале?!

— Вам было отправлено письмо, в котором сообщалось, что Гарри привезу я, но если вы относитесь к совиной почте так старомодно, как мне кажется, то вы, сэр, сами виноваты, — холодно заметила Валери Эвергрин. — Кстати, доброе утро, мистер Дурсль.

— Доброе? — ощетинился дядя Вернон. — Еще какое доброе! Особенно после того, как приехал этот ублюдок! Заходи в дом, и чтобы тебя даже слышно не было! В свою комнату, живо!

У Гарри вновь проявилось многолетнее желание шваркнуть милого родственника по огромному красному носу, но он сдержался. И остался стоять на месте.

— Я догадывался, что вы — такая же ненормальная, как и этот! — мистер Дурсль был намерен, по всей вероятности, ни за что не пускать в дом такую подозрительную личность, как мисс Эвергрин. — Ваша сумасшедшая старуха тетка всегда была мне противна! — дядюшка Вернон с тщательно наигранным отвращением посмотрел на кадиллак Валери и жадно сглотнул слюну. — Убирайтесь! И чтобы ноги вашей на пороге моего дома и близко не было!

— Увы, как бы мне ни хотелось расстаться с вами побыстрее, это невозможно, пока мы с вами не побеседуем, — Валери отстранила рукой обалдевшего мистера Дурслея и преспокойно вошла в дом. Гарри, воспользовавшись секундным обалдением дяди Вернона, последовал ее примеру.

Он тут же увидел тетю Петунию, стоявшую перед зеркалом в незнакомом ему (видимо, новом) костюме и со шляпкой в руках. Лицо у тетушки скривилось, словно от хронического несварения, а когда она оглядела его мантию, ее глаза начали метать молнии.

— Снять с себя эти тряпки, живо! — взвизгнула она, метнув злобный взгляд в сторону Валери. — А ты... ты... мерзкая, паршивая... Убирайся отсюда!!!

— Гарри, где тут у вас гостиная? — спокойно поинтересовалась Валери.

— Вон там, я покажу, — Гарри открыл перед ней дверь, и мисс Эвергрин зашла в комнату, набитую креслами, пуфиками, сельскими пейзажами, мраморными слониками и фотографиями Дадли в разных ракурсах. Она неодобрительно посмотрела на включенный телевизор (на канале повторного фильма показывали "Как украсть миллион?"), грохнула свой чемоданчик на журнальный столик, чуть не сломав его ножки, и упала на диван, измученно вытянув ноги.

— Ф-фух! Как же я устала! Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, — кивнула она Дурслеям, засунувшим носы в собственную гостиную и онемевшим от такой наглости. — У меня к вам деловое предложение. Разрешите?, — она порылась в вазочке с печеньем, извлекла засохшую галету и грустно посмотрела на нее. — Жутко есть хочется, — призналась Валери. — Я сегодня не завтракала, не успела. Столько всего надо было сделать.

— Вызывай полицию, Петуния! — провозгласил дядя Вернон.

— Полицию? Отчего же, это можно, — Валери с готовностью протянула ему свой мобильник. — Воспользуетесь? Очень удобный тариф: вызов полиции — бесплатно. Мне это не будет стоить ни гроша.

— Вы что, издеваетесь? — прорвало даже тетю Петунию. Гарри просочился мимо возмущенно брызгающих слюной родственников и потихоньку отправился на кухню ставить чай. Мисс Эвергрин сама сказала, она не завтракала.

— Ничуть! — услышал Гарри из кухни, набирая воду в чайник. — Если вы вызовете полицию, то это только усугубит ваше положение, разве не понятно?

Воцарилась тишина, в которой, кажется, один Гарри не понимал, в чем, собственно, дело.

— О чем это вы? — деревянным голосом переспросил дядя Вернон. Судя по звукам, доносящимся из гостиной, он прошел в комнату и тоже присел на диван. Валери весело хрумкала печеньем.

— Я говорю о двух мальчиках, — жизнерадостно пояснила Валери Эвергрин. — И о двух возможных судебных разбирательствах.

Снова тихо.

— К-каких разбирательствах? — осторожно проговорила Петуния.

— Дело о жестоком обращении с несовершеннолетним ребенком. Бедняжка, его родственники так ненавидели его, что запирали на несколько дней в чулане, кормили объедками и — ужасно, представляете! — даже били! Особенно отличился его кузен, когда несчастный ребенок был еще совсем мал, этот мальчик, — кстати, его зовут Дадли Дурсль, не знаете такого? — лупил его чуть ли не круглые сутки! Представляете, какое впечатление это произведет на судью? Особенно, когда судья узнает, что в данный момент этот самый Дадли Дурсль находится под следствием: его обвиняют в том, что, будучи пьян, этот малыш разбил несколько витрин в ночном супермаркете, где ему отказались продать бутылку виски, потом угнал машину и на полной скорости сбил человека на улице. А человек-то выжил, не знаете? — она с искренним интересом ожидала реакции Дурслей, но ее не последовало, поэтому Валери уверенно продолжила. — Вы ведь сейчас собирались отправляться в банк, чтобы попросить кредит на выплату ущерба этому господину и его семье? А уж если несчастный скончается, вашему сыну, боюсь, придется несладко.

Гарри чуть не выпустил чайник из рук. Дадли чуть не убил человека? Невероятно! Впрочем, подумав, рассудил Гарри, это не так уже невероятно, но убийство — это уж слишком. Интересно, когда это он успел так радикально измениться в худшую сторону? Впрочем, от Дадли всего можно было ожидать. Нажрался как свинья, ничего себе. В общем, подобное перевоплощение могло удивить только дядю и тетю: для них Дадли все еще оставался маленьким ангелом, хотя Гарри мог бы поклясться, что его кузена вполне может ожидать блестящая карьера на преступном поприще, не будь он таким невозможным придурком.

— Суд, кажется, назначен на понедельник? — участливо спросила Валери Эвергрин. — Эй, Гарри, как там у нас с чаем?

— Сейчас! — Гарри воткнул вилку в розетку.

— Откуда вы знаете? — мрачно спросил дядя Вернон. — Хотя... такие, как вы... — он не закончил фразы.

— Чего вы хотите от нас? — задребезжал голос тети Петунии. — Вы нам угрожаете? Я не понимаю, что вам нужно?

— Я не угрожаю, — примирительно откликнулась мисс Эвергрин, выскребая из вазочки остатки печенья. — Я просто констатирую факт: если состоится слушание по обвинению в жестоком обращении с несовершеннолетним, злоупотреблении опекунскими правами и так далее, то вам, увы, придется несладко. Суд однозначно постановит — передать права на опеку над Гарри Джеймсом Поттером другим людям. Это все так печально, канительно и противно — вспомните, какую неблаговидную роль здесь может сыграть пресса! — что я вам предлагаю кардинальное решение этой проблемы!

— Какое решение? — дрогнувшим голосом спросила миссис Дурсль. Дядя Вернон молчал.

— Ну, как же! Без всяких судебных волокит отказаться от права на опекунство, и этим избавить себя от хлопот. Разве не удобно? — Гарри вошел в комнату с подносом как раз в тот момент, когда Валери откинулась на диван и стала снимать с себя куртку с многочисленными карманами. — Где-то здесь у меня были эти бумажки... Ага! Вот! Прошу, сэр, — она вручила ворох документов опешившему дяде Вернону. — Прошение о передачи прав опеки, согласование с Советом по социальной защите несовершеннолетних, краткая характеристика с места работы предполагаемого нового опекуна, рекомендации и отзывы, финансовое положение, семейное положение...

— И что нам это даст! — отшвырнул документы дядя Вернон. Край заявления тут же угодил в чашку с чаем. — Вы считаете, что мы хотим избавиться от этого мерзавца? — Гарри как-то сразу понял, что речь идет о нем. — Это точно, много лет мечтаем! Но отдать его — куда? К таким, как вы? Он там станет еще большим уродом, чем был!

Большим уродом, чем Дадли, стать невозможно, чуть не вырвалось у Гарри, но он промолчал.

— Вы меня разочаровываете, мистер Дурсль, — грустно заметила Валери Эвергрин. — Вам не хочется подумать о Дадли? Каково ему сейчас в камере предварительного заключения? Кажется, вам не хватило средств, чтобы внести залог? Что, так дорого?

— Заткнись, мерзавка! — вскипела тетя Петуния, но дядя Вернон ухватил ее за руку и против воли усадил рядом с собой.

— Что вы предлагаете? — через силу спросил он. Ради своего ненаглядного ангела он был готов на все.

— Вот, это уже деловой разговор, — одобрительно заметила мисс Эвергрин. — Приятно, что вы все-таки решили прислушаться к голосу разума. Что ж, условия таковы: вы передаете мне права опекунства над Гарри Поттером, взамен чего получаете возможность не присутствовать на процессе в качестве обвиняемых в жестоком обращении над мальчиком. Свидетели, не волнуйтесь, найдутся — целая улица. Ваша соседка, например, миссис Арабелла Фигг, почтенная гражданка, подтвердит, что вы много лет измывались над ребенком...

— Мерзкая тварь! — не выдержала Петуния.

— Тихо, тихо, я еще не закончила, — Валери с явным удовольствием наблюдала, как цвет лица у тетушки Петунии меняется на темно-багровый. — Далее. После того, как вы подпишете документы, вы еще получите определенную сумму денег, достаточную, чтобы внести залог за Дадли, выплатить ущерб пострадавшему, умаслить владельцев супермаркета и хозяина угнанной машины. Сумма будет достаточно велика, от вас требуется только одно — немедленно уехать отсюда после завершения всех формальностей! — Что-о-о?! — Что слышали, сэр. Канары, — вам, кстати, там понравилось, кажется? — остров Уайт, Джерси. Или даже Швейцария. Мир велик. Но на Бирючиновой аллее вы не должны оставаться, ясно? — Вам мало того, что вы ставите нам условия! Вы еще хотите выгнать нас из собственного дома?! — проорал Вернон Дурсль. — А вам не приходило в голову, что суд просто не даст вам возможности опекать мальчишку, хотя бы потому, что вы не замужем? Такому отвратительному синему чулку, как вы, никто не позволит взять на воспитание ребенка! К тому же вы слишком молоды! — Не думала, что это такой уж недостаток, — довольно ухмыльнулась Валери. — Спасибо за комплимент, сэр. С судом я уж как-нибудь разберусь. Он примет во внимание, что я в этом году выхожу замуж, и мой будущий, хм, супруг не возражает против того, чтобы взять на свое попечение Гарри. Он вот-вот должен подойти. Вы познакомитесь, он вам, не сомневаюсь, понравится, и, право, вы не сможете ему отказать в такой мелочи, как отдать нам мальчика! — Все предусмотрела, — злобно рявкнул мистер Дурсль. — Но еще не все сказала, — Валери прихлебнула чай. — Тот несчастный, которого сбил ваш милый мальчик, он ведь в больнице. Так? В критическом состоянии? Боюсь, если он не выживет, вам придется туго. Поэтому я беру на себя улаживание и этой проблемы. — Какой проблемы? — тетя Петуния очередной раз посмотрела на Валери, как на ненормальную. — Вы думаете, что сможете исправить и полуразбитую голову этого типа? Черепно-мозговая травма такого рода не лечится! — она не выдержала и ударилась в слезы. — Вылечим, — утешила ее Валери Эвергрин. — Мне стоит только позвонить по телефону, и все уладится. Так что вы решили? Учтите, времени на размышления я вам не даю, — она снова налегла на чай (печенье, к ее величайшему сожалению, уже закончилось). — Это шантаж! — прошипел мистер Дурсль. — Что вы, сэр! Я просто хочу вам помочь, — всем своим сочувственно-скорбным видом Валери Эвергрин подчеркивала, что это действительно так. Гарри замер. От решения Дурслеев зависела вся его дальнейшая жизнь. Никогда больше не видеть Дурслей, думал он, разглядывая сочащуюся потом розовую лысину дяди Вернона. Никогда — тетя Петуния сжала губы в черную точку, и ее морщины на угрюмом лице стали еще явственней. Внезапно, Гарри испытал жалость к этим людям. Да, они издевались над ним много лет, они мучили его, и в то же время так слепо любили Дадли, что не замечали, как их родной сын из года в год медленно, но верно, превращается в чудовище. Ну вот, они и получили то, что заслужили. Но теперь в своем унижении Дурслеи казались Гарри маленькими и жалкими, поэтому в эту секунду он был готов даже подойти и утешить их. Но он этого сделать не успел. Потому что раздался звонок в дверь. Валери медленно извлекла палочку из недр своих многочисленных карманов. Дядя Вернон и тетя Петуния уставились на палочку, как на дуло пистолета, точно ожидая, что она сейчас выстрелит. — Пойди-ка, Гарри, посмотри, кто там пришел, — попросила мисс Эвергрин. Она встала с дивана и прошла мимо Дурслеев, не глядя на то, как те в ужасе прижались друг к другу и смотрели, как Гарри идет к входной двери, как Валери направляет на нее палочку, и ее глаза принимают жесткое и внимательное выражение, как у выбирающего цель снайпера. — Я, конечно, жду моего... э-э-э... жениха, но все может быть. Откроешь и сразу встань за дверь, если что. Гарри перевел дух и подошел к белой двери, думая, кто сейчас за ней окажется: дюжина Упивающихся Смертью или здоровенный красавец с увесистыми кулаками. Он повернул ключ и... Ни то ни другое. На Гарри, склонив голову, с интересом смотрел молодой человек. Гарри решил, что он, пожалуй, молод, хотя, тут же поправился — не поймешь с первого взгляда, какого незнакомец возраста. Не то двадцать, не то сорок... Загадочный незнакомец был ошеломляюще красив. Длинное умное лицо. Глубокие благородные глаза удивительного фиолетового цвета прикрывали темные пушистые ресницы, которым могла позавидовать даже Парвати Патил; ее любимым развлечением было укладывание спичек на собственных ресницах — не меньше шести, как правило. Светло-русые волосы, закрывая уши, падали на спину, и, кажется, доходили до самой талии. На широких плечах незнакомца неловко смотрелся несколько консервативный светло-серый костюм, плохо сочетаясь с расслабленно хипповой внешностью: было заметно, что этот человек не привык к такой одежде. И — ого! — Гарри с изумлением увидел, что на тщательно отглаженных брюках молодого человека косо висит искусно сплетенный из узеньких ремешков пояс, на котором в серебристых ножнах покоится короткий меч. Рукоять этого благородного оружия была отделана сапфирами. Этот поразительный человек любой женщине показался бы идеальным красавцем, если бы не одно "но"... Незнакомец был так невысок, что еле-еле доставал Гарри до плеча. И это — жених профессора Эвергрин?! Он же втрое ее меньше, растерянно решил парень. — Благородный сэр, вы — Гарри Поттер, если я не ошибаюсь? — вежливо поинтересовался молодой человек. Гарри ошеломленно кивнул. — Рад видеть вас, юный лорд. — Входите, входите, пожалуйста, — засуетился Гарри, пропуская в дом корректного господина, только что обозвавшего его лордом. Молодой человек зашел, с каким-то забавным любопытством осмотрел стены и потолок, но тут его взгляд уперся в улыбающуюся Валери Эвергрин. Она стояла в дверях гостиной в облегающем свитерке и таких же джинсах (вид обалденный, подумал Гарри) и радостно раскрывала объятия. Из-за ее спины опасливо подглядывали Дурслеи. При виде такого малютки-жениха губа у тетушки Петунии презрительно оттопырилась. Дядя же Вернон в ужасе смотрел на небольшой меч на бедре у странного косматого недомерка. — Дорогой! — Валери уже летела навстречу молодому человеку. Его лицо засияло от счастья. Спустя секунду они уже целовались так, словно не делали этого по меньшей мере лет десять. Гарри скромно отвернулся: дабы не смутить жениха своим гренадерским, по сравнению с ним, ростом, Валери пришлось встать на одно колено. Вид у них обоих был крайне забавный, но они оба, очевидно, были безгранично счастливы видеть друг друга. Гарри был потрясен, насколько же его предположения оказались неправильны. — Гарри! — восхищенно позвала его Валери, наконец, оторвавшись от любимого человека. Ее глаза горели от радости. — Гарри! Разреши представить: Глориан Глендэйл, наследный принц Леса Теней. И твой будущий опекун. Слово принц доконало тетку Петунию окончательно, и она грохнулась в спасительный обморок.

Глава 3. Дом на болотах.

— И сколько же денег вы нам предлагаете? — мистер Дурсль был не намерен отступать.

— Всего-то навсего миллион фунтов, — наивно захлопала ресницами Валери Эвергрин и любовно погладила скромный черный чемоданчик. — Я собрала банкнотами, но если вы предпочитаете золотом...

Что бы ни предпочитали Дурслеи, это уже было в прошлом, думал Гарри, выходя за Валери и (мистером? сэром? его высочеством? — ни одно из этих обращений к нему как-то не подходило) Глендэйлом на улицу к машине. Дурслеи выползли за ними на крыльцо, будучи пока не в силах осознать величины своего приобретения. Как только все откачали тетю Петунию и вставили на прежнее место челюсть дяди Вернона, события закрутились бешеной круговертью. Гаррины родственники внезапно развили бешеную активность: мистер Дурсль бросился подписывать бумаги, не читая, миссис Дурсль села на телефон, чтобы позвонить в полицейский участок и предупредить, что залог будет внесен прямо сейчас. А мисс Эвергрин сделала одну странную вещь: она достала мобильный телефон, набрала номер и сказала в трубку:

— Все в порядке, Бода. Можете давать зелье, — и тут же выключила телефон.

Гарри оглянулся. Ну, вот и все. Прощай, Бирючиновая аллея! Ему вдруг стало грустно и немножко совестно за свое отвращение к дяде и тете: Дурслеи ненавидели его, но они уже давно отбывали свое наказание за свои грехи в виде Дадли. Гарри понимал, что стоит Дадли понять размер свалившегося на него богатства, как он, не спрашивая родителей, тут же его растранжирит. Величина "выкупа" сперва немного ошарашила Гарри, но теперь он понимал, что у Дурслеев деньги надолго не задержатся: у них же есть жадная прорва по имени Дадли. Но вот они уедут, и у него вообще не останется родственников, хотя, честно говоря, иногда ему казалось, что лучше их вообще не иметь, чем иметь таких. Валери Эвергрин положила ему руку на плечо, и Гарри вновь почувствовал, какая же она теплая и надежная. Она — будущее, понял Гарри, но как же Дурслеи? Неужели все? Машина мисс Эвергрин повернет за поворот, и Дурслеи останутся в прошлом? Поддавшись внезапному порыву, Гарри повернулся к дяде Вернону и тихонько спросил у мисс Эвергрин:

— С ними правда, ничего не случится?

— Не беспокойся, Гарри, за ними присмотрят, — похлопала его по плечу Валери. — Я опасалась, что такая же мысль о выкупе твоей опеки у Дурслеев придет в голову мсье Риддлю раньше нас. Но, надеюсь, мы успели, теперь твоим родственникам уже ничего не грозит. Ну, золотой мальчик, можешь прощаться!

— М-м-м, — Гарри не знал, что и сказать. — До свидания, дядя Вернон. Надеюсь, у вас все будет в порядке, — он повернулся к мистеру Дурслею и смотрел на то, как розовая потная лысина его бывшего опекуна багровеет от... Кто знает, от чего? Может, стыд? Совесть?

— Прощай, мальчик, — мистер Дурсль не смотрел на Гарри, но тому почему-то показалось, что глаза дяди Вернона в этот момент ему бы хотелось увидеть больше всего на свете. Мистер Дурсль, однако, не повернулся. — Хочется верить, что ты узнаешь сам, что сделать в этой жизни, чтобы стать нормальным человеком.

— Тетя Петуния...

— Прощай, Гарри Поттер, — чопорно поджала губы миссис Дурсль. Больше ни слова от своих родственников Гарри не услышал. Дверь дома Љ 4 по Бирючиновой аллее закрылась за ним навсегда.

У машины их уже ждал собранный сотрудник Отдела Тайн в неприметном, чуть грязноватом костюме. Он выглядел как опаздывающий на работу клерк — поминутно смотрел на часы и, поджав губы, теребил тугой воротник белой сорочки. Кешифр, подумал Гарри, а, впрочем, может быть и любой другой, я что-то их плохо запомнил, между собой виденные Гарри раньше сотрудники Отдела Тайн мало различались. Их незаметность не придавала им эффектности джеймсов бондов, но эффективности в работе приносила, несомненно, больше.

— Домой, мисс Эвергрин? — солидно выпятил грудь Кешифр.

— Да, Кешифр, домой, наконец-то! — Валери потянулась и нежно посмотрела на своего жениха. Маленький аккуратный волосатик улыбнулся ей и склонился к ее руке. — Глориан, зачем же такие проявления нежности. Мы на улице, все-таки, мне неловко, — прощебетала она. — И здесь полно моих бывших коллег!

— Любви нельзя стыдиться, моя госпожа, — Глориан Глендэйл склонил голову набок, изучая выражение лица Валери Эвергрин. — Ей нужно только гордиться. Я — горжусь тобой. Горжусь тем, что такая женщина сказала мне "да".

— Я не заслуживаю такого отношения к себе, — вздохнула Валери, заталкивая на заднее сидение свою куртку. — Гарри, давай, дуй назад, укроешься, поспишь немного. Я не хочу снова возиться с портшлюзом, к тому же не известно, куда мы приземлимся — там, везде, где нет людей — сплошные болота, просто негде появиться. Я и аппарировать туда иногда боюсь. А ехать нам часа три-четыре и, думаю, машину, скорее всего, менять не придется. Ты же за этим проследил, верно, Кешифр, дорогуша? Как там вообще дела, а? Аластор вас еще не замучил? Чем вообще пахнет? Большой заварушкой?

— Мы к этому состоянию близки, — скептически заметил сотрудник Отдела Тайн. — Но надеемся на лучшее. Кроме вас, Дикоглаз Моуди — единственный человек, который способен реально смотреть на кашу, которая варится сейчас в нашем котле. Впрочем, Фудж начинает оправдывать наше доверие. Почти. Сегодня он даже изволил спуститься с небес, подписать кое-какие документы и принять вместе с Дикоглазом и мистером Уизли делегацию авроров из Болгарии.

— Мистером Уизли? — удивился Гарри.

— Я имею в виду мистера Перси Уизли, — пояснил Кешифр, важно зыркая во все стороны в поисках возможных диверсий. — Бумаги Мундугнус вам показывал, мисс Эвергрин?

— Воззвание уже подготовлено, — кивнула Валери. — Мундугнус и Уизли сделают все, что нужно. Фудж им препятствовать не будет, это уже с ним обсуждено. Пусть только он объявится, мы уж сумеем поднять на ноги все волшебное сообщество. А если понадобится — и маглов тоже.

— Простите, мисс Эвергрин, — Гарри было неловко спрашивать, да еще и в такой момент, но это было совершенно необходимо. — А откуда взялись те деньги, которые вы отдали Дурслеям? Я обязательно вам отдам. Не сразу, конечно, но отдам обязательно!

— О, благородный сэр, не стоит беспокоиться, — Глориан Глендэйл с уважением посмотрел на Гарри. — Это — мой свадебный подарок госпоже.

— Миллион? — глаза у Гарри медленно, но верно поднимались до самой шевелюры.

— Нет, Гарри. Кольцо было такое красивое, я таких драгоценностей никогда в руках не держала, — с сожалением вздохнула Валери. — Изумруд величиной с голубиное яйцо, золотая вязь, представляешь? Но когда Али Башир предложил мне за него такие деньги, я не смогла отказаться, сам понимаешь. Мистер Трайткрисп по моей просьбе произвел обмен галлеонов на фунты стерлингов по актуальному курсу. Слишком многое было поставлено на карту, тебя могли бы у Дурслей просто купить приспешники Вольдеморта. Но, слава Мерлину, все прошло благополучно, и ты теперь свободен. Что, ты не рад?

— А разве, — Гарри покосился на Глориана Глендэйла, но тот весело рассмеялся.

— Это — все лишь безделушка, лорд Гарри. Когда мы с миледи Валери вернемся домой, то на нашей свадьбе на ней будет надето куда больше драгоценностей!

— Ну уж нет, Глор, — запротестовала Валери Эвергрин. — Обвешивать меня драгоценностями, как елку на Рождество, я не позволю!

— А что такое "елка на рождество", — недоуменно переспросил наследный принц.

Кешифр посмотрел на него с профессиональной небрежностью, за которой скрывалось отчаянное любопытство. Гарри же подумал, что этот принц и точно — вышел из лесу. Валери же сияюще улыбнулась.

— Ничего, Глор, я потом тебе все расскажу. Да, Гарри, уже едем, один только вопрос, Кешифр. Бладштейна, МакАбра и Червехвоста будут скоро судить? Когда мне нужно будет присутствовать?

Сотрудник отдела Тайн устало вздохнул. На этот вопрос ему отвечать ужасно не хотелось, потому что он не знал, что именно ответить. Азкабан. Больное место.

— Очень вовремя спросили, — проворчал он, раздраженно вертя пуговицы на пиджаке. — Азкабан им точно пожизненно обеспечен. Сегодня уже туда еду. Меня назначили руководителем одной из бригад магического правопорядка, их уже двенадцать набрали из-за того, что боятся неприятностей с дементорами. Но, думаю, и этого мало. Мы же никогда не вели учет дементоров. Сколько их там, двести? Триста? Тысяча? Если они удумают что-то устроить, то мы будем бессильны.

— Ну, одно утешение — дементоры думать не могут, мозга-то у них нет, — радостно ободрила его Валери Эвергрин, мисс бывшая начальница.

— Вот поэтому я и беспокоюсь, — огорченно поведал им свои страхи агент Кешифр. — Никогда не знаешь, чего ждать от существа, которого нет мозгов — только одни злобные ощущения и зверский голод.

— Тогда поднакопи счастливых мыслей, Калеб, — посоветовала Валери, копаясь в карманах. — Вспомни тот день, когда мы с ребятами отправились на пикник в Броккенских горах: как Бода напился огневиски и изображал танец живота. Как Мэри-Сью под мухой пересказывала нам содержание своего очередного романа и сморкалась тебе в карман. Как ты сам угостился заговоренной русской квашеной капустой, и у тебя вместо ушей выросли листья. Как Данхилл превратился в петуха, и мы искали его по окрестным деревням, пока не нашли в курятнике одной маглянки, где он распевал песни своему новоиспеченному гарему...

— Знает же, как поднять человеку настроение, — Кешифр хмыкнул и похлопал Гарри по плечу. — Да, Гарри Поттер, с таким защитником ты не пропадешь, нет, не пойму, зачем вы все-таки уволились? Такая быстрая карьера! Такие способности!

— Дорогой мой, я не честолюбива! К тому же, мне нужно быть свободной. Если в ближайшее время что-нибудь случится, то я смогу отреагировать быстрее, чем Министерство... Ну и личная жизнь, сам понимаешь, — Глориан был ужасно счастлив, когда Валери нежно взяла его за руку, но это выглядело в глазах Гарри, как простая демонстрация ее чувств к жениху перед Кешифром. Чтобы тот побыстрее отвязался.

Похоже, тот, наконец, понял, что у этой парочки и Гарри Поттера есть куда более серьезные дела. Он засобирался.

— М-да... Желаю счастья, мисс Эвергрин, — Кешифр вынул из кармана древние серебряные часы размером с мяч для гольфа. — Я присмотрю за переездом миссис Фигг, не волнуйтесь за свою тетушку, — он уставился на циферблат с таким рвением, точно сквозь него собирался присматривать за почтенной старушкой Арабеллой Фигг.

— И если будут какие-то новости о суде над Бладштейном и компанией, Калеб, — посылай сову, — напутствовала его Валери в последний раз, доставая из кармана яркую конфетку. — Не хочешь на дорожку, а? Глориан, садись вперед. Ты, Гарри, — назад.

— Спасибо, — Кешифр благодарно принял у Валери из рук полосатый гостинец.

Когда они уже отъезжали, Гарри обернулся и в заднее стекло увидел, как серьезный сотрудник Отдела Тайн Министерства Магии Калеб Кешифр превратился в павлина и ужасающе заорал дурным голосом.

— Ему не помешает немного развеселиться, — расхохоталась Валери. — Это Павлиньи Пастилки, Гарри, напиши Джорджу, что они уже прошли полевые испытания!

— Бедняга Кешифр, — посочувствовал чиновнику Гарри, успев увидеть, как из хвоста павлина выпадают радужные перья перед тем, как машина завернула за угол.

— Не бедняга он, а растяпа, Гарри. Видимо, та капуста его так ничему и не научила. Ему нужно быть осторожнее, — покачала головой Валери Эвергрин. — Глор, спрячь свой меч под пиджак, ага, вот так. Еще не хватало нам неприятностей с полицией, если кто заметит, что у нас есть оружие. А наложение заклятия Забвения на полицейских по согласованию с магловским премьер-министром возможно лишь с его личного разрешения. Гарри, там подушка есть, нашел?

— Ага, спасибо, — Гарри уже взбивал подушку и накрывался курткой Валери. Он покосился на принца Глориана. Тот относительно спокойно отнесся к езде на машине, но Гарри почему-то упорно преследовала мысль о том, что для него все это — в новинку, уж больно много любопытства было во взгляде Глендэйла, когда он рассматривал рычаг переключения скоростей, ключ зажигания и наклонялся, чтобы получше изучить педали газа и тормоза. Нет, ну откуда могло взяться такое странное существо? Впрочем, Гарри счел, что Глориан — личность хоть и странная, но приятная, и поладить с ним не составит труда. То, что он не слишком хорошо разбирался в магловских реалиях, подтверждало предположение Гарри, что жених мисс Эвергрин — из старинного колдовского рода. Надо же, какие у него странные фиолетовые глаза, никогда не видел таких, подумал Гарри, поуютнее устраиваясь под теплой курткой. На мгновение Гарри кольнуло воспоминание о том, как в первую ночь, когда он узнал о том, что волшебник, он ночевал под курткой Хагрида. Стало больно, но боль пришла уже не острая, отравленная чувством вины, а приглушенная воспоминаниями о том, как они вместе покупали учебники и перья к школе, как Хагрид подарил ему Хедвигу (сейчас она тихонько ухала в своей клетке, когда машина подскакивала на ухабах узкой проселочной дороги), как Хагрид принес ему альбом с фотографиями родителей. Потеря не забывалась, но колючая мука ушла куда-то далеко-далеко. Он начал засыпать.

— Расскажи мне о том, что у вас нового происходило, Глор. До сих пор не верю, что Куно согласился отпустить тебя сюда, — негромко попросила мисс Эвергрин, выезжая на скоростную трассу. Сквозь неумолимо наваливающийся сон Гарри успел услышать ответ:

— Отец пытался отговорить меня, но когда услышал, что мы вместе вернемся обратно уже навсегда, то..., — Глориан аккуратно расправил длинные русые волосы, и Гарри, лицо которого легонько задела мягкая, пахнущая полевыми цветами прядь, сонно приоткрыл глаза и увидел, что из-за волны волос Глориана выглядывает кончик острого, как у домовых эльфов уха.

Показалось, спросил себя Гарри. Или нет? Наверное, я уже сплю. Это было не так, но спустя секунду он уже и в самом деле крепко спал, подложив кулак под щеку и все еще вдыхая неизвестно откуда взявшийся запах полевых цветов.

Проснулся он, когда машина с визгом одолела какой-то особенно крутой поворот и увязла в грязи. Гарри спросонья не понял, ни где он находится, ни с кем сидит в машине. Валери, ворча, вылезла из-за руля и пошла разбираться с упрямым кадиллаком. Гарри не знал, что именно она сделала, но увидел отблески искр от ее палочки на лобовом стекле. Потом Валери Эвергрин недовольно чихнула: оскорбленная таким вмешательством выхлопная труба плюнула в нее пылью в отместку за то, что Валери осмелилась почистить ее с помощью волшебной палочки, дабы рук не марать. Глориан, как человек, не продвинутый в бытовых вопросах, но очень послушный (а ему было велено оставаться в машине и не светиться со своим драгоценным мечом где ни попадя), невинно сидел на месте и волновался, отчего Валери так долго нет. Поэтому, когда в окно машины заглянула невероятно сердитая физиономия мисс Эвергрин с аккуратно обведенными пылью кругами вокруг глаз, он даже немножко испугался. Гарри тоже. Но он привык и не к таким зрелищам. Поэтому он сделал то единственное правильное, что разрешалось в такой ситуации — громко засмеялся.

— Гарри, ты уже проснулся? Давай-ка, помоги, — тут же радостно обломала его Валери.

Пришлось помогать: чистить выхлопную трубу старой рубашкой мисс Эвергрин (в полосочках и оборочках). Толкать упрямое механическое средство передвижения без помощи палочки. И выслушивать сердитое ворчание Валери Эвергрин, которая жаловалась на то, что пока не существует стольких нужных в быту заклятий, а Отдел Экспериментальной Магии вместо того, чтобы делом заниматься, проводит опыты с блокирующими магию способностями гоблинов. Быт, как вынес Гарри из ее тирады, был ее камнем преткновения, он, к тому же, еще с прошлого года помнил, что без заботы Винки она мало что могла сделать по дому, разве что посуду помыть.

— В этом году все будет иначе, — горестно вздохнула она. — Гарри, пообещай, пожалуйста, что будешь помогать мне по хозяйству.

— А как же Винки? — удивился Гарри, отнюдь не обрадованный перспективой быть снова поставленным к станку работы по дому. Ему казалось, что у Дурслей он наработался на всю жизнь, и присутствие домового эльфа в доме ему виделась надежным гарантом его свободного времени. — Она что — уволилась?

— Я не могла уволить Винки, Гарри, — возразила Валери, ковыряясь где-то в глубине багажника (она укладывала на место полосатенькую рубашечку). — Я же отвечаю за нее, как я могу ее бросить! Это смертельно оскорбило бы бедняжку, а она и так в этой жизни натерпелась. Нет, просто перед Глорианом неудобно.

— Сломалась? — наследный принц Леса Теней высунул голову в окно и интересовался будущим кадиллака.

— Что, Глор?

— Машина сломалась?

— Нет-нет, милый, мы уже закончили, — Валери Эвергрин громко захлопнула багажник и тяжело вздохнула. Хм, интересно, при чем тут этот молодой человек? Какое он к Винки имеет отношение? Они объехали Эксетер, шумный, насквозь прокопченный город, где на окраинах сажей были покрыты даже стены домов. Вокруг замелькали совершенно одинаковые скучные пейзажи: склоны сероватых холмов, покрытые ядовито-зеленой травой, и небольшие, поросшие вереском полянки между редкими, одиноко возвышающимися в степи антрацитово-темными скалами. Машин на дороге поубавилось, солнце перевалило за полдень, и Гарри начал нетерпеливо ерзать — ему уже давно хотелось есть. Спал он всего пару часов, но чувствовал себя куда более отдохнувшим, чем утром, после полубессонной ночи, наполненной призраками, чувством вины и взмокшими от пота простынями, сбившимися оттого, что он постоянно ворочался. Сейчас свежий воздух немного остудил его мысли и чувства. Ему было откровенно интересно, о чем будут говорить мисс Эвергрин и загадочный Глориан Глендэйл, но, видимо, самую интересную часть их беседы он благополучно проспал, потому что их общение теперь ограничивалось только вопросами интересующегося каждой окружающей его мелочью Глориана и обстоятельными ответами Валери. Принца интересовало все: от дорожных знаков до рекламных щитов (особенно его заинтересовало изображение белого медведя с бутылкой шампуня в лапе, Глориан изумился тому, как ловко маглы сумели приручить опасное животное). — Даже я на такое не способен, медвежий язык такой сложный, — с легкой завистью заметил он. Гарри в этом "даже" почудилось что-то, похожее на тщеславие, но он тут же понял, что ошибся, потому что Глориан добавил. — Зато ты помнишь, моя госпожа, как отец говорил в нашем лесу с гигантской медведицей? Вот он, действительно, может все. — Ту медведицу потом маглы так и затравили? — негромко спросила Валери. — Да, — коротко ответил ее жених и замолчал. Повисла пауза, смысл которой Гарри не совсем понял. Они свернули на Дартмурское шоссе, и въехали в городок под названием Ньютон Эббот, который у Валери Эвергрин пробудил что-то, типа, приступа ностальгии, потому что она стала часто отвлекаться и тихо вздыхать. Реакцию у нее вызывало все: от фонтана на площади среди розовых клумб до приземистого здания с чугунной табличкой "Полицейское управление Ньютон Эббота", причем, последнее — особенно. Она остановила машину, вышла и с минуту смотрела на то, как в полицейское управление заходят люди и выходят из него. — Мисс Эвергрин, мы здесь остановимся? — спросил Гарри, свесив голову из окна машины. — Что, Гарри? А, нет, нам еще немножко совсем ехать, — очнулась от глубокой задумчивости Валери. — Наша цель — небольшая деревня под Ньютон Эбботом. — Мы будет жить там? Там ваш дом? — Наш дом, Гарри, — Валери Эвергрин снова включила зажигание. Ньютон Эббот остался позади, и, проехав еще миль десять, машина начала подпрыгивать на кочках размытого проселка. Под колесами жадно чавкала грязь, а за стеклами автомобиля Гарри обозревал бесконечную заболоченную пустошь. Проселок уходил влево от главной дороги, возле которой стоял высокий серый камень, возвышаясь над указателем и табличкой "Добро пожаловать в Хитмарш! Триста лет лучшему вересковому пиву!" За указателем уже выстраивались в ряд несколько магазинчиков со скромно провинциальной одеждой и увешанными цветами шляпками на витринах, далее виднелась автостоянка, а над следующими, дубовыми дверями подмигивала неоном веселенькая вывеска "Хитмарш паб". Изогнутые трубки неона артистично пенились над зеленой пластиковой пивной кружкой. — Хитмарш, — задумчиво пробормотал Гарри и спросил. — А почему мы не поехали прямо в город? — Наш дом немного левее, — пояснила Валери, еле удерживая машину на скользкой и совершенно размытой после дождя дороге. — Что-то не так, Глориан, милый? Наследный принц Леса Теней разгневанно раздувал ноздри и сурово смотрел прямо перед собой, стараясь, чтобы его взгляд не упал за окно. — Священный камень возле какой-то рекламы! — по дороге он уже достаточно прилично усвоил, что такое рекламный щит, так часто им встречалась реклама. — Не переживай так, Глор, — руль снова повернулся. — Время проходит, все меняется. — Никакого почтения к прошлому! — Напротив! У нас так любят прошлое, что даже используют его в качестве рекламы. Знаешь, сколько народу приезжает сюда на ежегодные пивные ярмарки? Их девиз — "Возвращение к истокам!" После того, как народ надегустируется под завязку, всех везут на автобусах к нашим местным менгирам, кромлехам и каменным кругам — приложиться к праху прошлого, — голос Валери звучал язвительно, но не весело. Глориан надулся было от возмущения, но любопытство пересилило: — А что такое автобус? Тяжелый случай, признал Гарри. Принц Глендэйл казался в его глазах вполне нормальным парнем, таких среди волшебников пруд пруди, но маглам он явно должен представляться безумцем. Кадиллак проехал еще немного, и скучная бесконечность заболоченной пустоши вдруг сменилась невысоким забором из пестрого галечника, затем зеленью живой изгороди, и тут глазам Гарри открылся дом. Дом был очень старый, не менее ста лет, солидная викторианская постройка из серого камня, буйно увитая темно-зеленым плющом, плети которого взбегали вверх по старинным стенам, оконным рамам и украшенному рядом маленьких колонн балкону над главным входом. Справа и слева от дома Гарри различил какие-то постройки, в одной из которых опознал гараж. Другую, с деревянным дверями, крытую камышом, он, после некоторого размышления, счел конюшней. — У вас есть лошади? — поинтересовался Гарри. — А кто же за ними ухаживает? Тоже Винки? — Нет, с тех пор, как я здесь больше не... Ну, то есть, с того времени, как мне пришлось уехать в Хогвартс и закрыть дом, ухаживать за лошадьми стало некому, но мне так не хотелось их отдавать или, тем более, продавать! Тогда директор Дамблдор и Хагрид предложили отличную идею: они принесли мне несколько дорсетских порлоков и предложили поселить их в конюшне. За лошадьми они присматривают просто замечательно! — Порлоки? — удивился Гарри. — А кто это? — Такие маленькие существа, ты их, наверное, сможешь увидеть в конюшне, если будешь вести себя тихо. Они не особенно любят людей, но лошадей обожают и ухаживают за ними прекрасно: кормят, чистят, даже иногда водят моих красавцев в ночное, — она вышла из машины, покопалась связкой ключей в здоровенном проржавевшем замке и с силой отодвинула воротину. — Идите в дом, Винки уже должна быть там. Пока она ставила машину в гараж, Гарри и Глориан стояли, одинаково задрав головы, и рассматривали дом. Видно было, что в нем уже давно никто не живет: обычная в Девоншире железная приступочка для чистки грязной обуви возле дверей вся покрылась ржавчиной, по фасаду дома кое-где растекались зеленоватые пятна гнили, а низкий заборчик, отделяющий заросший сад от двора, почти завалился в кусты. Но в целом, как счел Гарри, от дома веяло старинным уютом, таким, который был просто необходим в этих мрачных местах. Этот уют, прятавшийся в резных ставнях и древних кружевных занавесочках на окнах, в обглоданных временем колоннах балкончика и старинном медном дверном молотке, внезапно запал Гарри в сердце, хотя он еще даже не видел дом изнутри. Но он уже знал, что здесь ему будет хорошо. Здесь все ему точно пело о свободе, которую он получил вместе с последней подписью дяди Вернона на последней бумажке. В глубине сада с наслаждением ссорились воробьи, ветер шевелил колючие кусты выродившихся старозаветных роз. С трех сторон дом окружали болота, из них торчали шоколадно-коричневые, похожие на эскимо на палочке, камыши, а за дорогой открывался вид на обширную пустошь, заросшую короткой жесткой травой, в которой мелькали головки желтых болотных ирисов. Край пустоши сливался с горизонтом, и в тумане тонули очертания далеких темных скал. Свобода. Глориан тоже отнесся к дому с вежливым интересом, но его явно больше тянуло в старый сад, откуда неслось разноголосое пение лягушек вперемешку с неумолчным воробьиным писком. Гарри показалось, что принц куда уютнее почувствовал бы себя именно там, а не внутри самого дома, он словно не вписывался в такую привычную для Гарри цивилизацию, даже со всей встречавшейся в ней волшебной прелестью. Глориан Глендэйл, как вдруг инстинктивно понял Гарри, к ней просто не принадлежал. Гарри вежливо поднял медный молоточек и постучал в дверь. За ней тут же раздался дробный топоток и дверь, скрипя, точно от застарелого тромбофлебита, открылась. На пороге стояла обалдевшая от счастья Винки и взволнованно всплескивала маленькими лапками. От нее приятно пахло разнообразными кухонными ароматами — бифштексами, салатом (нет, по меньшей мере, тремя салатами, подсказал Гарри его изголодавшийся нос), пирогом с почками и клубничным джемом. Уши над белоснежной наколкой восторженно шевелились. — Мастер Гарри! Мастер Гарри вернулся! — пищала Винки, обнимая его ноги с такой силой, что Гарри всерьез забеспокоился о возможности перелома. — Винки так ждала мисс Валери и мастера Гарри! Мастер Гарри, должно быть, устал с дороги? Винки приготовила мастеру Гарри горячую ванну и небольшой обед из пятнадцати блюд! Мастер Гарри должен сейчас же пойти посмотреть свою комнату, Винки там чистенько убрала, постелила свежее белье, повесила новый полог и... — Винки увидела, наконец, что Гарри не один и уставилась на незнакомого гостя. Ее нос задвигался от кончиков ботинок до светлой волны длинных волос и вновь опустился к рукоятке короткого меча, впитывая запах пришельца, глаза Винки расширились и стали как тарелки. Она молчала ровно секунду. А затем бросила ноги Гарри, кинулась на колени перед Глорианом Глендэйлом и завопила так громко, что в саду испуганно притихли воробьи. — Наш принц! Наш принц вернулся-а-а-а!!! Наш принц! — она елозила где-то в районе его обуви, вытирая ее ушами и слезами счастья. Глориан же, как заметил Гарри, совсем не одобрил такой способ приветствия. Его всего трясло, глаза у наследника загадочного

Леса Теней вылезли на лоб, руки затряслись. Он смотрел на Винки и, почему-то, ее наколку так, как в свое время упорно добивавшаяся либертэ для всех эльфов Гермиона. Глендэйл, бледный, с внезапно пролегшей на лбу трагически глубокой складкой, выглядел так, словно ему только что показали его собственную смерть. Он поднял Винки с острых коленок, взял ее на руки и прижал к себе ее крохотное тельце, сотрясавшееся в такой радостной истерике, которая, как считал Гарри, доступна только фанаткам на рок-концертах. — Да, — прошептал Глориан. — Всего тысяча лет, а как все изменилось. Когда я встретил Добби, то не хотел верить, но теперь вижу, что это правда, — под изумленный взгляд Гарри, принц Глендэйл прошел в дом, неся в руках Винки. По дороге он, по всей видимости, привычным жестом заправил светлые волосы за ухо. Сон Гарри оказался явью. Сейчас, видя рядом с Глорианом Винки, можно было отчетливо увидеть, насколько одинаковыми кажутся их аккуратные длинные острые ушки. — Эльф! — ошарашено понял Гарри. — Да! Он — эльф! Он — наш принц и повелитель! — прочирикала Винки между двумя драматическими всхлипами. — Последний из древних! Наш господин, перед которым мы все преклоняемся! — Но он же не похож на тебя, Винки! — воскликнул Гарри, падая в соседнее кресло. — Он, как бы это сказать, больше похож на человека. — И, тем не менее, он не человек, — Валери Эвергрин как раз снимала обувь и облекалась в пушистые розовые домашние тапочки. — Он — Древний Эльф, Гарри. Последний из рода Древних Эльфов. — Но постойте, — наморщил лоб Гарри, пытаясь вспомнить, что Гермиона рассказывала им с Роном об эльфах в позапрошлом году, когда была охвачена страстным желанием улучшить условия работы домовых эльфов. Тогда он слушал вполуха, стараясь не уделять этому больше внимания, чем Тремудрому Турниру. Но теперь у него в голове всплыл один факт, о котором Гермиона, несомненно, упоминала. — Древние Эльфы — это же предки современных домовых, да? Но они же вымерли давным-давно! — Вымерли, — честно подтвердила Валери, вешая куртку во вместительный старинный шкаф. — Тогда откуда же?.. — Чем задавать вопросы и утирать нос Винки, честное слово, лучше бы вы сперва разулись, — голос у Валери стал сварливым, как у Снейпа. Гарри и Глориан (как раз вытиравший Винки нос ее наколкой) одинаково опустили носы к грязным ботинкам. Последний из Древних Эльфов, господин и повелитель домовых эльфов, наследный принц Леса Теней Глориан Глендэйл, покраснел так же, как и пятнадцатилетний Гарри Поттер. — Вот именно, — Валери постаралась усилить воспитательный момент. — Чужой труд надо уважать! — она в восторге, оттого, что нашла подходящую к случаю мораль, подняла указательный палец. Никогда еще она не была так похожа на строгого профессора, как в эту минуту.

Глава 4. Древние Эльфы.

Дом казался живым существом: он шелестел старой черепицей при порывах ветра, налетавших из-за Дартмурских болот, тихонько поскрипывал старой столяркой дверей и окон, задумчиво вздыхал вытряхиваемыми белыми мебельными чехлами и хлопал выстиранным бельем на веревках во дворе. Мебель в нем была вся сплошь старая, не то, что модные диваны-кресла в лондонской квартире мисс Эвергрин. Из знакомых Гарри вещей в дом въехали только компьютер и многочисленные книги Валери, они вместе раскладывали их на полках в библиотеке в первый же день, она увеличивала их, а Гарри расставлял. Вознамерившись потихоньку подсчитать, сколько же у нее всего книг, на восьмой сотне Гарри сбился со счета. А затем, когда полки и, соответственно, свободное место кончилось, мисс Эвергрин невнятно пробормотала что-то, обмеряя на глазок потолок и стены, закрыла глаза, что-то мысленно представляя, а потом взмахнула палочкой и произнесла "Дименсио!" Стены на глазах удивленного Гарри точно поехали вглубь комнаты к большому окну, освобождая еще футов пять-шесть для книг и шкафов.

— Заклинание Пространственного Объема, — пояснила Валери, с трудом вручая Гарри только что увеличенную Энциклопедию Черной Магии, издание второе, со снятым проклятием ужаса. — Думаю, как раз в этом году вы с профессором Флитвиком будете его проходить. Полезная вещь, если бы не оно, никогда бы не смогла впихнуть все свои вещи в обычную комнату. Самое главное — снаружи не видно никаких изменений.

Библиотека, как пояснила Валери, открыта для Гарри в любое время суток. Она разрешила ему брать с полок и читать любую книгу, будь то Посмертные воспоминания некроманта Скарлаттуса Стиффа или Чума Альбера Камю. Последняя, к удивлению Гарри, заинтригованного названием (он решил, что это — один из учебников по зельям и противоядиям), оказалась романом магловского писателя. Валери долго хихикала над необразованностью Гарри, а затем посоветовала уделять магловским книгам такое же внимание, как и колдовской литературе. После этого она оставила его сидеть в кресле под тускловатым бра с Чумой на руках, а сама ушла накладывать последние заклятия на дом, не желая ничего упустить, чтобы, как она пояснила, потом не удивляться при виде непрошеных гостей. На доме уже и так лежали Ненаносимое и Ненахождаемое заклятие, на крыше под видом телевизионной антенны скрывался Сенсор Секретности, а в подвале стояла целая система из соединенных между собой горескопов, зломометров, аппародетекторов и колдоулавливателей. Дом на болотах постепенно обретал невидимый снаружи облик неприступной крепости. Теперь в нем было так же безопасно, как и в самом Хогвартсе.

Гарри, увлекшийся Чумой, поначалу даже забыл об обещании участвовать в уборке дома, но когда к нему заглянул Глориан и мягко попросил помочь Винки с посудой, пока они с Валери заканчивают выбивать мебель, Гарри отложил роман и отправился на кухню вытирать тарелки после весьма обильного обеда, который Винки закатила в честь их приезда. Тем временем, высокое происхождение Древнего Эльфа не мешало Глориану с удовольствием принимать участие в таких тривиальных делах, как уборка, Гарри подозревал, что все дело тут — в Валери. Глориан смотрел на нее с такой безграничной преданностью и восторгом, что казалось странным, как от такого взгляда нимб над ее белокурой головкой не становится видимым, не загорается ярким божественным огнем. Но нет, возможно, Глориан не хотел замечать того, что отчетливо видел Гарри: Валери была слишком реальной, слишком земной для такого восхищенного обожания, сравнимого, разве что, с обожанием в глазах Винки при виде самого Глора. Она уже не бухалась на колени при каждом его появлении, что можно было считать великим прогрессом, но все еще относилась к нему, как к божеству, спустившемуся на грешную землю.

Гарри протирал пыль в гостиной, небольшой уютной комнате: диваны приглушенно-темных оттенков, солидная дубовая мебель, традиционное для любого богатого английского дома столовое серебро, хрустальная люстра и бархатные портьеры. Но, как понимал Гарри, за всем этим не чувствовалась рука самой Валери, здесь все было приблизительно двадцатилетней давности, но очень хорошо сохранилось, как засушенный кусочек истории. Добравшись со своей метелкой до большого черного рояля, Гарри обнаружил на нем несколько фотографий, вне всяких сомнений, изображавших семью мисс Эвергрин. Заинтригованный (до этого он ничего не знал о ее родственниках), Гарри принялся рассматривать снимки высокого солидного мужчины с могучими плечами атлета и хитрой улыбкой записного шутника, его усы, как показалось Гарри, отчетливо хранили отражение какой-то проказы, не попавшей в кадр. Затем он обнаружил фотографию маленькой хрупкой блондинки с залегшими под глазами тенями, это, несомненно, была мать Валери. С ласковой улыбкой женщина притягивала к себе ухмыляющееся дитя лет пяти: вихрастую девчонку с задорными хвостиками и скобкой на зубах. Вот, значит, какая она была в детстве. А вот еще фотография — девочка хохотала и болтала ногами, сидя на плечах у отца на фоне какого-то аттракциона в парке. Отец Валери на этом снимке был в форме полицейского...

Интересно. Гарри постарался повнимательнее разглядеть его погоны, но не смог определить точно его звание. Но явно не простой сержант. Отец Валери — полицейский? Занятно.

— Да, Гарри, мой отец служил в полиции. Был комиссаром в полицейском управлении Ньютон Эббота, — Гарри не услышал, как мисс Эвергрин вошла в комнату. Обернувшись, он увидел, что ее глаза изменились, веселые искорки в них погасли. Что это? Уж не плачет ли она?

Валери не плакала. Но вспоминать ей было, несомненно, больно.

— Мама умерла, когда меня было десять. Она долго болела, и отец очень страдал, когда это произошло. Думаю, он решил, что должен позаботиться о том, чтобы я не была такой слабой и хрупкой, как мама. Он поднимал меня в четыре утра, заставлял бегать вокруг болота, отжиматься и подтягиваться на турнике. Потом начал учить меня стрелять и бросать нож, честное слово, этого уже не он хотел, я сама упросила папу! Видишь ли, Гарри, я с детства представляла его в виде бесстрашного рыцаря в черном плаще и на белом коне, сражающегося с бандитами, мне так хотелось стать такой же, как он! А папа только смеялся надо мной, говорил, что лучше бы я выбрала карьеру адвоката. Заставил меня поступить в университет на юридическое отделение. Единственное, что он сделал, чтобы поддразнить мои мечты — купил мне лошадь, причем не белую, а пегую, беспородную, всю в рыжих пятнах. Наверное, именно тогда я поняла, что не обязательно иметь выдающуюся внешность, чтобы быть на высоте. Я очень люблю Ройсин, хотя она уже совсем старенькая.

— Ройсин — это ваша лошадь?

— Ага, она в конюшне. Если ты закончил, то можешь сходить познакомиться с ней. Только осторожно, не наступи на порлока, Гарри. Они часто прячутся в сене.

В конюшне было темно и пахло совсем не навозом, как думал вначале Гарри, а свежей травой. В стойле пофыркивали и жевали траву три лошади. Ройсин, Гарри сразу понял, что это она, была сама старая из них. Белая голова и рыжие пятна на спине и на брюхе, мягкие карие глаза, точно у ласковой бабушки. Она мелодично заржала, когда Гарри протянул ей ладонь с кусочками теплого, только испеченного Винки хлеба с отрубями. Ройсин внимательно оглядела подношение, шумно дыша Гарри в руку, затем аккуратно собрала все до последней крошки теплыми добрыми губами и благодарно уткнулась Гарри в плечо, уютно пофыркивая ему во взлохмаченную шевелюру и прядая ушами. Слева на Гарри косился рыжий конь, тоже, судя по затвердевшим от уздечки коркам на губах, не первой молодости, хоть и моложе Ройсин. Он подозрительно воззрился на Гарри, осторожно наклоняя голову и встряхивая длинной гривой, затем тщательно принюхался, и его нос безошибочно ткнулся именно в тот карман, в котором лежали остатки булки. Гарри угостил и его, буйный конь сперва недоверчиво прянул в сторону, но потом, убедившись, что его не обманывают, и угощение настоящее, он милостиво согласился принять его у Гарри из рук.

Третьего коня юноша заметил не сразу. Вороной жеребец, еще совсем молодой, громко заржал под самым ухом у Гарри, точно дразня его, затем шарахнулся прочь, начал рыть копытом сено и снова игриво подал голос. Гарри испугался, не бросится ли на него конь, но тут жеребчик грациозно скакнул в его сторону, лицо Гарри задел шелковистый черный хвост, а конь уже снова стоял напротив, пар из носу, и глазом цвета спелой сливы задорно подмигивал Гарри. Угости, мол, и меня. Гарри щедро оделил и его.

— Его зовут Риок, — услышал Гарри голос Глориана Глендэйла под самым ухом. Он вздрогнул. Эльф сидел на квадратной упаковке сена в глубине конюшни и жевал соломинку. Его фиолетовые глаза мечтательно скользили с одной лошади на другую. — А это — Зигзаг. Хорошие лошади, и ухаживают за ними хорошо, видишь, сэр Гарри, как здесь чисто и в каком идеальном порядке конюшня? Я только что видел порлоков, они расчесывали им гривы и тихо хрюкали. Если долго сидеть, не двигаясь, то можно увидеть, как порлоки вылезают из сена в том углу. Думаю, там у них нора, — Глориан похлопал по стожку рядом с собой, и Гарри аккуратно присел рядом.

Они застыли в ожидании минут на десять. Гарри удивился, как Глориан может тихо сидеть, не шелохнувшись. Его дыхание, как заметил Гарри, замедлялось, глаза останавливались на одной точке, и только длинные острые уши изредка подрагивали, стараясь уловить нужный звук. Гарри представил, как Эльф точно так же стоит в лесу среди травы и деревьев, застыв неподвижно, пока не сольется с природой в одно целое, пока обитатели леса не воспримут его, как равного себе и друга. Странно, но Гарри подумал, что, должно быть, Эльфу сложно жить в доме. Лес или поле для него казались куда лучшим домом.

Внезапно, пальцы Глориана сомкнулись у Гарри на руке. И тут он тоже услышал это. В углу тихонько завозилось что-то маленькое и толстое, затем чей-то нос отчетливо всхрюкнул, сено задвигалось, и осторожно показался первый порлок. В тусклом свете единственного на всю конюшню фонаря Гарри разглядел его. Мордочка порлока напоминала вытянутый, почти как у слона, но похожий на свиной, пятачок. Пятачок тщательно принюхался, а затем порлок высунулся по пояс. Он весь зарос жесткими волосами, а лапки заканчивались четырьмя толстыми пальцами с короткой щетиной на ладошках. Порлок внимательно смотрел прямо на Гарри и Глориана и выглядел немного испуганно, но, тем не менее, продолжал с любопытством разглядывать незнакомцев. Его хоботок несколько раз тревожно втянул воздух. Гарри пошевелился, не в силах больше сидеть на затекших коленях, и порлок с тихим писком вновь исчез в своей норе. Мелькнули только раздвоенные розовые копытца.

— Ух ты! Это и есть порлок? — Гарри с воодушевлением представлял, как он расскажет о таком приключении Рону с Гермионой.

— Да, их здесь довольно много, — кивнул Глориан. — Видимо, прижились. Тут тепло и достаточно уютно, чтобы зимовать несколько лет.

— А что они едят? — Гарри все еще пребывал в эйфории по поводу встречи с первым в своей жизни порлоком. — Чем же они здесь питаются? Тоже сеном?

— О, нет, — покачал головой Эльф. — Навозом, конечно!

Порлоки тут же утратили для Гарри свою загадочную привлекательность. Фу!

— Это не так уж ужасно, — пытался объяснить Глориан Гарри уже за ужином. — Многие животные и волшебные существа имеют такие привычки и повадки, которые людям только кажутся дикими, а на самом деле составляют основу жизни в природе. Например, клубкопухи. Они любят слизывать сопли их хозяев во время сна. О, прости, дорогая, — Эльф виновато уткнулся в свою тарелку с исключительно вегетарианским рационом, видя, как у Валери вытянулось лицо. — Я все время забываю, что люди здесь часто стесняются естественных вещей.

— Да нет, Глор, это, пожалуй, вопрос этикета, — мисс Эвергрин положила Гарри еще салата. — Я не имею ничего против изумительных привычек клубкопухов, только не во время еды, пожалуйста!

— Странные привычки и обычаи людей тоже не менее интересны, — продолжил Глориан после некоторой неловкой паузы. — Я согласен, что некоторые приспособления весьма удобны: краны, например, или электричество. Но я не в состоянии понять нужность тефело...

— Телефона, дорогой!

— Ах, да! Мы, сэр Гарри, я имею в виду, своих соплеменников, общаемся по-другому. Несколько жестов или даже изменение запаха — все это куда практичнее. Или чтение мыслей — это же так естественно. Насколько я знаю, немногие из людей способны на такое.

— Ты ошибаешься, Глор, — мягко поправила его Валери Эвергрин. — Как раз Гарри на это способен. Мы только недавно узнали о том, что он — ментолегус.

— Правда? Это же замечательно! — Глориан Глендэйл отодвинул тарелку и с улыбкой поглядел на смущенного Гарри. — Надо развивать такие вещи! Среди людей это большая редкость!

— У меня есть книга, которая может мне помочь, — Гарри вспомнил о том, как она ему досталась. — Думаю, начать читать ее прямо сегодня вечером. Мисс Эвергрин, а можно я возьму в библиотеке еще кое-что?

— Гарри, я же сказала — бери, что хочешь!

— Но я подумал, что вы можете не разрешить мне полистать кое-какие манускрипты по Черной Магии...

— Черной, Гарри, магия становится, когда ее используют с черными целями. Во всех остальных случаях она — верный помощник любому волшебнику, который никому не желает зла.

Вечером, умостившись на кровати под ситцевым пологом в сиреневый и зеленый цветочек, Гарри пристроил здоровенный том у себя на коленях и радостно оглядел свою комнату. Теперь-то у него есть настоящая, своя комната, а не чулан, не бывший склад, расчищенный от хлама Дадли. Кровать, шкаф, зеркало, письменный стол и кресло перед ним. Гарри уже набил письменный стол своими сокровищами: учебниками и пергаментными свитками, засунул в ящик карту Мародера, устроил Поющие Поганки на полочке под зеркалом и аккуратно повесил плащ-невидимку в шкаф, не боясь, что с ним что-то случится. Метла, его Всполох, уже лежала в боковом отделении шкафа вместе с набором техобслуживания для нее, Гарри еще не решил, как поступить с ней. С одной стороны, это был подарок Сириуса Блэка, воспоминания о котором больно резали по памяти, но, с другой стороны, это была просто метла, да еще и хорошая метла, отказываться от такой было грех, поэтому над судьбой Всполоха Гарри пока еще думал, со странным чувством отторжения не желая пока на него садиться. Золотой снитч, подарок Виктора Крума, тихонько шуршал в нижнем ящике письменного стола. На подоконнике за шевелящимися от ветра занавесками сидела Хедвига, его белая полярная сова, и тоже довольно осматривала свои владения. Она уже получила свой ужин в виде мелко нарезанных кусочков сырого мяса, но ей, видно, этого показалось мало, и она уже успела слетать на пустошь и вернуться с большущей жирной полевкой. Вид у Хедвиги был донельзя довольный, у нее словно было на клюве написано: там, где водятся такие великолепные мыши, могут жить и приличные совы, как я, например. Хедвига сыто, утробно ухнула и закрыла глаза, все еще продолжая сжимать остатки ужина в когтях.

Гарри принялся листать книгу. Она оказалась Практическим пособием для начинающих ментолегусов, и была наполнена самыми замечательными и нужными ему сведениями. Оказалось, что чтение мыслей — штука куда более сложная и муторная, чем Гарри казалось раньше. Помешать ментолегусу могло все, что угодно: от каменной стены до зевоты. Целый раздел посвящался болезням, которые нарушали способности мыслечтения. Ветрянка, чесотка, пищевая аллергия, нервное расстройство и эмоциональная нестабильность понижали возможности ментолегуса чуть ли не вдвое, желтуха, свинка, менингит и расстройство желудка — втрое. Насморк считался бичом ментолегусов, так как в этом случае закладывало уши, и блокировался какой-то нервный канал в мозгу, отвечающий за мыслечтение (Гарри дотошно изучил большую карту человеческого мозга и схему понимания чужих мыслей на соседней странице). В общем, в унынии понял Гарри, читать мысли, судя по всему, может только здоровый человек, спокойный как танк, к тому же исключительно в хорошую погоду, так как, например, при грозе электрические разряды молний могут повредить кору головного мозга у растяпы-ментолегуса, желающего узнать, что творится в голове у его приятеля. Судьба нового гарриного таланта повисла на волоске, читать книгу было до безумия интересно, но тут же возникла куча сомнений: в подобных условиях развивать в себе талант мыслечтения, значит, терять время попусту. Гарри мог понять, что такие гиганты мысли, как Дамблдор и Моуди, могут отвлечься от мирской суеты и сосредоточенно читать мысли других, но сомневался, что сам способен на такой же подвиг. Глупо, конечно, отказываться от подобной возможности, если способности проявились, их нужно развить, но это представлялось исключительно сложной проблемой, учитывая количество препятствий, стоящих на его пути. Он, наконец, понял, почему ментолегус-Снейп не смог узнать, что на самом деле было в головке у Клары, когда она отчаянно врала ему о якобы ограбивших ее слизеринцах: Снейп, человек находящийся в постоянном нервном напряжении, растерянный внезапной клариной истерикой и слезами, попросту не смог сориентироваться в ситуации. Зато его собранность в момент, когда его жизнь висела на волоске, и он сумел спасти и себя, и Гарри, просто восхитила юношу. Нет, Снейп казался ему уже не таким мрачным злодеем, как раньше. Этот человек куда более сложен, решил Гарри.

Вторая часть книги была заполнена упражнениями, совершенствующими способности начинающего ментолегуса. Гарри, бегло просмотрев страницы, решил отложить их постижение на утро, тем более что было уже за полночь, и на него неудержимо наваливался сон. Свобода, думал Гарри, чувствуя, как полог шевелится от теплого ветерка. Он, наконец, свободен. Неважно, что будет дальше, сегодня, сейчас у него появился настоящий дом. Засыпая, он улыбался.

Старинный особняк в Хитмарше действительно начал становиться его домом. Проходили дни, каждый из которых нес что-то новое и интересное. Гарри пропадал в библиотеке мисс Эвергрин, изучал книги о ментолегусах, старательно пытался следовать рекомендациям и выполнял все упражнения. Первое, что должен был уметь настоящий ментолегус, это овладение методиками быстрого расслабления мозга, чтобы обеспечить максимально близкий контакт с другим человеком. Гарри часами лежал на газоне посреди двора, стараясь очистить мозг от посторонних мыслей. Он старался изо всех сил, но ни расслабление, ни просветление, как говорилось в книгах, к нему не приходили. Гарри потихоньку начал приходить в отчаяние, и его стали посещать предательские идеи: а вдруг Снейп и Валери ошиблись, и он вовсе не ментолегус? А если все это — досадное недоразумение? Он уныло приходил к обеду, задумчиво ковырялся ложкой в тарелке, к отчаянию Винки не замечая, что она в эту тарелку положила. В конце концов, Валери пристыдила Гарри, по ее мнению, нельзя было так небрежно относиться к труду других. В ответ он поделился с ней своими страхами. Мисс Эвергрин похлопала его по плечу.

— Не переживай так, Гарри. Может, ты слишком стараешься? Не нужно таких страшных усилий, не надрывай себя. Давай-ка лучше займись чем-нибудь другим для разнообразия.

И Гарри занялся. Точнее, это занятие для него придумала Валери. Первые дни Валери Эвергрин, как и прошлым летом, не отпускала его никуда одного. Когда она убедилась, что дома ему ничего не угрожает, она начала отправлять Гарри с Глорианом по утрам в степь, чтобы учиться ездить на лошади. Ему выделили Риока, самого молодого коня-четырехлетку, который родился как раз в тот год, когда Валери закончила Хогвартс. Вначале Гарри не знал, с какой стороны подойти к шаловливому скакуну, тот все время норовил боднуть его головой и ускакать далеко в степь, заставляя Гарри нестись за ним и ловить поводья. Потом все пошло куда лучше. Валери и Глориан учили его быстро вскакивать на коня и ощущать движение мускулов животного под руками и ногами. Ездить на лошади оказалось не труднее, чем летать на метле, разве что тут Гарри чувствовал бОльшую ответственность, потому что Риок был живым существом, к тому же весьма шкодливым. Глориан помогал Гарри управляться с конем, вообще, таланты Эльфа по части общения с различными животными были на удивление обширны. Понемногу, под руководством принца Глендэйла, Гарри перестал бояться, что Риок его сбросит. Они с конем подружились, и теперь он при виде Гарри вытягивал шею и радостно ржал, а когда парень подходил ближе, Риок со свойственной ему бесцеремонностью лез к нему в карманы, мокро фыркая и тычась мордой ему в руки, разыскивая кусочки булки, сахара, морковки или ириски, которые Гарри часто приносил своему любимцу. Как просто поладить с тем, кого любишь, думал Гарри, глядя, как Глориан лихо скачет на Зигзаге без седла, что-то нежно шепча ему в пушистое ухо. Девизом Эльфа была Любовь с большой буквы. Он так трепетно относился ко всему живому, что все животные любили его и беспрекословно ему подчинялись. Его просто обожали кони, Гарри не раз наблюдал, как Глориан тихо говорит с ними на своем языке, и парень мог поклясться, что лошади понимают Эльфа. Хедвига тоже с нежностью относилась к принцу и даже иногда приносила ему мышей в знак уважения (Валери каждый раз ужасно смеялась, когда Хедвига, описав круг под потолком гостиной, щедро роняла на колени к Глориану большую окровавленную крысу, приводя его этим в совершеннейший ужас). С таким терпеливым и умным учителем Гарри освоил искусство верховой езды почти за пару недель. Сперва Валери тоже выезжала с ними на пустошь, но не скакала на такой же бешеной скорости, жалея старую Ройсин, а на Зигзага она не садилась, не желая обижать старую лошадь, которая всегда ревновала и старалась укусить Зигзага за шею.

Обычно во время прогулок кроме пары одиноких велосипедистов и грузовых фургонов из магазинчиков Хитмарша, по дороге им никто не встречался. Разведав обстановку, мисс Эвергрин поняла, что пока никто не знает, где живет Гарри, его можно выпускать гулять и без нее. Поэтому она потихоньку свалила часть обязанностей по выпасу и Гарри, и лошадей на Глориана, а сама оставалась дома, занимаясь какими-то таинственными делами, которые ей подбрасывали прилетающие по нескольку раз в день незнакомые совы и строгие голоса в телефонной трубке. Впрочем, Глориан Глендэйл с удовольствием ездил в степь вместе с Гарри. Он жил с природой одной жизнью, как понял юноша, возможность вдыхать полной грудью свежий, чуть сладковатый воздух бескрайней степи его вдохновляла как ничто другое. Он любил в одиночку бродить и по болотам, хотя Валери всякий раз ужасно волновалась и порывалась каждые пять минут бежать за ним.

— Я понимаю, что с таким, как он, ничего не случится, — объясняла она Гарри, нервно комкая край блузки. — Но не могу перестать беспокоиться, понимаешь?

Гарри понимал. Он видел, что эти двое определенно любили друг друга, хотя нельзя было даже представить себе настолько разных... людей? Это было последним камнем преткновения, Гарри все еще не мог привыкнуть, к тому, что Глориан Глендэйл не был человеком, но со временем мальчик отвык замечать даже небольшой рост Эльфа. Валери была, конечно, иногда чересчур импульсивна, но чередование ее импульсивности и язвительного юмора с припадками холодной логики, как видно, приводили принца Глендэйла в восторг. Что же касается характера самого Глориана, то за всю свою жизнь Гарри не встречал настолько мягкого и покладистого существа. Добро, сострадание, тепло — всеми этим качествами Глориан был просто переполнен. Он был настолько вежлив и добр, прост и безгрешен, что Гарри не мог даже представить себе, что Глориан в состоянии причинить кому-нибудь боль. Но однажды ранним утром, когда они вместе отправились к далекой скале задолго до завтрака (их обычный за прошедшие недели моцион), Риок вдруг точно взбесился, заскакал на одном месте и встал на дыбы, чуть не сбросив Гарри. Парень еле удержался в седле (ездить полностью без седла, как Глориан, он еще не научился), вцепившись в поводья и гриву коня. Глориан Глендэйл, ехавший чуть впереди, взволнованно вернулся и, спешившись, отвел Риока в сторону, погладил по морде и зашептал ему что-то на ухо. Гарри, перепуганный от перспективы быть сброшенным из седла, слез с коня и тревожно наблюдал за Глорианом. Закончив говорить с Риоком, принц внимательно осмотрел землю вокруг того места, где на коня напал внезапный приступ страха, и обнаружил змеиную нору. Гарри не успел опомниться, как Глориан что-то тихо сказал на эльфийском, из норы пулей вылетела змея, и принц одним свистящим ударом разрубил ее пополам, Гарри не успел даже заметить, как Глендэйл вытащил свой меч. Все произошло так быстро, что когда разрубленная надвое змея уже корчилась на земле, вызывая у Гарри тошноту и отвратительное воспоминание, меч был уже у Эльфа в ножнах.

— Змеи, сэр Гарри, — отвратительные существа, — спокойно пояснил Глориан, пряча под край магловского свитера драгоценное оружие. — Они — отражение древнего Зла. Оно вездесуще, и если поблизости есть змея, то нужно убить ее, чтобы она не привела за собой еще больше Тьмы.

Гарри не совсем понял, что сказал ему Глориан, но поверил ему. Призрак Нагини больше не тревожил его, как раньше, однако, следовало быть осторожнее. Кое-как успокоив переволновавшегося Риока, они с Глорианом продолжили свой путь к каменным кругам на горизонте. Этих древних камней было в округе предостаточно. Большая часть, правда, скрывалась среди болот, ходить на которые мисс Эвергрин строго запретила Гарри. Любая невинно выглядящая полянка с цветочками могла при близком контакте оказаться страшно глубокой трясиной, засасывающей неосторожного путника за четверть часа, поэтому болота с их тайнами пока для Гарри оставались табу. Но старинных дольменов, стоящих на небольших холмиках или на перекрестках древних дорог, или менгиров, образованных двумя такими камнями и третьим, лежащим на них, было достаточно и на пустоши. Неизвестно откуда они взялись, как успел заметить Гарри, камней такой породы в округе не было, их могли привезти только издалека. От этих старинных памятников, которым стукнуло не меньше, а может, и больше чем две тысячи лет, веяло такой древностью, что кружилась голова. Часто, сидя под очередным менгиром, пока кони паслись в отдалении, Гарри чувствовал, что где-то глубоко внутри него просыпается таинственное ощущение сопричастности к этой древности. Кровь играла и звала, прикрыв глаза, представить, как в великих битвах прошлого, свидетелями которых были эти черные колоссы, сражались его предки Гриффиндоры. Глориан же осторожно прижимался одним из своих длинных чувствительных ушей к камню и слушал его старую песню с тем же наслаждением, что и ребенок, подносящий к уху морскую раковину, наполненную далеким шумом волн.

Навестив Черный Менгир, они поехали к еще одному любимому месту: каменным кругам на краю болота. Прямо за ними начиналась непроходимая топь, границы которой отмечали стрелки камышей и ползучей ивы. Цепь камней поменьше, размером с автомобильное колесо образовывала спираль, в центре которой лежал плашмя большой плоский камень с вырезанными на нем волнообразными полосами. Здесь они с Глорианом часто привязывали лошадей к вывороченной из земли сосне, а сами садились на камень и смотрели, как на востоке встает первый розовый луч солнца. Странно, но когда Гарри сидел в центре каменной кладки, на него каждый раз снисходило чувство, что его волшебные силы точно пробуждаются от какого-то толчка, словно, протяни он руки и скажи любое заклинание — и никакой палочки не понадобится! Именно в этом месте Глориан бывал наиболее разговорчив, а так как на этот день у Гарри был запланирован долгожданный разговор с Древним Эльфом, не следовало терять времени. Скоро встанет солнце, окрасит камни в желтоватый цвет раннего холодного девонширского утра, и Эльф снова скажет, точно услышав голос Валери, зовущей их: "Ну вот, хорошо съездили, а теперь миледи Валери и Винки ждут нас за завтраком".

— Глориан, то есть, принц Глендэйл, я давно хотел спросить кое о чем, — Гарри медленно прищурился, наблюдая, как Риок шаловливо выхватывает из-под недовольно морды Зигзага очередной клочок травы. — Винки и мисс Эвергрин говорят, что вы — Древний Эльф. Я им верю, вы действительно на эльфов немного похожи, но вы же совсем другой. Ну, я имею в виду, рост, волосы, глаза и прочее. И ведете вы себя по-другому, не так, как обычные домовые эльфы. Как вы познакомились с мисс Эвергрин? И почему она вдруг решила выйти за вас замуж? — Последний вопрос вылетел, когда Гарри уже сообразил, что он не слишком этичен, но Глориан только рассмеялся. Смеялся он приятно, от его смеха становилось тепло на душе.

— Должен ли я рассказывать тебе об этом, сэр Гарри? — полюбопытствовал Глориан, поудобнее устраиваясь на камне. — Возможно, моя госпожа должна сама поведать тебе об этом.

— Вы так странно говорите, — не выдержал Гарри. — Так говорят благородные рыцари в древних легендах, но никак не... — парень снова схватил себя за язык. Понятие "обычные люди" тоже не слишком подходило к Глориану, поэтому Гарри собрался с духом и, наконец, спросил то, что хотел спросить. — Откуда вы?

Глориан скользнул быстрым взглядом по лицу Гарри, точно оценивая, способен ли он понять ту великую тайну, которую просит раскрыть. Гарри придал лицу волевую мужественность, способную вызвать на откровенность самого недоверчивого собеседника, и стал терпеливо ждать, оценит ли Глориан эту мину должным образом. Оценил Эльф ее, или нет, трудно сказать, но, тем не менее, он счел Гарри достойным узнать правду.

— Сэр Гарри, ты сказал, что я странно говорю, что я не похож на тех эльфов, к которым ты привык. Я не умею обращаться с такими простыми для тебя вещами, как телефон, краны, электрические лампы, — Глориан с трудом выговорил названия незнакомых предметов. — Я, наверное, кажусь тебе диким, нет, не отрицай это!

— Неправда! — горячо воскликнул Гарри. — Вы — самый добрый из всех людей, кого я встречал в своей жизни! Подумаешь, не умеете разговаривать по телефону! Мой лучший друг, он из семьи волшебников, тоже этого не умеет. Разве это что-нибудь значит?

— Это значит многое, — принц медленно водил пальцем по волнообразным бороздкам в камне. — Неужели ты не понял, почему миледи Валери называет меня Древним Эльфом?

Гарри тупо помотал головой, самому себе он казался последним идиотом, потому что разгадка, как он чувствовал, была явно намного проще всех его буйных фантазий.

— Мы познакомились с моей госпожой, когда она пришла в наш мир со своей миссией, — медленно, распевно начал свое повествование Древний Эльф. — Она была прекрасней всех женщин, которых я когда-либо видел. У нее тонкая, чуткая душа, какую не часто встретишь среди людей, неважно, волшебники они или нет. Как и подобные мне, она видит Природу как одну большую песню, льющуюся в сердце каждого живого существа. И она — герой, борец, она никогда не стояла перед препятствием, которые становились на ее пути к Свету. Она никогда не позволяла Тьме победить себя, она попросту никогда не видела причин, побуждающих многих ее сородичей обращаться к Злу, поэтому никогда не поступила бы так сама. Я не сомневаюсь, что в роду у нее были сильнейшие волшебники, безгранично сильные Белые Маги.

Пока эти дифирамбы ничего не объяснили Гарри. Но тут Глориан продолжил.

— Я жил за тысячу лет до того, как она родилась. Мои сородичи... мы вымираем, сэр Гарри. Наше сообщество куда сложнее организовано, чем ваше, и ей трудно было войти в него. Но, когда мы поняли, что она — посланец грядущего, мы приняли ее, как искру будущей надежды. Мы, Древние Эльфы, последние наследники Великой Магии Земли, надеялись, что она сможет пробудить нас к жизни. Но я полюбил ее, не повинуясь долгу, а просто потому что ее нельзя было не полюбить. Все остальные мои братья и сестры... уже не могут продолжать наш род. Что-то случилось с нами, мы вырождаемся, и все новые и новые эльфы становятся... как это говорила госпожа, — Глориан старался вспомнить подходящее слово. — Стерильными. Оставшиеся из нас вынуждены делать то, что никогда не делали — вступать в браки с людьми, чтобы сохранить наш род. Но это не приносит нам тех плодов, на которые мы надеемся...

Он говорил еще долго, вгоняя потрясенного Гарри в еще большее изумление. А потом Эльф замолчал. Взошло солнце.

Когда они подъехали к дому, Валери, стоявшая на пороге, как-то сразу по их лицам поняла, что важный разговор состоялся. Глориан повел лошадей в конюшню, а Гарри поднял на нее глаза.

— Ты знаешь? — не вопрос — утверждение.

— Это невероятно, — у Гарри заплетался язык от стольких вопросов, которые под ним накопились, и на которые принц Глендэйл не мог ответить при всем желании.

Общество, построенное на безукоризненном подчинении главе рода. Пчелиный рой, вот какое сравнение пришло на ум Гарри, когда он узнал от Эльфа о том, как строго выполняются Эльфами приказы главы рода, его отца. Да, этим современные домовые эльфы, их потомки, на них так похожи, только роль родового князя им заменил Хозяин, чуть ли не обожествляемое существо и смысл жизни каждого домового эльфа. Общество, где все выполняют функции воинов-защитников их таинственного магического мира от внешнего Зла. Да, Глориан Глендэйл должен был знать, что такое настоящее Зло, он с ним встречался. И он считает, что вымирание его сородичей — происки этого Зла. Ошибается ли он?

— Это был времяворот? — Гарри надеялся, что хоть в этом он был прав. Мисс Эвергрин согласно кивнула. Они присели на диван в гостиной, и Гарри почему-то непроизвольно перевел взгляд на фотографию ее отца. Знал ли он, что ее ждет? Знал ли он, что ей суждено было увидеть то, что было ровно тысячу лет назад?

— Подпространственный времяворот, Гарри. Экспериментальная модель. Отдел Тайн изучал тогда различные ее модификации. И я должна была его испытывать. Так я и попала туда. Странно иногда нами распоряжается жизнь, — Валери снова встала, и устало метнулась к окну, вцепилась в гардину, точно ожидая от нее какой-то поддержки. Нет, слишком много скопилось на ее плечах. — Никто не знал, что я увижу и с чем столкнусь. Но это было удивительно! Рыцарь в латах, — настоящий рыцарь! — проехал мимо меня в каких-то десяти шагах, стоило мне только появиться там! Настоящая романтика, так показалось мне сначала, а потом... Зло есть везде, Гарри. В прошлом тоже было много темных страниц, наверное, поэтому средневековье и называют Темным временем. Что-то страшное происходит там, что-то, что заставляет Древних Эльфов просить у нас помощи. — Глориан мне рассказал, — Гарри немного смутился. — Но разве это возможно?! — это известие переворачивало се представления Гарри о том, как нужно вести себя в прошлом или будущем. Осторожность, крайняя осторожность, разве не об этом ему все время повторяла Гермиона, когда они воспользовались ее времяворотом, чтобы спасти Конькура и... Сириуса Блэка. Как можно безнаказанно путешествовать туда-сюда, рисковать целым миром, который может измениться от малейшего вмешательства со стороны? Это не укладывалось в голове. Неужели Министерство Магии, Отдел Тайн сознательно идут на эти изменения? — Я допускаю, что принц Глориан — единственный, кто может помочь убедить домовых эльфов встать на нашу сторону и сражаться с нами против Вольдеморта и Упивающихся Смертью. Но это же только часть сделки, верно? Что должны сделать мы? Чего Древние Эльфы хотят от нас? — А разве ты не догадался, Гарри? — на белом лице глаза Валери казались огромными синими колодцами, в которых плескались искорки жертвенного огня. — Вторая часть сделки — я. Гарри с открытым ртом застыл, внезапно прозревая. Любовь? И он думал, что это — любовь? Ему стало страшно. — Когда Глориан уговорит домовых эльфов выступить на нашей стороне против Черного лорда, я должна буду выйти за него замуж и отправиться с ним. Навсегда. Голос Валери Эвергрин затих, как потухшая свеча.

Глава 5. История Ордена Феникса.

Потом он услышал свой голос. Тихий, неверящий и немножко осипший.

— Но это же... Разве ваше присутствие не изменит прошлое, а, значит, и будущее?

— Время — тонкая ткань, Гарри. Нам очень легко порвать ее, особенно если мы будем жестоко ее кромсать, не сориентировавшись в основном законе времени: его течение определяет не поступок человека, а его кровные связи. Все поступки — это всего лишь поступки, они предрешены, коли чему-то суждено случиться, это случится, и ничего не изменишь. Но течение родовой крови в жилах предков человека, его потомков... это — вечное. Главное — не изменить течения крови.

Это было не совсем понятно, но все же Гарри осмелился заметить:

— Значит, Гермиона была права, когда говорила, что основная опасность для человека, попавшего в прошлое — убить себя или кого-то из своих предков?

— Да, конечно. Будущее читается в крохотных красных клеточках нашей крови, Гарри Поттер. Это — власть. Может быть, именно поэтому вампиры так любят ее, жидкую, сладкую власть, текущую в наших венах.

Голос Валери стал усталым и слабым. Гарри повернулся, чтобы уйти: по его мнению, она уже достаточно пережила на сегодня. Нет, каково это? Исчезнуть навсегда, оставить все, что ты любишь. Всех друзей, все увлечения, прежние занятия, работу ради... собственно, ради чего? Все выглядело так, словно Валери Эвергрин приносила себя в жертву, и это отчаянно не нравилось Гарри.

— Погоди, Гарри, я еще кое о чем хочу попросить тебя, — мисс Эвергрин потерла лоб. — Не требуй объяснений у Глориана, пожалуйста. Он думает не так, как ты, он — другой, но это не значит, что он — не прав.

— Он покупает вас, как вещь! — не выдержав, вспылил Гарри. — Он не думает о том, хотите вы помочь ему, или нет!

— Он просто любит меня, Гарри! Когда ты поймешь, что такое любовь, ты поймешь и его. Его принципы другие, но ты не видишь, что они куда более благородны, чем тебе кажется. Им руководит любовь — и долг. Он считает, что мое присутствие поможет Древним Эльфам избавиться от Зла, которого они смертельно боятся.

— Значит, вы верите, что ваших жилах течет кровь великих Магов прошлого? — Гарри затаил дыхание.

— Я не знаю, Гарри, правда, не знаю. Но я ответила ему "да", и этого достаточно. Я дала слово. И это поможет нам получить поддержку у домовых эльфов. Если Глориан Глендэйл, наследный принц Леса Теней, скажет им, что необходимо всем восстать против Вольдеморта, то они сделают это с таким же благоговением, с каким Винки каждый раз бросается ему на шею. А домовых эльфов много, Гарри. Очень много.

— Вы любите его? — Гарри затаил дыхание, потому что вопрос был хоть и не очень корректен, но он знал, что Валери должна сказать ему правду. Хотя бы потому, что она такая, какая есть.

Молчание. А потом...

— Люблю. Конечно, люблю, — Валери Эвергрин сказала это небрежно, как нечто само собой разумеющееся.

Гарри вышел в сад и рассеянно посмотрел на то, как Глориан кормит с ладони воробья, топчущегося на спинке полуразвалившейся садовой скамейки. Эльф улыбался. И Гарри понял, что надо постараться понять это странное существо. Валери Эвергрин это удалось, почему бы не попробовать и ему? Но почему, почему у него все равно возникает такое чувство, что этот брак ей... не по душе?

Июль, между тем, шагал сквозь год своими раскаленно-летними шагами, каждый день принося новые открытия. На лошади Гарри ездил все лучше и лучше. Найдя общий язык с Риоком, парень открыл для себя, что, оказывается, эта премудрость — не премудрость. Он мог уже спокойно оседлывать и Зигзага, и Ройсин. Хотя они были не столь игривы и непредсказуемы, как Риок, наверное, вследствие своего возраста, но и Зигзаг, например, мог в любой момент взбрыкнуть и сбросить Гарри, если ему что-то было не по нраву, а Ройсин была капризна, как настоящая старая леди, и была склонна кусаться, если ей что-то не нравилось. Но Гарри ухитрился найти путь и к их сердцам при помощи не только морковки и сахара, но и скребницы. Ройсин обожала, когда ее мыли и расчесывали гриву. Зигзаг терпел это с трудом, но принимал процедуру, как должное. Гарри обнаружил, что ухаживать за лошадьми так же интересно, как и за взрывастыми драклами, но куда более безопасно и приятно, конечно. Он теперь так часто пропадал в конюшне, что даже порлоки привыкли к Гарри и иногда даже высовывали свои длинные осторожные хоботки, чтобы посмотреть, как Гарри носит на вилах сено в ясли или убирает навоз стойле. Навоз Гарри корректно подвигал поближе к порлокам.

Но кроме увлечения лошадьми, у Гарри появились и другие занятия. Валери Эвергрин однажды, очередной раз отправляясь в Хитмарш на машине (застревавшем в каждой луже фиате), взяла Гарри с собой. После того, как они возле супермаркета загрузили покупки в багажник, она предложила:

— Не хочешь сам попробовать сесть за руль?

— Ух, хочу, конечно! — мечта Гарри о том, чтобы водить машину самому, начала превращаться в реальность. Тронувшись с парковки, он, первым делом перепутал педали газа и тормоза, потом, вспомнив, схватился за ключ зажигания, а потом, под хохот мисс Эвергрин вместо фар включил кондиционер.

— Ну что ж, первый блин комом, — прокомментировала профессор Эвергрин, выталкивая Гарри на пассажирское сидение. — Но с сегодняшнего дня мы начинаем наши уроки, согласен?

Еще бы не согласен! Лужок с короткой жесткой травкой стал для Гарри полигоном на весь июль. Он учился поворотам и разворотам так усердно, что саму мисс Эвергрин это даже приятно удивило. Она пока не разрешала Гарри выезжать на дорогу, но он учил правила дорожного движения, зубрил дорожные знаки наизусть и тренировался на пустоши, быстро покрывавшейся следами колес. Конечно, не обошлось и без приключений: однажды утром Гарри ухитрился въехать задом в живую изгородь и здорово ее помять (Винки была очень сильно расстроена). На следующий день Гарри сослепу проехался по системе аппародетекторов, замаскированных под семейство мухоморов, отчего ему целых три часа пришлось учиться менять покрышки под грозным оком бдительной Валери Эвергрин. Вскоре единственное, что Гарри пока не умел, было вытаскивание машины из мерзопакостной лужи, собственно, начала глубокого, наполненного голосистыми лягушками болотца на краю пустоши. Всякий раз, как левое колесо упрямо плюхалось в зеленую жижу, приходилось вылезать, бежать домой и звать мисс Эвергрин или Глориана, чтобы они помогли ему вытолкнуть машину из зловредной ямки. Валери пользовалась палочкой в качестве подручного инструмента (Ваддиваси! Видишь, Гарри, какое удобное заклинание?), Глориан не пользовался ничем, просто внимательно смотрел на машину, и она сама выбиралась из лужи, визжа, как несмазанная телега. Вскоре, Валери надоело каждый раз бежать Гарри на выручку, и фиат был заменен на лендровер с помощью заклинания Конвертус Трансмогрификус. Гарри отчетливо ощущал, что ему не хватает палочки и разрешения использовать ее летом. Мисс Эвергрин обещала, что пошлет сову мистеру Олливандеру, так что же она медлит?

Кроме этих приятных и, несомненно, полезных увлечений, Гарри продолжал постигать науку мыслечтения. Убедившись, что возле древних камней ему лучше думается, он ездил туда и часами лежал на большом камне посреди круга. Невероятно, но в этом месте расслабляться ему было куда легче. Вскоре, он начал замечать, что внутри иногда появляется загадочная легкость, воздух начинал вибрировать вокруг, становясь совсем прозрачным и звонким, наполняясь призрачным гулом и отблесками далеких звуков на поверхности его сознания. Судя по книге, что Гарри получил от Снейпа, это была несомненная удача, если бы рядом с ним находился кто-нибудь, возможно, Гарри и услышал бы его мысли, но никого рядом не было. Валери пропадала дома, особенно, в последнее время, после того, как к ней принеслась сова от Кешифра, а следом за ней с недовольным скрипом явился ястреб Дикоглаза Моуди. Она тут же кинулась рыться в книгах, выискивая какое-то загадочное и сложное заклятие, а потом отправилась к своему компьютеру и начала отсылать письма одно за другим. После этого она позвонила Дамблдору, но после десяти минут довольно вежливой и корректной беседы разговор, внезапно, пошел на несколько повышенных тонах. Гарри уже давно заметил, что при всем уважении к великому волшебнику и ее непосредственному работодателю, Валери относилась к Дамблдору с некоторой фамильярностью, в глазах Гарри граничащей с легкомыслием. И это вызывало у него чувство легкого беспокойства, потому что он знал, что, с одной стороны, та Валери Эвергрин, которую он знал, ничего не делала без веской на то причины, а с другой стороны — свойственная ей предельная откровенность вызывала в данном случае странное сомнение в том, логично ли она поступает, разговаривая с Альбусом Дамблдором (вернее, с АЛЬБУСОМ ДАМБЛДОРОМ!) так сухо, словно он чем-то ее обидел. Гарри услышал только часть разговора. Валери громко и нервно сказала:

— Я не согласна, директор, — затем, вежливо выслушав аргументы своего собеседника с другого конца провода, еще более решительно добавила. — Вы не считаете, что это слишком опасно?

Дамблдор, по всей видимости, так не считал, потому что Валери начала ему что-то горячо доказывать, а потом, перед тем, как прикрыть дверь прямо перед носом изнывающего от всех этих тайн Гарри, и вовсе отрезала:

— Профессор Дамблдор, при всем моем к вам уважении, я считаю, что вы еще никогда не были так жестоки, как сейчас!

Откровенная склока с человеком, который не только известен во всем мире, как знаменитейший Белый Маг и добрый волшебник, но с человеком, который ей бы трижды годился в деды, разница в возрасте у них была, по подсчетам Гарри, приблизительно в 120 лет, говорила о крайней серьезности Валери Эвергрин. Что-то случилось, из-за чего она была не согласна с Дамблдором. Что-то страшное.

Впрочем, за ужином она вела себя, как обычно. Не мешая Гарри читать за столом захватывающий том Шарки МакРэнди "Как прочитать мысли вашего врага?" (она не придерживалась этикетных норм в отношении чтения за едой, потому что и сама любила подпирать сахарницу Дейли Пророком или Вестником Аврора), мисс Эвергрин раскладывала немного недожаренный эскалоп по двум тарелкам и нагружала гаррину порцию еще и внушительной кучкой гарнира. Ужин она сегодня готовила сама потому что, Гарри только что осознал это, Винки куда-то подевалась, а вместе с ней и Глориан Глендэйл, поэтому, раскрывая книгу на семнадцатой главе, Гарри спросил:

— А где Глориан?

— У Глора сейчас неотложные дела, — коротко ответила мисс Эвергрин, намазывая ему печенье апельсиновым джемом.

— А вы не боитесь отпускать его одного? — Гарри одним глазом смотрел в книгу, на первой странице раскрытой главы красовалась буквица О в виде красиво разделенных двух полушарий мозга, а другим на Валери, которая была несколько рассеянна и не сразу расслышала, что он спросил. Она меланхолично макала вилку с кусочком эскалопа в чай вместо кетчупа, не замечая, что делает.

— Что? Ах вот ты о чем. Да нет, ничего с Глором не случится. Единственное, чего ему стоит опасаться, так это того, что его могут затоптать восторженные поклонники, но, я уверена, этого не случится. С ним Бода и Диггори. И Бен Иррегус-Штраус. Помнишь Бена?

— Это такой высокий и толстый? Он раньше в Министерстве работал? Член Ордена Феникса? Помню, конечно, мисс Эвергрин. Он мне очень понравился.

— В этом году он будет работать в Хогвартсе, — пояснила Валери. — Будет преподавать Уход за Магическими Существами. Он хороший человек и много знает, — она задумалась так, что Гарри пришлось слегка подергать ее за рукав, чтобы она обратила внимание на поставленную перед ней чашку чая взамен испорченной. — А, чай! Спасибо, Гарри.

— Мисс Эвергрин, а что сегодня случилось, — нерешительно спросил Гарри, думая, что сейчас ему укажут на место. — Что-то серьезное, да?

— Был суд, — кратко объяснила Валери. — Бладштейн, МакАбр, Петтигрю и еще человек десять осуждены на пожизненное заключение в Азкабане. Мы просили, чтобы их упрятали в замок понадежнее, Элджернон подыскивал подходящий на островах поближе к северу, но пока их держат в Азкабане, — видно было, что ей это не по душе.

— А кто же будет стеречь их? Дементоры или уже специальные подразделения Защиты Магического Правопорядка? — это Гарри тоже не особо нравилось.

— С дементорами не все так гладко, как многим бы хотелось, Гарри. Аластор Моуди подозревает, что они начинают исчезать из Азкабана. Каким образом и куда — не известно. Прости, но мне нужно работать, — Валери встала и отправилась блуждать в дебрях своей электронной почты. Две чашки невыпитого чая остались сиротливо стоять на столе.

В этот момент раздалось громкое требовательное уханье. Гарри подбежал к окну и увидел, что в него возмущенно стучится Свинринстель, к лапе которого привязано письмо и внушительный пакет. Свин упорно долбил кривым клювом стекло, словно старался его разбить. Увидев Гарри, он радостно заверещал и принялся с удвоенной силой молотить клювом по оконной раме. Гарри открыл окно, впустил сову и отвязал письмо и посылку у него от лапы. Письмо оказалось от Гермионы.

Милый Гарри!

Надеюсь, что с тобой все в порядке, и ты не пишешь только потому, что усиленно занимаешься. (В этом месте Гарри ощутил прилив стыда — он уже две недели ничего не писал ни Гермионе, ни Рону). У нас все более-менее наладилось, но Молли все еще сильно страдает. Джинни и Джордж уехали, поэтому кроме нас с Роном ее некому утешить, а недавно мы узнали, что и Билла Дамблдор послал по каким-то опасным делам. Молли почти не спала, пока мы с Роном не сварили ей Зелья для Сна без Сновидений, неплохо помогло. Рон хорошо держится, он просто молодец, я горжусь им, правда-правда. Он очень нравится папе с мамой, я говорила тебе, что они тоже живут у Уизли вместе со мной. Им, конечно, трудно привыкнуть к такой жизни, но они стараются. Мама вчера хотела поставить чайник и не смогла найти ни одной спички, а папа случайно сел на фальшивую палочку, и она превратилась в ежа. Очень неловко получилось. Мистер Уизли ужасно похудел, в Министерстве дела идут неважно, но, кажется, более близкое знакомство с моими родителями несколько приободрило Артура: вчера вечером он изумлял папу своими познаниями в разновидностях штепселей, а папа рассказывал ему об устройстве бормашины. Мистер Уизли решил, что на эту "адскую машину", как он выразился, ее изобретатель наложил Пыточное Проклятие, и не верит, что ее придумали маглы. Криволапсус однажды поймал в саду гнома и принес его моей маме: хотел похвастаться, а она завизжала от ужаса, она же гномов в жизни не видела.

Гарри, я пишу вот еще по какой причине. Вчера снова приезжал Мундугнус Флетчер, ну, помнишь, такой незаметный серый старичок, он тоже член Ордена Феникса. Так вот, мистер Флетчер поговорил с Роном и со мной кое о чем. Он сказал, что раз мы теперь члены Ордена, то должны больше внимания уделять своему образованию, и книжек привез целую гору. Представляешь, специально для нас! Они все сплошь по Боевой Магии и Защите от Сил Зла, Рон ужасно увлекся ими и очень жалеет, что пока не получится применить их на практике, палочкой-то пользоваться нам пока нельзя. А мне мистер Флетчер дал ужасно интересную книгу: сборник упражнений по прикладной левитации, представляешь, это же то, о чем я так давно мечтала! Палочка для этого не нужна, но у меня пока плохо получается подниматься в воздух, разве только на пару дюймов. Он сказал, что ты тоже готовишься и развиваешь скрытые таланты, ему мисс Эвергрин сказала. О каких талантах он говорил, неужели о змееустости? Или у тебя проявилось что-то новое? Напиши, чем ты занимаешься. Посылаем тебе подарок ко дню рождения, извини, что так рано, но мы с Роном все равно не сможем приехать: он не в состоянии пока развлекаться, а я ни за что не оставлю его одного. Ты не обидишься? Ты же понимаешь нас, Гарри, правда?

С любовью,

Гермиона

Знала бы Гермиона, что мои таланты — это езда верхом и на машине, подумал Гарри. Их-то, безусловно, я развиваю. А вот что касается мыслечтения... Он развязал веревочку и распаковал сверток. Под оберткой блеснула лакированная обложка книги под названием "История Ордена Феникса, легендарного и таинственного, со всеми подробностями, слухами и несколькими достоверными фактами, прилагаемыми в репринтах древних рукописей". Ого! Гарри записал в планы прочитать еще и эту потрясающую вещь. Хотя в последние дни настольной книгой для него стал снейпов подарок, он ухитрялся в течение дня еще и полистать три-четыре книжки из библиотеки мисс Эвергрин, а по вечерам читал Чуму. События, описываемые в этой книге, очень напоминали происходящее здесь и сейчас. История Ордена Феникса уютно устроилась у него на столе и, жадно поглядывая на книгу, Гарри сел писать ответ Гермионе. Свинринстель же со свойственной ему бесцеремонностью отправился в клетку к Хедвиге, чтобы лишить ее всякой возможности поужинать тем, что сейчас лежало у нее в кормушке. Через час с чувством выполненного долга Свин позволил Гарри привязать к лапке письмо и отправился в обратный путь.

А на следующее утро разразилась буря.

Гарри проснулся оттого, что на него с грохотом свалилась клетка Хедвиги вместе с ее обитательницей. Сова громко, всполошенно хлопала крыльями и хрипло ухала. Ее поилка, журча проливающейся водой, грохнулась прямо на лицо Гарри, а остатки ужина Хедвиги, полуобглоданная мышь, найденная вчера на пустоши, потерялись где-то в одеяле. Гарри с воплем вскочил, думая, что на этот-то раз Упивающиеся Смертью его, наконец, достали, но настоящая причина этого переполоха сидела на столбике его кровати и пренебрежительно каркала, пытаясь избавиться от письма, привязанного к лапе. Запутавшись в занавеске, ворон ухитрился спихнуть на Гарри клетку его совы и этим всполошил весь дом. По коридору пробежали босые ноги, одна из них отпихнула в сторону дверь в гаррину комнату, и на пороге возникла сердитая, не выспавшаяся профессор Эвергрин, грозно наставившая палочку на предполагаемых разбойников, бандитов и убийц. Таковых в комнате не обнаружилось, обнаружился всего лишь Корби, мирно чистивший клюв и чрезвычайно недовольный тем фактом, что ему помешали. Он нагло каркнул на Валери и отвернулся, ехидно наблюдая, как Гарри успокаивает не на шутку перепуганную сову и ищет в недрах кровати ее мышь и поилку. Судя по запаху, мышь завалилась далеко за полог, и процесс извлечения совиного ужина грозил затянуться надолго.

— Я тебя когда-нибудь придушу! — сказала Валери с интонацией вышедшего на тропу войны маньяка-орнитофоба. — Какого дьявола ты и твой хозяин с его письмами будите нас в такую несусветную рань?! — Она зябко поежилась в ночной рубашке, на которую пошло минимально возможное количество прозрачной ткани. — Если в письме нет ничего важного, то учти, засуну тебя в микроволновку вместо завтрака! — пригрозила она Корби, развязывая письмо у него на ноге, в то время как сам ворон с видом оскорбленной невинности задрал клюв к потолку. Похоже, он прекрасно знал о том, что хозяйственные таланты мисс Эвергрин не распространяются на умение обращаться с микроволновкой. Потом он небрежно пошевелил хвостом и осчастливил Гарри нехорошим пятном на простыне. Вредный характер ворона явно не изменился. Гарри вздохнул и принялся отчищать простыню под нервные крики все еще испуганной Хедвиги. Искоса он глянул на мисс Эвергрин, вцепившуюся в письмо.

Валери выглядела просто ужасно. Отшвырнув клочок бумаги, она пояснила:

— Червехвост бежал. Он уже у Вольдеморта.

Гарри так и сел. Почему-то, сказал он себе сейчас, я так и думал, что это случится.

— Как? Когда?

— Я же говорила, что он — анимаг! Говорила, что он может воспользоваться той же лазейкой, что и Блэк когда-то! Нет, уперлись, как бараны — наш Азкабан неприступен, наш Азкабан надежен! Вот и дождались! К тому же это еще не все, Гарри. С этого дня тебе надо быть вдвое осторожней. Ты хорошо помнишь Заклятие Заступника?

Гарри кивнул.

— Потренируешься еще сегодня. И вообще, каждый день начинай с того, что тренируйся. Палочку можешь пока одолжить у меня. И лучше это делать не дома, а то сработают колдоулавливатели. Лучше поезжай к западным каменным кругам, людей там почти никогда не бывает, и очень велика концентрация магической энергии, никакой прибор не заподозрит, что там еще кто-то может упражняться в магии.

— Но мне же запрещено колдовать на каникулах! В прошлом году только вы смогли нас отмазать! — воскликнул Гарри. Серьезное настроение мисс Эвергрин передалось и ему. Он чувствовал, что случилось что-то важное. Или страшное. — Еще что-то произошло? — осторожно спросил он, выжимая мокрый рукав пижамы.

— Дементоры открыто покидают Азкабан, в темнице их почти не осталось. Они начали появляться даже в городах, — Валери напряженно о чем-то думала. — Профессор пишет, что сам их видел. По его сведениям Министерство прямо сейчас рассылает всем учащимся старше тринадцати лет разрешение использовать магию на каникулах — это может понадобиться им для того, чтобы...

— Для чего? — Гарри затаил дыхание.

— Чтобы спасти свою жизнь. Такая необходимость может возникнуть. Палочку я тебе дам на сегодня, — мисс Эвергрин, не спрашивая разрешения, открыла шкаф Гарри. — Метла твоя в порядке? Думаю, тебе необходимо поддерживать ее в более рабочем состоянии, вон, она аж пылью поросла. И паутиной, фу!

— Я, — забормотал Гарри. — Я думал, что если мне подарил ее Блэк, то...

— Это все глупости, Гарри. Всполох — превосходная вещь, ты любишь свою метлу, зачем же давать волю нервам и забрасывать в угол свои увлечения? К тому же она теперь может оказаться полезна. Если дементоров будет слишком много, а с последователями Вольдеморта, которые уже открыто кричат в прессе о своих симпатиях, и дальше будут возникать проблемы, то с помощью Призывного Заклятия ты всегда сможешь спасти свою жизнь.

Логично. Гарри вздохнул и посмотрел на Корби. Тот, склонив голову набок, наблюдал за Валери с нехорошим блеском в маленьких, черных, как у его хозяина, глазках. Гарри вдруг отчетливо понял, что на Валери не особенно много надето, но она, кажется, этого даже не замечает, слишком уж занята другими делами. Гарри спросил себя, а понимает ли она, что красива всегда, а не только в те минуты, когда ей это необходимо? Он неловко поежился.

— Ладно, все равно уже не уснуть. Вставай, уже почти шесть, тебе нужно ехать тренироваться, — это прозвучало, как приказ.

Гарри, зевая, спустился вниз, чтобы оседлать Риока. На кухне он нашел упакованный для него завтрак — бутерброды и пачку печенья, сунул его в карман, чтобы перекусить возле камней. Он затолкал в небольшой рюкзак еще и пару яблок для коня, книгу Снейпа и отправился к Валери за палочкой.

Она стояла во дворе и напряженно чего-то ждала. Гарри догадался, что, вероятно, она беспокоится, когда же вернутся Винки и Глор. Палочку свою мисс Эвергрин небрежно сунула Гарри в руки.

— Я верю, что ты не угодишь в ловушку или еще какую-нибудь глупую ситуацию, — строго сказала она. — Ты уже взрослый парень, соображай, что делаешь, ладно? Не заставляй меня волноваться! — она рассеянно упала на садовую скамейку и напряженно посмотрела на часы.

Она волнуется за меня, думал Гарри, пока Риок, довольный, что можно поразмять ноги, скакал по пустоши на запад. Гарри всегда хотелось, чтобы о нем заботились... чтобы все было, как у других, нормальных ребят, которые приходят домой, где их ждут мамы, мамы кормят их ужином, целуют на ночь (впрочем, этот пункт он уже перерос), собирают им поутру завтрак в школу, беспокоятся за них, когда они задерживаются, гуляя по вечерам. Дурслеи никогда не позволяли себе такой роскоши, как беспокойство за него, поэтому теперь, несмотря на возможную опасность, Гарри ощутил приятную теплоту понимания и уюта: это почти семья. Но что же будет, когда мисс Эвергрин и Глориан уйдут навсегда? Неужели, ему придется снова потерять кого-то, кто ему дорог? Дорог, да, признался он сам себе, спешиваясь у центрального камня. Правда, Валери обещала, что ни она, ни Глориан не уйдут, пока проблема Вольдеморта не будет окончательно решена, и это будет еще не скоро, если судить по тому темпу, который взял Вольдеморт. Странно, в который раз Гарри подумал, что на свете все так переплетено; счастливую мысль ему не нужно было долго искать, на фоне тех ужасов, которые ему довелось пережить, и еще более страшного призрака большой войны ему ярко светила самая главная счастливая мысль: у меня теперь есть семья!

Гарри сунул в зубы Риоку зеленое яблоко и шлепнул его по теплой спине, отправляя пастись. Сам он забрался на камень, сосредоточился и прокричал:

— Экспекто Патронум!

Заступник получился такой, каким никогда не был: огромное сияющее нечто грациозно выпорхнуло из палочки, бесформенно поколебалось и медленно начало оседать. Дементоров поблизости не было, поэтому Заступник ни во что не превратился и, тем более, ни на кого не напал, но результат просто ошеломил Гарри. Сияющее облако было громадным, как дымовая завеса, перед тем, как окончательно растаять, Заступник туманно кивнул Гарри полусформировавшимися рогами.

Следовало поработать больше. Хотя, к изумлению Гарри, чужая палочка в его руке сработала как его собственная, мальчик пожалел, что у него нет вризрака, как в прошлый раз, когда Римус Люпин обучал его заклятию. Впрочем, пока есть возможность работать над собой, не следует ныть об отсутствии подходящих для этого условий. Гарри трудился до обеда, периодически пугая Риока выплывающей из палочки сияющей золотистой тучкой, а потом, привычно полежав на камне и расслабленно послушав, как воздух вокруг него начинает гулко вибрировать, отправился домой. Встретить дементоров он почему-то совсем не боялся. Прямо удивительно.

Глориан и Винки уже вернулись, причем Винки и Валери совместно накрывали на стол, а Глориан что-то обстоятельно рассказывал Валери, сидя на стуле и болтая ногами (они не доставали до пола) как мальчишка. Корби и Хедвига сидели на шкафу, на разных его краях, и одаривали друг друга невежливыми взглядами.

— Сэр Гарри, тебе передают привет сэр Персиваль Уизли и сэр Бенджамин Иррегус-Штраус, — Глориан Глендэйл задержал руку Валери в своей и нежно заглянул ей в глаза. Гарри отчетливо почувствовал себя лишним.

— Вы говорили с домовыми эльфами? — поинтересовался он только для того, чтобы что-то спросить. Винки обожающе взглянула на своего господина и повелителя.

— Да-да, мастер Гарри, наш повелитель говорил с нами! — пропищала Винки, раскладывая салфетки. — Мы обещали, что сделаем все, что он скажет!

— Что, прямо так просто? — подняла брови мисс Эвергрин.

— Не совсем, — тяжело вздохнул Эльф. — Я потом расскажу тебе, дорогая, — при Гарри они не обсуждали личные дела.

— М-м-м, знаешь, Глор, я хотела тебя попросить, — я понимаю, что ты можешь не согласиться! — присмотри сам за Гарри пару дней. Мне нужно будет съездить кое-куда по делам, а с собой я его брать не могу. Но оставить Мальчика-Ходячую-Неприятность на такую няньку, как ты, я смогу?

— Конечно, моя любовь. Поступай, как сочтешь нужным. Я с радостью останусь с сэром Гарри. Сможем съездить на болота вместе, — Глориан подмигнул Гарри.

— Э нет, дорогой, мой, лучше быть поосторожней! Я и так буду волноваться за вас, лучше пообещайте мне, да, вы оба, что не пойдете на болота ни под каким предлогом! — Валери распереживалась не на шутку.

— Ну что ты, дорогая, я же пошутил! Мы отлично проведем время. Хочешь, сэр Гарри, я буду учить тебя сражаться на мечах? Это великое искусство, но ты, я уверен в этом, его с легкостью постигнешь. В тебе тоже течет великая кровь, хоть и не такая древняя, как у леди Валери, но я думаю, что среди твоих предков были великие воины, — Глориан откинулся на спинку стула, не глядя в тарелку, которую перед ним поставила Винки. Куда интересней ему показалась реакция мальчика.

— Здорово! Только с одним условием: ты больше не будешь называть меня сэром Гарри! Заметано? — Гарри пошел ва-банк, чтобы, наконец, закончить эту глупую игру в сэров. Ну, какой он, в самом деле, сэр?

Хохот спугнул Корби и Хедвигу с их насестов.

— Ну, вот и славно, — воскликнула Валери, протягивая Гарри тарелку с хлебом. — Да, Гарри, ты оставь мне, пожалуйста, перо Фокса, я уже договорилась с мистером Олливандером насчет палочки. И еще. Я приготовила для тебя несколько книг, чтобы ты их как следует изучил, там хорошие заклятия по Боевой Магии. Приеду — проверю твои знания!

Раньше бы такая ситуация Гарри не слишком понравилась: учить что-то еще на каникулах, кроме домашних заданий, дополнительные занятия всякие... но теперь он, как Гермиона, только обрадовался еще одной возможности узнать что-то новое о магии. К тому же у него уже не в первый раз появилось ощущение, что все это не зря. Меня к чему-то готовят, подумал он, отчетливо ощущая прикосновение к груди холодного золотого медальона.

— Ладно, я с удовольствием. Кстати, вот ваша палочка.

— Успешно позанимался?

— Еще как!

— Молодец! Да, Гарри, я вернусь как раз к твоему дню рождения. Ничего не хочешь заказать заранее? Как бы ты хотел отпраздновать свои именины?

— Я хотел бы пригласить моих друзей, но... Гермиона написала мне, что они с Роном не смогут приехать. Так что мне все равно, — Гарри постарался сделать вид, что ему действительно все равно, но по отражению в глазах Глориана, он понял, что прикидываться у него получилось плохо.

— А как ты смотришь на то, чтобы снова съездить на побережье? За пару часов можно добраться до одной бухты, поплаваешь, позагораешь. Тебе же понравилось отдыхать на море в прошлом году, верно?

Гарри вспомнил, при каких обстоятельствах их прошлогодний отдых закончился. Не хотелось бы того же и в этом году. Но возможность снова окунуться в теплую морскую воду, смывающую все страхи и напряжения, приятно защекотала его воображение.

— Я с удовольствием! А это не опасно?

— Не опасно, пока мы с Глорианом рядом с тобой. Хорошо, едем, но только на следующих выходных, договорились? На этой неделе у меня еще много дел.

Странно, но Гарри показалось, что она взволнована совсем не из-за предстоящей работы. То, что она уезжала, он сперва приписал кружаным неприятностям и возможной назначенной "стрелке" Ордена Феникса, но тут его взгляд остановился на Корби, который алчно подкрадывался к тарелке с ломтиками сыра. Интересно, что еще было в том письме? Все ли в порядке с профессором Снейпом? И тут Гарри ошеломила внезапная мысль. Снейп пишет, что Червехвост сейчас снова вернулся к Вольдеморту. Неужели, он сам видел его там? Он снова вернулся к Черному Лорду? К... своему отцу?

Гарри окатило холодом. Не то, чтобы он был уверен в своих предположениях, но как еще можно было объяснить тот факт, что профессор Зельеделия до сих пор жив? Кого бы еще мог пощадить Вольдеморт, кроме собственного сына?

Валери дезаппарировала после обеда, и после обеда же Эльф начал обучать Гарри премудростям боевого искусства сражения на мечах. Раздвоенный заклинанием Дубликации меч принца Глендэйла приятной тяжестью холодил руку. Глориан оказался превосходным учителем. Он делал все возможное, чтобы тренировка не скатилась до уровня обычной потасовки, к чему Гарри, разгоряченный присутствием в руке настоящего оружия, так и норовил съехать.

— Разум, разум, Гарри, — наставлял его Глориан. — В поединке важнее не сила, а ум. Даже если ты выйдешь на бой с человеком, втрое превосходящим тебя по комплекции, то благодаря своей ловкости и холодному уму ты можешь одержать победу.

За молниеносными движениями Эльфа уследить было трудно, поэтому Гарри, под конец тренировки совсем обессиливший, пока и не мечтал приблизиться к мастерству Глориана. В движениях Эльфа, такого мягкого и доброго, появлялась странная неумолимость, когда в его руках сиял меч.

— Меч — продолжение руки настоящего воина, — поучал Гарри Глориан. — Но глупо всякий раз класть руку на эфес, когда тебя что-то или кто-то не устраивает. Поэтому меч — еще и твой мозг, твоя воля и терпение. Живой, грозный разум, карающий Зло.

О Зле Глориан всегда говорил так, что в его словах ощущался какой-то безотчетный мрачный страх перед неумолимостью присутствия Зла в этом мире. Если Эльф чего-то и боялся, то только того, что это абстрактное, с точки зрения Гарри, Зло захватит души людей.

— В мое время, Гарри, особенно ясно было видно, где граница между Тьмой и Светом. Мир людей, которые были моими современниками, разделен на палачей и жертв. Я слышал, что вы называете эти века Темными — истинная правда. Нет полутонов. Нельзя быть хорошим человеком и служить Злу. Нельзя быть добрым убийцей! — категоричность взглядов Глендэйла вкупе с осторожностью его движений, все больше изумляла Гарри. Эльф казался олицетворением самой Природы: добрый и ласковый, жестокий и карающий в одно и то же время. Неумолимый, как Жизнь. Гарри неожиданно ощутил безотчетный страх перед такой холодной уверенностью Глориана Глендэйла: не был ли он слишком жесток? Устало смывая с себя пот, Гарри терся губкой под душем и, почему-то вдруг пожалел Валери, которая оказывалась связана с наследным принцем Леса Теней навсегда. Он не был уверен, что глубина ее чувств к этому... существу так велика, что она с радостью на это согласилась. Неужели он ошибся в своих предположениях, и это — всего лишь чувство долга? Такое же сильное, как и у самого Глориана. Поэтому он так любит ее? Потому что в этом они похожи?

Чума еще больше разбередила мысли Гарри, и когда он вечером положил прочитанную книгу на стол, то ощутил, что теряет способность выбрать из множества решений правильное. Требовалось почитать что-то легкое, и срочно. Иначе я с ума сойду, мрачно думал Гарри, возя пальцем по рядам книг. Ах да! Гермиона же прислала Историю Ордена Феникса! Вот это как нельзя кстати! Гарри нырнул в кровать, умостил книгу на животе, впился зубами в яблоко и принялся читать. История Ордена терялась в глубине веков. Судя по книге, Орден был создан около тысячи лет назад двумя могущественными волшебниками, имена которых не сохранились. Легендарным Черным Рыцарем и Белой Дамой. О них в книге говорилось почти на каждой странице, Гарри жадно перелистывал Историю Ордена Феникса, но не мог найти ничего похожего на реальные факты или хотя бы намеки на настоящие имена основателей Ордена. Только предания. Некоторые из них его сильно заинтересовали. Особенно самое первое, восстановленное по остаткам старинной рукописи одиннадцатого века, авторство которой приписывалось некому Теофилусу Квинтусу. И явилась врагов рать несметная на поле пред Лесом Теней. Всюду слышался троллей рык да гоблинов вой. И распростерло Зло свои черные крылья над полем брани, и выехали на конях пред армией Тьмы четыре Темных Всадника, из которых двое были сынами двоих. Подняли копья, засвистели стрелы, и сеча была столь кровава, что полегли сотни маглов да множество благородных рыцарей, что защищали Светлый замок. Окружили замок силы Зла, обещали развеять его в прах вместе с теми, кто в нем находился. И ничто не могло бы спасти Добра оплот. Тогда собрались защитники замка, могучие волшебники, держать совет, ибо почитали главным достоянием своим тех отроков и отроковиц, что на их попечении находились, и которым смерть грозила лютая. И поднялась тут Белая Дама, простерла руки ко всем благородным лордам и простым йоменам, что сидели в зале, и сказала: "О светлейшие сэры! Разве можем позволить мы Злу отнять у нас самое драгоценное, что мы имеем — наших детей и наше будущее? Разве можем мы позволить ему торжествовать, отплясывая на костях наших? Разве можем мы допустить, чтобы замок этот стал средоточием Зла и Тьмы зловещей? И застынет вечность, и прекратится времени бег, если мы сложим оружие наше. Так давайте же объединим магические силы наши и создадим Орден, который защищал бы невинных от Темного Зла во веки веков!" И от слов Белой Дамы раздалась тут музыка волшебная, песня неземная и распространилось по залу небесное благоухание волшебных трав и цветов. И из этой красы неземной родился тогда первый феникс, и запел он предивно, вдыхая в сердца всех волшебников Великую Силу Жизни, что проистекает из Вечности. И поднялся тогда Черный Рыцарь, и сказал: "Благородные лорды! Истинно то, что леди сказала, иначе бы не возникло сие знамение великое на глазах наших. Да будет так, создадим Орден, который назовем мы Орденом Феникса, объединим нашу силу магическую и отправимся на последний бой с силами Тьмы". И было посему. С помощью Великой магии созданы были амулеты могучие для всех волшебников замка, и защищали они их от гибели страшной в бою, как не могло защитить их никакое заклятие. Сэр Черный Рыцарь возглавил войско, и бились две рати от зари до зари, пока... Здесь рукопись обрывалась, и дальше шли только отрывки из более поздних списков рукописи, из которых было ясно только, что состоялись несколько поединков между защитниками замка и захватчиками. Имена почти не упоминались, только прозвища, поэтому Гарри смог понять из запутанных рассуждений автора, что бились некий сэр Наследник Меча и сэр Белый Дракон, сэр Искра Надежды и сэр Темный Мельник. Имена еще двух пар сражающихся были настолько стерты, что лишь от одного из них осталось несколько букв — "... фуа", французское, вернее, норманнское окончание, по свидетельству Квинтуса, один из рыцарей был норманном, "жестоким и злобным завоевателем". К своему изумлению Гарри обнаружил, что в этой драке участвовали и женщины, Теофилус Квинтус упоминал о поединке между леди Длинные Косы и леди Зловещая Красота. Все это было похоже на захватывающий рыцарский роман, к полному восторгу Гарри, но, к сожалению, за достоверность сведений Теофилуса Квинтуса никто не ручался, потому что никто не знал, кто он такой. Был ли сам автор одним из защитников замка или записал всю эту легенду с чьих-то слов, история так и не смогла установить. Гарри подумал, что, верно, такой большой специалист в Истории Магии, как профессор Элджернон Джонс, наверное, знает, чем все закончилось, и кто победил. Впрочем, позже он обнаружил в книге еще одну легенду. Об образовании Ордена Феникса в ней не было ни слова, зато имена Черного Рыцаря и Белой Дамы в ней фигурировали. Согласно этому преданию, Черный Рыцарь исчез, и о нем более ничего не было слышно, а Белую Даму заколдовал великий Черный Маг, погрузив ее в сон, смерти подобный. Белая Дама спит в заколдованной комнате замка, и по преданию, когда через тысячу лет наступит время для второй решающей битвы между Светом и Тьмой, Черный Рыцарь вернется и разбудит ее, но если он так и не появится, то заколдованная комната замкнется навсегда, и Белая Дама уснет навеки. От этого голова шла кругом, но зато было жутко интересно. Тысяча лет. Этот срок кое о чем напомнил Гарри. Не забыть спросить у Глориана, думал он, засыпая и уронив книгу на пол, знает ли он, кто такие эти Черный Рыцарь и Белая Дама? Может быть именно Белая Дама, могучая волшебница, одна из основателей Ордена Феникса и была предком Валери Эвергрин?

Глава 6. Встреча.

Солнце нагрело камень так, что он казался почти раскаленным. Гарри, чувствуя, что лицо у него скоро сгорит, сполз с камня и устроился у его подножия, переводя дух. Риок, тоже страдая от жары, жалобно заржал.

— Скоро, скоро уже поедем, — успокоил его Гарри. — Подожди минутку, кажется, я что-то слышал.

Он попытался еще раз. Может, показалось? Может, воображение дорисовало то, чего он так хотел? Но нет, это невозможно, я же только что отчетливо слышал какой-то голос. Женский голос. Ощущение было не из приятных: точно в мозг иголку воткнули. Странно, почему я не заметил такого в тот момент, когда понял мысли профессора Снейпа? Или я просто забыл? Впрочем, в тот ужасный момент, подумал Гарри, у меня что только ни болело, вполне мог и не ощутить. Он снова глубоко вздохнул, расслабился и сосредоточился. Воздух вспыхнул вокруг него яркими пятнышками полуобморока, гудение в ушах усилилось, и шевеление каждой травинки под ветром начало казаться грохотом. Риок, грациозно переступавший копытами, как казалось Гарри, топал, точно бегемот, вбивая оглушительный шум Гарри прямо в уши. Но сквозь этот безумный звон вдруг вновь прорвался удивленный женский, нет, девичий голосок:

— Кто это там на наших камнях, Фиа? Ты видишь его?

Голос прервался ужасающим грохотом копыт, перекрывающим и все остальное: шум ветра в траве, перетаптывание на месте Риока и радостный возглас самого Гарри, не ожидавшего такой удачи: неужели он действительно смог услышать чьи-то мысли? Он был готов расцеловать незнакомую ему девушку, которую еще даже не было видно, за невольное участие в таком успешном эксперименте. Гарри представил себе это зрелище и невольно хмыкнул. Хорошо, если она — не урод. Кстати, девица-то, кажется, тоже на лошади, забавно, здесь в этой болотистой провинции все передвигаются этим древним способом? Он тряхнул головой, освобождаясь от остатков гудения в голове и, на всякий случай, отодвинулся подальше за камень. Уже находясь в нормальном состоянии, он мог слышать стук копыт небольшой грациозной лошади, не такой крепко сбитой, как Риок или Зигзаг, совсем молоденькой лошадки. Гарри осторожно выглянул из-за камня и увидел, как к камням, за которыми он прятался, быстро скачет легконогая белая лошадь с всадницей в седле. На плече девушки забавно подпрыгивала длинная светлая косичка. Риок, завидев незнакомую лошадь, игриво и радостно заржал.

— Гарри?!

Черт возьми, да я же знаю ее! Это же, как ее там... Сьюзен Боунс! Староста Хуффльпуффа. Точно, она! Но что она здесь делает, да еще и верхом?

Девочка крепкой рукой остановила свою лошадку и спрыгнула на землю. Сью, вероятно, оказывавшая предпочтение магловской одежде, была одета вовсе не в мантию, а в обычные джинсы и сапоги для верховой езды. Желтая с черным куртка (цвета Хуффльпуффа, почему-то подумал Гарри), болталась мешком на ее худенькой фигурке.

— Гарри, — пораженно повторила она. — Привет! Как ты здесь оказался? — Она тоже была чрезвычайно удивлена встречей.

Сьюзен была явно рада его видеть. Гарри, еще неделю назад не спавший ночами, представлявший, какие слухи будут о нем сейчас ходить среди учеников Хогвартса, обнаружил, что Сьюзен не выказывает никакого страха или сомнения перед тем, здороваться ли с ним вообще. Она улыбалась и протягивала ему руку — жест открытого приветствия, и Гарри горячо пожал ее.

— Здравствуй, Сьюзен. Да, я живу здесь неподалеку, вот и...

— Живешь? — удивленно переспросила девочка. — Странно. Я тоже живу здесь неподалеку, причем с самого рождения, и почти каждый день езжу сюда, но никогда тебя не встречала!

— Это потому что я живу здесь недавно, — объяснил Гарри, вновь вскакивая на теплый камень. — А сюда обычно приезжаю рано утром, еще до рассвета. Мне так больше нравится, по утрам здесь совершенно особенно себя чувствуешь.

— А, так вот в чем дело, — лицо у Сьюзен прояснилось. — Я-то обычно приезжаю после обеда, утром у меня много дел по дому. А ты живешь в Хитмарше?

Гарри засомневался, стоит ли раскрывать его местожительство. Сьюзен, конечно, тихая приятная и честная девочка, невозможно, чтобы она выдала кому-то место, где он живет, но, с другой стороны, все хуффльпуффцы так легковерны и простодушны... она может сделать это нечаянно. Поэтому он ограничился кратким и неопределенным пояснением:

— Ну, вроде...

— А наш дом по ту сторону болот, всего лишь две мили, — Сью махнула рукой куда-то в ту сторону, куда мисс Эвергрин ходить Гарри строго запретила. — Возле Флауэрмура.

Название ничего Гарри не сказало, но он невольно позавидовал самостоятельности Сьюзен.

— Как же ты ездишь по болотам? Это очень опасно. Твои родители знают об этом?

— Папа все знает, — кивнула Сью, похлопывая свою аккуратную лошадку по белому боку. — Я с пеленок езжу верхом по нашим полям и болотам, и со мной еще ничего пока не случилось. Да и кто может меня напугать? Здесь никого не бывает, — последнее она произнесла с оттенком грусти.

— А разве твоя мама...

— Мама умерла. Уже почти семь лет назад.

— О, прости, пожалуйста, — стушевался Гарри.

— Ничего, — спокойно ответила Сьюзен. — Это уже не так больно, как раньше. Нам с папой, конечно, поначалу было тяжело, но смерть — это смерть, от нее никуда не денешься и ничего с ней не поделаешь.

Гарри поразило, как просто и бесхитростно Сьюзен Боунс смогла охарактеризовать то, что своим призраком пугало его все эти годы. Сейчас она, наверное, спросит меня о том, как погибли Чу, Фред или Хагрид, в ужасе подумал Гарри, представляя себе, какие дикие слухи ходят об этом.

— Я, наверное, должна принести тебе свои соболезнования, Гарри, — действительно, начала Сьюзен.

Ну вот, так я и знал!

— Я знаю, Фред Уизли был твоим другом, — просто сказала Сью, перебрасывая косичку с одного плеча на другое. — Мне очень жаль, что он умер. Для его родителей это, конечно, очень тяжело.

— Да, я был на похоронах, — пробормотал Гарри, изо всех сил желая провалиться под землю. — Его мама и папа это с трудом пережили.

— Он был хорошим парнем. И иногда помогал Джастину с Заклинаниями, — заметила Сьюзен. На удивленно поднятую бровь Гарри она отреагировала легким румянцем на щеках. — Ну, ты же его знаешь, Джастину Финч-Флечли.

— А, Джастин, — Гарри обрадовался возможности сменить тему. — Да-да, конечно, знаю! А он что, твой... э-э-э...

— Ну, мы встречаемся, — объяснила Сьюзен, теребя уздечку. — Иногда. Он сейчас с семьей гостит у Эрни Макмиллана, ты, наверное, знаешь, сейчас Министерство расселяет семьи маглорожденных волшебников среди их знакомых колдунов, чтобы оградить от нападения.

— Знаю. Моя подруга Гермиона Грэйнджер с папой и мамой тоже живет у Уизли.

— Гермиона милая. И очень умная. Мне хотелось бы подружиться с ней поближе, — искренне сказала Сьюзен. — У меня почти нет подруг, и...

— А как же Ханна Эббот? — удивился Гарри, краем глаза поглядывая на Риока, который совершенно по-человечески жадно скалился на белую лошадку Сьюзен. — Мне казалось, что вы неплохо ладите, — Ханну Гарри не очень-то жаловал за невыносимо длинный язык, склонный к ядовитым и далеким от истины сплетням, которые она в изобилии разносила по Хогвартсу с помощью многочисленных задушевных подружек, среди которых, как он вспомнил только сейчас, Сьюзен Боунс не было.

Сью промолчала, почему-то неожиданно изменив мнение Гарри о некоторых девочках из Хуффльпуффа. Возможно не все они — глупые пустышки. Гермиона была высокого мнения о Сьюзен, а ей Гарри доверял. В повисшей между ним и Сью паузе он внезапно вспомнил, что ее бабушка и дедушка, как и его родители, тоже умерли от проклятия Вольдеморта. У них было что-то общее: у него и этой тонкой белокурой девочки с глубокими серыми глазами, в которых пряталась странная тоска.

Молчание прервал Риок, игриво ткнувшись в бок лошади Сью длинной хитроватой мордой. Лошадка брыкнулась и прянула в сторону, ответив Риоку мелодичным ржанием. Гарри воспользовался случаем, чтобы найти новую тему для беседы:

— А как зовут твою лошадь?

— Фиа. Это моя собственная лошадка. Я ее выбрала два года назад в Гудвуде, и папа мне ее купил. Знаешь Гудвуд? Там каждый год устраивают замечательную выставку лошадей!

Гарри ударило воспоминание о Чу Чэнг. Она тоже любила лошадей и мечтала их разводить. Только летающих. Впрочем, если Чу о лошадях всегда говорила не только с любовью, но и энергичной практичностью, иногда смущая этим Гарри, то Сьюзен, и это было заметно, просто любила лошадей.

— Нет, никогда не был в Гудвуде.

— А кто тогда покупал этого коня? Замечательный, просто красавец! Как его зовут?

— Риок. И его не я выбирал. Он родился четыре года назад от Ройсин и Зигзага, лошадей моего опекуна.

— Риок — древнее имя, — Сью с уважением посмотрела на Гарри. — Ты с опекуном живешь? Он хороший человек?

— Вообще-то, это не он, а она. С нами еще живет ее э-э-э... жених, — Гарри было неловко. Сейчас Сьюзен обязательно спросит, как зовут эту женщину, и что прикажете ей ответить? — Они оба просто замечательные. До этого я жил с дядей и тетей, они маглы, так что мне несладко приходилось, но теперь все просто прекрасно. У нас собственный дом здесь неподалеку, есть замечательный старый сад, лужайка и конюшня с лошадьми и семейством порлоков, — быстро сказал он, чтобы опередить вопросы Сьюзен. Впрочем, Сью благоразумно не стала вдаваться в подробности о его родственниках. Многие из учеников Хогвартса знали, что семейство маглов, в котором живет знаменитый Гарри Поттер, может побить рекорд по тупости, наглости и злобности. — А какой дом у тебя? Вы живете в деревне или...

— Нет-нет! — быстро ответила Сью, накручивая косичку на палец. — Папа работает в Отделе по защите редких магических растений в Министерстве Магии, и мы разводим у себя много разных волшебных трав, занесенных в Большую Полосатую Книгу. При такой профессии лучше держаться от маглов подальше, не правда ли? Ведь они могут случайно наткнуться, к примеру, на недозрелых мандрагошек и пострадать! Или Ромовая Ромашка, ты знаешь, от нее идет такой стойкий запах спирта, что можно опьянеть: она тоже очень вредна. Или Кусачий Колокольчик...

Гарри понял, что Сьюзен села на своего любимого конька. Он знал, что она — лучшая ученица профессора Спаржеллы и прибегает помогать своему декану в теплицах даже на переменах.

— Тебе так нравится возиться с деревьями и цветами?

Сью почему-то отвела глаза, и ее рука, перебиравшая сбрую нетерпеливо переступавшей лошадки, почему-то дрогнула.

— Ну, в общем, да... Слушай, Гарри, а, может, ты сейчас заедешь к нам в гости? Это недалеко, и я смогу показать тебе наш сад, голубятню и конюшню! — Сью понемногу оживилась. — Ты ужинал?

— Нет еще.

— Так у нас и поужинаешь. Соглашайся, а если твои опекуны будут волноваться, мы пошлем им записку.

Гарри как следует обдумал предложение. Уходить не слишком далеко от дома было не так страшно: Глориан заверил его, что если что-нибудь будет угрожать Гарри, то он, эльф, сразу это почувствует и придет на помощь. Но сможет ли Глор узнать, что с ним стряслась беда, если он будет в нескольких милях? Гарри мысленно проклял Вольдеморта и свою негодящую жизнь еще и за то, что постепенно разучился доверять людям. Хотя, что с ним может случиться у Сьюзен? Вряд ли она или ее отец — шпионы Вольдеморта. Но у тебя даже нет палочки, противно шепнул ему внутренний голос, ты не сможешь себя защитить. Решение требовалось принять немедленно, потому что Сьюзен ждала, вежливо склонив голову, а рядом приплясывал застоявшийся Риок. Опасность, опасность...

Плевать.

— Сьюзен, если ты обещаешь провести нас по болотам без потерь, то я, пожалуй, соглашусь, — ухмыльнулся Гарри.

— Идет! — обрадовалась Сью. — Только когда мы доедем до кромки болота, слезай с коня и веди его на поводу, а то он у тебя горячий и может сбросить, если оступится или испугается.

— А чего бояться-то? — Гарри вежливо придержал Сьюзен стремя, пока она взбиралась на свою лошадь.

— Финтиплюхов тут тьма-тьмущая, — небрежно сказала Сьюзен, давая Фиа шенкелей. — Но, моя хорошая! Едем домой!

Болота оказались на удивление красивейшим местом. Поросшие дроком, осокой и дикими ирисами, они были похожи на шикарные полотна импрессионистов, которыми Гарри любовался у Тэйта в прошлом году. Разнообразных оттенков кляксы мха, напоминающие бархатные подушки, встречались тут и там; стоило на них наступить, под ними начинала подозрительно плескаться зеленоватая жижа. Лягушки вовсю упражнялись в хоровом пении, с неба им солировали жаворонки, а из зарослей камыша изредка раздавался надрывно-печальный голос выпи. Болота жили своей собственной жизнью, и совсем не казались грозными при свете дня. Однако, лошадь, управляемая Сьюзен, шла осторожно, переступая копытами по узкой тропинке между зарослями камышей, тщательно, как акробат на канате, так что Гарри волей-неволей пришлось прислушаться к совету Сьюзен, попросившей его идти след в след за ней. Риок недовольно пыхтел и отчаянно хотел скакнуть куда-нибудь в кусты, так что его приходилось удерживать изо всех сил. Единственное, что его удерживало от необдуманных шкодливых поступков, это кокетливо помахивающий ему, аккуратно расчесанный хвост Фиа.

Скоро болота кончились, и вновь потянулись луга. Гарри вскочил в седло и поскакал за Сьюзен, весьма лихо управляющейся со своей лошадью. Минут через двадцать вдалеке показалась купа темных сосен, а за ними мелькнул небольшой коттедж с красной черепичной крышей. Стены коттеджа были полускрыты разнообразными пушистыми кустами, с которых свисали яркие желтые и темно-красные цветы. Неизбежная в любом английском саду живая изгородь плавно огибала дом со всех сторон. Подъехав к дому поближе, Сьюзен и Гарри проскакали еще немного вдоль зеленых стриженых кубиков боярышника и, наконец, остановились возле старой акации, первые кисточки зеленовато-белых цветов с которой свисали прямо над калиткой.

— Ну, вот мы и дома! — восторженно воскликнула Сьюзен, ласково потрепав Фиа по гриве. Гарри спешился и помог Сью спрыгнуть с лошади. От нее пахнуло сладким ароматом акации, а может, это пахло от цветов, он не разобрал хорошенько. — Спасибо, Гарри. Добро пожаловать!

— А лошади? — забеспокоился Гарри. — Ты говорила, что у вас есть конюшня, может, отведем их туда сейчас, расседлаем?

— Нет, Уолли сам сделает. Он обожает возиться с лошадьми, словно порлок. Уолли — наш домовый эльф, — пояснила Сью, привязывая Фиа к калитке. Гарри последовал ее примеру. — Старый ужасно, он еще моего дедушку нянчил.

— Разве эльфы живут так долго? — изумился Гарри, бредя за Сьюзен к дому по посыпанной песком тропинке, вившейся между кустами жимолости и незнакомыми Гарри высокими пушистыми метелочками, несомненно, волшебных растений. Похожие на хвощи, они шевелили длинными мягкими иголочками сиреневого цвета и, казалось, перешептывались между собой.

— Я читала, что Древние Эльфы жили еще дольше, по нескольку сотен лет, — ответила Сью, ковыряя волшебной палочкой в дверном замке. — Алоомора! Ну вот... О чем это я? Ах, да, Уолли! Нет, такое теперь не часто случается. Уолли — центр нашего дома, этакий древний патриарх, который оберегает наш с папой покой. Пока он с нами, ничего не может случиться. Уолли, я уже дома!, — крикнула Сьюзен, переступая через порог и наклоняясь, чтобы снять обувь.

Гарри поспешил последовать ее примеру, пока его не обвинили в том, что он жуткий грязнуля. Как только ботинки заняли свое место в углу, посреди комнаты немедленно материализовался маленький сгорбленный домовый эльф в носке, надетом на шишковатую сморщенную головку подобно ночному колпаку. Длинной седой бородой, путающейся в ногах, он напомнил Гарри Дамблдора, однако, вместо роскошной мантии, расшитой золотом, он носил полосатую пижамку и веселенький фартук с изображением котят, играющих в квиддич.

— Мисси Сью, давайте я заберу ваши туфли, — скрипнул эльф и шустро прошмыгнул к порогу между ног Гарри. — И ваши, молодой господин! Мисси Сью, ужин...

— Уолли, милый, я сама справлюсь, не беспокойся! — Сьюзен стягивала свою бесформенную желтую куртку, под которой внезапно обнаружилась удивительно тонкая, гибкая фигурка. — Познакомься, Уолли, это — Гарри Поттер.

От удивления Уолли выронил обувь прямо на чистый ковер. Он открывал и закрывал рот какое-то время, а потом бросился к Гарри и начал страстно пожимать ему руки. Уолли был куда старше Добби, но ретивостью напомнил Гарри его старого знакомого.

— О великий Гарри Поттер! Гарри Поттер — освободитель! Гарри Поттер у нас в доме, какая честь!!! — бубнил эльф, бешено тряся руку Гарри, так, что парень испугался, что она совсем отвалится и отчаянно пытаясь приложиться к ней с горячим поцелуем. — Ради такого случая Уолли сам приготовит праздничный ужин! Сам! — грозно зыркнул он на Сьюзен, направляющуюся куда-то в недра темноватого коридорчика, наверное, там была кухня. — Сам, я сказал, мисси Сью! — эльф бросил обслюнявливать руку Гарри и понесся вслед за Сьюзен, по дороге сослепу гулко вписавшись в шкаф с такой силой, что в нем зазвенела посуда. Затем Гарри услышал, как Уолли громко препирается со Сьюзен на кухне: они шумно решали, кто из них будет готовить угощение. Этот эльф явно тоже не желал выделяться из большинства, считающего хозяев не вправе заниматься домашними делами. Но Уолли, пользуясь своим положением хранителя семьи Боунс, подумал Гарри, кажется, считал своих господ своей полной собственностью и привык командовать ими, как пожелает. Для их же блага, разумеется. Гарри хмыкнул и под аккомпанемент разборок на кухне принялся разглядывать комнату.

Она была чем-то, вроде, помеси столовой и гостиной. Светлая мебель, большой широкий обеденный стол с мощной кедровой столешницей. Прозрачные зеленоватые занавески не окнах. Бархатный диван и кресла с зеленой, чуть вытертой обивкой. Повсюду вазы с цветами или другими растениями, а на стене — картины, тоже изображающие цветы в различных ракурсах, огромные розы, скромные букетики фиалок, рядом с фотографией, где Сьюзен, которой никак не могло быть больше десяти лет, гордо демонстрировала огромного мандрагошку, наверное, выращенного ею самой. В атмосфере комнаты Гарри ощутил тонкий, чуть заметный запах свежей травы, витающий повсюду. Ему почудилось, что он не в доме, а все еще в поле, где со всех сторон к нему ласково тянутся цветы и травы. Гарри, оглядываясь, присел на диван и... ой! — что-то острое жестоко впилось ему в нижнюю часть. Поморщившись, Гарри вытащил из-под себя небольшой обломок ветки. Он поднес ее к глазам и рассмотрел: палочка, как палочка, что только она здесь делает? Оглядевшись, он вдруг понял, что такими же небольшими кусочками дерева усыпана вся комната. Они лежали на столе и прятались за диваном, выглядывали из-за шкафа и осыпали книжные полки. Странно. Гарри поднес палочку к глазам и стал рассматривать ее. Ветка как ветка: с одной стороны несколько отростков, покрытых почками, а с другой... Гарри повнимательнее разглядел другой конец веточки и понял, что, собственно, это не просто ветка, а маленькое дерево, саженец, с другой стороны которого свисали крохотные корешки. Зачем они разбросаны у Сьюзен Боунс по всей комнате?

— Гарри, прости, что задержалась, — Сьюзен входила в комнату, неся большую супницу. Перед ней с видом, выражающим крайнее неодобрение на сморщенном древнем личике, спешил Уолли со скатертью и тарелками в руках. Домовый эльф торопливо расстелил скатерть на большом обеденном столе, и тарелки сами запрыгали по ней, за ними последовали ложки, вилки и чашки, а напоследок из кухни прилетело большущее блюдо с пирожками. Уолли отодвинул стул для Сьюзен, потом для гостя и с поразительно важным видом начал трясущимися от старости ручками повязывать им салфетки. Гарри и Сьюзен тряслись от смеха.

— Я бы с удовольствием миновала эту процедуру, — шепотом поведала Сьюзен Гарри, который отчаянно пытался ослабить завязанный домовым эльфом крепкий узел. — Но Уолли так старомоден, что ни в какую от нее не откажется, а обижать его мне не хочется.

— Что вы сказали, мисси Сью? — сурово поинтересовался Уолли, навострив длинные уши. Он, пыхтя, возился с большим куском вареной говядины, которая была чуть ли не вдвое больше его самого. Мясо выскальзывало из-под ножа и причиняло старику кучу неудобств.

— Ничего, Уолли. Может, я сама порежу мясо? Сходи пока принеси еще салфеток. Хотя, нет, я сама...

— Нет-нет, мисси! Уолли сам принесет! — воскликнул эльф и, бросив мучиться с несчастной говядиной, упорхнул на кухню.

— Сработало, — ухмыльнулся Гарри. Они со Сьюзен переглянулись, и Гарри, вспомнив, что у Дурслеев было принято, чтобы мясо разрезал мужчина, то есть, дядя Вернон, потянулся к блюду.

— Не беспокойся, Гарри, я все сделаю!

— Да что ты, Сью, мне не трудно, — Гарри со знанием дела орудовал ножом и вилкой, а от дверей кухни за ним с ревнивым неодобрением наблюдал Уолли, нагруженный фунтом салфеток. — Да, я хотел тебя спросить, ты что, выращиваешь сейчас какие-то саженцы? Прости, я, кажется, нечаянно сел на один из них на диване.

Сьюзен вспыхнула до корней волос.

— Уолли, тебе не трудно было бы расседлать лошадей и приготовить папин костюм на завтра? — она затеребила руками салфетку на шее и с надеждой взглянула на домового эльфа. — Он сегодня поздно вернется, а завтра ему надо рано вставать.

— Сию минуту, мисси, — Уолли важно удалился, путаясь в длиннющей бороде, а Гарри с интересом взглянул на Сьюзен поверх ложки с супом. Кажется, она не хотела говорить об этих ветках в присутствии Уолли. Но почему?

— Ты от Уолли что-то скрываешь? — осторожно спросил Гарри, беря с блюда пирожок.

— Боюсь, он разболтает папе, — сокрушенно призналась Сьюзен. — У него в последнее время столько работы, да к тому же все эти слухи в Министерстве... Вольдемо... Ну, короче, я не хочу его волновать. А Уолли расскажет ему, если сочтет, что это мне угрожает.

— Тебе что-то угрожает, Сью? — Гарри напрягся.

— Да нет, в общем-то. Я уже написала профессору Спаржелле, и она меня успокоила, думаю, это не опасно, — отставив тарелку с супом, Сьюзен задумчиво вертела в руке ложку, не глядя на Гарри. — Она объяснила мне, что в таком возрасте могут проявляться новые волшебные способности.

Вот это да! И у нее тоже?

— Новые способности? Какие? — Гарри с интересом посмотрел на девушку. Сьюзен Боунс немного помялась, но потом оценивающе взглянула на Гарри, точно решая, стоит ли ему это знать. Видимо, он внушил ей доверие.

— Смотри, — решительно сказала Сью. Она вытянула руку с ложкой перед собой и пристально посмотрела на длинный кусочек металла. Сначала Гарри не мог понять, что делает Сьюзен, потому что ничего не произошло, но потом он пораженно заметил, что ложка в руке у Сью задвигалась, изменяя свою форму. Сперва она дернулась вверх, вытягиваясь еще больше, потом потемнела, окрасившись в цвет дубовой коры, пустила несколько побегов, на которых тотчас же набухли почки, а под конец из кулачка Сьюзен, сжимающего преобразившуюся ложку, протянулись тоненькие нитки корней. Преобразование было завершено, Сьюзен Боунс осторожно держала двумя пальцами небольшое растение. Отросток дуба, как понял Гарри по крохотным изогнутым как скрипки листикам. Гарри был в шоке.

— Что это, Сью? Что ты сделала с ложкой?

— Сама не знаю Гарри! Это теперь происходит почти постоянно, стоит мне только сосредоточиться. Иногда, когда я о чем-то думаю или отвлекаюсь, предметы сами преобразовываются в моих руках, даже если я этого не хочу! Я извела в доме все перья и карандаши, ты как раз сел на один из них на диване. Пришлось потихоньку от папы покупать ложки и вилки, потому что их количество тоже убавилось. Уолли что-то заподозрил, но пока молчит. А я сама уже почти смирилась с тем, что все небольшие длинные твердые предметы в моих руках могут внезапно превратиться в ростки: подсвечники, ножи, расчески... И я никогда заранее не знаю, какое деревце появится на свет. Причем, если, вот, видишь, немножко соскоблить кору, то можно увидеть, что ложка так и осталась внутри, металл блестит! И, тем не менее, если эту штуку посадить, она прорастет, я уже пробовала! Профессор Спаржелла обещала научить меня контролировать этот процесс, только я не знаю, что из этого может получиться, — Сьюзен быстро говорила и ужасно нервничала. Гарри понял, что у девочки накипело, и она готова все рассказать первому встречному, ему, например, чтобы только не держать больше эту тайну в себе. Он перегнулся через стол и взял ее за руку.

— Не переживай, Сью. Кто знает, может, это пригодится тебе когда-нибудь.

— Ох, Гарри, честное слово, ты сейчас говоришь, как один из слизеринцев!

Слова Сьюзен напомнили Гарри, как сортировочная шляпа пинками пыталась загнать его в Слизерин, он отпустил ее руку и нахмурился. К тому же они заставили его память странно напрячься, точно он уже их слышал раньше, только где и когда? Сьюзен же, приняв его замешательство за обиду, покраснела:

— Прости, Гарри, я не хотела... Ах, почему я такая глупая, все время ляпну что-то не то!

Неловкий момент, в течение которого Гарри думал, почему он не обижается на Сьюзен, когда, будь на ее месте, например, Рон, он бы тут же вызверился на него, Сью прервала смущенным предложением:

— Может, пойдем, посмотрим нашу голубятню, Гарри? Хочешь?

— Конечно, хочу!

Они вышли из дома, и Сьюзен повела его вокруг домика, обсаженного кустами черемухи. Обогнув тщательно огороженную частоколом клумбу, из-за которой коварно высовывались загребущие лапы хищного Плюющегося Плюща, Сьюзен подошла к небольшому домику, похожему на совяльню, только высоко поднятому над землей на четырех балках. Внутри домика было темно и что-то шумно возилось. По приставной лесенке Гарри забрался наверх следом за Сьюзен, и его тут же оглушил птичий гомон, ослепил туман бесконечных белых трепещущих крыльев и летающих в воздухе перьев. Сверху на Гарри спикировал большой белый голубь с рыжеватым хохолком и попытался приземлиться ему на голову, но соскользнул и плюхнулся прямо в руки парню. Гарри осторожно держал его в руке, боясь сдавить слишком сильно, но, казалось, голубю только доставляет удовольствие находиться в руках человека, а когда Гарри осмелел и решительно почесал ему горлышко, голубь важно и довольно заворковал.

— Это — Пик, мой почтовый голубь, — смеясь, сказала Сью. — Он всегда такой. Обожает сидеть в руках, совершенно ручной.

— Пик? Забавное имя! — Гарри вспомнил, какие экзотические имена были у сов семейства Уизли.

— Вообще-то, его полное имя Пикассо, но это слишком длинно!

— Ха, Пикассо... — не так давно, роясь в библиотеке мисс Эвергрин, Гарри наткнулся на альбом этого художника, и теперь мог не ударить в грязь лицом и не спрашивать глупо, почему Сьюзен так назвала голубя. — А сову моего друга Рона Уизли зовут Свинринстель! Круто, правда?

— А как же он его называет для краткости? — расхохоталась Сью, стряхивая с себя птичьи перья. — Это же не имя, а скороговорка какая-то!

— Он зовет его Свин! — подавился хохотом Гарри. Они смеялись так громко, что распугали остальных голубей, и перепуганные птицы стали с шумом выпархивать из голубятни в постепенно сгущающуюся голубоватую дымку летнего вечера, спасаясь от сумасшедших людей, на которых напала охота посмеяться именно в их, голубей, уютной голубятне. Шли бы уж куда-нибудь в другое место, это было у Пика написано прямо на клюве. Разошедшийся не на шутку Гарри размахивал рукой с зажатым в ней голубем, однако, Пик с суровым видом профессионального мученика все сносил, печально топорщив свой хохолок. При одном только взгляде на голубя Сьюзен и Гарри расхохотались еще сильнее, Сью вытирала слезы тыльной стороной руки, а Гарри, будучи больше не в силах сжимать голубя в руке, выпустил его, и Пикассо с сокрушенной миной присел на жердочку и принялся ликвидировать последствия такого грубого обращения с собственной особой. Он почистил перышки, встряхнулся и недовольно забулькал, распушив горло.

— Ох, и весело же тебе здесь живется! — смог, наконец, вымолвить Гарри, когда они отсмеялись. — Честное слово, я тоже так хочу! А то единственным развлечением за последние дни стала клетка моей совы, опрокинутая мне на голову сумасшедшим вороном!

— Сью! Эй, дочка, ты дома? Сью, ты где, на голубятне? — незнакомый голос взрослого мужчины несколько отрезвил и даже напугал Гарри. Его рука привычно дернулась в карман за палочкой, но палочки в нем не оказалось, поэтому Гарри только сжал пальцы в кулак и осторожно притих, вцепившись в голубиный насест. Сью с удивлением наблюдала за его реакцией.

— Да не волнуйся ты так, Гарри, это же мой папа!

Гарри расслабился. Сколько же можно жить в ожидании нового нападения? По-видимому, Сью, не знавшая многих перипетий его жизни, о чем-то догадалась, поэтому не стала над ним смеяться. Они открыли дверцу и спустились вниз, где у подножия голубятни их уже ждал невысокий мужчина с пушистой взлохмаченной шевелюрой, светлыми баками и простодушными добрыми глазами, скрытыми за стеклами таких же очков-велосипедов, как и у Гарри. Мужчина был одет в потертую форменную мантию Министерства Магии с зеленой нашивкой на рукаве, что означало, как когда-то ему рассказывал мистер Уизли, что колдун работает в подразделении, занимающемся контролем над магическими растениями или животными. Такая же нашивка была и у мистера Диггори.

— Сьюки, дочка, это твой приятель? — незнакомый мужчина снял очки, протер их подолом мантии и подслеповато прищурился. — Добрый вечер. О, это не Джастин? Простите, я сперва принял вас за ее друга Джастина Финч-Флечли, — начал извиняться он.

— Добрый вечер, сэр, — смущенно выдавил Гарри, не зная, куда девать свои руки. Наконец, сообразив, он протянул одну из них и пожал мягкую ладонь отца Сьюзен.

— Это м-м-м... Гарри, папа. Гарри Поттер, он учится в Гриффиндоре, — несколько натянуто объяснила Сьюзен, смущенная отцовским приветствием. Гарри почему-то ощутил себя козлом, пробравшимся в чужой огород. Вот черт, что же Джастин подумает-то? Они ведь неплохо с ним ладили... Пока он так мрачно раздумывал о перипетиях своей непростой личной жизни, которой, собственно не было (зачумленный я что ли, сердито подумал он, вон, даже у Джастина есть девушка и, к тому же, такая милая), мистер Боунс всплеснул маленькими натруженными ручками. Под ногтями у него виднелась земля.

— Невозможно! Гарри Поттер у нас в доме! — отец Сьюзен тут же поднял глаза на скрытый за косматой челкой шрам у Гарри на лбу. — Сьюки, почему же ты держишь мальчика на грязной голубятне, немедленно проводи его в комнаты! Гарри Поттер, какая честь... Мальчик-Который-Выжил — у нас в гостях! Невероятно! Приятно познакомиться, молодой человек, я — Эммет Боунс, — шевелюра мистера Боунса встопорщилась от возбуждения, и он бы еще долго восторженно бормотал что-то себе под нос, но тут его оттеснила Сьюзен.

— Па, — грозно сказала она, возмущенно встряхивая белой косичкой. — Перестань! Это всего-навсего Гарри, мы вместе учимся. Ты же не орал, как резаный, когда ко мне приезжали Эрни и Джастин.

— Но, милая, это же совсем другое дело!

Маленький мистер Боунс показался Гарри немножко чокнутым, но приятным человечком. Сидя в гостиной, они обсуждали квиддич и быстро нашли общий язык (Эммет Боунс когда-то был ловцом Хуффльпуффа и учился вместе с мистером Диггори). Гарри не мог поверить, как такой на удивление скромный простодушный растяпа мог получить Кубок Школы в 1976 году, хотя и не высказывал этого подозрения вслух. Однако, мистер Боунс, светясь, как начищенное Уолли серебряное блюдо с эклерами, извлек из недр старинной горки большущую награду (изрядно проржавевшую с одной стороны) и предъявил ее, как доказательство. Пришлось поверить.

— А после того, как я закончил школу, меня звали играть в юношескую сборную страны, но я решил, что лучше уж поддержать семейную традицию. Видишь ли, Гарри, в нашей семье все любили возиться с деревьями и цветами, почему бы я стал ломать этот обычай? Что может быть приятнее, чем слушать, как разговаривают цветы? А у каждого из них есть свой голос, да-да! Ромовые Ромашки говорят невнятно и с сильным валлийским акцентом, Танцующий Тюльпан любит разговаривать только, когда ему включают филадельфийский джаз, а Хрустальная Хризантема шепелявит и изъясняется хокку...

— Папа, тебе пора ужинать, — мягко напомнила Сьюзен, прерывая бесконечную речь отца, ставя перед ним тарелку супа. Уолли, тряся подбородком и, соответственно, длиннейшей бородой, уже подталкивал мистера Боунса к обеденному столу. — К тому же Гарри может не понравиться, что ты говоришь только о своей работе.

— Нет, что ты, Сью, мне очень интересно! — воскликнул Гарри с восторгом слушавший Эммета Боунса. — Хотя, — спохватился он, с ужасом воззрившись на заглядывающий в окно юный серп луны, — мой опекун и ее жених, наверное, уже с ума сходят. Я же не сказал им, куда поехал, а сову мы послать забыли... Чувствую, что мне сегодня порядочно влетит.

— Ну что ты, Гарри! — воскликнул мистер Боунс, захлебываясь супом. Уолли, сердито покачивая головой, принялся шлепать его кулачком по спине. — Я могу сам тебя проводить! Вот только... хрррммм... доем, и мы через камин быстренько! Я скажу, чтобы тебя не ругали!

— Спасибо, сэр, я на лошади, не засовывать же Риока в камин.

— Но Гарри, как ты собираешься ночью ехать верхом через болота? — испугалась Сьюзен. Ее глаза широко раскрылись от страха. — Хочешь, я завтра сама приведу Риока к тебе?

Гарри не знал почему, но он этого хотел.

Когда мистер Боунс, наконец, доел суп и вытряс крошки пирожков из бакенбардов, Сьюзен выстроила их с Гарри перед камином и протянула отцу кружаную муку.

— До встречи, Сьюзен. Рад был с тобой повидаться, но мы же все равно еще увидимся, верно? — Гарри, неожиданно для самого себя, наклонился, и прикоснулся губами к узкой хрупкой ручке Сью. Руке, которая могла по волшебству мгновенно выращивать деревья и цветы. Сьюзен Боунс покраснела, а хранитель семейных приличий Уолли был явно доволен таким викториански вежливым прощанием с дамой и мгновенно преисполнился к Гарри величайшего уважения.

Мистер Боунс обхватил парня за плечи, и Гарри, откашлявшись, произнес:

— Дом профессора Валери Эвергрин!

Он не увидел, как широко и удивленно раскрылись глаза у Сьюзен, потому что брошенная Эмметом Боунсом в огонь горсть кружаной муки повлекла его за собой мимо круговерти разноцветных огней каминов в тот единственный, который ему был нужен. Они с мистером Боунсом дружно шлепнулись в облаке пепла на пол, и первое, что увидел Гарри, были ноги Глориана Глендэйла в уютных домашних тапочках с кисточками. Древний Эльф, мирно покачивая ногой, что-то писал на листе пергамента. Гарри успел увидеть аккуратные витиеватые строчки, и тут же чихнул от набившегося в нос пепла. Мистер Боунс громко высморкался и зашарил в камине в поисках своего левого ботинка. — Гарри, — приветливо и совершено спокойно сказал Глориан. — Рад, что ты, наконец, появился, а то Винки хотела вызывать Валери и, в придачу, еще и команду авроров. Решила, что тебя похитили. А ты, оказывается, в порядке, да еще и познакомился с таким милым лордом! Эммет Боунс застыл на месте, не обращая внимания на кусочки сажи во взлохмаченных волосах. Он разглядывал Эльфа во все глаза. — Хм-м-м... Мистер Эммет Боунс — сэр Глориан Глендэйл, — решился Гарри. Гипнотизирующие фиолетовые глаза Глора еще раз заглянули в душу "милому лорду". — Да, Гарри, я прав, исключительно приятный человек этот твой новый знакомый! — с воодушевлением повторил Глориан.

Глава 7. Исполняющий желания.

Профессор Эвергрин вернулась через два дня. Она аппарировала прямо перед калиткой, вызвав бурную реакцию у установленных ей же аппародетекторов, и угодила каблуком в лужу. — Черт побери! О, хм, привет, Глориан, милый! — она покраснела и замешкалась, вытаскивая туфельку, зачерпнувшую воды, из болотистой хляби. Глориан Глендэйл ухмыльнулся, покачал пушистой головой (нет, она неисправима!) и взял из ее рук тяжелые пакеты. — Ну, как прошла встреча? — Встреча прошла так, как и должна была пройти, — устало отозвалась Валери, раздраженно ковыряясь в установленном в спинке садовой скамейки регуляторе аппародетекторов и выключая их зловещий вой. — Но, в общем и целом, новости совсем неутешительные. Была уже утренняя почта? Гарри, сидящий на крыльце с Хедвигой на плече, замотал лохматой шевелюрой. — Значит, я сама все расскажу, — она зашла в дом, бездумно бросила туфли в угол, устало вытянула ноги и уставилась в одну точку. — Люди снова стали исчезать. Гарри вздрогнул, настолько серьезным показался ему ее тон. — Люди? — откликнулся Глор. — Маглы? Или волшебники? — И те, и другие. Три дня назад исчез автобус со школьниками возле Лидса. Полиция их искала, но не нашла. А наши авроры, когда прибыли на место происшествия, обнаружили там Смертный Знак. И кошмарные выбросы отрицательной энергии — все горескопы зашкаливали. Ни детей, ни автобус разыскать не удалось. Позавчера пропала группа туристов на Хэмпстэд-Хит — тот же случай, пришлось успокаивать народ, видевший там Смертный Знак, и срочно вызывать бригаду обливиаторов. А сегодня, — она замолчала и вытерла руки грязным носовым платком. Руки мелко тряслись. — А сегодня пропал мистер Олливандер, — добавила она совсем тихо. — Прости, Гарри, я не привезла тебе палочку. Не успела. — Да при чем тут палочка! — воскликнул шокированный Гарри, роняя Хедвигу. — Вы не предполагаете, что могло случиться с мистером Олливандером? — Мы уже не предполагаем, а знаем. Упивающиеся Смертью похитили его. — Это точно? — упавшим голосом переспросил Гарри. — Сто процентов — они оставили письмо с угрозами. Ужасно не только это: мистер Олливандер очень сильный колдун. Чтобы создавать волшебные палочки, нужна колоссальная волшебная сила. То, что он похищен, доказывает, что к его исчезновению приложил руку сам Вольдеморт, — она откинулась на подушку и закрыла глаза. А потом добавила. — Волшебные палочки делать больше некому. Они убили всех учеников в его лаборатории. Началось. Гарри и Глориан молчали. Не зная, что сказать, Гарри прикоснулся ладонью к руке Валери Эвергрин. Рука была холодная и мокрая. — Ч-что сказал Дамблдор? — А что он мог сказать? — пробормотала Валери. — Он только и делает, что Фуджа успокаивает, хотя, по-моему, Фуджу помогла бы хорошая встряска. Впрочем, все и так настолько серьезно, что даже болгарские авроры, которые приезжали к нам с инспекцией от ММВ, прониклись ситуацией и собираются рекомендовать своему правительству отправить сюда несколько своих бригад из подразделения Международной Магической Взаимопомощи. Григорович собирается отправлять к нам двух специалистов из своей фирмы, но этот плут только руки на нашем несчастье нагреть хочет. Представляю, на сколько этим летом взлетят в цене подержанные волшебные палочки. Гарри, ты не волнуйся, мы обязательно достанем тебе одну, но насчет пера Фокса я ничего обещать не могу. Впрочем, я привезла несколько книг, могут пригодиться, если что, — Валери обессилено порылась в сумке и вытащила стопку брошюрок. Гарри разложил их на столе. Создай сам свою волшебную палочку! Сердцевины волшебных палочек и их магические свойства. Моя первая волшебная палочка: советы по прикладному конструированию и испытательные упражнения. Интересный подбор. — Думаете, я сам смогу создать себе палочку? — с сомнением почесал он в затылке. Очки сползли на нос. — Вы же сказали, что на это способен исключительно сильный колдун! — Не грех попробовать, — пожала плечами Валери, меланхолично глядя на то, как Винки и Глориан тихо переговариваются по-эльфийски. — Забери пакеты, Гарри, только не заглядывай в них! Там подарки тебе ко дню рождения, завтра их увидишь. — Спасибо! — он с благодарностью принял пакеты и еле пересилил себя, чтобы тут же не опустошить свертки. Подарки! Настоящие подарки! Его семья... то есть, его опекун дарит ему подарки! Здорово! Он был уверен, что ничего ненужного мисс Эвергрин ему не преподнесет на день рождения, она отличалась исключительным пониманием потребностей шестнадцатилетнего человека. Он еще раз подумал, как причудливо жизнь распоряжается судьбами людей. Кто-то умирает, кто-то пропадает без вести. А у кого-то день рождения. Жизнь. Странная штука. И, повинуясь непонятному ему самому любопытству, Гарри выпалил: — А вы встречались с профессором Снейпом, мисс Эвергрин? Как он себя чувствует? Валери раздраженно передернула плечами. — Видела я его. Все такой же ехидный и язвительный, даже укус гигантской кобры не изменит его характер. Упертый зануда, — буркнула она и принялась листать лежавшую сверху Мою первую волшебную палочку. Гарри продолжал смотреть на нее, поэтому мисс Эвергрин неохотно закончила. — Да все с ним в порядке, не беспокойся, Гарри. Такие, как он всегда выплывут. Это несколько не вязалось с той милой беседой почти у смертного одра профессора Снейпа, которой Гарри был свидетелем. Поэтому он, наплевав на премерзкое настроение Валери Эвергрин, предпочел уточнить: — Вы его так не любите? — тут он обратил внимание, что Глориан и Винки больше не разговаривают, и Глориан как-то напряженно ждет ответа Валери. — Гарри, милый, как можно любить человека с таким кошмарным характером, скажи, пожалуйста? — раздраженная Валери закуривала сигарету, чего так не любил Глор. Она уже месяц, как бросила, но сейчас ее пальцы нетерпеливо распаковывали новую пачку и нащупывали зажигалку в сумке. Гарри предпочел больше не распространяться на эту тему, встал и понес к двери пакеты. Но тут его настиг вопрос Валери: — Лучше расскажи, как вы тут справлялись с хозяйством, Гарри? И еще, Глориан учит тебя... — Мы уже начинаем продвигаться, — вежливо заметил Глор. — У Гарри есть талант к владению оружием. Еще десятка два уроков, и благородный сэ... то есть, этот юноша сумеет пересилить свое нетерпение и станет неплохо обращаться с мечом. Гарри покраснел от похвалы и от воспоминания о том, как сегодня утром, привычно обходя эльфов фирменный финт слева, представил, что в руках у него — меч Годрика Гриффиндора. Жадное желание Гарри вновь ощутить в руке оружие своего далекого предка, уже осознавая свою связь с ним, довело его до полного ослепления, и Глориан без лишних усилий выбил меч у него из рук, а кончик лезвия сверкнул у гарриного горла. И это называется "продвигаться"? — О, так ты у нас, оказывается, молодец! — Валери Эвергрин просияла. — Надеюсь, ты и в уборке по дому преуспел? Винки не нагружал работой? — Обижаете, мисс! — звонко пискнула Винки. — Винки — хороший эльф! Она сама со всем справится! — Глориан нахмурился. — Я прополол грядки с розами, — быстро сказал Гарри. — И выносил мусор. И убрал в своей комнате! Валери засмеялась. Встала. Рязмяла спину и направилась в библиотеку. — Я не заставляю тебя напрягаться, Гарри! Я же не тетушка Петуния! — Да мне не сложно, — смутился парень, вновь взваливая на себя свертки с завтрашними сюрпризами. — Просто не хватает времени на все! С утра мы тренируемся с Глорианом, днем я помогаю Винки и занимаюсь в библиотеке, вечером читаю книги по Защите от Черной магии... — А после обеда? — внезапно спросила Валери, взявшись за ручку двери своей комнаты. — После обеда ты чем занят? Или просто отдыхаешь? — Ну, после обеда я, это... езжу на Риоке к камням. Там... очень интересно, — почти не соврал Гарри. Говоря по правде, он уже третий день встречался возле каменного круга со Сьюзен. На следующий день после их встречи она привела назад Риока, удивительно спокойно для такого горячего зверюги отнесшегося к девушке. Потом они вновь поехали к Сью домой и под аккомпанемент суровой воркотни Уолли вместе до самого вечера сажали на особой грядке бывшие карандаши и ложки, болтая о разных пустяках (Гарри старательно избегал говорить о мисс Эвергрин, а Сью тактично не допытывалась, почему его опекун — их профессор по Защите от Сил зла). Это приятно расслабляло, но уже сегодня утром Гарри почувствовал некоторый стыд от того, что снова бросил писать Рону и Гермионе, словно бы забыл о них. Еще его мучила необходимость признаться мисс Эвергрин, что в доме у них был посторонний — отец Сью, но у него в горле сразу возник загадочный громадный комок, мешающий говорить. Все равно Глориан ей об этом сообщит, уныло подумал Гарри, а мне влетит за то, что я позвал в дом малознакомого человека. К вечеру мисс Эвергрин уже обо всем знала, но, к радости Гарри, восприняла все довольно практично. — Гарри, Глориан рассказал мне о том, что ты завел себе тут друзей поблизости, — она положила еще масла в кашу и с интересом поглядела на то, как парень заливается краской по самые уши. — Правила гостеприимства требуют, чтобы мы тоже позвали их к нам. Глор считает, что мистер Боунс — человек приятный, а Сьюзен мне в этом году очень понравилась. Хорошая, умная девочка. Вернемся с побережья и сразу пошлем им приглашение на обед. Глориан довольно кивнул. Гарри тоже и подумал, что бы на это сказал Рон? Принялся бы дразнить? А Гермиона? Впрочем, Гермиона — человек не злобный, напротив, Гарри готов был сам с собой поспорить, что она бы сказала что-то, вроде "как здорово, что Сьюзен сможет позаниматься с тобой этим летом!" Относительно занятий у Гарри уже возникла кое-какая мысль, но он отложил ее до понедельника. Рано утром, когда все еще крепко спали, в окно Гарри настойчиво постучал Свинринстель. Он радостно свистнул сонной Хедвиге, встряхнул окончательно отросшими перьями и уронил на лицо Гарри дребезжащий сверток. Не успел Гарри подскочить от неожиданности, как в его окно, суматошно толкаясь, разом вломились еще две совы: обычная амбарная и серая американская,

такая порода только недавно вошла в моду. Гарри, удивленно рассмотрев незнакомых птиц, тоже державших в когтях маленькие посылки, сперва распаковал посылку Свина. В ней оказался небольшой бренчащий мешочек и письмо от Рона. Гарри, привет, дружище! С днем рождения! Я знаю, подарок от Гермионы ты уже получил, а вот этот подарок — от нас с Джинни и Джорджем. Ты бы видел, какое столпотворение было перед нашим хохмазином, когда мы с дядей Джоном вешали вывеску! Уже, кажется, все знают, что мы делаем чесночные бомбы для авроров из Министерства, к нам приходит масса заказов, неизвестно, откуда столько людей узнали, чем мы занимаемся. Так что еще до открытия мы ухитрились распродать половину запасов: Ли Джордан у нас ведает службой "Приколы — почтой" и рассылает все заказы клиентам, так что уже сейчас мы заработали столько, что почти окупили три месяца аренды. Твой подарок — 50 галлеонов — твоя доля в нашем предприятии, неплохое начало, верно? Ли с Джорджем безвылазно сидят в подвале хохмазина и делают все новые приколы. Мама недавно была у нас, ей понравилось. Только в подвале душновато, и ей чуть не стало плохо от запаха чеснока. Джинни и дядя Джон ковыряются в бумажках. Похоже, ей это нравится, хотя я не могу понять, что в этом интересного — сплошная скука. У нас гостят родители Гермионы. Ее папа замечательный человек! Он знает столько интересных историй, они ужасно подружились с нашим папой, и с ма тоже. Думаю, что мама с папой немного отошли от... того, что случилось, именно благодаря ему. Даже Перси говорит, что Ричард — отличный мужик, а уж если наш Перси оказывается способен на такие эпитеты, значит, к нему стоит прислушаться хоть раз в жизни, не находишь? Мама Гермионы тоже чудесная, честное слово, я никогда не думал, что маглы могут быть такими милыми! Правда, когда они начинают рассказывать, как лечат зубы — брррр! — мне бросает в дрожь! Приезжай на открытие десятого августа, мисс Эвергрин тебя отпустит, я уверен! С приветом, Рон Второе письмо было, к удивлению Гарри, от Невилла. Они дружили, но никогда не были настолько близки, чтобы дарить друг другу подарки. Впрочем, особого подарка от Невилла Гарри не получил — только симпатичную музыкальную открытку с гербом Гриффиндора, распевающую гимн Хогвартса. А письмо оказалось крайне серьезным. Привет, Гарри. Я писал Джинни и знаю, что у тебя сегодня день рождения. Поздравляю! Желаю тебе выиграть в этом году кубок школы по квиддичу, думаю, что ты прекрасно справишься! Знаешь, я пишу еще и потому, что узнал о том, как ты целый год скрывал то, что знаешь о моих родителях. Больше спасибо, что никому не сказал, Гарри, для меня это очень много значит. Мне об этом рассказал дядя Элджи, а я и не знал, что вы с ним знакомы. Он очень странный, мой дядя, но настоящий ученый, так много работает. Ты знаешь, что он работал в магловском университете, чтобы иметь возможность читать магловскую литературу по его специальности? Я знаю, что не нужно даже просить тебя об этом, но ты же, правда, и дальше будешь молчать о моих папе и маме? Я боюсь, что пойдут глупые слухи (ты же знаешь слизеринцев), а мне не хочется, чтобы они дошли до Ба, она и так сильно переживает. Желаю тебе хорошо провести праздник! И привет тебе от Тоби. Невилл. Гарри тяжело вздохнул. Бедняга Невилл. И он еще нашел в себе смелость открыто написать ему такое письмо. Гарри терялся в догадках относительно дяди Элджи. Все, что он знал о дяде Невилла, было то, что он в невинные годы последнего чуть не уморил мальчика, пытаясь добиться от него доказательства, что он — волшебник. И еще, кажется, Тревора, жабу солидного уже возраста и независимого характера, подарил Невиллу именно этот дядя Элджи. Как я мог познакомиться с ним, ломал голову Гарри, пока его не осенило. Ну конечно же! Кто еще мог знать, кроме членов Ордена Феникса? Даже конкретно одного из них, который переносил Рона и Гермиону портшлюзом в Хогвартс, чуть ли не с того места, где они видели родителей Невилла. Это может быть только Элджернон Джонс! И он действительно ученый. Правда, то, что профессор Джонс работал в магловском университете, Гарри не знал. Так он — дядя Невилла? Забавно. Последнее письмо Гарри забрал у важно распушившей грудь американской совы, заметив у нее на лапе ленточку с каким-то гербом. Владелец герба моментально обнаружился, стоило только вскрыть письмо. Гарри! С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! Джордж мне рассказал, что ты сегодня празднуешь, смотри, не напивайся! Я подумала и решила послать тебе подарочек, который тебя развлечет и прекрасно поднимет настроение — такая добыча! Помнишь, нашу прошлогоднюю проделку со Снейпом? Я до сих пор вспоминаю о ней и падаю от хохота — так провести этого злыдня! Так вот, от нее у меня остался на память его носовой платок. Я знаю, дарить платки не принято, но это замечательный сувенир, не находишь? Поэтому прошу взамен об услуге: когда будешь набирать новый состав квиддичной сборной, не забудь про меня, ладно? Думаю, охотник из меня получится шикарный! Клара Ярнли

PS. Обрати внимание на монограмму — столько имен, кажется, даже у меня нет! Я спрашивала папку, но он говорит, что не знает никаких аристократов по фамилии Снейп. Загадочный он человек, наш Змеюка, не находишь?

Гарри развернул пакетик и обнаружил в нем большой зеленый мужской носовой платок, с вышитыми на нем золотом буквами монограммы: С.А.Г.С. Действительно, имен многовато, но кто знает, мало ли аристократических колдовских фамилий, незнакомых герцогу Ярнли? Гарри был почти уверен, что последняя буква означает не "Снейп", а "Слизерин", но это пока были всего лишь догадки. Он хмыкнул, полюбовался трофеем и аккуратно спрятал платок в ящик стола. Что ж, пора было идти умываться, потому что снизу уже слышался шум открываемых дверей, а из кухни тянуло запахом пирога, значит, скоро придет мисс Эвергрин, и нужно будет собираться и ехать на пляж. Он слышал, как совы с шумом отпихивали друг друга от кормушки, пока он спускался по лестнице.

Они загрузили в багажник провизию, пледы, теннисные ракетки, зонтики от солнца, консервные ножи, салфетки, сумку-холодильник, пляжные полотенца и его подарки (весь вечер накануне Гарри пытался заставить Глориана примерить привезенные для него из Лондона плавки, пока не пришла мисс Эвергрин и не заверила, что и сама прекрасно сумеет объяснить принцу, как это делается) и отправились к ближайшему побережью. Очередной приступ любви к машинам у Валери Эвергрин выражался в новом форде-скорпио цвета кофе с молоком и нежном ворковании по поводу того, как она соскучилась по красивой кожаной поверхности руля и плавно отжимающейся педали газа. Глориан сидел смирно и с наслаждением вертел головой, осматривая аккуратные коттеджики и фруктовые сады, заболоченные равнины и редколесные холмы. А Гарри вовсю ловил кайф, стараясь не упустить ни единого момента своего счастья: еще бы, пикник в честь дня рождения — такого он не видел за всю свою жизнь. Он решил, что какие бы события ни происходили в волшебном мире, он не должен терять способности радоваться жизни. И сегодня был настроен перевыполнить годовой план по удовольствиям.

Они бросили якорь в маленькой бухточке, узкой и длинной, загибающейся к юго-западу, и вышли на пляж из белых, идеально круглых камешков и сияющего песка, нанесенного недалеким океаном. Бухта оказалась почти пустынной, совершенно не заполненной людьми, вероятно, из-за неудобного расположения: к заливчику можно было пройти только по маленькой извивающейся между скал тропинке. Соседями их стали исключительно бывалые хайкеры, всего лишь парочка теплых компаний. Со стороны одной, разбитой почти на горизонте палатки бархатисто мурлыкала гитара, со стороны другой, располагавшейся еще дальше на белых скалах, то и дело раздавались хлопки открывающихся бутылок с пивом. Сама же мисс Эвергрин ухитрилась провести машину в такую узенькую щелочку, что Гарри не верилось, что это вообще возможно. Профессор явно опять занялась своим любимым делом — шутками с пространством. Поставив форд в стороне от любителей рюкзакового спорта и измерения ногами земной тверди Валери вышла из машины, и они с Гарри принялись прикреплять к ней тент замечательного василькового цвета. Глориан подошел к спокойно плещущейся воде и зачарованно уставился на нее, изредка легонько касаясь набегающей волны длинными чуткими пальцами. Позже, расположившись в тени тента, они втроем дружно налегли на бутерброды с огурцами, которые в изобилии припасла для них Винки, а потом Валери Эвергрин, таинственно улыбаясь, извлекла из недр самого большого пакета громадный торт, усыпанный вишнями и апельсиновыми цукатами — под цвет гриффиндорского флага.

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рожденья, милый Гарри, с днем рожденья тебя! — пропела она, наливая в высокий бокал шампанское из бутылки, которую раскупорила без всякой помощи со стороны Глориана. — На-ка! Учись пить шампанское!

— Э-э-э, а можно? — нерешительно осведомился Гарри. Кроме усладэля он никогда не пил спиртного, но усладэль был куда слабее даже пива, поэтому его беспокойство было понятно. Валери и Глориан переглянулись и усмехнулись совершенно одинаково.

— Можно, конечно!

Гарри пригубил совсем чуть-чуть, и шампанское тут же начало слегка кружить ему голову. Ощущение было почти такое же, как когда он сосредотачивался в поисках чьих-то мыслей — гудела голова, слегка звенело в ушах, и в тело впивались приятно щекочущие иголочки.

— А мы пьем пряный медовый напиток, — объяснял ему Глориан, пока Гарри с наслаждением разваливался на полотенце, подставив спину тускловатому, то и дело заходящему за тучки солнцу и дожевывал кусок изумительного торта. — Варим его осенью в больших чанах, разливаем по бочкам и ждем, пока он забродит. Всю зиму бочки так и гудят! А на Зеленый праздник в апреле мы открываем бочки меда прошлогоднего урожая и пьем все вместе.

— Зеленый праздник? А что это такое?

— Мы отмечаем наступление весны, — Глор рассказывал свою историю Гарри, но его глаза почти неотрывно следили за Валери Эвергрин, которая переодевалась в купальный костюм в машине. — Все Древние Эльфы собираются в этот день вокруг самого большого круглого стола в самом большом зале и передают друг другу драгоценную чашу с пряным медом. О, Гарри, наш медовый напиток обладает удивительными свойствами! Он утешает горе, лечит болезни и затягивает любые раны, вселяет храбрость в сердца!.. Настоящее сокровище! Его секрет умрет вместе с нами.

— Он, по всей видимости, с вами и умер, — отозвалась Валери из машины, тихонько щелкая расстегиваемыми крючками. — Никто давно не слышал о таком зелье, которое обладает свойствами панацеи! А жаль: в наши дни оно бы так пригодилось... многим, — она прервала мысли Гарри, покатившиеся куда-то не туда, своим эффектным появлением в крошечном лазурного цвета купальнике. И засмеялась, наконец, прервав осоловелый ступор, в который мгновенно погрузились оба ее спутника.

— Эй, мальчишки, осторожно, не обожгите себе глазки!

— Г-хм-м-м, простите...

— Гарри, честное слово, ты не походишь на счастливого именинника! А ну-ка, давай, быстро распаковывай подарки!

Гарри, абсолютно забывший о том, что к такому замечательному дню прилагаются еще и подарки, не заставил просить себя дважды и резво закопался в кульки и свертки. Первую упаковку он достал из зеленого пакета с надписью "Хэрродз". В упаковке оказался невероятно красивый свитер из мягкой красной шерсти с логотипом дорогого лондонского магазина, не чета тем простым фуфайкам, которые для него каждый год к Рождеству вязала добрая миссис Уизли.

— Ого!.. Но, мисс Эвергрин, это же безумно до...

— Гарри, тебе нужно перестать одеваться в старые тряпки. Надеюсь, за лето мы сумеем обновить твой гардероб настолько, что ни единой заношенной шмотки Дадли у тебя не останется. За почин! — она весело подняла бокал с шампанским.

В следующем пакете оказалась новая остроконечная шляпа. Вовремя: собственная шляпа Гарри уже давно не налезала ему даже на лоб, съезжала ему на глаза и была прожжена в нескольких местах. Еще один пакет — куча литературы по мыслечтению! Гарри жадно листал новенькие страницы: Если ты — ментолегус? Прикладная телепатия: от седой древности до наших дней, Исторический опыт столетнего телепата Скарабея Уолтерса, Самые знаменитые ментолегусы ХХ века и их роль в магловской политике. В малюсеньком конвертике, вложенном в последнюю книжку оказалось вежливое извещение о том, что мистер Гарри Поттер подписан на международный еженедельный вестник Квиддич-Экспресс, с прилагающимися к нему бесплатными купонами на покупку новой скоростной метлы. У Гарри тряслись руки от ощущения того, что он стал обладателем стольких сокровищ. В последнем, самом маленьком свертке оказался бархатный футляр. У Гарри занялся дух от ужаса: а вдруг там очередное золотое украшение? Медальон Ордена Феникса он привычно носил на шее, но на пляже им вновь овладело неприятное ощущение того, что всем видно, что на нем болтается откровенно девчачья финтифлюшка. Дрожащей рукой Гарри приподнял зеленую крышку и обнаружил там...

— Вот это да!!!

— Нравится, Гарри? — ухмылялась Валери Эвергрин. — Примерь-ка! Думаю, что я правильно рассчитала размер. Но форму я решила оставить ту же. Они тебе нравятся?

Еще бы! Старые очки уже давно сильно жали Гарри за ушами, и он периодически прибегал к Растягивающему заклятию, чтобы увеличить их, или Восстанавливающему заклятию, чтобы вставить постоянно бившиеся на тренировках стекла. Новые очки смотрелись неприлично дорого, и Гарри, всю жизнь довольствовавшегося чужими обносками, они поразили тем, что теперь были его собственностью. Все те же "бабушкины" очки-велосипед, но новые, они выглядели куда более стильно, сверкали блестящей оправой (Гарри от всей души понадеялся, что она хотя бы не золотая) и блестели стеклами. Он осторожно вытащил очки из коробки и аккуратно надел их. Видно в них все было замечательно, а немного широковатая дужка тут же сжалась до нужного размера.

— Ну как, дорогой? По носу? Откровенно говоря, ты выглядишь ужасающе современно, даже немного чересчур... Но мне так хотелось, чтобы ты сменил имидж бедного родственника!..

— О, спасибо! Спасибо, мисс Эвергрин! Да я никогда, никогда в жизни...

— Не волнуйся, сынок, ты еще много подарков за свою жизнь получишь на днях рождения. Я пойду купаться, дорогой, — мисс Эвергрин очаровательно улыбнулась Глориану и медленно потянулась, как большая сытая львица. — Не хочешь составить мне компанию?

Глориан оглянулся на затихшие в своих далеких палатках компашки отдыхающих.

— Гарри сможет остаться один?

— Конечно! Я оставлю ему свою палочку. Но ты пока в воду не суйся, Гарри, во-первых, пока еще свежо, а во-вторых, не забудь, ты только что выпил бокал шампанского. Не стоит лезть в море, пока в крови у тебя играют эти милые желтоватые пузырьки, — Валери разбежалась и шумно нырнула в серо-голубую волну прилива. Стриженный золотистый ежик ее волос мелькнул в море, она развернулась и весело помахала рукой Глору.

Эльф осторожно повел плечами, сбросил широкую белую рубашку, и спустя секунду Гарри уже удивленно разглядывал невероятно мощный и гибкий для такого невысокого мужчины торс, сильные руки и чуть коротковатые крепкие ноги. Если бы не тот факт, что Эльф был ниже самого Гарри, он бы казался идеально сложен. Быстро свернув длинные волосы в замысловатый жгут, Глориан приветливо сверкнул Гарри своими фиолетовыми глазами, медленно вошел в воду и исчез в волне. Появился он уже рядом с Валери. Они быстро поплыли в сторону океана, о чем-то переговариваясь друг с другом.

Гарри поглядел на волшебную палочку Валери, лежавшую на полотенце. У него возникла мысль попробовать какое-нибудь заклятие помогающее читать мысли, и он с надеждой посмотрел на далекие палатки туристов. Нет, слишком далеко, он не услышит. Тогда он расположился на солнышке, обложившись книгами, яблоками, домашним печеньем Винки и остатками торта, чувствуя себя на седьмом небе. Уже припекающее солнце наводило на него сон. Гарри знал, что нельзя засыпать на солнцепеке, но в тени машины было темновато и довольно прохладно. Тогда он встал, подошел к воде и плеснул немного себе на лицо. Помогло. Очнувшись, Гарри решил немного погулять по пляжу, не отходя, впрочем, далеко от машины. Он натянул джинсы, засунул палочку Валери за пояс и отправился на прогулку.

Он весело шлепал по воде, изредка отпрыгивая от хитрых волн, норовящих намочить ему штанины, и собирал раковины, как шестилетний мальчишка. Сейчас Гарри действительно чувствовал себя маленьким мальчиком, внезапно получившим в жизни все, что он хотел, и даже еще больше. Нет, жить с Валери Эвергрин было действительно здорово, а Глориан в самом деле удивительно искренний и приятный челове... то есть, эльф. Даже несмотря на странную суровость, которая в ним иногда чувствуется. Сегодня, думал Гарри, самый счастливый день в моей жизни, вот еще бы сюда Рона и Гермиону. Тогда было бы совсем весело.

И еще маму с папой.

Гарри вздохнул и присел у кромки воды. Он машинально пошарил рукой в чистом песке, разыскивая целые раковины, но вместо этого его рука наткнулась на что-то твердое, длинное и холодное: какой-то камень, весь обросший водорослями и ракушками, в глубине сверкнувший зеленым отблеском. Гарри пошевелил упрямый камень, но тот поддавался с трудом. Ах, ты, значит, упрямый, распалился Гарри, так я тебя переупрямлю. Он быстро ссыпал собранные кусочки раковин в воду, вооружился лежащим неподалеку длинным сучком, как рычагом, и осторожно потянул упрямый предмет на себя. Предмет неожиданно поддался, и отдачей Гарри отбросило назад. Он упал на песок, и обнаружил, что держит в руках не камень, а сильно заросшую и почти целиком окаменевшую бутылку.

Это становилось интересным. Гарри читал, что в бутылках моряки, потерпевшие кораблекрушение, часто отправляли послания с просьбой о помощи. Бутылка была совсем замшелая, но было заметно, что она далеко не обычной формы, скорее, старинная, и несчастный моряк, избравший ее для своего трагического послания, явно давно умер, но любопытство подсказывало Гарри, что внутри может оказаться что-нибудь интересное. К тому же бутылка была необычной формы, а мисс Эвергрин любила подобные необычные вещи, у нее на шкафу в комнате стояла целая выставка странных предметов: камешки, похожие на людей и животных, коряги, красиво оплетенные сухим плющом и, среди прочего, пара оригинальных декоративных бутылок, которые она использовала в качестве вазочек. Еще одна, ей будет приятно, решил Гарри, отколупывая склизкие отложения на старинном стекле. Очистив горлышко, Гарри обнаружил, что оно плотно закупорено, и, похоже, камнем, а сверху еще и залито каким-то липким и противным зеленым воском, совершенно окаменевшим. Гарри задумчиво встряхнул бутылку, и в ней что-то отчетливо плюхнуло. Точно, что-то есть внутри! Но если бутылку не открыть, то и содержимое не увидеть. К тому же, как можно отмыть ее, если она закупорена?

Гарри потыкал длинным камнем в горлышко. Нет, так нельзя, разобьется, если сильно ударить, похоже, стекло хрупкое. Интересно, почему она тогда осталась целехонька, проплыв в океане столько времени? Повозившись с бутылкой еще немного, Гарри оставил свои попытки. Черт, где же мисс Эвергрин и Глориан Глендэйл? Уже должны были давно вернуться. Гарри прищурился и рассмотрел две крошечные точки у горизонта. Далеко. Может, самому попробовать? Как это она говорила?.. Еще профессор Люпин, Римус, помнится, тоже использовал это заклинание... Гарри поднял палочку на уровне груди, приставил кончик к горлышку бутылки и произнес:

— Ваддиваси!

Реакция бутылки на одно из самых простых заклятий превзошла все ожидания.

Каменная пробка вылетела из горлышка с бешеной скоростью, чуть не разбив Гарри лицо, бутыль, как живая, зашевелилась у Гарри в руках, стала горячей и выпрыгнула из его ладоней на песок с такой резвостью, что Гарри, не ожидавшего от неодушевленного предмета такой прыти, больно отбросило назад, на камни. Из горлышка повалили клубы черного дыма с отвратительным затхлым запахом, точно от сжигаемых старых тряпок, и в облаке огненных искр перед обалдевшим Гарри явился незнакомец. Автоматически Гарри оглянулся на далекие палатки, понимая, что происходит что-то странное, что-то настолько волшебное, что он боялся не за себя, а того, что кто-то сможет увидеть этого невероятного человека.

Он был смугл, черноглаз, и один глаз у него был кривой. Крупный, мясистый хищно изогнутый нос радостно зашевелился, впитывая запахи моря. Почему-то Гарри сразу решил, что неизвестный — скорее, житель востока, все в нем выдавало, прикинул парень, наверное, араба. Правда, смутил Гарри костюм пришельца — совсем не арабский. На незнакомца был боком нахлобучен напудренный парик, приблизительно, по прикидкам Гарри, эпохи Реставрации, костюм его отличался радужным разнообразием пуговиц и их общим количеством, явно переваливавшим за сотню. Благородные шелка и бархат старинного лапсердака совсем не сочетались с голыми ногами и отсутствием штанов. Кстати, Гарри только сейчас обратил на это внимание, ноги у незнакомца были совершенно удивительные. Ступней у него не было вовсе: смуглые голени, обильно покрытые жесткими черными волосами, таяли в пространстве, не доходя до земли, так что этот загадочный человек просто парил над пляжем.

Но человек ли он?

Незнакомец пошевелил кривым носом, заморгал кривым глазом и громко чихнул. Затем полез в карман своего камзола, достал чистейший шелковый платок и так радостно в него высморкался, точно не делал этого много лет. Затем решительно оправил на себя парик, предварительно приподняв его и остервенело почесавшись. Обнажился лысый череп, загорелый и блестящий. — Это что за страна? — оглядываясь спросил он. — А-англия, — пробормотал Гарри. — Великобритания. — И который час? — строго спросил его незнакомец. Гарри глянул на часы. — Два часа пополудни. Поправив на себе шелка камзола и тщательно проверив свежесть кружев на манжетах, незнакомец откашлявшись, пал перед Гарри на полупрозрачные колени, заставив парня отползти еще дальше по песку. — О великий господин, чья власть не имеет себе равных, а мудрость служит опорой твоему народу, подобно столпам, подпирающим небесную твердь! Твой презренный раб Джамаледдин Кудама ибн-Омар ибн-Алим абд-аль Азим слушается тебя и повинуется твоим божественным приказам! Повелевай! Прикажи, и я исполню три любые твои желания! Хочешь, — он возлетел с колен и приблизился к Гарри на опасно близкое, как тому показалось, расстояние. — Я разрушу город или построю дворец в твою честь? Хочешь, я добуду тебе в жены принцессу Срединной Империи? Только скажи — я возведу для тебя несокрушимую крепость или выращу сады, не имеющие себе равных по красоте! Повели — и я повергну всех твоих врагов! Если они не слишком сильны, конечно, — добавил незнакомец с некоторым сомнением, говорящим о его врожденной практичности. Он с надеждой ждал ответа от Гарри, онемевшего от изумления. Так с ним еще никто никогда не говорил. Даже называвший его "сэром" Глориан перед ним не преклонялся так... рабски. Что происходит? Гарри осторожно притянул к себе заросшую бутылку и посмотрел внутрь. Бутылка была пуста. У него тут же возникло одно подозрение, тем более что в прошлом году, копаясь в книжках по вампирологии, он случайно набрел в библиотеке на раздел, как ему теперь казалось, посвященный именно таким существам, как его сегодняшний собеседник. — Вы — джинн? — хрипло пробормотал Гарри, уже почти уверенный в своем предположении. Незнакомец с невероятно длинным именем просиял. — Воистину так, мой господин! Джамаледдин Кудама ибн-Омар ибн-Алим абд-аль Азим, уроженец Кордовы, пятый сын Омара Великого, внук Алима Премудрого, светлейшего звездочета и великого визиря султана Махмуда Мавританского! — похвастался джинн, вынимая из кармана крошечное зеркальце и придирчиво оглядывая в него косым глазом ту поверхность лица, которая была доступна взору в зеркальце размером дюйм на дюйм. — А могу ли я узнать прекраснейшее имя моего нового пресветлого господина, на службу к которому я поступаю? — спохватился джинн и спрятал зеркало. — Гарри. Гарри Поттер. Но вы вовсе не обязаны... — Как, о мой повелитель? — переспросил джинн, прикладывая ладонь к уху. — Простите, о великий, но имена неверных даются мне с трудом, иначе бы твой раб не посмел бы переспросить... — Гарри! — Гази? Гарри замотал головой. Ну и ну! Никогда не думал, что его имя столь трудно для понимания! — Хамза? — раб винной бутылки явно не отличался хорошим слухом. — О, простите, повелитель! Не будет ли вам угодно разрешить презренному рабу Джамаледдину звать своего господина благородным именем Малик-бей ибн-Асад? Имя это как нельзя больше подходит моему повелителю! — восхищенно закончил джинн. Гарри не возражал: все сгодится, лишь бы джинн утихомирился. — А как вы оказались в бутылке? — в свою очередь заинтересовался Гарри. Он подтянул под себя колени и сел поудобнее, чтобы слушать рассказ джинна. Он уже не казался ему ни пьяной фантазией, ни страшным чудовищем, уж больно был похож на тех хитрого вида арабских эмигрантов, торговавших тряпками, коврами и подделками под золото на Портобелло-роуд. Если бы не прозрачные ноги и замечательный шелково-бархатный наряд, джинн показался бы обычным человеком. — О, повелитель! — джинн просиял от такого вопроса точно Миртл, которую спросили о ее смерти. — Да будет тебе известно, о прекраснейший мой господин, что Джамаледдин ибн-Омар ибн... нет-нет, не буду утомлять тебя всеми именами, которые носит твой презренный раб!.. Итак, тебе угодно знать о преступлении, которое послужило причиной столько жестокого заключения несчастного раба твоего в границы этого презренного сосуда? Изволь: собака Джамаледдин был проклят и заточен в заговоренные глубины этой бутылки за убийство неверного! Что есть величайшая несправедливость, не находишь ли, мой господин? — уныло спросил джинн, ковыряя в носу. — Этот неверный был хитрый и могучий колдун, притворяющийся простым маглом на службе у короля Испанского. Маскируясь под монаха именем Доменико Сордо, нечестивый пес проник под видом посланника к моему султану и пытался залучить его на путь зла, совратив с пути истинной веры. Твой раб Джамаледдин тогда служил начальником охраны великого султана и однажды, когда подлый пес опаивал моего господина своими снадобьями, отнимающими разум, правоверное сердце Джамаледдина не выдержало, и он поднял саблю на преступника. К сожалению, он скрылся, змеей уполз из покоев господина, а пресветлый султан, очнувшись, за оскорбление посла милостиво пожаловал меня смертью через сдирание кожи. К счастью, Джамаледдин сумел бежать в ту же ночь. Он пробрался в покои неверного и заколол его заговоренным кинжалом. Но прежде, чем умереть, собака Сордо проклял Джамаледдина страшным проклятием, понуждавшим его служить хозяину бутыли, в которую его заточил негодяй испанец, исполняя три его желания. Как только желания будут выполнены, Джамаледдин должен сменить господина и служить уже новому повелителю. Твой презренный раб, о повелитель, — вздохнул джинн, уныло подпирая локтем смуглую щеку. — Служил уже более чем тридцати господам. В последний раз это было так давно... я не угодил тогда своему господину, и он, в ярости, что его желание не сбылось, выбросил бутылку вместе со мной в воды великого океана. Я томился, заточенный в зеленое стекло, почти триста лет, пока твои мудрые руки не освободили меня из трехвекового плена, за что собака Джамаледдин будет тебе обязан по гроб своей никчемной жизни! — и джинн предпринял очередную попытку пасть ниц перед Гарри. — Значит, вы — колдун? — уточнил Гарри. — О, да, повелитель! — закивал джинн лысой головой, с которой вновь съехал парик. Он стащил его с головы, чтобы немного остудить на воздухе пропотевшую под париком лысину, и объяснил. — Мы, джинны, рабы предметов, в которые нас заточило колдовство великих волшебников, у которых нам не посчастливилось встать на дороге, все колдуны! Кто-то сильнее, кто-то слабее. У каждого есть предел, о прекраснейший мой хозяин! Не скажу, что раб твой Джамаледдин может многое, но если твои желания будут разумны и умеренны, ты не будешь разочарован таким слугой, как Джамаледдин! Позволь лишь один скромный совет от своего преданного раба, господин: когда будешь желать чего-либо, формулируй свои мысли аккуратно, чтобы собака Джамаледдин не смог неверно истолковать их и выполнить совсем не то, что хочет от него повелитель! — невинно захлопал черными глазками джинн. Гарри сразу подумал, что этот Джамаледдин — тот еще хитрец. — Итак, каково же будет первое пожелание великого и мудрейшего Малик-бея ибн-Асада? — деловито осведомился джинн, доставая из кармана внушительную золотую чернильницу. Он заправски извлек из-за уха здоровенное павлинье перо и вытащил длиннющий пергаментный свиток из рукава, точно фокусник, извлекающий у себя из кармана бесконечную ленту. Край свитка упал на песок и развернулся на несколько метров. Джинн отчеркнул пером предыдущую надпись и накорябал что-то арабскими закорючками, а потом на чистейшем английском написал: "Малик-бей ибн-Асад", поставил арабскую цифру 1 и жадно впился в Гарри глазами. Гарри задумался. Какое у него может быть желание? Только одно... — А вы можете... сделать так, чтобы мои родители, которые умерли много лет назад, снова ожили и вернулись? — дрожащим голосом спросил Гарри, бросая мимолетный взгляд на кромку моря у самого горизонта, где были еле видны очертания двух плывущих назад силуэтов. Джинн пригорюнился. Он присел на корточки и вытер набежавшую слезу краем пергаментного свитка, размазав на нем чернила. — Как благороден мой господин! — подвывал он. — Как бескорыстен! Вместо того, чтобы пожелать себе богатства и славы, безграничной власти и поклонения миллионов подданных, он хочет вернуть к жизни своего отца и мать! Как мудр мой господин, как благороден и мудр! Нет, — решительно сказал Джамаледдин, скатывая свиток и пряча перо. — Этого я не могу сделать. Мертвых к жизни не вернешь, о мой повелитель. Они уходят навсегда, — грустно добавил он и виновато поглядел на Гарри. Парень вздохнул. Почему я знал, что это невозможно? Что же тогда можно пожелать? Кроме этого, у него все есть: друзья, любимая школа, почти настоящая семья... Что же ему не хватает? Нужно пожелать чего-то, что принесет пользу многим другим, не только ему. Он знал, что, кроме того, первого заветного желания, у него есть еще одно, но не знал, что ему на это ответит джинн. — А вы можете... — начал он неуверенно и замолчал. Джинн преданно смотрел ему в глаза, машинально почесывая волосатую ногу, и ждал, что пожелает Гарри. — Есть один... челове... В общем, один сильный черный колдун хочет покорить весь мир. Он убил уже многих моих друзей — и моих родителей, — при этих словах Гарри джинн вновь извлек шелковый платок и трагически высморкался в него. — Он бессмертен, и его ничего не может одолеть, но, может быть можете... Гарри запнулся, увидев, как сочувственно джинн качает лысой головой. Неужели, это значит "нет"? — Бедный, бедный мой юный повелитель! — драматично всхлипнул Джамаледдин. — Твой презренный раб был заключен в стекло этого мерзкого сосуда за убийство колдуна! — он в ярости пнул бутылку, и она покатилась по песку. — Поэтому, на мне лежит зарок — я не могу своими руками убивать людей! О, как такое

ничтожество, как я, может претендовать на то, чтобы служить такому благородному повелителю, как Малик-бей ибн-Асад! Я не в состоянии выполнить его высочайшие повеления! О, как я несчастен! — джинн нарочито громко зарыдал, выжимая платок. — Может, какое-нибудь другое пожелание, господин? — между двумя особенно громкими всхлипами осведомился джинн. Две плывущие к берегу фигурки приближались. Гарри вздохнул. — Я подумаю, можно? Знаешь... Джамаледдин... какое у тебя длинное имя, можно я буду называть тебя... — Называй меня рабом, господин! — с воодушевлением предложил джинн, прекращая рыдать. — Или нечестивым псом, как мой прошлый хозяин звал меня! Гарри поморщился. — Что ты скажешь, если я буду звать тебя просто Джим? Твое имя, он красивое, конечно, но чуточку длинновато для меня. — Твой презренный раб может отзываться на любое имя, господин мой, — закивал лысиной новоиспеченный Джим. — Если захочешь снова видеть меня или пожелать что угодно — открой бутылку, и твой раб немедленно явится на твой зов! — он превратился в смутный клуб дыма и заполз обратно в бутылку. Пробка подползла к горлышку и снова крепко заткнула его. Валери Эвергрин вышла из воды, тяжело дыша. — Ух и здорово поплавали! Гарри, мне издалека показалось, что ты разговаривал здесь с кем-то... — Да нет, просто мимо проходил один человек и спросил, который час, — почти не соврал Гарри, потихоньку заталкивая грязную бутылку подальше в пакет со свитером из Хэрродза. — Мисс Эвергрин, кажется, у меня уже проветрилось в голове, можно мне идти купаться?

Глава 8. Ореховый прутик и Пять Стихий.

— Так что ты хочешь мне показать? — Сьюзен сгорала от любопытства, пока Гарри тащил ее по лестнице в свою комнату наверх.

— Погоди, сейчас увидишь, честное слово, я и сам в это пока не верю! — Гарри раздувало от гордости и желания похвастаться своей находкой, пока взрослые пили кофе внизу в гостиной. Эммет Боунс взволнованно щебетал какие-то известные ему отрывочные сведения о Древних Эльфах, все еще изумленный, что один из них сидит как раз напротив и вежливо слушает его нервное стрекотание. Валери радушно подавала на стол пирожные и конфеты, сыр и печенье, периодически отодвигая Винки, судорожно пытающуюся быть полезной. Из угла комнаты на всю эту кутерьму неодобрительно взирал еще один гость: Уолли тоже пригласили на обед, но он, несмотря на присутствие Древнего Эльфа, чувствовавшего себя совершенно свободно, решительно отказывался нарушать традиции семьи Боунс и садиться за один стол с господами. Он искоса рассматривал Глориана с каким-то трепетным преклонением шестилетнего ребенка перед большой старинной игрушкой, но упрямо цеплялся, как называла это Гермиона, "за свои вериги".

Гарри открыл дверь в свою комнату, затащил внутрь Сьюзен и тщательно закрыл дверь. Потом прошел к письменному столу, отодвинул нижний ящик и вынул из-под горки старых конспектов почти дочиста отмытую старинную бутылку.

— Что это? — Сью с удивлением рассматривала по ее мнению совершенно бесполезный предмет. С куда большим удовольствием она оглядела саму комнату: большую и светлую, с внушительного размера письменным столом и многочисленными книжными полками, наполненность которых книгами за последний месяц внушала уважение даже самому Гарри. Ее взгляд остановился на большой картине, изображающей перевязанный тесьмой букет полевых цветов, лежащий на подоконнике, и она неохотно вновь перевела его на старую зеленую бутыль. — Откуда это у тебя, Гарри?

— Вчера из моря выудил, — Гарри осторожно выглянул за дверь. Убедился, что взрослые все еще попивают кофе внизу (отец Сью дотошно расспрашивал преподавателя своей дочки об успехах Сьюзен в Защите от Сил зла). И только тогда осторожно оттеснил Сью в угол и предостерег. — Осторожно, пробка может выстрелить! Только Сью, ничему не удивляйся и не кричи, а то сбежится народ, знаешь, какие чуткие у Винки уши!

Сью послушно отошла в уголок и удивленно уставилась на бутылку. Гарри вынул палочку профессора Эвергрин (он стащил ее, пока она готовила обед на кухне вместе с Винки) и наставил ее на бутыль:

— Ваддиваси!

Столб дыма, стрельнувший из горлышка, чуть не заставил Сьюзен закричать от ужаса, но она отчаянно сдержалась, зажав рот руками, и побелевшими глазами следила, как из вонючей туманной завесы сформировалась человеческая фигура. Потом Сью покраснела — фигура была без штанов.

— О, повелитель! — радостно помахал рукой Джим. — С добрым утром, мудрейший мой хозяин! Вы позвали своего ничтожного раба, чтобы дать ему какую-нибудь работу? Придумали свое первое желание, о мой великий господин?

— Джинн! — реакция Сьюзен была мгновенной. Гарри тут же пришло в голову, что и начитанная Гермиона, несомненно, среагировала так же быстро. — У тебя есть джинн, Гарри?

— Джим, познакомься, это Сьюзен Боунс. Сью, это Джамаледдин Кудама ибн-Омар ибн-Алим абд-аль Азим, джинн зеленой бутылки. Кажется, в ней было вино раньше...

— И хорошее вино, — уныло подтвердил Джим. — Когда мой первый хозяин нашел меня, я был совершенно пьян, и даже не смог как следует превратить его жену в козу — получилось просто ужасное чудовище. Но он, кажется, остался этим только доволен!

— Слушай, Джим, ты не находишь, что как-то неловко ходить перед женщиной в таком прикиде, как у тебя? Хоть бы штаны надел, — с сомнением протянул Гарри. Сьюзен хмыкнула.

— С радостью, о прекраснейший. Но собака Джамаледдин не так хорошо осведомлен в вопросах современной моды и плохо представляет себе, что надевают невер... твои соотечественники, — пожал плечами Джим. — Может, мой повелитель покажет, что носят подобные тебе?

Гарри и Сью порылись в книгах и журналах. Среди подшивок Защиты от Сил зла в школе отыскался потрепанный экземпляр Вога трехлетней давности с обведенным маркером гороскопом (мисс Эвергрин рассказывала об этом расследовании: три года назад она работала над делом маньяка, черного мага, выпускника Дурмштранга, убивавшего молодых манекенщиц, он работал в магловском журнале, составляя гороскопы, только по ним удалось его вычислить). Джим присосался к журналу, с наслаждением перелистывая страницы и автоматически меняя наружность: то он оказывался в стильном кожаном пиджаке и остроносых туфлях, то в белых джинсах, ворсистом свитере и при тропическом шлеме, то в облегающей черной майке и брюках клеш с прозрачными вставками — Сьюзен еле удерживалась, чтобы не расхохотаться. Вкус у Джима хромал на обе его прозрачные ноги. Наконец, он остановился на форме футболиста клуба "Вест Хэм", прицепил на себя симпатичный галстук в консервативную серую полоску и гордо повернулся к Гарри похвалиться результатом:

— Готово, повелитель! Теперь твой тупой и презренный раб не опозорит тебя!

Гарри и Сью, не выдержав, повалились от хохота. Джамаледдин расценил это, впрочем, как знак одобрения и гордо задрал горбатый смуглый носище.

— Джим, так одеваются только те, кто играет в футбол, это игра с мячом такая, — объяснил Гарри, вытирая глаза от смеха. — А галстук носят с костюмом, вот, гляди, — он перелистнул несколько страниц и указал на солидного итальянского бизнесмена, подписывающего контракт с фирмой по производству пуговиц. Джим недовольно изучил картинку и скривился:

— Как вы ходите в таких штанах, мой повелитель! Они же узкие!

Гарри вспомнил, как пару лет назад встретил колдуна в дамской ночной рубашке. Похоже, его новый приятель из той же компании. Джим неохотно обрядился в такой же костюм, как на фотографии и сейчас хмуро изучал систему застегивания брюк на молнии. Впрочем, теперь, по мнению Гарри, джинн стал выглядеть, по меньшей мере, как премьер-министр какого-нибудь маленького, но очень-очень богатого нефтяного государства. Новый гаррин свитер от "Хэрродз", который лежал в стирке, весь измазанный в песке, выглядел далеко не так солидно, как тот наряд, что до такой степени не нравился Джиму.

— Так сойдет, о величайший? — джинн уныло повернул к Гарри и Сью смуглую кислую физиономию.

— Здорово выглядишь! — подтвердила Сьюзен. — Тебе очень идет.

— Благодарю, госпожа. Это ваша наложница, о повелитель? — бесхитростно поинтересовался Джамаледдин, вызвав у Гарри обильное опомидоривание лица и радостное облегчение от того, что Рона нет поблизости. — Она свежа и благородна, как чайная роза из садов Кордовы! Желаю вам счастливых дней и долгих ноче...

Сьюзен остолбенела.

— Джим! — рявкнул Гарри, непроизвольно сжав кулаки. — Заткнись! Она вовсе не моя... Мы просто вместе учимся в школе!

Джинн мгновенно пал на колени, сминая штаны от Тома Форда.

— О, прости, прости, величайший и мудрейший из мудрых! Не погуби своего тупого раба, собаку Джамаледдина, о всемилостивейший! Что может сделать для тебя твой глупый слуга, чтобы заслужить прощение! О, знаю! — Джим испарился на долю секунды, но тут же материализовался вновь, протягивая Сьюзен гигантское блюдо с апельсинами, виноградом, бананами и прочими дарами востока. — Это не войдет в рамки нашего контракта, господин, — жалобно пояснил Джим. — Но твой глупый и бесполезный слуга должен же как-то замолить свой ужасный грех и оскорбление благородной госпожи Сьюзен-джан!

— О каком контракте он говорит? — заинтересовалась Сью, сгибаясь под тяжестью огромного, как мельничное колесо, золотого блюда.

— У нас с моим господином волшебный контракт, — важно заметил Джамаледдин, склоняясь перед Сью, чтобы подать ей украшенный драгоценными камнями нож для фруктов. — Я исполняю три самых заветных желания господина, а он не имеет ко мне никаких претензий.

— Об этом ты мне не говорил! — воскликнул Гарри, подавившись громадным персиком. — Погоди, Джим, это значит, что если ты неправильно выполнишь мое желание, или сделаешь что-то не так, то не несешь за это никакой ответственности?

— Именно так, о повелитель! — захихикал джинн, сразу становясь похожим на хитрого торговца с восточного базара. — Я же предупредил вас, что нужно хорошенько сформулировать свое желание, иначе может случиться нечто непредвиденное, — он довольно откинулся на стуле, извлек из воздуха здоровенную самокрутку и закурил, не обращая внимания на остолбеневших Гарри и Сью. В воздухе отчетливо заблагоухало кисловатым ароматом марихуаны.

— Гарри, ты хоть когда-нибудь читал о джиннах? — Сью закашлялась, зажимая нос. — Они же самые хитрые из магических существ! Да он сделает все, чтобы поскорее отделаться от тебя! Может, просто выбросить бутылку — в отчаянии предложила она. Джинн всплеснул руками.

— Сью, знаешь, может, это глупо, но если есть возможность исполнить самое заветное свое желание, то, я думаю, ошибкой было бы не попробовать... — Гарри было мучительно стыдно за свое мнение, но он упрямо решил, что джинн останется.

— Боюсь, что тогда желания загадывать придется осторожно, мне кажется, что он настроен делать пакости. Сперва надует тебя, а потом...

— О госпожа, обижаете! — демонстративно закатил очи Джим. — Как я могу надуть моего обожаемого господина! Я выполню любое его желание, что бы он ни хотел! Правда, люди всегда желают того, что им не приносит ни счастья, ни добра, но это же не мое дело! Выполнять их смешные просьбы всегда было так забавно для меня! А еще забавнее, что они всегда позволяют взять верх своим самым отвратным качествам: глупости, жадности, ревности или честолюбию... Один из моих хозяев, неплохой музыкант, композитор, потребовал сперва славы, а потом и богатства. Что ж, я сделал его знаменитым и богатым. Но потом у него появился соперник, более талантливый музыкант, чем он. Он возжаждал убрать его со своей дороги, причем, радикально. Я не мог убить человека, но принес хозяину яд, чтобы он сам сделал это. Он его убил и...

— И? — замирающим голосом переспросил Гарри.

— И — сам виноват! — его имя история сохранила не благодаря таланту, но лишь из-за его геростратовой славы. Кто ныне помнит музыку этого человека? Да никто, только немногие любители. А вот работы его соперника до сих пор обожают во всем мире. Удивительные судьбы — один колдун, другой — простой магл, а как повернулось дело! Их имена известны во всем мире, но о моем участии в их конфликте, к сожалению, история умолчала.

— Моцарт и Сальери, — тихо сказала Сьюзен.

— О да, госпожа! Именно!

— Магл завидовал волшебнику, это я могу понять, — задумчиво пробормотал Гарри, машинально вертя в руках кисточку винограда. — Завидовал его колдовскому дару, помогающему создавать магию новой музыки.

— Нет-нет, мой повелитель! Вы ошибаетесь! Сальери был магом, а маглом — Моцарт!

— Да-а-а... Слушай, Джим, выбрось ты эту гадость! Ужасно воняет! Что, если мисс Эвергрин придет и унюхает это? Мне так влетит, что мало не покажется! Убери эту дрянь!

— Это ваше первое желание, мой господин? — вскинулся Джим. В его руках немедленно оказался свиток и перо.

— О, черт! Нет-нет, Джим, не надо! — завопил Гарри в ужасе, видя, что перо вот-вот коснется бумаги. Но джинн, к счастью, правильным образом среагировал на его отчаянный вопль.

— Хорошо, господин. Я буду ждать вашего первого желания с нетерпением, — ухмыльнулся Джим и испарился вместе со свитком, пером и запахом.

— Я же говорила тебе, что джиннам нельзя доверять, — испуганно выговаривала Сьюзен Гарри, роняя нож на пол. — Они все ужасные мизантропы! Представь, что человек заточил тебя на веки вечные в какой-то предмет и заставил подчиняться его обладателям и выполнять их желания. Да ты бы сейчас же возненавидел их самих и их мелкие жадные страстишки! Джинны всегда стараются навредить людям! Возьми, например, эту историю с Моцартом и Сальери — один убит, другой — навсегда опозорен! Он просто мстит людям за то, что был их рабом!

Гарри задумался. Может быть, Сью и права. Следует быть осторожным в выражениях с Джимом, кто знает, что на самом деле у него на уме? Но три желания? Разве нельзя воспользоваться такой возможностью. Он мог бы пожелать что-то не для себя, а для других. Сделать мир лучше. Ни войн, ни смерти... Но на что тогда будет похоже человеческое общество, не станет ли оно каким-то другим, еще более страшным? Кто знает, как повернется история? Если бы он мог знать наверняка, что произойдет.

— Сью, а у тебя есть заветное желание? — уныло спросил он, с трудом ковыряя ананас ножом с бриллиантами. Нож был тупым. — Может, ты мне что-нибудь подскажешь?

Сьюзен вздохнула. Ее взгляд уплыл в сторону окна и безжизненно застыл на белых занавесках.

— Больше всего на свете я хочу, чтобы Вольдеморт исчез из этого мира, — тихо сказала она. — Но он здесь, и мое желание ничего не изменит. Он будет убивать, а мы будем бороться: такова наша судьба.

Когда все обитатели Дома на болотах собрались у камина, чтобы проводить гостей, Гарри тихонько отозвал Сьюзен в сторону и шепнул ей:

— Приезжай завтра к камням, я хочу кое о чем попросить тебя. Две вещи. Мне нужна твоя помощь, Сьюзен!

Он тут же начал сомневаться, правильно ли поступил, выбрав ее, а не Рона и Гермиону, своих самых близких и верных друзей. Но они были далеко, а доверить свои проблемы совиной почте Гарри не хотел. Никто не должен знать, что он — ментолегус. Гермиона, конечно, поймет, но вот Рон... Лучше, если не будет еще одной вещи, из-за которой он мог бы завидовать Гарри, Рон и так слишком многое вынес в этом году. А вот в другом деле, Гарри был уверен, ему может помочь только Сьюзен.

На следующее утро они встретились в условленном месте возле каменного круга. Сью была заинтригована. Гарри спрыгнул с коня, шлепнул его по крупу, и Риок, галантно выгибая шею перед Фиа, отправился пастись неподалеку. Юноша водрузил на камень громадный рюкзак и вывалил из него кучу книжек, напугав таким количеством Сьюзен.

— Создай сам свою волшебную палочку, — прочитала она заголовок на верхней брошюрке. — Гарри, зачем тебе это?

— У меня нет палочки. Я ее... словом, потерял пару месяцев назад. У меня есть волшебный ингредиент, перо феникса, но его же надо еще как-то поместить внутрь. И я подумал о тебе.

— Обо мне? — удивилась Сью. Она отбросила назад свои длинные светлые косы и изумленно поглядела на Гарри. Ее пальцы все еще машинально перелистывали страницы. — Почему?

— Я вчера всю ночь рылся в книгах, — пояснил Гарри, вручая ей потрепанный томик "Магическое самообразование. Том двенадцатый: Волшебные палочки и их изготовление в домашних условиях". — Везде говорится об одном и том же: поместить волшебное содержимое в палочку может только сильный волшебник и только при помощи мощной магии, без участия подручных инструментов. Это же ты, Сью! Только ты это можешь. Ты можешь просто нарастить палочку вокруг пера!

У Сьюзен зажглись глаза от предвкушения процесса.

— Слушай, Гарри, а ведь и правда, это возможно! Но ты считаешь, что у меня получится?

— Должно получиться, — храбро сказал Гарри, закатывая рукава. — Но ты же не одна будешь ее делать. Я тебе помогу.

— Так ты сперва объясни, что для этого требуется!

— Вот, держи, — перо Фокса оказалось в тонких пальчиках Сьюзен. Она повертела его, любуясь красивыми пурпурными отблесками на малиново-алом пере с золотистой остью. — А теперь действуй!

— Но, Гарри, у меня же просто получится новый росток! Волшебной палочкой он станет, когда в него вдохнут волшебную силу, а я не знаю, каким образом это происходит. Потом, нужно еще ее выточить, отлакировать... Ты представляешь, что все это придется делать в полевых условиях? Мы можем повредить не только перо, но и пострадать сами, — колебалась Сью, тем не менее, жадно разглядывая перо. Идея явно показалась ей ужасно любопытной, и ей страшно хотелось испытать свое мастерство, но было, несомненно, страшно. Гермиона на ее месте просто бы кинулась пробовать, что получится, подумал Гарри, а Сью боится. Взвешивает все "за" и "против". Хуффльпуфф, не Гриффиндор. Поэтому, он твердо сказал, стараясь смотреть Сьюзен прямо в глаза.

— Сью, честно, если я увижу, что тебе что-то угрожает, мы сразу же прекратим эксперимент, обещаю! Честное слово даю! И я возьму тебя за руку, если тебе страшно, хочешь?

Сью немного расслабилась и кивнула. Честное слово для хуффльпуффской девушки было законом. Она поверила Гарри.

— Ты точно знаешь, что делать дальше? — последний раз взволновано переспрашивала Сью, вытянув руку с пером перед собой. Гарри судорожно перелистывал книги.

— Да, да, Сью... Конечно. Ну, что, начнем? — он влез на камень и подал Сьюзен руку.

— Начнем! — дрожащим голосом прошептала Сьюзен и закрыла глаза. Перышко качнулось в ее руке и замерло. Гарри обхватил ее маленькую, мокрую от волнения ладошку и накрыл ее своей.

Гарри напряженно смотрел, как Сью полностью отключается. Ее веки расслабленно замерли, руки, сжимающие перо, прекратили нервно подергиваться. Она опустилась на колени посреди большого камня и высоко подняла голову. Каменный круг, в центре которого она сидела, был мощнейшим концентрическим образованием магической энергии, поэтому Гарри настоял, чтобы это происходило именно здесь. И теперь он, человек, волшебство у которого было в крови, чувствовал, как пульсирует вокруг них магия, как ее волны сотрясают их тела, как их руки, сомкнутые вокруг малинового огонька в пальцах Сью, становятся проводниками для чего-то большого и могучего. Энергия потекла в них потоком ветра и огня. Сьюзен дрогнула, Гарри еще крепче сжал ее пальцы своими и почувствовал, как перо внезапно зашевелилось. Оно дернулось, вытянулось вверх и начало изменять свою форму. Сьюзен, закрывшая глаза, этого не видела, но Гарри с изумлением наблюдал за этим невероятно захватывающим процессом. Малиново-алое перо сначала понемногу позеленело, пустило длинные ветвистые корешки, потом его цвет начал изменяться на серо-коричневый, потом — на темно-коричневый, на нем образовалась кора, и вбок потянулись крохотные веточки. Лопались почки, разворачивались маленькие листки, вокруг которых кипела энергия, потом вдруг листки опали, осыпались, росток последний раз вытянулся вверх и затих. Шумящее, давящее ощущение в ушах, которые секунду назад закладывало, точно от полета на метле (Гарри никогда не летал на самолете), пропало, точно и не было его никогда. И вот, не осталось больше ничего, только большой камень, с вырезанными на нем древними символами, и сидящие на нем парень и девушка, сжимающие в своих ладонях тонкий длинный прутик.

Сьюзен глубоко вздохнула и осторожно открыла глаза. Она увидела Гарри, изумленно смотревшего на то творение, которое они только что произвели на свет. Одиннадцать дюймов, темно-коричневое, твердое и гибкое, пахнущее... Сьюзен нагнулась и вдохнула аромат, исходящий от палочки, смешивающийся с чуть ощущавшимся в воздухе запахом озона.

— Орех, — сказала она, неверяще разглядывая их с Гарри произведение. — Лесной орех.

— Мы сделали это, — пробормотал Гарри. — Я чувствую, что перо там, внутри!

— Чувствуешь? Но как?

— Не знаю. Думаю, у меня какая-то связь с этим фениксом. Иначе бы так не получилось.

— Но Гарри! — Сьюзен наконец-таки очнулась от потрясения. — Я не верю своим глазам, мы сделали это! Сделали! Никогда у меня не выходило так хорошо! Смотри, она уже готова к тому, чтобы ее обточить и лакировать! Слушай, Гарри, побежали к нам домой, я посмотрю в книгах подходящие заклинания, и мы доведем ее до ума. Мне прямо не верится, боже мой, как это было...

— Волшебно!.. — подыскал Гарри подходящее слово. Он улыбался, глядя на то, в какой эйфории пребывает девушка. Сью была на седьмом небе от счастья, она восторженно закружилась вокруг камня с прутиком в руке.

— Никогда не забуду это ощущение: на меня точно небо обрушилось, точно я в облаках утонула! Это было прекрасно! Я сегодня же напишу профессору Спаржелле! Вот она удивится! Пойдем, поехали скорее, Гарри! — Сью уже взбиралась на Фиа. — Я уверена, что сегодня у тебя будет настоящая волшебная палочка! — Сью поскакала так быстро, что Гарри едва поспел погонять Риока, чтобы не отстать.

И к вечеру у него, действительно уже была волшебная палочка...

Гарри несколько раз взмахнул тонко отточенным, гладко отполированным кусочком дерева. Блестящая, лакированная поверхность палочки сверкнула в свете камина Боунсов. Знакомое тепло разлилось по его руке, когда он почувствовал, как палочка оживает у него в пальцах. Это была настоящая волшебная палочка, ничем не отличающаяся от шедевров мистера Олливандера. Перо феникса было надежно спрятано под слоем древесины ореха.

— Не хочешь ее опробовать? — Сьюзен сидела на полу возле камина среди рассыпанных в беспорядке книг. Она только что закончила покрывать палочку волшебным водоотталкивающим лаком, который моментально высох, и теперь пыталась сложить все книги, в которых они искали нужные заклятия. Книг было больше тридцати. Сьюзен нетерпеливо смотрела на их с Гарри шедевр и предвкушала заключительную часть эксперимента, самую важную. — По-моему, пора. Какое заклятие думаешь использовать?

Гарри задумался. Действительно, какое лучше? Он не знал, что придумать, потому что считал, что первое заклинание должно быть каким-нибудь светлым, радостным, и не причинять никому зла. Попробовать сделать что-то приятное, приятное... для Сьюзен. И тогда ему пришло на ум...

— Флорабеллио!

Глаза Сью широко открылись, когда прямо из дубовой столешницы к потолку рванулся длинный светло-зеленый росток. Он молнией вытянулся почти на метр, выстрелил снизу еще и купами листьев, вывесил несколько остроконечных бутонов и мгновенно распустился крупными белыми цветками, распространяя тяжелый, острый аромат лилий по всему дому. Такой мощной реакции даже Гарри не ожидал. В конце концов, в прошлом году у Рона получились только незабудки...

— Г-хм, это тебе, Сью, — парень поднялся на цыпочки, чтобы дотянуться до ближайшего бутона (куст получился невероятно высоким и огромным), сорвал цветок и протянул его Сьюзен. — Ты не считаешь, что твое достижение надо как-то отметить?

— Невероятно! — девушка смущенно помялась и взяла цветок из пальцев Гарри. Поднесла к лицу, вдохнула запах. — Гарри, ты понимаешь, что мы сейчас совершили? Это же настоящее открытие! Ты действительно сильный волшебник! Сделать палочку не всякий может!

— Сьюзен, да что ты! — испугался Гарри. — Какой из меня сильный волшебник? Это же ты все сделала! Ты превратила перо в ветку, ты его отшлифовала Стругальным заклятием и Лакировочным покрыла! Без тебя ничего бы не было! У тебя самый настоящий талант!

— Брось, Гарри, то, что я умею превращать предметы в ростки деревьев никак не помогло бы мне создать настоящую волшебную палочку! И я никогда не ощущала того, что и сегодня, когда трансфигурировала перо! Вокруг меня точно воздух сгустился и запылал, если бы ты не держал меня за руку, этого бы не было, я уверена! — заключила Сьюзен и покраснела. — В тебе скрыты громадные силы, Гарри. Тебе обязательно нужно их развивать, — добавила она, отворачиваясь и начиная расставлять по полкам книги.

— А я и развиваю, — тихо пробормотал Гарри. Сью резко обернулась и с интересом взглянула на него. — М-м-м, послушай, Сью... А ты бы не хотела мне и в этом помочь, а?

— И что же от меня потребуется? — с готовностью отложила книги девушка.

— Н-ну-у-у-у... Как насчет того, чтобы прочитать твои мысли? — выпалил Гарри, думая, что за его нахальство ему сейчас достанется по голове солидным Тезаурусом Троллингвы, красующимся на видном месте в библиотеке Боунсов. — В качестве еще одного эксперимента, конечно, — быстро добавил он.

Сью немедленно выронила из рук учебник по Магическому Домоводству и зарделась, как маков цвет.

— Ты умеешь читать мысли?! — выдохнула она.

— Только учусь, — скромно заметил Гарри, поздравив себя с тем впечатлением, которое он произвел на Сью. — Э-хм, не хочешь поработать над этим со мной?

Сьюзен Боунс открыла рот (чтобы послать меня подальше, мрачно решил Гарри), и в эту драматическую минуту в комнате обнаружился Уолли.

— Мисс Сью, мастер Гарри Поттер, прошу к столу... О, ужас, что вы сделали со столешницей, мисси Сью! Почему из нее растут цветы? — грозно потребовал ответа Уолли, наступая на Сьюзен и потрясая своими сморщенными кулачками.

— Э-э-э... Уолли. Не сердись, я все уберу сейчас, — засуетился Гарри. — Видишь ли, это я все натворил...

Уолли погрозил Гарри дряхлым пальцем.

— Ай-яй-яй! Такой милый молодой господин и пытается обмануть старого Уолли! Всем известно, что Великий Освободитель Гарри Поттер не способен причинять другим неприятности и поступать как непослушный мальчик!

Рассказать ему, что ли, про философский камень, безмятежно подумал Гарри. Или про Комнату Секретов? Или про путешествие в прошлое? Или про драку с Вольдемортом на кладбище? Или про ту ярость (Гарри содрогнулся), которую у него вызывало Жидкое Зло?

Видя, что он мысленно перебирает те проказы, которые могли бы послужить свидетельством того, что Гарри — отнюдь не пай-мальчик, Сьюзен ухмыльнулась и приложила палец к губам.

Нервы старика Уолли в этом доме явно берегли.

— А, Гарри, это ты вернулся, — рассеянно прокомментировала Валери Эвергрин очередное эффектное появление Гарри через камин. Парень отряхнул колени от сажи и, покрепче прижимая к себе палочку, спрятанную в рукаве, осторожно кивнул. — А мы уже без тебя поужинали. Был у Сьюзен?

Гарри снова закивал и приободрился. Ругать, кажется, его не собирались.

— Вот и отлично, она милая девочка, мне нравится, что вы дружите. И ее отец тоже симпатичный человек, — Валери думала определенно не об этом. Очки почти съехали у нее с носа, в руках у нее была какая-то схема из нескольких точек и линий, соединяющих их, полускрытая под грудой книг и ксерокопий, свисавших над экраном компьютера. На коленях у нее покоился внушительный Китайско-английский словарь магической терминологии, а на мониторе застыли столбики иероглифов.

— А где Глориан? — Гарри огляделся. В это время Глор всегда сидел в библиотеке под лампой и что-нибудь читал или вел черным пером длинные непонятные записи на эльфийском языке. У Гарри уже давно чесался язык попросить у Глора научить его эльфийскому.

— Ему пришлось снова отправиться в Министерство Магии. Бумажная волокита. Будто я не имею права просто так взять и уйти, — недовольно буркнула Валери, вновь утыкаясь в свои записи и схемы. — Но за ним там присмотрят, не беспокойся. Даже мистер Эммет Боунс обещал ни на шаг не отходить от Глориана. Он им просто покорен! Кстати, Гарри, я только что получила письмо от Инь, она передает тебе привет.

— Спасибо, — обрадовался Гарри. Инь Гуй-Хань, молодая, красивая китайская художница и тоже член Ордена Феникса ему всегда нравилась. У нее был приятным даже акцент. Они с Валери Эвергрин дружили и, вероятно, достаточно давно, потому что Валери была даже знакома с матерью Инь. — И от меня ей привет передайте!

— Уже. Гарри, мне нужно кое с кем связаться. Думаю, тебе этот опыт тоже будет полезен, ведь ты еще ничего не знаешь о тех способах, которыми пользуются волшебники, чтобы связаться с магами из других государств. Это что-то, вроде, международных телефонных звонков. Ты же понимаешь, что границы между государствами ничего не значат при умении аппарировать, например. Но мы же должны поддерживать хоть какой-то порядок, иначе начнется анархия в мире, жители которого могут свободно появляться и исчезать где угодно. К тому же, аппарировать через океан небезопасно. Поэтому мы традиционно поддерживаем границы между разными странами и аппарируем только возле пропускного пункта, чтобы, как обычные люди, пройти паспортный и таможенный контроль. Точно так же дело обстоит и с международными разговорами. Просто было бы использовать камин, но кружаная сеть слишком слаба и не выдержит такого напора желающих пообщаться с родственниками или друзьями за границей. Не все колдуны такие продвинутые, как Дамблдор, — со смешком добавила мисс Эвергрин. — Дикоглаз Моуди так и не научился доверять телефону или электронной почте. Поэтому многим колдунам до сих пор удобнее использовать традиционные методы. Например, Улетальный состав для зеркал.

Гарри хихикнул. Название показалось ему жутко смешным. Валери фыркнула.

— Возможно, название и забавное, но это ужасно удобная штука, видеотелефоны же пока не вошли в широкое употребление. Хотя это зелье еще и кошмарно дорогое. Кажется, у меня осталось еще немножко с того раза, когда мне пришлось беседовать с Али Баширом. Сегодня мне нужно поговорить с одной женщиной и, я считаю, ты можешь присутствовать при нашей беседе.

— С одной женщиной? Я ее знаю? — заинтересовался Гарри, отправляясь в спальню мисс Эвергрин следом за нею. — С Инь Гуй-Хань?

— Нет, но они с Инь очень хорошо знают друг друга, — улыбнулась Валери, останавливаясь перед туалетным столиком и рассматривая большое зеркало, висящее над ним. Она тщательно изучила его на предмет пыли, не обнаружила таковой, но, на всякий случай все же протерла зеркало носовым платком. Затем Валери покопалась в своей внушительной шкатулке с зельями, стоящей на комоде, извлекла оттуда большую бутыль, наполовину заполненную ядовито-зеленым раствором, просмотрела ее на свет и удовлетворенно кивнула:

— Годится. Срок годности еще не истек, осадок не выпал.

— Что это? — заинтересовался Гарри, разглядывая блестящую нарезку на флаконе. Он наклонился поближе и прочел надпись на наклейке — "Визуалус Аудиалис. Лучшее Улетальное Зелье в Европе и на Дальнем Востоке! Лаборатории доктора алхимии Бертолета Ворожейкина. Покупайте составы доктора Ворожейкина, и мутный налет на зеркале никогда не помешает вашему общению!"

— Русские иногда делают отличные Улетальные зелья, если хотят, — довольно заметила Валери, нанося состав на кисточку и тщательно смазывая им зеркало. — Не все ж, понимаешь, яблочками на тарелочке баловаться по старинке.

Зеленая жидкость растеклась по зеркалу, как разбитое яйцо на сковородке, еле слышно шипя по краям. Гарри не успел испугаться, что Визуалус испортит стекло, как зеленая пленка подернулась дымком, начала переливаться радужным блеском, по граням зеркала забегали искорки, и немного усталый женский голос нетерпеливо бухнул из недр зеркала:

— Оператор номер двести семнадцать! Ваше имя?

— Профессор Валери Эвергрин, — вежливо отозвалась Валери.

— Пункт связи и вызываемое лицо?

— Китайская Народная Республика, Шанхай, Министерство Магии Китая, отдел по связям с магической общественностью, госпожа Инь А-Цзы, — четко произнесла мисс Эвергрин прямо в середину туманного зеркала.

Прошло немного времени, Гарри рассматривал непрерывно галопирующие по краям зеркала огоньки. Валери подвинула к зеркалу два стула и опустилась на один из них. Гарри присел на второй, и тут все тот же невежливый женский голос устало объявил:

— Соединяю!

Радужная пелена начала рассеиваться, зеркало сперва помутнело, затем начало светлеть по краям, а потом в нем начали вырисовываться какие-то неясные очертания. Гарри с любопытством сунул нос поближе и увидел, что зеркало теперь отражает совсем не ту комнату, какую должно. В нем Гарри увидел широкий полупустой зал с деревянным, натертым до блеска полом. Из небольших квадратных окон лился горячий южный свет, падая на яркие шелковые ширмы, расписанные экзотическими цветами, и массивные деревянные колонны желтого цвета. Посреди комнаты прямо на полу сидела китаянка в широком красном платье. Она что-то писала, чуть склонив голову со сложной прической над своей работой, рядом на полу стояла чернильница в виде свернувшегося в клубок дракона, и были разбросаны желтоватые листки бумаги. Женщина подняла лицо, улыбнулась, и тут Гарри заметил в ней удивительно знакомые черты: эта немолодая уже красавица была удивительно похожа на Инь Гуй-Хань. Гарри решил, что это и есть ее мать. Единственным дефектом в ее внешности можно было считать только широкий белый след от старого шрама на щеке. Инь А-Цзы радостно протянула руку к Валери, точно хотела поздороваться прямо через зеркало.

— Дорогая, — сказала она высоким и удивительно мелодичным голосом без малейшего акцента. — Дорогая Валери, как я рада вас видеть!

— Я тоже, уважаемая Инь-тян, — поклонилась Валери. — Как ваше здоровье? Больше не беспокоит?

— Благодарю, милая, все в порядке. Удивительные травы прислали ваши друзья, как рукой все снимает. Даже в Тибете не готовят таких волшебных настоев. Рецепт, думаю, просить бесполезно, — засмеялась женщина, и ее морщинки заиграли на лице, как добрые лучики. — Секрет автора?

— Да нет, просто не думаю, что сейчас можно сунуться к автору за секретом — превратит в бородавчатую жабу или ящерицу без хвоста. У него хронически плохое настроение, и обычно это катастрофическим образом отражается на окружающих, — нахмурилась мисс Эвергрин.

Инь А-Цзы понимающе улыбнулась, как показалось Гарри, даже с каким-то намеком.

— В таком случае, передайте ему мою благодарность, — она грациозно расправила складки платья, и Гарри в ужасе разглядел шевельнувшийся под юбкой рыжий лисий хвост. И, — ой-ёй! — даже не один, кажется! Как это Инь говорила? Это у нас семейное... Видимо, он наклонился слишком близко, и А-Цзы заметила его.

— О, Валери, это и есть твой воспитанник, верно? Гарри Поттер? Здравствуйте, юноша. — Здравствуйте, — смущенно поздоровался Гарри. Валери притянула его поближе, чтобы Инь-старшая могла получше его разглядеть. — Милый мальчик, — задумчиво сказала А-Цзы, рассматривая лицо Гарри и изредка поднимая взгляд на его шрам. Почему-то это не было Гарри неприятно, наверное, потому, что его собеседница тоже оказалась обладательницей шрама. Интересно, он у нее тоже от сильного проклятия? — Думаю, рядом с тобой ему ничего не грозит, — обратилась старая кицунэ к Валери Эвергрин. — Если моя дочь права, то этот юноша... — Я видела Инь-младшую несколько дней назад, — осторожно перебила ее мисс Эвергрин. — Сейчас она, наверное, уже на задании в Шварцвальде. Она просила передать, чтобы вы за нее не волновались, все будет хорошо. — Я и не думаю волноваться, — улыбнулась женщина. Несколько рыжих хвостов зашевелились у нее в складках платья. — Судя по всему она там не одна. Ох, не зря на ее картинах в последнее время фигурируют волки... — Один волк, — уточнила Валери. — Он заслуживает доверия? — В полнолуние настолько, насколько и любой другой оборотень, но в остальное время профессор Римус Люпин — один из самых приятных и тактичных людей, которых я встречала. — Опять оборотень. Это никогда не кончится, — вздохнула Инь А-Цзы. Один из рыжих хвостов нервно дернулся. — Неужели и мы, и все наши потомки обречены на это страдание во всех последующих жизнях... — Я думала, интересно жить по триста-четыреста лет, — с легкой завистью заметила Валери. У Гарри отвисла челюсть. — Вам, простите, мэм, что, триста лет? — обалдело переспросил он. Кицунэ добродушно улыбнулась. — Юноша, разве ты не знаешь, что волшебники живут куда дольше обычных людей? А мы, оборотни, вообще можем существовать веками. — Неужели и ваша дочь тоже? Сколько же ей лет? — Всего тридцать, мой мальчик. Не сравнить с моим возрастом, но это уже немало, если учесть тот груз знаний, который она на себе несет. Тебя, вероятно, удивляет, что мне — почти пять веков, а ей всего тридцать? — Ох, Гарри, это же не проблема для людей, которые могут сварить себе Молодильный Состав или просто оттянуть свое старение с помощью разных заклятий! — засмеялась Валери. Гарри замялся. Он никогда не думал, что может жить так же долго, как Дамблдор. И не был уверен, что ему этого захочется. Или — что ему представится такой шанс, учитывая такие объективные обстоятельства, как Вольдеморт, например, для которого день лишения жизни Гарри Поттера стал бы кануном исполнения величайшей мечты, и который он объявил бы всенародным праздником, в случае (а о таком случае Гарри думать не очень хотел), если все, в конце концов, повернется не в лучшую для него, Гарри Поттера, сторону. — Если бы маглы могли устроить себе такую же долгую жизнь, интересно, выбрали бы они ее или тихую старость и спокойную смерть? — Люди, дорогая Валери, сильно изменились, но, увы, многие не в лучшую сторону. К нам они и по сей день остались все так же несправедливы и жестоки, — тихо сказала Инь-старшая, дотрагиваясь кончиками пальцев до шрама. У мисс Эвергрин тут же сделалось виноватое выражение лица, словно она дотронулась до открытой сердечной раны. — Я связалась с вами, Инь-тян не только для того, чтобы сообщить новости от вашей дочери, — быстро сказала она. — Дело в том, что у нас возникли проблемы с кое-какими компонентами для одного препарата. Вероятно, Инь-младшая говорила вам, что для него не хватает разных мелочей. Очень нужных мелочей. И нет шансов, что нам как-нибудь скоро удастся их раздобыть. Но мне известны ваши глубокие познании в магии Востока, уважаемая. Дело в том, что мне не так давно попалось на глаза одно мощное заклятие для уничтожения Зла, сила которого превосходит многие другие. Но в нем мне кое-что не ясно, перевод довольно сложен... это, скорее, по вашей части. — Я вас слушаю, дорогая. Если я смогу вам помочь, то буду просто счастлива. Мой долг перед вами мне предстоит платить еще во многих новых рождениях, — серьезно сказала А-Цзы. — Не нужно об этом, уважаемая Инь-тян! — замахала руками Валери. — Так о чем вы хотели спросить у меня, милая Валери? — Что получится, если соединить, — быстро процитировала мисс Эвергрин. — "Огонь, Воду, Землю, Металл и Дерево, заключив внутри них Зло неразделимыми цепями Инь и Ян?" Инь А-Цзы застыла. — Кто дал вам этот текст? — еле слышно прошептала она. — Такамити-сан по моей просьбе прошерстил хранилища храма Исэ и любезно предоставил эту рукопись в мое распоряжение, — удивленно воззрилась мисс Эвергрин на Инь-старшую. — Почему вас так удивляет это заклинание, Инь-тян? — Это заклятие Пяти Стихий, — тяжело дыша, пробормотала кицунэ. — Я слышала о нем больше трехсот лет назад! Мир так тонок, его существование столько непрочно. Но лишь немногие заклинания могут прервать его существование. Очень страшные заклинания — Замыкающие. Заклятие Пяти Стихий — одно из них. Созданное больше двух с половиной тысяч лет назад великим мастером Лао, оно еще ни разу не было применено: связывая Зло, заключенное внутри символической фигуры, оно способно убить и все живое вокруг, перевернуть целый мир... Если связи Инь и Ян, сковывающие Зло внутри этой фигуры, окажутся непрочными, то мир будет обречен. Еще не встречалось Зло такой мощности, чтобы во имя его уничтожения можно было пойти по такому опасному пути... — Возможно, пришло время, — пробормотала Валери, грызя кончик дужки своих очков. — Кто знает... — Это заклинание не даст Злу вырваться за пределы фигуры, образованной Пятью Стихиями, но уничтожить его не сможет, — покачала головой А-Цзы. — Замыкающие заклятия чрезвычайно сильны и опасны, но убить Зло они не в силах. Так что вы ошибаетесь, моя дорогая, увы, убить Вольдеморта этим заклятием невозможно. Да, я знаю, что это вас расстроило, — протянула кицунэ пальцы к зеркалу. — Но стоит ли такой жертвы с вашей стороны всего лишь один злодей? Валери молчала. Гарри тоже. Он не знал ответа на этот вопрос. Вольдеморт — "всего лишь один злодей"? Он сомневался, что это "лишь" подходит к Вольдеморту и его злодеяниям. С одной стороны: его собственные родители, дедушка и бабушка Сьюзен, Седрик, Хагрид, Фред, Чу и многие-многие другие. А с другой — кошмарнейший риск для всего остального человечества. Я не могу отвечать за это решение: жить или умереть такому количеству людей во имя победы над Вольдемортом. Я не могу взять на себя такую ответственность, думал Гарри, искоса поглядывая на мисс Эвергрин. Она тоже не могла, он видел это. Но все-таки сомневалась. — Что ж, спасибо за консультацию, почтенная Инь-тян, — вздохнула, наконец, Валери. — Мне жаль, что пришлось вас побеспокоить. Китаянка встала, мягко шурша красным платьем, и подошла к зеркалу поближе. Рыжие хвосты выглядывали из-под переливчатой ткани, и это казалось совершенно естественным и привычным для такой, как она. — Удачи, дорогая. Передайте моей дочери, что я люблю ее и жду поскорее домой. И не тревожьтесь так, милая Вэл. Злодеи приходят и уходят, а мир остается. Они еще ни разу не смогли разрушить его или присвоить себе. Они могущественны, но в чем их сила? В подлости и обмане. ... Движенье солнца Он остановил копьем воздетым. Много их, идущих против Неба, Власть его присвоивших бесчинно... — Но это еще не конец стихотворения, — негромко заметила Валери Эвергрин, странно глядя в глаза Инь А-Цзы. — Я хочу смешать с землею небо, Слить всю необъятную природу С первозданным хаосом навеки И избавить мир от их разбоя... — процитировала она. Кицунэ наклонила голову, прощаясь, и Валери кивнула ей в ответ. По краям зеркала вновь появилась туманная дымка, а потом переливающаяся жидкость начала собираться в центр стекла, постепенно скрывая от Гарри и солнечную комнату с яркими шелковыми ширмами, и девятихвостую кицунэ Инь А-Цзы.

Глава 9. Мыслив профессора Эвергрин.

Назавтра полил сильный дождь. Настроение у Гарри резко испортилось — по сравнению с вчерашним триумфом он чувствовал себя просто ужасно, — да и у всех в доме оно в этот день оказалось на редкость препаршивым. Глориан из-за позавчерашних гостей и вчерашних таинственных дел в Министерстве Магии не ездил к древним камням и очень рассчитывал на сегодняшнее утро. Естественно, он был разочарован. Винки была расстроена потому, что был расстроен Глор. А Валери была расстроена вообще и пребывала в таком колючем состоянии, что никто к ней не осмеливался приблизиться. Гарри связывал это с тем, что вечером, после того, как волшебное зеркало погасло, и Инь А-Цзы исчезла, опять прилетал Корби. Он принес короткую записку, сожрал всю копченую колбасу на кухне, нахально проклевал дырки в любимой занавеске мисс Эвергрин и улетел в ночь, оставив ее в настолько мрачном настроении, что Гарри заподозрил хозяина Корби в заранее продуманной диверсии. Впрочем, он на нее вполне способен, угрюмо думал Гарри утром, видя, как мисс Эвергрин, хмурясь, задумчиво слоняется из угла в угол, периодически подходит к шкафу и мрачно передвигает на полке книги по криминальной психологии. В руках у нее был крохотный белый клочок бумаги, но не тот, что прислал профессор Снейп (тот был безнадежно засален). Валери сама написала на нем несколько слов, а потом полезла рыться в книгах, чтобы проверить какую-то версию, Гарри так и не смог понять из ее сбивчивых объяснений, какую. Даже явление в руках у Гарри волшебной палочки не избавило ее от этого странно заторможенного состояния. Она рассеяно пожелала Гарри удачи и посоветовала поставить производство волшебных палочек на широкую ногу, заключив со Сьюзен контракт и создав предприятие на равных паях. Эти шутки в ее устах говорили о том, что она еще не совсем потеряла чувство юмора, но была к этому близка.

Гарри позвонил Сьюзен, извинился за то, что не сможет прийти к камням сегодня и, когда Сью призналась, что ей очень жаль, почему-то подумал, что ему тоже жалко терять целый день, на который у него было столько планов. Сью восторженно призналась Гарри, что не прочь повторить опыт с изготовлением волшебной палочки и ужасно сожалела, что у нее во дворе не пасется единорог, дабы набить его шерстью их очередной шедевр. Ничего не поделаешь, уныло подумал Гарри, планы подождут до завтра, а пока, решил Гарри, нужно найти себе подходящее занятие. Он вытащил из под кучи литературы по Боевой Магии Пособие по Магическим осадным средствам и защите крепостей от оных и увлекся изучением способов метельной атаки, носивших странные названия: гиппогриф, дракон, свинья, орел и так далее. Пригодится, подумал Гарри, рассматривая движущийся рисунок, изображающий правильный клин колдунов на метлах, осаждающих старинный замок, наверняка, эти способы и в квиддиче можно с успехом применять. В примечаниях к этой книжке Гарри углядел интересное название — Предупреждение черномагических преступлений с помощью магловских теорий психоанализа — и вспомнил, что недавно видел, как мисс Эвергрин листала нечто подобное у себя в комнате.

Очнувшись ближе к вечеру, перелопатив массу книг и написав покаянное письмо Рону и Гермионе (ни о джинне, ни о мыслечтении там не было ни слова, зато Гарри в подробностях расписал встречу со Сьюзен Боунс и, не удержавшись, под большим секретом поведал о том, что у него уже есть волшебная палочка) Гарри отправился на кухню в поисках ужина и мисс Эвергрин. Ужин стоял на столе, но вот Валери исчезла, и никто не мог сказать, куда она подевалась, просто без лишних слов аппарировала в неизвестном направлении прямо из кухни по словам Винки. Гарри подкрутил настройку аппародетектора, чтобы он не сильно скрипел и взглянул на Глора. Глориан смотрел на непрекращающийся ливень за окном и был мрачен и неразговорчив. Винки робела, и из-за общего мрачного настроя у нее, в конце концов, не сбился крем для пирога, что привело ее в состояние, близкое к обмороку. Пока Глориан утешал Винки, Гарри вылез из-за стола, прихватил с собой стакан тыквенного сока и отправился в комнату мисс Эвергрин поискать книжку.

Ее спальня была завалена книгами по самый потолок, похоже, она что-то искала, потому что многие журналы и фолианты были раскрыты и валялись в самых разнообразных местах. Стопка Дейли Пророков за неделю украшала полог, из-под кровати выглядывал Вестник аврора за прошлый декабрь, Психология черных магов и их заложников Макса фон Захапкинда, кажется, использовалась вместо подушки, а сама подушка валялась в углу, точно Валери ею во что-то запустила. Поблизости обнаружились осколки одной из декоративных бутылок. Гарри почему-то представил, как Валери на что-то разозлилась так сильно, что бросалась бутылками и подушками в стену. На что-то или на кого-то? Неужели поссорилась с Глорианом? Поэтому он так мрачен?

Книгу он нашел за ночником, зажатую между ворохом старых газет и трехтомником по Рефлексам и разуму магических существ: от клубкопуха до дементора. Нетерпеливо отодвинув увесистое собрание сочинений, Гарри взялся за нужную ему зеленую книжку, подергал за корешок, но стиснутое книгами с обеих сторон, Предупреждение черномагических преступлений не желало сдавать позиции. Гарри дернул посильнее и, к его ужасу, книги обрушились на пол, попутно свалив ночник. Первый том древних Рефлексов и разума моментально развалился на несколько маленьких томиков, а вожделенная книга резво ускакала под кровать. Ворча, Гарри нагнулся и стал шарить под кроватью, попутно размышляя, как бы повежливее попросить у Винки колдоленту, чтобы заклеить рассыпавшуюся книжку. Внезапно его пальцы наткнулись на что-то каменное и холодное, Гарри сердито дернул это что-то, недовольный возникшим препятствием. Тяжелый камень поддался, почти на четверть выползая из-под кровати и демонстрируя руническую вязь на краю, но когда парень дернул посильнее, то почувствовал, что камень качнулся, и на руку ему плеснуло что-то ледяное, просто обжигающе холодное. Гарри не успел сориентироваться, как его скрутило и бросило головой вперед в какой-то темный водоворот. Знакомое ощущение пустоты и черноты сменилось чернотой ночной. Ему в лицо пахнуло холодным зимним ветром, и Гарри понял, что находится в саду.

Определенно, это был тот самый садик их Дома на болотах, но выглядел он немного странно. Во-первых, почему-то была зима, и на Гарри периодически обрушивались с деревьев кучки мокрого снега. Вместо кустов выродившихся роз по краю сада в снегу угадывались обрезанные и укутанные пленкой пеньки смородины, их Гарри прекрасно знал, так как Дурслеи каждую осень поручали ему проделать то же и с их смородиновыми кустами. Старая липа, растущая на краю сада перед калиткой, почему-то была чуть ли не вчетверо меньше. А сам дом, когда Гарри обернулся к нему, оказался намного новее, с новым крыльцом, и занавески на окнах были не белые, а голубые. Ничего не понимая, Гарри, однако, приметил, что ему, несмотря на то, что он стоял по колено в снегу, совсем не холодно, хотя он все еще ощущал странную скованность в левой руке, на которую брызнуло неизвестное вещество. Подойдя к освещенному окну, Гарри поднес руку к лицу и увидел на ней остатки серебристо-белой субстанции...

Какой же я идиот!

Это же был... Мыслив!

Гарри сразу узнал странную серебряную субстанцию, брызнувшую ему на руку. Года полтора назад он уже видел точно такую же в Мысливе Дамблдора. Значит, эта каменная чаша была Мысливом профессора Эвергрин? И он теперь находится внутри? Получается, то, что он видит вокруг — ее мысли и воспоминания?

За окном послышался какой-то шорох, и Гарри, не боясь, что его увидят, заглянул в окно. В доме по лестнице спускались двое мужчин. Через минуту дверь открылась и на пороге в квадрате желтого света от бра, висящего возле вешалки, показались два темных силуэта. Один из них замер, нервно комкая в пальцах платок, другой прижимал к себе черный саквояж. Ветер раздувал полы серого пальто.

— Джерри, ты же понимаешь, что здесь ничего нельзя было поделать, — тихо сказал он. Гарри, зная, что его все равно не увидят, подошел вплотную к ним и с интересом рассматривал обоих мужчин. — Это должно было случиться рано или поздно, и ты это знал. С Элейн это произошло позже, чем даже я представлял себе. Крепись, Джерри, у тебя же есть дочь, ей понадобится твоя помощь.

Гарри взглянул в бескровное лицо высокого мужчины, с которым разговаривал врач и тут же понял, что именно его он видел на фотографиях, стоящих в гостиной на рояле. Большой и сильный человек, он выглядел, как воздушный шар, из которого выпустили весь воздух. Плечи его судорожно дрожали, видно было, что этот день для него — самый страшный в жизни. Он посмотрел вслед доктору, бредущему через снежные наносы к машине за калиткой, и медленно закрыл дверь. Гарри, изловчившись, проскользнул в холл под его рукой.

Внутри дома немногое изменилось, подумал Гарри, разглядывая все ту же массивную мебель и большой темный диван. В углу дивана застыла маленькая фигурка. Девочка лет десяти с волосами, собранными в забавные светлые хвостики, дремала, устроившись щекой на потертого плюшевого медведя. Губы ее периодически шевелились, точно она молилась. Возле нее, положив ладонь ей на плечо, откинулась на спинку дивана пожилая женщина в тусклом платье и с побелевшими дрожащими губами. В этой женщине с неопрятным узлом волос на затылке и в дырявой вязаной шали Гарри с удивлением узнал миссис Фигг. Да, это несомненно, была она, только лет на двадцать моложе. Увидев, что в комнату входит хозяин, она стремительно поднялась.

— Джеральд?..

Он не ответил и вместо этого упал в кресло, закрыв лицо руками, его пальцы мучительно впились в волосы. Девочка, разбуженная движением миссис Фигг, спросонья подняла голову, открыла еще замутненные сном огромные синие глаза и пролепетала:

— Мамочка?

Миссис Фигг присела рядом с девочкой, обняла ее, и так тихо, что даже Гарри, стоящий в двух шагах, еле услышал ее, сказала:

— Мама умерла, Валери...

Валери смотрела на миссис Фигг во все глаза и молчала, видимо, не зная, что сказать.

Огромные мускулы Джеральда Эвергрина отчаянно напряглись, когда он отнял руки от лица и обхватил подлокотники кресла. Он стремительно вскочил, бросился к дочери, поднял ее на руки и зарыдал, зарываясь лицом в дрожащие хвостики.

— Папа, почему?.. — заплакала девочка, и тут Гарри вдруг обнаружил, что комнаты вокруг него больше нет, только серый, клубящийся туман. Потом туман рассеялся, и его с силой бросило на колени. Он уткнулся носом в дверцу шкафа, на которую падал солнечный свет из окна. Гарри повернул голову к отдернутой гардине. Была весна.

По-видимому, прошло довольно много времени, занавески были уже белыми, а липа за окном прилично подросла и отчаянно тянула цветущие лапы к начинающему зарастать садику. Послышался топот копыт, и Гарри увидел, как к калитке верхом на пегой лошади подъехала девушка лет восемнадцати. Она спешилась, набросила поводья на колышек и, насвистывая что-то, влетела в дом. У нее, похоже, было прекрасное настроение.

Гарри с интересом разглядывал сильно подросшую с прошлого воспоминания Валери Эвергрин. Сейчас она была лишь немногим старше его самого. Высокая, удивительно привлекательная, с длинными грациозными ножками и большими синими глазами. На красную, расстегнутую на груди рубашку падал ворох золотистых волос с вплетенными в них глиняными бусинками, с руки свешивался такой же замысловатый хипповский браслет. Она довольно потянулась и сбросила сапоги для верховой езды в угол. Гарри услышал, как она взлетела наверх, потом какое-то время из ванной раздавалось немножко фальшивое пение (он захихикал — Валери пела арию Марии Магдалины из мюзикла "Иисус Христос — суперзвезда"), а потом она так же быстро пробежала мимо него, чуть не задев Гарри своими длинными, еще мокрыми после купания волосами. В руках у нее была стопка книг и листов бумаги, а глаза сверкали от нетерпения. Гарри прошел следом за ней на кухню и увидел, как она, уткнувшись в учебник по криминальной психологии, пытается налить себе чай. Почти все попало мимо чашки, но не обращая на это внимания, Валери разложила книги прямо на чайных лужах и принялась увлеченно что-то конспектировать, изредка прихлебывая чай и не попадая в рот булкой — видимо, книги были ей настолько интересны, что она не замечала ничего вокруг.

Гарри сел напротив и стал разглядывать ее. Странно, но ему показалось, что кроме прически с семнадцатилетнего возраста в ней почти ничего не изменилось: Валери была все такая же быстрая, полностью увлеченная делом, совершенно не приспособленная к домашнему хозяйству, судя по горке грязной посуды в раковине.

Зазвонил телефон. Валери с неудовольствием оторвалась от своих конспектов и отправилась к старомодной трубке возле вешалки в коридоре.

— Да? А, Джейсон, привет! Нет, только что вернулась на Пасхальные каникулы... Скучал? Правда? Ты — просто прелесть, милый! Нет, не могу, у меня много работы... Ну, Джейсон, подумай сам, мне нужно закончить проект до следующей недели, это и так будет сложно без университетской библиотеки! Что, в ресторан? Ну, Джейс, если ты на это решишься, то... Нет-нет, ничего не сказала. Честное слово, моя тема так интересна, что я испорчу тебе все настроение, болтая о ней в ресторане, я больше ни о чем думать сейчас не могу! Нет, ты не обидишься, дорогой! Почему? Потому что ты вообще не можешь на меня обижаться, ведь правда, милый?! Вот видишь. Э-э-э, Джейсон, тут папа пришел, надо ему готовить ужин... Да, пока, милый, звони! — она с грохотом швырнула трубку на рычаг и вынесла вердикт. — Боже, какой идиот!

Возвращаясь к столу с разбросанными на нем книгами Валери внезапно схватила лежащий на подзеркальнике дротик и запустила его в доску для дартса, висящую над кухонной дверью — Гарри едва успел увернуться. Он оглянулся — Валери выбила яблочко даже не прицеливаясь. Неплохой результат. Отведя таким образом душу, она уселась за стол и с удвоенной силой застрочила по бумаге, то и дело откидывая мешающую ей прядь золотых волос.

Кто-то прошел по дорожке прямо к дому. Звонок. Валери, точно спросонья, не сразу поняла, что дверь открывается, но когда в дверях кухни возник ее отец, она издала радостный вопль, запустила в угол толстенный том и бросилась к нему на шею.

— Па!

— Вэл, ты уже вернулась! А я-то думал, что ты завтра приедешь, хотел попросить Кевина встретить тебя на вокзале, — мистер Эвергрин потрепал Валери по густой золотой челке. — Слушай, разве теперь так ходят? Вчера видел парочку — боже мой, к чему мы идем! — на куртках фунт заклепок, волосы лилового и зеленого цветов, кошмарные петухи на голове, проколото все что можно и что нельзя, а ты... Какая у меня старомодная дочь, — с удовлетворением заметил Джеральд, ласково подергав Валери за глиняные бусинки браслета. — Неужели хиппи еще не вымерли?

— Дети цветов процветают, пап, — ухмыльнулась Валери. Не переставая обнимать отца, она прижалась щекой к его плечу. — Однажды мы с тобой потеряем работу, потому что больше не будет преступников, вот увидишь! Мир станет лучше, когда в нем не останется зла.

— Бог мой, это говорит будущий юрист! Мечтательница, ты никогда не сможешь работать в полиции, лучше иди в адвокаты, говорю тебе! — мистер Эвергрин отпустил Валери и заглянул в маленькую кастрюльку. — Это ты пыталась сварить суп? Гениально! Попытка — уже хорошо, — захихикал он и шутливо похлопал Вэл по боку. — Когда-нибудь ты даже сумеешь сварить яйцо, и моя жизнь будет прожита не зря!

— Папа! Честное слово, я уже не маленькая девочка, чтобы со мной так говорить! Лучше расскажи, сколько бандитов ты ухитрился поймать сегодня? — с энтузиазмом сменила тему Валери. Она забралась на стул и оперлась на локти, радостно заглядывая в тарелку: из нее отец отважно хлебал ее варево, которое вежливо назвал супом.

— Бедный ребенок! И когда ты повзрослеешь? Я горжусь, что ты — вундеркинд, Вэл, но иногда, честное слово, мне кажется, что тебе нужно перестать сидеть над книжками! Мир тебя разочарует!.. Я знаю, что то, чем занимаешься ты, важно, но полиция работает и с пьяницами, наркоманами и проститутками, а не только с таинственными убийцами. Знаешь, на задании в меня иногда постреливают, я в кабинете не сижу часами, как ты!

— Пап, но мое дело — размышлять, а не глупо размахивать пистолетом, не терплю оружия в руках. Оно способно заставить тебя думать, что ты можешь повелевать всем миром, жители которого не имеют в руках заряженного пистолета, — фыркнула Валери. — Интересно было бы представить меня с чем-то, что способно убить или покалечить!

— Дорогуша, но ты же сама настояла на том, чтобы я научил тебя стрелять и нож бросать в цель? Что-то не сходятся твои логические рассуждения...

— Да нет же, папа, все просто! Это для того, чтобы защитить себя. Или другого человека. Но поднять на кого-то руку с желанием убить — нет, никогда так не поступлю!

— Идеалистка, — буркнул Джеральд Эвергрин, приканчивая булку. — Обломает тебя жизнь!...

— О, пап, я так люблю тебя, — Валери потерлась щекой о руку отца.

Снова рывок и клубящаяся тьма. И снова Дом на болотах. Но уже лето. Буйно цвели яблони в саду, а птицы орали просто отчаянно. Гарри стоял теперь возле входной двери и едва успел увернуться, когда Валери галопом сбежала с лестницы, попутно собирая волосы в узел и роняя на пол шпильки и заколки. Она чертыхнулась и бросила взгляд на назойливо тикающие часы с кукушкой, висящие на стене. Было без пяти шесть.

— Черт, па, ну где ты?

Кажется, прошло уже немало времени с тех пор, как Гарри последний раз видел ее в Мысливе. На Валери было темно-синее вечернее платье, а в руках она нетерпеливо вертела сумочку. Было видно, что она куда-то собирается и ждет отца. И действительно, она подошла к телефону и набрала какой-то номер.

— Управление полиции Ньютон Эббота? Тиддлер, ты? Слушай, куда там папа подевался с вашего собрания? Вроде, оно должно было закончиться еще в четыре. Что, опять? Нет, ну он же выходит в отставку, разве не это мы сегодня будем отмечать?! Кстати, кто из ваших решил устроить музыкальный вечер — па не особенно любит музыку. Ну, как тебе сказать: с тех пор, как мама умерла... Ладно, Тиддлер, привет жене и твоему богатырю... Как, уже прорезались зубки? Отстала я от жизни со своей диссертацией. Хорошо, если папа позвонит, скажи, что я встречу его прямо у театра. Пока!

Не успела Валери положить трубку, как в дверь постучали. Она издала вздох облегчения и кинулась открывать, чуть не своротив Гарри с дороги. Но на пороге стоял незнакомый молодой человек.

— Боже, Кевин, только не говори, что папа решил в последний раз отправиться ловить бандюг, чтобы отметить свою отставку! Он опять прислал тебя вместо себя? Он же знает, что его сержанту медведь на ухо наступил, и ты засыпаешь на второй минуте концерта!..

— Погодите, мисс Эвергрин, — тихо перебил ее молодой человек по имени Кевин. — Он... не смог приехать. Дело в том, что... — он замолчал и только с каким-то отчаянным упорством пытался заставить себя продолжать, но не смог.

— Черт побери, ну что с ним такое произошло! Поймал Джека Потрошителя или... — Валери запнулась, глядя в лицо Кевину. Она побелела. — Кев, ты почему молчишь? Что случилось? Да не стой ты, как пень, скажи что-нибудь, придурок! — заорала она, тряся сержанта за плечо.

— Мне очень... ужасно жаль, Валери, но с комиссаром Эвергрином случилось... Он поехал вместе с нами час назад. Перестрелка с грабителями возле банка на Графтон-стрит... И...

— Нет...

— Случайная пуля, Вэл. Он умер мгновенно. Даже не успел ничего почувствовать...

— Нет, этого не может быть... Не может! — прошептала Валери. Она уронила сумочку и прислонилась к двери, сержант Кевин едва успел подхватить ее, иначе она бы упала.

— Не может! — ее ногти впились в косяк прямо над головой Гарри Поттера. По белой краске поползли длинные бороздки.

Темнота. И свет. И — шумная улица... Лондон.

И — Валери Эвергрин, чуть не сбившая его с ног. Гарри шарахнулся от нее, почти вписался в женщину, несущую продукты в бумажном пакете, потом едва увернулся от солидного мужчины с портфелем и бросился догонять Валери.

Невероятно. Как она изменилась!

Гарри вспомнил, как она выглядела, когда он в первый раз встретил ее у миссис Фигг. Кошмарная прическа, обгрызенные ногти, чудовищно уродливые очки на носу. Все это было — но было маскировкой! Теперь же Гарри в ужасе наблюдал воочию, как все эти атрибуты полного равнодушия к себе (включая и уродливое серое платье, и рваный чулок, и грязную обувь) смотрятся на Валери — подумать только! — вполне естественно. Она быстро шла по направлению к Стрэнду, взгляд у нее был отсутствующий. В руках, конечно же, стопка книг, не умещавшаяся в сумке. Она то и дело натыкалась на прохожих, небрежно бормотала извинения и неслась дальше, поглощенная какой-то мыслью. Завернув на тихую улицу (Гарри — за ней), Валери, уткнувшись в лежащую поверх стопки книжку и начала судорожно листать ее, настолько отвлекшись от жизни, что, по-видимому, свернула не в тот переулок и, оказавшись в пустынном и замусоренном тупике, гулко вписалась в спину какого-то человека. Гарри вздрогнул — человек был в мантии с надписью Министерство Магии. Гарри он показался смутно знакомым.

— Простите! — пробормотала Валери и, не обратив внимания на дикую с точки зрения обычного человека одежду, отправилась дальше, увлеченная книгой. Но Гарри, четко видевший всю кошмарную картину, застыл от ужаса.

Человек, в которого только что влетела мисс Эвергрин, стоял у самой стены, палочка в его руке дрожала. Он направлял ее на другого колдуна в длинной серой хламиде, и искоса всполошенно смотрел на мирно удаляющуюся от них маглянку с тонной книжек под мышкой. Свидетельницу. Но на Заклятие Забвения времени не было. Его соперник не преминул воспользоваться секундной заминкой.

— Ступефай! — громко каркнул колдун в серой мантии. Его кустистые седые брови яростно съехались над глазами, а тонкогубый рот искривился в язвительной ухмылке. Молодой аврор из Министерства Магии отлетел на несколько шагов и упал на кучу картонных коробок возле мусорных баков. Судя по неприятному хрусту, он сломал то ли ногу, то ли руку, и глухо застонал, не в силах двигаться. По щеке аврора текла кровь.

— Экспеллиармус!

Палочка рванулась из его рук, птичкой взмыла в воздух и приземлилась недалеко от Гарри. Серый колдун ухмыльнулся и занес свою высоко над головой. Гарри сковало страхом: неужели он ничем не сможет помочь? Нет, это всего лишь воспоминания, все, что он видит, уже случилось, и он бессилен. И только тут он заметил, что Валери уже не удаляется от них по улице, видимо, она рассеянно дошла до кирпичной стены тупика и только тут сообразила, что повернула не в ту сторону. Поэтому она теперь стояла, широко раскрыв глаза и смотрела, как серый колдун взмахивает своей палочкой и спокойно начинает:

— Авада...

— Вы что, с ума сошли, сэр? — громко перебил преступника голос Валери. Гарри аж подскочил. — Что это вы делаете? Оставьте его в покое! И немедленно, или я позову полицию!

Серый колдун расхохотался. Он поиграл своей палочкой в руке (глаза Валери не отрывались от него, оценивали ситуацию, пытались проанализировать причины такого странного поведения этого человека, подсчитывали шансы) и вновь коротко хохотнул:

— Глупая грязная маглянка! Что ж, одним свидетелем меньше! — палочка описала круг и взлетела вновь. Валери, наблюдал Гарри, как в замедленной съемке, выронила книги, будто бы не спеша, нагнулась, протянула руку за упавшей палочкой аврора, подобрала ее и, бегло рассмотрев, безошибочно взялась за нужный конец, что необычайно рассмешило черного мага. — Ты хочешь сразиться со мной? Что ж, попробуй! Даю тебе минуту форы!

— Уходите, — просипел аврор из кучи мусора. Он не мог встать, упавший ему на ногу ящик лишил его всякой возможности подняться. — Бегите, быстрее!

— Неужели это... то, что я думаю? — Валери не отрывала глаз от волшебной палочки в своей руке. Она, похоже, даже не была удивлена, просто пыталась подобрать логичное объяснение тем событиям, свидетелем которых она стала, и, не найдя разумного их истолкования, склонилась к самому фантастическому варианту. Самому правильному. — Тогда, она сработает... Как это вы сказали? — почти вежливо обратилась она к серому колдуну. — Ступефай? И сделали — вот так? — Валери осторожно описала палочкой кривую дугу.

Реакция была ошеломляющей. Палочка в ее руке с грохотом выстрелила снопом гигантских молний, рассеявшихся в воздухе черным дымом. Черный маг с истошным криком перевернулся в воздухе, сильно треснулся головой и боком о землю и затих. Валери испуганно выронила палочку, но все было уже кончено. Поэтому она быстро пробежала мимо неподвижно лежащей на земле серой бесформенной кучи, разбросала ящики и подала руку лежащему в картонном гробу волшебнику.

— Сэр, с вами все в порядке? Объясните, что здесь происходит?

— Вы из Отдела Тайн? — осипшим от боли голосом спросил маг, сильно хромая на левую ногу. — А я думал, что вы просто маглянка. Нет, никогда не видел такой превосходной конспирации! Ваши что, уже здесь?

— Наши? Простите, сэр, я не понимаю... Вам нужно в больницу. Погодите, сперва надо найти телефон и позвонить в полицию! Этот человек хотел вас убить! На углу, кажется, есть автомат, я вызову скорую помощь — вы ранены, сэр. Нет, невероятно, я не знаю, кто вы такой, но все это кажется какой-то магией! — без умолку говорила Валери, не в силах остановиться. Он протянула руку волшебнику и с трудом помогла ему подняться.

Аврор недоуменно смотрел на нее. Потом перевел взгляд на свою палочку на земле. Но сказать ничего не успел, потому что раздалось несколько быстрых хлопков, и из воздуха появились несколько человек в таких же мантиях, как у него. Гарри увидел, как, прихрамывая, к ним спешит Аластор Моуди.

— Флоран, вы ранены? — проскрипел Дикоглаз, сурово вращая своим волшебным оком в разные стороны. Валери замерла — от потрясения, обычному человеку облик Моуди никогда не показался чем-то тривиальным. Гарри тоже — от любопытства. — Это вы положили Акелдамуса? Хорошая работа.

Несколько авроров уже подхватывали по мышки серую кучу по имени Акелдамус и взмахивали над ним палочками — Гарри услышал слова Обездвиживающего заклятия.

— Н-нет, сэр, это не я, а вон та леди, — растерянно пробормотал Флоран. Гарри ударило точно током: он вспомнил где видел этого человека! Как это ни дико звучало, но этого молодого человека звали Флоран Фортескью, и он почти каждый год угощал Гарри и его друзей мороженым на Диагон Аллее, потому что был владельцем самого известного кафе-бара на этой волшебной улице. Так Флоран Фортескью — бывший аврор? И бывший ли? Гарри почему-то решил, что нет, вспомнив, как усиленно приглядывал за ним хозяин кафе, когда все вокруг считали, что за Гарри охотится Сириус Блэк. Привлеченный бесплатным мороженым, которым его радушно угощал Флоран, Гарри почти не отлучался тогда из его заведения, разложив все свои книги и учебники прямо на столике под пестрым зонтиком и старательно готовясь к новому учебному году. Так Флоран Фортескью, значит, следил за ним, охранял его, потому что это было его заданием?

— Та леди? — хмуро переспросил Моуди и повернулся к впившейся в него взглядом Валери. Жадный интерес в ее глазах говорил Гарри о том, что в ее голове происходит отчаянная работа мысли, она старается логически объяснить, что вокруг происходит. — Мисс, вы как здесь оказались? Вы из какого отдела?

— Ох, сэр, кажется, она маглянка...

— Но-но! — погрозила ему пальцем Валери. — Не изволите ли объясняться яснее, молодой человек? Вы что, пытаетесь меня оскорбить? Что это за "маглянка" такая?

— Ну, так наложим на нее заклятие Забвения, за чем же дело стало, — скучающе приговорил ее Моуди и поднял палочку. С быстротою молнии Валери метнулась обратно, подняла палочку Флорана и наставила ее на старого колдуна.

— Только попробуйте прикоснуться ко мне, сэр, или что-то сказать! Я уже поняла, как обращаться с этой штуковиной!

— Сэр, — подал слабый голос Фортескью. — Я же сказал — это она отправила Акелдамуса в нокаут! Она не понимает, что происходит, это точно. Но палочка словно расцвела у нее в руке, когда она произнесла заклятие! Никогда с мной не случалось ничего подобного: такая отдача могла быть лишь у очень сильного колдуна! Видели бы вы, сэр: точно бомба взорвалась! Но она маглянка — это бесспорно!

Моуди с минуту оценивал ощетинившуюся Валери магическим глазом и качал выщербленным носом. Затем кивнул двоим волшебникам в форменных мантиях авроров.

— Забираем ее, парни!

— Стойте! — закричала Валери, когда один из волшебников решительно взял ее за плечо. — Мои книги!

Книги остались лежать на земле. А потом землю тоже заволокло туманом.

Теперь Гарри сидел в углу на стуле в какой-то узкой и серой комнате. Помимо его стула, в комнате было еще два. Один — перед старым поцарапанным столом со следами давних подпалин — занимала Валери Эвергрин, донельзя злая и рассерженная. Второй — напротив — пустовал, и возле него расхаживал взад-вперед Дикоглаз Моуди, тщательно изучая пачку бумаг загадочного содержания.

— Я уже много раз повторила, сэр, — раздраженно говорила мисс Эвергрин. — Что не понимаю, о чем вы говорите! Я не знаю, ни кто такой Акелдамус, ни кто такой Вольдеморт! Я не знаю, чего вы от меня хотите, даже не представляю себе! По-моему, прежде всего вы сами должны мне объяснить, где я нахожусь, и каким образом меня сюда доставили. Вы что, работаете в каком-то сверхсекретном почтовом ящике? Кто вы такой? Пока я не узнаю, кто вы, на кого работаете, какого черта меня допрашиваете, в чем обвиняете, и где мой адвокат, ничего я вам не скажу. Даже имени своего!

— А мне это и не нужно, — задумчиво прогундосил Дикоглаз. — Ваше личное дело у меня сейчас в руках. Хм, — он пролистал несколько страниц в папке. — Эвергрин, Валери. Двадцать два года. Родилась в Ньютон Эбботе, Девоншир, 5 октября 1965 года. Отец — Джеральд Эвергрин, старший комиссар местного отделения полиции, погиб при исполнении служебного долга два года назад. Мать — Элейн Эвергрин, учительница музыки в местном колледже, умерла от туберкулеза в 1975 году. Образование: высшее, имеет степень доктора психологии. Работает в Королевском Лондонском Юридическом колледже, профессор. Неплохо, в таком-то возрасте, настоящий вундеркинд! Мои поздравления, мисс.

— К черту ваши поздравления! У меня сегодня днем лекции, а я тут торчу! Знаете, ваше общество, конечно, не лишено привлекательности, тем более для ученого, но еще привлекательнее оно для меня станет, когда мне, наконец, объяснят, зачем меня здесь держат?

— А вам ничего не приходит на ум? — поднял черную кустистую бровь Дикоглаз. — Вы же, кажется, еще и логист? Иногда работаете в Скотланд-Ярде, правильно? Так к каким же выводам вы пришли?

Валери явно решила, что нужно выложить карты на стол. Поэтому она откинулась на стуле, переплела руки на груди и спокойно сказала:

— Что ж, пожалуй, я поделюсь с вами своими наблюдениями. Сперва я сочла вас и ваших коллег сотрудниками Секретной службы и решила, что влезла в самую гущу какой-то правительственной спецоперации. Но, откровенно говоря, ваш внешний облик слишком театрален для этого. Вы, простите, сэр, точно из зоопарка сбежали...

Дикоглаз Моуди завел глаза.

— Продолжу. Итак — нет, не Секретная служба. Больше походит на странное представление, точно кто-то скрытой камерой снимает кино, этакую помесь экшна и фантастики. Но даже самые дорогие спецэффекты не могут дойти до такого — перемещать людей из одного места в другое со скоростью мысли.

— Именно, — довольно кивнул Моуди. Он прохромал к своему стулу и с усилием упал на него, продолжая сверлить Валери Эвергрин волшебным глазом. Гарри поежился от такого взгляда. — Так что же вы решили? Кто я такой, по-вашему?;

— Вы, как и ваши "коллеги", как вы их называете, обладаете одной странной особенностью, вот этой, — Валери кивнула на палочку в руке старого аврора. — Это все сказки, конечно, то, что у вас в руке. Но я сама видела, как это работает. Значит, это правда, и ей надо посмотреть в глаза — мне ничего не привиделось. Ну, и ваши странные наряды... думаете, я не заметила, что на них написано? Я пока умею читать по-английски.

— Так вы решили... Ну, что ж, скажите это вслух, дорогая!

— Я думаю, что вы — волшебник, — твердо сказала Валери, смело глядя Моуди прямо в волшебный глаз. — А все, чему я стала свидетелем — волшебство или что-то подобное ему. Я думаю, что вы все, кроме того серого неприятного типа, работаете в этом заведении, и находимся мы сейчас в нем же. А серый господин — похоже, он преступник, и вы за ним охотились. Я знаю эти штучки, мой отец работал в полиции, я сама — внештатный сотрудник Скотланд-Ярда... Скажите мне честно, вы и правда — колдун? — резко спросила она напрямик.

Моуди расплылся в довольнейшей улыбке, которая на его лице выглядела преотвратнейшей гримасой.

— Блестяще, мисс Эвергрин! Никогда я не встречал магла, способного так просто понять и принять очевидное. Мои поздравления вашей логике — она блестяще работает! Вы правы... можно сказать, во всем. Скажите, а вас не пугает ваше открытие?

— С чего это оно меня должно пугать? — величественно пожала плечами Валери. — Если вы не собираетесь меня прикончить, как свидетеля, мне ничего не угрожает.

— А если и собираемся? — Аластор Моуди вперил в мисс Эвергрин свой волшебный сверлящий взгляд. Гарри почему-то показалось, что Дикоглаз вполне способен сквозь глаза Валери увидеть и его. — Я не боюсь умереть, — равнодушно сказала Валери, подпирая щеку рукой, испачканной в синих чернилах. — К тому же это было бы слишком банально, точно в плохом боевике. Но вы продолжаете держать меня здесь, и возникает естественный вопрос: почему? Думаю, все дело в том, что произошло с палочкой этого молодого человека в моей руке. Слишком уж он был поражен. — Еще раз примите мои поздравления, — прошамкал Моуди. — Собственно, я решил забрать вас сюда, чтобы провести кое-какие эксперименты. Вы позволите? — он вынул свою палочку из рукава и положил на стол. — Возьмите ее. Валери с интересом посмотрела на палочку, а затем — на аврора. — А вы не боитесь, — начала она крайне любезным тоном. — Что я сейчас возьму эту штуку и удеру с ней? Аврор хрипло хохотнул. — Нет, я знаю, что не удерете! Вам не меньше чем мне интересно, что будет дальше. — Один — один, — вежливо кивнула Валери. — Итак, что от меня требуется? — Повторите этот жест, — Моуди с любопытством смотрел, как Валери Эвергрин впилась глазами в его кривую, всю в шрамах руку, тщательно наблюдая за тем, какие движения она совершает. Гарри обратил внимание, что Моуди несколько раз воспроизвел жест, использующийся в элементарных заклятиях. — И скажите, ну, например, Вингардиум Левиоса! — И что будет? Не особо хочется соваться в воду не зная броду! — А вы рискните! — Моуди довольно хитро посмотрел ей в глаза. Валери неуверенно откашлялась и с сомнением поглядела на старика. Видимо, он показался ей хиловат. — Хм, что ж, Вингардиум Левиоса! Результат превзошел все ожидания и Гарри, и Дикоглаза. Старика вырвало из-за стола, стул отшвырнуло в другой угол, а самого Моуди подбросило высоко к потолку. Он гулко ударился об него головой и завопил от боли. Деревянная нога, отвалившись, со стуком загрохотала по полу, а Валери застыла с палочкой в руке. — Да уж, интересный получился эксперимент... Вы не сильно ушиблись, сэр? Может, стоило попробовать что-то полегче? — озабоченно поинтересовалась она, поигрывая палочкой в руке. Гарри не выдержал и хмыкнул. В дверь вломилась целая дружина авроров с палочками наизготовку. Она застряли всей шумною толпой в дверях и с ужасом лицезрели ужасающую картину: их грозный шеф болтается под потолком, потирает синяк на лбу и хрипло хохочет. Волшебный глаз какое-то время беспечно болтался у него в глазнице, а затем капнул вниз и, тихо звякнув, укатился куда-то под стол. — Сэр, с вами все в порядке? — громко спросил Флоран Фортескью, первым вломившийся в комнату. — Она ничего с вами не... Моуди, однако, пребывал в эйфории: — О, поздравляю вас, девочка! Поздравляю! Какое событие, а? Нет, какое событие! Сто лет уже не было такого! И надо же именно я нашел этот самородок! — Фортескью недовольно поморщился, точно Моуди только что отобрал у него кусочек славы. — Событие, сэр? — Валери осторожно положила палочку на стол и вежливо подала руку Моуди, чтобы помочь ему спуститься. — Какое же? Моуди сел, перевел дух и принялся пристегивать к своей культе когтистый протез. — Вы — латент, моя дорогая! И опять — туман. И — "Дырявый котел"! Гарри обнаружил, что сидит за столиком возле камина. Перед ним стояла полная кружка усладэля. Что ж, отчего бы не... Гарри оглянулся, но его, как всегда, не замечали, поэтому он решительно взялся за кружку и основательно приложился к ней. Бр-р-р-р! Жидкость не имела ни вкуса, ни запаха, видимо, так как Валери Эвергрин ее не пила, она не сохранила воспоминаний о вкусе усладэля именно в этой кружке. Кстати, а где же Валери. Моуди, вот он, сидит у огня и посматривает то на дверь, то на остальных немногочисленных посетителей бара. Гарри аккуратно поставил кружку на прежнее место и обошел кресло с высокой спинкой, в котором сидел собеседник Дикоглаза. Его взгляд перся в длинную белую бороду и щегольской бархатный колпак с золотой кисточкой. Блеснули стекла очков-полумесяцев: Дамблдор! Директор Хогвартса сидел напротив Моуди и мирно поедал сникерсы, на столе перед ним высилась уже целая куча оберток, и лакировал все это дело кока-колой. Моуди с подозрением поглядывал на красный рисунок на банке и прихлебывал из своей неизменной фляжки. — Ну, где же она, неужели так и не смогла найти дорогу! — нервно прорычал он. — Мне стоило таких трудов уговорить Фуджа, а она, наверное, передумала! — Не беспокойся, Аластор, — улыбнулся Дамблдор, угощаясь очередной конфеткой. — Неужели ты думаешь, что, оказавшись таком мире, как наш, девушка с настолько развитым воображением отступит и убежит? Она понимает, что означает слово "латент"? — Я объяснил ей, — проворчал Моуди, обозревая темное окно, выходящее на магловскую улицу. — Но маглы... даже она... способны ли они понять всю ответственность, которую налагает судьба на латента? Хотя в этом случае... надеюсь, старина Бамблби, что эта девочка не передумает. Ради нее и ради нас всех надеюсь! — Это не она, случайно, Аластор? — негромко поинтересовался Дамблдор, оторвавшись от конфет. Гарри обернулся и увидел стоящую в дверном проеме Валери. Она вновь изменилась: куда подевались серые платья, уродливые очки и небрежная лохматость. Перед ним стояла невероятно красивая женщина, лучащаяся энергией. Такая, какой он привык ее видеть. Длинные волосы ушли в прошлое, и Гарри узнал знакомую короткую золотистую стрижку. Элегантный костюм и дорогая сумочка. Валери точно пришла представляться потенциальному работодателю и изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом, зная, что эта встреча изменит ее жизнь навсегда. — О, поздравляю! Великолепна, не правда ли? Представь, что если ей было бы шестьдесят? Ты переживал бы так же сильно? Моуди, отчаянно нахмурившись Дамблдору, повернулся к Валери и помахал ей, немедленно поменяв мину на невероятно приветливую. — О, мистер Моуди, добрый вечер! — Валери, сияя, подошла к их столику, и Дамблдор с Моуди вежливо (Моуди — еще и кряхтя) приподнялись и по очереди пожали ей руку. — Присаживайтесь, дорогая, — прогудел Моуди. — Но позвольте вам сперва представить моего друга: Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Альбус, это — мисс Валери Эвергрин. — Чрезвычайно приятно, — вежливо сказал Дамблдор, пожимая руку Валери, и, подождав, пока она сядет, добавил. — Я невероятно счастлив, что вы согласились на мое предложение. Видите ли, латенты в наше время — большая редкость, а если они и существуют, то далеко не все обнаруживают себя. — Последнего латента нашли много лет назад, — пояснил Моуди, почему-то хитро прищуриваясь в сторону Дамблдора. — Ох, и много же усилий, по слухам, потребовалось, чтобы уговорить его учиться. Но результат сидит перед вами, мы с ним окончили Хогвартс вместе! — О, неужели? — глаза Валери с любопытством остановились на скромно улыбающемся Дамблдоре. — Вы тоже латент, сэр? — В некотором роде, дорогая. В моей семье очень долго не было волшебников, поэтому, когда родились мы с братом, возникли кое-какие сложности. Но если мой брат — волшебник, мягко говоря, не слишком удачливый, сквиб, то мне повезло немного больше, хотя, к сожалению, несколько поздновато... Не хотите ли конфетку? — Дамблдор с энтузиазмом предложил ей сникерс. — Благодарю вас, сэр. — Том! — хрипло позвал Моуди. Рядом материализовался бармен. — Стаканчик усладэля даме. И тарелку шоколадушек, — Том кивнул и умчался. Спустя пару минут на столе появился стакан и тарелка с шоколадом. — И откуда вы узнали, что я люблю сладкое, — удивилась Валери, разглядывая шоколадушку. — Вроде, в моем досье это не значится. — У меня свои методы, дорогая, как и у Альбуса, впрочем. Но вы, главное, скажите, согласны ли вы с нашим предложением? Сами понимаете, такой случай упускать нельзя! — Хм, сэр, почему мне кажется, что и вы заинтересованы в этом не меньше меня? — Валери рассматривала усладэль на свет. — Умна! — поднял кривоватый палец Дикоглаз Моуди. — Латенты, мисс Эвергрин, — мягко заметил Дамблдор. — Всегда играли важную роль в истории магии. Почти все они стали могучими магами, известными своими подвигами. При слове "подвиги" Валери ухмыльнулась и покачала головой, очевидно, не ассоциируя это со своей скромной персоной. — И их предками, — добавил директор Хогвартса. — Всегда оказывались великие волшебники, если их вообще удавалось разыскать, этих предков. — Так вы что, еще и ищете моих предков, что ли? — Валери перевела удивленный взгляд на Моуди. Тот завозился на стуле. — Разве то, что у меня были в роду знаменитые волшебники, настолько важно? Какая разница, кто они? — Большая, моя милая, очень большая, — Дамблдор медленно разворачивал очередной сникерс. Гарри удивился увлеченности, с которой профессор ковырялся в обертке, точно не хотел поднимать глаза на Валери. — Чем больше была их сила, тем больше будет ваша. Аластор рассказывал вам о Вольдеморте? — А, об этом! Да, было дело, но какое же это имеет ко мне отношение? — Кто знает, дорогая, кто знает... Так вы, значит, согласны учиться в Хогвартсе? Это просто замечательно. Будет, конечно, трудно сначала, но мы, я имею в виду профессорско-преподавательский состав, вам всецело поможем! — Э-хм, профессор Дамблдор, а можно я задам вам один вопрос? Дамблдор благосклонно кивнул. — А вы смогли установить, кто был вашим предком? — О, конечно, конечно. Это было в высшей степени увлекательно, скажу вам, дорогая! Гарри замер в ожидании откровения со стороны Дамблдора, но внезапно, вся картина перед глазами парня смазалась, как чернильное пятно. Он почувствовал, что его тянут за руку куда-то наверх, и спустя пару секунд оказался лицом к лицу с мисс Валери Эвергрин. Настоящей мисс Эвергрин. И она была крайне сердита...

Глава 10. Личная жизнь ментолегуса.

— Интересно было? — холодно спросила его мисс Эвергрин, отряхивая с рук остатки мыслей.

Гарри молчал. Реакция Валери была не похожа на реакцию Дамблдора. Директор всего лишь легонько пожурил Гарри и объяснил его хамское вторжение в свой внутренний мир естественным любопытством и жаждой приключений. Профессор Эвергрин, по всей видимости, была не склонна считать так же.

— Что ты делал у меня в комнате? — был следующий вопрос.

Уткнувшись носом в Мыслив, Гарри про себя молился, чтобы Валери не разорялась слишком долго. Мисс Эвергрин вообще-то была отходчива, но если при ней совершалась какая-то серьезная провинность, она никогда не спускала нарушителю. Гарри помнил взбучку, которую она устроила ему за прогулку по Запретному лесу. Сейчас же он поступил просто нагло, буквально вляпавшись в ее мысли. У каждого человека могут быть свои тайны, неприятные воспоминания, наконец. Гарри быстро отвернулся от Мыслива, на поверхность которого вдруг всплыла новая картина: он заметил мисс Эвергрин с палочкой в руках в магазине мистера Олливандера. Она улыбнулась старику-волшебнику, потом он принял от нее горсть золотых галлеонов, расписался в получении и... мисс Эвергрин ногой задвинула Мыслив обратно под кровать.

