— Может вы и правы, а я нет, — махнул рукой и налил себе вина Морнэмир, — что-то меня на скепсис потянуло — мало выпил наверно. —
— А давайте послушаем что скажет об обороне Элеммакил? — неожиданно предложил так же наливший себе вина Альдарон. — Я ведь не зря его пригласил, он немного понимает в таких вещах, оценит свежим незамутненным взглядом. —
— Давай, — устало согласился неожиданно растерявший весь свой напор Морнэмир, Айнон тоже не имел ничего против — приглашенный Альдароном кандидат в клан говорил мало, но всегда разумно и действительно, как и сказал Папаша, понимал в таких делах. Вот и сейчас его протеже говорил четко и по делу:
— Насколько я понимаю, живая стена может подать сигнал, если на нее нападут? — Айнон кивнул. — Значит и не надо больших сил, тем более будет ров — несколько тревожных групп в узловых точках, ну может быть редкий патруль для гарантии и все. Потом, внутри за стеной будет не дикая чащоба, а осваиваемая территория, так что подкрепления можно быстро подтянуть. Да и караулить крупную опасность будут грифоны с воздуха, и если она будет такой, что мы зная о ней заранее и собрав силы не сможем ее остановить, то каменная стена не поможет, а задержать сможет и такая. — Тут Элеммакил на мгновение задумался, а затем предложил: — Можно вообще ее не сносить пока не достроим каменную и вообще не сносить: сразу чуть вынести вперед и строить каменную за ней — и прикрытие строителям, и палисад перед основной стеной. —
— Так и сделаем, — оценил предложение Морнэмир, Айнон не возражал, а Альдарон был доволен — Кондрат успешно зарабатывал очки в глазах не последних людей (эльфов) в клане.
Некоторое время собеседники отдавали дань уважения богатому столу, потом надрывая горло вопили ''Горько!'' в очередной раз целующимся на публику молодоженам, потом выпили за их здоровье, затем выпили еще и возобновили разговор, но уже не по решенному вопросу с укреплениями, а о той неизвестности, что ждала клан при переселении на Землю и тому, куда собственно переселяться. Сначала Морнэмира и Айнона напрягло, что новичок, еще даже не член клана, в курсе того, о чем не знали многие полноценные соклановцы, но Альдарон их успокоил, поручившись за Элеммакила как за самого себя.
— И все-таки почему Австралия? — с любопытством допытывался новичок у Айнона. Наконец-то захмелевший друид охотно отвечал:
— Хорошо там, всякие сумчатые твари, море, солнце — хорошо! —
— Ну а ты-то сам за что? — спросил Элеммакила усталый, но совершенно не похожий на пьяного Морнэмир, хотя возможно он в силу гигантского опыта пьянок в той земной жизни просто не показывал насколько забрал его хмель-иваныч.
