Рени чувствовал себя счастливым рядом с Тессой и, как ни странно, Аслан тоже входил в это понятие 'близкие', но вот отдать жизнь Рени безропотно был готов только за свою любимую...
Почему-то казалось, что для Тессы не является откровением его сегодняшняя тема занятий по Анатомии, но тогда зачем она обманывается, читая какие-то любовные романы? Зачем переживает похождения героев, их победы и потери, почему сопереживает всему спектру их чувств, и иногда, буквально до слез? Неужели, чтобы испытать такие сильные опустошающие эмоции? Что они дают ей, очищение или раскрашивают мир новыми красками?
Не понимая, что вообще с ним происходит, запутавшись в собственных суждениях и выводах, Рени недовольно отмечал, что чтение какого-то учебника, написанного довольно сухим языком, с преобладанием огромного количества медицинских терминов и далеких от повседневной жизни понятий, странным образом оказали на него возбуждающее действие, словно в помещении с приоткрытым окном стало душно — даже пришлось расстегнуть верхние пуговицы на рубашке и слегка похлопать себя по раскрасневшимся щекам.
Юноша сердито нахмурился — что же все-таки будоражит воображение — картинки-схемы из Анатомии (где последовательно изображен обнаженный человек), сменявшиеся по мере изучения его органов и систем жизнеобеспечения — пищеварительная, покровная, дыхательная, мочевыделительная, кровеносная, нервная и половая системы, мышечное покрытие и костный остов — скелет или что-то другое? Неужели какие-то пособия способны так повлиять? Откуда эти странные, накладывающиеся на учебный материал, неясные видения совершенно других — настоящих и живых человеческих тел, совершенно конкретных — изящных изгибах стройного девичьего стана Тессы, и опасной грации и мощи литых мышц Аслана?
Кажется, анатомии и физиологии на сегодня хватит...
Рени подошел к окну, распахнул его пошире, с наслаждением вдыхая прохладный, чуть влажный воздух, наполненный ароматом увядающих цветов, золотых и багряных листьев парка, раскинувшегося под стенами здания...
Юноша прикрыл глаза, и на мгновение показалось, что он снова в обители, посреди осеннего леса, и не было в его жизни таких радикальных перемен, что случились в последние месяцы, и что сейчас ему придется возвращаться в унылые серые стены, хранившие чуть затхлый, застоявшийся запах пыльных книг и почти материальный — темноты, прячущейся по углам, которую не в состоянии разогнать ни огонь свечей и масляных светильников, ни слабый дневной свет, с трудом продирающийся в крохотные оконца. Нет!!!
Ассоциация обожгла, испугала до пронзительной судороги, Ренальд распахнул глаза и схватился заледеневшими вмиг пальцами за край подоконника, хватая ртом воздух и пытаясь справиться с зашедшемся в истерической панике пульсом. Сердце гулко бухало в груди, словно птичка, попавшая в силки, а в ушах, почему-то слышавших сейчас только глухие толчки крови, шелестело: 'нет-нет-нет...'
Рени прислонился к стеклу лбом и, почувствовав прохладу, безвольно опустил плечи и горько усмехнулся — глупо как-то, там, в общине-обители, он был свободен и одинок, а здесь, в крепости, зависим, но нужен... Неужели, человеку так необходимо это чувство значимости? Все ли люди нуждаются в этом или он один такой слабый? Где же гордость, самоуважение, амбиции?...
Тряпка... раб... и сознание уже становится зависимым, рабским, лишенным собственной воли...
Таким, как он, нечего делать на воле, такой, как он — позор для рода, хорошо, что отец уже никогда не узнает, как бесславно закончит его наследник свои дни — рабом-наложником... Хотя, почему, наложником? Когда 'постельные мальчики' становятся слишком зрелыми для услаждения хозяйских интересов, их наверняка пристраивают куда-то еще, выгнав из большой уютной комнаты и поселив на его кровати более молоденького 'счастливчика'.