— Ты и дальше намерен молчать? — поинтересовалась она. Гарри обратил внимание на то, что на ней надета мокрая куртка, и джинсы все в темных пятнах от дождя, словно она только что вернулась. — Гарри, ты не хочешь передо мной...

— Простите меня, мисс Эвергрин, — в отчаянии, не зная, куда деться от стыда, пробубнил Гарри. — Честное слово, я не нарочно! Я хотел взять у вас книжку, но она закатилась под кровать, я стал шарить под ней и случайно угодил рукой в Мыслив! Я и не видел почти ничего, честное слово.

— Что именно из этого почти ты видел наверняка? — колко поинтересовалась Валери. — Не расскажешь?

Пришлось покаяться. Но, уверив себя, что лучше опять оказаться лицом к лицу с Вольдемортом, чем рассказать мисс Вэл о том, что он видел, как она страдала после смерти родителей, Гарри решил часть увиденного все же утаить. Он сознался, что стал свидетелем того, как у мисс Эвергрин проснулись волшебные способности, как Дикоглаз Моуди проводил с ней эксперимент, как она в первый раз встретилась с Дамблдором. Под конец он почти забыл, что совершил непростительный ляп, вломившись в ее личную жизнь, и с увлечением предположил, что не иначе, Дамблдор — потомок какого-то могущественного колдуна или ведьмы.

— Как думаете, мисс Эвергрин, он не может быть из Медичи? Мы в прошлом году учили много ядов из Шкатулки королевы Екатерины, я видел иллюстрации к книгам, так Дамблдор чем-то похож на нее и на Лоренцо Медичи, такой же нос, даже борода. Как думаете, это они — его предки? Они считаются самыми могучими колдунами прошлых веков, — Гарри говорил быстро, увлеченно, совершенно позабыв о нахальной своей выходке. Пока у него в голове зрели кучи версий, мисс Эвергрин удивленно смотрела на Гарри, не понимая, соображает ли он, что уже не просит прощения, как намеревался раньше, а, отключившись от этого процесса, изобретает все новые и новые версии.

Наконец, Валери Эвергрин, не выдержав, захохотала, устало опершись на зеркальный столик, перед которым они еще вчера сидели и разговаривали с Инь А-Цзы.

— Гарри, я все поняла. Ладно, будем считать, что ты извинился, — парень тут же очнулся и ужасно устыдился своей дурости и наглости. — Но ты должен усвоить, что мысли человека принадлежат ему одному. И никто не вправе рыться в голове своих знакомых без их на то дозволения. Понял, юный ментолегус? Личная жизнь человека неприкосновенна.

Юный ментолегус понял все. Раньше ему как-то в ином свете представлялась перспектива чтения мыслей. Теперь же его целиком поглотила моральная сторона процесса. Он обещал себе сознаться Сьюзен, что один раз уже подслушал ее размышления. Когда он уходил их комнаты, зажав под мышкой подлое Предупреждение черномагических преступлений и проклиная магловские теории психоанализа, Валери стояла, нагнувшись над Мысливом, и внимательно разглядывала отражение мистера Олливандера в жидком серебре собственных мыслей.

Не известно, по какой причине мисс Эвергрин так бурно отреагировала на вторжение в ее мысли и что в них скрывала, но Гарри зарекся даже подходить к ее комнате, дабы не смущать ее напоминанием о его хамской выходке. Наказание за его поведение ему было обещано не маленькое, и он старался не усугубить свое положение еще и нытьем по поводу того, что ему приходится летом отрабатывать взыскание уважаемого профессора по Защите от Сил зла. Валери оптимистично обещала устроить ему веселую жизнь, что и сделала, когда он накануне десятого августа попросил отпустить его в Лондон на открытие хохмазина. Ему было отказано в самой решительной форме. Мисс Эвергрин, яростно сверкая глазами, пыталась доказать, что ее решение не имеет никакого отношения к обещанному наказанию, но Гарри, уверенный в том, что худшего наказания для него не смог бы найти даже один их общий знакомый с отчаянно дурным характером, в обиде выпалил:

— Вы говорите сейчас как профессор Снейп! Только он мог бы поступить так жестоко! Я же не видел Рона, Джорджа и Гермиону целую вечность!

— Достаточно, — сварливо ответила Валери, грохнув об стол тяжелой Историей создания волшебных палочек в Европе, часть седьмая, семейство Олливандер. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит!

Поверх большого листа пергамента на нее сурово смотрел Глориан. Он в последнее время вообще как-то странно себя с ней вел. Они разговаривали натянуто, при Гарри обычно замолкали, и Глор больше не делал восторженных комплиментов Валери в присутствии Гарри. Возможно, когда Гарри рядом не было, он и говорил ей о своей любви, но несмотря ни на что, их отношения, как показалось Гарри, стали стремительно ухудшаться после несанкционированных визитов Корби и продолжительных поездок Валери в Лондон. Валери была все это время поглощена какой-то навязчивой мыслью, поэтому проблемы Гарри ее волновали теперь куда меньше. Она надолго запиралась в своей комнате или библиотеке с тонной книг, часто звонила по телефону, по крайней мере, еще дважды использовала Улетальное зелье для зеркала, чтобы поговорить с иностранными колдунами, а иногда долго сидела перед камином, беседуя с головами различных волшебников, показывавшимися в языках пламени. Гарри видел там и Дикоглаза Моуди, и Инь Гуй-Хань, и профессора Джонса (дядюшка Невилла — слизеринец, кто бы мог подумать!), и Такамити-сана с его одутловатыми щеками и невнятной речью и многих других, ему незнакомых. Несколько раз в огне камина появлялся Кешифр, но не он обычно сообщал Валери какие-то сведения, а, напротив, она ему что-то рассказывала. Однажды пришел в гости сотрудник Отдела Тайн по имени Бода, ему налили чаю, но он от него отказался, протянул Валери маленький листок бумаги в пластиковом пакете и дезаппарировал, вызвав ажиотаж среди утыканных по всему дому и саду аппародетекторов. Пока Валери жадно рассматривала крохотный листочек бумаги, Гарри вспоминал, что маглы в таких пакетах обычно хранят улики с места преступления, Гарри знал это из многочисленных детективов, которые он уныло смотрел вместе с Глорианом, пока Валери деловито разбиралась со своими проблемами. Глор очень любил детективы, и смотреть телевизор ему тоже нравилось. Только вот не нравилось, что Валери работает, как проклятая, хотя занимается неизвестно чем: возникало впечатление, что она и не думала увольняться из Отдела Тайн в Министерстве Магии.

Лили дожди. Гарри перестал ездить к камням, к большому неудовольствию Риока, застаивавшегося в стойле. Вместо этого они со Сьюзен целыми днями торчали дома (то у нее, то у Гарри), с воодушевлением ковыряясь в книжках по мыслечтению. Гарри постепенно учился: Сью сосредотачивалась на какой-то одной мысли, а Гарри усиленно пытался уловить, о чем думает девушка. Сперва это вызывало взрывы хохота у Сьюзен: Гарри постоянно промахивался. Но однажды, когда звуки громко стучащего в окно ливня особенно сильно отражались гулким набатом у Гарри в ушах, он четко услышал в голове голос Сьюзен:

— Чашка. Чашка на столе. Ну, Гарри, давай же, думай! Чашка... Интересно, он мне предложит чаю или будет еще целый час сидеть и пытаться что-то услышать?

Гарри молча вытянул руку, постучал по чашке палочкой, и она начала наполняться горячим чаем. Сьюзен вытаращила глаза, и Гарри, жутко довольный, кивнул:

— Получилось!

С этого дня все пошло как по маслу. Мысли Сью звучали в голове Гарри все звонче и четче. Они оба шумно приходили в восторг от будущих перспектив, чем несказанно забавляли джинна, которого жалостливый Гарри иногда выпускал "погулять" из бутылки. Джим небрежно разваливался на кровати Гарри, курил дорогие сигары, дразнил Хедвигу большой искусственной мышью из кроличьей шерсти и с некоторым недоверием к прогрессу слушал магнитофон, который Гарри подарила мисс Эвергрин (впрочем, Поющие Поганки Гарри тактично собирался прихватить с собой в Хогвартс). Когда на лестнице стучали каблучки Валери, и она заглядывала в комнату, чтобы предложить ребятам пообедать, Джим ускальзывал дымной струйкой обратно в бутылку, а бутылка закатывалась под кровать. Ни мисс Эвергрин, ни Глориан до сих пор ничего не заподозрили, и о существовании джинна в комнате Гарри даже не догадывались.

Сьюзен часто приглашала Гарри к себе в гости, и он принимал приглашения с удовольствием, зная, что в этом доме ему всегда будет приятно. Кроме как у Рона до этого года он не бывал ни у кого из своих школьных приятелей, и не знал, как живут другие волшебные семьи. Что ж, образ жизни Боунсов, неторопливый, неспешный, ему нравился, здесь было настолько же спокойно, насколько у Уизли всегда было шумно. Уолли, деловито пыхтя, чистил ему ботинки после того, как Гарри основательно пачкал их в каминной золе. Мистер Боунс обсуждал с Гарри позиции уклонения ловцов от двойной атаки бладжеров. В общем, все было настолько тихо и спокойно, что в таких условиях процесс обучения мыслечтению шел сам собой. Гарри уже представлял себе, как обалдеют Рон и Гермиона, когда он сообщит им эту новость (различные эффектные способы рассказать им о том, как он научился читать мысли, ласкали его самолюбие), как реальный мир вновь заявил о себе. И весьма недвусмысленно.

Газеты Гарри читал, конечно, особенно в начале лета, когда каждый день казался ему кануном прихода Вольдеморта к власти. Люциус Малфой и его прихвостни открыто призывали со страниц газет поддержать Черного Лорда в его стремлении к власти. Гарри изумлялся тому, что у этих мерзавцев оказывалось все больше и больше сторонников из числа довольно молодых колдунов, не помнивших прежние времена, когда Вольдеморт наводил ужас на весь волшебный мир. Они, недовольные бездействием и трусливой расхлябанностью Фуджа, доказывали, что жесткое правление такого радикала, как Вольдеморт, может только улучшить политику в колдовском сообществе. Гарри считал это чушью, многие журналисты — эффектным приемом по привлечению внимания к своим изданиям, а Валери Эвергрин — болезненным бредом, который свидетельствовал о срочной необходимости госпитализации подобных волшебников в клинике Св. Манго. О самом Вольдеморте ничего не было слышно, но слухи накаляли страсти, страх витал над всеми волшебниками, и возвращение Черного Лорда уже считалось свершившимся фактом. Его открытого появления ждали день ото дня. В Министерстве Магии распространялось воззвание против Вольдеморта и его сторонников. Отдел по Магической Безопасности и Отдел Тайн трудились не покладая рук вместе с аврорами, организовывая охрану Азкабана, но дементоров уже ничто не могло там удержать: каждый день в "Дейли Пророке" появлялась очередная заметка о том, что ужасных существ видели в очередном людном месте, даже вблизи Диагон-Аллеи. Гарри виновато понял, что Валери Эвергрин, будучи занятой, не отпустила его одного в Лондон, опасаясь за жизнь Гарри. Кроме того, появлялись тревожные слухи о, якобы, внезапном распространении горных и лесных троллей к югу и востоку от обычного ареала обитания и резком увеличении их популяции. Проблем с гринготтскими гоблинами больше не возникало, но некоторые другие представители их породы начали вести себя довольно нагло, появились новости об устроенных ими драках в общественных местах и нападениях на маглов с целью грабежа. Вампиры продолжали периодически устраивать налеты на европейские города, продвигаясь на север, к Германии и Голландии. Волшебный мир замер в ужасе и неведении. Никто не знал, что случится с ним завтра.

И это сообщение пришло в последнюю неделю августа, когда Гарри очередной раз просматривал присланный ему из школы профессором МакГонаголл список литературы (удлинившийся втрое) к новому учебному году. Они с Валери и Глорианом собирались завтра подкупить учебников и сшить новую школьную форму, запастись кое-какими ингредиентами для зелий, приобрести несколько новых пачек пергамента для Глора и несколько галлонов духов и соли для ванны мисс Эвергрин, обнаружившей, что ее запасы косметики истощились. Этот факт оказал решающее влияние на ее решение отправиться в Лондон, но тут случилось непредвиденное событие. Хедвига, каждое утро приносившая свежую почту, как обычно залетела в форточку и уронила сверток с газетами в тарелку Валери, лишь на пять минут разминувшись со школьной совой, принесшей письмо для Гарри. Мисс Эвергрин, пившая чай, развернула "Дейли Пророк" и чуть не подавилась.

— Что случилось? — обеспокоено поднял на нее глаза Глориан.

Валери Эвергрин вместо ответа положила газету так, что и Гарри, и Глор смогли прочитать название передовицы: "Дементоры скоро будут на Диагон-Аллее! Сенсационные новости из Министерства Магии!" Гарри и Эльф переглянулись, подробно прочитав описание слухов о нападении дементоров на главную волшебную улицу Лондона. Плакала наша поездка в город, уныло подумал Гарри, мечтавший хоть одним глазком увидеть, что творится в хохмазине Уизли.

— Мы никуда не пойдем? — мрачно решил он удостовериться в том, что ему решительно не везет.

— Нет, отчего же! — мисс Эвергрин внезапно воспряла духом. — Думаю, теперь самое время нанести визит на Диагон-Аллею, — глаза у нее заискрились, точно она обдумывала отличную идею, только что пришедшую ей на ум.

— Но, дорогая, разве это не опасно? — по всей видимости, та же самая идея Эльфу в голову еще не пришла. — Мы — ладно, но Гарри... Может, попросить лорда Эммета приглядеть за ним, пока мы будем в Лондоне?

— Да нет, напротив! Если такие сведения уже проникли в газету, то я уверена, что на Диагон-Аллее не случится ничего! Даже если и планировалось что-то ужасное, то теперь, когда все перетрусили и носа не покажут на нашей улице, дементорам там делать нечего. А то количество авроров, которое Министерство Магии отправило на Диагон-Аллею в ожидании худшего, вполне годится для охраны Гарри Поттера. Сейчас нам ничего не угрожает. Думаю, дементоры изберут иную мишень.

— Какую же?

— Пока не знаю. Это должно быть что-то настолько дорогое всем волшебникам, чтобы навести страху на весь волшебный мир. Но на Диагон-Аллее совершенно безопасно, уверяю вас, мои милые. Завтра же и пойдем!

Действия от противного не совсем устраивали Глориана, но он ничего не сказал.

Вечер Гарри провел в компании Сьюзен. Мисс Эвергрин и Глориан сидели в садовой беседке и старались наладить отношения, грозящие съехать в никуда, пока по пестрым стеклышкам и дикому камню садового домика барабанили капли дождя. Гарри и Джим сидели в гостиной, подперев руками головы, и с удовольствием слушали, как Сью играет на рояле "Танец Анитры". После последней тренировки Гарри с успехом мог уже прочитать мысли не только Сью, но даже Джима, однако, сегодня сильный ливень с громом и резко упавшее атмосферное давление ему немного мешало. Поэтому они провели тихий вечер, слушая, как Сьюзен пытается выудить неземные звуки из расстроенного рояля мисс Эвергрин. Джим извлек из ниоткуда пару древних скрипок и флейт, и они заиграли сами, стараясь попасть в ритм, старательно вившийся из-под пальцев Сью. Гарри предполагал, что она умет играть, но не знал, что настолько хорошо. Восхищенный талантом Сью, он даже вытащил джинна из бутылки для того, чтобы и он насладился замечательной музыкой. Сперва Джамаледдин ворчал, что его старые кости должны немного погреться в бутылке в этот отвратительно дождливый вечер, но потом, проникшись романтичностью обстановки и изредка вытирая набегавшую слезу, вполголоса начал рассказывать Гарри о годах, проведенных им в Магрибской Школе Колдовства и Магии, пока скрипки отчаянно старались соответствовать мелодии.

Джинн пока не заикался о первом желании, и Гарри старался следить за собой, чтобы ненароком не ляпнуть чего-нибудь, что может быть неверно истолковано Джимом. Если бы не эти опасения, то с джинном можно было вполне нормально общаться, хотя Джамаледдин был жутким брюзгой. Он всегда критиковал поведение людей и хихикал над дурацкими, по его мнению, людскими привычками, как-то: любовью к телевидению (которое он считал самой чернейшей из магий и прямым конкурентом, способным исполнять человеческие желания так же, как и он сам), автоматическими стиральными машинами, супами в пакетиках и туалетной бумагой. Но сегодня даже ворчание Джима и его ужасно дикая манера без всякого стеснения сморкаться в рукав модного пиджака не могли испортить Гарри замечательного вечера. Когда кончился дождь, они со Сью вышли на балкон, чтобы посмотреть на клубнично-алое солнце, лениво погружавшееся за горизонт. Завтра. Завтра будет новый день, и все кончится. Он уедет в Лондон, а Сьюзен отправится в Хогвартс одна. Или с Джастином. А что будет потом?

Ничего не изменилось. Война продолжается.

Дул по-августовски прохладный ветерок, и Гарри внезапно почувствовал, что внутри у него поднимается что-то необычное, что-то, чего он еще никогда не чувствовал. Влажный ветер тихо нашептывал ему какие-то тайны, а длинные светлые волосы Сьюзен изредка щекотали ему шею: она стояла совсем близко, казалось бы, наклонись он к ней и... От нее пахло лимоном и мятой. Еще вчера они были просто одноклассниками, просто дурачились. Попытка научиться читать мысли была похожа на забавную игру, изготовление волшебной палочки казалось сказкой, их общий секрет — Джим — приятной и безобидной тайной. Но все это произошло именно с ними, поэтому стоило верить и сошедшему на них сегодня странному очарованию, разливающемуся в этом вечере, и нервному комку в горле, и предательскому желанию ощутить прикосновение ее волос к своей щеке, а ее губ — к своим губам.

Продолжится ли и после этого вечера их внезапная дружба? И такое странное, мучительное ощущение потери после того, как они со Сьюзен снова станут посторонними друг другу: всего лишь парнем из Гриффиндора и девушкой из Хуффльпуффа, — исчезнет ли оно?

Гарри почти решился, когда на него из сумеречной дымки заката спикировал урчащий от радости голубь. Пикассо мазнул его крылом по щеке и сел на плечо к Сью. Она потрепала его по хохолку, сняла с лапки письмо (сложенный вчетверо листок тетради в клеточку) и отошла к перилам, чтобы развернуть его. Гарри не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, от кого было письмо. Губы Сью слегка шевелились, пока она читала его. И улыбалась.

— Спасибо, Пик. Это от Джастина, — сказала она с такой счастливой улыбкой, что Гарри подумал: лучше бы она меня просто ударила. — Пишет, что страшно соскучился. Мы с ним встретимся завтра в три часа на Диагон-Аллее возле Дырявого Котла. Не хочешь составить нам компанию, Гарри?

Комок в горле стал мстительно-колючим.

— Мне очень жаль, Сью, — услышал он свой собственный, ставший совсем незнакомым, голос. — Но мы с Гермионой и Роном тоже собирались увидеться в это время. Нам нужно уладить кое-какие дела. Извини.

И почувствовал себя последней скотиной, когда увидел, как искренне огорчилась Сьюзен. Проводив ее до камина, он вышел на крыльцо, чтобы как следует проветрить голову и через окно садового домика увидел, как темпераментно мирятся Валери и Глориан. Страстность их первого поцелуя, который имел счастье наблюдать Гарри, не шла ни в какое сравнение с тем, что он случайно заметил теперь.

Какой же я дурак, подумал Гарри, сжимая в руках палочку, обжигавшую ему пальцы горячим воспоминанием о маленькой ручке в его руке, о потоках живой сверкающей магии, сковавшей их в одно целое появлением на свет крошечного орехового прутика, излучавшего силу и волшебство. Я упустил свой шанс. Какой же я дурак...

Он с грохотом свалился в камин, больно ударился о выступающий острый угол сундука, хорошенько выругался (про себя), потер ушибленную переносицу, проверил, целы ли новые очки и, наконец, оперся на руку, протянутую Глорианом. Встал и отряхнулся.

— С возвращением, мистер Поттер, — приветливо сказал Том, пробегая мимо него с подносом, уставленным кружками усладэля.

"Дырявый котел" ничуть не изменился. Все такие же грязные и закопченные стены, барная стойка, темная от веками проливавшихся на нее загадочных жидкостей, горячий чад каминов, запах кофе и шоколадушек, привычные задушевные беседы за газетой, негромко зудящие из разных углов. Гарри почувствовал, что ему здесь всегда будет хорошо. Кажется, ничего так и не изменилось в "Дырявом котле", но нет! Старый Том, владелец бара, уже десяток лет не поднимавшийся из-за стойки, вновь рысцой бегал возле столиков, обслуживая клиентов, несмотря на свой почтенный возраст. Его место в баре занял неразговорчивый молодой человек, угрюмый и неприветливый, мрачно протиравший бокалы. Он с видом усталой обреченности изредка косил глаза на дверь и небрежно перекатывал за щекой взрывачку Друбблиса, то и дело громко щелкавшую в покойном тихом бормотании посетителей. Рядом мыл посуду другой такой же угрюмый тип. Он с усилием, выдававшим его неопытность в подобных делах, протирал тарелки и складывал их на столик, где под яркими огоньками каминов они весело блестели несмытым жиром. На лицах обоих новичков словно было большими буквами написано: АВРОР.

Компании в углах тоже стали специфическими. Разношерстность толпы куда-то делась, вместо этого за столами читали газеты и неторопливо обсуждали последние новости совсем другие люди, молодые, накачанные, с бритыми затылками и собранными лицами. Вряд ли они в разгар рабочего дня просто зашли сюда пропустить стаканчик, решил Гарри и еще больше утвердился в своем мнении, когда заметил, как из-за дальнего стола навстречу ему поднялся Дикоглаз Моуди, торопливо забрызгивая в кривой рот последние капли варева из фляжки. Сзади в камин громко обрушилась Валери Эвергрин, и, отряхиваясь, встала, пытаясь смахнуть пепел с дорогого голубого плаща. Моуди проковылял ей навстречу и, урча от удовольствия, приложился перекошенными губами к ее выхоленной руке.

— С возвращением, моя дорогая девочка. Ты вовремя. Ну, что, разгадала загадку? Знаешь теперь, где его искать?

— Определенно знаю, сэр. Только, боюсь, вас это не обрадует. Глориан, милый, ты бы не мог проводить Гарри по делам, а мне еще нужно кое о чем поговорить с мистером Моуди.

— А, Гарри Поттер, — дряхлый аврор настороженно оглядел Гарри своим проницательно-сканирующим взглядом. — Здравствуй, мальчик. Ты сильно вырос за лето, сразу видно, что жизнь тебя изменила. Ты все книги читал, которые тебе летом давала мисс Эвергрин?

— Да, сэр, — с нетерпением Гарри посмотрел на дверь на задний двор, через которую можно было попасть на Диагон-Аллею. Беседа с Моуди его не особенно вдохновляла, настолько старый аврор всегда был мрачен и подозрителен. Он, конечно, тоже член Ордена Феникса, но общаться с ним всегда было нелегко.

— Идите, идите, — нетерпеливо подтолкнула их Валери, вручая Гарри свой голубой зонтик. — Рон, поди совсем заждался! — Гарри вчера отправил Рону Хедвигу с известием, что приедет завтра, и предвкушал шикарную экскурсию по хохмазину.

Глориан вздохнул. Определенно, этот способ прощания ему, после вчерашнего примирения, не пришелся по душе, но у Валери есть важные дела, и мешать ей сейчас не следует. Моуди относился к Эльфу уважительно, но чуточку покровительственные взгляды, которые грозный аврор кидал на Глора, даже Гарри показались не слишком уместными. Поэтому они с Глорианом поспешили ретироваться во двор, краем глаза успев заметить, что один из неприметных молодых людей небрежно поднялся, отложил газету и со скучающим видом побрел за ними, на ходу раскрывая свой черный зонтик. Поморщившись из-за того, что у них с Глором теперь есть собственный "хвост", Гарри постучал палочкой по заветным кирпичам на глухой стене и приглашающе отступил от прохода, давая пройти Эльфу.

Они раскрыли симпатичный голубой зонтик мисс Эвергрин и отправились по делам. Дождь падал сплошной стеной, в десяти шагах ничего нельзя было разглядеть, но Гарри обратил внимание, что на улице поразительно мало колдунов. Им встретились лишь несколько древних старушек с упрямо поджатыми губами и в мантиях с мокрыми подолами, да парочка гермионообразных очкастых ведьм, прижимающих к себе кипы сырых книг. Они решительно прошмыгнули в дверь магазин Завитуша и Клякса, и Гарри увидел, как они встряхивают за стеклянной дверью свои зонты. Больше на всей улице он не встретил никого из покупателей, хотя магазины работали исправно. И это — перед самым началом учебного года в Хогвартсе?

После визита в Гринготтс, пустой и холодный, с невытертыми лужами на полу, они с Глорианом тоже отправились к книжным полкам Завитуша и Клякса и под пристальным взглядом продавца нагрузились литературой по самое не хочу. Продавец с недоверием оглядывал Глориана Глендэйла и его взгляд периодически задерживался то на его острых ушах, то на шраме Гарри. Потом отоварились в аптеке на углу, и рюкзак Гарри потяжелел на несколько фунтов от веса обезжиренной печени ягуара и мешочков с зубами мангусты, шинкованными кишками лягушки-голиафа и слюной летучих мышей. Потом прикупили несколько пачек пергамента, целый ворох перьев и разноцветные чернила, в которых Глор поковырялся с профессиональной пристрастностью книжного червя. Потом зашли к мадам Малкин "принарядиться", как это называла Валери. Рост Глориана доставил удивленной ведьме в лазурных оборках немало проблем, но, в конце концов, они вышли из ателье, прижимая к себе свертки с одеждой, чтобы их не намочило дождем, и отправились дальше по улице по направлению к хохмазину Уизли. Гарри с трудом разглядывал номера домов, изредка выныривая из-под зонтика, но, наконец, они обнаружили дом под номером 17 по Диагон-Аллее.

Дом оказался несколько скособоченным, чем напоминал родное жилище семьи Уизли. Из дырявой трубы хлестала холодная августовская вода. Крыша, покрытая ржавенькими по краям жестяными пластинами, очевидно, протекала, покосившееся крылечко, хвастливо щеголявшее новой оранжевой краской, носило следы вмешательства неумелого молотка и не менее неумелых гвоздей. Зато специально заказанная вывеска над входом блестела новизной и гордой золотистой надписью "ХОХМАЗИН УИЗЛИ".

Гарри с оттенком гордости за свою причастность к происхождению хохмазина повернул ручку стеклянной двери, за которой виднелись нечеткие фигуры людей и стекали потоки дождя. В лицо ему пахнуло теплом, брызнул яркий свет, и Гарри оглушил многоголосый говор толпы покупателей, а затем Гарри услышал один не очень хороший звук, исходивший откуда-то из-под его ног, хотя обычно подобные рулады издает совсем иная часть организма. Красный, как рак, Гарри уставился на свои ботинки, расположившиеся на симпатичном рыжем коврике у входа. На коврике имелась традиционная надпись "Добро пожаловать!", но через мгновение она сменилась другой — "Ты купился — 1:0 в пользу хохмазина!" Гарри быстренько слез с негодяйски хитрого коврика, а Глориан, наученный гарриным горьким опытом, осторожно перешагнул его и, следуя примеру своего воспитанника, огляделся.

Магазин был не так мал, как показалось Гарри вначале. Внутри все было отделано деревянными панелями, а с потолка свисали разноцветные изогнутые свечи, горевшие, вопреки всем законам физики, вниз фитильками. Огоньки на них весело подмигивали красным и желтым. Возле стен расположились вместительные стеллажи и стеклянные полки, напиханные всякой волшебной хохмовсячиной: от пестрых наборов канарейских конфеток и павлиньих пастилок до внушительных размеров начищенных медных котлов, гулко распевающих хиты сезона. Возле витрины с фальшивыми волшебными палочками, звонко превращавшимися в детские резиновые игрушки, толпилась детвора, морозильник с угольками на палочках и фруктовыми сосульками, которые не таяли в руке, а, напротив, обжигали язык, оккупировали ребята постарше. Их родители, вполголоса переговариваясь, хмуро оценивали на глазок крупнокалиберные чесночные бомбы разной степени слезоточивости и убойной силы. Гарри с восхищением заметил, что магазин, определенно, пользуется популярностью и немалой, раз даже ужасающая погода и угроза нападения дементоров не уменьшила наплыв посетителей. Хотя, возможно, многие подались сюда, привлеченные надписью на витрине: "Скидки на чесночные бомбы! Купи четыре по цене трех! Многодетным семьям двойная скидка!"

— Ма! Ма-а-а!!! Ну, купи мне это! НУ, КУПИ!!!

— Не ной, Гэвин! У тебя уже есть игрушечная метла, одной вполне доста...

— Она на паровом ходу! — орал малыш, тыча пальцем в витрину, за которой весело попыхивала самоходная детская метла, подделка под старину. Метла передвигалась с помощью длинных угольных стержней, которые засовывались в рукоятку, и периодически выпускала цветные клубы пара из хвостовой части. Мать, тоже заглядевшаяся на это произведение фантазии Уизли, решительно потянула свое чадо прочь от столь завлекательного предмета.

— Еще угольков на палочке, сэр!

— У этих, с зеленой чекой, мощность какая? Беру три пары! Да, и скидку дайте...

— Мерлин меня подери, да как же тут круто! С детства так не смеялся!

— Мне полфунта канарейских конфеток, будьте добры. С малиновой начинкой, с земляничной и... Это что-то новенькое? Усладэль-крем... звучит заманчиво...

— Четыре листа исчезающего пергамента, Пукающий Половичок и два Кричащих Торта. Торты с апельсиновым желе, а половик с рыжими уточками, пожалуйста!

— Да не толкайтесь, мадам! Мы стояли впереди вас, вот кто хошь подтвердит! Эй, Джек, подтверди!...

— Самую большую Помадку-Пуд-Язык! Хе-хе, годится... вот уж будет Сэму сюрприз!

— Десяток чесночных бомб мощностью в сорок головок всего за восемьдесят галлеонов! Честное слово, этого хватит для обороны от целой трансильванской дивизии! Беру, не глядя...

— Джордж, Джордж, это что-то новенькое, да? Смотри, Селина: ледяные ошейники для огнекрабов. Видела что-нибудь подобное?

Гарри тоже ничего подобного не видел. Он углядел слева штук пять столиков, за которыми восседала пара-тройка семейств с оглушительно гогочущими ребятишками и несколько павлинов и канареек — недавних жертв эксперимента. Один столик был свободен, и они с Глорианом поспешили его занять, пока не набежала очередная орава покупателей и дегустаторов. Сидя за столиком, Гарри с удовольствием наблюдал, как за прилавком Джордж Уизли торопливо упаковывает торты в фирменные оранжевые коробки с золотой надписью "Хохмазин Уизли" и подсчитывает сдачу. Джордж, как заметил Гарри, сильно похудел, у него под глазами были синеватые мешки, но лицо у него светилось от счастья. Кажется, Джордж начал отходить от потрясения, свалившегося на семью Уизли.

Когда толпа немного рассосалась, Гарри встал и подошел к прилавку.

— Парочку хохмопушек с красно-сиреневым огнем, пожалуйста!

— Одну минутку... Гарри! Ах ты, черт! Не узнал! — Джордж перегнулся через прилавок и восторженно обнял парня. — А я тебя и не заметил! Видишь, какой наплыв клиентов? — с гордостью отметил Джордж, счастливо кивая на топчущуюся возле стеллажей толпу. — Это что! Сегодня просто погода мерзкая. Обычно у нас в десять раз больше покупателей! Ты чего на открытие не приехал? — сурово потребовал отчета Джордж.

— Мисс Эвергрин не отпустила. Сказала, что это опасно.

— Может, и опасно, — медленно проговорил Джордж. — Знаешь, Гарри, на Диагон-Аллее в последнее время неспокойно стало. Шляются всякие. Листовки клеят. За власть Вольдеморта агитируют... Психи, одним словом. Мы с Роном, чтобы никто не залез ночью в хохмазин, кладем перед дверью Кричащий торт, тот, что немножко залежался. Он, когда начинает черстветь, орет втрое громче.

— Круто! А где Рон? — у прилавка Джордж вертелся один, как белка в колесе.

— Там, в подсобке. Проходи туда, Гарри. Я постараюсь закончить побыстрее и тоже приду! — с этими словами Джордж повернулся к ожидающей расчета пышнотелой ведьме с двумя нетерпеливо вопящими малышами. Ведьма пожелала приобрести несколько Вониллеров со встроенной настройкой громкости.

Гарри поманил Глора за собой, и они поднырнули под доску, преграждающую проход за прилавок. Войдя в маленькую дверь, Гарри оказался в чистенькой комнатке с несколькими шкафами, столиком и стульями. На столе среди разложенных по всему его периметру книг кипел чайник. Над книгами, естественно, сидела Гермиона. Она что-то писала огромным пером в школьной тетрадке в линеечку и недовольно морщилась, когда до нее доносились взрывы хохмопушек и хохота из магазина. Она сердито подняла глаза, чтобы увидеть, кто ей помешал, и... — Гарри! Гермиона вскочила с места и порывисто обняла парня. Гарри мягко похлопал ее по кучерявой макушке. — Привет, Гермиона! Я жутко соскучился! Ну, как вы тут?... — Соскучился! Он соскучился! Писал бы чаще, если соскучился, — ехидно начала Гермиона, но осеклась, заметив за спиной у Гарри невысокого молодого человека с симпатичными длинными ушами. — А это?... — она замялась. — Это — сэр Глориан Глендэйл, мой опекун, — с гордостью представил Глора Гарри. Уже обученный человеческим способам приветствия Глор вежливо протянул Гермионе руку. — Он — замечательный челове... Глориан, это — Гермиона, моя лучшая подруга! — Очень приятно! — корректно поклонился Глор. Гермиона почти неприлично вытаращилась на Глориана, что ей было совсем не свойственно, автоматически переводя глаза с его ушей на меч, висящий в ножнах на поясе, а потом выпалила: — Но он же... Гарри, он же... Эльф? — Конечно, — восторженно закивал Гарри. — Глориан — Древний Эльф, последний из наследных принцев Леса Теней. — Но они же... — Гермиона смутилась под пристальным взглядом фиолетовых глаз Глориана, опушенных шикарными ресницами, и покраснела. — Они же... их уже нет. Гарри не был расположен вести беседы такого рода при Глоре, поэтому он настойчиво перевел разговор на то, что Гермиона успела выучить за лето. Тема была плодотворная, потому что Гермиона, конечно, опять выучила наизусть все учебники и была только рада продемонстрировать свои знания. Поэтому девушка вскочила, взмахнув длинными, сильно выросшими за два месяца волосами, и засуетилась, наливая чай для Гарри и Глора, и восторженно тарахтя при этом: — Гарри, ты не представляешь, что я успела узнать за лето! Те книги, которые привез мистер Флетчер, — она торопливо и во всех подробностях рассказывала о той ценной информации, которую ей удалось выудить из книг, но думала Гермиона явно не об этом, судя по тем быстрым и заинтересованным взглядам, которые она бросала на Эльфа. Красота гарриного опекуна, очевидно, произвела на нее неизгладимое впечатление. Глориан на это не обращал ни малейшего внимания. На первый взгляд. Уж слишком увлеченно он смотрел в свою чашку с чаем. — Ужасно интересные! Конечно, нужно было прочитать и учебники, я уже не успеваю это сделать, потому что купила их только несколько дней назад, представляешь, ужас какой?! Зато теперь я знаю Склеивающую порчу, помнишь, как профессор Эвергрин применила ее в прошлом году к МакАбру? И Ржавопорчу — тоже может быть полезно! И еще я выучила Рукосушное заклятие — думаю, пригодится, если Малфой... — Гермиона, а как насчет левитации? — заинтересовался Гарри, которого интересовало, прежде всего, то новое свойство, которое проявилось у Гермионы этим летом. Она мечтала летать без метлы еще в прошлом году и клянчила у Валери книги по прикладной левитации. Этим летом ей удалось-таки достать несколько с помощью Мундугнуса Флетчера, и по подробнейшим отчетам в ее письмах Гарри знал, на сколько дюймов ей удавалось каждый раз на тренировке подняться над землей. — Освоила? Гермиона радостно закивала. — Это... Я не могу словами описать, Гарри, это так здорово! Ты же понимаешь, с метлой у меня не очень хорошо получалось обращаться. Мне ужасно хотелось летать, как ты, но с тобой никому не сравниться! Но этим летом я изучила кучу книг, думаю, теперь и я кое-что умею. Смотри, — поднявшись на цыпочки, Гермиона закрыла глаза, сосредоточилась и начала медленно подниматься в воздух. Дюймах на пятнадцати она остановилась, на секунду зависла, покачалась в воздухе, а потом спрыгнула на пол, точно с высокой ступеньки. — Ух, класс! — восхитился Гарри, глядя на раскрасневшееся от похвалы лицо Гермионы. — А двигаться в воздухе ты не пробовала? Я хочу сказать, перемещаться. — Пробовала, конечно! — воскликнула девушка, удивленная, видимо, что Гарри мог предположить, будто она упустит возможность научиться чему-то побыстрее. — Но пока не выходит, я все время падаю. А для левитации нужна предельно высокая степень сконцентрированности, у меня пока не выходит... Жаль, что настоящая левитация не нуждается в палочке, иначе я бы... Гарри, кстати, ты что-то писал про то, что у тебя уже есть палочка... — Да, Гарри, может, ты поведаешь нам поподробнее, как она у тебя появилась? — на пороге лестницы, ведущей в подвал, стоял Рон и ухмылялся — рот до ушей. Из подвала периодически доносились ритмичные взрывы: один другого громче. На полке перед дверью тихо звенели стаканы. — Рон, дружище, я и не услышал!... — друзья обнялись. Рон, воодушевившись, хлопал пыльными ладонями по чистому новому свитеру Гарри. — Слышал, что ты весьма интересно провел лето, — ехидно заметил Рон, тяжело и устало бухаясь на стопку ящиков с маркировкой "Хохмазин Уизли". — О, я помирал со смеху, когда читал твое письмо: "Мы со Сьюзен... Сью то... Сью сё... Она так здорово мне помогает... Она такая замечательная! Она столько всего знает!..." — Заткнись, Рон! — если я переживу эту беседу, то опять могу встретиться и с Вольдемортом лицом к лицу, спорим, что со мной ничего страшнее этого разговора уже не случится. — Почему я должен заткнуться? — хитро прищурился Рон. — Про твои отношения с другой девушкой мы могли спокойно говорить... — Рон запнулся, сообразив, что ляпнул глупость. По глазам Гарри было видно, что рана еще болела, а чувству вины было достаточно одного толчка, чтобы снова всплыть на поверхность. Поэтому Рон поспешно добавил. — Гермиона решила, что Сью может перегнать ее в учебе, и кинулась заниматься с таким усердием, что я ее не мог оттащить от книг весь день, а ночью пришлось ее разбудить: прикорнула над книжкой по трансфигурации растений. Скажу по секрету: у нее ничего похожего на волшебную палочку не получилось! — Рон! — возмущенно воскликнула Гермиона, багровея. Ее способности подверглись сомнению, что для Гермионы было всегда величайшим оскорблением. — Как ты можешь?! У меня почти получилось! — Вот именно, почти! Гарри, она жутко ревела, потому что без палочки у нее это не вышло, а когда она попыталась использовать палочку, чтобы превратить ложку в росток, у нее вырос целый куст, увешанный ложками! Все согнулись от хохота. Смеялся даже Глориан, на которого Рон до этого момента не обратил ни малейшего внимания. — Круто! Это и есть твой опекун? Мистер... сэр Глендэйл? Здрассте, сэр, я — Рон Уизли, — Рон с не меньшим восторгом, чем Гермиона, разглядывал Эльфа, и Гарри это покоробило: точно так же пялились обычно на его шрам. — Как вам нравится у нас? Возможно, Рон пытался спросить о чем-то другом, но Глор вежливо ответил, отставляя в сторону кружку с чаем, что их магазин просто замечательный, и ему здесь ужасно нравится. Потом они завели светскую беседу на отвлеченные темы, незаметно перешли на пересказ своих приключений (Глориан слушал эти захватывающие истории с выражением ужаса и недоверия на красивом лице), частично коснулись трагедии, случившейся в семье Уизли, но, заметив знаки, которые Гермиона подавала ему из-за спины помрачневшего Рона, Гарри заткнулся и вместо продолжения разговора поинтересовался: — А где Билл и Чарли? Они в деле? Я хочу сказать, Дамблдор же их посылал с какими-то поручениями. Где они сейчас? По тому, как тревожно переглянулись Рон и Гермиона, Гарри понял, что дело нечисто. — Гарри, Чарли сейчас работает вместе с мистером Флетчером над каким-то проектом, не знаю точно каким, — тихо пояснил Рон. — Но я уверен, что там не обошлось без драконов. А Билл... от него давно ничего не слышно. Мама уже почти в панике, хорошо что дома остались дядя Ричард и... ну, я о родителях Гермионы говорю! — уши Рона заполыхали. — Он две недели назад последний раз говорил с нами по камину. Сказал, чтобы мы не волновались. Что с ним все в порядке. Что у него интересная работа и интересный коллега. Вернее, интересная. Кажется, он с девушкой какой-то вместе уехал. Но куда — мы не знаем. И вот, о нем ни слуху, ни духу, папа потихоньку седеет, мама сходит с ума от беспокойства и постоянно проверяет через камин, не случилось ли и с нами чего. Сущий кошмар. Джинни ворчит, говорит, что ей это жутко мешает работать. — И Джинни здесь? — Сейчас ее увидишь! — фыркнул Рон. — Если она, конечно, соизволит выйти! Целыми днями торчит в задней комнате с дядей Джоном, что-то считает и подсчитывает, в бумажки закапывается, счета подписывает, баланс подбивает, налоги там, и все прочее... Я, конечно, понимаю, что она работает, и если бы не они с дядей Джоном, никакого хохмазина у нас бы не было, но это просто смешно!... — Это ты смешон, Рон Уизли! — Джинни стояла в дверях — руки уперты в бока, брови нахмурены, рыжие волосы взлохмачены, из кармана мантии торчит стопка счетов и накладных. — Хоть бы малейшее чувство благодарности!... — Джинни, он не то хотел сказать! — поспешила на выручку Гермиона. Ради того, чтобы спасти Рона от разъяренной младшей сестренки, Гермиона даже отложила манускрипт по трансфигурации. — Он просто... — Знаю я, что он просто хотел сказать, что это, мол, магловское дело. Чушь! Нет ничего интереснее такой работы! Между прочим, — ядовито осведомилась Джинни, впихивая в руки Рону накладные. — Ты уже отгрузил товар для Министерства? — Н-нет. Я жду, когда Ли в подвале закончит... — Рон, ты, никак рехнулся? Да нам же для чего кредит дали, чтобы мы выбрасывали деньги на ветер?! Надо соблюдать условия контракта, а ну, марш грузить ящики в машину! — Ну, Джинни! — взмолился Рон — Разве ты не видишь — Гарри пришел в гости со своим опекуном! Разве нельзя подождать полчасика? — Нельзя!

— отрезала суровая Джинни и небрежно добавила. — Привет, Гарри. Это твой опекун? Очень приятно, как поживаете? Если меня будут спрашивать из Министерства, — добавила она, уже уходя, — передайте, что документы на девятую партию я уже отправила совой. — Вот она теперь все время такая, — пожаловался Рон на угнетательницу Джинни, вставая и берясь за ящики. Гарри взялся за другой угол, и они, пыхтя, поволокли тяжелые коробки во двор. — Все время ворчит, Свина-беднягу постоянно с письмами гоняет! Всех заставляет пахать за троих, ложится поздно, встает с петухами, от работы вообще не отлипает, совсем с ума сошла. Даже Джордж больше ее не работает! На открытие приезжал Невилл, мыкался вокруг нее, а она и бровью не повела. Симус тоже ей куры строил — ноль внимания. Колин пишет ей каждую неделю, она хоть бы раз ему ответила! Клара была на открытии, сказала Джинни, что ей больше развлекаться нужно, а не работать, так Клара — Клара Ярнли, которая способна уболтать даже профессора Снейпа! — еле ноги от Джинни унесла! А недавно, Гарри, представляешь, что она сказала — маму чуть кондрашка не хватила! — она ляпнула, что если школа будет мешать ее работе, она ее бросит! Школу бросит! Хогвартс! Это Джинни сказала, Джинни, которая о Хогвартсе с пеленок мечтала! Совсем с ума сошла! — ежась от затекающих за воротник мантии струй холодного дождя объяснял Рон, пока они с Гарри запихивали ящики в неприметный магловский фургон на задворках магазина. Чтобы наполнить фургон доверху, им пришлось сделать еще пять рейсов туда и обратно. Вернувшись, Гарри и Рон обнаружили, что Гермиона сидит на краешке стула, покачивая ногой (что на языке ее телодвижений обозначало крайнюю заинтересованность), и ведет захватывающе интересную беседу с Глорианом. Речь шла об Ордене Феникса. — А еще я обнаружила, что все самые ранние записи, относящиеся к Ордену Феникса, датируются, приблизительно, одиннадцатым веком, это времена Вильгельма Завоевателя... Я сопоставила это с фактами, которые вычитала из Истории Хогвартса, и получается, что наши Основатели школы жили где-то в то же время. Может быть, именно они организовали Орден Феникса? — щебетала Гермиона, тихо тая от фиолетового взгляда Глориана и не очень соображая, что несет и какие тайны способна выдать. — Думаю, что вы превосходно учитесь, — вежливо заметил Глориан, устремляя на Гермиону убийственно восхищенный взгляд. — Наверняка, ни один из предметов за все годы не причинил вам проблем! Гермиона несколько ошалела от такого откровенного интереса к ее персоне. Никогда еще ни один ее однокашник не говорил, что она ему нравится из-за ее ума. Гарри смотрел на эту картину и не знал, что и подумать. Гермиона зацвела и запахла, точно основной компонент для розового масла, а Глориан Глендэйл в это время мечтательно любовался тем, как блики искр камина играют на ее блестящей и пушистой каштановой шевелюре. Глор любил все красивое, а Гермиона, неожиданно подумал Гарри, действительно, очень красива — и как я раньше этого не замечал?! И это — Гермиона, которую я знал уже так давно, и которая никогда раньше не была такой. Даже с Роном. Кстати, о Роне... Рональд Уизли медленно закипал, уставившись на Глориана тяжелым взглядом и сжав кулаки. Чувства свои Рон всегда плохо умел скрывать, поэтому из-за его плотно сжатых челюстей отчетливо послышался скрежет зубовный. Гарри тихо хмыкнул. Представление ожидалось веселое. К тому же Рону это быстро поможет забыть все его пошлые намеки на Сьюзен. Но представления не получилось. В самый разгар событий в комнате появилась Валери Эвергрин. Причем, она не аппарировала, а именно вошла через дверь, но так как все были ужасно заняты своими ролями в немой сцене под названием "Убийство последнего Древнего Эльфа ревнивым Рональдом Уизли произойдет через несколько секунд, отсчет пошел", то ее никто не заметил. И не обратил внимания ни на письмо в ее руке, ни на ее усталый, измученный взгляд. Ни на несколько, очевидно, железнодорожных билетов, которые она положила на стол. Гарри, первым очнувшийся от восхитительного зрелища перепалки Рона с Гермионой и недоуменно взирающего на них Глориана ("А в чем, собственно, дело?..." — на красивом лице Эльфа отражалось полное непонимание), заглянул на надпись на билетах, но вместо знакомого золотого обреза и цифр 9 3/4, он увидел скромные голубые бумажки и слова "Лондон — Эдинбург".

Глава 11. Самаркандский скоростной снегоградодождеотталкивающий!

Джинни отказалась наотрез.

— Дядя Джон отвезет меня, — решительно отвергла она все попытки Валери вручить и ей маленький синий билетик. — Я договорилась с ним, у него хорошая машина и к вечеру мы уже будем в Хогсмиде.

— Но Джинни, разве ты знаешь, как найти Хогсмид? — вмешался Рон, все еще стряхивая пыль с рук. Над бровью у него прилип кусочек апельсинового желе — они с Гарри, идя со двора, влезли (с большой пользой для себя) в одну из коробок с Кричащими тортами. — Я никогда не слышал, чтобы в него можно было попасть каким-нибудь другим путем, кроме камина или аппарирования.

— Рон, ты, кажется, зациклился на волшебных средствах передвижения. Если место где-то находится, то в него можно как-нибудь попасть. К тому же я никогда раньше не ездила на джипе.

— Каком? — заинтересовалась Валери Эвергрин.

— Митсубиси-паджеро. Последняя модель, — небрежно бросила Джинни. Глаза у мисс Эвергрин зажглись отчаянной завистью. — Дядя Джон купил ее на ту прибыль, которую мы с ним получили за этот месяц.

— Неплохо! — присвистнул Гарри. — Вот это денежки! Джинни, да ты теперь богатая невеста!

Рон громко заржал, Гермиона фыркнула, а Джинни даже ухом не повела. И это притом, что подобную шутку отпустил Гарри Поттер, Мальчик-В-Которого-Она-Раньше-Была-Влюблена. Джинни Уизли сильно изменилась. И продолжала меняться дальше со скоростью света.

— Только не спрашивай ее, что она делает сегодня вечером, — предостерег Гарри Джордж. Он только что закрыл магазин, зашел в подсобку и теперь наливал себе чаю в самую большую кружку. — Потому что она скажет: ах, извини, милый, но у меня накопилось столько непроверенных счетов! — Джордж так точно скопировал интонации Джинни, что все зашлись от хохота.

— Когда вы закончите глупо хихикать, — холодно заметила Джинни, освобождаясь от тесной мантии и подсаживаясь поближе к горячему чайнику и наколдованным Джорджем пирожным. — То не забудьте сказать мне спасибо, за то, что я завтра возьму с собой ваше зверье. Гарри, оставь мне клетку с Хедвигой, думаю, маглы в поезде будут обращать на вас куда меньше внимания, если вы не потащите с собой целую стаю сов. Рон, когда Свин вернется, я заберу и его тоже! Гермиона...

— Криволапсус поедет со мной на поезде, Джинни! — возразила Гермиона. Откуда ни возьмись, у нее в ногах появился здоровенный рыжий котище и принялся с урчанием, сравнимым по громкости с заводящимся трактором, тереться об ее ноги. — Он не любит ездить на машине!

— Ладно, как хочешь, — равнодушно заметила Джинни, отрезая себе маленький кусочек торта. Как только она откусила от него немножко, торт взорвался возмущенными воплями, понося на чем свет стоит тех садистов, которые посмели так жестоко с ним обращаться.

Комнатку снова потряс взрыв смеха.

— Джинни, роясь в счетах, не забывай, пожалуйста, иногда, чем мы, собственно, торгуем! — мягко сообщил Джордж. — Кстати, профессор, а почему они не могут поехать Хогвартс-Экспрессом?

— Небезопасно, — коротко ответила мисс Эвергрин.

Ей как-то сразу все поверили. А Глориан Глендэйл смотрел не на нее, а на Гарри. В его глазах плескалось странное предчувствие, и по спине у парня пробежал холодок. Что-то происходит, о чем никто не знает, кроме мисс Эвергрин. Глориан, как неожиданно подумал Гарри, словно бы почувствовал приближение Зла.

Вставать на следующее утро было трудно. Хотя бы потому, что вставать пришлось почти ночью. Хотя четыре часа называют временем рассвета, мрачно думал Гарри, душераздирающе зевая и пытаясь засунуть руку в рукав рубашки, но по всему видать, что нормальные люди должны еще спать в это время. Он сонно глянул в окно, где рассветом еще и не пахло, а потом принюхался к другому запаху, тянувшемуся из кухни внизу: старый Том варил свежий кофе и пек булочки им на дорогу. Выйдя на лестницу, Гарри столкнулся с растрепанной и заспанной Гермионой, отчаянно пытавшейся запихнуть в сундук, стоящий возле ее комнаты, еще одну грандиозную стопку литературы, совершенно необходимой ей для дополнительного чтения, как пояснила она, пытаясь скрыть зевоту. У Гарри сложилось впечатление, что за укладкой сундука девушка провозилась до поздней ночи. Поезд отходил в шесть утра от платформы номер два с Кингс-Кросс, совсем рядом от платформы 9 3/4. Но в отличие от Хогвартс-экспресса, их скорый шел на Эдинбург.

— Как же мы попадем из Эдинбурга в Хогвартс, мисс Эвергрин? — спросил Гарри за завтраком своего бывшего и будущего профессора по Защите от Сил зла.

— Мы и не станем доезжать до конечной станции, Гарри. На границе с Шотландией мы сойдем и дальше поедем машиной. К сортировке уже будем в школе, не волнуйся, — сама Валери волновалась куда больше, чем говорила. Глориан медленно пил травяной настой, принесенный ему Томом. Он выглядел собранно и не обращал внимания на заинтересованные взгляды, которые украдкой бросал на него старик Том. Авроры, дежурившие в Дырявом Котле всю ночь, хмуро смотрели каждый в свою лоханку с кофе (наверное, уже десятую за ночь, подумал Гарри), больше не интересуясь принцем Глендэйлом. Аластора Моуди не было, да и вряд ли нынешний большой начальник в Министерстве станет торчать здесь дни и ночи напролет, решил парень. Мало ли у него других дел. Кстати о делах...

— Профессор, а другие ученики тоже отправляются в школу на магловском транспорте? — сонно спросила Гермиона, не попадая овсянкой в рот с первой попытки и перебив гаррину мысль.

— Не все. Но всем рекомендовано воздержаться от поездок на Хогвартс-Экспрессе. Я думаю, что если и ожидать нападения дементоров, то именно в поезде, везущем детей в школу. Многие ребята отправятся не в Хогвартс, а в Хогсмид через камины, арендованные школой у жителей деревни. Но каминов немного, на всех учеников, боюсь, не хватит. К тому же, единственная на всю страну полностью колдовская деревня — тоже потенциально привлекательное место для дементоров! Поэтому, думаю, что только затерявшись среди маглов, мы сможем незаметно доехать до школы. Уж она-то защищена как следует, директор об этом позаботился со всей ответственностью, — угрюмо посмотрев на ломтик сыру, Валери отправила его в рот, похоже, даже не осознавая, что она есть. Слишком уж мисс Эвергрин был погружена в расчеты.

Рон, с трудом поднявшийся сегодня с третьей попытки (Гарри пришлось заколотить в дверь так, что из нее посыпались щепки) недовольно рассматривал Глориана и угрюмо следил за взглядами, которые он бросал то на мисс Эвергрин, то — а это уже интересно, подумал Гарри, — на Гермиону. Деликатность Рона Уизли была потрясена тем фактом (он только вчера обнаружил его), что его профессор по Защите от сил зла, опекун его друга, и этот большеухий волосатый лилипут, оказывается, ночуют в одной комнате! Он нервно заглатывал овсянку и придерживал свою гитару другой рукой, безуспешно стараясь не смотреть в их сторону, что у него получалось с трудом. Гарри ухмыльнулся. Думая летом о каникулах, которые Рон с Гермионой проводят вместе, и зная о страсти, снедавшей его друга, он был почти убежден, что эти двое не будут больше терять времени. Но, по всей видимости, Рон до сих пор не мог похвастаться своей блестящей победой. А может быть, просто не хотел?

На вокзале Гарри вертел головой во все стороны, пытаясь разглядеть своих однокурсников и других учеников Хогвартса, но безуспешно. Он никого не заметил, нигде не кричали совы, и не квакали жабы. За лето он успел соскучиться и по недотепе Невиллу, и по хитрюге Кларе, и по увальню Тобиасу. Сейчас им всем угрожала опасность, и знать, что с его друзьями ничего не случилось, для Гарри было важно. Он бы порадовался даже зазнайкам-пророчицам Парвати и Лаванде, но он по дороге на платформу номер 2 не встретил никого из знакомых колдунов. Впрочем, возможно, я и ошибся, подумал Гарри, неожиданно углядев в толпе знакомого джентльмена странно скучающего вида. Обычно этого человека Гарри привык видеть с широкой улыбкой на лице в тот момент, когда принимал из его рук свое любимое клубничное мороженное с цукатами и колотыми орешками. Флоран Фортескью стоял, опираясь на одну из кирпичных колонн вокзала, и с отсутствующим видом сосал полосатый леденец на палочке, безразлично наблюдая за барьером между платформами 9 и 10. Он был похож на человека, вставшего спросонья для того, чтобы встретить приезжающего к нему в такой ранний час друга, а не на аврора со спецзаданием. Гермиона тоже увидела его и только собралась поздороваться с самым известным на Диагон-Аллее мороженщиком, любимцем всех детей волшебников, как Гарри перехватил ее руку, уже почти задранную в приветственном жесте.

— Ты чего, Гарри? — удивленно распахнула глаза Гермиона, когда они уже прошли мимо Флорана и поднимались по лестнице-переходу ко второй платформе.

— Не оборачивайся, — прошипел Гарри, и из гермиониной корзинки отозвался таким же шипением Криволапсус.

— Гарри, да что с тобой? Это же был Фло...

— Вот именно. И оставь его в покое, он работает.

— Он — что? — глаза Гермионы раскрылись еще шире. Но к ее чести, девушка мгновенно проанализировала ситуацию и сделала почти правильный вывод. — Ты хочешь сказать, он охраняет вход на платформу? Он — тень?

— Нет, Гермиона, он — аврор, — безмятежно поведал Гарри, наблюдая за тем, как вытягивается лицо у Рона. — Уже очень давно.

— Круто! — вырвалось у Рона. Он перебросил ремень от гитары через плечо покрепче и поинтересовался. — Ну, где же мисс Эвергрин? Мы не опоздаем на поезд? — Скорый "Лондон — Эдинбург" уже разводил пары. — Тем более, если здесь могут появиться дементоры...

— Вон она, — негромко заметил Глориан. Валери, не торопясь, шла по платформе, в руках — промасленные пакеты с едой из фаст-фуда за углом. Она вручила кулёчек Гермионе и проконтролировала внешний вид своего избранника (рваные джинсы, длинная хламида с вышитым на ней узором в стиле африканских пигмеев и усыпанная глиняными бусинками, куртка из дубленой кожи с оборванной бахромой и ожерелье из покрытых резьбой древних желудей и деревянных листочков, сзади на куртке был изображен большой красивый лист марихуаны — остатки ее хипповской юности). Она осталась довольна своей работой: Глор был похож на запоздалое дитя цветов. Волосы ему забрали в хвост, чтобы скрыть уши, но это было уже излишней предосторожностью. Дело в том, что перед отъездом Валери наложила на Глора так называемые Чары Разнавождения, отводящие глаза от настоящего облика заколдованного. Любому постороннему человеку и в голову не могло прийти, что Глориан маленького роста, или что его уши на несколько дюймов больше обычных.

— Этакие магические спецэффекты, — объяснила мисс Эвергрин Гарри и Рону. Гермиона, естественно, уже давно все знала о Чарах Разнавождения. — Помогают нам скрывать кое-какие элементы нашей волшебной жизни от маглов. Многие ими пользуются постоянно, но Чары Разнавождения надо периодически обновлять, чтобы они не рассеялись, поэтому в комплекте с ними я рекомендую употреблять Зелье, Заостряющее Память!

Они разместились в двух соседних купе. Валери и Глориан беседовали в коридоре напротив двери ребят, охраняя их от постороннего вмешательства. Профессор Эвергрин купила билеты на все четыре места, но раз Джинни не поехала, то никто из посторонних не должен был их беспокоить. Дождь давно кончился, но за окном взошло такое унылое, зябко кутающееся в утренний туман солнце, что у всех троих было не особо прекрасное настроение. Гермиона выпустила из корзинки Криволапсуса: он размял лапы, выгнул спину дугой, зевнул, продемонстрировав всем два ряда крупных зубищ, и голодным взглядом посмотрел на пакеты с магловской едой. Ему предложили кусочек котлеты из гамбургера, но Криволаспус с возмущением отказался и, одарив презрительным взглядом Рона и Гарри, улегся спать на ронову мантию.

— Спрячь мантию, Рон, — сурово велела Гермиона. — Ты забываешь, что мы не в Хогвартс-экспрессе!

— Да что может случиться, если даже маглы и увидят мантию? — скривился Рон, но, тем не менее, выдернул ее из-под недовольного Криволапсуса и запихал в сундук. — Подумаешь, будто они нормальной одежды никогда в глаза не видели.

— У волшебников и маглов разные представления о том, какую одежду считать нормальной, — заметил Гарри, разглядывая сонный серый пейзаж за окном. — Но, могу только сказать, Рон, что в джинсах мне ходить куда удобнее, чем в жутко длинной мантии, которая путается в ногах и выглядит, как девчачье платье.

— В платье ходить удобно! — воскликнула Гермиона, намериваясь до последней капли крови отстаивать права женщин. — Ну, если оно не слишком длинное, конечно...

— Ты еще скажи, что тебе удобно ходить на каблуках, — ехидно ввернул Рон. — В коротком платье и на высоких каблуках ходить могут только законченные мазохисты, то есть, мазохистки.

— Интересное мнение, — безмятежно приняла этот удар Гермиона. — А летом, когда мы с тобой ходили в кино, и я была на каблуках и в короткой юбке, ты, по-моему, говорил совсем другое. Или ты врал, Рональд Уизли?

Рональд Уизли сказал бы еще много чего в ответ, но за него ответило его лицо, начавшее заливаться краской.

— О, вы были летом в кино? — заинтересовался Гарри, усугубляя этим вопросом печальное положение Рона. — И что же смотрели?

— Нет, не говори этого! Гермиона, не надо! — Рон в ужасе уставился на девушку, его глаза просили, нет, требовали пощады!

— Рон плачет на мелодрамах, — мстительно сказала Гермиона и довольно откинулась на спинку сиденья, закрывшись учебником Анчара Бэйнмена "Магическая медицина и ядолечение для начинающих колдомедиков".

Гарри расхохотался. Рон стукнул кулаком по столу так, что по нему ходуном заходили стаканы.

— Ну знаешь, Гермиона!..

— Что? — невинно захлопала глазами девушка. — Я-то хоть не соврала!

Путешествие обещало стать просто превосходным. За окном распогодилось, Криволапсус гулко гудел во сне на коленях у Гарри, периодически выпуская когти — ему, наверное, снились мыши и садовые гномы. Перепалка Гермионы и Рона близилась к концу, самые опасные моменты были позади, и фразы типа, "Да кто ты такой, Рон Уизли?!" и "Считаешь себя самой умной, Гермиона?" уже были позади и не заставляли Гарри падать от хохота. После того, как Гермиона и Рон в очередной раз хором прикрикнули на него ("Заткнись, Гарри!"), он смирился со своей тяжкой судьбой — быть другом этих ненормальных! — и, подобно Гермионе, постарался сосредоточиться на книге. Снейповой книге. До перебрасывающихся восхитительными колкостями Рона и Гермионы не скоро дошло, что за книга лежит у Гарри на коленях. Первой пришла в себя Гермиона:

— Ч-что это ты чита..., — она спрыгнула с сидения и подошла, чтобы поближе разглядеть книгу. Потом уставилась на Гарри с таким подозрением, какое не было бы свойственно даже профессору МакГонаголл, поймавшей его за полу плаща-невидимки. Гермиона еще раз тщательно изучила обложку фолианта и снова села напротив Гарри, скрестив руки на груди.

— Гермиона, ты чего? — начал Рон, но она перебила его.

— Гарри, почему ты нам не сказал? — Гермиона нахмурилась, а ее губы моментально сжались в тонкую оскорбленную полоску. Она ждала ответа.

— Не надо думать обо мне плохо, Гермиона, — мягко начал Гарри, откладывая книгу в сторону. За нее тут же схватился Рон, и его глаза начали становиться все больше и больше. "Практическое пособие для начинающих ментолегусов" оказало на него внушительное впечатление, и он растерянно посмотрел на Гарри. — "Я же не лезу в твои мысли, и не..."

— Ты не сказал, — настаивала Гермиона. — Это все равно что соврать! Почему ты что-то скрываешь от нас? Мы же твои лучшие друзья, или это уже не так?

— Гермиона, — осторожно начал Рон.

— Отстань, Рон!.. Гарри, разве это честно? — то, что сверкнуло в глубине темных зрачков Гермионы, Гарри не взялся расшифровать. — Ты же скрыл от нас, что ты — ментолегус!

— Во-первых, я еще не ментолегус, — обдумав линию своего поведения, начал Гарри. — Во-вторых, я опасался именно такой реакции, поэтому и не решался вам сказать правду. Я читал, что ментолегусов всегда боятся, потому что считают, что они могут воспользоваться информацией, выуженной из мозгов своих собеседников. Их никогда не любили, а в средние века маглы за это даже сжигали ментолегусов на кострах! И, в-третьих, боятся ментолегусов только те, кому есть, что скрывать. А разве у нас есть тайны друг от друга?

Гермиона помолчала, а потом обиженно пробормотала:

— Оказывается, у тебя есть.

Помощь пришла оттуда, откуда Гарри ее и не думал получить.

— Гермиона, — раздался настойчивый голос Рона. — Оставь его в покое! Гарри, ты правильно сделал, что не сказал. Не знаю, как я бы к этому отнесся пару месяцев назад, — Рон тряхнул рыжими лохмами, отчаянно отгоняя страшные видения, столпившиеся у него перед глазами. — Но сейчас я думаю, что Гарри прав. Мы все имеем право на собственную жизнь и собственные тайны, хотя от Гарри я ничего не скрываю.

— Значит, у тебя есть тайны от меня? — слова Рона, очевидно, немного обидели Гермиону.

— Я не беспокоюсь о том, что Гарри может прочесть у меня в мыслях, — беспечно заметил Рон. — Я не думаю ни о чем таком... А вот чего ради ты трепыхалась, я не пойму! Это ты что-то скрываешь от нас, Гермиона!

— А вот и нет! — густо покраснела девушка.

Спор снова перерос в расчудесную перепалку между Роном и Гермионой. После того, как Гарри наслушался удивительно богатых эпитетов, которыми награждали друг друга Рон и Гермиона, он словно бы вскользь заметил:

— Собственно, у меня есть еще кое-какая тайна...

Его интригующая интонация мгновенно заставила его друзей оборвать милую беседу на самом интересном месте ("Так тебе его рост нравится? Или его симпатичные острые уши?" — "Отстань, Рон! Между прочим, он очень милый, а уж знает куда больше тебя!") и обратить к нему удивленные лица.

— Но я ее вам пока не открою, — продолжил Гарри, кивая на довольно тонкую дверь, отделяющую их купе от коридора, в котором, стоя у окна, все еще беседовали профессор Эвергрин и Глориан Глендэйл. — Подождите, для этого нужно укромное место. Вот приедем в Хогвартс, и в ванной для старост я вам ее открою, — интригующе прошептал он, таинственно выпучив глаза.

Гермиона и Рон жадно смотрели на него.

— Черт, скорей бы мы уж приехали, что ли! — не выдержал Рон.

После полудня они налегли на гамбургеры, жареную картошку и кока-колу. Отпив немного, Рон долго рассматривал резьбу на бутылке и, наконец, объявил:

— А у маглов получается делать неплохие напитки! — с этими словами он присосался к своей бутылке, а потом покусился и на колу Гарри. Гарри великодушно уступил ему свою порцию.

— Этот напиток далеко не так полезен, как ты думаешь, — фыркнула Гермиона, предпочитавшая простую минералку.

— Овсяная каша моей мамы тоже полезна, но я не особенно люблю ее вкус, — хмыкнул Рон, с аппетитом закусывая картошкой. — Гарри, кетчуп передай... Ты почему ничего не ешь?

— Не буду портить вам аппетит, — Гарри с трудом отвлекся от странного предчувствия, которое беспокоило его с самого утра. Даже, нет, еще со вчерашнего дня, когда он услышал разговор мисс Эвергрин и Аластора Моуди. Сейчас его подозрения усилились. — Рон, ты помнишь, что тебе сказал мистер Олливандер, когда ты покупал свою первую палочку?

— Первую палочку я получил по наследству от старшего брата, — пожал плечами Рон, не понимая, отчего этот вопрос так занимает Гарри. — А вторую мне купили мама с папой, она у меня и сейчас с собой. Так что с мистером Олливандером я не встречался в его магазине, только на улице, мне его Билл показывал. Слушай, Гарри, ты все равно не ешь, можно я и твою картошку заберу?

— Да, конечно, — рассеянно подвинул Гарри к Рону свою порцию. — Гермиона, а ты что помнишь? — поинтересовался Гарри у девушки, неодобрительно разглядывающей Рона, с чавканьем заглатывавшего магловское угощение.

— Ты про кого, про мистера Олливандера? Ну, в общем, довольно хорошо его помню. Это же было для меня как открытие! Когда сотрудник Министерства в первый раз провел нас с папой на Диагон-Аллею, у меня голова кругом пошла от всех этих чудес! Конечно, я превосходно помню, как покупала палочку, — Гарри в этом и не сомневался. Трудно было поверить в то, что Гермиона способна что-либо забыть. — Он был очень мил. Я еще подумала тогда, какой он симпатичный старичок. Дамблдор показался мне куда более грозным... Мистер Олливандер предложил мне на выбор несколько палочек и на третьей же понял, что у меня в руках то, что нужно: слива и сердце дракона. Он очень вежливо поговорил со мной, пожелал удачи. А вот к папе он даже не обратился ни разу, но я этому тогда совсем не придала значения. Возможно, он из тех волшебников, которые не слишком жалуют маглов или опасаются их, но мне ужасно жаль его, беднягу. Жив ли он теперь, интересно? Вольдеморт, кажется, не склонен к милосердию, — пробормотала она, уже наклонившись к уху Гарри, чтобы последней фразы не услышал Рон.

В голове у Гарри, как мозаика, начала складываться картина, смысла в которой он пока не видел. Но фактам следовало верить...

— Почему Вольдеморт до сих пор не объявился? — глядя в окно на пробегающие мимо столбы электропередачи, пробормотал Рон. — Все, кажется, способствует его возвращению. Эти психи — его сторонники — будоражат народ так, что все боятся на улицу нос высунуть. Мистер Олливандер похищен — мы остались без волшебных палочек. Дементоры уходят из Азкабана и мерзопакостят на улицах почти в открытую. Все и так уже в панике. Чего же он ждет?

— В самом деле? Чего? — Гарри показалось, что он уже догадался, но в это время почувствовал странный холодок, пробежавший у него по спине. Рядом с ним встрепенулся и зашипел Криволапсус. Кот подскочил и, дрожа, забился за ноги Гермионе. Ребята разом вскинули головы: очевидно, странный холод, который ощутил Гарри, почувствовали и Гермиона с Роном. Точно вдруг подуло из всех щелей. В купе мигнул, включился и снова погас свет, а откуда то из дальнего конца вагона послышались вопли и топот ног убегающих людей. Все вскочили на ноги, и тут с резко открылась дверь.

— Дементоры! — рявкнула Валери Эвергрин. Она была встрепана и зла. Сзади за ней виднелся пронзительный фиолетовый взгляд Глориана, блеснули драгоценные камни на эфесе короткого эльфийского меча. — Закройте дверь! Живо! Забаррикадируйтесь! — дверь с грохотом захлопнулась, и Гарри услышал, как двое бежали в направлении, противоположном тому, которого придерживались истерично кричащие пассажиры поезда.

Гарри запер дверь на замок, коротко глянул на друзей и судорожно начал искать глазами то, чем можно забаррикадировать купе. Что-нибудь длинное и твердое. Рон вскочил с места и сжал кулак со своей палочкой, на его лице была написана твердая решимость защищать Гермиону до последнего вздоха. У девушки было совершенно белое лицо, но в ситуации она сориентировалась куда лучше Рона.

— Гарри! — выдохнула она, хватаясь за ручку его сундука. — Всполох! Закроем дверь на метлу! — Они выгребли из сундука половину барахла, пока не наткнулись на уменьшенный заклинанием Всполох. Гарри выхватил его, поднял свою новую палочку и одним движением увеличил метлу до обычных размеров. Они с Роном втыкали Всполох в дверную ручку, а Гермиона, тем временем, запечатывала дверь заклятием. Она была жутко напугана.

— Эта дверь их надолго не задержит, — мрачно рявкнул Рон, прислушиваясь к звукам за дверью. Слышались чудовищные вопли и все сильней становился знакомый холод, проникающий в самую душу — холод присутствия дементоров. — Господи, мисс Эвергрин!..

— Она справится, Рон, — Гермиона, тяжело дыша, смотрела за окно. Поезд, казалось, припустил еще быстрее, и столбы за окном замелькали с ужасающей скоростью. Поезд несся, как стрела, а вагон качало из стороны в сторону, как корабль в бурю. — Но вот мы... Наверное, поезд понесся, потому что они напали на машиниста! Гарри, из нас только ты один знаешь, как бороться с дементорами! Скорее! Расскажи нам! Ты же когда-то пытался мне сказать!..

— Нет времени! Это очень сложно, я с Римусом тренировался несколько месяцев!

— Это наш единственный шанс, — почти плакала Гермиона. — Мы иначе не сможем уйти отсюда!

— Метла! — осенило Рона. — Всполох! Можно попробовать улететь на нем!

— Он не выдержит троих, — тихо сказал Гарри. Его палочка смотрела на дверь, сквозь которую внезапно подул морозный ветер. Дементоры были совсем близко. — Он и двоих не выдержит.

В гробовой тишине они услышали, как чья-то рука нажимает на ручку двери. Ручка покрылась инеем. Гермиона издала неопределенный звук, похожий на истерический всхлип. Дверь затряслась сильнее. Рон держал в одной руке палочку, а в другой сжимал бутылку из-под кока-колы:

— Гермиона! Метла выдержит ее одну, скорее, Гарри! — но Гарри застыл, наставив палочку на дверь и пытаясь собрать в кучу все свои счастливые мысли. Мысли путались, и в такой каше он никак не мог поймать ту, которая ему еще несколько недель назад казалась самой счастливой. — Гарри, не спи!!!

— Я не полечу одна! — взвизгнула Гермиона. — Я вас не брошу! — Поезд качнуло, и ребята попадали друг на друга. За дверью уже не было слышно ни единого крика, точно весь поезд вдруг вымер. В дверь начали ломиться сильнее, и Всполох жалобно заскрипел. По рукоятке пошла трещина. — Я... попробую сама!

— Вздор! — заорал Рон. — Ты не сможешь, ты не умеешь пока хорошо левитировать! — он стоял, позеленевший от страха, и прижимал к себе отчаянно цеплявшегося ему за рубашку Криволапсуса. Зеленые глаза кота были наполнены смертельным ужасом. — Черт, что же... что же делать?! Может просто прыгать?

На такой скорости прыгать из поезда означало неминуемо разбиться насмерть, подумал Гарри. Если бы мы могли уместиться на Всполохе втроем! Улететь отсюда прямо в Хогвартс! О, Мерлин, если бы желания могли исполняться, я бы пожелал, чтобы Всполох стал в три раза больше! Пожелал бы... БОЖЕ, КАКОЙ Я ИДИОТ!!!...

— Пусти, Рон! — Гарри рванулся к своему раскуроченному сундуку и жадно зашарил на самом дне. Где же она? Ну, где же! В двери щелкнул замок, она начала поддаваться, и из-за нее в купе вновь ворвалась волна холодного ужаса. Гермиона зажала рот руками, чтобы не закричать. Гарри выхватил старую бутылку в тот момент, когда в щель протиснулась омерзительно скользкая серая рука, похожая на клешню живого мертвеца, покрытая слизью и струпьями, и начала нашаривать ручку двери и метлу в ней.

— Ваддиваси!

— Привет, о мой прекрасный господин! — вырвался клуб дыма из бутылки. — Что прикажешь, слушаю и повинуюсь... О, это тоже благородные друзья моего господина? Припадаю к вашим стопам, о неверны... высокородные господа! Я — ваш покорный раб — Джамаледдин Кудама ибн... — он замолчал, видя, какое потрясающее впечатление произвел на высокого и нескладного рыжего парня и девушку с растрепанными каштановыми волосами, забившуюся в угол купе, и хвастливо пригладил лысину смуглой ладонью. Джим имел право гордиться собой: пиджак от Тома Форда сиял чистотой, на его кривом глазу кокетливо сидел золотой монокль — это приспособление Джим углядел в какой-то книжке из библиотеки Гарри, а тающие в воздухе ноги элегантно облегала серая блестящая ткань, костюмы из которой могли шить исключительно на Сэвил-роу.

— Заткнись, Джим, и скорее унеси нас отсюда! — заорал Гарри, видя, как мерзкая конечность дементора скользит по двери, оставляя на ней липкие следы слизи. Дверь начала поддаваться, Всполох отчаянно хрустел.

Джим обернулся и его хитроватая морда засветилась счастьем:

— Неужели мой великий хозяин Малик-бей ибн-Асад изволит произносить свою первую просьбу? О, твой презренный раб не верит в такое счастье!.. Что же конкретно ты хочешь, о повелитель?! — мучительно долго шурша пергаментом, джинн разворачивал свою летопись исполнения желаний, что-то бормоча и ковыряясь в ухе пером. — Сейчас, сейчас, где же конец...

— Это что — джинн? — слабым голосом спросила Гермиона, почти теряя сознание от ужаса: вся дверь обледенела и покрылась налетом слизи. Криволапсус жалобно заорал от ужаса.

— Джим, скорей же! — взвыл Гарри, налегая всем весом на дверь, за которой сгрудились дементоры.

— Да, величайший? Итак?..

— На нас напали дементоры! Доставь нас с друзьями в Хогвартс! Скорее!

— Что-что, о дражайший повелитель?

— В ХОГВАРТС! В НАШУ ШКОЛУ! ДОСТАВЬ НАС ТУДА КАК-НИБУДЬ! ЭТО МОЕ ПЕРВОЕ ЖЕЛАНИЕ!

— Слушаю и повинуюсь, мой великий хозяин! — торжественно провозгласил джинн, радостно потирая руки. Он пробормотал какое-то заклинание, и на голову Гарри свалился тяжелый сверток, почти оглушив его. Сверток был пыльный и грязный, и когда они с Роном дрожащими руками начали разворачивать его, то он оказался старым дырявым ковром, изъеденным молью и покрытым пестрой шерстью неизвестного животного. Судя по цвету шерсти животное, которое последний раз путешествовало на ковре, было тигром.

— Великолепное приспособление, о повелитель! ССС-СуперКовер! Самаркандский скоростной снегоградодождеотталкивающий...

— Нет, Гарри! Летать на коврах-самолетах запрещено законом от... — Крик Гермионы потонул в хрусте ломающейся под ударами целой армии дементоров двери. Рон уже открывал окно. Поезд мчался, как бешеный.

— Гермиона, наплевать! Быстро, Джим, как им управлять?!

— Я сам поведу его, повелитель! — оскорбился джинн. Ковер встряхнулся, расправил углы (пыль осела на открытый сундук Гарри, ласково окутав пушистым облаком все его вещи) и с готовностью выпорхнул наружу. Он стремительно летел в воздухе, держась у самого окна купе, и приглашающе махал одним уголком.

— Полезай, Гермиона!

— Нет! Я боюсь! — Гермиона мотала лохматой шевелюрой, прижимаясь к стене.

— Да скорей же! — Рон вскарабкался на столик и перелез через форточку прямо на приспособление под названием ССС-СуперКовер. Ковер мягко спланировал пониже, помогая Рону устроиться поудобнее, а затем парень свесился в окно, протягивая руку Гермионе. — Это совсем не страшно! Скорее! Гарри, помоги ей!

Гарри помог Гермионе вскарабкаться на стол, подсадил ее, и девушка, дрожа, вцепилась в вышитый край ковра. Гарри сунул в карман куртки карту Мародера, затолкал под свитер плащ-невидимку и схватил в охапку Криволапсуса. Кот орал дурным голосом и упирался, впиваясь когтями в одежду и руки Гарри. Парень крепко прижал Криволапсуса к себе и прыгнул на стол. Джинн вежливо поддержал его под локоть.

— Изволь присесть, мой господин!

Гарри влез на ковер, дрожа от ужаса, думая, что случится, если на всех не хватит места, или он окажется слишком тяжел для такой хилой тряпки. Но на ковре оказалось неожиданно мягко и удобно, хотя линялая тряпица и прогибалась под их весом. Передав кота Гермионе (с трудом, потому что несчастное животное не желало отцеплять свои когти от его куртки) он повернулся, стараясь не смотреть вниз — поезд мчался с ужасающей быстротой! — и крикнул Джиму:

— Отчаливай!

Джинн с готовностью протянул бутылку Гарри и просочился на ковер. Места хватило всем, даже еще осталось — коврик был явно семейным средством передвижения, как раз предназначенным для четырех седоков. Джим загнул передний левый край ковра, и дырявое волшебное средство передвижения, сделав элегантную дугу в воздухе (Рон позеленел и схватился за край ковра), оторвалось от окна поезда и заскользило вверх. Гарри увидел, как Всполох отчаянно хрустнул в последний раз, переламываясь надвое, как купе заполнили бесконечные серые капюшоны дементоров, но холод, который они несли с собой, уже не мог повредить ребятам. Ковер плавно удалялся, язвительно помахав вечно голодным дементорам на прощание залатанным уголком.

— Стой, Джим! Мы должны взять с собой мисс Эвергрин и Глориана! — заорал Гарри, превозмогая свист в ушах. Ковер несся вперед стрелой, просто как бешеный, поезд уже был похож на тонкую полоску, мчащуюся где-то далеко внизу. Гарри повернулся к джинну, но тот язвительно развел руками.

— Прости, о величайший, но когда ты говорил, — он достал свой бесконечный пергамент и тщательно сверился с ним. — Доставь нас с друзьями в Хогвартс, я посчитал, что ты имел в виду только тех, кто находится рядом с тобой в этой странной комнате на колесах!

— Плевать мне на то, что ты думал! — взревел Гарри, ползя по ковру по направлению к джинну. Ковер опасно накренился, и Гермиона, обнимающая Криволапсуса, взвизгнула. — Вернись туда, немедленно! Вернись за ними!

— Это твое второе желание, господин? — сладко осведомился Джамаледдин Кудама ибн-шайтан. — Мы уже слишком далеко и не сможем вернуться.

Гарри бессильно опустился на колени. Нет. Нет! НЕТ!!!

— С-скотина! — просипел он, не обращаясь ни к кому конкретно, но все как-то сразу поняли, что он говорит с Джимом. Джинн тут же нацепил мину оскорбленной невинности.

— Вот так всегда, — поджал он губы и выронил монокль из глаза. Криволапсус напряженно следил за ним бешеными глазами. — Все мои прежние хозяева вели себя так же. Я же предупредил, предупредил! — он погрозил Гарри длинным кривым пальцем. — Что нужно как следует обдумывать, что ты пожелаешь, о мой повелитель! Слова важны! За ними скрывается истина! — произнеся эту сентенцию, Джим обиженно отвернулся и сел на край ковра спиной к Гарри, демонстративно свесив полупрозрачные ноги вниз в душераздирающую пустоту.

Все молчали. Ковер летел со скоростью пули, выпущенной из ружья. Джиннова бутылка перекатывалась с одного конца ковра на другой. Наконец, Рон нарушил тишину. Осторожно подвинувшись к Гарри, он потряс его за плечо.

— Гарри...

Гарри дернул рукой. Он не мог отвести от глаз страшную картину: Валери Эвергрин и Глориан Глендэйл, совсем одни, сражаются в тесном коридоре с целой толпой дементоров, напирающих со всех сторон. Вот они падают под натиском страшных серых фигур, одна из них наклоняется к Валери, и снимает капюшон. Для поцелуя... — Гарри, они останутся живы, — не совсем уверенно, но с надеждой сказал Рон. — Подумай только, где только мисс Эвергрин ни была, с какими только чудовищами ни встречалась! Пять штук мантикор — это же рекорд! Китайского огненного демона смогла побороть! Полтора десятка вампиров и Упивающихся Смертью! И почти победила Вольдеморта... К тому же она смогла подойти к раненому разъяренному Снейпу, а это о многом говорит! — неловко попытался пошутить Рон. — Гарри, в самом деле, — подала голос со своего края ковра и Гермиона. — Она сильная, она справится, я не сомневаюсь в этом! К тому же с ней еще и Глориан, а он обладает очень могущественной древней магией, которая способна подчинить себе многие волшебные силы... Может, и дементоров тоже. — Как раз за этого коротышку я не особенно волнуюсь, — буркнул Рон. — Гарри, ты не должен думать, что все будет так плохо. Гарри поднял глаза на Джима. У обитателя бутылки был очень виноватый взгляд. Если он и не собирался принимать близко к сердцу все переживания хозяина, то сейчас, кажется, почти забыл об этом. — Если с ними что-то случится, то это будет... на нашей совести, — резко сказал Гарри, глядя прямо в глаза своему верному рабу. — О, прости, прости меня, повелитель! — громко всхлипнул Джим, утирая глаза рукавом. — Я... так виноват! — К дьяволу твои извинения! — Гарри не знал, что сделать, чтобы ударить джинна побольней. Единственное, что пришло ему в голову, это взять джиннову бутылку и швырнуть ее с ковра куда подальше. Бутылка описала изящный полукруг и исчезла в лесной глуши прямо под ними. — О нет! — завопил джинн, кидаясь к краю ковра, от чего хлипкое средство передвижения опасно закачалось. — О нет! Что вы наделали, господин мой?! Это же был мой дом! Где я теперь буду жить? — Где хочешь! — зарычал Гарри. — Я жил с теми, кто остался там, в поезде! И теперь они могут не вернуться... Кажется, это хуже, чем потеря твоей глупой стекляшки, не находишь?! Если бы у джинна на голове росли волосы, он бы вырвал их от досады, но свою вину в этом инциденте он признал. Вопя и ругаясь на куче языков, незнакомых Гарри, Рону и Гермионе, он покаялся во всех грехах и валялся в ногах у Гарри, понося тупость его верного, но недалекого раба на чем свет стоит. Гарри ощутил колкую вину за то, что лишил Джима дома. — Мы оба виноваты, и не будем больше об этом говорить, — скрывая смущение от своей безумной и довольно жестокой выходки, Гарри повернулся к Рону и Гермионе. — Холодно что-то. Мы, верно, высоко летим. Летели они, и правда, на довольно приличной высоте. Самолеты они пока не обгоняли, но гул от них то и дело слышался с разных сторон. — Нам страшно достанется, когда Министерство узнает, что мы летали на ковре, — Гермиона дрожала от холода, и Рон стянул с себя куртку, чтобы укрыть девушку. — Представляете, что может случиться? Нас точно теперь выгонят из школы, — Гермиона явно вспоминала о своих книгах, которые остались в поезде, а Рон — о гитаре. Гарри не нужно было даже слушать их мысли, чтобы узнать, о чем они думают. — Ну, не думаю, что нас выставят, пока школой руководит Дамблдор, — прошептал Гарри. — Он всегда одобрял наши идиотские выходки, но эта, кажется, перевесит все. — Да, брось, Гарри, неужто с василиском было справиться трудней, чем сбежать от кучки дементоров, — начал Рон, но осекся, вспомнив о мисс Эвергрин. Гарри тоже об этом подумал. И, наконец, вспомнил, что пришло ему в голову за минуту до того, как в дверь постучали дементоры. Мистер Олливандер. Бедный похищенный мистер Олливандер. Гермионе, похоже, тоже пришло в голову отвлечь Гарри именно этой проблемой. — Послушай, Гарри, а почему ты спрашивал нас о мистере Олливандере? С этим что-то связано? — Мисс Эвергрин занималась его исчезновением, — Гарри откинулся на ковер и поплотнее укутался в куртку. — Что она только ни делала: смотрела всякие книжки по психологии преступников и заложников, аппарировала во всякие места, где, предположительно его могли держать, советовалась со многими колдунами, которые его знали — все бесполезно. Но когда ей в руки попала та самая записка, которую оставили похитители, она все поняла. Немудрено, что ей и в голову не приходило ничего подобного, — задумчиво заметил Гарри. — Раньше она изучала только ее текст, переписанный с оригинала... До меня только сегодня дошло: мистер Олливандер вовсе не был похищен, поэтому она сказала Дикоглазу Моуди, что он не обрадуется результатам расследования. — Как не был? — изумился Рон. Он все еще сжимал в руке бутылку из-под колы. — Но в Пророке же писали миллион раз... — Это все ерунда, Рон. Думаю, что ей это пришло в голову, когда она увидела в своем Мысливе, как он расписывается в получении платы за ее волшебную палочку. Она сравнила надписи и увидела, что они... — Написаны одной рукой, — медленно проговорила Гермиона. Она вскинула глаза на Гарри. — Именно. Рон в ужасе открыл рот. — Но это значит, это значит, что... — Сегодня меня вдруг словно молнией ударило, — признался Гарри. — Я вспоминал, что я знаю о мистере Олливандере. Когда я покупал у него палочку, ну, ту, первую, мы разговаривали о Вольдеморте. Он сказал, приблизительно следующее, — Гарри нахмурился, пытаясь восстановить в памяти точные слова колдуна. — Сам-Знаете-Кто совершил много великих и ужасных дел. Ужасных, но Великих. — Мистер Олливандер — сторонник Вольдеморта, — прошептала Гермиона и прикусила губу от этих ужасных слов. — Точно. Вольдеморту был нужен такой сильный волшебник, как он. Думаю, много лет мистер Олливандер скрывал, что поддерживает Черного Лорда. Возможно у него на руке тоже есть Смертный Знак. Возможно он тоже... — Бывший Упивающийся Смертью? — Да. И если Вольдеморт сделал такой шаг, то нам точно недолго осталось ждать его открытого возвращения. Все замолчали. И тут Гермиона всплеснула руками. — Боже, Гарри, это же значит,... Все ученики мистера Олливандера погибли! Неужели он сам... — Убил их, — закончил Рон. — Безумие... — Нет. Это не безумие. Вольдеморт оставил нас без оружия, вы понимаете? — он видел ужас и выражение обреченности в глазах друзей. — Некому больше делать волшебные палочки, если только... — Если — что? — Ничего, — отрезал Гарри и закрыл рот. Джинн взирал на своего господина и его друзей с тихой паникой. — Шайтан меня задери, — сказал он в отчаянии без каких-либо следов арабского акцента. — Это же надо было мне угодить в самый разгар войны! — Вступайте в наш клуб, — уныло заметил Рон и отхлебнул колы. Он вылил остатки напитка в рот и собрался выбросить бутылку, но Гермиона строго одернула его. — Не сори, Рон! — они как раз пролетали над каким-то городком. — Ладно, потом выброшу, — буркнул Рон, и тут же просиял. — Эй, Джим, или как там тебя... Может, эта бутылка тебе сгодится вместо прежней? Джинн встрепенулся и внимательно осмотрел бутылку, затем заглянул в нее и втянулся внутрь тонкой дымной струйкой. Обратно он выполз совершенно счастливый, с улыбкой до ушей. Продукция фирмы "Кока-Кола" оказалась весьма комфортабельна.

Глава 12. Сто пятьдесят.

— Обставлю все хорошенечко, ковриков на стеночки, подушечек на пол, столики-диванчики... — припевал джинн, пока ветер свистел в ушах у обалдевшей троицы. Он, не переставая, шнырял внутрь и обратно, радостно оценивая новое жилище. — Кальянчик побольше, травок волшебных в него поаромантнее...

— Тебе, правда, нравится? — захихикал Рон. — Вот круто! Если бы маглы знали, что эти бутылки пользуются таким спросом у джиннов, думаю, они бы начали их изготавливать в куда бОльшем количестве!

— Кока-колы и так делают слишком много, — изрекла Гермиона. — Столько джиннов никогда не наберется, чтобы заполнить все кока-кольные бутылки! Мистер Джамаледдин, а скоро мы прилетим, а то Рон сидит в одном свитере и может простудиться?

— О, ароматная жимолость Британии, раб друга твоего обещает, что ваша школа покажется на горизонте через полчаса! Какой дом, какой дом!..

— Джим, может, нам нужно лететь поосторожнее? Если нас засекут типы из Отдела неправомочного использования колдовства, то нам каюк. И тебя отберут тоже, — заметил Гарри, подтягивая к себе Криволапсуса, чтобы закрыть его теплым пузом порядочно заледеневшие ноги.

— Гарри, а ты уже придумал второе желание? — Рону было жутко интересно, как его друг воспользуется такой замечательной возможностью: получить все, что захочешь. И сразу. — Ты захочешь стать капитаном английской квиддичной команды? Или быть самым молодым за всю историю министром Магии?

— Хм, Рон, я уверена, Гарри думает, чего можно пожелать не только для себя самого. Гарри, ведь ты обдумываешь такое желание, которое принесло бы пользу всем, а не только тебе одному?

— В общем-то, да, но я пока не остановился ни на чем таком...

— О, если бы любое мое желание могло исполниться, я бы захотела знать все на свете! — мечтательно воскликнула Гермиона. — Но это было бы слишком эгоистично, я полагаю.

— А разве ты знаешь не все на свете? — Рон поежился и попытаться завернуться в угол ковра. — Я бы хотел вернуть Фреда, — пробормотал он еле слышно, но Гарри все равно понял по нервно искривившимся губам, что бормочет его друг. — И Хагрида. Если бы мог.

— Я уже просил Джима сделать так, чтобы мои мама и папа вернулись, — тихо ответил ему Гарри. Он подвинулся поближе, и все трое покрепче обнялись, чтобы пронизывающий одежду насквозь холодный ветер не заморозил их до состояния сосулек. — Но он сказал, что мертвых обратно не вернешь.

Остаток пути они молчали. Криволапсус крепко вцепился одной лапой в подол юбки Гермионы, другой — в свитер Гарри, и ни в какую не желал отпускать их. На ковре летать ему явно не нравилось. Он сидел, прижав уши, и иногда тихонько шипел, как старая скрипучая метла. Джим ловко управлялся с ковром. Впрочем, это ему стоило немалых усилий, коврик попался несговорчивый: периодически взбрыкивал, вилял в сторону или дразняще загибал уголки, за которые Джамаледдин, пыхтя, дергал его, стараясь взять нужное направление. Откуда джинн знает, куда необходимо лететь, Гарри себя не спрашивал, потом, если будет нужно, Гермиона ему объяснит. Сейчас говорить не хотелось, у всех затекли ноги, бурчало в животе от голода (хотя Рон, предварительно слопавший порцию обеда Гарри, выглядел куда более сытым, чем остальные) и ужасно мутило каждый раз, когда они пытались посмотреть вниз. Лесов и городов уже не было видно. Потянулись сперва зеленые холмы, затем горы, а потом Джим решительно повел ковер вверх, мотивируя это тем, что он не хотел, чтобы маглы заметили, как бедно и неподобающе его высокому сану путешествует почтенный Малик-бей ибн-Асад. Джинн проклинал свою тупость, и, горестно вздыхая, божился, что если ему в следующий раз придется везти куда-то своего прекрасного повелителя, то он расстарается вовсю. В исполнении Джима звучали фразы, типа: "слоны в парчовых попонах и золотых нагрудниках", "арабские скакуны с алмазными стременами и бархатными наглазниками", "три сотни обнаженных чернокожих невольниц, несущих ордена и регалии великого и ужасного Малик-бея". Гарри ежился от холода и радовался, что слонов в этот раз под рукой не оказалось. Его немного беспокоило и то, что ему придется объяснять наличие старого потертого летающего ковра, строго запрещенного к использованию Министерством Магии. Куда уж мне было бы расписать профессору МакГонаголл необходимость присутствия при собственной особе толпы черных невольников, лошадей и слонов, мрачно думал Гарри, не представляя себе, что случится, если они с друзьями попадутся в лапы Снейпа. Конечно, этим летом много чего произошло, они со Снейпом все-таки не единожды спасали друг другу жизнь, но Гарри был готов поспорить, что отношение Снейпа к правилам поведения учеников в Хогвартсе не изменилось ни на йоту. То, что они с друзьями теперь были такими же членами Ордена Феникса, как и он, ситуацию не улучшало, а, наоборот, усугубляло. Поэтому, хоть на это была и слабая надежда, парень решил, что наиболее удачным выходом из положения будет встреча с Дамблдором и личное объяснение с ним, а ни с кем иным.

За облаками ничего не было видно, зато холоднее стало втрое. Ребята прижались друг к другу еще плотнее и мелко задрожали.

— Д-джим! С-ск-корей бы уже! — зубы у Рона выбивали дробь.

— О высокородный господин, не извольте беспокоиться! — сверкнул джинн улыбкой и покрытым инеем моноклем, совершенно не испытывая дискомфорта от арктического холода заоблачных высот. — Уже почти прилетели, вот только этого железного дракона обогнем! — за ними уже послышался нарастающий гул реактивных турбин самолета. Все четверо (включая джинна, который в жизни не видел ничего подобного) громко завопили от страха. Самолет грациозно пронесся над ними, закружив несчастный ковер в таком пируэте, что ребята чуть не выпали с хлипкого средства передвижения. На секунду показалось, что Джим потерял управление, Гермиона и Криволапсус одинаково отчаянно закричали, сползая на край ковра, но Гарри успел быстро сориентироваться.

— Держи меня крепче! — гаркнул он Рону.

Тот вцепился ему в пояс. Гарри осторожно подполз к посиневшей от страха и холода Гермионе, из последних сил сжимающей одной рукой кота, а другой — ветхий край коврика, из которого сыпались нитки, и ухватил ее за воротник. Воротник затрещал, но выдержал. Гарри напрягся, заскрипел зубами и с трудом втянул Гермиону обратно. Все перевели дух. Гермиона тяжело дышала, боясь заплакать, чтобы ее слезы не замерзли прямо на щеках, а Криволапсуса била крупная дрожь, и глаза его стали совсем как плошки.

— Джим, если мы немедленно не спустимся!.. — осипшим от страха голосом начал Гарри. — То моим следующим желанием может стать...

— Уже, уже снижаюсь! — захлопотал джинн, сам не свой после встречи со стальным монстром. — Не хватало еще, чтобы по вине твоего жалкого раба, о, повелитель, тебя и твоих друзей сожрало это кошмарное чудовище! Никогда не слышал раньше о таких! Они, наверняка, едят волшебников!

— Д-да нет, в-в ос-с-сновном ав-в-виационн-нное топ-пливо, — заикаясь от страха, сказала Гермиона. Она спрятала покрасневшие руки в рукав куртки Рона и крепко зажмурила глаза, чтобы ненароком не посмотреть вниз, такой крутой вираж заложил джинн на ковре. И зря, потому что на горизонте показались шпили и башни Хогвартса. Джим осторожно повел ковер на снижение. Они очень осторожно обогнули Хогсмид и на окраине запретного леса попытались пересечь границу школьной земли.

БУМ!

Ковер с грохотом вписался в какую-то невидимую преграду, Рон, Гарри, Гермиона и Криволапсус чуть не посыпались с него, но в последний момент джинн успел удержать Гарри, а все остальные уцепились за него (включая Криволапсуса) и таким образом удержались на этом старом летающем половике. Ковер медленно спланировал на опушку Запретного Леса, устало подергивая уголками. Джинн тоже выглядел не особенно — штаны порядочно помялись, рукав был порван (за него неудачно попытался схватиться Рон), а монокль он потерял в неравной битве с железным драконом системы "Конкорд". Когда коврик улегся на траву, все тупо посмотрели друг на друга, не веря, что их кошмарный полет, наконец, закончился а потом, не тратя лишних слов, поняли, что им сейчас нужно. Они с трудом поднялись на ноги и расползлись в разные стороны. По их позеленевшим лицам было ясно, что в данный момент каждому из отважных путешественников требуется пара минут одиночества. Гарри услышал, как великого волшебника и выпускника Магрибской Школы колдовства и Магии Джамаледдина Кудаму ибн-Омара ибн-Алима абд-аль-Азима крепко выворачивает наизнанку за соседними кустами. Не тратя времени, Гарри засунул два пальца в рот и последовал его примеру. После этого сразу стало как-то легче.

Встретились они уже у ковра. Тот весело елозил по траве, с любопытством помахивая вылезшей из края основой над большой пестрой бабочкой, и был явно настроен слетать куда-нибудь еще, за пару тысяч миль от Хогвартса. Гарри бухнулся на сырую траву, перевел дух и подвел итог путешествию:

— Джим, в следующий раз я серьезно подумаю над твоим предложением о слонах. Я уверен, это было бы просто замечательно! Чем лететь второй раз на этой тряпице, я предпочту колесницу, запряженную драконом и гиппогрифом!

— А обнаженные черные невольницы тоже входят в эту картину идеального путешествия в школу? — язвительно поинтересовалась Гермиона. Она обмахивалась носовым платком, безуспешно пытаясь прийти в себя и привести в чувство Рона, который пластом упал в траву, зарывшись в нее лицом. — Рон! Рон, вставай же! Школа, очевидно, огорожена каким-то барьером, пройти через который мы не можем. Это, наверное, Высшая Магия, мне это заклинание неизвестно. Нужно попытаться найти проход или позвать кого-нибудь из преподавателей.

— Угу, — Рон с трудом поднялся и обвел друзей мутно пьяным взглядом. — С-сейчас... встану, — Он приподнялся, но потом снова грохнулся обратно на землю. — Черт, Гермиона, может, мы все-таки слегка отдохнем? Хогвартс-то — вот он! Идти пять минут, мы уже на территории школы.

— Как бы не так! — уперла Гермиона руки в бока. — Попробуй, пройди сквозь эту охранную систему! Я же сказала — это очень сложное заклятие, я снять его не смогу.

Гарри осторожно приблизился к тому самому месту, в которое уперся и грохнулся оземь их летающий ковер. Он вытянул вперед руку и нащупал что-то невидимое, но очень гибкое и упругое. Похожее на ту Защитную Стену, которую он возвел пару месяцев назад, только не различимую глазом.

— Интересно, а Заклятие Зова о Помощи ее пробьет? — Гарри ощупал желеобразное невидимое нечто и вынул палочку.

— Осторожно, Гарри! — предостерегла его Гермиона. Она встала, отряхнула грязную юбку, всю в траве, шерсти Криволапсуса и неизвестного тигра, раньше них летавшего на самаркандском скоростном снегодождеградоотталкивающем ковре, и, прихрамывая, подошла к Гарри. Потрогала прозрачную стену и нахмурилась. — А если защита срикошетит? Вдруг заклинание попадет обратно в нас?

— Надо попробовать, — решился Гарри. Он поднял палочку. Призадумался, вспоминая точное слово, и осторожно произнес. — Холло!

Из конца палочки выстрелила большая серебристая струйка света. Она рванулась вверх, облетела купу лиственниц и ясеней и исчезла за краем Запретного Леса.

— Как хорошо работает твоя новая палочка, — похвалила Гарри Гермиона, но тут же нашла повод сделать замечание — Однако, кажется, сначала нужно было побеспокоиться о том, чтобы Джима никто не увидел. И этот ковер — тем более.

— Точно! — спохватился Гарри. Джим выстроился по стойке смирно, с восторгом ожидая приказаний. — Забирай свой ковер и дуй назад в бутылку, не то тебя кто-нибудь заметит!

Ковер отчаянно не хотел лезть обратно. Он упирался всеми четырьмя уголками, пока джинн запихивал его в бутылку. Джамаледдин сердито пыхтел, ругался по-арабски и, искоса хитро поглядывая на ребят, по-английски. Ругательства были витиеватые, Гермиона краснела, Гарри хмурился, а у Рона было такое восторженное выражение на лице, точно он хотел сию же минуту записать имена тех предков негодяйки-ткачихи, выткавшей это упрямое волшебное средство передвижения, которых в сердцах упоминал Джим. Предков было много и все они, по-видимому, имели отношение к шакалам и свиньям одновременно. Наконец, коврик печально махнул ребятам на прощание и скрылся в бутылке. Джим перевел дух и отсалютовал Гарри:

— Твой тупой и нерасторопный слуга будет всегда рад выполнить любое твое желание, о прекраснейший и мудрейший Малик-бей! Счастливо оставаться! — с этими словами Джима до ребят донеслось тихое шипение: Джамаледдин Кудама ибн-все-прочие-родственники залезал в свой новый дом. Гарри поймал бутылку и как следует заткнул ее крышкой. И вовремя, потому что из-за крайнего ясеня показалась грузная фигура Бенджамина Иррегус-Штрауса. Он быстро бежал и подслеповато жмурился от холодного пронизывающего ветра, выставив вперед длинную волшебную палочку, словно ожидая нападения. Подрулив к промерзшей насквозь троице, он удивленно вытаращился на них.

— Гарри Поттер? Вы — здесь? Почему вы не...

— Сэр, у нас мало времени! — закричал Гарри, бросаясь к прозрачному укреплению. — Мы только что с магловского поезда! На нас напали дементоры! Профессор Эвергрин и сэр Глориан остались там! Я боюсь, что с ними случилось что-то страшное.

— Великий Шотландец! — в ужасе воскликнул Иррегус-Штраус и замахал палочкой. — Оппидемптум! Скорей, ребята, скорей!

После произнесенного Бенджамином заклятия стена с шумом стала видна. Она выглядела как зеленоватое, колеблющееся на ветру желе, и от ее вида Рон скривился, будто его вновь затошнило. Потом защитное укрепление внезапно заискрилось, по нему побежали легкие электрические разряды, и в прозрачной стене образовалось круглое отверстие.

— Лезьте внутрь, быстро! — скомандовал член ордена Феникса. — Только осторожно, не задевайте края, иначе вас сильно приласкает током! — он продолжал делать круговые движения палочкой, чтобы отверстие не закрылось.

Гарри подождал, пока перелезет Гермиона, потом передал ей не по-кошачьи трусливо скулящего Криволапсуса и нырнул в дыру сам, ощущая, как края прозрачного укрепления излучают жар. От него чувствовалось легкое покалывание в ладонях, когда он опасно близко поднес руки к стене. Иррегус-Штраус помог ему влезть в отверстие, а затем втащил нескладную фигуру Рона, который несколько раз чуть не ухитрился вписаться в опасно искрящуюся массу и опалил-таки волосы на макушке.

— Оппикондум! — воскликнул Иррегус-Штраус, и проход тут же стал стягиваться. Когда он с чмоканьем закрылся целиком, стена исчезла, словно ее никогда и не было видно. А потом профессор повернулся и побежал. Ребята припустили за ним, стараясь не отставать, поэтому на все вопросы Бенджамина им пришлось отвечать на бегу:

— Давно это случилось?

— Часа три назад, — отплевываясь, выпалил Рон: хвост Криволапсуса, развеваясь на ветру, все время норовил попасть ему в рот. Он закашлялся.

— Сколько дементоров было в поезде?

— Мы не считали, сэр, — скороговоркой заговорила Гермиона. — Мы были в купе, а когда они стали ломиться в дверь, профессор Эвергрин велела нам закрыться и никуда не выходить. Мы больше ее не видели! И сэра Глендэйла тоже! — она всхлипнула, утирая лицо на бегу.

— Я спрашиваю: сколько дементоров было? Постарайтесь вспомнить! — отдуваясь, повторил свой вопрос Иррегус-Штраус.

— К нам в купе ломились, по меньшей мере, штук десять. От их присутствия даже дверь замерзла, сэр, — Гарри пыхтел на бегу, стараясь поспеть за толстым, но удивительно легким на ногу новым профессором по Уходу за Магическими Существами. — Мисс Эвергрин... Как вы думаете, сэр, она жива? — с замиранием сердца выложил Гарри то, что сильнее всего его ужасало.

Бен Иррегус-Штраус промолчал, заворачивая за край хижины Хагрида, но не снижая темпа. Гарри успел заметить, что домик не находится в забросе. Где-то рядом гулко лаял Клык, возле крыльца привычно паслись кикиморы, а в огороде сидели на грядках крошечные тыквочки.

— Сэр, — пролепетала Гермиона, вспомнив еще об одной важной вещи. — Там, в поезде... было очень много маглов. Они убегали от дементоров, но я не думаю, что... — они ужа почти достигли главной лестницы у входа в школу.

— Быстро — в холл! — приказал Иррегус-Штраус, сам направляясь в обход, к маленькой задней дверце, ведущей в школьные подземелья. — Я — к директору, а вы — к врачу, скорее!

— К какому врачу? — проворчал Рон, преодолевая первый лестничный пролет. — Он что, забыл, что у нас в школе больше нет врача?

— А может, уже есть? — предположила Гермиона, перебазировав толстого Криволапсуса в другую руку. — Кто знает, что здесь изменилось за лето. Рон, тебе больше всех надо в медпункт, ты, наверное, страшно простыл в полете на этом дырявом сквозняке.

— Господи, как же хорошо-то! — воскликнул Рон. — Снова в Хогвартсе!

Гарри тоже был согласен с ним. Отчасти. Хогвартс всегда был его домом больше, чем особняк Дурслей на Бирючиновой Аллее, но этим летом Гарри уже привык считать родным и викторианский дом на болотах Хитмарша. Поэтому мысль о том, что он может потерять и своих новых опекунов, которые о нем заботились с таким терпением и любовью, причиняла ему все ту же знакомую колкую боль, которая безжалостно мучила его при каждом воспоминании об улыбке Хагрида или взорванной Фредом навозной бомбе. Он только успел сжать зубы, чтобы не дать боли выбраться наружу, как, влетев в холл, наткнулся на потрясающую картину.

Посреди зала друг на друге возвышались два сундука. Под ними стояли две клетки, в которых мирно спали Хедвига и Свинринстель. А на сундуках сидела Джинни Уизли, просматривала очередную стопку счетов и с невозмутимым видом уничтожала сникерс. Заметив их, она ничуть не удивилась.

— Рон, — сурово начала она, откладывая бумажки в сторону. — У тебя порван воротник и рукав. Почему твоя куртка на Гермионе? Гарри, что случилось? Где ваши вещи? Профессор МакГонаголл о вас уже спрашивала, мы-то с дядей Джоном приехали пару часов назад: встретили мистера и миссис Фоссет. Они тоже собирались отправлять Джиллиан в школу, зачаровали наш джип, превратили его в портшлюз, и мы подвезли и Джиллиан тоже. Дядя Джон уже уехал, очень за вас беспокоился... Но ты, наконец, объяснишь мне Рон, почему ты в таком виде? — Джинни нахмурилась и хмуро уставилась на Рона, выбивающего дробь зубами. — Почему ты так дрожишь?

— Дементоры, Джинни, — тихо сказала Гермиона, устало прислоняясь к сундуку. Гарри вдруг почувствовал, что у него тоже подкашиваются ноги. От усталости, холода и того страшного ощущения, которое у него всегда вызывали дементоры. Его вначале затмил полет на ковре, но сейчас ледяной страх вновь подступил к самому горлу, распространяя по всему организму крохотные иголочки боли и тошноты. Он сполз на пол и замер возле сундука. — На наш поезд напали дементоры.

Джинни побелела. Счета попадали у нее с колен.

— А м-мисс Эвергрин? — дрожащим голосом спросила она.

Гарри замотал головой.

— Мы не знаем, что с ними случилось, — он закрыл лицо руками. — Мистер Иррегус-Штраус побежал к Дамблдору за помощью. Наверное, они уже там...

— Иррегус-Штраус? — с сомнением наморщила лоб Джинни. — А кто это? — впрочем она не стала забивать себе голову лишними мыслями. — Скорее, скорее! Вам нужно в медпункт. Вот, возьмите пока шоколадку! — Она разломила свой сникерс на три части и насильно запихнула каждому из троих друзей в рот по кусочку. Рон успел взять свой, но тут силы внезапно подвели его, и он, замотав головой и отгоняя набегавший обморок, нетвердо переступил ногами, случайно придавив присевшего рядом Криволапсуса. Кот отчаянно взвыл и драпанул вверх по лестнице, чуть не сбив с ног спускающегося вниз Невилла Лонгботтома.

— Боже, Гарри! Гермиона! Рон! Что с вами! — Невилл в три прыжка одолел пролет, только один раз угодив ногой в исчезающую ступеньку, что было для него рекордом.

У Гарри потемнело в глазах.

— Невилл, скорее помоги мне! — голос Джинни почему-то гулко отдавался в ушах, как звенящий колокол. Послышался топот бегущих ног. А потом было холодно и темно, но через некоторое время стало тепло и мягко. Ласковое шуршание веток в камине и запах сосновых шишек заглушил аромат горячего шоколада и звук помешивающей его серебряной ложечки. И негромкие голоса.

— Благодарю, дорогая. Это ужасно, они все еще не вернулись, хорошо, хоть дети остались целы.

— Интерьесно, какьим образом оньи ухитрьились сбьежать? — знакомый голос и знакомый силуэт: высокая прическа, золотая шпилька в виде феникса. И доброе, милое лицо и улыбка. Инь Гуй-Хань.

Но что она здесь делает? Орден Феникса решил снова собраться в Хогвартсе в полном составе?

Гарри огляделся. Он был в больничном крыле, а на соседних кроватях сидели Рон и Гермиона. Рон шумно хлюпал горячим шоколадом из большой кружки. Гермиона сжимала свою чашку дрожащими пальцами одной руки, а другую крепко сжимала профессор МакГонаголл, декан их факультета. Старая профессор была ужасно напугана, но ее брови были строго сведены в одну суровую линию. Она явно ждала того момента, когда ребята должным образом очухаются, чтобы начать их ругать. За спиной профессора МакГонаголл толкались Джинни и Невилл: Джинни была перепугана не на шутку и нервно накручивала длинную огненную прядь на палец, Невилл осторожно придерживал ее за руку, явно не в силах поверить в такую смелость со своей стороны, но Джинни, поглощенная переживаниями о брате, не обращала на Невилла ни малейшего внимания.

— О, Рон! Рон! С тобой все в порядке? — драматично завопила она, чрезвычайно напомнив Гарри миссис Уизли. — Как ты мог меня так напугать!!!

— Честное слово, ты командуешь мной, словно ты намного старше, а я — несмышленый младенец!

— Ты ведешь себя хуже, чем младенец!

— Да, брось, все путем, Джинни, — всхлюпнул Рон между двумя глотками. — О, мэм, какой вкусный шоколад! Прогревает до самых печенок!

— Рон Уизли, перестаньте обращаться в таком тоне к мисс Инь и немедленно ответьте на вопрос: каким образом вы исчезли из поезда, полного дементоров, и появились в Хогвартсе? — профессор МакГонаголл взяла власть в свои руки, но ответа она ожидала зря: рты у ребят мгновенно захлопнулись. Они осторожно переглянулись, что не ускользнуло от внимания их строгого декана.

— Мистер Поттер, может, вы мне объясните? — потребовала она. Гарри виновато ощутил, как во внутреннем кармане его куртки шевельнулась бутылка. Джинн умоляюще зудел изнутри, Гарри чувствовал это и был решительно настроен не выдавать своего нового знакомого ни за что на свете.

— Ну, просто нам повезло, и мы смогли выбраться из поезда, — пробормотал он, делая вид, что безумно увлечен своей чашкой горячего шоколада.

— Каким образом, я спрашиваю?!

Гарри молчал.

— Превосходно! — раздувая ноздри, прогремела профессор МакГонаголл. — О них заботятся, их опекают, а они никогда не ценят этого! Если вы молчите — прекрасно! Но не надейтесь, что теперь я буду вам доверять так же, как раньше! И вы меня тоже очень подвели! — Минерва МакГонаголл повернулась к Гермионе и Рону. Гермиона жалобно вжалась в кровать и виновато опустила глаза в свою чашку. — Мисс Грэйнджер, вы — староста нашего факультета и считаете возможным для себя впутываться в подобные проделки? Еще одно такое происшествие, и я буду, к моему величайшему сожалению, вынуждена подумать о смене вас на этой должности! — выстрелив последней фразой, профессор МакГонаголл стремительно отбросила руку Гермионы, встала и вылетела из больничного крыла на всех парах, периодически издавая возмущенное фырканье.

— Гарри! — жалобно воззвала Гермиона. — Наверное, стоило все рассказать!..

— Молчи, Гермиона! — рявкнул Рон.

— Рон Уизли! Ты не смеешь затыкать мне рот!

Пошло поехало. Гарри и Невилл пытались успокоить Джинни, которая все еще ревела от ужаса — так испугалась, что потеряет еще и Рона. Инь Гуй-Хань методично занималась в уголке процеживанием сквозь маленькое серебряное ситечко зеленовато-серой жидкости из большой фляги с Перцуссином. Восхитительная склока, бушевавшая за ее спиной, казалось, нисколько ее не затрагивала. Рон и Гермиона продолжили свою милую беседу на повышенных тонах. Знакомая фраза "Да кто ты такой Рон Уизли!" привычно витала в воздухе, пока Рон, на середине самого выспреннего пассажа — Ты об этом сильно пожалеешь, Гермиона, вряд ли кто-то еще захочет так ангельски терпеть твои замечания, как я! — не закашлялся, хрипло и надрывно. Инь тут же среагировала правильным образом. Она мгновенно поднесла ложку с Перцуссином к еще раскрытому рту Рона и влила в него полную порцию.

— Профьилактика! — объявила она. Все захохотали, и в этот самый момент в больнице появился профессор Дамблдор. Никто не заметил, как вошел директор, казалось, он все время и стоял здесь, в тени двери, наблюдая за тем, что происходит.

— Уважаемая Инь-тян, извините, но мне срочно необходимо поговорить с мистером Поттером, мистером Уизли и мисс Грэйнджер. Мистер Лонгботтом!..

Невилл робко взглянул на директора.

— Ваша бабушка только что прислала кое-какие учебники, которые вы забыли, заберите, пожалуйста, сверток в своей гостиной на столе. Только будьте осторожны: там, кажется, приложен очередной вопиллер, не открывайте его вблизи книг во избежание возгорания вашей библиотеки, — ухмыльнулся Дамблдор. — Мисс Уизли, вы не проследите за этим?

Джинни, кажется, не очень этого хотелось, но ослушаться приказа она не осмелилась. Они с Невиллом вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Инь вдруг что-то срочно понадобилось в аптечном шкафу, который располагался в дальнем конце больницы, поэтому ребята остались с Дамблдором наедине.

— Ну? — сказал директор и улыбнулся себе в бороду. — Гарри, теперь, наверное, ты сможешь мне все рассказать?

Стараясь не думать о бутылке, сидящей в его кармане, Гарри аккуратно в своем рассказе опускал все детали, связанные с участием ее обитателя в их эскападе. Все в конечном счете выглядело так, будто они случайно нашли в поезде ковер, обнаружили, что он — летающий, а когда к ним в купе постучали дементоры, они упорхнули от них на ковре, но так как не умели хорошо им управлять, то не смогли заставить его вернуться за мисс Эвергрин и сэром Глендэйлом. Рассказ получился довольно гладко скроен (Рон и Гермиона периодически с готовностью кивали, делая огромные честные глаза), однако, Гарри боялся, что Дамблдор все равно с легкостью прочтет его мысли и поймет, что большая часть из него — наглое вранье. Но Дамблдор ничего подобного не сказал, не упрекнул Гарри ни словом. По окончании захватывающего повествования, он встал с гарриной кровати, подошел к окну и рассеянно глянул вниз. Гарри посмотрел на Рона. У того были отчаянно испуганные глаза.

— Что ж, — наконец, уронил Дамблдор, задумчиво теребя кончик своей бесконечной бороды. — Рассказ получился не совсем точный, но я думаю, что любой на вашем месте счел бы необходимым кое-что опустить. К счастью, Гарри, вы летели довольно высоко, и ковер заметили только несколько маглов из того самолета, который вы так самоотверженно попытались протаранить. Все они, не разобравшись как следует в этой ситуации, решительно настаивают на том, что видели неопознанный летающий объект, плоский и узорчатый. Так как сотрудники нашего Министерства, в том числе обливиаторы и коллеги вашего отца, Рональд, прилагают массу усилий, дабы подобные встречи были описаны, как столкновения с летающими тарелками, то в данном случае ничего и делать особенно не пришлось. Просто несколько бульварных магловских газет выйдут с заголовками "Братья по разуму — рыжие и лохматые!"

Рон и Гарри машинально схватились за свои шевелюры. Дамблдор ухмылялся.

— Профессор! — подала голос Гермиона. Она отставила чашку с шоколадом и с интересом посмотрела на директора. — Вы разве не станете нас ругать за то, что мы нарушили закон? Я думала, что нас могут за это исключить из...

— Исключить? — хитро округлил глаза старый директор. — Хм, если бы вы, мои дорогие, и на сей раз попались в лапы к профессору Снейпу, то, боюсь, этого было бы трудно избежать. Но так как ваш преподаватель Зельеделия уже три дня безвылазно коротает часы в своей лаборатории, то вам ничего не угрожает. Обещаю, что от меня Министерство не узнает ничего, — старик задумался и вновь уставился в окно на что-то, чего ребята не видели со своих постелей.

Гарри слез с кровати и подошел к Дамблдору. И выглянул в окно.

— Ух ты!

Рон и Гермиона мгновенно сползли со своих лежбищ и присоединились к Гарри. Действительно, здесь было чем любоваться. Из окна открывался замечательный вид на северную часть владений Хогвартса и большое озеро, в котором какая только живность ни водилась: от воинственных русалок до гигантского кальмара, милого и дружелюбного создания, иногда в припадке хорошего настроения позволяющего ученикам даже дергать себя за щупальца. Но сейчас кальмара не было видно. Сквозь пелену мелкого холодного дождя Гарри разглядывал большой старинный корабль, стоящий у хогвартсовского причала.

Корабль поразил его не тем, что был, несомненно, древнего происхождения, но тем, что оказался в довольно хорошем состоянии, не чета тому кораблю-призраку, этакому летучему голландцу, доставившему в Хогвартс когда-то группу дурмштранговских студентов во главе с Крумом. Гарри не слишком хорошо разбирался во всяко-разных приспособлениях для плавания, кроме надувных матрацев, но когда-то пролистывал альбом по истории кораблестроения, подаренный дяде Вернону какой-то судоходной компанией после удивительно выгодной для обеих сторон сделки по поставке сверл. Книга сия в дому Дурслей никогда не читалась и выставлялась на всеобщее обозрение в их крохотном книжном шкафу лишь для пускания пыли в глаза гостям. Мол, не дураки тут живут, вот, какими вещами балуемся. В этой книге Гарри видел похожее суденышко, вернее, старинный корабль викингов, пускавшихся в путешествия к американским берегам. Это судно чем-то его неуловимо напоминало. Парус загадочного плавсредства немного обвис, и выглядел корабль сейчас совершенно необитаемым, но он совсем не был похож на плавучий музей, напротив, он словно бы приглашал взойти на его борт.

— Откуда он взялся? — вырвалось у Гарри. Дамблдор склонил голову и задумчиво рассматривал корабль.

— О, этот кораблик приплыл издалека, Гарри. Кто на нем только ни путешествовал во время оно. Сейчас он доставил к нам на своем борту последнего принца Леса Теней, сэра Глориана Глендэйла.

— Глор прибыл сюда на нем? — переспросил Гарри, перевешиваясь через подоконник, чтобы как следует разглядеть оснастку.

— Корабль вы успеете рассмотреть и завтра, а сейчас вам пора на банкет по случаю нового учебного года, — директор похлопал Гарри по плечу.

— Но, профессор, а как же мисс Эвергрин? — воздел руки к небу Рон.

— И сэр Глориан! — поспешно добавила Гермиона.

— Не волнуйтесь о том, что вас волновать не должно! — Дамблдор вновь таинственно улыбнулся и вышел из больницы.

— Как это: не должно волновать! — разорялся Рон, зашнуровывая ботинки. — Ничего себе! Там человек, может, умирает, а он... Нет, Дамблдор — точно, псих!

— Глор, наверное, держался до последнего, — тихонько всхлипнула Гермиона. — Он, конечно, невероятно сильный и...

— Когда я сказал "человек", то не имел в виду его! — отрезал Рон.

В коридоре уже вовсю бегали ученики, но почему-то Гарри показалось, что в этом году народу в Хогвартсе куда меньше. Да, верно, чуть ли не вдвое меньше! Гермионе, вероятно, тоже показалось это подозрительным, и она, наклонившись к самому уху Гарри, шепнула:

— Гарри, тебе не кажется, что нас в этот раз как-то... мало?

— Точно, — почему-то тоже шепотом подтвердил Гарри. — И, кажется, в основном поубавилось народу из Хуффльпуффа и Рэйвенкло. Лучше слизеринцев бы поменьше стало.

— А их и так меньше, — Гермиона настороженно разглядывала учеников, сновавших по коридору по направлению к Большому Залу. Гарри мог поклясться, что дотошная Гермиона подсчитывает всех, кого видит. — Но не намного. Послушай, Гарри, ты не думаешь, что это из-за войны с Вольдемортом? Может, родители просто не пустили своих детей в школу в этом году? Не доверяют ее надежности?

— После того, как Гарри ухитрились вывезти прямо с территории Хогвартса этим летом, я ничему не удивлюсь, — мрачно сказал Рон, сгрызая последний кусочек джинниного сникерса. — Глядите-ка, а вам не кажется, что все, кто тут шастает, в основном — маглорожденные?

— Похоже, что да... — Гермиона настойчиво заглядывала в глаза каждому встречному ученику. — Вот Стаббинс из Хуффльпуффа, он точно маглорожденный. И Джастин Финч-Флетчли... привет, Джастин! И Орла Уирке из Рэйвенкло, Кларенс Дэйвис и Мэри Саммерс — тоже из обычных семей. Кевин Уитби... Слушайте, а и правда! Тут процентов двадцать только, одна пятая чистокровных волшебников!

— Так ты прямо сразу и подсчитала? — скривился Рон. — О, привет, ребята!

К неразлучной троице подлетели не менее неразлучные друзья — Дин Томас и Симус Финниган. На левой руке Симуса вместо часов красовался портативный наручный горескоп. Стрелка непрерывно крутилась и визжала, как резаная. Перекрикивая ее настойчивые вопли, ребята постарались узнать, в чем же дело.

— Слышали новость? — орал Симус, отчаянно пытаясь замотать шарфом проклятый горескоп, чтобы сделать его заунывный вой чуточку потише. — Многие родители отказались отпускать ребят в Хогвартс. Говорят, тут с ними все может приключиться. Мы с Эрни разговаривали, так он утверждает, что Рэйвенкло в этом году недосчитается половины учеников, а сам Хуффльпуфф и того больше. Чуете, чем пахнет? — Вы на чем доехали? — вместо ответа учинил Рон допрос гриффиндорским приятелям. — Дин у меня гостил летом, нас мама подбросила камином до Хогсмида. Она еще летом с одной продавщицей знакомой из отребьеновского ателье договорилась... Слушай, а вы слышали, что дементоры сделали? Говорят, они организованно напали на несколько магловских поездов, которые шли в сторону Хогвартса. Есть жертвы! — Жертвы? — упавшим голосом переспросил Гарри. — Ну да! — включился в беседу Дин, в страхе выпучив глаза. — Один поезд даже потерпел крушение... Тот, что на Эдинбург шел, верно, Симус? — Ага. Вот кошмар, правда? Как хорошо, что мы им не поехали. Гарри, говорят, что из-за такой нехватки членов команд по квиддичу в этом году чемпионат школы проводиться не будет, ты ничего об этом не знаешь? Кстати, твой Всполох как поживает? — Мой Всполох растащила на щепки толпа бешеных дементоров в поезде "Лондон — Эдинбург"! — в сердцах выпалил Гарри и быстро пошел дальше. Потерпел крушение! Нет, только не это! В Большом Зале народ вел себя куда более шумно, чем всегда. Все ученики были возбуждены до предела, еще бы, уже почти полвека дементоры не были так агрессивны. Было понятно, что охрана Азкабана висит на волоске, авроры и сотрудники Отдела Тайн не могли сами справиться с таким количеством злобных холодных существ, питавшихся всем добрым и светлым, что они могли найти в человеческой душе. Гарри упал за гриффиндорский стол и с отсутствующим видом наблюдал, как остальные ребята рассаживаются за столы своих факультетов. Не они одни с Роном и Гермионой были не в форме, многие ученики тоже были без мантий. За столом Рэйвенкло Кларенс Дэйвис в красках расписывал всем желающим послушать его девочкам, как он геройски сражался с целой толпой дементоров, подстерегавших их машину на мосту через Клайд. Хорошо, что с ним и его младшей сестрой был еще его брат Роджер, бывший капитан их квиддичной команды. Роджер отвлек дементоров, а Кларенс и его сестренка тем временем успели достать метлы. Все трое достигли Хогвартса только час назад, естественно, все их вещи и учебники пропали: взбешенные дементоры, как только что сообщили Роджеру из Министерства, разнесли их машину в клочья. Среди тех, кто слушал белого от ужаса Кларенса, были и сестры Патил с Лавандой Браун. Лаванда вскоре присоединилась к гриффиндорскому столу, а Парвати продолжала чирикать с Кларенсом, закатывая от страха свои огромные черные глаза и нежно помахивая ресницами. На руках у нее сидела большая черная кошка и таращила на ребят из Рэйвенкло свои громадные золотистые глазищи. — Парвати обзавелись зверьем? — поинтересовался Рон у Лаванды, подсевшей к ним поближе. Лаванда, как вполглаза успел заметить Гарри, очень изменилась. Она побледнела, стала выше и тоньше, под глазами пролегли глубокие сиреневатые тени, на запястьях у нее болтался десяток амулетов из раковин и пестрых камешков, а на шее — подвеска из лунного камня и ладанка, издававшая терпкий запах сандала. — Разве черные кошки не приносят несчастье? — поддразнил Рон Лаванду. — Это не кошка, а лазиль, — ответила Лаванда, глядя в никуда. — Мама Парвати достала ей разрешение, и она сама пошла в хижину к Хагриду этим летом, выбрала себе того, что он ей обещал, а остальных мы раздали. — Лаванда, — робко вмешался Симус, всегда питавший пылкую страсть к своей однокласснице. — Ты... изменилась очень за лето. Ты стала такая... — Другая, — спокойно подвела черту Лаванда. — Ты прав. У нас с Парвати было очень напряженное лето. Вы и представить себе не можете, как сложно жить с таким даром. Хорошо, что директор смог помочь нам его развить. Он познакомил нас с удивительно милыми дамами из Германии. Мы прожили у них все лето. — Их фамилия случайно не Штальберг? — пробормотала Гермиона. — Именно. Фрау Брюнхильда, Вальтраута и Хейди — такие замечательные старушки! А ты откуда их знаешь? — Приходилось встречаться. — О, Гарри! Гарри! К гриффиндорскому столу неслась Клара Ярнли, за которой не поспевали остальные второклассники. С другой стороны рядом с Гарри плюхнулись братья Криви. — Привет, Гарри. Ты чего такой смурной? — Колин, слава Мерлину, кажется, забыл о своих претензиях к Гарри, возникших на почве проигранного в прошлом году чемпионата по квиддичу. — С профессором Эвергрин стряслось несчастье, — объяснила Гермиона. — Она была в том поезде... — вокруг них тут же собралась толпа, все ахали, качали головами и в ужасе переглядывались. — Неужели у нас в этом году снова будет другой преподаватель по Защите от Сил зла? — уныло спросил Дин. — С ней ничего не могло случиться! — решительно перебила его Клара. Глаза ее воинственно сверкали, точно она была готова сразиться с дюжиной дементоров, и вообще, Гарри внезапно испугался, что она потребует немедленно организовывать на место происшествия спасательную экспедицию, состоящую из гриффиндорцев, — с Клары станется, ограничивающих ее действия факторов не существует. — Уж профессор-то Эвергрин запросто могла положить на лопатки кучу дементоров! — Вот и то же говорю, — Гарри успокаивающе надавил ей на плечо своей дрожащей рукой, усадив ее на место. Но Клара не унялась: в компании с Тоби и Гордоном Макьюэном она тут же начала шепотом составлять какой-то загадочный план. Гермиона с подозрением смотрела на них. Рон меланхолично подсчитывал слизеринцев за соседним столом, подозрительно оглядывая хитрую острую физиономию Драко Малфоя ("А он чего вернулся, Гарри, небось, шпионить, как считаешь?") и сравнивал их количество с числом гриффиндорцев. Гриффиндорцы вернулись все. Уставшие, издерганные ученики страшно хотели есть и с нетерпением ждали церемонию сортировки, но их ожидал весьма неприятный сюрприз. Когда, наконец, в Большом Зале собрались все ребята, собирающиеся оставаться в Хогвартсе в этом году, со своего места за преподавательским столом поднялась угрюмая профессор МакГонаголл и загробным голосом сообщила, что в этом году церемонии сортировки не состоится. Столы хором ахнули, а заместитель директора скорбно добавила, что в связи с происходящими в волшебном мире событиями, большинство родителей сделали выбор в пользу Бобатона и Дурмштранга, причем, речь в данный момент шла не только о первоклассниках. Минерва МакГонаголл пояснила, что почти половина учеников Хогвартса теперь учатся в других заведениях, и всего учеников в школе осталось сто пятьдесят. Столы факультетов загудели от недоумения и ужаса: каждый факультет раньше считал, что отсутствие одноклассников — только временное явление, и речь профессора Трансфигурации прозвучала как приговор. Преподавательский стол хранил молчание. Дамблдор спокойно смотрел поверх голов учащихся, профессора Флитвик и Спаржелла, пошептавшись о чем-то, уставились в зал, а профессор Снейп комкал в кулаке носовой платок и злобно разглядывал тех учеников, которые пока решили остаться, точно раздумывал, надолго ли их хватит. Гарри подумал, что большинство осталось лишь по той причине, что маглорожденным куда безопаснее в Хогвартсе, чем за его стенами, и их родители, по всей видимости, решили так же. Впрочем, нужно отметить (Гарри еще раз проинспектировал стол Гриффиндора), что их факультет, кажется, не покинул никто. Кажется... Дослушав трагическое выступление Минервы МакГонаголл, со своего места, наконец, поднялся Дамблдор. — Что ж, после такого проникновенного вступления нашей дорогой Минервы может показаться, что добавить больше нечего. Но, тем не менее, у меня есть еще несколько объявлений. Как плохих, так и хороших. Начнем, разумеется, с плохих. Во-первых, в связи с недостаточной укомплектованность школьных команд по квиддичу, вопрос о проведении чемпионата школы пока откладывается, — Дамблдор подождал, пока схлынет волна недовольства и перевел взгляд поверх очков-полумесяцев на разъяренную мордашку Клары Ярнли, которую распирало от желания оспорить решение руководства. — Это связано еще и с тем, что в этом году при всем желании, преподавательский состав школы не сможет самостоятельно обеспечить надежную охрану квиддичных матчей. Всем уже известно, что Хогвартс с недавнего времени окружает защитная стена, пройти сквозь которую невозможно, не зная нужных заклятий. Я подчеркиваю: невозможно не только войти в Хогвартс, но и выйти из него! — новый взрыв возмущения. Дамблдор улыбнулся в ответ на недовольные выкрики не сдержавшей чувств Клары — потенциальной преемницы близнецов Уизли на ниве отчаянных проделок и спокойно продолжил. — Таким образом, как вы уже, наверное, поняли, прогулки в Хогсмид временно прекращены. Совиная почта действует только по определенным дням, и желающие послать письмо домой должны будут ознакомиться с расписанием работы школьных сов, висящим рядом с кабинетом мистера Филча, ответственного в этом году за надзор над совами. — Я теперь что, и домой письмо не смогу послать? — недовольно переспросил Невилл. Вид у него был крайне расстроенный. — Бабуля послала мне кое-что из книг, но я, кажется, забыл еще и... — Кроме этих проблем, в этом году необходимо было решить и некоторые вопросы касательно преподавательского состава. Как всем известно, в июне трагически погиб профессор Хагрид, преподаватель Ухода за Магическими существами. В этом году этот пост был предложен бывшему работнику Министерства Магии, проработавшему не один год в Отделе по Надзору за Магическими Существами, и теперь перед вами — новый профессор по этой дисциплине, Бенджамин Иррегус-Штраус! — несколько робких хлопков с гриффиндорского и хуффльпуффского стола не скрасили картины преставления нового преподавателя. Иррегус-Штраус, кряхтя, встал, расправил складки помятой палевой мантии, раскланялся и снова

бухнулся на свое место, слева от профессора МакГонаголл. — Это еще не все, — продолжил Дамблдор. — В связи с необходимостью официальных выборов нового гриффиндорского привидения, чье место пустовало уже несколько месяцев, был проведен опрос привиденческого состава нашей школы и выявлены двое желающих занять эту должность. Первую заявку подала мисс Меланхольная Миртл, которая известна многим из вас, особенно девочкам, неосторожно пытавшимся воспользоваться туалетом на первом этаже. Вторая заявка — прошу не удивляться! — поступила от профессора Балларда Биннза. Этот почтенный призрак в свое время тоже закончил Гриффиндор и мотивировал свое желание занять новый пост усталостью от преподавательской деятельности и невозможностью продолжать научную работу в его теперешнем печальном состоянии. Рассмотрев обе заявки, объединенный коллектив преподавателей и призраков Хогвартса проголосовал и большинством голосов профессор Биннз был утвержден в должности гриффиндорского призрака. Мисс Миртл, правда, была слегка расстроена, поэтому я не рекомендую сейчас подходить близко к ее туалету из-за возможности оказаться мокрым с головы до ног: всем известно, как впечатлительна и нервна наша милая Миртл, она попыталась утопиться в каждом из унитазов по очереди, но это не произвело должного результата, — хмыкнул Дамблдор, вызвав новый взрыв эмоций, впрочем, уже положительных, среди учеников. Всем не терпелось узнать, кто же вместо Биннза займет пост преподавателя Истории Магии. — Поэтому в газетах было размещено объявление о поиске преподавателя на должность, освобожденную почтенным профессором Биннзом, и первым, кто откликнулся на наш призыв, был крупный ученый, специалист в Истории, как магической, так и магловской, немало проработавший как в магловских, так и магических университетах Европы — профессор Элджернон Джонс! Новый преподаватель поднялся за учительский стол. Его достаточно демократичный вид — мантия из эффектно вытертой голубой джинсы, карманы на молниях и ливайсовских заклепках, длинные черные волосы, собранные в хвост, и вязаный галстук, — произвел на учеников приятное впечатление. Даже на слизеринцев: видимо, слух о том, что профессор Джонс учился на этом факультете, дошел и до их стола. Второго члена тайного Ордена Феникса приняли куда теплее, памятуя о том, каким чудовищным испытанием терпения всегда были уроки Биннза. Но за этими объявлениями гриффиндорский стол не забыл главного: — Профессор Дамблдор! — громко выпалил Дин Томас. — А как же преподаватель по Защите от Сил зла? Профессор Эвергрин остается? Гарри заметил, как перекосилось лицо Снейпа. Да что с ним такое, в самом деле? Дамблдор не успел ответить на вопрос Дина, ответ на который интересовал Гарри больше всего на свете, как за директора ответил другой голос. — Естественно, мистер Томас! Как же я могу бросить вас в такой момент? — Гарри вскочил и радостно заорал вместе в остальными учениками, исключая, естественно, слизеринцев, увидев, как рядом с Дамблдором неожиданно выросли две фигуры, точно появившись из ничего. Профессор Эвергрин улыбалась и принимала овации в свою честь с должной скромностью. Новый костюм с иголочки, аккуратная стрижка — все как всегда, кроме большущего фингала под глазом, на который, мерзко хихикая, тыкали пальцем ученики Слизерина. Рядом с Гарри восторженно вопил Рон. Гермиона же больше внимания уделяла другому пришельцу. — Позвольте также познакомить вас с еще одним членом нашего преподавательского коллектива! — с воодушевлением провозгласил Дамблдор. — Профессор, сэр Глориан Глендэйл, наш новый преподаватель Древних Колдовских языков! Момент, когда Гарри узнал о том, что его опекуны живы мог бы стать самым счастливым в его жизни, если его взгляд случайно бы не упал на Снейпа. Мрачный декан Слизерина уставился на Глориана с таким выражением на лице, что любой ученик, заподозривший, что профессор Зельеделия смотрит так на него, немедленно собрал бы вещи и улетучился из Хогвартса, не в силах даже представить, что последует за подобным взглядом. Но Глориан Глендэйл не был учеником Хогвартса, он не был даже человеком, поэтому подобные ужасающе злобные зырканья на него не произвели ни малейшего впечатления. Он сдержанно поклонился и занял свое место за столом между Валери и Дамблдором. — Какие у него глаза! — в экстазе простонала Парвати Патил. К ее восклицанию с восторгом присоединились остальные девочки Хогвартса. На рост Глора никто внимания даже не обратил, как, впрочем, и на его уши. Рон помрачнел и угрюмо высморкался. — Ты не знаешь, Гарри? — немного нервно поинтересовался он. — Этот тип здесь надолго?

Глава 13. Таланты.

— Нет, это не наш поезд потерпел крушение, Гарри, а тот рейс, что шел прямо за нами: восьмичасовой. Я там не была, но мистер Моуди уже рассказал, какой ужас там творился! Семь вагонов сошли с рельсов, перевернуты, искорежены. Везде лежат тела погибших, люди кричат, мечутся, ищут своих родных, хорошо, что я этого не видела, такие зрелища оставляют кошмарное впечатление и долго снятся мне по ночам. А с нашим поездом все в порядке, мы с Глором занимались дементорами около часа, пока не вычистили всех. Их было около тридцати, хорошо, что у меня очень сильный заступник...

Интересно, какой у нее заступник?

— А люди? Что с пассажирами поезда? — Гарри затаил дыхание и посмотрел на профессора Эвергрин, которая с усталой невозмутимостью прижимала к себе журнал третьего класса и стопку двигающихся иллюстраций какой-то черномагической живности.

— Погибших нет, зато дементоры успели так напугать нескольких человек, что после этого их пришлось госпитализировать. Специалисты из Св. Манго уже ими занимаются, так что не волнуйся, Гарри, — Валери опустила руку с надкусанным пирожком, — по-человечески поесть она как всегда не успевала, — и добавила. — А насчет ваших вещей не волнуйся. Авроры уже продезинфицировали все, что было в сундуках. Скажи Гермионе, что с ее книгами все в порядке, и у Рона цела гитара, зато твой сундук был перерыт до самого дна. Неужели дементоры что-то искали, как думаешь?

— Хм-м-м... — вряд ли это были дементоры.

— Ладно, милый, я с этим разберусь. Но мне очень неприятно тебе сообщать о том, что твой Всполох...

— Я знаю, — быстро сказал Гарри, оглянувшись на бегущих на урок второклашек из Рэйвенкло. Большой зал быстро пустел после завтрака. — Ничего, когда-нибудь куплю себе новую метлу. Думаю, она все равно будет лучше этой.

— Гарри, я с тобой должна серьезно поговорить, — мисс Эвергрин всполошенно посмотрела на часы и добавила. — Только не сейчас, я уже опаздываю на урок. Но потом тебе все же придется мне объяснить подоплеку этой странной истории с летающим ковром! — она не преподавательским галопом бросилась по коридору, чуть не сбив несшегося в свою аудиторию профессора Флитвика. Извинившись на бегу, Валери прибавила темп и исчезла.

Гарри вздохнул. И как же это можно объяснить? Он подбежал к изнывающим возле класса Истории Магии Рону и Гермионе и с облегчением заметил:

— Гермиона, все наши вещи целы, твои книги в порядке! Рон, с гитарой ничего не случилось!

— Ой, как же хорошо-то, Гарри! Было бы ужасно жалко потерять столько замечательной литературы! Я, конечно, уже успела выучить все книги наизусть, но для подготовки к экзаменам все же необходимо держать их под рукой, как считаешь?

— Я считаю, что вовсе незачем так напрягаться! — выразительно заметил Рон, залетая в класс и швыряя свою сумку на стол. — Иначе можно с ума сойти, если так много будешь читать, Гермиона! Тебе надо больше дышать свежим воздухом. Займемся этим сегодня после уроков? Погодка-то хорошая, — он кивнул на приветливо заглядывающее в окно солнце, особенно тепло гревшее после вчерашних туманов и холодов. Гермиона наморщила лоб.

— Ну, вообще-то у меня уже были планы на сегодня, Рон... — небрежно начала она, но в этот момент в класс вошел профессор Джонс, и шестиклассники торопливо расползлись по своим местам.

Профессор Джонс выглядел импозантно, все парни в классе с завистью оглядели его черную джинсовую мантию — мама дорогая, с гербом Слизерина! — и безупречно белую рубашку. Невилл сиял гордостью за своего дядю и радостно предвкушал легкое постижение той науки, которая еще в прошлом году называлась История Магии. В этом году этот предмет к слову "магия" добавил эпитет "черная". Итак, преподаватель Истории Черной Магии Элджернон Джонс серьезно оглядел класс, внимательно посмотрев на каждого ученика. Гарри мог бы поклясться, что историк ухитрился запомнить всех с первого взгляда, такие странные проникающие вглубь глаза были у профессора.

— Давайте начнем урок, — негромко заметил Джонс, и в классе мгновенно воцарилась гробовая тишина. — Я — ваш новый профессор по Истории Черной Магии, мое имя — Элджернон Джонс. Занятия теперь будут проходить в несколько ином темпе, к которому вы, возможно, не привыкли: я не потерплю никаких прогулов или разболтанности на уроке. Для этого есть очень важная причина: как и все преподаватели, я считаю свой предмет самым важным во всем курсе магического образования. Но если остальные профессора могут подкрепить свое мнение всего лишь эмоциональными всплесками, то у меня для этого припасены кое-какие факты. Факт первый: история, будь она магловская или магическая, делается самими людьми. Нельзя отрицать свою причастность к истории, каждый ваш поступок ведет за собой следствие этого поступка и череду событий, которые могут быть истолкованы, как результаты следствия этого поступка. История вершится именно так. Факт второй: небрежное или бездумное отношение к собственным поступкам приводит к тому, что следствия и события выходят из-под контроля и начинают причинять вред не только вам, но и совершенно неизвестным вам людям, десяткам, сотням и десяткам тысяч людей, а также их потомкам. И третий факт: сами поступки часто забываются, но их результаты всегда оставляют свой след в истории. Поэтому нужно уважать эту науку за то, что она старается не оставить без внимания ничего, даже, самые маленькие факты, с первого взгляда не имеющие большое значение для истории. И, главное, уважать ученых, прилагающих усилия к тому, чтобы людям открылись не только результаты или следствия, но и сами поступки. Задумайтесь о том, что вы делаете, и как вы это делаете. Учитесь нести ответственность за свои сегодняшние действия — они всегда дадут вам знать о себе спустя много лет.

Класс молчал, переваривая услышанное. Профессор Джонс подвинул стул поближе к партам и свободно сел, поддернув край своей джинсовой мантии и положив ногу на ногу. Он поковырялся в своем видавшем виды рюкзаке и вынул список класса на большом желтоватом пергаменте. Гарри разглядывал профессора Джонса и раздумывал, стоит ли задать тот вопрос, который возник у него сразу после этого сухого и логичного вступления. Дело в том, что после беседы с мисс Эвергрин о возможностях использования времяворота Гарри несколько в ином свете представлял себе прошлое и его отдаленные последствия. Но почему-то этому молодому, но такому суровому человеку задавать подобные вопросы не хотелось: сразу обвинит в предвзятости и эмоциональности. Безапелляционностью мышления новый учитель Истории Черной Магии напоминал профессора Снейпа: одна слизеринская школа. Элджернон Джонс тем временем начал перекличку. Дойдя до Невилла, порозовевшего от смущения, профессор слегка откинул назад свой длинный черный пучок волос и вполголоса заметил:

— Кстати, мистер Лонгботтом, вы уже успели довести до сведения класса, что мы с вами, в некотором роде, являемся родственниками?

Невилл вспыхнул. Еще вчера вечером он довел это до сведения всех и вся, развлекая одноклассников историями о безумных выходках на которые всегда был способен его двоюродный дядя-слизеринец. К историям о том, как дядюшка Элджи выкупал Невилла, сбросив с пирса, и уронил его же со второго этажа, прибавилась сага о пожаре на чердаке, где сушились простыни и подштанники всего семейства Лонгботтомов. Эта авария произошла по вине дядюшки Элджи, решившего проверить, хорошо ли действует разысканное им в древних рукописях Сушильное проклятие. За этим захватывающим рассказом последовала повесть о прожорливом сфинксе, запертом в кладовке бабули Лонгботтом: сфинксом дядя Элджи, как оказалось, "пользовался для заострения логического мышления". В процессе совершенствования оного у профессора Джонса сфинкс ухитрился слопать все сухофрукты и копчености, а также разбить своими тяжелыми лапами девять банок с тыквенным конфитюром — гордостью бабушки Невилла. После же приглашения на ужин окровавленного безголового призрака королевы Марии Шотландской в семье Лонгботтомов-Джонсов приключилась истерика, чуть не закончившаяся разводом. Дядюшка Элджи с пеной у рта объяснял, что подобная непринужденная беседа могла бы пролить свет на многие таинственные подробности жизни этой леди, но его жена, тетушка Инид, посчитала это приступом некрофилии и грозилась вызвать бригаду колдомедиков. Развода не произошло, но профессор Джонс обиделся на всю семью и в отместку наложил порчу на расческу жены, ручку двери комнаты Невилла и шляпку бабушки Лонгботтом. Расческу из тети Инид вынимали всем миром, рука Невилла долго заживала после укуса взбесившейся дверной ручки, а бабушке срочно потребовалось найти блокирующее заклятие от выпадения волос. Словом, все представляли себе профессора Джонса совсем не таким, каким он предстал перед классом.

— Скидок не будет, — негромко пригрозил профессор Элджернон Джонс. — Никому! Ни за какие родственные связи, Невилл! Ты у меня живо станешь учиться, как подобает! Никакие таланты вам не помогут! Только чистое, твердое знание и ответственность за свои поступки делают человека человеком, будь он магл или колдун, вам понятно?

— Понятно, — прогудел класс в унынии.

— Превосходно. Тогда запишите первую тему нашего урока: Современная Черная Магия и ее истоки.

Все заинтересованно заскрипели перьями. Никто еще не знал, что вообще представляет собой Черная Магия, поэтому все гриффиндорцы дружно решили уделить этой теме особенно пристальное внимание. После сухого и практичного введения в свою специальность, внятно, в отличие от покойного профессора Биннза, задиктовывая лекцию, профессор Джонс подергал плетеный галстук на шее и поинтересовался:

— Кто может сказать, кто был самым сильным черным магом нашего столетия?

Рон, желая покрасоваться своей смелостью, поднял вверх руку:

— Вольдеморт!

— Неправильно, мистер Уизли, — покачал головой профессор Джонс. Рон удивленно опустился на свое место и пожал плечами. — У кого-нибудь есть другие предположения?

Естественно, другое предположение было наготове у Гермионы.

— Гриндельвальд, сэр! — выпалила она, подскакивая за своей партой, как мячик. — Генрих фон Гриндельвальд! Он считается самым страшным магом нашего времени, потому что его действия когда-то стали причиной двух крупнейших мировых катаклизмов за историю ХХ века... — зачастила она, гордо глядя на приунывшего Рона.

— Отлично, мисс Грэйнджер, — профессор Джонс поставил возле фамилии Гермионы какой-то крестик в своем списке. — Пять баллов. Я не настаиваю, чтобы вы и дальше рассказывали вместо меня, поэтому, с вашего разрешения, я продолжу. Итак, Генрих фон Гриндельвальд. Имя, до сих пор наводящее ужас на многих колдунов. Человек, обладавший когда-то огромной волшебной силой, по величине с которой могла сравниться лишь его власть. Всю первую половину нашего века он повелевал судьбами Европы: по мановению его руки люди сотнями шли убивать во имя его и умирали десятками тысяч. Его власть казалась абсолютной и не было такого смельчака, пожелавшего бы его ниспровергнуть и остаться в живых. Обладая колоссальным колдовским потенциалом, этот маг заставил стоять на коленях перед собой всех магов и маглов, последних он мечтал сделать своим рабами, и руками немногих из них, преданных ему, бывших ширмой для его кровавых планов, он творил безграничное Зло, сам оставаясь в тени.

— Сэр? — поднял руку Симус. — Значит, это Гриндельвальд начал Вторую Мировую Войну?

— И первую тоже, мистер Финниган. Один мой знакомый японский бизнесмен как-то назвал его куромаку — тем, кто стоит сзади. Гриндельвальд был той фигурой за темным занавесом, которая дергает за ниточки магловских политиков, точно кукол. Русские диктаторы, Адольф Гитлер, доктор Геббельс и Бенито Муссолини были жалкими игрушками в его хитрых руках. С помощью магловских военных технологий он планировал прибрать к рукам весь мир, чтобы единолично править им, оставаясь всего лишь мифом, загадкой, легендой. Это было время, когда само слово колдун или ведьма вновь стало произноситься маглами с ужасом. Магия повсюду стала проникать в магловский мир: рецепты самых страшных зелий и описание кровавых древних обрядов черных магов, просочившиеся в магловскую печать, стали обычными вещами. Гриндельвальд считал, что маглы должны представлять саму власть, как нечто магическое, данное свыше и для этого использовал множество магических предметов далекой древности. Он добивался, чтобы к нему в руки попали священные легендарные артефакты древних британских королей: волшебный меч и чаша. Их поискам он посвятил многие годы, посылая за ними как своих учеников, так и магловские экспедиции. Слава Мерлину, он ничего не нашел, иначе...

— Профессор, можно вопрос? — заинтересованно поднялась Парвати. Она стояла на цыпочках, чтобы лучше видеть профессора. Обычно они с Лавандой располагались на задней парте, чтобы как следует поспать на уроках Биннза, но сейчас девушки явно подумывали о передислокации: новый молодой преподаватель был так интересен! — Если у него были ученики-черномаги, то куда они потом делись, после войны? Не верится, что все погибли.

— Мисс Патил, терпение явно не входит в число немалого количества ваших достоинств. Если бы вы соизволили немного подождать, то вам не пришлось бы задавать этот вопрос. За нетерпение я снимаю с вас один балл, — сурово начал профессор Джонс, и класс угрюмо зашептался. Парвати обиженно заморгала длинными ресницами. — Но за пытливость ума я, пожалуй, прибавлю вам два балла, — хитро прибавил профессор, и Гарри повеселел вместе с остальными. Несмотря на свои слизеринские замашки, Элджернон Джонс был явно своим в доску парнем. — Конечно, у него были ученики. Но многие погибли еще в Первой Мировой войне, другие были убиты во второй, и главный секрет Гриндельвальда — тайна бессмертия, как считается, так и не был унаследован никем из его последователей. Кроме одного, самого талантливого.

— Вольдеморт, — пробормотал Гарри себе под нос, но на фоне оглушающей тишины в классе, это слово прозвучало, как пушечный выстрел. Все гриффиндорцы ощутимо задрожали. Профессор Джонс с интересом взглянул на Гарри. Тот все еще находился в шоке от своей догадки.

— Именно так, мистер Поттер, — мягко заметил профессор. — Хотя нужно было бы сперва поднять руку, прежде чем дать ответ. Пять очков. Вольдеморт считается последним из учеников Генриха фон Гриндельвальда, оставшихся в живых после поражения их учителя великим волшебником Альбусом Дамблдором.

Благодаря волшебным карточкам в шоколадушках этот факт был известен повсеместно. Но, тем не менее, когда парни и девушки высыпали с урока, они были в состоянии полнейшего шока.

— Кто бы мог подумать! — восклицал Дин, обращаясь к Симусу и размахивая рюкзаком. — Что Дамблдор мог победить бессмертного колдуна! Может быть, он сам бессмертен?

Гарри, Рон и Гермиона осторожно переглянулись: не хватало еще, чтобы весть о том, что Дамблдор является главой Ордена Феникса, просочилась в широкие массы.

— Что ты такое говоришь, Дин! — быстро возразила Гермиона, вручая Рону свою стопку книг. — Это невозможно! Дамблдор бы никогда на это не пошел! Представь, что ты живешь вечно: ты видишь, как умирают твои родные и друзья, не остается никого из близких.

— А как же философский камень? — восторженно отпарировал Симус, припоминая историю, случившуюся с Гарри в первом классе. — Флямель тоже был бессмертен!

— Но он наделил бессмертием и свою жену!

— Нет, — после некоторого раздумья решил Симус. — Я не хочу быть бессмертным. Подумать только: жить вечно рядом с одной и той же женщиной! — они с Дином и идущий рядом Невилл громко захохотали.

— Пошляк! — фыркнула Парвати.

— Дурак! — добавила Лаванда, обиженно отбрасывая светлые волосы с лица. На ее браслетах звякнули камешки.

— Шовинист! — звонко выдала напоследок Гермиона. Последнее слово наповал убило все парней. Все три девочки как по команде повернулись и отправились к двери в кабинет Магического Домоводства — нового в этом году предмета. Ребята же должны были работать с профессором Флитвиком во дворе и постигать нелегкую науку: строить, пилить, строгать и резать с помощью волшебных заклинаний.

— Почему наши девчонки стали такие зануды? — удивился Симус, радостно вдыхая влажный воздух. Они вышли в школьный двор и с наслаждением помотали головами, отряхивая неприятный осадок, оставшийся с урока по Истории Черной Магии. Гарри теперь мог понять, почему Дикоглаз Моуди видел везде черную магию и черных магов: он вышел с лекции Джонса о методах черномагического наблюдения за жертвой во времена Гриндельвальда с ощущением, что за ним отовсюду следят десятки враждебных глаз.

— Но симпатичные зануды, верно? — толкнул его под локоть Рон.

— Эй, глядите, кто это там? — Дин показывал на ту сторону двора, где росла Дракучая Ива. Возле нее белел силуэт сидящего человека. — Айда, посмотрим?

— Опоздаем на урок, — опасливо посмотрел на часы Невилл.

— Да брось, успеем! На минутку всего!

Гарри вместе с другими гриффиндорцами подошел на безопасное расстояние к драчливому дереву. Под ним, совершенно не опасаясь того, что ее достанут кровожадные лапы столь же опасного, сколь и редкого дерева, спокойно сидела женщина в белом платье и рисовала что-то углем на большом листе бумаги. Длинные черные косы падали ей на плечи и скреплялись золотой шпилькой за левым ухом. Как ни странно, агрессивное дерево не трогало загадочную незнакомку.

— Гаррьи? Рон?

— Здрассте, мэм! — хором сказали Гарри и Рон, дружно недоумевая, как Инь Гуй-Хань могла узнать их по шагам.

— Здрассте! — так же растерянно добавили Симус, Невилл и Дин. Они не оставались на прошлое Рождество в замке, поэтому никогда до этого не встречали китайскую художницу.

— Что вы рисуете, мэм? — с любопытством вытянул шею Дин Томас. Из-за плеча Инь он рассматривал искусный — всего в несколько штрихов, — набросок Дракучей Ивы на фоне Запретного леса. Под деревом была видна слегка намеченная тень волка с большими грустными глазами. — Как здорово у вас получается! — восхитился он.

— Это вашьи друзья, Гаррьи? — Инь повернулась к юношам, и ответом ей было восхищенное "ах". Ее внешность произвела впечатление на всех гриффиндорцев. Инь улыбнулась и повела плечом. Одна из узких черных кос медленно заскользила по белому шелку платья.

— Ага, мы вместе учимся, мисс Инь. Парни, это мисс Инь Гуй-Хань, наш новый школьный врач, — представил ее Гарри и в который раз похвалил прозорливость Дамблдора, исподволь наполнявшего Хогвартс членами Ордена Феникса.

— Врач? — по-мужски небрежно развернул плечи Симус. — Для врача вы слишком красивы.

— Врач? — недоверчиво переспросил Дин. — Для врача вы слишком хорошо рисуете!

— Врачьи тожье могут быть художьниками, — важно заметила Инь, заканчивая наводить красоту на левую ветку Дракучей Ивы. В ее исполнении она была совсем не такая агрессивная, скорее, напротив, в дереве, наводившем ужас на всех школьников, появилось нечто неуловимо печальное. — Одно другьому не мешаьет.

— Это волк? — поинтересовался Невилл, с сопением наклоняясь поближе к листу бумаги и близоруко разглядывая фигуру животного. — Разве здесь есть еще и волки?

— Вервольфы! — сделал страшные глаза Симус. Невилл тихо ойкнул.

Гарри заметил, что рука Инь, водившая узкой палочкой угля по листу, чуть ощутимо вздрогнула.

— Это мой дрьуг, — веско уронила она. — Вам нье порьа на урок, ребьята? Кажется, я замьетила на холмье профьессора Флитвик!

— О, уже бежим! — спохватился Симус. — Мисс Инь, я обязательно приду к вам лечить мои многочисленные травмы! Пусть их будет побольше! — крикнул он, уже убегая и хохоча во всю глотку. Припустивший за ним Невилл только глаза закатил.

— Вот придурок, — вполголоса хмыкнул Рон. — Эй, Дин, ты чего?

— Идите, я вас догоню! — отозвался Дин Томас, вновь наклоняясь над рисунком. Он о чем-то спросил Инь Гуй-Хань, но Гарри не услышал, о чем. Они с Роном пошли обратно к площадке перед замком.

— Если Дамблдор решил напихать членами Ордена весь Хогвартс, то он боится, что на Хогвартс будет совершено нападение, — вдруг сказал Рон, резко останавливаясь. — Защитная стена, запрет на выходные в Хогсмиде... осторожности с совами. Тут пахнет большой заварушкой с дементорами, не думаешь?

— Знаешь, Рон, мне кажется, что Дамблдор опасается не только дементоров, — Гарри задумчиво грыз совершенно негигиеничную травинку и размышлял о своем. — У меня из головы не идет мистер Олливандер с его фокусами...

— Считаешь, он все-таки поддерживает Вольдеморта? Ох, не хотелось бы верить в такие ужасы. Но, Гарри, страшно ведь не это. Если дементоры бросят Азкабан, то все преступники выйдут на волю. Авроры и сотрудники Отдела Тайн ничего не смогут сделать, Азбакан слишком огромен, и в нем сидит столько бандитов, убийц и... Упивающихся Смертью, что... Шрам, у тебя, кстати, не болел? — спохватился Рон, осторожно поглядывая на лоб Гарри.

— Да нет пока. И мне это не нравится, — Гарри добрел до холмика, на котором маленький профессор Заклинаний что-то объяснял остальным шестиклассникам со всех факультетов и, извиняясь, пожал плечами. Флитвик махнул ему палочкой, приглашая занять место в строю.

— Сегодня, ребятки, — пискнул миниатюрный декан Рэйвенкло. — Мы будем учиться строить стены!

Позади Гарри послышалось презрительное фырканье. Драко Малфой протолкался вперед, больно задев Гарри локтем и наступив Рону на ногу. Следом за ним к Флитвику, набычась, подошли Крэбб и Гойл.

— Ну и зачем нам все это нужно? — привычно растягивая слова, презрительно поинтересовался Малфой. — Неужели, профессор, вы думаете, что нам придется строить что-то, когда мы закончим школу?

— Вам, возможно и нет, молодой человек, — с достоинством отпарировал малютка-профессор. — Вряд ли вас допустят к столь ответственному занятию, если вы и дальше будете уделать ключевым моментам магического обучения недостаточно внимания.

— Отвали, Малфой, — Рон отер Драко плечом от Флитвика. — Лучше бы и правда, слушал, что профессор рассказывает. Если авроры сравняют с землей замок твоего папеньки, ты даже курятника не сможешь себе построить!

— Ты, Уизли, сам всю жизнь прожил в курятнике, — язвительно прошипел Драко, задирая свой острый бледный нос перед Роном. — Поэтому ничего лучше и представить себе не можешь, фантазии не хватит!

Крэбб и Гойл тупо заурчали. Стоявший сзади них Эрни Макмиллан нахмурился и наполовину вытащил палочку из кармана. Джастин Финч-Флечли — из рукава. Гарри подумал, что устраивать свару прямо на уроке Флитвика, единственного профессора в Хогвартсе, который был неспособен постоять за свой авторитет (не потому что был слишком маленького роста, а по причине своей скромности и способности теряться перед любым хамством) — верх подлости. А слизеринцы явно только этого и добивались.

— Отстань от него, Малфой, — негромко сказал Гарри. Драко тут же повернулся к нему, точно ждал именно такой реакции и именно от Гарри.

— А, Поттер, что ж ты как поздно спохватился? — прошелестело ядовитое жало слизеринца. — Замедленная реакция после встречи с Черным Лордом? Ты теперь всю жизнь тормозить так будешь, жаль только, что недолго.

Гарри демонстративно отвернулся. Тоненький голос профессора тут же привлек его внимание куда больше, чем ядовитое шипение Малфоя:

— И тогда нужно сказать "Париус Петрус", мальчики, и палочкой — вот этот жест проделать! Повторите. Нет, не так, мистер Бут, слева направо...

На обед они с Роном притащились ужасно уставшие. Сдвоенные Заклинания по Магическому Домоводству сказались не только на мозгах, но и на физических силах. Камни, которые не желали ложиться в основание, упорно норовили упасть прямо на ногу и отдавить все, что можно. Гарри заработал здоровенный синяк, когда Невилл, желая подвинуть свой камень поближе к его камню в кладке, своротил оба Гарри на руки. Рон ухитрился не только сотворить вместо камня здоровенное бревно, но и загнать громадную занозу в локоть. Сейчас он, скрипя зубами выцарапывал ее из зудящей ранки грязными пальцами, предвидя, что за подобные антигигиенические действия Гермиона вынесет ему выговор и даст нагоняй. Но когда они вернулись в гриффиндорскую башню и смыли с себя трудовой пот, то Гермионы не обнаружили ни в ее комнате, ни в гостиной. Недоумевая, Гарри и Рон отправились в Большой Зал, надеясь, что их староста уже спустилась на обед, но и там ее не было. Дочиста вылизав тарелку с супом (после физического труда на свежем воздухе у него разыгрался зверский аппетит), Гарри недоуменно спросил у Парвати, увлеченно читающей прямо за обедом какую-то симпатичную книжицу на немецком языке страниц эдак в тысячу:

— Слушай, а куда это вы дели Гермиону? Она обедать вообще собирается?

— Неужели профессор Спаржелла рассказывала вам что-то настолько интересное, что Гермиона снова решила пожертвовать обедом ради библиотеки? — скривился Рон.

Парвати перелистнула древнюю слипшуюся страницу, на которой двигалось изображение тасующейся колоды карт, и рассеянно заметила:

— А вы разве не слышали?

— Что мы должны были слышать? — раздраженно поинтересовался Рон вновь яростно принимаясь расчесывать свою занозу.

— Про то, что случилось на уроке у профессора Спаржеллы? — откликнулась Лаванда с места напротив.

— А что случилось? — разволновался Гарри. Они с Роном вскочили со своих мест и уставились на Лаванду. — Говори же, не тяни!

— Она полностью провалилась! — с легким оттенком превосходства заметила Парвати Патил, с шумом захлопывая древний том, со страниц которого посыпалась пыль. — Мы учились делать самое простое — жарить яичницу с помощью магии, и у Гермионы не получилось ничего. Она разбила яйца себе на мантию, обожглась горячим маслом и засыпала солью все глаза Миллисент Булстроуд. Та ее чуть не убила за это, хорошо мы оттащили. Профессор Спаржелла была очень разочарована.

Гарри и Рон переглянулись. Бедная Гермиона. Винки всегда говорила, что у нее нет никаких талантов к домашней работе.

— Она сильно обожглась? — Рон тряс Парвати за мантию. — И где она сейчас, в больнице? Да отвечай же, не молчи!

Парвати с ледяным спокойствием отцепила покрытые цыпками пальцы Рона от своей мантии и холодно заметила:

— Ничего с ней не случилось, успокойся. Профессор Спаржелла смазала ей ожоги, а Сьюзен Боунс из Хуффльпуффа повела ее в ванную для старост, чтобы промыть царапины.

Рон с такой скоростью сорвался с места, что Гарри еле нагнал его в конце коридора, ведущего к лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек и периодически увязая в исчезающих, парни влетели наверх и остановились перед дверью в ванную для старост, только тут сообразив, что не знают нового пароля.

— Черт! — Рон яростно потряс дверь, но она не поддалась. Тогда он просто замолотил в нее кулаками, громко вопя. — Гермиона! Открой! Это мы, открой, слышишь! Да пусти же меня, с тобой ничего не случилось? Гермиона, ты там! Ты жива? — он оглушительно дубасил в дверь, пока она не открылась сама, чуть не сбив его с ног, и на пороге не показалась Сьюзен.

— Что здесь... Гарри, здравствуй! Вы...

— С Гермионой все в порядке? — поспешно перебил ее Гарри.

— Она все время плачет, никак не может успокоиться. Я уже ей много раз говорила, что это не такая большая трагедия, если ты не обладаешь такими талантами, но бедная девочка...

Рон молча отстранил ее рукой и стремительно вошел в ванную.

Гермиона громко рыдала, скорчившись в уголке возле раковины. Белокурая русалка на картине, не на шутку встревоженная ее всхлипами, свесилась из-за рамы и, плеская хвостом, пыталась утешить Гермиону, поглаживая ее по плечу. Рон кинулся к Гермионе и бухнулся возле нее на колени прямо в лужу.

— Гермиона, солнышко, перестань плакать, не надо!

Гермиона зарыдала еще сильнее, вытирая слезы рукавом грязной мантии. Она отвернулась от Рона и попыталась отодрать его руку со своего лица.

— Уйди, Рон! Не трогай меня!

Но Рон, не обращая внимания на слова брыкающейся, как гиппогриф, Гермионы, привлек ее к себе, обнял и начал укачивать на плече ее голову. Пальцы девушки, подрагивающие от рыданий, сперва бурно отталкивали его, а потом вцепились в мантию Рона, точно не желая его больше никуда отпускать.

— Я такая неумеха, Рон, — горько плакала Гермиона. Ее пушистые кудри окутали лицо и плечи Рона густым каштановым облаком. — Я умею только книжки читать, а в реальной жизни я совершенно бездарна и бесталанна!

— Ну что ты такое говоришь, мое солнышко! Глупости все это. Плевать мне, умеешь ты что-то там варить или жарить! Мне важна ты сама, какая ты на самом деле, — Рон горячо шептал в ушко Гермионе всякие бессмысленные ласковые слова. Русалка на картине деликатно высморкалась в знак солидарности с Гермионой и утерла выступившие на глупых голубых глазах слезы своим чешуйчатым хвостом.

Гарри очнулся и потянул Сьюзен за собой наружу. Они вышли из ванной и прислонились к стене.

— Бедняжка Гермиона, — грустно сказала Сью. — Я помню, как сама в первый раз пыталась вскипятить чайник, и что мне устроил Уолли, когда чайник распаялся. Он так орал, что я места себе от стыда не находила! Ничего, это со временем придет. Я помогу Гермионе, — она вытерла еще мокрые от гермиониных слез руки маленьким белым платочком. — Профессор Спаржелла разрешит мне пользоваться на переменах кабинетом Магического Домоводства, я уверена.

— Спасибо, Сью, что так помогла, — благодарно сказал Гарри, осторожно прикрывая дверь ванной, чтобы Сью не услышала, как оттуда доносятся звуки уже не рыданий, а страстных поцелуев. — Хорошо, что ты оказалась рядом с Гермионой в такой момент.

— Да ладно, Гарри, — Сью смущенно затеребила свою косу, отвернувшись, чтобы он не увидел вспыхнувшего на ее щеках румянца. — Не беспокойся за нее, она научится.

— Сью, а как ты попала в школу? Я вчера не видел тебя в Большом Зале. И сегодня на завтраке тоже...

— Па привез меня только сегодня. Он ужасно нервничал, сказал, что второго сентября мы не привлечем такого внимания, как первого. Ты слышал, что вчера стряслось? Безумие какое-то! Как можно быть таким жестоким? Даже для дементоров это чересчур!

Открылась дверь, и на пороге возникли Рон и еще всхлипывающая Гермиона.

— Отведу ее к профессору Эвергрин, — пояснил Рон, не снимая руки с талии девушки. — Думаю, что сейчас Гермионе будет полезно поговорить с ней.

— Это точно, Гермиона. Мисс Эвергрин расскажет тебе, как она сражается с кофеваркой на кухне каждый раз, когда хочет сварить кофе, — ухмыльнулся Гарри и похлопал подругу по плечу. — И сколько ожогов она заработала, когда по рассеянности налила воды в сковородку с кипящим маслом. Винки тогда чуть удар не хватил.

Гермиона улыбнулась сквозь слезы и кивнула. Рон увел ее куда-то к лестнице, ведущей на первый этаж.

— Что у вас сейчас? — поинтересовался Гарри. — Ты что-то на урок не торопишься!

— Гербология. Профессор Спаржелла не будет меня ругать: сегодня мы проходим Ромовые Ромашки, а с ними я с детства привыкла возиться в саду. Думаю, она и вас с Роном простит, когда узнает, что вы помогали Гермионе. Знаешь, Гарри, — Сьюзен смотрела на Гарри своими огромными серыми глазами, в которых танцевала безумная радость. — Я рассказала ей о нашем эксперименте, и профессор Спаржелла настаивает на том, чтобы мы продолжили его! Говорит, что таланты нужно развивать, — счастливо заключила девушка. — Наш декан сказала, что постарается раздобыть кое-какие магические составляющие для волшебных палочек в ближайшее время для наших опытов. Ты не против провести еще один эксперимент?

Естественно, Гарри не был против.

— Идет, Сью. Только и ты будешь мне дальше помогать с мыслечтением, заметано?

— С удовольствием, — порозовели щечки Сьюзен. — Только...

— Да, Сью?

— Только бы Джастин не обиделся, — отчаянно прошептала скромная девочка из Хуффльпуффа.

— А Джастина я на себя возьму, — уверил ее Гарри, проклиная про себя кучерявую шевелюру Финч-Флечли, так нравившуюся хуффльпуффским девушкам.

Они завернули за угол и наткнулись на презабавную картину. Посреди коридора с полтора десятка домовых эльфов создавали изрядную давку, выстроившись в очередь, чтобы припасть к стопам нового профессора по Древним Колдовским Языкам. Глориан хмурился и становился мрачнее тучи с каждым восторженным возгласом в его честь. У него слегка дрожала рука, когда очередной домовый эльф с благоговением прикладывался с ней, дабы облобызать эту священную длань.

— Здравствуй, Гарри, — с некоторым облегчением вздохнул наследный принц Глендэйл, осторожно протискиваясь меж торжествующе покачивающихся длинных ушей и взволнованно блестящих глаз. Эльфы замерли в тихом экстазе, словно морально готовились к схватке за его автограф. — Э-э-э, ты не мог бы проводить меня до кабинета мисс Эвергрин? Дело в том, что я еще не очень хорошо ориентируюсь в замке, а просить этих милых господ мне бы не хотелось. Они и так из-за меня побросали работу... Добрый день, мисс Сьюзен, отлично выглядите.

— Здравствуйте, сэр. Спасибо, сэр.

— Конечно-конечно, Глориан, — закивал Гарри и они втроем завернули в нужную сторону. Эльфы завороженно следовали за ними. — Это на втором этаже, мы спустимся вон по той лестнице, она по понедельникам как раз ведет на второй этаж. К тому же по четным числам она неподвижна, очень удачно, что сегодня как раз...

— Так-так, мистер Поттер. Почему вы не на уроке? — знакомый черный силуэт вырос как будто из-под земли. Мантия колыхнулась, как живая, и ее крылья с шелестом окутали долговязую фигуру профессора Зельеделия. Ледяной голос вновь зашелестел. — Мисс Боунс, мой вопрос относится и к вам в той же степени, — Снейп стоял, меряя ядовитым взглядом смешавшихся от неожиданности Сьюзен и Гарри и не обращая ни малейшего внимания на Глориана Глендэйла. — Добрый день, профессор Снейп, — холодно заметил наследный принц в должности преподавателя Древних Колдовских Языков, видимо, считая необходимым напомнить и о своем присутствии. Снейп смерил сверху вниз таким взглядом маленького сэра Глендэйла, что последний должен был бы давно провалиться сквозь землю, но почему-то не провалился, к величайшей досаде профессора Зельеделия. Они с Глорианом настойчиво глядели друг другу прямо в глаза, сверлили друг друга такими мрачными взглядами, что Гарри изумился той ярости, что бушевала и в черных бездонных зрачках Снейпа, и в фиолетовых мятежных глазах Глориана. Мягкого и спокойного принца Древних Эльфов почти никогда нельзя было увидеть в таком душевном состоянии. Пальцы Эльфа спустились на рукоять драгоценного меча, висевшего поверх серого костюма, и медленно сжали ее. Снейп так же медленно смял свою ладонь в костлявый кулак. Пальцы предупреждающе хрустнули. — Добрый день, — прошипел он в ответ, тотчас забывая о Гарри и Сьюзен. Им бы следовало воспользоваться моментом и дать деру, но Гарри, завороженный агрессией, которую излучали двое мужчин, не отрываясь, наблюдал, как они осторожно выпрямляются, не выпуская друг друга из виду. — Мистер Глендэйл, если не ошибаюсь? Мы, кажется, не были вчера представлены друг другу? — Отчего же, профессор, директор Дамблдор попытался нас познакомить на вчерашнем банкете. Но, кажется, прошлым вечером вы не были расположены к общению, — пальцы Глора медленно скользили по драгоценным камням короткого меча. — Я вообще не стремлюсь к общению с существами, подобными вам, — прошелестел Снейп своим шелковым голосом, который использовал в случаях самых изощренных издевательств над учениками. — Вы сказали — с существами? Гарри почти с ужасом представил, как Глориан молниеносно выхватывает свое оружие и рассекает Снейпа надвое. Еще в начале прошлого года он бы почти с радостью полюбовался на этот процесс, но сейчас он подумал об этом с содроганием. Снейп поджал губы, а затем они расплылись в ехиднейшей ухмылке. — Вы, кажется, находитесь в родстве с господами, которые толпятся вон там, в ожидании вашего благоволения? — он небрежно кивнул в сторону прижавших уши эльфов, скопившихся в конце коридора и с нежностью взирающих на своего принца. — Не угодно ли вам будет приказать им не создавать затор? Я тороплюсь на занятие. — В отличие от многих существ, подобных вам, — отразил удар Глориан. — Я никогда не приказываю им. Я их просто люблю. Физиономию Снейпа перекосило. Он еще раз бросил взгляд на эльфов, угрюмо толпившихся возле Глориана, точно защищая его, и нервно бросил. — Безумно приятно было познакомиться, — профессор Зельеделия с трудом протиснулся сквозь строй притихших эльфов и направился вниз по лестнице, ведущей в подземелья. Гарри перевел дух, Сью расслабилась, а Глориан повернулся к эльфам, и его голос медленно и мелодично что-то пропел им. Взгляды у маленьких ушастых созданий просветлели, и они заторопились по своим делам. Через две секунды домовые эльфы испарились, а Глориан обернулся к Гарри. На его красивом лице полыхал гнев. — Будь очень осторожен с этим человеком Гарри! От него прямо-таки разит Злом! Вечером, когда Гарри вновь оказался в гриффиндорской гостиной, а Гермиона и Рон после вечерней прогулки ворковали в большом кресле у камина, он нашел в себе силы осмыслить сказанные Глорианом слова о профессоре Снейпе. Интересно, Древний Эльф, необычайно чувствительный ко всем проявлениям Тьмы, уловил внутреннюю суть самого Снейпа или понял, кто его отец? Гарри до сих пор прибывал по этому поводу в некотором смятении и поэтому не сразу услышал, как Гермиона рассказывает сочувственно кивающей ей Джинни об ужасном испытании, выпавшем на ее долю сегодня утром. — И она сказала: брось даже думать об этом, Гермиона! Возможно, твой талант заключается совсем не в стирке-готовке. Может быть, твой талант еще спит или только начинает развиваться. Ты так хорошо знаешь точные магические науки. Ты ведь не расстраивалась, когда бросила Прорицание? Отнесись к своей неудаче в Магическом Домоводстве точно так же. Подумай о своем даре левитации: вдруг это — твое призвание? — И как ты думаешь поступить? — спросила Джинни. Она водила пером над пергаментом, тщательно выверяя сочинение на Защиту от Сил зла. Отвлекшись, она бросила опасливый взгляд на Невилла, который в другом углу пыхтел над домашней работой по Заклинаниям вместе с Тоби. Невилл, точно почувствовав ее взгляд, по-дурацки счастливо заулыбался. Джинни нахмурилась и вновь повернулась к Гермионе. Гарри, наблюдавший это невербальное общение поверх тетради по Истории Черной Магии, фыркнул и тут же закрылся листом пергамента, чтобы не обидеть Джинни. А Гермиона, была все еще погружена в свою проблему: еще бы, ситуация грозила выйти из-под контроля! Неужели она могла позволить себе роскошь больше не быть первой ученицей по всем предметам? Нет, только не это! — Я, конечно, понимаю профессора Эвергрин, у нее есть домовый эльф, который о ней заботится, поэтому она имеет возможность уделять больше времени основной работе. Но я-то не могу! Нет, Джинни, мне нужно подтянуться по Магическому Домоводству. — Я могу рассказать тебе о Кухонных Заклинаниях, — с готовностью предложила Джинни. — Я маме с детства на кухне помогаю. — Спасибо, Джинни, но Сьюзен Боунс уже пообещала мне помочь. Какая милая девочка, она все умеет делать с такой легкостью, все ей дается, не правда ли, Гарри? Гарри нахмурился и смутно пробормотал что-то, вероятно, выражающее согласие. — А еще она очень симпатичная, верно, дружище? — состроил хитрую рожу Рон. — Кто, кто симпатичный? — Симус Финниган свесился с лестницы, на которой он стоял уже полчаса, заигрывая с Лавандой, весьма недовольной тем обстоятельством, что ей преграждают дорогу к очередному номеру журнала "Современная Хиромантия". — Я ее знаю? — Староста Хуффльпуффа, — с ехидной ухмылкой выдала Клара Ярнли тайну гарриного сердца. — А что, и правда, Гарри, неплохой выбор! Когда у вас следующее свидание? — Свидание?! — в ужасе схватился Гарри за голову. — Следующее? — захихикал Рон. — Гарри, ты подумай, подумай, куда можно пригласить девушку, если Хогсмид теперь недоступен, — втолковывала ему Клара, счастливая оттого, что можно забросить домашнее задание по Зельеделию. Второклассникам несказанно "повезло" с первым уроком в новом учебном году: говорили, что Снейп еще никогда так не бушевал, как в этот раз, и вознаграждал взысканиями учеников даже за то, что они смотрят во время урока не на котлы и ингредиенты к зельям, а друг на друга. — Ты уже придумал, какие цветы ей подаришь? — заинтересовался Невилл. — А какие она любит? — поднял бровь Колин. — Гарри, наверное, знает, — пискнул его младший брат, Деннис. — Только нам не говорит. — Ей пойдут ромашки, — начала прикидывать вслух Парвати. — Но в это время года, пожалуй, более уместны хризантемы. — Желтые, — уточнила Лаванда. — Желтые. Или белые, — согласилась Парвати. — Эй, эй, вы чего? — заголосил Гарри, не зная, куда деваться от смущения, и всем сердцем желая, чтобы все его заботливые одноклассники провалились сквозь землю. Рон захохотал так громко, что сверзся с кресла. — Какие свидания? Какие цветы! У нее есть парень! Гриффиндорцы разочарованно замолчали. Потом Клара решительно заметила. — Не проблема! С ним может что-нибудь случиться. Например, его может укусить взбесившийся вервольф из Запретного леса или на него случайно выльется Зелье, Отнимающее Память, и он забудет, что Сьюзен ему нравилась. Или, — у нее в глазах зажглись характерные искорки, и Гермиона многозначительно кашлянула, призывая к порядку шкодливую герцогиню. — Да, все может случиться! — воскликнул второклассник Гордон Макъюэн. — Но, главное, что Гарри не откажется от нее, верно, Гарри? — Специалисты! — взвыл Гарри, бросая в оглушительно хохочущую Клару огромной Энциклопедией Черной Магии. Клара ловко увернулась, и книжища угодила в Невилла. — Заткнетесь вы, наконец? — А, по-моему, — раздался тихий голос Дина Томаса. Дин спокойно сидел в углу и что-то рисовал, не участвуя в бурном обсуждении гарриной личной жизни. — По-моему, Гарри и сам поймет, что ему нужно делать. И советчики в таком деле не нужны. Верно, Гарри? — Верно, — с немалым облегчением подтвердил Наследник Гриффиндора, красный как рак. — Точно. Вот, только один нормальный человек нашелся! А что это ты рисуешь, Дин? — Гарри подошел поближе, чтобы рассмотреть набросок, который лежал на коленях у Томаса. Сменить тему! Срочно нужно сменить тему! — Я показывал мисс Инь свои рисунки сегодня после обеда, — спокойно ответил Дин, заштриховывая какую-то деталь в правом углу рисунка. Симус многозначительно поднял вверх палец, но Дин не обратил не его издевку ни малейшего внимания. — Она сказала, что мне нужно больше работать над тенью и фигурами людей и животных. Посоветовала для начала скопировать какую-нибудь картину, где есть и то, и другое. — И что ты выбрал? — Сэра Кэдогена, — Дин Томас со вздохом продемонстрировал набросок всем гриффиндорцам. По гостиной пронесся вздох сочувствия. — Неплохо выходит, как думаете?

Глава 14. Факультатив по мыслечтению.

Утро началось ужасающе. Во-первых, Гарри проспал. Все было бы ничего, тем более, что перспектива поспать подольше ему обычно ужасно импонировала, но процесс пробуждения оказался кошмарным, точно так же, как и сам сон. Гарри подскочил от пронизывающего холода, точно на него вылили целый ушат ледяной воды. Профессор Биннз меланхолично просочился сквозь его тело еще разок и недовольным голосом объявил:

— Подъем, лодырь!

От удивления — такой эмоциональности от Биннза Гарри никак не ожидал, на уроках он был скучен и равнодушен, — и неожиданности парень отшвырнул одеяло на пару ярдов и попал им в Симуса. Симус тут же грохнулся на Дина, несшегося из ванной с баночкой шампуня в руке. Шампунь угодил в Рона, и по его робе и всей мужской спальне шестого класса Гриффиндора распространился аромат абрикоса и гамамелиса. Невилл закашлялся от крепкого запаха магловского зелья для мытья волос и звонко чихнул прямо в подставку с сухими красками, которые смешивал Дин, надеясь добиться нужного эффекта в магической живописи: оживления картины. Краски плавно спикировали на пижаму Гарри. Такого бардака уже давно не случалось.

Профессор Биннз недовольно взирал на бедлам, который ухитрились сотворить гриффиндорцы и умиленно прослезился. Прозрачная слеза карикатурно повисла у него на самом кончике носа:

— О Мерлин! Как же давно я не видел подобного гриффиндорского разора! Честное слово, быть просто призраком куда приятнее, чем быть учителем!

Ребята слушали его, раскрыв рот. Наконец, Рон очнулся.

— Мы на него дурно влияем, — он с жалостью оглядел профессора Биннза, безнадежно пытавшегося сохранять на бледном лице подобие строгости. Затем Рон недовольно стянул мантию через голову и скомкал ее. — Дин, почему это чертово зелье такое вонючее?! Гарри кинь, пожалуйста, мне другую. Вон, она висит на стуле!

Гарри, ворча, не помещаясь одной ногой в штанине, а другой — в носке, попытался дотянуться до ронова стула и грохнулся на кровать.

— Чует мое сердце, сегодня будет ужасный день, — напророчил он, скомкав мантию и швырнув ее Рону.

— Шрам болит? — тихо поинтересовался Рон, пытаясь застегнуть мантию снизу вверх и путаясь в застежках. — Или приснилось что-то жуткое?

— Да нет, — помотал головой Гарри, ни за что не желая признаться Рону, что он только что видел во сне.

Рыжая голова в крови. Огромное поле, покрытое трупами гоблинов, людей и мерзкими вонючими тушами троллей. Смрад от кровоточащих тел и горелого мяса. Крики мужчин и рыдание женщин. Он видел стада кентавров, мчащихся прочь от безумия битвы. Он слышал звон оружия, стоны раненых и чавканье мечей, жадно входящих в живую плоть, корчившуюся от боли, бьющуюся в агонии...

Рыжая голова в крови. И — ужас от того, что сейчас его больше не будет, от того, что смерть этого человека означает и его смерть. Никогда еще Гарри не было так страшно, как в этом диком, бесчеловечно жестоком сне. Никогда еще он так не хотел умирать.

Рыжая голова в крови. Неужели это был кто-то из Уизли? Рон? Джордж? Билл? Чарли? Перси? Неужели это был не сон, а настоящее видение. Снова Вольдеморт? Гарри украдкой потер лоб. Он не соврал Рону: шрам не болел.

Гарри потихоньку вздохнул и посмотрел на свою пижаму, новую, купленную мисс Эвергрин на Диагон-Аллее прямо перед школой. На пижаме были нарисованы снитчи. И теперь негодяйские золотые шарики как бешеные летали по всей поверхности пижамы, там, где на нее попала краска.

Вот проклятие!

Гарри кое-как умылся и на всех парах понесся за Роном на завтрак. Завтрак уже заканчивался, и Гермиона, окруженная толпой промерзших второклашек, сворачивала свою переносную библиотеку. Люк Дэниэлс и Тоби Табби спешно записывали последние Огненные Заклинания: они не приготовили домашнюю работу потому, что вчера весь вечер обсуждали с братьями Криви, каким образом возможно довести профессора МакГонаголл до белого каления и остаться в живых. Тема была животрепещущая: Клара ухитрилась упустить в окно белку, которую профессор ей вручила для превращения в пепельницу и заработала минус десять баллов и взыскание. Собственно, белку Клара упустила нарочно, чтобы, как она объясняла в гостиной, никому не пришло потом в голову затушить сигарету об ее симпатичный хвостик. Но профессор все равно ужасно наорала на нее, что было строгой МакГонаголл совсем не свойственно. Под вечер оказалось, что белка совсем не сбежала от них, а, напротив, забралась в гриффиндорскую башню, в спальню девочек третьего класса, что обнаружилось, когда одна из третьеклассниц села на белку в постели. Поднялся безумный визг, и дикий бедлам продолжался до тех пор, пока Клара, ворча что-то про истеричных девиц, не пришла за несчастным животным и не забрала его. Она устроила белку в гостиной, где та быстро освоилась и с удовольствием хрустела предложенными ей Всевкусными орешками и орешками обыкновенными, не обращая ни малейшего внимания на Криволапсуса, то задумчиво переводившего на нее свои фонари, то изредка отвлекавшегося, чтобы полюбоваться Цирцеей, лазилем Парвати. Клара с наслаждением провела несколько экспериментов над окрасом белки с помощью заклинания Колорум, и, остановившись на угольно-черном цвете, мстительно назвала белку Севериной, заставив Гриффиндор хохотать до слез: зубы у белки были такие же желтые и длинные.

— Где вы были так долго? — прошипела Гермиона, пока Гарри и Рон забрасывали себе в рот обжигающую овсянку. — Сегодня жутко ответственный урок по Трансфигурации, забыли?

Гарри, и правда, забыл, что профессор МакГонаголл объявила о начале занятий по Креативной Трансфигурации с октября. То есть, с сегодняшнего дня. Это означало, что шестиклассники приступали к самому сложному разделу этой науки: созданию материальных предметов из ничего. Для этого требовалась предельная концентрация и знание заклинаний на латыни и иногда на других мертвых языках, включая эльфийский. Впрочем, с последним проблем не возникало. Глориан, эльф с тысячелетним прошлым, весьма успешно начал свою преподавательскую деятельность в ХХ веке. Классы были от него без ума, его легкие, летучие объяснения такого сложного предмета, как Древние Колдовские Языки, оседали в головах учеников с невероятной простотой. Те же ученики, и, особенно, ученицы, которые не могли усвоить тяжелые спряжения эльфийских глаголов или разветвленную систему одушевленности в родном языке Глориана (разной степенью одушевленности обладали все виды деревьев, трав, животных и магических существ, причем, некоторые из них имели больше ее признаков, чем люди), старались только из-за того, что не хотели доставить неприятности такому учителю, как Глор. Он тут же обзавелся кучей поклонниц и теперь по количеству обожательниц мог заткнуть за пояс Локхарта, но наследный принц Леса Теней к этому не стремился. Он одинаково терпеливо и неизменно доброжелательно относился ко всем: от Дамблдора до Невилла Лонгботтома, который был не в состоянии даже проспрягять эльфийский глагол "цвести". Некоторую проблему вначале создавали уроки у слизеринцев, на которые Глор ходил с содроганием, но через некоторое время Гарри услышал о том, что в гостиной вечного соперника Гриффиндора состоялось несколько яростных ссор между представителями сильного и слабого пола. Представительницы последнего защищали профессора Глендэйла зубами и когтями в буквальном смысле. Драко Малфой после одной из таких стычек долго ходил с повязкой на лице под глумливые перешептывания гриффиндорцев, а Панси Паркинсон, по слухам, написала домой категоричное послание с приказом прислать из дому целую батарею зелий для выведения веснушек.

Гарри потихоньку занимался со Сьюзен. Когда Рон интересовался, чем они так заняты, Гарри честно и благородно отвечал, что они оба развивают свои скрытые способности должным образом, что было чистейшей правдой. Профессор Спаржелла предоставила в их распоряжение кабинет Магического Домоводства и несколько обрезков шерсти единорога, так что они оба могли без помех совершенствовать скрытые дарования. Гарри и Сьюзен убирали парты и стулья, садились в центр комнаты и брались за руки. Тонкая шерстинка единорога дрожала в потоке светящейся магии в хрупком кулачке Сью, крепко обхваченном рукой Гарри, и медленно отращивала корешки и почки. Профессор Спаржелла была поражена успехами, которых они достигли и восторженно поведала о них профессору МакГонаголл, которая сперва весьма скептически отнеслась к занятиям Гарри (слово это она произносила с величайшим подозрением), но потом смирилась, сделав, правда, парню суровое внушение на будущее: Трансфигурация, мол, очень обширная наука, и нельзя уделять только одному ее аспекту так много времени. Декан Хуффльпуффа помогла Гарри еще и в другом. После недели занятий в ее кабинете к Гарри решительно подошел Джастин Финч-Флечли и хриплым голосом потребовал объяснить ему, что Гарри подолгу делает наедине с его, Джастина, девушкой. Гарри попытался объяснить это нормальным языком, но Джастин, кажется, был не расположен понимать по-человечески. Тогда разговор стремительно перешел в фазу оскорблений и почти подошел к фазе синяков и шишек, если бы не подоспела профессор Спаржелла. В весьма категоричных выражениях она велела Джастину не беспокоить Сьюзен и Гарри, чем довела его до состояния бешенства, никогда не свойственного раньше кроткому хуффльпуффцу. Гарри его понимал: хотя он сам клялся Джастину, что в их занятиях со Сьюзен нет ничего личного, каждый раз, когда ее головка склонялась к его лицу, чтобы получше рассмотреть очередной стебелек ольхи или ясеня, его щеки багровели, кровь начинала бежать быстрее, мысли путались, и он понимал, что врет Джастину. Но ничего поделать с собой Гарри не мог. Он тщательно выводил идиотские прыщи, вновь обсевшие его нос и щеки, и думал о том, что Сью скажет ему после того, как увидит, какой сюрприз он ей припас на этот раз. Гарри приносил ей цветы, каждый раз новые, эту идею ему подкинули в тот самый вечер, когда разговор о его личной жизни всколыхнул всю гостиную Гриффиндора. Почему-то выращивать целые кусты роз для Сьюзен с помощью своей новой палочки для него не составляло труда, а, напротив, было ужасно приятно.

С мыслями было все намного хуже. Каждый раз, когда они со Сьюзен заканчивали "вытворять эти фокусы", как ехидно называл их занятия Рон, Гарри и девушка тут же начинали болтать и спохватывались только когда уже начинало темнеть. Немало нервничал Гарри и из-за того, что их занятия с Глорианом тоже потихоньку сошли на нет: он был слишком занят из-за Сью, а Глор был увлечен процессом проведения уроков по Древним Колдовским Языкам настолько, что у него уже не оставалось времени на эксперименты с мечом.

Гермиона тоже вовсю старалась. Как и Гарри, она по возможности оставалась после уроков в классе, в данном случае — в кабинете Трансфигурации, и усердно занималась левитацией. Если учесть и дополнительные занятия по Магическому Домоводству, на которых Гермиона упорно пыталась преуспеть при помощи Сьюзен и Джинни, то несчастная староста Гриффиндора трудилась, как пчела. Профессор МакГонаголл умилялась, видя, как тяжело работает Гермиона: спустя неделю после начала занятий девушка уже вполне могла перемещаться по воздуху вверх-вниз. Правда, продвигаться в горизонтальном положении у нее пока не получалось, но Рон, как правило, сидевший тут же и бренчавший на гитаре, как он выражался "для вдохновения", утверждал: даже за лето Гермиона не достигла таких результатов, как сейчас, и скоро она сможет играть в квиддич вместе с Гарри, только без метлы.

С квиддичем была еще та проблема. Гарри, не имевший метлы теперь, зато занятый целой кучей личных и не очень дел, даже не думал о том, чтобы упрашивать школьное руководство возобновить соревнования и тренировки. Делегация гриффиндорцев, состоящая из Клары Ярнли, Симуса Финнигана, Стеллы Таргет и возглавляемая Колином Криви потерпела фиаско, столкнувшись с упорством профессора МакГонаголл, не желающей даже слышать о возобновлении соревнований в такое время. Клара была в бешенстве: новенький Всполох, подаренный ей отцом, пылился в углу, и под ним пристрастилась спать Северина. По школе туманом плыл страх перед неизвестным будущим, перед возможной атакой Вольдеморта, тем более что в газетах, теперь нечасто попадающих в школу, некоторые волшебники в открытую призывали признать власть Вольдеморта, и многие сумасшедшие с ними соглашались. Драко Малфой расхаживал по школе с многозначительным и наглым видом, вызывая у Гарри с Роном жесточайшие подозрения ("глаза и уши Вольдеморта", как-то в сердцах назвал его Рон). Фудж почему-то опять не подавал никаких вестей, говорили, что и Национальная Квиддичная Лига была распущена в связи с активизацией темных сил и ослаблением охраны Азкабана. Мадам Хуч была тоже недовольна тем, что она с должности преподавателя в этом году из-за отсутствия первого класса и соревнований между факультетами была переведена в должность смотрителя. Дамблдор, по слухам, поручил ей облетать на метле все школьные владения и проверять сохранность защитного укрепления. Иногда к мадам Хуч, весьма недовольной такой работой, но сознающей ее ответственность, присоединялись и другие преподаватели. Гарри раньше почему-то думал, что это зрелище невозможно себе представить, но факт остается фактом: однажды он увидел на метле даже профессора МакГонаголл. Гарри долго хохотал: суровая деканша оказалась точь-в-точь похожа на тех ведьм, которых обычно рисуют в детских магловских книжках. С высокой шляпой, из-под которой вылетали выбившиеся из тугой прически седые патлы, с торчащими в разные стороны ногами в викториански скромных высоких полусапожках и в развевающейся по ветру мантии декан Гриффиндора представляла собой крайне комичное зрелище. Смешно выглядел на метле Флитвик — крохотное нечто, притулившееся на краешке старинной "Серебряной стрелы", старательно совершающее повороты, дабы не упасть с метлы. Профессор Астрономии Синистра и профессор Арифмантики Вектор обычно вылетали на дежурство вместе, два одинаково сухих сгорбленных вопросительных знака в широких старомодных дамских брюках. Пухленькая профессор Спаржелла никогда не садилась на метлу во избежание перегрузки оной. Профессор Снейп, по слухам, как Дракула, вылетал чаще ночью и внимательно контролировал не столько наличие защитной преграды вокруг Хогвартса, сколько наличие зажженных окон в часы отбоя. Говорили, что он чуть не довел до истерики двух несколько засидевшихся у окошка рэйвенкловцев, когда на всех парах поднесся к ним и внезапно заорал: "Брокльхерст и Стэнфорд! Тридцать баллов с Рэйвенкло за нарушение распорядка и антиобщественное поведение!" Что именно Снейп назвал "антиобщественным поведением", провинившиеся преступники сообщить отказались. Профессор Эвергрин решительно отказалась от дежурств, мотивируя это тем, что она слишком стара для того, чтобы вновь овладевать премудростью полета на метле после перерыва лет этак в пять-шесть и что она предпочитает спорт другого рода.

Она взяла за привычку периодически исчезать из замка по вечерам, и Гарри, которому она строго велела приходить к ней докладывать о своих достижениях в учебе, с чистой совестью мог состроить обиженную рожу, если встречал ее в коридоре, и невинно сказать, что он был у нее, но не застал. Так что тайна ковра и бутылки пока была соблюдена. Джинна он больше не "выводил погулять", хотя тот частенько стучал изнутри, заставляя бутылку перекатываться на дне сундука. Соседи Гарри по комнате считали, что у них завелись мыши, Криволапсус игнорировал шум в сундуке, не желая связываться с хозяином страшной высоко летающей штуковины, пахнущей тиграми, а Гарри и Рон молчали в тряпочку, чтобы одноклассники не узнали о существовании джинна.

Новый учебный год нагрянул в этот раз с кошмарным объемом учебной нагрузки. Мало того, что у них ввели новые предметы, каждый из которых был обязательным: Магическая Медицина (которую преподавала Инь Гуй-Хань) и Древние Колдовские языки. Почти каждый предмет у шестиклассников перед своим названием ставил еще и слово "Высшая". Высшая Арифмантика (от которой пухли мозги), Высшая Астрономия, Высшая или Креативная Трансфигурация. На трансфигурации в этот день профессор МакГонаголл объявила, что намерена проверить личные способности к этому разделу магии у каждого ученика. Невилл приуныл, а Гермиона привычно вытянула руку выше всех.

— Основное заклятие Креативной Трансфигурации звучит так: Фасере Экскассус! — гордо объявила она, как обычно счастливая ощущением значимости собственного знания.

— Верно, мисс Грэйнджер, — одобрительно кивнула профессор МакГонаголл. — Пять баллов Гриффиндору. Произносить заклятие можно и про себя, но главное — отчетливо представлять себе, что именно вы хотите создать. Во всех подробностях. Начнем. Мистер Уизли, вы первый, — скомандовала Минерва МакГонаголл.

— Что я хочу создать, что я хочу создать... — нервно бормотал Рон, совершая надлежащие движения палочкой вверх-вниз. Что бы он ни хотел создать, у него почему-то получилась целая пригоршня гвоздей, с шумом рассыпавшихся и раскатившихся по полу. — Но я хотел другое! — пожаловался Рон. — Я думал, что у меня получится...

— Неважно, что вы хотели, мистер Уизли, — Профессор МакГонаголл поджала губы. — Мне все ясно. Следующий!

Следующим был Невилл. Все отодвинулись подальше, девочки зажали уши руками в ожидании грохота и разрушений. Но ничего не произошло: палочка Невилла жалобно пискнула и выпустила из одного конца тонкую струйку воды. Вода попала на Тревора, как обычно мирно дрыхнувшего на краешке парты Невилла. В отличие от профессора Трансфигурации Тревор остался доволен результатами, зато сам Невилл вновь приуныл. Симус сумел произвести на свет чайник с отломанным носиком, Парвати — хрустальный шар, немного сплющенный с одной стороны. Потом настала очередь Гермионы.

— Фасере Экскассус, — пробормотала она и тут же еле-еле увернулась от чуть не упавшего ей на голову огромного камня. Профессор МакГонаголл к счастью успела вовремя среагировать, и мраморная глыба повисла в воздухе.

— Что ты хотела создать? — удивленно спросил Рон, откачивая перепуганную Гермиону. — Неужели обломок скалы? Сумасшедшая!

— О чем ты говоришь, Рон! — Гермиона привела в порядок свою растрепанную шевелюру и не мене растрепанные мысли. — Я почему-то подумала о мраморной статуе Лоренцо Веронского, ну, той, что стоит возле класса Магического Домоводства. Я так часто туда хожу, что мне везде мерещится эта кривоглазая физиономия. Жаль, что творческая жилка у меня не так сильна, саму статую создать не получилось.

— Гарри Поттер, — заглянула в список профессор МакГонаголл. Гарри вышел вперед, немного нервничая и размышляя, что же он, собственно, хочет сделать.

Столб огня взорвался в пустоте классной комнаты, как вулкан, заставив девчонок завизжать, а парней шарахнуться к стене. Профессору МакГонаголл опалило край шляпы.

— Боже мой, Поттер! — заорала она, заправляя за ухо горелую прядь волос. В воздухе отчетливо пахло паленым. — О чем вы, интересно, подумали?!

— Я, э-э-э... профессор, я просто, — забормотал Гарри, ни за что не желая признаваться, что в самый ответственный момент у него в голове ясно и четко возник образ ужина со Сьюзен при свечах. Неужели, из всего возможного у него материализовались только проклятые свечи?

— Ясно, — отрезала профессор МакГонаголл. — Всем вам нужно хорошенько тренироваться! — вывела она мораль из сегодняшнего урока. — Иначе вместо пользы вы сможете причинить окружающим только вред!

Больше она в этот день не мучила ребят практическими занятиями. Шестиклассники всего лишь записывали под ее четкую диктовку кое-какие важные факты: предметы, возникающие в процессе Креативной Трансфигурации, нестойки, и длительность их существования зависит от сил колдуна, их создавшего. Предметы могут исчезнуть в любой момент, поэтому пользоваться ими в критической ситуации не рекомендуется. Эти предметы могут быть опасны, если созданы неумелым колдуном ("Вроде вас!" — веско подчеркнула профессор МакГонаголл, судорожно поправляя свой обгоревший пучок волос). Гарри вышел с урока приунывший, потерявший пять баллов. Ровно во столько была оценена пострадавшая прическа их декана.

Но самое мерзкое ожидалось после обеда. Гарри, Гермиона и Рон явились на Высшую Алхимию, именно так назывался предмет профессора Снейпа в этом году, выжатые, как лимон, и злые. Гриффиндорцы измученно обсуждали свои способности к Креативной Трансфигурации, обессиленные после своих экспериментов: профессор МакГонаголл предупредила их, что эта магия отнимает у колдунов много энергии. Снейпа же их усталость нимало не волновала.

— Зелье, увеличивающее Колдовскую Силу. Сегодня, — резко бросил он в пустоту. Все сонно завозились на своих местах, раскладывая на столах мешочки с моченой рябиной и банки с драконьей печенью, склянки с мозгами гюрзы и миниатюрные кубики патентованных упаковок янтаря из набора "Продвинутый алхимик". Гарри понаблюдал за тем, как жалобно Невилл бросает взгляды на Гермиону, работающую в паре с Роном, и не обращающую на несчастного Невилла ни малейшего внимания, и перевел взгляд на Снейпа. За лето профессор ухитрился еще больше похудеть, и теперь выглядел, как криво обструганная жердь. Скользкие патлы падали ему на лицо, в то время как профессор писал что-то в их классном журнале. Наверное, уже прикидывает, кому можно назначить взыскание, подумал Гарри, сосредоточенно плавя в маленьком ковшике кубик свинца. Он почему-то вспомнил тощую несчастную спину Снейпа с огромными опухшими следами от зубов гигантской змеи, и ему стало нестерпимо жалко профессора, который не мог простить себе того, что он сделал когда-то, и мстящего за свои ошибки другим, невинным людям. Даже по мелочам.

— Поттер! — раздался шелестящий голос у него за плечом, и Гарри вздрогнул, пролив свинец в открытый огонь. Тот зашипел, превращаясь в густую металлически поблескивающую массу. — О чем это вы так задумались? Не о том ли, каким образом вам сейчас удалось вместо увеличения своих колдовских сил уменьшить их втрое? Лонгботтом! Вы — опять! — Снейп резко развернулся в сторону скорчившегося над очередным расплавленным котлом Невилла и, широко шагая, отправился на другой конец класса — давать несчастному очередную взбучку.

Пока профессор Зельеделия прочищал бедняге мозги, применяя весь арсенал колючек, за лето скопившихся у него под языком, Гарри соскребал свинец со стола и удивленно думал, почему Снейп его не тронул. Не собрался ли он делать ему скидки после случившегося этим летом, в самом деле? Это было похоже на фантастический роман, которыми изобиловала библиотека мисс Эвергрин: находясь в здравом рассудке, Снейп никогда и никому не стал бы делать замечания походя, не сопровождая свою "пару ласковых" десятком штрафных баллов. Пока Гарри размышлял, насколько сильно Снейп пострадал от укуса Нагини, и не сказалось ли это на его умственных способностях, профессор закончил терроризировать Невилла, довольно выпрямился (злорадно глядя на то, как Невилл в отчаянии пытается потушить костер, бушевавший на том месте, где раньше стоял его котел) и торжественно прошествовал к своему столу, чтобы сделать пометку в журнале о снятии с Гриффиндора еще двадцати баллов. Палочка неумехи Лонгботтома напоследок выстрелила очередной упрямой струйкой воды и намочила подол снейповой рабочей мантии. Снейп вновь повернулся к классу, и его лицо, такое же доброжелательное, как у голодного тролля, напугало даже Гермиону.

— Я вижу, что за лето ваши пустые головы не стали прибежищем ни для одной умной мысли! — тихо процедил профессор, отряхивая мрачную черную ткань от сбегающих по ней капель воды. — Что ж, Лонгботтом, останетесь после урока, я назначу вам наказание после того, как я поговорю с вашим дядюшкой о целесообразности оставления вас в школе при подобных успехах. Целесообразности для Хогвартса, естественно, — ядовито добавил Снейп, глядя на то, как Невилл меняется в лице. — Вы думаете, что если ваш родственник принадлежит к профессорско-преподавательскому составу Хогвартса, то вас будут носить на руках? Вы ошибаетесь, молодой человек! — профессор Зельеделия медленно повернулся к Гарри и добавил. — Да, и взыскание Поттеру! Придете сегодня вечером, я определю вам наказание за порчу школьного имущества.

Гарри вздохнул. Фантазии испарились, точно так же, как и жалость к профессору. Рон сочувственно глянул на него. Ничего не изменилось. Гарри вздохнул, процедил слюну муравьеда сквозь серебристое ситечко, и философски решил принять удар. Интересно, что нашла в этом типе мисс Эвергрин, мрачно размышлял Гарри, забыв о том, что еще недавно собирался простить профессору все грехи. Ну, или почти все... Мисс Эвергрин так непохожа на него, угрюмо прикусил губу Гарри, она такая справедливая и честная, а Снейп — просто скрытный мерзавец. Лживый враль, несправедливый негодяй, наглая тварь. Весь в папашу. Меня, кажется, заносит, решил Гарри, но это не я виноват! Впрочем, мисс Эвергрин — женщина, но вот взять, например, Глориана: и красив, и умен, и талантлив. И честен. И добр. И справедлив — за все время ни разу не поставил ни одной несправедливой отметки! — но корректен: даже Невиллу при всей его недалекости, Глориан ни разу не сделал колкого замечания. А Снейп? Хоть бы раз помылся, что ли... впрочем, это вряд ли искупило бы часть его мерзости. Впрочем, если подумать, где бы нашелся тот человек, который найдет в себе достаточно моральных сил посоветовать это профессору? Снейп неминуемо наложит Пыточное Проклятие на несчастного, если, конечно, это не сам Дамблдор. Впрочем, для подобных высказываний директор слишком корректен. А жаль! Приструнить Снейпа больше некому... а нужно ли это директору? Тактичный Дамблдор, подумал Гарри, помешивая сиреневое от черничного сока зелье, ни за что не будет судить о сыне Вольдеморта по его отцу. А зря.

Гарри вздохнул. Просто ненавидеть Снейпа было куда проще, чем оправдывать его поступки. Вечером, после ужина, вместо занятий со Сьюзен (девушка была заметно расстроена) он отправился в подземелья. Ему уже пожелали удачи все гриффиндорцы: Клара посоветовала ему прикинуться больным, но Гарри, знал, что не сможет соврать Снейпу так, чтобы тот не понял этого, отказался. Рон посоветовал кричать посильнее, если Снейп решит наложить на Гарри Смертельное Проклятие — Рон не собирался доверять сыну этого отродья. Гермиона мрачно сказала, что жаль, если Гриффиндор потеряет очки, поэтому лучше уж выстрадать взыскание, впрочем, с ее мнением Гарри был категорически не согласен. Симус и Дин проводили Гарри до подземелий, а потом отправились в пустынный коридор, где Дин срисовывал картину с сэром Кэдогеном, а Симус занимал разговорами боевитого рыцаря, дабы тот не отвлекал творящего шедевр художника. Сегодня мисс Инь обещала проверить успехи Дина, так что он сильно волновался и прихватил Симуса для поддержки, а Симус был очень даже не против.

Гарри вздохнул и стал спускаться по скользким ступенькам, стараясь делать это как можно медленнее. Он надеялся, что сумеет растянуть процесс, но ожидание наказания было куда хуже, чем само наказание, поэтому он чуть ли не с облегчением услышал, как Снейп сухо позвал его из своего кабинета:

— Это вы, Поттер? Входите!

Гарри бочком протиснулся в дверь, зажмурившись, чтобы не расстраиваться, увидев горы грязных котлов, наваленные возле раковины специально к его приходу. Но он ошибся. Класс блестел чистотой, что случалось редко, все парты были начисто протерты, а котлы скромно покоились на полках напротив шкафов с отвратительными снейповыми препаратами. Брезгливо поморщившись от вида свернувшегося в формалине скорпиона, Гарри нерешительно откликнулся:

— Да, профессор, это я. Что прикажете сделать, сэр?

Профессор Снейп появился из своего кабинета с большой стопкой книг в руках. Лицо у него было непроницаемо, поэтому Гарри даже боялся предположить, что именно Снейп прикажет ему сделать. Протереть все банки с ядовитыми тварями у него в шкафу? Переставить все книги в его личной библиотеке по алфавиту? Или (Гарри мысленно содрогнулся) почистить клетку Корби? Воспоминание о твердом цепком клюве любимца профессора Снейпа все еще оставалось на ладони у Гарри в виде маленького белого шрама. Снейп шумно опрокинул всю гору книг на свой стол, и без того заваленный толстыми томами и старинными рукописями и холодно велел:

— Сядьте!

Гарри послушно сел, не зная, чего ожидать. Снейпа же нисколько не волновало мучительно тоскливое ожидание, овладевшее Гарри, черный профессор минут пять невозмутимо перелистывал один особенно засаленный том, прежде чем соизволил поинтересоваться, изумив своим вопросом парня:

— Вы, кажется, пытаетесь развить свои способности, мистер Поттер?

— К-какие способности? — от неожиданности до Гарри не сразу дошел смысл вопроса.

— Поттер, вы как всегда соображаете хуже скучечервя. Я говорю о ваших способностях, которые открылись в начале этого лета, разве вам не ясно, тупой мальчишка?! — Гарри, действительно, с трудом пытался понять, какого черта Снейп его об этом спрашивает. Но высказать вслух свои соображения по этому поводу он не решился. — Итак, Поттер? — профессор Снейп ехидно сложил руки на груди, презрительно глядя на Гарри. — Вы можете рассказать, каких результатов вы добились в мыслечтении за этот период? У вас было несколько месяцев для того, чтобы достаточно овладеть большинством приемов и методик активного постижения мыслей и их блокировки.

Мать честная, неужели ему интересно, изумленно подумал Гарри, видя, какие искорки прыгают в черных глазах профессора Зельеделия. Снейп ему для этого сегодня назначил взыскание? Чтобы узнать, как он поживает? Или просто хотел поиздеваться? Нет, не похоже... Зачем Снейпу это нужно? Впрочем, цели профессора всегда были тайной для Гарри.

— Н-ну, я уже достаточно бегло читаю мысли. В хорошую погоду. И если мне ничего не мешает. И если у меня нет насморка. И если...

— Увольте меня от выслушивания ваших достоинств, равно как и ваших болячек, Поттер, — Снейп встал, зажав под мышкой книгу, и прошелся по классу. Он медленно повернулся к Гарри, и его обтянутые бледной кожей скулы оказались возле самого его лица. На узких губах играла ехиднейшая ухмылка. — Кажется, в качестве подручного средства вы применяете старосту Хуффльпуффа? Недурно. Кажется, вы уже учитесь настоящей жизни, в которой, если хочешь быть выше других, нужно учиться их использовать.

— Я не использую Сьюзен! — вспылил Гарри, не выдержав. — Она просто мне помогает! Так же как и я помогаю ей! — он спохватился и прикусил язык, но, очевидно, для Снейпа искусство Сьюзен уже давно не было тайной.

— И это правильно, Поттер, — ядовито бросил Снейп, откровенно наслаждаясь яростью Гарри. — Каждый из вас делает свое дело, успешно применяя другого человека для своей выгоды, для того, чтобы достичь своей цели. Это совершенно правильно, — он замолчал, дабы полюбоваться эффектом закипания Гарри на медленном огне. Парень изо всех сил сдерживался, чтобы его не прорвало. — Но можете ли вы похвастаться приличными результатами своих экспериментов? Думаю, что нет.

— Конечно можем! — выкрикнул Гарри, вскакивая с места и непроизвольно сжимая кулаки, точно он был готов наброситься на профессора Зельеделия. — Она может создавать волшебные палочки, а я могу читать мысли, разве это плохой результат?!

— Ой ли, Поттер, — скривился Снейп, не глядя на Гарри. Профессор медленно перелистывал книгу. — А может, вы не так хорошо постигли эту науку, как вам хотелось бы? Дело в том, что любое усилие требует полного самоотречения для достижения наилучшего результата. Можете ли вы поклясться, что ваши мысли в этот момент занимало только желание стать ментолегусом? И ничто другое?

В этом Гарри поклясться не мог. Он стоял посреди класса, красный от злости, не зная, куда девать руки, сжатые в кулаки, готовые раскроить Снейпу башку, если он еще что-нибудь скажет о нем и Сьюзен. Да как он смеет?! Для чего он назначил ему сегодня взыскание — чтобы унижать его?

— Остыньте, Поттер, — профессор Снейп поднял на него свои холодные глаза. — Научиться читать мысли в условиях, благоприятствующих этому, ничего не стоит. Это занятие для лентяя, такого как ваш дружок Лонгботтом. А вот в критической ситуации, когда требуется собрать в кулак всю волю, эта способность вам пригодится куда больше, но вы не сможете сделать ничего, потому что не будете подготовлены к этому. Нужно уметь читать мысли и в грозу, и будучи смертельно раненым, даже умирающим. Нужно не только читать чужие мозги, как книгу, но и уметь закрывать собственную книгу так, чтобы никто не посмел переворачивать страницы в ней! Нужно прилагать все усилия к тому, чтобы научиться тому, что в будущем может спасти вашу шкуру! Нужно быть готовым к любым трудностям! Такому, как вы, особенно.

Ослепительная догадка пронзила мозг Гарри. Невероятно! Он не смог держать это в себе. Он должен был спросить это у Снейпа. Сейчас же. Глядя ему в лицо.

— Профессор, вы для этого приказали прийти мне сегодня? Вы хотите сами научить меня читать мысли? Почему?

Желваки на лице у Северуса Снейпа заходили со страшной силой. Сын Джеймса Поттера посмел в глаза спросить его, зачем он оказывает благодеяние ему, потомку его злейшего врага. Гарри не нужно было читать мысли профессора — все было видно на его лице, как на ладони.

— Вам нужно учиться Поттер. Эта способность дарована не каждому, и разбрасываться талантами не следует. Мне претит смотреть, как то, что дается не всякому даже в волшебном мире, растрачивается попусту на глупости и пошлости. Если вы не в состоянии сами заставить себя учиться, то я точно сумею заставить вас. И вы еще поблагодарите меня когда-нибудь за то, что... Гарри уже не слушал. Он понимал: профессор вновь открыл свою долговую книгу и вознамерился расплатиться по счетам. Его жизнь, спасенная когда-то Джеймсом Поттером, вырванная из когтей оборотня-вервольфа, требовала выкупа. Выкупа, платить который было невыносимо отвратительно, но необходимо. Жизнь сына за благодеяние отца. Опять. Он просто безумен, подумал Гарри, глядя на то, как профессор что-то нервно говорит, свирепо зыркая на него, слюна летела во все стороны. Мисс Эвергрин была права. Сколько же можно мучить себя? Неужели Снейп так дорого ценит свою жизнь? Скорее всего, именно из-за этого он хочет учить меня, потому что в то, что у этого человека есть благородство, я никогда не поверю и никогда ничего больше от него не приму, поклялся Гарри, и тут же нарушил свою клятву. Потому что он вспомнил юную девушку в розовом платье, счастливо смеющуюся на фотографии, которую этот человек хранил много лет. — Я согласен. Снейп прервал свою тираду на полуслове и непонимающе глянул на Гарри. — Что вы сказали, Поттер? — Я согласен, — произнести следующие слова было тяжело, но Гарри заставил себя сделать это. — Только не ради моего отца. Ради моей мамы. И это произошло. Перед Гарри не стоял больше злобный и несправедливый декан Слизерина, язвительный и ядовитый подлец, бывший Упивающийся Смертью. В его черных туннелях блеснула искра света. Сгорбленная фигура, как у старого хромого ворона, расслабилась. Пальцы крепко сжали книгу, а затем медленно опустили ее на стол. Перед Гарри стоял человек. — В таком случае — прошу, — коротко сказал Снейп, указывая на свой кабинет. С этого дня распорядок Гарри сильно изменился. Джастин воспрял духом: у Сьюзен Боунс оказались свободны все вечера. Сью тихонько вздыхала, изредка поглядывая на Гарри во время встреч в Большом Зале, наверное, ей казалось, что он совсем забыл ее. Нет, Гарри, конечно, объяснил ей, что обязанность обучать его мыслечтению с разрешения директора взял на себя профессор Снейп. Хотя осознать это оказалось нелегко. Сьюзен не обиделась, но с этого дня стала молчаливей, плохо понимала, что ей говорят учителя на уроках. И даже профессор Спаржелла часто удивленно замечала, что ее звездочка, Сьюзен Боунс, стала куда хуже учиться. Гермиона волновалась за Сью, Рон не понимал, что происходит, а Гарри, скрипя зубами, вспоминал очередную душеспасительную (по слизеринским меркам) беседу со Снейпом, произошедшую в первый же вечер: — Если вы хотите привлекать внимание не только к своей собственной персоне, но и к мисс Боунс, вперед, Поттер. Но разрешите дать вам совет: чем меньше людей будет вокруг вас, тем больше шансов, что они не пострадают. Вы притягиваете неприятности, Поттер, а такие неприятности, как Вольдеморт, — не лучший подарок вашим друзьям. В том числе и мисс Боунс. — Я не согласен, сэр, — выпалил Гарри прежде чем успел подумать об опрометчивости своего поступка. Профессор с грохотом отодвинул свой стул, повалив при этом стопку пергаментов с контрольными работами третьего класса. — Что?! Что вы только что сказали, Поттер? Заварил кашу — отвечай. Ляпнул — иди до конца, приказал себе Гарри, перевел дух и отважно продолжил: — Профессор, мне кажется, что у нескольких людей куда больше шансов достичь хороших результатов, если он в работе будут помогать друг другу. Например, Сьюзен помогает мне читать мысли, я помогаю ей с ее даром... Гермиона помогает Рону вычислять Среднее Арифмантическое, а Рон учит ее играть в шахматы. Вместе — лучше. — И кто вам сказал это, Поттер? — прорычал преподаватель Зельеделия. Взгляд его исказился от вреднейшей гримасы. — Нет, вы никак не научитесь блокировать свои тупые мозги, вернее, то, что вы так самоуверенно ими считаете! Я мог бы и сам догадаться... — Но мисс, то есть, профессор Эвергрин говорила, что... — Минус пять баллов, Поттер. И не отвлекайтесь больше, а то я решу позаимствовать у вашего факультета еще пару десятков очков! Гарри, ворча про себя, вновь постарался сосредоточиться, но блокировка упорно не хотела получаться, потому что речь профессора жгла его изнутри. Если бы Снейп сказал Гарри эти слова в прошлом году, то парень бы согласился с ним. Но сейчас Гарри казалось, что профессор не прав. Вся ситуация казалась дикой: если бы еще недавно кто-нибудь бы сказал Гарри, что он будет ходить каждый вечер в подземелье заниматься прикладной телепатией с профессором Снейпом, который травил его на уроках все эти годы, он бы рассмеялся в лицо подлому лгуну. Но факт оставался фактом: ежедневно, мысленно попросив Мерлина, чтобы тот берег его нервы и хранил его от лап Снейпа, Гарри прихватывал стопку книг и отправлялся вниз. Одноклассникам (кроме Рона и Гермионы, конечно) Гарри сказал, что Снейп угрожает оставить его на второй год по Алхимии, если он не подтянется, поэтому гриффиндорцы каждый раз провожали его с похоронными физиономиями. Клара вытирала платочком глаза и махала ему вдогонку. Джинни советовала ему застраховать свою жизнь на большую сумму, а Рон рычал, что придушит Снейпа без всякой палочки, если тот причинит Гарри вред. Занятия оказались настоящей пыткой, в сто раз хуже, чем Гарри считал вначале. С чтением мыслей у Гарри получалось неплохо, но чуть только он наталкивался на непреодолимую преграду, поставленную профессором для защиты собственных мыслей, все способности куда-то девались, оставляя легкий зуд у Гарри в голове и презрительную усмешку на губах у Снейпа. Если на уроках Высшей Алхимии Снейп только язвил и издевался над учениками, то на него он просто орал. Нервно носился по классу и орал: — Поттер, вы ни на что не способны! Вы слишком самоуверенны! Мало иметь талант — его еще надо развивать, воспитывать, как ребенка, чтобы он мог поддержать вас в трудную минуту! А, имея в себе всего лишь зародыш, искру умения, вы ничего не добьетесь, и за вашу жизнь никто не даст и ломаного гроша! Еще раз! И сосредоточьтесь! Потом пойдете ужинать. Ничего с вами не случится! Что значит "как я узнал"? Поттер, вы видно совсем потеряли остатки разума: мы чем с вами здесь занимаемся, мыслечтением или игрой в квиддич? Я прекрасно понимаю, что последнее для вас куда привлекательней, но в вашем возрасте вы должны были уже научиться соображать... И так далее в том же духе. Гарри снова перестал спать, и единственным отдохновением для него стали визиты к Глориану. Эльф жил в бывшей хижине Хагрида, в замке ему было немного неуютно, а близость к Запретному Лесу точно придавала ему сил. По вечерам к нему приходила Валери Эвергрин, а потом на огонек заглядывали Гарри, Рон и Гермиона. Валери и Гермиона зажигали огонь, с грехом пополам наколдовывали пирожные (почему-то у них всегда получались миндальные), и вся компания дружно пила чай под приятное потрескивание дров в камине, аппетитное чавканье, доносящееся с подстилки Клыка, поедающего бифштексы, и меланхолично-переливчатые звуки гитары Рона. Гарри любил эти почти семейные посиделки, запах сосновых поленьев в камине, сонное гудение заумного разговора Гермионы и Глора, вкус немного подсохшего миндального пирожного и аромат крепкого чая, налитого Валери ему в чашку. О войне они не говорили, Гарри почему-то казалось, что у каждого из них и так есть свой кусочек боли, который не хотелось растравлять еще больше разговорами о грядущих ужасах. Тягуче звенела струна на роновой гитаре, и Валери Эвергрин что-то тихонько напевала себе под нос, с непонятной тоской поглядывая в окно. Несмотря на удивительно уютную атмосферу, нельзя сказать, что беседы у камина протекали исключительно мирно, напротив, они постоянно о чем-то спорили, а с появлением в сетке расписания Гарри факультатива по мыслечтению у профессора Снейпа, споры разгорелись еще больше. — Гарри, думаю, что тебе нужно быть терпеливее. Никто не сможет научить тебя читать мысли лучше, чем профессор, ты же сам знаешь о его способностях, — мисс Эвергрин помогала Гарри надеть очередной свитер, привезенный из Лондона: как и обещала, она регулярно обновляла его гардероб. — Дамблдор мог бы, — буркнул Гарри. Он порадовался по-гриффиндорски красно-желтому свитеру, и вернулся к столу, чтобы помешать сахар в чае. — Директор Дамблдор не может уделять тебе столько внимания, Гарри. Ты же просто один из его учеников. И ему нельзя отделять тебя от остальных учеников, тебе же самому это не нравилось. Возникли бы проблемы, другие ребята... — Гарри мог бы заниматься этим со мной, — немного резко заметил Глориан, сидя у самого камина и грея над огнем длинные хрупкие пальцы. — А не с этим... — Глор, милый, но у тебя же эта система по-другому работает, а профессор... Ему необходимо заботиться о ком-то, иначе этот человек способен сойти с ума. Думаю, что они с Гарри сейчас одинаково нужны друг другу. — Мне Снейп не нужен! — запротестовал Гарри. — Я с удовольствием уступлю его вам, мисс Валери! — Мне? — скромно пожала плечами мисс Эвергрин. — Не мне же нужно развивать телепатию, Гарри. — Если бы меня кто-нибудь спросил совета, — раздался голос Эльфа из большого старого кресла Хагрида в углу. — То я бы посоветовал и близко не приближаться к этому типу! В нем таится Зло. — Глор, дорогой, тебе не кажется, что не следует судить о человеке исходя лишь и своего представления о нем? — немного высокомерно поинтересовалась Валери, раздраженно вываливая чашки в тазик с водой. — Ты мог бы поговорить о нем, например, с директором Дамблдором... — Я о нем больше ничего не хочу знать, — отрезал принц Глендэйл. Рон и Гермиона дивились на эту семейную ссору, как Гарри называл подобные пикировки. — Гарри, Снейп, конечно, — последняя скотина, но в данном случае он прав: тебе нужно учиться всему, что может спасти тебе жизнь, — упрямо заявил

Рон, нервно барабаня пальцами по грифу гитары. Гермиона же, как всегда, удивительно точно смогла понять источник его переживаний. — Сегодня я видела Сью, — шепнула она на ухо Гарри. — Она сказала, что идет заниматься в пустом классе на пятом этаже сразу после того, как закончит писать реферат вечерних лекций по Магической медицине после ужина. — Спасибо! — так же шепотом ответствовал Гарри. Настроение у него сразу подскочило. Рон, отвлекшийся на минутку, чтобы настроить свой инструмент, подозрительно осведомился, о чем это они шепчутся. — Гарри просил меня списать задание на завтрашнюю Медицину, но я отказалась ему помочь, — нашлась Гермиона, хитро подмигнув Гарри. — О, черт, а я сам хотел просить тебя об этом же! — огорчился Рон. Гарри чувствовал себя дома. Ему уже давно не было так хорошо. А мысль о том, что завтра он встретится со Сьюзен, придала ему еще больше сил. Он быстренько покончит с пыткой в кабинете Снейпа и отправится на пятый этаж. К Сью. Светлая пушистая головка, белая шелковистая кожа, сладко пахнущая акацией и мятой... Ему почему-то стало жарко, ворот нового свитера сразу стал катастрофически узким, а брюки — тесными... Черт, что же со мной происходит, в ужасе подумал Гарри. Неужели это... — Вам, наверное, пора идти. Темно совсем, — Валери оборвала его отчаянные попытки осознать, что творится с его телом и душой. Рон встал, взвалил на плечо гитару и подал руку Гермионе. — Гарри, что с тобой? У тебя что — температура? — озабоченно посмотрела ему в глаза мисс Эвергрин. Она встревожено положила ему руку на лоб, действительно горевший и мокрый. — Сходи к Инь-тян, возьми у нее Перцуссина. Честное слово, в этом году зима началась уже в октябре, холодно-то как! Немудрено, что ты, кажется, начинаешь заболевать. Сходи, хорошо? — Ладно, — пробормотал Гарри, набрасывая мантию, чтобы скрыть последствия радостного ожидания. Вот, незадача. Или — нет?.. Спать он лег, предварительно приняв холодный душ. Ни за каким Перцуссином, конечно, он не пошел. На следующий вечер после ужина Гарри отправился к Снейпу с нетерпением, совершенно несвойственным ему в этой ситуации. Скорее, думал Гарри, почти бегом спускаясь в подземелье, скорее разделаться с факультативом и — наверх! Скорей! Только бы суметь блокировать свои мысли от Снейпа. Сегодня у него должно получиться, иначе этот злыдень его не отпустит сегодня допоздна, если поймет, что Гарри ждет девушка. Завернув на лестницу, Гарри увидел профессора, стоящего у окна с таким видом, словно он наблюдал за чьей-то казнью. Правое веко у него дергалось. Гарри проследил за его взглядом, и не увидел во дворе замка ничего предосудительного, только мисс Эвергрин, которая, завернувшись в теплую куртку, шла привычным вечерним маршрутом к хижине, в которой обитал ее жених, Глориан Глендэйл. Снейп мрачнел с каждой секундой, его ладонь легла на жалобно скрипнувший от ее тяжести подоконник, скользкая прядь волос была нервно сжата во рту. Он с каким-то отчаянным выражением на лице смотрел на фигурку в белой куртке и кривил губы так, словно ему было отчаянно больно. Это случилось, как вспышка Сверхновой. Слова Снейпа о том, что чем меньше людей будут вокруг тебя, тем меньше они пострадают от угрожающей тебе опасности, вновь всплыли в голове у Гарри так же четко, как если бы профессор вновь произнес их. И это было не воспоминание. Я прочел его мысли, потрясенно понял Гарри. Я смог! Он так старательно ставил защиту, но все-таки я сумел прорвать ее! Я смог! Видимо, лицо выдало Гарри, потому что, когда Снейп вновь повернулся к нему, то его глаза сузились от ярости. — Вы подсматривали за мной, Поттер? — рявкнул он. Его лицо налилось кровью. Нет, подслушивал, чуть не брякнул Гарри. Надо же, я все время подозревал, что он влюблен в нее, но теперь-то можно быть уверенным на все сто процентов! Черт, неужели он сейчас наложит на меня заклятие забвения?! А вдруг я не смогу вспомнить снова, как нужно читать мысли? Маленькая фигурка в окне удалялась все дальше в сторону Запретного леса, а Снейп уже вытаскивал палочку и направлял ее на Гарри. Парень автоматически попятился. Черт! Опять попал! Или — опять прочитал его мысли? Он действительно хочет, чтобы я забыл об этом! — Мне очень жаль, Поттер! — негромко сказал Снейп. Палочка мягко описала полукруг. — Вы действительно очень способны, но я не могу допустить, чтобы вы вспомнили именно это. Боль пришла внезапно. Ударила, скрутила и бросила на пол. Перед глазами поплыли пестрые круги, дурнота заставила лицо побагроветь, затем лоб мгновенно взмок, и капли пота потекли на глаза, с шипением испаряясь, попадая на вспыхнувший оглушительной болью шрам. Гарри, почти ослепленный невероятной, сверлящей в раскаленном мозгу болью, вначале с трудом сообразил, где он находится. Затем трясущейся рукой попробовал нащупать шрам и тут же отдернул ее, точно боясь обжечься: шрам просто кипел! У Гарри мелькнул обрывок мысли: Снейп наложил на меня Заклятие Забвения? Так вот как оно действует. Но потом Гарри увидел, как палочка профессора медленно летит на пол и с шумом, отдающимся в ушах, падает на холодный гранит камней. Профессор Зельеделия внезапно побелел и ухватился за стену, чтобы не упасть. По его левой руке медленно тек кровавый ручеек, рукав мантии мазнул по подоконнику, оставляя на нем размазанный красный след. Как пьяный, Гарри наблюдал за тем, как Снейп, скрипя зубами от боли, закатывает рукав, обнажая бледную, истекающую кровью руку. Профессор издал звук, похожий на сдавленное рычание, когда глазам Гарри открылся Смертный Знак. Несмываемое клеймо на руке Упивающегося Смертью. Он был угольно-черным, а изнутри полыхал обжигающе красным огнем, набухая кровью. Крупные капли повисли на кончиках пальцев. Он вернулся. Снейп, продолжая сдавленно хрипеть, сделал несколько шагов по направлению к окну, точно хотел позвать кого-то на помощь, но затем резко повернулся, ураганом взметнув за собой край мантии. Гарри подполз к краю лестницы и увидел, как черное одеяние Снейпа исчезает внизу. — Профессор! — позвал Гарри, а потом закричал еще сильнее. — Профессор! Не ходите к нему! Вернитесь, профессор! Но бледное лицо Северуса Снейпа мелькнуло и исчезло, оставив в памяти у Гарри тяжелый свинцовый осадок боли и отчаяния.

Глава 15. Переворот.

В Хогвартсе этой ночью не спал никто. По коридорам с поручениями от деканов испуганно шмыгали старшеклассники и передавали друг другу смутные страшные слухи: преподаватели собрались в Большом зале на педсовет, младшим учащимся было приказано находиться в своих гостиных, и всем учащимся без исключения было под угрозой отчисления запрещено высовывать нос на двор или выпускать с письмами сов. Нескольким девочкам стало плохо. Когда Гарри добрел до больничного крыла, еле-еле удерживаясь, чтобы не упасть от кошмарной ноющей боли, приступами окатывающей его раскаленную голову, то заметил, что многие кровати заняты бледными от страха ученицами Хогвартса. Другие девушки, постарше, бегали вокруг с разнообразными бутылочками зелий и тазиками с водой в руках. Гарри сначала подумал, что ему показалось, но когда одна из хуффльпуффских семиклассниц отошла в сторону, он заметил свисающие с одной из кроватей черные косы. Парвати лежала неподвижно, запрокинув голову, а лицо у нее было белое-белое, точно оно вдруг лишилось всех красок. Ее губы безостановочно что-то шептали. Возле нее суетилась Лаванда и Салли Перкс из Рэйвенкло.

— Бредит?

— Нет, хуже! — услышал Гарри испуганный голос Лаванды. — Салли-Энн, возьми зелье из шкафчика наверху! И беги за профессором Трелани! У Парвати снова началось!

Гарри остановился было, чтобы спросить, что случилось с Парвати, но к нему уже приближалась Инь Гуй-Хань.

— Сьюда, сьюда, Гарри, — она твердо усадила парня на кровать, достала тяжелую квадратную бутыль с нужным зельем, накапала на вату немного и с силой приложила к проклятому шраму. Боль напоследок скакнула где-то глубоко внутри, полоснув по всем органам чувств так сильно, что волосы у Гарри встали дыбом. И прекратилась.

— Что, что происходит? — Гарри разлепил ссохшиеся губы и услышал собственный голос. Голос был хриплый, а во рту ощущался привкус крови. Только сейчас Гарри понял, что сильно прокусил себе губу, сжав ее зубами от боли. — Мисс Инь, где директор, я должен сказать ему, что...

— Дирьектор ужье знаьет, Гарри, — Инь напоследок плеснула еще немного зелья ему на лоб. Ее мягкие темные глаза с тревогой оглядели бледного парня, пальцы заботливо прощупали пульс, а потом нажали на ладони Гарри на какую-то точку, от чего голова сразу перестала болеть. — Еьму полчаса назад прьишло письмо, он собрьал все учительей в залье и сообщьил, что сегоднья произошьел перьеворот. Сторьонники Вольдеморта оказальись у властьи!

Нет, только не это! Гарри навалился всем весом на спинку кровати. Холодные металлические шарики больно врезались ему в бок, и его это несколько отрезвило. Вольдеморт вернулся. Он и его Упивающиеся Смертью совершили переворот. Что же делать? Профессор Снейп отправился к нему, не в силах унять боль в Смертном Знаке, вспыхнувшем у него на руке. Что теперь будет с профессором, Гарри даже в страшном сне побоялся бы предположить. Мисс Эвергрин, внезапно вспыхнула мысль, надо бежать сказать ей. И Дамблдору. Но сначала мисс Эвергрин.

— Не уходьи, Гарри, — Инь Гуй-Хань железной хваткой вцепилась в Гарри. Подобная неженская сила удивила его, когда Инь усадила его обратно. — Побудь здьесь! Ньужно, чтобы ты ньемного отдохьнул. Мисс Браун, — обратилась Инь к Лаванде. Та испуганно вскинула на нее глаза, продолжая сжимать руку Парвати. — Побудьте здьесь, пока не верньется кто-то из прьеподавателей. Оставльяю вас с Гарри за старьших! — С этими словами Инь одним движением сбросила белую мантию и быстро направилась к двери. Шорох шелка затих, и только тогда Гарри повернулся к своей однокласснице.

— Лаванда, что происходит? Когда это случилось?

И Лаванда, содрогаясь от плача, механически вытирая слезы, падающие ей на мантию, начала рассказывать:

— После ужина, Гарри, когда ты ушел заниматься Алхимией, мы с Парвати и Джинни сидели в гостиной. Гермиона и Рон куда-то пошли сразу же за тобой, кажется, Рон говорил что-то насчет того, чтобы взять у профессора Эвергрин новые ноты. Джинни рассказывала нам про ваш хохмазин, как вдруг Парвати стала задыхаться и упала на пол. У нее начались судороги, и она сильно прикусила себе язык, видишь, кровь, — Лаванда махнула исплаканным платочком на следы на бледной щеке подруги. — Мы кое-как помогли ей, но она так и не пришла в сознание, стала что-то шептать и биться в истерике. И тут принеслась Гермиона, ужасно испуганная, расплакалась и рассказала, что она только что говорила с профессором МакГонаголл, и та сообщила ей, что произошел Магический Переворот. Вольдеморт вернулся. Гарри, что же делать?! — и девушка зарыдала. Камешки на ее подвесках тревожно зазвенели.

— У Парвати был эпилептический припадок? — осторожно спросил Гарри. — Извини, не знал, что она больна.

— Да нет же! Это транс! Она научилась впадать в пророческий транс еще этим летом, когда мы гостили у знакомых. У Парвати, правда, хорошо получается, хотя она еще не видела ничего необычного, так, всякие мелочи, но такого еще никогда не случалось! Она же умеет контролировать свой дар! Нас отлично этому обучили! Неужели она увидела то, что сейчас происходит в волшебном мире? Я не могу даже представить, какие ужасы это могли быть! — она отчаянно зажала рот рукой. — Но ты, кажется, мне не слишком веришь, — пробормотала Лаванда. Она смочила водой губку и начала протирать лицо подруге.

— Да нет, почему же, — пробормотал Гарри, воскрешая в памяти грохочущий голос — "Черный Лорд восстанет вновь, более великий и более ужасный, чем раньше!" Что ж, вот это и произошло.

Стремительно распахнулась дверь, и, потрясая коллекцией цепочек и брошей, в больницу ворвалась профессор Трелани, сталкиваясь в дверях с Падмой, сестрой Парвати. Теряя огромные очки на ходу, она поднеслась к безжизненному телу своей любимой ученицы и заломила руки:

— О мое бедное дитя!

Падма всхлипнула. Гарри неловко поежился.

— Что мы можем сделать? — спросил он у Лаванды.

— Ничего, пока она не придет в себя. Пока она без сознания, можно лишь поставить ей капельницу и ввести несколько миллиграммов Успокоительного Зелья, чтобы стабилизировать сердечную деятельность. Но проснуться Парвати должна сама. Где профессор Снейп, Гарри? У нас мало лекарств и мисс Инь хотела позвать его на помощь, но не смогла найти.

— Он... ушел, то есть, его позвали, — осторожно начал Гарри. Профессор Трелани подняла на него свои фасеточные гляделки и истерично провозгласила:

— Страшные времена наступили! Ужас и беззаконие твориться будут повсюду! Кровь и смерть я предвижу, кровь и смерть! И бедный профессор Снейп первым окажется в числе...

— Сибилла! — в дверях стояла профессор МакГонаголл, и ее глаза метали молнии. Позади нее угадывался силуэт Гермионы. Профессор Трелани умолкла, лишь изредка драматично всхлипывая и вытирая глаза кончиком шали. — Я же просила вас не давать воли эмоциям! Поттер, пойдемте, вы мне нужны.

Гарри вышел из больничного крыла и оказался в объятиях Гермионы.

— О боже, Гарри, мы с Роном чуть с ума не сошли...

— Тише, ты меня задушишь!

— Господи, с тобой ничего не случилось? Куда ты пропал? И где профессор Снейп, директор Дамблдор спрашивал о нем. Гарри, ты же был с ним, куда он подевался? — Гермиона была белее стенки, руки тряслись.

— Ушел.

Профессор МакГонаголл все поняла без дальнейших вопросов. Ее шляпа дрогнула. Но Гарри все-таки решил пояснить:

— Это случилось одновременно: у меня заболел шрам, а у него почернел и начал кровоточить Смертный Знак. Это кошмарное зрелище — у профессора Снейпа все пальцы были в крови... — вполголоса добавил Гарри.

— Профессора видела мадам Хуч, когда ставила метлу в чулан. Он бежал к границе Запретного Леса. Мадам Хуч сказала, что профессор снял защиту, прошел сквозь границу, поставил защиту снова и дезаппарировал, — сухо проинформировала Гарри его декан.

— Профессор, мэм, что же все-таки произошло? — Гарри торопился за МакГонаголл, по дороге заглядывая в ночную темноту, царившую за окнами Хогвартса. Ему показалось, что по двору мечутся какие-то огоньки. Над кромкой Запретного Леса изредка пролетали чьи-то фигурки.

— Это члены наших квиддичных команд патрулируют территорию школы и небо над замком, пока преподаватели совещаются в Большом зале, Поттер... Нам только что сообщили, что Министерство Магии пало. Как и Азкабан.

— Как — пало? — опешил Гарри. — Что значит "пало"? — И тут до него дошло. — Что — сразу и Министерство Магии и Азкабан? Нет! Как все могло произойти так быстро?

— Не так быстро, как мы думали вначале, люди устали ждать нападения и расслабились, — пробормотала Гермиона. Гарри смотрел на то, как МакГонаголл стремительно теряет остатки профессорского холодного достоинства и начинает впадать в тихую панику, ей совершенно не свойственную.

— Азкабан разрушен, — сухо объяснила она. — Отряды авроров и Неописуемых уничтожены практически полностью. Они напали одновременно со всех сторон. Дементоры, сбежавшие из Азкабана, вернулись обратно, и авроры оказались зажаты в клещи. А в Министерстве побывали Упивающиеся Смертью, но уже после того, как нанятые ими маглы-боевики уничтожили бОльшую часть сотрудников. Проникнуть в Министерство при помощи Черной Магии невозможно, поэтому Упивающиеся Смертью все предусмотрели — никакой магии, только магловские средства — отравляющий газ, огнестрельное оружие часто действуют куда быстрее волшебной палочки. От Упивающихся Смертью такого, конечно, никто не мог ожидать: они всегда ненавидели маглов, кто бы мог подумать, что они пойдут на сотрудничество с ними? После того, как входы были расчищены, Упивающиеся Смертью закончили начатое наемниками. Министерство было разрушено и сожжено дотла. Маглы думают, что это была бомба, заложенная террористами в соседнем пабе. Если бы они знали, что произошло на самом деле...

— Кто-то пострадал? Отец Рона? Перси? — Нет, не может быть! Разве мало выстрадала семья Рона этим летом?

— Пока ничего не известно о местонахождении Уизли, Поттер. Так и передайте своему другу. Они пока считаются пропавшими без вести.

— Я с-скажу... — Пропавшими без вести? Если их не найдут, то что же тогда? Или лучше уж, чтобы их не нашли вовсе, если теперь у власти сторонники Вольдеморта... Но мистер Уизли и Перси были в Министерстве не одни! Ужасная мысль проникла Гарри под кожу и заставила ее заледенеть. — У Сьюзен Боунс отец работает в Министерстве. Он... с ним все в порядке?

Гермиона тихо заплакала. Профессор МакГонаголл остановилась и повернулась к Гарри лицом. Старым, сморщенным, как запеченное яблоко, личиком смертельно уставшей старушки.

— Взрывом разнесло все крыло, где находились отделы по Связям с Гоблинами, Контролю за Перевозками Магических Существ и Надзору за Магическими Существами. И Отдел Защиты Магических Растений тоже, — коротко сказала профессор МакГонаголл. Она вздохнула и прошептала. — Мистер Боунс, мистер Диггори и многие их коллеги погибли. Сьюзен сейчас в кабинете профессора Спаржеллы...

— Сьюзен! — Гарри вырвал свою руку из рук профессора МакГонаголл и рванулся наверх по лестнице. Портреты зашевелились и скорбно зашептали что-то, когда он несся мимо них. Второй этаж, третий, четвертый...

Дверь в кабинет профессора Гербологии он открыл ногой и как-то сразу охватил взглядом все: и засыпанный сухими листьями диван, и аквариум с толстыми золотыми рыбками, и комья земли на стопке учебников по Магическому Домоводству. И худенькую девушку, съежившуюся от плача, трясшуюся, как в лихорадке. Длинные светлые волосы взметнулись и поплыли по воздуху, когда она обернулась. Громадные мешки под глазами и бездонное серое горе.

— Сьюзен! — выдохнул Гарри. Он в два прыжка преодолел кабинет, и маленькая хрупкая фигурка оказалась у него в объятиях. Ее плечи задрожали от рыдания, и Гарри обнял ее так крепко, как только мог.

— Не надо! Не надо плакать, Сью, милая, родная, не надо!

— Папа... Гарри, ты знаешь, что они сделали с ним?

— Не плачь. Не плачь, моя звездочка, — его руки гладили ее волосы, успокаивающе перебирали их.

— Мне страшно, — прошептала Сью, отчаянно цепляясь за его мантию. — Не уходи, Гарри! Пожалуйста, не уходи!

— Не уйду, — Гарри осторожно снял с себя мантию и набросил ее на плечи девушки. — Обещаю, Сью, я буду рядом. Всегда, — Он не знал, как утешить ее, что еще сказать ей, чтобы она перестала плакать, чтобы ее слезы, такие хрустально-прозрачные, такие горячие и отчаянно горькие перестали обжигать его щеки и руки. Медальон Ордена Феникса костром полыхал у него на груди, а в груди рождалось что-то необъяснимо огромное, жаркое, настойчивыми знойными толчками заставлявшее его срочно сделать что-то нужное, чтобы помочь Сьюзен. Поэтому он наклонился к ней и попытался губами осушить слезы на ее лице.

— Просыпайся, — хмуро сказал Рон, пихнув Гарри в бок. — Пора!

Гарри осоловело вскочил. Он и забыл, что собирался заснуть всего на пару часов перед тем, как пойти дежурить. Вокруг него сновали одноклассники и разговоры, витавшие в их спальне, были как никогда страшны. Все вполголоса обсуждали первое открытое сражение уже давно исподволь тлевшей войны. Дин и Симус только что вернулись с обхода Южной башни, где был их пост, и рассказывали, что видели, как преподаватели во главе с Дамблдором что-то делают снаружи с защитой школы, от чего невидимая преграда, закрывающая дорогу в Хогвартс, становится плотной и радужной. Отблески от нее играли на оконных стеклах. Гарри взглянул на часы — было всего полпятого утра.

Когда он вчера поздно ночью вернулся в гриффиндорскую башню, сразу же за ним пришла очень серьезная Гермиона, собрала всех в гостиной и сухо сообщила факты, которые узнала на педсовете, где обязана была присутствовать, как староста их колледжа. Вольдеморт объявился и возглавил атаку на Азкабан. Колдульоны авроров и Неописуемых могли бы выдержать напор дементоров и заключенных, поднявших бунт в стенах колдовской тюрьмы, если бы остров не окружили несметные полчища дементоров. Аластор Моуди оказался прав: бежавшие из Азкабана дементоры вернулись и ударили с внешней стороны. Волшебники из наскоро созданных бригад Защиты Магического Правопорядка не смогли сдержать их напор. Но все было бы еще не так страшно, если бы среди дементоров не появился Он. Тот-Кого-Нельзя-Называть аппарировал посреди моря дементоров, безглазых, безжалостных серых существ, бесконечным потоком текущих к Азкабану и возглавил их наступление. Немногие колдуны, сумевшие вырваться из этого безумного ада (их был едва ли десяток из двух сотен авроров, охранявших Азкабан), в ужасе рассказывали, как Он спокойно плыл в центре бесконечной массы дементоров, повиновавшейся одному его взгляду. Он был снова молод, снова силен и жесток как никогда. Спасенные, полузахлебнувшиеся в холодной воде Северного моря, трясясь, говорили, как он мановением пальца разносил в клочья людей и разрушал башни Азкабана, как одним взглядом рубиново-красных глаз повергал авроров насмерть, как жестом направлял полчища дементоров в нужную ему сторону в битве. Азкабан пал, и сотни преступников, в том числе Упивающихся Смертью, вышли на волю.

Министерство же Магии рухнуло под напором нанятых Упивающимися Смертью убийц-маглов. Сложно сказать, какие огромные деньги были потрачены, чтобы привести в действие такой кошмарный план, но факт остается фактом: это страшное сотрудничество никоим образом не заставило Упивающихся Смертью отказаться от своих взглядов. После штурма на поле боя осталась масса трупов тех самых наемников, которые за баснословные деньги согласились участвовать в погроме: сторонники Вольдеморта уничтожили ненужных свидетелей так же жестоко, как те только что уничтожили сотрудников Министерства. Дейли Пророк вышел со страшной передовицей — обезображенным пулями телом Министра Магии на первой странице. Маглы считают, что это был террористический акт.

— Кто остался жив? — надтреснутым голосом сказал Рон в полной тишине. Гарри отметил, что Рон спросил именно кто остался жив, а не кто погиб.

Гермиона мрачно сказала, что списков еще нет и неизвестно, будут ли они вообще. Газеты, кажется, уже находятся в руках сторонников Вольдеморта. Волшебные радиоканалы — тоже. Все эти сведения доставил Дамблдору Аластор Моуди. Гарри облегченно вздохнул — старый Дикоглаз остался жив, впрочем, он бы и в худшей из схваток поставил на него, хитрый начальник Отдела Тайн был способен и не на такие увертки. Судя по всему, как сказала Гермиона, Моуди уже нет в школе — нелегально аппарировал на континент.

— Магическое правительство временно возглавляет... — хмуро начала Гермиона и уронила. — Морис Бладштейн.

Гарри ахнул, а девушка решительно продолжила:

— Кроме него во временное правительство входят и другие Упивающиеся Смертью — Люциус Малфой, Уолден Макнейр, Питер Петтигрю, Брут Эйвери, Родерик Крэбб, Герман Гойл и другие. Из Азкабана возвращены многие другие бывшие сподвижники Вольдеморта — Лестрэйнджи, Фрэйи, Дрэдды, Ральф МакАбр и Тибериус Акелдамус, — закончила читать список Гермиона и опустила бумажку себе в карман. Имя мистера Олливандера так и не прозвучало.

Симус Финниган громко и грязно выругался. Стоявшая как раз за ним Джинни Уизли побагровела: даже ее старшие братья в минуты наибольшего раздражения никогда так не выражались. Но Симуса никто не одернул, все были слишком потрясены ситуацией.

— Малфой! — яростно выкрикнула Клара. — Я так и знала, что папаша этого мерзкого уродца имеет к этому самое прямое отношение! А его сынок, его прихвостень, вернулся сюда, чтобы шпионить и доносить! Ну, все, мерзавец, держись!

Все разом заорали, стараясь перекричать друг друга.

— Спокойно, Клара! — рявкнула Гермиона, грозно надвигаясь на второклассницу. — Директор ясно сказал: никаких скандалов, никаких выяснений отношений между учениками быть не должно! Если мы здесь в Хогвартсе все перессоримся, то нам не на что надеяться, мы в одной лодке!

— Погоди, Гермиона, — потер лоб Невилл. — Я что-то не понял последнее... что ты имеешь в виду?

Гермиона Грэйнджер обвела всех сухими блестящими глазами.

— А вы что, не сообразили, что после падения Азкабана и Министерства Магии Хогвартс — последний оплот противников Вольдеморта? Ему нужен Хогвартс, если не для того, чтобы его уничтожить, то для того, чтобы превратить его в школу Темных Искусств! Те ученики, которые не захотят подчиниться ему, будут уничтожены! Все...

Эти слова вновь вогнали ребят в состояние глубочайшего ступора. Гермиона продолжала:

— Школа переходит на осадное положение. По всему Хогвартсу установлены посты для дежурства. Все ученики старше второго класса разбиваются на группы и, согласно графику, который профессор МакГонаголл скоро вывесит на доске объявлений, будут следить за порядком в школе. Старшеклассники будут круглосуточно наблюдать за окрестностями Хогвартса со всех башен замка. Члены прошлогодних команд по квиддичу регулярно будут облетать школьные владения, чтобы предупредить нас, если увидят посторонних. В остальном занятия проходят стандартно и на них будут присутствовать все, кроме дежурных. Да, кстати, сдвоенные занятия по Защите от Сил зла теперь будут проводиться каждый день. А Зельеделие пока отменили...

— Снейп — один из них! — ахнул Невилл. — Я всегда это знал!

— Ничего подобного! — горячо заверил его Гарри. — Совсем наоборот!

Но ни Невилла, ни других гриффиндорцев это не убедило. Гарри услышал несколько не слишком лестных эпитетов, характеризующих Снейпа.

— А что с нашими родителями? — тихо спросил Деннис Криви. В его рукав вцепилась Гвинетт Макферсон. Она тихо, испуганно плакала. — И с нами? Ну, с теми, у кого родители — маглы?

— Я... я не знаю. Я больше ничего не знаю, — пробормотала Гермиона. Силы вдруг оставили ее, и она опустилась на ступеньку, закрыв лицо руками. Видеть всегда уверенную в себе старосту Гриффиндора в таком потрясении было ужасно. Словно у нее вдруг надломился стержень, на котором держалась вся надежда. Сердце у Гарри прыгнуло куда-то вверх и не желало спускаться обратно. Рон упал рядом с Гермионой, приобнял ее и уставился в пустоту.

— Папа, — услышал Гарри его шепот. — Перси....

— Рон, перестань! — зарычала Джинни, расталкивая плачущих однокашников и продираясь к брату. — Не смей даже думать об этом, слышишь! Прекрати! И вы все заткнитесь! — обернулась она к остальным гриффиндорцам. — Чего вы разревелись, как идиоты?! Не рыдать нужно, а соображать, что теперь делать. Гермиона, ты же всегда могла что-то придумать, ты же у нас самая умная. Ну, давай же!

— Джинни, как я могу? Там мама с папой! Если с ними что-то случится, то...

— Замолчи и слушай! — Джинни воздвигалась над братом и Гермионой, как монумент борьбы за свободу. За ее спиной с горящими, как угли, глазами стояла Клара. — Если мы будем выть и причитать, то ничем не поможем, ни своим родителям, ни Дамблдору! Без толку развозя слезы по лицу мы ничего не добьемся!

— Джинни права, — решительно заявил Гарри. — Мы же не допустим, чтобы с нашей школой что-то случилось?! Это же наш Хогвартс! Мы же не хотим, чтобы этот мерзавец разрушил и наши семьи и нашу жизнь только из-за того, что ему хочется урвать еще один кровавый кусочек власти!

— Гарри, — прошептал Тоби. — Опомнись! Это же Воль... Сам-Знаешь-Кто!

— Это Вольдеморт, — холодно ответил Гарри, до боли сжимая перила лестницы. — И я не позволю ему причинить боль еще кому-то... Он убил моих родителей. По его приказу убили твоего брата, Рон, убили Хагрида и Чу, убили родителей и родственников многих из нас! Он убил бабушку и дедушку Сьюзен Боунс, а вчера его прихвостни уничтожили ее отца, и она осталась одна на всем свете! И так будет со всеми нами, если мы не объединимся чтобы...

— Чтобы положить этому конец, — Рон медленно поднялся. В его глазах мелькнул отблеск, слегка испугавший Гарри. Он вдруг подумал, что смерть Фреда куда сильнее затронула Рона, чем он думал раньше. — Я с тобой, Гарри.

— И я! — Джинни положила свою бледную ладонь на кулак Рона.

— Я тоже, — Гермиона одернула мантию и положила руки на плечи Гарри и Рону. — Мы сможем! Мы сделаем это! Да здравствует Хогвартс!

— Да здравствует Гриффиндор! — закричала Клара изо всех сил. Все поддержали ее громкими воплями, разбудившими Северину, спавшую на краешке картины над камином. Вопли напугали белку до такой степени, что она со страху свалилась прямо на голову Невиллу, и, не разобравшись, кто виноват, спросонья впилась ему зубами в ухо.

Гарри пришел на завтрак уставший. Они с Роном и двумя четвероклассниками из Хуффльпуффа все утро простояли на самом верху Северной башни, вглядываясь в горизонт — не появится ли кто посторонний. От радужно переливающейся Защитной стены рябило в глазах. Мадам Хуч и квиддичная команда Рэйвенкло патрулировали воздушное пространство Хогвартса, как тяжелые военные истребители, носясь вокруг башен и пролетая под сводами арок. На причале возле старинного корабля стоял дозор из семиклассников Гриффиндора и профессора Вектор, гриффиндорцы зябко кутали носы в полосатые красно-желтые шарфики и сонно поглядывали на воинственно высунувшего клюв из воды гигантского кальмара. Джинни сунула Гарри с Роном пару бутербродов, но от долгого стояния на холодном воздухе они сильно проголодались, замерзли и одних бутербродов, которыми они щедро поделились с продрогшими хуффльпуфцами, не хватило, чтобы заморить червячка. Поэтому на квелый рисовый пудинг и холодные сосиски (видимо, ужасная новость ошеломила и домовых эльфов) Гарри набросился с жадностью. Рон оглядывался в поисках своей возлюбленной старосты, но Гермионы не было.

— Она в библиотеке, — пояснил Невилл, уплетая сосиски с не меньшим усердием, он тоже был на дежурстве, только во дворе, и порядочно промерз. — Сказала, что хочет найти какое-нибудь защитное заклятие получше, сомневается, что то, которое наложено на Хогвартс, надежное.

— Ее что — не устраивает такой способ обороны? Сам Дамблдор решил, что так будет лучше всего, — удивился Рон, вонзая зубы в пудинг. В этот момент в двери Большого зала зашли трое. Парвати Патил выглядела ужасно, синева у нее под глазами переходила в желтоватый болезненный румянец на скулах, она была закутана в несколько свитеров и две мантии: одну свою и вторую с гербом Рэйвенкло. Поддерживающие девушку Падма и Кларенс Дэйвис осторожно провели ее по проходу между столами и усадили возле одноклассников-гриффиндорцев, где Лаванда тут же взяла подругу под свое крыло.

— Как ты себя чувствуешь, Парвати, дорогая?

— Нормально, — пробормотала Парвати, сжимая виски. — Уже почти нормально. Голова только болит. И глаза боюсь закрыть: все время мерещится...

— Парвати, а что такого ты видела, если тебе стало так плохо? — Гарри внимательно посмотрел в черные глаза всегда веселой, легкомысленной девушки, чувствуя, что в ней что-то неуловимо изменилось.

— Гарри, оставь ее в покое! — отрезала Лаванда. Она сняла с подруги плащ и отдала его Кларенсу, все еще воздвигавшемуся над Парвати. Она рука рэйвенкловца крепко лежала на плече Парвати, словно ни за что не хотела его отпускать. — Кларенс, Падма, идите к своим. Потом, после ужина увидимся... Гарри, не спрашивай ее ни о чем! Дай отдохнуть человеку!

— Да нет, Лав, отчего же! Почему я должна скрывать свой дар, — щеки Парвати еще больше загорелись, а глаза сверкнули чем-то, напоминающим ядовитую гордость. — Я видела. По-настоящему видела! Я не знаю, что это было, но я видела это! Настоящее видение!

— Что именно? — заинтересовался Невилл, придвигаясь поближе и заставляя потесниться стайку второклассниц. Клара сидела со скептическим выражением величайшего сомнения на круглой мордашке, а Стелла и Гвинетт совершенно одинаково с ужасом и предвкушением великого события взирали на Парвати, как на дельфийскую пифию.

— Сначала все было очень туманно, — призналась Парвати, теребя край мантии. — Потом туман начал расползаться, и я увидела огромное поле, поросшее дикой травой. В центре стоял высокий человек в черной мантии, а над ним возвышалось ужасное чудовище! Великан, кошмарного роста! Он загрохотал, как гром, и бросился на этого волшебника. Тот колдун поднял палочку, но не успел произнести заклятие, тот великан, — руки Парвати снова мелко затряслись. — Он... просто разорвал его на куски... боже, кровь, кажется, брызнула мне прямо в лицо, а потом мне стало ужасно больно, и я потеряла сознание.

Все сочувственно молчали. Наконец, Гарри, кажется, стряхнул с себя оцепенение, овладевшее всеми гриффиндорцами.

— А как он выглядел?

— Он был просто огромен! Ужасающее лоснящееся лицо! Громадная голова и кошмарные кулаки!..

— Да нет, я о том человеке. Как выглядел тот колдун?

— Я не видела его лица, — призналась Парвати. — Только со спины. У него были длинные волосы, седые, наверное, или с проседью. Высокий. Худой. Длинные пальцы, помню, потому что мне прямо врезался в память тот жест, когда он поднял палочку, и я все время смотрела на его руки... Палочка черного цвета. Больше я ничего не помню...

— И ты не знаешь, что это было: будущее или прошлое? Как считаешь, это связано с тем, что сегодня произошло?

— Нет. Сама бы хотела узнать. Обычно я как-то подсознательно понимаю, было это или будет, но в этот раз — ничего подобного, даже ощущения не возникло... Простите, но мне больше не хочется больше об этом говорить, — Парвати отвернулась и уставилась в чашку с молоком, которую для нее налила Лаванда. Кларенс прошептал что-то ей на ухо и отошел. Рон еще несколько мгновений думал о видении Парвати, но потом мысли о его семье вновь заставили его хмуро засверлить преподавательский стол глазами.

— Кстати, а куда подевались все учителя? Я думал, может, Дамблдор может что-то рассказать о папе с Перси. Или профессор МакГонаголл, — Учительский стол действительно был совершенно пуст. Над ним беспокойно веяли призраки, тоже пребывающие в совершенно обескураженном состоянии. Гарри обратил внимание, что сегодня среди призраков в Большом зале есть и такие, которые обычно не жаловали своим появлением всеобщие сборища. В углу громогласно, как старинный локомотив, завывала Миртл, развозя прозрачные слезы по прозрачным прыщам, а под потолком, пестрый, как рождественский носок, повис Пивз. Он был непривычно тих и не обращал ни малейшего внимания на Кровавого Барона, задумчиво проплывавшего мимо. Профессор Биннз и Толстый Монах негромко беседовали возле хуффльпуффского стола со Сьюзен. Гарри встрепенулся и подскочил посмотреть, как она. Сью была белее мела, но в остальном держалась сдержанно, а, увидев Гарри, даже нашла в себе силы помахать ему рукой. Толстый Монах сочувственно закивал ей, затем провел пухлой призрачной ладонью по ее волосам и отплыл к преподавательскому столу, возле которого витала в воздухе Серая Леди и серьезно осматривала зал.

— Профессор МакГонаголл делает обход на квиддичном поле, там слизеринцев поставили. Думаю, она им не доверяет, — Симус с отвращением покосился на спокойно завтракающего Драко Малфоя. Белокурый юноша равнодушно скользнул глазами по столу Гриффиндора, и когда его взгляд упал на Гарри, Драко злобно ухмыльнулся. Панси Паркинсон положила руку ему на плечо и что-то прошептала, он кивнул ей в ответ. Крэбб и Гойл с одинаково тупыми рожами пережевывали свои порции. Словно бы ничего и не изменилось за их столом. Единственный, кто выглядел более-менее обеспокоено, был староста Слизерина, некрасивый бесцветный парень со свернутой от удара бладжером скулой. — Гляди, Гарри, по ним и не скажешь, что в волшебном мире случилась ужасная беда.

— Они же слизеринцы, Симус, приспособленцы. Они подождут, пока все не кончится, а потом перейдут на сторону победителя, — Гарри вытер рот салфеткой, и в это время из маленькой двери в глубине зала вышел Дамблдор. Он спокойно проследовал к своему обычному месту, за ним вышли остальные учителя: Гарри заметил профессора Спаржеллу, профессора Эвергрин, профессора Иррегус-Штрауса, профессора Синистру и профессора Джонса. Из-за стола показался кончик колпачка профессора Флитвика. Последним вошел Глориан, невозмутимый, как лед. В руке он нес обнаженный меч и, присев за стол возле Валери, положил его перед собой. Профессор по Защите от Сил зла была бледна и решительна. Дамблдор жестом пригласил всех преподавателей занять свои места, негромко откашлялся и начал:

— Мои дорогие ученики, — как только Дамблдор начал говорить, в Большом зале немедленно воцарилась тишина. — В нашем волшебном мире произошли некоторые события. Кого-то, возможно, известие о них испугает, а кого-то вполне может и обрадовать, — Гарри обернулся и в упор посмотрел на Драко Малфоя, на губах которого играла торжествующая усмешка. Дамблдор продолжал. — Я хочу сказать вам, что получил сегодня известия о том, что лорд Вольдеморт вернулся к власти.

Какая-то девочка громко отчаянно вскрикнула. Тишина прервалась этим громким истеричным звуком и опустилась снова. Все застыли. Гарри взглянул на Валери, ровно смотрящую прямо перед собой. Ее лицо выражало непонятную задумчивость, и Гарри снова показалось, что она что-то просчитывает в уме: варианты возможного исхода схватки, быть может? Расставление сил?

— Сегодня пала колдовская тюрьма, Азкабан. Ее разрушили перешедшие на сторону Вольдеморт дементоры, — громко и отчетливо сказал Дамблдор. — Чуть позже стало известно, что Упивающиеся Смертью — никому не надо объяснять, кто они такие? — приступом взяли Министерство Магии. Министр погиб, многие работники нашего Министерства — тоже. Газеты принадлежат сторонникам Вольдеморта, недовольные и сопротивляющиеся его действиям уничтожаются так же, как и маглы и маглорожденные. Многие сотрудники Министерства, уцелевшие в сражении, ушли в подполье. Дети и родственники колдунов, работающих в Министерстве, подойдите потом к профессору МакГонаголл, у нее есть предварительные списки оставшихся в живых, возможно, вы сможете немного успокоиться относительно ваших родных. Кружаная сеть разрушена, по всей стране под страхом смерти запрещено аппарирование, совиная почта не работает, так как совы просто не знают, где искать своих адресатов. Произошла смена власти, ребята, произошел государственный переворот. Маглы еще ничего не знают об этом, но скоро они поймут, что что-то не так, когда их премьер-министр не сможет связаться с нашим Министерством. Нам еще до конца не известны все подробности, но, основываясь на тех известиях, которые мы получили, я могу сказать только одно: в настоящее время отправить вас из школы — значит, подвергнуть ужасному риску. Но и оставлять вас в школе тоже небезопасно, как считали многие ваши преподаватели. Однако, несмотря на то, что школе теперь угрожает не меньшая опасность, чем Азкабану или Министерству Магии, мы все же решили оставить вас в Хогвартсе. Здесь вы под нашей защитой, здесь за вас могут постоять ваши преподаватели и друзья. Здесь нас много, и мы можем выдвигать свои условия. Пока Хогвартс стоит на месте, мы в безопасности. И, уверяю вас, нет пока такой силы, которая могла бы поколебать Хогвартс! Но то, что он подвергнется нападению, у меня не вызывает сомнений. Мы не знаем, ни когда это случится, ни кто придет под стены Хогвартса проверить их прочность, но он встретит здесь достойный отпор.

— На нас нападут Упивающиеся Смертью? — в ужасе пролепетал Тоби. — Сам Вольдеморт придет сюда?!

Встала профессор Валери Эвергрин. В ее голосе было что-то успокаивающее, поэтому оцепеневшие от ужаса ребята от первых же его звуков расслабились и пришли в себя.

— Думаю, что теперь вам теперь не помешают дополнительные занятия по Защите от Сил зла, я права?

— Да, да, конечно, — откликнулись тонкие испуганные голоса и всех углов Большого зала.

— Что ж, тогда жду вас завтра. Вместо сдвоенного Зельеделия у вас теперь будет Защита от Сил зла. У каждого класса. Каждый день. До встречи.

Когда профессор МакГонаголл показалась в дверях, то к ней понеслось такое огромное количество учеников, что они чуть не сбили ее с ног. Рон и Джинни, вместе с другими побежавшие узнать, что случилось с их родителями, вернулись нескоро. Гарри и Гермиона ждали их в комнате гриффиндорской старосты.

— Живы! — только и смог сказать Рон, когда они с сестрой вернулись назад.

— Думаю, они у дяди Джона, — объяснила Джинни. — Мама, и родители Гермионы тоже. А папа и Перси, кажется, в бегах.

— Их разыскивают, как особо опасных преступников, — прорычал Рон, изо всех сил стукнув кулаком. — Профессор МакГонаголл показала нам объявление в Дейли Пророке. Там целый список тех, кого ищут Упивающиеся Смертью. Папа и Перси в первом десятке. А на первом месте — Дикоглаз Моуди, Мундугнус Флетчер и мисс Эвергрин. Странно, но про Дамблдора там ничего не было сказано...

Гарри перевел глаза на вернувшегося с Роном и Джинни Симуса Финнигана. Он был черен, как грозовая туча. У Симуса в Министерстве работала тетя, сестра его матери. Гарри понял все без слов.

Наутро он узнал, что и в других гостиных воцарился страх. Не только Сьюзен теперь сидела на занятиях с красными, заплаканными глазами, еще двое учеников из Хуффльпуффа потеряли своих родителей, а староста Рэйвенкло, Терри Бут, лишился старшего брата. Уроки по Защите от Сил зла стали для всех учеников отдушиной для их отчаяния и безумного стресса последних двух дней. Первые же сдвоенные занятия по Защите от Сил зла класс Гарри проводил вместе с другими классами Гриффиндора: четвертым и пятым. Многие ребята помладше испуганно шептались, предполагая, что же им предстоит такого страшного выучить, раз их решили учить по ускоренной программе, да еще и таким скопом. Собственно, у Гарри имелись кое-какие соображения насчет темы сегодняшнего занятия, но он пока никому не сказал об этом. Как только прозвенел колокол, и профессор Эвергрин вооружилась палочкой и закатала рукава своего свитера, в класс постучали.

— Войдите! — вежливо пригласила мисс Эвергрин.

В дверь с трудом протиснулись профессора Джонс и Иррегус-Штраус. Они тащили большую обледеневшую клетку, а в ней...

В ней, скованный Парализующим заклятием, покачивался силуэт дементора.

Надо же, я оказался прав, подумал Гарри. Некоторые девочки завизжали, ребята, стоящие спереди попятились. Кряхтя, профессора опустили клетку на пол и отряхнули руки от льда.

— Помощь не требуется? — поинтересовался профессор Иррегус-Штраус, оглядывая съежившиеся ряды пяти-, шести— и четвероклассников из Гриффиндора. Профессор Джонс невозмутимо поправлял на себе очередной джинсовый шедевр американских колдуний-кутюрье. В отличие от уставшего преподавателя Ухода за Магическими Существами, профессор Джонс выглядел как огурчик, хотя сам всю ночь стоял в дозоре с караулом слизеринцев и рейвенкловцев, а потом помогал другим преподавателям возводить радужные укрепления.

— Нет, Бенджамин, благодарю, все под контролем. Спасибо, Элджернон, — преподаватели кивнули и вышли, а профессор Эвергрин выпрямилась и громко объявила. — Этого дементора наши профессора поймали специально для того, чтобы вы могли потренироваться. Вас не должно пугать то, что эти существа кажутся такими страшными, — добавила она, бросая взгляд на Невилла, отчаянно сдерживающего себя, чтобы не грохнуться в обморок. — Помните: мозга у дементора нет, только рефлексы. Представьте, что это — обычный хищный зверь, и вам нужно уничтожить его, чтобы он не бросился на вас. А какое главное правило вам нужно помнить, стоя перед хищником?

Класс угрюмо молчал, с неохотой пытаясь представить себе эту ситуацию, а потом послышался шорох поднимаемой руки.

— Да, Гермиона?

— Не нужно бояться, — пробормотала девушка.

— Вот именно. Дементор тоже страшен своими хищными инстинктами, но бояться его — значит дать ему шанс одержать верх над вами.

— Как можно не бояться дементора? — не выдержала Джинни. — Он же — ужасный...

— А вам не стыдно бояться какого-то липкого промерзшего создания, у которого из всех ощущений есть лишь чувство голода? Он — примитивное существо, а вы — люди, маги и должны вести себя соответствующе. Страх унижает человека, если человек боится не собственных слабостей, конечно... Итак, записываем необходимое заклинание, — класс зашуршал перьями, старательно конспектируя под диктовку профессора Эвергрин и заклятие Заступника и условия его произнесения. Затем все замолкли, сосредотачиваясь на своих счастливых мыслях. Видно было, что у многих в свете недавних событий это получается с трудом. Гарри оглянулся и посмотрел на то, как Колин Криви, закрыв глаза и крепко сжав в руке палочку, что-то сурово шепчет себе под нос. Рядом сидела Гермиона. Она улыбалась. Гарри не успел спросить о том, что за счастливая мысль пришла ей в голову, как профессор Эвергрин уже предложила:

— Гарри, может быть, ты нам покажешь, как справиться с дементором?

Гарри обреченно кивнул. Он, конечно, тренировался летом, но в качестве бойцовской груши у него имелся только Риок, каждый раз улепетывающий на край болота от рогатой тучки-Заступника, а теперь ему предстояло иметь дело с настоящим чудовищем. Он вышел вперед, приготовил палочку и стал приводить в порядок свои счастливые мысли. Вот он, Гарри Поттер, летит на гоночной метле, зажав в руке крохотный золотистый снитч. Вот он стоит над трупом василиска с мечом Гриффиндора. Вот он уезжает от Дурслеев навсегда. Вот он — в своем доме, настоящем доме в Хитмарше, в своей комнате. Он — на лошади! Он сидит рядом со Сьюзен, их руки сплетены на тонком ореховом черешке. Он сидит за столом, а рядом с ним — его семья... Гарри успел представить Валери в домашнем фартуке, ставящую перед ним тарелку с дымящимся обедом (фоном к этой картинке ему виделся Глориан, а где-то позади него угадывались уши Винки), как в это время услышал скрип отворяемой дверцы. Сзади раздались визги девочек: дементор зашевелился и под шепот мисс Эвергрин — Фините Инкантатем! — вытек наружу. Класс моментально попятился с передних парт: Симус Финниган осторожно оттеснил назад Лаванду, Рон выставил палочку перед собой, а Гермиона нахмурилась и резким движением выхватила свою. Дементор надвигался на Гарри, тихонько поводя капюшоном, из-под которого послышались тихие шипящие звуки — страшное существо впитывало чувства людей, находящихся в классе. В воздухе ощутимо похолодало. Мисс Эвергрин отступила назад, и гаррина рука с волшебной палочкой в руке уткнулась прямо в дементора.

— Экспекто Патронум! — решился Гарри.

Дементор с ужасе присел: из палочки вырвалось огромное светящееся облако и понеслось прямо на него. На лету у облака сформировались длинные ноги, крепкое сильное тело и высокие ветвистые рога. Сияющий олень вскинулся на дыбы и ударил дементора передними копытами. Холодный воздух, поплывший по классу, инеем обрушился на пол. Дементор выдавил из себя что-то, вроде, тихого жалобного писка, Гарри изумился, он еще никогда не слышал, чтобы дементоры издавали какие-то звуки. За ним послышался хохот, а затем гром аплодисментов: гриффиндорцы были восхищены результатами.

— Ну, каково? — поинтересовалась Валери, запихивая ослабевшего дементора в клетку. Гаррин олень изрядно потоптал его и утек обратно в палочку. — Всем хочется попробовать?

— Да, да! Конечно! — раздались вокруг страстные возгласы. Некоторые ребята даже подскакивали на своих местах,

— Замечательно. Только пусть наш подопытный дементор немного очухается, а мы пока кое-что запишем об их повадках и особенностях, — профессор Эвергрин милостиво кивнула Гарри. — Спасибо за блестящую демонстрацию, дорогой.

Спустя полчала гриффиндорцы так загоняли дементора, что тот уже истошно пищал, вызывая тем самым взрывы хохота. Гарри с интересом разглядывал Заступников своих одноклассников. У многих получались еще совсем нестойкие тени, к его удивлению, из гермиониной палочки пока выходило только маленькое пушистое облачко, сверкающее звездами. Рон, тщательно сопя, выдавливал из своей палочки нечто длинное и темное, Дин Томас гордо маневрировал палочкой, заставляя дементора спасаться бегством, подобрав мантию, от его агрессивно ощетинившегося ежика. Ежик, размером с хорошую буренку, оказался Заступником Дина. Из палочки Лаванды Браун с шумом вынеслась колода карт, с громким шелестом облетела вокруг дементора и втянулась назад. Дементор угрожающе поднял свои костлявые конечности, но натолкнулся на Колина Криви, сурово сдвинувшего брови мышиного цвета. Его палочка выдавила на свет огромную метлу, и она, растопырив прутья, обрушилась на дементора. Несчастное создание сложили обратно в клетку в полумертвом состоянии. Все гриффиндорцы пребывали в восхищении, только Гермиона была недовольна.

— Почему у меня не вышло? — обиженно выпятила губу гриффиндорская отличница. — Профессор, разве нельзя сразу?

— Счастливая мысль, Гермиона, счастливая мысль, в ней все дело. Возможно, ты выбрала не ту мысль, не самую счастливую. А может быть, ты приняла за нее свою мечту, — ухмыльнулась Валери. Гермиона насупилась и ничего не сказала в ответ. — Нужно получше тренироваться. Это сейчас просто необходимо.

Рон был возбужден до невозможности, но какая-то мысль, определенно, не давала ему покоя.

— Профессор Эвергрин, если создать Заступника не так сложно, почему авроры не смогли одолеть дементоров в сражении при Азкабане? — серьезно спросил он, впиваясь глазами в Валери. Класс затих. Мисс Эвергрин, не поднимая глаз, что-то чертила палочкой на своем столе. — Вы же смогли одолеть тридцать дементоров в поезде.

— Вас сейчас было много, — сказала она, не поднимая глаз. — А дементор — всего один. Он просто физически не мог бы высосать силу из всех вас, можно сказать, подавился бы. Но когда их несколько десятков... — она замолчала и взглянула на Рона. — Рональд, может, расскажешь своим друзьям, каково это — когда тебе наступают на пятки штук тридцать дементоров? Ведь вы же знаете это, сами столкнулись как-то с этой проблемой.

Рональд Уизли помрачнел. Одолеть такую кучу дементоров в одиночку ему тут же представилось менее героическим занятием, чем казалось раньше.

— Вот видишь. Когда ты чувствуешь в себе силы и знаешь, что есть кто-то, кто может тебе помочь, то не боишься даже самого страшного из всего того, что может с тобой случиться.

— Профессор, — внезапно перебил Валери Невилл. — Скажите, вы считаете, то есть, я хотел сказать, директор считает, что дементоры могут напасть на Хогвартс так же, как они напали на Азкабан? Поэтому вы учите нас справляться с ними сейчас?

— Невилл, — начала Валери. Она смотрела в сторону, и ей явно не хотелось продолжать этот разговор.

— Нет, правда, профессор Эвергрин? Я листал учебник по Защите от Сил зла для седьмого класса. Дементоров мы должны были проходить только в следующем году! Они идут сюда? — тихим голосом закончил Лонгботтом. — Правда? Они идут на Хогвартс?

— Откуда вы взяли этого дементора? — спросила Гермиона, показывая палочкой на свернувшееся в клетке и дрожащее от ужаса существо. — Профессор Иррегус-Штраус и профессор Джонс поймали его где-то рядом, верно? Рядом со школой?

Валери Эвергрин приперли к стенке. Гриффиндорцы ждали ответа. И они получили его.

— Правда, — подняла глаза профессор. В классе было ужасающе тихо, Гарри услышал только, как Невилл уронил свою палочку, и этот звук показался ему жутким грохотом. — Ваши профессора обходили территорию Хогвартса и заметили дементора на крае Запретного леса. Они там не водятся, и наши преподаватели решили, что этот дементор был послан в разведку, что-то, вроде этого. Но если он появился здесь, значит, за ним придут и другие. Директор уже упоминал о том, что, возможно, наша школа в ближайшее время подвергнется нападению извне, и, вероятнее всего, первым делом нам предстоит столкнуться с дементорами. Думаю, они уже идут сюда, и скоро вашим преподавателям потребуется все их мастерство, а вам — мобилизация всех ваших способностей, потому что эвакуировать такое количество учеников в такие короткие сроки вряд ли удастся.

— Но Дамблдор! То есть, я хочу сказать, директор же сможет придумать что-нибудь, чтобы уничтожить их? — дрожащим голосом спросила какая-то четвероклассница. — Он же самый сильный добрый волшебник в современном мире!

Валери Эвергрин не ответила. А Гарри подумал, что это и в самом деле странно. Если в те дни, когда Вольдеморт был так силен, он не напал на Хогвартс, опасаясь Дамблдора, то почему сейчас он так к этому стремится? Что теперь есть в Хогвартсе такого, ради чего он готов пожертвовать даже жизнью, даже только что захваченной долгожданной властью? Не боясь Дамблдора, не боясь ничего? Хотя... сейчас у него есть дементоры, много дементоров. Тысячи, быть может. Армия Тьмы. Армия Вольдеморта.

— Профессор, — решительно задрала руку Гермиона.

— Да, Гермиона?

— Можно я приду к вам вечером позаниматься дополнительно?

— Конечно. Поднакопите счастливых мыслей и приходите все вместе. Думаю, директор позволит нам для тренировки воспользоваться Большим залом.

Под вечер весь Гриффиндор с шумом ввалился в Большой Зал: по расписанию, висящему с обеда на доске объявлений вместе с расписанием дежурств по школе, дополнительные занятия у Гриффиндора проводились в шесть вечера. После них шел заниматься Хуффльпуфф, а потом — Слизерин и Рэйвенкло. Профессор Эвергрин оказалась загружена занятиями до самой ночи.

— Экспекто Патронум! — раздавались крики в Большом зале почти до полуночи. Ряды школьников усиленно сосредотачивались в поисках счастливых воспоминаний, затем со свистом вращали палочкой и направляли ее на подопытного дементора. Экспериментальный образец, выловленный профессорами Иррегус-Штраусом и Джонсом возле Запретного леса, умаялся настолько, что на следующий день оказался совершенно непригоден к использованию. Ученики кровожадно намеревались окончательно доконать его, но профессор по Уходу за Магическими Существами возмущенно воспротивился этому и унес страдальца-дементора в свой кабинет — залечивать раны, моральные и физические. Пока профессор Иррегус-Штраус трудился над его выздоровлением (дабы учащиеся могли вновь резво гонять его по углам Большого зала), остальные преподаватели позаботились о том, чтобы подопытный экземпляр приобрел компанию. На следующее утро профессор Джонс, профессор Эвергрин и профессор МакГонаголл отправились на то место, где крутился предыдущий дементор, и Гарри нисколько не удивился тому, что они вернулись с богатой добычей: каждый колледж получил по персональному дементору с наказом заботиться о его состоянии и не доводить бедное магическое существо до истерики.

— Честное слово, — задумчиво сказал как-то Иррегус-Штраус, глядя на то, как Клара Ярнли, высунув язык от повышенного старания, натравливает своего Заступника (здоровенного, чуть расплывчатого грифона) на попискивающего от страха и прячущегося под столом дементора. — Если бы я все еще работал в Министерстве, я бы привлек кое-кого из наших учеников к ответственности за жестокое обращение с магическими существами! — в этот момент Гордон Макьюэн, наконец, более-менее сформировал из темной лохматой массы своего заступника — покрытого рыжеватой шерстью квинтолапа.

Квинтолап погнался за дементором, и тот, подобрав полу своей рясы, бросился бежать прочь и наткнулся на торжествующего Рона Уизли. Профессору Иррегус-Штраусу пришлось немного урезонить Рона и остановиться, дабы побеседовать с Гордоном о правдоподобности истории возникновения квинтолапов. Выслушав версию Гордона, профессор Иррегус-Штраус задумался и спустя пару минут выдал свою. Второклассник с интересом внимал профессору: нового преподавателя в школе как-то сразу полюбили. Возможно потому, что после трагической гибели Хагрида, он не отказался ни от кошмарного кусачего учебника в качестве основного пособия, ни от заботы о тех зверюках, которых Хагрид оставил в своем доме: десятка кикимор, полуприрученного крюкорога и младшего прапраправнука Арагога. Последнего профессор Иррегус-Штраус обнаружил, когда приводил в порядок здоровенный одежный шкаф Хагрида. Малютка-акромантул, трех недель от роду, но уже размером с приличного терьера, и такой же лохматый, обнаружился в недрах огромной кротовой шубы покойного великана. Паучок свил себе там гнездышко и намеревался и дальше в нем обитать, но Бенджамин Иррегус-Штраус решительно воспротивился этому. Видимо, Хагрид нашел паука в лесу с поврежденной ногой, о чем новому профессору по Уходу За Магическими Существами сказала повязка на большой лохматой лапе акромантула. Бенджамин смазал лапу паука какой-то мазью и в тот же вечер отнес его в Запретный лес. Что там происходило, не знал никто, но на следующий день новый преподаватель уже был на занятии у гриффиндорцев и рассказывал им о крюкорогах, для наглядности демонстрируя хагридов экземпляр. Профессор пришелся всем по душе, кроме слизеринцев, конечно. Они презрительно говорили, что, вот, появился второй такой же ненормальный. Но гриффиндорцы уважали его за смелость, хуффльпуффцы — за доброту, а ученики из Рэйвенкло — за то, что новый профессор мог рассказывать всегда и обо всем с точностью энциклопедии, поэтому положительное мнение сильно перевешивало отрицательное. Особенно поразило Гарри отношение Иррегус-Штрауса к дементорам. На фоне всеобщего страха и ненависти, испытываемых к ужасным созданиям, он относился к серым тварям, как к любым другим волшебным существам, вроде лазилей или крюкорогов. — Так мы тебя ждем внизу, Гермиона? — уточнил Гарри, когда после занятий они оказались на площадке второго этажа. — Сколько тебе нужно времени, чтобы переодеться? — Минут пятнадцать. Успею до того, как профессор МакГонаголл спустится проверять посты, — этот вечер им предстояло выстоять на дежурстве возле главного входа в замок, и Гермиона отправлялась наверх, чтобы переодеться к ночи и захватить теплые свитера для Рона и Гарри. В ожидании возвращения Гермионы ребята стояли у заледеневшего окна внизу и дышали на стекло, чтобы можно было заглянуть в сумрак двора. Преподаватели решили повесить снаружи что-то, вроде, фонарей: клочки светящейся шерсти пикси опустили в большие стеклянные шары со спиртом или, может, каким-то другим составом, и разместили их на деревьях. Шары мягко сияли, распространяя серебристый свет на расстояние до десяти ярдов и освещая всегда темный школьный двор. На границе света и тьмы извивались причудливые тени. Гарри смотрел на то, как Рон тяжело и нервно дышит, уставясь на черные стрелы ветвей на фоне шаров, сияющих матовым светом. Рон думал об отце и матери, о Перси и Джинни, о Билле, Чарли и их таинственных делах во благо всего магического мира, о Джордже и о его мечте. Что будет с ними со всеми? Это не знал и Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Надолго ли — выжил? Внизу во дворе мелькнула какая-то тень. Гарри вскинул голову. Что это было? — Что это было, Гарри? — прошептал и Рон. Они одновременно вытащили свои волшебные палочки. Рон встал за одной половиной двери, Гарри — за другой. — С твоей стороны не видно, кто это? Гарри замотал головой. — Погоди, — пробормотал он Рону. — Сейчас я попробую узнать. Сосредоточение пришло само собой. Воздух вокруг Гарри сгустился и загудел, как волшебное пламя. На подоконник тихо капал дождь, а в голове у Гарри звенели чужие мысли. Пришла и отпустила боль. Их было трое, тех, что пришли в Хогвартс. Они устали, измучились и отчаянно хотели добрести до входа, но силы оставляли их. В мозг Гарри ударило отчаянное знание, он бросился к двери, запертой на ночь, но тут его оттолкнули и отшвырнули в сторону. Рон с усилием наваливался на тяжелую дверь, и, уперевшись спиной и руками в косяк, Гермиона уже помогала ему. Свитера, забытые, валялись, брошенные на полу. — Я увидела их сверху! — закричала девушка. — Я узнала их. Это точно они! Пока по лестнице, ведущей к кабинету профессора МакГонаголл, раздавались торопливые шаги, ребята, наконец, распахнули тяжелую дверь и понеслись к границе лужайки, туда, где под ветром и рассеянным светом фонарей раскачивались темные тени, где две другие тени пытались поднять третью, которая безжизненно повисала у них на руках. Сияющая в свете ламп радужная оболочка вокруг школы не давала им пройти внутрь. Краем глаза Гарри успел уловить движение со стороны хижины лесника: мисс Эвергрин и Глориан. — Оппидемптум! — произнес сзади голос профессора МакГонаголл. Спустя секунду они втаскивали пришельцев в образовавшееся отверстие. Длинные рыжие волосы Билла Уизли, всегда стянутые в аккуратный хвостик, сейчас грязными патлами в беспорядке болтались по плечам. Серебристые локоны Флер Делакур свисали мокрыми белесыми сосульками, рваный рукав вился на ветру. — Вы замерзли, моя дорогая? Фоверус! Флер Делакур? Гарри с изумлением уставился на девушку, которая вместе с ним участвовала в Тремудром Турнире. Как давно это было... Флер вытянулась, казалось, еще больше, сильно исхудала, ее когда-то холеные руки истончились, а под ногтями была грязь. Сейчас она ничем не напоминала ту надменную, гордую вейлу, перед которой стелились все мужчины, оказывающиеся в поле ее зрения. — Флер? ТЫ — здесь? Но как? Она пыталась кутаться в большую рваную куртку с чужого плеча. Наверное, Билла. — Здр'авствуй, 'арри... — Флер измученно оперлась на заботливо предложенную ей руку Рона, но силы оставили ее, и девушка без сил начала клониться на землю. — О Мерлин! Северус?.. — Профессор Эвергрин пыталась поднять тело человека в черной изодранной мантии. Человек был высок и тяжел, поэтому Глориан нагнулся, чтобы помочь ей. Втроем с Гарри они едва смогли перевернуть его на спину, и тогда Валери вскрикнула от ужаса: это, несомненно, был профессор Снейп, но его едва можно было узнать под коркой ссохшейся крови и грязи на лице. Глориан издал возглас отвращения. — Опять он! — Господи, ему опять досталось по полной программе. Но он снова жив — везунчик, — мисс Эвергрин и Гарри уже перекидывали безжизненно болтающиеся руки профессора себе на плечи. Рон поднимал с колен Флер Делакур, промерзшую насквозь. Ее зубы выбивали дробь. — Ребята, быстро к мисс Инь! Где вы нашли его, Билл? — На самой границе школьных владений, когда шли через лес... Профессор! — тем временем Билл уже тормошил Минерву МакГонаголл. — Мы видели их, профессор! Они идут сюда! Их тысячи! Мы специально шли, чтобы вас предупредить! — Они? — задрожал голос Гермионы. — Дементоры...

Глава 16. Второе желание.