— Я как Альдарон, за Сибирь, — кивнул на активно обрабатывавшего свиную ножку Папашу кандидат в клан. —
— Почему? Боровик (Айнон) конечно поплыл, но он прав: место на отшибе и в тоже время оттуда открыт путь сразу в два океана, в Индию, в Африку, в Азию, в Южную Америку — по-моему хорошо, и климат не чета Сибири. —
— Положение на отшибе закончится в тот же момент, когда кто-нибудь из внешнего мира узнает о нас, неважно европейцы, китайские купцы или индонезийские, филиппинские, арабские, вьетнамские пираты — узнает кто-то один, узнают все, и вся спокойная жизнь тут же закончится. Насколько я знаю, Австралия такой континент, что лучшие, самые плодородные и просто более-менее пригодные для жизни земли находятся на побережье, а у нас под боком будет несколько государств фанатичных мусульман, к тому же потомственных пиратов. Вот ты переживал как мы будем охранять ''черты'', а теперь представь, что придется охранять сотни километров побережья от морских набегов. И еще, 17-й век на дворе — совсем близко главные морские пути из Азии в Европу, там всегда людно. Подтянется весь пиратский интернационал, от арабов до китайцев, ну и конечно ни голландцы, ни испанцы, ни португальцы нас не пропустят. Чуть позже, смотря в начало или середину века мы попадем, подтянутся и лягушатники с джери. Спокойной жизни у нас не будет, разве что несколько первых лет. —
— Блин-н ты, блин горелый! — Морнэмир похоже на некоторое время аж протрезвел. — А я думал, в Сибири будет трудно: ну там казаки, якуты, буряты, монголы и китайцы под боком, а вон оно как — в Австралии может и покруче быть! —
— Я тебе говорил! — напомнил о себе Альдарон, отбрасывая обглоданную ножку и наливая себе вина. — Тебя-то чего в Австралию потянуло? Ты ведь вроде все севера исходил, все там знаешь, все тебе знакомо, будешь как дома, а рвешься на чужбину? —
— Ну не то чтобы рвусь, — немного смущенно пожал плечами Морнэмир и сразу стало ясно насколько он пьян, хотя речь и суждения оставались достаточно четкими: — Как думал-то: спокойно высадимся на отшибе, будем развиваться, строиться, науку двигать, потом когда будем готовы, выберем удобный момент и выйдем на контакт с внешним миром — в общем спокойно, поступательно и без напряга или войн. —
— Не получится, — Элеммакил так же налил себе вина и грустно улыбнулся. — Где бы мы не высадились, будет война — это в природе человека, разве что в Антарктиде, где вообще нет людей. Хотя и там достанут!
— Тогда действительно, раз такая пьянка, то лучше Сибирь. Выпьем за это, за Сибирь! —
Выпили и еще немного поговорили, а потом подбежало несколько эльфиек и чуть не силой утащили более-менее адекватных Альдарона и Элеммакила танцевать, оставив Айнона сладко спать, сидя за столом, а Морнэмира лежа на лавке. Праздник продолжался.
Свадебный пир.
Ночь.
Туллиндэ и Менелтор.
Менелтор.
— Как же все-таки на женщин влияет свадьба! — думал Менелтор под пьяные крики ''Горько!'', страстно целуя податливые губы жены и проникшей в вырез платья рукой лаская ее готовое на все тело под столом. Наконец им с неохотой пришлось прервать едва не перешедший в большее поцелуй и, оторвавшись друг от друга, они устало, но уже привычно кивали и улыбались поднимавшим тосты друзьям. — Нет, влияет даже известие о свадьбе! — мысленно поправился Менелтор, вспоминая о тех вспышках страсти, что происходили с Туллиндэ перед предложением, когда уже все было в общем-то решено, и сразу после него. — Интересно, влияет на всех женщин или только на мою? — на мгновение проснулось любопытство и сразу ушло — ему не нужны были другие женщины, только его Голубка, его Туллиндэ.
— Горько! — вновь заорал в дупель пьяный Робокоп, пытаясь встать и поднять кубок. — Горь..., — друид не договорил — как срезанный выстрелом рухнул рожей в салат, но его крик подхватили, и парочка вновь охотно прильнула друг к другу, жадно будто в первый раз целуясь распухшими от множества поцелуев губами.
Менелтор чувствовал едва сдерживаемую дрожь в прильнувшем к нему теле и сам был на грани, особенно когда рука жены легла ему на бедро и скользнула выше. Они забыли обо всем и уже без всяких криков целовались до умопомрачения и шума в голове, лишь недостаток воздуха вынудил их вновь разорвать объятья.
— Пошли отсюда, — прошептала ему Туллиндэ, и он согласно кивнул, оглядываясь по сторонам: праздник явно подходил к концу, и даже самые крепкие, те кто еще недавно самозабвенно кричали ''Горько'', уже сомлели или разбрелись — отсутствие виновников торжества никто не заметит.
Туллиндэ.