Вот эта странная логическая цепочка, выстроенная Рени почти на пустом месте, окончательно его расстроила, и он даже не мог сказать, чем именно — тем, что он уже не рвался на свободу, подспудно понимая, что существует сейчас практически в идеальных условиях на данном этапе своей жизни, или тем, что когда-нибудь его место займет другой. А если даже и не займет, а просто выгонят его за утрату юношеской привлекательности, как он будет жить без Тессы? А без Аслана? Разрешат ли они остаться в доме... прислугой? Не хочется...
Идеально было бы попроситься в сотню... а вот справится ли он, если приложит еще больше усилий? Может быть, Аслан дает ему шанс, пообещав увеличить нагрузки?
Или, может быть, к тому времени он выучится достаточно, что сможет помогать Аслану или его чиновникам в городе?
Ренальд провел ладонями по лицу — от невеселых мыслей пришли обреченность и опустошенность, а день вроде бы начинался хорошо...
Повинуясь приступу самоедства, Рени вдруг подумал о том, а каково Аслану? Что он говорил про спальню? То, что Аслан и Тесса иногда сами приходят в его комнату, оставаясь ночевать, было привычным, и с ними даже как-то теплее и уютнее, Ренальд уже давно перестал дергаться от прикосновений Аслана, когда он по-хозяйски прижимал его рукой, прекращая попытки вертеться, но он не видел его три недели, помнит ли лаэр о своем обещании его не трогать в непристойном смысле?
Неожиданно подумалось о Дереке. Он совсем забыл спросить — если Дерек спас Аслана, заслуживает ли раб какого-то поощрения? Почему все ведут себя так, словно ничего не произошло? Неужели Дерек не заслуживает... свободы? Хотя, Аслан его покупал совсем не для того, чтобы отпускать. Наверное, так же, как сам Рени не мог добровольно отказаться от Тессы, так и Аслан не мог или не желал отказываться от своих планов насчет Меченого... Кто осудит господина? Он вовсе не обязан демонстрировать жест доброй воли...
Окончательно расстроенный, Ренальд отошел от окна и сел на диванчик, отрешенно обводя взглядом просторную светлую библиотеку, совершенно не похожую на то место, где ему приходилось переписывать книги и заучивать наизусть заумные философские труды на религиозную тему...
— Рени! — окликнул внезапно появившийся в дверях лаэр. — Мелкий, пойдем обедать, я освободился... А что с тобой? Ты чего такой угрюмый? — обеспокоено спросил Аслан.
Только что он отдавал распоряжения, немного удивившие Меченого, и мыслями все еще был с этой троицей — Мартином, Саушем и Дереком, немного досадуя на то, что он сам отправляет парня со шрамами развлекаться. Почему-то было обидно, что то, на что он хотел бы предъявить свои права, будут хватать чужие ручки... И представлять, что вот такие ласки Дереку нравятся гораздо больше, чем возможная (хотя уже практически призрачная) близость с ним, Аслану было неприятно.
— Я... да нет... просто так, — вымученно улыбнулся Ренальд, отводя глаза.
Аслана 'объяснение' не удовлетворило.
— Тебя кто-нибудь обидел? — предположил хозяин, подходя.
— Н-нет, я просто устал немного.
Рени поднялся навстречу, но Аслан вдруг усадил его обратно и, подняв лицо юноши за подбородок, внимательно посмотрел в глаза...
— Врать некрасиво, Рени, и все проблемы лучше решать сразу, пока они еще маленькие...
— Это немаленькая... — ляпнул Рени, но тут же прикусил язык. Ну вот почему перед Асланом хочется выглядеть сильным и одновременно пожаловаться, воспринимая его, как что-то нерушимое и незыблемое, невольно ища его понимания и покровительства?
— Что это за 'немаленькая' проблема? — сразу посерьезнел Аслан.
— Да нет, это и не проблема вовсе, — заюлил Рени, понимая, что не сможет ему признаться в том, какие мысли его посещали совсем недавно. — Просто размышления всякие... да ерунда, уже все прошло! — добавил он в голос безмятежности.