Когда они привели в лазарет Флер, Билла и почти на руках занесли Снейпа, там собрался уже целый "военный педсовет". Дамблдор, задумчиво сжимая и разжимая кулаки, медленно ходил по комнате, то и дело задевая краем длинной бороды за спинки кроватей. Профессор Спаржелла и профессор Джонс сидели на койках и что-то писали, неудобно расположив на коленях куски пергамента. Периодически они взмахивали палочкой, дублицировали очередное послание и сворачивали письма в трубочку: на тумбочке громоздилась уже целая горка писем. Периодически в окно влетали встрепанные сонные совы, профессор Джонс привязывал к их лапкам письма, и птицы, встряхнувшись, улетали прочь в окно. По-видимому, все было настолько серьезно, что руководство школы решило нарушить установленный им же запрет на совиную переписку. Гарри понял, что иных средств связи больше не осталось и пришлось пожертвовать частью безопасности Хогвартса, чтобы потом иметь возможность получить поддержку, откуда бы она ни пришла: от членов ли Ордена Феникса, или от кого бы то ни было еще. Профессор МакГонаголл тут же затащила в угол директора Дамблдора и принялась что-то настойчиво шептать ему в ухо, пока Инь и Валери занимались профессором Зельеделия. Гарри, не раз видевший, что с человеком может сделать Пыточное проклятие, смог распознать его последствия. Профессора отмыли, очистили его лицо от грязи и сгустков крови, потом Инь что-то тихо спросила у Валери, кивнула ей и отошла. Профессор Эвергрин раскупорила большую бутыль с зельем, налила немного в стакан и впихнула стакан в руки профессора Снейпа с выражением чрезвычайного отвращения на лице, что совершенно не вязалось с представлениями Гарри о ее настоящих чувствах. Снейп принял стакан и злобно оглядел толпу преподавателей Хогвартса, как будто все они были здесь чрезвычайно лишними.

— Северус, — Дамблдор незаметно появился справа от койки профессора. Видимо, ухо директора, наконец, освободилось от настойчивого шепота МакГонаголл. — Наверное, у вас есть, что нам рассказать?

Гарри почему-то показалось, что Валери передернуло от этих слов. Снейп отставил стакан с невыносимо вонючим содержимым и кратко ответил:

— Я говорил с ним.

— Вот как? — Дамблдор склонил голову. Выражение его лица тут же сделалось железно-непроницаемым. — И чего же нам следует ждать?

— Он велел передать вам заверения в своем глубочайшем почтении, — желчно дернулись губы профессора Снейпа. — И пожелание как можно скорее увидеть в своем обществе вас и мистера Поттера. Он дает вам на раздумья три дня.

Все взгляды обернулись к Гарри. Гермиона прижала ладони к губам с выражением невыразимого ужаса.

— Или — что? — Дамблдор все еще продолжал хладнокровно пытать профессора Зельеделия.

— Или он сравняет Хогвартс с землей в канун Хэллоуина, меня позовет, чтобы на это полюбоваться, а потом наложит Пыточное проклятие и уйдет по своим делам, — просто сказал профессор Снейп. Его вывихнутая рука неловко лежала на простыне. — Дементоры уже получили такой приказ, но им пока велено подождать три дня. Если за это время вы не примете решения, то может произойти все, что угодно. Вольдеморту прекрасно известна особенность дементоров: долго находиться рядом с ними никто не может. Для любого колдуна это чревато безвозвратной потерей его колдовской силы. Поэтому он может даже не задействовать Упивающихся Смертью, троллей, гоблинов и прочих своих сторонников, достаточно нас выдержать некоторое время и можно брать тепленькими...

— Выведать? — пробормотала профессор Эвергрин.

— Да. Милыми, традиционными методами. По-семейному, так сказать, — Снейп отвернулся к стене, и Гарри содрогнулся от ужаса, представив себе эти методы.

— Что ж, в таком случае, я был прав, не посвятив вас в тонкости снятия Защитного заклятия, Северус. Профессор Эвергрин, могу я вас попросить проводить Северуса в его апартаменты и присмотреть за ним? — мягко осведомился Дамблдор. — Я хотел бы позвать всех вас, уважаемые коллеги, в мой кабинет, чтобы обсудить создавшееся положение. Через полчаса, вас устроит?

Профессор МакГонаголл энергично закивала.

— Обсудить создавшееся положение? — холодно поинтересовалась Валери. Она вытерла руки, скомкала грязное полотенце и выбросила его в мусорную корзину. — Боюсь, что я тоже обязана буду присутствовать при этом. Директор, моя обязанность — защита детей, а не вечное утешение профессора Снейпа. Я не Армия Спасения и не скорая помощь, — раздраженно отрезала она напоследок и вылетела из больницы.

Повисла неловкая пауза. Гермиона потихоньку сделала Гарри страшные глаза. Что такое "Армия Спасения", наверное, не знало большинство колдунов, собравшихся в этой комнате.

— Что ж, в таком случае, я сам, — нисколько не смутившись поведением профессора по Защите от Сил зла, заметил директор. — Думаю, Фокс будет рад помочь Северусу, если наша дорогая Валери ему отказала в помощи, — Дамблдор помог встать профессору Снейпу и вывел его из комнаты.

Вся эта сцена произвела гнетущее впечатление не только на Гарри. Глориан, мрачный и почему-то, как показалось Гарри, чем-то обиженный, разговаривал с профессорами Флитвиком и Вектор. Преподавательница Арифмантики стояла, склонившись над большой картой Хогвартса и окрестных земель, и задумчиво водила над ней пером. На Гарри, Рона и Гермиону никто, казалось, не обратил сперва особого внимания. Впрочем, работа вскоре нашлась для всех.

— Мистер Уизли, не поможете ли мне с этой совой? — профессор Спаржелла сражалась с особо упрямым экземпляром, громко и сипло скрипевшим. Сова упиралась, не желая терпеть у себя на лапе громадный свиток. Рон, привыкший одинаково умело обращаться и с упрямым Свинринстелем, и с флегматичным древним Эрролом, поспешил ей на подмогу.

— Мисс Грэйнджер, не поможете ли мне? — тут же спросила профессор Вектор, подвигая карту Хогвартса поближе к закрасневшейся от оказанной ей чести Гермионе. — Хотелось бы знать ваше мнение... — Гермиона, обожавшая, когда ее оценивали по достоинству, тут же поспешила к любимой преподавательнице.

Инь Гуй-Хань в это время кормила Флер и Билла шоколадом.

— О Мерлин, мне скоро станет дурно от одного вида шоколада, — вздыхал Билл, заставляя себя запихивать в рот очередную порцию под нажимом Инь и Флер, которая с чисто французской экспрессией всовывала в него одну шоколадушку за другой. — Проклятые дементоры! Честное слово, предпочел бы еще раз двадцать пообщаться с милыми троллями! Они такие приятные, такие честные и открытые, что когда после нашей зажигательной речи, обращенной к ним, самый здоровый замахнулся на нас дубинкой размером с меня самого, я испытал к ним самые теплые чувства оттого, что они не пытаются высосать из тебя душу, как дементоры... Драться с существом, от которого знаешь, чего ждать, одно удовольствие!

— Гийом, как ты можешь так 'оворить! — воскликнула Флер. — Это чудовище чуть тебя не п'икончило! — она повесилась на шею к старшему из братьев Уизли и торжественно захлюпала носом. Гарри вытаращил глаза: прекрасная гордячка Флер Делакур с какой-то подобострастной восторженностью тискала в объятиях человека, который чуть ли не единственный, как показалось Гарри, не обращал внимания на ослепительную красоту девушки-вейлы. Впрочем, ее облик несколько померк от длительного пребывания на холоде и в грязи Запретного леса: на нежной коже лица виднелись кровоподтеки и ссадины, а старые разношенные кроссовки были абсолютно изодраны в клочья. Билл ухитрился вытащить одну руку из объятий Флер и потрепал ее по спине.

— Ничего, девочка, хорошая драка никогда не бывает лишней!

Профессор Джонс с интересом взглянул на этих двоих. На его лице отражались всевозможные оттенки ехидства пополам с остатками усталости.

— О, это гриффиндорское воспитание! — негромко заметил он, наблюдая за тем, как очередная сова вылетает в окно. — Храбрость, если она лишена здравого смысла, никому не нужна, и может стать самоубийством.

Флер уперла руки в бока и ринулась в атаку на слизеринца. Ее мокрые прядки волос, свисающих на глаза, придавали ей чрезвычайно комичный вид, но огромные голубые глаза сверкали так яростно, что профессор Джонс не осмелился над ней посмеяться.

— Конечно! Тот, кто сидит в четырех стенах, вместо того, чтобы самому бежать и п'иводить в порядок свои дела, достоин большего уважения, чем тот, кто своим т'удом добивается...

Ярость в ее голосе была настолько неприкрытой, что вскоре Элджернон Джонс сдался на милость победителя. Несмотря на драматичность ситуации, в которой все они оказались, преподаватели не смогли сдержаться и рассмеялись. Профессор Флитвик тоненько хихикал, потряхивая бородой, и понимающе улыбался в длинные седые усы. Гарри приобнял Флер за плечи.

— Успокойся, Флер, тут все свои, не нужно обижаться на профессора Джонса. Пойдем, я провожу тебя в нашу гостиную, умоешься, переоденешься...

— Погоди, Гарри, подойди-ка сюда, — обратился к парню профессор Джонс. — Думаю, что младший мистер Уизли лучше поможет мадемуазель Делакур найти дорогу в гриффиндорскую башню. А у меня есть для вас другое занятие.

Гермиона яростно посмотрела на Рона поверх карты Хогвартса. Ее взгляд не обещал ему ничего хорошего, если он дерзнет совершить какую-нибудь глупость. Рон из-за спины профессора Спаржеллы скорчил Гермионе рожу.

— Конечно, профессор! — Гарри позволил Рону увести от него Флер. — Что от меня требуется?

— Думаю, на вас можно положиться в отношении проверки наших ученических постов. Будьте так добры, обойдите школу и посмотрите, все ли дежурные на своих местах, а потом смените мистера Финнигана, мистера Бэддока и мисс МакДугал на их посту на вершине Северной башни. Ваши друзья потом к вам присоединятся.

Гарри пошел к двери.

— И не подумайте, Поттер, что если Вольдеморт возжелал с вами встретиться, то мы вас так просто ему отдадим, — сухо обронила профессор МакГонаголл. — Директор Дамблдор не допустит этого.

— Я знаю, профессор, — Но стоит ли моя жизнь и жизнь Дамблдора судьбы Хогвартса и жизней всех остальных — учеников и учителей, подумал Гарри.

На пороге больницы Гарри заметил Малфоя. Белокурый слизеринец стоял, опершись на подоконник, и смотрел на Гарри с каким-то непонятным торжеством.

— Что, Поттер, совсем дела ни к черту?

— Отвали, Малфой... И вообще, что ты здесь делаешь?

— Дежурю, придурок, — широко ухмыльнулся Драко. — По приказу твоего декана, Поттер, мой пост находится именно здесь. Ты помнишь, что я тебе говорил когда-то? Что скоро наступят времена, когда все неудачники будут уничтожены? Так вот, Мальчик-Со-Шрамом, твоя песенка спета, ты понял? Эти времена уже наступили!

Чтобы ненароком не сорваться, Гарри в несколько шагов преодолел коридор и оставил позади себя язвительный смешок Драко Малфоя.

— Совы все еще летят, — сказала Гермиона. Она перегнулась через подоконник и пристально всмотрелась покрасневшими глазами в розовые пятна рассвета, растекающиеся по небу, и целую стаю крошечных черточек, перечеркивающих рассвет ровными торопливыми взмахами крыльев. Дождь кончился, ветер почти прекратился, и, если обстоятельства были бы другими, Гарри с удовольствием отправился сейчас на прогулку вокруг озера. Но вместо этого они с Гермионой и Роном сидели на дежурстве. Профессор МакГонаголл вызвала сонных Филча и профессора Иррегус-Штрауса на пост у центрального входа, а ребята вслед за Гарри отправились на дежурство под самую крышу, на чердак Северной башни. — Они послали всех, кого могли.

— Эррола или Гермеса не видишь? — взволнованный Рон тоже вытянулся из окна, чтобы прищуренными глазами рассмотреть тучи сов, закрывающие небо.

— Откуда? — возразила Гермиона. — Совы летят только из Хогвартса, а не в замок. Да и глаза болят сильно, устали, наверное. Гарри, который час?

— Полседьмого. Скоро Падма, Терри и Эрни придут нас сменить, — Гарри потянулся. Он слишком долго сидел, скрючив ноги на длинном узком подоконнике, и осматривал окрестности замка — не покажется ли авангард отряда дементоров. Но на горизонте ничего не было видно. Запретный лес тихо плавился в утреннем осеннем тумане, из которого выглядывали желтые, оранжевые и светло-коричневые верхушки старых деревьев, а над ним все плыли и плыли бесконечные стаи сов. Совы, отправляемые профессорами Спаржеллой и Джонсом всем членам Ордена Феникса, неслись в сторону, противоположную Хогвартсу, а над лесом постоянно появлялись всплески все новых и новых стай птиц, которые, не желая больше оставаться возле замка, улетали прочь длинными узкими цепочками. Ничто живое, подумал Гарри, не хочет встречаться с дементорами.

Не замеченный никем из ребят, в стаю улетающих прочь от замка сов вклинился большой совиный филин. Чья-то рука открыла ему маленькое полуподвальное окошко и выбросила в воздух.

Они направились умыться и привести себя в порядок, еще не зная, будут ли проводиться занятия. Рон к тому же безуспешно ждал сову от матери или от скрывающихся от преследования отца и Перси. Вчера ночью Билл сказал ему, что видел маму и Джорджа. Чарли был вновь в Румынии, поэтому ему пока ничего не грозило. Уизли и Грэйнджеры укрылись в Лондоне. Неприметный домик на грязной окраине южного Лондона снял для них Джон Трайткрисп, посчитав, что в таком месте будет безопаснее для всех после того, как хохмазин на Диагон-аллее разгромили Упивающиеся Смертью в поисках мистера Уизли и Перси. Флер Делакур, как оказалось, по просьбе мадам Максим отправилась вместе с Биллом с миссией к троллям. Мадам Максим рекомендовала ее Дамблдору, как человека, лучше многих других знающего язык троллей. Волшебники решили проверить, на чьей стороне те окажутся, если произойдет непоправимое. Эскапада Билла и Флер наглядно показала, на чьей. Теперь Флер Делакур высыпалась в спальне Гермионы, куда ее поместили вчера вечером. Гермиона немало ворчала по этому поводу, но ей самой все равно ночью нужно было идти дежурить, поэтому ей пришлось быть с Флер любезной и уступить выпускнице Бобатона свою кровать. Вернувшись утром, педантичная Гермиона с неудовольствием обнаружила, что вещи Флер разбросаны по креслам и диванам, а на полу в лужице какао валяются две разбитые чашки. Но это еще было не самое страшное. Потряся девицу за плечо (было уже без четверти девять!) и не добившись никакой ответной реакции, Гермиона раздраженно содрала с Флер одеяло и застыла, обнаружив, что в ее постели мадемуазель Делакур изволила почивать не одна.

Старосту Гриффиндора с воплем вынесло в гостиную, а за ней выскочил Билл Уизли, старательно придерживая на бедрах простыню. Длинные волосы Билла свалялись в рыжий нечесаный клок.

— Гермиона! Извини, я не хотел тебя напугать!

— Билл? — выпалил Рон, потрясенно взирая на старшего брата. — Какого черта ты тут делаешь?!

— Я тоже учился в Гриффиндоре, ты не забыл, мой милый младший братишка? — Билл встряхнул шевелюрой, и его любимая серьга с подозрительным клыком качнулась в ухе. — И был старостой школы. И спал в этой самой комнате.

— Но ты уже много лет здесь не учишься, — прошипел Рон, не замечая, как Гарри рядом покатывается от хохота. — Ты мог переночевать в моей комнате!

— Флер не хотела, чтобы нас беспокоили, — невинно ответствовал его старший брат. Не найдя, что возразить на это замечание, Гермиона и Рон надулись: каждый — по своей причине.

Утренние занятия, к большому неудовольствию Рона, не отменили. Первым уроком стала традиционная Защита от Сил зла, на которой гриффиндорцы, уставшие и сонные после ночного дежурства, никак не желали собраться с мыслями, из-за чего профессор Эвергрин, впервые на памяти Гарри, на них здорово наорала. После этого все поплелись на Трансфигурацию, где тоже нервная и взбудораженная профессор МакГонаголл учила их творить шоколад. Причины выбора именно этой темы занятия ни у кого не вызывали сомнения: дементоры. Шоколад спросонья у всех получался абсолютно несъедобный. За исключением гермиониных шоколадушек, остальные невозможно было даже взять в рот, такие они были горькие или настолько не напоминали шоколад внешне. Невилл умудрился очередной раз вызвать неодобрение профессора МакГонаголл: его шоколадки получались очень даже похожими на настоящие, но вот, незадача, испарялись прежде, чем он успевал доносить их до рта. Нестойкость созданных им предметов нисколько не удивила Невилла.

— Сквиб я бесталанный, — вздыхал он, шумно надкусывая созданную Гермионой конфету: она угощала ими всех желающих с разрешения профессора МакГонаголл.

Видя, что ребята не в состоянии сосредоточиться на занятии, строгая декан Гриффиндора сдалась и сотворила всем кофе. Когда все уже заканчивали жевать шоколад, а кофе оставался почти на донышках чашек, сидящий возле окна и потихоньку рисовавший профиль Парвати Патил Дин неожиданно поперхнулся кофе. Он вскочил и прижался носом к стеклу. — Это они! — с отчаянием в голосе выкрикнул он. Все гриффиндорцы тут же оккупировали окна класса. Расталкивая всех, профессор МакГонаголл тоже втерлась поближе к подоконнику, нервно задев плечом Гарри и застыла от ужаса. И было чему ужасаться. Все пространство вокруг школы бурлило. Дальние поля были покрыты чем-то серым и омерзительным, точно гнилой налет на крышке унитаза. Бесконечная антрацитово-тусклая масса ползла вниз по холмам, с каждой минутой приближаясь к школе, неся с собой холод и бесконечный, бездонный страх, распространяющийся вокруг с такой скоростью, что у Гарри вдруг заложило уши от внутреннего крика каждого из его одноклассников. Их загнали в тупик. Их окружали. — Спокойно! — грохотнул голос декана над обессиленным от отчаяния классом. Всем соблюдать тишину и спокойствие! Ждите меня здесь. Мисс Грэйнджер, вы остаетесь за старшую! — Профессора МакГонаголл вынесло из класса на такой скорости, точно за ней несся голодный дракон. — И что теперь с нами будет? — тихо спросил Невилл в полной тишине. — Не трусьте! — рявкнул Гарри, дергая за плечо испуганного Невилла. — Еще вчера вы кричали "Да здравствует Гриффиндор!", а сегодня уже готовы в штаны наложить? Ему ответил низкий, глубокий и хриплый голос. Незнакомый голос. Гарри пришлось несколько поворочать мозгами, пока он не сообразил, что голос принадлежит Парвати Патил. Дин от страха выронил карандаш. — Черный Лорд ведет свои легионы, чтобы растоптать своих врагов. Он близок, как никогда. Он силен, как никогда не был прежде. Он получит то, чего хочет больше всего на свете, если найдет свою жертву там, где ищет! — Великий Мерлин! Парвати! Что это с ней, Лаванда? — Гермиона помогала Лаванде Браун посадить на стул несчастную девушку. Глаза у Парвати были закачены. — Это снова было видение? — в ужасе вскричал Симус. — Предсказание? — Отстань, Симус! — девушки пытались привести Парвати в чувство. — Рон, как думаешь, может, нам стоит пойти вниз, к главному входу и помочь... если что? — Гарри вопросительно посмотрел на друга. — Не вздумайте! — выкрикнула Гермиона. Но оба парня не обратили на нее никакого внимания. — Пошли! — Рон решительно протолкался сквозь толпу возбужденно гудящих одноклассников. — Как считаешь? — спросил он Гарри уже в самом конце коридора. — Парвати действительно что-то видит или просто прикидывается? — По-моему, для того, чтобы прикидываться, неподходящее время, Рон. — Тогда что означают эти странные слова: Он получит то, чего хочет больше всего на свете, если найдет свою жертву там, где ищет? Он ищет тебя и Дамблдора в Хогвартсе? Как он может не найти вас здесь? Тем более что и бежать-то теперь некуда, — Рон отвернулся, и Гарри внезапно подумал, что Рон, наверное, ужасно переживает за родных. То, что и Джинни, и Билл теперь были рядом, его нисколько не утешало. Напротив, теперь Рон считал, что его старший брат и младшая сестра находятся в бОльшей опасности, чем раньше. — Выше нос, Рон, — сказал Гарри нетерпеливо. — Ты же помнишь, что Дамблдор — единственный волшебник, которого боится Вольдеморт. А Дамблдор не отдаст ни нас, ни всю школу на съедение Вольдеморту. — А ты никогда не задумывался, Гарри, — произнес Рон, сумрачно разглядывая вновь переливающуюся всеми цветами радуги защиту вокруг замка. За границей защиты продолжали клубиться дементоры. — Почему Вольдеморт так боится именно Дамблдора? Почему именно Дамблдора считают самым сильным волшебником? Его, не Вольдеморта? Хм, над этим, и правда, следует подумать... — Нет, Гарри, не нужно помогать возводить укрепления. Я все сделаю сам. Не беспокойся за Валери, она устала, поэтому и накричала на вас сегодня. — Нет, Гарри, пока твоя помощь не нужна, я сама справлюсь. Но, на всякий случай, поупражняйся еще немного с заклятием Заступника. Пригодится... — Нет, мистер Поттер. Вам следует вернуться в класс. У нас есть еще три дня на размышления, и директор Дамблдор не собирается терять времени. От всех этих возмутительных слов у Гарри Поттера все внутри перевернулась. Он стоял на вершине Южной башни и смотрел, как черная туча дементоров окутывает все предместья. Вопреки этой страной картине на небе ослепительно светило солнце, а легкий ветерок покачивал на причале древний корабль Глориана. Что теперь будет с Хогсмидом? Успеет ли Орден Феникса прийти им на помощь? Как там родные Рона и Гермионы? Гарри сжал в кармане теплую и живую бутылку, внутри которой крутился джинн. Он уже был готов потратить второе желание, но сомневался, что знает, как правильно его сформулировать, чтобы добиться нужного результата. Гермиона смогла бы ему помочь, но она, не спавшая всю ночь, уже вновь сидела над книгами в библиотеке и с затуманенными глазами искала заклятия, способные либо уничтожить всю армию дементоров, либо укрепить защиту замка. Рон тоже подошел бы Гарри в качестве советчика, но он утешал Джинни в гостиной. Джинни от нервного напряжения и усталости последних дней не выдержала и зашлась в истерике. В ней что-то надломилось, и она больше ничем не напоминала взрослую самоуверенную деловую женщину: вернулась тихая испуганная девочка, больше всего на свете боявшаяся потерять своих родных. Боявшаяся остаться одна. Может, Флер? Поделиться с ней? С момента ее возвращения они так и не поговорили по-человечески, тем более, что утренняя конфузная сцена настроила ее на сердитый лад. Флер сильно изменилась. Сейчас она, взрослая и решительная, сидела в кабинете Дамблдора вместе со всеми преподавателями. На совет пригласили и Билла, а, кроме того, Филча с миссис Норрис, всю прозрачную когорту привидений, десяток домовых эльфов и даже Пивза. Последнее казалось Гарри зловещим предзнаменованием: если для того, чтобы выстоять против дементоров, им нужно действовать вместе с таким существом, как Пивз, то дела их совсем плохи. Нет, если и говорить об этом, то только с той, кто... Что-то коснулось его плеча. Гарри вздрогнул. Еще не повернувшись, он по запаху мяты и чайной розы понял, что это была рука Сью. Ее мысли. Они пахли так же — свежо и завораживающе сладко. — Гарри, Гермиона сказала мне в библиотеке, что ты здесь, — она так просто и мягко обняла его, что Гарри сделалось невыносимо больно из-за того, что, потеряв всех своих близких, эта тихая мечтательная девушка осталась одна на всем свете и почувствовал еще более сильную потребность защищать ее, быть рядом с ней. Невозможность этого мучила его вот уже третий день, заставляя думать об этом в те минуты, когда их встреча была бы совершенно невозможна: когда он сидел на уроке или стоял на дежурстве, и вот, наконец, они смогли увидеться. И теперь Гарри казалось, будто что-то глубоко родное было в том, как ее волосы — два светлых крыла — лежали по обеим сторонам тонкого узкого личика. Как глубокие серые глаза, запавшие и покрасневшие, смотрели на него, словно... никогда так на него никто не смотрел. И ничей взгляд не мог бы взволновать его так сильно, как сейчас. Он знал это. И когда она положила голову ему на плечо, Гарри уже понимал, что для него это так же естественно, как дышать. — Профессор Эвергрин сегодня сказала, что если этих... существ слишком много, то они могут лишить волшебников их колдовской силы только одним своим присутствием. — Это правда, — Гарри и сам не заметил, как его рука обвилась вокруг ее талии. — Гарри, я хочу тебя попросить об одном одолжении. — Все что хочешь, мое солнышко. Серые глаза вспыхнули отчаянной надеждой. — Гарри, давай попросим Джамаледдина что-нибудь сделать. Как-нибудь, как угодно! Только убрать этих чудовищ, уничтожить их каким угодно способом! Гарри, я не имею права тебя просить потратить на меня свое желание, и я знаю, что сама убеждала тебя быть осторожнее с джинном, но сейчас... Гарри, прости, но после того как я узнала, что папа... Я хочу, чтобы Вольдеморт больше не мог никому причинить боль! Чтобы ни одна семья больше не пережила ничего подобного. Ответный взгляд. — Не надо мучить себя, моя хорошая... — Нет, не перебивая меня, пожалуйста! Я хочу сказать, что я всегда была согласна терпеть и ждать, но в этой ситуации ожидание, промедление подобно сме... Я не хочу, чтобы погиб еще и ты! — выкрикнула Сьюзен. — Я этого просто не вынесу! — маленькие ладони сжались в кулачки. — Пожалуйста, Гарри, попроси его! Попроси помочь нам! Гарри вытащил бутылку из кармана. — Я тоже подумал об этом, — он бросил взгляд на колышущееся вокруг Хогвартса бесцветно-серое море злобы и голода. — Думаю, что в этот раз все пройдет нормально, если Джим, конечно, не выкинет какую-нибудь глупость, — Струйка дыма медленно потекла из горлышка кока-кольной бутылки, и на волю вырвался чрезвычайно возмущенный джинн. — О господин мой! — взревел он, растирая затекшие конечности. — Как ты жесток, о мой мудрейший и красивейший повелитель! То есть, я хотел сказать, ты грозен и всесилен, твои очи бесстрашно сверкают и все такое прочее, но не слишком ли долго ты заставил меня прозябать в этом гнусном сосуде? — рявкнул он, расправляя на себе грязную и порядочно пропотевшую рубашку с кружевными манжетами в пол-ярда длиной. Он заметил Сьюзен, растерянно помахавшую ему, и завозил манжетами по полу, изображая изысканный поклон. — Здрассте, о благородная роза из садов моего господина... О, шайтан, я опять забылся. Прости, о высокородная! — Завершив церемонию приветствия со Сью, джинн вновь надулся и повернулся к Гарри. — После того, как я провел в той негодной посудине больше чем две человеческих жизни, ты вновь заточаешь меня на такой долгий срок! — Два месяца — долгий срок! — воскликнул Гарри, не выдержав. — После двухсот-то лет?! — Трехсот! — веско и оскорбленно напомнил Джим, складывая руки на груди. — Но если это время было не зря потрачено

моим господином, и он проводил дни в благородных размышлениях о том, что еще собака Джамаледдин может для него сделать, то я готов выполнить его желание прямо сейчас! — Посмотри туда, — попросил Гарри. Джинн обернулся и впился глазами в окно, за которым, точно стаи воронья, бурлили полчища дементоров. — Фу-у-у-у!!! — с отвращением содрогнулся Джим. — Пакость какая! О повелитель, неужто у тебя возникли проблемы с этими отвратительными грязными дементорами? Или ты просто не хочешь марать о них свои благородные длани? — Ты хочешь сказать, — с надеждой воскликнул Гарри. — Что можешь уничтожить их всех? Всех дементоров, которые собрались вокруг Хогвартса? Джин смущенно поскреб лысину. — Ну, всех — это слишком, о величайший! Я понимаю, тебе и твоим благородным друзьям возиться с такой дрянью не к спеху, но поручать несчастному старенькому Джамаледдину такой непосильный труд — значит, отправить твоего бедного раба на небо намного раньше времени! Несколько джиннов могли бы справиться с этими омерзительными существами за пару дней. Несколько, — подчеркнул он еще раз. — Но я один, о величайший, пожалуй, развалюсь на кусочки, если ты повелишь мне разогнать эту свору одному, своими собственными руками. А ведь я так стар! Так хил и хрупок! — простонал он, хватаясь, очевидно, за сердце (только почему-то с правой стороны). — Почему-то никто из моих работодателей не понимает, что быть джинном — крайне вредная для здоровья работа! Никто никогда не предложит мне ни сесть за один стол с собой, ни выпить крепчайшего кофе! Только и заботы, что целыми днями возиться с чужими чудовищами, бывшими женами и алиментами... Сьюзен и Гарри переглянулись. Очевидно, ставка на джинна была ошибочной. Или нет? Гарри решился. — Сью, помнишь, ты мне сказала как-то: Я хочу, чтобы Вольдеморт навсегда исчез из этого мира? Чем не желание? — Желание? Это — твое желание, о великий и ужасный Малик-бей ибн-Асад? — встрепенулся Джим, раскатывая свой бесконечный свиток с желаниями на половину комнаты. — Сейчас, одну минуточку... сейчас... — Погоди, Гарри! А если мы ошиблись? — Сью, ты же знаешь, что это — наша последняя надежда. Пусть он не может убить его, но, вероятно, как-то обезвредить. Отправить в недоступное место, на Луну, там, или еще куда? — вполголоса доказывал Гарри. — Вольде... как вы сказали, о прекраснейший? Хм, не слыхал... Но даже если он — сильный темный волшебник, к нему все равно можно найти подход. Подход с умом, — Джим что-то прикидывал про себя, изредка с омерзением поглядывая на полчища серых тварей, заполонивших весь горизонт. На окраинах Хогсмида начали то тут, то там, появляться вспышки огня. Скрипя пером, джинн принялся записывать второе желание Гарри. Закончив работу, он помолчал, подергал несвежий кружевной воротничок и, наконец, заметил. — Пожалуй, я знаю, что нужно делать. Только это довольно сложная работа. Очень трудное желание, мой господин! — обвинил он Гарри. — Но твой презренный слуга, пожалуй, сделает это! — С этими словами Джим завертелся на месте волчком, превращаясь в небольшой пестрый смерч, а потом испарился. Сьюзен и Гарри недоумевающе посмотрели друг на друга. — И куда же он отправился? — поинтересовалась Сьюзен. — На Луну? Спустя минуту-две Джамаледдин вернулся. Его смугловатая лысина блестела от пота, но физиономия была чрезвычайно довольная. — Что, Джим? Уже? Так быстро? — Все, мой господин! — светился счастьем Джим. — Получилось! Я даже не думал, что все будет так просто! Откровенно говоря, мне в голову пришла блестящая идея, и я поспешил ее воплотить. Результат просто ошеломительный! Надо взять этот метод на вооружение для исполнения желаний моих будущих хозяев! О, как я горжусь собой! — Джим возлетел под потолок, еще немножко радостно повыл и спикировал вниз, к своему обалдевшему хозяину и его подруге. — Но что ты сделал, Джамаледдин? — Сьюзен пораженно разглядывала сияющую улыбку джинна. — Профессиональный секрет! — важно поведал исполняющий желания. — Ни за что не расскажу! Разве что, мой умнейший и грознейший повелитель прикажет мне это сделать своим третьим желанием?! — захихикал он, потирая ладони. Он явно был неисправим. — Ты скажи только, — возбужденно закричал Гарри. — Вольдеморт теперь точно никому не сможет причинить зло? — Уверяю вас, о мой благородный хозяин, этот ваш Вольдеморт теперь совершенно недоступен! И ему тоже недоступен никто из твоих благородных друзей! Большее я выдавать не могу! — Джамаледдин расхохотался и со свистом втянулся в бутылку. — Черт возьми, что же этот хитрец сделал? — нервно пробормотал Гарри. А Сьюзен, стоящая у окна, тихо заметила: — Что бы он ни сделал, Гарри, дементоров меньше не стало. Зарево блеснуло, отражаясь от стекла, и когда Гарри подошел к окну, то увидел красные и зеленые сполохи волшебного огня, полыхавшие над Хогсмидом. Дементоры сплошной серой стеной дошли до радужных границ Хогвартса, и их безжалостная мрачная армия безмолвно застыла, ожидая приказания от того, кто ими управлял. Они стояли так до вечера.

Глава 17. Запретный прыжок.

Учителя не могли заставить учеников заниматься в таких условиях, поэтому весь день школьники провели у окон, наблюдая за дементорами, ожидая самого худшего с минуты на минуту. Но ничего не произошло. По школе неизвестно каким образом распространилась новость о том, что Вольдеморт потребовал выдачи ему опасных государственных преступников: Гарри Поттера и Альбуса Дамблдора (кстати, уже объявленных вне закона) и дал Дамблдору три дня сроку на размышление. Все косились на Гарри и перешептывались за его спиной. Лаванда и зеленовато-бледная после очередного приступа ясновидения Парвати безвылазно сидели в башне у профессора Трелани, гадали и составляли гороскопы на ближайшую неделю для всех учеников Хогвартса. Первым в списке, естественно, был Гарри. Безутешно рыдая, Лаванда вручила ему результаты на бумажке, проглядев которые, Гарри с удивлением обнаружил, что его ожидает длительное заключение в казенном доме, любовь прекрасной брюнетки, картежный проигрыш и самоубийство из-за невозможности выплатить долг чести. На фоне происходящего это выглядело, как издевательство. Не сдержавшись, Гарри наорал на Лаванду, чем изверг из нее очередной фонтан слез и навлек на себя несколько немного нецензурных выражений со стороны Симуса Финнигана. А когда в зале появились профессор Флитвик и профессор Эвергрин, неизвестно каким образом проникнувшие в Хогсмид и увидевшие то, что там творится, истерика достигла своего апогея. Малютка Флитвик был весь в саже и копоти, его палочка искрила от перенапряжения, а Валери Эвергрин была бледна, у нее тряслись руки, на одной из которых красовалась жуткая ссадина. Они не сказали ученикам, каким ужасам и смертям стали свидетелями, но все это и так поняли без слов. Кошмар нарастал. Все были напряжены до невозможности, и любое незначительно слово или действие вызывало бурю эмоций, а у некоторых — даже истерику.

Клара Ярнли, ненавидевшая подобное слезоизвержение, спаслась в библиотеку, где, на удивление всем, она объединила силы по поиску Защитных заклятий с Гермионой. Рон сидел возле бледной и измученной Джинни, постоянно успокаивая ее. Гарри не смог торчать ни в зале, ни в гостиной без дела. Вечером он снова попросился у профессора МакГонаголл идти на дежурство. Она вначале отказывалась, мотивируя это тем, что он не спал уже больше суток, но Гарри был упрямей.

— Я все равно не смогу заснуть, — оправдывался он перед своим деканом. — Если уж даже третьеклассники летают над замком, охраняя Хогвартс с воздуха, то и я могу оказаться полезным. Если бы у меня была метла, я бы тоже к ним присоединился, но раз ее нет, то могу хотя бы дежурить на башнях!

— Поттер, если вы потеряете много сил, то этим нисколько нам не поможете, а, вероятно, — профессор МакГонаголл прочистила глотку. — Нам понадобятся все наши способности через два дня.

— Мы ведь не знаем точно, что еще случится через два дня, — уламывал ее Гарри, настойчиво идя за ней. — Но, профессор, если с Хогвартсом что-то произойдет, то... Я не могу просто так сидеть, сложа руки. Хогвартс всегда был мне домом, профессор.

Минерва МакГонаголл остановилась и повернулась к нему. Ее острый правый глаз нервно подергивался, но, очевидно, она, приняла решение.

— Хорошо. Отправляйтесь дежурить на балкон шестого этажа, возле кабинета профессора Флитвика. Напарником у вас будет староста Хуффльпуффа.

Лучше ничего и быть не могло. Они проговорили полночи, постоянно вглядываясь в непроглядную мрачную черноту, из которой несло морозным холодом. И кто знает, чем бы закончились их беседы, если бы только среди ночи не пришел Джастин Финч-Флечли. Он мрачно сел рядом, не обращая внимания на то, что Гарри и Сьюзен мгновенно замолчали, и уставился в темноту, тяжело дыша. Изо рта у него вырывались облачка горячего пара.

— Кларенса Дэйвиса только что привели в лазарет, — сказал он, наконец.

— О нет, что с ним случилось, Джастин? — в страхе воскликнула Сью.

— Он упал с метлы во дворе, когда патрулировал западную сторону вблизи от защитной стены. Мадам Хуч и Найджел Монтегю из Слизерина почти успели его поймать, но ногу, он, кажется, немного вывихнул. Кларенс сказал, что внезапно почувствовал, как его оставляют силы, — добавил Джастин и отвернулся. Гарри услышал, как Джастин вполголоса добавил. — Началось. Когда Кларенс сам попытался вылечить себе ногу, у него ничего не получилось.

Если до этого момента Гарри слабо представлял себе, каким образом дементоры могут временно или навсегда лишить колдуна его волшебный способностей, то теперь он отчетливо понял, какая страшная опасность им всем грозит.

— Сью, меня, собственно, прислали, чтобы сменить тебя, — заметил Джастин. — Иди поспи.

— Да нет, спасибо, я бы еще могла подежурить, — Сьюзен Боунс с сомнением посмотрела на Гарри.

— Иди, иди, а то профессор Спаржелла будет ругаться. Она велела тебе идти прямо в нашу гостиную, а то ты уже на ногах не держишься.

— Спасибо, Джастин. Но я лучше сначала схожу к мисс Инь, посмотрю, нельзя ли там чем-нибудь помочь. Пока. Пока, Гарри, — теплые губы Сьюзен мягко клюнули Гарри в макушку, и она убежала.

Гарри и Джастин долго молчали, не зная, о чем говорить, чтобы их разговор неминуемо не перерос в драку. Потом Джастин неохотно сказал.

— Знаешь, я ведь полжизни в магловской семье провел. У тебя было счастливое детство?

— Я думал, что история бедного, угнетаемого маглами-родственниками Гарри Поттера всем хорошо известна, — криво усмехнулся Гарри, натягивая на ноги мантию. Становилось все холоднее.

— А у меня все было просто замечательно. Я в семье единственный сын, мама и папа мне все давали, что могли. Моя комната просто ломилась от игрушек, каждое Рождество мы проводили за границей, катались на лыжах во Франции или ныряли с Большого Барьерного рифа. У нашей семьи всегда были и деньги, и положение в обществе. Когда я окончил начальную школу, то думал, что после окончания Итона стану дипломатом или начну работать в адвокатской фирме. Но когда я попал в Хогвартс, то понял, что вот оно — то, чего я хотел всю мою жизнь! Я был так счастлив, что теперь у меня потрясающе широкие возможности: я хотел стать колдомедиком, разводить тигровых лазилей, быть переводчиком с Древних Колдовских языков и возводить волшебные здания. Я не хочу опять становиться маглом, а дементоры снова могут сделать меня таким.

Гарри промолчал. Он был удивлен тем фактом, что Джастин вообще решился заговорить с ним, но еще больше тем, что, похоже, Финч-Флечли вообще не допускал мысли о возможной смерти в этой ситуации.

— Я знаю, что бояться сейчас глупо, — продолжил Джастин. — Дамблдор, конечно, сделает все, чтобы уничтожить дементоров. Он же самый сильный волшебник в мире. Но пока мы тут сидим, нам всем угрожает опасность потерять свою магию. Знаешь, Гарри, я лучше бы поцеловался бы с дементором, но не лишился своей волшебной силы. У меня же еще вся жизнь впереди. Мне шестнадцать лет, а я еще ничего такого не сделал, чтобы быть настоящим волшебником!

— Ты говоришь, как Гамлет, — проворчал Гарри, зарываясь носом в воротник мантии. От этих слов Джастин оживился.

— О, так ты тоже читал?

— М-да... Этим летом только получил возможность. Между книжками по Защите от Сил зла и Квиддич-Экспрессом.

— Тогда ты понимаешь меня. Плевать на богатство моих родителей, на их положение в обществе и благопристойное чаепитие по пятницам. У меня в жизни было только две мечты. Первая — стать хорошим колдуном.

— А вторая? — Гарри почему-то испугался того, что мог услышать. И он услышал это.

— А вторая — она. Гарри, я не знал, что все это будет для меня так серьезно.

— И? — Гарри напрягся.

— Мы ездили в парк развлечений на Лох-Нессе прошлым летом вместе со Сьюзен. Я выращивал для нее целые клумбы цветов, водил в кино и в Ковент-Гарден. Я ей стихи писал, Гарри. Если я потеряю свою силу, то просто стану маглом. Но если я потеряю и ее... Это невыносимо больно, но я должен знать: между вами что-то есть?

— Что значит "что-то есть"? — вскочил Гарри. — Выбирай выражения!

Джастин облегченно вздохнул, и откинулся на стену.

— А, ну, тогда...

— Но если ты хочешь спросить, чувствую ли я что-то по отношению к ней, то я должен сказать тебе правду, Джастин, — решительно пошел в наступление Гарри. — Я не хочу делать тебе больно, но я тоже... — Что "он тоже" Гарри как-то подсознательно понял в какие-то доли секунды перед тем, как сказать это вслух.

Джастин Финч-Флечли бросил на Гарри быстрый взгляд.

— А, так ты все-таки... Ну, для драки сейчас время неподходящее, но знай, Гарри, — Джастин наклонился ближе. В его глазах упрямо сверкнула луна. — Она сама нам скажет! Ты понял? Пусть Сью решает, кто из нас это будет. Давай условимся, что не будем ничего предпринимать после того, как Сью сделает свой выбор. Если она выберет тебя, я уступлю тебе дорогу, но если я окажусь счастливее, ты тоже примешь это. Мир? — и он протянул Гарри руку. В темноте ее почти не было видно, но Гарри все же нашел ее и решительно пожал.

— Мир! Я согласен.

На следующий день стало плохо еще двум помощникам мадам Хуч. Вместо них на метлы пересели профессора Вектор и Синистра, но это не помогло делу: к вечеру в больнице оказались еще трое членов квиддичных команд, двое из Слизерина и один — из Хуффльпуффа, с подозрением на понижение волшебных способностей. Профессор МакГонаголл призвала оставшихся и попросила помочь запасных игроков и тех, кто хорошо держался на метле, но не попал в команды. Драко Малфой немедленно отказался, сославшись на усталость после предыдущего дежурства и головокружение, и Симус тотчас же занял его место. Клара Ярнли отчаянно рвалась помочь, но в этом вопросе профессор МакГонаголл была тверда: никаких второклассников. Поэтому Клара скрепя сердце одолжила свою метлу Гарри и отправилась обратно в библиотеку к Гермионе.

Облетая школу, Гарри заметил, что дементоры, еще вчера стоявшие, как неживые, не делая ни одного движения, зашевелились. По их строю пробегала серая рябь, и они жадно тянули свои крючковатые конечности к защитному барьеру. Чувствовалось, что за эту ночь что-то изменилось, и они это знали. Гарри ощутил легкое головокружение и опасливо подал назад. Метла Клары, тоже Всполох, слушалась его беспрекословно. Когда к нему приблизилась мадам Хуч, Гарри высказал ей свои опасения.

— Знаете, Поттер, наверное, вам лучше спуститься. Вы достаточно дразнили судьбу, находиться вблизи от дементоров такое долгое время — не шутки. Летите в замок, а вас пока заменят братья Криви.

— Но, мэм, неужели вы не чувствуете, что они явно что-то затевают?!

— Поттер, отправляйтесь в замок, я сказала. И, желательно, сразу к мисс Инь.

На утро третьего дня плохо стало Джинни. И Деннису. И двум девочкам из Слизерина. На обеде в Большом зале Флер, сидящая вместе с гриффиндорцами, стала внезапно клониться на сторону и потом бессильно сползла на пол. Ее унесли. Дежурные преподаватели и Дамблдор, показавшийся в своем кресле, кажется, первый раз за три дня, повскакивали со своих мест. Почти сразу же раздались крики со стороны хуффльпуффского стола, где ткнулся носом в свою тарелку Эрни Макмиллан. Пока Сью и Ханна поднимали его, что оказалось нелегким трудом, потому что Эрни ухитрился этим летом значительно поправиться, позади Гарри знакомым зеленым огнем вспыхнул камин. Так менять цвет пламя могло только при использовании кружаной муки, поэтому все гриффиндорцы аж подскочили от испуга: всем было известно, что кружаная сеть отключена Упивающимися Смертью уже давно. А ну, как они решили напасть на школу отсюда? Сзади уже раздавались истошные визги девочек и младших школьников, а в огне камина показались два лица. Два слишком хорошо знакомых Гарри лица.

Люциус Малфой брезгливо отряхивал от копоти белоснежный плоеный воротник. Доктор Бладштейн смотрел исподлобья и мрачно. Его кругленькое лоснящееся лицо уродовал страшный шрам, тянувшийся через весь лоб, и Гарри понял, что это — презент от него самого. Хм, ишь, как модно нынче стало со шрамами ходить, подумал он почему-то, пока не зная, чего ждать от пришельцев. Оба Упивающихся Смертью выглядели откровенно нагло. Бладштейна, кроме Гарри и его друзей, среди школьников явно мало кто знал, зато Люциус Малфой был широко известен, благодаря той рекламе, которую периодически демонстрировал широкой публике Драко Малфой. Рон выхватил палочку. Гермиона — тоже, некоторые гриффиндорцы скопировали их действия по инерции. Гарри почувствовал, как его слегка отодвинули в сторону, и по полуиздевательскому движению бровей Малфоя-старшего понял, что это был Дамблдор.

— Люциус, — холодно кивнул он. — Морис, добрый вечер. Чем обязаны? И, если уж на то пошло, что за демонстрация прямо в Большой зале во время обеда? Если уж вы подключили кружаную сеть, почему бы нам не поговорить в моем кабинете?

— Послушай, старый хитрец, — глухо отозвался Бладштейн. — Нам нечего играть в игры в такое время. И то, что мы хотим сказать, должно дойти до ушей каждого из этих младенцев у тебя за спиной. Мы не зря выбрали это место и время для разговора.

— Итак, — спокойно поинтересовался Дамблдор, присаживаясь в гущу гриффиндорских третьеклассников. — Что именно вы хотели нам сказать? Кажется, у нас еще есть время, уж не думаете ли вы нарушить наш первоначальный договор?

Сзади подошла профессор МакГонаголл. По ее хриплому дыханию Гарри понял, что их декан с трудом сдерживается, чтобы не броситься в ярости на две головы, торчащие из камина.

— Дамблдор, где наш Лорд? — очень тихо и зловеще спросил Люциус Малфой.

Вопрос повис в воздухе. Дрожащие дети начали перешептываться. Безмятежность же Дамблдора поразила Гарри. Знал директор или не знал, что происходит, но он вел себя с удивительной выдержкой, как блефующий в покере.

— Ваш лорд? — любезно переспросил он. — Странный вопрос, Люциус. Почему-то мне кажется, что ты это должен знать куда лучше меня.

— Не прикидывайся, Дамблдор, — резко рявкнул Бладштейн, оттесняя Малфоя назад. — Он бесследно исчез вчера ночью. Петтигрю был в этот момент с ним. Он клянется, что нашего Лорда унесло какое-то чудовище! Это твоих рук дело, старый мерзавец?! Ведь так?

Гарри нашел глазами Сьюзен, и они осторожно переглянулись. Неужели?..

— Что ты, Морис, даже понятия не имею, кто бы мог послать чудовище к вашему лорду! А вы уверены, что он сам не задолжал ничего тем милым ребятам, которые любят заключать договоры и скреплять их кровью? С ними не рекомендуется шутить, быть может, один из них решил наведаться в гости к вашему господину?

— Это ты пытаешься шутить, мерзкий маглолюб! — заорал Малфой, моментально теряя свою благородную холодность. — Но у тебя ничего не выйдет, так и знай! Если через три часа Лорд Вольдеморт не будет освобожден, то дементоры уничтожат вас в мгновение ока! Я не предупреждаю дважды! — Тут его взгляд упал на сына, стоящего возле слизеринского стола с обыкновенно-презрительным выражением лица. — А, Драко! Здравствуй, Драко. Я бы поинтересовался, как у тебя дела, но, боюсь, что сейчас я в этом вопросе куда тебя осведомленней. С тобой все в порядке? Тебя никто не пытался...

— Мы воюем не с детьми, Люциус, — напомнил Дамблдор. — Хотя, кажется, ты об этом вспоминать не хочешь.

— Маглокровки — не дети, — равнодушно сказал Малфой. — Это — грязь, как та, что у нас под ногами. Кстати, твоя попытка подослать к нам своего шпиона бездарно провалилась, — Люциус достал какой-то круглый сверток и швырнул им в Дамблдора прямо через камин. — Жаль, что больше некому делать волшебные палочки, но ты сам в этом виноват... Старый дурак.

Альбус Дамблдор проигнорировал это замечание. Он лишь на секунду развернул зеленую бумагу, его губы сжались, зубы скрипнули, а очки подпрыгнули на длинном крючковатом носу. Гарри покосился на сверток, но ничего не сказал, заметив глаза Гермионы. Белые глаза на белом лице. Девушка успела увидеть, что это такое... Гермиона развернулась и понеслась прочь из зала, зажимая рот руками.

— Я вижу, ты понял, что мы не шутим, Дамблдор. Мы даем тебе час сроку, — Бладштейн в последний раз посмотрел Дамблдору в глаза, и зеленый огонь, вспыхнув необычайно ярко, заслонил их головы. Когда огонь вновь обрел свой обычный цвет, в камине больше никого не было.

— Всем учащимся оставаться в Большом зале до специального приказа лично от меня, — громко сказал Дамблдор и поднялся. Гарри посмотрел на его руки. Пальцы Дамблдора тихонько вздрогнули и сжали сверток. — Старосты — присмотрите за младшими. Мисс Боунс — под вашу ответственность. Мистер Бут, если появятся новости снаружи — немедленно ко мне. Пароль — шоколад с изюмом. Мистер Блаунт, — слизеринский староста подобрался и осторожно посмотрел на Дамблдора. — Вы отвечаете за порядок в зале. Пойдемте, Минерва. Гарри, я думаю, что тебе тоже стоит пойти.

В кабинете их уже ждали профессор Флитвик, профессор Спаржелла и профессор Глендэйл. Глориан мерил ногами комнату, профессор Флитвик — письменный стол директора, а профессор Спаржелла просто рыдала в платок. Ее никто не утешал.

— Где Элджи и Хуч? — Дамблдор стремительно вошел в свой кабинет, положил сверток на стол и направился прямо к книжному шкафу. Он с трудом подвинул лестницу к нужной полке и стал, кряхтя, взбираться на нее. — Где Валери? Где Северус? Где Бенджамин?

— Профессор Эвергрин и профессор Иррегус-Штраус сейчас снаружи, она отправились проверить, надежна ли защита на южном склоне. Мадам Хуч с капитанами квиддичных команд проверяет небо. Профессор Джонс только что передал, что на пару минут восстановилась каминная связь. За это время он успел получить несколько подтверждений того, что к нам идет помощь. Вероятно, часть членов Ордена Феникса сейчас находится в дороге. Мы ждем прибытия гигантов уже к вечеру, — просипел Флитвик. Бедный преподаватель Заклинаний уже не мог говорить.

— К вечеру — это уже слишком поздно, — отозвался Дамблдор с высоты витой стремянки.

— Что это, Альбус? — испуганно покосилась на сверток профессор Спаржелла.

— Доказательство того, что шутки кончились, и все стало чрезвычайно серьезно, Роза. Это — свидетельство того, что наш план А полностью провалился. Они вычислили Огдена Олливандера.

Гарри внезапно понял, что именно лежит на столе, завернутое в полосатую зеленую оберточную бумагу, как рождественский подарок. Его затошнило. Дамблдор, похоже, понял по взглядам, направленным на зловещий сверток, что подумали его коллеги и Гарри. Одним движением пальца он испарил отрубленную голову.

— У наших оппонентов слегка изменились планы. Минерва, расскажите...

Профессор МакГонаголл, с трудом отвлекшись от страшного видения, описала встречу с представителями Упивающихся Смертью.

— Исчез? — поднял глаза Глориан. — Но куда? — он перевел взгляд на Гарри. Почти автоматически, но Гарри все равно почувствовал, как его лицо заливает краска. Он отвернулся и стал внимательно разглядывать феникса, сидящего на своем обычном месте в углу кабинета директора. Фокс внимательно смотрел на Гарри, так внимательно, что его большие красивые глаза показались парню выражающими разнообразные оттенки укора. Черт! Признаться? Или содержание в неволе живого джинна и его контрабандный провоз в Хогвартс считается уголовно наказуемым? Черт! Черт, черт...

Впрочем, куда его могут посадить? В Азкабан?

Дамблдор, кажется, нашел то, что искал: это был хрупкий набор страниц, который с трудом можно было назвать книгой. Перехваченный сбоку засаленным кожаным шнурком он выглядел как несколько обрывков из детской тетради. Или черновика. Очень старого черновика. Дамблдор впился очками-полумесяцами в набор диких, с точки зрения Гарри, значков, коими черновичок был испещрен, и с волнением что-то шептал.

— И где же выход из этой ситуации? — плаксиво осведомилась профессор Спаржелла. — Они обвиняют вас, Альбус, что вы это сделали?

— Но я этого не делал, Роза, — серьезно заметил Дамблдор, погруженный в чтение загадочного черновичка.

— Какая разница! Все равно они воспользуются этим, чтобы напасть на школу раньше!

— Или все это просто уловка, — мрачно проговорила МакГонаголл. — И Сами-Знаете-Кто никогда и не исчезал. Поттер, что с вашим шрамом?

— Не болит, — заметил Гарри.

— Странно, — заметил Глориан. Он с хрустом размял свои изящные тонкие пальцы. — В такой момент ты бы обязательно почувствовал боль?

— Непременно, — заверил его Гарри.

— В таком случае, нужно считать, что он действительно исчез?

— Дорогая, я хотел бы, чтобы это было так, — Дамблдор поднял пронзительные голубые глаза от старой тетради. — Но это мало нам поможет, если помощь опоздает.

— Дементоры, Альбус, — дрожащим голосом напомнила Минерва МакГонаголл.

— Боюсь, дорогая, что с таким количеством дементоров мы справиться не сможем, пока на нас будет лежать и обязанность присматривать за детьми. Сами мы могли бы предпринять кое-какие рискованные шаги, но подвергать риску школьников мы не вправе, — вердо отрезал Дамблдор и вновь погрузился в чтение аляповатых картинок.

Повисла тишина. Громко высморкалась профессор Спаржелла.

— Что будет с детьми? — спросил Глориан.

— Я, пожалуй, пойду к ним, — вздохнул Флитвик и спрыгнул со стола. — В такой момент мне нужно быть с ними.

— Это что, уже приговор? — ядовито поинтересовался голос профессора Эвергрин от двери.

Все обернулись. Валери стояла в дверях, всем своим видом выражая негодование по поводу упаднических настроений, царящих в преподавательском составе. Позади нее маячила мрачная долговязая фигура профессора Зельеделия.

— Неужели больше ничего нельзя придумать? Совсем ничего? Гарри, ты, кажется, выбирался из школы много раз. Неужели ты не знаешь никакого тайного хода, через который вы могли бы уйти?

— Ну, на карте Мародера есть несколько проходов, — Гарри напряженно размышлял. — Но половина из них слишком стара. Многие обвалились. Есть ходы, через которые смогут пройти только младшие ученики, там недостаточно места для высокого человека. К тому же, — добавил он совсем тихо. — Все проходы ведут в Хогсмид.

Все головы как по команде обернулись к окну. Зарево над Хогсмидом полыхало уже всю ночь и весь день.

— Я могу предложить один вариант, — заметил Дамблдор мягко. Его голос рассеял холодный страх, повисший в комнате. — Но он тоже чрезвычайно рискованный.

— Альбус, разве можно сейчас думать о риске, когда мы своим промедлением можем погубить полторы сотни детей? — воззвала Минерва МакГонаголл.

— Я не об этом, профессор МакГонаголл. Даже при покойном бедняге Фудже за одно лишь предложение подобного рода меня бы выставили за пределы не только Хогвартса, но и всей Европы, и поселили на необитаемом островке в Тихом океане без единого камина и возможности по воскресеньям аппарировать в Лондон за лимонными дольками. К тому же этот план потребует от одного из нас некоторого напряжения своих возможностей, а от другого — его способностей.

— Если речь идет обо мне, Альбус, то я всегда готова, — начала декан Гриффиндора, гордо выпрямляясь в кресле.

— Спасибо, дорогая, но я имел в виду сэра Глендэйла и профессора Эвергрин.

Гарри изумленно посмотрел на Валери и Глора. Они переглянулись.

— Я всегда рад помочь, сэр, — заметил Глориан спокойно.

— Что от нас требуется? — поинтересовалась Валери. Ее глаза так сверлили директора, что Гарри показалось, что этот момент Валери жалко, что она не может читать его мысли и понять, что кроется за идеей Дамблдора.

Дамблдор подошел к окну, за которым все еще мерцали сполохи огня.

— Ваш корабль довольно большой, сэр Глориан, — негромко заметил он. — Но сможет ли он вместить сто пятьдесят человек?

Флитвик поперхнулся.

— Мерлинова палочка, Дамблдор, вы же не хотите сказать, что?..

— Именно это я и хочу сказать, Филиус, — отрезал Дамблдор. — А если вы все знаете другой способ для детей уйти отсюда, то скажите сразу?

Никто другого способа не знал.

— Гарри, вы с друзьями пользовались подпространственным модулем перемещения, когда прошлым летом вернулись в Хогвартс. Мисс Грэйнджер целый год пользовалась времяворотом. И ничего не произошло. Наш опыт пройдет удачно, я не сомневаюсь в этом, — улыбнулись глаза директора.

— Куда же мы отправимся, сэр? — изумился Гарри. — В прошлое или в будущее? Где Упивающиеся Смертью не смогут найти нас? Где мы не причиним никакого вреда, не наступим случайно на бабочку, не сорвем одуванчик, не выпьем стакан воды, из-за которого может повернуться история? Профессор Джонс говорил, что очень важно...

— Я вполне согласен с профессором Джонсом в этом вопросе, но другого выхода все равно не вижу. Будущее вряд ли нам поможет, к тому же это слишком опасно. А вот прошлое... Тысячи лет вполне хватит, и там о вас могут позаботиться. Ведь я могу надеяться на помощь вашего народа, сэр Глориан? — обернулся Дамблдор к Эльфу.

— Вполне можете, сэр. Я берусь уговорить своего отца, а если он согласится, то никто из нашего народа не возразит против присутствия на Инисавале ста пятидесяти юных волшебников. Если вы отвечаете за них, сэр?

— Я обещаю от имени каждого из них, уважаемый сэр Глендэйл, что никто из детей не причинит вреда вашему народу. И не оскорбит ваши традиции. Наша дорогая Валери присмотрит за этим, не так ли?

— Конечно, профессор, — отозвалась Валери. — Правда, сто пятьдесят учеников — и я одна... Многовато. Придется просить старост и старших учеников помочь. Поможешь, Гарри?

О, не может быть! До Гарри только что дошло: они отправляются в прошлое! Сейчас! На тысячу лет назад! Кто бы мог поверить! Дамблдор — псих, они же могут натворить там все, что угодно, так повернуть историю, что когда вернутся обратно, не узнают свой мир. Как можно уследить за ними за всеми?

— Директор, — тихий голос Снейпа прорвался сквозь эйфорию в сознании Гарри. — Вам не кажется, что ваш план... он, конечно, не лишен привлекательности, но... он же безумен! Сто пятьдесят слонов в маленькой посудной лавке — вот что он мне напоминает! Допустить хоть кого-то из них в прошлое — самоубийство! Если, например, Поттера...

— Без выражений в отношении моего воспитанника, пожалуйста! — рявкнула Валерии.

— ... Или Лонгботтома пустить туда одного — уже один этот факт может дать эффект магловской водородной бомбы посреди общества с примитивной культурой...

— Это чью же культуру вы имеете в виду? — холодно поинтересовался Эльф. Снейп замолчал на минуту, но потом сказал:

— Я решительно против. Против!

— Я бы хотела, чтобы вы поменьше высказывали свое мнение таким образом, Северус, — оборвала его МакГонаголл. — Мы уже приняли решение, ведь так? Тогда наш спор — трата времени. Нужно объяснить ученикам наших колледжей, что им нужно сделать, и собраться самим. Пойдемте, Поттер...

— Погодите, Минерва, — остановил ее Дамблдор. — Разве я сказал, что отправляются и учителя тоже? Кажется, я ясно дал понять, что за учениками там будет присматривать только профессор Эвергрин!..

— Это безумие! — заорал Снейп.

— Но логичное безумие, согласитесь, мой дорогой. Остальные преподаватели мне понадобятся здесь. Не имея под рукой детей, о которых нужно беспокоиться больше, чем о себе, мы достигнем большего успеха в борьбе с дементорами. У меня уже есть кое-какие мысли на этот счет.

— Она одна — и сто пятьдесят тупых, безмозглых малявок?!!

— Северус, успокойтесь!

— Не успокоюсь! Тысячу лет назад все было не так безоблачно! Кучи колдунов-плебеев по всей стране, ненормальные ублюдки, ими управляющие, нет ни горячей воды, ни квиддича, зато сколько угодно драконов, гоблинов, троллей, чумы и маглов, которые хуже, чем чума!

— О, Северус, вы натолкнули меня на замечательную идею, — просиял Дамблдор. — Действительно, профессору Эвергрин вполне может потребоваться помощь. Отправляйтесь и вы — уж вас-то ни один ученик не посмеет не послушаться!

— Что?! — захлебнулся криком профессор Снейп.

— Что? — воскликнул сэр Глориан Глендэйл, нахмуриваясь.

— Подумайте, Северус, пока вы здесь, исчез Вольдеморт или нет, вам грозит опасность, — втолковывал ему Дамблдор. — Я бы предпочел, чтобы вы были вне ее. Пожалуйста, Северус, согласитесь! Это же ваша жизнь, вы сейчас решаете свою судьбу! Я прошу вас!

— Мантикоре под хвост мою судьбу... директор! Я не поеду!

— Я тоже не хочу, чтобы он ехал! — заорала Валери. — Этот ненормальный тогда будет способен испоганить не только настоящее, но и прошлое! И он будет вмешиваться в мои методы работы, критиковать меня посреди соплеменников моего будущего мужа и накладывать проклятия на учеников, которые не моют рук перед едой, хотя сам этого никогда не делает!!!

— Истеричка!

— Скандалист!

— Чем оказаться с вами в одной лодке, я скорее расцелую дементора!

— Он и сам будет не против. Кроме вас, вряд ли ему еще представится возможность пообщаться с подобным добровольцем!

— Сэр Глориан, от вашего решения зависит судьба профессора Снейпа, — серьезно сказал Дамблдор, повернувшись к Глору. — Если он не исчезнет, то, боюсь, по возвращении, не найдя в Хогвартсе ни одного ученика, Вольдеморт будет с ним несколько неласков.

Глориан молчал, взвешивая за и против. Наконец, бросив взгляд на пышущую ненавистью Валери, он кивнул.

— Хорошо.

Профессор МакГонаголл стояла у входа в школу и проверяла у всех учеников наличие теплых мантий и отсутствие разнообразных ненужных или опасных в прошлом предметов. Она извлекла мобильные телефоны у пары-тройки старшеклассников из Рэйвенкло и вытрясла из карманов у недовольной леди Клары Ярнли полфунта навозных и полфунта чесночных бомб. Теперь профессор сражалась с Гермионой, пытаясь отобрать у нее охапку книг с подозрительными, с точки зрения МакГонаголл, названиями, типа История Хогвартса, Самые знаменитые черные маги Средневековья, Англия эпохи изобретения квиддича, и еще кучку других, не таких толстых, но совершенно необходимых Гермионе для подробного изучения.

— Но, профессор, я не успела подготовиться... — ныла Гермиона, прекрасно, однако, понимая, что этот спор бессмысленен. Уж кто-кто, а она сама понимала всю ответственность правильного поведения в прошлом. Кстати, пока МакГонаголл воевала с настырной Гермионой, а Рон и Джинни тихо прощались с Биллом в стороне, профессор Эвергрин, упрямо вздернув подбородок (этот жест у нее выражал крайнюю степень волнения), читала школьникам лекцию о правилах поведения в прошлом таким тоном, который, скорее, напоминал интонации профессора Зельеделия, хмуро стоявшего рядом с крошечным узелком в руке.

— Никуда от нас не отходить! Шаг вправо — шаг влево будет рассматриваться, как попытка изменить историю, и караться превращением в сушеную поганку или мухомор! Держаться друг друга. Ни с кем из незнакомых людей и прочих существ не разговаривать! Если они настойчиво пытаются с вами познакомиться — прикидывайтесь глухими, немыми или вовсе ненормальными. Не зная, как именно общались люди тысячу лет назад, не зная особенностей общества и тогдашних правил этикета, вы рискуете сесть в такую лужу, из которой уже не выплывете! Слушаться профессора Глендэйла, профессора Снейпа и меня как своих родителей! — Сдержанные смешки. — Если заметите что-то необычное — сразу обращайтесь за разъяснениями к нам, а не пытайтесь выяснить суть дела сами! — грозный взгляд в сторону гриффиндорцев. — Не сметь ни до чего дотрагиваться или самовольно присваивать без моего разрешения! — камень в огород Слизерина. — Палочками во все стороны не размахивать и ни на минуту не забывать, какое отношение к колдунам и ведьмам тогда было принято! И не сметь терять вещи! Это ко всем относится, Невилл!

— А можно мне взять жабу?

— Ничего лишнего!

— Тревор — не лишний!

— Тысячу лет назад жаб хватало и без вашего уродца, мистер Лонгботтом! — свистящим шепотом процедил Снейп.

Гарри поежился. Он ухитрился контрабандой пронести мимо Минервы МакГонаголл плащ-невидимку, карту Мародера и бутылку с джинном, а в заднем кармане брюк тихонько елозил крумов снитч, пока она мучительно размышляла, позволить ли ему взять с собой его очки. Очки остались на гаррином носу после заверения профессора Эвергрин в том, что очки тогда уже были изобретены, хотя и не распространены в широких слоях населения. Понадеявшись на гаррину сознательность, профессор крупно просчиталась. Гарри корил себя за это, но сдержаться не мог. Толпа школьников возбужденно гудела. Дементоры в дворе начали напирать на радужную кромку защитной границы, а охраняли ее профессора Джонс и Иррегус-Штраус. Элджернон подошел к Невиллу, обнял его на прощание (хотя никогда раньше не позволял себе подобных семейных фамильярностей в присутствии других учеников) и с завистливой тоской сказал:

— Эх, если бы я мог отправиться с вами! Это же такое потрясающее научное исследование!

— Вы нужны нам здесь, Элджернон, профессор Дамблдор ясно намекнул вам на это, — строго заметила МакГонаголл, отвлекаясь от карманов какого-то хуффльпуффца, решившего прихватить с собой альбом с семейными фотографиями. Страсть профессора Джонса к науке и его истинно слизеринская хитрость вызывала у декана Гриффиндора жесточайшие подозрения. Ради научной истины Элджернон Джонс смел бы все на своем пути, но попал туда, куда ему было бы нужно. Лишь просьба директора удерживала его от немедленных решительных действий, и он скрепя сердце подчинился.

— По четверо, быстро, на корабль! — приказал Глориан, пропуская учеников вперед. По две пары ребята перебегали через двор, превозмогая ощущение тошноты и головокружения от невыносимой близости отвратительных существ. Дементоры начали прибывать вновь, они толпились возле радужной границы уже тысячами, пенились, как серое море, грязное после шторма. Некоторые из них уже начали толкать защитную стену омерзительными, покрытыми струпьями конечностями. Учителя, Флер и Билл, даже Аргус Филч выстроились вокруг ребят, охраняя их от нападения. Первые полсотни детей уже утрамбовались на кораблике, поднявшись по шатким мосткам. Профессор Снейп, стоя на мостике, упихивал их поплотнее. Изредка раздавался его хриплый голос: "Дименсио!" Освободившееся место тут же занимали ученики. Ребята сидели почти друг у друга на головах, хоть со стороны корабль казался и большим, но внутри оказался весьма узким. От просмоленного борта приятно пахло свежей сосновой древесиной. Гарри бросил свой рюкзак в угол, поручил Кларе Ярнли за ним присмотреть и протолкался к борту. Гермионы и Сью пока не было: они помогали профессорам переправлять младших учеников. Рон был на самом носу, его от Гарри оттеснили второклассники из Слизерина. Внизу стояли Билл и Флер. Флер протянула Джинни свою мантию. — Возьми, п'игодится! — Спасибо, мне не нужно! — пыталась отказываться Джинни, но Флер все равно всучила девочке теплую шерстяную накидку с капюшоном. — Тебе она будет нужнее, чем мне. В замке теплее, а там — кто знает? 'арри, будь очень осторожен! — зазвенела Флер Делакур, обращаясь к Гарри. — Профессор Л'Еспаньоль рассказывал нам об ужасных вещах, которые могут слючиться с путешественниками во... — Ох, Флер, не надо! Со мной все будет в порядке, — ободрил ее Гарри. — Позаботься лучше о себе, — посоветовал он. — И о Билле! — О, Гийом! О нем я позабочусь с радостью! — заметила Флер с искоркой чисто женского коварства в глазах. — 'арри, ты не находишь, что он замечателен? Мне оч'ень повезло! Билл долгим взглядом смотрел на Рона. — Вернешься — маме с папой привет передай! — Что ты хочешь сказать, Билл? — угрожающе начал Рон. Билл тут же махнул рукой. — Забудем, старик. Просто передашь привет. До Гарри начал доходить холодный жесткий смысл разговора между членами семьи Уизли. Он только успел подумать, что дементоры могут напасть раньше, чем обещали Упивающиеся Смертью, как по радужной оболочке растеклись светлые пятна, а остатки школьников, перебегающих через двор, завизжали. Гарри бросился к борту — там еще оставались Гермиона и Сьюзен. Флер и Билл выхватили палочки. Корабль закачался от веса детей, бросившихся на один борт. — Дети, скорей! — закричала профессор Эвергрин. Одним движением палочки она заштопала стену и пинками погнала группу третьеклассников из Рэйвенкло к кораблю. — Гермиона! Быстрей! — орал Рон, раскачиваясь на носу древней ладьи. Джинни крепко держала его сзади за штаны, чтобы он не спрыгнул за борт. Невилл, приключившийся поблизости, хотел от волнения схватить гаррину мокрую ладонь, но промазал и вцепился в Джинни. Та ощутимо зарычала и вынула палочку из рукава. — Джинни, ты что? — отшатнулся Невилл, но Джинни уже направляла ее на первого дементора, просачивавшегося сквозь новую дыру в радужной защите. Палочка чихнула белым туманом и... не сделал ничего. — Помогите, да помогите же ей кто-нибудь! — взвыл Снейп. — Ты, урод лохматый, она же в опасности! Неизвестно, что ответил бы на это Глориан, если бы не вмешался Гарри. — Экспекто Патронум! — заорал он. Заступник из-за нехватки времени получился не слишком четкий, зато большой. Дементора окутало облако серебристого дыма, и он запутался в нем. Старшеклассники подтягивали на борт младших школьников. Профессор Снейп одним рывком вытянул из озера Гвинетт Макферсон, зачерпнувшую ботинком воды. — От борта! — рявкнул он на скачущих от возбуждения учеников. — И сядьте по местам, ради Мерлина! От вас только хуже! Поттер, куда вы рветесь?! Уизли!!! — Там Гермиона! — взвыл Рон. — Там Сьюзен! — заорал Гарри, работая локтями среди толпы слизеринцев. — Сядьте!!! — Снейп выглядел так, словно был готов прикончить Гарри, если он не послушается его приказа. Конечно, возможно, все дело было в том, что в этот самый момент Глориан спешно подсаживал на корабль еще нескольких отчаянно рыдающих девочек, а Валери, спокойно наставила палочку на несущихся к ней, как на крыльях, трех первых дементоров. Снейп, со всех сторон окруженный детьми, никак не мог прорваться сквозь сплошное море ревущих девчонок и орущих мальчишек; рыча от злости, он наступил на руку Колину Криви и злобно выругался. Гарри краем глаза заметил, как чинно сидит в уголке Драко Малфой, скромно прикрыв глаза, точно уставшая примадонна, охраняемая двумя телохранителями — Крэббом и Гойлом. Почему-то бросилась в глаза его рука — тонкая, благородная синеватая от напряжения кисть, сжимающая палочку так сильно, что костяшки пальцев были почти белыми. Зачем ему, потомственному колдуну с чистой кровью влезать в это? Гарри почувствовал, что тут что-то не так, но недооформившаяся мысль не успела стать ясной и четкой, потому что из расплывающихся на глазах дыр — точно защиту кто-то расплавил кислотой — как орехи из мешка посыпались дементоры, и те трое, которые совершали обходной маневр вокруг Валери, оказались в большой компании. Валери тоже, поэтому все, что ей показалось возможным сделать в этой ситуации, чтобы спасти детей — бежать. И она побежала. Она сознательно уводила этих ужасных монстров за собой, и когда их стало уже слишком много, она повернулась к ним лицом. — Нет! — отчаянно закричала Джинни. — Экспекто... — начал Гарри, взмахивая палочкой, но тут... — Экспекто Патронум! — крик Валери впился Гарри в мозг. Точно во сне он увидел, как из ее палочки выстреливает громадная серебряная туча. Туча собралась в гигантский столб серебра, оформилась и двинулась на дементоров. Она плыла медленно, но дементоры все равно бросились от нее врассыпную. Туча закачалась и начала видоизменяться. На глазах Гарри она оформилась в фигуру высокого худого старика в остроконечной шляпе с длинным посохом в руках. Длинные серебристые волосы Заступника вились на ветру. Со свистом взмахнув посохом, Заступник поверг наземь десяток дементоров, но на помощь мисс Эвергрин уже пришел Глориан Глендэйл. Он просто вытянул вперед руку, и из его пальца выскочили длинные золотистые искры. Искры неслись, точно пули, гоняясь за дементорами, наполнявшими весь двор. Глориан протянул Валери руку, и она вскарабкалась на борт вслед за последними перепуганными учениками: Сью и Гермионой. Девушки, попав в объятия друзей, тотчас же разревелись от испуга. Гермиону всю трясло, а Сью просто молча плакала, так вцепившись в руку Гарри, что на ней тотчас же остались следы от ногтей. — Где ваш чертов Времяворот?! — орал Снейп, но в его голосе было слышно заметное облегчение. Валери оглянулась. Гарри с трудом мог разглядеть издалека, как учителя собираются в линию прямо перед порогом Хогвартса, потому что сизо-серые силуэты дементоров уже заслонили их. — Пора, — сказала Валери. Она быстро прошагала через сидящих детей к самой середине ладьи и оказалась возле руля на корме. С помощью Глориана она повернула руль вверх, и под ним обнаружился самый натуральный переносной компьютер, лэп-топ. Экран горел, и на нем, точно нарисованный каким-то сумасшедшим сюрреалистом скринсэйвер, вертелись большие песочные часы. — Программа включена, — бормотала Валери. Она повернулась к детям. — Все возьмитесь друг за друга покрепче! Сейчас нас хорошенько тряхнет! Гарри впился пальцами в руку Рона. Это было достаточно трудно, потому что на ней уже висели Гермиона и Джинни, а в самого Гарри вцепились Сьюзен и, почему-то, Клара. Зубы герцогини Ярнли выбивали дробь от страха, куда подевалась ее знаменитая гриффиндорская храбрость. Профессор Эвергрин посмотрела на часы и взялась за крохотный рычажок в виде песочных часиков на том месте, где у лэп-топа обычно бывал дисковод. Рычажок завертелся, а Валери быстро высчитала что-то в программе, подмигивающей с экрана. Откашлявшись, она посмотрела на Глориана. Тот уверенно положил руку ей на плечо. — Ты справишься, — сказал он. — Ты сможешь, я верю. Она вздохнула. — Долго еще? — поинтересовался язвительный голос профессора Зельеделия. — Будете подкладывать язык не вовремя, профессор, — брошу за борт! — пообещала мисс Эвергрин, взмахивая палочкой над цифрами. — Держитесь крепко!!! Ллиарри эллберра йонна имларио гриннаген-гланнаген гленнойс ауройс! Их подняло над водой, потом во времявороте что-то громко щелкнуло (Гермиона, сквозь слезы с напряжением наблюдавшая за действиями профессора Эвергрин, тихо вскрикнула). А потом Гарри почувствовал, как кораблик завибрировал, небо заволокло туманом, и начало растворяться на глазах вместе с очертаниями замка, кромкой столетних деревьев Запретного Леса и силуэтами Флер, Билла и присоединившейся к ним профессора МакГонаголл. Дементоры, бегущие к кораблю, вместо своих жертв поймали лишь пустоту: детей больше не было нигде, и черная гладь озера была так же тиха, как тиха бывает лишь осенняя вода, по поверхности которой плывет последний желтый лист.

Глава 18. Пленники прошлого.

Ощущения возвращались медленно. Первым из них была боль. Она какое-то время методично выворачивала наизнанку все внутренности, а потом ушла, испарилась, оставив после себе чувство незаполненности, пустоты окружающего мира, точно Гарри висел один посреди огромного Космоса. Потом возник страх, подобный тому, который находит на каждого человека, висящего над пропастью на сломанном пальце; дикий, необузданный, от него хотелось истошно кричать, чтобы пришел кто-то большой и сильный, помог, снял с проклятой скалы. Но никого не было, только кровь гулко стучала в ушах — все быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, и не оставалось больше ничего, только это проклятое сердце, которое отчаянно не хотело угомониться, точно чувствуя нелогичность, неправильность того перемещения, которое затягивало Гарри все глубже и глубже. Стучащая в висках кровь казалась ему вековым отсчетом громадных часов. И тут куранты забили.

Гарри не знал, сколько он провалялся без сознания, потому что толчок, опрокинувший его на что-то твердое, ударивший его в подбородок, был настолько силен, что из глаз посыпались искры, а из ушей потекли струйки крови. Но последнее он обнаружил уже придя в себя, когда увидел красные пятнышки на своей рубашке. Гарри потряс отяжелевшей головой и огляделся. Большинство ребят были еще в глубоком обмороке, разбросавшем их по всему кораблю, но кое-кто уже шевелился. Гарри заметил, как Гермиона ползет по деревянной палубе к бесчувственному Рону. Лохматая шевелюра Гермионы сбилась в пушистый клок, по шее тек пот. Рядом с Гарри остервенело тряс головой Эрни Макмиллан, немного дальше, держась за деревянный борт корабля, пытались встать на ноги Терри Бут и Невилл Лонгботтом. Глориан нагнулся над лежащей возле руля мисс Эвергрин и пытался привести ее в чувство, высекая из пальцев голубоватые искры. Гарри еще раз помотал головой, стараясь собраться с мыслями и сфокусировать взгляд на чем-нибудь. Получилось. Золотая головка Валери под голубыми искрами из пальцев Глориана, оказавшимися при близком осмотре брызгами простой воды, наконец, зашевелилась. Она с трудом вытащила из-под себя одну руку, открыла глаза и хрипло спросила, невидящим взглядом глядя мимо Глора.

— Мы на месте?

— Все кончилось, — осторожность в голосе сэра Глендэйла почему-то напугала Гарри.

— Мисс Эвергрин, с вами все в порядке?

— Рука, — сказала Валери. И с трудом села. — И, ох!.. нога!

Глор ощупал ее колено.

— Все в порядке, — заметил он. — Просто подвернула. Гарри, ты как? — он с величайшей осторожностью повернул ногу Валери, и хруст сустава засвидетельствовал тот факт, что кость встала на место.

— Нормально. Но вот Рон... Рон! Гермиона, как он?

Гермиона сидела над Роном и брызгала на него из палочки. Не сработало. Тогда решительная Гермиона нагнулась и угостила Рона полновесной пощечиной. Этот прием оказался удачнее, и Рон приоткрыл один глаз.

— За что? — поинтересовался он умирающим голосом.

— На будущее, — облегченно вздохнула Гермиона и помогла Рону встать, подставив ему свое плечо. Рон прибрел к тому месту, где сидел Гарри и без сил свалился рядом. Гермиона стояла над ними и смотрела, как профессор Эвергрин подползает к подпространственному времявороту и осторожно касается пальцами клавиатуры. Экран был черен, и ничто не могло его разбудить.

— Что с времяворотом? — просипел Гарри.

— Проклятие! — мисс Эвергрин одним резким движением вскрыла прибор, и взгляду Гарри открылись его обугленные внутренности: спутанные обгорелые провода, дымящиеся платы и несколько серебристых трубок, тянущихся к маленькому ключу в виде песочных часов. Ключ посредине треснул. — О, нет!

— Профессор, — дрожащим голосом пробормотала Гермиона так тихо, что кроме Гарри и мисс Эвергрин ее никто не услышал. — Это значит, что мы не сможем вернуться?

— Если я не найду или не изготовлю нужные детали здесь — то да, — шепотом ответила Валери. Она еще раз дернула за обоженный провод, и он, пачкая ее остатками паленой резины, рассыпался у нее в руке. Валери Эвергрин закрыла руками лицо, и плечи ее затряслись.

Глориан Глендэйл обнял ее за плечи.

— Не плачь, родная. Не надо. Мы поможем тебе, мы все исправим!

— Ты не понимаешь, Глор! Где можно здесь достать то, из чего состоит времяворот?! — истерично выкрикнула Валери, сбрасывая руку Эльфа со своего плеча. — Это я виновата, что мы тут застряли!

— Это не ты предложила отправиться в прошлое, а директор Дамблдор.

— Не могу понять, на меня что — затмение нашло?! Как я могла согласиться на эту авантюру? Как я могла?

Гарри не мог ответить на этот вопрос. Вокруг начали собираться ученики. Все были немножко зеленоваты после такого приземления. Он поискал глазами Сьюзен и увидел ее рядом с Джастином Финч-Флечли. Она вытирала платком кровь у него на виске. Гарри нахмурился и демонстративно отвернулся. Драко Малфой нарочито громко стонал, прижимая ладони ко лбу, возле него тупо толкались Крэбб и Гойл, а над самим Драко куковала Панси, совершая над его лбом какие-то манипуляции волшебной палочкой. С другой стороны профессор Снейп помогал встать Блэйз Забини и Одри Вэмпс. Снейп со своего места прекрасно мог слышать то, о чем говорила мисс Эвергрин, но он и бровью не повел, упрямо повернувшись к ней спиной. Гарри присел рядом с Валери.

— Не надо, мисс Вэл, не плачьте. Мы обязательно найдем возможность вернуться!

— Конечно, найдем! — поддержала его Гермиона. — В прошлом существовали ужасно сильные заклятья, которые не сохранились до наших дней. Возможно, мы сумеем найти и использовать их!

— Для этого сперва нужно поговорить хоть с одним волшебником, а этого я допустить не смогу, — решительно вытирая глаза, объявила профессор Эвергрин. Она жалобно высморкалась и продолжила. — Вы же слышали, что я сказала: нас никто не должен видеть. Иначе это приведет к невероятным последствиям. Вы разве не слушали, что я говорила вам? Или вы ни разу не были на лекциях профессора Джонса?

Сзади всхлипнул Невилл.

— Профессор, как вы думаете, с ними, ну, с остальными учителями, ничего не случится? Когда мы вернемся, они будут...

— Лонгботтом, ты, придурок! Ты что, не слышал, о чем они говорили? — Драко Малфой на минуту перестал стонать и приоткрыл один глаз. — Мы теперь не сможем вернуться, идиот! Времяворот испорчен! Мы здесь застряли! Если бы мы не взяли тебя, то не случилось бы перегрузки, жирный урод!

— Малфой, заткни свою поганую пасть. Оставить на съедение дементорам нужно было тебя и твоих тумбообразных подельников — вот уж от кого точно возникла перегрузка! — повернувшись к Малфою, Рон вытирал галстуком пот со лба. Он злобно посмотрел на белокурого юношу. — И твою жирную подружку тоже!

— Ах ты, скотина? — заверещала Панси. Она бросилась на Рона и наткнулась на наставленную ей в грудь палочку Гермионы.

— ТИХО!!! — проорал Снейп. Он протолкался вперед и расшвырял в разные стороны Рона и Драко. Те разошлись, но продолжали сверлить друг друга ненавидящими взглядами. — Мистер Уизли, придержите язык! Мисс Паркинсон, позаботьтесь, пожалуйста, о мистере Малфое и его ранах.

— Да, профессор, — Панси с видом оскорбленной добродетели вновь принялась колдовать над синяком, горевшим у Драко на лбу. Сам Снейп, тем временем, прошел вперед и с ехиднейшей из коллекции своих злобных ухмылок обозревал картину плачущей Валери и утешающих ее Глориана и гриффиндорцев.

— Великолепно! — саркастически заметил он. — Какой авторитет вы заработали сегодня! Вы — специалист в своем деле, не так ли, профессор?

— Оставьте ее в покое, — негромко заметил Глор. Эльф резко повернулся и ткнул Снейпа пальцем в грудь. — Если вы немедленно не перестанете вести себя, как круглый идиот, то я за себя не отвечаю.

Снейп напрягся. Гарри — тоже. Место для драки было, мягко говоря, неподходящее.

— Дорогая, — певуче и успокаивающе поинтересовался Глориан у Валери, копавшейся в нутре у времяворота. — Ты можешь точно определить год, в который мы попали? Мы здесь ничего не напутали?

— Мы напутали и здесь тоже! Смотри, — она подняла голову и ткнула пальцем в одинокую колонку чисел — единственное, что еще оставалось на непроглядно черном экране. — Мы не добрались до нужного года. Должны были попасть в 996 и не долетели еще сто лет. Я была здесь ровно сто лет назад. Глор, ты понимаешь, что за это время могло случиться все, что угодно!

Ресницы Глориана опустились. Веки сжались.

— Если не случилось ничего непредвиденного, — ровно заметил он. — То мой отец все еще жив.

— А если произошло то, чего ты боялся, Глориан, дорогой? — Валери сверлила глазами Эльфа так, словно вокруг больше никого кроме них не было. Гарри и Гермиона переглянулись, и краем глаза Гарри заметил, как, облокотясь на руль, за профессором по Защите от Сил зла и ее женихом наблюдает Северус Снейп

— Этого не произошло. Для нас время течет медленно, — убежденно сказал Древний Эльф. — Интересно, мы ошиблись только на сто лет, или еще на пару месяцев?

Валери обреченно вздохнула. Уже, мол, все равно, раз просчитались на целое столетие.

— Здесь еще начало октября. Листья пока не облетели, — она еще немножко поковырялась в останках времяворота и, наконец, бросила это бессмысленное занятие. — Наверное, нужно спускаться, пока наш корабль кто-нибудь не обнаружил.

— Всем собраться! — тут же резко рявкнул Снейп на учеников. — Поднимайтесь, живо, вы все! Нам нет времени на охи-вздохи, мистер Уитби! Мистер Дэйвис, прекратите танцевать над мисс Патил, они и сами справятся! Мисс Браун, бросьте наводить красоту, на эти идиотские штучки у нас тоже нет времени!

Валери отсоединила все шнуры и сложила времяворот. Со стороны он казался обычным ноутбуком, но здесь он явно выглядел бы нелепо, поэтому Глориан заботливо помог ей спрятать драгоценный времяворот в холщовый мешок.

— Как вы думаете, сэр, где мы находимся? — спросил Гарри у Эльфа, осматривая окрестности. Их ладья застряла на мели в одной тихой лесной речушке. Дно безнадежно пропороло опавшее дерево. Гарри повертел головой: ничего не указывало на то, что они оказались в прошлом, удалились от своего времени, своей привычной жизни с ее самолетами, компьютерами, гамбургерами, электрическими чайниками, бумажными салфетками (это из магловской жизни), скоростными метлами, живыми картинами, квиддичем, Министерством Магии и Всевкусными орешками. Лес, как лес. Вот только... воздух. Гарри вдохнул поглубже. Воздух здесь был так чист, как не мог быть чист даже в их Запретном лесу: до постройки первого завода, до появления первого смога оставалось не меньше восьми веков.

— М-м-м... кажется, мы на границе с Шотландией, Гарри. Вернее, мы уже в Шотландии, а Англия — с той стороны, — Глориан махнул рукой куда-то назад. — Я знаю эти места. Не очень-то приятно, можем наткнуться на верховых вассалов местного тана. Надо бы перебраться через реку и поскорей пересечь границу. До встречи с первым эльфом нам придется идти почти сутки. Лес Теней отсюда довольно близко, но это по моим меркам. Сто пятьдесят человек будут идти куда дольше меня одного.

Они начали спускаться. Гарри взвалил на плечо рюкзак, прошлепал по воде и помог спуститься Гермионе. Мостки, шаткие и потрескавшиеся, жалобно скрипели, пока по ним спускались ученики Хогвартса. Снейп стоял на берегу и внимательно всех подсчитывал. Последними спустились Глор и Валери. Времяворот был надежно закреплен в мешке у Валери на спине.

— Сто сорок семь, сто сорок восемь, посторонитесь, мистер Томас!.. Сто сорок девять... Так, где еще один?! — заорал Снейп, шаря взглядом по головам учеников. — Поттер здесь, Уизли здесь, Лонгботтом здесь... Кто еще мог потеряться?!

— Э-хм. Простите, сэр, — по сходням виновато заскользила Клара Ярнли. На плече у нее сидела Северина. Снейп вытаращился на животное с таким видом, точно Клара вывела погулять дракона.

— Что это такое, мисс Ярнли?! — злобно прошипел он.

— Белка, сэр, — прочистила горло гриффиндорская герцогиня. — Моя белка. Северина.

Все замерли, так как реакцию Снейпа предугадать не мог никто, но, пока реакции не произошло, — профессор Зельеделия набирал побольше воздуха в легкие, дабы наорать на нахалку соответствующим ситуации образом, — вмешалась профессор Защиты от Сил зла.

— Перестаньте, профессор. Теперь уже ничего не изменишь. Клара, держи свою белку покрепче! Если она сбежит, то...

— Я не могла оставить Северину там одну, профессор! — пылко воскликнула Клара, тиская белку в объятиях. — Она не такая, как совы, кошки или крысы, она любит дом и ласку! Если кошки и крысы могут сбежать от дементоров, совы — улететь, а Тревор просто нырнуть в болото, то Северина ужасно привязана к нашей гостиной, и никуда бы не ушла! Эти ужасные существа нашли бы ее там и не пощадили! А я надела на нее шлейку, так что не беспокойтесь!

— У вас нет никаких сдерживающих начал, мисс Ярнли, — принялся перечислять все кларины грехи профессор Снейп. — Вы — невоспитанны и лживы! Всем было сказано — взять только...

— Профессор, пощадите наши уши. Нам сегодня нужно много пройти, хорошо, что сейчас здесь еще утро. Не будем зря отвлекаться на мелочи, — Валери повысила голос. — Идти за нами след в след! Не отставать! Разбиться по четверкам и хорошо запомнить, кто идет впереди и позади вас! Не отходить от тропы ни на шаг, запоминать дорогу. Все ясно?

Гул голосов подсказал ей, что ясно все и всем.

— Замечательно. Тогда немного отойдите, нам нужно спрятать корабль, — ученикам пришлось немного потесниться, когда профессора Эвергрин и Снейп вышли вперед. Они подняли палочки и заговорили на непонятной, видимо, самой древней разновидности латыни. Заклинание было похоже на церковный респонсорий: мисс Эвергрин начинала его, а Снейп заканчивал. С каждым новым словом исчезала очередная часть их корабля: сперва испарились сходни, открыв на всеобщее обозрение большущую дыру по правому борту, затем — сам правый борт, руль, весла и так далее. Последними, как улыбка чеширского кота, исчезли флагшток и марс. Их древняя, а здесь — вполне современная ладья исчезла за какие-то минуты полностью, оставив после себя лишь слегка примятую траву и глубокий след в травянисто-песчаном дне реки. Набежала легкая волна, и узор на песке разгладился, точно здесь никогда и не было корабля.

Профессора опустили палочки.

— Что ж, Глориан, дорогой, веди нас.

Они двигались со всевозможной осторожностью. На лесной тропе шуршали опавшие листья, из рощи изредка слышались перешептывания каких-то животных (Валери предостерегающе заметила, что здесь могут водиться крупные медведи и лесные тролли) и редкое чириканье — холодная осень уже выгнала большинство птиц в теплые края. Впереди осторожно скользил Эльф — двигался он практически неслышно, но шедшие прямо за ним хуффльпуффцы поднимали изрядный шум, шаркая ногами. Где-то по окончании первой сотни детей в стороне неслышно плыла Валери Эвергрин, она осторожно оглядывалась по сторонам и предостерегающе косилась на особенно громко ведущих себя ребят. Завершал процессию профессор Снейп, подгоняя отстающих учеников палочкой и чертыханиями вполголоса.

Гарри все еще не мог поверить, что они сейчас находятся почти за тысячу лет до того времени, когда он сам появился на свет. Все вокруг было таким же обычным, как в любом другом лесу Англии. Держась за руки с Роном и Гермионой, он шел вперед, но не мог заставить себя двигаться тихо, постоянно отвлекаясь на окружающий его мир. Он несколько раз оборачивался и вытягивал шею, чтобы увидеть Сьюзен Боунс, идущую где-то впереди с тремя другими хуффльпуффцами (с Джастином Финч-Флечли, естественно!), но потом мрачно решил не лезть в их дела, раз им и без него неплохо. Он мог представить себе тысячу тем, на которые они могли бы сейчас поболтать со Сью, но вместо этого ему приходилось краем уха выслушивать длинный и тягучий экскурс в историю Англии. Гермиона шепотом пересказывала Джинни, последней в их четверке, те факты, которые она помнила об этих временах из школьного курса истории.

— И если, по моим подсчетам, мы оказались приблизительно в октябре 1096 года, то сейчас времена должны быть неспокойные. В Шотландии сейчас правит король Эдгар, весьма неадекватная личность, а в Англии — Вильгельм Рыжий, сын короля Вильгельма Завоевателя. Тоже весьма скользкий тип. К тому же норманнские дворяне, пришедшие в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, ведут себя сейчас совершенно отвратительно. Они способны отнять замок у его исконного владельца, мотивируя это необходимостью охраны границ государства, я знаю точно, я читала об этом. Если учесть, что мы сейчас как раз на границе, то вполне можем встретить передовой отряд какого-нибудь норманнского лорда, грабящего шотландские границы или обложившего замок какого-то сакса. Хорошо, что я знаю французский!

— Так на этом французском языке говорили девять веков назад, — скривился Рон, с некоторым напрягом выслушивая очередную лекцию Гермионы. — Сомневаюсь, что ты учила древнефранцузский!

— Старофранцузский, Рон! Кое-кому было бы не лишним заглянуть пару раз в учебник истории.

— Все это муть и скука, — мрачно шепнул Рон Гарри. — Но я все равно думаю, что было бы здорово встретить здесь настоящих рыцарей! — в его голосе слышался явно с трудом сдерживаемый восторг и ощущение сенсации. Однако чуткие уши Гермионы уловили нотки надежды в интонациях Рона.

— Ты что, Рон, — испугалась она. — Не дай бог! Как ты думаешь, за кого они нас примут?

— На нас мантии, — возразил Гарри. — Мы вполне можем сойти за студентов Оксфорда.

— Оказавшихся в Шотландии? — язвительно переспросила Гермиона. — Скорее, мы похожи на монахов и монахинь в этих ужасающе длинных хламидах. О, Мерлин, как же тяжело ходить в них по мерзлой траве!

— Ага, в джинсах куда легче, — вздохнула богатая невеста Джинни Уизли, явно жалея об оставленных в Хогвартсе трех парах новеньких Ливайсов, купленных этим летом.

— Я сейчас в джинсах! — радостно повернулся к ним Невилл, идущий спереди с Тоби, Кларой и Гордоном.

— Мне изобразить бурный восторг по этому поводу? — поинтересовалась Джинни, моментально выходя из себя.

Невилл вздохнул и отвернулся. Клара тут же начала ему на ухо давать советы по укрощению строптивой Вирджинии Энн Уизли, пока Северина перелезала с ее плеча на плечо Невилла. Гермиона продолжила вполголоса выдавать очередную лекцию по истории для желающих ее послушать, а Гарри с Роном увлеклись обсуждением магловского и магического оружия, популярного в этот период времени. Рон утверждал, что палочки уже вытеснили волшебные посохи. Гарри был в этом не уверен. Сзади Парвати, Падма и Лаванда взволнованно обсуждали перспективу знакомства с благородным рыцарем, сэром Как-Бы-Его-Там-Ни-Звали-Все-Равно-Круто. Причем Лаванда высказала крамольную мысль: если таковой встретится ей на пути и предложит руку и сердце (В тот же миг? — язвительно полюбопытствовал Рон), то, с учетом возникшей у них проблемы с возвращением, Лаванда считала возможным принять это предложение.

— Если он окажется блондином, то я тобой согласна, дорогая! — зачирикала Парвати. Ее подружки весьма одобрительно отнеслись к ее вкусу.

— В шлеме с забралом, знаете ли, не очень хорошо виден цвет волос, — с ухмылкой обернулся к ним Гарри. Все три девицы мгновенно надулись. Идущий рядом с ними Кларенс Дэйвис — тоже, но по совсем другой причине.

Лес был пуст. Ни одно животное пока им не попалось на глаза. Гермиона была этому даже очень рада, в отличие от Рона, жаждавшего увидеть хоть одного живого медведя, зверя, которого он не изучал на уроке по Уходу за Магическими существами. Зато становилось холоднее. Пошел сперва мелкий дождик, а потом его холодные брызги превратились в морозную крошку. Теплые мантии на меху оказались весьма кстати. К полудню стали раздаваться первые просьбы о привале и еде.

— Чуть попозже, ребята, чуть попозже, — обещала мисс Эвергрин, шагая рядом с ними. Холод заставил и ее облачиться в ненавидимую ей форму одежды — мантию. Она хмурилась и зябко поеживалась, когда начинающий крепчать холодный ветер начинал хлопать полой ее мантии. Видно было, что она сильно устала и издергалась, но когда к ней обращался кто-то из детей, она старалась невозмутимо улыбаться. Гарри не мог видеть Эльфа из-за многочисленных спин впереди, но когда их процессия взбиралась на очередной лесной холм, светлые волосы Глориана мелькали на самом верху. Он-то был неутомим, но сам Гарри уже отчетливо начал чувствовать ногой каждый камешек, каждая песчинка, попавшая в ботинки, причиняла ему ужасные мучения. Спину ломило, как после двухчасовой тренировки по квиддичу. Рядом отважно шагал Рон, периодически вытаскивая Джинни и Гермиону из каждой ямки. Пришельцы шли уже почти пять часов, и младшие из детей начали отставать и хныкать. Злобные выпады профессора Снейпа, понукание самых слабых волшебной палочкой и подпихивание в бок ногой уже не давали результатов. Когда профессор Алхимии в очередной раз пнул коленом крохотную второклассницу из Рэйвенкло, Бриджет О'Рейли, та упала и громко расплакалась. Мисс Эвергрин бросилась к ней, чтобы помочь подняться. Но Снейп опередил Валери, поднял девочку на руки и понес ее сам.

— Не отвлекайтесь, — буркнул он мисс Эвергрин. — Не стоит так беспокоиться. Она отдохнет несколько минут, а дальше прекрасно сможет пойти сама. Следите лучше за своими гриффиндорскими головорезами.

— Следите сами... за своим языком, профессор, — буркнула Валери. Она, не сходя с места, сотворила теплые носки и надела их на Бриджет. — Так лучше, милая?

— Спасибо, профессор, — пролепетала Бриджет. Снейп покрепче закутал ее в мантию, и Бриджет, согреваясь, добавила. — И вам тоже, профессор Снейп.

Снейп только что-то буркнул в ответ. Мисс Эвергрин смерила его странным взглядом и вернулась к середине колонны. Там уже начали роптать. В основном, слизеринцы, но и от ребят из Хуффльпуффа то и дело раздавались жалобы на холод, боль в ногах, усталость и голод. Гриффиндорцы пока молчали, но Гарри, шедший позади Тоби Табби отлично видел, что мальчишка крепится из последних сил. Им следовало сделать привал немедленно, иначе они рисковали начать падать от усталости. Невилл старательно бормотал что-то впереди. Гарри показалось, что он считает свои шаги, и, действительно, в ответ на недоуменный взгляд парня Невилл кивнул.

— Так идти легче. Сосредотачиваешься на счете и не замечаешь усталости. Две тысячи триста шестнадцать, две тысячи триста семнадцать...

— Интересно! — возбужденно воскликнула Клара, пристраивая продрогшую Северину себе за пазуху. — Как будто считаешь овец перед сном! Я тоже попробую, — она принялась считать, но на первой же сотне сбилась. Клара тоже сильно устала, но отчаянное стремление к какой-нибудь сенсации — еще бы, она же теперь не в 1996, а в 1096 году!!! — пока удерживало ее от того, чтобы упасть от переутомления.

Гермиона тащилась из последних сил. Джинни дышала тяжело, как от быстрого бега, но молчала и, стараясь, чтобы Рон не заметил, как она устала, тщательно улыбалась брату. Гарри молча подхватил ее под руку, когда ноги Джинни, уже не слушаясь, начали цепляться за корни деревьев, и она с благодарностью ухватилась за Гарри. Когда Гермиона с надеждой взглянула на часы, чтобы узнать точное время, то обнаружила, что они остановились. Часы Гарри, как оказалось, тоже. И часы Рона. И у всех остальных стрелки на часах неподвижно и безнадежно замерли. Видимо, временной парадокс, в который они угодили на подпространственном времявороте, каким-то образом воздействовал на них. По прикидкам Гарри было уже около половины первого, когда впереди возник небольшой переполох, и процессия начала разваливаться, наступать друг другу на пятки и тыкаться носами в спины впереди идущих. Валери Эвергрин быстро пробежала вперед и успела подхватить Эмери Вайза за секунду до того, как маленький хуффльпуффец, потеряв сознание, упал на землю.

— Энервейт! Не толпитесь, ребята, дайте ему подышать свежим воздухом! — Валери достала из кармана какой-то пузырек и влила его содержимое в рот Эмери. Тот открыл глаза и непонимающе захлопал ресницами. — Ничего, дорогой, сейчас тебе станет легче. Я понесу тебя... Устал, да?

— Ничего, профессор. Я сам пойду! — сделал попытку отвертеться Эмери, но мисс Эвергрин ничего не желала слышать. Она бы действительно понесла бы мальчика сама, если бы капитан квиддичной команды Хуффльпуффа, здоровенный мягкосердечный громила Тед Тойли, не предложил бы свои услуги. Он перебросил Эмери через плечо, и тот продолжил свой путь уже верхом на Тойли.

— Я донесу его, профессор Эвергрин, не волнуйтесь.

— Теодор, ты тоже устал.

— Справлюсь, мэм. Не впервой, на матче со Слизерином мы и похуже уставали, — хмыкнул Тед и отправился на свое место в строю. Эмери виновато болтался у него на плече.

Это было, видимо, последней каплей. Больше идти вперед ни у кого не было сил, и, хотя профессора настойчиво убеждали ребят в том, что от этого зависит их безопасность, дети начали роптать. Потом в самой середине процессии возник очередной переполох — Драко Малфой упал в обморок. Еще до того, как Гарри подбежал к нему вслед за Гермионой и Роном, он был уверен, что Малфой притворяется. Профессор Эвергрин нагнулась, пощупала пульс у парня и, нахмурившись, встала.

— Мистер Малфой, думаю, вам следует отдохнуть, но все не настолько ужасно, как вам кажется. Вы вовсе не смертельно больны, — объявила она.

— У него температура! — возразила Панси Паркинсон, взволнованно прикладывая руку ко лбу Драко. Он еще раз с выражением застонал и многозначительно взглянул на профессора Снейпа, подошедшего посмотреть, что случилось. На руках у него покачивалась заснувшая Бриджет.

— Что произошло, мисс Паркинсон?

— Драко упал в обморок, профессор. Он очень устал. Мы все устали, сэр, давайте сделаем привал? — Панси умоляюще посмотрела на своего декана.

— И есть кошмарно хочется, — проворчал Крэбб, бросая голодные взгляды по направлению к лесу. — Профессор, а в этой чащобе не найдется ничего пожрать?

— Что за выражения, мистер Крэбб! Хотя, в общем, вы правы, долго идти вы не сможете, если не поедите... Предлагаю сделать привал! — сухо сказал Снейп, обращаясь к мисс Эвергрин и Глориану, подошедшему посмотреть, что случилось с Драко.

— Это очень рискованно, — возразил Глор. — Среди бела дня нас могут заметить!

— Я думаю, лежащие на лесной поляне трупы детей, погибших от усталости, тоже заметить будет легко, — с восхитительным сарказмом заметил Снейп.

— Наше путешествие может затянуться. Ночью идти мы не сумеем — нас слишком много, и кто-то из детей может отбиться. Но даже это не помешает кое-кому из здешних лесных обитателей напасть на вас. Тролли в этих местах весьма недружелюбны, и лесные, и горные, и речные. Тут разные есть.

Гарри вспомнил свой опыт общения с троллем и поежился. Рон выразительно посмотрел на него. Его вид явно говорил о желании двигаться дальше, несмотря на усталость. И, желательно, без Малфоя.

— Может быть, Малфой останется здесь ненадолго? Посидит, отдохнет, а потом нас догонит, — мрачно и тихо предложил Невилл откуда-то сзади. — И, надеюсь, когда мы уйдем, сюда сбегутся все тролли этого леса... чтобы пообедать.

Юмор Невилла не оценили ни Малфой, ни профессор Снейп.

— В таком случае, Лонгботтом, я могу оставить и вас здесь за компанию с мистером Малфоем. Думаю, тролли быстро разберутся, кто из вас упитанней, — зло сказал Снейп пухлому Невиллу, подавая руку Драко, чтобы помочь тому встать. Малфой, с видом, соответствующим ситуации, — томным и измученным — поднялся, прижимая ладонь ко лбу.

— Если я не поем чего-нибудь, профессор, я умру!

— Может быть, все-таки попробуем пройти еще немного? — в отчаянии сделала Валери последнюю попытку.

— Вы, профессор, можете идти, куда хотите, но учащиеся моего колледжа останутся здесь на привал. Отдыхаем ровно два часа! — громко объявил Снейп, разбудив своим зычным воплем спавшую у него на руках Бриджет. — Потом отправляемся дальше.

Валери и Глориан Глендэйл переглянулись.

— Ладно, — неохотно согласился Глор. — Только два часа, не больше. Сейчас рано темнеет, а мы должны успеть перейти Вонючий Бор до темноты.

— Вонючий Бор? — отвисла челюсть у Гарри.

— Там троллей больше всего скапливается. У них там что-то, вроде, поселения. Ни Эльфы, ни люди туда не ходят, говорят, тамошние тролли самые кровожадные, — пояснил Глориан, сбрасывая свой плащ на землю и усаживая на него Натали МакДональд и Эмери Вайза, самых уставших и промерзших. Гарри переглянулся с друзьями. Перспектива встречи с целой оравой троллей никого из них не порадовала.

Ученики расползлись по лесной поляне, и вскоре повсюду заполыхали маленькие волшебные костерки, на которые не пошло ни единой веточки. Они согревали, но никому почему-то не могли дать ощущения уюта. Дети сгрудились возле костров, вытягивая руки к огню, пытаясь избавиться от холодной колючей крошки, падающей с неба. Гермиона развела самый большой огонь, и младшие гриффиндорцы столпились возле их костра, жадно ловя каждую искорку тепла. Гермиона задумалась на минуту, а потом произнесла:

— Фоверус!

Гарри почувствовал, как кровь быстрее потекла по его венам. Согревающее заклятие подействовало немедленно, и разлившееся по телу тепло приятно защекотало ему пальцы. Рядом довольно вздохнул Рон.

— Гермиона, ты — гений!

— Я это давно знаю, — несколько самодовольно отозвалась Гермиона, поплотнее укутывая мантией Люка Дэниэлса. — Согревающее заклятие довольно простое, но я сомневаюсь, что смогу таким же образом накормить всех нас. У меня сил не хватит, чтобы сотворить всем еду, — она нахмурилась, видимо, вспоминая свой не слишком удачный опыт на Магическом Домоводстве. — Профессор Эвергрин, а что здесь можно найти съедобного? Или нам попробовать сотворить что-нибудь, вроде шоколада? Он у меня неплохо получается.

— Шоколада здесь пока нет, Гермиона. Мы не можем рисковать. Надо что-то придумать, — Валери Эвергрин, будучи профессором по Защите от Сил зла, не слишком хорошо представляла себе, как накормить одним хлебом тысячу человек. В конце концов, она не специализировалась в Магическом Домоводстве.

— Я могу сотворить яблок, — заметила Лаванда. — Они у меня выходят почти как настоящие.

— А я — пирожки, только без начинки, — предупредила Ханна Эббот.

— Вижу, если не я позабочусь о еде, этого здесь не сможет сделать никто, — ехидно усмехнулся профессор Снейп. Он осторожно положил Бриджет на руки Глориана и встал с трухлявого пня, на который опустился раньше. — Мистер Норд, мистер Блаунт, мистер Монтегю, мистер Уоррингтон, подойдите ко мне. Для вас есть работа, господа.

Трое здоровенных слизеринцев с интересом подошли к своему декану. Снейп что-то коротко объяснил им, повернулся и тоном приказа велел следовать за ним. Уоррингтон, Норд, Монтегю и староста Слизерина, Освальд Блаунт, отправились за профессором Снейпом прямо в лес.

— Вы куда это собрались? — вытаращила глаза Валери Эвергрин.

— Не ваше дело, профессор, — заметил Снейп, даже головы не повернув в ее сторону. — Если вам так нравится — сидите голодом и морите им ваших гриффиндорцев, но своим ученикам я голодать не позволю.

Мисс Эвергрин, похоже, потеряла дар речи. Глориану пришлось взять ее за руку, чтобы она не бросилась вдогонку за Снейпом, требуя отчета в его действиях.

— Он что, с ума сошел? — недоуменно проводила Гермиона взглядом Снейпа. — Мы для чего тут все вместе держимся? Чтобы не потерялся никто! А он просто так взял и ушел, как будто это — обычный лес.

— Во, псих! — с еле заметным оттенком уважения протянула Клара. Она посадила Северину на землю, и белка сразу же полезла шарить по карманам Невилла, которого особенно любила. Карманы были пусты, что белку немного расстроило. Северина села на задние лапки и глубоко задумалась о людской несправедливости вообще и жадности Невилла Лонгботтома в частности. Сам же Невилл все еще думал о другом.

— Гарри, как ты считаешь, если мы сможем вернуться, то все в Хогвартсе будет так, как прежде? Все будут живы? — последнюю фразу Невилл произнес очень тихо.

Гарри поежился.

— Не знаю. Надеюсь, что все так и будет. Ты же знаешь, Дамблдор, конечно, немного ненормальный, но у него есть какая-то идея, он сам сказал. Но его план, кажется, был очень опасен, поэтому он предпочел нас отправить оттуда, чтобы мы не попали в самое пекло.

— Мы попали в куда худшее пекло, — мрачно изрекла Гермиона, невидящими глазами уставившись в зачаровывающий ее своими переливающимися оттенками огонь. — Он же сам настоял, чтобы мы улетели в прошлое, хотя понимал, как это опасно. И что мы имеем в результате? Времяворот сломан, хорошо, если его удастся починить, а если нет? Мы тут застрянем надолго.

— Если не навсегда, — тихонько добавил Гарри, утыкаясь подбородком в колени.

Все это время он отчаянно думал, как же им теперь попасть обратно. Насчет времяворота он не обольщался: надежда, которую питали на починку времяворота многие его друзья, его не ласкала. Летом Гарри видел, как у мисс Эвергрин сдох компьютер. Она ужасно расстроилась и ругалась: накрылась материнская плата. Чтобы ее заменить, ей пришлось аппарировать в Лондон и покупать новую, процесс замены, свидетелем которого он стал, оставил в памяти Гарри впечатление, как от сложнейшей операции на сердце. Но если запчасти к обычному компьютеру можно было запросто достать в ХХ веке, то здесь это ему представлялось невозможным. Вопрос, по его мнению, заключался в том, как теперь жить дальше. В ХI веке. Этими соображениями он и поделился с Роном. Шепотом, чтобы не услышали Джинни и Гермиона — неисправимые оптимистки. У Рона на это был только один ответ: — Да ты рехнулся, Гарри! Даже если все будет хуже некуда, я все равно здесь не останусь! Ты шутишь, у меня же мама с ума сходит там! Она потеряла Фреда, неизвестно, где сейчас мой отец и Перси, может быть, их уже поймали! Если мы с Джинни не вернемся, она сойдет с ума, — мрачно закончил Рон и исподлобья посмотрел на Гарри. — С помощью времяворота или нет, но мы с ней должны как-то вернуться домой. Гермиона говорила о сложных заклятиях, которые не сохранились до наших дней, а вдруг она права, и одно из них способно перенести нас обратно? Ты точно уверена в том, что они есть, Гермиона? — настойчиво потряс Рон рукав своей старосты. — М-м-м... ну, почти... — промямлила Гермиона, делая вид, что ужасно занята тем, что кутает в сотворенное ей теплое одеяло ноги Люка и Гордона. Гарри встретился с ней глазами и мгновенно все понял. Если такие заклятия и существуют, то Гермиона определенно не знает, где их искать. Гермиона отвернулась, и каждый из них остался наедине со своими мыслями. Гарри понимал, что настойчивая Гермиона никогда не откажется от решения найти способ вернуться обратно, в этом отношении она была похожа на Валери Эвергрин. Но если его молодая опекунша имела привычку чисто по-женски по очереди впадать в отчаяние, затем в панику, а затем таким решительным образом приступать к исправлению ситуации, что та практически мгновенно изменялась в лучшую сторону, то Гермиона сперва серьезно все обдумывала, взвешивала все "за" и "против", а затем шла напролом к решению проблемы. Рон не сомневался, что все будет — должно быть! — хорошо, потому что не мог представить себя частью этого нового для него, но такого старого мира, что он казался ему неправильным, ненормальным и довольно страшным. Но его гриффиндорская храбрость не позволяла признаться в своих слабостях, поэтому Рон отчаянно скрывал страхи, несмотря на то, что они просто кричали, заявляя о себя из глубины его потемневших от напряжения рыжеватых глаз. Гарри обернул полу мантии покрепче вокруг тела и зябко потянулся к огню, вполуха слушая, как гриффиндорцы обсуждают все то, что пока еще не существует в этом мире: горячий душ (Гермиона), писсуар (эту глубокую мысль высказал Симус Финниган), лак для ногтей (грустный вздох со стороны Парвати Патил), квиддичквиддичквиддич (унылое гудение из кучи прелых листьев, в которую зарылись братья Криви). Как все они странно относятся к тому, что могут никогда не вернуться домой, изумленно понял Гарри. Точно никто не воспринимает все это всерьез! Его одноклассники явно убеждены в том, что это — серьезная, но разрешимая проблема. Его же пугало другое: на его памяти мисс Эвергрин никогда еще так не срывалась, и подобный ужас от осознания груза ответственности за детей, который, как она считала, лег на ее плечи, он ни разу не видел в ее глазах, из чего заключал, что они угодили в редкостную по своей кошмарности переделку. Сегодня он понял, что Валери — обыкновенная женщина, несмотря на все свои суперспособности. Живя с ней бок о бок все лето, Гарри до сих пор представлял ее каким-то неземным существом из-за того, что Валери была латентом. Впрочем, это его даже порадовало. Хоть что-то может меня еще порадовать, мрачно усмехнулся он про себя. Но факт оставался фактом: они могут остаться здесь навсегда. И Гарри стало страшно: вокруг было столько его друзей и знакомых, а он вдруг почувствовал себя одиноким и маленьким, точно все они отличались от него и стали чужими. Даже Рон. Даже Гермиона. И Гарри встал. Его потянуло к тому человеку, который, как он почему-то понял, единственный способен понять его. Сьюзен подняла глаза, когда рука Гарри легла ей на плечо. Она только что закончила наколдовывать Согревающее заклятие для самых маленьких хуффльпуффцев и теперь сидела над их костром. В темноте напротив нее сверкнули глаза Джастина, метнулись к Гарри и снова опустились в огонь. — Сью, можно тебя на минутку? Она послушно поднялась и отошла за ним в сторону. — Что случилось, Гарри? — она была встревожена, но, тем не менее, вела себя чрезвычайно спокойно. Нервные смешки и трескотня, которую издавали Парвати, Лаванда, Гвинетт и другие гриффиндорцы, мрачная задумчивость, в которую впали девочки из Рэйвенкло, или истеричные всхлипы, доносившиеся от кучки слизеринских красавиц, не затронули кружок девушек из Хуффльпуффа. Сьюзен была бледна, но держалась великолепно. Они отошли в сторону, за колючие заросли поздней ежевики, переплетенной с кустами шиповника, и Гарри устало прислонился к громадному кедру — Сью, прости, но... мне... мне страшно, — выдавил из себя Гарри. Его руки сжали край мантии. Он успел подумать, что сейчас катастрофически и навсегда упадет в глазах той девушки, мнение которой (единственной!) о нем было Гарри не безразлично, но не смог больше сдержать то напряжение, которое скрутило его нервы в тугой узел с того самого момента, когда он увидел кровавые капли, стекающие по пальцам профессора Снейпа. Больше он не мог. Он был Гарри Поттером, Мальчиком-Который... впрочем, поправка: он больше не был маленьким мальчиком. Отрочество кончилось, как и детство. Но Сью поступила нелогично. Вместо того, чтобы презрительно пожать плечами, броситься его утешать или поступить как-нибудь еще, она просто обняла его. Вот так. Просто взяла и обняла. И Гарри ощутил, как ее губы, теплые и такие сладкие скользят по его щеке. — Замечательно, Поттер! Вы нашли время для этого даже в такой момент! Сзади раздался утробный гогот. Януариус Норд и Десмонд Уоррингтон ржали, широко распахнув пасти с гнилыми от хронического пожирания сладостей зубами-пеньками. Освальд Блаунт мрачно смотрел мимо Гарри, на лоб ему свисала потная прядь. Найджел Монтегю презрительно скривился на Сью и перевел ехидный взгляд на Гарри Поттера. Профессор Северус Снейп разглядывал Гарри с каким-то особенно злобным и насмешливым лицом. Перед слизеринцами покачивались в воздухе туши трех оленей. — Профессор! Но разве это можно?.. — успела прошептать Сьюзен. Слизеринцы вновь заржали. — Не будем мешать вам, Поттер, — Снейп прошел мимо них, язвительно скривившись. — Мобиликорпус! — Олени потянулись следом за ним. Ян Норд, проходя мимо Гарри, двинул его локтем. — Вы, кажется, окончательно сошли с ума! Что вы наделали, профессор? — послышался возмущенный шепот мисс Эвергрин. — Я сошел с ума? Я всего лишь хочу накормить детей, но если вам и вашему избраннику не по вкусу такая еда — можете отправляться в лес искать что-нибудь другое. Кстати, уже темнеет, и, надеюсь, вы заблудитесь, что послужит вам хорошим уроком, — костер запылал сильнее, оленьи туши вспрыгнули на большие толстые ветки и закачались над пламенем. — Что молчите? Никогда не ели оленину? Впрочем, с вашими кулинарными способностями... — Откуда вы знаете о моих кулинарных способностях? — мрачно. — Наводили справки? Снейп отвернулся и принялся поворачивать оленя над огнем. Через час: — Нам пора идти, — Глориан, упрямо, поднимаясь с трухлявого пенька. Презрительный взгляд. — Это вам, может быть, пора. Дети еще голодны. Проклятые животные жарились слишком долго. Глориан Глендэйл передернул плечами. Он никогда не ел мяса. — Но уже темнеет! — Значит, мы останемся тут на ночь, не тащить же детей с собой по ночному лесу. Подойдите ко мне все, кто хочет есть, остальных просьба не беспокоиться! Первыми к профессору подбежали слизеринцы. Жадно отталкивая друг друга, они становились в очередь под пристальным взглядом декана. Снейп выделил каждому по небольшой доле. — Этого слишком мало, профессор! — Драко Малфой голодным взглядом проследил за тушами еще двух оленей, которые сами поворачивались над кострами. — Вам хватит, мистер Малфой, — железным голосом. — Больше одного раза я предлагать не стану! Живо! К кострам потянулись все остальные. Есть хотелось давно и каждому. Гарри и Сью принесли по кусочку Гермионе и Рону. Пережевывая мясо, Гарри очередной раз сознался себе, что получилось чертовски вкусно, и Снейп — вовсе не всегда такое чудовище, каким хочет казаться. И готовит он, кажется, куда лучше профессора Эвергрин... — Мы не договорили... — Проклятие, Эльф! Если так хочешь помочь, то иди и сам приведи сюда своих родичей! Дети долго шли, устали и не знают, попадут ли еще домой! Вам тоже нужно прекратить проливать слезы, профессор Эвергрин. — Я не проливаю слезы! — Что ж, возможно, больше не проливаете, беру свои слова назад. Накормите самых маленьких и позаботьтесь об одеялах для ночлега. Надеюсь, сотворенные вами одеяла не исчезнут посреди ночи? Тихое шипение со стороны мисс Эвергрин: — Язвительная скотина... — Что вы сказали? — Вам показалось, профессор... Сью прислонилась к плечу Гарри и задремала. Гарри, смертельно уставший, уронил голову на спину Рона и успел увидеть только, как мисс Эвергрин накрывает одеялом Клару, а Северина сворачивается калачиком сверху. Его так неудержимо потянуло в сон, что Гарри не мог больше думать ни о чем. Смертельная усталость навалилась тяжелым камнем, он услышал, как рядом раздался храп Невилла и тихое сопение Джинни, а потом уже не мог слышать ничего, потому что крепко уснул.

Глава 19. Волшебное средневековье.

Проснулся Гарри оттого, что его кто-то настойчиво пихал в бок. Он открыл один глаза и сквозь догорающее марево костра увидел силуэт Гермионы.

— Гарри, Гарри, вставай, слышишь, — требовательно шептала она. Гарри осторожно переместил головку Сьюзен на спину крепко спящей Клары и потряс головой. Он протер глаза и огляделся: практически все ребята крепко спали, сбившись небольшими группками и укрывшись мантиями. Видимо, он проспал только около пары часов, сейчас должно было быть не больше восьми вечера, так что же случилось?

Гермиона осторожно подергала за рукав Рона.

— Рон, просыпайся, живее!

— Ну что еще? — послышался недовольный сонный голос гарриного приятеля.

— У нас гости, — прошептала Гермиона, указывая на костер, вокруг которого сидели преподаватели.

Гарри надел очки и внимательно пригляделся. Странное дело, еще недавно горевшие волшебным зеленоватым пламенем костры теперь, слегка чадя, жадно пожирали сухие сучки и листья язычками обыкновенного ало-оранжевого огня. Глориана и след простыл, зато мисс Эвергрин и профессор Снейп сидели возле костра в компании двух совершенно незнакомых Гарри людей. Оба человека, как Гарри смог различить в мареве пахучего дымка, были одеты во что-то, вроде длинных грязных серых хламид или ряс, перепоясанных веревками. У старшего из них, грязноватого, нечесаного толстого человека с короткой лохматой бородой, торчащей вперед, на голову был накинут залатанный капюшон, а к поясу приторочен небольшой кожаный кошель. Он сидел ближе всех к огню, устало протягивая к пламени обветренные, жилистые руки, выдающие сильного человека, много работающего на открытом воздухе. На почтительном расстоянии от него примостился юноша, примерно одних лет с Гарри или чуть помладше. Молодое, еще не покрытое первой щетиной широкоскулое лицо, на бледной коже которого выступали многочисленные веснушки, показалось Гарри не злым и не отталкивающим. Мальчик осторожно пытался натянуть подол своей рясы на тощие босые ноги в одних худых сандалиях и крепко прижимал к боку большую сумку. Взлохмаченные волосы мальчишки и острые цепкие глаза почему-то напомнили Гарри близнецов Уизли. Но во внимательных, жадных зрачках не было ни намека на любовь к хорошей шутке, напротив, они были не по-детски серьезны. Одна рука у него бессильно висела вдоль тела.

Валери встала и, взяв свое одеяло, начала укрывать им острые торчащие коленки мальчишки. Тот виновато заелозил:

— Спасибо, преподобная сестра, я как-нибудь...

— Господь велел помогать страждущим, милый юноша, а усталые путники входят в эту категорию. Святой Мартин же разделил свой единственный плащ с нищим, почему бы и мне, скромной сестре во Христе не сделать то же самое? — благочестиво прощебетала мисс Эвергрин, подтыкая одеяло вокруг худых грязных пяток паренька. — И угощайтесь тем, что нам послал Господь на ужин!

— Аминь! — столь же благочестиво отозвался спутник мальчика и размашисто перекрестился одной рукой, другой остервенело почесываясь. Он подцепил остатки оленя и ловко принялся укладывать их в свою объемистую пасть. Мальчик же к еде не притронулся.

Только сейчас Гарри с изумлением заметил, что Валери и профессор Снейп выглядят совершенно по-другому. На Северусе Снейпе был надет какой-то совершенно невозможный подрясник, конечно же его любимого черного цвета, но один к одному похожий на те тряпки, которые болтались на обоих пришельцах. Мисс Эвергрин щеголяла светло-серой откровенно монашеской рясой с белым капюшоном на голове, полностью закрывающим ее золотистые волосы и модную стрижку. Выражение ее лица было абсолютно непроницаемо, но Гарри обратил внимание, то она держится чрезвычайно осторожно и в то же время отчаянно старается соответствовать ситуации, как актриса на сцене во время своего дипломного спектакля. Он украдкой переглянулся с Роном и Гермионой. Рон еле заметным движением подбородка заставил Гарри обратить более пристальное внимание на Снейпа. Профессор устроился подальше от огня, хотя было уже ощутимо холодно, и изредка бросал на странников короткие брезгливые взгляды. Его губы изредка презрительно изгибались, и Гарри вскоре понял от чего: от обоих пришельцев отчаянно воняло, точно они не мылись много дней.

— Благодарю за ваше гостеприимство, преподобные брат и сестра, — заметил старший из путников, продолжая разминать над огнем смерзшиеся руки и дожевывая остатки оленины. — Мы уж думали, что не сможем долго протянуть в этом кошмарном лесу, да еще и без еды. Конечно, Лесные законы сейчас строги, и стрелять дичь без позволения владельца земли не разрешается, но нам, несчастным монахам, ведь много не надо, так? — хихикнул он. — Когда мы проходили через Оттаднийские пУстыни, тамошний настоятель не советовал нам отправляться в Эдинборо этой дорогой. Восточный тракт, сказало его преподобие, намного безопаснее, и на нем можно встретить множество добрых мирян, которые пожалеют странствующих братьев и пожалуют им от щедрот своих монетку или кусочек хлеба, но все оказалось куда хуже. На границе тракта с Шотландией засели отряды танов МакДугалла и Кэмпбелла. Мало того, что они ссорятся между собой, так они по очереди захватывают единственную дорогу и налагают на прохожих такие подати на проезд, что даже многим богачам он не по карману! Мы решили сойти с дороги и идти лесом, хотя нас пугали, говорили, что в здешних зарослях каких только чудовищ не встретишь. Пока, правда, мы никого не встретили, видимо, благословение Господне было над нами. Но кому мы обязаны нашим пристанищем, поведайте нам, о святой отец? Выговор у вас не местный, — добавил он осторожно, но любопытство отчаянно сквозило в его вопросе.

Снейп недовольно пошевелился. Видимо, он думал, что же можно ответить на подобный вопрос в подобной ситуации. Он брезгливо одернул на себе рясу и раздраженно ответил, тщательно подбирая слова:

— Мы, то есть, я и мои послушники, из монастыря святого... м-м-м... Патрика на Холмах. Идем...

— Святого Патрика на Холмах? О, простите, брат мой, но я никогда не слыхал об этом монастыре! Где же расположена ваша обитель? — старшего из преподобных странников все еще снедало любопытство. Мальчик бросил на него немного, как показалось Гарри, укоризненный взгляд.

Профессор Снейп подумал еще немного. Ситуация начинала его раздражать.

— В Шотландии, где же еще, — буркнул он.

— В Северных землях много монастырей, конечно, — стараясь быть вежливым, закивал монах. Он поплотнее укрылся полой рясы и продолжил задавать вопросы, обратившись уже к Валери. — А почему вы путешествуете вместе, преподобная мать? Разве вы не опасаетесь, что...

— О нет, о мой благочестивый брат, — поджала губы мисс Эвергрин, в один момент превратившись в чопорную монахиню. — Напротив. Настоятельница нашей обители Святой Марии, расположенной поблизости от монастыря святого Патрика, зная о том, как неспокойны нынче дороги, разрешила отцу Северусу и его послушникам сопровождать нас. Мы идем поклониться мощам святой Геновефы, привезенным недавно в Кентерберийский собор. Мои послушницы должны принять постриг в местном женском монастыре и выполнить там свои обеты после Рождества. Увы, мой брат во Христе, нам впервые за наше путешествие пришлось заночевать в лесу, и я не меньше вас опасаюсь за нашу безопасность, — мисс Эвергрин откинулась на большое бревно после этой речи, и Гарри заметил, как у нее горят щеки. Видимо, она ужасно переволновалась. — А кто вы, святой отец и откуда путь держите?

— О, простите, простите сестра, за то, что мы до сих пор не представились! Мы из Гластонбери, я — отец Карадок из Ллантвита, а это — мой послушник — Джеффри из Монмута. А как ваше благородное имя?

— Х-м-м-м... Сестра Валери из Эксетера, что в Думнонии. Я воспитывалась... далеко отсюда, но несколько лет назад вернулась в монастырь Святой Марии и приняла постриг. С тех пор на мне лежит обязанность присматривать за нашими послушницами, а какие работы вы выполняли при вашей обители, брат Карадок?

— Я-то — бывший монастырский келарь, а мальчишка подвизался младшим помощником библиотекаря, — принялся со вкусом рассказывать отец Карадок, видимо, довольный тем, что его слушают. Говорил он быстро, словно боясь, что его прервут. — Вы, конечно, знаете, о нашем горе? Кажись, с тех пор, как сместили наших аббатов, преподобного Этельварда и преподобного Этельнота, об этом знает вся Британия! — у преподобного отца Карадока чесался язык, так хотелось рассказать об этом, и он ужасно надеялся на то, что его спутники ни о чем не слышали.

— О, мой святой брат, до нашего отдаленного монастыря все новости доходят так долго, — скромно поджала губы Валери. Снейп хмыкнул, но отец Карадок не обратил на это ни малейшего внимания — так ему хотелось поделиться новостями.

— Эх, святая сестра, вести о несчастьях, обрушившихся на нашу обитель, кажется, известна в Британии всем и каждому! С тех пор, как на престол вместо нашего святого короля-мученика Гарольда взошел Гийом Норманнский, в нашей святой церкви несть числа несчастьям! После того, как архиепископ Кентерберийский возложил венец на голову этого жестокосердного чудовища, он и сам вскоре пал жертвой его злобы. Его ставленники даже после его смерти и восшествия на престол его бесноватого сына, Вильгельма Рыжего продолжают нагло истреблять коренных жителей нашей зеленой Родины, выселяя из домов и замков самые высокородные семьи. И не только несчастных мирян грабят его негодные сообщники, но и даже в дела святой церкви начали самым беспардонным образом вмешиваться совершенно посторонние люди. Молитвами братьев к господу нашему, к святым Дунстану, Альбану, Ильтуду и Кадоку, возможно, нам удалось отсрочить наступление Страшного Суда для нашей обители... Жаль, ненадолго, — отец Карадок мрачно нахмурился и уставился в огонь.

Гарри услышал скрип пера и оглянулся. Гермиона вынула из кармана обрывок пергамента и, несмотря на почти кромешную тьму, старательно записывала то, что рассказывал странствующий монах. Причем, почти вслепую. Рон, как Гарри ухитрился заметить, покрутил пальцем у виска и вернулся за Гарри к дыре в зарослях ежевики, из которой они подглядывали за тем, что делается на поляне возле костра, где их преподаватели разыгрывали опасный спектакль перед аборигенами Средневековья.

— Где Глориан? — краешком рта спросил Гарри у Гермионы. Она дописала последнюю закорючку и прошептала в ответ:

— Ушел пару часов назад. Он сказал, что приведет своих друзей, и они вместе проводят нас до места, где живут Эльфы.

Все это время послушник по имени Джеффри из Монмута слушал гневную тираду отца Карадока с видимым неудовольствием, и тот отметил это.

— Гляньте, гляньте-ка на этого малахольного норманнского выродка! — выкрикнул он, тыча пальцем в Джеффри. — Помешанный книгочей — законченный слабоумный идиот, — добавил он, мерзко хихикая. — Скажешь, ты не был прихвостнем этого подлого ставленника короля Уильяма — Торстена из Кэна? Король и его прихлебатель — архиепископ Лафранк, назначили его на место нашего настоятеля отца Этельнота. Ну да, преподобный отец был не дурак покушать, да и выпить любил хорошенько. И это не такой большой грех, если сравнить с теми грабежами и убийствами, что на совести у многих норманнских волков. Да, он продал кое-что из нашей золоченой утвари. Но это все он делал лишь для того, чтобы откупиться от загребущих лап норманнов, разевавших рот на земли и сокровища нашей древней обители! А подлец Торстен Кэннский вел себя тише воды ниже травы и ползал на брюхе перед этими жадными свиньями, волками свирепыми! Та свобода, которой он, по его словам, хотел добиться для нашего монастыря, была нужна ему, чтобы, подобно злобному кесарю, безраздельно властвовать над нашей обителью. Мы долго терпели его выходки, но когда эта низкая тварь потребовала, чтобы мы вычеркнули из нашей литургии гимны и молитвы к святым нашей земли — святому Кадоку, святому Гильдасу и святому Дунстану, родоначальнику славного монастыря нашего, и включили туда иностранные песнопения на норманнском диалекте, мы этого не стерпели и начали роптать. А этот подлец? Что, спрашивается, он сделал? Он вызвал целый полк королевских лучников, и те безжалостно начали нас расстреливать прямо в церкви, как слепых котят, пока мы метались там, обезумевшие от ужаса. Молитва к святому Дунстану надоумила меня спрятаться под большим корытом, из которого поят свиней, поэтому я и выжил, один из немногих других наших братьев. А это малахольное отродье я после битвы подобрал в притворе с покалеченной рукой и сжалился над ним. Я решил отправиться к своему кузену, что служит обедни с другими братьями монастыря святого Петра под Эдинборо, а мальчишку прихватил потому, что он грамотен и мог пригодиться мне в дороге. Нечего, нечего пялить на меня свои белесые зенки, — заорал на мальчика отец Карадок. — Я знаю, вы с твоим нечестивцем настоятелем вместе писали доносы на нас своим норманнским дружкам!

— Отец Торстен обучал меня грамоте, — тихо сказал Джеффри себе под нос, но Гарри и Рон все равно услышали его. — Он обещал отправить меня учиться к своему знакомому священнику в Оксенфорд, отцу Уолтеру.

— Сын волчицы твой Уолтер! Я слышал о нем: негодный пастырь, вместо того, чтобы проводить день в молитвах и затем, благочестиво возблагодарив Господа за ниспосланную ему пищу, приступить к трапезе, он жертвовал все свои деньги на покупку совершенно ненужных книг и древних свитков, кои читал с возмутительной для его положения частотой. Я всегда говорил, — заметил Карадок, обращаясь к Валери. — Что от грамотеев в нашем мире все зло! Они вместо того, чтобы распространять светоч знания Господа нашего, направляя все труды на заучивание наизусть всех молитв и служб во славу его, сами пытаются писать еретические цидулки, в коих тщатся подвергнуть сомнению некоторые положения нашей веры.

— Но отец Уолтер занимается историей, — возразил Джеффри, осторожно пряча под одеяло котомку с пергаментами. — И никакой он не еретик! Он прислал мне книгу...

— Которую ты с собой таскаешь с тех самых пор, и даже сам ставишь какие-то закавыки на ее полях. Да, да, я знаю, что ты и сам пописываешь какие-то возмутительные писульки. А после трагедии, случившейся в нашей обители, что бы вы думали, этот мальчишка, раненый, кинулся выгребать из библиотеки какие-то книжки и утащил их с собой. Он еще и вор!

— Неправда! — щеки у Джеффри покраснели, и он вскочил на ноги, скинув с себя одеяло. — Я спас эти книги, вы же сами знаете, что многие из ваших "братьев" после того, что случилось, хотели поджечь монастырь! А это же сочинения Достопочтенного Беды, Ненниуса Благочестивого и славного Святого Гильдаса! Я ни за что не бросил бы "Руины Британии", труд всей его жизни, погибать в огне безверия и безграмотности!

— Молодец! — прошептала Гермиона.

Гарри смотрел на юношу, который в ярости нападал на уже пожилого толстенького отца Карадока. Джеффри, при всей его кажущейся хрупкости, выглядел куда сильнее и умнее старого упрямого келаря. Даже профессор Снейп с удивлением поднял одну бровь. Все то время, пока Валери Эвергрин старательно поддерживала разговор, он сидел в стороне и, по-видимому, запоминал все, что услышал, дабы потом извлечь из этой информации какие-то полезные факты.

— Насчет Святого Гильдаса и святого Ненниуса не скажу, не знаю, — возразил Карадок. Забыв о разнице в возрасте, он распаленно полез в драку со своим послушником. — Но этот Беда был крещеным язычником, а таким доверять можно не больше чем раскаявшейся ведьме!

Гарри навострил уши.

— Глупости! — резко бросил Джеффри. Он тоже забыл о том, что находится не один, видимо, такие споры были для них с отцом Карадоком не редкость, так что даже присутствие посторонних людей не смогло сдержать их обоих. — Если бы вы умели читать и прочитали все эти книги, то знали бы, что колдуны и ведьмы далеко не так страшны, как вы думаете. Они часто помогают людям, например Мерлин...

— Нет! — заорал Карадок и швырнул в Джеффри обугленной палкой из костра. — Сатана говорит твоими устами, мальчик, и, дай Бог, чтобы ты не ведал, что творишь своими еретическими речами! Что подумают отец Северус и сестра Валери о твоей греховной страсти к чтению и писанию басен, это твое дело, но сейчас ты начинаешь впадать в страшный грех ереси! Прекрати смущать их своими мерзкими выдумками о короле варваров! Потому что, я знаю, сейчас ты начнешь петь песни о нем!

— М-м-м, святой отец, вы не слишком ли преувеличиваете? — Валери осторожно попыталась успокоить монаха, разбушевавшегося, как медведь. Подбородок почтенного священнослужителя трясся, как желе. — О каком это короле варваров вы говорите?

— Об этом нечестивце Артуре, конечно! — с отвращением выплюнул отец Карадок ненавистное имя. — Проклятый Монмут все уши мне прожужжал: Артур то, Артур се... Об этом легендарном коронованном язычнике!

— В Анналах Уэльса говорится, что Артур три дня перед сражением на горе Бадон носил щит с крестом Господа нашего, после чего победил в сражении! — запальчиво возразил Джеффри, возмущенно размахивая длинными худющими руками. — Он был святым государем! С тех пор еще никогда Британия не поднималась до благоденствия времен Артура Пендрагона.

— То, что твой великий король советовался с колдуном, говорит о том, что, либо он сам был таким же чернокнижником, как и его Мерлин, либо просто гнилым язычником, как и те, что в капищах поклонялись деревьям и приносили им в жертву младенцев, — отец Карадок испуганно перекрестился.

— А почему вас так интересует этот вопрос, молодой человек? — совершенно внезапно ссору двух монахов перекрыл низкий голос Северуса Снейпа. От неожиданности Гарри вздрогнул. — С какой стати вы заинтересовались историей этого колдуна Мерлина, столь неподобающей для чтения человеком вашего призвания?

Гарри и Рон переглянулись. Гермиона продолжала строчить пером по огрызку пергамента так исступленно, что ей бы мог позавидовать фанатик магло-магической истории профессор Джонс. Сзади них зашевелились гриффиндорцы, видимо, их разбудила громкая истерика отца Карадока. Гарри немного засомневался, как поступят слизеринцы, когда увидят рядом с собой двух монахов. Впрочем, Гарри был уверен в том, что они не сделают ничего без приказа профессора Снейпа, который в данный момент почему-то заинтересовался беседой с пришельцами, хотя раньше ему их соседство казалось крайне отвратительным.

— Это был уникальный человек, — глаза у Джеффри загорелись, и на его впалых щеках выступил румянец. — Если он сумел помочь столь великому государю обрести меч, который потом хранил его во всех битвах, то...

— Но он же был колдун! — профессора явно забавлял этот юный пламенный оратор.

— Ну и что? — прошептал Джеффри, отворачиваясь к жаркому огню. После этого вопроса он окончательно растерял всю свою смелость, видимо, осознав, что именно он только что доказывал.

— Еретик! — пригрозил ему кулаком отец Карадок.

— Мне кажется, юный отрок, вам не следует так открыто демонстрировать свое положительное отношение к колдунам, если они сейчас не в фаворе, — ядовито ухмыльнулся Снейп. — Разве я не прав, святой отец? — добавил он, обращаясь к брату Карадоку.

— Ваша правда, мой брат во Христе. Говорят, в Лондоне уже начали сжигать подлых ведьм и колдунов так же, как за границами нашего славного острова, — воодушевился отец Карадок. — Разве это не замечательно? Мы сумеем, наконец, избавить страну от их зловония!

— Вы находите? — глаза Снейпа снова нехорошо блеснули.

— Я молюсь об этом каждый день, отец Северус, — благоговейно заметил уэльсский священник и вновь истово перекрестился. — Аминь! Колдовство и колдуны — это настоящее Зло!

— Я так не думаю. Настоящее зло — это тьма и непросвещенность! — пылко возразил Джеффри. — Когда-нибудь Мерлин снова вернется на эту святую землю и пробудит ото сна великого Артура от волшебного сна на Яблочном Острове. Король вернет себе свой меч, отопьет из волшебной чаши и встанет как ни в чем не бывало, живой и юный! Вместе со своими доблестными рыцарями он восстановит мир и справедливость в нашей стране, и больше не будет ни усобиц, ни еретиков, ни норманнов или британцев, — упрямец Джеффри не желал отказываться от своего мнения даже под угрозой отлучения от церкви.

— Жди, жди своего короля, мальчишка... Придет он, как же, держи карман шире, — хмыкнул отец Карадок. Гарри заметил, что профессор Снейп осторожно направил на толстого монаха свою палочку.

— Сомнус Стернере. Обливиате, — пробормотал профессор, и отец Карадок тут же сонно опустился на землю и громко захрапел. Джеффри наблюдал за этим ритуалом со странным выражением на лице.

— Слава Господу, наконец, он замолчал, — воскликнул юноша с любопытством рассматривая палочку, направленную теперь на него. — Что это вы делаете, святой отец? Сестра Валери — и вы тоже? — воскликнул Джеффри, увидев, что на него теперь наставлена и длинная светлая палочка мисс Эвергрин.

— Прости, мальчик, но это необходимо, — негромко сказал Снейп, и оба профессора взмахнули палочками. Джеффри Монмутский не успел испугаться.

— Обливиате! Сомнус Стернере!

Джеффри невидящими глазами посмотрел на них и упал в кучу листьев.

— Мобиликорпус!

Тела двоих монахов приподнялись и, аккуратно перелетев поляну и маленький овражек, приземлились на другой стороне ручья, даже не уронив по дороге одеял, в которые были закутаны.

— Совсем не обязательно было так пугать этого мальчика, — заметила Валери недовольно. Она внимательно присмотрелась к мирно почивающим странникам, с помощью палочки вновь возвращая на плечи свою теплую мантию вместо унылой серой монашеской робы. — Я понимаю, того отвратительного жирного упрямца, но Джеффри, этого милого мальчика...

— Глупый мальчишка. Надеюсь, он ничего и никогда не вспомнит о нашей беседе. Для его же блага надеюсь. Тем не менее, двое этих маглов сослужили нам неплохую службу: благодаря им мы навели справки о кое-каких фактах и настроениях, царящих в обществе маглов. Неплохо было бы встретить еще и какого-нибудь волшебника...

— Профессор, я не считаю эту идею удачной. Пока мы не на Инисавале, нам постоянно угрожает опасность. Хорошо хоть дети не проснулись.

— Проснулись, — недовольно заметил Снейп. — Поттер и его дружки уже почти час наблюдают за нами. Уизли, если бы мы были в школе, то за подобные мысли я бы снял с вас полсотни баллов, но на ваше счастье я пока не собираюсь тратить на это драгоценное время.

— Вот гад, — буркнул Рон и вылез из кустов.

— И мисс Грэйнджер, дайте-ка мне то, что вы там писали! — рука Снейпа требовательно вытянулась и поманила Гермиону длинным пальцем.

— Но, профессор, это же так, пометки, только для меня, я не показала бы их никому! — Гермиона умоляюще прижала к груди кусочек пергамента, но голос профессора Снейпа не оставил ей никаких шансов.

— Ассио записка! — маленький обрывок бумаги вырвался из пальцев девушки и с готовностью подлетел к профессору Зельеделия. — Инфламмо! Здесь не должно остаться ничего, что может нас обнаружить. И не нойте, мисс Грэйнджер, вы же староста, какой пример вы подаете младшим ученикам вашего колледжа, — ехидно добавил он, видя, как Гермиона обиженно выпятила губу.

Гарри с интересом отметил, что в отсутствие Глориана Глендэйла руководство их отрядом, по-видимому, взял на себя Снейп, а не профессор Эвергрин. Валери молчала и нервно смотрела в огонь.

— Надо уходить, — вдруг сказала она.

— С чего это вдруг? — язвительно поинтересовался Снейп, нервно размашисто шагая вокруг костра. — Вы что, уже не стремитесь дождаться своего ненаглядного? Или, напротив, так не терпится встретиться с этим коротышкой, что вы готовы срывать детей с места прямо ночью?

— Профессор, замолчите, наконец! Я не могу объяснить этого, но у меня, кажется...

— Несварение, простите?

— Не прощу, хамло и пошляк! — ледяным голосом прорычала мисс Эвергрин. — У меня предчувствие!

— Предчувствие чего? — таким скептическим лицо Снейпа Гарри не видел с тех пор, когда профессор смотрел на то, как Невилл запихивает крупно порезанную сушеную гюрзу в отвар, восстанавливающий отрубленные конечности. Как и многие другие преподаватели и ученики, профессор Зельеделия и Алхимии с большим сомнением относился к Прорицаниям. Впрочем, сама профессор Эвергрин — тоже, поэтому Гарри был немало удивлен ее словами. Глаза у Валери горели, на щеках выступили крупные красные пятна, грудь часто вздымалась, точно ей было трудно дышать.

— Что это с ней? — испугался Рон. — Слушай, Гарри, с Парвати тоже такое было, помнишь?

Их прервали. Сзади, возле гриффиндорского костра, отчаянно завизжала Лаванда. К ней, не разобравшись со сна, что случилось, присоединились другие девочки, и вскоре лес был наполнен звонкими перекатами женских криков и визга. Гарри и Рон протолкались к Лаванде, возле которой уже стояли на коленях Джинни и Гермиона. Заспанная Парвати, у которой на щеке виднелся рубец от косы, сдерживала руки Лаванды за спиной.

— Молчать! — проревел Снейп, проталкиваясь сквозь толпу пищащих второклассниц из Хуффльпуффа. — Прекратить истерику!

— Что случилось? — Симус пытался перекричать Лаванду, но безуспешно. Снейп, протиснувшись, наконец, к гриффиндорскому костру, потряс Лаванду Браун за плечи, и не добившись этим никакого результата, ударил ее по щеке. На хмурых лицах стоящих вокруг гриффиндорцев читалось резкое неприятие снейповой методики по приведению в приличное состояние девушки, находящейся в истерике. После третьей пощечины крик Лаванды захлебнулся и перешел в тихий дрожащий писк. Девушка вскочила на ноги, и в ее полубезумных глазах плясал страх.

— Скорее уйдем отсюда! — закричала Лаванда. Она рванулась в темный провал леса, но Снейп успел перехватить ее за запястье и теперь крепко держал, не давая убежать. Лаванда отчаянно выкручивалась из его рук, но добилась только того, что он ухватил ее и за талию и с силой опустил обратно на землю, где, кажется, на девушку нашло просветление. Она замотала головой, прогоняя наваждение.

— Лав, что это было? Ты что-то видела, да? — испуганно подсела к ней Парвати.

— Это был просто дурной сон, — перебила ее Гермиона, щупая пульс у задыхающейся Лаванды. — Мы все перенервничали, устали, конечно, тебе могло присниться все, что угодно!

Лаванда вырвала у Гермионы свою руку.

— Это был не сон! — выкрикнула она. — Нам грозит опасность! Нужно бежать отсюда! Профессор Эвергрин, вы же мне верите, правда? — взмолилась она, цепляясь за руку Валери. — Вы тоже это почувствовали?

Гарри увидел, как Малфой сонно крутит пальцем у виска, и услышал, как слизеринец презрительно бормочет что-то Крэббу, вроде, "гриффиндорские психопатки"!

Мисс Эвергрин спокойно положила свою ладонь поверх дрожащих пальцев Лаванды.

— Лаванда, милая, это длилось всего минуту и не могу сказать, что я уверена...

— Но я уверена, профессор! Они идут к нам! Их много! Они ужасны!

— Да кто идет-то, кто ужасен? — влез Рон в кучу ребят, работая локтями.

— Прислушайтесь! — приказала Лаванда, настойчиво поднимая палец.

Одним взмахом руки Снейп приказал галдящим школьникам замолчать. Воцарилась тишина. Все напряженно ловили каждый звук леса. Гарри старательно прислушивался вместе со всеми. Вот зашевелилась на ветке какая-то птица, встряхиваясь во сне. Вот хрустнул сучок, возможно, под копытом вышедшего на охоту зверя. Вот где-то далеко зашуршали кусты, может быть, в них дремало семейство оленей. Еще слабый треск — тоже зверь? Гарри вдруг почему-то тоже передалось ощущение тревоги, дрожащий ли локоть Лаванды, острый и холодный, невольно внушил ему такое странное чувство? Или нет? Гарри видел, как Валери Эвергрин сжимает палочку в кулаке, как Гермиона напряженно ловит каждый звук леса, как Рон осторожно притягивает к себе Джинни. Как Парвати расширенными черными глазами всматривается в глубь чащи. Как Сьюзен подвигается поближе к младшим хуффльпуффцам, как Джастин (опять!), в свою очередь, подходит ближе к ней. Он закрыл глаза и дал лесу поглотить себя целиком. Он слушал знакомый гул в ушах, но на этот раз он не был ни умиротворяющим, ни вообще сколько-либо информативным. Лес напрягся в ожидании чего-то страшного, и в его редких испуганных звуках поселилась тревога. Мысли одноклассников мешали Гарри сосредоточиться, и он лавировал среди чужих сознаний, взволнованным потоком пытающихся влиться в него. Но неожиданно что-то появилось. Что-то чужое и ужасное. Оно не было ни мыслью, ни сознанием, оно просто было. И шло прямо на них. Гарри открыл глаза и встретился ими со Снейпом. Профессор тоже услышал это.

Вдалеке мелькнул огонек. Уже любой мог слышать тяжелые шаги, раздававшиеся отовсюду. И гулкий, утробный рык.

— Всем собраться в круг! — проорал Снейп и пинками начал сгонять перепуганных сонных школьников в одну кучу. Валери взмахнула палочкой и прошептала какое-то заклятие. С кончика маленького светлого кусочка дерева сорвалась тонкая серебристая стрела и унеслась в лес. Спустя секунду она уже вернулась обратно, задрожала в воздухе перед профессором Эвергрин, начала деформироваться, ее окутало сверкающее облако, а через мгновение облако сгустилось и приняло облик... большого лохматого тролля.

— Лесные тролли! — воскликнула Валери. — Черт! Надо убираться отсюда!

— Уже некуда, — желчно прокомментировал Снейп и громко рявкнул. — Старшие ученики — окружите младших! Создайте заслон в несколько рядов! Атака по моей команде: первый ряд одновременно выстреливает Сногсшибателями, потом все пригибаются, и атакует второй ряд! Всем ясно? Не слышу?!

— Всем! — отозвались растерянные голоса школьников.

— Надеюсь, на Защите от Сил зла вы не забыли рассказать им о троллях? — Снейп поднял свою палочку и направил ее на первую грузную тень, с шумом ворочавшую колючий куст и продиравшуюся сквозь него.

— Этот раздел преподают на уроке Ухода за Магическими Существами, — отрезала Валери. — Сумеете создать большую защитную стену, профессор? Или вас этому не учили?

— Защита нам не поможет, их тут целая стая!.. Так и знал, что ничего путного они из ваших уроков не вынесли! Уход за троллями, говорите? Интересно было бы посмотреть на психа, согласного на такую работу

И тут Гарри увидел первого тролля. Вернее, сперва он его почувствовал. Гарри помнил, как жутко вонял экземпляр, давным-давно оглушенный Роном в туалете, но сейчас у него возникло впечатление, что тот запах усилился в сотни раз. На поляну, где они расположились на ночлег, разом вылетело такое количество троллей, что Гарри невольно попятился, наступив на ногу Рону. Троллей было кошмарное количество! Гарри успел насчитать тридцать три, когда бешено вопящая лохматая куча понеслась на него. И разум куда-то исчез, остались лишь рефлексы, которые у него успели выработаться на уроках Защиты от Сил зла и Ухода за Магическими Существами.

— Залп! — это был крик Снейпа.

— Ступефай! — Громкий вопль одновременно из нескольких десятков глоток. Палочки шести— и семиклассников одновременно выстрелили Сногсшибателями, опрокидывая первые ряды троллей в беспорядочную кучу. Тролли повалились на своих собратьев, устраивая порядочную кучумалу. Ученики слаженно присели, и толпа на их головами ощетинилась палочками пятиклассников и третьеклассников. Гарри видел, как здоровенный тролль валяющийся прямо перед ними, начинает шевелиться. Сногсшибатели действовали на этих громил, но не были для них смертельны. Второклассники сзади догадались зажечь свои палочки, и теперь, когда свет исходил не только от почти погасших тускнеющих костров, Гарри смог, наконец, разглядеть троллей. Они были громадного роста, каждый, наверное, высотой больше двадцати футов. Тролли были невероятно уродливы: маленькая голова каждого скрывалась за копной тонких, свалявшихся в колтуны зелено-бурых волос, массивные плечи тоже были серо-зеленого цвета, а от громадных колоннообразных ног содрогалась земля и... тошнило по-страшному. Тот вонючий тролль из хогвартского туалета по сравнению с этими дикими особями благоухал просто как летняя роза. От лесных троллей несло тиной, болотом, какими-то полуразложившимися трупами (или этот запах исходил от их могучих растоптанных пяток?) и едким потом крюкорогов — по этой причине рядом с ними никто кроме троллей не мог находиться слишком долго. Попадавшие вповалку тролли начали активно шевелиться и злобно рычать. Видимо, они охотились стаями и привыкли к отпору со стороны потенциальной добычи. То, что тролли не брезгуют и человечиной, кажется, знали все ученики, и подобная мысль придавала всем еще больше желания покончить с ними. На детей поперла очередная ревуще-воняющая волна.

— Залп!!!

Блеснули палочки третьего и пятого класса. Подкошенные ударом тролли могли только рычать и болтать огромными пятками в воздухе, но, как только они поднимались на ноги, то становились еще злее. Палочка Валери Эвергрин плюнула огнем в ближайшую разверстую пасть, из которой ужасающе несло гнилью. Пасть взвыла и исчезла во тьме, но на ее месте немедленно оказалась другая, такая же отвратительная. Тролли были везде, их количество уже давно перевалило за сотню, задние ряды напирали на передние все больше и больше, и никакое защитное заклятие уже не могло бы их сдержать — только периодически испускаемые волшебными палочками Сногсшибатели.

— Петрификус Тоталус! — это Гермиона сообразила применить другое заклинание. Ближайший к ней тролль покачнулся, но, вместо того, чтобы упасть на своих сородичей, полетел в самую гущу детей. Раздался громкий визг, в котором можно было отчетливо различить вопли Панси Паркинсон, и круг распался. Земля загудела, когда парализованный тролль грохнулся на нее, обдавая ребят кисло-гнилостными оттенками собственного запаха. Ситуация, подумал Гарри, с всей очевидностью вышла из под контроля. Он метнулся в сторону, едва успев прихватить с собой и Джинни, взвизгнувшую от ужаса: на них мчались два громадных экземпляра лесных троллей, и на их бугорчатых мордах играло явное предвкушение сытного обеда. — Ступефай! Сколько бы нас ни было, устало подумал Гарри, уворачиваясь от колоссальных вонючих пяток, мы все равно не сможем справиться с ними. Интересно (ой! черт! — очередной тролль, рыча и утробно завывая, носился по поляне за Крэббом, самим похожим на эту тупую гору вонючих мускулов, и чуть не наступил на Гарри), как долго мы сможем продержаться? Краем глаза он ухватил кошмарную картину — Драко Малфой, истошно вопя, карабкался на нижний сук толстенного дуба, а снизу его неделикатно дергал за край мантии колоссальный троллище с самой зверской и голодной мордой, какая только может представиться. Край мантии трещал, сук тоже, тролль был голоден, а Малфой так напуган, что палочка бесполезно тряслась в его руках. Смотреть на это было ужасно, поэтому Гарри не выдержал: — Астринжео! Тролль сперва не понял, откуда взялись эти толстые веревки, опутывающие его с ног до головы. Потом попытался выпутаться. Не помогло. Тролль обиженно заревел и задергался в своих путах, с жадностью глядя на Драко, поспешно уползающего на самый верх дуба. Веревка оказалась куда крепче, чем предполагало животное: она натянулась, и тролль грянулся оземь, продолжая истошно вопить, скорбя о потерянном ужине. Малфой же был уже так высоко, что никакой тролль, даже сильно потряся столетнее дерево, уже не мог его достать. Верхушка дуба сильно дрожала — Драко был изрядно напуган перспективой угостить своей голубой кровью кого-нибудь из здешних лесных обитателей. Гарри невольно позавидовал Малфою, который из всех своих соучеников находился в явно выигрышной позиции — по деревьям, судя по всему, тролли лазить не умели — и оглянулся на отчаянный вопль. Сьюзен! Он как-то подсознательно понял, что кричала она. Неужели с ней что-то... Случилось. Но не с ней. Гарри опрокинул заклятьем громадного тролля, с рычанием тащившего за ногу по земле Джастина Финч-Флечли. Голова хуффльпуффца безжизненно цеплялась за корни деревьев. После того, как тролль соблаговолил выпустить Джастина из лап и грохнуться на землю, несчастного хуффльпуффца еще и придавило его весом. Рискуя попасть на зуб очередному чудовищу, Гарри, путаясь в толпе орущих и разбегающихся детей, бросился к Джастину, по дороге отметив, что Рон и Гермиона, не теряя времени, насели на другого тролля: Рон впился мертвой хваткой в его правую лапу, Гермиона — в левую, а на загривке восседала гриффиндорская герцогиня и, злорадно ухмыляясь, производила с головой тролля какие-то загадочные манипуляции, тыча в нее палочкой. Раздался небольшой, но ощутимо звонкий хлопок, и рожа тролля покрылась гнойными прыщами. Клара возликовала. Добравшись до Финч-Флечли, Гарри пал на колени рядом с ним и с помощью Сьюзен попытался выцарапать полураздавленную ногу Джастина из-под тролльей туши. Джастин морщился и скрипел зубами: нога была явно сломана. Гарри и Сью оттащили его под дерево, на котором сидел Малфой, сотрясающий его своим страхом, и Сьюзен попыталась осмотреть ногу одноклассника. Гарри стоял над ней, вскинув палочку, готовый отбросить заклинанием любого тролля, если он посмел бы сунуться к Сью. С ногой у Джастина было плохо. — Надо срочно наложить повязку. Тэниа Биндум! Гарри, у него сломаны кости. — Тогда бросьте меня и бегите, — прохрипел Джастин, белый от боли. — Заткнись, — посоветовал ему Гарри, отскакивая от очередного волосатого чудовища, которого с криками, гиканьем и грохотом только что уложили на землю рэйвенкловцы и хуффльпуффцы. Тед Тойли осторожно вытаскивал у тролля из лап здоровенную дубину, а Мэнди Брокльхерст и Элоиза Миджет, повизгивая от ужаса и одновременно — от сладкого ощущения собственного подвига, связывали троллю ноги. — Мы не в театре, Джастин. Сейчас мы вылечим тебе ногу, только заткнись и перестань принимать драматические позы. — Больно? — участливо спросила Сьюзен у Джастина. Тот скривился, стараясь не показать, как ему больно на самом деле. Гарри отчетливо ощутил себя лишним, но, пересилив себя, не отошел от них. Сью нельзя было оставлять одну — Джастин ей сейчас ничем не поможет. — Что, мугродье, на тебя наступил маленький тролль? Наступил и не заметил? Немудрено: он просто не обратил внимания на такой мусор, как ты! — послышалось с вершины дуба. — Малфой, если ты сейчас же не заткнешься, я спущу тебя вниз, — пригрозил Гарри темному пятну, копошившемуся наверху. — Еще одно слово из этого района, и ты пойдешь на корм троллям! — А ты, Поттер, как всегда у нас герой! Благородный Гарри Поттер помог белобрысой Боунс вытащить ее хахаля с поля боя! Потрясающее зрелище! — Малфой, я тебя предупредил! Или ты вообще меня не слышишь? Конечно, лучше забраться повыше и сидеть там, пока за тебя все сделают другие. Как это храбро, ничего не скажешь! — процедил Гарри сквозь зубы. — Как по-слизерински! Трус несчастный! — Поттер, с твоей слабой головенкой мудрено отличить трусость от осторожности, — насмешливо хмыкнул Малфой откуда-то сверху. Он завозился, устраиваясь поудобнее, и на Гарри, Джастина и Сьюзен полетели листья и древесная труха. — Гриффиндорскому психу этого не понять! Гарри плюнул и решил больше не обращать на Малфоя никакого внимания, тем более внезапно оказалось, что та победа, которую они практически одержали, кажется, начала поворачиваться к ним спиной. С глухим рычанием на поляну вновь посыпались тролли, видимо, пришедшие на подмогу своему авангарду. Троллей было много, очень много, но если бы не многочисленные вспышки волшебного огня и свет, исходивший от палочек самых младших школьников, их появление было бы не так заметно. Первой среагировала профессор Эвергрин. Бросив наколдовывать веревки на лапы очередного чудовища, она резко развернулась и ударила ногой первого из вонючих громил в самое чувствительное место. Тролль завыл, и его утробный рык превратился в зловещий рев. Его правая лапа размахнулась и смела Валери Эвергрин как пушинку. Она упала, зацепившись ногой за корень дерева, палочка выскользнула у нее из рук и укатилась куда-то в опавшие листья. — Мисс Эвергрин! Валери! — Гарри не думал, что делает. Он знал, что ей угрожает опасность, что если он не сделает что-нибудь немедленно, то может случиться ужасное. Но помощи она никогда не попросит. Никогда. На мгновение все слилось перед глазами Гарри. Перед его глазами замерзла одна большая картина: Валери, и зависший над ней огромный тролль, замерший в прыжке по направлению к ней профессор Снейп, похожий на огромную хищную птицу, встрепанный мокрый Рон с яростью насевший на лохматого тролля, ухватившего Гермиону за волосы, нечеткие силуэты Джинни, Клары, Гордона и Тоби, тащившиеся по земле за еще одним чудовищем, сжимающим в лапах исцарапанного Невилла, по-видимому, потерявшего сознание. Их было так много, они так старались, но этот проклятый злобный мир, совсем не похожий на романтические картинки в его воображении, вознамерился поставить их на колени. И ему это, кажется, удалось. Палочка Гарри поднялась в тот момент, когда на нее упала огромная тень и тролль, размером больше, чем слон, с ревом протянул к Гарри свои лапы... Но тут блеснули разноцветные камни эфеса, и короткая зеркальная сталь клинка с чавканьем впилась громадному троллю в брюхо. Затем копыта ударили второе омерзительное чудовище под дых, тролль согнулся пополам, грянулся оземь, и только тут Гарри успел разглядеть своих спасителей: их было невероятно много, и пришли они невероятно вовремя. Пронзительно-яркими пятнами они выделялись на фоне ночи и крови. Мелькали неразличимые лица Древних Эльфов, как крылья птиц вспархивали белые плащи, и в свете факелов и горящих палочек сияли яростью удивительные серебристые, сиреневые и фиолетовые глаза. Впереди всех на белоснежном единороге скакал Глориан. С его меча капала кровь. — Ну, Гарри, как вы тут без меня? — поинтересовался он. — Я знал, что этому типу не следует доверять вашу охрану, — его глаза метнулись к Снейпу. Тот в это время применял Сногсшибатель к особо крупному и волосатому экземпляру, наседавшему на Валери. Уложив редкостную гору мышц отдыхать, профессор Зельеделия наклонился над троллем и брезгливо сморщил нос: его жертва явно отличалось еще и отменно мерзким запахом. Остальные Эльфы рассыпались по поляне, добивая остатки троллей, и Гарри поразила холодная жестокость, с которой они расправлялись с врагами. Весь лес, кажется, наполнился воплями, и неистовым бешеным ревом троллей. Гарри увидел, как один из Древних одним ударом отрубил руку большому троллю с зелеными буграми на морде. Выражение лица у Эльфа в этот момент было совершенно безжалостное. Тролль истошно взвыл, Гарри покоробило, и он заметил, с каким отвращением и ужасом наблюдает за этой сценой Гермиона. Рон и Эрни держали на прицеле очередного тролля, когда Глориан спешился и подошел к ним. — Отойдите, ребята! — Стойте! — не выдержала Гермиона, бросаясь наперерез Глору. По ее лицу текла струйка крови. — Не убивайте его! — Гермиона, девочка, это же тролль. Это всего лишь мерзкий лесной тролль, — нетерпеливо отодвинул ее в сторону Глориан Глендэйл. — Они — мусор наших мест! Язва на теле этого леса! — Но он же живой! Пусть он огромный и страшный, но он — живой! А вы хотите его убить, профессор! Не надо, — почти билась в истерике Гермиона. Рон оттащил ее, и Гарри с ужасом увидел, как одним точным движением Глориан пронзил троллю сердце. Гарри стало дурно. Точно сквозь

какую-то темную дымку он наблюдал за тем, как Эльфы вылавливают последних троллей с помощью длинных блестящих искр, вырывающихся у них из пальцев. Искры были похожи на электрические и поражали троллей будто током. После попадания в цель искра шипела, и тролли начинали орать от боли. Гарри увидел, как стоящий рядом с ним Эльф без колебаний направил такую искру троллю в глаз, и огромное существо грузно свалилось к его ногам, так что низкорослому воину даже не пришлось обнажить меча. Все это походило на страшный сон. Яркий свет волшебных палочек, крики, рев и хрюканье преследуемых троллей, звонкое ржание единорогов, глухие удары копыт по жирным телам, крики и беспорядочный визг девочек, лица учеников Хогвартса, оказавшихся в самом центре настоящего боя, все слилось в одно большое пестрое пятно, дрожащее перед глазами и жадно требующее от Гарри немедленного участия в битве. Но он все так же стоял, сжимая свою палочку в руке, и не понимал — зачем? За что? Оглушить, отшвырнуть, обезоружить или парализовать — одно, но убить? Добро пожаловать в XI век, сказал себе Гарри, наблюдая за тем, как два Эльфа с совершенно спокойными лицами превращают очередного тролля в кровавое месиво, действуя настолько слаженно, что Гарри не сомневался в том, что они читали мысли друг друга. В волшебное, романтическое Средневековье.

Глава 20. Инисаваль.

Гарри еще никогда не ездил на единороге. Он думал, что это очень пугливые животные, старающиеся не попадаться на глаза человеку, будь он магом или маглом. Но здесь единороги были совершено ручные и слушались Эльфов так же беспрекословно, как ранее беспрекословно слушались Глориана лошади. Правда, к женщинам единороги, действительно, относились с бОльшим доверием: эльфы усадили на них половину всех девочек, и животные даже не шелохнулись. Ни один единорог не взбрыкнул. Зато когда на них стали садиться мальчики, многие из них — раненые, Эльфам пришлось уговаривать единорогов, чтобы те позволили сесть на них верхом. Многие ребята не умели ездить таким образом, тем более, что никаких седел на животных не было и в помине, поэтому Эльфы шли рядом, молча подсаживая ребят.

Эльфов было около тридцати. Возглавляемые Глорианом, они пришли с южной стороны леса, все — одинаково невысокие, стройные, худощавые, в светло-серых пушистых одеяниях, высоких сапогах из какого-то мягкого коричневого материала и белоснежных плащах, светящихся в ночной темноте. Эльфы были странные. Глориан, наверное, из всех был самый высокий и вел себя наиболее свободно — сказывались привычки, приобретенные в обществе людей. Остальные представители Древнего Народа Леса Теней были похожи на бестелесные тени благодаря своим легким скользящим движениям и окутывавшим их облакам светлых летящих волос. Хотя Гарри, благодаря урокам Глориана, уже немного понимал по-эльфийски, здешние Эльфы говорили слишком быстро и певуче, чтобы можно было что-то понять. Гарри видел, как усиленно Гермиона прислушивается к их разговорам, но на ее лице постоянно отражалось разочарование: видимо, девушка тоже разобрала не слишком многое из их бесед. Тем более что и бесед-то Эльфы между собой почти не вели, обращаясь всегда или почти всегда к детям, а не друг к другу. Практически не разговаривая друг с другом, они удивительно четко организовывали свои действия: рассортировали девочек и мальчиков, старших и младших, раненых и здоровых, посадили большинство на единорогов и не говоря ни слова двинулись обратно на юг, осторожно и бесшумно пробираясь между большими черными стволами, с которых свисали темные кудри мха и шишковатые наросты омелы. Гарри ехал спереди вслед за Глором и Валери, за его спиной покачивалась Клара, поминутно зевая и периодически утыкаясь сонно сопящим носом ему в плечо. Северина перелезла через гаррино плечо и устроилась у него в кармане мантии, цепко впившись острыми коготками ему в колено. Рон и Невилл шли поблизости, сразу за единорогом, на котором ехали Джинни и Гермиона. Рука у Рона была перевязана, один из троллей умудрился прокусить ему кисть, Джинни, правда, сумела заживить рану, но рука у ее брата еще болела и не желала двигаться. Недалеко от Гарри на молодом единороге ехали Сью и поддерживаемый ей Джастин Финч-Флечли: Сьюзен обняла Джастина за талию и поддерживала, чтобы он не свалился с лошади со своей сломанной ногой. Гарри исподлобья наблюдал за этой парочкой и иногда мрачно ловил себя на желании поменяться с Джастином местами. Но Гарри ограничился тем, что осторожно подогнал своего единорога поближе к великолепному скакуну Сьюзен, дабы не выпускать ее из поля зрения. Гарри чувствовал, что два часа отдыха нисколько не отразились на его состоянии, он чертовски устал за последние два дня, не проспав, в общей сложности и пяти часов. Его клонило в сон, да, собственно, все происходящее с ним казалось Гарри только видением, чем-то невероятным и несуществующим в действительности. Будто он уснул на уроке Прорицания, и эти невероятные, опасные события — нашествие дементоров, осада Хогвартса, головы Малфоя и Бладштейна в камине и голова Олливандера на столе у Дамблдора, сломанный подпространственный времяворот, два странствующих монаха и ревущие от запаха крови тролли — всего лишь привиделись ему в бликах хрустального шара на столе у Сибиллы Трелони. Преподаватель Прорицания наклонилась над ним в клубах ароматного дыма, шелестя шелковой бахромой шали, и ее загробный голос скорбно провозгласил:

— Темно грядущее твое. Ужасные опасности ждут того, кто оставил привычную жизнь и устремился в мир, полный опасностей! Теперь все зависит от...

— Гарри!

Гарри резко вскинул глаза. Он заснул прямо верхом на единороге! Возле него стояла Валери и осторожно тормошила его за плечо.

— Гарри, проснись, мы уже скоро будем на месте, — она осторожно подняла на руки спящую Клару, вытащив ее из-за спины Гарри, и передала ее одному из молчаливых Эльфов. Тот подхватил девочку на руки и, ничем не показывая, что ему тяжело (они с Кларой были почти одинакового роста), отправился вперед к единорогу Глориана, осторожно переступавшему через толстые корни особенно огромного граба. Глор придержал свое животное и обернулся к своему сородичу. Последовал быстрый обмен взглядами, и, каким-то образом, не говоря ни слова, оба Эльфа договорились между собой: Глориан Глендэйл взял к себе на руки Клару, а другой Эльф быстро скользнул в сероватую дымку леса и исчез далеко впереди.

Через четверть часа, уже совсем проснувшись, Гарри огляделся. Лес изменился. Старинная чащоба как будто тихо шептала заклинания, холодный ветер, уже начавший пробирать морозцем по коже, дул резкими порывами, в которых и слышалось загадочное усыпляющее бормотание. От многочисленных луж и болотцев между корнями исполинских дубов, буков и грабов шел горячий пар, окутывавший лес туманной дымкой, из-за которой силуэты передвигавшихся в полутьме людей были похожи на таинственные призраки. Из каждого куста слышался шорох, ветки деревьев наклонялись друг к другу против ветра, точно беседовали между собой; сверху, невидимые в холодном тумане, мрачно переговаривались какие-то птицы. Из под копыт гарриного единорога пару раз шмыгали маленькие зверьки, похожие не то на хлюпнявок, не то на землероек; за большой раскидистой ракитой Гарри увидел рыжую шкурку и огромные внимательные зеленые глаза огневки, а потом уловил удаляющийся топот кабана. Лес показался ему похожим на Запретную чащу Хогвартса, такую же древнюю и таинственную. Интересно, это и есть — Лес Теней?

— Интересно, это и есть — Лес Теней? — подумал Гарри вслух.

Глориан услышал его. Осторожно, чтобы не разбудить Клару, он придержал коленями своего единорога, уступая место во главе колонны другому Эльфу с длинными светлыми волосами и глубокими зелеными глазами. Оказавшись возле Гарри, наследный принц кивнул.

— Ты прав, Гарри. Здесь начинаются владения Эльфов. Лес Теней окружает длинное озеро, на котором находится остров Инисаваль. Мы сейчас живем там, хотя раньше, лет тысячу назад, Эльфов было куда больше, и жили мы почти в каждом лесу. Впрочем, тогда и магов-то в Британии было больше, чем маглов.

— Вы имеете в виду друидов? — усталый голос Гермионы послышался сзади, и гаррин единорог уступил место молодому и сильному животному, на спине которого сидели Гермиона и Джинни. Глаза Гермионы были обведены черными кругами и запали от усталости. На Глориана она смотрела уже далеко не так восхищенно как раньше, и Гарри подумал, что это немудрено. Кровь тролля, капающую с короткого эльфийского меча, он тоже никогда не забудет.

— Друиды? Мы называем их повелителями Деревьев и Камней, — Глориан Глендэйл обернулся к Гермионе и сверкнул улыбкой. — Могучие волшебники. Их не осталось больше, но когда-то Эльфы жили с ними в согласии. Остров, который сейчас составляет наше последнее прибежище, тоже подарила нам одна волшебница. Последняя из Повелителей Озера. Она и ее сестра еще долго жили на острове, стерегли это место.

— Волшебница? Какая? И кто ее сестра? — Гарри удивлено поднял брови.

— Разве вы не знаете их имена? — удивился Глор. — А я-то считал, что они всем магам известны! — он чуть тронул коленом единорога, и тот понес его вперед.

Гарри с Гермионой переглянулись. Из-за плеча Гермионы выглядывала Джинни. Видно было, что рассказ Глориана она пропустила, потому что была сосредоточена на том, как можно удержаться на норовистом единороге.

— Ох и дурно же мне! — простонала она. — Когда же привал? Мы всю ночь ехали! И где Рон?

— Он приотстал, помогает Невиллу перегрузить Тоби. Совсем бедняга не умеет ездить верхом. А у Невилла неплохо получается, кстати, ты видела, Джинни? С единорогом у него возникло куда меньше проблем, чем с метлой.

— Нет, — рыкнула Джинни. — Не видела! И мне наплевать, как он ездит и летает. Кстати, а ты Колина не видела?

Гарри рассмеялся, и почувствовал себя странно, точно он совершил что-то нехорошее. Хогвартс остался там, далеко, подумал он, неизвестно, сможем ли мы вернуться туда, неизвестно, остались ли в живых Дамблдор и профессор МакГонаголл, Билл и Флер... все остальные... Что будет теперь, он как-то еще не успел подумать, и ждал момента, когда они с Гермионой, Роном и... и Сьюзен окажутся вместе, чтобы обсудить, здраво и обстоятельно, все, приключившееся с ними. Возможно ли, чтобы они придумали какой-нибудь выход из этого тупика? Возможно ли вернуться обратно. Двадцатый век показался Гарри куда более родным и безопасным после нападения троллей. Если раньше в его хит-параде самых отвратительных и опасных существ первое место занимали дементоры, то теперь им пришлось потесниться, уступив пальму первенства лохматым прожорливым лесным троллям.

Остров, на котором раньше жили две могущественные волшебницы... Кто же они?

Выход показался совершенно внезапно. Точно глоток свежего воздуха, розово-голубое рассветное небо нырнуло навстречу Гарри, в первый момент почти ослепив его. Только теперь он понял, как долго они шли в лесной тьме, даже не зная, который час и сколько им еще добираться. Отодвинув вбок влажные занавеси темного мха, Глориан и еще один Эльф пропустили вперед процессию детей на единорогах, и животное Гарри, осторожно ступая по поросшим редкими кустиками сухой травы песчаным отмелям, вышло на берег большого озера. Озеро было длинным, вытянутым с обеих сторон, так что его сперва можно было принять за реку, но скудные туманные очертания противоположных высоких берегов, скрытые стелющейся по воде утренней дымкой, подтверждали, что это все же замкнутое водное пространство. Вода в озере даже не колыхалась, ни единой волны не пробегало по его поверхности. А где-то на самой середине водной глади, за поднимающимися к утренне-нежному небу столбами пара угадывалось большое темное пятно, высоко вздымающееся вверх. Гарри так и не смог разглядеть, что это такое.

Валери наклонилась к Глориану и что-то спросила у него на льющемся эльфийском наречье. Тот кивнул.

— Спешиться! — раздался его голос. Сонные, уставшие и измученные долгой дорогой дети начали сползать с единорогов. Гарри спрыгнул со своего и осторожно, чтобы не оскорбить благородное животное, потихоньку погладил его по шелковисто-белой шее, щекоча серебристую гриву. Единорог довольно выгнул спину, потянулся и наклонил голову со сверкающим золотистым рогом к рукам Гарри. Юноша, обрадованный таким доверием со стороны пугливого зверя, еще раз пощекотал ему шею, и единорог нежно заржал.

Глориан соскользнул со своего единорога и сразу потерялся в толпе детей. Затем Гарри вновь услышал его голос, что-то ласково и певуче шелестящий на эльфийском. Это послужило сигналом для Эльфов. Один из них сбросил плащ и, не снимая своего пушистого одеяния, молча нырнул в воду. Звук ушедшего под воду тела — и тишина, словно он сразу камнем пошел ко дну.

— Куда это он? — боязливо шепнула Джинни.

— Не знаю, — растерялась Гермиона. Они стояли на берегу и тупо смотрели в прозрачную воду озера. Внезапно, в туманном мареве послышался тихий плеск.

— Ага, — довольно заметил Глориан, похлопывая по пушистому белоснежному боку своего единорога. — Кажется, это за нами.

Густую утреннюю дымку, стлавшуюся по воде, прорезал борт резной лодки. И еще одной. И еще. Лодок было около десяти, каждая украшена странным узором и цветочным орнаментом на бортах. Эльфы, пришедшие на лодках, молча спрыгнули на песок и застыли под взглядом Глориана, безмолвно ожидая приказаний. Его авторитет, как показалось Гарри, был явно непререкаем, все Эльфы были похожи на бестелесные тени, беспрекословно ему подчинявшиеся, ловившие каждое его движение, скользящие большими серебристо-синими, сиреневыми и фиолетовыми глазами за его жестами и взглядами, слушавшие изгибы его тела, точно они были изгибами их собственных мыслей. Слушая приказы, которые издавал он — мозг этих маленьких аккуратных странных существ в пушистых одеяниях и бледных плащах, — Эльфы жили этой информацией, она горела в их жадных глазах, питала их хрупкие тела, как солома костер. Гарри внезапно поежился. Ему стало страшно: если Глориан Глендэйл разительно отличался от людей, как своей внешностью, так и взглядом на жизнь, то его сородичи тоже отличались от него — даже такого близкого на них, похожего и в то же время уже не их, уже немного чужого, глотнувшего иного мира и иных ценностей. В каждом движении Глора ощущалась эта непохожесть, и, тем не менее, Эльфы методично повиновались его мыслям, текуче перемещаясь с места на место и делая, видимо, то, что он от них хотел.

Пчелиный рой...

Муравейник... Вот оно — другое. Мир, непохожий на его мир.

Наверное, несмотря на пережитую им атаку троллей, Гарри только сейчас понял, что дом, вернее, Хогвартс, уже находится от него в девятистах годах и неизвестно скольких милях. Что он невероятно далек. Что возвращение в него, скорее всего, невозможно, а эти странные и чуждые существа, аккуратно и безмолвно подсаживающие детей в резные лодки, — единственная рука помощи в новом, незнакомом и враждебном мире, рука холодная и, возможно, не такая дружеская, как хотелось бы. От отношения к ним Эльфов сейчас зависело их будущее. Гарри оглянулся на своих друзей: Рон, по-видимому, был настолько измучен, что почти машинально сел в лодку рядом с Джинни, пусто глядя в одну точку. Руку Гарри нашла холодная и мокрая от волнения ладонь Гермионы. Они переглянулись. Если бы Гермиона могла читать мысли, она бы испугалась еще больше — в этот момент Гарри Поттер, победивший кучу чудовищ на своем коротком веку, боялся своего будущего до дрожи, так, как она никогда не боялась исключения из Хогвартса, что было для нее худшим страхом, являвшимся к Гермионе в снах, когда она засыпала над книгой и не успевала выучить урок на завтра.

Гарри понимал, что ей тоже страшно. Наверное, она, в одночасье потеряв романтический флер, покрывавший Глориана Глендэйла, тоже испугалась будущего. Впрочем, их будущее — это их прошлое. Или уже нет?

Как все запутано. Мы должны поговорить, мысленно поклялся Гарри, цепко державшийся за край лодки, пока она отталкивалась от песчаного берега и вплывала в окутывавший озеро туман. Нам нужно поговорить. Мы еще даже не поняли, что случилось, мы пока всего лишь плывем. По этому озеру и по течению. Нет, думать один я больше не могу, иначе у меня раскалятся мозги.

Его ноги коснулся край черной мантии, и Гарри впервые с тех пор как уснул на единороге увидел профессора Снейпа. Брови у него низко нависли над узким бледным лицом, из прикушенной губы — да, да, это течет кровь. Неужели он так волнуется? Гарри опустил глаза, чтобы профессор Алхимии не увидел, что Гарри пожалел его. Это было бы для него самым страшным оскорблением. Снейп мрачно смотрел перед собой, и его лицо ни черта не выражало, черты сложились в холодную стальную маску, из-под которой глядел зверь, готовый броситься в любой момент и растерзать нарушителя, посмевшего пересечь границу его владений — его мыслей. От профессора Гарри не ждал помощи, но чувствовал, что сейчас они с ним заодно в этом круговороте, пожирающем их жизни и судьбы. В одной лодке, в буквальном и переносном смысле.

Сьюзен и другие хуффльпуффцы оказались в другой лодке, с Валери и Глорианом. Рядом на корме их судна застыл очередной пушисто-серебристый Эльф, его глаза безжизненно плыли по поверхности реки, точно исподволь подталкивая лодку вперед. Возможно, так оно и было, потому что Гарри обратил внимание: лодки двигались сами без малейшего вмешательства со стороны кого бы то ни было.

Пальцы Гермионы вновь нашли его руку.

— Гарри, — шепнул ее голос, будто прилетев издалека. — Тебе не кажется, что это похоже на то, как мы плыли через наше озеро в первый раз?

— С Хагридом, — машинально добавил Гарри и вздрогнул. Действительно, похоже. Но тогда впереди их ждал Хогвартс. А что теперь?

У ног Гарри медленно зашевелился Тоби — его подтолкнул вставший на ноги Невилл.

— Гарри, гляди! Смотрите! — Невилл показывал на что-то, медленно выступавшее из утренних плотных клубов тумана. Лодка прорезала густую завесу дымки, и Гарри вгляделся в нечто невероятное, огромное, темное и заполнявшее собой уже весь обзор. И когда Гарри увидел, что это, то он ахнул, и его голос слился с множеством ах, вытекших из множества ртов, из множества детских недоумений, настолько они не ждали увидеть перед собой такое. Гарри показалось, что даже плечи сурового профессор Снейпа резко вздрогнули, сзади потрясенно ахнула Гермиона, да и кто бы ни удивился, увидев это.

Утренняя мгла постепенно рассеивалась, стелясь по неподвижной водяной глади, и глазам Гарри и всех остальных предстала удивительная картина. Из тумана величественно выступили очертания удивительного острова, непохожего на все остальные острова в мире. Высокие серые скалы, гладкие, почти блестящие под первыми утренними лучами солнца, были покрыты, как казалось издалека, темным налетом времени и изогнуты под странным углом, как будто не были естественным природным образованием. Когда лодка медленно подплыла ближе, Гарри увидел, что странные, будто извивающиеся вокруг друг друга скалы на самом деле представляют собой две гигантские руки, оплетающие друг друга и выступающие высоко над водой. В морщинках на их локтях росли деревья, а на тыльной стороне каждой кисти сияли золотые осенние рощи, растущие на естественно выветренных в громадных руках ступенчатых впадинах. Огромные ладони бережно поддерживали издалека казавшийся небольшим клочок суши, тоже сплошь покрытый отблесками осенних лесов, а пальцы необъятного каменного исполина, ушедшего в прозрачные воды озера, бросали на поверхность воды длинные изогнутые тени. На кончиках пальцев шумели луга.

— Невероятно! — выдохнул Гарри. Он во все глаза смотрел на удивительное чудо природы или, быть может, творение неизвестных ему волшебников и волшебниц, и никак не мог отвести от него глаза. Гарри был в Лондоне с мисс Эвергрин, видел древние здания Тауэра, видел и старинный кафедральный собор в Эксетере, смотрел по телевизору передачи о египетских, перуанских и мексиканских пирамидах, огромных славянских курганах и изящных пагодах Азии, к которым вели сотни ступеней. Но ничего подобного он себе и представить не мог. Рядом Рон, побывавший в Египте и видевший не одно чудо света, молча разглядывал небывалое сооружение, раскрыв рот. У него не было слов. Гарри оглянулся и увидел странное выражение на лице у Снейпа, точно профессор не верит своим глазам. Он явно тоже был потрясен удивительным сооружением и таинственной гармонией чуда, веявшей от него.

— Вот это остров! — это у Гермионы, наконец, прорезался дар речи. — Это и есть Инисаваль? Боже, как же здесь нечеловечески красиво!

— Нечеловечески... — тихо повторил Гарри. Остров вдруг показался ему, действительно, средоточием другого разума, не понятного ему самому. Остров был живым существом, хранившим тайны другой истории, не имеющей отношения к той истории, которая была запечатлена в книгах.

Лодки, ведомые не то течением, не то волей стоявших на кормах безмолвных Эльфов, аккуратно обогнули левый "локоть", оказались перед небольшой темноватой пещерой и направились туда. Завернув внутрь, они подплыли к естественной каменной нише, на стенах которой горели серебряные факелы в виде цветочных гирлянд. В бутонах каждой гирлянды плясал свет от крошечных пикси, сидевших внутри серебряных чашечек цветков. Гарри слушал изумленные ахи и охи своих однокашников, пока лодка не ткнулась носом в каменные ступени, похожие на естественные, но такие древние, что, казалось, они сами вышли из воды еще тысячи лет назад, ведомые неизвестной силой. Прямо на каменных ступенях сидела маленькая девушка с огромными сиреневыми глазами (Симус сзади одобрительно присвистнул). Вода, легонько плескавшаяся о покрытые мхом ступени, покачивала край ее длинного серебристо-серого платья и длинную медового цвета косу, струившуюся в прибрежной темноте, как золотой поток, перевитый тонкой струйкой серебряных капель. Она встала, видимо, приветствуя пришельцев, но ее лицо ничего не выразило: это был лишь жест вежливости. Однако ее удивительная внешность произвела впечатление на Гарри и его друзей. Гарри еще никогда не видел Эльфа женского пола, а это, несомненно, была Эльфийка, судя по небольшим для их народа, но слишком уж острым для человека аккуратным ушкам, с которых на плечи стекал звенящий ручей длинных жемчужных нитей.

Когда дети начали выбираться на берег, Эльфийка встала во весь свой небольшой пятифутовый росточек и подняла руку в жесте приветствия, но ее лицо не отразило даже отблеска улыбки, пока в мокрый камень не ткнулась вторая лодка, и Гарри не услышал мягкую журчащую речь Глориана. Едва заслышав его голос, незнакомка преобразилась: ее лицо осветилось мягким светом доброты и радости, а длинные ресницы взмахнули раз, другой и — не было ли в этом чуть больше участия, чем полагалось?

— Наследник Глориан! — прошелестел ее мелодичный голос.

— Гвеннол! — услышал Гарри теплый ответ принца Глендэйла. — Лларен ньолла ли вверранлла! Как я рад видеть тебя! — Глориан подошел к Эльфийке и провел ладонью по ее щеке. Щека покраснела от этого прикосновения, бывшего, видимо, обычным приветствием для Эльфов. — Гарри! — с улыбкой обернулся к парню Глориан. — Позволь представить тебе Гвеннол Дивир, одну из моих сестер. Гвеннол, это сэр Гарри Поттер, мой воспитанник.

— Сэр Гарри, — равнодушно скользнул взгляд Гвеннол Дивир по лицу юноши, прошествовал на лицо и рыжие лохмы стоящего рядом с Гарри Рона, каштановые кудри Гермионы и медленно остановился на пронзительно-синих глазах Валери. — Рада приветствовать вас на Инисавале.

Журчащий на эльфийском голос Гвеннол не был стальным или жестоким, но в его отзвуках сверкнуло металлическое равнодушие, граничащее с неприязнью. Эльфийка была явно не рада их видеть. Гарри поежился. От радушия Эльфов сейчас зависело их будущее, что если народ Инисаваля не захочет принять их? Куда они отправятся тогда?

— Твой отец ждет тебя, наследник Глориан, — дыхание Гвеннол коснулось щеки Гарри — так близко она стояла, и — странное чувство! — ему почему-то стало жалко ее сейчас. Она была такая маленькая, бледная и хрупкая... В это мгновение он отчетливо понял, что имел в виду Глориан Глендэйл, когда с болью рассказывал о том, что Древние Эльфы вымирают.

Она повела их по длинной лестнице, и влажный мох ступеней мягко пружинил под ногами в абсолютной темноте и узости хода, выдолбленного в такой высокой и узкой скале, как будто она была башней старинного замка. Гарри чувствовал пыхтение и топот остальных за спиной (он шел первым, сразу за Гвеннол и Глорианом) и явственно ощущал страх, который излучали его друзья. Гермионина рука все еще цеплялась за него, другой рукой девушка сжимала ладонь Рона, чье прерывистое дыхание, типичное для уставшего и напуганного человека, было хриплым и надрывным. Сзади ойкнула Джинни и тут же разъяренно зашипела, как кошка, вы пустившая когти: она споткнулась и была подхвачена рукой Симуса, в это же время к ней рванулся Невилл, и все трое столкнулись в узком коридоре, образовав затор.

— Выпустите мою руку, — Джинни раздраженно выпутывалась из объятий Невилла и Симуса, наступая на подол себе и Гермионе. Сзади нервно гудели девочки из Рэйвенкло. — Отстаньте, говорю!

— Мисс Уизли, если вы и ваши поклонники соблаговолите посторониться, то, возможно, в этой узкой пещере никто не задохнется, — естественно, даже здесь Снейп оказался в своем репертуаре.

Джинни выдернула руку у Невилла и ринулась вперед со скоростью пули, выпущенной из ружья, расталкивая Гарри и Гермиону. Оказавшись рядом с Гвеннол, она осторожно прикоснулась к плечу Эльфийки.

— Мисс... то есть, мадам... то есть... Гвеннол, куда вы нас ведете?

В темноте пещеры глаза Гарри, уже понемногу привыкающие к мраку, увидели, как маленькая Эльфийка остановилась и смерила Джинни холодным равнодушным взглядом.

— Наверх, — кратко ответила она по-эльфийски. Гарри удивился. Судя по Глориану Глендэйлу, Эльфы должны были быть куда более вежливы и добры. Эта ледяная дева нравилась ему все меньше и меньше.

Пещера вдруг кончилась так же неожиданно, как и началась. Наверху блеснул голубой кружок неба, и мшистые ступеньки постепенно превратились в желтоватую мягкую траву, усыпанную листьями. Дети выходили на поверхность и, оглядываясь, вертели головами, рассматривая простирающуюся перед ними равнину, в которой оврагами темнели провалы таких же ходов, как и тот, по которому они сейчас поднялись. В высокой осенне-желтой траве тут и там были заметны бурые вкрапления кустов, покрытых поздними ягодами. Еще реже в траве виднелись маленькие белые статуи и остатки мраморных портиков, обломки капителей колонн лежали то тут, то там вперемешку с антрацитовыми громадами гранитных дольменов. Рим здесь смешался с историей Британии, и даже здесь, за тысячу лет до гоночных метел и кофеварок, компьютерных вирусов и воскресных выпусков Дейли Пророка, все дышало такой неизъяснимой древностью, что у Гарри захватило дух от своего присутствия в центре старинных обломков ушедших цивилизаций. Подобное чувство овладевало им только однажды: когда он сидел со Сьюзен на большом дольмене посреди каменного круга и держал в руке свою будущую волшебную палочку.

— Смотри, Гарри, — тихо прошептал изумленный голос Рона за его плечом. — Как их много!

Эльфов, действительно, было очень много. Они появились из ниоткуда, вынырнули кто из зарослей метелок травы, кто из-за выщербленных колонн, покрытых засохшими плетьми вьюнка, кто из темных провалов подземных ходов, прикрытых колючими ветками кустарника. Глориан вышел вперед, держа за руку Валери Эвергрин, направляясь навстречу высокому челове... Эльфу с длинными седыми волосами. Старый Эльф был всего на голову меньше Валери, и поэтому среди своих соотечественников, безмолвно застывших поодаль в пушистых серых одеяниях и одинаковых белых плащах, выглядел весьма внушительно. Солидности ему добавляла еще и удивительно благородная осанка, а на гордых плечах покоились складки украшенного серебром дорогого плаща.

— Здравствуй, сын, — негромко сказал Эльф. — Приветствую тебя, мой наследник, в твоих владениях на Инисавале.

Глориан молча склонил колено перед отцом.

— Тебя не было гораздо дольше, чем мы ожидали, — спокойно продолжил Повелитель Эльфов. — Что же задержало тебя и твою жену? Ты же знаешь, как для нас важно ваше присутствие, — он говорил медленно и размеренно, поэтому Гарри, изучавший эльфийский под руководством Глора, очень хорошо понимал Эльфа.

— Напротив, отец, нам пришлось спешить. Но из-за того, что мы так торопились и везли с собой еще полторы сотни детей, нуждающихся в нашей помощи, возникли кое-какие проблемы, и мы оказались здесь на сто лет позже, чем планировали, — Глориан говорил медленно и размерено, певучие интонации его голоса переливались, отскакивая от стен древних портиков и возвращаясь к испуганно сбившейся в кучу толпе ребят, над которой — Гарри это ударило по глазам, — сухим сгорбленным вопросительным знаком возвышался профессор Снейп, держа за руку маленькую второклассницу из Слизерина.

— Они просят помощи? — голос его отца остался абсолютно бесстрастным. Осенний ветер налетел и, скомкав серебристую мантию, заиграл кистями на ней.

— Мы просим помощи, отец, — Глориан весь подобрался, и Гарри нервно хрустнул пальцами: от ответа на эту просьбу зависела их жизнь. Сзади взволнованно кашлянула Гермиона. Чувствовалось, что ученики Хогвартса затаили дыхание в ожидании решения старого Эльфа. — Если бы мы не перенесли сюда этих детей, они бы неминуемо погибли.

Древний Эльф оглядел испуганных детей. Они, очевидно, не показались ему страшными, но он, на всякий случай, решил окончательно удостовериться в том, что они не несут угрозу.

— Зло вернулось, — сказал он, наконец. — А нас за эти сто лет стало втрое меньше, и мы пока ничего не можем с этим поделать. Зло теперь совсем рядом, и мы чувствуем его. Быть может, эти дети — носители Зла?

— Я ручаюсь за них, — горячо сказал Глор, и Гарри преисполнился к нему величайшей благодарности.

Эльфы, застывшие позади своего Старейшины, казались безмолвными тенями. Гарри вдруг представил, что случится, если вдруг отец Глориана решит, что дети представляют угрозу для Эльфов. Короткие мечи вылетят из ножен, и здесь будет та же кровавая каша, которую они недавно устроили на поляне, полной троллей. Все, что угрожает их образу жизни, будет немедленно уничтожено. И Гарри вдруг стало страшно, потому что он никогда не мог представить себе свой конец от рук тех, к которым он не испытывает ни ненависти, ни отвращения. Вольдеморт — возможно. Но — они...

— Ты ручаешься — за всех? Даже за того человека? — длинные старческие пальцы Старейшего потянулись к Северусу Снейпу. Тот никак на это не отреагировал, разве что поднял голову еще выше, отчего его шея стала неестественно прямой, а глаза сверкнули темными искрами и погасли за равнодушной маской человека, которому все равно, что его ждет. — Ты уверен, сын, что эти пришельцы не оскорбят наш народ и наши святыни? Уверен, что они не станут вести себя неуважительно к... Они же люди. А у этого человека внутри Тьма. Я чувствую это, и ты тоже это знаешь, так почему же...

Эльфы, стоящие вокруг, напряглись. На клинках, тихо выскальзывающих из ножен, заблестело осеннее солнце.

— Он нужен нам, — ровно сказал Глориан отцу. — Он поможет провести обряд.

Обряд? Какой обряд?

— Вы еще не совершили обряд? Что ж, — снова медленно заговорил старый Эльф. Его фиолетовые как у сына, но немного посветлевшие от старости глаза переместились на Валери, и она расслабленно улыбнулась, точно позволяя ему читать в ее сердце. — Что ж, тогда, — повторил он. — Его надо совершить как можно скорее. Это будет лучше для всех нас. Добро пожаловать, любезные леди и сэры, — тихо обратился он к застывшим в ожидании детям. — Я — Куно Глендэйл. Добро пожаловать на Инисаваль! Здесь вы будете в безопасности.

Гарри скорее почувствовал, чем заметил, как облегченно вздохнул Рон.

Валери, Глориан и молчаливый Снейп, который еще не сказал Куно Глендэйлу ни слова, остались наверху, а Эльфы как-то очень быстро разделили детей по колледжам (и откуда они только знали?), провели их гриффиндорскую группу по спутанным подземным коридорам и вынырнули на поверхность одного из огромных пальцев. У Гарри тут же закружилась голова: отсюда были видны обе гигантские ладони, поросшие лесом, и все золото осени ярко впивалось в мозг, поражая своей незнакомой красотой. Здесь, в этом странном месте все казалось настолько удивительным, настолько остро чувствовалась окружающая красота, что от этого даже захватывало дух. Гарри слышал, как его друзья восхищались изумительным видом, открывающимся с кончика их пальца, и звучащий с надеждой голос Дина Томаса, обращавшегося к ведущему их Эльфу:

— Сэр! — в интонациях Дина слышалась жадная мольба. — Сэр, а у Эльфов есть бумага? Мне бы так хотелось нарисовать все это, сэр! — Дин не ожидал ответа, уже налюбовавшись на суровую молчаливость Эльфов, но ведущий их неожиданно добродушно улыбнулся и заговорил на своем языке медленно и четко, чтобы Дин, не слишком успевающий в Древних Колдовских Языках, его понял.

— Конечно, есть сэр Дин, — звучно сказал Эльф, растягивая гласные. Парвати тут же сделала стойку на их удивительно красивого проводника: огромные голубые глаза, длинные серебристые волосы и гибкие стройные руки с аккуратными пальцами в старинных кольцах. В большом чутком ухе Эльфа покачивалась серебряная серьга, покрытая мелким речным жемчугом. — Вы найдете у себя все, что вам нужно.

— Видимо, как только Эльфы убедились в том, что мы им ничем не угрожаем, а, наоборот, ищем у них защиты, они так преобразились, — вполголоса заметил Рон. — Добренькие, хорошие Эльфы... как они мочили троллей в лесу, я век не забуду!

— Рон! — гавкнула Гермиона, одновременно дергая приятеля за рукав мантии. — Не мели чушь!

— Чушь? Тебе самой там чуть плохо не стало!

— Они нас не боятся потому, что Глориан поручился за нас, — пробормотал Гарри, вытаскивая левый ботинок из колючего куста, а правый — из муравейника. — Если мы чем-то оскорбим их, то вылетим отсюда в два счета.

— А я ничего не понял из того, что они говорили, — вздохнул Невилл, автоматически проваливаясь в тот же куст, откуда Гарри только что извлек свою многострадальную пятку. — Ой-ёй! Сколько же здесь колючек... Спасибо Рон, спасибо, Симус, — одноклассники извлекли Невилла из очередного опасного места.

— А как вас зовут, сэр? — ласково прощебетала Гвинетт Макферсон. Идущие следом за ней Люк и Тоби одновременно громко хмыкнули: Гвинетт только что отчаянно допытывалась у Гермионы, как сказать это по-эльфийски.

— Алар, — сверкнул улыбкой Эльф, лавируя среди осколков большой колонны, лежащей на боку в траве. — Алар Аржантейль.

— О! — хором воскликнули Парвати и Лаванда, млея от присутствия такого мужчины, пусть даже и такого роста. — Какое красивое имя!

Остудил пыл юных вертихвосток лишь тот факт, что они уже почти пришли. Алар Аржантейль указал на скалу, в которой, точно гнезда прибрежных ласточек, виднелись аккуратные ряды круглых отверстий. — Дом. Ваш новый дом. Моя жена вам все внутри покажет, — он ускользнул в заросли травы, не дав ребятам с ним попрощаться, и оставив Лаванду и Парвати разочарованно дуться. Надо же — жена есть. Ребята задрали головы и с сомнением рассматривали свое общежитие. Серая скала казалась неуютной, а темный провал входа — неприветливым. Но это был единственный дом, на который они могли рассчитывать. — Хм, ну что ж, надо, наверное, войти, что ли? — немного нервно предложил Гарри и двинулся внутрь, но когда он уже почти достиг порога, из недр странного сооружения вылетел взмыленный клубок чего-то пестрого и оглушительно вопящего и бросился обнимать Гарри, чуть не сбивая его с ног.

Глава 21. Обряд.

— Гарри Поттер! Гарри Поттер здесь! Гарри Поттер пришел на Инисаваль! — пестрый клубок долго восторженно выл, тиская гаррины колени, а потом радостно блеснул огромными счастливыми зелеными глазищами и торжествующе зашевелил ушами.

— Добби! — воскликнул Гарри, уворачиваясь от очередного дружеского объятия, по силе смахивающего на хватку тигра. — Добби! Но как ты... как ты здесь оказался?!

Изумленные гриффиндорцы столпились вокруг Гарри и Добби.

— Ни черта себе! — присвистнул Рон. — Я-то думал, что мы тут одни такие ненормальные! Откуда ты здесь появился, Добби?

— Добби выполняет важное поручение своего хозяина, сэр! — влажные от счастья глаза домового эльфа расширились еще больше. — Хозяин сказал Добби, что может доверить эту работу только ему, и Добби справился с заданием! Добби налаживал контакты со своими предками, чтобы... — Добби испуганно зажал рот руками, дробно подбежал к скале и начал биться об нее своей шишковатой головенкой, истошно вопя. — Плохой Добби! Ужасный Добби! Мерзкий Добби-и-и-и!

— Эй, Добби, Добби, полегче! — Гарри, отдирал домового эльфа от скалы, но ему удалось добиться успеха только с помощью Гермионы и Рона. — Мы уже и так все знаем!

— Подождите-ка! — вдруг сказала Гермиона страшным шепотом, многозначительно подняв вверх палец. Гриффиндорцы удивленно замерли. — Добби, ты же совсем не постарел! Когда же Дамблдор отправил тебя сюда?

— М-м-м... — заюлил Добби. — Это большущая тайна хозяина, директора Дамблдора, мисс!

— Да, ладно, какие могут быть тайны, — Гарри с нетерпением потряс Добби за шкирку. — В какой год Дамблдор тебя точно отправил? И зачем?

Добби отчаянно пытался сбежать, но его обступила целая толпа ребят, жаждущих узнать, в чем дело, поэтому пришлось сдаваться.

— За девятьсот лет до того, как Добби и его хозяин живут, сэр! — прорыдало несчастное существо, все еще норовя отколошматить себя головой об стенку. — Хозяин сказал, что Добби должен выполнить ответственную работу: заменить важного колдуна на опасной должности. Колдун вернулся обратно, а Добби остался здесь, о сэр! Добби живет со своими предками уже больше года и ждет, когда хозяин сменит его!

Все недоуменно переглянулись.

— Похоже, Дамблдор знал, в какой именно год мы попадем, — осторожно предположил Невилл. — Я не понимаю...

Мозг Гермионы работал как часы.

— Это странно, — провозгласила она. — Дамблдор отправляет нас за тысячу лет, мы же попадаем на девятьсот лет назад в прошлое. И в то же время Дамблдор посылает в это же время Добби. Это не случайность!

— Я тоже не верю в такие случайности! — выкрикнула Клара, запихивая упирающуюся Северину в карман мантии. — Может, Дамблдор послал сюда этого домового эльфа, чтобы нам помочь?

Все придирчиво оглядели Добби. Нет. Не похоже. Еще одна тайна Дамблдора осталась нераскрытой.

* * *

— Жесткие условия? — Гермиона изумленно оглядывала те самые жесткие условия, в которых ей предстояло жить. — Это они называют жесткими условиями?!

— Да, тут так же роскошно, как и в Хогвартсе, — признал Рон, почесав в затылке.

Они стояли посреди длинной светлой комнаты, залитой осенним солнцем. Его лучи играли на витых серебряных ножках кроватей, бархатных пологах с блестящими кистями, начищенных песком кувшинах с водой, инкрустированных драгоценными камнями, каменных комодах с выбитыми на них узорами из цветов и листьев, стульях, из-за высоких спинок походивших на троны, усеянные мелкими подушечками, и шелковых занавесях, вышитых на диковинный манер. Единственный минус — на окнах не было стекол, и холодный ветер задувал снежинки прямо на пушистые серебристые покрывала.

— Добби говорил своим предкам, что им нечего опасаться Гарри Поттера, — уши Добби высунулись из-за роновых коленей и нырнули обратно. — Предки относятся к Добби очень, очень хорошо! Почти так же хорошо, как и великий Гарри Поттер и его друзья. Они даже, — несколько смущенно сообщил Добби, переминаясь с ноги на ногу. — Они даже пытались носить Добби на руках, но Добби — приличный домовый эльф, он не позволит таких фамильярностей со стороны высокородных! О, Мэри, привет! — он протиснулся сквозь частокол детских ног и ринулся к женщине, в дальнем углу комнаты взбивавшей пуховую перину. Гарри удивленно поднял брови: она не была эльфийкой, и она не была служанкой, судя по ее богатому платью. К тому же она была весьма и весьма беременна, как подсказывал ее заметно округлившийся живот. Сзади недовольно забурлили Парвати и Лаванда.

— Добрый вечер, госпожа, — сказал Гарри и попытался поклониться, что вышло довольно неуклюже. Его попытку так же неуклюже скопировали остальные гриффиндорцы.

Женщина непонимающе посмотрела на него. Видимо, она не поняла ни слова из того, что Гарри ей сказал. Тогда Гермиона отодвинула Гарри в сторону и заговорила с женщиной по-эльфийски. Та заулыбалась, и недоразумение разрешилось.

— Она не говорит по-английски, как мы, — объяснила Гермиона всем своим однокашникам. — Этого языка еще нет, как такового, поэтому она нас не понимает. Здесь, в Шотландии, говорят только на гэльском языке, чуть дальше — на саксонском, а более образованные люди — на староанглийском. В монастырях принята латынь.

— Поэтому до нас так хорошо дошло то, что говорили те две в лесу? Они говорили по латыни, — дошло до Рона. Латынь была необходимой частью обучения в Хогвартсе, так как на ее основе составлялись заклинания. — А я и не обратил на это внимания.

— Это Мэри Аржантейль, — почтительно представил женщину Добби, дергая Гарри Поттера за рукав. — А это — великий, могучий добрый волшебник Гарри Поттер и его друзья!

Гарри был несколько смущен тем вниманием, которое оказал Добби его скромной персоне. Мэри, жена Алара Аржантейля, впрочем, не слишком удивилась, и он понимал ее. После таких чудес, которые обычная женщина могла увидеть на Инисавале, встреча с несколькими волшебниками не представляла ничего из ряда вон выходящего. Мэри повела их по запутанным мышиным норам в скале, неожиданно открывающимся в большие светлые комнаты, подобные первой, медленно рассказывая о том, где что находится. Круглые окна бросали аккуратные пятна на гладкий пол и узкие каменные ступени крутых лестниц. Ни единого цвета, кроме белого, серого и светло-зеленого не было в доме Эльфов, точно они отвергали саму возможность их существования, поэтому черные мантии Хогвартса и красно-оранжевые шарфы гриффиндорцев ярко выделялись на фоне бледных стен и пола. Дети вслед за Мэри вышли на каменный балкон, естественную нишу в скале, из которой открывался вид на центральную часть острова, покоящуюся в гигантских древних ладонях.

— Что это, госпожа? — рука любопытной Гермионы тут же вытянулась по направлению к большому темному пятну посреди равнины, покрытой жесткой травой и полуразрушенными скелетами белой колоннады.

Мэри поглядела туда, и на ее лице мелькнуло странное выражение.

— Не ходите туда без надобности, — в голосе женщины Гарри уловил странную дрожь, почувствовал, что, несмотря на то, что она, вероятно, живет здесь уже довольно давно, чтобы привыкнуть к загадкам и тайнам этого непонятного общества, несмотря на то, что ее муж — один из Эльфов, Мэри испытывает страх перед странным темным предметом, от которого на равнину тянулась длинная тень. — Это — запретное место, пещера, полная призраков, старых воспоминаний и сокровищ Эльфов. Правитель Глендэйл спускается туда лишь раз в году, перед Зеленым праздником. Кроме него, никто не может отвести страшные чары, наложенные на это ужасное подземелье!

Ужас, звучавший в ее голосе, несколько смутил детей, но так как все они были гриффиндорцами, то бояться чего-то продолжительное время просто не могли. Ребят тут же заинтересовали другие подробности.

— А какие там сокровища, госпожа? — Симус Финниган старательно скрывал заинтересованность в своем голосе.

— Никто не знает.

Алар Аржантейль вошел так тихо, что никто не услышал его поступи. Он стоял в дверном проеме, и его большие голубые глаза горели странным потусторонним светом.

— Никто не знает, — повторил он напевно. — Камень — к камню, клинок — к клинку, кровь — к крови. Он вернется и заберет то, что ему принадлежит по праву. Тогда и наступит конец Мира Эльфов, и начнется Эра Людей, — Алар выпевал слова так старательно, точно не хотел ни малейшим оттенком интонации исказить их смысл. — Древнее пророчество тех, кто оставил этот остров в наше владение.

— Фи, пророчество, — фыркнула Гермиона. Лаванда недовольно пихнула ее локтем. — А можно нам потом будет посмотреть поближе на это...

— Нет, — резко прервал Гермиону Эльф. — Никто не имеет право осквернять священную пещеру своим присутствием. Если вы попробуете нарушить этот запрет, вас ждет смерть! — Алар подошел к своей жене, которая была выше его на целый фут, и положил руку на ее еще дрожащее плечо. И Гарри очередной раз изумился странной двойственной природе Эльфов: только что перед тобой было воплощение красоты и гармонии, а спустя секунду — грозное орудие судьбы, неумолимое, как сама природа.

Они остались жить в этом странном месте. Правила поведения в обществе Эльфов были им растолкованы на следующий же день сухой и строгой Валери Эвергрин, пришедшей к Северной скале, чтобы проверить, как устроены ее ученики. Вместо теплой мантии на ней было светло-серое платье, почти такое же, какое было на Гвеннол Дивир и белый плащ с серебром. Холодная и строгая средневековая красота этого наряда странно подчеркнула ее похудевший профиль, заострившийся подбородок и истончившуюся кожу бледных щек. Здесь Валери Эвергрин стала неуловимо другой, изменилась даже ее осанка, и единственное, что внешне отличало ее от старинных портретов знатных леди на стенах Хогвартса, обожавших сплетничать и шептаться в присутствии посторонних, было ледяное спокойствие. Ну, и модная стрижка конца ХХ века, естественно.

— Пока наше будущее неясно, — сказала Валери. Она сидела на каменном балконе, а гриффиндорцы сгрудились вокруг нее. Морозный ветер тихо шевелил оборку ее платья. — Эльфы согласны терпеть наше присутствие, пока мы ведем себя уважительно по отношению к ним. Это значит: вести себя вежливо, не приставать ко всем без исключения эльфам с расспросами, ни над чем не смеяться и воспринимать их поведение как должное. Даже если вы не можете понять, почему Эльфы себя так ведут в любой ситуации, не показывайте своего удивления или неодобрения. Этот народ куда более разумен и справедлив, чем люди. Они знают цену жизни.

— Профессор, но Эльфы часто выглядят такими добрыми и милыми, но в них чувствуется какая-то..., — Рон не сказал "опасность", но это слово повисло в воздухе, и Гарри увидел, как поежилась Валери, точно ей не хотелось отвечать Рону.

— Пока вы достойно себя ведете, Эльфы не причинят вам вреда. Но помните: как только один из вас оскорбит их хотя бы намеком, за жизнь всех вас никто не даст ни нута. А кроме как на Инисавале, нам жить негде... Да, и старайтесь не пользоваться палочками лишний раз, мало ли что.

— Вы уже спрашивали у Эльфов, не смогут ли они помочь нам вернуться домой? — умоляюще спросил Тоби.

Валери помолчала и неохотно ответила:

— Эльфы не знают таких заклятий. Собственно, магия Эльфов — другая, им не нужны ни палочки, ни заклинания. Они точно вылавливают искры магии из окружающей их природы, пользуются магией, не прилагая к этому ни малейших усилий. Они, возможно, были бы и рады помочь нам, но это не в их силах.

— И что же теперь делать? — уголки рта Парвати Патил плаксиво опустились.

— Со временем я попробую связаться с кем-нибудь из британского Верховного Совета Магов, возможно, у них мы найдем помощь и поддержку. Осторожно связаться, конечно. Мы не должны забывать о том, что это — одиннадцатый век. Жизнь здесь стоит немного, а за власть многие готовы отдать свою жизнь. Сможем ли мы доверять кому-либо из здешних волшебников, я пока не знаю, но мы с профессором Снейпом постараемся сделать все возможное, чтобы вытащить вас отсюда.

— А где сейчас профессор? — поинтересовался Гарри. Гриффиндорцы оглянулись на него, точно он сказал что-то неприличное.

— Он живет вместе со слизеринцами на западном конце левого мизинца, — хмыкнула Валери. — Там есть большое подземелье, в котором их и поселили.

— А... хуффльпуффцы? — Гарри старался не краснеть.

— Хуффльпуффцы живут в домиках в восточной части среднего пальца, довольно близко от вас. Ребята из Рэйвенкло — в каменных пещерах к югу отсюда, почти у центра правой ладони. Хотите сходить к ним в гости?

— Ага! — вырвалось у Гарри и Парвати Патил. Парвати подождала, пока стихнет хихиканье, и степенно заметила. — Хочу проведать сестру. Нам вообще можно свободно передвигаться по этим местам?

— Можно, конечно, но только в пределах острова. Все Эльфы будут наблюдать за вами, поэтому не удивляйтесь, если они будут молча на вас смотреть или идти по вашим следам. Никто из них вас не побеспокоит, — Валери встала и расправила на себе платье.

— А где живете вы? — спросил Гарри. Он скучал по ней, по их урокам и их беседам. На Инисавале Валери Эвергрин стала отчаянно далекой.

— Через три дня состоится наша помолвка, а пока мы с Глорианом живем в доме его отца. Он расположен почти в самой середине острова. Если вам что-то понадобится, спросите дорогу у любого Эльфа, вас проведут, — ее плащ сверкнул серебром в темном проеме дверей, и Валери исчезла.

— Она стала похожа на них, — с дрожью в голосе произнесла Джинни, закутываясь поплотнее в теплую мантию Флер. — Такая же бесплотная и неестественно спокойная. Мне страшно, что теперь с нами будет? Гермиона, что это за Верховный Совет Магов?

— Джинни, надо было лучше учить Историю Магии, — буркнула Гермиона. Видок у нее был подозрительно безрадостный. — Но, если честно, я не знаю, чем нам сможет помочь этот Верховный Совет Магов. Сейчас там царит полнейший разброд. Многие волшебники саксонского происхождения убиты в битве при Гастингсе, норманнские маги лезут в Совет, вытесняя остальных, все дерутся друг с другом за власть. В таких условиях вряд ли мы дождемся от них помощи.

Гриффиндорцы угрюмо замолчали. Их будущее, вернее, бывшее настоящее, с его дементорами, Вольдемортом и Упивающимися Смертью представлялось теперь почти недостижимым раем.

Жизнь на Инисавале потекла принося то открытия, то приступы отчаяния. Гарри с интересом изучал жизнь Эльфов. Одинаковые и казавшиеся иногда совершенно безликими существа, они точно никогда не испытывали никаких чувств. Всегда неизменно добры и вежливы, Эльфы, тем не менее, не выпускали ребят из виду, и от этого Гарри казалось, что на него надели короткий поводок. Привыкнув к относительно свободной жизни и в Хогвартсе, где Дамблдор ничем старался его не ограничивать, и в Доме на Болотах, где Валери верила, что он, уже взрослый человек, не совершит никаких глупостей, Гарри немного тяготился постоянным присутствием кого-то из Древнего народа за спиной. От этого удовольствие постижения совершенно нового для него мира изредка смазывалось. Они с Роном и Гермионой часто отправлялись в долгие прогулки по острову, закутавшись в пушистые теплые одеяния Эльфов, легкие, точно сплетенные из паутины и лунного света. Алар, отвечающий за гриффиндорский дом, принес всем высокие мягкие эльфийские сапоги, в которых было удобно ходить хоть круглые сутки. За три первых дня Гарри, Рон и Гермиона в сопровождении Добби излазили все скалы на локтях острова, изучили все пещерки и овраги, плоские равнины, покрытые мерзлой желтой травой и древними дольменами, возле которых мягко пульсировала магическая энергия. Добби показывал Гарри и его друзьям разные укромные уголки и остатки древних храмов и всякий раз благоговейно затихал, бочком пробираясь под сень хрупких портиков или приближаясь к очередному гигантскому дольмену. Иногда все четверо приходили на край левого мизинца и, приложив ладони к глазам, рассматривали стада пасущихся на другом берегу белоснежных единорогов. А иногда Гарри садился на колени возле больших старинных камней и, закрыв глаза, слушал, как у него внутри, точно бурное море, шумит магия, принося ему мысли находящихся рядом Рона и Гермионы. Рон хохотал, когда Гарри ухитрялся попасть в точку, Гермиона чувствовала себя немного неуютно, но тоже смущенно хихикала, когда Гарри очередной раз объявлял ей, что не следует так часто думать об оставленных в Северной скале гриффиндорцах, которые находились на ее попечении. Открывая глаза, Гарри всякий раз видел вдалеке спокойное лицо одного из Эльфов. Древний поворачивался и уходил, оставляя неприятный осадок в душе у Гарри. Единственным человеком, относящимся к ним с трогательной открытостью и добротой была Мэри Аржантейль. Гарри уже знал, что ее брак с Аларом, пожалуй, самым красивым из всех Древних Эльфов, не считая Глориана, конечно, был спланирован главой рода. Долгие годы ожидая, что вернется его сын и продолжит династию Глендэйлов, Куно, в конце концов, решил что раз Глориан не вернулся, то вместо него в брак с женщиной вступит другой эльф. Среди беглецов из Хогвартса прошел слух, что для многих Древних связи с женщинами вовсе не были чем-то необычным, но детей у них еще никогда не рождалось, поэтому все с таким нетерпением ждали, когда же родится ребенок Мэри.

Гуляли по острову не только они втроем с Добби в качестве проводника. Всем ребятам было интересно изучить этот странный мир, поэтому в своих прогулках Гарри видел и пялящихся на очередного эльфийского большеглазого красавца Парвати и Лаванду, Гвинетт и Стеллу; Дина Томаса, угольком рисующего на больших листах пергамента местные лунные пейзажи на склонах ладоней, покрытые обломками белых колонн; Теда Тойли, обожающе рассматривающего группу единорогов, грациозно изгибающих шеи; Терри Бута, увлеченно совершенствующего эльфийский в обществе трех мрачноватых Древних; Клару Ярнли, которая выводила погулять на шлейке Северину почему-то всегда в опасной близости к священному эльфийскому кромлеху. Клару сокровища не интересовали, нераскрытые тайны древнего кромлеха волновали ее гораздо больше.

— Ну, Гарри! — ныла Клара очередной раз, когда Гарри и Гермиона, пыхтя, стаскивали ее с камня, куда она полезла, по ее страстным заверениям, за отвязавшейся Севериной. — Ну, Гермиона! Я же еще ничего не сделала!

— Хорошо, что мы поймали тебя. Пока ты ничего сделать не успела, — сурово отчитывала ее Гермиона, пока Гарри сдерживал Северину, рвущуюся с поводка и старательно просовывавшую нос ему в карманы пушистого одеяния. — Клара, я уже устала тебе говорить, насколько ты безответственна!

— Тогда не говори больше, — посоветовала гриффиндорская герцогиня, выпутываясь из цепких объятий Гермионы.

— Ты ставишь нас в неловкое положение перед Эльфами, — решил внести свою лепту Гарри, хотя прекрасно знал, что его суровые интонации, так же как и назойливо воспитывающий тон Гермионы, не возымеют никакого успеха.

— Да плевать им на эту штуковину, — отмахнулась Клара, указывая на темные камни кромлеха, закрывающие вход в подземелье. — Они и сами ее боятся!

— Свои измышления оставь при себе, — ворчала Гермиона, за ухо провожая леди Ярнли к Северной скале. — Иначе нам всем не поздоровится.

Гарри, хмыкая, шел за ними следом, волоча за собой упирающуюся Северину и тут неожиданно наткнулся на Сьюзен.

— Гарри!

— Ох, Сью! Привет! Извини, извини... — Гарри постарался спрятать Северину за спину, но белка высунула нос из-за его левой брючины и с любопытством принялась обнюхивать плащ Сьюзен.

— Да ничего, Гарри, — смутилась Сью. Она держала букет из колючих веток ежевики и оранжевых гроздьев рябины. Гарри еще раз глупо улыбнулся ей и начал вытаскивать из руки колючки. — О нет! Я тебя поранила?!

Она отбросила букет, достала палочку и принялась залечивать порезы. Гарри умоляюще посмотрел на Гермиону и Клару, но они удалялись все дальше и не могли избавить его от неловкой ситуации. Они стояли почти рядом с маленькими, похожими на грибы, домиками, в которых жили хуффльпуффцы, и их со Сью могли заметить в любой момент: вокруг бродила масса народу, от учеников Хуффльпуффа до Эльфов, всегда находившихся рядом. Клара обернулась и, хитро прищурившись, помахала Гарри напоследок.

— К-как вы устроились? — заикаясь, поинтересовался Гарри. — Как там Джастин поживает? — он не смог не съязвить в этот момент.

— Все замечательно, — так же смутившись, ответила Сью, стараясь не поднимать глаза. Ее палочка закончила свою работу, и девушка осторожными движениями начала поглаживать ладонь Гарри, чтобы убедиться, что царапин не осталось. Этот жест Сьюзен заставил Гарри шумно втянуть воздух и напрячься, чтобы не выдать своего волнения. — Очень удобно, тепло... Жаль только, не дома...

— Не дома, — эхом откликнулся Гарри. Память подбросило ему воспоминание: они со Сью сидят на подоконнике, болтая ногами, а на кровати небрежно развалился Джим, изящно посасывая сигаретку с марихуаной. — О черт! Как я мог забыть! Джим!

— Гарри, о чем ты?

— Джамаледдин! — невнятно пробормотал Гарри. — Я же взял с собой бутылку! Можно спросить его, как нам выбраться отсюда. Или он, возможно, сумеет нас перенести обратно! Ну почему я до сих пор до этого не додумался, какой же я дурень!

— Гарри, но... если я не ошибаюсь, это будет твое последнее желание. А вдруг оно не сработает? Или Джим выкинет что-то вне программы?

— Но попробовать можно, — убеждал ее Гарри, таща за собой к Северной скале.

* * *

— Ваддиваси! — Когда они вчетвером надежно забаррикадировали комнату, и расселись на полу, Гарри открыл бутылку с джинном.

— Мой господин, как же мне осточертело сидеть и скучать в этом проклятом сосуде, — ныл Джим, тонким облачком вылезая из горлышка. — Никаких развлечений, ничего интересного вокруг не происходит. В последний раз мне даже понравилось исполнять ваше желание, хоть и опасное же оно было! Но я показал себя молодцом! Да-да, представители профсоюза джиннов могли бы стереть меня в порошок за то, что я выполнил такое сложнейшее желание без малейшей страховки, но мой высокородный отец и великий дед — Алим Премудрый гордились бы тем, что Джамаледдин Кудама-ибн-Омар-ибн-Алим-абд-аль-Азим сумел проделать все с таким изяществом!.. — самовлюбленность этого полупрозрачного субъекта не знала границ. — А, собственно, где это мы находимся? — наконец соизволил заинтересоваться Джим, высовывая смуглый нос в окошко и с удивлением разглядывая незнакомый пейзаж.

— Наконец-то ты заметил, — раздраженно проворчал Гарри. — Угадай с трех раз.

— У меня не такая богатая фантазия, — засмущался джинн.

— Да ладно, Гарри! — не выдержал Рон, вскакивая с пола. — Не будем вилять, Джим, все очень плохо! Знаешь, какой сейчас год?

— Э-э-э, хозяин, кажется, говорил что-то про тысяча девятьсот...

— Ни фига! Тысяча девяносто шестой! — заорал Рон.

Джимова челюсть от неожиданности отвалилась настолько, что стали видны гниловатые зубы любителя восточных сладостей.

— Как это?

— Вот так, — прошептала Сьюзен. — Джим, скажи, ты сможешь вернуть нас назад? Назад в наш год?

— Нас всех, то есть, сто пятьдесят два человека, — быстро поправила ее Гермиона.

Джамаледдин сел на пол, выпучив глаза. Видно было, что эта просьба его огорошила сильнее, чем все остальные желания, которые он выполнял в своей жизни. Ребята умоляюще смотрели на него, пока Джим задумчиво ковырял пуговицы на своем модном пиджаке, не поднимая глаз на своего хозяина и его друзей.

— Ну что, Джим?! — нервно спросил Гарри. — Берешься за такое желание? Джим, пойми, нам отсюда никак иначе не выбраться. Мисс Эвергрин уже перебрала все возможные варианты. Она ничего не говорит нам, ободрить пытается, но мы же не маленькие, Джим, мы же понимаем, что это не в ее силах! Нам больше никто не может помочь, кроме тебя! Джим, пожалуйста, скажи, что ты...

— Нет, — четко сказал Джамаледдин, все еще не глядя на Гарри. Его руки оставили в покое пуговицы и перебрались на обшлага рубашки. — Я не могу, хозяин. Это и не в моих силах тоже.

— Как, не можешь? — прошептала Сью. По ее щекам против воли потекли слезы.

— Я не обладаю таким могучими силами, о мой великолепнейший и суровейший хозяин, — тихо пробормотал Джим. То, что он не выл и не катался во прахе перед Гарри, сказало юноше куда больше, чем беспорядочные извинения и трагические завывания. — Для того чтобы перебросить в прошлое одного человека, каким бы могучим волшебником он ни был, требуется не много волшебных способностей джинна. Но на сто пятьдесят человек у меня не хватит никаких усилий, — Джамаледдин Кудама-ибн-Омар-ибн-Алим-абд-аль-Азим оглядел шестнадцатилетних подростков с таким выражением на узком темном лице, словно был готов расплакаться. И он не шутил.

Гарри стало страшно: Джим был сейчас как никогда искренен. Этот путь, последний путь домой, был для них закрыт. Гарри привалился к холодному каменному узору на сундуке и закрыл глаза.

Навсегда. Навсегда здесь.

Это был приговор.

Он почувствовал, как ладонь Сьюзен отбрасывает челку с его лица, почувствовал, как она приникает щекой к его плечу, притянул ее к себе и обнял. Сквозь приоткрытые веки он видел, как Джим положил руки на плечи Рону и Гермионе.

Когда на следующий день Гарри стоял в толпе гриффиндорцев и видел, как правитель Куно Глендэйл соединяет руки Валери Эвергрин и своего сына, перевязывая их жгутом из травы и цветов, по его щеке предательски прожурчала слеза. Эта помолвка показалась Гарри началом конца. Валери была как никогда красива. В светло-сером платье с удивительным орнаментом из серебряных цветов и жемчужных листьев, она казалась меньше, точно стала ростом почти со своего будущего мужа. Глориан гордо держал ее за руку. Он, казалось, был единственным из Древних, на чьем лице были написаны какие-то эмоции. Остальные Эльфы молча стояли вокруг, наблюдая за тем, как Куно шелестит что-то на языке Древних, как Глориан кивает в ответ и отвечает что-то, — Гарри не слышал, что, — как Валери оглядывается на сухую фигуру профессора, как тот приближается к священному камню, — черное на черном, — и вполголоса своим знакомым раздражительным тоном бурчит какие-то слова, разматывая сноп цветов и травы и набрасывая его на плечи Валери. И после, когда Валери вслед за Глором положила руку на камень, Снейп тихо отошел в толпу слизеринских второклассников, во все глаза пялившихся на удивительную церемонию. Он, единственный из всех пришельцев, несмотря на холод и выпавший ночью снег, был все в том же старом черном плаще и потертом сюртуке. Лицо у него было синее от холода, но выглядел профессор Алхимии так, точно был готов выдержать все на свете, только не то, что он сейчас видит перед глазами.

Вот почему Эльфы согласились, чтобы Северус Снейп остался, хотя они чувствуют, что с ним что-то не так, подумал Гарри. Нужен был кто-то со стороны Валери Эвергрин, кто-то старший, чтобы возложить на ее плечи эти проклятые цветы — соблюсти этот чертов ритуал. Гарри внезапно понял, что, несмотря на то, как он уважал Глориана Глендэйла, сейчас он был готов на все, чтобы Эльф не держал за руку Валери, не смотрел на нее так нежно, потому что в ее ответной улыбке Гарри чувствовал отблеск отчаяния и приносимой жертвы. Гарри отвернулся, зная, что если эти мысли прочитает кто-то из Эльфов, не поздоровится и ему, и самой Валери: Куно Глендэйл на редкость умный старик, и его Гарри даже не мечтал провести. Взгляд Гарри, блуждавший где угодно, чтобы не возвращаться на жениха и невесту, выполняющих удивительно красивый обряд, внезапно натолкнулся на профессора Снейпа. Северус Снейп почему-то тоже выглядел так, словно принес в жертву что-то дорогое и неизъяснимо любимое. В этот момент Гарри понял, что ни за что на свете не полезет больше в душу к профессору. Он испугался, что обнаружит там одно лишь дымящееся пепелище.

Но среди собравшихся Гарри увидел еще одно лицо, которому эта помолвка была явно не по душе. По бледным щекам Гвеннол Дивир, на которые ниспадала серебристая бахрома подвесок, блуждали красные пятна ревности. Гарри знал, что, хотя Глориан называл прекрасную Эльфийку сестрой, это было лишь выражение дружбы: все Эльфы называли себя братьями и сестрами, а дружба в их обществе была важнее, чем родственные отношения. Пчелиный рой, который составляли все Эльфы, нуждался в постоянной поддержке по отношению друг к другу со стороны всех членов этого общества. И юноша понял, что для Гвеннол Глориан больше, чем брат или друг, потому что только любимого человека можно было бы с такой болью отдать в руки другой женщины, чужой женщины, потому что этого требовали интересы их рода. Гвеннол Дивир, как и остальные женщины-Эльфийки, была бесплодна.

Рон и Гермиона, Сьюзен, стоящая рядом с Гарри, да и все остальные, похоже, не видели в совершающемся обряде никакого преступления. Среди школьников Хогвартса еще с сентября бродила сплетня о том, что отношения профессоров по Защите от Сил зла и Древним Колдовским Языкам далеки от обычных профессиональных или просто дружеских. Позже, многие девицы даже возревновали, когда узнали, что вечера, а иногда и ночи, профессор Эвергрин проводит в бывшей хижине Хагрида, но взглядов, которые влюбленные бросали друг на друга было достаточно, чтобы у фанаток Глора не осталось никаких шансов. Помолвку и свадьбу, которая должна была свершиться через три дня, все приняли как должное. А Добби, переминавшийся с ноги на ногу слева от Гарри, был и вовсе в восторге.

Наконец, все закончилось. Снег пошел еще сильнее, и Эльфы как-то неожиданно все испарились, точно растаяв в его крупных хлопьях: согласно обряду, они все должны были принести жениху и невесте подарки возле дома главы рода. Рядом с древним черным кромлехом остались только Гарри и его друзья, Валери и Глориан. Валери Эвергрин окликнула уходящую вместе с толпой слизеринцев черную спину профессора Зельеделия.

— Северус!

Никогда она еще не звала его по имени, подумал Гарри, видя, как спина вздрогнула.

— Да? — голос был раздраженный, нетерпеливый. Снейп явно не хотел оставаться с ней.

— Спасибо, что согласились быть моим посаженным отцом.

— Не за что.

— Не хотите меня поздравить?

— Я поздравлял вас в прошлом году. Думаю, этого достаточно.

Мнение профессора явно разделял Глориан Глендэйл. Его фиолетовые глаза нетерпеливо сверлили Снейпа, подталкивали, требовали, кричали, чтобы он поскорее ушел.

И он ушел.

— Пойдем, дорогая, — прозвенел счастливый голос Глора. — Пойдем к отцу. Он очень просил.

— Да, да, конечно. Гарри, ну, как тебе?

— Красивая церемония, — без всякого выражения сказал Гарри. — Поздравляю, мисс Эвергрин, Глориан...

— Спасибо, Гарри. Ты же меня понимаешь, правда? — большие синие глаза Валери оказались перед самым лицом Гарри, она поцеловала его в лоб, окатив сладким запахом цветов и заставив его сердце почему-то сжаться от жалости. Несколько шагов — и они с Глорианом исчезли в метели.

Гарри, Рон и Гермиона долго молчали.

— Странный обряд, — прошептала Гермиона. — Почему мне кажется, что все это мне только что приснилось?

— Дико, — пробормотал Рон. — Все это невероятно дико, — он неуютно поежился: снег падал ему за ворот плаща. — Они такие разные... Я до сих пор не могу поверить в то, что она согласилась... Она, такая красивая, — и он! Бр-р-р, как холодно! Ну и быстро же здесь наступила зима!

Гарри молчал.

— Она не любит его.

Голос, прозвучавший из-за камня, заставил всех четверых вздрогнуть. Сьюзен оглянулась и увидела Джинни, зябко кутающуюся в заносимую снегом мантию.

— Что ты сказала, Джин? — Рон непонимающе вскинул брови.

— Что слышал, ты, бесчувственный болван, — бесцветно уронила Джинни. — Знаете, мне показалось, что ничего страшнее я никогда не видела.

— Страшнее? — переспросил Рон.

Сью и Гермиона переглянулись с совершено одинаковыми выражениями на лицах. Они не были уверены, стоит ли заткнуть рот Джинни, прежде чем она со ставшей свойственной ей откровенностью выложит свое мнение. Они не успели.

— Я сказала, что она не любит его. Она любит другого человека, сама, наверное, этого еще не понимает, но любит.

— Джинни, — мягко сказал Гарри. — Не надо...

— Не надо меня одергивать, как маленькую девочку, Гарри Поттер! — вспылила Джинни. В призрачном свете летящих снежинок ее голубые глаза были похожи на упрямые льдинки. — Я считаю, что это отвратительно!

— Джинни...

— Оставь меня, Сьюзен Боунс! Что ты понимаешь в любви?!

— Джинни!

— И ты заткнись, Гермиона! Тебе все дается с такой легкостью, не понимаю, почему ты до сих пор думаешь, когда перед тобой лежит все готовенькое на блюдечке! Вы все избалованы! — истерично выкрикивала Джинни. — Избалованы любовью!

— Джин, что на тебя нашло? — попытался утихомирить сестру Рон.

— О, какой же ты дурак, Рон, — беспомощно простонала Джинни и заплакала. — И почему она ему не скажет?! Я бы сказала... наверное...

— Если бы она сказала Глориану об этом, то все мы, все сто пятьдесят человек, оказались бы посреди 1096 года, как бездомные на улице, — не выдержал Гарри. — Она пожертвовала собой, чтобы домовые эльфы выступили против Вольдеморта на нашей стороне! Она пожертвовала собой, чтобы нам было, где голову преклонить... Мы не вправе обвинять ее!

— О, какие пылкие речи, Поттер!

Драко Малфой стоял, ухмыляясь, возле большого камня. На нем трепетала черная мантия на собольем меху. С нежностью относившиеся ко всем животным Эльфы уже давно с отвращением на нее поглядывали. Драко же смотрел на Джинни с презрением.

— И тебе не надоело с вожделением глядеть на этого придурка со шрамом, рыжая Уизли? Поттер, почему бы тебе просто не сказать этой дуре: "Отвали, я тебя не хочу, у меня есть своя белокурая телка!"

— Малфой! — Гарри сжал кулаки. В одном из них — палочку. — Еще раз ляпнешь что-нибудь подобное, и — тебе не жить!

— Да ну? — издевательски скривился Драко. Он подбоченился и оперся спиной о камень. — И наш знаменитый Гарри Поттер не боится, что за драку возле эльфийской святыни ему сделают бо-бо? А что если я скажу, что видел, как ты со своими дружками и подружками пытаешься открыть вход в подземелье? — Ты не посмеешь, сукин сын! — зарычал Рон. — Спорю, ты сам шлялся здесь и ждал, пока все уйдут, чтобы пролезть туда! — Что за выражения, Уизли?! Посмею, конечно. Тем более что тебя заподозрить легче легкого. У кого из нас двоих бОльшая нужда в эльфийских сокровищах? Кто у нас в Хогвартсе самый нищий? Кто носит залатанные мантии? У кого самая старая грязная палочка? Слушай, Грэйнджер, а он дарит тебе цветы, а? Небось, в теплицах у профессора Спаржеллы ворует, на дорогой букет-то у Уизли денег не хватит... Рон не выдержал и, одним прыжком подскочив к Малфою, припечатал его лопатками к древнему камню. Лицо Драко осталось презрительно непроницаемым, даже когда Рон схватил слизеринца за горло. — Хочешь убить меня, Уизли? — прохрипел Малфой, не делая ни малейшего движения, чтобы освободиться. — Ты все равно не сможешь, потому что ты — слабак! Для того чтобы убить кого-нибудь, нужна холодная голова и ясный разум. А в твоей головенке не наберется даже столько мозгов, сколько у паршивого флоббера! — Не смей оскорблять его! — завопила Джинни, срываясь с места. Гермиона хотела ухватить Джинни за подол мантии, но промахнулась, и теперь Джинни, как и Рон, мяла кулачками тощее тело Малфоя, не давая его руке добраться до палочки в кармане. Гарри, Сью и Гермиона пытались растащить их, но не смогли даже разжать пальцы рычащего сквозь зубы Рона — так сильно он впился в горло Малфою. Куча-мала яростно визжала девичьими и воинственно орала мальчишечьими голосами. Драко хрипел и продолжал с ненавистью смотреть на Рона. Рука белокурого слизеринца медленно подбиралась к волшебной палочке. Неожиданно, колено Драко, точно прицелившись, резко наподдало Рону пониже живота. Рон побледнел и скривился от боли. Его руки разжались и со всей силы уперлись в камень. — О, Мерлин! — просипел он, выпучив глаза. И в этот момент камень пришел в движение. Внутри него что-то скрипнуло, со стоном повернулось, снег посыпался с вершины старинного кромлеха, и камень, закрывающий вход, тяжело ухнул вниз. Рон и Драко, не удержавшись, полетели вниз, в черный зев мрачного провала. Джинни закачалась на краю, сорвалась и тоже рухнула следом. — Рон! Джинни! — закричал Гарри, бросаясь к темной дыре. Он спустил ноги вниз, послушал секунду — тишина, и, не раздумывая, соскользнул вниз. — Гарри! Нет! — Сьюзен в ужасе смотрела, как голова Гарри исчезла в темноте каменного провала и как Гермиона решительно сбрасывает мантию и перекидывает ногу через край. — Гермиона, ты куда?! — Надо вытаскивать их оттуда, ты идешь? — и гриффиндорская староста тоже испарилась. Сью крепилась недолго: куда страшнее было остаться одной. Ход был узким, и, пока ее тащило по каменному лазу, она исхитрилась порвать юбку в нескольких местах и ужасно испачкаться, собрав по дороге остатки грязи, которые не успели прилипнуть к одежде остальных. Когда она, наконец, обрушилась на что-то твердое, ее подхватила чья-то рука. Она подняла глаза и при свете палочки увидела Гарри. На его щеке наливалась кровью здоровенная ссадина. — Интересно, куда это мы угодили, — задумчиво сказал он и помотал головой, избавляясь от зарослей паутины во встрепанных волосах.

Глава 22. Преступник и Белая Дама.

Зажглись еще две палочки — Гермионы и Джинни. В углу застонал и завозился спутанный темный клубок: руки и ноги у Рона и Малфоя были переплетены в кучу.

— Рон! — бросилась к нему Гермиона. — Ты жив? Можешь встать?

— Уф-ф-ф... — пробормотал Рон, брезгливо сбрасывая со своей шеи ногу Малфоя и отряхиваясь. — Кажется, могу. Куда это мы угодили?

— Знаете, — с дрожью в голосе сообщила Гермиона, поднимая горящую палочку повыше. — Мне кажется, что мы каким-то образом сумели открыть пещеру. Мы сейчас внутри запретного подземелья Эльфов.

— Люмос! — Гарри поправил зацепившиеся за ухо очки и теперь разглядывал высокие каменные своды. Совсем не похоже на архитектуру Эльфов — нет ни выбитых на стенах цветов или узора из листьев. И не римская архитектура тоже: каменные колонны и уходящие вверх фигуры людей, задрапированные мраморными складками. Тяжелые балки лежали на таких же тяжелых каменных опорах, похожих на древние менгиры, только выставленных в ряд. Камни были обработаны еле заметно, от них веяло какой-то первобытной дикостью и жестокостью, ощущение тяжести и придавленности овладело Гарри.

— Интересно, как нам отсюда выбраться? — произнес он. Голос, отскакивая от тяжелых каменных опор и балок, звучал глухо, как в могиле. — Не лезть же наверх, слишком высоко.

— Да, наверное, надо поискать здесь, — Сьюзен оглядывалась в поисках возможной двери, но ничего похожего в этом каменном мешке не наблюдалось. — Кто-то там говорил о сокровищах... Похоже, все это только слухи. Ничего здесь нет. Даже выхода, — она нервно вздохнула.

— Ничего, Сью, давай посмотрим, где он здесь может быть, — Гермиона вытянула руку с палочкой и прошла в дальний конец пещеры. — Интересно, что мы смогли сделать, чтобы открыть вход? Вдруг то же самое откроет нам проход снова. Рон, ты помнишь, что произошло?

— Малфой дал мне пинка, — мрачно сказал Рон. — Я схватился за камень, выругался, и тут-то мы и полетели вниз, — при свете палочек было видно, что на скуле у него темнеет синяк. — Больше ничего не помню, кроме того, что мерзкие белесые волосы этого ублюдка все время попадали мне в рот, пока мы падали. Джинни, ты как, не пострадала?

— Порядок, Рон, — Джинни осматривала углы пещеры. — А Малфой там жив еще?

— К сожалению, кажется, жив, — Рон пихнул бесформенную кучу ногой, и куча издала стон, полный отчаянного страдания. — Сегодня, явно, не мой день, иначе бы...

— Погоди-ка, Рон, — Гермиона, наконец, ощупью добралась до конца помещения, подошла к высокой арке, затянутой завесями паутины и зашарила по кажущейся непроницаемой каменной кладке. — Этот камень, кажется, поддается. Помоги-ка!

Гарри подбежал к Гермионе, Рон уперся в камень с другой стороны, и они втроем попытались осторожно сдвинуть камень с места.

— Гермиона, а почему просто не выбить этот валун Сногсшибателем? — поинтересовалась Сью, стоя на коленях в углу возле Малфоя, который продолжал картинно стонать и корчиться, как от сильнейшей боли.

— О нет, Сью, только не это! — замотал головой Гарри. — Рон, помнишь, какой обвал мы учудили в Тайной комнате?

— Ага, и это только обычным Заклятием Забвения. Представляю, что будет, если мы тут Сногсшибатель применим. Да нас попросту раздавит этими каменюгами!

— Попробуй только применить Сногсшибатель, Уизли! Хочешь, совершить самоубийство, так меня в это не впутывай, — прошипел Драко Малфой, брезгливо отбрасывая руку Сьюзен, щупавшую ему пульс. — Отвали, Боунс!

— Что — папочке нажалуешься? — пыхтя, поинтересовался Рон. Он оставил камень — это бесполезное занятие! — и принялся вслед за Гарри простукивать стены. — Думаю, что тут это тебя не спасет, урод... Нет, Гарри, похоже, что этот камень единственный, который можно хоть как-то расшатать... Другого выхода просто нет. О, как же мне осточертело попадать в эти передряги! Даже если мы отсюда выйдем живыми, Эльфы с нас три шкуры сдерут.

— Стойте, — внезапно приказала Гермиона. — Рон, Джинни, ну-ка, вытяните и покажите мне свои руки! — Она медленно осмотрела камень еще раз, а потом подошла к Рону и Джинни и внимательно начала разглядывать их ладони. — Может быть, я ошибаюсь, но это весьма вероятно... Нет, руки тут не при чем...

— Ты думала, что они могли нажать на какой-то потайной рычаг? — заинтересовался Гарри.

— Гарри, мы не прикасались к камню, на него могли нажать только Рон, Джинни или Малфой! — Гермиона напряженно размышляла. — Рон, ты не помнишь ничего такого? Скрип пружины, например? Джинни, не ты случайно нажала на что-нибудь?

Джинни отрицательно покачала головой.

— Малфой?

— Иди ты к дементорам, лохматая маглокровка... — Драко приводил в порядок оторвавшуюся опушку на мантии.

— Поговори мне еще, — рыкнул Рон.

— Ты сказал, что выругался, Рон, — продолжала допрос Гермиона. — Помнишь, что ты точно сказал?

— Что, хочешь, чтобы я еще раз выругался?

— Рон Уизли, кончай валять дурака, соображай быстрее!

— Ну, у меня в тот момент соскользнули руки. Я уперся в камень, чуть не упал и, — Рон скопировал свои движения, уперев руки в покачивающийся камень. — И, кажется, сказал, О как мне осточертели все малфои на этом свете!

— Врешь, Уизли. Ты ничего такого не говорил! А если бы и сказал, то...

— Рон, Рон, погоди, этот идиот прав, ты не говорил ничего такого! — Джинни опиралась на упрямый камень и взволнованно накручивала волосы на палец. — Что-то попроще...

— Хочешь сказать, что я примитивно выражаю свои чувства?

— Нет, она хочет сказать, что тебе нужно пополнить свой словарный запас, — утешил его Гарри. Сью обалдело посмотрела на них.

— О, Мерлин, Гарри, неужели вы всегда так ругаетесь между собой, когда попадаете в очередную передрягу?

— Что ты сказала? — воскликнул Гарри.

— Вы всегда так...

— Нет! Сначала? — Гарри потряс Сью за плечи, и она непонимающе уставилась на него. Все затихли.

— М-м-м... О, Мерлин...

— Точно! — обрадовался Рон. — Я именно это и произнес тогда! О, Мерлин...

Камень заскрипел и, как на шарнире повернулся вокруг своей оси, открывая входи в просторный коридор. Сверху на Рона и Гарри посыпались комья земли и маленькие камешки. Рон пролез в узкую дыру и совершено растерянно поглядел на Гарри.

— Но я же ничего такого не сделал? — удрученно заметил он. — И никакого заклятия не произнес даже!

— Интересно! — глаза Гермионы горели так же ярко, как и ее палочка. — Это очень похоже на древнее табу!

— Чего?

— Табу, Рон, ты что, книг вообще не читаешь?! Многие сильные волшебники использовали свои имена, чтобы запечатывать сокровища, и никто не мог открыть эти тайники, кроме них самих!

— Я-то тут при чем? — поинтересовался Рон несколько раздраженно. — Какое отношение ко мне имеет Мерлин? Погоди-ка, ты хочешь сказать, что это подземелье мог запечатать он?

— Возможно. Здесь все кажется очень древним, — Гермиона светила палочкой Сью и Джинни, пробиравшимся через дыру. Сзади их грубо подтолкнул Малфой.

— Посторонись, Уизли, мне вовсе не улыбается торчать там одному!

— И эти сокровища, которые, по слухам, хранят Эльфы, принадлежат Мерлину? — задумался Гарри. — Гермиона, это как-то... слишком просто, что ли... Больно быстро у нас это разгадать получилось.

— Поттер, тебя удивляет, что у вас на всех отыскалось полфунта мозгов?

— Закрой рот, Малфой, — рассеянно добавил Гарри. Коридор, по которому они шли, неожиданно кончился, и под ногами оказались ступеньки. Гарри подхватил Сью, которая чуть не поскользнулась на них, и принюхался. — Чувствуете? Кажется, воздух здесь более влажный. Наверное, мы уже почти на уровне озера.

— Или под ним, — Гермиона осторожно карабкалась по ступенькам, цепляясь за Рона. Внезапно, палочка выпала у нее из рук и покатилась вниз. — О, нет! Я потеряла палочку!

— Мы все равно спускаемся вниз, там и поищем, — Гарри чуть не грохнулся вниз вслед за гермиониной палочкой — камни были изрядно пропитаны влагой и покрыты скользким налетом. Но тут сзади раздался грохот: Драко Малфой летел вниз по ступенькам на спине и отчаянно орал. Сметя по дороге Сьюзен и Джинни, он больно толкнул ногой Гарри и Рона, и вся дружная компания покатилась по скользким ступенькам вниз. Когда они повалились в кучу внизу лестницы, Гарри отряхнулся и нащупал очки у себя за пазухой. Защищенные Неразбиваемым заклятием, очки опять оказались целехоньки. Гермиона шлепала рукой по грязи, устало что-то бурчала и искала свою палочку. Внезапно вспыхнул свет.

— Гарри! — услышал он потрясенный возглас Джинни. Рука, которой она сжимала свою палочку, дрожала. — Рон! Гермиона! Боже, вы только взгляните на это!

Это оказалось огромным залом с потолком, теряющимся в высоте и темноте. Прикованные медными кольцами к стене факелы в виде драконьих голов выглядели устрашающе и казались невероятно живыми. Об истинных размерах этого странного помещения можно было только догадываться: Гарри прошел вперед, вытянув руку с горящей палочкой, но так и не смог разглядеть, где же кончается странный зал. А странным он был — Гарри снова споткнулся и чуть не растянулся на полу, — из-за того, чем были покрыты массивные серые плиты этого пола.

Везде, где только хватало глаз, были навалены горы оружия. Старинные пики из потускневшего металла, проржавевшие до основания, громадные боевые топоры с потемневшими лезвиями, изъязвленными темными пятнышками времени, щиты, окованные железными крючьями и шипами, с надписями на непонятном языке, копья с резными деревянными рукоятками и обмотанные полуистлевшими полотнищами незнакомых флагов с древней аляповатой вышивкой, большие рогатые луки и обломки стрел, присыпанные кучками каменных и стальных наконечников. Остатки боевых доспехов: странной формы шлемы в виде драконьих и волчьих голов, сетчатые занавеси кольчуг озерами растекающиеся по полу, поножи и воротники, сваленные в громадные кучи вместе с ржавыми перчатками и звездообразными шпорами. Мечи. Их, наверное, было больше всего — с крестообразными рукоятками, с рукоятками витыми, рукоятками из потемневшего серебра и выточенными из дерева, украшенные драгоценными камнями, ажурным металлическим плетением и простые, совсем без украшений. Все оружие было таким старинным, что казалось ненормальным присутствие нескольких юных учеников Хогвартса на этом кладбище древней славы. Они робко оглядывались, точно боялись потревожить покой неизвестных воинов, бывших обладателей бесчисленного множества оружия, сложенного в этом зале.

— Странно, что тут нет привидений... — пробормотал Рон. — Жуть какая! И ты думаешь, что все это принадлежало Мерлину, Гермиона? Жадный был старичок!

— Помолчи, Рон! — шикнула на него Джинни. Она пошла вдоль рядов выстроившихся вдоль стен доспехов, изредка поднимая палочку, чтобы осветить пустые глазницы их забрал. Каждый ее шаг гулко отдавался в зале, полном старинного металла. — По-моему, здесь очень красиво!..

— Это ты называешь красотой, Уизли? — презрительно скривился Малфой. Он отряхнулся от пыли и паутины. — Да это же сплошной хлам! В замке моего отца таких игрушек куда больше, и все они в значительно лучшем состоянии, чем эта рухлядь. К тому же сомневаюсь, что вы вообще понимаете толк в оружии.

— Ты ошибаешься, Малфой, — заметил Гарри, вытаскивая из ближайшей кучи тусклый луч старинного меча с рукояткой в виде раскинувшего крылья орла. — По-моему, этой штуке лет четыреста-пятьсот... Если бы тут не было так влажно, возможно, она бы и получше сохранилась.

— Ой, только не строй из себя знатока, Поттер! Можно подумать, что это к тебе с пяти лет ходил лучший в стране фехтовальщик и учил биться на мечах!

— А к тебе что, ходил? — презрительно скривился Рон.

— Уизли, это твой отец не может себе позволить дать своим многочисленным детям подобающее их роду воспитание. Мои же родители никогда не экономили на этом. Так что советую не становиться у меня на пути, — Драко резко оттер плечом Рона и прошел в другой конец зала. Он небрежно вытянул из кучи наугад какой-то меч и принялся презрительно его разглядывать.

— Умение махать мечом еще ничего не значит, Малфой, — бросила Гермиона. — Главное — зачем ты это делаешь!

— Твоего мнения я не спрашивал, глупая маглорожденная обезьяна, — отвернулся Малфой.

— Ну все, скот ты этакий! — не выдержал Рон. Он протянул руку к ближайшей куче металла и, тоже не глядя, вытащил первый попавшийся меч. — Сейчас я тебе заткну рот!

— Рон, перестань! — Гарри попытался встать между Малфоем, ехидно изогнувшим светлую бровь, покачивающим меч в руке, чтобы перехватить его поудобнее, и Роном, неумело вцепившимся в рукоятку своего. — Слушайте, вы, психи, тут не место!

— Еще какое место, Поттер! Может, ты тоже хочешь выйти против меня? Давайте вдвоем, думаю, вы не протянете и пяти минут!

— Малфой, не смей! — Гермиона взмахнула палочкой.

— Грэйнджер, если ты только попробуешь наложить на меня какое-то заклинание, то, будь уверена, я отрублю тебе руку еще до того, как ты поймешь, что случилось! — Драко Малфой вдруг показался Гарри совсем другим. Привыкнув считать его трусливым хорьком, папенькиным сынком, Гарри, вырастая сам, не замечал, как его вечный враг тоже взрослеет. Гарри только сейчас при тусклом свете из палочек девушек вдруг обратил внимание на то, какие крепкие мускулы у Драко. Шея у Малфоя стала уже не тощая, как в первом классе, а накачанная, почти бычья. Широкие покрасневшие руки с длинными цепкими пальцами вертели меч уверенными движениями, было видно, что Драко в кои-то веки не хвастал, говоря о своих успехах в фехтовании.

— Малфой, оставь его в покое!

— Это и тебя касается, рыжая мелочь! И тебя, поттерова белобрысая шлюха! Если вы поднимите палочки на меня, то...

Этого Гарри уже стерпеть не мог. Пусть это нечестно — двое на одного, плевать, подумал он, когда его рука уже автоматически разыскивала в куче оружия какой-нибудь меч, выпутывала лезвие из ажурных вязей кольчуги, рывком поднимала меч из какой-то тяжелой кучи, повисшей на нем. Несколько пробных взмахов — надо же проверить, как держится в руке оружие, удобно ли? — и Гарри встал в позицию.

Глаза Малфоя безошибочно определили, что отточенные движения Гарри отличаются от неумелых взмахов Рона.

— О, Поттер, это уже интересно? Где ты научился этому? — Гарри мог поклясться, что в глазах Драко на секунду сверкнул искренний интерес.

— Не твое дело, Малфой. Лучше обещай, что оставишь свои попытки...

— Будет тебе ломаться, как баба, Поттер! Бери пример со своего рыжего дружка! Учись принимать правила игры! — с этими словами Малфой так стремительно сделал первый выпад, что Гарри чуть не пропустил его, в последний момент ухитрившись отвести удар от левого плеча Рона.

— Малфой, говорю последний раз — хватит! Ты уже похвалился своими талантами и хамством перед девушками, можно и передохнуть.

— Уже устал, Поттер? Где же твоя гриффиндорская храбрость? — этот удар Малфоя Гарри парировал уже с трудом. Четкости и выверенности движений Драко было не занимать. Гарри скользнул под его рукой, и теперь они с Роном зажали Драко в клещи, впрочем, это было еще под вопросом, так как Рон, не умея махать мечом как следует, поскользнулся и чуть не упал прямо на горку весьма острых предметов, состоящих, в основном из торчащих обломков старинных копий и мечей. Малфой одним ударом переломил заржавленный меч Рона и заносил руку для очередного удара. Гарри пришлось отвлечь внимание Малфоя, пока Рон не поднялся на ноги, но Драко и тут изловчился и подсечкой выбил у него меч из рук.

— Сдавайся, Уизли!... Поттер, сволочь!

Гарри невинно смотрел, как Малфой выпутывается из огромной кольчуги, размерами напоминающей простыню для гиганта. Девчонок этот эпизод окрылил: Джинни бешено расхохоталась. За то когда Малфой поднялся на ноги, на него страшно было смотреть: красный, злой, он напоминал разъяренного гиппогрифа.

— Убью! — завыл он и бросился на Гарри со скоростью несущейся на врага кобры.

Гарри парировал один его удар, другой. Третий заставил его нагнуться и пришелся по куче полуразложившихся полотнищ старинных флагов. Пыль и труха взметнулись вверх. Пока Гарри надрывно кашлял в туче наседавших на него ошметков, меч Малфоя незаметно подкрался сзади к его шее.

— Гарри! — отчаянно вскрикнула Сьюзен.

— Ну, все, Поттер? Тебя только на это хватило?

— Обернись, гад! — прорычал Рон сзади.

Все обернулись и увидели дикую картину. Рон в наезжавшем на лоб старинном шлеме закрывался большим круглым щитом, окованным металлическими бляшками, окружавшими голову дракона, яростно нащупывал в соседней куче новое оружие. Наконец, его пальцы легли на что-то более подходящее, Рон изо всех сил потянул меч на себя, и у него в руке сверкнули бледные камни эфеса. Он поднял меч и скопировал боевую стойку Гарри.

— Ну, подойди, Малфой! Я сейчас нос тебе отрежу!

— Мой нос пока вполне устраивает меня на его собственном месте, а вот твои свинячьи уши пора укоротить, Уизли! — Драко замахнулся изо всех сил, но тут его рука натолкнулась на меч Рона, и клинок Драко посыпался на пол, как осколки стекла, видимо, меч Рона был куда прочнее. Отскочив от сломанного оружия, меч Рона едва не расколол пополам каменную плиту, приподнимающуюся над полом на несколько дюймов и со скрежетом прочертил глубокую борозду на полустертой надписи "... US ... EX". Малфой попятился в темноту и натолкнулся на что-то сзади, похожее на низкую каменную колонну приблизительно его роста. Колонна покачнулась, и палочка Гермионы высветила это неожиданное препятствие. Гарри присмотрелся, чтобы разглядеть колонну.

И ахнул.

На самом краю высокого и узкого темного камня с насечкой из резных зубчатых рун покачивалась небольшая чаша или, возможно, маленький кубок, выточенный из цельного куска горного хрусталя. По краям кубка сияли красные и зеленые драгоценные камни. Обработанные довольно грубо, они перемежались переливчатыми дорожками из мелкого речного жемчуга. От точка, едва не повалившего камень, чаша легонько качалась на золотой ножке, обнимавшей низ хрустального творения переплетением блестящих выточенных веток остролиста.

Все замерли. А потом на остром лице Драко появилась хищная ухмылка.

— Вот это уже больше похоже на сокровища!

Он протянул за чашей руку, и тут Гарри осенило.

— Не смей! Это Чаша Зеленого Праздника Эльфов! Это их величайшее сокровище! Если ты что-то сделаешь с ней, то...

— То пусть они разбираются с тобой, Поттер. Я хочу эту штуку, и она будет моя — этого довольно, — Драко скреб пальцами по камню, пытаясь добраться до чаши, которая раскачивалась на самом краю, и Гарри ничего не оставалось, как броситься к Малфою и перехватить его пальцы. Гарри успел прижать слизеринца в колонне, когда чаша, мелодично звякнув краем о камень, плавно начала пикировать вниз. Гарри был очень занят и не мог отвлекаться на чашу, пока висел на Малфое мертвой хваткой. Девушкам пришлось бы бежать через ползала, сквозь полутемное пространство, полное незнакомых острых предметов, чтобы подхватить ее. Оставался Рон. Он отбросил свой меч куда-то в очередную кучу оружия и прыгнул. Наверное, это был лучший прыжок в его жизни, потому что поймал он чашу прямо возле самого каменного пола, когда она уже была готова расколоться на миллион осколков. Гермиона вскрикнула, потому что Рон упал очень неловко, прямо на кучу наконечников стрел, и на руке у него появилась кровь. Гарри решил, что Рон ранен, подбежал, чтобы вынуть чашу у него из рук и посмотреть, что случилось с его другом. Но на этом интересном месте на сцене появилось еще несколько участников драмы.

Куно Глендэйл, нет, не с ужасом (ужас Эльфам был как-то не свойствен), но с видом, выдававшим чрезвычайное волнение, смотрел на открывшуюся перед ним картину: Гарри и Рон на полу с чашей, у Гарри в руке — заржавленный меч. Рядом — Драко Малфой, за долю секунды успевший принять вид оскорбленной невинности, но не успевший выбросить свое оружие, от чего невинность выглядела довольно фальшиво. Застывшая в прыжке над кучей железа Джинни, запутавшаяся в бесконечных железных сетках кольчуг Сьюзен и Гермиона, наставившая на Малфоя палочку, — это довершало драматичность подобной ирреальной картины.

Позади Куно стоял Глориан и неверяще смотрел на Гарри, точно не в силах осознать такое предательство с его стороны. Очевидно было, кто преступник: чаша — в руках у Гарри и Рона, а Малфой, хоть и с оружием, стоял на довольно большом расстоянии от нее, и подлыми грабителями, вне всяких сомнений, выглядели гриффиндорцы. Рон, сдвигая упавший ему на нос шлем, придушенно заявил:

— Это не мы! Мы не хотели ее брать, сэр!

Неизвестно, к кому он конкретно обращался — к Куно, к Глориану или к Валери, спускающейся по ступенькам в этот самый момент, но вид у него был такой виноватый, а уши пылали просто ужасно даже в свете палочек и факела в руке у Глора, что на месте Куно я бы ни за что Рону не поверил, подумал Гарри. Глориан, наконец, пошевелился, в то время как его отец стоял неподвижно и невидящим взглядом смотрел сквозь юных волшебников, и холодно спросил:

— Как вы сюда попали?

— Случайно, сэр! — взволнованно затараторила Гермиона. Она умоляюще взглянула на Глориана Глендэйла и нетерпеливо продолжила. — Мы как-то ухитрились открыть камень, но мы, правда, не нарочно, сэр! Просто Рон произнес слова, а Джинни и Малфой как-то надавили на камень, не иначе, и он открылся, и мы все упали вниз, было очень темно и больно, и Рон расцарапал всю руку, а Гарри порезал лицо, а потом мы ужасно испугались, что не сумеем выбраться наружу, но Рон вспомнил слова, которые нужно говорить, и камень открылся. Мы попали в это место, хотели выбраться, но натолкнулись на кучу оружия, — кто его оставил здесь, сэр?! — а потом Рон и Малфой поссорились, Малфой нас оскорблял, и Гарри с Роном пытались защитить нас, они взяли мечи из этой вот кучи, и начали вести себя как круглые дураки, а мы ничего не могли поделать. Потом Малфой чуть не опрокинул постамент с этой вазой, то есть, я хотела сказать, чашей, сэр. Он хотел забрать ее, но ребята не дали, и ва... то есть, чаша чуть не разбилась, но они сумели...

— Я все понял, — сказал Глориан.

Оба Эльфа молча застыли на месте, и Гарри мог поклясться, что в данный момент, кто-то из них активно роется у него в голове.

— Все было вовсе не так, сэр! — голосом оскорбленного пай-мальчика возразил Малфой. — Уизли и Поттер толкнули меня, сбросили в эту яму, а потом обвинили во всем меня. Потом они нашли эту прекрасную чашу, и захотели взять ее себе, но поссорились из-за того, кому она достанется. Я схватил меч, чтобы защитить ваше достояние, сэр, и тогда они набросились на меня все вместе! Хорошо, что вы появились, сэр, думаю, они бы меня убили! Они — ненормальные ворюги, говорю вам, сэр!

— Довольно, мистер Малфой, — прорычала Валери, нервно дергая оборку платья, зацепившуюся за какой-то обломок пики. — Сейчас не столь важно, кто из вас вор. Важно другое, вы...

— Нарушили границы нашей святыни, — ровно произнес Куно Глендэйл. В свете факела, который держал его сын, Древний Эльф выглядел еще более древним, а его волосы казались серебряным сугробом снега на голове, из которого сверкали фиолетово-опаловые глаза. — Это — страшное преступление здесь, на Инисавале. Ни один Эльф не позволил бы себе такого. А наказание за это, — он помедлил, а затем подошел к краю той самой плиты, которую расколол меч Рона, прищурился, рассматривая ее, и почти равнодушно добавил. — Смерть.

Гарри скорее почувствовал, чем увидел, как вздрогнула Гермиона. На спине у него мерзкими липкими каплями начал выступать холодный пот. Гарри, не отрываясь, глядел на Драко Малфоя, и испытывал ненормальное удовольствие, наблюдая за тем, как бахвальство сменяется на лице слизеринца смертельным ужасом. Малфой выглядел сейчас так, словно маленькая ядовитая змейка, бившаяся под давящим ее каблуком.

— Но... мы же ничего не сделали, сэр, правитель! — почти взвизгнул он.

— Закон существует для всех, — пожал плечами Глориан. На Гарри он не смотрел.

— Государь, — тихо, но настойчиво возразила Валери Эвергрин. — Я согласна с тем, что незнание или непонимание закона не освобождает от его выполнения, но вы же знаете, что они здесь — пришельцы, чужие. И они — еще дети! И вы же разрешили приходить сюда — мне!

— Дорогая, — незнакомым сухим голосом уронил Глор. — То, что они здесь посторонние, не меняет дела, и они ничем не связаны с этим местом, в отличие от тебя... Ты же почти моя жена. А с тем, что они — дети, я не согласен. Здесь взрослеют куда раньше, и они теперь принадлежат нашему миру, а не своему.

Пот уже тек по спине Гарри почти струйкой.

— Наш мир и ваш мир... Глориан, милый, мы, кажется, договорились, что не будем делить его, — Валери выглядела как никогда раздраженной. Напряжение последних дней, видимо, доконало ее, и сейчас Гарри вдруг понял, как была права Джинни. Валери сдерживалась, чтобы не наговорить лишнего, а в присутствии Глориана и его отца — даже не думать о том, в чем она, наверное, боялась признаться даже себе. Ее синие глаза в полутьме казались почти черными.

— Что ты хочешь сказать, моя дорогая невеста? — Эльф теперь говорил уже не на своем языке, на котором они общались с самого его возвращения на Инисаваль. — Почему мне кажется, что ты хочешь поссориться со мной? Тебе уже давит на плечи твой венок?

— Я не отдам вам детей, — четко выговаривала каждое слово Валери.

— Ты думаешь, что я хочу, что я способен убить Гарри?

— Я уже не знаю, на что ты способен, Глориан. Мне страшно от твоих слов. Но детей я вам не отдам, даже если мне для этого придется...

— Придется — что? — певуче прозвучал в холодном влажном сумраке голос правителя Глендэйла.

Валери промолчала. Малфой умоляюще посмотрел на нее. Гарри не мог видеть ни Рона, ни Сью, ни Гермиону, ни Джинни — все они стояли у него за спиной — но их мысли содрогались внутри его черепа, точно птицы, рвущиеся прочь от прутьев клетки. Сам того не желая, Гарри слышал их — настолько были напряжены и их, и его чувства.

На вопрос Куно не ответил никто. Тогда правитель задал другой.

— Мне все же хотелось бы знать, как именно вы оказались здесь. Наш древний камень не мог сдвинуть никто, кроме...

— Кроме кого, сэр? — замирающим голосом спросила Гермиона.

— Нет, ничего... Просто странно, — Куно внимательно разглядывал лица детей. — Странно, потому что этого бы никто из людей сделать не смог, кроме...

— Да кого же кроме-то? — не выдержал Рон.

Куно Глендэйл замолчал. Потом его фиолетовые зрачки пропутешествовали к куче оружия, наваленной на каменной плите.

— Я сейчас должен принять решение, — сказал он медленно. — Закон недвусмысленно гласит: смерть тому, кто нарушит покой древнего святилища и гробницы в нем...

Какой еще гробницы?

— Но я решил изменить закон, из-за того, что за вас просит жена сына моего, — патриарх Эльфов медленно перевел глаза с Гарри на Драко и обратно. — Я оставлю вас в живых. Но через три дня вас здесь быть не должно.

Стало так тихо, что Гарри услышал, как где-то в подземелье с потолка размеренно капает вода.

— Что значит — не должно? — прошептала Валери.

— После свадьбы моего сына и леди Валери Эвергрин все остальные пришельцы должны будут покинуть Инисаваль. Пришельцы должны уйти. Все, — мягко сказал Куно и отвернулся, чтобы выйти прочь. — От них пахнет бедой. И Злом. Особенно вот от них, — он, не глядя, махнул рукой на Малфоя и Гарри. Глориан обомлел.

— Отец, но... Гарри...

— Спроси его сам, сын мой, почему он не сказал тебе, что умеет говорить со змеями.

Снег падал уже не большими мокрыми хлопьями, а сеялся крошечными снежинками, оседавшими на полах гарриной изодранной черной мантии. Ход был узким и грязным. Когда Глориан вывел их прямо к мертво-черному зимнему озеру с покачивающимися на его поверхности эльфийскими ладьями, Рон и Гермиона сразу подошли к морозной воде, чтобы умыться. Гарри разглядывал Валери и его пробирал холод: ее профиль казался вырезанным из мрамора. Глориан же не смотрел на нее, он не смотрел и на Гарри: просто отошел в сторону и сел на камень, видимо, ждал реакции. Но ее не последовало. Гермиона и Рон молча отмывали грязь с рук и ног в воде, Джинни села на заметаемый снегом песок и закрыла лицо худыми руками, а Сьюзен молча опустилась рядом с ней, взметнув полами мантии тучу снежинок. Ее пальцы машинально перекатывали комочек снега. Драко Малфой моментально исчез, наверное, тупо подумал Гарри, отправился жаловаться профессору Снейпу на ужасную несправедливость Эльфов и проклинать Поттера, Уизли и весь Гриффиндор.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — волосы Глориана падали ему на колени, закрывали лицо.

— Я курить хочу, — нелогично отозвалась Валери, машинально шаря у себя по платью там, где обычно были карманы на ее костюмах. Ее голос дрожал.

Гарри заметил, как странно смотрят на них обоих Рон и Гермиона. Точно видят в первый раз.

— Уходите, — твердо прозвучал голос Валери. Она закончила рассеяно шарить по своему серому с серебром платью и повернулась к гриффиндорцам. — Джинни, отведи, пожалуйста Сьюзен к домам Хуффльпуффа и немедленно отправляйся за своим братом к Северной скале. Всем оставаться там. Никуда не выходить. Все, — она повернулась к Глориану, и Гарри понял, что сейчас состоится настолько серьезный разговор, что мисс Эвергрин не хочет, чтобы при нем присутствовали посторонние. Он двинулся следом за Роном, но голос профессора Эвергрин остановил его на полпути. — Гарри, а с тобой нам надо поговорить.

Он послушно остановился, запахнул поплотнее плащ, — становилось все холоднее, — и стал ждать, каким образом она выругает его за сегодняшний просту... нет, уже, наверное, преступление.

Но Гарри не услышал от нее ни слова попрека. Только это:

— Гарри, с тех пор, как профессор Дамблдор попросил меня за тобой присматривать прошло уже почти полтора года. Ты сильно изменился за это время, Гарри, ты вырос. Шестнадцать лет — это странный возраст. Ты уже не ребенок, но взрослым человек становится только тогда, когда к нему приходит умение отвечать за свои поступки и решения и не полагаться на окружающих его старших людей. Я сильно привязалась к тебе, Гарри, ты стал для меня как... маленький шкодливый братишка, который вечно попадает в неприятности, и которого из этих неприятностей нужно вытаскивать. Но ты уже не маленький, и сам должен понимать, что вечно ждать помощи от других нельзя. Ты сам должен научиться помогать себе, — она отвернулась от него, и теперь Гарри видел, как ее золотисто-пшеничный ежик волос намокает под пикирующими на него упрямыми снежинками. — Глориан, ты прав. Я не могу здесь ничего решать. Отчасти потому, что не вправе вмешиваться в дела твоей семьи, пока не стала ее частью. И отчасти... — Она вновь повернулась к Гарри. В ее глазах было отчаяние. — Потому что мы — не дома, Гарри! Это не двадцатый век, когда все люди вправе говорить и делать все, что им вздумается. Это — время мужчин, и я не могу здесь принимать решения самостоятельно, этого никто не поймет и не одобрит! Здесь я, пусть и волшебница не без способностей, не имею права голоса, за меня всегда будет решать кто-то другой! Здесь я — всего лишь женщина!.. Это отвратительно, но это так! Пока мы не найдем способа вернуться обратно, нам придется смириться с этим, иначе мы не выживем здесь! Поэтому пришло время научиться отвечать за свои действия, Гарри. Ты — мужчина и сам теперь выбираешь себе жизнь! А теперь уходи! Уходи, мне нужно поговорить с Глором, а при тебе у меня не хватит на это смелости!

Ноги Гарри вросли в землю, точно она ударила его. Он думал, что уже давным-давно вырос, а, мисс Эвергрин, оказывается, считает, что он еще не научился самостоятельно принимать решения и брать на себя ответственность за свои поступки.

— Уходи, я сказала.

И тогда Гарри повернулся и пошел. Стоило ему завернуть за угол, как он услышал, как Валери сказала Глориану. Очень тихо:

— Глор, я знаю, что ты любишь меня. Иногда мне просто стыдно за то, что подсознательно я ищу доказательства этому — твой выбор нелогичен с моей точки зрения, можно было найти куда более достойную особу. Я прошу, скажи мне сейчас как на духу: ты все-таки решил на мне жениться из-за твоих чувств или больше потому, что этого требовали интересы твоего рода?

Тишина. Затем Глориан неловко пошевелился, точно ему стало неуютно.

— Зачем ты просишь меня ответить на этот вопрос? Разве ты сомневаешься во мне?

— Я же сказала, что не сомневаюсь. Но я должна знать, что для тебя важнее.

Глор молчал.

— Не молчи, пожалуйста, милый! Я не вынесу этого!

— Ты хочешь, чтобы я сказал, что женюсь на тебе по приказу отца? Что я не люблю тебя, и меня заботит лишь продолжение рода Эльфов?

— Я не хочу это услышать, но если такова правда, то я должна знать ее, разве не так?

— Зачем?

— Чтобы легче пережить разочарование, — ответила Валери глухо.

— Я никогда бы не посмел разочаровать тебя, Валери, любимая! — Глориан порывисто встал и прошел к берегу. Под его ногами хрустел снег, а потом плеснула вода. — Я никогда не посмею оскорбить тебя, ты же это понимаешь!

— Да? А кто сегодня выгнал отсюда сто пятьдесят бездомных детей? Ты что, всерьез думал, что я соглашусь бросить их и остаться здесь, с тобой? Променять их на тебя? Им нужна моя забота! Особенно здесь! А ты лишь потому, что они по глупости оказались в этом клопином углу, заваленном ржавыми железками, готов вслед за своим отцом назвать их преступниками?!

— Ты преувеличиваешь!

— Я ничего не преувеличиваю! Ваши законы устарели! Они были созданы в те времена, когда и люди, и Эльфы были совсем другими, но эти дети — иные.

— Это правда, многие дети совсем не такие, какими я их себе представлял. Если бы я знал, что Гарри умеет разговаривать со змеями, то...

— То — возненавидел бы его?

Глориан замолчал.

— Я теперь не смогу доверять ему, как прежде, — твердо припечатал он.

— Только из-за этого недоразумения?

— Это — не недоразумение! Он нарушил закон, осквернил священное место. И ты сама знаешь, что змеи...

— Ничего я не знаю. Вы иногда изумляете меня своими страхами. Вы говорите о ЗЛЕ, но никто из вас не видел его воочию! Вы боитесь спускаться в священное подземелье, хотя не представляете, чем оно священно. Твой отец один знает, почему же он хотя бы тебе об этом не расскажет? Почему разрешает спускаться туда лишь тебе и мне? И почему, раз туда, по слухам, так сложно попасть, дети смогли открыть его, произнеся лишь одно слово?! Глориан, несмотря на то, что ты меня любишь, я иногда боюсь тебя, потому что ты — другой! Как же мы будем здесь жить вместе, если на меня все смотрят косо, детей, которые мне дороги и за которых я в ответе, — гонят, а человека готовы уничтожить лишь по дурацкому подозрению, что в нем, видите ли, скрыто Зло? — Хорошо, что ты напомнила об этом человеке. Может, мы опять о нем поговорим? Я думал, что эту тему мы давно уже закрыли! — Знаешь, Глориан, после того, что случилось, я уже не так уверена в своем решении, как раньше. Мне нужно подумать. — Ты отказываешь мне? Валери, ты не хочешь быть моей женой? Шуршание кустов с другой стороны скалы выдало приближение еще одного человека. — А, ты вовремя, — холодно сказала Валери по-эльфийски. — Я так и думала, что ты подслушиваешь где-нибудь поблизости. Гвеннол, объясни своему "брату", что такое милосердие. Он этого, кажется, не понимает, но ты-то женщина, ты должна это знать. — Я не женщина. Я — Эльф, — раздался тонкий глухой голос Гвеннол Дивир. — Милосердие — это понятие, которое придумали люди. — И вы утверждаете, будто знаете, что такое Зло? Как можно так говорить. Если не знаешь, что такое добро и милосердие? Мне жаль вас всех: и тебя, Глор, и тебе, моя ласточка. Сердца у вас нет, вот что! Если бы оно у тебя было, Гвеннол, ты бы уже кричала повсюду, что любишь его, ты бы напала на меня и вырывала у меня волосы, била бы меня палкой или сбросила со скалы! Но ты молчишь, ты принимаешь все это. У тебя холодная душа. — Я всего лишь поступаю так, как велит наш повелитель. — Вы страшны, — ужас в голосе Валери заставил Гарри задрожать. — Как можно любить все живое так, как вы, и вместе с тем так ненавидеть людей? Неужели это лишь потому, что вы умираете, а они — остаются? Послышались торопливые шаги по воде. — Куда ты? — отчаяние в голосе Глориана делало его все же не таким монстром, как в данный момент, наверное, казалось Валери. — Я хочу подумать! И я надеюсь, что ты тоже подумаешь, Глор. Я знаю, наше соглашение все еще в силе, и только моя вздорность сейчас — главное препятствие к нашей свадьбе, но я отдаюсь на волю собственной вздорности! Я уезжаю в Лес Теней, там-то, надеюсь, меня никто не побеспокоит. — Безумная! Там же опасно! — Наплевать! — плеск весла подсказал Гарри, что Валери оттолкнула лодку от берега и поплыла через озеро. Молчание. Затем Глориан тихо пробормотал по-эльфийски: — Гвеннол, где мой отец? — Правитель вернулся в свой дом, принц Глориан. Он очень рассержен. — Я пойду, попробую уговорить его. — Зачем? Пусть они уходят! Пусть уходят все пришлые! От них одно Зло! — Если они уйдут, Валери тоже не останется, — почти бегом Глориан покинул берег. Гарри вышел из своего укрытия, думая, что Гвеннол тоже ушла, но она все так же сидела на берегу, и ее медовую косу заносило снегом. — А, это ты. Мальчик, который умеет говорить со змеями. — Это не моя природная способность. Мне ее передал один Черный маг, когда хотел меня убить. Но его проклятие отскочило и попало в меня самого. Я не знаю, почему так случилось. — Это часто бывает, — равнодушно заметила Гвеннол. — Разве ты не знаешь, маленький колдун, что когда один из вас выходит с другим на поединок, то в случае смерти соперника забирает его волшебные силы? Но это все равно не важно. Это Зло было у него, теперь оно — в тебе. — Во мне нет Зла! — в ярости выкрикнул Гарри. — Да? И ты никому не желаешь смерти? Ты никого не можешь ненавидеть? Ты человек, поэтому Зло спит в тебе всегда. Когда-нибудь оно проснется, — Гвеннол Дивир встала и исчезла так быстро, что Гарри не успел подумать, как ей можно возразить. Он опустился на холодный снег и обхватил голову руками. Что делать? Они сами виноваты — проклятый Малфой, от него все неприятности! Если бы он не пришел к камню... держу пари, что он уже тогда разнюхивал, как его открыть. Если Эльфы выгонят их — куда им идти? Если Валери откажется выйти замуж за Глориана, союз домовых эльфов и волшебников против Вольдеморта распадется, ничто, кроме приказа обожаемого ими принца, не сможет заставить их выйти воевать против Черного Лорда. А если Валери согласится — она останется здесь, на Инисавале, а им, что, всем придется идти, куда глаза глядят? Никакого выхода Гарри не видел из этой ситуации. Это нестерпимо глодало его, но еще хуже ему становилось, когда он вновь представлял себе глаза Валери в тот момент, когда она говорила ему, что пора принимать решения самому. Черт! А еще Глориан... Как он мог так поступить с Валери? Как он мог позволить ей одной отправиться в Лес Теней, когда там полным-полно хищных троллей, крюкорогов, да волков, наконец... И мало ли, каких волков... И Гарри Поттер принял решение. Последняя лодка покачивалась на волнах, когда он отвязывал ее и залезал на корму. Гарри приложил руку к глазам: за туманной завесой снегопада уже не было видно ни другого берега, ни лодки, на которой плыла Валери. С ума сошла, недовольно подумал он. Ох уж эти женщины! Чуть что — сразу драмы. Ну, зачем ей понадобилось отправляться подумать именно в Лес Теней. Надо вернуть ее. Гарри греб около часа, отгоняя веслом налипавшие на борта кусочки льда, пока дно лодки не царапнуло прибрежный песок. Тогда он вскочил, привязал лодку к отсыревшей коряге, которых здесь было в изобилии, и отправился на поляну, где обычно паслись единороги Древних Эльфов, по дороге размышляя о том, что по закону подлости их там не должно оказаться, а путешествие пешком по заснеженному лесу, полному всякой нечисти, его мало вдохновляло. Как ни странно, ему повезло. На поляне он нашел молодую самку единорога, осторожно выбиравшую из-под снега остатки коры и замерзшие травинки. Гарри осторожно, как его и учили, подошел к единорогу справа, почтительно наклонил голову и предложил единорожке весьма кстати завалявшееся в кармане яблоко. Белоснежный зверь сперва осторожно отпрянул от парня, но затем принюхался и, с такой же благодарностью, с которой Риок когда-то шарил по гарриным карманам, принял угощение. Гарри любовно похлопал единорога по шее, и молодая единорожка благосклонно фыркнула в ответ. Тогда Гарри решительно уперся ладонями ей в спину и вскочил на животное верхом. Единорог сперва нервно заскакал на месте, задирая на спину золотистый рог и пытаясь сбросить наездника, но Гарри ухитрился удержаться. Спустя несколько минут, когда животное успокоилось, Гарри осторожно сжал коленями ее бока и направил единорожку к лесной тропе, попутно размышляя, куда могла подеваться Валери. Скорее всего, она тоже взяла единорога, об этом можно было догадаться даже по следам на снегу. Гарри нагнулся, свесившись со спины единорога. Следы вели направо. Гарри вытащил палочку и установил ее на ладони. — Указуй мисс Эвергрин! Палочка плавно повернулась на запад. Гарри легонько сжал пятками бока единорога, понуждая повернуться в нужную сторону. Единорожка нервно всхрапнула, но послушно повернулась в затрусила в нужном направлении. Гарри нагибался, когда она несла его через заснеженные заросли, и стряхивал с рук сугробы. Рукава у него быстро промокли, пушистое эльфийское одеяние свалялось клочками, а за голенища сапог начал стекать растаявший на рукавах снег. Гарри порядочно взмок и постоянно нервничал из-за того, что ему пришлось ехать по снегу, из-за этого рысь единорога была тряской и нечеткой, и парню приходилось вцепляться изо всех сил в его гриву, что единорожке не слишком нравилось. Ездить без седла для Гарри уже не было такой большой проблемой, но он все же чувствовал себя неудобно, потому что спина животного была довольно скользкой. Все же он удержался от желания наколдовать упряжь и направил единорога дальше на запад. Пока ему везло, и никого из лесных обитателей он не встретил. Возможно, тролли в такой холод не рисковали высовывать свои вонючие лапы из нор, да и остальные звери вели себя так же осторожно. Лес молчал, словно вымер. Эта тишина не показалась Гарри подозрительной, напротив, он вздохнул с облегчением: никто его не увидит и не услышит. Казалось невозможным, чтобы кто-то из маглов забрел сюда: сам Лес Теней выглядел достаточно устрашающе, и его не делал менее опасным белый блестящий покров снега. Поэтому осторожность все-таки не помешает. Гарри ехал на единороге уже больше часа, и уже начинало заметно темнеть. Заваленные снегом гирлянды мха на столетних деревьях принялись слегка покачиваться от ветра. Увидев, что снова начинается метель, Гарри забеспокоился. Он был уверен, что найдет обратную дорогу к озеру, но сомневался, что теперь в быстро вступающей в свои права ночи он сумеет отыскать Валери. Поэтому он набрался храбрости и позвал ее: — Мисс Эвергрин!!! Гарри прислушался. Никто ему не ответил, однако, Лес точно зашевелился вдруг. Единорог вздрогнул и чуть заметно взбрыкнул, но Гарри счел, что самка просто испугалась его крика, и легонько потрепал ее по гриве, стараясь успокоить. Это не помогло. Тем более, что где-то слева вдруг послышалась какая-то возня: не то потревоженный медведь решительно выбирался из берлоги с твердым намерением надрать шею крикуну, не то один лесных троллей решил, что голод страшнее холода и тоже вышел на охоту за ним. У Гарри пробежал холодок по спине, хотя ему стало холодно уже задолго до этого. Держась за гриву единорога обеими руками, Гарри сжимал палочку не слишком удобно, поэтому ему никак не удавалось наложить Согревающее заклятие. Шорох раздавался уже совсем рядом. — Мисс Эвергрин? — осторожно спросил Гарри у шуршащего куста. За ним (он вздохнул с облегчением) послышался топот, наверняка издаваемый копытами единорога. Гарри раздвинул кусты, намереваясь выяснить

раз и навсегда, нашел ли он Валери или нет, но тут поскок копыт стал еще громче, Гарри еле успел пригнуться, и тут через покрытые снегом заросли шиповника перескочил всадник. Возможно, это была и Валери, Гарри не успел разглядеть. Эта умелая всадница, безусловно, была женщиной, он понял это по оборке юбки, выглядывающей из-под широкого белого с серебром плаща и по маленькой ножке, мелькнувшей в стремени. Стоп! Стремя? Так это — не единорог? Это — не мисс Эвергрин? Гарри не удержался и погнал единорога за всадницей, чтобы убедиться в этом. Белый конь незнакомки несся как стрела, так что Гарри не успевал за ней, но единственное, что он успел пока разглядеть, это то, что всадница была вся одета в белое, и ее накидка оторочена мехом горностая. Наверняка не Валери. К тому же Валери никогда на памяти Гарри не погоняла Ройсин или Зигзага так, словно за ней неслась стая оголодавших гиппогрифов. Гарри уже хотел остановить единорога, чтобы не попасться на глаза незнакомой всаднице, как его пронзила внезапная идея. Кто может вот так просто разъезжать по Лесу Теней, не боясь ни троллей, ни другого хищного волшебного зверья, кроме волшебника? Что, если эта женщина — могущественная ведьма? Что, если это и есть... Белая Дама... Гарри не успел додумать эту мысль, как перед ним внезапно материализовался огромный древесный сук, с которого свисали заснеженные клочья мха. Отвлекшись от дороги, Гарри его не заметил, и, не успев повернуть единорога, изо всех сил ударился об него головой так, что у него загудело в ушах. Животное дернулось, сбрасывая его, потом Гарри сквозь непрекращающийся шум в голове и нарастающую боль в правом виске успел заметить, как далеко впереди белый конь уносится прочь со своей всадницей, и все расплылось в кровавом мареве. Гарри почувствовал, что кровь из раны течет у него по лбу и щекам, услышал отдаленное ржание своего единорога, а потом не стало ничего, кроме ощущения холода, потому что замерзать Гарри стал сразу же, как только начал терять сознание. Мир черно-белым волчком повернулся вокруг него в последний раз и исчез.

Глава 23. Хельга Хуффльпуфф и Ровена Рэйвенкло.

Шептались два голоса. Это он почему-то понял еще до того, как сознание полностью вернулось к нему, в голове перестало ныть на редкость упрямое привидение ("Да плюнь ты на него, Гарри! Опять наш придурочный упырь выть завелся!"), а в ушах — гудеть настырная мелодия, что-то вроде тех жутких звуков, которые Гарри иногда ухитрялся извлекать из Поющих Поганок. Почему-то ему показалось, что он снова во втором классе, снова в гостях у Рона, и сейчас спит в его комнате. Вот заходят Джинни и Фред и начинают громко разговаривать прямо у его постели. Гарри хотел повернуться, бросить в Фреда подушкой и сказать, чтобы он проваливал к черту и не мешал ему спать. Но Фред почему-то исчез еще до того, как Гарри сказал ему хоть одно слово, а потом и Джинни растаяла в небытии. Вместо ощущения тепла от оранжевого одеяла Рона Гарри почувствовал холод и тогда вспомнил, что с ним произошло. Проклятая ветка, здоровенный вскочит синяк — будет, чем похвалиться перед Сьюзен, хотя ему пока еще далеко до Джастина с его чертовой сломанной ногой, — единорог, заснеженный Лес Теней. И незнакомая женщина.

Белая Дама.

Гарри хотел пошевелиться, но тут до него дошло, что он уже не в лесу, а в каком-то помещении. Было тепло, он явно лежал на кровати (хотя матрас был ужасный, весь в буграх, и, похоже, набит самой колючей в мире соломой) под вязаным одеялом. Раздетый...

Похоже, обо мне кто-то позаботился.

Быть может, тот, кто разговаривал сейчас рядом с ним? Гарри прислушался, стараясь казаться спящим на тот случай, если вдруг оба говорящих захотят проверить, пришел ли он в себя.

Двое. Мужчина и женщина. Латынь. Примерно те же классические формы употребляли в речи отец Карадок и Джеффри Монмут, только толстый келарь говорил на более вульгарной, народной речи, язык Джеффри был грамотнее, хотя он изъяснялся с легким акцентом. Эти же люди говорили на чистой латыни, не сдобренной никакими диалектными излишествами, точно читали по книге. Хотя, пожалуй, язык мужчины был более груб... Латынь Гарри понимал хорошо, без нее невозможно составить ни одно заклинание, поэтому чувствовал, что говорящие — люди образованные. А кто может быть настолько хорошо образован в XI веке? Кто может так отлично знать латынь?

Мужчина сказал несколько слов на другом языке. Кажется, какой-то диалект, или может, саксонский язык?

— Говорите на латыни, — предупредила его женщина. Не очень молодая, подумал Гарри, уже за сорок. До него донесся шелест её платья. — Он валлиец, и, скорее всего, плохо понимает её.

— Необразованный дурак, — сказал мужчина и фыркнул. — Если уж подбираешь всех маглов, которые нуждаются в помощи, делай это осторожно, сама знаешь, как он к этому относится. Спровадить бы обоих отсюда, пока он не вернется. Боюсь, что наш друг способен почистить им память без помощи Обливиате, помню, как он раскроил череп нашему архитектору... и потом полдня ходил по замку с брызгами его мозгов на мантии, грязнуля.

Маглы?! Брызги мозгов?!

— Какая разница, кто он, сэр? Рыцарь нуждается в помощи не меньше чем этот милый юноша, которого вы привезли вчера.

— Странная история, дорогуша, — протянул мужчина. Гарри услышал, как он агрессивно забрякал чем-то, опасно напоминающим оружие. — Паренек лет семнадцати...хотя нет, наверное, ему меньше...что он мог делать в этом проклятом месте, дементор его зацелуй?! Я видел следы копыт на снегу, похоже, он был верхом. Судя по всему, лошадь его сбросила, когда он ударился головой о ветку над тропинкой. Будет теперь у него еще один шрам на лбу, сама же видела — у него шрам от проклятия. Хорошо, что я успел его вывезти оттуда — парень уже был холодный, как ледышка! Интересно, кто он может быть? Судя по его рукам, мальчишке не приходилось тяжело работать. И одежда у него странная. Может быть, он сын одного из норманнских лучников, что охраняют границу с королем Эдгаром? Или...