— Наконец-то! — с облегчением подумала эльфийка, когда внявший ее просьбе жених увлек ее от стола и бухого веселья в темноту. Горячие волны гуляли по всему ее телу, и будто пылал пожар внизу живота. Туллиндэ уже не могла сдерживать себя и, в тот момент когда они ушли со света, как тигрица кинулась на мужа — заведенный Менелтор был только за: прижал ее к стенке шатра, задрал платье и начал тушить пожар, гася стоны жены, да и свои, поцелуями. Ну а пьяная и сгоравшая от желания Туллиндэ сдалась: рухнули последние еще державшиеся барьеры, и она почувствовала Василису внутри себя и не только Василису, но и Хугина, что ритмично и мощно входил в нее. Туллиндэ полностью отдалась этому чувству и погрузилась в двойной ритм, ощущая не только восторженно встретившую ее присутствие питомицу, но и чувства, мысли обоих мужчин: искреннюю любовь и яростно-огненное желание Менелтора и животную страсть особо не заморачившегося о любви орка. Оргазм она тоже испытала за четверых и видимо отключилась — слишком много для одной легкой от вина головы.
*
Туллиндэ было страшно — вокруг дикий, жуткий, темный лес — полная чудовищ глухая безлюдная чащоба, а ей всего пять лет, и она была совершенно одна посреди готовой сожрать ее чащи. Девочка, которой была Туллиндэ, с ужасом оглядывалась по сторонам, не зная откуда ей ждать неизбежной опасности и куда бежать — выхода не было. Она села на корточки и, прижав лицо к коленям, разрыдалась от бессилия и страха, ночная белая рубашка, ее единственная одежда, намокла от слез.
Неожиданно девочка почувствовала: она не одна, кто-то стоит рядом с ней, кто-то сильный и способный ее защитить. С надеждой подняла глаза и уставилась на огромную по сравнению с ней фигуру в черных доспехах и с пламенеющим двуручным мечом на плече — фигура протянула ей руку, и девочка с надеждой ее приняла.
Потом было недолгое путешествие сквозь не посмевшую напасть чащобу: девочка росла с каждым шагом и, когда путешествие подошло к концу и спутники вышли на небольшую лесную поляну с хижиной посреди нее, вместо девочки была уже прежняя взрослая Туллиндэ в своих белых доспехах и с посохом Владыки Мертвых в руках, а грозная черная фигура с огромным мечом превратилась в красивую девушку с красными под цвет короткому платью волосами.
Девушка открыла дверь и поманила белую доспешную фигуру за собой. Туллиндэ без колебаний вошла в комнату и очутилась в несколько раз большем чем хижина зале, посреди зала стояла роскошная гигантская кровать, к которой не оглядываясь шла та, что привела ее сюда. Туллиндэ оглянулась — у нее за спиной была стена — дверь исчезла. Эльфийка пошла вперед к кровати и ожидающей ее девушке, шла неторопливо осматривая зал: мраморные стены и потолки и ни одного входа или предмета обстановки, только гигантская на пол-зала кровать.
Туллиндэ хотела задать единственной кроме нее живой душе какой-то вопрос (она и сама не знала какой), но вместо этого сходу впилась губами в податливые губы и стиснула полное желания тело в объятьях, сминая ткань задравшегося платья и чувствуя ладонями упругие ягодицы и даже сквозь доспех ощущая прижавшуюся к ней грудь и закаменевшие соски. Поцелуй затянулся, а в голове у Туллиндэ прорвало плотину — она начала вспоминать, что это за девушка в ее руках.
Пока еще незнакомая знакомка умело и быстро помогла ей снять доспехи и избавиться от одежды, встречая каждый обнаженный участок кожи губами, и все больше и больше пробуждая желание и одновременно воспоминания эльфийки.
Язык уже багровокожей подружки страстно и обещающе скользил по бархатной коже и был казалось везде, умело доводя Туллиндэ до оргазма. Но довел дело до конца не язык, а отчаянные пальцы, что проникли внутрь ее естества и задвигалась внутри нее в сводящем с ума ритме. Ноги не держали содрогавшуюся в сладостной истоме Туллиндэ, но все еще безымянная любовница крепко прижала обнаженную девушку к себе свободной рукой и не давала ей упасть. И вот в тот самый момент, когда вознесенная на вершину блаженства эльфийка выгнулась дугой и закричала, вцепившись в красные как кровь волосы хозяйки руки, она наконец вспомнила имя — Василиса.
Затем последовал долгий, страстный и глубокий поцелуй, а после распаленная Туллиндэ по-варварски разорвала на вскрикнувшей подруге платье и, грубо швырнув ее на постель, бросилась на жаждущее и призывно раскинувшееся тело, вминая его в простыни.
Туллиндэ и Василиса с рычанием катались по кровати одним полным животной страсти клубком и очень долго не могли насытиться друг другом.
*
Очнулась Туллиндэ от голоса мужа и легких похлопываний по щекам. Она поспешила успокоить взволнованного произошедшем Менелтора, сославшись на вино, и постаралась выбросить из головы воспоминания о первом их с Василисой совместном сне.
Жар внутри нее несколько утих, но не ушел совсем — Василиса и Хугин продолжали весело проводить время, теперь уже орк был внизу, а питомица наверху. На мгновение Туллиндэ увидела всю сцену ее глазами и вновь почувствовала возбужденную плоть орка внутри себя, почувствовала возвращающийся жар и вкус поцелуя Василисы у себя на губах, а потому поторопила Менелтора, и парочка чуть не бегом устремилась к своему шатру и роскошному брачному ложу.
Туллиндэ одновременно стыдились своих снов и в тоже время с нетерпением их ждала — у нее непроизвольно мокрело между ног при воспоминании о том что там бывало, и потому она еще сильнее игнорировала питомицу — боялась сорваться, увидев ее наяву. Жалела, ощущая ее боль как свою, но ничего не могла с собой поделать — какой-то иррациональный страх и стыд гнали ее прочь, не давали чувствовать себя в присутствии Василисы спокойно и даже просто смотреть на нее и не покраснеть. И лишь во снах они могли общаться более-менее нормально — там эльфийка забывала свой страх и стыд и не сдерживала ни себя, ни Василису. Во снах ведь был не только секс: они шутили и смеялись, весело общались в разных странных порожденных сном местах, купались нагишом в прозрачных озерах и нагишом же валялись (и не только) в луговых цветах. Василиса учила ее воинским ухваткам как с оружием, так и без, а она ее тому что знал каждый человек, но не знало сотворенное виртуальностью существо.
Система не замечала полученных таким путем знаний и разумеется драться как воин Туллиндэ все же не могла, да и не так давно она брала эти уроки, но уже сумела бы удивить неожиданными для чистого мага умениями. Во время воинских занятий они словно переносились в место похожее на Холм, в тот самый тренировочный зал, где все и началось, и Туллиндэ вспыхнула, дернувшись всем телом, вспомнив что обычно происходило после этих тренировок или даже в самый их разгар, когда жесткий захват или блок с оружием переходил в нечто другое, и на тренировочной арене совершенно не по-борцовски сплетались уже разгоряченные схваткой тела. Эльфийка словно почувствовала на своей коже и губах прижавшуюся к ней кожу и губы Василисы, под руками упругую грудь, а вместо рук обнимавшего ее жениха ей почудились руки питомицы и в то же самое время она ощущала между ног и внутри себя готового ''дать залп'' орка.
Туллиндэ споткнулась едва не упав, но ее поддержала крепкая мужская рука — наваждение ушло, рядом с ней был Менелтор, ее искренне любимый муж.
— Черт! — препятствие в виде целующегося с девушкой Шутника остановила их забег. Девушка, одна из Белок, тех что постоянно проживали в клановой цитадели, испуганно смотрела на них, а Шутник был Шутником, да еще и пьяным Шутником, впрочем оно и к лучшему — всего лишь пара скабрезных пожеланий в адрес молодых и парочки к взаимному удовольствию разошлись, а Туллиндэ, несмотря на снедавшее ее желание, постаралась запомнить лицо Белки, что крутила с ее другом и вторым по силе после нее магом школы Смерти.