— Поделишься? — Аслан опустился рядом с Рени на диван.
— Ээ... — растерялся наложник, лихорадочно соображая, как уйти от разговора на неприятную тему. — А нас же Тесса ждет?
— Ничего страшного, если мы немного задержимся.
— Но как же?
— Ренальд, ну вот ты сам посуди, Мелкий, если твоя проблема немаленькая, но ты сразу же уверяешь в обратном и при этом выглядишь настолько расстроенным, лучше, если я попробую помочь тебе ее решить. Огорчения разного рода вредно для пищеварения, так что все нормально — сначала — решение, потом — обед.
— Сам же говорил, 'война-войной, а обед — по расписанию', — буркнул Ранальд, удостоившись смешка лаэра.
— Это не тот случай, бывают исключения.
Рени колебался — хотелось высказать все, что наболело — и про сумбурные рассуждения о рабстве и своем ничтожестве, и про свои страхи и опасения по поводу того, что Аслан разрешил общаться с Тессой, но сказал, что ночевать они будут вместе, и про дальнейшие перспективы того, когда он станет взрослым... про Дерека... только вот как признаться в этом человеку, от которого, собственно, все и зависит...
— Аслан... скажи, а Дерек... — подбирая слова, попытался сформулировать свою мысль Рени, не замечая, как Аслан напрягся, — я понимаю, что он был обязан рискнуть, но все равно... скажи, а ты мог бы его отпустить? — последние слова Ренальд почти прошептал.
Аслан не планировал так начать этот не совсем приятный разговор, не сегодня и уж тем более не сейчас, но парню, очевидно, это было важно... что же тянуть?
— Прости, я лезу не в свое дело... — обреченно сдался Ренальд, опустив голову...
Аслан молчал, начиная понимать, откуда ветер дует, но вот все равно как-то неожиданно растерялся...
— Я хотел рассказать тебе про мои планы по поводу Меченого, правда, не сегодня... но раз ты уж сам начал разговор... Да, я хочу дать ему 'вольную', он ее вполне заслужил. Я обязан ему жизнью, без всяких преувеличений, и хотел бы, чтобы ты помог подготовить кое-какие запросы для новых документов...
Аслан покосился на закрывшего лицо ладонями мальчишку.
— Ренальд, знаешь, мне эта идея казалась хорошей, но теперь я почему-то так не думаю, — варвар внезапно поднялся с дивана и, присев на корточки перед наложником, аккуратно отнял его ладони. На бледном лице юноши не отражалось ни одной эмоции. — Ты был прав, Рени, это долгий разговор, давай сначала пообедаем, — потянул Аслан парня, но Ренальд неожиданно уперся:
— Нет, все нормально, я все понимаю, Аслан. Я рад за него, и попробую... ты объяснишь, что нужно делать?
— Кое-что объясню, но я хочу, чтобы ты был в курсе некоторых Законов и понимал, почему я поступаю именно так. Пока об этом не распространяйся, пожалуйста. Даже Тессе, я не смогу объяснить про 'вольную', не рассказав про обвал.
— Но почему ты не хочешь говорить ей, уже же все позади?
— Своих близких следует беречь, Рени, я уже объяснял, — мягко напомнил Аслан.
— Да, хорошо, я понимаю... И я знаю Закон о том, что ждет бывшего раба на воле, — прямо посмотрел он на своего господина.
— Даже так? — немного удивился Аслан. — Значит, тебе не надо растолковывать, насколько важно сделать совершенно новые документы, где не будет упоминаться период рабства Дерека?
Глаза Ренальда расширились от понимания, что за махинацию собирается осуществить Аслан, но он не мог найти ни одной причины, чтобы вменить это лаэру в вину, зато на ум сразу же пришла масса оправданий.
— Аслан... скажи... а я... у меня никаких шансов?
— Тааак... Мелкий, мне следует ожидать покушение, чтобы ты смог проявить себя? — немного насмешливо спросил Аслан, выпрямляясь.