— Все не так просто, сэр. Я видела подобные одежды ещё девочкой. Моя мать тогда брала меня на Праздник Первой Зелени в Священной Чаще. Всего лишь раз в жизни я увидела Эльфов, никогда не забуду это зрелище: они были все как один невысокие, ростом с двенадцатилетних юнцов, но удивительно красивые в своих пушистых одеяниях и белых плащах. Мне, девочке, казалось, что от них исходит сияние.

— На этом тоже был светлый плащ, кстати, выделан он довольно странно.

— И сапоги точно эльфийские. Я их хорошо запомнила, высокие такие, с застежками сзади. К тому же вот еще одно доказательство, видите, сэр? Это я нашла у него на одежде, — что-то зашуршало, и Гарри отчаянно сдержался, чтобы не открыть глаза и не посмотреть, что именно нашла женщина. Какое-то время незнакомцы молчали, разглядывая это, а потом мужчина вздохнул и сказал:

— Хм, вижу, шерсть единорога. Но что же получается, он — Эльф? Этого быть не может, он чересчур здоровенный для Эльфа.

— Нет, мальчик явно не Эльф, сэр: уши-то у него обыкновенные, — рассмеялась женщина. — А вот и его палочка, — Гарри машинально сжал рукав, в котором обычно хранил волшебное орудие труда, но тот был пуст. — Он один из наших, но явно не здешний житель. Его лицо мне незнакомо.

— Гному ясно, что нездешний. Какой местный колдун, даже из опытных, рискнет в одиночку путешествовать по Лесу Теней без надобности. Я еще и нашел у него кое-что — будешь смеяться, — на лице. Вот эта штука была на носу у мальчишки. Мерлин меня побери, если я понимаю, для чего она нужна, — с этими словами мужчина, видимо, продемонстрировал женщине незнакомый предмет, явно не зная, как он называется. Но женщина оказалась более компетентна в этом вопросе.

— А, это! — сказала она. — Молодая госпожа уже видела эту вещь, сэр. Она сказала, что в столице ей попадались такие штуки. Это зрительные стекла. Книгочеи придумали, это, говорят, такие стекла, особым образом отшлифованные, помогают различать мир тем людям, что слабы глазами. Может, этот юноша сбежал из какого-то монастыря, замерз в лесу, Эльфы подобрали его, отогрели и дали ему единорога...

— Нет, — возразил мужчина. — Не сходится. Во-первых, креста-то на нем нету, наш он. Во-вторых, он бы не смог сесть верхом на эльфийского зверя. Да и сам Древний Народ уже полвека не показывается из лесов, говорят, злы они на людей. Вряд ли Эльфы сжалились бы над мальчишкой. Загадка, да и только.

— Да, загадка, — задумчиво произнесла незнакомка. — Знаете, сэр, это может быть предвестником многих неприятностей...

— Опять ты за свое, — фыркнул мужчина. Гарри услышал, как зашуршал плащ его спасителя. — У нас здесь не Дельфы, моя дорогая. Предсказания — это уже не модно, как выражаются маглы. А если ты говоришь о возможности встречи мальчика с нашим приятелем, то... — тут он сделал жутко неприличную, по мнению ошарашенного Гарри, вещь — громко высморкался прямо на пол. Судя по тому, что его собеседница никак на это не отреагировала, подобное было вполне обычной вещью для этого джентльмена. — Ладно, мне пришлось вернуться из-за мальчишки, но Верховный Совет Магов всё же состоится всего через два дня, поэтому мне лучше поспешить.

— Взяли бы метлу, сэр, — посоветовала женщина, и у Гарри сердце скакнуло в груди, как бабочка. Теперь он был точно уверен, что находится в доме колдунов. — На лошади зимой куда дольше ехать. И мало ли что встретится по дороге, маглы в последнее время совсем нас не переносят.

— Делать мне больше нечего, как натирать мозоли на заднице этой палкой, — брезгливо сказал мужчина, вновь шелестя плащом и щелкая какими-то застежками. Затем Гарри услышал скрежет засовываемого в ножны оружия, кинжала или, может быть, даже меча. — Каждый раз приходится вынимать из своей кормы десяток заноз. Мастер Мастерс не любит шлифовать свои изделия, а я не люблю летать на его штуковинах.

— Купили бы другую метлу, сэр, — предложила женщина. — Гертруда Кеддл говорит, что на последней большой ярмарке в Броккене показывали новые метлы из Анжу: шлифованная до блеска ручка из ясеня, ореховые прутья...

— Не могу же я щеголять при нашем старике новой метлой, сделанной грязными лапами какого-то паршивого норманна, — хмыкнул мужчина. — Папаша Мастерс жутко обидится. Ладно, я поехал, надеюсь, эти столетние червивые дубы меня не превратят в ящерицу, если я опоздаю, — мужчина под конец отпустил еще и такое смачное витиеватое ругательство, что Гарри не был даже уверен, что правильно его понял.

— Крепкой дороги, и да хранит вас Вечный Старец, сэр, — напутствовала его женщина. Раздались шаги, потом хлопнула дверь, и Гарри понял, что его спаситель ушел. Следом за ним ушла и женщина. Она аккуратно положила рядом с постелью гаррины очки и исчезла, оставив после себя приятный запах горячих пирогов и ландыша.

Теперь можно было открыть глаза. Гарри осторожно приоткрыл один, за ним другой и убедился, что за ним никто не наблюдает. Первым делом он надел свои очки, а потом его пальцы нащупали повязку на голове, а под ней — большую шишку. Да уж, теперь придется носить целых два украшения. Лежал Гарри на кровати, почти полностью забаррикадированный кучей вязаных шерстяных одеял и глупых маленьких подушечек, похожих на сосиски. Рядом, на грубо вырубленном столе дымился в плошке травяной отвар, судя по запаху березовых почек и красного вина — Согревающий. Но отвар Гарри на всякий случай пить не стал, настолько ему было интересно.Гарри сполз с кровати, обнаружив, что на нём нет ничего, кроме застиранной ночной сорочки длиною до пят. Завернувшись в один из пёстрых вязаных шедевров, он принялся разглядывать место, где случайно очутился. Он находился в небольшой Г-образной комнатке с полукруглым потолком. На окна были спущены тяжелые черные бархатные занавеси, поэтому было непонятно, ночь ли сейчас или день, на первом ли этаже находится комната или выше. Комната была изрядно захламлена кучками трав, их связки свешивались со стен и потолочных балок вместе со старыми плетёными клетками для птиц, несколькими тупыми садовыми косами, узловатым корневищем мандрагоры и тщательно выпотрошенной тушкой незнакомой птички с золотистым оперением. Пучками трав был завален и большой колченогий стол посреди комнаты, причем на нём стояло несколько горшочков, уже набитых рассортированными травками, цветами и корешками. Десятки таких же горшочков с заботливо выведенными надписями на латыни и на каком-то непонятном Гарри диалекте занимали грубо вырубленные деревянные полки из чёрного дуба. Гарри пошел вдоль полок, читая кривоватые надписи: Frangulla alnus, Ledum groenlandicum, Artemisia abrotanum, Artemisia dracunculus... От последнего горшочка едко пахло эстрагоном, а от полки напротив, где выстроилась батарея горшочков поменьше — сухими апельсиновыми корками и миндальным маслом. С большой лавки свисала чистая подстилка из небеленого полотна, похожая на простыню, на которой спал Гарри.

У стен тоже было навалено немало интересного. Гарри обнаружил несколько сломанных мётел, двумя из которых уже явно только подметали пол, а третья вообще уже никуда не годилась из-за ее треснутой рукоятки. Остальные метлы были тоже не в лучшем состоянии. Гарри Поттер, ловец гриффиндорской квиддичной команды кое-что знал о мётлах и разочарованно смотрел на зазубрины на метловище и нестриженые прутья. Да, с производством мётел в XI веке явно была напряженка, решил Гарри и увлекся разглядыванием громадных котлов, которым бы позавидовал и профессор Снейп, старинной астролябии (в хорошем состоянии) и сложенных в корзину, подобно груде птичьих яиц в гнезде, хрустальных шаров разного размера. Рядом пылились мешки с крупой и мукой, надорванные и заплатанные, короб с поздними желтыми яблоками в соломе и здоровенный кувшин в половину человеческого роста, заткнутый тряпкой и издававший откровенно неблагородный запах самогона. Эта комната напоминала хижину Хагрида и имела, несмотря на свою средневековую спартанскую обстановку, ужасно приятный домашний вид.

Гарри миновал горящий камин, возле которого была навалена куча дров, и завернул за угол, чтобы изучить оставшуюся часть комнаты, но остановился, как вкопанный. За углом стояла вторая кровать, а на ней, полускрытый пыльными крыльями бархатного балдахина и стопкой одеял, развалился человек. Человек ел. Под аппетитное чавканье крылышко цыпленка под напором его длинных кривоватых зубов исчезало, как снег по весне. Увидев Гарри, человек молниеносно схарчевал второе крылышко и грудку, вероятно, чтобы добыча не досталась неприятелю. Затем человек опрокинул в себя полбутылки стоявшего рядом вина, довольно рыгнул и раскатистым радостным рыком приветствовал изумленного Гарри, изо всех сил старавшегося вспомнить, где он мог видеть эту радостную круглую красную физиономию.

— Прекрасный сэр!!!

Эту реплику Гарри оставил без ответа. Красномордый пошевелил по тараканьи рыжими усами, почесал конопатый нос-картошку и осведомился о чём-то на незнакомом Гарри наречии. Гарри только виновато руками развел: не понимаю, мол. Низкий лоб незнакомца аж сложился гармошкой, так он нахмурился. Человек ловким жестом бросил в камин куриные кости, вытер руки об одеяло и, с трудом выговаривая слова, попытался ещё раз завязать знакомство:

— Твоя моя не понимать!

Это точно, подумал Гарри.

— Но моя хочет своя представить! — настаивал красномордый. Он небрежным жестом откинул одеяло, оставшись в одном белье (поношенной рубашке с кокетливыми остатками кружев у ворота), спустил ноги с кровати (одна из них оказалась забинтована узкими льняными полосками) и, хромая, встал в позу, из которой принято начинать придворные поклоны. Незнакомец помахал руками, изображая на лице крайнюю степень приятности, от чего его усы приняли почти горизонтальное положение, затем отставил правую ногу с твердым намерением попятиться и поклониться несколько раз, но левая, больная, нога, на которую он неосторожно решил перенести весь вес своего тела, подогнулась, и тараканообразный незнакомец едва не загремел в камин, Гарри едва успел подхватить его.

— Спасибо, благородный сэр! — от всей души поблагодарил парня коренастый кривоногий незнакомец, повисая на Гарри всей тяжестью. Эти слова он ухитрился произнести достаточно понятно.

— Не за что, — пропыхтел Гарри, опуская нового приятеля обратно в постель, и на всякий случай добавил. — Благородный сэр.

Эти слова привели рыжего в бешеный восторг, от которого, вероятно, его словарный запас быстро обогатился. Незнакомка и её собеседник явно ошибались: по-латыни рыцарь говорил если и не слишком правильно, зато бегло.

— А, так я знал, что имею дело не с глупым крестьянином и не с тупым йоменом! Вероятно, вы местный, да? Я так и понял, тут все на северном наречии болтают, и я их не понимаю. Мой юный друг, разрешите представиться...

Гарри еще раздумывал, каким образом, он ухитряется разбирать, что плетет это чучело (оно изъяснялось на жутчайшем по грамотности языке — до Шекспира предстояло дотянуть еще несколько столетий, а этот тип умудрялся болтать на такой кошмарной латыни, что Гарри едва понимал, что тот лепечет), когда чучело провозгласило:

— Благородный рыцарь Герейнт Кэдоген к вашим услугам, сэр!

О, черт, потрясенно сообразил Гарри, как же я раньше его не узнал? Точно, он! Сходство с обладателем толстого пони на одной из картин Хогвартса было поразительным. Пока до Гарри доходило это прозрение, сэр Кэдоген продолжал болтать с той же скоростью, которая была ему свойственна и в нарисованном варианте.

— Да-да, не смотрите на меня так, юный сэр! Я — странствующий рыцарь! Это почетное звание мне было присвоено волей случая, когда я, вернувшись, после недолгой отлучки, обнаружил, что мой замок заняли некие норманнские лорды. Я предпринял попытку уговорить моих крестьян отправиться на штурм моего родового гнезда, но был зверски и безжалостно избит этими негодяями! После этого я решил сам атаковать обидчика и вызвал его на поединок, но подлый мерзавец из окна облил меня скверностью из ночной вазы да приказал своим оруженосцам выкинуть меня вон, и с тех пор, собственно, я и стал... Ой, да что же это я все о себе, да о себе! — спохватился сэр Кэдоген. — А как ваше почтенное имя, достойный юноша?

— Гарри Поттер, — послушно представился Гарри, готовясь выдержать новый напор вопросов и болтовни.

— Сэр Гарри?

— Э-э-э... Нет, наверное, не сэр, — сознался Гарри. — Но дело в том, что я вырос без родителей, и не знаю ничего об их происхождении. Я потерял отца и мать, когда мне был всего год.

— О, несчастное дитя! — сладко всхлипнул сэр Кэдоген, но он быстро пришел в себя после припадка человеколюбия. — А как вы оказались здесь, сэр? Откуда вы родом?

Об этом Гарри как-то никогда не задумывался. Он не знал точно, где постоянно жили его родители.

— Не знаю, сэр. А как здесь очутились вы?

— Когда мне вынужденно пришлось оставить мое поместье под Каэрхэмптоном, я решил податься на службу к королю Шотландии. Но по дороге я попал в засаду местного тана, который ограбил меня и избил. Я чудом спас свой меч — фамильный, знаете ли, принадлежал еще моему деду! — украл коня и намеревался вместо Шотландии вернуться в Англию и своим копьем и мечом защищать обиженных от негодных норманнских орд, но смог дотянуть только до Квирдичских пустошей, где я окончательно потерял ориентацию и сознание. Там меня и отыскала эта добрая женщина. Она ухаживает за мной уже неделю, и, скажу вам, сэр, кормит очень и очень неплохо!

— А где, собственно, мы находимся, сэр Кэдоген? Что это за место? — осторожно поинтересовался Гарри. Он хотел было сесть на краешек кровати благородного рыцаря, но подумал, что это, возможно, невежливо и удовольствовался большим поленом, лежащим перед камином. — И кто эта женщина, что ухаживала за нами обоими?

— Это место, — раздался голос за спиной Гарри. Вновь зашелестело платье. — Называется Хогвартс.

Если в жизни Гарри Поттера и были такие моменты, когда ему казалось, что сейчас небо обрушится на землю, например, когда он узнал, что является наследником Гриффиндора, то этот момент превзошел всё, что было, и что будет. Он просто стоял, окаменев, и смотрел на женщину в чёрном платье, сообщившую ему это с таким доброжелательным спокойствием, которое было способно поразить Гарри ещё больше в такой момент.

Судя по голосу, женщине не могло быть больше сорока лет. На вид же ей было за шестьдесят. Пушистые белые волосы были стянуты в толстую седую косу, которая короной была уложена надо лбом с помощью нескольких грубо обструганных гребней. Сморщенное, как печеное яблочко, лицо, словно всё состояло из приятных улыбчивых лучиков, среди которых прятались маленькие зоркие голубые глаза. Руки по-монашески скромно скрывались под длинным серым фартуком, а чёрное шерстяное платье с длинным шлейфом создавало эффект ночной тьмы, над которой точно луна сияло круглое добродушное лицо. На её шее покачивалась серебряная цепочка с каким-то жёлтым камнем.

— М-мэм? — дрожащим голосом переспросил её Гарри. Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет подойти и потрогать её, чтобы убедиться, что ни она, ни её слова ему не приснились. — Простите, что вы сказали?

— Вы находитесь в замке под названием Хогвартс, молодой господин. Меня зовут Хельга Хуффльпуфф, рада служить вам, сэр, — старушка глубоко поклонилась Гарри, видимо, не будучи уверенной, что ему не следует воздавать подобные почести.

— Да что вы... Я не... — забормотал Гарри, потихоньку стараясь вернуть себе, казалось, безнадёжно утерянный дар речи. Но, сказал он себе, на моем месте даже Гермиона лишилась бы языка. — Я не сэр, наверное... Меня зовут просто Гарри Поттер.

Сказав это, Гарри сообразил, что, вероятно, ему следует поздороваться более изысканно и изобразить руками что-то вроде того умирающего лебедя, которого пытался разыграть перед ним сэр Кэдоген. Поэтому Гарри вскочил и сделал слабую попытку помахать перед Хельгой Хуффльпуфф конечностями в разные стороны, отставив назад правую ногу. Сэр Герейнт Кэдоген с одобрением взирал на потуги Гарри, но, судя по лицу старушки, гарриному поклону предстояло еще долго жить в её памяти в виде одного из комичнейших моментов в жизни. Она сдержанно поклонилась, явно стараясь скрыть улыбку.

— Весьма приятно, сэр... В наши дни трудно встретить такого вежливого молодого человека. Рада встрече с вами, мастер Гарри Поттер. Сэр Кэдоген, — почтительно обратилась Хельга к довольно топорщившему усищи рыцарю, развалившемуся на постели. — Не нужно ли вам ещё чего-нибудь? — Хельга Хуффльпуфф говорила медленно и четко, чтобы рыцарь понимал её.

— О, благородная леди, золотистый нарцисс местных пустошей, пока ничего не надо, благодарю вас! — с жутким акцентом изрек сэр Кэдоген и счастливо принялся за вторую цыплячью ножку. — Рад был познакомиться с вами, сэр Гарри!

Когда Гарри и пожилая леди вернулись к постели парня, то на ней обнаружилась гаррина одежда, уже вычищенная и заплатанная. Он смущенно взялся за светлую ткань эльфийской накидки и робко взглянул на старушку.

— Ухожу, уже ухожу. Когда будете готовы, сэр Гарри, выходите, меня можно будет найти в первой комнате на нижней галерее. Через двор напротив, — она тщательно прикрыла за собой дверь и ушла.

Гарри одевался так поспешно, что ему пришлось несколько раз перепроверить, правильно ли застегнуты сапоги, и не болтается ли плащ на одном плече. Приведя себя в относительный порядок, он сверился со своим расплывчатым отражением в полированном металлическом зеркале. Оттуда на него взглянул растрепанный шестнадцатилетний юноша со шрамом в виде молнии на лбу и нервно прикушенной губой. Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил-В-Очередной-Раз-Попав-В-Прошлое. И снова оказался в Хогвартсе.

Интересно, кто его вывез из Леса Теней. Тот колдун, должно быть, не робкого десятка.

Гарри вышел из комнаты и плотно притворил за собой дверь. Коридор, в котором он находился, был ему незнаком, но мало ли какие коридоры Хогвартса он не знал, даже Дамблдор, вспомнил Гарри, говорил, что и не мечтает узнать все секреты школы, которой руководит, думал он почти ощупью пробираясь возле стены. От палочки толку было мало, но вскоре полутёмное помещение с дымящимися на скользких стенах факелами закончилось, и Гарри свернул в холодную открытую галерею с грубо вытесанными из камня колоннами. Гарри знал её: она опоясывала весь внутренний двор Хогвартса до сих пор, но на его памяти в центре двора стоял большой фонтан, а сейчас его еще не было. Гарри вышел на утренний заснеженный двор.

Хогвартс.

У него возникло странное ощущение, что он вернулся домой и обнаружил, что в его комнате поселился кто-то чужой, переставивший все его вещи на другие места и притащивший с собой много новых. С другой стороны, это напоминало картинку "Найди десять отличий". Гарри оглядывал замок, находя, что в данном случае количество отличий явно зашкаливает. Северная башня была не четырехгранная, а круглая, с деревянной крышей и чем-то, вроде, птичьего гнезда, наверху. Окна Большого зала не были украшены фигурными решетками, да что там, даже не были застеклены. Теплицы еще не построили. Двери, ведущие в подземелья, оказались полукруглыми и были украшены аляповатыми изображениями выпускающих искры драконов. Вместо больших стрельчатых окон башни подслеповато щурились узенькими бойницами и ощетинивались торчащими из нижних окон копьями. По незнакомой площадке, соединяющей Западную и Южную башни, ходил часовой в самом настоящем шлеме и с факелом в руке, чей свет то и дело выглядывал из-за зубчатых укреплений. В общем, Хогвартс был тем самым Хогвартсом, который Гарри знал, но далеко не тем, к которому привык.

Он пересек двор, опасливо косясь на часового и размышляя, что будет, если его примут за злоумышленника и выпустят тучу стрел в спину, но ничего не произошло. Гарри благополучно достиг противоположного края галереи и заглянул в приоткрытую дверь, за которой шумели голоса.

Это была большая комната, уставленная длинными дубовыми столами, на которых валялись охапки трав и корешков, связанные в пучки. За столами сидели парни и девушки, соскребали землю с корешков и старательно разбирали травинки, отделяя одну от другой. Хельга Хуффльпуфф ходила между столами и изредка наклоняла седую корону из волос над головами учеников, чтобы проверить, насколько тщательно они выполняют задание. Гарри корректно постучал, вошел, и на него тут же устремились глаза сидящих за столами парней и девушек.

Их было всего пятеро, но то, насколько они разные, Гарри понял с первого взгляда. Возле окна сидела худая девица с впалыми щеками и большими запавшими глазами, периодически хрипло кашлявшая. Длинными пальцами она ловко перебирала узловатые корни зубянки, выбирая те, что получше, в большой деревянный короб, стоящий прямо у неё на коленях и сминающий старенькое платье из серого бархата, а те, что похуже, просто выбрасывая за окно. Рядом с ней притулился робкий мальчик лет двенадцати в бедной одежде, с висящей на шее круглой подвеской из лунного камня. Гарри поразили его белесые, затянутые бельмами глаза — мальчик был слепой. Он ощупью взвешивал какие-то семена на маленьких веревочных весах, и его пальцы, ссыпая семена в мешочек, автоматически умело подсчитывали их количество. За бОльшим из столов сидела длиннокосая девушка одних лет с Гарри, одетая, пожалуй, богаче всех — в шёлковую мантию палевого оттенка, на которой звенели многочисленные серебряные украшения. Она толкла в ступке какие-то корешки, которые ей подбрасывали длинноволосый и остроносый юноша, сидящий слева от неё, и круглолицая девчушка с веснушками на лице. Хельга выпрямилась за ее спиной и приветливо улыбнулась Гарри.

— Вы уже оделись, сэр Гарри? Господа, познакомьтесь, это — сэр Гарри Поттер, которого мы нашли в Лесу Теней вчера вечером.

Гарри, наученный светским опытом в обществе сэра Кэдогена, вежливо раскланялся с присутствующими здесь дамами и джентльменами. Реакция был самой разнообразной: худая девушка у окна любезно протянула ему мизинец, который Гарри почтительно пожал, две девочки встали из-за стола и продемонстрировали ему замечательный средневековый реверанс, мальчик тупо на него вытаращился, а слепой ребенок никак не прореагировал. М-да. Может, он сделал что-то не так?

— Очень приятно, сэр Гарри, — хрипловато сказала худая девушка в сером. Было видно, что она здесь старшая — Леди Эдит Фрир.

— Миледи, — еще раз поклонился Гарри.

— Леди Ронвен Шемрок, — улыбнулась сияющая серебром дева.

— Мисс Элинор Огден, — смущенно хихикая, заиграла глазами конопатая девчушка.

— Дамы, — еще раз согнул спину Гарри. Спина начинала болеть от обилия поклонов.

— А это Китто и Комбс, — леди Эдит грациозно взмахнула рукой в сторону мальчиков. Мальчишки закивали, обнажив щербатые рты. Слепой мальчишка улыбнулся на звук голоса Гарри, безошибочно определив, где находится пришелец.

— Мои ученики, — с подчеркнутой гордостью подвела итог Хельга Хуффльпуфф. — Сэр Гарри, скажите, нас всех это очень интересует, как вы оказались в Лесу Теней?

— Это очень долгая история, миледи, — Гарри осторожно решил, что распространяться на эту тему все же не следует. — Сперва я хотел бы спросить, вы не могли бы вернуть мне мою волшебную палочку?

Хельга Хуффльпуфф прошла в конец комнаты. Открыв одну из многочисленных деревянных шкатулочек, стоящих на толстых полках, она извлекла из нее гаррину палочку и вручила ему.

— Благодарю вас, миледи.

— Не зовите меня миледи, сэр Гарри. Дама благородного происхождения в этом замке — не я. Я всего лишь управляю замком в отсутствие мужчин.

Кого она имеет в виду? Неужели Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина?

— А где? — начал Гарри и тут же спохватился, чуть не спросив, где же Ровена Рэйвенкло. — Я хотел спросить, где владельцы этого замка? Благородные господа, то есть.

Хельга смерила его пронизывающим взглядом.

— Они в отъезде, но вернутся очень скоро, — на всякий случай быстро сказала она.

— Я не хотел показаться невежливым, — забормотал Гарри. — Мне, наверное, пора уходить...

В этот момент их прервали. В комнату заглянула жутко встревоженная ушастая физиономия парня лет четырнадцати. Лицо у юного джентльмена было все в оспинах.

— Мэм! — воззвала к Хельге физиономия. — Я здесь не забывал свои записи? Уже час ищу!

— Нет, Тео, ничего такого мы не находили, кажется, — мистрис Хуффльпуфф вопросительно посмотрела на своих учеников, но те только разочарованно помотали головами. — Боюсь, что здесь ничего нет.

— Жаль! — уныло изрекла рябая физиономия. — Никак не могу вспомнить, где я их оставил. В библиотеке ничего нет. Кажется, на первом этаже тоже нету, на втором я тоже искал, на третьем меня не было, кажется...Или был? Не помните, леди Фрир, я не оставлял пачку пергаментов на столе в Большом зале?

— Думаю, что на завтрак ты пришел уже без записей, Тео, — вежливо откликнулась худая девушка. — Я не помню ничего такого у тебя в руках.

— Плохо, — помрачнела физиономия. Но тут же воспряла духом. — Может, братья Эгберты её куда-то затащили? В прошлый раз они превратили мой пергамент в саван, остряки нашлись... Пойду поищу у них в комнате. Простите, мэм, — и ушастое вихрастое нечто испарилось. Гарри заметил, как переглядываются хельгины ученики. Видимо, юный склеротик Тео был здесь притчей во языцех.

— Вы, наверное, голодны, сэр Гарри? — заботливо спросила старушка. — Я приглашаю вас отобедать с нами. Госпожа уехала в деревню пополнить запасы, но скоро должна вернуться, и тогда мы сядем за стол в Большом зале.

Гарри жутко хотелось хоть одним глазком взглянуть на Большой зал, но он уже несколько минут размышлял о том, в каком положении оставил своих друзей и всех однокашников на Инисавале. Вернулась ли Валери? Что она решила? И не прогнали ли Эльфы всех в её отсутствие? Или не прогнали, а... Гарри одернул себя и поклялся не думать о своих страхах. О, Мерлин, мисс Эвергрин, наверное, узнав, что он исчез, рвёт и мечет... Его ждет жуткая головомойка. Надо возвращаться побыстрее, конечно, но так хочется увидеть Хогвартс хоть одним глазком изнутри! Жаль, своего предка повидать не удастся, ох, жаль...

— М-м-м... Благодарю, мэм, я бы с радостью, но меня ждут друзья, — решился Гарри, старательно отгоняя от себя мысли о том, в какого слизняка его превратит Валери, когда он вернется, и проклиная эту неизбежность. Сколько всего он мог бы здесь увидеть! Годрика Гриффиндора, например!

— Но вы хотя бы расскажете нам, откуда приехали, сэр? — воскликнула конопатая девчушка, краснея от своей смелости. Сидящая рядом с ней леди Шемрок недовольно нахмурилась.

— Ну-у-у... издалека. Это очень трудно объяснить, мисс, — состорожничал Гарри. — Мэм, вы не одолжите мне лошадь, чтобы добраться до... знакомых? Или метлу? Обещаю вернуть!

Хельга Хуффльпуфф искоса бросила на него взгляд. Видимо, от нее не укрылось, что Гарри старательно скрывает и то, откуда он взялся, и то, как оказался в Лесу Теней. Гостеприимство — гостеприимством, милосердие — милосердием, но она с подозрением отнеслась к его появлению в стенах Хогвартса. В любом случае, он был здесь чужой, но, видимо, в конце концов, она всё же поверила ему.

— Конечно, конечно, сэр Гарри, я провожу вас. Посидите пока с нами здесь, у камина, мы уже заканчиваем. Дамы и господа, прошу, покажите мне, сколько корней вы очистили сегодня! Так, прекрасно, леди Фрир. Мастер Комбс, это ваше? Шелуху нужно было соскребать более тщательно, чтобы сердцевина просвечивала. Мисс, Огден, да, неплохо... Леди Шемрок — замечательно. Мастер Китто?

Слепой мальчик в обносках стоял и с серьезным видом дергал Хельгу за фартук.

— Я сегодня ночью видел сон, — доверительно сообщил он ей, высыпая мешочки с семенами на стол.

— Сон? — встрепенулась старушка. — И что вам снилось, молодой человек?

— Я видел большой корабль, который летел по небу. На нем плыли люди, много людей, и скоро они придут сюда, — забормотал мальчишка, как безумный. Его пальцы нервно сжимали и разжимали подол рубахи. Гарри счёл, что ребенок заметно не в себе. — Я видел, как они садятся за стол вместе с нами!

— Китто, ты преувеличиваешь, — отозвался Комбс с другого конца стола. — Мастер Салазар еле нас с тобой выносит, а уж чужаков-то и подавно сгноит, если они тут появятся, — он боязливо заткнулся, виновато глядя на Гарри.

— Я видел! — упрямо провозгласил слепой мальчуган, сверкая дырками во рту. — Вы мне тоже не верите, мэм? — с тоской спросил он Хельгу, вместе с девушками сгребавшую корни в большой короб.

— Дорогой, — старушка вытерла руки краем фартука и погладила Китто по голове. — У тебя настоящий талант, но его нужно развивать. Не все, что мы видим во сне — сбывается.

— Это — сбудется, — твердо стоял на своём мальчуган, вызывая приступ хихиканья у девушек.

Выйдя из комнаты, все пересекли двор и разошлись. Девушки направились к Южной башне и начали подниматься по скрипящей кособокой лесенке. Они тихо шушукались между собой, и Гарри мог даже спиной ощущать на себе их острые взгляды. Все еще ухмыляющийся Комбс повел Китто куда-то в противоположную сторону, а Хельга повернулась к Гарри и поманила его за собой. Гарри послушно свернул следом за старушкой в один из внутренних коридоров, по дороге отметив, что доспехов и картин, видимо, пока в Хогвартсе не накопилось достаточно, чтобы украшать ими стены, проследовал во внутренний дворик и вместо квиддичных раздевалок, чуланчика для метел и огромного стадиона для игры в квиддич увидел несколько покосившихся деревянных строений, явно подсобного характера, а общем, самое настоящее подсобное хозяйство. Он разглядел свинарник, из которого раздавалось громкое сытое хрюканье, колесную мастерскую, кузницу, откуда доносились удары молота, шипение железа, закаляемого в воде, и виднелись вспышки и искры расплавленного металла. Он увидел большие, растянувшиеся на приличное расстояние фруктовые сады, деревья в которых были покрыты снегом. Горшечная мастерская, плотницкая, от которой на морозце приятно пахнуло свежеобструганным деревом, — везде сновали люди, колдуны в остроконечных шапочках и потрепанных мантиях, некоторые — в грязных заляпанных фартуках. Гарри едва не споткнулся о большого полосатого кота, стрелой вылетевшего прямо на него и старательно впившегося зубами в куриную голову. На порог соседней пристройки выскочил толстый колдун в белом колпаке и замахнулся на кота полу ощипанной петушиной тушкой. Подлый ворюга с невиннейшим видом улизнул за телегу, которую смазывали два других колдуна, мрачные и запачканные дёгтем, и принялся жадно вгрызаться в добычу. Гарри хмыкнул, представив на месте этого полосатого воришки миссис Норрис.

Хельга сделала ему знак подойти поближе, и Гарри остановился возле маленькой косо висящей дверцы, перед которой на большом чурбане устроился здоровенный лохматый старик. Рядом в куче мусора играли два малыша. Старик сперва строгал какую-то палку, а затем с помощью кривоватой (с сучками) волшебной палочки принялся наносить на палку Шлифовальное Заклятие. Не очень, впрочем, стараясь и то и дело позевывая.

— Мастер Мастерс, — окликнула старика Хельга.

Старик поднял на неё кустистые брови и хмыкнул в ответ нечто невразумительное.

— Мастер, Мастерс, этому юноше нужна метла. Не одолжите нам что-нибудь из ваших последних работ?

— Хм, хм... Где-то у меня тут завалялась одна штука, остальные давно разобрали, — Мастер Мастерс со смаком подчеркнул популярность своих изделий. Говорил он на жутчайшей смеси латыни и какого-то шепеляво-присвистывающего наречия. Старик встал и принялся шарить в грязной куче бревен и досок, наваленной позади. — Брысь, чертенята! Арбалет, иди играй в дом! — Разогнав возившихся в стружках ребятишек, старик вытащил на свет ужасно грязную метлу, всю в зазубринах и занозах, с кое-как прикрученной к задней части метловища охапкой ореховых прутьев. Мастерс задумчиво побурчал над ней, обрезал ножом несколько уж совсем торчащих вбок веток и гордо протянул метлу Гарри. — Вот, молодой человек! Лучшее изделие, из всех, что у меня есть! На ней вы пролетите зараз почти сто футов! — С этими словами старик Мастерс ревниво глянул на потенциальных конкурентов, оглушительно ржавших в конюшне напротив.

Оптимистично сказано, уныло подумал Гарри, старательно изображая восторг на лице. Надо же, всего сто футов! Он вспомнил, как лихо нарезал круги на Всполохе, с которого мог не слезать часами, какую скорость развивали Нимбусы братьев Уизли, если их удавалось хорошенько подпихнуть. Эта метла выглядела так убого, что, как казалось Гарри, не годилась даже для уборки замка. Но он выдержал эффектную паузу, почтительно поклонился старому колдуну и поблагодарил за всё на весьма витиеватой латыни, которую дед, кажется, даже не понял, что, впрочем, не помешало ему умиленно отказаться от платы за свою работу.

— Я делаю метлы не потому, что мне деньги нужны! — наставительно поднял он вверх заскорузлый от грязи палец с облезшим ногтем. — Создание метлы — это величайший прогресс! — и где только он научился таким словам? — Поэтому ради прогресса я с вас ничего не возьму! Мне кажется, что в ваших руках, юноша, моя метла полетит еще быстрее.

— Спасибо, сэр!

— Нет, не благодарите! Видите, мэм, — обратился мастер Мастерс к Хельге. — Первый человек, который сказал мне спасибо! Какой воспитанный юноша! Не сомневаюсь, он знает толк в хороших метлах! А ваши оболтусы только и способны на то, чтобы переломать все рукоятки, играя в креотценн. Только три дня назад я чинил их. Думаю, и вам, мэм, тоже пришлось потрудиться над несколькими дурными мальчишками!

— О, теперь с ними всё в порядке, мастер Мастерс, — улыбнулась старушка. — Главное, головы целы.

— Голова — это их наименее ценная часть тела, — изрёк Мастерс. — Благодарю, юноша. Пусть моя метла принесёт вам удачу.

Еле вырвавшись от смешного старичка, Гарри, тихо фыркая про себя, подошел к воротам вслед за Хельгой. Старушка приказала двум зевавшим на выходе охранникам опустить мост. Мост со скрипом упёрся в противоположный берег рва с водой, окружавшего Хогвартс.

— Спасибо вам за все, мэм! — от души поблагодарил её Гарри.

— Да не за что, молодой человек, рада была помочь. Жаль, что вы отказались от обеда, — Хельга Хуффльпуфф сделала Гарри низкий реверанс, и он вскочил на метлу. Сидеть было неудобно, и занозы тут же впились ему в наиболее чувствительное место, он было оттолкнулся одной ногой от земли, как тут послышался топот копыт. Гарри пригляделся и заметил, что по дороге к Хогвартсу несётся процессия из трех всадников и тянущихся в хвосте нескольких тяжело нагруженных телег обоза. Первый всадник летел на белом коне, а сзади развевался белоснежный плащ.

— О! — радостно воскликнула старая Хельга. — Миледи вернулась!

Гарри застыл, наблюдая за тем, как белый конь, точно ветер, ворвался на мост. Плащ всадника взметнулся еще раз, а потом храпящий конь взвился на дыбы, и всадник соскочил с него. Он сорвал с себя капюшон белого плаща, обнаруживая длинные белокурые косы, оплетённые серебром, синие глаза и невероятные чёрные брови вразлёт, выдающие чистоту породы. Властный взгляд. Кинжалы за поясом, лук и колчан со стрелами за плечами. Меч в руке сверкнул сапфировой искрой, вылетая из ножен. И — к горлу.

— Хельга, кто этот чужак? — требовательно провозгласила молодая женщина, пока Гарри ел глазами эту амазонку, совершенно забыв о том, что в него впивается лезвие обоюдоострого меча. Угрожающе брякнули пластинки не по-женски тяжёлой короткой кольчуги, надетой прямо поверх белого платья. Женщине было едва ли двадцать, и говорила она явно не на латыни, но Гарри как-то её понял.

— Меня зовут Гарри Поттер, — обалдело сказал Гарри, изумляясь тому, как два совершенно далеких друг от друга человека могут быть так похожи. Неудивительно, что он спутал эту Белую Даму с...

— Не волнуйтесь, миледи. Этот юноша уже уходит, — примирительно сказала старушка, приобнимая Гарри за плечи. — Его нашли раненым в Лесу Теней и принесли сюда.

— Кто вы? — поражённо пролепетал Гарри, уже подсознательно находя ответ на свой вопрос.

— Сэр Гарри, это — леди Ровена Рэйвенкло, одна из владельцев замка Хогвартс, — вежливо представила синеглазую красавицу Хельга Хуффльпуфф.

— Мне всё равно, как тебя зовут, чужеземец! — острый кончик меча приподнял гаррин подбородок. Ровена перешла на более привычный Гарри язык. — Я вижу, что ты прибыл издалека, потому что никто здесь так не говорит: никогда не слышала такого выговора, как у тебя. Признавайся, ты — норманнский разведчик? Хельга готова пригреть любого проходимца, но я никому не позволю отнять у меня мой дом!

Гарри опешил. В ворота заезжали люди, грохотали колёса телег, заваленных мешками, с лошадей спрыгивали верховые, но Ровена Рэйвенкло этого не замечала.

— Мисс Э... То есть, простите... леди Рэйвенкло! Я и не претендую на ваш замок!

— Да? — усмехнулась Ровена. Её воинственная красота вновь сверкнула откуда-то из самой глубины синих искр в глазах. — Хельга, сегодня в Хогсмиде говорили, что в двадцати милях отсюда видели норманнский дозор. Откуда нам знать, что это человек — не шпион? Он мог узнать, как у нас мало людей в охране и сообщить это своим лягушкоедам.

— Я верю ему, — упрямо сказала старушка.

Внезапно Ровена схватила Гарри за голову и с силой прижала её к своему лбу. Лоб был холодный, и в кожу ошалевшего Гарри мгновенно впились жемчужины обруча в её волосах. От нее пахнуло ромашками, мальвой и чем-то ещё, какой-то полевой травой.

Она отпустила его так же стремительно.

— Невероятно, — сказала она, пристально сверля Гарри глазами. — Что ж, теперь я тоже ему верю. Но этот юноша явно хочет что-то у нас спросить, Хельга. Ну, мы слушаем тебя, Гарри Поттер, но скажи мне сначала, — она вновь приблизила свои глаза к его лицу, и осторожно прикоснулась пальцем в тонкой кожаной перчатке к его шраму.

Гарри напрягся. Что хочет узнать у него эта странная женщина?

Женщина-ментолегус.

— Кто такая Валери Эвергрин, молодой человек? Почему ты думаешь, что я похожа на неё?

Глава 24. Роковая красота.

Гарри устало ёрзал на метле. Средневековое средство передвижения постоянно норовило резко терять высоту и камнем падать вниз, от чего захватывало дух, а в довольно-таки проголодавшемся желудке отчетливо ощущалось отсутствие обеда, судя по гимнам, которые он распевал. Ко всему прочему Гарри еще и промёрз до костей, хотя летел не больше полутора часов. Гарри уже озверел от свиста ветра в ушах и таких диких рывков, точно он ехал на необъезженном скакуне, к тому же, несмотря на его умения, парень с трудом управлялся с метлой и одновременно использовал заклятие Четырех точек, чтобы не сбиться с курса. Лес Теней он преодолел без проблем, только пару раз задел носком сапога верхушки деревьев и один раз обнаружил на поляне весьма агрессивно настроенное семейство гиппогрифов. Глава семейства, очевидно решив, что Гарри покушается на их послеобеденное спокойствие, сделал решительную попытку, взлетев, разобраться с обидчиком и надрать ему шею, но занозистая метла ООО "Мастерс" неожиданно повела себя послушно и на крутом вираже значительно обогнала разъяренного гиппогрифа, оставив его далеко позади и пустив ему пыль в глаза в буквальном смысле слова — стряхнув на него запутавшиеся в прутьях стружки.

Уже подлетая к острову Гарри заметил, как по берегу мечется какая-то фигурка, и мысленно попросил Мерлина помочь ему выйти живым из грандиозного скандала, который затевался в его честь. Сейчас он уже не думал, что самостоятельно сбежать искать Валери в Лесу Теней было правильным решением взрослого человека. Тормозя перед бледной до синевы Валери, явно не спавшей всю ночь, Гарри приготовился к моральной схватке за свое достоинство. Мисс Эвергрин галопом бросилась к нему по смерзшемуся песку, забыв о всяком достоинстве, которое полагалось иметь почтенному профессору по Защите от Сил зла. На её лице отчетливо виднелись следы истерики. Когда Гарри приземлился с самым сокрушенным и виноватым видом, который он смог только придать своей физиономии, Валери схватила его и так крепко прижала к себе, что чуть не задушила в объятиях и чуть не утопила в слезах.

— Гарри, господи, где ты был?!! Я чуть с ума не сошла! Возвращаюсь — а тебя и след простыл, Глориан сказал, что не видел тебя, никто из Эльфов не смог тебя найти на Инисавале, а в лесу нашли следы единорога и кровь... Я думала, что тебя загрыз тролль или искусали бешеные хлюпнявки...

— Мне уже шестнадцать! — возмутился полупридушенный её взволнованным бюстом Гарри, осторожно освобождаясь от тесной хватки мисс Эвергрин. — С хлюпнявками-то я бы и сам справился!

— Справился?! А если бы ты наткнулся на дикого дракона?! В Лесу Теней и не таких чудовищ встретишь, глупый мальчишка-а-а! — откровенно рыдала Валери.

— Я уже несколько раз был в Запретном Лесу и ничего, живой пока, — отшучивался Гарри, стараясь оттянуть неприятный момент разборок. Ему хотелось побыстрей пройти этот этап, потому что новость, которую он привез мисс Эвергрин и всем остальным, была просто ошеломляющей.

— Живой! — профессор Эвергрин будто очнулась, быстро вытерла слезы и напустилась на парня с утроенной энергией. — А ты знаешь, что мы все здесь пережили?! Мало вам того позора, который вы с друзьями устроили внутри Черного Кромлеха?! Из-за него вы подвергли и себя и своих друзей такому кошмарному риску, который тебе не снился даже на твоем хвалёном Тремудром Турнире! До сих пор не понимаю, почему вдруг Куно решил оставить вас в живых, любого Эльфа ждала бы неминуемая смерть...

— Мисс Эвергрин, я не хотел...

— Молчи, глупый мальчишка! — орала Валери, трепля его за уши. — И после этого происшествия, которое стоило крова тебе и всем остальным — ты ведь знаешь, что всем приказано отсюда выметаться, ты усугубляешь свой проступок и отправляешься к чёрту на рога? У тебя есть хоть какие-то остатки совести? Ты знаешь, что мы здесь пережили? Рон и Гермиона с ума сходят, Сьюзен Боунс плачет, не переставая, правитель Глендэйл чуть не убил профессора Снейпа, потому что решил, что все это — ваш с ним хитрый план...

— Мой — и Снейпа? — Гарри чуть не расхохотался.

— Он, конечно, как только поговорил с ним, убедился, что профессор не при чем, но, ради всего святого, Гарри, где ты был всю ночь?! Боже, какая ссадина, — она только сейчасзаметила рану у Гарри на лбу и побледнела от ужаса. — Глориан был в лесу, он сказал, что, скорее всего, тебя сбросил единорог и ты ударился головой о ветку дерева. Там была кровь на суке и на снегу тоже следы крови. Их немного занесло, но всё равно Эльфы разглядели, что следов было несколько. Там проходил один единорог и две лошади. Сперва одна, а потом другая. Ты, видимо, поскакал за первой, а потом, когда ты лежал на снегу, пришла вторая. Этот-то всадник тебя и увёз оттуда. Гарри, где ты был? Кто эти люди? Это они дали тебе метлу?

— Да, — Гарри посмотрел на тяжело дышащую Валери. Она до сих пор не могла поверить, что видит его перед собой живым и здоровым, и парню стало отчаянно стыдно за то, что заставил её так переволноваться.

— Да не тяни! — закричала Валери возмущенно. — Ты хочешь сказать, что они видели тебя, говорили с тобой... Что ты им натрепал?!

Гарри серьезно посмотрел на Валери Эвергрин, с трудом опустившуюся на холодный прибрежный камень.

— Гарри, скажи мне, что они ничего от тебя не узнали, прошу, скажи...

— Напротив, — решительно возразил Гарри Поттер, хватая быка за рога. — Я им рассказал о нас всё!

— Гарри, ты что, болен? Всё? О нас? — бледные губы профессора Эвергрин еле шевелились.

— Да, мисс Эвергрин. И знаете что? Я нашел место, где мы сможем жить.

— Что ты сказал, Гарри Поттер? Повтори, мне это не мерещится?

— Я сказал, что они приглашают нас. Нас всех. Там хватит места для ста пятидесяти человек. О, Мерлин, там для всех хватит места с избытком! — Гарри издал странный почти истеричный смешок. Ему казалось, что это сон. — О, мэм, вы не поверите, когда я вам скажу, как называется этот замок!!! Там-то вы точно сможете думать над предложением Глориана, сколько захотите...

* * *

— Идиот!!! — рыдала Гермиона, колотя кулаками по плечам Гарри. Он, однако, с философским спокойствием воспринял тот факт, что его, видимо, не собираются ругать так сильно, как это себе представлял раньше. Напротив, пережив всплеск эмоций своего опекуна с истрепанными нервами, он теперь терпеливо ждал, пока собравшаяся вокруг него толпа гриффиндорцев закончит делать то же самое. — Как ты мог вот так уйти и не взять нас с собой!

Гарри уже получил исчерпывающую информацию о том, что происходило на Инисавале, когда он исчез. Ребят всех разогнали по домам, Эльфы стали вести себя странно отчужденно: хотя никто, казалось, им этого не приказывал, они, невербально общаясь между собой, ухитрялись получать приказы, по-видимому, непосредственно от правителя Глендэйла. Гриффиндорцев отвели к Северной скале и Алар Аржантейль, молчаливый, сменивший приветливое лицо на маску холодного безразличия, наложил какую-то древнюю магию на проход в скале, чтобы никто не смог оттуда выйти. Ребята почувствовали, что они в тюрьме. Со свойственной им гриффиндорской бесшабашностью Рон и Симус уже принялись составлять план побега (они трудились над ним всю ночь, но разногласия помешали им довести дело до логического конца), но он не понадобился потому, что как только Гарри вернулся обратно, всем разрешили выходить. Впрочем, уходить далеко от Северной скалы никому не позволили. На всех девчонок это происшествие произвело такое впечатление, что они дружно изобразили обильные осадки. Ревела Гермиона ("Гормоны, Гарри, что поделаешь!" — пояснил Рон и тут же получил по шее от дамы сердца), ревела Джинни ("Гарри, ты можешь представить, что мы здесь пережили?!"), ревели Лаванда с Парвати — по привычке, ревели Гвинетт и Стелла — за компанию. Не развозила слезы по щекам только одна Клара Ярнли, напротив, она нетерпеливо дергала Гарри за рукав уже минут пятнадцать и требовала, чтобы он изложил свои приключения в подробностях.

— Да заткнитесь вы все, наконец! — проорала она так громко, что Добби, сунувшийся было в комнату, суматошно ойкнул и шмыгнул обратно за дверь. — Дайте человеку рассказать, где он был!

Испуганные клариным воплем гриффиндорки послушно свернули истерику. Гарри воодушевился. В такой атмосфере рассказывать было намного легче. Он начал с того, как оказался в Лесу Теней, скромно опустив, правда, все, что касалось причин, по которым он туда отправился. Затем перешел к тому, как проснулся в незнакомом месте, вызвал несколько удивленных возгласов (и несколько — недовольных), повествуя о встрече с сэром Кэдогеном, и дождался гробовой тишины, когда дошел до встречи с двумя из Основателей Хогвартса. Закончив свой рассказ эффектным описанием полета обратно на изделии мастера Мастерса, он обвел глазами однокашников, с чувством выполненного долга откашлялся и впился зубами в сушеное яблоко, лежащее на столе. Тишина несколько секунд стояла мертвая, а потом взорвалась дикими выкриками:

— Гарри, это невероятно!

— Нет, скажи, что ты врёшь, а? Ну, скажи! Не может человеку так повезти на третий день после того, как он оказался здесь! Почему я не была на твоем месте?!

— Великий Шотландец, Гарри, и ты вышел живым оттуда? Тебя не сожрали бородатые колдуны-людоеды, не вызвали на поединок средневековые рыцари с манией преследования, не сожгли на костре инквизиторы? Тогда всё, что нам пять лет рассказывал Биннз — сплошные враки!

— Это — метла? Гарри, и как ты на этом ухвате сумел пересечь Лес Теней и озеро?

— Говоришь, Ровена — красивая? М-м-м...

— Не могу поверить, видел Основателей — и рассказывает об этом, точно всего-навсего выиграл очередной матч по квиддичу!

— Святое не трожь, Гермиона! Квиддич — это наше всё. Слушай, Гарри, ты не спрашивал, они там в него играют?

— Жаль, нашего не увидел. Ну, вы понимаете, я Гриффиндора имею в виду...

— Гарри, Гарри, ну и как там, вообще, а? Как Хогвартс — сильно похож на то, какой он сейчас?

Озвереть можно, подумал Гарри, оглядывая шумно бесящуюся толпу гриффиндорцев. Сам он уже, казалось, привык к тому, что с ним произошло. После маленьких инцидентов с философским камнем и Тремудрым Турниром, нескольких милых тусовок с Вольдемортом, тот факт, что Гарри имел возможность повстречаться с Хельгой Хуффльпуфф и Ровеной Рэйвенкло уже не имел подобной ценности. В конце концов, здраво рассудил Гарри, он виделся и с другими выдающимися людьми прошлого, взять, к примеру, призрачного сэра Томаса Мора или желчного фараона Менкау-Ра. Впрочем, со здравствующими знаменитостями ему раньше встречаться не приходилось. Он спокойно доел яблоко, не без ехидства понаблюдал за тем, с каким благоговением братья Криви притрагиваются к ручке поделки мастера Мастерса (посидели бы на этом антиквариате с часок, посмотрел бы я, сколько заноз пришлось бы вам вытаскивать из... сзади) и сконцентрировался на том, как Добби, осторожно поводя ушами, проталкивается сквозь восхищенно галдящую толпу, глядя на него с величайшим благоговением.

— Гарри Поттер вернулся, Гарри Поттер вернулся! — припевал Добби, подпрыгивая на одной ноге, на которой виднелись остатки растянутого розового носка в оранжевую полоску. — Гарри Поттер опять подвергал себя опасности! — посетовал он, недовольно покачав головой.

— Добби, я не виноват, — постарался убедить его Гарри. Впрочем, видя, как домовый эльф неверяще покачивает головой, собрав губы в строгую полоску, комично напоминающую такое же выражение лица, как у профессора МакГонаголл, Гарри нисколечко не сомневался, что и Добби тоже будет его ругать. — Это произошло случайно. Кто знал, что мы находимся так близко от Хогвартса? Профессор Эвергрин сказала, что сто лет назад тут и близко никакого Хогвартса не было!

— Гарри Поттер не должен был сам идти в Лес Теней, — упрямо бубнил Добби, укоризненно мотая головой. — Он мог послать Добби поискать мисс Эвергрин. Добби бы нашел её, нашел обязательно.

— Если бы ты, Добби, отправился бы её искать, то я никогда бы не увидел Хогвартс таким, какой он был через десять лет после постройки, — мечтательно заметил Гарри, забрасывая ногу за ногу. Он сидел на каменном сундуке с резьбой и смотрел на то, как за окном, закрытом Утепляющим Заклятием, падает снег. Мисс Эвергрин отправилась к Куно Глендэйлу с тем предложением, которое он привез из Хогвартса. Нелегко ей, должно быть, будет сообщить это Глориану.

Несмотря на то, что Глор — Эльф, он не такой, как все они, он — другой, убеждал себя Гарри, хотя уже меньше и меньше верил в то, что Глориан Глендэйл отличается от своих собратьев. Какой нормальный мужчина отпустил бы любимую женщину в лес, кишащий злобными тварями, вроде голодных троллей? Я не хочу оставаться здесь, с тоской подумал Гарри, чувствуя, как по спине у него бежит холодок. Он взглянул на заносимые снегом древние — куда древнее самих Эльфов! — камни, торчащие из сугробов наподобие надгробных памятников, и внезапно ему захотелось снова сбежать куда-нибудь. Куда-нибудь подальше отсюда, где воздух пропитан ожиданием смерти, страхом перед абстрактным Злом и завистью к людям. К ним — таким живым, с горячими безрассудными сердцами, к людям, у которых есть душа. У Эльфов же души не было. Их доброта ко всему живому была подернута инеем.

Им надо отсюда уходить.

Гарри посмотрел на Мэри Аржантейль, копавшуюся внизу у подножия Северной скалы и мысленно пожалел её. Не дай бог, Валери Эвергрин уготована такая же судьба. Надо увозить её отсюда, пока не поздно. В этот момент он внезапно почувствовал, что сейчас настала его очередь позаботиться о Валери так же, как раньше она заботилась о нём. Глориан Глендэйл любит её, но хочет ли она этой любви?

— Гарри, Гарри! Да что же ты замолчал! — возбужденно тормошил его Рон. Глаза у него азартно сияли. — Ты сказал, что должен сообщить нам еще что-то очень важное! Гарри!

— Важное? — Гарри очнулся от собственных мыслей. — Ах, да... Нам нельзя здесь больше оставаться. У Эльфов нам теперь небезопасно, они могут захотеть избавиться от нас в любой момент. Любым способом. Поэтому, думаю, стоит принять одно предложение пожаловать в гости, которое поступило мне сегодня утром.

Тишину, воцарившуюся в комнате Гермионы, куда набились все гриффиндорцы, казалось, можно резать ножом.

— Что ты хочешь сказать, Гарри? — дрожащим голосом переспросила Гермиона.

— Думаю, что жить в Хогвартсе нам будет значительно привычней, — пожал плечами Гарри и ухмыльнулся.

— Нет! — вытаращил глаза Рон.

— Да!

— Не может быть! — завизжала Гермиона.

— Может. Нас ждут сегодня вечером, — хмыкнул Гарри и чуть не утонул в потоке полившихся на него гриффиндорцев. Невилл что-то громко вопил, Дин шлепал Гарри по плечу, Деннис радостно подвывал что-то, отдаленно напоминающее гимн Хогвартса. День обещал стать прекрасным.

Эльфы не издавали коллективные вздохи облегчения, когда провожали детей, переправляя их через озеро на лодках, но было заметно, что им теперь намного спокойнее. Гарри по прежнему терялся в догадках, почему их оставили в живых, их, совершивших по эльфийским меркам ужасное преступление! Что-то древнее и таинственное скрывалось в подземелье, наполненном ржавыми призраками былого могущества неизвестного народа. Оружие там было сложено явно не эльфийское: кольчуги и доспехи были сделаны на здоровенных рубак, а не на тонкие фигуры Эльфов, мечи были длинные и тяжелые, не похожие на легкое и изящное оружие Эльфов, сделанное из неизвестного Гарри серебристого сплава. Гарри чувствовал, что, покидая Инисаваль, оставляет неразгаданной ещё одну загадку, но вернуться обратно уже не мог, его нестерпимо тянуло в Хогвартс.

Валери, всё в том же сером с серебром платье, сидела рядом с Гарри, застыв, как изваяние. Рядом замер Глориан. Его фиолетовый взгляд ни на минуту не отрывался от неумолимо приближающейся кромки Леса Теней. ГлорианГлендэйл был мрачен. ГлорианГлендэйлбыл неразговорчив, а его пальцы медленно скользили по эфесу меча на бедре. Напротив них, точно последний осенний листок, трепещущий на ветке, мягко колыхалась ткань плаща Гвеннол Дивир. Сиреневые глаза, казалось, ничего не выражали, но где-то далеко на их металлическом дне Гарри различил что-то, похожее на облегчение. А еще — глубокие рваные зазубрины ревности. Она надеялась.

Гарри в который раз спросил себя, почему же именно ему представилась в жизни такая тяжелая возможность — видеть боль других.

Валери Эвергрин и Глориан Глендэйл уже всё сказали друг другу, и Гарри был свидетелем этой далеко не умиротворенной беседы.

— Это значит, что ты отказываешься от нашего договора?

— Это уже стало всего лишь договором, Глор?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!

— Понимаю, да. Тебя интересует, не означает ли это разрыв нашего контракта?! — последние слова мисс Эвергрин почти выплюнула в лицо своему наречённому жениху.

— Что такое контракт?

— Иди ты к черту, Глор... — Валери невесело усмехнулась, повернулась и резко бросила. — Идем, Гарри. Нас тут больше ничего не держит.

— Мисс Эвергрин, — Гарри знал, что вмешивается не в свое дело, но понимал, что эти двое ведут себя, как дети. Как последние глупые детишки! — Я понимаю, что вы не хотите... Это — ваше решение, но Глориан вас все-таки любит.

— Гарри! — прорычала мисс Эвергрин, шагая так быстро, что длинное платье путалось у неё в ногах. Она с остервенением рванула зацепившуюся за куст оборку, и серебряное кружево неловко повисло на ветке. — Тебе не кажется, что это немного не твое дело? Я, наверное, могу и сама решать, что для меня лучше! И не говори мне ничего о договоре между Эльфами и Дамблдором! — предостерегла она Гарри, уже открывшего рот. Рот моментально захлопнулся, хотя хотел спросить вовсе не о том. Валери Эвергрин была сейчас не в том настроении, чтобы отвечать на вопросы. Справедливая учительница и добрый опекун, она в этот момент напоминала разъяренную мегеру.

Но, похоже, она всё же чувствовала, что Глориан Глендэйл всё ещё стоит на склоне пальца и смотрит ей вслед. Ее губы мучительно сжались, а затем уронили напоследок через плечо:

— Глор, это не значит, что я ухожу навсегда. Мне надо побыть одной и подумать. Подумать вдали от тебя. Хотя бы месяц, а потом посмотрим, — она обернулась. — Хотя бы то, что я не могу оставить детей, ты можешь понять?

Глаза Глориана могли бы прожечь дырку в покрытой сухим плющом скале напротив.

— Могу. И я даю тебе еще больше времени — до Зелёного Праздника. Но я все-таки надеюсь, что ты будешь думать побыстрее.

Легкая, чуть горькая ответная улыбка.

— Ладно.

— И, Валери...

— Да?

— Я правда не хотел, чтобы дети уходили отсюда... Ты веришь мне?

У её улыбки усиливается привкус горечи.

— Верю. Ты действительно немного другой. Не такой, как все они.

На что она надеялась, Гарри не знал, но услышал, как Валери, помогая выходить из легкой эльфийской лодки двум второклассницам из Рэйвенкло, негромко сказала Гвеннол Дивир.

— Ты же этого добивалась, моя ласточка? Что ж, попытайся воспользоваться возможностью, пока у тебя ещё есть время!

— Знаешь, насколько вы кажитесь мне омерзительными, вы, люди? — Гарри поразило, с каким отвращением Гвеннол произнесла это слово. — У вас слишком горячие сердца! Это заставляет вас постоянно бросать в их топку чьи-то страдания, чтобы жить дальше! Что он нашел в тебе? Что в тебе есть такого, кроме твоей пустой красоты? Он как бабочка летит на твой огонь!..

Валери подняла на Гвеннол глаза, и в их синей глубине плеснула жалость.

— О, кажется, ты наконец сказала, что думаешь. Это уже большое достижение. До свидания, Глориан, — обратилась она к принцу Глендэйлу, ссаживавшему в это время детей из другой лодки на подтаявший снег.

— Я буду тебя ждать, — негромко сказал Глор, когда все садились на единорогов. — Слышишь, Валери! Я всё равно буду ждать тебя!

Единорог Гарри медленно переступал копытами через лесные сугробы. К нему молча приблизились грациозные животные, несущие на спинах Рона и Гермиону.

— Ты видел это? — спросил Рон у Гарри с дрожью в голосе. — Видел, как Эльфы на нас смотрели? Кажется, мы ещё дешево отделались. Мерлин, как же здорово, что нам есть куда теперь податься! Хогвартс, Гарри! Вот повезло.

— Рон, ты и правда, думаешь, что там будет безопасней? — Гарри точно подумал вслух.

— А что? — насторожился Рон. — Ты что-то там такое видел? Что-то опасное? Что, неужто старикашка Слизерин там уже пакостит вовсю? Если честно, мне даже интересно на него посмотреть — не может же он быть страшнее Вольдеморта. Гермиона, а ты что скажешь? Эй, Гермиона!

Гермиона, казалось, даже не обращала внимания на то, о чём её спросил Рон. Гарри осторожно потряс её за плечо.

— Эй, Гермиона, ты о чём задумалась? Проснись.

Гермиона встряхнула шевелюрой и зябко поежилась под своим черным плащом.

— Не выходит у меня из головы наша дикая выходка, — призналась она. — Я все время думаю, почему Эльфы не убили нас тогда... Им же было всё равно, кто мы такие, раз нарушили их закон. Похоже, правителя Глендэйла остановил лишь тот факт, что мы смогли как-то туда проникнуть. Он этого старался не показать, но, мне кажется, что он был чрезвычайно этим удивлен.

— Мне тоже это показалось странным, — приглушенным голосом заметил Гарри. Валери Эвергрин и профессор Снейп ехали неподалеку от них, тоже во главе колонны (Гарри показывал дорогу), изредка негромко переругиваясь. — Ты же помнишь, как они избавлялись от троллей — раз, и вспарывали им брюхо! Они могли с нами поступить так же, но, почему-то не поступили.

— Брось, Гарри! Стоит радоваться тому, что нам повезло, и не забивать мозги всякой дрянью! Хотя, если честно, мне даже жалко, что Малфоя Эльфы не прикончили...

— Что весьма странно, если учесть тот факт, что Куно Глендэйл видел всех нас насквозь и, конечно, знал, что за тип Малфой, — негромко сказала Гермиона. Она о чём-то напряженно думала. — Почему ему он ничего даже не сказал

— Как это мне не обидно, Малфой — тоже человек, Рон, — буркнул Гарри, не веря, что говорит такое. — Пусть он — последнее дерьмо, но это же не значит, что его нужно размазать по стенке, как троицкий пирог. Кажется, об него лучше не марать рук.

— О, Гарри, он этого ещё как заслуживает, и ты это знаешь! Я уверен, что именно этот трусливый хорек каким-то образом узнал, как снять защиту с Хогвартса, иначе бы дементоры в жизни туда не проникли, — Рон упорно стоял на своём. Взгляды, которые он бросал на Малфоя, едущего на постоянно брыкающемся единороге неподалеку от них, были далеко не дружественные.

— Да ладно тебе, Рон, — скривилась Гермиона, старательно удерживаясь за шею своего единорога и пытаясь не слишком сильно дергать его за пышную белую гриву. — Малфой, конечно, мерзавец, но у него пока не написано на лбу — Упивающийся Смертью.

— И зря, — ворчал Рон. — Было бы легче прицеливаться при отстреле в сезон охоты на Малфоев...

— Привет, — рядом возникла Сью Боунс. Она раскраснелась на морозе, ее щеки разрумянились, а носик лишь чуть-чуть выглядывал из чёрно-желтого хуффльпуффского шарфика. — Гермиона, Рон... Гарри!

Гарри Поттер мгновенно просиял и забыл обо всех тайнах и загадках.

— О, Сью! — помахал рукой Рон. — Как там Джастин поживает? Ногу ему вылечили?

— Профессор Снейп что-то такое ужасное сварил, — кивнула Сьюзен. — Пахло отвратительно, но когда я смазала Джастину ногу этим коричневым э-э-э... варевом, прошло через пару часов. Вон он, едет поблизости.

Финч-Флечли, и верно, скакал неподалеку от Гарри. Выглядел он до отвращения здоровым. С другой стороны, он больше не требовал ухода, и Сьюзен, готовая помочь каждому, не будет больше бросаться к нему по первому зову... стону... Гарри нахмурился, когда у него перед глазами возникла не совсем приятная картина того, как именно протекал процесс излечения джастиновой ноги. Гарри мрачно послал Джастина куда подальше: чёртов кучерявый Финч-Флечли! А как же их перемирие?

— Гарри, я не совсем поняла то, что нам сказала профессор Эвергрин. Неужто мы действительно едем в Хогвартс? Ты уверен, что там мы будем в безопасности? Всё-таки Слизерин... Он ещё здесь?

— Сейчас ни его, ни Гриффиндора нет в замке, — пояснил Гарри. — Нас пригласили мистриссХуффльпуфф и леди Рэйвенкло, но они сказали, что берут всё на себя. А ты что, за Джастина беспокоишься? — внезапно съязвил он. — Боишься, что Слизерин его того...

— Ну, — неуверенно начала Сьюзен. — В общем-то, я думала об этом, но, пока мы ещё не встречались со Слизерином, нельзя предсказать, как он себя поведёт. Вдруг он не такой плохой, как мы думаем? Мало ли что могла утаить от нас история, прошло столько времени.

— Жаль, записать всё это никак не могу, — пожаловалась Гермиона. — Чуть только пытаюсь начать делать заметки, Снейп мгновенно меня на этом ловит. Недавно пригрозил наложить на меня Отнимающее Почерк заклятье, если увидит, что я снова что-то записываю. Представляю, как будет разочарован профессор Джонс, когда я вернусь и не смогу ему предоставить ни единой строчки о том, что видела в прошлом.

— Ты сначала вернись, попробуй! — Рон хмуро вглядывался в спину профессора Снейпа впереди. Тот крепко удерживал своего единорога, чтобы тот не забрал влево, где в опасной близости от тропинки жадно шевелились лапы хищных Рычащих Ракит.

— Если мы и вернемся, то застанем ли его в живых, — тихонько добавил Гарри. — Его и всех.

Сьюзен вздохнула. Рана — её отец — была еще совсем свежа. Гарри вспомнил как простодушно и заразительно смеялся Эммет Боунс, описывая свои безопасно хуффльпуффские квиддичные приключения, как гордо помахивал потускневшей наградой — кубком Хогвартса по квиддичу за какой-то там давнишний год. С какой любовью смотрел на то, как они со Сью, все перемазанные в земле, возились в саду, сажая трансфигурированные ложки и карандаши. Как восторженно разглядывал Глориана в тот момент, когда Эльф, меланхолично свернувшись в кресле и заложив непокорную прядь волос за ухо, что-то старательно записывал на больших листах пергамента. Ещё одна жертва. Одна из многих. И Гарри пообещал себе, что если будет хоть малейшая надежда на то, что они вернутся обратно, он сам, лично будет готовить Некромортус. Вольдеморт, подумал Гарри, за все свои преступления заслуживает куда худшей участи. Но хуже Мертвой Воды еще пока никто ничего не придумал, поэтому Черному Лорду придется довольствоваться этим. Он сделает это. И пусть его посадят в Азкабан за то, что он занимался чёрной магией. Он все равно сделает это сам.

Впрочем, где собрать слезы мученика и тому подобные кошмарные ингредиенты, Гарри пока не знал.

Обогнув кромку Леса Теней, Гарри и его друзья, следовавшие за ним, оказались перед огромным заснеженным полем. Крохотный незамерзающий ручеек, вившийся по обледеневшей тропинке, огибая усыпанные снегом кусты ежевики, резко подавался вправо и вливался в голубоватые полузамершие воды озера, освобождая ребятам дорогу прямо над казавшимися кружевными от инея и кудрявыми от наносов снега ветками. В образовавшийся проход проскользнул сперва единорог Гарри, затем животное Рона, потом — Гермионы и, наконец, Сьюзен. Открывшаяся картина Гарри потрясла.

Наверное, ничего прекраснее ему еще никогда видеть не приходилось. Далеко на горизонте вздымались башни Хогвартса, покрытые снегом. Внушительные ворота, которых не было тогда, когда Гарри ужепоступил в школу, были закрыты мощным подъёмным мостом, а под ним, поднимая клубы горячего пара, бежала кипящая вода — несомненно, одна из выдумок Ровены, подумал Гарри, только она была способна на такую умную оборонительную уловку. Вместо опасного леса, в котором могли скрываться враги, перед замком расстилалась обширная равнина, вся в снегу, покрытом следами лошадей. На сторожевых постах над воротами и вокруг башни Гарри заметил часовых. Их ждали, но ни Хельга, ни, тем более, Ровена, не стали бы ради того, чтобы продемонстрировать свое гостеприимство, забывать о безопасности замка. История, рассказанная им Гарри, была настолько невероятна, настолько безумна, что, как выразилась Ровена после долгих раздумий, могла быть только правдой. Но не подстраховаться они не могли. Этот мир был слишком агрессивен, чтобы ожидать от него только мира и счастья.

— Ух ты! — Рон с восторгом осматривал замок. Его возглас восхищения не был единственным, позади многие ребята охали и ахали, потрясенные тем, что видят Хогвартс таким, каким он был за девятьсот лет до их рождения. — Получается, что Лес Теней — это НАШ Запретный лес?! Никогда бы не подумал! А это же... НАШ Хогвартс! — заметил он, критически оглядывая наружную замковую стену с узкими бойницами. — Но все равно, я чувствую себя здесь куда спокойнее. Я словно бы домой попал! В наш Хогвартс!

— Наш, да не наш, Рон, — осторожно поправила его Гермиона. — Мы не должны забывать о том, что не мы сейчас здесь учимся, это — не наш мир, и вести себя нужно крайне осторожно. Эти люди не такие, как мы.

— Они мне не показались такими уж страшными, — пожал плечами Гарри. — Правда, я немногих видел, но скажу я вам, Ровена Рэйвенкло так лихо управляется с мечом, словно это зубочистка или иголка. Хельга добра, но Ровене палец в рот не клади — она очень умна.

— Ты что-то недоговариваешь, Гарри? — Гермиона проницательно взглянула на него. — Что ты хотел сказать?

— Ровена Рэйвенкло еще и ментолегус. Но это не так странно, как то, что она ужасно похожа на...

— Кого? — удивилась Сьюзен.

— А вот увидишь. Я до сих пор понять не могу, как вообще два разных человека могут быть такими похожими. Они иногда даже ведут себя одинаково!

Чем ближе они подъезжали к Хогвартсу, тем больше волнения ощущалось на больших воротах крепости. Из бойниц все дальше высовывались острые наконечники копий, скрип натягиваемой тетивы туго звякнул в морозном воздухе. Гарри заметил, что привратники и часовые засуетились. Он не успел подумать о том, примут ли их всё-таки здесь, как за пятьдесят ярдов, оставшихся до крепости, единороги перешли на медленный шаг, а затем и вовсе остановились, точно что-то не пускало их внутрь.

Гарри переглянулся с Роном и Гермионой.

— Наверное, нам лучше спешиться? — неуверенно предположила Гермиона, безуспешно пытаясь заставить своего единорога двигаться дальше.

— Пожалуй, — Гарри спрыгнул со своего великолепного серебристо-белого зверя и дружески потрепал его по шее, благодаря. Единорог тихо заржал, точно прощаясь, и, повернувшись, затрусил обратно к лесу. Животные Рона, Сьюзен и Гермионы отправились вслед за ним. Гарри увидел, как мисс Эвергрин, профессор Снейп и остальные ребята тоже спрыгивают в снег. Единороги отправились назад, почти теряясь из виду на фоне заснеженной равнины.

Они пошли пешком. Ворота со скрипом опускались через ров, наполненный кипятком и к тому моменту, когда пришельцы достигли рва, верхняя дубовая перекладина, обитая железом, гулко стукнулась о противоположный берег. За воротами виднелись силуэты часовых в кольчугах и несколько фигур с чем-то в руках, похоже, с волшебными палочками.

— Палочки спрятать, — хрипло сказал профессор Снейп, доставая, однако, свою. — Тот идиот, который посмеет сотворить хоть малейшее колдовство, будет немедленно превращен в...

Никто не стал дослушивать, все были настолько захвачены моментом, что обычные угрозы Снейпа не возымели никакого действия. Гарри видел, что Драко Малфой, шедший в безопасной близости от профессора Снейпа, засунул палочку не в карман мантии и не за пояс, а спрятал в рукаве так, чтобы при необходимости быстро её выхватить. Как ни странно, Гарри признал, что Малфой прав, и какого бы теплого приема они ни ждали, нужно быть осторожнее.

Профессор Эвергрин помедлила и вступила на мост. Она шла к встречающим её колдунам мелкими осторожными шажками. Плащ колыхался за её спиной, короткий ежик светлых волос золотисто полыхнул на солнце, когда оно вдруг осветило шпили Хогвартса и скользнуло по снегу. В воцарившейся тишине Гарри увидел, как на подъемном мосту с другой стороны возникла фигура женщины. Ровена Рэйвенкло оперлась на длинный меч и поджидала Валери. Палочки у неё в руках не было. Когда профессор Эвергрин приблизилась вплотную к одной из Основателей, Ровена со звоном вложила оружие в ножны, висевшие у неё на бедре. Золотистая коса мелькнула на плече полоской света и зашла за тучу ее тёмно-синего плаща. Бронзовые цепочки подвесок на её боевом поясе зашелестели, когда она поклонилась пришелице до самой земли.Уже давно подметив это невероятное сходство, Гарри сейчас с изумлением рассматривал обеих женщин, воочию убеждаясь в своей правоте. Обе высокие — Ровена куда выше всех женщин, которых он уже видел здесь, — светловолосые, с большими синими глазами, похожие, как близнецы. Те же удивленно разлетающиеся брови, длинные ресницы, каждый нос — с легкой горбинкой. Широкие плечи и в то же время — мягкие, женственные изгибы фигур. Одна женщина была старше другой на девятьсот лет, но казалась младше: Ровене на вид было не больше двадцати.

— Хогвартс приветствует своих потомков, — негромко сказала она по-латыни. Рука на эфесе, глаза — пожирают Валери Эвергрин. — Мы рады дать вам приют!

— Глянь, глянь, Джиллиан, наша башня еще не достроена!

— Конюшня, курятник, свинарник... Неужто они тут все своими руками делают? М-да, домовых эльфов точно ещё нет. Средневековая грязища...

— Ой, какой поросеночек!

— Ханна, прекрати сюсюкать, на нервы действует. Хм, наружные ворота крепкие. Надеюсь.

— И фонтан ещё не сделали.

— Тут хоть кто-нибудь Историю Хогвартса читал? Фонтан построили в семнадцатом веке.

— Я ни черта не понял из того, о чем они говорили!

— Языки нужно было учить получше, Невилл!

— Черт, почему внутри так холодно?!

— А картины с горным грифом нету. Видимо, не нарисовали пока.

— Не вижу шкафчика для метел на первом этаже. Как считаете, они все пользуются громоздкими штуками, вроде той, на которой прилетел Гарри? Ух и неудобная же метла!

— Слушайте, как они похожи? Не родственники ли?

— Мать честная, мерлинова пятка! Никогда не думал, что увижу Ровену Рэйвенкло! Да ещё и такой молодой и красивой!

— Слушайте, а как она может быть главой своего факультета, если ей даже тридцати нет?

— И это — мудрая Ровена Рэйвенкло? Глазки и ножки, ничего больше... Впрочем, ножки, наверное, ничего...

— Заткнись, Малфой!

— Урою, Малфой!

— Прекрати цепляться за мой рукав, Ярнли, оторвешь опушку!

— Для тебя — леди Ярнли, ублюдок!

— Соплячка!

— Мне кажется, что меня снова МакГонаголл ведёт по лестнице наверх... Сколько лет прошло!

— А где Хельга Хуффльпуфф?

Все эти разговоры — тихие, вполголоса, — перемежающиеся восторженными охами-вздохами, витали над толпой пришельцев, пока Ровена медленно вела их наверх по главной лестнице замка. Профессора Эвергрин и Снейп шли бок о бок с леди Рэйвенкло и о чём-то тихо разговаривали с ней на латыни. Поднявшись на верхнюю площадку лестницы перед Большим залом, Ровена повернулась к детям. Болтовня тотчас же стихла.

— Хогвартс счастлив, что смог дать вам пристанище, — Ровена говорила негромко, но её голос звучно разносился по всем уголкам коридора. Свет чадящих на стенах факелов играл переливами серебра и жемчуга на обруче у неё в волосах. — Хогвартс постарается помочь вам вернуться домой. Здесь всегда рады гостям, если они не несут с собой угрозы для нашего замка. Коли вы будете вести себя уважительно к обитателям замка, они тоже вас не обидят. Прошу, пройдёмте за мной в Большой зал. Там вас поприветствуют от имени хозяев замка, — Ровена подошла к дверям и с силой распахнула их.

Яркий свет сотен свечей ударил в лицо Гарри, когда следом за мисс Эвергрин и профессором Снейпом он переступил порог Большого зала. Он оглядел стены и потолок. Ничего, ну, просто ничегошеньки в них не изменилось — все те же полукруглые балки и прозрачный потолок, сквозь который виднелось быстро темнеющее мерзлое небо, освещаемое отблесками факелов на стенах и свечек, парящих под самыми звездами. И под этим безграничным звездным небом он увидел вытянутый буквой Г преподавательский стол за боковой стороной которого сидела уже знакомая ему старушка с белоснежной седой косой, уложенной вокруг головы, улыбающаяся ему радостной, но несколько смущённой улыбкой. Гарри улыбнулся ей в ответ, но тут его внимание плавно перекочевало на другой стол, большой и квадратный, за которым сидели несколько человек и с любопытством разглядывали пришельцев.

Учеников в Хогвартсе было не больше двадцати. Девушки и юноши сидели отдельно, по разные стороны стола, но не слишком далеко друг от друга. Только небольшая группка из пяти человек отодвинулась подальше, на крайний левый угол, четверо уже вполне взрослых юношей сгрудились вокруг молодой девушки в богатом зеленом платье, точно защищали её от чего-то. Гарри скользнул глазами по их лицам, но, не запомнив, начал выискивать среди учеников Хогвартса уже знакомых ему людей. Он без труда узнал высокую худую леди Эдит Фрир, разрезавшую хлеб для слепого Китто, сидящего напротив. Мальчик, не видя тех, кто вошел в зал, тем не менее, повернулся к ним своими глазами — на каждом синеватое бельмо — и прислушался к их шагам. Перемазанная чем-то зелёным физиономия Комбса и перемазанная чем-то чёрным, похожим на чернила, физиономия рябого Тео тоже были знакомы Гарри, а со своего места рядом с леди Эдит отчаянно играла глазками и теребила браслет на руке леди Шемрок.

Сорок глаз были устремлены на них, сорок глаз жадно оглядывали потомков тех, кто, возможно, сейчас сидел за этим самым столом.

Ровена быстро прошла мимо пялящихся на незнакомцев учеников к столу преподавателей и что-то шепнула Хельге. Старушка поднялась.

— Устраивайтесь, дорогие гости! — она взмахнула палочкой. — Увы, здесь несколько тесновато, и вам пока негде сесть, но мы сейчас попробуем это исправить. Три, возможно, будет достаточно, как думаете, миледи?

— Пожалуй, четыре, Хельга, — отозвалась Ровена. Ее глаза настойчиво пересчитывали вошедших в зал детей. — Да, четыре. Всё же сто пятьдесят человек...

— Как скажете, — Хельга Хуффльпуфф пробормотала какое-то заклинание, и большой квадратный стол точно расплылся в воздухе вместе со стоящей на нём едой, а потом вновь проявился. Но не один. Столов стало ровно четыре. — Прошу вас, леди и джентльмены, присаживайтесь, окажите нам честь!

За каждым столом теперь находилось по пять человек. Гарри хотел было подсесть к тем, кого уже знал, — к леди Фрир и Китто с Комбсом, которые вызывали у него больше доверия, но тут его кто-то потянул за рукав.

— Тебе зовут сэр Гарри Поттер, правильно? — на уровне плеч Гарри маячила знакомая рябая физиономия. Щербатый рот радостно улыбался. — Ух ты, какой шрам! Это от проклятия, да? А я и не знал, что ты тоже — оттуда! Садись, садись сюда, с нами! — Тео почти силой усадил Гарри рядом с собой, вцепившись в его руку. Рону и Гермионе ничего не осталось, как сесть рядом с ним. За этот же стол начали опускаться и другие гриффиндорцы. Гарри в отчаянии поискал глазами Сьюзен, но толпа их разъединила, и когда Гарри все же ухитрился разглядеть ее светлые косички, они уже находились за дальним столом рядом с леди Эдит Фрир. С другой стороны от Сьюзен сидел Джастин Финч-Флечли. Вот напасть!

— Ты должен рассказать мне всё-всё про то, что будет дальше, сэр Гарри Поттер, — без умолку трещал Тео. Зашуршали листки пергамента, и рябой мальчишка извлек на свет божий колоссальную тетрадищу, исчерканную какими-то косолапыми значками, среди которых Гарри различить смог исключительно привычные ему латинские буквы. Истрепанное перо и деревянная чернильница появились на столе так же мгновенно. — Расскажи, скоро ли кончатся дрязги между норманнскими лордами и местными танами? А что будет с этим ублюдком — королем Ги Рыжим? Вернутся ли потомки Альфреда на британский престол?

— Эй, Квинтус, ты опять? — прошипел кто-то сзади. Гарри обернулся. В лицо ему смотрела выхоленная палочка из темно-коричневого дерева. Палочка метнулась к Тео и обратно к Гарри. — Если ты, грязное отродье троллей, еще вякнешь хоть слово о государе Вильгельме, то я превращу и тебя, и твоего нового дружка в кучи лошадиного навоза!

— Это кто тут грязное отродье? — басом осведомился у вращавшего палочкой возле гарриного носа здоровенный детина, сидящий слева от Тео. — Положи палочку, сквиб безмозглый, сын брауни, или у твоего отца не останется наследников, и род Кэмпбеллов сгниет во веки веков. Впрочем, он уже и так давно сгнил! — с удовлетворением отметил здоровяк, вставая из-за стола. Рост у него был как у небольшого слона. — Продажные шкуры норманнов, макбетовы прихвостни!

— Убью, Макъюэн! — завопил остроносый и плосколицый парень по имени Кэмпбэлл.

— Не дотянешься, гадёныш! — захохотал здоровенный Макъюэн, уперев руки в бока.

— Макъюэн! — восторженно воскликнул гриффиндорский второклассник с такой же фамилией. — Вот это круто! — Гордон вцепился в клетчатый рукав однофамильца и оживленно с ним заговорил.

Кэмпбелл уже полез через стол, чтобы схватиться со своим недоброжелателем, как тут прозвенел мелодичный девичий голосок:

— Сэр Росс, не нужно пошлых сцен. Если хотите отомстить, для этого есть другие способы. Я прошу вас не драться сейчас, когда у нас гости. Это невежливо по отношению к ним.

Гарри взглянул на говорившую эти слова девушку и обомлел. Он никогда не встречал женщин, кроме вейл, конечно, которых можно было с такой уверенностью назвать прекрасными.Но эта девушка была прекрасна, и к этому слову, казалось, нельзя нечего добавить. На него смотрели огромные влажные зеленые глаза, полуприкрытые пушистыми стрелками ресниц (Парвати завистливо вздохнула где-то рядом). Длинные черные волосы, похожие на гладкий шелк, растекались по ее обнаженным плечам, мягко спускаясь по зеленому бархату низко вырезанного вышитого серебром платья. Огромный изумруд украшал её высокий и белый лоб, а пухлые алые губы были похожи на полураспустившийся бутон розы. Маленькие белые ручки были увешаны перстнями и браслетами. Ресницы взмахнули еще раз.

— Сядьте, сэр Росс, — слова были сказаны тоном приказа, голосом, привыкшим повелевать.

Плосколицый Росс Кэмпбелл что-то проворчал и сел, нервно вертя в руках палочку.

— Если еще раз оскорбишь мою семью, Макъюэн, или нашего короля Вильгельма — убью.

— Твой король — просто глупый рыжий пьяница, он ничего не умеет, кроме как охотиться, — проворчал Тео.

— Зато он — из семьи волшебников, а не мерзкий магл, как ваш Альфред!

— Но твой Вилли, кажется, сквиб, не так ли, Росс, дорогуша? — поинтересовались с другого конца стола. Гарри бросил взгляд на удивительную троицу, сидящую там. Трое абсолютно рыжих и настолько похожих друг на друга людей, несомненно, должны быть родственниками. Как Уизли. На Гарри смотрели двое совершенно идентичных парней и одна девушка, близнецы. Встрепанностью шевелюры парни напоминали Рона, а глаза девушки сверкали искорками веселья.

Росс вновь дернулся, но один из парней, сидящих рядом с ним, ухватил его за локоть и силой усадил на место.

— Маглорожденное дерьмо, — высокомерно сказал Росс напоследок.

— Оставь Эгбертов, не связывайся, они на всё способны, — тихо произнес его сосед. Рыжеволосая девушка хмыкнула и повернулась к Квинтусу.

— Тео, ты, кажется знаком с этим юношей? Представь нас, пожалуйста! — её глаза шаловливо щурились. Гарри покраснел.

— Мисс Эгберт, сэр Гарри Поттер, — наскоро провозгласил Тео, вежливо помахав руками, и впился зубами в цыплячью ножку, лежащую перед ним.

— Я — не сэр! — попробовал возразить Гарри, но его не дослушали. Братья Эгберты полезли через стол здороваться.

— Очень приятно, благородный сэ-э-эр! — шкодливо поклонился первый из близнецов. — Я — Эдмунд Эгберт, а это — мой недалекий братец Эдвин! — он толкнул брата в бок, и оба захохотали. — А на Эльвиру внимания не обращайте, она так впивается в каждого обладателя штанов в радиусе десяти футов, если он — не ученик Змееуста, что отцепиться нет никакой возможности!

Стол потонул в хохоте.

— Рон, тебе не кажется, что эти трое очень смахивают на... — Гарри толкал Рона в бок. — Эй, Рон! Да что это с тобой!

Рон не сводил взгляда с девушки в зеленом за соседним столом. Она же, словно сознавая свою красоту, грациозно откинула волосы, упавшие ей на лицо, небрежно выставив на всеобщее обозрение глубокий вырез платья с серебряной бахромой. Рон шумно сглотнул.

— Рон, что это ты там увидел? — недобро поинтересовалась Гермиона, нервно постукивая пальцами по столу.

— Н-ничего, — очнулся Рон. — Эй, Гарри, что ты только что мне говорил?

Гарри не успел ответить, потому что в этот момент из-за стола преподавателей, где сбоку от Ровены уже сидели профессор Снейп и мисс Эвергрин, поднялась Хельга Хуффльпуфф. Шум в зале стих.

— По обычаю, — смущенно сказала старушка. — Хозяева, оказывающие гостеприимство, должны сказать тост в честь своих гостей, и это право традиционно предоставляется самой благородной даме из здесь присутствующих. Баронесса Матильда фон Гриндельвальд, прошу вас!

На столах мгновенно появились кубки с вином. Гарри видел, что все оглядываются куда-то за его спину, и понял, что обладательница ужасно знакомого титула сидит где-то поблизости. Он повернулся и увидел, что из-за стола встает та самая девушка, на которую так откровенно пялился Рон.

Матильда фон Гриндельвальд!

— Прекрасные дамы и благородные господа, — пропела Матильда, поднимая кубок. — Мы счастливы приветствовать вас в Хогвартсе! Добро пожаловать!

Глава 25. Годрик Гриффиндор.

— Сарацин! — вдруг послышался испуганный девичий писк из-за другого стола.

Гарри резко отвлекся от большого пирога с потрохами и повернулся на голос. Элинор Огден трясущейся рукой показывала на Дина Томаса и отчаянно визжала. Краем глаза Гарри успел заметить, как переглянулись за учительским столом мисс Эвергрин и профессор Снейп.

Дин был не единственным, кто вызывал такую бурную реакцию. Братья Эгберты осторожно поглядывали на чернокожую Стеллу Таргет, сестры Патил, каждая — за своим столом, тоже вызвали немало перешептываний по причине своей неевропейской красоты и смуглой кожи, а третьеклассница из Рэйвенкло, Су Ли, сидела, обиженно глядя в угол: высокий белесый парень и молодой человек в хламиде, напоминающей ношеный подрясник, между которыми она сидела, отодвинулись от нее настолько, насколько было возможно в такой тесноте, и бросали на нее настороженные взгляды.

— Это же надо, — сквозь зубы процедил Симус. — Мало нам других проблем, так еще и объяснять им нужно, что Дин ни на кого не нападет и не укусит.

— Будут пялиться — укушу, — пообещал Дин и послал Элинор Огден через стол такую люксовую улыбку, что у девушки отвисла челюсть. Довольный произведенным эффектом Дин еще и помахал ей рукой. — Ну что? — поинтересовался он у сидящих рядом гриффиндорцев. — Как думаете, теперь она не будет принимать меня за тролля? — Гарри обратил внимание на то, что сидящая за одним столом с Элинор леди Эдит перехватила предостерегающий взгляд Хельги Хуффльпуфф и наклонилась к девушке.

Гермиона осторожно разглядывала лица обитателей Хогвартса и напряженно вздрагивала от каждого шороха за ее спиной, который производили слизеринцы.

— Хорошо, что Слизерина сейчас нет, — прошептала она. — Бог знает, что он выкинул бы, когда нас увидел.

— Это вы про Змееуста? — жизнерадостно поинтересовался Тео, приканчивая остатки куропатки. Было непонятно, где в нем помещается вся еда, паренек был тощий, как крылышко, которое он только что закончил обгладывать. — Только тихо говорите, — предостерег он, наклоняясь ближе к Гарри и Гермионе. — Они, — он мотнул головой в сторону слизеринского стола, где Драко Малфой как раз с придворными поклонами припадал к ручке зеленоглазой красавицы. — Все ему доносят. Высокомерные мерзавцы. Змееуст подбирает к себе в ученики только чистокровных, да еще и из самых богатых колдовских семей. Заметили: у него абы кто не учится — только детки аристократов. Возьмите этого остроносого урода Кэмпбелла, или этого труса Уоррика, или норманнского обжору де Вьепонта — все они ему платят, чтобы научиться тем же гадостям, которые он знает.

— Он учит только своих? — поинтересовался Рон, испепеляя взглядом Малфоя, подобострастно лобызавшего край платья Матильды фон Гриндельвальд.

Гермиона нахмурилась еще больше, но тут ее внимание привлек юноша, сидящий по правую руку от баронессы с такой зловеще знакомой фамилией. Он был одет не в зеленое, как все остальные ученики Слизерина, а в простую темную мантию. Юноша сверлил Гермиону угольно-черными глазами, да так, что она поежилась. Но не зная, как правильно нужно реагировать на такое внимание к ее особе, она решила на всякий случай кивнуть ему. И улыбнуться. Гарри, наблюдавший всю эту игру взглядами, отметил, что этот простой жест вежливости со стороны Гермионы вызвал бурю эмоций у молодого черноволосого волшебника. Парень, по мнению Гарри, не был похож на потенциального негодяя на побегушках у Салазара Слизерина.

— Нет, что вы, сэр, всех чистокровных и высокородных волшебников. Но не всем хочется ходить к нему. Наш Алистер говорит, что лучше сожрет свой спорран, чем добровольно явится к Змееусту на занятия. А леди Эдит, например, тоже из древнего, пусть и захудалого волшебного рода, но она никогда не ходит слушать, о чем он рассказывает, она презирает его. К тому же, геральдику она и так знает отлично, а крутить шашни со слизеринцами — на это только та зеленая змейка способна, — Тео ехидно улыбнулся. Видимо, высокородная баронесса фон Гриндельвальд не ходила у него в любимицах.

— Геральдику? — глаза Гермионы широко открылись.

— А как же! Все благородные господа должны уметь составлять себе герб, объяснять, что он значит, и читать гербы других рыцарей, — икнул Тео, допивая вино из кубка. Столь пристальное внимание к его особе настроило паренька на такой благодушный лад, что Гарри понял: раньше не каждый день Тео Квинтус ухитрялся собрать такой аншлаг.

— А тебя кто привел сюда, Тео? — спросил Гарри.

Квинтус воодушевился.

— О, он великий человек!

— Кто? — загорелись глаза у Гермионы.

— Сэр Годрик! О, это такой человек, такой!.. — от избытка чувств на глаза Тео навернулись слезы, а затем он бухнулся носом на стол и захрапел.

— Ну вот, наш писака уже наклюкался, — раздался добродушный бас, и над столом вознеслась круглая физиономия Макъюэна старшего, за которой маячили восторженные мордашки Гордона и Люка Дэниелса. Здоровенный детина, обмотанный клетчатыми тряпками, подошел к Тео Квинтусу, легко закинул его тощее тело к себе на плечо и поинтересовался у пришельцев. — Никто не хочет маленько вздремнуть? Могу показать, где будут спать мужчины.

— Разве здесь у каждого из факультетов нет своей гостиной? — несколько разочарованно поинтересовался Рон.

— Факультетов?

— Не бери в голову, — посоветовал Гарри Алистеру. Он обратил внимание на то, что многие его однокашники за гриффиндорским теперь уже столом зевают просто неприлично, и свалиться от усталости под стол им мешает не вежливость по отношению к хозяевам, а исключительно любопытство — что еще интересного они успеют узнать, пока не уснут. Но, похоже, силы у большинства были уже на исходе. Даже Клара, еще полчаса назад стрелявшая глазами во все стороны в поисках новой информации и потенциальных проказ (она тут же положила глаз на семейство Эгбертов, как на возможных сообщников), уже потихоньку подремывала, умостив голову на плече у Невилла (Северина прикорнула на другом). Невилл геройски выдерживал такой напор и уныло поглядывал на Джинни, сидевшую довольно далеко от него и увлеченную болтовней с Эльвирой Эгберт.

— Так что? — поинтересовался Алистер. — Проводить вас или нет? Сами вы не найдете...

— Проводить, — решился Гарри. — Пошли, Рон.

— А может, еще посидим немножко? — нерешительно предположил Рональд Уизли, покосившись на Матильду, но тут его взгляд был пойман, расшифрован и истолкован Гермионой Грэйнджер, Девушкой-Ходячие-Мозги, как потенциально опасный и даже преступный.

— Идите, идите! — она принялась подталкивать Рона и Гарри. Гарри еле успел ухватить со стола последний кусочек хлеба. — Завтра встретимся, и вы мне расскажете, что еще интересного вам удалось узнать!

Алистер с разрешения Ровены собрал довольно большую группу гостей и повел их по каким-то переходам наверх. Гарри и Рон вновь ощутили себя как в первом классе, но, как Гарри уже давно успел заметить, древний Хогвартс был не слишком-то похож на тот, что бы ему знаком. Лестницы располагались сплошь не там, где он привык, двигались они тоже в обратную сторону, за все время, пока они проходили по коридорам и ныряли в потайные ходы за спрятанными в стенных панелях дверями, Гарри увидел лишь одну картину, на которой двигалось изображение битвы при Гастингсе, если он правильно разобрал витиеватую надпись при скупом свете чадящего факела. Воины в доспехах, больше похожих на рыбью чешую, лихо махали мечами в плоских руках, но почему-то ограничивались лишь тем, что сбивали друг с друга круглые шлемы, похожие на горшки, и периодически опрокидывали друг друга в стилизованные зубцы морских волн, на которых плескались изображения норманнских кораблей. Привидений видно не было, ими Хогвартс явно еще не обзавелся.

Алистер Макъюэн завернул в очередной тускло освещенный коридор с бесконечными колоннами и подвел их к большой каменной чаше, заполненной водой, в которой отражались блестящие точки гнилушек, висевших под потолком коридора. Высокий шотландец осторожно нагнулся над чашей и четко произнес:

— Золотая омела!

Чаша тут же пришла в движение. Вода с журчанием ушла из нее куда-то вниз, а тяжелое каменное основание со скрипом задвигалось, скользя вправо и открывая в стене узкий проход.

— Осторожно, ступеньки скользкие! — предупредил Алистер, ловя за шиворот Тоби, поскользнувшегося на лестнице.

Гарри и Рон вслед за Алистером и остальными спустились в темный проход за чашей. Затем, почти ощупью они выбрались на площадку лестницы, располагавшейся чуть повыше, и побрели уже наверх, пока узкий лаз не вывел их к широкому коридору, увешанному гобеленами с изображениями охоты на сниджетов. В коридоре гулял сквозняк, а двери всех комнат (их всего было около двадцати) оказались распахнуты настежь. Гарри заглянул в ближайшие апартаменты и был удивлен тем как средневековый аскетизм обстановки здесь сочетается со средневековым же, своеобразным, но уютом. В каждой комнате стояло по пять-семь кроватей, покрытых вязаными одеялами и задернутых вытертыми бархатными пологами, пол был застелен звериными шкурами, а окна, на которых стекол не было и в помине, оказались при ближайшем рассмотрении защищены Согревающим заклятием. Из обстановки в той комнате, которую облюбовали гриффиндорцы-шестиклассники, Гарри обнаружил еще только большой серебряный кувшин с водой, стоящий в серебряном тазике. Один на всех. Когда же Рон устало стягивал с себя сапоги, то угодил ногой еще в один предмет первой необходимости: пузатый глиняный ночной горшок веселенького оранжево-красного гриффиндорского цвета. Одноклассники порадовались такой находке и тут же полезли под свои кровати, дабы удостовериться, что Рон — не единственный счастливый обладатель ночной вазы. Удостоверились. После того, как все по очереди умылись из кувшина и растянулись на кроватях, Гарри измученно заметил:

— Вам не кажется, что нам здесь постоянно везет, как последним... С нами за это время могло случиться все, что угодно: нас могли сожрать тролли, убить Древние Эльфы, сжечь средневековые святоши. Даже Ровена могла нас, не разобравшись, зарубить своим мечом!

— Погоди! — шепотом утешил его Невилл (Рон, Дин и Симус уже крепко спали, а Симус даже похрапывал в длинную шелковую подушку, похожую на сосиску). — Вот Слизерин приедет — полетят клочки по закоулочкам, — Невилл Лонгботтом, будучи человеком, испытавшим в жизни массу проблем, привык с опаской смотреть в будущее.

— Ну, Ровена сказала, что уже получила ответных сов с согласием — и его, и Годрика Гриффиндора, — заметил Гарри, ворочаясь в ворохе маленьких неудобных подушечек на соломенном тюфяке. — Но это странно, потому что... Невилл, как ты думаешь, какой он, Годрик Гриффиндор?

Но Невилл уже уснул, с головой завернувшись в одеяло, точь-в-точь похожее на пеструю занавеску в гостиной миссис Уизли, и оставил Гарри наедине с его собственными мыслями.

Наутро Гарри проснулся, уставился в деревянные перекрытия потолка и долго не мог вспомнить, где он, и что здесь делает. Когда, наконец, память к нему вернулась целиком и полностью, он развил бешеную деятельность: вскочил с кровати, расшвырял одеяла и маленькие бесполезные подушечки по всем углам и подбежал к окну. Вид открывался на внутренний двор Хогвартса, где по искрящемуся снегу носились воробьи, оглушительно щебеча под ярким утренним солнцем. Издалека было видно, что он явно заспался: из ворот конюшни уже выводили лошадей, под навесом мычали коровы, а неподалеку раздавались мерные удары молота о металл: местный кузнец подковывал лошадь. Стайка девушек вдалеке играла в какую-то неизвестную ему игру, похожую на горелки, и их визги доносились даже до четвертого этажа замка, из окна которого Гарри выглядывал. Все вокруг располагало к немедленной деятельности, и Гарри начал с того, что растолкал Рона.

— Куда? — заныл Рон, спросонья бросая в Гарри подушкой. — Слушай, у меня после вчерашнего ноги гудят! Мне даже во сне приснилось, что я опять на единороге еду!

— Пошли, Рон! — нетерпеливо тряс его Гарри. — Посмотрим здесь все! Неужели тебе не интересно?

— Попозже...

— Ты даже не знаешь, как там Джинни...

— Попозже... Ы-ы-ыа-у-у!..

— И Гермиона...

— Попо... Ладно, встаю, — Рон хмуро сбросил с себя одеяло.

Выходя из комнаты Гарри и Рон тут же наткнулись на Тео Квинтуса.

— Доброе утро, сэр Гарри, сэр Рональд! — радостно приветствовал их Тео. Гарри тут же заподозрил, что настырный юный книгочей дежурил под дверью уже не один час, подстерегая их. — Как вам спалось? Правда, удобные комнаты?

— О, конечно! — невнятно ответил Гарри, вспоминая, какой замечательный матрас был в его комнате в том Хогвартсе, который они оставили, кажется, уже так давно. Там не было ни единой колючей соломинки. — Все просто замечательно! А ты где живешь?

— Моя комната рядом, — пояснил Тео, нащупывая чернильницу на поясе. — Я один живу, мне разрешили с тех пор, как Эдвин, хохмач этакий, опрокинул ночной горшок на мои записи. Понадобилось штук десять заклинаний, чтобы очистить труд всей моей жизни. К тому же, один я могу работать и ночью. Сижу себе и пишу...

— Историю Ордена Феникса? — не подумавши, брякнул Гарри.

— Какого феникса? — растерялся Тео. По его обалдевшему виду было понятно, что он и слыхом не слыхивал ни о чем таком.

— Не бери в голову, — оттер его от Гарри Рон. — Слушай, Тео, почему бы тебе не показать нам здесь все? Заодно и расскажешь, откуда вы тут все взялись.

— И про ваших учителей тоже, — ввернул Гарри, умирая от нетерпения узнать подробности биографии Годрика Гриффиндора.

— Ладно, — покладисто кивнул Теофилус Квинтус. Уже с утра у него на носу виднелось чернильное пятно. — Только зайдем на кухню сначала, ладно? А то уже совсем живот подвело, я вас тут с рассвета жду, а завтрак вы проспали.

Кухню Тео находил, по всей видимости, по запаху. Аромат свежеиспеченного хлеба начал дразнить его нос еще на медленно скользящей влево лестнице второго этажа, от чего, видимо, Тео решился пробежать по ней несколько быстрее и, прыгнув, достичь перехода еще до того, как каменные перила с грохотом впечатались в стенку. Гарри не успел почувствовать, как у него тоже заныло в пустом желудке, как Тео уже отворил какую-то дверь, выпустив из нее большой клуб вкусно пахнущего мясным бульоном пара, и громко поинтересовался в нее:

— Как дела, дядюшка Лоуф? Что у нас будет на обед?

В ответ раздались несколько разъяренных воплей, затем автор снабдил их десятком очень средневековых ругательств, и в открытую дверь пулей вылетел небольшой каравай горячего хлеба. Тео ухмыльнулся и поймал хлеб на лету.

— Спасибо, мастер Лоуф! — выкрикнул он дымному чаду кухни и, удаляясь, пояснил обалдевшим Гарри и Рону. — Наш главный повар, дядюшка Лоуф, всегда прикидывается жутко вредным, но сердце у него доброе. Всегда дает что-нибудь перекусить, если ты проголодался, — он разломил дымящийся каравай и щедро оделил краюхами хлеба Гарри и Рона. — Или, если ты мешаешь ему готовить, и он хочет отвязаться!

Гарри с наслаждением вгрызался в горячий душистый хлеб и шел вслед за рябым Тео по лестнице наверх. Гарри совсем не удивился, когда они поднялись на третий этаж другой башни, и перед ними открылась массивная дверь с надписью сверху "MAGNA LIBRORUM". Гарри переглянулся с Роном. Видимо, Тео Квинтус считал библиотеку главной достопримечательностью Хогвартса.

— Знаете, какие здесь есть замечательные древние рукописи?! — говорил он, выпучив глаза и пропихивая парней вперед себя в двери. — Первое руководство по гербологии Теофраста! Мистрисс Хельга его не дает нам в руки, говорит, там полно сведений о всяких ядах. И Драконистика с рисунками самого Лизардуса Уивера! И История Атлантиса, Страны, Водами Океана Погребенной — знаете, какая эта рукопись старая?! Леди Ровена привезла ее из Кэтбери, купила у одного бродячего монаха. Она отвечает за библиотеку и часто привозит сюда много новых книг, хотя, по правде говоря, и другие господа профессора ее все время пополняют. Мистрисс Хуффльпуфф однажды прислали целый воз рукописей и старинных свитков: умер один из ее родственников и оставил их ей, он был библиотекарем самого короля Кнута и собрал кучу всяких редкостей. Сэр Годрик тоже привозит книги из своих поездок, но редко что-то нужное, в основном, разные руководства по боевой магии. А вот Змееуст тащит сюда исключительно фолианты по Черной магии, гад... Будто больше здесь и читать нечего! Здесь столько всего интересного, я клянусь, что когда-нибудь проглочу библиотеку целиком! — он так вертелся между полками, что они, и без того перегруженные старыми пергаментами, грозили упасть прямо на голову Квинтусу.

Гарри медленно пошел вдоль длинных стеллажей с пыльной мудростью веков. Библиотека, конечно, не могла тягаться с той, что была в Хогвартсе уже при нем, но она все равно была достаточно велика, чтобы удивить средневеково необразованного человека. На то, чтобы ухитриться составить подобное собрание, требовались немалые годы. Внезапно пришедшая мысль заставила его окликнуть их рябого проводника, все еще распинавшегося перед порядком утомленным его болтовней Роном:

— Эй, Тео! А как давно был построен Хогвартс? Неужели возможно собрать такую кучу книг за пару лет?

— Пару лет? — чуть не поперхнулся своей краюхой Тео. — Да наша школа, почитай, уже лет десять как построена!

— Десять лет? Так вы — не первые ученики в Хогвартсе? — удивился Рон.

— Нет, что вы, сэр Рональд! До нас владельцы замка собирали детей колдунов уже дважды. Правда, сперва это делали только сэр Годрик и сэр Салазар, три года спустя к ним присоединилась мистрисс Хуффльпуфф, хотя она жила здесь в качестве сенешаля замка с тех пор, как помер ее муж, который занимал эту должность, а четыре года назад леди Ровена тоже поселилась здесь навсегда. Она была в первом выпуске сэра Годрика, — голоса удалялись все дальше, в направлении больших стеллажей со свернутыми, как рулоны истлевших тканей, древними картами и большой надписи на железной двери "SECTIO INTERDICTО".

Это уже оказалось интересно! Гарри привык считать, что школу совместными усилиями построили четыре волшебника, которые уже к тому времени были достаточно стары и знамениты. Первый раз его знание истории Хогвартса, основанное лишь на ежегодных песнях сортировочной Шляпы, было поколеблено тем фактом, что Хельга Хуффльпуфф, хоть и была одной из четырех учителей, оказалась не ровней по происхождению остальным Основателям. Второй раз он испытал шок, увидев Ровену Рэйвенкло такой молодой. Так Хогвартс, оказывается, строили не четверо, а двое? Гриффиндор и Слизерин? Гарри принялся выбираться из-за пыльных полок, ошеломленный этим открытием, но споткнулся о залежи древних рукописей и растянулся на полу.

— Осторожнее, пожалуйста! — раздался знакомый недовольный возглас. Гарри удивленно поднял голову: за тяжело срубленным дубовым столом в окружении самый разных пергаментов, рукописных книг и тяжелых склеившихся от времени фолиантов сидела Гермиона.

— Что ты тут делаешь? — изумился Гарри. Он встал и отряхнулся от насевших на брюки кусочков пергамента. — Еще только раннее утро, а ты уже нашла, где здесь библиотека и сидишь над книжками?

— Утро далеко не раннее, — оборвала его Гермиона, грозно шелестя страницами книги в жидковатом матерчатом переплете мрачного серого цвета. — Лучше объясни, Гарри, где это вы пропадали? Вы же знаете, что нам нужно как можно скорее уходить отсюда?

— Уходить! Гермиона, да ты что! — взмолился Гарри. — Хоть одним глазком взглянуть на Годрика!.. — начал он, но Гермиона его перебила.

— Гарри, честное слово, вы с Роном ведете себя так, словно на экскурсию сюда попали! Как можно быть такими легкомысленными! Салазару Слизерину палец в рот не клади, и ты сам это прекрасно знаешь! Хорошо бы нам убраться отсюда до того, как он вернется. К тому же, не забывай, мы любым неверным движением можем изменить прошлое, а значит и будущее. И ты уже забыл, в каком положении мы оставили всех преподавателей и Дамблдора, когда отправились сюда? Он спас нас, а мы должны спасти его!

— О чем ты говоришь, Гермиона? — Гарри подошел и присел рядом, глядя на то, как пыль играет в луче солнца, ползущем по столу.

— Нам нужно не только узнать, как вернуться обратно, Гарри, но и то, как побороть дементоров, окруживших Хогвартс в наши дни, — решительно сказала Гермиона и вновь зашелестела страницами. — Может, в библиотеке найдется хоть что-нибудь, но тут столько книг на разных языках, что у меня просто руки опускаются!

Гарри молча посмотрел на нее, затем на морозный двор, залитый зимним солнцем, затем опять на упрямо скособочившуюся над книгами Гермиону. Затем вздохнул и подсел к ней.

Время потекло своим чередом. Гарри постепенно перестал обращать внимание на то, что этот Хогвартс — не тот, в котором он учился и жил пять с половиной лет. Все здесь казалось ему до странного привычным. Если не считать отсутствия домовых эльфов и, соответственно, необходимости самому следить за собственным гардеробом, здесь было не так уж плохо. Тем более что гардероб требовал пересмотра его понятий о средневековой моде. На них косились, и косились по вполне определенной причине: никто здесь в глаза не видел ни джинсов, ни коротких юбок. Одежду нужно было как-то исправить или сменить, чего настоятельно потребовала и профессор Эвергрин. Валери предложила свои услуги, вернее, устроила что-то, вроде, ускоренного обучения волшебной кройке и шитью, в результате чего многие из его одноклассников уже обзавелись более подходящими для одиннадцатого века одеяниями; мальчики — кошмарно узкими штанами и длиннющими хламидами. Некоторые, не боящиеся риска, даже осмелились сотворить ужасно модные башмаки с острыми носами, решительно загибающимися вверх, но Гарри про себя решил, что в жизни ничего такого не наденет. С девочками все было куда сложнее. Парвати и Лаванда первыми явились на обед в таком виде, что от досады чуть не лопнули даже теперешние обитательницы Хогвартса. Длинные платья с подолами, волочащимися по полу, создавали массу проблем, но воспринимались здесь как последний писк моды Темных Веков, поэтому подлежали обязательному ношению. Мисс Эвергрин даже пригрозила, что если увидит кого-нибудь из девочек в короткой юбке, то переоденет виновницу в сутану: короткие юбки привлекали к себе излишне много внимания со стороны здешнего сильного пола. Наконец, настал день, когда, ворча, средневековую одежду напялила на себя и Гермиона, не большая поклонница подобной моды. Гарри, впрочем, не слишком возражал против этих правил: с одной стороны, если уж они живут здесь, то нужно следовать правилам, общим для всех, а с другой — черт, эти платья, обрисовывающие фигуру, эти длинные изящные рукава и глубокие вырезы заставляли его волноваться куда больше, чем раньше! Особенно с тех пор, как он увидел Сьюзен в новом голубом наряде с распущенными волосами — это зрелище вызвало у него повышенное сердцебиение и заставило с глупым видом сидеть в уголке и любоваться ею, пока не пришел Рон и со свойственной ему непосредственностью поинтересовался, почему у Гарри такой глупый вид, и не болит ли у него что-нибудь.

Отсутствие душа или ванны тоже смущало, в основном, девочек. За пару недель пребывания в Хогвартсе Гарри привык и спать на соломенном тюфяке, и к тому, что на него и его шрам пялились точно так же, как и раньше. Он даже понемногу научился разбираться в многочисленных диалектах, на которых между собой говорили здешние ученики. Саксонский язык доставил ему, как и другим пришельцам, немало трудностей, но он уже начал понимать некоторые слова и выражения, а Лаванда и Парвати, к его удивлению, даже принялись на нем сносно болтать. Они уже начали привыкать. К ним тоже уже почти привыкли, и никто больше не вскакивал в испуге с места при виде Дина Томаса или Падмы Патил. Ровена строго настрого запретила всем приставать к пришельцам или оскорблять их, и, по-видимому, авторитет ее был настолько велик даже среди учеников Хогвартса, за исключением, пожалуй, детей Слизерина, что ее послушались. Валери Эвергрин и профессор Снейп вечерами запирались в комнате Ровены возле библиотеки и вместе с леди Рэйвенкло и мистрисс Хуффльпуфф обсуждали возможности возвращения домой: подбирали заклятия, рылись в старинных документах, но пока безрезультатно. Профессор Эвергрин заверила обеих наставниц Хогвартса, что ее ученики никогда даже жестом не оскорбят тех, кто им дал приют, и взамен получила разрешение для Гарри и остальных своих учеников на совершенную свободу передвижения по территории Хогвартса. Наружу их не пускали, но эта предосторожность была им только на пользу: мало ли, в какую передрягу они могли угодить. Местные ребята часто ездили вместе с другими колдунами то в лес за дровами, то с Хельгой или Ровеной за провизией в деревню, но Гарри туда не тянуло: он еще не все увидел здесь. Впрочем, даже Клара нашла в Хогвартсе столько всего интересного для себя, что ее совершенно не тянуло туда, куда ей запретили ходить, что на нее было совсем не похоже. Она настолько часто забиралась в уголок комнаты леди Ровены Рэйвенкло перед началом занятий, что ее вскоре перестали просить уйти оттуда — все равно это было бесполезно, тем более что многие другие вскоре последовали ее примеру.

Во время своих скитаний по Хогвартсу Гарри ухитрился познакомить своих друзей с чрезвычайно общительным сэром Герейнтом Кэдогеном. Нога его до сих пор причиняла Хельге всяческие мучения, а его постоянные капризы вообще доводили несчастную старушку до белого каления, но в силу своей природной воспитанности она, конечно, ничего не говорила капризному странствующему рыцарю. Сэр Кэдоген расшаркался с Гермионой, совершая невероятно галантные телодвижения, потом рассыпался в восхвалениях Рону, но, в конце концов, очередной раз присосался к бутылке с вином и забыл о своих гостях. Рон и Гермиона жутко смеялись: от своего портрета сэр Кэдоген практически не отличался.

Невозможно было держаться от обитателей Хогвартса подальше, как приказал профессор Снейп, руководствуясь одному ему известными опасениями; они ели вместе, спали в соседних комнатах, постоянно встречались и беседовали. Многие из знакомых Гарри уже подружились с хогвартсовскими обитателями: Тед Тойли частенько заглядывал на конюшню, чтобы подержать ногу лошади, пока кузнец подковывал ее, Симус Финниган и братья Криви часами торчали возле сарая мастера Мастерса и обсуждали с ним достоинства и недостатки разных метел (единственной сложностью в их общении казалась невозможность объяснить пожилому колдуну понятие "аэродинамические характеристики"). Драко Малфой включился в список обожателей Матильды фон Гриндельвальд, и не уступал не в чем мрачным норманнским юношам, дравшимся из-за каждого ее взгляда или возможности поднять ее платок. Сьюзен с обожанием смотрела в рот леди Эдит Фрир и взяла за привычку ходить с ней на уроки Гербологии к Хельге, а Парвати и ее сестра Падма везде водили за собой слепого Китто и нянчились с ним, как с родным, за что мистрисс Хуффльпуфф была им чрезвычайно благодарна. Удивляло Гарри то, что обитатели замка отнеслись к ним не с подозрением или восхищением (Тео был не в счет — он находил предметы для восхищения приблизительно один раз в пять минут), не смотрели на них, как на чудо природы или пришельцев из космоса. Напротив, они воспринимали новичков с таким спокойствием, что за ним можно было бы заподозрить равнодушие, если бы, по мнению Гарри, на самом деле, за этой линией поведения не пряталась бы элементарная тактичность. Здесь, как ни странно, несмотря на то, что количество детей из простых семей почти перевешивало количество детей из семей благородных, все вели себя далеко не так развязно, как можно было ожидать от малообразованных представителей Средневековья. Большинство учеников старого Хогвартса оказались прекрасно воспитаны, Гарри подозревал, что дело тут в той работе, которую над ними проделала Ровена Рэйвенкло, которая держала себя потрясающе сдержанно и требовала этого и от других.

Она запретила всем ученикам расспрашивать пришельцев о том, что случится в будущем. Исключение составлял только Тео Квинтус. Он постоянно таскался за Гарри, Роном и Гермионой хвостиком, как раньше — братья Криви и надоедал вопросами. Даже если Гарри и другие отказывались ему отвечать, он все равно доставал свои измазанные пергаменты и, старательно высунув язык, что-то быстренько принимался на них строчить. Тео уже получал за это несколько выговоров, в последний раз Хельга Хуффльпуфф, сурово сдвинув брови, пообещала посадить его в подземелье на хлеб и воду, но, зная ее доброту, Тео никак не прореагировал на столь грозное замечание. Если Гарри и Гермиона торчали в библиотеке — он тоже отправлялся туда. Если Рон и Гарри сидели в Большом зале за столом — он подсаживался к ним поближе. Поначалу всех ужасно раздражало присутствие Тео где-то поблизости: невозможно было спокойно поговорить. Но однажды вечером Алистер Макъюэн как-то рассказал Гарри историю Тео. Она была крайне занимательна, но, по словам Алистера, довольно типична.

Теофилус Квинтус был сиротой. Не бог весть какая новость, после нашествия норманнов на Британию многие дети остались сиротами, но у Тео не осталось никого из родных, никого, кого бы он помнил. Как маленький зверек он жил в землянке на опушке леса где-то в Кенте, пока однажды епископ, направлявшийся с инспекцией из Кентербери в Гластонбери, не подобрал его, сжалившись, и не взял с собой. Тео умыли, переодели, стали учить читать и писать. Так он стал послушником обители. Учеником мальчик оказался способным, все хватал на лету, но с ним вечно приключались какие-то неприятности: то в самый разгар службы вокруг него потухали все свечи, то свиньи, которых он пас за стеной монастыря, оказывались на деревьях, а однажды во время уборки в церкви Св.Гильдаса парадное облачение настоятеля улетело под купол и наотрез отказалось вернуться. О юном послушнике поползли нехорошие слухи, и тут дела Тео могли бы стать совсем плохи, если бы однажды на церковном подворье не попросили ночлега два шотландца, господин и слуга. Поклонившись местным святыням (святые отцы не заметили, что сделали незнакомцы это довольно небрежно и пренебрегли многими обязательными для паломников обрядами) оба пришельца вышли на двор испить воды, а потом испарились, прихватив с собой мальчишку-послушника. Монахи поохали-поахали, но рады были, в конечном счете, что отделались от приносящего неприятности Тео Квинтуса так легко. Исчезнувшими паломниками были Годрик Гриффиндор и его новый ученик Алистер Макъюэн.

— Мастер Годрик забрал меня у родителей, — рассказывал здоровяк Алистер, сидя на окне и покачивая здоровенной ногой в разношенном сапоге, не обращая ни малейшего внимания на то, как Симус и Дин хихикают над его коротким килтом. — А они и рады были от меня отделаться. У них кроме меня еще двенадцать детей, и всех кормить нужно.

— А как вы оказались в Гластонбери? — заинтересовался Рон.

— Мастер Годрик отправился в Кент потому, что обнаружил там еще троих маглорожденных ребятишек. Рыжих Эгбертов. Мерлин, как они орали, когда он забирал их у родителей! И эта троица совсем ведь ничего не умела, но в первую же ночь кто-то из них наколдовал мне рога, мастер Годрик так и не дознался, кто это сделал. Потом Эльвира как-то ухитрилась сделать так, что у меня рукава стали втрое длиннее, в общем, им и до сих пор доверять надо с опаской. Я вздохнул с облегчением, только когда мы достигли Хогвартса, но как видите, меня обязали мучиться с ними до сих пор, — мордаха Алистера была полна уныния. В Хогвартсе пока не знали такой должности как "староста", но по традиции двое самых старших по возрасту, парень и девушка, помогали владельцам замка приглядывать за младшими, а Алистер был самым старшим, ему было уже восемнадцать, поэтому сию почетную обязанность возложили на него и леди Эдит.

Гарри совсем не удивился, когда обнаружил, что Тео сидит в этой же комнате, забившись под потолочную балку, и старательно водит пером по пергаменту, одновременно прислушиваясь к их разговору.

— Пишешь летопись своей жизни Тео? — поинтересовался он, давясь от хохота.

— Жизнеописание святого Теофилуса, гы, — ухмыльнулся Алистер, взглянув наверх.

— Да бросьте вы над ним смеяться! — возмутилась Гермиона, всегда защищавшая маленького писаку. Ее взгляд стал внимательнее. — Тео, когда ты жил в Гластонбери, ты не встречал одного парнишку по имени Джеффри Монмут?

От удивления Тео чуть не слетел с перекрытия.

— Джеффри! Конечно, я его знаю! Мы вместе с ним пропадали в библиотеке, нас вместе читать обучали. Мировой парень, и тоже истории разные любил писать! Жалко, он магл, а то бы мы и дальше вместе бы учились. А откуда вам известно его имя, леди Гермиона?

Гермиона зарделась. В Хогвартсе жили дети из самых разных семей, попадались и богатые и бедные, но к женщинам, какого бы они ни были происхождения, все относились одинаково уважительно, преклонялись перед ними, как перед королевами, и подобное отношение не могло не нравиться Гермионе. Если бы не слизеринское шипение за спиной (прозвище "маглокровка", как обнаружилось, изобрели довольно давно), она бы чувствовала себя почти на верху блаженства, так как раньше с ней считались только из-за ее ума, а когда девушку называют ходячей энциклопедией, то этот комплимент можно считать достаточно двусмысленным. Тем более что обнаружился удивительный факт: если раньше в Хогвартсе первыми красавицами считались сестры Патил, то теперь Гермиона обратила внимание на несколько пар глаз, которые постоянно следят за ней, куда бы она ни пошла. Следят восторженно, с упоением. И глаза Рона не были в их числе, это даже Гарри с удивлением заметил. Взгляд Рона все чаще обращался к зеленоглазой красавице со зловещей фамилией Гриндельвальд, и это почему-то заставляло Гарри содрогаться от странного предчувствия.

На исходе двух недель, накануне Хэллоуина, Гарри, Гермиона и Рон сидели вечером за гриффиндорским столом в Большом зале и потирали промерзшие ладони. Второй день мела метель, а ветер так завывал в холодных коридорах, что кашлять начала не только бледная худая леди Эдит, но и многие другие ребята. Все жались к большим каминам зала, стараясь не обращать внимания на гуляющий между столами сквозняк, и зябко кутались в мантии и плащи. То и дело над их головами проносился шепот — Валери Эвергрин обновляла Согревающее заклятие, но из-за того, что зал был чересчур велик, а детей много, это помогало не настолько эффективно, насколько хотелось бы. Северус Снейп выглядел еще более угрюмым и похудевшим, его нос сильно заострился, и язвительный профессор как никогда сегодня напоминал свое любимое домашнее животное. Сидя за учительским столом, он что-то мрачно мешал в большом котле, понемногу добавляя то один, то другой ингредиент из корзины, которую ему принесла Хельга Хуффльпуфф. Над залом тянулся едкий запах перечной микстуры.

Гарри уткнулся носом в окно, защищенное заклятием от снега и мрачно смотрел на то, как мастер Мастерс, ругаясь и путаясь в порывах ветра, ловит во дворе то и дело убегающую от него метлу. Где-то рядом Китто тонким голоском рассказывал всем желающим послушать очередной свой сон. Гарри невольно пожалел мальчика — неужели никто до сих пор не додумался дать ему Зелье для сна без сновидений? Он только хотел повернуться к Рону и Гермионе, клевавшим носами на подоконнике рядом с ним, но тут произошло нечто непредвиденное.

Двери Большого зала распахнулись, словно от удара ноги, и на пороге показалось странное существо. Человечек был по самые уши закутан в большую клетчатую... простыню? Ноги в кошмарно огромных сапогах, совершенно промокших от снега и оставляющих грязные следы на полу, прочавкали мимо изумленных Джинни и Клары, вправляющих крыло одной из контуженных метелью сов, затем мимо Невилла, резко проснувшегося над старинным пособием по Трансфигурации ("Воплощения и Развоплощения для тщащихся к разумению") и зашагали прямо на Гарри. А Гарри вместо того, чтобы посторониться, широко раскрытыми глазами смотрел на низкорослого кривоногого человечка, разматывающего свой необъятный плащ в красную и желтую клетку, открывая всему миру острые колени, торчащие из-под коротковатого килта, здоровенный меч, раздражающе царапавший камни пола и полдесятка кинжалов за поясом большой ребристой кольчуги. Капюшон плаща отлетал назад, незнакомец одним рывком сдернул с головы большую потрепанную шляпу и одним движением руки отправил ее сушиться на большой кривой крюк над камином, обнажив бритую голову, на которой над многочисленными ссадинами и следами от старых ран местами клубился какой-то несолидный, почти детский рыжеватый пушок. Колючая нижняя челюсть что-то брезгливо пережевывала, а сломанный в нескольких местах нос упорно смотрел на сторону. Острый локоть пришельца не слишком вежливо отпихнул Гарри в сторону, складки клетчатого плаща проехались по лицу юноши, и новоприбывший косолапо устремился дальше к учительскому столу, за которым застыли двое. Валери Эвергрин подняла глаза от какого-то старинного пергамента и изумленно уставилась на кривоногого пришельца, упрямо топавшего прямо к ней. Рядом профессор Снейп застыл над котлом с перекипающим через край зельем, не сводя глаз, полных отвращения, с прибывшего колдуна. Хельга Хуффльпуфф радостно заулыбалась, слезла со своего чересчур высокого стула и подошла к кривоногому мужчине.

— С возвращением! Ужасная сегодня погода, не находите?

Вместо ответа пришелец плюхнулся за стол, вытянув в проход ноги в мокрых сапогах, мгновенно сотворил кубок с вином, одним махом выбросил жидкость в рот и довольно рыгнул.

— Хельга, здесь есть что-нибудь пожрать? — раздраженно осведомился Годрик Гриффиндор.

Глава 26. И Салазар Слизерин.

Гарри зачарованно смотрел на Годрика Гриффиндора. Он оказался не совсем таким, каким Гарри представлял его раньше, так что это, определенно, было гигантским потрясением для парня. Но еще одним потрясением стал тот факт, что, когда Годрик заговорил, Гарри тут же узнал голос того человека, с которым беседовала Хельга в тот день, когда он очнулся в ее комнате. Невероятно! Значит, тогда, в лесу, его спас именно Годрик Гриффиндор? Гарри жадно пожирал глазами сухую фигуру человека без возраста, сгорбившегося над блюдом с запеченным фазаном. Годрик непристойно чавкал, рылся хлебным мякишем в подливке и разрывал мясо руками, шумно заглатывая большие куски. Он явно проголодался. На учеников, которых за время его отсутствия заметно прибыло, он не смотрел. Не смотрел и на двух новых людей, оказавшихся за его столом. Мисс Валери Эвергрин, несколько неприлично открыв рот от удивления, созерцала то, как Гриффиндор управляется с печеной птицей, профессор Северус Снейп уставился на Годрика с видом, выражающим крайнюю степень омерзения, точно Гриффиндор вызывал у него аллергию, и не обращал ни малейшего внимания на то, как глухо булькал котел у него под самым носом.

Сюрпризы, однако, на этом не кончились.

— Салазар обещал быть здесь к моему приезду, — брюзгливо заметил Годрик, вытирая рот рукавом рубашки. Он бросил на блюдо полуобглоданную кость и, выпрямившись, посмотрел на Хельгу. Годрик не обращал ни малейшего внимания на тот факт, что его ученики радостно смотрят на него, а пришельцы переглядываются и перешептываются. Закончив вытирать руки о килт он выжидающе уставился на Хельгу Хуффльпуфф. — И где же он, а? Он собирался опробовать какой-то новый способ перемещения. Надеюсь, старый дурак не сломает себе шею на этот раз.

По лицу Хельги нельзя было сказать, что она желает Салазару Слизерину того же.

— После той совы он больше не подавал о себе вестей, — холодно проинформировала она Годрика.

— Ага, значит, он тоже знает, да? И что он сказал? Опять начал распинаться относительно количества маглорожденных?

— Здравствуйте, мастер Годрик. В том то и дело, что нет, — Ровена незаметно вошла в зал из левой дверцы и теперь задумчиво стояла над Годриком, легонько покачиваясь на каблуках. Коса мягко подрагивала у нее на плече. — В его письме было лишь одно слово — Согласен.

Годрик даже перестал жевать.

— Это странно, — заметил он и пригладил рыжеватый пушок на голове все еще липкой рукой. — До такой степени не похоже на него, что я даже... Ах, да, у нас же гости! — он посмотрел на Валери и Северуса, сидящих с ним за одним столом, так, словно только сейчас заметил их. — Миледи...

— Валери Эвергрин, — профессор по Защите от сил зла встала и склонилась перед Годриком Гриффиндором в изящнейшем реверансе. Нельзя было сказать, что она в этом длинном старинном платье похожа на ту Валери, которая была способна водить джип на огромной скорости, бросать в цель и дартс, и нож с одинаковой точностью и читать лекции о влиянии смеха на Черную магию. — Профессор по Защите от сил зла.

— Как вы сказали? Эвергрин? Любопытно... Годрик Гриффиндор из горных МакГриффинов, очень приятно, — Годрик приложился к ее ручке. — Защита от сил зла — и такая очаровательная леди! Надо же!

— Профессор Зельеделия и Алхимии Северус Снейп, — мрачно представился второй гость, по-видимому не испытывая никакого желания прохаживаться в придворных поклонах.

Это имя Годрику ни о чем не говорило. Но предмет, который преподавал Снейп, заставил его навострить уши.

— Алхимия? Великая наука! Жаль, у меня нет к ней никаких способностей. Честное слово, хотелось бы просить вас задержаться подольше! — он залихватски подмигнул Ровене и откинулся на стуле.

Профессор Снейп нахмурился.

— Не имею никакого желания здесь задерживаться, — внятно произнес он, глядя Годрику прямо в глаза. — Нам дали понять, что вы могли бы помочь нам вернуться обратно. Вы и ваш коллега, — Снейп метнул глазами в сторону слизеринского стола, где Драко Малфой галантно придерживал перед Матильдой свиток из немного подгнившей телячьей кожи, пока она что-то из него переписывала изящным пером. — И что у вас есть связи, которые в случае неудачи могут оказаться полезны для дальнейших изысканий.

— Профессор Снейп!.. Простите его, сэр, — извинилась мисс Эвергрин перед Годриком, бросая убийственный взгляд на Снейпа. — Профессор сильно беспокоится о детях. Наши ребятишки воспитаны совсем по-другому, можно сказать, более свободно, и не имеют понятия о том, как нужно себя вести, оказавшись в XI веке.

— Дети... Да-да, конечно, дети, — Годрик очнулся от откровенного созерцания ее бюста, взволнованно вздымающегося под тонкой тканью серого платья. — А тот мальчик, которого я тогда нашел в лесу, он — тоже из ваших?

— Гарри? Гарри Поттер? Да, мы благодарны вам от всего сердца! Гарри, поди-ка сюда! — скомандовала Валери, оторвав его от наблюдения за своим предком с открытым ртом. Рон и Гермиона с обеих сторон пихнули Гарри локтями, выталкивая из-за стола. Перед ним проплыло восторженное лицо Рона, пальцы Гермионы, спешно записывающие что-то на огрызок пергамента, и через секунду Гарри уже стоял перед преподавательским столом. Прямо перед Годриком Гриффиндором. Гарри замялся, не зная, что ему нужно сказать или сделать. Кланяться, что ли? Но тут Валери шепотом подсказала. — Поблагодари!

— Э-хм-м, спасибо за помощь, сэр, — пробормотал Гарри, не зная, что еще любезного можно сказать своему предку за то, что тот спас его от смерти в Лесу Теней. Он отчаянно порылся в своих запасах галантной лексики и выудил еще одну фразу. — Я — ваш должник сэр!

Эта фраза ввергла Гарри в серию одобрительных хмыканий и основательных похлопываний по плечу. Годрик Гриффиндор выпрямился и оглядел дам с таким видом, будто он сам лично растил и воспитывал Гарри, а теперь требует оценить результаты своего труда.

— Вежливый юноша! — заметил Годрик и легким пинком отправил Гарри на место.

— Какой он! — Гарри зачарованно плюхнулся на скамью рядом с друзьями.

— Кто? Годрик? — Гермиона внимательно оглядывала легендарную личность, в данный момент сильно занятую чем-то у себя в носу. — Он немного не такой, как я себе представляла.

— Он — классный! — выдохнул Гарри, любуясь своим предком.

— Мама отстегала бы меня метлой, если бы я вел себя так за столом, — с сомнением заметил Рон.

— Да бросьте, здесь же вам не ХХ век, — возмутился Гарри. — Манеры сейчас куда грубее, и вилок еще не изобрели. Спорим, даже король ест не изящнее?

— Посмотри, разве Матильда фон Гриндельвальд ест так, как он? — заметил Рон. — А ведь она баронесса! — последние слова были произнесены с оттенком глупого, и, по мнению Гарри, детского восхищения.

— Про эту баронессу мы еще поговорим, Рон, — зло сказала Гермиона, доставая из стопки неровно сшитых рукописей (Сильнейшие заклятия Древних Магов, Как разбудить принцессу? Магия деревьев и Заговоры Перехода Сущностей) особенно потрепанный экземпляр и делая вид, что им чрезвычайно увлечена. — Когда у тебя глаза окажутся на месте, и ты вспомнишь, кто такой Гриндельвальд!

— Он жил в ХХ веке, а она не имеет ни малейшего отношения к тому, чем занимался ее потомок, — Рон раздраженно отвернулся. — Гарри, ты разве меня не поддержишь?

— Что? — Гарри с неохотой отвлекся от беседы профессоров с Годриком. Тот, бурно жестикулируя, объяснял, какие заклятия, по его мнению, могут оказаться полезны при межвременном переходе.

— Ничего, — обиженно буркнул Рон. — Гермиона, а откуда у тебя эти свитки? Ровена разрешила тебе взять их из библиотеки? Ты не говорила, что беседовала с ней.

К Ровене Рэйвенкло Гермиона испытывала чувства, граничащие с благоговением. Еще бы, знаменитая средневековая колдунья в дни своей молодости была не только красива, но и необычайно умна, а ее поведение, наверное, нельзя было бы назвать общепринятым для всех средневековых дам. Она ходила где ей вздумается, одевалась как угодно, даже в мужское платье, свободно беседовала с юношами любого возраста и ее примеру следовало большинство девочек и девушек в Хогвартсе. Скорее всего, более типично было поведение Матильды фон Гриндельвальд. Юная красавица всегда была окружена поклонниками, все ученики Слизерина благоговейно следовали за ней по пятам, выполняли ее малейший каприз и были готовы растерзать любого, кто нелестно отзывался о Матильде, а за взмах ресниц над огромными глазами с поволокой, похожими на затянутые ряской древние озера, они были готовы убить кого угодно. Особенно усердствовал Росс Кэмпбелл, мерзопакостный, по мнению Гарри, тип, чуть ли не открыто выказывавший свое презрение Ровене Рэйвенкло. Среди учеников Ровены не было людей настолько высокого происхождения, чтобы ответить на любой вызов со стороны высокорожденных слизеринцев, поэтому и Мартин Морвен, бывший монастырский послушник, как и Тео, и Канут Бальд, длинный и угрюмый белобрысый парень из древней, но бедной саксонской семьи, и маленький круглоголовый Дуайр О"Линн, по слухам непревзойденный мастер метлы, единственный ученик Хогвартса, которого Ровена привезла аж из Ирландии (Симус Финниган тут же с ним сдружился) молчали, скрипя зубами, но ничего поделать не могли. Слизеринцев, по-видимому, не любили не только в те времена, которые еще так недавно оставил Гарри. Впрочем, и Хельга, и сама Ровена, язвительные замечания о молодости которой частенько отпускали Кэмпбелл и Уоррик, вели себя так, словно ничего не замечали. Годрик же Гриффиндор, по мнению Гарри, далеко не выглядел всепрощающим. Гарри от волнения заерзал на лавке. Интересно, а можно будет просто так подойти и сказать, мол, я — ваш прямой потомок? Гарри почему-то казалось, что нет, он решил, что надо бы еще и оказаться достойным Гриффиндора. Он еще не сделал ничего, чтобы Годрик обрадовался тому, что они с Гарри — родственники...

Гарри очнулся от своих размышлений, когда пламя в большом очаге вдруг вспыхнуло зелеными искрами и лизнуло каминную трубу, чуть не опалив шляпу Годрика, висевшую тут же, поблизости. Все с удивлением обернулись, и тут в камине возник силуэт высокого мужчины. Гарри не успел подобрать челюсть, как мужчина уже шагнул из огня, обдав сажей сидящих неподалеку ребят. Длинный черный плащ заметал оставленную на полу кучу пепла и скользил в направлении учительского стола. Гарри уже подсознательно понял, кто этот незнакомец, и поразился его несходству с изображением в Тайной Комнате. Пришелец в отличие от Годрика был высок и классическую черную мантию мага с узким капюшоном и высоким воротником носил с каким-то прирожденным достоинством, шагая не широко, но словно плывя в направлении стола. Лица его Гарри пока не видел, и ужасающее любопытство заставило его, не выдержав, привстать над столом. Он не был единственным: многие из его друзей тоже жадно вытягивали шеи, стараясь разглядеть лицо человека в черном плаще.

Пришелец дошел до преподавательского возвышения и изящно наклонился к руке Ровены.

— Госпожа, леди Рэйвенкло...

— Добрый вечер, сэр, — сухо отреагировала она на его любезность и отняла у него свою руку.

Хельгу Хуффльпуфф человек, казалось, совершенно не заметил.

— Годрик, дружище! — плащ качнулся в сторону Гриффиндора, трудившегося над чашей вина.

— Салазар, старина, — дружелюбно отозвался обладатель кривого носа и шрамов на голове. — С приездом. Испытания прошли успешно, я вижу.

— Неплохо, совсем не плохо, — Салазар Слизерин стащил с головы капюшон мантии, открывая всем на обозрение копну длинных черных волос с легкой проседью, по последней средневековой моде завитых на концах. — Могу с уверенностью посоветовать этот способ перемещения всем и каждому. Куда быстрее лошадей и ваших кривых британских метел. Ах, это новые дети у нас... — Он оглянулся, не дожидаясь утвердительного ответа со стороны Годрика. По лицам присутствующих скользнули пронзительно проницательные черные глаза.

Гарри был потрясен не меньше, чем когда увидел Годрика Гриффиндора. Салазар Слизерин оказался молод. Ну, не совсем, конечно, но на вид ему никак нельзя было дать больше сорока, а странные седые пряди в волосах придавали его облику легкую изысканность. Он казался родным братом профессора Снейпа: те же длинные волосы (разве что куда более ухоженные), тонкие черты лица, острые черные глаза... Сходства с монстром, вырубленном на стене Тайной Комнаты, не было никакого! Впрочем, у Слизерина было одно странное качество, отличавшее его от профессора Зельеделия и дававшее сходство с той темной древней статуей: кожа у него была необычайно смуглой, точно он провел не много лет среди суровых английских зим и хмурых весен. Да, машинально отметил Гарри, наблюдая за тем, как Слизерин медленно снимает плащ и одним изящным движением руки складывает его до размеров носового платка. Салазар Слизерин был красив. Видно было, что человек он чрезвычайно утонченный, в отличие от Годрика. Его манеры были безукоризненны даже для XI века. Говорил Салазар Слизерин на латыни с каким-то странным акцентом, не свойственным, кажется, больше никому в Хогвартсе.

— Прекрасная леди! — Салазар Слизерин просто, но эффектно поклонился Валери Эвергрин и прижал к губам край ее мантии с серебристым узором. — Счастлив приветствовать вас в нашей скромной обители. Надеюсь, мы сможем разрешить вашу проблему не слишком скоро, потому что видеть вас почаще было бы настоящим блаженством для моих глаз.

— Напротив, сэр Салазар, — возразила Валери, не зная, как вырвать подол мантии из цепких лап Слизерина и испытывая по этому поводу некоторый психологический дискомфорт. — Я верю в то, что мы не слишком долго будем злоупотреблять вашим гостеприимством и сможем быстро вернуться назад.

— Ну что вы, что вы, мадам! Я уверяю вас, что видеть столь благородную леди здесь, в Хогвартсе, большая редкость. Кроме нашей дорогой Ровены, моей милой воспитанницы Матильды и двух-трех других дам здесь больше некому рассказать о прелестях лунной ночи, не с кем почитать оды Марцелла или обсудить последние изменения в гербе королей Арагонских. С вашим появлением здесь многое изменится, я уверяю вас!

Ровена мрачно посмотрела на Валери и Салазара, но ничего не сказала. Она отошла к столу, за которым сидели ее ученики и начала о чем-то раздраженно беседовать с маленькой тонкой Итис Свейн, отвечающей за сохранность древних рукописей в библиотеке.

— Вы слишком любезны, сэр Салазар, — Валери, наконец, удалось вырвать мантию из пальцев Слизерина. Он немедленно, все еще лучась улыбкой, повернулся к профессору Снейпу.

— Благородный сэр!

Снейп пробурчал в ответ нечто невразумительное и вновь уткнулся в свой котел, но Гарри видел, как он пристально разглядывает Слизерина исподлобья. Еще бы, подумал Гарри, ему тоже интересно. Ощущать свою схожесть с профессором Зельеделия было не слишком приятно, несмотря на некоторое потепление их отношений за последнее время. Но наблюдать, как профессор Снейп тайком разглядывает своего предка, как Гарри только что рассматривал своего — это казалось ему странным. Точно Гарри заглянул в зеркало и обнаружил там...

— Я не согласна! — заявила громким шепотом Гермиона, спугнув гаррину мысль. Она резко развернулась на скамье и случайно толкнула Гарри под локоть с такой силой, что он пролил себе на штаны красное вино, а остатками обляпал одного из Эгбертов, сидевших рядом.

— Эй, осторожнее, благородный сэр! — возмутился Эдмунд (это был он).

— Простите, — Гарри устранил неприятность в виде винного пятна на собственных штанах и рубашке Эгберта и повернулся к Гермионе. — С чем ты не согласна?

— Гарри, ты что, не слышал, о чем они говорили? — дернула его Гермиона за рукав. — Я ничего не понимаю, он что, сам хочет, чтобы мы остались?..

В это время до Гарри донесся вкрадчиво шелестящий голос Слизерина.

— В самом деле, если дела обстоят именно так, то вы сможете вернуться обратно в тот же самый миг, из которого сюда попали. А месяц-другой здесь ничего не изменит!

— Дети станут старше почти на полгода, — резко бросил Снейп. — А то и больше!

— Какая разница? — небрежно пожал плечами Салазар Слизерин. Он сидел в большом кресле с высокой спинкой и поигрывал на подлокотнике пальцами, на которых блестели драгоценные камни. — Какая разница, дорогой мой сэр, где получить знания — здесь или у вас? Знания важны любые, откуда бы они ни были получены? Верно, дорогая? — промурлыкал он, обращаясь к Ровене, приближавшейся к преподавательскому столу.

Та заколебалась. Со словами Салазара она не хотела спорить, но тот, из чьих уст они прозвучали, не внушал ей ничего, кроме отвращения. Ровена Рэйвенкло встала перед дилеммой.

— Я тоже не против того, чтобы дети оставались здесь еще некоторое время, — осторожно заметила она. — Но такое больше количество учеников... Сможем ли мы выдержать это? Нас всего четверо.

— Нас шестеро, — Валери Эвергрин сказала это настолько громко, что ее услышали ребята и на самых дальних краях стола. — Почему вы не берете в расчет и нас с профессором, леди Рэйвенкло? К тому же мы не понаслышке знаем об учебных планах, я в последнее время вела уроки в группах, где было больше пятидесяти человек, а профессор является еще и деканом целого факультета, и ему не впервой составлять расписание занятий.

Салазар с удовлетворением закивал. Гарри показалось странным, что Слизерин так явно стремится удержать их здесь. Что ему нужно? А вот Ровене эта мысль почему-то не понравилась. Снейпу тоже.

— Вы за меня не отвечайте! — прошипел он, яростным движением смахивая огонь из-под котла. — Я ни на минуту здесь не задержусь! — Тут его взгляд уткнулся в тонкие орлиные черты Слизерина, и он запнулся.

— Ну что вы такое говорите, рыцарь! — Салазару сама мысль о том, что в Хогвартсе может кому-то не понравиться, явно не пришлась по душе. — Здесь вам будет очень удобно! Вам предоставят отдельный кабинет для занятий, вы сможете свободно ставить любые опыты и работать в библиотеке с любыми летописями и свитками.

— Я дам вам любые ингредиенты для зелий, — робко вмешалась Хельга Хуффльпуфф. Слизерин нахмурился, и она осеклась.

— Не называйте меня рыцарем, мне это не нравится, — отрезал Снейп. Он вообще вел себя странно, отметил Гарри. То ли хорохорился, то ли сама мысль о том, чтобы остаться здесь, была ему отвратительна.

— Что бы вы там ни говорили, вы — благородного происхождения, сэр, — заметил Слизерин, одним движением создавая из воздуха кувшин с вином и пару кубков. — Я могу это определить с легкостью, у меня есть опыт.

— Да уж, — несколько язвительно бросила Ровена. — На маглорожденных у вас нюх, не правда ли, сэр?

— Хорошо, что напомнили, дорогая леди! — улыбка Слизерина блистала благодарностью. — На моих занятиях я маглорожденных не потерплю! Это мой маленький каприз. Пусть ходят к Хельге.

— Пусть ходят ко мне, — простодушно согласилась старушка. — У меня большой аудиториум.

Слизерин презрительно скривился, и тут вмешался Годрик. Все это время он вновь потратил на истребление фазана, а когда дичь перед ним закончилась, он начал потягивать вино, периодически прислушиваясь к разговору.

— Послушай, Салазар, а что если мы поднимем те самые записи, — он со значением посмотрел на Слизерина, и уголок рта у того нервно дернулся. Видимо, волшебник не слишком хотел, чтобы Годрик Гриффиндор вспоминал о тех самых записях. — Если в них нашлось достаточно волшебной силы, чтобы защитить Хогвартс от атаки враждебно настроенных колдунов, возможно, каким-то образом эти заметки удастся применить и к этому случаю?

— Там нет ничего о времени и переносе тел из одного века в другой, — слишком рьяно запротестовал Салазар.

Что он скрывает?

— О каких записях идет речь? — тоже мгновенно среагировала Гермиона, взволнованно цепляясь за рукав Гарри.

— Но свиток Ллуда еще не расшифрован до конца, — возразил Годрик. — И, вероятно, он скрывает куда более странные и могущественные вещи! Почему бы ни посмотреть в нем? Давай сейчас и посмотрим!

Слизерину явно очень не хотелось это делать, но на него смотрели все преподаватели, и он скрепя сердце подчинился мнению большинства. В конце концов, отказывать было бы подозрительно.

— Хорошо, — он одарил Валери ослепительной улыбкой. — Сегодня вечером милости прошу в мой кабинет, а пока, если меня извинят дамы, мне нужно спуститься к себе, переодеться и отдохнуть. Я сильно устал после опыта.

Он ускользнул. Гарри и Гермиона тут же повернулись друг к другу.

— Что такое Свиток Ллуда? — выпалили они одновременно.

— Ты не знаешь? — разочарованно протянул Гарри. Он был уверен, что Гермиона знает все или почти все. Свиток Ллуда явно относился к этому "почти.

— Но я знаю, кто нам может дать консультацию! — озарила Гермиону мысль. — Тео!

Тео Квинтус не слушал, о чем говорили Основатели. Он оторвался от куриной ножки с явным неудовольствием, но увидев, что он нужен сэру Гарри и леди Гермионе, воспрял духом.

— Да, миледи!

— Тео, — с загадочным видом начала Гермиона. — Ты знаешь все книги, которые есть в библиотеке, верно?

— Ну, — неуверенно почесал в затылке парень. — Возможно.

— А ты никогда не встречал ничего, что бы называлось Свиток Ллуда? — поинтересовался Гарри.

Тео вытаращился на них.

— Нет! А с чего вы взяли, что он здесь есть?

— Змееуст только что сказал, — со значением заметила Гермиона.

— Хм, не знаю... Возможно, он хранит его у себя, но к нему я не сунусь ни за какие коврижки. Увольте! — запротестовал Тео.

Гарри и Гермиона посмотрели друг на друга.

— У меня есть папин плащ, — со значением подчеркнул Гарри.

— Но Слизерин сейчас ушел к себе, — неуверенно пробормотала Гермиона. — И вряд ли выйдет до тех пор, пока они сами к нему не спустятся.

— Думаешь, что его нужно выманить из кабинета?

Тео слушал их планы, вытаращив глаза.

— Гарри! — ужаснулась Гермиона. — Ты понимаешь, о чем говоришь? Это же Салазар Слизерин! Самый известный темный волшебник Средних Веков!

Рон очнулся от своих грез и неодобрительно посмотрел на Гермиону. Для этого ему пришлось отвести пылающий взгляд от слизеринского стола.

— Мне он не показался таким уж страшным и злобным, — хмуро сказал он.

— Но если мы вломимся к нему в кабинет, он таким и окажется, будь уверен, Рон, — убежденно заверила его Гермиона. — Что же делать? Кто может знать, где у него хранится свиток?

— Я в этих делах не участвую, — мрачно сказал Рон. — Держу пари, что и мисс Эвергрин бы не одобрила этих планов. Черт знает, как мы можем вляпаться, если выкинем что-нибудь подобное.

Это было настолько не похоже на Рона, что Гарри удивленно вытаращился. Раньше "на дело" они всегда ходили вместе, а выговаривала им Гермиона. На этот раз Рон почему-то поменялся с ней ролями.

— Рон, мы же хотим придумать способ вернуться! — воззвала к его совести Гермиона.

— Вот и придумывайте что-то попроще, — пробормотал Рон, мечтательно скользя взглядом по соблазнительной фигурке Матильды. Девушка только что поднялась из-за стола; ее зеленый шлейф тянулся следом за ней в сторону дверей из Большого зала. Увидев, что Малфой почтительно подошел к Матильде и, встав на одно колено, поцеловал край ее шлейфа, Рон нахмурился как туча.

Глаза Гермионы метали молнии, но она промолчала. Гарри показалось, что зря. Это тянется слишком долго, подумал он. Пора бы им откровенно поговорить.

— Я знаю того, кому наверняка известно, где лежит свиток, — вдруг нерешительно сказал Тео. — Но он вряд ли согласится помочь.

Рон отвернулся, окончательно отказываясь от участия в затее, и угрюмо провожал глазами Драко Малфоя, с куртуазными ужимками предлагавшего руку Матильде. Она приняла ее, но через плечо Драко улыбнулась Рону, да так, что он остался сидеть на месте с выпученными глазами

Его Гарри уже видел раньше. Он оказался темноволосым угрюмоватым юношей в длинной черной хламиде. Единственный из слизеринских учеников, не носивший зеленое; все остальные его соученики одевались исключительно в зеленые одежды, дабы понравиться даме своего сердца, потому что это был любимый цвет Матильды фон Гриндельвальд

— Чего ты хочешь? — холодно спросил он у Тео, нерешительно смотревшего на него из-под рыжеватых косм. Они с Гарри подошли к юноше после ужина, когда все остальные ученики Слизерина уже разошлись. Нужный же им человек продолжал сидеть за столом, сверля глазами какую-то древнюю рукопись по боевой магии. — Говори, что тебе нужно, Квинтус, или убирайся, — он скользнул взглядом по Гарри и ничего не сказал. На Гермиону он почему-то вообще не взглянул, но Гарри показалось, что это равнодушие слегка нарочито. Он пристально рассматривал юношу из-за спины Тео и прятал плащ-невидимку у себя под мантией.

— Да ничего, сэр Роберт, — тут же принялся смущенно оправдываться Тео. Юный историк весь пошел красными пятнами.Он сразу как-то съежился и жалобно исподлобья взглянул на угрюмого юношу. — Просто мы хотели спросить у вас...

— Спрашивай и убирайся.

— Сэр Роберт, мы знаем, что сэр Салазар вам доверяет. У него в кабинете есть одна рукопись, которую мы хотели бы посмотреть, но неловко обращаться прямо к нему, понимаете, и поэтому...

— И поэтому, — насмешливо продолжил юноша. — Ты решил, что я смогу дать тебе ее сам, верно?

— О, сэр Роберт, вы — единственный, кому мастер Слизерин разрешает изучать рукописи в своем собственном хранилище, он же больше никого к ним не подпускает. А мне только одним глазком бы взглянуть на...

— Это нужно тебе? — сухо поинтересовался сэр Роберт. — Или ему? — он повел бровью в сторону выжидательно наблюдающего за этой сценой Гарри.

Слизеринские ученики с подозрением относились к пришельцам, а некоторые из них и вообще считали, что те зря едят их хлеб. Отношение этого молодого человека к их присутствию в Хогвартсе было пока не ясно, но Гарри заподозрил, что ничего хорошего из плана Тео не получится.

— Нну-у-у... — нерешительно протянул Тео, не зная, ответить ли честно, или соврать. Врал он не так виртуозно, как Эгберты.

Гермиона не выдержала.

— Это нужно нам всем, сэр Роберт, — она раздвинула Гарри и Тео в стороны, и между их плечами появилось ее умоляющее личико. — Я почти уверена, что в Свитке Ллуда содержится ключ к нашему возвращению домой! Мы бы одним глазком только посмотрели те заклятия, которые содержатся в свитке, а потом вернули бы вам его в целости и сохранности.

При появлении Гермионы Роберт резко вздрогнул.

— Где твои манеры, Квинтус? Представь меня, — коротко приказал он Тео.

— Леди Гермиона Грейнджер, сэр Роберт Эверетт из Нормандии, — послушно зачастил Тео. — Сэр Гарри Поттер.

Роберт смотрел на Гермиону, не отрываясь, и не слушал, что Тео говорил ему про Гарри. Девушка немного покраснела от такого пристального взгляда, но Роберт глаз не отвел.

— Грейнджер, — пробормотал он и тут же очнулся. — Гермиона... Красивое имя, миледи. Вы откуда родом? Кто ваши родители? Не маглы, случайно?

Гермиона открыла было рот, чтобы просветить этого любителя генеалогии относительно ее происхождения, и пусть все пошло бы прахом, лишь бы он отстал, и чтоб их к черту всех, слизеринцев проклятых, но Гарри вовремя наступил ей на ногу.

— Леди Гермиона из очень уважаемой лондонской семьи, у нее в роду все занимались наукой и очень любили книги. Ее родители, — он помедлил и рискнул. — Лекари.

Гермиона напряженно дернулась.

— Я — ведьма в первом поколении, — вызывающе бросила она.

А сэр Роберт словно бы и не обратил внимания на то, что она сказала. Такой реакции не ожидал от него, наверное, никто.

— Прекрасная леди, — он вежливо поклонился. — Буду счастлив, если мои скромные усилия вам помогут, — он поднял на Гермиону большие черные глаза. — Всегда рад оказать помощь такой прекрасной даме, как вы. Свиток Ллуда, вы говорите? Кажется, мастер Слизерин с особенным пиететом относится к сохранности именно этой рукописи. Но, насколько мне известно, в этом свитке никаких заклятий нет. Это исторические заметки. Весьма разрозненные. И перепутанные с какими-то древними и довольно туманными предсказаниями, — его интонации явно говорили о том, что предсказания отнюдь не являются любимым его предметом.

— О, предсказания! — пренебрежительно оттопырила губу Гермиона. Кажется, этот жест с ее стороны еще больше понравился Роберту. Он воспрял духом, а в его глазах сверкнули искорки. — Но исторические заметки могли бы нам как-то помочь. Там может находиться указание на то, каким образом колдуны перемещались во времени в древние времена, если это вообще возможно. Я уже прочитала множество книг в библиотеке, и нигде не нашла упоминаний об этом.

— Вы любите читать, миледи? — осведомился сэр Роберт особенно задушевным голосом. — Я мог бы показать вам некоторые интересные экземпляры исторических записок. Мои личные. Они не менее интересны, чем свиток Ллуда, правда, черной магии в них куда меньше.

— А я тоже хочу посмотреть Свиток Ллуда! — воспылал желанием Тео.

— А ты будешь стоять на стреме, — огорошил его Гарри, заставляя Тео задуматься о том, что такое стрем и зачем на нем стоять. — Скажешь нам, если Салазар будет бродить где-то поблизости.

— Это вполне приемлемо, — согласился Роберт Эверетт. — Но у меня есть идея получше. Да, и можно вас на пару слов, сэр?

— Да, благородный сэр, — покладисто кивнул Гарри. Он уже почти приноровился к местной аристократически цветистой манере выражаться.

— Леди Гермиона — ваша сестра? — грозно спросил Роберт, задвинув Гарри в угол. Гарри слабо улыбнулся. Его нос почти доставал до подбородка очень высокого Роберта. Не люблю я эти проклятые разборки в стиле "мальчик-девочка", подумал он.

— Нет, но мы друзья уже много лет. Просто друзья, — подчеркнул он, надеясь, что Роберт ему поверит. Давнишнее приключение с Виктором Крумом его убедило, что в таких случаях с собеседником нужно обращаться осторожно, как с душевнобольным ребенком. Эк пробрало его, удивился он, поражаясь тому, что такого парни находят в Гермионе. Ну да, она красивая, особенно в этом платье цвета темного шоколада, хотя рукава висят немножко (Гермиона так и не научилась хорошенько подгонять под себя волшебную выкройку, хотя для этого требовалась простая арифмантика). Но есть девушки куда красивее, Сьюзен, например.

— Друзья? — Роберт Эверетт с подозрением оглядел Гарри, но решил, что пока можно положиться на слова незнакомого пришельца (Гарри состроил самую невинную физиономию из арсенала имеющихся). — А у нее есть рыцарь?

— Кто?

— У леди Гермионы есть человек, который посвятил свою жизнь служению ее красотам? — деловито пояснил Роберт Гарри, как малолетнему ребенку, не знающему простых истин. — Рыцарь, который защищает ее, сражается на турнирах во славу ее прелестей, исполняет серенады под ее окном, присылает ей драгоценные подарки со своим пажом или менестрелем?

Гарри всесторонне обдумал вопрос. Рон, конечно, пришло ему на ум. С другой стороны, Рон не сражался на турнирах, кроме как на шахматных, подарки Рона всегда были скромны, хотя Гермионе он старался ни в чем не отказывать. Пел он ей, это правда, но не серенады и не под окном. Гарри представил, что бы устроила Гермиона, если бы Рон вздумал разбудить ее среди ночи восторженным воем под окном ее комнаты (с голосом у Рона были проблемы, хотя инструментальные вещи он исполнял необыкновенно красиво). Но в последнее время Рон проявлял не слишком большое рвение в отношении ухаживаний за Гермионой, увлекшись зеленоглазой красавицей баронессой. Гермиона же, казалось, на это реагировала довольно вяло, виной тому было, скорее всего, то, что для нее сейчас на первом месте стоял поиск возможностей возвращения домой, где "эта маленькая зеленая гадючка" не побеспокоила бы ни ее, ни Рона.

— В общем, есть, — признался Гарри. — Но он, кажется, в последнее время несколько... Не я должен об этом говорить вам, прекрасный сэр, — добавил он поспешно.

Роберт Эверетт с этим неожиданно согласился.

— Простите, в самом деле, сэр, не к лицу нам обсуждать личные дела благородной леди, точно мы глупые вилланы без всяких манер. Прошу прощения за свой вопрос.

— Ничего, благородный сэр! — махнул рукой Гарри. — Так что же, вы поможете нам со Свитком Ллуда?

— Если леди Гермиона согласится посмотреть кое-какие саксонские рукописи вместе со мной завтра после обеда, то я обещаю, что окажу вам эту услугу, — громко сказал Роберт, с истинно слизеринским подходом сразу требуя платы за свою работу.

— Рукописи интересные? — загорелись глаза у Гермионы. — Правда, с саксонским у меня пока не очень-то, но я с радостью, мистер Роберт... То есть, прекрасный сэр!

Она, кажется, не совсем хорошо осознает опасность этой ситуации, озабоченно подумал Гарри. Теперь поди отделайся от этого Эверетта. Если он и дальше будет за ней таскаться, как восторженные обожатели Матильды фон Гриндельвальд за предметом своей страсти, то и шагу нельзя будет ступить, чтобы на него не наткнуться.

Роберт же Эверетт развил бешеную деятельность, как только получил от Гермионы согласие. Отдав Тео несколько коротких приказов, он дождался, пока тот испарится и поманил за собой Гарри и Гермиону.

— Сюда, — он вышел из зала и вместо того, чтобы спуститься по лестнице в подземелье, где находился кабинет Слизерина (кроме учеников самого Салазара остальные ребята обходили стороной эти места), завернул за угол, нажал на какой-то незаметный камень в стенной кладке, и стены разъехались в разные стороны. Перед изумленными Гарри и Гермионой открылась небольшая узкая лестница, ведущая вниз, в темноту. Гермиона немного нервно взялась рукой за скользкую стену.

— Там темно...

— Обопритесь о мою руку, леди Гермиона, и ничего не бойтесь, — уверенно сказал Роберт. Гермиона робко взялась за его крепкую ладонь и исчезла в черном провале стены вслед за Робертом Эвереттом. Гарри, решив не оставлять Гермиону одну с этим подозрительным типом (он все же ученик Слизерина!), тоже начал спускаться следом.

Проход вился ужом, подскакивал вверх и вилял в стороны, но вскоре Гарри уткнулся носом прямо в широкую спину Роберта, автоматически отметив, что тот, кажется, носит под одеждой кольчугу. Интересно, чего он опасается...

— Люмос! — шепнул Эверетт. Проход осветился тусклым светом его волшебной палочки, и Гарри увидел, что они стоят перед маленькой дверцей, обитой железом. Мысль о том, чтобы найти ее на карте Мародера, пришла ему в голову сразу, но тут же его огорошило сомнение: а видел ли он этот ход на карте раньше? Кажется, нет. Странно.

— Где мы? — удивленно пробормотала Гермиона, пытаясь заглянуть в щелку между двумя дубовыми досками. — Это что — секретный проход в его кабинет?

— Здесь его опочивальня, — так же шепотом ответил Роберт, осторожно отодвигаясь, чтобы не коснуться Гермионы. Такая щепетильность приятно удивила Гермиону, и она припала глазом к маленькому отверстию.

— Он здесь, — охнула она, попятившись. Гарри чуть не слетел со ступенек.

— Где? — прошептал он.

— Лежит на кровати. Отдыхает. Кажется, ничего не получится, — уныло закончила Гермиона.

— О нет, — шепотом запротестовал Роберт Эверетт. — Мой план должен сработать!

Гарри осторожно потеснил Гермиону и заглянул в щель. Потайная дверь, видимо, была замаскирована в алькове, прямо за большой постелью, покрытой зеленым бархатным одеялом. На постели лежал Салазар Слизерин. Он уже снял свои длинные черные одежды и сейчас был облачен только в шелковую сорочку и халат, смахивающий на турецкий. В углу из большого янтарного чубука, лежащего на узорчатом кальяне, курилась струйка дыма, аромат которого дотягивался и до щелки, к которой жадно припал Гарри. Комната Слизерина была не чета тем простым спальням, в которые поселили ребят: большое квадратное помещение, сплошь увешанное коврами и старинными темными гобеленами, на коих располагалась внушительная коллекция магловского оружия. Гарри показалось, что среди больших и тяжелых рыцарских мечей, изогнутых сарацинских сабель, древних четырехгранных кинжалов и римских ритуальных стилетов мелькнули золотые не то китайские, не то японские иероглифы на ножнах одного из предметов коллекции Слизерина. На стене между узкими щелками окон висело металлическое зеркало, а справа от кровати к стене была прислонена метла, на вид куда более приличная, чем творения мастера Мастерса. Книг не было видно, но, видимо, они хранились в другой комнате, отделенной от спальни длинной черной портьерой, за которой Гарри смутно различил край книжной полки, забитой какими-то манускриптами.

Слизерин спал. Его волшебная палочка, длинная и черная, лежала на постели рядом с ним, а возле палочки переливалась узкая сталь длинного кинжала с ручкой в виде змеи, обвившейся вокруг когтистой птичьей лапы. Видно было, что врасплох его не застать. Гарри не сомневался, что спал Слизерин чутко и может подскочить от малейшего шороха, поэтому парень испугался, не может ли он услышать, как они переговариваются почти что у него за спиной. Но, казалось, Салазар ничего пока не слышал. Его длинные черные волосы разметались по вышитой подушке, смуглые пальцы сжали край халата, богато украшенного золотистыми изображениями драконов. Возле него трепетал на столе огонек негасимой свечи. Удивительно, но сейчас он не казался ужасным темным волшебником, таким, каким его представляли потомки тех, кого он сейчас учил. Гарри впервые засомневался, а права ли была История Хогвартса, когда рассказывала о таинственных и страшных силах, которыми обладал Слизерин?

— Сейчас, — бормотал Роберт. — Сейчас... По моим расчетам они уже скоро должны быть здесь...

Внезапно до ребят донеслись отголоски отдаленного грохота. И тут Гарри стал свидетелем удивительно точной, несомненно, выработанной годами реакции: Слизерин мгновенно открыл глаза, одна его рука молниеносно впилась в палочку, другая нашла кинжал, он вскочил с постели, рывком запахнул на себе халат и рванулся в проем за темными занавесями.

— Сейчас, — прошептал Роберт. — Алоомора!

Дверь бесшумно открылась, точно петли в ней давно смазывали специально для этого случая. Трио преступников бесшумно проскользнуло в комнату. Гарри прислушался, и смог разобрать голоса, доносившиеся из коридора.

— О, нет, мастер Слизерин! Это не я! Я просто...

— Проклятый грязнокровый ублюдок! Ты помешал мне спать! Я провел в дороге несколько часов и устал от тяжелого опыта, а когда попытался уснуть в этом вертепе, то именно тебе, Квинтус, не посчастливилось мне помешать!..

— Не надо, мастер Салазар! Ай!.. Уй!..

— Маленький паршивец! А-а-а-а!!!

Снова жуткий грохот. И тишина. А затем тишина словно взорвалась проклятиями Слизерина, дикими воплями Тео, отдаленным хохотом и отчетливым ужасающим низким воем. Выли самозабвенно, со вкусом, услаждая слух окружающих все новыми и новыми скорбными переливчатыми руладами, рвущими сердце. Рулады чередовались с громкими проклятиями Салазара Слизерина.

— Замечательно! Он выпустил из клетки ручного авгура мистрисс Хуффльпуфф. Теперь этого урода не так-то просто будет поймать, а нам даст возможность забрать то, за чем мы пришли, — совершено спокойно отреагировал на эту ситуацию Роберт Эверетт, открывая дверцу потайного хода. Они втроем ввалились в спальню Салазара Слизерина, толкаясь и рискуя быть услышанными, потому что Гермиона случайно перевернула кальян, стоявший в опасной близости от потайной двери. Но, к счастью, Слизерин был весьма увлечен наведением порядка и прочисткой мозгов Тео Квинтусу, наглецам, которым приключилось посмеяться поблизости, и всем, кто имел наглость находиться рядом да еще и выть дурным голосом.

Гарри впопыхах огляделся и протянул руку Гермионе, запутавшейся в одеяле, свалившемся с кровати.

— Оставь меня, Гарри, быстрее! Забирайте свиток и уходим! — приказала Гермиона.

Роберт метнулся к занавесу, отделявшему опочивальню от кабинета Салазара Слизерина.

— Там, — пробормотал он. — Левый от камина шкаф. Вторая полка сверху, нужно потянуть за корешок зеленой книги снизу вверх, и откроется тайник.

Гарри осторожно выглянул из-за занавески. Слизерин стоял в дверях кабинета и продолжал изрыгать проклятия, держа за ухо извивающегося Квинтуса, а в ногах его беспорядочно металась какая-то птица. Положение Салазара относительно двери, увы, не оставляло им никаких шансов, хоть Слизерин и стол к ним спиной.

— Скорей! — прошептала Гермиона. Она все еще дергала ногой, пытаясь избавиться от одеяла, обвившегося вокруг ее ног. Салазар Слизерин, наконец, вышел за дверь и прикрыл ее за собой, продолжая кричать на Тео. Незнакомая птица барахталась за дверью, и было слышно, как она скреблась в дверь так отчаянно, точно ее кто-то оттаскивал за хвост. Гарри уловил краем уха голоса братьев Эгбертов, что-то объяснявших Слизерину.

— Я рискну, — сухо уронил Роберт Эверетт, решительно отдергивая занавеску. И замер.

Воздух в кабинете Слизерина, заваленном книгами и древними рукописями, вдруг сгустился и точно запульсировал. Запахло озоном, послышался легкий треск, и посреди комнаты вдруг из ничего возник мужчина, сперва голова, затем плечи, потом мелькнула нога, и стало ясно, что он — в плаще-невидимке. Его лица не было видно, можно было рассмотреть только встрепанные черные волосы и курносый, кажется, несколько раз перебитый нос. Гарри только открыл рот, чтобы не то закричать, не то предупредить Роберта, но к тому времени, как Гарри выхватил свою палочку, у Роберта в руке уже мелькнула его собственная. Но они опоздали. Мужчина с быстротой молнии нажал на корешок нужной книги, точно знал, где искать, запустил руку в открывшееся отверстие и выхватил какой-то древний кусок пергамента.

— Стоять, — тихо и хрипло сказал Гарри. Палочка в его руке дрожала. Роберт подвинулся ближе и взмахнул своей:

— Ассио...

Он не договорил. Вор повернулся к ним лицом, и у Гарри подкосились ноги, потому что он узнал грабителя. Неможетбытьнеможетбытьнеможетбыть, неслось в голове у Гарри, потом скользнуло страшное желание броситься на шею этому человеку, потому что об этом Гарри мечтал всю свою жизнь. Но он опоздал. Мелькнуло выражение настороженности, а потом пронеслись отражения двух юношей в стеклах очков, рука вынырнула из ничего, раскручивая на пальце маленькую золотую цепочку с песочными часами на ней. Послышался слабый треск, воздух вновь заискрился, и Джеймс Поттер исчез вместе со Свитком Ллуда.

— Гарри, скорей!

Гарри Поттер плохо соображал, что делает, и где находится. Из какой глубины подсознания мог выплыть этот образ? Сколько раз он представлял себе еще в детстве, что его отец вернется за ним, увидит его, обнимет... Этого не может быть, говорил Гарри сам себе, просыпаясь от очередной мечты в чулане под лестницей у Дурслей.

Этого не может быть, снова сказал себе Гарри Поттер.

Роберт и Гермиона втащили его в тайный ход и еле успели захлопнуть за собой дверь, как Слизерин вернулся. Сквозь щель между двумя дубовыми досками Гарри видел, как тот, явно чертыхаясь на каком-то неизвестном языке, с размаху бросил палочку на кровать и нервно схватил чубук кальяна. Глубоко затянувшись, Салазар скомкал одеяло и бросил его на пол, а потом перехватил свой кинжал и с размаху запустил его в вышитый гобелен, изображающий мрачного старика, что-то пишущего красными чернилами, по интенсивности цвета похожими на кровь, на маленьком черном листке. Словно следуя примеру нарисованного старца, Салазар вытащил из-за пазухи перо, извлек откуда-то лист пергамента и принялся что-то писать. Нацарапав несколько строк, он свернул письмо, капнул на сгиб воском из горевшей тут же свечи и запечатал письмо своим перстнем. Он встал, подошел к камину и, одним жестом извлекая огонь из холодной золы очага, вызвал столб зеленого пламени.

— Ко мне! — резко скомандовал он кому-то прямо в очаг. Гулко гудящий огонь в последний раз пыхнул и потух. Гарри как-то подсознательно понял, о чем идет речь, хотя Слизерин говорил явно не по-латыни. Возможно, на каком-то диалекте. Но додумать эту мысль времени не было, потому что в узкое окно впорхнула большая летучая мышь и угловато замелькала над головой Слизерина. Волшебник привязал письмо к ее лапке и пристально посмотрел на зверька.

— Мельница у Темного Брода, — громко сказал он. Широкий рукав взметнулся, и рука с перстнями на пальцах указала на окно. Мышь тонко заклекотала и нырнула в узкую щель, через которую уже было видно звезды.

— Пора! — прошептал Роберт Эверетт, осторожно потянув Гарри за рукав. — Мы здесь и так засиделись.

Сцена с летучей мышью не произвела на Гарри ни малейшего впечатления, он был слишком захвачен другой, только что состоявшейся в кабинете Слизерина. Гарри позволил оттащить себя от щелки, позволил вывести себя по темному проходу обратно (он все время падал, точно Невилл какой-нибудь, и Роберту приходилось крепко придерживать Гарри за мантию), позволил себе выйти в толпу учеников в коридоре. Гарри тут же заблудился в огромной куче народу, валившей из Большого зала, оставив Гермиону и Роберта далеко позади. Ему уже не пришло в голову, что оставлять их одних немного неловко, ему уже не казалось, что нужно поговорить с Роном, чтобы тот не вел себя как дурак. Гарри уже не помнил ничего из того, что хотел сделать: образ отца стоял у него перед глазами. Он не понимал, куда идет, и только когда свернул в совершенно незнакомый коридор, только тогда немного очнулся.

Что его отец мог здесь делать?

Это могло быть какое-то задание Дамблдора, мучительно размышлял Гарри. Свиток Ллуда мог понадобиться ему, поэтому его отец воспользовался времяворотом и проник в древний Хогвартс. Но откуда он мог знать, где хранится свиток? И для чего он его забрал? Возможно, в Свитке Ллуда действительно имеется информация о мощной древней магии, которая могла бы помочь в борьбе с Вольдемортом, и...

Стоп!

Стоп.

"Если в этих записях нашлось достаточно древней силы, чтобы защитить Хогвартс..."

Слова Годрика Гриффиндора резко прозвучали у Гарри в голове.

Ну конечно!

Он добрел до какой-то резной каменной скамьи, возле которой мрачно ронял на пол смолу небольшой тусклый факел, и машинально сел на нее. Головоломка сложилась. Защита Хогвартса — вот для чего понадобился Дамблдору Свиток Ллуда! Возможно, эта магия не действует вечно, со временем заклятие стерлось — сколько веков прошло! — и он решил, что только оно может оградить школу волшебников от нападения Черного Лорда. Но за многие столетия свиток исчез, и его можно было достать только одним способом — воспользовавшись времяворотом и добыв его в том промежутке времени, когда он лежал себе спокойно в этом тайнике. Отец добыл свиток — Хогвартс до сих пор стоит на своем месте, и Вольдеморт тогда не смог или побоялся осадить древний замок. Но тут вопросы у Гарри стали вновь накапливаться с устрашающей быстротой. Откуда Дамблдор знал о тайнике? Или откуда мог знать о тайнике его отец? От кого? И вернул ли он свиток на место?

Пот выступил на ладонях у Гарри. Неужели отец еще вернется сюда, чтобы положить свиток на место? Можно будет...и можно будет увидеть его снова? Голова у парня закружилась, Гарри невидящими глазами уставился прямо на огонь потрескивающего факела, пока в его голове роились десятки планов. Засесть в засаде в кабинете Слизерина, спрятавшись под плащом-невидимкой, возможно, отец вернется минут через десять, не больше! Когда они с Гермионой экспериментировали с времяворотом, им понадобилось совсем немного времени, чтобы вернуться почти в тот же момент, из которого они исчезли.

Гарри не стал раздумывать. За Роном или Гермионой бежать смысла не было, он лишь упустит время. Он вытащил из-под мантии заранее припасенный для сегодняшней эскапады плащ-невидимку. Тот же самый плащ. Скорее, подгонял он себя, скорее! Гарри перепрыгнул еще через несколько ступенек и птичкой перелетел через перила движущейся лестницы, не дожидаясь, пока она соизволит приземлиться в нужном ему месте. Нужно успеть! Нужно успеть! Гарри уже знал, что он хочет сделать. И знал, что это — непростительное преступление, что это — верный поворот времени не в том направлении, в котором оно развивалось уже пятнадцать лет, что поступая так, он подводит их всех, и подводит Валери, которая много раз предупреждала их об опасности, подстерегающей в прошлом — изменении будущего из-за малейшей случайной оплошности. Но он знал, что должен сделать это. Он не мог не сделать этого!

Гарри Поттер решил предупредить своего отца о предательстве и грозящей ему смерти.

Глава 27. Врозь.

— Прошу, — коротко сказал Салазар Слизерин, впуская гостей.

Гарри осторожно проскользнул под рукой Ровены Рэйвенкло и просочился в кабинет Слизерина.

Горели свечи, полыхал камин. Гарри осторожно огляделся. Сейчас кабинет не казался мрачным и темным, напротив, он был довольно уютен, а Гермионе бы и вовсе понравился: огромное количество книжных полок, уходящих в высоту, длинный дубовый стол, закапанный свечным воском, какими-то зельями и покрытый могучим слоем пыли. На узких амбразурах окон, защищенных, как и все остальные окна замка, Согревающим заклятием, чтобы обитатель апартаментов не мог замерзнуть долгими зимними ночами, валялись толстые фолианты, переплетенные в кожу, и какие-то древние реторты. На большом узком столе у стены, похожем на верстак, вместо инструментов стояли те же старинные реторты, под которыми полыхало пламя магического огня. Тут же лежали миски и стояли небольшие лари с какими-то травами, висели клетки с жабами и выщербленно пялились на посетителей глиняные тазы с плавающими в них тритонами, блюдца, полные птичьих яиц и корзинки с нарезанными вишневыми ветками и сухой полынью, а в уголке, в котором маглы обычно хранили иконы, стояла неразборчиво блестящая фигурка какого-то древнего божка, перед которой курилась пара палочек благовоний и жглись листья лаврового дерева. В углу пылился медный предок глобуса, представляющий собой загадочную помесь астролябии и нагромождения блестящих конструкций, больше похожих на современную инсталляцию абстракциониста. И везде, везде были набросаны книги на разных языках. Гарри, опасливо обходя Слизерина, увидел стопку пергаментов на греческом языке, несколько телячьих переплетов с надписями на арабском и робко забытую на краю стола каменную пластинку с руническими письменами. Пахло рутой и полынью. Кабинет древнего волшебника был именно таким, каким Гарри его себе воображал: полным таинственных волшебных предметов и интересных вещей, но, к удивлению Гарри, рабочая комната Салазара Слизерина не внушала ему трепета или страха.

Джеймс Поттер не появился. Гарри понял, что угодил в ловушку, потому что если бы он открыл дверь и вышел, все четверо Основателей сразу бы догадались, что к чему. Поэтому он осторожно забился в уголок и стал ждать. Возможно, его отец, не зная, что здесь кто-то есть, снова появится прямо перед всеми. А может быть, тот факт, что в прошлый раз ему пришлось столкнуться лицом к лицу с незнакомцами (с незнакомцами!), отпугнул его, нервно размышлял Гарри, глядя на то, как Ровена величаво опускается на бархатную подушку кресла. Хельга скромно присела в уголке на маленькую скамеечку, а Годрик уложил свой укутанный в клетчатую простыню старинного килта торс на стул с высокой спинкой и выставил на всеобщее обозрение худые кривоватые колени. Гарри решил подождать, пока кто-нибудь не выйдет наружу, чтобы иметь возможность ускользнуть следом.

— Нам пришлось попросить леди Валери и сэра Северуса подождать, — словно бы извиняясь, пояснила Хельга.

— Хорошо, — заметил Годрик. — Я думаю, что вначале нам бы следует обсудить кое-какие вопросы, с ними не связанные напрямую. Я хотел бы рассказать, как прошла встреча в Совете Верховных магов. Думаю, что и Салазару есть о чем нам поведать, верно, дружище? Что слышно в Лондоне? О чем поют норманнские пташки в Белой башне? Может, стряслось что-то серьезное, поэтому ты так задержался?

— Ничего хорошего — пока, — сдержанно заметил Слизерин, опускаясь на дорогое кресло темного дерева. Он изящно подпер щеку тонкой ладонью, и отблеск свечи мигнул в большом изумруде в оправе из бриллиантов на пальце. Выражение лица у него было самое безразличное. — Наш добрый король Руфус стал нервным и раздражительным — боится всякого дурного знака, что человеку с его рождением вовсе не пристало...

— А что такого с его рождением? — высокомерно спросила Ровена. — Он — всего лишь внук ведьмы, а не маг с абсолютно чистой кровью. Его бабка Арлетта Фарлезская, приворожившая его деда, Роберта Норманнского, была дочерью простого дубильщика кож. Странно, что вы, мастер Слизерин, восхваляя чистокровных магов, с таким же пиететом упоминаете об этих норманнских выскочках!

— Леди Ровена, конечно, не хотела сказать ничего обидного для вас, сэр Салазар, — тут же умиротворяюще заметила Хельга, бросая умоляющие взгляды на Ровену Рэйвенкло, которая упрямо выставила подбородок и поджала губы.

— Я не сомневаюсь в этом, — тонко улыбнулся Салазар. Его лицо вдруг показалось Гарри похожим на маску, под которой жил совершенно другой человек. — Однако мы можем спорить часами, леди Ровена, но это вряд ли удалит норманнскую династию с престола.

— Увы, — отозвалась Ровена Рэйвенкло.

Разговор велся, естественно, на латыни. Впрочем, это было объяснимо: Ровена и Хельга были саксонками, Годрик — шотландцем с далекого севера, где еще говорили на сложных горных наречиях. Что до Слизерина, Гарри даже и представить не мог, откуда он родом. Поэтому единственным языком, который хорошо знали все они, был латинский, что Гарри устраивало как нельзя больше.

— Я продолжу, с вашего позволения, — осведомился Слизерин, и когда Ровена хмуро кивнула, сообщил. — Мне не нравится, что в последнее время при дворе ведутся разговоры о целесообразности нашей школы. Раньше такого не было. С тех пор, как существует Хогвартс, никто даже не посмел нас тронуть, а теперь даже маглы имеют наглость вмешиваться в наши дела!

— Маглы? — удивленно поднял бровь Годрик Гриффиндор.

— Именно! В тронном зале собралось такое количество маглов и грязнокровок, что их мерзкий дух меня чуть не заставил задохнуться! И судя по их перешептыванием, многие из них уже были в курсе наших дел. Мне строил ужасные рожи этот чопорный зануда Рандульф Кентерберийский — еще не хватало, чтобы магловские церковники о Хогвартсе пронюхали, и так наша конкуренция им не дает спать спокойно! Когда я пришел к королю, рыжий сидел на троне, жрал собственноручно добытого вальдшнепа и, чавкая не меньше тебя, Годрик, объявил, что, оказывается, есть претенденты на земли Хогсмида и Хогвартса!

— Что?! — вскричала Ровена. Она подскочила, ее глаза метали молнии. — Кто посмел?!

— Этого мне пока не удалось узнать, и, я скажу вам, господа, это — дурной знак. Если все держится в такой тайне, то я подозреваю одно — заговор. У нас хотят отнять Хогвартс, и король в курсе этих планов.

Основатели молча переваривали услышанное. Гарри испуганно взглянул на Годрика. Тот, казалось, пребывал в глубокой задумчивости, но, как показалось Гарри, новостью объявление Слизерина для него не стало.

— Я понял приблизительно то же самое, — задумчиво добавил он, автоматически почесывая жидкую щетину на голове. — Когда эта продажная скотина Этебальд Фиолетовый начал заискивающе хихикать на Совете мне прямо в лицо, а Гудрун Черный прямо заявил, что неизвестно, чему мы обучаем детей в нашей школе, было ясно, что они уже все решили за нашей спиной. Они навалились на меня всем скопом, пытались уговорить разрешить спор малой кровью, мол, это выгодно и нам, и им, и королю. Эта свора продажных дворняжек, готовых удавиться за кость, которую им кидает рыжий Ги, явно подкуплена. Они хотели, чтобы мы произвели обмен владений на что-то жутко далекое и болотистое, подумайте только, где? В Нормандии!

— В Нормандии! — ахнула Хельга.

— К вонючим норманнам отправиться? Никогда! — глаза Ровены вспыхнули от ярости.

— Ну да! А там, всем известно, заправляет сейчас Годо Кривоглаз, постельник малолетки Вилли Крето. Говорят, что пока герцог Роберт, жадный вепрь, не вернется из их чертова магловского крестового похода, он там — царь и бог! Уж Годо нам точно не даст развернуться, Нормандия — это его епархия уже почти сто лет. Его ставленники не дадут нам открыть там школу, так что все у них схвачено. Интересно, какому это мерзавцу понадобилась наша земля? Ведь здесь довольно опасно обороняться от местных кланов. Если бы у тебя, Салазар, не учился сынок Кэмпбелла-Обжоры, не знаю, как бы мы с ними поладили.

— Сразу видно, что на Хогвартс положил глаз какой-то жадный норманнский падальщик, — запальчиво воскликнула Ровена, впиваясь ногтями в деревянное кресло.

— Обороняться нам придется на двух фронтах, — закивал Годрик. — Совет магов нам не поможет — все они куплены на корню ставленниками короля, может, даже самим архиепископом, старые пердуны-предатели!

Дамы сморщили носы.

— И со стороны французских волков нам не будет покоя, раз они продвигают сюда своего человека... Надо решать, что будем делать.

— Владения мы менять не будем точно, — припечатала Ровена Рэйвенкло.

— Нет смысла, — согласился Слизерин.

— Крутить и вертеть королем вечно не выйдет.

— Но как же закон? — тихо возразила Хельга Хуффльпуфф. — Еще со времен Альфреда есть закон, запрещающий грабительски присваивать чужие земли!

— Молчи, если не знаешь, что плетешь, — грубо оборвал ее Слизерин. — Сейчас всем на это наплевать. Кто больше даст короне, тот и получит от нее больше благ. Я предлагаю первый вариант, хотя он мне самому не слишком нравится — откупиться!

— Что??? — заорал Годрик, остервенело размахивая руками. — Да как ты мог подумать, что мы опустимся до такого?! Это мерзко!

— Или сговориться о взаимовыгодном решении, а потом — избавиться от претендента на наши земли. Умело избавиться, чтобы никто не придрался, — сухо уронил Слизерин, разглядывая свои перстни и никому не глядя в глаза.

Все замолчали, переваривая услышанное. У старушки Хельги глаза были от ужаса как плошки.

— Ты рехнулся? — осведомился Годрик, уставившись на Слизерина, точно не веря тому, что маг только что предложил.

— Я серьезен как никогда, — жестко припечатал Слизерин. Он встал, и полы его черной мантии взметнулись, как ночной ветер. — Я что — зря играл в кости на эти поля и леса с самим королем Вильгельмом? Я зря вкладывал все силы в постройку Хогвартса? Зря доезжал аж до Анжу, чтобы найти учеников? Я мотался по свету всю жизнь, и Хогвартс теперь мой единственный дом! Разве я соглашусь его отдать кому-нибудь? Каким-то мерзким маглам или маглокровкам? Да никогда! Я скорее убью каждого, кто покусится на мой замок!

— Наш замок, мастер Салазар, — взгляд Ровены Рэйвенкло был похож на заостренный клинок.

Слизерин так стремительно обернулся, что чуть не задел Гарри. Парень шарахнулся к столу и едва не снес на пол корзинку с большой жирной и сонной жабой, томно урчащей, точно после сытного обеда. К счастью, никто ничего не заметил.

— Не-е-ет, — жестко уточнил Слизерин. — Нет, моя дорогая! Мой! Мой замок! По закону, на который вы все так надеетесь, он принадлежит мне, ведь я же выиграл его в кости! Я и имею полное право решать, что с ним делать. Но отдавать его в грязные руки маглов я не собираюсь. Война — значит война!

— Не слишком ли ты высоко метишь? — поинтересовался Годрик сухо.

— Думаю, мне не нужно напоминать вам еще раз, что учить своих учеников вы можете только по моей доброте душевной, — грубо отрезал Слизерин.

Теперь Гарри видел, кто перед ним. Салазар Слизерин вдруг предстал перед Гарри именно в том свете, в котором парень привык его видеть.

— Салазар, старик, никто не оспаривает твое имущественное право, — заметил Гриффиндор. — Но война... Стоит ли в это втягиваться снова? Разве мы мало воевали — каждый в свое время? К тому же мы теперь должны позаботиться и о наших гостях...Совет магов на наше сообщение никак не отреагировал, немудрено, раз у нас такие проблемы и без этих несчастных детей...

— Хорошо, что напомнил, — хохотнул Слизерин. — Наши гости нам будут отнюдь не в тягость, наоборот! Когда начнется наш спор за владение, их способности и силы могут нам пригодиться. В крайнем случае, если дело обернется против нас, мы сможем свалить на них ответственность за конфликт! Вуаля! — он торжествующе развел руками.

— Вы сошли с ума! — тихо, но с трудом сдерживая ярость, прошипела Ровена.

— Молчи, женщина! Твое место — в библиотеке, а здесь решать будут мужчины!

— Среди них есть еще дети! — воскликнула старушка. — Как можно!

— Отправить их обратно! — уже кричала Ровена Рэйвенкло. — И немедленно! Где? Где Свиток Ллуда?

Годрик энергично закивал.

— Дамы и господа, сомневаюсь, что это возможно, — Слизерин сделал эффектную паузу, как плохой актер, считающий, что он — будущая звезда телешоу, и скорбно закончил. — Я только что обнаружил, что Свиток Ллуда — исчез.

Годрик Гриффиндор подался вперед в своем кресле.

— Исчез? — недоверчиво переспросил он. — Как? Каким образом он мог исчезнуть? Салазар, может, ты напутал что-то и сунул его куда-то не туда? О том, где лежит свиток, знали лишь мы с тобой!

— Вот именно, — холодно закончил Слизерин, нависая над Годриком и раскачиваясь на пятках. — Странно, что ты не захотел проверить мои слова, и не полез в тайник...

— Что ты хочешь сказать, Салазар? Что я взял свиток? Но, клянусь кровью моего первого тролля, на кой черт он мне нужен? Думай, что несешь! — мгновенно рассвирепел Годрик, хватаясь за кинжал на боку.

Хельга Хуффльпуфф мягко положила руку на плечо Годрика.

— Успокойтесь, сэр! Я уверена, что дон Салазар вас ни в чем не обвиняет.

— С чего ты взяла? — прорычал Слизерин. Длинная мантия прошуршала по полу, и он одним рывком приподнял маленькую старушку из кресла. — Я не обвиняю его, я ему угрожаю, поняла, маглорожденная?

Из соседнего кресла донесся какой-то металлический звук. Слизерин не успел среагировать должным образом, и возле его шеи как по волшебству возникло лезвие меча.

— Сядьте, мастер Слизерин, — холодно сказала Ровена Рэйвенкло. Острие ее оружия легонько кольнуло шею Салазара в том месте, где располагается сонная артерия: саксонка не шутила. Она вообще не была склонна шутить. Ее светлая коса, увитая серебряной цепочкой, раздраженно дернулась. — Кажется, не время и не место для подобных шуток. Я не считаю, что можно обвинять мастера Гриффиндора в похищении свитка. С таким же успехом я могла бы сказать, что это вы прикарманили его для каких-то собственных целей, — она была довольна реакцией, которую вызвала: Слизерин стих, несмотря на то, что характер ровениных обвинений ему был явно оскорбителен. Но Гарри не понравилось, как он ехидно прищурился. Слизерин пока не шел на открытый конфликт, он выжидал удобного случая.

— И с таким же успехом вы могли бы обвинить и нас с леди Рэйвенкло, — несколько обиженно протянула старушка Хельга. — Но это абсурдно! Сэр Годрик знал, где лежит свиток, но в ваше отсутствие он не смог бы войти сюда, так много здесь заклятий на дверях.

— Не мелите чушь, любезнейшая, — раздраженно рявкнул Слизерин, отталкивая от своей шеи меч Ровены. — Вы, может быть, и не смогли бы войти, а Годрик, конечно, не семи пядей во лбу, но проникнуть сюда смог бы — при сильном желании даже он сумел бы пошевелить мозгами и найти нужные заклинания снятия запоров. Ты-то, конечно, ничего не смогла бы сделать из-за своей тупости, которой обязана струе магловской крови в твоих венах, а вот наша милая Ровена...Кто знает, зачем она ездит в Лес Теней каждую неделю... Не передала ли она Свиток Ллуда своему таинственному любовнику на одном из свиданий?

Ровена никак не отреагировала на эти инсинуации, разве что ее нижняя губа дрогнула еще презрительнее.

— Кровь Вечного Старца! — взревел Годрик, старательно выбираясь из кресла и бряцая своей "домашней" кольчугой. — Дай мне только добраться до твоей шкуры, я на ней живого места не оставлю! — он выхватил палочку и начал с ее помощью совершать какие-то, несомненно, грозные движения.

— Не суетись, Гриффиндор, — презрительно бросил Слизерин в лицо разъяренному и красному от гнева Годрику. — Слушайте вы все! Я снова уеду, и, наверное, надолго. Я должен узнать, кто устроил эту шутку с нами, кому так нужен Хогвартс, что он прет сюда, как боевой слон Ганнибала! Вы остаетесь здесь, и не вздумайте что-то выкинуть, вам ясно! И, клянусь ифритовым пламенем, тому, кто мне помешает, не поздоровится! — Салазар Слизерин точно вдруг вырос. Он нависал над привставшим Годриком, ошеломленной Ровеной и испуганной Хельгой, как ястреб, его лицо заострилось, потемнело и стало напоминать череп, обтянутый смуглой кожей.

— Вам ясно?

Хельга робко закивала. Ровена не отрывала ненавидящего взгляда от Слизерина. Годрик вновь спокойно сел, но потом так же спокойно заметил:

— Салазар, ты, кажется, не шутишь, старина.

— Именно.

— Ты хочешь сказать, что если мы будем возражать тебе, то ты не разрешишь нам учить здесь детей?

— То есть, выкину вас вон? В общем-то, я имею на это право, и если вы пойдете против меня, я это сделаю.

— Мы не приносили тебе вассальной присяги.

— И что? Вы все живете здесь из милости, Гриффиндор, разве не так? Куда вам идти? Эта, — он брезгливо покосился на Хельгу. — Крестьянская дочь, дочь маглорожденной прачки! Она, — он кивнул на Ровену, пышущую ядом. — Лишенная наследства своими богатенькими родителями из-за того, что хотела показать, насколько она умнее их... Ну и ты, — Годрик подобрался. — Бастард нищего тана. Поэтому вы будете слушать, что я вам говорю и подчиняться мне! Что вы по сравнению со мной? Да ничто!

— Мы — учителя, — негромко сказала Ровена. — Мы собираем тех, у кого нет родителей, чтобы воспитать их. Мы учим наших детей добру, даем им знания. Хотим, чтобы все они были грамотны, чтобы могли выжить в этом тяжелом мире. А что делаешь ты? Собираешь потенциальных убийц, блюдолизов и предателей, чтобы учить их твоему искусству черной магии? Чего ты добиваешься, Салазар? Хочешь власти, не так ли? Думаешь, когда-нибудь они встанут все вместе, чтобы помочь тебе добиться большего?

— Они встанут, — сказал Слизерин тоном, не терпящим возражения. Изогнутая бровь выражала крайнее презрение мнению Ровены Рэйвенкло. — Ради знаний, которые даю им я — встанут. И твои маглорожденные ничем не смогут тебе помочь, потому что к тому времени я избавлю от них Хогвартс.

— Ты ошибаешься. Когда настанет твой час, твои ученики первые предадут тебя.

— Мне не интересно мнение зарвавшейся юной девицы, — насмешливо протянул Слизерин. — Из всех вас только Годрик, пожалуй, смог бы со мной потягаться, да и то не в магии, а на ристалище. В магии наш Годрик профан по сравнению со мной, не так ли? — оскорбительно расхохотался волшебник.

— Я убью тебя! — зарычал Гриффиндор, вскакивая с кресла и замахиваясь мечом.

— Правда? Я не вооружен, а ты же у нас так благороден, что не убьешь безоружного человека, — расхохотался Салазар Слизерин.

— Ты не человек, ты — исчадие ада! — рявкнул Гриффиндор, наступая на него.

— Если и так, то ты не сможешь мне противостоять потому, что сам ты — всего лишь человек. Трактир у Темного Брода! — Слизерин обернулся к камину, его рука нырнула в складки мантии, молниеносно извлекла оттуда крохотный мешочек, и щепотка порошка заставила огонь вспыхнуть зеленой стеной. Слизерин шагнул в него и — исчез, все еще хохоча.

С минуту все молчали. Затем Годрик, стоящий возле камина, пошевелился, словно ему было холодно.

— Да, — уронил он. — Этот способ перемещения действительно эффективен, но я еще никогда так не желал, чтобы он сгорел в этом чертовом пламени.

— Сэр Годрик, — голос Хельги трясся. — Вы считаете, что это возможно? Он и правда может выгнать нас отсюда? А что же будет с нашими детьми? Он выгонит и их? Почти все они потеряли родных очень давно, куда же они пойдут?

— Боюсь, Хельга, дорогая, что они никуда не пойдут, — отрывисто сказал Годрик и повернулся спиной к дамам, а лицом — к огненным сполохам еще скачущим в камине. — Мне не кажется, что наш дружище Салазар способен оставить в живых свидетелей того, как он ловко разобрался с этой проблемой.

— То есть, — ровно проговорила Ровена Рэйвенкло. — Он убьет всех маглорожденных?

— Вероятнее всего. А возможно, и не только маглорожденных. Вы же слышали, какие у него планы относительно наших гостей.

Они помолчали. Гарри ждал и считал капли пота, выступающие у него на ладонях. Спаслись, называется. Угодили между молотом и наковальней. Интересно, что лучше — с дементорами пообщаться или перейти дорогу разъяренному Салазару Слизерину?

— Что будем делать? — деловито поинтересовалась леди Рэйвенкло. — Хельга, дорогая, не нужно расстраиваться прежде времени. Мы же не дадим ему разрушить то, что уже успели сделать.

— Не дадим, — решительно подтвердил Годрик.

— И как мы поступим? — Хельга Хуффльпуфф украдкой вытерла слезы.

— Я предлагаю пока не предпринимать ничего, что может заставить Салазара обратить против нас силы, которые одолеть невозможно и...

— Он действительно обладает такими силами? — скептически поинтересовалась Ровена.

— Поверьте мне на слово, дитя мое, я знаю его куда дольше, чем вы. Салазар Слизерин способен на все. Я и правда не знаю, какая преисподняя выплюнула его на свет, но если лично я не побоюсь выйти против него, то вам делать этого не советую, — решительно повернулся Годрик Гриффиндор к женщинам. — Не знаю, говорит ли он правду относительно Свитка Ллуда. Хотелось бы верить, что да...

— Правду, сэр, — Ровена подалась в кресле немного вперед. — Поверьте мне на слово.

— Ага! — довольно сказал Годрик. — Значит, моя девочка слушала его грязные мысли! Ай-яй-яй! Как ты могла? — его глаза ехидно ухмылялись.

— Это был непростительный поступок моей стороны, — фыркнула Ровена Рэйвенкло. — Но зато я точно знаю, что свиток не у него.

— Может, его забрал кто-то из наших гостей? — задумчиво проговорил Годрик, постукивая палочкой по каминной доске.

— Что вы, сэр! — воскликнула Хельга — Я не верю в это! Они не способны на такое предательство!

— Нельзя исключать ничего, дорогая, — объяснил Годрик. — Я, наверное, переговорю с сэром Северусом, повыспрошу его. Он производит приятное впечатление, как и леди Валери. Думаю, пока их детям следует обучаться с нашими, чтобы они не болтались без дела.

— Согласна. Я предложу им это и займусь подготовкой аудиториумов для бОльшего количества детей, — Ровена поднялась.

— В таком случае, я займусь организацией обороны замка, — объявил Годрик. — Боюсь, что боевые тренировки придется переложить на нашу дорогую Ровену, но я просто не успею сделать все. Мне нужно подхватить еще и занятия Салазара, а Хельга займется поставками продовольствия вместо тебе, моя детка.

— У меня есть предложение, сэр. Дело в том, что тот раненый рыцарь, которого я оставила пока в нашей лечебнице... что если попросить его тренировать молодых людей? Он вполне здоров и выглядит знающим свое дело, — предложила Хельга Хуффльпуфф.

— Отличная мысль, дорогая. В таком случае, Ровена пока присмотрит за нашими гостями.

— Я продолжу поиски заклятия, которое могло бы им помочь.

— Вот и славно, вот и славно, детка, — эти слова Годрик произнес, уже открывая дверь в темный коридор. Гарри очнулся и осторожно выскользнул из-под его руки наружу.

Мыслей в голове, казалось Гарри, почти не осталось. Он понимал одно: он должен добраться до мисс Эвергрин и рассказать ей все. Не просто все, а все! Валери Эвергрин должна знать, что это он виновен в том, что они здесь оказались. А для этого ему нужен один предмет...

Валери сидела в своей комнате, немного спартанской, но довольно уютной. В большом очаге полыхал огонь, а перед ней лежало очередное, пока не законченное письмо Глориану Глендейлу: Гарри знал, что она писала ему каждый день и отправляла послание с совами Хельги. Ответы приходили незамедлительно, и Гарри частенько имел возможность наблюдать, как Валери в укромном уголке читает письма Глора и улыбается. Гарри с таким грохотом распахнул дверь, что напугал Гермиону, сидящую напротив Валери. Было от чего испугаться: плащ-невидимка почти полностью съехал с его плеч и запутался в ногах, поэтому казалось, что в воздухе виднеется исключительно верхняя часть Гарри. Он влетел в комнату, рывком скинул плащ и со стуком поставил на стол бутылку из-под знаменитого магловского напитка.

Валери удивленно посмотрела на него, перевела глаза на бутылку, затем снова на Гарри.

— Что это? — осведомилась она. — Сувенир из двадцатого века? И, Гарри, почему ты в этом плаще?

Гермиона сделала огромные страшные глаза, но Гарри проигнорировал этот демарш.

— Гермиона уже рассказала вам, что мы видели? — запыхавшись, выкрикнул он.

— Что вы видели какого-то человека, забравшего Свиток Ллуда раньше вас? Да? Рассказала, — спокойно ответила Валери. — Думаю, это был сотрудник Министерства Магии, только вот зачем...

— Черта с два! — прорычал Гарри. — Это был мой отец!

Гермиона вскочила, Валери осталась неподвижной.

— Гермиона, пожалуйста, позови профессора Снейпа, — попросила она. — Его апартаменты находятся этажом выше, прямо над нами.

Гермиона испуганно кивнула и вышла. Когда она закрыла за собой дверь Валери быстро повернулась к Гарри.

— Ты не ошибся?

— Нет! Я сто раз видел его фотографии! И разве я могу забыть его лицо после того, как видел его в том проклятом зеркале в первом классе?! — у Гарри вдруг затряслись руки. — Я считаю, что он забрал свиток, чтобы защитить Хогвартс. Там, в будущем. Поэтому тогда Хогвартс будет защищен, а вот здесь и сейчас нам уже ничего не сможет помочь.

— Почему ты так говоришь, Гарри? Не все еще потеряно. Твой отец может вернуть обратно Свиток Ллуда, — возразила Валери, отложив письмо в сторону. — Любой сотрудник Отдела тайн, работающий с времяворотом, знает, что необходимо вернуться в тот же миг, из которого ты появился! Или, по крайней мере, в ближайшие десять минут!

— Я был там! — воскликнул Гарри. — Но он не вернулся! Я не знаю, что могло его задержать, но он не вернулся! А я так хотел... — он осекся.

— Хотел — что? — резко настиг его голос Валери.

Гарри не ответил. Валери посмотрела на него очень внимательно.

— Иди сюда.

Гарри подошел, она встала из-за стола и просто обняла его. Гарри чувствовал, как к горлу подкатывает мучительный острый комок, но ничего не мог с этим поделать. Он впился пальцами одно руки в шершавую поверхность стола, другой — в плечо мисс Эвергрин, и молился, чтобы та слабость, которая отчаянно проступала сейчас в его глазах, была следствием того, что он что есть силы уставился на колышущийся огонек горящей свечи. Он еле слышно хлюпнул носом и принялся свирепо стирать кулаком с лица предательскую влагу.

Скрипнула дверь.

— Поттер, вы пришли попросить профессора Эвергрин, чтобы она сменила вам подгузник? — этот язвительный голос нельзя было ни с чем перепутать.

— Профессор, — пропел не менее язвительный голос Валери. — Почему мне приходится так долго вас ждать? Выбирали, в каком из оттенков черного вы будете наиболее неотразимы?

— Делать мне больше нечего, как наряжаться, чтобы нанести визит вам и Поттеру, — сварливо рыкнул Снейп. — Что вам было угодно, профессор?

— Гарри хотел нам что-то рассказать, верно, Гарри? — Валери подняла лицо Гарри за подбородок и незаметным движением смахнула последнюю каплю отчаяния в уголке его глаза. — Расскажи нам точно и в подробностях, что ты видел. И при чем здесь — это, — она повертела в руке бутылку. — Странно. Она теплая на ощупь, и в ней точно что-то движется. Внутри. Гарри, что это?

— Это, — решился парень. — То, с чего все началось. То, из-за чего мы попали сюда.

Он опустился на стул и принялся рассказывать все с самого начала. Как он выловил летом из моря бутылку с джинном и как скрывал его почти полгода. Про свое первое желание, и как Джим спас жизнь им с Роном и Гермионой. Как он все время думал о том, что можно сделать с Вольдемортом при помощи Джима. Про свое второе желание и то, как Джим отказался отправить их обратно. Про то, как его отец украл Свиток Ллуда прямо из-под носа Салазара Слизерина. И, наконец, заикаясь от напряжения, про беседу основателей, которую он только что подслушал.

— Я думаю, что если бы я не пожелал, чтобы Вольдеморт исчез из этого мира, ничего бы не случилось! — под конец Гарри разгорячился не на шутку. — Тогда бы Бладштейн и Малфой не приказали дементорам штурмовать Хогвартс! И мы бы не оказались здесь! Свиток, по всей видимости, действительно содержит информацию о сильных заклятиях, иначе бы Дамблдор не попросил бы отца достать его!

Оба профессора посмотрели друг на друга.

— Поттер, утихомирьте свои комплексы, — сердито каркнул Снейп. — Не могу в это поверить! От вашего папаши, конечно, можно было всякого ожидать, да и вы всегда ухитрялись влезать в неприятности, но это уже слишком! Один украл наш единственный шанс на спасение, а второй... Вы превзошли сами себя, Поттер! Вам известно, что Министерство осуществляет строгий контроль над найденными джиннами, чтобы никакой остолоп вроде вас не мог их использовать в своих целях? Самоуправство в таких случаях карается заключением в Азкабане!

— Когда Гарри вернется назад, то, боюсь, Азкабан покажется ему наименьшим из зол, которые будут подстерегать его, — заметила мисс Эвергрин, презрительно проехавшись тяжелым, как танк взглядом по Снейпу, скукожившемуся на другом краю стола возле тусклой свечи и мрачно разглядывающему ее недописанное послание Глору. — Что это вы там рассматриваете?

— Ничего, — буркнул Снейп, презрительно отворачиваясь от ее личной переписки.

— Прекрасно. Тогда нам нужно решить, что теперь делать. Оставаться ли в Хогвартсе или искать другое место.

— Вы можете предложить несколько? — насмешливо протянул Снейп. — Если я правильно понял, местный Совет магов не сделает ничего, пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь, а, напротив, с радостью использует в своих целях и дрязгах с маглами. Мало того, что мы угодили не в самое для нас приятное время — маглы собираются в свой идиотский крестовый поход, жадные мерзавцы, и их попы разжигают в простецах религиозную истерию, так еще и основатели Хогвартса устраивают скандалы именно сейчас, когда мы здесь!

— Ну, насчет религиозной истерии вы загнули, любезнейший. Разве маги-маглоненавистники не вели себя так же во все времена? Вот Салазар Слизерин меня беспокоит куда больше...

— Не думаю, что все это так серьезно.

— А я думаю, профессор, что это и есть та самая легендарная ссора Основателей, и мы сейчас оказались в большом...

— Г-хм! — угрожающе захрипел Снейп. Валери осеклась. Они оба уже говорили так, словно Гарри не было рядом.

— Думаю, что если уж нам суждено остаться здесь, то дети действительно должны продолжать учиться. У кого это только возможно. Для них сейчас важны любые знания, которые помогут им выжить.

— Вы уже говорите не о жизни даже, а о выживании? — усмехнулся Снейп.

— Боюсь, что да. Мне кажется, что профессор Дамблдор тоже предвидел нечто подобное. Помнится, он сказал, что нам потребуются все наши силы и знания. Кажется, этот момент настал. Гарри!

— Да, мисс Валери?

— Открой-ка этот сосуд. Нам нужно побеседовать с твоим приятелем — зеленым змием из бутылки. Жаль, что он просто... как ты его там назвал?

— Джамаледдин Кудама-ибн-Омар-ибн-Алим-абд-аль-Азим, — скороговоркой объяснил Гарри.

— Вот именно. Везет же некоторым на имена и на количество родственников.

Гарри открыл бутылку и теперь смотрел, как узкая струйка дыма медленно плывет над колеблющимся пламенем свечи меж двух застывших по обе стороны стола фигур — в белом и в черном.

— Да, сэ-э-эр. Что прикажете, сэ-э-эр? — поднимаясь из бутылки, Джим старательно шлифовал ногти замшевой шлифовкой в платиновой оправе. Гарри механически отметил, что Джим сегодня принарядился в торжественный фрак, целлулоидную манишку и розовую бабочку в зеленый горошек, от чего стал похож на загорелого малахольного пингвина. — Ну, как, получается у меня быть похожим на образцового слугу английского джентльмена?.. Ой, кто это? Тоже ваши друзья, господин?

Гарри помялся.

— Так это и есть то самое существо, из-за которого мы здесь оказались? — скрипуче прокаркал Снейп. — Думаю, что стоит покончить с детскими играми, Поттер, и убрать вашу опасную погремушку, — он направил на джинна длинную черную палочку и теперь смотрел на реакцию "существа". Джинн выронил шлифовку, присел, и его коленки мелко затряслись, но даже в таком положении он попытался выкрутиться с достоинством.

— Господин, спасите! — визгливо заголосил он.

— Да нет, Джамаледдин, мы не сделаем тебе ничего плохого! — уверила Валери, решительно отводя подальше от джинна руку Снейпа с палочкой наперевес.

— Правда, господин? — строго спросил Джим, выпрямляясь.

— Правда, правда. Это мои... м-м-м... друзья. Они только зададут тебе несколько вопросов и...

— Я его боюсь, — Джамаледдин неприлично тыкал пальцем в сторону мрачного Снейпа. — Он опасен, о мой благороднейший господин! Он может...

— Представь нас, Гарри, милый, — решительно положила руку на плечо Гарри Валери, прерывая душевные терзания джинна. — Думаю, все это — лишь недоразумение.

Недоразумение выяснилось. С трудом, учитывая присутствие Снейпа. Приблизительно через час Джим, болтая полупрозрачными пятками, сидел на столе возле своей бутылки и в сотый раз объяснял двум гарриным преподавателям, почему вернуться назад с его помощью совершенно невозможно.

— Колдовской КПД маловат, ясно, — уныло подвела мисс Эвергрин итог его речам. — Профессор, как считаете, а если использовать что-то, что может увеличить его мощность?

Гарри оскорбился за Джима. Его здесь, похоже, воспринимали как исполняющую желания машину, а он вполне живой человек, вон, даже чешет лысину почти так же, как Годрик.

— Не пойдет, — ответ Снейпа был предельно краток, но он смилостивился и немного презрительно пояснил, судя по тону — специально для Гарри. — Если бы он был обыкновенным магом, зелье для увеличения колдовских сил возымело бы действие, но он находится под проклятием привязывающим его к предмету и хозяину, которому он служит. Пока он — джинн, его силы постоянны и не могут ни возрасти, ни уменьшиться.

— Жаль. Но, быть может, он сумел бы перенести обратно кого-нибудь одного, чтобы привести на помощь сотрудников Министерства?

— Любезная, о каком Министерстве вы говорите? Если я не ошибаюсь, его уже давно не существует. Впрочем, наверное, человек, у которого есть связи в бывшем Министерстве, может отправиться туда и найти кого-то, кто в силах вытянуть нас из одиннадцатого века. Среди нас есть только один такой человек, — он многозначительно посмотрел на Валери.

— Что?! — возмутилась она. — Вы, профессор, что, на меня намекаете? Вы считаете, что я могу бросить здесь всех детей и вас тоже? Спасти свою шкуру самой и оставить всех в беде? Вы меня слишком плохо знаете. Может быть, — обратилась она к Джамаледдину. — Вы смогли бы унести отсюда двоих? Было бы неплохо, профессор, чтобы к Дамблдору вернулись вы и взяли с собой Гарри...

— Нет! — хором ответили Снейп и Гарри, а потом с неприязнью оглядели друг друга.

— Я не доверю вам сто пятьдесят детей, — проворчал Снейп.

— Я не брошу здесь вас и своих друзей! — возмутился Гарри.

— Мне как-то все равно, кто это будет, — тактично напомнил о своем присутствии Джим. — Но я все равно не утащу двоих — тяжеленько!

— У тебя только одно желание осталось, Гарри?

— Одно, — вздохнул парень.

— Тогда не трать его пока. Мы еще подумаем, что можно сделать.

На следующее утро Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грэйнджер сидели на окне в Большом зале и смотрели, как во дворе братья Криви пытаются вдвоем оседлать одну из норовистых метел мастера Мастерса. В это утро у Гарри не осталось ни малейшего признака активности, которая одолевала его вчера. Он был полностью опустошен. Гермиона тоже выглядела так, будто не спала много ночей. Она устало опиралась на холодный подоконник, а ее пальцы, впивающиеся в серый гранит отделки и бурый известняк каменной кладки, мелко дрожали. Гарри подумал, что ей, наверное, холодно. Или страшно. Им всем должно быть страшно.

— Почему это должно было случиться именно с нами? — вопрос Гарри не был обращен к его друзьям. Это — мысль вслух.

— Что? — поднял голову Рон. Он пристально рассматривал в окно стайку девушек, кормящих в стойле старого толстого тяжеловоза пучками морковной ботвы. Рон определенно искал кого-то среди них.

— Почему — мы, Рон? — повторил Гарри. — Это могло случиться с другими ста пятьюдесятью людьми, они могли попасть в окружение дементоров и отправиться в прошлое, чтобы остаться там навсегда. Но это случилось с нами. Как ты думаешь, это случайность или так и должно было быть?

— Ты хочешь сказать, что все предопределено? — мысли Рона бродили, очевидно, где-то очень далеко, потому что его голос прозвучал как эхо. — Как тогда, в третьем классе, когда ты спас сам себя от дементоров?

— Не совсем, Рон. Тогда мы все-таки вернулись, а сейчас...

Гарри не хотел думать, что будет, если им придется остаться здесь навсегда. Он знал только одно, что ему кошмарно не хочется начинать жизнь здесь. Там, в родном и уютном (если не считать Вольдеморта) двадцатом веке все было ясно. Он окончит школу, он пойдет в колледж авроров, потом — на работу в Министерство; он будет и дальше бороться против Вольдеморта вместе с Орденом Феникса, пока не уничтожит Черного Лорда. Всегда рядом будут Рон и Гермиона, а если он решится и перестанет вести себя как малолетний идиот, то и Сьюзен. Этого ему хотелось больше всего на свете, и вот — жизнь приходится планировать заново. Что он может делать здесь? Он тут чужой, они все тут чужие.

— Сейчас, — медленно произнес Рон. — Сейчас все становится куда важнее, чем раньше, так? Мы сами должны будем соображать, что нам делать и как жить. Надо подумать, что мы сможем здесь делать. Гарри, как считаешь, можно будет пойти наемниками в армию к этому королю, как его там... Рыжему? Вчера я слышал, как Рене де Вьепонт рассказывал, что им платят бешеные деньги золотом.

Гарри повернулся к Рону, не веря своим ушам. Краем глаза он уловил, как подбородок Гермионы резко рванулся вверх, точно ее сильно ударили. Точно она не хотела, чтобы кто-то увидел ее глаза.

— Ты что, рехнулся?

— Наоборот, — Рон был само спокойствие. — Надо как-то жить. У меня есть Джинни, о ней надо позаботиться, она не должна ни в чем нуждаться. Я хочу убедиться, что смогу защищать ее, пока она не найдет для этой цели кого-то другого. Невилл мало для этого годится, не находишь, Гарри? Я вчера видел, как Эдвин Эгберт расстилался перед ней, это было бы даже неплохо...

— Рон! Ты в своем уме?! Кто как не ты рвал на себе рубашку и кричал, что тебе надо обязательно вернуться, что твоя мама не переживет, если потеряет еще и вас двоих? Мне кажется, что это не ты говоришь сейчас со мной, а какой-то незнакомый, чужой человек!

Рон не слушал.

— Гарри, ты — мой друг, — он решительно повернулся, и Гарри был поражен, насколько твердыми и холодными стали глаза Рона. — Но это не значит, что ты должен указывать мне, черт побери, как жить! Я просто стараюсь выжить здесь, вот и все! Я думаю о будущем! И сейчас это — главное! Я должен что-то сделать, чтобы у меня появились деньги, и мне все равно, придется ли для этого оборонять границу от троллей и скоттов или мотать за тридевять земель, чтобы полюбоваться на гроб как его там... не помню, и заодно сколотить себе состояние. Я ведь тоже не планирую провести один всю жизнь, а содержать семью... Здесь нужны деньги, много денег, Гарри, как ты не понимаешь, без них ничего не добьешься! Замок я построить точно не смогу, но вот дом...

— А почему ты меня не пригласишь вступить в клуб искателей средневековых приключений на свою задницу? И, кстати, ты у Гермионы спросил, как она относится к этой идее? — фыркнул Гарри, абсолютно уверенный, что у Рона сегодня прорезалось удивительное чувство юмора. — Она-то согласится ждать, пока ты не вернешься из своего крестового похода за сокровищами сарацинских земель? Или ты и ее потащишь на крупе своего коня?

— Нет, — ровно ответила Гермиона. Она стояла все так же отвернувшись от Гарри и Рона. — У меня он не спрашивал. И, наверное, он и не собирался спрашивать. Да, Рон, я права?

Рон помолчал. Его палец ковырял известковую стену поблизости от гермиониного пальца, но не касался его.

— Пойду я, — интонации его голоса были совершенно непонятны Гарри. Точно Рон пытался поскорее смыться и от этого ужасного разговора, и от своих друзей. — Тео вчера сказал мне, что у кого-то из учеников Ровены есть лютня. Хочу попросить... ненадолго.

Он повернулся и чуть ли не бегом спасся от Гарри и Гермионы. Гарри же стоял, как столб, не понимая, что стряслось с Роном. Может, его кто-то заколдовал?

— Ну и денек! — выдохнул Гарри. — Рон, похоже, рехнулся. Не могу поверить, что он говорил серьезно... Эй, Гермиона, ты чего?

Плечи Гермионы сотрясались не то от бессильного гнева, не то от рыданий. Палец яростно скреб по той самой ямке, которую только что раскопал в стене Рон.

— Почему?! Ну почему это должно было произойти прямо сейчас! — голос у нее был похож на отчаянный стон. — Я знала! Я чувствовала, что он скоро скажет мне это! Но он не говорил, и все становилось хуже и хуже! Я знала, что это кончилось! Кончилось, Гарри, понимаешь! После того, что мы вместе пережили, после того, что мы говорили друг другу, это — кончилось. Я стала ему чужой, потому что он представлял меня совсем другой, не такой, какая я на самом деле. Он думал, что сумеет меня переделать, но это же невозможно! Я тоже не в восторге от некоторых его привычек, например, от того, что он обожает лук и чеснок или от того, что он спит в оранжевой пижаме с розовыми кроликами, но я никогда не пыталась переделать его...

— С розовыми кроликами? — обалдело переспросил Гарри. — Никогда у него такой не видел! А ты откуда зна... — тут он сообразил, что интересоваться подобными вещами у Гермионы было бы несколько неловко и быстренько заткнулся. Впрочем, Гермиона его даже не услышала, она тонула в таком бездонном страдании, что Гарри даже испугался.

— Как он мог! Он же обещал! Он же мне обещал, что всегда будет рядом! А теперь, стоило ему увидеть чьи-то длинные ресницы и соблазнительную улыбку, как он тут же повелся! Я никогда не думала, что он окажется таким... таким предателем!

С точки зрения Гарри это была глупость, а не предательство. Ну, или не совсем предательство. Он еще раздумывал, как можно покорректнее объяснить Гермионе некоторые особенности мужского организма, физиологические потребности которого часто наступают на горло моральным принципам, когда Гермиона встала с подоконника и одернула на себе длинное темно-коричневое платье. Она в нем казалась маленькой и худенькой, за последний месяц шея у нее стала тонкой, как у воробушка, а худые лопатки остро торчали, чуть ли не протыкая шелк платья. Глаза глубоко запали, и когда она подняла их на Гарри, то парень с ужасом увидел в самой глубине их безнадежность и холодный расчет. Почти как у Рона.

— Извини, Гарри, но мне нужно идти. Я обещала Роберту посмотреть его саксонские манускрипты. Он сказал, что может научить меня французскому, ну, тому, на котором сейчас говорят. Роберт такой милый, не находишь? Такой вежливый, — она говорила все это с каким-то странным оттенком значимости, от которого у Гарри мороз пошел по коже. — Я никогда не могла представить, что в меня можно с первого взгляда влюбиться, и если бы мне это сказал кто-нибудь там, то я бы сочла это шуткой, — "там" было сказано с горькой безнадежностью.

— Гермиона, только не говори мне, что...

— И не скажу. Но это — моя жизнь, и я должна решать сама, что для меня лучше. Прости, Гарри, но совета я не спрашиваю. Я уже знаю, что мне делать.

— Гермиона, одумайся! — Гарри был вне себя. — Как ты можешь! Это же, это... ненормально! Рон — дурак, но он вернется! На него нашло какое-то затмение, не иначе! Или кто-то наложил на него проклятие.

— Да никакое это не проклятие, Гарри, — холодно ответила Гермиона. — Просто я поняла, он — не тот, кем я его считала, не тот, на кого надеялась. Я по глупости решила, что это он — тот самый рыцарь в сияющих доспехах. Но я ошиблась, я ему не нужна, Гарри, вот и все. Теперь у каждого из нас своя жизнь. Мы уже не дети и можем решать сами, что нам нужно делать. Я переживу это.

— Это нечестно, Гермиона! — закричал Гарри, ударив кулаком стену. Твердый гранит стены равнодушно отозвался болью в упрямом кулаке. — Вспомни, что ты говорила мне этим летом? Ты сказала, что мы все всегда будем вместе, и что теперь? Из-за похотливых глаз какой-то богатой уродины мы — уже не то, чем были раньше? Да бред это! Мы пережили худшие беды, потому что поддерживали друг друга. Что было бы со мной, если бы вы меня не спасли? Что было бы с Роном этим летом, если бы не твоя поддержка?

— Гарри, ты не понял меня. Это случилось не сразу, не только из-за того, что Рон так поступил со мной. Просто мы выросли! Мы не можем провести вместе всю оставшуюся жизнь! Пусть Рон делает, что хочет, он вправе поступать, как ему угодно, но и я не собираюсь оставаться одна!

— Ты не одна, Гермиона! Ведь есть еще я.

— Гарри, — Гермиона невесело усмехнулась и провела своими сухими похудевшими пальцами по его щеке. Ее пальцы были холодные. — Ты всегда будешь дорог мне, но у нас всех есть и своя жизнь. У этого ничтожного вруна, у меня, и у тебя тоже есть. Или будет. Друзья это еще не все. Мы всегда были слишком разные.

— Не говори ерунды, Гермиона, — резко взвился Гарри. — То, что мы разные, нам никогда не мешало! Наоборот, мы всегда дополняли друг друга! Если бы не друзья, то каждый из нас...То, что ты делаешь, Гермиона, — тоже самое, что сделал Рон, это — предательство! Ты предаешь нашу дружбу, предаешь нас...

— Нас больше нет, Гарри. Прости, но ты должен, наконец, это признать. Плохо, что это случилось сейчас, но когда-нибудь это бы все-таки произошло. Просто в такое время нам будет еще тяжелее, но это же ничего не меняет, правда? Нас больше нет.

Глава 28. Изобретение квиддича.

Гарри тупо уставился в окно.

Один. Он остался один.

Как это могло произойти? Они же всегда были вместе! Всегда! Что бы ни случалось, Рон и Гермиона были рядом с ним, поддерживали его, вместе помогали выбираться из самых кошмарных ситуаций. Картины прошлого поплыли у него перед глазами. Вот Рон командует громадными шахматными фигурами, чтобы он, Гарри, мог пройти дальше и спасти философский камень. Вот Гермиона готовит шкворчащую Всеэссенцию. Вот Рон и Гермиона вместе висят на Сириусе Блэке, а вот они сжигают лиану-кровосос и подхватывают Гарри под руки. Спасают его.

Гарри словно ударило: а чем бы он был без Рона и Гермионы? Мальчик-Который-Выжил, потомок Годрика Гриффиндора, знамя надежды, как его называл Римус Люпин — что он значил без друзей? Его отрезали от пуповины: больше не было никого, кто мог бы поддержать его. Гарри почувствовал, что у него вдруг ушла почва из под ног. Он остался один. в самом деле, как он раньше не подумал о том, что когда-нибудь настанет такой момент, и ему придется строить свою жизнь самому, без помощи друзей? Но он считал, что, несмотря ни на что, они всегда будут рядом, и он никогда не потеряет их. Он ошибался.

Или еще не все потеряно? Может, он сможет примирить Рона и Гермиону? Спасти то, что еще можно спасти? Пусть они и не будут вместе, но зато они будут рядом с ним! Я жалкий эгоист, с болью оборвал себя Гарри. И какой же ценой я снова обрету друзей? Им все равно не будет комфортно вместе, но они останутся рядом из-за меня и будут страдать. Что мне делать?

Гарри понимал, что ему еще больнее из-за того, что все это произошло одновременно: он расстался с друзьями, остался в незнакомой ему, почти дикой стране, не смог предупредить отца. Отец! Явление вчерашнего почти призрака — первый и единственный раз Гарри увидел своего отца во плоти, — нанесло ему очередную душевную рану. Разочарование и отчаяние охватывали его так, что ему стало холодно. Гарри схватился руками за плечи — его бил озноб. Что делать? Что теперь делать? Он с силой подавил в себе желание пойти к Валери Эвергрин и уткнуться к ней в колени, почувствовать на своей голове утешающую руку. Нет. Валери ясно дала ему понять, что он — взрослый человек и должен научиться сам решать свои проблемы. Она, конечно, пожалела бы его, утешила, но это лишь оттянуло у него осознание одиночества, и тем больнее оно ударило бы его позже. Гарри чувствовал отчаянную необходимость с кем-то поговорить. Хоть с Невиллом, хоть с профессором Снейпом. Но даже Невиллу было куда хуже, чем ему, вспомнил Гарри страшную тайну своего одноклассника. А Снейпу приходилось переживать и более страшные вещи, чем потерю друзей, пронеслось в голове у Гарри, да и способен ли язвительный профессор на жалость к нему в такой ситуации? Нет, наверное, что бы у него ни происходило внутри, снаружи Снейп оставался все тем же холодным и расчетливым слизеринцем, способным в ответ на подобные излияния лишь презрительно изогнуть бровь.

Гарри медленно шел по коридору, автоматически заглядывая в учебные залы и не осознавая, куда именно ему хочется прийти. Но так уж сложились обстоятельства, что в этот час он внезапно оказался возле аудиториума Хельги Хуффльпуфф. Автоматически заглянув внутрь, Гарри ожидал увидеть здесь, по крайней мере, десять-двенадцать парней и девушек, но там никого не оказалось, кроме двоих сидевших на столе. Джастин Финч-Флечли размахивал руками, болтал ногами и смеялся. Его кучерявые волосы растрепались и взъерошено топорщились во все стороны, и выглядел он сегодня немножко чокнутым и подозрительно счастливым. Сьюзен улыбалась немного скованно, но Гарри тут же заподозрил, что ей очень приятно находиться рядом с Джастином. от девушки будто доносился аромат сладкого очарования, теплой доброты и покоя, то, что так нужно было сейчас Гарри, и то, что Сьюзен сейчас, возможно сама не осознавая, отдавала другому. Гарри ревниво решил, что он тут лишний и тут же поймал себя на том, что подозревает, будто Жидкое Зло вновь бурлит в нем.

— Сьюзен, знаешь, а я вчера снова написал стихи, — услышал Гарри голос Джастина. Нервный, возбужденный и взволнованный. Надо же, подумал Гарри, какие мерзкие интонации. Тот факт, что они с Финч-Флечли заключили перемирие, быстро выветрился из его головы.

— Джастин, правда? Мне ужасно нравятся твои стихи. от них, — Сью немного помолчала, подыскивая нужное слово. — от них точно исходит свет. Тебе непременно нужно писать дальше.

— Это из-за тебя, — дрогнувшим голосом сообщил Джастин, и Гарри чуть не проглотил себе язык, так ему захотелось выйти из-за двери и вогнать Джастина в краску. — Я опять написал стихотворение для тебя, Сьюзен.

— Джастин, я давно хотела тебе сказать, тебе не кажется, что ты немного... приукрашиваешь меня в своих стихах? Я на самом деле совсем не такая! — запротестовала Сьюзен.

— Нет! Что ты! — замахал руками Джастин и тут же стал, по мнению Гарри, снова похож на отвратительную ветряную мельницу. — Сьюзен, я вижу тебя только так! Ты не можешь быть другой, просто не можешь, ты самая-самая...

— Не говори так, Джастин, мне неловко, — Сью спрыгнула со стола. — Ты, наверное, сам этого не понимаешь, но я далеко не так идеальна, как ты обо мне думаешь, как ты пишешь обо мне! Ты — настоящий поэт, ты создаешь такие прекрасные стихи, они великолепны, и я не знаю никого, кроме тебя, кто бы чувствовал так глубоко, точно тебе становится больно от того, что ты видишь и о чем пишешь. Но я, право, удивлена, что ты так высоко меня ставишь, не из-за того же, что я лечила твою ногу, верно?

— Я посвятил тебе стихи, — твердо сказал Джастин. — Если бы не ты, я бы никогда не смог закончить ту поэму!

— Джас, ты преувеличиваешь. Разве я гожусь на роль музы? у меня не тот характер, — сквозь обычную застенчивость Сью проглянула решительность. не то стихи Финч-Флечли были в ее глазах так плохи, не то их автор физиономией не вышел. Гарри предпочел верить в последнее. — Ты замечательный друг, ты очень милый, но...

— Ты невероятно прекрасна, Сьюзен, — пылко возразил Джастин, взирая на Сьюзен, по мнению Гарри, как кот по весне, явно не слушая, о чем говорила Сью. Его рука плавно перекочевала из горизонтального положения на столе в вертикальное положение на плечо Сьюзен. Сью деликатно кашлянула в надежде на то, что Джастин несколько одумается и не переборщит с иллюстрациями к своим эпитетам, но это только взбодрило влюбленного хуффльпуффца. — Я давно хотел тебе сказать, что...

Гарри открыл дверь.

— Привет, Джастин, — сказал он мрачно.

— Гарри! — просияла Сью. Она выглядела так, словно ее спасли из лап людоеда, только что решившего завязать с диетой.

— Привет, Гарри, — уныло поздоровался Джастин, скоренько убирая руки. Джастин был довольно высок, но Гарри по всем параметрам превосходил его физически и сейчас благодарил за это квиддичную практику в течение нескольких лет.

— Ты, кажется, читал тут стихи, Джастин? — осведомился Гарри. — И как, они понравились Сью?

— Гарри, почему ты так выглядишь? Что-то случилось? — видимо, внешний вид Гарри что-то подсказал Сью, и она тут же заподозрила неладное.

— Да нет, то есть — да, — хмуро уронил Гарри. — Я очень хотел поговорить с тобой, Сью.

— Да, конечно. Извини нас, Джастин, — Гарри очень порадовала скорость, с которой Сьюзен отправилась к нему прямо из-под носа Джастина. Финч-Флечли с крайне несчастным видом уселся на лавку обдумывать свои дальнейшие произведения.

— Гарри, что ты у меня хотел спросить?

— Я скучал! — вырвалось у Гарри.

Серые глаза Сью вдруг оказались так близко, что и предательство Рона, и отчаяние Гермионы, и весть о том, что дом для них теперь — здесь куда-то делись. Гарри отчаянно захотелось сказать ей что-то хорошее, и он подсознательно понял, что теперь все выглядит так, словно он, как сопливый младенец, помчался к Сью за сочувствием. Или, он пришел к ней за чем-то другим? Но тогда он должен был прийти к ней намного, намного раньше! И чего я боялся, подумал он. Гарри не помнил этого больше. Серые глаза оказались целой Вселенной, и он, уставший, разгоряченный, измученный окунулся в них, как в прохладные ласкающие воды горного озера, опустился в них, как на луг, полный полевых цветов. Сьюзен вздрогнула, испуганно подалась назад, когда он крепко прижал ее к себе и больно прикусил ее губу, но потом Гарри почувствовал, как ее маленькая ручка скользит по его воротнику, шее, пальцы начали ласкать его жесткие черные волосы, и потом больше не было ничего, только что-то жаркое и близкое, такое родное, такое отчаянно родное, что хотелось кричать от чувства, переполнявшего его.

— Я тоже так скучала по тебе, Гарри, — шумно выдохнула Сьюзен, когда они с трудом оторвались друг от друга.

Вид ее покрасневших губ, опухших от его требовательных поцелуев, так возбудил Гарри, что ему уже было наплевать на все — на то, что они стоят посреди холодного, продуваемого сквозняками коридора, в котором их в любую минуту могли увидеть, на то, что за дверью стоит его соперник. на то, что еще несколько минут назад он понял, что его бросили друзья. Сейчас все это стало вдруг неважно. Главным было то, что когда он, голодный, вновь жадно потянулся к Сьюзен, она уже не отпрянула, а сама прильнула к нему.

— Я так долго ждала. Я так хотела, чтобы ты пришел...

За дверью Джастин безуспешно подбирал рифмы.

* * *

В это же утро всех "приблудных", как презрительно называл пришельцев слизеринец Годвин Уоррик, погнали на первое занятие. у девочек это оказалась ровенина лекция по заклинаниям, а у мальчиков — первая тренировка с сэром Кэдогеном, практический курс средневековой драки, как тут же окрестил ее хохмач Симус Финниган.

Сэр Герейнт Кэдоген стоял посреди двора, опираясь на внушительный меч, однако, сам рыцарь выглядел далеко не внушительно, ибо, как оказалось, ростом он не вышел. Чересчур длинная для него кольчуга с металлическими пластинами внизу болталась ниже колен, как платье с оборками, поножи гремели на ходу, как полковой оркестр, а скрипучие боевые перчатки обглодала ржавчина. Но, несмотря на общий непрезентабельный вид, сэр Кэдоген сиял улыбкой, показывая всему миру две дырки от выбитых зубов сквозь погнутые прутья забрала шлема. на горизонте, возле конюшни пасся большой грязноватый битюг — верховая лошадь благородного рыцаря. Когда конь нагибался, чтобы ухватить очередной сноп сена, Гарри ясно слышал, как животное покряхтывает от старости.

— Прекрасные сэры! — торжественно провозгласил рыцарь. — Вы собрались здесь, чтобы изучить благородную науку сражения! Настоящий мужчина должен не только уметь владеть мечом, пикою, кинжалом и палицей, но и до тонкостей знать искусство...

— Короче, — пробурчали из задних рядов.

— ...И до тонкостей знать искусство поведения на ратном поле и ристалище, дабы не посрамить честь свою и не оскорбить память предков ваших!..

— Ужас какой, — совершенно серьезно заметил Эрни Макмиллан. — Неужели нам предстоит терпеть это каждый день?

Стоящие рядом с ним дружно вздохнули.

— ...Что отличает благородного рыцаря или доблестного йомена от простого крестьянина или грязного раба!..

— Скоро он заткнется? — несколько нервно поинтересовался Люк Дэниэлс. — Больше дела, меньше трепа!

— Боюсь, завелся надолго, — приуныл Тоби.

— ...И ваши отцы и деды будут гордиться вами, если узнают, что вы постигали сию премудрость под началом такого высокорожденного и опытного воина, как ваш покорный слуга! — скромно закончил сэр Кэдоген и восторженно оглядел позевывающих учеников, предвкушая широкое поле деятельности. — Итак, благородные сэры, сперва мы учимся кланяться так, как принято на ристалище! — он выпустил из рук меч, намертво застрявший в мерзлой земле (меч заскрипел и угрожающе закачался), и принялся выделывать руками придворные пируэты.

Ворчащие дети расползлись по двору, растянулись в цепочку и, придерживая сбоку палки, выданные им пока вместо мечей, принялись упражняться в фигурах высшего политеса. Сэр Кэдоген наблюдал за ними с выражением величайшего блаженства на покрасневшей от мороза физиономии. Он оставил попытки вытащить из земли свой меч, и теперь удовлетворенно наблюдал, как младая поросль рыцарства во всем следует его указаниям. Налюбовавшись, он, громыхая источенными временем наплечниками, помахал рукой.

— Достаточно, любезные сэры! А теперь мы перейдем, собственно, к военной премудрости, кою вам надобно постичь с величайшим тщанием, дабы не пасть в грязь лицом и суметь в минуту опасности...

Гарри лениво почесал за ухом. с другого конца послышался недовольный и раздраженный голос Драко Малфоя:

— Будет трепаться! Может, начнем?

Сэр Кэдоген, будучи не в состоянии осознать, что имеет в виду юноша, удивленно лязгнул забралом, предъявив миру пару колючих по-тараканьи рыжих усов, и осведомился:

— Что значит "трепаться", благородный сэр?

Хохотали все, включая не только самого Малфоя, но и не удержавшегося Гарри. Так у них и начались уроки средневековой драки. Все парни ходили на них с большим удовольствием, не только из-за того, что им было необходимо научиться держать оружие в руках — никто, кроме, наверное, Рона да еще Драко Малфоя, всерьез не верил в то, что им придется с кем-то сражаться (Гарри знал о планах Слизерина, но пока помалкивал, потому что Валери строго-настрого приказала ему держать рот на замке). Ребят ужасно смешил их почтенный преподаватель, сэр Герейнт Кэдоген, один в один похожий на свой портрет — такой же крикливый, самолюбивый и громогласно изрекавший, как ему казалось, святые истины. Кроме этого, сэр Кэдоген был ужасным растяпой и частенько уходил с заднего двора, где они тренировались (сам рыцарь важно окрестил этот клочок земли ристалищем), теряя по дороге шпоры и перчатки. Но гонял он ребят будь здоров, и Гарри, как и всем остальным, пришлось попотеть. Кроме того, что он учился владеть мечом, — куда бОльшим и тяжелым, чем эльфийские легкие и короткие клинки, — сэр Кэдоген заставлял их таскать на себе немыслимую тяжесть в виде кошмарно древних доспехов, которые Годрик Гриффиндор выкопал из подвалов Хогвартса и собрал у всех знакомых в радиусе пятидесяти миль. Жутко неудобный шлем все время норовил съехать на глаза, кольчуга была невероятно тяжелой, хотя это был еще и облегченный вариант, сплетенный из железной проволоки, как рыболовная сеть. Сэр Кэдоген приказывал им бегать по двору во всей этой амуниции, а потом с воплями выскакивал на них из укромного места и витиевато вызывал на поединок, бросаясь в учеников ржавыми перчатками. Правилам вызова на поединки тоже оказались посвящены многие занятия. Упрямый рыцарь выматывал их до предела, и на обед ребята тащились совершенно без сил. Но упрямый учитель все равно частенько бывал ими недоволен.

— Не пристало рыцарю иметь такие объемы, — ворчал сэр Кэдоген, очередной раз выбивая тренировочный меч из рук отчаянно пыхтящего Невилла. — Жирным, подобно хряку, быть позорно благородному сэру!

Невилл, только что проглотивший несколько булок прямо из печки дядюшки Лоуфа, отчаянно покраснел, стараясь не обращать внимания на язвительные комментарии слизеринцев на реплику сэра учителя в ржавых доспехах. Вытерев кровь, текущую из ссадины на лбу, он постарался выровнять дыхание.

— Я не виноват! — начал оправдываться он, подбирая меч и неумело вертя им, пытаясь защититься от беспорядочных выпадов сэра Кэдогена. — Даже когда мало ем, я все равно толстею!

— Позор, позор! — продолжал вещать рыцарь, словно забывая о том, что и сам с трудом помещался на своем битюге, которому, видимо, было не впервой таскать тяжести. — Я не буду учить такого нерасторопного и жирного йомена! Отнимаете у меня время, сэр! Пока не похудеете, не думайте даже заглядывать на ристалище! Эй, доблестный сэр Гарри, отведите эту развалину к мистрисс Хельге, пусть залечит ему его ничтожные царапины! — с этими словами он в очередной раз обезоружил Невилла и отошел к группе хуффльпуффцев, оставив гриффиндорца потерянно стоять посреди двора.

Гарри подошел к Невиллу и похлопал его по плечу.

— Брось, Невилл, не дрейфь. Этот коротышка скоро забудет, что сказал тебе. Думаю, через пару дней можно будет смело идти на занятия.

— Он прав, я — просто тряпка, — всхлипнул Невилл. — Мне уже шестнадцать, а из-за того, что я такой толстый, на меня ни одна девушка не посмотрит. Если бы я захотел, то уже давно похудел бы...

— Да ладно тебе, Невилл! — возмутился Гарри. — не внешность красит человека! Вот посмотри, Эрни Макмиллан тоже не худенький, но он жуткий зануда, а ты — парень хоть куда!

— Не говори так, Гарри, — буркнул Невилл, отчаянно краснея. Он, прихрамывая, заковылял к задней калитке Хогвартса. — Это я-то — хоть куда? Да я просто никчемный бесталанный бездарь... — он с силой дернул на себя дверь и чуть не столкнулся с выходящей оттуда леди Ровеной Рэйвенкло.

— Что случилось? — холодно спросила Ровена. Она не выносила, когда ученики прогуливали уроки.

— Сэр Кэдоген выгнал Невилла, — пояснил Гарри. — Сказал, что не будет учить его, пока он не похудеет.

Породистые брови Ровены поднялись почти до самой диадемы в волосах.

— В самом деле? — он перевела взгляд на Невилла. Тот только вздохнул. — Это совершенная чушь. Я поговорю с ним...

Из разговора ничего не получилось. Сэр Кэдоген оказался обладателем в высшей степени средневековых предрассудков. Странно, но даже тот факт, что он живет в замке, наполненном колдунами и ведьмами, нисколько не изменил его взглядов на жизнь. Сэр Кэдоген совершенно не боялся волшебников, что говорило не то о его бесстрашии, не то о совершеннейшей глупости.

— Благородная госпожа! — изрек он с самой светской улыбкой. — Оставьте эту проблему мужчине. не пристало даме вникать в столь суетные дела, как обучение молодых господ ратному делу, — он торжественно отдал ей честь источенным древностью мечом и важно удалился.

Ровена рвала и метала. Если бы у нее был с собой меч, то маленький рыцарь был бы давно положен на лопатки, но палочку она не хотела использовать против магла. Это было бы недостойно. Поэтому она развернулась и под ехидные замечания со стороны малфоевских прихлебателей бросила Невиллу:

— Пойдем, мальчик. Если здесь тебе не хотят помочь, то можно найти помощь и в другом месте.

Невилл, вздыхая, поплелся за Ровеной, сопровождаемый любопытными взглядами одноклассников. Когда Гарри, Симус и другие ребята возвращались с тренировки, то в боковом коридоре, ведущем к Большому Залу, услышали звон оружия и крики. из любопытства они сунули носы в дверную щель и обнаружили Невилла, старательно сжимающего в руках здоровенный меч. Напротив него стояла Ровена в легкой кольчуге, надетой прямо на белое платье.

— В позицию! — приказала она, и Невилл послушно встал в позицию. — Что ж, пожалуй, мы на этом пока закончим. Неплохо двигаешься, мальчик, совсем не так безнадежно, как думает твой учитель. Завтра в это же время.

— Вы теперь постоянно будете учить меня, миледи? — захлебываясь от восхищения спросил Невилл.

— Пока да, — кратко ответила Ровена Рэйвенкло и удалилась, оставив Невилла любоваться со спины ее точеной фигурой, которую не портила даже кольчуга и железные наплечники и бледно золотистой косой, перевитой сверкающей нитью серебра. Гарри с Симусом и Дином переглянулись и решили, что Невиллу, пожалуй, лучше сейчас побыть одному.

Вот с этого дня и началось их обучение. Каждое утро следовало вставать в шесть часов, умываться ледяной водой, которую только с помощью палочки можно было сделать нормальной комнатной температуры (обходиться без душа Гарри уже постепенно учился) и сбегать по одной из извивающихся ужом лестниц вниз, в Большой зал, где их поджидал завтрак, минимальный для того, чтобы не упасть с голоду — Годрик приказал экономить припасы. Впрочем, у доброго дядюшки Лоуфа всегда можно было разжиться какой-нибудь едой, частенько повар сердито выбрасывал требуемое за дверь, чтобы ему не мешали готовить обед. Дядюшка Лоуф не выносил, когда голодные дети просят есть, его доброе сердце, скрытое под мощными складками грудных мышц, покоящихся на здоровенном брюхе, всегда можно было тронуть просьбой дать что-нибудь перекусить, потому что до обеда (ужина, завтрака) еще далеко. Он периодически грозно ревел, бешено вращал глазами и размахивал прокопченной сковородой на большой деревянной ручке, но это никого не могло ввести в заблуждение, и поэтому ссылка на кухню за любую провинность считалась весьма удачным местом отбывания наказания.

После завтрака ученики разделялись. Мальчики отправлялись к сэру Кэдогену на прикладной мордобой, девочки — на занятия по чарам и заклинаниям к Ровене Рэйвенкло или к Хельге — на Гербологию или Уход за Волшебными существами. Хельга держала некоторых из них в грубо сколоченных клетках в сарайчике возле конюшни, и девочкам частенько приходилось кормить гномами раздражаров или тараканами — выскакунчиков. После обеда мальчики отправлялись уже к Годрику — изучать на этот раз Боевую магию, кошмарное количество заклятий и проклятий в которой, наверное, считал Гарри, не смогла бы запомнить даже Гермиона. Но девочкам туда ходить не полагалось. Основатели, весьма демократичные в отношении общения парней и девушек вне класса, настаивали на том, чтобы учились они отдельно друг от друга. Чтобы джентльмены не отвлекались на уроках из-за прекрасных дам, подозревал Гарри. Валери Эвергрин, как и Ровена, отдельно учила и девочек и мальчиков, но если леди Рэйвенкло читала еще и историю магии, и Древние Языки, то Валери сосредоточилась исключительно на Защите от сил зла и на том, чтобы найти заклятие возвращения. Снейпу было наплевать, кого учить, главное, чтобы студент не отвлекался на занятиях во избежание возгорания собственного котла. Исправно поставляемые ему Хельгой ингредиенты он тщательно изучал, осматривая их своими цепкими черными глазами, обнюхивал их длинным крючковатым носом и складировал в разные мешочки, горшочки и колбочки, которые самолично выдувал в подземелье, отведенном ему под лабораторию. Занятия Снейпа были так же ужасны, как и раньше. Он с мрачным видом ходил мимо длинных столов, над которыми подрагивали огоньки волшебных костерков, и раздраженно порыкивал на недотеп, не умеющих отличить шинкованные кишки ежа от шинкованного желудка скучечервя.

Но Алхимия оказалась не единственным предметом, который, к его неудовольствию ему пришлось вести. После исчезновения Слизерина оставались не занятыми лекции по Геральдике. Хельга их проводить, очевидно, не могла в силу своего происхождения и весьма отдаленного знакомства с оной наукой. Годрик помимо своих уроков по Боевой магии, оставляющих ему по шраму в день, был чрезвычайно занят хозяйственными делами и охраной замка. Ровена могла бы вести их и в силу своего происхождения и в силу весьма основательных знаний в этой области, но она и без того была загружена больше всех. Валери на вопрос, знакома ли она с этой наукой, пожала плечами и заметила, что никогда не уделяла много внимания происхождению человека и тому, что за картинка намалевана у входа в его дом. Оставался Снейп. Изрыгая проклятия, от которых краснел даже Годрик с его простонародно откровенными ругательствами, Снейп отказывался наотрез, но его схватили, скрутили и заставили. Профессор Снейп вырывался и кричал, что не доверит поиски заклятия одной только Валери Эвергрин, но это его не спасло, к тому же, оказалось, что он отлично знает Геральдику. Поэтому Гарри пришлось выносить еще и пытку гербами, цветами, полями, разнообразными тварями, изображаемыми на них, и черт знает еще чем. Гарри угасал от скуки под монотонно-сухое чтение Снейпа и каждый раз с трудом удерживался от того, чтобы не зевнуть. за каждый зевок Снейп делал выговор и приказывал ученикам либо рассортировывать его непрезентабельные зельедельческие запасы по банкам, либо с ехидной ухмылкой отправлял чистить конюшни.

Так они провели больше трех месяцев. Заклинание до сих пор не было найдено, и, поочередно пройдя периоды безумной надежды, глубокого отчаяния и истеричных детских плачей в стиле "хочу к маме!" все впали в состояние глубокого ступора. А Гарри к тому же еще и ежедневно ждал, что вернется Салазар Слизерин в обществе нового хозяина замка, но о нем не было ни слуху, ни духу. Если бы Сью не было рядом, все эти дни были бы для Гарри сущим адом. Мало того, что его выматывали до невозможности занятия с сэром Кэдогеном, ядовитые реплики Снейпа, холодная требовательность Ровены и даже упрямство Годрика в отношении вызубривания наизусть заклятий по Боевой магии. Странно было чувствовать отвращение к предмету, который вел его собственный предок, и странно было переносить раздражение на него — манеры Гриффиндора вытирать нос рукавом и скверно ругаться производили на него не слишком приятное впечатление. Учителем Годрик оказался далеко не таким умелым и опытным, как профессор Эвергрин или профессор Снейп. Та же леди Ровена обладала куда большей педагогической сноровкой, несмотря на ее молодость. Она усаживала всех учеников вокруг себя на небольшие скамеечки и, таким образом, все внимание их было направлено на то, как она негромко, сухо и всегда по существу рассказывает о каких-то событиях Магической Истории или объясняет, как пользоваться Сортирующим заклятием. Годрик же был прост, как сапог.

— Ступефа-а-ай!!! — орал он, яростно взмахивая палочкой и отправляя очередной камень, он же подручное средство, в стенку напротив прямо над головами учеников. в результате все орали и разбегались. И хотя эффективности приобретенным заклятиям поведение Годрика не убавляло, его простонародная дикость иногда коробила Гарри.

Но хуже было другое: сидеть рядом с Роном и не иметь возможности поговорить с ним — они упорно дулись друг на друга, несмотря ни на что, — было слишком тяжело. Это — всего лишь желание, всего лишь один из мучительных приступов, которые так часто случаются с парнями в нашем возрасте, пытался объяснить Гарри себе поведение Рона, но его друг был другого мнения. Он считал, что Гарри не вправе вмешиваться в его жизнь и оспаривать его выбор, и Гарри, разозлившись, забыл, что раньше пытался объяснить роновы поползновения всплеском гормонов. Он постановил для себя, что считает поведение приятеля не чем иным как предательством, а влюбленные взгляды в сторону Матильды, кажущейся не просто исключительно вежливой с Роном, но как подозревал Гарри, искренне заинтересованной в его ухаживаниях, определил, как разновидность тяжелой болезни, которую Рон подхватил от учеников Слизерина. Одним из осложнений этой болезни стала лютня. Рон постоянно таскал ее с собой и периодически исчезал из поля зрения гриффиндорцев, чтобы поиграть. Но уже не Гермионе.

Гермиона же, как показалось Гарри, вначале смертельно оскорбленная предательством Рона, сейчас и сама влюбилась не на шутку. Она проводила с Робертом Эвереттом вечер за вечером, сперва явно из чувства благодарности за попытку помочь, но затем, видимо, сама незаметно увлеклась красивым черноглазым юношей, обычно немного мрачноватым, но неизменно вежливым с ней. Гарри при виде этой странной пары вспоминал Крума, и нехотя признавал, что если в Викторе Гермиону явно привлекала не внешность, а серьезный, мощный ум, то Роберт выигрывал у Крума сто очков вперед в уме, а в привлекательности — все двести. И теперь Роберт явно был поражен той же стрелой, что и Виктор когда-то. Глядя на то, как Роберт с поклоном подает Гермионе очередную книгу и при этом смотрит на нее с почти болезненным восторгом и желанием, Гарри осознавал, что это настоящая страсть. у них троих — у него, Рона и у Гермионы теперь по молчаливому соглашению была своя жизнь, но странно было наблюдать то, как его друзья, которые, как он считал раньше, были созданы друг для друга, сейчас даже не разговаривают друг с другом, а все внимание дарят чужим, с точки зрения Гарри, людям. Нет, он не имел ничего против Роберта, тем более что его все ученики Хогвартса считали очень порядочным, но в этом юноше скрывалась загадка.

Роберт был ровесником Алистера Макъюэна, и, по словам Тео Квинтуса, ему тоже когда-то предлагали присматривать за младшими, что-то, вроде, должности старосты. Но Роберт Эверетт отказался, мотивируя это тем, что он здесь для того, чтобы учиться, а не для того, чтобы вытирать малышам носы. И он учился, причем, отменно. по слухам, он был единственным учеником Салазара Слизерина, который не платил ему за обучение, и единственным из Салазаровых "детишек" — с темным происхождением. о его происхождении ходило немало слухов, но основным был следующий. Роберт был сыном чистокровного волшебника, одного из норманнских рыцарей — вассалов короля Вильгельма и ведьмы... крестьянки. Отец от него отказался, и он влачил довольно жалкое существование в дальнем углу отцовского имения, забытый и заброшенный, пока в этот дальний угол не заглянул Салазар Слизерин, возвращаясь из Бургундии. Неизвестно, по какой причине Слизерин остановил на Роберте свой выбор, когда искал учеников, но с первого же дня маг доверял мальчику безоговорочно: Роберт Эверетт был единственным, кроме Матильды, кому разрешался доступ в святая святых его учителя. по слухам, которые Тео Квинтус исправно приносил Гарри от Элинор Огден и Эльвиры Эгберт — главных сплетниц Хогвартса, до встречи с Гермионой единственной страстью Роберта Эверетта было знание, и он усиленно нападал на старинные летописи, пергаментные свитки и древние книги в библиотеке Хогвартса, конкурируя в этом с самим Тео, готовил у себя в комнате невообразимые зелья, владел мечом лучше всех учеников в Хогвартсе и ежедневно упражнялся в заклятиях боевой магии так, будто каждую секунду ожидал нападения. Он носил кольчугу круглые сутки и, как шепотом передавали друг другу девушки, никогда не ложился спать без оружия. Роберт не был похож на гору мускулов, как Алистер, но в его движениях чувствовалась опасность. Да, он был опасен. И красив, как иногда можно было понять по сдавленному хихиканью девчушек за соседними столами. Но Гарри видел в нем и другое — мощный, изворотливый ум, добивавшийся всего и любыми путями, слизеринские настойчивость и упорство в стремлении к цели. к какой цели шел Эверетт, так жадно поглощая знания, никто не знал. Но его уважали, причем уважали и побаивались Роберта даже юные слизеринские нахалы куда более благородного происхождения. И Гарри сознавался себе, что ему импонирует этот юноша, что он чем-то напоминает саму Гермиону — и не потому ли она сейчас смотрела на Роберта взволнованными блестящими глазами и что-то быстро говорила, сбиваясь под его пристальным взглядом? — и кого-то еще. Кого, Гарри не мог вспомнить, и это его пугало. Поэтому он взял с самого себя слово приглядывать за Гермионой. Пусть она уперлась в своем отчаянии, пусть не сводит глаз с этого типа, но он — темная лошадка и с ним следовало быть осторожнее. Дабы не вызвать у Гермионы взрыв эмоций и не испортить отношений окончательно, Гарри решил больше не наставлять ее на путь истинный, втайне чувствуя себя не вправе это делать. Но с Эверетта спускать глаз не следовало.

Точно так же не следовало спускать глаз и с баронессы Матильды фон Гриндельвальд. не только Гарри смущала страсть Рона, Джинни тоже устроила ему колоссальную выволочку и орала, точно миссис Уизли, увидевшая гнома в банке варенья. Но Рон одержал победу на всех фронтах, оставив младшую сестру в слезах в окружении единодушно осуждавших его поведение подруг Джинни. Почему-то она только здесь смогла подружиться с другими девочками, хотя раньше проводила время, в основном, в окружении своих братьев и их друзей. Сухость и холодность, которые Джинни излучала последние несколько месяцев после смерти Фреда, куда-то незаметно делись. Джинни стала более женственной, тихой и какой-то таинственной, будто ей открылись некие потаенные женские знания. на нее стали обращать внимание многие парни, но Рон, занятый исключительно своей новой любовью, этого не видел в упор, хотя раньше бы с наслаждением набил морду любому, кого бы заподозрил в недостойном поведении относительно его сестры.

Матильда, горделивая красавица, разбила уже много сердец. Рычание, которое издавал Рон, при виде того, как перед ней стелется очередной поклонник, уже не смешило Гарри, а пугало. Если бы он своими глазами не видел, как Рон впал в беспамятство при первой же встрече с Матильдой, то решил бы, что его друга опоили любовным зельем. на вейлу юная баронесса была совершенно не похожа, так что оставалась последняя версия: Рон влюбился в первого взгляда. И трудно было сомневаться, что это возможно: глубокие зеленые искры, которые высекали глаза Матильды, всегда били точно в цель, отскакивая, пожалуй, лишь от Роберта Эверетта, остававшегося совершенно равнодушного к ее красотам.

Решению Гарри приглядывать за Матильдой весьма способствовал тот факт, что она явно была притчей во языцех задолго до появления пришельцев в Хогвартсе. Поэтому девушек, сплетничающих о ней, можно было найти в любом укромном уголке. в результате нехитрых допросов Парвати, Лаванды и Эльвиры Эгберт Гарри выяснил, что юная баронесса Матильда — весьма и весьма богата, и человек, который станет ее мужем, в придачу к громкому титулу унаследует еще и крупное состояние. Гарри сомневался, что Рона интересует состояние Матильды, такого он не хотел ожидать даже от Рона, который много лет втайне мечтал о неожиданно свалившемся бы на него богатстве. Он предпочитал думать, что его друг просто пал жертвой чар, обильно окружающих Матильду фон Гриндельвальд, где бы она ни появилась. Когда он решил спросить мнения Сьюзен о том, как ему поступить, девушка решительно запретила ему что-либо предпринимать.

— Гарри, если она действительно что-то замышляет, то он должен сам это понять. Твой друг влюблен, сейчас он не увидит в ней ни единого изъяна, и обидится на тебя еще больше, если ты захочешь открыть ему глаза.

— Но что же мне делать? — угрюмо спросил Гарри. Они разместились на подоконнике в Большом зале, где еще недавно Гарри сидел с Гермионой и Роном.

— Нужно ждать, Гарри. Рон вернется, как только поймет, что неправильно ведет себя. Он вернется, я уверена.

* * *

Уже в конце февраля Гарри ощутил привычную весеннюю ломоту в костях. Все тело ныло, точно в ожидании чего-то незнакомого и волнующего. Вдобавок ко всему, у него, впервые за много лет, обильно начали расти волосы, причем не только на голове. Гарри со странным ощущением разглядывал темную дорожку, спускающуюся по его животу, и не знал, что бы это могло значить; скорее всего, то, что он уже совсем не мальчик. Под мышками кололась черная щетинка и заставляла Гарри нервно почесываться, когда он был уверен, что его никто не видит. Что же до его шевелюры, то он с удивлением обнаружил, что она стала расти настолько быстро, что вскоре ему понадобился шнурок, чтобы подвязывать волосы, доросшие до плеч. к счастью, на этом дело и кончилось, но подстричь лохмы было трудновато: как когда-то тетя Петуния мучалась с его стрижкой, так теперь и сам Гарри пришел к выводу, что ему самому не справиться с этой проблемой. Волосы упрямо отрастали до плеч даже после радикального использования Бреющего заклятия, которое на лице работало отменно. Да-да, и на лице! Гарри нервничал из-за невозможности прилично помыться, волосы на голове постоянно скатывались в комок, из-за чего Клара Ярнли, хихикая, дразнила его "маленьким Снейпом".

Первый день весны не задался. Странные ощущения прочно угнездилась у него в сознании, и это никак не способствовало поднятию интереса к урокам. на утреннем занятии у сэра Кэдогена Гарри поскользнулся на грязных наносах мокрого снега и разбил колено. После обеда на уроке у Ровены Рэйвенкло он получил суровый выговор за то, что целиком пропустил мимо ушей ее рассказ о том, как колдун Геркулес из Арголиды ухитрился с помощью волшебного зелья увеличить свои силы и победить на поединке сильнейшего мага кровавого культа Земли Антеуса Танжерского. И, наконец, на своем занятии Снейп ехидно поинтересовался, помнит ли Гарри составляющие напитка Живой Смерти. Так как это была тема первого класса, Гарри естественно, не мог ничего вспомнить, и в результате получил тройную порцию снейповой язвительности и приказ собрать всех лягушек, которых Невилл рассыпал в коридоре перед уроком.

Именно там, возле аудиториума Алхимии, Клара Ярнли и настигла Гарри: он с несчастным видом собирал в подол мантии разбегавшихся лягушек. Клара волокла за собой метлу.

— Гарри! Гарри! Ты не представляешь, что мы придумали! — она почти подпрыгивала от возбуждения, и метла, подскакивая следом за ней, зависала в воздухе рядом с Кларой, а потом устало плюхалась на каменный пол.

— Не представляю. Кстати, кто это — мы, и что вы придумали? — Гарри послушно выдал именно ту реакцию, которой ждала Клара.

— Гарри, мы решили научить местных играть в квиддич, — гордо провозгласила Клара, сияя, как новенький галлеон.

Гарри от неожиданности снова уронил лягушек на пол, и они радостно запрыгали во все стороны, спасаясь бегством.

— Ты что, — заорал Гарри на Клару. Он прекрасно понимал, что так нельзя разговаривать с младшими, с девочками и с представителями высшей знати, к коим Клара принадлежала, но сдержаться Гарри не смог. — Ты спятила, что ли? Этого нельзя делать! Его же еще не изобрели!

— Так мы изобретем! — принялась убеждать его Клара. Она прислонила к стенке свою метлу и, нагнувшись, стала помогать Гарри вылавливать лягушек из-под массивного щита, служившего потайной дверью на единственную неподвижную лестницу. — Они и так уже слышали про квиддич, даже не знаю, откуда, может, кто из наших проболтался...

— Кто же именно из наших? — ядовито поинтересовался Гарри, но Клара тут же уклонилась от ответа.

— Мы тут от скуки помираем, занятий мало — Ровена и Хельга все время заняты, Годрик достал со своей боевой магией, а геральдика в изложении Снейпа выглядит еще хуже, чем Зельеделие! Тебе еще хорошо — ходишь учиться драться к психу Кэдогену, а нам, девчонкам, что делать? Я уже загибаюсь со скуки! Тем более что тут ничего нельзя — в лес пойти погулять нельзя, в деревню ходить тоже нельзя. Оказывается, в Хогсмите живут только маглы, представляешь!

— Всегда в нем только волшебники жили, — возразил Гарри, водворяя последнюю зеленую беглянку в карман мантии.

— А вот сейчас пока не живут! Гарри, я ужжжжасно тебя прошу — помоги уговорить профессора Эвергрин, пусть разрешит нам тренироваться и учить играть здешних, а? — умоляюще заныла Клара. — Мы бы тогда организовали чемпионат по квиддичу, как раньше! Четыре факультета... Гермиона сказала, что у тебя и снитч есть! — разоблачающе прошептала Клара и захихикала.

— Снитч я взял потому, что это подарок друга, — возразил Гарри. — Я не хотел, чтобы он достался дементорам.

— Врешь! — торжествующе припечатала Клара. — Признайся, ты надеялся здесь поиграть, верно? Да ладно, Гарри, не скромничай! Все знают, как ты квиддич любишь, так чего же не сыграть? Мы с тобой, братья Криви, и Симус Финниган — он классно летает, а потом еще кого-нибудь подберем. Соглашайся, Гарри, ну же!

Гарри задумался, и лягушки снова разбежались. Если мисс Эвергрин даст добро, то не будет ли это значить, что путь к отступлению назад полностью отрезан, и они со Снейпом разочаровались в попытках вернуть всех обратно? Когда он все же решился прийти к ней за советом, то обнаружил, что он — далеко не первый, и с просьбами здесь нужно выстраиваться в очередь. Возле Валери собралась большая компания ребят из всех колледжей, даже слизеринец Монтегю маячил где-то сзади, и все уговаривали ее разрешить им играть. Профессора по Защите от Сил зла оттеснили в угол от стола, загруженного листами пергамента, исписанными формулами заклятий, которые она подбирала явно не для занятий. Своими рассказами о квиддиче фанаты этого вида спорта явно заразили и аборигенов, потому что Гарри увидел среди упрашивающих и братьев Эгбертов. Под таким натиском упорство Валери начало слабеть.

— Ну, хорошо! — взвилась она, громко стукнув кулаком по столу, заглушая многоголосное нытьё. — Разрешаю! Но с одним условием!

Торжествующий рев поглотил ее условие, но, прочистив горло, Валери громко и требовательно рявкнула:

— С одним условием: далеко не залетать, никого не оскорблять и играть честно!

— Обещаем! — завопили все. Гарри увидел, как братья Криви в углу обменялись торжественным рукопожатием с Эдмундом и Эдвином Эгбертами.

— И если вы посмеете нарушать правила и мухлевать, то...

— Вы превратите виновника в бородавчатую жабу, знаем, знаем, — счастливо закивал Тед Тойли, с трудом гася довольную ухмылку на добродушной физиономии.

— О, нет, я попрошу разобраться в ситуации профессора Снейпа, а у него, кажется, более изощренная фантазия в области наказаний, — успокоила его мисс Эвергрин.

Имени Снейпа оказалось довольно, чтобы все тут же клятвенно заверили профессора Эвергрин в своей честности и порядочности. Она милостиво согласилась принять к сведению их обещание и прорычала:

— Добились, чего хотели? А теперь проваливайте, и не мешайте работать!

Все с восторженным воем вылились в коридор и принялись поздравлять друг друга.

— Гарри, здорово, правда? — восторженно проорал Колин Криви, шлепая Гарри по спине. — Снова будем вместе играть! А когда устроим просмотр для новых игроков? Денниса возьмем? Я его натаскивал этим летом, он здорово битой работает, в отбивалы сгодится! И еще Клару...

— Колин! — возвел Гарри глаза к небу.

— Гарри, если бы ты видел, как она летает! Мелкая еще, а балансировка первоклассная, почти профессиональная. И у нее такая интересная манера нагибаться в сторону, когда она разгоняет метлу вверх, это замечательно помогает маневрировать на больших скоростях, когда метлу можно с трудом останавливать вручную, а переброска веса...

— КОЛИН!

— Ладно, ладно, молчу, молчу. Но мы обязательно должны собраться после занятий. Я побегу заказывать метлы у мастера Мастерса!.. — и Колин умчался.

Гарри вздохнул: все началось по новой. Но в глубине души он был рад, что возникла необходимость думать о чем-то другом и не концентрироваться на тех проблемах, что мучили его все это время, к тому же на тренировках не будет возможности думать о предательстве Рона и Гермионы. Утешало это слабо, но Гарри ужасно любил квиддич. Может, это хоть как-то поможет забыть?

Весь древний Хогвартс одиннадцатого века немедленно встал на уши. Кто был виноват в утечке информации, Гарри так и не довелось выяснить, но процесс тренировок жадно захватил его целиком, сказывались несколько лет без квиддича. Он не играл с того года, как было объявлено о Тремудром турнире, поэтому решил посвятить тренировкам все свободное время. Главным камнем преткновения тут же стали метлы. Аэродинамические свойства созданий мастера Мастерса были из рук вон плохи: метлы заваливались в обе стороны, обожали резко нырять вниз и прямо в полете некстати распушать прутья в разные стороны. Но выбора не было и приходилось летать на таких, хотя страдали все от этого просто ужасно. Симус Финниган, оказавшийся действительно первоклассным игроком, однажды не вытерпел и, спикировав в неба на задний двор, принялся трудиться над своей метлой, накладывая на нее заклятие за заклятием. Через пару часов он гордо продемонстрировал всем свое творение: рукоятка метлы стала гладкая и удобная после наложенных на нее десятка Шлифовальных и Полировочных чар, прутья равномерно подстрижены, а с обеих сторон метлы появились удобные тормоза. Все возликовали, и на Симуса посыпался град заказов. не желая обижать и так недовольно бурчащего от обилия работы старика Мастерса (втайне он был жутко доволен своей популярностью) народ тайком приносил Симусу свои метлы, и он довольно трудился над ними от зари до зари, чуть ли не с трудом вспоминая о занятиях. Многие пытались последовать его примеру и тоже шлифовать свои метлы, но талант Симуса остался непревзойденным, и только на метлы, обработанные его способом, можно было садиться без опасения унести на себе после тренировки десяток заноз. Гарри доверял Симусу и вместе со всеми превозносил его внезапно открывшийся талант, но свою метлу, ту самую, оставшуюся у него еще с первого визита в Хогвартс, доверил шлифовать только Сьюзен. Девушка справилась со своей задачей удивительно быстро и практично, Гарри невольно сравнил ее умения с гермиониными, и его вновь кольнуло неприятное чувство пустоты, которое оставили в сердце его друзья. Гермиона с такой же легкостью смогла бы наложить на метлу столько удачных заклятий, но Гермиона не особенно любила квиддич. И ее рядом не было.

Не было рядом и Рона, но если с Гермионой Гарри продолжал общаться регулярно, хотя их несколько натянутые разговоры и причиняли ему боль, своей поверхностностью, то Рон отказался даже смотреть в сторону Гарри. Он будто бы принял постулат: "Хочешь дружить со мной, прими тот факт, что я люблю эту девушку". с каждым днем отношения Рона с Драко Малфоем становились все напряженнее и огнеопаснее, куда хуже, чем раньше. с остальными поклонниками Матильды Рон разобрался довольно быстро: остроносая физиономия Росса Кэмпелла украсилась несколькими живописными синяками, Рене де Вьепонт, тушеобразностью напоминавший Гарри Дадли, старался спрятать ото всех фиолетовую шерсть, выросшую на ладонях, а Годвин Уоррик забивался в угол при встречах с Роном и заискивающе хихикал. Матильда периодически окидывала высокого рыжего парня долгим оценивающим женским взглядом, снабженным завлекательнейшим помахиванием ресниц; Рон при этом багровел, еле сдерживая пар из ноздрей, а Малфой бесился. Эта чрезвычайно острая проблема — как отвадить от Матильды всех поклонников, — видимо очень занимала Рона. До такой степени занимала, что времени на квиддич у него уже не оставалось, хотя раньше он и дня не мог прожить, не обсудив с Гарри стратегию очередной игры "Пуляющих Пушек".

Теоретически, тренироваться нужно было по очереди, но удержаться никто не мог, и, так уж получилось, что на выделенном им участке после обеда толклись сразу все. Хельга отвела для ребятам для тренировок все свободное пространство заднего двора, где по весне на огороде начали проклевываться первые ростки, и предупредила, что за примятую рассаду виновник будет отправлен чистить стойло молодых гиппогрифов, которых Хельга подобрала прошлой осенью, когда они выпали из материнского гнезда. Гиппогрифы были шумными грязнулями, топотавшими как слоны, и норовившими при любой возможности вцепиться острыми клювами в руки кормящих их колдунов, поэтому никому не улыбалось разделить их общество. Приходилось ухитряться всеми способами, чтобы летать на метлах старика Мастерса и не падать. Хотя шлифовальные таланты Симуса и оставались непревзойденными, сама старинная готическая конструкция метлы не позволяла ей сравниться не только со Всполохами или Нимбусами века двадцатого, но даже с Чистометом-01, обладателем тяжелого и уродливого метловища в стиле барокко. Мастер Мастерс, гордый тем, что на его метлах поголовно летает целый Хогвартс, с помощью еще двух колдунов-работников установил шесть больших корзин по обе стороны огорода и часто приходил полюбоваться, как дети гоняют туда-сюда в погоне за мячом. Кваффл сшили девушки под руководством Эдит Фрир, а Липкочары на него наложила сама Ровена Рэйвенкло, втайне не одобрявшая подобного легкомысленного времяпровождения, заменившего многим чтение книг, но заразившаяся всеобщим энтузиазмом. Годрик, после того, как вместе со Снейпом и Валери наложил Ограждающие чары на огород, частенько сам приходил поглазеть на то, как летают его ученики и отпускал смачные шуточки, глядя на то, как неумело раскачиваются на метлах многие ребята — мол, кормовая часть перевешивает. Девушкам вроде бы никто не препятствовал в освоении новой игры, но по какому-то молчаливому согласию все они отказались играть, кроме Клары, стремления которой сесть на метлу ничто не могло сдержать. Тихонько летавшая раньше только по вечерам, сейчас она развернулась вовсю и иногда гордо оставляла в кильватере даже Дуайра О'Линна, точности разворота которого Гарри даже завидовал. Остальные ученики Ровены не слишком жаждали играть в квиддич на самом матче, но обожали наблюдать за игрой. Фанатов было немало. Многие девушки одобрительно визжали, когда мимо них проносился на своей метле очередной лихач. Дин Томас тоже был тут: делал наброски кусочком угля на больших пергаментных листах. из под его руки выходили рисунки метел, лица игроков и болельщиков — в основном болельщиц, в основном — Парвати Патил, но любимейшим его натурщиком стал сэр Кэдоген. Нескладный рыцарь оказался весьма азартным фанатом квиддича, с ухватками завзятого тиффози. Быстро выучив правила, он, ничуть не смущенный таким обилием колдунов и ведьм вокруг, верхом на своих орудиях труда, зачарованных явно самим Сатаной, громкими воплями поощрял самых отчаянных и был почти готов организовать фан-клуб Клары Ярнли, такой же лихачке на метле, как и он сам — на лошади. Дин посмеивался, глядя на то, как сэр Кэдоген, погромыхивая ржавым кольчужным подшлемником и восторженно шевеля тараканьими усами, с одобрительными криками мечется вокруг зачарованного огорода, а на пергаменте, тем временем, появлялись очертания безумных глазищ, лохматого вихра и глуповатой улыбки благородного сэра рыцаря. Частенько Дин рисовал и Гарри. Гарри как-то незаметно из участника тренировки постепенно стал тренером, а когда он ухитрился однажды поймать одновременно и снитч, и падающего Невилла Лонгботтома — за шиворот, то сорвал громкие аплодисменты.

Он пока не знал, кого включить в команду Гриффиндора, кроме братьев Криви и Клары. Увлекшийся процессом создания метел Симус теперь куда меньше интересовался процессом самой игры. Алистер и Гордон Макъюэны настаивали на своем участии в команде, но Алистер был слишком мощен для метлы, а Гордон слишком легок. Братья Эгберты внушали некоторые надежды как отбивалы — верхом на скрипящих от натуги метлах они до ужаса напоминали Фреда и Джорджа Уизли — такие же хитрые, — но Гарри пока не знал, на чьей кандидатуре точно остановиться. Куча народу носилась в воздухе, радостно вопя, толкая друг друга и гоняясь за потертым кожаным мячом и маленьким крумовым снитчем, то и дело мелькавшим среди игроков. Места было явно маловато, и Гарри не раз сталкивался в воздухе с Драко Малфоем. Малфой, памятуя о прошлогоднем выигрыше у Гриффиндора, явно был настроен царить на поле. Он делил функции тренера с Гарри, но вел себя куда более осмотрительно: тренировал не всех, но лишь тех, кого присмотрел себе в команду — капитанский титул он возложил на себя сам и был готов убить всякого, кто его оспорит.

Из учителей лишь Валери ни разу не пришла посмотреть на то, как играют ребята, она была слишком занята — уроками и древними библиотечными пергаментами. Профессор Снейп явился только раз, презрительно оглядел грубые ивовые корзины и кривобокий кваффл, искоса посмотрел на пируэты, которые с одной стороны поля выписывал Гарри, одобрительно хмыкнул приободрившемуся при его появлении Драко и исчез. в тот же день на ужине в Большом зале Годрик поднялся и хмуро заявил, что все профессора посовещались и решили, что такое количество задействованных в игре и тренировках учеников подрывает обороноспособность замка.

— Мы решили сократить количество участников игры до двух смешанных команд, — провозгласил он, одергивая килт. — Остальным нужно будет нести стражу на башнях, складах, у колодца и на других стратегически важных позициях. на огороде будут летать только те, кто входит в ко... команды, и один запасной, а зевакам там делать нечего — у нас и без этого много работы.

Унылое ворчание было ему ответом. Никому эта новость по душе не пришлась.

— Зато мы отыскали вам место для игры, — с воодушевлением продолжил Годрик. — в десятке миль отсюда лежат болотистые пустоши. Маглов там почти не бывает, и нас никто не увидит, кроме жителей небольшого хутора, а они — колдуны. с ними все уже договорено и...

— Держу пари, это Снейп его надоумил! — пискляво объявил Деннис Криви, когда вечером парни отправились в свое крыло. — Видели, какая у него была довольная рожа?

— Я могу понять, что нужно охранять замок, — ворчал Тоби, ставя свою метлу в угол. — Но разве для этого нужны сразу все мы? Почему только четырнадцать человек смогут играть? Это нечестно!

— Гарри, уговори профессора Эвергрин вмешаться! — взвыли все гриффиндорцы.

— Она совершенно равнодушна к квиддичу, не уверен даже, знает ли она правила игры, — уныло ответил Гарри, полируя метлу кусочком ткани. Его мысли теперь сосредоточились на том, что нужно объединять ребят из разных факультетов, и он не знал, кто согласится играть с ними. Кларенса Дэйвиса и Теда Тойли он не решался попросить, ему было стыдно за свое поведение в прошлом году, да и не был Гарри уверен в том, что оба семиклассника согласятся играть за его команду. — А где Рон? — вдруг встрепенулся Гарри. — Никто его не видел?

Симус и Дин переглянулись.

— Он, того... взял лютню и ушел, — выдавил Симус. — А ты не знал?

— Нет, — буркнул Гарри, но любопытство пересилило, и он небрежно поинтересовался. — И куда его понесло?

Захихикали все парни в их комнате. Невилл подавил смешок и изобразил Рона, стоящего на одном колене и играющего на лютне. Все заржали еще громче.

— Вы чего? — сунул нос в их комнату Тео Квинтус. за его руку цеплялся маленький Китто.

— Сэр Рональд ушел исполнять серенаду для своей дамы сердца! — провозгласил Симус, и комнату мальчиков тут же заполнил дикий хохот.

Гарри не мог поверить своим ушам.

— Куда он ушел???

— А ты не знал? Он сказал сегодня, что вечером пойдет споет серенаду для своей девушки. Только не уверен, что для Гермионы, — между двумя хихиканьями пояснил Дин. — Гарри, не могу поверить, неужто Рон так втрескался в эту зеленоглазую нимфу, что даже серенады ей решил исполнять?

Симуса скрутило от хохота. Гарри сидел на кровати, мрачный и раздраженный. Тео непонимающе воззрился на ребят.

— А что тут такого? — недоуменно спросил он. — у сэра Рона хоть лютня. Когда Алистер делал авансы леди Эдит, то полночи стоял под ее окнами с волынкой. Она, конечно, слишком тактична, чтобы крикнуть ему, мол, не мешай спать и убирайся, но на третью ночь девчонки не выдержали и облили его сверху...

Невилл зашелся в смеховой истерике.

— Чего смеетесь? — обиделся Тео. — Все было очень прилично! Всего лишь горшок Ушеувеличивающего Зелья! Правда, противоядия долго никто не мог найти, потому что Змееуста в то время не было в замке, а с зельями обычно возится он. Когда он вернулся, то страшно ругался, но вылечил уши Алистера. Правда, сперва Змееуст сварил противозелье для одного уха, а для другого — только через три дня... Леди Эдит ужасно смеялась, а Алистеру приходилось прятать уши под шапкой почти целую седмицу. Думаю, это было самое страшное потрясение в его жизни.

— А Слизерин часто уезжает? — как бы невзначай поинтересовался Гарри у Тео.

— Да частенько, — неопределенно пояснил Квинтус. — Он все в Лондон ездит — любит при дворе вертеться, возле тамошних колдунов, все связи заводит. Хитрый он, как змеюка.

— А разве у него нет знакомых поблизости? — продолжил Гарри свой хитрый допрос. — Ну, с колдунами-соседями он не общается?

Рядом с Хогвартсом не было крупных замков, где жили бы волшебники. Правда, как поговаривали, на западе есть башня, в которой один магл-рыцарь заточил свою жену-колдунью, и с тех пор ее никто не видел, а на побережье Нотумбрии возле большого города было целое поместье, где жили только колдуны, но Гарри никогда не видел, чтобы в Хогвартс приезжали гости. Годрик, как ему рассказали братья Эгберты, раньше уезжал куда-то на север, в те места, где родился, а о ровениных тайных вылазках в Лес Теней, похоже, тоже все знали, хотя и не предполагали, с кем она может там встречаться. Хельга Хуффльпуфф частенько навещала многочисленную родню в южном Уэльсе — чуть ли не правнуков, но и с теми колдунами, что жили где-то на расстоянии десяти миль от Хогвартса, была в хороших отношениях.

— Да нет, нету поблизости желающих продлить с ним знакомство, — фыркнул Квинтус, приглаживая вихры пятерней.

— А разве колдуны с мельницы у Темного Брода не общаются с мастером Салазаром? — как можно более равнодушно уронил Гарри.

Теофилус Квинтус выпучил глаза. у Гарри ёкнуло сердце, но Тео удивленно протянул.

— А там разве живут колдуны? Сроду на той мельнице никого из волшебников не водилось, все мельники маглами были!

Ладно, подумал Гарри, недолёт. Придется искать новую версию. от обдумывания оной его оторвали звуки лютни снизу и какой-то торжественный дикий вой, похожий на боевой клич викингов. Парни бросились к узкому окошку-амбразуре и, толкаясь, принялись высматривать предполагаемого противника в ночной темноте. Долго искать не пришлось: во дворе, осененный слабым колеблющимся светом факелов, стоял Рон. Он медленно перебирал струны лютни, и из-под его пальцев вытекала удивительно нежная мелодия. Физиономия у Рона светилась необычайной одухотворенностью, и было видно, что в исполнение он вкладывает всю свою страсть. И все бы хорошо, если бы Рону не приспичило петь самому. Гарри сравнивал эффект от этой песни и прошлогоднего шоу на балу в Хогвартсе — текст, безусловно, был хорош, но голос Рона явно не был приспособлен для пения и был похож на гул, издаваемый солидной бочкой. Под громогласный хохот одноклассников, облепивших немногочисленные окна замка, Рон с ужасно серьезным лицом, направленным на небольшой балкончик, старательно пел:

Встретить любовь и не жди,

Если ты к ней не готова.

Тебе безразлично почти

Любишь того иль другого.

Верность — не праздное слово!

Нигде не найти

Верного сердца такого,

Как в этой груди! 1

Симус позади Гарри так зашелся от хохота, что повалился на пол и, болтая ногами, выл от смеха. Зато Тео оскорбился:

— Не смейтесь, благородный сэр! Главное не то, как поет сэр Рональд, а то, как это воспримет его дама!

— Если бы мне кто-нибудь сказал, что Рон будет ночью выть под окном какой-то девушки, я ни за что бы не поверил! — скорчился на подоконнике Невилл. Он отвоевал себе самое удобное место для обзора и теперь с интересом ожидал реакции от маленького балкончика на соседней башне.

— Он поет не Гермионе, вот во что трудно поверить, — буркнул Гарри. Несмотря на дикость ситуации, он уже предвидел, как Матильда фон Гриндельвальд опустит Рона с его трубными воплями, что было бы совсем неплохо. Он оглядел окошки. Все они были забиты любопытствующими зеваками, жаждавшими продолжения комедии. из башни напротив на Рона угрюмо взирал матильдин фан-клуб, а из соседнего окна высунулся полуодетый Драко Малфой и проревел:

— Уизли, если ты еще раз позволишь себе что-то подобное, то я вышибу из тебя дух!

Драко набрал воздуха в легкие, чтобы обложить Рона по полной программе, но тут с легким стуком отворилось маленькое окошко на узком балкончике, показалась смутная тень женской фигурки, и высокий соблазнительный женский голос мелодично пропел в ответ:

Плачу всю ночь напролет.

Чуть позабудусь дремою,

Сон как рукою сметет:

Мнится, мой милый со мною.

Что ж он порою ночною

И въявь не придет?

Боже, пред ночью одною

Все муки не в счет!

От такого неожиданного поворота событий все зеваки потрясенно замолчали, а Гарри так и вовсе был сражен откровенностью средневековых нравов. Словно во сне он наблюдал, как с балкончика спустилась веревочная лестница, а Рон с видом завоевателя, входящего в покоренную крепость, подхватил лютню и начал карабкаться по лестнице наверх. Когда он достиг цели, чья-то рука втянула лестницу обратно, и окошко с нетерпеливым стуком захлопнулось за героическим любителем серенад. Свет в комнате погас.

С минуту все пораженно смотрели друг на друга, причем в некоторых глазах виднелась откровенная зависть, а затем Гарри перевел взгляд на соседнюю башню. Драко Малфой, высунувшись почти по пояс из окна, изрыгал такие страшные проклятия и угрожал Рону такими ужасными карами, что такой бурной реакции даже от него этого никто не ожидал. Пока все любовались реакцией неудачливого любовника, Гарри обратил внимание, что за одним из окон мелькнуло знакомое лицо, красное и заплаканное. Гермиона тоже оказалась свидетельницей этой сцены.

Бледные слепые глаза малыша Китто с сожалением скользнули по стене замка, не видя ни камешка.

— Я чувствую Тьму, — сказал он тонким детским голоском.

Глава 29. Поляна, полная звезд.

Рон явился только под утро. Вначале, одноклассники рассчитывали встретить его с шутками-прибаутками, готовились к подушечной атаке, соскребали в общий котел все зачатки своего остроумия и предвкушали красочное и подробное описание любовной победы в покорившейся победителю крепости. Но время шло, с кроватей все чаще и чаще стали доноситься нетерпеливые разочарованные зевки, а потом всех одолел такой сон, что заснули ребята практически одновременно. не спал только Гарри, впрочем, это было немудрено, если учесть, что от постели Невилла по соседству доносился такой раскатистый храп, будто там изволило почивать целое стадо китов, сквозь дрему пускающих мощные струи воды через дыхала.

Гарри ерзал в кровати почти до пяти утра. в полшестого, стоило ему немного задремать, вернулся Рон. Он осторожно приотворил дверь, на цыпочках проскользнул в комнату, с размаху стянул через голову мантию, бросил ее на кровать и прошел к подоконнику. Сквозь полуприкрытые ресницы Гарри видел, как Рон тихонько снял с окна Согревающее заклятие и подставил рыжие вихры холодному ветру ранней весны. Он тяжело дышал и бессмысленно, почти по-детски улыбался. Никогда, как в этот момент он не казался Гарри таким безумным. Или счастливым. Но боль была слишком сильной, чтобы Гарри не решился сказать ему что-нибудь обидное. Он отбросил вязаное одеяло и резко сел на постели.

— Полагаю, тебя можно поздравить? — сухо спросил он вполголоса.

Рон обернулся, и его глаза полыхнули изнутри таким мощным приступом счастья, что он не сразу понял издевки в словах Гарри. Когда до него дошло, он небрежным движением палочки вернул окну прежний вид и повернулся к Гарри, сложив руки на груди. Его лицо изменилось за одну секунду и стало таким злым и язвительным, что Рон вполне мог бы переплюнуть Снейпа, давно взявшего патент на подобные физиономии.

— Полагаю, что да, — усмехнулся Рон. Он сел на узкий подоконник, уперся одной ногой в темный камень и расслабленно свесил вторую вниз. — Но я не напрашиваюсь на твои поздравления.

Гарри промолчал. Если бы сейчас он ляпнул что-нибудь не то, то их отношения были бы окончательно испорчены. Поэтому он счел за лучшее опять закрыться одеялом и лечь спать. Но тут уже Рон полез в бутылку.

— Тогда, я думаю, тебе не терпится, чтобы я тебе все рассказал. в подробностях, верно?

— Избавь меня от подробностей, — буркнул Гарри, поворачиваясь на другой бок. — Если тебе так хочется похвалиться, почему бы тебе не сделать это перед кем-то другим. Перед Гермионой, например. Уж она точно будет в восторге, особенно после того, как увидела весь этот цирк, что ты устроил, из своего окна.

Рон беспокойно шевельнулся.

— Гермиона видела это? — как-то испуганно спросил он.

Гарри сердито обернулся.

— А ты думал, что эти заунывные любовные завывания, предназначенные другой девушке, никто не увидит и не услышит, кроме твоей чернявой красотки? Видимо ты так одурел от любви, что не заметил, как на тебя пялился весь Хогвартс! Кстати, куда ты задевал лютню? Забыл у постели этой...

— Не смей так говорить о ней! — вспылил Рон. Рядом сонно заворочался Невилл. — Ты сам не знаешь, что плетешь!

— Правда? А то, что ты, как гад последний поступил с девушкой, которая тебя любит, тебя нимало не волнует, правда? — Гарри не вытерпел и вскочил-таки с кровати. — Я никогда не думал, что ты способен на такое!

— Она тут же нашла мне замену! — закричал Рон в ответ, снимая с ноги сапог и бросая его в Гарри. Тот наклонился, и метательное орудие угодило в Дина Томаса, который спросонья ничего не понял и автоматически подскочил, протирая глаза.

— Что стряслось? Тролли? — невнятно спросил он.

— Ни черта не случилось, дрыхни дальше, — пренебрежительно бросил Рон и, обернувшись к Гарри, прорычал. — Если ей так хочется поизображать гордую и недоступную особу — пожалуйста! Но я не намерен ждать, пока она соизволит...

— Остановись, Рон, только послушай, какую ты несешь околесицу! — проорал Гарри, окончательно разбудив остальных одноклассников. Все недовольно заворчали. — Ты просто взбесился — гормоны забродили! А теперь ты и сам ревнуешь, как идиот!

— Это она меня ревновала, хотя не имела на это никакого права, впрочем, судя по тому, как Гермиона себя ведет, она быстро утешилась! — выкрикнул Рон.

— Ты первый полез на сторону, — честно предупредил его Гарри.

— А тебе какое дело? Хочешь за мной и в постели подсматривать?! — рассвирепел Рон.

— Ребят, ну вы чего? — взмолился недоспавший Симус Финниган. — Вставать еще только через полчаса!

— Заткнись! — рявкнул Рон. — Он подошел к Гарри и потряс у него кулаком перед носом. — Последний раз предупреждаю, Поттер, не лезь в мои дела!

— Ах, значит, теперь я — Поттер? Значит, стоило между нами мелькнуть подолу какой-то девицы легкого поведения, и ты тут же забыл о нашей дружбе? — Гарри отшвырнул подушку. Теперь они с Роном стояли друг против друга и сверлили друг друга испепеляющими взглядами.

— Да ты — просто ничтожество, — выдавил Рон. Было видно, как у него заходили желваки от злости. — Ты думаешь, что друзья существуют только для того, чтобы вытаскивать из всех неприятностей твою ничтожную задницу? Так вот, это не так, у меня есть право на собственную жизнь, без этих твоих вечных неприятностей, ты понял, Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Стать-Придурком?

— Что? — растерялся Гарри. Невилл и Симус переглянулись, а Рон, распалясь, продолжил наступление.

— Ты просто мелко завидуешь! — орал он, побагровев от злости. — Ты завидуешь, потому что всегда получаешь все первый, а мне достаются объедки, но сегодня ты пролетел! Тебе не обломилось! Ты завидуешь, потому что я пришел сейчас от своей первой женщины, а все, что тебе пока перепало — это бесцветная финтифлюшка из Хуффльпуффа! Ничего, когда ей надоест вытирать твои сопли, она сбежит от тебя, Поттер! Ты думаешь, что нравишься ей, идиот? Да это же просто жалость, больше ничего — она из милосердия пригрела тебя, бедного сиротку! Попомни мои слова...

В этот момент Гарри не выдержал и засветил Рону в челюсть. Симус и Дин тут же вскочили, чтобы их разнять и вцепились в руки Гарри, который рычал и рвался в бой, но Рон не спеша поднялся, явно не собираясь продолжать схватку. на его щеке наливался кровью огромный сизый синяк, а на лице застыла маска горечи и презрения. Сейчас он был совершенно не похож на себя. Гарри вдруг испугался. Что я наделал, в ужасе подумал он. Я ударил своего друга. Своего единственного друга! Гарри не знал, куда девать проклятые кулаки... как он мог? Но Рон, как он мог так сказать о Сьюзен?!

— Чтоб меня дракон укусил, если я еще хоть раз назову тебя другом, Поттер, — спокойно сказал Рон в унисон мыслям Гарри. Голос его был почти равнодушным, и от этого Гарри стало еще хуже. А потом в мозг непрошено ударил гром понимания.

— Рон, я... прости, я не хотел... не хотел тебя ударить, —

— А, пошел ты!

На утренней тренировке Рон не появился.

* * *

— Квирдичские болота! — объявил Годрик, сопроводив объявление картинным жестом, и отступил назад, дабы полюбоваться реакцией. Реакция не замедлила последовать: ученики старого Хогвартса, знавшие, что это за место, уныло и недовольно забубнили, а ученики Хогвартса нового, будучи в курсе того, чем именно знамениты Квирдичские болота, наоборот, пришли в возбуждение. — Итак, через месяц — будет, э-э-э... как ее там, спортивная схватка!

— Соревнование, — мрачно поправил его сидящий рядом Снейп.

— О, да... конечно, — прокашлялся Годрик. — с сегодняшнего дня можно выбирать оружено... членов кома... команды, — старательно закончил он. Годрик еще немного помахал для вида полой клетчатой мантии и, сочтя обязанность глашатая исполненной, сел за стол и с удовольствием приступил к завтраку.

— Квирдичские пустоши! — воскликнула Клара. Ее глаза горели фанатичным огнем. — Это значит... это же значит, что мы...

— Изобрели квиддич, — хмуро согласился Гарри. не спавший всю ночь он сонно взбалтывал в стакане травяной отвар, которыми их пичкала Хельга во избежание всяческих болезней. Но так как в последнее время мистрисс Хуффльпуфф была очень занята, так как на ней висела организация снабжения всего Хогвартса, то у Гарри возникали справедливые подозрения, что готовил эту полезную гадость, по цвету и консистенции напоминающую слегка подгнившую болотную жижу, человек, имеющий непосредственное отношение к Зельям.

— Я же говорила! — возрадовалась герцогиня Ярнли, в эйфории стукнув кулаком по гриффиндорскому столу так, что кубок Тео опрокинулся на платье Эльвире Эгберт. — И чего все так стращали нас тем, что мы испортим время... Вовсе нет! Наоборот, все, оказывается, взаимосвязано! Но почему наших имен не сохранила история? — этот факт ее чрезвычайно угнетал.

— Клара, нечего говорить о том, чего не знаешь наверняка, может, мы уже изменили историю квиддича? — отрезала Гермиона. — Профессор Джонс прав: пока мы ничего не знаем о том, что такое время, делать подобные вещи здесь опасно! Я не понимаю, почему профессор Эвергрин поощрила это!

Гарри переглянулся с сидевшим поблизости Невиллом. Тот тут же уткнулся в глиняное блюдо с жареной рыбой и тихонько предположил:

— А если она поняла, что не сможет найти заклятия?

Разговоры тут же смолкли не только за их столом, но и за соседним столом Хуффльпуффа тоже. Ребята, завтракавшие далеко от Невилла и Гарри, начали вертеть головами и шумно интересоваться у своих соседей, в чем, собственно дело. Сью сидела как раз за спиной Невилла (после того, как они с Гарри сегодня утром "поздоровались" в коридоре, пока их никто не заметил, и Сью отправилась за стол своего факультета, Гарри мучительно разглядывал ее, ловя каждое движение — а что, если Рон прав?), и она так резко оглянулась, услышав его слова, что Гарри чуть не вскочил. Джинни смотрела на Невилла расширенными блестящими глазами, и Гарри мог бы поклясться, что в них мелькнуло отчаяние, а потом — ненависть к Невиллу, посмевшему вслух и при всех высказать ту страшную мысль, которая несколько месяцев огромным ржавым гвоздем сидела в мозгу у каждого из них.

За спиной Невилла как привидение проплыл профессор Снейп.

— Если бы мы были в двадцатом веке, мистер Лонгботтом, я бы снял с вашего факультета сто баллов за пораженческие настроения. Мисс Грэйнджер, что это вы пишете? Я велел вам учить все только наизусть!

— Ничего профессор! — Гермиона с невинным видом развела руками и предъявила Снейпу пустой стол. Тот поджал губы — подловить не удалось.

— Что-то вы слишком долго завтракаете, — сварливо каркнул Снейп на ходу. — Заканчивайте, вас уже ждут на тренировке!

— А у меня тренировка в другом месте, — хмыкнул Невилл, когда Снейпа унесло в ту сторону, где Годрик о чем-то доверительно шептался с леди Рэйвенкло.

Гарри перевел взгляд на Гермиону. Она была бледной, совершенно невыспавшейся, как и он сам, а под глазами у нее висели голубоватые мешочки усталости и собирались мелкие морщинки. Гарри отчаянно хотел сказать ей что-то утешающее, но не смог, точно ее слова о том, что они стали совсем чужими друг другу, до сих пор жгли его изнутри, поставив между ними какой-то барьер. Гермионе будет только больнее, если я начну ее успокаивать, мысленно пытался утихомирить свою совесть Гарри, но лучше от этого ему не становилось. Он знал, что идиотская гордость, точно бритва, медленно проводила по его надежде холодным лезвием, оставляя за собой наливающийся кровью алый след, и мешала просто подойти к ним обоим, просто сказать, что он был не прав, что все они были не правы. Рон сидел на одном конце стола, даже не пытаясь скрыть свой подплывший синяк от любопытных взглядов, Гермиона — на другом. Она порылась в холщовой сумке, лежащей рядом, и демонстративно уткнулась в переплетенное в кожу оборотня древнющее "учебное пособие" "Магие траве и деревие", переписанное неудобоваримым почерком на саксонском языке. Рядом с ее локтем лежал пергамент наполненный острым убористым почерком сэра Роберта: словарь, который он составил, чтобы ему было проще изучать саксонский язык. Теперь этот свиток он отдал Гермионе.

Обе причины одиночества Гарри — истинные ученики Слизерина, — Роберт и Матильда сидели, как обычно, за своим столом. Матильда, не обращая внимания на взгляды, которыми ее окатывали почти все сидящие в зале, преспокойно улыбалась Драко Малфою, который отвечал ей на это немного нервным взглядом. Уголок его рта странно подергивался. Роберт же вел себя не слишком обычно. Всегда холодный и молчаливый, он неловко ерзал на своем месте, то и дело устремляя тяжелый взгляд на Гермиону. Гарри вдруг заметил, что Драко наклонился к Роберту и что-то негромко сказал ему на ухо. Юноша холодно взглянул на Драко и пожал плечами. Малфой понимающе кивнул и продолжал что-то шептать на ухо Роберту. Крэбб и Гойл напряженно вслушивались в его вкрадчиво шелестящие интонации и довольно скалили зубы в ожидании... Но тут Роберт что-то ответил Драко, что-то презрительное и холодное, и верные оруженосцы Малфоя вытянулись по струнке, готовые размазать обидчика по стене. Но Роберт лишь мрачно посмотрел на них, и один лишь этот взгляд размазал по стенке самих Крэбба и Гойла. Малфой скрипнул зубами, наблюдая за тем, как Роберт Эверетт собирает свитки и уходит. Да, за столом слизеринцев медленно, но верно, рождалась какая-то интрига.

Весна обрушилась на Гарри в тот же момент, когда он вышел во двор. на безопасном расстоянии от сэра Кэдогена и вольеров с брыкающимися в нем гиппогрифами (у них начался брачный период, поэтому мистрисс Хельга с помощью нескольких работников вчера рассадила драчунов по разным загонам) паслись лошади. Сегодня предстояла борьба с гипотетическим вражиною с помощью копий, пик и лошадей. у сэра Кэдогена к этому времени уже сложился круг любимцев, которым он доверял первые эксперименты с оружием, поэтому Гарри не сильно удивился, когда господин профессор Кэдоген помахал ему, чтобы демонстрацию провел именно он. Гарри со вздохом влез на ближайшую тощую коняку, подхватил здоровенную пику, благоговейно поданную ему Деннисом Криви, и несколько раз тщательно потыкал ею с разбега в кривоватый мешок, набитый соломой. Это вызвало у сэра Кэдогена взрыв восторга, а у Драко Малфоя, случившегося тут же поблизости, припадок неконтролируемой зависти. Она нашла свое выражение в том, что пока Гарри слезал со своего росинанта, Драко изящным движением перерезал ему подпругу, вследствие чего Гарри ухнул на землю вместе со всем своим ржавым снаряжением, коим его перед забегом на короткую дистанцию снабдил сэр учитель. Отряхнувшись, Гарри заметил, что ржали вокруг не только слизеринцы. Рон стоял в стороне и наблюдал за тем, как Гарри барахтается в скорлупках своих доспехов, словно перевернутая черепаха, с ехиднейшей из улыбок. Если бы не полыхавшая огнем шевелюра, его можно было бы принять за Малфоя — вон, как радуется моей неудаче, оскорбленно подумал Гарри, собирая по колечкам свою кольчугу. Пока он выгребал из молодой травки свою амуницию, Драко Малфой изящно вспрыгнул на здоровенного чалого коня, направил его на многострадальный мешок с соломой и пронзил насквозь воображаемого врага с такой силой, что Гарри заподозрил, будто Драко в этот момент представил на месте мешка кого-нибудь другого. Все это могло мне только показаться, и вообще, после утренней разборки с Роном у меня начинается мания преследования, мрачно думал Гарри, но все же у него оставалось стойкое впечатление: Малфой что-то замышляет. у Гарри зачесались кулаки надрать Малфою шкуру, но это могло плохо кончиться — сэр Кэдоген не поощрял драки на собственных занятиях, хотя сами занятия, собственно, были одной большой дракой. Виновникам доставалось по полной программе: после тренировок они вручную, без помощи магии затаскивали в подземелья горы доспехов и оружия.

После Гарри и его недруга на "ристалище" по очереди продолжили тренироваться другие ребята. Сэр Кэдоген периодически подбадривал их зычным боевым кличем, так напоминающим брачный зов гиппогрифа, что самки из соседней клетки начали кокетливо откликаться на него утробным курлыканьем, похожим на икоту объевшегося льва. Гарри немного понаблюдал за тем, как Симус и Тед Тойли общими усилиями снимают с конца копья Тоби Табби (он промазал на несколько футов мимо мешка, а затем копье перевесило, вонзилось в землю и оставило Тоби уныло болтаться на рукоятке копья посреди двора, в то время как его молодая лошадка игриво ускакала прочь от незадачливого рыцаря), а потом не выдержал и решительно подошел к спокойно сидящему на большой колоде Роберту Эверетту. Роберт так и так был лучшим из учеников сэра Кэдогена, способным за какие-то полминуты разделать злополучный мешок с соломой под орех, поэтому он, показав свое мастерство, был отпущен отдыхать.

— Сэр Роберт? — вежливо окликнул его Гарри. — Можно задать вам один вопрос?

— Я слушаю вас, сэр Гарри, — откликнулся Роберт, равнодушно созерцая то, как процедуру снятия с копья новичка повторяет уже Алистер Макъюэен со своим дальним родственником.

— Могу я узнать, о чем вы беседовали с Драко Малфоем сегодня утром за завтраком?

Вопрос мог показаться оскорбительным для благородного рыцаря, ибо Гарри Поттер очевидно лез в его личные дела, но Роберт решил не казаться суровым со знакомым, и, по-видимому, единственным другом леди Гермионы.

— Он видел, как я летаю, когда играю в эту вашу игру — квиддич, — спокойно заметил он. — Спрашивал, не соглашусь ли я сыграть за их команду, — летал Роберт Эверетт великолепно, разворачивался с легкостью и уже несколько раз на глазах Гарри ухитрялся проделывать нечто, напоминающее Обманку Вральского. Но была одна проблема: Роберт не слишком любил то, что ему легко удавалось, а летать ему удавалось отлично.

— ИХ команду? Он уже собрал команду? — недоверчиво переспросил Гарри. Вот как, Малфой его, оказывается, уже опередил?

— Именно. Он предлагал мне защищать корзину, но, откровенно говоря, защищать корзину — это несколько оскорбительное предложение для меня, не находите? Я не стал превращать его в червивый пень, поскольку в этот момент вокруг нас было много людей, но если эта маленькая бледная поганка еще раз обратиться ко мне с предложением, задевающим мою честь — ему не миновать вызова на поединок. Обратите внимание, сэр Гарри, он довольно ловок, с оружием этот мальчишка обращаться умеет, но он слишком сильно занят тем, как выглядит со стороны его умение. Серьезный противник покрепче в кости и пошире в плечах свалит его за одно мгновение...

— Вы все это видите? — удивился Гарри.

— Воин должен уметь оценивать недостатки и достоинства своего потенциального врага. в этом и заключается стратегия и тактика, которые обязан знать и настоящий рыцарь, и настоящий волшебник, если он хочет чему-то научиться, — несколько назидательно уронил сэр Эверетт, напомнив своей поучающей интонацией саму Гермиону. Он встал и снял тяжелые металлические перчатки. — Если хотите выиграть у него — никогда не поддавайтесь на уловки, это главный козырь таких петухов как он и ему подобные, — многозначительно сказал Роберт. — И, думаю, он еще не успел взять в команду О'Линна, Дуайр — маглорожденный, а этот... не слишком умен для того, чтобы использовать такую возможность для выигрыша. Вам нужно воспользоваться этой промашкой. Братья Эгберты и Дуайр — хорошее подспорье для вашей команды, сэр Гарри, а если забивать голы возьмется леди Клара, весьма решительная молодая особа, то выигрыш вам обеспечен.

Гарри не успел ничего сказать, как Роберт повернулся и отправился к замку.

Странный парень. Интересно, почему он не похож на остальных слизеринских лизоблюдов? Он помог им с Гермионой, дал дельный совет относительно игры. не похоже, чтобы он играл в команде Слизерин-Малфой, но Гарри почему-то думал, что с Робертом не все так просто.

После обеда перед воротами из Хогвартса встретились Гарри, Колин Криви и Клара. в руках у каждого были метлы, Клара нетерпеливо подбрасывала кваффл, а Колин под мышкой сдерживал рвущиеся на свободу обтесанные камни: бладжерами служили огромные, неровно отшлифованные куски гальки. Удар по голове таким увесистым предметом мог навсегда перечеркнуть надежду на будущее у любого игрока.

— Кто еще? — возбужденно спрашивал Колин.

— Я послал горлиц остальным, надеюсь, придут, — Гарри вглядывался в лестницу, ведущую в замок. Сов здесь выпускали только по ночам, а днем пользовались почтовыми голубями и горлицами.

— А как же ты добился того, чтобы нам разрешили взглянуть на Квирдичские пустоши? — воскликнула Клара. — Я думала, что нас за пределы Хогвартса все равно не отпустят!

— Я посоветовался с профессором Эвергрин, и она договорилась, что за нами присмотрят.

— Кто?

— Не в курсе. Она сказала, что эти люди будут ждать нас прямо там.

— Ух ты! — воскликнула Клара, углядев, как из замка спускаются пять человек. — Гарри! Неужели ты пригласил!..

— Они играют лучше всех! — убежденно заметил Гарри и сделал знак часовому открыть ворота.

Навстречу ему уже шли с метлами Дуайр О'Линн, Эдвин и Эдмунд Эгберты, Тед Тойли и Кларенс Дэйвис.

— Привет, — поздоровался Гарри. — Спасибо, что пришли.

— Не благодари, Поттер, — сухо сказал Кларенс. — Я еще не забыл того, что ты учинил в прошлом году. Разные слухи ходят, Парвати и Падма, правда, сказали, что ты не был виноват, но...

— Думаю, что это уже в прошлом, — примирительно потрепал его по руке здоровяк Тойли. — Чего ты хотел, Гарри?

— Я приглашаю вас всех играть в нашей команде, — просто сказал Гарри.

Дуайр радостно выкрикнул что-то уж очень сильно гэльское и исполнил радостный пляс на метле, нечто среднее между рилом и акробатическим рок-н-роллом.

— Ух! Ну, держитесь, змееустовы прихвостни! — воскликнул он. — Я буду играть кваффлем!

— Кваффлом. Я и хотел предложить, чтобы ты был нападающим, Дуайр

— А мы? — заинтересовался Эдмунд.

— У вас замечательно получится работать дубинками, наверное, только вы сумеете отогнать от всех эти булыжники, — Гарри кивнул на ношу Колина.

— А что! — поддержал Гарри Эдмунд. Он радостно потер руки. — Неужто не справимся с этими штуками? А что будет делать сэр Кларенс?

— Я еще не решил, буду играть с тобой, Поттер, или нет! — предостерег Кларенс Дэйвис. — Впрочем, это хороший шанс натянуть Малфою нос. Говорят, из здешних он взял играть Вьепонта, да и то — на ворота, а после того, как Росс Кэмпбелл и Годвин Уоррик что-то ему наобещали — и их тоже.

— Наверное, решил, что его туша закроет сразу все три корзины, — захихикал Эдмунд.

— Но-но, полегче! — насупился Колин. — Защищать кольца — это не так просто, как мячик таскать!

Кларенс еще некоторое время раздумывал, но потом решительно кивнул.

— Ладно, я — с вами. А что же будет делать Тед? Нас ведь уже семеро.

— А он будет ловцом, — заметил Гарри.

Гробовая тишина.

— А как же ты, Гарри? — уныло опустились уголки рта у Клары.

— А я буду ловцом-запасным. на тот случай, если Малфой что-то выкинет, а он на это способен. Каждой команде можно иметь только одного запасного игрока, вот я им и буду, — Гарри затаил дыхание, ожидая, что скажут Кларенс и Тед. Он надеялся, что хоть теперь они поймут, что он не стремится к популярности.

— Ты и в самом деле не хочешь играть? — не веря своим ушам, переспросил Тойли.

— Я уже наигрался, — хмуро сказал Гарри. — Так что, беремся за это дело?

— Идет, — Кларенс кивнул ворохом хиппово спутанных волос. — Руку, Поттер. Извини, я в тебе ошибался, — он тяжело ударил по руке Гарри своей сухой цепкой ладонью.

— Это же надо! Мы откроем век квиддича! Мы с вами! — умилился Тед, так крепко обнимая Эдвина и Колина, что они придушенно засопели. — А кто знает, куда лететь-то?

— Я вас поведу, — объяснил Дуайр. — Сто раз там бывал, когда меня посылали за лекарем Кеддлом. Держитесь меня и не отставайте, — и он взмыл вверх на максимально бреющем полете, который был возможен на его метле.

Болота оказались в часе лета от замка. Квирдичские пустоши были удачно ими отрезаны от раскинувшихся слева холмов, в которых тут и там мелькали магловские деревушки, а с другой стороны их защищал темный полукруг Леса Теней, в одиннадцатом веке протянувшийся куда дальше с севера на юг, чем в те времена, из которых сюда попали ребята. на краю болот росло несколько одиноких деревьев.

— Смотрите, — возбужденно отметила Клара, делая круг над пустошью. — Можно повесить корзины вон там и там! со стороны леса и с этой стороны тоже. Очень удобно!

— А размер поля? — поинтересовался Дуайр. — не криво ли? Я думал, оно должно быть круглым.

— Ты что, этот размер потом будет стандартным для любого квиддичного поля, — воскликнул Гарри. Снижаясь, он вгляделся в одинокую фигурку на краю леса, возле которой маячило серебристо-белое пятно, а рядом подпрыгивало что-то, издалека напоминающее встревоженную блоху. — не может быть!

— Кто это? — Колин прикрыл рукой глаза от весеннего солнца.

— Не может быть, — шептал Гарри. — Глориан!

— Вот это да! — выдохнул Эдмунд. — Настоящий Эльф!

Действительно, это был наследный принц Леса Теней. Он стоял, положив руку на шею большому единорогу, и улыбался. Рядом с ним Добби счастливо махал руками и ушами, а подпрыгивая, ухитрялся махать даже ногами. Все ребята приземлились неподалеку и робко, бочком подобрались к эльфам — Древнему и домовому, не зная, как себя вести. Особенно смущались братья Эгберты, в обычном состоянии почти не способные на это. Зато Дуйар О'Линн почти не был удивлен. на его родине в Ирландии Эльфы не сторонились людей, как здесь, и он уже раньше их видел.

— Добрый день, — сказал Глориан Глендэйл. Он вел себя так, словно ничего не случилось.

— Гарри Поттер! Добби так скучал по Гарри Поттеру! Добби будет смотреть, как Гарри Поттер играет в квиддич! — домовый эльф скакал как оглашенный. Единорог осторожно переступил через Добби, пребывающем в эйфории, и направился к ребятам, чтобы ему почесали шею. Пока Клара и Тед ублажали благородного зверя, Гарри, немного помявшись, все же спросил:

— Сэр... Принц Гле... Глориан... Вы... Ты на меня больше не... сердишься? Я же — преступник. Я умею разговаривать со змеями.

— А я — с единорогами, — Глориан пристально смотрел на Гарри. Парень никак не мог понять, что значит его взгляд.

— Я... чуть не разбил вашу священную чашу!

— Я чуть не разбил зеркало в ванной комнате у Валери в первый же день — испугался собственного отражения, — ухмыльнулся Глор. — не думаю, что она бы это одобрила, но, в конечном итоге, и чаша, и зеркало остались целы.

— Я не могу поверить, — воскликнул Гарри и скосил глаза на короткий меч на поясе у Глора. — Вы простили нас? Мы же...

— Я просил отца забыть об этом. Для этого есть причина, поверь, Гарри. Он согласился со мной.

— Но мы залезли в вашу священную пещеру! за это у вас полагается...

— Да уж, вы и не представляете себе, насколько она священна. Для эльфов — и для людей, — Глориан медленно посмотрел на Гарри, и тому показалось, что принц его не видит, вместо Гарри он сейчас разглядывал что-то другое. — А где твой друг, Рон? И его милая сестренка? И Гермиона? Я думал, что они будут с тобой.

— Мы поссорились, — небрежно сказал Гарри и тут же пожалел, что упомянул об этом так, словно друзья ничего не значат для него.

— А что случилось? — обеспокоился Глориан. Он приобнял Гарри за плечи и, пока остальные, убедившись, что Глориан Глендэйл не зарежет Гарри на месте, расползлись по полю, прикидывая траекторию атак, осторожным нажимом на плечо усадил Гарри рядом. Добби похлопал единорога по боку и тоже шумно свалился в не по-мартовски высокую траву где-то поблизости, насколько можно было судить по шевелящимся в зарослях ушам.

— Ничего, — буркнул Гарри. — Так...

— Ага, — понимающе кивнул Глор. — Девушка, значит...

— Откуда ты знаешь? — взвился Гарри. Он вдруг испугался, что Глориан может прочитать его мысли о Сью. Когда у него была такая возможность раньше, Гарри еще не чувствовал того, что, как он был уверен, он чувствует теперь, и эти мысли он постарался тщательно замаскировать. Ставить барьер, как говорил профессор Снейп. Надо ставить барьер... — Ничего и не девушка! Просто... они такие зануды стали... Взрослые, называется! А вести себя по-взрослому все никак не научатся!

— Думаю, что они поймут, насколько ты им нужен, — медленно сказал Глориан. — Вы все нужны друг другу. у каждого из вас есть то, что дополняет других. у каждого из вас — свой дар. Скажи, а как там моя... как Валери?

— Устает очень, — вздохнул Гарри, вспомнив, как на вчерашнем уроке Валери внезапно побледнела и схватилась за край стола худой, истончившейся рукой. — Она много работает, а ночами ищет заклинание в старых книгах и свитках. Мне кажется... кажется, она уже начала терять надежду, — откровенно сказал Гарри.

Глор остановился, как вкопанный.

— Что?!

— Мне кажется, она больше не надеется вернуть нас домой. Она настаивает, чтобы мы хорошо и внимательно учились, особенно налегали на эти кошмарные тренировки с психованным рыцарем, который учит нас средневековым способам убийства без помощи волшебной палочки... Я не знаю, что ней случилось. Может, она уже жалеет, что ушла с Инисаваля?

— Я верну ее, — просто заметил Глориан. — Или она сама вернется... Ей плохо сейчас, потому что она одна, но когда она поймет, что я действительно люблю ее, она вернется. Она, кстати, попросила меня присмотреть за тобой на тренировках по квиддичу, потому что знала, что я не откажусь. Ну, и я ее попросил об одном одолжении тоже... — он нахмурился, и запах весенней травы вдруг стал резче и тяжелее. Гарри знал, что Эльфы в состоянии запахом выдавать свои эмоции, и заподозрил, что Глор о чем-то сильно волнуется. Парень вспомнил напряженную совиную переписку между замком и Лесом Теней. Интересно, о каком одолжении речь?

— Ладно, Гарри, иди, твои друзья уже тебя ждут. Жаль, что вы не взяли в команду Рона. А кто будет играть против вас?

— Малфой, — фыркнул Гарри, оседлывая метлу. — Драко Малфой. Тот самый парень, который...

— Помню. Интересно... — Глор уселся поудобнее лицом к кувыркающимся в воздухе игрокам и о чем-то напряженно задумался.

Гарри взмыл в небо и выпустил снитч. Глориан Глендэйл снова стал таким же, каким был раньше. Добрым и чутким. Странные они, эти Древние Эльфы. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Интересно, смог ли я поставить защиту? Надо еще поработать над этим. Снейп меня со свету сживет, если я брошу этим заниматься, — и он переключился на опасную ситуацию на импровизированных воротах (на самом деле, пока он беседовал с Глором, братья Эгберты приспособили вместо корзины большое воронье гнездо), которую затеяли Дуайр, Клара и Колин. Совершив несколько кульбитов в поисках снитча, Гарри внезапно уловил отчаянно вопящий что-то голос Добби.

— Добби будет подбирать кваффл для игроков Гарри Поттера! — послышался с земли восторженный вопль домового эльфа. Добби немного повертелся и умоляюще спросил. — Гарри Поттер не мог бы... Добби всю жизнь мечтал... не мог бы...э-э-э...

— Да, Добби? — Гарри просвистел мимо маленького эльфа на приличной скорости, уворачиваясь от некстати появившегося на пути дерева. Снитч мелькнул где-то далеко над ним, и Гарри увидел, как ему наперерез мчится Тед. Снитч не успел еще раз взмахнуть прозрачными крылышками, как их пальцы одновременно схватили крохотный шарик. Тед и Гарри рассмеялись, и Гарри снова опустился вниз. — Что ты хотел попросить?

— Гарри Поттер не сможет покатать Добби на метле? — дрожащим голосом осведомился Добби и тут же бросился к дереву, чтобы побиться об него головой — еще бы, такая оскорбительная просьба!

— Без проблем, Добби, — рассмеялся Гарри. Он на лету подхватил хилую фигурку эльфа и рывком посадил его перед собой. Добби в ужасе впился длинными пальцами в древко метлы и отчаянно зажмурился. Гарри осторожно снизил скорость, чтобы не напугать Добби, и сделал несколько изящных пируэтов, немного опасаясь, выдержат ли хлипкая старинная метла и нервы домового эльфа такую перегрузку.

Добби, в свою очередь, отчаянно завопил. от радости.

— Гарри Поттер катает Добби на метле! У-у-ух! Добби лети-и-ит! Добби — первый летающий домовый эльф! Гарри Поттер катает Добби на метле-е-е!!! — орал Добби, на бешеной скорости проносясь мимо остальных игроков.

Все смеялись, Колин даже чуть со своей метлы не свалился от хохота, Глор махал руками снизу, Гарри взмыл еще выше, вызвав у Добби очередной восторженный вопль, постепенно переходящий в полный восхищения вой. Затем вой стих. Да, первый раз вот так полетать на метле, да еще и со спецэффектами — не слабо, не переборщил ли я с выкрутасами, подумал Гарри, аккуратно снижаясь. Добби слез с метлы с трудом, ноги у него расползались в разные стороны, руки все еще не желали отпустить метловище, зеленые глазищи расфокусировано вращались, но он был безумно горд своим достижением.

— Добби видел небо! — просипел он, пребывая в полной эйфории. — Добби летал в небо! Гарри Поттер взял Добби с собой на небо!.. — тут он поперхнулся, его глаза смущенно заморгали и разъехались в разные стороны, а потом Добби взвизгнул и бешено припустил за ближайшее дерево. Судя по всему, он увидел не только небо, но и все звездочки на нем. Все чуть с ума не сошли от хохота, казалось, даже единорог хитро улыбается, скосив большой темный глаз в сторону Гарри. Глориан показал большой палец — продолжай в том же духе.

— Потрясающе! — заметил Кларенс. — Домовый эльф в небесах! Это стоит запечатлеть в веках. Эксцентричная картинка для первой полосы Дейли Пророка!

Все тут же замолкли. Первая полоса Пророка — как это было от них далеко. Колин вздохнул. Клара резко встрепенулась и дернула Гарри за рукав.

— У меня есть предложение! — сообщила она, хитро улыбаясь. — Для того чтобы запечатлеть в веках это событие, предлагаю первую в истории команду по квиддичу назвать Эксцентричные Эльфы!

Все пошевелили мозгами.

— А что — неплохо, — заулыбался Тед Тойли. — Могу представить, как Малфой назовет свою команду!

— Ты думаешь, он захочет стать капитаном?

— Он всегда хочет все и сразу. Я не сомневаюсь.

— А кто будет капитаном у нас? — нерешительно спросил Колин, косясь на Гарри.

Такое впечатление, что все повторили его взгляд. Гарри вскипел.

— Да не хочу я! Чего вы на меня все уставились? Вон, Кларенс играет в квиддич столько же, сколько и я! И Тед тоже меня старше!

— Дело ведь не в возрасте, Гарри, — примирительно заметил здоровяк Тойли. — А в харизме, скажи, Кларенс? из меня, например, капитан никакой, я не могу одновременно ловить снитч и следить за остальными игроками, прошлый год это весьма красноречиво доказал.

— А мне как-то не улыбается заниматься стратегией, — махнул рукой Кларенс. — Эгберты и Дуайр не играют и месяца, они ничего об этой кухне не знают, Колин...

— Нет, нет, я не буду капитаном! — выпалил Криви испуганно.

— Ну вот! А Ярнли еще маленькая.

— Получишь, Дэйвис, по крупному, если будешь обзываться, — предупредила Клара, грозно насупясь и закатывая рукава.

— Ой, спасите..., — хмыкнул Кларенс, защищаясь от маленьких кулачков Клары.

— Гарри, сам видишь, это — твоя судьба. Ты — единственный не занятый непосредственно игрой член команды, так даже проще.

— Ну, уморили! — воскликнул Гарри недовольно. — Тоже мне причина!

— Проголосуем? — спросил Тойли хитро.

— Да зачем? И так все ясно! — захихикал Эдмунд Эгберт. — Сэр Гарри — наш капитан!

— Гарри Поттер будет замечательным капитаном! — слабо подал Добби голос из-за дерева. Его все еще мутило, и огромные зеленые глаза закатывались от дурноты

— Вот черт... — пробурчал Гарри.

Теперь Рон будет думать, что я и капитаном стал из-за желания привлечь внимание к своей персоне. Вот черт... Гарри оглянулся на Глориана и внезапно почувствовал, что тот его понимает. Понимает его сомнения. Странно, такой хороший парень, и почему мисс Эвергрин...

С другой стороны... тролли... Зло... Все это как-то странно.

Глор, такой умный, приятный, красивый — все равно, несмотря ни на что, излучал угрозу.

* * *

Когда они летели обратно, Дуайр объяснил им, что можно срезать угол и вместо того, чтобы облетать холмы по краю, сделав солидный крюк, просто пролететь над Лесом Теней. Все согласились, потому что они жутко устали и тратить лишнее время просто для безопасности полета никому не хотелось. Колин отчаянно зевал на метле, отчего она то и дело пыталась нырнуть вниз. Колина уже несколько раз отлавливали, пока Тойли не привязал его метлу к своей во избежание несчастного случая, пока Колин не уснул за рулем. Клара сонно выправляла метлу, которая постоянно норовила забрать влево и спасалась от того, чтобы не заснуть, разговаривая с Дуайром (ирландец, восхищенный тем, как она летает, смотрел ей в рот и называл ее то "Ваша Милость", то "Ваша Светлость", а иногда и "Ваше Величество"). Братья Эгберты перебрасывались кваффлом с Кларенсом через голову Гарри, беседуя о различных способах преодоления сопротивления на воротах противника, и, как заподозрил Гарри, заранее организуя заговор против команды Малфоя. Очень быстро темнело и вскоре пришлось достать палочки и зажечь свет.

— Ох, профессор Эвергрин нас убьет за то, что мы так задержались! — тяжело вздохнул Тед, подтягивая вновь посапывающего Колина к себе поближе, чтобы тот не упал.

— А о том, что леди Рэйвенкло с нами сделает, я даже думать не хочу, — содрогнулся Дуайр О'Линн. — Вполне может запретить посещать библиотеку целую седмицу!

— Да ладно вам, ничего не будет, — примирительно заметила Клара. — Глядите, мы уже приближаемся, видите вон там огни на башнях Хогвартса? — она показала на несколько сияющих звездочек, сверкавших далеко и внизу за спутанными ветвями Леса Теней.

Дуайр присмотрелся и покачал головой.

— Нет, это не Хогвартс. Слишком далеко до него пока .

— Может, деревня какая-то? — предположил Гарри. — Свернем, а то огни от наших палочек могут увидеть.

— Какая деревня? — возразил Эдвин. — Мы же над лесом летим!

— Откуда же тогда огни? — удивился Кларенс.

— А давайте посмотрим! — воодушевилась Клара.

— Ты что! Уже почти ночь, а ты собралась в Лес Теней прогуляться? А если это тролли? Или охотники разожгли костры, а ты на них сверху свалишься верхом на метле? Они же тебя в этом костре и спалят, ведьма ты этакая!

— Ведьма, ведьма, совершенно верно, — согласилась Клара. — Все равно охота посмотреть! Айда! — и она лихо сиганула вниз, прямо на мерцающую стаю огней.

— Сумасшедшая! — заорал Гарри. — Давайте за ней! на перехват! — он ринулся вниз следом за Кларой, чувствуя, как вибрирует под ним метла от слишком резкого виража. Он слышал, как метлы остальных ребят свистят следом за ним. Потом он в размаху вписался в темную путаницу ветвей, по его боку прошлось что-то колючее, и мириады поблескивающих огоньков врезались ему в глаза. Приземление было не из легких.

Клара стояла посреди огромной поляны, покрытой светящимися цветами, и зачарованно разглядывала один из них, который только что сорвала.

— Класс, — сказала она прерывающимся голосом. Она поднесла цветок поближе к лицу Гарри, и он ощутил тонкий лилейный запах. Крохотный цветочек поворачивался перед Гарри, тонкие загнутые золотистые лепестки сияли, отражая воздушное, неземное свечение, исходящее из чашечки, в глубине которой прятались крохотные блестящие тычинки, на концах которых точно сверкали алмазы. — Гарри, погляди, какое чудо!

Сзади приземлились остальные ребята. Послышались возгласы восторга, пока все разглядывали удивительный мир светящихся цветов.

— Ух ты! — восхищенно выдавил Дуайр. — Что это? Что это за цветы.

— Редкая штука! — торжественно объявил Тед. Он осторожно присел перед цветком, и тот тут же кокетливо повернулся к нему, словно для того, чтобы Тед рассмотрел его получше. — у этого цветка много названий. Королевское копье. Златоцветник. Златоок. Или просто Asphodelus magicus albus.

— Что? — у Гарри перехватило дыхание.

— Асфодель волшебный белый, — пояснил Тед. — Цветет исключительно в первое новолуние весны плюс еще три дня. Его могут опылять только пикси.

Асфодель. Так вот как он выглядит, когда цветет. Как золотая звезда.

Гарри не мог сейчас вспомнить, что точно говорилось в том самом рецепте, о котором он слышал. Но асфодели там были, факт. Что надо было у них взять — цветы, листья, корни? Надо собрать все, на всякий случай.

— Нарвем, — решительно сказал он.

— Ты что, Гарри! Зачем обносить поляну? Так красиво! — воскликнул Тед.

— Гарри прав! — оживилась Клара. — Эта штука — ценный ингредиент для разных зелий. Может, если мы притащим охапку асфоделей, Снейп не будет нас так уж жутко ругать?

— А я уже! — объявил Эдвин Эгберт, предъявляя большую кучу цветов. — Леди Джинни понравится!

— Еще бы не понравится. Только понравится ей тот букет, который я ей принесу, а не эта метла, которую ты прячешь за пазуху, — съязвил его брат.

— Только попробуй, балбес, схлопочешь!

— Тише вы! — отчаянно попросил Гарри. Эгберты удивленно повернулись. — Здесь... не хочется ссориться. Такая красота...

— Да-а-а, — протянул Колин. Он зачарованно оглядывался и рассматривал крохотные точки серебристых пикси, летавших на звездными венчиками цветов на краю поляны. — Как в сказку попал. Жаль, что все это нельзя сфотографировать.

— Чего-чего? — не понял Дуайр.

— Сфотографировать, — начал объяснять Колин, нагибаясь за очередным цветком. — Что-то вроде того, как рисует Дин Томас, только с помощью специальной машины...

* * *

В Хогвартс они вернулись около полуночи. Первое, что они увидели, когда снизились прямо на лестнице перед главным входом в замок, была сгорбленная фигура Снейпа, упершего руки в бока. Его глаза излучали холодную ярость.

— Где вас носило, Поттер?!

— Сэр, мы тренировались на болотах! — пискнула Клара.

— Я не спрашиваю вас, мисс Ярнли, меня интересует ответ Поттера!

— Клара же вам сказала...

— Вы осмеливаетесь дерзить мне, Поттер?

— Нет, сэр! Но нам надо было...

— Значит, вам надо было тренироваться всю ночь напролет? — ядовито прошипел Снейп.

— Но еще не утро! — запротестовал Кларенс.

— Молчать, Дэйвис! Вы знаете, что мы уже отправили нескольких работников искать вас? Вы знаете, что профессор Эвергрин уже раз двадцать гоняла сову на Инисаваль и обратно? Мистрисс Хуффльпуфф места себе не находит, сэр Гриффиндор отправил верховых в лес — вас искать, а Леди Рэйвенкло уже...Что это? — он принюхался. — Что это вы притащили с собой, Поттер?

— Асфодели, сэр, — Гарри послушно полез под мантию и вытащил оттуда немного помятый букет. — Когда мы летели обратно, то наткнулись на поляну, полную... Что с вами. профессор?

Снейп был белее мела.

— Живо несите цветы в мою лабораторию! — произнес он дрожащим голосом и выхватил букет из рук стоящего рядом Эдмунда. Тот запротестовал.

— Но сэр, я хотел подарить его...

— Это неважно! — рявкнул Снейп. — Неважно, что вы хотели сделать...У вас еще будет другая возможность... Поттер, где эта поляна, говорите живо!

— Мы можем вам показать, профессор, — Гарри пожал плечами. — Я решил собрать немного, чтобы, в общем, для...

— Я знаю, Поттер, для чего вы решили их собрать, — раскаленные угли глаз Снейпа оказались совсем близко от лица Гарри. — Я прекрасно все понимаю, но ваш длинный язык... не складывайте цветы в одну кучу! — заорал он на Теда, собравшегося положить свою охапку на букет Клары. — Отдельно, отдельно кладите! И обязательно укажите, где чья связка!

— Рехнулся, — вполголоса пояснила Клара Дуайру. — Ничего, с ним такое часто бывает.

— Я все слышал, леди Ярнли, — не оборачиваясь прошипел Снейп. — Завтра вы все отправитесь вместе со мной и остальными учениками и соберете еще больше цветов. Скажите спасибо, что здесь пока не принято снимать баллы, — это было произнесено с явным сожалением. — Но наказание я вам придумаю не маленькое... Убирать навоз до утра, думаю, всем понравится.

Все взвыли, а Гарри смотрел на то, как Снейп трясущимися руками перебирает цветы. Злобный профессор, очевидно, еще не потерял надежду.

Всю ночь Гарри вместе с другими провинившимися бедолагами из своей команды выгребал навоз из конюшни. Грязно там было до умопомрачения, точно все лошади специально постарались усложнить им жизнь, предварительно сговорившись со Снейпом. Гарри возвратился в спальню только под утро, весь мокрый, грязный, мечтающий только о том, чтобы добраться до ванны, которой им служила кошмарного размера лохань, где они с помощью волшебства нагревали воду. Попрощавшись с Кларой на лестнице, ведущей в комнаты девочек (Клара была вся перемазана птичьим пометом — чистила клетку особенно крикливых авгуров), Гарри поднялся к себе, но, не в силах доползти до корыта и нагреть воду, упал на свою кровать и заснул, благополучно проспав весь завтрак и большую часть тренировки с сэром Кэдогеном.

На заднем дворе он появился уже ближе к полудню. Накрапывал дождик. Сэр Кэдоген орал на Дина, который даже в перерывах между схватками на затупленных мечах ухитрялся что-то рисовать на обрывках пергамента.

— Не пристало истинному рыцарю баловаться малеванием картинок вместо изучения благородного дела вызова на поединок!

— Да разве я собираюсь кого-то вызывать на поединок, сэр? — изумленно спросил Дин под фырканье одноклассников. — Я человек мирный.

— Не скажите, не скажите, юный сэр, — настаивал сэр Кэдоген, с трудом опираясь на свой большой зазубренный меч и еле удерживаясь, чтобы не упасть, потому что меч с легкостью входил во влажную мартовскую землю. — А если вы сами по незнанию оскорбите кого-нибудь из рыцарей или прекрасных дам? Вам нужно знать, что отвечать, какое выбирать оружие и как защищаться! А глупое марание пергамента не даст вам тех знаний, что так нужны рыцарю в его жизни нелегкой! — в своем педагогическом порыве сэр Кэдоген легко перешел вновь на выспренний стиль.

— Я рисовал вас, сэр Кэдоген, — возмутился Дин. Парни за его спиной захихикали еще сильнее. — Разве это — глупое марание пергамента?

Маленький рыцарь осторожно обошел Дина и взглянул на его набросок со спины.

— Хм, а и, правда, неплохо, — пробормотал он, залихватски подкручивая тараканий ус. — Что ж, сэр Дин, я... не против ваших занятий с пергаментом, но не тогда, когда мы изучаем так необходимое юным рыцарям ратное дело.

— О, а что, если вы будете позировать мне после занятий, сэр? — просиял Дин.

Сэр Кэдоген нахмурился, не до конца уяснив себе, что имел в виду Дин Томас, попросив его ему позировать. Рыцарю, впрочем, все объяснили. Тогда он оживился.

— На лошади! — провозгласил он важно. — в полном боевом снаряжении! И с мечом! И с копьем! с луком и боевыми стрелами! — тут он замолчал, видимо, обдумывая, как ухитриться пристроить на себя всю эту амуницию без риска для своей лошади пенсионного возраста.

— А как же, а как же, сэр! — довольно поддакнул Дин.

Гарри еще немного поухмылялся вместе со всеми над тем, как радикально изменилось отношение сэра Кэдогена к Дину, и только приступил к вызову на поединок Терри Бута, с которым работал в паре ("У вас дьявольски испорченный стиль, сэр Гарри! Где вы научились так держать оружие? Попроворнее, попроворнее, сэр Теренс!"), как на заднем дворе показался профессор Снейп. Вид его был чрезвычайно решителен, что не предвещало ничего хорошего. Снейп пошептался с сэром Кэдогеном, а затем с обычным кислым видом объявил:

— Через пять минут всем собраться возле ворот замка. Нужно съездить в лес, чтобы заготовить кое-какие ингредиенты для зелий.

— О, это мне нравится! — оживился Тео Квинтус, бросая меч в кучу сена. — Лучше в Лес Теней прогуляться, чем тратить время на бесполезное махание этими железками!

— Сэр Теофилус, как вы могли изречь подобное? — подавился смехом Симус Финниган. — Ужель вам не по нраву изучение дела ратного, юный йомен?

— Не по нраву, — серьезно ответил Тео, сбрасывая колючий наколенник и отшвыривая его прочь, как консервную банку. — Лучше бы в библиотеке посидеть.

В библиотеке, впрочем, посидеть не пришлось. Все население Хогвартса, включая преподавателей и работников, отправлялось за асфоделями. Валери и Ровена гарцевали впереди на белых лошадях, одинаковых, как и их всадницы, охраняемые вооруженными воинами, у которых, не считая мечей на боках и колчанов со стрелами за спиной, основным вооружением были волшебные палочки. Годрик Гриффиндор о чем-то беседовал со Снейпом, мрачно покачивающимся в седле, и то и дело весело смеялся. Огромный меч постукивал по крупу его коня в такт движению. Гарри поразился, с каким странным выражением Снейп смотрит на Годрика, всякий раз морщась, когда шотландец бесцеремонно сплевывал на землю или почесывал волосатую коленку, торчащую из-под древнего килта, как странно цедит сквозь зубы слова, когда разговаривает с мастером Гриффиндором. Да, Гриффиндор был некрасив, кривоног и неотесан, но это же был тот самый Годрик Гриффиндор! по мнению Гарри, Снейпу следовало бы относиться к нему с бОльшим уважением.

Поляна с цветами находилась, как оказалось, совсем недалеко от замка, во всяком случае, верхом до нее они добрались довольно быстро. Через полчаса все уже были на месте, и повсюду раздавались восторженные восклицания — цветы были невероятно прекрасны! по мнению Гарри, ночью, когда асфодели распускались, поляна выглядела гораздо красивее, но и теперь, когда их головки были закрыты и излучали сияние блестящей пыльцы сквозь золотистые створки лепестков, асфодели были похожи на блестящие звезды, упавшие на землю. Девочки тут же начали радостно ахать, но мистрисс Хуффльпуфф быстро их осадила.

— Дамы, мы еще успеем налюбоваться этими цветами, у нас впереди три дня.

— Всего три дня, — уныло простонала Эльвира Эгберт.

— Да, но подумайте о том, сколькими полезными свойствами обладают эти растения! Разве вы не помните, мисс Эгберт, как я рассказывала вам об асфоделях?

Ребята рассыпались по поляне, осторожно выкапывая каждый цветок вместе с корнем, чем-то средним между уродливым клубеньком и облезлой луковицей. Гарри старательно орудовал небольшой кривоватой лопаткой, которую ему выдал старик Мастерс, пока не заметил, как невдалеке раздался крик Денниса Криви: ребята нашли еще одну поляну, куда больше этой. Многие тут же бросили возиться с цветами на маленькой полянке и ринулись на ту, что побольше: по прибытии в лес Годрик пообещал, что тому, кто соберет асфоделей больше всех, достанется какая-то награда, и за нее тут же решили побороться несколько слизеринцев, которые только недавно ворчали, что копание в земле — занятие не для благородных рыцарей, а для грязных крестьян и вонючих йоменов. Все они мгновенно устремились за наградой, хотя Гарри подозревал, что приз победителю соревнования представляет собой нечто банальное — например, недельное освобождение от несения караула на башнях. Так уж получилось, что Гарри остался на поляне один; дергая за один особенно упрямый корешок, он нагнулся пониже в траву и услышал тихий шепот:

— Сюда!

Гарри замер. Так шипеть могла только одна гадюка — Драко Малфой. Интересно, нужно ли мне обнаруживать свое присутствие или... я думаю, как чертов слизеринец!.. Гарри не успел прийти к окончательному решению, как кусты на краю поляны раздвинулись, и показалась гладкая чернокосая головка Матильды фон Гриндельвальд, покрытая прозрачным шелковым шарфом.

— Шевалье Малфой? — улыбнулась она.

— Госпожа баронесса! — расплылся Драко в улыбке и склонился к ее руке. Матильда подала ему два пальца с таким томным видом, будто совершила величайшую милость по отношению к белокурому парню. — Ваша Светлость хотела о чем-то со мной поговорить?

И они заговорили. Хотя их разговор был краток, Гарри тут же обнаружил, что Малфой не терял времени и за несколько месяцев ухитрился преуспеть во французском, вернее, норманнском диалекте. Они с Матильдой общались практически свободно, и Гарри тут же мысленно выругал себя за то, что не удосужился обратить свои старания на этот язык, все на что его хватило — местный саксонский говор. Впрочем, что-то из их диалога он все-таки понял. Матильда, с приятной улыбкой обращаясь к Драко, явно рассказывала ему о чем-то. в первые секунды Драко застыл на месте с открытым ртом, но тут же захлопнул его, светски поклонился и ответил ей что-то, привычно растягивая слова. Матильда внезапно сменила выражение лица и коротко что-то сообщила Драко. Тот серьезно посмотрел на нее и медленно кивнул.

— Вы согласны, шевалье?

Еще один, более решительный кивок.

— Прекрасно. Я рассчитываю на вас, — кокетливо склонила головку Матильда.

— Когда? — этот диалог Гарри понял без переводчика.

— Скоро, — она завлекательно подняла бровь и протянула Драко Малфою одну из асфоделей, букет которых она прижимала к себе. Драко принял от нее этот дар с таким видом, словно ему презентовали, по меньшей мере, полцарства.

Что ж, этим следовало удовлетвориться, потому что сразу после их странной беседы Матильда осторожно приподняла край платья и, перешагнув через росистые заросли травы, исчезла в лесу. Драко Малфой огляделся, чтобы убедиться что их никто не слышал (Гарри нагнулся еще ниже и почти припал лицом к влажной земле), а затем пересек поляну и испарился в противоположном направлении. Гарри подождал еще немного и решился вылезти из своего укрытия.

Здесь был явный заговор. Он понял это, даже не разобрав всех подробностей разговора. Малфой, на виду у остальных прикидывающийся пылко влюбленным в Матильду и не оставивший своих попыток ее завоевать даже после того, как она решительно оказала предпочтение Рону, явно на деле думал не о любви. Страстью тут не пахло, пахло предательством.

Гарри, задумавшись, стоял посреди моря цветов, автоматически прижимая к себе букет асфоделей, и не сразу услышал шорох среди кустов на другом конце поляны. Затем кусты раздвинулись, и девичий голос жалобно попросил:

— Гарри? Это ты? Помоги мне, пожалуйста!

Сьюзен!

Она была похожа на ангела с картин художников эпохи Возрождения. Но в отличие от их неземных прекрасно-бесчувственных ликов Сьюзен Боунс была земной девушкой. Длинные светлые волосы, распушившись, овевали облаком ее бледное узкое личико с нежным румянцем, а серые глаза под стрелками темных бровей казались огромными озерами. Гарри замер от восхищения. у него мелькнула мысль, что когда-то давно (может, в прошлой жизни?) он уже видел эту картину: огромная поляна, покрытая золотыми цветами, и прекрасная девушка, идущая к нему с букетом в руках. Сью сгибалась под тяжестью ОГРОМНОГО вороха асфоделей, Гарри принял у нее из рук благоухающую копну цветов, перемигивающихся между собой, как люди. Даже сорванные, в руках у Сью асфодели продолжали легонько покачиваться, точно живые, но стоило ей с огромным трудом взвалить эту ношу на Гарри, как асфодели тут же поникли.

— Не могу поверить, — хмыкнул Гарри. — Ты хочешь получить приз? Это на тебя не похоже.

— Нет, это Джастин расщедрился. Вот тут внизу — мой скромный букетик, а здесь — его. Он сказал, что потом наберет еще для профессора Снейпа, а эту кучу отдал мне. Ума не приложу, что делать с таким количеством цветов... Ах, кстати, о награде... Это зависит от того, что считать призом, — отпарировала Сьюзен, делано равнодушно пожав плечами. Палевое платье колыхнулось. — Вот ты бы что хотел получить?

— Ты спрашиваешь, что я хотел бы получить? — переспросил Гарри, глядя на то, как ткань желтой накидки на груди колышется от теплого дыхания Сьюзен. Он подошел ближе. Весна вдруг сгустилась вокруг него ароматным зеленовато-белым туманом, в котором сияли проблески золотистых звездочек, окружающие безмятежные ласковые глаза Сьюзен. Когда Гарри придвинулся еще ближе, в ее глазах сверкнул отблеск тихого счастья. — Я хотел бы... хотел бы...

Букеты полетели в траву. Весна оказалась совсем рядом, окутала их обоих пряными запахами цветов, пульсировала вокруг, заставляя губы Сью порхать по его лицу, а его — бешено втягивать ее в себя всю целиком. Она была такая теплая, мягкая, ее хотелось прижать к себе так крепко, чтобы это никогда не кончилось, чтобы весенний сон продолжался и продолжался, чтобы ее веки вечно так робко подрагивали под его настойчивыми поцелуями, чтобы он все время мог чувствовать сладость ее бархатистых губ, чтобы тонкая белая кожа всегда так завораживающе пахла, когда он жадно впивался в дрожащую на ее шее жилку, спускаясь все ниже к вырезу платья, чтобы шорох шелковой накидки, тихо опадающей вниз, так же заставлял его пальцы с еще по-детски обкусанными ногтями быстро перебирать ее волосы, спускающиеся на плечи... И дальше — вниз, по ее теплой груди, своей неуклюжей и нетерпеливой рукой, дрожащей от нежности, а потом снова — вверх, пальцами ловить ее тихие вздохи и...

— Где Гарри? Эй, Гарри, мы уходим! — силуэты, мелькнувшие за деревьями, помахали Гарри и удалились куда-то влево. Гарри вздрогнул.

Первое, что он увидел, когда нехотя отстранился, был нервно вздымающийся вырез платья, неровное дыхание и выше — покрасневшая от стыда и смущения шейка, тонкая и хрупкая, порозовевшие щеки и — отчаянно влюбленные глаза.

А вторым — ехидно скривившаяся морда уважаемого профессора Зельеделия. Снейп стоял за деревьями и совершенно спокойно наблюдал за тем, что происходит на поляне, полной тяжелого сладкого запаха асфоделей и первой настоящей любви.

Гарри Поттер и лесные тениРеклама

купить

Глава 30. Эксцентричные Эльфы против Драчливых Драконов.

Матч должен был состояться в конце апреля. Гарри думал только о нем и с огромным трудом заставлял себя не отвлекаться на остальное. Остальным были всегдашние проблемы: возвращение, Рон, Гермиона. Малфой. Матильда не была проблемой — она была зудящей занозой. Роберт Эверетт тоже не был проблемой. Он был тайной, которую Гарри уже почти отчаялся разгадать. И еще проблемой было возвращение Салазара Слизерина. Многие друзья Гарри даже забыли о нем и думать, нередко Гарри слышал от них заявления, типа, "ну, вот он и ушел, слава Мерлину, без него куда спокойнее", и никак не мог согласиться с ними. Он знал, что Салазар вернется, не так он был прост, чтобы сдать крепость без боя, имея в руках все козыри. Тем более что, по слухам, ему чертовски везло в игре, доказательством чего служил Хогвартс.

Сьюзен не была остальным. Она была мучением, горящим в Гарри постоянно. После тех незабываемых поцелуев на поляне, полной цветов, Гарри словно бы ежесекундно ощущал ее присутствие и мучился, если ее на самом деле не оказывалось рядом. об их романе знали уже практически все (да и можно ли было им обоим скрыть отчаянно пылающие щеки после того, как Снейп отыскал их на поляне и ехидно прокомментировал увиденную им сцену посреди большого количества собеседников по дороге обратно). Но Гарри было напевать на то, что профессор все еще продолжал в его присутствии проявлять свою безразмерную язвительность. в конце концов под потолком подземелий уже были развешаны почти две сотни сушащихся букетов асфоделей с надписями "Клара Ярнли", "Невилл Лонгботтом", "Теофилус Квинтус" и т.д., и его больше нельзя было пристроить к работе лишь потому, что он, видите ли, целовался у всех на глазах. Некоторые девушки какое-то время смотрели на Гарри оскорбленно, точно он их чем-то обидел, что очень раздражало Гарри. Ему жутко осточертело то, что многие до сих пор видят в нем знаменитость с исковерканной судьбой, звезду, которую можно и восторженно обожать, и стремиться приголубить, поворковав над несчастным сиротинушкой. Гарри бесился. по его мнению, многие из этих девиц уже давно должны были понять, что он — не локхартообразная звезда, но это ничего не меняло, на него все так же, вздыхаючи, поглядывали отдельные экземпляры женского пола. Сьюзен удостаивалась с их стороны исключительно шипения сквозь зубы, презрительного сравнения с дохлой рыбой и угроз превратить в оную рыбу ее самое. Они с Гарри виделись почти каждый час, но ему этого было ужасающе мало. И когда приходилось утром брести на очередное духовыбивательное занятие или лететь на болота тренироваться перед матчем, Гарри мучился от того, что им приходится расставаться еще на какое-то время, вел себя крайне агрессивно на уроках по средневековому рукоприкладству и раздражался, видя на тренировках толпы местных колдунов и ведьм, приходящих подивиться на новую, доселе незнакомую игру. Но когда они со Сьюзен встречались, было только хуже. Запах ее кожи кружил ему голову, он чувствовал себя диким зверем, ему хотелось зарываться в ее волосы, прижимать к себе так крепко, чтобы слышать, как где-то близко-близко испуганно и счастливо стучит ее маленькое горячее сердце, но они — черт возьми! — почти никогда не бывали одни, постоянно кто-то крутился рядом, что-то писал, читал или с кем-то говорил. Гарри начал почти понимать Рона, который, несомненно, судя по его мучительно жадным взглядам, чувствовал себя так же по отношению к Матильде. Но Рон не хотел мириться, и Гарри это только бесило. Что ж, если этот дурак и дальше не хочет замечать очевидное — то, что Матильда не просто так остановила на нем свой выбор, — то это его вина. Гарри не знал даже, придет ли Рон на матч между их командой и командой Малфоя, но это занимало его мысли только до тех пор, пока они вновь не возвращались к Сью.

Накануне соревнования (Первый в истории матч по квиддичу!!!) Годрик с работниками и старшими учениками что-то долго мастерил на заднем дворе, ухитрившись втянуть в это дело даже профессора Снейпа и сэра Кэдогена. Это оказалось кособоким предком трибун для зрителей с наколдованными подушками. Трибуны шлифовал мастер Мастерс, поэтому они все были сплошь в занозах, а подушки поминутно норовили превратиться в кошек и вцепиться вам в... одно из самых чувствительных мест. Подушками занимался Алистер, поэтому он долго прятал глаза от леди Эдит, неосмотрительно решившей по его приглашению проверить мягкость одной из подушек. Леди Эдит долго успокаивали и чинили ей платье, а Алистеру Ровена велела перечитать полтора десятка свитков по Преобразованиям (древний вид Трансфигурации). Гарри знал, что с той самой подушкой перед демонстрацией пошалили братья и сестра Эгберты, но не выдал их. Рыжая парочка Эдмунд и Эдвин жутко нервничала накануне матча и выплескивала свое волнение в самых неожиданных выходках. Эдмунд превратил нос Невилла в мухомор, заподозрив, что он как-то не так смотрит на Джинни, а Эдвин проэксперименторовал с Запирающим заклятием на дверях аудиториума профессора Эвергрин, после чего всем пришлось попадать в класс исключительно на метлах через соседнее окно, а Эдвину было предложено починить замок без помощи волшебной палочки. к его чести, к концу занятия он почти справился, и остаток двери уже можно было легко выдавить плечом. Колин Криви на занятиях по Алхимии наступил на ногу профессору Снейпу и даже не извинился, за что и был обозван "малолетним преступником" и еще десятком таких же выразительных слов. Да и сам Гарри так переживал, что не мог сосредоточиться, и его попытки прочесть во время ужина мысли сидящего прямо напротив него Тео потерпели крах. Впрочем, Гарри поспешил объяснить свой провал тем, что Тео думал на родном кентском диалекте, а на ужин была подана неудобоваримая смесь вареных овощей и пригорелых куропаток. Дядюшка Лоуф, замковый повар, был страстным болельщиком и фанатом "Эксцентричных Эльфов", поэтому он тоже очень переживал перед матчем, что и сказалось на качестве подаваемой трапезы.

Гарри сосредоточился еще раз. Ничего. Черт. Черт!

— Не нервничай, Гарри! — ободряюще шепнул Невилл.

— Я не нервничаю... ох, — пробормотал Гарри, пытаясь разобраться с исключительно вредной бараньей ногой, которую нужно было есть без ножа и вилки. Поковырявшись немного, он бросил это пустое занятие. Все равно ничего не выйдет. не влезет в него сегодня ничего. Он кинул ногу обратно на расписное глиняное блюдо и закрыл лицо руками.

Жуткая ответственность, ничего не скажешь. Здорово будет, если он продует первый в истории матч по квиддичу. Интересно, за кого будет болеть Годрик? М-да...

— Хорошей погоды! — пожелала ему Джинни. Совет был актуален. с утра небо немного хмурилось, и иногда срывались редкие капельки холодного апрельского дождя.

Джинни сидела совсем рядом с Гарри и меланхолично смотрела на то, как Эдмунд Эгберт старательно превращает чернильницу на поясе Тео в лягушку. Видимо, это ее не слишком радовало, поэтому, удрученный таким равнодушием Эдмунд не мог сосредоточиться — его лягушка все еще дрыгала маленькими деревянными лапками и отчаянно плевалась чернилами. Теофилус, будущий великий историк магического мира, не обращал на это никакого внимания, а братья Эгберты наслаждались последними минутками покоя перед матчем.

— Гарри, мы обязательно выиграем! — уверенно сказал Тео. — Если сомневаешься, спроси малыша Китто или леди баронессу, пусть предскажут, что сегодня случится.

— Она правды не скажет, — презрительно фыркнул Алистер. Он ужасно волновался за друзей, хотя и был разочарован тем, что его не взяли в команду.

— Не надо трогать бедняжку Китто, — покачала головой Эльвира, с захватывающим интересом наблюдающая за перевоплощениями чернильницы. — Леди Лаванда сказала, что он сегодня плохо спал. Кричал и вертелся.

— Неужели опять страшные сны? — озабоченно спросила Гермиона. — Думаю, он просто болезненный ребенок. Ему нужно лучше питаться.

— Нет! Я уверена, это был прорицательский транс! — воскликнула Эльвира, простодушно убежденная в том, что все разделяют ее уважение к этому виду колдовского таланта. Она ошиблась. Гермиона презрительно фыркнула и с головой ушла в проблему одушевленности саксонских существительных. Квиддич ее уже мало интересовал, хотя она, как и все остальные, собиралась пойти посмотреть на то, как все будут играть.

Гарри с надеждой посмотрел на нее. Неужели Гермиона так и не пожелает ему выиграть? от Рона этого ждать явно не приходилось. Но нет, и Гермиона тоже молчала, видимо, не желая отвлекаться от интересной книги на мелочи жизни.

— Ладно, — хрипло сказал Гарри, отодвигая грубо сколоченный скрипучий табурет. — Я пошел. Жду вас внизу.

— Погоди, Гарри, — завопила Клара, с трудом прожевывая кусочек вареного яйца. Второе она ухитрилась запихнуть в рот целиком, поэтому размахиванием рук она пыталась объяснить своему капитану, что уже почти готова. — Я шечаш!

В коридоре было холодно и дули сквозняки.

— Гарри!

Гарри обернулся. Сьюзен стояла у двери в Большой зал.

— Удачи...

— Спасибо, Сьюки.

— И... Гарри, — Сьюзен смущенно оглянулась, надеясь, что ее никто не видит. Она торопливо подбежала к нему и торопливо и как-то отчаянно обхватила его руками. — Я верю в тебя.

— Хорошо, хоть ты мне веришь, — Гарри схватил ее за плечи и сжал. Пальцы у него дрожали. — Сью, ты можешь мне пообещать кое-что?

— Все, что хочешь, Гарри!

— После матча ты придешь в аудиториум Хельги?

— Что? — личико Сьюзен отчаянно заалело.

— Придешь? — с какой-то мучительной надеждой спросил Гарри. Он и сам не понимал, что говорит, за него говорило его тело. — Ты же понимаешь, зачем, правда? Скажи, что придешь, Сьюки, я...

— Гарри, я не... не знаю.

— Что? — полубессознательно Гарри все крепче и крепче сжимал ее плечо. — Нет, обещай мне, обещай, что...

— Гарри я не могу!

— Но почему? — скрипнул внутри Гарри какой-то ржавый винтик отчаяния. — Сью, ты же... мы же... я тебе не... ты любишь меня?

— Но почему ты не спросил меня об этом раньше? — тихо и разочарованно спросила Сьюзен. Она сняла руку Гарри со своего плеча. Ее пальцы были холодны как лед. — Прежде чем попросил меня прийти?! И сам не сказал ничего...

— Нет, Сью, ты не так поняла!

— Гарри, нет. не надо, — когда она уходила, Гарри тупо наблюдал, как в замедленной пленке, как Сью расправляет худенькие решительные плечи. Рывок тонкой руки, маленький белый платочек машинально вытер слезинку. А потом рука на отлете впилась в дверную ручку, дернула ее — и ускользнула прочь.

Гарри застонал. Ну, кто его тянул за язык! Вернее, что его за язык потянуло? Ясно что, конечно проклятое, проклятое желание! Неужели он так и не сможет совладать с этим предательским телом? Ненавижу, ненавижу себя... дурак несчастный!

Попозже все Эксцентричные Эльфы собрались возле ворот Хогвартса. Гарри оглядел свою команду: близнецы Эгберты делали вид, что полируют ручки своих метел, Колин Криви бледнел и жаловался на то, что у него болит живот, Кларенс и Дуайр последний раз прорабатывали наступательную стратегию с такими мрачными лицами, будто это — последняя игра в их жизни, а у Теда Тойли тряслись руки. Гарри после разговора со Сью решил принять как должное то, что они запросто могут проиграть. Вряд ли он заметит что-то на поле.

Одна Клара была счастлива, как никогда. Она не могла спокойно стоять на месте, и вертелась не хуже Северины, деловито переползавшей с одного ее плеча на другое.

— Сегодня мы точно переплюнем Малфоя! — язвительно заметила юная герцогиня. — Если он осмелится...

— Осмелится, точно, — хмуро заметил Дэйвис, отрываясь на минутку от запутанных рассуждений с Дуайром. — Уж больно мерзкая у него была рожа, когда утром мы столкнулись на лестнице.

— Да брось, столько народу будет! Тем более что мастер Годрик предупредил, что тем, кто мухлюет, придется летом полоть сорняки на грядках с Живыми Колючками.

— Мы тут так долго не задержимся, — уверенно махнула рукой Клара. — Ух, папка не поверит, когда я ему расскажу, что играла в самой первой команде по квиддичу. О, а вот и профессор Эвергрин! Скажите, профессор, мы уже летим? Уже летим, да? — радостно воскликнула Клара.

Валери потрепала ее по плечу, сняла с другого Северину и оглядела новую форму для квиддича на Эксцентричных Эльфах. Дабы не нарушать традиций и не отдавать предпочтения цвету какого-то одного факультета, было решено сделать форму немного другой. Защитные щитки ухитрились сшить из кожи и зачаровать их Отталкивающими заклятиями, но пока команда ломала голову над покроем мантий и цветом одежды, слизеринцы уже хвастались новехонькой зеленой формой с серебряными застежками и изображением большого черного дракона на спине. Драчливые Драконы. Это название выбрал для них сам Драко, и никто не был удивлен его решением. Формы они просто заказали сшить в соседней колдовской деревне, где проживал в полном составе клан Кэмпбеллов, к которому принадлежал один из учеников Слизерина. Эльфам требовалось срочно наверстывать упущенное и садиться за изготовление формы, но Гарри решительно возразил против того, чтобы тратить время на тряпки. Ему было все равно, как они будут выглядеть, главное — как они будут играть. в результате за изготовление формы взялись Эльвира Эгберт и ее подружки — Элинор Огден и Ронвен Шемрок. Они закончили накануне игры, и теперь сборная команда остальных колледжей щеголяла бы желтыми штанами, синими куртками и красными плащами, но, к счастью, вмешалась Валери, успокоила обиженных девушек, утихомирила бушующего Кларенса, отказывающегося надевать желтые подштанники, и с помощью заклятия Колорум поменяла цвет на белый. Теперь на мантиях Эльфов сзади готической вязью было написано название их команды, и на этом скандал закончился.

— Гарри, скажи что-нибудь, — попросил Тед. — Ох, давно у меня так поджилки не тряслись...

— Да что говорить, — успокоил всех Гарри (хотя у него у самого внутренности ходили ходуном от волнения). — Мы уже сто раз говорили об этом. Будем играть сперва вполсилы, чтобы посмотреть, что приготовили слизеринцы, а потом прибавляем темп. Мы победим, я правда в это верю. Мы слишком хорошая команда для того, чтобы проиграть.

— Вот это хорошо сказано, — Валери обняла Гарри. — Я за вас даже не волнуюсь.

— Правда? — с сомнением переспросил Гарри. Он помнил, как Валери перепугалась, когда он вернулся из Леса Теней. Она всегда нервничала, когда он улетал на тренировку, иначе не попросила бы Глора приглядывать за Гарри. И сегодня отправлялась на поле, несмотря на то, что не была особенной поклонницей этого вида спорта. Он казался ей куда брутальней каратэ, американского футбола и канадского хоккея вместе взятых.

— Ну, разве что самую чуточку, — призналась она.

Прибыв на поле, Гарри увидел, что некоторые из трибун уже забиты народом доверху. Местное население уже шумело вовсю, вертясь на кошках-подушках. Деревенские колдуны в больших потертых остроконечных шляпах и небрежных пыльных мантиях, лохматые ведьмы в клетчатых накидках с бахромой и деревянных башмаках, несколько шотландских волшебников в маленьких шапочках, надвинутых на макушку, и лихо развевающихся плащах и килтах, неряшливые дети, восторженно вертящиеся на местах — все собрались, чтобы посмотреть матч. Никто до этого не устраивал игр на метлах такого масштаба, и все явно предвкушали выдающееся представление. Гарри передернуло. Интересно, Сьюзен придет после того, что он ляпнул ей сегодня утром?

— О, вот и наши, — возбужденно сказал Кларенс, высунувшись из маленького шатра, служившего им раздевалкой. Действительно, на севере, выстроившись в воздухе клином, показались маленькие точки метел, и через пять минут на поле спикировали новоиспеченные юные фанаты квиддича. Они возбужденно переговаривались, огороженное снитче-кваффло-блаждероотталкивающими заклятиями игровое поле мгновенно заполнил радостный гомон предвкушающих развлечение ребят. Все ученики Хогвартса полезли на трибуны, то тут, то там замелькало несколько плакатов групп поддержки — "Наши Эльфы — самые Эксцентричные в Британии!" и "Кубок Квиддича — Драчливым Драконам!" Гарри оглянулся, и заметил, что из соседнего черного шатра на всеобщую кутерьму пялится Малфой. Рукой в темной кожаной перчатке Драко оттянул занавесь и так внимательно высматривал что-то на трибунах, что Гарри решил, будто слизеринец подсчитывает количество фанатов.

Рано радуешься, подлец, плакатов в нашу поддержку почти вдвое больше, подумал Гарри. Еще увидим, кто победит. Малфой, точно услышав мысли Гарри, смерил его таким презрительным взглядом, словно увидел скучечервя и хитро оскалился. у Драконов явно было припасено много неприятных сюрпризов. Внезапно на трибунах поднялся шум, люди повскакивали со своих мест и, размахивая руками, начали тыкать куда-то в сторону леса. Через пару минут стало ясно, кого они все увидели. Небрежно, будто делая величайшее одолжение тем, кто на него смотрит, в ворота зашел прекрасный серебристый единорог. Он встряхнул сияющей гривой, качнул длинным рогом и слегка присел, давая возможность своему невысокому всаднику спешиться. Зрители замерли, когда Глориан Глендэйл спрыгнул с единорога на землю. Сегодня он был удивительно красив, наверное, как никогда. Пушистый искрящийся эльфийский наряд закрывал белоснежный плащ с серебром на воротнике, а длинные волосы переливались фиолетовыми цветами, под цвет его глаз и камней на эфесе меча. Гарри показалось, что он даже издалека чувствует сладкий запах маленьких звездочек в светлых волосах Эльфа.

— Tussilago farfara, — мечтательно произнес сзади Теодор.

— Что?

— Мать-и-мачеха, — пояснил Тед, пока Гарри наблюдал, как Глор невозмутимо, не обращая внимания на пялящуюся на него толпу, присаживается рядом с взволнованной Валери и целует ей руку.

Следовало поторопиться.

— Все готовы? — осведомился Гарри у угрюмой кучи сзади. Кларенс и Дуайр в последний раз проверяли технические характеристики своих средств передвижения. Клара с расширенными от волнения глазами что-то бормотала про себя, точно молилась над древком собственной метлы. Колин нервно раскачивался на краешке лавки. Тед Тойли благодушно позволил братьям Эгбертам несколькими нервными взмахами волшебных палочек превратить свою квиддичную форму в чешуйчатый плащ и обратно — это расслабляло шумную парочку. Тед терпеливо подождал, пока они закончат, смахнул немножко чешуи с белой форменной мантии и хрипло осведомился:

— Ну что, пошли?

Гарри кивнул. Он распахнул полог шатра и вышел наружу. Его тут же оглушил рев толпы, свист болельщиков Драконов и восторженные вопли собственных фанатов. Он подхватил свою метлу, заботливо отполированную Сьюзен (не думать о Сью, только не сейчас!) и первым отправился на поле. за ним решительно шагнула Клара, за ней — Дэйвис, Тойли, О'Линн, Криви и замыкали шествие Эдвин и Эдмунд Эгберты. Они кое-как на трясущихся ногах добрались до белой черты, отмечающей край поля и теряющейся в затянутой лужами траве. Проходя мимо сидений зрителей, Гарри краем глаза заметил, как ему машут Невилл и Симус, как сэр Кэдоген, явившийся посмотреть на "колдовское ристалище", с любопытством вертит головой на тонкой шее, высовывающейся из воротника помятых железных лат, разглядывая колоссальное сборище волшебников. Стольких магов сразу он еще никогда не видел, поэтому умирал от любопытства, и его рыжие встопорщенные усы взволнованно шевелились, как живые.

Посреди поля взмыла вверх толстушка ведьма из соседней деревни — одна из самых преданных фанаток квиддича. Гвеног МакГилликади торчала на каждой тренировке и Эльфов, и Драконов, ухитрилась выучить все правила наизусть и постоянно приставала к игрокам, когда они эти правила нарушали. Поэтому ничего удивительного не было в том, что когда встал вопрос о рефери, было решено пригласить именно миссис МакГилликади.

— Эксцентричные Эльфы на поле! Поприветствуем первую команду! — прокатился ее голос над трибунами.

Зрители радостно взвыли.

— А теперь на поле появляются Драчливые Драконы!

Снова аплодисменты, не менее громкие.

Гарри увидел, как Малфой, криво усмехаясь, занимает свое место напротив него. за ним топталась могучая туша Рене де Вьепонта, сзади напирают Монтегю и Уоррингтон. Норд, бывший капитан команды, ныне сосланный в запасные, казалось, не обращал внимания на то, что ему придется, скорее всего, проторчать на скамейке целую игру. То, что, в отличие от Гарри, он всегда рвался командовать, а сегодня просто сдал Драко свои позиции, выглядело чрезвычайно подозрительно. Ян Норд ядовито оскалился в сторону Гарри.

— Капитаны, пожмите друг другу руки! — зычно провозгласила Гвеног МакГилликади.

Гарри и Драко схлестнулись взглядами. Гарри нехотя протянул ему ладонь, но Малфой сложил руки на груди и презрительно хмыкнул.

— Ты считаешь, что я позволю твоим маглокровым конечностям прикоснуться ко мне, Поттер?

— Ну, держись, Малфой! — не смог не ответить Гарри. — Попробуй только что-то выкинуть!

— Не беспокойся, попробую, — ухмыльнулся Драко. — Думаешь, что если тебе страшно играть против меня, то сможешь отсидеться на скамье запасных? не выйдет, Поттер, так и знай! — и светловолосый слизеринец нагло ухмыльнулся и отошел.

Гарри поймал обеспокоенный взгляд Теда Тойли. Черт, Малфой, как пить дать, что-то замышляет! Но сейчас уже поздно сомневаться. МакГилликади взлетела в центр поля и резко подкинула мяч вверх.

— Кваффл брошен. Игра началась!

Гарри со скамьи запасных, сидя через ряд от Норда, увидел, как Клара тут же резво цапнула кваффл и понеслась к корзинам Драконов. Уоррингтон уже летел ей наперерез, да так быстро, что почтенная мадам судья МакГилликади еле успела убраться с его дороги. Но Клара, поднырнув по его руку, спустилась чуть ли не к самой поверхности поля, ее ноги задели кустик осоки, а затем она повернула метлу и взлетела отвесно вверх. Неповоротливый Рене не сразу понял, что опасность грозит ему не сверху, а снизу, и не успел и оглянуться, как мяч уже скакал в корзине Драконов. Толпа зрителей радостно взвыла.

— Десять — ноль в пользу Эльфов! — пронесся над трибунами торжествующий ломающийся голос Денниса Криви.

Для начала неплохо, подумал Гарри, напряженно наблюдая за тем, как перегруппировывается команда Малфоя. Снитч еще не появлялся. Пока все шло так, как они и задумывали на тренировке: Эгберты зажимают в клещи Блаунта, летящего на Кларенса, как стрела, Клара отвлекает внимание Монтегю, зловеще размахивающего дубинкой, а Уоррингтона прижимает к краю поля Дуайр О'Линн. Дэйвис перехватил мяч и ринулся на корзину противника. Рене, неуклюже растопырил руки, стараясь удержаться на метле, но его толстые ладони звонко шлепнули мимо, и кваффл снова закрутился в левой корзине Драконов, а сам вратарь неловко засучил ногами вокруг тормозов, но не смог справиться с управлением метлы и тяжело ухнул вниз. Возле самой земли ему удалось выправить равновесие, и он виновато заскользил обратно на свое место.

— Двадцать очков Гриффи... Эксцентричным Эльфам! — от радости путаясь в словах объявил Деннис.

Даже с того места, где он сидел, Гарри отчетливо услышал, как Малфой заскрипел зубами. Но у него явно было что-то в запасе, потому что он резко рванул вверх и сделал знак Кэмпбеллу и Уоррику следовать за ним. Над ними Кларенс уже торжествующе несся на корзины Вьепонта, когда снизу в него врезались сразу трое. Кларенс завертелся вокруг своей оси, и ручка метлы у него отчаянно заскрипела. в то же время, пока взгляды всех зрителей был прикованы к ситуации с Дэйвисом, и судья МакГилликади, сурово размахивая кулаком, летела к слизеринцам, Блаунт преспокойно обошел Колина на воротах и забил первый гол.

Трибуны завопили: такого развлечения здешний народ уже давно не имел. Сегодня Средние века, несомненно, обогатили сегодня свою историю. Зрители продолжали бы ликовать еще долго, если бы по плечу расстроенного Колина не проскользнула золотая искорка, зажужжав крохотными крылышками. Появился снитч.

Гарри вскочил и напряженно всмотрелся в то, что происходило на поле. Малфой, обиженно прикусив аристократическую губу, выслушивал поток проклятий, которые вываливала на него МакГилликади. Рядом мрачно покачивались Уоррик и Кэмпбелл. Тед Тойли осторожно пролетел мимо, так и не заметил снитча. О, Мерлин, Тед, да вот же он, вот он! Прямо у тебя под носом, мучительно подумал Гарри. не отвлекайся, не отвлекайся! Внезапно, Клара, ускользнув от грозно надвигающейся на нее дубинки Монтегю и бладжера, посланного в нее Уоррингтоном, резко обернулась. Ее глаза расширились.

— Те-е-е-ед! — завопила она так громко, что на болотах радостно откликнулись первые в этом году лягушачьи хоры.

Тойли развернулся и погнался за снитчем. Малфой, проигнорировав грозные вопли МакГилликади, — тоже. Они мчались почти параллельно друг другу, их руки тянулись к маленькому золотистому шарику, трепетавшему почти возле самой правой трибуны, где сидели запасные. Тед погонял свою метлу, как бешеный, он обошел летящий ему навстречу бладжер, рывком достиг трибуны, скосив дорогу Малфою взбрыкнувшими прутьями своей метлы — и тут ему в лицо полетел комок грязи.

Гарри развернулся. в соседнем с ним загончике сидел донельзя довольный Януариус Норд и отряхивал вымазанные землей руки.

— Да как ты... Да ты! — возмущенный, Гарри вознамерился перелезть через ограду и накостылять Яну по шее, но он сдержался и бросился смотреть, где снитч. Но секунда форы, которую получил Малфой, пропала зазря: золотой мячик вновь испарился.

— Гад!

— Мерзавец!

— Подлец! — этими красочными названиями Эксцентричные Эльфы наградили запасного Драконов. Особенно не стеснялась в выражениях гецогиня-второклассница, она открыла рот и изрекла такое замысловатое ругательство, что замахнувшийся на нее дубинкой Монтегю аж челюсть отвесил, совершенно обалдев. Леди Клара Ярнли скромненько замолчала, покраснела и виновато заморгала: видимо, ей пришло в голову, что бы сказал на это сэр Преториус Ярнли, он же папа-герцог. Видимо, ничего хорошего, решил Гарри. Клара, тем не менее, обошла два бладжера сразу, перекинула мяч Дуайру, и спустя секунду, кваффл уже скакнул в корзину Драконов. Реванш за оскорбление Теда был взят. не прошло и минуты, как в наказание за нарушение правил к воротам свободно направился Кларенс. Он пробил пенальти, но с трудом, потому что объемы Рене де Вьепонта с трудом позволяли даже в двух шагах увидеть корзины. Но радоваться было еще рано, потому что кваффл тут же подхватил Уоррик, перебросил его Блаунту, а тот — Кэмпбеллу. Счет быстро стал сорок — двадцать. Деннис Криви, забыв о том, что его горло находится под заклятием Сонорус, загудел что-то обиженное и не совсем приличное, зрители заорали. Оглянувшись, Гарри отыскал глазами Глориана. Эльф сидел, внимательно следя за игрой, его большие фиолетовые глаза перескакивали с Драко на Теда, подолгу задерживаясь на слизеринце.

Гарри не успел удивиться этому, как события начали развиваться с невероятной быстротой. Снитч снова появился. Он возник чуть ниже корзин Эльфов, легонько задел хвост метлы Колина и устремился прямо на Теда, точно сам летел ему в руки. Тойли развернулся и погнал метлу навстречу золотому снитчу, но и Драконы отреагировали на это моментально. Драко Малфой развернулся так лихо, что чуть не снес голову Дуайру О'Линну, затем черно-зеленое одеяние ловца Драконов пронеслось мимо Теда на свистящей скорости, а догоняли Драко две каменных глыбы, запущенные братьями Эгбертами. Но когда глыбы пронеслись мимо скопившихся в центре слизеринцев, Росс Кэмпбелл что-то прошептал себе под нос и пихнул локтем Уоррика — Гарри ясно видел это, — а Годвин совершил какое-то странное движение, точно в рукаве у него скрывалась волшебная палочка. Бладжеры, как по команде, застыли посреди поля, дружно развернулись в сторону Теда Тойли и сиганули за ним. Тед не сразу увидел, что его преследуют два булыжника, он уже летел навстречу снитчу с выражением торжества на лице, постепенно увеличивая скорость, и вот — даже хлопающее на ветру одеяние Малфоя уже не могло его догнать. Но вдруг снитч скакнул вверх, Малфой, обойдя Теда на крутом вираже, нырнул вниз, заставив его притормозить, и бладжеры настигли ловца Эльфов. Гарри со своего места услышал громкий треск ломающихся костей, когда камни впились в правое плечо и левый локоть Теда, а потом Тойли закружился в воздухе и полетел на землю, навстречу кочкам и зарослям болотных репьев, если бы Годрик Гриффиндор, скакнув на поле как тигр, не вытянул руку с протянутой в ней палочкой. Тело Теда мягко приземлилось в лужу, к которой, перепугано подобрав юбки, уже неслась Хельга Хуффльпуфф. Малфой с торжествующим воплем протянул руку за снитчем — зрители уже вовсю драли глотки, и поле накрыла волна потрясающего рева, — как на его пути возникла свирепая круглая мордашка Гвеног МакГилликади.

— Преднамеренное нарушение! — рявкнула она так, что все ее подбородки затряслись от возмущения.

— Что?! Да я!..

— Не вы, сэр. Удаление в команде Драчливых Драконов! за использование волшебной палочки сэр Годвин Уоррик удаляется до конца игры! Сэр Януариус Норд выходит на замену Уоррику.

Малфой ухмыльнулся и нагло посмотрел на Гарри, уже открывавшего дверцу своей ложи запасных.

— Сэр Теодор Тойли удаляется с поля в связи с травмой. Сэр Гарри Поттер, капитан команды Эксцентричных Эльфов, выходит на замену своему ловцу!

— Привет, Поттер! Давно не виделись! — ехидно бросил Малфой, когда кваффл снова взвился в воздух.

— Отвали, подлая морда. Это была твоя идея с бладжерами, верно? Уоррик — не самый лучший игрок в твоей команде, им можно было пожертвовать, — Гарри мрачно рассматривал поле в поисках снитча.

— Точно, Поттер. А ты что, решил, что мы будем играть как все гриффиндорцы — благородно и глупо? Или прошлый год тебя все-таки чему-то научил?

Гарри не ответил. Дуайр несся к воротам, не обращая никакого внимания на свистевшие у него за спиной бладжеры. Пятьдесят — двадцать! Норд, чуть ли не спихивая Колина с метлы, прорывается к воротам и — пятьдесят — тридцать! Клара, пыхтя от натуги, дотягивается, едва не нарушая правило, до самых корзин. Шестьдесят — тридцать! Игра ускорилась так, что Деннис не успевал выкрикивать счет. Норд получил передачу от Блаунта и снова добрался до корзин Эльфов, прибавив Драконам еще десять очков. И тут Малфой не смог сдержать радостного восклицания — снитч спикировал прямо на вратаря Драконов, толстяка де Вьепонта, и закружился над ним, точно надоедливая муха. Гарри дал шенкелей своей метле и помчался за Малфоем, думая только о том, что тот непременно что-то задумал и на этот раз, так же как и с Тедом. не видя перед собой ничего, кроме пляшущего над Рене мячика, Гарри внезапно отключился от всего остального мира. в голове привычно загудело.

Драко Малфой так и не понял, почему его маневр с Призывным заклятием для бладжеров не сработал вторично. Гарри свечкой взмыл вверх, и один из бладжеров чуть не сломал руку самому Драко, а второй угрожающе просвистел мимо уха его вратаря. в тумане ярости он смог увидеть только, как Поттер выходит из тройной мертвой петли над правой корзиной Драчливых Драконов. в руке у него трепыхалась золотая звездочка снитча.

Трибуны взорвались овациями. Гарри тут же оказался окружен белыми пятнами мантий членов его команды. Все радостно орали. Клара подскакивала на метле, как бешеная, Колин на радостях почти ухитрился повторить гаррин подвиг с мертвой петлей, но его вовремя поймали за мантию. Близнецы Эгберты обнимались с Дуайром, а Кларенс Дэйвис обхватил Гарри за плечи и потряс так сильно, что чуть не стряхнул с метлы вообще.

— Гарри, ты... Ты молодчина! Ты лучше всех!

— Да ладно вам! — попытался отбиться Гарри. — Лучше давайте скорее посмотрим, как там Тед! Я даже не знаю, живой он или нет.

Тед был жив, но сильно потрепан. Один из бладжеров разбил ему плечо, другой сломал руку, над которой уже кудахтала Хельга, смазывая ее липким коричневым раствором, сладко пахнущим лесным медом. Но настроение у ловца Эльфов было расчудесное.

— Мне уже все рассказали! О, Гарри, ты — гений квиддича! Мы выиграли! Выиграли первый в истории матч!!! Как ты ухитрился догадаться, что он задумал? — Тед восторженно вертелся на лежанке, игнорируя тот факт, что медовыми каплями он ухитрился усеять все и всех кругом.

Да уж, подумал Гарри. Интересно, я честно выиграл или нет? Ведь я воспользовался своим даром... с другой стороны, если бы я этого не сделал, бладжеры снесли бы мне голову, как того и добивался Малфой. Так что мы, наверное, квиты. Странно, что я сумел в сутолоке матча прочитать его мысли. Фу, аж противно... Больше никогда не полезу в его грязную башку... И он навесил на лицо смущенную мину, отчаянно прося Мерлина о том, чтобы никто не заметил его горящих от стыда ушей.

Потом было вручение приза — здоровенной серебряной миски из каких-то немыслимых запасов Хогвартса. Годрик прослезился, вручая эту тяжеленную посудину Гарри, и на радостях ощутимо потрепал его по пылающим ушам. Это было невероятно: получать приз из рук своего предка за первый в истории выигранный матч по квиддичу, и Гарри ощутил, нет, не гордость... Это было что-то невыразимо большое и высокое, что-то, заставившее его руки трястись под тяжестью старинной миски, ноги — подгибаться, а нос — терпеливо снести запах лошадиного пота, которым был пропитан килт Годрика. Голубые глаза над рыжеватым пушком так гордо засияли, словно Гарри действительно был его, Годрика Гриффиндора сыном. И Гарри забыл о своих сомнениях и почувствовал себя героем.

— Э-хм, у тебя превосходная реакция, мальчик, — одобрительно кашлянул Годрик. Он выпрямился и поправил клетчатый огрызок килта, болтающийся у него за спиной — точь-в-точь старушечий полушалок. — Сэр Кэдоген упоминал о твоих успехах в ратном деле. Если вдруг все сложится не так, как вы хотите, думаю, ты сумеешь пробить себе дорогу в жизни.

Гарри, раскрыв рот, слушал, не совсем понимая, что Годрик имел в виду, когда сказал, будто у них все может "не сложиться". не может быть, чтобы... в этот момент их оттерла друг от друга толпа поздравляющих, и Гарри успел только мельком увидеть, как Гриффиндор повернулся к профессору Снейпу и кивнул в ответ на какой-то вопрос. А затем он ушел вслед за пробирающейся между белыми и черно-зелеными ленточками средневековых болельщиков фигурой Снейпа и исчез из виду.

Во главе восторженных поклонников к Гарри подбежала Валери Эвергрин и со свойственной ей импульсивностью обняла его так крепко, что он почувствовал исходящий от нее запах мать-и-мачехи. Глориан.

— Гарри, ты не представляешь, как я тобой горжусь! Это было великолепно! Я никогда раньше не видела такой игры! Ты словно создан для того, чтобы летать!

— Мои поздравления Гарри, — раздался рядом голос Глора. Эльф подошел и положил руку на плечо парня. Он выглядел как-то странно, отметил Гарри, точно хотел ему что-то сказать, но прилюдно не осмелился. — Намного лучше, чем было на всех твоих тренировках. Когда Добби об этом узнает, то он умрет от восторга! И еще — интересное у вашей команды название...

— Пойдемте, — затормошила их Валери. — Полетели в Хогвартс. Сэр Годрик и леди Ровена приглашают всех отметить победу Эльфов. Все приглашаются в Хогвартс! — прокричала она собравшимся вокруг фанатам команды Гарри и помахала рукой. Все радостно засобирались. Гвеног, прихватив где-то большой бочонок с таинственным содержимым, в сопровождении подружек садилась на свою метлу. от метлы уже разило элем, и некоторые из сопровождающих МакГилликади девиц-перестарок воротили нос от такого аромата.

Со времени основания Хогвартс, определенно, не видел лучшей вечеринки в собственных стенах. Колдуны-работники нескончаемо поставляли на стол восхитительные творения дядюшки Лоуфа, Ровена и Валери украсили Большой зал фонариками из шкурки пикси и зелеными гирляндами остролиста, мистрисс Хельга Хуффльпуфф принесла из собственных запасов несколько Поющих Поганок, и Большой зал тут же украсили их нечленораздельные рулады. Мастер Мастерс, хитро подмигнув, исчез куда-то на пару минут и появился в сопровождении огромной бочки эля, которую встретили овациями. Только Годрика Гриффиндора и профессора Снейпа нигде не было видно.

Пришедшие на праздник волшебники и ведьмы устроили замечательный дебош вместе со студентами Хогвартса: деревенские колдуны лихо отплясывали какой-то дикий танец возле одного из больших каминов, увлеченно притопывая деревянными башмаками, да так, что со стен сыпалась пыль. Гарри, уже разомлев под действием медового эля, лениво наблюдал, как в круг танцующих понемногу втягивались не только ученики Ровены, Хельги и Годрика, но и его собственные одноклассники и знакомые. Драко Малфоя не было — видимо, зализывал раны своей неудачи: уже прошел шепоток, что Норд поставил Малфою фингал под глазом за "не оправданные им надежды". Симус Финниган бодро подпрыгивал в танце вместе с остальными колдунами, громко гаркал и подмигивал Лаванде, которая, тоже, явно находясь под воздействием расслабляющих паров эля, кокетливо хихикала ему в ответ. Сэр Кэдоген, которого тоже, конечно, не могли оставить в стороне, бодро шевелил своими усами и потрясал кольчугой, которую решительно отказался снять, где-то в районе сестер Патил, чем вызывал на себя ревнивые взгляды Кларенса. Дэйвис присел рядом с Гарри, пьяно поплакался ему в жилетку на негодяйку Парвати, которая, явно, нашла себе рыцаря на стороне и неопределенно пригрозил, что вызовет учителя по дракам на поединок и растерзает его на сотню маленьких кэдогенов. После этого Кларенс медленно убрел в тот угол, где Джинни, Эльвира, Элинор, Итис Свейн из ровенининых учеников и еще несколько девушек затеяли какую-то игру, похожую на горелки, попутно высекая из палочек искры разного цвета, и попытался присоединиться к их кружку, вызвав тем самым приступ хиханек. в противоположном углу ребята громкими возгласами подбадривали двух молодых гиппогрифов, яростно сражавшихся в наколдованном загончике. Невилл ставил свою шляпу против палочки Денниса Криви на то, что победит большой гиппогриф с искрой цвета электрик на правом крыле. Судьба не меняла своего отношения к Невиллу Лонгботтому и привычно повернулась к нему спиной и на этот раз: Деннис, ухмыляясь во весь рот, уже напяливал шляпу Невилла на себя, утопая в ней по самый подбородок. Клара под потолком выделывала фирменные пируэты на своей победоносной метле, а за ней тянулся заколдованный шлейф пестрого дыма в виде надписи "Эльфы — форева!". за ее плечо отчаянно цеплялась Северина. Ведьмы — подружки Гвеног МакГилликади — степенно посиживали за чашечкой травяного отвара за столом рядом с Хельгой, неодобрительно косились на визжащую молодежь и, судя по их виду, единодушно обсасывали мысль "а мы в их годы вели себя куда приличней". Гарри окутали пары эля, исходящие от Блаунта, старосты слизеринцев. Спьяну не разобравшись, кто сидит рядом с ним, Блаунт мрачно обвинил "этого маленького засранца Поттера" в том, что он, как всегда, привлек к себе всеобщее внимание своими выкрутасами, а "этого гаденыша Малфоя" за то, что он вообще появился на свет. Потом Блаунт повалился на плечо Гарри и попытался уснуть, дыша ему в лицо парами эля, а Гарри почти полчаса пытался от него избавиться, насупясь, наблюдая за тем, как столы раздвигают, освобождая место, и Джастин несется к Сьюзен сломя голову, чтобы пригласить ее на средневековый пляс, что-то вроде хоровода с притопами и игры в "ручеек" вместе взятых. Гарри, конечно, опоздал и теперь ему приходилось только молча наблюдать, как Джастин кружит Сьюзен (черт! ей, кажется, это нравится!), как Колин Криви скрипит рядом с ним зубами на Невилла (они оба посмели пригласить Джинни на танец), как Дин Томас ангажирует маленькую второклассницу Стеллу Таргет, для такого дела отложив очередной набросок портрета сэра Кэдогена. Рон, жадно глядя во влажные глаза Матильды фон Гриндельвальд, заиграл на лютне что-то проникновенное и вполне подходящее по ритму, какой-то колдун рядом наяривал на древнем подобии скрипки, другой управлялся с арфой, звучавшей весьма и весьма мелодично, а третий резво выдувал задорные переливы из рожка. Вечеринка удалась на славу, за исключением того, что Гарри на ней совсем не нравилось. Без Гермионы, которую осторожно, будто она хрустальная, вел в танце Роберт Эверетт, без Рона, не обращавшего ни на Гермиону, ни на Гарри никакого внимания, и, главное, без Сью, которая, как ему казалось, отнюдь не скучала в объятиях Финч-Флечли, Гарри мрачнел и уже который раз сдерживал себя, чтобы с горя окончательно не напиться вдрызг, когда вдруг увидел Китто. Маленький ученик Хельги смиренно сидел за столом недалеко от Гарри перед полной тарелкой всякой снеди, которую ему притащили сестры Патил, и не прикасался к еде. Гарри поразил вид мальчика: Китто склонил голову набок, точно слушая чей-то далекий голос, рассказывающий ему страшную сказку. Серебристые бельма смотрели прямо на Гарри, и от этого юноше стало жутко.

Он еле удержался, чтобы не встать и подойти к ребенку, но внезапно к Гарри подсел мастер Мастерс. Он уже был сильно навеселе, но еще старательно держался на ногах. После того, как он спьяну осмелился пригласить на танец леди Ровену и ему было отказано в самой решительной форме (теперь на носу у него как сигнальная лампочка, вспыхивала красным и тут же гасла большая бородавка), он приставал к Гарри и выпрашивал у него снитч — "полюбоваться, черт возьми, на эту заковыристую штуковину". Уставившись глазами, в которых отчетливо вскипала пивная пена, на золотой шарик, дядюшка Мастерс клятвенно заверил Гарри, что когда-нибудь сделает эту штуку. Ах, техлоно... технологии еще не дошли? Ну не он, так его внук сделает когда-нибудь...

Гарри только избавился от настырного старикашки, как на лестнице, ведущей в подземелья, показался Годрик Гриффиндор. Он прошел мимо, был угрюм и нервно погромыхивал небольшой коллекцией кинжалов на поясе, направляясь к преподавательскому столу. Так как Гарри было уже море по колено, ему пришла в голову неожиданная мысль — а не сказать ли Годрику сейчас, что он, Гарри Поттер, — его потомок? Все-таки я теперь чемпион по квиддичу, лениво поворачивалась мысль у Гарри в голове. Он сказал, что гордится мной... почему бы и мне не объяснить ему, кто я такой? Гарри только собрался выполнить свою гениальную задумку, как из подземелий показался профессор Снейп, тоже мрачный, как никогда. Северус Снейп прошествовал мимо, оскорбленно косясь на развеселую толчею в зале и явно воспринимая ее как личное ему оскорбление. Уголки его рта подергивались не то от напряжения, не то от злости. Он только собрался пройти к компании второклассников, развлекающихся превращением метлы в гигантскую стрекозу и как следует отчитать их, как дверь на лестницу скрипнула и показалась Валери. Ее придерживал за руку Глориан Глендэйл, но из-за небольшого роста наследного принца Леса Теней казалось, что он просто висит у нее на руке. Валери блистала ярко-алым платьем с вышитым на юбке золотым гриффиндорским львом. Снейп поглядел на нее с таким видом, словно у него прихватило живот, и гордо удалился в сторону Ровены Рэйвенкло, даже не поздоровавшись с Эльфом и явно забыв о желании надрать второклашкам уши.

Валери не обратила на это ни малейшего внимания. Поравнявшись в Гарри, она потрепала его по взлохмаченным волосам.

— Гуляешь, герой дня?

— Что-то, вроде, — пробормотал Гарри, глядя на то, как пушистое одеяние Глора переливается в свете свечей и факелов.

— Не похоже, чтобы ты радовался, — нахмурилась Валери. — в чем дело?

— Да... так, — пожал плечами Гарри. — Я, наверное, пойду проветрюсь, душно тут...

— Гарри!

— Да, — хмуро повернулся к ней юноша.

— Мы с тобой еще поговорим. После праздника.

— Ага...

— И, Гарри...

— Да, Глор?

— Завтра я приглашаю всех вас на Инисаваль. Собственно, я приехал, чтобы сказать вам об этом.

— Не понял, — Гарри потряс головой, прогоняя дымку эля. — Разве вы с нами ничего не... Зачем вы зовете нас? Кстати, кого это — нас, а? Всех — из Хогвартса?

— Нет, Гарри. Тех, кто тогда проник в нашу пещеру — тебя, Рона Уизли и его сестру, Гермиону Грэйнджер, Сьюзен Боунс и Драко Малфоя.

— И — Малфоя? Зачем? — против своей воли, Гарри ощутил холодок, пробежавший по спине.

— Завтра — день Зеленого Праздника Эльфов. Мы хотим позвать вас всех для того, чтобы кое-что проверить. Да, и Валери, конечно, тоже.

— Заче...

— Я подумала и окончательно согласилась принять предложение Глориана, — ободряюще улыбнулась Валери Эвергрин и потащила своего будущего жениха дальше в тесный круг танцующих.

Все-таки согласилась. Она согласилась. Это значит, что... Гарри машинально завернул за угол, еще даже не зная, куда идет, как натолкнулся на захватывающую картину: возле окна, прямо среди протянувшихся по полу бледных линий лунного света стоял на одном колене Роберт Эверетт. Над ним склонилась Гермиона, и лицо у нее выражало удивительную, обычно совершенно не свойственную ей страсть. И — нежность. И — мягкость. И... любовь?

Гарри торопливо смылся за статую какого-то древнего колдуна с лопатообразной бородой, он не был уверен в том, что Гермионе не понадобится помощь. Кто знает, что этот слизеринец может ей сделать? Но Гарри ошибался: Роберт осторожно коснулся ладонью руки Гермионы и что-то быстро заговорил. При свете луны Гарри заметил, как расширились и блеснули глаза у Гермионы, как она опустилась на каменный пол рядом с Робертом, ее длинные кудрявые, изрядно выросшие волосы защекотали щеки угрюмому юноше, и Роберт бережно откинул их и наклонился к ее губам. А потом Гарри уже ничего не видел, потому что повернулся и просто ушел; ему совершенно не хотелось, чтобы они заметили его в такой важный для них обоих момент.

Ветер на башне немного освежил Гарри голову, и он вновь обрел способность соображать. Он потряс головой и попытался осознать, что он только что видел. Гермиона в объятиях этого, по сути, совершенно незнакомого юноши, а еще раньше — Рон с этой... Гарри никак не мог справиться с мыслью, что Рон действительно любит Матильду. Может, я ошибаюсь, с тоской подумал Гарри. Может, я уже единственный, кто хочет вернуться домой? Мисс Эвергрин тоже, видимо, потеряла надежду. А ребята? Да нет, не может быть, чтобы Невилл не хотел вернуться. А Джинни? Она-то страшно переживала, что будет с ее родными? Но тут же память подбросила Гарри воспоминание о том, как вела себя Джинни еще недавно. Девушка не один месяц пребывала на грани истерики, потому что ей приходилось держать на себе всю семью, финансы магазинчика Уизли и собственное горе. И собственные переживания — тоже. Гарри вспомнил джиннины растерянные и смущенные взгляды — первый класс, второй, третий... Он был, конечно, неправ тогда, когда так решительно дал ей от ворот поворот, это было чересчур жестоко по отношению к бедной девочке. Весь этот год Джинни по-настоящему поддерживал только ее дядя Джон, сейчас она, наверное, скучает по нему. Но у нее, кажется, только здесь появились первые настоящие подруги, раньше Джинни общалась исключительно с друзьями своих братьев. А Невилл, как бы он ни переживал за свою бабушку и дядюшку Элджи, только сейчас обрел настоящую поддержку в лице леди Ровены Рэйвенкло. Гарри видел, как Невилл меняется на глазах: неповоротливый увалень превращался в сильного, крепкого парня, на которого начинали заглядываться девушки. Вон, как ему сегодня строила глазки Элинор Огден. Когда после матча Алистер в порыве восторга хлопнул по плечу Невилла своей огромной лапищей, тот и не подумал прогнуться под таким могучим дружеским тычком.

Наверное, из моих друзей больше некто уже всерьез не думает о возвращении домой, пронеслось в голове у Гарри. Кроме Клары, конечно. Удивительно, до чего же она уверена в том, что они вернутся обратно, я бы сейчас на это ни за что не поспорил. Смелая девчонка, хотя, возможно, она просто еще не все понимает, она же совсем маленькая. Остальные радуются сегодняшнему дню, не думают о том, что будет завтра. А если завтра вернется Салазар Слизерин? Если он приведет с собою нового владельца Хогвартса? Он, конечно, обманет и его, и всех остальных. Интересно, если попробую прочитать мысли Слизерина, он это поймет? Надо постараться. Постараться поставить защиту, Снейп же учил его. Если тренироваться в чтении мыслей у Гарри времени вполне хватало, взять хотя бы сегодняшний матч, то защищать сою голову от постороннего вмешательства он так и не научился. Гарри пообещал себе, что попробует сделать это снова как только у него выдастся время. Попрошу Снейпа снова мне помочь, решил парень, но не сегодня, конечно. Если я к нему подойду сегодня, он меня заживо проглотит после поражения его любимчиков. Или Глориана попрошу...

Мысли Гарри перескочили на Глора и его странную смену отношения к Гарри. Непонятно, почему после того, как его отец чуть не убил всех нас, после того, как все Эльфы были к нам настолько враждебно настроены, он вернулся и вновь приглашает их на Инисаваль. Всех, кто побывал в подземелье Эльфов на острове в тот злосчастный вечер, даже Драко Малфоя. Нет ли здесь какой-то ловушки? Но Гарри тут же отверг эту возможность: Глориан был не таков, чтобы хитро завлечь кого-то на Инисаваль, а затем убить. Глор на такое не способен. Он или убил бы их на месте, или не причинил бы им никакого вреда. И Валери идет с ними, а при ней... Что все-таки, Эльфы хотят от нас?

И, интересно, Зеленый Праздник — что это? Зачем он Эльфам, что он для них означает? Гарри ничего не знал про него, кроме кое-каких мелочей, которые Глориан поведал ему еще летом и теперь Гарри не терпелось увидеть все своими глазами. Волновало его еще и другое обстоятельство: Валери обещала дать Глору ответ на Зеленом празднике. Неужели она останется с ними, с Эльфами, при том, что кроме Глориана, который ее любит, и Куно Глендэйла, который ее уважает, там не будет ни одной близкой ей души? Гарри передернуло. Эльфы, конечно, хорошие по сути своей, но когда что-то делается не по их правилам, он становятся похожими на ледяные статуи или хищных зверей. Неужели Валери согласится? Оставит его одного?

Рона больше нет рядом, Гермионы — тоже. После того, как Гарри увидел, как Сью сегодня вечером танцует с Джастином Финч-Флечли, он уже пришел к выводу, что девушка больше никогда не простит ему его пошлый промах. Это же надо было ей такое сказать... его Сью, такой родной, светлой и чистой. А теперь и Валери уйдет, и больше рядом не останется никого.

Совпадение. Не успел Гарри додумать эту мысль, как Валери вышла на широкую замковую стену прямо под окном, на котором сидел Гарри. Она наклонилась и помахала кому-то внизу рукой, а потом Гарри услышал, как открылись ворота, пропуская всадника, послышался топот, и на дороге, ведущей к Лесу Теней, сверкнула серебристая точка. Глориан Глендэйл верхом на единороге возвращался в свои владения.

Валери смотрела вслед Глору, и Гарри не мог видеть ее взгляда, потому что стоял к ней спиной. При свете чадящих факелов он только заметил, как тяжело опустились у нее плечи, а потом ладонь заскользила от камня перил и судорожно сжала другую руку. Гарри хотел окликнуть ее, но тут где-то внизу упрямо заскрипела тяжелая дубовая дверь, обитая железом, и знакомый сварливый голос осведомился:

— Профессор? Что вы здесь делаете? Дышите ночным воздухом?

— А, это вы, — безо всякого выражения отозвалась мисс Эвергрин. — Что вам здесь нужно?

— Вы, как всегда, предельно вежливы, — заметил Снейп саркастически. Он закрыл за собой створку двери, и его темный силуэт остановился в двух шагах от красного с золотом пятна в круге света — Валери. Она заметно дрожала. — Вам холодно?

— Нет, — ответила Валери, но Северус Снейп все равно заметил, как дрожат ее руки.

— Врёте, профессор, — ехидно прокомментировал он. — Снова врёте. Вам холодно. И страшно. И — мерзко.

— С чего это бы... А-а-а, опять вы за свое! И что, почерпнули что-то интересное в моих мыслях?

— О, да, очень многое, — хмуро заметил Снейп. Он сбросил свой длинный черный плащ и накинул его на плечи женщине. — Сегодня вы слишком много лгали, поэтому так паршиво чувствуете себя, не правда ли? Лгали, когда приняли предложение от этого карлика, лгали, когда счастливо улыбались всем и принимали поздравления. А сейчас вы лгали своему коротконогому избраннику, когда махали ему с крепостной стены, как героиня какого-то пошлого магловского романа.

— Не все магловские романы — пошлые, как вы изволили выразиться, профессор, — Валери говорила в знакомой Гарри манере общения, которую она включала лишь тогда, когда на горизонте возникал профессор Зельеделия. — Вероятно, это вы прочитали лишь самые пошлые из них, и составили по ним мнение обо всех остальных.

— Это не меняет дела. Представляю, как вам пакостно сейчас.

— Что, по опыту представляете? — немного раздраженно и поэтому зло парировала Валери. — Уж вы-то за свою жизнь лгали куда больше меня!

— Я скрывал многое, это верно. Но не лгал. А вот вы сегодня перешли все границы. Отдаться этому сморчку — зачем? Иногда мне становится страшно, когда я думаю, до каких пределов унижения может дойти женщина.

— Вы начинаете хамить!

— Не прикидывайтесь нежным цветочком, профессор! Когда вам что-то не нравится, вы тоже принимаетесь хамить и ругаться да так, как даже бывалый докер не смог бы вас переплюнуть! — торжествующе припечатал Снейп.

Валери обернулась. Ее глаза метали молнии.

— Ах, так вы вспомнили... — она была разъярена, как кошка. Гарри показалось, что она собралась выцарапать профессору Алхимии глаза, если он произнесет еще хоть слово.

— Именно, — лицо Снейпа пылало в тусклом факельном освещении. — Никогда не забуду, как вы дернули ту тварь за хвост... а когда она зашипела на вас, что ж, вы выразились очччень своеобразно! не припомню, чтобы подобная лексика раньше звучала в вашем исполнении!

— О да, грязно ругнуться прямо в морду мантикоре — кто бы знал, что это, оказывается, лучшее заклятие против этих чудовищ, — ядовито рассмеялась Валери. — Но это же сработало, не так ли? с тех пор в моей новой палочке даже сидит презент от одной из мантикор — волос из ее гривы. Помнится, покойный Огден Олливандер уговаривал меня не афишировать это обстоятельство и говорить всем, что это — шерсть единорога.

— Жаль, что нельзя об этом рассказать во всеуслышание, не правда ли? — насмешливо бросил Снейп, складывая руки на груди. — Интересно, вы бы написали об этом статью в Вестник Аврора или в Очерки по монстрологии? Насколько я вас помню в том возрасте, вы все свои идеи превращали в научные статьи, должно быть, набивали себе цену, пробивали дорогу в будущее...

— Ох, профессор, идите вы к... троллям! Представляете, как я бы написала научную работу о том, что открыла противомантикорное заклятие, когда выругалась после того, как одна из этих дряней наступила на мою волшебную палочку своей лапищей и сломала ее самым подлым образом? И о том, что все это произошло в подземельях Хогвартса, в присутствии неадекватно ведущего себя профессора Зельеделия, декана факультета Слизерин, страдающего суицидальными наклонностями...

— Вы забываетесь... — прошипел Снейп, меняясь в лице.

— ...который полез туда, для того, чтобы...

— Заткнитесь, Валери!

— Которого даже без помощи палочки сумела оттуда извлечь выпускница Гриффиндора и привести в чувство крепкой пощечиной... Что вы сказали?

— Я сказал — заткнитесь!

— Нет, я о другом. Если не ошибаюсь, вы сейчас меня назвали по имени? — Валери повернулась к нему лицом, и Гарри увидел, как она тяжело и нервно дышит.

— Назвал, — вызывающе бросил Северус Снейп.

И тут произошло что-то необъяснимое, во всяком случае, с точки зрения Гарри. Вечно грязный, отвратительно пахнущий профессор Алхимии с мерзким характером и отталкивающей внешностью, бывший предатель и Упивающийся Смертью в один шаг преодолел расстояние между ним и изумленной Валери Эвергрин и, прежде чем он успела что-то возразить, схватил ее за плечи, рывком притянул к себе и начал бешено целовать с такой страстью, словно это был его последний шанс что-то получить от этой жизни.

Куда идет мир, успел подумать Гарри Поттер, медленно сползая по подоконнику. Мисс Эвергрин — и этот... но он же грязный! Да, он, возможно, внутри не так плох, как кажется снаружи, но... он же Снейп! Слизеринец! И — с нами Мерлин! — сын Вольдеморта!

О чем она думает? Фу-у-у!

Эти мысли пришли в голову Гарри, когда он заметил, как одна маленькая рука Валери, решительно отбивавшаяся от наглого завоевателя, крепко вцепилась в его рукав, а вторая — проникла в как всегда сальные волосы Северуса Снейпа и осторожно, точно пробуя его на ощупь, погладила по голове.

Глава 31. Зеленый праздник.

Это видение (Гарри уже начал сомневаться, не выпил он сегодня гораздо больше, чем следовало) продлилось какие-то секунды. Не успел Гарри осознать, чему он только что стал свидетелем, как две фигуры, осиянные искрящимся чадом факелов, — красная и черная, — резко отстранились друг от друга. Потом взметнулся красный рукав, и тишину точно ножом разрезал звук пощечины.

— Мерзавец!

Даже с того места, куда Гарри предусмотрительно сполз, было видно, как на щеках у Валери горят красные пятна. Снейп оказался обладателем всего лишь одного пятна на щеке, но зато куда более яркого оттенка. Почти такого же, как губы мисс Эвергрин, ох-хо-хо...

— В самом деле? — губы Снейпа, всегда бледные, а сейчас — кроваво красные, точно у вампира, растянулись в привычной усмешке, которая сейчас выглядела довольно жалко. — Вам не понравилось?

— Вы слишком много о себе возомнили, профессор! — никогда Гарри еще не видел мисс Эвергрин такой разозленной. Сейчас, если бы ей попался под руку средних размеров черный гебридский дракон, то от него бы ничего не осталось. — Думаете, что любая женщина, увидев на горизонте существо, подобное вам, тут же устремится к нему в объятия?! У вас нет совести! Я — почти замужем!..

— Вот как? Вы хотите сказать, что ваш карлик лучше целуется? Даже когда встает на цыпочки, чтобы до вас дотянуться?

— Наглец! Неужели вы не понимаете, что я на это согласилась потому, что люблю его?

— Вы лжёте!

— Нет, не лгу! Он в тысячу раз лучше вас! Он умен, красив, добр, и знаете, какое у него главное достоинство? Он уважает меня! Он никогда в жизни бы не оскорбил меня, как вы это только что сделали!

— А мне показалось, профессор, что вы не восприняли мое поведение, как оскорбление, — медоточивым голосом заметил Снейп. Он снова скрестил руки на груди и принял обыкновенно самоуверенный вид.

— Значит, вам показалось, профессор! — рвала и метала Валери. — Даже если бы я не любила Глориана, думаете, я бы соблазнилась когда-нибудь на такого, как вы? Бред! Посмотрите на себя — вы вечно грязны, от вас несет, как из конюшни, вы постоянно мрачны, ненавидите всех вокруг, оскорбляете детей, бросаетесь на людей, будто они виноваты в том, что вы сами выстроили вокруг себя непроницаемую стену и ведете себя, как трагический герой из пошлого магловского романа!

— Ах, пошлого магловского романа...Помнится, вы говорили...

— Плевать на то, что я говорила! Вы строите из себя несчастненького, хотя если бы хотели, то давно бы уже сами освободились от того, что связывает вас с вашим отцом, раз вы считаете его таким ужасным. Ваши комплексы больше подходят ребенку, а не взрослому человеку! Вы инфантильны до отвращения! Какая женщина сможет полюбить такое существо, как вы!

— Дракон меня раздери, я клянусь, что вам понравилось, когда я... — заревел Снейп.

— Не клянитесь, профессор, — ядовито бросила Валери. — Если вы и придумали себе что-то относительно меня, что проливало бы бальзам на ваше мужское самолюбие, то вы ошиблись. Мне просто стало вас жалко!

— Что?

— То, что слышали! Я пожалела вас!

— Только и всего? — свистящим шепотом переспросил Снейп. Его всего трясло.

— Только и всего, — отрезала Валери Эвергрин. Она швырнула плащ обратно в руки профессору Алхимии и тяжело грохнула дверью, ведущей в галерею нижнего этажа, оставив Снейпа в ярости кусать губы, а Гарри — удивляться тому, сколько еще сюрпризов ему преподнесут эти двое.

Проходя по галерее, Гарри увидел, как профессор нетвердыми шагами возвращается в подземелья по другой лестнице, ведущей с внешней стены вниз. Потом Северус Снейп остановился, и Гарри услышал, как по безразличной каменной стене несколько раз глухо и отчаянно стукнул кулак. А за спиной профессора вдруг возникла крошечная белая точка, мелькнула и понеслась в сторону Леса Теней. Гарри бросился к окну, но не смог различить всадника, торопящегося куда-то в полночь. Точка в последний раз блеснула на дороге в полях и исчезла за освещенным луной озером.

В эту ночь Гарри не смог лечь спать, не поговорив с кем-нибудь.

Джинн выскочил из бутылки с таким видом, словно ему в постель подложили ежа. Его смуглую лысину аккуратно прикрывал фланелевый ночной колпак с небрежно болтающейся на конце розовой кисточкой, а с одного уха свисала резинка с наглазниками, отороченными по краю ирландскими кружевами.

— Мой прекраснейший и мудрейший! — взвыл он, недовольно оправляя на себе голубенькую ночную сорочку, симпатично разукрашенную желтыми слониками. — Что за надобность заставила твой благословенный взор обратиться на мое скромное жилище в такой неурочный час? Надеюсь, причиной было твое последнее желание, иначе я за себя не отвечаю, — пригрозил он Гарри кривоватым пальцем. — Ты разбудил меня посреди сна о саде, полном прекрасных пери, обнаженных и страстных...

— Джим, скажи, почему люди так несовершенно устроены? — Гарри пристроился на подоконнике рядом с открытой бутылкой.

Джамаледдин несколько отупело посмотрел на Гарри.

Когда мы кого-то любим, этот кто-то не любит нас... Или наоборот: когда кто-то любит тебя — он сам тебе не нра...

— Чего? — не понял Джим.

— А, ладно... Если ты не понимаешь, то... — Гарри начал слезать с окна.

— Погоди, погоди, о мудрейший! — джинн, развевая полы ночной рубашки, перелетел через Гарри и преградил ему дорогу. — Если твой ничтожный слуга не ошибается, тебя что-то гнетет? Не желаешь ли облегчить душу, о величайший? Не желаешь ли поговорить о том, что наболело, с презреннейшим из твоих слуг? Возможно, собака Джамаледдин сумеет дать тебе хороший совет? — намекнул он и щедро добавил. — Взаймы. За желание считаться не будет.

Гарри кивнул, снова опустился на холодный камень подоконника и начал рассказывать. Ночь проходила очень быстро. Луна стремительно неслась над вершинами Леса Теней, отражаясь на поверхности озера, приятно щекочущий холодком весенний ветер задумчиво посвистывал где-то на вместительных чердаках Хогвартса, шевеля соломенную кровлю крыш. Время шло.

— И ты сказал ей это? — задумчиво переспросил Джим Гарри. Он сидел перед своим господином в совершенно неподходящей позе: на корточках, со смятой на волосатых бедрах рубашкой, и почесывался с серьезным видом. Колпак съехал ему на ухо. — Так и сказал? Она же женщина! С ней нельзя так! За женщиной нужно ухаживать постепенно, сперва — цветы, потом — сюрпризы, потом — хурму и рахат-лукум, и когда ей станет уже совсем больше нечего предложить — тогда говорить о том, как ты ее сильно любишь и вести себя соответственно, а ее в... Гхм!..

Они уже несколько часов, как окончательно перешли на "ты".

— Сью не такая, — уныло сообщил Гарри, задумчиво вертя в руках дорогущий золотой кубок (из запасов Джима) с подозрительной травяной настойкой, по запаху напоминающей желудочное варево Снейпа, а по вкусу — хороший коньяк двадцатилетней выдержки. Джинн расщедрился, и теперь они сидели и по-братски смаковали эту смесь, пока небо постепенно бледнело на востоке. Снизу, со двора, еще доносились обрывки песен и нетвердая речь загулявших колдунов. — Она... как тебе объяснить... Она... — Гарри нетвердой рукой попытался изобразить в воздухе силуэт Сьюзен, но не обладая артистичностью фантазии, не сумел приблизить к реальности свои представления. — Нежная... Она — теплая такая... Добрая. И — лучшая. Она — лучше всех девушек, которых я знаю...

— Лучше госпожи Гермионы? — присосался к своему кубку Джим. — А ведь у нее такие ножки... А волосы!..

— Гермиона, ну... она тоже милая. Только она — другая... Не могу сказать, что Гермиона мне никогда не нравилась, просто мы были всегда друзьями и я... я знал, что Рон к ней неравнодушен, вот и... Нет! Книжки, зубрежка... не-е-ет! Это не по мне!

— А леди Валери, — игриво подмигнул Гарри Джамаледдин. — Ух! Вот это женщина, я понимаю: глаза голубые, как бирюзовое море у берегов Испании, губки — как пурпурная роза из лучших оазисов Алжира... Если бы я жил с ней в соседних комнатах, я бы...

— Нет, — не очень уверенно из-за витающих над ним винных паров изрек Гарри. — Она — старше! — и тут же вспомнил, какие круги нарезал Рон вокруг Валери Эвергрин в прошлом году.

— Ну, а этот черный мрачный... злобный... Он-то чего смотрит? Чего он медлит? Или он в нее не..

— Не-а, он — уже. И давно, — Гарри поискал остатки пойла на дне кубка, но к величайшему своему сожалению ничего не нашел.

— А — она? — с захватывающим интересом спросил Джим.

— Она... Не знаю... — задумался Гарри. Сегодняшняя сцена на замковой стене представилась ему вдруг в ином свете. Он вдруг вспомнил, какими наблюдениями когда-то с ним поделилась Джинни. А если она была права? Мисс Эвергрин не была похожа сегодня на даму, пылко влюбленную в снейповы достоинства, но кто знает, что кошмарный стресс ответственности способен был с ней сделать за эти несколько месяцев? Он задумался о том, что чувствует человек, будучи связанным с тем, кого он уважает, но не любит. А если ты еще и к кому-то другому привязан?

— Эй! — джинн с приветливой пьяной улыбкой помахал у Гарри перед носом собственной бутылкой. — Заснул? Или желание загадываешь?

— Нет пока...

— Тогда скажи мне, о мой маленький господин, Малик-бей ибн-Асад, как ты думаешь, если я попытаюсь приударить за белокурой бриттской пери по имени Валери, тот злобный черный дэв мне ничего не сделает? Он может...

— Я не знаю, на что он способен, — тихо ответил Гарри. — Особенно теперь... Джим!

— Ау!

— Мне так надоело, что все самое отвратительное происходит рядом со мной. А теперь у меня кроме тебя вообще никого не осталось. Рон меня ненавидит, хотя я ему желаю только добра. Гермиона больше не обращает на нас внимания, она, наверное, тоже влюбилась в этого старинного паладина, поэтому так изменилась. Мисс Эвергрин скоро уйдет навсегда. Знаешь, мне так домой хочется, и чтобы никаких дементоров и Упивающихся... — Гарри откинулся на спину и сонно уставился на медленно тающий в небе рожок месяца и россыпь звезд, в которой ему почему-то чудилась задорная морда, веселый вишневый глаз и шаловливая грива Риока...

Джамаледдин-ибн-Омар-ибн-Алим абд аль Азим сочувственно посмотрел на своего юного и сейчас, кажется, совершенно захмелевшего с непривычки господина. Эх, бедняга... Если бы можно было ему помочь, он, Джамаледдин, конечно бы исполнил ма-а-аленькое желаньице своего хозяина в кредит. Но, увы, заклятия, накладываемые на каждого джинна, этого не позволяли. Да и не согласился бы Малик-бей один отправиться обратно, без своих друзей: госпожи Чайной розы, госпожи Свежей жимолости и господина Золотая голова. Джим осторожно сотворил спящему Гарри подушку и одеяло, сел у него в головах и начал думать о том, что бы он мог сделать для этого еще такого маленького, и уже такого взрослого мальчика, родившегося с раной в сердце.

— Вы, кхе, кхе, свободны на весь сегодняшний день, уважаемые сэры и милые дамы, — объяснил Годрик Гриффиндор Гарри, Рону, Джинни, Гермионе и Драко, когда они наутро собрались в Большом зале после завтрака. От ежедневной пытки копьем и мечом у сэра Кэдогена в этот день юноши были благополучно избавлены. — Принц Глендэйл лично просил меня отпустить вас с леди Валери в его владения.

— Что он хочет от нас, этот сморчок? — немедленно взвился Малфой. Его, очевидно, пугала перспектива еще более внушительной трепки, чем та, которую ему вчера закатил Норд. Визги Панси, с воплями бросавшейся грудью защищать своего "милого Драко", широко обсуждались во всех комнатах замка. Все парни и девушки единогласно посчитали Малфоя трусом за то, что он прятался за женские юбки, даже его квадратные дружки Крэбб и Гойл, похоже, испытывали кое-какие сомнения относительно поддержания дружбы с Малфоем, однако, самому Драко, на это было, кажется, наплевать, и уже одно это казалось Гарри подозрительным. Драко Малфой был не таков, чтобы позволять кому-то насмехаться над собой или пренебрегать его персоной, а эта ситуация, когда он остался в дураках уже не в своем родном ХХ века, а гораздо раньше, в том времени, где, по слухам, был твердо намерен сам выстроить свою судьбу, не могла не действовать ему на нервы. Это только подтверждало версию Гарри о том, что Малфой, несомненно, что-то задумал, иначе бы не решился сносить издевательства над собой, коими его закормила уже половина Хогвартса. Но сейчас он принюхался и явно ощутил, что в воздухе витает запах опасности. А ну как его забирают обратно на Инисаваль, чтобы наказать за то преступление, которое он там совершил вместе с неразлучной (еще так недавно) троицей и их подружками?

— Собственно, нас приглашают на праздник, Малфой, если тебя это так волнует, — сонно ответил ему Гарри. Юноша совершенно не выспался, и поэтому прореагировал на вопли слизеринца довольно вяло. — Они не станут марать руки о такое ничтожество, как ты, если ты об этом.

Рот Рона Уизли довольно растянулся при этом заявлении Гарри, но он быстро вспомнил, что они в ссоре и старательно сменил выражение лица.

— Поттер, если ты вякнешь еще хоть одно слово в таком тоне, то я вызову тебя на поединок, — прошипел Малфой. — И тогда посмотрим, кто из нас — лучший, а об кого, действительно, не стоит и рук марать.

— Да в гробу я видел твой поединок, придурок, — зевнул Гарри и осекся: Сью только что вошла в зал. Гарри ревниво оглядел ее и решил, что у нее вид невыспавшийся — припухшие глаза, немного встрепанные волосы. Скромное черное платье, которое было на девушке, только заставляло сильней искриться ее золотые волосы, и у Гарри снова защемило сердце. Сьюзен была здесь, но она пришла не к нему.

— Сэры, извольте соблюдать порядок! — рявкнул Годрик и пригрозил Гарри и Драко своей сучковатой волшебной палочкой. — Лошади для вас будут оседланы через час. Счастливого пути и... — легендарный основатель помялся, и вдруг на его покрытом конопушками лице мелькнуло выражение детской зависти. — Надо же, снова Эльфов увидите... Везет вам, дамы и господа.

— Везет! — возвел Малфой очи к небесам, когда за Годриком Гриффиндором закрылась дверь. — Не поеду я туда, и все тут! Надеюсь, никто меня не заставит?

— Заставит, — мрачно сказала Валери. Ребята не заметили, как она вошла через другую дверь и остановилась в центре зала. Палочка в ее руке нервно дернулась. — Я заставлю. Сегодня вы все мне будет там нужны. Там. На Инисавале.

Гарри обратил внимание на то, что Валери в это утро была как-то по особенному хороша. Длинное белое шелковое платье, крошечный высоко зашнурованный жилет, подчеркивающий тонкую талию, украшенное цветами декольте и — выражение безграничной усталости и раздражения на лице. В последнее время оно стало ее визитной карточкой. Валери выглядела так, словно она просидела всю ночь над книгами или провела несколько часов в седле, но Гарри был уверен, что все дело — во вчерашней милой беседе на крепостной стене замка. Вид у Валери был такой, словно она отправлялась не на праздник, за которым неминуемо последует ее свадьба, а на похороны.

— Доброе утро, профессор Эвергрин, — по глупости рискнул сделать комплимент Рон. — Прекрасно выглядите, — Рон, видимо, счел, что комплимент может поднять ее, мягко говоря, не лучшее настроение, и ошибся.

— Доброе, доброе, — голосом человека, страдающего от зубной боли, откликнулась мисс Эвергрин. — Не заставляйте меня второй раз повторять вам слова мастера Годрика. Марш одеваться — и прилично, прилично! — затем спускаетесь вниз, во двор, и ждете меня там! Ясно?

Все пробубнили что-то, вроде "ясно". Не выдержала одна лишь Гермиона.

— Профессор Эвергрин, мы едем на вашу сва...

— Пока нет, — рыкнула Валери, моментально превращаясь из женщины, страдающей зубной болью, в фурию, страдающую зубной болью. — Но сегодня — день Зеленого Праздника Эльфов, и правитель Куно просил, чтобы вы обязательно на нем присутствовали. Это все, — с этими словами она вынеслась из зала с такой скоростью, что показалась Гарри похожей на взметнувшийся порыв метели.

Они переоделись (Гарри нашел на кровати в своей комнате белую рубашку с ужасающе дорогими кружевами и совершенно кошмарное, по его мнению, средневековое одеяние, похожее на женское платье из черного бархата; его пришлось укоротить настолько, насколько Гарри позволяли его скудные познания в Магическом Домоводстве) и вышли наружу, все так же скованно себя чувствуя в присутствии друг друга. Гермиона и Рон друг на друга не смотрели принципиально, это у них было заведено уже около месяца. Издалека было видно, как Сьюзен перебросилась несколькими фразами с Джинни, но с приближением Гарри обе девушки как по команде отвернулись друг от друга и замолчали. Драко Малфой, в таком же, как и у Гарри черном бархатном наряде стоял невдалеке от Рона и кормил морковкой свою лошадь, изредка бросая презрительные взгляды на шевелюру рыжего гриффиндорца. Гарри обратил внимание, что на Малфое старинный бархатный лапсердак смотрелся совершенно естественно, и не сумел сдержать приступ зависти. Рон, не привыкший к такой роскошной одежде, нервно одергивал обшлага на рукавах и раздраженно сопротивлялся попыткам Джинни поправить ему воротник. Гермиона, похудевшая и бледная, стояла в стороне от всех в таком же простом белом платье, как и на остальных девушках. Ее сильно отросшие волосы были насильно стянуты в две длинные косы и перевиты лентами. Когда их с Гарри взгляды встретились, юноша заметил, как в глубине темных миндалевидных глаз девушки мелькнуло что-то, похожее на застарелую тоску. Гермиона выглядела, наверное, ужасней всех, настолько изменилась когда-то такая умная и шустрая девушка, которую преподаватели всегда называли лучшей ученицей Хогвартса. Но когда Гермиона увидела, что Гарри смотрит на нее, то помрачнела и отвернулась.

Вскоре подошла и Валери. Одетая в белый плащ, она сама походила на одну из Эльфиек, такое неземной казалась теперь ее красота.

— Поедем, — она, не глядя на остальных, вспрыгнула на лошадь. Гарри заметил, как Рон подсаживает Джинни, а затем направляется к Гермионе. Та, не слова ни говоря, сама вскочила в седло и легко поскакала за Валери в ворота замка. Сьюзен последовала за ней, не дав Гарри даже повода подержать ей стремя, за ней в ворота, язвительно усмехнувшись Гарри, понесся Малфой. Когда он, поравнявшись с Гарри, специально направил свою лошадь в лужу, чтобы обрызгать гриффиндорца, и она плюхнула копытом, облив грязью новый неприлично роскошный наряд вчерашнего победителя первого квиддичного матча, Гарри услышал, как под рубашкой Драко звякнул металл. Слизеринец явно застраховался, надев на себя кольчугу.

Уложенные в корону золотые косы Сью мучительно маячили прямо перед носом у Гарри, и он так волновался, рассматривая их, что его конь чуть не вписался в вылетевшего из лесу всадника, а затем другого. Гарри оказался совершенно затерт между лошадьми Ровены Рэйвенкло и Невилла Лонгботтома.

— Мне так понравилось! — возбужденно что-то говорил Невилл Ровене. — Хотя для меня это слишком большая честь, госпожа! Ой, Гарри...

— Напротив, это — честь для нас, — возразила Ровена, и тут ее белый конь запутался сбруей в уздечке гарриного скакуна. — Осторожнее, юноша!

— Простите, — пробормотал Гарри. Он спешился и принялся распутывать клубок, который образовался из сбруи трех лошадей, искоса наблюдая за тем, как Ровена меланхолично расправляет свой белоснежный плащ (такой же, как у Валери) и отбрасывает длинные косы за спину. Интересно, что они оба делали ночью в Лесу Теней? На завтраке их не было, и, кажется, Дин сегодня говорил что-то о том, что Невилл не ночевал в своей комнате, вызвав бурю восторгов и слухов по всем гриффиндорским спальням. Не тренировались же?

Гарри скосил глаза на пояс Ровены. Она привычным жестом придерживала меч на серебристой перевязи. Голубые камни переливались на старинных кованых ножнах. Затем парень перевел взгляд на Невилла. Тот был как огурчик, и уже приобретшей кое-какой опыт рукой сдерживал приплясывающего на месте скакуна.

Подъехала Валери.

— Доброе утро, миледи Рэйвенкло.

— И вам доброго утра, леди Валери, — Ровена рассматривала мисс Эвергрин с каким-то странным выражением слегка приглушенной на лице жалости. Валери, напротив, держалась подчеркнуто гордо, что всегда было ей свойственно в присутствии леди Рэйвенкло. Валери всегда была вежлива с Ровеной, и иногда Гарри даже казалось, что обе молодые женщины исподтишка разглядывают друг друга.

— Время настало? — тихо поинтересовалась Ровена, испытующе блеснув синими гладами из-под пушистых ресниц.

— Да, — равнодушно уронила Валери.

— Я говорила вам, леди Валери, что всегда есть выбор... — так же предупреждающе тихо продолжила Ровена, и Гарри мог поклясться, что в этот момент она тщательно просматривает мысли в голове мисс Эвергрин.

— Простите, леди Ровена, но, возможно, я не так смела, как вы, — сухо заметила Валери. — К тому же когда вы принимали самое важное в вашей жизни решение, за вашу юбку не цеплялись сто пятьдесят малых детей, верно?

— Что ж, тогда удачи, — высокомерно вскинула голову Ровена. Несмотря на свою явную молодость, эта дама явно не любила, когда ее советами пренебрегают. Она нетерпеливо вырвала повод своей лошади из рук Гарри и понеслась в сторону Хогвартса.

Невилл и Гарри обменялись непонимающими взглядами, а потом Невилл, виновато махнув остальным на прощание, пришпорил коня и поехал вслед за Ровеной Рэйвенкло. Его грузноватая фигура немного неловко раскачивалась в седле, а слегка длинноватый для него меч в ножнах периодически шлепал его по боку.

— Мы задержались, — мрачно прокомментировала Валери, подтолкнув животное Гарри. — Надо торопиться.

Ехать было ужасающе неприятно. Рон не разговаривал с Гермионой, Сьюзен не разговаривала с Гарри, Малфой не разговаривал ни с кем, а после того, как Валери настигла его в тот момент, когда он уже собрался улизнуть в обширные кусты папоротника, и заставила ехать в двух шагах от себя, Драко угрюмо ей подчинился, но с этого момента ни на секунду не снимал правой руки с эфеса меча. Джинни, угнетенная всеобщим смятением и дурным настроением, тоже молчала. Все девушки ехали, сбившись в кучку, и лишь изредка перебрасывались словом-другим, их тоже поглотил страх перед тем, что им предстояло увидеть на Инисавале.

Гарри тоже не знал, чему верить. С одной стороны, он не мог себе представить, что Глориан Глендэйл, с которым они еще, казалось, так недавно слушали тихий вековой шепот ветра в черных менгирах, может поднять на него меч в отместку за то, что он, Гарри, по незнанию и случайности попал туда, куда ему не следовало попадать. В конце концов, это с ним происходило не впервой. С другой стороны, блеск меча, с чавканьем входящего в глотку огромному лесному троллю, так просто не забудешь.

Да. Эльфы. Неумолимы, как смерть, кажется, это пришло ему в голову так давно.

Их путешествие напоминало похоронную процессию. Странно было ехать рядом с Роном и не иметь возможности переброситься с ним хоть словом. Странно было не слышать уверенной болтовни Гермионы и вместо ее вечно ищущего, любопытного взгляда натыкаться на опустошенное каким-то слишком большим для нее чувством лицо. Странно было ехать рядом с Драко Малфоем и признаваться себе в том, что где-то в глубине души ты боишься смерти так же, как и он сейчас.

И страшно было видеть покойное, умиротворенное лицо Валери Эвергрин, женщины, которой ты восхищался, которая казалась тебе похожей на древних героинь старины, дух которой, ты считал, невозможно сломить ничем, на магическую силу которой напоролся даже Вольдеморт и почти потерпел поражение, и видеть, как по ее щеке воровато сбегает предательская слезинка и падает, растворяясь в белом, так похожем на подвенечный, шелке. Сильная — да. Но — всего лишь женщина. И — несчастная.

Но страшнее всего было ехать с девушкой, от одного вида которой у тебя сжимается сердце, а потом взлетает куда-то высоко-высоко и поет, точно первый соловей этой весной, и не говорить ей ничего, и спотыкаться об ее холодные и серые как камни глаза, и думать, что ты готов продать душу за то, чтобы она тебя простила.

Если бы сейчас им на пути встретились тролли, Гарри бы выхватил оружие, небольшой чуть затупленный от многочисленных тренировок меч и рубил, резал, колол бы... убивал, пока ему не стало бы плохо от запаха крови, от воплей и хрипа его хищных жертв, пока эта золотистая корона из светлых кос не исчезла бы за кровавым маревом, не забылось бы выражение ее лица в тот момент, ее рука — на двери Большого зала. Ее глаза — серые на сером лице.

Но они никого не встретили. Было странно чувствовать себя таким — одним! — в лесу, полном каких-то загадочных зеленых тайн. Весна обрушивалась на шестерых юнцов свистяще-шумящими звуками леса, запахами травы и цветов, среди которых уже не чувствовался тонкий, чуть терпкий аромат асфоделей, сквозь которые еще так недавно просвечивали горящие от страха глаза Сью — от страха за ее первую и настоящую любовь. Он тоже что-то значит для нее... Не может быть, чтобы все ушло просто так. Гарри верил в это.

Они достигли озера через много часов после полудня, когда солнце уже уверенно продвигалось к западу, и вновь увидели единорогов, мирно пасшихся на берегу перед глубоко ушедшей в песок длинной эльфийской лодкой. Инисаваль, как и прежде, покоился где-то там, за стеной сплошного тумана, несмотря на солнечный яркий день, не было видно ни пальца. И никто их не встречал возле воды, никто не предлагал помочь перевезти их на остров. Гарри счел это дурным предзнаменованием. Спешившись, они отпустили своих лошадей пастись вместе с единорогами, и Гарри заметил, как те недовольно зафыркали.

Общими усилиями они столкнули лодку в воду и сели на весла. Гарри наблюдал за тем, как Малфой неохотно гребет в сторону густого пара, поднимающегося от воды и скрывающего остров, как Рон равнодушно что-то говорит Джинни. Гермиона и Сьюзен, одинаково сжавшиеся на корме, выглядели так, будто они обе замерзли и больше никогда не смогут согреться. Валери безжизненно сложила руки на коленях и невидящим взглядом уставилась на медленно вырисовывающиеся из-за стены тумана пальцы Инисаваля, точно в отчаянии протянутые к ней руки тонущего исполина. Туман расступался, темные скалы, покрытые, точно зеленоватым пухом, молодой травой и редкими кустами, приближались все быстрее. Течение подхватило лодку и понесло их в сторону уже знакомого грота с древними ступенями, которые не одно столетие, а, кто знает, может, и не одну тысячу лет мыли воды глубокого безымянного озера. Гарри помнил, что давным-давно, еще задолго до того времени, в котором они теперь оказались, на островах посреди таких озер жили хранители древних святилищ, охраняя тайны самой сокровенной из магий. Вода и камень, огонь и ветер, все прорастало здесь, под сенью этих немыслимо старых деревьев, которые мертво лежали сейчас на берегу Инисаваля, сваленные в бесформенные кучи, мертво протягивая вверх сухие и черные обломки корней. Остатки старых священных римских колонн громоздились между гранитных обломков старых дольменов и прорастали буйной травой, осокой, камышом, а на местах посуше — и папоротником. Даже покрытый зеленью весны, остров не перестал быть похожим на что-то невыносимо древнее, устаревшее, разрушавшееся на глазах под действием наступающего на него беспощадного времени. Но тут лодка нырнула в грот, ткнулась носом в первую же поросшую водорослями ступеньку и пришлось вылезать наружу.

Лестница вглубь острова тоже изменилась. Почти невидимая во тьме в прошлый раз, сейчас она сияла переливами золотистых и фиолетовых цветов, которыми были увиты венки из каменных листьев, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся на стенах темного хода. Пикси смиренно сидели на венках и, болтая крохотными ножками и шелестя прозрачными стрекозьевидными крылышками, испускали призрачный свет, который был им свойственен исключительно весной: самцы — голубоватый, а пикси женского пола — зеленоватый. Лица Джинни и Гермионы, поднимающихся сразу за Гарри, казались бесцветными, а глаза, казалось, так глубоко запали в глазницы, что на их месте остались темные провалы. Подросшие до плеч волосы мисс Эвергрин серебрились где-то впереди, ступенек на двадцать-тридцать, а за ней тянулся длинный шлейф Сьюзен, и Гарри мучительно вдыхал аромат ее платья.

Когда они поднялись наверх, Гарри выдохнул спертый воздух подземелья и потрясенно обвел взглядом вечереющее небо над островом. Под первыми звездами искрились обломки древних разрушенных храмов — пикси обсели каждую колонну и теперь слабо мигали, как светлячки, перелетая с место на место и освещая холмы и низины, поросшие зеленой травой и весенними цветами. Старые римские капители белели в траве, как тела поверженных богинь, а одиноко стоящие дольмены мрачно клонили над ними гранитные торсы. И везде были Эльфы. Они стояли среди травы и цветов, держа на ладонях золотые огоньки живого пламени, их фигуры виднелись из-за редких деревьев и осыпанных белыми звездочками кустарников. Лиц Эльфов видно не было. Пахло бузиной и — неожиданно — свечным воском, как в церкви, что заставило Гарри еще больше поверить в торжественность церемонии. Когда он увидел, что навстречу им степенно движется Куно, то убедился в этом еще больше. Традиционные пушистые одежды Эльфов их глава сменил на струящиеся белые шелка, и, будучи, довольно высоким по стандартам своего народа, теперь почему-то казался совсем маленьким светлым пятнышком на фоне торжественной церемонии. Глориана видно не было.

— Мы ждали вас, — произнес Куно, по-эльфийски сочно растягивая слова.

Валери Эвергрин склонила голову. Ее примеру последовали остальные. Гарри вскользь заметил, как остро бегают глаза под светлой челкой Драко, точно он ждет нападения в любой момент. Зашелестел край платья стоящей рядом Гермионы.

— Мы готовы, — спокойно ответила Валери.

Куно Глендэйл повернулся, приглашая их следовать за собой. Они прошли через поросшую клевером лощину и спустились в глубокую расселину, осторожно обходя лежащие в траве обломки белых колонн. Где-то рядом слышался шум воды небольшого водопада. Гарри мельком увидел на одном из обломков старого храма исковерканное дождем и ветром лицо женщины — осколок древней скульптуры — с чуть припухшими, по-детски полураскрытыми губами. По белому, невидящему мраморному глазу ползла божья коровка.

Шум воды становился все громче, и вскоре они подошли к маленькому водопаду; вода, несущаяся сверху, громко обрушивалась в небольшое круглое озерцо, по краям поросшее камышами и желтоватыми купавами. Большая узловатая древняя черемуха, распространяя вокруг удушающий аромат мелких бледных цветочков, наклонилась к самой воде, скрывая под колючими пальцами старых ветвей узкую сырую тропинку, на которой отчетливо виднелись маленькие аккуратные следы мягких эльфийских сапог. Куно приподнял верхнюю ветку черемухи, осыпав Валери белыми точками лепестков, и женщина проскользнула в открывшийся перед ней провал темного хода, подобрав край платья, чтобы не намочить его. Гарри последовал за ней. Сзади сердито пыхтел Рон, выпутываясь из зарослей камыша, поймавшего его одной из стрелок за бархатный средневековый наряд. Сью осторожно перешагнула через размазанную глину узкой дорожки, проигнорировав протянутую ей Гарри руку. К ее левой щеке прилип лепесток черемухи.

Скользкая размытая тропка спускалась за каменистый выступ скалы, поросшей осокой, и поворачивала вправо, во внезапно открывающуюся взгляду пещеру. Снаружи вход в пещеру был надежно скрыт от посторонних глаз густым камышом, узловатой веткой черемухи и отвесно несущимися вниз струями водопада. Гарри перешагнул через каменный выступ скалы и сердито покосился на Малфоя, недовольно пихнувшего в спину Сьюзен, задержавшуюся на краю камня. Вслед за Куно и Валери по витой тропке все начали спускаться вниз, в искрящуюся таинственными отблесками мглу пещеры. Вокруг все было усеяно растущими с потолка пещеры сталактитами и поднимающимися вверх сталагмитами; стены подземной пещеры были похожи на абстрактную живопись, различные каменные породы причудливо сплетались, образуя странные узоры и разноцветные разводы. Кое-где поблескивали блестящие вкрапления каких-то драгоценных металлов. Малфой настойчиво их разглядывал, пока не получил сердитый тычок в спину от Рона. Сзади Гарри услышал восхищенный вздох Джинни, но остановиться и полюбоваться на эту красоту у них не было времени. Звука падающей воды уже было не слышно, тропинка резко завернула вправо, и когда они оказались на месте, Гарри не смог сдержать восторженного возгласа, вырвавшегося у него, потому что зрелище было невероятное по масштабности.

Подземный зал, куда они попали, был настолько огромен, что его каменистый потолок скрывался во тьме наверху, были видны только края свисающих сверху громадных сталактитов, на которых чувствовалось какое-то шевеление, точно там засела целая стая летучих мышей. Зал был неравномерно освещен можжевеловыми факелами, от которых исходил приятный и немного терпкий запах, на стенах шевелились стайки пикси. Огромные неясные тени, испуганно жавшиеся к стенам, оказались, когда Гарри пригляделся к ним, их собственными: его встрепанная голова напоминала раздраженное темное привидение, силуэт Рона был похож на телеграфный столб, а головка Сьюзен с уложенными на ней косами напоминала лицо королевы в короне. Но они и их тени не были единственными присутствующими в зале, а каменные наросты и пикси на стенах пещеры не были единственным украшением подземелья. Все пространство, сколько хватало глаз, занимала огромная плоская каменная площадка, похожая на стол. Камень был невероятно древним, по его краям бежали старые трещины, исчезая где-то внизу, выщерблины и ямки покрывали его поверхность, как морщины — лицо старика. Но при этом камень представлял собой идеальный круг. Кто сделал его таким, кто педантично придал огромной глыбе такую правильную форму — Гарри терялся в догадках. Он не мог даже представить себе, что в древние времена, когда магия волшебников была направлена больше на борьбу друг с другом за власть, чем на усовершенствование мира, нашелся такой умелец, который бы смог проделать такую гигантскую работу. А может, этот камень тесали именно гиганты? Или Эльфам был известен секрет такой обработки? Но эту мысль Гарри тут же отмел: если бы Древние Эльфы могли так обрабатывать камни, то почему они не жили в каменных домах, а в скалах или в деревянных домиках странной формы, похожих на шалаши? К тому же Гарри не давала покоя мысль о том, что он уже где-то либо слышал, либо читал об этом загадочном камне, но вспомнить сейчас у него времени не было, потому что приведший их сюда Куно Глендэйл остановился, сделал им знак оставаться на месте, в небольшой природной нише в углу пещеры, а сам прошел к огромному каменному сооружению и встал "во главе стола". Во всяком случае, так показалось Гарри, потому что небольшая светящаяся фигура правителя Эльфов располагалась как раз между двух гирлянд сталактитов, напоминающих королевский трон, над которым симметрично располагались искрящиеся факелы.

Эльф протянул руки к центру стола, и он пришел в движение. Гигантский столп света извергся из его глубин, из самой середины. И тут Гарри понял, что почувствовал себя как-то иначе. Этот камень, скорее всего, обладал какой-то очень древней и сильной магией, человеческой ли, эльфийской — Гарри не знал, но он осязал ее в самых кончиках пальцев, ощущал, как она пробегает у него по венам, подобно мощному электрическому заряду. Сзади него изумленно вскрикнула Гермиона — она тоже чувствует это, подумал Гарри. Стоя рядом с Валери и глядя на Куно Глендэйла, Гарри ощущал, как загадочная магия поднимается в нем все выше и выше, приближаясь к мозгу. А потом последовал толчок, и его сознание точно осветилось изнутри, глаза застил яркий свет, а по подземному залу поплыл аромат полевых цветов. Длинные тонкие руки правителя Эльфов взлетели вверх, факелы вспыхнули зеленым пламенем, и тут же за столом оказалось много Эльфов. Они молча стояли по краям каменного круга, точно ожидая чего-то, и это что-то пришло. Пещера наполнилась неясным шепотом, и ее вдруг начали заполнять странные тени. Над мигающими огнями факелов рядом с ребятами пронеслись два-три темных силуэта, заставив Джинни и Сью тихо вскрикнуть. Размытые, нечеткие, призраки начали обступать стол со всех сторон, просачиваясь сквозь стены, выступая из тьмы дальних закоулков пещеры и спускаясь с ее потолка. Они собрались вокруг камня и замерли, ни призраки, ни Эльфы не обращали внимания друг на друга, точно их и не существовало. В зале стало ощутимо холодно. Гарри поежился. Призраки были разные и представляли собой полупрозрачные фигуры людей, одетых в какие-то странные балахоны и старинные кольчуги. Совсем близко от того места, где стояли ребята и Валери Эвергрин, Гарри заметил двух древних воинов в низко надвинутых на лоб тяжелых шлемах. Один был высок и худ, мощный разворот плеч показывал, что при жизни он был невероятно силен, рука умершего воина покоилась на рукояти длинного тяжелого меча. На его полупрозрачном лице Гарри разглядел тяжелую складку и кривой шрам на щеке. Огромные глаза древнего героя с тоской смотрели в никуда. Рядом с ним стоял, опершись на прозрачный круглый щит с изображенным на нем крестом, совсем молодой человек, юноша, еще почти мальчик. Длинные волосы обрамляли его по-детски открытое лицо, любопытный нос с породистой горбинкой и — Гарри удивленно заметил, что, когда он к нему приглядывается, дух точно обретает более четкую форму, — длинные пушистые ресницы, благородные руки. Окованная железными пластинками боевая куртка-доспех была явно велика этому мертвому мальчику-воину.

Гарри с трудом оторвался от созерцания древних героев прошлого и вздрогнул, увидев, как Рон так же напряженно уставился на высокого воина, стоящего прямо за плечом у Куно Глендэйла. Длинная борода, пальцы, напряженно вцепившиеся в тяжелый щит перед собой, как и у многих других призраков. И — тяжелый обруч с зубцами, в которых переливались драгоценные камни, на лбу. Джинни, нервно схватившая Рона за рукав, Гермиона, что-то потрясенно шепчущая Сьюзен, Драко Малфой, цепко вылавливающий из окружающей его тайны разные мелкие детали... Гарри чувствовал, как его голова идет кругом. Он точно погрузился еще дальше в глубину веков, дальше, чем сам сейчас находился. Это сон, сказал он себе неуверенно, глядя на то, как мисс Эвергрин внимательно разглядывает женщину, стоящую рядом с призраком-королем; высокая красавица с длинными волосами, усыпанными драгоценностями. Она выглядела такой печальной, словно всю жизнь была очень несчастна, почему-то пришло в голову Гарри. И тут, точно два ярких огня вспыхнули в зале. Обернулись все — и Эльфы, и призраки. Гарри вздрогнул.

Слева из темного малоприметного коридора на свет вышли двое. Гвеннол Дивир несла ту самую чашу Зеленого праздника, из-за которой несколько месяцев назад разгорелся ужасный скандал, после того как Гарри так неосмотрительно схватил ее в тайном подземелье Эльфов. Чаша сияла, словно икона в драгоценном окладе. Маленькая Эльфийка двигалась тихо и осторожно, ее голову и плечи прикрывало прозрачное покрывало, концы которого ниспадали на чашу, но это не приглушало пронзительного сияния таинственного предмета в неверном свете факелов. Рядом с ней бесшумно шагал Глориан. Он держал в руках большой до блеска начищенный серебряный кувшин с орнаментом из листьев вокруг горлышка. Они обошли каменный стол с обеих сторон, и все Эльфы, включая Куно, склонили головы перед ними, а призраки преклонили туманные колени. Древние воины стояли, склонив лица и держась за щиты. Гарри видел, как у высокого воина со шрамом на лице дрожит рука, покоясь на серебристом щите с тремя темными полосами, и поразился тому, какое действие этот странный предмет оказывает на загадочного призрака даже после его смерти. Гвеннол Дивир и Глориан Глендэйл встали по обе стороны от Правителя Эльфов. Гвеннол опустила покрывало с чаши, и та сверкнула как отражение звезды, а Глориан наклонил тяжелый кувшин и оттуда в чашу полился какой-то странный напиток цвета гречишного меда. По пещере распространился тяжелый сладкий запах каких-то трав и цветов, Гарри различил боярышник, мак, цветы бузины и еще что-то знакомое почудилось ему в этом завораживающем аромате. Рядом беспокойно зашевелилась Гермиона.

Куно Глендэйл отпил и передал чашу своему сыну. Глор осторожно прикоснулся губами к напитку и отдал его Гвеннол. Та с улыбкой взяла чашу, выпила немного и передала следующему Эльфу мимо прозрачных лиц привидений, не отрывающих глаз от переходящей из рук в руки чаши. Чаша обошла стол и вновь приблизилась к Правителю Эльфов.

— Подойдите, — тихо сказал Куно Глендэйл, и Гарри понял, что Эльф обращается к ним. Валери помедлила и приблизилась к столу. Когда Куно протянул ей чашу, ее рука чуть дрогнула, но она осторожно взялась за драгоценную святыню Эльфов и нерешительно посмотрела на Глориана.

— Выпей и ничего не бойся, — улыбнулся он. Куно внимательно следил за тем, как ее рука сжимает резную вязь ножки. Когда Валери подняла чашу, он тихо что-то прошептал.

Гарри увидел только, как Валери поднесла чашу к губам, затем эльфийская святыня качнулась, но Валери удержала ее в руке. Когда она передавала чашу Гермионе, Гарри заметил, как ее глаза расширились, зрачки стали совсем черные, а дыхание участилось...

Напиток в чаше, еще недавно отливающий золотисто-коричневым, теперь приобрел бирюзовый оттенок. Гермиона не без страха взялась за чашу, отпила и передала ее Сьюзен. Та пригубила и отдала Джинни, а та — Рону. Следующим в ряду был Гарри. Он осторожно принял из рук Рона хрупкий сосуд (руки эти изрядно тряслись) и заглянул внутрь. Внутри плескался напиток ярко-голубого цвета, и не думавший заканчиваться, точно чаша была рогом изобилия. Гарри бросил взгляд на своих друзей и был поражен — все застыли, покачиваясь на месте, и смотрели в одну точку. Рон что-то бессвязно шептал. Наркотик, вдруг понял Гарри, им дали какой-то наркотик, одурманили — зачем? Чтобы было легче справиться с ними — беззащитными? Он замотал головой, пытаясь оттолкнуть от себя чашу, отдалить приход — чего? Чего-то... Знакомый запах, поднимающийся от напитка цвета весеннего утра, кружил ему голову, ему послышались какие-то далекие голоса, а потом возникло лицо Глора и его рука, подталкивающая чашу к его рту. Гарри, не в силах больше сопротивляться, покорно поднес чашу к губам и отпил.

Его глаза уставились в широкое горлышко странного сосуда. На поверхности жидкости всплыли блестящие пузырьки, а потом напиток внезапно вспенился и снова стал густого медового цвета. В голове загудело. Гарри понял, что сейчас или упадет, или уснет на месте, и успел только почувствовать, как кто-то берет чашу у него из рук. Рядом с ним говорили два голоса, один, кажется Драко Малфоя, визгливо кричал, что не позволит отравить или опоить себя... Второй — Глора? Куно? Чей-то еще? — мягкий, но решительный голос, — убеждал Драко, что напиток не принесет ему вреда, напротив... Мир начал расплываться перед Гарри, блестящие грани чаши сверкнули перед ним ярким, ослепительным пятном, мелькнуло перекошенное ужасом лицо Малфоя, а потом чаша внезапно исчезла, так и не коснувшись рук Драко, а свет стал таким режущим, таким настойчивым, что Гарри пришлось прикрыть глаза и после этого он уже не помнил ничего, кроме странного покалывания во всем теле и ощущения того, что на него снизошло какое-то могучее весеннее откровение, которое пахло, как волосы Сьюзен в тот день, когда он в первый раз поцеловал ее.

Глава 32. Снова в осаде.

Тело было легким, точно перышко. Гарри счастливо засмеялся и протянул руки к сияющему впереди него золотому пятну света. Солнце обжигало его пальцы... нет, это не солнце. Пальцы покалывало, как маленькими иголочками: Гарри посмотрел на свои руки, и увидел, что кончики его ногтей излучают яркий свет. Он удивленно потряс руками, но свет не исчез, его нельзя было стряхнуть прочь. Где-то неподалеку послышался неясный вскрик Джинни, и Гарри удивленно обернулся: как она может кричать, если от этого напитка им сделалось так хорошо? Или только он видит перед собой этот свет и чувствует, что сейчас мог бы совершить какое-то великое волшебство? Его переполняла магия, она пульсировала в нем, словно гигантское сердце, перекачивая миллионы крошечных красных кровяных шариков из одной части тела в другую, неся с собой колоссальные возможности. Гарри чувствовал, что сейчас он в состоянии сделать все, о чем можно было только мечтать, исполнить любое свое желание. Он взлетел высоко-высоко без всякой метлы и счастливо засмеялся: весь мир был у него под ногами, Инисаваль из величественного острова стал крошечными ручонками, просяще протянутыми к нему; Лес Теней оказался похож на кусочек зеленого мха посреди серых болотных клякс, а где-то там, далеко, находился Хогвартс, миниатюрный и смешной, точно неловко слепленный из песка малышом. Гарри поднимался все выше, солнце грело его все больше, его лучи жарко тянулись к юноше. Гарри желал все и сразу — он хотел все знать, и чувствовал, что знания прибывают к нему, точно внезапно нахлынувшая волна. Он видел все — прошлое, настоящее и будущее, видел огромные толпы древних магов в плащах и остроконечных шляпах, из чьих посохов хлестал огонь, поражая все вокруг. Видел бесчисленных троллей, ревущих от боли, когда в них вонзались стрелы Убийственного проклятия. Он слышал яростные крики гоблинов и хруст их костей, когда на них наступали огромные лапы гигантов. Видел бескрайние поля, потонувшие в крови и мертвых телах, над которыми кружили вороны. Слышал оглушительные душераздирающие рыдания женщин и писк детей. Вот две армии, закованные в железо, с грохотом столкнулись друг с другом на поле брани... И везде, везде в воздухе свистели и искрились, прочерчивая яркие линии, стрелы порч и проклятий.

Где я, в ужасе подумал Гарри и испугался, что упадет, если вдруг в него попадет какое-то заклинание. И тут же, действительно, начал падать с головокружительной высоты, неровно взмахивая руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Но воздух сделался горячим и жестким, дышать стало трудно, а вопрос, который Гарри хотел задать, так и остался незаданным, а что-то важное, что он хотел узнать, осталось не узнанным.

Кто я, запоздало мелькнуло в его голове, и последнее, что он вспомнил, это высокого мужчину перед зеркалом в пустой комнате. Человек в мантии стоял, взявшись руками за тяжелую раму, по верхнему карнизу которой бежала руническая надпись. Незнакомец изо всех сил ударил кулаком по стеклу, встряхнул лохматыми черными волосами и начал разворачиваться к Гарри лицом, но не успел. Тело Гарри встретилось с землей в остром взрыве боли и разлетелось на тысячи осколков...

Гарри открыл глаза. Боль была во всем теле, точно он без седла проехал верхом много миль.

Где же небо, подумал он. Все сначала было так хорошо... Так прекрасно.

Он попытался встать, но у него не получилось. Судя по запаху трав и звонкому журчанию воды, он был все еще на Инисавале, недалеко от миниатюрного водопада, скрывающего вход в... И тут Гарри все вспомнил.

Пещера. Странный каменный круг. Призраки. Эльфы. Гвеннол с чашей и Глор — с кувшином, в котором был удивительный напиток. Напиток, который не кончался в чаше, сколько бы народу к ней не прикладывалось. Напиток, то меняющий свой цвет на голубой, то остающийся теплого светло-коричневого оттенка. В зависимости от того, кто из него пил или нет? Гарри сделал попытку снова открыть глаза, но вокруг была тьма. Он сперва испугался, но тут же сообразил, что сейчас, должно быть, ночь, хотя где-то далеко за деревьями уже ползла по небу первая полоска рассвета — валялся он без памяти несколько часов. Поэтому, когда глаза, наконец, привыкли к темноте, он осторожно ощупал себя руками, убедился, что боль во всем теле начала затихать и медленно сел на траве.

Крохотные зеленые и голубые весенние огоньки пикси перелетали где-то далеко от дерева к дереву, изредка вспыхивая в глубине зарослей больших папоротников и прячась в свисающих с деревьев и древних камней гирляндах мха. Ощущение боли проходило, и оставляло после себя солоноватый привкус крови во рту, тупой зуд в голове, будто Гарри что-то забыл, да так и не смог вспомнить, и густую патоку разочарования, в которой, как мухи, увязали мысли. Гарри почему-то чувствовал, что еще недавно он мог все — мог увидеть будущее, мог снова оказаться вместе со Сьюзен и своими друзьями, мог отправить всех домой.

Мог вернуть отца.

Да что же это... Гарри вновь попытался подняться, но в голове опять зашумело. Чем его опоили Эльфы? Никогда не ожидал такого от Глора, подумал Гарри сердито, все еще злой на себя из-за того, что он так и не успел распорядиться своими фантастическими возможностями и его единственный шанс пропал зря. Или это ему привиделось, и все, что он чувствовал — всего лишь галлюцинация? Напиток обладал странным вкусом, немного знакомым, и это тоже заставило Гарри поломать голову (которая и без того гудела, как встревоженный улей) над тем, где он мог пробовать такое зелье? Там явно были какие-то добавки — мак, немного цветов белладонны, листья смородины, кажется, — чтобы смягчить запах. Наркотик. Еще не хватало. Ох, нет, надо полежать. Еще чуточку. Гарри опрокинул свою беспрестанно кружащуюся голову обратно в траву и затих. К тому же, сейчас, когда его мозг начал немного расслабляться после пережитой встряски, он вдруг понял, что шум водопада заглушает два голоса, спорящих по-эльфийски.

— Если бы я знала, что именно вы собираетесь дать детям, Глор, я бы ни за что не позволила! — бушевало знакомое сварливое сопрано Валери Эвергрин.

— Это было необходимо, — ответил спокойный голос Эльфа.

— Необходимо? Необходимо! — нервно перекрикивала его Валери. — А если бы у них оказалась аллергия на компоненты этого зелья? Если бы с детьми случился приступ? Джинни мы еле откачали!

— Зато мы теперь знаем то, что должны были узнать, — Глориан был непреклонен. — Пойми, милая, ради этого откровения мы, Эльфы, жили несколько сотен лет!

— К дьяволу ваше откровение! К дьяволу ваши дурацкие разговоры о Добре и Зле! Я не могу больше это слушать!

— И не нужно. Мы, Эльфы, больше ни за что не отвечаем. Мы нашли того, кто возьмет на себя эту ответственность.

— Но это же еще ребенок, Глор, ребенок, пойми! Не вздумайте втянуть ребенка в ваши таинственные дела!

— Они — уже не тайна. Да ты и сама теперь все знаешь, ты сумела задать правильный вопрос, правда?

Валери затихла, а потом нехотя признала:

— Да.

— Вот видишь. Он тоже смог. Он знает, кто он. Это — тяжкая ответственность.

— Вот именно. Не рано ли перекладывать ответственность на его плечи? Ему сейчас и так несладко...

— Когда его пра-пра-прадед подошел к тому же камню, что и он, тот далекий мальчик не знал, кто его отец, и что ждет в этой жизни его самого. Знание дало ему силу.

— Но даст ли знание силу этому бедному мальчику, Глор?

— Он готов к нему. Просто ты так привыкла кудахтать над ними, что иногда не замечаешь, что они давно выросли. Они уже давно делают то, что считают нужным. Ты дала им тепло, дом, кров, ощущение домашнего уюта...

— Домашнего уюта — я? — невесело усмехнулась мисс Эвергрин.

— Ты воспитывала в них душу.

— Ничего я в них не воспитывала. Они росли сами, без всякой опеки. Я никогда не вела с ними душеспасительных бесед. Откровенно говоря, я была никудышным воспитателем.

— Ты была рядом. Разве этого мало? Я знаю по себе, что одно твое присутствие придает уверенность. У тебя есть дар вести за собой, воспитывать не нудными нотациями, а своим примером.

— Мои пример устал от воспитательной работы, — замучено откликнулась Валери. Гарри услышал, как она без сил опустилась в траву. — Как был прав старик — это те еще сорванцы! Но, если честно, я не совсем понимаю, почему это оказался не Гарри. Все-таки, с ним я была больше, он дольше находился рядом со мной. Я привыкла считать Гарри мальчиком, у которого есть дар. Они оба мне дороги, но Гарри... Он за последние полгода стал для меня как сын, которого у меня никогда не было...Я не могу его постоянно держать в поле зрения, но я знаю, что если понадоблюсь ему, то сверну полмира, чтобы помочь.

— Да, видишь, и в тебе говорит голос крови, — с каким-то особенным нажимом заметил Глориан Глендэйл. — Он когда-то воспитывал одного мальчика, она — другого...

— И что из этого вышло? — горько спросила Валери. — Кончилось тем, что эти мальчики подросли, да так и не смогли поделить одну женщину, которая любила их обоих и страдала от этой любви так же, как они сами.

— Сейчас все зависит не от женщины, а от того, как мужчины могут держать оружие в своих руках.

— Не говори так! — голос Валери дрогнул.

— Ты же это видела.

— Я не хочу этого знать! О, Ме... О, черт, видеть, как умирает тот, кого ты любишь!

— И не помешать этому? Я тоже хочу помешать ему. Поэтому я сделал все, чтобы вернуть тебя. А знаешь? — спросил Глор с какой-то особенной интонацией. — Будущее... Валери, оно ведь уже совсем близко.

— Близко, да, — устало согласилась женщина. Гарри вновь услышал, как зашумела трава: видимо, Валери упала на нее без сил. — Ты же знаешь, что вон там, в скалах, сейчас родилось ваше будущее, Глор. Ваше, — отрезала она. Помолчала, и добавила с тихой тоской. — Не мое. Прости.

— Что ты сказала? — воскликнул Глориан.

— То, что ты слышал, Глор. Ты сказал, что если все будет в порядке с ребенком Алара и Мэри, то мы сможем быть вместе навсегда. С ним не все в порядке. Это сейчас происходит...

— Что — происходит? — голос Глориана Глендэйла напрягся.

— То, что я увидела этой ночью. Странная вещь, это ваш напиток. Для вас это панацея, исцеляющая любую рану, душевную или телесную, для людей — наркотик, расширяющий сознание... Когда я ехала к тебе, сюда, я верила, что уже не вернусь обратно, что останусь на Инисавале навсегда. Теперь, после встречи с призраками моего прошлого этой ночью, я понимаю, что ошибалась. Прости меня, но я должна и дальше оберегать этих ребят. Сейчас это важнее, чем сохранение рода Эльфов.

— Нет...

— Глориан Глендэйл, — печальный шепот Валери Эвергрин царапал слух, словно ножом. — Я не выйду за тебя замуж... У нас не будет детей. Я не...

— Нет, — голос Глора был пуст и почти неслышим. — Не говори этого. Мне будет лучше, если я прощу тебя за то, что, ты не захотела иметь ребенка-урода...

— Они — не уроды, Глор!..

— ... Чем корить тебя за то, что ты отказалась выйти за меня замуж по любви...

А потом был шорох шагов, и их обоих больше не было, и звезды вновь закружились над лицом Гарри, заставляя гадать, что это было — танец пикси или тяжелый ковшик Большой Медведицы. Засыпая, он пытался поймать последнюю мысль — кого нашли Эльфы? Нет, это не Малфой. Не он сам... Рон? Он — кто? Звезды превратились в одно сияющее кольцо, а кольцо растянулось в широкую лунную дорожку на воде. По ней плыла лодка, а сидящий в ней Эльф шумно греб единственным веслом, и луна освещала его безумные глаза, из которых лились слезы отчаяния. А откуда-то издалека, как одинокий тоскующий крик птицы, доносился безумный вопль женщины:

— Алар! Ала-а-а-ар! Не уходи! Не уходи-и-и!

Женщина, спотыкаясь, брела по берегу и звала сидящего в лодке человека, но луна ушла, туман скрыл лодку, Алара Аржантейля, сгорбившегося в ней, и истерично кричащую женщину. А потом Гарри услышал ее безумный смех, близко-близко прошуршали по песку ее шаги, и послышался плеск воды. Все дальше, дальше, дальше... В последний раз он потянулся рукой к смутной фигуре, уходящей под воду, желая ее остановить, но круги на воде разгладились, и вот — луна вновь переливается над зеркальной гладью безымянного озера, и никто не смеется больше, и плеск весел не слышен. Только Добби сидит на берегу, нежно покачивая в сморщенных зеленоватых ручках маленький плачущий сверток, и тихо напевает себе под нос:

Мальчик очень маленький,

Мальчик очень слабенький.

Дорогая деточка,

Золотая веточка,

Крохотные рученьки

К голове закинуты.

В две широких стороны,

Ушки твои вскинуты.

Баю-баю, махонькой,

Баю-баю, мой родной.

И пришел сон, и, наконец, успокоил Гарри. Но пока он засыпал, ему все еще мерещилась безумная женщина, ушедшая под воду вместе со своей любовью, и перекошенное ужасом красивое лицо Эльфа, в отчаянии бегущего прочь от маленького, беззащитно хнычущего свертка в добрых лапках Добби, и большие ничего не понимающие жалобные глазки, длинные острые ушки и старческие морщины на зеленоватом личике первого новорожденного домового эльфа...

— Гарри!!!

Гарри Поттер вскочил, не веря своим ушам: он был почти уверен, что ему это приснилось — Рон зовет его по имени.

— Что?!

Рон действительно склонился над ним.

— Нам ехать пора...

Гарри поднялся. От того, что он провел ночь на траве под открытым небом, он порядком замерз, а его суставы болели, как у старичка. Гарри зябко поежился и покрепче обмотал мантию вокруг своего неудобного средневекового одеяния.

— Где остальные? — сонно спросил он, совсем не ожидая, что Рон ему ответит.

— Сейчас придут, — Рон вскарабкался на склон за водопадом, скрывающим тайную пещеру Эльфов и подал Гарри руку. — Девочки с мисс Эвергрин там, внизу, у Эльфов. А Малфой исчез.

— Как — исчез? — Гарри от неожиданности чуть не выпустил руку Рона.

— Очень просто. Его уже по всему острову искали. Даже думали, что он снова в пещеру полез, но его, конечно, там быть не могло. А потом кто-то из Эльфов обнаружил, что вместо одной лодки не хватает двух. Смылся, трус несчастный...

— Вместо одной лодки? — Гарри внезапно вспомнил все, что ему снилось. — А где еще одна лодка? Мне казалось... Кажется, это был только сон, но, Алар, тот Эльф, который присматривал за нами в прошлый раз... Мне почему-то привиделось, что в той лодке был — он... Он плыл через озеро.

— Привиделось? — Рон, наконец, втащил Гарри наверх и теперь стоял, уперев руку в бок. Вторая нервно гуляла по лицу, убирая со лба отросшие рыжие лохмы и упрямо закрывая от Гарри глаза. — Нет, это не сон был. Мне тоже вначале показалось, что это был всего лишь сон. Но потом я узнал, что Алар Аржантейль на самом деле бежал с Инисаваля.

— Когда? Куда? И — почему?

— У него ночью родился сын, — объяснил Рон. Он помахал рукой трем маленьким фигуркам, копошившимся на склоне холма. Фигурки начали подниматься к ним. — Но он оказался далеко не таким, как хотели Эльфы...

В Гарри точно молния ударила.

— Так значит, это был не сон! — прошептал он.

— Окстись, конечно нет! Эльфы дали нам вчера свой волшебный напиток. Я сперва думал, что они решили отравить нас за то, что мы тогда забрались в ту гро... в их святое место, а оказалось, что... В общем, в эту ночь они как-то ухитрились вызвать у нас всех странные видения из прошлого и будущего. Я сперва не понял, что это со мной происходит, но Джинни тоже много чего видела. Того же, что и я.

— И что вы видели? — спросил Гарри. Он вдруг понял, что одежда Рона как-то странно оттопыривается на груди, точно он прятал за пазухой какой-то длинный тяжелый предмет.

Рон промолчал. Все это время Гарри гадал, почему их страшная ссора, случившаяся уже не один месяц назад, заставившая их не обращать внимания друг на друга, забыть об их многолетней дружбе и ненавидеть саму мысль о том, чтобы помириться, в это странное утро исчезла, точно ее и не было.

— Рон...

— Чего?

— Ты решил забыть о нашей ссоре?

— Решил, да, — Рон посмотрел на Гарри так спокойно и честно, что тому стало пакостно. Гарри почувствовал, что в их с Роном ссоре был виноват он один. — Я хочу попросить у тебя прощения, Гарри, за то, что не сдержался тогда и наговорил глупостей.

— Но это же я нарушил нашу клятву, помнишь, Рон? Я обещал никогда не поднимать на тебя руку и ударил тебя, а просишь у мня прощения — ты! И почему — сегодня?

— Сегодня ночью я многое понял, — Рон устало жевал травинку и наблюдал, как мисс Эвергрин, Гермиона и Сьюзен взбираются на холм. — Все это было так странно, но удивительно реально. Гарри, мы, кажется, совершили с тобой совершенно идиотскую ошибку. Мы не должны ссориться. И не только потому, что обещали это друг другу, просто... Просто поверь мне, нам больше так поступать нельзя. От этого будет хуже не только нам. Так было уже, раньше, давным-давно... Я не хочу этого, ты тоже этого не хочешь — зачем же мы причиняем друг другу боль?

— В самом деле, зачем? — пробормотал Гарри. — Я был вовсе не обязан говорить, что я думаю о твоей девушке... Какой бы она мне ни казалась... — даже сейчас он изо всех сил удерживался, чтобы не рассказать Рону о заговоре, который скрепила поляна, полная асфоделей.

— Я тоже... Знаешь, сам не понимаю, почему тогда сказал тебе такую гадость: Сьюзен совсем не глупая, и никакая не уродина, чтобы я так по-хамски себя повел. К тому же, она, кажется, втюрилась в тебя без памяти...

— О, нет, вот в этом ты ошибаешься! — мрачно усмехнувшись поведал ему Гарри. — Я ей глубоко безразличен!

— Да ну, гонишь, Гарри. Она аж трясется, когда на тебя смотрит! Краснеет и тут же отворачивается, — хмыкнул Рон, пихнув Гарри локтем в бок.

— Да ну тебя. Вокруг нее уже давно вертится Финч-Флечли. Думаю, ему недолго ждать осталось. Рон, а ты не хочешь помириться с Гермионой?

Услышав эти слова от Гарри, Рон побагровел и стал нервно вертеться на траве.

— Я с ней не ссорился. Я просто... Ну, я не знаю, что теперь делать! — он умоляюще смотрел на Гарри. — Гарри, ты прав, я поступил как последняя сволочь, но, пойми, сердцу не прикажешь! Она такая... — по восторженному тону Рона Гарри понял, что тот говорил о Матильде. — Такая прекрасная! Она — удивительна! И ко всему прочему, Матильда обещает стать могучей волшебницей, она все знает о магии, она — потомственная ведьма. Пойми, дружище, я и сам не знал, что меня так прихватит, но ничего не поделаешь. Я люблю ее!

Рон, по мнению Гарри, выглядел, как восторженный слепой кутенок. Но ему был слишком дорог мир с Роном, чтобы высказывать свой взгляд на вещи. Поэтому он только похлопал Рона по плечу, а потом крепко его обнял.

— Рон.

— Да?

— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что увидел сегодня, кроме того, что происходит у Эльфов?

— М-м-м... когда-нибудь, Гарри. Когда-нибудь, я обещаю, расскажу все-все. Но сейчас это пока тайна. Куно Глендэйл просил меня не открывать ее никому.

— Они для чего-то выбрали тебя? — Гарри отстранился и пристально посмотрел Рону в лицо. Тот мгновенно постарался сотворить суровую физиономию "рот на замке". От такого старания его уши отчаянно зашевелились, а щеки покрылись краской. — Неужели, после рождения этого маленького уродца Эльфы разочаровались в собственном будущем и своем предназначении? Только не говори, что они теперь решили, что кто-то должен унаследовать их право на борьбу со злом? Рон, объясни...

— Не могу объяснить! — отчаянно выкрикнул Рон. — Поверь, Гарри, это слишком важно! Я бы хотел кому-то рассказать, меня душит изнутри это знание! Но я обещал Куно, что не проговорюсь...

На пригорок, подобрав подол белого платья, наконец, забралась Валери.

— Ффух! Ну и подъем! — пожаловалась она. — Вы что не слышали, как мы снизу кричали? Не могли помочь подняться? Джентльмены, называется, рыцари!

Глаза у нее были заплаканы.

Их никто не вышел провожать, кроме правителя Куно. Глориан не пришел. Гарри молча рассматривал красивое старое лицо Эльфа и думал, что вот он, момент вечного прощания с Древними Эльфами. Больше он никогда их не увидит.

— Прощайте, маленькие волшебники, — Куно Глендэйл подошел совсем близко к Гарри и Рону и положил руки им на плечи. — Помните, что теперь все зависит от вас, от людей. Эльфы больше не смогут охранять Добро. Отныне вам самим придется беречь его.

— Мы обещаем, что сделаем все, что в наших силах, — голос Рона прозвучал как-то особенно сильно. Гермиона с удивлением повернулась к нему, но тут же, словно ведомая каким-то непонятным чувством, опустила глаза. Джинни же смотрела на Рона странно, точно что-то высчитывала, в этот момент она точно вновь погрузилась в пучину документов магазинчика Уизли, как подумалось Гарри. А Сьюзен поверх голов Рона и Гарри следила, как на песок медленно накатывает небольшая волна, шевеля траву. Ее глаза были совершенно прозрачны, но Гарри каким-то образом чувствовал, что все не так просто. Сью явно о чем-то напряженно думала, возможно, о том, что она видела этой ночью, но Гарри не решился спросить у нее об этом, и уж, тем более, прочитать ее мысли. Сейчас прибегать к своему дару по отношению к Сью было бы верхом наглости. Особенно сейчас.

Когда их лодка заворачивала за мыс, на высоком обрывистом берегу Гарри заметил Добби. Крохотный, казавшийся издалека еще меньше, домовый эльф бережно прижимал к себе одной лапкой миниатюрный сверток, а другой изо всех сил махал на прощание удаляющейся ладье. Сверток шевелился, и до Гарри донесся отзвук жалобного детского плача.

Путешествие обратно могло бы быть куда приятнее того, что они проделали на Инисаваль, погода была солнечная, Лес Теней был словно освещен изнутри, и светлые лучи, золотясь, пронизывали высокие кусты и древние деревья. И Рон ехал поблизости, и... в общем, если Гермиона и Сью могли тоже участвовать в их разговоре, то, казалось, что все вернулось бы на свои места... если бы можно было еще исключить из памяти те тяжелые мысли об Эльфах, о Глоре, и о Валери, которая ехала впереди, так неестественно прямо держа спину, что Гарри заподозрил, что его опекун просто удерживается от того, чтобы никто не увидел того, как она плачет. Но на все его попытки обогнать Валери и посмотреть ей в лицо, лошадь мисс Эвергрин отвечала ускоряющейся рысью, а белое платье мелькало далеко впереди. Рон, тоже забеспокоившийся, предложил окликнуть мисс Эвергрин, чтобы поговорить с ней, и Гарри согласился, но Джинни предостерегла их обоих:

— Ей нужно побыть одной, не трогайте ее сейчас.

— Да ладно, Джин! — возразил Рон, едва не сверзившись с лошади, споткнувшейся о здоровенную ветку. — Разве мы сделаем ей больно? Когда она поговорит с нами, то ей станет легче! Тем лучше, что она избавилась от этого... этого... человека.

Гарри с интересом посмотрел на Рона. Странно изменилось, однако, отношение его друга к Эльфам, будто потеплело. Пожалел он их что ли?

— Не мешай ей быть сильной, Рон, — вздохнула Джинни. Ее рыжие косички запрыгали по плечам, и девушка повернула назад, к неспешно шагающим лошадкам Гермионы и Сьюзен. Накидка Джинни, когда она скакнула мимо Гарри, откинулась, и на ее поясе зазвенели застежки, ударяясь о маленький бархатный мешочек. Гарри украдкой оглянулся и посмотрел на то, как она подъехала к двум остальным девочкам. Еще никогда они обе не казались ему такими похожими. Настолько разные внешне, Гермиона и Сьюзен, казалось, излучали боль и печаль. Ему вдруг подумалось, что и Рон, и он сам виноваты в этом. О, Мерлин, если бы рядом никого не было, он мог сейчас подъехать к Сью, спешиться, встать перед ней на колени и попросить прощения за свою идиотскую глупость, которую он сказал ей тогда; все сделать, что угодно сделать для того, чтобы ее глаза перестали быть похожими на холодные серые камни, на тяжелые морские волны в шторм, на свинцово-мрачное грозовое небо. Сьюзен... Гарри встряхнул головой. Нет, они были не одни. А ведь все могло быть иначе! Скоро, уже через несколько часов покажется Хогвартс, а там — Джастин, там — много других людей... там... Задумавшись, Гарри чуть было не налетел на лошадь Валери, она встала посреди дороги, как вкопанная.

— Что случилось? — Рон тоже подъехал поближе, но Валери обернулась к ним. В руке ее сама собой возникла волшебная палочка, и теперь женщина тщательно присматривалась к тому, что лежало в кустах за лесной дорогой, по которой они ехали. Гарри слез с коня.

— Не ходи дальше, Гарри!

— Что там? — Гарри тоже извлек свою палочку и осторожно пошевелил кусты.

— Я сказала — не ходи! — лошадь Валери, повинуясь легкому толчку, преградила ему дорогу, но он все же успел увидеть...

— Что там, Гарри? — взволнованно переспросил Рон. — Черт, что с тобой?!

Гарри отвернулся, чтобы его не стошнило. Над кустом вились мухи.

— Гарри, что...

— Джинни, не подходи близко! — закричал побледневший Рон. Ему с лошади уже стало все видно.

— Отъезжайте вперед шагов на тридцать, — коротко приказала Валери. Она спрыгнула с коня и, превозмогая отвращение, наклонилась над зарослями папоротника. — Соберитесь вместе и достаньте палочки!

— Профессор, что слу...

— Гермиона, я сказала — поезжайте дальше! Рон, Гарри, прикройте девочек с обеих сторон дороги!

— Рон, что случилось?! — потребовала объяснений Джинни, как только они отъехали на нужное расстояние. Гарри видел, как мрачная Валери вышла из зарослей на краю поляны. В ее руке был длинный окровавленный нож. — Что там было?

— Джинни, перестань, лучше тебе этого знать, — предостерег Рон и мельком бросил взгляд на Гермиону. Она наставила палочку на темный провал среди деревьев и прислушивалась к звукам Леса Теней, будто ожидала нападения. У Сью палочка в руке ходила ходуном.

— Гарри! — взвыла Джинни. — Ну, объясни хоть ты! Рон, видно, считает, что я еще...

— Там лежал труп.

Претензии Джинни тут же стихли.

— Боже, Гарри, кто это был?

— Тот Эльф... Алар Аржантейль... Он мертв, — Гарри содрогнулся, заметив, как Валери осторожно пробует пальцем лезвие ножа. Острое...

Сью зажала рот руками.

— Тролли? — в ужасе переспросила Джинни. — Несчастный Алар!

— Нет, люди, — хрипло сказал Рон. — Видишь, она нашла оружие.

— Мерлин... — глаза Джинни расширились от страха. — Кто же мог? Кто его — так?

Гарри быстро взглянул на Сью. Нет, все в порядке, только очень волнуется. Уздечку своей лошадки она сжала, так сильно натянув поводья, что животное тихо и жалобно заржало, прося ослабить хватку.

Закончив осматривать оружие, мисс Эвергрин оглядела дорогу, по которой они ехали, и прикусила губу от досады. Затем Валери сбросила накидку, осторожно завернула в нее нож и привязала свою страшную находку к луке седла. Ее конь нервно заржал, чувствуя запах крови, но она погладила его, перебирая пальцами гриву, вспрыгнула в седло и подъехала к ребятам.

— Надо немедленно возвращаться в Хогвартс, скакать, что есть сил, — бросила она.

— Чье это оружие, мисс Эвергрин? — содрогнулась Гермиона. Несмотря на то, что она тоже сильно испугалась, ее больше интересовали ответы на ее вопросы.

— Не местное, это точно. Ребята, те мечи и длинные ножи, которые вы используете на занятиях с сэром Кэдогеном, если я не ошибаюсь, на конце лезвия закруглены?

— Да, а что? — с замиранием сердца переспросил Рон.

— Это совсем другой нож. Трехгранный, без насечек на рукояти, лезвие узкое и заостренное с обеих сторон на конце. Боюсь, опасения леди Ровены оказались оправданы: это норманнский нож. Алара убило не животное, и не местный разбойник, а норманнский всадник.

— Почему именно всадник? — задыхаясь, спросил Гарри. Они неслись по лесной тропе таким жутким галопом, что аж свистело в ушах, и говорить было трудно. Рон, почему-то придерживая рукой воротник, гнал своего коня далеко впереди, за ними скакали девушки, а Валери и Гарри замыкали кавалькаду.

— Нож был брошен сверху, с большой высоты, а деревья на том месте все низкорослые, и кустов много, так что с дерева бросить нож не могли. К Алару подъехал всадник, видимо что-то спросил у него, а потом метнул в него нож, и притом так быстро, что Эльф не успел отреагировать. Его убийца, мне кажется, был весьма изощрен в таких вещах. Бывалый человек. И он был не один. Ну что мне стоило приглядеться к дороге с самого начала! До нас здесь проехала, по меньшей мере, целая армия, как я не заметила обломанные по краям тропы кусты! Если бы я не думала о том, что уже нельзя исправить...

— Норманны? — воскликнул Гарри.

— Точно, — очнулась от самобичевания Валери. — А вот куда они направляются... Надеюсь, что это не те гости, которых мы ждали с самой зимы. Когда мы будем в замке, нужно будет выслать отряд на поиски Драко. Если этот мальчик попадет в лапы к норманнам, — конь Валери звонко заржал и метнулся вперед, поэтому Гарри не услышал конец фразы.

Когда они достигли Хогвартса, уже стемнело.

— Что-то мне не нравится все это, — тихо прошептала Гермиона, сдерживая свою лошадь. Та напряженно принюхивалась к незнакомому запаху, витавшему так близко от дома. — Профессор Эвергрин, смотрите, огни в башнях не горят, кажется, только в Большом зале... Зато вокруг ворот замка кто-то разжег костры.

Поле перед Хогвартсом неузнаваемо изменилось. До ребят донеслось ржание чужих лошадей и резкие возгласы на незнакомом языке. Вокруг костров расположились какие-то люди. То тут, то там раздавалось жалобное мычание быков и звон оружия. По всему периметру поля стояли палатки и составленные в козлы мечи и топоры, а мимо них ходили воины в крепких кольчугах. То и дело между палатками проскакивали внушительные отряды всадников, бряцая оружием. Хогвартс был окружен. Пока все молча переваривали увиденное, Гарри принялся считать солдат. Если бы они сидели на месте, это получилось бы куда удачнее, но в третий раз Гарри, считая, сбился уже на четвертой сотне и впечатлился количеством войск противника. Совсем рядом с лесом десяток солдат над большим костром поворачивали большого козленка, переговаривались между собой и громко хохотали.

— Норманнский диалект. Так говорили ученики Слизерина, — негромко сказала Сьюзен.

— Они здесь! — выдохнул Рон, осторожно высунув нос из-за свисающих со старого дуба завесей мха. — Но они же... мисс Эвергрин, они же не захватили Хогвартс, нет?

— Пока рано об этом говорить, — пробормотала Валери. — Сначала нужно проникнуть внутрь. Только как же это сделать?

— Я отвлеку на себя внимание, — расхрабрился Рон. — А вы, профессор, сможете пробраться в замок со стороны кухни.

— Еще чего, — проворчала Валери. — Смельчак нашелся.

— А нам обязательно нужно скрываться от них? — поинтересовалась Гермиона. Она стояла, держа повод в руке и старательно зажимая морду своей лошади, чтобы та не подала голос. — Почему вы решили, что если они увидят нас, то поступят так же, как и с несчастным Аларом? Потом, мы же все-таки волшебники, неужели мы сможем справиться с маглами?

— Боюсь, Гермиона, что мы наверняка это узнаем только тогда, когда они нас заметят.

— Эй вы! Там, в кустах! Стоять! — послышался грозный окрик одного из пеших воинов, и все услышали пение тетивы арбалета, а потом в дерево прямо над гарриной шевелюрой впилась толстая и тяжелая арбалетная стрела. Гарри рывком лег на траву, повинуясь тяжелой руке мисс Эвергрин. Рядом, точно так же опустив нос в землю, в неудобной позе застыл Рон. Вторая стрела прозвенела чуть ниже, и позади послышалось отчаянное жалобное ржание и глухой удар о землю. Лучник застрелил одну из их лошадей.

— Черт побери мою любовь к белому цвету! — ругнулась Валери, явно проклиная тот день. Когда она решилась надеть такое заметное белое платье. — Придется проникать в замок прямой дорожкой.

— Какая к'асивая женщина! — восхищался глазастый лучник, когда по его повелению их дружную компанию вытаскивали из кустов. Говорил он ужасно невнятно, присвистывал и пришепетывал. — Откуда вы здесь появилиссь, мадам? Кто эти демуазели и иоммме... йомменны?

— Я могу попробовать обезоружить его, пока вы не выхватите палочки, — оптимистично предложил Рон.

— Не смей! — взвилась Гермиона. — Вспомни об Аларе!

— Не 'азгова'ивать! — приказал косноязычный норманн. Их уже окружило больше двух десятков солдат. Сзади на мощных, закованных в броню по самые копыта лошадях покачивались рыцари с обнаженными мечами. — Хто вы такие?

— Жители замка, — обворожительно улыбнулась Валери, вызвав серию одобрительных присвистываний у стоявших поблизости воинов. — Возвращаемся с прогулки.

— Гулялль? По этот лес? — захохотал один из норманнов.

— Заткнись, Оливье, — самый высокий всадник подъехал к ним поближе. Лица его Гарри не видел, но сквозь забрало его похожего на железное ведро шлема можно было заметить острые глаза, цепко уставившиеся на то, как к горлу каждого из пойманных пришельцев тянулись мечи, ножи и стрелы с тяжелыми металлическими наконечниками. — Если вы — жители замка, мадам, я провожу вас, — заметил он. Его голос звучал глухо из-за железного ящика, в который было заключено его лицо. Гарри обратил внимание, что при появлении этого человека, остальные норманны затихли и перестали переговариваться. Пешие вытянулись перед ним, как перед начальником. — Отпустить их, немедленно.

Этот человек был высок и тяжел. Кольчуга на нем была, как минимум, втрое надежнее, чем на обычных воинах, к тому же она была украшена спереди изображением серебряной кабаньей головы с золотыми клыками. На его поясе поблескивали драгоценные камни, а плащ у горла был сколот старинной золотой фибулой. Впрочем, блеск на этом заканчивался и начиналась нищета. Плащ рыцаря был искусно и почти незаметно, но все же залатан, на левой шпоре болталась звездочка, а сапоги были растоптаны до неузнаваемости их первоначальной формы. Гребень тяжелого шлема был погнут и кривился вбок, как точно такое же украшение на голове у петуха, придавая облику рыцаря немного забавную, хоть и, в целом, грозную внешность. Видно было, что его здесь боится каждый солдат, и не каждый смеет перед ним оправдываться. Однако косноязычный грязнуля, взявший в плен шестерых незнакомцев, посмел.

— Но, господин ба'он, я пе'вый их заметиль! Этто мои пленные! — заканючил грязноватый лучник. Вокруг него зароптали солдаты, видимо, поражаясь его наглости.

Дальше Гарри не успел даже ничего понять, потому что все случилось слишком быстро. Всадник, которого косноязычный лучник назвал бароном, направил своего коня ближе, прямо в толпу, звякнув тяжелыми шпорами. Мощный гривастый зверь расшвырял грудью солдат, а потом на странную железную кепку косноязычного лучника откуда-то сверху со свистом опустился огромный тяжелый меч, и тело, неловко загребая ногами, с шумом свалилось на траву. Рядом с Гарри тяжело ухнул на землю мощный, окованный железом арбалет. Тетива на нем еще дрожала.

— Теперь, — холодно проинформировал солдат их начальник. — Это — мои пленные.

Громко взвизгнула Джинни. На ее платье набухало большое кровавое пятно.

— Джин! — бросился к ней Рон. Ему тут же преградили дорогу два огромных копья.

— Стоять, — негромко приказал всадник в шлеме. — Вы ранены, мадемуазель? — равнодушно поинтересовался он.

Гермиона уже стояла на коленях возле без чувств опустившейся на землю Джинни. Сью поддерживала рыжеволосую девушку за плечи, и ее лицо походило цветом на ее собственное платье.

— Жива, не ранена, — Гермиона сказала это по-французски, и норманнский барон понял ее. — Это кровь того... того солдата.

— Обыскать их, господин барон?

— Нет смысла. Вы у них найдете только деревянные палочки. Что ж, — по голосу норманна нельзя было понять, что он только что на глазах у десятков людей кого-то убил. — Идите за мной, дамы и господа. Если обитатели этого замка согласятся впустить внутрь замка вас, а заодно и моих доблестных воинов, вы будете свободны, и я даже не потребую за вас выкупа. Если же нет — сожалею, но сами понимаете, как в таком случае поступают с заложниками. Очень жаль, мадам, — он коротко поклонился Валери, проедая ее взглядом, и пропустил ее и ребят вперед. Их повели к воротам Хогвартса.

— Если мы захватим его в плен, то нас пропустят в замок, — быстро шепнул Гарри Рону. — У нас не забрали палочки. И мы сможем спокойно пройти...

— Не смей, Гарри, — разъярилась мисс Эвергрин, услыхав его шепот. — Не смей рисковать! Откуда ты знаешь, как поступят его воины? А если они просто перестреляют вас всех?

— Я могу прочитать их мысли.

— Но внушить им, что стрелять в нас нельзя, ты не сможешь. Не храбрись, их сейчас больше чем вас.

— Но мы — волшебники, — заметил Рон несколько обиженно. — Почему мы должны бояться маглов и их оружия, мы и сами...

— Потому что их больше. Только тех, что сейчас находятся с нашей стороны замка, шестьсот семьдесят восемь человек. А нас шестеро.

Да, она посчитала куда лучше, чем я, уныло сообразил Гарри. И какой же отсюда следует вывод? Из этой ловушки нет выхода. Он внимательно осмотрел стены Хогвартса. Замок явно был укреплен. Все окна были плотно закрыты, зубцы башен ощетинились торчащими из-за них стрелами дозорных, из щелей ворот высовывались острые копья, подъемный мост был поднят, а кипяток, плескавшийся во рву, периодически поднимал грозно урчащие волны и накатывал их на противоположный берег к ужасу стоявших на нем норманнских солдат.

Подъехав к самому рву с кипящей водой, всадник пнул ногой сидящего на берегу воина с огромным боевым рогом в руке. Тот тотчас же вскочил и, видимо, отлично зная характер своего господина, угодливо распластался перед ним в поклоне.

— Кончай валяться, ленивая тварь! Труби! — рявкнул норманнский барон.

— Да, господин барон, сию минуту, господин барон! — герольд высоко вскинул рог и извлек из него нечто среднее между иканием подавившегося морковкой слона и брачным воем охрипшего волка. Впрочем, барон остался вполне доволен этим результатом.

На передней стене замка появилась фигура женщины в кольчуге. Ровена.

— Что еще вам нужно? — ее голос, усиленный заклятием, разнесся по всей округе, заставив заколыхаться верхушки деревьев Леса Теней. Некоторые норманны зашептали что-то и начали суматошно креститься.

— У меня здесь кое-кто из ваших вассалов, — безымянный барон указал своим огромным мечом на группу ребят и мисс Эвергрин, которых по его знаку выпихнули вперед, чтобы Ровена могла их лучше видеть. — Или это ваши родственники? Если вам дорога их жизнь, откройте ворота и впустите их... и нас. Вы знаете, мадемуазель, что у меня имеются ленные права на этот замок, так что вы не вправе нам препятствовать, как вам уже, наверное, сообщило мое доверенное лицо. Теперь у меня есть еще и эти люди, мои заложники. Вместо выкупа я требую, чтобы вы открыли ворота для меня и моего войска. Это все. Даю вам час на размышление и обещаю в случае добровольной сдачи оставить в живых всех вас. Вам ясно, красавица?

— Слово норманна! — презрительно прогрохотала Ровена. Ветер пронесся над полем, и солдаты вновь зашептались.

— Слово дворянина, — резко откликнулся барон. Фигура Ровены на замковой стене напоминала белую статую, которую овевала синяя накидка. Этакий монумент презрению.

— Оно ничего не стоит, потому что вылетело из ваших...

— Я не склонен спорить, мадемуазель, но я уже высказал свое мнение относительно моих пленных и менять его не стану. Если через час нас не впустят внутрь, я убью на ваших глазах сначала этих юношей, а потом и женщин, — с этими словами норманн развернулся и отъехал назад, показывая, что разговор окончен. Жестом он на что-то указал своей охране, а сам спешился и вошел в один из ближайших шатров. Охранники решительно подступили к пленникам, а спустя пару минут Гарри уже ощупывал на своих запястьях толстые веревки и раздумывал, как их незаметно снять. Палочка осталась лежать в кармане мантии, но ее достать было почти невозможно на глазах у приставленных к ним десяти солдат.

Ровена повернулась и ушла. А что ей еще оставалось?

— И что? — спросил Рон. — Значит, через час нас укокошат?

Ему явно не слишком верилось в такое развитие событий. Напротив, Гермиона, Джинни и Сью были настроены совершенно противоположным образом.

— Я уверена, что леди Рэйвенкло не станет подвергать нас такой опасности, — голос Сью заметно дрожал, и она крепилась с трудом.

— Конечно, конечно не станет, Сьюзен, — успокаивающе заметил Гарри.

— О, Гарри, — не выдержав, зарыдала она.

— Сью, не волнуйся, все будет хорошо, — Гарри попытался высвободить руки, чтобы дотронуться до Сьюзен, но ему в спину тут же ощутимо уперлось острие копья. Сью разрыдалась и уткнулась ему в грудь, от чего бархатный средневековый лапсердак тут же вымок насквозь. — Не бойся, род... родная...

Гермиону же волновало совершенно другое.

— В "Истории Хогвартса" не было написано ни о чем таком! — громко возмущалась она, явно потрясенная тем, что какая-то информация о Хогвартсе могла быть ей незнакома. — Если бы я знала, что нашу школу когда-то осаждала армия норманнов, то никогда бы не полезла бы на рожон. Подумать только, мы сейчас можем стать причиной уничтожения замка. Или — его сдачи. Если бы я знала заранее, если бы...

— И что бы ты сделала?

— Я, я не... не знаю, — в глазах у Гермионы тоже появились слезы.

Рон успокаивающе хмыкнул.

Джинни прислонилась головой к плечу Гермионы.

— Почему нас не обыскали? — вполголоса спросила она. — Мисс Эвергрин, почему они не стали отбирать у нас палочки? Этот барон знал, что мы — волшебники. Он сознает, что мы собой представляем. Странный он, этот барон-магл.

— Действительно, странный, — пробормотала Валери. Она сквозь зубы улыбнулась своим церберам, окованным железом.

— И хорошо, что нас не обыскали, Джин, — шепнул Рон.

— Хогвартс ненахождаем, после исчезновения Слизерина мы с Годриком и Ровеной сами сделали его таким, — продолжала думать вслух Валери. — Значит, только кто-то из магов мог показать дорогу норманнскому войску. Кто-то из здешних колдунов — предатель!

— Или из самого Хогвартса, — добавил Гарри.

Ответ на этот вопрос они получили, когда час уже почти прошел. Полог шатра, в котором находился барон, откинулся, и оттуда вышел... нет, не он, а...

Драко Малфой.

Глава 33. Темный Мельник.

Драко Малфой совершенно изменился. Во-первых, с него слетел его обычный в последнее время угрюмый вид, и самодовольная улыбочка вновь играла на его губах, точно он опять поймал снитч на решающем матче с Гриффиндором. Драко просто лучился счастьем. Особенно стоя перед связанным Поттером и его дружками в новой сверкающей кольчуге, в черном бархатном плаще, на котором плескалось изображение серебряного кабана с золотыми клыками, и с большущим (и явно для него тяжеловатым) мечом в руке. Драко Малфой очевидно сознавал свое превосходство в данный момент и не мог им не похвастать перед тем, кто сейчас связанный сидел перед ним.

"Соскучился, поди, по мне Поттер?" — поинтересовался Драко с сардонической усмешкой. Он упер меч в землю и начал небрежно его покручивать. — "Небось, все думал, куда это негодяй Малфой подевался? И не сожрали ли его случайно тролли? Мечтал, чтобы так и было, а, Поттер?"

"Я знал, что ты — мерзкий червяк, Малфой. Знал, что ты — подлая душонка. Но что ты еще и предатель..."

"Смотря что ты считаешь предательством, Поттер", — широко улыбнулся Драко Малфой. Он сделал знак охранникам, и те беспрекословно ему повиновались, опустив копья. Малфой спокойно прошел к пленникам и презрительно посмотрел на профессора Эвергрин. — "А вы, профессор? Разве вы сами не предали меня, когда увезли туда, на этот остров проклятых, где эти нелюди, тени низкорослые, меня оскорбили? Или не помните, как они поднесли мне ту самую чашу, которую я сам у них чуть не забрал когда-то, а когда я протянул к ней руки, она исчезла. Думали поиздеваться надо мной..."

Гарри непонимающе воззрился на Малфоя. Валери хранила молчание, но, видимо, Драко сейчас на это был не способен.

"Но это все было вчера и кончилось. С вами хорошо обращаются, профессор?" — сладко осведомился он.

"О, все просто замечательно, Драко. Веревки мягкие, рук не режут, трава не мокрая, а кое-кому сейчас, наверное, еще лучше, если стыд глаза не выест... Кстати, твой родственник соизволит сам нас убить или перепоручит эту почетную задачу тебе?"

По лицу Рона было заметно, что он крайне удивлен. Гермиона потрясенно подняла глаза на юного слизеринца. Но больше всех был поражен сам Драко.

"Откуда это вам известно?" — прошипел он, сжимая руки в кулак.

"Я уже давно не интересовалась магической историей, да и, признаю, геральдику изучать приходилось не так усердно, как вам сейчас. Но древний герб Малфоев — серебряная кабанья голова с золотыми клыками, развернутая к синистре в зеленом поле, мне уже встречался в исторических сочинениях. На кольчуге барона такой герб, и на тебе сейчас такой же — интересно, как ты сумел убедить его в том, что ты — его потомок? Показал ему кое-что из мелких колдовских фокусов? Или прошептал на ухо тайный семейный девиз — Ех ungue generis? Или... просто рассказал об этом еще раньше его подельнику Слизерину?" — мисс Эвергрин отвернулась от Драко, явно не ожидая ответной реакции. Юный Малфой был явно потрясен тем, что его триумфальный сюрприз провалился.

"И что?" — вызывающе бросил он. — "Это же барон Юбер Юго де Маль Фуа! Этот человек — легенда нашего рода! Он смог сам пробить себе дорогу в жизни, именно он всегда был примером для меня — он смог отвоевать себе огромный кусок земли, а его потомки получили такое влияние, о котором семьи других волшебников могли только мечтать! Я всегда хотел быть таким, как он. И теперь у меня это получится. К черту наши времена, плевать мне на них, здесь я чувствую себя в своей стихии, не то, что вы, чистоплюи. Слабому колдуну не место в Средневековье, здесь нужно уметь идти к своей цели по трупам и жить с грязными руками, пока никакое глупое Министерство Магии еще не создано".

"Ну, ты и дрянь!" — выплюнул Рон. — "Я-то надеялся, что ты — просто мелкий трусливый хорек, а ты... Идеи подводишь под свои мерзенькие мечты!"

"Заткнись, Уизли! Ты не соображаешь, что несешь! Здесь я — на своем месте! Здесь — мой мир, я всегда, с самого детства мечтал жить именно так! Тут никто не станет мне приказывать, что мне нужно делать, и что — нет, здесь я сам себе хозяин. Никто мне не станет говорить, что и кому я должен! Я сам смогу построить свою жизнь так, как хочу! Не будет ни занудного маменькиного кудахтанья, ни отцовских приказов. Ни тупых уроков, ни придурков-учителей, вроде этой", — Драко презрительно махнул рукой в сторону потрясающе спокойной Валери, вызвав приступ ярости у Гарри.

Он кинулся к Малфою, но получил от стражников древком копья в бок и в зубы. Боль была такая, что он скрючился и захрипел, выплевывая окровавленные обломки зубов на землю.

"Что, Потный, животик бо-бо?" — издевательски переспросил Малфой, равнодушно взирая на то, как Гарри вытирает рукавом кровь с лица. — "Погоди, то ли еще будет. Головка не чешется? Через полчаса и чесаться-то будет нечему!"

"Пустите меня, я его удавлю!" — зарычал Рон, но тоже наткнулся на древко копья охранника.

"Напугал, Уизли. Тебе-то чего трепыхаться? Тебе твоя нищая жизнь еще не надоела? Таким, как ты, помочь сдохнуть — благодеяние совершить, чтобы вы не наплодили еще сотню таких же голодных ублюдков!" — презрительно бросил Драко. — "Тебе здесь, действительно, не место. Твои-то предки, по всему видать, были поголовно грязными магглами или..."

"Закрой свой рот поганый, Малфой!" — взревела Джинни. Она не обращала внимания на то, что вокруг них уже собрались солдаты и, не понимая всего, что они друг другу говорили, от души наслаждались перебранкой пленников с молодым господином. — "Ты и понятия не имеешь!.."

"Уймись, рыжая!"

"Не уймусь! Если бы ты знал, урод..."

"Джинни!"

"Отстань, Рон!"

"Джинни, говорю, перестань. Не надо зря трепаться".

"Вот-вот, Уизли, именно. Что бы вы там ни несли, все равно головушки ваши уже скоро тю-тю! И знаешь, что? Поттера я вполне могу оставить кое-кому другому, а вот тебя я прикончу самолично, вот радости-то будет!"

"Кишка тонка, Малфой", — презрительно сказала Гермиона. — "Ты — слабак, как бы крутым ни прикидывался. У тебя только и есть, что твоя фамилия".

"Если ты еще не поняла, маглокровка, то моей фамилии, как ты выразилась, принадлежит теперь этот замок. Весь Хогвартс, со всеми потрохами, по закону. И у моего... у барона есть на то соответствующие ленные грамоты от короля Вильгельма Второго".

"Годрик и Ровена ни за что не отдадут вам замок", — зло сказал Гарри. — "Не дождетесь!"

"Надеюсь, что не отдадут. Тогда можно будет и от вас избавиться и позабавиться вдобавок", — жизнерадостно перебил его Малфой, потихоньку вытирая вспотевшие ладони о плащ.

"Дурак ты, Малфой", — неожиданно заметила тихо сидевшая все это время Сьюзен. — "Неужели не ясно, что Слизерину и ты, и твой предок вот ни нас столечко не нужны? Ему самому нужен Хогвартс, а ты и твой... барон-убийца — только отвлекающий маневр".

Гарри слушал Сью, затаив дыхание. Неужели она догадалась?

"Знаешь, белобрысая, ты можешь стрекотать сколько влезет, но не рассчитывай на то, что я буду слушать твой глупый щебет. Лучше обратись к Поттеру, пока он в твоем распоряжении... Поцелуй его на прощание, мой тебе совет", — Драко, дьявольски элегантный в своем плаще, повернувшись спиной, сделал на прощание ручкой всем пленникам и удалился.

"Грязный ублюдок!" — взвыл Рон. — "Гарри, почему ты его не спихнул с метлы на матче? Мисс Эвергрин! Мисс Эвергрин?.."

Валери о чем-то глубоко задумалась. Рон затих, и воцарилась тишина. Стражники разбрелись по своим делам, оставив пленников сидеть возле кипящих вод во рву.

"Мы умрем?" — звенящий голос Джинни впился в мозг Гарри, как стрела. Он вздрогнул и закашлялся, отхаркивая последний сгусток крови.

"Когда сегодня ночью ты выпила волшебный напиток Эльфов, то увидела, что скоро умрешь?" — глаза Валери блеснули над спутанными золотистыми волосами.

"Нет".

"Что ж, вот тебе и ответ", — Валери откинулась на спину, прислонившись к грязноватому деревянному щиту, окованному железными пластинами.

"Но как же... Рон? Гарри?"

"Гермиона, ты помнишь базовое заклятие Креативной Трансфигурации?" — вместо ответа спросила мисс Эвергрин, внезапно переходя на эльфийский. — "Все его помнят?"

"Да, конечно", — вспыхнула девушка. — "Хоть сейчас! Оно..."

"Сейчас не нужно", — пальцы Валери беспрестанно шевелились за спиной, точно она пыталась размотать веревку. Впрочем, это было бы безуспешно, подумал Гарри, руки им всем прикрутили довольно туго. Но потом он заметил, что в руках у Валери мелькнул знакомый светлый кусочек дерева. Ее волшебная палочка, она смогла ее достать.

"А когда?" — замирающим голосом переспросила Гермиона.

"Может быть, оно нам даже не пригодится... Хотелось бы, чтобы оно не пригодилось... Мост опустят, это несомненно", — негромко заговорила Валери на эльфийском с такой интонацией, будто вела вежливую беседу о погоде. — "Нас поведут первыми, перед самой лошадью барона. Все хорошо помнят конструкцию наших ворот?"

Гарри и Рон согласно закивали, а девочки испуганно переглянулись.

"Значит, мост опустят. Так. За ним — двери, окованные железными штырями. Их тоже должны открыть..."

"Должны?" — с сомнением воскликнул Рон.

"Откроют. За воротами, сверху — большая железная решетка. Ее поднимут настолько, чтобы мы смогли пройти. У нас будет самое большее три минуты на то, чтобы сделать очень многое. Распределяю обязанности".

Все подобрались.

"Гарри. Ровена, несомненно, будет наверху, или на крепостной стене или на самой низкой башне. Она должна услышать тебя".

"Услышать? Но я... Услышать!" — Гарри вдруг понял. — "То есть, услышать мои мысли? Я этого никогда... Смогу, смогу", — тут же заверил он Валери. — "Что именно я должен ей передать?"

"Ворота надо открыть. Только на мгновение. А решетку надо захлопнуть, как только мы окажемся внутри вместе с бароном".

"Хорошо, я сделаю", — кивнул Гарри. Как именно ему это удастся сделать, он пока не думал. Лучше не изводить себя понапрасну до нужной минуты.

"Моя задача — растянуть Помехову Порчу на всю поверхность ворот. Стрелы и копья, не забыли? Так, и еще. Гермиона, к тому времени, как базовое заклятие будет произнесено, ты уже должна сидеть на лошади барона. Я посчитала, что для того, чтобы вскочить на нее сзади мне понадобится пять секунд. В нашем распоряжении только три, поэтому только ты сможешь сделать это быстрее меня".

"Я постараюсь", — голос у Гермионы дрогнул. — "А что нужно сотворить базовым заклятием?"

"Кинжалы. У норманнских конников только одна незащищенная часть в доспехах — шея. Их шлемы слегка коротковаты, и этим нужно воспользоваться".

Гарри содрогнулся.

"У-убить его? Убить барона?" — сипло выдохнула Джинни.

"Зачем же? Он нам еще пригодится. Рон..."

"Да?" — Рон напрягся.

"Рон, тебе кинжал не будет нужен..."

Почему, подумал Гарри. Странно...

"Поэтому твоя задача — отразить нападение со стороны ворот, если вдруг Помехова Порча окажется не слишком сильной, ее же понадобится порядочно растянуть... Я надеюсь, что дротикам, выпущенным с близкого расстояния, она сможет преградить путь, но защитит ли от копья и арбалетных стрел — не уверена".

"Чем же он отразит нападение?" — дрожаще пробормотала Гермиона.

"Найду чем", — мрачно уронил Рон. Джинни быстро взглянула на него и спросила:

"А нам со Сью что делать?"

"Сьюзен, ты, кажется, превращала небольшие узкие предметы в отростки деревьев? А как насчет вьющихся растений?"

"По логике вещей, для этого нужно что-то длинное и... Поняла!" — просияла Сьюзен.

"Ты этого раньше не пробовала", — прикусила губу Валери. — "Тем более на расстоянии".

"Я смогу", — рука Сью сжалась в маленький узкий кулачок. — "Смогу! Я обещаю!"

"А я, я?" — Джинни была крайне недовольна, что ее исключили из такого сложного плана.

"Джинни, ты у нас — самая главная. Тебе нужно будет, что бы ни случилось, сохранить то, что ты несешь. Понимаешь?" — глаза Валери сузились по-кошачьи хитро.

"Понимаю..." — разочарованно вздохнула Джинни.

"И никакой самодеятельности. Даже если ты увидишь, что все идет не так, как надо, если мы все погибнем, ты должна спастись и спасти то, что у тебя с собой. Ясно?"

"Но как же Рон..."

"Джинни, пообещай мне!" — тон приказа в эльфийском звучал не слишком резко, но мисс Эвергрин ухитрилась вложить в интонацию как можно больше угрозы.

"Обещаю", — прошептала Джинни.

"Хорошо. А теперь позаботьтесь о том, чтобы ваши палочки были под рукой. Постарайтесь их достать".

Некоторое время все, сопя, возились, доставая волшебные палочки и стараясь не привлечь особенного внимания охраны. К счастью, охранники уже какое-то время были крайне заняты: они шумно делили доставшихся им от пленников лошадей.

"Всем ясно, что делать?" — прошептала Валери. Ее глаза следили за появившимся на небе узким краем луны.

"Да", — послышался ответный шепот.

"Да поможет нам всем... Мерлин", — еле слышно выдохнула она.

"Гарри", — прошептала Сьюзен.

"Что, Сьюки?" — Гарри придвинулся ближе.

"Гарри, я..." — Сью не договорила, но когда ее маленькая ладонь нашла щеку Гарри и робко погладила ее, стирая остатки крови, он все понял без слов. Рон деликатно отвернулся.

Луна выплыла из-за кромки Леса Теней во всей своей серебристой красе, и тут же полог палатки откинулся. Барон де Маль Фуа насаживал шлем-сундук на голову. Он махнул рукой.

"Привести пленных! Строиться!"

Солдаты забегали по полю.

"А если все пойдет не так, как надо?" — отчаянно прошептала Сью. Поднимаясь, она впилась пальцами в куртку Гарри. — "Если там, в замке, решат, что..."

"Нет, думаю, все будет в порядке", — Гарри в последний раз дотронулся до холодной лапки Сью, и тут их оторвали друг от друга.

Если бы мы здесь погибли, изменило бы это что-то в будущем или нет, успел подумать Гарри. За его спиной раздался знакомый звук рога, а потом лязгнули мечи. Сейчас. Сейчас...

Ровена уже стояла на крепостной стене. Ее лицо было белым, как луна, а светлые косы развевал ветер.

"И что вы решили, мадемуазель?" — грохнул голос барона из-под шлема.

"Гарри..." — шепот Валери.

Гарри посмотрел на Ровену. Поймать ее взгляд оказалось легко: он был прикован к пленникам. Глаза в глаза. Она должна услышать, молился он про себя, она должна понять... Откройте им ворота, ненадолго откройте. Только поднимите решетку и — все...

Ровена вздрогнула и посмотрела на Гарри.

"Опустить мост! Открыть ворота", — ее голос сорвался, и она отступила дальше, в тень башни.

Норманны сгрудились возле опускающегося моста. Гарри чувствовал затылком, как сзади на него дышит один из бандитов. Его слюна капала Гарри на шею.

"Пленных вести передо мной", — приказал барон. Их толкнули вперед. — "Глаз не спускать. Кто поднимет на них руку без моего приказа — выброшу в кипяток!" — он внимательно следил за тем, как тяжелые бревна моста дрогнули в последний раз и легли в пазы на берегу. Он махнул рукой.

Гарри толкнули на мост. Он ощутил ребром левой ладони палочку, зажатую в правой, и хрипло вздохнул. Сейчас...

"Сьюзен..." — опять шепот Валери.

Краем глаза Гарри заметил, как Сью прикусила губу. В ее руках, связанных сзади, легонько пошевелилась палочка, и Гарри ощутил, как веревки на его запястьях чуть сжались и сморщились.

Войско вступило на мост. Звякнула чья-то стрела, ложась на тетиву.

Веревки поддались. В лопатку Гарри настойчиво толкнул железный наконечник копья. Ворота начали с тяжелым стоном открываться. Лязгнуло еще несколько стрел. Сзади шумно всхрапнула лошадь барона.

Веревка съежилась и сухим скелетом вьюнка сползла у Гарри с рук.

"Гермиона..." — шепот почти неслышен.

Створки ворот жалобно заскрипели в последний раз и открылись. Через решетку Гарри уже мог видеть внутренний двор замка. На замковых лестницах сидели лучники, отсюда Гарри уже мог видеть края их шлемов, блестящих под луной, и ему даже показалось, что среди них мелькнуло конопатое лицо Тео. В руке что-то шевельнулось и холодом стали вползло в ладонь. Сейчас...

Лошадь барона шумно выдохнула и переступила внешнюю линию ворот. Гарри заметил, что Рона, как же, как и его, пнули копьем вперед. Решетка медленно поползла наверх.

Сейчас.

Сейчас.

Сейчас...

Решетка вдруг подскочила вверх с такой прытью, на которую обычно не была способна из-за своей заржавленности, и тут же произошло сразу много событий.

Гарри краем глаза успел заметить, как тело Гермионы вдруг потеряло вес и взлетело над лошадью барона. Сверкнуло лезвие норманнского меча, на лошади и — сбоку. Рон сзади рванул веревки на своих руках, и его ладонь скользнула за пазуху. Еще треск веревок — мисс Эвергрин и Джинни. Сью. Свист стрел: двух-трех сзади и одной — спереди. И еще свист — певучий звук рубящего сверху вниз меча. Еще раз. И еще. А потом — грохот упавшей вниз решетки.

"Импедимента!!!"

С голосом Валери Эвергрин слился еще один, знакомый, каркающий. Один из двух проникших в замок вместе с бароном солдат зашатался и упал. Рукой он все еще сжимал впившуюся в грудь стрелу. Второй бросился на Валери с криком "Traison! Traison!", в руке воина поднялся длинный норманнский меч, но его изображение распалось, как мозаика в глазах Гарри, а потом сложилось вновь, и в центре этой мозаики торчал кинжал. А потом Гарри увидел огни сзади, сквозь расплывчатый туман Помеховой Порчи, и кинжал в руке у Гермионы, приставленный к шее рыцаря, в том самом месте, где шлем крепился к панцирю маленькими кожаными ремешками. Рука Гермионы не дрожала, зато глаза были раскрыты, и сквозь них просачивался смертельный ужас понимания того, что она сейчас делает. А Джинни лежала на соломенной подстилке возле конюшни, истерически рыдала, обеими руками держась за что-то на груди, и отбивалась от подбежавших к ней лучников замка, чтобы помочь ей встать. За воротами что-то громко вопили норманнские воины, потом Гарри услышал, как створки дверей захлопнулись, а потом — плеск и вопли солдат, грянувшихся в кипящие воды рва. Толпа врагов на другом берегу взревела еще громче. "Барон, думаю, теперь нам придется поговорить на наших условиях", — сумерки выпустили наружу голос Годрика и красно-золотистые клетки его килта. — "Отдайте оружие, вы — наш пленник". Звук упавшего на землю меча. "Мисс Грэйнджер, отпустите его. Мисс Грэйнджер, я к вам обращаюсь!" "Гермиона, детка, все, все уже кончилось, ты умница, отдай, отдай мне твой кинжал, вот так..." — голос Валери изменился. — "Сэр Роберт, возьмите ее, быстро!" Гермиону унесли. Свет трескучих факелов слепил глаза. Сью без сил опускается на землю. "Помогите ей кто-нибудь!" "Леди Сьюзен, обопритесь на мою... Алистер, сюда!" Сьюзен унесли. На фоне горящих палочек блеснули камни на эфесе старинного меча, который сжимал Рон. Его глаза были огромные, как блюдца, а под ногами у него хрустели обломки стрел и копий. "В жизни не видел, чтобы арбалетные стрелы перерубали на лету!" — восторженно сказал поблизости голос Тео, и тут Гарри отключился.

"Ты в порядке, Гарри?" — озабоченно спросил его женский голос.

Гарри открыл глаза и тут же заслонил их рукой: в лицо ударил яркий свет от горящего напротив него камина. Его ноги были закутаны толстым черным плащом, и от этого ощущение жары еще больше усилилось.

"Да. Кажется", — пробормотал он, больше всего на свете мечтая, чтобы ему не пришлось снова открывать глаза и встречаться ими с мисс Эвергрин — после того, как он на ее глазах убил человека.

"Если так, то открой глаза и посмотри на меня".

Гарри Поттер с превеликим трудом заставил себя разлепить свинцовые веки и повернуться на голос Валери. Мисс Эвергрин стояла у окна, и ветер, просачивающийся сквозь Согревающее заклятие, шевелил ее подросшие до плеч волосы. Она повернулась.

"Гарри, как голова, не болит?"

Гарри помотал шевелюрой. Кажется, нет.

"Встать сможешь? Если нет, то не утруждай себя понапрасну. Ты за эти два дня слишком устал".

"Нет, смогу, смогу, конечно", — Гарри решительно вскочил с кресла, и тут комната, сделав ему неприятный сюрприз, слегка покачнулась, дрогнула и осторожно встала на место, легонько вибрируя. Валери подхватила его под руку.

"Я тебе поесть принесла".

"Спасибо, я не хочу", — пробормотал Гарри, даже не посмотрев на соблазнительное блюдо, полное горячих пирогов дядюшки Лоуфа. Осада пока не сказалась на Хогвартсе настолько, чтобы экономить запасы провизии, и пироги пахли как всегда превосходно, но у Гарри внутри все сжалось в отвратительный колкий комок при мысли о еде.

"Вижу, ты больше хочешь поговорить?" — она легко присела возле Гарри, приобняв его за плечи и потянув за собой на пол. От нее как всегда пахло чем-то приятным, теплым и цветочным. — "Ведь правда?"

"Не знаю", — Гарри постарался отвернуться, но упорный комок настиг его как раз тогда, когда Валери решительно взяла Гарри за подбородок и повернула его лицо к себе.

"Думаешь о том, что произошло там, у ворот?"

Он кивнул, изо всех сил сжав зубы, чтобы ни единый всхлип не вырвался изнутри, как у глупой девчонки. Но внутри все было таким же сухим и колким, как раньше. И это испугало его еще больше.

"И что именно ты об этом думаешь, Гарри?" — в синих глазах он не мог ничего прочитать, их выражение было неуловимо.

"Я не знаю".

"Что тогда ты чувствуешь?"

"Я... убил человека? Да?"

Руки Валери Эвергрин притянули его голову еще ближе, покачали и положили к себе на колени. Он тяжело и прерывисто вздохнул, когда они медленно, ласково начали перебирать его длинные черные волосы, испугавшись того, что мог почувствовать в этот преступный момент, но то, чего он боялся, не пришло. Вместо этого появилось ощущение легкости... и тоски, и воспоминание о том, как он помогал ей разливать чай за столом в Доме на Болотах, а рядом сидел Глор и что-то рассказывал Винки, а та, смущенно поводя ушками, водружала супницу в центр стола, усиливая этим торжественный момент семейности их трапезы. Повинуясь какому-то непонятному чувству, Гарри отчаянно впился пальцами в руку Валери, чтобы это воспоминание не ушло, не закончилось, продолжалось как можно дольше до того момента, когда она отбросит его, точно мерзкую падаль, и скажет, что ей противно находиться в одной комнате с убийцей.

"Говори, говори, Гарри".

"Он был в двух шагах от меня. А палочка у меня была в левой руке. Сам не знаю, для чего я ее переложил, наверное, чтобы легче было держать кинжал, но я и сам не понимаю, почему мне кинжал нужно было держать в правой руке. Я хочу сказать, что палочка — это для меня куда более естественное средство защиты, так зачем же было полагаться на магловское оружие, это все равно, что произнести Авада Ке... в общем, ощущения, наверное, те же, как и от Смертельного Проклятия, но это ужасно, так мерзко и опустошительно, вот он стоит перед тобой — живой, и несется на тебя и кричит: "Измена!", а через секунду у него в груди уже торчит кинжал, а у меня болит рука, точно я слишком сильно замахнулся, и сначала не понимаешь, почему, а потом приходит осознание того, что я натво... что я сделал. И это продолжается. Продолжается, как в замедленной съемке. И кинжал снова у меня в руке, а он несется на меня, а рядом стоите вы и смотрите на..."

"И он бы убил меня, потому что я не успела бы развернуться, чтобы остановить его, а он спас меня, Гарри".

Она сказала это просто и задумчиво, и в первую же секунду Гарри опешил и замолчал. Рука, замершая на мгновение, продолжила поглаживать его по голове.

"Это правда? Вы бы не успели?" — спросил он после того, как обдумал все и увидел в новом свете. И тут же его ослепила другая мысль. — "Вы сказали — он?! Значит, это был не я? Это был не мой нож?"

"Не твой. Там было много других людей: Годрик, Алистер, леди Эдит, сэр Кэдоген. Но профессор Снейп смог прийти ко мне на помощь раньше".

"Профессор успел первым?"

"Да. О, кажется, я превращаюсь в его подобие — все время думаю, как же заплачу ему этот долг".

Гора свалилась с плеч юноши. И взгромоздилась на плечи профессора, подумал Гарри.

"Этот человек", — шепотом сказал юноша, и его кулак снова нервно сжался, как камень. — "Он был живой, ходил, дышал... А теперь он мертв. Неужели оттого, что профессор убил его, теперь что-то изменится в будущем?"

"Кто знает, Гарри. Это — время. Мы не в силах сдержать его ход и не знаем, как оно может реагировать на наши поступки, являются ли они его частью или нет. Но профессор спас меня. Видимо, мне с этим теперь придется жить ", — невесело усмехнулась она. Они оба замолчали.

"Я не хочу оставаться здесь", — вдруг вырвалось у Гарри. — "Я не хочу жить там, где чтобы спастись самому, надо кого-то убивать! Я хочу домой!"

"Там — дементоры", — кратко заметила Валери.

"Плевать! Я найду способ с ними справиться! Ведь даже Дамблдор нашел способ защитить Хогвартс когда-то: даже такой сумасшедший способ, как послать моего отца в прошлое за свитком Ллуда. Чем мы хуже? Мы тоже можем что-то придумать, чтобы вернуться и победить всех дементоров! Я сегодня видел слишком много смертей, а там, снаружи, собралось еще несколько сотен людей, и они все хотят нашей смерти. Что же нам придется делать, если они начнут штурмовать замок?"

"Мы с тобой похожи, Гарри", — пробормотала Валери. Она притянула к себе парня и задумчиво чмокнула его в макушку. — "Мы оба ужасные идеалисты. Но, к сожалению, в жизни бывают такие ситуации, когда приходится наступать на свои идеалы, чтобы спасти кому-то жизнь. И таким как ты или я всегда больнее осознавать это. Помнишь, как Глориан и его родичи спасли нас от лесных троллей?"

"Помню", — еще бы, забыть такую бойню.

"Мне тогда было очень, очень страшно, но у меня были вы, вы все, и нельзя было отступить. Глор тоже беспокоился о нас".

"У него совсем другие понятия о том, что правильно, а что — нет", — вырвалось у Гарри, прежде чем он сообразил, что это неэтично.

"Да. Поэтому я и не вышла за него замуж. Для него любая жизненная ситуация с несколькими выходами — критическая. Он видит все пути, но не признает их, наверное, в этом Эльфы отличаются от людей. Глориан всегда действует в такой ситуации, будто хочет обрубить все возможные способы ее решения, кроме одного. А он увидел единственно возможный путь, чтобы меня спасти. И пусть этот путь был самым тяжелым для него, он сделал это. И он не просто сожалеет, он просто поедом ест себя за такие поступки. Глор бы не сожалел, он бы просто забыл об этом".

Гарри понял, что ее все еще мучает совесть. Наверное, мы и в этом похожи, мучительно подумал он и прижался к ее ладони горячим лбом.

"Искать то, что мы считаем единственно возможным выходом из ситуации, видеть возможности и жалеть о том, что не все они тебе доступны, ощущать муки совести и сомнения после того, как ты принял решение — это так по-человечески, Гарри. И ты — человек. В такой ситуации, когда тебе приходится вставать перед выбором, не думай о себе, как о боге или дьяволе, просто прими то, что случилось, и не ищи себе ни оправданий, ни наказания. Не позволяй своим страхам пожрать тебя, как это позволил своим профессор Снейп".

"Но я же..."

"Ты ничем не отличаешься от других людей, Гарри. Маги, магглы, все мы одинаково устроены. Какая разница, кто сильнее или могущественнее? Мы все состоим из плоти, крови и нехитрых желаний. Да еще, наверное, совести, которая не дает нам спать по ночам, заставляя кусать подушку и думать, думать, думать впустую о том, что мы уже не можем изменить, после того, как сделали свой выбор. Ты — обычный человек, и тоже будешь рано или поздно страдать оттого, что неправильно с кем-то поступил. Глор... ну... он просто устроен по-другому, по-другому воспитан. Звери же в образе человеческом отличаются от людей тем, что у них совести нет вообще. Они ни о чем не сожалеют".

Вольдеморт, подумал Гарри, и тут же мороз пробежал у него по спине. Он оправдывает Глора, но в такой ситуации — чем он лучше Вольдеморта? Но кто знает, что может еще произойти, а что если ему самому придется стать таким? Сердце Гарри сжалось. Его отец — простил бы он, если бы узнал, что Гарри стал убийцей, нисколько об этом не сожалея? А мама?..

"Профессор Люпин", — начал Гарри, — "говорил мне, что..."

"Он смотрит на тебя сквозь призму величия твоего отца, человека, которым Римус всегда восхищался. Но мы не подобны своим родителям. Мы другие. Мы — не их инструменты, и мы — не инструменты в руках тех, кто хочет видеть нас такими же, как и наши предки. Мы инструменты лишь в наших собственных руках. Поэтому не позволяй никому управлять тобой. И себе не позволяй подчиняться тем эмоциям, которые способны превратить тебя из человека в хнычущую, вечно угнетенную размазню. Решай сам. И — думай".

"Спасибо..." — Гарри перевернулся на бок, и увидел небо в ее пронзительно синих глазах. Глаза улыбнулись, и он, осмелев, осторожно заметил. — "Вы говорили, что я должен уметь сам решать свои проблемы, а не плакаться вам в жилетку каждый раз, а я..."

"Надеюсь, такого раза, такого повода больше не будет", — пробормотала Валери. — "Это место ужасно для всех вас", — неожиданно сказала она. — "Нельзя закалять чувства человека, насильно сталкивая его со смертью и болью".

О чем это она?

"И я должна все сделать, чтобы вернуть вас всех домой... пока вы еще можете повзрослеть без постороннего вмешательства... Возможно, я нашла способ, но он тоже потребует кое от кого серьезного решения... Хотя... все лучше, чем если это сделаешь ты сам..."

Дверь скрипнула и впустила непроглядный мрак знакомых черных одежд.

"Я вижу, Поттер уже в порядке", — каркнул знакомый саркастический голос. — "Интересно, каким образом вы его излечили, профессор?"

"Да тем же, каким и вас лечила когда-то", — отпарировала Валери, поднимаясь с медвежьей шкуры на полу. Она отряхнулась. — "Мы просто поговорили. Вот и все".

"Ну, раз уже "все" прошло, тогда, Поттер, будьте любезны спуститься в свою комнату, потому что мне не требуется ваше назойливое присутствие поблизости от Большого зала во время Совета", — холодно заметил профессор Снейп и тут же рявкнул на Гарри. — "Поттер, прекратите лелеять ваши детские страхи. Что сделано — то сделано. Убирайтесь к себе немедленно, детям там не место!"

Какой это еще Совет в Большом зале? Естественно, Гарри даже не подумал послушаться Снейпа, и его желание послушать, о чем будет идти речь, усиленное тем, что Снейп осмелился обозвать его ребенком, стало тверже алмаза. Дойдя до галереи мальчиков, подталкиваемый в спину озлобленным взглядом сверлящих глаз, Гарри послушно свернул влево, дождался, пока Снейп не пройдет мимо, шурша мантией и нервно покусывая губы, и скользнул следом.

У порога Большого Зала Гарри столкнулся с Тео. Будущий автор "Истории Ордена Феникса" стоял на посту возле восточного проема, откуда было видно, как у подножия замка колышется безбрежное людское море, ощетинившееся десятками пик, копий, овеянное пронзительным ржанием лошадей. Но, дежурный на таком ответственном посту, Теофилус Квинтус, наплевав на свои обязанности, привычно занимался любимым делом, а именно — писал что-то на одном из неровных пергаментных листов, по размеру напоминавших стопку пододеяльников. На лоб у него был нахлобучен ржавый шлем, из-под которого на шею сбегали ручейки кольчужной рубахи, немножко великоватой для такого молодца.

"Ой, кто это?.. То есть, стой, кто идет?" — Тео осторожно отложил в сторону чернильницу и с трудом поднял большой старинный лук. Тетива на нем была слабо натянута. — "А, сэр Гарри!"

"Дежуришь, Тео?"

"Угу. Мастер Годрик приказал. Клянусь чесоткой Папы Римского, никогда это не было так не вовремя?"

"Что — не вовремя?" — обалдел Гарри. — "Нападение?"

"Да нет, караул. Я только начал описывать то, как вы с сэром Рональдом, леди Эвергрин, леди Гермионой... В общем, как вы взяли в плен этого норманна!"

Гарри тут же пришел в ярость.

"Не смей писать этого, Тео! Еще не хватало, чтобы кто-то узнал, что мы были в прошлом, это может многое изменить!"

"Ну, почему-у-у?" — обиделись, казалось, все оспинки на лице у будущего великого историка. — "Я же так стараюсь выдержать стиль!"

Гарри нетерпеливо выдернул из рук Тео листы пергамента. Теперь все узнают, как профессор Снейп убил человека. Надо убедить Теофилуса не писать об этом.

"Рать несметная, числом в тысяч сто собралась на поле пред замком старинным. И предводитель рати той, жестокий и злобный угнетатель обиженных, презренный барон норманнский, в полон взял двух храбрых рыцарей и четырех прекрасных дам, дабы вынудить отважных защитников замка сдаться, угрожая смертию лютой сим достославным дамам и... Тео! Откуда такие числа? Сто тысяч? Мисс Эвергрин насчитала намного, намного меньше!"

"Я не слишком силен в числоумии", — скромно заметил Тео. — "Но мне представляется, что лучше приукрасить ваши подвиги, чтобы потомкам было читать интереснее".

"Интереснее?"

"Ну да!" — недоумевая, объяснил Тео. — "Если я буду писать так же скучно, как дядюшка Лоуф — список нужного для закупки продовольствия для мистрисс Хуффльпуфф, то это потом никто не прочтет! Нужны круглые, большие числа, красивые имена..."

"А как же историческая правда, Тео?" — Гарри бы рассмеялся, если бы у него до сих пор не сжимался желудок от мысли, что во дворе в наскоро выкопанной яме закопан солдат, которого профессор Снейп только что убил собственной рукой. Впрочем, если дело складывается таким образом, сомнительно, что кто-то потом опознает в описаниях достославного Теофилуса Квинтуса поступки реальных людей.

"А разве я пишу неправду?" — оскорбился Тео и забрал у Гарри пергамент. — "Я просто делаю все интереснее! Вот если бы вы, сэр, сравнили мои заметки с записями Джеффри, с которым мы вместе послушничали в монастыре! Он был чудесным парнем, но писал так правдиво и занудно, никакой романтики... Идите лучше, идите, сэр Гарри, вы меня только отвлекаете. Оставьте меня на моем боевом посту!"

Уходя, Гарри обернулся и увидел, что Тео, не обращая ни малейшего внимания на то, что творилось за бойницами замка, преспокойно продолжил изобретать свои выдумки. Видимо, он был не способен избавиться от своего призвания и под страхом выволочки со стороны Годрика. Или даже под страхом смерти.

В Большом зале было не так людно, как Гарри вначале представлял, только хозяева замка, преподаватели и старшие ученики основателей. Только юноши. Все были при оружии. Алистер так грозно бряцал двумя короткими мечами и пугал всех раскрашенной вайдой физиономией, что сидящие рядом ребята все время шепотом советовали ему умыться. Роберт Эверетт как всегда мрачно смотрел в угол и нервно водил концом длинного метательного ножа по столу, явно внимательно прислушиваясь к тому, о чем разговаривали профессор Снейп и леди Ровена, но стараясь не подавать вида. Ровена блистала сурово сдвинутыми бровями, длиннющей кольчугой и мужским нарядом. На ее ноги уже засматривались даже ее собственные ученики. Снейп явно не собирался облачаться в доспехи ради такой мелочи, как атака на Хогвартс, и недовольно оглядывал всех своих учеников, которые звенели колечками кольчуг. Гарри заметил Эдмунда, машущего ему рукой и подсел к другу, одновременно пытаясь укрыться за большим каменным выступом камина, чтобы Снейп его не заметил.

"Ну, что тут?" — шепотом спросил Гарри.

"Барона привели", — так же шепотом пояснил Гарри Эдмунд. — "Скотина какая, так нагло себя держит", — Эдмунд, ужасно серьезный, придерживал руку на ножнах, висящих у него на поясе. Гарри заметил весьма солидную рукоять меча и подивился, как худющий Эдмунд поднимает такую тяжесть, но в это время Годрик махнул рукой, подзывая к себе всех учеников.

Все собрались вокруг большого кресла, в котором сидел пленник, окруженный владельцами замка. В переднем ряду зрителей сего действа Гарри заметил и сэра Герейнта Кэдогена. Благородный странствующий рыцарь, в данное время занимающий почетный пост воспитателя колдовской молодежи, опирался на свой старенький меч. Меч был тщательно начищен и, как и его обладатель, вид имел самый зверский. Хельга Хуффльпуфф скромненько сидела в уголочке, всем видом показывая, что она тут немного лишняя. Годрик Гриффиндор в кошмарно старой кожаной жилетке с навешанными на нее бляхами выглядел, будто побитый молью оловянный солдатик, но его покрытая редкой рыжеватой щетиной физиономия была настолько решительной, что вряд ли кто-нибудь осмелился бы над ним посмеяться. Штук десять метательных ножей и дротиков высовывалось у него из-за пояса и голенищ старых сапог с поножами, кажется, еще римских времен. Он стоял возле преспокойно восседающего на высоком деревянном стуле барона и грозно сталкивался взглядом с... Салазаром Слизерином.

Вернулся, вздрогнул Гарри. Слизерин выглядел удивительно спокойно, если не сказать нагло, его лицо ничего не выражало, кроме ужасающего бесстрастия, показавшегося Гарри жутко подозрительным: точно Слизерин был уверен в своей неприкосновенности, потому что за спиной у него стоит кто-то еще более могущественный. Барон де Маль Фуа старался тоже поддерживать эту мину, и это у него выходило неплохо. Гарри опознал его, скорее, по кольчуге с изображением вепря. Внешне этот основатель рода Малфоев совсем не был на них похож: длинные свалявшиеся курчавые волосы неопределенного цвета, тяжелая кривая челюсть, которую не раз сворачивали на бок ударом кулака, жирный мясистый нос, брезгливо оттопыренная нижняя губа, и заплывшие синяками глаза под кустистыми отростками бровей совсем не напоминали тонкие черты Люциуса и Драко Малфоев.

Гарри быстро оглядел остальных: из хуффльпуффцев только жмущийся в угол Комбс, все слизеринцы, причем весьма мрачно настроенные, двое из Рэйвенкло, да Алистер и братья Эгберты, не считая местных парней. Всех нарядили в кольчуги или старые доспехи, которые нашлись в замке, и теперь Большой зал напоминал штаб-квартиру какого-то не сильно умелого и вовсе не обученного войска, наполовину состоящего из детей. Гарри поразился тому, что палочек он почти ни у кого в руках не заметил. Мать честная, подумал Гарри, да у нас же нет никаких шансов против такого количества солдат, которые окружили замок, если мы будем сражаться магловским оружием. Пусть их не восемьдесят тысяч, а восемьсот, но если мы не применим магию, нас растопчут. По всей видимости, этого же мнения придерживалась и Ровена.

"Некоторые предатели", — она гневно раздула ноздри и метнула уничтожающий взгляд в сторону Слизерина. — "Считают, конечно, что все эти магглы снаружи пришли сюда исключительно на благо Хогвартса, но я считаю, что мы должны их выбросить за пределы нашего края самым мощным Раскидальным Заклятием, на которое мы способны!"

"Ровена, дорогая", — мягко прошелестел Салазар, качнув своей мантией. — "Закон надо соблюдать. А в этом случае закон — на стороне короля Вильгельма и нашего уважаемого барона", — он со значительным видом положил руку на спинку стула барона.

Барон Юбер Юго де Маль Фуа небрежно перекинул ногу за ногу, подбоченился и усмехнулся.

"Грамоты на обмен владений находятся у моего наследника", — веско заметил он. — "Если я не вернусь через несколько часов, он пошлет известие королю и спустя несколько дней здесь будет не несколько моих вассалов, а целая армия. Вам невыгодно меня убивать, самим это дороже обойдется".

"Мы можем взять с вас выкуп", — оптимистично влез в разговор сэр Кэдоген. — "Большой. Приблизительно равный цене самого замка, а потом..."

"Купите ваш бывший замок у меня?" — усмехнулся барон де Маль Фуа. — "Извините, сэ-э-эр, этот замок, как его там... Хогвартс, не продается".

"Мы не собираемся покупать у вас нашу собственность", — резко сказала Ровена. — "Мы не признаем ваши права на наш замок".

"Ваших, прав на него пока не существует, мадемуазель", — огрызнулся норманнский барон. — "Насколько я понял, у замка было двое владельцев — сэр Салазар", — он вежливо кивнул Слизерину, на что тот откликнулся благостной улыбкой. — "И мастер Годрик Гриффиндор".

"Сэр Годрик", — резко поправила его Ровена.

"К сожалению, незаконнорожденные", — натянуто произнес Юбер Юго де Маль Фуа. — "Не имеют права называться господами, так же как и обладать большими наделами собственности: поместьями и замками. Это незаконно, и наш король Вильгельм издал специальный указ о наказании таких преступников".

Годрик со звоном вытащил из ножен свой громадный палаш.

"Ты за это заплатишь, презренный норманн!" — взвыл он. Его глаза превратились в два яростно пылающих угля. — "Да папаша вашего короля сам родился вне брака!"

"Я не собираюсь обсуждать семейные дела моего государя. Что же до вас, то на вашем гербе, если вы и завели таковой, должна быть, по крайней мере, одна косая полоса. Да и то, если бы ваш отец вас признал", — барон де Маль Фуа презрительно посмотрел на колеблющееся у его горла лезвие меча. — "Так что у замка один благородный владелец — сэр Салазар. А с ним мы уже заключили соглашение".

"Он предаст тебя самого при первой же возможности", — прорычал Годрик. — "Он куда хитрее тебя, глупое норманнское отродье. И он ненавидит магглов и маглорожденных".

"Я не маглорожденный", — мертвым голосом припечатал барон. Он отбросил конец Годрикова меча и встал. Даже без доспехов вид у него был как никогда угрожающий, барон напоминал разъяренного слона. — "Я — сквиб!"

Повисла тишина.

"Вы все такие же, как мой отец — помешаны на своих тупых фокусах. И я ненавижу вас всех! Вы глупы! Вашими проклятыми кудесами и ворожбой вы ничего не добьетесь, и да сохранит меня от них Святой Юбер и Святой Денис! Обычный человек может сделать намного больше! Попробуйте выйти против меня в поединке на мечах и копьях — никто из вас не уцелеет! Вы избалованы вашими способностями, и без ваших глупых палок ни на что не годны! Знаете что: я вызываю вас на поединок! Если я выиграю этот бой, вы уйдете с моих земель, а если проиграю — все ваше! Вы можете сражаться против меня сколько угодно, но не устоите!" — он презрительно плюнул на стол и потом, помедлив, стащил латную перчатку со своей левой руки и бросил на пол. Все замерли, переглядываясь. Гарри заметил, как Эдвин Эгберт разъяренно потащил из ножен свой меч. Эдмунд положил руку на рукоять своего, и его лицо исказила ненависть.

"Скажи спасибо, что Вечный Старец когда-то ввел закон о неприменении к магглам порч и боевой магии", — выдохнул Годрик. Казалось, его рыжеватый пушок на голове трясется от ярости. — "Иначе бы я превратил бы тебя в слепого крота!"

"О да, правила поединка запрещают пользоваться колдовством", — бархат довольного голос Слизерина прорезал тишину замка, когда барон замолчал. — "И кто же примет вызов?"

"Я!" — проорал Годрик и нагнулся за перчаткой.

"Тц-тц-тц, дорогой МакГриффин, тебе невозможно быть поединщиком от замка. Даже на магловском оружии. Думаю, наш благородный друг барон не примет вызова от бастарда", — усмехнулся Салазар.

"Подлый предатель", — выдохнул Годрик. Ровена с ненавистью сверлила глазами Слизерина.

"Всего лишь забочусь о соблюдении правил, друг мой", — невинно откликнулся Салазар. — "Нечего так на меня смотреть, дорогая, женщинам вообще не место на ристалище. Скажи спасибо, что тебя и сюда-то пустили".

"Жены Британии издревле сражались не хуже мужчин, а в магии были выше многих колдунов!" — разъярилась Ровена.

"Не присваивай себе чужого прошлого, дорогая", — ядовито прошелестел Слизерин. — "Ты — саксонка, и твои предки не знали магии деревьев и камней, только магию крови, текущей из зарезанных на алтаре жертв. Сражаться должен мужчина".

Гарри оглядел зал. Кто еще может принять вызов от барона де Маль Фуа? Алистер? Роберт? Они еще слишком молоды, а остальные куда младше их. Гарри заметил, как дернулся Снейп, и в этот момент раздался знакомый хвастливый голос.

"Благородный сэр, я принимаю ваш вызов!" — возвестил сэр Кэдоген, наклоняясь за перчаткой. Проржавевший коленный щиток протестующе заскрипел, когда кругленький рыцарь нагнулся, и долго не хотел снова распрямляться, а забрало на помятом шлеме предательски лязгнуло несколько раз, пока сэр Кэдоген не додумался придерживать его рукой. Он выпрямился и гордо помахал своим залогом. — "Я, Герейнт Кэдоген, сын Оуэна, сына Кинана, принимаю вызов этого норманна, э-э-э... как, бишь, вас, сэр?"

"Юбер Юго де Маль Фуа по прозванию Лё Крюэль", — садистски ухмыльнулся барон. — "И никакой магии, сэр... Кэдоген!"

"Трудно с этим поспорить", — согласился сэр Кэдоген, топорща усы, в восторге от того, что привлек к себе столько внимания. — "Тем более что я ничего не знаю о магии, сэр! Да, и ваши притязания будут напрасны, не сомневайтесь!" — спохватился он, только что сообразив, за что собрался драться. — "Я отстою благородное дело владельцев этого замка!"

Барон презрительно оглядел маленькую петушащуюся фигурку сэра Кэдогена.

"Завтра посмотрим, на что ты годишься, валлийский цыпленок!"

"До того дня, пока не столкнетесь на ристалище с сэром Кэдогеном", — предупредительно встал между ними Годрик. — "Вы, сэр, останетесь нашим пленником", — он еще не простил барону его наглой выходки. Видно было, что Годрик еле сдерживается, чтобы по-простецки не навешать Маль Фуа горячих за упоминание о его, Гриффиндора, происхождении.

"Не дело говорить такие слова благородному рыцарю ", — голос Салазара Слизерина мягко влился в горячую речь Годрика. — "До дня поединка он должен быть свободен, чтобы готовиться достойно защитить свое достояние. Гриффиндор, если ты еще раз скажешь то, что заденет честь барона, то..."

"Тебе ли объяснять мне, что такое благородство, Салазар", — презрительно оттопырил губу Годрик. — "Оно не с происхождением дается, его нужно уметь воспитывать в себе. А честь, что ж, если она есть, то никуда не денется, как бы ее не оскорбляли".

"Вы подразумеваете, мастер Гриффиндор, что я бесчестен?" — каким-то придушенным тоном осведомился де Маль Фуа.

Годрик поджал губы. Его подбородок заносчиво дернулся вверх.

"Приводить под стены чужого замка свою орду наемников и выкуривать из него хозяев, точно дичь — разве это соответствует правилам чести? Может у вас, в Нормандии, это и прощается, но у нас в горах такие оскорбления смывались кровью. И если сэр Кэдоген не выстоит в вашем поединке, то я займу его место, нравится ли вам это или нет. И тогда посмотрим, на чьей стороне истина!"

"Истина всегда на стороне более сильного, более умного и более хитрого, а вовсе не на стороне самого честного", — презрительно сказал Салазар. Он нарочито пренебрежительно зевнул.

Гарри неожиданно показалось, что за этим нахальным поведением Слизерин скрывает напряженно бегущую в голове мысль. Он хочет уйти отсюда, вдруг понял Гарри. Он знает, что если Годрик сейчас окончательно поссорится с бароном де Маль Фуа, того уже ничто не спасет от поединка здесь, прямо в зале среди почти двух десятков волшебников, где среди ненавидящих его может подстеречь любое проклятие. И после гибели этого норманнского сквиба Слизерину уже не избежать ответа за свои действия, потому что ему придется нести ответ перед всеми за свою измену. И Хогвартс будет для него потерян навсегда, несмотря на тот хитроумный план, который он так ловко придумал.

Годрик не удержался и вытащил меч из ножен почти целиком.

"Я не вооружен", — лениво проследил за его жестом Слизерин. — "Ты убьешь меня, безоружного?"

Гриффиндор задумался почти на одну только секунду, и этой секунды хватило. Слизерин одним рывком вытащил что-то из складок плаща, а другой рукой потянул опешившего барона к ближайшему камину. Он пнул упирающегося норманна прямо в огонь, и сквозь его дикие вопли Гарри услышал, как Слизерин исступленно проорал:

"Мельница у Темного Брода!"

Зеленое пламя взметнулось, лизнув краешки плащей братьев Эгбертов, стоявших рядом с камином, и исчезло, унося с собой и норманна де Маль Фуа, и Салазара Слизерина.

Все одновременно заорали и начали что-то громко выкрикивать, но Гарри теперь точно знал, что ему теперь делать. Никто: ни Годрик, ни Ровена, ни Хельга, ни даже Снейп не смогут решить эту проблему, они не покинут замок в такой момент. За помощью можно было бы слетать на метле, но кто знает, не зацепит ли гонца по дороге выпущенная точно в цель арбалетная стрела? И откуда взяться помощи, вряд ли кто-то из колдунов посмеет пойти против короля — тогда это уже будет не личным делом владельцев замка, а восстанием, и этот, как они его называют, рыжий Ги отреагирует мгновенно. Поэтому только я смогу отправиться к мельнице и разузнать, что за таинственное подспорье Слизерину там находится, если даже Тео говорил, что испокон веков все мельники были магглами. Плащ-невидимка у меня есть, моя метла, благодаря Сью, хорошо летает и балансировка позволит проскользнуть над норманнскими ратниками так бесшумно, что они меня не заметят. Гарри осторожно посмотрел на Алистера, шумно спорящего с братьями Эгбертами (три рыжие шевелюры так и полыхали) и отступил к двери.

Через минуту Гарри уже бежал по коридорам во весь дух, старательно минуя посты часовых, и смог отдышаться только тогда, когда плащ уже был у него в руках, а сам он стоял в тени сарайчика с метлами.

Уже рассветало. Гарри осторожно оглядел двор, подсчитывая часовых. Рене де Вьепонт шумно зевает на левой башенке стены, Мартин Морвен застыл у правой. Трое работников сторожат выходы к подсобным хозяйствам, а Дуайр прохаживается возле колодца. Центральные замковые ворота оккупировала самая мощная стража — человек пятнадцать, но ворота Гарри не были нужны.

"Алоомора!"

Он осторожно приоткрыл сарайчик и достал из кучи свою метлу. Со времени матча на Квирдичских болотах она успела изрядно запылиться. Черт, а ведь это было так недавно... Гарри накинул на себя отцовский плащ, привязал капюшон покрепче и убедился, что не видно ни ног, ни рук. Если бы в небе над лагерем норманнов показалась бы одиноко парящая в воздухе нога, это бы, конечно, напугало солдат. Но только сначала. Со свойственной им средневековой практичностью они бы сперва выстрелили в нее, а потом стали бы ждать, что будет дальше. Гарри оседлал метлу и осторожно поднялся в воздух футов на двадцать. Убедившись, что его никто не видит, он осторожно направил метлу через крепостной вал, пролетев так близко от Мартина, что чуть не задел его прутьями метлы. Но, к счастью, тот принял это лишь за атаку надоедливого комара и недовольно шлепнул ладонью по щеке. Гарри миновал ров с водой, взял выше и осторожно направил метлу к лесу. Но искушение пролететь над норманнским лагерем было слишком велико.

Гарри оглядел шатры и полупотухшие костры. Пленение предводителя, по-видимому, ничуть не смутило этих разбойников. Часовые были расставлены на своих постах, лучники охраняли лагерь по всему периметру, а в самом центре, возле палатки барона, стоял Драко Малфой. Он резковатым и слегка охрипшим голосом отдавал приказы каким-то рыцарям, по-видимому, командирам отрядов барона, и те — поразительно! — беспрекословно ему подчиняясь, склоняли головы и согласно кивали в ответ. Гарри вновь подивился тому, как Малфой смог органично вписаться в средневековую действительность. Не был ли он прав, когда говорил о том, что здесь ему — самое место. Когда Гарри на минуту завис над палаткой Малфоя, Драко точно ощутил его присутствие и тревожно вскинул голову, внимательно оглядывая небо, но, к счастью, ничего не заметил (Гарри покрепче обмотал плащ вокруг ног). Он решил рискнуть и снизился еще больше. По-французски он не понимал, но Драко, скорее всего, проводил нечто, вроде военного совета. Многие из его советников выглядели совершенно по-бандитски, но Малфоя это ничуть не смущало. Гарри было интересно, каким образом этот сопляк ухитряется поддерживать свой авторитет среди таких прожженных типов, но через мгновение один из "типов" угрожающе положил руку на нож, висящий на поясе и что-то рявкнул. В ответ Драко обезоруживающе улыбнулся и вытащил палочку.

"Крусио!"

Гарри закрыл рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, когда тело "типа" изогнулось от боли. Норманн выронил нож и хрипло закричал. Остальные замерли в ужасе, бросая всполошенные взгляды на Драко. Тот еще немного полюбовался воздействием Пыточного Проклятия и вновь взмахнул палочкой. Норманн упал на землю, его вывернуло от ужаса, а спустя несколько секунд он уже что-то бессвязно лепетал, прижимаясь испачканными в блевотине губами к сапогу Драко. Драко брезгливо оттолкнул от себя тупо тычущуюся ему в сапог морду и что-то прошипел остальным солдатам. Те в ответ не нашли ничего лучше, как преклонить перед ним колени. Победа жестокого слизеринца была полной.

"Сукин сын!" — шепотом выругался Гарри и взмыл вверх. Действительно, здесь Малфой явно был на своем месте. Драко был уже не маленьким мерзавцем, а вполне взрослым мерзавцем, способным на все, чтобы добиться того, что он хочет. Для этого Драко был готов заключить сделку с самим дьяволом. Или с Салазаром Слизерином. Гарри был уверен, что их, несомненно, хитроумный план включает и красивые глаза Матильды фон Гриндельвальд, и заговор был заключен на поляне, полной асфоделей. Но все это, тем не менее, казалось странно надуманным. Гарри решил, что такие разные люди вряд ли смогли бы договориться. Если бы их не скрепляло нечто большее. Чья-то поддержка. Может быть, король уже послал войска в поддержку барона, и они находятся сейчас в районе мельницы? Тогда мы пропали.

Гарри направил метлу к Лесу Теней и достал палочку. "Указуй мельницу у Темного брода", — прошептал он. Палочка медленно развернулась и указала на запад. Гарри послушно повернул метлу влево. Под ним пролетело десятка два миль Леса Теней, затем из-за деревьев вынырнула река и, блестя, заструилась, огибая невысокие холмы, покрытые лугами. Здесь было не так топко, как на Квирдичских пустошах, и трава была куда более зеленая и свежая. То тут то там виднелись покосившиеся хатки редких деревенек, в поля медленно тянулись стада овец, сверху похожих на грязноватых серых мышей, а потом мелькнула и исчезла деревянная крыша деревенской церквушки посреди скопления домиков поменьше. Через полчаса лету, когда лучи солнца уже дотягивались до сонного западного края неба, парень увидел на горизонте кривобокий мост через реку, и небольшую полуразвалившуюся халупу, похожую на таверну. Возле халупы паслись коровы, ходили люди, Гарри даже услышал сдержанно сытое хрюканье свиней, ржание лошади и мерные удары железа о железо: видимо, внизу была и кузница, где подковывали путникам лошадей. Еще через пару миль река повернула направо, убежала в холмы, где ее русло стало более резко вырезанным в крутых берегах, поросших лесом, а вскоре на реке показалось небольшое строение. Гарри присмотрелся и начал осторожно снижаться. Эти и была мельница. Судя по всему, Темным бродом назывался тот хлипкий переезд, таверну у Темного Брода он пролетел только что, а другой мельницы в округе он не видел. Значит, это и есть конечная цель его путешествия. Гарри спустился на землю подальше от мельницы и, не снимая плаща, принялся разглядывать то место, куда Салазар Слизерин только что ухитрился убежать. Мельница безмолвно застыла на берегу безымянной речки и задумчиво отражала в тихой запруде темные провалы окон и тяжелые трухлявые крылья. Она показалась Гарри необитаемой, но он, уже наученный общением с Шумным Шалманом, не стал судить об этом строении по внешности. Выглядело все очень спокойно, и не похоже было, что где-то в окрестностях прятался известный темный колдун или притаились норманнские орды. С одной стороны к мельнице примыкал ток, за ним виднелось сероватое, обмазанное глиной нечто, напоминающее или небольшую конюшню, или большой курятник, а за скатом для мешков Гарри увидел большое колесо, совсем сухое, с желтоватыми липовыми лопастями, на поверхности которых лежали обожженные весенним солнцем комки речной травы. С виду казалось, что на мельнице никто не живет, но, чтобы узнать наверняка, надо было подойти поближе. Гарри решил, что таскаться с метлой нет причин, поэтому он осторожно прислонил метлу к ближайшему дереву, подобрал полы плаща и через росистую траву двинулся к мельнице, огибая гнилые пни и валявшиеся на берегу коряги, в которых, судя по звонкому сытому кваканью, просыпались и собирались на очередную перекличку лягушки. Обогнув тяжелую перевернутую телегу, Гарри осторожно подошел к двери и прислушался. Никого. Или... или показалось? В конюшне громко захрапела лошадь. Так, значит, все-таки тут кто-то живет. Что за мельница без мельника? Следов магической активности ему пока не было видно, но тут уж слишком чисто для необитаемого жилья, подумал Гарри, утыкаясь носом в дверь, которую покрасили совсем недавно. Мельника, может, и нет, но здесь явно кто-то живет, размышлял Гарри. Он осторожно поддел палочкой дверной засов, благо щель в дверях это позволяла, и сунул нос внутрь дома. Никого. Гарри осмелел и просочился в дверь целиком. Он огляделся. Ничего необычного: небольшая комнатушка, вся усыпанная мукой. В одном углу — деревянный топчан, застеленный худым одеялом, несколько мелкого плетения корзин и развязанных мешков с зерном, толстые деревянные полки, покрытые беленым полотном, с несколькими горшками и глиняными мисками, в другом — наваленные в кучу большие круглые камни с дырой посредине — жернова, на которые, неизвестно почему, была водружена маленькая корзинка, где на соломенной подстилке довольно восседала большая жирная жаба. В центре комнаты стоял кривобокий стол, а рядом с ним — два грубо обтесанных табурета. На столе валялась пара изношенных рукавиц из толстой холстины, измазанных в муке, и большой прокопченный котел. В углу у двери стоял увесистый деревянный сундук, на который был наброшен плащ, точно хозяин только что снял его и бросил тут же. По стенам висели пучки трав и кореньев. Вот и вся обстановка. В то же время в этом привычном средневеково простецком доме было что-то неправильное. Во-первых, несмотря на довольно жаркий весенний день из очага доносился ровный гул пламени. Очаг был здоровенный, из дикого камня и обложенный по краям глиняными кирпичами. Гарри повел носом, и ощутил странный запах чего-то знакомого, точно от очага тянуло травами или... Подсознательно он покрепче сжал в руках палочку. Все здесь было обычно, за исключением жабы, конечно, но мало ли, какие домашние животные могут быть у детей хозяина. Хотя, какие дети? Гарри не обнаружил ни малейших признаков того, что в этом доме живет семья, мельник был, очевидно, одинок. Гарри не мог понять, откуда у него появилась эта уверенность, но он почему-то твердо решил, что здешний мельник никак не может быть магглом, что бы там ни говорил Тео. Котел на столе был явно для колдовских надобностей, Гарри уловил исходящий от него тончайший запах определенно знакомого зелья, только какого, его нос все же точно не определил. Плащ на сундуке — Гарри нагнулся и осторожно пощупал его, оказался тоже мантией колдуна; сильно поношенный, но сшитый из какой-то дорогой и явно не европейской выделки материи, похожей на плотный китайский шелк, платья из которого носила Инь Гуй-Хань. Травы на стенах... Да, мельник не был обычным вилланом, в этом Гарри уже не сомневался. Особенно после того, как за одной из корзин обнаружил сложенное в кучу оружие — здоровенный норманнский меч, несколько увесистых кинжалов и наконечников для копий, слишком хорошо заточенных для того, чтобы просто так валяться в углу в доме простого крестьянина. Сверху, с чердака, где должны были бы раздаваться мерные звуки жерновов и шелест рассыпаемой по мешкам муки, внезапно донеслись какие-то голоса. Гарри прислушался, для этого ему пришлось осторожно перебежать на цыпочках через всю комнату и прильнуть к полкам с горшками и крынками, чтобы с чердака его не услышали, но ничего не уловил. Тогда он отодрал плащ от занозистых перил, осторожно поднялся по двум ступенькам трухлявой лестницы, молясь про себя, чтобы она не слишком скрипела, и вытянул шею. Все, что ему удалось увидеть сквозь узкую щель люка в полу чердака, были две пары ног: одна, обутая в узкие дорогие сапоги и овеваемая тенью черной мантии, стояла на месте, а другая расхаживала по полу чердака. И на этой паре ног были самые обыкновенные, хотя и очень разношенные ботинки! У Гарри занялся дух, но в это время двое заговорили. "Хорошо, что ты отправил этого тупого сквиба обратно", — прогудел глубокий и незнакомый старческий голос. — "Меньше будет болтаться под ногами". "Он вовсе не туп", — мягко возразил знакомый голос с бархатистыми интонациями. Салазар Слизерин. — "Может, он и сквиб, но все лучше, чем просто грязный маггл. Впрочем, он слишком высокого мнения о своих стратегических талантах: кажется, этот глупец вообразил, что может обойти нас". "Вообразил", — согласился незнакомый старик. — "Я прочитал его мысли, но мог бы этого и не делать: все действия барона так примитивно предсказуемы". "Это верно", — согласился Слизерин. — "Но он хочет получить замок, поэтому он нам нужен, и пока мешать не будет. А то, что теперь к его ребяткам присоединятся наши тролли и гоблины, его вряд ли испугает". "Он жаден и честолюбив", — прервал Салазара старик. — "Он на все пойдет, чтобы добиться своего, хоть с чертом заключит сделку. Но несмотря на то, что он всего лишь сквиб, надо уничтожить его, как только Хогвартс будет в наших руках. Причем чисто, никакой халтуры, пусть это выглядит как удар копьем при штурме или сломанная при падении шея, понимаешь? И только после того, как станет известно, что штурм увенчался успехом". "Что такое халтура?" — удивленно переспросил Слизерин, но ноги старика нетерпеливо переступили. "И ты должен помнить, что уничтожить надо всех, всех! Особенно будь осторожен с Гриффиндором! Рэйвенкло и Хуффльпуфф тоже должны умереть". "Это несомненно", — холодно согласился Салазар. — "Не должно остаться никого, кто бы владел какими-то правами на Хогвартс, кроме меня". "Но больше других меня интересует эта женщина, Эвергрин", — от этих слов Гарри вздрогнул. — "Она мне нужна". "Она и мне нужна", — голос Слизерина напрягся. — "Я и не думал убивать ее, она будет достойной добычей победителя", — он хищно рассмеялся. Гарри похолодел. "Идиот!" — прорычал старик, и Гарри застыл, не понимая, кто же смеет называть Слизерина идиотом. — "Это все лирика! Она нужна нам для другого! Ее надо уничтожить, но уже наверняка, она не должна быть просто застрелена на приступе ушлым лучником. Ты сам должен убить ее! Своей рукой! Это просто необходимо". "Может мне ее еще и на алтарь возложить?" — с издевкой переспросил Слизерин. — "В здешних лесах, говорят, еще остались старые камни для жертвоприношений". "Не ерничай, все слишком серьезно!" "Объясни, что это значит? Почему я должен убить такую красавицу?" "Это еще не все. Мне нужен один мальчишка. Я уверен, что он находится среди ее учеников". "Их там достаточно много, и я не рассматривал всех грязнокровок и маглорожденных. Мне это было неинтересно". "О, этот мальчишка весьма интересен, но он — моя забота, не твоя". "Ты хоть скажи мне, как он выглядит, иначе его могут просто укокошить при штурме". "У него довольно запоминающаяся внешность. Ему сейчас около шестнадцати, высокий, худой, волосы черные, глаза зеленые. Он носит очки, по-вашему — зрительные стекла. И еще у него есть шрам на лбу", — голос старика изменился, стал низким и хищным. — "Шрам, в виде молнии", — прошипел он. — "Его зовут Гарри Поттер".

Глава 34. Сын змееуста.

У Гарри сердце скакнуло сперва высоко вверх, а потом нырнуло в пятки. Кто может знать его здесь? Кто же этот старик, которому он так нужен? И для чего — нужен? Гарри не успел подумать о том, как бы ему смыться из этого проклятого места, пока его не заметили, как половицы чердака снова заскрипели.

"Гарри Поттер?" — удивленно переспросил Слизерин. — "Это не тот ли мальчишка, которого Годрик вытащил из леса? Жаль, они оба там не замерзли..."

"Дурень", — прошипел старик. — "Этому мальчишке нет цены! Я должен сам убить его, как ты — ту девку".

"Но зачем?" — резонно поинтересовался Салазар. — "Что тебе в ней? И в нем? Что в них такого ценного?"

"Не спрашивай, целее будешь".

"Я должен знать, какого дьявола я должен убить эту женщину вместо того, чтобы позабавиться с ней так, как я хочу", — рявкнул Слизерин. — "И почему я должен отвлекаться на поиски какого-то мальчишки, будто у меня нет других занятий. Мне пора в лес, нужно собрать наших сторонников..."

"Слушай, что я тебе сказал, идиот", — прорычал старец. — "У меня к мальчишке свой счет, не лезь в это. Лучше позаботься о том, чтобы никто из ретивых бандитов барона не пришил его раньше времени. Ты знаешь, что со мной не следует ссориться", — он угрожающе замолчал, и Гарри в ужасе осознал, что, оказывается, есть на свете какой-то другой мощный колдун, которого Салазар Слизерин может бояться. Именно он и был той тайной поддержкой Салазару, он обеспечивал ему прикрытие. Но кто это может быть? Гарри автоматически попытался воскресить те крохи знаний по Истории Магии, которые в него вложил профессор Биннз, но, по-видимому, бОльшая часть из них оказалась погребена в пучине сна на занятиях с занудным призраком: Гарри не вспомнил ни единого сколько-нибудь известного имени темного волшебника — современника Слизерина. — "И нашей поддержкой займусь я, тем более что ты даже не представляешь себе, кто еще может перейти на нашу сторону, если все сделать, как нужно. Мне надо сейчас же отправляться в лес", — вновь заскрипели половицы. Старик тяжело прошелся по деревянным доскам пола, и на голову Гарри посыпалась труха и мука.

Слизерин помолчал. А потом задумчиво заметил, по-видимому, обращаясь сам к себе:

"Почему я не убью тебя, мерзкий старик?"

"Наверное, потому, что не можешь", — хрипло рассмеялся старческий голос. — "Без моей помощи твои мечты об овладении Хогвартсом никогда не станут реальностью. Ты действительно много знаешь о Тьме, Салазар, но твои знания — песчинка по сравнению с моими. Между нами разница в возрасте больше нескольких столетий, как думаешь, сколько открытий в Черной Магии произошло за это время? А я в свое время считался лучшим. Правда, как оказалось, не единственным..."

Слизерин затих, а старик, тем временем, продолжил:

"Вот и славно. Хорошо, что ты не дергаешься. Пойми, если наш план удастся, ты еще поблагодаришь меня".

"Ты помогаешь мне не из-за того, что тебе так хочется оказать благодеяние", — проворчал Слизерин. — "Верно? Или тебе так нужно, то, что хранится теперь в замке? Мой человек скоро добудет это. Но достанется все только мне".

"Верно, верно, сынок. Никогда не доверяй своим сторонникам", — довольно захихикал старик. — " Но ты ошибся в одном. Мне не нужны эти предметы. У меня и так есть все, что они могут дать, поэтому мне куда выгоднее, чтобы они попали именно в твои руки. Добившись этого, я позабочусь и о своем будущем тоже. Если я обеспечу твое, то и со мной будет все в порядке. А ты в это время позаботься о том, чтобы Гарри Поттера случайно не убили ударом из-за угла".

"Сохранить мальчишку я поручу двум моим людям в замке. Пошлю нетопыря".

"Нетопыри днем не летают".

"Мои летают", — усмехнулся Салазар. — "Ты думаешь, что знаешь все, верно? Мой тебе совет, не горячись, старик. Когда-нибудь найдется тот, кто окажется сильнее тебя".

"Не намекай на себя, мальчишка", — презрительно фыркнул старик. — "Кто бы ты ни был, никогда не забывай, что сейчас по количеству знаний нас сравнить невозможно. Во мне их намного больше, чем ты представляешь себе, чем ты бы смог накопить за всю жизнь! Поэтому послушай моего совета: не сомневайся в моих словах, просто выполни то, что я тебе говорю, и мир запомнит тебя как величайшего волшебника всех времен. Если ты убьешь эту женщину, ты им станешь, попомни мое слово, а если ты все сделаешь, как нужно, то этим поможешь и мне. После того, как прольется кровь этих двоих, я исчезну навсегда, и ты больше никогда обо мне не услышишь".

"В тот ад, откуда ты прибыл?" — хмыкнул Салазар. Его мантия зашелестела над головой Гарри.

"О да, это, действительно, был ад! Но я сумел подчинить себе его, а под конец — одолел самого себя. Разве это не высшая победа — победа над самим собой?"

"И при этом ты сейчас находишься здесь, на старой мельнице, ворочаешь лари с зерном да мешки с мукой, окрестные магглы-вилланы называют тебя Старым Томом, и ты даже не можешь убить их за это оскорбление, не позволяешь себе применить магию лишний раз? Бережешь силы?" — насмешливо протянул Слизерин.

"Берегу инкогнито", — прорычал старик. — "Я не таков, как тот, другой! Я терпелив. Я всю жизнь ждал этого шанса. И теперь все, что стоит передо мной на пути окончательной победы, это те двое. Они должны быть уничтожены!"

"Ну, раз ты так говоришь..."

"Их кровь — ключ к твоему и моему могуществу, сын мой. Отправляйся к барону, я скоро приведу подспорье".

"Как у тебя получается появляться и исчезать просто так, по желанию?" — завистливо спросил Слизерин.

"Это не твое дело, да и не время тебе этому учиться. Колдуны научатся аппарировать только через восемьсот лет", — голос старика исчез, раздался легкий хлопок, и Гарри понял, что таинственный старик испарился.

"Дурак ты, старый Том", — вдруг услышал Гарри голос Салазара, говорившего на хорошо поставленной латыни. — "Если бы ты хорошо представлял себе, с кем имеешь дело, ты мне не угрожал бы так глупо, как сейчас..."

Половицы заскрипели уже ближе, Гарри шарахнулся от приближающихся шагов Слизерина. Главное, мелькнуло у него в голове, добраться до замка и предупредить всех, предупредить мисс Валери, предупредить Годрика, но страх, сковывавший его, внезапно улетучился от яркой вспышки понимания.

Это было подобно озарению. Гарри понял, кто тот единственный, кто может быть этим Темным Мельником.

Этого старика Слизерин называл — Том!

Этого не могло быть. Этого просто быть не могло!

Но в глубине души Гарри почему-то понял, что он прав. Джинн сказал, что может перенести в будущее одного человека. А что если он это уже делал? Но переносил этого... человека — в прошлое! Он сам сказал, что Вольдеморт нас больше не потревожит. Что он не сможет больше причинить вред никому, кого я знаю! Неужели все это потому, что Джим каким-то невероятным образом смог его одолеть и перетащить в прошлое?!

Вольдеморт.

Том Риддль.

Но почему он — старик? Он же был молод! И почему рядом с ним у меня не болит шрам? Этого не может быть, всегда находясь рядом с Вольдемортом, я чувствовал себя так, как будто у меня сейчас расколется голова! А сейчас этого не происходит. Может, я все-таки ошибся? И кто этот "тот, другой", которого упоминал старик?

И тут произошло непредвиденное.

Плащ Гарри зацепился за сучок на ступеньке, Гарри замахал руками, пытаясь найти опору, отчаянно дернул плащ, и тут же раздался треск рвущейся ткани, расходящейся по шву. Нога Гарри зацепилась за мешок с зерном, тот немедленно опрокинулся, рассыпая по всему полу свое содержимое, парень поскользнулся на раскатившихся по навощенным половицам зернам, ударился локтем о стол и грянулся на кучу жерновов, по дороге отметив, что левой рукой он угодил в жабье гнездышко, и теперь она в чем-то противном, колком и липком. Падая, он наделал столько грохоту, что на него вполне могли сбежаться штук сто троллей из местных лесов, но Гарри был готов даже на встречу с троллями, лишь бы не с Салазаром и его Темным Мельником. На одной ноге у Гарри лежала корзина с остатками пшеницы, на другой — меньший из жерновов, но все-таки ощутимо тяжелый. И самое ужасное — Гарри вдруг увидел свою руку, руку в рукаве из серебристой ткани.

Плащ, его плащ, больше не делал его невидимым! Видимо, нарушив целостность структуры плаща, разорвав его по шву, Гарри каким-то образом снял с него и заклятье невидимости. Проклятье! Гарри отчаянно завозил руками по полу, стараясь встать и стряхнуть с себя жернов, но уже было поздно.

Салазар Слизерин стоял над ним. Его глаза горели яростью, а выражение лица было похоже на ночную грозу. Он наступил на пальцы Гарри как раз в ту секунду, когда Гарри тянулся за своей палочкой, покатившейся по кривому полу.

"Не выйдет!" — сказал Салазар Слизерин с издевкой. Он достал свою палочку и направил ее на Гарри.

"Кто ты такой и для кого здесь шпионишь?" — зарычал он. — "А, впрочем, подожди..." — Он нагнулся и дотронулся палочкой до очков Гарри. — "Неужели нам так повезло?" — его длинная черная палочка скользнула выше, приподнимая длинную жесткую прядь Гарриных волос. Он дернул парня к себе, и Гарри почувствовал, как холодные тонкие пальцы ощупали его шрам. — "Назови свое имя!"

Гарри молчал.

"Будешь играть со мной, мальчишка?" — изогнул бровь Салазар. Он швырнул его обратно на кучу жерновов, и Гарри больно ударился позвоночником о камень. Где-то рядом возмущенно квакнуло любимое домашнее животное Темного Мельника — "Я уже и так знаю, все приметы сходятся. Ты — Гарри Поттер".

Он не спрашивал, а утверждал. Гарри понял, что отступать некуда. Его палочка уже была у Слизерина в руках.

"Что ж, Астринжео!"

Веревки опутали руки и ноги Гарри.

"Интересно", — насмешливо смотрел Слизерин на отчаянно изворачивавшегося Гарри. Веревки были такими тугими, что у него мгновенно затекло все тело. — "Что старику Тому было нужно от тебя? Ты еще совсем юн, разве что твой шрам..." — Салазар Слизерин еще раз нагнулся, чтобы рассмотреть шрам Гарри, и от него пахнуло какими-то восточными благовониями. — "Ты уже с ним встречался раньше, мальчик? Он оставил тебе на память это украшение? Отвечай же, щенок!"

Гарри с ненавистью посмотрел на Слизерина и промолчал.

"Молчишь", — ласково спросил Слизерин. — "Ничего, Том не будет с тобой церемониться. Ты вломился в его дом, все здесь перевернул, а наш старикан — изрядный чистюля, он любит, когда вокруг него много крови, но не выносит беспорядка, а ты здесь изрядно насорил. Опрокинул корзины, разбросал жернова, кажется, даже наступил на его любимую жабу. Это ты зря сделал: я видел, как он очаровательно прижигал пятки одному магглу, который вздумал пререкаться с ним. А паршивцу трактирщику, который подал ему слишком прожаренное мясо, он отрубил голову так быстро, что тот еще несколько секунд стоял возле нас с подносом", — видимо, эти воспоминания были для Салазара Слизерина крайне приятны. — "О, и наш старина Том — большой мастак в китайских пытках!"

На это Гарри было нечего ответить. Он молча вырывался.

"Мальчик, мальчик, ты думаешь, что сможешь убежать? Твоя палочка здесь, у меня! Ты ее не получишь. К тому же... Петрификус Тоталус! Она тебе больше не понадобится. Вот, видишь, я кладу ее сюда, на полку", — по-лисьи ухмыльнулся Слизерин. — "А теперь, мальчик, Суспендере Аликвем!"

Гарри не мог чувствовать свое тело, но словно бы со стороны видел, как оно рывком дернулось вверх и повисло в воздухе. Несмотря на полную парализацию всех мускулов Гарри ощутил, как вокруг его шеи сжимается тугая петля. Он покачнулся в воздухе и понял: Слизерин решил повесить его. Да, так, может быть, он еще будет жив к возвращению старика, но дольше промучается. Гарри начал задыхаться, понимая, что невидимая веревка все туже охватывает его шею. Говорить он не мог, двигаться, даже дергаться — тоже, мог только хрипеть.

Слизерин, "разобравшись с этой маленькой проблемой", подошел к окну и резко свистнул что-то сквозь зубы. Через пару минут в щель над дверью влетела большая летучая мышь и повисла вниз головой на притолке.

"Отнесешь это в Хогвартс", — приказал Слизерин. Он что-то торопливо писал на клочке бумаги. — "Не ей. Ему! И тебя никто не должен видеть!"

Летучая мышь прошелестела что-то неразборчивое, снялась с балки и села Слизерину на плечо. Он нетерпеливо привязал к ее лапке письмо и выбросил ее в окно.

"Я найду тебе сторожа, Гарри Поттер", — с улыбкой заметил он. — "Прощай!"

Тело Гарри тяжело висело под потолком в центре комнаты, когда из-за двери послышался удаляющийся звук копыт. Слизерин уехал, и Гарри остался один.

Как больно!

Гарри попытался вспомнить, как он сопротивлялся Проклятию Подвластия, думая, что, возможно, получится блокировать и эту напасть, но ничего не получилось. Перед глазами плыл кровавый туман, он не мог сосредоточиться. Было ясно, что самому ему из этой передряги не выбраться. У него забрезжила надежда: он же оставил Рону записку, так что тот знает, где искать Гарри, если что. Если — что? Будет ли у Рона вообще время прочитать ее, если его пошлют в охранение замка? Нет... А больше никто не знает. Может, его записку найдет кто-то другой? Симус или Невилл? О, черт, как же трудно дышать!.. Гарри еще раз попытался пошевелить пальцами, но у него ничего не вышло. Как можно называться волшебником, если ты даже не можешь сам спасти себя? Душно... Попробовать снять заклятия без палочки даже и пытаться нельзя. Гарри словно сквозь сон помнил, как Дамблдор колдовал без палочки. Кто-то еще... Снейп, кажется... на первом курсе... Снейп.

Не его ли имел в виду Слизерин, когда сказал, что в Хогвартсе есть его человек? Ну, что Матильда — продажная тварь, это понятно. Но есть и еще один человек, не женщина. Малфой тоже играет на их стороне, но Малфоя сейчас нет в замке. Неужели это Снейп всех предал? Он все же его потомок... После того, что случилось тогда на замковой стене, он мог обозлиться на весь мир, хотя он и так уже на него обозлен достаточно. Но снова... Мог ли он пойти на сделку с Салазаром Слизерином?

Мерлин, как же больно!..

Гарри не знал, сколько уже прошло времени: полчаса? Час? Или больше? Руки и ноги затекли так, что Гарри, не чувствуя их самих, ощущал, что он словно стал тяжелее на несколько десятков фунтов. В голове гудело, и кровь приливала к щекам так, что они пылали. Еще несколько минут, и я потеряю сознание, пронеслось у него в голове. Еще несколько минут и — все, кажется, до этого уже недалеко. Может, меня услышит кто-нибудь, если я позову на помощь? Говорить я не могу, только хрипеть, но...

Голова Гарри стала еще тяжелее.

Боль. Какая боль...

Гарри сжал зубы так, что они заскрипели, невидимая петля обвилась вокруг его горла еще сильней. Он начал терять сознание.

И в этот момент в очаге зашумело, висящий над огнем котел отлетел прочь, и на пол вылетела чья-то фигура в черной мантии. Человек встал, выпрямился и отряхнулся от налипшего пепла.

"Ты?!"

Гарри не мог произнести этого вслух, даже пошевелить губами не мог, но в голове у него мелькнуло то же, что выкрикнул и Роберт Эверетт.

"Так это тебя я должен охранять, сэр Гарри?" — Роберт посмотрел на Гарри, не веря своим глазам. — "Какого дьявола тебя сюда занесло?!"

Гарри болтался в невидимой петле и хрипел. У Роберта заходили желваки на скулах. Он отчаянно старался принять решение. И принял его.

"Фините Инкантатем!"

Невидимая веревка оборвалась, и Гарри с высоты нескольких футов обрушился вниз, на покрытый мукой и пшеничным зерном пол. Гарри с трудом подогнул ушибленное жерновом колено и начал растирать негнущуюся ногу.

"Так это ты — шпион Слизерина в Хогвартсе?" — хрипло спросил он, пытаясь откашляться.

Лицо Роберта потемнело.

"Слово шпион звучит несколько оскорбительно, вы не находите, сэр Гарри?" — его ноздри возмущенно раздувались. Он положил руку на рукоять длинного кинжала, который был заткнут у него за пояс рядом с волшебной палочкой.

"Хочешь убить меня?" — сумрачно поинтересовался Гарри. — "Или поступишь так, как он велел тебе: постережешь меня до возвращения Вольдеморта, а потом сдашь ему с рук на руки и полюбуешься на то, как он убьет меня?"

"Кто такой Вольдеморт?" — удивился Роберт. Гарри видел, что Эверетт не сводит с него глаз, следя за каждым движением. Но ему было уже на все наплевать. Пусть лучше его убьет сам Роберт, чем это сделает Вольдеморт.

"Ах, ты не знаешь! Твой босс тебя не просветил? Вольдеморт — это тот тип, которого здесь, в округе, называют мельником Томом. Он — могучий темный волшебник. Мой современник, между прочим".

Роберт от неожиданности опустил руку.

"Как это — современник?"

"Я могу только догадываться, как он сюда попал, но я знаю точно: это больше никто не может быть, кроме него. Салазара Слизерина именно он натравил на остальных Основателей Хогвартса. Он заварил эту кашу с бароном де Маль Фуа, он дергал Змееуста за ниточки все это время. Он хочет получить контроль над всем миром и уничтожить всех магглов и маглорожденных. А все вы — ты, твой наставник Слизерин, норманнский барон, шлюха Матильда и предатель Малфой — только пешки в его руках. И если Слизерин думает, что Вольдеморт играет по правилам, то он ошибается. Вольдеморта интересует только собственная власть!" "Ты закончил?" — каменным голосом поинтересовался Роберт Эверетт. Он подогнул край мантии, присел на сундук и сложил руки на груди. "Да", — презрительно сказал Гарри и добавил. — "Благородный сэр!" Роберт заскрипел зубами. "Все не так, как ты думаешь, мальчик. Я не знаю, кто этот Том или Вольдеморт, как ты говоришь, его зовут. Мне все равно, кто он, и меня он не волнует. Мой учитель хочет получить контроль над замком, и он прав в своих устремлениях. Замок по закону принадлежит ему, потому что Гриффиндор — незаконнорожденный, а леди Рэйвенкло и мистрисс Хуффльпуфф к его строительству не имеют никакого отношения. Мой мастер хочет, чтобы этот замок превратился в настоящую школу. Зачем нам ковыряться в травках и цветочках, зачем учиться гадать по руке, как деревенские предсказатели? Мы можем стать силой, которая перевернет этот мир, будет контролировать его, и тогда нас перестанут сотрясать эти бездумные войны. Люди перестанут умирать от голода, потому что мы найдем способ прокормить всех. Бретонцы и британцы перестанут убивать друг друга — мы происходим из одного корня, мы одной крови. Если нами будет управлять сильная рука, то все от этого только выиграют! Я уважаю леди Рэйвенкло, но она слишком высоко ставит свой ум, а она — всего лишь женщина. Хельга Хуффльпуфф — добрая душа, но разве можно ожидать величия от нее, крестьянки? Мастер Годрик храбр, благороден, но... безрассуден. А мастер Салазар побывал во всех частях света. Он за всю жизнь видел такое, что о чем никто из здешних деревенских колдунов даже не может помыслить! Его знания велики, как ни у кого другого в этой стране, никто из здешних колдунов, не видел, на что способен Салазар Слизерин, поэтому они его всегда недооценивали! Но храбрые лишь завоевывают этот мир, правят же им — мудрые, и если моему мастеру удастся получить замок, неважно, каким путем и кто ему поможет, эта мечта станет реальностью". "Как ты красиво говоришь", — с издевкой заметил Гарри. — "Только вот забыл об одном. Если Слизерин заграбастает замок себе, то полетят головы всех маглорожденных колдунов и ведьм, которых в нем немало. Он хочет, чтобы в мире остались только колдуны с чистой кровью, он ненавидит магглов! И не станет пренебрегать маранием рук об их кровь — это только напугает его врагов и заставит их его бояться. Вот какая власть вас ждет, если Слизерин получит то, чего добивается — реки крови! Ты к этому себя готовишь?" "Ты несешь чушь!" "Чушь? А Гермиона? Разве она тебе не дорога?" — прорычал Гарри. — "Она ведь тоже магглорожденная, и ты знаешь это! А что будет с ней, когда твой благородный мастер Салазар возьмет штурмом замок, как думаешь? Ее или застрелят или прирежут, что, конечно, лучше, чем если она попадет в лапы норманнских наемников барона. Знаешь, что они с ней тогда сделают, тебе сказать?" "Заткнись! Не смей говорить так о леди Гермионе!" — вспылил Роберт. Он выхватил палочку и направил ее на Гарри. Тому почему-то показалось, что у Роберта не дрогнет рука, когда язык повернется произнести какое-нибудь проклятие. "Я знаю Гермиону много лет. Она не останется с тобой, если ты перейдешь на сторону кровавого убийцы. Она будет тебя презирать за то, что ты пошел за ним, человеком, который убил ее друзей". "Она поймет, что все это делается ради блага всех остальных людей", — процедил Эверетт. Пальцы вокруг палочки сжались еще сильней. "Не поймет, потому что ей дороже те, чьи головы вы насадите на колья замковой стены. Она возненавидит тебя". "Ты не понимаешь, мальчишка!" — как-то отчаянно закричал Роберт. Он внезапно швырнул палочку в угол и сел, уткнувшись лицом в ладони. — "Я не могу нарушить вассальной присяги своему господину! Вы — другие, вы не понимаете, как нужно правильно жить! Я не могу предать своего... своего мастера!" "Твой господин — циничный подонок. И можешь убить меня за эти слова", — Гарри отвернулся от Роберта. Как я мог уважать его, даже, наверное, восхищаться, горько подумал Гарри. Я считал, что он так хорошо приспособлен к жизни здесь, в этом проклятом средневековье. Завидовал тому, что он в этом кровавом веке сохраняет достоинство, а, оказывается, он — такой же раб этой системы, как и все остальные. Эта мысль должна была принести Гарри боль, но почему-то вместо этого он почувствовал жалость к Роберту Эверетту. Он был незаконнорожденный; сирота, как и сам Гарри. И он пытался мечтать, и воплощать свою мечту в жизнь, учиться для того, чтобы когда-нибудь ее исполнить. Бедняга. Гарри услышал, как Роберт зашевелился сзади, и понял, что он нащупывает на полу свою палочку. Сейчас он убьет меня. Или снова подвесит под потолок. Или наложит Пыточное Проклятие, для моего же блага, конечно. Он закрыл глаза, но вместо того, чтобы ощутить боль, он услышал слова, полные боли. "Он мой отец..." Гарри повернулся, не веря своим ушам. "Он мой отец", — безнадежно повторил Роберт. — "Как я могу пойти против него?" "Не может быть?" — пробормотал Гарри. — "Салазар Слизерин? Но, я думал, что..." "Он сам распустил разные противоречивые слухи о моем происхождении, чтобы никто не понял, что я — его сын. На самом деле его зовут вовсе не Салазар и не Слизерин, но это неважно. И пусть я незаконнорожденный, я обязан моему отцу всем, что знаю. Он меня нашел, когда моя мать совсем забросила меня. Он возил меня с собой, учил, благодаря ему я могу читать и писать, обращаться с оружием. Я не могу предать его — все, что я умею в этой жизни, дал мне он. Я не могу заплатить ему ничем, кроме своей преданности". "О, Мерлин..." — Гарри все никак не мог собраться с мыслями. — "А Гермиона — она знает?" "Я ей не говорил", — холодно отозвался Роберт. Видимо, он уже раскаивался, что поведал свою страшную тайну другому человеку". "И ты считаешь, что она полюбит сына Салазара Слизерина? Брось", — снова отвернулся Гарри. — "Тем более что тут все намного сложнее..." "Нет здесь никаких сложностей!" — Роберт ударил кулаком об пол. — "Я хочу эту женщину, и она будет моя!" "О да, Гермиона будет в восторге от таких заявлений. А ты не спросил отца, какого он мнения относительно твоей пылкой страсти к магглорожденной девушке? Он будет счастлив, не сомневаюсь!" — процедил Гарри. — "К тому же есть маленькая проблема..." "И какая же?" "Вы все связаны — ты, Салазар Слизерин и Вольдеморт. Он-то уж точно не допустит, чтобы у тебя возникла интрижка с грязнокровкой, скорее, убьет тебя или Гермиону. Последнее — вероятнее". "Будь он даже самый сильный волшебник всех времен, это не его дело, и я не позволю, чтобы посторонние вмешивались в мои чувства к леди Гермионе!" "Он не посторонний, Роберт. Он — твой потомок ". "Что? Что ты сказал?" "И он убил моих родителей. Обоих. Мне еще и года тогда не было, но я смог противостоять ему даже тогда, потому что меня защитила моя мама. От этой встречи у меня остался на всю жизнь этот шрам ", — тряхнув длинной челкой, Гарри открыл свой шрам для обозрения. Наверное, добровольно он сделал это впервые в жизни. "Это правда?" "А еще он убивал магглов. Много. Просто так, для удовольствия". "Не может быть..." "И своего отца он убил тоже. Ты хочешь, чтобы он управлял всеми вами? Давай, делай то, что велит твой отец. Я не знаю, во что превратится ваш мир, ваш век, но наш станет кровавой пустыней, если сейчас Вольдеморт сумеет привести в исполнение свой план. С вашей помощью". Тишину, повисшую над припорошенной мукой комнатой, можно было резать ножом. А потом Роберт Эверетт встал. Он подошел к полке и взял Гаррину палочку. Повертел ее в пальцах. И протянул Гарри. "Держи". "Что?" "Держи, говорю. Сногсшибатели знаешь?" "Зачем?" — изумился Гарри. "Ударишь меня по голове. Когда вернется этот... Вольдеморт, то я скажу, что ты как-то освободился и вырубил меня. Не волнуйся, меня он не убьет", — невесело усмехнулся Роберт в ответ на пораженный взгляд Гарри. — "Я все-таки его предок, а предками не разбрасываются". "Ты уверен?" — выдавил Гарри. — "А как же твой отец?" "Это не твое дело... сэр Гарри. Я сам решу, что мне делать. Ударь, говорю, и быстрее. В горшке на нижней полке эта смесь, кружаная мука, кажется, отец ее так называет. Прямо в Хогвартс попадешь, впрочем, ты, наверное, умеешь". "Сэр Роберт", — прошептал Гарри. "Теряешь время, сэр Гарри... Ты можешь опоздать. Я, конечно, не верю во все эти штуки, которые рассказывают маггловские попы, но... пусть свершится суд божий..." "Спасибо", — Гарри нерешительно посмотрел в черные глаза Роберта и взмахнул палочкой, впервые обнаружив, что хочет, чтобы заклятие не сработало должным образом. — "Ступефай!"

Он упал прямо под ноги Валери, выехав из камина головой вперед и своротя по дороге несколько тесовых табуретов, на которых были разбросаны листы пергамента и древние свитки. Один из них развернулся и, точно старенькая ковровая дорожка, расстелился до самой двери. Валери резко проснулась за столом, усыпанным пергаментами. У ее правого локтя только что потухшая свеча медленно растекалась воском, склеивая два фолианта из ягнячьей кожи с криво торчащими из них страницами.

"Что... Господи, Гарри, ты?! Но откуда?"

"Я видел его!" — Гарри, задыхаясь, придерживал ушибленную руку. Валери помогла ему подняться. — "Слизерина и..."

"У тебя что, опять было видение?" — Валери внимательно посмотрела на Гарри, быстро приложила руку к его лбу, и ее пальцы легонько коснулись шрама-молнии, пробежавшись между длинными прядями лохматой челки. — "Где ты видел Слизерина? Где ты был? Что с твоим плащом? И что... о, боже! — у тебя за следы на шее?!" — Она в ужасе притянула Гарри к себе и ощупала багровеющие свежие рубцы. — "Кто тебя... не может быть!.. Кто тебя пытался задушить? Отвечай!"

"Он и пытался!" — от напряжения у Гарри чуть не сдали нервы. — "Это было никакое не видение, мисс Валери! Я был у него на мельнице у Темного Брода!"

Руки у мисс Эвергрин резко опустились.

"Что-о-о?!"

"Я был там", — нетерпеливо объяснил Гарри. — "Некогда сейчас объяснять, как я туда попал и зачем, это... м-м-м... неважно. Но я должен вам сказать, что он там не один!"

"Они с бароном сейчас там? Вместе? У них на мельнице что-то, вроде, штаба?"

"Ох, нет, барона сейчас там уже нет, но... там, там сейчас..."

"Кто, Поттер?" — спросил знакомый сухой голос.

Профессор Снейп вошел в узкую дверь комнатки и с неудовольствием выдернул из щели застрявшую мантию.

"Кто же сейчас там?" — ядовито спросил Снейп, складывая руки на груди. — "Я так понимаю, что вы, Поттер, опять оказались там, где не должны были оказаться, причем, как обычно, по своей собственной глупости и безрассудности! Кто вам позволил отлучаться из замка! Кто, я вас спрашиваю?!" — проревел он, стукнув кулаком по столу.

"Не смейте орать на Гарри!" — рявкнула Валери. — "Я и сама прекрасно могу задать трепку своему воспитаннику, и в ваших услугах не нуждаюсь!"

"Ах, ваш воспитанник, оказывается, столь хрупок, что может разбиться от малейшего шума? Боюсь, что вы сильно заблуждаетесь на его счет. Разве не он ухитрялся из-за собственной дурости с завидной регулярностью попадать в самые разные неприятности, из которых его приходилось вытаскивать? И вам, и мне, между прочим. А вы все считаете, что его нужно воспитывать, как кисейную барышню, баловать его и все ему позволять?"

"Я не кисейная барышня!" — возмутился Гарри, но на него не обратили никакого внимания.

"То, как я обращаюсь с Гарри, вас ни в коей мере не должно касаться", — рявкнула Валери. — "Гарри, по крайней мере, не делает никому гадостей, а вы не можете уследить за вашими подопечными, которые с легкостью пойдут на любую подлость. Или вовсе не хотите им мешать?"

"То, как я распоряжаюсь своим факультетом, вас не должно интересовать, профессор. Ваши педагогические способности равны нулю, это было ясно с самого начала, но, к сожалению, директор доверил вам не только проведение занятий по такой ответственной дисциплине, как Защита от сил зла, но и воспитание мистера Поттера. Боюсь, что в придачу к унаследованным от отца дурным наклонностям этот юноша еще и нахватается разных глупостей от вас. Нечего обращаться с будущим мужчиной так, словно он маленькая девчонка".

"Заткнись, Снейп", — в ярости подумал Гарри.

"Заткнитесь, Снейп!" — голос Валери зазвенел от гнева. — "Это что — мелкая месть?"

"Что, нервы сдали, не так ли?" — с издевкой поинтересовался профессор Алхимии. — "Наш знаменитый психолог извлекает на свет собственные недостатки? Поттер, ваша тупость неистребима — защиту ставить так и не научились. Зря я тратил время на вас, видимо, влияние этой особы оказалось сильнее желания учиться мыслечтению..."

И Гарри сделал то, что в этой ситуации было единственно правильным. Он откашлялся и тихо заметил:

"Вольдеморт здесь".

Этот прием сработал мгновенно. Оба профессора, еще секунду назад желающие перегрызть друг другу глотки, моментально замолчали.

"Что ты сказал?" — Валери впилась в Гарри глазами.

Снейп промолчал, только его рука, опиравшаяся на стол, нервно впилась ногтями в деревянную столешницу.

"Он здесь, рядом, на мельнице у Темного Брода. Все думают, что он — тамошний мельник, а на самом деле это он помог спланировать нападение на Хогвартс".

"Поттер. Вы. Сошли. С ума ", — чеканя каждое слово, профессор Снейп приблизился к Гарри и, схватив его за подбородок, резко дернул его лицо вверх. Поизучав с минуту его глаза (Гарри отчетливо чувствовал, как Снейп роется в его голове), профессор резко выдохнул. — "Но как?"

Валери закрыла глаза и застонала.

"Неужели джинн? Не может быть!"

"Да. Наверное", — прошептал Гарри.

"И что вы еще знаете о Вольдеморте, Поттер?" — угрожающе спросил Снейп. Его глаза нехорошо блеснули. — "Может, он вам любезно поведал о собственных планах?"

Гарри кивнул.

"Кроме армии барона к замку придут тролли и гоблины. Вольдеморт сказал, что сможет подчинить их. И еще он говорил о каких-то других существах, но я точно не знаю, о каких. Так что скоро здесь будет целая армия".

Валери медленно села обратно на резной стул.

"А я так и не нашла Заклинания Возвращения", — ее губы искривились. — "Что же теперь грозит детям?!"

"Перестать быть детьми", — уронил Снейп. Гарри вскинул на него глаза. Взгляд профессора мог превратить в лед даже звезду первой величины. — "Как раз сейчас я известил наших учащихся о том, что нам нужно обсудить их статус теперь, когда Хогвартс готовится к обороне. Необходимо принять решение, а теперь, когда Вольдеморт тоже здесь, с решением откладывать и вовсе нельзя".

"Иду", — Валери встала и сложила свои записи. Снейп какое-то время понаблюдал, как она сворачивает пергаментную дорожку, и язвительно поинтересовался:

"А куда это вы, собственно, собрались?"

"Не мелите чепухи. Вы же сами только что сказали..."

"Я имел в виду только мужчин", — спокойно заметил Снейп. — "Вернее, мальчиков старше двенадцати лет".

Гарри еще не совсем понял, что имел в виду профессор, но у Валери уже побелели щеки.

"Не хотите ли вы сказать", — с холодной яростью прошептала она. — "Что решили не только принять участие в этой бойне но и... Хотите, чтобы наши дети начали убивать? Чтобы начали убивать их? Я знала, что с вашей психикой творится сущий кошмар, но то, что вы решили еще и вовлечь в войну детей — предел любой жестокости! "

"Да откройте вы глаза, наконец, святая простота!" — зарычал Снейп, бросаясь к столу и легко отшвыривая Гарри с дороги. — "Мы все в нее давным-давно вовлечены! И как бы мне ни хотелось прекраснодушничать по вашему примеру, трусливо закрывая глаза на то, что война уже идет у нашего порога, но прятаться под кроватью, когда твой дом уже объят пламенем, сейчас подобно смерти! Или мы окажем отпор той армии, которая стоит под стенами Хогвартса, или Хогвартса уже не будет!"

"Вы жалкий идиот, если упрекаете меня в трусости! Я ничего не боюсь", — ноздри Валери раздувались от гнева. Она мгновенным движением извлекла палочку и наставила ее на Снейпа, тяжело и неровно дыша. — "Но я не допущу, чтобы вы вмешались в ход истории и отправили на бойню собственных учеников, точно пушечное мясо!"

"Вы предлагаете отсиживаться в окопах?" — тихо спросил Снейп. — "Вы, да и кто-нибудь другой, кто угодно, — что вы знаете о времени? Только то, что сами читали в книгах, которые написали глупцы, прочитавшие другие книги? Кто знает, может именно этим детям суждено сыграть решающую роль на таком маленьком, но очень важном отрезке истории нашей школы..."

"Боюсь, эта ваша история не сохранит имена всех ребят, которым суждено будет умереть страшной смертью в жестоком и диком одиннадцатом веке", — женщина смотрела на Снейпа с каким-то странным сожалением. Гарри заметил, как она содрогнулась. — "Они — всего лишь дети, и не должны платить своими жизнями за ошибки взрослых, и не должны гибнуть во взрослых играх. Если случится так, что им придется выйти на поле боя, то не будет ли после этого каждый из них ощущать себя убийцей? Там, снаружи, тоже люди. Пусть дикие, жестокие, но — люди, а не вампиры или прочая нечисть. Каково будет любому из ваших учеников после того, как он собственными руками вонзит меч в тело другого человека?.. Не смейте впутывать детей в вашу войну, Северус Снейп!"

"Мисс Эвергрин..."

"Молчи, Гарри. Я знаю, что я права".

"Но как же Вольдеморт?.. Если сегодня он будет на поле сражения, я тоже иду туда", — тихо сказал Гарри.

"Прекрати говорить глупости, Гарри!" — Валери повернулась к нему и присела возле него на колени, обняв руки юноши. — "Ты же не сделаешь этого, не сделаешь, правда? Разве ты не понимаешь, что он ждет, что ты поступишь именно так! Он хочет, чтобы ты оказался в самой гуще битвы, в самом сердце войны, чтобы завладеть тобой навсегда. Вольдеморт стремится убить тебя, сынок, и он ни перед чем не остановится. Кто знает, не идет ли он на Хогвартс только потому, что ты — здесь? Он способен и не на такое, чтобы окончательно уничтожить тебя, ведь ты — живое напоминание несовершенства его силы! Обещай, обещай мне немедленно, что ты не станешь выходить из замка, не будешь отвечать на провокации этого фанатика!"

Гарри молчал. Он смотрел в пронзительные синие глаза этой женщины, в которых замерз ужас оттого, что она может потерять его, и впервые осознал почти физически, что у него есть по-настоящему родной человек в этом мире. Было мучительно больно поступать так с ней, но Гарри заставил себя разлепить губы:

"Пятнадцать лет назад я остался в живых. И пять лет назад. И четыре года. И два. И в прошлом году. Неужели это — для того, чтобы я сейчас сидел в замке и смотрел в окно, как он убивает моих друзей? А если он убьет Годрика Гриффиндора? А если он убьет старушку Хельгу и леди Ровену? Он сам говорил Салазару, что их нельзя оставлять в живых".

Снейп вздрогнул.

И мисс Эвергрин — тоже, подумал Гарри и в упор посмотрел на профессора Снейпа. Тот ответил ему взглядом, способным уложить на месте стаю саблезубых тигров.

"Все равно когда-нибудь останется только один из нас, он же к этому стремится уже столько лет. Может, это случится сейчас", — усмехнулся Гарри.

"Не говори ерунды, Гарри, у тебя еще недостаточно сил, чтобы бороться с ним один на один!"

"Мне всегда везло".

"Только гриффиндорец может рассчитывать на свое везение в такой ситуации", — едко уронил Снейп. Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за этой сценой со странным выражением на зеленовато-бледном лице. Гарри вдруг подумал, что Снейп, несомненно, очень устал за последние месяцы. Пока мисс Эвергрин искала заклинание Возвращения в старинных рукописях, он полностью взял на себя руководство детьми. А теперь ему, прошедшему за всю жизнь огонь, воду и прочие неимоверные препятствия, предстоит взвалить на себя куда более тяжкую ношу...

"Не делай этого, Гарри", — голос Валери отчаянно замер. — "Ты же не воин, тебе только шестнадцать лет!"

"Я стану воином, если так будет нужно", — Гарри снял очки. — "Вы же сами нам говорили, что нужно бороться со своим страхом, иначе он нас уничтожит, нужно объединяться, иначе он сожрет нас поодиночке, и... теперь мы будем бороться. Я знаю, что вы не хотели, чтобы мы стали поколением войны, мисс Валери, но так уж получается. Не мы выбрали такую судьбу, она нас сама выбрала", — он почувствовал, как на его плечо легла узкая холодная ладонь.

"Что ж, Поттер, вы сделали достойный выбор", — и более мягким голосом. — "Я присмотрю за ним. Обещаю".

Валери по-прежнему стояла на коленях, и ее неподвижный взгляд был прикован к каменным плитам пола. Затем она опустилась на камни, утонув в белоснежных складках платья.

"За что?" — прошептала она.

"А вы пока помогите мистрисс Хельге и леди Ровене здесь, в замке. Охраняйте девочек".

"Да", — беззвучно, одними губами.

"И... вспомните, что умеете стрелять и бросать нож. Может быть, вам это... пригодится. Если все пойдет не так, как надо", — профессор Северус Снейп подтолкнул Гарри к двери, — "то вы — единственная надежда, которая останется у них, профессор. Идемте, Поттер", — Снейп открыл дверь, впустив в комнату холодный сквозняк из коридора, и вышел. Гарри оглянулся и увидел, как по серым камням пола полетели старые пергаменты с заклятиями.

Валери Эвергрин сидела на полу, закрыв лицо руками. А потом за Гарри захлопнулась дверь.

"Профессор", — Гарри догнал Снейпа уже в коридоре. — "Я хотел вам сказать еще кое-что..."

"Да, Поттер", — Снейп не снижал скорости шага.

"Там, на мельнице сейчас Роберт. Роберт Эверетт. Его надо скорее вытащить оттуда!"

"Это тот высокий черноволосый юноша? Сын Слизерина?" — холодно поинтересовался Снейп. — "Значит, это он доносил своему отцу о том, что происходит в замке".

Профессор утверждал это, не спрашивал.

"Вы знали?!" — поразился Гарри. — "Знали, и не поговорили с Робертом? Знали, и не сделали ничего, чтобы предупредить его об опасности?"

"О ком это вы говорите, Поттер?" — сухо спросил Снейп. Он барабанил длинными пальцами по перилам, нетерпеливо дожидаясь, когда к ним подползет очередная движущаяся лестница. — "Об отце или сыне? Поттер, мне кажется, что у вас в голове витают кое-какие мысли, не слишком точно отображающие действительность... Вы не хотите поделиться со мной своими соображениями?"

Лестница с грохотом остановилась напротив них. Снейп стоял и ждал. Гарри осторожно, бочком протиснулся мимо него, и молча понесся вниз. Ни за что на свете он не хотел вслух обсуждать со своим профессором Алхимии его отца и всю родословную, но как быстро Гарри ни бежал, Снейп все равно догнал его у входа в зал, крепко ухватив за мантию.

"Поттер, вы не ответили на мой вопрос".

Гарри молчал.

"Так вот, запомните хорошенько, юноша: то, что вы себе возомнили — неправда. И если я узнаю, что об этом пошли сплетни, то будьте спокойны, я найду вас на краю света, чтобы придушить собственными руками, как котенка! Вы меня слышите?!"

Гарри нервно кивнул и нашел в себе силы только для того, чтобы пробормотать:

"А как же Роберт? Разве мы не вытащим его оттуда?"

"Не отвечайте за других, Поттер", — прорычал профессор. — "Он сам вступил на этот путь. Почему мы должны спасать человека, который не хочет быть спасенным? Он сын своего отца, не забывайте об этом", — при этом черные глаза Снейпа издевательски просверлили Гарри, заставив его сердце сжаться от воспоминаний об отражениях в очках своего отца, за секунду перед тем, как он исчез навсегда.

"Роберт — хороший парень, и он сам не хочет быть орудием в руках Слизерина! Он поступает так, потому что считает обязанным выплатить долг своему отцу. Ну, там, вассальная преданность и так далее..." — немного запутано начал объяснять Гарри, и вновь наткнулся на тяжелый взгляд Северуса Снейпа из-под тяжелых черных бровей, сурово сведенных на переносице.

"Это уже не ваше дело. Идите", — коротко приказал профессор и толкнул Гарри вперед в двери Большого зала с такой силой, что Гарри открыл их почти что собственной спиной.

Когда Гарри влетел в зал, бушевавшие в нем разговоры тут же стихли. Все мальчики, сидящие в зале, повернулись к нему. Снейп вошел следом и спокойно закрыл за собой двери. Он подтолкнул Гарри к скамье гриффиндорцев и молча прошествовал на свое место во главе учительского стола. Гарри приземлился рядом с Люком Дэниэлсом и Тоби Табби, но, заметив, что с другого края стола ему машет рукой Рон, стал осторожненько перебираться к нему, по дороге заметив, что девочек в зале не было ни одной. Снейп ожег его неприязненным взглядом и громко, четко печатая каждое слово, проговорил:

"Я приказал собраться здесь всем ученикам, чтобы объявить вам о некоторых событиях, произошедших сегодня. И услышать ваше мнение относительно одной моей просьбы".

Зал легонько зашумел. Гарри видел, как все переглядываются. Снейп ухитрился удивить всех сразу дважды: спросил совета у своих учеников и намекнул, что хочет что-то попросить у них. Рон пихнул Гарри в бок, но тут Снейп возвысил голос и каркающе продолжил:

"Все вы знаете, что мы испытываем некоторые трудности с возвращением обратно. За полгода экспериментов с самыми изощренными заклятиями, которые известны местным колдунам, мы с профессором Эвергрин, к сожалению, не продвинулись слишком далеко в изобретении способа вернуть вас назад. Возможно, мы могли бы отыскать его в дальнейшем, возможно, мы уже не так далеки от разгадки способа перемещения во времени, но, к сожалению, сейчас мы вынуждены отвлечься на решение другой проблемы. Той, что в данный момент находится под стенами замка". Все затихли. Стало слышно, как за рвом, наполненным кипятком, бушует людское море. Копья гремели о щиты, окованные железом, бешено ржали кони, и раздавались вопли: "Проклятые колдуны! Сжечь дьявольское гнездо дотла!.." "Слышите?" — хмуро спросил Снейп. Кто-то из хуффльпуффцев закивал. Гарри показалось, что это был Эрни Макмиллан. За встрепанной головой Эрни Гарри заметил поджатые в ниточку губы и странное выражение на неестественно бледном лице Блаунта, слизеринского старосты. "Эти люди пришли сюда, чтобы завладеть замком", — сухой голос Снейпа звеняще отталкивался от высоких арочных перекрытий Большого зала и соскальзывал вниз, осыпаясь на головы слушателей, как пепел. — "Они вооружены, у них есть определенные права и сильная поддержка со стороны. В данный момент их несколько сотен, и ожидается прибытие еще стольких же солдат, конных и пеших, а может, даже больше. Около пятидесяти лучников, древние, но довольно мощные осадные машины, тяжелое вооружение конницы и, насколько я могу судить, немалый опыт в такого рода кампаниях", — методично перечислял профессор, не меняя интонации, точно диктовал рецепт простейшего зелья. — "По местному закону замок может выставить поединщика за свои права, что и было сделано. Сэр Герейнт Кэдоген любезно согласился представлять владельцев замка в этом поединке", — при упоминании сэра Кэдогена Снейп еле заметно скривился. Ученики начали с сомнением переглядываться. Со стороны, где сидели ребята из Рэйвенкло, раздалось несколько не слишком приятных характеристик их учителя по Военному Делу, Колин Криви тяжело вздохнул и раздраженно прикусил губу, а Рон автоматически забарабанил пальцами по столу. Все понимали, что боевое "искусство" сэра Кэдогена сильно оставляет желать лучшего, и шансы на его победу в поединке практически ничтожны. Терри Бут открыл рот, чтобы что-то спросить, как Снейп тут же отреагировал: "Предваряя ваш вопрос, мистер Бут, хочу заметить, что, если бы все здесь сидящие более усердно изучали историю магии, то знали бы: первое соглашение о ненападении на магглов с использованием волшебных сил было составлено еще при Мерлине и под его непосредственным руководством, а так как его пока никто не отменял, то формально этого закона обязан придерживаться каждый колдун". "Вы сказали "формально", сэр?" — ухмыльнулся со своего места Уоррингтон. "Именно, мистер Уоррингтон. Но поспешу заметить, что традиции хозяев этого замка таковы, что нарушение этого закона они рассматривают как измену своей чести. Поэтому применение магии для защиты собственного достояния они, к сожалению, считают для себя и своих соратников совершенно неприемлемым", — говоря это, Северус Снейп скривился, точно не одобряя такого решения, но со своего места Гарри видел, как напряглись костяшки пальцев профессора, которыми он опирался о стол. Слизеринцы начали что-то негромко презрительно бубнить, но холодный голос Снейпа тут же пресек их болтовню. "Я собрал вас не затем, чтобы сообщить то, что вам и так известно. Дело в том, что сейчас в армии противника ожидается пополнение. Вместе с людьми против Хогвартса будут сражаться тролли, гоблины, а, возможно, и гиганты. Один из союзников врага приведет их под стены замка, и тогда численное преимущество окажется на стороне противника. Защитников замка наберется не больше сотни, что по крайней мере в десять раз меньше, чем войск норманнских наемников и тех, кто соединится с ними..." "Сэр", — осмелился перебить профессора Ян Норд. — "Вы все время говорите о противнике. А кто тот, кто управляет этим войском, кроме того норманнского барона, о котором нам рассказывали? Потому что если этот..." — Норд замялся, но все и так было ясно: противником Снейп назвал Слизерина, в честь которого был назван его собственный факультет. Гарри в который раз подивился смелости профессора, не побоявшегося открыто пойти против собственных традиций. "Этот, мистер Норд, имеет свое имя. Да, Салазар Слизерин возглавляет это войско. Норманнские наемники и их барон — лишь пешки в его руках". "То есть, получается, что это и есть та самая ссора Основателей, про которую говорится в Истории Хогвартса?" — замирающим голосом спросил маленький Эмери Вайз. "По всей вероятности, да", — кратко ответил Снейп. Все ребята испуганно выкатили глаза. "И замок выступает против Салазара Слизерина? Против основателя нашего факультета?" — не успокаивался Норд. — "Чего же они хотят от нас? Чтобы мы помогли им в этой войне? Да ни за что!" — сидящие за его спиной слизеринцы зашумели и начали вскакивать, размахивая руками. Крэбб и Гойл мрачно молчали, исподлобья разглядывая Снейпа. Остальные ученики тоже выжидательно уставились на него. Казалось невероятным, что профессор пошел против собственного факультета. Норд вскочил на стол с воплем Да здравствует Слизерин! Вокруг принялись бешено орать его однокурсники, с ненавистью глядя на Снейпа. "Что он делает?" — прошептал Рон на ухо Гарри. — "Я знал, что Снейп — псих, но это!.. Они же сейчас сожрут его несмотря на то, что он за них всегда заступался!" Профессор Снейп словно бы скучающе разглядывал воинственно воздвигнувшуюся над толпой фигуру Норда. Переждав выкрики волновавшейся, как океан, толпы слизеринцев, он негромко заметил: "Забыл предупредить вас, господа: поединок назначен на завтрашнее утро, и как только он закончится, начнется штурм замка". "Мы просто откроем ворота нашему Основателю, и все!" — завопил Ян Норд. Толпа слизеринцев поддержала его громкими криками. "Дело в том", — профессор Снейп аккуратно расположил ладони на столе и принялся их разглядывать, не обращая внимания на беснующуюся толпу собственных учеников. — "Что он не планирует никого оставлять в живых. Все мы — пришельцы, получившие приют в Хогвартсе, — свидетели его планов. А значит, сколько бы вы ни стремились доказать ему свою преданность, он, так или иначе, избавится от вас, чтобы не оставлять в живых тех, кто сможет рассказать о том, как по его приказу были вырезаны все обитатели замка Хогвартс. Других планов относительно жителей замка у него и у его сообщников нет, и никогда не было, точно так же как не существует и средств убедить его в необходимости сохранить кому-то жизнь". Воцарилась гнетущая тишина. Норд в глупой позе застыл на столе. "Слезьте со стола, мистер Норд", — холодно приказал Снейп, — "если вы закончили свой митинг. И не заставляйте просить себя дважды". Ян медленно сполз со стола, потрясенно уставившись на Снейпа. Слизеринцы молчали, не зная, как себя вести в такой ситуации. Крэбб, с видом полного кретина, глупо заметил: "А Драко сейчас там, в норманнском лагере". "Ваш однокурсник, мистер Крэбб, выбрал свою дорогу в этой жизни. Не буду подробно комментировать его поступок, скажу лишь, что для слизеринца он поступил весьма недальновидно, и теперь мне нужно будет приложить немало сил, чтобы снять его с той ветки, которую он в данный момент гордо пилит под самим собой. И, надеюсь, будет не слишком поздно". "Нас всех хотят убить?" — спросил Джастин. Гарри видел, как под столом у хуффльпуффца нервно сжимаются и разжимаются кулаки. "Мне очень жаль вас разочаровывать, мистер Финч-Флечли, но боюсь, что так", — язвительно заметил профессор Снейп, явно без проблем вновь овладев аудиторией. Ситуация, когда все вокруг него заходились в паническом страхе, была ему знакома не понаслышке, и сейчас Гарри видел, как Снейп постепенно успокаивается и берет себя в руки. Он уже знал, что держит всех учеников под контролем. "Но этого не было в Истории Хогвартса!" — воскликнул Дин Томас. "История — странная вещь, мистер Томас", — язвительно скривил губы Снейп. — "Она часто склонна забывать героев и возвеличивать негодяев, выставлять на всеобщее обозрение незначительные факты и скрывать истину. Но я удивлен, что вы до сих пор не поняли этого из курса, который вам читали профессор Биннз и профессор Джонс. Сядьте, и пусть вам будет стыдно за свой вопрос". "Сэр!" — подал голос Кларенс Дэйвис. — "Вы сказали, что у Слизерина есть и другие сообщники кроме этого норманнского барона. Они что — тоже колдуны, если могут привести им на подмогу целую армию Темных существ? Кто тот союзник, который способен подчинить себе троллей, гигантов и гоблинов?" Снейп посмотрел на Гарри. Гарри посмотрел на Снейпа, встал и уже открыл рот, чтобы заговорить, как окно из ценного стекла под потолком Большого зала со звоном разлетелось на мелкие осколки. Все повскакивали с мест, и схватились за палочки, явно думая, что штурм замка начался раньше времени, но это была даже не шальная стрела. Вниз, на столы Большого зала пикировал огромный черный гриф, неся в когтях какой-то сверток. Он сделал круг над головами приготовившихся к атаке ребят и, обнаружив цель своего визита, снизился над Гарри Поттером и уронил сверток ему в руки, а затем взмыл под потолок и снова исчез, вылетев обратно через разбитое окно. Все так плотно столпились вокруг Гарри, пока он разворачивал что-то тяжелое и угловатое, дребезжащее железом, что профессор Северус Снейп едва смог протолкаться сквозь многочисленных учеников, даже работая локтями. Гарри снял очередную тряпку со странной посылки и обнаружил, что она вся промокла от крови. Он похолодел, снимая последний покров, вспомнив, что послали когда-то Дамблдору Люциус Малфой и Морис Бладштейн, но в посылке оказалось совсем не то, что он ожидал. Гарри вытащил из свертка большую латную перчатку, измазанную кровью, и когда Снейп, наконец, сумел добраться до него, Гарри показал профессору

письмо, которое было зажато между стальных пальцев доспеха: Ты думал, что сумел уйти от меня, Гарри Поттер? Ты ошибся. Если тебе дорога твоя честь, ты не побоишься завтра поутру встретиться со мной на ристалище, и тогда посмотрим, кто из нас лучше владеет копьем и мечом. Если ты откажешься принять мой вызов, значит, и ты, и все твои предки — лишь жалкие трусы, и недостойны даже лизать ноги потомку Салазара Слизерина Томасу Марволо Риддлю, Лорду Вольдеморту

Глава 35. Два меча.

Письмо, сопровождаемое дрожащим шепотом, плыло по рукам, как окровавленный трупик крохотной птички, оставляя липкие красные следы на руках у всех, кто до него дотрагивался. Некоторые ребята, впрочем, опасливо отдергивали руки и отшатывались — еще бы, сам Вольдеморт держал в руках этот кусочек пергамента, сам Вольдеморт писал на нем эти строки. Кое-кто явно был уверен, что и написано-то письмо кровью, но Гарри интересовало не это. Он медленно опустился на скамью.

Ну вот, время и пришло. Конечно, Вольдеморт выбрал самый беспроигрышный вариант. В горячке войны можно и не заметить, в кого ты только выстрелил или кого пронзил мечом, это Гарри осознавал. Но поединок — совсем другое дело. Тут ты знаешь, против кого идешь, знаешь, чье лицо скрывается за забралом, знаешь, что это копье не даст тебе пощады. Реальность собственной смерти оглушила Гарри, он вдруг осознал, что теперь ему понадобятся все знания, которые он получил и от Глориана Глендэйла, и от сэра Кэдогена. Вольдеморт получил очередной шанс уничтожить его своими руками — то, к чему он всегда стремился. Если Гарри откажется от поединка, он будет трусом в глазах всех окружающих. В глазах Годрика. Мерлин, в отчаянии подумал Гарри, я же никогда не прощу себе, если Годрик Гриффиндор посмотрит на меня с презрением! Я должен принять вызов, пробежала мысль в голове у Гарри. Мысль была тяжелая и угловатая, она, как острый кинжал, царапала мозг, отказывающийся осознать тот факт, что если на поле боя у солдата и есть шанс выжить, то в схватке с Вольдемортом один на один этот шанс равен нулю. За все эти годы Гарри ни разу не смог выйти победителем из единоборства с Вольдемортом благодаря своим собственным силам, ему просто везло. Когда ему был всего лишь год от роду, его защитила мама. Позже эта защита вновь спасла ему жизнь. Потом ему на помощь пришел Фокс, потом мисс Эвергрин, а один раз Гарри просто удалось сбежать. Гарри осознавал, что Вольдеморт слишком могущественный волшебник, чтобы он мог перед ним устоять. Шансов у него — один на миллион.

И все-таки ничего другого он не может сделать. Надо принять вызов. Надо идти до конца.

Снейпу, наконец, удалось протиснуться между братьями Криви, которые в данный момент застыли над клочком сероватой бумаги, и выхватить письмо у них из рук. Гарри безразлично смотрел на то, как профессор читает письмо. Потом письмо опустилось, и Гарри сперва увидел глаза Снейпа, а потом почувствовал, как на его собственное плечо опустилась костлявая рука профессора. Несмотря на ужас этого момента, Гарри почему-то заинтересовался, как Снейп отреагирует на письмо Вольдеморта Гарри, что скажет ему. Освальд Блаунт, стоящий впереди всех слизеринцев, прямо перед поджавшим хвост Яном Нордом, удивленно прищурился, наблюдая за тем, как уверенно его декан похлопывает по плечу "этого Поттера".

"И каким же будет ваш ответ?" — осведомился профессор у "этого Поттера" каким-то странным тоном. Освальд навострил уши, пытаясь понять: неужто "их" профессор Снейп жалеет этого... выскочку, который сейчас (несомненно!) струсит, подожмет хвостишко и будет жаловаться первому встречному на свою никчемную жизнь, намертво связанную с Темным Лордом, хочется ли этого мальчишке-гриффиндорцу или нет. Даже профессору, который всегда ненавидел Поттера. Но не только Блаунт, но и остальные слизеринцы были поражены тем коротким ответом, который Поттер выронил, точно не хотел говорить при всех о чем-то интимном.

"Да".

По рядам мальчишек пробежала холодная рябь.

"Гарри, ты что — с ума сошел?" — звонко, на весь зал прозвучал голос Эрни Макмиллана.

Тут заговорили все. Даже слизеринцы.

"Нет, он точно идиот. Неужто ради славы героя он пойдет даже на смерть?!"

"Вряд ли. Кажется, он серьезно думает, что может победить Во... Черного Ло... Вольдеморта".

"Гарри, не ходи! Ты что, головой ушибся! Забыл, кто он такой? Это же сам Темный Властелин!"

"А ведь у него даже родных нет, чтобы спросить совета. Да отговорите его хоть кто-нибудь!"

"Без магии. Поттер, точно, даже палочку с собой не возьмет. Гриффиндорцы все болезненно честные. А он, конечно, его... того..."

"Мерлин, ну почему, почему мы здесь оказались! Проклятая жизнь! Проклятый Вольдеморт!"

"Кларенс, я так хочу домой... Я же один сын у мамы, что с ней будет, если я не вернусь? Кларенс, мне страшно!"

"Рон, ну вы же друзья! Отговори его! Отговори, слышишь! Гарри, если ты не перестанешь валять дурака, мы запрем тебя! Запрем в каком-нибудь подземелье, может, тогда ты поумнеешь! Рон, да чего же ты молчишь?!"

Гарри сидел, опустив голову на руки. Ему казалось, что он для себя уже так давно все решил, что все истеричные возгласы, раздававшиеся вокруг, как гул реактивного самолета, — не более чем слегка раздражающее гудение. Но когда всплыло имя его друга, он поднял голову. Рон стоял рядом, точно защищая Гарри от возбужденно напирающих на него однокашников — побледневших, с горящими глазами, и с отчаянием, отражающимся в них. Гарри медленно переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь найти того, кто бы понял его, кто бы осознал, что к этому событию он, Гарри Поттер, шел всю свою сознательную жизнь, и теперь, когда обратно уже не повернешь, страха от встречи с Вольдемортом больше не было. Он исчез, улетучился, как тень, и осталась лишь уверенность в правильности принятого решения. И пусть Эрни пялится на него как на сумасшедшего, пусть Дин пожирает его глазами, точно монумент борьбе за свободу (может, он хочет изобразить меня на одном из героических батальных полотен и уже видит эту картину в своем воображении?), пусть взгляд Теда Тойли выражает безграничную жалость, точно он, Гарри, уже погиб от руки Вольдеморта, пусть Освальд Блаунт и Найджел Монтегю смотрят на него, не понимая, что нет тут никакого героизма, и глупости тоже нет. Просто настал тот момент истины, который не мог не настать. Или он, или Вольдеморт. Третьего не дано. В толпе, почему-то начавшей сплываться в одно, недоуменно нахмурившееся лицо, проявилась черная, блестящая как перья Корби, голова профессора Алхимии. Всегда мрачные, как подземелья Тауэра, глаза смотрели жестко, внимательно, без жалости, но с таким безграничным пониманием, что Гарри внезапно ощутил прилив сродства с этим человеком, который тоже много лет боролся с Черным Лордом, боролся своими, слизеринскими приемами с чудовищем, цепко сжимавшем в руке его поводок. Не побеждал, но всякий раз выживал, чтобы снова и снова пытаться сделать что-то еще, чтобы не дать Тьме поглотить сердца своих слизеринских змеенышей. От взгляда Гарри ледяная статуя профессора дрогнула.

"Надеюсь, вы были внимательны на занятиях этого валлийца, Поттер", — без выражения сказал Снейп, но тут его голос будто переключили в другую тональность. — "Вам нужно выбрать оружие. Помочь?"

"Я хотел попросить мне помочь мастера Годрика, профессор", — точно извиняясь пробормотал Гарри.

"Да? Хорошо. Он в Западной башне, проверяет посты. Думаю, мастер Гриффиндор освободится через полчаса, и тогда вы сможете к нему обратиться".

"Да вы что — с ума посходили, что ли?" — дрожащий голос Терри Бута, пробирающегося через застывшую толпу одноклассников, прорезал тишину Большого зала. — "Профессор, вы же его на смерть посылаете! Скажете, не так?"

"Так, мистер Бут", — с ледяным спокойствием заметил Снейп. — "Он действительно идет навстречу своей смерти. Но он решил поступить так сам, потому что считает это единственно правильным выходом из сложившейся ситуации. Но проблема здесь не только в мистере Поттере. Еще не зная о письме Черного лорда, я собрал здесь всех вас, чтобы сказать кое-что. И задать один вопрос".

"Да, сэр?" — напрягся Блаунт.

"Все вы умеете считать. Посмотрите в окно и скажите, сколько людей осаждает наш замок. Не правда ли, их слишком много", — все головы повернулись к окну. — "А обороняет Хогвартс столько защитников, сколько хватит лишь на то, чтобы продержаться, максимум, пару дней. Но когда к захватчикам прибудет подкрепление, у Хогвартса не останется шансов. Слишком мало боеспособных мужчин находится сейчас в его стенах — всего около ста человек".

"Но если сэр Кэдоген выиграет поединок?" — влез с вопросом Колин Криви. — "Они же должны будут оставить Хогвартс в покое! Ведь так?"

Снейп презрительно посмотрел на Колина. Тот виновато потупился.

"Мистер Криви, неужели, вы действительно думаете, что слову этих грабителей можно верить? Ваша детская наивность просто обезоруживающа, поэтому к вам лично не будет относиться тот вопрос, который я хочу задать всем присутствующим", — Снейп выпрямился и обвел взглядом своих учеников. — "Завтра на счету Хогвартса будет каждый здоровый мужчина, каждый способный держать в руках оружие. Поэтому мистер Поттер не отправится завтра за стены замка один. Я иду с ним и хочу прямо спросить у вас, кто считает для себя возможным к нам присоединиться, чтобы отстоять права нашей школы на существование?"

Стало так тихо, что Гарри услышал, как Гойл тихо, испуганно взвизгнул. Звук этот был настолько нелеп, что сама ситуация по аналогии с этим невероятным звуком тоже показалась безумной. Впрочем, Гарри был уже почти готов к тому, чтобы услышать от своих однокашников очередные обвинения в безумии в свой адрес и в адрес Снейпа. Рядом пошевелился Рон.

"Я иду", — громко и четко выговорил он. Гарри вскинул голову. Рон спокойно стоял рядом, положив руку на край каминной кладки, и уверенно смотрел прямо в глаза профессору Северусу Снейпу.

"Я не ослышался, мистер Уизли?"

"Я не брошу Гарри, профессор. К тому же у меня есть свои причины выйти завтра на поле боя. И свой счет к Вольдеморту. Я иду с вами".

"Уизли, не забывайте, я не на пикник вас приглашаю. Там убивают. И вам", — Снейп прищурился, и от этого взгляда жутко стало всем окружающим. — "Тоже придется убивать. Вы об этом подумали?"

"О да", — спокойно заметил Рон. Гарри поразился тому, как расслабленно держался его друг: точно они с профессором говорили о погоде. — "Я знаю, знаю, профессор. И я давно думал об этом, так что не беспокойтесь. Я в здравом уме иду на это".

"Не уверен в том, что у вас он вообще имеется, Уизли", — сумрачно уронил Снейп. — "Если в вас вдруг взыграло чувство мести, то вам лучше оставить эту затею прямо сейчас, потому что вы можете не успеть пожалеть об этом. Мертвые не возвращаются обратно".

"Не беспокойтесь за меня, профессор", — решительно отрезал Рон. Таким тоном он еще никогда не разговаривал ни с кем из преподавателей. — "Я так решил, и это — мое дело, почему мне завтра нужно быть там. Я не могу вам все объяснить, просто поверьте, что это не каприз и не помрачение рассудка".

"Рон", — шепотом сказал Гарри крепко лежащему на его плече кулаку друга. — "Ты — псих".

"Заткнись, старик, я знаю, что делаю".

"Итак — двое", — уронил Снейп. — "Больше не идет никто?"

Зал молчал. Гарри переводил взгляд с одного бледного лица на другое. Никто больше. Никто...

А потом в центре зала поднялась единственная пухлая рука. Профессор Снейп выглядел так, словно враз потерял дар речи. Все принялись недоуменно оглядываться.

"Я иду", — тихо сказал Невилл Лонгботтом.

Снейп с трудом смог разлепить челюсти.

"Вы — гриффиндорец, мистер Лонгботтом", — потрясенно заметил он. — "Только это обстоятельство может объяснить вашу невероятную тупость в данной ситуации. Вам уже объяснили, что держать оружие в руках вы не умеете! Вы не можете сварить даже элементарный отвар из корня лопуха, вы не знаете, как пользоваться самыми простыми заклинаниями, вы не отличаете гнома от вампира — какого дьявола, спрашивается, вы лезете на войну?!"

Невилл решительно протолкался вперед, и теперь они с профессором Снейпом сверлили друг друга глазами. Невилл — ненавидяще, Снейп — презрительно.

"Не умею держать в руках оружия?" — переспросил Невилл. — "Значит, не умею, да?" — с этими словами он внезапно выхватил длинный кинжал из ножен, висевших на поясе у стоящего рядом Симуса Финнигана.

"Эй, куда?!" — завопил Симус, пытаясь перехватить оружие, но его руки цапнули только пустоту. Невилл одним свистящим ударом потушил ряд горевших над камином свечей и отхватил прядь волос у самого профессора. Все застыли, ожидая страшного наказания за подобную наглость, но профессор Снейп сделал нечто, совершенно противоположное тому, что ожидали от него ученики. Он не испепелил Лонгботтома на месте, не размазал его жидкой лужицей по стене, не превратил его в грязного скучечервя.

Он рассмеялся.

Это было настолько ненормально, что все снова замерли. Слышать, как смеется Снейп — сухо, язвительно, но, вместе с тем, совсем не злобно, а напротив — точно одобряя действия Невилла, было дико. Гарри ухмыльнулся. Они совсем не знают своего профессора, подумал он об остальных.

"Ваш отец был хорошим аврором, мистер Лонгботтом", — негромко заметил Невиллу Северус Снейп, стоящему перед ним и все еще пылающему праведным гневом.

Невилл тут же смешался.

"Надеюсь, вы не посрамите его память".

Невилл поднял глаза на профессора.

"Никогда, сэр. Клянусь".

"Не клянитесь, мистер Лонгботтом. Лучше сделайте все, что в ваших силах — и еще вдвое больше. Думаю, что этого будет вполне достаточно".

"Да, сэр", — и парень вновь превратился в знакомого всем робкого и неуклюжего Невилла. Но теперь все уже знали, что это — всего лишь маска. Невилл перешел зал и оказался рядом с Роном и Гарри

"Трое", — сказал Гарри. Рон дружески похлопал Невилла по спине. — "Кто еще?"

"Вы точно идете туда, сэр?" — спросил у профессора Снейпа староста Блаунт. — "Точно идете сражаться с Вольдемортом? Это правда?"

"Вы заставляете меня повторяться, мистер Блаунт, ведете себя, как на уроке", — брюзгливо заметил Снейп. — "Разве непонятно, что масштаб картины несколько изменился? Я уже сказал, что да".

"Тогда и я иду с вами, сэр", — выдохнул Освальд.

"Я с тобой!" — поднялся его приятель Монтегю.

"И я тогда тоже!" — подскочил Уоррингтон. Его здоровенные кулаки потрясали воздух. — "Мы не оставим вас одного, профессор. С гриффиндорцами".

"Посмотрим, на что ты окажешься способен, Уорри, когда окажешься там", — бросил Рон.

"Отвали Уизли, не одному ж тебе всю славу к рукам прибрать. Сэр, я тоже готов!" — закричал Алек Трэппи.

"Вы еще слишком молоды, мистер Трэппи. Я спрашивал только старших", — отрезал Снейп.

"Сбегу!" — пригрозил Алек. — "Сбегу, обязательно".

"Только попробуйте, мистер Трэппи", — голос Снейпа вновь стал привычно угрожающим, но его заглушили два выкрика, раздавшиеся почти одновременно.

"Я тоже иду, сэр".

"И я пойду!"

Кларенс Дэйвис и Тед Тойли посмотрели друг на друга и расхохотались.

"Ну что, снова вместе, Кларенс?" — ухмыльнулся здоровенный хуффльпуффец.

"Парвати меня убьет", — зловещим шепотом провозгласил рэйвенкловец. — "Если со мной что-то случится, это будет куда более легкая смерть, чем та, которую она мне предскажет, если узнает, что я собрался сделать".

"Ой, Кларенс! Я с тобой!"

"Ты далеко это собрался, Терри?"

"Лучше сдохнуть там, чем сидеть здесь и слушать, как Джиллиан визжит от страха", — сурово отрезал Терри Бут, чем привел в восторг всех остальных; Большой зал наполнился совершенно неуместным в данной ситуации хохотом. Профессор Снейп одним движением ладони прекратил это безобразие и свистяще напомнил:

"Кажется, вы начали забывать, куда вы собрались, господа", — не преминул напомнить Снейп таким тоном, что о причине сборища моментально вспомнили все. — "Итак? Вы действительно соглашаетесь лезть в эту мясорубку?"

Гарри, Рон и Невилл решительно кивнули. Глядя на них, закивали и остальные. Даже те, кто раньше и голоса не подавал.

"Мы вернемся", — вдруг сказал профессор Снейп. — "Если мы останемся в живых, то непременно вернемся. Тем более что там, откуда мы сюда пришли, больше нет Вольдеморта".

"Зато там есть дементоры", — проворчал какой-то третьеклассник из Хуффльпуффа.

"Это мелочи", — хмуро сказал Рон. — "Главное — выиграть завтрашнее сражение". Все глаза сразу скользнули на Гарри.

Интересно, что бы на слова Рона ответила мисс Эвергрин, подумал он.

"В таком случае, у вас есть время до завтрашнего дня, господа", — негромко заметил Снейп. — "Постарайтесь с умом потратить эти часы. Прежде чем начнете убивать..."

Последняя фраза глухо впечаталась в слух всех учеников Хогвартса. Смех заглох.

Профессор Снейп был прав. Кто-то из них может не вернуться обратно в замок. Или все они...

* * *

"А теперь", — грозно сказал Гарри Рону, как только они оба оказались в их комнате, а дверь была наглухо закрыта прямо перед удивленным носом только что сменившегося с караула Тео. — "Выкладывай, почему ты лезешь на рожон?"

"Я — на рожон?" — неуклюже попытался вывернуться Рон.

"Только не ври. Зачем тебя сегодня понесло сказать, что ты тоже завтра выйдешь из замка?! Тебе что, жить надоело? Что это еще за заявления?" "Гарри", — тихо проговорил Рон. — "Ты что, думаешь, что я оставлю тебя на съедение Вольдеморту?" "Это не ответ", — Гарри решительно пихнул Рона на лавку и требовательно навис над ним. — "Колись!" "Я не могу сказать!" — пытался защищаться Рон. "Еще как можешь! Тебе, видно, жутко понравилось это выражение, вон, с того самого дня, как мы вернулись с острова, ты его повторяешь..." И тут Гарри осенило. Рон по его лицу догадался, что Гарри сообразил, в чем дело, и старательно попытался натянуть на лицо непроницаемую маску колдуна, мужественно выдерживающего пытку испанским сапожком, но у него ничего не получилось. "Что ты видел на Инисавале, когда выпил то варево?" "Какое варево? Да ничего не видел... то есть, если что и видел, то это касается только меня!" "Не ври, Рон! Сейчас это, кажется, касается нас всех. Зачем Куно Глендэйл отдал тебе этот меч?" "Да никто мне его не отдавал!" — сделал Рон последнюю попытку защититься. — "Я сам... того... просто спросил, можно ли мне его взять, а они мне эту штуку... и отдали", — отмазка получилась настолько неуклюжей, что Ронова шея тут же привычно побагровела, что было ей свойственно в тех случаях, когда он в ответ на свое вранье ожидал порки метлой миссис Уизли. "Рон, ты меня дураком считаешь? Думаешь, я не узнал эту штуку? Еще когда мы забрались в тот раз в священную пещеру Эльфов, ты достал его из-под кучи всякого хлама и чуть не расколол им гранитную плиту. Это не простая штуковина, верно? На этом мече лежат какие-то чары?" "Нет никаких чар!" — вырывался Рон. "Опять врешь! Почему Эльфы отдали этот меч тебе, спрашиваю последний раз? Они говорили, что теперь ты должен будешь делать что-то вместо них, я помню! Что ты должен сделать?" Рон открыл рот, и тут в дверь замолотили чьи-то кулаки. "Гарри! Рон! Я знаю, что вы там! Откройте! Откройте сейчас же, вы, сумасшедшие!" — раздался за дверью истошный крик Гермионы. — "Или я сейчас испарю эту проклятущую дверь!" "Впустить?" — поднял бровь Гарри. — "Или ты все-таки успеешь мне все рассказать?" "Только не при Гермионе!" — всполошился Рон, и тут же дверь превратилась в прозрачную завесу, через которую как на крыльях пролетела сама Гермиона, встрепанная, с горящими глазами, в измятом платье, и тут же, обернувшись, прорычала все известные ей Заглушающие заклятия. "Дисерниблус! Тацитурно Силенцио!" — рявкнула она, и прозрачная дверь, сквозь которую едва успела заглянуть любопытная физиономия Тео Квинтуса, тут же приняла свой обычный вид. — "Оппримо! Инпенетрабило!" Гарри и Рон с легкой паникой наблюдали за тем, как палочка в руках Гермионы выпустила последний залп, в результате чего дверь, уже покрытая всевозможными засовами, начала испускать синеватый блеск, свидетельствующий о том, что теперь проникнуть в комнату снаружи можно было бы только после прямого попадания в нее ракетой класса "земля-земля". Когда девушка повернулась к ним обоим, Гарри услышал, как ойкнул Рон, а у него у самого появилось неконтролируемое желание спрятаться от разъяренной Гермионы под кровать. Но Гермиона не стала на них орать. "Вы оба рехнулись?" — поинтересовалось она так зловеще, как это мог делать разве что профессор Алхимии. "Э-хм... ты это о чем, Гермиона? Мы тут просто разговаривали, а ты ворвалась и нас пугаешь. Кстати, это, вообще-то комната мальчиков, так что тебе здесь нельзя..." — с достоинством попытался Гарри перевести разговор в безопасное русло. Рон усиленно закивал. По его виду было понятно, что он безнадежно мечтает провалиться сквозь землю, лишь бы не встречаться с Гермионой глазами. "Рон!" — глаза Гермионы яростно сверкнули. "Аюшки?" — робко откликнулся юноша. "У меня к тебе есть кое-какие вопросы", — прошипела Гермиона. — "Но это терпит. Пока. А сейчас меня интересует, правда ли то, что мне сейчас рассказала Клара? Правда, что здесь находится Вольдеморт? Правда, что он вызвал Гарри на поединок? Правда, что вы, все вы, — не-нор-маль-ные! — собираетесь завтра выйти за ворота замка и если сэр Кэдоген..." "Правда", — подтвердил Гарри спокойно. "И ты об этом так просто говоришь?!" — выкрикнула Гермиона. Ее волосы растрепались, она в ужасе прижала кулак к губам. — "Ты! Ты... ты — самоубийца, Гарри! Ты же знаешь, что не сможешь выйти живым из поединка с Вольдемортом!" "А разве это повод для того, чтобы позорно прятаться от него за стенами замка?" — холодно заметил Гарри. Он присел на кровать Невилла и скрестил руки на груди. — "Гермиона, ты считаешь, что я могу запятнать себя таким позором? Я осрамил бы и себя, и Годрика Гриффиндора, я никогда бы не смог посмотреть ему в глаза, если бы трусливо отказался от поединка!" "Значит, ты так смотришь на это?" — расширенные от ужаса глаза Гермионы стали еще больше. — "Если ты про... если с тобой что-то случится, ты все равно уже не сможешь посмотреть ему в глаза". "Да", — подтвердил Гарри. Он сказал это как можно более небрежно, но дрожь в пальцах смог унять, только сжав руку в кулак и сев на него. — "Но это не повод поджимать хвост от страха. Все равно это когда-нибудь должно случиться, пусть уж произойдет побыстрее". Гермиона молча переводила взгляд с Гарри на Рона. "А ты почему пошел?" — хрипло спросила она, обращаясь к рыжеволосому юноше. "Я все равно не оставлю Гарри", — пожал плечами Рон. "Тебя же тоже могут убить!" — простонала Гермиона. "А тебе разве не все равно?" — сухо поинтересовался Рон, отводя глаза. "Нет, мне не все равно, ты, идиот несчастный!" — закричала Гермиона. Из ее глаз полились целые потоки слез, она вытирала их рукавом, но все равно не могла остановить нескончаемое море тоски, изливавшееся из глаз. — "Что я буду делать без тебя, Рон?.. Что я скажу твоей маме? А Джинни? О ней ты, дурак, подумал?!" "Что ты сказала?" — дрогнувшим голосом переспросил Рон. "Дурак!" — только и смогла повторить Гермиона, теперь уже закрыв глаза обеими ладонями и откровенно заливаясь слезами. "Не плачь Гермиона, может, с нами еще ничего и не случится", — утешающе заметил Рон. Его взгляд не отрывался от рыдающей девушки, а руки явно чесались привлечь ее к себе на плечо. — "У меня есть шанс. Пока со мной эта штуковина, ничего страшного не произойдет, успокойся". "Рон, этот меч... Это, правда, тот самый?" — всхлипнув в последний раз, осведомилась Гермиона. "Тот самый... Какой?" — насторожился Гарри. "Откуда ты вообще знаешь, что у меня есть меч?" — немедленно потребовал Рон ответа у Гермионы. "Когда на Инисавале я выпила священный напиток Эльфов, то увидела, как ты вытащил его из камня", — тихо сказала Гермиона. — "И я знаю, кто сделал это до тебя". В комнате воцарилась тишина. А потом Рон тяжело вздохнул и вытянул из-за пазухи что-то длинное, в несколько слоев завернутое в чистую тряпицу. Желтоватая холстина медленно разматывалась под его пальцами, а Гарри смотрел на то, как обнажается сперва рукоять, инкрустированная прозрачными бледными камнями и мелким речным жемчугом, а потом и лезвие, сделанное из какого-то странного сияющего металла, бросающего серебряные блики на завороженное лицо Рона. Блестящая ровная поверхность, ни единой царапины или зазубрины, звала прикоснуться к себе, погладить незнакомую искристую сталь, ощутить под пальцами мягкую прохладу волшебного клинка. Гарри поднял голову, чтобы увидеть Рона и был потрясен странной одухотворенностью на лице своего друга. Рон восхищенно скользил глазами по мечу, точно до сих пор не веря, что ему досталась такая ценность, и задумчиво рассматривал руническую надпись, начинающуюся с головки, сделанной в виде разинутой драконьей пасти с неограненными алмазами вместо глаз, продолжающуюся на гарде и узкой змейкой уходящую в клинок: ARTHORIUS FILIUS PEN DRAGONIS REX QUONDAM REXQUE FUTURUS Гарри нервно сжал кулаки еще сильнее, потому что он теперь знал наверняка то, о чем раньше только догадывался. Значит, он был прав, предполагая, что Эльфы именно Рона предназначили для борьбы с их абстрактным Злом. Они выбрали именно его не случайно. Они поняли это, когда Рон смог открыть их пещеру, а после того, как он выпил священный напиток Эльфов и сам осознал, кто он на самом деле... тяжело же будет Рону, вдруг пожалел его Гарри. Он теперь несет на себе такой мучительный груз. "И что вы теперь скажете?" — голос Рона дрогнул. — "Я думал, что вы, если узнаете, будете дразнить меня или решите, что я слишком высоко вознесся. Но это не так! Я и сам не верил в это, пока не прочитал надпись на той гробнице, а потом — на мече, что я вынул из этого чертова камня, который прятался под кучей старых железок. Я до сих пор не понимаю, почему эта штука выбрала меня! Может, если бы на моем месте был Билл... все-таки он — старший среди моих братьев, а я..." — он не закончил, словно устыдившись своего страха. Гарри молчал. Гермиона тоже. А потом, повинуясь какому-то странному ощущению, приказывавшему им сделать это, все трое протянули руки друг к другу и обнялись. Гарри чувствовал, как дрожит мускул на щеке у Рона, как часто и нервно дышит Гермиона. "Пусть он хранит тебя", — тихо шепнула девушка. Ее рука поднялась и ласково погладила Рона по щеке. — "Он и его меч". Мир между ними наступил так же внезапно, как когда-то началась война. Рон осторожно прикоснулся к хрупкой ладошке Гермионы и поднес ее к губам. Они стояли, рука об руку, и смотрели друг другу в глаза так пронзительно, что Гарри мог бы поклясться, что они читают мысли друг друга, если бы не знал, что это невозможно. Он понял, что лишний здесь, и отвернулся, но через минуту голос Гермионы вернул его к реальности. "Рон, у тебя есть меч, но вот Гарри ничем не защищен. Он безоружен перед Вольдемортом". "Я вовсе не безоружен", — обиделся Гарри. — "Мы не будем использовать магию, только магловское оружие. Копья и мечи". "Вольдеморт не будет использовать магию? Гарри, этого не может быть. Он — великий лжец. Он обманет и тебя, и всех, кто соберется смотреть ваш поединок. Ты даже не успеешь ничего

понять, как уже будешь мертв! И никто не сможет ничего доказать". "И что же ты предлагаешь, Гермиона?" — равнодушно спросил Гарри. Ему было уже все равно. Решение он принял, и обращать внимание на мелочи больше был не способен. — "Отказываться от поединка только потому, что Вольдеморт собирается затеять какую-то пакость, я не собираюсь. И брать с собой палочку я тоже не могу — это противоречит кодексу поединков колдунов с магглами. У меня остается только моя способность читать мысли. Возможно, у меня получится на этот раз не только узнать то, о чем он думает, но и поставить защиту от него самого..." "Вольдеморт тоже ментолегус", — протянул Рон. — "А если он сумеет сделать блокировку раньше тебя?" "Вот именно", — воскликнула Гермиона. Она решительно вытерла покрасневшие от слез щеки и добавила. — "Вольдеморт способен на все, и мы знаем это. Он пойдет на все, чтобы уничтожить тебя, Гарри. И в этом случае, мне кажется, самый лучший способ защиты — это нападение. Я считаю, что нужно подкрепить твой магический талант. И, кажется, знаю такое средство". "Какое?" — загорелся Рон. "Зелье, увеличивающее колдовскую силу. Надо сварить его прямо сейчас". Гарри и Рон переглянулись. "Думаешь, Снейп пустит тебя сейчас в свои подземелья? Ему явно не до нас. К тому же, где ты возьмешь все нужные компоненты? Разве здесь так легко можно достать янтарь и драконью печень?" "Я уже нашла кое-что из того, что нам нужно", — Гермиона одним движение палочки сняла с двери все заклятия и, не обращая ни малейшего внимания на Симуса, влетевшего в комнату с большим круглым щитом и по инерции впечатавшегося в ночной горшок у постели Дина, продолжила. — "Судя по всему, необходимых ингредиентов очень мало... и хорошо бы их хватило хоть на одну порцию. Драконья печень там есть, полынь — тоже, вот только янтарь здесь найти будет сложновато, но я горы сверну, а найду этот дурацкий камешек, кажется мне, что я раньше где-то его уже видела". "Ты сама будешь варить зелье?" — хмуро спросил Гарри.

"Конечно, Снейп сделал бы это куда лучше, а я, конечно, пока не профессор, но мы ведь уже готовили это зелье как-то на занятии. Думаю, я справлюсь, если Снейп разрешит мне готовить снадобье у него в лаборатории. Тем более, это даст мне возможность не возиться с тряпками и лекарствами, как другие девчонки", — Гермиона нервно фыркнула. — "Леди Эдит приказала всем девушкам варить кровоостанавливающие настои и готовить чистое белье для мужчин на завтра, говорит, что все рыцари перед боем должны вымыться и одеться в чистое для... на всякий случай".

Гарри и Рон встретили эту новость мрачным молчанием. Гермиона резко выдохнула и закрыла рот ладонью, осознав, что сказала что-то не то.

" М-м-м... хорошо, я пойду готовить зелье, а вы пока... в общем, крепитесь", — она на секунду обхватила обоих парней, и Гарри почувствовал, как рядом с ним дрогнуло плечо Рона, а ленты Гермиониной прически прошелестели у него по щеке, а затем Гермиона всхлипнула и выскочила из их комнаты так быстро, словно за ней по пятам неслась стая дементоров, каблуки простучали вниз по лестнице, и все стихло.

Впрочем, Симус, Дин и Невилл, осторожно заглянувший внутрь, не преминули тут же покончить с этой тишиной.

"Ты помирился с Гермионой!" — Симус похлопал Рона по плечу. — "Я знал, что так и будет! Я так и говорил Дину: зачем Уизли эта чернявая вертихвостка? Они с Гермионой куда больше подходят друг другу и знают друг друга куда дольше!"

"Я не..." — попытался защититься Рон.

"Вот-вот!" — закивал Дин, стаскивая через голову рубаху, всю измазанную в красной краске. — "Гермиона такая милая, хоть иногда и бывает немножко занудой. И мы к ней так привыкли, а Матильда, — ты уж прости, Рон! — все-таки слизеринка. И что-то в ней есть такое, нехорошее, поверь моему глазу, Рон..."

"Глазу художника!" — поднял вверх палец Симус и тут же получил рубашкой от Дина.

"Да, эта Гриндельвальд мне тоже как-то не очень", — признался Невилл, отлипая от дверного проема, где он восторженно рассматривал большой круглый щит с изображением красного ворона, повернувшего вправо большущий зловещий клюв. — "А Гермиона мне всегда помогала с уроками. Рон, ты, конечно, ошибся, но все, в результате, окончилось хорошо, верно ведь?"

Крыть Рону было нечем, перед такой святой наивностью, как у Невилла, ему было совестно опровергать все эти инсинуации, поэтому он ограничился неопределенным "хм-м-м-м" и, покраснев, поспешил перевести разговор на другое.

"А где вы щиты достали?"

"Мастер Годрик выдал из кладовой", — объяснил Невилл, гордо выставляя свой щит на всеобщее обозрение. — "А Дин нарисовал мне, — видишь? — вот эту птицу. Это наш семейный герб. Герб Лонгботтомов".

"Профессор Снейп с ума бы сошел от ужаса, увидев, что на гербе Лонгботтомов — его любимое домашнее животное", — расхохотался Симус.

"Да ладно", — махнул рукой Невилл. Другой он непрерывно поглаживал свой щит, который горделиво взгромоздил на кровать. — "Думаю, он не так уж и плох".

"Кто, Корби?"

"Нет, Снейп".

"Что, Невилл, еще один комплекс утерян навсегда?" — ухмыльнулся Гарри.

"Наверное", — хмыкнул Невилл, продолжая любоваться своим первым настоящим боевым щитом.

"А что у тебя, Симус?"

"Трилистник, конечно!" — возмутился Финниган. — "А что же еще? Он мне всегда приносил удачу! Ой, Гарри, Рон! Так у вас же еще ни доспехов, ни оружия нету! Бегите, скорее, к мастеру Годрику, пока все лучшее не расхватали!"

"Ага, а я вам нарисую гербы на щитах, хотите?" — Дина интересовала любая возможность применения собственного таланта.

"Пошли!" — Рон потащил Гарри за руку к дверям, но Гарри помедлил.

"Вы и в самом деле хотите воевать с норманнами? Вы — психи, вы знаете об этом?.."

"Норманны — это так, нечисть", — Симус забрался под кровать, и оттуда донесся его приглушенный голос. — "Вот Вольдеморт и Слизерин почище их будут. Ты уж там осторожней завтра, обещаешь, Гарри?" — Симус чем-то задребезжал, а потом вынырнул из-под кровати, ликующе потрясая здоровенным луком, из которого учился стрелять уже не одно занятие. — "Все-таки, мы к тебе немножко привыкли, и нам не очень улыбается присутствовать на твоем уэйке. Вспомни завтра, что ты — гриффиндорец, ага?"

"Почему мне кажется, что мы с тобой — единственные, кто воспринимает все произошедшее, как войну?" — напряженно спросил Рон, когда они с Гарри вышли из комнаты. Отовсюду неслись возбужденные вопли, бряцание оружия и шумные возгласы. Из соседней комнаты выскочили Терри Бут и Эрни Макмиллан: оба были в одном белье, поверх которого болтались кольчужные рубахи, а круглую физиономию Эрни к тому же облегала маленькая шапочка с завязками, надеваемая под шлем, точь-в-точь похожая на детский чепчик. Они сделали несколько выпадов друг против друга — Эрни рогатиной, а Терри — коротким кинжалом, после чего ускакали обратно в свою комнату, откуда послышался звон бьющейся посуды, а потом дикий хохот. — "За несколько месяцев уже можно было бы и понять, что все это — не просто славная развлекуха, а реальная жизнь! Снейп же всем это объяснил..."

"Надеюсь, они успеют осознать это до завтрашнего дня", — проходя мимо окна, Гарри увидел, как через ворота перелетело несколько стрел, обмотанных горящей паклей. Стражник, стоящий возле ворот, выхватил палочку и мгновенно выкрикнул:

"Экстинктум!"

Язычки пламени, уже жадно пожиравшие солому, внезапно испарились, оставив после себя облачка пара. Стражник облегченно вздохнул и вернулся на свой пост. Толпа за стенами замка взвыла с еще большей силой.

"Проклятые колдуны! Дьявольские отродья!" — послышались крики снаружи. — "Выкурим их из этого сатанинского вертепа!!!"

"Да, эти парни шутить не настроены", — немного нервно заметил Рон. — "Не находишь? Ну почему эти магглы так ненавидят нас, Гарри?"

"Наверное, потому что у нас пока еще есть хоть кров над головой, а у этих бродяг и этого нет", — Гарри задумчиво проводил глазами еще одну зажженную стрелу, сверкнувшую на фоне темнеющего неба. — "Или, возможно, они завидуют другому: тому, что у нас есть эта странная штука — магия. А у них ее нету. Поэтому магглы и предпочитают ненавидеть ее, чем сознавать, что они в чем-то ущемлены перед нами".

"И из-за этого они пытаются нас сжечь?" — недоверчиво спросил Рон. — "Из зависти к нашим магическим способностям?"

"Возможно, и так", — кивнул Гарри. Они как раз сейчас проходили мимо комнаты слизеринцев, и в приоткрытую дверь он заметил сидящего на кровати их старосту, Блаунта. Мрачный молодой человек скрупулезно обследовал каждый дюйм своего меча, который держал в руках, а затем с изрядной тщательностью приступил к его полировке. Мимо него прошел Уоррингтон, здоровенный, как горилла. На его приплюснутой физиономии поскрипывало откинутое забрало шлема. В руке Уоррингтон с легкостью нес здоровенное копье, на которое можно было бы нанизать штук пять Гарри Поттеров, и еще осталось бы место для одного Невилла Лонгботтома (если бы Гарри Поттеры немножко потеснились).

"Не проверишь на мне застежки шлема, а, Ос?" — послышался угрюмый голос Уоррингтона. — "Кажется, не крепко держатся".

"Сейчас, Десмонд, погоди, ... Осталось совсем немного... Ну вот, так лучше?" — послышался скрип завинчиваемых креплений.

"Угу... Пасиб..."

Гарри и Рон переглянулись.

"Кажется, слизеринцы относятся к тому, что будет завтра, куда серьезней наших", — заметил Рон.

Гарри сжал зубы. Ему не осталось ничего лучшего, как кивнуть. Проходя мимо остальных комнат, Гарри чувствовал, что Рон оказался прав: из учеников всех факультетов именно слизеринцы реалистичней всех смотрели на ту проблему, перед которой оказались поставлены. Гриффиндорцы были исполнены боевого задора и хвастливой отваги, ученики из Хуффльпуффа осторожно радовались причастности к исторической сенсации, тихонько млея от сладкого страха, а ребята из Рэйвенкло рвались в бой, чтобы показать, на что они способны на практике после изучения теории. Только слизеринцы продумывали возможный исход битвы заранее и серьезно готовились к войне.

Когда оба парня спустились вниз, к подсобному помещению, где орудовал Годрик Гриффиндор, им пришлось выстоять небольшую очередь, шумевшую в тех местах, где ожидали своего оружия пришельцы, и угрюмо молчавшую там, где стояло коренное население Хогвартса. В укромном уголке Мартин Морвен тихо читал какую-то молитву. Перед ним стояли на коленях кое-какие Ровенины ученики — Канут Бальд и Дуайр О'Линн, рядом быстро крестился Комбс, пугливо посматривая на нервно похихикивающих братьев Эгбертов, у которых уже подходила очередь. Эдмунд был бледен, а Эдвин с наигранной веселостью что-то рассказывал Кларенсу Дэйвису, который, уже получив свой ворох снаряжения, стоял рядом с Эгбертами и фыркал в ответ на не слишком пристойный юмор рыжеволосых хохмачей. Фырканье, похоже, было неискреннее, Кларенс, очевидно, думал совсем о другом. Гарри в который уже раз подумал, как оба брата напоминают ему близнецов Уизли, содрогнулся, вспомнив лицо умершего Фреда, и у него по спине пробежал холодок. Все эти еще, в сущности, дети, завтра могли превратиться в кровавое месиво. Ему было жалко даже учеников Слизерина — лисья мордочка Уоррика, например, судорожно подрагивала, а губа была прикушена до крови. Всегда сонный толстяк Рене де Вьепонт насуплено смотрел в спину Уоррика, но изредка его взгляд скользил по поднимающимся в крестном знамении рукам Мартина, а губы нервно шептали слова молитвы вслед за бывшим священником. Когда придет час, они не захотят идти за тобой, они предадут тебя, вспомнил Гарри слова Ровены, сказанные Салазару Слизерину. И сейчас он воочию наблюдал, как ненавидящий "нищих гриффиндорцев" Росс Кэмпбелл умоляюще смотрел в глаза добродушному здоровяку Алистеру и спрашивал:

"А если завтра случится... это... Ну, это самое... Ты будешь рядом, а, Алистер? Ты же будешь рядом, правда? Ты знаешь, у меня с мечом всегда получалось не слишком..."

"Зато ты из арбалета стреляешь куда лучше меня", — одобрительно откликнулся Макъюэн. — "Прикроем друг друга, не переживай".

"Правда, ты сможешь меня прикрыть?" — обрадовался Росс.

"Не боись, малец, и не из таких передряг выходили", — прогудел добродушный бас Алистера. — "А что ж папаша твой не захотел помочь-то нам, а? У него, кажется, ни в деньгах, ни в воинах нет недостатка".

Лицо Росса потемнело.

"Когда я послал ему сову с просьбой о помощи, он ответил, что у него слишком мало боеспособных людей в седле, чтобы ими рисковать. Написал, чтобы я сам отстаивал родовую честь Кэмпбеллов, если хочу стать настоящим воином и его наследником. А потом добавил, что у него, кроме меня, еще пять ртов сыновей, а я — самый старший и могу сам о себе позаботиться", — кулаки слизеринца сжались от гнева и разочарования.

"Ничего, Росс, не переживай. Возьми меня: я сам научился пробиваться, я тоже самый старший из своих братьев и сестер, к тому же их у меня двенадцать, куда больше, чем у твоего папаши. И ты тоже научишься обращаться с мечом и с врагом, а мы тебе поможем".

"Это мое первое сражение, Алистер..."

"Мое второе. Я тоже боялся в первый раз", — широко улыбнулся Алистер. — "Потом, если что, с нами будет мастер Годрик. Я верю в него, этот мужик не подкачает!"

"Да?" — с сомнением переспросил Росс, искоса посматривая на Гриффиндора, который что-то скрипуче объяснял Теду Тойли, размахивая руками. — "Ну, раз ты так говоришь... Но ты не считаешь, что сражения может и не быть? Если сэр Кэдоген выиграет поединок?"

Алистер только хмыкнул на это.

"Знаешь, Гарри", — вдруг глубокомысленно сказал Рон, тоже оказавшийся свидетелем этого диалога. — "А ведь мы так и не рассказали Гермионе о том, что у этого Эверетта сейчас чертовски большие неприятности... Как ты думаешь, это нечестно?"

По дороге Гарри успел рассказать Рону о Роберте все, кроме того, что связывало юношу со Слизерином. Возможно, у Рона и остались кое-какие вопросы, но он их удержал при себе. Странно, но Рон даже не подумал о том, чтобы обвинить Роберта в предательстве и облить его грязью

"Нечестно, что она волнуется за нас, и не думает о нем?" — Гарри думал сейчас не об этом, но вопрос Рона заставил его очнуться от своих мыслей. — "Рон, а ты, вообще, заметил, что она за этот день о нем даже и не вспомнила?"

Рон кивнул и почему-то покраснел.

"Думаю, она все еще любит тебя, дурака", — тихо пробормотал Гарри, чтобы не услышали остальные.

"Следующий!" — провозгласил Годрик. — "А, сэр Гарри! Слыхал, слыхал о ваших невзгодах. Старый враг, говорите? У кого из нас нет старых врагов. Я ими, можно сказать, всю юность запасался, хватит на мой век! Но этому паршивому лгуну я ни за что не прощу такого оскорбления!" — вдруг громко взвыл он, заставив вздрогнуть всю очередь, и заглушив последнее "Аминь!" Мартина Морвена. — "Если я встречу его на поле боя, то я покажу ему, кто из нас ублюдок!" — мстительно добавил Гриффиндор.

Все молча смотрели на Годрика Гриффиндора. Он внезапно осознал это, смущенно затих, оглядев несколько десятков пар почти детских глаз, смотревших на него с надеждой, и сделал вид, что усиленно копается в куче старых мечей, наваленных в углу.

"Да свершится суд божий!" — внезапно громко сказал Мартин.

Гарри поежился. Он вспомнил, как то же самое сказал Роберт перед тем, как Гарри оставил его на мельнице.

Может быть Роберт уже мертв?

"И этот меч тоже не подходит!" — шепелявый возглас Годрика заставил Гарри очнуться от своих мыслей. Гриффиндор свистяще взмахнул еще одним древним экземпляром, здоровенным палашом, проржавевшим у рукоятки и затупленным с одной стороны. С другой же на нем виднелись не внушающие доверия зазубрины. — "Неудобный захват для вашей руки, сэр", — пояснил Годрик, задумчиво помахивая здоровенным орудием убийства прямо перед носом Гарри, еле успевшего увернуться. — "Что бы для вас такое подобрать поудобней, чтобы и захват был надежней, и гарда не такая тяжелая. Клинок, конечно, длинный и закругленный..."

"Это не мое", — еле слышно пробормотал Гарри. — "Палочка была бы естественней".

Но Годрик его услышал.

"Вечный Старец в свое время правильно сделал, что запретил воевать с магглами магическим оружием — с помощью колдовского посоха или волшебной палочки!" — он сурово сдвинул брови, а его крючковатый, сломанный в нескольких местах нос оскорбленно задрался вверх настолько высоко, насколько это было возможно. — "Мы можем повредить своей политической ре-пу-та-ции!" — последнее слово он произнес, осторожно выговаривая каждый слог малознакомого понятия и явно гордясь своей осведомленностью.

В толпе захихикали. Рон терпеливо ждал, пока Годрик не выбрал для Гарри относительно приличный остроконечный шлем, немного смятый слева явно от удара булавой или увесистой шотландской дубинкой, неплохую, хоть и старую кольчугу, сплетенную из сотен маленьких потускневших колечек, наплечники и кривоватые поножи, а вскоре к стене было прислонено и здоровенное копье с навесами и ремнями для пристегивания его к локтю. Когда Гарри уныло опробовал поножи, и оказалось, что на ногах они выглядят, как давно не чищеные ковши, Рон с сомнением заметил:

"Это все замечательно, но меч-то, меч, мастер Годрик! Гарри нужен хороший меч".

"И правда, сэр", — влез Кларенс Дэйвис. — "Мало ли, каков Вольдеморт в схватке на магловском оружии... Вдруг он воспользуется заговоренным оружием, на которое наложены какие-нибудь страшные чары? Это же не использование посоха или палочки, трудно будет доказать нарушение правил!"

"Ему все равно, как убить меня", — отмахнулся Гарри, сам удивляясь небрежности тона, которым это было сказано. — "Он может просто выхватить палочку из-под седла и прикончить меня, наплевав на все законы на свете, не будет он себя утруждать заговариванием какого-то там оружия".

"Но если заколдовать меч, то это в поединке с... с Черным Лордом может оказаться очень выгодно! Откуда ты знаешь, что он не поступит так же?" — воскликнул Кларенс, перебивая Гарри. — "К тому же это единственная лазейка в законе о неприменении магии к магглам! Разве ты не читал о том, как давным-давно Мерлин привез маггла Артура на зачарованный остров, где тот достал из камня заговоренный двумя сестрами-волшебницами меч? Таких мечей тогда было много, и их часто хранили в священных озерах, чтобы усилить чистоту магической энергии, которую излучало это оружие".

"Кларенс, это ты из Рэйвенкло, а не я", — Гарри смотрел одним глазом на Рона, но тот притворился, что не слышит, что только что во всеуслышание рассказывал Кларенс, и старательно смахивал пылинки с совершенно чистой рубашки. — "Это тебе история магии нравится".

"Ага!" — гордо заметил Дэйвис, хвастливо выпячивая грудь. — "Я спал на лекциях Биннза только тогда, когда он бубнил что-то неудобоваримое о гоблинах. Кому они интересны, магическая история людей, по-моему, более захватывающа".

"Интересно, что напишут историки о тебе, Гарри и о вашей битве с Вольдемортом?" — вполголоса пробормотал Тед.

Все тут же начали оглядываться на Гарри, поэтому ему, сжав зубы, пришлось превратить все в шутку.

"Ну, если историк будет так же точен, и обладать столь же неиссякаемой фантазией, как Тео, то в мою честь будет сказано много возвышенного и ни слова правды".

Все, кроме Рона, захихикали.

"А если это будет повествование о том, как Вольдеморт уничтожил тебя одним пальцем?" — с вызовом спросил он. — "Знаешь что, Гарри, я одолжу тебе свой..."

"Не надо", — поспешно перебил его Гарри, так старательно зажимая Рону рукой рот, что он начал недовольно фыркать от нехватки воздуха. — "Он пригодится тебе самому. Тем более что он — только твой, и ничей больше. Не отдавай его никому".

"Даже тебе?" — Рон сверлил его пронзительным взглядом. — "Я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится".

"Брось, что, первый раз мне от него уходить придется?"

Годрик слушал их разговор, с интересом склонив голову. Все остальные, не совсем хорошо понимая, о чем так конспиративно шепчутся Поттер и Уизли, занялись разборкой оружия, составленного в козлы или прислоненного к стене. Пока Рене де Вьепонт обсуждал с Россом достоинства и недостатки саксонских тисовых луков по сравнению с норманнскими арбалетами, Годрик осторожно пробрался между негромко бурчащими юношами и положил сухую жилистую руку на плечо Гарри.

"Сэр Гарри, вам, действительно, нужно присмотреть что-то посерьезнее, чем здешние игрушки. Ваши друзья правы: негоже против сильного колдуна выходить вовсе не защищенным".

"Но правила..." — с сомнением протянул Гарри, и тут же представил, как падает при всем народе, сраженный наповал Авадой Кедаврой Вольдеморта, еще даже не успев осознать, что умер. И на него смотрит Сью. И мисс Эвергрин. И — Годрик.

"Эти правила... Ладно. Следуйте за мной, мой отважный юный друг", — воодушевленно хмыкнул Гриффиндор и, выбравшись из толпы, юркнул в темноватый коридор слева, украшенный потертыми гобеленами. Гарри и Рон переглянулись и, не понимая, что от них хочет Годрик, отправились за ним, дабы выяснить сей вопрос поподробнее.

Годрик долго и нудно заставил их тащиться за собой по извилистым коридорам и нырять то за вытертые портьеры, то в потайные ходы, скрытые за шпалерами, в каменных нишах и за лоскутными узорами грубоватых деревенских вышивок, на которых были изображены великие колдуны древности: нос Мерлина был похож на неудачно посаженную кляксу, а лира Талейсина напоминала кривоватый контрабас. У Гарри не успела закружиться голова от хитросплетения переходов, — так далеко они еще никогда не заходили вглубь потайных коридоров замка! — как он чуть не уткнулся носом в спину Гриффиндора. Они стояли на перекрестке двух проходов с низкими полукруглыми неуютными потолками возле похожей на привидение статуи какой-то надменной женщины из желтоватого известняка с надписью "Этельфледа Грозная" на постаменте.

"Здесь", — довольно сказал Годрик.

"Что — здесь?" — глупо переспросил Гарри, вытаращив глаза на пустой коридор, со стен которого протухшая вода меланхолично капала на замшелые камни пола. Годрик же Гриффиндор безошибочно опознал нужный ему камень в стенной кладке, лишь проведя по ней рукой.

"То, что нужно вам, сэр Гарри. Отойдите-ка... Пенетрабило!", — он взмахнул палочкой, и покрытые мерзковатым мокрым налетом камни начали с чмокающим звуком отъезжать друг от друга и образовывать нечто, вроде, темного и весьма непривлекательного прохода. Гарри заглянул в проход и поежился: внутри что-то подозрительно скреблось и периодически подвывало не своим голосом, а потом недружелюбно порыкивало, как молодой лев, испытывающий на окружающих весь диапазон своих неокрепших голосовых данных.

"Нам нужно идти туда?" — недоверчиво поинтересовался Рон, сдувая с носа только что упавшую на него каплю основательно протухшей водицы.

"О да!" — воодушевленно объяснил Годрик Гриффиндор и, подобрав плащ и килт повыше, уверенно шагнул в черный провал в стене. Послышался плеск воды.

Гарри и Рон с одинаково брезгливым выражением на лицах переглянулись. Лезть в эту грязь не хотелось никому, но Гарри, секунду подумав, решительно набрал побольше воздуха в легкие и отправился за Гриффиндором. Он почувствовал, как его правая нога утонула в грязи; сапоги, набрав воды, жадно чавкнули в вонючем месиве.

"Ффу-у-у!" — протянул Рон и осторожно ступил в жидкую гадость. — "Мастер Гриффиндор, а чего здесь так грязно-то, а?" — скривился он, пытаясь за спиной Гарри нащупать проход и периодически ойкая, когда его руки вляпывались в мокрый налет на камнях стенной кладки.

"Мы сейчас очень глубоко под замком", — Гриффиндор удовлетворенно чихнул и зажег свет на конце палочки. — "Люмос! Мы запланировали построить здесь два-три тайных перехода, но наш архитектор перестарался, и его ручные нюхли отгрохали сразу целый подземный лабиринт. Мы, в общем-то, не возражали, но когда он принялся за отделочные работы, то что-то там не так сделал с заказом Салазара, ну он его и... того", — даже при крохотном точечном свете огонька на кончике палочке Гарри увидел, как нахмурился Годрик, сведя вместе кустистые рыжеватые брови. — "Кажется, Салазар заказал Гвинну свое изображение, и оно недостаточно точно отразило оригинал, впрочем, не знаю, в чем там дело, я этого изображения так и не видел никогда, хотя замок мы уже достраивали вдвоем с Салазаром. Жаль Гвинна, такой способный был колдун, такой строитель..."

"Гвинн?" — светски поинтересовался Гарри, вместо того, чтобы ругнуться, когда вода и грязь добрались ему до колен, и поскользнулся. Только уцепившись за стенку, он, скрипя зубами, выровнял дыхание. Ароматы гниющей воды достали его неимоверно.

"Гвинн ап-Нудд, так его звали. Смекалистый был человечище, если это вообще был человек. Сильный волшебник, до сих пор не знаю, как Слизерин ухитрился его одолеть, подлый негодяй. Если бы не оставшиеся от Гвинна записи и его старинные пергаменты, мы бы так и не смогли защитить замок изнутри", — Годрик осекся, точно сказал что-то лишнее, и с удвоенной силой заработал ногами, уже почти по пояс гребя в мерзкой жиже.

"Мастер Годрик, вы уверены, что то, что нам нужно, находится где-то тут?" — Рон решительно потребовал назвать причину, по которой они с Гарри теперь выглядели так, словно извалялись в драконьем помете.

"О, да!" — с энтузиазмом подтвердил Годрик. — "Почти уверен!"

Рон издал горлом какой-то нехороший звук, точь-в-точь похожий на возмущенное шипение придушенного гиппогрифа.

"Но почему — здесь, в этой грязюке?" — уныло вопросил Гарри, вытаскивая ногу из кошмарно топкого местечка в воде, напоминающего небольшое болотце.

"Не хотелось, чтобы о моем имуществе пронюхал старина Салазар", — добродушно откликнулся Годрик. — "Он, конечно, горы своротит, если ему что-то понадобится, но об этой штуке он не подозревает. Я, бывало, размышлял, не рассказать ли ему, что хранилось в нашей семье целые поколения, но потом передумал. Судя по недавним событиям, весьма вовремя передумал. Поэтому и нашел этот коридор, очень удобный — он периодически исчезает, к тому же каждый раз его нет все дольше и дольше. К тому же пройти сюда, не замочив ног, просто невозможно, а попытка осушить этот проток приведет к обрушению всего коридора. Нет, старый змей сюда не сунется. Он для этого слишком большой чистоплюй!"

"А это стоит того, чтобы дон Слизерин за этим охотился?" — осторожно, чтобы не обидеть Годрика, поинтересовался Гарри. Вполне возможно, что "эта штука" окажется семейным кинжалом МакГриффинов, проржавевшим по самую рукоятку, стоит ли лезть за ней так далеко?

"Дело в том, что это — самая ценная вещь из всего того, что я имею", — пояснил Гриффиндор, вброд заворачивая за угол и зажигая от палочки здоровенный прокопченный факел, висящий на стене. — "После того, как случилась эта неприятность с нашим архитектором, я и решил, что Салазару не обязательно знать об этой штуке. Поэтому и спрятал ее получше. Да и охрану приставил к ней порядочную, думал, что если даже Салазар и найдет этот ход, если даже Салазар и переступит свою надменность и замочит свои благородные ножки, то ему изрядно придется повозиться с моим милым Макбетом!" — он бодро подхватил факел и осветил им стену высоко над собой.

"Милым Макбетом?" — обалдело переспросил Гарри.

В ответ из-за глухой стены донесся все тот же ворчливый, недовольный рык. Заковыристая рулада началась с нижней октавы и постепенно сорвалась на визг.

"Это и есть ваш милый Макбет?" — Рону явно очень хотелось повернуть назад. — "Что оно за чертовщина?"

"О, он вам понравится, любезные сэры", — жизнерадостно заверил Гриффиндор своих спутников. — "Только не совершайте при нем резких движений, и не смотрите ему прямо в глаза — броситься может".

"Замечательно", — проворчал Рон.

"Подержите-ка факел, сэр Гарри. И светите повыше, пожалуй, от палочки совсем никакого толку, не то, что от этой маггловской штуки", — Годрик Гриффиндор передал парню коптящий факел, закатал рукава грязной рубахи и осторожно пощупал камень у себя над головой. Камень, похожий на носорожий рог, торчал из более-менее ровной кладки и явно привлекал к себе внимание. Годрик некоторое время удовлетворенно изучал этот выступ в стене, а потом с силой повис на нем, плеская пятками в зловонной жиже.

Пол и стены пришли в движение так неожиданно, что Гарри чуть не выронил факел. Вода с урчанием уходила куда-то вниз, издавая чавкающие звуки, точно в опустошаемой раковине, кирпичная кладка, помедлив секунду, выдвинулась вперед, а потом начала поворачиваться вокруг собственной оси, открывая темный зев прохода, в котором что-то явственно завозилось. Гарри вздрогнул, вспомнив василиска.

"Не бойтесь, юные сэры", — приглашающе махнул рукой Гриффиндор, исчезая во мраке подземного хода. — "Следуйте за мной!" — успокаивающе прогудел его голос из темноты.

Гарри осторожно перешагнул наваленную у прохода внушительную кучу каких-то костей (не человеческих ли, случайно?) и оказался в кромешной тьме.

"Куда теперь?" — поинтересовался он у тьмы.

"Налево, а потом направо, сэр Гарри", — ответила тьма голосом Годрика Гриффиндора. — "Люмос! Вот так, теперь коптить не будет... Располагайтесь, господа".

Вспыхнул яркий свет, и Гарри сперва зажмурился, но потом услышал, как сзади ахнул Рон, и открыл глаза. Они оказались в узкой длинной комнате с высоким сводчатым потолком, стены все были покрыты скользким налетом сырости и деревянными полками, на которые были навалены кучи всякого барахла. Гарри и Рон медленно пошли мимо полок, рассматривая их содержимое. Вот старый ржавый шлем с бронзовым гребнем, похожий на дырявое ведро, забрала на нем нет, одна погнутая металлическая стрела для защиты носа, да и та вся изъеденная ржавчиной. Вот обломок копья, на наконечнике которого виднеются темные пятна, подозрительно похожие на кровь. Вот моток веревки, в которую — Гарри нагнулся поближе, — явно вплетены крохотные металлические колючки; на концах колючек висели нитки и лоскутки. Старые щиты, девизов на которых уже не разобрать, склянки с засохшими зельями и превратившимися в труху и прах остатками ингредиентов, неприятные на вид горки костей, в которых, впрочем, Рон, нагнувшись, опознал козлиные, длинные рыболовные сети с гигантскими дырками в них, здоровенные саксонские боевые топоры, старые, сплошь зазубренные, но все равно излучавшие угрозу. Свитков было немного, куда меньше, чем остатков дряхлого оружия, но каждый из них лежал в специально выделенной для него нише или грубовато сколоченном ящике, таинственно высунув исписанные выцветшими чернилами уголки. Пока Годрик пробирался между завалами барахла где-то впереди, Рон осторожно отогнул листок одного пергамента и, зажегши палочку, прочел:

"И Судьбины Копие поднялось на рати несметные и сын одесную яго И сверкал меч в руце Гваллахеу Га... Ничего не понятно, Гермиона бы разобралась куда лучше!.. И были во дни те лишь двое воинов песен лиры достойных Ллахеу сын Арториев и Гваллахеу сын... Бред какой-то!" — воскликнул Рон, небрежно сворачивая лист и заталкивая его обратно в шкатулку. Края пергамента обтрепались и осыпались. — "Зачем вы храните весь этот хлам, сэр Годрик?"

"Это не хлам, сэр Рональд!" — возмущенно запротестовал шотландец. — "Это все семейные реликвии! Когда мой отец от меня отказался", — помолчав, добавил Годрик уже совсем другим тоном. — "Я отправился к родне со стороны моей матери, в Уэльс. Там меня и вырастили мои бабки, одна волшебница, другая — монахиня, отшельница из пУстыни Святой Бригиты, обе очень дряхлые, но удивительно хорошо сохранившиеся старушки, лет за триста им было, тогда это еще встречалось. Говорят, они в молодости видели самого Кентигерна-Лекаря и Колумбу Блаженного, ну, тех, кого магглы потом почему-то стали считать святыми. Видать, в новинку для них было то, что эти маги помогали и магглам тоже, лечили их силами воды, деревьев и камней. Потом, конечно, магглы все это позабыли и стали называть этих колдунов святыми, но не в этом суть. Моя бабка Рианнон хранила оружие, сохранившееся от моих предков, а моя бабка Элейн — все свитки и записи, которые остались от них. Многие, правда, были уничтожены старым психованным попом Гильдасом, сквибом, переметнувшимся к магглам, но кое-что все-таки осталось", — Годрик Гриффиндор задумчиво подошел к маленькой зарешеченной дверце в углу комнаты и почесал пушистый затылок. — "А от бабки Рианнон сохранилось мало чего, конечно, куча оружия и доспехов в негодность уже давно пришла, но вот эти штуки она мне велела пуще глаз беречь", — он завозился палочкой, снимая всевозможные заклятия с безобидной маленькой дверцы, и тут Гарри снова услышал тот же самый переливистый загробный вой, который побеспокоил их с Роном, еще когда они были на подходе к потайной двери.

Годрик, наконец, закончил бормотать заклинания, и витая решетка тихо щелкнула, отпираясь. Гриффиндор тут же резво нырнул внутрь, окатив наклонившегося за ним Гарри несвежими запахами своего килта, и довольно позвал:

"Сюда, прекрасные господа!"

Гарри прокарабкался еще немного, пачкая руки склизким налетом, и, наконец, забрался в очередной Годриков укромный уголок. Здесь было до странности светло, если считать, что окон в комнате быть не могло, потому что они явно находились под землей, если не под самим озером. Оглядев комнатушку, немногим шире той, из которой они сюда только что попали, Гарри не сразу сообразил, что странный голубоватый свет льется из-под крышки огромного окованного железом сундука, стоящего в нише перед статуей какого-то чудовища. Он осторожно приблизился к сундуку, зачарованно уставился на мягкое лучистое свечение, а потом перевел взгляд на Годрика.

"Можно посмотреть, что там?"

"Конечно, сэр Гарри", — с непонятной искоркой в глазах закивал Гриффиндор. — "Откройте сундук".

Гарри положил руки на крышку старинного ящика, и поверхность показалась ему теплой, точно ее что-то грело изнутри. Сундук оказался не заперт. Медленно, очень медленно он приподнял тяжелые засовы незакрытого замка и изумленно уставился на то, что лежало в сундуке.

Старый ящик на деле был куда вместительнее, чем казалось ему раньше. Его старые трухлявые обводы изнутри были освещены заревом, полыхавшим на ясном, зеркальном лезвии, бросавшем голубоватые отблески на знакомую витую рукоятку, украшенную алыми искрами рубинов. Сияющий клинок покоился на большом вытянутом щите белого цвета, через всю поверхность которого тянулись ярко-красные полосы кельтского креста. Гарри осторожно вытянул из сундука меч, и он лег в его ладонь так плавно, точно под нее был сделан, наклонился за щитом, и его гладкая теплая поверхность обожгла юношу щемящим чувством дежа вю. Он уже делал это раньше. Он вот так же наклонялся за мечом, и блеск клинка так же бликами ложился на алый крест круглого щита. На Гарри нахлынуло невероятное ощущение, осколки его непонятного сна-видения на Инисавале вновь остро закололи его разум, точно щит и меч в его руке вызвали к жизни что-то, погребенное в дальних закоулках его памяти и воспоминаний его предков. И Гарри будто сквозь туман снова увидел поле боя, искры проклятий, молниями пронзающие рассветное небо, только теперь над этим безумием жарко полыхали багряные отблески меча в руке худенького юноши, освещая белоснежный щит с красным крестом и слегка великоватую для него кольчугу. А потом Гарри словно бы оказался совсем близко и, наклонившись, смог прочитать витую надпись на полыхающем клинке:

GWALLAHEW GALAHAD FILIUS LANCELOUGH

Надпись переливалась в глазах у Гарри, золотистые и алые искры скакали по клинку, завораживая, приковывая к себе его взгляд, поэтому он не сразу отреагировал на внезапный испуганный вопль Рона: "Гарри, сзади!" Гарри вздрогнул, с трудом просыпаясь от белоснежно-алых сновидений, но тут за излучающими свет рунами клинка мелькнуло отражение громадного разинутого клюва и встрепанной копны перьев. Послышался истошный рев, тот, который Гарри уже слышал раньше, и на свет, исходящий от меча, легла ужасающе огромная тень. Чудовище, которое Гарри в полутьме принял за каменную статую, отнюдь ею не являлось, и теперь он стоял, закрывшись щитом от гигантского крылатого зверя, до половины покрытого перьями и с ужасающими когтистыми передними лапами, похожими на ноги страуса. Из хищно щелкающего клюва доносился сдавленный злобный рык, а большие красные глаза напомнили Гарри глаза Вольдеморта. Чудовище нервно било себя по бокам длинным львиным хвостом, а задние ноги в клочках желтоватой шерсти злобно скребли по влажным каменным плитам пола. "Что это?" — прошептал Гарри. — "Что это за чудище, сэр Годрик?!" Гриффиндор не отвечал. Он стоял, сложив руки на груди, и спокойно глядел на то, как чудовище приближается к Гарри. "Сэр, да помогите же ему!" — Рон стоял слишком далеко от Гарри, от друга его отделяли неподвижно застывший Годрик Гриффиндор и громадная злобная тварь, нависшая над Гарри. — "Гарри, я сейчас!" Но порыв бросившегося на выручку другу Рона натолкнулся на железную руку Гриффиндора, схватившего Рона за плечо. Рон вырвался и поднял свое волшебное оружие, но палочка Годрика, направленная прямо ему в сердце, несколько охладила его пыл. "Сэр Гарри должен сам справиться с этим зверем, сэр Рональд. Он должен доказать, что имеет право на этот меч!"

Глава 36. Сэр Искра Надежды.

Свирепое рычание чудовища заставляло грохотать стены узкого потайного грота, клюв хищно щелкнул в нескольких дюймах от лица Гарри, и он автоматически закрылся щитом, защищаясь. Новый рык огласил комнату, и монстр поднял когтистую переднюю птичью лапу, целясь в юношу. Меч, даже самый волшебный, казался соломинкой против такого огромного урода, чудовищного порождения магии. Издав последний хрипловато-визгливый рык зверь заскреб ногами по полу и изготовился к прыжку.

Гарри был потрясен. Почему Годрик не хочет ему помочь? Почему он запрещает Рону помогать ему? Неужели Годрик предал их обоих? Этого не может быть.

Смрадное дыхание монстра обожгло ему лицо, и Гарри автоматически выставил вперед меч, защищаясь от когтей животного. Убить? Убить это? Взять в руки этот меч для того, чтобы сразу пролить кровь, пусть даже этого урода, отвратительной помеси сфинкса и гиппогрифа? Гарри мог бы сейчас просто отсечь ему лапу, если бы даже не смог дотянуться до головы. Этого ждет Годрик? Он что, хочет, чтобы сражение с этим чудищем стало первым подвигом, платой за щит и меч, или монстр — хранитель меча должен быть убит, чтобы волшебное оружие досталось победителю? Гарри смутно попытался припомнить подобные же инциденты, встречавшиеся ему в Истории Магии, но времени на раздумья уже не было, на отступление — тоже, и он сделал последний шажок назад, уже упираясь спиной в стену. Он пока не знал, что ему делать, а решение следовало принять как можно быстрее. Монстр оглушил его очередным рыком-клекотом и захлопал громадными перепончатыми крыльями с пучками неопрятных серых перьев на концах так громко, что, казалось, вблизи заводится пропеллер гигантского вертолета. Хагриду бы понравилась эта милая зверушка, горько подумал Гарри, занося меч над головой, потому что не видел другого выхода, кроме как убить это животное.

Хагрид. Да, он бы горой встал бы на защиту этого чудовища, надавал ему разных милых кличек, нежно бы чирикал над ним, осыпая бессмысленными ласковыми прозвищами...

Меч уже опускался на покрытую грязновато-бурыми перьями шею монстра, когда разгадка молнией сверкнула в голове у Гарри. Хагрид! Ну конечно! Как хорошо, что он вспомнил Хагрида! Гарри опустил оружие, оперся на щит и нерешительно протянул руку к громадному зверю, молясь про себя, чтобы тот не отхватил ее в один присест.

"Хорошая зверюшка!.. Милая зверюшка!.. Ты есть хочешь или просто поиграть?"

За спиной чудища Рон издал какой-то сдавленный звук.

"Ты же меня не съешь, правда? Ты же хороший, послушный, пушистый..." — неуверенно продолжил Гарри, с сомнением оглядывая лысоватую спину животного. Монстр сел на свои львиные задние лапы и задумчиво склонил клюв. Хвост продолжал хлестать его спину, но уже не так рьяно, как раньше, одна когтистая птичья лапа поднялась и медленно почесала шею в бурых перьях, крылья этого малогабаритного вертолета еще пару раз взмахнули и опустились, плотно прижавшись к телу в том месте, где перья сменялись серовато-желтой шерстью, как у молодого льва. Глаза зверя с любопытством оглядели протянутую ему руку, и голова наклонилась вперед, клюв раскрылся. Гарри решительно выдохнул и протянул руку, дотронувшись до шеи чудища.

"Хороший малыш, хороший..." — и он осторожно почесал между толстыми сероватыми перьями. Шея зверя была теплой и мягкой, а перья — неожиданно шелковистыми и приятными на ощупь.

Голова чудовища несколько удивленно посмотрела на Гарри красными слезящимися глазами, а затем счастливо вздохнула и прижалась к гарриной голове с нежным клекотом. Гарри почувствовал, как пух на шее у зверя ласкает его кожу, а где-то внутри огромной глотки чудища рождается звук, похожий на довольное мурлыканье громадного сытого кота. Перемирие было заключено. Поверх головы зверюги Гарри обалдело смотрел на белого от потрясения Рона и довольную физиономию Годрика Гриффиндора.

"О, поздравляю, сэр Гарри!" — довольно заметил кривоногий волшебник. — "Вы выдержали испытание".

Гарри устало вздохнул и кивнул, видя, как глаза Рона, и без того огромные от изумления, расширились еще больше.

"Зачем нужен был этот спектакль, сэр?" — он смотрел на Годрика, как на сумасшедшего.

"Только тот, кто ищет меч не для нападения, а для защиты невинных, тот, кому оружие нужно для того, чтобы оберегать мир, а не вести войну, только тот сможет получить его", — серьезно сказал Годрик Гриффиндор. — "Бабка Рианнон всегда говорила это. Макбет, малыш!" — воскликнул он и потрепал по взъерошенным перьям едва не сожравшее Гарри чудо-юдо. — "На высоте, как всегда. Спасибо, дружище!"

Зверюга издала нежное, чуть визгливое урчание, и тяжелая голова монстра с надеждой повернулась к Годрику. Чудовище кокетливо моргнуло ему пару раз, точно строило глазки, а затем его клюв искательно атаковал карманы Гриффиндора.

"Вот, возьми, возьми, Макбетушка... хороший мальчик!" — приговаривал Годрик, вытаскивая из-за пояса кусочки сырого мяса и ловко укладывая их в огромный клюв. Львиный хвост чудовища забил от удовольствия, и стены подземелья огласил жадное чавканье и довольное, сытое урчание. — "Мой ручной грифон", — пояснил он обалдевшим Гарри и Рону. — "Прошел со мной огонь и воду. Трудно было его воспитать поначалу, иногда, если ему что-то не нравилось, он бывал чертовски невыносим, но сейчас уже все наши разногласия позади, верно, моя птичка? Киска моя!" — с воодушевлением добавил Гриффиндор, любовно потрепывая перья гигантского грифона и становясь до смешного похожим на Хагрида. — "Он — самое лучшее препятствие для Салазара, если тот все же решится совершить набег на мои семейные реликвии", — насупясь, добавил он с типично шотландской скупостью, бросая суровый взгляд на дверку, за которой скрывалось его фамильное хранилище металлолома.

"Я должен был догадаться!" — простонал Рон. — "Крылатый полулев-полуорел! Конечно же, это грифон! Они часто сторожат сокровища волшебников".

"Эти сокровища стоят того, чтобы их так долго защищали", — уверенно сказал Гриффиндор, все еще обнимая шею своего домашнего любимца. — "Берегите этот меч и этот щит, благородный сэр. Вы ведь поняли, кому он принадлежал раньше?"

"Да", — тихо ответил Гарри. — "Конечно. Конечно, я понял..."

"Они оба были великими воинами", — с непонятной тоской пробормотал Годрик Гриффиндор, отвернувшись от юношей. — "Отец и сын. Оба всегда боролись за Свет в сердцах других людей. Может, это, в конечном счете, и погубило их обоих, но до этого они оба совершили столько славных подвигов, сколько никогда не смогут вместить глотки всех бардов Каледонии и Камбрии вместе взятых! Слава им за это!" — и в сердцах он гулко ударил кулаком об стену.

Гриффиндор стоял, отвернувшись от мальчиков, и хмурился, точно ему не давала покоя какая-то мысль, похожая на последнее сомнение, но потом он решительно тряхнул головой:

"Забирайте щит и меч, сэр Гарри, раз уж они достались вам. Я, правда, думал, что отдам это своему наследнику, но вам это куда нужнее", — добавил Гриффиндор.

Гарри открыл рот, чтобы, наконец, сказать Годрику все то, что так давно хотел, подумал и закрыл его, сам не понимая, почему он решил замолчать и упустить свой последний шанс все рассказать своему предку.

"Спасибо за помощь, сэр", — это было единственное, что Гарри смог произнести. — "И за науку".

"Не за что", — махнул рукой его кривоногий предок. — "Да хранит вас завтра Вечный Старец, благородный сэр".

Рон выпихнул Гарри из потайного проема в стене и, когда Гарри прислонился к влажной каменной кладке, чтобы отдышаться, деловито снял сапог и начал, ворча, выливать из него набившуюся грязь.

"Ну почему нельзя было прятать это в таком месте, куда не пришлось бы добираться вплавь..." — ворчал Рон. — "Как считаешь, Гарри, эти штуки, меч и щит, защищены древним колдовством? И кто такой этот Гваллахеу?.. Гарри? Гарри!.."

"А? Что?" — очнулся Гарри и невидящим взглядом посмотрел сквозь Рона. — "Что ты только что сказал?"

"Так значит, эта штука принадлежала предкам Годрика?" — захватывающим шепотом спросил Рон, кивая на меч. — "И твоим? А почему в тот раз на мече было написано имя Гриффиндора, а сейчас — совсем другое?"

"Не знаю. Но это тот самый меч, я бы его где угодно узнал. Гваллахеу Галахад сын Ланселоуга", — пробормотал Гарри, прижимая к себе щит с алым крестом. — "Не знаю. Странное чувство", — он потряс головой, точно отгоняя от себя настойчивые видения. — "Точно древние мифы проросли сквозь асфальт. Ты и я — потомки легендарных героев, их наследники по крови и по оружию — безумие какое-то. Но ты-то чистокровный волшебник, а я полукровка! И вот я сперва узнаю, что мой предок — Годрик Гриффиндор, не меньше, а теперь и вовсе какое-то безумие происходит. Я-то думал, что у меня в роду самый крутой — Годрик, а теперь выходит-то, что и нет..."

Рон неожиданно облегченно вздохнул.

"Значит, мне это не приснилось там, на острове. Ха!" — он радостно хлопнул Гарри по плечу, увлекая его в коридор, к осклизлой лестнице, ведущей наверх, к подземельям Слизерина и профессора Снейпа. — "Вот здорово! Во всяком случае", — добавил Рон странно приподнятым голосом, точно почувствовав большое облегчение. — "Теперь я не один отвечаю за все это, слава Мерлину. Тебе это куда привычнее".

Гарри сердито посмотрел на Рона. Только недавно тот, казалось, гордился тем, что не Гарри, а впервые он сам стал центром мира, вокруг которого вертятся судьбы многих людей. Пару часов назад Рон был счастлив своей значимостью, сознавая при этом собственную ответственность, или Гарри слишком плохо знал своего друга. Может, Рон понял, что ответственность была для него одного чересчур велика?

"Мы вместе сделаем это, правда, Гарри?" — глаза Рона в свете чадящих факелов были совершенно прозрачны, а в глубине зрачков плавали крошечные золотистые отблески. — "Один я не справлюсь, а вот вместе мы сможем все, верно? А если и Гермиона нам поможет, то никакой Вольдеморт не устоит на нашем пути".

"Вообще-то именно мне придется завтра встретиться с ним один на один", — сухо сказал Гарри. Щит казался легким, точно перышко, но меч почему-то непривычно оттягивал ему руку, точно отягощенный грузом ответственности.

"Гарри я страшно боялся за тебя, но теперь я уверен, что с тобой ничего не случится. Если эти штуки", — Рон кивнул на оружие в руках у Гарри. — "Обладают такой же силой, как и меч, что я вынул из камня на Инисавале, то Вольдеморт не сможет даже приблизиться к тебе. Ты победишь, я верю в тебя. Правда".

Гарри развернулся и посмотрел на Рона. Тот радостно ухмылялся.

Король былого и грядущего...

Да-а-а...

"Пойдем, посмотрим, может, Гермиона уже сварила зелье", — вздохнул Гарри.

Потайная свалка Годрика, видимо, находилась так глубоко под землей, что до подземелий, находящихся в цокольном этаже замка, пришлось брести не менее получаса. Пару раз они с Роном ошиблись переходами, но потом им, наконец, посчастливилось попасть на движущуюся лестницу, которая, странно изгибаясь вопреки всем законам маггловской физики и магической арифмантики, вынесла их прямо к дверям комнаты, выделенной под класс профессору Снейпу. Из-за приоткрытой створки пахло мелиссой. Рон осторожно сунул нос в дверной проем:

"Гермиона-а-а!!!"

"Тихо ты, что орешь?" — сердитая и сосредоточенная Гермиона выглянула из мрачного аудиториума. — "Профессор сейчас в своем кабинете!"

"И он разрешил тебе работать здесь самой?" — неверяще переспросил Гарри, заходя вслед за Гермионой в пустой класс и осторожно складывая меч и щит в угол. На одном из длинных занозистых сосновых столов стоял маленький закопченный котелок, под которым поблескивал голубовато-алый кружок магического костерка, освещая притулившийся неподалеку второй маленький горшочек. Над крышкой котелка стояли клубы бледно-желтого пара, скрывая и без того затемненную комнату, полную маленьких горшочков с ингредиентами к зельям, свисающие с потолка пучки засушенных асфоделей (на каждом — ярлычок с именем собравшего букет) и бледно-соломенную шевелюру, еле выглядывающую из-под стола. Гарри напряг глаза, и в просветах между клубами пара увидел два знакомых невидящих белых глаза.

"Китто? Что ты тут делаешь?"

"Я вспомнила, где видела янтарь", — довольно заметила Гермиона, отряхивая руки о серый холщовый передник. — "У меня все время вертелось в голове — этот камень, кажется, висел у кого-то на груди! А потом Китто зашел сюда за зельем, и я увидела этот камешек у него на шее!"

"Мистрисс Хельга подарила мне его", — кивнул Китто. Он стоял, привычно склонив голову набок, и слушал, о чем говорят невидимые для него люди. Его пальцы машинально перебирали пустой шнурок на шее. — "Она сказала, что лунный камень, который я носил до этого, слишком опасен, потому что я еще маленький, и не умею контролироваться свои сны. Нося янтарь, я смогу лучше видеть то, что не видят другие, и он будет хранить меня от опасности. И мне, правда, сны стали сниться такие большие ... и совсем не страшные! Вчера я видел человека с длинной бородой и голубыми глазами. Он смеялся и предлагал мне что-то вкусное, сладкое такое, а потом превращался в рычащее чудовище, но я его совсем-совсем не боялся", — Китто с сожалением вздохнул, явно опечаленный тем, что пришлось отдать заветный камешек. — "Я знаю, сэру Гарри этот камень нужнее... Леди Гермиона сказала, что сэра Гарри этот камень спасет от смерти", — добавил Китто, осторожно поворачиваясь к источнику звука — кипящему и булькающему котелку. — "И я отдал его".

"Э-э-э... Китто, прости, я не хотел тебя обидеть", — Гарри стало неловко, точно он настоял на том, чтобы отнять у этого малыша любимую игрушку. — "Мне очень жаль, что ты лишился этого камешка. Хочешь, я взамен отдам тебе... это?" — он судорожно ощупал себя на предмет чего-нибудь, что могло бы компенсировать малышу Китто его кусочек янтаря, но обнаружил только свои старые, не работающие уже несколько месяцев часы.

"Что — это?" — заинтересовался мальчик, подвигаясь поближе и ощупывая худыми бледными пальцами круглый ободок циферблата и стальные пластинки браслета. — "Для чего эта вещь, сэр Гарри?"

"Ну, это — часы. Они показывают время. Только они немножко испортились с тех пор, как мы здесь живем", — смутился Гарри.

"Время?" — бледные бельма пустых глаз поднялись на звук голоса Гарри. — "А зачем его считать?"

Гарри и Рон переглянулись. Гермиона вздохнула и торопливо помешала в котелке деревянной ложкой, поднимая в воздух еще несколько клубов желтоватого пара.

"Как это зачем? Чтобы знать, сколько еще его осталось, конечно", — попытался объяснить Рон. — "Или чтобы узнать, м-м-м... когда восходит и когда заходит солнце, например, или пора ли обедать".

"Я и так знаю, сколько мне еще осталось, сэр", — пробормотал Китто, осторожно вертя в ладошке часы и быстро бегая по ним узенькими пальцами. Внезапно его рука с часами быстро поднялась, и он осторожно попробовал толстое стекло циферблата на зуб, жест, немедленно напомнивший Гарри, в каком веке он находится. — "Солнце я не могу видеть, а чтобы знать, пора ли подавать на стол, у мистрисс Хуффльпуфф есть водяная клепсидра. Я люблю слушать, как она капает, так спокойно... Но все равно спасибо, сэр Гарри... Ой, забыл! Леди Гермиона, можно мне забрать зелье от кашля для леди Эдит? Она просила".

"Конечно, малыш, профессор Снейп уже нацедил для нее, вот, держи", — и Гермиона вручила Китто маленький горшочек.

"Спасибо, мадам, спасибо сэр!" — Китто сунул зелье в маленькую поясную сумку, важно подождал, пока Гарри застегивал часы на его худой ручке, а затем поковылял к двери. Видно было, как он медленно продвигается по коридору, держась одной рукой за стену, а второй осторожно ощупывая новое приобретение.

"Леди Эдит в последнее время очень плоха, все время кашляет кровью, и лекарства ей не помогают", — негромко сказала Гермиона, словно подумала вслух. — "Почему ты так странно смотришь?"

"У меня такое чувство, точно я ограбил бедного ребенка", — нахмурился Гарри.

"Да, брось, Гарри, ты же отдал ему свои часы", — Рон сунул нос под крышку котелка и тут же получил от Гермионы ложкой по голове. — "Уй! За что?!"

"Ты мне не доверяешь?" — холодно поинтересовалась Гермиона. — "Хотелось бы напомнить, что мои отметки по Высшей Алхимии несравнимы с твоими, которые и отметками-то назвать стыдно. Боюсь, что самостоятельно ты бы ни за что не сварил Зелье, Увеличивающее Колдовскую Силу, так что положись на мое умение, будь любезен".

"Гермиона, что с тобой?" — Гарри показалось, что когда они расстались с ней пару часов назад, она была куда более мирно настроена. — "Что случилось?"

"Ты знал", — медленно подняла на него глаза Гермиона. — "Ты знал, что с Робертом что-то случилось, и не сказал мне. Вы оба знали... как же вы могли промолчать? Китто только что рассказал мне, что Роберта взяли в плен!"

Гарри и Рон неуверенно переглянулись. Откуда Китто мог узнать?

"Ну, послушай, Гермиона..." — начал Гарри. — "Ты все равно не смогла бы помочь Роберту. Туда, где он сейчас находится, сейчас не добраться!"

"Это мое дело, как бы я туда добралась, не хуже твоего смогла бы", — сварливо отрезала Гермиона, так рьяно мешая в котле, что брызги драгоценного зелья летели во все стороны, попадая ей на волосы, которые, несмотря на то, что девушка стянула их косынкой, сделавшей ее как никогда более похожей на настоящую ведьму, все равно торчали во все стороны. — "Вы промолчали, потому что боялись, что я отправляюсь туда спасать Роберта? Вы думаете, что для женщины наука — только развлечение, женщина — хрупкое изнеженное создание, она создана только для любви и семьи, а книги и знания для нее — забава! Поразительно, до чего все мужчины иногда похожи, ты, Рон, даже этот подонок Слизерин: все вы думаете одинаково! Роберт один принимает меня такой, какая я на самом деле! Я вам докажу, что я не такая, как эта..."

"Гермиона!" — поспешно перебил ее Гарри, увидев, как сверкнули в полумраке глаза Рона. Гарри слишком дорожил тем хрупким миром, который вновь воцарился между ним и его друзьями, чтобы снова потерять их накануне... возможно, последнего дня своей жизни. — "Роберт в безопасности, честное слово! Ему никто не причинит вреда".

"Мистер Поттер, почему вы вопите, словно под Пыточным Проклятием? Мисс Грэйнджер, я разрешил вам работать здесь при условии соблюдения аккуратности и полной тишины, вы же позволяете себе... Мистер Уизли, посмотрите, сколько вы оставили следов на полу? Вы что, застряли в выгребной яме?!" — профессор Снейп привычно бесшумно появился из недр своего кабинета под аккомпанемент собственного брюзжания. — "Прекратите эти вопли Поттер, а вы, Уизли, немедленно, сию же секунду уберите здесь, вам ясно? В лаборатории должна быть полная стерильность. Вы что стоите, раскрыв рот? Вы немы или глухи, Уизли?"

Рон, действительно, таращился на Снейпа так, точно впал в ступор, и он был не одинок, Гарри и Гермиона тоже полными недоверия глазами уставились на своего профессора Зельеделия так, будто увидели его в первый раз. И немудрено: вместо привычной черной средневековой хламиды он был закутан во что-то неправдоподобно белое, похожее на вышитый у подола длинный саван. С его плеч свисала серая холщовая простыня, цветом отнюдь не контрастируя с бледными, поросшими редкими черными волосами ногами, но даже это не удивило Гарри так, как то, что он увидел у профессора на голове. Обыкновенно грязные, свисающие на плечи засмоктанными черными сосульками, его волосы были теперь совершенно мокрые и блестели уже отнюдь не от жира, а от чистоты, и пахли дубовой корой и отваром лопуха. Гарри углядел краем глаза, как Гермиона рядом силилась что-то сказать, но отвисшая неподобающим образом челюсть вовсю сопротивлялась ее порыву выказать свои чувства. Заподозрив, что над ним издеваются, Снейп нахмурился, накинул простыню себе на голову, что заставило его еще больше обнажить ноги, отнюдь не являющиеся чудом красоты и прямизны, и рявкнул:

"На что это вы так засмотрелись, Поттер?"

"Ни на что, сэр", — быстро сориентировался Гарри.

"На вашем месте я уже давно последовал моему примеру и отправился бы начисто вымыться перед поединком. Таков обычай. Мисс Грэйнджер, у вас зелье перекипает!"

"Что? О, господи!" — Гермиона одним движением уничтожила огонь под котелком и прикрыла его крышкой. — "Спасибо, сэр".

"Подвиньтесь, мисс Грэйнджер, я проверю вашу работу", — Снейп, не стягивая серой простыни с мокрой головы, нагнулся и тщательно припал к зелью своим длиннющим носом, который, казалось, шевелился от напряженного усилия найти ошибку в работе Гермионы. Впрочем, эта попытка с его стороны как всегда не удалась. — "Что ж, думаю, сойдет. На большее вы не способны, и Поттеру придется пить именно это. Значит, вы нашли янтарь?"

"Да, сэр!" — просияла Гермиона. — "У маленького Китто, он..."

"Довольно", — прервал профессор ее излияния. — "Уизли, я не хотел бы повторять своего требования убрать с пола следы ваших грязных ног".

"Простите, профессор Снейп", — Рон заскрипел зубами от злости. — "Я сейчас".

"Кстати, раз уж вы все трое здесь, я хочу сказать вам кое-что ", — внезапно задумался Снейп. Он потуже закутался в простыню, оперся на стол и теперь, как казалось Гарри, выглядел немного беспомощным, не таким суровым и чуть более человеком, чем обычно.

"Да, профессор?" — унынию Рона не было предела, он не сомневался, что его опять будут отчитывать.

"Завтра слишком важный и слишком страшный день для всех вас", — профессор Снейп почему-то смотрел не в глаза изрядно надоевшей ему за шесть лет троице, а куда-то в пол. — "Я не собираюсь повторяться и читать вам индивидуальную лекцию о том, что он от вас потребует. Вы не являетесь учениками моего колледжа, и я не думаю, что должен уделять вам внимания больше, чем вы заслуживаете, видит Мерлин, вам и без того его доставалось в непозволительном избытке", — Снейп сердито забарабанил пальцами по столу. — "Я бы не доверил вам троим даже присмотреть за приготовлением Антибородавочного зелья в моей лаборатории, но раз жизнь требует от вас мобилизации всех способностей, необходимых в военное время, сделайте все, что от вас требуется, но, упаси вас Великий Шотландец от самодеятельности! Мисс Грэйнджер, помните, что ни в коем случае не должны вмешиваться Война не женское дело. Не перечить!", — отрезал он, видя, что Гермиона снова собралась закипеть от возмущения. — "Девочка, у вас довольно неплохие мозги по сравнению с общим умственно-отсталым уровнем большинства гриффиндорцев, дайте же им труд осознать, что вы можете сделать куда больше, не суясь на рожон. У вас недурная логика, которая полезней в планировании сражения, а не в процессе оного. Вам ясен мой намек? Ни шагу из замка!"

"Никто меня не удержит в Хогвартсе, в то время как Роберту Эверетту грозит опасность", — процедила Гермиона. Ее палочка, незаметно извлеченная из кармана, воинственно постукивала по столу неподалеку от пальцев профессора.

"Если я дам вам слово, что ним не произойдет ничего страшного, что он останется в живых в любом случае, вы пообещаете не рваться на его поиски?" — профессор Снейп сузил глаза так, что они стали походи на две узкие черные щелки.

"Не могу ничего обещать", — отрезала Гермиона.

"А если я попрошу вас позаботиться кое о ком?" — голос профессора стал мягче, и Рон удивленно толкнул Гарри под локоть.

Гермиона усмехнулась, и Гарри показалось, что она явно подумала о мисс Эвергрин. Но Снейп тут же развеял все их предположения.

"Мисс Уизли будет нужна ваша поддержка. Не отходите от нее ни на шаг и помогите ей сберечь то, что она хранит".

"Джинни?" — удивилась Гермиона.

"Эй!" — возмущенно вмешался Рон. — "Откуда вы знаете, что хранит Джинни?"

Северус Снейп смерил Рона привычно презрительным взглядом, резко контрастировавшим с его необычным в данный момент внешним видом.

"Могу сказать, мистер Уизли, что я был крайне удивлен, когда узнал о том, кто именно теперь отвечает за этот предмет. Ваша сестра не так хрупка, как вы думаете, но в данной ситуации ей может понадобиться помощь. Поэтому я и прошу мисс Грэйнджер помочь ей позаботиться об этом предмете. Вы же сделаете это, я не ошибаюсь?"

По лицу Гермионы Гарри видел, что в ней явно борются противоречивые чувства.

"Откуда вы можете знать, что с Робертом все будет в порядке?" — с вызовом спросила она.

"Просто поверьте мне, от вас больше ничего не требуется. Уверяю вас, до сей минуты я никогда ничего не просил у своих учеников, тем более — у гриффиндорцев, сомневающихся в моем слове. Примите это как жест сотрудничества и обещайте, что выполните мою просьбу в обмен на мое к вам доверие ", — едко добавил профессор Зельеделия.

Гарри про себя подивился, как ловко Снейпу удалось поддеть Гермиону на крючок, использовав ее желание быть признанной за свои знания и ум.

"Хорошо", — Гермиона нервно покусывала губы. — "Я согласна".

"Теперь вы, мистер Уизли", — профессор повернулся к Рону. — "Вы продолжаете настаивать на своем участии в завтрашней бойн... в завтрашнем?"

"Иначе и быть не может профессор", — сумрачно откликнулся Рон, покрепче сжимая свой меч.

"Тогда держитесь поближе ко мне и не делайте глупостей".

"Я собирался быть рядом с Гарри!" — покраснел от возмущения Рон.

"Поттер будет один. По законам поединков божьего суда никто не может сражаться вместе с ним против вызвавшего его на поединок", — скривился профессор Снейп. — "Вы вообще присутствовали на уроках этого маггла Кэдогена, Уизли?"

"Вот еще, будто других дел у меня не было, кроме как слушать этого придурка", — пробурчал Рон, автоматически поглаживая лезвие своего меча.

"Тем не менее, от этого маггла завтра все будет зависеть в не меньшей степени, чем от Поттера. Поэтому я хотел бы воззвать к вашему благоразумию, Уизли, и попросить, чтобы вы не вмешивались".

"Но против Гарри завтра выйдет не кто-нибудь, а сам Вольдеморт!" — тихо ахнула Гермиона. — "Как вы можете настаивать на том, чтобы мы стояли в стороне и смотрели, как он убивает Гарри? Если бы у нас был Некромортус!.."

"Сейчас не время для драматических истерик, мисс Грэйнджер", — нахмурился Снейп, недовольно закутываясь в простыню, становясь еще менее похожим на прежнего злобного снимателя баллов и назначателя взысканий. — "Из всех ингредиентов к этому зелью у нас сейчас имеются только асфодели, да и то нельзя быть уверенным в том, что данные экземпляры подходят для необходимого нам препарата на сто процентов, поэтому нужно уничтожить Вольдеморта если не целиком, то..."

"То хотя бы физически?" — Гарри вспомнил, как о том же самом говорила мисс Эвергрин.

"Именно".

"То есть", — тихо сказал Гарри. — "Вы хотите, чтобы я завтра убил его?"

Рон нервно открыл рот, Гермиона, напротив, испуганно захлопнула свой и судорожно прикусила губу. Снейп же даже не бровью не повел.

"Да", — ответил он.

В тишине, повисшей в подземелье, Гарри, медленно и тяжело пробираясь сквозь закоулки собственного сознания, внезапно понял очень многое. Во-первых, сейчас Снейп говорил с ними тремя, как с равными, чего раньше он не мог бы себе представить даже в кошмарном сне. И это наводило на мысль, что ситуация, когда бы его злобный профессор позволил бы себе вот так просто разговаривать с ними по душам, кутаясь в старую залатанную простыню, может быть только чрезвычайной, по-иному такую потерю лица со стороны Снейпа Гарри себе представить не мог. Во-вторых, Снейп, несомненно, был потрясен тем, что в эту войну придется вступить несовершеннолетним детям, не меньше, чем Валери Эвергрин, но в отличие от нее понимал, что это единственный хлипкий шанс хоть как-то удержать на плаву разрушающийся мир этого прошлого и, возможно, их собственного будущего. А в-третьих, он только что попросил его, Гарри Поттера, стать убийцей. И в этот невероятный, опровергающий все доводы разума момент Гарри окончательно понял, что все это время он жестоко ошибался в своем профессоре Зельеделия. Чьим бы сыном он ни был, Вольдеморт не мог быть его отцом, потому что слова, которые Гарри услышал сейчас от профессора, противоречили его собственным выводам, сделанным после подслушанного им прошлогоднего разговора Снейпа с мисс Эвергрин, когда она поднимала его на ноги после укуса Нагини. Даже Северус Снейп не мог требовать, чтобы Гарри убил его отца.

"Я..." — собственный голос не слушался Гарри, когда он старался произнести то, что застревало у него на языке. — "Я постараюсь сделать это. Но..."

"Уизли, Грэйнджер, выйдите!" — распорядился Снейп. — "Выйдите немедленно".

"Но, как же Гарри, профессор?"

"Поттер не младенец, и ему не требуется ваша хроническая забота", — прорычал Снейп. — "Уизли, отправляйтесь мыться и спать и передайте остальным, чтобы последовали вашему примеру. На рассвете вас разбудят. Мисс Грэйнджер, проследите, приняла ли свое лекарство леди Фрир, и помогите ей с бельем".

"Сэр?"

"Немедленно, я сказал!" — лицо профессора Снейпа приобрело оранжево-красный оттенок от раздражения. Рон и Гермиона испуганно переглянулись и осторожно закрыли за собой дверь.

"Так, Поттер. А теперь вы скажете, что с вами? Нервы сдали?"

"Я... Я не знаю", — ноги у Гарри подкосились, и он без сил опустился на лавку, тупо глядя на серебристый оковок белого щита с красным крестом, излучавшего мягкий задумчивый свет. Гарри почувствовал, как его ногти впиваются в твердое дерево столешницы, и его мозг сконцентрировался на этом автоматическом, бездумном действии, не желая оставлять места на те проблемы, которые толпились в очереди. Гарри только что ощутил физически, что завтра ему придется либо быть убитым самому, либо стать убийцей, и эта мысль заморозила все остальные ощущения.

"Выпейте это".

Точно сквозь сон Гарри увидел, как Снейп осторожно переливает зелье из котелка в большую глиняную кружку и толкает ее к его, Гарриным губам.

Какая разница, стану ли я более сильным волшебником, или нет, все равно это Вольдеморт, и против него у меня завтра нет ни малейшего шанса, — все кричало внутри у Гарри, искра разочарования и бессилия зажгла в нем большой костер, на котором сгорали последние остатки его выдержки, и в горле зашевелился колючий острый комок. Гарри забыл и об уверенности, с которой его рука легла на рукоять древнего меча, и о спокойной надежности белоснежного щита, и о приятном добром урчании грифона, его рука дрогнула, и он пролил остаток зелья себе на ладонь. Но потом он почувствовал знакомый запах мелиссы и горьковатый привкус драконьей печени, автоматически глотнул, и мир тут же вспыхнул у него перед глазами, оставляя неподвижными только два бездонно-черных зрачка, внимательно впившиеся в него, считывающие все ощущения с его мозга, гипнотизируя и фокусируя на себе его взгляд.

Внезапно у Гарри со страшной силой заболела голова, боль была похожа на удар грома, она пришла, как горячая волна, и точно обдала обнаженные нервы кипятком, заставляя Гарри еще сильнее впиться ногтями в стол, ломая их и не чувствуя этого. Боль ураганом прошла по самым отдаленным нейронам у него в мозгу, подобно электрическому заряду спустилась по позвоночнику, проникла в мышцы и заискрилась колкими остатками сознания в кончиках пальцев. Гарри вздрогнул и посмотрел на свои руки. Между пальцами вспыхивали и гасли тонкие голубоватые вспышки. Гарри пораженно уставился на собственную руку: боль испарилась так же внезапно, как и пришла, а крохотные яркие искры продолжали переливаться всеми цветами радуги, не обжигая руки. Гарри осторожно сжал кулак, а затем снова распрямил пальцы, но хитрые маленькие осколки большого волшебства, казалось, юрко шмыгнули прямо под кожу и продолжали щекотать его ладонь изнутри, хотя Гарри больше не видел их на пальцах.

"Действует", — сказал голос профессора Снейпа где-то у него над головой.

"Что это?" — хрипло прошептал Гарри. Неожиданно севший голос его не слушался. Он чувствовал странный дискомфорт, точно у него все расплывалось перед глазами, и не сразу понял, что это оттого, что очки ему больше не нужны. Гарри осторожно снял их и спрятал в карман.

"Пожалуй, только я смог бы так надежно сварить Зелье, Увеличивающее Колдовскую Силу. Думаю, когда мы вернемся, я прибавлю Гриффиндору деся... нет, пять баллов за урок, отлично усвоенный мисс Грэйнджер ", — усмехнулся профессор Снейп и испытующе посмотрел на Гарри. — "Ну-ка, Поттер, попробуйте воспроизвести какое-нибудь заклинание".

Гарри тряхнул гудевшей от обилия мыслей головой и достал палочку.

"М-м-м... Ступефай!" — неуверенно выкрикнул он, махнув куда-то между дверью и широкими дубовыми полками, образующими солидный шкаф, силами профессора Снейпа уставленный самыми разными горшочками и ящичками, наполненными вялеными тритонами, сушеными корнями одуванчика, змеиными зубами, бараньими хрящиками, мелкими безоаровыми камешками, липовым цветом и прочими заботливо собранными компонентами для разных зелий. Реакция как шкафа, так и двери на Гаррин Сногсшибатель была невероятной: шкаф с грохотом треснул пополам, доски разлетелись по всему подземелью, содержимое полочек и горшочков с грохотом взорвалось, осыпав все вокруг сухой травяной трухой, черепками и стружками, а дверь, висящую на громадных железных скобах и запертую заклятием, вынесло в коридор и с такой силой ударило о противоположную стену, что она образовала трещину в каменной кладке, разорвала пополам копию рисунка со знаменитого гобелена из Байо, висящую неподалеку, и пробила брешь в Заглушающем заклятии, наложенном на ближайшее окно.

"Проклятые язычники! Смерть колдунам!" — тут же послышались вопли снаружи.

Профессор Снейп поморщился и одним взмахом палочки привел окно в надлежащий вид. Крики стихли. "Что ж, Поттер, думаю, ради такого результата стоило пожертвовать моими многомесячными трудами по сбору нужных для занятий ингредиентов зелий", — сухо сказал он, вернувшись за стол, и осторожно вынимая из мокрых волос цветочки липы и ужасно вонявшую лапку тритона. — "Теперь вы вполне способны потягаться с Вольдемортом, если он совершит нечто непредвиденное". "Вы считаете, что с этого момента моих сил хватит на то, чтобы стать ему достойным соперником в поединке?" — с сомнением переспросил Гарри, все еще разглядывая устроенный им бедлам в подземелье. — "Репаро Пургарум!" Черепки и ошметки взвились в воздух, завертелись, точно стайка всполошенных пикси, и осели на вновь починенный шкаф аккуратными и совершенно целыми коробочками и горшочками. Дверь, моментально залечив громадную трещину, ловко вспрыгнула на вновь согнувшиеся под нужным углом скобы и аккуратно закрылась. На все это потребовалось не больше двух секунд. "Все еще не впечатлены, Поттер?" — ехидно спросил Снейп, взъерошивая еще влажные лохмы. — "Зелье действует сорок восемь часов, из них около пяти-шести требуется для того, чтобы организм усвоил его составляющие и правильно отреагировал на них. Вы слышите меня, Поттер? Или вас беспокоит что-то другое?" Гарри поднял голову. "Да, сэр". "Если вы о чтении мыслей, то мы сейчас еще можем над этим поработать. Время пока есть". "Я не об этом, профессор". "Что же вас так смущает, в таком случае?" — черные зрачки вновь цепко впились в глаза Гарри. "Профессор, можно я задам вам один очень... очень личный вопрос? Вы, конечно, вольны не отвечать на него", — спохватился Гарри, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Он не знал, как можно аккуратнее спросить то, что он собирался, именно у бывшего Упивающегося Смертью. "Слушаю вас, Поттер", — голос Северуса Снейпа немного напрягся. "Вам... приходилось раньше кого-то убивать?" — в отчаянии Гарри вывалил все в таком виде, в каком ему пришло это на ум, не зная, как еще можно переиначить смысл вопроса. Он вскочил и, упершись руками о стол, посмотрел на Снейпа в упор. — "Не случайно, не защищаясь, а... желая этого, сознавая, что вы делаете. Как... человек себя чувствует после этого?" Никогда лицо профессора Снейпа еще не выглядело так угрожающе. "Поттер, вы переходите всякие границы!" — зашипел он и резко вскочил, опрокинув лавку. — "Я знал, что ваша надуманная исключительность способна довести до открытого хамства преподавателям, но это уже слишком!" "Вы бы могли запретить мне спрашивать вас", — запальчиво возразил Гарри. — "Но вы этого не сделали, профессор, поэтому я и задал этот вопрос!" "Вы считаете меня убийцей, Поттер?" — проревел профессор. "А вы только что попросили стать убийцей меня", — тихо сказал Гарри. Оба, и мужчина, и мальчик, замолчали. А потом в тишине раздался скрипучий голос профессора: "Хорошо. Если я расскажу вам то, о чем вы меня просите, Поттер, поклянетесь ли вы своей хваленой гриффиндорской честью, своим треклятым гриффиндорским благородством и, самое главное, памятью своей матери, что услышанное здесь никогда не узнает ни один человек?" "Я клянусь, сэр", — Гарри сглотнул острый комок, появившийся в пересохшем горле. Длинный палец профессора Снейпа прочертил дорожку на пыльном столе. "Хорошо. Но я должен вас предупредить, что не стоит никого ни жалеть, ни оправдывать, ни оплакивать. Это уже прошлое, и каким бы страшным оно ни было, оно кончилось. Кончилось!" — вдруг хрипло выкрикнул Северус Снейп. — "Мне было тогда столько же лет, сколько и вам сейчас, а, впрочем, может, я был ненамного старше... хотя это неважно. Главное, я был в сознательном возрасте, и мог отвечать за свои поступки..."

Через полчаса у Гарри затекли все ноги и руки. Он поджимал под себя колени, потому что страшно замерз, но не мог встать, потому что ужас приморозил его к тому месту, на котором он сидел, хуже холода. Он никогда не мог предположить, что кто-то может пройти через то, о чем он только что услышал, и остаться в живых. И не сойти с ума. "У меня не было этой амуниции, которая уже второй раз достается вам, Поттер... Нечего открывать рот, я знаю, что это за оружие", — сварливо отрезал он, придушив в зародыше Гаррину попытку задать вопрос. — "И если уж оно досталось вам... хотя бы распорядитесь им с пользой". "Я... уже пользовался этим мечом, сэр", — прошептал Гарри, не в состоянии выгнать из воображения страшную картину. — "Когда был во втором классе". "Боюсь, тогда это была для вас слишком большая ответственность". "Но я раньше не знал, кому принадлежал этот меч", — пробормотал Гарри. — "То есть, знал, но... Я думал, что это меч Годрика Гриффиндора. Об остальном я догадался только сегодня". "Мастер Гриффиндор не является пупом земли, Поттер. Это оружие намного старше его, оно — почти ровесник того обряда, о котором я вам сейчас рассказал", — голос Снейпа упал до шепота. — "Теперь вы понимаете, что для того, чтобы больше никому не пришлось пройти через такое, или, не приведи Мерлин, худшее", — Гарри вздрогнул. — "Нужно уничтожить это чудовище". Гарри поднял на Снейпа глаза. "И раз уж у вас в руках теперь не только меч, но и щит, докажите, что вы достойны носить и его". Гарри медленно встал. Колени с трудом держали его, предательски пытаясь подогнуться, но он пересилил себя и сдержанно кивнул. "И если вы — единственная искра надежды, которая еще у нас осталась, попытайтесь сжечь его навсегда". "Я обещаю, сэр". "И... вы же не хотите, чтобы профессор Эвергрин пришлось хоронить вас так же, как миссис Уизли — своего сына?" "Нет, сэр", — Гарри шумно перевел дух. "Тогда идите, Поттер. Идите, и да хранит вас Мерлин. Идите же!", — вдруг громко прорычал Снейп, точно его до смерти раздражало присутствие Гарри. "Простите меня, профессор", — вдруг, сам не зная почему, выпалил Гарри. "Что? За что, Поттер?" "Не знаю. За все, наверное", — Гарри затаил дыхание. Снейп хмурился. — "За то, что мне никогда не давались зелья, за то, что никогда не слушал вас внимательно, за то, что думал, будто вы..." "Довольно, Поттер, прекратите это словоизвержение!" "Простите меня, профессор. Ну, пожалуйста. На всякий случай. Вдруг..." "И без всяких "вдруг", Поттер", — огрызнулся профессор Снейп. — "Спокойной ночи". "Спокойной ночи, сэр".

Выйдя из подземелий, Гарри автоматически направился в свою комнату, но вдруг остановился на середине движущейся лестницы. Черт возьми, я же забыл сходить в конюшню и выбрать лошадь на завтра, устало подумал Гарри и обессилено повернул обратно. Для того чтобы попасть на конюшню, ему пришлось преодолеть несколько постов из учеников Ровены и работников замка. Грозный дядюшка Лоуф сурово сдвигал могучие брови и изо всех сил старался не пропустить Гарри к лошадям, потому что путь к ним лежал через открытый для стрел нападавших участок. Гарри пришлось прилюдно наложить на самого себя Отталкивающее Заклятие, чтобы хмурый дядюшка Лоуф отступился и открыл ему дорогу. Заклятие оказалось не лишним: пока Гарри в темноте пробирался через открытый участок двора, от него отскочили две длинные оперенные стрелы, а третья, короткая и толстая, явно выпущенная из арбалета, вонзилась в посыпанную соломой землю прямо перед ним. Осаждавшие, очевидно, не хотели упустить случая нанести "проклятым колдунам" хоть какой-то урон, несмотря на хлипкое временное перемирие. Профессор Снейп был прав: на честную игру с их стороны надеяться не приходилось, а от выкриков и шума сотен человек за стенами Хогвартса охватывала дрожь. У дверей конюшни нес службу дедушка Мастерс, вернее, не нес службу, а преспокойно похрапывал на своем посту. Гарри миновал его нечесаную бороду, в которой застрял жмых и опилки, и вошел в конюшню. Лошади, в основном спали, некоторые из них тихо дремали, положив головы на коновязь, а пожилой костлявый битюг сэра Кэдогена усиленно подкреплялся в углу свежим сеном — это было единственное занятие, которому старый коняка всегда предавался с воодушевлением. Гарри медленно пошел между загонами, выбирая себе коня и стараясь вспомнить, какая из лошадей оказала больше сноровки на его занятиях с валлийским рыцарем. К сожалению, о большинстве лошадей этого нельзя было сказать, в основном эти кони использовались не как верховые животные, а как тягловые. В углу стояла белоснежная кобыла леди Ровены, большие темные глаза с длинными ресницами медленно рассматривали Гарри, точно лошадь раздумывала, доверять ему или нет. Гарри поднял из кормушки пучок сена и протянул его лошади. Та внимательно обследовала подношение, а потом деликатно взяла его у Гарри из рук. Точно так же я когда-то кормил Риока, с болью вспомнил Гарри, осторожно поглаживая шелковистую гриву белой красавицы. Как же давно это было... Конь, стоящий в соседнем стойле, внезапно взбрыкнул и тоненько заржал, ему в ответ отозвался еще один конь — большой и мускулистый, серый в яблоках, кажется, принадлежащий мастеру Годрику. Скоро вся конюшня зашевелилась, лошади заворочались в своих стойлах и беспокойно заржали, будто взволнованно переговариваясь между собой. Только один конь не обращал внимания на шум, создаваемый остальными лошадьми, он лишь один раз встрепенулся, недовольно мотнул головой, оглядывая буянов, а затем, точно потеряв интерес к ночной перепалке собратьев, преспокойно переступил ногами, устраиваясь поудобнее, и вновь закрыл глаза, всем видом выражая презрение к тем нарушителям спокойствия, которые вели себя так не по-джентльменски по отношению друг к другу. Гарри с интересом оглядел коня: широкая грудь, ни капли жира, мощные, но изящные ноги — настоящее сокровище. Сокровище, недовольно поморщилось, когда Гарри осторожно, как его когда-то учила мисс Эвергрин, уговорил коня открыть рот, чтобы определить его возраст по зубам. Конь был, по всей видимости, чуть старше Риока и даже мастью похож, хотя характер у животного был явно не такой игривый, как у Гарриного коня, оставшегося в далеком ХХ веке. Недовольный джентльмен сурово фыркнул Гарри в ладонь и брезгливо отстранился, точно ему не понравилось, что грязные руки парня были измазаны в зелье. Гарри только собрался вытереть ладони о свои ужасающе узкие средневековые штаны, но не успел: конь вдруг резво встрепенулся, принюхался, точно его вдохновил запах мелиссы, входящей в состав напитка, и принялся энергично слизывать с рук человека остатки так привлекательно пахнущего корма. Затем он поднял на Гарри удивленный взгляд и фыркнул. Пар из его ноздрей согрел парню руки и осел на ладонях знакомыми голубоватыми звездочками. О, Мерлин, что я натворил, всполошился Гарри. Снейп же убьет его, это ж надо было дать Зелье, Увеличивающее Колдовскую Силу, — лошади! Конь тут же точно вырос в объемах. Его шерсть залоснилась на боках, в глазах заблестели любопытные искорки, а бока стали круче и мощнее. Под кожей обрисовались большущие, могучие мышцы, грива заструилась по спине длинными вьющимися локонами, а огромный хвост удивленно и немного агрессивно взвился вверх, демонстрируя определенную степень недовольства перед такими изменениями. Конь захрапел, выдувая из ноздрей целую стаю искр, и Гарри потрясенно присел, испугавшись, что одна из них подожжет солому на полу конюшни. Но самое ужасающее было впереди: конь медленно подошел поближе к Гарри, нагнулся к нему (к этому времени животное достигало в холке уже не меньше пяти ярдов) и удивленно лизнул его в лоб, точно щеткой пройдясь шершавым языком по до странности индифферентному к близкому соседству с Вольдемортом шраму. Шрам зачесался, а конь, рассмотрев Гарри повнимательнее, все же решил отнестись благожелательно к этому странному существу, предложившего ему какое-то приятное, но необычное угощение. Конь радостно заржал, от чего стены конюшни слегка качнуло, и за его спиной раскрылись большие прозрачные крылья. Мерлин, что я сделал с конем! Мастер Годрик укокошит меня за это! Впрочем, интерес к содеянному преступлению пересилил гаррины опасения, и он осторожно, бочком приблизился к коню. По крайней мере, из всех верховых животных, которые здесь есть, это — самый потрясающий экземпляр... Когда Гарри с сожалением покидал конюшню, конь на прощание тихонько заржал, от чего солома перед ним взвилась в воздух, а ясли чуть не перевернулись. Они с Гарри расстались уже друзьями. Остатки зелья были дочиста слизаны с рук, а сидеть на спине между крыльями неожиданно оказалось весьма удобно. "До завтра... большой Риок", — тихо прошептал Гарри, закрыл дверь конюшни и осторожно прокрался мимо мастера Мастерса, продолжающего с упоением храпеть на своем посту. Он вошел в замок, пробрался мимо Годрика, проверявшего стражу, стоявшую у каждого поворота на первом этаже, и каждого узкого, точно бойница, окошка, мимо что-то увлеченно строчившего при свете палочки Тео, и остановился у приоткрытой двери в Большой зал, где над столом склонились неясные тени, показавшиеся Гарри похожими на леди Рэйвенкло и мисс Эвергрин. Ровена что-то быстро писала, при свете факелов и каминов Гарри различил мелькание ее пера и полураспустившуюся белокурую косу, упавшую на плечо. Валери задумчиво стояла над столом и палочкой заставляла передвигаться на нем какие-то фигурки, похожие на шахматные. Гарри посмотрел на нее: бледная, но на лице уже ни следа отчаяния, которое так малодушно охватило ее несколько часов назад. Перед Гарри стоял Начальник по Расследованию Особо Тяжких Преступлений Сил Зла — собранная, спокойная, профессор Эвергрин выглядела совершенно готовой к завтрашнему дню. В руке у нее Гарри различил какой-то кусок пергамента, покрытый обширными кляксами.

Гарри тут же поймал себя на мысли, что завидует ей. Она — женщина, и всегда может сперва выплакаться, хмуро подумал он, а потом вновь собраться с силами и порешить всех черных магов в округе. Валери Эвергрин вполне на такое способна. Интересно, знает ли она ужасную историю профессора Снейпа? Она вполне могла прочитать ее в его личном деле, если занималась преступлениями Упивающихся Смертью. Может, она держит профессора на почтительном расстоянии от себя именно потому, что знает подробности фактов, навечно запятнавших его биографию?

Гарри оторвался от щели в двери и поплелся на свой этаж. Судя по тишине в комнатах, все уже спали, хотя где-то в конце коридора Гарри разглядел стоящих в карауле Уоррингтона и Теда Тойли. Странно было видеть их вместе, но мозг Гарри не задержался на этом. Парень осторожно приоткрыл дверь своей спальни и проскользнул внутрь. Рон, Невилл, Дин и Симус тихо посапывали в своих кроватях, Невилл нервно ворочался во сне, а Симус спал на спине, неуклюже и по-детски открыв рот. К кровати Рона был прислонен щит, на котором еще блестела непросохшая краска: видимо, Дин уже успел над ним потрудиться. На черном поле в золотом кольце извивался алый дракон, держащий в зубах цветок лилии. Гарри осторожно погасил масляную лампу возле подушки Рона, положил щит и меч на кровать и на цыпочках отправился в соседнюю комнату, где у них была "ванная". "Ванная" представляла собой узкое помещение с громадным тесовым корытом, в котором могли уместиться все пятеро гриффиндорцев сразу. К всеобщему сожалению, в Англии одиннадцатого века еще не изобрели ни ванны, ни горячей воды, текущей по водопроводным трубам, поэтому воду, каждый день приносимую работниками, приходилось нагревать самим с помощью заклятия, не забывая обновлять его каждый раз, как только она остывала. С этим неудобством Гарри уже смирился, поэтому он аккуратно прикрыл за собой дверь, наложил на нее Заглушающие Чары, чтобы шумом воды не разбудить своих соседей, и с помощью Переливающего Заклятия начал наполнять корыто водой из большого чана. Пришлось изрядно попотеть, но, в конце концов, вода в корыте дошла до самого верха. "Калефакто", — пробормотал Гарри. Вода в импровизированной ванне забулькала, закипая, как в чайнике. Похоже, он немного переборщил, и ему придется садиться в кипяток, хмыкнул он, интересно, это тоже последствия выпитого им зелья? Пока вода остывала, Гарри стянул сапоги, швырнул их на деревянный топчан в уголке, прошлепал босыми ногами к узенькой полочке у окна и при свете волшебной палочки зашуршал сложенными на полке мешочками с успокаивающими травами для ванны; сейчас ему как никогда нужно было расслабиться. Бросив в корыто горсть сухого чабреца пополам с тысячелистником и тертый корень валерианы, он с наслаждением почувствовал запах, исходящий от воды и принялся с остервенением срывать с себя одежду: проклятые узкие штаны полетели в один угол, промокшая от пота серая рубашка — в другой, мантия — в третий. Гарри попробовал ногой воду — уже начала остывать, развязал шнурок, стягивающий его отросшие до плеч волосы, — и с удовольствием опустился в корыто, отметив, что закон маггла по имени Архимед сработал так хорошо, что потом нужно будет не забыть вытереть лужу на каменном полу. Гарри опустился с головой с ароматную воду, благо гигантские размеры корыта это позволяли, вынырнул, встряхнул непокорной шевелюрой и устало опустил голову на край деревянной лохани. Думать не хотелось. Сейчас, когда к завтрашнему поединку было практически все готово, Гарри не знал, что еще он не предусмотрел, кроме собственной победы. Даже после разговора со Снейпом он, зная, отдавая себе отчет в том, что нельзя допустить, чтобы Вольдеморт поверг прошлое в такой же ужас, как и его, Гарри, настоящее, все же был твердо уверен, что даже при всем его неистребимом желании покончить с этим чудовищем, шансы у него мизерны. Холодок пробежал у него по спине при воспоминании о том, что завтра ему суждено либо самому вонзить зачарованный клинок в плоть врага, почувствовать, как он входит в чужое тело, изгоняя из него жизнь, либо самому почувствовать в себе меч Вольдеморта. Убийца... Когда он победит, то есть, если он победит, станут ли его так называть? Или он будет так называть себя сам, а окружающие вновь возложат на него венок героя? Гарри вспомнил, что Дамблдор при упоминании о том, что предстоит сделать Ордену Феникса, никогда не произносил слово "убить". Только "уничтожить". Значило ли это что-либо важное, Гарри не знал. Под водой он нащупал висящий на его груди золотой медальон. Правильно ли он поступает? Северус Снейп, наверное, ответил на этот вопрос своим страшным рассказом, и, вспомнив об этом, Гарри содрогнулся. Кто же мог знать, что ненавистный профессор Зельеделия скрывает такую страшную тайну? Наверное, кроме Дамблдора этого не знал больше никто, но почему же Снейп тогда поведал свой ужасный секрет ему, Гарри Поттеру, мальчику, которого он всегда презирал, которого унижал и ненавидел, потому что Гарри был сыном своего отца? Не хотел ли Снейп предостеречь его от чего-то? Или, возможно, намекнуть на выход из этой ситуации? Гарри поднялся, чтобы добавить в ванну воды, и тут его прошиб холодный пот. Он подумал: а что если Снейп рассказал о той роковой ошибке не кому-нибудь, а ему, потому, что ему самому было страшно и он хотел выговориться. Но, будучи слизеринцем, Снейп, возможно, понимал: завтра Гарри может не вернуться обратно, и об этой истории все равно никто не узнает. Гарри стоял с открытым ртом в остывающей воде, пока не почувствовал, что замерзает. Тогда он вздохнул, прибавил еще воды и окончательно решил, что больше не будет думать об этом, потому что, как совершенно правильно выразился Снейп, на поле боя побеждает самый храбрый, а не тот, кто думает дольше. Думать времени уже не осталось, значит, он теперь может идти только вперед, отступать поздно. Гарри сел, откинулся на спинку корыта и, сонно глядя на свои острые колени, торчащие из воды, решил, что больше не будет ни о чем размышлять, потому что время сомнений прошло. Если ему нужно стать убийцей, чтобы Вольдеморт больше не причинил никому зла, он станет им. "Калефакто мезус", — буркнул он, вдохнул запах валерианы и закрыл глаза, чувствуя, как вода вокруг него снова начинает медленно нагреваться. Голова стала тяжелеть от усталости, от запаха трав, и через несколько секунд Гарри задремал, угревшись в приятно теплой воде, поэтому не услышал, как осторожно приоткрылась дверь, пропустила маленькую хрупкую фигурку, закрылась снова, и чей-то тихий голос снова прошептал Заглушающее Заклятие. Босые ноги робко прошлепали по покрытому водой полу, и фигурка завозилась где-то в углу, складывая что-то на деревянный топчан. Только когда фигурка уронила один из гарриных сапог прямо в лужу и тихо ойкнула, Гарри осознал, что он в комнате не один. "Кто здесь?" — он потянулся за палочкой, но в темноте никак не мог ее нащупать, шлепая ладонью по влажному полу. — "Рон, это ты?" Фигурка затихла и испуганно скорчилась в уголке. "Кто здесь?" — уже громче повторил Гарри. Тут ему пришла в голову ужасная идея, он подумал, что это леди Эдит могла зайти, чтобы занести ему чистое белье. Или, он похолодел, кто-то еще из девушек. Он покраснел и заметался в лохани, пытаясь нырнуть по самые уши и одновременно выловить палочку на полу. В результате ничего не получилось: пытаясь достать укатившуюся палочку, он, покраснев от стыда, был вынужден привстать больше, чем по пояс, поскользнулся и плюхнулся обратно в корыто. — "М-м-м... Леди Фрир, это вы? Гермиона? Отвернись! Спасибо за рубашку... только, ой!.. я не одет и... Черт... Ассио, манти..." "Это я, Гарри..." — прошептала фигурка. Гарри, наконец, нащупал проклятую палочку, но при звуке этого голоса снова выронил ее от ужаса. Он чувствовал, что покрывается краской от ушей до самых пяток, все еще скорчившихся в воде. "Сьюзен?" — слабо переспросил он, возблагодарив небо за то, что в комнате темно. — "Ты что тут делаешь? Не зажигай свет!" — поспешно добавил Гарри, разглядев, что девушка пытается взмахнуть палочкой. — "Я не... я купался", — пояснил он, судорожно забираясь в воду по самый подбородок. — "То есть, я еще купаюсь и... Ты принесла мне одежду, да? Извини, я не... могу встать, чтобы... черт", — пробормотал Гарри, пытаясь собрать в кучу плававшие в воде травы, чтобы хоть как-то прикрыть то, из-за чего он не мог встать. "Я положила ее сюда, в уголок", — пояснила Сью, показывая рукой на узелок с чистой рубашкой и штанами. Она изо всех сил старалась не смотреть на Гарри, и хотя было темно, ему показалось, что она тоже страшно покраснела. "Ой, спасибо!" — нервно сказал Гарри, все еще пытаясь нырнуть поглубже и проклиная того идиота, который срубил лохань с такими неудобными стенками. — "Сью, мне так неловко, в общем,... я уже сейчас... погоди... только обсохну", — и в этот ужасный момент он понял, что даже не взял простыни, чтобы вытереться. Он замолчал, в отчаянии пытаясь придумать выход из этой кошмарно неловкой ситуации, но в голове у него было пусто, к тому же он вдруг понял, что не чувствует ничего, кроме удивительно родного и щемяще желанного аромата мяты, который у него всегда ассоциировался со Сьюки, аромата, перекрывающего все запахи трав, которыми была наполнена ванна. "Гарри... Гермиона мне сказала, что Вольдеморт вызвал тебя на... на поединок, и завтра ты должен выйти на поле против него. Это правда?" — Сью разговаривала с ним дрожащим голосом, все еще глядя в пол. Гарри смутился оттого, что она не отвернулась, но понял, что, видимо, она шла к нему из-за этого вопроса и так хотела задать его, что даже забыла обо всем остальном. "П-правда", — осторожно подтвердил Гарри, опять выронив в темноте палочку. "Нет", — сказала Сью и подняла глаза. "Что?" — не понял Гарри и тут же спохватился. — "Сьюки, не надо..." "Гарри", — она в два шага пересекла узкую комнатку и опустилась на колени прямо в лужу возле корыта. — "Не ходи к нему. Не соглашайся! Нет!" "О Мерлин, Сьюки, осторожно, тут мокро! И, пожалуйста, мне неловко..." — пробормотал Гарри, чувствуя, что не владеет собой. "Обещай, что не пойдешь!" — ее глаза при свете луны казались огромными, прозрачными, как озера. — "Он же убьет тебя", — простонала она. "Сью, милая, как я могу это обещать!" — Гарри повернулся к ней, забыв, в каком он находится виде. — "Это должно было произойти когда-нибудь. Вот завтра это и произойдет. Он — или я". "Ты еще можешь отказаться", — прошептала девушка, впиваясь пальцами в край ванны. "Тогда он бы назвал меня трусом",

— тихо сказал Гарри. Его ладонь неожиданно для него самого легла на узкую ладошку Сью. Сьюзен молчала и смотрела на него так долго, что этот момент показался Гарри вечностью. А затем ее пальцы поднялись и погладили его лицо. Гарри показалось, что это ветер прошелестел над ним, он закрыл глаза, и представил, что снова стоит на поляне, полной звездочек цветущих асфоделей, и ветерок шевелит его волосы, осторожно касается щек, лба, кончиков ресниц, шеи, плеч... Он вздрогнул и открыл глаза, потому что понял, что это не ветер, что это его робко касаются губы Сью. "Сьюзен... Сьюки, я... не надо". "Ничего не говори, Гарри", — горячо прошептала девушка. Ее расширившиеся глаза были так близко, что Гарри мог разглядеть в них свое лохматое, мокрое отражение. Она прерывисто дышала. — "Ничего, ничего не говори..." Ее пальцы спустились к нему на плечи, и он автоматически, следуя зову не разума, а другого, древнего, как мир инстинкта, наклонился и притянул ее к себе. От Сьюки исходил аромат весенних цветов. "Что ты делаешь, Сью?" — Гарри показалось, что все тело у него словно застонало. — "Я же... я не смогу остановиться!.." — отчаянно пробормотал он, зарываясь в ее длинные светлые волосы и осторожно, будто боясь сделать ей больно, скользя губами по ее шее ниже, к упругому теплу, где взволнованно билось ее маленькое горячее сердце. "И не надо..." — свет луны проник сквозь светлую полупрозрачную ткань платья Сьюзен, когда она встала и шагнула к нему, в жаркую горьковатую дымку травяных ароматов. Тихо плеснула вода. "А если завтра... если я не вернусь?" — Гарри замер, но мучительное желание кричало, что завтра будет завтра, а сейчас он еще жив. Они живы. И надежда тоже жива. "У нас есть сегодня, Гарри. Сейчас".

Глава 37. Суд божий.

R!!! Внимание!!! Эта глава содержит натуралистичные описания насилия и массовых убийств! Не рекомендуется для прочтения детьми и людьми со слабой нервной системой!!!

"Почему ты ничего не ешь?" — сурово сдвинув брови, Гермиона опять подпихнула к нему нарезанный окорок.

"Не хочется", — Гарри для виду еще немного повозил хлебом по тарелке и, наконец, отказался от этого бессмысленного занятия.

Они сидели за столом в Большом зале среди еще, примерно, сотни других парней. Девушек было немного, и почти все они не сидели за столами вместе с ребятами, а то и дело бегали на кухню, приносили новые блюда с едой, хлеб и чистые салфетки. Никого из работников не было на кухне, дядюшка Лоуф всю ночь простоял в карауле у главных замковых ворот Хогвартса, и о завтраке пришлось беспокоиться женщинам во главе с мистрисс Хельгой. Все парни по большей части молчали, мрачно глядя в свои тарелки, почти никто не ел, кроме, наверное, Рене де Вьепонта, никогда не жаловавшегося на плохой аппетит, и даже в минуту опасности не желавшего отступить от своих привычек. Гарри посмотрел на то, как толстый норманнский парень уверенно укладывает в себя кусок за куском, и ему стало немного дурно. Он не понимал, как можно есть в такой момент. Еще несколько часов и — либо Хогвартс, либо Вольдеморт и Слизерин. Сегодня утром Гарри поднялся чуть свет, проспав не больше часа, и тут же подбежал к окну. За стенами замка царила такая неправдоподобная тишина, что Гарри даже усомнился, не ослышался ли он вчера, когда с одного из окон слетело заклятие, оглушив коридоры замка криками ненависти их врагов. Вчера осаждавшие были немедленно готовы идти на штурм, а сегодняшняя тишина показалась ему зловещей: всегда лучше знать, чего ждать от врага. Возможно, Вольдеморт и Салазар Слизерин что-то задумали. Он все утро пытался думать об этом, а не о том, что произошло ночью между ним и Сью, но отчего-то не выходило.

Гермиона посмотрела на Гарри с каким-то странным оттенком понимания.

"Ты хорошо спал?"

"Ты считаешь, что можно хорошо выспаться перед тем, как выйти на убой к Вольдеморту?" — подчеркнуто сухо спросил Гарри, стараясь, чтобы никто не заметил, как он только что скользнул глазами по хуффльпуффскому столу. Сьюзен уже была там, немножко бледная, но спокойная и собранная, она как всегда внимательно ухаживала за младшими, пододвигая блюда к испуганным второклашкам, протягивая свежеиспеченный хлеб Китто, особенно заторможенному сегодня. Поймав мельком взгляд Гарри, она чуть покраснела и отвернулась, хотя было видно, что ей этого не хочется, взяла стопку грязной посуды из рук Комбса и пошла по проходу. Когда она проходила мимо, из-за светлой волны волос выглянул край порозовевшего ушка.

Гарри изо всех сил сжал в кулаке деревянный кубок. Надо надеяться, что он не ударил в грязь лицом сегодня ночью. Мерлин, если бы сейчас во всем зале не было бы ни единой живой души, кроме него и Сью!.. Вчера она хотела уйти, чтобы дать ему поспать хоть немного, но он все не отпускал и не отпускал ее, точно боялся, что все произошедшее окажется сном, поэтому она ускользнула лишь под утро. Сью, краснея, попросила не прощаться с ней на глазах у всех, поэтому он никак не мог заставить себя расстаться с ней, но когда небо на востоке начало светлеть, и он обнял ее в последний раз уже не по-дружески, а по праву мужчины, ему стало мучительно стыдно за эту жадность в желании обладать ею безраздельно — больно было не ему, а ей. Рядом с ней было так спокойно и надежно, так горячо и так сладко... Неужели все это сегодня закончится? Неужели больше не будет ничего? Он вздрогнул.

"Я спросила, хорошо ли ты себя чувствуешь", — немного громче повторила Гермиона. — "Ты то краснеешь, то бледнеешь, Гарри, лицо у тебя какое-то опухшее. Ты не заболел?"

"Если даже и так, то Вольдеморт быстро вылечит меня от мигрени", — медленно сказал Гарри, с трудом просыпаясь от приятных воспоминаний.

"Ты странно улыбаешься, говоря о нем", — пристально сощурилась Гермиона, отмахнувшись от попыток Симуса всучить ей грязную тарелку. — "Может, это побочный эффект от вчерашнего зелья? Хотя нет, я уверена, что все сделала правильно... Или профессор Снейп сказал тебе что-то такое?"

"Ничего такого он мне не сказал", — тут же отрезал Гарри. — "А где Рон?" — он попытался перевести разговор на нейтральную тему.

"Не знаю", — тут же поджала губы Гермиона. — "Не видела его со вчерашнего вечера".

Тема была выбрана явно неудачно, и Гарри уже собрался открыть рот, чтобы ее сменить, как двери Большого зала открылись, и вошли Годрик Гриффиндор и сэр Кэдоген, за которыми Гарри заметил длинную и нескладную фигуру профессора Снейпа в сопровождении леди Рэйвенкло и мистрисс Хуффльпуфф. Гарри вскинул глаза на Снейпа, но профессор был по обыкновению мрачен и брезгливо поджимал губы точно так же, как и всегда. Годрик был чрезвычайно сосредоточен, покусывал нижнюю губу и задумчиво чесал пушистый затылок. Зато сэр Кэдоген весь лучился энергией.

"Эй, эй, любезные сэры, что за постные лица?" — радостно гоготнул он и похлопал руками в увесистых латных рукавицах ближайших к нему учеников, — это оказались Джастин и Эрни. — "Все это дело одной минуты! Думаю, что этот нечестивый пес сразу образумится, как только окажется на ристалище насупротив такого знаменитого воина и доблестного, благородного рыцаря, как ваш — хи-хи! — покорный слуга! О да, слава Герейнта Кэдогена, странствующего защитника справедливости, обиженных и угнетенных, вдов и сирот бежит далеко впереди его подвигов!" — тут он осекся под фирменным злобным взглядом Снейпа и торопливо закончил. — "Я уверен, что все сегодня будет просто отлично, и нашим благородным хозяевам не придется больше терпеть наглое вмешательство в свои дела этого недостойного осквернителя чужой собственности ", — сэр Кэдоген сияюще оглядел зал, точно надеялся встретить бурю восторгов в ответ на свою маленькую прочувствованную речь, но когда восторгов не последовало, он не особенно расстроился. Видимо, такая ситуация была для него обычной.

"Пора", — негромко сказал Годрик.

Все затихли.

"Я думаю, что вам не стоит напоминать о том, что никто не должен трогаться с места до того момента, когда... то есть, я хотел сказать, если на нас произведут нападение. Наш план таков: правый фланг будет за моим плечом, левый — за плечом сэра Северуса, если на нас нападут — объединяйтесь группами и старайтесь отбиваться вместе. Выходите из ворот за нами в таком порядке: сперва старшие, и те, кому уже довелось участвовать в сражениях, затем те, кому еще нет пятнадцати. Остальные — на свои посты возле бойниц. Лучники, будьте осторожнее и не забывайте, что вы тоже можете стать целью снаружи, арбалетов у нас совсем мало, а вот наши противники снабжены ими куда лучше! Связки со стрелами уже лежат на месте у каждого, стрелы экономить, цели выбирать точно. Если запас стрел начнет иссякать — посылайте синюю искру мистрисс Хельге, она будет отвечать за выдачу оружия и пошлет к вам кого-то из младших с пополнением. Работников, охраняющих ворота, не отвлекать воплями и дикими криками. Наличие всех на своих постах будет проверять леди Рэйвенкло, если случится что-то непредвиденное — обращайтесь к ней. При ранении посылать зеленую искру в сторону знахарской — там будут наготове леди Валери и старшие девушки. Ясно?"

Зал заколыхался от кивающих голов.

"Все должны ждать окончания обоих поединков. Если все решится в нашу пользу, мы сначала прикрываем сэра Кэдогена и сэра Гарри, а затем приступаем к заключению мирного договора на наших условиях. После этого отходим назад, причем, теперь младшие возглавляют колонну, а старшие прикрывают их с тыла. Ясно?" — скрипнул Годрик.

"Сэр, а если все решится не в нашу..." — начал Терри Бут и осекся, когда острый локоть Кларенса вонзился ему под лопатку.

Снейп поджал губы.

"В таком случае, боюсь, нам придется отстаивать исконные права хозяев нашего замка с оружием в руках, мистер Бут", — заметил он шелковым голосом, но Гарри заметил, как от гнева у профессора раздуваются ноздри. В мирное время после подобных замечаний со стороны Снейпа следовало что-то, вроде, "пятьдесят баллов с Рэйвенкло и неделя взысканий с применением тяжелого физического труда и без применения магии". Но сейчас декан Слизерина замолчал.

"Что ж", — прервал затянувшуюся паузу Годрик. — "Со мной в первых рядах пойдут мистер Макьюэн... Старший", — торопливо добавил он, видя, как радостно подскочил второклассник-гриффиндорец Гордон. — "Далее — мистер О'Линн, мистер Бальд, мистер Дэйвис, мистер Монтегю и мистер Кэмпбелл, а за ними — остальные. Господа Эгберты прикрывают с флангов. Сэр Северус?..."

"Мистер Уоррингтон", — хрипло сказал Снейп, и Десмонд с готовностью поднялся. — "Мистер Блаунт, мистер Норд, мистер Тойли, мистер Лонгботтом", — профессор осекся, его губы с сомнением искривились, и Невилл нахмурился, но Снейп тут же продолжил. — "И мистер Уизли. Мистер Финч-Флечли и мистер Бут — справа и слева. Все ясно? Вопросы? Нет вопросов? Тогда собирайтесь. Через полчаса мы ждем вас у главных ворот Хогвартса".

Час настал.

Гарри резко отодвинул лавку и встал, поймав на себе совершенно белые от ужаса глаза Парвати, стоявшей напротив. Он обратил внимание на то, как ее взгляд метнулся к Кларенсу и отвернулся, чтобы не показать, что он это заметил.

"Гарри, я могу тебе еще чем-то помочь?" — спросил его ровный голос Гермионы. Он обернулся. Гермиона стояла рядом и спокойно ждала ответа. Ни визгов, ни воплей, ни заламываний рук, в отличие от некоторых других девчонок, которые уже подняли плач в разных углах зала.

"Где тебе безопасней всего находиться во время боя?" — Гарри с трудом услышал свой голос среди шума, поднявшегося в зале. — "Ты сдержишь свое слово, Гермиона? Не сунешься на рожон?"

"Гарри, я же обещала не оставлять Джинни", — вздохнула Гермиона. Только ее сжатые кулаки выдавали крайнее волнение. — "Мы с ней будем внизу у профессора Эвергрин, самое безопасное место сейчас именно там. Гарри, ты зайдешь к мисс Эвергрин? Они очень нервничает..."

"Конечно, сейчас оденусь и спущусь. Рон обещал мне помочь надеть боевую кольчугу, эта штука такая тяжелая... Береги себя, Гермиона", — Гарри обнял ее. В этот момент ему показалось, что он когда-то уже прощался так с Гермионой, прощался навсегда и потом уже не вернулся. Холодок пробежал у него по спине: странное ощущение, будто он уже видел эти расширенные от страшного предчувствия близкой смерти глаза, преследовало его, сжимало, будто горячим ободком пламени.

"Со мной ничего не случится", — Гермиона подозрительно хлюпнула носом и решительно зажмурилась, изгоняя из глаз дрожь и страх, а когда Гарри отстранился, ее глаза уже смотрели твердо и ни в одном из них не было ни слезинки. — "Я сумею и за себя постоять, и защитить Джинни, а вот ты... И все остальные ребята", — ее глаза метались от одного одноклассника к другому. Напротив них Лаванда, рыдая, с такой силой обнимала Симуса, что ему, похоже, скоро могла понадобиться помощь после перелома ребер. Парвати и Кларенс тихо стояли друг перед другом и молчали, Дэйвис держал в своей цепкой мосластой длани бывалого квиддичного охотника смуглые пальчики Парвати и, похоже, не собирался их отпускать, на плече гарриной одноклассницы вздрагивали косы — Парвати мелко трясло.

"Сьюзен тоже будет с тобой?" — напряженно спросил Гарри.

"Да, конечно", — Гермиона слабо улыбнулась. — "Гарри, я знаю, что ты и Сью... Ее не было вчера ночью... Так что я прошу и от нее тоже — вернись, пожалуйста. Вернись живым!"

"Я же Мальчик-Который-Выжил", — хмыкнул Гарри. — "Не впервой!"

Толпа разделила их. Среди суеты и нервных всхлипываний, царивших на лестницах Хогвартса, он почти незамеченным поднялся наверх и застал в своей комнате Рона, уже почти готового, и Дина, затягивающего на спине Рона последний шнурок.

"Туже не можешь?" — ворчал Рон, недовольно пропихивая мизинец между колечками кольчуги, чтобы почесать плечо. — "Слабак ты, Томас!"

"Я прекрасно осведомлен о своих физических возможностях, и именно поэтому не напрашивался в вашу компанию", — согласился Дин. Уперев колено в спину Рона он, наконец, закрепил последнюю застежку защитного средневекового металлического боевого пояса, который почему-то нужно было шнуровать сзади, как дамский корсет. — " К тому же, я неплохо стреляю. Симус, конечно, лучше, но и я могу сгодиться. Совершенно дурацкая конструкция, Рон, да еще и тяжелая. Ты не грянешься с лошади во всей этой амуниции?.. О, Гарри, ты вовремя! Рон, сможешь сам помочь ему надеть кольчугу? Мне уже пора на свой пост".

"Удачи", — буркнул Рон, извиваясь в неудобном доспехе.

"Не пуха ни пера", — откликнулся Дин уже от двери. — "И, Гарри... очень прошу, сделай, наконец, так, чтобы он нас больше не беспокоил. Я предпочел бы стать художником, а не солдатом".

"Я обдумаю твой заказ, Дин", — Гарри достал свой меч из-под подушки и осторожно развернул тряпицу. — "Посмотрим, что скажет на это Вольдеморт".

Дин еще секунду смотрел на них, а затем торопливо выскочил за дверь, Гарри понимал его, он тоже не любил долгих прощаний.

"Ну, что, будем примерять панталончики?" — Рон хмыкнул и вытащил из сундука возле кровати длиннющую тяжелую кольчугу. — "Неплохо выглядит, правда? Хотя весит она..."

"Фунтов двенадцать? Ничего, вытяну", — на занятиях с сэром Кэдогеном им уже приходилось таскать на себе эти железки. Поэтому Гарри не особенно нервничал из-за того, что кольчуга окажется тяжеловатой.

"Бери больше", — вздохнул Рон. Он распутал своенравные колечки и аккуратно закатал край, пока Гарри стаскивал с себя камзол и оставался в одной рубашке. Чистой рубашке. Той, что ему вчера принесла Сью. — "Но у твоей более удобные застежки у пояса. Любопытный фасончик, давай-ка примерим, только ту кожаную жилетку надеть не забудь".

Примерили. Фасончик оказался ничего, под мышками кольчуга не давила, шею вниз не тянула, и, в общем, в ней было даже удобно по сравнению с тем новомодными штуками, которые привозил показывать Годрик — отдельные куски доспеха, точно обломки черепашьего панциря, крепившиеся друг к другу тяжелыми винтами. Рон помог Гарри обмотать сильно округлившуюся фигуру кожаным поясом с тяжелыми креплениями, защищавшими бедра, и напялил на него кольчужный воротник с застежками для тяжелого шлема.

"Черт, что ты наделал, Рон? Чепчик сначала давай!" — прогудел Гарри, утонув в воротнике.

"Упс! Забыл-забыл..." — забеспокоился Рон, торопливо стягивая с Гарри рановато напяленные детали экипировки, и засуетился, разыскивая в сундуке подшлемник. Когда Рон отвернулся, гаррина рука молниеносно нырнула под подушку, и спустя секунду Гарри уже прятал под кольчугой бутылку из-под кока-колы. Когда Рон обернулся, подавая ему шелковый чепчик, точь-в-точь как те, что надевают на грудных младенцев, бутылка уже надежно сидела у Гарри за пазухой. Рон подождал, пока Гарри со вздохом нацепит очередную замечательную деталь рыцарского одеяния и закрепит завязки, а потом снова начал заталкивать гаррину голову в железную кастрюлю шлема. — "Не давит?"

"Нет, не очень", — прогудел Гарри из недр своей амуниции. — "Душновато только".

"Видишь нормально?" — Рон захлопнул металлическую пластинку-забрало и посмотрел в узкие щелочки, через которые виднелись зеленые глаза.

"Ага".

"Поверти головой".

Гарри осторожно подвигал шеей. Если поворачиваться всем торсом, то получалось очень даже ничего, но повернуть только голову, без остального тела было проблематично. Он отстегнул шлем и привесил его сбоку, где тот печально покачивался, как большой пустой горшок.

Он решил не говорить Рону, что решил подстраховаться, взяв с собой Джима. И Джиму тоже решил об этом не сообщать. Незачем пугать джинна, он только психанет очередной раз и устроит истерику, хотя, возможно, его помощь и не понадобится, потому что уже будет поздно. К тому же Гарри не хотел, чтобы Рон считал его перестраховщиком. Поэтому он сделал вид, что ничего не произошло, и он просто проверяет надежность кольчужного воротника, а сам нащупывал бутылку и обдумывал, не разобьется ли она, если он вдруг грянется с коня на землю.

"Крепко сидит, сойдет. Можно поножи", — Гарри выставил ногу в сапоге из вороха колечек, и Рон, присев, аккуратно закрепил на них металлические пластины для защиты ног.

"Шпоры потом прямо на лошади пристегнешь. До чего ж они неудобные — сразу видно, недавно их изобрели... Ну что, на мой вкус очень даже неплохо выглядишь!"

"У тебя дурной вкус, Рон. Слава Мерлину, что мы все время так не ходим, ведь даже почесаться проблематично!" — Гарри аккуратно поднял меч, протер его тряпицей и пристегнул к поясу. — "Жаль, ножен нет".

"У меня тоже нет", — утешающе заметил Рон. — "Но это даже лучше, меньше возни".

Гарри навесил щит и повернулся к Рону.

"Ну, как, круто выгляжу? Достаточно устрашающе? Вольдеморт может испугаться меня и смыться, отказавшись от поединка?"

Рон долго молчал.

"Странное ощущение", — наконец, произнес он, обходя Гарри и рассматривая его со всех сторон. — "Глупо говорить, конечно, но у меня такое чувство, будто я тебя уже во всем этом видел. Ты так естественно выглядишь во всем этом, почти как когда на метле летишь со снитчем в руке".

"Не говори ерунды, Рон", — Гарри поднял отягощенную латной перчаткой руку и поправил колючки нагрудной пластины. — "Ты же много раз меня видел на уроках у сэра Кэдогена".

"Не в полном облачении же. А что, ты неплохо смотришься! Настоящий средневековый рыцарь — как там сэр Кэдоген выразился? — защитник обиженных и угнетенных, оплот справедливости", — лицо Рона вдруг осунулось, но он крепко сжал блеснувшую рукоять своего меча и упрямо пробормотал. — "Знаешь, я почему-то верю, что тебе действительно суждено уничтожить его".

"Ты говоришь, как старуха Трелани, когда ей в очередной раз примерещивается что-то в куче чайных листьев!" — фыркнул Гарри, оглядываясь, чтобы проверить, не забыл ли он чего.

"Если бы старуха Трелани могла бы увидеть то, что видел я, когда уснул на Инисавале, она бы сочла себя реинкарнацией Кассандры", — задумчиво заметил Рон и довольно легко поднял свой совсем не легкий щит. — "Ну? Идем?.."

"Д-да. Наверное, пора", — Гарри в последний раз оглядел комнату, в которой прожил больше полугода. Странно. Ему все время казалось, что дни тянутся так медленно, все вокруг казалось чужим и неудобным, а теперь кажется, что он никогда раньше так не любил средневековый Хогвартс, как сейчас. Даже свой уродливый глиняный ночной горшок.

Гарри больше не боялся того, что скоро может стать убийцей, зато ощутил, что никогда еще ему так не хотелось выжить. И от этого ему стало еще страшней: он почувствовал, как внутри него потихоньку начинает предательски бурлить животный инстинкт самосохранения. Ему вдруг стало страшно: он испугался, что может все потерять — Рона и их дружбу, Гермиону, ее ум и советы. Сьюзен и ее любовь. А смерть перечеркнет сразу все.

Думая об этом, он почти не слышал, что Рон говорил ему, когда они спускались по лестнице к знахарскому крылу. Поэтому когда его друг в очередной раз с недоумением посмотрел на него в ожидании ответа, Гарри невпопад спросил:

"А как Матильда относится к тому, что ты можешь... что ты..." — он замялся.

Рон нахмурился.

"Знаешь, все это немного непонятно. Вчера вечером, когда после того странного разговора со Снейпом я пришел к ней, она повела себя довольно странно. Сказала, что надеется, боги будут хранить меня в битве, что настоящий рыцарь должен уметь защитить свою даму и свое состояние. А потом сказала, что только в битвах состояние и можно заработать", — Рон неуверенно потер переносицу. — "Матильда говорит, что, взяв в плен богатого рыцаря, с него можно получить большой выкуп. Она что, думала, я за деньгами туда отправляюсь?" — недоуменно ткнул Рон в сторону притихшей толпы осаждающих за окном. — "А когда я сказал, что иду на битву из соображений чести, она засмеялась. Ты представляешь? Засмеялась!"

Гарри промолчал, предпочитая не высказывать Рону свое мнение о моральных качествах Матильды фон Гриндельвальд во избежание очередной ссоры. Впрочем, Рону не было нужно мнение Гарри. Он тут же настолько разволновался, что, похоже, уже говорил сам с собой, совершенно не нуждаясь в собеседнике.

"А потом она почему-то спросила, не оставлю ли я ей на хранение что-то, что мне очень дорого, что она могла бы сохранить как память о нашей любви, если со мной что-то произойдет. Я ей сказал, что у меня нет ничего такого, а она почему-то обиделась, стала говорить, что я ее обманываю, и мне, наверное, жалко расстаться с этой безделушкой. Не понимаю, что она могла иметь в виду... У меня же ничего нет", — с сожалением добавил Рон. — "Иначе я бы все ей отдал. Любую драгоценность, кроме меча, конечно", — угрюмо продолжил Рон. — "А когда я ей это сказал, она рассердилась — о, Гарри, какая она красивая, когда сердится! Глаза мечут зеленые молнии, тонкие пальчики сжимаются в кулаки, брови хмурятся, и она так..."

"А сегодня ты видел Матильду?" — спросил Гарри только для того, чтобы хоть на минуту прервать поток словоизвержения у Рона. Разговаривать о баронессе, к которой он не питал никаких приятных чувств, Гарри откровенно не хотелось, но надо было чем-то отвлечься от мрачных размышлений и отвлечь Рона.

"Ее не оказалось в комнате утром", — Рон помрачнел и по привычке сунул в рот палец, чтобы погрызть ноготь, но не учел того, что палец был облачен в стальную вязь колечек латной перчатки, и ойкнул. — "Черт... Я так хотел попрощаться и попросить прощения за то, что вчера не сдержался и наговорил ей лишнего. Куда, интересно, она ушла?"

"Ты — чертов юбочник, Рон", — Гарри остановился и посмотрел на друга. — "Но я тебя все равно люблю..."

"Я тебя тоже, дружище", — тускло отозвался Рон и печально добавил. — "А она... Почему же она не пришла попрощаться со мной?" — и почему-то нельзя было бы поклясться, что Рон говорит именно о Матильде...

Гарри не мог подыскать на этот вопрос приемлемого для Рона ответа, так как, во-первых, он не хотел снова потерять их дружбу из-за женщины, которая, по мнению Гарри, этого совершенно не стоит, а во-вторых, ступеньки уже кончились и они подошли к балюстраде, выходящей на внутренний дворик и ведущей к знахарской, откуда доносились испуганные голоса девушек. Затем Гарри услышал, как им что-то громко сказала мисс Эвергрин, и девушки замолчали. Раздалось несколько недружных всхлипываний, и тут дверь открылась, и на пороге показались Валери и Джинни. Девушка тут же поманила Рона, и он, оглянувшись, отправился за ней.

"Девочки, не ревите, лучше разлейте настойку мака по кувшинам! Простыни готовы, Салли? Хорошо..." — Сказала мисс Эвергрин кому-то в знахарской. Тут она обернулась. — "Гарри! Что, уже?.." — громко прошептала Валери и подошла к нему.

Она была очень бледная, точно не спала всю ночь, а длинное белое платье только подчеркивало ее усталость и измученное выражение лица. Валери Эвергрин протянула руку и провела по доспехам Гарри, но не так, как это делал Рон, проверяя их прочность и надежность креплений, а будто не веря в то, что это действительно Гарри стоит перед ней в полном боевом снаряжении. Ее палец зацепился за одно из колечек кольчуги.

"Ты... готов?"

"Да", — Гарри поднял на нее глаза. — "Давно пора".

"Мы так и не смогли сделать Некромортус..."

"Это уже неважно", — попытался улыбнуться Гарри. — "Профессор Эв... Мисс Валери, я хотел сказать вам спасибо за все, что вы для меня сделали. Вы мне подарили иллюзию того, что я такой же нормальный, как и другие, что у меня может быть дом и... семья. Жаль, что это так быстро кончилось, но это же было, правда? И это было здорово — жить в собственной большой комнате, читать книги из собственной библиотеки, ездить в по утрам в степь на Риоке и слушать, как птицы поют в саду на рассвете".

"Мальчик мой..."

"Я еще не закончил", — замотал головой Гарри и перехватил ее руку у запястья, когда она подняла ее, чтобы обнять Гарри. Он боялся, что она начнет плакать, и тогда ему будет тяжело уйти. — "Я очень хочу вернуться, но если этого не... Позаботьтесь о Сью. Пожалуйста. У нее больше никого не осталось, а мне будет тяжело думать о том, что она может остаться совсем одна".

"Я сделаю это", — рука Валери опустилась.

"И... могу я вас попросить еще об одном одолжении? Если это не обидит вас, мисс Валери".

"Гарри, ты можешь просить, о чем хочешь!"

"Пожалуйста, не сердитесь на профессора Снейпа".

"Что?" — ее брови удивленно поползли вверх.

"Он... правда, он... заслуживает того, чтобы его любили", — от волнения Гарри сбился, покраснел, проклиная собственную глупость, заставившую его вмешиваться в чужие отношения и пожалел, что не надел свой шлем с большущим забралом, чтобы мисс Эвергрин не заметила его смущения. Но он решительно выпятил подбородок и скомкано выпалил. — "Вы обещаете, что не сделаете ему больно? Ему и так слишком долго было больно. Наверное, он вообще не знает о том, что такое счастье, поэтому не будьте с ним... жестоки..."

Валери смотрела на него широко открытыми глазами.

"Если бы я не знала о ваших с ним отношениях, весьма далеких от того, что можно было бы назвать дружбой, я бы предположила, что ты вздумал сводничать... Что побудило тебя сказать мне это, Гарри?" — она была шокирована. Или даже испугана. — "Гарри, в обычной ситуации ты бы никогда не..." — Валери замолчала, задумавшись, а потом медленно сказала. — "О чем вы говорили вчера ночью?"

"Я не могу сказать".

"Неужели все было так ужасно?" — прошептала она, явно догадываясь о чем-то.

"Да. Знаете, мисс Валери, после того, что я услышал, я уже не боюсь умереть. Все лучше, чем такая судьба, как у него".

"Профессор рассказал тебе о своем отце?"

"Об отце?" — удивился Гарри и опустил щит. — "Нет".

Но при чем здесь отец Снейпа?

"Что ж... Наверное, так пока даже лучше", — мисс Эвергрин напряженно прикусила губу.

"Так вы обещаете, что..."

"Да. Обещаю".

Утреннее солнце взошло над восточной стеной замка. Гарри услышал, как за воротами раздался шум, но не обратил на это ни малейшего внимания. Солнце осветило Валери Эвергрин, и ее золотистые волосы заблестели, а серебряная вышивка на белом платье начала переливаться. Гарри вздрогнул: Валери сейчас была похожа на белый призрак.

"Вернись, Гарри. Вернись, пожалуйста. Не позволь этой бессмертной падали забрать твою душу".

"У меня есть, чем отстоять ее", — меч Гриффиндора сверкнул на утреннем солнце, и его луч заиграл на узорной надписи на клинке.

"Северус дал тебе этот меч?!"

Гарри никогда не видел Валери такой пораженной, когда ее изумленный взгляд заскользил по голубоватым искрам стального лезвия.

"Профессор Снейп? Нет, конечно, это меч хранил мастер Годрик, причем тут профессор?" — удивился Гарри.

"Нет-нет, я просто так спросила..." — Валери напряженно рассматривала надпись. — "Да, этот меч — хороший аргумент против Вольдеморта".

"И щит", — Гарри продемонстрировал серебристую ковку, белое покрытие и алый крест.

"Гваллахеу Галахад, сын Ланселоуга", — шептала Валери, все еще не в силах оторваться от надписи на мече. — "Невероятно! Гарри, твои шансы намного выше, чем я думала", — ее глаза заблестели. — "Теперь я знаю, что ты вернешься в Дом на Болотах", — уверенно сказала она. — "И то, что мне приснилось на Инисавале... это не будущее, это только может случиться. Поразительно, как все вы связаны между собой!"

"Мы?"

"Да, ты и Рон, и Джинни, и... Гермиона. И Сьюзен. Да и я тоже", — она усмехнулась. — "Нет, не спрашивай меня сейчас ни о чем. Если тебе суждено вернуться, ты когда-нибудь это узнаешь. Удачи, Гарри".

Гарри, неловко громыхнув кольчугой, обнял ее, стараясь не уколоть острыми креплениями наплечных щитков.

"Да будет магия всегда с тобой и в тебе, сынок. И да хранит тебя бог... или Мерлин".

"Где вы пропадали, Поттер!" — рыкнул Снейп, когда Гарри подошел к воротам. Все уже суетились там, выстраиваясь в ряды под руководством Годрика. На стене стояла леди Рэйвенкло и внимательно что-то высматривала за стенами замка, синий плащ с изображением геральдического орла трепетал на ее плечах. — "Все ждут только вас!" — Профессор раздраженно одернул на себе черную хламиду, будто стесняясь своей кольчуги, большой и тяжелой, с крупными стальными пластинами. Шлем с кривым гребнем в виде крыла закрывал его нос немного погнутой железной стрелой, а угрюмые черные глаза в прорезях смотрели с мрачной решимостью. Несмотря на внешнюю дикость этого наряда для сознания парня, выросшего в ХХ веке, Гарри вдруг понял, что на Северусе Снейпе одеяния и амуниция средневекового рыцаря смотрятся поразительно естественно, злобный профессор вписался в войны ХI века куда органичнее, чем сам Гарри. Впечатление портил только непонятный серый кусок ткани, свисающий со шлема Снейпа сзади.

"Я ходил попрощаться с мисс Эвергрин", — Гарри смотрел на то, как через открытые двери конюшен работники выводили последних лошадей. — "А почему вы не пришли, сэр?"

"Поттер, закройте рот", — прошипел Снейп, приблизив свои пронзительные темные глаза к лицу Гарри. — "Если я вчера и был с вами непозволительно откровенен, то это не дает вам права делать мне замечания и высказывать свое мнение, когда вас не спрашивают!"

"Простите, сэр, но она сказала..."

"Мне все равно, что вам сказала профессор Эвергрин" — небрежно бросил Снейп, вскакивая на большого серого коня, которого подвел к нему мастер Мастерс.

Гарри промолчал. Неужели даже в такую минуту эти двое будут вести себя, как дети? Снейп демонстративно повернул коня спиной к Гарри, и тут юноша, наконец, разглядел, что за штука висела сзади на шлеме профессора. Это был шнурованный рукав с серебристо-серого платья Валери Эвергрин, которое она носила на Инисавале. Гарри ухмыльнулся. Рыцарь, однако...

Внезапно работники с криками посыпались из конюшни. Гарри увидел, как они выставили перед собой трясущиеся палочки и принялись закрываться щитами. Когда суматоха улеглась, Гарри увидел, как из конюшни, неторопливо и осторожно переступая, точно балерина на пуантах, случайно оказавшаяся в загаженном туалете, вышел Большой Риок. Все ахнули.

"Матерь божья, что это случилось с конем!" — вскрикнул где-то рядом Мартин Морвен.

Видок у коня, действительно был страшноват. Он был мало того, что огромен, вполовину выше любой другой лошади, из его ноздрей бил горячий пар, а цокающие подобно ударам молота о наковальню копыта высекали искры, соприкасаясь с камнями, которыми был вымощен двор. Сзади реяли прозрачные крылья, создавая изрядный сквозняк.

"Что за напасть... Сейчас я его", — Годрик Гриффиндор полез с лошади, но зацепился за стремя.

"Нет! Не надо, это мой конь!" — Гарри протолкался вперед. — "Оставьте его сэр Годрик!"

"И ты сможешь залезть на это чудовище?" — недоверчиво спросил Невилл, осторожно выглядывая из-за щита с вороном. Все вокруг опасливо перешептывались.

"Я уже вчера пробовал", — успокоил его Гарри. Он подошел к чудовищу и ласково потрепал его по гриве, вернее, по той ее части, до которой сумел дотянуться. — "Соскучился?"

Гигантский конь одобрительно ответил громогласным ржанием, от которого чуть не оглохли передние ряды защитников замка.

"Это и есть ваш боевой конь, сэр Гарри?" — любезно поинтересовался сэр Кэдоген, направляя к нему своего престарелого одра, как всегда что-то с упоением жевавшего. Маленький рыцарь остановился на почтительном расстоянии и с любопытством рассматривал гаррину креатуру.

"Ага".

"Поттер, я подозреваю, что вы каким-то образом воздействовали на обычную лошадь, превратив ее в это", — проворчал Снейп, навешивая на руку вытянутый черный щит с изображенной на нем посредине косой белой геральдической перевязью. — "Но если вы сможете управлять вашим изобретением, то можете, конечно, оставить его в качестве верхового животного. Правда, это может неправильно истолковать противная сторона: пользоваться волшебством запрещено законами божьего суда".

"Но я же не собираюсь пользоваться волшебством", — возмутился Гарри. — "А о том, на каких животных могут выезжать участники поединка, ничего не было сказано", — он потянул поводья коня вниз, а когда тот присел на колени, Гарри без проблем вскарабкался на его высокую спину. Конь тут же начал меняться прямо на глазах, становясь все ниже. Его копыта уже не высекали пронзительно голубых искр, крылья исчезли, и через несколько секунд он стал похож на всех остальных самых обычных лошадей.

Все изумленно зашумели, а в среде слизеринцев, окружавших Снейпа, послышалось одобрительное бормотание.

"Браво, Поттер", — сухо заметил Снейп, поправляя упряжь. — "Вы сегодня мыслите намного энергичнее, чем обычно. Это внушает мне надежду на то, что вы, возможно, не растеряетесь в первые минуты поединка", — он сделал вид, что проверяет подпругу и, наклонившись ближе, пробормотал. — "Не забывайте о ментальной блокировке, Поттер. Помните, кто перед вами, и что он склонен не к сантиментам, а к достижению свой цели любыми средствами".

"Да, сэр", — еле слышно ответил Гарри.

Сверху с крепостной стены спустилась Ровена Рэйвенкло, и в это же самое время из боковой калитки замка вышла Хельга Хуффльпуфф. В руках у маленькой старушки был огромный старинный лук, за плечами — потертый колчан, а вид у нее был до смешного решительный.

"Хельга!" — поморщился Годрик. — "Только не говори, дорогая, что..."

"Мой муж защищал этот замок от нападений местных танов еще в те времена, когда вы его только строили", — возмутилась мистрисс Хуффльпуфф и потрясла луком перед самым носом Годрика, чуть не сбив его с лошади. — "Разве я не могу заменить его?"

"Ты нужна нам в замке, надо приглядеть за оружием и следить за состоянием снаряжения", — терпеливо объяснил Годрик, взяв Хельгу за руку. — "Кто с этим сможет справиться лучше тебя?"

"Леди Эдит сможет", — протестовала мистрисс Хуффльпуфф. — "Она замечательно сумеет все организовать!"

"Леди Фрир больна", — уронил Снейп. — "У нее обострилась чахотка, ей нужно отдыхать, лежать в постели, или у нее снова начнется кровохарканье", — сурово добавил он.

Алистер Макъюэн, который в это время делал вид, что внимательно рассматривает заточку своего меча и полирует его краем своего килта, мрачно покачал головой. Леди Эдит даже не вышла его проводить, видимо, ей было совсем плохо, поэтому он низко опустил раскрашенное вайдой лицо, чтобы никто не заметил, как он нервно прикусил губу.

"Бедная девочка" — вздохнула Хельга Хуффльпуфф. — "Вы правы, я не должна сваливать эту работу на нее. Она действительно должна отдыхать, а ведь когда я сейчас заглянула к ней в комнату, то ее кровать была даже не смята, видимо, она работала всю ночь. Хорошо, я сама".

"А это", — добавила Ровена, указывая на лук. — "Оставь мне. Надеюсь, я сумею подстрелить немало подлых норманнских ублюдков!" — она хищно нахмурилась. Гарри заметил, как у нее под синим плащом блеснула кольчуга, и промелькнул метательный нож.

Хельга беспомощно оглянулась на своих учеников, но все явно поддерживали Годрика Гриффиндора в его стремлении оставить старушку за стенами замка.

"Иди, иди, Хельга", — ласково сказал Годрик, похлопав растерянную старушку по плечу. — "Иди в донжон, не подставляйся под стрелы, их здесь сейчас будут целые тучи. Элред не простил бы мне, если бы с тобой что-то стряслось. Девочка моя", — обратился он к Ровене. — "Тебя это тоже касается. Если с нами что-то случится, и начнется штурм — ты знаешь, что делать".

"Я уже написала ему", — нервно сказала леди Рэйвенкло, водружая за спину колчан со стрелами. — "Но он совсем один, а если у него и есть люди, то их совсем немного, и все они для него очень важны. Из-за этого мерзавца Дональда Бэйна он должен держаться подальше от всех этих свар, а ведь здесь его исконные земли, и он мог задавить этот конфликт в зародыше!" — распалилась она, не видя, что все вокруг, кроме Годрика, не понимают, о чем она говорит. — "И угораздило же этого негодяя Слизерина играть с королем именно на его вассальные земли!"

"Дорогая моя, успокойся. Ты же сама сказала, что если он сможет, то приведет подкрепление. Будем надеяться, что так и случится".

"Да", — гордая, суровая и неприступная красавица Ровена Рэйвенкло хлюпнула носом, как девчонка. — "Но если он все же придет, то ему будет грозить двойная опасность — и от норманнов, и от шотландцев-предателей. Ах, мастер Гриффиндор, мне так хочется верить, что его христианский бог убережет его от всех напастей, но он иногда бывает так неразумен".

"Он хороший парень, девочка, он не бросит тебя в беде, я уверен. А неразумен он бывает только в одном случае — когда хочет увидеться с тобой", — одобрительно подмигнул ей Годрик. — "Ладно", — он остервенело почесался. — "Солнце уже довольно высоко, но я что-то не слышу, чтобы нас вызывали".

И тут, словно отвечая на его вопрос, за стенами замка и горячими водами рва раздались звуки трубы.

"Удачи", — пожелала Ровена. Она стояла рядом с Хельгой, опираясь на огромный лук. Под короной из белокурых кос и темными породистыми бровями ее глаза казались не синими, а почти черными от напряжения, почему-то делая ее совсем не похожей на Валери Эвергрин, как обычно казалось Гарри. Старенькая мистрисс Хуффльпуфф от волнения ломала руки, что-то шепча и теребя подвеску из лунного камня на шее. Годрик и Снейп переглянулись и почти одновременно щелкнули застежками забрал своих шлемов. Алистер поднял штандарт с четырьмя флажками — алым, синим, зеленым и черно-желтым — и, повинуясь жесту Гриффиндора, скомандовал:

"В ряды!"

Лошади, брыкаясь, начали пробираться в строй, повинуясь управляющим ими наездникам. Когда толчея понемногу улеглась, и все замерли на своих местах, Снейп оглянулся и поманил Гарри, указав ему на место между собой и сэром Кэдогеном, ужасно взволнованным и посверкивающим глазами в радостном предвкушении заварушки, которая могла принести ему лавры непобедимого героя и защитника справедливости. Рон посторонился, давая дорогу лошади Гарри, на место которого тут же встал Невилл. Гарри оглянулся, чтобы увидеть, где Рон, и тут его взгляд упал на один из узких выступов Северной башни. Он увидел, как в парном стрельчатом окне промелькнули светлые косы Сьюзен. Окном ниже расположился Тео, он изо всех сил махал им руками, чуть ли не целиком высовываясь из окна и рискуя грянуться вниз головой на мощеный двор Хогвартса. В других окнах тоже виднелись заплаканные девичьи лица и махавшие им руки младших, но Гарри, не видя перед собой ничего, кроме прозрачных серых глаз Сью, автоматически поднял руку, точно стараясь дотянуться до своей женщины. Но тут всадники тронулись вперед, и ему пришлось обернуться, чтобы поймать повод и получить весьма ощутимый тычок в бок от Снейпа. Он вонзил шпоры в бок Большому Риоку и подтянулся в строй, работники заторопились, открывая промежуточные створки и пропуская конников. Воины доехали до внешних ворот и остановились. Сзади громко заржала чья-то лошадь, и Гарри вдруг осознал, что они стояли в полнейшей тишине. Из-за ворот не доносилось ни звука.

"Опустить мост", — хрипло сказал Годрик и сплюнул на землю.

Заскрипели ржавые цепи подъемных блоков, и мост начал медленно опускаться. Теплый воздух такой плотной волной окатил Гарри, что он даже зажмурился, вдохнув как следует, голова немедленно закружилась, а грудь, стиснутая ремешками заплечных щитков, креплениями пояса и тяжелой кольчуги, заболела от какого-то непонятного предчувствия. Глядя словно сквозь почти бесконечные ряды оборванных, обозленных наемников, глаза которых горели огнем фанатичной ненависти, к которой примешивалось что-то, вроде страха, Гарри видел не их, не мечи, копья, натянутые луки и короткие арбалетные стрелы, нацеленные на него, а самого себя, идущего сквозь годы своей недолгой жизни, видел, как тот же меч, что он сейчас судорожно сжимал во вспотевшем кулаке, точно вернулся к нему из прошлого, из Тайной Комнаты и застекленной витрины в кабинете Дамблдора. Видел, как время, летящее так быстро для него, шестнадцатилетнего, после их молниеносного броска в прошлое замедляет свой бег, точно огромная река, конца и края которой не видно. Он чувствовал, как эта река медленно затягивает его в удушающую петлю без возврата, унося его к точке абсолютного невозвращения, к которой жизнь влекла его то стремительно, как раньше, то медленно, но неуклонно, как сейчас. Он вдруг ясно ощутил разницу в течении времени его родного ХХ века и того, в котором находился сейчас: там, дома, все было так быстро и ясно, а здесь медленно и точно размыто, и в этом неспешном течении слепящими вспышками выделялись лишь три события — сияние светлого клинка в потайном сундуке Годрика Гриффиндора, яркий взрыв в кончиках всех его нервов, когда он чувствовал, как ногти Сьюзен беспомощно впиваются в его плечи, и... ощущение невидимого тяжелого взгляда того человека, из-за которого он оказался сейчас здесь. В мире вдруг не осталось ничего, кроме той исходной позиции в центре поля, разделенного выстроившимися полками (Гарри показалось, что на поле сейчас не семьсот наемников, как говорила мисс Эвергрин, а намного больше), между которыми стояли четыре всадника на одинаковых вороных лошадях под черными попонами: двое — в серых плащах с изображением вепря с золотыми клыками, еще один — в зеленой мантии и стальном панцире с извивающейся на нем серебряной змеей. Они приближались с каждым шагом их собственных лошадей, и из-за плотно пригнанной пластинки забрала Гарри все четче различал и мрачное удовлетворение, выскальзывавшее сквозь прорези в шлеме барона де Маль Фуа, и скользкий, почти по-змеиному злобный взгляд Драко Малфоя, и изящный, точно вырезанный на позолоченной слоновой кости профиль Салазара Слизерина. Четвертого всадника он не мог рассмотреть получше, его конь всхрапывал и зло тряс головой немного дальше, прячась за остальными, поэтому можно было заметить только темный плащ с капюшоном, делавший его владельца похожим на дементора, и черненые скрепы боевых перчаток поверх тяжелой цепи поводьев. Гарри был так поглощен рассматриванием этой четверки, что даже не обратил внимания на то, как злобно перешептывались норманнские ратники, окружившие их кавалькаду, как зловеще позвякивали натягиваемые тетивы их арбалетов и вынимаемые из ножен метательные стилеты и мечи.

"Перегруппироваться", — тихо сказал Годрик по-саксонски. — "Алистер, прикрой сэра Гарри слева, Канут — назад, за сэром Кэдогеном... Будьте наготове, не снимайте рук с оружия. Тан Кэмпбелл, у вас стрелы наготове?"

"Да", — уронил где-то сзади Росс. Гарри не услышал, а, скорее, почувствовал, как цепкие пальцы Кэмпбелла скользят по оперению стрелы.

"Внимание, Поттер", — вдруг услышал Гарри и не сразу понял, что голос Снейпа раздается в его голове. — "Пока есть время оцените его оружие... Подумайте, что у него может быть в рукаве".

Сквозь узкие глазные щели шлема Гарри вгляделся в неподвижную черную фигуру на могучем вороном коне. На боку у его противника висел такой огромный и тяжелый меч, что гаррин зачарованный клинок рядом с ним казался хрупкой зубочисткой. Всадник сидел на коне, опираясь на воткнутое в землю копье с черно-зелеными полосами и длинным штандартом дома Слизерина на конце, возле обвода наконечника, который, Гарри уже ясно видел это, был плоским, турнирным, с тремя скошенными тупыми зубцами, но все равно, что-то в этом копье было не так... Гарри с трудом тряхнул головой в тяжелом шлеме, и ему вновь почудилось, что на конце копья вспыхнул голубоватый магический огонек, мигнул и исчез.

Они подъехали почти вплотную к четырем темным всадникам и остановились так близко, что Гарри мог разглядеть каждую белесую прядь Драко Малфоя, которую шевелил легкий утренний ветерок. Длинная светлая челка упала Драко на глаза, и он небрежно отбросил ее рукой, затянутой в кожу и сталь.

"Ну что, Поттер? Наслаждаешься своим последним утром, выродок?"

Гарри проигнорировал ехидный выпад Малфоя и продолжал внимательно рассматривать всадника, закрытого плащом.

"Жаль, что это буду не я, Поттер", — прошипел Малфой. — "Впрочем, я с радостью уступлю нашему господину удовольствие раздавить тебя одним пальцем!"

"Заткнись, ты, червяк в панцире!", — свирепо выдохнул сзади Рон.

"А вот с тобой, Уизли, я лично поквитаюсь за это оскорбление", — обронил Малфой, презрительно разглядывая Рона из-за гарриной спины. — "О, какой знакомый меч... Где это ты так прибарахлился, побирушка? Украл у Эльфов, наверное?"

Сзади послышалось движение: Рон слепо направил свою лошадь прямо на Малфоя, но наткнулся на железную руку Снейпа с большим обнаженным мечом. Лошадь Рона заржала и попятилась.

"Успокойтесь, Уизли", — прошелестел шелковый голос профессора Зельеделия. — "Я уверен, что мистер Малфой скоро пожалеет о том, что так неосмотрительно выбрал себе союзников".

"А с вами, профессор, я вообще не хочу разговаривать", — презрительно выдавил Драко. — "Дай Мерлин, чтобы вы не попались сегодня мне на меч. Я никогда не щажу предателей... Тем более", — он насмешливо взглянул на перевязь черного щита Снейпа. — "Незаконнорожденных ... Что ж, Уизли, если захочешь меня найти сегодня на поле — я к твоим услугам. Твой меч будет вполне достойным трофеем... как и твоя глупая рыжая башка!"

"Достаточно, сын мой", — глухо прозвучал голос барона из-за забрала его шлема. — "Думаю, что этого не потребуется после того, как в поединке божьего суда мы одержим над ними победу".

"Плевать мне на победу", — дернулся в седле Драко. — "Этот рыжий ублюдок — мой!" — он рванул свой меч из ножен под грохот зазвеневшего оружия защитников замка.

"Достаточно, я сказал", — железная рука барона легла на наполовину извлеченный из ножен Драко клинок. — "Здесь не ты принимаешь решения".

Малфой скрипнул зубами.

"Ты слышал, Уизли, что я обещал", — надменно бросил он и отъехал назад, уступая место Слизерину.

"Годрик, дружище, ты не передумал?" — острая улыбка Салазара Слизерина врезалась в его лицо. — "Может, договоримся миром, как умные и дальновидные люди? Решение было принято впопыхах, может, ты еще сумеешь сохранить жизни своим ученикам".

Годрик Гриффиндор молча смотрел на Салазара Слизерина.

"Не хочешь? Твоя воля".

Все напряглись, и сэр Кэдоген почувствовал, что настал его черед.

"Что же мы медлим, прекрасный сэр?" — осведомился он у барона де Маль Фуа, сияя ослепительной улыбкой. — "Не пора ли начать поединок?"

Гарри посмотрел на последнего из темных всадников, но тот продолжал упорно молчать. Где-то глубоко внутри у Гарри неприятно зашевелился противный червячок сомнения: почему я решил, что это обязательно должен быть Вольдеморт? Вот он, рядом со мной, и что? Шрам не болит, такого еще никогда не бывало! Но думать уже поздно. Поздно...

"Начнем, пожалуй", — барон ухмыльнулся Салазару Слизерину сквозь прорези забрала. Тот ответил ему вежливым кивком и сделал такое движение, точно хотел оглянуться назад, на человека, скрывавшегося под темным капюшоном, но передумал.

Барон махнул рукой, и войско наемников начало перестраиваться. Гарри скоре почувствовал, чем увидел, как воины барона задрожали, начали нервно переглядываться и креститься, шарахаясь от того, что, видимо, было сзади. Гарри увидел, как Годрик привстал в стременах и подозрительно впился глазами в кромку Леса Теней на горизонте, но, видимо, ничего не разглядел.

"Что за уловку ты задумал, Салазар?" — резко спросил он. — "Если это какое-то предательство..."

"Осторожнее со словами, старина", — любезно ответствовал Слизерин, проезжая мимо Годрика. — "Лучше займи свое место, иначе тебе придется наблюдать за поединками из задних рядов".

"Что же происходит", — бормотал Гриффиндор, труся на лошади следом за Гарри.

"Происходит то, что нас разделяют и увлекают от стен замка", — прошипел Снейп где-то слева. — "Будьте осторожны!" — его слова потонули в топоте лошадей, и отряд тяжеловооруженных всадников оттеснил его от Годрика и Гарри, подтолкнув его лошадь к сэру Кэдогену. Солдаты барона выстроились двумя правильными квадратами, окружив их со всех сторон, и Гарри оказался почти в самом центре одного из них. Сзади него громко и недовольно фыркали лошади Гриффиндора, Рона, Невилла и еще трети остальных защитников Хогвартса. Остальные были рассеяны по полю или зажаты вторым таким же боевым построением норманнов вокруг сэра Кэдогена и барона де Маль Фуа. План А провалился.

"Мы в ловушке", — выпалил Рон. — "Сэр Годрик, может, начнем прямо сейчас?!.."

"Нельзя! Нужно дождаться результатов судебного поединка!"

"У нас же нет никаких шансов", — простонал Невилл.

"Посмотрим", — Гарри тронул бока своего коня и, не спеша, поехал навстречу безмолвному всаднику в черном плаще, который приближался медленно, точно призрак.

Гарри чувствовал, что быть наследником Гриффиндора — честь, которую нужно заслужить. И он собирался сделать это прямо сейчас.

Время больше не тянулось медленно, как сонная равнинная река. Оно разгонялось все быстрее и быстрее с каждым толчком сердца, набирало скорость, как взмыленная лошадь, и под гром ударов о щиты норманнских воинов заходилось в бешеной пляске, стремясь к взрыву, точно в атомном реакторе, не сдерживаемое стержнями графитовой ловушки.

Они разъехались на разные концы поля, очерченного квадратом войск барона. Солдаты опустили мечи, больше не было слышно ни одного удара о щит, и в этой оглушительной тишине звякнула лишь цепь поводьев на лошади гарриного соперника. Воин снимал черный, призрачно дементорообразный плащ, открывая большой глухой шлем в виде птичьего клюва и навершие — фигурку кобры с яростно раздутым капюшоном. Лица его Гарри так и не увидел.

Всадник легко вскинул огромное копье и навесил на руку щит с гербом Слизерина. Зная геральдику не слишком хорошо, во всяком случае, не так хорошо, как было бы нужно для приличной оценки, Гарри пристально вглядывался в герб, пытаясь заметить хоть какие-то различия, могущие подтвердить его предположения о том, что хозяин щита — наследник Салазара Слизерина, но герб был почти идентичен тому, что был выгравирован на кресле Салазара в Большом зале. Кроме одной детали — в левом верхнем углу на зеленом фоне было вычернено изображение мельницы с перекрещенными мечом и волшебной палочкой вместо крыльев.

"Сэр Темный Мельник, благородный рыцарь, против сэра Гарри Поттера!" — рявкнул герольд из числа норманнов с таким сильным акцентом, что Гарри сперва даже не понял, что тот прокричал. — "Сэр Гарри Поттер принимает вызов сэра Темного Мельника биться до полного поражения без применения магии?"

Гарри открыл было рот, но тут его перебил Годрик Гриффиндор.

"Сэр Гарри Поттер, благородный рыцарь, с божьей помощью и помощью Вечного Старца, принимает условия поединка и готов биться с сэром Темным Мельником до конца!" — выкрикнул он и глухо прогудел из-за забрала в гаррину сторону. — "Удачи, сэр Гарри".

Гарри кивнул и покосился на Рона и Невилла. У последнего так дрожали руки, что дребезжали поводья с металлическими застежками, Рон сперва смотрел на Гарри долгим взглядом, затем, нервно кусая губы, перевел глаза на противника Гарри, стряхивающего свой плащ на руки неизвестного норманнского солдата, а потом резко выдохнул, заставляя себя расслабиться, и уже почти невозмутимо поправил лицевую пластинку забрала.

Гарри дал шпор коню, заставив его попятиться еще больше, почти до самого края, образованного вокруг него вражеской конницей. Он услышал, как сумрачно переговариваются норманнские латники и недовольно фыркают их тощие лошади, и посмотрел на то, как всадник в черных доспехах, уперев копье в луку седла, приготовился к атаке. Скоро. Уже совсем скоро... Время стремительно набирало обороты.

"Сэр Гарри..." — шепот с годриковой стороны.

Гарри слепо пошарил рукой и нащупал гладкое древко, которое совал ему в руку Гриффиндор. Он поднял копье, автоматически закрепил его в седельной луке и вздрогнул: сзади послышались вопли толпы на разных языках, топот коней и оглушительные удары металла о металл — поединок сэра Кэдогена и барона де Маль Фуа начался! Окружавшие Гарри норманнские конники начали оглядываться и перешептываться, от чего у него на спине выступил холодный пот — они могли напасть на них сзади, от Вольдеморта он мог ожидать любой подлости. Не одолев Гарри самолично, он вполне мог прибегнуть к услугам целой армии, готовой повиноваться ему. Краем глаза Гарри вновь успел заметить, как воины почему-то косятся на темную кромку Леса Теней, будто ждут чего-то страшного. Возможно, подкрепление, которое обещал Вольдеморт, уже близко? Тогда надо спешить... Еще один оборот...

"Щит, сэр Гарри... Прикройте сердце щитом..."

Лучи утреннего солнца осветили алый крест на серебристо-белом фоне, когда Гарри поднял щит, и отразились на десятках шлемов и кольчуг, сгрудившихся вокруг турнирного поля. Еще...

"И да свершится суд божий, правый и беспристрастный! Аминь!" — визгливый голос герольда уплыл куда-то далеко-далеко, и в наступившей вдруг оглушительной тишине Гарри услышал топот копыт. Его противник несся к нему навстречу.

Время...

Гарри даже не почувствовал, как напряглись мускулы коня под его ногами, неосознанно сжал копье правой подмышкой и впился пальцами в древко. Он летел по направлению к своей судьбе, не глядя на скрытое шлемом лицо противника. Наверное, в этот миг Гарри даже не осознавал, кто скрывается в черных доспехах, забыв о том, что есть Свет и Тьма, Том Риддль и Гарри Поттер, хотя они, так четко разделенные сейчас судьбой на два противоположных друг другу заряда, неслись, как вещество и антивещество, чтобы взорваться и взорвать весь мир вокруг. Гарри знал, что в нем нет больше страха, нет, и никогда не будет, потому что сейчас это было уже не важно. Мир сгустился вокруг него до единственной точки на конце копья противника, и даже в ту долю секунды, когда на конце трехрогой пики Темного Мельника зажегся синеватый отблеск магического огня, Гарри не испугался, а просто наблюдал за тем, как копье Вольдеморта трансформируется из затупленного турнирного в боевое, острое, как бритва. Страх не пришел, не успел прийти, потому что далекая крошечная ячейка мозга, где он хотел угнездиться, уже была занята непонятной, но твердой уверенностью в своих силах, чувством, что все это уже было раньше, и, возможно, повторится потом, когда никто даже не будет помнить имен тех, кого быстрые ноги их лошадей несли по направлению друг к другу. Даже не прилагая усилий к чтению мыслей, Гарри уже знал, что сделает его противник, потому что он уже был здесь, на этом самом месте, в этой роли, в этом седле. Был несколько столетий назад, когда два воина так же неслись по полю с копьями в руках, обгоняя свое время и свою судьбу.

Под оглушительный рев толпы сэр Искра Надежды и сэр Темный Мельник со страшной силой сшиблись в смертельном поединке.

Удар был столь мощен, что Гарри сильно занесло вправо, он откинулся назад, к крупу коня, и ему показалось, что изнутри он ушибся о собственную кольчугу сразу всеми костями. Гарри не видел, попал ли он в цель, и услышал только треск ломающегося дерева, но заострившееся копье его соперника с такой страшной силой обрушилось на щит Гарри, что если бы он в последний момент не поднял его повыше, то оказался бы нанизан на черное древко оружия Темного Мельника, как мотылек на булавку. Но щит полыхнул серебристым светом, от которого Гарри пришлось зажмуриться, и острый конец вражеского копья не пробил щит, а лишь, треснув, скользнул по его поверхности, не нанеся Гарри ни царапины. На тренировках ему никогда не приходилось принимать на себя такие удары даже от слизеринцев, поэтому сейчас у него страшно заболели ребра, но Гарри не обратил внимания на эту боль. Он обернулся вслед коню, уносящему темного всадника, развернул Большого Риока и вгляделся в тучи пыли, которую поднял на дороге конь соперника, потому что до сих пор даже не понял, смог ли он нанести противнику хоть какой-то ущерб. Норманны громко взвыли, и снова их мечи ударили о щиты под неистовые вопли из сотен глоток. Точно сквозь дымку Гарри видел, что воины смотрят куда-то за его спину, и еле успел развернуться, как на него вновь обрушилось копье соперника. В последний миг конь Гарри с громким ржанием прянул в сторону, оружие в руках у Темного Мельника сломалось окончательно, но обломок заколдованного копья, раздвинув металлические пластинки доспеха, прошил Гарри левое плечо прямо над щитом.

Боль была такая, что Гарри на пару секунд полностью потерял ориентацию. Ему показалось, что все, что он видит — лишь пыльная дорога и короткая жесткая трава, он точно разглядел в отдельности каждую травинку и каждый камешек, перед глазами поплыли разноцветные круги, и в голове загудело. Гарри чувствовал, как в том месте, где оказалась пробита кольчуга, по коже у него течет кровь, пачкая чистую рубашку, но ни зажать рану, ни даже посмотреть, в каком она состоянии, времени уже не было — когда Гарри с трудом смог подтянуться и вновь оказался в седле, едва понимая, что происходит, Невилл схватил его лошадь под уздцы.

"Остановите поединок!" — Рон где-то рядом истошно рвал глотку. — "Это нечестно! У него было не турнирное копье, а боевое! Гарри ранен!"

"Нарушение!" — вторил ему норманнский герольд. — "По правилам поединка нельзя использовать дьяволово колдовство, а щит у него был заколдован! Сэр Гарри Поттер нарушил условия схватки!" — Все воины заорали так, что их крик эхом отдался в раскалывающейся голове Гарри.

"Это он первый нарушил правила!" — кричал Годрик Гриффиндор. Он выхватил меч. — "Ваш проклятый лгун зачаровал копье!"

"Где он?" — прошептал Гарри. — "Где Вольдеморт?"

Его соперник исчез, будто растворившись в воздухе.

"Измена!" — завопил вдруг один из норманнских ратников, выхватывая здоровенный боевой топор. — "Измена! К оружию!"

Весь мир вокруг Гарри вдруг наполнился невнятным оглушающим шумом, вокруг него все орали, звенели мечи и копья. Гарри успел увидеть, как один из лучников барона натянул тетиву арбалета, а потом короткая стрела зудяще пропела в воздухе, и Эдвин Эгберт вдруг с хрипом схватился за горло. Короткое черное оперение торчало у него из шеи, а из раны толчками хлестала кровь. Рыжеволосый парень зашатался и рухнул с коня прямо под ноги наступавшим со всех сторон норманнским лошадям. Невилл в ужасе вскрикнул, а Алистер, громко завопив что-то по-гэльски, направил своего коня прямо в гущу лезущих к ним норманнов, расшвырял всех, добираясь до убийцы Эдвина, и замахнулся мечом. Раздался короткий крик, и одним норманном стало меньше.

"Отходим!" — прокричал Годрик Гриффиндор. Он оказался рядом с Гарри, поддерживая его за локоть. — "Вам нужна помощь, сэр Гарри".

"Не нужна мне помощь!" — Гарри вдруг почувствовал, что голова у него стала ясной, как никогда, точно он внезапно проснулся. Отзвук знакомого гула заставил его развернуться и в последний момент отразить направленный удар одного из конников. Копье Гарри уже давно потерял, но его меч со свистом вскочил прямо в руку и перерубил палаш соперника, точно это была не сталь, а масло. Гарри встряхнулся, забыв о ране. — "Я должен найти его! Найти Вольдеморта! Профессор был прав, этот поединок был лишь уловкой, чтобы выманить нас из замка! Он хочет напасть не отсюда, а с другой стороны!"

"Гарри, постой!" — отчаянный вопль Рона потонул в звоне оружия. Какой-то здоровяк, заросший курчавой нечесаной бородой, замахнулся на Рона мечом, и тому стало не до разговоров.

"Сэр Гарри, осторожно!.." — крик Годрика, заслоненного сразу тремя противниками, сменился звоном оружия, Гриффиндор исчез с глаз, и битва закипела. Несмотря на боль в плече Гарри вынужден был отбиваться от двоих норманнов с высокими шлемами, с которых свисали обрывки волчьей шкуры. Рядом громко пыхтел Невилл, звеня мечами со сразу четырьмя толстыми норманнскими ратниками, один из которых уже заносил над парнем короткое копье. Гарри тронул бок Большого Риока, и когда конь смял левого всадника, Гарри коротко рубанул мечом щит правого соперника Невилла, оставляя от него одни лохмотья. Меч сверкнул еще раз, и — Гарри зажмурился, — вонзился в поднявшего копье воина. Гарри с ужасом почувствовал, как лезвие входит во что-то сопротивляющееся, мягкое и упругое, потом рука машинально рванула оружие назад, а толстяк издал истошный вопль, перешедший в захлебывающееся бульканье, и упал с коня. Его жеребец в ужасе заржал, и, брыкаясь и кусая других лошадей, принялся вырываться из тесного круга сражающихся, сбивая всадников с седел и калеча их.

"С-спасибо, Гарри", — заикаясь, сказал голос Невилла где-то рядом, и Гарри, находясь в ступоре, не сразу понял, за что Невилл благодарит его. А потом пришло прозрение...

Я убил человека.

И это был даже не Вольдеморт. Просто этот человек поднял меч на моего друга, а я... убил его.

Боже.

"Поттер, сзади!" — знакомый голос перебил состояние тупого ступора, в котором находился Гарри, и он, развернувшись, закрылся щитом от града стрел, засвистевших в его сторону. Мимо проскакал слизеринец Монтегю с болтавшимся на спине отстегнутым шлемом, на ходу наугад бросая нож в отряд лучников, засевших в небольшой овраг, и стрелявших под прикрытием больших вытянутых щитов. Один из них неловко взмахнул руками и упал, повалив два щита, обитых железными пластинами и двоих из стоящих рядом воинов. Гарри ахнул — по виду Найджела нельзя было сказать, что он сожалел о том, что сделал.

И был прав. Обдумывать весь ужас только что совершенного убийства было некогда.

Вокруг шла бойня. Норманнских солдат было в десять раз больше, чем защитников замка, поэтому то, что враг брал числом, ученикам Хогвартса нужно было взять храбростью. Поле сражения поделилось на маленькие группки по двое, трое, а иногда и больше человек, отчаянно сражающиеся друг с другом. Мысль о том, что на его руках уже появилась первая чужая кровь, улетучилась, когда Гарри увидел, что вокруг Рона идет смертельное сражение, и его друг в разрубленной кольчуге машет мечом направо и налево, отбиваясь от наседающих на него рыцарей в тяжелых доспехах. Меч Рона опустился на шею одного из воинов, со свистом отрубил тому руку и ранил его лошадь. Труп неловко повалился на второго норманна, давя его лошадь, теснившую Рона слева, но третий рыцарь уже заносил над Роном топор. Один молниеносный скачок гарриного коня заставил норманна отвлечься, и меч пронзил ничем не защищенное плечо норманна между креплениями доспеха. Слева от Гарри Дуайр О'Линн, не обращая внимания на две стрелы, торчавшие у него в щите, с яростью Кухулина рубил в капусту кошмарного здоровяка в драном плаще и уродливом шлеме в виде горшка с узкими прорезями. С другой стороны тяжело дышащий от усталости Алистер (он уже ухитрился потерять где-то свой шлем) и встрепанный красный Невилл, тоже с непокрытой головой, объединили свои усилия с белокурым Канутом Бальдом и совместно теснили сразу дюжину норманнов от рва с горячей водой, преграждавшего путь к замку. Канут дико ругался по-саксонски и так устрашающе вертел над головой длинный тяжеловатый для него меч, что вражеские лошади перепугано ржали и пятились назад, сминая ряды своих же воинов. Кровавая каша вскружила Гарри голову, от запаха крови его начало тошнить, отрубленные руки, ноги и головы завертелись у него перед глазами, когда он понял, что без оттесненного от них Годрика они, неорганизованные юнцы, просто обречены. Стены замка были все ближе, и все ближе была непонятная опасность, которую Гарри ощущал в страхе бешено орущих вокруг него норманнов, точно боявшихся, что они не смогут подавить сопротивление защитников замка прежде, чем опасность появится на горизонте. Гарри почувствовал, что они сами безумно боятся того, что скрывалось в Лесу Теней с другой стороны замка за спокойным зеркалом озера, и понял, что если сейчас не организовать централизованную оборону, то их просто растопчут в клочья.

"Рон!" — закричал Гарри, остервенело выдирая из гнезда щиток забрала, мешавший ему дышать. — "Вместе, давай в одну линию!" — он ударил ногой еще одного норманна, занесшего меч над головой Большого Риока. Стремя окрасилось кровью.

"Что?!" — побагровевший от усталости Рон махнул мечом, отсекая поднятую на него руку вместе с мечом, и Гарри увидел его глаза, застывшие от сознания то, что он только что сделал.

"Отходим к замку вместе! В одну линию! Ко рву с водой!"

"Ты рехнулся! Они просто сбросят нас в кипяток!"

"Делай, что я говорю! Я знаю, как их положить!" — и Гарри ринулся сквозь строй норманнских рыцарей, рубя мечом направо и налево. Он доскакал до края берега, за которым бурлила кипящая вода, и, сметя одного из арбалетчиков в горячую могилу, попытался сосредоточиться. Он вспомнил, как стоял перед воротами замка, над ним — леди Ровена, и ее мысли вонзаются в его мозг стрелами понимания. И Гарри вновь мысленно позвал Ровену Рэйвенкло.

"В строй!" — раздался вопль Рона, и Гарри увидел, как, отбиваясь от норманнских конников, к нему спешат Алистер, Невилл и — о, ужас! — Колин Криви, выглядящий на лошади, точно карлик. Колин сипел от усталости, его кольчуга вся была покрыта кровью, он с усилием сжимал в руке здоровенную старинную секиру, явно из годриковых запасов.

"Устал?" — коротко бросил ему Гарри, стараясь не отвлекаться.

"Нет", — выдохнул Колин. Его лошадь встала на дыбы, сбивая с ног вражеского лучника, пытавшегося выстрелить в Колина снизу, стоя на одном колене.

"Ранен?"

"Не. Это один из них на меня грохнулся, испачкал. А я ничего. Это же как квиддич, Гарри: надо только уметь вовремя уклониться или перехватить мяч".

Как квиддич.

И тут практически спиной Гарри почувствовал, что Ровена услышала его.

"Вместе", — задыхаясь, бросил Гарри Рону, уже стоявшему рядом с ним плечом к плечу. — "Вместе давайте. Как только сзади начнут стрелять — уходим в сторону леса".

"Лошади сильно напуганы, они же не привыкли к такому, не боевые", — Алистер рубанул сверху прямо по шлему одного из ратников, и тот со стоном повалился на землю, чуть не задавив алистерова коня своей могучей тушей.

"Надо уходить", — прорычал Монтегю, понуждая брыкающуюся лошадь отступить к коню Макъюэна. Слизеринец потерял своего коня, которого зарубил кто-то из норманнских латников, и теперь сидел на чужой лошади под норманнским седлом. — "Иначе эти скоты перережут оставшихся. Канут погиб!"

"Нас слишком мало даже чтобы отступить к замку", — прохрипел Рон. — "Но кто будет стрелять сзади?"

"Нам помогут... Готовы?"

"К чему?!"

"После первого удара будем прорываться в противоположную сторону. С другого края леса они ждут подкреплений!"

"Откуда ты зна-а-а-а!..." — в руку Алистеру вонзилась арбалетная стрела, и ему стало не до сомнений.

"Вместе! По моей команде..."

"Поттер! Если ты ошибаешься!.." — вынырнувший из-под груды тел Росс Кэмпбелл, не глядя, выстрелил в лучника, выпустившего стрелу в Алистера. Тот вскинул руки и упал, потеряв арбалет.

"Не ошибаюсь. По моей команде пригнитесь, а потом — вперед".

"Но..."

Сейчас.

"Сейчас!"

Откуда-то сзади стрижами свистнули стрелы, короткие, арбалетные, и длинные, выпущенные из знаменитых английских луков, сбивая с ног тяжелую норманнскую конницу и скрывающихся за щитами лучников. Найти цель сверху было куда легче. Обернувшись на секунду, Гарри увидел на стенах замка знакомый синий плащ, а за ним — три десятка рук, перезаряжавших луки, выглядывавшие из бойниц. Удалось!

"Влево!" — Гарри пришпорил коня и помчался, огибая излучину рва. За ним доносился глухой топот копыт, а потом послышался вскрик. Оглядываться было нельзя, Гарри сжал зубы и, положившись на свою способность видеть в головах у других людей, пересчитал мысли следовавших за ним союзников. Колин. Проклятие... Он сшиб конем несшегося на него норманнского рыцаря с занесенным над головой мечом и устремился вниз по склоны холма, где шло яростное сражение. Гарри увидел, как толстяк Рене де Вьепонт в узковатой и длинной не по росту кольчуге, выглядевшей на нем точно ночная рубашка, схватил двух латников и с легкостью сшиб их головами. Рядом с ним Кларенс отбивался мечом от разъяренного, как дикий бык, рыцаря, прущего на Дэвиса, точно танк. Освальд Блаунт и Эдмунд Эгберт, зажатые в клещи возле кустов терновника, то и дело оборачивались, чтобы закрыться щитами от града стрел, которыми их осыпали засевшие у края леса лучники, и было видно, что и слизеринский староста, и рыжий ученик Гриффиндора бьются уже на пределе своих сил. Джастин Финч-Флечли, где-то потерявший меч, сражался теперь одним длинным кинжалом, из последних сил отбиваясь щитом сразу от двоих соперников, а его пухлощекий одноклассник Эрни с побелевшим лицом оседал на землю, стараясь выдернуть у себя из бедра сразу две стрелы. Над Годвином Уорриком, неподвижно лежащим на земле, склонился Тед Тойли, пытаясь нащупать пульс у него на шее, но, видимо, это уже не имело смысла: спина Годвина представляла собой одну страшную рану, утыканную стрелами. Сзади над Тедом поднимался громадный норманнский боевой топор.

"Те-е-ед!" — Гарри бросил Большого Риока вперед, сминая закованную в броню спину копытами коня. Он почувствовал, что лошадь прошла по чем-то мягкому, его передернуло, но он пересилил себя, встряхнулся и протянул Тойли руку. Тот не заставил себя долго ждать и вскочил сзади на гарриного коня.

"Убили, сволочи... Убили! Ну, я им устрою, я им покажу!" — отчаянно ругался Тед, держась за гаррину спину и молотя по ней кулаком с зажатым в нем мечом. — "Эти скоты перебили под нами всех лошадей, их лучники где-то у леса сидят, а мы до них добраться не можем — как подходим на расстояние выстрела, они сразу начинают в нас палить! У них стрел до кучи, а у наших почти все закончились! Гарри, слава Мерлину, ты жив..."

"А из замка вам не помогают? Мы только так и вырвались", — пропыхтел Гарри, отбив мечом удар одного из рыцарей, пристроившегося к ним справа. — "Тед, убери этого у нас с хвоста!"

Тойли прицелился и тяжелым каблуком сапога, подбитого стальными подковками, пнул в железный бок норманна. Тот вскрикнул, уцепился за поводья, но лошадь с ржанием взвилась на дыбы, и ратник тяжело грянулся на землю всем телом, закованным в железо.

"Перелезешь?"

"А то!" — Тед прицелился и прыгнул на спину лошади. Та звонко заржала и принялась брыкаться, изрядно попортив кровь окружившим юношей норманнам. Тед крепко держался, окованными сталью сапогами ей в бока, и, наконец, лошадь перешла на рысь. — "Мы слишком далеко, справа стрелы до нас не долетают, а с этой стороны глухая стена!"

"Где Годрик, Тед?!" — Гарри пытался перекричать вопящих рядом Рона и какого-то норманнского рыцаря, явно не знающего саксонского и орущего по-французски что-то, что Рон счел оскорбительным для себя. Оба обменивались ударами, грохотали щиты. — "Где профессор?"

"Они где-то у опушки! Их оттеснили туда Слизерин и кто-то еще!" — Тойли оглянулся на Алистера, защищающего тело Уоррика от копыт целого норманнского отряда. — "Я видел этого подлого ублюдка Малфоя! Кажется, он держится в стороне, мерзкий трус... А барон и сэр Кэдоген все еще бьются! У них сломались копья, и они спешились и перешли на мечи!.. Гарри, а почему твой щит точно загорается серебряным светом, когда в него попадают стрелы?"

"Тед, я туда!"

"Стой, Гарри! Стой! Там их слишком много!.."

Гарри пришпорил Большого Риока и начал пробираться к лесу, где бурлил еще один отряд, окруживший отчаянно бившихся рыцарей. Гарри не мог их разглядеть, поднявшаяся пыль закрывала сражающихся даже от стоящих поблизости норманнских латников. Изредка из серой тучи выныривала то усатая физиономия сэра Кэдогена, уже без шлема и с изрубленным нагрудником, то кольчужный капюшон барона, яростно что-то выкрикивавшего. Привыкший видеть сэра Кэдогена на занятиях постоянно попадающим в какие-то нелепые ситуации: то с ногой, застрявшей в стремени или кротовой норе, то с намертво захлопнувшимся забралом, то хромающим из-за заржавевшего коленного крепления, Гарри был изумлен тем, что сейчас, в минуту, когда на карту было поставлено все, человек, которого большинство из его учеников считали рохлей и придурком, держался очень неплохо. А были ли они правы? В конце концов, именно сэр Кэдоген научил их держать в руках оружие.

"О, прекрасный сэр, я замечаю на вашем лице следы усталости!" — прокомментировал свой очередной финт валлийский вояка и сделал несколько тяжеловатый выпад. — "Может, устроим, как это там называли мои отроки... Тайм-аут?"

Задыхающийся барон ответил на это рубящим ударом сверху вниз. Сэр Кэдоген увернулся, отбил очередное нападение и весело заметил:

"Я вижу, ваше благородное сложение не слишком подходит для того, чтобы пользоваться таким длинным мечом, руки у вас, мой великолепный сэр, чересчур длинны!" — выразил сэр Кэдоген свое соболезнование норманнскому кондотьеру.

Общение с Годриком Гриффиндором и Северусом Снейпом, несомненно, оставило на Герейнте Кэдогене свой язвительный отпечаток.

"Я убью тебя", — выдохнул да Маль Фуа, замахиваясь на усатого рыцаря, но тот предусмотрительно подставил барону свой искореженный щит.

"Сомневаюсь, благородный сэр. Мы бьемся уже довольно долго, и вы начинаете уставать... Но я же не хочу убивать вас, почему же мы тянем? Не окончить ли нам это недоразумение, подав друг другу руки, а затем скрепить нашу дружбу отличной пирушкой в стенах этого славного замка, благо, я уверен, его хозяева отнюдь не будут возражать! Мой опыт говорит о том, что признать свое поражение вовсе не бесчестье..."

"Этот замок будет принадлежать мне, мне!" — прохрипел барон, от злости промахиваясь на несколько дюймов. — "И ты вернешься туда только в виде моего пленника с цепью на шее или трупа, который я с радостью закопаю в отхожем месте на заднем дворе!"

"Фу, прекрасный сэр, зачем же так грубо! Ну вот, опять мимо..." — прокомментировал пухлый рыцарь, как колобок уворачиваясь от ревущего, как медведь барона. — "Уверяю вас, я совсем не хочу вас убивать, но вы и дальше будете вести себя столь неосмотрительно, мне придется вас проучить..." — с этими словами сэр Кэдоген попытался погрозить барону пальцем, будто зарвавшейся малолетке, но так как руки у него были заняты мечом и щитом, он немного в них запутался. Пока он решал, каким пальцем вертеть, барон снова занес свой громадный меч над головой валлийца, но, к счастью, в тот самый момент, до того дошло, что можно погрозить обеими руками, и совершенно случайно выставил свой щит вперед, подловив удар де Маль Фуа. Тот взвыл от злости.

"Сзади, Гарри!"

Гарри успел оглянуться на голос Рона и отбил удар всадника с серебряным вепрем на кольчуге.

"Проклятье, Уизли!" — знакомый тягучий голос звучал сейчас так, словно его обладатель кипел от бешенства. — "Если бы не ты!.."

Рон, появившийся будто из ниоткуда, поднял меч.

"Как это на тебя похоже, Малфой — напасть сзади..."

"Ладно, рыжий выродок, Поттера я оставлю тому, кому он так нужен, зато с тобой посчитаюсь за все!"

"Рон! Нет!.."

"Он мой, Гарри! Оставь, он — мой!" — с этими словами Рон ринулся на Малфоя с такой яростью, какой Гарри от него никогда не ожидал. Мечи зазвенели о щиты.

"Поттер! Гарри! Оглянись!!!"

Его мысли пронзил чей-то вопль. Гарри успел развернуться и прикрыться щитом как раз в тот момент, когда на него обрушился удар огромного тяжелого копья, брошенного рукой высокого рыцаря в зеленом плаще. Салазар Слизерин на скаку вынимал меч, а наперерез ему неслись сразу две взмыленные лошади — Годрика Гриффиндора и Северуса Снейпа.

"Ну, теперь мы посчитаемся за все, проклятый предатель!" — Годрик обрушился на Слизерина справа, а конь профессора оттеснил Гарри от схватки.

"Слава Мерлину, вы живы, Поттер..." — голос Снейпа вдруг оборвался, все его тело будто вздрогнуло и начало крениться вбок. Позади на него несся целый отряд норманнских рыцарей, и один из них опускал арбалет.

"Профессор! Профессор, что с вами? Профессор?.." — подстегнув лошадь, Гарри попытался перегнуться через седло и перевернуть Снейпа, хрипло дышавшего и судорожно пытавшегося дотянуться до торчащей в спине черной оперенной стрелы, но тут же его настиг еще один удар копья.

Удар, к счастью, был скользящим, но пришелся по уже раненному плечу, и у Гарри тут же перед глазами всплыли пестрые круги из мелких ярких искр. Точно во сне он смотрел на знакомый щит с изображением черной мельницы и руку, заносящую над ним меч. Огромный черный конь храпел и лягался, стараясь укусить Большого Риока.

Это судьба.

Гарри дал шпор коню и поднял меч Галахада, но черный всадник вдруг точно вырос. Гарри не сразу понял, что происходит, но когда вокруг них с воплями начали метаться ратники, а несколько лошадей понесли своих наездников, спасаясь от алых языков пламени, он автоматически выставил щит перед собой. Черный конь его врага превратился в небольшого, но яростно пышущего огнем и злобой дракона. Те, кто предупреждал Гарри о вероломстве Вольдеморта, оказались правы. Черные кожистые крылья закрыли солнце, ревущая зубастая пасть плюнула огнем, и сквозь горячее марево пламени Гарри увидел, как Черный Мельник вновь заносит копье. Прицелиться поточнее оттуда, сверху, у него было куда больше шансов

"Получай!!!"

Меч, сияя, пронесся сквозь пламя драконова огня и перерубил древко копья. Дракон взревел и подался влево. Поднимаясь еще выше, всадник отбросил бесполезное теперь копье и достал длинный метательный нож, но алый крест щита ярко полыхнул серебром, и Гарри вновь остался невредим. Тогда Черный Мельник ударил дракона острыми шпорами.

"Вверх!" — услышал Гарри, как тот прорычал сквозь узкие щели забрала.

Отвратительная рептилия, заревев и выпустив изо рта клуб дыма, захлопала крыльями и стала подниматься. Уйдет, мелькнула мысль у Гарри, и он тоже пришпорил Большого Риока.

"За ним! Быстрее, мой хороший!"

Конь не заставил себя упрашивать дважды. С оглушительным ржанием он встал на дыбы и понесся по полю, на глазах вырастая вдвое. Спустя несколько секунд конь вымахал размером с хороший джип. Норманнские солдаты с воплями разбегались от страшного храпящего чудовища, его огромных тяжелых копыт, снопов искр, высекаемых ими, и больших прозрачных крыльев, создающих вихрь, точно от винта крупного боевого вертолета. Конь фыркнул, выпустив из ноздрей тучу пара, оттолкнулся от земли и взмыл в небо. Гарри не успел почувствовать себя летчиком-испытателем, пристегнутым в кабине новейшего бомбардировщика, как мимо него вновь пронесся огненный вихрь: дракон противника перешел в наступление. Большой Риок оглушительно заржал и ударил копытами в клыкастую морду, пышущую пламенем. Дракон взревел еще громче, и Гарри замахнулся мечом, целя в здоровенный, налитый кровью глаз, но ужасная рептилия нырнула вниз, и шлем гарриного противника мелькнул под копытами Большого Риока. Гарри пришпорил коня, и тот начал пикировать над головой Темного Мельника, но длинная шея дракона повернулась и окатила Гарри дымом. Он закашлялся, и этого момента хватило его противнику, чтобы направить дракона вверх и прямо на Гарри. Полуслепой, задыхающийся от дыхания дракона, Гарри начал судорожно сдирать с себя шлем, чтобы глотнуть воздуха, но мимо него пронеслась темная фигура, и Гарри едва успел подставить щит. Сработал не какой-то странный рефлекс, не то навык, заложенный глубоко в подсознании, или, может быть умение, выработанное на занятиях в подземельях Хогвартса, но знакомый гул, наполнивший голову Гарри, и едва слышное эхо мыслей, отдававшееся в мозгу, подсказало ему, что делать. Сосредоточившись не на своих действиях, а на действиях противника, он привстал в стременах и, закрывшись щитом, направил меч на несущуюся к нему черную фигуру. Удар был так силен, что разбил щит врага пополам и, скользнув вниз по толстой шкуре дракона, вонзился в бок рептилии. Дракон издал пронзительный скрежещущий вопль, и Гарри увидел, как из раны на боку потекла зеленоватая кровь. Что за странный дракон, которого можно вот так просто ранить, поразился Гарри. Он знал, что шкуру дракона нельзя пробить даже мощным заклятием, не то, что мечом, даже заговоренным, как у него. И кровь совершенно другого цвета... Точно угадав его мысли, дракон, выпустив последнюю искру из ноздрей, неожиданно стал перевоплощаться. Кожистые крылья стали оперяться, морда вытянулась и превратилась в длинный, хищно изогнутый клюв. Через минуту над Гарри уже кружил исполинский орел с наездником на спине. Что за черт... Как же мне до него добраться! Гарри направил коня еще выше и, вынырнув из-за орлиного крыла, скрестил меч с противником с такой силой, что чуть не вылетел из седла головой вперед. Темный рыцарь развернул орла и обрушился на Гарри справа. Еще один удар. Блок. Поворот. Большой Риок яростно заржал, когда орел попытался хищно ухватить его за гриву кривым клювом. Гарри замахнулся еще раз — мимо; его противник направил орла вниз и, перевернув птицу в воздухе, оказался над Гарри сзади. Цепкие лапы орла царапнули по его шлему, Гарри еле успел наклониться вперед. Враг, явно осознав, что Гарри может читать его мысли, вместо того, чтобы нападать самому, натравливал на Гарри свою птицу. Птицу ли? Когда она в очередной раз занесла когти над Гарри, он изловчился, и рубанул мечом по ее лапе, отрубив ее почти до самых перьев. Орел с истошным клекотом, напоминающим скрип тормозов здоровенного грузовика, камнем начал падать вниз, на лету меняя обличья с невероятной скоростью: перед глазами изумленного Гарри мелькнул сперва образ громадного птеродактиля, затем — гигантской стрекозы, потом вновь появился дракон, дохнул пару раз серными выхлопами, как выдыхающийся автомобиль, обернулся гиппогрифом и камнем упал вниз. Большой Риок спикировал к месту падения загадочного зверя вместе с его всадником со скоростью закладывающего вираж истребителя. Они спустились довольно далеко от замка, почти у самой опушки леса. Гарри, изо всех сил сдерживая тошноту и головокружение от такого быстрого приземления, перебросил одну ногу через спину начавшего уменьшаться коня и спрыгнул на траву, держа меч в руке. От него с ужасом разбегались норманнские воины, лишь где-то далеко мелькнула рыжая голова Рона, все еще яростно скрещивавшего мечи с Драко Малфоем. Ни Годрика, ни Слизерина не было видно, но под стенами замка все еще продолжалось побоище. Гарри подбежал к упавшему гиппогрифу как раз в тот момент, когда придавленный им всадник ухитрился, наконец, избавиться от опутывающей его упряжи. В эту же секунду гиппогриф дернул обрубком копыта и затих, на глазах изумленного Гарри превращаясь в прозрачную, точно состоящую из воды лошадь с длинной гривой, похожей на стебли камыша. Тело зверя-оборотня становилось все прозрачнее и прозрачнее, пока не пролилось на землю лужицей воды, и от него не осталось ничего, кроме пучка речной травы. Сзади послышался шум, и Гарри успел повернуться как раз, чтобы отразить щитом сильный удар меча. Блокировав первый удар, Гарри ударил сам, но Темный Мельник отклонился, и меч просвистел мимо стальной пластины его забрала, не причинив ему вреда. Лезвие запело вновь — теперь над Гарри... Блок. Поворот. Удар. Удар. Удар... Подсечка. Подпрыгнуть, чтобы избежать удара по ногам, было ужасно трудно, окованный металлом, Гарри стал неповоротлив, как медведь, но ему как-то это удалось. Разъяренный неудачей, Темный Мельник резко опустил меч сверху вниз, целя прямо в голову, но смог лишь задеть край шлема Гарри, отрубив кусочек бокового орнамента. В голове у Гарри страшно загудело. Сперва он подумал, что удар был чересчур силен, голова у него закружилась, но шрам и теперь не отозвался болью. Непонятно... Снова удар. Удар. Удар!.. Размахнувшись, его враг с силой направил меч прямо в щит Гарри, но тот заискрился и отразил нападение. Гарри ударил в ответ, и щит Темного Мельника угрожающе загудел. Гарри отступил назад, и... споткнулся о камень. Он неуверенно замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но тяжелое оружие потянуло его вниз, на спину, и тут же Гарри ощутил себя беспомощным, как черепаха. Выронивший меч и придавленный тяжестью своих доспехов и щита, он краем глаза увидел, как с одной стороны на него надвигается высокая черная фигура, как блестит лезвие занесенного меча, а с другой стороны, с другой — из-за спины врага он заметил, как на краю Леса Теней показались какие-то грузные фигуры, а вперемешку с ними — маленькие и верткие. По всему полю сражения пронесся единый вопль ужаса, равно вырвавшийся из глоток как норманнов, так и воинов Хогвартса, перекрываемый звериным ревом и тонким лающим воем. Подоспело подкрепление Слизерина: огромные фигуры троллей и уродливые горбы гоблинов вклинились в ближайший к лесу отряд всадников, смешав и норманнских рыцарей, и защитников замка, сминая их и топча. Но они бежали, не замечая перед собой ничего, кроме одного — Хогвартса, убежища, где они могли бы укрыться от той силы, что преследовала их самих. За последним из истошно ревущих от страха троллей сомкнулись ветви Леса Теней. Сомкнулись, чтобы раздвинуться вновь и выпустить на поле первого дементора, жадно поводящего капюшоном в предвкушении лакомого блюда — ужаса, единственной эмоции, которая накрыла все поле боя, как мрачная темная грозовая туча. Гудение поднялось в мозгу юноши, как нервный рокот разбуженного пчелиного роя. Магия зелья, выпитого вчера ночью, вспыхнула именно тот момент, когда была нужнее всего. Гигантская волшебная сила просыпалась в нем, тяжело ворочаясь, царапая своими краями не привыкший к такому объему информации мозг, и ослепительное знание, обжигая, мучая своей громадой, вдруг пролилось в Гарри. Слой за слоем его разум автоматически анализировал факты, витавшие где-то рядом, и мысли врага вдруг стали прозрачны, как зеркало, и так же режуще остры, как его осколки... Меч Темного Мельника со свистом несся к горлу Гарри. Но его шрам — шрам не болел...

Как смог ты, мальчик, столько раз одолеть его? Как смог ты, ребенок, одержать победу над самым сильным волшебником своего времени?! ... я не таков, как он. Я не знаю, как это произошло, но я был лишь его тенью — и решил стать его проклятием. Я долго ждал, прежде чем получить ту долю своей славы, которую он отнял у меня, Тома Риддля. Но более осторожного, более умного... Я умел ждать, я долгие годы терпеливо копил знания, которые могли мне помочь осуществить свой план. Когда он пал, я думал, что смогу восстать вместо него, но я был один, а его люди — рассеяны, неорганизованны и ненавидимы, и никто не поддержал бы меня. Тогда я дождался его возвращения, дождался, когда он с поистине детским упорством достигнет своей цели и потребует то, что ненавидел больше всего на свете — тебя. Тогда для меня и настал момент истины, мой враг, снедаемый ожиданием, был слишком поглощен собой — и тобой, чтобы предугадать опасность, исходящую совсем с другой стороны... И я покинул свое горное убежище, чтобы, наконец, занять место, мне подобающее. И оказался прав: он был слишком слаб, чтобы со мной бороться. Пусть бессмертный — он был всего лишь человеком, и все его чувства — всего лишь удивлением, когда он увидел меня — свое отражение. Свою темную тень... И я легко одержал победу над ним — изумленным, растерянным... А ты знал, что он тоже может быть растерян и напуган?... Я понимал, что его пути теперь станут моими, его сторонники — моими сторонниками, а его цели — моими целями. И борьба продолжится, но по-иному: тоньше, гибче, расчетливей... Я не знаю, когда нас стало двое. Я не помню этого момента. Мне кажется, что так было всегда. Мы оба были истинными потомками Слизерина — ненависть и хитрость кипела в нас в равной мере. Но один из нас оказался хитрее. И когда он занял свое место в моей горной тюрьме, а я стоял перед его раболепствующим слугой, который тянул свои жалкие лапки к краю моей одежды, чтобы облобызать его дрожащими от ужаса и сознания моего могущества губами, передо мной явилось ЭТО и унесло меня слишком далеко от моего триумфа... И вот я здесь. И ты тоже здесь... Том Марволо Риддль против Гарри Поттера. Вечное возвращение. Колесо судьбы. Кто повернул его — я не знаю. Но ты — последнее, что завещано мне моим двойником, моим отблеском, томящимся теперь в горних высях, откуда я бежал, получив столько знаний, сколько мне было нужно, чтобы стать первым и единственным. Ты — последнее препятствие. И ты повержен. Вой гоблинов, на которых наступали дементоры, на какую-то долю секунды заглушил отдающийся в голове грохот мыслей Темного Мельника, и Гарри точно проснулся. Истерический бег крови и кипящая в нем сила магии пробудились, подобно поднявшемуся над полем ослепительному диску солнца. Гарри ощутил эту магию в себе, и потянулся к ней, как к свету. Меч, лежавший далеко в траве, вдруг оказался в его руке, и все, что заставляло его раньше сомневаться, было далеко отброшено привычным ощущением прохладной резьбы металла в ладони. Первым ударом Гарри разнес на куски меч Тома Риддля, а вторым — отсек ему голову. Тело, неловко подогнув ноги, рухнуло, и голова, заключенная в стальные оковы шлема, волчком завертелась в воздухе, коснулась земли и, наконец, безжизненно подпрыгнув, остановилась. Гарри, с трудом превозмогая боль, подполз к ней и дрожащей рукой потянулся к этому дико "неодушевленному" предмету. Ему казалось, что прошла вечность, пока он смог дотронуться до холодного металла забрала и трясущимися пальцами отстегнуть стальную пластину. Он вгляделся в окаменевшие, окровавленные черты, ожидая увидеть знакомые ядовито-красные искры в надменных вечно юных черных глазах и змеино-плоский нос, но в ужасе отшатнулся. Из стальных креплений шлема и вороха грязных, спутанных седых волос на него смотрело оскаленное лицо незнакомого старика. Гарри не успел осознать, что произошло, как воздух позади него воспалился яркой вспышкой пронзительного, ослепительного света. Он смог лишь обернуться и увидеть, что из обезглавленного им тела исторгся столб пламени.

Глава 38. Рождение феникса.

R!!! Внимание!!! Эта глава содержит натуралистичные описания насилия и массовых убийств! Не рекомендуется для прочтения детьми и людьми со слабой нервной системой!!!

Взрывной волной Гарри отбросило больше чем на двадцать футов. Упав на спину и израненное плечо, он почувствовал, как позвоночник пронзила дикая боль, а глубоко внутри треснули ребра, когда он приземлился на чей-то тяжелый, окованный металлом щит.

Меч он потерял.

Он ничего не мог: поднять голову, пошевелить ногами или руками, превратившимися в один большой синяк. Все нервные окончания, казалось, спеклись в один обугленный магией комок — он мог чувствовать только, как по всему его телу бегут волны огромной, не сопоставимой с его прежними силами энергии, еще более увеличенные зельем, которое он принял уже много часов назад, и которое начало действовать в этот самый момент. Гарри чувствовал, как огромная мощь его врага переливается в него самого, и вся испытанная им в жизни боль, усиленная в десятки раз, не могла сравниться с тем, что он ощущал в эту минуту. Из его пальцев ударили разноцветные, отливающие золотом лучи и сомкнулись где-то в вышине, образуя гигантский радужный купол, накрывший его, сметавший на своем пути скользкие антрацитово-серые тени дементоров и ревущие фигуры троллей, закованных в метал норманнских латников и отвратительно шипящих гоблинов, пускающих темные синие стрелы в яркую стену, воздвигавшуюся перед ними, в надежде защититься от нее. В последний миг его сознание блеснуло мыслью: я умру — от болевого шока? — и начало тихо гаснуть, не в силах поглотить и проанализировать ту информацию, которую поставляла ему его новая магия, но внезапно тут — воспарило вверх.

Он будто глубоко вздохнул, и этот глоток воздуха точно поднял его на невероятную высоту. Он мог видеть все, что происходит за много миль от замка, мог видеть, как далеко в тени Леса Теней замелькали тени коротких шотландских секир. Точно паря высоко над полем сражения, Гарри видел до мельчайших подробностей все и всех, каждую чешуйку на панцире каждого воина, каждую каплю крови, вытекающую из раны. Он слышал вопли людей и гоблинов, отчаянный рев троллей, пытающихся спастись от дементоров, стеной наступающих к замку. Не обращая внимания на кипяток окружавшего Хогвартс рва, тролли лезли в воду, стараясь спастись от омерзительных тварей, порождений Тьмы. Обварившиеся оглушительно орали, а по их головам на стены замка уже лезли все новые их собратья, ломая им шеи и круша камни кладки. Трупы на поле лежали громадными кучами. Гарри разглядел разметавшиеся в алом светлые волосы Канута Бальда, безвольно свешивающееся со стены замка тело Дина Томаса, рука которого, запачканная углем от набросков, еще подрагивала, уткнувшуюся в траву голову Колина Криви, лежащего рядом с собственной отрубленной рукой, стрелы, торчащие из спины Годвина Уоррика... И везде, везде поле было усыпано телами норманнов, кто-то из них еще стонал, кто-то уже хрипел, а кто-то еще мог истошно кричать, когда на него, сминая кости, наступала безжалостная грубая лапа тролля.

Но сам он не мог ни помочь им, ни даже просто кричать от ужаса. Он ничего не мог чувствовать. Только наблюдать.

Он видел, как на поле все еще кружатся друг против друга две фигурки. Одна — с длинными взлохмаченными рыжими волосами — орудовала сияющим мечом, похожим на луч света, отбивая атаки белокурого воина в черных доспехах и черном плаще. Драко Малфой ушел от удара Ронова меча и, размахнулся, целя в его лошадь.

"Подлец!" — Гарри услышал, как Рон выплюнул эти слова. — "От тебя нечего и ждать честного боя, так ведь?"

"Честность — это гриффиндорское качество", — усмехнулся Драко, вновь замахиваясь. — "Так же как и глупость..."

"А подлость — качество всех слизеринцев? Хотя нет, наверное, это только к тебе относится. И Блаунт, и Монтегю сегодня сражались рядом со мной, а вот ты, предатель..."

"Эти придурки сделали самую большую ошибку в их недолгой жизни, когда присоединились к гриффиндорским неудачникам! А твоя самая большая ошибка была совершена еще при рождении, ублюдок!.."

Они продолжали скрещивать мечи и мило обмениваться этими колкостями прямо на поле битвы, среди наваленных в кучи трупов и стай гоблинов.

"Я никогда не понимал, почему ты так меня ненавидишь..." — тяжело дыша, Рон остановился, сдерживая коня. — "Гарри — понятно. Ему ты всегда завидовал. А вот я чем тебе не угодил? У тебя же есть все, о чем я мог только мечтать!"

"Я всех вас ненавижу!" — Драко с силой размахнулся от плеча. — "И его, вашего золотого гриффиндорского мальчика! И эту уродливую зубастую зубрилу-грязнокровку! И тебя, нищего выродка! Всех вас!.." — последний выкрик Малфоя прозвучал уже почти истерично. Он начал делать ошибку за ошибкой, беспорядочно размахивая мечом направо и налево. — "Вы ничего не понимаете! Вы недостойны быть теми, кто вы есть!.."

"Что ты несешь, идиот? Опомнись", — Рон уже сообразил, что на Малфоя нашел какой-то странный приступ безумия, и аккуратно пригнулся. Драко уже был в полной отключке.

"Вы... Вы... вы все — безмозглые идиоты! Вы ничего не понимаете в этой жизни!" — самозабвенно хрипел Драко Малфой в порыве сумасшедшей ярости. — "Вас все любят, хотя вы не понимаете, что власть — да, Власть! — это то единственное, за что стоит бороться! Вы, придурки, все делаете только для других... Искренне делаете! Как же так можно жить?!" — он с всхлипом взмахнул мечом и снова промазал.

"Ну, ты и фрукт, Малфой..." — Рон явно решил, что с психами надо обращаться поосторожней. — "Я-то думал, что ты просто завистливая сволочь, а ты, оказывается, тяжело болен..."

"У меня всегда было все — чистая кровь и деньги, власть и сила семьи!.." — Малфой с трудом переводил дух. — "А у тебя, нищеброда, у этой грязнокровки, и у этого безродного сироты — ничего! Так почему же вас все так любят, а меня — нет! Почему мне даже любовь отца и матери приходится завоевывать с трудом, почему?! Что есть в вас такого, чего нет у меня, Уизли?! Я все эти годы не мог понять!.." — Он с каким-то звериным ревом обрушил на щит Рона свой меч, и на лету тот наткнулся на меч Рона. Сияющее лезвие перерубило стальной клинок с такой силой, что Драко отдачей швырнуло на землю. Его лошадь захрапела, встала на дыбы и умчалась, оставив Драко Малфоя, беспомощного, посреди поля сражения.

"Бедный ты, завистливый сморчок", — с искренним сожалением сказал Рон. Он спрыгнул с коня, воткнул в землю щит и, сняв кольчужные перчатки, нагнулся над лежащим на траве Малфоем. — "Никогда ты этого не поймешь, потому что у тебя за всю жизнь не было ни одного настоящего друга".

"Гойл! Крэбб! Они всегда были рядом со мной! Они... они — мои друзья!" — Малфой силился встать, но тяжелая кольчуга тянула его на землю, к тому же он в ярости не замечал, что наступает на свой длинный плащ, украшенный фамильным гербом де Маль Фуа.

"Фу, эти амбалы?" — презрительно присвистнул Рон. — "Да они же просто тупые гориллы, сами не могут думать без тебя и только и умеют, что выполнять твои приказы. Не годится такой пример".

"Панси! Она..."

"Она, не спорю, слепо предана тебе, но, видимо, она еще и считает, что в качестве вознаграждения не за горами у нее тот день, когда она станет обладательницей фамилии Малфой. И той власти и состояния, которые к ней прилагаются. Разве не так?"

"Мой..." — голос Драко затих. — "Мой отец".

"Я вырос в семье, где кроме меня было еще шестеро детей. У нас часто не хватало денег, но зато никто из нас никогда не испытывал недостатка любви. Ею мы всегда были богаты. Никто никогда не покупал нам метел последней модели, зато и не попрекал древностью крови и обязательствами перед своей фамилией... Я видел, как твой отец хладнокровно оставил тебя заложником в Хогвартсе, когда его хозяин натравил на замок дементоров. Разве он поступил бы так, если бы по-настоящему любил тебя?" — спросил Рон сухо.

Драко в ярости замолотил по земле руками и ногами.

"Заткнись! Заткнись, Уизли! Лучше дай мне руку, я не могу сам подняться! Ну же!!!"

"Нет".

"Нет?" — голос Малфоя упал.

"Драко Малфой из рода Юбера Юго де Маль Фуа", — тихо сказал Рон, поднося острие меча к шее белокурого слизеринца. — "Ты был повержен на этом ратном поле мной, Рональдом Артуром Уизли из рода Артура и Ллахеу Пендрагонов. Согласен ли ты признать поражение и отдать мне свое оружие?"

Драко притих. Видимо короткая речь Рона произвела на него неизгладимое впечатление, но его подбородок гордо дернулся вверх.

"Никогда", — процедил он сквозь зубы. — "Никогда я не сдамся такому ублюдку, как ты..." — но тут его голос прервался. Видимо, он внезапно полностью осознал разницу в крови Малфоев и Уизли.

"Мне жаль, Малфой, но тогда я буду вынужден убить тебя".

"Ты не сможешь, не сможешь, Уизли... кишка у тебя тонка... и твое гриффиндорское благородство" — это слово Драко точно выплюнул. — "Не позволит тебе убить безоружного..."

"Ты, кажется, забыл, что сам вызвал меня на поединок. А по условиям поединка, если поверженный отказывается признать себя побежденным, то победитель вправе убить его".

"Ты этого не сделаешь, Уизли, ты — трус!" — завизжал Малфой. — "Ты — трус, ты..."

"Значит, отказываешься?.." — Рон занес меч.

"Да! Малфои никогда не... Стой!"

"Да?" — безмятежно поинтересовался Рон, все еще держа меч на весу.

"Я... хорошо, я... признаю".

"Что признаешь?"

"Свое поражение", — прошептал Драко Малфой, как загипнотизированный наблюдая за блеском камней на эфесе ронова меча.

Взгляд Гарри перенесся на стену замка, и он увидел, как во внутреннем дворике тролли, рыча, ломали деревянные подпорки конюшни и трухлявые столбы столярного хозяйства дядюшки Мастерса. Последние отступающие в замок работники стреляли в троллей заклятиями, уворачиваясь от летящих в них громадных каменных глыб. Один из троллей, самый огромный, протаранил своей тушей стену, разъединяющую замковый дворик и хозяйственные постройки, выломал из нее здоровенный кусок и с ревом швырнул его в лучников, засевших у бойниц каменного вала. Стена треснула, обдав сражающихся тучами пыли и щебня, на головы волшебников и троллей посыпались камни. Кто-то из стрелков с отчаянным криком закачался на краю рушившейся стены, а потом вниз полетел сперва выпущенный из рук арбалет, а за ним, увлекая за собой отколовшиеся от стен валуны, — чья-то лохматая фигура. Гарри узнал Комбса. Когда пыль внизу рассеялась, он увидел, как над телом ученика Хельги Хуффльпуфф нагнулась крошечная фигурка Китто, а потом тролли, в панике беспорядочно бегущие к замку, закрыли от Гарри их обоих.

Гарри мысленно понесся дальше, сквозь каменные перекрытия Хогвартса. Он видел, как тролли разрушают главную лестницу, ведущую к входу в замок. Они оборачивались и, отчаянно ревя, бросали гигантские глыбы в призрачные серые фигуры, появившиеся в зияющих провалах в стене. Где же все? Гарри успел заметить привалившуюся к стене фигуру Симуса Финнигана, рука которого, сжимающая большой лук, была окровавлена. Симус опирался на плечо Тео, который что-то спешно дописывал, отчаянно мелькая пером по куску пергамента. Затем с другой стороны сквозь дыру в стене ворвалась взмыленная лошадь, на которой сидел Невилл в иссеченной кольчуге, с покрытым кровью и грязью лицом. Перед ним на щите покачивалось чье-то неловко свисающее тело со стрелой в спине. Невилл направил коня влево, в сторону лекарской, а за ним уже неслись другие отступающие. Между защитниками замка, израненными, измученными, то и дело мелькали норманнские доспехи, но этого уже никто не замечал, по всей видимости, никого из людей больше не волновало, что они еще час назад убивали друг друга, а сейчас стремились вместе спастись от угрожающей им всем страшной опасности, исходившей от орды гоблинов и троллей, взбесившейся из-за наступающих на них дементоров. Последние всадники въехали во двор замка, и когда сквозь западную стену, оглушительно завывая, полезли тролли, сверху на них ударил огонь Сногсшибателей. Гарри заметил несколько женских фигур, и ему показалось, что среди них мелькнула сначала Сьюзен, за ней — тень Хельги Хуффльпуфф, а потом прямо перед слюнявыми вонючими мордами троллей выскочила крохотная фигурка и подняла палочку. Последний тролль, неловко перевернувшись в воздухе, упал обратно за стену замка, и Клара ловко наложила на дыру заклятие. Этот путь был заблокирован. Но сквозь прозрачную колеблющуюся ткань защитного заклинания Гарри видел, что на поле, окруженные толпой троллей, спотыкающиеся о попадающихся им гоблинов, все еще сражаются двое.

Гигантский змей обвился кольцами вокруг громадного льва с рыжей гривой, стремясь задушить его в своих смертельных объятиях, а лев в ответ впился зубами в глотку змея, все больше сжимая хватку и царапая когтями блестяще-зеленую чешую врага, но кольца змея выскальзывали из львиных лап, вновь и вновь оборачиваясь вокруг шеи противника.

И Гарри понял, что это были не звери, а люди. Анимаги.

Лев на секунду выпустил шею огромного змея и зарычал от боли, когда тот, изловчившись и сжав его еще крепче, впился зубами в его шею. Он царапнул лапами воздух, но не смог попасть по скользкой шкуре врага. Змей еще несколько секунд цепко сжимал зверя в своих кольцах, а затем они распались, и обмякшее тело медленно опустилось на землю, постепенно превращаясь в невысокого человека в кольчуге и изодранном килте. Ветер шевелил рыжеватый пушок на его голове, замершей в луже расплывавшейся крови. Змей какое-то время, остервенело шипя, перекатывал кольца рядом с головой поверженного соперника, точно ожидая, что тот поднимется, но этого так и не случилось. Тогда мерзкое чудовище свернуло свое громадное тело в клубок, и из него внезапно поднялась высокая фигура в черном. Салазар Слизерин.

"Дикий рыжий дурак!" — услышал Гарри голос мага. — "Ты думал обмануть меня? Я знаю, это ты скрывал свиток, чтобы забрать себе мой замок! Думаешь, я не знаю, где ты хранил свои бесценные фамильные сокровища? Глупец, теперь Хогвартс по-настоящему станет моим! Я смог уничтожить самого Гвинн-ап-Нудда, как я мог не справиться с тобой?"

Слизерин повернулся, поднял руку и направил палочку на кипящие воды рва. Зашипев, вода начала испаряться, и вскоре вместо рва под стенами замка зачернел провал громадного оврага. Слизерин опустил палочку и пошел к ближайшему проему в стене. Тролли в ужасе разбегались перед ним, точно чуя исходящую от него мощь, все люди уже давно были убиты, но возле стены продолжали сражаться два рыцаря: один в покореженных доспехах и другой — в кольчужном воротнике и капюшоне. Гарри успел увидеть, как тот воин, что был ниже ростом и покоренастее, вышиб меч из рук своего противника, и до Гарри донесся знакомые хвастливые интонации валлийского акцента:

"Изволите ли вы признать себя побежденным, прекрасный сэр? Иначе, как это ни прискорбно, мне придется убить вас, как того требуют законы поединка божьего суда!"

Гарри не услышал, что ответил на это барон де Маль Фуа, потому что в этот момент перед ним возникла высокая черная фигура Слизерина. Его правая рука без всякой палочки смела сэра Кэдогена в сторону, и тот, неловко взмахнув руками, с воплем полетел в овраг вниз головой, а левая отбросила с головы растерявшегося барона капюшон кольчуги и бестрепетно свернула нужный позвонок. Послышался отвратительный хруст, и голова барона неестественно скривилась на сторону, тело загребло ногами и сползло на землю. Слизерин, не придавая особого значения тому, что только что убил человека, отшвырнул от себя тело, брезгливо вытер о мантию руки, соприкоснувшиеся с шеей сквиба, и шагнул в проем в полуразрушенной стене.

Магия понесла ошарашенного Гарри еще дальше, к воротам, где сквозь стены продолжали лезть тролли, а маленькие юркие фигурки шипящих гоблинов карабкались на каждый валун. Полуразрушенная галерея, по которой он еще полгода назад в первый раз шел из лекарской к аудиториуму Хельги Хуффльпуфф, была вся окутана клубами дыма и пыли, по ней с визгом метались девушки. Гарри увидел, как громадный тролль нагнулся над отчаянно кричащей Эльвирой Эгберт, и тут из бокового коридора показалась рука с длинной светлой палочкой. Палочка уткнулась троллю прямо в глаз.

"Астринжео!"

Веревки, по-змеиному извиваясь по огромной тролльей туше, опутали заревевшее существо до самых вонючих пяток. Валери Эвергрин выскочила из своего укрытия, схватила помертвевшую Эльвиру за руку и утащила за собой.

"Там был Эдмунд!" — истошно кричала Эльвира, вырываясь из рук Валери. — "Я видела, как один из троллей его — дубино-о-ой!" — она забилась в истерике, и Валери пришлось отвесить ей крепкую пощечину. Эльвира тут же затихла, но продолжала судорожно всхлипывать, в ужасе оглядывая остальных девушек расширенными полубезумными глазами.

"Итис — позаботьтесь о ней! Парвати! Помоги остальным перенести раненых в Большой зал, быстро! Осторожно, в левом коридоре обрушилась стена, не ходите туда! По правой лестнице без трех ступенек — и тайным коридором за статуей Безголосого Барда, скорее!"

"Профессор! Мы, кажется, потеряли друг друга! Там обвалились перекрытия и..."

"Раненые не пострадали?"

"Кажется, нет, профессор, леди Ровена как раз привела очередную группу, так она залатала дыру... ой, там и норманны есть!.. Я боюсь, а если они..."

"Всех выводите! Живей! Кого из наших не досчитались?"

"Су Ли и Падма кажется, побежали на стену, чтобы помочь спуститься оставшимся раненым, а когда рухнул потолок, исчезла Джинни. Гермиона сказала, что пойдет ее искать!.."

"О боже! Этого еще не хватало... Сами до зала доберетесь, Салли-Энн? Сможете без меня?"

"Ничего, профессор, нас много, вот и Элинор поможет, и Ронвен, и Итис..."

"А леди фон Гриндельвальд так и не видели?"

"Нет... Ой, осторожно, профессор!"

Рядом грохнулся кусок стены и большими валунами рассыпался под ногами визжащих девушек.

"ТИХО! Парвати, Салли-Энн, вы — за старших. Я быстро — только найду Джинни и Гермиону — и сразу назад! Когда вернется мистрисс Хуффльпуфф, попросите, чтобы она побыла с вами".

"Да, профессор! Будьте осторожны профессор!.."

Коридоры Хогвартса запутаны до невозможности. И везде, везде, на каждом углу может встретиться какая-нибудь потайная дверь или замаскированный ход. Он может вести на крышу замка, в подземелья, или обратно к тому же месту, откуда ты только что пришел, а может оказаться и тупиком. Джинни, полуослепшая от пыли, набившейся ей в глаза, потерявшая палочку, почти на ощупь брела по коридору. По громким крикам и взрывам, доносящимся справа, она, наверное, догадывалась, что внутренний двор — там, а Большой зал должен быть справа. Ей нужно сохранить эту штуковину, которую она прячет на груди, а там, внизу, уже слишком опасно. Черт, надо было хоть сказать мисс Эвергрин или Гермионе, но потолок обрушился так неожиданно, что она едва успела отскочить и упала куда-то вниз, в неожиданно открывшийся проход, а когда она, наконец, разыскала секретную пружину и нажала на нее изнутри, та уже не поддавалась. Пришлось выбираться самой. Она протерла глаза, распухшие от слез и пыли. Значит, направо.

Коридор внезапно закончился маленьким круглым залом, в центре которого чернел круг колодца. Слава Мерлину, Джинни вовремя заметила его, иначе неминуемо упала бы в ничем не огороженный темный провал, где далеко внизу плескалась вода. Один единственный выход из зала вел на широкий балкон на внешней стене. Крики оттуда доносились уже слабее, видимо, основная битва уже переместилась в стены Хогвартса. Джинни выскочила на балкон, но с него не было никакого выхода — вокруг ни окна, одна глухая стена. Девушка вновь вбежала в зал и заметалась в полукруге колонн, поддерживающих свод, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь ход, кроме того, которым она пришла сюда. Джинни покрепче прижала к себе сверток и снова ощупала стены. Ничего.

"Ищете выход, леди Вирджиния?"

Джинни схватилась за сердце, екнувшее от ужаса, но когда она обернулась, то вздохнула с облегчением.

"О, Мерлин, благодарю тебя за помощь! Как хорошо, что вы оказались здесь, леди Эдит! Я заблудилась! Что это за место такое странное? И зачем здесь колодец?"

"Это Колодец Забвения", — леди Фрир вышла из-за колонны. Скупой свет факела осветил ее странно поблескивающие глаза и горящие лихорадочным румянцем щеки. — "Самый глубокий колодец в замке. Говорят, что когда дон Слизерин убил архитектора, то сбросил его тело сюда — чтобы он никогда больше не смог вернуться оттуда, откуда пришел".

"Вернуться?" — в ужасе переспросила Джинни. — "К-как это?"

"А разве вы не слышали о том, кто был архитектором этого замка? Кто строил его до того, как сюда пришли первые ученики?"

"Н-нет, я думала, что Основатели возводили его вместе ", — пролепетала Джинни.

Леди Эдит как-то странно рассмеялась.

"Этот замок защищен такой древней магией, какой не владеет ни один из здешних хозяев, они лишь принимают это как аксиому. Да, мастер Гриффиндор и дон Слизерин когда-то вместе начали строить школу Хогвартс, но на то, чтобы дождаться конца ее строительства, у них должно было бы уйти несколько магловских жизней. Поэтому когда им была предложена помощь со стороны, они приняли ее, хотя дона Слизерина не слишком устраивали условия договора, а мастер Гриффиндор довольно долго размышлял, прежде чем согласиться на сделку с таким существом".

"Существом?" — Джинни обмерла.

"А ты разве никогда не слыхала о Гвинн-ап-Нудде?" — глаза леди Эдит расширились. — "Не знаешь, кто это такой? Когда я услышала об этом из уст мистрисс Хуффльпуфф, то и сама не хотела верить. Если бы я не знала, что эта глупая старушка не умеет лгать... Все-таки сразу видно низкую родословную — она даже не подумала о том, что рассказывать все это кому-то еще может быть опасно..."

"Опасно? П-почему?" — голос Джинни замер.

"Потому что если хоть один колдун из Верховного Совета Магов узнает, что для закладки школы волшебства использовалась Черная Магия, то школу мгновенно запретят, а если об этом проведают магглы, то со всеми нами произойдет то, что не так давно случилось в Лионе с десятью ведьмами, которые всего лишь вышли собирать папоротник в полнолуние. Знаете, леди Джинни, что с ними случилось? Их сожгли на костре, вот так! Всех привязали к шестам и сожгли, и магловские священники стояли рядом и крестились, и молитвы читали, думали, что изгоняют дьявола, а вокруг этих женщин собралась толпа, в них бросали камни, а они все кричали, кричали..."

"Прекратите!" — Джинни зажала уши руками. — "Зачем вы говорите мне это, леди Эдит?!"

"Если кто-то узнает, что сам Гвинн-ап-Нудд, чтобы построить Хогвартс, вышел оттуда, откуда обычные люди никогда не возвращаются, то все мы обречены! А смерть — это самое ужасное, что может случиться, потому что она необратима!" — леди Эдит запнулась и закашлялась, закрывая рот ладонью. Когда она опустила руки, Джинни увидела, что они испачканы кровью. — "Такие как он никогда не приходят сами. Их вызывают, причем вызывают исключительно сильные колдуны, потому что обычному волшебнику не под силу справиться с одним из великих древних магов Британии, который был сыном Повелителя... Сказать — чего?"

"Не надо", — высохшими от ужаса губами прошептала Джинни. — "Не надо, я поняла..."

"Вот кто был истинным создателем Хогвартса, а совсем не этот глупый незаконнорожденный шотландец или тот надутый испанский индюк. Мистрисс Хельга сказала мне, что ее муж слышал, как они заключали с Гвинн-ап-Нуддом договор на крови, пообещав, что никогда не будут учить своих детей воевать друг с другом. А когда замок был уже почти готов, этот идиот Слизерин нашел какую-то статую, которую тот сделал как-то не так. Наверное, никто никогда так и не узнает, каким образом этот испанец смог убить то существо. Теперь, после его смерти, Салазар Слизерин является, наверное, самым сильным магом Британии".

"Почему?" — у Джинни перехватило дыхание.

"А ты не догадываешься, глупышка? Он убил самого Гвинн-ап-Нудда — сына Повелителя Подземного мира! Когда один колдун убивает другого на поединке, он получает его магические силы, это как клятва крови. Ты представляешь, что сейчас может Салазар Слизерин? Да его магия практически не имеет ограничений!"

"О, Мерлин!" — выдохнула Джинни.

"Поэтому ты, наверное, понимаешь, что я должна была найти тебя раньше, чем он", — неожиданно деловито закончила леди Эдит. — "Ладно, давай поскорей покончим с этим. Отдай мне то, что ты держишь в руках, девочка".

Джинни отшатнулась и в ужасе замотала головой.

"Но... зачем вам... Как вы узнали?"

Леди Эдит горько улыбнулась.

"Я, наверное, лучше всех в Хогвартсе знаю древние сказания о той чаше, которая находится у тебя в руках. Я уже давно тяжело больна, и мне не помогают никакие заклятия, никакие зелья... А с тех пор, как ты вернулась с острова Эльфов, мне с каждым днем становилось все лучше — ты спала в соседней комнате, когда ты находилась рядом — мне было легче, даже боль отступала. Это не могло быть случайностью, я поняла, что у тебя есть что-то, что может мне помочь. Послушай, девочка, эта болезнь иссушила мне грудь. Трудно дышать. Я давно ищу способ уничтожить причину, но не могу найти ничего, что навсегда бы избавило меня от боли. Я была готова душу продать даже Салазару Слизерину, но и его настои мне не помогают, так что моя ему преданность пропала зря. Я уже почти смирилась с тем, что не существует никакой возможности спасти мою жизнь. Кроме одной".

Джинни рефлекторно прижала сверток к груди.

"Да, да, ты меня правильно поняла. Эта чаша — единственный для меня способ навсегда избавиться от болезни! Она способна исцелить любую рану, даровать вечную молодость и красоту... Если я буду пить только из нее, то не только избавлюсь от этой мерзкой болезни, но... возможно, приобрету вечную жизнь! Отдай мне чашу, детка, ты же знаешь, что если ты не сделаешь этого, то я сама заберу ее у тебя, а после этого тебя никто не найдет — мало ли жертв еще будет сегодня, тролли могут украсть тебя, дементоры могут выпить твою душу, норманны — увезти с собой. Все может случиться. Тебя, конечно, будут искать, но не найдут — Колодец Забвения хорошо хранит свои тайны. Поэтому не упрямься, дай мне чашу, потому что я в любом случае получу то, что мне нужно".

"Это ложь!" — выкрикнула Джинни. — "Она не способен дать вам ничего из того, что вы хотите!"

Леди Эдит неверяще улыбнулась и покачала головой.

"Эта чаша никогда не удержится в руках человека, чьи помыслы нечисты или эгоистичны", — тихо сказала Джинни. — "Тогда она исчезнет, и никто не знает, где появится в следующий раз. Эльфы с их странной древней магией могли контролировать ее, поэтому она и была отдана им на хранение, но если вы сейчас ее коснетесь, то тех раненых, которые сейчас лежат внизу и умирают, уже ничто не спасет! Вы думаете только о себе! Алистер тоже там, и он может погибнуть!"

Леди Эдит вытащила палочку из рукава серого платья.

"Алистер меня никогда не интересовал", — пожала плечами молодая женщина. "Один из сыновей нищего шотландского тана — зачем он мне, когда передо мной на колени встанут все принцы и короли Европы после того, как я выпью из этой волшебной чаши... Ну, хватит, я больше не хочу слушать твои отговорки, Вирджиния. Отдай ее мне. Отдай. Немедленно!"

"Никогда!"

"Мне очень жаль", — по голосу леди Эдит казалось, что ей, действительно, жаль Джинни. — "Но все равно я получу эту чашу, даже если ты не захочешь отдать мне ее добровольно", — она придвинулась ближе к Колодцу, и Джинни отступила назад. — "Я прошу в последний раз..."

"Не отдам!" — Джинни твердо посмотрела на леди Фрир.

"Мне жаль... Авада..."

"Авада Кедавра!"

В глазах Эдит Фрир мелькнуло что-то, вроде, удивления, но потом они остекленели, и ее тело, тяжело и неловко изломившись, начало опадать вниз, в неумолимо черное пятно Колодца. Джинни еще долго слышала, как тело Эдит несколько раз билось о его стенки, но плеск воды раздался только через несколько минут.

Только тогда она заставила себя обернуться и в ужасе столкнулась с обезоруживающей улыбкой Матильды фон Гриндельвальд.

"Бедная глупая девочка!" — пропел мелодичный голосок Матильды. Норманнская наследница осторожно обошла черный провал Колодца и приблизилась к Джинни. Полыхающие на горизонте огни зарева отразились в ее глазах. Рыжеволосая девушка отшатнулась. — "С твоей стороны было очень неосмотрительно прийти сюда одной, без палочки, без верных рыцарей, которые тебя всегда защищают, без твоего братца, который печется о тебе, как о хрустальной..."

"Тварь!" — не выдержала Джинни. — "Что ты задумала? Ты... понимаешь, что сделала только что: ты — убила леди Эдит!"

"Ай-яй-яй, какая неблагодарность!" — покачала кокетливой чернокосой головкой Матильда. — "Разве так обращаются со своей спасительницей? Если бы я не пришла сюда и не прикончила ее, ты бы сама уже лежала на дне этого колодца — за компанию с этим, как там его назвала эта саксонская дурочка... Забавную историю она рассказала. Интересно, как же к ней отнесется ваш британский Верховный Совет магов?"

"Ты собираешься донести им?"

"Возможно. Впрочем, леди Вирджиния, у вас есть то, что убедило бы меня не делать этого. И вы знаете, мадемуазель, что это, не так ли?"

"Нет!"

"Ах, не знаешь?" — уголки губ Матильды приподнялись в хитрой кошачьей улыбке.

"Ты не получишь его. Ты — мерзкая, негодная шлюха, ты — не получишь..."

"А я думаю, что получу. И знаешь, почему? Я только что спасла твою никчемную душонку, и ты понимаешь, что это означает. Понимаешь, и не нужно так глупо на меня таращиться! Ты должна мне — это долг крови, магический контракт, я имею право потребовать у тебя все, что захочу, и ты обязана выполнить условия сделки, иначе... Ты когда-нибудь видела волшебника, полностью потерявшего свою магию? Именно это с тобой и произойдет, если ты не захочешь вернуть мне долг".

Джинни в ужасе застыла. Матильда была права — она, Джинни, должна заплатить ей долг жизни, или лишится всей своей магии!

"Не знаю, почему для хранения величайшего сокровища они выбрали именно тебя..." — проворчала Матильда, опуская палочку в складки бархатного зеленого платья. — "Только потому, что ты — сестра Наследника Меча? Глупо, как глупо... Эльфы всегда были на удивление примитивными, тупыми существами. Хорошо, что их осталось уже совсем немного, волшебный мир без них станет чище".

"Но откуда ты узнала?" — нашла в себе силы пролепетать Джинни.

"Моя милая девочка, брат не говорил тебе, почему я оказалась здесь? Из многих способных, талантливых, богатых и чистокровных ведьм — именно я? Дон Салазар выбрал меня из десятков других не просто так. Мои способности куда выше, чем у тебя, да и чем у любой другой колдуньи в Европе. Мне не составляет труда разглядеть все, что происходит на многие мили вокруг, я ясно вижу и прошлое, и будущее... Я — Провидица!"

"Ты — Провидица?" — изумилась Джинни. — "Ты? Да ты просто..."

"Если бы я была "просто" кем-то, то как бы я могла тогда узнать, что в замке находится потомок легендарного британского правителя? Я еще даже ни разу не видела его, а уже знала... О, у меня было много планов на твоего брата, моя милая. Ах, если бы он не оказался таким неповоротливым желторотым дурнем, он мог бы перевернуть мир, следуя моим советам! Как же я была разочарована, когда увидела его в первый раз — нескладный виллан, а не наследник великого короля, фи! Но я должна была следовать своему плану, он должен был бы стать моим, а вместе с ним — и вся магическая сила, которая хранилась в оружии его предка. Я думала, что мне долго придется убеждать его отыскивать меч в потайном подземелье Запретного острова, — о, сколько раз я грезила наяву, сколько раз я видела этот меч, торчащий из камня и накрытый простой кольчугой! — но Эльфы были столь любезны, что сами позволили забрать то, что принадлежит ему по праву. Что ж, это только облегчило мою задачу. Я знала, что он не устоит передо мной, никакой бы мужчина не устоял перед внучкой Ундины, но мне нужен был только он. Пусть дон Салазар надеялся, что сможет женить меня на своем глупом сыне..."

"Сын? У Слизерина есть сын?" — воскликнула Джинни.

"А ты как думала, почему он держит при себе этого угрюмого юнца Эверетта? Да, он его отец, и хотел, чтобы моя кровь улучшила жидкую грязную кровь его семейства, для этого и настоял, чтобы моя семья отпустила меня учиться в эту далекую школу. Но Роберту я никогда не нравилась, наверное, это единственный мужчина, который всегда видел меня насквозь. Я ненавидела его — ему ничего никогда не было нужно, кроме его книг и реторт, он бы никогда не захотел претендовать на нечто большее. А вот Наследник Экскалибура появился очень кстати..."

"Рон никогда не полюбит тебя", — хрипло выкрикнула Джинни. — "Он любит Гермиону, и всегда ее любил!"

"Да? А мне кажется, моя девочка, что ты еще не слишком хорошо знаешь мужчин, чтобы так говорить. Ночная кукушка всегда перекукует дневную..." — самодовольно улыбнулась Матильда. — "Смею надеяться, я куда красивее твоей лохматой грязнокровой подружки... Я не буду давить на твоего брата, он сам сделает свой выбор в мою пользу. И так я получу власть над потомком Артура и над его магическим оружием. А потом я попрошу, чтобы та чаша, которую ты сейчас держишь в руках, была его подарком мне на нашу свадьбу, и он не сможет отказать мне, женщине, которую он любит, и которая спасла его сестру от руки сумасшедшей убийцы... Ну же, детка, отдай мне чашу, отдай ее мне, сестра".

"Да я лучше потеряю всю свою магию без остатка, чем соглашусь на это. Ты даже не стыдишься того, что хочешь использовать моего брата в своих грязных интригах! Если ты хотя бы была к нему хоть немного привязана, хоть чуточку любила бы его..."

"Любовь?" — удивленно пожала грациозными плечами Матильда. — "Любовь хороша для трубадуров, что распевают свои песенки под окнами знатных дам, да для жонглеров, которые своими сказками развлекают на ярмарках невежественных магглов. Главная цель брака — власть, и, думаю, я заставлю твоего брата осознать это, после того, как он поймет, сколько земли он получит в приданое, если женится на мне. Уж я отучу потом сэра Рональда от этих неблагородных замашек. Надо же! — самому петь под окнами своей женщины, точно нищему, стыд-то какой! Хорошо, что я нашла способ утихомирить его в ту ночь", — она самодовольно ухмыльнулась. — "А мальчик оказался горяч и не без способностей, хотя еще довольно неумелый..."

Лицо Джинни исказила ненависть.

"Да ты просто... мерзкая похотливая кошка! Как ты смеешь все это говорить о моем брате!"

"Не кипятись, детка", — успокаивающе прочирикала Матильда. — "Ты еще чересчур молода, чтобы понять, как женщине нужно вести себя, чтобы получить все, чего она достойна. Со временем мы выдадим тебя замуж за какого-нибудь богатого и знатного старика, последнего из Бохунов, или кого-то из Монфоров или Гранменилей. Да за такую юную и невинную девочку, как ты, любой из них будет готов все сделать для твоего брата, все свое влияние положит к его ногам! А с моими деньгами и землями, с его благородной кровью и магией его меча и чаши, твой брат сможет добиться короны, не меньше..."

"Ах ты..."

"Хватит, Вирджиния. Я последний раз прошу тебя: отдай чашу. Это и будет твоей платой за то, что я спасла тебе жизнь. Или — вся твоя магия исчезнет, ты и сама понимаешь, что магические контракты так просто не разрывают... И не смотри на меня зверем: волшебной палочки у тебя все равно нет, и ты не сможешь ничего сделать. Я видела, как фамилия фон Гриндельвальд будет прославлена в веках!"

Матильда фон Гриндельвальд не шутила. Она вновь вынула палочку из складок платья...

"Ступефай!"

Джинни закричала, увидев, как Матильда с воплем перенеслась через весь зал и ударилась спиной о стену возле окна.

"Ах ты, дрянь!" — узкая девичья тень вылетела из темноты напротив. — "Ах ты, мерзавка!.. Продажная шлюха... Ну все, ты доигралась!"

Никогда раньше Гермиона еще не напоминала разъяренную пантеру, готовящуюся к прыжку. Она в ярости пролетела мимо Джинни прямо к бесчувственно валяющейся на полу Матильде и только нервно бросила:

"Джинни, быстро! За правой колонной — прямой ход в Большой зал, четвертый камень справа, спасай чашу, скорее!"

"Я не уйду!" — запротестовала Джинни. — "Ты не справишься с ней одна!"

"Будь спокойна, справлюсь! У меня с этой леди свои счеты!" — прорычала Гермиона и наклонилась к Матильде. — "Петрификус..."

Матильда, только что неподвижно лежавшая на полу, вдруг сделала какое-то неуловимое движение рукой, и Гермиону отбросило назад, к ряду серых каменных колонн.

"Ну уж нет, маглокровка вонючая!" — завизжала благородная наследница рода фон Гриндельвальд, вскакивая на ноги и держась за растрепавшиеся черные косы, из-под которых вытекала струйка крови. — "Крусио!"

Заклятие с грохотом отскочило от колонны, и на ее каменной кладке угрожающе зазмеились трещины. Джинни закричала, а Гермиона ловко нырнула за следующую колонну.

"Подлая гадина!" — зарычала она. — "Ты мне за все заплатишь! Импедимента! Весио Ранэ!"

Матильда с воплем застыла на месте, а из ее рта с кваканьем полезли крохотные зеленые лягушки.

"Вот тебе!" — бушевала Гермиона. — "Получай! Коклео! Мердус!"

Воздух в зале словно бы сгустился и отчетливо заблагоухал давно не чищенным туалетом, а над отчаянно брыкающейся в складках дорогого платья Матильдой пошел дождь из улиток.

"Грязная тварь!" — прошамкала высокородная аристократка, выплевывая очередную лягушку. — "Ты ответишь за то, что посмела поднять на меня руку!"

"Но раньше я заставлю тебя ответить за все мерзости, которые ты сделала Рону! Мердус Гигантеус!"

Запах туалета усилился втрое. Джинни сморщила нос.

"Давай просто свяжем ее!" — умоляюще попросила она Гермиону. — "Нет времени с ней возиться! Нужно спешить, битва, наверное, уже идет внизу, в самом замке!"

"А, да, ты права! Хотя я с удовольствием наставила бы еще десяток синяков на ее нежное личико... Астринже..."

"Фините Инкантатем! Кру-у-у-усио!" — как зверь завыла Матильда, в момент теряя все благородные манеры.

Гермиону вздернуло вверх и скрутило. Ее тело закачалось над самым темным провалом Колодца.

"Джинни... на помощь... зови... скорее..." — прохрипела она. Ее ноги автоматически дернулись, и в колене что-то звонко хрустнуло. Посиневшие пальцы сжимали палочку, но руки безвольно болтались.

"Не двигайся, маленькая дрянь!" — взвизгнула Матильда. — "Иногрио!" — Джинни в ужасе наблюдала за тем, как Гермиону заклятием стало раздувать почти втрое. — "Отдай мне чашу! Немедленно, слышишь! Или твоя грязная подружка ответит за то, что посмела прикоснуться ко мне!"

"Джинни... нет..." — сипела Гермиона.

"СЕЙЧАС ЖЕ!"

Джинни схватила один из вывалившихся из кладки колонны камней и швырнула его в Матильду. Камень глухо ударился в стену над ее головой.

"Ах, вот как!.. Ступефай! Лэсум Бонус!"

Оба заклинания с грохотом впечатались в стену справа от Джинни. Матильда разъяренно завопила что-то по-французски и понеслась навстречу Джинни, как бешеный носорог.

"Ф-фините Инкантатем..." — Гермиона с усилием прохрипела эти слова, и невидимые нити, удерживающие ее в воздухе, тут же оборвались. Она еле-еле успела схватиться за край колодца.

Матильда навела на Джинни палочку, и тут же громко завизжала. Гермиона, сама еле цепляясь за скользкие сырые камни, мертвой хваткой впилась в ногу Матильды.

"Ах, ты... отпусти, немедленно!" — благородная слизеринка принялась топтать пальцы Гермионы другой ногой, но та на удивление быстро высвободилась.

"Сейчас ты у меня получишь!" — забыв о палочках, обе девицы навалились друг на друга, и Джинни тут же стала свидетельницей восхитительнейшей дамской драки. Соперницы с визгом катались по полу, вырывая друг у друга целые пряди волос, царапались, пуская в ход ногти, лягались и кусались. Гермиона от всей души врезала кулаком по благородной горбинке носа высокородной наследницы, а Матильда впилась зубами ей в руку. Затем несколько минут было слышно только упорное пыхтение: запутавшись в собственных длинных платьях — Матильда — в длинном бархатном шлейфе и Гермиона — в светло-сером шелке, леди Роковая Красота и леди Длинные Косы вполголоса чертыхались, то и дело отвешивая друг другу звонкие плюхи. Потом Джинни имела честь наблюдать великолепную картину выкручивания Матильде носа под аккомпанемент отдающихся от каменных стен воплей вредной красотки-слизеринки. Потом — немного поволновалась, когда Матильда, освободившись, заехала Гермионе в челюсть, отдуваясь от усталости. И, в конце концов, ей пришлось занять место на галерке, когда обе девицы, почти выдохшись, начали награждать друг друга тумаками и традиционно, по-женски, выцарапывать друг другу глаза. Брошенные в углу палочки их уже давно не интересовали.

"Гермиона, тебе помочь?" — заботливо поинтересовалась Джинни.

"Нет, спасибо, Джинни, сама справлюсь!" — пропыхтела Гермиона, отбрасывая мешающие ей косы с лица. — "Это, черт меня побери, дело чести..." — и она, старательно прицелившись, засветила Матильде в ухо.

"А, ну, если ты так на это смотришь!.. Я просто предложила!"

"Нищие, безродные девки..." — бушевала Матильда, молотя руками и ногами по каменному полу.

"Кто это тут безродный?" — нахмурилась Джинни. — "Напомнить тебе, дорогуша, зачем ты так набивалась к нам в семью? У тебя в роду, небось, не было ни великих воинов, ни великих целительниц..."

"Все равно фамилия фон Гриндельвальд еще прогремит над миром!.." — высокопарно провозгласила Матильда, с трудом освобождая рот от рукава Гермионы, который та пихала ей в зубы, надеясь заставить замолчать. — "Фы фсе уфблютки!.."

"Заткнись", — припечатала Гермиона. — "Джинни, принеси мою палочку, сейчас мы упакуем эту красотку, и пусть Рон только посмеет сказать хоть слово против..."

"Сейчас", — Джинни пошарила в углу и нащупала палочку темно-лилового оттенка — слива и сердце дракона. Она протянула ее Гермионе и...

Матильда с воплем брыкнулась, сбрасывая с себя Гермиону, послышался треск разрываемой ткани, и благородная наследница состояния фон Гриндельвальдов, отшвырнув Гермиону в сторону Колодца, вцепилась в подол платья Джинни. Та отчаянно закричала, изо всех сил сжимая заветный бархатный мешочек, но цепкие пальчики Матильды уже впились в ее руку.

"Отдай!" — как зверь завыла она.

"Нет!"

Девушки молча боролись, пока Джинни с ужасом не услышала вопль Гермионы. Она в отчаянии обернулась, чтобы увидеть, где ее подруга, но пальцев, вцепившихся в край Колодца, уже не увидела. От потрясения Джинни выронила мешочек, сверток покатился прочь, подпрыгнул несколько раз на камнях, а потом задумчиво завертелся на краю черной дыры Колодца и — алой каплей скользнул вниз.

"Ты! Дрянь! Упустила-а-а!!!" — истошно завопила Матильда, бездумно бросаясь к Колодцу. Джинни не успела даже закричать, когда увидела, как слизеринская красавица с безумным перекошенным лицом несется к Колодцу. Миг — и на поверхности не осталось ничего, кроме тонких благородных пальчиков, отчаянно цепляющихся за край каменной кладки. Но Джинни заботило совсем другое.

"Гермиона-а-а-а!" — зарыдала она, бросаясь к Колодцу и размазывая по лицу отчаянно льющиеся слезы. — "Ты жива?! Гермиона! Ответь! О, Мерлин... Я этого никогда себе не прощу... И Рон мне тоже никогда этого не простит..."

"Эй ты, рыжая дурочка!.. Вытащи меня! Слышишь, вытащи меня поскорей! Я падаю!" — верещала Матильда, из последних сил впиваясь обломанными ногтями в камни Колодца.

"Гермиона-а-а!" — ревела Джинни, оставив без ответа матильдины стенания. — "ГЕРМИОНА-А-А-А!!!"

"Ну что ты так орешь?" — раздался вдруг спокойный голос Гермионы, немного приглушенный каменными стенками Колодца. — "Держи свою чашу, Джин, поймала я ее..."

Джинни ахнула: темный зев Колодца выпустил на свет торжествующе улыбающуюся Гермиону. Перемазанная какой-то слизью, с оцарапанной щекой и грязью на подбородке гриффиндорская отличница крепко прижимала к груди бархатный мешочек, паря в воздухе над черным провалом без всякой палочки. Она сосредоточилась, подплыла к краю Колодца и аккуратно спрыгнула на камни пола прямо из воздуха.

"Получилось!" — ликовала она, впихивая сверток в руки Джинни. — "Представляешь, Джинни, получилось! Я не только замедлила падение, не только смогла подняться наверх, но и поймала эту штуковину прямо на лету! Вот здорово, надо будет написать статью про это! Профессор Эвергрин была права, главное — полностью отключить сознание, и твое тело все само сделает за тебя, при стандартном земном тяготении сопротивление воздуха минимальное, а аэродинамика человеческого тела..."

"Эй, вы! Хватит читать ваши черномагические заклятия!" — отчаянно провыл снизу голос Матильды фон Гриндельвальд. — "Вытащите меня отсюда!"

"Спасем эту злобную мерзавку?" — с сомнением спросила у Гермионы Джинни. — "Или ну ее к черту и — пойдем?"

"Я бы с огромным удовольствием швырнула ее милость в колодец", — хищно сощурилась Гермиона. — "Но она должна ответить за все свои шалости. Пусть Рон полюбуется на эту тварь... поймет, какой цацей оказалась его пассия".

"К тому же она убила леди Эдит..." — кивнула Джинни и с содроганием покосилась на мертвое тело в углу зала.

"О, хорошо, что напомнила", — просияла Гермиона и наклонилась к Колодцу. — "Послушай, ты, стерва, ты хочешь, чтобы леди Вирджиния спасла тебе жизнь, выплатив, таким образом свой долг?"

Матильда только жалко заскулила из Колодца.

Гарри видел, как Джинни наклонилась над черной бездной и схватила руку Матильды, но больше не слышал ни звука из того, о чем они говорили. Его разум отметил то, что в просвете между колоннами открылась потайная дверь, и мелькнула волшебная палочка из светлого дерева, а потом его понесло дальше, сквозь осклизлые стены замка, через паутину переходов и лестниц, мимо рушащихся стен и полыхающих пожаров. В одни проломы, отчаянно обороняясь от напирающих на них сзади страшных существ, в ужасе лезли норманнские рыцари, круша на своем пути всех защитников замка. Стены Хогвартса для них теперь стали уже не желанной целью, а, точно так же, как для троллей и гоблинов, надеждой на спасение от дементоров, излучающих холод и ужас. Взгляд Гарри пронесся мимо полуразрушенной центральной лестницы, где на стене, точно бабочка, приколотая к бумаге, корчился в судорогах Мартин. Его тело было пригвождено к дубовой панели огромным копьем. Сердце Гарри сжалось от ужаса, но взгляд успел отметить, что на окровавленную руку, рвавшую из груди страшное оружие, была намотана паутинка тонкой веревки с болтающемся на ней крошечным каменным крестиком. В натекшей на полу луже крови рядом с тяжелым кинжалом ненужно валялась волшебная палочка.

Можно ли было этого избежать?

Что я могу сделать, чтобы этого не было?!

Что-то глубоко внутри его сознания тяжело повернулось, и его ослепил яркий огонь свечей Большого зала. Приближаясь к суетящимся в нем фигуркам, Гарри мог наблюдать, как побледневшая, осунувшаяся Ровена покрывает все окна плотными слоями Помеховой Порчи, как Сьюзен (сердце забилось сильнее) успокаивает забившихся в угол малышей, перепуганных и ревущих, как Хельга Хуффльпуфф вместе с Ронвен, Салли-Энн и другими девушками постарше, причитая, переносит раненых от дверей в глубину зала, укладывая их на столы. В другом углу Гарри увидел сгорбленную над огромным котлом фигурку Клары Ярнли. Маленькая герцогиня сосредоточенно помешивала в котле деревянной ложкой и то и дело подсыпала в него что-то из маленьких мешочков, висящих у нее на поясе. Над котлом повисла сгорающая от любопытства Северина, вцепившись коготками в подставку для потухшего факела, а рядом с ней Тео Квинтус с сумасшедшей скоростью мелькал пером по последнему обрывку пергамента, не обращая ни малейшего внимания на то, что творится вокруг. В толпе у дверей царило столпотворение, Гарри показалось, что несколько парней несут на руках двоих рыцарей в доспехах, а потом услышал издалека рев троллей. Ровена на секунду опустила палочку, нашла глазами Хельгу и кивнула в ответ на напряженный взгляд старушки. Они одновременно подняли палочки.

"Оппримо!"

"Инпенетрабило!"

Дверь захлопнулась, опутанная Запечатывающими и Непроходимыми чарами.

"Леди Рэйвенкло!" — к Ровене протолкался Рон, волоча за собой окровавленный меч и угрюмого Драко Малфоя — на веревке. — "Где моя сестра? Где Гарри? Где Гермиона? Я искал, но в зале их троих точно нет, а дверь теперь закрыта! Можно я оставлю здесь этого хорька и пойду искать мою сестру и друзей?"

"Сэр Рональд, мы недосчитались многих. Сюда уже пришли все, кто еще мог двигаться, остальных мы принесли", — Ровена с каким-то мучительно нетерпеливым выражением на лице высматривала кого-то в толпе возле дверей. — "Но тролли и дементоры уже близко, и мы не можем открыть дверь, даже просто снять с нее заклятия слишком опасно. Они тут же сломают перегородки".

"Но это же мои друзья!" — заорал Рон нисколько не стесняясь того, что говорит с высокородной, знатной леди. — "Я не могу бросить их там, а сам здесь отсиживаться!"

"Что, Уизли, нервишки пошаливают?.." — начал Драко издевательски, но молниеносный свирепый взгляд, который бросил на него Рон, тут же заткнул ему рот.

"Умолкни, ничтожество... Леди Ровена, я умоляю вас!.."

"Юноша, мы и так сегодня недосчитались слишком многих", — Ровене очень тяжело дались эти слова. — "Если вашим друзьям и сестре суждено спастись, они выживут. Мы ничего не знаем ни о сэре Кэдогене, ни о многих наших учениках, а некоторые умирают там снаружи, возле замка, и мы ничем им не можем помочь", — она заскрипела зубами от ярости. — "Лучше отведите вашего пленника в тот угол, привяжите покрепче и помогите снять доспехи с..."

"Это не Гарри?" — возбужденно спросил Рон. Он бросил Деннису веревку, к которой был привязан Малфой, и начал активно проталкиваться вперед.

Толпа возле нее начала рассасываться, почти всех уже раненых развели по углам зала, лучники засели за перевернутыми столами, целясь в окна, а немногие воины и раненые, остающиеся на ногах, заняли места у дверей. Среди них Гарри увидел Найджела Монтегю, правая рука которого была перевязана; Теда Тойли, сжимающего здоровенную секиру; Кларенса, в плечо которого впились смуглые пальцы Парвати, точно не желающей его отпускать; измученного и покрытого свежими шрамами от наскоро залеченных стреляных ран Дуайра. Мелькали и бледные мордашки ребят помладше: Деннис Криви, Малькольм Бэддок, даже миниатюрный второклашка Эмери Вайз — все сжимали в руках волшебные палочки, тяжелые топоры, которые в другой ситуации вряд ли смогли бы даже поднять, длинные ножи и дротики. Магловского холодного и метательного оружия явно не хватало, и его заменяли палочки. Впрочем, очевидно было, что уже не норманны сейчас составляют главную угрозу для укрывшихся в Большом зале. Разъяренные тролли, гоблины и дементоры были куда опаснее.

"Кладите его сюда", — услышал Гарри испуганный голос Хельги. — "О, мастер Годрик, сэр! Очнитесь!" — она совершила своей палочкой несколько неуверенных, робких движений над одним из двух рыцарей, которых уложили на столы. Ровена Рэйвенкло, отдав вполголоса пару приказаний Теду Тойли, уже проталкивалась к мистрисс Хуффльпуфф. По ее знаку с раненого рыцаря стянули шлем, и на пол тут же потекла струйка крови. Падма Патил вскрикнула, прижала шлем к груди и зарыдала, увидев темные пятна на взлохмаченных рыжих волосах.

"Успокойте же ее!" — нервно пробормотала Ровена, толкая Падму в стайку девочек. — "Ну, Хельга, что тут у нас?"

"Травма головы", — тихий испуганный голос мистрисс Хуффльпуфф, казалось, услышала вся сотня людей, находящихся в Большом зале. — "Мерлин Великий!.. Кажется, трещина в черепе", — она всхлипнула, и ее пальцы беспокойно заметались, расстегивая крепления кольчуги на плечах. С помощью Рона и Салли-Энн она осторожно сняла с Годрика доспех и в ужасе прижала руки к губам. Все тело маленького шотландского воина представляло собой кровавое месиво. Стоящие вокруг них ученики потрясенно затихли.

"Он умер?" — маленькая впечатлительная Натали МакДональд не могла скрыть отчаяния в голосе.

Ровена Рэйвенкло не без дрожи наклонилась к самому лицу Гриффиндора.

"Дышит", — наконец, сказала она, но мрачная тень не исчезла с ее лица. — "Но... он слабеет прямо на глазах, столько крови потерял... Клянусь молотом Тора, не меньше двадцати ранений — странных, на укусы похожи... Что же нам делать... Хельга!"

"Я не смогу залечить такие!" — в отчаянии старушка впилась пальцами в собственную седую косу, обернутую вокруг головы. — "У нас нет нужных зелий, только Кровоостанавливающее, и сломанные кости, особенно головы, лечить нечем", — она оглянулась на громадный котел, над которым сумрачно корпела Клара. — "А обычные заклинания для затягивания ран тут не помогут, такое впечатление, словно его искусал дракон!.. "

"Я могу слетать за дядюшкой Кеддлом, леди Рэйвенкло", — вызвался Дуайр.

"Ты не сможешь пролететь мимо такой тучи дементоров и удержаться на метле", — возразила Элинор Огден. Ее губы тряслись.

"Хельга, что хочешь сделай, но спаси сэра Годрика!" — Ровена, казалось, уже начала терять самообладание: ее учитель умирал прямо у нее на руках.

В глазах маленькой старушки стояли слезы, и точно мигала надпись — не жилец. Она склонила голову и поманила к себе Сьюзен и Клару. Ровена некоторое время смотрела на Годрика, кусая губы, а затем подошла к следующему рыцарю.

"Кто это? Один из наших? Ах, да, конечно..." — она наклонилась над мужчиной, с которого Невилл и Освальд Блаунт только что закончили снимать кольчугу. — "Сэр Северус".

Снейп был в полном сознании, но двигаться, кажется, не мог. Он зажимал пальцами край раны и своим обыкновенно ворчливым тоном отдавал резкие приказания.

"Лонгботтом, осторожно, не дергайте, заденете стрелу!.. Мистер Блаунт, разрезальное заклятие... чему профессор Флитвик вас только учил? Инсидере Металлум... смотрите, не разрежьте и меня вместе с кольчугой!"

"Что с вами, рыцарь?" — Ровена внимательно осмотрела рану на груди Снейпа. Из раны торчала короткая стрела.

Снейп закашлялся.

"Легкое пробито", — лаконично сказал он, не обращая внимания на испуганные лица его учеников-слизеринцев. — "Стрела застряла".

"Стрела не отравлена?" — Ровена наклонилась, чтобы заглянуть в его зрачки.

"Нет, но, кажется, она была грязная... Не вынимайте, иначе кровь уже ничем не остановишь!.. Уизли, вы здесь?"

"Сэр?" — Рон взволновано пробился поближе и оттер плечом здоровенного и сильно напуганного Норда.

"Где Поттер и профессор Эвергрин?" — Снейп с усилием прислушивался к реву троллей за дверью. Судя по звукам, они уже начали ломать перегородки, но заклятие пока сохраняло зал в относительной безопасности.

"Их нет в зале, сэр", — Рон нервно прикусил губу. — "И моей сестры, и Гермионы тоже..."

"Их нет здесь", — эти слова дались Снейпу с заметным усилием. Он стиснул зубы — не то от боли, не то от волнения. — "Где они могут быть? Вы видели хоть кого-нибудь из них?"

"Никого, сэр, я только вернулся!" — в отчаянии выкрикнул Рон. — "Я так и не узнал, что случилось с Гарри с тех пор, как на него набросился этот... Вольде... Темный Мельник... А когда тролли оттеснили нас в замок, мне сказали, что Джинни и Гермиона исчезли, и профессор Эвергрин пошла их искать!.."

"Я не чувствую их..." — Снейп откинулся на спину, почти не в силах говорить. — "Я никого из них не могу услышать... Проклятье! Блаунт!"

"Да, сэр?" — затаил дыхание слизеринский староста.

"Скольких ваших друзей мы сегодня по... потеряли? Нет, подождите", — Снейп обернулся, с трудом разглядывая раненого, над которым, глотая слезы, трудилась мистрисс Хуффльпуфф. — "Кто это там?"

"Сэр Годрик, профессор", — с готовностью отрапортовал Освальд. — "Он тяжело ранен и..."

"Тяжело ранен?!" — вопль Снейпа почти оглушил стоявших рядом его учеником и порядком напугал девочек. — "Что с ним?!"

"Серьезная травма головы. Сотрясение мозга, трещины в черепе", — послушно перечислила стоящая над ним Блейз Забини. Она держала в руках тряпку, смоченную в кровоостанавливающем зелье, и промокала рану, пытаясь не дотрагиваться до торчащей в ней стрелы. — "Множественные укусы, похожие на змеиные. Сломанные ребра, кажется, четыре, одно из них, по-видимому, проткнуло легкое..." — она содрогнулась. — "Ноги тоже сломаны... и в сознание он не приходит ".

Но Снейп уже не слушал ее, а совершенно бесцеремонно дергал за платье Ровену.

"Мадам, миледи... Вы не знаете: у сэра Годрика есть семья? Родственники?"

"Что?" — породистые брови Ровены Рэйвенкло поднялись почти до белокурых волос. Наверное, ей показалось, что профессор бредит. — "Какие родственники, сэр Северус?"

"Жена, дети..." — сердито закашлялся Снейп. Он с усилием прижал уже окровавленную тряпку к губам, вытирая очередную текущую по губе струйку крови. — "Главное — дети! У мастера Гриффиндора есть потомки?"

"Сейчас, кажется, не время думать о том, как сообщить об этом его родственникам!" — Ровена раздраженно поднесла к его рту кубок с зельем, но Снейп настойчиво отпихнул ее руку.

"Это очень серьезно, вы не понимаете, леди Рэйвенкло!.. От этого зависит будущее!.."

"Будущее зависит от того, сможем ли мы спасти тех, кто сейчас находится здесь!" — выкрикнула леди Ровена, раздраженная тем, что ей откровенно хамят в такой напряженный момент.

"Вы не понимаете..." — профессор без сил откинулся на стол и снова закашлялся, на этот раз — еще сильнее. Его глаза настойчиво уставились на то, как мистрисс Хуффльпуфф силится сделать хоть что-нибудь, чтобы привести в чувство Годрика Гриффиндора или, хотя бы, облегчить его страдания. — "Если у него нет ни семьи, ни детей, а он сейчас умрет, то..." — он с заметным усилием повернулся к Рону и Невиллу. — "Где профессор Эвергрин? Найдите ее, найдите, слышите... Возможно, она сумеет помочь, она знает, что если с Годриком Гриффиндором что-то случится, то отец..." — последние слова он произнес уже прерывающимся шепотом, а потом его рука отчаянно вцепилась в горло: кровь текла уже так сильно, что он не мог говорить.

"Бредит", — Невилл в отчаянии поднял глаза на Рона. Тот непонимающе уставился на скорченную фигуру профессора.

Дверь затрещала. От нее с визгом посыпались девочки, а ребята подняли свои палочки повыше. Северина перескочила на балку, нависающую прямо над дверью, и, агрессивно распушив загривок, изготовилась к прыжку. Клара из-под руки мистрисс Хуффльпуфф одобрительно посмотрела на свою любимицу и вновь сосредоточилась, прижимая тряпку к укусу на шее Годрика.

Дверь начала поддаваться.

"Может, нам следует открыть дверь?" — пробормотала Хельга. — "Возможно, в этой суматохе кто-то из детей сумеет спастись?"

"А остальные?" — с горечью спросила Сью.

Маленькая старушка с отчаянием посмотрела на девушку.

"Тогда мы спасем хоть кого-нибудь! Если вслед за троллями в зал ворвутся остатки армии барона, гоблины и де... дементоры... это будет настоящая..."

"Кровавая каша", — неожиданно хриплым голосом сказал Невилл. — "Хорошо, что Джинни не здесь, возможно, тогда она выживет ... Леди Рэйвенкло, а... помощи точно уже поздно ждать?" — он с каким-то странным выражением на лице пристально уставился на Ровену.

Та бросила на него такой же подозрительно понимающий взгляд.

"Если он до сих пор не пришел, то, наверное, уже не придет. Возможно, он не смог собрать достаточно много людей, чтобы выручить нас. Или..." — ее голос дрогнул. — "Или они столкнулись с дементорами прямо в Лесу, и тогда..."

К невероятному изумлению всех вокруг, Невилл протиснулся вперед, к Ровене и просто взял ее за руку.

"С ним ничего не случится, правда, леди Рэйвенкло! Я же здесь, а значит..."

Дверь снова затряслась. Из пазов полетела труха и щепки.

"Может, все же откроем?" — тихо сказала Хельга. — "Если лучники ударят в первую линию троллей..." — она замолчала, потому что в этот момент дверь перестала трястись, и медная замочная скважина начала покрываться инеем.

"Это не тролли", — сказал Рон медленно. — "Дементоры. Тогда было точно так же... Только Джима у нас сейчас нет".

"Мама!" — тихонько пискнула Бриджет О'Рейли.

"Гарри", — глаза Сьюзен расширились. — "Там — Гарри!.. Он..."

"Лучники — приготовиться", — приказала Ровена. Ее голос дрожал.

"Стрелять в дементоров бессмысленно, лучше вызывать Заступников", — запротестовала мистрисс Хуффльпуфф.

"Их чересчур много... не думаю, что все здесь собравшиеся смогут создать целую армию Заступников, способных справиться с не меньшей армией дементоров... А все этот мерзавец Слизерин!" — Ровена в одной руке держала палочку, а в другой — свой меч. — "Если бы он попался мне сейчас, то я бы!.."

"Возможно, он как-то управляет дементорами", — Тед наставил палочку на дверь, продолжающую обледеневать. — "Черт, даже тогда, когда мы спаслись из нашего Хогвартса, их не было так много..."

"Старшие", — негромко приказала Ровена. — "Что бы ни случилось, ваша задача — спасти детей!"

"Это бессмысленно", — шепотом произнесла Хельга, показывая на стену. На ней появились тонкие полоски инея, точно такие же, как и на двери. Сама же огромная дубовая дверь была уже полностью покрыта льдом. — "Их слишком много..."

В наступившей тишине Гарри услышал, как по двери легонько, будто осторожно ощупывая, прошлись цепкие когти дементоров. Он мог наблюдать за всем, что происходит, точно смотрел какой-то омерзительно жестокий, натуралистичный и ужасающе тяжелый фильм. Разум автоматически отмечал все детали: бездонные серые глаза Сьюзен над побледневшими губами, шепчущими — его имя? — безжизненно болтающуюся руку Годрика с грязными обломанными ногтями, кровавую пену на губах у профессора Снейпа, плотно сжатые губы Невилла над стрелой, торчащей из груди человека, которого он много лет боялся до колик, белое от ужаса лицо Хельги Хуффльпуфф, раздувающиеся от гнева тонкие ноздри Ровены Рэйвенкло, ярость и отчаяние, застывшее на лицах всех ребят, боль и страх — в глазах всех девочек. Картина замерла в глазах Гарри, превратившись в ссохшуюся фотографию за секунду до поднесения к ней горящей спички.

Тролли, дементоры — путь один.

Гарри, в отчаянном стремлении что-то сделать, что-то изменить, как-то помочь, попробовал встать, но тело не слушалось его, отказываясь даже пошевелиться. Он не чувствовал ни рук, ни ног, и не мог вырваться из пут страшной картины обреченности, повисшей над Хогвартсом, замершим перед последним приступом агонии.

Он чувствовал, что в силах сделать что-то, потому что его кровь — та, что вскипела, когда генетическая память взорвалась в ней мелкими осколками ощущения родственности его ладони и древнего меча, принадлежавшего древним героям Британии, — его кровь чувствовала, что выход есть, он рядом, так близко, что протяни руку — и дотронешься до нужного решения. Радужная сфера, прозрачные отголоски которой переливались сквозь его пальцы, покалывая кожу, дрожала от напряжения все сильнее и сильнее. Что-то происходило. Что-то, чего он, Гарри Поттер, пока не мог осознать. Что-то, разбуженное ударом его меча, отсекшего голову Вольдеморта, переливалось ниоткуда в него самого, открывая в его сознании шлюзы, до сих пор ему неведомые.

И тут последняя вспышка ослепительного сияния неизвестной ему магии осветила эту старую фотографию, не сжигая, но обновляя ее новыми яркими красками.

Гарри увидел, как в дальнем углу зала возле потухшего камина отодвинулась потайная панель, выпуская три женские фигуры. Сперва в зале никто не обратил на них внимания, потому что все глаза были направлены на обледеневшую дверь, но потом ученики завозились, стали толкать друг друга в бок, выпучив от удивления глаза.

"Профессор Эвергрин, вы живы!" — восхищенно закричала Клара. "Откуда вы взялись, профессор?"

Все радостно зашумели.

Валери молча стояла между Гермионой и Джинни и смотрела на изумленных Хельгу Хуфльпуфф и Ровену Рэйвенкло.

"Как вы могли сомневаться?" — тихо спросила она. — "Как вы могли даже подумать о том, чтобы открыть дверь и сдаться на милость победителя? Вы думали, что таким образом сможете спасти хоть нескольких детей? Но нам не нужно спасать "нескольких". Разве вы не понимаете: эти дети — все дети — ваше и наше будущее! Это самое ценное, что у вас есть — будущее. Разве не для него вы старались, строили школу, отбирали учеников, обучали их всему, что знали? Вы работали, вкладывали свой труд, свои старания в то, чтобы потом, когда эти дети вырастут, мир стал лучше, освещенный их знанием, зажженный вашим теплом. И теперь вы хотите или просто сдаться, или защищаться без надежды на успех? Добровольно отдать Злу то, во что вы вложили всю магию ваших сердец? Я не допущу этого".

Тишина, воцарившаяся в Большом зале, была такой мертвой, что оглушила мозг Гарри. Он почувствовал, что где-то внутри него поднимается ошеломляюще огромная волна магии, незнакомая ему. Прошлое, проникая сквозь века, вонзалось огненным клинком в настоящее и молнией дотягивалось до будущего, отблески которого внезапно приблизились настолько, что через радужную оболочку магического купола, защищающего его от дементоров и троллей, хозяйничающих на поле перед Хогвартсом одиннадцатого века, Гарри точно через закопченное стекло увидел другой замок, других чудовищ и других людей, противостоящих им в том веке, откуда он сам был родом.

Время переливалось само в себя. И звенели слова Валери Эвергрин, белой птицей простершей руки к застывшему будто перед грозой Хогвартсу:

"Разве мы можем допустить, чтобы Тьма поглотила эти стены? Разве можем допустить, чтобы этот замок стал квинтэссенцией Зла? Никто из нас не знает точно, что такое время, но я вижу, что оно сейчас на краю гибели! Его бег прекратится, вечность застынет, и замерзнут века, если сейчас мы погубим то, ради чего создавался Хогвартс, если мы прекратим бороться за то, чтобы никогда его ученики не воевали друг против друга".

"У нас недостаточно оружия, нас слишком мало", — перебила ее леди Ровена. Было видно, что она сама сильно впечатлена речью Валери, но все еще сомневается.

"Нам больше не нужно никого убивать", — тихо сказала профессор Эвергрин. — "Больше жертв не будет".

"Тогда как же мы сможем уничтожить эти порождения Тьмы?!"

"Против Тьмы", — тихо сказала Валери. — "Может выстоять только Свет".

Она кивнула Джинни и Гермионе. Девушки подошли ближе, и Гарри увидел, как Джинни вынула сверток из-за пазухи и положила его на стол между неподвижно лежащими Гриффиндором и Снейпом. Они с Гермионой начали сперва медленно развертывать бархатную ткань мешочка, затем разматывать шелковые покровы, и, наконец, под их пальцами сверкнули хрустальные грани и заблестели драгоценные камни. Не видевшие раньше ничего подобного, дети начали громко восклицать что-то, перешептываться и подталкивать друг друга локтями. Стоявшие сзади вытягивали шеи, чтобы разглядеть разноцветные искры, игравшие на резных краях чаши. Осторожно освободив ее от ткани, Джинни и Гермиона тихонько отошли назад, позволив всем рассмотреть таинственный артефакт.

"Что это?" — потрясенно прошептала Хельга Хуффльпуфф.

"Это — Грааль", — просто сказала Валери Эвергрин, поднимая пронзительно синие глаза на маленькую старушку.

По залу пронесся потрясенный гул голосов.

"Тот, о котором пели древние барды Уэльса?" — пораженная до глубины души, леди Ровена Рэйвенкло протянула к Граалю руку, но затем, точно устыдившись своего порыва, отдернула ее. — "Та самая волшебная чаша, дарующая исцеление, абсолютное знание, вечную жизнь... Но как... Откуда она у вас?"

"Свойства этой чаши сильно приукрашены в старинных рукописях", — глаза Валери тепло заискрились в сверкании драгоценных камней, украшающих розетку хрустальных листьев.

"Но..."

"Грааль — это живой Свет", — тихо произнесла Джинни. — "Живая магия. Он излечивает тело и душу", — она поднесла руки к чаше, и неожиданно в хрустальной глубине зажегся крошечный огонек.

"Грааль рождает магию надежды", — прошептала Гермиона и, в свою очередь, провела рукой над чашей. Огонек разгорелся еще ярче, разрастаясь в золотистый язычок магического пламени.

"Грааль изгоняет Тьму из людских душ. Он объединяет всю магию, которая находится рядом с ним", — Валери Эвергрин осторожно взяла чашу и высоко подняла ее над головами детей. Все затихли. — "Так давайте отдадим ему то, что хранится в сердце каждого из нас".

Пронзительно яркие лучи света взорвались огненной вспышкой, и воздух завибрировал от напряжения, будто сгустившись от изобилия магии, полыхавшей в нем. Грааль испускал солнечно-светлую энергию, легонько подрагивая в руках Валери. Он осветил весь зал, позволяя Гарри увидеть потрясенные глаза каждого из тех, кто там находился, а затем девятый вал ослепительного света, образованный объединенной Магией каждого волшебника в замке, миновал стены Хогвартса и покатился по полю, наполненному стонами и криками раненых, воплями троллей и хрипом гоблинов, холодным отчаянным скрипом дементоров, уничтожая всю Тьму. Золотистая искрящаяся волна неслась от замка, сметая на своем пути всех дементоров, испарявшихся, точно жалкие холодные медузы при соприкосновении с этим живым огнем. Гарри услышал, как ясно и счастливо заржал Большой Риок, копыта коня оттолкнулись от земли, и Гарри сквозь опаленные горячим светом ресницы увидел, как крылатый конь взмыл в небо и исчез в бледной дымке тонких облаков. И в то же время, достигнув радужного купола над головой Гарри, мягкий золотистый свет без всяких усилий проник в него, и юноша почувствовал на щеках теплое дуновение магии. Сильная, нежная энергия обволакивала его со всех сторон, окутывая все тело мягким, уютным коконом, потрясая все чувства... Страх, холодным кулаком сжимавший сердце Гарри, начал таять, отчаяние — исчезать, уступая место приятным воспоминаниям, всплывающим в его памяти:

Рон, хохочущий над выдуманным им гороскопом...

Гермиона сначала сурово сдвигает брови над Гарриным эссе по Зельеделию, а потом, будучи не в силах удержаться, начинает весело хихикать, тыкая пальцем в его нелепые ошибки...

Ощущение магии, текущей сквозь мозг и пальцы, сжимающие хрупкую девичью ручку, а в ней — тонкий ореховый прутик... Сьюзен...

"Мы теперь всегда будем вместе..."

"В ее глазах можно было утонуть... Если бы я был единственным утопленником..."

"Теперь это твой дом, Гарри..."

"У меня есть семья..."

"Гарри, мы, кажется, совершили с тобой совершенно идиотскую ошибку. Мы не должны ссориться. Никогда..."

"Гарри... Да... Я... люблю тебя..."

И когда последнее воспоминание резануло его память короткой вспышкой экстаза, Гарри неожиданно услышал знакомые переливы, успокаивающие сердце, излечивающие раны. Этот звук доносился ниоткуда — и отовсюду, открывая его сердце надежде и покою.

Где-то далеко в ослепительной вспышке Магии, освобожденной мощью Грааля, родился и запел первый феникс.

Волшебная радуга, защищавшая Гарри со всех сторон, дрогнула и исчезла, будто сметенная иной, более древней и мощной силой. Точно порыв ветра пронесся по телу Гарри вместе с горячей, опустошительной энергией крови, и он снова почувствовал свои ноги, понял, что может пошевелить пальцами, руками, несколько раз раненое копьем плечо перестало неметь, напротив, Гарри точно почувствовал, что из него растут крылья. Его коснулось ощущение чьего-то незримого присутствия. Где-то близко находилось Нечто, требующее его внимания, осознания и... действия.

Гарри увидел, как с той стороны, где в середине далекого озера за стеной тумана спал Инисаваль, от кромки Леса оторвались три светящиеся полупрозрачные фигуры, похожие на бескрылых ангелов, разбуженных силой Грааля. С огромной скоростью они летели прямо на него, Гарри прищурился, пытаясь разглядеть их, но смог увидеть их лишь тогда, когда они приблизились к нему и опустились на траву рядом с ним.

Это были люди. Вернее, наверное, когда-то они были людьми, но и на призраки они тоже не были похожи: те не имели цвета, были смертельно бледны, полупрозрачны и бестелесны. Пришельцы же переливались всеми тонами спектра, будто испускали яркие, спокойные лучи радости, но каждый из них излучал свою цветовую гамму эмоций. Правый пришелец — все оттенки красного: от солнечно-малинового, до алого и бледно-розового, точно полыхал магией огня, энергией действия. Средний светился спокойной силой голубых и синих тонов, точно воплощение разума и знания. А тонкая фигура слева, переливаясь мягкими лучами, от светло-коричневых до золотисто-желтых, а иногда — почти белых, парадоксально, представляла собой воплощение тайны, энергию зарождения жизни.

Гарри потрясенно поднялся на локте. Красная фигура была женщиной. Изумительно красивой, лучившейся радостью, с поразительно знакомой лукавой усмешкой на лице и такими же порывистыми, удивительно "живыми", "человеческими" движениями. Золотисто-желтая фигура тоже была женской. Из-под длинных бледных ресниц на него серьезно и строго смотрели луноподобные глаза, а когда в волосах пришелицы проблескивали рыжеватые искры, Гарри вспоминал, как когда-то нечто подобное видел в чертах — Рона? Джинни? А голубовато-синяя фигура вблизи оказалась благородного вида стариком с седой бородой, в высокой шляпе волшебника и с длинным посохом в руке.

Я уже видел его, вспомнил Гарри, видел, только... только где же? И тут же в памяти всплыла картина: несколько десятков дементоров окружили Валери Эвергрин, взмах палочки — и все холодные порождения ужаса сметены одним движением посоха мощного Заступника. Такого же древнего седобородого старика.

"Этот юноша, Вечный?" — пропел голос сияющей красным женщины.

Старик скользнул ближе, наклонился к Гарри, и его лицо опалило присутствие древней Магии.

"Похож", — его голос гулко отдавался в ушах. — "Да, Нимвэ, он очень похож на одного из них".

"Ты помнишь?" — ее лицо оказалось у самых глаз Гарри и заполыхало оттенками алого. — "Ты помнишь, как рос на моем острове? Помнишь, как по утрам ездил на лошади купаться в священную заводь, где твой меч ждал того часа, когда ты сможешь поднять его из воды? Помнишь, как слушал разговоры камней и деревьев? Помнишь, как поднималась твоя сила, когда ты смотрел в пламя священного костра..." — Гарри увидел, как по щеке от ее глаза пробежала темно-малиновая дорожка: таинственная Красная Волшебница плакала. — "Помнишь?" — прошептала она, протягивая к нему нежные, прозрачно-розовые, полыхающие энергией огня пальцы. — "В тебе горит неугасимый огонь Великой Магии. Твоей собственной, а не полученной извне".

"Он, и правда, выглядит, как тот, кого ты когда-то воспитала, любимая, но что если ваши Эльфы ошиблись, и это совсем другой юноша", — Синий Волшебник обнял ее за плечи и сомнением посмотрел на Гарри. — "Что, если вы не правы, и он — совсем не тот, кого мы ждали?"

"Я чувствую, как в нем полыхает то же пламя", — Нимвэ простерла к Гарри руки, и на концах ее пальцев заиграли те же искры, которые он видел на собственных руках. — "Он только что стал обладателем мощной магии".

"Но как он распорядится ею?" — сурово сдвинул кустистые брови волшебник. — "Может быть, он направит ее на Уничтожение Тьмы, как мы когда-то, а может — на ее создание, как бывший обладатель этой магии?"

"Я слышу, как в его груди бьется отважное сердце, и я верю, что он сможет направить свою Магию на созидание Света. Отбрось сомнения, Мерлин, это — те самые мальчики, которых мы искали!"

"И в том, другом, горит такой же яркий огонь, как и в этом юноше", — заискрились слова Золотой Волшебницы. — "Он так похож на моего брата... У него тоже слишком горячее сердце. И он так же безрассуден. Береги его", — прошептала она, точно золотистый призрак, наклоняясь к Гарри. — "Ты — сильный. Ты, обладая таким мощным внутренним огнем, можешь со всем справиться один, а вот он — нет".

"Не пугай мальчика раньше времени, Моргана", — суровый голос старика звучно взрезал слух Гарри. Парень жадно пожирал глазами Синего Волшебника: он понял, кто перед ним, и только изумлялся, как могло случиться, чтобы он стал ее Защитником. Резкое, но благородное лицо великого мага излучало мудрость, и Гарри почему-то искал в нем крупинки сходства с Дамблдором, и не находил. Но вместо этого в гордой посадке головы, в разрезе глаз, таких же синих и ярких, он наблюдал те же черты, что привык видеть и за обеденным столом этим летом, и за учительским столом в кабинете Защиты от темных сил. Соединенные с обликом и порывистостью Красной Волшебницы, они складывались в понимание того, почему громадный Заступник Валери смог повергнуть в прах десятки дементоров, а лучащаяся от этих двоих энергия объясняла, почему именно профессор Эвергрин только что смогла пробудить колоссальную мощь Грааля. Гарри чувствовал в них троих объединенную силу крови.

"Он должен знать, Мерлин", — Золотая Волшебница, или, вернее, Моргана, такая юная, такая красивая, совершенно не похожая на собственный злобноглазый и крючконосый портрет, неуклюже наштампованный на шоколадушных карточках, повернулась к старику. — "Он должен увидеть, чтобы поверить".

"Что я должен увидеть?" — от волнения у Гарри пересохло в горле, и когда у него, наконец, прорезался голос, то он оказался дрожащий и хриплый.

Моргана ласково улыбнулась ему.

"Я покажу тебе".

Она прикоснулась к нему своей сияющей рукой, и все тело Гарри точно прошил электрический разряд. Прикосновение словно разбудило в нем некое иное зрение, спящее глубоко внутри его сознания, и Гарри почувствовал, как нестерпимое сияние трех фигур сплылось в единое яркое облако, из которого проступили очертания знакомой ему пещеры. В ней не было ни старых ржавых кольчуг, ни доспехов или оружия. Гарри увидел явившегося к нему старика, но не осиянного светом, а во плоти, в старой, поношенной мантии и длинной островерхой шляпе. Великий волшебник с посохом в руках стоял перед лежащим у его ног камнем. Затем Мерлин воздел руки, взмахнул посохом, и из камня исторгся столб света. Свет заискрился и начал изменяться. Из сияния лучей явилась сперва драгоценная рукоять, а затем блеснуло лезвие клинка, уходящего в камень. Экскалибур был рожден на свет.

Изображение мигнуло, и Гарри увидел, что в пещере появился подросток, такой высокий, что его голова почти касалась потолка пещеры. Он тряхнул копной рыжих волос, оглядываясь, а затем уверенно прошел к камню, остановился перед торчащим из гранитного массива клинком и с детским восторгом погладил выступающую рукоять. А потом Гарри увидел, как рыжеволосый юноша взялся за нее обеими руками и с силой дернул. Из камня вновь выплыло сначала теплое золотистое свечение, а затем свет померк, и у руках юного Артура Пендрагона остался его Экскалибур. Из темноты позади мальчика выступил Мерлин и отеческим жестом положил ему руку на плечо. Так на свет появился великий король.

Потом были мелькающие блики света и тьмы. Гарри видел, как на полях сражений сталкиваются огромные армии, видел уже знакомые ему, когда-то приснившиеся на Инисавале картины схваток волшебников и магглов, троллей, гоблинов и гигантов, видел пронзающие тьму стрелы сглазов и проклятий, болевых заклинаний и боевых заклятий. Шла война.

А потом, сквозь картины кровавых боев неожиданным кусочком покоя прорезалось видение наклонившейся к берегу реки старой ивы. Занавес тонких, как плети, веток раздвинулся, и в нем появилась темная головка маленького мальчика. Он весело расхохотался и прыгнул в реку. Гарри следил за ним, пока он не выплыл на другой берег, и не стал шустро встряхивать мокрой шевелюрой, с головы до ног забрызгивая высокую женщину в красном одеянии, которая со смехом отмахивалась от капелек воды. Внезапно, мальчик щелкнул пальцами, и в них вспыхнул алый огонек магического пламени. Мальчик удивленно посмотрел на свою руку, точно сомневаясь, протянул ее женщине, и она с улыбкой накрыла огонь в его ладони своей рукой.

А потом сквозь дымку бегущих лет Гарри продолжал смотреть на то, как этот веселый мальчик растет и меняется, превращаясь в немного грустного черноволосого и черноглазого юношу. Он видел, как юноша скачет на лошади, как смотрит по ночам в пламя костра, рождающее в его глазах странные видения, как, прислонившись к одиноко стоящему в поле камню, слушает неясный шум, просыпающийся в его глубинах, как беспечно ныряет с одной из высоко воздетых к небу ладоней Инисаваля... Гарри моргнул: юноша, отряхиваясь, вынырнул из воды, и поплыл к берегу, крупными гребками загребая воду. Он вышел на песок и положил к ногам женщины в красном знакомый Гарри меч. Она подняла голову, и Гарри увидел, что лицо Нимвэ не изменилось, нисколько не постарело. Она посмотрела на меч, и вслед за ней Гарри прочел на нем:

LANCELOUG DE LACUS EX INIS AVALLONIS

Затем годы вновь потянулись в его видениях, точно вспышки войны и мира. Он видел, как оба юноши движутся навстречу друг другу, влекомые нуждами войны и собственной судьбой, и, наконец, объединяются, чтобы нести Свет и Мир своему народу. Видел, как годы чередой проходят мимо них, оставляя на обоих шрамы и отметины. Видел, как под раскидистой цветущей яблоней лежит Мерлин, а Нимвэ сидит подле него и держит его за руку. Гарри почему-то понял, что старый волшебник умирает, и внезапно на него накатило ощущение той тоски и бездонной потери, которую чувствовала та, что любила его. А потом перед его глазами появилась давешняя пещера на Инисавале, и тонкая светлая фигура Морганы, ставящей в каменную нишу драгоценную чашу, и в отражении игры света в ее хрустальных гранях Гарри увидел, что оба знакомых ему мальчика стали мужчинами. Затем мелькнуло и исчезло видение: высокая красивая женщина в короне и украшенном драгоценностями платье сидит у ног одного из них с ребенком на руках, но смотрит — на другого. А затем явился иной призрак — девушка с длинными светлыми волосами и нежными руками. Ее коленопреклоненная фигура излучала покой, теплоту и — невыразимую боль. Сердце Гарри забилось сильнее, ему показалось, что он узнал эту девушку, но она исчезла так быстро, что он не успел разглядеть ее получше. Вновь мелькнули годы, и снова он увидел темноволосого мальчика, но не успел обрадоваться тому, что узнал его, как понял, что ошибся: рядом с мальчишкой появился Ланселоуг и обнял своего сына. Гарри видел, как вновь два разных ребенка растут далеко друг от друга, но, взрослея, тоже начинают двигаться навстречу друг другу, точно по повелению судьбы.

Он увидел огромный подземный зал и узнал и его, и громадный круглый каменный стол, за которым сидели люди, почувствовал как подобно вспышке посреди стола возник мимолетный сияющий образ Грааля. А потом все воины встали из-за стола и разошлись в разные стороны, оставив за ним лишь одинокого старика в короне и красивую, но печальную женщину — королеву. И вновь потянулись годы, полные войны, страданий и бесплодного поиска. И единственное, что сияло над ними — знакомый белоснежный щит с алым крестом, и такой же знакомый меч в руках худенького мальчика, кольчуга на котором неуклюже висела мешком. А второй мальчик лишь мелькнул в окружающей его тьме солнечным проблеском рыжей шевелюры и исчез, почти не оставив о себе ни памяти, ни славы великого воина, в отличие от своего отца. И вот — вновь легко колеблются воды священного озера, окружающего Инисаваль, и несут к берегу острова узкую эльфийскую лодку с лежащим в ней стариком. На корме стоит все такая же молодая Моргана, и слезы катятся по ее щекам, а в ногах старца сидит Нимвэ и держит на руках щит, на котором покоится тело мертвого юноши со сжатым в руках мечом. А на берегу их ждут Эльфы, безмолвные, спокойные в своей нечеловеческой красоте и безжалостной справедливости — идеальные хранители тех сокровищ, которые могут получить лишь те, кому они предназначены. Гарри увидел, как Экскалибур вернулся в пещеру и занял свое место подле чаши, а меч с той же самой надписью, что была вытеснена на нем, когда он, Гарри, сам взял его из старого годрикова сундука, сверкнул на солнце проблеском яркого солнца и — вновь нырнул в холодную воду озера. Фигуры Морганы и Нимвэ еще долго колебались в тумане, постепенно обволакивающем Инисаваль, пока не исчезли совсем.

А потом туман начал рассеиваться, и Гарри вновь увидел все ту же пещеру, и вновь в нее вошел высокий рыжеволосый юноша. Сначала ему показалось, что видение повторяется, но потом парень поднял голову, и Гарри узнал Рона. Он оглядывался в поисках чего-то известного лишь ему одному, а потом сквозь вновь начавший сгущаться туман Гарри наблюдал, как собравшиеся вокруг Рона Эльфы указали ему на кучу беспорядочно наваленных доспехов, и тогда он нагнулся и осторожно освободил от них камень с надписью ARTHORIUS REX с торчащей из него пропыленной рукояткой. Рон погладил покрытую паутиной резную рукоять, осторожно взялся за нее и... выдернул из могильного камня. А затем искрящийся туман опустился вновь, и больше не было видно ничего, ни Инисаваля, ни могилы Артура Пендрагона, ни его далекого потомка.

Гарри встряхнул головой, точно после тяжелого сна. Он весь был покрыт холодным потом. Вначале ему показалось, что все, что он видел, ему померещилось, но потом увидел уносящиеся обратно к Лесу Теней переливающиеся фигуры и вновь ощутил в своей руке горячую тяжесть меча.

"В тебе горит неугасимый огонь Великой Магии. Твоей собственной, а не полученной извне".

Откуда пришли эти слова?

Гарри потряс тяжелой, точно свинцовой от накопившейся информации головой и отряхнулся от набившейся в длинные волосы травы. Он, помедлив, открыл глаза и увидел, как на огромном пространстве окружающей Хогвартс до самого Леса Теней зеленой равнины приходят в себя и поднимаются люди, только что смертельно раненные или умиравшие. Норманны и защитники Хогвартса были равно ошеломлены произошедшим, не веря в то, что остались в живых, когда только читали отходную молитву или верили в то, что им больше никто не поможет. Гарри с трудом поднялся и, шатаясь, оглядел поле. Рядом с двумя норманнскими рыцарями с третьим, валявшимся поперек его тела, отчаянно извивался Джастин Финч-Флечли: третий норманн, в отличие от двух других, начавших шевелиться, оказался трупом, а его тяжеленная амуниция не давала Джастину никакого шанса спихнуть этого покойного громилу. Гарри доковылял до Джастина и общими усилиями им удалось избавиться от этого неприятного груза.

"С-пасибо, Гарри", — невнятно пробормотал Джастин. В правой руке он все еще рефлекторно сжимал длинный нож. — " Ты жив", — тупо констатировал он, глядя на Гарри абсолютно расфокусированным взглядом.

"Ты так этим расстроен?" — хмыкнул Гарри, похлопал хуффльпуффца по плечу и широко улыбнулся.

"Ты живой!" — повторил Джастин и со счастливым воем припал к Гарри, щедро поливая его слезами. — "О, Гарри, как я рад... Ты — живой!"

"Ну же, Джастин, перестань, конечно, живой, что со мной могло случиться?"

"Ох, Гарри, Сьюзен, наверное, с ума сходит от беспокойства".

Гарри напрягся.

"Девчонкам всегда больше нравятся герои, чем поэты", — добавил Джастин с обезоруживающей откровенностью и вздохнул. — "Ну, так о чем и говорить, если она, в конце концов, выбрала тебя... Черт, ты не поможешь мне снять эту проклятую штуку, погнулась, зараза и ходить мешает... Нет, ты не можешь даже представить себе: я был уверен, что умираю, но почему-то..."

Грааль лечит не только тело, но и душу, вспомнил Гарри. Он подставил Джастину плечо и окинул взглядом поле. Оба норманна, с которыми сражался Джастин, сидели на траве, глупо улыбаясь друг другу, рядом с ними какой-то незнакомый бородач возносил богу горячие молитвы в благодарность за собственное чудесное спасение, а рядом с ним заросший неровной щетиной кондотьер с текущей из раззявленного рта слюной глупо бил земные поклоны и что-то шептал, пялясь слезящимися глазами на солнце. Вид у него был самый сумасшедший.

"Я жив! Я — жи-и-ив!!!" — то и дело доносились до Гарри дикие крики на разных наречиях.

"О, благодарение Господу и Деве Марии!.. Я спасен!"

"О Великий Мерлин, как же это... Ведь я же... он же мне руку отрубил!.."

"О, святой Дунстан и святой Кентигерн, обещаю самое щедрое пожертвование на алтари ваших часовен!.."

"Тут-то я и понял, что это был небесный ангел! Такой божественный жар, небесное пламя..."

"И он сказал мне: "Встань, Одо де Мортейн, мною исцеленный, и расскажи всем, как..."

"Промысел, промысел Божий!.."

"Это было благословение святого Дениса. Клянусь, что построю огромную церковь в его честь в приходе моей матушки!.."

"Вечный Старец и Моргана-Целительница! Раны все затянулись! Как не бывало! Ого, Рене, а у тебя даже следов от стрел не осталось!"

Тролли все еще виднелись издалека возле Леса Теней, их нелепые перепуганные толпы десятками топтались на темнеющем горизонте. Их жалкий вой и хрипловатый пронзительный писк гоблинов доносился уже с самого края леса, и оттуда же был ощутимо слышен торопливый топот копыт и звон оружия большого конного отряда. Яростные вопли на гэльском наречии тут же подтвердили, что троллям сейчас будет явно несладко. Гарри приложил ладонь к глазам и прищурился: из чащобы Леса Теней вылетел большой отряд всадников, над которыми развевалось узкое и длинное полотнище боевого тартанового стяга с изображением красного геральдического ворона. С гиканьем они неслись по равнине, сметая перед собой остатки троллей и топча горбатые тельца гоблинов, и сдержали коней, только когда до Гарри оставалось несколько шагов. Сидящий на ближайшей к ним лошади всадник еле сдержал нетерпеливо гарцующего коня, и чей-то голос, юный, но уже привыкший повелевать, хотя старающийся быть предельно вежливым, окликнул Гарри по-саксонски:

"Сэр! Это замок Хогвартс?"

"Да, сэр... а вы — кто?" — Гарри и Джастин с интересом рассматривали отряд шотландцев и их предводителя — взволнованного толстячка в прочной кольчуге и в обмотанном вокруг упитанного тела килте, не закрывающем круглых коленок. Из-под железной решетки шлема по-детски торчал белобрысый хохолок, а в стремена были вдеты круглые розовые пятки. Здоровенный меч, покачивающийся в его руке, был явно велик этому вояке, но, судя по следам крови на оружии, его владелец уже успел схватиться с несколькими троллями и вышел победителем из этой схватки. За кругленьким рыцарем виднелись напряженные и надменные лица его свиты, облаченной в килты тех же цветов. Гарри автоматически выделил из числа приближенных высокого чопорного рыцаря с цепким взглядом прирожденного царедворца, мрачного юного верзилу и взлохмаченного юношу, от любопытства вертящего головой во все стороны. По-видимому, одногодку Гарри или чуть младше.

"Леди Ровена Рэйвенкло — в порядке?" — живо поинтересовался толстячок, проигнорировав вопрос Гарри. Видимо, жизнь Ровены интересовала его куда больше. — "Мне нужно немедленно видеть леди Ровену или сэра Невилла".

"Сэра Невилла?" — Гарри и Джастин непонимающе переглянулись.

"Сэра Невилла Лонгботтома", — быстро пояснил пузатенький рыцарь. Он с трудом стащил с головы стальной горшок с прорезями, освобождая приятное толстощекое и румяное лицо, торчащие уши и круглые голубые глаза.

Пока не преуспевший на придворном поприще Гарри стоял, вытаращившись и с трудом ловя собственную челюсть, Джастин ухитрился вникнуть в светскую подоплеку ситуации.

"Как прикажете доложить о себе, сэр?" — он попытался изобразить церемонный поклон, но у него получилось неважно.

"Да Эдгар же!" — ударил своего коня пятками нетерпеливый толстячок. Он подъехал ближе и торопливо повторил. — "Эдгар! Она ждет меня!"

"Сколько можно повторять!" — высокий суровый рыцарь недовольно оглядел пухленького предводителя отряда и поджал губы. Клетчатый чепрак на его лошади был изукрашен золотыми кистями и сложными гербами. — "Не "Эдгар", а Его Величество Эдгар, король Шотландский!"

Глава 39. Повесть о гибели дона Доменико из Сордо, божьей милостью легата Его Святейшества Папы Григория VII Гильдебранта.

R!!! Внимание!!! Эта глава содержит натуралистичные описания насилия и убийств! Не рекомендуется для прочтения детьми и людьми со слабой нервной системой!!!

Гарри и Джастин сидели на изуродованной лестнице, ведущей к главным дверям замка. Ступеньки были выщерблены, на них валялись огромные камни и валуны — остатки нашествия троллей, а под массивные статуи у входа работники замка и ребята постарше продолжали сносить скрюченные трупики гоблинов. В дальнем углу двора люди Годрика все еще продолжали гасить пожары, подпирать полуразрушенную конюшню деревянными кольями и вынимать из колодца тела погибших, а другие работники с помощью заклинания Париус Петрус наскоро заделывали зияющие в кладке внешних стен дыры.

Грааль мог излечить любую, даже смертельную рану, но вернуть к жизни умершего он не мог. Бесчисленные тела нормандских рыцарей в окровавленных панцирях и кольчугах лежали вповалку прямо возле осушенного рва, из которого продолжали подниматься клубы пара. Работники с каменными лицами провезли мимо тележку, накрытую холстиной, из-под которой свешивалась мертвенно-белая рука в богатом рукаве, украшенном по краю вензелями семьи Уорриков. На другой тележке в нелепой от многочисленных переломов костей позе лежало тело Комбса, открытые остекленевшие глаза испуганно смотрели в никуда. В дальнем углу двора под одним худым одеялом лежали тела двух человек, а над ними, закрыв лицо руками, раскачивалась рыжеволосая девушка. Гарри встрепенулся. Его пронзила страшная мысль, что это Джинни, а мертвые рыцари... нет, девушка отняла руки от лица, и кроме выражения безумного отчаяния он увидел в ней знакомые черты. Эльвира. Гарри видел, как убили Эдвина, одного из ее старших братьев, но теперь здесь лежали двое. Значит Эдмунд тоже погиб. Сам весь покрытый кровью, не замечая ни Гарри, ни Джастина, ни важной делегации, которую они с собой привели, мимо прохромал дядюшка Лоуф. По его крупному, всегда добродушному и румяному лицу катились слезы: он нес на руках раздавленное троллем тельце малыша Китто. У Гарри перехватило дыхание, ему не хотелось смотреть на все это, и страх вновь начал подтачивать его. Вдруг то, что ему привиделось — какой-то непонятный обман зрения, сон разума или просто безумная галлюцинация? Нужно скорее узнать, где же Рон, Гермиона и Сью, твердил себе Гарри, но сил на то, чтобы встать и пойти искать их, у него уже не оставалось, он был даже не в состоянии снять доспехи. Они с Джастином довели отряд шотландского короля до ворот Хогвартса, где их встретила Ровена Рэйвенкло, и упали на то же место, где остановились, наблюдая за Ровеной.

Никогда еще гордая красавица Ровена не вела себя так... странно, отметил Гарри. Начать с того, что за двери замка она вылетела пулей, изорванный синий плащ на ней болтался, как тряпка, бляшки с кольчуги оборвались и висели криво, а чопорное выражение напрочь слетело с лица. Выбежав на подъемный мост, Ровена завизжала, как девчонка, и кинулась на шею симпатичному толстенькому молодому королю. Его свита недовольно зашепталась, бросая подозрительные взгляды то на саму женщину, то на огромные дыры в стенах замка, то — крестясь, — на трупы гоблинов. Король Эдгар, тем временем, смущенно оглянувшись на высокого рыцаря, скрипнувшего зубами от досады, поскорей подхватил Ровену, посадил перед собой на коня и обнял.

"Ты думала, что я не приду?"

"Вечный Старец! Я боялась, что с тобой что-то случится в лесу!"

"Я прожил там несколько месяцев, и твоими молитвами со мной ничего не случилось", — хмыкнул молодой король, пухлой рукой еще крепче прижимая к себе Ровену. — "Мы хоть вовремя успели?" — взволнованно спросил он.

"Ну, почти да... Это вы перебили троллей у леса?"

"Ага. Сохрани нас господь от этих адовых созданий", — Эдгар поспешно перекрестился. — "Больше трех десятков этих чудовищ мы точно уложили".

"И как твои солдаты не побоялись?" — Ровена осторожно оглянулась на свиту. — "Я думала, что шотландцы..."

"Тут и половина — не шотландцы, моя дорогая", — понизил голос молодой король, но Гарри все равно его услышал.

Ровена нахмурилась.

"Что?"

"Дядя Эдгар привел сюда армию из Нотумбрии. Он заключил договор с Рыжим Норманном, тот, видимо, поразмыслил и решил, что на шотландском троне лучше будет выглядеть его родственник и христианин, чем мой дядюшка-язычник Дональд, и отдал нам эти земли под вассалитет. К тому же с такой военной поддержкой легче контролировать границы и усмирять местных танов, не давать им нападать на северное Приграничье Англии. Ради такой сделки он на все пойдет".

"Так значит..." — затаив дыхание, начала леди Ровена.

"Он сам согласился оказать мне военную поддержку, чтобы устранить узурпатора Дональда Бэйна", — спокойно заметил Эдгар. — "Его теперь слишком волнуют проблемы в Уэльсе и на континенте — люди его старшего брата, герцога Роберта, опять мутят воду, сама понимаешь, отвлекаться на северные проблемы у него нет времени. Вот я и обещал признать от него вассалитет на эти земли — пока", — многозначительно подмигнул он ей.

"А почему тогда с тобой пришло только около сотни воинов?" — Ровена, перегнувшись через его плечо, считала конников, терпеливо сдерживающих лошадей.

"Те, кого ты видишь, согласились немного отклониться от курса, чтобы отправиться сюда. Те, что не испугались "дьяволовых козней". Мне дорогого стоило уговорить дядю Эдгара на то, чтобы сделать крюк, он целый день ломался, пока я не пообещал ему, что никакого колдовства он тут не увидит", — он вновь осторожно оглянулся на сумрачно настроенного царедворца. — "Можно это как-нибудь устроить, ведь правда?.. Твоя сова прилетела вовремя... Матерь Божья, ты вся дрожишь!"

"Я за тебя очень боялась", — призналась Ровена, сжимая пухлую ладонь юного шотландского короля и точно разыскивая у него в глазах что-то, чего никак не могла найти. — "Ты же у меня такой... о тебе заботиться надо!"

"Ну, как видишь, ничего страшного не произошло. Правда, эти", — он украдкой кивнул в сторону двух юношей и надменного царедворца, — "Не захотели остаться в лагере, за мной увязались", — смущенно добавил он.

"Ты боялся, что они меня увидят?"

Гарри заметил, как леди Ровена поджала губы.

"Ну что ты, дорогая", — тут же неловко засуетился толстенький король. — "Как можно! Погоди, я сейчас тебя им всем представлю!"

"Это так необходимо?" — горько спросила Ровена. — "Значит, теперь ты — король Эдгар, да? Король Шотландии — вассал Ги Норманнского, повелителя Британии... Позор. Знаешь, ты действительно начинаешь быть похожим на настоящего короля — даешь обещания, а потом забываешь их выполнить", — Она осторожно отвела руку Эдгара, спрыгнула с седла, гордо вздернула голову и пошла по лестнице мимо Гарри и Джастина, не обратив на них внимания.

"О, господи", — простонал юный шотландец, нервно наматывая край килта на жирненький палец. — "Опять я, дурак, все испортил!.. Э-э-э, господа, это — леди Ровена Рэйвенкло, дочь..."

Ровена даже не обернулась.

"Дорогой племянник, мы уже и так все поняли", — брезгливо заметил рослый всадник.

"Погодите, я сейчас", — в отчаянии сказал король и полез со своей круглой лошадки. Он с трудом — пухлое пузо еле позволило — сполз на землю и заковылял в замок вслед за Ровеной. — "Птичка моя!.." — возопил он в совершенном отчаянии и исчез за дверью.

"Святой Патрик, и это — король!" — недовольно прошипел царедворец. Он подъехал поближе и нетерпеливо окликнул Гарри и Джастина. — "Эй, любезнейшие! Коли уж мы здесь, можно как-нибудь распорядиться о том, чтобы дать нам возможность напоить коней!"

"О, простите", — Джастин поднялся, с трудом разогнулся и собрался отправиться в замок. — "Я сейчас скажу, чтобы вас устроили..." — Он поплелся к главному входу.

"Не трудитесь, мы здесь не задержимся", — холодно проинформировал его спину королевский родич. — "Как только наши лошади отдохнут, мы немедленно покинем этот замок".

"А почему бы и не задержаться, дядя Эдгар?" — юный вояка возле него нетерпеливо подергал царедворца за плащ. — "Люди устали, надо бы спешиться и отдохнуть. Все-таки, мы скакали сюда всю ночь. И потом", — он восторженно повертел головой. — "Здесь так интересно! И я ни разу не видел настоящего колдуна!"

"Что бы сказала твоя мать, если бы услышала такие слова", — возвел очи горе "дядя Эдгар". — "Разве она не старалась всю жизнь искоренять эти дьявольские вертепы по всей Шотландии? Разве она не положила свою жизнь на..."

"Но дружба с ними может быть полезна", — серьезно заметил юноша. — "Теперь все они — подданные брата, и с ними нужно обращаться соответственно, чтобы они не сочли, что им куда лучше жилось под властью норманнских королей".

"Напрасно я взял тебя с собой из Англии. Ты еще слишком мал, Дэвид, чтобы понимать что-то в управлении государством", — снисходительно заметил Эдгар-старший. — "Лучше возьми пример со своего брата и помолись за то, чтобы ничто не смутило твою душу в этих дьяволовых стенах", — он кивнул на мрачноватого юношу с длинными спутанными черными волосами, который, злобно зыркая на Гарри, со страхом размашисто крестился. — "К тому же ты, надеюсь, не забыл, что нужно спешить, пока Дональд не узнал о наших планах?"

"Да ладно, дядюшка... Ничего страшного тут нет, у дяди Дональда армия вдесятеро меньше, чем у нас, а бросаться молиться только из-за того, что рядом с тобой кто-то сказал пару слов на латыни и превратил лягушку в кувшин? По-моему, это даже забавно!"

"Забавно? Забавно?! Молись, мальчик, чтобы сатана не овладел твоей душой, вот что я тебе скажу. Твой отец не жаловал этих... бери с него пример".

"Если бы наш отец меньше слушал мать, меньше молился и больше думал о том, где искать сильных союзников, то не погиб бы при Алнвике", — сумрачно буркнул юный принц Дэвид и подчеркнуто отвернулся от дяди и брата. Не обращая внимания на осуждающее бормотание свиты, он подъехал к лестнице, спрыгнул с коня и приветливо обратился к Гарри. — "Простите, не знаю Вашего имени, сэр?.." — он по-простому протянул ему руку.

"Гарри Поттер", — сердечно пожал его широкую теплую ладонь Гарри. — "А тот рыцарь, что только что ушел — сэр Джастин Финч-Флечли".

"Очень рад составить знакомство — Дэвид ап Стрэйтклайд, сын короля Малькольма" — он аккуратно присел рядом с ним, жадно пожирая глазами первого увиденного им колдуна, да еще и почти такого же возраста, как и он сам. Гарри тут же вскочил, старательно игнорируя проснувшуюся в позвоночнике боль, — недостаток светского воспитания позволил ему забыть, что сидеть в присутствии особ королевской крови более чем неприлично — хорошо, что он хоть сейчас об этом вспомнил, но Дэвид тут же замахал на него руками. — "Сидите, сидите, благородный господин! Зачем такие церемонии, я всего лишь младший сын... Не усложняйте жизнь, как мой дядя", — шепотом добавил он, кивнув на надменного рыцаря, нетерпеливо высматривавшего Джастина с ответом от хозяев замка и церемонно обмахивавшегося шелковым платком. Второй принц сделал знак остальным конникам, и они отъехали подальше от входа, опасливо косясь на палочки в руках оставшихся в живых окровавленных и усталых работников.

"А ваш дядя — тоже король?" — с интересом спросил Гарри, оглядывая шотландскую делегацию.

Принц Дэвид хмыкнул, но ответить не успел. С трудом переставляя кривоватые ноги, кое как прикрытые килтом, опираясь на внушительный зазубренный меч, на ступени лестницы вышел Годрик Гриффиндор. Он прищурился от яркого света и прикрыл шишковатый лоб мозолистой ладонью, пытаясь разглядеть, кто еще пожаловал в гости в Хогвартс. Увидев клетчатые стяги и знак ворона на щите, подвешенном к крупу королевского коня, его лицо просветлело, но когда он, встав на цыпочки (крайне комичное зрелище!), рассмотрел фигуру дяди короля, на изрытой шрамами физиономии Годрика отразилась крайняя степень потрясения. Не обратив внимания ни на Гарри, ни на Дэвида, Гриффиндор восторженно заспешил по лестнице вниз, прямо к высоким гостям.

"Ваше Величество! Ваше Величество!" — завопил он, кидаясь прямо к надменному царедворцу.

Телохранители королевского родича немедленно отреагировали, скрестив копья перед обалдело пялившимся на него Годриком. Ударившийся о них Гриффиндор едва не упал, но продолжал взирать на "дядю Эдгара" со священным трепетом неофита перед иконой. Придворный раздраженно обернулся.

"В чем дело?" — холодно спросил он оруженосцев. — "Чего хочет этот оборванец?"

Годрик и впрямь напоминал оборванца. Обрывки килта свисали у него с плеч, корка от засохшей крови и грязи у него на лице придавала ему сходство с каким-то рыжим нищим бродягой. Внешне он вопиюще не подходил к важной компании сплошь из королевских особ.

"Это же вы, я узнал вас!" — Годрик продолжал восторженно вопить. — "Меня зовут Годрик Гриффиндор, я сын тана МакГриффина... Я был в церкви святого Колумбы в Сконе, когда крестили вашего младшего племянника. О, я везде узнал бы вас — Ваше Величество, Эдгар Этелинг, король Англии!"

Породистое лицо царедворца перекосилось от злости, но он отчаянным порывом сдержал себя.

"Пропустите", — буркнул он своим телохранителям, и те вновь подняли копья перед Годриком. Гриффиндор бросился вперед, прямо к лошади Этелинга и начал пламенно лобызать его шпоры, не видя, с каким презрением на него смотрит этот человек. — "Йомен... Рыцарь, я — не король и не хочу им быть", — его губы растянулись в неприятной улыбке. — "Да, по праву рождения я мог бы стать наследником престола после кончины блаженной памяти моего троюродного дяди, короля Эдуарда Исповедника, но стоило ли это таких жертв? Меня вполне устраивает судьба скромного подданного шотландской короны и преданного слуги моих племянников, сыновей моей драгоценной покойной сестры Маргарет".

"Скажи сразу, дядюшка, что тебе куда выгодней управлять Шотландией вместо моего брата, пока он будет заниматься богоугодными делами, как наша мамочка", — проворчал принц Дэвид вполголоса, но кроме Гарри этого никто не услышал.

Годрик, застыв на месте, уставился на Эдгара Этелинга так, словно тот сказал какую-то неприличность.

"Но как же?" — пролепетал он. — "Вы не станете на защиту попираемых прав исконных жителей Британии — валлийцев и саксов? Вы смирились со своей судьбой, но как вы можете бросить их в беде — в то время как норманны подлым образом разоряют страну, унижают достоинство людей, отбирают у них земли, дома и ставят их не выше скота?! Вы — единственный законный наследник, к черту проклятых лягушкоедов! Мы так надеялись, что вы придете и..."

"Довольно", — сухо сказал Этелинг. Он тронул поводья, и его конь, толкнув Годрика, отошел подальше, под прикрытие копий и стрел охраны. — "Я не собираюсь претендовать на трон и поддерживаю законного короля Вильгельма Второго, сына Великого Завоевателя. К тому же я совершенно не настроен обсуждать этот вопрос с вами... сэр", — он презрительно оглядел лохмотья Годрика.

Гриффиндор бессильно воздел руки к небу.

"Законного короля?! Да этот проклятый..."

"Довольно!" — повторил царедворец. — "Я не желаю слушать подобных охульных речей о моем добром родиче", — добавил он, надменно поджав губы.

"Добрый родич — он? Эта ленивая и злобная норманнская тварь? О, Мерлин! И на этого человека надеялась вся Британия?! И магглы и колдуны молились о том, чтобы династия потомков великого Альфреда вернулась на престол, и верили, что вы сможете помочь им... Вы предали надежды своих подданных, сэр, вы — предатель!" — взревел Годрик, размахивая зазубренным клинком и подскакивая на израненных кривоватых ногах, пытаясь дотянуться до потомка саксонских королей. — "Вы — подлый предатель, и я вас вызываю!.."

"Уберите этого сумасшедшего", — с усталой скукой махнул Этелинг. Оруженосцы двинулись к Годрику, все еще беснующемуся от ярости. Щелкнула, натягиваясь, тетива на луках охранников-шотландцев, и зазвенели клинки оружия. Гарри испуганно подскочил и повис на плече у Гриффиндора, пытаясь отобрать так и ходивший в его руках меч и оттеснить его от нехорошо настроенных телохранителей Этелинга.

"Сэр Годрик... Не надо, пойдемте отсюда!"

Принц Дэвид в это же время подскочил к раздраженному Эдгару Этелингу.

"Дядя, дядя, какой вам резон обижать этого человека? Отпустите его, не нужно ссориться со здешними обитателями. Вы же сами говорили, что они колдуны, а вдруг", — засмеялся Дэвид, хитро стрельнув глазами на Гарри. — "Вдруг он в отместку решит превратить вас в червяка?"

"С нами крестная сила", — взволнованно сказал Этелинг, нервно поигрывая золотыми кисточками на поводьях. — "Ты прав, племянник. Эй, отпустить этого человека, пусть идет!"

"Кровь бы пустить колдуну", — мрачно сказал старший брат Дэвида, до сих пор молчавший.

"А тебе-то какой в этом прок, Александр?" — скривился парень. — "Тебе бы всех жечь да резать..."

"Сэр Годрик", — сказал Гарри, с трудом удерживая бушевавшего Гриффиндора. — "Один из хозяев замка Хогвартс".

"Хозяин — этот?" — пренебрежительно проворчал Этелинг. — "Дикари... С другой стороны, если Эдгар действительно решил подарить им эти земли, то в случае ухудшения отношений с Англией этих будет не жалко пустить в расход".

Годрик дернулся в руках у Гарри. Колючая рыжеватая щетина на его прокопченном подбородке задрожала. Никогда еще великий Годрик Гриффиндор не казался Гарри Поттеру таким маленьким и слабым, почти стариком. Его было жалко, за него было обидно. Гарри осторожно повел Годрика наверх, и тот, не сопротивляясь, подчинился, бормоча по дороге что-то оскорбительное в адрес негодных предателей, для которых низкопоклонство и нажива важнее долга перед их народом. Упоминались вонючие скучечерви, навоз мучимого поносом гиппогрифа и драконья отрыжка, причем все это в сознании возмущенного Годрика было неразрывно связано с позором саксонской династии, подлым предателем Этелингом, жаль, тролли не сожрали его в лесу, но, может, им еще представится подобный шанс... Сдав измученного Годрика с рук на руки вовремя появившейся Хельге Хуффльпуфф (маленькая старушка была почему-то вся перемазана сажей и счастливо улыбнулась Гарри сквозь грязные разводы на круглом добродушном лице), Гарри остановился наверху и с жалостью наблюдал, как она уводила рыжего шотландца в сторону лекарской. Может быть, Грааль и помог затянуться его ранам, но сейчас и его природным устремлениям, и национальной гордости был нанесен куда больший урон. Легендарный Годрик Гриффиндор оказался всего лишь человеком с оскорбленно трясущимся подбородком, как у обиженного ребенка или дряхлого старичка.

Гарри облокотился на каменный парапет лестницы и с неприязнью наблюдал за тем, как Этелинг, брезгливо посматривая в сторону Гарри, что-то тянул сквозь зубы окружавшим его воинам в норманнских латах. Принц Дэвид сказал дядюшке что-то резкое и, было, направился обратно к Гарри, но сердитый окрик царедворца заставил его нехотя вернуться к лошадям. Дэвид, точно извиняясь перед Гарри, пожал плечами и хмуро начал украдкой обрывать золотое шитье с попоны дядюшкиной лошади.

Возле главного входа мелькнуло чье-то серое платье, Гарри встрепенулся, на секунду подумав, что это Валери, но тут же попал в счастливые объятия Гермионы.

"Гарри!"

"Гермиона... Где Сью? Она еще в замке?"

"Она в порядке — помогает мистрисс Хуффльпуфф переносить раненых в новое крыло, а профессор Эвергрин пошла посмотреть, нельзя ли приспособить для них еще и самые старые и глубокие подземелья, ну, те, что никак не используются. Они обе живы, и профессор Снейп тоже, хотя мы думали, что", — выдохнула Гермиона дрожащим голосом, но не договорила и всхлипнула. — "Ты жив. Ты жив!" — заплакала она, обнимая его так крепко, что кольчуга на нем так и заскрипела. — "Боже, мы думали, что Вольдеморт тебя... Где он?" — тут же шепотом продолжила она, не обращая внимания на целый отряд шотландцев во главе с королевскими особами, недовольно топтавшимися возле замка.

"Я его..." — Гарри запнулся, не находя слов. Он не мог произнести то, что, наверное, являлось ответом на ее вопрос. — "В общем... Он — мертв", — Гарри взглянул поверх пушистой головки Гермионы и увидел усталое, напряженное лицо Рона. — "Там, на поле лежит его г-голова..."

"Голова?" — осторожно переспросил Рон, подвигаясь поближе.

"Да. Я... отрубил ему голову".

Рон и Гермиона замолчали, глядя на Гарри с каким-то странным выражением на лицах. Не то ужас, не то жалость, не то священный трепет. Рон опустился на лестницу рядом с Гарри.

Я что-то забыл. Что-то важное.

"Значит, это все, дружище?" — медленно спросил он. — "Его больше нет? Все кончилось?"

"Рон!" — привычно сварливо одернула его Гермиона. — "Как ты можешь сейчас говорить об этом? Не видишь, как Гарри себя чувствует?"

"Подожди, Гермиона", — Гарри помотал головой, точно отгоняя странные видения и голоса, которые преследовали его с тех пор, как его меч коснулся шеи врага. — "Я не знаю, кончилось ли это. Видите ли, я не уверен в том, что уничтожил его", — он поднял глаза на друзей.

"Ты говоришь о том, что без Некромортуса..." — начала Гермиона, но Гарри ее перебил.

"Я столько раз видел лицо Вольдеморта", — тихо сказал Гарри. — "Я видел его и молодым, и старым, и подростком, и тенью, призраком. Но черты его лица... Они всегда принадлежали одному человеку. А в этот раз", — он запнулся.

"Что ты хочешь сказать?" — взволнованно привстал Рон.

"Я везде узнал бы Вольдеморта", — пробормотал Гарри. — "Но в этот раз — это был не он".

"Гарри, что ты говоришь?" — воскликнул Рон. — "Этого не может быть! Он же прислал тебе письмо и подписал его — Том Марволо Риддль! Кто еще это мог сделать, кроме него?! Думаешь, кто-то мог сделать это от его имени? Но нет, это невозможно!" — закричал он.

"Я знаю, что это невозможно, Рон", — устало пробормотал Гарри. — "Но его лицо не было лицом Вольдеморта. К тому же я слышал, как он сказал..."

"Сказал — что?" — Гермиона придвинулась ближе к Гарри и впилась в него глазами. — "Вы что, разговаривали? Как? Когда?"

"Нет, я — я просто услышал его мысли", — сказал Гарри, сумрачно глядя на камни лестницы и ковыряя в них мечом. — "Странно. Мне показалось, что он знает Вольдеморта, очень хорошо знает, но сам он — не Вольдеморт".

"Бред", — замотал головой Рон. — "Как он может знать Вольдеморта? Откуда здешний маг может знать кого-то, кто старше его на девятьсот лет?"

"Джим! Именно он перенес его сюда", — осветилось пониманием лицо Гермионы, нахмуриваясь. Видно было, что она о чем-то напряженно думает.

"Вот именно. Гермиона, я уверен, человек, которого я... у-убил сегодня там, на поле — не Вольдеморт. Могу спорить, если профессор Снейп увидит его лицо, он подтвердит это".

"Но Вольдеморт же исчез оттуда, из нашего времени!" — горячо запротестовал Рон. — "Куда же тогда он делся? Что конкретно он говорил, тьфу... о чем конкретно он думал, Гарри?"

"Я не совсем понял", — напряженно вспоминая, Гарри наморщил лоб. — "Что-то странное. Этот — тот, который лежит — там", — он нерешительно кивнул за ворота, откуда во двор замка въезжала телега, нагруженная трупами норманнов. — "Считал, что он сильнее Вольдеморта. Кажется именно так. Он сказал, что победил его и сам — занял его место. Но он же называл себя Томом Марволо Риддлем, точно так же звали и самого Вольдеморта!"

Гермиона обхватила голову руками.

"Не понимаю", — обиженно пожаловалась она. — "У меня получается, что он убил Вольдеморта, а сам захватил власть. Но мы же об этом ничего не слышали! Да и потом — как можно вообще убить Вольдеморта? Как он это сделал? Приготовил Некромортус?"

"Об этом он ничего не говорил".

"Если предположить, что после того, как он победил Вольдеморта, на него по ошибке напал Джим и унес сюда", — продолжала размышлять Гермиона, — "То все сходится. Хотя нет, не получается", — она ударила себя кулачком по колену. — "Все упирается в то, что он себя назвал Томом Риддлем!"

"Однофамилец?" — осторожно предположил Рон.

"И тезка?" — с сомнением добавила Гермиона. — "Быть того не может, слишком странное совпадение. Практически никто не знал, как его на самом деле зовут. Может, какой-то псих решил переплюнуть Вольдеморта и победить его, взял его имя..."

"Нет, не получается. Не мог он одолеть бессмертного... Прости, я не в состоянии больше думать об этом..." — Гарри с трудом откинулся на ступеньки и лег. Голова гудела.

"Гарри", — тихонько позвала его Гермиона. — "Тебе плохо?"

"Я только что убил, наверное, больше двух десятков человек, Гермиона", — Гарри закрыл глаза. — "Мне не может быть хорошо".

Он так устал за этот день, что готов был уснуть прямо здесь, на лестнице, не снимая доспехов. Но какое-то странное чувство ему мешало, словно он забыл что-то очень важное, и теперь это воспоминание силилось прорваться наружу. Он наморщил лоб.

"Где сэр Кэдоген?"

"Его пока не нашли", — сумрачно сказал Рон. — "Жаль этого хвастуна, он действительно оказался хорошим воякой. Алистер сказал, что он славно сражался. Алистер, кстати, жив, и наши ребята почти все оказались живы!"

"Это-то и странно", — пробормотала Гермиона, недоуменно нахмуриваясь. — "Я думала, что в этой мясорубке никто из нас не уцелеет, а наоборот, погибли только здешние обитатели Хогвартса, а наши все остались живы. Точно чья-то рука хранила нас. Непонятно..." — задумчиво добавила она.

"Чего тут непонятного? Мы просто оказались куда выносливей, чем думали сами. Я и сам-то думал, что мы потеряли почти всех, но когда вы с Джинни и мисс Валери внесли Грааль..." — добавил Рон, с восхищением глядя на Гермиону, и негромко пробормотал. — "Я уж боялся, что ты... что с тобой что-то страшное..."

"Не надо, Рон" — тут же выпустила иголки Гермиона.

"Прости, я не хотел", — Рон весь сжался. — "Прости меня..."

"Это я должна просить у тебя прощения", — ядовито сказала Гермиона. — "Я там наверху навешала хороших оплеух твоей пассии". — Брови Рона начали изумленно подниматься. — "Профессор Эвергрин связала ее и сложила там наверху. Если хочешь узнать, почему я это сделала, то подробности можешь узнать у Джинни. Или у мисс Эвергрин; она, конечно, пришла позже, и не видела, как твоя стерва убила леди Эдит, но..."

"Гермиона!" — шокировано завопил Рон.

"Что?" — сухо спросила девушка.

"Что ты сказала?!"

"Я сказала, что твоя стерва убила человека", — нетерпеливо повторила Гермиона. — "Если тебя интересуют подробности, то она это сделала для того, чтобы Грааль достался ей одной, а тебя считала никчемным идиотом и желторотым юнцом. Это все".

"Мерлин..." — воскликнул Рон обалдело, вскочил и умчался, погромыхивая доспехами. Щиток на левой ноге отстегнулся и с грохотом ударялся о шпору.

Что же мне нужно вспомнить? О чем? О ком?

"Как давно мне хотелось сказать ему что-то в этом роде, чтобы он, наконец, мне поверил", — с удовлетворением заметила Гермиона. — "Гарри, а откуда ты знаешь, что мы со Сью были в Большом зале? Как ты догадался?"

"Я видел".

"Но как?"

"Не знаю. Может, сила Грааля. А может быть, что-то другое. Это было просто невероятно, я никогда в жизни не чувствовал себя так... так странно. Сквозь меня будто бы вся Вселенная пронеслась", — Он с трудом приподнялся и начал рассказывать Гермионе обо всех невероятных событиях, которым ему пришлось стать свидетелем в это утро.

Гермиона долго молчала, нахмурив брови, а затем негромко сказала:

"Гарри, я понимаю, тебе не хочется это признавать, ты всегда ненавидел, когда тебя выделяли из других ребят, но теперь-то ты должен признать, что ты — не простой парень, кровь Галахада обладает огромной магической мощью, и то, что ты сегодня пережил... Понимаешь, это не проходит бесследно. Это даже не стресс, это..."

"Это — то, о чем мне когда-то сказала та странная эльфийка, Гвеннол Дивир", — голос Гарри снизился до шепота. — "Когда один маг убивает другого, то получает его силу", — он поднял глаза на Гермиону. — "Я не знаю, кого я сегодня убил, Вольдеморта или нет, но он — мертв, а я теперь — носитель всей его магии. И Светлой, и Темной".

"Как я могла забыть", — потрясенно прошептала Гермиона. Она резко дернулась, вскочила и начала ходить взад-вперед, ломая пальцы от напряжения. — "Базовая формула Перехода Магической Сущности! Предсмертная передача магии! Это то же самое, что случилось с тобой, когда... когда ты встретился с Вольдемортом в первый раз, и вот теперь..."

"Да, профессор Дамблдор говорил, что я именно таким образом мог получить кое-какие способности Вольдеморта", — устало сказал Гарри. — "Змееустость, например. А вот что теперь у меня горит внутри, я не могу даже представить. Я себя чувствую бомбой замедленного действия, Гермиона", — он поднял на нее глаза. — "Если это был Вольдеморт, то сейчас он куда ближе. Он где-то внутри. Он всегда был внутри меня, передав мне часть своих способностей. Я опасен".

"Не смей говорить такое!" — шепотом приказала ему Гермиона. — Она присела рядом и свистяще выдохнула ему прямо в лицо. — "Ты не можешь винить себя за то, что спас нас всех от Вольдеморта. То, что тебе сегодня приходилось убивать — не твоя вина! Здесь", — она содрогнулась. — "Здесь так устроен мир", — она нервно дернулась, сжимая кулачки. — "Как же он смог так нас напугать, чтобы мы от страха перестали держаться друг за друга и стали надеяться только на себя? Как я могла так предать вас с Роном..."

"Профессор Эвергрин была права", — с горечью перебил ее Гарри. — "То, что мы здесь оказались, нас полностью изменило. Я никогда", — добавил он с содроганием в голосе. — "Никогда не мог представить себе, что способен убить человека".

"Гарри, тебе не в чем упрекнуть себя, это был единственный шанс всех нас спасти".

"На войне как на войне, ты это хочешь сказать? Если ты не убьешь первым — убьют тебя", — глухо сказал Гарри. — "Ненавижу это!" — взорвался он. — "Ненавижу это место, ненавижу это время, этот ужасный, кошмарный, жестокий мир! Я не хочу просыпаться по ночам, потому что мне снова и снова будет сниться, как стрела впивается в горло Эдвину, как Колин лежит на поле рядом со своей отрубленной рукой, как я сам — сам! — поднимаю меч, а он свистит так, знаешь, пронзительно, аж режет ухо, и — опускаю его на шею человека. Человека! Я убил их всех, боже..." — он заметался.

"Постой, Гарри, послушай!" — Гермиона вскочила и обхватила его. Даже сквозь доспехи Гарри почувствовал тепло ее объятий, и неожиданно расслабился, повиснув на ее руках. Она осторожно посадила его ступеньку лестницы и утешающе зашептала ему на ухо, поглаживая его по голове. — "Ты не виноват в том, что тебе пришлось защищать других и самому защищаться. Ты поступал так, потому что у тебя не было иного выбора. Здесь для того, чтобы быть сильным и мужественным, защищать себя и других, нужно уничтожать тех, кто покушается на то, что тебе дорого... Ты поступал, как мужчина, который должен защищать свой дом — а Хогвартс и есть наш самый настоящий дом, верно? Но больше этого никто от тебя не потребует, этого больше нет, нет войны, нет Вольдеморта..."

"Смерть останется всегда", — Гарри посмотрел на Гермиону так, словно увидел ее впервые. За много лет их дружбы он привык к ней, она стала для него чем-то само собой разумеющимся — преданной, храброй гриффиндоркой с вечно лохматыми, встрепанными кудрями, зубрилкой и всезнайкой, то веселой, то смурной. Где-то посредине того пути, который они прошли втроем, вместе с Роном, эта девочка куда-то делась, оставив вместо себя высокую и худую девушку, с пушистой косой, которую она нервно перебирала истончившимися пальцами, бледную, с запавшими близорукими от постоянного чтения при свечах глазами и торчащими лопатками, немного сутулую из-за постоянного сидения за письменным столом. Девушку с тоской во взгляде, направленном куда-то вдаль, на не ведомые никому цели, осознающую, что она не может разделить и радость получения знания, и счастье его применения с человеком, который будет так же им одержим, как и она сама, потому что этого человека просто нет. Как когда-то Джинни, Гермиона, в одночасье изменившаяся, сейчас показалась Гарри маленькой, хрупкой и несчастной, и ему вдруг захотелось обнять ее как можно крепче, закрыть от любой беды, защитить от боли, разочарования и тоски. В этот момент он даже не думал о Роне или Роберте, видя перед собой только одинокую девочку, потерянную посреди враждебной ей средневековой тьмы. Он внезапно вспомнил, что Валери Эвергрин когда-то оскорбленно сказала: женщине здесь не место потому, что она не свободна в этом мире. Это мир мужчин, жестокий и кровавый, и кто успеет раньше победить, уничтожить своего соперника, тот может считаться хозяином жизни.

Гарри зажмурился.

Он не хотел быть победителем здесь.

Рука Гермионы гладила его по растрепанной голове все быстрее и быстрее. Успокойся, успокойся, говорили ее пальцы. Все кончилось, все, все — кончилось. Больше не будет этой боли, не будет страданий, страха, смерти — больше не будет ничего, только эта маленькая рука, ласково перебирающая его волосы, только тепло ее прерывистого от нежности дыхания — она пахла совсем по-другому, не так, как... Нельзя.

"Я хочу домой", — он сглотнул предательски набежавшую слезищу, совершенно забыв о том, что мужчины не плачут. Особенно — здесь. — "Гермиона, ты же у нас самая умная, сделай так, чтобы мы смогли отправиться домой, пожалуйста!"

Эти руки... Что же я забыл?

"Гарри", — мягко позвала Гермиона.

"Д-да?"

"Гарри, обернись".

Гарри нехотя отстранился от Гермионы и сквозь туманно-каштановую пелену ее вновь распушившихся волос увидел, как по галерее к нему бежит тоненькая светлая фигурка, окруженная другими фигурками поменьше. "Иди к ней", — Гермиона легонько подтолкнула Гарри. "Но..." "Иди. Тебе же этого хочется?" "Да". "Так чего же ты ждешь? Она любит тебя ". Гарри встал, но не успел пройти и нескольких шагов по галерее, как на него точно налетел порыв весеннего ветра. Запах полевых цветов опрокинул его, закружил его в водопаде знакомого, родного аромата, накрыл его с головой вместе с летящей по воздуху белокурой косой и шумной, галдящей волной детских голосов, а когда он открыл глаза, то ему показалось, что его ослепило солнце: так пронзительно брызнули лучи света из глаз Сьюзен. "Живой", — выдохнула она и прижалась к нему всем телом. Вокруг них с торжествующим гамом воробьиной стаи скакали дети, но Гарри уже ничего не слышал — он, неверяще провел ладонью по ее лицу, вбирая в себя ее черты, и вытер пальцем капельку, набежавшую на нежную щеку. "Прости, я обещала, что не буду плакать". "Сьюки..." "Гарри, родной..." — ее горящая щека обожгла ладонь, когда она прижала ее к себе, а когда Сью обняла его, все сомнения и страхи куда-то улетучились. Он забыл о запахе жимолости, и теперь, когда его обволакивал аромат чайной розы, Гарри полностью расслабился. Он больше не думал о Вольдеморте, смерть осталась где-то позади, а страха больше не было. Забвение показалось ему счастливым избавлением от страшных мыслей. Кровь ушла в землю, а где-то высоко в небе он услышал отголоски песни феникса.

* * *

"И когда Грааль перестал сиять, под потолком появилось что-то такое... ну, вроде, золотистой тучи. Она сгустилась, и вдруг из нее сформировалась огромная золотая птица", — взахлеб рассказывала Клара, восторженно дергая Гарри за кольчужный рукав. Северина спустилась с ее плеча, перепрыгнула на колено Гарри и осторожно заглянула за кованый железный воротник, точно ожидая найти там целый склад орехов. Ее мокрый, беспрестанно шевелящийся от любопытства нос защекотал гаррину шею. — "И я сразу поняла: это — феникс", — Клара понизила голос до торжествующего шепота. — "А когда он запел, мне казалось, что я плыву в волнах света и счастья. Такое странное чувство — точно надежда на победу снова родилась ". Гарри лежал на траве позади замка, а вокруг него собралось человек тридцать детей, и все они наперебой рассказывали ему то, чему он сам был свидетелем — в своем странном сне или видении. Непонятно почему, все они тщательно избегали спрашивать Гарри о Вольдеморте, точно теперь он был страшным сном, о котором не хотелось вспоминать: Гарри вернулся, значит, его больше нет — вот и хорошо, больше говорить не о чем! Гарри потер лоб вспотевшей ладонью. Голова его покоилась на коленях у Сьюзен, и от этого он себя чувствовал так хорошо, будто не ощущал того, как высоко поднявшееся солнце раскаляет его кольчугу. Меч, драгоценный меч, принадлежавший великим воинам прошлого, он с трудом отыскал в траве и, опасаясь того, что дети увидят надпись на клинке, предусмотрительно вложил его в кстати нашедшиеся неподалеку ножны и пристегнул к поясу. Тел погибших воинов здесь не было, всех, кого смогли найти, уже унесли в замок и сейчас хоронили под стволами десятилетних яблонь в саду. Он вполуха слушал, что щебетали младшеклассники, и наблюдал, как на краю леса шотландцы и норманны вместе поят лошадей в лесном ручье. На крепостной стене стояли король Эдгар и Ровена Рэйвенкло. Сперва между ними намечался крупный скандал, судя по тому, как Ровена размахивала руками (совершенно нетипичные для нее действия, что доказывало, что она крайне взволнована), а Эдгар вжимал голову в пухлые плечи, но потом между ними очутилась чья-то грузная фигура, и жесты Ровены вновь приобрели привычное спокойствие. Невилл Лонгботтом, а это, по всей видимости, был он, положил руку на плечо королю (что за фамильярность, удивился Гарри), и принялся что-то объяснять Ровене. Странная связь между ними тремя еще немного побеспокоила Гарри своей загадочностью, но потом он забыл о них, глядя на то, как мистрисс Хельга наполняет водой их ров с помощью Теда Тойли и Кларенса Дэйвиса. Те немного помогли ей, а потом начали брызгаться водой из палочек, как мальчишки, и с гиканьем носиться по полю, ныряя за лошадей, которых собирали работники, чтобы вести их на водопой к ручью. Ему было так спокойно, словно он совсем забыл то, что с ним случилось сегодня: забыл блеск и свист мечей, брызги крови и вопли раненых и умирающих. Солнце лечило все, но какая-то непонятно неприятная мысль ускользала от него, то и дело накрывая покой этого солнечного полудня темной тенью. Скоро мне будет совсем жарко, лениво подумал Гарри, закрывая глаза от припекающего солнца. Что же я хотел вспомнить? Что я хотел... Он переложил свою ореховую палочку, уже такую привычную, в другую руку и тайком улыбнулся. Сью ее сберегла. "А потом я почувствовал, что мне что-то шею оттягивает", — перебил Клару Деннис Криви, отпихивая ее рукой от Гарри и тараща глаза от восторга. — "Смотрю, а там — самый настоящий золотой медальон висит. И светится так, что глазам больно! И вроде бы горит, но не обжигает!" — он торжествующе продемонстрировал Гарри магический оберег, вытащив его из-за отворота рубашки. — "Видишь, Гарри, он у меня остался!" "У вас у всех появились золотые медальоны?" — не веря своим глазам, переспросил Гарри. "У всех! У всех", — загудела малышня. К Гарри потянулись руки, в доказательство протягивающие ему одинаковые сияющие золотые кружочки. На каждом из них было неведомым резцом высечено изображение феникса. "А мистрисс Хельга говорит, что не знает такой птицы", — недоумевающе протянул Люк. — "Тут, оказывается, фениксы никогда не водились. Интересно, почему он появился из Грааля?" "Да не из Грааля он появился, просто прилетел, наверное, когда был нужен". "Ври больше. Фениксы могут появляться откуда угодно и исчезать, когда хотят. Может, он прямо из Тибета к нам спикировал? Или из Андов!" "Чего ж они раньше в Англию не пикировали?" "Вот если ты умная такая, то сама и скажи!" "Пусть Гарри скажет! Он точно знает!" "Да, Гарри, почему?" "Не знаю", — пробормотал Гарри. Он совершенно расслабился, лежа на траве среди детского щебета. Рука Сью, горячая и ласковая, лежала в его ладони, и ему было так хорошо и спокойно, точно с ним сегодня не случилось ничего страшного, точно не было этой ужасной битвы и горы трупов на поле ему только привиделись. Обилие золотых сверкающих искорок на шее у каждого обитателя Хогвартса — даже у Крэбба и Гойла, как ему рассказали! — вселило в него странное ощущение причастности к какому-то великому историческому событию. Точно каждого из этих смеющихся, шаловливо толкающих друг друга детей только что приняли в великий орден борьбы со Злом. Искра надежды, сияющая у каждого из них на шее, шептала ему, что вера еще не потеряна, что все еще впереди. Надо сходить к мисс Валери, подумал он. Гермиона. Сью. Почему не наоборот — странно... Если бы у меня были бы живы родители, то — к ним, но их нет. Отец (круглые прозрачные стекла очков отражают его собственную потрясенную взъерошенную физиономию, а на пальце раскачиваются золотые часы времяворота). Мама (девушка в розовом платье машет ему рукой и счастливо смеется — не ему). Родные — где они? Только она — нужно идти к ней. Сейчас. Тепло так обнимет. Заплачет, наверное. Но почему она сама не ищет меня?.. Снейп? "А потом профессор Эвергрин сказала, мол, это было великое событие", — раздуваясь от важности, сообщил Тоби, сбив гаррины мысли. — "И мы все теперь — члены чего-то там..." — он наморщил лоб и смущенно потер переносицу. "Ордена Феникса, а не чего-то там!" — передразнила его Клара. — "Ой, Гарри, она много чего еще говорила, но я уже ничегошеньки не помню. Я все на медальон смотрела, смотрела. Мне даже привиделось, будто птица на нем раскрыла клюв и начала петь". "И мне тоже показалось!" — возмущенно толкнул ее тощий Алек Трэппи, слизеринец-второгодка, будто возмущаясь, что не он один оказался свидетелем настоящего чуда. "Отвали, Трэп, я первая увидела это!" — возмутилась Клара, тут же выпуская коготки. "Наверное, все видели одно и то же", — умиротворяюще предположила Сью. — "Феникс на моем медальоне тоже пел". Клара надулась. "А что потом?" — взволнованно спросил Гарри. — "Профессор Снейп встал и сказал, что нужно объединиться, чтобы победить..." "Ничего такого он не сказал", — перебила его Клара. — "Когда все раненые начали подниматься, он аж подскочил на столе и спросил, где Годрик. Когда Годрик зашевелился, он успокоился, и поинтересовался, где профессор Эвергрин", — она захихикала. "А когда он ее увидел, то сделал вид, что ему жутко больно, и он не может встать. Принял вид умирающего, хотя уже было понятно, что он прикидывается, потому что Грааль излечил даже смертельно раненых", — захлебнулась хохотом Гвинетт Макферсон. Она перестала плести из травы венок, который лежал у нее на коленях, и добавила. — "А профессор Эвергрин на него посмотрела на него так же, как профессор МакГонаголл — на Тоби, когда он что-то путает на уроке, и говорит, мол, хватит, профессор, прекращайте балаган, на вас дети смотрят". — Она прыснула от смеха и криво напялила на Тоби зеленую корону из травы и цветов. Венок тут же сполз Тоби на одно ухо. Все расхохотались. "А куда потом делся Грааль?" — поинтересовался Гарри. "А вот этого никто не видел!" — возбужденно воскликнула Клара. — "Принесла его Джинни, но когда феникс пропал, то Грааль исчез из рук профессора Эвергрин, и все! Нету его больше! Никто не знает, куда он девался!" Я знаю, подумал Гарри. Ему снова вспомнился темный зев пещеры, горы оружия, наваленные на плиты древней могилы великого воина и короля, и переливающиеся хрустальные грани драгоценной чаши, чаши, дарующей исцеление от боли и гнева, уничтожающей Зло светом надежды и чистой радости. Гарри знал, что, исполнив свое предназначение, Грааль вернулся обратно в то место, где его никто не сможет найти, кроме потомков древних Сестер — Хранительниц Озера и Великого Вечного Старца, давшего магическому миру закон и знания. Найти, если новая опасность будет грозить миру и справедливости. Что же я забыл... Гарри потер лоб. Солнце начало жарить уже просто нестерпимо, и он устало облокотился на плечо Сью, постепенно теряя нить разговора. Детей тоже разморило, разговоры начали понемногу стихать, и только скрип пера — Тео продолжал что-то спешно записывать, — мешал Гарри сосредоточиться на какой-то важной для него мысли. Ведь когда я разговаривал с Роном, то почти вспомнил, напрягал он память. О чем мы говорили? Голова незнакомого старика. Все — кончилось? Джим? Он осторожно пощупал кольчугу в том месте, где к телу прилегало теплое стекло бутылки. Нет, с ним все в порядке. Что же тогда?.. Внезапно из расположенного рядом защитного рва, отфыркиваясь, всплыла чья-то физиономия. Мокрые патлы торчали над хлюпающим носом и выпученными глазами, а железный плен рукавов кольчуги тянул их обладателя вниз. Рыжий человек пошевелил обвисшими промокшими усами и тут же воззвал с кошмарнейшим валлийским акцентом. "Спасите-е-е-е!!!" Он тут же оказался окруженным десятками маленьких ребячьих рук, окруживших его и тянувших на берег. "Гарри, боже мой! Это же..." "Сэр Кэдоген!" — всполошенно вскочил Гарри. "Ой, что же это я..." — Сью взмахнула палочкой. — "Вингардиум Левиоса!" Сэра Кэдогена выдернуло из воды, вынесло на берег и уронило на траву, куда он повалился в луже натекающей из поножей и сапог воды и, кашляя, принялся вытряхивать из-за пазухи головастиков. Меч — драгоценное

фамильное оружие, заржавевшее еще в руках его предков, которым он, однако, сегодня поверг своего врага, — потерялся где-то в глубинах рва с водой. "И как я не утонул?!" — восклицал он патетически, извлекая из спутанного веника мокрых волос очередного испуганного лягушонка. — "Хорошо, что уцепился за прибрежную осоку... Благородному рыцарю, несомненно, к лицу доспехи, но в воде в них находиться — смерть!" "Вот именно", — Тоби, поднатужившись, стащил у него с ноги сапог, и вылил из него струйку воды. — "Так и утонуть недолго!" "Я не об этом, о юный йомен!" — насупился сэр Кэдоген, тем не менее, благосклонно позволяя разоблачать себя и освобождать от промокшей одежды, пока не остался в насквозь мокром рубище с потертыми завязками и кокетливо расшитым воротом, как у дамской ночной рубашки. — "Мои фамильные доспехи могли заржаветь! Доблестные воины из рода Кэдогенов владели этой кольчугой уже много десятков, даже сотен лет, и... я не могу... Ой!" — воскликнул он в ужасе и зашарил рукой по траве, где уже громоздилась горка его турнирных одежек. — "А меч? Меч-то мой где?" "М-м-м... Вы, наверное, оставили его в воде, сэр Кэдоген?" — бесхитростно предположила Клара. Северина, уже взгромоздившаяся на фамильный металлолом Кэдогенов, фыркнула и презрительно пошевелила носом. Лучше бы герцогиня Ярнли этого не говорила! У сэра Герейнта Кэдогена тут же началась истерика, как у нервной девицы, в первый раз в жизни пережившей бал, на котором ей ни разу не посчастливилось быть приглашенной на тур вальса. "Мой меч! Мое драгоценное оружие! О, что сказал бы мой отважный отец Оуэн ап-Кинан ап-Эрбин ап-Горонви ап-Гливиэу... Я теперь недостоин носить имя моих благородных предков! Подумать только, этим мечом я поверг и чуть не поразил злобного завоевателя и разбойника Маль Фуа Жестокого!.." "А кстати, куда делся этот тип, барон, а?" — с изумлением спросил Гордон. — "И кто же его убил тогда, если не вы?" "А ты не знаешь? Его тело нашли вон там под стеной, возле той большой дыры в каменной кладке", — пояснила Клара. — "Укокошили его. Придушили. Но я думала, что это вы сделали, сэр Кэдоген", — разочарованно протянула она. Гарри прошиб холодный пот. Он вскочил. "Что случилось, Гарри, милый?" — заволновалась Сью, тревожно заглядывая ему в глаза. "Вот оно..." — сдавленно выговорил Гарри. Он задергал застежку шейного доспеха, но она застряла и не пожелала вывинчиваться из крепления. — "Вот оно! Черт! Проклятие! Как же я мог забыть! Слизерин!.." "Где? Где он?!" — переспросили всполошившиеся детские голоса. "Он пошел за мисс Эвергрин!" — нервно выкрикнул Гарри. Распихивая перепуганных ребят во все стороны, он ринулся к замку. Гарри стрелой пронесся по скрипящим балкам опущенного моста, даже не чувствуя веса собственных доспехов, пролетел мимо шотландцев и норманнов, стоящих кучкой вокруг принцев Александра и Дэвида, миновал изумленную Хельгу Хуффльпуфф, растерянно продолжающую сжимать в руке палочку, из которой продолжала хлестать вода. Мимо удивленных физиономий Теда и Кларенса, мимо восторженной рябой мордашки Тео — кажется, юный писака что-то кричал ему вслед, но от быстрого бега у Гарри аж свистело в ушах. Мимо телег с телами погибших, покрытых холстинами, мимо полуразрушенной арки входа, туда — во тьму подземелий Хогвартса. Гарри резко завернул за угол и уткнулся носом во что-то жесткое, кольчужно-стальное, вскрикнувшее от боли, когда парень врезался в него. Железные пальцы крепко впились в плечи Гарри, и раздраженный голос знакомо зашипел ему прямо в лицо: "Куда вы так несетесь, Поттер?! Опять мир спасать торопитесь? Смотрите, не сметите его по дороге к славе!" Гарри поднял глаза. "Профессор Снейп!" "Вы живы, Поттер", — как-то странно сочувственно заметил профессор Алхимии и добавил уже с привычной язвительностью. — "И почему это меня не удивляет? Вы его — убили?" — кратко спросил он Гарри, не выпуская из сильных пальцев его плечи. Черные глаза пронзительно сверкнули и испытующе сощурились. "Некогда, профессор!" — крикнул Гарри. — "Где... где мисс Эвергрин?" "Сказала, что пойдет посмотреть, в порядке ли ходы в подземельях, проверить, не пробрались ли туда, случайно, норманнские лазутчики во время осады. Испугалась, что они там потеряются..." — нетерпеливо и неодобрительно бросил Снейп, чуть заметно прикусив губу от досады. — "Поттер... Вы его..." "Она в опасности! Профессор, Салазар Слизерин отправился за ней!" — выпалил Гарри, хватая Снейпа за руку и таща его за собой. Раны, еще недавно бывшие смертельными и залеченные только благодаря Граалю, явно причиняли Северусу Снейпу боль, но он даже не поморщился, когда Гарри дернул его за кисть и истерично заорал. — "Ее надо спасать! Если он встретит ее возле тайного хода мастера Годрика, то ей грозит большая опасность! Он убьет ее!" Снейп пошатнулся и рефлекторно ухватился за стену. Но, спустя секунду, они оба уже бежали, задыхаясь от напряжения, и Гарри даже прилично отставал от профессора. "Вы точно знаете это?" — бросил Снейп Гарри через плечо, не снижая скорости. Еще недавно треснувшее ребро давало о себе знать, и он бледнел с каждым шагом, сильно утомленный отчаянным бегом. "Я сам слышал это", — выдохнул Гарри. Он нырнул за уже знакомую вышитую лоскутную занавесь с похожей на блин физиономией Талейсина, повернул в темный проход за статуей и услышал, как сзади хрипло и натужно дышит профессор. — "Он зачем-то хотел попасть в тайное хранилище Годрика Гриффиндора, но задолго до этого я слышал, как Вольдеморт велел ему убить ее! Если он ее встретит..." Он замолчал. Наверное, Гарри еще никогда не бегал так быстро. Лестница, еще одна, еще... Люмос! Гарри миновал очередной узкий коридор и отодвинул потайную панель на шпалере, за которой оказалась винтовая лестница. На ходу пытаясь содрать с себя ставшие внезапно ужасающе тяжелыми доспехи, Гарри загрохотал вниз по ступеням, игнорируя колотящееся от напряжение сердце, которое, казалось, было готово выскочить из клетки ребер и улететь куда-то очень высоко. Миновав семь пролетов, он почти перепрыгнул площадку и оказался в мрачном коридоре, где пахло извечной сыростью. В затылок ему хрипел профессор. "Поттер!.. Где..."

"Кажется, где-то рядом..." — Гарри огляделся, и его взгляд уперся в известковую статую надменной саксонской колдуньи. — "Здесь, здесь", — он указал на руническую надпись, вьющуюся по постаменту. — "Этельфледа Грозная, я сразу запомнил. Дурацкое такое имя... Вот два перекрещивающихся коридора", — он заглянул в темноту. — "Но я никаких следов не вижу! Может, их и не было здесь?" — он еще раз тщательно осмотрел темные пятна сырости на стенах и разводы мокрой грязи на полу. Ничего.

"Поттер, вы уверены в том, что говорите?" — Снейп опирался на стену, переводя дух. — "Если он появлялся здесь, мы бы уже давно заметили его следы. И ее следы — тоже", — он облегченно вздохнул. — "Глупый мальчишка-перестраховщик", — буркнул он. — "Надо же, даже палочку взял... И меч..."

"Мне не могло это привидеться!" — рассердился Гарри и в ярости пнул ногой мокрый камень, торчавший из кладки стены. — "Я видел, как он свернул шею барону так же четко, как вижу сейчас вас! Я слышал, что он сказал, будто отправляется в годрикову сокровищницу так же ясно, как и ваши вопли, когда Невилл привез вас в замок на щите и положил на стол. И я видел стрелу, которая торчала у вас из груди, слышал, как..."

"Заткнитесь, Поттер!" — зло приказал профессор Снейп, скрипя зубами.

"... И слышал как вы сказали что-то о Годрике Гриффиндоре и своем отце", — Гарри в упор смотрел на профессора, с твердым намерением довести до конца этот разговор. — "Что их связывает? Кто ваш отец? И каким боком тут замешан Гриффиндор? Это же мой отец был..."

"Это не ваше дело, Поттер!" — рявкнул Снейп, бледнея от ярости, от чего его лицо приобрело совершенно синюшно-больной оттенок. — "Вы лезете в дела, которые вас никак не касаются!"

"Черт возьми, касаются, да еще как!" — взревел Гарри. — "Я знаю, что вы ненавидите моего отца, я знаю даже за что вы его ненавидите, может он и не был таким идеальным, как мне бы хотелось его видеть, но все знали, кем он был, вы слышите! Все мне об этом говорили!.."

"Не смейте разговаривать со мной в таким тоне, Поттер!" — рыкнул профессор. Он в ярости надвигался на Гарри, точно огромный гриф, сзади как крылья птицы развевался черный плащ. Его руки непроизвольно сжались в острые костлявые кулаки. — "Мерзкий мальчишка! И это — благодарность за мою откровенность?! Я был уверен, что вашей гнилой поттеровской крови нельзя доверять! И надо же было мне быть таким глупцом и метать перед тобой бисер собственного красноречия!.. Если бы ты знал, маленький паршивец, чего мне стоило рассказать тебе..."

"Я верил вам, да!" — Гарри в сердцах повернулся к задыхающемуся от ненависти Снейпу, и в его глазах плеснули дьявольские искры. — "Я-то думал, что вы, наверное, единственный человек из всех нас, которого пребывание здесь не изменило в худшую сторону, не огрубило еще больше, не заставило стать монстром! А, оказывается, вам просто падать дальше некуда! Вы и так всегда были таким — сухим, черствым, беспринципным чудовищем, поэтому-то вам здесь так хорошо и уютно — вы в своей стихии, вся эта кровь и смерть вам нисколько не неприятна, даже напротив — привычна! Я только сейчас понял: все ваши откровения ни стоят и яйца выеденного! Хотели показать, какой вы на самом деле внутри, профессор, белый и пушистый, да? Ну так вот, я вам почти поверил тогда, да, поверил! Я и вправду посчитал, что если моя мама не видела в вас того, что видел мой отец, то... А она просто ошибалась! Да! Она обманулась в вас! Вот поэтому она все-таки выбрала его, слышите! Она любила — его! И все ваши великие страдания — одна видимость, тем более — спустя столько лет! За эти годы вам, небось, приходилось убивать не раз, даже странно, что вы не забыли того, первого ребенка на алтаре Вольдеморта... Я только сейчас понял: вы зачем-то хотите управлять мной. Вы хотите... но я не позволю вам сделать из меня марионетку, поддавшуюся на слезливые откровения, не куплюсь больше на пошлые истории о великой любви, и мне плевать на то, почему вы стали Упивающимся Смертью. Все это — ложь! Я. Вам. Не верю!"

Снейп никогда не обладал могучей комплекцией, но по его лицу, внезапно бросившемуся из смертельной бледности в яркий желтовато-алый жар на щеках, казалось, что профессора сейчас хватит апоплексический удар.

"Управлять тобой — я? Значит, ты так и не понял ничего, Поттер. Ты такой же тупой безмозглый ублюдок, как и твой папаша", — придушенно просипел Снейп, тщетно хватая ртом воздух. — "И из тебя получится точно такой же пустоголовый ура-патриот, готовый бездумно лезть в самое пекло, не понимая, зачем ему приказано туда сунуть голову... И ты поверил тем сказкам, которые о нем рассказывали..."

"И Хагрид, и Римус, и профессор МакГонаголл!" — выкрикнул Гарри в бессильной ярости. — "И сам профессор Дамблдор!.."

"Еще бы, что еще эти люди могли сказать о Джеймсе Поттере, кроме трогательного вранья, которым их напичкали", — язвительно прошипел Снейп. — "Что же касается..."

Гарри выхватил палочку.

И тут стена прямо за их спинами пришла в движение. Изнутри ее сотряс истошный вопль, с потолка посыпались пыль и паутина, и камни, точно живые, принялись выдвигаться из кладки, образуя полукруглый темный проход. И Снейп, и Гарри одновременно шарахнулись назад, в тень статуи, чуть не опрокинув ее, когда из тьмы вылетел какой-то огромный темный предмет и, оросив стены брызгами темной крови приземлился у их ног.

Это была голова Макбета, и глаза ее еще моргали.

"Он внутри", — спокойно сказал Снейп и с лязгом вытащил меч.

"Нет!" — завопил Гарри. — "Нет!"

"Стойте, Поттер!"

"Нет!" — Гарри уже стоял возле прохода. Меч был в его правой руке, палочка — в левой, и Гарри чувствовал, что давно готов, подсознательно готов к схватке с самым сильным темным волшебником Средневековья, точно горячая энергия меча Галахада придавала ему сил. Стоящий сзади профессор Алхимии представлялся ему обузой, ненужным придатком к этой битве, потому что после схватки с существом, которое было — или не было? — Вольдемортом Гарри осознал, что способен на все. Но он не успел занести руку с мечом над темным зевом потайного хода, как навстречу ему шагнул Салазар Слизерин.

Салазар Слизерин был высок, — Гарри даже не осознавал раньше, что этот человек так чертовски огромен, — он был разъярен, — Гарри еще никогда не видел его таким злобным, точно от него исходили флюиды гигантской ярости и в то же время — абсолютного торжества. Салазар Слизерин выглядел, как победитель. Он даже не отшатнулся, когда на него из темноты, с трудом рассеиваемой лишь единственным чадящим факелом, глянули два обнаженных клинка, а лишь остановился и с ленивым любопытством поднял бровь.

"Добрый вечер господа", — мягкий, бархатный голос дона Салазара отразился от влажных стен подземелья. — "Чем обязан столь торжественной встрече?" — со светской улыбкой на губах он сделал еще один уверенный шаг вперед, заставляя и Гарри, и профессора попятиться. Аккуратная, продуманная грация человека, понимающего, что сейчас он находится лицом к лицу с двумя противниками, каждый из которых хочет убить его. По лицу Слизерина было видно, что причины этой ненависти ему известны, но он уверенно поднял меч, и одним единственным шепотком заклинания очистил клинок от сгустков крови грифона, черных в свете факелов, не прибегая к не нужному ему дополнительному орудию — волшебной палочке. Его глаза настороженно скользнули по лицам противников, и, придя к выводу, что от этих ему нечего ждать каких-то неприятных неожиданностей, Салазар Слизерин со звоном вложил свой меч в ножны.

Гарри рванулся вперед.

"Где она?!" — выкрикнул он, даже не замечая, что в его голосе проскальзывает оттенок истерики.

"Кто — она?" — спокойно, с легкой светской улыбкой поинтересовался Салазар Слизерин, делая еще один почти незаметный осторожный шаг в сторону лестницы.

"Вы знаете, о ком я говорю, вы знаете! Вы! Вы... Он велел вам убить ее, я сам это слышал..." — терпение у Гарри лопнуло, и он неразборчиво забормотал. — "Вы — жалкий прихвостень... мерзкий обманщик..." — Он придвигался все ближе, не замечая ничего, кроме лица врага и сияющего острия меча на фоне этого такого ненавидимого, такого язвительно улыбающегося, такого чужого и черного...

Смуглые узкие щеки скривились.

"Не знаю о ком ты говоришь, мальчик", — равнодушно процедили губы. В ту же секунду Салазар небрежно отстранил ладонью недоумевающего и одновременно пылающего гневом Гарри и двинулся прочь. На какую-то ненормально долгую долю секунды Гарри почему-то пришло в голову, что он, возможно, ошибся, а воспоминание об удушающей удавке заклятия, наложенной Слизерином на него на мельнице у Темного Брода, — всего лишь дурной сон, но стремительное движение черной мантии — и Северус Снейп преградил испанцу путь. Острие его меча прошлось по краю тяжелого шелка одеяния Слизерина, и тут Гарри увидел это. Из узкого, видимо, потайного кармана рукава Салазара выглядывала золотистая веточка. Эту легкую светлую палочку Гарри узнал бы везде.

Липа и волос мантикоры.

Замечательно работает с Дурильной Порчей, так она говорила.

"Убийца!" — взвыл Гарри. Он рванулся вперед, но узкая бледная ладонь с, казалось бы, не свойственной ей силой отшвырнула парня прочь.

"Ты убил ее?" — голос профессора Зельеделия был тих, но в нем послышалась такая угроза, что у Гарри непроизвольно побежали по спине мурашки. Сейчас Снейп смог бы уничтожить Слизерина одним пальцем, несмотря на страшную силу, унаследованную тем от убитого великого мага.

Если бы Салазар Слизерин сказал — "да".

Испанец внезапно остановился. Его рука, лежащая на рукояти меча, задумчиво скользнула на гарду и погладила основание клинка, испещренное еле заметными клинообразными значками.

"Так, значит, она нужна вам так сильно, рыцарь?" — любезно поинтересовался он, точно спрашивал о погоде. — "Так сильно, что сейчас вы, не ведая, что творите..."

"Она жива?" — сухо спросил Снейп. Его лицо приняло вдруг выражение крайней сосредоточенности.

"О, кажется, я столкнулся с серьезным противником", — тон Слизерина был уважителен, но выражение лица свидетельствовало о величайшем презрении. — "Значит, вы — ментолегус. Забавно", — он вновь ухмыльнулся. — "Она так дорога вам, рыцарь, так дорога, что ради нее вы решаетесь играть со смертью? Ее большие синие глаза, похожие на два индийских сапфира из сокровищницы Махмуда Мавританского, приносят вам столько радости и отдохновения? Или вы цените ее тонкие белые ручки и стройные ножки, как у принцессы или королевы? Или вам приятны ее нежные речи? Не думаю, что так, рыцарь. Ее язык слишком зол, манеры — чересчур резки для женщины, взгляды — неприличны для чистокровной ведьмы. Однако нельзя не отметить, что она и впрямь хороша".

Слизерин откровенно издевался над Снейпом, с интересом ожидая его реакции. Тем не менее, отвлекающий маневр не возымел на профессора никакого воздействия, разве что заставил сжать губы еще сильнее. Гарри показалось, что он услышал, как профессор скрипнул зубами.

"Я мог бы убить ее прямо там, хотя она, нужно отдать миледи Валери должное, сражалась достойно. Но с некоторых пор меня победить невозможно", — печально констатировал сей факт Салазар, точно сожалея об этом. — "Поэтому у вашей красавицы не было никаких шансов", — скрипнули застежки креплений, соединяющих ножны меча Слизерина с поясом, и в тусклом свете факелов вновь блеснуло лезвие. Салазар откровенно выжидал удобный для начала схватки момент, пытаясь разозлить противника.

"Что вы с ней сделали?" — голос профессора даже не дрогнул.

"Я решил до конца разобраться с этой крошкой попозже", — довольно заметил Салазар. Он тщеславно расправил плечи, отвратительнее жеста Гарри даже не видел. — "Сейчас у меня нет времени на любовные игры, но, возможно, когда я закончу свои дела и вернусь, у меня будет и Хогвартс — мой замок, и она — моя женщина. Я всего лишь сохранил ее для себя — до поры, пока не смогу налюбоваться ею всласть", — Слизерин хищно ухмыльнулся.

Пальцы Снейпа на рукояти меча совсем побелели. Гарри тяжело и часто дышал, в ярости не замечая, как глаза Слизерина бегают от него к профессору, просчитывая возможные варианты исхода боя, если он начнется прямо сейчас.

"Она — там?" — хрипло спросил Северус Снейп, делая движение в сторону прохода в хранилище Годрика.

"О, да. Я применил весьма простое, но удивительно надежное средство, отдающее ее целиком и полностью мне во власть. Она сейчас так спокойна, так тиха, она лежит там, даже не успев осознать, что с ней произошло", — удовлетворенно отметил Слизерин, продолжая с язвительной улыбкой наблюдать за реакцией двух мужчин на судьбу женщины, которая была им одинаково дорога. — "И ни одного заклятия не пришлось произнести", — насмешливо отметил он, глядя Снейпу прямо в глаза. — "Вы, как никто другой, сможете понять мое восхищение собственной тонкостью в таких вещах, не правда ли, господин профессор Алхимии? К тому времени, как я рассчитаюсь за мой замок со всеми магглами, магглорожденными и предателями, я вернусь и то, что осталось там, в той комнате, будет ждать меня!"

В ответ Снейп неуловимо скользнул на позицию, удобную для захвата слева, но Гарри, опять не заметив четко продуманного движения профессора, вновь дернулся вперед. Он ничего не понял из тирады Слизерина, в мозгу у него стучала только одна мысль: мисс Валери умерла, убита этим злобным исчадием ада, возможно, она мучилась, возможно, он издевался над ней, он хочет сделать что-то даже с ее телом... Он сделал с ней что-то настолько ужасное, что...

Даже не осознавая, что делает, Гарри замахнулся мечом.

"Я убью тебя!"

Он не обратил внимания на внезапный яростный блеск в глазах профессора, не обратил внимания ни на что. Гарри хотел убить. Желание это захлестнуло его, как вихрь, окунуло его лицом будто бы в бешеную зимнюю метель, вьюжно, остро и холодно бросило его с мечом в руке прямо на узкие, горящие ледяным огнем глаза врага, на его мгновенно возникший в руке меч, на ощущение смерти, повеявшее на него, будто из морозных глубин ада...

"Глупый мальчишка!"

Оттолкнувшая его рука Снейпа скрестила свой меч с оружием Салазара Слизерина.

"Поттер! Скорее — туда!" — кивок в сторону все еще приоткрытой стенной кладки.

"Я! Его!.. У-у-у-у..."

"Туда, ИДИОТ!"

Салазар Слизерин же не был идиотом. Каменная плита начала закрываться.

"Поттер, не успеешь!.." — Сквозь свист оружия Гарри едва-едва различил крик профессора. — "Вытащи ее! Быстро!"

Гарри разрывался, будучи не в состоянии решить, куда ему броситься. Салазар уже заносил над профессором меч, а каменная преграда сдвинулась еще на несколько дюймов. Гарри колебался лишь какую-то долю секунды, но этого крохотного клочка времени вполне хватило кому-то наверху, или внизу, чтобы решить судьбу профессора Валери Эвергрин. Когда Гарри летел к проходу, стена уже захлопывалась с отвратительным грохотом, осыпая паутиной, пылью и грязью пазы и каменную кладку пола.

"НЕТ!!!"

Он ударился о стену всем телом, заколотил руками и ногами, разбивая в кровь костяшки пальцев в железных перчатках, отшвырнул мешающий ему меч и навел на стену палочку.

"Алохомора!"

Нет реакции.

"Откройся же", — бормотал Гарри, надавливая на стену. Он стащил перчатки и приналег на камни еще сильнее, пытаясь дернуть ее, как дверь. Но у этой двери не было ручки. Он еще раз ударил кулаком, затем пнул безмолвные камни ногой.

Ничего.

"Откройся!" — вдруг в отчаянии закричал Гарри, осознав, что больше никогда ее не увидит. — "Ну же, пожалуйста! Ты ведь открывалась, когда мы с Годриком приходили сюда! Скорей! Скорее! Я прошу тебя, пожалуйста!"

Стена глухо молчала, никак не реагируя на истерические потуги Гарри.

"Откройся, откройся, откройся!!!" — он безумно молотил в нее кулаком, пока не сполз вниз в жидкую и вонючую грязь и, всхлипывая, не завозил ногтями, обдирая их с мясом, пытаясь сдвинуть стену хоть на полдюйма. Бесполезно. Стена не поддавалась. Он размахнулся и пнул ее в последний раз, уже не чувствуя никаких сил, но все было напрасно. И тогда Гарри закричал так, как не кричал никогда в жизни, потому что им овладело безумное отчаяние, будто тьмой окутывая каждую клеточку его тела. Он больше ничего не видел вокруг, глаза застилали слезы бессильной ярости, а звон мечей где-то далеко в темноте сплавлялся в его мозгу в одно монотонное, непрерывное гудение, назойливо обволакивающее нервы размеренным лязганьем. Перед глазами одна за другой плыли воспоминания о том, что дала ему, что успела дать эта необыкновенная женщина, то вздорная, беспечная и легкомысленная, то упорная, сосредоточенная и невероятно, просто фантастически добрая. Только сейчас, когда Гарри ясно осознал, что потерял ее, только сейчас он смог по-настоящему оценить ее огромное сердце, всегда готовое загореться, чтобы помочь кому угодно. Только сейчас он смог понять, как ярок был ее ум, острый, точно лезвие. Он знал, что пока она была рядом с ним в течение этих месяцев, у него, Гарри Поттера, сироты, росшего без родителей, то под крики и понукания людей, которые его ненавидели, то под восторженный гул поклонников, то под завистливый шепоток недоброжелателей, у него появилась, наконец, настоящая семья: то, о чем он всю жизнь мечтал. Он ощущал это и раньше, но сейчас осознание того, что это у него было, оказалось окрашено в красно-черные тона отчаяния от мысли, что он не смог удержать свое счастье в руках. Он не уберег ее. Ее больше нет.

Ее больше нет.

Ничто больше не могло удержать его от мести. Гарри подобрал волшебную палочку с пола, неловко, ощупью, затолкал ее за пояс и, повозив руками в грязи, поднял свой меч. Гарри подсознательно чувствовал, что она никогда бы не позволила ему поступить так, как он сейчас собирался, но человек, который остался один на один с Убийцей, нуждался в его помощи, потому что он был готов либо убить, либо умереть, мстя за ту, что никогда ему не говорила то, что он больше всего на свете хотел услышать. Гарри вытер щеки и громко заорал:

"Профессор, где вы?!"

В ответ ему донесся отдаленный лязг мечей и приглушенное ругательство. Они были уже где-то наверху.

"Я иду к вам!" — закричал Гарри и пустился бегом, едва переводя дух.

Салазар Слизерин и Северус Снейп переместились уже на несколько лестничных пролетов выше. Когда Гарри влетел на лестничную площадку, там шла такая бешеная, горячая схватка, перед которой все виденные им сегодня кошмары становились похожими на детские игры. От ударов металла о металл, казалось, сотрясались стены. Профессор отшатнулся к стене и в очередной раз ударил, целясь в грудь испанцу, но острие его меча даже не оцарапало тому плечо. Слизерин рассмеялся и вновь, будто играючи, забавляясь, скрестил свой меч с мечом Снейпа. Тот повернулся, будто входя в штопор, и ответил ему мощным блоком, зажав, точно в клещи, меч в руке Слизерина между гардой собственного меча и стеной, но в ответ испанец только рассмеялся. С легкостью освободившись, Салазар Слизерин одной рукой начал бешено вращать свое оружие, а другая поднялась, сжимая кулак для наложения заклятия. В кулаке не было палочки, но он угрожающе заискрился зелеными и серебристыми сполохами, осыпая все вокруг снопами магического оранжевого огня. Было понятно, что он просто играет с Северусом Снейпом, у которого нет ни малейших шансов на победу в этом неравном поединке. И тогда Гарри поднял меч....

"Поттер, идиот, ты куда!.."

"АВАДА..."

"Повернитесь ко мне, Салазар Слизерин! Повернитесь ко мне!"

... И резко опустил его прямо на испускающую пламя и магию ладонь.

Рев, который издал Салазар Слизерин, потряс весь Хогвартс до основания, как взрыв небольшой водородной бомбы. Пол дрогнул, стены закачались, а большие тяжелые колонны издали утробный гул, и в них запуталось гремящее эхо. Салазар Слизерин начал преображаться на глазах у Гарри и Снейпа. Древний маг будто бы вырос впятеро, его голова ушла далеко под темные каменные переплетения потолочных балок, а свистящие, точно ветер, полы мантии колыхались теперь, как театральный занавес. На месте отрубленной кисти из его руки вырвался столп пламени и, словно струей напалма, поглотил несколько деревянных статуй в нишах над головой у Гарри и профессора Снейпа, они едва-едва успели пригнуться.

"Бегите, Поттер! Скажите Годрику и..."

"Я не оставлю вас, профессор!" — выкрикнул Гарри. Он выскочил вперед и выставил меч перед собой. Очередной огненный, как из драконьей пасти, вихрь смерчем пронесся мимо Снейпа и, столкнувшись с мечом в руке Гарри, расщепился надвое. Оба языка пламени задымили и исчезли.

"Получилось!"

"Поттер, убирайтесь отсюда!" — заревел Снейп. Салазар Слизерин двигался на них, как древний хищный динозавр, как огромная боевая машина. Кулак размером со шкаф был покрыт искрами от вспышек излишков магии. Профессор Снейп отпихнул Гарри в угол к лестничному пролету и дернул меч у него из рук. — "Отдайте немедленно!"

"Это мой меч! Вы не посмеете!" — пропыхтел Гарри, впиваясь в рукоятку изо всех сил и не выпуская из поля зрения Салазара Слизерина, ревущего, точно "Черный ястреб", заводящийся на холостом ходу. От шагов черного мага сотрясался пол.

"Ваш? Ваш меч?" — язвительно прошипел профессор Алхимии. Его полубезумные глаза были совсем близко, и Гарри видел, как на морщинах в уголках глаз собрались капельки пота. — "Если бы вы знали, Поттер!.."

"Сзади!" — Гарри толкнул Снейпа в сторону лестницы, и зеленый разряд магии пронесся в дюйме от них, разрушив каменную перегородку толщиной в пару футов. Снейп не был бы Снейпом, если бы не воспользовался моментом, даже в подобной обстановке. Он впился в ладонь оглушенного Гарри и, неожиданно и сильно дернув, стал новым обладателем меча Галахада.

"Ничтожные мальчишки!!!" — прогрохотал Слизерин. Он вырос уже до таких колоссальных размеров, что коридор стал ему весьма и весьма тесен, и развернуться в нем стало для него большой проблемой. — "Вы думали, что сможете отомстить мне? Мне?! Одержать победу надо мной — победившим самого Гвинн-ап-Нудда?!"

"Я все равно убью тебя!" — в ярости завопил Гарри, упрямо дергая меч в руках профессора. — "Все зло в нашем мире произошло из-за тебя! Из-за тебя Хогвартс разделился на четыре части! Из-за тебя маги в наши дни ненавидят магглов и маглорожденных — от тебя это повелось! Ты устроил эту бойню и зазвал сюда норманнских разбойников — не Вольдеморт, а ты! Ты прикидывался, что управляем, а сам, сам лишь хотел его руками установить свою власть. Но мне плевать на это, слышишь, мне плевать! Хуже то, что из-за тебя сегодня погибли многие мои друзья, погибла женщина, которая мне была как..."

"Прекратите словоблудие и убирайтесь отсюда немедленно, Поттер!" — рыкнул Снейп. Его глаза бегали от внешней стены к фигуре надвигающегося на них Слизерина.

"Ты пищишь слишком пронзительно, мошка", — расхохотался Слизерин. От его смеха с потолка посыпались камни, а стены вновь заходили ходуном. — "Пора задавить тебя, маленькое недоразумение. Не зря старый Том так хотел этого, он знал, что в тебе скрываются немалые магические способности! Но Том был глуп, поэтому и пал от твоей руки. Со мной же ты не сможешь тягаться, поэтому все, что есть в тебе, скоро станет моим!" — и с этими словами он занес над Гарри гигантскую ногу размером с автомобиль.

"Ах ты, проклятый монстр!" — заорал Снейп, страшно выкачивая налившиеся кровью глаза. Он отшвырнул Гарри за каменное основание большой колонны с вырезанным на ней скорбным ликом святой Констанции, а когда гигантская нога начала опускаться на него, оттолкнулся от пола, вспрыгнул на громадную ступню и изо всех сих вонзил в нее меч.

Новый истошный вопль вновь заставил стены покачнуться, как от землетрясения. Осыпанный камнями, полуослепший от пыли, Гарри в ужасе наблюдал, за тем, как развевающаяся мантия Снейпа падает вниз, а сам он впивается в торчащий из стопы Слизерина меч и пытается удержаться на весу. Салазар заревел, как дракон, и ударил ногой в стену, стараясь стряхнуть Северуса Снейпа на пол, но, каким-то фантастическим образом удержавшись, профессор выдернул меч и, размахнувшись, вновь воткнул его в ногу гигантского темного волшебника. Колонна, за которой прятался Гарри, разочарованно, жалобно хрустнула и обрушилась вниз обломками тесаных камней. Гарри отшатнулся от летящего на него огромного булыжника и сквозь висящую в зале завесу пыли увидел, как в дверь в конце коридора заглядывают люди.

"Уходите отсюда!" — закричал он, в ужасе представив, что будет, если кто-то из детишек решит поискать приключений на свою голову.

Салазар еще раз в ярости пнул ногой с повисшим на ней профессором Алхимии в стену, и та, наконец, обрушилась. Тучи щебня вылетели наружу, и туман каменной крошки и пыли на секунду застлал Гарри глаза, а потом и остальные колонны начали с грохотом обваливаться вниз, погребая его под собой. Он заработал камнем по плечу, затем по ноге, а потом увидел, как Салазар Слизерин начал расти еще больше. Когда черный маг уперся невероятно громадной головой в потолок, тот сначала подался вверх, а потом Слизерин толкнул рукой перекрытия, и вся внешняя стена замка начала рушиться целиком. Не в силах разглядеть профессора в этом аду, Гарри из последних сил протиснулся в узкую щель наружу, а потом сильно получил по затылку куском щебенки и упал на колени, удерживая в голове только две мысли: жив ли Снейп, и как можно отползти подальше, чтобы его окончательно не завалило. Когда Гарри, обессиленного, бросило на обломки камней рядом со полузаполненным водой рвом, он услышал доносившиеся со всех сторон вопли жителей Хогвартса и визг детей. Потом на какую-то долю секунды стало темно и холодно, но яркий свет солнечного дня вдруг ослепил его, осветив картину полного безумия, царящего в Хогвартсе. Малыши визжали, видимо, решив, что замок почему-то начал рушиться целиком, где-то далеко в глубине двора кричали девушки, лошади безумно ржали и, брыкаясь, носились по полю. Гарри видел, что стоявшие напротив ворот шотландцы в ужасе разбегались, бросая оружие. Мелькнуло и исчезло перекошенное от животного страха породистое лицо Этелинга; взмахнув обшитым золотом краем попоны и отчаянно ржа, его конь понесся в сторону леса. Лишь несколько солдат, шепча молитвы, сгрудились вокруг принцев, закрывая их щитами: Александр схватил наперевес копье и расталкивал своих оруженосцев, не пропускающих его на поле, а юный Дэвид выдернул из ножен длинный шотландский кинжал и явно был захвачен не только причастностью к невероятному событию — у него на глазах происходила схватка двух колдунов! — но и возможностью стяжать себе боевую славу победителя черного мага. Откуда-то сверху, почти с неба, по вороху продолжающих обваливаться камней скатилась круглая фигурка короля Эдгара, сжимающего меч, а за ним скользнула тонкая синяя тень плаща Ровены Рэйвенкло. Гарри в отчаянии дернул ногой, но та крепко сидела в узкой расщелине между камнями, и ему больше ничего не оставалось, как заколотить от бессилия кулаками по земле. Он был исключен из участия в смертельном поединке.

А поединок разворачивался нешуточный. Гарри почему-то вспомнил, как он в четвертом классе стоял перед гигантским драконом. Точно в такой же ситуации оказался сейчас профессор Снейп, только у него не было метлы. У него вообще ничего не было, кроме меча, который он так нахально отобрал у Гарри. Но сейчас ему даже это не помогало: все те раны, которые он смог нанести Слизерину, видимо, причиняли тому намного меньше неприятностей, чем он рассчитывал, не больше, чем дракону — комариные укусы. Снейп висел на нем, впившись в ногу, как упрямый терьер, каждый раз выскальзывая из рук Салазара и карабкаясь все выше. Он ухитрился залезть на плечо Слизерину, и теперь его меч булавкой царапал щеку испанского колдуна. Ни руками, ни своим гигантским мечом Слизерин не мог его достать, поэтому ревел, как взбесившийся слон, испуская потрескивающие искры магии. Его голова уходила в небеса, разметавшиеся черные с проседью волосы путались в облаках, а от шагов содрогалась земля. Перед всеми стоял, несомненно, самый сильный темный волшебник Британии, обладающий неслыханной мощью. Северус Снейп замахнулся мечом еще раз, но не удержал равновесие и начал падать вниз с огромной высоты. Салазар Слизерин подхватил его на лету и злобно захохотал. От этого зловещего грохота на краю Леса Теней пригибались к земле деревья.

"Отпусти его!"

Гарри увидел, как к гигантскому чудовищу, похожему уже не на человека, а, скорее, на ужасного демона, приближаются три маленькие фигурки. Годрик Гриффиндор. Ровена Рэйвенкло. Хельга Хуффльпуфф.

"Отпусти его", — повторил Годрик и поднял свою палочку.

"Я не смог уничтожить тебя тогда, но с легкостью смогу сделать это сейчас!" — прошипел Салазар Слизерин. — "Вы все — хлипкие букашки передо мной! Я могу вызвать все силы Тьмы, чтобы натравить их на вас, но слишком уж много чести! Я могу раздавить всех вас одним пальцем!"

"Попробуй!" — рявкнула Ровена, тяжело дыша. Ее фигура тоже будто бы вытянулась, и она сейчас стала похожа на яркую синюю птицу, Гарри даже показалось, что в складках мечущегося за ее спиной плаща он увидел крылья. Ровена Рэйвенкло порывисто сжала палочку в руке и взмахнула ею. — "Темпестас!"

Небо над головой чудовища нахмурилось, тучи сгустились, почернели, и прямо на голову Слизерину полил ужасный ливень. Грянул гром, молнии засверкали в непосредственной близости от его лица, точно целясь ему прямо в глаза. Слизерин потряс рукавом, отмахиваясь от разрядов магической энергии, но молнии все били и били его, а сплошная стена дождя, создававшая огромный электрический проводник, гудела от напряжения. Сквозь пелену воды Гарри увидел, как из рук Салазара выпал какой-то темный силуэт и полетел вниз. Сразу несколько десятков заклятий подхватили его прямо в воздухе и опустили на землю на безопасном расстоянии от гигантских ступней Слизерина. Гарри увидел, как к профессору бегут какие-то люди, а потом его взгляд остановился на кругленькой фигурке старушки Хельги. Никогда он не представлял ее себе ужасной, грозной ведьмой, скорее, всеобщей милой и доброй бабушкой, но сейчас она была страшна. Длинные волосы старой волшебницы трепетали, свиваясь в седые косы в которых сейчас почему-то показались зеленые побеги, словно сквозь их седую белизну прорастали ивовые ветви. Всегда скромная кругленькая фигурка величественно выпрямилась, а на груди сверкнул отблеск золотистого камня. Хельга Хуффльпуфф подняла к небу ладони.

"Вентус!"

Ураганный порыв налетел откуда-то из-за вершин вековых дубов и грабов Леса Теней, сбивая с ног людей и лошадей, закручивая грозовые тучи, дождь и молнии в громадные воронки смерчей. Ветер загрохотал камнями на крыше Хогвартса, подхватил гигантские глыбы и понес их на Слизерина, бросая тучи пыли и мелких камешков ему в глаза. От горизонта отделилась вереница выломанных с корнем деревьев и тоже закружилась над Слизерином, как стая ворон.

"Делетрио!" — загромыхал Слизерин, размахивая исполинскими руками, отгоняя вихри от собственного лица.

И тогда вперед выступил Годрик.

"Я не хотел этого Салазар!" — прокричал он. — "Видят боги, не хотел, но ты вынудил меня! Игнеус!"

Огромные стволы деревьев, бешено вращаясь вокруг Слизерина, вдруг вспыхнули ослепительным алым пламенем. Воздух загудел и запахло гарью. В лицо Гарри полетел пепел.

"Деле..." — начал грохотать Слизерин, но тут один из горящих обломков ударил его прямо в глаз. Его вопль, казалось, достиг небес, а земля содрогнулась, и по зеленому лугу Хогвартса побежали глубокие трещины.

"Фламме!" — не останавливался Годрик. Вокруг Салазара Слизерина, загудев, встала стена огня. На фоне взметнувшегося до облаков пламени и бешено крутящегося в небесах урагана фигура Годрика Гриффиндора в оборванном килте тоже начала меняться, как раньше менялись Ровена и Хельга. Вокруг старого и смешного кривоногого хромоножки вдруг возник ореол малиново-золотистого света. Он все разрастался и разрастался, пока Гарри не выдохнул от изумления: алый крест на ослепительно белом, бьющемся на ураганном ветру плаще реял вокруг фигуры высокого воина с золотым венцом на голове, от которого во все стороны били пронзительные лучи света.

"Инфламмацио!"

Пламя вытянулось еще выше и полностью скрыло Салазара Слизерина. Гарри перевел дух. Вытянув руки в едином жесте, три волшебника направляли свои палочки на демоноподобное существо, которое больше не было человеком, желая защитить от него то, за что были готовы бороться до самого конца. Три фигуры на фоне вулканически беснующегося огня казались древними богами, сошедшими на землю. И летели по ветру синие крылья плаща Ровены, и трепетали зелено-белые косы Хельги, увитые плющом, и гордо сиял золотой ореол вокруг венчанной головы Годрика...

Но сила, с которой они столкнулись, оказалась намного мощнее, чем все ожидали.

"Трейзиу И Фагдду!!!"

Истошный вопль, пронзивший и небо, и землю, похоже, проник даже в пределы ада. С грохотом камни и все еще тлеющие деревья грянули вниз с большой высоты, круша все на своем пути. Огонь пал. Со всех сторон над Хогвартсом сгустилась тьма.

"Вы думали, что выиграете эту битву, жалкие червяки?!" — точно сквозь облака прорвался голос Салазара Слизерина. Казалось, он шел ниоткуда и со всех сторон, точно эхом отдаваясь от каменной громады замка. Кромешная ночь опустилась сверху, как крышка гроба, принеся с собой звенящую тишину, полную мертвенного ужаса от ожидания чего-то неизвестного и смертельно опасного. Стихли крики людей и ржание лошадей. Не было слышно ни голосов птиц, ни возни насекомых в траве, а в воздухе потянуло запахом тлена. — "Я — обладатель силы Гвинн-ап-Нудда, и мне смешны ваши мелкие потуги. Одним желанием нельзя уничтожить меня! Пусть каждый из вас несет в себе часть Великой Магии своих предков, но во мне скрыто то, что вам никогда и не постигнуть, и не уничтожить. Я — новый наследник Аннуина∗, властитель Тьмы, и кроме своих сверхъестественно огромных знаний унаследовал все могущество Царства Мертвых! Никто из вас не сможет меня одолеть! Никто!!!"

Тишина. И что здесь можно сказать, как возразить?

"Вы не захотели отдать мне Хогвартс по доброй воле, так я заберу его силой. Заберу его с собой, в мой мир!" Голос Слизерина смолк. А затем земля вновь заходила ходуном. Тряслись каменные перекрытия Хогвартса, содрогались своды, трещали лестницы, испуганно мечущиеся от одного выхода к другому, сжимались, точно от ужаса, подземелья, и, мелко дрожа, кособочились окна. Замок будто ожил и, гулко застонав, медленно, как тонущий корабль, начал погружаться в землю. Камни вновь посыпались на Гарри, придавливая его еще больше. Гарри потянул застрявшую в каменному плену ногу, но споткнулся, зацепился ногой за камень и тут же почувствовал, как сверху на него опять валятся громадные булыжники и куски стены. Левая нога намертво застряла в завале, и когда Гарри в отчаянии ее задергал, то потерял равновесие и упал прямо на самые острые глыбы, торчавшие внизу. Кольчуга смогла защитить его от их краев, но у него на груди под доспехами с треском разбилась бутылка, до крови впиваясь ему в тело обломками стекла. Ярость, испытываемая Гарри от невозможности пошевелиться, заставляла его не думать ни о боли в изрезанной стеклом груди, ни о раздавленной камнем ноге. Он мечтал только об одном — добраться до Слизерина, месть горела в нем, точно адский огонь, и он уже был почти готов погрузиться вместе с Хогвартсом даже в ад, но получить возможность оказаться там же, где и проклятый монстр, убивший Валери Эвергрин, чтобы встретиться с ним лицом к лицу в честном, пусть и самоубийственном бою. Тьма сгущалась все больше и больше, накрывая мир плотным покровом мрака. Исчезли яркие вспышки света на месте Годрика Гриффиндора, Хельги Хуффльпуфф и Ровены Рэйвенкло. Все поглотила мгла. Запахло серой. И когда отчаяние уже было готово накрыть и Гарри, у него из-за пазухи вдруг вынырнула золотистая звездочка с искрящимся дымным хвостом. Крошечная комета взвилась вверх, разрастаясь, оформляясь в фигуру человека в модной джинсовой куртке, искусно потертых фабричным способом штанах и лихо сдвинутой на затылок кепке. Точно такой же наряд, кажется, Гарри уже мельком видел летом в одном из журналов мисс Эвергрин... "Не скажу, что этот способ вызвать меня за советом или даже по срочному делу мне по душе", — строго начал выговаривать Гарри джинсовый человек. — "Вы уже второй раз лишаете меня дома, о мудрейший и красивейший господин мой, Малик-бей ибн-Асад... Я, конечно, не хочу опять делать вам замечаний, рангом не вышел, но не кажется ли вам, о великий и ужасный, что это уже слишком?!" — рявкнул он. — "Я едва-едва ухитрился наладить свой скромный быт, а тут снова..." Джамаледдин остановился, потянул носом и в недоумении огляделся вокруг, осознав, что неспроста так темно, что даже он с трудом может разглядеть своего господина. "А что, собственно происходит?" — с радостным удивлением, точно предвкушая заманчивую заварушку, осведомился он. На кончиках пальцев у Джима загорелись огоньки, и он, любопытствуя, растопырил пятерню, чтобы увидеть что-нибудь хоть в двух шагах. — "Ночь? Благородный хозяин мой, не соблаговолишь ли просветить меня, в чем тут фишка, почему рушится замок? Впрочем", — Джамаледдин, явно козыряя знанием модных штучек, сотворил себе сперва ультрасовременный микроскоп, потом старинную подзорную трубу, окованную золотыми завитушками, а затем — гигантский цейсовский бинокль с неправдоподобно увеличенными стеклами. Джинн повернул его к клубящейся темной туче сперва уменьшающим визором, потом растерянно завозился, путаясь в ремешке, чуть не уронил бинокль прямо на содрогающиеся от рева земли камни, а потом повернул другим концом к Гарри. Сквозь увеличительные стекла виднелись его хитрые, хоть и немного растерянные черные глаза. — "О, мой господин, у вас, кажется, вскочил э-э-э... прыщ на носу!" — печально сообщил он, пристально разглядывая Гарри. — "Не желаете, чтобы я удалил его сию же минуту?" — на его руках, как по команде, возникли резиновые перчатки, и Джим хищно взмахнул рукой с невесть откуда взявшемся в ней серебристым пинцетом с зажатым в нем ватным тампоном. "Джим... по-помоги мне..." — из последних сил прохрипел Гарри, цепляясь за камень. Сверху перестали валиться огромные глыбы, но замок точно жалобно стонал, все глубже и глубже погружаясь в темные глубины подземного мира. Ногу Гарри утягивало вниз, и он чувствовал, что уже начали трещать кости, точно невидимый палач растягивал его на дыбе. Желание уничтожить Слизерина еще упрямо горячилось где-то внутри, но напротив него с отвратительной неотвратимостью вздымалось липкое, жалкое, дрожащее желание жить. — "Вытащи меня отсюда..." — сипел Гарри, чувствуя, что ногу словно бы отрывают раскаленными клещами. Джинн, не обращая более внимания на окружающий их мрак, просиял, точно начищенный галеон. Он полетел к Гарри, на ходу нащипывая свиток, торчащий из рукава, а откуда-то из-под кепки тут же с готовностью высунулось большое орлиное перо. "Итак, о трижды прекраснейший", — сияя, воззвал Джим, в ожидании приказа ковыряя пером в зубах. — "Чем я могу вам помочь? Чего бы вы пожелали в самый-пресамый последний разочек?! Это должно быть нечто удивительное, нечто восхитительное, нечто запоминающееся навечно!.. Что с вами, господин мой?" — от удивления Джим уронил перо. Гарри плакал. Джинн мгновенно растерял всю свою торжественность и, поколебавшись не более доли секунды, с растерянным видом и такой скоростью ринулся на помощь к Гарри, что поднял за собой дымный хвост, как у небольшой кометы. "Что я делаю, что я делаю", — бормотал он, расшвыривая камни одним мановением ладони. Он сотворил здоровенные подпорки, водрузил их на место выковырянных камней и подхватил Гарри на руки. — "Высший Диван Джиннов скормил бы мои мозги гиенам, если бы узнал, что я не воспользовался таким удобным случаем отомстить своему хозяину! И все из-за этого мальчика... Аллах, помоги мне, потому что, кажется, я не буду делать того, что должен..." — Он перемахнул через полуразрушенные столбы ограды, игнорируя дикие крики людей на поле и продолжающую содрогаться землю, и осторожно опустил парня на траву. — "О, юный господин мой, очнись, не плачь! Что я могу сделать для тебя, о свет своего времени, о цвет рыцарства и всего волшебного мира? Проси о чем хочешь, я сделаю все, чтобы утешить твою душу... Великий Пророк, какая рана!.." — рука Джима дрогнула, разрывая полотно на окровавленной раздавленной ноге Гарри. — "Ничего, сейчас, сейчас..." "Принеси мне меч, Джим!" — тихо шептал Гарри. — "Принеси мне меч... Он лежит где-то на поле, но пока там это чудовище, никто не сможет добраться до меча. Найди его!" "Меч? Какой меч?" — оторопел переспросил Джим, перестав совершать какие-то таинственные манипуляции с ногой Гарри. — "Какое чудовище? Лежи тихо, прекраснейший, пока я не закончу с твоей ногой..." "Салазар Слизерин... у-убил ее", — язык у Гарри заплетался. — "Он теперь стал... Он еще там, на поле... И меч... Нельзя, чтобы он завладел им... Джим, скорее, достань его, достань..." — его голос прервался от боли. — "Или Хогвартс навсегда поглотит земля". "Не то, чтобы меня когда-нибудь волновала судьба этот мрачного и ужасно холодного замка", — проворчал джинн, нехотя отрывая нахмуренный взгляд от гарриной ноги. — "Но твое слово — закон, мой господин. Этот твой Салазар... кого, говоришь, он убил?" "Мисс Валери... Он ее..." Шаги, которые вдруг раздались в их направлении, казалось, способны сотрясти небо и землю. "Это он", — пробормотал Гарри. "Если этот Слизня... Слизярин посмеет поднять руку на моего господина, я сотру его в порошок" — пылко заявил Джим, обмахивая отчаянно возившегося на траве Гарри. — "И к шайтану все эти дурацкие правила!" — завопил он, когда тьма сгустилась прямо над ними, и ураганом заколыхались складки гигантской мантии. Огромные ступни нетерпеливо переступили совсем рядом, и из облаков откуда-то сверху, где во мгле покачивались спутанные волосы, похожие на крону исполинского дерева, загрохотал леденящий душу хохот. А потом к Гарри, лежавшему на траве с исказившимся от боли лицом, и сиявшей во тьме искорке — Джиму потянулась огромная рука, от которой во все стороны били зеленоватые молнии. "Умри, блоха-а-а-а!!!" — круглые черные глаза прорвались сквозь тучу облаков, излучая кровожадное торжество. "А-а-а-а!!!" — завопил Джамаледдин, меняясь в лице и багровея от ярости при виде чудовищного лица. Его джинсовая попсовость мгновенно куда-то делась, он встал перед Гарри, закрывая его собой. Смуглая лысина блестит от пота, вместо хитрой ухмылки вороватого торговца восточного базара — скрежещущие зубы и невнятный поток ругательств на неизвестном Гарри арабском диалекте. И — бухающий откуда-то с небес изумленный бас: "ТЫ-Ы-Ы-Ы!!!" Джамаледдин Кудама ибн-Омар-ибн-Алим Абд-аль-Азим издал в ответ рык, напоминающий звук прорезающего облака реактивного самолета. Кулак Салазара Слизерина остановился на полдороги. Воцарилась пугающая тишина. Казалось, что даже замок прекратил свое фантастическое погружение к сердцу подземного мира. Все замерло. "Я же убил тебя", — негромко сказал Джамаледдин, и Гарри испугался его голоса. Тихо. А потом раскаты истерического хохота. Слишком натужного, чтобы быть искренним. Неужели, испугался?! "Я живучий! Мне больше некого бояться! Никто, НИКТО не сравнится со мной в могуществе-е-е!.." "Молчи", — коротко оборвал его Джамаледдин. Хохот смолк. — "Я не смог довести свою месть до конца, но ты, мерзкий шпион, подлый испанский вы-ы-ыродок", — последнее слово Джамаледдин выдавил из себя с отвращением, — "ты заплатишь за все. За подлый обман, что ты затеял против великого Махмуда Мавританского со своим господином-шайтаном". "Нет", — истерический шепот Салазара Слизерина казался громом. — "Не может быть. Не может быть, чтобы это был именно ты. Не может судьба свести нас именно здесь и сейчас!" И тогда расхохотался уже Джамаледдин. Он смеялся страшно, счастливо, захлебываясь раскатистыми переливами, меняясь на глазах у всех, увеличиваясь в размерах, как раньше сам Слизерин. Постепенно теряя человеческое обличие,

он превращался в нечто огромное и прозрачное, исходящее пламенем, полыхающее каким-то странным внутренним огнем. Только теперь Гарри видел, какие бывают джинны на самом деле. От человека в нем осталось лишь внешнее, силуэт, края которого стирались в расплывчатой дымке. Если Слизерин в его нынешнем состоянии напоминал демона из самых кошмарных снов, то Джамаледдин точно превратился в карающего ангела. Он простер руки и загрохотал что-то по-арабски. Слизерин отшатнулся и закрылся гигантской рукой. "Да поразит шайтан того, кто был проклят мной, Джамаледдином из Кордовы!!!" — джинн взмахнул призрачной саблей, невесть откуда явившейся у него в руке. — "Да поразит предателя та тьма, которой он продал свою душу!!!" "Нет!" — истошно завопил Салазар. От его крика пригнулись деревья в Лесу Теней, а с крыши замка вновь сорвались камни. — "Ты — джинн! Ты не можешь убить человека, и ты — всего лишь раб своего хозяина, всего лишь его слуга, но сам..." "Я не могу убить по повелению своего господина, но могу убить по своему желанию!" — заревел Джамаледдин, надвигаясь на черного демона Аннуина. — "Накладывая на меня проклятие, ты забыл оговорить в заклинании этот пункт, проклятый неверный! И пусть теперь тебя поразит твой христианский дьявол! Твой повелитель Верховный Маг Рима Грегор Гильдебрант уже сошел в ледяную пасть ада, и тебя, проклятого труса, не выполнившего его приказ, не сумевшего посеять раздор между великими магами — подданными Магомета, теперь ждет та же участь! Ты думал сбежать от него, но не считал нужным скрываться от меня, считал, что навсегда от меня освободился. Ты поработил мое тело, но не душу!!! Так пусть же сгниет твое черное сердце, и дух подвергнется вечному проклятию там, где ты мечтал стать властелином!" Джамаледдин засиял, точно невероятно большой источник волшебного огня. Он уже достиг роста Слизерина и угрожающе тянулся все выше. Взмахнув прозрачно-призрачной саблей, он простер руки над тьмой, будто стараясь проникнуть в небеса, а над ним сверкнул кривой огненный росчерк исполинской молнии. И с этой ослепительной вспышкой край неба вдруг посветлел, и над горизонтом ярким пятном показалось солнце. Оно мгновенно залило все вокруг пронзительным, брызжущим счастьем, и Гарри на мгновение зажмурился, закрываясь ладонью от его обжигающих лучей, а когда он открыл глаза, мир вернулся. Вернулось и зеленое поле, покрытое мягкой, шелковистой травой, и поросшие вереском холмы, и покой зеленых чащ Леса Теней, и далекая дымка Квирдичских болот на горизонте. Вернулся Хогвартс. Покосившийся от напряжения замок стоял, подбочениваясь опорами квадратных арок, плеская водой рвов и ощетиниваясь островерхими соломенными крышами. Вернулись люди. Взрослые и дети группками стояли далеко от Гарри, жались подальше от места схватки двух необычайно сильных волшебников-великанов. Хотя... Гарри недоуменно моргнул: где же два волшебника? Сквозь прозрачную на солнце фигуру Джамаледдина он видел, как к Лесу Теней удаляется черная точка. За один-единственный шаг Джамаледдин догнал Салазара Слизерина, нагнулся и подхватил это крохотное, злобно беснующееся существо за край мантии. "Ну что, Доменико Сордо, бывший легат Его Святейшества Папы Римского Григория Гильдебранта при дворе султана Махмуда Мавританского в Кордове, теперь ты в моих руках! Ты мог обладать гигантской силой, не свойственной никому из смертных, и считать себя безнаказанным и в безопасности, но твое проклятие обратилось против тебя самого! Твое заклинание сделало меня джинном, твое проклятие сделало меня всесильным, чтобы исполнять приказы моих хозяев, поэтому сейчас мои магические способности так же безграничны, как и твои. Я долго ждал этого часа! Твоя судьба настигла тебя!.." За минуту поседевший от ужаса Салазар Слизерин попытался что-то пискнуть, но сопротивляться огромному светящемуся созданию он уже не мог. Гарри не успел отвести взгляд, как на его глазах Джамаледдин с истерическим ревом рванул это жалко копошащееся тельце в разные стороны, раздирая его в клочья. Сверкнула еще одна молния, над уходящей в небеса головой джинна развернулась яркая радуга магии, и Салазара Слизерина не стало. Радуга, переливаясь оттенками алого, золотистого и фиолетового, начала таять, а Джамаледдин — бесшумно уменьшаться в размерах. Сдуваясь, точно воздушный шарик, он постепенно терял прозрачность и искристость тела, исполинская сабля куда-то делась, и вскоре по зеленому лугу к Гарри шагал обычный человек... если бы только его ноги не таяли в воздухе за несколько дюймов до земли, из-за чего казалось, что он летит по воздуху. Не дойдя до Гарри Поттера шагов двадцать, он наклонился, что-то подобрал в траве, и парень увидел, что это — меч Галахада. С легкостью перелетев через ров с прозрачной водой, Джим протянул Гарри меч рукояткой вперед. "Вы не эту ли штуку искали, о прекраснейший господин мой?" — с любопытством осведомился Джим. Он весело жевал травинку, а рукава его джинсовой куртки промокли от крови. Только сейчас Гарри до конца осознал безумие всего, что сегодня с ним произошло. Дрожащей рукой он ухватился за меч, притянул его к себе и, опершись на рукоять, с трудом поднялся. Его затрясло. Он прикусил губу до крови, стараясь сдержать растущий где-то глубоко внутри комок отчаяния, но темные пятна, пропитавшие куртку Джима, казалось, растекались по поверхности его сознания, а на их фоне всплывали то напряженные лица братьев Эгбертов, то заносчивая ухмылка Уоррика, то застывший на личике Китто предсмертный испуг. А над всем этим кровавым маревом, как жестокий сверлящий мозг укор, плыли синие водопады глаз Валери Эвергрин. Гарри больше не мог, ноги у него подкосились. Впившись в единственную, как ему казалось, в этом мире спасительную соломинку алмазной рукоятки, царапая об нее пальцы, он упал на колени и, будучи больше не в силах сдерживать рвущуюся наружу лавину отчаяния и омерзения от ощущения своей неукротимой живучести, зарыдал. По всем, кто погиб в этот день. ∗ Аннуин — в древнекельтской мифологии Annwyn (Annwn) — название царства мертвых, под влиянием христианства ставшее затем обозначением ада. Значение слова восходит к индоевропейскому корню *dheubhno — "темный, глубокий" (отсюда русское "дно"). От этого слова в кельтских языках происходит название "нижнего" мира dubnoily dumno (domuin — "мир"), противопоставленного "верхнему" миру, название которого связано с albio — "светлый", например, валл. eifydd или Albion, древнее имя Британии, часто ошибочно связываемое с лат. albus, "белый". (Цит. по "Мабиногион". М. 1982. Примечания В.Эрлихмана)

Глава 40. Сэр Гарри Поттер.

"Сидит?" — шепотом спросил Гарри, подталкивая локтем Гермиону. Она выглядывала из-за угла и раздраженно отмахивалась от напирающих сзади Гарри и Рона.

"Сидит", — так же шепотом ответила Гермиона. Она высунулась еще больше и сумрачно прокомментировала только что увиденное. — "Вот теперь он снова на себя прежнего похож. Только еще бледнее и мрачнее. И нос заострился, совсем как у мертвеца..."

Гарри тут же занял место Гермионы, игнорируя попытки Рона тоже поглядеть на это зрелище. Его глазам предстал профессор Снейп, сидящий перед заваленным камнями проходом. Профессор крепко обхватил колени, сжал руки в кулаки и, терроризируя безмолвную каменную кучу пронзительным взглядом черных, как могильная земля, глаз, шизофренически раскачивался вперед-назад, не переставая что-то бормотать себе под нос.

"И долго он так?" — встревоженно выдохнул Рон. Не выдержав, он тоже сунул нос за край стены, рискуя быть обнаруженным, и теперь мрачно наблюдал за тихим душевным крахом своего профессора Алхимии.

"Парвати сказала, что она его здесь видела вчера поздно вечером", — буркнула сзади Гермиона. — "А мистрисс Хуффльпуфф еще третьего дня велела Элинор отнести ему обед, но он даже не отреагировал, когда она предложила ему поесть. Так и ушла ни с чем, даже не догадалась, дурочка, поставить еду рядом с ним. Похудел-то как", — жалостливо прошептала Гермиона. — "Совсем высох".

"Все пытается стену открыть?" — голос Рона тоже был полон сочувствия к так страстно ненавидимому им раньше декану Слизерина.

"Угу. Слышишь, говорит что-то? В первый день, ну, ты помнишь, он чуть все тут не разнес, хорошо, леди Ровена его остановить смогла, Джим только-только кончил ставить подпорки, как он начал здесь бушевать. А стена ни в какую. Ни на дюйм".

Гарри скрипнул зубами.

"Профессор и на леди Рэйвенкло наорал, чуть не наложил на нее Сглаз-Кривоглаз, он прямо возле нее в стенку впечатался, вон там, где барельеф Святого Патрика", — Гермиона кивнула на сильно косящую отныне физиономию великого мага-подвижника и христианского святого. — "А после вообще на нее с кулаками бросился. Мистрисс Хуффльпуфф и король Эдгар их еле растащили. Уже и Годрик с профессором поговорить пытался. Они вместе что-то там над стеной ворожили, да все не впрок", — она прерывисто вздохнула и тихо всхлипнула.

Три дня назад, когда Великая Битва за Хогвартс, наконец, закончилась, Годрик встал в Большом зале, где за столами сидели не только дети, но и оставшиеся в живых норманны, и немногие шотландцы, решившиеся во главе со своим королем переступить порог "сатанинского вертепа", и скорбно объявил, что в неравном поединке с Салазаром Слизерином пала леди Валери Эвергрин. Тело ее, по-видимому, осталось заточено в полуразрушенном подземелье, и все усилия по разбору завалов пока ничего не дали. Годрик предполагал, что на этот коридор еще при закладке было наложено заклятье, заставляющее его периодически исчезать, а затем вновь появляться. И теперь, судя по простукиваниям стен, вход в коридор оказался не просто завален, но и сам коридор в очередной раз исчез неведомо куда. А значит, вместе с ним исчезла и Валери. Джамаледдин прилетал в подземелья, производил какие-то манипуляции со стеной, но потом развел руками и отступился: по его расчетам стена должна была вновь открыться спустя лишь много сотен лет, но в какой именно день — точно неизвестно. Известие это вызвало ужас во всем зале: Валери Эвергрин полюбили все ученики старого Хогвартса, сэр Кэдоген утирал щеки обвисшими усами, старушка Хельга рыдала, не скрывая своих слез, а гордая Ровена так сильно поджала губы, что стало видно, каких усилий стоит и ей не заплакать. Годрик предложил было отправить сову эльфам, попросить их помочь, вызвать Глориана, но Гарри запротестовал. Нет, сказал он твердо. Глориан здесь не появится. Все начали переглядываться и удивленно перешептываться, Годрик был немало удивлен, хотя возражать и не стал. Гарри решил, что если сюда придет еще и Глор, то это окончательно доконает Снейпа, и украдкой оглянулся, чтобы встретить его поддержку. Но Снейпа не было. С того самого часа, как он смог стоять на ногах, он все время проводил возле разрушенного коридора, вслушиваясь в шорох за стенами, беспорядочно шепча сильнейшие заклинания и в отчаянии пиная ногами бессердечные камни. На то, в каком виде его могут узреть его ученики, почтительным страхом, а то и ненавистью которых он всегда дорожил, ему, кажется, уже было наплевать.

"Совсем, видать, рехнулся, если в драку с женщиной полез ", — мрачно поставил диагноз Рон. — "Думается мне, он из тех, что жалости не любят, считают ее признаком своей слабости", — выдвинул он ужасающе глубокомысленное предположение. Гермиона даже взглянула на него с невольным уважением.

"Мне кажется, что он ее прогнал тогда не из-за того, что она пожалеть его хотела", — тихо вставил Гарри. — "Просто она уж очень, того, похожа на... на мисс Валери. И Ровена — жива, а она — нет... Это его просто бесит. Меня бы тоже бесило. Наверное", — глухо добавил он.

"Гарри, только не начинай опять!" — вскинулась Гермиона. — "Если ты снова начнешь обвинять во всем себя!.."

"И правда, послушай, Гарри, ты не смог бы успеть к ней на помощь: ты ж лежал на поле в это время, раненый. К тому же ты ничего бы не добился, с Салазаром-то..."

"Я и сам не знаю, что могу сделать", — пробормотал Гарри. — "Кто бы ни был в этом виноват, ее все равно не вернуть".

"Ты уверен?" — голос Рона упал. — "Ты уверен, что она действительно умерла? А то вдруг... может, она очнулась там одна-одинешенька, долго пыталась взломать заклятие, стучала по стене, в тот самый момент, когда мы ломились туда снаружи, и — ничего... О, Мерлин..."

"Даже не думай об этом, Рон Уизли" — свистящим шепотом скомандовала Гермиона, в ужасе глядя на то, как передернуло Гарри. — "Гарри же сам слышал, как Слизерин сказал Снейпу об этом, верно, Гарри?"

Тот измучено помотал взлохмаченной головой.

"Я не помню", — честно признался Гарри. — "Я тогда как с ума сошел, у меня все в голове вертелось: убил он ее, убил, убил... А потом меня еще и камнем шарахнуло, и в голове все перемешалось. Но, если честно, в ту секунду мне показалось, что никакой надежды уже не осталось".

"А он все еще на что-то надеется?" — Рон снова осторожно взглянул на Снейпа. Тот перестал раскачиваться и теперь сидел, мрачно уставясь в одну точку. — "Псих. Бедный псих. Слушайте", — вдруг оживился Рон, — "может, от Слизерина осталось что-то такое, что могло навести Снейпа на мысль, что она жива?"

"Да что от него остаться могло", — содрогнулся Гарри. — "Пара кровавых кусков, обрывки мантии, сломанный меч, разбитые песочные часы, да раздавленная фляжка... Все это с ним вместе и похоронили. Рон, идите, там Ровена, кажется, нам какую-то работу в библиотеке обещала дать".

"А ты как же?" — подняла бровь Гермиона.

"Я еще немного тут побуду".

Гарри почти чувствовал, как Рон и Гермиона переглянулись за его спиной.

"Нет, так не пойдет", — запротестовала девушка. — "Я тоже с тобой останусь. Что я в этой библиотеке не видела!"

Рон тихо хмыкнул.

"Иди", — попросил ее Гарри. — " Роберт, кажется, с утра там сидит, не может в чем-то разобраться. Помоги ему, ладно? Ему совсем плохо сейчас".

Гермиона упрямо вскинула голову.

"Да, конечно", — деревянным голосом откликнулась она. — "Я не оставлю его одного. Побереги себя, Гарри, хорошо?" — она отправилась вверх по лестнице, и ее худенькая спина, обтянутая черным полотном платья, показалась Гарри неестественно прямой.

Рон неуклюже завозился.

"Я тоже пойду, наверное", — точно извиняясь, заметил он, не глядя в глаза Гарри. — "Помогу ей и все такое... Там, поди, работы много, так я... В общем, бывай, не переживай, ладно?"

"Пока".

Гарри дождался, когда шаги Рона и Гермионы стихнут на ступеньках, и обогнул каменный выступ подпорки, за которой они прятались.

"Профессор Снейп!"

Северус Снейп даже не подал вида, что услышал голос Гарри. Гарри подошел ближе.

"Профессор..."

Тишина. Только человек в черном снова мерно раскачивается взад-вперед и что-то бормочет себе под нос. Гарри откашлялся.

"Сэр, я говорил с... ней перед тем, как... в общем, за час до битвы. И она... вы слушаете меня, профессор?"

Нет ответа. Черный человек продолжает раскачиваться, упираясь глазами в стену. Но бормотать перестал. Гарри счел это хорошим знаком.

"Я просил ее позаботиться о вас, на тот случай, если со мной что-то случится".

Фигура резко качнулась, и перед Гарри возникло смертельно бледное, разъяренное лицо. Давай же, просыпайся, ублюдок сальноволо... В общем, очнись!

"И вы посмели, Поттер?! Да как вы..."

"И она согласилась. И еще я слышал ваш разговор на крепостной стене после квиддичного матча", — отважно переведя дух, снова бросился в атаку Гарри. — "Я помню все, что она тогда вам сказала. Могу повторить".

"Вы издеваетесь?!" — Снейп сейчас был готов испепелить Гарри на месте, не прибегая ни к каким мерам физического воздействия. — "Я же сейчас убью вас, Поттер!!!"

Гарри замер на месте, отчаянно вспоминая только что подобранные слова. Вспомнил. Перевел дух.

"Знаете, что я вам скажу, профессор? Тогда, в тот проклятый вечер, она говорила неправду. Это была не жалость, нет. Ей было страшно показать, что она не такая сильная, что ей тяжело отказаться от уже принятого решения. На самом деле Глориан ей был нисколько не нужен. Как муж. Да, он, конечно, жутко красивый, и все такое, и ей не было неприятно находиться с ним рядом, но она не любила его. Правда".

Взгляд, полный ярости. Взгляд, как обнаженный клинок.

"Она просто не могла ничего сказать вам. Боялась, что вы сочтете это слабостью или станете над ней смеяться".

Взгляд опускается вниз, на холодные камни пола. Тихий вздох:

"Да-а-а... она была гордой женщиной..."

... и поднимается обратно. Просит: расскажи, расскажи еще что-нибудь! Пожалуйста...

"Ее больше нет, и она не может сказать. Но я хотел, чтобы вы знали: она всегда думала о вас. Когда от вас этим летом приходили письма, она летела в Лондон, как на крыльях. Когда вас нашли возле Хогвартса всего в крови, она была белая как мел от страха. Страха за вас. Когда директор велел вам отправиться с нами, она испугалась. За вас. И перед самой битвой она тоже о вас думала. Это она дала вам рукав от своего платья?" — Гарри медленно опустился на ледяной холод замкового пола.

Молчание. Но оно уже не было ни угрожающим, ни растерянным. В этот момент Гарри был готов простить Снейпу все, что он говорил о его отце, простить и забыть навсегда. Сейчас люди, сидящие рядом на мерзлых камнях, не чувствовали друг в друге врага. Гарри машинально обхватил руками колени, — точно так же сидел и Снейп, — и вопросительно посмотрел на профессора. Глаза того приняли странное мечтательно-нежное выражение, и Гарри вздрогнул. Точно так же Северус Снейп выглядел только однажды: когда рассказывал о девушке, которую любил.

"Я сам его взял", — тихий шепот. — "Я дождался, пока она утром не ушла из комнаты, а потом взломал защитное заклинание на ее двери — слабенькое! тоже мне профессор по Защите от сил зла! — и зашел внутрь. Какой у нее был жуткий беспорядок! И все, все вещи пахли ею, Мерлин, как я вынес это! Я схватил первое, что мне попалось под руку, и убежал, но этот запах... он до сих пор преследует меня..." — Северус Снейп говорил, точно в бреду или беспамятстве, беспомощно дотрагиваясь длинными бледными пальцами до кучи камней, заваливших проход. — "Вишня и теплые, нагретые солнцем груши... мед и свежескошенная трава..." — он схватился за голову, как больной, и глухо замычал.

Гарри больше не знал, что сказать. А что тут можно было бы сказать или сделать? Он представил себе, как запах мяты и ландыша, смешанный с ароматом чабреца в теплой воде, уходит от него все дальше и дальше, ничего не подарив ему, ощутил странную, голодно щемящую пустоту где-то внутри и в ужасе поднял глаза на Снейпа. Да, это, действительно, настоящая мука.

"А теперь она лежит там, одна. Хорошо, что она спит, и ей не так страшно", — Северус Снейп вдруг снова заговорил. — "Может быть, ей снятся сны? Что она видит сейчас, как вы думаете, Поттер?"

Мурашки побежали по коже Гарри. Он промолчал.

"Будь проклят Вольдеморт. Будь он проклят. Будь проклят тот день, когда вы обнаружили эту поляну, полную асфоделей!"

"Я не понимаю..."

"Вы заранее похоронили ее, да Поттер?" — голос Снейпа снова сорвался на крик.

"Она всегда будет живой для меня", — Гарри посмотрел прямо в два угольно-черных глаза, и ему показалось, что на дне у них что-то блеснуло. В ту же секунду профессор отвернулся.

"И тем не менее, вы даже не предположили, что она может быть действительно жива?!"

Он сходит с ума, подумал Гарри. Да, да, именно этим и можно все объяснить. У него повредился рассудок, да и у кого бы он остался в прежнем состоянии после всех этих ужасов? Наверное, я уже тоже немного сумасшедший. Гарри осторожно спросил:

"А почему вы так думаете?" — и осторожно добавил. — "Сэр".

Снейп обреченно вздохнул.

"Все Поттеры были, есть и будут не только кошмарными эгоистами, но и исключительными идиотами, а терпеть их идиотизм — самое страшное наказание за все грехи, которые я совершил в жизни! Полынь, конечно. И главное: асфодели, Поттер! АСФОДЕЛИ!"

"Что — асфодели?" — не понял Гарри.

"А я не знаю, как это действует на заснувших в закрытом пространстве", — бормотал тем временем Снейп, снова начав раскачиваться из стороны в сторону. — "Воздух... Хватило ли ей воздуха? Или..." — он уронил голову на колени и крепко сжал ладонями виски. — "Или..." — прошептал он и затих.

Если он и сошел с ума, решил Гарри в отчаянии, то ему нужна хорошая встряска. А что может встряхнуть Снейпа лучше всего, а?

"Профессор", — шепотом позвал его Гарри.

Снейп молчал.

"Вчера я всю ночь сидел над одним заклинанием... Если бы мы смогли вернуться, то, думаю... я смог бы решить проблему дементоров. Вот, я положу вам эту бумажку в карман, если не возражаете... Профессор Эвергрин ведь до последней минуты пыталась найти способ вернуться, наверное, вы могли бы просмотреть ее записи. Вы слышите меня, профессор?"

Может быть, Снейп и слышал Гарри, но виду не подал.

"Профессор, вы очень нужны нам. Всем нам. Не только, чтобы вытащить нас отсюда. Просто нужны".

Тишина.

"У нас больше никого, кроме вас, не осталось. Вы должны нам помочь".

"Вы знаете, что такое долг, Поттер", — не поднимая головы, спросил Снейп.

Гарри неуверенно пожал плечами, а потом осторожно предположил:

"Это, наверное, когда ты не можешь чего-то не делать, даже если тебе очень не хочется?"

"Пять баллов Гриффиндору, Поттер", — бледное, опухшее лицо поднялось из недр черной мантии, натянутой на острые, худые колени. Гарри с изумлением смотрел на то, как профессор с трудом, — былые раны еще давали о себе знать, — поднимается на ноги, знакомая саркастическая, ядовитая усмешка окрашивает его губы привычной маской. — "Так что же вам от меня нужно?"

Неужели удалось?!

"Дин третий день не может спать. Кричит сильно во сне и просыпается. Говорит, ему снятся кошмары".

Пренебрежительный взгляд.

"Зелье для сна без сновидений могла бы сварить хотя бы мисс Грэйнджер, разве не так, Поттер? Это же она на втором курсе сварила Всеэссенцию", — торжество в глазах. А я знаю, а я знаю! Вот сейчас надо не удивляться, а поддакивать.

"Вы самый лучший ментолегус, сэр", — рот Гарри сам собой растягивается в улыбке. Искренней, в отличие от слов. — "И потом, ваше зелье — надежнее".

"Минус пять баллов с Гриффиндора за неуклюжую лесть, Поттер", — эти слова уже были сказаны вскользь и на ходу. Вот так не удалось Гриффиндору получить хоть раз маленький кусочек поощрения от профессора Северуса Снейпа. — "И... Поттер..."

"Да, сэр?" — выпалил Гарри с готовностью.

"Я все еще вас ненавижу".

"Да, сэр", — покорно согласился Гарри, в душе торжествуя победу.

Они прошли мимо класса, где леди Рэйвенкло занималась с мальчиками арифмантикой, услышал унылый голос Тео, скучно повторяющий: "Раз, два, три... десять..." и ровенин негодующий возглас: "Неужели вы так и не можете себя заставить запомнить все цифры и числа, Квинтус?!.." Тео помолчал, а потом вновь занудно забубнил: "Одиннадцать, двенадцать, тринадцать... сто". Послышался очередной взрыв эмоций недовольной Ровены, Гарри со Снейпом миновали класс Арифмантики, а потом, не сговариваясь, разделились: профессор отправился к себе, автоматически нащупывая в кармане мантии палочку, а Гарри поднялся в библиотеку.

Первое, что увидел Гарри, войдя туда, это широкую сгорбленную спину, обтянутую черной мантией. Ему вдруг показалось, что этот человек сейчас повернется, и перед ним вновь мелькнет лицо Салазара Слизерина, но волшебник оставался недвижим, и когда Гарри обошел наваленные в кучу на полу неряшливо сшитые пергаменты книг, он узнал Роберта Эверетта. Роберта Слизерина. Или — Роберта Сордо? Как его называть теперь, Гарри не знал. Напротив Роберта скованно застыла Гермиона. Ее взгляд отчаянно скользил по шершавой поверхности стола, а пальцы вымученно перебирали старые свитки, явно только для того, чтобы найти себе хоть какую-то работу. Роберт что-то негромко говорил. Гарри смутился и, пока его не заметили, шмыгнул за ближайшую дубовую полку. В том же пыльном, захламленном старыми пергаментами тупичке в отчаянии застыл Рон, скукоженно скривясь за самым большим черным фолиантом из телячьей кожи — настоящей инкунабулой. Рон придвинулся поближе и сбивчиво зашептал ему:

"Слушай, зачем она попросила, чтобы я дал им поговорить, а? Не нравится мне все это, Гарри, ой как не нравится! Она его уже полчаса утешала, но он даже не пытался ее... и она тоже как будто... Зачем, Мерлин меня побери, они тогда сидят здесь и... Гарри, может, мне все таки выйти и сказать ему пару ласковых? Или вдвоем выйдем, а? Пусть он... мне, конечно, его жалко, он — не такая сволочь, как его мерзавец-папаша..."

Гарри неуверенно пожал плечами.

"Прикинь", — просвистел ему Рон, с трудом нагибаясь, чтобы не сшибить очередной свиток своей здоровой худющей спиной. — "Он только что сказал ей, что он — не представляешь! — что он — сын Слизерина! Но теперь же никто не может это проверить, правда? Интересно, он тоже захочет права на замок получить после того, как его родственник накрылся? Или", — нервно продолжал бормотать Рон, путаясь в словах, — "или это специально такая отмазка, чтобы Гермиона ужаснулась и бросила его. Как думаешь, а, Гарри? Она же..."

"Я не думаю, что Роберт способен на такое", — тихо, но твердо отрезал Гарри, стараясь, в отличие от Рона, не смотреть в просвет между свитками, где виднелись пушистые косы Гермионы и взлохмаченный черный затылок Эверетта. — "Она слишком ему небезразлична".

Рон нахмурился. По всей видимости, при всем его предубеждении к Роберту, он нашел в себе силы признать этот факт, но продолжал надеяться на то, что ошибся.

"Я тоже раньше думал, что..." — начал Гарри шепотом, но острый локоть Рона заставил его удивленно вскинуть голову. — "Ты чего?"

Рон, краснея, ничего не ответил, сделал знак рукой, чтобы Гарри замолчал и, скорчившись в неудобной позе, смущенно припал глазами к щели среди книг. Гарри нервно завозился — ему не улыбалось подслушивать личные разговоры Гермионы и Роберта; если у Рона могло быть хоть какое-то оправдание (могло, могло! Матильду только вчера под конвоем увезли в Лондон на суд, хотя Гарри был уверен, что ее богатая родня сумеет улестить Верховный Совет Магов, и Рон с ней даже не захотел разговаривать, он теперь почти все время снова проводил с Гермионой), то у него не было никаких прав сидеть и подслушивать частные беседы. Но что-то внутри него скрутилось в нервный узел, ждало ответа на свой вопрос и упрямо хотело, чтобы Гермионе не было больно. Несмотря на симпатию к Роберту, Гарри был уверен, что способен расквасить ему нос, если тот обидит Гермиону хоть словом или не оправдает ее надежд. Гарри краснел не меньше Рона, молчал и тоже слушал.

"Теперь я больше не имею прав ни на что", — негромко говорил Роберт, точно не замечая, как смущенно опускает глаза Гермиона. — "Раньше, когда был жив отец, я мог надеяться на то, что когда-нибудь смогу занять подобающее место в мире с его помощью, но сейчас я должен строить свою судьбу сам. Думаю, что достигну многого — со временем, но сколько этого времени должно пройти, я не знаю. Вполне возможно, что отец ошибался, и будущее не за магами, а за маглами. Нам надо жить вместе с ними, изоляция ни к чему хорошему не приведет. Поэтому я считаю, что на службе у любого магловского короля я сумею не только добиться многого, но и, возможно, даже получить титул и должным образом обеспечить свою жену и детей... Не перебивайте мне, леди Гермиона, прошу вас! Я... Я хотел сказать, что сейчас не имею права просить вас ни о чем. Если бы я был намного богаче, красивее и умнее меня теперешнего, я, ни минуты бы не сомневаясь, тут же попросил бы вашей руки, потому что рядом с такой леди, как вы, я смог бы перевернуть весь мир! Но..."

"С-сэр Роберт", — Гермиона залилась краской и отчаянно сцепила руки.

"Прошу вас, леди Гермиона, дайте мне закончить", — бледный от нервных бессонных ночей Роберт осмелился осторожно дотронуться своей рукой до узенькой ладошки Гермионы. — "Я знаю, что не достоин вас, что делать вам предложение сейчас — означало бы оскорбить вас, потому что мне пока нечего вам предложить — я нищий и незаконнорожденный! Но сейчас у каждого из мужчин, умеющих крепко держать копье и меч в руках, есть возможность разбогатеть. Я могу наняться придворным магом к какому-нибудь королю или герцогу, в Священной Римской Империи сейчас много княжеств, где могут пригодиться мои умения, но для моей семьи это вряд ли послужит хорошим подспорьем, маглы сейчас меняют свое отношение к магам не в лучшую сторону, и я бы не хотел, чтобы это как-то отразилось на моей семье. Поэтому я хотел б избрать другой способ добиться благосостояния и собираюсь присоединиться к войску герцога Норманнского, отправиться воевать против неверных. Говорят, в Палестине сейчас можно нажить огромные богатства и титулы, если делать это с умом, а деньги куда более надежны, если они обеспечены знатностью и графской грамотой. Я молод, силен, умен, поэтому считаю, что у меня есть хороший шанс. Каких-нибудь пять, шесть лет, и я положу к вашим ногам все, что получу в битвах с маврами".

"Вы хотите стать таким же, как этот ужасный кровавый барон, Роберт?" — по лицу Гермионы было видно, что ей страшно не хочется что-то говорить юноше, и она крепится изо всех сил. — "Вы хотите наживать свое состояние разбоем? Грабя и убивая?"

"Вы ошибаетесь, дорогая, когда пытаетесь сравнивать меня с этим... человеком", — криво улыбнулся Роберт, но улыбка вышла слабой. — "Тогда он нападал, а мы защищались. Теперь же..."

"Разве все зависит от стороны, которую мы занимаем?" — голос Гермионы зазвучал холодно.

"Конечно, леди Гермиона, конечно. Любой мужчина должен уметь добиваться своего. И неважно, каким путем, если это принесет благо его семье и тем, кого он любит".

"Я не согласна", — четко произнесла Гермиона, поднимая упрямые глаза на Роберта. В их обычно мягких карих глубинах точно блеснула сталь.

"Вы не согласны ждать меня?" — Роберт удрученно понизил голос до шепота. — "Я понимаю, что для девушки пять или шесть лет — это очень много, и не всякая согласится ждать своего избранника так долго. Годы у женщин бегут быстрей, чем у мужчин, но если любишь... О, проклятие, простите... Но признайте, мы были б так счастливы вместе — я бы переводил "Книгу Тайн" Разеса и рукописи Гебера, варил бы зелья в подземелье и изучал волшебные загадки магического квадрата, а вы бы составляли формулы чар, создавали новые заклинания и растили бы наших детей..."

"Сэр Роберт, я вас прощаю, но прошу вас..."

"Разве я вам так не мил?" — рука Роберта накрыла собой гермионину. — Я готов на все ради вас. Знаю, ваше сердце все еще болит из-за предательства этого рыжего..."

"Не говорите так о нем, сэр", — отрезала Гермиона.

Позади Гарри послышалось какое-то смущенное шевеление.

"Вы все еще любите его?" — гордо спросил Роберт, пристально глядя девушке в глаза. Она промолчала. — "Или вы все еще надеетесь вернуться? Леди Валери Эвергрин, конечно, искала заклятие, которое могло бы вернуть всех вас назад, но я не думаю, что..."

"Здесь не мой дом", — Гермиона осторожно высвободила свою ладонь из рук Роберта и встала. — "Здесь для меня все чужое и страшное. То, что произошло с Хогвартсом, то, чему стали свидетелями десятки маленьких детей — вся эта кровь и смерть! — неужели вы думаете, что это нормально, сэр Роберт? Неужели вы считаете, что мы должны все это принять таким, как есть и жить здесь дальше, как будто ничего не случилось?"

"Раньше вы этого не говорили, леди Гермиона", — сумрачно сказал Роберт, высокомерно глядя на нее.

"Раньше я была испугана. И глупа", — признала Гермиона. Она отошла к полке и стала автоматически перебирать рукописи, которые на ней лежали. — "Я прошу меня простить, сэр. Вы — удивительный человек. Я восхищаюсь вами: вы так умны, так отважны, так стойко выносите все удары судьбы... Вы научили меня столь многому, из того, что я никогда бы не смогла постичь сама. Но я никогда не смогу стать частью этого мира, а, значит, частью того, что вам близко и дорого. Я — другая. Мне хочется надеяться, что вы найдете свою судьбу и будете счастливы, что вам не придется страдать, а еще — обманывать и убивать ради своей цели, какой бы благородной она вам ни казалась. Можно достойно прожить жизнь не будучи бароном или графом. Вы — прирожденный учёный, сэр Роберт, вы столько всего знаете. Я не уверена, все ли из того, что вам известно, доступно даже сэру Годрику или леди Ровене, так почему бы вам не заняться тем, к чему у вас действительно лежит душа? Вам не кажется, что вы многое потеряете, если посвятите жизнь бессмысленной борьбе за завоевание места в магловском обществе?"

"Женщины не всегда могут по достоинству оценить устремления мужчин", — несколько высокомерно заметил Роберт, явно уязвленный. — "Но когда дело касается их комфорта и статуса в обществе..."

"Вы считаете, что я способна согласиться на ваше предложение только из соображений комфорта в своей будущей жизни?" — вздернула голову Гермиона.

"Нет, конечно, нет, прошу простить мою дерзость", — склонил голову Роберт. — "Я не имел в виду ничего оскорбительного для вас".

Они помолчали. В повисшей неловкой тишине Гарри послышалось, что Рон тихо вздохнул. Гарри понимал, что сейчас Рон весьма и весьма уверен в том, что если на ристалище или на магической дуэли он бы сумел показать себя не хуже Роберта Эверетта, то мозгами он никогда не сможет с ним тягаться. А что же важнее Гермионе?

"Так что же вы скажете, леди Гермиона?" — осторожно спросил снова Роберт. — "Вы не согласитесь ждать меня? Вы чувствуете, что не могли бы примириться с такой жизнью даже ради меня?"

"Простите меня, сэр", — прошептала Гермиона, роняя свитки и прижимая руки к груди в жесте, полном отчаяния. — "Простите... Роберт... Вы — самый лучший, вы — самый смелый, самый умный, вы... но — нет. Я не могу. Вы... слишком другой. Мне очень жаль".

Роберт опустил голову на руки и некоторое время молчал. Видно было, что Гермионе действительно безмерно жалко его, настолько, что ее глаза наполнились слезами. Она всхлипнула, и этот звук заставил Эверетта поднять голову.

"Я огорчил вас?"

"Нет", — изо всех сил сдержала эмоции Гермиона. — "Это я виновата, я... надеюсь, что вы когда-нибудь найдете достойную вас девушку, и она составит ваше счастье..."

"Боюсь, миледи, вы ошибаетесь", — слабо улыбнулся Роберт и тоже встал. — "У рыцаря может быть лишь одна дама", — он с нежностью смотрел на Гермиону, нервно комкающую в руках проклятущий свиток. — "Что ж, спасибо, леди Гермиона, что вы не побоялись сказать мне правду. Я думаю, что вы будете счастливы".

"Вы же не верите в предсказания, сэр Роберт", — Гермиона улыбнулась сквозь слезы.

"И вы тоже".

"Куда вы теперь?" — теперь она с напряжением смотрела на то, как Роберт спокойно набрасывает плащ.

"Куда?" — задумался Роберт. — "Думаю, сперва в Сордо. Может быть, мне удастся получить хоть что-нибудь из наследства отца, если его родня ничего не успела растащить. Впрочем, я же незаконнорожденный... но, посмотрим, что из этого выйдет. Все равно я собирался когда-нибудь побывать на его родине. Никогда не был в Испании".

"Будьте осторожны, сэр. Там сейчас к колдунам относятся не очень-то..." — невпопад пробормотала Гермиона.

"Спасибо", — улыбнулся Роберт. Он подошел к двери и оглянулся на Гермиону с какой-то странной последней надеждой. — "Миледи Гермиона, скажите, а если бы все получилось иначе? Если бы вы... если бы вам не нужно было возвращаться обратно, мы могли бы..."

Плечи Гермионы поникли, и Роберт понял все без слов.

"Прощайте", — тихо сказал он. Его плащ обмахнул проем двери, заколыхались пыльные занавеси, и в библиотеке осталась лишь одна Гермиона. Бесшумно всхлипывая, впиваясь зубами в худенький кулачок, чтобы никто не услышал, как она плачет, Гермиона тоже прощалась с человеком, который, наверное, как никто другой, сумел понять то, что было ей дорого.

Гарри неуклюже выбрался из своего укрытия. Сзади уже напирал Рон.

"Иди, Гарри..."

"Чего?"

"Иди, говорю. Оставь нас одних".

"А, понял, понял", — Гарри покосился на съежившуюся в уголке Гермиону, не замечающую ничего вокруг, и, пятясь, отступил в сторону двери.

Когда он вышел во двор, солнце уже припекало совсем по-летнему. Гарри устало облокотился о перила балюстрады и некоторое время опустошенно наблюдал, как маленькие фигурки нескольких работников и учеников возятся у разрушенных стен, пытаясь хоть как-то возместить ущерб, нанесенный Хогвартсу. Заклинание Париус Петрус использовалось, однако, не слишком часто, потому что львиную долю работы торжественно возложил на себя Джамаледдин Кудама ибн... короче, верный гаррин слуга и друг. Джим порхал вокруг разрушенных укреплений, периодически изящно взмахивая пальцами, и в стенных пустотах, повинуясь мановению его рук, появлялись заплатки из подручного материала, подносимого работниками. А после того, как Алистер, шумно пыхтящий и потеющий от натуги, прикатил полную тележку глиняных кирпичей, взмахнули палочки, и дело пошло еще веселей. Джамаледдин отряхнул руки от каменной крошки, довольно взглянул на дело своих рук и спикировал возле следующей дыры, чтобы помочь латавшим ее людям. В развалинах конюшни тоже копошились волшебники, вытаскивая из-под завалов раздавленные ясли и упряжь, другие же осторожно переносили большие бревна с помощью заклятий в безопасное место. В толпе работников Гарри заметил отирающегося возле волшебников юного принца Дэвида. Он восторженно взирал на колдунов и был абсолютно счастлив потому, что ему разрешили участвовать в процессе восстановления замка. Слева от конюшни чинили замковые ворота, изрядно помятые троллями, причем, среди знакомых ему лиц Гарри заметил радостно суетящегося от предвкушения покомандовать сэра Кэдогена, нескольких норманнов и двоих стрелков из телохранителей принца Александра, с боязливым восхищением ловящих на верху крепостной стены балки и камни, поднимаемые к ним с помощью заклятия Левитации. Сам же мрачный отпрыск великого Канмора вскоре тоже обнаружился в поле зрения у Гарри: возле невысокой стены, отделявшей хозяйственные постройки от фруктового сада, он о чем-то беседовал с Мартином Морвеном — бледным, все еще с трудом передвигающимся после страшной раны, нанесенной ему копьем. Потом Мартин не спеша перекрестил Александра, тот коротко поклонился и вышел за ворота, туда, где на поле за Хогвартсом паслись его лошади, а Мартин вновь принялся осторожно, стараясь сильно не нагибаться, окапывать до сих пор цветущие яблони.

Гарри решил, что не дело ему болтаться без всякого занятия. Довольно он в последние три дня занимался самоедством, тут люди работают, а он стоит и мух ловит. Гарри решительно направился к той группе, которая работала с самой большой дырой в стене, явно разрушенной ретивыми пятками троллей. Алистер, увидев Гарри, радостно замахал ему. Укладывающий рядом камни Росс Кэмпбелл (они с Алистером за последние пару дней стали закадычными друзьями) тоже взглянул через плечо на Гарри и подмигнул ему, автоматически небрежными движениями палочки запихивая в стену большую каменюку. Гарри достал свою палочку, закатал рукава и встал в строй.

Некоторое время они работали молча, не считая редких и весьма средневековых шуток, которыми работники развлекали друг друга (шутки заключались в умении неожиданно сбрасывать переносимый камень вместо нужного отверстия в стене на голову ничего не подозревающему партнеру), вызывающих взрывы смеха только у них самих. Потом Гарри, решив, что молчание, нарушаемое усталым сопением, слишком уж затягивается, и светским тоном поинтересовался у стоящего рядом Росса:

"А как твой отец?"

"Что — мой отец?" — подозрительно поинтересовался юный слизеринец, тут же натягивая на лицо маску равнодушия.

"Ну, он дал о себе знать как-то?" — замялся Гарри, поздновато осознав, что тема для беседы была выбрана не слишком удачно. — "То есть, я хотел сказать..."

"А ничего не надо объяснять", — холодно проинформировал его Росс, с деланным увлечением заталкивая особо упрямый камень в ровно лежащий раствор, только что наколдованный Алистером. — "Я ему не писал. И вообще, я не хочу больше возвращаться домой".

"Совсем?"

Алистер бросил предостерегающий взгляд на Гарри, но Росс вполне спокойно ответил на его вопрос.

"А то как же. Совсем. Мне и в Хогвартсе хорошо. Вот доучусь и попрошу у мастера Годрика разрешения остаться здесь. Буду заниматься усовершенствованием своего порошка, который дон Салазар использовал для перемещения..."

"Кружаной муки?" — вытаращил глаза Гарри. — "Так это ты ее ... того?"

"Я", — довольно подтвердил Росс. — "Думаю, что с помощью этого зелья еще многое можно будет сделать. К тому же, теперь никто не скажет, что эта штука принадлежит не мне, а ему... Он всегда прибирал к рукам все наши выдумки, а мы страшно боялись, что кто-то со стороны узнает, что не он — хозяин изобретений. Мы решили, что он тогда нас вообще со свету сживет".

Гарри все никак не мог опомниться. Надо же! Заносчивый задира Росс Кэмпбелл — изобретатель кружаной муки! Росс поймал его потрясенно недоверчивый взгляд.

"Что, не похож я на великого изобретателя?" — с ехидной ухмылочкой поинтересовался он. — "Ты, небось, думал, что все ученики дона Слизерина совсем другие, ан нет. Годвин хоть и был величайшим пройдохой и трусом, но с детства знал пять языков, и здесь еще четыре выучил — у него были удивительные способности к запоминанию, дон Салазар часто пользовался им, как переводчиком древних текстов. Рене уже третий год занимается усовершенствованием заклятий окаменения, а леди Матильда знала все обо всех волшебных артефактах, которые когда-либо существовали в мире. Прости, Алистер", — виновато моргнул Росс, заметив, как вздрогнул Макъюэн, вспомнив, что именно Матильда стала причиной гибели девушки, которую он любил. Остальные подробности были пока ему неизвестны. — "А мэтр Робер Д'Эвре или, как его по-здешнему называют, Роберт Эверетт, вообще гений, не зря дон Салазар его за самого близкого ученика держал, многие даже, говорят, тайны открывал, из тех, что ему самому были известны".

Да, подумал Гарри, налегая на лопату с песком (песок никак не получалось переносить с помощью заклинания, все высыпалось по дороге, поэтому пришлось применить физическую силу), и как я мог быть так слеп в отношении слизеринцев? Всегда все факультеты в Хогвартсе считали, что Слизерин — прибежище самых отъявленных карьеристов, подлецов и наушников, кичащихся своей чистой кровью и всегда готовых на любую гадость. Видимо, не все из них карабкались по головам рядом стоящих, дабы достичь высот, достигали кое-чего и собственным умом, не чурались ни труда, ни отваги. Гарри вспомнил, как еще недавно рядом с ним бок о бок сражались и Монтегю, которого он всегда считал тупым амбалом, и Уоррингтон, ум которого, по мнению Гарри, оставлял желать лучшего, и Блаунт, которого держал за подлого доносчика на побегушках у Снейпа, только потому, что он был старостой. Вот и личные ученики Слизерина тоже оказались не такими уж злодеями. Гарри вспомнил, как обозленные Крэбб и Гойл кидались на бросившего их Малфоя, когда его привели в Большой Зал. Кроме полубезумной Панси Паркинсон, закатившей великолепную истерику у всех на глазах, его никто защищать и не подумал, даже бывшие прихлебатели не побеспокоились о его свободе. Крэбб и Гойл всегда казались Гарри безмозглыми шавками Малфоя, не умеющими соображать без его подсказок, теперь же они настолько взбунтовались против своего бывшего господина и повелителя, что Хельге пришлось их осаживать с помощью Петрификус Тоталус. Строить из себя оскорбленного страдальца Малфой даже и не подумал, когда увидел столько ненавидящих глаз вокруг. Посовещавшись, преподаватели решили не подвергать жизнь Малфоя опасности, давая ему относительную свободу поблизости от былых друзей, жаждущих мести, поэтому у Драко отняли палочку и закрыли в каком-то подземелье, впрочем, весьма комфортабельном, где он даже имел возможность читать книги. Приносившие ему обед работники, однако, уверяли, что он большей частью бросается ими в стену и ругается неизвестными им словами, по всей видимости, вошедшими в обиход веками позже. Что с ним, предателем, делать, пока так и не решили. Разные слизеринцы бывают, разные...

Из задумчивости Гарри вывел знакомый хвастливый тенорок Джамаледдина:

"О чем размышляет мой юный господин и повелитель? Он обозрел ту работу, которую проделал собака Джамаледдин, и остался ею доволен?" — подмигнул Джим Гарри, спускаясь пониже. На нем был кожаный фартук каменщика, украшенный аппликацией в виде симпатичных полосатых снитчей.

"Все замечательно, Джим, спасибо", — улыбнулся Гарри. — "Знаешь, я даже не могу выразить, как я тебе благодарен..."

Джамаледдин обалдело уставился на Гарри, зависнув в воздухе и слегка покачиваясь на ветру.

"Мой господин сказал, что он мне благодарен?" — неверяще переспросил он, подплывая поближе, дабы удостовериться, что правильно расслышал.

"Еще бы, Джим", — проникновенно подтвердил Гарри. Он покрепче уложил камень в ряд и широко улыбнулся джинну. — "Без дураков, ты вроде как спас наш Хогвартс. Даже не знаю, как я отплачу тебе, дружище".

Огромные темные глаза Джима заполнили слезы счастья.

"Мой хозяин называет себя другом собаки Джамаледдина?"

"Да прекрати ты себя так обзывать, Джим. Можно подумать, я к тебе отношусь, как к невольнику какому-то! Конечно, ты мне друг, а как же иначе можно относиться к человеку, которому я обязан жизнью?.." — Гарри не успел закончить фразу, как тут же оказался подхвачен мощными лапами Джамаледдина и почувствовал, что тот на радостях поднимает его на кошмарную высоту. Джим, громогласно гогоча от счастья, воспарил над башенками Хогвартса, сжимая Гарри в дружеских объятиях. Привычный к квиддичным кульбитам Гарри, тем не менее, удержался от того, чтобы посмотреть вниз, потому что падать с такой высоты было бы действительно страшновато.

"Мерлин, Джим, что ты делаешь?!"

"Я счастлив! О, как я счастлив сегодня!" — радостно пропел Джамаледдин, закружив Гарри в воздухе так, что у него захватило дух. — "Ни один из моих хозяев еще никогда не называл себя другом Джамаледдина! Это счастливейший день в моей жизни! Клянусь бородой великого Сулеймана ибн-Дауда, я еще никогда не был так сча-а-а-а-а..." — он на бреющем полете ринулся вниз, радостно проделал мертвую петлю в угрожающей близости от земли и мягко приземлился возле главной лестницы Хогвартса, не примяв даже травинки. Гарри, тяжело дыша, выкарабкался из его ручищ.

"Ой-ёй-ёй, Джим... Я, конечно, понимаю, что ты рад, и все такое, но больше так не делай!"

"Не извольте беспокоиться, о, прекраснейший, мудрейший, благороднейший!.." — джинн все еще находился под впечатлением того, что его назвали другом.

"И не называй меня так больше, пожалуйста", — покосился Гарри на шотландцев, разинувших рты от ужаса. У одного из них даже выпал камень из рук. — "Люди смотрят!"

"Мой господин даже не знает, насколько я ему благодарен", — серьезно заметил джинн, мимоходом вытаскивая из уха случайно залетевшую туда птичку. — "Он не только позволил мне называться другом умнейше... Да-да, я помню... Но еще и дал мне возможность расквитаться с самым ненавистным мне врагом!"

Гарри вспомнил огромную руку, тянущуюся к нему из темноты, вспомнил кровавые куски, оставшиеся от Салазара Слизерина, и его передернуло от отвращения. К горлу подступил колкий комок, а запах крови и отдаленный лязг мечей вновь всплыл в памяти, точно страшный сон.

"Этот негодяй!" — восклицал Джамаледдин, не обращая внимания на то, как поежился Гарри. — "Вообрази, хозяин, мою ярость, когда я узнал, что мерзкий предатель, отравляющий душу моего господина Махмуда Мавританского, и тайный легат проклятого демона Гильдебранта — жив! И стоит передо мной! И снова покушается на жизнь моего хозяина, моего доброго юного хозяина... Что я мог сделать? Только то, что должен был", — хищно захрустел кулаками Джим. — "И я раздавил эту мерзкую тварь. Какой бы сильной она ни была, мое желание стереть ее с лица земли оказалось куда сильнее", — горделиво отметил он и подбоченился. — "И теперь я ощущаю невероятную легкость во всем теле! Невероятную! Точно я стал в тысячи раз мощнее, лучше, добрее... Я таскаю камни так, точно это перышки!" — похвастался он, демонстративно подхватил целую пригоршню кирпичей и принялся жонглировать ими на глазах у высыпавшей на двор и лестницу малышни, у которой как раз закончились уроки. Дети, разинув рты, наблюдали за тем, как Джим с легкостью поднял громадную глыбу, водрузил ее себе на макушку, пробалансировал с ней через весь двор, а потом зашвырнул за крепостную стену. Послышался громкий плеск, и сквозь дыру в стене Гарри увидел, как изо рва с водой на берег набежала громадная волна, плеснула пару раз и исчезла.

Аплодисментам зрителей не было предела.

"Спасибо, спасибо", — раскланивался Джамаледдин, прижимая к груди растопыренную пятерню. — "Не стоит внимания, пустяки, так сказать... Я еще и не то могу! Вот возьму и восстановлю весь ваш замок за сегодняшний день! И без всякого желания!" — добавил он, щедро подмигнув Гарри.

"Вы и так сделали больше, чем мы были вправе вас просить", — Годрик Гриффиндор, сопровождаемый Хельгой Хуффльпуфф и Ровеной Рэйвенкло, выковылял на крыльцо. Его и без того кривые ноги сейчас выглядели еще ужасней из-за наложенных на них повязок на плохо срастающиеся после ранения кости. На его плечи был наброшен знакомый потертый клетчатый плащ, а на рыжую поросль на подбородке отбрасывали тень широкие поля шляпы.

"Да что вы! Я еще много чего могу!" — кокетливо склонил голову Джим и принялся смущенно разглядывать свои прозрачные ноги. — "И совершенно бесплатно! И плевал я на Высший Диван Джиннов — старых маразма..."

"Г-хм..." — грозно нахмурилась Ровена, и Джим моментально стушевался.

"Ну, то есть, я хотел сказать, что теперь эти мараз..., о, прошу простить мои грубые слова, о прелестнейший бутон Британии! Просто это ощущение силы в мне... оно удивительно, просто удивительно! До сих пор в себя прийти не могу!.."

"Все дело в том, мой дорогой друг", — Годрик похлопал Джима по могучему плечу. — "Что, уничтожив Салазара Слизерина, вы, маг, обрели его собственную силу. А она была огромна, поверьте мне, огромна. Я не знаю наверняка, как он смог получить ее, убив величайшего волшебника, который, возможно, и человеком-то не был..." — тут он осекся под пристальным взглядом Хельги. — "Так что теперь вы — сильнейший из слуг волшебных предметов, и, пожалуй, сами сможете диктовать свою волю вашей Высшей э-э-э... кушетке?"

"Дивану!" — возвела очи горе Ровена.

"Ах, да, конечно-конечно! Я хотел сказать, что мы благодарны вам за помощь. Сами мы и в несколько лет бы не справились с ремонтом замка, даже учитывая то, что новый шотландский сюзерен обещал нам помочь после своего воцарения".

Черты лица Ровены несколько смягчились.

"Ух ты! Значит, теперь я самый-самый-самый сильный, да?" — Джим на бреющем полете взмыл до самой крыши, сделал на радостях пару кругов почета и вновь вернулся к собравшимся на ступеньках магам. — "Надо испробовать свои возможности!" — он довольно потер руки. — "Начну-ка, пожалуй, с главных ворот", — и он тут же испарился, а через несколько секунд в отдалении раздался его недовольный голос.

"Куда ж ты тащишь такую тяжесть, магл несчастный! Дай-ка помогу. Да не убегай ты от меня, дурень, я ничего плохого тебе не сделаю! Эй!.."

Все Основатели дружно хмыкнули.

"А куда вы собрались, сэр Годрик?" — спросил Гарри, разглядывая дорожное одеяние старого мага.

"Ну, сынок, много дел еще надо сделать. Во-первых, надо к Совету Магов обратиться, известить их о кончине Слизерина и о том, что нас берет под свое покровительство другой государь из-за того, что эти земли переходят под его начало. Потом, надо уладить подобные же дела при дворе этого рыжего норманнского жадюги — ох, уже предчувствую свары, которые начнутся после передачи этих земель шотландской короне..."

"Ты выстоишь, Годрик", — улыбнулась старушка Хельга и ласково похлопала Гриффиндора по плечу. — "Мы верим в тебя. Ты — великий шотландец!"

"Да какое там!.. Все эти политические свары — ничего хорошего из них не выходит. Сама посуди: при всем норманнском дворе к нам благосклонно отнесся только младший брат этой рыжей скотины, да и то, полагаю, потому что имел на магов какие-то виды в своих придворных интригах. Принц Генрих, конечно, по сравнению со своим братцем куда более умен, но..."

"Эдгару он не нравится", — вмешалась Ровена.

"Все они одним их поповским миром мазаны, эти короли и герцоги", — пробурчал Годрик, подтягивая кожаный пояс повыше. Привычно звякнули ножны и из-под тартана плаща показались острия дротиков. — "Как в таких условиях мы будем набирать новых учеников — неизвестно. Опять бродить по стране? Это сейчас намного опаснее, чем десять лет назад. И кого мы будем набирать теперь: благородных отпрысков известных магических фамилий или простых ребяток? Я-то всем сердцем за второе, тем более, с ними возни меньше, но при всей моей нелюбви к Салазару, нужно отметить, что и он выбирал далеко не глупцов..."

"Я позабочусь о его теперешних учениках", — заметила Ровена. — "Но меня беспокоит другое..." — она задумалась и медленно пошла мимо бегущих по коридору детей. — "Кто будет учить детей, когда нас не станет? И каких? И как?"

Гарри, затаив дыхание, последовал за ней, протискиваясь между галдящими учениками.

"Ты так молода, детка, и уже думаешь о смерти?" — широко улыбнулся Годрик. — "Будет тебе, пусть в мокрой пропасти Аннуина сгинут твои страхи! Наберем кого-нибудь".

"Но я не согласна, чтобы те, кто будет учить здесь детей после меня, набирали кого-нибудь", — упрямо возразила Ровена Рэйвенкло. — "Те качества, которые я ценю в своих учениках — ум, любовь к знаниям и чувство юмора, без которого любой маг легко может стать занудным книжным червем, — я хочу, чтобы сюда и дальше попадали все дети, обладающие ими!"

"Миледи Рэйвенкло, но, может быть, можно обучать всех, кто сюда придет сам? Не выбирая?" — спросила старая Хельга, теребя фартук. — "Я согласна брать к себе всех детей, если они способны и трудолюбивы, конечно. Без этих качеств не постичь все секреты магии".

"Видите, мистрисс Хельга, вы тоже предпочитаете брать к себе каких-то определенных учеников, обладающих качествами, которые вы цените больше всего", — торжествующе выпалила Ровена и нетерпеливо перебросила роскошную косу с одного плеча на другое. — "Вопрос в том, как будут выполняться наши традиции после того, как нас не станет".

Маги помолчали. Годрик снял шляпу и задумчиво почесал рыжеватый пушистый затылок.

"М-да... Еще проблема... Может, нам молодое поколение что-то присоветует?" — он заговорщицки подмигнул Гарри. — "Как по-вашему, сэр, каким образом можно набирать учеников в Хогвартс без утомительных путешествий по всей стране в поисках детей с нужными нам качествами?"

Гарри открыл рот. Закрыл его. Посмотрел на шляпу Годрика, такую чертовски знакомую шляпу, и снова открыл, но так и не решился произнести ни слова. Мисс Валери говорила, что здесь даже неосторожным словом можно изменить будущее. Не делаю ли я это прямо сейчас? Но мало ли, как мы его уже изменили, участвуя в битве за Хогвартс? Он содрогнулся.

"Мастер Годрик, сэр!" — Гриффиндора настойчиво потянули за руку. Он обернулся — сзади него с наихитрейшей физиономией стояла Клара. Северина выглядывала у нее из кармана, и Гарри мог поклясться, что у белки была такая же ушлая мордочка, как и у ее хозяйки.

"Что тебе, детка?"

"Я слышала, о чем вы здесь говорили!" — выпалила Клара и сверкнула глазами в сторону Гарри. — "И у меня есть идея!"

"Не смей, Клара!" — зашипел в ее сторону Гарри.

"А что тут такого?" — надулась юная герцогиня. — "Ты думаешь, что это может изменить нашу историю, да, Гарри? Так мы уже ее изменили! Мы постоянно меняем ее, что-то делая, что-то совершая каждый день. И не только здесь, в прошлом, — всегда. Мы изобрели квиддич, мы, то есть, Джамаледдин", — поправилась она, — "уничтожил Слизерина. Почему бы нам не изобрести и Сортировочную Шляпу?" — уставилась она на Гарри совершенно невинными глазами.

"Нет тут Гермионы, она бы рассказала тебе, что в "Истории Хогвартса", небось, говорится, о том, как Сортировочную Шляпу изобрели намного позднее".

"История Хогвартса", — рассмеялась Клара. — "Моя любимая, моя настольная книга! Это Гермиона дала мне ее почитать, кстати. Так вот, там не сказано, когда именно впервые положили Шляпу на тот табурет".

Годрик, Ровена и Хельга слушали этот спор, не совсем понимая, о чем идет речь.

"Что такое Сортировочная Шляпа?" — недоуменно поинтересовалась Ровена.

"Да вот это", — Клара торжествующе ткнула пальцем в головной убор Годрика Гриффиндора. — "Вы можете заколдовать эту штуку и вложить в нее все свои предпочтения относительно будущих учеников, чтобы Шляпа сама выбирала, чьи мозги для какого факультета годятся?"

"Разве мне нужен целый факультет учеников?" — засмущалась Хельга. — "Десяти и то слишком много".

"Но у вас и будет целый факультет!" — рассмеялась Клара.

"Слушайте, а это мысль!" — просиял Годрик. — "Это же элементарная Трансфигурация — оживить шляпу, а? По-моему, блестяще сказано, моя маленькая леди, это чудесный способ разрешить наши проблемы. В этом случае нам не придется ездить по всей стране самим, достаточно будет разослать письма будущим ученикам и пригласить их на сортировку".

"Видишь, Гарри!" — Клара вся светилась от гордости — ее похвалил сам Годрик Гриффиндор. — "Я же говорила, что все будет в порядке!"

"Это безрассудно, Клара", — только и сумел вымолвить Гарри. Общее восхищение планом Клары заглушило его возражения, но сомнение все еще осталось.

"Гарри, не будь занудой", — махнула Клара рукой. — "Честное слово, ты сейчас нудишь, как профессор Снейп, когда я сунула в котел вместо мяты болотной перечную мяту... Ты же видишь, что все в порядке, все так, как и должно быть — мастер Годрик сейчас заколдует свою шляпу, все вложат в нее свои пожелания, и отныне она станет Сортировочной!"

"Интересно, как ты предполагаешь вложить в нее мысли Слизерина", — ядовито поинтересовался Гарри, прервав восторги Основателей. — "Или ты планируешь его для этого воскресить?"

"А разве обязательно вкладывать в шляпу его предпочтения?" — пробормотала Клара, смущенная его вопросом. — "Ну их к черту".

"В этом случае ты точно изменишь историю магии", — резко подвел итог Гарри и отвернулся.

Хельга, Годрик и Ровена в затруднении переглянулись, не совсем понимая, о чем говорят Гарри и Клара. И надо же было, чтобы именно в этот момент во дворе появился Роберт, спокойный и собранный. Он вел под уздцы свою лошадь, на которую были навьючены его немудреные пожитки, состоящие исключительно из свертка с книгами и старых доспехов.

"Доброе утро, господа", — сумрачно сказал он, нервно наматывая на руку уздечку. Его лошадь в ожидании переступила с ноги на ногу. — "Извините, что я беспокою вас, но... в общем, я ухожу".

"Куда же ты собрался, сынок?" — тут же забеспокоилась Хельга. Лицо старушки жалостливо сморщилось. — "Да и зачем тебе уходить?"

"А вы думаете, мистрисс Хуффльпуфф, что мне теперь будут рады в этом замке?" — невесело усмехнулся Роберт. — "Как на меня посмотрят другие ученики, когда узнают, кем был мой отец?" — он внимательно оглядел Основателей. — "Я так понимаю, вы — знали. Знали, да? Но никому не сказали. Спасибо вам за это, но больше под вашим кровом я находиться не могу. Этот замок ваш по праву, теперь, когда мой отец умер. Я, как незаконнорожденный сын иностранца и убийцы, вряд ли когда-нибудь смогу получить право на владение Хогвартсом. Или любым другим земельным наделом в Британии".

"Мальчик, я понимаю, как тебе тяжело, но тебя никто не гонит отсюда", — выпучив глаза, возразил Годрик. — "Что ж ты, так сразу — и бежать, а? Ты — самый талантливый ученик из всех, что у нас были, не считая, конечно, моей дорогой девочки", — покосился он на Ровену. — "Твоя помощь была бы неоценима, ты смог бы преподавать здесь после нас, кто лучше тебя сможет..." — эта идея, по-видимому, только что пришла Годрику на ум, и он с радостью за нее ухватился. — "А я бы лет так через десять оставил школу на тебя, купил бы надел земли в какой-нибудь валлийской лощине на берегу моря, и отправился туда доживать свой век в покое".

"Спасибо, но — нет", — сухо ответил Роберт, сквозь опущенные ресницы рассматривая восстановленные стены замка. — "У меня никогда не было ни таланта присматривать за детьми, ни, тем более, желания этого делать".

"Почему ты все-таки хочешь уйти, юноша?" — Ровена пристально смотрела на него, и Гарри почти физически чувствовал, как она читает мысли высокого и мрачного молодого человека. — "Дело ведь не в том, что ты боишься неприязненного отношения к тебе с нашей стороны или со стороны учеников. Ты вообще ничего не боишься, верно? Дело в..."

"... В другом", — уклончиво ответил Роберт. Гарри увидел, как сжались его руки, держащие поводья.

Гермиона.

"И куда же теперь пойдет молодой, талантливый колдун, который считает, что ему нигде не рады, что он сам должен встать на ноги и заработать себе на хлеб и неважно, каким образом, честным или нет?" — возле большой, окованной острыми металлическими шипами двери замка стоял профессор Снейп, опираясь на косяк. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на понимание. Роберт поднял голову и враждебно посмотрел на него. Снейп медленно начал спускаться по лестнице. — "Он уедет в далекие страны, чтобы там под палящим солнцем, весь покрытый кровью и потом, добывать себе славу безжалостного убийцы? Вот тогда вы действительно подтвердите репутацию сына вашего отца".

Роберт с лязгом вытащил меч и злобно посмотрел на Снейпа из-под свисающих на лоб черных волос.

"Вы не посмеете продолжить", — тихо произнес он.

"Или он отправится ко дворам знатных князей, графов или королей, предложит им свои услуги и бессонными ночами в темной каморке будет исполнять их заказы, изготовляя золото из бессмысленных кусочков пустого свинца, чтобы ничего за это не получить, кроме презрения и прозвищ, вроде, "проклятого колдуна" и шарлатана", пока его господа будут развлекаться, тратя полученные им величайшие открытия на пустые побрякушки и глупые капризы?"

"Не посмеете..." — бормотал Роберт, приближаясь.

"Или уйдет в незнакомую страну, где его отца знали бедным, но честным, хоть и честолюбивым человеком, познакомится с кучей родственников — престарелых тетушек и дядюшек, так же алчущих крох наследства, независимо от того, что этим наследством является — старый забор, огораживающий три акра земли, или деревянные амулеты его прабабки. Узнает, что такое — быть действительно незаконнорожденным", — последние слова Снейп выплюнул с болью, точно выбитый зуб. — "Узнает — по презрительным взглядам и насмешкам, которыми одарят его жадные родичи, захапывая все эти деревенские сокровища себе..."

"Убью-ю-ю!!!" — завыл Роберт, бросаясь к Снейпу, подняв меч. Резким ударом сверху вниз он опустил меч на голову профессора, но в какую-то незаметную для Роберта долю секунды тот увернулся, меч загремел железной оковкой на каменных плитах пола, и кисти рук Эверетта оказались крепко зажаты в кулаках профессора. — "Пусти, пусти, ублюдок..." — вырывался он, злобно зыркая на Снейпа бешено расширившимися зрачками. — "Я все равно уеду отсюда!"

"Может быть, я и ублюдок", — тихо заметил Снейп. — "Но, мне кажется, что ваша судьба, молодой человек, неразрывно связана с этим замком. И никуда вы от него не денетесь, никуда не сможете убежать. Здесь ваше место".

Роберт еще несколько секунд отчаянно дергался в крепкой хватке снейповых рук, а потом затих и прижался лицом к воротнику профессора. До Гарри донеслись какие-то неясные, незнакомые звуки, и он не сразу сообразил, что это было — Роберт плакал, что, как Гарри казалось раньше, вообще было невозможно. Плакал по-детски, отчаянно и безнадежно, вцепившись пальцами в черную мантию Снейпа, пока тот терпеливо ждал, чтобы Роберт успокоился. Видно было, что все эти три дня, которые прошли со времени смерти Салазара Слизерина, Роберт не позволял себе никаких проявлений чувств, чтобы никто не заподозрил никакой связи между ним и погибшим черным магом. Профессор Снейп больше не сказал ни слова в утешение и только грозно посмотрел поверх взлохмаченных черных патл Роберта на Гарри и Клару, возбужденно взиравшую на это душещипательную сцену. Но эти взгляды были излишни. Здесь не было ничего смешного.

"Дети не отвечают за грехи отцов, мой мальчик", — потрепал Роберта по плечу Северус Снейп. — "Все уже кончилось. Вам больше не нужно стараться быть достойным его могущества. Вы — другой", — он помолчал и спросил. — "Так вы остаетесь?"

"Да", — прошептал Роберт. — "Пока да".

"Вот и славно", — Снейп слегка встряхнул его за плечи, и юноша поднял голову. — "А теперь вытрите слезы, настоящему волшебнику и рыцарю это не к лицу. А вы — настоящий волшебник, Роберт Эверетт. Я вижу в вас задатки великого ученого. Кто знает, какие еще таланты сможет развить в вас Хогвартс. Идите же и творите".

"Спасибо, сэр, но..."

"Я знаю, о чем вы думаете", — усмехнулся Северус Снейп. — "Но, поверьте, эта проблема вскоре перестанет вас беспокоить. Поверьте мне".

"Конечно-конечно", — вмешалась Хельга Хуффльпуфф, все это время с уважением смотревшая на Снейпа. — "Сэр Роберт, я уверена, очень скоро забудет все свои несчастья. Как только он поймет, что здесь можно найти применение своим талантам, он тотчас же забудет..." — она не окончила фразы. Роберт, бросив оседланную лошадь, медленно пошел к калитке, ведущей к фруктовому саду. Туда, где под деревьями еще три дня назад похоронили всех погибших.

"Спасибо вам, сэр Северус!" — восхищенно воскликнул Годрик Гриффиндор. — "Клянусь пропавшим наследством моих прабабок — вам удалось не только успокоить мальчика, но и убедить его остаться здесь".

"К тому же теперь в Сортировочную Шляпу попадут только лучшие идеи Слизерина относительно его учеников. Вы — классный психоаналитик, сэр", — восхищенно заявила Клара, явно гордясь, что знает такое изумительно трудное магловское слово. — "И как вы только догадались, что ему нужно сказать в такой момент?"

Снейп, по-видимому, решил, что его оскорбляют.

"Если это ругательство в лицо профессору и декану, мисс Ярнли, то ваше поведение просто возмутительно! Назначаю вам взыскание — отработки по Зельям каждую среду в моей лаборатории в течение трех месяцев".

"Но, сэр..." — запротестовала юная герцогиня.

"Я еще не закончил, мисс Ярнли. Если же это — неприкрытая лесть, спросите у Поттера, какое наказание последует за нее".

"Минус пять баллов Гриффиндору", — сообщил Гарри Кларе.

"А, ну конечно, лесть, а как же!" — быстренько согласилась Клара. — "Я согласна на минус пять баллов, тем более что здесь это как-то и неважно..."

"Вы ошибаетесь, мисс Ярнли. Когда мы вернемся, я лично прослежу за тем, чтобы баллы были немедленно вычтены с вашего факультета".

"Сэр", — прошептал Гарри. — "Вы сказали когда, а не если..."

Снейп выпрямился.

"Собирайте пожитки, Поттер".

"Что?" — не веря своим ушам, переспросил Гарри.

"Я сказал, собирайте свой скарб. Мы отправляемся домой. Немедленно".

Гарри стало нехорошо. Точно сквозь сон он услышал торжествующий вопль Клары:

"Я говорила! Я говорила, что мы все-таки вернемся назад, а мне не верили! Сэр, это правда? Вы нашли способ вернуться?! Но как?"

"Не я", — губы Снейпа на секунду сжались, но он сдержался. — "Я только что смотрел записи профессора Эвергрин. Она нашла способ вернуться обратно".

Не может быть.

"Не может быть, профессор", — прошептал побледневший Гарри. Сзади него послышался шум. Обернувшись, он увидел, как по лестнице бегом поднимается Сьюзен. Внизу валялась брошенная корзина с травами из садика мистрисс Хуффльпуфф. — "Сьюки, слышишь", — слабо позвал Гарри. — "Профессор говорит, что сможет вернуть нас домой".

"Мерлин великий... Профессор, как..."

"Опять ошибка, Поттер", — черты лица Снейпа сложились в знакомую сардоническую усмешку. — "Это сделаете — вы. Вы и ваш приятель", — Снейп насмешливо кивнул в сторону главных ворот, в которые Джамаледдин только что весьма оригинальным образом вставил заклепки — просто сотворив их, а потом вдунув в заранее заготовленные работниками пазы.

Гарри вздохнул и разочарованно передернул плечами.

"Мы же говорили об этом, профессор", — устало посмотрел он на Снейпа. — "Джим сказал, что у него не хватит сил..."

"Не хватит сил — даже сейчас?" — вкрадчиво переспросил Снейп, нависая над Гарри с ехидной улыбкой, долженствующей напомнить парню, кто здесь самый умный. — "После того, как он победил самого сильного мага Британии? Да у него сейчас сил больше чем у кого бы то ни было из магов в Европе. А что касается дементоров", — он порылся в недрах своего бездонного черного кармана и извлек из него давешний клочок пергамента, — "то, возможно, это поможет нам как-нибудь устранить небольшие неприятности, связанные с ними".

Гарри схватил кусочек древней бумаги и жадно его просмотрел. Не может быть. Его каракули всего лишь в нескольких местах оказались перечеркнуты ровным почерком человека, регулярно оставлявшего нелицеприятные замечания на его эссе по Зельям. Но результат его вычислений в этот раз они не критиковали.

Глаза Сью, заглянувшей через его плечо в спасительную бумажку, неверяще расширились.

"Боже, Гарри..."

"В вашу формулу осталось дописать совсем немного, только параметры самого волшебника подставить", — небрежно уронил Снейп. — "Но с этим можете справиться даже вы. Впрочем, если вы все же сомневаетесь в своих силах, то я..."

Гарри сидел, не жив, не мертв. Потом он медленно встал.

"Нет", — прошептал он. — "Я должен сделать это. Я — сам. А загадать желание можно прямо сейчас?" — спросить получилось очень хрипло. — "Что, вот так сразу?" — он напрягся.

"Сразу видно, что этот вопрос мне задал Поттер", — презрительно бросил в сторону Основателей Снейп. — "А зачарованную ладью со сломанным времяворотом вы собираетесь оставить здесь, подарить местным магглам очередной повод объявить эти леса полными нечистой силы, к тому же невидимой нечистой силы?.."

"Я не подумал об этом", — покраснел Гарри.

"Вижу, что не подумали, Поттер. Профессор Эвергрин", — голос Снейпа стал сухим и резким. — "Оставила кое-какие записи, которые потом сама зачеркнула. Я сейчас просматривал их и сумел разобрать, что она писала о том, как волшебник может получить дополнительную силу, убив другого мага. Если убьет сильного — сам станет намного сильнее. Рассуждая логически, это могло бы сработать, но..."

"Но потом она вспомнила, что я ей рассказывал про Джима? Что ему не позволено убивать, да?"

"В точку, Поттер. Она не учла, что ваш джинн так привяжется к вам, что из чувства глубокого уважения и дружбы, спасая вашу шку... спасая вам жизнь, он решится и на такое... И что противником его станет сам Салазар Слизерин".

"И вы думаете..."

"У него теперь хватит сил перетащить обратно не жалких сто пятьдесят человек, но во много раз больше", — Снейп коротко глянул на Годрика. Тот задумчиво кивнул.

"Властитель Аннуина", — пробормотал он. — "Интересно, кто же там теперь..." — он встряхнулся и с сожалением добавил уже совсем другим тоном. — "Не хотелось бы отговаривать вас уезжать, сэр Северус. Вы очень мне... нам по душе пришлись, помогли нам так, как мы не вправе были просить вас помочь. Хорошего алхимика нам здесь будет сильно не хватать, а вы прекрасный учитель, да и дети здешние к вам привязались".

Из угла, где стояла Клара, послышалось сдавленное хихиканье. Снейп свирепо глянул в угол, и хихиканье стихло.

"Благодарю", — кратко ответил он Годрику и, подумав, добавил. — "Если бы речь шла лишь о моем согласии, наверное, я бы согласился сразу, хотя это совершенно нарушило бы установленные нашим Министерством Магии правила. Но я теперь один обязан присматривать за всеми учениками, поэтому вынужден отказаться от столь щедрого предложения".

Годрик подошел ближе и протянул ему руку. Его конопатое морщинистое и обветренное лицо осветилось пониманием и искренним сожалением.

"Да", — медленно произнес он. — "Жаль. Очень жаль. Но все равно, я счастлив, что судьба позволила нам познакомиться. Такой удивительный шанс выпадает не каждому. И я... я горжусь вами, сэр Северус".

"Пойду, распоряжусь о лошадях", — тихо сказала Ровена. Ее платье прошелестело по лестнице, и она ускользнула.

Хельга тоже пробормотала не то о том, что пора бы и закрывать аудитории, не то о том, что надо посмотреть, как Мартин справился с работой в саду.

"Пойдем", — шепнула Сьюзен Гарри.

"Что?" — не понял он.

"Пошли, говорю", — она потянула его за рукав рубашки. Гарри, не понимая, почему вдруг такая спешка, послушно отправился за ней, отметив по дороге, что Клара уже успела незаметно испариться. — "Надо сказать Джиму".

Гарри позволил свести себя с крыльца, но, оглянувшись, успел заметить, что Годрик Гриффиндор снял с себя плащ из фамильного тартана МакГриффинов и набросил на плечи Снейпа, но не успел обдумать этот странный факт, потому что со стороны двора раздался сперва один радостный крик, а затем он перерос в сплошные истошные вопли счастья. В углу двора толпа старшеклассников подбрасывала вверх Клару, только что принесшую им эту новость. Северина скромно притаилась рядом и явно взволнованно прикидывала, как бы не попасться под ноги пляшущих рядом малышей: Гвинетт и Стелла вдвоем обнимали покрасневшего от натуги Тоби, а Алек Трэппи из Слизерина подпрыгивал от радости вместе с обалдевшими от счастья Люком и Горди. Толстое пузо Эрни Макмиллана колыхалось в траве, а сам Эрни восторженно молотил в воздухе ногами. Рядом одинаково громко ревели от счастья крохотная Бриджет О'Рейли и пышногрудая Ханна Эббот. Толпа слизеринцев во главе с Крэббом и Гойлом радостно неслась в сторону галереи, где профессор Снейп разговаривал с Годриком, с твердым намерением с пристрастием допросить собственного декана на предмет достоверности только что услышанных новостей. На всех физиономиях слизеринцев читалось одинаково идиотское бездумное счастье. В ворота замка влетел на взмыленном коне огромный встрепанный Тед и тоже вклинился в толпу празднующих. Гарри увидел, как на Парвати, вышедшую из дверей кухни с полной корзиной свежих лепешек (она несла обед работникам), налетел радостно вопящий Кларенс Дэйвис, обхватил и закружил на месте. Потом он что-то бессвязно выкрикнул ей прямо в лицо, она прижала ладони к щекам, выронив корзину, и дико завизжала. "Домой! Домой!" — отовсюду были слышны счастливые крики. — "Мы отправляемся ДОМОЙ!!!" Работники, не понимающие, в чем дело, удивленно уставились на радостно скачущих и обнимающихся детей. Принц Александр, нахмурившись, замер в воротах замка, а Дэвид — возле конюшни с кучей камней в руках. Джамаледдин с удивлением застыл, паря над воротами и недоуменно поигрывая гигантской балкой в руке. "Джим! Джим!" — Гарри тащил за собой спотыкающуюся и истерически хохочущую от счастья Сьюзен. — "Джи-и-им!!!..."

* * *

"Но мой благородный господин", — осторожно добавил джинн, задумчиво паря над пузырящимся в защитном рве кипятком. — "А как же..." "Дементоры", — спокойно добавил Невилл. Гарри обернулся. Невилл подошел к ним и тоже сел, подвинув Рона и Джинни, и бесстрашно свесил ноги в дымящуюся пропасть курившегося над водой пара. "Дементоры", — повторил Невилл. Все смотрели на него. — "Я все удивляюсь, как же никто из наших даже не вспомнил о том, из-за чего мы оказались здесь? Опасность наверняка не исчезла сама собой". "Это верно", — заметила Гермиона. Наблюдая за ней, Гарри обратил внимание на то, что она держится очень устало и немного равнодушно; единственная из всех девчонок, Гермиона не пролила ни одной счастливой слезинки, ни разу не улыбнулась. Наоборот, она становилась все серьезнее и нахмуренней, хотя ее поведение заметно изменилось. Например, она не отгоняла от себя Рона, незаметно пристраивавшегося все ближе, и уже не морщилась при его появлении. — "Все просто ошалели от радости, и мозгами шевелить совершенно не хотят. После переброски Джамаледдин-ага потеряет массу энергии, несмотря на то, что ее у него и так слишком много. Мы можем просто не успеть отреагировать". "Меня больше беспокоит, почему же Снейп решил, что на дементоров можно просто начихать и вернуться", — устало сказала Джинни. Она показалась Гарри немного вздрюченной, и он решил, что это из-за того, что Невилл сидит от нее слишком близко. Впрочем, после всех событий последних дней Джинни нервничала по этому поводу гораздо меньше прежнего, возможно потому, что сам Невилл очень изменился. Детская пухлость его куда-то исчезла, сменившись силой налившихся от частого обращения с оружием мышц. Невилл вытянулся, загорел, посерьезнел, и глуповато растерянное выражение на лице у него появлялось теперь исключительно тогда, когда он смотрел на Джинни. "Странно", — согласился Рон. Из-за ворот замка вновь донеслись радостные крики — там народ все еще праздновал. Остаточно, потому что основные запасы эля были старшеклассниками уже истощены. "Рассуждая логически", — продолжила Гермиона, серьезно наморщив лоб. — "Как можно избавиться от дементоров? Заклятие Заступника, верно? Но хотя нас много и мы уже владеем им намного лучше, чем раньше — еще и тут тренировались с профессором Эвергрин — я не думаю, что мы сейчас сумеем что-то изменить по сравнению с тем состоянием, в котором мы оставили наши дела", — она выразительно посмотрела на всех, отбросив на плечи пушистую завесу волос. — "Грааля у нас больше нет..." "Я сумею сам!" — божился Джим. Он спустился еще ниже и умоляюще уставился на Гарри. — "Мой прекрасный благородный господин, друг мой, я сумею..." "Джим, после выполнения третьего моего желания ты останешься моим другом, но уже не будешь обязан мне подчиняться", — напомнил Джамаледдину Гарри, с опаской огляделся на сидящих рядом Гермиону и Джинни, стащил с себя промокшую от пота рубашку и устало отер ею пот, струящийся по шее. Было невыносимо жарко даже для лета. "Давай сюда", — скомандовала шепотом Сью, решительно забирая рубашку у Гарри. — "Сегодня выстираю, завтра наденешь в дорогу". "Я могу и так!" — щедро махнул рукой Джим. Он растолкал сидящих на мостках ребят и взгромоздился между ними. Меланхолично почесался, задумавшись. — "Могу, правда. Я ведь очень хочу помочь тебе, мой маленький друг ". "Кто знает, как все повернется в этот момент. Джим, свобода для тебя значит слишком много. Когда ты вернешь ее, все может сильно измениться", — пробормотал Рон. — "Но после всего того, что здесь с нами случилось, я лучше сдохну в ласковых объятиях дементора, чем оставаться в этом кошмарном мире..." Все замолчали и принялись следить за тем, как темно-малиновый круг солнца медленно опускается к кромке деревьев Леса Теней. "Ох и сильный же ветер будет завтра", — вдруг сказала Джинни и встала. — "Я ужасно устала, наверное, перетаскала сегодня целую сотню камней, у меня даже палочка искрит от напряжения. Пойду-ка я спать. Невилл, ты меня не проводишь?" — и она повернулась и пошла к замку, даже не ожидая ответа на свой вопрос. Невилл вскочил с выражением счастливого недоверия на отчаянно радостной физиономии. "Конечно, Джинни, конечно! Иду!" "Смотри у меня!" — Рон погрозил кулаком ему вслед. — "Если ты позволишь себе что-то лишнее — из-под земли достану, слышишь?" Но крылья счастья унесли Невилла уже слишком далеко, и он не обратил на мрачные угрозы Рона никакого внимания. "Пойду и я, наверное", — Сью поднялась и подобрала рубашку Гарри. — "Ох, у тебя тут на воротнике дыра, я зашью..." "Сьюки, н-не надо я сам", — покраснел Гарри, стараясь не глядеть на хитрую ронову физиономию и широкую понимающую улыбочку. — "Оставь, пожалуйста". "Да ладно тебе, Гарри. Мне же в радость ". Сью наклонилась, и ее длинные светлые косы ласково мазнули Гарри по щеке. Он замер от щемяще знакомого запаха мяты и нагретой солнцем травы, исходящего от ее кожи, и зажмурился, чтобы не концентрироваться на нем. Особенно, когда вслед за косами Сью по его щеке скользнули ее мягкие, теплые губы. Гарри страшно захотелось попросить ее, чтобы она снова пришла этой ночью куда-нибудь, где они могли бы... Он сжал зубы изо всех сил: рядом сидели Рон и Гермиона. Поверх одинаково взлохмаченных волос он ожег Сьюзен жадным, нетерпеливым взглядом, подсознательно понимая, что сейчас — не время, поэтому его телу и разуму пришлось стоически вынести тяжелейшее испытание, когда Сью чмокнула Гарри в косматую черную макушку. После того, как она повернулась и отправилась в Хогвартс, Гарри пришлось собрать все крохи самообладания, чтобы не броситься следом за ней. Почему Сьюзен так просто приняла то, что наши отношения изменились? Почему я не могу признать это открыто, хотя другие парни бы тут же гордо выставили бы это событие напоказ. Я не могу, подумал он. Не могу сейчас, не могу больше. Нельзя. Она — свет, а что теперь я представляю собой? Для эльфов, наверное, такой, каким я стал, омерзительней тролля... Джим завозился. "Я хотел все закончить до рассвета", — виновато пробубнил он. — "Вы отпустите меня, хозяин, а? Я клянусь, что завтра все как надо сделаю, это не проблема, но сегодня..." "Спасибо, Джим, иди, спокойной ночи", — Гарри повернулся и, прищурясь, вновь посмотрел на солнце. Его край уже почти коснулся края леса. Джамаледдин вздохнул и взмыл в темнеющее небо, а потом загремел железными блоками где-то поблизости на крепостных стенах. Все трое помолчали. "Что ты задумал, Гарри?" — вдруг спросил Рон. — "У тебя такая физиономия... Что ты хотел нам сказать?" "Ты решил, что сделаешь все сам?" — тихо спросила Гермиона. Она поняла все без слов. "Да", — Гарри нагнулся и без страха посмотрел в клубящуюся надо рвом дымку. Потом перевел взгляд на друзей. — "Думаете, у меня не получится?" "Да нет", — как-то туманно отозвался Рон. — "Я как раз уверен, что все пройдет здорово, но..." "Что ты хотел спросить?" "Ты не устал от всего этого?" — Рон испытующе посмотрел Гарри в глаза. — "По мне так любой нормальный парень уже давно бы свихнулся от того, что тебе пришлось перенести. Гарри я понимаю, что тебе слишком часто приходится все везти на своих плечах..." "И вовсе не все, Рон. Вспомни, вы же с Гермионой всегда помогали мне". "Я не о том", — нетерпеливо добавил Рон. — "Просто от этого иногда становится так тяжело. И ты — всегда только ты, всегда один. Это напрягает. Супергероем быть тяжело. Практически невозможно". "Понял, да? Но я же не один. У меня есть вы", — усмехнулся Гарри. Он обнял Рона и Гермиону и притянул их к себе. Он чувствовал плечом с одной стороны литые мускулы Рона, а другой — худенькое, но крепкое плечо Гермионы, и от этого ему стало так хорошо и надежно, что Гарри почти захлебнулся этим привычным, и, вместе с тем, таким совершенно новым ощущением. — "С вами мне ничего не страшно". "Честное слово?" — Гермиона подозрительно засопела, но когда Гарри пристально посмотрел на ее лицо, слез у нее в глазах не оказалось. — "Ладно, выкладывай, что ты задумал?" "Надо, чтобы ты посмотрела это заклинание", — Гарри достал из кармана кусочек пергамента. "Сам формулу составил?" — недоверчиво и в то же время с любопытством поинтересовался Рон. "Да, пришлось посидеть... Я только свои параметры вставил, глядите, Снейп подсказал..." Они некоторое время молча рассматривали обрывок листка. "Но почему именно огонь?" — поднял Рон одну бровь. "Это как раз понятно, Рон", — нетерпеливо прервала его Гермиона. — "Они же сами почти полностью состоят из холодной энергии. Капюшоны, плащи их — одна лишь видимость, иллюзия, которую они создают с помощью атмосферы страха. Так что огонь — то, что надо. Но вот справится ли Гарри с этим", — она прикусила губу, ткнула пальцем в бумажку и искоса посмотрела на худощавого юношу, распускающего черный шнурок на волосах и встряхивающего нечесаной черной гривой. Еле заметно покраснела. "А кроме меня вообще никто не сможет с этим ничего сделать", — спокойно сказал Гарри, выдерживая ее взгляд. Он вспомнил огненную бурю, яростно пышущую из пальцев преображенного Годрика Гриффиндора, и вновь ощутил, как та же кровь бьется в нем сильными неумолимыми толчками. Кровь... "Мания величия?" — хитро прищурился Рон. — "Ладно, шучу. Просто ты так уверен, что..." В тебе горит неугасимый огонь... "Да нет, ничего в этом нет такого, Рон. Я знаю, что смогу, вот и все", — Гарри лег спиной на начинающие остывать после заката, но еще чуть теплые дубовые доски подъемного моста и закрыл глаза. Рон и Гермиона переглянулись. "Мне бы твою уверенность", — тревожно заметил Рон. — "Эх, если бы профессор Эвергрин могла бы посмотреть на это! Бедняжка, даже памятника ей не над чем поставить..." Гермиона снова нахмурилась, а Гарри не ответил. Но сразу же после их разговора он отправился в полуразрушенный подвал и над тем местом, где куча камней погребла под собой остатки тайного хода, за которым покоилась Валери Эвергрин, водрузил щит Галахада. Это было единственное надгробие, достойное ее. Мисс Валери одобрила бы мое желание разобраться

с дементорами своими руками? Гарри не знал точного ответа на этот вопрос. Но он чувствовал, что это возможно. Он был уверен. У него хватит сил.

* * *

"О, юный отрок, как же вы талантливы!" — прослезился сэр Кэдоген. — "Спасибо, спасибо! Но вы не находите, что я на этом поистине гениальном творении настоящего художника все-таки как-то..." — он вновь придирчиво осмотрел полотно, с которого радостно ухала и размахивала копьем в знак приветствия его точная копия. — "Как-то чересчур велик?"

"Что вы, что вы, сэр!" — торопливо заверил его Дин Томас, не сводя гордого взгляда со своего нетленного труда. — "Это все особый зрительный эффект, который возникает из-за движения объектов на картине", — нашел он себе оправдание. Впрочем, такие многомудрые понятия, как "зрительный эффект", прошли мимо ушей сэра Кэдогена.

Гарри и Симус одинаково весело хрюкнули за спиной у Дина. Тот, красный как рак, стоял и любовался тем, как оригинал внимательно изучает свою копию. Точную копию не только его самого, но и той картины в Северной башне, мимо которой Гарри так часто пробегал, опаздывая на Прорицания. Все в мире оказалось весьма тесно взаимосвязано. Фигуры на живописном полотне Дина Томаса получились совсем непохожие на плоскую средневековую живопись. Толстый коняка на картине меланхолично пощипывал кустики, с трудом дотягиваясь до травы — Дин отнюдь не был анималистом и шея у животинки получилась тоща и коротковата, как, впрочем, и ноги. А вот живот вышел слегка толстоват, точно одр нарисованного на картине рыцаря либо маялся несварением, либо, напротив, пух от голода. Зато сам сэр Кэдоген вышел как настоящий — та же идиотски счастливая ухмылка на круглой физиономии, хвастливо топорщащиеся рыжие усы, выглядывающие из-за пластины забрала, и неистощимые запасы оптимизма в каждом движении.

"Здрассте, прекрасный сэр!" — выпалило изображение на картине, обращаясь к самой что ни на есть натуре. — "Ваше благородное лицо мне почему-то кажется знакомым. Мы с вами не встречались ли прежде? Быть может, на ристалище под замком Блиант или в таверне "Золотая подпруга" за доброй кружкой эля?"

Натура умилилась.

"Нет, мне все равно нравится... До чего похож! До чего похож!" — причитал валлийский вояка. — "Отныне я навеки ваш покорный слуга, маэстро Томас!" — сэр Кэдоген прижал растопыренную пятерню к пухлой груди и продолжил рассыпаться в благодарностях. — "Никогда не думал, что окажусь увековеченным на полотне! За это я объявляю себя вашим вечным..."

"Ну, начинается!" — недовольно протянул Рон, дергая Гарри за рукав. — "Пойдем-ка отсюда, этот концерт еще долго тянуться будет. А нам завтра вставать рано. Домой отправляемся..." — его голос замер в надежде.

Гарри, немало утомленный этим днем, послушно отправился за Роном в их комнату. Всю ночь он почти не спал и смотрел в потолок, автоматически прислушиваясь к тому, как тихо сопят во сне его одноклассники. Все, кроме Невилла, который загадочным образом так и не появился в спальне этой ночью. Рон сперва долго орал и разорялся, в выспренних фразах в стиле Филча грозился начесать холку негодному соблазнителю его маленькой сестренки, намылить ему шею, подвесить за большие пальцы в снейповом подземелье над котлом с Испаряющим зельем или вообще запереть его в классе Зельеделия на ночь наедине со Снейпом. Ему прозрачно намекнули на то, что его собственное рыльце уж давно как в пушку. Рон запальчиво возразил, что это — совсем другое дело, и он не позволит какому-то Лонгботтому позорить девичью честь его юной и совершенно невинной сестры. Но как только его голова коснулась подушки, неимоверно уставший и наработавшийся за весь день Рон мгновенно уснул и задудел носом громче остальных гриффиндорцев, даже громче Дина, который, выпив приготовленного Снейпом зелья, храпел, как паровоз. Когда все затихли, Гарри еще долго лежал без сна, слушал мерное дыхание одноклассников и думал, думал... Рано утром, пока еще никто не проснулся, он тихо выскользнул из-под одеяла, плеснул в лицо водой из болтавшегося на веревке глиняного кувшина и, одевшись, тихо отправился в крыло девочек, осторожно припадая по дороге к стенам, чтобы его никто не заметил. Его очки, когда-то подаренные ему мисс Эвергрин, остались лежать на грубо сколоченном ящике возле кровати. С некоторых пор они ему больше не были нужны. Зрение окончательно восстановилось, и Гарри подозревал, что главную роль в этом сыграли полученные им от побежденного врага магические способности, усиленные действием зелья, увеличивающего колдовскую силу. Возле самой двери Гарри неосторожно задел локтем маленькую плетеную клетку, в которой порхал золотой снитч, и успел поймать его как раз в тот момент, когда тот попытался улизнуть в окно. Автоматически сунув золотого упрямца в карман, Гарри аккуратно притворил за собой дверь и на цыпочках пошел по коридору. Он прокрался к барельефу, изображающему рождение святого Кентигерна дочерью короля Лота, тщательно пощекотал новорожденного мага-просветителя Шотландии за крохотную пятку и прошел в открывшийся ход.

Все девушки еще спали. Гарри тихо прокрался к дальней двери крыла, ведущей в комнату Сьюзен, которую она раньше делила с леди Эдит. Следовало вести себя тихо, потому что в соседней комнате спала Джинни, а услышать сердитое ворчание разбуженной Джинни в самый неподходящий момент или, напротив, стать свидетелем ее трогательного прощания с Невиллом в пятом часу утра Гарри не очень хотелось. Он осторожно снял защитное заклятие с двери Сью и проскользнул внутрь, улыбаясь про себя при мысли о том, как она обрадуется, когда он разбудит ее, поочередно прикасаясь губами к ее лбу, глазам, щеке, губам...

Она лежала, свернувшись калачиком под желтым одеялом, длинные волосы светлой волной рассыпались по подушке, переливаясь в первых лучах солнца, и ее лицо показалось Гарри таким умиротворенным, что он замер, пристыженный своим нетерпеливым желанием нарушить эту спокойную счастливую красоту. Сердце у Гарри защемило. И это — мое, подумал он, вновь испытав странный прилив страха. Холодок пробежал у него по спине, потому что слова Глориана Глендэйла вновь всплыли у него в памяти. Мои руки в крови. На мне — тьма. Внутри меня — тьма. Я не заслуживаю ее — такую чистую. Как я могу что-то брать или требовать — от нее? Как я мог сразу после того, как убил столько людей, после того, как отрубил голову человеку, которого я никогда не видел раньше, пойти к ней и задремать у нее на груди? Она — лучшее, что могло со мной случиться, но мое присутствие оскверняет ее.

Гарри попятился, осторожно нащупывая рукой дверь. У него появилось ощущение, точно он смотрит на яркий свет, и глазам становится больно, но тут Сью пошевелилась во сне, что-то невнятно прошептала и сонно улыбнулась, не просыпаясь. У Гарри сжалось сердце, и он ужасающим усилием воли подавил вскипевшее в нем желание. Нет, не могу, горько подумал он и тихо вышел.

Во дворе работники, зевая, выводили лошадей из-под навеса, временно служившего конюшней. Кони норманнов взбрыкивали и вскидывали гривы рядом со спокойными пятнистыми шотландскими лошадьми, нетерпеливо пританцовывали, пока работники взнуздывали их и седлали. Вокруг сновали сосредоточенные оруженосцы, негромко звенело складываемое на лошадей снаряжение: шотландцы и норманны тоже уходили из Хогвартса вместе с детьми, это было решено еще вчера, а некоторые старшие ученики должны были проводить гостей до точки отправления и оттуда вернуться обратно, пригнав табун домой.

Гарри спустился вниз и начал выбирать себе подходящего коня. Большой Риок так и не вернулся, наверное, ему, крылатому, жизнь на воле понравилось куда больше, чем в стенах бывшей тесноватой хогвартсовской конюшни. Гарри мельком подумал, что, возможно, это повлияет еще на какие-нибудь еще не произошедшие события в мире, может быть, все породы летающих лошадей произойдут от его коня, например, но мысли о возможных изменениях в будущем его занимали сейчас куда меньше, чем мысли о собственном прошлом. Со свистом слетающая с плеч голова Темного Мельника лишила его последних иллюзий, и Гарри знал, что отныне он окончательно перестал чего-либо бояться, и ему казалось, что это не слишком уж и хорошо.

Он выбрал смирную лошадку, скромно стоявшую в углу двора, точно робкая девица, ожидающая, чтобы ее пригласили на вальс, и, надевая на нее упряжь, мельком отметил, что она напоминает ему собственную лошадь Сью — Фиа. Когда седло уже было крепко пристроено на спине лошадки, и Гарри наклонился, чтобы проверить ее подковы, его кто-то тронул за плечо. Гарри недовольно обернулся.

"Собираетесь уезжать, сэр Гарри?"

Принц Дэвид стоял перед ним и, путаясь в большом, не по росту плаще и, кажется, пытался выглядеть более или менее солидно, но у него это слабо получалось. Из вороха клетчатых складок на Гарри взглянуло его умоляющее лицо.

"Вы мне не поможете?"

Гарри смягчился. Общими усилиями они с Дэвидом выпутали из тартанового плена коротковатый (Гарри подумал — детский!) меч и окованный бляшками колчан с уныло грохочущими в нем стрелами.

"Спасибо, благородный сэр", — пыхтя, поблагодарил Гарри Дэвид.

Гарри снова занервничал. Это утро явно было трудным для него.

"Я — не благородный сэр", — процедил он сквозь зубы.

"Так за чем же дело стало?" — с хитрецой поинтересовался принц Дэвид. — "Встаньте на колени".

"Это еще зачем?" — подозрительно осведомился Гарри.

"Положено так. Быстрее", — поторопил его Дэвид, и когда Гарри, мало что понимавший, опустился на одно колено перед принцем, не желая спорить с особой королевской крови, юный Стрэйтклайд извлек из ножен свой меч, взмахнул им над головой Гарри (тот инстинктивно отшатнулся, нащупывая палочку у себя в рукаве) и плашмя опустил его на левое плечо Гарри.

"Прекрасный сэр!" — напыщенно объявил Дэвид. Его дрожащий от восторга голос был полон гордости, но в нем проскальзывало еще что-то, и когда он воровато обернулся, Гарри сообразил, в чем дело — шотландский принц явно не хотел, чтобы его застукали на месте преступления. — "Во имя Божие, во имя святого Колумбы, святого Патрика и святого Эдгара я посвящаю тебя в рыцари!" — его меч поднялся и плашмя опустился на плечо юноши, слишком удивленного, чтобы что-то возразить Стрэйтклайду. — "Будь храбр и честен", — спохватившись, добавил Дэвид, вновь неловко замахнулся, приложил меч к левому плечу Гарри Поттера и с торжеством посмотрел на коленопреклоненного Гарри сверху вниз. — "Теперь вы — благородный рыцарь, сэр Гарри!"

"И что теперь?" — Гарри не понимал, зачем нужны все эти игры. Он отряхнул штаны и поднялся. — "Разве до этого никто не мог точно так же произвести меня в рыцари?"

"Вроде бы, никто этого не может делать, кроме особ королевской крови", — неуверенно ответил Дэвид и добавил. — "Зато после этого вы имеете полное право отстаивать в поединке права оскорбленных и несправедливо обиженных, направлять ваши силы на добрые дела и защиту истины", — объяснил Дэвид и почесал подбородок. — "Ну, еще там претендовать на разные титулы и долю военной добычи, поражение врагов Креста Господня и... Впрочем", — спохватился принц. — "Последнее, наверное, для вас не слишком подходит", — и он с тщательно скрываемым восторгом посмотрел на кончик палочки, выглядывающий из рукава. — "Но, думаю, что этой штукой вы тоже можете вступаться за слабого, молящего вас о помощи. Мне рассказывали", — оживился Дэвид, с жадным любопытством окидывая Гарри восхищенным взглядом. — "Что вы один положили сразу сотню врагов! Это правда?"

Тео, я тебя укокошу за приступы твоей неуемной фантазии, мысленно пообещал Гарри и неопределенно пожал плечами.

"А еще я слышал, что вы, колдуны, ну, в общем... Вы все-все можете сделать. А вы, сэр, например, можете..." — глаза Дэвида засверкали от любопытства. — "Ну... того... воду в вино превратить?"

"Это довольно простое заклинание", — кивнул Гарри, позабавленный искорками в глазах юного шотландца. Он подошел к колодцу, опустил ведерко с водой вниз, поднял его и поставил на край, забрызгав себе всю мантию. — "Глядите, ваше... то есть, Дэвид..." — Он взмахнул палочкой. — "Винум рубрум!"

Жидкость в ведерке окрасилась в ярко-алый цвет. Гарри осторожно опустил туда палец и лизнул его. Хм, в этот раз оказалось молодое...

"Получилось?" — восторженно прошептал Дэвид и тоже зачерпнул вина. — "Вот это здорово!"

"Пьешь вино?" — неодобрительно проворчал глуховатый голос из-за спины у Дэвида. Они с Гарри вздрогнули, и юный Стрэйтклайд со страху пролил остатки себе на плащ и штаны. — "Созданное с помощью дьявольского колдовства?!"

"Александр, опять ты", — пробубнил Дэвид, недовольно вытирая красное пятно, расползающееся на клетках тартана. — "И чего ты вечно за мной следишь, точно мамочка..."

"Вылей эту адову смесь на землю, колдун", — принц Александр поднял подбородок Гарри концом своего меча и с брезгливостью рассматривал сейчас его лицо. — "И быстро! Пока я не располосовал тебя на ремешки за оскорбление королевской особы".

"Подумаешь, нашел особу", — продолжал ворчать Дэвид, все еще трудясь над запачканной тканью. — "Как помыкать мной — так младший сын, маленький несмышленый брат... А как стращать кого-то, так — особа королевской крови".

"Не к лицу нам якшаться с колдунами", — с презрением оглядел Гарри Александр. — "И заруби себе на носу, младший, что пока ты остаешься таким идиотом, ты не станешь королем..."

"Будто мне это светит", — буркнул Дэвид. — "Младшему-то".

Александр разъярился. Пока он прочищал мозги помрачневшему Дэвиду, Гарри осторожно, но без страха отвел от своего лица лезвие меча. Не дожидаясь, когда старший принц побагровеет от ярости, Гарри преспокойно достал палочку, пробормотал "Фините Инкантатем" и вылил воду обратно в колодец.

"И мы все пили эту воду!" — с отвращением вскричал патлатый черноволосый шотландец и замахнулся мечом на Гарри, но тот уже стоял с палочкой, направленной на Александра. Я не позволю ему так оскорблять меня только из-за того, что он принц и маггл, а я — волшебник, возмущенно подумал Гарри и взмахнул своим оружием.

"Не ссорьтесь", — примирительный голос короля Эдгара остановил их свару на самом интересном месте. Эдгар в доспехах и при оружии, неловко прицепленном к пузу, спускался во двор, сопровождаемый Ровеной, не отпускавшей его руки, Невиллом, Роном и Гермионой. Гарри заметил, что коридоры уже забурлили, и радостные возгласы собирающихся ребят эхом наполнили стены замка. — "Эти люди дали нам приют, брат мой, и мы не вправе..."

"Я видел, на что они способны", — тихо ответил Александр и раздраженно вложил меч в ножны. — "И ты видел тоже, Эдгар! Эти великаны! Они же способны уничтожить все вокруг! Да сохранит нас Господь от их дьявольских наущений! Наш дядя был прав — в них Зло".

Рука Ровены, сжимавшая плечо короля, задрожала.

"Не забывай, что ты говоришь все это при моей невесте, Александр", — тихо, но яростно прошипел Эдгар.

"Невесте?" — усмехнулся его брат и отбросил грязные волосы со лба. — "Только подумай, что скажут таны, когда ты представишь им твою жену — безродную, бесприданницу и — ведьму!"

Лязгнул меч, и Гарри в изумлении увидел, что это не король одним движением извлек его из ножен, а Невилл Лонгботтом. Рука Невилла ничуть не дрожала, а на лице было написано — "не пощажу".

"Только потому что ты мой брат, я прощаю тебя", — прошептал Эдгар, и его обычно румяное лицо перекосилось. Он опустил руку Невилла и сухо добавил. — "За это в сражении с Дональдом ты пойдешь со своим отрядом впереди".

"И что с того?" — скривился Александр. — "Я лишь добуду себе славу, а ты, что ж, ты соберешь все лавры, верно... король?" — Последнее слово было сказано с заметным презрением. Александр отвернулся и пошел прочь, таща Дэвида за собой. Младший из потомков Канмора виновато плелся вслед за братом, изредка бросая на толпу собравшихся колдунов (настоящих колдунов!) полные надежд взгляды.

Ровена кусала губы.

"Не слушай, что говорит Александр", — не поворачиваясь к ней, смущенно произнес Эдгар. — "Он, ну, просто завидует, наверное. Не знает, вот и боится. Я все равно вернусь за тобой! Ты же мне веришь? Веришь, правда?"

"Да", — негромко сказала Ровена. — "Да, конечно", — Она обхватила себя руками, точно ей вдруг стало зябко. — "Я ничуть не обижена на твоего брата. Я понимаю его, в его глазах я — отвратительна, и, возможно, он по-своему прав".

Такая реакция Ровене совсем не была свойственна. Она вдруг вновь стала неуловимо похожа на Валери Эвергрин, не ту Валери, которая всегда так заразительно смеялась, сверкая ухмыляющимися ямочками, хитро подмигивала Гарри, когда видела, как он потихоньку таскает печенье из вазы на кухне прямо перед обедом или рассеянно оглядывала поверх очков кипу распечаток факса, а на Валери — другую. Ту, что, отчаянно шипя сквозь зубы, дабы ненароком не проболтаться, говорила Северусу Снейпу, что он ей отвратителен. Ту, что медленно и горько говорила Глориану Глендэйлу, что не любит его. "Он одумается", — пробормотал король Эдгар. — "Прости меня", — вдруг добавил он, казалось бы, безо всякой связи. Ровена Рэйвенкло задумчиво смотрела на него какое-то время, а потом негромко прошептала, так, что даже Гарри, стоящий прямо возле нее, еле расслышал ее слова: "За то, что ты не вернешься? Прощаю..." Она горделиво выпрямилась, медленно спустилась с лестницы и пошла к замковым воротам, высоко неся голову с короной из золотистых кос, перевитых синими лентами. Попадающиеся ей на пути норманнские солдаты и шотландские копейщики с боязливым уважением расступались перед леди Ровеной Рэйвенкло. "Зачем я сказал это?" — с тоской опустил голову маленький Эдгар Шотландский. Он обращался к Невиллу! Гарри и Рон обменялись недоумевающими взглядами. Гермиона же казалась совсем не удивленной. "Она простит", — Невилл запросто похлопал короля по плечу, и тот не выказал ни отвращения, ни возмущения. — "Когда-нибудь она простит. Потом". "Я еще увижу ее?" — с надеждой спросил Эдгар. Невилл покачал головой. Эта странная сцена удивила, наверное, всех, кроме Гермионы. Отвлекая внимание Гарри от непонятного обмена репликами между Невиллом и Эдгаром Шотландским, она постучала по его плечу. "Я видела из окна, как Дэвид посвятил тебя в рыцари. И что ты чувствуешь теперь, сэр Гарри Поттер?" — она ухмыльнулась. "Ничего", — индифферентно отмахнулся Гарри. — "Ему это было в забаву. Большим мальчиком хотел себя почувствовать. Тоже мне — король!" "Не скажи", — в глазах Гермионы проскользнула хитринка. — "Интересно, если бы ты рассказал, что стоял между тремя знаменитыми шотландскими королями из династии Данкельдов, и получил от самого великого из них посвящение в рыцари, кто бы тебе поверил?" "Три короля сразу?" — поразился Гарри. — "Вот эти? Так они все будут править Шотландией? Даже тот хлипкий мальчишка, Дэвид, тот, что играл со мной в рыцарей?". "Историю читать надо, сколько можно говорить", — вздохнула Гермиона, привычно заведя глаза. — "И не только историю Хогвартса. Так что, сэр Гарри, вы должны гордиться тем, что вас возвел в рыцарское звание такой великий король!" — хмыкнула она. Последние слова Эдгар смог услышать даже в шуме спускающихся по лестнице учеников. К гриффиндорцам подошли их друзья. "Вы знаменитая предсказательница? Да?" — король со все возрастающим интересом впивался взглядом Гермионе в глаза. — "Вы — пророчица? Можете видеть будущее? Прекрасная леди, а вы не можете поведать мне, как..." "Я?!" — возмущенно выпалила Гермиона. — "Я? Предсказательница? Хорошо, что вы король", — жестко отрезала она, нисколько не стесняясь своего несветского поведения. — "Будь вы обыкновенным человеком, я за такие слова тут же превратила бы вас в головастика! И не смей мне делать замечания, Невилл!" — предостерегающе зашипела она, помахивая своей палочкой прямо возле самого носа недовольно зашевелившегося Лонгботтома. — "Не то головастиков тут же станет вдвое больше!" — она растолкала недовольных Парвати и Лаванду и в абсолютно расстроенных чувствах удалилась прочь. Вокруг довольно хихикала малышня, а король так и остался стоять с открытым ртом, не понимая, чем же он так оскорбил леди Гермиону. Гарри и Рон догнали ее только у перестроенных Джимом ночью хижин работников Хогвартса. Гермиона возмущенно развернулась к ним, ее глаза сверкали от ярости. "Нет, вы слышали, что он сказал! Только подумайте, какую репутацию я заработаю здесь перед тем, как вернуться! А потом обо мне скажут, мол, жила-была в замке великая предсказательница! Я-то считала, что это про Парвати напишут..." — Гермиона фыркнула. "Это ты о пророчестве насчет гибели Слизерина?" — Рон поежился, вспоминая страшную картину тьмы и ужаса, витавшую над ними, когда гигантская черная фигура Слизерина заслонила собой солнце и чуть не обрушила Хогвартс в ад, и Гарри вспомнил тот день в больнице замка, когда черные косы Парвати мели по холодным камням пола, а ее истекающие пеной губы безостановочно что-то хрипло шептали, пока вокруг метались ее испуганные подруги. Надо же, Парвати смогла предвидеть падение Слизерина, но — предвидеть или увидеть? — "Теперь-то ты веришь в предсказания?" "Не знаю", — неохотно поджала губы Гермиона. — "Все это, конечно, можно было и..." "Прочитать?" — спросил Гарри. — "Где? В "Истории Хогвартса" об этом что-то было? Да и в записках Тео об Ордене Феникса я тоже не помню такого..." "Так надо обязательно написать отчет о том, что и кого мы здесь видели!" — оживилась Гермиона, и ее глаза заблестели от взыгравшего научного азарта. — "Представляете, какие потрясающие открытия в истории магии мы сможем сделать! Они же перевернут научный мир!" "Снейп же предупреждал — ничего, что бы мы могли здесь увидеть, записывать не стоит", — забеспокоился Гарри. — "Вдруг записи потеряются здесь, и тогда..." "Потеряются — у меня?" — сердито перебила его Гермиона. — "Ты что, плохо меня знаешь?" — Рон и Гарри скорчили одинаково противные физиономии. — "Да я же с самого первого дня все потихоньку записываю, как же можно оставить в неведении наших современников о том, что здесь было" — "К тому же я нашла способ протащить эти записи мимо Снейпа", — хитро прищурилась она. — "И профессор Джонс поступил бы точно так же, я уверена". "Он псих, твой профессор Джонс, это во-первых", — перебил ее Рон. — "А во-вторых, он — слизеринец". "Ну и что?" — хором воскликнули Гарри и Гермиона. Они переглянулись и рассмеялись. Рон скривился, но потом тоже не удержался и хмыкнул. "Ладно, делай что хочешь, только смотри, не попадись!" "С какой это стати ты будешь мне что-то разрешать или запрещать?" — нарочито небрежно буркнула Гермиона, старательно не глядя на Рона. Но когда он смущенно пожал плечами и отвернулся, девушка так пристально принялась изучать его реакцию, сверля Рона глазами, что Гарри подумал о том, что если бы он не видел, как тяжело поразило Гермиону предательство Рона несколько месяцев назад, то решил бы, что она вновь вспомнила то, что когда-то чувствовала к нему. Но эта мысль так и осталась недодуманной, потому что из одного из домиков прислуги послышался детский плач. Гермиона тут же взволнованно отреагировала с чисто женским сочувствием и любопытством: "Кто это может плакать?" — она торопливо подбежала к домику, приотворила бревенчатую дверь и заглянула внутрь. "О, я знаю!" — оживился Рон и тоже подбежал к ней. — "Черт, бедные пацаны, надеюсь, они ревут не из-за того, что их в сегодняшней горячке забыли покормить". "Ты с ума сошел, Рон, мистрисс Хельга никогда не забыла бы о двух бедных маленьких сиротках. Наверное, та женщина, что за ними смотрит, просто вышла помочь ей по хозяйству, а они проснулись и испугались оттого, что никого в доме больше нет", — рыкнула Гермиона, но ее голос в ту же минуту стал ласковым и, по мнению Гарри, отвратительно сюсюкающим. — "Мои маленькие, мои сладенькие, не плачьте, не плачьте, все хорошо, сейчас мамочка вас укачает!" — Она вылезла из дома и присела на пороге, обнимая двух малышей, сопливо гудевших ей в платье и оставляя на нем мокрые потоки слез. Гермиона вытерла платком их грязные физиономии, и Гарри тут же узнал внуков старого мастера Мастерса — Арбалета и Джека. Их деда раздавило камнем при штурме Хогвартса, и они остались теперь одни на всем свете. Гарри внезапно ощутил укол совести из-за того, что забыл об этих мальчишках, так теперь похожих на него судьбой. Они с Роном присели на две обструганные колоды, где, бывало, сиживал и сам старый мастер Мастерс, ваяя свои кривоватые занозистые метлы, и сочувственно смотрели, как Гермиона пытается утешить заходящихся в плаче малышей. Рон строил детям рожи, а его пальцы уже складывались в замысловатую козу, которой Джек весьма заинтересовался и пытался выяснить какова она на вкус, но старший из детей, Арбалет, все еще продолжал самозабвенно вопить. Гарри, не зная, чем утихомирить орущего мальчишку, автоматически порылся в карманах, надеясь, что там найдется хоть какая-то игрушка, но тут его пальцы наткнулись на его счастливый золотой снитч. Он вытащил мячик из кармана и протянул его Арбалету. Тот немедленно восхищенно затих и протянул жадные лапы к сверкающей игрушке. Делать нечего, пришлось отдать, зато это заставило настырного ребенка заткнуться. Арбалет основательно занялся снитчем, тщательно пробуя на зуб творение мастеров будущего: сперва он задумчиво пожевал крылышки, потом его маленькие пальцы исследующе прошлись по спайкам золотых швов шарика, и теперь Арбалет увлеченно выковыривал из гнезд крохотные золотые гвоздики, крепящие крылышки к основанию шарика. Снитч протестующе зудел крыльями и вырывался, и Гарри, опасаясь за сохранность шарика, осторожно вынул его из пальцев ребенка. Все окрестности тут же огласились таким неистовым ревом, что Рон выронил только что сотворенный им для Джека кубик и зажал руками уши. Снитчем придется пожертвовать, подумал Гарри, навсегда выпуская подарок Крума из рук и наблюдая за тем, как возмущенные вопли Арбалета постепенно стихают. Мальчишка серьезно насупился и стал внимательно ковыряться в недрах шарика, бьющегося в его руках, точно бабочка. "Пропал твой снитч", — почему-то ухмыльнулся Рон.

* * *

Джим триумфально продефилировал мимо рядов оживленно перетаптывающихся школьников, подмигнул Гарри, походя дернул какую-то второклассницу из Хуффльпуффа за косичку (девочка испуганно ойкнула) и гордо вернулся в начало строя. Он вновь пристально осмотрел дело рук своих и остался весьма доволен: камешек к камешку — стены Хогвартса вновь стояли твердо, ни единой дыры в кладке, на крышах вновь были ровными рядами уложены охапки соломы, переплетенные веревками, хижины работников вновь стояли на месте обгоревших деревянных остовов, а в стойлах новенькой деревянной конюшни радостно ржали кони. Впрочем, не все, большинство лошадей вывели на двор, и теперь отправляющиеся в обратный путь дети взнуздывали их для долгого пути. Рядом с Гарри Рон, набросивший дорожный плащ поверх застиранной рубашки, уныло подсаживал Джинни в седло и украдкой поглядывал на Гермиону. Он был бы, конечно, рад, если бы Гермиона согласилась ехать на одной лошади с ним, но она почему-то не согласилась, поэтому теперь Рон, изредка бросая язвительные взгляды на Невилла, которому тоже не улыбнулось ехать с Джинни, проверял подпругу и мрачно прислушивался к разговорам группки мальчишек, стоявших рядом.

"Жаль, ты не сможешь нам написать", — уныло протянул Терри Бут, пожимая широкую мозолистую ладонь Мартина Морвена. — "Здорово было с тобой познакомиться. Со всеми вами... Канута жалко, беднягу. Настоящий мужик был, как и ты".

"Да благословит вас Бог", — Мартин откинул капюшон серой мантии и широким жестом перекрестил Терри. — "Ничего", — слабо улыбнулся он. — "Я думаю, Кануту хорошо сейчас с его предками в Валхалле. Он был отважным воином, куда уж мне до него..."

"Странный ты священник, Мартин. Сожгут тебя магглы когда-нибудь за то, что ты так просто говоришь о..."

"Какая разница, сколько богов живет у тебя внутри?" — бледное лицо Мартина осветилось. — "Все они — твоя суть. Каков ты, таковы и твои боги".

"Поехали с нами, поехали с нами, Алистер, ну, пожалуйста, поехали к нам!" — рядом Гордон упрашивал своего тезку отправиться с ними, пока на Алистере висел, обнимаясь, его приятель Люк. — "Папа с мамой будут так рады!.." — отчаянно ныл он.

"Да я и так еду вас провожать, отпустите меня! Да и откуда ты знаешь, малыш, что именно я — твой предок?" — добродушно фыркал Макъюэн, трепля тем временем Люка по белокурой лохматой шевелюре. — "Может, я помру в следующую зиму от лихорадки, или огнезмей меня укусит до того, как я обзаведусь собственным семейством?"

"Ты так считаешь?" — ядовито поинтересовался стоящий рядом Росс. — "Я думаю, что если Элинор и дальше будет бросать на тебя такие взгляды, то без потомков ты не останешься!.." — Послышался возмущенный вопль Алистера, хохот стоящих вокруг парней, звук увесистого тычка, а потом Кэмпбелл взмолился. — "Пусти, медведь рыжий, больно же!.."

"Обещай, что заткнешься, подлая слизеринская рожа!"

"От тупого гриффиндорского задиры слышу!"

"Шуточки у тебя", — проворчал Алистер, обильно краснея. — "Пошел бы лучше Эльвиру утешил, поди, до сих пор плачет в своей комнате".

"Почему именно я должен это делать?" — нарочито небрежно осведомился Росс, поправляя килт.

"По той же причине, по которой тебя всю ночь вчера не было, а наутро я слышал, как Эльвира шептала девчонкам, что у нее на подоконнике букет цветов оказался. Мне просто интересно, ты воспользовался Заклятием Левитации только для ромашек или поднимался сам?" — Алистер ловко увернулся от кулака Росса под всеобщий смех.

"Вот, это для вас, мои дорогие", — мистрисс Хельга торопливо перекладывала узелки с едой из необъятных корзин, висящих подле дядюшки Лоуфа, в тянущиеся к ней детские руки. — Сейчас она ужасно напоминала Гарри миссис Уизли, раздающую бутерброды всему семейству перед поездкой на Хогвартс-экспрессе. — "Высокородные господа!" — несмело позвала она одного из шотландских лучников.

"Чего тебе, ведьма?" — боязливо окрысился тот, сделав рукой жест, отгоняющий нечисть. Гарри часто видел, как подобными жестами норманны и шотландские телохранители принцев сопровождали вынужденный короткий — сквозь зубы — и пренебрежительный разговор с обитателями "замка еретиков".

"Пирогов возьмите на дорожку!" — робко предложила мистрисс Хуффльпуфф. Дядюшка Лоуф нахмурился так, что его кустистые брови сошлись на переносице, и выразительно поправил разделочный нож, висящий на поясе рядом с палочкой.

"Нечего совать нам свою отраву, ведьма!" — грубо рявкнул шотландец, искоса глядя на принца Александра — одобрил ли он такое обращение с колдуньей. Тот едва заметно кивнул.

"А я возьму с удовольствием!" — расталкивая лучников и норманнских конников, вперед решительно протолкался принц Дэвид. Он запустил руку в корзину и с довольным видом извлек пирог с почками. — "Спасибо, мадам!"

"Дэвид!" — прошипел Александр. — "Назад, живо!"

"Иди к чертям!" — решительно отпарировала юная поросль шотландской короны и гордо улыбнулась Невиллу, показывающему Дэвиду большой палец. Затем принц поискал в толпе Гарри и помахал ему.

И чего он ко мне привязался, недоуменно подумал Гарри, выкраивая на лице любезную ухмылку и, в свою очередь, ища глазами Сью. Он подошел к друзьям, всунул в руки Рону пироги и принялся оглядываться. Сьюзен обнаружилась очень скоро: она стояла рядом с Хельгой Хуффльпуфф и что-то ей говорила, робко улыбаясь и оглядываясь, точно боясь, что ее услышат. Лицо старушки выразило сперва крайнюю степень удивления, а потом она радостно улыбнулась, притянула Сью к себе и поцеловала в лоб, откинув покрывало, закрывающее косы, уложенные на ее золотистой головке. Сью обняла старушку, что-то прошептала ей и поцеловала ее руку. Гарри наблюдал за этой картиной, не слыша ни звука, поэтому был немного удивлен тем, как Сью привязалась к старенькой Хельге Хуффльпуфф. Впрочем, девушку можно было понять, наверное, из всех Основателей именно Хельга была обладательницей самой доброй, незамутненной души и чистого сердца, к тому же она основала факультет, на котором училась Сьюки.

Рядом в обнимку с собственным портретом стоял сэр Кэдоген и громко прочувствованно рыдал, прощаясь с великим творцом сего эпохального полотна. Дин Томас, тоже немного растроганный, но и смущенный этим громким прощанием, нервно вырывал у своей музы испачканный в краске рукав, который восторженный вояка так и норовил благоговейно облобызать. Симус Финниган стоял в сторонке с Лавандой, созерцая, как его другу — великому художнику — воздают почести, и на физиономии Симуса большими буквами было написано "ГЫ!" Джинни обнималась с Эльвирой и Ронвен. Тео с недовольным видом карабкался на лошадь, зажимая под мышкой свиток со своим творением. Было видно, что ему куда больше хочется остаться в замке и писать в свое удовольствие, но из всех учеников в Хогвартсе осталось лишь шестеро юношей, он, Алистер, Дуайр, Росс, Рене да Мартин, причем, рана последнего все еще давала о себе знать, поэтому почетная обязанность проводить гостей выпала Тео и Алистеру. В уголке толстяк Рене де Вьепонт обнимался с приезжими слизеринцами, похлопывал по плечу Блаунта и пожимал руку Крэббу, не спускавшему подозрительного взгляда с Драко Малфоя, сидевшего рядом на лошади. Его руки были скованы Связывающим Заклятием. Малфой то и дело встряхивал белобрысой шевелюрой, чтобы прикрыть от всеобщего обозрения распухший глаз — мстительный Гойл потихоньку успел съездить ему по морде, когда профессора Снейпа не было рядом — и искоса бросал умоляющие взгляды на испуганную Панси Паркинсон. Когда слизеринцы расступились, Гарри заметил, как из-за ограды садика выскользнула Клара — пару минут назад она прокралась туда с букетиком цветов, тщательно спрятанным в рукаве мантии, чтобы никто не заподозрил ее в излишней сентиментальности. Клара тоже ходила прощаться — с бывшими членами ее квиддичной команды. Возле самого подъемного моста на молоденьких лошадках кокетливо гарцевали сестры Патил, строя глазки Дэйвису и Тойли и презрительно поворачиваясь спиной к грязноватым норманнским рыцарям. Тед подсаживал на лошадей самых маленьких хуффльпуффцев, стараясь не промахнуться, когда очередной взмах ресниц Падмы приковывал его внимание и действовал как Петрификус Тоталус.

"Отправляемся! Мистер Монтегю, вы поедете впереди вместе с мистером Макъюэном. Криви, вы еще долго собираетесь сидеть на своем насесте, как цыплята? Слезайте, или мы уедем без вас!" — каркающий голос Снейпа отрезвил всех присутствующих. Через головы соседей Гарри увидел, как Снейп взвалил на плечо довольно увесистый мешок. Годрик вскарабкался на коня, еще морщась от недолеченных боевых ранений, — он решил задержаться на пару дней, чтобы проводить гостей. Хельга и Ровена отошли назад, чтобы не попасть под ноги кавалькаде, а шотландцы и норманны стали протискиваться поближе к своим лошадям.

Внезапно вопли братьев Криви, расположившихся среди работников на крепостной стене, привлекли внимание всех людей, толкавшихся в тесноте двора. Сквозь толпу протолкались Роберт и Ровена.

"В чем дело?" — требовательно спросила леди Рэйвенкло у машущего ей руками Денниса. — "Кто за стенами?"

"Добби! Это Добби! " — вытаращив глаза, объявил Деннис.

"Какой еще Добби?" — грозно сдвинула брови Ровена.

"Он — друг Гарри! Гарри знает его, правда же?"

Гарри удивленно кивнул и, работая локтями, полез меж стремян сгрудившихся возле ворот шотландских лошадей, покрытых клетчатыми чепраками с изображением ворона, к новым, окованным железными шипами воротам.

"Открыть!" — приказала Ровена.

Со скрипом поднялся мост, и в кругу испуганно расступающихся магглов возникла крохотная сгорбленная фигурка Добби в лохмотьях и с тряпичным узелком в сухоньких ручках.

"Брауни!" — просипел в ужасе один из норманнов, отшатываясь прочь. — "Еще один демон! С нами крестная сила!" — всадники осаживали лошадей, в страхе, что они встанут на дыбы при виде этого ужасного чудовища.

"Добби, что ты здесь делаешь?" — Гарри изумленно уставился на печально сгорбленного домового эльфа, робко топтавшегося в окружении весьма негативно настроенных воинов в полном боевом облачении и тихонько трясшегося от страха. — "Что случилось, Добби?" — еще раз повторил Гарри, нагибаясь к своему маленькому приятелю и привлекая к себе хрупкие зеленоватые плечики, с которых свисали грязные тряпки. — "Почему ты ушел с Инисаваля?"

"Тебя прогнали из-за того, что ты — друг Гарри?" — требовательно спросил Рон. — "Признавайся, так оно и было, да? Эти Эльфы..."

"О, не говорите плохо о них, сэр!" — взмолился Добби и шмыгнул длинным носом. Он вытер его плаксиво сморщившийся кончик длинным узловатым пальчиком и всхлипнул. — "Они никогда не причиняли Добби зла, Добби от них всегда только добро и видел, а мастер Глориан даже... Но Добби больше не может жить с ними, потому что на самом деле, сэр, они относились к Добби совсем не так, как Добби думал ".

"Почему, Добби?" — Гарри осторожно освободил физиономию эльфа от плотно прижатых к ней хрупких ручек и внимательно заглянул в наливающиеся слезами зеленые глаза. — "Что они сделали тебе?"

"Не мне, Гарри Поттер, сэр. Они сделали... хотели сделать... В общем, Добби больше никогда не вернется на Инисаваль. Добби очень уважает короля Куно, сэр, а мастера Глориана так просто обожает. Мастер Глор никогда ничем не обижал Добби, но сейчас мастер Глор ничем не может помочь Добби, поэтому Добби ушел и... вот", — домовый эльф осторожно размотал старые тряпки свертка, и все ахнули.

На руках у Добби спал крошечный младенец. Первый маленький домовый эльф сладко посапывал, причмокивая тонкими губешками. Крошечные ручки были сжаты в маленькие кулачки, а уши, покрытые трогательным младенческим пушком, изредка шевелились во сне. Собравшиеся вокруг люди ахнули и попятились.

"Но зачем ты унес малыша с Инисаваля, Добби?" — недоуменно спросила Гермиона. — "Эльфы разве плохо заботились о нем?"

"Ох, мисс ", — огромные глаза Добби вновь стали наливаться слезами, и он снова стал подозрительно часто шмыгать носом. — "Добби думал, что если его благородные предки с таким уважением относились к его скромной особе, то они будут так же любить и своего маленького потомка", — он кивнул на сладко спящего новорожденного эльфенка. — "Добби заботился о несчастном сиротке со дня его рождения, сэр", — обратился он к Гарри. — "Он думал, что после того, как умерли его отец и мать, Эльфы будут так же добры к малышу, как были добры к Добби, но Добби ошибался", — его голос стал еще тише. — "Когда, Гарри Поттер, сэр, вы покинули остров, а Эльфы узнали, что с мастером Аларом случилось несчастье, они собрались и стали думать, как поступить с ребенком, сэр. Эльфы долго думали, сэр, что с ним сделать. Мастер Глориан говорил, что его нужно оставить с ними и воспитать, как одного из них, потому что он появился на свет таким по их вине. Он даже хотел усыновить его, но другие Эльфы не дали ему этого сделать. Они говорили, что это навлечет на них беду, что этот малыш", — Добби жалобно всхлипнул, — "Что он урод-полукровка. Что он больше человек, чем Эльф, и те способности, которыми обладают Эльфы, будут ему недоступны. Они даже кричали на мастера Глориана, я даже не знал раньше, что Эльфы умеют кричать. Правитель Куно смог остановить их спор, но он сказал, он сказал, что..." — Добби вновь всхлипнул. — "Что малыша следует убрать с Инисаваля, потому что он будет напоминать Эльфам об их неудаче".

"Он хотел выкинуть с Инисаваля — младенца?" — Гарри не поверил своим ушам. — "И только за то, что их эксперимент по выживанию не удался? Но это же подло!"

"Добби не хотел сказать о своих благодетелях такое, сэр!" — в ужасе заскулил Добби и сделал слабую попытку побиться головой о каменный уступ стены, но спящий на его руках ребенок заставил его забыть об этом желании.

"Они, что, хотели его у-уби...?" — прошептала Гермиона. Ее глаза потемнели от страха.

"Многие хотели сделать это, мисс", — горько сказал Добби, утирая слезы. — "Но Гвеннол Дивир сказала, что нельзя этого делать, что это покроет их род позором, мисс. Мисс Гвеннол предложила отдать этого ребенка людям, чтобы они сами решили, как поступить с ним. И Эльфы так и сделали, они отправились в соседнюю деревню и подложили малыша в колыбель в одном доме, а спящего там младенца забрали себе. Правитель Куно сказал, что если у них не получилось один раз, то с помощью этого человеческого ребенка может получиться в следующий... А своего единокровного малютку они бросили там. Но Добби решил, мисс, что когда люди проснутся утром и увидят ребенка, то они сочтут его... и они его... В общем, Добби прокрался в тот дом и украл ребенка из колыбели, но вернуться обратно на Инисаваль он больше не может. Добби нарушил приказ директора Дамблдора, Гарри Поттер! Добби нарушил приказ хозяина!" — Добби сунул спящего эльфенка в руки Гермионе и с выражением лица ведомого на эшафот преступника принялся наказывать себя черенком от здоровенной лопаты, стоящим тут же, поблизости.

Все были настолько ошарашены сказанным, что даже не сразу сообразили помочь Добби. Первым опомнился Рон и с сердитым выражением лица принялся отбирать лопату у несчастного домового эльфа, но тот вцепился в нее с написанной на физиономии обреченностью, потому что явно решил, что без наказания за такую ужасную провинность ему нельзя даже думать о том, чтобы жить дальше.

"Брось, Добби", — ворчал Рон. — "Если эти гады решили так подло поступить с ребенком, то это не твоя вина! Дамблдор поймет, почему ты был вынужден сделать это, я уверен!"

"Дамблдор не должен был давать Добби задание, которое невозможно выполнить", — хмуро пробурчала Гермиона, автоматически укачивая эльфийского младенца. — "Я все думала, интересно, каким же образом и когда он собирался вернуть Добби обратно? Или он вообще это не планировал? Это просто возмутительно по отношению к..."

"Перестань, Гермиона", — возмутился Рон. — "Дамблдор никогда бы не сделал Добби ничего плохого".

"Вот именно, Добби", — Гарри похлопал Добби по плечу. — "К тому же мы сейчас — подумать только! — возвращаемся обратно, домой! Отправляйся с нами, я уверен, Дамблдор будет не против".

"Хозяин Дамблдор, сэр, очень умный человек и великий волшебник, почти такой же великий, как и добрый мастер Гарри Поттер", — печально согласился Добби, с трагическим видом охаживая себя лопатой по лбу. — "Но Добби нарушил приказ хозяина и теперь не может вернуться, потому что хозяин не простит Добби. Любого наказания будет мало за то, что Добби осмелился прервать порученную ему дипломатическую миссию к его предкам и пойти против их закона. Поэтому Добби смиренно просит разрешения остаться здесь. Да как же Добби может оставить маленького Гарри одного?"

"Маленького Гарри?" — вытаращил глаза Дин Томас. "Добби назвал малыша в честь самого великого доброго волшебника на свете, сэра Гарри Поттера!" — гордости Добби не было предела, он даже перестал бумкать себя по голове лопатой. Несмотря на серьезность ситуации, стоящие вокруг ребята громко расхохотались. Гарри весь пошел красными пятнами, даже Гермиона хмыкнула, скрывая усмешку. От такого шума юный эльфийский отпрыск проснулся, открыл прозрачные голубые глазенки и требовательно заплакал. Добби тут же забыл о том, что ему нужно срочно наказать себя за ужасающее преступление. "Иди сюда, мой маленький", — замурлыкал он, нетерпеливо выхватывая эльфенка из рук Гермионы и любовно качая его. — "Иди к папочке..." Зрелище было душераздирающее. Гарри выпрямился. "И что же нам теперь делать с Добби?" — он вопросительно посмотрел на Рона и Гермиону. "Гарри, неужели ты всерьез думаешь, что Дамблдор накажет Добби за то, что он спас этого кроху из лап магглов? Представляешь, как люди могли бы издеваться над несчастным эльфом, а то и что похуже с ним сотворить", — она содрогнулась. — "Хочешь, я поговорю с директором, попробую его убедить в том, что Добби действовал согласно обстоятельствам и не мог оставить в беде своего потенциального предка? В дипломатии есть такая лазейка, она..." "По-моему, Добби преувеличивает", — недовольно заметил Рон. — "Ничего такого не случится, если мы заберем и его, и его детеныша... не смотри на меня так, Гермиона!.. с собой". "Добби не оставит маленького Гарри одного", — решительно нахмурился домовый эльф. "Этот малыш родился здесь", — негромко сказал Гарри. — "Здесь его место. Не можем же мы забрать его с собой — навсегда". "А место Добби — там, куда мы сейчас возвращаемся, так что же нам делать?" Добби шумно всхлипнул, храбро утер распухший нос и гордо выпрямился. "Добби принял решение, мастер Гарри Поттер", — он перевел свои громадные глаза на Гарри. — "Мастер Гарри всегда был так добр к Добби. И мисс Гермиона тоже, она научила Добби не стесняться своей свободы, да, мисс, Добби очень вам благодарен! И мастер Рон тоже хорошо относился к Добби, Добби никогда не забудет тот свитер, который мастер Рон подарил ему на Рождество. Но Добби не может отправиться вместе с мастером Гарри и его друзьями, Добби должен ухаживать за маленьким Гарри. Поэтому, если хозяева замка разрешат Добби остаться здесь, то..." — эльф перевел взгляд на статную фигуру Ровены, опасливо прижал уши и робко дошептал, — "то Добби все-все сделает для благородных господ из Хогвартса. И маленького Гарри тоже научит работать во славу его новых хозяев..." "Добби!" — возмущенно воскликнула Гермиона. — "Да как ты можешь!" Добби стыдливо прикрыл глаза ушами, но ничего не ответил Гермионе. Гарри повернулся к Ровене, которая задумчиво слушала их разговор с домовым эльфом, и неуверенно спросил: "Это возможно? Ну, оставить их обоих здесь?" Ровена помолчала, а затем решительно кивнула. "Хогвартс всегда будет рад принять под свое покровительство тех, кто в этом нуждается". "Спасибо, мэм!" — большие зеленые глаза Добби налились счастливыми слезами. "И ты сможешь бросить нас навсегда Добби?" — Гарри все еще не мог поверить. — "Ты же... Это же..." — он замолчал, видя, как решительно, хоть и печально качает головой домовый эльф. "Простите, великий мастер Гарри, но место Добби теперь здесь", — Добби запнулся и несколько неуверенно продолжил. — "Мастер Гарри извинится за Добби перед Винки? Мастер Гарри скажет ей..." "Скажу, Добби", — неуверенно пообещал Гарри, еще даже не зная, что именно он скажет подружке Добби. "И хозяину Дамблдору... Мастер Гарри скажет ему... Ой, нет! Ему ничего говорить не надо, иначе хозяин Дамблдор найдет Добби даже здесь и накажет его за ослушание!" "Брось, Добби", — Рон с сомнением посмотрел на маленького эльфа. — "Даже если Дамблдор и окажется здесь, вряд ли он станет искать тебя, чтобы свести с тобой счеты!" Добби только затряс головой. Видно было, что для него нарушить приказ хозяина все еще было самым тяжким грехом. Он хоть и не наказывал себя за него сейчас физически, но страх, испытываемый домовиком, очевидно, был куда хуже всякой порки или собственноручной лупцовки себя по голове лопатой. Добби решение принял. "Добби всегда будет помнить Гарри Поттера и его друзей", — тихо пролепетал домовик, сжимая в зеленоватой лапке широкую ладонь Гарри. У парня сжалось сердце. "Ну, поехали, что ли!" — недовольно проворчал откуда-то сзади Уоррингтон. — "Поттер, заканчивай свои слезливые прощания побыстрее! В отличие от этого недомерка я хочу вернуться домой, и поскорее!" Мимо Гарри проскакали всадники из шотландского отряда, нахмуренные, опасливо косящиеся на крохотную сгорбленную фигурку Добби; проехали норманнские конники, погромыхивая разномастными доспехами; потянулась вереница учеников. Крэбб резко дернул веревку, привязанную к поводьям лошади Малфоя, и потянул ее за собой. Вперед под таинственное шуршание чего-то в седельных мешках проехали недовольно зыркающий на детей Снейп и машущий оставшимся на стенах работникам Тед. Он удерживал перед собой маленького угловатого Эмери, крепко пристегнутого к седлу, чтобы не упасть. Невилл и Джинни с Гермионой тоже проехали мимо; Джинни говорила о чем-то с неуклюже покачивающимся Тоби, отчаянно вцепившимся в поводья Невиллова коня. Гермиона бросила задумчивый взгляд на Гарри и Добби, махнула рукой домовику, но больше ничего не сказала. Конь Салли-Энн Перкс с торчащей перед всадницей в седле фигуркой Бриджет недовольно фыркнул, переступая копытами: лошадь Гарри загораживала ему дорогу. "Мне пора", — точно извиняясь пробормотал Гарри. — "Прощай Добби. Береги этого... Малыша береги". "Прощайте, Гарри Поттер, сэр!" Сверху на бреющем полете спикировал Джамаледдин, по-детски радостно перекувыркнулся в воздухе и замахал обеими руками остающимся в замке. В ответ в воздух поднялись приветственные разноцветные искры. Джим прижал руку сперва ко лбу, затем к сердцу, от души раскланялся, как артист на эстраде после очередного "биса", и устремился вперед, к чалой кобыле во главе экспедиции, увенчанной кривоватым торсом Годрика Гриффиндора. Когда лошадь Гарри тоже вступила на скрипящие бревна моста, маленький силуэт Добби, подпрыгивающего и машущего ручками, скрылся за вереницей лошадей. Гарри теперь только оглянувшись и приподнявшись в седле мог увидеть верхнюю кладку стены и стоящих на ней обитателей Хогвартса. Ровена Рэйвенкло, точно окруженная нимбом из солнечных лучей, окутывающих светлые косы, застыла, как изваяние, крепко обхватив себя руками, словно защищая себя от чего-то страшного. Кругленькая низенькая Хельга Хуффльпуфф тянулась на цыпочки и махала рукой вслед покидающим ее ученикам. Ее сморщенное пожилое личико было мокро от слез. Гарри показалось, что и на лице Ровены тоже блеснула слеза, но нет — это, скорее всего, был лишь отблеск драгоценной подвески. Высокая сгорбленная фигура Роберта безмолвно застыла на фоне голубого неба, ветер раздувал складки черного плаща, а на лице невозможно было прочитать даже тень тех чувств, которые, — Гарри не сомневался в этом, — сейчас терзали его душу. Переехав мост, Гарри взял в руки поводья, подтолкнул лошадь и поскакал к голове колонны, бросив последний взгляд на замок. Старый Хогвартс остался позади. Вокруг него в толпе учеников некоторые подозрительно зашмыгали носами. "Быстрее, господа, быстрее!" — трубный глас Годрика заставил всех встрепенуться. — "Мы должны проехать бОльшую часть Леса Теней до вечера!"

Глава 41. Исход.

Норманнский отряд незаметно рассосался еще на подступах к зеленой громаде будущего Запретного леса. Шотландцы украдкой переговаривались, косясь на "ведьмины отродья", но под пологом страшного колдовского бора, памятуя о троллях и гоблинах, они предпочитали все же не отставать от Годрика, Снейпа и их учеников — мало ли что может случиться. Спохватившись, Гарри поискал в толпе Сьюзен и обнаружил ее светлые косы среди разномастных шевелюр других хуффльпуффцев. Осторожно расталкивая всадников, Гарри пришпорил лошадь и начал протискиваться вперед, хотя на узкой лесной тропе это было и нелегко. Но ему тут же преградил дорогу пузатый мерин, на хребет которого был водружен неловко ерзавший Тео Квинтус. Сразу было заметно, что езда верхом — не самая сильная сторона будущего великого историка Ордена Феникса.

"Тпру-у-у-у! Стой! Стой, тебе говорят, глупая скотина-а-а..."

Гарри ухватил животину Тео за поводья.

"О, благодарю вас, сэр Гарри", — Тео неловко скособочился, пытаясь не выронить свою верную чернильницу, притороченную к веревице пояса, а потом неизящно вытер физиономию заляпанным локтем. По физиономии абстрактно протянулись чернильные полосы.

"По всему видать, сочинять всякие враки тебе куда сподручнее", — хмыкнул Гарри, удерживая мерина юного писаки, пока Тео приводил в окончательный беспорядок свой внешний вид, размазывая чернила все больше. — "Что ты еще успел насочинять за эти три дня? Надеюсь, ты не увеличил количество норманнов еще втрое?"

"Нет, думаю того, что я уже успел описать, вполне хватит", — скромно заметил Тео. — "Правда, я пока не успел достойным образом запечатлеть на пергаменте печальную кончину Белой Дамы..."

"Что?" — рассвирепел Гарри. Он тут же забыл о Сьюзен, припер всполошенного Тео к ближайшему дереву и рявкнул. — "Если ты скажешь о профессоре Эвергрин хоть слово неправды, то я не уберусь отсюда, пока не навешаю тебе кренделей, понял!"

"Понял, понял", — быстренько согласился Тео, явно высчитывая в уме, что еще можно будет добавить к первоначальной задумке, когда Гарри и след простынет. Но тут с тыла внезапно проявился Рон, явно услышавший их разговор.

"Сознавайся, что ты там напридумывал про нее?" — угрожающе прорычал Рон, не сводя с Тео глаз. Гарри смерил друга подозрительным взглядом: ему почему-то вспомнилась не сцена в Большом зале три дня назад, когда Годрик объявил о гибели Валери, и Рон целых полчаса молчал и нервно кусал кулак, пока на нем не остались синюшные отметины от зубов. Гарри почему-то пришла в голову картина из прошлого: Рон сидит перед Валери и не сводит очарованного, жадного взгляда с ее пальцев, изящно бегающих по струнам гитары, кокетливого изгиба плеча, задорно прищуренных глаз...

"Ничего-ничего, благородный сэр", — замахал руками Тео, окончательно расплескивая остатки чернил. Вокруг них уже многие ребята недовольно высекали из палочек голубоватые искры, ликвидируя последствия импульсивности бумагомараки Тео. — "Я даже могу вкратце пересказать некоторые факты из своего сочинения", — воодушевился он и принялся торжественно декламировать. — "И от слов Белой Дамы раздалась тут музыка волшебная, песня неземная, и распространилось по залу небесное благоухание волшебных трав и цветов. И из этой красы неземной родился тогда первый феникс, и запел он предивно, вдыхая в сердца всех волшебников Великую Силу Жизни, что проистекает из Вечности..."

"Где-то я это уже читал", — пробормотал Гарри. — "Интересно, а откуда же взялась следующая фраза: и поднялся тогда Черный Рыцарь, и сказал..."

"Я не писал такого!" — попытался защититься Тео, вытаращив глаза.

"Все равно ты врешь, сэ-э-эр Теофилус!" — гневно припечатал Рон, уперев руки в бока. — "Никакого небесного благоухания я не помню... Кстати, а почему ты ничего не говоришь о Граале?"

"Хотел бы я иметь столь божественное вдохновение, чтобы достойно описать его, но многое пришлось вырезать в процессе", — честно как на духу признался автор. — "Иначе мой исторический трактат превратится в такое же ужасающе длинное и занудное повествование, как у Монмута. Я кое-что переделал несколько раз и думаю, что в таком виде он будет выглядеть, конечно, намного правдоподобней, хотя приукрасить какими-нибудь изящными деталями его бы не помешало".

"Правдоподобней!" — Рон раздраженно стегнул свою лошадь и тяжело потрусил вперед. — "Ты искажаешь историческую правду! Может, даже о том медальоне, который у тебя сейчас на шее висит, ты тоже не ничего не скажешь?"

"Отчего же", — не согласился с критикой Тео, пинками подгоняя своего коняшку, чтобы не отстать от Рона. Этот литературный спор принес ему, видимо, немало удовлетворения. — "Скажу, скажу обязательно... С помощью Великой магии созданы были амулеты могучие для всех волшебников замка, и с тех пор защищали они их от гибели страшной в бою, как не могло защитить их никакое заклятие", — Тео радостно утонул в подробностях, щедро снабженных витиеватыми описаниями и сомнительными фактами.

"Скажи", — вдруг осенила Гарри неожиданная мысль. — "А ты не писал случайно что-то, вроде этого — "Когда Грааль исцелил его, сэр Черный Рыцарь возглавил войско, и..."

"Мерлином и моей родной, хоть и неизвестной мамой клянусь — не было такого в моем трактате!" — страстно побожился Тео и тут же задумался. — "Хотя сама идея такого сюжетного поворота неплоха..."

"Вот так и рождается историческое вранье", — в сердцах пожаловался Рон Гарри.

"Вранье — враньем, но та версия, что я читал, была куда менее правдоподобна, даже если сравнить с тем, что пишет Тео", — с сомнением пробормотал Гарри.

"С него станется. Я вчера слышал, как он читал девчонкам куски из своей эпопеи, так, оказывается, он этого козла, Малфоя, окрестил Белым Драконом! Да для него и звание вонючего клопа — и то слишком почетно будет!" — Он пнул ногой как раз проезжавшего мимо них с надменным и оскорбленным видом Драко. Руки у него были крепко связаны и прикручены к поводьям лошади.

"Лучше бы ты описал тот момент, когда Слизерина окружили Годрик, Ровена и Хельга", — посоветовал Гарри Тео и снова подстегнул лошадь.

"Возможно", — задумался юный летописец. — "Эффектное было зрелище. Вот уж никогда бы не подумал, что человек может под влиянием магии так перевоплотиться без всякого заклятия".

"Магия может очень сильно изменить волшебника, как внешне, так и внутренне", — туманно обронила Гермиона, с лошадью которой они поравнялись. — "Может показать, каков человек на самом деле. Мне кажется, что использование всех магических сил на пределе возможностей колдуна обнажает его истинную сущность. Наверное, это и случилось с ними в поединке со Слизерином. Как поразительна была Ровена! Точно богиня грозы".

"М-да..." — машинально промямлил Невилл, только что тщательно прислушивающийся к их беседе. Когда Гарри обернулся к нему, он изо всех сил делал вид, что смахивает с плеча несуществующие пылинки, но этим все равно не смог никого обмануть.

"Можно я задам тебе один вопрос?" — Гарри с интересом посмотрел на Невилла, и когда тот смущенно кивнул, продолжил. — "Не обижайся, но все то время, что мы пробыли здесь, ты вел себя очень странно".

"Разве?" — делано пожал плечами Невилл. Его физиономия излучала все возможные оттенки алого.

"Да", — оживился Рон. — "Скажи, что тебя связывало с Ровеной Рэйвенкло? Я давно заметил, что в ее присутствии ты сперва жутко робел, а потом, наоборот, стал вести себя гораздо свободнее. Не как с обычным учителем! Она многому смогла обучить тебя, благородный сэр Лонгботтом, хе-хе?"

Невилл сделал вид, что замешкался, и его лошадь чуть отстала от остальных, но это не спасло его от Гарри и Рона. Они зажали его с двух сторон, не давая возможности сбежать. Во взгляде Невилла отражалась паника и, одновременно, ужасающее упрямство — нескажунизачтонасвете.

"Ты встречался с ней по ночам в маленьком пустом коридорчике на третьем этаже? Ну, там, где у двери стоит статуя Брутальной Барбары с котом на закорках?" — с откровенным любопытством допытывался Рон. — "Там, где все парочки обычно по ночам гуляют?"

"В каком, в каком коридорчике?" — заинтересовался Гарри, не по-гриффиндорски дальновидно прикидывая, как можно будет в дальнейшем использовать эти сведения в личных целях. — "И как туда добраться?"

"Через фальшивый шкаф возле третьей справа арки в Северной башне. Там повернуть налево надо, потом по лестнице подняться на третий этаж, а затем два раза постучать в... Чего смеешься, Гарри?"

"Много практиковался, да?" — пока Гарри язвительно наблюдал, как смешался Рон, Невилл сделал неуклюжую попытку удрать, но она бездарно провалилась. — "Невилл, стой! Ну, сознайся, я же так часто видел, как ты потихоньку о чем-то разговариваешь с Ровеной! И в лес ты с ней ходил по ночам, помнишь, мы еще столкнулись, когда ездили на Инисаваль? Я, конечно, верю, что вы с ней в основном занимались... э-э-э... фехтованием..."

"Да скажи ты им, Невилл", — спокойный голос Гермионы прервал Гарри. — "Не такая уж это большая тайна. Мальчишки", — с чувством собственного превосходства обронила Гермиона. — "Неужели вы так ничего и не поняли? Я тоже сперва ломала голову от того, из-за чего ты так изменился, Невилл, но когда увидела вас втроем — тебя, леди Ровену и короля Эдгара, то для меня сразу все встало на свои места".

"Правда?" — озадаченно почесал в затылке Рон. — "Что до меня, так я и сейчас не пойму, в чем тут компот?"

"Неудивительно, ведь здесь надо было пошевелить мозгами", — мстительно заметила Гермиона, и ее лошадь отправилась догонять остальных. Джинни из-за ее плеча успокаивающе подмигнула Невиллу, и тот сделался совсем пунцовым.

"Ладно-ладно", — сердито проворчал Рон. — "Пусть я не умнее тебя, Гермиона, но если этот толстопузый сердцеед посмеет кадрить Джинни так же, как и Ровену, то я!.."

"Да не кадрил я Ровену!" — взмолился Невилл, окончательно добитый подозрениями Рона. — "Просто она моя..."

"Твоя — кто?" — подозрительно быстро отреагировал Рон.

"Прапрапрапрапрапра... В общем, моя бабуля со стороны дедули была ее прямым потомком. Так что она, вроде как мне приходится, ну, предком, что ли... Ой, только не говорите моей ба, что я вам рассказал!" — в ужасе выпалил Невилл. — "Она шкуру с меня спустит за мой длинный язык! Даже дядюшка Элджи ничего не знает, это — семейная тайна Лонгботтомов... То есть, была семейная тайна", — уныло подвел он итог своей болтливости и опасливо оглядел друзей.

Гарри и Рон одинаково остолбенели, разинув рты. Гаррина лошадь недовольно заржала, зовя двигаться дальше. А Невилл внезапно разошелся так, что его уже было не остановить.

"Этот секрет у нас в семье раскрывали детям в тот год, когда они отправлялись в Хогвартс. Ба всегда говорила, что мой отец был достойным потомком Ровены Рэйвенкло. Он отлично учился, был старостой, потом стал лучшим из авроров... А я всегда был недотепой, и она вечно пилила меня за то, что я не достоин чести быть потомком самой леди Ровены, мол, у меня ни мозгов, ни таланта нет! Ну да, я знаю, что я тупой и неуклюжий растяпа, что у меня все валится из рук, что я плохо учусь, что девчонкам на меня наплевать, что..." — он сжал зубы и поехал дальше.

"Невилл, постой", — догнал Невилла Гарри. — "Ты никакой не растяпа, ты — не неуклюжий. Забыл, как мы сражались вместе, плечом к плечу? Ты сам захотел пойти на эту войну, это был твой выбор, и ты вел себя очень храбро. Ты — достойный потомок Ровены Рэйвенкло, и если я увижу твою бабушку, то так ей и скажу".

"Мерлин, Гарри, не смей! Если бабуля поймет, что я проболтался, она меня сживет со свету!" — ужаснулся Невилл.

"Постой", — нахмурился Рон, шевеля бровями от умственного напряжения. — "Так Гермиона сказала, что ты и Эдгар... Так ты, оказывается, еще и потомок шотландских королей, Ваше Высочество, Невилл Лонгботтом!" — он расхохотался.

"Э-э-э... не совсем высочество", — смущенно заметил Невилл. — "Я же не сказал, что она вышла за него замуж..."

Рон утих.

"Так он к ней действительно не вернется?" — шепотом спросил он. — "Ну и козел! Бросить такую девушку только из-за своей короны и королевства!"

"Это к нему вы с ней ездили в лес той ночью? Он тоже знает, кто ты такой?"

"К нему, Гарри", — сознался Невилл. — "Когда он тайно вернулся в Шотландию вербовать себе сторонников, то наткнулся на передовые отряды Дональда Бэйна. Его долго преследовали, загнали в лес и чуть не убили, там она и нашла его случайно, вот как Годрик, Гарри, — тебя. Она его долго выхаживала, но взять в замок не могла, потому что тогда все шотландские горцы Бэйна разом сравняли бы Хогвартс с землей. Эдгар укрывался в лесу, а она ездила туда по ночам, перевязывала его раны, поила его зельями и возила ему еду. Потом, когда он окончательно выздоровел, мы с ней послали сову его дяде Этелингу. Как раз тогда, когда ты наткнулся на нас, Гарри, она взяла меня с собой — чтобы я мог познакомиться с ним", — Невилл тяжело вздохнул. — "Так что знает он. Он ей верит".

Гарри и Рон молчали.

"Но он же обещал вернуться за ней ", — осторожно начал Рон. — "Если этого не случится, что будет со всеми их потомками? С тобой? Вы же тогда просто не появитесь на свет!"

"Да не вернется он", — покачал головой Невилл, и Гарри показалось, что его одноклассник он выглядел почти стариком. — "Эдгар хороший человек, только слаб он, да и король из него никудышный. Как пить дать, убедят его в том, что она ему принесет только вред один, и он, конечно, будет долго мучиться, но решение свое изменить уже не успеет. Поверь моему слову, он ее больше никогда не увидит. И был женат он на ней, или нет, это уже", — Невилл опять смутился, — "не имеет никакого, м-м-м, значения..."

Гарри нервно вздохнул и, прищурившись, поискал глазами Годрика. Даже Невилл нашел в себе силы рассказать своим предкам о том, кто он такой, мелькнуло у него в голове. Чего же жду я? У меня осталось совсем мало времени!

Тропа, ведущая через Лес Теней, резко вильнула вбок, открыв слева освещенную солнцем лужайку. Гарри услышал, как над вереницей всадников пронеслись звуки шотландского боевого рожка. Вокруг юного короля поспешно собирались воины-телохранители. Гарри увидел, как Эдгар коротко что-то им приказал, а затем Александр ударил коленями в бока своей лошади и проехал по рядам строящихся скоттов, рявкая какие-то приказы. Над строем взвился флаг с колышущимся на ветру, точно машущим крыльями, алым вороном королевской династии Данкельдов.

"Мы здесь покинем вас", — точно извиняясь, объяснил Эдгар подъехавшим к нему Годрику, Снейпу и Алистеру. — "Дальше дорогу я знаю, а пограничные районы Кэмпбеллов мы уже проехали, так что нас больше никто не сможет задержать", — он осторожно оглянулся на Невилла. — "Простите, что не смогли вовремя вам помочь, мы правда очень спешили..."

"Не за что вам извиняться", — сумрачно буркнул Годрик. — "Не успели, так не успели".

"А что до привилегий замку Хогвартс и всем прилегающим к нему землям, то все останется в силе, пока буду жив я и мои потомки", — поспешил заверить кругленький король, заглядывая в глаза то Годрику, то Алистеру.

"Спасибо, Ваше Величество", — со спокойным достоинством наклонил голову Алистер. — "Мы очень ценим ваше доброе к нам расположение. Желаем вам победы в вашей, маггловской, войне".

Эдгар замолчал и этим сильно затянул неловкую ситуацию, если бы его младший брат не подергал его за золотистые кисточки отделки королевского килта.

"А можно я потом еще вернусь сюда?" — жадно спросил Дэвид. — "Ты же сам сказал, Эд... то есть, Ваше Величество, что приедешь сюда за своей невестой. Можно я тоже с тобой, а?" — его восторженный взгляд пылал готовностью немедленно вернуться и увидеть все оставшиеся тайны Хогвартса, которые ему не довелось наблюдать в первый раз.

Юный пухлощекий король не знал, куда девать глаза.

"Посмотрим", — неопределенно уронил он и через голову младшего брата коротко взглянул на Невилла. Тот поднял ладонь, прощаясь. — "Сэр Невилл..." — он с минуту печально вбирал в себя все черты своего потомка, стремясь навсегда запомнить его, а потом резко отвернулся и сухо скомандовал. — "В Скон!"

"В Скон!" — подхватили войны его дружины и с облегчением, а кое-кто — опасливо оглядываясь, поскакали прочь от отряда этих странных, непонятных и наверняка опасных маленьких колдунов, дай-то Господи с ними больше никогда не встретиться. Гарри некоторое время наблюдал, как несколько десятков людей бешено неслись через заболоченный луг, поднимая в сырой июньской траве и затянутых ряской лужах всплески воды, а затем скрылись за серо-зеленой завесой терновых зарослей.

"Не отставать!" — недовольно каркнул голос Снейпа. — "Поттер! Опять вы увязли где-то позади! Не отставать, живо, вперед, вперед..." — и он пустил лошадь в галоп.

Гарри пришлось постараться как следует, чтобы догнать голову колонны. Он жадно разглядывал Годрика, который скакал рядом со Снейпом, изредка перебрасываясь с ним словом-другим, и мысленно перебирал все возможные способы оттеснить профессора от Гриффиндора, чтобы поговорить со своим предком без помех, но даже когда Снейп отвлекался, чтобы сделать кому-нибудь очередное замечание, он все равно не снижал темпа. Гарри скрипнул зубами от досады и вздрогнул: кто-то дотронулся до его локтя.

"Гарри", — тихий голос Сью точно разбудил его от неприятного, напряженного сна. — "Что с тобой? Ты так странно выглядишь... У тебя ничего не болит?"

"Нет, Сьюки, спасибо, все в порядке", — самое ужасное заключалось в том, что он не мог рассказать ей ни о чем прямо сейчас, а врать Сьюзен представлялось ему чем-то омерзительным. Но сейчас было явно не время для признаний.

"Ты плохо выглядишь", — озабоченно разглядывала его Сью. — "У тебя раны не открылись?"

"Да нет же, милая, все в порядке", — немного раздраженно откликнулся Гарри, снова злясь на себя за вынужденную ложь. — "Просто..."

"Гарри ты ведешь себя странно с тех самых пор, как... "

"Прости, Сьюки, но я не могу сейчас разговаривать", — ляпнул Гарри, и только когда эти бездумные слова сорвались у него с языка, ужаснулся своей жестокости. Еще с полчаса назад он желал только одного — быть где-нибудь подальше от всех остальных вместе со Сью, а сейчас, похоже, он переборщил, совершенно по-хамски ей нагрубив, и тут же отчаянно постарался загладить свой проступок. Получилось это явно жалко. — "Ты же видишь, всем надо спешить. Может, позже поговорим, когда остановимся передохнуть?"

Сью поглядела на него с каким-то странным выражением на лице.

"Ты очень изменился, Гарри", — негромко сказала она, и ее лицо потемнело, словно закрылось от него, защелкнулось, как устрица. — "Я вижу это уже третьи сутки. Гарри, я думала, что знаю, из-за чего ты так себя ведешь, и, пойми, я очень хочу тебе помочь, но... кажется, тебе это не нужно. Наверное, все дело во мне, да? Тебе больше не нужна — я?" — ее лошадка скакнула вбок, и Гарри услышал, как она совсем другим голосом спрашивает у кого-то из младших. — "Лайонс, у тебя нога не путается в креплениях? Дай-ка я подтяну седло немного повыше..."

Кретин, мысленно наорал на себя Гарри. Полный идиот. Прав был Снейп, когда говорил, что у тебя на плечах не голова, а пустой котел.

"Сью!" — заорал он, сам не понимая, что делает. — "Сьюки!"

"Лоханулся, да?" — сочувственно сморщился Дин, подъезжая ближе. — "Зачем ты так с девчонкой?"

"Не переживай, Гарри, она поймет", — попыталась успокоить его Гермиона, сочувственно похлопывая его по руке. — "Хочешь, я с ней поговорю?"

"Но, правда, со стороны вполне можно было подумать, что она тебе так надоела, что ты решил ее сменить на кого-то другого", — авторитетно засопел Рон с другой стороны.

Гарри разъяренно развернулся к столпившимся вокруг гриффиндорцам.

"Что ты там болтаешь, трепло?! Специалист выискался..."

"А то не специалист", — хмыкнула Гермиона. — "Забыли, кто еще в третьем классе куры Розмерте строил?"

"А в четвертом за красоткой-вейлой Делакур ухлестывал", — подлил масла в огонь Симус, появляясь рядом. — "Бабник!" — сделал он Рону страшные глаза и поскорее спасся галопом.

"А в прошлом году от одного вида профессора Эвергрин слюни ронял", — неосторожно брякнул Невилл и, увидев, какие лица стали одновременно у Гарри и Рона, опасливо втянул голову в плечи. — "Да ладно, ребята, я же пошутил..."

"Попробуй еще раз сказать что-нибудь в этом роде и я тебе кишки на уши намотаю", — побелев от ярости, пригрозил ему палочкой Рон.

Утешители, тоже мне, подумал Гарри и зло дернул поводья. На узкой тропе было не развернуться, да и лошадь подстегнуть было неудобно. Как же сбежать от этих трепачей?

Положение спас Алистер. Полчаса назад он проскакал вперед, разведывая дорогу, и теперь настойчиво махал всем шляпой, привстав в седле на развилке дороги, за которую недавно заворачивал.

"Что там, Алистер?" — Годрик махнул рукой всадникам, следующим прямо за ним, чтобы они остановились.

"Плохи дела, сэр. За поворотом ручей сильно разлился и размыл овраг, теперь там глубоко очень и вязко, маленькие на лошадях вряд ли через него переберутся. А еще дальше, на другом берегу, за кустами терновника, я разглядел верхушки копий и слышал, как звенело оружие", — Алистер нахмурился. — "Возможно, Дональд Бэйн уже знает о британских войсках, посланных к Эдгару, и это его разведчики пробрались сюда через границу — я видел их сине-зеленые килты. Я привязал коня и лег в высокую траву на холме, чтобы посчитать воинов: их немного, человек двадцать, но все вооружены".

"Они двигались не к Хогвартсу?" — быстро спросил Гриффиндор, машинально ощупывая дротики за поясом.

"Нет, скорее нам наперерез. Они устроили привал недалеко от основной тропы. Если мы проедем мимо даже под заклятьем Невидимости, нас все равно услышат".

"Можно сделать крюк вправо", — предположил Годрик. — "Как думаете, Северус?"

"Вправо, говорите? То есть, в сторону эльфийских чащ?" — скривился Снейп.

"Сэр, но у нас нет другого выхода", — выдохнул Алистер. — "Так мы потратим на пару часов больше, но не столкнемся с незваными гостями".

"Это еще вопрос", — недовольно нахмурился Снейп. — "Но пусть мастер Гриффиндор сам решает, как будет безопасней двигаться дальше. Возле того проклятого острова можно встретить всяких тварей, вроде...", — он договорил.

"Но эльфы же нас не тронут, сэр?" — осторожно предположил Тед. — "Они нам не причинят вреда, если встретят, ведь правда?"

"Я бы за это не поручился, мистер Тойли", — язвительно оборвал его Снейп, и Тед нахмурился.

"Другого пути у нас нет", — задумался Годрик и почесал бороду. — "Хватит с нас сражений с магглами, я бы предпочел встречу с Древним Народом очередной вооруженной стычке, но мы же можем и не увидеть самих Эльфов в их Лесу, верно? К тому же все равно нам нужно будет останавливаться на ночлег. Мы просто попадем на место не завтра утром, а к полудню. Решено", — стукнул он кулаком по седлу. — "Отъедем в сторону острова Эльфов, а сразу за озером возьмем левее".

Чем ближе к эльфийскому острову продвигалась кавалькада, тем гуще становился Лес Теней. С вековых деревьев свисали тяжелые пряди мха. Лошади начали осторожно пятиться от кустов, тревожно косясь на темные заросли. Один раз через дорогу порскнули какие-то явно магические существа, похожие не то на кроликов с тигриными хвостами, не то на излишне ушастых кошек, а одни раз цепкий взгляд Гермионы уловил в траве поблескивание глаз какого-то извивающегося существа, по ее утверждению — типичного пеплозмея.

"Давайте спешимся и поймаем его", — загорелась идеей Клара. — "Говорят, яйца этой штуки используются практически во всех любовных зельях!"

Девочки заметно оживились.

"Не вздумайте, мисс Ярнли", — не поворачивая головы небрежно уронил Снейп. — "Если вы отстанете, мы не станем вас дожидаться. А кто знает, что с такой юной особой может случиться в этом лесу", — он ехидно скривился, и тут же, точно подтверждая слова Снейпа, издалека раздался прерывистый заунывный вой какой-то незнакомой, но явно не безопасной зверюги, изредка прерываемый нервным клекотом гиппогрифов.

Клара поежилась.

"Вот зараза", — уныло пожаловалась она Северине, выжидательно высунувшей беспрестанно шевелящийся мокрый носишко из Клариного кармана. — "Сам-то запасся здесь целым ворохом ингредиентов, а мне и такой мелочи не дал сделать".

"Какими это ингредиентами запасся Снейп?" — устало поинтересовался Гарри, пинками подгоняя свою лошадь ближе к Кларе.

"А черт его знает", — разочарованно махнула рукой Клара, едва не вывалившись из седла. — "Я видела только, что он складывал в дорожный мешок упаковочки с засушенными асфоделями, теми, что мы тогда собирали. Люк говорил, что наш змеюка так над ними трясся, что когда он подошел у него что-то спросить, он на него жутко наорал за то, что Люк его якобы отвлекает от сложнейшей работы. Подумаешь, работа", — фыркнула она, — "любой дурак бы справился с сортировкой ингредиентов".

Лес кончился так же внезапно, как начался. Безымянное озеро выплыло навстречу путникам сквозь просветы в завесе зеленых ивовых ветвей. Сплошная стена тумана стояла, несмотря на послеполуденный час, как всегда скрывая Инисаваль от посторонних взглядов. Озеро молчало. Полный штиль. И на берегу — десятки безмолвно застывших маленьких фигурок на серебристо-белых грациозных животных. Молчаливые призраки, лица которых не выражают никаких чувств.

В лицо Гарри ударил резкий цветочный запах — холодный, протестующий, запрещающий, перекрывающий дорогу. Сзади хрипло задышал и закашлялся Джастин Финч-Флечли, за ним — другие ребята. Снейп молниеносно извлек палочку.

"Назад", — негромко скомандовал он детям и нервно повернулся к Годрику. — "Мерлин меня побери, так и знал. Нарвались. Лучше бы мы просто усыпили эмиссаров Дональда Бэйна на той дороге".

"Спокойно, Северус, спокойно", — Гриффиндор поднял руку в приветственном жесте, но ответа не дождался. Тогда он медленно слез с коня, не спуская глаз с замерших на единорогах Древних, и осторожно приблизился к лежащей на берегу резной лодке, так же медленно размотал перевязь с мечом и кинжалами, опустил на мокрое днище, осторожно вынул дротики из-за отворотов сапог и лямки на груди и показал Эльфам пустые руки.

"Здравствуйте, Древний Народ", — старательно подбирая слова, произнес Гриффиндор по-эльфийски. Говорил он хоть и с сильным акцентом, и негромко, но внушительно. — "Мы не желаем вам зла, не хотим причинить вам вред. Нам нужно всего лишь проехать по этой дороге мимо ваших владений. С нами только дети, наши ученики, и мы не собираемся останавливаться или переправляться на ваши земли за Большим Туманом. Вы разрешите нам это?"

Эльфы молчали. Их единороги застыли, как мраморные статуи, повинуясь безмолвному повелению всадников.

"Если нужно будет оставить оружие в доказательство наших добрых намерений, мы готовы сделать это, хотя наш путь и будет дальше пролегать по опасным местам..." — продолжил Годрик и выжидательно посмотрел на Эльфов. Те продолжали молчать, но цветочный запах усилился, сгустился, навис над берегом озера сладкой розоватой дымкой, вызывая жжение и боль в глазах. Годрик захрипел и упал на одно колено. Даже Джим со свистящим звуком опустился на землю, как воздушный шар, из которого выпустили воздух, и шумно зашмыгал носом. Гарри увидел, как некоторые из ребят отчаянно зажимают руками лица и тоже почувствовал, как в рту у него пересыхает, как воздух ускользает у него из легких... За что?

"Калигинем Диспеллере!"

Профессор Снейп опустил палочку и напряженно сжал ее, ожидая нового нападения. Тяжелый розовый туман с шумом обрушился из воздуха на землю миллионами капель росы. Где-то рядом судорожно перевел дух Рон:

"Ты в порядке, Гермиона?"

Гарри не услышал, что она ответила. Сквозь ряды молчаливых Эльфов, расступающихся перед ним, проскользнул небольшой изящный единорог. Древний Эльф подъехал к ним на расстояние не больше десяти шагов, остановился, и Гарри узнал всадника.

"Глор!"

Наследный принц Леса Теней ничем не показал, что услышал Гарри. Он смотрел только на Снейпа.

"Ее нет с вами", — это прозвучало не как вопрос. — "Она остается здесь".

"Можно сказать и так", — Снейп хрипло, отрывисто засмеялся. Глор поднял на него огромные глаза, и в них заклубилась ненависть. — "Но и тебе она тоже не достанется".

В своем фиолетовом отражении в глубине Глорова взгляда Гарри увидел, как ненависть исчезла и всплыла глухая тоска.

"Ты не уберег ее", — горько прошептал Глориан. — "Ты, негодяй и мерзавец, получил такую ценность и не смог сохранить ее. И ради этого она оставила меня? А ведь я... так любил ее".

"Ты не можешь любить человека, существо", — ни тени сарказма не было в голосе Снейпа, лишь совсем не свойственная ему жалость, во всяком случае, так показалось Гарри. — "Что, обязательство перед сородичами оказалось на первом месте? Вы думали, что нашли для себя производителя, да?"

Глор слепо двинулся на Снейпа.

"Стойте!" — Гарри соскочил с коня и бросился наперерез Глориану. Единорог взбрыкнул, и Глор отшатнулся назад. Гарри схватил лошадь Снейпа за поводья. — "Прекратите это!"

Профессор сжал зубы.

"Не вмешивайтесь, Поттер. Это не ваше дело".

Но Гарри не обратил внимания на то, что пробурчал Снейп, и, не отрываясь, уставился на Глориана Глендэйла. Таким он не видел Глора еще никогда. Эльф тяжело дышал, разглядывая Гарри так, точно он был отвратительным насекомым.

"Вы хотите убить всех нас?" — вырвалось у Гарри. — "Почему вы пытались воздействовать на нас своей магией? И почему ты так смотришь на меня?"

"Ты стал таким же, как он", — Глориан Глендэйл кивнул в сторону темной фигуры Снейпа. — "Все вы теперь такие. Что он сделал с вами? От вас пахнет кровью!" — выкрикнул он так громко, что испугал своего единорога, и тот испуганно прянул в сторону. — "Вы несете на себе печать смерти!"

"Все люди несут на себе печать смерти", — Гарри поднял глаза на исказившиеся черты Глориана. — "Мы — не Эльфы. И мы не вечны. Но если вы отказываетесь делать что-то, чтобы искоренить Зло, то кто-то должен делать грязную работу за вас".

По рядам Древних Эльфов точно прокатился ветерок. Снова повеяло чем-то тяжелым, пряным и тягуче сладким.

"Прикажи им остановиться", — Гарри продолжал смотреть на Глора. — "Ты же не хочешь нашей смерти. Ты не такой, как все они, ты слишком долго пробыл среди людей, и я не верю, что ты можешь нас всех так же презирать. Мы же жили в одном доме, мы были почти одной семьей, мы знаем друг друга".

"Но мы так и не стали одной семьей", — подбородок Глориана надменно дернулся вверх. Он взмахнул рукой, и, пока рассеивался душный аромат, продолжал смотреть на Гарри свысока, раздраженно кусая тонкие красивые губы. — "Почему вы нарушили наш договор? Почему вы, люди, всегда отказываетесь от того, что может принести вам добро? Почему Зло для вас так притягательно?!"

"Зачем тогда вы дали мне этот меч?" — нарушил испуганное молчание сзади Рон. Он подъехал поближе и протянул Глору волшебное оружие рукояткой вперед. — "Какая разница, что на нем написано, и кому он раньше принадлежал, если его судьба в руке любого его обладателя — проливать кровь, а значит с вашей точки зрения — творить Зло! Мне не нужна такая честь, чьим бы потомком я ни был!"

"Не мы решаем судьбы мира людей", — меланхолично проговорил Глориан Глендэйл. — "Даже предки моего отца были лишь хранителями этого меча. Мы не хотим видеть все Зло, которое вы творите своими безрассудными руками, будь вы волшебники или обыкновенные люди".

"Не виждь зла, не слышь зла..." — тихо сказала Гермиона, и Гарри обернулся. — "Так нельзя. Нельзя для нас, людей. Мы просто не такие, как вы, мы слишком разные. И для меня, например, не меньшее Зло то, что вы собирались сделать со своим единственным ребенком, вашей плотью и кровью, вашей надеждой", — она раздраженно дернулась, а Глориан прикусил губу, словно от боли. — "Вы попытались извести его, как тех троллей!"

Гарри успокаивающе положил руку на шею Гермиониной лошади.

"Чтобы понять, что такое Зло, и как с ним бороться, нужно испытать его", — прошептал он, глядя на Глориана. — "Я испытал это. И не пожелаю такого никому другому, понимаешь?"

С минуту Глориан Глендэйл внимательно вглядывался во что-то внутри Гарри, а затем длинные ресницы тенями опустились, закрывая фиолетовые глаза.

"Неважно, как ты это себе объясняешь, Гарри. Тьма — внутри тебя, и она уже не исчезнет никогда. Впрочем, вы, люди, всегда привыкаете жить с ней в ладу. Теперь ты такой же, как и остальные. И ты привыкнешь. К сожалению. Она", — тонкие пальцы Глора болезненно сжались в острый кулак, — "так не хотела, чтобы это произошло с тобой. Если бы она осталась на Инисавале, то и для нее, и для тебя все сложилось бы иначе. Но теперь все кончено. Ее больше нет, тебя поглотило Зло, как и этого когда-то", — он посмотрел Снейпу прямо в лицо. Тот презрительно скривился. — "А теперь и Инисаваля больше нет".

"Как это — нет?" — поразился Гарри.

"Мы уходим", — просто сказал Глор, отбрасывая назад длинные пряди волос и открывая для всеобщего обозрения полупрозрачное острое ухо. — "Вокруг нашего мира сейчас проливается слишком много крови. Мы больше не в безопасности здесь. Но наши тайны не должны достаться людям, вы непременно обратите их во Зло. Инисаваль исчезает навсегда".

С этими словами Глориан обернулся и посмотрел на бледную стену плотного тумана, повисшего над водой. Дымка заколебалась, и начала тихо таять, обнажая темную воду озера все дальше и дальше к горизонту, а затем опустилась, и глазам Гарри предстало невероятное. Далекие черты Инисаваля расплывались за туманной грядой висевших низко облаков, стираясь в небе, точно мираж. Древняя земля Эльфов беззвучно оседала в мутную глубину озера, одновременно растворяясь в воздухе. На глазах Гарри крутые склоны на изгибах каменных кистей, поросшие лесом пальцы и ставшие почти прозрачными поля ладоней таяли, как тает на солнце удивительная ледяная скульптура неизвестного гениального архитектора. Не шевелилась вода. Над черной глубиной озера не было слышно ни единого звука. Инисаваль даже не тонул, он — уходил. Уходил куда-то далеко, по ту сторону таинственной магии, которой владели Древние Эльфы, куда-то, где уже никто не смог бы его найти и воспользоваться его тайнами; растворялся в вечности, которая когда-то в глубокой древности породила и его, и тот народ, который его населял. Потрясенный зрелищем, Гарри даже не заметил, как Рон оказался рядом с ним. В руке он все еще сжимал свой меч. "Невероятно", — прошептал он. — "Неужели это навсегда? И теперь никто никогда больше не найдет той пещеры? Того огромного круглого каменного стола?" "И могилы твоего предка", — тихо закончил Гарри. "Я больше не хочу зависеть от судьбы. И тем более — от судьбы моих предков", — отрезал Рон. Он снял меч вместе с перевязью, еще раз посмотрел на слова надписи, играющие на рукояти драгоценными искрами, погладил искристый металл, точно прощаясь с ним, а потом неожиданно размахнулся и швырнул меч далеко, в темную глубину озера. В оседающем на воду тумане сверкнула сталь клинка, послышался плеск, по воде растеклись неровные круги, а потом все стихло. Когда туман медленно рассеялся над окончательно успокоившейся водой, озеро, казалось, вновь спало под ярким полуденным солнцем, но гигантские руки Инисаваля уже исчезли, а темная вода начала осторожно отступать от берега, все больше и больше обнажая песчаное дно и свернувшие на нем мокрые комки водорослей, в которых бились, запутавшись, маленькие серебристые рыбки. Озеро тоже уходило, словно втягиваясь само в себя, точно таяло на палящем летнем солнце, под которым хрупкие тени Эльфов казались бледными, выцветшими картинками. Сзади всхлипнула Джинни. "Зачем они сделали это? Теперь Грааль потерян для людей навсегда". "Вы оказались не достойны получить навсегда эту драгоценность", — принес ветер холодный ответ Глора. — "То, что мы отдали вам Грааль, было большой ошибкой. Надежда людям никогда не была настолько нужна". "Нет!" — глаза Гермионы загорелись. — " Я уверена, Грааль еще вернется к людям. Когда он будет действительно нам нужен, он вернется. Даже сквозь толщу воды, сквозь исчезнувшие руки Инисаваля он будет возвращаться снова и снова, чтобы дарить надежду. Потому что магия надежды помогает бороться со Злом иногда лучше, чем любое оружие! И лучше, чем презрительное бездействие", — она не смотрела на Глора, но тот прекрасно понял, что Гермиона имеет в виду. "Кто знает, может быть, для вас еще не все потеряно. Боритесь, если можете, вашими человеческими способами. Но мы, Эльфы, будем жить так, как считаем правильным мы. Можете уходить", — он поднял руку, и ряды его соплеменников расступились. — "Прощайте, люди". "Прощай... Эльф", — Гарри, помедлив, протянул Глориану руку, но то, казалось, даже не заметил этого. Позади него Годрик, кряхтя, взбирался на коня. "Живей, Поттер, не задерживайте других", — знакомо прорычали сзади. Пришлось поторопиться. Гарри тихо вел коня мимо одинаково прекрасных и таких же одинаково холодных фигур Древних Эльфов и в последний раз пытался разглядеть на их лицах хоть какое-то проявление чувств, но ни в преисполненном спокойного безразличия облике Куно Глендэйла, обрамленном абсолютно седыми волосами, ни в прозрачно-сиреневом взгляде Гвеннол Дивир, стоявшей рядом с Глорианом, ни в лицах остальных Эльфов он не увидел ни тепла, ни участия, ни сочувствия. На какое-то мгновение Гарри оскорбленно и даже мстительно подумал о том, что теперь, когда эти ледяные, бесчувственные существа лишили себя дома, они поймут, каково было им, затерянным в чуждом мире и чуждом времени, пытающимся выжить, но потом вспомнил, что Глор уже был в будущем и видел результаты всех попыток Эльфов спасти свой род. И он пожалел их — таинственных, могучих той магией, что недоступна людям, решительных и даже жестоких, и в то же время — потерянных, бессмысленно и непреодолимо вырождающихся, вымирающих, несмотря на все старания спасти свою семью и свое племя. Что бы ни делали Древние, осознал Гарри, их действия обречены на неудачу. Для них все кончено, на какие бы неприятные для себя эксперименты и компромиссы они бы ни пошли. Он больше не оглядывался. Часа два они еще ехали по извилистым заросшим тропинкам Леса Теней, поворачивая то вправо, то влево, огибая толстенные столетние дубы, буки и осины. Из-за узости дороги их кавалькада растянулась чуть ли не на четверть мили, и старостам, следившим за младшими, приходилось то и дело поворачивать назад и протискиваться навстречу остальным едущим вперед ребятам, чтобы снова и снова пересчитывать учеников. Несколько раз мимо них на крупной рыжей лошади проезжал Блаунт, с шумом давя кусты и вполголоса ругая столпившихся на дороге хуффльпуффцев. Алистер периодически застывал в центре колонны, создавая затор, внимательно оглядывал детей и что-то бормотал про себя, бросая настороженные взгляд в чащу леса. Тео тоже старательно загибал пальцы, считая младших, но как только их запас на одной руке истощался, он сбивался и в отчаянии начинал снова. Гарри каждый раз открывал рот, когда Сьюзен проезжала мимо, но ее прикушенная губа и замкнутый вид замораживали у Гарри в горле все рвущиеся наружу слова. Солнце было еще высоко, хотя и ощутимо склонялось к западу, когда поляны, поросшие свежей травой, стали попадаться все чаще, а глухие переплетения терновника и ежевики — реже. Столетние грабы, покрытые мрачными старческими пятнами лишайников и склизкими наслоениями волшебного мха, постепенно остались позади, и теперь над головой у путников вытягивались стройные мачты сосен, перемежающиеся коренастыми дубами, усыпанными мелкими, зелеными узелками желудей. Клара, ехавшая рядом с Гарри, нарвала их по дороге целую горсть и теперь старательно потчевала ими Северину. Белка покачивалась у нее на плече в такт шагам лошади и капризно плевалась продолговатыми коробочками желудей прямо под ноги Невиллову коню. Невилл тяжело и устало пыхтел, обмирающим взглядом обозревая окрестности и вцепившись в уздечку, чтобы не упасть на неожиданно ставших холмистыми поворотах. Остальные тоже измучились. Спереди начали доноситься робкие просьбы остановиться на привал. "Еще час!" — раздраженно отрезал профессор Снейп после того, как какая-то третьеклассница из Хуффльпуффа тоненьким жалобным голоском попросила остановиться хоть на минутку. — "Только час, мисс Хамфри, и мы остановимся на ночлег. Надо успеть пройти тролльи владения до того, как эти тупые животные сообразят на нас напасть. Помогать вам в этот раз будет некому". Несчастная мисс Хамфри в отчаянии вытаращила глаза и бросила умоляющий взгляд на Сью. Та подвинулась поближе к лошадям Снейпа и Годрика и начала что-то робко говорить, изредка поглядывая на остальных старост, ожидая поддержки. Гарри увидел, как Снейп недовольно скривился, когда Гермиона и Терри возбужденно закивали, и мрачно нахмурился, когда их примеру последовал Освальд Блаунт. Годрик пожал плечами, внимательно оглядел место, на котором они остановились — невысокий гребень холма, перерезанный с двух сторон узкими глубокими ручьями, обрывавшийся слева осыпающимся склоном, переходящим в овраг. Снейпу ничего не оставалось, как недовольно кивнуть. "Привал!" — радостно крикнул Терри и помахал задним рядам. По длинной колонне учеников пролетел облегченный вздох, все начали спешиваться, и вскоре большинство путников довольно расползлось по близлежащим кустам. Гарри устало обрушился с лошади и, исподлобья наблюдая, как Джастин держит стремя Сьюки, снял с коня совершенно обалдевших от долгой дороги Стеллу и Гвинетт. Невдалеке от них Малфой, раскрасневшийся и злой, орал на Крэбба, еще сидя на лошади. "Тупой придурок, развяжи меня немедленно! Слышишь, отпусти, говорят тебе! Мне нужно в туалет!" — высокомерно добавил он, набычившись от раздавшегося вокруг смеха. "Потерпишь, урод паршивый", — не сморгнув отреагировал Крэбб. — "Сначала я". "Помоги мне спуститься с лошади, горилла недоделанная! Мой отец..." "... Далеко. И сейчас он тебе даже в кустики сбегать не поможет", — с явным удовлетворением закончил Крэбб и привязал лошадь Малфоя к дереву. — "Грег, постереги пока этого ублюдка. Я сейчас вернусь..." "Развяжи меня, развяжи!" — завизжал Малфой, молотя пятками по бокам лошади. Животное недовольно заржало. — "Панси, чего стоишь столбом, помоги мне!" Панси беспомощно кусала губы. "Памперсами не озаботился, Малфой?" — подчеркнуто вежливым тоном полюбопытствовал Дин, помогавший Гермионе разжигать магический огонек в кучке дубовых веточек. Маглорожденных ребят накрыла волна хохота. "Ай-яй-яй... кажется, сейчас здесь будет не очень приятно пахнуть", — невинно заметил Симус. "Сволочи! Сволочи грязнокровые! Гойл, и ты тоже не поможешь мне?.." "У меня живот болит", — не оборачиваясь, прогудел громила-слизеринец. — "Кажется я что-то не то за завтраком съел... Не до тебя, Малфой". "Ничего, малыш", — съязвил Рон, утешительно похлопывая Малфоя по тощей торчащей коленке. — "Мы потом сменим тебе пеленочку. Завтра, может быть", — он одобрительно ухмыльнулся радостно гогочущим Дину и Симусу и показал им два больших пальца. Гарри передернуло. "Перестань, Рон!" "А что я такого сказал?" — Рон усмехнулся. — "Пусть это быдло помучается..." "Прекрати, говорю", — Гарри растолкал хохочущих одноклассников, распутал веревку, привязанную

к уздечке лошади Малфоя, и дернул Драко за сапог. — "Пошли". "От тебя мне не нужно никаких одолжений, Поттер!" — прошипел Малфой с исказившимся от злости лицом и брезгливо дернул ногой. — "Убирайся!" "Как хочешь, Малфой", — холодно заметил Гарри и бросил веревку. — "Я только хотел помочь, но если тебя это так затрудняет, подыхай от гордости". "Что здесь происходит?" — Голос профессора Снейпа, полный холодной ярости, мгновенно успокоил беснующуюся от хохота толпу. — "Поттер, я так и знал, что издевательство над беззащитным врагом доставит вам верх наслаждения. Мистер Малфой, спускайтесь, я сам отведу вас", — Снейп дернул за веревку, отвязывая ее, и протянул руку Драко. "Но я не..." — начал Гарри, разозлившись. "Закройте рот, Поттер. И немедленно", — Снейп препроводил Драко до ближайшего подлеска, и оба исчезли в кустах. "З-зараза!" — с чувством прорычал Рон. — "Не дал нам посмотреть на то, как этот плешивый белобрысый хорек обо..." "Рон!" — Джинни была белая от ярости. Стоящая прямо за ней Гермиона смотрела на Рона со странным выражением на лице. "Ну, чего ты, Джин? Ничего же не..." "Нехорошо это, Рон", — пробормотал Невилл. "Если ты еще раз!.." — начала Джинни, внезапно становясь удивительно похожей на свою мать в минуты гнева. — "Если ты еще хоть раз позволишь себе..." "Кто-нибудь хочет перекусить?" — перебил ее громкий голос Гермионы, и Гарри, Рон и Джинни чуть не оказались сбиты с ног изголодавшейся толпой малышей.

* * *

"Здесь даже небо другое", — вздохнул Невилл, устало вытягиваясь возле костра. Рядом с ним пухлый крепыш Тоби все еще сонно дожевывал пирожок, заботливо приготовленный дядюшкой Лоуфом, и сыто жмурился, как довольный котенок. — "Дома, из нашего сада небо выглядит куда чище".

"И звезд больше", — тихо пробормотала Джинни. Она поворочалась немного, поудобнее устраивая огненную головку на локте Невилла. Рон смотрел на это с таким нескрываемым неодобрением, что Гарри поминутно ждал с его стороны какой-то неадекватной реакции. — "Ох, рассвет уже скоро, а я все никак заснуть не могу. Рон, помнишь, как ты потерялся в лесу на горе, а Фред с Джорджем пошли тебя искать и взяли меня, потому что не с кем было меня дома оставить?"

"Помню", — Рон неохотно отвлекся от, на его взгляд, совершенно распутного зрелища, которое представляла его сестра, лежащая на расстеленном прямо на земле одеяле рядом с каким-то Лонгботтомом, пусть он был хоть бы родным сыном Ровены Рэйвенкло. — "Когда мама с папой и Перси вернулись от тети Энн, мне так влетело, что мало не показалось. Мама меня тогда по всему двору гоняла совком для угля. А уж Фреду и Джорджу как досталось за то, что они тебя потащили в лес!"

"Когда мы поняли, что возвращаться обратно уже темно, Джордж разжег костер", — продолжала вспоминать Джинни, обращаясь к подмышке Невилла. — "Я помню, как искорки трещали, когда улетали вверх. А Фред дурачился и преобразовывал язычки огня в танцующих человечков, чтобы мне не было страшно. Они кружились, кружились, кружились, а потом исчезали. И угольки после них были не черные, а почему-то фиолетовые, помнишь, Рон?"

"Конечно, помню", — Рон наклонился и пошевелил ветки в костре. Рядом с ними тихо заворочалась в сне Лаванда. Симус потеплее укрыл ее курткой и снова с интересом повернулся к Рону. — "Я тогда испугался ужасно, куда больше тебя. Я утащил метлу Чарли и смылся на гору, чтобы полетать на ней всласть, а она возьми да улети. Пока я ее догонял, запыхался жутко, устал и заблудился. Знаешь, когда ты в лесу один, кажется, что каждый шорох скрывает ужасную опасность. Я и на помощь звать боялся — даже страшно было подумать, кто может прийти на мой голос, ну, чудовище какое-нибудь..." — он хмыкнул. — "А когда кто-то подошел к пню, за которым я прятался, я думал, что помру от страха! А это оказался Фред".

"Они тоже, наверное, сильно за тебя испугались", — Гарри сидел, обхватив колени, и смотрел в костер.

"Они больше говорили о том, как им попадет от мамы за то, что они оказались такими никудышными няньками", — хмыкнул Рон. — "Но тот костер я запомню навсегда. Там было так тепло. Так уютно, спокойно. Надежно", — он еле слышно вздохнул. — "Тогда мне страшно хотелось, чтобы это никогда не кончалось, чтобы всю жизнь было так же здорово, чтобы мы всегда были вместе. Эх, если бы я знал тогда, что с нами станет..."

"Неизвестно еще, переживем ли мы завтрашний день", — мрачно пробормотала Парвати откуда-то сзади.

"А что говорит тебе твой внутренний глаз? — полюбопытствовал Колин.

"Видения не приходят по заказу", — важно возвестила Парвати тоном профессора Трелани.

"Мы в этом и не сомневались", — буркнула Гермиона.

"Зря ты так", — Колин подвинулся ближе к огню и протянул к пламени сильно исхудавшие руки. — "Я понимаю, что не все предсказания сбываются, но то, что увидела Парвати, исполнилось. И не один раз. Я теперь уже совсем не боюсь умереть", — сознался он. — "После того, как ты видишь собственную отрубленную кисть, лежащую рядом с тобой, а на ней еще сжимаются пальцы", — Колин содрогнулся, — "трудно представить, что ты останешься в живых. Но если это все-таки происходит, смерть уже не кажется чем-то ужасным. Я иногда чувствую себя так, словно я тогда умер, а потом снова родился".

"Это самое невероятное, что с нами могло приключиться", — Гермиона задумчиво буравила взглядом темные провалы лесной чащи, маленькие костерки, возле которых расположились ученики, медленно пережевывающих траву лошадей, Алистера, поглаживающего Годрикова коня, Снейпа, раздававшего поздний ужин младшим рэйвенкловцам с таким видом, будто он хотел поскорее впихнуть его им в глотку и закончить эту малоприятную процедуру, и Гриффиндора с Джимом, то и дело с оглядкой передающих друг другу какую-то бутылку самого подозрительного вида и отхлебывающих из нее. — "Это же было практически кровавое месиво. Необученные дети против опытных бандитов. И никто, никто из наших не погиб, кроме коренных обитателей Хогвартса! Я уже несколько раз прикидывала, с какой степенью вероятности это можно соотнести и у меня получилось приблизительно один в степени минус..."

"Гермиона, ты опять", — устало завозился Рон. — "Сохрани нас Мерлин от твоих подсчетов! Сейчас не хочется об этом думать".

"И зря", — Гермиона повысила голос так, что дремавшие по соседству третьеклассники недовольно заворочались. — "Потому что это совершенно неестественно!"

"Может быть, близость Грааля хранила нас и во время битвы?" — Гарри повернулся к Гермионе.

"Это маловероятно. Хотя действие такого сильного магического артефакта, как Грааль еще никто досконально не изучал. Жаль, что у нас уже нет такой возможности".

"А ты бы написала дипломный проект на эту тему, Гермиона", — заинтересовалась Джинни, толкая в бок задремавшего Невилла. — "Думаю, вышло бы здорово. И профессор Джонс был бы в восторге — ты же, считай, непосредственный участник активизации Грааля".

"Не уверена, суждено ли нам вообще готовить эти проекты", — туманно уронила Гермиона и украдкой покосилась на Гарри.

"Брось, Гермиона. Все будет хорошо, я в этом просто уверена", — из ближайшего одеяла поднялась заспанная мордашка Клары. — "Вот увидишь, совсем скоро мы увидим и Хогвартс, и Дамблдора, и МакГонагалл. И на дементоров управу найдем, я почему-то уверена в этом на все сто. А когда я расскажу папе", — она довольно потянулась, — "как мы выиграли первый в истории матч по квиддичу, он обалдеет!"

"Я по ба жутко скучаю", — негромко признался Невилл Кларе, осторожно поглядывая на задремавшую Джинни.

"А я даже по Дамблдору соскучилась", — Клара пристроила у себя в головах Северину и насыпала ей орешков. Белка тут же сосредоточенно принялась за еду.

"И я", — согласился Гарри и задумчиво посмотрел на соседний костер, за пламенем которого ему мерещилась светлая коса Сьюзен.

"Слышь, друг", — негромко позвал Рон и, когда Гарри обернулся, добавил. — "Пошел бы ты помирился с ней, пока не поздно, а? Сам же мучаешься".

"Рон, отвали со своими советами, по-хорошему прошу".

"Как знаешь", — Рон откинулся на спину, подложив руки под голову. — "Советую подумать о том, что Парвати сказала. У нас может и не быть завтра... Кстати", — задумчиво сообщил Рон Невиллу уже нормальным голосом. — "Метлу Чарли я тогда так и не нашел. Смылась".

Когда Гарри подошел к хуффльпуффскому костру, тихо потрескивающему возле самой кромки леса, то обнаружил, что все вокруг него уже давно спят. Он поискал глазами Сьюзен, но долго не мог ее обнаружить среди одинаковых черно-желтых одеял, наколдованных старостами. Вот Эрни Макмиллан похрапывает, подергивая голой пяткой, торчащей из-под одеяла. Вот Тед Тойли спит мертвым сном, прислонившись к старому поваленному дубу, — рот открыт, рука запуталась в одеяле. Вот второклассники сбились в кучку вокруг Ханны Эббот, словно замерзшие ягнята. Гарри осторожно переступил через двух крохотных растрепанных мальчишек — один из них из них, нахохлившись, точно воробей, положил голову на ногу семикласснику Адаму Стэббинсу, — и, наконец, увидел ее. Сью спала, судорожно вцепившись пальцами в одеяло, и даже во сне ее прозрачное, бледное лицо показалось Гарри грустным и обиженным. Гарри нагнулся и протянул руку, чтобы погладить ее щеку, на которой ему почудились остатки слез.

"Не буди ее", — негромко попросил знакомый голос. Гарри обернулся.

Джастин Финч-Флечли отрешенно смотрел в огонь догорающего костерка.

"Не буди", — повторил он, подбрасывая в огонь какую-то щепку. — "Она сегодня очень устала, с малышней всю дорогу возилась, ногу стременем натерла, а под вечер еще и замерзла", — на Гарри он не смотрел. — "Пусть отдохнет".

Гарри медленно кивнул, бросил еще один взгляд на Сью и хотел отойти, но...

"Я хочу тебе сказать кое-что", — ровно добавил Джастин. Гарри молча подошел к нему и сел рядом. — "Помнишь наш разговор? Ну, там, еще в Хогвартсе, когда мы вместе дежурили на башне?"

"Помню" — Гарри искоса посмотрел на него. — "Помню, Джастин, конечно".

"Так вот я хотел сказать тебе", — Финч-Флечли повернул к Гарри свою взъершенную кудрявую голову, и Гарри чуть не отшатнулся от сбивающей с ног боли, яростно плеснувшей из глаз хуффльпуффца. — "Что если бы я мог, то сейчас вернул свои слова назад!"

"То есть как?" — опешил Гарри, сначала не осознав истинного смысла слов Джастина.

" Да, я знаю, мы решили, что честнее будет, если Сью сама решит, кто ей больше нравится. Да, она выбрала тебя. Да, я согласился с ее выбором, хотя мне это было и нелегко, потому что думал, что так будет лучше для нее", — путано начал говорить Финч-Флечли, и когда Гарри раскрыл рот, чтобы что-то сказать, перебил его. — "Нет, послушай сначала, что я тебе скажу ", — он ожег Гарри колким взглядом сузившихся черных глаз. — "Она несчастна".

"Ты..."

"Она несчастна, Гарри, и ничего не может поделать с этим. Я знаю, что она тебя... любит", — Джастин с трудом, будто нехотя выговорил это, не глядя на Гарри. — "И верю, что тебе она тоже небезразлична. Но когда я представлял, чем все закончится, я думал, что в любом случае Сью будет с тобой хорошо. Но это не так. Я не знаю, что ты ей сделал или сказал", — добавил он, скрипнув зубами от напряжения. — "Но ей плохо с тобой, потому что ты ведешь себя так, словно она — пустое место, словно так и должно быть, словно она для тебя лишь средство..."

"Что?" — нахмурился Гарри и встал.

"Признайся, Сью для тебя — кто? Утешение? Способ почувствовать, что ты не одинок? Или что ты", — Джастин коротко и зло выпалил, — "что ты — мужчина?"

"Да что ты несешь такое!" — Гарри шепотом, чтобы не разбудить остальных, прошипел Джастину, схватил его за воротник мантии и зло встряхнул.

"Убери руки", — Джастин сглотнул комок в горле. — "Ты и с ней обращался так же?"

"Какой же ты дурак, Финч-Флечли! Неужели ты мог подумать, что я причиню ей боль?"

"Я не спал тогда, в ночь перед сражением. И видел, как она возвращалась к себе — только на рассвете. От тебя", — он сверлил Гарри ненавидящим взглядом. — "Она плакала. Ты, мерзавец, сделал ей больно, хотя мог бы и позаботиться о том, чтобы ей было хорошо с тобой! Если бы ты любил ее по-настоящему... А ты, герой, думал только о себе и своем завтрашнем дне, не ее!"

"Да ты даже представить себе не можешь, как... Ты даже не понимаешь, что..."

"Все я понимаю, и нечего меня трясти", — холодно процедил Джастин. — "Думаешь, только ты один чувствуешь себя убийцей?" — Это было так неожиданно, что Гарри в растерянности отпустил мантию Джастина. А он отряхнулся и продолжил, не глядя на Гарри. — "Да, да, это тогда, когда перед замком стояли сотни людей, которые орали: "Смерть им, смерть!" можно было идти им навстречу, потому что не было другого выхода. И сразу после сражения, когда мы не могли поверить, что все-таки остались в живых, когда мы слепо, как животные, радовались этому. А сейчас не только ты понял, что все мы на самом деле совершили".

Силы как-то враз оставили Гарри, и он оглушенно прислонился к дереву, чтобы не упасть.

"Она бы одобрила все, что бы ты ни сделал, верно? И ты пользовался этим, хотел, чтобы хоть кто-нибудь не сомневался в тебе?"

"Неправда!" — нашел, наконец, в себе силы запротестовать Гарри.— "Я не пользовался, я даже не..."

"Послушай меня", — Финч-Флечли угрожающе придвинулся еще ближе. Совсем не похожий на вояку, худющий и нескладный, Джастин сейчас был страшен. — "Я не позволю, чтобы ты считал ее игрушкой или жилеткой, чтобы ты мог выплакаться в нее, когда тебе вздумается!"— сдавленно прошипел он. — "Она заслуживает, чтобы ее любили, понял, ты, Гарри-Поттер-Покрытый-Славой? И если тебе наплевать на Сьюзен, то я, несмотря ни на какие обещания, буду до конца драться за нее, чтобы сделать ее счастливой, раз ты этого добиться не смог или не захотел, ясно?.."

"Прекрасный сэр", — в кустах позади Гарриной спины неуверенно зашуршали, и ломающийся мальчишеский голос, на удивление знакомый, запинаясь, повторил. — "Прекрасный сэр! Не соблаговолите ли разрешить... пройтииии... Черт! Ай, не толкайся, дурацкая скотина! Ай-яй-яй!"

В зарослях за невидимым незнакомцем немузыкально заорал осел. Гарри и Джастин от неожиданности подскочили чуть ли не на фут. Джастин автоматически выдернул из рукава палочку, а Гарри до половины вытащил из ножен меч Гриффиндора. Кто-то из малышни пискляво завопил: "Тролли, тролли!" Какая-то хуффльпуффская девочка спросонок заверещала, не разобравшись, что к чему, рядом с ней резко проснулся Тед, а сквозь заросли Гарри увидел, как в их лагере моментально поднялся переполох. Девчонки визжали, Годрик, грохоча старой кольчугой, путался в метательных ножах, Снейп что-то рявкал по-латыни, кто-то еще размахивал факелами и палочками, а Джамаледдин сонно потянулся и повис над поляной прозрачным серебристым туманом, освещая все вокруг. От тумана сильно разило перегаром. Кусты возле юношей испуганно дрогнули.

"Вот черт", — испуганно повторил знакомый голос. — "Кажется, мы влипли! Господа, не убивайте нас, мы только..."

Вокруг Гарри собралась уже целая толпа, ощетинившаяся палочками.

"Люмос".

"Люмос! Эй, не толкайся!"

"Люмос", — нетерпеливо рявкнул Снейп. — "Криви, куда?! Назад, младшие! Убрать лишних".

Денниса Криви и какого-то второклассника, в суматохе попавшего под ноги Снейпу, поспешили убрать подальше. Алистер стоял впереди всех и целился в шелестящие заросли из тяжелого, окованного железом арбалета. Из-за его спины с интересом выглядывал Тео с пером наизготовку, готовый немедленно зафиксировать для потомков все подвиги, предварительно их живописно приукрасив.

"Н-не убивайте нас, благородный сэр", — сказали из-за кустов и робко хлюпнули носом. — "Мы... это... мимо тут брели и..."

"Достать!" — угрожающий тон Снейпа не предвещал ничего хорошего. Монтегю и Блаунт по пояс засунулись в заросли и извлекли оттуда чью-то оборванную, взлохмаченную фигуру. Фигура придушенно сипела и упиралась, молотя по плечам слизеринцев грязными кулаками.

"Кажется, он не один, сэр!"

"Второго ловите!"

Второго Гойл и Дэйвис нагнали уже на лесной тропе. Это оказался одетый в засаленную сероватую хламиду жилистый и худой человек с жидкими седыми усами и короткой торчащей бороденкой. Он не вырывался, когда его схватили, а, наоборот, с любопытством оглядывал неожиданных похитителей, посверкивая при свете палочек и факелов пронзительно-голубыми глазами. От него ужасно воняло потом, давно не смываемой грязью и еще чем-то неожиданным, сладковато-приторным. Черты лица под маской пыли разглядеть было почти невозможно даже при ярком освещении. Зато первого Гарри узнал сразу же, как только перекошенная от страха физиономия повернулась к нему.

"Не может быть!.." — тут же услышал Гарри изумленный вопль Тео. — "Стойте! Стойте! Не бейте его!"

"Я тоже знаю его", — удивленно воскликнула Гермиона откуда-то из-за спины Гарри. — "Это же Джеффри!"

Да, это действительно был Джеффри Монмут. Все та же высохшая рука, безвольно висящая вдоль угловатого тела подростка, чуть неуверенные движения. Джеффри сильно похудел, вытянулся и возмужал. Знакомые Гарри, уже виденные им как-то возле их костра ясные цепкие глаза, сейчас расширенные от страха, беспокойно метались по лицам окружающих. Джеффри без конца вертел нечесанной головой во все стороны, точно пытаясь понять, откуда можно ждать поддержки, и тут его взгляд остановился на Тео.

"Брат Теофилус! Ты?!"

"Джеффри из Монмута! Не верю своим глазам!" — счастливо заорал Тео, отпихивая от юноши разъяренного Снейпа и вновь щедро усеивая все вокруг каплями из протекающей чернильницы. — "Какими судьбами! Откуда ты взялся, приятель?" — он бесцеремонно оттер от парня нахмуренных слизеринцев и усадил его поближе к костру.

"М-мы идем из монастыря святого Петра под Эдинборо. Пробираемся обратно в Британию, в Оксенфорд", — Джеффри все никак не мог опомниться и боязливо оглядывал незнакомые лица и обступивших его странных людей в не менее странной одежде. — "После пожара в монастыре мы с отцом Карадоком шли в Каледонию... Я сбежал от отца Карадока как только смог, и... Но, святая Мария, откуда здесь взялся ты? Мы думали, что ты, брат Теофилус, давно живешь при обители святого... О, и отец Годрик тоже здесь! И брат Алистер!" — и Джеффри изумленно открыл рот при виде рыжей бороды Гриффиндора и увесистого меча Макъюэна. — "А... а почему вы так одеты?" — обалдело спросил он, окидывая взглядом заляпанные грязью килты и почерневшие колечки кольчуги.

"Ну..." — смущенно протянул отец-основатель Гриффиндора. — "Это, сынок, долгая история".

Долгая история затянулась до рассвета. Снейпа, яростным шепотом требующего немедленно наложить на Джеффри и его спутника Заклятие Забвения, аккуратно оттерли от толпы учеников, взахлеб слушавшей рассказы о приключениях Джеффри. Юному монаху стараниями осторожной Гермионы старательно скормили какую-то относительно правдоподобную историю, чтобы он не задавал лишних вопросов. Впрочем, Джеффри отнюдь не был дураком. Историю о путешествующей школе под предводительством переодетых монахов и профессора он воспринял относительно спокойно, но всем видом показал, что если это и вранье, то оно его не касается. Впрочем, как показалось Гарри, он не стал забивать себе голову этими проблемами. Гораздо больше его обрадовала встреча с Тео. Они тут же забросали друг друга воспоминаниями, от которых Джеффри со вкусом перешел к повествованию о своих невзгодах. Он подробно пересказал Тео уже знакомую Гарри, Рону и Гермионе о пожаре в монастыре и путешествии в Шотландию с чопорным святошей отцом Карадоком. С особым удовольствием, страшно понижая голос до зловещего шепота, Джеффри расписал страшилку о том, как однажды ночью они с отцом Карадоком ночью попали в заколдованный лес, а утром не помнили, как из него выбрались ("Совсем-совсем недалеко от этого места, представляешь, брат Теофилус!"). Далее последовали истории об ужасах, творимых приспешниками Дональда Бэйна

"И тогда этот бородатый варвар говорит, мол, кошелек или жизнь!" — Джеффри все никак не мог успокоиться и размахивал руками. Тео сидел рядом с ним, открыв рот от ужаса. — "А какой у меня кошелек-то? Я ему и говорю, дядюшка, откуда у монаха нищенствующей братии могут быть деньги? Побойся, Бога!"

"А он что?" — Тео замер в предвкушении потрясающей развязки.

"Он не поверил мне, конечно, полез в суму", — Джеффри предъявил туго набитый холщовый мешок, из которого торчали оборванные края свитков. — "А там, видит Бог, для него ничего интересного не оказалось. Он со злости вытащил у меня из торбы невероятной ценности валлийскую книгу отца Уолтера и порвал ее в клочки! Да еще и смеялся, точно им овладел дьявол! Боже, думаю, что же я скажу отцу Уолтеру? Тут я не выдержал, стал вырываться, укусил его, кажется, даже. Он разозлился жутко, хотел меня прирезать..."

"Зачем?!"

"Чтобы я в соседней деревне не разболтал, что он засел со своими ребятами на той тропе", — снисходительно, точно маленькому, пояснил Джеффри. — "Я, конечно, ему и говорю, что ж вы, добрый человек, хотите руку на служителя Божия поднять, грех-то какой, а он не слушает, и как медведь на меня прет. А с другой стороны — еще один! И со спины — еще!" — он явно разошелся, глаза у него сверкали.

"И как же вы выбрались из этой ситуации, сэр?" — скептически скривился Снейп. Он выжидательно поднял бровь и многозначительно ухмыльнулся.

"Сейчас этот оборвыш скажет, что уложил всех одной левой", — негромко заметил Монтегю. Он сказал это на латыни, видимо, специально, чтобы юный монашек понял, о чем он говорит. Уоррингтон и Блаунт заржали.

"Вовсе нет", — с достоинством парировал этот выпад Джеффри. — "Я уже молился Господу Богу и Деве Марии, чтобы они приняли мою грешную душу без долгих мучений, к тому же после того, как этот подлый разбойник уничтожил книгу отца Уолтера, мне и жить-то не хотелось. Но тут на голову этого негодяя обрушился ужасный удар, и он пал бездыханный на месте. А остальные удрали. Спасибо папаше Джону".

"Кому-кому?"

"Я его зову папашей Джоном", — пояснил Джеффри и приветливо помахал рукой свому оборванному спутнику. — "Это он меня спас из лап этих нечестивцев. Я даже и не видел, как он это сделал, видимо саданул дубиной по голове тому бандиту. Хотя и дубины я тоже не видел", — признался он. — "Очень уж испугался".

Гарри оглянулся на "папашу Джона". В бороде у него застряли какие-то грязные комки, он неспешно скреб взлохмаченную голову и вид имел совсем не презентабельный. Потом старикашка зевнул, обнажив ужасающие зубы, кривые и черные, вновь яростно почесался и торжествующе извлек что-то из-под прогорклой хламиды. Щелкнули длинные заросшие грязью ногти, явно привычные к такой процедуре, и послышался хруст. С отвращением глядевшие на старика ученики моментально освободили вокруг костра, где он сидел, еще больше мест. Видимо, вши одолевали папашу Джона не первый день. В сторонке Гойл и Дэйвис в ужасе принялись украдкой покрывать друг друга Очищающими Заклятиями.

"Какой отвратительный грязный старик", — брезгливо попятился Эрни. — "Я понимаю, что сейчас на дворе очень Средние века, но неужели так трудно просто помыться!" — последние слова он почти проорал в сторону старикашки. Тот даже ухом не повел.

"Он не услышит вас, благородный сэр", — с сожалением повернулся к нему Джеффри. — "Я тоже долго уговаривал отца Джона принять омовение, пока не понял, что все мои усилия тщетны. Он глухонемой".

"О, бедняга!" — непроизвольно воскликнула Джинни.

Средневековый бомж ухмыльнулся ей, сияя дырками в зубах, и вновь настойчиво зачесался.

"Не знаю, куда он брел до нашей встречи, но когда он увязался за мной, мне стало не так страшно. И он такой неприхотливый и покладистый старик: ест все, что ни дай, спит прямо на голой земле, привык, уже, бедолага, наверное. Жаль, конечно, что его помыться не заставишь, но с другой стороны, из-за этого к нам не цепляются разные проходимцы. А через этот лес вдвоем идти не так опасно. Я не боюсь колдунов, но, наверное, это они нам отвели глаза в прошлый раз, когда мы проходили через этот бор с отцом Карадоком".

"Вы видели здесь колдунов?" — прищурился Снейп. Он сложил руки на груди и забарабанил пальцами по рукаву, в котором явно скрывалась палочка. — "И помните, как они выглядели?"

"Нет", — честно сознался Джеффри. — "Должно быть, мне просто приснился сон, когда они навели на меня чары. Мне приснилась какая-то женщина. От нее исходил свет..."

"Так, может, это святая Бриджет к тебе явилась во сне и помогла из лесу выбраться?" — живо перебил его Тео. — "Или сама Дева Мария!"

"Нет", — задумчиво протянул Джеффри. Гарри напрягся. — "Сдается мне, она не была ни святой, ни монахиней... Должно быть это дух местной колдуньи мне помутил мысли. В последней деревне, где нам подавали на пропитание по милосердию Божьему, поговаривали, что в этих лесах часто является привидение Белой Дамы, могучей ведьмы, что жила здесь в незапамятные времена", — его глаза округлились, и он заговорил распевно, как древний бард. — "Ее видят в лунные ночи, когда лес затихает. И смолкает ветер, и склоняются перед ней цветы, и листья с деревьев не падают под копыта ее бледного коня, а за нею вечно следуют белая сова и черный ворон. Она едет тихо, шагом, и голова ее склонена на плечо, будто спит она в богато украшенном седле своем. И сбруя ее коня не звенит на ходу, когда идет он сквозь деревья, прозрачный, как свет луны, и такой же бесплотный. Она доезжает до идеально круглого озера в самой чаще леса, окутанной волшебными туманами, ее конь входит в колдовские воды, и призрак растворяется в волнах, превращаясь в искрящуюся лунную дорожку..."

Дети слушали Джеффри, затаив дыхание. На лице Тео было написано — хорошая идея, надо бы позаимствовать...

"Ну вот", — услышал Гарри шепот Рона за спиной. — "Вот и готова легенда..."

"Это, должно быть, призрак той ведьмы, что была сестрой великого короля. В стародавней книге, где тайно были записаны древние истории, что могут быть рассказаны лишь изустно, я прочитал, что у нее много прозвищ. Имя ей — Морригэн, и имя ей Модронн, и Маха Морхальта — имя ей в Эрине. Имя ей Морген в валлийских холмах и бретонских болотах. Имя ей — Аннуэльт, и имя ей Аваллок, и имя ей — Анна здесь, на границе лесов Каледонии... " — Тут Джеффри замотал головой и очнулся от наваждения, овладевшего им. — "Она приходит к людям во сне и уводит их в страну за краем заката. Там возвышается стеклянный замок на хрустальной горе, что на железном острове, подвешенном к небесам на золотом волосе. И если ты пойдешь за нею через туман, то никогда не вернешься, но попадешь на остров, где время застыло, и где великий король Артур жив и здравствует со своими воинами, ожидая, когда Британии вновь понадобится его меч..."

"Говоришь, король Артур?" — сдавленном голосом поинтересовался Рон.

"Да! А вам приходилось что-то слышать о нем, благородный господин?" — жадно впился в него глазами юный Монмут. — "Да благословит вас Бог, если вы расскажете мне все, что знаете об этом великом правителе!"

"Вы и правда хотите это знать, Джеффри?" — глаза Джинни странно сверкнули в рассветном сумраке леса.

"О, я был бы бесконечно благодарен тому человеку, который поведал бы мне о жизни и деяниях сего достославного мужа!" — воскликнул Джеффри, вскакивая с места и неловко размахивая руками. Снейп нахмурился. — "Я так хочу написать большой трактат о правителях Британии, но еще слишком мало о них знаю! Даже те крупицы истины, что я почерпнул из книги отца Уолтера, стали для меня откровением, но она теперь навсегда утеряна для меня. Прошу вас!.."

"Ты дашь мне слово, что никогда и никому не проболтаешься, от кого ты узнал все то, что я тебе расскажу?" — Рон внимательно смотрел на радостную физиономию Джеффри.

"Клянусь", — Джеффри замер от счастья, готовый в этот момент поклясться в чем угодно, хоть в том, что он оседлает солнце и запряжет его в звездную колесницу.

"Тогда пойдем", — Рон встал и, осторожно раздвигая ничего не понимающих одноклассников, выскользнул из толпы. Джеффри последовал за ним, чуть ли не подпрыгивая от радости.

"Уизли, что вы делаете! Уизли, остановитесь немедленно! Вы хотите нарушить все мыслимые и немыслимые законы времени?" — разъяренно зашипел профессор Алхимии. — "К тому же нам нужно уходить всего через час!"

"Мы уже и так нарушили слишком много самых разных законов, сэр. Я делаю то, что должен сделать, и я это сделать успею", — не оглядываясь, сообщил Рон непререкаемым тоном.

"Сэр, мне кажется, Рон совершенно прав", — Гермиона смело встретила злобный взгляд профессора Алхимии, грудью встав на защиту Рона. — "Если он не расскажет мальчику эту историю, пока мы еще находимся здесь, то потом сделать это будет уже некому, и он никогда узнает ничего, что поможет ему потом написать Историю королей Британии. Ведь валлийская книга, которая была единственным источником этой информации, теперь утеряна. Письменных свидетельств не осталось".

"Получается, что теперь Рон может рассказать этому мальчишке то, что он потом напишет в своей книжке? А сам Рон ее потом прочитает? Класс!" — в голосе Терри Бута прозвучало истинно рэйвенкловское стремление к упорядочению научных фактов. — "Как потрясающе запутана история!"

"Вообще-то", — небрежно заметила Гермиона. — "Эту книгу еще позапрошлым летом читала я, а потом пересказывала ее содержание Рону. Иначе он бы просто не сдал Историю Магии".

Джеффри, к счастью, уже исчез в зарослях, и не слышал ни этих слов, ни того, как разъярился Снейп.

"Да что вы себе позволяете!" — зарычал Снейп, бросая испепеляющие взгляды на Гермиону и Терри. Гарри заметил, как Джинни осторожно огляделась, встала и подошла к профессору, а затем, взяв его за рукав, начала что-то шептать ему на ухо. Снейп дернул плечом и начал что-то цедить ей в ответ сквозь зубы, отрывисто и раздраженно. Остальные тут же возбужденно загудели, обсуждая эту странную ситуацию.

Гарри быстро оглядел шумящую толпу. Снейп занят, он что-то надменно выговаривает Джинни и Гермионе. Джим из тягучего туманного облака вновь перевоплотился в свой обычный облик и потихоньку припал к заветной бутыли цветного стекла с загадочно переливающейся внутри нее жидкостью сомнительного цвета. Старосты сгоняют в кучу разбуженных малышей. Гарри быстро скользнул взглядом по укромному уголку поляны, куда минуту назад вновь отошел Годрик, чтобы вновь устало пасть на траву — видимо, эти сцены его уже порядком утомили, а Алистер, его бессменная тень, разговаривал о чем-то с Тео, все еще пребывающем в восторге от встречи со старым приятелем.

Годрик был один.

Гарри крепко зажмурился, мысленно досчитал до десяти, открыл глаза и убедился в том, что к Гриффиндору все еще никто не подошел. Правда, рядом, перед маленьким костерком, отрешенно грел руки отчаянно благоухающий папаша Джон, средневековый бомж и жуткий грязнуля, но он не мог услышать ничего из того, о чем Гарри собирался рассказать Годрику. Поэтому Гарри решился. Он перешагнул через отчаянно жестикулирующих братьев Криви, через открывшего рот Тоби, слушающего, что ему рассказывает Невилл (Тоби как всегда проспал все самое интересное — даже вопли сидящих рядом одноклассниц не смогли его разбудить), через сонно ворочающегося под одеялом Крэбба, решившего, видимо, доспать, раз уже все самое интересное уже закончилось, — и, осторожно оглядываясь, направился к Гриффиндору. Он успел перехватить вопросительный взгляд Гермионы, но только приложил палец к губам и покачал головой. Она непонимающе нахмурилась, но кивнула.

Годрик Гриффиндор только что закончил обматываться килтом, как одеялом, чтобы уснуть по обычаю своих кельтских предков прямо под деревом на голой земле.

"Сэр... Мастер Гриффиндор, мне нужно поговорить с вами".

Годрик устало потянулся.

"Иногда, мой юный друг, я жалею, что выбрал поприще пастыря юных волшебников, а не относительно спокойную жизнь погонщика скота где-нибудь в Хайленде. Там большинству людей наплевать, кто ты — волшебник или маггл, если ты хорошо умеешь делать свою работу. Или я мог бы уйти в один из валлийских монастырей, где, как когда-то и моя бабка, изучал бы в тишине все премудрости древнего колдовства моих предков. Избранный мною путь наставника малолетних колдунов, возможно, благороден, но иногда кажется чересчур суетной и тяжелой ношей", — он подмигнул Гарри и прикрыл глаза. — "Говорите, сэр Гарри, я вас слушаю".

"Я хотел еще раз поблагодарить вас за этот чудесный меч", — начал Гарри издалека, осторожно оглядываясь и надеясь, что его больше никто не слышит.

"Демоны побери мою душу, сэр Гарри, я уже говорил вам, что вам этот меч куда нужнее, чем мне. Мне кое-что рассказали о ваших подвигах ", — Годрик задумчиво оглядел Гарри, точно впервые увидел его. — "Я часто думал об этом и... не сочти это за грубость, мою юный друг... ничего, что так фамильярно, а? Скажи, как ты живешь с этим?"

"С чем?" — хрипло спросил Гарри, пытаясь совладать с внезапно отнимающимся языком.

"Ты столько раз боролся с одним и тем же Злом, еще когда был младенцем, и позже, много раз... Нет, не отрицай, друг мой, твои профессора поведали мне многое о твоих приключениях: и о сражении с Королем Змей я слышал, и о том, как ты сумел выстоять на Тремудром Турнире и остаться в живых после него. И уже здесь, на моих глазах, ты без колебаний пошел на смерть, чтобы уничтожить того, кто угрожал всему волшебному миру. На родине моих предков о таких героических деяниях давно бы уже сложили немало песен и баллад... нет-нет, я не смеюсь над тобой, бородою Мерлина клянусь, мальчик, я серьезно!"

"Я не мальчик", — глухо буркнул Гарри. Разговор заходил совсем не в то русло, в которое он хотел бы его направить.

"Да", — глаза Годрика Гриффиндора наполнились грустью. — "Я знаю, что невозможно долго оставаться ребенком, когда тебя всю жизнь преследует Зло. Не понимаю только, как ты сумел сохранить в себе способность бороться с ним и не опустить руки. Я бы на твоем месте не смог выносить это... так долго".

"Нет, что вы, сэр!" — горячо воскликнул Гарри. — "Знаете, знаете, почему я нахожу в себе силы выдержать это уже столько лет?" — Годрик выпрямился и недоуменно посмотрел на него. — "Все просто".

Гарри чувствовал, что теперь его уже никто не сможет остановить.

"Я никогда никому этого не говорил, иногда мне даже казалось, что это куда более тяжелая ноша, чем постоянное внимание Вольдеморта к моей персоне, но... Со второго курса, с тех пор, когда я впервые подержал в руках этот самый меч, я знал: секрет в том, что я — гриффиндорец".

Годрик издал горлом какой-то неопределенный звук.

"Да, знаю, каждый факультет нашей школы дает своим ученикам много ценного, того, чего нет у других: ум Рэйвенкло, трудолюбие и доброту Хуффльпуфф, хитрость Слизерина. И я, наверное, только недавно научился уважать их за это. Но те качества, которые были важнее для вас в ваших учениках, все же самые лучшие — честность и храбрость. Если бы я вырос в Слизерине, а я чуть туда не попал, то был бы совсем другим. Честными и храбрыми могут быть и остальные наши ребята, где бы они ни учились, но для нас, гриффиндорцев, важнее это, потому что вы — такой", — глядя в широко распахнувшиеся голубые глаза Годрика, Гарри, расхрабрившись, продолжил. — "Когда я увидел вас, настоящего, я понял, что был прав". "Я не совершенен", — осторожно прервал его Гриффиндор и почесал отнюдь не совершенной формы лысоватую голову. "Есть еще кое-что", — выдохнул Гарри. Он закрыл глаза, мысленно посчитал до пяти и решился. — "Это связано с моим отцом. Я узнал об этом только год назад, и... я понимаю, это очень большая ответственность, но..." И он начал говорить, долго, непонятно, сбивчиво, иногда невнятно глотая слова и переходя на современный ему язык, отчаиваясь от необходимости говорить на вульгарной латыни, которую понимает Годрик, и изо всех сил помогая себе теми немногими фразами на саксонском и гэльском наречии, что были ему известны, отчаянно молясь про себя Мерлину, чтобы Годрик понял его, не оттолкнул, одобрил. Это одобрение, чувствовал Гарри, нужно ему, чтобы все, что он сделал до этого, не потеряло смысл, чтобы дышать и жить дальше. Он все говорил и говорил, захлебываясь от собственных эмоций, путаясь в объяснениях, а Годрик Гриффиндор все слушал, иногда подпирая жилистым веснушчатым кулаком подбородок, иногда кивая, чаще — хмурясь и задумчиво покусывая щетину на нижней губе желтыми старыми зубами и барабаня пальцами по желто-красным клеткам килта. При этом он так странно смотрел на Гарри, что тот бы непременно забеспокоился, если бы в это время не пребывал в совершеннейшей прострации, не видя ничего вокруг себя. Когда в легких закончился воздух, рассказ Гарри оборвался сам собой. Он чувствовал себя полностью обессиленным и не мог больше выговорить ни слова. Теперь оставалось ждать, как это воспримет Годрик. Обнимет его, как сына? Скажет, как он им гордится? Или просто одобрительно похлопает по плечу? Гарри принял бы любой из этих или других вариантов, однако, Годрик Гриффиндор повел себя совсем не так, как он ожидал. После Гарриного запутанного и пространного повествования он долго молчал, точно не знал, что и ответить. Молчание затягивалось, а Гарри все ждал, жадно и нетерпеливо, что ему ответит его предок. Наконец, точно твердо обдумав то, что он хочет сказать, Годрик начал, не глядя Гарри в глаза. "Мой юный друг... дитя мое... То, что ты рассказал мне, просто... невероятно и поразительно. Я очень польщен тем, сынок, что ты все же доверил мне свою тайну, тайну вашей семьи..." "Тайну нашей семьи", — осмелел Гарри. Он вдруг занервничал и неловко заерзал на траве. Почему Годрик так странно смотрит на него. Не верит ему? Но он же ему рассказал все, что знал! "Сынок", — повторил Гриффиндор и поднялся на колени. Его сморщенное рябое лицо оказалось совсем близко. Гарри вдруг разглядел новые морщины на шишковатом лбу Годрика и поразился тому, что этот храбрый воин, похожий на заносчивого петуха, может быть таким старым и уставшим, а его глаза — такими блеклыми и слезящимися. — "История часто возвеличивает тех, кто не слишком заслуживает этого, но еще чаще — тех, кто этого вовсе не желает. Я так понимаю, что это произошло с тобой, а еще раньше — с твоим отцом, и тебе ведомо, как труден этот путь, на котором от тебя ждут чересчур многого, радостно ловят все твои слова и восславляют деяния, к которым, быть может, ты сам вовсе не питаешь приязненного отношения или даже хочешь их забыть. Поэтому ты сам не должен забывать о возможности совершить такую же ошибку, чрезмерно восславляя человека, которому вовсе не нужна такая слава. История забывает тех, кто действительно заслуживает восторга и поклонения, путает страх, отчаяние и желание жить — с подвигом. История прячет наши истинные корни, судьбы наших дедов и прадедов приходят к нам точно из тумана, полускрытые теми событиями, о которых нам ничего не известно. Нам не дано узнать все о том, что было раньше, и мы можем сильно ошибаться, когда делаем скоропалительные выводы... Но иногда происходят чудеса. Я считаю, что такое чудо мне было даровано свыше — я смог увидеть своего далекого потомка. Смог увидеть — и заслуженно гордиться им". Гарри затаил дыхание. Годрик Гриффиндор кривоватым пальцем поднял подбородок Гарри, чтобы лучше разглядеть его глаза. В его собственных блеснули слезы. "Мне очень жаль, сынок, я бы хотел, чтобы это было так, правда хотел бы, но я знаю наверняка — это не ты". Среди оглушительных громовых раскатов с неба обрушилась молния и, ослепляя, впилась в землю у ног Гарри, разбивая, рассеивая его счастливую иллюзию. Он покачнулся. Он — не потомок Годрика Гриффиндора. "Как же так?" — пробормотал он. — "Как же так". Годрик молчал и сочувственно смотрел на него. "Этого не может быть", — Гарри не хотел в это верить. Конечно, Годрик ошибается! Он же не ясновидящий и не знает все наверняка, как Дамблдор. Или его обманули! Он замотал головой, отгоняя стылые видения, закружившие ему голову. Это они виноваты. Это все они, мороки, обманывающие его, подсовывающие вместо реальности эту ложь, виноваты они! Они все это время прятали от него настоящего Годрика Гриффиндора, потому что этот не может им быть, не может так просто взять и просто отказаться от него, своего наследника! Он и сам не заметил, как кричит, громко и отчаянно, так, что остальные оглядываются на него. Гермиона — с явным беспокойством. Снейп — раздраженно. Остальные — непонимающе или с любопытством. Гарри чувствовал, что судорожно сцепленные пальцы вырывают из земли целые пучки травы, кулаки, колотя по красному и золотому, пытаются добраться до рыжей щетины, покрывающей ненавистное лицо. Лицо лжеца! "Вы — врете! Вы..." — слова не находились, а место безграничного восхищения и сродства заняла черная пустота, постепенно заполняемая ненавистью. — "Если вы не хотите это признать, то зачем же вы дали мне свой меч?" — яростно выкрикнул Гарри. — "Я думал..." Годрик медленно вытащил палочку и спокойно сотворил Заглушающую Сферу, отрезая их костерок от посторонних ушей. Один папаша Джон без всякого интереса к происходящему возился рядом в золе, грея ноги, все в чирьях и струпьях. "Послушай, мальчик мой", — Годрик ощутимо потряс Гарри за плечо, но тот невидяще уставился куда-то вдаль. — "Послушай, что я тебе скажу. Видимо, ты ошибся или что-то не так понял, когда услышал о корнях твоего отца. И знаешь, предков и потомков не выбирают, но если бы я мог это сделать, возможно, выбрал именно тебя, потому что гордиться тобой очень легко. И меч я дал тебе, а не ему, не потому, чтобы выделить из других. Просто это могло спасти тебе жизнь — и спасло, в конечном счете". "Я не верю вам", — Гарри стряхнул с плеча руку Гриффиндора и вскочил. — "Или вы зачем-то, не знаю зачем, обманываете меня, потому что я верю тем людям, которые рассказывали это о моем отце. Или это вас обманул какой-то проходимец, но тогда вы — совсем не тот Годрик Гриффиндор, о котором я читал в Истории Хогвартса. Потому что настоящий Гриффиндор никогда бы не поддался на такой дешевый трюк, и не отрекся бы от настоящего... Вот ваш меч!" — он выдернул сверкающую сталь из ножен и изо всех сил воткнул в землю (папаша Джон отшатнулся, и его белесо-голубые глаза расширились от ужаса). — "Мне не нужен больше ваш подарок. Он предназначался не мне, а вашему настоящему наследнику! Я безродный сирота, у меня не должно быть таких дорогих игрушек..." — не договорив, Гарри одним движением палочки испарил заклятье и бросился бежать через хлеставшие его по щекам кусты прочь, подальше от этого безумия, подальше от страшного сна, который ему только что приснился, размахивая на бегу руками, точно в бреду отгоняя от себя печально сморщившееся старческое лицо Годрика Гриффиндора. Мечту, отказавшуюся от него.

* * *

"Поттер". "У-уйдите..." — ключевая вода обжигает холодом, затекая за воротник. "Поттер, вы опять ломаетесь, как капризная прима?" "Иди-ите к черту... Сэр". "Вы вернетесь и немедленно извинитесь перед мастером Гриффиндором, слышите?" "Ни за что!" "Он ни в чем не виноват перед вами, это вы устроили истерику". "Плевать..." — и головой в ручей. Охлаждаться, так целиком. "Глупый мальчишка, забыли, какой это век? Хотите подхватить холеру?" — Снейп извлекает палочку и тщательно сканирует мокрого, дрожащего Гарри Очищающим Заклятием. Смотрит исподлобья. Не зло. Раздраженно, как обычно. И чего он всех бросил и поперся за ним? Почему не Рон, не Гермиона, не Джим? "Плевать". "Вот. Вытритесь немедленно. И сопли уберите", — сварливо гудит алхимик, роясь в карманах. "Еще че-чего..." "Высморкайтесь, говорю", — и, шепотом. — "Поттеры. Семейка пустоголовых горлодеров". "Вы не смеете, сэр!" — рассвет на узенькой протоке яростно оглашают трубные звуки из недр носового платка с монограммой. "Смею, смею. Платок можете не возвращать, не думаете же, что я к нему прикоснусь после этого. Марш назад. Вас уже целый час дожидаются. За то, что я позволил вам так долго лелеять свои детские обиды и оставил посреди незнакомого леса одиннадцатого века, меня следует уволить". "Вот уж точно. Скорей бы". "Знали бы вы, Поттер, как долго я мечтаю о нашей вечной разлуке", — нога Снейпа проваливается в грязь, и он вполголоса чертыхается. "Не ругайтесь, прекрасно знаю. Шесть лет. С тех пор, как я поступил в Хогвартс". "Странно, логика и Поттеры, вроде, несовместимы... Чего ради вы суете мне обратно эту сопливую тряпку?!" " Я не собираюсь коллекционировать ваши платки, заберите его к черту". "Разве я когда-нибудь раньше презентовал вам свои платки? В хорошем обществе таких подарков не делают, чтобы вы знали. Откуда у вас другой платок?" "Если я не отвечу, вы залезете в мои мозги? Вы когда-то дали его Кларе, а она подарила его мне, довольны? Подарок — это не преступление", — снова ловит губами ледяные струи. "Я сказал, не пейте сырую воду, Поттер!.. Хм, что ж, от Ярнли такого вполне можно ожидать. Титул, которому нет еще и полувека, плюс простецкое происхождение. Не смотрите на меня волком, Поттер, я прекрасно понимаю, что кровь — это еще не все. Воспитание важнее". "Да? В таком случае после дурслеевских харчей вырос бы не я, а второй Снейп!" "Поттер!" — Гарри чуть не вписывается в кривоватую сутулую черную спину. — "У вас вообще есть хоть какие-то ограничители хамства на языке или нет?!" Ехидно: "Понятия не имею, что это за ограничители", — после паузы, тихо. — "Все равно извиняться не буду". "Ах, нам теперь стыдно, да?" "Ничего подобного!" "Ох уж эти детские разочарования", — сквозь зубы. — "Не позволяйте этим мелочам портить вам жизнь, Поттер. Иначе из вас действительно вырастет второй Снейп, а вы, кажется, к этому не слишком стремитесь". "Сэр..." "Что, Поттер?" "А что означают буквы на вашей монограмме — С.А.Г.С.? Я думал..." "Он думал! Не уверен, что вы вообще способны на это, Поттер! К тому же это вас не касается ни в малейшей мере. Вы. Любопытный. Назойливый. Гриффиндорец", — и — после паузы. — "Северус Агриппа Гай Снейп. Вас это устраивает, Поттер?" "Вполне, сэр. Большое спасибо", — и, еще тише. — "А я думал... Альбус. И — Гриффиндор..." "Поняли, значит... Хм, могло быть и так. Но лучше то, что есть. Меньше вопросов. Вы — первый... Мерлинова борода, и какого вас понесло в такие дебри!.." "Я могу поднять вас наверх Чарами Левитации, а потом вы призовете меня, сэр", — задыхаясь от напряжения. "Избави Мерлин довериться вашим способностям к Чарам! Работать палочкой у Поттеров получается так же плохо, как и головой. К тому же я не уверен, что смогу выдернуть вас потом из этой липкой каши..." Громкое недовольное пыхтенье — кручи оврага оказываются слишком скользкими. Переводя дыхание, осторожно: "Все еще завидуете, Поттер?" — устало. Сосредоточенное сопение. Слышно, как еще одна пара рук скользит по наполовину погруженной в глинистый берег коряге. "Не знаю. Да... Нет. Уже нет", — оцарапанная рука срывается со скользкой ветки, оставляя на ней капли крови. "Больно?" Молчание. "Я про руку". "Пройдет". "А — остальное? Отпустило?" "Отпустило". "Не врите, Поттер. Считайте, что с вас сняли часть груза ответственности. Об остальном вам пусть директор расскажет — это его идея, не моя. Я с этим никогда не был согласен по вполне понятной причине. И запомните, Поттер, имя значит не более того, что вы вкладываете в него сами!" — испытующий взгляд. Пауза. "Сэр, знаете, почему я вам не завидую?" "?" "Агриппа!.." "Поттер, если вы будете смеяться, я пинком спущу вас вниз с обрыва и оставлю здесь! Я брошу вас обратно в ручей, и можете там замерзать, болеть холерой, чумой, оспой, чем угодно — я отказываюсь варить для вас зелья!.. Поттер!.."

* * *

"Их нет!" — Гарри, наверное, еще никогда не видел Гермиону настолько изумленной. — "Господи, Гарри... Ты в поряд..." "Кто из учеников отсутствует?" "Никто из наших, сэр, я только что пересчитала, но маленькие хуффльпуффцы очень испугались и..." "Не отвлекайтесь, мисс Грэйнджер! Что пропало?" "Они оба пропали! И Джеффри, и этот старик Джон... Мы не успели обернуться, а их уже нет, и..." "Мисс Грэйнджер, вы плохо расслышали то, что я у вас спросил во второй раз? Не кто, а что пропало?!" Гермиона напряженно огляделась. Рядом, ссутулясь на траве, взахлеб рыдал Тео. "Как он мог!" — слышались беспорядочные всхлипы. От запачканного чернилами кулака по его лицу протянулись грязные усы. — "Я же никогда не трогал его рукописи... Я же никогда... Все наброски, которые я сделал за последнюю неделю... Труд всей моей жизни... пропа-а-ал!.." — остаток фразы потонул в отчаянных рыданиях. Дин, обнимавший Тео, поднял растерянный взгляд на Гарри и профессора Снейпа. "Так", — зубы Снейпа скрипнули от досады. — "Теперь этот мальчишка разболтает о нас все, что узнал. Уизли, о чем вы распустили язык в разговоре с ним?!" "Ни о чем, сэр, клянусь!" "Ложь!" "Честное слово, сэр! Я только немного рассказал ему про... ну, вы знаете... Но ничем, зуб даю, не связал это с нами! Он о волшебниках почти не спрашивал, его интересовали только исторические факты об... Артуре, и все". "Зачем же он тогда унес мою книгу?!" — зареванное лицо Тео выглянуло из-за стиснутых мокрых ладоней. Алистер похлопал его по плечу. — "Зачем, если не собирается все это украсть и присвоить себе?" "Квинтус, и чего ты страдаешь, как девчонка? Ты потом снова все напишешь лучше, чем было", — Освальд пожал плечами. — "Сэр, может, мы уже пойдем дальше? Солнце довольно высоко, а нам осталось не больше трех часов". "Погодите, мистер Блаунт. То, что произошло, еще и ваша вина — вы же староста и должны были следить за всем, что происходит! Нельзя было упускать этих двоих, предварительно не зачаровав им память!" "Один из них — бесноватый глухонемой старикашка, сэр!" "Зато второй, с его неуемным любопытством и длинным языком может навредить и нам, и себе! А ты куда смотрел?" — Снейп развернулся и смерил пронзительным взглядом Джамаледдина, осторожно витающего над этой сценой и смущенно поскребывающего прозрачную лысину, за которой над деревьями поднимался ясный круг солнца. Джим виновато икнул, и всех вокруг окутал запах экзотического перегара. "Я тут немножко... заснул... м-да... " "И проспал все на свете!" — прошипел Снейп. — "Я знал, что на джиннов нельзя полагаться, даже когда они клянутся в добрых намерениях". "Мой юный господин!" — тут же издал обиженный вопль ябеда-Джим. — "Этот черный дэв пытается оскорбить меня!" "Джим, ты уверен, что не видел, куда они пошли?" "О, мой прекрасный господин и любезный друг, Малик-бей ибн-Асад, я готов волосы на голове рвать оттого, что проспал исчезновение двух ненормальных британских дервишей... Хотя волос-то у меня и нету... Но я все равно готов любым способом загладить... Готов все сделать для того, чтобы..." "Поздняк метаться", — Клара задумчиво посмотрела на то место, где еще недавно папаша Джон грел в теплых углях свои средневековые мозоли. На секунду Гарри показалось, что она хочет что-то сказать, но Клара встряхнула головой, точно отгоняя сон, и замолчала. "Поздно уже", — тут язвительно припечатал Снейп, точно переводя слова Клары на нормальный язык. — "Но если ничего не пропало, то нам просто нужно скорее... Что случилось, мастер Гриффиндор?" Годрик незаметно подошел сзади. "Плохо дело", — негромко сказал он. — "Мой меч пропал". У Гарри перед глазами поплыли круги. Меч Гриффиндора, меч Ланселоуга и Гваллахеу Галахада — исчез. Исчез, а с ним исчез и Гальфрид Монмутский, будущий великий зачинатель той истории, которую лет через сто будет знать уже каждый мало-мальски образованный маггл.

* * *

"Можно было попробовать навести Поисковые Чары, хотя это очень трудно, конечно, в полевых условиях", — напористо продолжала Гермиона. — "Или сделать Зелье Сквозьвидения. Или просто взлететь над рощей и попробовать их разглядеть! Да мало ли что можно еще придумать, но почему он ничего не хочет сделать, чтобы найти свой меч?" "Мы слишком близко от конечной цели нашего путешествия, мисс Грэйнджер, мастеру Гриффиндору надо довести нас до этого места и избавиться от этой проблемы как можно скорее. Не стоит давать магглам повод обнаружить такое количество магов. Здесь это опасно, на границах собралась целая армия, скоро начнется наступление в Шотландию. Магглы могут засечь нас в любой момент, и не стоит в самый разгар боевых действий появляться в их поле зрения верхом на метле". "Но, профессор..." "Поисковые Чары требуют таких сложных арифмантических расчетов, что даже такая непроходимая отличница, как вы, не справилась бы с такой сложной задачей меньше, чем за трое суток. Их не нашел даже этот недоучка-джинн с весьма ограниченными для представителя его племени способностями". "Но-но!" — Джамаледдин, изящно скользя между кленами, погрозил Снейпу прозрачным пальцем и на всякий случай переместился на безопасное расстояние. "А если..." "Думаю, даже гриффиндорцам должно быть понятно, что я не ношу в кармане ингредиенты для Зелья Сквозьвидения!" "А, может быть..." "Нет. Не может быть, мисс Грэйнджер. Мастер Годрик и мистер Макъюэн потом вернутся и снова как следует обыщут это место, это их забота, не ваша. Прекратите забивать себе голову тем, что вас совершенно не касается! Следите лучше за вторым курсом своего факультета, от этих можно ожидать любой глупости!" Гермиона замолчала, понимая, что больше ей ничем не убедить профессора Алхимии. "Если бы я не психанул, как последний дурак, не бросил меч на самом видном месте, он бы не пропал. Парвати, может, ты сможешь что-то увидеть?" "Нет, я очень устала, Гарри, сейчас не получится". "Лаванда, а ты не можешь попробовать?" "Нет, Гарри, очень жаль, но мое Внутреннее Око сейчас затуманено", — Лаванда Браун зевнула так, что могла бы проглотить сову. "О ч-ч-черт..." "Гарри, перестань, не казни себя... Люк, держись крепче, сейчас перейдем в галоп", — Рон оглянулся и еще раз перетянул ремень, которым к его спине был пристегнут светловолосый вихрастый гриффиндорец. — "Я тоже бросил свой меч... Хотя это, может, со стороны выглядело и глупо, но я бы поступил так в любом случае". "Тот меч принадлежал тебе, а этот ко мне никакого отношения не имеет..." "То есть как это — не имеет? Годрик Гриффиндор его сам отдал тебе, это же меч твоих предков", — Рон подмигнул Гарри. — "Но он еще найдется! Я уверен, что куда бы этот меч сейчас ни пропал, в будущем он все так же лежит на своем месте в кабинете Дамблдора, и когда мы вернемся, все будет тип-топ. Дамблдор сам отдаст тебе этот меч, когда ты ему все расскажешь". Гарри скрипнул зубами. Ну, как им все объяснить. Искоса он поглядел на Годрика. Тот молчал и, казалось, о чем-то напряженно думал. Сбоку от него трусил на своем низеньком мерине и угрюмо хлюпал носом Тео. Физиономия у него была совершенно зареванная. "Вот эта река", — голос Кларенса дрогнул. — "Теперь осталось только обогнуть излучину и за тем кустарником и будет, наверное, то место..." "Домой!" — выдохнул Невилл. Не сговариваясь, все пустили лошадей вскачь. Снейпа затерло между старой рыжей лошадью Бута и одинаково поджарыми жеребцами Уоррингтона и Тойли. "Да, это здесь!" — крикнул Эрни Макмиллан. — "Вон трухлявое дерево лежит, я его еще тогда приметил!" "О Мерлин, тот самый берег!" — взвизгнула Салли-Энн Перкс. "Спокойно! Всем стоять! Вы врежетесь в корабль", — проорал Снейп уже откуда-то сзади. Передние ряды начали тормозить, образовалось столпотворение, заржали кони, сталкиваясь друг с другом, послышались недовольные окрики напиравших сзади. Высокая черная фигура презрительно проплыла меж бурлящих волн напряжения, нахлынувших на ребят, и остановилась на берегу. Снейп повел носом и удовлетворенно заявил: "Здесь". Он слез с лошади и осторожно приблизился к полосе прилива, вытянув руки перед собой. Все затихли, затаили дыхание, пока пальцы профессора Алхимии осторожно нащупывали что-то невидимое. Гарри заметил, как его ладонь аккуратно прикоснулась к чему-то прозрачному и заскользила по незримой поверхности. Внезапно реальность как бы сгустилась, и воздух заколебался, образуя на песке легкую смутную тень. Гарри оглянулся и увидел, как Годрик молча наблюдает за манипуляциями Снейпа. Он был мрачен, и рыжая щетина на скулах слегка дрожала. "Наш корабль!" — восторженно выдохнула Клара. — "Северина, смотри, наш корабль!" "Вы слишком торопитесь, мисс Ярнли", — резко оборвал ее профессор Зельеделия. — "Его еще нужно проявить, сделать осязаемым, а это долгая работа для меня одного". "Я мог бы..." — с радостью предложил свои услуги Джим, услужливо подлетая к Снейпу сзади — так, чтобы тот при случае не мог до него достать. "Лучше мне не мешай", — в голосе Снейпа послышались знакомые угрожающие нотки. "Ладно-ладно..." — успокаивающе замахал пятерней Джамаледдин. — "Мое дело предложить", — и, подлетев к Гарри, шепнул ему на ухо. — "У-у-у, змей холодный, верно, господин?" "Не ругай его, Джим, ему и так трудно", — Гарри смотрел, как Снейп снова и снова произносит сквозь зубы Проявляющее Заклятие. Его лоб покрыла испарина, но на корабле проявился только кусочек кормы. Выглядело это дико: украшенное эльфийской резьбой дерево таяло с одного края, точно стираясь в воздухе, а все новые и новые участки борта темнели и приобретали свежий цвет соснового спила. Сзади решительно полезла с лошади Гермиона. "Разрешите помочь вам, профессор?" "Убирайтесь, мисс Грэйнджер", — не оглядываясь, прорычал Снейп, не прекращая работы. Гермиона упрямо вскинула голову и решительно обошла корабль с другой стороны. "Я сказал, убирайтесь!.." "Навис Экзисто!" — из ничего вынырнул еще один край судна. Стала видна просмолка днища. — "Навис Экзисто!" — показался край узорчатого весла. — "Навис Экзисто!" — повторила Гермиона в третий раз, довольно погладила округлый бок корабля и обернулась к остальным, игнорируя колючий, злой взгляд Снейпа. — "Помогайте все! Видели, как палочкой нужно работать? Быстро вверх, а потом горизонтально, восьмеркой... Давай, Гарри!" Из седел соскочили и другие старшие. Общими усилиями (после того, как Невилл совершенно случайно и непонятно как проткнул палочкой рулевое весло, его быстренько оттерли на задний план) корабль за несколько минут возник перед ними, как новенький. "Круто как!" — восхитилась Клара. После ее слов вместо бурных оваций почему-то наступила тишина. "Ну, вот и все", — Гарри погладил шершавое дерево обшивки. Эльфийская ладья на ощупь была приятно гладкой и теплой. — "Можно отправляться домой..." "Ой, мамочки", — испуганно всхлипнула Бриджет О'Рейли. "Гарри", — шепот Гермионы сзади. Она нашла его руку и взволнованно сжала ее. — "Ты ведь уверен в своих силах? Правда?" "Да", — это слово слишком легко уронилось с языка. Я сделаю то, что должен, я не сомневаюсь в себе, но что если этого окажется недостаточно? Неужели никто, кроме меня, об этом не думает? "Посторонитесь, Поттер. Нужно расширить палубу". Пока алхимик занимался этим, Гарри не оставляла странная навязчивая мысль, что профессор тянет время, чтобы не поворачиваться лицом к Годрику Гриффиндору. Тео стоял в стороне; оставшись без своего драгоценного пергамента, он мог только впитывать все слова и события, чтобы потом выплеснуть их на бумагу, — единственное, что он умел. Из-за левого локтя Гарри раздавалось горестное сопение: Гордон Макъюэн не знал, как прощаются навсегда, поэтому просто молча прижался к Алистеру и скрипел зубами, стараясь не заплакать — это было бы слишком по-детски, слишком недостойно в присутствии такого великого воина, как Алистер. "Старосты, можете поднимать младших наверх", — сухо сказал профессор Снейп. Его палочка выпустила последнюю искру и исчезла в рукаве. Гарри подумал, что сейчас все кинутся на корабль, сбивая друг друга с ног, но все неожиданно начали оглядываться на Гриффиндора, неподвижно стоявшего поодаль, подталкивать друг друга локтями, явно стесняясь. — "Ну же, торопитесь! Что за канитель?" Алистер, нахмурившись, поднял Гордона на палубу. "Ты... ты самый классный, Алистер! Ты — настоящий мужчина! Ты..." — язык младшего Макъюэна явно заплетался от невозможности выразить все, что на нем накопилось. — "Я надеюсь, что когда вырасту, то стану похожим на тебя!.." "Может это и неплохо", — пожал плечами рыжий шотландец и неопределенно улыбнулся своему потомку. — "Только ты ведь уже вырос, Горди". "Пока Тео", — Эрни степенно тряс руку будущего великого историка. — "Удачи тебе в..." "Деле всей твоей жизни", — закончил Рон. — "Дерзай, мальчишка. Но если я потом узнаю, что ты что-то переврал в своих бумажках..." — перед носом Тео очутился внушительный кулак, — "... с того света тебя достану", — оптимистично закончил Рон церемонию прощания. "Живей, живей", — раздраженно подтолкнул их Снейп. — "Довольно развозить сопли". "Пусти, Лонгботтом, я сам ей помогу", — вдруг резко сменил тему Рон и, забыв о Тео, начал активно проталкиваться вперед: там Невилл, пыхтя, подсаживал Джинни наверх. — "Погоди-ка! Ты только что дотронулся до ее..." — и Рон мгновенно закипел от праведного гнева. "Нет!" — в глазах Невилла отразился смертельный ужас — он присутствовал при демонстрации Ронова кулака Теофилусу и явно не стремился к соприкосновению с таким грозным оружием. — "Я случайно! Я не хотел..." "Хотел, хотел", — успокоила его Джинни. — "И я хотела тоже... Рон, отойди, не загораживай мне дорогу!" Невилл просиял и тут же получил от Рона профилактическую плюху. "На будущее", — наставительно заметил Рон, мстительно ухмыляясь. Напротив них Джим сгреб в охапку сразу пятерых отчаянно визжавших девочек и, довольный произведенным эффектом, мягко спланировал с ними прямо в центр палубы. Тед галантно подал руку Падме, но поскользнулся

на илистом берегу и въехал носом в песок, изрядно позабавив этим толпу слизеринцев и оставив Падму беспомощно болтаться на борту. Клара ловила в мешанине больших и маленьких ног ускользнувшую в суматохе Северину и при этом неблагородно ругалась. Малфой очутился на корабле силами мышц Гойла и Крэбба и теперь привалился к краю с видом страдающей Мадонны, явно пытаясь привлечь своей жалобной физиономией внимание Панси Паркинсон. Гермиона сосредоточенно распихивала младшеклассников, одновременно их пересчитывая, и все время путалась. Эрни Макмиллан усиленно пытался впихнуть волновавшееся пузо между Колином и Ханной. Терри Бут постоянно терял из виду тех детей, которых только что подсадил в корабль и обеспокоено вертел головой во все стороны. Джамаледдин обрушил на палубу очередную кучу сопротивляющихся девчонок и подмигнул им, лихо закрутив левый ус. "У меня теперь наверняка будет синяк", — мрачно отреагировала на это заигрывание длинноногая Салли-Энн. "О, юная госпожа, надеюсь, я не уронил вас на эту ужасающе твердую палубу, точно неуклюжий русский медведь?" — по-петушиному выпятил грудь джинн. "Нет", — твердо отрезала Перкс. — "Синяк останется на... м-м-м... ноге. Там, где вы меня ущипнули". "Чем это ты занимаешься?" — едко поинтересовался Снейп, внезапно появляясь за спиной у Джима. Его фирменный прием, подумал Гарри, задыхаясь под весом Тоби, виновато гудящего сверху что-то неразборчивое. "Ну, я тут... это... помогаю!" — Джим еще раз состроил глазки Салли-Энн и упорхнул вниз, по дороге исхитрившись показать спине Снейпа язык, свернутый спиралькой. Через полчаса все ученики, упакованные четкими рядами, скорчились на палубе, прижавшись друг к другу, а Снейп стоял на носу корабля рядом с Гарри и в очередной раз громко пересчитывал их охрипшим от постоянных окриков и замечаний голосом. У сидевшей рядом Гермионы лежал на коленях сломанный времяворот, а карманы подозрительно оттопыривались. Джамаледдин Кудама порхал вокруг, совершая какие-то телодвижения, долженствующие показать его готовность к немедленной работе. Снейп закончил подсчет и еле заметно вздохнул. "Одного не хватает, сэр", — подал голос Алек Трэппи. Сидящие по бокам от него Клара и Симус тут же ощутимо просигналили Алеку локтями, что он — несусветный идиот. Гарри сжал зубы и решительно прогнал от себя все мысли, усиленно не глядя на Снейпа. — "Чего это? Нас же было больше, когда мы сюда, того..." "Вы ошибаетесь, мистер Трэппи — все на месте!" — рыкнул алхимик. Он демонстративно повернулся к оболтусу спиной. — "Мастер Гриффиндор..." Гарри обернулся. Годрик, Тео и Алистер стояли на берегу в окружении лошадей. Тео — жадно разглядывая корабль в ожидании великого чуда, которое перенесет волшебную ладью обратно в неведомые дали. Алистер — с какой-то усталой грустью. Годрик — с почти мрачной задумчивостью. Потом Гриффиндор поднял руку. "Счастливой вам дороги. И — спасибо за все", — он перевел глаза на Гарри — усталые выцветшие голубые глаза — и вновь на Северуса Снейпа. — "Эта встреча была для нас знаком свыше". "Это мы должны благодарить вас", — Снейп оглянулся, и последние робкие шепотки позади стихли. — "За кров. За науку. За жизнь..." "И простите", — добавил Гарри внезапно. — "За все". "Благослови вас Мерлин", — сипло сказал Годрик. — "Доброго пути". Таким Гарри и запомнил его навсегда: кривоногим косноязычным рыже-седеющим стариком с трясущимся колючим подбородком, взволнованно одергивающим на себе старый килт. Легендарный Основатель и великий маг Годрик Гриффиндор. "Прекрасный господин мой", — тихо окликнул Гарри Джим. — "Пора..." Снейп обернулся. "Всем крепко ухватиться за что-нибудь!" "Что именно я должен сказать?" — пробормотал Гарри. "То, что ты желаешь больше всего на свете, мой юный повелитель. А потом просто возьми меня за руки. Клянусь бородой пророка, я исполню твое желание слово в слово". Гарри сглотнул колкий комок в горле. Больше всего на свете... Внезапно его взгляд упал на Сьюзен. Она сидела совсем близко от него, держа за руки двоих малышей. Глаза ее были закрыты, а губы лихорадочно шевелились, словно в горячей молитве. Гарри повернулся обратно и взглянул Джамаледдину прямо в глаза. "Я хочу, чтобы ты сейчас перенес этот корабль и всех, кто на нем находится, обратно, в то же время и в то же место, откуда мы прибыли в этот век". "Да..." — прошептал Джим. Его короткие темные пальцы впились в запястья Гарри, и корабль тут же окутало взметнувшимся радужным вихрем, подняло в воздух, качнуло на слепящей волне чистой магической энергии. Гарри почувствовал, как напряглись руки джинна, увидел, как в глубине его зрачков загорелся алый вихрь, от которого по белкам глаз от напряжения бегут красные дорожки кровоизлияний, и ощутил, как его собственная сила девятым валом накрывает все вокруг, мощным огненный потоком вливаясь в расплавленную магму магической мощи джинна. А потом, в визге детей, в водоворотах времени, во вспыхивающих яркими точками последних проблесках сознания он почувствовал, что все они исчезают, и остается он один. Он один наедине со временем.

Глава 42. Возвращение.

Совсем не так, как в прошлый раз...

Тела не было. Не было больше ничего, кроме бесконечной тьмы, заплетающейся туманными узорами радужных пятен. Его сознание пульсировало где-то вне его самого, вспыхивало и снова гасло, обжигая остатки разума яркими гудящими сполохами. Прошло какое-то время (Гарри показалось — столетия), и почти отказавшееся от него тело вдруг заявило о себе острой болью в правом колене. Если есть боль, значит, есть чему болеть, бездумно обрадовался Гарри. Осязание продолжало возвращаться вместе с легким покалыванием в стопах, точно ноги разгибались впервые после того, как он немилосердно их отсидел.

Потом обнаружились руки. Они цеплялись за — ура, еще кто-то жив! — другие руки, теплые, шершавые и очень крепко его держащие. Оказывается, он все это время держал глаза закрытыми. Гарри осторожно помотал головой, разлепляя веки, и поежился: он почувствовал, как вместе с осязанием вернулся холод. Ноги снова напомнили о себе слабостью и дрожанием в коленях. Пришлось опуститься на — пол! — дощатый пол корабля, не отпуская того, кто продолжал крепко держать Гарри.

Корабль.

Эльфы...

Сейчас — холодно, значит...

Мы — вернулись.

Когда Гарри поднял глаза, то уткнулся взглядом в знакомое темное лицо. Лицо торжествующе ухмыльнулось.

"Добро пожаловать домой, мой бывший маленький господин", — мягко произнес джинн. Его руки ослабили хватку, и Гарри смог оглядеться. Корабль стоял прямо на земле, на небольшом холме за замком. Он мгновенно узнал знакомые источенные временем башни, повисшие между ними своды виадуков, пожелтевшую и покрытую изморосью осеннюю траву, туманно-стылые силуэты далеких чащ Запретного Леса и отливающую металлически-серебристым узкую полоску озера за прозрачной тенью теплицы.

Хогвартс.

Гарри захотелось закричать от радости, раскинув руки, обнять седую громаду старого замка и прижать к себе. Этот Хогвартс, несомненно, был его Хогвартсом, а холод поздней осени был сейчас намного приятней тяжелой июньской жары, оставленной далеко-далеко, почти 900 лет назад.

И тут он вспомнил. Холод осени изменился и начал неумолимой хваткой страха сжимать его сердце.

"Джим! Дементоры!"

Лицо Джамаледдина покачнулось и вновь уплыло куда-то вдаль, зато намного четче стали видны мелькающие за посверкивающим защитным полем антрацитово-серые тени в капюшонах. Торопливый взгляд вокруг — все лежат без движения, точно во сне, кто-то тихо стонет, кто-то еле слышно бормочет что-то. Рядом с ним чуть пошевелилась Гермиона. Времяворот выскользнул у нее из рук. Из-за замка послышались громкие крики и визг детей. Затем защита гулко дрогнула и бензиново-радужными потеками начала оползать вниз, освобождая путь колышущемуся морю дементоров. Гарри сжал кулаки и тут же смог ощутить, что уже совершенно крепко стоит на ногах. Туманная поволока исчезла из глаз, и Гарри вынул из рукава палочку.

"Джим, я пошел!.. Один", — добавил он решительно.

"Великий Малик-бей ибн-Асад", — задумчиво промолвил Джамаледдин, не глядя на Гарри. Он уселся на борт корабля и извлек откуда-то из небытия темную, чуть кривоватую сигарету. — "Хм, последняя... Не сомневайся в себе, ты сможешь", — с его совершенно реальной смуглой пятки свешивалась остроносая расписная туфля с детским помпончиком. Джамаледдин выдохнул в осенний холод скрученное колечко белесого дымка, похожее на ленту Мебиуса, и принялся внимательно разглядывать розовый пух помпона. Свою помощь он Гарри не предложил.

Гарри вскочил на край судна и прыгнул вниз. Несмотря на то, что было все же немного высоковато, он с легкостью приземлился на ноги, изрядно накачанные верховой ездой. "Сначала думать — потом делать", — предупредил он себя, но это уже было излишне. Он давно решил, что ему нужно сделать. Оказавшись в серой тени, отбрасываемой Хогвартсом, Гарри заглянул за угол. Он потрясенно разглядывал переполох на озере: кричали дети, качалось на воде точно такое же судно, как и то, на котором они прибыли обратно. Гарри увидел, как в окружающей Хогвартс стене защитного барьера рвутся новые и новые дыры, через которые на замок сыплются бесконечные капюшоны дементоров. Сердце Гарри привычно сжал холодный страх. Он видел, как стоящая к нему спиной профессор МакГонагалл поднимает палочку, выкрикивая заклятие, как Билл, которого он узнал по высокому росту и рыжим волосам, отбрасывает Флер себе за спину и громко вызывает Заступника. Отчаянный девчоночий визг послышался внизу, на озере, и Гарри увидел, как десятки дементоров обступают кого-то там, далеко, Гарри не видел, кто этот человек. Но тут стая дементоров дрогнула и принялась расползаться в разные стороны: среди них вырос гигантский силуэт седого, как лунь, старика в высокой шляпе. Заступник взмахнул длинным призрачным посохом, и сквозь поредевшие отряды серых призраков Гарри со сжавшимся сердцем увидел светловолосую женщину. Очередной взмах палочки — и дементоры снова отброшены назад. Призрак Мерлина выпрямился, размахивая посохом, смел еще одну огромную толпу мерзких тварей и растаял. Среди сплошной серой массы показалась крохотная фигурка, окруженная снопом искр — Глориан! Точно сквозь сон разум Гарри отмечал, как и другие преподаватели бегут навстречу все новым и новым полчищам холодных тварей, как джинсовый силуэт профессора Джонса надломлено падает среди обступивших его темных фигур, как крошечное тельце Флитвика почти исчезает за стаями дементоров, как высокая черная фигура далеко на озере забрасывает в ладью последнего ребенка, как высоко на лестнице появляется Дамблдор — древние седины на золоте и пурпуре мантии. Дамблдор взмахнул палочкой, и в этот момент старинный корабль на берегу дрогнул, свистяще завибрировал, до слуха Гарри донесся высокий голос, читающий заклинание по-эльфийски, и легкая лодка исчезла в прозрачном осеннем воздухе, наполненном холодом дыхания дементоров. Серые тени, точно волны ноябрьского моря, тут же сомкнулись над тем местом, где корабль только что покачивался на воде, но было уже поздно. Гарри увидел, как безликие черные провалы в капюшонах медленно поворачиваются обратно к Хогвартсу, а затем текут в сторону замка, как бесконечная, постепенно ускоряющая бег река. Профессор МакГонагалл что-то прокричала, и в сгустившемся морозном воздухе вспыхнула блестящая прозрачная тучка полусформировавшегося Заступника. Палочка еще раз чихнула голубоватыми искрами, и Заступник растаял. Между горсткой преподавателей и замком пролегло бесконечное темное море холода. Может быть и такой сильный волшебник, как Дамблдор, не смог бы ничего поделать с таким количеством дементоров, но Гарри даже сейчас, потеряв много сил при переброске из прошлого, почти не чувствовал той предательской слабости, которая подкашивала ноги любому магу, оказавшемуся поблизости от стольких пожирателей душ.

"Это — тот самый юноша, Вечный?"

Но я же — не Гриффиндор!..

"В тебе горит неугасимый огонь!"

Неугасимый огонь.

Во — мне. Так она сказала...

Гарри поднял палочку.

"Экспекто Инфламмо Патронум!!!"

Эффект был невероятным. Его с силой отбросило назад, палочка прикипела к его руке, как раскаленная, и Гарри показалось, что сейчас на ладонях появятся пузыри ожогов, а сам маленький кусочек дерева превратится в горстку пепла. Но он все так же крепко лежал в его руке, а из другого его конца величественно выплывало нечто огромное, горящее, от чего становилось больно глазам. В лицо Гарри дохнул жар. Последние расплавленные капли сорвались с конца палочки, и пламенная фигура сформировалась окончательно: глазам изумленного Гарри предстал гигантский огненный олень. Длинные стройные ноги бесшумно переступали по тлеющей траве осеннего газона, копыта размером с автомобиль излучали ослепительный свет. Выше смотреть уже не было сил. Полуослепший, Гарри прикрыл глаза, защищая их от пронзительно ярко горящего огня Заступника, и почувствовал, как холодная тень страха перед дементорами, покрывавшая его сердце ледяной коркой, начала стремительно таять. Он осторожно взглянул на могучего Заступника сквозь полуопущенные веки — олень величественно качнул массивными рогами, точно приветствуя своего создателя. Стоя, олень почти поравнялся короной с верхушками замковых башен! Грязно-серая волна холода у его ног дрогнула, заметалась и начала откатываться назад. И когда Заступник повернул длинную грациозную шею к парню, точно ожидая приказа, Гарри не колебался.

"Спаси Хогвартс! Уничтожь их".

Пригнув голову к земле (Гарри почувствовал, как ему опалило брови), Заступник медленно обернулся к холодному сизому океану, а затем словно бы неохотно перешел на крупную рысь. Его рога загорелись пронзительно-алым. Он взмахнул полыхающими зубцами короны и точно брезгливо наступил в самый центр сплошной серой массы. В холодном морозном воздухе, шипя, поплыл мерзкий запах паленой плоти.

"Давай же", — шептал Гарри. Его руки тряслись. — "Давай!"

Заступник, будто услышав Гарри, встал на дыбы. Он поскакал по бескрайнему шевелящемуся морю сумрачных существ, давя их, как мерзких клопов, и при этом разгораясь еще сильнее. Сотни дементоров бросились прочь; они лезли друг другу на головы, пытались нырнуть в озеро, карабкались по стенам замка, наступая друг другу на опаленные обрывки темных плащей, но все напрасно — горящий жар от сделавшегося почти оранжевым Заступника настигал их везде. Дементоры таяли, испарялись, рассеивались в воздухе, точно грязноватые облачка автомобильных выхлопов. Не вызывающее, но само теперь испускающее ужас море дементоров ползло назад, за границы школы, оставляя на сожженной траве тела тех, вокруг которых они только что собирались группами, впитывая частички души. На черной земле зашевелились, оживая, профессор Джонс и Билл Уизли, профессор Флитвик и Флер Делакур. Мощные рога Защитника уже гнали очередную группу дементоров вперед к темной громаде Запретного Леса, когда из-за спины Гарри раздались крики:

"Экспекто Инфламмо Патронум!.."

"Экспекто Инфламмо Патронум!"

Гарри обернулся. По темному двору Хогвартса неслись еще два Заступника: большой, полыхающий призрачным огнем меч и сияющая сова с огненными крыльями. Не такие огромные, как тот, которого только что вызвал Гарри, они, видимо, все равно не собирались уступать ему в "убойной силе". Гермиона, одним взмахом руки направляла своего крылатого Заступника на подмогу профессору МакГонагалл. Рон сиял, заставляя своего Заступника с помощью палочки балансировать плашмя, оттесняя скулящих дементоров от замка. Из эльфийской ладьи сыпались все новые и новые фигурки, слышны были выкрикиваемые заклинания, и воздух вокруг все больше и больше наполнялся горящим, искрящимся присутствием магии. К Гарри и его друзьям присоединялось все больше знакомых голосов, все больше Защитников покрывало поле, разгоняя последних дементоров, опаляя их капюшоны, с шипением настигая каждую из тварей. И когда раскаленный олень, от рогов которого уже почти устало отскакивали брызги огня, примчался обратно к Гарри, на ходу жарким дыханием испаряя последнюю жалкую кучку дементоров, страха уже не было. Раскрасневшиеся щеки Гермионы, почти охотничий азарт, написанный на лице Рона, и восторженные лица остальных точно подпитывались какой-то сторонней силой, позволяющей им не подчиняться холодной власти дементоров. Долго искать эту силу было не нужно. Когда огромный огненный Защитник наклонился к Гарри, поморгал на него пышущими огнем глазами и медленно начал втягиваться в его палочку, он тоже ощутил прилив энергии, как будто она вновь возвращалась к нему после долгого отсутствия. Свежая, очищенная от воспоминаний, скорби и сомнений, она действительно источала огонь и чувство собственной бесконечности. Только сейчас Гарри физически ощутил, какое наследство он получил после поверженного врага. Мерлин великий, да теперь мало кто из его учителей может сравниться с ним в магической мощи! Разве что Дамблдор.

Директор уже шел им навстречу. Все тот же чуть лукавый взгляд и вечный аромат леденцов, прячущийся в бороде. Сейчас, смешиваясь с гарью старых паленых тряпок, курившейся от темных кучек, — последнее, что осталось от дементоров, — он показался Гарри почти нелепым и совсем не подходящим к смертельной опасности, через которую они только что прошли. И скорбь, и обида тут же вернулись.

Дамблдор ступил на последнюю ступеньку лестницы. Его внимательные глаза остановились на Гарри.

"Ты возмужал, Гарри. Сейчас ты выглядишь уже совсем взрослым человеком".

"Еще бы", — голос неожиданно опустился до грубого хрипа. Сейчас Гарри очень хотелось задать Дамблдору так много рискованных вопросов, что он не решился даже на один, чтобы не опуститься до банальной наглости. Вместо этого он подчеркнуто холодно прошел мимо, поднялся на один пролет вверх, но не выдержал и оглянулся. Директор продолжал смотреть на него поверх очков-полумесяцев все тем же непроницаемым взглядом, который, по мнению большинства учеников Хогвартса, всегда было невозможно истолковать. Но сейчас Гарри знал: Дамблдор хочет видеть его мысли. Поэтому он откашлялся — голос снова его не послушался и на этот раз сорвался на нервный фальцет — и закончил. — "Ведь после того, как я начал убивать, меня уже не назовешь ребенком, верно, профессор?"

"А ты хотел убивать?" — голубые глаза Дамблдора прищурились, уточняя.

"Неправильный вопрос, профессор".

Не то новая, непривычная сила горьким привкусом победы взыграла в нем, не то максимализм его уже почти семнадцати лет, не то груз прошлого, не то пока еще неосознанный факт того, что он сам — уже в настоящем. Пошел дождь. Крупные капли затекали Гарри за воротник мантии и щекотали шею. Челка прилипла прямо к шраму на лбу.

"Неправильный вопрос!" — запальчиво повторил Гарри. — "Был ли у меня выбор, вот в чем вопрос, директор. И если вы со мной не согласны, спросите у своего сына, он вам расскажет, чего нам всем это стоило!"

"Его сын" уже стоял у подножия лестницы. На руках у него сидела зареванная второклашка из Слизерина. Дамблдор ничего не ответил Гарри и повернулся к Северусу Снейпу. Его взгляд быстро просканировал огромное пространство сожженного двора. От мокрой черной земли поднимался пар. Гарри тоже увидел, как Монтегю, Тойли и Уоррингтон засуетились над профессором Джонсом. Взмахивали палочки, высекая искры Исцеляющих заклятий. Гермиона осторожно поддерживала под руку профессора МакГонагалл; у старенького декана Гриффиндора тряслись руки. Джинни, рыдая, повисла на шее у Билла, лепеча что-то совершенно безумное, Рон обнимал его так крепко, что, казалось, сейчас он задушит собственного брата. Инь Гуй-Хань и Терри Бут что-то методично проделывали с профессором Флитвиком; судя по размеренности их движений они просто по очереди заталкивали ему в рот ложку за ложкой шоколад, который рядышком с опаской творил Невилл Лонгботтом. Гарри искренне порадовался за то, что декан Рэйвенкло пока жив и понадеялся, что творение Невилла хотя бы не покажется ему безвкусным. Остальные дети просто бесцельно разбредались среди этого ненормально лунного пейзажа из курившихся на холодной земле костерков, все еще не осознавая, что их страшное приключение уже закончилось, и не будет больше ни Древних Эльфов, ни разъяренных норманнов, а вместо Леса Теней теперь всегда будет только Запретный Лес. Падма Патил истерически рыдала, опустившись на колени прямо в грязь, Парвати и Лаванда сначала пытались ее утешить, но потом просто разревелись сами. Гарри кто-то подергал за рукав. Он обернулся: рядом стояла Клара, судорожно вцепившаяся в Северину.

"Мы — дома?" — неуверенно спросила она. Это поразило Гарри больше всего, двенадцатилетняя Клара Ярнли была уверена практически всегда и во всем, особенно в себе самой, иное состояние казалось для нее почти невозможным. Но сейчас она казалась испуганной куда больше, чем перед штурмом старого Хогвартса.

"Что ты имеешь в виду?"

"Ничего не изменилось? Мы, кажется, не напакостили во времени, но..." — Клара продолжала испуганно смотреть прямо в глаза Гарри. — "Неужели теперь будет по-прежнему? Ну, Вольдеморт может быть уже того, но этот Малфой и все такое. Я думала..."

"Ничего по-прежнему не будет", — сказал Гарри невыразительно. Мордочка Северины вынырнула из ладоней Клары и выжидательно уставилась на Гарри. — "Но не потому, что с ними должно было что-то случиться. Просто изменились мы сами. Ты разве не чувствуешь этого?"

Клара опустила голову. Видимо, она это почувствовала прекрасно, потому что через минуту уже тоже ревела белугой, вытирая кулаками слезы. Растрепавшийся хвост неэлегантно повис набок. Северина, которую она выпустила из рук, изумленно посмотрела на свою маленькую хозяйку, что-то потрясенно пискнула и от избытка чувств превратилась обратно в пепельницу. Гарри осторожно привлек девочку к себе, и Клара, всхлипывая, вцепилась в полы его мантии, вытирая об нее слезы. Поверх головы отчаянно рыдающей Клары Гарри увидел, как профессор Снейп что-то невыразительно говорит Дамблдору. Тот в ответ склонил голову набок.

"Ты не уберег ее?" — услышал Гарри заданный спокойным тоном вопрос.

"А ты разве этого хотел?" — знакомый саркастический тон был исполнен горечи. Снейп сухо отстранил Дамблдора и начал подниматься вверх по ступенькам. — "Не вздумайте рыдать, мисс Лльюэллин, вы же из Слизерина. Сейчас я сделаю вам отвар..." — бросив на Гарри непонятный взгляд, Снейп, сопровождаемый шуршанием собственной мантии, прошествовал в недра Хогвартса с таким видом, словно ничего не случилось.

Мимо прохромала профессор МакГонагалл, поддерживаемая Гермионой и Колином; Кларенс бегом пронес на руках мимо Гарри своего декана (подбородок парня мелко дрожал); Флер что-то бессвязно выкрикивала Биллу по-французски и порывисто размахивала руками — с правой кисти у нее летели капли крови, но она, казалось, этого не замечала. Десмонд и Тед, наконец, смогли поднять на ноги профессора Джонса, но имели неосторожность что-то попутно рассказать ему, и теперь он воспрял духом настолько, что сам отбивался от их помощи.

"Потрясающе!" — орал молодой профессор. Гарри на секунду подумал, не чрезмерно ли повлияли дементоры на "дядюшку Элджи". — "Удивительно! Полгода в одиннадцатом веке! Сенсация! Это же настоящая научная сенсация! Вы видели — о, Мерлин! — самих Основателей! Как они выглядят? Сколько им было лет? Ровена Рэйвенкло — брюнетка или блондинка? А Салазар Слизерин — выше среднего роста или... Да! Я знаю, что это опасно, что вы могли потерять эти записи там, и это пагубно сказалось бы на... Но для науки можно было бы поступиться риском! Погодите, я сейчас запишу... О, это же переворот! Настоящий переворот в истории магии! Сколько новых точных фактов — от непосредственных свидетелей!.. У-у-у, разрази меня Моргана... ни единого пера в карманах!" — он судорожно шарил по джинсовым закоулкам своей мантии, нервно дергая замочки молний. — "Неужели никто из вас не сообразил вести записи, это так бы все упростило!.."

"Профессор Джонс!.. Простите, профессор МакГонагалл, я на одну минутку", — Гермиона вынырнула из-под руки бледного декана Гриффиндора. — "Профессор, я кое-что смогла записать... Сейчас", — она сосредоточенно зашарила по карманам, точно что-то вытаскивая, но руки ее казались пустыми. Она сделала вид, что сложила на пол целую кучу чего-то невидимого, и отошла в сторону, сдвинув бровь и направив палочку прямо на это невидимое нечто. — "Экзисто пергамент!"

На фоне каменных плит лестницы медленно начали проступать контуры узких желтоватых листков, скатанных в маленькие свитки. Профессор Джонс издал радостный вопль, вырвался из рук Тойли и Уоррингтона и жадно припал к крохотным пергаментным свидетельствам Гермиониного преступления.

"Так! Описание поселения Эльфов... Древние Эльфы: внешность, особенности анатомии, — хм, анатомии? — социальная структура цивилизации, законы, табу, культура, сказания... Секретная пещера — описание... О! Хогвартс, точное время создания, исторический фон, особенности первоначальной архитектуры, Основатели... Основатели!!! Мисс Грэйнджер, это просто неоценимый вклад в... Подробное описание внешности, происхождения, речи, привычек и методики преподавания некоторых дисциплин! Великий Шотландец, мисс Грэйнджер, это же перевернет всю науку! Такие исследования тянут на докторскую диссертацию, хотя я прямо сейчас присвоил бы вам звание Верховного академика. А это что: символический брак короля и королевы, в головах луна, в ногах — солнце... Формулы Нового Алкагеста шестнадцатого века... Делание в желтом, отделить огонь... Гермиона, при чем тут это?"

"Я писала свои заметки на Исчезающих шпаргалках по Алхимии", — созналась Гермиона, заливаясь краской и в отчаянии оглядываясь на двери, ведущие в подземелья. — "Рон, прости, я взяла твои, те самые, экспериментальные модели Джорджа. Профессор Снейп запретил записывать, но я подумала, что для всей истории это очень важно!"

"Минус сто баллов с Гриффиндора", — Снейп, стоящий в темном дверном проеме, хмуро оглядывал результаты трудов Гермионы. — "Мисс Грэйнджер, вы просто невыносимы! Ваше упрямство может послужить поводом для..."

"Сто баллов Гриффиндору!" — на секунду отвлекшись, поспешил загладить ситуацию Элджернон Джонс. — "Да нет — двести! Триста! Это же бесценное сокровище — подлинные исторические свидетельства", — он жадно пробежал глазами очередной свиток. — "Ссора Основателей. Штурм Хогвартса... Боги!" — он поднял глаза на Гермиону. — "И вы были свидетелями этого?!"

"Скорее, непосредственными участниками, профессор", — тихо ответила Гермиона. Она догнала медленно бредущих по коридору Колина и профессора МакГонагалл и вновь подставила старушке свое плечо. Элджернон Джонс проводил их взволнованным взглядом, а затем с жадностью сгреб в охапку ворох ветхих бумажек и понесся в сторону своего кабинета.

На лестнице показалась профессор Спаржелла, ахнула и бросилась вниз, к своим хуффльпуффцам, как распустившая крылья наседка. Гарри увидел, как издалека, от самого края бывшей обороны Хогвартса медленно ковыляет профессор Иррегус-Штраус, слегка подволакивая одну ногу. Он с трудом добрался до изрядно обгоревшей живой изгороди и оперся о каменный столб. Его тут же окружили ученики, а потом на него всполошенно налетела профессор Спаржелла, вся — в искрах Исцеляющих Заклятий.

Дамблдор молча наблюдал за тем, как она решительно командует всем подняться и пройти в зал, одновременно без помощи всякой палочки творя куски шоколада и раздавая его всем желающим.

"Спасибо вам, Роза", — тепло кивнул он ей. — "Отведите детей в Большой зал, им всем нужно дать шоколаду".

"О, Альбус, но что если эти ужасные существа еще вернутся?"

"Не думаю", — Дамблдор серьезно оглядел дымки, курящиеся над лунным пейзажем. — "Я бы сказал, что британское поголовье дементоров практически полностью уничтожено, а заменить его Упивающимся Смертью пока нечем. Я сейчас приду к детям", — пообещал он, утешающе похлопав профессора Спаржеллу по руке. — "Нужно только снять остатки защиты и противоаппарационный барьер".

"Снять барьер? Но как же?!" — профессор Спаржелла была шокирована.

"Дело в том, что этого момента давно ждут наши друзья. Когда связь восстановится, они сразу же будут здесь. Ну же, Роза, нам нечего бояться, пока отсутствие Вольдеморта спутало планы его сторонникам", — Дамблдор медленно спустился по лестнице и проводил взглядом группы трясущихся детей, рыдающих девочек и белых от усталости мальчиков, еще не совсем осознавших, что они уже дома. — "Рональд, Вирджиния, отпустите своего брата", — мягко заметил он. — "Вам уже ничего не угрожает, а его помощь была бы сейчас неоценимой".

Рон и Джинни нехотя разняли руки.

"Мисс Делакур?"

"Конечно, конечно пгофессор", — с готовностью кивнула Флер, наспех приводя в порядок брови и покрытую сажей челку.

"Мисс Инь?"

"Коньечно, коньечно, дирьектор".

"Гарри, не уходи далеко", — повернулся к нему Дамблдор. — "Нам нужно будет поговорить".

Гарри не ответил. В его мантии все еще утопала в слезах Клара. Он погладил ее по взъерошенным волосам.

"Ну все уже, все... Пойдем, провожу тебя в гостиную".

Клара сердито высморкалась в найденный ею в Гаррином кармане платок.

"Мой бывший маленький господин", — негромко позвал его знакомый голос.

Джамаледдин стоял перед Гарри, все еще сминая в пальцах обкусанный фильтр темной сигареты. Розово-безумные помпоны диковато болтались на остроносых вышитых тапках.

"Джим!" — Гарри виновато обернулся. Джамаледдин Кудама почесал смуглую лысину и почему-то печально подмигнул ему. — "Прости. Я забыл о тебе".

"Ты все время забывал обо мне", — пожал плечами бывший джинн. — "Но таковы уж были все мои хозяева. Я не виню тебя, маленький британский рыцарь — тебе и так пришлось пережить слишком много. Знаешь", — он приобнял Гарри и Клару за плечи и увлек их к верхней галерее. — "У меня когда-то был такой же молодой хозяин, с горячим и пылким сердцем. Он тоже был добр ко мне, тоже относился ко мне как к другу и я полюбил его за это. Господин Ал-ад-Дин ибн-Хасан обещал отпустить меня на волю своим последним желанием, но так уж получилось, что ему нужно было спасти свой город от ужасного черного колдуна, а он не справился бы один, и он потратил на это свое последнее желание, забыв обо мне. И я помог ему, что мне оставалось делать, помог справиться с этой напастью. Потом он много страдал, плакал и молился, просил у меня прощения, но уже ничего нельзя было поделать. А для тебя, мой юный Малик-бей ибн-Асад, я сделал бы и больше, потому что даже сорок Черных Магрибинцев не сравнилось бы с Доменико из Сордо. Твой враг был моим врагом".

"Но я даже не подумал о том, что могу выпустить тебя на волю", — прошептал Гарри.

"Да, ты даже не подумал", — почти равнодушно подтвердил Джамаледдин, оглядывая шумный двор Хогвартса. — "Но не вини себя. Ты думал только о том, что вам нужно вернуться домой, и это естественно. Я знаю, что ты страдал не из-за себя, а из-за других. Но я все равно благодарен тебе: ты дал мне возможность уничтожить моего врага, и теперь, после его смерти, чары рассыпались, и я больше ни раб магического предмета, ни игрушка глупого властелина. Нет-нет, мой юный друг, я не имею в виду тебя! Просто я счастлив. Я свободен".

"Ты хочешь уйти?" — Гарри, не отрываясь, смотрел на Джамаледдина.

"Здесь прескверный климат, друг мой, слишком мокрый и холодный для меня. И совсем не та обстановка, чтобы я мог отдохнуть от многовековой работы. Больше никто даже силой не заставит меня бороться с чудовищами. Больше никто не заставит меня воевать в чужих войнах. Теперь я хочу вести только собственную войну — с теми, кто захочет помешать моему покою. Я хочу снова увидеть ажурные арки Кордовы и извилистые переходы Альгамбры, а потом почувствовать всей кожей дуновение сухого аравийского ветра и погрузить руки в горячий песок".

"Я буду скучать по тебе, Джим", — Гарри поднял глаза на мечтательно ухмыляющееся коричневое лицо. — "Мне будет тебя не хватать".

"Я знаю", — весело подтвердил Джамаледдин. — "Но ты уже вырос, мой дружок. Ты теперь сможешь со всем справиться сам. И с этой тоской — тоже", — он откинул голову назад и засмеялся, обнажив крупные белые зубы. — "Прощай, сэр Гарри Поттер", — и он поднес пальцы к широкому темному лбу, затем к хитро улыбающимся губам, а потом — к сердцу и низко поклонился.

"Прощай, Джим".

Гарри смотрел, как Джамаледдин Кудама ибн-Омар-ибн-Алим Абд-аль-Азим идет по двору, лавируя среди нервно кучкующихся ребят, то и дело исчезая за дымными извивами последних тлеющих костров. Затем он увидел, как черный окурок прочертил в небе высокую дугу и исчез в тумане. Блестящая лысина Джамаледдина еще некоторое время была видна на вершине холма, а потом ее обладатель начал спускаться со склона и исчез из виду.

Его мысли прервал какой-то шелестящий звук, и небо над линией горизонта вспыхнуло радужным взрывом, а потом точно осыпалось шелушащимися пестрыми кусочками. Остатки барьера были сняты, и тут же посреди школьного двора раздались хлопки. Три хлопка. Инстинктивно ожидая опасности, Гарри уже держал в руках палочку, а Клара, продолжая автоматически хлюпать носом, воинственно тыкала своей в трех человек, возникших посреди двора: двух немолодых женщин и кривоплечего, сгорбленного юношу в черной мантии с какими-то надписями на рукаве. Нахмуренные, сердито сдвинутые над темными глазами брови удивленно поднялись, оглядывая лунный пейзаж обгоревшего замкового двора, будто не узнавая. Остававшиеся возле замка дети изумленно уставились на это лицо, знакомое многим из них не только по квиддичным колдографиям. Гарри сбежал с лестницы.

"Виктор Крум!"

Лицо пришельца осветилось. Он с уважением протянул руку:

"Гарри Поттер! Приветствую! Вишу, ты шив! Ошень хорошо!"

Гарри обеими руками ухватился за крепкую сухую ладонь Виктора и с уважением потряс ее. Клара глядела на них обоих блестящими, изумленно расширенными глазами.

"Ух ты! Настоящий Крум!" — восхитилась она.

"Я вишу, у вас уше все коншилось", — торопливо перебил ее черноглазый болгарин. — "А где дементоры?"

"Долгая история", — махнул рукой Гарри. — "Но как ты-то оказался здесь?!"

"Я сопровошдаю представителя Асиатско-Европейской Мешдународной колдогруппы по правам магов", — пояснил Виктор, показывая на одну из женщин. — "Как только там узнали о перевороте в британском колдовском сообшестве, ее сразу направили сюда. Мы посылали сову с нотой протеста в ваше Временное Колдовское правительство, но так и не полушили ответа, а потом мы узнали, што Хогвартс окрушен дементорами. Как только был снят барьер, мы поспешили на помошь! Гарри, скаши, где Гермиона? Што на самом деле произошло?"

"Пусть леди Ярнли тебе поможет", — Гарри выпустил руку Клары, все еще восторженно любующейся на Крума. — "Она проводит тебя до нашей гостиной".

Клара восторженно присвистнула и энергично закивала. Видимо, встреча с квиддичной звездой немного ее отвлекла от шока и страха. Она по-хозяйски вложила свою детскую лапку в широкую загорелую ладонь Виктора и решительно повела его куда-то в недра Хогвартса. В это время прибывшие с Крумом дамы потрясенно оглядывали толпы потерянных от усталости детишек. Обе одинаково немолодые, выглядели они совершенно по-разному. Маленькая коренастая старушка в дорожной твидовой мантии и огромных круглых очках своей суетливостью была похожа не то на возмущенную воробьиху, не то на толстую встревоженную курицу. С первых минут своего появления у Хогвартса она в ужасе кудахтала, оглядываясь на обгоревшие кусты у каменной ограды, костерки черных хламид дементоров и темные потеки на стенах. Она периодически всплескивала толстыми ладошками, воздевала их к седому каре и что-то пронзительно выкрикивала своей спутнице, скорбно тряся головой. Та же лишь слегка наклонялась к ней, точно лишь из вежливости выслушивая ее поток сознания, а суженные черные глаза методично осматривали замковый двор, оценивая следы разрушений. Ее высокий рост и странно шевелящееся длинное красное платье показались Гарри очень знакомыми. Он пристально вгляделся в восточные черты лица этой женщины и широкий след от старого шрама на щеке. Она, точно почувствовав на себе ее взгляд, обернулась, а краешек алого одеяния качнулся, открывая кончик пушистого рыжего хвоста.

"Вы?" — изумился Гарри.

Кицунэ с истинно китайской вежливостью склонила голову.

"Гарри Поттер. Мне очень приятно видеть вас живым и здоровым, юноша".

"Госпожа Инь А-Цзы, но как вы здесь оказались?"

"Я — полномочный представитель Азиатско-Европейской Международной колдогруппы по правам магов. Как я могу найти Альбуса Дамблдора, Гарри Поттер? Думаю, только он в состоянии описать нам масштабы случившегося..." — женщина-лиса украдкой оглядела двор и нахмурилась. — "А где же..."

"С мисс Инь все в порядке", — поспешил заверить ее Гарри. — "Она не пострадала. Сейчас они вместе с Дамблдором снимают остатки барьера".

А-Цзы вновь улыбнулась и кивнула.

"Я знаю, что моя дочь в безопасности, иначе была бы здесь гораздо раньше. Мы, кицунэ, чувствуем, когда с нашими близкими случается несчастье. Это уже много веков сплачивает весь наш род. Но я не вижу здесь моей дорогой Валери, то есть, простите, вашего опекуна и профессора по Защите от сил зла. С ней ничего не случилось?"

Гарри не смог ответить ни слова и только опустил голову. Глаза Инь А-Цзы сузились, а рука женщины непроизвольно сжалась в кулак.

"Великий Дракон!.. Мои соболезнования, юноша. Какая ужасная потеря", — один из рыжих хвостов выбился из-под юбки и нервно забил белым кончиком. — "Такая добрая, милая и талантливая женщина. Такая чудовищно несправедливая гибель..." — она порывисто пожала Гарри руку и сочувственно замолчала.

"Дементоры осаждают территорию одной из колдовских школ! И кого-то уже убили!" — заполошно восклицала тем временем другая старушка. — "Подумать только! Не может быть, чтобы это было как-то связано с инцидентом в Шамбалийской лаборатории, дорогая Инь-тян!"

"Профессор, познакомьтесь", — очнулась пожилая кицунэ. — "Этого молодого человека зовут Гарри Поттер. Гарри, позволь представить тебе профессора Мэддокс. Она представляла ваше Министерство Магии в одной из совместных научных разработок с Министерствами Магии нескольких стран, в том числе и моей ..."

Профессор Мэддокс уже совала Гарри свою толстенькую потную ладошку, украдкой зыркая стеклами окуляров на выглядывающую из-под встрепанных волос молнию знаменитого шрама.

"Очень приятно, юноша, очень приятно! Но это же чудовищно, не правда ли? Такое вопиющее нарушение прав колдунов и международной конвенции о неиспользовании в политических конфликтах черномагических существ! Надеюсь, петиция Азиатско-Европейской Международной колдогруппы по правам магов произведет впечатление на этих негодяев, называющих себя правительством. Подумать только, один из них посмел в открытую смеяться надо мной и назвал меня так, что я не осмелюсь повторить это при молодом человеке", — она помедлила, выдерживая эффектную паузу, и все же произнесла страшным шепотом. — "Назвал меня старой, жирной совой!" Судя по оскорбленно трясущимся дряблым щечкам старушки, это было последней каплей в вынесении ею окончательного приговора нарушителям политического покоя магического мира. Гарри снова подумал, что она ему кого-то отчаянно напоминает. Нет, не птицу, человека. "Всем детям была оказана достаточная медицинская и магопсихологическая помощь?" — вырвал его из размышлений пронзительный голос старушки. — "Несколько дней под властью дементоров! Ай-ай-ай... Ни у кого не наблюдается снижения магических способностей?" Раздались еще несколько хлопков. С довольно неприличным звуком из воздуха материализовался Дикоглаз Моуди, неудобно приземлился прямо на деревянную ногу и тут же навел палочку на Гарри, первым попавшегося ему на пути. "Ни с места!" — хрипло прогрохотал он. — "А, это опять ты, Поттер... А где дементоры?" — кровожадно поинтересовался он. "Их уже нет", — честно признался Гарри. Старый аврор выглядел разочарованным. "Не дождались меня", — недовольно проворчал он и неловко захромал к маячившей на горизонте пурпурно-золотой фигуре Дамблдора. По-видимому, он был ничуть не удивлен таким исходом осады замка. Следующим из воздуха возник Люпин. Он быстро огляделся, и его глаза вспыхнули радостью. "Гарри!" — воскликнул он. — "Ты жив! Слава Мерлину!" Гарри не успел ответить, как рядом из ниоткуда изверглись три одинаковые старушки. Запутавшись изысканными, как на картинах Ватто, прическами они с визгом повалились на землю, а затем дружно подскочили и начали суматошно тыкать палочками во все, что движется, пока не обнаружили, что гипотетический враг на горизонте отсутствует. Тогда они взволнованно зашуршали что-то по-немецки, одновременно поправляя цветочки и ленточки на своих "бабеттах". Внезапно одна из них заметила в толпе еще остававшихся во дворе ребят Лаванду Браун и издала сдавленный писк: Лаванда была вся зареванная, белокурые волосы в грязи, а подол мантии испачкан в озерной тине и песке. Трое фрау Штальберг налетели на Лаванду и Парвати со скоростью света и принялись тискать их в объятиях, периодически что-то заполошно выкрикивая. Истерика почтенных дам оказалась заразительной — спустя минуту рыдали уже все дети. Сказывался запоздалый шок. Толпа ревущих малышей и совсем не стесняющихся своих слез подростков разделила Гарри с озабоченно размахивающим руками Римусом Люпином и начала продвигаться к замку. То и дело в центре нее появлялись все новые и новые члены Ордена Феникса, недоумевающие, куда подевался страшный враг, из-за которого они поспешили на помощь ученикам Хогвартса. Гарри узнавал некоторых из них: вот высокий усач в пестрой национальной мантии, издающей чуть заметный запах текилы; вот суровая на вид дама в строгом офисном костюме и лихо сдвинутом на одну бровь берете, усыпанном осколками зеркал; вот необъятный Такамити-сан в причудливом рогатом шлеме, похожем на панамку; вот чернокожий гигант, из-под пестрой шапки которого вываливаются десятки косиц. Гарри узнал и нескольких авроров, бравших с поличным Ральфа МакАбра в прошлом году. Видимо, это были остатки министерской службы внутренних магических дел, их было совсем немного по сравнению с членами Ордена Феникса, медальоны которых постоянно блестели в толпе среди медальонов детей, ничем от них не отличаясь. В толпе Гарри снова натолкнулся на громко что-то кричавшую мисс Мэддокс — в одной руке вибрирует волшебная палочка, в другой — какая-то колдография, которую она настойчиво сует прямо в лицо молодой конопатой ведьме в холщовом сарафане и болтающейся до колен вышитой бисером торбе, а снизу тщетно подпрыгивает карлик в шотландской шапочке, пытаясь получше разглядеть снимок. "Ффух! Гарри, насилу нашел тебя в такой толпе!" — Рон, волочащий за собой Джинни, ухватил Гарри за руку. — "Пойдем к нам в башню. Что это за придурковатая старушенция?" Мисс Мэддокс пронзительным голосом толкала речь перед собравшейся перед ней толпой колдунов. "Такой выдающийся ученый, такой умница! Строгий был, это правда, и упрямый, да и не сказать, что магглов и маглорожденных, таких, как я, жаловал, но такой изумительный ум! Гений! Подумать только, на его разработках Шамбалийская лаборатория существовала почти сорок лет! Его исследования квантового субстанционарного источника магии в организме человека могли перевернуть науку, но он — удивительная скромность! — не разрешал публиковать результаты своих опытов до их полного завершения. Каждый день закрывался в своей лаборатории и проводил эксперименты до самой ночи, такое трудолюбие, я это еще со школьных времен помню, мы с Томасом вместе учились. И вот — такая потеря", — она приложила платочек к очкам, и они горестно съехали вниз по переносице. "Но как же возникли такие страшные разрушения?" — спросил один из колдунов поблизости. — "Прямо перед получением позывного я слышал по Каналу волшебных новостей репортаж с места трагедии. Исчез целый горный хребет! Что за сила могла сотворить такое?" "Думаю, что это самая большая загадка", — хорошо поставленный голос старой кицунэ прервал визгливые дифирамбы профессора Мэддокс. — "Либо доктор допустил в своем опыте ряд ошибок, которые привели к его собственной дематериализации, либо..." — она украдкой взглянула на профессора Мэддокс. "Не мог он так поступить, просто не мог", — капризно стояла на своем очкастая бабулька-ведьма. "Либо он предвидел, что такое может случиться, и заблаговременно бежал", — тихо, но твердо закончила старшая Инь. "Он давно собирался на родину, все-таки он тоже не был там почти сорок лет! Разве это преступление?" — возразила профессор Мэддокс. — "Это обычное совпадение!" "Совпадение? Вы же сказали, что за несколько дней до трагедии сами видели у него на столе разрешение на портключ до Британского Министерства Магии. И в тот же день он исчезает, дверь основной лаборатории блокируется какой-то черной магией, а в Англии в это время происходит путч, Хогвартс окружают дементоры, а сегодня его бывшее место работы вообще стирает напрочь с лица земли какая-то страшная сила! Таких совпадений не бывает, моя дорогая". "Вы считаете, что тайные разработки источника магической энергии человека в Шамбале способны пролить свет на переворот в нашей стране?" — задумчиво переспросил один из авроров. "Может быть, он просто собирался сдать в Министерство результаты нашей работы", — нахохлилась старушка. — "Но его арестовали и посадили в Азкабан. Эти негодяи на все способны! Они назвали меня..." "Мэм, вы не скажете, как зовут этого человека?" — поинтересовался другой аврор, помоложе. — "И дайте-ка колдографию посмотреть поближе..." "Вот, вот, пожалуйста", — засуетилась профессор Мэддокс, пихая снимок ему в руки. — "Я специально прихватила с собой, думала объявление в Дейли Пророке дать, в разделе о потерявшихся колдунах..." Гарри стоял совсем рядом с незнакомым молодым аврором, и, когда тот взял колдографию из рук мисс Мэддокс, немедленно сунул в нее нос. "Что там?" — Рон, умирающий от любопытства, вытягивал шею, но несмотря на свой высокий рост не мог разглядеть ее содержимое. — "Гарри, да чего ж ты молчишь, я спрашиваю, что..." "Гарри?" — взволнованный голос Джинни перекрыл восклицания брата. — "Гарри, что с тобой?" Шок. Нет, этого просто не может быть! Он невежливо выхватил колдографию из рук опешившего аврора и еще раз вгляделся в сурово, почти злобно нахмуренные брови, цепкие темные глаза и полностью седую прядь у виска в клубке свалявшихся по-волчьи серых волос. Надменная поза, горделиво сложенные на груди руки поверх серой мантии из переливающегося китайского шелка и брезгливо поджатые тонкие губы. Он уже видел это лицо. Видел. Всего один раз. Гарри трясущимися руками перевернул колдографию, увидел на обратной стороне слова, выведенные старомодным старушечьим почерком, полным завитушек, и остолбенел... Томас Марволо Риддль. Толпа расступилась, пропуская вперед величественную фигуру Дамблдора и неловко прихрамывающего Моуди. Дамблдор мягко отстранил молодого аврора, взял снимок из дрожащих рук Гарри и поднес его почти к самым очкам-полумесяцам. Его крючковатый нос почти касался пальцев мага на колдографии, надменно барабанящих по китайскому шелку дорогой мантии. "Да, Гарри, я понимаю, что ты хочешь сказать", — задумчиво произнес, наконец, директор. — "Похож. Очень похож. Я бы сказал, что он действительно выглядел бы именно так, оставаясь человеком. Но мы-то знаем, что он давно уже не человек. Странно", — он передал снимок Аластору Моуди, задумчиво покачался на каблуках и пристально посмотрел на профессора Мэддокс. Изрытое шрамами лицо аврора нахмурилось, приближаясь к этой маленькой бумажке, а волшебный глаз, бешено вращаясь, просканировал колдографию. "Он", — с отвращением подвел итог Дикоглаз. — "Изменил внешность, конечно. Использовать разработки Министерства для собственных грязных делишек — это как раз в его стиле". "Боюсь, друг мой, все не так просто. Вы, кажется, говорили, мадам", — вежливо склонил голову Дамблдор, и его глаза блеснули интересом, — "что работали с этим человеком долгие годы. Не замечали ли вы, что он последние годы зачем-то отлучается из лаборатории в конце июня?" "Совершенно исключено", — отрезала мисс Мэддокс. — "Июнь для нас — самая горячая пора работы, понимаете ли, кривая энергетической активности магии повышается в это время не плавно, а мелкими, прерывистыми скачками, что дает некоторое отклонение от нормы. Вероятно, это связано с..." "Понятно",

— тактично прервал ее Дамблдор. — "Вы уверены в этом на сто процентов?" "Конечно!" — возмущенно вскричала пожилая очкастая ведьма. — "Но неужели почтенного доктора Риддля хотят обвинить еще в каком-то преступлении? Разве недостаточно этих совершенно нелепых обвинений со стороны Азиатско-Европейской Международной колдогруппы по правам магов и Лиги по защите от сил зла? Если это засвидетельствует его алиби, я готова подтвердить, что господин доктор работал в это время вместе с нами в течение последних десяти лет! И оставшиеся в живых сотрудники лаборатории, я не сомневаюсь, дадут такие же показания! Только вот кому они их будут давать..." — она надулась, демонстративно всхлипнула, и Гарри снова показалось, что эта женщина ему, несомненно, знакома. — "Вы же помните нас обоих еще со школы, профессор. Разве он или я способны на такие чудовищные преступления?" Дамблдор опустил колдографию. Толпа авроров и членов Ордена Феникса затаила дыхание. "В нем я совсем не уверен", — мягко сказал Дамблдор. — "Но в вашей искренности я не сомневался еще с той поры, как вел у вас Трансфигурацию, дорогая Миртл".

* * *

Истерический визг, похожий на ультразвук, усиленный высокими сводами потолка, раздался из-за стены. Профессор Мэддокс вывалилась из туалета для девочек, вцепившись себе в волосы, и сползла по стене на пол. Ее очки повисли на одной дужке, зацепившись за ухо. Она перевела дух и снова издала ужасающий вопль. По очевидцам эксперимента, исполняющим на заднем плане роль хора в греческой трагедии, прошла рябь содрогания. "Ну все, милая, уже все", — успокаивающе потрепал ее по руке Дамблдор. — "Этот опыт был для вас, без сомнения, намного труднее, тех, которые вы ставили в Шамбале, и потребовал куда большего нервного напряжения. Вам сейчас необходим полный покой и, конечно, рюмочка бренди с лимонным кексом. Профессор Иррегус-Штраус", — обратился он к выступившему из толпы преподавателю Ухода за магическими существами. — "Проводите, пожалуйста, профессора Мэддокс в мой кабинет и окружите ее всяческим вниманием и заботой, пока я не освобожусь". Бенджамин кивнул и подхватил престарелую толстушку под руку. Та, обессиленная последней руладой, послушно повисла на нем и позволила вознести себя к святая святых Хогвартса на одной из замковых лестниц. Сквозь стену туалета выглянуло маленькое привидение с больших круглых очках и с серебристыми пятнышками вечных прыщей на щеках и на носу. Призрак всхлипнул и погрозил прозрачным кулачком вслед оригиналу. "Все всегда устраивали заговоры за моей спиной! Еще когда я была жива, вы все ненавидели меня, а теперь, когда я уже полвека как умерла, снова вздумали надо мной поиздеваться?" — трагически выкрикнула она и совершила в воздухе драматический кульбит — для большего эффекта. — "Никто в этом ужасном месте не в состоянии понять, что и у призраков есть нервы!" "Мне очень жаль, дорогая, что пришлось так поступить", — серьезно проговорил Дамблдор. — "Я понимаю, как тебе сейчас тяжело". "Понимаете?!" — взвыла Миртл и нырнула к самому носу Дамблдора. — "Вопиющая бестактность — приглашать в гости к покойному его живую копию! О, как же, как же я несчастна! Ты предал мои чувства!" — трагически заявила она Гарри, обалдело жавшемуся к стенке, и добавила с упоением. — "Вы, мужчины, все одинаковы! Никакого понимания тонкой женской душевной организации! Я никогда не прощу тебя, хоть бы ты тысячу раз просил у меня прощения!" — она закончила гневную феминистскую отповедь и разгневанно повернулась к Дамблдору. — "Но вы, директор?! Как вы могли, как могли? Я подам на вас жалобу во Всемирную организацию по защите прав привидений!" — она театрально прижала ладошки к лицу и с хлюпаньем всосалась в стену. Из-за дверей туалета послышался громкий всплеск, точно из унитаза на пол хлынул девятый вал, и раздались звуки отличнейшей истерики, которую Миртл за много лет научилась исполнять с искусством профессионального холерика. "Да", — серьезно сказал Дамблдор, оглядываясь на членов Ордена Феникса. — "Такой исход было трудно предусмотреть. Возможно, теперь их тоже двое". "Нет, профессор!" — понимание пришло, точно наитие. В эту схему легло все: и загадочные мысли уничтоженного им в битве за Хогвартс черного мага, и его странное лицо, точно похожее на чье-то очень знакомое, но встреченное впервые, и непонятная история профессора Мэддокс, да и сама она — Миртл! Маленькое, вечно недовольное истеричное привидение из туалета — в плоти. Он набрал побольше воздуха, но закончил неожиданно для самого себя кратко: "Уже один".

* * *

Профессор МакГонагалл хоть и с трудом держалась на ногах, но голос ее был как всегда спокоен и четок. Вывихнутое плечо Инь ей вправила с большим трудом, боялась, что профессор Трансфигурации не выдержит такого напряжения. Но после этой нервной процедуры Минерва МакГонагалл лишь скривилась, немного сипло заметила, что сама она справилась бы с этой проблемой не хуже, не морщась, выпила лекарство, поднесенное Гермионой, и немедленно заковыляла в Большой зал, куда уже собрали всех детей. Гарри обратил внимание на то, что Дамблдора эти несколько часов нигде не было видно, и речь перед собравшимися в Большом зале учениками держала его заместитель. "Через час всех учеников отправят по домам!" Никто не возражал. Более того, все были уже не в состоянии возражать. "В силу происходящих сейчас событий, руководство школы полагает, что ученикам слишком опасно оставаться здесь. Мы прекрасно понимаем, что вы пришли сюда, чтобы получить образование, и это для вас — главное. Хогвартс помнит много страшных событий и пережил много опасных лет, и всегда после окончания очередного мрачного периода в собственной биографии школа открывалась снова. Мы надеемся, что это скоро снова произойдет, но сейчас для руководства школы намного важнее сохранить ваши жизни, потому что вы — будущее колдовского сообщества", — Минерва МакГонагалл трясущейся рукой поправила очки и решительно продолжила. — "Члены Ордена Феникса помогут каждому из вас добраться до родителей или родственников. Маглорожденным ученикам помимо этого они предоставят дополнительную охрану. Вы знаете, что такое Орден Феникса?" Знали все. Профессор МакГонагалл была премного удивлена. "Очень хорошо", — немного неуверенно заметила она и добавила. — "Они же позаботятся о том, чтобы тем, кто в этом нуждается, была предоставлена помощь колдопсихолога". Это было не только не лишним, напротив, практически каждый из сидевших в зале в этом нуждался. Возвращение домой, в самый разгар войны совсем иной, чем та, которую уже пережили все ученики Хогвартса, холодный покров страха, протянутый над современным им замком стаей дементоров, даже внезапная огненная победа — всего этого оказалось для них слишком много. Забившиеся в истерике прямо посреди двора Падма и Парвати, Лаванда и Блейз, Ханна и Джиллиан были далеко не единственными. Успокоительного зелья, щедро наваренного Снейпом в десятке котлов, катастрофически не хватало. Перепугано-потерянное выражение детского лица можно было встретить в замке на каждом повороте, и совместных усилий членов Ордена и всех преподавателей, бывших хорошими педагогами, но вовсе не профессиональными психологами, оказалось недостаточно, чтобы успокоить ребят. До повальных истерик и полной психической анархии не доходило лишь потому, что половина учеников жила лишь одной мыслью — домой! Запоздалый шок вполне мог проявиться именно там. Многие дети, не слишком пострадавшие физически еще со времени штурма старого Хогвартса, морально были на грани полного безумия. Войдя в зал, Гарри видел, как маленькая Натали МакДональд беспрестанно всхлипывала, икая и вытирая глаза трясущейся рукой. Перед ней на столе стоял кубок, полный Успокаивающего зелья, но, видимо, оно уже не помогало. Деннис Криви тупо уставился в одну точку, всем телом прижимаясь к старшему брату. Колин выглядел не лучше. Глядя прямо на МакГонагалл, он будто смотрел сквозь нее. Еще недавно отрубленная и вновь прижившая к нему рука мелко тряслась, на пальцах другой он, не обращая внимания ни на что, остервенело грыз ногти. А слабенькая Бриджет О'Рейли при виде дементоров вообще не смогла подняться на ноги. С тех пор как Тед Тойли внес ее в лазарет, общих усилий всех преподавателей и членов Ордена не хватало, чтобы заставить ее заговорить. Бриджет просто лежала на постели, отвернувшись к стене, и отказывалась проглотить даже ложку шоколада. Профессор Флитвик, с которым несчастной и смертельно уставшей Инь Гуй-Хань тоже пришлось немало помучиться, лежа на соседней кровати, пытался разговорить девочку, но ничего не получалось. Измученность и стресс легли и на всех остальных таким тяжким камнем, что из ступора почти никого не удавалось вывести до конца. Гарри посмотрел на Сьюзен и сидевшего рядом с ней Джастина. Глаза у нее были совершенно пусты, а пересохшие губы продолжали что-то неясно шептать. Джастин уже нервно растерзал в пух случайно попавший ему в руки кусочек пергамента и теперь принялся за валявшийся тут же обрывок чьей-то старой лекции. На Гарри они не смотрели. Гарри заметил, что все, сидящие в зале, вообще избегали смотреть друг другу в глаза, наверное, боялись увидеть там такую же пустоту или панику, которая медленно овладевала ими самими. Грааль больше не мог им помочь. Магия надежды исчезла. "Прежде чем вы отправитесь домой, я тоже хотел бы сказать вам несколько слов", — Дамблдор медленно шел по проходу между столами. "Нашей школе уже очень много лет", — Альбус Дамблдор остановился на возвышении возле учительского стола и окинул внимательным взглядом всех, сидящих в зале. — "Думаю, вам не нужно рассказывать, сколько. Все эти столетия Хогвартс был не просто школой для нашей страны. Он был источником силы, надежды и будущего, новых знаний и сохранения традиций. Исчезни он с лица земли — и многое в мире будет утеряно. Многое будет утеряно для всех нас. Наша школа пережила не один кризис и не одно страшное событие в своих стенах, но каждый раз выживала, потому что всегда стремилась к Свету. Никто и никогда не мог покорить Хогвартс, подчинить его себе, чтобы использовать школу в Темных целях. В сложившихся обстоятельствах мы, преподаватели школы, авроры бывшего Министерства Магии и служащие Отдела Тайн, а также члены Ордена Феникса приняли нелегкое решение о приостановлении занятий в Хогвартсе", — Дамблдор нахмурился. — "Это всего лишь временная, даже кратковременная мера. Хогвартс никогда не склонялся перед Тьмой. И в ситуации, когда на источник будущего нашей колдовской нации совершено столь предательское нападение, мы считаем, что не имеем права оставаться в стороне. Если на Хогвартс будет совершена агрессия, мы будем оборонять нашу школу собственными силами, но не отдадим ее Тьме", — закончил Дамблдор и спокойно оглядел зал, точно ожидая реакции на свои слова. "Сэр", — над столом Хуффльпуффа тут же воздвигся Тед Тойли. — "Мы понимаем, что вы хотите уберечь нас от... В общем, ваша забота о нас понятна: это ваш долг, как директора, как преподавателей. Но мы уже видели войну, мы уже воевали за Хогвартс. Я не знаю, кто еще меня поддержит, но мы с Кларенсом", — рэйвенкловский старшеклассник хмуро закивал, — "уже решили, что если случится нечто подобное, мы останемся в Хогвартсе и будем помогать защищать его". "Это совершенно исключается, мистер Тойли", — спокойно ответил Дамблдор. "Но Хогвартс для нас, как второй дом!" — воскликнул Дэйвис. — "Мы тоже не можем позволить, чтобы Упивающиеся разрушили его дотла!" — вокруг согласно закивали и зашумели остальные старшеклассники. Монтегю угрюмо сжимал кулаки и сверлил глазами директора, Уоррингтон молча взглянул на Дэйвиса и одобрительно похлопал его по плечу, Невилл сдвинул брови и что-то мрачно бормотал в поддержку слов Кларенса и Теда, Рон хранил молчание, но по его виду можно было понять, что и его отсюда никто не выгонит, если замку будет угрожать опасность. — "К тому же", — добавил Кларенс еще решительнее. — "Мы теперь тоже — члены Ордена". Дамблдор оперся старческой рукой о свое роскошное кресло. "Я понимаю вас, ребята", — он поднял на них полные сожаления глаза. В них стояли слезы. — "Я знаю, что после того, что вам довелось пережить, вы можете просто не чувствовать страха. Но вы не знаете, что это за война. Вы видели войну другую, магловскую, вы сражались не Сглазами и Заклятиями, не Непростительными Проклятиями. Для такой войны нужно обладать куда большей магической силой, она отнимает у колдунов весь их волшебный потенциал, забирает всю энергию без остатка, скручивает в бараний рог, выжимает насквозь и сжигает дотла. Надо обладать сверхспособностями, чтобы выжить в войне магов. Вы, несмотря на всю вашу храбрость, на тот ужасный опыт, который вы уже почерпнули в том, другом, сражении, все еще дети в отношении управления собственными внутренними магическими силами", — в зале поднялся ропот, но Дамблдор спокойно выдержал паузу, пока недовольные шепотки не стихли. — "Пусть медальоны защищают вас. Возможно, кого-то они уберегут даже от Убийственного Проклятия, но даже они не дадут вам стопроцентной возможности выжить в бою. Мы не можем сделать из вас пушечное мясо. Помните о ваших родителях и родных, для которых ваша жизнь — дороже. Помните, что сейчас вы — надежда нашей колдовской нации на выживание. Помните, что ваш учитель по Защите от сил зла погибла, защищая вас, во имя того, чтобы жили — вы. Она бы не допустила вашей смерти — такой смерти. Помните то, что она для вас сделала". Ученики молчали. "Первыми будут эвакуированы вторые классы", — вздохнул Дамблдор. — "Старосты, проследите за тем, чтобы никто не потерялся в суматохе, подключите призраков к проверке всех помещений в поисках не нашедшихся учеников. К каждому колледжу приписаны сопровождающие вас члены Ордена с достаточным количеством портшлюзов. У гостиной Хуффльпуффа первых отправляющихся домой будут ждать профессор Вектор, мистер Аккерли и мадемуазель Делакур. В подземельях Слизерина руководителями групп будут мистер Крум, Такамити-сан и профессор Синистра. Гриффиндорцы будут во всем подчиняться профессору Люпину, мистеру Уизли и мистеру Моллумбе, а студенты Рэйвенкло должны во всем слушаться фрау Штальберг — всех троих", — он сделал паузу и добавил. — "Те ученики, у которых возможны разногласия с родителями на почве их политических предпочтений, к сожалению должны сделать свой выбор именно сейчас. Тот, кто не захочет возвращаться домой, пусть приготовит адреса родственников или знакомых, которые будут в состоянии уберечь его от возможных конфликтов, и передаст их сопровождающим для наведения

цели портшлюзов. Я пока не могу сказать ничего определенного ни о том, когда мы сможем продолжить занятия в Хогвартсе, ни о том, скоро ли закончится кризис в нашем обществе. Будем надеяться на то, что всемирные магические организации смогут как-то повлиять на ход событий. Но прежде всего на то, что Свет всегда может возобладать над Тьмой, если он это делает в душе самого человека. Да убережет Мерлин всех вас в этой войне", — закончил Альбус Дамблдор. После окончания этой небольшой речи он сошел с возвышения возле учительского стола и негромко заговорил о чем-то с профессором МакГонагалл. Старосты принялись сгонять в кучки выводки малышей. Гарри поискал глазами Гермиону, но увидел, что вместо нее второклассников спокойно и методично собирает Невилл. Он вообще на удивление мало нервничал. Возможно, подумал Гарри, шок застигнет его потом, уже в объятиях горячо любимой бабули, но сейчас Невилл выглядел куда хладнокровнее многих. Рон замахал Гарри из-за растрепанной шевелюры Кларенса. "Гермиона где?" — Гарри пропустил вперед стайку третьеклассников из Рэйвенкло, которых сосредоточенно подгонял Терри. — "Рон, она не опоздает? Почему Невилл вместо нее занимается детьми?" "Гермиона безнадежна", — возвел очи горе Рон. — "Как только она освободилась из больничного крыла, то буркнула только, что собирается на минутку сбегать в библиотеку. Подозреваю, что она так там и застряла". "Ты видел Крума?" "Видел", — скривился Рон. — "Он что-то суховато со мной поздоровался. А ты знаешь", — возбужденно добавил он, — "что Малфой ухитрился смыться?" "Не может быть?!" — не поверил своим ушам Гарри. "Еще как может! Эта тупая корова Паркинсон расколдовала ему руки, пока во дворе царила неразбериха, и выпустила эту сволочь на все четыре стороны! Попадись мне эта дура... Знаешь, что мне про нее сказал Блаунт? Она хочет вернуться к мамочке и папочке, только бы подальше от Хогвартса, где ее все угнетают и обижают, где директор — негодяй-маглолюбец, а декан — предатель". "А где Снейп?" — встрепенулся Гарри. "Не знаю", — махнул рукой Рон. — "С тех пор, как он выдал мне десяток бутылей Успокаивающего зелья для наших мелких, я его не видел, а это было пару часов назад". "Ты не в курсе, он был у директора?" "Почем я знаю?" — удивился Рон. — "Послушай, Гарри. Мы с Джинни думаем, что тебе нужно будет отправиться с нами одним портшлюзом в дом дядюшки Джона. Будем жить вместе, так безопасней, к тому же в магловском районе Лондона Упивающиеся нас вряд ли будут искать..." Привычное великолепие пурпурно-золотистых одежд Дамблдора прошумело мимо гриффиндорского стола. "Думаю, мистер Уизли, что Гарри сам примет решение о том, что будет лучше для него, после того, как мы с ним немного побеседуем", — негромко сказал Дамблдор, наклоняясь к ним. — "Гарри, подожди меня, пока я не закончу кое-какие дела. Я потом пришлю за тобой. Пароль — Сусальные сухарики". Рон был явно недоволен приказом директора. "А разве он не может сразу отправиться с нами?" — разочарованно спросил он. — "Профессор, разве ему не будет спокойнее там, где все его друзья, где все его любят? К тому же", — Рон запнулся. — "Его опекуна больше..." — и он ошеломленно смолк. Наверное, Рону произнести эти слова еще больше, чем Гарри, казалось кощунством. "Да, мистер Уизли, потеря профессора Эвергрин — огромное горе для всех нас. Возможно, такого хорошего учителя по Защите от сил зла в Хогвартсе не было уже больше двадцати лет. Да и многим преподавателям она была дороже, чем просто коллега", — морщинки вокруг глаз Дамблдора стали еще ближе. — "Но Гарри не останется один, я это вам обещаю. И если Молли будет беспокоиться о Гарри, передай своей маме, Рон, что я теперь сам о нем позабочусь". Рон покладисто кивнул, но как только шаги Дамблдора затихли в конце коридора, шепнул: "Все равно, я уверен, что мама захочет, чтобы ты переехал жить к нам. Дамблдор, конечно, великий маг, и для тебя — лучшая охрана. Но он уже совсем старик, к тому же у него сейчас будет пропасть сколько дел с Орденом Феникса, а, тебя, спорим, Дамблдор в свои планы посвящать не будет". "Ты считаешь?" — засомневался Гарри. "Уверен, он будет к тебе относиться, как к ребенку. Еще бы, с высоты его-то лет! Знаешь", — загорелся Рон. — "Мы тут поговорили с Невиллом, Тедом и Кларенсом..." — он понизил голос и опасливо оглянулся. — "В общем, если начнется война, мы тоже хотим бороться против Вольдемортовых приспешников, Бладштейна и Малфоя! Помнишь, у Кларенса брат учился на аврорских курсах, так вот, сова его брата Роджера только что смогла пробиться в Хогвартс: сейчас они из молодых специальные отряды формируют. Кларенс и Тед хотят к ним попроситься, и меня зовут. Я подумал, что ты тоже захочешь с нами, да, Гарри?". "М-да..." — предложение оказалось настолько неожиданным, что Гарри опешил. С одной стороны, быть аврором, это то, о чем он больше всего мечтал в той, мирной жизни. Но с некоторых пор эти мечты внезапно исчезли. А Рон продолжал соблазняюще шептать:

"Я бы тоже на твоем месте не сомневался. Конечно, Дамблдор будет с тобой носиться, как курица с яйцом, да это и понятно, все-таки ты — наследник Гриффиндора! Но не станет же он насильно держать тебя взаперти даже сейчас, тебе уже скоро семнадцать!" "Рон, я, правда, не уверен..." — начал Гарри, но Рон его перебил. "Я знаю, знаю, Дамблдор умеет читать мысли, и все такое. Но и ты тоже в этом деле не неумеха, у тебя отлично получалось ставить блокировки. Так что если надумаешь", — он подмигнул Гарри. Лестница натужно застонала под тяжестью его шагов (Рон запросто перескакивал через три ступеньки), и Гарри остался стоять один посреди коридора. Неужели Рон еще не навоевался, думал Гарри, бредя к библиотеке, разгребая взволнованные струйки детишек, бесконечно текущие в коридорах Хогвартса. Наверное, того, что уже было, должно хватить на всю жизнь. Закрыть бы глаза, отвернуться к стене и забыть, забыть, забыть обо всем, что было! О радужной энергии магии, тайфуном вторгающейся в его суть. Об обжигающе холодной рукоятке меча и собственных мокрых от пота и страха пальцах, скользящих по ней. Об обломанных в кровь ногтях, царапающих грязные камни стен, которые больше никогда не откроют своей тайны. Как хочется забыть! Но нельзя. Все равно ничего уже не вернешь. Ничего. В библиотеке царил переполох. Орды домовых эльфов с легкими щелчками то появлялись, то испарялись, нагруженные огромными стопками свитков и книг, балансировали на краю старых полок и хлипких лестничек с гигантскими инкунабулами в руках, ныряли под ногами, вереща и пискляво извиняясь. Кто-то из эльфов узнавал его, кто-то — нет. "Ай, сэр! Простите, сэр!" "Ой-ей-ей!... Извините-е-е, Гарри Поттер, сэр..." "Извините, молодой господин! Динки не хотел попадаться молодому господину под ноги! Динки накажет себя за это..." — торопливо и небрежно постучав себе по голове туго свернутой рукописью, эльф поспешил дальше. Видимо, работы у него было невпроворот. Гарри осторожно обошел нескончаемую вереницу домовиков, опасливо передававших друг другу по цепочке замшелую литературу из Запретной секции. Закрывая ушами глаза от страха — некоторые книги и рукописи все еще сохраняли на себе странные бурые пятна не то крови, не то яда, — маленькие существа все же ухитрялись работать с потрясающей быстротой, ловко укладывая особо ценные экземпляры из школьной библиотеки в большие кованые сундуки. Мелькали худенькие зеленоватые лапки, топотали крохотные ножки, колыхались белоснежные полотенца с эмблемой Хогвартса. И в центре этого безумного водоворота, точно строгий дирижер капеллы, оказавшийся в центре рок-концерта, воздвигалась тощая, похожая на сгорбленный вопросительный знак, мадам Пинс. Ее скупые, экономные движения, когда она сухо указывала, какой ящик должно наполнять следующим и с какими книгами стоит вести себя особо осторожно, напоминали точную пластику робота. Беспокоить мадам Пинс, когда она таким образом царила в своей стихии, было рискованно, но Гарри все же осмелился: "Мадам Пинс, вы не знаете, Гермиона Грэйнджер сюда не заходила?" Суровый библиотекарь недовольно отвлеклась, замешкалась, и ее ушастый оркестр тут же сбился с ноты. Двое эльфов с писком столкнулись большими фолиантами, из которых посыпались фиолетовые искры, а третий, заглядевшись на Гарри, поскользнулся на книжной полке, с которой посыпались маленькие красные томики, полетел с нее и по дороге повис на сучковатой перекладине лестницы, зацепившись за нее полотенцем. "МИСТЕР ПОТТЕР!" — Вольдеморт был не так страшен, тут же пришло в голову Гарри. — "Что вы здесь делаете?! Разве вы не знаете, что объявлена всеобщая срочная эвакуация? Ученикам сейчас нечего здесь делать!" "Я поэтому и ищу Гермиону", — начал сбивчиво объяснять Гарри. — "Ее не было в зале, когда директор сообщил о том, что мы разъезжаемся по домам, а мне сказали, что она собиралась пойти сюда, потому что..." Мадам Пинс несколько смягчилась. Гарри Поттер отнюдь не принадлежал к ее любимцам, потому что систематически нарушал почти все сто шестьдесят восемь правил поведения в библиотеке, заботливо выпестованных ею самой и вывешенных на дверях на всеобщее обозрение (они занимали все пространство от косяка до косяка). Но Гермиона, напротив, числилась у суровой библиотекарши в "звездочках", поэтому, торопливо взмахнув палочкой, поднимая с пола и оба засаленных фолианта и одновременно снимая с лестницы бедолагу-домовика, мадам Пинс вполне милостиво кивнула Гарри. "Мисс Грэйнджер находится в левом библиотечном крыле. Она попросила дать ей возможность провести полчаса за каким-то срочным исследованием, и, учитывая ее всегдашнюю аккуратность в обращении с литературой, я ей разрешила даже сейчас поработать несколько минут. Однако, мистер Поттер", — добавила она, точно спохватившись, и глянула на часы, приколотые к поясу форменного клеенчатого передника, оснащенного Пылеотталкивающими Чарами. — "Вы пришли как раз вовремя, полчаса уже истекли. Когда увидите мисс Грэйнджер, напомните ей об этом, иначе она вполне способна просидеть здесь до вечера", — каркнула она Гарри, вновь принимая на себя бразды правления книжной музыкой. Завернув за угол, Гарри остановился, как вкопанный. Его пронзило стойкое дежа вю. Гермиона сгорбилась за одним из заваленных книгами столов. Ее глаза застыли на странице большой, переплетенной в вытертый бархат книге, похожей на энциклопедический словарь. Услышав шаги, она обернулась, и Гарри поразило выражение ее лица: детское, жалкое и измученное. Палец она плотно прижимала к выцветшему убористому тексту. "Гермиона, что ты..." "Смотри", — она настойчиво потянула его за рукав, усаживая рядом с собой. — "Смотри, Гарри. Читай — вот отсюда", — ее глаза расширились и, казалось, потемнели еще больше. Гарри нагнулся к толстому тому и, отыскав нужную строчку, прочел: Эверетт, Роберт (... — 1128). Настоящее имя точно не известно (Роберто Сордо — ист. "Житие св. Годрика", 1112 г., приписываемое Теофилусу Квинтусу — см. Квинтус, Теофилус; Феникса, Орден; Робер д'Эвре — ист. "Маги, мощью обладавшие" Перегрина Столпника, 1204г.). Место рождения неизвестно. Прозвища — Сордус, Молчаливый Роберт. Известный маг и ученый первой четверти XII века, один из первых достоверно известных профессоров школы Хогвартс, преподаватель Алхимии и Арифмантики, по легенде — первый наставник (декан) факультета Слизерин после его основателя. Около восьми лет путешествовал по средневековой Европе, продолжая в своих трудах разработки колдунов Нормандии, Эно, Аквитании, Анжу, и арабской части Испании. Знаменитый алхимик, создал первые формулы Светоносного Зелья. Изобретатель 30 версий магического квадрата и составитель первого руководства по колдовской геральдике. Имел единственного сына, знаменитого лекаря (см. Марволо, Гермиус; Гомункулус; Алхимия Креативная), которого, по слухам, сам создал в лабораторных условиях, хотя прямых доказательств эта версия не имеет и позже была опровергнута известными исследователями (см. Ди, Джон). Одним из первых волшебников Британии был сожжен магглами на костре по обвинению в малефициуме (стандартное Пламезамораживающее заклятие было изобретено лишь через 30 лет после его смерти). Основные труды: "О магии, числа порождающей" (109?) — считается утерянной; "Яды змеиныя и прочих тварей в работах Аль-Бербери и других арабов" (1107), "О крови тварей земных и гадов ползучих свойствах целебных" (1110) — в неизвестном частном собрании, "Марсова тетропентада и магическая гармония ея" (1113), "Зелья Созидания и трансформации их в пещном пламени" (1117), "Компендиум колдовской геральдической эмблематики" (1126). "Гарри ты раньше не думал о том, что когда мы все закончится, те люди, с которыми мы прожили бок о бок целых полгода, уже будут столько сотен лет мертвы?" — глаза у Гермионы были пусты и сухи. — "Странно. Мы вернулись обратно, а они жили еще много лет после того, как мы покинули тот, старый Хогвартс, кто-то больше, кто-то меньше... Но для нас они погибли в один и тот же день. Сегодня". Гарри промолчал. "Они все умерли", — тихо закончила Гермиона. — "Как ты думаешь, а мы сами после этого, мы — живы?" "Пойдем-ка отсюда", — Гарри поддержал ее под руку. Гермиона поднялась с заметным усилием. — "Если ты будешь думать еще и об этом, то сведешь себя с ума". "Это — голос твоего собственного опыта?" — горько спросила Гермиона. "Может быть", — Гарри остановился. — "В любом случае я никому не пожелаю такого же опыта, что и у меня. Я наделал столько ошибок, и теперь за все это мне придется платить еще долго-долго. Если я, конечно, столько проживу". "Перестань, Гарри!" — в голосе Гермионы послышалось отчаяние. "Перестать? Да, мы остались живы. Мы вернулись домой. Мы смогли одолеть дементоров. Почему тогда я чувствую себя так, будто меня похоронили в яблоневом саду старого Хогвартса рядом с Эдмундом, Эдвином, Китто и остальными?" "А..." — Гермиона опустила глаза. — "Ты тоже". "Тебе-то зачем нужно мучить себя? Из нас троих ты всегда была самой решительной и упорной, почти никогда не давала воли чувствам, ты должна была куда проще перенести..." "Проще?" — горько поджала губы Гермиона, барабаня пальцами по перилам лестницы. — "Знаешь, Гарри, я иногда немножко завидую Сьюзен". "Завидуешь, ты?" — изумился Гарри, вытаращив глаза. — "Никогда не поверю, что ты способна кому-то завидовать!" "Ты еще так плохо знаешь женщин", — Гермиона слабо улыбнулась. — "Мы совсем не ангелы. Мы можем лишь казаться милыми, добрыми, преданными и умными, а на самом деле часто и жестоко лгать и вам, и даже себе". "Ты — исключение", — твердо отрезал Гарри. "Нет. Я — нет. Исключение — Сью. Я ей иногда завидую ... Тебе так повезло с ней". "Зато ей не повезло со мной. Знаешь, Гермиона, я, наверное, очень обидел ее. Раз за разом я делал ей больно, и она мне это прощала, я даже не понимаю, почему". "Зато я понимаю, Гарри", — Гермиона прикусила губу. "Это что, легендарная женская жертвенность? Или мазохизм какой-то?" — Гарри распалило. — "Иногда я не понимаю ее. Я говорил ей глупости, грубости

и даже пошлости — она мне прощала. Я поступал с ней ужасно подло — она опять прощала мне. Она еще не знает, как мы с Джастином Финч-Флечли делили ее — да, да, именно так! — может, это бы открыло ей глаза на то, какая я скотина! Сейчас я решил порвать с ней: я не говорю ей ни слова, кроме какой-то бессмысленной ерунды, а она молчит, но я знаю, что стоит мне поманить ее, она снова все забудет и вернется! Почему так?! Это мне просто недоступно!" — он сел на лестницу, пропустил ноги через ограду и, пока пролет совершал медленный величественный перелет от одной площадки к другой, отчаянно впился в кованую решетку, точно желая сломать ее, а вместе с ней — все проблемы. Гермиона несколько секунд стояла над ним, а потом тоже опустилась на ступеньки. "Гарри, в этом нет ничего странного. Просто... Я не знаю, как тебе объяснить. Такое редко встречается. Она любит тебя. Любит так, что ей абсолютно все равно, как к этому относишься ты сам, отвечаешь на ее чувства или нет. Если даже ты скажешь, что ненавидишь ее, она примет это как данность, но сама любить тебя не перестанет". "Чушь", — передернул плечами Гарри. — "Такого не бывает". "Бывает, Гарри", — мягко возразила Гермиона. — "Это любовь, с ней не поспоришь. Даже если бы ты не заслуживал такого чувства с ее стороны, я бы все равно восхищалась Сьюзен. Впрочем, многие, более эмансипированные женщины презирали бы ее за такое поведение, потому что со стороны оно часто смотрится смешным, глупым или немножко безумным. А мне кажется, безумием было бы не ответить на такие чувства. Она же тебе совсем не безразлична, почему же ты отталкиваешь ее?" "Я. Не. Хочу. Чтобы. С ней. Что-то. Случилось", — отчеканил Гарри. — "Ей будет лучше, если она забудет все, что связано со мной. Думаешь, мне хочется вот так отказываться от того, что у нас было?", — не выдержав, взорвался он. — "Ошибаешься, мне куда больнее, чем ей! Но разве ты не соображаешь: если я допущу эту слабость, Сьюки станет очередной потенциальной жертвой любого, кто будет охотиться за мной!" "Гарри", — Гермиона повернула его лицом к себе. — "Ты понимаешь, что повторяешь ту же ошибку, что и в прошлом году? Любовь — не слабость. Наоборот, она дает нам силу. В ней есть совершенно удивительная магия, которую еще никто не смог объяснить, помнишь, что нам рассказывала профессор Эвергрин? Любовь", — тихо подвела итог Гермиона, — "может очень многое. Она возрождает к жизни. Не нужно бежать от нее. Тем более что тебе и самому этого не хочется, ведь правда?" "Правда", — он поднял на нее глаза. "Вот видишь. А теперь ты возьмешь себя в руки, пойдешь к Сьюзен, и скажешь, что был полным кретином, что она — лучшая девушка на свете, тебе без нее очень плохо и ты ее любишь", — строго приказала Гермиона. Гарри потряс головой, все еще ходившей ходуном. Лестница с грохотом остановилась на третьем этаже. В высокое окно после прошедшего недавно дождя хлестали потоки совершенно нетипичного для первого ноябрьского дня прозрачного света. Солнце, опускавшееся за край Запретного леса, было раскаленно-алым. "Гермиона", — спросил Гарри, прищурившись, — "Скажи, почему мы, парни, не можем сразу видеть такие вещи? Почему нам это не дано? Иногда, когда я разговариваю с девушками, мне кажется, что все вы — с другой планеты, настолько по-другому вы думаете и чувствуете!" "Такое мнение", — отрезала Гермиона, вставая и отряхивая юбку от пыли, — "это чистейшей воды шовинизм той части человечества, которая способна не на духовное взаимодействие равноправных личностей, а лишь на чисто физиологический контакт, удовлетворяющий еще и ваши бесконечные гормональные комплексы", — она безжалостно закрутила непослушные пушистые косы в узел на затылке и тут же стала чем-то неуловимо похожа на мадам Пинс. Гарри ухмыльнулся и обнял ее за плечи. "Вот теперь я узнаю прежнюю Гермиону!" "Старую, ты хочешь сказать?" "Н-нет, что ты, я совершенно другое имел в виду". "Не ври, Гарри. У тебя все на лице написано!.. Что, заметил у меня на макушке седые волосы?" "А они у тебя и правда есть, бабушка Грэйнджер? Хм, по крайней мере, это звучит куда лучше, чем бабулька Уизли! Ай, Гермиона, не надо, Гермиона, больно же!.."

ЭПИЛОГ

Сьюзен не было ни возле гостиной Хуффльпуффа, ни внутри, как удивленно сообщил ему Эрни Макмиллан, деловито помогавший младшим переносить вещи из-за большого декоративного шкафа — входа в хуффльпуффскую башню. Ее вообще нигде не было. Гарри искал ее в Большом зале, где троица усыпанных цветочками старушенций Штальберг, расположившихся за учительским столом, визгливо выкрикивала фамилии студентов Рэйвенкло, сверяя их с имеющимся у нее списком, но Сьюки там не оказалось. Не было Сью и среди толпящихся на центральной лестнице детишек и в большом классе Трансфигурации, где профессор МакГонагалл о чем-то негромко беседовала с Уоррингтоном и Монтегю. При виде Гарри все трое демонстративно замолчали, а декан Гриффиндора смерила своего любимого ученика таким взглядом, что он без слов понял, кто тут лишний. Гарри в отчаянии обегал весь замок: заглянул в теплицы, сунул нос в покосившуюся сторожку лесничего, еще раз прочесал все классы, подергал за ручку дверь в подземелья (там царила глухая настороженная тишина) и даже залез по винтовой лесенке в кабинет профессора Трелани, но не нашел там никого, кроме его постоянной обитательницы в окружении разбросанных карт, разбитых чашек и треснутых хрустальных шаров. Сьюзен нигде не оказалось. Сибилла Трелани пыталась задержать Гарри, трагически завывая и всем видом показывая, что она страдает куда больше других, но он сумел отвертеться и сбежать прямо посреди очередного мрачного и далекого от истины пророчества.

У подножия лесенки, ведущей в кабинет Прорицаний, Гарри встретил Кровавого Барона. Призрак факультета Слизерин медленно и мрачно плыл от северной стены в противоположную сторону, мимо неподвижно стоящего возле лестницы Дина Томаса. Уступая ему дорогу как обычно, Гарри мельком бросил взгляд на покрытый серебристой кровью воротник старинных одежд Барона — и узнал его. Пока привидение тихо растворялось среди камней противоположной стены Гарри остолбенело смотрел ему вслед.

Что ж, подумал он. В конце концов, Юбер Юго де Маль Фуа все же получил замок в вечное владение. Пусть и таким способом.

Дин Томас молча застыл напротив написанного им самим портрета. Благородный господин на картине преспокойно спал, прислонившись к стволу дерева и громогласно посапывая носом; рыжеватые тараканьи усы, свешиваясь из-за помятого забрала, легонько шевелились от дыхания. Приземистый пони, методично щипал нарисованную траву у ног уважаемого сэра Кэдогена.

"Никогда не думал, что моя картина так хорошо сохранится", — задумчиво произнес Дин. — "Знаешь, Гарри, а я уже скучаю по этому хвастливому зануде. Все-таки он был классный мужик. И по-настоящему храбрый", — с неподдельным уважением добавил он. — "Кажется, это мне неплохо удалось передать".

"Ты просто очень хороший художник, приятель", — похлопал его по плечу Гарри.

"Ты находишь?" — покраснел от удовольствия Дин и украдкой критически оглядел несколько плосковатый горизонт на полотне. — "Думаю, мне надо больше работать с перспективой... Впрочем, для искусства 11 века моя работа получилась абсолютно революционной!.."

Оставив юное дарование любоваться собственным шедевром, Гарри вновь пустился на поиски Сьюзен. Когда он, вспотевший и тяжело дышащий от часовых метаний по хогвартсовским лестницам, пробегал мимо горгульи возле кабинета директора, его поймал за рукав проходивший мимо профессор Иррегус-Штраус.

"Мистер Поттер, вам разве не следовало сейчас быть у директора?"

Гарри замялся. Про Дамблдора он совершенно забыл.

"Я зайду через полчаса", — попытался отвертеться он.

"Сожалею, юноша, но, по всей видимости, дело срочное. Директор уже посылал за вами после того, как уехала профессор Мэддокс. Сейчас он спустился в подземелья, но скоро вернется. Пройдите пока наверх", — и настойчивый жест профессора по Уходу за Магическими существами волей-неволей препроводил Гарри к подозрительно взирающей на него горгулье.

Ничего не поделаешь.

"Сусальные сухарики", — буркнул Гарри, и проход приглашающе открылся.

В кабинете Дамблдора, казалось, ничего не изменилось. Все так же загадочно попыхивали разноцветными облачками дыма непонятные блестящие приборы на столе, рядом с которыми серебрилась вазочка с совершенно магловским монпансье. Из-за дверцы шкафа тускло поблескивал старый Гаррин знакомец, в Мысливе Дамблдора, легонько колыхалось серебристое содержимое. Фокс крепко спал, засунув голову под крыло как курица; его золотистые перья выглядели режуще ярко на фоне выцветшего узора на тусклом багровом бархате пыльных штор. Сонно шевелились портреты, лениво перебрасываясь репликами и устало зевая — был уже поздний вечер. Книги в шкафах точно тоже перешептывались между собой; в этой большой полукруглой комнате застыл странный душный аромат загадки, неразрешимой, пока отсутствует ее хозяин. Кресло Дамблдора было слегка отодвинуто к вместительному ящику стола, из которого торчал краешек ветхой, туго перевязанной кожаным шнурком тетради. Сейчас Гарри сразу узнал ту самую рукопись, из-за которой так отчаянно рыдал Тео Квинтус, ту самую рукопись, которую, как он вспомнил теперь, с таким вниманием изучал Дамблдор перед тем, как отправить их в прошлое. Для нас, подумал Гарри, прошло уже больше полугода, но здесь все произошло несколько часов назад. Он опустился было в кресло напротив директорского стола, но тут же вскочил — его ожгла внезапная мысль. Он повернулся к полке с потрепанной Сортировочной Шляпой, та дремала, и во сне ее морщинистая складка, похожая на скривленный в презрительной усмешке рот, слегка шевелилась, будто от легкого дыхания. Прямо под ней, заключенный в стекло ларца, лежал прекрасный серебристый меч, инкрустированный драгоценными камнями. Он ничуть не изменился с тех пор, как Гарри последний раз держал его в руках. Но вместо старой надписи на нем появилась та, которую он видел еще во втором классе:

Годрик Гриффиндор

Тайны множились в этой комнате, они заполняли собой все пространство и скользили меж высокими стрельчатыми окнами, за которыми над верхушками деревьев Запретного леса уже поднялась луна.

Гарри знал, что на все вопросы Дамблдор все равно не ответит, этого он почему-то от него никогда не ждал. Привычка оставлять недосказанности даже в кажущихся решенными проблемах всегда отличала старого директора. Но сегодня Гарри не собирался уходить от Дамблдора, пока тот не объяснит ему все странности, которых накопилось вокруг Гарри слишком много. И далеко не все заранее заготовленные им вопросы были приятны.

На лестнице, ведущей к кабинету, послышались шаркающие стариковские шаги. Скрипнула дверь. Профессор Дамблдор возник на пороге своей комнаты, похожий на императора, восходящего на алый с золотом трон. Гарри вскочил.

"А, Гарри, вот и ты, наконец", — директор прошел прямо к столу, положил на него сверток с какими-то записями (между страниц торчала злополучная колдография, на которой мрачно хмурился сэр Темный Мельник) и устало опустился в кресло. — "Поразительный день. Думаю, что за всю мою немаленькую жизнь мне практически не приходилось столкнуться одновременно с таким количеством невероятностей. В общих чертах я уже знаю, что с вами произошло с тех пор, как ты покинул этот кабинет. Но, может быть, ты сможешь помочь мне пролить свет на некоторые неразрешенные вопросы?" — и он бросил на юношу испытующий взгляд поверх очков.

Гарри тут же решил взять быка за рога. В конце концов, Дамблдор не имеет права проигнорировать это.

"У меня тоже есть к вам очень важный вопрос", — холодно процедил он. — "Я хочу знать одну вещь", — он задумался. На самом деле, вопросов, которые он собирался задать Дамблдору, было море, но он решил начать с главного. — "Мой отец действительно был наследником Гриффиндора? Или это — ложь? Если да, то — зачем, зачем все это? Зачем эта идиотская игра в прикрытие?! Ведь мой отец погиб из-за нее, разве я не прав?"

Дамблдор медленно встал из-за стола, заложил руки за спину и задумчиво прошелся по краю старинного алого ковра, не глядя на Гарри. Он сумрачно прикусил седой ус и украдкой взглянул на Фокса. Тот сонно высунул голову из-под крыла, встряхнулся и посмотрел на Дамблдора так, словно они оба знали какую-то тайну, неизвестную Гарри. Дамблдор глубоко вздохнул, точно говоря, я понимал, что когда-нибудь ты придешь ко мне, чтобы спросить об этом.

"Твоя мама, Гарри, пожертвовала собой, чтобы спасти тебе жизнь", — медленно начал он.

"Да, это мне известно", — запальчиво воскликнул Гарри. — "Я знаю это давно, но речь совсем не об этом!.. Я говорил о другом!"

"На самом деле этот случай — прямая аналогия с тем, о чем ты спросил у меня", — Дамблдор внимательно разглядывал яркий ворс ковра. — "Любовь родителей к своим детям иногда не знает границ. Это и хорошо, и плохо. К счастью, чаще она помогает нам".

"Ну и?" — Гарри раздраженно передернул плечами.

"Я знаю о том, что тебе стала известна тайна нашей семьи, Гарри", — Дамблдор испытующе посмотрел на него. — "Чтобы понять, что такое любовь к детям, нужно самому быть отцом. Но у тебя перед глазами есть пример твоей матери. Она не колебалась, спасая тебя от Вольдеморта. Я тоже не мог колебаться, когда возникла угроза для жизни моего сына".

"Угроза — Снейпу?" — все еще трудно было поверить в то, что Снейп на самом деле — Гриффиндор. И этот величественный старик с непонятным выражением лица, прячущимся в белой сантаклаусовской бороде, тоже Гриффиндор. И его отец. Очень уж оба были не похожи на своего кривоногого крикливого рыжего предка, похожего на старого, жилистого бойцового петуха. — "Да что ему могло угрожать! Вольдеморт, что ли? Ваш сын был Упивающимся Смертью! И если вы его любили, то почему позволили ему уйти к Вольдеморту? Почему он вообще оказался в такой плохой компании? Результат вашего хорошего воспитания?"

"Не язви, Гарри. Ты и сам прекрасно знаешь, что в шестнадцать лет люди совершают множество ошибок. Им кажется, что их не любят, что они никому не нужны, что они бесталанны или уродливы, что им незачем жить. Это потом они осознают, в какой переплет попали, но сделанного не воротишь, и рано или поздно за свои ошибки приходится расплачиваться", — Дамблдор очевидно не хотел заострять внимание на том, почему Снейп оказался среди сторонников Вольдеморта. — "Это ты должен понимать".

"Я не понимаю другого!" — раздраженно воскликнул Гарри, явно настроенный добраться до истины. — "Почему вы молчали о том, что вы — Гриффиндор? Почему это надо было так тщательно скрывать? Так, что когда слух о том, что его потомки живы, все-таки просочился наружу, вы даже наняли другого человека, чтобы он изображал из себя того, кем не является! Ведь не является же, правда?"

"Да, Гарри", — Дамблдор поднял на него глаза. — "Это правда. Джеймс действительно не был наследником Гриффиндора".

"Тогда какого черта?!.." — вскочил Гарри.

Дамблдор сделал рукой успокаивающий жест.

"Сядь, Гарри. Я все тебе объясню", — он задумчиво пожевал губами. — "Представь себе такую картину: после эскапад Вольдеморта и слухов среди чистокровных семей о том, что он является прямым потомком Слизерина, весь колдовской мир разделился на две половины. Одна из них, как это не дико звучит, поддерживала его. Да, он кажется тебе чудовищем, но люди, не понимающие, что на самом деле собой представляет Том Риддль, считали, что он пришел избавить их от магглов и постоянной угрозы вымирания. Ведь мы на самом деле вымираем, Гарри. Волшебников осталось совсем немного, колдунами, живущими в нашей стране, можно заселить только небольшой город, тогда как магглов в тысячи раз больше. Это иногда пугает тех магов, которые веками поддерживали в своих семьях определенные традиции — презрение к магглам и полукровкам и их образу жизни, возвеличивание магических способностей чистокровных колдунов. И они поддержали пропаганду Вольдеморта, с их стороны это было естественной реакцией на действия человека, который обещал освободить их от этой вечно висящей над их головами проблемы. К сожалению, они не понимали, что ему нужна их поддержка лишь для обретения собственной власти. Другая же часть колдовского мира прореагировала на призывы Вольдеморта уничтожить магглов резко отрицательно, но совсем не потому, что защищала их. Нам просто было страшно, что разразится открытая война, в которой мы, боюсь, не сможем победить", — Дамблдор развел руками. — "Да, мы обладаем такими силами, которые и не снились магглам. Да, один колдун может уничтожить целый полк вооруженных магловских солдат. Но что потом? Магглы могут на их место поставить сотни новых. Магглы обладают потрясающими технологиями, которые колдуны просто не в состоянии осознать. У них есть оружие куда страшнее наших Непростительных проклятий и ядовитых зелий, которое обладает гораздо большим радиусом поражения. Нам не победить в этой войне, Гарри, мы это отлично сознаем, только иногда все еще хорохоримся — так тяжело сознавать, что ты ничего не можешь сделать. Но отдельные маги со сверхспособностями и сверхвозможностями очень опасны, как для магглов, так и для нас самих. Война магов всегда была войной одиночек, Гарри. Наше общество пойдет за тем, кто победит. Если Вольдеморт выиграет эту войну, то мы, маги, обречены на гибель, потому что нам никогда не совладать с магглами, даже если мы объединимся с колдунами из других стран. Мы слишком большие индивидуалисты, мы слишком разобщены. Если же кто-то сумеет победить Вольдеморта, он неизбежно станет героем, символом, за ним пойдут и ему поверят. Мы снова будем терпеть магглов, и снова будем брюзжать, но это будет хотя бы время относительного покоя, который еще нужно заработать. Как бы я ни хотел, чтобы наши отношения с магглами строились на дружбе и сотрудничестве, этого никогда не будет".

"И вы хотели, чтобы одиночкой стал — мой отец?" — вызывающе рявкнул Гарри. Никаких сдерживающих начал больше не существовало. Дамблдор внезапно оказался по другую сторону линии фронта, потому что не понимал его. — "Чтобы он сделал за вас всю грязную работу по уничтожению Вольдеморта?"

"Что ты, Гарри", — невесело улыбнулся Дамблдор. Он повел ладонью над остывшим камином, и в нем вспыхнуло пламя. Один из бывших директоров Хогвартса на портрете, висящем прямо над камином, сонно заворочался на стене. — "Я бы ни за что не стал жертвовать Джеймсом. Он был храбрым человеком. Он был поразительно храбрым, и это немудрено: он же был гриффиндорцем. Он обладал потрясающими способностями к боевой магии. Но, к сожалению, этого было недостаточно, чтобы выйти живым и супергероем из битвы с Вольдемортом. А толпа жаждала именно героя. Если бы кто-то узнал о том, что остались живые потомки Гриффиндора, то общественное мнение, вне всякого сомнения, подтолкнуло бы их к схватке с Вольдемортом. Но тогда было еще слишком рано, идеи Тома Риддля были очень популярны, его сторонники проникли почти во все структуры власти, а остальные семьи волшебников были запуганы расправами с теми, кто открыто выступал против него. Нам нужно было потянуть время, чтобы добиться большей поддержки, перетянуть на свою сторону больше колдунов. Для этого необходимо было действовать тайно. Если бы люди узнали, что я или Северус — потомки Гриффиндора, то нам не удалось бы избежать открытого столкновения. В свое время, войдя в колдовской мир, я сменил фамилию, взяв вместо нее старое школьное прозвище, и потом благодарил судьбу за это. Даже если бы прошел слух, что кто-то из нас — потомок Гриффиндора, то второго бы в этом не заподозрили: я скрыл, что он — мой сын и наследник. Когда я принял нелегкое решение подстраховать его еще раз, и ему, и Джеймсу было всего пятнадцать".

"Вы захотели ..." — тихо начал Гарри.

"Да. Я решил, что ему пока нельзя вставать на баррикады. К тому же, он и не испытывал особого желания делать это. Amor fati еще не просыпается в людях в этом возрасте. Он хотел избрать иной путь, но в силу такой предопределенности его желания слишком мало значили. Потомкам Гриффиндора было предначертано всегда враждовать с потомками Слизерина".

"Перед тем, как был заложен Хогвартс, главным условием его постройки стало обязательство его учеников не воевать друг с другом", — крикнул Гарри. — "А вы нарушили это обязательство!"

"Гарри, я понимаю, тебе сейчас очень трудно распутать этот клубок, но будь справедлив, разве я развязал эту войну? Разве не Том Риддль захотел вознестись над всеми и стать Величайшим Волшебником, повелевающим судьбами магов и магглов? Я никогда не жаждал оказаться в центре такого внимания", — светло-голубые глаза Дамблдора наполнились тоской. — "Я лишь стремился защитить и нашу школу, и наш колдовской мир, и моего сына".

Гарри молчал. Для одного дня этого было слишком много.

"К тому времени в Ордене Феникса уже состояли довольно могущественные волшебники. Они могли помочь мне защитить Северуса, но я не мог им рисковать. О том, что Северус — мой сын, знал только мой старый друг Аластор Моуди. Сам я, может быть, и сумел бы остановить Вольдеморта, но стать открытой фигурой... Согласись, для директора Хогвартса такое невозможно, я был бы скован по рукам и ногам необходимостью стать символом борьбы со злом. Тайна обеспечивала мне определенную мобильность в действиях. Но Северуса я должен был уберечь, поэтому и попросил Джеймса помочь мне".

"И отец согласился?" — Гарри не поверил своим ушам. — "Они со Снейпом ненавидели друг друга!"

"С профессором Снейпом, Гарри... Дело в том, что Джеймс не знал, кто на самом деле является наследником Гриффиндора. Я хотел сказать ему, потому что осознавал: так будет справедливо по отношению и к нему, и к Северусу. Но Джеймс отказался. Он решил, что для него будет лучше, если настоящий Гриффиндор ему не будет известен. Он сказал, что в случае провала не сможет выдать секрет, которого просто не знает. Это показалось мне разумным, Джеймс получил эту роль и сыграл ее вполне достоверно".

"Значит, это правда, и вы подставили его?" — разъярился Гарри. — "Все ваши отговорки ничего не стоят, вы подставили его под удар, и это — главное! Вы могли выбрать кого угодно, но выбрали моего отца!" — Сейчас ему неудержимо захотелось ударить Альбуса Дамблдора, несмотря на то, что тот был глубоким стариком.

"Он отлично подходил для этого, был прирожденным лидером, блестящим спортсменом, чистокровным, уважаемым среди других учеников. В нем были все задатки настоящего Гриффиндора, кроме крови", — вздохнул Дамблдор и испытующе поглядел на Гарри. — "Только такой человек мог заставить Тома поверить в то, что не он один — наследник Основателя, и Джеймс сделал это. Когда он окончил школу, пошел в колледж авроров и стал членом Ордена, то ему не раз пришлось столкнуться с Вольдемортом. Он выполнил очень много опасных заданий, с которыми никто бы не справился лучше него".

"Добыть свиток Ллуда тоже было одним из таких заданий?" — хрипло спросил Гарри. Он больше не мог стоять, ноги его не держали, и он снова опустился в кресло.

Дамблдор быстро взглянул на Гарри.

"Это было особенно сложно", — согласился он и сложил руки на груди. — "Видишь ли, когда мы получили сведения о том, что Вольдеморт планирует захват Хогвартса, я понял, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Понимаешь, Гарри, оплотами нашего сообщества являются многие организации: Министерство Магии, конечно, банк Гринготтс, даже больница Св. Манго. И, тем не менее, в решающей игре между Светом и Тьмой их можно было бы уступить врагу. Но Хогвартс — никогда. Это школа, Гарри, место, где растет наше будущее вместе с идеологией колдовского сообщества. Все рождается здесь, все новое проистекает отсюда. Вот поэтому Хогвартс нельзя было отдавать Вольдеморту ни в коем случае. Мы собрали огромное количество защитных заклятий, но этого было слишком мало, чтобы противопоставить их силу новой силе Тома Риддля... Нужно было нечто настолько неожиданное, древнее и абсолютно надежное, чтобы не было и речи о том, чтобы он приблизился к замку. Такие сильные охранные заклятия могли быть применены к Хогвартсу еще давно, еще при закладке школы. Вот в этой старинной рукописи", — Дамблдор похлопал по разношерстному собранию пергаментов Тео. — "Я нашел сведения о том, что в кабинете Слизерина в давние времена был тайник. В этот тайник, якобы, давным-давно пытались проникнуть сэр Искра Надежды, леди Длинные Косы и сэр Роберт Молчаливый, дабы узнать тайну великую о создании замка Хогвартс, как говорит автор рукописи", — Дамблдор улыбнулся в бороду. — "Но когда они уже стояли перед тайником, внезапно появился демон и унес ценнейший документ в неизвестном направлении в определенно демонических целях".

"Тео и об этом написал?" — не поверил своим ушам Гарри.

"О, у этого господина был чрезвычайно возвышенный стиль и завуалированная манера выражаться, но, в общих чертах, насколько я понимаю, он все же отражал действительность. Главное: в документе содержалось точное описание местонахождения тайника. Я проинструктировал Джеймса, вручил ему времяворот и плащ-невидимку, и он отправился за свитком в 11 век".

У Гарри вновь защемило сердце. Как бы упорно он ни подозревал в речах Альбуса Дамблдора двойное дно, именно старый директор дал ему возможность хоть раз в жизни увидеть собственного отца во плоти. Всего несколько секунд. Но эти мгновения Гарри запомнил на всю жизнь.

"И вы смогли расшифровать свиток", — выдохнул он. — "Поэтому Вольдеморт так и не решился напасть на Хогвартс, да?"

Дамблдор молчал. Потом он поднял глаза на Гарри и вздохнул.

"Нет, мальчик мой. Дело в том, что это произошло как раз накануне того рокового дня, когда... Джеймс добыл свиток, он сообщил мне это совой, но послать такой ценный артефакт вместе с запиской не решился. Он написал, что спрятал его в надежном месте, откуда достать свиток сможет только он сам".

"Значит, свиток Ллуда теперь утерян?"

"Боюсь, что так".

"И Вольдеморт хотел уничтожить меня потому, что думал, будто я — последний из Гриффиндоров? Потому, что он не знал, что это вы и ваш сын?"

"Да, Гарри. Если бы я мог хотя бы после гибели твоих родителей признать, что ты не являешься наследником Гриффиндора, то, наверное, твоя жизнь была бы куда счастливее и безопаснее. Но, к сожалению, я понимал, что развоплощение — это еще не конец Тома Риддля. Он бы обязательно вернулся, а значит, наша борьба была не закончена. Поэтому я и присматривал за тобой все эти годы на расстоянии, не привлекая к тебе лишнего внимания, хотя больше всего на свете я бы обрадовался возможности самому растить тебя. К сожалению, семья твоей тети оказалась надежным, но не слишком приятным убежищем", — Дамблдор наклонился еще ближе к Гарри. — "Я слишком виноват перед тобой", — прошептал он. — "Но я хотел защитить тебя, Гарри. И мне удавалось это много лет. С переменным успехом, конечно, но все же ты остался жив. Я никогда не простил бы себе, если бы с тобой произошло то же, что и с твоим отцом".

Гарри отвернулся к окну. Ему было почти больно, голова не хотела работать: он сегодня слишком многое пережил и слишком устал. Он повернулся к темному окну, за которым шуршали, скользя по стеклу, сухие, скорченные осенние листья. Этот звук мешал ему сосредоточиться и безумно раздражал. Очень хотелось спать, хотелось лечь, закрыть глаза — и на него вновь накатилось предательски соблазнительное желание забыть, забыть, забыть... Он почти физически ощущал, что логическое мышление в нем точно отключилось, подумал о том, что бы посоветовала ему в такой ситуации Валери и вдруг испугался: он осознал, что в их разговоре с Альбусом Дамблдором что-то было не так, но что именно — не мог понять.

"Вы что-то скрываете", — наконец проговорил Гарри, пристально разглядывая директора. — "Я знаю это, я это чувствую, но не могу понять, что именно и насколько это важно".

"Чувствуешь?" — Дамблдор спокойно посмотрел на Гарри поверх очков.

"Да", — негромко подтвердил Гарри. — "Но я понимаю разницу между скрыть, умолчать и солгать. Интересно, что делаете сейчас вы?"

Лицо Дамблдора по-прежнему внешне не выражало никаких эмоций. Только глаза сузились, точно желая прочитать что-то в мыслях Гарри.

"Не надо", — сварливо отрезал Гарри. — "Не пытайтесь пробовать на мне свои штучки! Я просто хочу знать правду! Разве это преступно? Я хочу знать много вещей, я хочу знать все и я..."

"Тогда тебе будет достаточно всего лишь задать мне вопрос", — Дамблдор откинулся на вытертую бархатную спинку кресла и выжидательно посмотрел на Гарри. Парень замолчал, ошеломленный неожиданным согласием директора. Спустя столько лет умалчиваний и скрытности он давал ему карт-бланш.

"Я могу спросить о чем угодно?" — неверяще осведомился Гарри. Его пальцы нервно теребили обивку подушки на кресле. Феникс почему-то тяжело вздохнул на своем золотом шесте и внимательно посмотрел на него.

"Да".

"И сколько угодно?"

"Все мое время в твоем распоряжении", — подтвердил Дамблдор.

Внезапное согласие Дамблдора открыть все карты озадачило Гарри настолько, что он тут же задал совсем не тот вопрос, который до этого рвался у него с языка.

"А мама знала, что отец — не настоящий Гриффиндор?"

Дамблдор завозился в кресле, вытаскивая из-под себя помявшуюся полу мантии.

"Думаю, она понимала это с самого начала", — наконец, ответил он. Аккуратно разложив помявшуюся мантию на коленях, Дамблдор продолжил. — "Твоя мать, Гарри, обладала одним удивительным качеством: без всяких способностей к мыслечтению она умела читать в сердцах людей лучше любого ментолегуса. Я помню, как на выпускном вечере она пришла ко мне, нет, просто ворвалась ко мне в кабинет, и накричала на меня", — Гарри широко раскрыл глаза и Дамблдор с печальной улыбкой кивнул. — "Да, это правда. Почти как ты сейчас. Она заявила, что я не имел права так подставлять Джеймса, да-да, ты тоже говорил именно это. Что я нечестно поступил с Северусом, поставив на его место человека, которого он ненавидит всеми фибрами души. То, что Северус — мой сын, она тогда не знала, думала, что я — его опекун, как это было со многими другими ребятами-сиротами, которые учились в Хогвартсе, таковы уж были правила, если у детей не оставалось близких родственников. Как Лили догадалась, что он — Гриффиндор, мне точно неизвестно. Возможно, он сам рассказал ей. Твоя мама, Гарри, всегда заботилась о младших и более слабых, всегда относилась к людям с такой теплотой, что ей поверяли свои секреты почти все ее друзья и знакомые. И, нужно отдать ей должное, она всегда сохраняла их в тайне. В тот раз она просто не выдержала. Лили требовала, чтобы я избавил Джеймса от этой роли, чтобы Северусу было разрешено объявить о том, кто были его предки. Она многое сказала мне тогда, и я, признаюсь, услышал мало приятных вещей" — Дамблдор задумчиво забарабанил пальцами по столу. — "Лили говорила, будто я манипулирую Северусом и Джеймсом, как хочу. Что я ищу свою собственную выгоду, которая ей неизвестна. Что я — не лучше самого Вольдеморта", — он тяжело вздохнул.

"И что вы ей ответили?" — Гарри вновь почувствовал укол в сердце при мысли об отце и снова вскипел от ярости. — "Клянусь, она была права насчет вас!"

"Не спеши с выводами, Гарри", — мягко поправил его Дамблдор. — "Сейчас ты, как и твоя мама в тот день, за пеленой собственной обиды и разочарования просто не видишь серьезности ситуации. Я объяснил ей, как и тебе, всю серьезность положения в магическом мире, попытался сказать, что понимаю, насколько несправедливой кажется эта ситуация, но иначе поступить нельзя, потому что в данном случае справедливостью необходимо поступиться ради будущего!" — он тяжело вздохнул. — "Но, боюсь, что мне так и не удалось убедить ее. Она не хотела признать, что реальность часто заставляет нас жертвовать даже частичкой своей собственной души ради того, чтобы спасти гигантское количество людей. Отдельные люди, отдельные души значили для нее куда больше. Как по-женски. Но я понимаю ее. Если бы я был моложе, то, возможно, согласился бы с ней, но у меня не было другого выхода, как продолжать идти по избранному пути".

"И направить по нему тех людей, которых вы сочли нужными?!" — запальчиво крикнул Гарри. — "Вы подставили не только моего отца! Я чувствую, что у вас за душой есть еще немало грехов: вы отправили нас в прошлое, зная, с чем нам предстоит там столкнуться. Ведь правда? Я прекрасно помню, что летопись, которую составил Тео, вы просматривали как раз перед этим! Я думаю, вы знали, что мисс Валери погибнет там. Знали, что наше соглашение с Эльфами будет нарушено, знали, что будут умирать люди..."

"Да", — просто ответил Альбус Дамблдор. — "Это война. И тот, кто играет белыми в этой игре, должен жертвовать многим, пусть это причиняет боль и им, и ему. Поверь, это действительно было нелегко для меня самого, но и Джеймс, и Валери были взрослыми людьми и могли сами выбирать свою дорогу. Они могли не участвовать в этой войне, но они согласились играть по ее правилам, Гарри, а на войне не обойтись без жертв. Твой отец понимал всю опасность для себя и своей семьи, но все равно согласился воевать на нашей стороне. И профессор Эвергрин — тоже. Хотя она была куда большей индивидуалисткой, чем Джеймс, между ними мне всегда виделось нечто общее".

"А как же Снейп?" — где-то в самой глубине сердца, где уже давно и бесспорно жило уважение к Северусу Снейпу, заменившее собой ненависть и постепенно вытеснявшее острые уколы зависти, прорезавшие душу Гарри с тех пор, как он узнал, кто на самом деле является потомком Гриффиндора; где-то в самой его глубине Гарри ощущал, что во всей этой тяжелой истории хуже всего пришлось не его отцу, а самому Снейпу. Снейпу, который был вынужден наблюдать, как наиболее ненавистный ему человек занял место, принадлежащее ему по праву, а устроил это его собственный отец.

"Северус?" — плечи Дамблдора чуть заметно поникли. — "Он сложный человек. И я, как его отец, не могу не признать, что большинство этих сложностей он создает себе сам. Но таков уж он есть. Кровь — великая вещь, Гарри. Пусть профессор Снейп половину своей жизни провел в Слизерине, у него гриффиндорская душа. Насколько я понял, ты уже убедился в этом сам".

"Но разве это — это — по отношению к Сне... к профессору Снейпу не по... плохо?"

"Ты хотел сказать — подло?" — Дамблдор вновь встал из кресла и, подойдя к камину, протянул к нему длинные иссохшие пальцы, покрытые веснушками. Зябко повел плечами. — "Нет, не извиняйся", — добавил он, видя, как Гарри неловко завозился на подушках кресла. — "Я согласен, со стороны это выглядит ужасно. Но у меня есть оправдание, Гарри, хотя, понимаю, для тебя оно может ничего не значить. Я хотел спасти последнего Гриффиндора".

Дамблдор выпрямился, но зрительно, как показалось Гарри, он все равно выглядел уставшим сгорбленным стариком. Сто пятьдесят лет. Величественность, которой он всегда восхищался в Дамблдоре, куда-то незаметно исчезла. И, несмотря на всю свою недавнюю ненависть к этому человеку, ненависть за то, что он подставил его отца, за то, что он ужасно обошелся с Северусом Снейпом, за то, что управлял и манипулировал другими людьми, Гарри не мог не согласиться, что иной раз любовь к детям может заставить людей совершить совершенно немыслимые поступки.

Оно помолчали. Дамблдор отвернулся от Гарри, потирая озябшие ладони, и снова протянул их к пламени камина. Гарри сидел за столом, подперев лицо кулаком. Злость — странно! — уходила куда-то далеко; оставалось лишь чувство, что еще ничего не закончилось. Война продолжается. И открыты еще не все тайны.

"Ты хочешь еще о чем-то спросить меня?" — наконец, нарушил молчание Альбус Дамблдор.

"Да", — Гарри наморщил лоб. — "Я не понимаю — как? Как пергаменты Тео Квинтуса оказались у вас? Как попал к вам меч Гриффиндора? Их же украли", — он хотел сказать "сегодня ночью", но понял, что прошло уже куда больше времени. — "И как вы узнали, что Гриффиндор — ваш предок? Мне известно, я видел", — Гарри чуть покраснел, вспомнив свою эскападу с Мысливом Валери Эвергрин. — "Я видел, что вы, профессор, — латент! Как в таком случае вам могло стать известно, как звали вашего предка-волшебника?"

Дамблдор широко улыбнулся и встал перед камином во весь рост. Какой-то портрет на стене душераздирающе зевнул.

"Я все ждал, когда же ты спросишь меня об этом. Ведь для тебя все случилось только сегодня. Для меня же прошло ровно пятьдесят лет".

"Пятьдесят лет?" — не понял Гарри.

"Да, Гарри. Пятьдесят лет с того дня, когда я, еще не старый волшебник, — по сравнению с тем, которого ты видишь сейчас, конечно, — поступил работать в Департамент Тайн нашего британского Министерства Магии. К тому времени я, к сожалению, был уже известен: истек год с того момента, как я смог победить великого Темного колдуна Генриха фон Гриндельвальда", — Дамблдор нахмурился. — "Неудобная популярность, Гарри, которую довелось вытерпеть тебе, ничто, по сравнению с тем раздражающим почитанием, которое начали оказывать мне после окончания Второй мировой войны. Колдуны на улицах бросались пожимать мне руки, ведьмы протягивали мне своих детей, чтобы я их поцеловал, газеты с надоедливой регулярностью рвались брать у меня интервью. Я тогда преподавал в Хогвартсе Трансфигурацию, но даже в школе мне не давали прохода, дети вместо занятий вновь и вновь требовали, чтобы я в подробностях рассказывал им, как я победил Гриндельвальда, другие преподаватели смотрели на меня или с восхищением, или, что чаще, с завистью. В таких условиях мне было весьма тяжело работать. Я решил ненадолго оставить преподавание и поискать возможность сделать что-то полезное там, где мне никто не смог бы в этом помешать своим назойливым любопытством. Я подал заявление в Министерство Магии. В те дни любой отдел Министерства мог встретить меня с распростертыми объятиями, если бы я пожелал там работать; отдел по связям с магглами, департамент международного магического сотрудничества, отдел внутренних волшебных дел, где тогда начинал работать Аластор Моуди, — все вырывали меня друг у друга и обещали мне золотые горы. Наиболее влиятельные фракции Министерства намекали на то, что поддержат меня, даже если я захочу претендовать на пост Министра Магии. Но я решил, что наибольшую пользу смогу принести в отделе Тайн".

"Так вы тоже работали специалистом по расследованию особо тяжких преступлений сил Зла?" — удивился Гарри. — "Как профессор Эвергрин?"

"Нет-нет", — усмехнулся Дамблдор. — "Эта должность в то время тоже смогла бы стать моей, если бы я захотел. Но я всегда был больше ученым, чем, например, не дай Мерлин, оперативным работником или администратором. Меня куда больше интересовала экспериментальная часть исследований отдела, поэтому я стал внештатным сотрудником лаборатории, которая занималась исследованием свойств Времени".

"Вы работали с времяворотом?" — изумился Гарри.

"Скажем так, я изучал много проблем, связанных с его использованием", — уклончиво заметил директор. — "К тому времени в магической науке существовало много теорий, многие из которых колдуны беззастенчиво воровали из магловских учебников физики и научных монографий. Но проводить эксперименты с временными протяженностями и даже изменять прошлое, чтобы добиться определенных результатов в будущем, пока не осмеливались. Эту почетную обязанность возложили на меня, вероятно, полагая, что в случае ошибки в работе результаты будут признаны моими недочетами, а не ошибками самого отдела. Но меня это устраивало, потому что, во-первых, до поры до времени никто не вмешивался в процесс исследований, а во-вторых, отдел Тайн тщательней всего сохранял конфиденциальность, связанную с его сотрудниками и их разработками. Поэтому меня со временем прекратили преследовать журналисты, газеты — писать о моих хобби и тех людях, которых видели со мной на улице. Меня забыли. Это было как никогда кстати".

"А чем вы занимались в отделе?" — заинтересованно спросил Гарри. Связь прослеживалась уж слишком явно. — "Или это секретно?"

"Вообще-то, совершенно секретно, но тебе я могу открыть эту тайну", — подмигнул Дамблдор. — "Мой проект для бюрократов Министерства назывался длинно и скучно, зато отчетность они требовали редко, что устраивало меня во всех отношениях. Периодически проводя эффектные демонстрации для мало что в них понимающих министерских чиновников, на деле я занимался захватившей меня идеей: узнать, кем были мои настоящие предки. Ты, Гарри, конечно, сможешь меня понять, как никто другой. Мы с братом выросли в абсолютно маггловской семье, разве что более доброжелательной, чем семейство твоих дяди и тети. На склоне лет обнаружив у себя неожиданно проявившиеся магические способности, я больше всего на свете желал узнать, от кого мне они могли передаться, да еще и в таком объеме: ты, наверное, знаешь, что латенты обычно обладают гораздо более внушительным потенциалом, чем дети, рожденные в обычных колдовских семьях. Эксперименты с времяворотом могли исполнить мою мечту".

"Помнишь, что ты увидел, когда смотрел в волшебное зеркало на первом курсе? Своих родителей, Гарри. Я тоже хотел увидеть тех, кому обязан своей магией. Мне пришлось долго совершенствовать те образцы времяворотов, которыми располагал отдел Тайн. Это были маломощные экземпляры, постоянно дающее сбои, опасные для нас. Я испытал более полутора десятков образцов, прежде чем смог добиться успеха — надежности очередной опытной модели", — директор забарабанил пальцами по столу. — "И вот тогда я понял — пора!"

"И вы — видели Годрика Гриффиндора?" — поразился Гарри. Он изумленно подался вперед, его глаза расширились от удивления. — "Прямо так, сразу оказались рядом с ним?"

"Не сразу, конечно, нет. О, Гарри, сынок", — мечтательно протянул Дамблдор. — "Если бы ты мог видеть все то, что видел я... Больше тридцати поколений!"

"И все — Гриффиндоры?!"

"Нет, конечно. Мужская линия прервалась приблизительно через двести пятьдесят лет. У последнего Гриффиндора, который жил при Эдуарде III, были уже только дочери. Позже, вернувшись, я нашел в одной маггловской хронике упоминание о том, что некий Джон Гриффиндор участвовал в битве с французами при Креси и оказал чудеса храбрости. Он женился на магглорожденной девице из рода Арундэллов, а три их дочери весьма удачно вышли замуж и постепенно растворились среди магглов. Времена случились такие, что с маглами было лучше не ссориться: постоянные войны с Францией и Шотландией, политические интриги и полное разорение страны, вечные подозрения в ереси или колдовстве сильно попортили тогда жизнь колдунам. То, что дочери Джона оказались женами графов и баронов, сыграло свою печальную роль: мужья запретили им даже думать о волшебстве из опасения, что это может навлечь беду на их семьи. Сам Джон Гриффиндор, весьма талантливый волшебник, до самой смерти скрывался в имении младшей дочери, Лионеллы, которая была замужем за третьим сыном лорда Лэтимера. Ее дети, в отличие от детей ее старших сестер, учились в Хогвартсе, но особых высот не достигли, поэтому правнуки Гриффиндора выросли, почти ничего не зная о колдовском мире. Внуки и правнуки старших дочерей Гриффиндора прожили недолго, а в период войн Алой и Белой Розы оказались во враждующих лагерях", — вздохнул Дамблдор. — "Под предлогом войны они истребляли друг друга в надежде получить наследство, однако выжили лишь потомки Лионеллы, унаследовав все земли родственников. Наши предки приобрели богатство и власть, но потеряли магию, и это продолжалось, пока в 1846 году не родились мы с братом. Я начал путешествие с рождения своего отца и таким образом продвигался все дальше и дальше. Не представляешь, Гарри, как сложно было распутать все кровные связи. Возвращаясь обратно, я всякий раз отправлялся в отдел Древних Рукописей, листал маггловские церковные книги, а когда находил сведения об очередных потомках Гриффиндора, то заносил всю информацию в картотеку. Может быть, когда-нибудь я покажу тебе, сколько же всего Гриффиндоров породил Годрик!" — глаза Альбуса Дамблдора загорелись. — "Приходилось отслеживать даже рождение детей, которые жили не больше суток. Многие погибли во время эпидемий чумы и при великом Пожаре, многие уехали в Америку. Но все эти сложности оказались ничем по сравнению с потрясением, которое я испытал, когда в середине 14 века вошел в неприметный флигель за воротами захудалого замка и услышал, как высокая рыжеволосая женщина выговаривает здоровенному обрюзгшему старику за то, что он позорит их семейство постоянными играми в кости с замковой прислугой и просаживает деньги на петушиные бои. Старик оказался тестем хозяина замка и отцом этой суровой леди. А звали его — Джон Гриффиндор", — триумфально закончил старый волшебник.

"И тогда вы и поняли, кто..." — начал Гарри, но Дамблдор его перебил.

"Нет-нет, Гарри, это была лишь выигранная битва, но не победа. Это лишь подстегнуло меня. Я решил, что увижу и самого Годрика, чего бы это мне не стоило. Я стер в кровь ладонь, на которой раскручивал подвеску времяворота, но, наконец, достиг одиннадцатого века. Я знал, где находится Хогвартс, но рельеф местности с тех пор сильно изменился, а для аппарирования это очень важно. Но я не мог просто так бродить по английским и шотландским дорогам, в те времена это было очень опасно. Мой плащ-невидимка не всегда надежно меня защищал, поэтому лучше было просто прикинуться одним из туземцев. Поэтому я частенько путешествовал под видом обычного бродяги, а иногда и прокаженного. Кстати, этот способ был самым беспроигрышным — мало кому хочется связываться с прокаженными, и желающих меня побеспокоить обычно не находилось. Но сейчас мне срочно требовался попутчик, который, при случае, мог бы меня прикрыть", — Дамблдор замолчал и испытующе взглянул на Гарри.

Взгляд этих странно сверлящих его голубых глаз заставил Гарри сперва похолодеть от пронзающего мозг, как искра, осознанного понимания — полного понимания! — всей истории, в которой он внезапно почувствовал себя лишь одной из спиц в колесе бесконечно вращающегося времени. Ободом была его судьба, а погонщик сидел сейчас перед ним и терпеливо ждал, когда он, Гарри, увидит то, что до этого не мог видеть. Во всей полноте, во всем безумии, и — парадоксально! — в удивительной, ювелирной закономерности, которая накрепко соединила прошлое и будущее. Какой бы силой я ни обладал, подумал Гарри, глядя на свое ошарашенное отражение в причудливых полумесяцах очков Альбуса Дамблдора, она не может быть больше той, которая доступна человеку, сидящему напротив. Человеку, пронизавшему время насквозь ради своей мечты.

"Это были вы?" — кратко осведомился Гарри.

"Да".

"Вы защитили Джеффри Монмута от разбойников и нашли предлог отправиться с ним?"

"Да".

"Тот страхолюдный старикан... Это была маскировка? Вся эта грязь и вонь и... и вши, и старые, полусгнившие тряпки?"

"Да".

"А я еще думал, откуда мне знаком этот запах", — хмыкнул Гарри, покачав головой. — "Точно так же пахнет от вашей вазочки с леденцами, которая всегда стоит у вас на столе! Так меч Годрика и книгу Тео взяли — вы?"

"Да", — глаза Альбуса Дамблдора блеснули странным удовлетворением.

"И когда вы стали свидетелем нашего разговора с Годриком, а потом, могу спорить, когда я сбежал, профессор Снейп говорил об этом с ним — своим предком! — вы узнали какие-то подробности о том, кто мы такие. И кто он такой".

"Я назвал своего сына Северусом, Гарри", — тихо заметил Альбус Дамблдор. Седая прядь выбилась из-под пурпурного колпака, расшитого звездами, и в антураже Великого Мудреца скользнуло что-то более земное и человеческое. — "Уже одно это свидетельствует о том, что я поверил. Я знал, что когда-нибудь мне придется отправить в прошлое группу детей во главе с моим сыном ради их спасения. И я это сделал. Сегодня".

Судьба Валери Эвергрин была предопределена много лет назад. Гарри сжал челюсти.

"Я понимаю, почему вы сделали это, профессор", — он нервно потер лоб. — "Хотя ничто на свете не заставит меня вас оправдать. Но вы же знали, что это может быть чревато изменением будущего! Разве это не было слишком рискованно? Кто знает, может быть, то, что Вольдемортов оказалось двое, что Меланхольная Миртл тоже раздвоилась, — последствие вашего поступка?" — это прозвучало так, словно Гарри в чем-то упрекал директора. Но, странно, того пиетета, который раньше Гарри испытывал к Альбусу Дамблдору, уже не было, точно юноша стоял сейчас не перед могущественным добрым волшебником и директором школы, где учился Гарри, а перед равным себе. Неужели неизмеримая мощь магии настолько меняет отношения между людьми, мелькнуло в голове у Гарри. Но, странно, Дамблдора это нисколько не смутило. Постоянно подчеркивая разницу в положении между профессором Снейпом и Гарри, когда парень зарывался, сейчас он никак не реагировал на подобные откровенно хамские выпады. Разве что легкой улыбкой.

"Гарри", — негромко заметил Дамблдор. — "Ты начинаешь говорить, как Гермиона Грэйнджер".

Гарри не ответил, только покраснел. Он совсем не был уверен, что это комплимент.

"Но это хорошо. Это доказывает, что ты научился рассуждать логически, как взрослый человек. Просто ты еще не в силах оценить результаты всего, что произошло с тобой за этот день, или, я должен был сказать, за этот год... " — задумчиво продолжил Альбус Дамблдор. — "Но, думаю, что сейчас у тебя на руках все факты, которые могут помочь пролить свет на те события, непосредственным участником которых ты стал", — точно не обратив внимания на то, как резко помрачнел Гарри, он довольно откинулся на спинку кресла и нарочито небрежно заметил. — "Ну же, Гарри. Подумай как следует, откуда мог взяться второй Том Риддль? Не зря же профессор Эвергрин учила тебя, что логика — это главное. Колдуны часто ей пренебрегают, но это большая ошибка. Итак, какие у тебя предположения?"

Гарри подпер кулаками щеку и начал думать. За окном в непроглядной тьме противно хлестал холодный ноябрьский дождь. Сон, только что туманно сеявшийся над Гарри, куда-то испарился, но логика в голову не шла. Решать тонкие задачи этой смертельной игры (а то, что это была именно игра, игра-головоломка, Гарри не сомневался) не слишком хотелось. Мыслями Гарри все еще утопал в дилемме — простить ли директора? Или его, старого манипулятора, нужно ненавидеть за то, что он... убил моих родителей?

Безумие.

Поставь себя на его место, точно прозвучал голос Валери у него в уме. Кто здесь пострадал больше всех? Кто больше всех мог пострадать? Дамблдор прав, думал Гарри. Да, он поступил не слишком чистоплотно, да, он подставил моего отца, но как бы я поступил на его месте, если стоило выбирать между моим родным сыном и по сути дела чужим человеком? Я бы, по меньшей мере, проклял себя, чтобы не делать такой выбор. Но это — слабость. А Дамблдор, кажется, вполне осознает, на что ему пришлось пойти и какие последствия это вызвало. Решив, что мой отец тот, кто ему нужен, Вольдеморт убил его, но то, что я как-то сумел ему противостоять еще в годовалом возрасте, наверное, укрепило его в мысли, что теперь наследник Гриффиндора — я. Поэтому Дамблдор так заботился обо мне, прятал все эти годы — ужасные годы! — у магглов: чтобы никакой темный чистокровный убийца не нашел меня там. Может быть, ему даже хуже, чем мне. Дамблдор все эти годы молча носил в себе это знание. Поэтому он относится ко мне — чего уж греха таить — не так, как к другим ученикам, потому что чувствует себя виноватым за то, что случилось с моими мамой и папой. И те идиотские случайности, которые со мной происходили, вроде философского камня или сражения с василиском, были основаны на уверенности Вольдеморта, что ему нужен я. Кстати, только что мелькнула, кажется, какая-то полезная идея? Черт, уже забыл...

Он закусил губу и сумрачно помотал головой. Дамблдор нахмурился.

"Сосредоточься, Гарри".

О чем это я? Ах, да!..

"Ну", — неуверенно начал Гарри, терроризируя взглядом красно-коричневую поверхность стола. — "Я не очень-то разбираюсь во времени и этих штучках, как вы, профессор, но мне кажется, что мы допустили какую-то оплошность в прошлом. Наступили там на бабочку какую-то — или... Или у... убили кого-то", — его голос внезапно понизился до шепота, но Гарри усилием воли взял себя в руки. — "В общем, сделали что-то, из-за чего Вольдемортов и Миртл, то есть, я хотел сказать, профессора Мэддокс, стало по двое".

"Неплохо", — одобрительно кивнул Дамблдор. — "И как ты построишь цепь рассуждений на основе своей гипотезы?"

Гарри напряженно размышлял, пока не ляпнул первое, что пришло ему в голову.

"Может быть, между ними существовала какая-то магическая связь? Почему эти двое? Не я, не вы, не кто-то другой?"

"И какой вывод из этого можно сделать?" — Дамблдор прищурился.

Гарри оживился. Перед лицом логической загадки он почувствовал себя чуть дальше от необходимости определить собственное отношение к Дамблдору, после того, что узнал о нем.

"Что может связывать Вольдеморта и Миртл... Потрясающе!" — выпалил он, осененный догадкой. — "Василиск! Только василиск! Том Риддль освободил василиска из Тайной комнаты, и единственной, кого тот убил, стала Миртл Мэддокс!"

"Прекрасно, Гарри. Продолжай!"

"Получается, что если бы василиска не было, Том Риддль и Миртл Мэддокс просто закончили бы школу и уехали работать в эту, забыл, как ее... лабораторию. Каждый по своим причинам. Уверен, Миртл хотелось сбежать оттуда, где ей было плохо, и все ее обижали, а Риддль, наверное, очень хотел найти источник огромной магической силы. Не зря же он столько лет работал в этом забытом всеми чертями месте, если не надеялся рано или поздно получить положительный результат экспериментов!"

"Блестяще!" — Альбус Дамблдор еще несколько раз кивнул, его пальцы выбили нетерпеливую дробь на подлокотнике кресла. — "Я вижу, общение с профессором Эвергрин пошло тебе на пользу Гарри".

Гарри снова помрачнел. Но сила, влекущая его к разгадке тайны раздвоения Вольдеморта, была слишком велика.

"Если бы я видел там, в старом Хогвартсе, василиска, то все можно было бы как-то объяснить. Но я не помню, чтобы вообще заходила речь о тайной комнате. Разве что", — он напряг память. — "Разве что, когда я услышал, что Салазар Слизерин убил Гвинн ап-Нудда за то, что он как-то не так сделал его статую, то сразу подумал: а что, если речь идет о той, что стояла у него в Тайной комнате? На ней он действительно был не похож на себя, такой уродливый и страшный, совсем не такой, как в жизни".

"Но внутренняя суть была отражена верно, не так ли?" — испытующе изогнулась бровь Дамблдора.

"Пожалуй, что да", — кивнул Гарри. — "Но вряд ли Гвинн ап-Нудд еще и поселил в Тайной комнате василиска специально для Слизерина".

"А разве василиск не мог быть выращен вне Хогвартса?" — простой вопрос директора тут же поставил Гарри в тупик. Где еще Салазар мог устроить уютную норку своему ручному монстру, как не в Хогвартсе? Где у него было еще одно убежище?

!!!

"На мельнице у Темного брода!" — свистящим шепотом выпалил Гарри, хватаясь за голову. Он замотал головой. — "Я — идиот! Как я тогда не вспомнил об этом! Впрочем, размышлять о том, в чем испачканы твои руки, когда ты, задыхаясь, висишь под потолком... Конечно! Василиск появляется на свет из яйца, высиженного жабой! Я помню, как раздавил корзинку, в которой сидела эта тварь, и расколошматил яйцо! Но это означает, что..." — он в недоумении обернулся к Дамблдору. — "Что я изменил будущее. Василиск уже не мог родиться на свет, Слизерин погиб через день после того, как я сбежал с мельницы, у него не было времени вырастить новое чудовище! Если время разделилось на две равные части, то почему же не стало по двое всех, кто жил в то же время, что и Том Риддль, и Миртл? Почему не раздвоились вы? Или директор Диппет? Или Хагрид? Или еще сотни других ребят, которые в то время учились в Хогвартсе?" "Как раз на этот вопрос я смогу тебе ответить, Гарри", — поправив очки, Дамблдор откинулся на спинку кресла. — "У магов существует очень много теорий функционирования времени. Во время работы в отделе Тайн я проштудировал массу теоретических изысканий перед тем, как начать практиковаться. Но немногие исследования могли хоть отчасти ответить на мои вопросы. Магглы с их чрезвычайно занимающей меня физикой тоже очень интересовались этой проблемой, поэтому я изучил и их версии относительно того, что есть время и как происходит его движение и изменение. Одна из теорий мне показалась особенно интересной. Не буду вдаваться в сложные научные подробности, но, видишь ли, Гарри, согласно ей время может рассматриваться, как серийное пространство". "?" "Объясню, объясню", — улыбнулся Дамблдор Гарриному недоумению, удобно располагаясь в кресле и вытягивая к камину ноги в теплых меховых домашних туфлях. — "Представь себе двух людей, которые наблюдают друг за другом. Каждый из них находится в разных местах пространства, и в разных временных плоскостях, то есть, родились один раньше другого. Как ты думаешь, что произойдет, если один из них переместится во времени, сменит плоскость, так сказать, и теперь оба они будут находиться в разных временных точках?" В те годы, когда стараниями тети Петунии Гарри все еще мучился в маггловской начальной школе, такой страшный предмет, как физика, был ему мало знаком. Поэтому перипетии странствований двух абстрактных товарищей во времени и пространстве привели его сознание в откровенно затуманенное состояние. Он смутился. "Не переживай, здесь все просто, даже если ты не знаешь тонкостей этой науки", — весело подмигнул ему Дамблдор. — "Просто время для каждого из них потечет по-другому. Их бывшее время станет пространственноподобным, по нему будет возможно перемещаться, таким образом, они смогут вернуться назад. Но человек не рождает саму суть времени, в этом весь смысл: оно существует независимо от человека. Мы можем лишь умножать временные плоскости. Это — то, что я обнаружил, работая в отделе Тайн. Пространство меняется, но структура времени остается той же ". "Получается, мы смогли переместиться по плоскости времени в прошлое лишь потому, что нам было суждено вернуться назад?" — не поверил своим ушам Гарри. "Видимо, да. Но этого мало. Даже в рамках этой концепции должно было произойти нечто невероятное, удвоившее Тома Риддля и Миртл Мэддокс. И это — присутствие третьего наблюдателя. Некой точки отсчета, которая может быть связана и с реальными Томом и Миртл, и с их двойниками. При наличии таких условий этот третий наблюдатель будет двигаться в абсолютном времени — едином для всех пятерых!" "Василиск?" Дамблдор снисходительно потрепал Гарри по руке. "Нет, мой дорогой мальчик. Это — ты". "Я?!" "Конечно. Если третий наблюдатель станет свидетелем действий каждого из двойников в их собственном времени, то его собственное время каждого застынет, останется статичным. Поэтому не умножаются пространства и все остальные люди, которые их населяют. Видимо, среди всех людей нашего мира ты стал единственным, кто видел воочию Вольдеморта и его двойника, а также Миртл — в виде привидения и оставшуюся в живых. Василиск в данном случае — лишь свидетельство удвоения их времени. В одной временной протяженности он, по всей видимости, был найден Томом Риддлем в школе и убил Миртл; но ты разбил яйцо, из которого он должен был появиться на свет, поэтому и возникло удвоение времени Миртл Мэддокс и Тома Риддля. В другой временной протяженности он, вероятно, спокойно закончил школу и уехал в Шамбалу, как позже поступила и Миртл. Но, к сожалению, суть его, как человека, от этого не изменилась. Так же, как и Вольдеморт, он стремился к подчинению окружающих, к господству над миром и преодолению смерти. Именно над этим он и трудился в совместной секретной лаборатории нескольких Министерств Магии", — Дамблдор похлопал по тетради с научными отчетами. Гарри, застыв, смотрел во тьму окна. По стеклам теперь жестко барабанил дождь. "Подумать только, если бы я не разбил то яйцо, мы могли бы вообще не вернуться обратно!" "Именно так", — тихо сказал директор. — "Это лишь кажется сложным и сумбурным объяснением. На самом деле все предопределено. Поэтому концепция серийного времени используется даже в изучении Прорицания нашими ведущими учеными-предикторами. Не смейся над этим, Гарри", — покачал он головой, видя, как парень неверяще скривился. — "Помимо мнения, что сны — это лишь обрывки воспоминаний, существует идея, что внутри одного сознания человек может раздваиваться, словно внутри него существуют некие разнопорядковые наблюдатели. И во сне или в состоянии предвидения мы можем оказаться в собственном будущем: так и рождаются настоящие пророчества", — тут директор запнулся, помедлил, а затем осторожно поднялся, еле слышно кряхтя. — "Но это не так интересно. Во всяком случае, для тебя", — он понимающе улыбнулся.∗ — "Важно лишь то, что ты, наконец, понял..." "Да", — тихо ответил Гарри. — "Да. Я понял". Это было правдой. Альбус Дамблдор, Потомок Годрика Гриффиндора и Победитель Гриндельвальда, Всемогущий Маг и Хитрейший Манипулятор, уже не казался Гарри Величайшим Мерзавцем, каким, может быть, он был в его глазах несколько часов назад. Не то, чтобы Гарри признал за ним право поступать так, как ему казалось нужным и направлять нити человеческих судеб туда, куда ему было угодно. Просто он внезапно осознал, что на кон поставлено куда больше, чем просто судьбы отдельных людей. Вопрос о том, имел ли право Дамблдор принимать такие судьбоносные решения, отпадал сам собой, потому что в сознании Гарри существовало только две стороны: Тьма и Свет, и возможность выбирать между Вольдемортом и Альбусом Дамблдором была смехотворна. При том, что в его голове сейчас царил полный сумбур, Гарри знал, какая сторона всегда была его стороной. "Я виноват перед тобой", — негромко проговорил Дамблдор и наклонился над Гарри, сцепив руки за спиной. На его лице было странное испытующее выражение, точно он искал что-то у Гарри в душе. Что-то, похожее на то, что было в душе у самого старого директора. — "Ты позволишь мне загладить свою вину?" Гарри вопросительно посмотрел на Дамблдора снизу вверх. Вот так. Одно из двух. Одно дело думать об этом, другое — просто так сказать. Согласиться. Принять. "Ты позволишь мне быть твоим опекуном, Гарри? Опекуном и — учителем. Я обещаю", — голубые глаза точно кивают, заверяют, клянутся. — "Обещаю, что научу тебя всему, что знаю сам. Чтобы ты был готов — ко всему". К чему — Гарри не спросил. Поэтому — тишина. А потом: "Я должен подумать". "Хорошо. В таком случае, ты подумаешь завтра. А сейчас", — рука Дамблдора осторожно пошевелила пальцами в сторону камина, и огонь в нем мгновенно погас. Затем рука обратилась к тяжелому позолоченному семисвечнику, и все фитили с тихим шипением задымились. На комнату опустилась теплая темнота; было слышно только, как дождь барабанит по окнам. Гарри внезапно почувствовал, что его сильно клонит в сон, протестующе забормотал что-то о том, что ему еще нужно кое-кого отыскать, но это было сильнее него. Он с трудом сделал над собой усилие, чтобы не зевнуть, но когда ему на плечи набросили что-то тяжелое, мягкое и шерстяное, уже не смог сопротивляться. Его глаза закрывались сами собой. "А сейчас — спать", — Дамблдор осторожно погладил кончиками пальцев клетчатый плед и опустил безвольную голову Гарри на спинку кресла. Но Гарри уже ничего не чувствовал. Он крепко спал и, кажется, даже видел сон.

* * *

Гарри снилось что-то непонятное. Во сне он долго бежал куда-то и снова искал Сьюзен. Яркие пятна горящих факелов резали глаза. Тяжелые, нависающие над головой своды каменной арки сжимали его, мешая ему бежать дальше, мешая ему искать, искать, искать... В конце длинного темного коридора Гарри видел неясную фигуру в голубоватой дымке. "Сьюки!" — кричал он. Гарри изо всех сил пытался догнать ускользающий призрак, но, казалось, чем больше сокращается между ними расстояние, тем дальше он оказывался от прозрачного кусочка чистого счастья, которое дразнило его, одобрительно подмигивало ему ласковым огоньком. Но вот, почти настигнув призрачное видение, Гарри попытался дотянуться до него, но его пальцы, пройдя сквозь что-то теплое, совсем не призрачное, а, наоборот, такое человеческое, уперлись в холодную скользкую стену. Фигура испуганно колыхнулась, растворилась в темноте, и над Гарри теперь лишь чадил старинный зубчатый факел, а вокруг по-прежнему царила непроглядная тьма. Стены вновь начали угрожающе сдвигаться вокруг Гарри, вжимая его в грязные камни подземелья. Он захлебнулся: воздуха не хватало, и бежать было некуда. Вокруг была непробиваемая стена. Он, задыхаясь, зашарил по ней руками, не понимая, почему мантия на нем вдруг оказалась такой тяжелой и душной, рукава — тесными, а пальцы, царапающие древнюю кладку — узкими и узловатыми. С трудом дыша, он ударил о стену всем телом; еще, и еще раз. "Девятьсот", — вдруг услышал он. Рядом стоял Тео. Его глаза были бессмысленно широко открыты. "Девятьсот", — повторил он и робко улыбнулся, будто извиняясь. "Тысяча!" — прохрипел Гарри. "Девятьсот!" — печально настаивал Тео. Он вытянул вперед бледную руку, испачканную в чернилах, и осторожно дотронулся пальцем до лба Гарри. — "Здесь. Все — здесь!" — со значением заметил он, вздохнул и снова виновато покачал головой. — "Все-таки девятьсот". "Ты же сам говорил!" — сипел Гарри, продолжая царапать стену. — "Тысяча! История не ошибается!" "Верно", — прошептал Тео и отступил назад, во мрак. До Гарри донесся его вздох. — "Ошибаются историки". Послышался шорох. Гарри резко повернулся. С другой стороны на него смотрела Ровена Рэйвенкло. Нет, сквозь него — куда-то в темноту. На Тео. "Неужели вы так и не можете себя заставить запомнить все цифры и числа, Квинтус?!" "Раз, два..." — бубнил голос Тео откуда-то из темноты. — "Три... Десять..." Факел заскрипел. Стены со стоном подались назад. "Это важно, Поттер. Полынь. Но главное — асфодели, Поттер. Асфодели!" — сказал на ухо Гарри третий голос. Гарри вздрогнул от неожиданности и споткнулся обо что-то, попавшее ему под ноги. Он наклонился, пошарил рукой в темноте и нащупал старинную винную фляжку с запечатанным горлышком. Гарри осторожно понюхал ее — от фляжки тек странный, тяжелый запах, показавшийся почему-то страшно опасным. Гарри в ужасе отшвырнул ее от себя, отшатнулся к стене, и в этот момент, каменная кладка дрогнула под его рукой и заскрипела, как деревянная. Воздух обрушился откуда-то сверху свежей, почти сочной прохладной волной, едва не загасив факел. Гарри судорожно вдохнул эту прозрачную свободу, и глубоко внутри вновь поднялась безумная надежда. Он изо всех сил уперся в основание древней кладки, дотянулся до стойки факела, повис на ней всем телом, и... Стена гулко вздохнула, как живая, а потом его бросило куда-то назад, в пустоту, от эпицентра взрыва пыли и щебня, в облако затхлого воздуха, сменившегося холодным сквозняком, текущим из-за приоткрытой створки высокого окна, и льющимся из-за него бледным отблеском, застывшим на верхушках деревьев Запретного леса. Плед окончательно сполз с его колен, и Гарри проснулся. Он огляделся и, спросонья прищурившись, посмотрел на высокие часы, успокаивающе тикавшие между книжными полками. Было около половины пятого утра. Директора не было. Портреты на стене мирно спали, периодически тихонько всхрапывая. Фокс тоже спал на своем золотом насесте, нахохлившись и сунув голову под крыло. Угли в камине уже успели остыть, и кабинет Дамблдора был весь залит странным призрачным светом, льющимся из-за темных окон вместе с морозным воздухом. Гарри поежился, встал и, закутавшись в плед, подошел к окну. На Хогвартс тихо падал первый снег. Его мелкие мерзлые хлопья беззвучно опускались на темную землю, на черные и голые деревья на горизонте, на опустевшее квиддичное поле, изуродованное кучками смерзшейся золы — единственное, что осталось от дементоров. На окне, запутавшись в остатках паутины, трепетали попавшие в плен последние осенние листья, а мелкая снежная морось, оседая на окне, постепенно накрывала осыпающийся каменный подоконник причудливым зимним покровом. Белая круговерть заволокла дымкой разум Гарри. Он чувствовал, что все еще спит и продолжает видеть тот странный сон, где голубоватый призрак ускользнул от него, так и не давшись в руки; где Ровена Рэйвенкло и Теофилус Квинтус вели странный разговор, точно привлекая к нему его, Гарри, внимание; где дурацкая фляжка... Стоп. СТОП!!! Он возбужденно потряс длинными волосами, нервно отгоняя остатки сна, стряхнул с себя толстый шерстяной плед и одним прыжком оказался у директорского стола. Он боялся, что Дамблдор унес рукопись с собой, но "История Ордена Феникса" все так же лежала в верхнем ящике. Гарри выхватил ее, автоматически пролистал, теряя страницы и с трудом разбирая неровный средневековый почерк Тео на заляпанных чем-то темным пыльных пергаментах, нашел нужный и судорожно провел пальцем по строчке, жадно вглядываясь в выцветшие буквы. Он нашел, что искал, и потрясенно замер на месте, не в силах осознать грандиозность своего открытия. Все вдруг легло на свои места невероятно, потрясающе просто и логично. Спустя минуту Гарри уже мчался вниз по пустынным коридорам и гулким лестницам, недовольно скрипящим от необходимости просыпаться в такую рань. Преодолев последний пролет до подземелий верхом на перилах, Гарри одним скачком оказался перед дверью в кабинет Алхимии и неистово забарабанил в нее кулаками. За дверью не раздалось ни звука, только рядом на портрете недовольно заворчала какая-то высохшая длинношеяя колдунья, возмущенно потрясая убранным драгоценностями черным чепцом. Гарри заколотил в дверь сильнее, пнул ее несколько раз ногой для верности и, когда никто так и не отозвался, нетерпеливо выхватил палочку, полагая, что о вежливости нужно забыть. В этот момент раздались шаркающие шаги, потом послышался голос, снимающий Запирающее заклятье, а потом дверь распахнулась, и на пороге возник профессор Снейп с перекошенным от злости лицом. Выглядел он, как голодный медведь, разбуженный провалившимся в его зимнюю берлогу туристом. "Вы что, рехнулись, Поттер?!" — хриплым со сна голосом проорал Снейп, запахивая на себе старый, вытянутый на швах халат, чтобы скрыть застиранную серую рубашку. — "Вам так не терпится на урок или у вас очередной припадок подростковой чувствительности?! Если вам нужно успокоительное прямо посреди ночи, обратитесь к мисс Инь Гуй-Хань, а меня оставьте в..." "Профессор!" — Гарри не знал, как выразить переполнявшие его чувства. Они рвались наружу, они кричали в нем, они пели, плясали и кружились. — "Профессор! Вы были совершенно правы, профессор! Асфодели!.." — он счастливо засмеялся. Северус Снейп все еще мрачно смотрел на Гарри Поттера с явным желанием изолировать его немедленно не только от себя лично, но и от общества вообще. "Поттер, вы с ума..." "Я-то думал — тысяча! Но я же не знал, что читаю позднюю версию Истории Ордена феникса! Наверное, Тео потом написал ее заново и как всегда все перепутал! Как я мог забыть, что он умел считать только до двух-трех и не отличал девяти от десяти!.." — захлебывался Гарри. — "И асфодели, конечно!" "Что происходит, Поттер, вы можете, наконец, объяснить?" — рявкнул Снейп, наступая на Гарри. Тот попятился, но радостное выражение так и не исчезло с его лица. "Фляжка", — довольно кивнул Гарри, видимо, полагая, что это достаточно исчерпывающий ответ. — "Я все понял!" "С меня достаточно, я зову директора..." "Да нет же!" — Гарри ухватил Снейпа за поднимающуюся руку с палочкой и сияюще посмотрел на него из-под взъерошенной челки. — "Есть надежда, что ее можно спасти!" Профессора Снейпа в эту секунду чуть не хватил паралич. Он застыл на месте. "Вы бредите, Поттер". "Это правда, сэр, клянусь!" "Вы сами сомневались в этом, какого черта вы снова вытаскиваете на свет!.." "Пойдемте со мной, сэр!" — Гарри было уже не до субординации, и он настойчиво потянул профессора за рукав. — "Вы убедитесь, что это правда! Пойдемте!" "Если вы ошибаетесь, Поттер", — рычал Снейп, но его руки сами собой уже завязывали крепче пояс старого халата и совали палочку в карман. — "Если вы ошибаетесь, я сделаю все, чтобы... Да я просто убью вас, Поттер!" — он на секунду затих, а потом пристально посмотрел Гарри в глаза, из которых рвалось возбуждение и надежда. — "Вы серьезно думаете..." "Расскажу по дороге", — как щенок, который тянет хозяина на прогулку, Гарри почти подпрыгивал от нетерпения. — "Вниз, вот сюда! Скорее!" "Поттер, если вы... Поттер, я вас..." — пыхтел Снейп где-то позади. Они почти бегом миновали два коридора, пронеслись по винтовой лестнице в сырой подвал и завернули в мрачный коридор, где из-за старых каменных стен доносился тихий шепот призраков. — "Да объясните же в чем дело, наконец! Иначе я отказываюсь..." "Тео Квинтус не умел считать до девяти!" — торопливо пояснил Гарри. — "Я прекрасно помню, как он считал — или "раз, два, три...", или десять сразу. Остальные цифры он не мог удержать в памяти". "Да, да, я помню, что этот безмозглый рябой мальчишка всегда клал в зелья или меньше, или больше ингредиентов, чем нужно", — нервно передернул плечами Снейп. — "Но при чем здесь..." "Я же читал об этом в Истории Ордена Феникса!" — Гарри напряг память и процитировал. — "Белую Даму заколдовал великий Черный Маг, погрузив ее в сон, смерти подобный. Когда через тысячу лет наступит время для второй решающей битвы между Светом и Тьмой, Черный Рыцарь вернется

и разбудит ее, но если он так и не появится, то заколдованная комната замкнется навсегда, и Белая Дама уснет навеки", — горящие глаза Гарри точно прожигали Снейпа насквозь. — "Но это была поздняя версия рукописи! Мне кажется, Тео просто... округлил число лет". "Как вы можете знать это наверняка, Поттер?" — было видно, что Снейп всерьез заволновался. "Я только предполагаю, сэр", — возбужденно перебил его Гарри. — "Для Тео всегда важнее исторической правды была эффектность рассказа, поэтому вместо четырехсот рыцарей, которые тогда осаждали Хогвартс, он написал в своей хронике — сто тысяч! Может быть, он округлил и в этот раз? Может быть, коридор откроется не через сто лет, как я думал раньше? Может быть, он открыт в это самое время?" "Но вместо этого числа может на самом деле быть и четыреста лет, и пятьсот, и шестьсот!.." — голос Снейпа сорвался в крик. "Мы можем проверить", — Гарри просительно взглянул в глаза Снейпу. — "Прямо сейчас!" Северус Снейп прикусил губу. "Ладно, Поттер. Хорошо. Но если вы..." — он не договорил. Они зажгли палочки и начали быстро спускаться еще ниже в глубину подземелий. Прошло, по прикидкам Гарри, больше получаса, прежде чем лестница закончилась, а с нею закончились и факелы на стенах, и картины, и обрывки шпалер. Коридор начал сужаться, с потолка закапала вода, а в воздухе повисло ощущение хронической затхлости. Еще один поворот, еще и еще... "Вы уверены, что мы правильно идем, Поттер?" — Снейп с помощью палочки освещал стены подземелья. — "Я тогда поставил здесь метки на камнях, но сейчас их не вижу". "Еще немного, профессор", — Гарри повернул в левый проход, из которого тянуло сыростью. На полу начали появляться кучи камней, точно следы древних разрушений. — "Кажется, уже близко", — его голос дрогнул. Они еще раз взяли левее, и вдруг Снейп остановился, как вкопанный. "Раньше здесь не было этого поворота", — он с сомнением оглядел покрытую паутиной смутную фигуру желтоватой статуи, стоящую в каменной нише. — "Я знаю все ходы в подземельях Хогвартса, но не помню этого..." — при свете палочки Гарри увидел, как у Снейпа будто загорелись глаза. Профессор Алхимии поднял палочку вверх и, брезгливо скривившись, очистил от вековой паутины надпись на постаменте. Этельфледа Грозная. "Смотрите, сэр!" — Гарри застыл возле статуи. Напротив статуи вместо глухой стены среди беспорядочно рассыпанных кусков щебенки зиял черный зев старой трещины, полузасыпанной покрытой пылью кучей камней. А над ней, потускневший от времени, давно утративший свое неземное сияние под слоем пыли и плесени, но так и не тронутый ржавчиной, висел щит Галахада. "Это здесь!" "Мерлин Великий!.." — просипел сзади голос Северуса Снейпа. Профессор рванулся к грязному каменному нагромождению. — "Поттер, где..." "Сейчас, сейчас", — Гарри уже ощупывал стену в поисках того самого камня. Под дрожащими пальцами крошился древний раствор. Он вынул палочку и осторожно произнес дрожащим голосом. — "Пенетрабило!" Старые камни точно зашевелились под его рукой. Совсем как тогда, давно, почти девятьсот лет назад, совсем как тогда, недавно, в его сне, стена точно вздохнула, и старые необтесанные камни начали с негромким стуком разъезжаться в стороны, открывая темный оплетенный паутиной проход. "Сюда, сэр!" "Люмос! Мерлин, какая мерзость!.." До боли знакомая грязь торопливо захлюпала под ногами. Поворот, поворот, поворот... "Здесь!" "Вы уверены, Поттер?" "Да! Вот эта стойка факела. Видите, камень, похожий на рог носорога? Помогите, мне..." Четыре руки изо всех сил тянут камень вниз. Двое пыхтят изо всех сил, повисая на торчащем из стены выступе. "Вы уве... О!" Камень неохотно издает чавкающий звук, и вода внизу убегает в открывшуюся расселину. Стена медленно поворачивается, точно по команде "кругом". "Есть!" "Стойте, Поттер!" Гарри недоуменно посмотрел на профессора Снейпа. В его глазах при двух палочек похожи на глубокие черные пещеры. Но внутри — странная, пьяная искра. "Я — сам", — тоном, не терпящим возражений. — "Я лучше вас знаю, что надо делать". "Но!.." "Поттер. Я! Сам!" — Снейп смотрит на него уже не зло и упрямо. Его голос становится глуше. — "Если... время уже прошло, то вам лучше не видеть этого". "Но я..." Тяжелый взгляд приковывает его к стене. Разве для этого я бежал сюда, неистовствует что-то внутри Гарри. Разве тебе она дороже, чем мне?!.. Вишня и запах спелых груш... Мед и свежескошенная трава. "Я... Я подожду вас снаружи. Сэр". Когда Снейп, помедлив, шагнул в темноту хода, Гарри с трудом заставил себя повернуться спиной к пещере. Но через минуту он уже бежал. Бежал, задыхаясь, вспоминая и перебирая про себя имена всех богов, Нимвэ, Мерлина и Морганы — тех, которые явились к нему в призрачном сне на поле битвы за Хогвартс, прозрачных и сияющих. Прося у них помощи.

* * *

Его вынесло из подземелий и повлекло к больничному крылу мимо скупого серого рассвета в высоких окнах и покрытых пылью и сухой кромкой снега подоконников. Гарри больше не мог дышать. От бега закололо в боку, он смог лишь опереться о стену и сипло прохрипеть: "Мисс Инь! МИСС ИНЬ!" Он сомневался, что его кто-то может услышать. Комнаты Инь Гуй-Хань были на втором этаже, недалеко от кабинета директора. Но дальше он уже не мог идти. Когда он, закрыв глаза, попытался вновь восстановить дыхание, пол под ногами дрогнул. Внизу послышались звуки обвала. Нет! Камни, камни, так долго ждать, так долго спать, и все закончится так быстро, так, как мне казалось раньше, пусть это была ошибка, но неужели она сейчас станет реальностью и — боже, ПОЖАЛУЙСТА! — пусть они будут живы! Пусть — и он, и она, пусть, я все, что хочешь, боже... но только пусть они не... Ответом его беззвучному крику были торопливые, усталые шаги по лестнице. Шаги человека, несшего что-то тяжелое. Шаги измученные. Но шаги — торжествующие. Дверь, ведущая в подземелье, распахнулась, ударившись о стену, и мимо него, ссутулясь под ворохом чего-то черного, прошагал профессор Снейп в своей отвратительной серой ночной рубашке и с совершенно белым, застывшим лицом. В куче черного мелькнул светло-золотистый отблеск. "Дверь, Поттер! Нужно ее скорее на свежий воздух!" Гарри уже дергал засов на двери Большого Холла. Его губы тряслись. Когда проклятая дверь, наконец, поддалась, он, скользя по замерзшим, обледенелым ступенькам, бросился за Снейпом, который вихрем пронесся по лестнице и положил свою ношу на покрытый снегом и остатками вчерашнего пепла газон. Уже на бегу Гарри видел, как к наклонившейся над темным пятном фигуре, которую омывали клочья начинающейся метели, поднялась истончившаяся бледная рука и вцепилась в старую вылинявшую рубашку. Потом послышался хриплый кашель. Перед Гарри мелькнула сперва тонкая кисть — совсем белая, чуть ли не белее инея на пожухлой траве. Потом — рассыпавшиеся в черном обрамлении старого снейповского халата золотистые волосы. И — лицо, тоже покрытое голубовато-белесой бледностью; посиневшие губы, заострившийся нос и глубоко запавшие почти черные глазницы с неподвижными тенями ресниц. Она. "Пустите!" — Гарри, как бешеный, затряс Снейпа, закрывавшего всем телом свою ношу. Тот в ответ нервно дернул плечом. — "Пустите меня к ней!" "Уйдите, Поттер, не время впадать в ваши идиотские истерики! Лучше позовите кого-нибудь из замка!" "Холло!" — Гарри наскоро сотворил серебристую стрелку, заскользившую в сторону замка, и пал на колени перед съежившейся под тонким халатом женщиной. Крупные хлопья падали прямо на черное пятно посреди замерзшего серого поля. Худая, иссохшая фигура снова согнулась в приступе кашля. Снейп осторожно перевернул ее и бережно уложил ее голову себе на колени. Валери снова закашлялась, не открывая глаз. Ее рука вновь бессознательно зашарила по серой рубашке и вцепилась в нее. "Дыши. Дыши, слышишь! Давай, выдохни всю эту дрянь из себя, скорее!" "Со мной... все... в порядке..." — опухшие глаза с трудом разлепились и подслеповато зажмурились от белой вьюжной круговерти. — "Где Гарри? С ним... ничего не случилось?" "Я здесь, мисс Эвергрин, я рядом", — захлебнувшись от нахлынувших на него чувств, Гарри подхватил ее под руку и приподнял, давая сесть. — "Как вы?.." "Плохо вижу..." — прохрипела Валери. Гарри порывисто выдохнул. — "Ничего, мои родные, ничего..." — шептала она, пока Снейп осторожно закутывал ее в свой старый халат и бормотал локальное Согревающее заклятие. — "Гарри, Гарри, сынок, ты живой! Все теперь будет нормально... Только не могу понять... Я — спала? Такое ощущение, точно меня вдруг выключили, как телевизор. И этот ужасный привкус во рту..." Гарри впился зубами в кулак. Все кончилось. "Меньше говори, иначе простудишься. Старайся дышать носом, но глубоко". "Помню только как этот мерзавец плеснул мне прямо в лицо какой-то дрянью из фляжки, что у него на поясе висела... А потом — сразу темнота". "Сказал же — помолчи пока!" — буркнул Снейп и осторожно высвободил из черных складок ее тонкую ладонь. Полупрозрачная, побледневшая до тусклой синевы сосудов кожа и — почти черные, с фиолетовым оттенком, полукружия ногтей. — "Узнаешь симптомы? Это же напиток Живой Смерти!.." — он осторожно встряхнул Валери. — "Подыши воздухом еще пять минут, и я отнесу тебя в лазарет: здесь слишком холодно". "Не тряси меня! Кажется, зрение начинает потихоньку восстанавливаться, я смогу встать и сама... ". "Только попробуй", — угрожающе. "Ты все равно меня не запугаешь. Боже, Северус, ты можешь объяснить, почему я абсолютно раздета и замотана в эту кошмарную тряпку?!.." "Когда я попытался тебя поднять со стола там, в подземелье, вся твоя одежда рассыпалась у меня в руках. Истлела за девятьсот лет. Пришлось пожертвовать ради тебя моим халатом. Скажи спасибо, что я накинул его, когда Поттер стал посреди ночи ломиться в мою дверь". "Девятьсот! Мерлин мой... " "Замолчи же, наконец, глупая болтливая женщина!" "Ах, значит, глупая женщина... Гарри, помоги-ка мне встать. Хочу переодеться, пока меня кто-нибудь не увидел в этом наряде. Такого разочарования я никому не пожелаю". "Надо было оставить тебя досыпать там, в подземельях!" "Северус..." "Ты, кажется, говорила, что сможешь дойти с помощью Поттера". "Спасибо тебе, Северус". "Вот Поттера и благодари. Ты же с ним идти хотела". "Думаю, Гарри, не будет против, если мне поможешь ты ". "Хм, мисс Эвергрин, я точно не буду против. Пойду, позову мисс Инь. Или профессора МакГонагалл. В общем, кого-нибудь позову..." "Гарри!.. " — приступ кашля. "Говорю же, не болтай много! Ладно, у меня внизу есть зелье, только надо будет проверить по справочникам, как оно сочетается с остаточными явлениями Напитка Живой Смерти". "Спасибо, Северус". "Совсем не обязательно так часто меня благодарить, если ты на самом деле не чувствуешь благодарности". "Ты требуешь доказательств?" "Почему бы и нет?" "Это будет считаться доказательством?.. А вот это?..." "..." "И это — тоже годится?..." "!.." "Да, оригинальный способ ты придумал, чтобы меня разбудить..." "Единственный, прошу заметить. К тому же это не я придумал..." "Правда? Жаль. А ты не хочешь его усовершенствовать?" "Ты этого хочешь?.." "..." "Не сказать, чтобы и я возражал... О, чтобы тролли взяли эту МакГонагалл! Глупая старуха тащится прямо сюда. Я убью Поттера за его проклятую гриффиндорскую оперативность!"

* * *

"И он ее разбудил именно так?" — Рон почти с ужасом смотрел на Гарри. — "Хуже может быть только если со скучечервем целоваться!.. А ты откуда знаешь, Гермиона?" Они сидели на подоконнике в холле больничного крыла и отстраненно смотрели на то, как Криволапсус азартно гоняет в углу случайно попавшуюся ему мышь. Друзья дождались, пока Гарри не выйдет из лазарета, и напали на него прямо у входа. Пришлось им рассказывать все так долго, что к тому времени, когда он закончил, солнце уже окончательно взошло, и по-зимнему тускло освещало посеребренные инеем деревья и неподвижно стоящие под ними фигуры: члены ордена Феникса охраняли границы замка. "Совершенно случайно прочитала", — Гермиона зябко поежилась, застегивая кофту до самого подбородка. — "Помнишь, как в старом Хогвартсе я пыталась найти заклинание возвращения? Прочла тогда целую гору книг. Мне попался тогда очень странный трактат с дурацким названием Как разбудить принцессу? Я тогда подумала, что в библиотеке среди научных сочинений почему-то заблудился светский роман, но это были записки неизвестного колдуна о том, как можно оживлять людей, уснувших под воздействием некоторых заклятий и зелий. Оказывается, потом эти сведения проникли даже в маггловские сказки. Так вот, универсальным средством для возвращения заколдованных к жизни является... Рон, если Снейп узнает, что ты за ней подглядывал, он тебя развеет в прах!" Рон проворно отскочил от двери лазарета. Гермиона нахмурилась. "Ты неисправим, Рон Уизли". "Так исправь меня", — ухмыльнулся он. "Была бы охота... Гарри, ты все это время был с профессором Эвергрин, не слышал, что сказала мисс Инь? Скоро она поправится?" "Говорит, ничего страшного уже не будет. К тому же там был еще и этот странный чернокожий колдун, который вчера помогал отправлять домой наших второклашек, мистер Моллумба, так вот, он ее тоже осмотрел и сказал, что ей просто надо побольше пить и быть на свежем воздухе. Они с профессором Снейпом еще какое-то зелье долго обсуждали, название не помню. Потом они отправились в лабораторию его готовить, а я сидел с мисс Эвергрин, пока она не уснула". "А Дамблдор к ней не приходил?" — неожиданно спросила Гермиона. Гарри нахмурился. "Нет. Знаете, а ведь он предлагал мне стать его учеником. Сегодня ночью он сказал, что если я соглашусь, то он сам может стать моим опекуном". Гермиона и Рон согласно вытаращили глаза. "Ничего себе!" — еле смог выдавить Рон. — "Ты представляешь, что ты сейчас говоришь, Гарри? Величайший волшебник позвал тебя в ученики! Это же потрясающая возможность стать могущественным колдуном, да еще и с твоим магическим потенциалом. Раньше такое чаще бывало, а теперь, мне папа рассказывал, когда все дети колдунов учатся в школах, становится меньше сильных волшебников, потому что знания даются на очень усредненном уровне". "О чем ты говоришь?" — сердито перебила его Гермиона. — "Наоборот, сейчас у всех есть возможность получить одинаково обширное образование. В двадцатом веке учеников брали почти исключительно Темные колдуны, Генрих фон Гриндельвальд, например", — она поморщилась. — "К тому же, в те далекие времена, когда маги сами обучали учеников, огромная масса детей волшебников оставалась малограмотной, потому что действительно могущественных колдунов было немного, и не все из них брали больше чем одного-двух воспитанников. Да и тех учили, в основном, только той узкой специальности, в которой разбирались сами. Сейчас методика преподавания ушла далеко..." "Гермиона", — поморщился Рон. — "Не надо этих лекций!" "Я хочу сказать", — повысила

голос Гермиона. — "Что Дамблдор, конечно, великий маг, но Гарри нужно получить настоящее образование. И диплом об окончании школы, чтобы потом найти приличную работу". "О чем ты говоришь, Гермиона? Мы да Джинни с Невиллом — последние, кто еще не уехал из Хогвартса. Школа закрывается! Идет война! Какие дипломы, какая работа? Сейчас главное — уничтожить Вольдеморта и его подлых приспешников, а личное покровительство Дамблдора, Гарри, в такое время может еще и спасти тебе жизнь. А когда все это закончится, то Гарри в два счета найдет себе любую работу, он же Гарри Поттер! Его с руками везде оторвут, даже если он будет специализироваться только на лечении носовых кровотечений". "Рональд Уизли! Ты..." "Не ори на меня Гермиона! Я знаю, что я прав". "Все равно, сейчас это уже не так важно", — торопливо перебил их Гарри. Рон и Гермиона, нахохлившись, стояли друг против друга, как взъерошенные петушки. — "Когда Дамблдор предлагал мне стать моим опекуном, я еще не знал наверняка, что мисс Эвергрин жива". "А она в курсе того, что тебе предлагал Дамблдор?" "Я ей рассказал". "И как она отреагировала?" — Гермиона внимательно смотрела в глаза Гарри. Гарри облокотился о подоконник. "Я знал, что она как-то странно относится к Дамблдору. Он столько сделал для нее в свое время: предложил учиться в Хогвартсе, потом дал ей здесь работу... Но она всегда подчеркивала свое несогласие с ним по каким-то вопросам, о которых я ничего не знаю. И сейчас, если бы ей не дали Успокоительный Узвар, она бы точно сорвалась с постели и понеслась выяснять отношения с директором. Не нужно мне было ей все рассказывать прямо сейчас. Она просто взорвалась, когда я ей сказал, что Дамблдор предложил мне быть его личным учеником". "Но, Гарри, она, наверное, просто не осознает, насколько это здорово!" — воскликнул Рон, засовывая озябшие руки в карманы старого пуловера. — "Я понимаю, ей просто не хочется делить тебя с Дамблдором: она к тебе очень привязалась. Но, по-моему, мисс Эвергрин может и дальше просто оставаться твоим опекуном, а учить тебя будет лично Дамблдор. Это же круто!" "Я что-то пока не слышала, что решил сам Гарри", — негромко отозвалась Гермиона. "Соглашайся, дружище! Это же такой шанс. Если бы мне предложили нечто подобное, я бы не колебался", — настаивал Рон. "Ну, дело в том, что есть некоторые обстоятельства..." — начал Гарри. Он вспомнил, о не слишком приятной беседе с директором о своем отце и его сыне и замолчал, искоса наблюдая за тем, как Рон и Гермиона выжидательно смотрят на него. Ему показалось, что в лице Гермионы промелькнуло какое-то обеспокоенное выражение, точно она уже многое поняла, но не хочет пока говорить с ним об этом. — "Я обещал мисс Эвергрин, что завтра мы поедем вместе в одно место. Профессор Снейп сказал, что сейчас там даже безопасней, чем в Хогвартсе. И там я смогу все обдумать". "Где это?" "Не знаю точно, где этот городок находится", — Гарри смотрел на то, как Криволапсус, совершив последний гордый рывок, заглотал мышь по самый хвост и теперь гордо удалялся в сторону Большого зала. — "Он называется Годрикова Лощина, там сейчас живет кто-то из родственников Снейпа", — Гарри закрыл глаза и закончил. — "И еще там похоронены мои родители". Рон и Гермиона молчали, видимо, не зная, как им реагировать на эту новость. "Я так надеялся, что ты поедешь с нами и Биллом", — наконец, почесал затылок Рон. — "Но я тебя понимаю, Гарри. Побывать там для тебя, наверное, очень важно". "Годрикова Лощина", — задумчиво протянула Гермиона. — "Интересно, она называется так, потому что там когда-то жил Гриффиндор? А кто из родственников Снейпа живет там сейчас?"

"Не знаю еще. М-м-м... Слушайте, не пропадайте, ладно? Мы еще увидимся сегодня, но пока у меня есть одно очень важное дело. В общем, Гермиона, ты знаешь, какое. Мы вчера говорили с тобой об этом", — и он, точно извиняясь, попятился и махнул им рукой уже с лестницы. "Куда ты, Гарри?" — непонимающе крикнул Рон ему вслед. "Хочу проверить, правда ли, что мы остались одни из всех учеников в Хогвартсе!" Он совсем забыл об этом месте. А ведь оно было очень важно для них. Через несколько минут Гарри поднялся по лестнице, приоткрыл маленький, окованный медными бляшками люк и влез наверх, озираясь по сторонам. На вершине Южной башни было сумрачно и тихо, пахло смерзшейся пылью. За каменными зубцами посвистывал холодный ветер, периодически задувая на узкий балкон россыпи рыхлых снежинок. Она сидела прямо на холодных камнях пола в своей любимой позе, обхватив руками колени и положив на них подбородок. Светлые волосы стекали с левого плеча, как вода. "Я слышала, как ты вошел, Гарри", — глухо сказала она себе в колени. "Ты замерзла здесь, Сьюки", — он опустился рядом с ней на колени и прикрыл ее плечи полой своей мантии. Помолчал. — "Как ты поняла, что это я?" "Я знаю, как звучат твои шаги. Всегда слышу, когда ты идешь", — она вздохнула. — "Гарри, ты пришел что-то мне сказать?" — спокойные серые глаза смотрели на него снизу вверх без боли и, кажется, без всякого выражения. Она примет, все, что ты ей скажешь. "Сью, я хотел, чтобы ты знала..." "Я знаю, Гарри". "Правда?" Ее светло-серые глаза на фоне внезапно наступившей зимы казались серебристыми и печальными, как снег. "Я не умею читать мысли, как ты. Но понимаю, о чем ты думаешь", — она провела маленьким холодным пальцем по его щеке. — "Не беспокойся. Мне все равно, что ты — знаменитый Гарри Поттер, мне неважно, что газеты будут кричать о тебе, мне неважно, что вокруг тебя всегда будет вертеться стайка глупых восторженных девочек. Честно. Если ты захочешь, чтобы они были — пусть они будут! Я не стану мешать тебе". "Но Сьюки, у меня и в мыслях не было..." "Тс-с-с!" — замерзший палец скользнул к его нетерпеливым губам. — "Дай мне сказать, пожалуйста. Гарри, прошу тебя, если хочешь, чтобы я ушла, только попроси, понимаешь? Только скажи это, не молчи, Гарри, пожалуйста, потому что не знать — это больно! Не молчи, прошу тебя". "Я не хочу, чтобы ты уходила, Сью", — холод вдруг сменился почти обжигающей жарой. Это правда. Я на самом деле не хочу этого. Не хочу. — "Мне просто стало страшно, что с тобой может произойти что-то..." "Гарри, что ты? Со мной ничего ужасного не может случиться", — она засмеялась голосом тонким, как у птички. "Но пойми, я боялся за тебя! Пока существует Вольдеморт..." "Нет никакого Вольдеморта", — прижавшись к его плечу, Сьюзен смотрела на то, как каменные перила балкона полностью скрываются под снегом. — "Пока ты рядом со мной, пока ты можешь вот так обнимать меня, пока мы можем согревать и охранять друг друга, мы — вместе, и никакого Вольдеморта — нет. Ему нет к нам дороги. Если ты и правда хочешь сказать то, что мне больше всего на свете хочется услышать, он никогда нас не найдет! У него никогда не будет над нами власти, понимаешь?" — ее дыхание защекотало его шею, и Гарри потянулся к этому дыханию, как к источнику живой воды. И все, чего он так желал раньше, что мучительно глушил в себе, боясь потерять навсегда, уже не показалось ему ненормальным или безответственным. И сама Сьюзен уже не была тем белым призраком женской покорности и слабости, которого он втайне боялся, опасаясь, что это сделает призрачным и его чувство к ней. Напротив, когда Гарри наклонился над Сью и увидел как коротко, быстро и жадно поднимается ее грудь под его ладонью, как разметавшиеся волосы падают ей на шею, соскальзывая в ямку, где взволнованно бьется крохотная жилка, которую он еще недавно так жадно целовал, он понял, что этого видения нет и никогда не было. Была его женщина, которую он любил. И тогда он прижал ее к себе еще крепче и сказал ей это. А когда он кончил говорить, почувствовал, что Сью была права. Что странное, таинственное это, точно рождающееся в воздухе, которым они вместе дышат, будет хранить их, пока сам воздух не иссякнет. Он не настоящий. Настоящие — мы. ∗ Тем, кто заинтересовался концепцией серийного времени, рекомендую обратиться к работам Джона Уильяма Данна — (J. W. Dunne) — "An Experiment with Time" и "The Serial Universe". Его теория и была использована в процессе создания этого сюжета.