— Что? — уловил Ренальд раздражение в голосе хозяина. — Нет, конечно! Я спрашиваю теоретически...
— Теоретически, — немного неприязненно покосился на него Аслан, — не знаю... скорее всего, ты не сумеешь пережить меня, выпади тебе такой шанс... по крайней мере, сейчас. Надеюсь, я доходчиво объяснил?
— Более чем, — кивнул пристыженный Ренальд. — Я понимаю, что я не составляю такой ценности, как Дерек...
— Рени, я что-то перестаю тебя понимать, ты вот сейчас о чем все-таки хочешь спросить?
— Аслан... ты меня презираешь?
— Рен... Рени, да почему? — опешил Аслан.
— Я позор для своего рода... Я сейчас еще ничего из себя не представляю, а если стану сильнее и ловчее... Аслан... я не хочу, чтобы ты попадал в беду... нет, не так... я не хочу, потому что хочу, чтобы у тебя все было хорошо... — стушевался запутавшийся пацан. Но Аслан смотрел на его жалкие потуги разъяснить с улыбкой, догадавшись о том, что было не произнесено. — А если я не хочу свободы? — облизнув пересохшие губы, выдавил Рени.
— Меня это вполне устраивает, — после секундного замешательства успокоил Аслан, задумчиво разглядывая убийственно серьезного парня. Ну вот что сейчас-то ему в голову пришло? С чего вдруг такое настроение? Вместо того чтобы радоваться, что для него все так чудесно сложилось, занялся самокопанием и теперь терзается. Вообще-то Аслану импонировало в Рени именно это качество — значит, парень не смирился и все-таки пытается понять свое место в жизни... Не слишком хороший период, но, иногда ничего нельзя сделать против сложившихся обстоятельств...
Ренальд вскинулся, цепко вглядываясь в серьезное лицо лаэра, пытаясь определить — не смеется ли он над ним, не раздражен ли, понял ли Аслан его невысказанную мысль?
— Я не хочу 'вольной', Аслан... Мне страшно, я не трус... но... или трус? — Рени не замечал, что стиснутые пальцы побелели, но он все-таки продолжил: — Сам не хочу сейчас... Это трусость? — слова давались с видимым усилием, и Рени опустил ресницы.
— Нет, Рени, это рационализм — вполне зрелое желание. Раз уж так сложилось, тебе выгоднее на ближайшие годы оставаться в этом статусе.
— Но тогда, это хитрость, изворотливость? — не унимался наложник.
— Вряд ли, Ренальд. Это, скорее, прагматизм, — улыбнулся Аслан.
Тема беседы ему категорически не нравилась, но видимо кое-что требовалось выяснить прямо сейчас. — Почему ты ищешь обвинения вместо оправданий?
— Разве это поможет избежать сомнений? — резонно возразил юноша.
— Да, пожалуй, ты прав — не поможет. Только вот тебе следует немного сместить акценты и прекратить лелеять пессимизм. Рени, Солнышко, ты рожден свободным — это вполне понятные метания, я тебя нисколько не осуждаю. Кроме того, мне вполне понятен твой страх, это вообще весьма важное чувство. Страх нельзя игнорировать, им нельзя не пользоваться. Как было написано в одной умной книге: 'Ведь страх дан человеку на благо. Это хорошее, полезное чувство, оно может не только унизить человека, низведя его до животного, но и возвысить. Из страха бросить тень на друга, человек может и собственной жизнью пожертвовать. Не то главное, что человек боится, а то, чего именно он боится, за что именно он боится', — процитировал Аслан наизусть, — понимаешь?
Ренальд глубоко вздохнул, его лицо немного просветлело:
— Аслан, а как же тогда отвага и честь? — грустно усмехнулся парень. — Хотя, о чем я, это ведь не те качества, которые необходимые рабу...
— Рени, ситуации разные, и действия разные. В одном случае стоит геройски погибнуть ни за что, а в другом — затаиться на время и попытаться выжить всем врагам назло, — терпеливо произнес лаэр, и на всякий случай пояснил:
